Посвящается памяти Евгении Матвеевны Шварц, вдохновившей меня на создание этого сборника.
Пушкинский Севастополь
.Тебя ж, как первую любовь,
России сердце не забудет!
Ф. Тютчев
Каждое место, где бывал Пушкин, для нас – святыня. Становятся святынями и места, где бывали его близкие, останавливались друзья, живали знакомые. Севастополь – одно из таких мест.
Множеством нитей связано светлое имя Пушкина с Севастополем. Здесь и пойдёт рассказ о людях, которые имели отношение как к Александру Сергеевичу, так и к городу Севастополю.
* * *
Александр Сергеевич Пушкин был великим путешественником. Он «наездил» по России (по исследованиям советского географа П. П. Померанцева) 34750 километров! Больше, чем Пржевальский (около 30000 километров). Среди путешествий Пушкина особое место занимает его пребывание в Крыму, и, несмотря на его кратковременность (всего несколько недель, с 19 августа до 20 сентября 1820 года), оно сыграло огромную роль в жизни и творчестве поэта. К этому времени восходят многие творческие замыслы Пушкина. Образ Крыма вошёл в пушкинское представление о счастье. В письме к брату Льву в сентябре 1820 года Пушкин писал: «Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провёл я посереди семейства почтенного Раевского».
* * *
Познакомившись с Керчью и Феодосией, погостив в полюбившемся ему Гурзуфе, Пушкин вместе с генералом Николаем Николаевичем Раевским и его сыном Николаем Раевским-младшим верхом направился по Южному берегу Крыма в сторону Севастополя. Путь их проходил через древний Байдарский перевал, к которому вела высеченная в скалах Чёртова лестница (Шайтан-Мердвень). Когда-то через этот перевал проходила римская дорога, соединяющая Херсонес с крепостью Харакс. «По горной лестнице взобрались мы пешком, держа за хвост татарских лошадей наших. Это забавляло меня чрезвычайно и казалось каким-то таинственным восточным обрядом», – писал Пушкин в «Отрывке из письма к Д.», опубликованном в «Северных цветах» на 1826 год.
В самом Севастополе путешественники не были, ведь это была военно-морская крепость. Но зато они побывали в окрестностях города, на мысе Фиолент, который невольно ассоциируется в нашем сознании с мифом об Ифигении в Тавриде. Агамемнон, царь Микен, убил на охоте лань богини Артемиды и должен был за это принести в жертву свою дочь Ифигению. Но Артемида – она же Диана – спасла Ифигению, перенесла её в Тавриду и сделала жрицей своего храма, где чужеземцев закалывали на алтаре. Однажды буря выбросила на берег двух друзей, Ореста, брата Ифигении, и Пилада, которые должны были привезти в Грецию статую Артемиды. Не узнав брата, Ифигения решила принести в жертву одного из чужеземцев. И Орест, и Пилад, спасая друг друга, предлагали себя в жертву. Потрясённая их дружбой да ещё узнав брата, Ифигения вместе с Орестом и Пиладом, прихватив статую Артемиды, бежала в Грецию. А отношения Ореста и Пилада стали символом настоящей дружбы.
Об этом мифе Пушкин упомянул в «Отрывках из путешествия Онегина»:
Он зрит поэту край священный:
С Атридом спорил там Пилад...
Отголоски этого мифа мы видим и в послании «К Чаадаеву».
* * *
В трёх верстах от мыса Фиолент находится Георгиевский монастырь. Он расположен на скалистом берегу, омываемом волнами Чёрного моря. Тёмная Георгиевская скала, или Скала святого видения (явления), возвышается недалеко от берега. На ней был установлен каменный крест с изображением Георгия Победоносца. Легенда гласит, что в 891 году этот крест установили греки, чудом спасшиеся от гибели: их судёнышко буря несла прямо на скалы, и они стали взывать к Георгию Победоносцу с мольбой о спасении. И вот он возник перед ними на скале. Буря тотчас утихла, и люди были спасены!
Крест не сохранился, но 14 сентября 1991 года в ознаменование 1100-летнего юбилея Балаклавского Свято-Георгиевского монастыря он вновь был установлен и освящён епископом Симферопольским и Крымским Василием.
Через две недели после Пушкина Георгиевский монастырь посетил И. М. Муравьёв-Апостол. Он писал о нём: «Небольшой домик, к стене прислонённый, жилище архиепископа, за ним немногие келии, под коими видим опустевшие, осыпающиеся пещеры, в коих прежде отшельники обитали, наконец, небольшая, чистенькая, недавно построенная церковь – вот всё, что составляет обитель Георгиевскую. Сойди несколько ступеней с крыльца церковного – и ты на террасе, как балкон висящей над ужасной пропастью... не доверяй полусгнившим перилам».
Под вечер 6 сентября Пушкин с Раевскими прибыли в Георгиевский монастырь. Это был единственный памятник христианства в этих краях, хотя и подвергавшийся нападениям мусульман, но всегда действовавший, хранивший религию и готовивший новых служителей алтарей. Монастырь был высечен в скалах, монахи жили в пещерах вокруг маленькой древней церкви. К монастырю вела узкая лестница. В «Отрывке из письма к Д.» Пушкин пишет: «Георгиевский монастырь и его крутая лестница к морю оставили во мне сильное впечатление. Тут же видел я и баснословные развалины храма Дианы. Видно, мифологические предания счастливее для меня воспоминаний исторических».
* * *
В 1824 году, когда Пушкин находился в михайловской ссылке, он прочёл книгу И. М. Муравьёва-Апостола «Путешествие по Тавриде в 1820 годе», в которой автор высказывал сомнение в том, что именно здесь, на мысе Фиолент, находился храм Девы, жрицей которого была Ифигения. Это и вызвало к жизни стихотворение «К Чаадаеву»:
К чему холодные сомненья?
Я верю: здесь был грозный храм,
Где крови жаждущим богам
Дымились жертвоприношенья;
Здесь успокоена была
Вражда свирепой Эвмениды
Здесь провозвестница Тавриды
На брата руку занесла;
На сих развалинах свершилось
Святое дружбы торжество,
И душ великих божество
Своим созданьем возгордилось.
Чедаев, помнишь ли былое?
Давно ль с восторгом молодым
Я мыслил имя роковое
Предать развалинам иным?
Но в сердце, бурями смиренном,
Теперь и лень и тишина,
И в умиленье вдохновенном,
На камне, дружбой освященном,
Пишу я наши имена.
Прочитав эти строки: «...я мыслил имя роковое предать развалинам иным», мы вспоминаем более раннее послание «К Чаадаеву», где Пушкин писал: «...и на обломках самовластья напишут наши имена!»
На стене Георгиевского монастыря в 2005 году появилась мемориальная доска с надписью о том, что здесь останавливались на ночлег А. С. Пушкин и Н. Н. Раевский.
А Иван Матвеевич Муравьёв-Апостол писал о нашем городе: «...прельщаюсь живописными бухтами севастопольскими... Кто хочет испытать, что такое русское гостеприимство, тот приезжай сюда, в Севастополь».
Пушкин знаком был с Муравьёвым-Апостолом с 1819 года и с его сыновьями – будущими декабристами Матвеем и Сергеем. С Сергеем Ивановичем Пушкин встречался во время ссылки на юге и в Петербурге, на Набережной Фонтанки 25, в исключительно хлебосольном и гостеприимном доме Муравьёвых. Здесь, «у беспокойного Никиты», проходили собрания Тайного общества. Сергей Муравьёв-Апостол был гвардейским офицером, участвовал в Отечественной войне 1812 года и в заграничных походах русской армии 1812 – 1814 годов. После возвращения в Россию он принял активное участие в движении декабристов. Один из основателей и руководителей Союза спасения и Союза благоденствия, после перевода на Украину он стал руководителем Южного общества. В числе пятерых руководителей декабрьского восстания был повешен на валу кронверка Петропавловской крепости.
* * *
В 1814 году закончилось строительство церкви Святого Георгия, а через два года и отделочные работы. При входе в храм появилась мраморная доска с надписью: «Создан храм сей во имя великомученика и Победоносца Георгия, проректорством и благодеянием князя Александра Николаевича Голицына, помощью же адмирала Ушакова, иеромонаха Анания и многих православных христиан, трудами и стараниями митрополита Хрисанфа 1810 года».
Позже появилась другая доска с надписью: «Генерал-адъютант, генерал от кавалерии, граф Иван Осипович Витте, родился в 1772 году, скончался 21 июня 1840 года на 68 году от рождения». Ниже был выбит герб графа.
В 1840 же году была установлена памятная доска с надписью: «Князь Александр Николаевич Голицын, родился 1773 года декабря 8-го, скончался 1840 года ноября 22 дня».
На памятной доске слева от входа в церковь была ещё одна надпись: «Граф Василий Алексеевич Перовский, родился 9 февраля 1795 года, скончался 8 декабря 1857 года».
17 февраля 1824 года скончался настоятель монастыря митрополит Хрисанф Новопарский, который встречал Александра Сергеевича Пушкина и Раевских. В 1893 году на средства балаклавских греков на его могиле была сооружена часовня, сохранившаяся до наших дней.
Эти люди так или иначе связаны с А. С. Пушкиным.
* * *
Василий Алексеевич Перовский – внебрачный сын графа Алексея Кирилловича Разумовского, который был племянником морганатического мужа императрицы Елизаветы Петровны. А. К. Разумовский был министром народного просвещения, он участвовал в организации Царскосельского лицея и в его управлении, принимал вступительные и переводные испытания. Он представлял всех выпускников лицея, в том числе Пушкина, императору Александру I.
Отец поэта, Сергей Львович Пушкин, писал в 1815 году: «За обедом, на который я был приглашён графом А. К. Разумовским, бывшим тогда министром просвещения, граф, отдавая справедливость молодому таланту, сказал мне: «Я бы желал, однако же, образовать сына вашего в прозе». – «Оставьте его поэтом», – отвечал ему за меня Державин с жаром».
А. С. Пушкину принадлежит эпиграмма «На гр. А. К. Разумовского»:
Ах, Боже мой, какую
Я слышал весть смешную:
Разумник получил ведь ленту голубую.
– Бог с ним! Я недруг никому:
Дай бог и царствие небесное ему.
* * *
Василий Алексеевич Перовский с братом Львом в молодости посещали «Тайное общество», а затем «Священное братство», в котором состояли будущие декабристы братья Муравьёвы, Трубецкой, Пестель. После окончания Московского университета и Муравьёвского училища для колонновожатых Василий Перовский был произведён в офицеры. Он участвовал в Отечественной войне 1812 года, был ранен под Бородино. В «Войне и мире» Л. Н. Толстого есть эпизод о пленении и допросе Пьера Безухова; он взят из «Заметок о плене» В. А. Перовского. Василия Алексеевича Толстой хотел сделать одним из главных героев задуманного им романа «Декабристы». «Фигура Перовского одна может наполнить картину из времени 20-х годов», – писал Лев Николаевич. А в сочинении князя Васильчикова «Семейство Разумовских» Василий Перовский характеризуется личностью необыкновенной, исключительной – рыцарем в лучшем и полном значении этого слова, «с умом обширным, с сердцем благородным и любящим, чуждый страха, противоречий, лести и честолюбия...»
В сентябре 1833 года А. С. Пушкин ездил в Оренбург для сбора материалов к «Истории Пугачёва». 18-20 сентября он провёл в загородном губернаторском доме Василия Перовского, давнего приятеля ещё с послелицейского периода. Накануне поездки Пушкина графу В. А. Перовскому из столицы направили секретную бумагу о том, что «поездка Пушкина имела целью обревизовать секретные действия оренбургских чиновников», а история пугачёвского бунта якобы задумана как предлог. Этот эпизод Пушкин рассказал Гоголю. Ему же он рассказал анекдот о неком проезжем господине, который выдал себя за чиновника какого-то министерства и обобрал всех жителей города Устюжна Новгородской губернии. Эти рассказы Пушкина и легли в основу сюжетов гоголевских «Ревизора» и «Мёртвых душ».
Пушкин вместе с Перовским и другими 18 июня 1832 года провожали до Кронштадта уезжавшего за границу Жуковского. Встречались Пушкин и Перовский и на балах в Петербурге. В конце февраля 1835 года Пушкин послал Перовскому «Историю Пугачёва» с дарственной надписью: «Посылаю тебе Историю Пугачёва в память прогулки нашей в Берды». Накануне дуэли Пушкин встретился с Перовским у Веры Фёдоровны Вяземской; от неё Василий Алексеевич и узнал о готовящейся дуэли.
* * *
Брат Василия Алексеевича, Николай, губернатор Таврической губернии, был владельцем Приморского, где сейчас находится дом-музей семьи Перовских на территории ЗАО имени Софьи Перовской (внучки Николая Алексеевича). Воспитывался Николай Алексеевич у тётки, сестры отца, Натальи Кирилловны Загряжской, фрейлины Екатерины II, кавалерственной дамы ордена святой Екатерины. Она была известна всему Петербургу оригинальностью ума и непреклонностью воли. Николай Перовский получил от Потёмкина земли в Крыму; об этом со слов Натальи Кирилловны писал Александр Сергеевич, посещавший салон Загряжской. «Наталья Кирилловна, – спросил однажды Григорий Потёмкин, посетив графиню, – хочешь ты земли?.. У меня там есть в Крыму... Разумеется, государыня подарит, а я только ей скажу...»
По словам П. А. Вяземского, «Пушкин заслушивался рассказов Натальи Кирилловны: он ловил при ней отголоски поколений и общества, которые уже сошли с лица земли... Некоторые драгоценные частички этих бесед им сохранены». В образе графини из «Пиковой дамы», по признанию Пушкина, много сходства с Загряжской. Кстати, Наталья Кирилловна, урождённая графиня Разумовская, была в родстве с женой поэта Натальей Николаевной, мать которой урождённая Загряжская.
* * *
Другой брат Василия Алексеевича, Алексей (псевдоним его Антоний Погорельский), – писатель, филолог, естествоиспытатель, автор книги повестей «Двойник, или Мои вечера в Малороссии» и романа «Монастырка» (нам более известно его произведение «Чёрная курица, или Подземные жители»). Он был членом Вольного общества любителей российской словесности, участвовал в войне с Наполеоном, с 1816 года стал чиновником особых поручений по Департаменту духовных дел иностранных вероисповеданий, а в 1825 – 1830 годах был попечителем Харьковского учебного округа. Знакомство его с Пушкиным постепенно перешло в дружбу и литературное сотрудничество. Поэт с похвалой отозвался о ранней повести Перовского «Лефортовской маковнице», назвав её в письме к брату «прелестью». Перовский написал две критические статьи в защиту «Руслана и Людмилы» от нападок А. Ф. Воейкова. В мае 1828 года Пушкин читал у А. А. Перовского «Бориса Годунова». А в 1830 году Перовский сотрудничал в «Литературной газете». На известной картине «Суббота у Жуковского» изображены Пушкин, А. А. Перовский, Гоголь, Кольцов и другие.
В мае 1836 года Пушкин посетил Карла Брюллова, у которого в это время жил Перовский. Алексей Алексеевич тогда показывал Пушкину эскиз картины Брюллова «Взятие Рима Гензерихом». Там же с Пушкиным познакомился будущий поэт Алексей Константинович Толстой, сын сестры Перовского Анны Алексеевны. Перовский тогда усердно занимался воспитанием племянника, а Пушкин одобрил «его первые робкие стихотворные опыты».
Во время Крымской войны, в марте 1855 года, А. К. Толстой «записался в число охотников», вступил добровольцем в стрелковый полк, сформированный его дядей Львом Алексеевичем Перовским, но «нашему полку не пришлось быть в деле, он дошёл только до Одессы, где мы потеряли более тысячи человек от тифа, которым заболел и я....» – писал в автобиографии Алексей Константинович.
Через полтора месяца после окончания Крымской войны Толстой путешествовал по Крыму. Части союзников ещё стояли на Херсонесском мысу, в Балаклаве и её окрестностях. Алексей Константинович видел, как англичане и французы вырубали леса, и с горечью писал в «Крымских очерках»:
Где был заветный лес Дианы,
Там слышны звуки топора,
Грохочут вражьи барабаны...
Дом дяди поэта Льва Алексеевича Перовского, находившийся в Мелласе, как и другие усадьбы, пострадал во время войны. Об этом поэт писал в стихотворении «Приветствую тебя, опустошённый дом».
Двоюродный брат Алексея Константиновича, художник Лев Николаевич Жемчужников, делал зарисовки в осаждённом Севастополе и отступал из города вместе с его последними защитниками.
В декабре 1857 года Алексей Константинович поспешил в Алупку к заболевшему Василию Алексеевичу Перовскому, которого вскоре и пришлось ему похоронить.
* * *
Брат Василия Алексеевича, Лев, с 1850 года заведовал комиссией для исследования древностей, увлекался археологией, вёл раскопки, собрал из них большую нумизматическую коллекцию, а также коллекцию старинного русского серебра. Гофмаршал и сенатор, в 1828 – 1840 годах – вице-президент Департамента уделов, затем министр внутренних дел и уделов, действительный статский советник – таков послужной список графа Льва Алексеевича Перовского, петербургского знакомого Пушкина. Перевал между Варнутской и Байдарской долинами, по которому проходило старое Ялтинское шоссе, назван в честь Льва Перовского. Здесь в 40-х годах Х1Х века находились его имение и загородный дом.
Последний вечер накануне дуэли Александр Сергеевич провёл на балу у Льва Алексеевича. А незадолго до этого, 1 сентября 1836 года, Пушкин заключил с ним (по доверенности Софьи Григорьевны Волконской, сестры декабриста Сергея Волконского), контракт на наём квартиры. Это была последняя квартира, где жила семья Пушкина, где умер поэт. Её нынешний адрес знаком каждому – Набережная реки Мойки, дом 12.
* * *
Василий Алексеевич Перовский в 1832 – 1842 и 1851 – 1857 годах был губернатором Оренбургской губернии и командующим отдельным Оренбургским корпусом. В 1833 году стал генерал-адъютантом, в 1843 – генералом от кавалерии, в 1855 – графом (сам заслужил этот титул). Участвовал в Турецкой кампании 1828 – 1829 годов, был в свите Николая I, принимал участие в сражении. «В брешь, пробитую в гранитной стене бомбардирскими судами, бросились егеря генерала Перовского, и участь крепости была решена», – писал наш земляк Геннадий Черкашин в книге «Бриг Меркурий». Генерал при этом был тяжело ранен пулей в грудь, от чего потом тяжело страдал до конца жизни.
Василий Алексеевич дружил с Василием Жуковским, Карлом Брюлловым, Владимиром Далем, был приятелем А. С. Пушкина. Будучи губернатором Оренбургской губернии, ходил в поход на Хиву, он покоритель Ак-Мечети, переименованной в его честь в «Форт Перовский». Теперь это город Кызылорда.
В 1857 году Василий Алексеевич приезжал к своему брату Николаю, таврическому губернатору. В декабре того же года он умер и по завещанию был похоронен в некрополе Георгиевского монастыря.
* * *
Александр Николаевич Голицын был другом Великого князя Александра Павловича. Став императором, Александр I поставил его во главе Святейшего Синода. В 1816 году Голицын стал министром народного просвещения, а затем обер-прокурором Синода. Он принимал деятельное участие в управлении Царскосельским лицеем, присутствовал на выпускных экзаменах I курса в 1817 году и представлял всех выпускников лицея Александру I.
Будучи членом особой комиссии по расследованию авторства «Гавриилиады», он в августе 1828 года допрашивал Пушкина.
Со слов Голицына А. С. Пушкин записал в 1830 году «Славный анекдот» о Петре I в «Table talk».
Александр Сергеевич написал эпиграмму на Голицына:
Вот Хвостовой покровитель,
Вот холопская душа,
Просвещения губитель,
Покровитель Бантыша!..
Узнав, кто автор этой эпиграммы, Голицын стал настаивать на ссылке Пушкина в восставшую против австрийского правителя Испанию. И только заступничество Карамзина и Жуковского помогло поэту, и его хоть и сослали, но не в воюющую Испанию, а на юг.
Упоминается Голицын и во «Втором послании цензору»:
.......когда святой отец,
Омара да Гали приняв за образец,
В угодность Господу, себе во утешенье,
Усердно задушить пытался просвещенье,
Благочестивая, смиренная душа
Карала чистых муз, спасая Бантыша,
…………………………………………………
И вот, за все грехи, в чьи пакостные руки
Вы были вверены, печальные науки!
Цензура! Вот кому подвластна ты была!
После отставки (из-за интриг архимандрита Фотия и А. Аракчеева) Голицын поселился в Гаспре, где и скончался. На следующий день из Алупки в Георгиевский монастырь с нарочным доставили письмо, что князь Голицын «скончался сегодня (22 ноября 1844 года) от апоплексического удара, без всяких страданий и самым счастливым образом, ибо третьего дня исповедовался, а вчера приобщился святых таинств. Из бумаги, распечатанной после его смерти, видна его воля, чтобы похоронили его три дня после кончины в Георгиевском монастыре и, если можно, в самой церкви, без всякой пышности и церемоний, и чтобы тело его не было сопровождаемо никем, кроме его духовника».
В субботу его повезли в монастырь. На ночь остановились в селе Байдары, а 25 ноября монахи проводили своего благодетеля в последний путь. Ведь князь Голицын много сделал для развития Георгиевского монастыря.
* * *
А. С. Пушкин был знаком с несколькими представителями большого семейства князей Голицыных. Дружеские отношения сложились у него с Николаем Борисовичем Голицыным, «виолончелистом». Участник Отечественной войны, отставной подполковник, удостоенный золотой сабли «За храбрость», военный историк, музыкант, литератор, богослов-католик, он в 1836 году прислал Пушкину из Артека свой перевод на французский язык стихотворения «Клеветникам России». Пушкин отвечал ему: «Тысячу раз благодарю, милый князь, за Ваш несравненный перевод моего стихотворения, направленного против недругов нашей страны.... Как я завидую вашему прекрасному крымскому климату: письмо Ваше разбудило во мне множество воспоминаний всякого рода. Там колыбель моего «Онегина»: и Вы, конечно, узнали некоторых лиц». «Вы обещаете, – писал Пушкин Голицыну, – перевод в стихах моего «Бахчисарайского фонтана». Уверен, что он вам удастся, как всё, что выходит из-под вашего пера, хотя тот род литературы, которому вы предаётесь, самый трудный и неблагодарный из всех, какие я знаю. По-моему, нет ничего труднее, как переводить русские стихи французскими, ибо, при сжатости нашего языка, никогда нельзя быть столь же кратким. Итак, честь и слава тому, кто справляется с этим так удачно, как Вы».
Как рассказывал сын Николая Борисовича, его отец «сошёлся с Пушкиным ещё в начале его литературной славы, и отношения их поддерживались до самой смерти последнего».
Позже Н. Б. Голицын перевёл на французский «Бахчисарайский фонтан». Он же написал романс на стихи Пушкина «В крови горит огонь желанья».
В 1854 году Голицын организовал в Харькове ряд благотворительных концертов в пользу русских воинов, раненных в Крымской войне. Князь организовал из числа крестьян отряд добровольцев «Новооскольскую 45-ю дружину», вошёл с ней в состав Курского ополчения и отправился в Севастополь, туда же прибыл его сын Юрий и даже его десятилетний внук Евгений. Сражалась эта дружина героически.
За время Крымской кампании Голицын написал более двадцати обстоятельных статей. Многие материалы, написанные на французском языке, были опубликованы в зарубежной печати. Только после подписания Парижского мирного договора Голицын вернулся в своё имение в Богородском. Он внёс средства на сооружение мемориала и часовни на Братском кладбище, где похоронены защитники Севастополя.
Голицын путешествовал по югу России, по Крыму, выступал с концертами в Керчи, Севастополе и других городах.
Николаю Борисовичу обязана мировая культура тем, что по его заказу великий композитор Бетховен сочинил три «Голицынских квартета». Николаю Борисовичу Бетховен посвятил и увертюру «Освящение дома». Благодаря энергии князя Голицына в Петербурге состоялась мировая премьера «Торжественной мессы» Бетховена.
* * *
В Художественном музее имени М. П. Крошицкого экспонируется портрет знакомого Пушкина Сергея Михайловича Голицына. С. М. Голицын был попечителем Московского учебного округа, председателем Московского цензурного комитета, поэтом-дилетантом. Александр Сергеевич был постоянным посетителем литературного и светского салона его жены, с которой муж был «в разъезде», Евдокии Ивановны, «Princesse Nocturne», и, по свидетельству Н. М. Карамзина, «смертельно влюбился» в неё. Е. И. Голицыной поэт посвятил стихотворения «Краёв чужих неопытный любитель» и «Простой воспитанник природы». Княгиня Голицына заботилась о судьбе опального поэта. По её поручению в присутствии М. С. Воронцова, на службу к которому в Одессу переходил поэт, композитор А. Н. Верстовский был приглашён «из дружбы к Пушкину» исполнить у неё «Чёрную шаль». Евдокия Ивановна даже внесена в «Дон-Жуанский список» Пушкина. Венчание Пушкина с Натальей Гончаровой предполагалось вначале в домашней церкви Голицыных.
Портрет С. М. Голицына написан в 1828 году академиком живописи Василием Андреевичем Тропининым, автором знаменитого портрета Пушкина, выполненного с натуры по заказу С. А. Соболевского. По мнению Н. А. Полевого, «сходство портрета с подлинником поразительно». По словам Тропинина, увидевшего снова этот портрет в 1850-х годах, «он напомнил мне часы, которые я провёл глаз на глаз с великим поэтом».
* * *
Знаком был Пушкин и с княгиней Натальей Петровной Голицыной, прототипом графини в «Пиковой даме», которой он посвящал стихи и которая раскрыла своему внуку Сергею Григорьевичу Голицыну («Фирсу») тайну «трёх счастливых карт». У Натальи Петровны была страсть к картам и отталкивающая внешность, её называли «усатая княгиня» или «княгиня Мусташ». На рукаве Фирса, известного картёжника, Пушкин во время игры в карты записал эпиграф к «Пиковой даме»: «А в ненастные дни собирались они часто».
А Прасковья Андреевна Голицына перевела на французский язык несколько глав «Евгения Онегина» и просила поэта «устроить хорошенько участь» Татьяны.
Увлекался Пушкин и княгиней Марией Аркадьевной Голицыной, внучкой Суворова, у которого так много заслуг перед Севастополем. По утверждению жены А. А. Дельвига Софьи Михайловны «в настоящее время, если я не ошибаюсь, он (Пушкин) занят некоей кн. Голицыной, о которой он пишет много стихов». Автограф Пушкина на первой главе «Евгения Онегина» – это дарственная надпись, адресованная ей: «Её Сиятельству Княгине Марии Аркадьевне от Пушкина». В её альбом в 1823 году вписано посвящённое ей стихотворение «Давно об ней воспоминанье…» По мнению известного пушкиниста М. Гершензона, она и есть «утаённая любовь» Пушкина.
* * *
Князь Владимир Фёдорович, из младшего поколения Голицыных, был ранен при обороне Севастополя.
* * *
Ещё более трагическая участь постигла Андрея Карамзина. В 1854 году он был в отставке в чине гвардии полковника и управлял демидовскими заводами. Но едва началась Крымская война, движимый патриотическими чувствами, он снова надел военный мундир. 16 мая 1854 года кавалерийский отряд под его командованием попал в турецкую засаду и был полностью истреблён. Андрею Николаевичу не было тогда ещё и 40 лет. Его смерть явилась страшным ударом для семьи Карамзиных.
С Андреем Николаевичем Карамзиным Пушкин встречался в доме его родителей – Николая Михайловича Карамзина, писателя, автора «Истории государства Российского», памяти которого Пушкин посвятил свою трагедию «Борис Годунов», и Екатерины Андреевны (сестры Вяземского). Это сыну Андрею 30 января 1837 года Екатерина Андреевна писала: «...Пишу к тебе с глазами, наполненными слёз, а сердце и душа тоскою и горестью, закатилась звезда светлая, Россия потеряла Пушкина». Это Екатерину Андреевну умирающий поэт позвал, чтобы проститься с ней. По мнению Юрия Тынянова – Екатерина Андреевна и есть «утаённая любовь» Пушкина.
Сестра Стурдзы Эдлинг писала: «Меня очень тронуло известие, что первая особа, о которой после катастрофы спросил Пушкин, была Карамзина, предмет его первой и благородной привязанности». В письме к Екатерине Орловой Вяземский писал: «Когда пришёл черед госпожи (Карамзиной), она, прощаясь с ним, издали перекрестила его. – Подойдите ближе, – сказал он, – и перекрестите хорошенько. Она зарыдала и вышла».
Андрей Николаевич был посредником-секундантом в несостоявшейся дуэли Пушкина и Соллогуба, именно он улаживал недоразумение.
Ещё задолго до Крымской войны жена Андрея Николаевича Аврора писала сестре: «В Андрее снова проснулся военный с патриотическим пылом, что омрачает мои мысли о будущем. Если начнётся настоящая война, он покинет свою службу в качестве адъютанта, чтобы снова поступить в конную артиллерию и не оставаться в гвардии, а командовать батареей. Ты поймёшь, как пугают меня эти планы. Но в то же время я понимаю, что источником этих чувств является благородное и мужественное сердце, и я доверяю своё будущее провидению…»
С началом Крымской войны полковник Карамзин добровольцем ушёл на фронт и получил назначение в Александрийский гусарский полк. Причиной гибели послужило его чрезмерное геройство. 16 мая 1854 года он, командуя кавалерийским отрядом, вступил в бой со значительно превосходящими силами турок. Вместе с ним погибло 19 офицеров и 139 солдат. Современники считали, что трагедия произошла по вине Андрея, так как отряд имел лишь разведывательные цели.
Фёдор Тютчев писал дочери: «Был понедельник, когда несчастная женщина узнала о смерти своего мужа, а на другой день, во вторник, она получает от него письмо – письмо на нескольких страницах, полное жизни, одушевления, весёлости. Это письмо помечено 15 мая, а 16-го он был убит».
12 ноября 1854 года Александра Николаевна Фризенгоф, Азя, сестра Натальи Николаевны, писала брату: «Живя вдали от военных бедствий, мы страдаем только душою, когда какая-нибудь прискорбная неудача случается с русскими. Да ниспошлёт им Господь помощь в их неудачных сражениях и дарует им славную победу в обороне Крыма. Мысль о множестве семей, переживающих горе потери своих близких, заставляет нас содрогаться. Молодой Орлов и Андрей Карамзин – две жертвы, которые я искренне оплакиваю».
«Тагильская находка», подробно описанная Ираклием Андрониковым, – это письма членов семейства Карамзиных к уехавшему за границу Андрею. Благодаря этим письмам стало известно множество подробностей из жизни Пушкина и его окружения. Эти сведения относятся к последнему, самому трагическому периоду жизни Пушкина. В годы Великой Отечественной войны переписка Карамзиных попала в Тагильский музей, а в 1956 году была опубликована в журнале «Новый мир».
* * *
Иван Осипович Витт (Витте) возглавлял тайную полицию Крыма и Новороссии. Генерал-лейтенант был начальником военных поселений в Новороссии, организатором сыска за декабристами на Юге и за А. С. Пушкиным в Михайловском летом 1826 года. Он был знакомым Пушкина по Одессе.
С 1821 года граф Витт был сожителем Каролины Собаньской. Каролина Адамовна, графиня Ржевуская (1794 – 1885) – дочь киевского предводителя дворянства, жена Иеронима Собаньского, с которым не жила с 1816 года. До 1836 года жила с графом Виттом, во втором браке за капитаном лейб-гвардии драгунского полка Чирковичем, а в преклонном возрасте вышла замуж за французского литератора Жюля Лакруа. Её сестра Эвелина была женой Оноре де Бальзака. Как и Витт, Каролина была причастна к тайному сыску.
А. С. Пушкин познакомился с Каролиной Собаньской в Киеве в 1821 году, потом встречался с ней в Одессе и в Петербурге. В письме к ней он писал: «Я рождён, чтобы любить вас». А 5 января 1830 года Александр Сергеевич вписал в её альбом посвящённое ей лирическое стихотворение:
Что в имени тебе моём?
Оно умрёт, как шум печальный
Волны, плеснувшей в берег дальный,
Как звук ночной в лесу глухом.
Оно на памятном листке
Оставит мёртвый след, подобный
Узору надписи надгробной
На непонятном языке.
Что в нём? Забытое давно
В волненьях новых и мятежных,
Твоей душе не даст оно
Воспоминаний чистых, нежных.
Но в день печали, в тишине,
Произнеси его, тоскуя;
Скажи: есть память обо мне,
Есть в мире сердце, где живу я.
Это Каролине Собаньской в феврале 1830 года Александр Сергеевич писал: «...Среди моих мрачных сожалений меня прельщает и оживляет одна лишь мысль о том, что когда-нибудь у меня будет клочок земли в Крыму...» Увы! Эта его мечта не осуществилась…
* * *
Каролиной Собаньской увлекались многие, в том числе и Адам Мицкевич. Он был выслан из Литвы в Петербург и провёл в ссылке четыре с половиной года. В 1825 году он вместе с Каролиной Собаньской и Иваном Виттом путешествовал по Крыму, побывали они в Севастополе и в Балаклаве, после чего появились «Крымские сонеты» Мицкевича. Они были посвящены Каролине Собаньской.
В сонете «Развалины замка в Балаклаве», где речь идёт о развалинах Генуэзской крепости, поэт пишет:
Всхожу по лестнице. Тут высилась аркада.
Вот надпись. Может быть, герой тут погребён?
Но имя, бывшее грозой земных племён,
Как червь, окутано листами винограда...
Пушкин сблизился с Мицкевичем в 1826 году после возвращения из михайловской ссылки в Москву. Их сблизила поэзия и большая взаимная симпатия. Особенно восхищали Пушкина изумительные импровизации Мицкевича. На широко известной картине Г. Г. Мясоедова «Мицкевич в салоне Зинаиды Волконской» Пушкин взволнованно слушает вдохновенные импровизации своего польского друга. Когда Пушкин рисовал в «Египетских ночах» образ импровизатора, вероятно, он вспоминал импровизации Мицкевича. Вот что писал Одинец в письме Корсаку: «Во время одной из таких импровизаций в Москве Пушкин, в честь которого был дан тот вечер, вдруг вскочил с места и, ероша волосы, почти бегая по зале, восклицал: «Какой гений! какой священный огонь! Что я рядом с ним?» – и, бросившись Адаму на шею, обнял его и стал целовать как брата. Я знаю это от очевидца. Тот вечер был началом дружбы между ними».
Когда в мае 1827 года Пушкин уезжал из Москвы в Петербург, Мицкевич был на вечеринке в честь отъезда поэта в числе самых близких знакомых Пушкина. Позже Пушкин ходатайствовал перед 3-м отделением об опальном Мицкевиче, добивавшемся разрешения на поездку в Польшу. Но хлопоты эти оказались безуспешными.
Поэты часто встречались у общих друзей и знакомых в Петербурге и в Москве. Мицкевич писал из Москвы о Пушкине: «Мы часто встречаемся... В разговоре он очень остроумен и порывист; читал много и хорошо...» Пушкин посвятил Мицкевичу несколько стихотворений, упомянул его и в «Евгении Онегине»:
Там пел Мицкевич вдохновенный,
И посреди прибрежных скал
Свою Литву воспоминал.
И в стихотворении «Сонет»:
Под сенью гор Тавриды отдалённой
Певец Литвы в размер его стеснённый
Свои мечты мгновенно заключал...
Мицкевич перевёл на польский язык «Воспоминание» Пушкина, а Александр Сергеевич – на русский язык баллады Мицкевича «Будрыс и его сыновья» и «Воевода».
В неоконченном стихотворении, посвящённом Мицкевичу, Пушкин писал:
Он между нами жил,
Средь племени, ему чужого, злобы
В душе своей к нам не питал, и мы
Его любили. ....................
Он говорил о временах грядущих,
Когда народы, распри позабыв,
В великую семью соединятся.
В некрологе, посвящённом Пушкину, Мицкевич писал: «Пушкин, вызывавший восторг читателей своим поэтическим талантом, изумлял своих слушателей живостью, тонкостью и проницательностью своего ума. Он обладал удивительной памятью, определённостью суждений и утончённым вкусом». «Пуля, поразившая Пушкина, нанесла интеллектуалам России ужасный удар. Ни одной стране не дано, чтобы в ней больше, нежели один раз, мог появиться человек, сочетающий в себе столь выдающиеся и столь разнообразные способности».
Царскую Россию, угнетавшую Польшу, Мицкевич ненавидел до конца своих дней, и во время Крымской войны он направился в Константинополь, чтобы принять участие в военных действиях против России; но, заболев холерой, 14 ноября 1855 года скончался.
В память о пребывании поэта и в честь 175-летия первой публикации «Крымских сонетов» в 2001 году в Балаклаве была открыта мемориальная доска на подпорной стене дома 23 на улице Калича; авторы – архитектор Ю. Ковалёв и художник Е. Дробязин.
Есть польская медаль «Мицкевич – Пушкин». А в Москве на доме, где встречались поэты, установлен горельеф М. Мильбергера. Оба поэта изображены беседующими у памятника Петру Первому.
* * *
Пушкин путешествовал по Крыму с Раевскими. Старший из них, Николай Николаевич Раевский, – внучатый племянник Потёмкина, прославленный генерал, член государственного совета, герой Отечественной войны. В Бородинском сражении, чтобы воодушевить дрогнувших солдат, генерал, взяв за руки своих сыновей, 11-летнего Николая и 16-летнего Александра, увлёк за собой солдат со словами: «Вперёд, ребята! За царя и за отечество я и дети мои, коих приношу в жертву, откроем вам путь!» «Отечество того не забыло», – пишет Пушкин в первом номере «Литературной газеты». В письмах Пушкин называл Раевского «человеком с ясным умом, с простой прекрасной душой», «героем 1812 года, великим человеком».
* * *
С младшим сыном генерала, Николаем, правнуком Ломоносова, Пушкин познакомился ещё в 1814 году, когда в Царском селе был расквартирован лейб-гвардии гусарский полк. За дело при Дашковке Николай Раевский был произведён в поручики. Пушкин подружился с Николаем Раевским: «Я сердцем отдыхал, Друг друга мы любили», – звучит в одном из стихотворений Александра Сергеевича. А в письме к брату из Кишинёва он писал: «Ты знаешь нашу тесную связь и важные услуги, для меня вечно незабвенные...»
Генерал Раевский в письме к дочери Екатерине в 1820 году писал о сыне Николае: «...он способен на порыв, на дружбу, на жертву, на великодушие». Частые встречи и беседы с Раевским отражены Пушкиным в «Путешествии в Арзрум». Несмотря на приглашение генерал-фельдмаршала Паскевича занять палатку в его штабе, Пушкин «предпочёл не расставаться со своим старым другом Раевским; с ним и занимал он палатку в лагере его полка; от него не отставал и при битвах с неприятелем». Тогда уже Н. Н. Раевский был генерал-майором, а позже стал генерал-лейтенантом, начальником 1-го отделения Черноморской береговой линии. Нынешнее Черноморское побережье от Анапы до Сочи осваивалось и благоустраивалось под руководством Раевского. Им были заложены укрепления Новороссийска, между Новороссийском и Анапой – форт Раевский. С ним были его адъютант Лев Сергеевич Пушкин и молодой художник Айвазовский, делавший зарисовки.
В 1835 году брат Александра Сергеевича, Лев, был определён при содействии Пушкина юнкером в 44-й Нижегородский драгунский полк, которым командовал Николай Раевский (а перед этим – его отец, а ещё раньше – отчим отца Лев Давыдов). Под его началом Лев Сергеевич получил первый офицерский чин, а затем чин штабс-капитана. В 1827 – 1829 и в 1837 – 1840 годах Лев Пушкин был адъютантом прославленного генерала.
Пушкин ценил литературные вкусы Раевского и его знание европейской литературы. Ему он посвятил «Кавказского пленника», «Андрея Шенье», упоминал его в разных своих произведениях. Это в письме к нему, работая над созданием «Бориса Годунова», он признавался: «Чувствую, что духовные силы мои достигли полного развития. Я могу творить».
Женившись на фрейлине императорского двора Анне, дочери генерал-адъютанта М. М. Бороздина, Раевский получил имение Карасан недалеко от Партенита и дом в Симферополе. В 1841 году он был отправлен в отставку, жил в богатых имениях в Крыму и Воронежских поместьях своей жены, увлекавшейся археологией. В своём имении Тессели он создал редкий парк. Его сын Михаил, ботаник и садовод, позже стал владельцем Тессели, потом оно перешло к его дочери Марии. Семье Раевских принадлежали в 1840-е годы Партенит и Карасан.
* * *
По Крыму Пушкин путешествовал почти со всей семьёй Раевских: с его дочерьми Екатериной, Еленой, Марией и Софьей. «Все его дочери прелесть», – писал Пушкин в письме к брату. Там же Екатерину Пушкин назвал «женщиной необыкновенной». Позже он воспользовался для образа Марины Мнишек некоторыми чертами характера Екатерины, о чём писал Вяземскому. Сохранились зарисовки Пушкина Екатерины и её мужа М. Ф. Орлова.
Дружеские отношения сложились между Пушкиным и Марией, которую некоторые пушкинисты считают «утаённой любовью» поэта. Последняя их встреча была в Москве на вечере у Зинаиды Волконской накануне отъезда Марии к сосланному в Сибирь мужу Сергею Григорьевичу Волконскому. По свидетельству графа Олизара, Пушкин написал «Бахчисарайский фонтан» для Марии. С её именем связывают некоторые пушкинские стихотворения: «Редеет облаков летучая гряда», «Таврида», «На холмах Грузии» и посвящение «Полтавы»:
... во дни разлуки,
В моей изменчивой судьбе,
Твоя печальная пустыня,
Последний звук твоих речей –
Одно сокровище, святыня,
Одна любовь души моей.
В своих «Записках княгини Волконской» Мария Николаевна вспоминала о последней встрече с поэтом: «Пушкин мне говорил: «Я намерен написать книгу о Пугачёве. Я поеду на место, перееду через Урал, поеду дальше и явлюсь к вам просить пристанища в Нерчинских рудниках». Он написал своё великолепное сочинение, всеми восхваляемое, но до нас не доехал…»
«...Суди, был ли я счастлив: свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства; жизнь, которую я так люблю и которой никогда не наслаждался, – счастливое полуденное небо; прелестный край; природа, удовлетворяющая воображение, – горы, сады, море; друг мой, любимая моя надежда – увидеть опять полуденный берег и семейство Раевского...» – писал поэт брату Льву в сентябре 1820 года.
* * *
В «Моей родословной» Александр Сергеевич писал о своих предках – прадеде Абраме Петровиче Ганнибале и его сыне Иване Абрамовиче, своём двоюродном деде:
И был отцом он Ганнибала,
Пред кем средь Чесменских пучин
Громада кораблей вспылала
И пал впервые Наварин.
Старший сын арапа Петра Великого Иван в апреле 1770 года одержал победу при Наварине после его 15-дневной осады. А через два дня артиллерийским огнём и с помощью брандеров – судов, предназначенных для поджога вражеских кораблей, – был полностью уничтожен турецкий флот в Чесменской бухте. Это событие было увековечено в картине И. К. Айвазовского «Чесменский бой», написанной им в 1848 году. За эти победы Иван Абрамович был награждён орденом Святого Георгия 3-й степени, а в Царском Селе установили колонну в честь российских побед и выбили на ней имя Ивана Ганнибала. Этой колонной часто любовался юный лицеист Пушкин, который позже писал: «Гордиться славою своих предков не токмо можно, но и должно».
В стихотворении 1829 года «Воспоминания в Царском Селе» Пушкин написал:
Вот, вот могучий вождь полунощного флага,
Пред кем морей пожар и плавал и летал!
Вот верный брат его, герой Архипелага,
Вот Наваринский Ганнибал!
Иван Ганнибал был генерал-цехмейстером морской артиллерии, то есть, начальником всей морской артиллерии России. Генерал-поручику Ивану Ганнибалу Екатерина II поручила построить город-крепость Херсон. За создание Херсона Ганнибал был награждён в 1778 году орденами Александра Невского и Владимира 3-й степени.
Имеет он отношение и к основанию Севастополя: это он послал фрегаты «Храбрый» и «Осторожный» под командованиемкапитана 1-го ранга Ивана Максимовича Одинцова. Команды этих фрегатов остались на зимовку в 1772 – 1773 годах около татарской деревушки Ахтиар. Здесь они построили матросские казармы, помещения для офицеров, вырыли колодцы. Они обследовали Ахтиарскую бухту, её берега, составили карту бухты и отправили её вместе с донесением начальнику Херсонского порта И. А. Ганнибалу. Это и послужило основанием для строительства на берегах Ахтиарской бухты главной базы Черноморского флота города-крепости Севастополя! Донесение было отправлено 7 марта 1773 года, а уже 2 мая сюда пришли 11 кораблей Азовской флотилии, потом 17 кораблей Днепровской флотилии, команды которых и стали строить Севастополь.
В феврале 1784 года Ганнибал вышел в отставку в звании генерал-аншефа. Умер он в 1801 году в Петербурге и похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры.
Пушкин писал, что Иван Абрамович Ганнибал «принадлежит бесспорно к числу отличнейших людей екатерининского века».
* * *
О самой же Екатерине II Пушкин писал в 1822 году в историко-публицистической работе «Заметки по русской истории ХVIII века»: «...в длинном списке её любимцев, обречённых презрению потомства, имя странного Потёмкина будет отмечено рукою истории. Он разделил с Екатериною часть воинской её славы, ибо ему обязаны мы Чёрным морем». Это Потемкин организовал в 1787 году путешествие Екатерины II в Севастополь и сопровождал её. Он был её тайным мужем и соправителем.
Пушкин писал о Екатерине II:
Мне жаль великия жены,
Жены, которая любила
Все роды славы: дым войны
И дым парнасского кадила.
Мы Прагой ей одолжены,
И просвещеньем, и Тавридой...
Александр Сергеевич писал, что Екатерина II «уничтожила звание (справедливее название) рабства, а раздарила около миллиона государственных крестьян (то есть свободных хлебопашцев) и закрепостила вольную Малороссию и польские провинции». Общий же пушкинский взгляд на царицу крайне отрицателен: «…развратная государыня развратила и своё государство».
* * *
Весть о гибели Пушкина пришла в Севастополь, где служил на Черноморском флоте его лицейский товарищ Фёдор Фёдорович Матюшкин. К лицейскому старосте Михаилу Яковлеву он отправил письмо, в котором мы читаем слова, полные гнева, отчаяния, боли: «Пушкин убит! Яковлев! Как ты это допустил? У какого подлеца поднялась на него рука? Яковлев, Яковлев! Как ты мог это допустить?»
Перед отплытием гардемарина Матюшкина в кругосветное путешествие с капитаном Головиным летом 1817 года на шлюпе «Камчатка» Пушкин давал ему наставление, «как вести журнал путешествий».
Осенью 1825 года, когда Матюшкин находился в кругосветной экспедиции Ф. П. Врангеля, А. С. Пушкин прислал в «лицейское подворье», на квартиру Яковлева, где отмечались лицейские годовщины, своё замечательное стихотворение «19 октября», где он писал о Матюшкине:
Сидишь ли ты в кругу своих друзей,
Чужих небес любовник беспокойный?
Иль снова ты проходишь тропик знойный
И вечный лёд полунощных морей?
Счастливый путь!.. С лицейского порога
Ты на корабль перешагнул шутя,
И с той поры в морях твоя дорога,
О волн и бурь любимое дитя!
Ты сохранил в блуждающей судьбе
Прекрасных лет первоначальны нравы,
Лицейский шум, лицейские забавы
Средь бурных волн мечталися тебе.
Ты простирал из-за моря нам руку,
Ты нас одних в младой душе носил
И повторял: «На долгую разлуку
Нас тайный рок, быть может, осудил!»
В Севастополе Матюшкин служил около 18 лет. Он был членом комитета директоров Морской библиотеки с 1843 по 1847 год, в декабре 1844 года тушил пожар, спасая книги и здание библиотеки. Он был соседом П. С. Нахимова, дружил с В. А. Корниловым, будущим руководителем обороны Севастополя, младшим братом Александра, лицейского товарища Пушкина и Матюшкина; после гибели Владимира Алексеевича Александр помогал большой семье брата. А оба сына Александра Алексеевича, Алексей и Александр, участвовали в обороне Севастополя. Младший сын, Александр, воспитывался в семье своего дяди, вице-адмирала В. А. Корнилова. Матюшкин крестил одного из сыновей А. А. Корнилова, постоянно справлялся о здоровье детей, об их учении.
По предложению адмирала Ф. Ф. Матюшкина, который в конце 1860-х годов вошёл в комитет по созданию памятника Пушкину, этот главный памятник, созданный по проекту Опекушина, был установлен на родине поэта в Москве, а не в Царском Селе, как предполагалось вначале.
* * *
В том же стихотворении «19 октября» одна строфа посвящена другому лицейскому товарищу Пушкина, Александру Михайловичу Горчакову, дипломату, впоследствии министру иностранных дел, канцлеру, светлейшему князю, самому выдающемуся государственному деятелю России Х1Х века:
Ты, Горчаков, счастливец с первых дней,
Хвала тебе – Фортуны блеск холодный
Не изменил души твоей свободной:
Всё тот же ты для чести и друзей.
Нам разный путь судьбой назначен строгой;
Ступая в жизнь, мы рано разошлись,
Но невзначай проселочной дорогой
Мы встретились и братски обнялись.
И в другой строфе, не зная, что это о Горчакове, который пережил всех своих лицейских товарищей (он умер на восемьдесят пятом году жизни):
Кому ж из нас под старость день лицея
Торжествовать придётся одному?
Горчакову Пушкин посвятил несколько стихотворений. Ещё в лицейские годы, в 1814 году, юный поэт написал «Послание А. М. Горчакову», где пророчески предрекал ему славное будущее:
Тебе рукой Фортуны своенравной
Указан путь и счастливый, и славный.
И в стихотворении на именины:
Что должен я, скажи в сей час,
Желать от чиста сердца другу?
Глубоку ль старость, милый князь,
Детей, любезную супругу,
Или богатства, громких дней,
Крестов, алмазных звёзд, честей?
Не пожелать ли, чтобы славой
Ты увлечён был в путь кровавый,
Чтоб в лаврах и венцах сиял,
Чтоб в битвах гром из рук метал
И чтоб победа за тобою,
Как древле Невскому герою,
Всегда, везде летела вслед?
(И все эти пожелания исполнились!)
Самая ранняя из сохранившихся рукописей Пушкина 1811 года: «Кн. А. М. Горчакову. Вы пишете токмо для вашего удовольствия, а я, который вас искренно люблю, пишу, чтобы вам сие сказать. А. Пушкин» (хранится в Пушкинском доме Санкт-Петербурга). А в 1928 году в одном из старых московских особняков случайно был обнаружен архив князя Горчакова, в котором была найдена озорная лицейская поэма Пушкина «Монах».
В письме к своему дяде Пещурову, опочецкому уездному предводителю дворянства, в обязанности которого входил надзор за опальным поэтом в годы михайловской ссылки, Горчаков писал: «Несмотря на противоположность наших убеждений, я не могу не испытывать к Пушкину большой симпатии». Со слов Горчакова записаны его воспоминания о Пушкине, где он причисляет себя к друзьям поэта. И Пушкин включал его в число «друзей души моей». Он прочёл ему несколько сцен из трагедии «Борис Годунов», Горчаков был первым её слушателем.
И недаром Александр Сергеевич писал: «Всё тот же ты для чести и друзей». На другой день после восстания декабристов Горчаков, зная, что рискует своим положением и карьерой, привёз участнику этого восстания, позже осуждённому по первому разряду и проведшему тридцать один год в тюрьме и ссылке, иностранный паспорт и уговаривал его уехать, но Пущин – ближайший друг Александра Сергеевича – не согласился, желая разделить судьбу декабристов. Пущин оставил портфель с бумагами тайного общества, в том числе с рылеевской конституцией, на сохранение директору лицея Энгельгардту в присутствии Горчакова. Горчаков так дорожил своей карьерой, что готов был принять яд, если ему откажут в более высокой должности, но честь и привязанность к лицейскому товарищу ему была дороже карьеры! А вернувшийся из ссылки Пущин получил свой портфель с сохранёнными бумагами у П. А. Вяземского.
Через много лет постаревший канцлер Горчаков утверждал: «Моему совету государю Александру Николаевичу обязаны декабристы полным возвращением тех из них, которые оставались ещё в живых в 1856 году».
Горчаков на 22-м году жизни получил первый придворный чин камер-юнкера, против чего возражал министр иностранных дел канцлер Нессельроде: «Молодой человек уже метит на моё место!» Враг Пушкина Нессельроде был канцлером ещё 37 лет, но сменил его именно Горчаков! Правда, карьера князя в юности была прервана ссорой со всесильным Бенкендорфом. Лишь после смерти Николая I, когда дипломатия Нессельроде потерпела полный крах и Крымская война была проиграна, Горчаков стал послом в Вене, где он блестяще нейтрализовал Австрию в конце Крымской войны, и в апреле 1856 года он стал министром иностранных дел, а вскоре и канцлером. Он поставил перед собой задачу добиться денонсирования Парижского трактата. В 1870 – 1871 годах все великие державы вынуждены были отменить Парижский договор и возвратить России право держать военный флот в Чёрном море. Ф. И. Тютчев отозвался на эти события в стихах:
Да, вы сдержали ваше слово:
Не двинув пушки, ни рубля,
В свои права вступает снова
Родная русская земля –
И нам завещанное море
Опять свободною волной,
О кратком позабыв позоре,
Лобзает берег свой родной.
И это А. М. Горчакову обязан Севастополь, ведь это князь составил циркуляр, который помог выделить средства на восстановление города, разрушенного во время его обороны 1854 – 1855 годов.
На старости лет он писал: «…может случиться так, что моё имя будут упоминать в России только за то, что много лет я неотделимо был связан узами дружбы с Александром Пушкиным, гением русской литературы». «Только бог ведает, что мы могли бы написать вместе с Дельвигом, Кюхельбекером, Пущиным, но ни один из нас не способен был превзойти Сашу Пушкина! Незадолго до окончания лицея он послал мне поэтическое послание, каждая строка которого до сих пор заставляет меня плакать».
* * *
Если вы войдёте во Владимирский собор поклониться памяти героев обороны Севастополя, то увидите справа среди других имен сияющее золотыми буквами имя Фёдора Сергеевича Керна. Окончив кадетский корпус, он стал служить на Чёрном море, пройдя путь от мичмана до адмирала. Служил он с Корниловым, Истоминым, Нахимовым, плавал в эскадре Лазарева. Командовал лучшими кораблями Черноморского флота. Во время обороны Севастополя командовал фрегатом «Кулевчи» и 44-м флотским экипажем. Почти всю осаду города Ф. С. Керн провёл на Малаховом кургане, был ранен и контужен, спас от плена П. С. Нахимова. Он командовал попеременно с Карповым Малаховым курганом, и они оба изображены на живописном полотне панорамы у оборонительной башни. За свои боевые подвиги Ф. С. Керн был награждён многими орденами, в их числе орденом Святого Георгия III степени. Похоронен он рядом со своими командирами и другими георгиевскими кавалерами во Владимирском соборе.
Видя имя Керн, мы невольно вспоминаем знакомые нам с юных лет слова:
Я помню чудное мгновенье:
Передо мной явилась ты,
Как мимолетное виденье,
Как гений чистой красоты.
Стихотворение «К***» Александр Сергеевич Пушкин посвятил Анне Петровне Керн. Ей ещё не было и 17 лет, когда отец выдал её замуж за 52-летнего генерала Ермолая Фёдоровича Керна, родного дядю Фёдора Сергеевича.
Впервые двадцатилетний Пушкин встретился с Анной Керн в салоне Олениных (Анна – племянница хозяйки салона), встреча эта была мимолетной, но оставила глубокий след в душе поэта.
Через шесть лет, когда Пушкин был в ссылке, Анна Керн приехала в Тригорское, расположенное неподалёку от Михайловского, чтобы навестить свою двоюродную сестру Анну Вульф, с которой они вместе выросли. Поэта вновь очаровала красота Анны Петровны, её пение, её голос. Они познакомились ближе, вспоминали о первой встрече в Петербурге, гуляли по парку в Михайловском. Липовая аллея этого парка теперь называется «аллеей Керн». Перед отъездом Керн домой, в Ригу, Пушкин вручил ей экземпляр главы «Евгения Онегина», между страницами которого лежал листок со стихами «Я помню чудное мгновенье».
Анну Керн с юности окружали друзья и родственники Пушкина: А. А. Дельвиг, С. А. Соболевский, родители Пушкина, его брат, тригорские родственники Анны. Особенно была она дружна с сестрой поэта, даже одну из своих дочерей, крестницу Ольги Сергеевны, назвала в её честь; а другой её дочери, Екатерине Ермолаевне, Михаил Иванович Глинка посвятил музыку романса «Я помню чудное мгновенье». Этот романс и сейчас покоряет нас своей красотой.
Сын Екатерины Ермолаевны, Юлий Михайлович Шокальский, стал известным учёным-географом, почётным академиком. Его имя носят величественные ледники Памира, Тянь-Шаня, Новой Земли, острова Арктики, пролив в архипелаге Северная Земля.
Ребёнком, после смерти отца, он три года провёл в Тригорском, где жил с матерью и её тёткой, Марией Ивановной Осиповой, той, что была на похоронах Пушкина. Потом жил у бабушки, Анны Петровны Керн, в Ковно, в Петербурге, а на летние каникулы приезжал в Тригорское. Здесь он подружился с владельцем Михайловского Григорием Александровичем Пушкиным, сыном поэта... Юлий Михайлович тщательно сфотографировал многие пушкинские места, обмерил дом Осиповых-Вульф в Тригорском; в его семье хранились многие реликвии, связанные с Тригорским и его обитателями. «Все мои фотографии Тригорского и Голубова подарены мной Пушкинскому дому и находятся в музее на Мойке. Дома сожжены, но фотографии их мои остались», – писал в своих воспоминаниях Ю. М. Шокальский.
В 1909 году Шокальским была основана Севастопольская морская обсерватория, выросшая в крупное научное учреждение.
В 1923 году под руководством Ю. М. Шокальского была организована Океанографическая экспедиция, в этом первом комплексном исследовании Чёрного моря участвовала и Севастопольская биологическая станция (ныне ИнБЮМ). В 1934 году Юлий Михайлович читал доклад в ДКАФ (Доме Красной армии и флота) Севастополя на общесоюзной конференции по исследованию Чёрного и Азовского морей. В 1937 году он в Севастополе провёл несколько заседаний в гидрографическом отделе биостанции. По его инициативе переоборудованная морская обсерватория, основавшаяся на Павловском мыске, развернула гидрометеорологические, астрономические, аэрологические наблюдения, организовала океанографические исследования.
Юлий Михайлович 58 лет! возглавлял Русское географическое общество.
Ю. М. Шокальский написал биографические заметки о своём умершем дяде Фёдоре Сергеевиче Керне.
* * *
На стене штаба Черноморского флота Российской федерации 12 мая 2003 года открыта памятная доска в честь первого командира Черноморского флота вице-адмирала Федота Алексеевича Клокачёва. А 13 мая на Екатерининской аллее установлена памятная доска, на которой изображены корабли эскадры Клокачёва, входящие в Ахтиарскую бухту. Именем Клокачёва названа набережная у Артиллерийской бухты, там же установлен памятный знак, на гранях которого начертано: «Набережная имени вице-адмирала Федота Алексеевича Клокачёва, первым приведшим в мае 1783 года Черноморский флот России в бухту Ахтиар». «Федоту Алексеевичу Клокачёву, герою Чесменского сражения 24-26 июня 1770 года», «Набережная вице-адмирала Федота Алексеевича Клокачёва (1733 – 1783) названа именем одного из основателей Черноморского флота». «Вручает слава ветвь лаврову кидающему огнь к срацинам Клокачёву» М. Херасков, поэт ХVШ».
Участник Чесменского сражения Ф. А. Клокачёв в мае 1783 года сообщал в донесении морскому министру, что во всей Европе нет гавани, подобной Ахтиарской, что в этой гавани можно разместить до ста линейных судов. Вскоре он отбыл в Херсон, чтобы принять руководство Черноморской портовой администрацией. Однако в октябре того же года он умер от чумы.
Пушкин провёл свои юношеские послелицейские годы с родителями на Набережной реки Фонтанки (дом 185) в доме адмирала Алексея Федотовича Клокачёва, сына Федота Алексеевича. А родственник Клокачёва Александр Иванович Тургенев опекал Пушкина с его детства. Это по его совету Пушкин был определён не в школу иезуитов, а в Царскосельский лицей. Пушкин привлёк А. И. Тургенева к сотрудничеству в «Современнике», опубликовав в 1836 году его заграничные письма. После дуэли А. И. Тургенев провёл многие часы в квартире умирающего поэта, сопровождал его тело в Святогорский монастырь и описал эти горестные события в письмах к современникам.
Хорошо знаком был поэт и с младшими братьями Тургенева Николаем и Сергеем. Сергей большую часть своей жизни провёл за границей, и, благодаря этому, из переписки братьев Тургеневых многое стало известным о жизни Пушкина. Николай Тургенев был политическим учителем Пушкина, это у него в комнате поэт сочинял оду «Вольность». И это о нём поэт писал в Х главе «Евгения Онегина»:
…Хромой Тургенев им внимал
И, плети рабства ненавидя,
Предвидел в сей толпе дворян
Освободителей крестьян.
В Художественном музее имени М. П. Крошицкого экспонируется акварель работы Александра Павловича Брюллова – портрет Сергея Ивановича Тургенева.
* * *
Иван Сергеевич Тургенев несколько раз видел Пушкина и описал эти встречи в своих воспоминаниях. В 1878 году он опубликовал письма Пушкина к невесте, а потом и жене Наталье Николаевне, переданные ему дочерью поэта Натальей Александровной Меренберг. В том же журнале «Вестник Европы» он опубликовал письма Пушкина к братьям Тургеневым. А 7 июня 1880 года он произнёс речь на открытии памятника Пушкину в Москве. К нему перешёл знаменитый пушкинский перстень-талисман.
* * *
Ближайшими друзьями Пушкина были поэты Жуковский и Вяземский. Василия Андреевича Жуковского Пушкин видел, будучи ещё ребёнком, в доме своего дяди-поэта и у родителей. Дружба его с Жуковским началась в лицейские годы Пушкина и продолжалась до последнего дня жизни Александра Сергеевича. Жуковский писал Вяземскому о приятном знакомстве с 16-летним Пушкиным: «Это надежда нашей словесности... Нам всем надобно соединиться, чтобы помочь вырасти этому будущему гиганту, который всех нас перерастёт». Душа литературного кружка «Арзамас», Жуковский ввёл Пушкина в литературные круги, поддерживал его поэтические опыты, а в связи с окончанием «Руслана и Людмилы» в марте 1820 года подарил ему свой портрет с надписью: «Победителю-ученику от побеждённого учителя». Пушкин высоко ценил Жуковского как поэта и как редкой душевной чистоты человека. Он посвятил ему несколько своих стихотворений. Нам хорошо известно такое:
Его стихов пленительная сладость
Пройдёт веков завистливую даль,
И, внемля им, вздохнёт о славе младость,
Утешится безмолвная печаль
И резвая задумается радость.
«Ты имеешь не дарование, а гений.... Ты рождён быть великим поэтом... По данному мне полномочию предлагаю тебе первое место на русском Парнасе», – писал Жуковский Пушкину, когда тот был в михайловской ссылке. Жуковский улаживал взаимоотношения Александра Сергеевича с отцом; через Жуковского Пушкин хлопотал об освобождении из ссылки. И позже Василий Андреевич помогал Пушкину в его литературных и семейных делах. Он участвует в редактировании трагедии «Борис Годунов» и хлопочет о разрешении её издания. Жуковский заботится о Пушкине, вместе с друзьями предотвращает первую его дуэль с Дантесом, а после роковой дуэли не покидает квартиры умирающего поэта. После смерти Пушкина он добивается пенсии для жены и детей поэта, разрешения на продолжение «Современника» и издание сочинений Пушкина, становится одним из опекунов над его семьёй и имуществом. Участие Жуковского в «посмертном обыске» (разборе бумаг Пушкина) помогло сохранить литературное наследие Александра Сергеевича.
В 1832 году в письме к Долли Фикельмон Жуковский писал: «Ваше прелестное письмо, графиня, я получил в Севастополе. Оно было мне вручено в тот момент, когда я уезжал в монастырь св. Георгия. Это здание, замечательное по своему расположению и связанными с ним античными воспоминаниями, приобрело в последнее время роковую известность, так как император Александр схватил там простуду, которая привела его к смерти. Ведущая туда дорога проходит по безлюдной пустыне, почти плоской и густо поросшей выжженной солнцем травой; ничто там не радует глаз и даже не привлекает внимания. Но … эта пустыня показалась мне зачарованной; и, дойдя до цели пути, я почувствовал себя вполне подготовленным к созерцанию величественной картины пенящегося моря у подножия утёса, на вершине которого некогда стоял храм Дианы, заменённый теперь скромной христианской церковью».
Весной 1838 года Жуковский вместе с наследником престола, будущим Александром II, воспитателем которого он был, путешествовал по империи. Побывали они тогда и в Севастополе. Здесь Василий Андреевич осматривал город, рисовал большой рейд с кораблями, лодками, пристань с людьми, берег Чатырдага с домишками. Побывал он и в Балаклаве, любовался бухтой и генуэзской крепостью. Он хотел познакомиться с бухтой, в которую заплывал Одиссей, ведь он тогда работал над переводом гомеровской «Одиссеи».
Вот некоторые его дневниковые записи: «Вид от Чатырдага до Севастопольского рейда»; «Грозное дыхание моря. Чудесный вид Байдарской долины при вечернем освещении… Фиолетовые горы на зелёном поле».
* * *
А в 1867 году, отдыхая в Крыму, Севастополь посетил и Пётр Андреевич Вяземский. Он происходил из старинного рода удельных князей Рюриковичей. Отец его, князь Андрей Иванович, верой и правдой служил Екатерине II, при Павле I получил чин тайного советника. Мать Вяземского – ирландка Орейли, похищенная князем Андреем у мужа.
Поэт, журналист, литературный критик, один из главных участников литературного общества «Арзамас», Пётр Андреевич, как и Жуковский, был одним из близких друзей Пушкина. Он знал его ещё ребёнком в московском доме его родителей. Творческое их общение началось в кругу «арзамасцев». Вяземский был первым, кто оценил талант Пушкина. Ещё в 1815 году он писал Батюшкову: «Что скажешь о сыне Сергея Львовича? Чудо и всё тут. Его «Воспоминания» вскружили нам голову с Жуковским. Какая сила, точность в выражении, какая твёрдая и мастерская кисть в картине. Дай Бог ему здоровия и учения, и в нём будет прок, и горе нам. Задавит, каналья!»
Пётр Андреевич позже опубликовал ряд критических статей о Пушкине. Александр Сергеевич высоко ценил Вяземского как критика, полемиста, поэта. В свою очередь, князь очень дорожил мнением Пушкина об его творчестве. «…день, проведённый у меня Пушкиным, был для меня праздничным днём».
В 1830 году Вяземский становится одним из ближайших сотрудников «Литературной газеты» Дельвига-Пушкина, а в 1836 году принимает деятельное участие в «Современнике».
Находясь в Москве, поэт часто жил у Вяземских, у них же он устроил накануне свадьбы мальчишник. Узнав о решении Пушкина переехать в Петербург, Вяземский пишет жене: «Ему здесь нельзя будет за всеми тянуться, а я уверен, что в любви его к жене будет много тщеславия».
После дуэли Пушкина Вяземский находился неотлучно у постели умирающего друга. Тот позвал его, пожал ему руку и прошептал: «Прости, будь счастлив».
Вяземский тяжело переживал гибель Александра Сергеевича. «Пушкин был не понят при жизни не только равнодушными к нему людьми, но и его друзьями. Признаюсь, и прошу в том прощения у его памяти, я не считал его до такой степени способным ко всему». «…в Пушкине мы потеряли одну из национальных гордостей – может быть, самую могущественную, самую жизненную…»
Пётр Андреевич принимал участие в посмертном издании «Современника» и сочинений поэта и пропагандировал творчество Пушкина за рубежом. «…провидение дало нам в нём великого Поэта», – писал он после гибели Пушкина.
Александр Сергеевич посвятил князю Вяземскому несколько стихотворений. Вот одно из них, «К портрету Вяземского»:
Судьба свои дары явить желала в нём;
В счастливом баловне соединив ошибкой
Богатство, знатный род – с возвышенным умом
И простодушие с язвительной улыбкой.
Переписка Вяземского, его дневниковые и мемуарные заметки дают возможность узнать многое из жизни и литературной деятельности Пушкина. Сын Вяземского Павел Петрович, с которым Пушкин часто прогуливался и беседовал в его детские и юношеские годы, впоследствии написал воспоминания об Александре Сергеевиче, воспользовавшись материалами обширного архива отца.
У Петра Андреевича хранился портфель с политически опасными бумагами сосланного декабриста, лицейского друга Пушкина Ивана Ивановича Пущина. Этот портфель был возвращён хозяину после того, как он вернулся из ссылки.
В подмосковном имении Вяземского Остафьеве хранился чёрный ящик, в котором находилось пять щепочек от деревянного эшафота, подобранных Пушкиным и Вяземским в память о казнённых декабристах.
Катастрофу Севастополя Вяземский переживал очень тяжело, он был ярым противником позорного мира. Анна Фёдоровна Тютчева, дочь поэта, фрейлина императрицы, говорила с ней об этом по поручению Вяземского. «Вы можете сослаться на мой авторитет, подо всем, что вы скажете, я подписываюсь». Разговор этот не помог, мир был подписан.
В стихотворении Вяземского «В Севастополе» читаем:
На нас от сих развалин скорбью веет,
Но мужеством воспламеняет грудь,
И молча путник здесь благоговеет,
И падших не дерзнёт он упрекнуть.
Нет, не кладбище здесь народной славы:
Из камней сих в сиянье восстаёт
Алтарь любви нетленный, величавый,
Отечества святыня и кивот.
* * *
Пушкин, Вяземский, Жуковский были частыми посетителями петербургских салонов Хитрово – Фикельмон. Елизавета Михайловна Хитрово – любимая дочь великого русского полководца князя Михаила Илларионовича Голенищева-Кутузова, жена Фёдора Тизенгаузена, флигель-адъютанта Кутузова, героически погибшего в Аустерлицком бою и ставшего прототипом Андрея Болконского. Пушкин познакомился с Елизаветой Михайловной весной 1827 года, и с тех пор она была до самой его смерти верным другом поэта, помогала ему справляться с различными жизненными и литературными тяготами, снабжала его иностранными книгами и журналами, в том числе и нелегально ввезёнными в Россию. Вяземский писал, что она «питала к Пушкину самую нежную, страстную дружбу», сохраняя «доблестные кутузовские традиции: большое уважение к проявлениям общественной деятельности и горячую любовь ко всему, что составляет славу русского имени».
Первый экземпляр мерзкого «диплома ордена рогоносцев» Пушкин получил от не подозревавшей этого Елизаветы Михайловны, что заставило её сильно страдать. Она дважды приезжала к раненому поэту, падала на колени перед умирающим, затем с обеими дочерьми присутствовала в Конюшенной церкви на отпевании поэта.
Младшая дочь её, Дарья Фёдоровна (Долли) Тизенгаузен, вышла замуж за военного, дипломата, писателя Шарля-Луи Фикельмона, который был в 1829 году назначен на пост австрийского посланника в Петербурге. Ослепительная красавица Долли Фикельмон сразу же очаровала высшее петербургское общество. Она была одной из самых незаурядных женщин – знакомых Пушкина.
После первого знакомства с поэтом Долли писала: «Вчера, 10-го, у нас был первый дипломатический обед… Пушкин, писатель, ведёт беседу очаровательным образом – без притязаний, с увлечением и огнём; невозможно быть более некрасивым – это смесь наружности обезьяны и тигра; он происходит от африканских предков – в цвете его лица заметна ещё некоторая чернота и есть что-то дикое в его взгляде».
Современники отмечали в ней «отменный ум», широту интересов, редкую образованность и истинно европейскую культуру. Большую часть своей жизни она провела во Флоренции, Неаполе и Венеции. Она обладала глубоким умом и исключительной проницательностью, за что её называли «флорентийской Сивиллой». После знакомства с молодой женой Пушкина Долли писала Вяземскому: «Жена его прекрасное создание, но это меланхолическое и тихое выражение похоже на предчувствие несчастья у такой молодой особы. Физиономии мужа и жены не предсказывают ни спокойствия, ни тихой радости в будущем. У Пушкина видны все порывы страстей; у жены вся меланхолия отречения от себя». Через несколько месяцев она пишет Вяземскому: «Пушкин у вас в Москве, жена его хороша, хороша, хороша! Но страдальческое выражение её лба заставляет меня трепетать за её будущность». Никто из друзей поэта, кроме Долли Фикельмон, не предвидел непоправимого несчастья, катастрофы. О своих свойствах, связанных с грустными пророчествами, она писала в письме к сестре: «Это недуг, которым природа наделила меня в непереносимой степени».
Пушкинисты считают, что встреча Германна и графини в «Пиковой даме» происходит в особняке австрийского посольства на Дворцовой набережной, где находились салоны Хитрово-Фикельмон. Некоторые черты Долли пушкинисты находят в образе Татьяны-княгини:
Она была нетороплива,
Не холодна, не говорлива,
Без взора наглого для всех,
Без притязаний на успех.
Без этих маленьких ужимок,
Без подражательных затей…
Всё тихо, просто было в ней…
Пушкинисты также предполагают, что черты Долли запечатлены в образе «молодой величавой красавицы» в «Египетских ночах», выбравшей тему для импровизации, и «княгини Д» в наброске «Мы проводили вечер на даче».
В письме к Долли поэт писал: «Поверьте, что я останусь всегда самым искренним поклонником вашего очарования, столь простого, вашего разговора, столь приветливого и столь увлекательного, хотя вы имеете несчастье быть самой блестящей из наших светских дам».
Дарья Федоровна сильно огорчается из-за крайне враждебной позиции Австрии по отношению к России во время Восточной войны и Крымской кампании. За ходом войны она следит очень внимательно, постоянно смотрит на карту. Приготовления союзников её глубоко волнуют: «Я читаю с ужасом и в то же время и с интересом о громадных приготовлениях Англии и Франции, и этот колоссальный флот для Балтийского моря стал моим кошмаром».
Неудачи русских во время Крымской кампании глубоко огорчают Долли. В одном из писем 5-го октября 1854 года внучка Кутузова пишет: «Третьего дня мы получили ложное известие о взятии Севастополя и были от него больны, но вчера известие было опровергнуто. Все мои мысли с вами с тех пор, как враг на русской земле».
* * *
В сожжённой Пушкиным Х главе «Евгения Онегина» есть строфы, посвящённые декабристам:
Витийством резким знамениты,
Сбирались члены сей семьи
У беспокойного Никиты,
У осторожного Ильи.
Друг Марса, Вакха и Венеры,
Тут Лунин дерзко предлагал
Свои решительные меры
И вдохновенно бормотал.
Будущие декабристы, Никита Михайлович Муравьёв и его двоюродный брат Михаил Сергеевич Лунин, путешествовали по Крыму. В письме к матери от 7 октября 1820 года Никита Муравьёв писал: «В Севастополе мы провели время довольно приятно с семьёю Раевских. Катались вместе на катере по прекрасному здешнему заливу, ездили смотреть живописные развалины Инкермана». В имении Кильбурун, расположенном неподалёку от Симферополя и позднее принадлежавшем семье Перовских, долгое время хранилась библиотека Н. М. Муравьёва; две книги из этого собрания находятся ныне в библиотеке симферопольского университета.
Пушкин встречался с Муравьёвым и Луниным у братьев Тургеневых, у Карамзиных, у тётки Лунина и поэта Батюшкова, матери Никиты Екатерины Фёдоровны Муравьёвой и в других домах. О Лунине он отзывался как о человеке «поистине замечательном». Видный деятель движения декабристов, один из основателей «Союза благоденствия» и Северного тайного общества, Лунин отличался оригинальным умом и широким образованием, необыкновенной храбростью и независимостью суждений. Он одним из первых поставил вопрос о цареубийстве. Для него превыше всего было чувство долга, благородство и порядочность. Любимец Великих князей, Лунин был арестован после восстания декабристов. На допросах после ареста держался очень смело. Он был заключён в каземат Шлиссельбургской крепости, такой сырой, что вода капала со свода. Умер в 1843 году в тяжёлых условиях на каторге в Акатуе.
Никита Муравьёв – гвардейский офицер, в 17 лет сражался в действующей армии. Он был одним из виднейших членов Северного тайного общества, автором проекта конституции. За участие в восстании так же, как и Лунин, был приговорен к 20 годам каторжных работ. Через его жену, Александру Григорьевну, последовавшую за мужем в Сибирь, Пушкин передал декабристам свои стихи «Послание в Сибирь» и «К Пущину». Восхищённый подвигом Марии Раевской-Волконской и Александры Муравьёвой, П. А. Вяземский писал: «Что за трогательное и возвышенное обречение! Спасибо женщинам; они дадут несколько прекрасных строк нашей истории».
* * *
Часто бывал Александр Сергеевич в музыкально-литературном салоне графа М. Ю. Виельгорского. Михаил Юрьевич стал автором музыки на стихотворения Пушкина «Старый муж, грозный муж», «Чёрная шаль», «Ворон к ворону летит», «Кто при звёздах и при луне» (из поэмы «Полтава»). По его просьбе Пушкин написал «Песню цыганочки», «Колокольчики звенят» для его оперы «Цыгане», которая осталась неоконченной. Пушкин писал Вяземскому: «Радуюсь, однако, участи моей песни «Режь меня». Это очень близкий перевод, посылаю тебе дикий напев подлинника. Покажи это Виельгорскому – кажется, мотив чрезвычайно счастливый...» Это Михаил Юрьевич рассказал Пушкину историю об ожившей статуе Петра I, и болдинской осенью 1833 года была создана поэма «Медный всадник».
Особенно сблизились Пушкин и Виельгорский в последние годы жизни поэта. В июне 1836 года Михаил Юрьевич был крестным отцом у новорождённой дочери Пушкина Натальи. Он вместе с другими близкими знакомыми присутствовал при смерти поэта и был в числе опекунов его детей.
Пушкин был знаком с семьёй Михаила Юрьевича, в том числе с его сыном Михаилом, будущим статским советником. Михаил Михайлович по поручению императрицы Марии Алексеевны во время обороны Севастополя был командирован в крымскую армию для надзора за снабжением солдат и судьбой раненых, а также для распределения пожертвований, поступавших со всех концов России – прообраз Красного креста. Современник писал: «В Крыму, среди давно введённого в систему мошенничества в интендантстве само присутствие графа Виельгорского прибавляло сытости щам солдатским, делало мягче постель больного, двигало транспорты, куда следовало». В ноябре 1855 года Михаил Михайлович в Севастополе заболел тифом и умер в симферопольском госпитале. Лев Толстой отозвался об этом как о смерти «великого человека».
* * *
В обороне Севастополя участвовал и генерал Павел Александрович Вревский. Князь Горчаков полагал «более благоразумным продолжать пассивную защиту до прибытия в Крым ополчений и гренадерских дивизий». Вревский же находил невозможным оставаться до осени в том тяжёлом положении, которое Севастополь выдерживал уже 10 месяцев. «Это значило, – писал он, – истощать свои собственные силы, ибо Севастополь, даже без усиленного бомбардирования и не считая убыли болезнями, поглощает ежедневно до 250 человек». В Петербурге согласились с его мнением. Он участвовал в Чернореченском сражении в свите Горчакова. Под ним была убита лошадь, он был контужен, но не согласился покинуть поля битвы. Ядром был тяжело ранен и скончался в бахчисарайском госпитале. Он похоронен в Бахчисарае на склоне балки напротив Успенского собора. На его могиле надпись: «Генерал-адъютант барон Павел Александрович Вревский. Родился 18 мая 1810 года, убит 4 августа 1855 г. в сражении при Чёрной речке на Федюхиных высотах». В 1905 году был сооружён памятник на месте сражения у Чёрной речки, «на месте смерти убитых там генералов Реада, Вревского и Веймарна».
Барон Вревский упоминается и в солдатской «Песне про сражение на реке Чёрной 4 августа 1855 года», сочинённой подпоручиком, командиром отдельного горного артиллерийского взвода Львом Николаевичем Толстым.
Барон Вревский генерал
К Горчакову приставал,
Когда под шофе:
«Князь, возьми ты эти горы,
Не входи со мною в ссору,
Не то донесу!»
Цитата из этой песни: «Гладко было на бумаге, да забыли про овраги!» – стала пословицей.
Толстой был знаком с Павлом Александровичем ещё со времён своей службы на Кавказе. Видимо, барон Вревский в какой-то мере послужил прототипом Вронского из «Анны Карениной».
Пушкин встречался с Павлом Александровичем в кругу Вревских и Вульфов. Сохранились выполненные Вревским переводы отрывка из «Полтавы» и стихотворения «Клеветникам России» на французский язык.
Брат Павла Александровича Борис, позже участвовавший в похоронах матери Пушкина, учился в Благородном пансионе при Петербургском университете вместе со Львом Сергеевичем Пушкиным, Михаилом Ивановичем Глинкой. В 1831 году он женился на Евпраксии Николаевне Вульф (дочери Прасковьи Александровны Осиповой-Вульф), той самой Зизи, которой Пушкин посвятил стихотворения «Если жизнь тебя обманет», «Вот, Зина, вам совет, играйте...» и строки в «Евгении Онегине»:
Да вот в бутылке засмолённой,
Между жарким и блан-манже
Цимлянское несут уже;
За ним строй рюмок узких, длинных,
Подобных талии твоей,
Зизи, кристалл души моей.
Предмет стихов моих невинных,
Любви приманчивый фиал,
Ты, от кого я пьян бывал!
Пушкин встретился впервые с Зизи в 1817 году, когда ей было 8 лет, затем виделся с ней в Тригорском и Михайловском во время своей ссылки, потом в Малинниках, бывал в имении Вревских Голубово рядом со станцией Врев, недалеко от Михайловского.
Последняя встреча Пушкина с баронессой Вревской была в Петербурге 26 января 1837 года, накануне дуэли. Он рассказал ей о предстоящем поединке с Дантесом, «открыл ей всё своё сердце», по словам Вревского, но она «не умела или не могла помешать» роковой дуэли.
У Евпраксии Николаевны хранилась толстая пачка писем Пушкина к членам семьи Осиповых-Вульф, перед смертью она передала их дочери и велела никому не показывать. К дочери Зизи, узнав о хранящихся у неё письмах, приезжали учёные, известные всему миру пушкинисты, просили её познакомить их с содержанием писем, но она, выполняя волю матери, сожгла всю пачку, чтобы не поддаться искушению.
В семье Вревских в их имении Голубово был культ Пушкина: они собирали всё, что относилось к его памяти. В 1915 году их потомки всё собранное передали в Пушкинский дом.
* * *
Во время Севастопольской кампании Петр Петрович Ланской в числе других генерал-адъютантов был послан в Вятку для формирования там ополчения. Туда же с ним поехала и жена его Наталья Николаевна. «В обращении Наталья Николаевна производила самое приятное впечатление сердечной, доброй и ласковой женщины и обнаруживала в полной мере тот простой, милый аристократический тон, который так ценил в ней Пушкин», – так писала о ней дочь лучшего тогда в Вятке доктора Спасского, приглашённого к Наталье Николаевне. В день торжественного прибытия ополченских знамён Наталья Николаевна блистала, как и в молодости, на балу, и присутствующие «с восторгом хвалили её величественную наружность и богатейший бальный наряд. Многие нарочно приезжали из уездных городов, чтобы только посмотреть на жену великого русского поэта».
* * *
Был дружен с Пушкиным Владимир Иванович Даль – врач, писатель, лексикограф, которого мы лучше всего знаем как автора «Толкового словаря живого великорусского языка». Познакомились они в 1832 году, когда Даль передал поэту свои «Русские сказки». В Оренбурге они вместе ездили в Бердскую слободу для сбора материалов о Пугачёве. Поэт подарил другу рукопись сказки «О рыбаке и рыбке» с надписью «Твоя от твоих. Сказочнику казаку Луганскому, сказочник Александр Пушкин». Они сообщали друг другу сюжеты сказок. За составление своего «Словаря» Даль принялся по совету Пушкина, ведь они оба интересовались разговорным русским языком. В 1837 году Даль приехал в Петербург во время отпуска. Узнав о тяжёлом ранении Пушкина на дуэли, он отправился к нему, как врач принимал участие в уходе за умирающим поэтом, очень тепло относился к Александру Сергеевичу и не покидал его до самой кончины. Впоследствии он написал очень ценные записки о последних минутах жизни Пушкина. Как вспоминал Даль, умирающий Пушкин «в первый раз сказал мне «ты» – я отвечал ему так же, и побратался с ним уже не для здешнего мира».
На память о поэте он получил сюртук, простреленный во время дуэли, а вдова Пушкина подарила Далю кольцо-талисман с изумрудом. Позже Даль писал: «Перстень Пушкина для меня теперь настоящий талисман. Как гляну на него, так и пробежит во мне искорка с ног до головы, и хочу приняться за что-нибудь порядочное».
Даль оставил воспоминания и рассказы о Пушкине, записку о ранении и смерти поэта, а его жена Юлия – воспоминания о посещении поэтом Оренбурга.
Отец Даля был главным врачом Черноморского флота. Он дал детям военное образование. В 1819 году, закончив Морской кадетский корпус, Владимир прибыл на службу в Николаев. Он плавал на различных судах по Чёрному морю, неоднократно бывал в Севастополе и писал о нём, как о городе моряков, где «занятий и развлечений, кроме служебных, почти никаких». Даль любил гулять в окрестностях Севастополя, особенно в Инкермане, где охотился на птиц и бродил по пещерам, выдолбленным в скалах. За сатирическое стихотворение, критиковавшее финансовые злоупотребления командира Черноморского флота вице-адмирала Грейга, приписанное мичману Далю, о котором было известно, что он «сочинял комедии», был на время разжалован в матросы. Затем в чине лейтенанта был переведён на Балтийский флот.
В 1829 году Даль закончил медицинский факультет Дерптского университета и служил врачом в разных городах России. А его сын Лев Даль, девятнадцатилетний студент Академии искусств, участвовал в обороне Севастополя. Владимир Иванович, будучи управляющим Нижегородской удельной конторой, сформировал три стрелковых батальона, которые в июне 1855 года были отправлены в Севастополь. Сюда, в осаждённый город, Даль писал письма знаменитому хирургу Н. И. Пирогову.
В 1920 году в городе Луганске был основан Восточноукраинский национальный университет имени Владимира Даля (имя присвоено было в 2001 году). Есть у него и Крымский факультет, Ливадийское отделение.
В петербургском Музее истории религий хранится икона, написанная по заказу семьи Владимира Ивановича Даля после его смерти. На ней надпись: «Косма и Дамиан» и изображены два человека с нимбами над головами и с лицами В. И. Даля (Дамиан) и Пушкина (Косма) – почти копия портрета работы Тропинина.
* * *
Александр Сергеевич Грибоедов в 1825 году, находясь в отпуске, три месяца путешествовал по Крыму. В конце июля он приехал в Севастополь. Три дня он осматривал бухты, окрестности, долину Чёрной речки, Херсонес, совершил прогулку верхом до Херсонесского маяка. Наибольшее впечатление на него произвел Инкерман. Его крымские «Путевые заметки» дают нам ценнейшие описания Крыма и Севастополя того времени. Из «Крымских дневников» Грибоедова мы узнаём, что «окрестности Севастополяпредставляют поистине землю классическую. На каждом шагу вы наталкиваетесь на древности греческие». «Город красив. Лучшее строение – гошпиталь над южной, самой пространной бухтою». И ещё: «...Инкерман – самый фантастический город». Посетив Херсонес, Грибоедов пишет в дневнике: «Не здесь ли Владимир построил церковь? Может, великий князь стоял на том самом месте, где я теперь, между Песочной и Стрелецкой...»
«Я познакомился с Грибоедовым в 1817 году. Его меланхолический характер, его озлобленный ум, его добродушие... всё в нём было необыкновенно привлекательно», – писал Пушкин. Они встречались в петербургских литературных и театральных кругах. По утверждению современника, «Пушкин с первой встречи с Грибоедовым оценил его светлый ум и дарования». Приехавший навестить Пушкина в его михайловской ссылке Иван Иванович Пущин ознакомил поэта с комедией «Горе от ума», и тот был «ею очень доволен». Часто встречались Александры Сергеевичи в 1828 году, когда оба жили в гостинице Демута. В одну из встреч с композитором Михаилом Ивановичем Глинкой Грибоедов подсказал ему мелодию грузинской песни, которая легла в основу романса и вдохновила Пушкина на создание стихотворения «Не пой, красавица, при мне».
В доме С. Н. Бегичева собирались многие известные люди, по словам его племянницы Е. Соковниной, «часто оживлял общество весельчак А. Н. Верстовский, который тогда написал свой романс «Чёрная шаль» и певал его с особым выражением своим небольшим баритоном, аккомпанируемый Грибоедовым». Ведь Грибоедов был не только замечательным поэтом, но и прекрасным музыкантом. По словам Полевого, писателя и критика, «он страстно любил музыку и с самых юных лет сделался превосходным фортепьянистом. Механическая часть игры на фортепьяно не представляла для него никакой трудности, и впоследствии он изучал музыку вполне, как глубокий теоретик».
В «Путешествии в Арзрум» Пушкин вспоминал: «Я расстался с ним в прошлом году, в Петербурге, перед отъездом его в Персию. Он был печален и имел странные предчувствия». 11 июня 1828 года недалеко от крепости Гергеры Пушкин встретил арбу, на которой из Тегерана везли в Тифлис гроб с телом убитого в Персии дипломата Грибоедова.
Грибоедов с одобрением отзывался о произведениях Пушкина, и Пушкин, в свою очередь, высоко ценил ум и талант Грибоедова.
Дипломат Грибоедов прославил своими отважными делами родину. Он был награждён орденами Святой Анны II степени с алмазными знаками, Льва и Солнца I и II степени.
Одна из улиц Северной стороны Севастополя названа именем Грибоедова.
* * *
Маркевич Николай Андреевич учился вместе со Львом Пушкиным, Михаилом Глинкой, Сергеем Соболевским в Благородном пансионе при Петербургском университете. Он был учеником Кюхельбекера и товарищем Льва Пушкина. Поэт, историк Украины, этнограф, он был и автором «Записок» с воспоминаниями о встречах с Пушкиным в его послелицейские годы. Ещё будучи в пансионе, он познакомился с Пушкиным, когда он посещал брата, часто бывал у Пушкина. Поэт подарил ему перед отъездом на юг несколько автографов своих стихотворений, которые тот бережно хранил. Позже они встречались в Москве в 1829 году.
Младший сын Маркевича, воспитанник Киевского кадетского корпуса, за участие в обороне Севастополя был награждён Георгиевским крестом.
* * *
Граф Уваров Алексей Сергеевич – археолог, проводивший раскопки в Херсонесе и в Неаполе Скифском. Пушкин был знаком с ним и его родителями: матерью, Екатериной Алексеевной, дочерью Алексея Кирилловича Разумовского, и отцом, Сергеем Семёновичем Уваровым, президентом Академии наук, который затем стал управляющим Министерства народного просвещения, министром, председателем Главного управления цензуры. С. С. Уваров присутствовал на переводных экзаменах в Лицее, где Пушкин читал «Воспоминания в Царском Селе». Он был одним из основателей общества «Арзамас». Уваров перевёл на французский язык стихотворение Пушкина «Клеветникам России», однако, его перевод был тенденциозным. Он голосовал за избрание Пушкина членом Российской Академии.
Но вскоре отношения их резко меняются. Уваров приказал цензуровать произведения Пушкина на «общих основаниях», исключил несколько стихов из поэмы «Анжело», оскорбительно отозвался о предках поэта. После выхода «Истории Пугачёва» Пушкин записывает в дневнике: «Уваров – большой подлец. Он кричит о моей книге как о возмутительном сочинении». Откровенно враждебными стали их отношения после опубликования пушкинской оды «На выздоровление Лукулла», а затем и эпиграммы «В Академии наук заседает князь Дундук», направленных против Уварова. Предполагают, что С. С. Уваров распространял пасквиль на Пушкина в петербургском великосветском обществе. Многие цензурные трудности Пушкина вызваны были недоброжелательством Уварова. «Живы ещё лица, помнящие, как С. С. Уваров явился бледный и сам не свой в Конюшенную церковь на отпевание Пушкина и как от него сторонились», – писал позже П. И. Бартенев.
* * *
В апреле 1842 года в Севастополе открылся театр. Он находился на площади Фонтанной, которая стала называться Театральной. Теперь это площадь Ушакова, а театр был расположен в нынешнем сквере, который находится перед входом в Матросский клуб. В сентябре 1846 года в спектаклях театра Д. Д. Жураховского принимал участие по приглашению режиссёра великий актёр Михаил Семёнович Щепкин.
Пушкин познакомился с Щепкиным после возвращения из михайловской ссылки. В июне 1832 года в бенефис Щепкина на петербургской сцене была поставлена инсценировка «Цыган» Пушкина. А в мае 1836 года Александр Сергеевич подарил актёру тетрадь для будущих «Записок актёра Щепкина» и сам вписал начальные строки, чтобы заставить Щепкина их продолжить. «Пушкин, который меня любил, – вспоминал позднее Щепкин, – приезжая в Москву, почти всегда останавливался у Нащокина, и я, как человек Нащокина знакомый, редкий день не бывал у него».
* * *
Спутником Щепкина в его поездке по Крыму стал великий критик Виссарион Григорьевич Белинский. Он выехал в Крым на лечение из-за обострившегося туберкулёза лёгких. 26 августа 1846 года они отправились из Херсона в Симферополь, где пробыли до 13 сентября, а затем с труппой антрепренёра Д. Д. Жураховского поехали в Севастополь, где пробыли около 20 дней, и в начале октября выехали в Москву.
Незадолго до этого, в 1844 году, вышла работа Белинского «Сочинения Александра Пушкина». Вот один фрагмент из этой работы: «Что же это за стих! Античная пластика и строгая простота сочетались в нём с обаятельною игрою романтической рифмы; всё акустическое богатство, вся сила русского языка явились в нём в удивительной полноте; он нежен, сладостен, мягок, как ропот волны, тягуч и густ, как смола, ярок, как молния, прозрачен и чист, как кристалл, душист и благовонен, как весна, крепок и могуч, как удар меча в руке богатыря. В нём и обольстительная, невыразимая прелесть и грация, в нём ослепительный блеск и кроткая влажность, в нём всё богатство мелодии и гармонии языка и рифмы, в нём вся нега, всё упоение творческой мечты, поэтического выражения».
* * *
В 1819 году в Севастополе отдыхал поэт Василий Васильевич Капнист вместе с детьми, женой и её сестрой – вдовой Державина. Они плавали на шлюпке до Херсонеса, который произвёл на Капниста большое впечатление. Они жили в Севастополе несколько дней. После приезда в Москву Василий Васильевич поднял вопрос о сохранении и изучении памятников Крыма, в том числе Херсонеса. Рассмотрев его докладную записку, Академия наук направила в Херсонес и Судак экспедицию для исследования исторических мест.
Сын его, Алексей Васильевич, в 1822 году был адъютантом генерала Н. Н. Раевского. Член Союза благоденствия, он отсидел три месяца в Петропавловской крепости по делу декабристов. А в 1820 – 1821 годах в Киеве они вместе с Пушкиным были частыми гостями семьи Бухариных: Ивана Яковлевича – киевского губернатора, и его жены Елизаветы Фёдоровны, двоюродной сестры Анны Петровны Керн.
* * *
В 1860 году, путешествуя по Крыму, посетил разрушенный войной Севастополь историк, писатель, журналист и публицист Михаил Петрович Погодин. Занимался он и издательской деятельностью. В 1826 году в его альманахе «Урания» было опубликовано пять стихотворений Пушкина. При участии поэта Погодин организует и издаёт «Московский вестник». Александр Сергеевич поощряет литературные и исторические труды Погодина. «Очень, очень дельный и честный молодой человек», – писал о Погодине Пушкин в письме к Плетнёву. В 1836 году Пушкин печатает часть материалов, присланных Погодиным, в «Современнике».
Погодин крайне тяжело переживал гибель Александра Сергеевича: «Потеря сия невозвратима для литературы русской. Он первый наш народный поэт». Погодин написал о Пушкине ряд мемуарных заметок с высокой его оценкой как поэта и как человека.
* * *
В музее Черноморского флота висит копия картины Ивана Константиновича Айвазовского «Героический бой брига «Меркурий» с турецкими кораблями». Выдающийся художник-маринист написал шесть тысяч картин. И среди них «Чесменский бой», «Наваринский бой». Немало своих картин Айвазовский посвятил обороне Севастополя. Это такие картины, как «Осада Севастополя», которую художник подарил Севастопольскому музею обороны, «Переход русских войск на Северную сторону», «Взятие Севастополя», «Адмирал Нахимов на бастионе Малахова кургана, где был поражён неприятельской пулей», «Место, где был смертельно ранен адмирал Корнилов», «Буря под Балаклавой» и другие. Картины Айвазовского экспонировались на многих выставках, в том числе и на благотворительных в пользу раненых и их семей.
Задолго до Крымской войны, в сентябре 1836 года, Пушкин посетил осеннюю выставку Академии художеств и беседовал с молодым Айвазовским. «Работайте, работайте, молодой человек, – это главное», – напутствовал Пушкин начинающего художника.
И. К. Айвазовский рассказывал: «Вскоре после того, как я приехал в Петербург, вечером, ко мне пришёл Пушкин и звал к себе ужинать. Я был не в духе, не хотел идти и долго отказывался, но он меня переупрямил и утащил к себе. Дети Пушкина уже спали, он их будил и выносил ко мне поодиночке на руках».
В Феодосийской картинной галерее висит картина «Прощай, свободная стихия» работы Айвазовского и Репина, где изображён А. С. Пушкин на берегу моря.
А в 1847 году Айвазовский подарил Наталье Николаевне Ланской, вдове поэта, картину «Лунная ночь на взморье». Сейчас эта картина находится в Феодосийской картинной галерее имени Айвазовского. Около 20 картин и рисунков создал художник на сюжеты из жизни и творчества Пушкина.
Имя Айвазовского запечатлено в названии одной из улиц в центре Севастополя.
* * *
Металлические украшения фасада музея Черноморского флота изготовлены в Одессе на бронзомеханическом заводе скульптора и художника Б. В. Эдуардса. Украшения, выполненные из бронзы и чугуна, придают зданию неповторимый колорит: это декоративные знамена, оружие, военно-морские атрибуты.
Борис Васильевич Эдуардс – автор лепных работ в вестибюле и залах здания. Он автор надгробий на Братском кладбище и памятников Каткартова холма.
По его же проекту создан памятник Пушкину в Харькове, он установлен в сквере и обращён к Пушкинской улице.
В 1915 году Эдуардс стал академиком скульптуры, в 1919 – эмигрировал и умер в 1924 году на острове Мальта.
* * *
Фёдор Антонович Бруни, ровесник Пушкина, воспитанник Академии художеств, исторический живописец, ректор Академии искусств, в 1834 году стал академиком живописи. Он принимал участие в оформлении Никольского собора на Братском кладбище Севастополя. Над входом в собор (построен в 1870 году) большое мозаичное изображение лика Христа, выполненное по рисунку заведующего мозаичным отделением петербургской Академии искусств Ф. А. Бруни.
Семья Бруни жила в непосредственной близости от Лицея, и лицеисты, в том числе Пушкин, «часто бывали запросто в радушном итальянском семействе». (А. В. Половцев). 24 октября 1815 года праздновалась четвёртая лицейская годовщина. Исполнялись комедии Шаховского «Ссора, или Два соседа» и «Стряпчий Шетило». Пьесы шли в декорациях Бруни. Глава семейства, Антон Осипович Бруни, живописец, служил мастером лепного, живописного и скульптурного цеха при царскосельских дворцах. Антон Осипович занимался при дворе реставрацией картин. В 1825 году он стал академиком живописи. Пушкин был знаком со всей семьёй Бруни.
Фёдор Антонович рисовал Пушкина, лежащего в гробу.
* * *
В Художественном музее имени М. П. Крошицкого экспонируются шесть медальонов, посвящённых Отечественной войне 1812 года. Автор целой сюиты таких медальонов – граф Фёдор Петрович Толстой, скульптор и медальер, живописец и рисовальщик, вице-президент Академии художеств. «У Оленина, – писал Толстой, – я познакомился и близко сошёлся с Гнедичем, Крыловым, Жуковским, Пушкиным и Плетнёвым».
Когда в 1825 году Пушкин готовил к изданию свои стихотворения, он просил брата Льва и Плетнёва: «Виньетку бы не худо, даже можно, даже нужно – даже ради Христа сделайте, именно: Психея, которая задумалась над цветком... Что, если б волшебная кисть Ф. Толстого... Нет! Слишком дорога! А ужасть, как мила!.. К тому же, кроме Уткина, ничей резец не достоин его карандаша».
А в четвёртой главе «Евгения Онегина» Пушкин писал о великолепных альбомах:
Вы, украшённые проворно
Толстого кистью чудотворной....
* * *
В том же зале находится портрет работы австрийского художника Иозефа Грасси, на котором изображена графиня А. В. Браницкая. Мать её, Марфа Александровна (по мужу Энгельгардт), была родной сестрой Григория Потёмкина. Она рано умерла, оставив пять дочерей, опекуном и «батюшкой» которых стал всесильный фаворит Екатерины II. Его стараниями любимая его племянница Александра Васильевна стала фрейлиной Екатерины II, затем камер-фрейлиной. Многолетняя дружба связывала её с императрицей, та даже была позже восприемницею двух её старших сыновей. В день свадьбы Александры Васильевны с вдвое старшим её польским магнатом Ксаверием Браницким, великим гетманом коронным, она была объявлена статс-дамой высочайшего двора. Позже графиня Браницкая получила высшую женскую награду России – орден св. Екатерины. Она сопровождала императрицу в её поездке в Крым, а старший сын Александры Васильевны, пятилетний Станислав, большую часть времени проводил с Екатериной II. А. В. Браницкая ухаживала за умирающим князем Потёмкиным до самой его смерти. Она же была хранительницей записи о тайном браке императрицы Екатерины II со светлейшим князем Потёмкиным. Список (копия) этой записи хранилась после смерти Браницкой у её зятя князя М. С. Воронцова, а затем у её дочери Елизаветы Ксаверьевны.
Елизавете Ксаверьевне Воронцовой Александр Сергеевич посвятил много лирических стихотворений, таких как «Храни меня, мой талисман», «Сожжённое письмо», «Всё в жертву памяти твоей», «Приют любви, он вечно полн» и другие. Елизавета Ксаверьевна подарила поэту перстень-талисман, которым он очень дорожил. Им запечатывал он свои письма. До своей гибели не снимал Александр Сергеевич перстня с руки. Снять кольцо с мёртвой руки Пушкина пришлось Жуковскому, а позже перстень перешёл к И. С. Тургеневу.
В Одессе, куда Пушкин был переведён из Кишинёва летом 1823 года, он попал под начальство графа М. С. Воронцова – генерал-губернатора Новороссийского края и наместника Бессарабской области. Отношения между ними складывались напряжённые. Поэт написал несколько эпиграмм на этого «полу-милорда». Вот некоторые его отзывы: «Воронцов – вандал, придворный хам и мелкий эгоист», «Он холоден ко всему, что не он…», «Он видел во мне коллежского секретаря, а я, признаюсь, думаю о себе что-то другое». «Стараниями» графа Пушкин из Одессы был отправлен в михайловскую ссылку.
В 1852 году Воронцов заболел. Позже светлейший князь тяжело переживал неудачи русских войск в Крымской войне. «Сердце моё обливается кровью, чувствую себя заживо умершим… Беспрерывные беспокойствия об участи Севастополя парализуют всякую другую мысль», – писал он в письме. Воронцов умер в ноябре 1856 года в Одессе. Елизавета Ксаверьевна пережила его на четверть века. Она не расставалась с произведениями Пушкина, ей их читали от начала и до конца, а затем снова сначала.
* * *
Даже памятники Севастополя связаны с именем Пушкина!
Первый памятник в Севастополе был посвящён командиру брига «Меркурий» капитан-лейтенанту Александру Ивановичу Казарскому, выигравшему в 1829 году бой с двумя турецкими кораблями, на которых было в десять раз больше пушек, чем на «Меркурии». Памятник заложили на средства, собранные по подписке моряками в 1834 году, к пятилетию замечательной победы, а открыли в 1839 году. Этот памятник сооружён по проекту известного скульптора, художника и архитектора Александра Павловича Брюллова, старшего брата «Карла Великого», о картине которого Пушкин писал:
И был «Последний день Помпеи»
Для русской славы первым днём!
Пушкин был хорошо знаком с обоими братьями.
Александр Павлович Брюллов в 1831 году написал акварельный портрет девятнадцатилетней красавицы-жены Пушкина Натальи Николаевны и собирался нарисовать портрет поэта. Ему же принадлежат рисунки к «Домику в Коломне» и к «Каменному гостю». А в Севастополе он проектировал здание Морской библиотеки и дом для общего собрания флагманов и капитанов. Эти здания, к сожалению, не сохранились.
Карл Брюллов писал: «Мне, человеку искусства, Пушкин особенно дорог потому, что я всегда чувствую, как высоко понимал поэт назначение поэзии и искусства, место творца в жизни народа как выразителя и глашатая его дум и чаяний. Поразительна многогранность Пушкина. Именно он стоял у истоков современной ему скульптуры. Как он весь затрепетал, увидев на выставке скульптуру Пименова на тему русской народной жизни «Парень, играющий в бабки»! Прекрасное чувство товарищества и дружбы всех искусств Пушкин выразил и в стихотворении «Художнику» ... В стихотворении «Художнику» поэт выразил самое глубокое понимание труда своих соратников по искусству».
* * *
На грани первого несохранившегося памятника Нахимову были высечены стихи графини Ростопчиной, урождённой Сушковой:
Двенадцать раз луна менялась,
Луна всходила в небесах,
А всё осада продолжалась,
И поле смерти расширялось
В облитых кровию стенах.
Евдокия Петровна Ростопчина – женщина незаурядная, светская дама, обаятельная красавица, обладавшая острым умом, сильным характером, глубокими знаниями и большим поэтическим даром. Дружбой с ней дорожили Жуковский и Вяземский, Гоголь и Огарёв, Тютчев и Островский. А с Лермонтовым её связывала нежная, проникновенная и доверительная дружба, о которой она рассказала в своих воспоминаниях, написанных перед самой смертью для Александра Дюма. Всю свою жизнь она писала стихи, много, легко, счастливо. В 16 лет она познакомилась на балу у Голицыных с Пушкиным, который «так заинтересовался пылкими и восторженными излияниями юной собеседницы, что провёл с ней большую часть вечера». Пушкин ценил её поэтическое дарование и собирался опубликовать её стихи в своём «Современнике» в 1837 году, но не успел. За день до роковой дуэли Пушкин был на обеде у Ростопчиных, они заметили, что он был в ужасном состоянии, что за обедом выходил несколько раз из-за стола мочить себе голову, до того «она у него горела».
С Пушкиным связаны стихотворения Ростопчиной «Две встречи», «Черновая книга Пушкина», о нём она упоминает в стихотворении «Где мне хорошо».
В стихотворении «Две встречи» читаем:
Но живо и ныне о нём вспоминанье,
Но речи поэта, его предвещанье
Я в памяти сердца храню, как завет,
И ими горжусь... Хоть его уже нет!..
Жуковский подарил ей черновик Пушкина, в который Александр Сергеевич не успел ничего написать. В стихотворении «Черновая книга Пушкина» Евдокия Петровна писала:
Какой удел благой, возвышенный и славный,
Страницам сим пустым назначен прежде был!
Как много творческих, высоких помышлений,
Как много светлых дум, бесценных откровений,
Он им поверил бы... И гроб всё истребил!
Пушкин бывал на её обедах, где собирались Жуковский, Вяземский и другие литераторы. Ей М. Ю. Лермонтов посвятил стихотворения «Крест на скале» и «Додо».
Додо страстно влюбилась в Андрея Карамзина, родила от него двух дочерей, но их роман вскоре закончился – Андрей женился на Авроре Демидовой.
* * *
Интересны и отношения императора Николая I и Пушкина. Новый царь освободил поэта из михайловской ссылки, выслушал его признание в том, что 14 декабря тот был бы с заговорщиками, среди которых было много его друзей и знакомых; царь избавил Пушкина от общей цензуры (сам предложил цензуровать пушкинские сочинения; впрочем, фактически это обернулось двойной цензурой); поручил Пушкину подготовить записку «О народном воспитании»; назвал его после встречи «умнейшим человеком России» (однако после гибели поэта отзывался о нём и об этой встрече довольно холодно). В 1828 году царь прекратил дело против Пушкина об авторстве «Гавриилиады» после переданного ему лично, в обход следственной комиссии, письма поэта, вероятно, содержавшее его признание в авторстве этого крамольного сочинения после долгих отпирательств. Однако царь видел в Пушкине опасного «вождя либералов», за поэтом велась полицейская слежка, его письма перлюстрировались, что крайне возмущало поэта.
В начале царствования Николая I Пушкин в стихотворениях «Стансы», «Друзьям» восхвалял царя, но к середине 1830-х годов стал иначе оценивать его: «В нём много прапорщика и немного Петра Великого», – писал Пушкин в дневнике 21 мая 1834 года; там же отмечались «дельные» замечания к «Истории Пугачёва» (царь редактировал её и дал Пушкину в долг 20 тысяч рублей), простота в обращении и хороший язык царя. В 1834 году царь пожаловал поэта в камер-юнкеры императорского двора, что очень обижало и тяготило Пушкина. В дневнике 1 января 1834 года поэт писал: «Третьего дня я пожалован в камер-юнкеры (что довольно неприлично моим летам). Но двору хотелось, чтобы Наталья Николаевна танцевала в Аничкове».
Сам же Николай считал это назначение актом признания поэта. Пушкин же иногда не приходил на балы, на которые Николай приглашал его лично, а потом царь высказывал ему своё недовольство.
После гибели поэта царь назначил пенсию его вдове и детям, оплатил пушкинские долги, но всячески ограничивал выступления в память о нём.
В Крыму Николай I бывал неоднократно. В 1837 году он посетил Севастополь. В молодости он получил хорошее инженерное образование и быстро принимал решения по многим вопросам строительства крепости. Он лично контролировал строительство береговой батареи, впоследствии названной Николаевской. Он приказал заменить Вторую земляную батарею на каменное трехъярусное укрепление. Николай I дал разрешение на Константиновской батарее вместо двух оборонительных казарм возвести офицерский флигель, обеспечивавший более надёжную защиту от нападения. Продуманная конструкция флигеля позволила во время Великой Отечественной войны небольшому отряду моряков отбивать атаки фашистов в течение трёх суток. Немецкие войска обрушили на этот флигель большое количество бомб и снарядов, но, разрушив наружные стены, не смогли разрушить укрепление.
Император Николай I – зачинщик Крымской войны. Плохой дипломат, он не предвидел объединения против России Англии и Франции, враждебного нейтралитета Австрии и Пруссии, на союз с которыми он рассчитывал. Введение русских войск в княжества Молдавию и Валахию послужило поводом для начала русско-турецкой войны. В первые же месяцы Крымской кампании обнаружились беспорядок в управлении тылом, хищения чиновников, бездарность главнокомандующих, превосходство вражеских флота и вооружения. Царь понимал, что неминуемо наступит военное поражение и он – его главный виновник. Получив известие о поражении под Евпаторией, он заболел и вскоре скончался. По некоторым версиям, разгромное поражение подтолкнуло его к решению отравиться.
Его царствование началось трагедией – восстанием декабристов – и закончилось катастрофой. Поражения в Крымской войне он не пережил.
* * *
Недалеко от памятника затопленным кораблям на территории нынешней водной станции стоял памятник начальнику севастопольского гарнизона во время обороны города Дмитрию Ерофеевичу Остен-Сакену, созданный на средства его потомков.
Летом 1829 года в Закавказье Остен-Сакен, будучи начальником штаба Отдельного кавказского корпуса, осуществлял надзор за Пушкиным. Вот его донесение военному губернатору Грузии генерал-адъютанту Стрекалову: «Известный стихотворец, отставной чиновник Х класса Александр Пушкин отправился в марте месяце из С-Петербурга в Тифлис, а как по высочайшему его имп. величества повелению состоит он под секретным надзором, то по приказанию его сиятельства (графа Паскевича) имея честь донести о том вашему превосходительству, покорнейше прошу не оставить распоряжением вашим о надлежащем надзоре за ним по прибытию его в Грузию».
Михаил Иванович Пущин, брат лицейского «бесценного друга» Александра Сергеевича, декабрист, сосланный на Кавказ, позднее вспоминал о «живых разговорах» с Пушкиным, Остен-Сакеном и Н. Н. Раевским в палатке Николая Раевского, где останавливался поэт. Там же Пушкин встретился с раненым братом Остен-Сакена, Павлом Ерофеевичем. Об этом мы узнаём из «Путешествия в Арзрум».
* * *
Не сохранился и памятник адмиралу Михаилу Петровичу Лазареву, заложенный в 1863 году. Автор памятника – скульптор, академик Академии художеств Николай Степанович Пименов. Памятник открыт был после смерти скульптора в 1867 году.
В 1836 году Пушкин при посещении осенней выставки Академии художеств беседовал с Пименовым. «Слава Богу! Наконец и скульптура в России явилась народная», – сказал он Пименову. Тогда же он написал экспромт на его «Статую играющего в бабки»:
Юноша трижды шагнул, наклонился, рукой о колено
Бодро опёрся, другой поднял меткую кость.
Вот уж прицелился... Прочь! Раздайся, народ любопытный,
Врозь расступись, не мешай русской удалой игре.
* * *
В июне 1834 года А. С. Пушкин был представлен Елене Павловне, жене Великого князя Михаила Павловича. Ей он позже передал запрещённые «Записки Екатерины II». Елена Павловна неоднократно приглашала к себе Александра Сергеевича. В её альбом Пушкин вписал своё стихотворение «Полководец». По словам Жуковского, Елена Павловна «очень любила Пушкина». Она справлялась несколько раз о состоянии здоровья раненого поэта.
В Севастополе Великая княгиня побывала в 1837 году. А во время Крымской войны Михайловский дворец Елены Павловны похож был на склад: повсюду шили бельё, одежду, готовили бинты, щипали корпию, принимали пожертвования и всё отправляли в Севастополь. Великая княгиня сама обо всём хлопотала. Она основала на свои средства «Крестовоздвиженскую общину сестёр попечения о раненых и больных», организовала их обучение и отправила в осаждённый Севастополь.
Одной из самых замечательных сестёр милосердия, ближайшей помощницей хирурга Пирогова была Екатерина Михайловна Бакунина, дочь сенатора, внучатая племянница Кутузова, двоюродная сестра знаменитого анархиста Михаила Бакунина. Она была старшей сестрой Крестовоздвиженской общины, руководила третьим отделением сестёр милосердия. Она работала в Севастополе на всех перевязочных пунктах с 17 января до 27 августа 1855 года, последнего дня обороны города, а потом до конца cвоей жизни (а прожила она 84 года) не оставляла своей работы, заботилась о раненых и больных.
Её именем названа одна из улиц Корабельной стороны Севастополя. Ей Фёдор Глинка, участник Отечественной войны, поэт и её родственник, посвятил стихотворение «Привет поэта сестре милосердия».
Пушкин познакомился с Фёдором Николаевичем Глинкой после окончания лицея и общался с ним на протяжении всей дальнейшей жизни. Они посвящали друг другу стихотворения. Ещё в 1819 году Глинка писал:
Судьбы и времени седого
Не бойся, молодой певец,
Следы исчезнут поколений,
Но жив талант, бессмертен гений.
В 1820 году Глинка ходатайствовал перед Милорадовичем об облегчении участи поэта, а в сентябре этого же года напечатал ссыльному Пушкину послание «К Пушкину». В ответном послании «Ф. Глинке» Пушкин пишет:
Когда средь оргий жизни шумной
Меня постигнул остракизм,
Увидел я толпы безумной
Презренный, робкий эгоизм.
Без слёз оставил я с досадой
Венки пиров и блеск Афин,
Но голос твой мне был отрадой,
Великодушный гражданин!
После смерти Пушкина Глинка написал стихотворения «Воспоминание о пиитической жизни Пушкина» и «Удаление А. С. Пушкина из Петербурга в 1830 году».
* * *
Сестрой милосердия была и дочь Тютчева Мария Фёдоровна, будущая жена героя обороны Севастополя Бирилёва, возглавлявшего многочисленные вылазки в тыл врага. 19 января 1855 года под командованием отважного лейтенанта была совершена вылазка, чтобы прогнать французов из ложементов. Во время тяжёлого боя несколько французов прицелились в лейтенанта Бирилёва. Заметив это, матрос Игнатий Шевченко кинулся вперёд и заслонил своей грудью командира. Сражённый несколькими пулями, он упал замертво. Весть об этом самопожертвовании и подвиге Игнатия Шевченко облетела весь Севастополь, а вскоре стала достоянием страны.
Памятники героям вылазок (в том числе Бирилёву) и матросу Шевченко были установлены на третьем бастионе. А бюст Игнатия Шевченко помещён в одной из ниш панорамы. Есть в городе и улица Бирюлёва (Бирилёва).
Всем знакомы прекрасные слова Тютчева о Пушкине:
Тебя ж, как первую любовь,
России сердце не забудет.
Это из стихотворения «29-е января 1837», а в стихотворении «К оде Пушкина на вольность» поэт писал:
Счастлив, кто гласом твёрдым, смелым,
Забыв их сан, забыв их трон,
Вещать тиранам закоснелым
Святые истины рождён,
И ты великим сим уделом
О, муз питомец, награждён!
Лирический поэт Ф. И. Тютчев долго и плодотворно трудился на дипломатическом поприще. Крымская война была для него центральным историческим событием, он предвидел, предчувствовал её ещё с 1830 годов, драматически и остро пережил её, а в последующие десятилетия направлял усилия к преодолению её последствий. Ещё до начала войны, 2 февраля 1854 года, Тютчев писал: «Перед Россией встаёт нечто ещё более грозное, чем 1812 год... Россия опять одна перед всей враждебной Европой... Только глупцы и изменники этого не предвидели».
У Пушкина и Тютчева были общие враги – Нессельроде и его протеже Геккерн и Дантес. Геккерн играл очень активную роль в секретных франко-австрийских переговорах накануне Крымской войны, когда он был голландским посланником в Вене, а Дантес при Наполеоне III, назначившим его сенатором Франции, поручил ему вести дипломатические козни против России.
Крайне тяжело воспринял Тютчев падение Севастополя: «подавляюще и ошеломляюще впечатление севастопольской катастрофы».
В стихотворении «13 августа 1855 года» Тютчев писал:
Вот от моря и до моря
Нить железная скользит,
Много славы, много горя
Эта нить порой гласит,
И, за ней следя глазами,
Путник видит, как порой
Птицы вещие садятся
Вдоль по нити вестовой.
Вот с поляны ворон чёрный
Прилетел и сел на ней,
Сел и крикнул, и крылами
Замахал он веселей.
И кричит он, и ликует,
И кружится всё над ней:
Уж не кровь ли ворон чует
Севастопольских вестей?
И в другом стихотворении:
И только Малахов курган
В защите геройской отчаянной,
Внезапно захваченный, пал.
Врагам он добычей нечаянной,
Добычей единственной стал...
В октябре 1854 года, когда шёл тяжелейший бой под Инкерманом, Тютчев написал:
Теперь тебе не до стихов, О слово русское, родное!
Ф. М. Достоевский увидел в Тютчеве «первого поэта-философа, которому равного не было, кроме Пушкина».
В стихотворении «Чёрное море», цитируя Пушкина, поэт пишет:
Пятнадцать лет с тех пор минуло,
Прошёл событий целый ряд,
Но вера нас не обманула –
И севастопольского гула
Последний слышим мы раскат…
И вот: свободная стихия,
Сказал бы наш поэт родной,
Шумишь ты, как во дни былые,
И катишь волны голубые,
И блещешь гордою красой!
А когда Россия добилась восстановления флота на Чёрном море, поэт написал:
Да, в сердце русского народа
Святиться будет этот день, –
Он наша внешняя свобода…
Опять зовёт и к делу нудит
Родную Русь твоя волна,
И к распре той, что Бог рассудит,
Великий Севастополь будит
От заколдованного сна.
Из дневника университетского товарища Тютчева Погодина известно об их беседах о русской литературе, о путях её развития, о литературном языке, о новой поэме «Руслан и Людмила», о молодом Пушкине, об его оде «Вольность». А когда Жуковский в 1836 году передал Александру Сергеевичу 36 стихотворений Тютчева, то, по словам Ю. Ф. Самарина, «...в какой восторг пришёл Пушкин, когда он в первый раз увидал собрание рукописное его стихов. Он носился с ними целую неделю...» В пушкинском «Современнике» за 1836 год было опубликовано 24 лирических стихотворения Тютчева. Именно после этой публикации Тютчев стал известен читателям России как поэт. Пушкин дал стихотворениям Тютчева справедливую и глубоко прочувствованную оценку. Стихи Тютчева печатались в «Современнике» до 1840 года за подписью «Ф. Т-в».
* * *
Декабрист Павел Петрович Липранди, генерал от инфантерии, хороший знакомый Пушкина, в сентябре 1854 года прибыл в осаждённый Севастополь с 12-й пехотной дивизией, которой он командовал на Дунае. Генерал-лейтенант Липранди во главе сводного отряда захватил турецкие редуты. А 13 октября 1954 года он участвовал в Балаклавском сражении, в котором погиб цвет английской кавалерии. Он был удостоен за Балаклавское сражение Золотой сабли с бриллиантами и надписью «За храбрость».
С его братом Иваном Петровичем Пушкин познакомился в Кишинёве в сентябре 1820 года. Они были в близких, дружеских отношениях. Липранди, по мнению Пушкина, соединял «учёность истинную с отличными достоинствами военного человека». Поэт пользовался прекрасной библиотекой Липранди. 2 января 1822 года Пушкин писал Вяземскому: «он мне добрый приятель (верная порука за честь и ум), не любим нашим правительством и в свою очередь не любит его». Вместе с Иваном Петровичем Пушкин в январе 1824 года приехал в Тирасполь и остановились они у Павла Петровича. На следующий день они отправились втроём в Бендеры. На обратном пути Липранди предложил Пушкину повидаться с заключённым в крепости В. Ф. Раевским. В 1826 году Липранди был арестован за близость к кишинёвской ячейке декабристов, но отпущен за недоказанностью. Пушкин переписывался с ним.
Это Иван Петрович познакомил Пушкина с портретом Видока, знаменитого преступника, ставшего сыщиком и создавшим первую в Европе криминальную полицию; Липранди был лично знаком с этим французским полицейским и шпионом. Его именем Пушкин заклеймил своего литературного врага Фаддея Булгарина в эпиграммах:
Не то беда, Авдей Флюгарин,
Что родом ты не русский барин,
Что на Парнасе ты цыган,
Что в свете ты Видок Фиглярин:
Беда, что скучен твой роман.
«Где и что Липранди? Мне брюхом хочется видеть его…» – пишет Пушкин в 1823 году Ф. Ф. Вигелю.
Сюжет романтической повести «Выстрел» Пушкину сообщил Липранди. Считается, что этот «бретёр и дуэлист» послужил прототипом Сильвио.
Липранди оставил очень ценные воспоминания о Пушкине, ставшие основным источником сведений о жизни поэта в Кишинёве и Одессе, ведь в 1822 – 1823 годах Липранди состоял при графе Воронцове в Одессе. В 1839 году баронесса Евпраксия Николаевна Вревская (Зизи), беседовавшая с Липранди у Сергея Львовича Пушкина, отца поэта, писала мужу, что Липранди «восторженно любит» Пушкина.
* * *
Летом 1887 года Севастополь случайно посетил великий русский композитор Пётр Ильич Чайковский. Он переписывался со своей почитательницей Юлией Петровной, женой Ипполита Васильевича Шпажинского, который написал либретто к его опере «Чародейка». В то время Шпажинский оставил семью, отправив жену с двумя детьми в Севастополь. Чайковский плыл из Батума в Одессу, и, когда пароход «Владимир» остановился у севастопольской пристани, Пётр Ильич решил отыскать Юлию Петровну. В дневнике он записал 10 июня: «Севастополь. Жара. Насилу нашёл Шпажинскую. Она проводила меня». А через несколько дней в письме к ней он писал: «Моё посещение Вас в Севастополе немножко похоже на сонную грёзу. Синее море, зной, раскалённые улицы, снование по всем севастопольским закоулкам, открытие таинственного Вашего убежища, четверть часа свидания с Вами, пароход – всё это мелькнуло, как мгновение, и не знаешь, наяву это было или во сне».
Они переписывались и позже. Сохранилось 82 письма Чайковского к Шпажинской, они опубликованы в 13-15 томах полного собрания его произведений.
Брат Чайковского, Ипполит Ильич, был морским офицером, генерал-майором от адмиралтейства, служил на Черноморском флоте и большую часть жизни провёл в плавании. Наверняка он бывал и в Севастополе.
П. И. Чайковский написал на стихи Пушкина: «Песнь Земфиры» из поэмы «Цыгане», дуэт из оперы «Евгений Онегин» «Слыхали ль вы», хор «Что смолкнул веселия глас?», романс «Соловей», музыку к сцене из трагедии «Борис Годунов» – «Ночь. Сад. Фонтан.», симфоническую балладу «Воевода» и известные всему миру оперы «Евгений Онегин», «Мазепа» (по поэме «Полтава»), «Пиковая дама».
В Симферополе у здания музыкального училища недавно установлен памятник Чайковскому.
В 1901 году состоялась премьера в Мариинском театре балета Чайковского «Лебединое озеро», постановщиком его был знаменитый балетмейстер Мариус Петипа, автор непревзойдённых шедевров русской хореографии. Он умер в 1910 году в Гурзуфе, а похоронен в Петербурге. Его внук Виктор Мариусович связан со становлением театра имени Луначарского в Севастополе. В декабре 1920 года 1-й Советский театр по инициативе Леонида Витальевича Собинова стал называться театром имени Луначарского. В то время в нём работала оперная труппа под руководством Собинова и драматическая под руководством Виктора Мариусовича Петипа. А с февраля 1921 года осталась только драматическая труппа. Первым был представлен спектакль «Проделки Скапена» Мольера в постановке В. М. Петипа.
В Севастополе долгое время жили потомки Мариуса Петипа. Здесь похоронены его внучка и две его правнучки. Одна из них, Тамара Сергеевна Петипа, работала в Институте биологии южных морей. При защите кандидатской диссертации она была удостоена степени доктора биологических наук, позже стала член-корреспондентом Академии наук Украины. Она была учёным-гидробиологом с мировым именем, автором многих научных трудов, лауреатом премии Французской Академии наук, членом Международной группы по проблеме «Использование ресурсов мирового океана». Человек высокой культуры, она любила лирику Пушкина, симфоническую музыку.
На здании, где она жила, на доме № 18 по улице Новороссийской в январе 1994 года установлена мемориальная доска.
* * *
Живя в Америке, лауреат Нобелевской премии Владимир Владимирович Набоков увлёкся своим любимым Пушкиным. Ещё в 1944 году в США он выпустил книгу со своими переводами на английский язык произведений «Памятник», «Анчар», «Пир во время чумы», «Моцарт и Сальери», «Скупой рыцарь», но венцом его переводческой деятельности стал перевод романа в стихах. Десять лет он трудился над переводом на английский язык «Евгения Онегина» и его исследованием. Когда в канун 165-й годовщины со дня рождения Пушкина «в 1964 году вышли его комментарии к «Евгению Онегину» (и его перевод), – писала Нина Берберова, – и оказалось, что не с чем их сравнить, похожего в мировой литературе нет и не было, Набоков сам придумал свой метод и сам осуществил его». Набоков перевёл «Евгения Онегина» ритмической прозой, стараясь сохранить всю прелесть романа. К своему переводу он ещё добавил обширный комментарий. Весь этот труд занял четыре тома.
«Пушкин – радуга по всей земле», – писал Набоков в стихотворении «На смерть Блока». «Быть русским – это значит любить Пушкина». Эту любовь Набоков пронёс через всю свою жизнь.
Его жизнь в изгнании началась в 21 год, когда его семье в 1917 году пришлось покинуть Петербург. Набоковы переехали в Гаспру, где они жили в имении графини С. В. Паниной (её отчим И. И. Петрункевич был товарищем отца Набокова по партии кадетов), том самом имении, где прежде жил Лев Толстой, где у него бывали Чехов и Горький (раньше это имение принадлежало А. Н. Голицыну, там он и умер).
Теперь там санаторий «Ясная поляна» с небольшим музеем, посвящённым Толстому и без малейшего упоминания о Набоковых.
Молодой Набоков собирал бабочек в окрестностях Гаспры, в парках Южнобережья, на Ай-Петри, в Чуфут-Кале. По вечерам играл с отцом в шахматы и составлял шахматные задачи, писал стихи. В Гаспре семья жила с ноября 1917 года по сентябрь 1918; чтобы младшие дети могли ходить в Ялтинскую гимназию, они переехали в Ливадию и жили в Ливадийском дворце. После ухода немцев отец – Владимир Дмитриевич Набоков – вошёл в крымское правительство, стал министром юстиции, развил бурную деятельность по восстановлению судов и правосудия. Но вскоре, в марте 1919 года, спасаясь от приближающейся Красной армии, Набоковы переехали в Севастополь, где поселились в гостинице «Метрополь». Практически на чемоданах они жили около двух месяцев, ведь черноморские порты были переполнены людьми, пытавшимися спастись от гибели. 15 апреля отряды красноармейцев начали артиллерийский обстрел Севастопольского порта. Выбрались Набоковы из Севастополя на маленьком греческом пароходике «Надежда», гружённом сушёными фруктами и направлявшемся в Турцию, навсегда покинув родину. «Шла беспорядочная стрельба, её звук, последний звук России, стал замирать, но берег всё ещё вспыхивал, не то вечерним солнцем в стёклах, не то беззвучными отдалёнными взрывами, а я старался сосредоточить свои мысли на шахматной партии, которую играл с отцом», – писал Набоков в произведении «Другие берега». Набоковым пришлось жить в Англии, Германии, Америке, а Владимир Владимирович вынужден был писать не на русском, а на английском языке.
* * *
Имя Куприна тесно связано с Севастополем. Сначала Александр Иванович заинтересовался Балаклавой; городок ему очень понравился. «В Балаклаве конец сентября просто очарователен. Вода в заливе похолодела, дни стоят ясные, тихие, с чудесной свежестью и крепким морским запахом по утрам, с синим безоблачным небом, уходящим бог знает в какую высоту, с золотом и пурпуром на деревьях, с безмолвными чёрными ночами». Сначала Куприн жил в гостинице «Гранд-отель», затем поселился на даче Ремезова, а потом решил поселиться в Балаклаве навсегда. Он купил участок земли на склоне балки Кефало-Вриси и начал строительство дачи. Он подружился с балаклавскими рыбаками и рыбачил вместе с ними. Частобывая в Севастополе, Куприн выступал на благотворительном вечере с чтением отрывков из своего романа «Поединок»; там познакомился он с одним из своих слушателей – П. П. Шмидтом.
Но в это время в Севастополе назревали события первой русской революции. 15 ноября 1905 года Куприн стал свидетелем кровавой расправы с моряками восставшего крейсера «Очаков». Он опубликовал очерк «События в Севастополе» и даже помогал спрятаться нескольким морякам, спасшимся с «Очакова».
Когда до Севастополя дошла петербургская газета с опубликованным в ней очерком Куприна, адмирал Чухнин, руководивший расстрелом «Очакова» и очаковцев («Это тот самый адмирал, который некогда входил в иностранные порты с повешенными матросами, болтавшимися на ноке»), приказал выслать автора в течение суток «из пределов севастопольского градоначальства». Куприну было вручено предписание, запрещающее ему впредь появляться «в районе радиуса Балаклава – Севастополь». Безрезультатны были его попытки вернуться в Балаклаву.
Сейчас в Балаклаве на набережной Назукина у здания бывшей гостиницы «Гранд-отель» установлен бронзовый памятник Куприну в полный рост. А на улице Куприна, где находилась дача Ремезова, на подпорной стене – барельеф с изображением писателя. Балаклавская библиотека № 1 с 1994 года носит имя Куприна. Есть здесь и гостевой дом «Куприн» и гостиница «Листригон».
Александр Иванович собирался написать книгу о Пушкине, во многих городах выступал с лекциями о нём, называя их «пушкинскими поездками». Дочь Куприна, Ксения Александровна, писала: «Отец прочёл лекцию о драмах А. С. Пушкина и закончил выражением глубокой веры в то, что народ, который имеет великого Пушкина и который со временем заговорит на великолепном пушкинском языке, даст ещё миру много ценного в области искусства». «Ведь Пушкин – это вся жизнь», – говорил Куприн. А драматический актёр Мамонт Дальский, с которым они вместе путешествовали по Кавказу (их роднила любовь к Пушкину), играл Дмитрия Самозванца в «Борисе Годунове» и читал монолог из «Скупого рыцаря».
Будучи в Ницце и выступая на вечере памяти Герцена, Куприн говорил: «Читал я о Пушкине, вернее, просто сказал те мои любимые мысли о Пушкине, какие мне давно хотелось изложить на бумаге». Некоторые из этих мыслей Куприн высказал в статьях 1911 года «Фараоново племя», 1916 года «Вольная академия» и «Чтение мыслей».
В 1919 – 1937 годах Куприн был в эмиграции и утолял свой «голод по родине» Пушкиным. «На первом плане у меня всегда и всюду Пушкин», – писал он в 1927 году. В статье «Пётр и Пушкин», написанной в 1926 году, Куприн проводит параллель между просветительской деятельностью Петра I и Пушкина.
* * *
В своей автобиографии Анна Андреевна Ахматова писала: «Примерно с середины 20-х годов я начала опять усердно и с большим интересом заниматься... изучением жизни и творчества Пушкина. Результатом моих пушкинских штудий были три работы: о «Золотом петушке», об «Адольфе» Бенжамена Констана и о «Каменном госте».
Работы «Александрина», «Пушкин и Невское взморье», «Пушкин в 1828 году», которыми я занимаюсь почти двадцать последних лет, по-видимому, войдут в книгу «Гибель Пушкина».
В 1943 году Анна Андреевна писала в стихотворении «Пушкин»:
Кто знает, что такое слава!
Какой ценой купил он право,
Возможность или благодать
Над всем так мудро и лукаво
Шутить, таинственно молчать
И ногу ножкой называть?
И в стихотворении «В Царском Селе»:
Смуглый отрок бродил по аллеям
У озёрных глухих берегов,
И столетие мы лелеем
Еле слышный шелест шагов.
А в «Слове о Пушкине» она писала: «Он победил и время и пространство. Говорят: пушкинская эпоха, пушкинский Петербург».
Анна Андреевна радовалась тому, что муза посещала и Пушкина и её в одних и тех же местах – в Царском селе, в Петербурге. Ахматову покоряет пушкинская гармония. По словам Н. Я. Мандельштам, то, что Анна Андреевна устно высказывала о Пушкине, было гораздо интереснее, новее и острее ею написанного.
Дед Анны Андреевны, Антон Андреевич Горенко, во время обороны Севастополя участвовал в сражении на Николаевской батарее при отражении атаки неприятельского флота 5 октября 1854 года. Он был награждён орденами Святого Владимира 4-й степени с бантом, Святой Анны 3-й степени с мечами, серебряной медалью «За защиту Севастополя» на Георгиевской ленте и знаком отличия беспорочной службы. У него был каменный дом, в котором часто гостила Анна. 14 октября 1989 года на доме № 8 по улице Ленина, где ныне кафе «Искринка», в котором проводятся литературные вечера, была установлена по инициативе членов Клуба любителей истории Севастополя мраморная мемориальная доска с барельефным портретом Анны Ахматовой и надписью: «Здесь, в доме своего деда – участника обороны Севастополя – часто гостила в 1896 – 1916 гг. русский поэт Анна Ахматова».
Впрочем, чаще мать Анны с детьми останавливались не в этом доме, а снимали дачу «Отрада» на Туровке, недалеко от Херсонеса, любимого места Анны. В автобиографических заметках читаем: «Каждое лето я проводила под Севастополем, на берегу Стрелецкой бухты, и там подружилась с морем. Самое сильное впечатление этих лет – древний Херсонес, около которого мы жили».
В 1913 году Ахматова мечтала:
Стать бы снова приморской девчонкой,
Туфли на босу ногу надеть,
И закладывать косы коронкой,
И взволнованным голосом петь.
Всё глядеть бы на смуглые главы
Херсонесского храма с крыльца
И не знать, что от счастья и славы
Безнадёжно стареют сердца.
Ахматова «простилась со своей херсонесской юностью» в поэме «У самого моря», написанной летом 1914 года:
Я собирала французские пули,
Как собирают грибы и чернику,
И приносила домой в подоле
Осколки ржавые бомб тяжёлых...
Анна Андреевна ещё несколько раз была в Севастополе и многократно вспоминала Крым в своих стихах. Осенью 1916 года она здесь приняла решение выйти замуж за Николая Гумилёва. В письме из Севастополя с обратным адресом Малая Морская, 43, квартира 1, она писала: «Я выхожу замуж за друга моей юности Николая Степановича Гумилёва. Он любит меня уже три года, и я верю, что моя судьба быть его женой».
19 июня 1990 года скверу у пляжа «Солнечный» присвоено имя Ахматовой (также по инициативе Клуба любителей истории Севастополя и его председателя Валерия Андреевича Милодана). А 7 мая 1992 года её именем была названа библиотека № 9, что находится на улице Вакуленчука, недалеко от Туровки. Здесь можно познакомиться с выставкой, посвящённой Ахматовой: фотографиями разных лет, её барельефными изображениями, книгами самой Анны Андреевны и произведениями о ней (в том числе несколькими разными изданиями книги севастопольского автора Валентины Сергеевны Фроловой «Анна и Николай», где много сведений о жизни Ахматовой в Севастополе). Экспонаты для выставки кропотливо собирает заведующая библиотекой Валентина Фёдоровна Державина, под её же руководством сотрудники библиотеки проводят литературно-музыкальные вечера, посвящённые Анне Андреевне (в том числе и вечер о Пушкине в произведениях Ахматовой).
Недавно одну из улиц города назвали именем Ахматовой.
* * *
Марина Ивановна Цветаева ещё в 1913 году написала стихи «Встреча с Пушкиным», в 1920 – «Психея», затем «Стихи к Пушкину»:
Бич жандармов. Бог студентов,
Жёлчь мужей, услада жён –
Пушкин – в роли монумента?
Гостя каменного? – он
Скалозубый, нагловзорый
Пушкин – в роли Командора?
...........................
Пушкинские руки
Жму, а не лижу.
«Смерть поэта – вообще незаконна, – писала Цветаева. – Насильственная смерть – чудовищна. ...Пушкин будет умирать столько раз, сколько его будут любить. В каждом любящем – заново. И в каждом любящем – вечно».
В письме 1936 года Марина Ивановна писала: «Работала над пушкинскими переводами в течение шести месяцев – две тетради черновиков по двести страниц каждая – до четырнадцати вариантов некоторых стихотворений.
Главное, что хотелось – возможно ближе следовать Пушкину, но следовать не рабски, что неминуемо заставило бы меня остаться позади, отстать от – текста и поэта».
Цветаева написала великолепный очерк «Пушкин и Пугачёв», где с глубоким пониманием было сказано о народности Пушкина. Она подробно прокомментировала пушкинский «Пир во время чумы», перевела на французский язык стихотворение Пушкина «Пророк» в 1937 году, когда готовила к празднованию во Франции пушкинского юбилея целую серию переводов (большинство из них при жизни Марины Ивановны не были опубликованы).
Цветаева живала в Ялте, гостила у Максимилиана Волошина в Коктебеле, побывала она и в Севастополе.
* * *
Константин Георгиевич Паустовский очень любил Севастополь. Здесь он встречался с моряками, работал в Морской библиотеке, писал о Чёрном море, лечился в госпитале, мечтал поселиться в любимом Херсонесе... «Три дня я потерял на раскопках Херсонеса, – писал Паустовский. – Кроме светильника и трёх грузил мы ничего не нашли». Он подружился с директором музея Антоновой и подарил ей сборник своих рассказов с дарственной надписью: «Инне Анатольевне Антоновой от возможного херсонесита. К. Паустовский. 3/5 – 63 г.». В письме из Ялты он писал ей: «На днях я провёл в Херсонесе весь день. Я бывал в Вашем городе и раньше и полюбил его очень давно. Я видел несколько таких городов (Помпея, Никополис ад Иструм в Болгарии, Сан-Реми в Провансе), но ни у одного из них нет того очарования, как у Херсонеса… с удовольствием поступил бы к Вам в Херсонесе сторожем и жил бы в одном из домиков, стоящих за оградой музея… У меня появилась надежда, – а вдруг Вы согласитесь пустить меня в… домик, но не на одно лето, а на один-два года. Там бы я мог в тишине и близости Херсонесских руин и моря отдохнуть и поработать никем не замеченным и никем не осаждаемым. …мои дерзкие замыслы попасть в число граждан Херсонеса Таврического». «Подлечусь и переселюсь к вам в Херсонес на постоянное место жительства», – мечтал писатель.
Но, увы! В севастопольском горкоме партии ему в этой просьбе отказали. Однако «Совет и народ, что в Таврике, постановили: …выдать ему самому и потомкам его проксению, права гражданства, освобождение от пошлин, право входа в гавань и город как во время войны, так и в мирное время без разграбления и без перемирия. Так решил Совет и народ...»
Материалы о пребывании Паустовского в Севастополе любовно собирают в библиотеке № 5, которая носит его имя. Здесь каждый год 31 мая, в день рождения писателя, собираются почитатели его таланта, слушают рассказы севастопольцев, общавшихся с писателем, выступления библиотекарей, под руководством заведующей Натальи Константиновны Соколовой создавших музейную комнату Паустовского, рассматривают фотографии, книги, журналы, связанные с творчеством писателя.
В июле 1937 года Паустовский жил в пушкинских местах, между Михайловским и Тригорским. Он был очарован и этими местами, и тем, как бережно местное население хранит всё, что связано с именем Пушкина.
А в 1949 году Константин Георгиевич к 150-летию со дня рождения Пушкина для Малого театра написал пьесу «Наш современник». Пушкина играл Михаил Царёв, Арину Родионовну – Е. Д. Турчанинова и В. И. Рыжова, Ивана Пущина – Рыжов.
В статье «Пушкин на театральных подмостках» Паустовский писал: «Каждый из нас ещё с детских лет сознаёт, что Пушкин рядом. Он всегда существует в нашей жизни. Но он молодеет с каждым десятилетием, и потому – он наш современник.
Чтобы понять до конца, что значит Пушкин для нас, надо представить себе хотя бы на минуту, что Пушкина никогда не было.
Насколько мы бы тогда обеднели! Сколько ума, веселья и чудесной поэзии исчезло бы из нашей жизни».
А вот слова Паустовского из статьи «Немеркнущая слава» о Малом театре: «Во время работы над пьесой театр помог мне... страстным желанием показать современному зрителю пленительный облик великого Пушкина».
В предисловии к сказкам Пушкина Константин Георгиевич писал: «Пушкин – незаходящее солнце русской поэзии. ...Каждый, кто прочтёт их впервые, будет счастлив этим, а кто станет перечитывать их, будет счастлив вдвойне».
Паустовский был очарован поэзией Пушкина: «Что может быть проще слов: «Сребрит мороз увянувшее поле», – но в этой простоте заключены золотые россыпи поэзии и вся певучая прелесть русского языка».
И ещё одна цитата из его письма: «О смерти Пушкина я совершенно не могу читать, – хожу весь день в тумане, с тяжестью в груди».
* * *
Впервые Максим Горький побывал в Севастополе и в Балаклаве летом 1891 года, пытаясь наняться на землекопные работы. Об этом можно прочитать в биографическом рассказе «Два босяка». Позже он познакомился с Херсонесом и написал очерк «Херсонес Таврический». Заболев туберкулезом, писатель приехал на лечение в Крым в 1897 году.
В марте 1900 года Московский Художественный театр приехал в Севастополь, чтобы показать А. П. Чехову его пьесу «Чайка», премьеру которой автор не видел в Москве. Вместе с Антоном Павловичем спектакли МХАТа смотрел и Горький. Здесь Чехов и познакомил Горького с артисткой театра М. Ф. Андреевой, которая стала гражданской женой А. М. Горького и сыграла большую роль в его жизни. Останавливался тогда Алексей Максимович в гостинице «Киста», а на другой день он вернулся в Ялту. И в последние годы жизни, отдыхая на своей даче в Тессели, он бывал в Балаклаве и в Севастополе.
Во время обороны Севастополя огромное значение имели две береговые батареи, № 30 и № 35, фашисты их прозвали «Форт Горький – 1» и «Форт Горький – 2». Благодаря мужеству артиллеристов немцам не удался план быстрого овладения Севастополем.
В сквере у Петропавловского собора с 1950 по 1993 год стояла парковая скульптура, изображающая Горького в полный рост. Одна из улиц Севастополя названа именем писателя. А в 1936 году Балаклавскому рудоуправлению было присвоено имя Горького.
О своём первом знакомстве с поэзией Пушкина Горький рассказывает в биографической трилогии «В людях». В своих статьях, мемуарах, произведениях Горький давал исключительно высокую оценку поэтического наследия Пушкина. Вот некоторые его высказывания. «Пушкин первый почувствовал, что литература – национальное дело первостепенной важности, он первый поднял звание литератора нашего на высоту, до него недосягаемую, в его глазах поэт – выразитель всех чувств и дум народа, он призван понять и изобразить все явления жизни». «Пушкин и Толстой – нет ничего величественнее и дороже нам». «Читайте почаще Пушкина, это – основоположник поэзии нашей и всем нам всегда учитель. Тем, кто кричит, что Пушкин устарел, не верьте – стареет форма, дух же поэзии Пушкина нетленен». «Пушкин у нас – начало всех начал», «несравненный ни с кем человек совершенно изумительного таланта», «величайшая гордость наша и самое полное выражение духовных сил России». «Пушкин давно перерос границы своей страны. Всё прогрессивное культурное человечество преклоняется перед его гением. Пушкин глубоко национален, поэтому он и стал интернациональным поэтом. В сокровищнице его поэзии народы всего мира находят и ещё найдут неиссякаемый источник глубоких мыслей и благородных чувств».
* * *
В стихотворении «Юбилейное» В. В. Маяковский писал:
Может,
я
один
действительно жалею,
Что сегодня
нету вас в живых.
Мне
при жизни
с вами
сговориться б надо,
Скоро вот
и я
умру и буду нем.
После смерти
нам стоять почти что рядом,
Вы на Пе,
а я на эМ.
Я люблю вас,
но живого,
а не мумию.
Навели
хрестоматийный
глянец.
Владимир Владимирович несколько раз бывал в Севастополе. Впервые он был здесь в январе 1914 года. 17 июля 1926 года он выступал в зале городского Совета с чтением своих стихов и с докладом «Моё открытие Америки».
* * *
В стихотворении Риммы Фёдоровны Казаковой «Савкина горка» читаем:
Жалею Пушкина как сына,
Когда б в те годы я жила,
Я для него бы попросила
У жизни, если бы могла,
Лишь эту светлую, простую,
Земных забот его предел –
Лишь горку Савкину крутую,
Где дом построить он хотел.
Известная поэтесса Римма Казакова, наша землячка, много раз бывала в Севастополе, здесь жили сестра её матери и двоюродная сестра – журналистка Эмилия Николаевна Доронина, автор путеводителя по Севастополю и других книг. 24 сентября 1994 года в библиотеке имени Толстого Римма Фёдоровна читала свои стихи, рассказывала о жизни писательской организации России, о своих песнях, творческой деятельности и, между прочим, о том, что её не пускали в Севастополь, отобрав на КПП паспорт.
12 октября 2000 года в «Славе Севастополя» Казакова писала: «Я Севастополю не посторонний человек, однако сюда меня никто ни разу не пригласил. Я приезжала сюда сама к родне.
…Сегодня во время прогулки по Севастополю я сказала сестре, что тянет обнять кипарис... Обниму кипарис, может, это начало нового стихотворения?»
В предисловии к сборнику стихов севастопольского поэта она заметила, что в нашем городе ей всё дорого! К сожалению, и Эмилия Николаевна и Римма Фёдоровна недавно ушли из жизни.
* * *
Как же имя Пушкина увековечено в Севастополе?
Одна из улиц города носит его имя. Нынешняя площадь Суворова прежде называлась площадью Пушкина, на ней в 1952 году был установлен бюст поэта на постаменте, увитом плющом, позже он был перенесён на территорию войсковой части на мысе Фиолент. А новый памятник Пушкину был установлен в сквере Бузина, и обращён он к улице Пушкинской. Он был открыт 13 июня 1983 года. Авторы памятника – скульптор А. А. Ковалёв, архитекторы А. С. Гладков и Г. Г. Кузьмин. 27 июня 2011 года при возложении венков к этому памятнику присутствовал прямой потомок Пушкина в пятом поколении А. Пушкин – председатель русского дворянства в Бельгии.
А название улицы Пушкинской появилось на карте города в 1910 году. В Балаклавском районе в 1957 году улицу Нижне-Подгорную переименовали в Пушкинскую.
Барельефом Пушкина украшен фасад театра имени Луначарского, а фасад Центральной библиотеки имени Толстого – скульптурным портретом поэта.
На мысе Фиолент, где побывал Пушкин, над морем, на краю обрыва, была установлена белоснежная беседка-ротонда и четырёхгранный памятный знак, украшенный мраморным барельефом поэта и надписями о его пребывании в этих местах. Авторы – архитектор Георгий Григорьянц и скульптор Станислав Чиж, автор проекта – Владимир Стефановский, который двенадцать лет добивался установки уже готового памятника.
Есть в городе гимназия № 1 имени А. С. Пушкина. Её учителя и ученики много внимания уделяют творчеству Александра Сергеевича, выпускают журнал «Зелёная лампа», где печатают свои поэтические и прозаические произведения, связанные с жизнью и творчеством Пушкина. А в 2003 году они издали прекрасный сборник «Волшебный край, очей отрада!.. (Крым в жизни и творчестве Александра Сергеевича Пушкина)».
В библиотеке № 5 имени Паустовского около двух десятков лет проходят «Встречи с Пушкиным»: там собираются люди, увлекающиеся творчеством Александра Сергеевича, его жизнью, его окружением. Много лет этими «Встречами» руководила Ариадна Александровна Попова (недавно ушла из жизни).
Как мы видим, имя Пушкина тесно связано с Севастополем, оно в душе каждого, кому дорог бессмертный образ великого поэта.
Литературное издание
Пушкинский Севастополь
Составитель А. Визенберг
Консультант В. Каменецкий
Редактор В. Семёнов
Формат Печать офсетная. бум ага офсетная.
Гарнитура Таймс. Усл. печ. л. 1,55.
Тираж 150 экз. Подписано в печать Заказ №
Отпечатано
НЕ ДЛЯ ПРОДАЖИ
