Хелла в Москву.
— Хитрят они всё. Не верю я им! — покачал головой рыжий сержант.
За разговором незаметно доехали до дивизионного обменного пункта. Здесь Князев распрощался со спутниками и вместе с Исаковым на первой же машине направился в свою часть.
Во второй половине дня Князев прибыл на командный пункт дивизии. Начподив обрадовался возвращению парторга батальона. Он расспросил Князева о госпитале, ознакомил его с обстановкой, надавал кучу советов, как готовиться к форсированию Днепра, и в заключение горячо пожелал успеха.
«Да… вовремя вернулся, — взволнованно думал Князев, направляясь в свой батальон. — Задержись на день-два, и не быть бы тебе, Сережа, участником борьбы за Днепр». Он шагал по глубокой траншее, тянувшейся по левому берегу реки, и чем ближе подходил к расположению батальона, тем сильнее волновался. Вот сейчас, через какие-нибудь двадцать — тридцать минут, он увидит старого друга Белова, комбата, увидит санинструктора Веру Казакову… При мысли о Вере сердце старшего лейтенанта забилось сильнее, и он невольно ускорил шаг.
В тесной землянке комбата только что закончилось совещание. У выхода из нее Князев и встретился с офицерами батальона.
— Дружище! Приехал! — загудел командир минометной роты, первый облапив Сергея своими огромными ручищами. — Ах, молодчина! Рад! Очень рад тебя видеть.
Друзья окружили Сергея.
— Знает наш парторг, когда приехать!
— Давненько поджидали.
— Здорово, Сережа!
Последним из землянки выбрался лейтенант Белов, высокий, худой человек лет тридцати с очень серьезным и потому будто сердитым лицом. Он растолкал товарищей и по русскому обычаю трижды поцеловался с Князевым.
— Дай-ка разглядеть, каков ты стал, — проговорил он, не выпуская из рук товарища, а только отстраняя его от себя. В глазах Белова светилась радость. — А мы по тебе затужились… пропал. Ах, вовремя ты, Сережа! Так вовремя…
Сергей Князев действительно вернулся в самый разгар событий. Гвардейская дивизия, подойдя к Днепру, усиленно готовилась к форсированию реки. В ничем не примечательной деревушке Кайдари, раскинувшейся по левому берегу, во всех ее дворах, садах, ригах, в обветшалых землянках и траншеях, оставленных два года назад нашими войсками, кипела горячая, скрытая от посторонних глаз работа. Гвардейцы сбивали плоты, мастерили новые и латали старые рыбачьи лодки, наскоро строили другие переправочные средства.
За время войны Сергей не один раз участвовал в больших наступательных боях. Но, кажется, никогда еще не испытывал он такого праздничного подъема, такого бодрого возбуждения, какое охватило его сейчас, накануне Днепровской операции. Весь день он был в батальоне: инструктировал агитаторов, проводил беседы с редакторами боевых листков, знакомился с личным составом рот, получивших новое пополнение, следил за тем, как батальон готовит плоты и лодки для переправы, — и всюду он наблюдал то же повышенное, боевое настроение. Люди думали не о том, что их ждет тяжелая переправа, ждут ожесточенные бои на правом берегу, где враг готовится к смертельной схватке, а о том, чтоб скорее приблизить час этой схватки.
Сергею приходилось даже напоминать некоторым командирам о трудностях, какие будут еще впереди.
— Знаем, Сергей. Викторович, что не блинами нас встретят, — посмеиваясь, возражал своему приятелю лейтенант Белов. — Нам бы только уцепиться за берег, а там не удержишь нас. Завтра в Днепропетровске будем.
Закружившись в делах, Сергей не смог выбрать свободной минуты, чтоб встретиться с Верой Казаковой, но все время помнил о ней и знал, что она где-то здесь. Вечером, направляясь на партийное собрание в землянку к комбату, он совершенно неожиданно столкнулся с ней в изгибе траншеи. Они оба растерялись и с минуту стояли неподвижно.
— Сережа! Ты? — первой воскликнула Вера. Ее обветренное милое лицо просияло от несдерживаемого, рвущегося наружу счастья.
Сергей взял ее маленькие горячие руки, пожал их.
— Я, Веруша, я, здравствуй!
— Ой, как ты похудел! — Она погладила пальцами синевато-красный шрам на его щеке. — А почему ты раньше времени ушел из госпиталя? Ты ж совсем недавно писал, что лишь через месяц выберешься из этого почтенного учреждения?
— То, что писал, — сущая правда, — улыбнулся Сергей. — Об этом долго рассказывать, Веруша. Разве можно лежать в такое время на больничной койке!
— Значит, ты попросту сбежал из госпиталя?
— Да нет, нельзя сказать. Задерживаться, правда, не хотел, но ушел по-хорошему, честное слово, — заверил Сергей, любуясь ее построжавшим вдруг лицом. — А впрочем, это и не столь существенно. Осколки вроде все вытащили, раны затянуло, ходить можно. А что нужно еще солдату?
— Вечно ты такой…
— Да ты не сердись. Сама вон осунулась, побледнела…
Ему захотелось поцеловать ее, но он не решился и лишь заправил ей за ухо выбившуюся из-под пилотки густую прядь волос.
— Скоро увидимся, Веруша. Я, кажется, с вашей ротой
