Желание 4. Недоступный Литинститут
Сложилось так, что я стал профессиональным бумагомарателем. А аппетит, как известно, приходит во время еды. И меня неодолимо потянуло к столу, уставленному куда как более изысканными кушаньями. В те сферы, где написанное публикуют не в газетах и газетках, а, как минимум, в толстых журналах, а то и книгах.
Как пробиться к словесным «деликатесам»? Естественно, путем приобретения еще одного – узкоспециального – образования. И я отравил запрос в Москву – в Литературный институт им. А.М. Горького. На предмет поступления.
Ответ не заставил себя долго ждать (к этому обязывало очередное постановление ЦК КПСС «О работе с письмами и обращениями трудящихся»). Суть его сводилась к следующему: лица, уже имеющие высшее гуманитарное образование, в институт не принимаются. А на «нет», как известно, и суда нет: пришлось становиться писателем без официальной «бумажки».
Увы, я никогда не думал, что когда-нибудь престижнейшее некогда учебное заведение, куда я не попал, Министерство образования и науки РФ включит в предварительный список неэффективных вузов. Зашел на сайт Литинститута. И увидел, что за получение диплома, к примеру, об окончании вечерних Высших литературных курсов всем желающим обойдется за два года в среднем в $6000. Сразу становится понятно: какая уж тут эффективность?!
Желание 5. Узаконенное тунеядство
К работе я всегда относился лучше, чем к самому себе или своим близким. Не погрешу против истины ни на йоту, если скажу: она для всегда меня была всем. И не потому, что оную так любил. Более того, я ее местами ненавидел, а порою – и откровенно презирал. Все упиралось в безразмерные размеры моей ответственности за порученный участок. Точно с таким же фанатизмом я дневал бы и ночевал с трактором в поле или черпаком на кухне ресторана.
Особенно тяжко приходилось, когда стал руководителем (в 1981 году). Больше всего сил нервов и времени уходило на вычитку материалов, подготовленных сотрудниками. Во-первых, уровень большинства корреспондентов (а иногда – и заведующих отделами) в любом издании, где трудился, оставлял желать лучшего. Во-вторых, видя, как я буквально пластаюсь над каждым абзацем и не желая утруждать себя, некоторые из этих самых заведующих отделами стали визировать статьи своих подчиненных …в них не заглядывая («Сухомозский вычитывает, как следует). И я сажал глаза (машинописные ленты были в жутком дефиците и их добивали до ручки, не обращая внимания на качество печатаемого) не по дням, а по часам.
Жена, видя все это, сотни раз говорила:
- Перестань себя гробить! Во имя чего? Глянул по диагонали – и вперед! Памятника тебе никто не поставит.
Ответ у меня всегда был искренний:
- Но кто-нибудь понимающий прочитает глупость или неграмотность, и подумает: а Николай-то – слабоват!
Да, абы никто не мог посетовать на меня, я еще умудрялся – обычно ночами – писать сам. Причем так, что материалы почти всегда отмечались на летучках (творческого подхалимажа в те времена не существовало, а уж в годы перестройки – даже наоборот). До седьмого пота, демонстрируя образцы коммунистического труда, пахал и на любом субботнике.
А ведь еще выкраивал, обычно на выходных, часик-другой для личного творчества.
Такие «упражнения» не могли не утомлять. И с каждым годом я все сильнее желал стать членом Союза писателей СССР. Даже не столько престижа ради, хотя этот элемент, естественно, имел место быть, а потому, что писатели в те времена могли не служить, не считаясь при этом тунеядцами.
К сожалению, продвигаясь к осуществлению этой мечты, я не успел. Только издал первую книгу (следовало иметь две), как Союз, включая не только страну, но и писательскую общественную организацию, распался.
Желание 6. Вперед по абрису
Даже если бы я закончил дневное отделение университете и получил направление в какую-либо из газет, отработав положенные три года, все равно бы уехал в дальние края. Ибо так запланировал еще в школе. Собственно, и маршрут на коре головного мозга начертал: Средняя Азия – Алтай – Дальний Восток – Крайний Север. Везде планировал прожить по несколько лет. А уж в конце путешествия – возврат к отчему порогу.
И тут мне сильно повезло: студентка исторического факультета Надежда Аврамчук, ставшая моей супругой, страсть мою разделила (в противном случае, не исключено, пришлось бы отказаться от задуманного). Отъезд ускорила эпопея с исключением меня из КГУ, закончившаяся переводом на заочное отделение. Распределения не было, обязательной отработки – тоже, поэтому мы, едва я положил в
