10 ШАГОВ НЕ В НОГУ
Шаг 1. Грузовику: «Иду на вы!»
(1969 год; г. Пирятин, Полтавская обл., УССР)
Ранним утром я столкнулся …с грузовиком. Последствия? Если вы читаете эти строки, значит, остался жив.
А если серьезно, то у меня с полупальто вырван кусок воротника, а колымаге – хоть бы хны. Однако все могло закончиться куда хуже.
А виноват во всем снег, которого навалило, как никогда на моей памяти. Да еще какой-то слоеный, будто пирожное: белизну меняет серый цвет. Это из-за пыльных бурь где-то не то в Краснодарском, не Ставропольском крае. Впрочем, бури и цвет осадков к происшествию никакого отношения не имеют. А вот небывалая высота снежного покрова – самое непосредственное.
Шел я себе, никого не трогая, под железнодорожными путями. Естественно, по проезжей части, ибо больше идти просто негде. А навстречу автомобиль. Такое случается по десятку раз в день. И разрешается ситуация просто: пешеход, проваливаясь в снег, сдает на предполагаемую обочину, машина проезжает и…
Однако мне в этот раз не захотелось нырять в снег, и я решил разминуться с грузовиком непосредственно в колее. Водитель сигналил и, кажется, даже крутил пальцем у виска. На его настойчивые домогательства, сделал вид, что «заваливаюсь» за «бруствер». Тот добавил газу. А авто возьми да и в аккурат напротив меня поведи юзом. Борт зацепился за воротник и меня на обочину просто вышвырнуло.
Слава богу, что не под колеса!
Когда поднялся, то снег забился не только в ботинки и за шиворот, но даже в рот.
Интересно, что я сам себе доказал?!
Шаг 2. Еж под черепа
(1972 год; г. Киев, УССР)
У меня - неприятности с университетским преподавателем Василием Елиазаровичем Прожогиным, назначенного куратором нашей, четвертой, группы. Явился - и сходу же начал «загонять ежа под черепа» (его любимое выражение).
Иными словами, предложил нам вызвать на социалистическое соревнование третью группу. А победим тем, что каждый прочтет всего (!) Бальзака.
90 романов «Человеческой комедии» – это, действительно, не слабо. Даже если забить хрен на учебу и в неделю прочитывать по тому, то «соревнование» займет без малого два года.
Чем думал профессор, сказать трудно.
И тут я возразил куратору. Правда, ставить его в неловкое положение относительно «двухлетнего срока», не стал. А сказал, что мне, не испытывающему восторга от бальзаковских романов, хотелось бы читать кого-нибудь другого.
А тут еще нашелся единомышленник – Анатолий Шилоший. Чтобы выпендриться (по иному его поступок назвать не могу), он заявил:
– А я лично хочу читать Шопенгауэра.
– Как?! Это бунт! Один не любит классика Бальзака, а второй на партийном факультете хочет изучать реакционного философа?! Да что это за группа такая?!! Думаю, с вами надо разобраться.
Пришлось нам с Анатолием отдуваться за «вольнодумство» на срочно созванном собрании.
Шаг 3. Отдых под столом
(1972 год; г. Киев, УССР)
Посреди учебного года мне дали место в студенческом общежитии. В комнате с тремя пятикурсниками.
Я им оказался, как пятое колесо в телеге. И всем своим видом они это дают понять: меня просто в упор игнорируют. Попытки завести разговор ни к чему не приводят. Мужики хранят упорное молчание, как Зоя Космодемьянская на допросе.
Долго выдержать «пытку полным игнорированием» не смог. И начал ночевать в комнатах однокурсников, где по той или иной причине пустовала кровать. Однако везло далеко не каждый вечер, поэтому я нашел выход из ситуации. Договорился с ребятами комнаты №33, что поселюсь к ним пятым. Раздобыл матрац, простынь и подушку у кастелянши. Вечером совал их под стол и там спокойно спал (чтобы не всегда трезвые официальные обитатели, выходя ночью в туалет, на меня не наступали).
Увы, моя «одиссея» стала известна в родном Пирятине - причем в извращенном виде. «Постаралась», как я впоследствии выяснил, землячка-однокурсница, переведенная на дневное отделение с заочного (за какие, интересно, заслуги?) Килька Кварец.
Ее убийственная интерпретация была следующей: Сухомозский ежедневно напивается так, что «роняет себя» под стол и та спит.
Шаг 4. Солдафон
(1973 год; г. Киев, УССР)
Теперь «непонятки» с майором Жуковым на университетской «военке». Армию с ее «Есть!», «Никак нет!» и «Так точно!» давно терпеть не могу, а тут – солдафонство некоторых офицеров. А ведь это УНИВЕРСИТЕТ, а не затерянная в тайге военная «точка»!
Да и поступал я в гражданский вуз, на фига мне «военка»? Почему никто не спросил, хочу я сии занятия посещать или нет?! Почему их навязывают всем без разбора?
Окончательно коса на камень нашла накануне. Командир взвода из числа студентов, увидев, что вышеупомянутый майор заходит в аудиторию, подал привычную команду:
- Встать! Смирно!
Все, само собой, вскочили, словно ошпаренные, только я не шевельнулся.
Жуков удивленно спросил:
– А вы, боец, почему не встали?
– А я и сидя неплохо себя чувствую. Да и с вами в коридоре уже здоровался.
– Встать!!! – взбеленился майор.
С моей стороны – ноль эмоций.
В конце концов, все закончилось тем, что с помощью заведующего кафедрой меня с занятий выдворили. И без промедления доложили об этом в деканат. Вопрос встал ребром: или я приношу Жукову извинения, или меня отчисляют с «военки», что автоматически влечет за собой исключение с университета.
Выбор – не приведи господи!
Впрочем, извиняться не намерен…
Шаг 5. «Скользкая» тема
(1976 год; пгт. Чернухи, Полтавская обл., УССР)
Мне, лишь по счастливой случайности (точнее, усилиями Анатолия Григорьевича Погребного) не исключенному из университета и «добивающему» высшее образование на заочном отделении, предстояло написание дипломной работы.
Хотя я и не был радикальным противником существующего строя, писать тягомотину типа «Направляющая роль первичной партийной организации в освещении на страницах колхозного «Боевого листка» битвы за урожай осота полевого» или «Слагаемые повышения надоев молока у доярок – членов КПСС и распространение их опыта до самых до окраин» желания не возникало. Ломал голову, как поступить.
И в один из таких вечеров-«головоломок» вспомнил, как преподаватель истории украинской журналистики Василий Васильевич Яременко еще в мою бытность студентом дневного отделения среди прочего рассказывал на лекции о газете «Хлебороб». Нет, это не она потом трансформировалась в одноименный журнал!
Издание, о котором вспомнил, выходило в Лубнах. Аж в 1905 году! И осуществляла редакционную политику, впоследствии осужденную советскими учеными.
Безусловно, браться за столь идеологически «скользкую» тему для любого – определенный риск. А я ведь – еще и сосланный в «штрафбат». И все же решаю браться за материал – потому что интересно.
Первым делом, само собой, направляю соответствующий запрос в места складирования документов.
И вскоре получаю ответ (см. «10 официальных документов. Документ №5»), которым мне ...нстоятельно не рекомендуют заниматься «буржуазно-либеральным изданием». За директора Н. Пайдема ответ подписал кто-то, чья фамилия начинается на «Мель…» и начальник отдела использования и публикации документов В. Жук.
Вступать в полемику в такой ситуации было бесполезно. Более того, чревато. Плюс ко всему мне еще и повезло. Встреченный в один из приездов в Киев в желтом корпусе Анатолий Григорьевич Погребной согласился стать руководителем моей дипломной работы, тему который сам и предложил.
Но это уже следующая глава этой истории…
Шаг 6. Объяснительная записка
(1990 год; г. Ашхабад, ТССР)
Меня чуть не сняли с работы. Впрочем, насчет «сняли» я, безусловно, погорячился. Однако неприятностей хватило с лихвой!
И все – из-за крохотной заметки в полосе писем «Туркменской искры», в которой я был первым заместителем главного редактора. Речь в ней речь о том, чтобы партийные бонзы уступили детям под пионерлагеря свои дачи в курортном ущелье Фирюза.
Что тут началось!
Первый секретарь ЦК КПТ Сапармурат Ниязов с утра поставил на уши Сердара Рахимова – секретаря отвечающего за идеологию. Тот, естественно, вызвал на ковер меня – писать объяснительную (главный был на больничном), как я мог подписать номер с крамольной заметкой.
Я - в бешенстве. Из-за нескольких строчек – такой бум-тарарам. В то время, как газета «Правда», не говоря уже об остальных, пишут целые подвалы об отмене льгот - причем из номера в номер. Даже в передовых статьях эта тема звучит.
Все эти аргументы в объяснительной и излагаю.
Сердара Рахимова (окончил Московский университет, я с ним давно в прекрасных отношениях, несколько лет моя жена проработала у него помощником)* пробегает глазами и спрашивает:
– Переписать не хочешь?
– Нет!
– Ну, смотри, я ведь ее положу на стол…, – поднимает глаза кверху.
– А в чем ошибка?
– Ладно! – машет рукой. – Может, удастся ограничиться устным докладом…
– Вам виднее! Можно идти?
– Да, конечно!
Не знаю, как дальше развивались события, но больше меня в ЦК по поводу этой заметки не приглашали. Попутно запретив любые публикации на данную тему.
*Через 12 лет примет участие в заговоре против Туркменбаши и получит 25 лет содержания в нечеловеческих условиях. Подвергнутся преследованиям и его близкие.
Шаг 7. На грани нонсенса
(1997 год; г. Киев, Украина)
Ломаю голову над очередным номером «Комсомольской правды» в Украине». Телефонный звонок. Поднимаю трубку:
- Алло!
- Добридень! – звучит украинская речь.
- І вам того! – переходжу на рідну мову я.
- А ви що – хіба українець?!! – чую вельми здивоване.
- Перепрошую, а ви хто?
- Абліцов Віталій Григорович - оглядач з гуманітарних проблем газети «Голос України»!
(Разговор и дальше продолжается на украинском, однако я его подам на русском).
- Слушаю, Виталий Григорьевич!
- Хочу взять у вас интервью. Как вы на это смотрите?
- А тема? – уточняю.
- Тема, сразу предупреждаю, – острая…
- Тем интереснее нам обоим, не исключая также читателей!
- …И она стала еще острее, когда я услышал в трубке украинскую речь.
Должен признать: собеседник загнал меня в тупик. Я никак не мог взять в толк, что он имеет в виду.
- Простите, но нельзя ли поконкретнее?!
- Задумав интервью, я был убежден, что в «Комсомолке» работаю исключительно русскоязычные граждане. А вы оказались украиноговорящим.
- Извините, но я, к вашему сведению, не «украиноговорящий», а украинец! Не в одном, к слову, колене.
- И что в вашей редакции еще есть украинцы?
- Практически все, - я по-прежнему не понимал, к чему клонит собеседник.
- Вот это вдвойне удивительно. Ибо тема моего с вами интервью – что подвигает людей делать газету чужого государства. Иными словами, служить не родине, а …сами понимаете. А тут, оказывается, вы еще и украинцы! Вообще на грани нонсенса!
- Прошу прощения, а вы кто по национальности? Ибо фамилия «Аблицов», как сне кажется, не вполне украинская. И где вы, кстати, родились?
- В Прибалтике, - прозвучало в ответ (уже значительно позже из Википедии я узнал, что Виталий появился на свет в Запорожской области).
- И вы, сам чужак,берете на себя, мягко выражаясь, смелость учить меня, украинца, любить родину?!!
Тут я сбавил обороты. Аблицов, в свою очередь, не стал педалировать тему. Лишь уточнил:
- Ну, так как, согласны встретиться?
- Мы же оба – профессиональные журналисты. И главная составляющая нашей работы – встречи с людьми. Как я могу отказаться?!
- Тогда назначайте место и время! – явно обрадовался Виталий Григорьевич.
И тут я сделал неожиданный ход – как говорится, поступил неординарно.
- Но у меня есть одно условие.
- Какое?
- Во время интервью будут включены два диктофона: ваш и мой. И после встречи мы публикуем расшифровку записей каждый в своем издании.
После довольно продолжительно раздумья телефонный собеседник произнес:
- Да-да! Я вам позже еще перезвоню!
Увы, больше на контакт так и не вышел. Почему? Я могу только строить предположения. Однако, думаю, причиной тому – наличие второго диктофона. Не позволяющего другой стороне вольно интерпретировать факты.
Шаг 8. Ломоносов – плагиатор?
(2001 год; г. Киев, Украина)
Известный всем со школьной скамьи ломоносовский закон сохранения энергии гласит: эта самая энергия из ничего не возникает и бесследно не исчезает, а лишь превращается из одного вида в другой. Отечественными учеными данный факт преподносится, как величайшее открытие 18 столетия.
Но ведь еще за 2000 лет до Ломоносова аналогичную мысль высказал философ Демокрит. В одном из своих сочинений он пишет: «Ничто не возникает из несуществующего, и ничто не разрушается в несуществующее».
Вот я и прикидываю: не является ли «закон Ломоносова» заурядным плагиатором?
Шаг 9. Чья очередь слаще?
(2007 год; г. Киев, Украина)
Слава богу, меня склероз еще не замучил. Я отчетливо помню, как в конце 80-х и начале 90-х все средства массовой информации взахлеб писали о том, какая рай наступит с уходом коммунистов. Среди «манны небесной» упоминалось и отсутствие надоевших очередей.
И что же?
Сегодня в очередной раз пошел платить за телефон. Из трех окошек открыто два, очередь – на полкилометра. Простоял сорок минут.
А посмотрите, как люди мучаются, внося свои кровные за коммунальные услуги, отправляя посылки, бандероли. О маршрутных такси уже и говорить нечего. Давки хуже, чем в застойные времена. А ведь все вышеперечисленные граждане стремятся ОТДАТЬ деньги государству.
Попадать же в очереди, где что-то нужно тебе, злейшему врагу не пожелаешь. Имею в виду ЖЭКи, ОВИРы (или как они там теперь называются), районные и прочие администрации, суды и т. д., и т. п.
Что там говорить, если даже в супермаркетах «Фуршет» иди «Сельпо» в часы пик – тоже очередищи.
И что странно: пресса об этом практически молчит. Неужели демократическая очередь слаще коммунистической?
Шаг 10. Каннифметика
(2009 год; г. Киев, Украина)
200 человек погибли в Ираке в результате мести С. Хусейна организаторам покушении на его жизнь (что не есть хорошо).
200000 человек уже погибли (а жертвы еще будут!) в результате попытки наказания США С. Хусейна за его карательную операцию (что является прескверно).
Так чьи же руки больше в крови: Хусейна-старшего или Буша-младшего?
И кто из них, в таком случае, больший демократ?