занимаюсь мирным трудом — литературой. Еще на фронте я пытался кое-что записывать себе на память: так появилась у меня тетрадь, начатая под Сталинградом. Затем, уже будучи дивизионным журналистом, вел дневниковые записи, они мне пригодились, когда стал вспоминать фронтовые дороги, живых и павших товарищей, наших солдат.
Я доверял правде жизни, фактам. «Наследники» же сугубо «мирная» вещь. Слово «мирная» не случайно взял в кавычки. Относительно мирная — ведь наследники наши, воины современной армии, при надобности сумеют постоять за Отечество. Они это доказывали и доказывают, тем самым продолжая ратные традиции дедов и отцов, далеких, храбрых предков наших.
Подвиг народа в годы войны заслуживает памяти миллионов читателей, он зовет в будущее, охраняет это будущее…
Дивизионка
Повесть в новеллах
«На войне сюжета нету»
А. Твардовский, «Василий Теркин»
Чтоб не было недоразумений, сразу же сообщу, что «дивизионка», о которой пойдет речь, — это не пушка, как могут подумать люди военные. Дивизионкой звали и газету, имевшуюся в каждой дивизии. Звали ее и «хозяйством имени первопечатника Ивана Федорова», а то еще как-нибудь, обязательно придавая этим названиям ласкательную и насмешливо-простодушную интонацию.
Из военных газет дивизионка находилась всех ближе к солдатским окопам. Думается, что и к сердцам солдатским она была ближе, потому что рождалась там, где совершался подвиг.
Была такая газета и в нашей дивизии.
Вот об этом-то «воинском подразделении» и поведется рассказ в наших новеллах.
Замечу, что вначале у меня не было намерения создавать целый цикл новелл. В свое время по разным причинам и по разным поводам я написал несколько вещиц, опубликовал в печати. Но с первыми же читательскими отзывами на них понял, что отдельными рассказами ограничиваться нельзя — надо писать цикл новелл, которые в совокупности представили бы собой нечто вроде повести.
Следует сказать также и о том, что в предлагаемых вниманию читателей новеллах описываются подлинные события; действующие лица, как правило, сохраняют здесь свои реальные имена. В этом смысле цикл новелл «Дивизионка» можно с полным основанием назвать документальным.
Наш Печорин
1
В конце августа 1942 года на огневые позиции нашей минометной роты каким-то чудом пробрался незнакомый солдат со знаками различия сапера на черных сморщенных петлицах. Чудом — потому что уже третьи сутки часть вела бои в полном окружении. Немцы вышли к реке, петлявшей по донским степям, форсировали ее далеко на флангах дивизии и после долгих, злых схваток замкнули позади нас кольцо.
Солдат был худ, мрачен. Запыленный чуб его висел из-под пилотки сиротливо и жалко, как у побежденного петуха гребешок. Из-за широкого кирзового голенища выглядывала алюминиевая ложка. На ремне, оттянувшемся по бокам тощего тела, болтались фляга и малая саперная лопатка — то и другое в сером шинельном чехле.
Признаюсь, появление невзрачного солдатика не прибавило нам бодрости. К тому же мы решили, что пришел он минировать позиции, а это всегда означало одно и то же: отход, а в данном случае — отход с прорывом кольца вражеского окружения. Люди воевавшие знают хорошо, что скрывается за этим коротким словом. Противник заметит отходящих и будет следовать по пятам, его артиллерия из всех стволов откроет вдогонку яростный огонь, и укрыться в голой степи будет решительно негде. С рассветом же над отступающими колоннами появится всеми проклятая «рама»[1], вслед за нею жди «музыкантов»[2] — это уж как бог свят! А там начнется такое… В общем, кто хоть раз на войне попадал в этакую «карусель», тот по гроб жизни не забудет о ней.
Вот что сулило нам неожиданное появление сапера. Этим только и можно объяснить, что минометчики встретили его без особого энтузиазма. В других случаях, когда сквозь вражеское кольцо к нам пробирался человек оттуда, с Большой земли, его качали на руках.
Я был на НП и мог наблюдать за сапером лишь издали. К крайнему моему удивлению, худенький солдатик вынул из кармана блокнот и, разговаривая с обступившими его минометчиками, стал что-то записывать. Я хотел уже подойти, да увидел рядом с незнакомцем политрука роты и успокоился: Ваня Ахтырко, конечно, проверил документы, прежде чем пуститься в беседу с сапером. Вскоре к ним присоединился наш ездовой — Гурьян Максимыч Прибытков; тот уже никак не мог быть в стороне, когда рядом затевалась какая-нибудь беседушка.
Вчера Максимыч — так звали мы этого пожилого, во всех отношениях положительного крестьянина, надевавшего солдатскую одежду лишь по случаю войн, ни одна из них, начиная с первой мировой, почему-то никак не могла обойтись без непосредственного участия Максимыча, — так вот, вчера он по-настоящему удивил всю роту.
Чтоб не было недоразумений, сразу же сообщу, что «дивизионка», о которой пойдет речь, — это не пушка, как могут подумать люди военные. Дивизионкой звали и газету, имевшуюся в каждой дивизии. Звали ее и «хозяйством имени первопечатника Ивана Федорова», а то еще как-нибудь, обязательно придавая этим названиям ласкательную и насмешливо-простодушную интонацию.
Из военных газет дивизионка находилась всех ближе к солдатским окопам. Думается, что и к сердцам солдатским она была ближе, потому что рождалась там, где совершался подвиг.
Была такая газета и в нашей дивизии.
Вот об этом-то «воинском подразделении» и поведется рассказ в наших новеллах.
Замечу, что вначале у меня не было намерения создавать целый цикл новелл. В свое время по разным причинам и по разным поводам я написал несколько вещиц, опубликовал в печати. Но с первыми же читательскими отзывами на них понял, что отдельными рассказами ограничиваться нельзя — надо писать цикл новелл, которые в совокупности представили бы собой нечто вроде повести.
Следует сказать также и о том, что в предлагаемых вниманию читателей новеллах описываются подлинные события; действующие лица, как правило, сохраняют здесь свои реальные имена. В этом смысле цикл новелл «Дивизионка» можно с полным основанием назвать документальным.
