дождется момента, когда мы допустим какую-то ошибку. Если мы публично называем вора вором, взяточника — взяточником, а бандита — бандитом… за что же им нас любить? Не все нас любят, далеко не все.
— М-да… нам в Крыму здорово не хватает структуры, подобной вашей. У нас тоже криминальная ситуация далека от идеала. За последние годы мы, конечно, Крым подчистили и кое-кому хвост прижали… Но много еще работы. Очень много. Журналисты у нас есть. Но вот опыта расследовательской работы у них не хватает.
— А мы своим опытом делимся, — ответил Андрей. — В том числе с крымскими коллегами. Я, кстати, недавно был в Крыму, мы там семинар по расследованиям проводили.
— Вот тебе и раз, — сказал Соболев. — Почему я не знал? Вернусь — взгрею своего пресс-секретаря. Когда вы были в Крыму? Где?
— Семинар проходил неподалеку от Ялты. В сентябре, как раз, когда Горделадзе исчез. Ажиотаж, кстати по этому поводу был огромный, все украинские СМИ только об этом и говорили.
— Горделадзе… — задумчиво произнес премьер. — Скажите, Андрей Викторович, а если бы вам предложили поработать над темой исчезновения Горделадзе? Вы бы согласились?
— Не знаю… Скорее — не согласился бы.
— Почему, Андрей Викторович? Вы же не очень хорошо знакомы с «делом Горделадзе», — возразил Соболев.
— Напротив, Сергей Васильевич. Я, волею случая, весьма хорошо знаком с «делом Горделадзе», — произнес Обнорский, Он задумался, вспоминая свою поездку в Крым.
***
Кренясь в вираже, «ТУ-154» развернулся, и в иллюминаторе показалось море. Море было невероятной, насыщенной синевы, вдали оно смыкалось с небом, и этот переход был невидим. Вблизи синева окаймлялась белоснежной ниткой прибоя вдоль длинной желтой косы.
Все краски были яркими, чистыми, избыточными. Самолет снижался, от перемены давления закладывало уши… Море исчезло, сменилось «геометрией» сельхозугодий, дорог и поселков. Самолет снижался очень быстро, скоро стали различимы крыши домов, бегущие по дорогам автомобили и отдельные деревья в лесопосадках. Растопыривая закрылки, самолет гасил скорость, скользил над бетоном аэропорта… сел. И долго, минут пятнадцать, катился по дорожкам, среди белых, красных и желтых линий разметки. Остановился в полусотне метров от здания аэропорта с надписью поверху — «Симферополь».
— Ну, здравствуй, Таврида, — тихо пробормотал Андрей Обнорский, спускаясь по трапу и подставляя лицо солнцу.
В Крым Обнорский прилетел для участия в семинаре по теме «Журналистское расследование и свобода слова». Была середина сентября, по-летнему тепло и зелено. В России этот период называется бабье лето, а здесь, в Крыму, все еще уверенно властвовало лето настоящее. Обнорский прилетел по приглашению организации «Журналисты за свободу слова». Он любил семинары — за встречи с новыми людьми, за возможность пообсуждать вопросы, которые его искренне волновали. Он еще не знал, что именно здесь, в уютном, зеленом Симферополе, произойдет его знакомство с делом Георгия Горделадзе.
***
Галина Сомова была высокой стройной брюнеткой. Андрей обратил на нее внимание сразу, как только увидел. Семинар проходил в старом, некогда принадлежавшем ЦК профсоюзов санатории. Санаторий находился в живописнейшем месте на берегу моря. Но в первый раз Андрей увидел Галину не у моря, а в пасторальном пейзаже на берегу пруда, обрамленного старыми ветлами… Галина стояла на мосточке и кормила уток. Солнце местами пробивалось сквозь густую листву, блики высвечивали на зеленоватой воде пятна более светлого цвета. Все это выглядело очень красиво, но Обнорский подумал вдруг, что пруд в светло-зеленых пятнах солнечного цвета и коричневых пятнышках уток похож на камуфляжный комбез… Сравнение было неприятным и неуместным в этот солнечный мирный день. Рождало глубоко в душе протест, чувство тревоги. Впрочем, это чувство быстро пропало. Мелькнуло — и пропало. Андрей улыбнулся девушке на мосточке и проследовал дальше. Сопровождавший его шустрый мальчик из тусовки говорил о евроремонте, сделанном в санатории, о новых импортных унитазах и о свободе слова… об унитазах у него получалось интереснее. Или, по крайней мере, эту тему он знал глубже. Обнорский для поддержания разговора кивал головой. Андрей чувствовал, что женщина смотрит вслед…
"Мать моя, какая тетенька, — вздохнул Обнорский, идя по коридору к своему номеру, и тут же сам себя мысленно оборвал: — Не время, товарищ! Не о том думаете! Украинские товарищи пригласили вас, москаля, на семинар — можно сказать, на горло своей незалежной хохляцкой песне наступили, — а вы все о бабах, вместо того, чтобы к занятиям готовиться! Стыдно, товарищ Обнорский!
Очень стыдно и больно за вас… Тем более что на таких тетенек пялиться — только нервы себе попусту трепать… Такие тети — да с такими смачными цибурами [Цибуры — женские прелести, стати, достоинства (блатной жарг.)] — в одиночестве у моря не оказываются… Не тот размер, знаете ли, для томного, затянувшегося
