предвещая грозу. Халим тяжело закашлялся.– Будем закрываться на сегодня.Сура притворила ставни и задернула вход тяжелой занавеской.– Песок собирается у тебя в легких, отец. Тебе вредит жара и сухость. Я читала…– Да простит меня небо за то, что я научил тебя читать, – запричитал Халим. – Все со мной в порядке.– Мы могли бы перенести торговлю в другое место, – не обращая внимания на его слова, продолжила Сура. – Туда, где торговцы древними свитками встречаются редко и где правители будут выстраиваться в очередь, чтобы купить наши товары.– И где это, по-твоему?– Там, где заходит солнце. Мы проедем по стране и остановимся у моря. Там откроем лавку.Халим знал, что дочери хочется посмотреть мир. Ему даже нравилась мысль о том, чтобы переехать в другую страну, обосноваться в новом городе и служить другому правителю.– Может быть, – задумчиво произнес он и вновь закашлялся.Сура разочарованно застонала. Рахель без труда несла восемь кружек темного пива, и, судя по ее мускулистым рукам, каждый посетитель таверны предпочитал вежливо поблагодарить ее, а не шлепать по заднице или щипать за грудь. Она уже выбросила из заведения двух норманнов, которые были выше ее на две головы. Некоторые люди приходили в таверну только для того, чтобы убедиться в том, что этим заведением действительно управляет женщина. Рахель нравилось, что вокруг нее всегда много людей и она может помочь им передохнуть во время долгого путешествия. Пара девушек, живущих неподалеку, помогали Рахель, если нужно было почистить лошадей или организовать большой праздник. Она жила в кругу «семьи» из тридцати человек, которые постоянно менялись. Сама Рахель так никогда и не вышла замуж.Это утро выдалось скучным. Погода была плохой, и никто не спешил отправляться в путь. Три или четыре путника, не испугавшихся погоды, теперь с несчастным видом сидели за столами и запивали твердый хлеб пивом.Дверь открылась, и в таверну вошел какой-то незнакомец, лицо которого было скрыто под капюшоном. Судя по одежде, это был монах нищенствующего ордена. По традиции монахов следовало угощать едой и пивом, не требуя за это денег, поэтому Рахель положила на тарелку хлеб и сыр, налила в кружку свежего пива и подала еду монаху.– Благословенная пища.Сбросив капюшон с головы, незнакомец посмотрел на Рахель благожелательным взглядом. Рахель еще никогда не видела таких теплых глаз.– Могу я в благодарность помолиться за тебя, добрая женщина?Мгновение было настолько возвышенным, что трактирщица даже вздрогнула.– Меня зовут Рахель.– Франц. Брат Франц, если хочешь.Ее позвали другие посетители, и весь следующий час у Рахель почти не было времени посмотреть на монаха, который долго молился, прежде чем окунуть хлеб в пиво. В его спокойствии было какое-то величие, согревавшее комнату.Когда он собрался уходить, Рахель попросила его еще ненадолго задержаться.– Брат Франц, вы не откажете мне в своем обществе, когда уйдет последний человек? – застенчиво спросила она, хотя скромность была ей несвойственна.Монах кивнул.– Мне освятить твой дом или принять у тебя исповедь?Рахель неуверенно покачала головой.– Не совсем. Я… не христианка. Но мне почему-то захотелось узнать побольше о Господе.Улыбнувшись, Франц взял ее за руку.– Тогда я расскажу тебе о Боге.Вечер был долгим, и Рахель впервые в жизни показалось, что она нашла что-то по-настоящему близкое ей. Ответы на свои вопросы. Прежде чем улечься спать, она помолилась Богу и пообещала, что будет поступать так каждый день. – Единственная? – нежно прошептала Агхильда. – Правда?– Единственная, – солгал Кальдер, и улыбка его была сладкой, как мед.Притянув девушку к себе, он игриво укусил ее за голое плечо. Она захихикала. Сено на конюшне щекотало ей спину. Агхильда с изумлением увидела, что член Кальдера встает уже третий раз. Чувствуя непривычную страсть, она сжала его член руками, и Кальдер с наслаждением закрыл глаза.– Но что будет, когда тебе придется ехать дальше? Когда ты перекуешь все в деревне?Кальдеру не хотелось говорить об этом. Подобные ситуации он называл «неснесенными яйцами». Протянув руку, он жадно сжал упругие ягодицы Агхильды. Сегодня он намеревался еще неплохо позабавиться.– Так что же будет потом, Кальдер? – продолжала допытываться девушка, хотя ее голос уже дрожал от страсти, как и у любой женщины, которую успел осчастливить бродячий кузнец.– Конечно же, я возьму тебя с собой, – солгал он, переворачивая ее на живот. Затем он схватил девушку за косу и грубо вошел в нее. – А потом я буду трахать, трахать, трахать тебя до самой Колоньи!Хихикнув, девушка застонала от удовольствия.Кальдер научился так заниматься сексом, чтобы при этом замечать все, что происходит вокруг. Мир был слишком опасен, в особенности если предаешься радостям свободной любви. Поэтому он мгновенно отреагировал, когда дверь конюшни распахнулась и внутрь вбежал громила с вилами.– АХ ТЫ, СУКИН