Русский — и не пьёт? Как это может быть, чтобы русский... ? — И опять идиотически захихикал и, казалось, смех его, придавливая, наваливался даже из его раскосых глаз…
Появились ещё лица и ещё…
— А в самом деле, почему? Выпей! Выпей! Покури, русский!
«Началось…» — вздохнул Ал. А вздохнул потому, что не рассказывать же им, обкуренным, про то, что для него, наоборот, чем меньше в жизни неестественностей, тем больше полнота радости жизни. Но не ответить вовсе было невозможно:
— Мне нельзя: лечить не смогу.
— Ты — врач? Врач чего? Лечишь чего?
— Психотерапевт. Людей лечу. Семьдесят процентов болезней — от психики. Вместо того чтобы, скажем, операцию сделать, — достаточно с человеком поговорить. Это и есть — психотерапевт.
— Психотерапевт?.. А где на таких учат?
— В университетах. Но не во всех. В вашем республиканском, скорее всего, — нет. А в московском — да. Или — в медицинском. А потом два года ординатуры, — неизвестное для кишлачных слово «ординатура» должно было подействовать завораживающе.
— А ты где учился?
— В университете, — подчёркнуто ровным голосом, чтобы бандиты не догадались об обмане, сказал Ал. Обман же состоял в том, что ни в каком специальном учебном заведении психологии и психотерапии Ал не учился. Высшее образование у него было, но другое, техническое. Разумеется, волею судьбы став писателем, он прочёл труды и Фрейда, и Юнга, и Фромма, и Адлера, и Бёрна, и Бехтерева, и Хаббарда, и Карен Хорни, и Ганнушкина — всех и не перечислишь. Словом, всех в глазах публики авторитетных, но друг с другом не согласных и не согласующихся психологов и психотерапевтов. А потому теория — часто лишь теория, к практике она может не иметь никакого отношения. Практическая же психотерапевтическая подготовка у Ала к тому времени ограничивалась двумя-тремя часами беседы с практикующим психотерапевтом, который и разъяснил Алу основы поразительного метода, который как прекрасный цветок иногда распускался в каждом народе и в каждую эпоху, хотя и под разными названиями. Скажем, свою версию этого метода Стивен Хеллер в своей книге «Монстры и волшебные палочки» называет «перестройкой бессознательного». Живший задолго до Стивена Хеллера Лев Толстой, описывая этот метод в своей гениальной «Смерти Ивана Ильича», и вовсе никак его не называет, что наводит на некоторые размышления. Но, повторяем, названий этому до странности мало распространённому среди населения методу существует, очевидно, множество. Пара часов пояснений, пусть даже к гениально простому методу, — это, согласитесь, немного, и поэтому игра Ала с бандитами может показаться чрезмерно рискованной, неоправданно опасной. Действительно, представьте себе, что бы эти люди, вернее нелюди, сделали бы с Алом, окажись он несостоятельным как врачеватель? Что бы они сделали с человеком, который случайно оказался в горах, где за него некому заступиться? Представили? Ну так тем более интересен метод, овладев которым всего за пару часов, человек не робеет даже в незнакомых горах, среди банды выродков, делающих деньги на чужой смерти.
— Столичный университет — самое лучшее в этом смысле учебное заведение, — продолжал импровизировать Ал, — его я и закончил. Так что, если владеть правильными методами, можно вылечить, по меньшей мере, девяносто процентов заболеваний. В особенности, у женщин.
— Женщин? — оживился главарь.
Распознав в голосе главаря особую нотку, все лежавшие и сидевшие на полу немедленно притихли. Только один лежавший навзничь остановиться не мог и что-то тихо бубнил.
— Женщин?.. Значит, лечишь женщин!..
«Жена!— вдруг вспомнил Ал. — Сжавшаяся, как будто под ударом… И потому в постели у них, явно, трудности…»
Действительно, жена у главаря была конституционально чувствительна к психоэнергетическим травмам, которых в таком окружении она, очевидно, получила множество. Но её же можно вылечить! Прямо сейчас! Это же возможность вывернуться, и какая возможность!!
— Да, лечу. Вот у вас — жена. В ней есть что подлечить. Кое-что.
— Кое-что? О… Откуда ты знаешь? — подозрительно спросил главарь. — Знаешь… Но откуда?
Ал пожал плечами.
— Так вот, чтобы иметь возможность помогать таким, как она, мне надо быть внутренне неосквернённым. Никакой водки и никаких наркотиков. Так что я ничего ни пить, ни курить не буду. Ничего — чтобы и её здоровье было беспорочным. Кстати, даже если я всего 15 минут с ней позанимаюсь, вы сразу же почувствуете, что она… э-э-э… изменилась. Но мне нужно, чтобы в комнате никого не было. Будут мешать.
— Они сейчас выйдут, — медленно, отчётливо проговаривая слова, произнёс главарь, и коротко приказал на непонятном Алу языке.
Комната немедленно опустела. Последним вышел сам главарь.
— Надо раздеваться? — войдя, тихо спросила жена главаря и, легко дотронувшись до верхней пуговицы красивого халата, расстегнула её.
Бархатно нежный голос, быстрый женственный взгляд тёмных карих глаз, такой, по которому одному уже можно было
