случится припадок на публике. В сценариях необычайных (привлекательных и отпугивающих) происшествий зрители играют неоднозначную роль. Косвенным образом они вовлечены в «самообнажение» и «самоискажение» пациентов-актеров, а их взгляд на эксцентричное поведение больных предстает как сострадающим, так и вуайеристическим. Истерические поступки вызывают реакции, инсценированные в салоне Варвары Петровны, в квартире Катерины Мармеладовой после похорон мужа или в зале суда и саркастически прокомментированные рассказчиком: «да, полагаю, что наши зрительниц дамы остались довольны: зрелище было богатое» [Идиот: 203].
9
Семантическая многоплановость «истерического дискурса» озадачивает. Лексика современных дисциплин психологии и медицины, на которую дистанцированно и иногда иронически ссылается Достоевский, по-видимому, не способствует ни пониманию, ни объяснению «беспорядка» души и тела, выраженного через симптомы. Трансформируя эту лексику гиперболизацией всех выразительных средств, Достоевский в своем дискурсе пытается приблизиться к ядру душевных потрясений. В этом отношении поражает неоднолинейное взаимоотношение истерии и эпилепсии. С одной стороны, они эквивалентны, с другой — различаются множеством семантических оттенков и своей «значимостью». Эпилептик, потрясенный совершившимся с ним неестественным событием, превращает свои ощущения в мировоззренческую рефлексию, переводит шок в смысловую форму. Соединяя болезненное состояние и надфизиологическое переживание, связывая исступление с отвратительным и унизительным опытом, Достоевский убедительно смешивает патологические и эсхатологические аспекты эпилепсии. Истерия же в проанализированных текстах не сопровождается глубокими наблюдениями, но предстает в своем явном аспекте, хотя в некоторых случаях за ней и угадывается скрытая причина, вызвавшая припадок. Несмотря на то что Достоевский дает детальный отчет о симптомах обеих болезней и одновременно решительно выходит за рамки чистой симптоматики, неосознанная, замаскированная часть, означенная симптомами, остается нерасшифрованной.
Литература
Бахтин 1963 /
Бахтин М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1963.
Иванов 1994 /
Иванов С. Византийское юродство. М., 1994.
Клейман 1985 /
Клейман Р. Я. Сквозные мотивы творчества Достоевского в историко-культурной перспективе. Кишинев, 1985.
Павловский /
Павловский И. Я. Русско-немецкий словарь. Рига; Липск, [Б.г.].
Сараскина 1996 /
Сараскина Л. Федор Достоевский: Одоление демонов. М., 1996.
Силард 1982 /
Силард Л. От «бесов» к «Петербургу»: Между полюсами юродства и шутовства // Studies in 20
th Century Russian Prose / Ed. by N.A Nilsson. Stockholm, 1982.
Словарь 1958 / Словарь русского языка: В 4 т. М., 1958. Т. 2.
Эткинд 1993 /
Эткинд А. Эрос невозможного: История психоанализа в России. СПб., 1993.
Antoine 1991 /
Antoine J. Ph. Ars memoriae: Rhetorik der Figuren // Gedachtnis-kunst / Hrsg. von A. Haverkamp, R. Lachmann. Frankfurt/M., 1991.
Bortness 1995 /
Bortness J. Dostoevskian Foil-Holy and Unholy // The Holy Fool in Byzantium and Russia / Ed. by I. Lunde. Bergen, 1995.
Freud 1969 /
Freud S. Dostojewski und die Vatertotung. Studienausgabe. Frankfurt/M., 1969. Bd. 10.
Freud 1971 /
Freud S. Zur Atiologie der Hysterie (1896); Bruchstuck einer Hysterie-Analyse (1901) // Freud S. Hysterie und Angst: Studienausgabe. Frankfurt/M., 1971. Bd. 6. Israel 1976 /
Israel L. L’hysterique, le sexe et le medecin. Paris, 1976.
Lachmann 1997 /
Lachmann R. Memory and Literature. Minneapolis; London, 1997.
Peters 1988 /
Peters U. Vita religiosa und spiritual es Erleben: Frauenmystik und frauenmystische Literatur im 13. und 14. Jahrhundert // Deutsche Literatur von Frauen / Hrsg. von G. Brinker-Gabler. Mtinchen, 1988.
Schahadat 2003 /
Schahadat S. Verrtickte Frauen, nervose Manner: Hysterie und Gender um die «Jahrhundert-wende». Ms. Konstanz, 2003.
Перевод с английского Марины Черных и Константина Богданова
Примечания
1
Л. Исраел в своей истории истерии указывает на французский «Энциклопедический словарь медицинской науки» 1889 года, где истерика, природа которой оставалась во времена Достоевского «еще неизвестной», причисляется к неврозу (термин, впервые зафиксированный в 1785 году) [Israel 1976:21].
(
обратно)
2
«Для мениппеи очень характерны сцены скандалов, эксцентрического поведения, неуместных речей и выступлений, т. е. всяческие нарушения общепринятого и обычного хода событий, установленных норм поведения и этикета, в том числе и речевого. Эти скандалы по своей художественной структуре резко отличны от эпических событий и трагических катастроф» [Бахтин 1963:157].
(
обратно)
3
«Литературный жанр по самой своей природе отражает наиболее устойчивые, „вековечные“ тенденции развития литературы. В жанре всегда сохраняется неумирающие элементы архаики. Правда, эта архаика сохраняется в нем только благодаря постоянному ее обновлению, так сказать, осовремениванию. Жанр всегда и тот и не тот, всегда и стар и нов одновременно. Жанр возрождается о обновляется на каждом новом этапе развития литературы и в каждом индивидуальном произведении данного жанра. В этом
