торжествующий смех.
— Джервас! — умоляюще воскликнула мисс Бакстер, ломая руки. — Ну, пожалуйста! Не глядите так на меня! Я не хотела повредить вам!
— О нет, — сказал он с грубой ухмылкой. — Н-е-е-т! Ты пришла сюда предать меня, так? Решила заставить меня поступать по-твоему? Ты не лучше, чем тебе полагалось быть, и я скажу об этом каждому, кто меня спросит. А сейчас не путайся под ногами, черт возьми!
— Сэр Джервас, — сказал я. — Я вас уже предупредил в последний раз.
— Костоправ вмешивается, да? Я тебе…
Теперь я готов признаться, что это была скорее удача, чем расчет. Впрочем, могу добавить, что я проворнее, чем думают мои друзья. Достаточно сказать, что мисс Бакстер издала вопль.
Несмотря на боль в ноге, Шерлок Холмс вновь спрыгнул с кушетки.
— Бог мой, Уотсон! Более великолепного удара левой в подбородок и правой в голову я никогда не видел. Вы так здорово его уложили, что он десяток минут не придет в себя!
— Надеюсь, — сказал я, подув на ушибленные суставы пальцев, — что бедная мисс Бакстер не очень огорчена шумом, с которым он грохнулся на пол? К тому же мне было бы неприятно встревожить миссис Хадсон, которая идет сюда, как я слышу, с яичницей.
— Вы славный, старина Уотсон!
— Почему вы улыбаетесь, Холмс? Разве я сказал что-нибудь смешное?
— Нет, нет, упаси Бог! Однако иногда у меня возникает подозрение, что я, возможно, более поверхностный, а вы гораздо более глубокий человек, чем я обычно думаю.
— Ваше ехидство мне непонятно. Но, во всяком случае, доказательства у нас. Только вы не должны публично разоблачать сэра Джерваса Дарлингтона, иначе тем самым вы подведете и мисс Бакстер!
— Гм! Но я должен свести счеты с этим джентльменом, Уотсон! Его предложение о карьере профессионального боксера, честно говоря, меня не обидело. В своем роде это немалый комплимент. Но принять меня за сыщика из Скотленд-Ярда?! Такого оскорбления я не смогу ни забыть, ни простить.
— Холмс, я не так уж часто прошу вас об одолжении.
— Ну ладно. Пусть будет по-вашему. Мы сохраним эти карты лишь на крайний случай, если эта спящая красавица опять поведет себя плохо. А что касается мисс Бакстер…
— Я любила его! — воскликнула с горячностью девушка. — Или, во всяком случае, думала, что люблю.
— Мисс Бакстер, Уотсон будет хранить молчание так долго, как вы пожелаете. Он не должен рассказывать об этой истории до той отдаленной даты, когда вы, может быть, уже став прапрабабушкой, улыбнетесь и дадите ему разрешение. Не пройдет и пятидесяти лет, как вы забудете сэра Джерваса Дарлингтона.
— Никогда, никогда, никогда!
— О, а я уверен, — улыбнулся Шерлок Холмс. — «Сначала бросаются очертя голову, потом устают. Такова любовь». В этой французской эпиграмме больше мудрости, чем во всех произведениях Генрика Ибсена.
