внезапно потеряв к ней интерес, – и замер, приготовившись к прыжку…
– Не смотри, Лита, не смотри! – шептал мне Тиль, догнавший меня и пытавшийся увести куда-нибудь подальше отсюда.
– Папа!.. – закричала Мина… её тоненький голос звенел, как струна, которая, казалось, натянута до предела и вот-вот оборвётся…
…Насытившись, Зверь взглянул на окровавленные останки и, довольно урча, прошествовал в дом, – туда, где ждали его Хозяева.
…Кровь… кровь на земле, на асфальте, на серой пыльной дороге…
Мы оттащили тело в траву, чтобы Хозяева его не нашли.
– Нам нужно похоронить папу, – сказал мой брат. – Иначе они его выбросят. Они всегда выбрасывают мёртвых…
Тиль был прав: Хозяева иногда выбрасывали трупы рабов, – тех, кто умирал от голода или болезней. У них не было никаких причин поступать с нами иначе…
VII
…Мы хоронили папу ночью, – тайком, чтобы Хозяева не видели нас. Всё было так же, как во время похорон Акины и Кита. Только тогда было пасмурно и шёл дождь, – а теперь с чёрного неба на нас смотрели холодные, равнодушные звёзды…
Ветер тихо шелестел высокой травой; где-то далеко, в хозяйском саду, испуганно вскрикнула ночная птица. Мы кое-как забросали яму землёй и собрались идти прочь, когда Мина, молчавшая всё время, пока длились похороны, вдруг сказала, подняв глаза к небу:
– Смотрите! Звезда взошла!..
Какая ещё звезда… сейчас нам было совсем не до звёзд, и, услышав это, я подумала: уж не сошла ли она с ума? Мина считала себя виновной в смерти отца: ведь это её он бросился спасать от хозяйского Зверя. Напрасно мы говорили ей, чтобы она не винила себя: отцу это всё равно не поможет. Наша сестра упрямо продолжала считать себя виноватой, – чуть ли не убийцей. Мы вместе решили нарушить запрет и пойти гулять; инициатором этой затеи был Тиль, но он почему-то виновным себя не считал, а вот Мина…
– Смотрите! Звезда! – следом за Миной воскликнул и Мик.
Теперь уже все мы подняли головы и стояли, вглядываясь в небо…
Звезда, – яркая, алая, намного больше и ярче других звёзд, – взошла над горизонтом и горела, бросая на землю кровавый свет. Она взошла, как живое напоминание о древнем пророчестве: все Хозяева скоро умрут…
– «Есть древнее пророчество: Хозяева погибнут от света, когда взойдёт красная звезда. Они исчезнут с лица земли, и мы снова будем свободными», – повторил Тиль, словно угадав мои мысли…
– «Свет этот принесёт смерть», – процитировала я. – Вдруг её свет опасен для нас? Пойдёмте отсюда.
Мы решили вернуться домой, в подземелье, – и сделали это вовремя: уже глубоко внизу, в нашей норе, я услышала, как земля содрогнулась. Чуть попозже прогремел второй, столь же оглушительный взрыв; я не знала, что случилось наверху, но чувствовала, что происходит нечто разрушительное и страшное; запах смерти, который с детства дано различать нашему роду, разлился в воздухе, смешавшись с запахом дыма, гари и пыли.
– Лита… – тихонько прошептал Тиль. – Мы что, так и будем сидеть здесь вечно?..
Я не знала, сколько прошло времени. Наверное, много часов. Взрывы смолкли, – навсегда или на время…
Мне хотелось посмотреть, что творится теперь наверху, но я чувствовала, что выходить ещё рано.
– Подождём ещё, – ответила я. – Посмотрим потом…
VIII
…Я медленно бреду по коридору хозяйского дома. Я голодна: мы несколько дней не выходили из подземелья; наши запасы закончились, и теперь нам нужно раздобыть что-нибудь съестное.
В доме темно; вокруг тихо, лишь за окнами дует ветер да ветки старых деревьев стучат в стекло…
Тишина не обманывает меня: я знаю, что дом не пуст. Хозяева там, но теперь мне уже всё равно. После того, как взошла красная звезда, они уже не смогут причинить нам зла…
В коридоре, у стены, я натыкаюсь на груду чёрного меха. Это Зверь, он неподвижен и мёртв: красная звезда убила даже того, кто верно служил своим господам. В комнате, на диване, лежит Хозяин, которого я прозвала Большая Гора, а рядом – детёныш. Оба они мертвы, недвижимы и холодны. Но третьего, самого большого Хозяина, приходившего в дом по вечерам, среди них нет.
Я иду на кухню и вижу его там. Он лежит на полу и, наверное, умирает, – потому что подняться уже не может.
Дверь в кухню распахнута настежь; там царит беспорядок, остатки еды валяются на полу среди разбитой посуды. Я поспешно беру первый попавшийся кусок и спешу назад, – только бы поскорее выбраться из дома, где царствует смерть…
– Крыса… – задыхаясь, хрипит Хозяин. – Чёртова крыса…
У него обожжённое красное лицо. Мне страшно на него смотреть. Я спешу пробежать мимо него, миновать коридор и скользнуть вниз, в нору, опасаясь, что он наступит мне на хвост или швырнёт вслед чем-нибудь тяжёлым. Даже умирая, они ненавидят нас…
Теперь я вспомнила эти слова, которым учила меня Акина. Хозяева называют нас «крысы», а себя – «люди». Когда кто-то из них говорит «крысы», надо бежать: это значит, что они нас заметили. Я так и делаю, – и быстро соскальзываю вниз, в спасительную темноту…
В
