глазурью. Мама где-то разыскала гнилые яблоки. Мы устроили настоящий пир. В тот вечер все мы наелись досыта: и дети, и наши родители, и старуха Акина, которая живёт с нами.
Вот так я и стала воровкой. В тот вечер я чуть не попалась, но впредь была осторожнее: нельзя ходить в хозяйские комнаты, если в доме горит свет. Если бы мне не удалось бежать, вечер закончился бы для меня печально; но я, наверное, родилась под счастливой звездой…
II
Я совершила ещё несколько набегов на хозяйскую кухню, и у нас появились кое-какие запасы. Мы были обеспечены едой; угроза голодной смерти на время отступила, и мы, – я, Тиль, Мик и Мина, – решили, что уж теперь-то нам можно и отдохнуть. Беспечные, как большинство детей, с последними лучами солнца мы выбирались из подземелья и шли гулять, – в лес, в поле, на речку или на озеро. В темнеющем небе ещё догорал закат; нам было запрещено ходить по улицам днём, и алое зарево, постепенно переходящее в синеву, было самым ярким светом, который мне дозволялось видеть.
Широкая асфальтированная трасса, лежавшая недалеко от нашего дома, была не для нас: её построили пришельцы, а нам нельзя ходить по асфальту. Мы шли по обочине, по сырой, холодной земле, по гнилым прошлогодним листьям, тихо шуршавшим у нас под ногами…
Лес… В нём было что-то завораживающее и сказочное; высокие деревья, покрытые мхом, глядели на нас, весёлую детвору, как мудрые колдуны, прячущие улыбку в бороды, – и снисходительно кивали головами, сбрасывая к нашим ногам то сухой коричневый лист, каким-то чудом провисевший на дереве целый год, то засохшую ветку, то жёлудь…
Я смотрела на луну, отражавшуюся в лесном озере; она была похожа на янтарь, лежавший в шкатулке Хозяина. Однажды я попыталась дотронуться до неё, – но у меня ничего не вышло: вода была холодной, от моего прикосновения по ней побежали круги, луна стала дрожащей и сморщенной, а я немного намокла… вот и всё. Луна была яркая: солнце давным-давно закатилось; пора было возвращаться домой, и Тиль позвал:
– Поторопись, Лита!
Лита – это я. Моё имя означает «свет», и меня назвали так не зря. Я действительно люблю свет, – звёзды, луну и солнце, хотя оно слепит глаза, и большинство из нас предпочитает прятаться, когда оно восходит.
Есть древнее пророчество: Хозяева погибнут от света, когда взойдёт красная звезда. Они исчезнут с лица земли, и мы снова будем свободными. Наверное, мои родители думали о свете этой звезды, когда давали мне имя…
Впрочем, соседи недавно прозвали меня Лита-воровка.
Наши соседи живут в подземельях, похожих на норы, – так же, как мы, только немного подальше от хозяйского дома. Если бы я могла выбирать, то, наверное, поселилась бы в лесу; но место для жилища выбирали наши родители, а они считают, что рядом с пришельцами легче прокормиться…
Мне противно видеть Хозяев рядом. Обычно я отворачиваюсь, когда кто-нибудь из них проходит мимо… Хозяева выглядят гадко. У них мерзкая бледная кожа, холодная, как лягушачье брюхо. И пахнут они мерзко. От них вечно несёт какой-то гадостью, – то дымом, то чем-то ещё, незнакомым и странным. Похоже, эти запахи, как и сами они, пришли не из нашего мира… Другие никогда так не пахнут.
Другие – это рабы. Хозяева держат рабов; их много, и они разные. Рабы не принадлежат к нашей расе. Большинство из них намного крупнее нас; некоторые огромные, даже больше самих Хозяев. Рабы живут в деревянном строении возле дома и во дворе, за высоким забором. Забор нужен, чтобы никто не пытался сбежать. Иногда такое случается. Обычно их ловят и возвращают. Однажды я видела, как Хозяин точил огромный нож: беглого раба ожидала смерть, а все остальные смотрели, смотрели на блестящее лезвие… Каждый боялся, что Хозяин с ножом придёт и за ним…
Я с удовольствием жила бы в лесу, лишь бы только не видеть Хозяев и их рабов, но родители против. Папа говорит: было время, когда их не было, и придёт время, когда никого из них снова не будет. Надо только ждать. И мы ждём…
– О чём ты задумалась, Лита? – зовёт меня Тиль. – Поторопись, домой пора…
Мы идём, напоследок напившись холодной воды из лесного озера, – прозрачной, как хрусталь…
Тиль смешной. У него маленькие, шустрые чёрные глазки; он забавно фыркает, когда вода попадает ему в нос. В нашем семействе все черноглазые: и я, и Мик с Миной, и Кит… и наши родители тоже.
Кит дожидается нас в подземелье; он никогда не ходит с нами в лес. Он всё время болеет; ему трудно ходить далеко. Кит худой; у него тонкие прозрачные пальцы, похожие на паучьи лапки. Соседи прозвали его «Кит-заморыш».
Нас, детей, в семье пятеро, но раньше у нас были ещё другие братья и сёстры. Все они умерли, потому что мы голодали. Родители не любят об этом вспоминать. Есть вещи, говорить о которых слишком больно; и мы молчим, делая вид, что нас всегда было пять. Возможно, Кит тоже умрёт… он плохо растёт, и на его тощем теле видны кости. Правда, в последнее время я стараюсь почаще приносить ему еду…
– Ты только будь осторожней, – просит Кит, когда я снова отправляюсь
