удалились по направлению к пристани.
Он вышел из своей засады, взбежал по лестнице и устремился в глубину длинной анфилады, по которой уже проходил однажды. Он достиг знакомой двери — она была полуотворена. Он вошёл.
Хрустальная фигура по прежнему сторожила вход; но свечи не горели над её головой, статуи и драгоценные вазы теснились во мраке и безмолвии. В зале было совершенно темно — ни признака окна; он не мог даже найти ниши, из которой красавица на него смотрела.
Он сделал несколько шагов; под его ногой что-то слабо зазвенело. Это была гитара.
Прорвавшись сквозь облако, яркий одинокий луч месяца заглянул в дверь, скользнул по мозаичному полу и задел хрустальную фигуру. Холодно блеснули её стеклянные глаза.
И вдруг ему вспомнились печальная песнь, глухой стук молотка и мрачный чёрный гроб… Страх объял его среди этого мёртвого уединения.
Он поспешил на свежий воздух, на лоно ласковых садов, туда, где тихо плескалась вода…
Небо очистилось и засияло серебряными огнями.
Чёрная туча омрачила его душу.
XII
Синьор Риккардо исчез, и с ним исчезли все признаки жизни на острове Мадре.
Нимфы и горлицы, розы и фавны царили в пустынных садах.
Зачем приезжал этот Риккардо? Отчего никогда не было слышно чудного голоса после его исчезновения, и отчего он так печально звучал в последний раз? Какое отношение красавица имела к художнику? Очевидно, он увёз её… А этот чёрный гроб? Что было в нём? Боже!.. Итальянец должен знать, где прекрасная певица? Тут скрывается какая-то тайна, а синьор Риккардо не чужд этой тайне.
Он решился отыскать синьора Риккардо.
Ему сказали, что художник уехал в Венецию.
Он отправился вслед за ним.
XIII
Была тёплая лунная ночь. Венеция пробудилась от тяжёлой дремоты под знойным солнцем; её ночная жизнь закипела.
Он стоял на площади св. Марка.
Освещённая луною сверху и газом с боков, вымощенная мраморными плитами, обставленная колоннадами прокураторий, — великолепная площадь казалась громадным бальным залом. Всё довершало эту иллюзию.
Сквозь зеркальные стёкла кафе лились потоки газового света; посреди площади гремел военный оркестр. Пёстрая, нарядная толпа двигалась сплошной массой от королевского дворца к собору св. Марка, от старых Прокураторий к Палаццо дожей. Изящные, щёголеватые венецианцы, красавицы-венецианки в чёрных кружевных мантильях, бедуины в белых бурнусах, турки и нубийцы в белых и зелёных чалмах, рыбаки в красных колпаках, офицеры в блестящих мундирах теснились на площади и сидели весёлыми группами за столиками перед кафе. Кокетливые фиорайи с корзинками цветов, продавцы газет и карамелей сновали всюду.
Всё пело, смеялось и радовалось жизни.
Он стоял одинокий и печальный среди радостной толпы. Ему страстно хотелось уединения и тишины.
Он прошёл сквозь весёлую толпу, взял гондолу у Пьяцетты и приказал вести себя на Лидо.
Грациозно покачивая своим стальным гребнем, стройная чёрная гондола взрезала зеркальную воду, позолоченную отражением огней Пьяцетты, и устремилась на простор, в тихие лагуны. За колокольней Сан-Джорджо Маджоре сиял круглый диск луны.
Скоро Венеция осталась позади со своими огнями. Гондола неслась по лагуне, осеребрённой луной, мимо чёрных свай, одиноко выступавших из воды. На одной из них приютилась остроконечная часовенка Мадонны, и красный огонь лампадки мерцал у подножия статуи св. Девы, державшей на руках Младенца Христа. Отражение дрожало в море.
Он лежал на чёрных подушках и смотрел на звёздное небо. Лёгкий, тёплый ветер ласкал его разгорячённую голову. Он смотрел на горизонт, туда, где сияла яркая, крупная звезда Венеры…
Ave, maris stella!
Он вздохнул и глубоко задумался.
Гондольеры точно замерли на своих местах. Вёсла с тихим плеском погружались в воду; гондола скользила плавно и беззвучно.
Лунный свет целовал море. Лучи рассыпались по водяной поверхности, сверкали дрожащими искрами, протягивались серебряными струнами…
Они ожили, они зазвенели тихими аккордами… В тишине поднялся чудный молодой голос и разбудил сонные лагуны величавым возгласом: «Ave, maris stella!»
XIV
Навстречу быстро приближалась другая гондола; из неё доносилось пение… Она приблизилась, поравнялась — один взгляд, и он чуть не вскрикнул: он узнал синьора Риккардо, сидевшего у ног молодой женщины. В его руках была гитара. Он пел.
Луна ярко освещала его лицо, сиявшее задумчивым вдохновением, и обливала белым светом нежный профиль его спутницы и золото её волос под чёрным кружевом мантильи.
Молитва к путеводной звезде торжественно уносилась в вышину, туда, где сияли её светлые лучи.
Он пел! Синьор Риккардо!
Как мог он принять этот голос за голос женщины!?
Но она? Где скрывалась она?..
Один синьор Риккардо мог знать, где она. Он решился следовать за ним.
Всю ночь, до рассвета, они
