лишь кусок толстой железной проволоки длиной всего полтора сантиметра. Я решаю стереть следы, ведь если кто-нибудь увидит то же, что и я, последствия могут быть серьезными. Я усердно счищаю надпись. Металлический стержень соскальзывает, и под ногтями выступает кровь. Я делаю перерыв: нужно еще успеть подготовиться.
Долгожданное избавление! Пока двое молчаливых солдат ведут меня на допрос, от меня поднимается пар. Открыв створки двери, они пропускают меня и исчезают. Как и накануне, меня встречают оба Цезаря, но Юпитера на сей раз нет. Едва усевшись, Цезарь 1 начинает так:
— Надеюсь, заключение пошло тебе на пользу. Возможно, тебе хочется выпить воды перед беседой?
— Да, спасибо.
Я и забыл, какое это счастье — утолять жажду. На пару секунд я закрываю глаза.
— Итак?
— Я готов рассказать все, но предупреждаю, что для меня самого еще осталось много темных мест. Я не всегда понимал, что со мной происходит. Так или иначе, я клянусь говорить правду.
— Не клянись. Мы ждем только фактов и доказательств. Мы проверим каждое твое утверждение, ведь после всего случившегося мы тебе не доверяем. Будь моя воля, я бы отправил тебя на веки вечные вкалывать в какой-нибудь страшной дыре, чтобы глаза наши тебя не видели. Первый вопрос: кто рассказал тебе о ночных слугах?
— Я подозревал о них с самого начала. Мы замечали, что кто-то меняет наше белье и убирает за нами. Потом я обнаружил, что нас пичкают снотворным.
— Сам? Только не начинай врать уже с третьей фразы. Ты признался повстанцам, что об этом тебе рассказал Ромул.
— Ромул только намекнул. Он сказал, что я многовато пью, и я понял скрытый смысл его слов, а в рассказе повстанцам я все упростил. Я знал, что хотели услышать эти скоты, и говорил неправду.
— Почему же ты говоришь правду сейчас?
— Потому что у меня нет выбора, если я хочу вновь увидеть своих друзей.
После этого все идет гладко, пока мы не приступаем к вопросу о тайниках с оружием. Я знаю, что должен свести роль Ромула на нет, ведь в будущем мне может понадобиться его помощь. Цезарь 1 перечитывает свои записи:
— Итак, по твоим словам, Ромул согласился встретиться с тобой во время восстания, и вы закрылись в классе для беседы. После этого тебе удалось обнаружить четыре тайника с оружием. Значит, он пришел помочь тебе, или это простое совпадение?
— Он пришел как друг, предостерег меня от опасностей и даже предложил выступить посредником. Он собирался ходатайствовать об умеренном наказании для нас, инициаторов восстания, в обмен на нашу капитуляцию. Я сказал, что мы полны решимости идти до конца. Взамен я предложил выпустить Цезарей и предателей, так как опасался, что дети их растерзают. Я выставил условие, что в награду он должен будет показать мне тайник оружия. Он заявил, что не намерен помогать нам и сохранит верность своей семье. Он произнес загадочную фразу: «Только в темноте можно увидеть свет…», причем лишь после того, как я поклялся сделать все возможное для освобождения наших врагов.
— Ты хочешь сказать, что он не указал тебе ни одной двери?
— Именно.
— И как же ты тогда их нашел?
— Запершись и выключив свет, я обследовал несколько шкафов, и в конце концов это принесло успех. Затем я логическим путем вычислил расположение других тайников оружия.
Цезарь 1 встает и объявляет перерыв. Цезарь 3 остается на месте, чтобы присматривать за мной. Я кладу руки на стол, опускаю на них голову и тут же засыпаю.
Проснувшись, я с приятным удивлением вижу перед собой тарелку, хоть и знаю, что не могу есть без разрешения. Поэтому Цезарь возобновляет допрос, как ни в чем не бывало. Я не в силах оторвать взгляд от еды. Кажется, это их забавляет: я вижу, как они обмениваются улыбками. Я отодвигаю от себя тарелку, поднимаю голову и продолжаю рассказ, подчеркивая грубость Рваных Ушей и их недоверие к нам.
— Не все они такие, Мето, — заявляет Цезарь 1. — Тебе симпатизировали начальники всех стратегических объектов — кухни, архива и больницы. Ты даже воровал лекарства для этого страшилища, худшего из наших солдат. Впрочем, все это уже в прошлом, и сейчас он находится там, где больше не сможет никому причинить вреда.
— Страшняк умер?
— Да, и, судя по рассказам, в полном одиночестве и в жутких муках. А теперь можешь поесть, если хочешь.
Я возвращаюсь ночевать в холодильник и плачу. Мне жалко Страшняка, друзей и самого себя. Я злюсь на себя из-за того, что доел тарелку, пока они смотрели на меня с отвращением. Я сдерживаю рвотный позыв, потому что не знаю, когда еще смогу утолить голод. Нужно терпеть, несмотря ни на что. Я не могу успокоиться несколько часов кряду. Рыдаю и представляю их торжествующие улыбки, когда они услышат, что малыш Мето сломался. Я сажусь и впадаю в дремоту, а затем расплачиваюсь за это нестерпимой болью в ногах, когда открываю глаза. Кто-то трясет меня. Я узнаю Ромула только через пару секунд. Он помогает мне размять ноги. Когда кровь
