очередь он не кто иной, как продавец. Однако его мнение отчасти звучит правдоподобно. Как же богатые сделались хребтом производительности? Что стало с рабочими и их спинами?
Сегодня, вступив в XXI век, Соединенные Штаты, не встречая сколько-нибудь серьезного сопротивления в сфере борьбы за мировое господство, настолько прочно усвоили подобные представления о власти, что они превратились в национальные цели Америки. Джордж В. Буш закрепил их в качестве руководящей линии своей страны проводимой им политикой национальной обороны. Согласно этой политике, позиция США состоит в том, чтобы сохранять свое превосходство и препятствовать, даже в случае неизбежной войны, любой угрозе в адрес этого превосходства со стороны любой иной нации. Если следовать этому курсу, американская мечта может обернуться глобальным кошмаром.
Суть политики составляют власть и использование различных средств, чтобы получить желаемое. Индивидуальная сфера это та же политика; в основе личного соперничества лежат те же методы и те же мотивы, что и наблюдаемые нами в местной, региональной, национальной и мировой политике.
А теперь давайте перейдем от борьбы за мировое господство к межличностному соперничеству. Могу сказать, что в моей личной биографии власть всегда занимала центральное место. Мое детство и отрочество были насквозь пропитаны борьбой за власть с братьями, сестрами, родителями и учителями. Еще на заре моей самостоятельной карьеры я чрезвычайно гордился своими достижениями. Я написал несколько пользовавшихся успехом книг, имел доходную психотерапевтическую и преподавательскую практику и сколотил хотя и скромный, но надежный капитал. Мне, как и прочим счастливчикам, казалось, что, приложив некоторые усилия, каждый сможет достичь такого же успеха.
Однако я не осознавал того, что занимаю привилегированное положение, будучи белым мужчиной, воспитанным в интеллигентной семье и живущим в богатом краю в эпоху изобилия. Я не осознавал, что многие другие люди трудятся в два раза усерднее меня, не достигнув никакого успеха. Я не понимал, что люди, не менее способные и трудолюбивые, чем я, всю жизнь борются, не имея возможности удовлетворить свои насущные потребности и проводя свои «золотые» годы в убогой нищете, если только им удается дожить до «золотых» лет. Мне посчастливилось оказаться в числе одной десятой процента привилегированных членов глобальной пирамиды, которая, как воронка, направляла все свои ресурсы в мою сторону, но я этого не осознавал.
В то время я не видел, сколь многие из моих достижений обязаны были ресурсам, которые принадлежали не мне. Иными словами, моя власть, в сущности, не была моей. Значительная часть ее источников находилась вне меня, но я ошибочно полагал, что она целиком исходит от меня самого. Я не имел права на то ощущение своего господства и власти, которым я наслаждался в соответствии со своими убеждениями. И по мере того как я все больше осознавал реалии моего истинного положения на «лестнице успеха», мне становилось все труднее и труднее претендовать на свои привилегии, поскольку я видел, что моя власть базировалась на безвластии других.
Первые проблески реального понимания моего счастливого сна пришли ко мне под влиянием движения за гражданские права, развернувшегося в пятидесятых. Разумеется, я знал, что цветные терпят притеснения в этой стране, но я не мог перестать думать о том, как их угнетение идет на пользу мне лично. Борьба чернокожих непосредственно не затрагивала меня, и теоретически я сочувствовал их целям. Много лет спустя, в шестидесятых, полное осознание незаслуженности моих личных привилегий пришло ко мне благодаря движению за права женщин. Женщины вокруг меня переставали готовить, мыть посуду, ухаживать за детьми. Вместо этого они принялись обсуждать и оспаривать право мужчин всецело подчинять себе любую ситуацию одним своим присутствием и высказыванием своих мнений. Мне стало ясно, что, если я собираюсь серьезно заботиться о правах людей, мне придется пожертвовать частью своих привилегий.
К своему удивлению, я обнаружил, что пойти на это нелегко. Мои приятельницы говорили мне, что меня приходится силой заставлять ослабить ту мертвую хватку, которая была мне свойственна — отцеплять один за другим мои когтистые пальцы. Однако каждая уступка с моей стороны приносила с собой и вознаграждение, и вместе с вознаграждением подавала мне новые и назидательные уроки. Я обнаружил, что отказ от своих привилегий, сколь бы дискомфортным и пугающим он ни был, является также и захватывающим переживанием. Я начал замечать, что, поступая справедливо, я часто чувствовал себя лучше, чем когда любыми средствами добивался своего, и что радость, приносимая возможностью делиться с другими тем, что я имел, окупала собой необходимость довольствоваться меньшим. В конце концов я также заметил, что в результате моего отказа от власти люди начинают относиться ко мне с большей любовью и уважением.
После
