Рахел (Рахель Блувштейн) родилась 20 сентября 1890 года в Саратове. Детство и юность поэтессы прошли в Полтаве, где она училась в еврейской школе с преподаванием на русском языке и брала первые частные уроки иврита; там же познакомилась с В. Короленко. С 15 лет писала стихи по-русски. С детства у Рахел были слабые легкие, и ее посылали в Крым на лечение. Закончив школу, Рахел вместе с младшей сестрой Шошанной поехала учиться в Киев (Рахел — живописи, Шошанна — литературе и философии).
Под влиянием старшего брата Я. Блувштейна сестры приобщились к сионизму и в 1909 году отправились в Эрец-Исраэль, где продолжили изучение иврита. С осени 1910 г. Рахел работала в составе сельскохозяйственной бригады на оливковых плантациях, с апреля 1911 года стала ученицей сельскохозяйственной учебной фермы и поселилась у озера Кинерет. Здесь прошли ее лучшие дни, которые она потом, будучи прикована к постели, неоднократно вспомнит в своих стихах.
В 1913 году была направлена учиться на агронома в Тулузу (Франция), откуда летом ездила в Италию брать уроки живописи (в Риме жил тогда ее брат Яков). Рахел с отличием окончила университет и поехала навестить родственников в Россию, откуда из-за разразившейся 1-й мировой войны не смогла выехать. Работала с детьми еврейских беженцев в Бердянске и в Саратове, была учительницей, затем жила у родных в Одессе. Живя в Одессе, Рахел публиковала в разных еврейских изданиях, в том числе в еженедельнике “Еврейская мысль”, переводы с иврита и свои русские стихи и очерки об Эрец-Исраэль. Во время войны заразилась туберкулезом легких, что впоследствии стало причиной ее ранней смерти.
По окончании войны первым же судном (“Руслан”, конец 1919 г.), отплывшим из Одессы в Эрец-Исраэль, Рахел покинула Россию. Она работала агрономом, затем учительницей в школе для еврейских девочек из восточных общин. Первое стихотворение Рахел на иврите “Халох нафеш” (“Настроение”) опубликовано в 1920 году. С тех пор она регулярно публиковала стихи на страницах периодической печати.
Вышли в свет три сборника стихов Рахел: “Сафиах” (“Обсевок”, 1927), “Ми-негед” (“С той стороны”, 1930) и “Нево” (1932, посмертно). Рахел была одной из первых еврейских поэтесс, писавших на возрожденном иврите, то есть с использованием новой лексики и сефардского произношения. Рахел писала короткие стихи элегического характера, проникнутые то смирением, то горечью и болью перед близким концом. Настоящее, не суля ничего в будущем (у Рахел не было семьи), отсылает поэтессу к воспоминаниям, и это излюбленный прием построения ее стихов. Другой их особенностью является противопоставление: мечта и реальность, сон природы зимой и возрождение весной, равнодушие возлюбленного при жизни героини и его тоска и стремление к ней после ее смерти. Библейские аллюзии занимают значительное место в поэзии Рахел. В персонажах Библии она видит сестер и братьев по трагической судьбе (стихотворения “Рахиль”, “Михал”, “Ионатан” и другие).
Конец жизни тяжело больная Рахел провела в одиночестве, переезжая из города в город в поисках благоприятного климата (в Иерусалиме, Цфате, Тель-Авиве и в санатории для легочных больных в Хадере). 16 апреля 1931 году Рахел умерла в тель-авивской больнице “Хадасса”. Похоронена Рахел на берегу воспетого ею Кинерета.
Стихи Рахел пользуются огромной популярностью и постоянно переиздаются.
РАССВЕТ
Перевод Я. Зимакова
Кувшин с водой в руке
А на плече — корзина, лопата и грабли —
К дальним полям лежит мой путь.
Справа — горы, как стража,
Впереди — невозделанные поля,
А в сердце поет двадцатая весна.
Пусть до конца дней будет мой жребий таков:
Пыль твоей дороги, земля моя,
И твое зерно, золотом переливающееся на солнце.
Перевод Я. Зимакова
СТРАНЕ МОЕЙ
Перевод М. Ялан-Штекелис/
Страна моя, тебя
Не воспевала я,
Не славила побед
И бед борьбы твоей:
У Иордана я
Сажала деревцо,
Тропинку нашла,
Бродя среди полей.
Мой дар убог и нищ —
Я знаю это, мать! —
Дар дочери твоей
Убог, и нищ, и тих:
Лишь радости заря,
Когда взойдет твой день,
Лишь затаенный плач
О бедствиях твоих.
Перевод М. Ялан-Штекелис
СТРАНСТВИЕ ДУШИ
/Перевод М. Яниковой/
А. Д. Гордону
Вот закат начался.
Как приход его скор!
Цвет золотой проник в небеса
и на вершины гор.
И почернели поля —
молча лежат.
Будет по ним тропка моя
молча бежать.
Но не позволю судьбе
безраздельно царить.
Буду за свет, за сиянье небес
с радостью благодарить.
Разве это конец, если видно вдали...
* * *
Разве это конец, если видно вдали,
как туман охраняет намеки чудес, —
зелень яркой травы и сиянье небес —
пока осени дни не пришли.
Подчинюсь приговору, приму этот крах,
ведь алеет закат и сияет рассвет,
и цветы улыбаются мне на тропах
прошлых лет.
«Ты ли это, конец? Неба ясен простор…» /Перевод Я. Хромченко
* * *
Ты ли это, конец? Неба ясен простор,
Я приму приговор, в сердце ропота нет.
Дней грядущих мерцают туманы вдали,
Улыбались цветы на пути у меня.
Травы зелены, осени дни не пришли
Пламенели закаты, был чистым рассвет
До сих пор.
Уходящего дня
Перевод Я. Хромченко
«Неужели конец? Еще даль так светла…» /Перевод Л. Друскина/
* * *
Неужели конец? Еще даль так светла,
Еще зеленью рдеют поляны.
Даже осень на землю еще не пришла,
Не густеют туманы.
Нет, не ропщет душа — я приму приговор.
Были алы закаты и зори,
И цветы улыбаются мне до сих пор,
Но вздыхают от горя.
Перевод Л. Друскина
Мы отправились в путь
* * *
Мы отправились в путь,
был веселым вначале поход.
Мы отправились в путь,
чтобы встретить Царицы приход.
Но один за другим
проходили над нами года,
и один за другим
отставали друзья навсегда.
Ты ведь тоже уйдешь,
заплутавши средь этих путей.
Ты ведь тоже уйдешь, —
я останусь одна в пустоте.
И обманет родник —
в нем воды не окажется вдруг.
И обманет родник —
и тогда я от жажды умру.
ПОДЧИНИСЬ ПРИГОВОРУ
/Перевод М. Яниковой/
Подчинись, заглуши в себе сердца глас,
подчинись приговору и в этот раз.
Не борись.
Подчинись.
Там, на севере, снег покрывает поля,
а под ними весны ожидает земля —
В тишине.
В глубине.
Подчинись, заглуши в себе сердца глас,
уподобься траве, что под снегом спаслась.
Видит сны.
Ждет весны.
Лучше память горькую выгнать
* * *
Лучше память горькую выгнать прочь
и свободу себе вернуть,
отгоревших искр не ловить сквозь ночь,
к подаянью рук не тянуть.
Превратить во Вселенную душу свою,
и пребудет в ней кто-то один,
и опять обновить неразрывный союз
с небесами, с цветеньем долин.
Полночный вестник
* * *
Полночный вестник был в гостях,
у изголовья встал.
Нет плоти на его костях,
в глазницах — пустота.
И я узнала, что — пора,
и ветхий мост сожжен,
что между Завтра и Вчера
держала длань времен.
Он угрожал, гремела весть
сквозь смех, бросавший в дрожь:
"Последней будет эта песнь,
что ты сейчас поешь!"
Перевод М. Яниковой
последний отголосок эха
* * *
И вот последний отголосок эха стих,
от всех сокровищ не осталось ни следа,
и обнищало сразу сердце, и грустит
в оковах льда.
Как жить тому, кто забывает о былом,
как превозмочь ему перед грядущим страх?
Его не скроет больше память под крылом,
рассеяв мрак...
Вот встреча, полувстреча
Вот встреча, полувстреча, быстрый взгляд,
вот ты приветствие едва пробормотал, —
и сразу же сметает все подряд
лавина боли, счастья шквал.
И прорвана плотина забытья,
и бури не сдержать, не отдалить,
и на колени опускаюсь я,
и пью, чтоб жажду утолить...
13.04.25, Тель-Авив
Перевод М. Яниковой
http://www.youtube.com/watch?v=UNB2AnUXL1o
ГРУШЕВОЕ ДЕРЕВО/Перевод М. Яниковой/
Что такое весна?
Ты проснулся с утра —
и увидел грушу в цветенье.
И давившая прежде на плечи гора
исчезает в одно мгновенье.
Так пойми:
как же вечно грустить о цветке,
том, что осень сгубила давно,
если нынче весна
тебе дарит букет
и подносит прямо в окно?
Перевод М. Яниковой
ГРУШЕВОЕ ДЕРЕВОПеревод З. Копельман/
/
Не иначе — проделки весны... Человек пробудился от сна
и видит: вот у его окна
первой листвой оделась груша.
И в миг: тоска, что горою давила душу,
раскрошилась — и ее больше нет.
Да пойми ж наконец: не пристало упрямо страдать
об одном увядшем цветке,
что дыханьем сгубила жестокая осень —
коль весна утешает и с рассветом к окошку подносит
улыбаясь огромный букет.
Перевод З. Копельман
ОВЕЧКА БЕДНЯКА
/Перевод З. Копельман/
Овечка бедняка — моя к тебе любовь,
И мягкое руно
Мне греет стынущее сиротливо сердце,
Уставшее давно.
Одна она, и страх объял внезапно:
Ведь бедным суждена печаль —
Я знаю, у меня ее богач отнимет.
Ему меня не жаль.
1928
Перевод З. Копельман
ЭХО
/Перевод М. Яниковой/
Залману
Там горы к небу поднялись —
в дали прошедших лет.
И с песней я взлетала ввысь,
кричала: "Кто там? Отзовись!" —
И эхо мне в ответ.
Померк тот свет, прошли года,
вершины стерлись те.
но эхо живо, как тогда,
ты крикни, и оно всегда
ответит в пустоте.
Когда беда приходит вдруг,
когда вокруг темно, —
как сохранить хотя бы звук,
хотя бы тень, пожатье рук,
пусть эхо лишь одно!..
Перевод М. Яниковой
В БОЛЬНИЦЕ
/Перевод М. Яниковой/
Мчатся тропы, сияет их белизна.
Что до этого мне, заключенной в палате?
Я стою тихонечко у окна.
Просто плачу.
Спросит врач: "Ты сегодня плакала, да?
Ты хотела увидеть, что там, за горой?"
И я улыбнусь: а ведь он угадал!
И я кивну головой.
Рукою доброю погладь мою...
Рукою доброю погладь мою, —
Пусть как сестре — назад не оглянуться.
Мы знаем: после бури кораблю
В родную гавань больше не вернуться.
Утри мне слезы. Только ты один
Найти сумеешь ласковое слово.
Мы оба точно знаем: блудный сын
Родного неба не увидит снова.
Перевод Я. Хромченко
* * *
Возьми в свои руки руку мою
с любовью брата.
Мы оба знали: простреленному кораблю
нет к родным берегам возврата.
Единственный, я внимаю тебе,
сними кручину.
Мы оба знали: родных небес
не увидеть блудному сыну.
Перевод М. Яниковой
БЕССОННОЙ НОЧЬЮ
/Перевод М. Яниковой/
А бессонной ночью — на сердце лед,
а бессонной ночью — ужасен гнет.
Протянуть ли руку — порвать ли нить?
Отступить?
А наутро — свет.
он на крыльях мчит,
и тихонько он
мне в окно стучит.
Не тяну я руку, не рву я нить.
Сердце!
Дай мне повременить!
Перевод М. Яниковой
Да, я такая
Да, я такая:
проста без затей,
мысли мои тихи.
Люблю тишину,
и глаза детей,
и Франсиса Жама стихи.
Был пурпур мне ближе других цветов,
я жила среди горных вершин,
я была своей средь больших ветров
и своей — средь орлов больших.
Да, это было,
но это — ушло.
Меняются времена.
Душа носилась на крыльях орлов,
а нынче меня не узнать...
Перевод М. Яниковой
В ПУТИ
/
Перевод М. Яниковой/
И вновь простор полей, и ветер вешний,
шаг невесом.
Так может, этот плен и этот ад кромешный —
лишь страшный сон?
Но ведь тогда и память об отрадах
и о дарах,
что узниках утешить были рады,
скользнет во мрак?
Так пусть кошмар и ад не гасят пламя
еще чуть-чуть,
чтоб этот малый свет не смог с тенями
прочь ускользнуть!..
Перевод М. Яниковой
* * *
Итак — конец и этим кандалам.
Их прежде не брала любая сила —
теперь же скука их перепилила.
Итак, свобода. Как я к ней рвалась,
ее боялась...
Сердце же, однако,
не радо,
чтобы не сказать — готово плакать...
Перевод М. Яниковой
ЕГО ЖЕНА /Перевод М. Яниковой/
Как ей просто его величать
его именем средь бела дня!
Ну, а я привыкла молчать,
чтобы голос не выдал меня.
Как ей просто шагать по земле
рядом с ним ясным днем!
Ну, а я пробираюсь во мгле
и тайком.
Есть кольцо золотое у ней,
и алмазы на нем горят.
Но мои кандалы — тяжелей
во сто крат.
Перевод М. Яниковой
ЕГО ЖЕНА /Перевод В. Лазариса/
Она его по имени зовет,
Голос — привычный выдох,
А я на свой не положусь,
Чтоб не выдал.
Она идет повсюду рядом с ним,
Всегда — на его пути,
А я сижу в вечерней тьме,
Взаперти.
На пальце у нее горит кольцо
Золотое, слепящее глаз,
А железные цепи мои прочней
Во сто раз!
1926, Тель-Авив
Перевод В. Лазариса
ПЕЧАЛЬНЫЙ МОТИВ
/Перевод М. Яниковой/
Различишь ли зов из своей дали,
различишь ли зов,
как ни страшна даль?
Он рыдает в сердце, в душе болит
и благословляет сквозь все года.
Через мир огромный ведут пути
и, сойдясь на миг, разойтись спешат,
и своей потери не обрести,
и стопы усталой неверен шаг.
Может статься, смерть стоит за дверьми,
и прощальных слез пора подошла,
но тебя — и в самый последний миг
буду ждать, как Рахель ждала.
Перевод М. Яниковой
Раны
* * *
Раны пред вами свои обнажать,
золото горечи — полную чашу! —
на сострадание ваше сменять
и на презрение ваше?
Вам предназначен — презрительный смех.
Силы собрав, проявлю я отвагу
и обозначу границу для всех:
"дальше — ни шагу!"
«Вновь эти строки перед взором предстают…»
* * *
Вновь эти строки перед взором предстают:
лист пожелтевший смят,
его чернила, выцветая, создают
былого аромат.
О чары памяти, о властная рука,
касания тепло!
Вот подан знак — и что-то вдруг издалека
вплотную подошло.
Перевод М. Яниковой
* * *
Так нежны, так чудесны объятья твои —
убаюкают, грусть унесут.
К лону милой земли приравняю я их,
ибо ужас не властвует тут.
Только женщина я! Как могу я одна?
И лоза, что к вершине ползет, —
без родного ствола ослабеет она
и, как я, на землю падет.
Пусть слиты губы, но сердца разделены...
* * *
"Мы как два волка плясали на цепи,
и это мы называли любовью."
И.Эренбург
"Поставь меня печатью на сердце своем... "
Песнь песней
Пусть слиты губы, но сердца разделены,
сердца терзает страх.
В одних и тех же — волей рока — мы должны
плясать цепях.
Степным волкам лишь слышно, как звенят
их цепи — не дано им различать
молитвы и мольбы: "поставь меня
на сердце, как печать... "
* * *
Уходят силы прочь.
Так постарайся мне помочь,
попробуй мне помочь!
Стань мостиком над пропастью тоски,
над бездной дней,
и постарайся мне помочь,
помочь душе моей.
Стань деревом, ручьем — в краю,
где тени нет и вод.
Попробуй мне помочь!
Ночь длится,
и далек восход.
Стань вестью радостной, лучом в ночи,
стань хлебом из печи!
Перевод А. Кобринского "Силы мои уходят"
* * *
Силы мои уходят и явно уже не те —
Будь же добрым ко мне, будь же добрым ко мне!
Будь мостом над бездной печали, над печалью дней в пустоте.
Будь же добрым ко мне, будь же добрым ко мне! Дай от души своей.
Будь опорой сердцу, будь древесной тенью в середине пустыни сей.
Будь же добрым ко мне! Ночь такая долгая и нет в ней зари неимущим.
Будь же мне светом чуть-чуть заметным, радостью будь нежданной.
Будь же хлебом моим насущным!
Перевод А. Кобринского
Перевод Л. Друскина «О, как мой дух ослаб, скорей мне руку дай!..» /
* * *
О, как мой дух ослаб, скорей мне руку дай!
Молю, не покидай, молю, не покидай!
Стань мостиком моим через пучину дня,
Опорой будь в тоске, не оставляй меня!
Стань деревом моим, стань кроной надо мной,
Пусть тень твоих ветвей утихомирит зной...
А если ночь, согрей хоть капелькой огня...
Ты мой насущный хлеб, не покидай меня!
Перевод Л. Друскина
МОЕЙ ЗЕМЛЕ
/Перевод М. Яниковой/
Ни славословья,
ни возвышенной строки
не посвящала я тебе,
моя земля.
Лишь дуб посажен мной
на берегу реки,
лишь мной протоптана тропа
в твоих полях.
Я знаю, мать моя, —
и в том сомненья нет,
что скромен дар тебе
одной из дочерей:
лишь возглас радости,
когда прольется свет,
лишь слезы скрытые
над бедностью твоей.
1926, Тель-Авив
Перевод М. Яниковой
РАХЕЛЬ /Перевод М. Яниковой/
Наша кровь едина и души,
ее голос во мне поет.
Праматерь Рахель, пастушка,
пасла Лавана скот...
И поэтому дом мне тесен
и город ко мне суров —
никогда не забыть ее песен
для пустынных ветров.
Мне другой хранитель не нужен,
кто-то путь указал мне рукой, —
это память хранит мою душу
и покой.
РАХЕЛЬ /Перевод Я. Хромченко/
Да, кровь ее в крови моей
И песня в песне неустанной.
Рахель, пастушка стад Лавана,
Рахель, праматерь матерей.
И потому мне тесен дом.
За город — там пастушки пели,
Там трепетал платок Рахели
В пустыне, на ветру сухом.
Иду с котомкою своей.
Дорога знойная пылится,
В босых ногах моих хранится
Вся память тех далеких дней.
Перевод Я. Хромченко
Я всем довольна...
Я всем довольна! Теснота
поможет мне мечтать о дали,
и есть у осени цвета
любви и золотой печали.
Стихов прекрасные цветы
взрастают из тоски нетленной,
а золотой песок пустынь
летит с горы Нево священной.
Перевод М. Яниковой
ПРЕВРАЩЕНИЕ /Перевод М. Яниковой/
Это слабое тело,
это сердце, что полно печали такой —
станут прахом земным они чуть погодя,
частью почвы, и с нею дождутся дождя,
и, смеясь, взлетят высоко.
С благодатным дождем я прорвусь к небесам —
через почву пройду,
стены гроба поправ,
и тогда загляну прямо зною в глаза
я глазами трав.
Перевод М. Яниковой
ПРЕВРАЩЕНИЕ /Перевод Я. Хромченко/
Эта слабая плоть,
Это сердце печальное —
Это
Превратится в крупицы земли плодоносной
И в зной,
Пробудившись, возжаждет
Веселой струи водяной.
И потянется ввысь,
И пробьется к весеннему свету.
Напитавшись дождем,
Я воспряну, я вырвусь на волю
Из могилы глубокой,
Сквозь комья земли полевой,
И увижу я небо —
Кустами, цветами, травой,
И зажмурю глаза,
Обожженые зноем и болью.
Перевод Я. Хромченко
* * *
Пусть я десять раз сказала: "Хватит",
десять раз "Свободна!" — прокричала,
но оковы прочность не утратят,
и опять начнется все сначала.
Вновь на сердце длать твоя сожмется, —
и отпустит, дав воспрять надежде.
Сердце затрепещет и забьется —
а потом умолкнет, как и прежде.
Перевод М. Яниковой
Та, которая следом за мною...
Та, которая следом за мною займет
в твоем сердце чужие покои,
и насытится горечью, сладкой как мед,
едкой сладостью — следом за мною,
та, другая —
заставит меня позабыть?
Или все ж прибежишь впопыхах,
чтоб опять теребить
этой горечи нить,
что в моих вплетена стихах?
Перевод М. Яниковой
МИХАЛЬ
/Перевод М. Яниковой/
"И полюбила Михаль, дочь Саула, Давида... –
и презрела его в сердце своем."
Книга Самуила, 1, II
О Михаль, ты сестра мне —
ведь связь поколений крепка,
и еще виноградник
полынью сухой не зарос,
и на платье твоем
не поблек еще пурпур полос,
золотые браслеты твои
мне звенят сквозь века.
Не однажды я видела,
как ты стоишь у окна,
и свободу и нежность
твои отражают черты.
О Михаль, о сестра,
я ведь тоже грустна, как и ты,
и, как ты,
на презренье к любимому осуждена.
Перевод М. Яниковой
Только стук дверей...
Только стук дверей, только лязг замка —
и стихают шаги в ночи.
И к чему мой зов, и к чему тоска,
если ты их не различишь?
Так поставь же, гордость, на сердце знак,
горечь, душу мою залей,
потому что я одинока так,
как слепец среди площадей.
Перевод М. Яниковой
Все я вам поведала...
Перевод М. Яниковой
Все я вам поведала теперь,
распахнула дверь.
В комнатах бродили чужаки,
указаньям следуя руки:
"Тут — пустые чаянья и месть,
а покой отчаяния — здесь.
Это — смотрит из угла
гордость, что растоптана была".
И случилось так:
ты был с ними, мой родной чужак.
Посмотрел, как все, и вышел прочь.
Я — в углу. Настала ночь.
"Вдруг", — мелькает мысль в тиши ночной, —
ничего и не было со мной?"
КНИГА МОИХ СТИХОВ/Перевод М. Яниковой/
Те стоны мои в час нужды и печали —
от боли, от гнета оков, —
теперь ожерельями слов они стали
и белою книгой стихов.
Со всех тайников были сорваны дверцы,
расхищено то, что огнем
пылало в глубинах разбитого сердца,
в беспомощном сердце моем...
Перевод М. Яниковой
ПРЕГРАДЫ
/Перевод М. Яниковой/
Когда я была девчонкой,
я часто бывала грустна.
Ходила в одежде черной,
играла совсем одна.
Пусть лет промелькнула стая,
той девочки больше нет,
но вот — как прежде, грустна я,
и та же мета на мне.
Преграды — те же, что в детстве,
меж мной и людьми лежат,
но только в траур одето
не тело теперь, а душа.
Перевод М. Яниковой
Может быть... Киннерет! Перевод М. Яниковой
Может быть,
и придумала все это я?
И, как знать,
никогда я не мчалась с рассветом в поля,
отгоняя остатки сна?
Никогда,
никогда в эти длинные жаркие дни
не слыхали снопы, не слыхали поля,
как в устах моих песнь звенит?
В синеве твоих волн никогда не купалася я,
о, Кинерет родной,
мой Кинерет родной!
Ты-то — был?
Или сон это мой?
Перевод М. Яниковой
Может быть... Киннерет! Перевод М. Ялан-Штекелис
Может быть,
Никогда не бывало тех дней?
Может быть,
Никогда не вставала с зарей и не шла
По росистым лугам я косить?
Никогда в те горящие долгие дни
На полях
Не везла я с ликуящей песней снопы
На тяжелых, высоких возах?
Никогда не бросалась в кристальную синь
Твоих волн?
О, Кинерет, Кинерет, Кинерет ты мой,
Неужели ты был только сон?
Перевод М. Ялан-Штекелис
Может быть... Киннерет! Перевод Л. Друскина
Может быть, в моей жизни было все по-другому.
Все лишь сон, что на память идет без конца.
И не я на рассвете выбегала из дома,
Чтобы сад свой возделывать в поте лица.
И не я на душистых снопах в поднебесье
На возу проплывала — вот так бы и плыть.
И лилась над полями счастливая песня —
Не моя, не моя, не моя, может быть.
Разве я (это тоже, наверное, сны)
Ликовала, смеялась — кто в это поверит?
А потом окуналась в прохладу волны,
В мой Кинерет сияющий... О, мой Кинерет!
Перевод Л. Друскина
Снова...
* * *
Снова весны благодатная сила —
Сердце мое для надежд пробудила.
Праздник цветения, радость без меры…
Только забор, равнодушный и серый,
В землю уставился — тупо, покорно…
Блещут цветы красотою узорной.
Пышная ветка к ним хочет склониться.
Я, и деревья, и звери, и птицы, —
Все до поры дотянули блаженной…
Будь же, земля моя, благословенна!
Перевод Л. Друскина
ЦВЕТЫ "БЫТЬ МОЖЕТ"
/Перевод М. Яниковой/
Прекрасны клумбы у меня в саду.
и выросли на них цветы "Быть может".
К садовничьему пристрастясь труду,
как я растила их! Как лезла я из кожи!
Я выставила стражу у ворот
и на ее рассчитывала верность.
Цветы хранила я от всех невзгод,
боясь, что в сад проникнет Достоверность.
Но та пробилась через семь оград,
и сразу приговор ужесточила,
и превратила в кладбище мой сад
и мой цветник — в могилы превратила.
Перевод М. Яниковой
ЕСЛИ ГОСПОДНЯ ВОЛЯ...
/Перевод М. Яниковой/
Если Господня воля —
мне на чужбине скитаться,
то, Кинерет, позволь мне
хоть в могиле рядом остаться.
Мы наконец-то вместе.
Здесь покой небывалый.
С поля несутся песни,
что я когда-то певала.
Здесь меня не забыли.
Здесь мой путь подытожен.
Дерево на могиле
благословляет прохожих.
Если Господня воля —
мне вдали от тебя скитаться, —
я вернусь, о Кинерет!
Позволь мне
Перевод М. Яниковой
СОЮЗ С ЭХОМ
/Перевод М. Яниковой/
Залману
Как союз между звуком и эхом,
так и наша с тобою связь.
Ей года и века — не помеха,
в сердце память живет, затаясь.
На вершине — двое.
как ветер,
весела она и легка,
ну, а он — черноглаз и светел,
как еврейский отрок в веках.
Он сказал:
"Как пастушьи свирели,
голос твой в Иудейских горах,
эти звуки не устарели,
и легенда та не стара".
Нас вели изгнанья путями,
эта доля совсем не легка.
Потому ли союзу меж нами
не помеха — года и века?
Перевод М. Яниковой
ЗАКРЫТЫЙ САД
/Перевод М. Яниковой/
Чужому
Кто ты? Я тянусь рукой, но рядом
я твоих не ощущаю рук,
и глаза, с моим встречаясь взглядом,
прячутся, и в них сквозит испуг.
Каждый человек — как сад закрытый,
и к нему тропинка не лежит.
Жду, покуда на пустынных плитах
иссякает жизнь...
В ГОРОДЕ
/Перевод М. Яниковой/
Я примирюсь — и грохот, и бетон
моя душа воспримет и поверит,
в чужой толпе не вспомню я о том,
что спит в душе, не прошепчу: "Кинерет!.. "
Лишь ночью, в час молчанья и тоски
я стану вспоминать и плакать стану,
когда страдание рвет сердце на куски,
когда болят закрывшиеся раны.
Перевод М. Яниковой
МОТИВ/Перевод М. Яниковой/
Лишь для тебя они станут наградой,
лишь о тебе мои песни звучат:
штили и штормы, слезы и радость,
боль и услада, холод и чад.
Да, я ответа не знала доселе,
да, я почти-что мосты подожгла, —
сразу вернулись и снова запели:
ревность и ненависть, пламя и мгла.
И для тебя лишь симфония эта,
лишь о тебе сотни скрипок поют:
лживость тумана — и правда рассвета,
слезы и радость, боль и уют.
Перевод М. Яниковой
Напрасен мой испуг ...
Напрасен мой испуг на этот раз:
То был лишь сон, и явь тому порука.
Лишь встретить взгляд твоих вчерашних глаз
И удержать в руке дневную руку.
Мы не забыли молодость, о нет —
В такой измене мы не виноваты.
Кинерет тих, и ясен солнца свет —
Пред отступят беды и утраты.
Незримой нитью связан ты со мной.
Она тонка, она хрупка, и всё же
И всё же мой испуг — кошмар ночной:
Открыть глаза — и сгинет. Боже, Боже!
Вдруг проснуться...
Вдруг проснуться, понять:
это было кошмаром,
лишь кошмаром, рожденным в тоске!
И опять, как вчера, ощутить твои чары
и почувствовать руку в руке.
Мы не предали наши с тобой идеалы,
мы храним этот давний завет,
и Кинерет родной, как большая пиала,
щедр, как прежде, и полон навек.
Мы навеки повязаны скрытою нитью,
самой прочной из прочных цепей.
То был просто кошмар,
а совсем не наитье.
О, скорей бы проснуться!
Скорей!
* * *
Руку жестом рассеянным ты перенес
мне на голову, и от тепла
непосильною ношей, тяжелой до слез
грусть на сердце внезапно легла.
Неужели безжалостный рок повелел
выпить чашу до дна нам с тобой?
Мы не ближе друг с другом на этой земле,
чем на небе звезда со звездой.
Перевод М. Яниковой
* * *
Рукой за милостью я тянусь —
мне крошечный нужен кусок.
Мой вечер близок, на сердце грусть,
мой путь одинок.
От века глухи к чужой нужде
те, кто сыт и богат,
но как же нищему не разглядеть,
как голодает брат?
Перевод М. Яниковой
БЕЗДЕТНАЯ /Перевод М. Яниковой/
Вот бы сыночка иметь довелось!
Был он черноволос.
Бродим в саду, не боимся росы —
я —
и мой сын.
Ури, мой свет и моя душа!
Имя, как капли ручья.
Черноволосого малыша
Ури — назвала бы я.
Буду молиться, как Хана в Шило,
и, как Рахель, страдать.
Буду его ждать.
Перевод М. Яниковой
БЕЗДЕТНАЯ /Перевод М. Ялан-Штекелис/
Как бы хотелось мне сына иметь!
Был бы кудрявый он, умный малыш.
За руку шел бы тихонько со мной
На сад поглядеть.
Мальчик
Мой.
Звала б его Ури, Ури родной.
Звук этот ясен, и чист, и высок —
Луч золотой,
Мой смуглый сынок,
Ури ты
Мой.
Еще буду роптать, как роптала Рахель, наша мать.
Еще буду молиться, как Хана молилась в Шило.
Еще буду я ждать
Его.
Перевод М. Ялан-Штекелис
СУДЬБА
/Перевод М. Яниковой/
Стучащий в ворота упрямой рукою
давно изнемог.
И капает кровь, и сочится струею
на прочный замок.
Не слышит никто.
Где же сторож блуждает?
Так тихо —
как перед концом.
Я знаю:
спасенье мое опоздает,
и замертво я упаду на крыльцо.
Перевод М. Яниковой
ПОСЕЩЕНИЕ
/Перевод М. Яниковой/
Хае
Осенним вечером на Родине, в палатке,
в которой пол — земля, и дыры есть в стене,
и где в углу белеет детская кроватка
и дали дальние — в окне...
Тяжелый труд, надежды, исступленье —
я ваша. Как опять вас обрести?..
...Вот дети подошли, застыли в изумленье:
зачем же тетя так грустит?..
Перевод М. Яниковой
НОЧЬЮ
/Перевод М. Яниковой/
Ури
Письма брошены, и перепутан
их порядок. Как много их!
Я простерта над ними, как будто
та гадалка веков седых.
Только я, как она, назавтра
не пойду судьбу вопрошать,
потому что Бог отказался,
отказался мне помогать,
хоть и знает он сердце это,
ту печаль, что оно хранит.
Буду письма читать до рассвета,
пока буквы не стерлись на них.
Перевод М. Яниковой
МОЛЧАНИЕ
/Перевод М. Яниковой/
Земля молчит — и будто саван грудь окутал,
и будто сердце мне пронзил молчанья меч.
Но я покуда здесь и жду еще покуда,
и кровь стихов моих не прекращает течь.
Раз смерть молчит — умолкнем мы в ее объятьях,
настанет день — и путь прервется у черты,
но до чего же голос жизни нам приятен,
как звуки эха его ясны и чисты!
Могильным холодом в лицо молчанье дышит,
и ухмыляется чудовище в ночи.
Но я покуда здесь, покуда здесь, ты слышишь?
Срази меня словами! Только не молчи!
Перевод М. Яниковой
Я запомню навек...
Я запомню навек:
как испуганный конь,
колотится сердце в груди.
Будто в лунную ночь, всюду бледный огонь
и призрачный свет — впереди.
И внезапно почувствую вспышку в крови,
будто послан мне знак от огня.
Он напиться дает — и сгореть от любви,
окружает и душит меня.
Перевод М. Яниковой
ПРИ СВЕТЕ ФОРТОЧКИ
/Перевод М. Яниковой/
О, как же недолго со мною он пробыл —
тот луч, что скользнул сквозь стекло.
Уже не мечтаю отныне я, чтобы
здесь стало свежо и светло.
О солнце! О солнце! Блестящей оравой
твои рассыпались лучи.
Сверкали в росе и плясали на травах,
горели в заката печи.
Я знала, что дни опустеют без света.
В тоске подойду я к окну.
Как к памяти солнца, я к форточке этой
без всякой надежды прильну.
ЖЕНЩИНА
Назови моим именем дочь ...
Назови моим именем дочь —
руку дай,
постарайся помочь.
Так печален в вечность уход!
И когда она подрастет,
то мою сиротливую песнь,
мой вечерний, грустный мотив —
в золотую звонкую весть,
в голос утра она превратит.
Нить порвалась — вплети ее им,
дочерям и внучкам твоим!
Перевод М. Яниковой
Тебе я, как прежде...
Тебе я, как прежде,
тебе — навека —
чужая, своя,
далека и близка.
Ты — рана на сердце, и невмоготу
краснеть и бледнеть, и взлетать в высоту.
Так вслушайся в глас, леденящий сердца!
К тебе, о тебе, от тебя — до конца...
«Ты так, как и встарь…»
Ты так, как и встарь, до конца – предо мной:
далекий и близкий, чужой и родной.
Ты — рана на сердце, и кровь, как в огне,
алеет, сверкает, поет в вышине.
Послушай, как голос кричит в никуда:
тебе, для тебя, о тебе — навсегда...
ОТКРЫЛАСЬ ДВЕРЬ...
/Перевод М. Яниковой/
Открылась дверь и закрылась дверь.
Мираж сияет вдали,
и манит колодец.
Но, верь иль не верь,
им жажды не утолить.
Тюрьма — моя келья, и книга — нема,
и ширится ужас во мне.
И пусть я грешила — но я же сама
наказана Богом вдвойне!
Перевод М. Яниковой
* * *
Перевод М. Яниковой
Своею рукою! —
Так гордость велела.
Разорвана нить и мосты сожжены
своею рукой.
В сердце радость запела.
Так гордость велит.
Нож торчит из спины.
Лишь о себе рассказать я смогла
Лишь о себе рассказать я смогла.
Сжался мой мир, будто мир муравья.
Так же, как он, я и ношу несла,
так же, как он, надрывалася я.
Путь муравьишки к вершине желанной
долог, мучителен, труден вдвойне.
Ради забавы рука великана
все его чаянья сводит на нет.
Так же и путь мой — слезы и песни,
страх и молитвы Высшей Руке.
Что ж ты позвал меня, берег чудесный?
Что ж обманул ты, огонь вдалеке?
1930
Перевод М. Яниковой
Лишь о себе Перевод Л. Друскина
Лишь о себе я говорить умела
Мал мой мирок, словно мир муравья.[1]
Ноет под тяжестью бедное тело,
Груз непомерный сгибает меня.
Тропку к вершине сквозь холод тумана,
Страх побеждая, в муках торю,
Но неустанно рука великана
Всё разрушает, что я сотворю.
Мне остаются слёзы печали,
Горькие ночи, горькие дни…
Что ж вы позвали, волшебные дали?
Что ж обманули, ночные огни?
1930
Перевод Л. Друскина
Столько доверия в сердце моем
Столько доверия в сердце моем! —
Не испугаешь его листопадом,
благословит любые преграды —
осени плач за окном,
ветра бессилье, вечности мощь...
Сердце доверчиво, дальний ты мой!
* * *
В сердце сад есть заветный,
ты вселен в заветный мой сад.
Заплелись твои ветви,
глубоко твои корни лежат.
Не смолкает, не стынет
в сердце до ночи птичий галдеж.
Это сад мой, и ты в нем
сотней жаворонков поешь.
Перевод М. Яниковой
Все сказала я
Все сказала я. Срок настал
виноград давить —
или душу.
Кровь течет,
как вино.
И вопит немота.
А ты даже не слушал.
Перевод М. Яниковой
ПИСЬМО
/Перевод М. Яниковой/
Все хорошо.
Секрет храню навеки
про счастье, что открылось и ушло.
Готова руку целовать я человеку,
что обижал и будет впредь мне делать зло.
Но вдруг в тиши —
есть миг жестокий, грубый,
есть миг, взрывающий покой и сонный плен,
когда мне хочется, чтоб затрубили трубы
и Страшный Суд свершился на земле.
Перевод М. Яниковой
СОСЕД
/Перевод М. Яниковой/
Его не видя, все же знаю точно
о том, что он вблизи, я не одна,
и бережет от ужасов полночных
квадратик света из его окна.
О, только бы мне знать, что кто-то рядом —
невидимый, но явственный, как свет,
и это знание — защита и ограда,
ладонь на лбу, прохлада и привет...
Перевод М. Яниковой
ИНАЯ ПЕЧАЛЬ
/Перевод М. Яниковой/
Отодвинулись мгла с синевою,
дни и ночи ушли далеко.
Я устала. Глаза закрою,
посижу, отдохну немного.
Пелена чужбины упала,
и придвинулся вдруг безотчетно
образ тот, что во мне погребала
память дней и ночей бессчетных.
За борьбу, за сверканье стали —
ты прости! Мы запомним отныне,
что касанье иной печали
ранит больно, и память не стынет.
Перевод М. Яниковой
Моя хрупкая радость
Моя хрупкая радость! Цветочек,
что взрастила с таким я трудом
на тяжелой безжизненной почве,
на пустынном наделе моем.
Моя хрупкая радость! Жестокий
тот закон мне известен давно:
если слез проливаешь потоки,
не создашь и росинки одной.
И дорога мне эта известна,
и другой уже не повстречать:
вспоминать, создавая песни,
вспоминать, грустить и молчать.
Перевод М. Яниковой
Книгу Йова раскрыла
Книгу Йова раскрыла, читаю о нем.
вот герой! Нас ведь тоже учили
видеть благо и пользу в страданье своем,
подчиняясь Всевышней силе.
Если б только уметь разговор нам живой,
как и он, вести благосклонно,
и устало склоняться, как он, головой,
и идти к Отцовскому лону...
Перевод М. Яниковой
СВОИМИ РУКАМИ
/Перевод М. Яниковой/
"Своими руками – так гордость велела..."
Я закрою дверь на замок,
я заброшу в море ключи,
чтоб мой дух смятенный не мог
на твой голос мчаться в ночи.
Знаю — ночи будут без снов,
знаю — дни покроет туман.
Утешенье мое — в одном:
это сделала я сама.
Перевод М. Яниковой
Я заберу себе взгляд твой
Я заберу себе взгляд твой нежный —
сверкающий смех, глухую тоску,
которым, как вспаханным полем безбрежным,
я вылечить бедное сердце смогу,
Я заберу себе взгляд твой нежный,
я заберу — и втисну в строку.
Перевод М. Яниковой
Не осуждай меня
Не осуждай меня: да, я виновна.
Так отсрочь приговор и крах!
Возлюбить себя?
Ну что ж, безусловно,
я себе — главный враг!
Не уходи с испуганным взглядом,
и не плачь обо мне — смертьуйдет!
Лишь месть моя стрелы наполнила ядом,
в мое сердце стремит их полет.
Перевод М. Яниковой
ПРЕЖНЯЯ НОЧЬ
/Перевод М. Яниковой/
Нынче все по-иному — никто не поверит:
мы летим над землей, будто в сбывшихся снах.
Мы с тобою на яхте, сверкает Кинерет,
и над нами горит парусов белизна.
Мы когда-то сплетали из лунного света
тот фитиль, что навеки связал нас с тобой.
Все свершилось! Смотри: сон сбывается этот,
мы бредем золотою тропой.
Станет память кристальной водой родниковой,
давшей влагу сожженной земле.
Эта ночь — навсегда. Ее светом окован
ряд за нею тянувшихся лет.
Перевод М. Яниковой
НОЧНАЯ ДОЙКА
/Перевод М. Яниковой/
В лунных бликах наш двор неровный.
По прохладе и тишине
поскорее бежим в коровник.
Дышит ровно корова во сне.
Как тепло она шевелится!
Как рогатый лоб ее крут!
Наши с нею судьбы сплелися
целым ворохом скрытых пут.
Перевод М. Яниковой
ЦВЕТА
/Перевод М. Яниковой/
Земли вспаханные чернеют,
воды утром горят синевой,
и проемы скал зеленеют
утверждающей жизнь травой.
А в ущелье сером смелеет,
розовеет цветок живой.
Перевод М. Яниковой
* * *
Буйную тропку в горах
должен ли ты обойти?
Чтобы увидеть твой страх —
где же мне силы найти?
Что же туман окружил,
горы окутал собой,
если сиянье вершин —
это награда за боль?
Перевод М. Яниковой
НЕЖНОСТЬ /Перевод М. Яниковой/
Это кажется странным: сквозь горечь от слез,
сквозь упреки и злые слова
из далекого прошлого ветер принес
шепот нежности, слышный едва.
Этот бой меж мужчиной и женщиной стар,
смертный бой, до исхода сил.
Потому что ты братом любимым мне стал,
потому что ты сыном мне был.
Перевод М. Яниковой
НЕЖНОСТЬ /Перевод А. Воловика/
Странно так: обрушился вал
Этой ссоры. Слова тяжелы и остры.
Словно сильный ветер с деревьев сорвал
Нежный шепот листвы.
Это битвы мужчины и женщины пыл,
Это древних сражений дым...
Братом был ты мне, братом родным,
Малым сыном моим, сыном был...
Перевод А. Воловика
Запреты
"Есть разрешенное –
и есть запрещенное"
Никакие узы запретов
перед пламенем не устоят,
и, как стебель стремится к свету,
так тянусь за нежностью я.
Ты поникшую душу отыщешь
над судьбою и смертью моей...
Горе мне! От несчастной нищей
отведи свои взоры скорей!
Перевод М. Яниковой
Я хочу одного
Я хочу одного:
позабыть этот горестный миг,
и несчастного сердца,
в пустыне забытого, крик,
и вернуться и жить
на вчерашней земле золотой,
где растет мое дерево
над голубою водой.
Перевод М. Яниковой
Голос ветра холодного
Голос ветра холодного ночью возник,
голос ветра шепнул: "приготовься, сестра...";
Так прости! И прими, как и в прежние дни,
ношу горьких стихов, и усталость, и страх.
И по-прежнему будь мне опорой во тьме,
и, как прежде, утешь, и верни мне покой, —
недалекою ночью приблизится смерть
и закроет глаза ледяною рукой...
Перевод М. Яниковой
ВЕСЕННИЙ СВЕТ
/Перевод Р. Торпусман/
Саре[2]
То ли ставни закрыть я забыла,
То ли дверь запереть на замок,
Но минуту свою улучил он,
Разбудил, засверкал и зажег!
Я — молчунья, ты — рыжий и яркий,
Мы совсем непохожи с тобой!
Как мне осени грустной подарки
Сохранить, не растратить весной?
Что же делать? Всерьез рассердиться?
Ненавидеть весенние дни?
Или все же разочек забыться?
Только раз, а уж больше ни-ни!
Перевод Р. Торпусман
МОИ МЁРТВЫЕ
[3]
/Перевод М. Яниковой/
"Только мертвые не умрут."
Й. Ш. К. [4]
Лишь они остались. Лишь они теперь
не пополнят список горестных потерь.
И на перепутье, на закате дня
призрачной толпою окружат меня.
И не разлучат нас долгие года.
Перевод М. Яниковой
МОИ МЕРТВЕЦЫ
/Перевод М. Ялан-Штекелис/
[5]
«Только мертвые не умирают»
[6]
Только вы остались, чтоб меня беречь,
Только вам не страшен смерти острый меч.
У конца дороги, пред закатом дня,
Молча соберетесь провожать меня.
Наш союз навеки закреплен судьбой:
То, что потеряла, уношу с собой.
Перевод М. Ялан-Штекелис
Примечания
1
Вариант: Лишь о себе рассказать я умела, / Узок мой мир, словно мир муравья.
(обратно)
2
Всегда печатается с посвящением "Саре" (Саре Мильштейн, племяннице Рахели, ухаживающей за ней в последние годы жизни), хотя есть сведения, что первоначально посвящено Ури Цви Гринбергу.
(обратно)
3
Стихотворение написано поэтессой за несколько дней перед смертью.
(обратно)
4
Строка из песни поэта Ш. Каценельбогена "Бутоны".
(обратно)
5
Стихотворение написано поэтессой за несколько дней перед смертью.
(обратно)
6
Строка из песни поэта Ш. Каценельбогена "Бутоны".
(обратно)
Оглавление
РАССВЕТ
СТРАНЕ МОЕЙ
СТРАНСТВИЕ ДУШИ
Разве это конец, если видно вдали...
«Ты ли это, конец? Неба ясен простор…» /Перевод Я. Хромченко
«Неужели конец? Еще даль так светла…» /Перевод Л. Друскина/
Мы отправились в путь
ПОДЧИНИСЬ ПРИГОВОРУ
Лучше память горькую выгнать
Полночный вестник
последний отголосок эха
Вот встреча, полувстреча
ГРУШЕВОЕ ДЕРЕВО/Перевод М. Яниковой/
ГРУШЕВОЕ ДЕРЕВОПеревод З. Копельман/
/
ОВЕЧКА БЕДНЯКА
ЭХО
В БОЛЬНИЦЕ
Рукою доброю погладь мою...
БЕССОННОЙ НОЧЬЮ
Да, я такая
В ПУТИ
ЕГО ЖЕНА /Перевод М. Яниковой/
ЕГО ЖЕНА /Перевод В. Лазариса/
ПЕЧАЛЬНЫЙ МОТИВ
Раны
«Вновь эти строки перед взором предстают…»
Пусть слиты губы, но сердца разделены...
Перевод А. Кобринского "Силы мои уходят"
Перевод Л. Друскина «О, как мой дух ослаб, скорей мне руку дай!..» /
МОЕЙ ЗЕМЛЕ
РАХЕЛЬ /Перевод М. Яниковой/
РАХЕЛЬ /Перевод Я. Хромченко/
Я всем довольна...
ПРЕВРАЩЕНИЕ /Перевод М. Яниковой/
ПРЕВРАЩЕНИЕ /Перевод Я. Хромченко/
Та, которая следом за мною...
МИХАЛЬ
Только стук дверей...
Все я вам поведала...
КНИГА МОИХ СТИХОВ/Перевод М. Яниковой/
ПРЕГРАДЫ
Может быть... Киннерет! Перевод М. Яниковой
Может быть... Киннерет! Перевод М. Ялан-Штекелис
Может быть... Киннерет! Перевод Л. Друскина
Снова...
ЦВЕТЫ "БЫТЬ МОЖЕТ"
ЕСЛИ ГОСПОДНЯ ВОЛЯ...
СОЮЗ С ЭХОМ
ЗАКРЫТЫЙ САД
В ГОРОДЕ
МОТИВ/Перевод М. Яниковой/
Напрасен мой испуг ...
Вдруг проснуться...
* * *
БЕЗДЕТНАЯ /Перевод М. Яниковой/
БЕЗДЕТНАЯ /Перевод М. Ялан-Штекелис/
СУДЬБА
ПОСЕЩЕНИЕ
НОЧЬЮ
МОЛЧАНИЕ
Я запомню навек...
ПРИ СВЕТЕ ФОРТОЧКИ
ЖЕНЩИНА
Назови моим именем дочь ...
Тебе я, как прежде...
«Ты так, как и встарь…»
ОТКРЫЛАСЬ ДВЕРЬ...
* * *
Лишь о себе рассказать я смогла
Лишь о себе Перевод Л. Друскина
Столько доверия в сердце моем
* * *
Все сказала я
ПИСЬМО
СОСЕД
ИНАЯ ПЕЧАЛЬ
Моя хрупкая радость
Книгу Йова раскрыла
СВОИМИ РУКАМИ
Я заберу себе взгляд твой
Не осуждай меня
ПРЕЖНЯЯ НОЧЬ
НОЧНАЯ ДОЙКА
ЦВЕТА
* * *
НЕЖНОСТЬ /Перевод М. Яниковой/
НЕЖНОСТЬ /Перевод А. Воловика/
Запреты
Я хочу одного
ВЕСЕННИЙ СВЕТ
МОИ МЁРТВЫЕ
МОИ МЕРТВЕЦЫ
*** Примечания ***