публичной библиотеки. Она выпускница Радклиффа. Она пресвитарианка, хотя относится к религии вполне спокойно. Она влюбилась в меня по причинам мне совершенно непонятным и хочет на мне жениться.
Наступила пауза. Выждав приличествующее количество секунд я спросил:
— Ну так как?
— В каком смысле?
— Чёрт побери! Вы не собираетесь ничего сказать на этот счёт?
— А что тут скажешь, Харви. Это вы псих. А моя задача — слушать, а не комментировать.
— Огорчительно слышать такое от доктора, который считает, что он не лишён чувства ответственности.
— Это точно, Харви. Не лишён.
Я заплатил ему наличными. Он хотел прислать мне счёт, но я заплатил наличными, ушёл и никогда больше не вернулся. Теперь я вспомнил об этом эпизоде, идучи в банк. Временами мне сильно не хватало доктора Бронстайна.
Когда в банке у меня находятся дела поважней, чем оформление чека на покрытие алиментов, я имею дело с одним из молодых сотрудников, которого зовут Фрэнк Маклеффлин. Он на два года меня моложе и относится ко мне с уважением. Он сидит за перегородкой в углу большого зала с мраморными стойками и изразцовым полом и приятно мне улыбается. Когда в этот раз я положил перед ним оба чека, он исполнился соответствующего почтения.
— Это большие деньги, мистер Крим, — одобрительно пробормотал он.
— Причём те, что в маленьком чеке, занесите на мой счёт.
— Очень интересно иметь дело с людьми, мистер Крим, — заметил он, — которые называют чек в пятнадцать тысяч долларов маленьким. Но я вполне понимаю, что поскольку вы частный детектив, то такие случаи нередко происходят…
— Я не частный детектив, мистер Маклеффлин. Я работаю в отделе расследований страховой компании.
— Я говорил моим детям, что вы частный детектив. Вы, надеюсь, не имеете ничего против.
— Нет, нет, на здоровье.
— И ещё я им рассказывал, что у вас есть при себе пистолет.
— Чего нет, того нет.
— Правда?
— Пистолета нет, — извиняющимся тоном повторил я. — Видите ли, я знаю многих полицейских, и они очень огорчились бы, если бы у меня при себе оказалось оружие. Даже если бы мне удалось получить на него разрешение, они бы сделали всё, чтобы лишить меня его.
— Потому что вы могли бы застрелить кого-то из важных особ?
— Потому что я мог бы застрелить себя самого.
— Себя самого?
— Так точно.
— Ну разве я могу рассказывать об этом моим малышам? Вы, наверное, разыгрываете меня.
— Разве что самую малость.
— А я могу рассказать детям о большом чеке — о том, который на восемьдесят пять тысяч.
— Почему бы нет?
— Вы уверены, что хотите получить всю сумму чеками «тревеллз»?
— Да, пять чеков по десять тысяч, пять по пять и десять по тысяче.
— Неплохая получится пачечка, мистер Крим.
— Пожалуй, что так.
— Что ж, я во всяком случае лишь служащий банка…
Так или иначе в этот день я опоздал на несколько минут на свидание с Люсиль Демпси. Мне пришлось ждать, пока ребята банка свяжутся по телефону с фирмой и удостоверятся, что выражение моего лица было столь же честным и чистым, как и мои руки. Люсиль оккупировала последний свободный столик на Женской бирже, и когда я плюхнулся на стул напротив неё, сказала:
— Господи, Харви, ты сияешь, как чеширский кот. У тебя часом не день рождения?
— Нет, но я только положил на имя Харви Л. Крима пятнадцать тысяч долларов.
— Они все твои, Харви?
— Целиком и полностью — за вычетом налогов и того, что я хочу выделить женщине, на которой когда-то был женат. Хочу предложить ей семь тысяч, чтобы она отпустила меня на свободу. По слухам, у неё сейчас роман с одним типом, так что скорее всего она их возьмёт. Это значит, что у меня остаётся две тысячи долларов. Хватит на то, чтобы нам с тобой пожениться, провести медовый месяц на Канарских островах, а потом въехать в одну из этих квартирок на Третьей авеню.
— Ты сошёл с ума, Харви! Давай лучше закажем чего-нибудь поесть.
Пока мы ждали, когда нам принесут еду и во время еды я поведал Люсиль историю о Синтии Брендон и о ста тысячах долларов.
— Я не верю, — сказала она, выслушав меня. — Не верю и всё тут.
Я показал ей чеки на восемьдесят пять тысяч — аккуратная такая пачечка.
— Всё равно не верю, — отозвалась Люсиль. — Но скажи на милость, почему ты хочешь, чтобы деньги были в чеках «тревеллз»?
— Чтобы можно было спокойно носить с собой. Как ещё можно обеспечить такое количество долларов в кармане. Как ещё иметь при себе восемьдесят пять тысяч?
— Но зачем?
Подали десерт — лучший во всём Нью-Йорке. Я заказал мороженое. Я ел его изящно и аккуратно, а Люсиль смотрела на меня с ужасом.
— Знаешь, мне кажется, мир летит в тартарары, сказала она наконец. — Ничего общего по сравнению с тем, что было в моём детстве. Но наша цивилизация не может докатиться до того, чтобы третья в мире страховая компания давала тебе вот так за здорово живёшь восемьдесят пять тысяч, а ты бы понятия не имел, как собираешься ими распорядиться.
