молодому:
— Ну что, не слишком хорошо себя чувствуешь, сынок?
— Да нет, всё в порядке! — слегка дрожащим голосом ответил тот, — Просто я работаю-то совсем недавно и сразу такое…
— Да, парень, я хоть и давно уже в органах, но, признаться, и сам впервые такое вижу, — заявил толстяк. По лицу же его совершенно невозможно было сказать, что зрелище растерзанного человека, вызывало у него хоть какое-то чувство отвращения. Он посмотрел на покойника всё с тем же скалящимся выражением лица ещё раз и снова обратился к молодому:
— Как ты думаешь, кто мог с ним такое сделать, сынок? От него почти совсем ничего не осталось. От попавших под колёса скорого поезда и то больше остаётся. К тому же, ты обратил внимание на следы?
— А что в них такого необычного? — вскинул бровь молодой. — Обыкновенные следы собаки. Какая-нибудь дворняга позавтракала свежим… э…
Толстяк только хмыкнул.
— Ошибаешься! Собака не станет есть человека, уж поверь мне, — он потер лоб пухлой ладонью. — Мои ребята пошли по эти следам в поле, а там почему-то в некоторых местах не четыре отпечатка лап, а только два. Но через какое-то расстояние снова четыре. Сомневаюсь, что собаки могут ходить на двух лапах. Чертовщина какая-то!
— Я не знаю, — ещё сильнее бледнея ответил милиционер. Его стошнило.
Старший представитель власти брезгливо отошёл от него и его улыбка на мгновение исчезла, когда он почувствовал отвратительный запах рвоты. Но потом он снова со своей несходящей с лица ухмылкой направился в сторону фотографирующих работников милиции.
В это время следователь, который уже успел собрать достаточно информации о происшедшем и опросить "свидетелей", составил рапорт об убийстве, где в строке "Предварительная причина смерти" написал: Нападение и убийство неустановленным колюще-режущим предметом с особой жестокостью. Однако точку в конце фразы он долго на решался ставить, поскольку не был уверен, что это убийство было одним из многих, какие встречались ему раньше. Словно не человек и даже не маньяк вроде Потрошителя искромсал тело парня, а какое-то свирепое животное.
Всё это теперь предстояло выяснить, а не гадать и строить никчёмные предположения- это было не в его стиле.
Следы, уходящие в поле, петляли до леса, огибая пару ангаров-автосервисов, потом круто уходили под гору и полностью исчезали среди поломанных деревьев. На этом месте стояли трое оперативников, гадая куда они могли подеваться.
Следователь ещё раз оглядел труп, еле сдерживая подступивший ком в горле, убрал свои бумаги в папку и уехал в рабочий кабинет, где ему предстояло составить список людей, с которыми была знакома жертва, а так же начинать список подозреваемых в его убийстве, которым парень мог чем-то насолить.
Глава 4
День выдался пасмурным, но не очень холодным. Вчерашний ветер стал слабее и намного теплее. Только снег ещё спускался на землю, давая себе и людям передышку лишь на какие-то десять-пятнадцать минут.
Солнце даже не думало пробиваться через свинцовые тяжёлые тучи. Вся Москва была погружена в поганую атмосферу начал зимы, когда серое небо то и дело одаривало людей мокрым снегом и промозглым противным ветром.
Настроение людей было совсем таким же угрюмым и серым. Кто-то спешил на работу, опять опаздывая из-за того, что проспал, кто-то шёл на учёбу, а кто-то вёл своё чадо в школу или детский сад. Плакали дети, наотрез отказываясь идти в садик. Мамы уговаривали их пойти: одни мягко, пытаясь объяснить, что им нужно на работу, но потом они обязательно за ними придут и принесут чего-нибудь вкусненького, другие же, менее терпеливые и нервные, просто сильно дёргали детей за руку, прикрикивая на них, и грозя наказать за непослушание.
Одним словом: суета, шум и волнение. Наступил новый день и мегаполис превратился в жужжащий улей.
***
В восточной части Москвы, в знаменитом и старом районе Лефортово располагалось четырёхэтажное здание, принадлежащее Московскому Институту Развития Международного Туризма. Вид оно имело совершенно непристойный: жёлтые стены, вперемешку с серым цветом, с заляпанными и грязными стёклами и ржавыми решётками на окнах, украшавшими таким образом первый и второй этажи. Всё это имело довольно жалкий вид и создавало не слишком приятное впечатление. Речи о том, что вид постройки соответствует громкому названию института и быть не могло.
В дополнение к такому жалкому виду было ещё само расположение: здание стояло в стороне от дороги и немного дальше жилых башен. Вокруг росли не бог весть какие деревья, в большинстве своём тополя, этим самым неизбежно создавая плотную тень вокруг института. Почти сразу за ним протекала чахлая речка Яуза, в которую уже давным-давно сливали и сбрасывали что попало, отчего она превратилась в жидкую помойку. На поверхности растянулась масляная плёнка, переливаясь неестественными цветами на свету.
Внутренний вид не шибко отличался от внешнего: грязные серые
