все на несчастный случай. К чему лишний шум, тем более что смерть эта пришлась как нельзя кстати. Похищенные камни вернулись в хранилища Алмазного фонда, история с терактом благополучно угасла. Не сразу, конечно, со временем, но подогревать к ней интерес ни у кого желания не возникло. Капитан Беклемешев был на месяц отстранен от работы, а затем вернулся на прежнее место, где и получил... благодарность за бдительность и мужество, проявленные в экстремальной ситуации. У него даже состоялась беседа с очень высоким начальством, в которой это самое начальство прозрачно ему намекнуло: «Стране нужны умные, толковые специалисты, а у вас, несомненно, большое и светлое будущее. Если, конечно, вы не проявите себя последним дураком и забудете обо всем, что происходило в ТОТ день». Вот так. Ни больше ни меньше.
Этот-то намек и грыз его изнутри. Выходило, что он купил карьеру, заплатив за нее молчанием. Но что выходило — то выходило. Действительно ведь купил, чего там.
Оставалось утешать себя тем, что подобная «покупка» оправдана, если человек, «купивший» место, оказывается его достоин. Надо быть профессионалом. Стараться, во всяком случае.
Беклемешев сунул ноги в тапочки и побрел умываться. Проходя мимо кухни, мельком посмотрел в окно. Погода вполне. Сквозь облака, затянувшие небо, вдруг проглянуло солнце, и мир стал попригляднее. Даже никудышные шаблонные высотки смотрелись изящнее. Благороднее. «Хороший день, — подумал Беклемешев. — Распогодится».
08:42. Москва. Кутузовский проспект
Евгений Павлович Семеруков проснулся в приподнятом настроении. Сказывалась привычка молодости, въевшаяся навсегда. Перед большим делом его охватывала странная эйфория. В груди что-то сладко сжималось, слегка кружилась голова. Странно, он давно уже не сопливый пацан, и деньгами Евгения Павловича не удивишь, а вот глянь-ка. Сегодня пришло ощущение чего-то особенного, приятного, как в Новый год. День рождения? Дни рождения давно уже не вызывали у него приятных эмоций.
Евгений Павлович принял душ, оделся и вышел в гостиную, где, кроме «горилл», его дожидался советник — мышиной внешности человек с серым невыразительным лицом. Дорого одетый, с кожаным атташе-кейсом в руке, советник напоминал тень, неотступно следующую за хозяином. Звали «мышку» Анатолием Анатольевичем.
Евгений Павлович прошел к столу, присел, поманил советника:
— Присоединяйся, Анатолий.
Сам он по утрам выпивал лишь кофе или стакан сока. Последнее — исключительно по настоянию врачей. Возраст, знаете ли, возраст.
Анатолий Анатольевич подсел, аккуратно взял чашечку, отпил, вытянув тонкие бесцветные губы трубочкой. Он не обманывался насчет хозяина. Евгений Павлович смотрел «сквозь него». Он на многих так смотрел. Почти на всех.
— Что скажешь, Анатолий? — спросил Евгений Павлович, делая глоток кофе. — Чем порадуешь?
— Мм... Хотелось бы напомнить, что сегодня ТОТ САМЫЙ день, — глядя в сторону, произнес Анатолий Анатольевич.
— А чего ж на меня-то не смотришь? — вроде бы вскользь, но тяжело поинтересовался Евгений Павлович. — Плохо выгляжу?
— Да нет, — ответил советник и посмотрел в прозрачные, как льдинки, глаза хозяина. — Выглядите вы, как всегда, превосходно. Просто...
— Что?
— Да нет, ничего, — Анатолий Анатольевич вздохнул.
Попробуй объясни хозяину, почему у тебя погано на душе, если эта поганость прячется за мерзкими границами предчувствия. Попробуй скажи, что не нравится тебе сегодняшнее мероприятие, если оно безоговорочно нравится Евгению Павловичу. Более того, хозяин говорит, что ему подсказывает «чутье», и гордится тем, что чутье это хваленое ни разу его не подводило. В самом деле, ошибок у Евгения Павловича практически не бывает, но... раз ты пользуешься чутьем, зачем тебе советник?
— Говори, Анатолий, не смущайся.
— Да, в сущности, ничего. Все как .обычно. Возникли разные мелкие проблемы, но они решаемы. Ничего страшного.
— Тогда чего ж ты беспокоишься? — спросил Евгений Павлович, допивая кофе.
— Меня немного смущает сегодняшнее... э-э-э... мероприятие.
— А что с ним? — с притворным удивлением спросил хозяин.
— Мне кажется, вам не стоило соглашаться. Вы можете оказаться втянутым в неприятнейшую историю. Если ваше участие в этом деле всплывет, неприятностей не миновать. В самом худшем варианте можно откупиться, но зачем вам лишняя морока?
— Мне? — Евгений Павлович засмеялся. — А при чем здесь я? Лично я к этому, как ты выразился, мероприятию не имею ни малейшего отношения.
Анатолий Анатольевич задумался на секунду, затем спросил:
— А если за этим человеком, за Воробьевым, следили? Видели, как он приходил к вам?
— Не надо никаких «если», — ответил Евгений Павлович. — Что бы ни случилось, я этого капитана первый раз в жизни вижу. А что приходил он сюда, так мало ли кто в мою дверь стучит. Это еще не значит, что я со всеми веду дела.
Евгений Павлович засмеялся. Впрочем, смех быстро сошел на нет. Стоило
