—
Попробуй расслышь трепетание крыл,Шуршание сфер, прозябанье травы.Шарманка моя, лихоманка моя! —Я к зеркалу лбом воспалённым приник, —О, сжалься, бетономешалка моя,О, дай мне покоя хотя бы на миг!Но крутит и крутит стальную бадью,И будит, и трудит, и нудит терпеть.Я понял, я принял музыку твою, —Играй, мое горе, а я буду петь. * * * Мокрых ветвей паутина,Вьется листок, трепеща.И Мандельштам-БуратиноНюхает запах борща.Пахнет едой из трактира,Сумерки — как решето.Два полевых командираРезко садятся в авто.Вывернутое наизнанкуНебо темней и темней,И поворот на СолянкуМечен дугою огней.Скверик безлюдный и голыйДождиком зябким облит.Банка из-под кока-колыТускло в тумане блестит.Песня о копейкеЗемля зерниста,Время ноздревато,Всё сложено из маленьких копеек.Сливаясь и взрываясь, как граната,Стихия сумм огромныхБьет о берег.Но, если приглядеться,В каждой каплеВоюет храбрый маленький копейщик.Он одинок,Он обречен, как Гамлет.Под ветром епанча его трепещет.Покуда миллиарды голиардовСлагают одыЖареной индейке,Но ни один из гениальных бардовНе сочинил намПесню о копейке, —Я сам споюО человечке смелом,Об этом верном сердце тверже меди.Он рубль бережет нам, между делом,Он скачет в бой,Мечтая о победе.ТростинкойВ змея скользкого потыкав,Он сгинет, не угадан, не оплакан,Сам — собственный свой долг,И сам — свой выкуп,И всё своё, поставленное на кон.Надлунный БанкЕго со счета спишет,Не находя больших причин для грусти,Лишь кто-то, торопясь домой, услышитНегромкий звонИ взор к земле опустит.Лишь тучкаЛик небесный затуманит,И дождичек побрызгает из лейки,Да нищий в кабаке его помянетИ купит штоф винаНа полкопейки.Flight to EgyptВ краю, где Ковш стоит торчком,Как замахнувшийся сачкомНевидимый Для Глаз,Кому все чтящие КоранТвердят почтительношукран,Творя дневной намаз,Там я, неведомый гяур,Втянувшись в общий перекур,У моря загорал —И жмурился, как падишах,Внимая, как гудит в ушахОранжевый кимвал;И, чтя симметрии закон,То льнул к земле, как махаон,Лоскутик без пружин;То вился, бился, трепетал —И в мысль о смерти залетал,Как бабочка в кувшин.Летрилья о каталонском летеи гусях святой ЕвлалииКрасавицы Барселоныдолжны прикрывать свои плечив двух случаях, и это строго:на улице в жгучий полденьи в храме, в жилище Бога.Недаром плечи испанкипод кружевною мантильейбелее, чем белый парусплывущей в море флотильи.Когда идет она в церковь,похожая на гитану,мужчины бросают взоры,как жадный кот на сметану.А в церкви Святой Евлальипрохладные галереи,и гуси в дворике райскомот тишины одурели.Когда, отпрянув несильно,она глядит исподлобья,белей, чем тело гусыни,во мраке руки и бедра.Безумней, чем полнолунье,во мраке мои мечтаньяна площади Каталунья,на яркой Плаза д’Эспанья.И зыбкие очертанья,пригрезившиеся формы,как облако, отплывают,и как состав от платформы,и как земля уплываети исчезает из вида —в последнюю ночь отлетаиз Лондона, из Мадрида…Летрилья о материнских крыльяхКрылышки матерей,трепетные всегда.Как далеко, птенец,ни улетел ты прочь,будь ты учён-перчёни голова седа,крылышки матерейрвутся тебе помочь.Чувствую на лицемаленький ветерок,словно бы мотылекдрогнул и повернулмаленький флюгерок,словно на кожу щекласковый холодок,как на ожог, подул.— Крылышки матерей,полно вам трепетать!Вы оттрубили век,выслужили покой.— Прежде (они в ответ)перестанут мерцатьзвёзды на небесах,волны в дали морской.— Звёзды