белейшего?
Стучи, стучи ему по темени,ты вычтен из себя, и в разностинет ни людей, ни даже времени...Кого ты окликаешь в праздности?На порогеВойдёшь — и темнота обступит.Потом проявится окнои свет вечерний приголубит.Как бы колодезное дно.Чем безымянней, тем дороже.Где, не припомню... как сейчас,я долгими стоял в прихожейминутами, не шевелясь,в недавнем жизневоплощенье,где сиротливо дом притих...Но нынешнее возвращеньена проблеск явственней других,на миллиграммовую гирьку,призвякнувшую на весах,к исчезновению впритиркув странноприимных небесах.
(обратно)
Безмолвная жизнь со старым ботинком
Доступ к тексту прекращен по просьбе автора
(обратно)
Репетиция
Янышев Санджар Фаатович родился в 1972 году в Ташкенте. В 1995 году окончил филфак Ташкентского государственного университета. Автор четырех книг стихов. Составитель двуязычной антологии современной узбекской поэзии “Анор — Гранат” (2009). Лауреат поощрительной премии “Триумф” и премии журнала “Октябрь”. Живет преимущественно в Москве.В “Новом мире” печатается впервые.* * *I had a lover’s quarrel with the world.R. FrostЧто больше, чем любовь, в которой жа?..Сказал быжало, твой упор — на-ость(а ведь учили: не бери с ножа;всё лезвие, всё сверлие, всю остьмне на язык)… А вдруг она не боль-ше, чем инстинкт, гормон, завидки тел?..И чудо, что нет выбора, что пол —как зелен-фрукт нас верит темноте;что мы — как жанр, конвенция, рецепт:что эдак можно, а вот так — рискуйсебе на страх; и наконец, что цепьошибок не длинней, чем слово “меч”.А дальше? Сон, забвение, табу…Но между житьпростори умереть,как выбор между мною и тобой, —для нас обоих — я хотел иметь.На смерть деревьев— У меня смола проступила на ванной полочке...— Тридцать лет пользовался этим стулом…— Повалило тополь и зашибло человека…Из разговоров людейЗабавы вроде шашек, карт и музыкальных трубоставим лучшим временам:нас больше нет.То есть мы есть. Но здесь мы — труп.Древесный сок, небесный снегпосвящены не нам, не нам.Теперьверните нас домой. Верните всех домой.Ну вот, все дома. И никто не жив, не лжив.Камоэнс, Рильке, Фрост, мы к вам.Тамом.[1]Шекспир, мы к вам! Блейк, Пушкин, Беранже.Мы к вам.Вы знали, знаете, чем ветка нам не ветвь:та голая, а эта — никогда.Что корень — это ночь, а кожа — это свет.Вы лучшие фотографы земли.Вы нас произнесли.Мы общая среда.Мы — это вы, в конце концов…Не нет, а да!…Что нам вершина не верхушка, атакое,где мысль кончается.Лишь красота, как колокол,сама собойкачается.Мы — время, вы — часы, мы рады вам служитьбогами, космосом,пустыней, гумусом,Арденнским лесом иБирнамским лесом и —уроком той (теперешней) зимы,вот этой тьмы,когда друг друга нам не пережить,когда всё глохнет…Не да, а нет.Мы — ваша Тайна(и, возможно, только мы).Ничего не меняетсяКогда-то очень давно,Чтоб вышли наконец слова моиИз-под убийственной опеки прошлого,Я положил в карман бритвенный станок.СегодняПо дороге к тебеЯ зашел в тир.Но и этого мало —Быть безукоризненно точным;Не быть разрушительно нежным.ЧтениеС. Б.Смерть не осмертит, гроб не сгробит, труп непритрупит даже малой теплотцы.Как локти полируются и ступни —нам дарят репетицию отцы.Умершие нас за руку выводятна старую веранду, и самособой — а тоонивыводят? —поверх предметов пишется письмо.Чтоб вместе: в летнем воздухе просохший,на резкость наведенный — до звезды —текст разбирать — до каждой мелкой сошки, —себя которым сообщаешь Ты.Барри ЛиндонБезусловно, это поучительнейшаяиз всех загадок, из всех историйо человеке:она не загадывает нам: “любил — не любил”,но вопрошает: “хотел — не хотел”.Была ли хоть в одном его поступке Воля;и если была, то чья.Он мечтал возвыситься,ему не нужно было для этого уничижаться.Он не мечтал попусту,ибо знал: все, чему должно, скоро случится.И
