свадьба.
Моя жена была дочерью капитана кавалерии в запасе Артура фон Лёша и его супруги Амалии, урожденной фон Шак. Жизнь нескольких поколений предков моих новых родственников была уже на протяжении более чем ста лет теснейшим образом связана с Силезией. Мой тесть владел здесь тремя имениями, одно из которых — Бучкау в районе Намслау— должно было по Версальскому договору отойти к Польше, вместе с рядом соседних территорий, коренным населением которых были немцы. Данное решение не было оправданным ни по историческим, ни этнографическим соображениям. Соглашение о границах вступило в силу вскоре после нашей помолвки, поэтому в Бучкау нам удалось побывать только один раз. Так мы испытали на себе последствия Версальского диктата.
Моя жена вышла за меня в девятнадцать лет. Кроме нее, в семье фон Лёша было пять братьев, четверо из которых стали офицерами и участвовали во второй мировой войне. Один из братьев моей жены, Эгберт фон Лёш, заканчивал школу и по этой причине прожил с нами пять лет. В 1939 году, сразу после начала войны, погиб старший брат Ютты, и мы взяли к себе его сына. И Эгберт фон Лёш, и наш приемный сын погибли на войне, причем последнего эта участь постигла в апреле 1945 года в возрасте 17 лет.
Пора, наконец, сказать несколько слов и о моей собственной маленькой семье.
В первую годовщину свадьбы состоялись крестины нашего первого ребенка, дочери Гизелы.
Родившийся у нас через год сын Геро в звании лейтенанта воевал на Восточном фронте и погиб в семнадцатилетнем возрасте в боях у озера Ильмень.
Наш младший сын Рюдигер родился в 1929 году в Берлине.
Радость и счастье, которые доставляло нам рождение и воспитание родных и приемных детей, а также печаль и горе, вызванные их утратой, мы с женой всегда переживали вместе и сумели пронести свою молодую любовь через всю нашу совместную жизнь.
В лице моей Ютты я приобрел любящую и заботливую супругу, верного друга и помощника. Кто бы ни пришел к ней, он всегда находил понимание и поддержку с ее стороны. При этом она почти не думала о самой себе и постоянно жертвовала собой ради нас, ее близких, а также ради многих посторонних людей, с судьбами которых ей приходилось соприкасаться. Она не изменила своей привычке к самопожертвованию и после того, как на весь немецкий народ обрушились тяготы и лишения мировой войны; мы потеряли одного из наших любимых родных сыновей, обоих приемных сыновей, многих других близких людей и, наконец, лишились самой родины. В этот трагический период моя жена сумела выжить и поставить на ноги нашего младшего сына, который в конце войны еще ходил в школу. А когда я сам предстал перед английскими судьями, она всеми силами поддерживала и воодушевляла меня своим присутствием в зале суда, помогая мне с честью и достоинством встретить несправедливый приговор.
I Рейхсвер в Веймарской республике
Последствия революции и капитуляции для морального духа немецких солдат
Любые рассуждения о так называемом «духе рейхсвера», об отношении к нему страны и народа имеют смысл только в том случае, если принимать во внимание то глубокое воздействие, которое оказал переворот 9 ноября и капитуляция германской армии 11 ноября 1918 года на офицерский корпус, которому предстояло составить костяк вновь формируемой армии. Возникший на развалинах кайзеровских войск, рейхсвер был обречен на то, чтобы нести на себе отпечаток трагических событий, предшествовавших его созданию.
Когда 9 ноября 1918 года германский император отрекся от престола и перебрался в Голландию, для военных это, в отличие от простых граждан, означало нечто большее, чем простую смену государственного строя. Для многих из них, прежде всего для тех, кто считал себя наследниками прусских военных традиций, это означало полный крах и утрату смысла жизни. Прежняя армия была плоть от плоти «императорской», вся ее деятельность была неразрывно связана с личностью монарха. Верность и преданность императору, основанные на присяге, выходили за рамки политики и имели под собой этические основы.
Для армии именно император, а не какой-то абстрактный «народ» или «государство», был «точкой кристаллизации» ее верноподданнических чувств. В среде военных никогда не употреблялось выражение «государственная служба», речь могла идти исключительно о «службе императору». При этом не имело никакого значения личное отношение того или иного солдата к личности конкретного монарха. Армия служила не Вильгельму Второму, а «Императору». Германские монархи формировали армию, вся ее сущность была проникнута идеей императорской власти. Ни в одной другой стране мира не существовало такого отношения между армией и короной.
В тот самый день, когда последний германский император под давлением революции вынужден был отречься от престола, все, что так или иначе было связано в душе немецкого солдата с императорской властью, раз и навсегда исчезло. Свергнутый император не
