приятелю.
— Да ничего... здоров, — неопределенно отозвался Артык.
Ашир, почувствовав горечь в голосе друга, шутливо сказал:
— Чего это ты раскис? Уж не пал ли у тебя черноухий верблюд?
— А может, потому и грущу, что у меня никогда черноухого верблюда не было, — ответил, все так же глядя в воду канала, Артык.
— Вот еще, тоже скажешь! Стоит ли грустить, если здоров да голова на плечах!.. Ну как, посевы полил?
— Польешь тут!..
— Это почему? Ведь вода в канале прибыла.
— А мне все равно, прибыла она или убыла.
— Как так?
— Да так. Ее мне не достанется.
— Ну что ты говоришь! Разве в этой воде нет твоей доли?
— Конечно, нет.
— Что же ты на рытье арыков не ходил? Или ты пришлый какой? Или у судьи осла украл?
— А ты в чем провинился, Ашир?
— Да ведь когда была моя очередь полива, вода в канале стояла низко.
— Ну вот! Тебе воды не досталось, когда она стояла низко, а для меня ее недостает, когда она течет высоко.
Ашир немного помолчал и уже серьезно спросил:
— Как же это так получается?
— А у тебя ума не хватает разобраться?
Эти слова задели Ашира.
— Гм... Где уж нам быть такими умниками, как ты! — обиженно сказал он, хмурясь.
Артык недовольным взглядом окинул друга.
— Ты не ворчи, Ашир, а послушай: у сына Халназар-бая, нашего ровесника, у младшего и даже у внука — у всех них есть свой пай воды. Но...
— Что «но»?
Артык посмотрел на плавное течение воды в канале и задумчиво сказал:
— ...но у меня нет доли в этой воде.
Ашир громко расхохотался:
— Ах, вон в чем дело... Ну, что ж, будь твой отец побогаче, и ты давно был бы женат (В те времена воду, как и долю земли, давали только женатым).
— Неужели и безбрежные земли господа бога и кипучие воды должны служить только баям?
— У кого нет собаки, у того нет и чашки для нее.
— Будем так говорить — никогда ничего не добьемся.
Выражение обиды и горечи на лице Артыка Ашир понял по-своему:
— Артык, у тебя получается, как в той пословице: если земля жестка, бык пеняет на быка. Разве я виноват, что ты своего не можешь добиться?
— Конечно... виноват и ты, и такие, как ты.
— Вот тебе на! Что же — я Мереду сказал, чтобы он не выдавал свою дочь за Артыка?
— Не сворачивай в сторону...
Ашир, бросив повод своего мерина, медленно подошел к Артыку и положил ему руку на плечо:
— Эх, друг, прячешь ты от меня свое сердце, кому же откроешь?
Артык некоторое время стоял, опустив голову, потом поднял глаза на Ашира. Ничего, кроме простодушия, на лице друга он не увидел и все же ответил ему гневными словами:
— Ашир! Когда надо состязаться в остротах — тебя словно наняли; когда надо кого-нибудь высмеять — язык у тебя словно колесо, пушенное под гору; когда надо упрекнуть — ты говоришь за двоих. Но вот когда подсчитывают паи на воду, когда назначают на арычные работы, когда устанавливают очередь на полив — у тебя, да и у всех вас, рты словно воском залеплены. Никто и не пикнет. Если бы мы были заодно, разве удалось бы утаивать от нас по сорок—пятьдесят паев воды на каждом арыке? Разве шест у мираба во время арычных работ удлинялся бы на наших участках и укорачивался бы на участке бая? Разве наши поля лежали бы в пыли, тогда как Халназар и другие поливают свои необъятные земли уже второй раз? Конечно, если мы по-прежнему будем покорно твердить: кто ударит меня, того пусть бог накажет, — то у нас не будет ни чашки для собаки, ни того, что кладут в чашку.
Ашир задумался и почесал за ухом. Не все еще ему было ясно, но в словах друга он почувствовал какую-то правду о неравенстве людей. Однако он не поддержал разговора и постарался отвлечь Артыка от горьких дум:
— Все, что ты сказал, Артык, верно. Однако не стоит тужить, все это как-нибудь уладится. Через два-три дня воду можно будет брать без очереди.
Артык не стал продолжать бесполезный спор, и друзья замолчали.
Жеребец нетерпеливо ржал, и Артык уже хотел вернуться домой. Но в это время, держа на плече кувшин из тыквы, легко ступая, к воде спустилась девушка. Поставив кувшин, она оглянулась по сторонам. Блестки солнца играли на серебряных украшениях ее вышитой шелком девичьей шапочки.
Странное волнение охватило Артыка, все мысли в голове сразу перемешались, потеряли ясность. Гнедой вертелся, тянул за повод в сторону от канала, а его хозяин не мог сдвинуться с места. Длинные косы девушки точно опутали ноги Артыку. Он стоял все так же, немного наклонив голову и как будто глядя вниз, на мутную воду канала, но косил глазами в сторону девушки и не мог оторвать от нее восхищенного взгляда. Ее черные лучистые глаза казались ему сияющими звездами.
Когда девушка нагнулась, чтобы зачерпнуть воды, позабывший обо всем на свете Артык не удержался от глубокого вздоха:
Ашир шепнул:
— Вот она, твоя Айна!
— «Твоя Айна...» — с грустной усмешкой повторил Артык, притягивая к себе за повод коня.
— А знаешь, Артык? Она пришла сюда не только за водой.
Артык ничего не ответил.
