волоса.
Я также наблюдал эту интересную сцену.
Вдруг Нат Пинкертон обернулся к Холмсу.
— Я — истый американец, дорогой коллега! — проговорил он. — И мне ужасно нравится это пари! В самом деле, отчего бы и нам с вами не последовать этому примеру? Каждый из нас возьмет себе в помощники тех, которые сами захотят работать с тем или другим из нас.
— Продолжайте! — проговорил Холмс с улыбкой.
— Пари не принесет делу вреда. Наоборот, оно придаст бодрости и энергии обеим сторонам и сделает саму работу много интереснее. Как ваше мнение?
— Ничего не имею против этого! — весело воскликнул Шерлок Холмс.
— Чудесно! Я ждал, что вы согласитесь!
— Но каково будет предлагаемое вами пари?
— Конечно, денежное! — ответил Нат Пинкертон. — Я — американец, а следовательно, время и работу меряю на деньги.
— Итак — сумма?
— Пятьсот долларов (тысяча рублей) один из нас платит другому в случай проигрыша.
— Согласен.
По мере того, как говорили оба сыщика, общий спор прекратился и теперь все с напряженным вниманием слушали знаменитых иностранцев.
Лишь только пари было заключено, как раздался дружный взрыв аплодисментов.
Сам начальник сыскного отделения, слышавший все от начала до конца, с улыбкой следил за происходящим.
Увидав, что пари уже состоялось, он подошел к нам.
— Очень рад, от души рад этому пари! — произнес он. — Посмотрим, за кем останется пальма первенства и кого придется поздравлять с победой! А теперь, господа, я попрошу вас внимательно выслушать меня! Я приступаю к изложению дела. Помните, что времени в таких случаях терять не следует и нередко успех всецело зависит от быстроты.
II.
Когда разговор стих и все заняли свои места, начальник сыскной полиции заговорил:
«Дело, для которого я позвал вас сюда, господа, выходит из ряда обыкновенных преступлений.
Оно настолько необыкновенно, что я не задумался пригласить для участия в нем наших знаменитых гостей: мистера Шерлока Холмса и мистера Ната Пинкертона, случайно съехавшихся в данный момент в нашем Петербурге.
Дело заключается в следующем.
Два месяца тому назад, один из моих агентов донес мне о следующем происшествии: гуляя по набережной Невы около Летнего сада, заметил странного типа моторную лодку, шедшую полным ходом с той стороны Невы.
На лодке не было номера.
Желая подвергнуть хозяина штрафу, он крикнул полицейскому чину речной полиции, чтобы тот остановил лодку, но та, не обращая никакого внимания на его свистки, юркнула в Фонтанку и полным ходом понеслась по каналу. Пока агент добежал до извозчика и вскочил на него, лодка скрылась. Думая все-таки догнать ее, он поехал по Фонтанке, расспрашивая о лодке у рабочих шедших барж и на пристанях. Но каково же было его удивление, когда всюду получался один и тот же ответ: „не видали!“
Он проехал по всей Фонтанке, но лодка в воду канула.
Никто решительно не видал ее.
Это показалось агенту настолько странным, что он счел долгом доложить об этом мне.
Я запросил речную полицию, описав со слов агента приметы моторной лодки, но речная полиция заявила, что такой моторной лодки в Петербурге не имеется.
Вы сами, господа, видите, что уже одно это начало делает историю очень интересной».
Начальник сыскной полиции умолк и посмотрел на слушателей. Но все сосредоточенно молчали, ожидая дальнейших разъяснений. Тогда, сделав маленькую передышку, он снова заговорил.
III.
«Вначале, признаться, я думал, что агент был немножко того… выпивши и что все, рассказанное им, относится к области фантазии, разыгравшейся под влиянием излишне выпитой чарки.
Однако недавно произошло нечто, что заставляет меня смотреть на это донесение совершенно с другой точки зрения.
Случилось это вчера.
Вероятно, из газет вы уже узнали о таинственном исчезновении семнадцатилетней дочери князя Ободолева!
Князь живет на набережной Васильевского Острова, в собственном доме.
Его дочь, княжна Ольга, очень красивая девушка и только недавно состоялся ее первый выезд в свет.
Вчера в пять часов дня она была дома.
Ее видели все и она никуда не собиралась уходить.
В половине шестого ее мать, княгиня Елизавета Николаевна, зачем-то позвала ее.
Но… княжны не оказалось.
Сначала думали, что она куда-нибудь вышла, и мало обратили внимания на ее исчезновение.
Но время шло, а княжна не возвращалась.
Наступил вечер, в доме стали тревожиться, расспрашивать, не видал ли кто княжны.
Но… никто не заметил, чтобы она выходила из дому.
Швейцар не отходил от парадного подъезда, в кухне постоянно находились повар, поваренок и судомойка, но никто из этих людей не видал, чтобы княжна выходила или через парадный, или через черный ход.
Тогда дали знать мне.
Мною было сделано все, что возможно.
По полученным сведениям от береговых сторожей, оказалось следующее.
Приблизительно
