главных улиц Архангельска имени Прокопия Галушина в годы перестройки по просьбе влиятельного азербайджанского землячества вздумали переименовать у нас, на русском севере, в улицу Гейдара Алиева, после его смерти. К счастью, вмешались с нашей помощью местные депутаты, переименование притормозили, испугались новой северной Кондопоги. Хотя при чём здесь азербайджанцы, они знать не знают Галушина, обратились к властям, но чего стоят наши русские продажные власти?
Вот мама так и воевала всю жизнь и за детей, устраивая нас, не отличавшихся крепким здоровьем, в больницы и санатории, и за больного папу, после двух инфарктов отлеживающегося дома, забытого всеми властями, отдавшего все немалые силы свои любимой стране, после железных дорог перешедшего на не менее трудное лесное хозяйство. Может быть в том, что в Карелии после русских больше всего украинцев и белорусов, поднимавших леспромхозы, прежде всего папина заслуга. А финнов насчитали только двух: Финкельштейна и фининспектора, потом оказалось, что это одно и то же лицо. Конечно же, Карелия – это древнейшая русская земля, ещё Обонежской пятиной входившая в Господин Великий Новгород. А мама с её поморским древним родом, служившая во фронтовых госпиталях Карельского фронта, затем проработавшая более сорока лет в Карельском филиале Академии Наук СССР, составившая водный регистр всей Карелии, вручную рисовавшая тушью на кальке все изгибы северных рек, родившая и воспитавшая троих детей, пятерых внуков и девять правнуков, заслуживает самой доброй памяти на древней олонецкой земле.
Мамочка наша и ослепла от своей многочасовой ежедневной работы над картами Карелии. Те, кто нынче сплавляется по её рекам, бродит по туристическим тропам, помните об этом.
Родила троих и, по сути, никогда не отдыхала, не до того было. Я, может быть, поэтому и не понимаю иных жён своих друзей, боящихся слова работа. Мол, мы детьми заняты. Так и мама ими была занята. И неплохие выросли: одна – поэтесса, драматург, доктор наук Елена Сойни, вторая – долгие годы один из руководителей Карельской Публичной библиотеки, да и я вроде не бомжатничаю.
А внуки раскинулись, как стихах довоенных романтиков-ифлийцев: "Пусть от Японии до Англии сияет родина моя". В Японии работает в биохимическом центре мамина внучка Ирина, в Киеве – инженером-физиком внук Дмитрий, там же в основном работает и внук Олег, руководя русско-украинским информационным центром, а в Англии в Ольстерском университете преподаёт юным кельтам древнекельтский язык внук Григорий, ведущий кельтолог России.
Откуда у них такая мощная энергия жизненная, не из поморского ли древнего галушинского родника она бьёт?
Меня могут упрекнуть (тот же неутомимый Бушин), что это внуки поморские разлетелись от Японии до Англии? А с ними вместе и сотни тысяч других юных российских дарований. Что же им, лучше бомжатничать в родной сторонушке? Если государство до сих пор за 25 лет перестройки почти ни копейки не вкладывает ни в науку, ни в реальную промышленность? Если здесь нет ни работы, ни жилья, ни условий для научных исследований? Вернутся деньги Абрамовичей и Потаниных в Россию, возродится реальная экономика и реальная наука, и внуки мамины первыми вернутся, и тысячи других за ними.
Трудную и тяжёлую жизнь прожила моя матушка, но радостную и достойную.
Были времена послевоенные, когда мы ютились в одной комнате на улице Промышленной: и папа с мамой, и трое детей, и бабушка, и сестра папина тетя Маня, которую он вывез из голодающей Украины. Ни в каком сюжете Петрушевской такого не сыщешь. Но ведь выжили, и всё было наше – и Онега, и улицы, и дворы.
Сейчас, может, и нет таких коммуналок, но и строек настоящих, для простого люда, нет, общения нет, вечером на улицу ребёнка опасно выпустить.
Похоронили маму на Сулажгоре, которую когда-то штурмовали советские части от белофиннов, на взгорье, рядом с папой. И весь Петрозаводск у них на виду.
Мамочка родная, прости меня за всё...
Вечная тебе память…
(
обратно)
Елена Сойни НА СМЕРТЬ МАМЫ
Синичка, приспусти свои крыла,
уткни свой клюв в кору на ветке голой
и помолчи. Она не умерла,
а тоже стала птицей в мире горнем.
Такой любви нам больше не сыскать,
и в нежности её прикосновенья
мы ощутили Божью благодать
и материнское благословенье.
(
обратно)
Владимир Ермаков БЫТЬ УСЛЫШАННЫМ
В пространстве постмодерна любая пафосная идея отражается как пародия, и только скандал получает резонанс. Попытка прямого словесного воздействия на общество в наши дни заведомо обречена на неудачу. Поражение Солженицына в правах пророка выявило масштаб системных изменений. Поэт в России больше не Поэт, не говоря уж о прозаиках. Что-то не так с писателем и что-то
