грави-санях, и за ними наблюдали участливые апотекарии Легиона. Затем вышла почетная гвардия, состоявшая из самых старших посвященных воинов персонала. Во главе их шагал брат-библиарий Израфаил, чье строгое лицо было скрыто под полами широкого черного капюшона. Все входившие в почетную гвардию Астартес носили стихари, окаймленные рубинами, сапфирами, изумрудами, адамантином или золотом, что показывало их посвящение в одно из Высших Таинств. Все, кроме одного.
Захариил шел в десяти шагах от брата Израфаила, его голова, как и у наставника, также была под капюшоном, а бронированные руки скрывались в широких рукавах простого стихаря. Он чувствовал себя смущенным и совсем не к месту среди чемпионов и старших послушников, но Израфаил был непреклонен.
- На Сароше ты спас всех нас, - объявил библиарий на борту «Гнева Калибана», - включая и примарха. И в эти дни ты проводишь возле Лютера больше времени, чем все мы вместе взятые. И если ты не заслуживаешь стоять в почетной гвардии, то никто из нас и подавно.
Почетная гвардия шла размеренным шагом за своими ранеными братьями, которые, пройдя сквозь ряды ожидавших Темных Ангелов, двинулись дальше по направлению к обширному медицинскому отсеку Альдурука. Израфаил остановил гвардию перед собравшимися Астартес и резко отдал команду повернуться кругом. Шесть пар ботинок одновременно громыхнули по скользкому от дождя пермакриту, и все воины напряглись от внимания. Дождь падал на капюшон Захариила, медленно приклеивая материю к макушке его обритой головы.
Со слабым шипением гидравлики опустилась рампа последней «Штормовой Птицы». Трап осветился красноватым светом, и вдоль выжженного покрытия пролегла длинная тень, когда в ярящуюся бурей ночь вышла облаченная в доспехи фигура.
Проливной дождь замедлился, а воющий ветер стих подобно затаенному дыханию, когда на землю Калибана вновь ступил Лютер. Бывший рыцарь был закован в блестящие черно-золотые доспехи, которые, в отличие от крупных и громоздких доспехов модели «Крестоносец» большинства Астартес, были созданы в облегающем калибанском стиле. К его левому предплечью крепился изогнутый адамантиевый боевой щит со знаком Калибанского Змея, в то время, как на правом наплечнике был изображен символ Первого Легиона Императора - крылатый меч на темно-зеленом поле. На левом бедре Лютера висели «Сумерки» - устрашающий полуторный силовой меч, подаренный ему когда-то самим Львом Эль'Джонсоном, справа же в кобуре находился старый, видавший виды пистолет, часто применявшийся в кишевших монстрами лесах Калибана. Черты рыцаря были скрыты за большим крылатым шлемом, и когда он стремительно двинулся к собравшимся воинам, за ним волочился тяжелый черный плащ.
Все взоры сфокусировались на Лютере, когда он остановился точно в двадцати шагах от Астартес и оглядел их ряды пылающими неумолимыми глазами. Хотя он и подвергся многим физическим аугментациям как Захариил и остальные, Лютер был слишком стар, чтобы получить генное семя. Но даже сейчас, когда воины возвышались над ним на полторы головы, его аура присутствия, казалось, заполняла пространство вокруг него, заставляя Лютера казаться больше, чем он был на самом деле. Даже рожденный на Терре Израфаил был немного напуган заместителем Льва. Он был из той породы людей, которые появляются раз на тысячу лет, человек, который смог бы объединить весь Калибан, не появись другая, более великая личность - Лев Эль'Джонсон.
Лютер еще какое-то мгновение изучал Астартес, а затем снял шлем. У него было привлекательное лицо с квадратной челюстью, мощными скулами и орлиным носом. Его глаза были темными и острыми подобно кусочкам отполированного обсидиана, а черные как смоль волосы были коротко подстрижены.
На юге прогремел гром и вновь начал подниматься ветер, неся по посадочному полю завесу холодного дождя. Лютер обратил лицо к небесам и закрыл глаза, и Захариилу показалось, будто он заметил промелькнувшую на его лице тень улыбки, когда на него упали капли воды. Слабая морось вновь переросла в ливень.
Захариил видел, как Лютер сделал глубокий вдох, и взглянул на собравшиеся войска. На этот раз его улыбка была широкой и дружеской, но Захариил отметил, что этой радости не было в глазах Лютера.
- Добро пожаловать домой, братья, - сказал Лютер, его сильный голос с легкостью перекрывал дождь и ветер, от стоявших в первых рядах Астартес донеслись невеселые смешки. - К сожалению, я не могу обещать вам великий пир, которым приветствовались вернувшиеся из странствий рыцари. Если мы будем смелыми, и нам будет сопутствовать удача, то, возможно, мы сумеем организовать быстрый набег на кухню мастера Лювина и вынести оттуда немного свежего провианта до начала рабочего дня.
Многие из Темных Ангелов рассмеялись от воспоминания о Лювине, вечно орущем тиране всея кухни старого Альдурука. Не сумев сдержаться, Захариил также хихикнул, мысленно вернувшись к временам, когда он был оруженосцем, и с нежностью вспомнив залы
