уверен — тюрьма всем тяжела, даже последним бандитам, и тем более бессмысленно засаживать за решетку по мелочам солидную часть нашей молодежи. Это окончательно погубит нацию. Именно на своем опыте Эдуард Лимонов приходит к выводу, что "на самом деле преступник — мученик". И образ Эдуарда Лимонова ныне — мученический образ.
Как же выдержать эти долгие мучения? Что противопоставить, дабы не сдаться, не выйти сломленным? Ясно, что уже сегодня, даже в случае самого благополучного исхода суда, на что надеются все разумные люди, из тюрьмы выйдет совсем другой человек, нежели тот, который был арестован на Алтае почти два года назад. Несломленный, по-прежнему герой, но с печатью мученика на всём своём облике.
Конечно, можно отвлечься бесчисленными физическими упражнениями. Закалкой. Прогулками… "Я хотел пережить тюрьму, сколько бы мне не суждено было в ней находиться… Жить дальше, стать учителем жизни…". Его отжимания приобрели со временем некий смысл сопротивления режиму. Стали еще одним доказательством его личного существования. Помогало выжить и написание книг. Тюрьма дала нам совершенно нового писателя Лимонова. И если сначала шли воспоминания о прошлом, портреты знаменитых современников, то позже стал реализовываться опыт тюрьмы. А последняя книга "В плену у мертвецов" достойна стать настольным пособием для всех будущих зэков. Никто еще так внимательно, так скрупулезно не анализировал лефортовский быт, не выписывал подробности поведения солдат и следователей, не живописал все уголки столь знаменитой тюрьмы. Она войдет в историю литературы даже как этакий лефортовский бестиарий. Взгляд из тюрьмы на проблемы мира тоже несколько иной, чем у обычного человека. Кто будет так вслушиваться в звуки радио — только зэк в камере и тяжело больной на койке. И вот блестящий анализ наших радиопрограмм. Кстати, неожиданно для многих Эдуард Лимонов явно демонстрирует свой консерватизм. Свое пламенное реакционерство. "Обилие музыки отвлекает человека от мышления. От размышлений над собой, над состоянием мира, над обществом. Пассивно предаваясь музыке, её потребитель отказывается от личных попыток осмыслить мир вокруг себя и выразить это осмысление в акте искусства или в действии. Музыкальные шумы способствуют духовному параличу тех, кто их потребляет. Зачем понимать себя и мир, когда можно запустить "Восемнадцать мне уже". Но это лёгкий путь, ведущий к существованию овоща, торчащего на грядке". Абсолютно с Лимоновым солидарен. Многочисленной попсой телевизионной сегодня власти стараются окончательно оболванить поколение молодых. Превратить их в мычащую толпу.
Писатель из всего извлекает свой опыт. Если его объявляют преступником, он анализирует положение преступника в нашем обществе. И приходит к страшным выводам. Наказывают, как правило, не преступников или не самых страшных преступников. И очень часто преступление не соответствует наказанию. Тюрьмы становятся школой воспитания будущей России. Какова же будет эта Россия? Наконец-то зэк Лимонов как бы растворяется в общем тюремном мире, становится как бы одним из винтиков этой Адовой машины. И что же он видит?
"Еще более медленной виселицей является заключение, лишение свободы, содержание в местах заключения с целью удушения, умерщвления человека… Заключенный также распят, обречен жить в сумеречной Вселенной болезней, вони, бактерий и вирусов... во Вселенной разложения и гниющих ран, одет в шутовские одежды, безобразно острижен… А изнутри в нём кипят нервы, мучает его видениями страшнее картин Гойи и Иеронимуса Босха его психика, кипит в заключении его мозг. Заключенный — это мученик. Тюрьмы России полны молодых, сильных, мускулистых Христов, вянущих на глазах. Многие из них всего лишь непоняты государством…". Это всё — о себе. И это всё — о таких же как он преступниках поневоле или просто мнимых преступниках.
Он описывает и свои видения. Эти кошмары и сексуальные привидения. И они реальнее многих документальных фактов. Что может быть мучительнее для здорового и еще крепкого мужчины, чем многолетнее содержание в камере вдали от мира женщин? Может быть много вопросов к автору книги об излишней подробности описаний? Или же вообще об отношении к женщинам? Но скорее всего и здесь важен реализм тюремного сидельца. Реализм переживаний. Резких упреков и одновременно мечтаний, ибо "мечтой о женщине проникнут сам воздух тюрьмы…". И тут же отвращение к предавшей тебя, бросившей тебя. И как противовес — культ Матери. Это — книга о тюремной психологии. Которую вряд ли способен написать даже коллектив талантливых ученых. Не отсидев, не пережив сам, — такого не напишешь. И потому так трудно предъявлять Эдуарду Лимонову, как автору книги, те или иные претензии. Скорее, можно сказать о личном несогласии. Сливаясь с тюремным миром, становясь голосом из кандального хора, противопоставляя себя власти, поневоле обрастаешь симпатиями к другим лефортовским узникам. К
