Москве? — спросил Анатолий.
Отец рассмеялся.
— Не только в Москве. И на границе тоже.
Никита Федорович решил непременно съездить на границу, побывать на заставах, где прошла его молодость и куда она теперь, через сорок лет, словно возвращалась с двадцатилетним лейтенантом Анатолием Карацупой…
Когда вернулись с проводов, квартира показалась пустой. Мария Ивановна всплакнула.
— Ну, хватит, хватит, — сказал Никита Федорович, успокаивая жену. — Окрепли у сокола крылья, пора вылетать из гнезда. Вот и я когда-то…
Вспомнилось детство. Родился на Днепропетровщине, в селе Алексеевке, в 1910 году. Отца не помнит — тот рано умер. У матери, Марфы Кузьминичны, трое осталось на руках — старший Григорий, дочь Фекла и младшенький — Никита. Земли, считай, что не было. Одни слезы, а не земля.
Туго приходилось. Люди посоветовали — поезжай с детьми в Северный Казахстан, там, сказывают, земли видимо-невидимо. Послушалась, собралась и отправилась в дальнюю дорогу. Земли, что и говорить, оказалось много, да ведь ее чем-то надо обрабатывать, семена достать, лошаденку какую ни на есть завести. А денег-то нет. Пришлось самой спину гнуть на кулаков и сыновей отдать в батраки. Никита с десяти лет пошел в подпаски. Ни свет ни заря гнал стадо на пастбище, открытое и дождям и ветрам. Целый день крутился как белка в колесе. Хорошо еще дружок у него завелся — лохматая дворняжка, которую подпасок научил охранять стадо, заворачивать коров, отгонять волков. Сильный и храбрый был Дружок — никому, бывало, спуску не даст.
В 1927 году Марфа Кузьминична вместе с семьей вступила в колхоз. Жить стало легче. Да и дети уже подросли. Невысокий, но крепкий Никита и пахал, и косил, и за скотиной зимой ухаживал.
Незаметно подошел срок службы.
— Отправьте меня на границу, — попросил Никита военного комиссара.
— На границу? — военком окинул парня с ног до головы. — Уж больно ты мал.
— Ну и что? — Никита смело взглянул в глаза комиссара и извиняющимся тоном добавил: — Я собаку выдрессировал.
— Вот как!
— Стадо научил пасти, — пояснил Никита.
— Что ж, очень хорошо, — похвалил военком. — Только там, на границе, у тебя обязанность будет посерьезнее: не пропускать через границу врага.
Так Никита оказался на Дальнем Востоке в пограничной школе служебного собаководства. Учился Карацупа хорошо. Инструктор Ковригин частенько хвалил его за сообразительность. Ну, скажем, даст задание обнаружить подозрительные предметы на том берегу реки. Курсанты вглядываются и минуту, и вторую, а Никита уже готов отвечать.
— Ветка возле березы.
— Чем же она подозрительна?
— Покачивается в направлении на юг.
— Ну и что?
— А ветер-то на север!
— Молодец, Карацупа! — хвалил Ковригин и, обращаясь к остальным курсантам, добавлял: — Так вот и вы наблюдайте, чтоб ни одна мелочь не ускользнула.
Карацупу хотели оставить в школе инструктором. Но уж очень красноречивые бросал он взгляды во время распределения выпускников. Хотелось ему служить на заставе, нигде больше.
— Ладно, — махнул рукой начальник школы, — отправим на дозорную тропу.
Застава понравилась Карацупе. Аккуратно побеленные казармы, деревянная наблюдательная вышка, конюшня, плац, посыпанный чистым песком. Колючая проволока и окопы на берегу таежной реки. А на той стороне фанзы — старая крепость — змеиное гнездо, откуда темными ночами выползала всякая нечисть и кралась к нашей территории.
Начальник заставы Усанов приветливо встретил проводника.
— Как кличка собаки? — спросил он.
— Ингус.
— Овчарка?
— Помесь.
— А чистокровной, что же, не хватило?
— Под мостом нашел, — пояснил Никита. — Выдрессировал.
— Проверим в деле.
Через неделю Карацупу, успевшего хорошо изучить дозорные тропы, проложенные в буйном субтропическом лесу, назначили в секрет. Ночь прошла спокойно. Никита досадовал — не повезло…
— Не огорчайся, у тебя с Ингусом все еще впереди, — утешал новичка командир отделения Василий Козлов. — А что спокойно прошла ночь, радоваться надо. Не всегда так бывает, представь себе.
Карацупа вскоре убедился в справедливости этих слов. Хорошо помнит он первых лазутчиков, задержанных им на границе. Густой туман покрывал землю в то раннее утро. Вдруг Ингус встрепенулся. Следопыт приложил ухо к земле, стал слушать. Откуда-то справа слышались осторожные шаги. Чуть подрагивала почва. Шли прямо на него. Но пограничник не видел, сколько и кто. Силуэты обозначились лишь шагах в пяти.
— Стой, кто идет?
Двое бросились в разные стороны.
— Фас!
Ингус кинулся за тем, кто бежал к границе, а Карацупа за другим, скрывшимся в густом тумане. Догнал, скрутил руки и поспешил к Ингусу, боровшемуся с лазутчиком.
Шли месяцы, годы. Никита Карацупа не переставал удивлять редким талантом пограничника-следопыта. Он, как никто, читал следы на земле. Задерживал нарушителей и в туман, и в пургу, разгадывал самые коварные их уловки.
Однажды на
