КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Только стоячие места [Харлан Эллисон] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Харлан Эллисон Только стоячие места

Барт Честер шел по Бродвею, когда невесть откуда материализовалось нечто фантастическое. Это произошло, когда он терпеливо уговаривал свою спутницу:

— Клянусь Господом, Элоиза, если мы зайдем ко мне, то только на разочек, один-единственный, честно, а потом сразу же в театр.

Барт Честер сознавал, что в тот вечер поход в театр мог и не состояться, главным образом потому, что в тот вечер не было денег, но Элоиза об этом не знала. Она была славная девушка, и Барт не хотел развращать ее роскошью.

Он прикидывал, сколько потребуется, чтобы отвлечь мысли Элоизы от театра и настроить ее на более приземленный лад, когда раздался вой. Будто тысячи генераторов взвыли на пределе своей мощности, звук перевалился через каменные стены Таймс-сквер, подавил шум Бродвея, заставил людей поднять глаза и закрутить головами.

Барт Честер оказался одним из первых,, кому довелось увидеть, как оно пришло в мир. Воздух порозовел и завибрировал, словно разогретый невидимой молнией. Затем воздух потек как вода. Было ли это обманом зрения или нет, но воздух потек как вода.

Лукавый блеск погас в глазах Барта Честера, и «разочка» с Элоизой так и не получилось. Он отвернулся от чарующей прелести девушки, неведомым образом почувствовав, что в том, что сейчас случится, найдется место и ему. Должно быть, подобное чувствовали и другие — движение на тротуарах остановилось, люди таращились в вечернюю темноту.

Пришествие свершилось быстро. Из дрожащего воздуха, как призрак из тумана, начала вырисовываться форма. Длинная, цилиндрическая, ослепительная, с протуберанцами. Прямо над Таймс-сквер.

Барт отскочил на три шага, стараясь получше разглядеть сияющие неоновым блеском причудливые очертания. Вокруг него толкались люди, и вскоре образовалась небольшая толпа, словно Барт послужил катализатором неведомой химической реакции.

Штуковина (за годы, проведенные в шоу-бизнесе, Барт Честер научился мгновенно давать точные определения) висела на невидимых тросах, словно чего-то ожидая. Возвышалась на добрых десять футов над самым высоким зданием Бродвея, а длина ее превышала девятьсот футов. Она зависла над островком безопасности, разделяющим Бродвей и Седьмую авеню. Гладкий цилиндрообразный корпус переливался миллионами огоньков. Прямо на глазах в цельном с виду корпусе образовалось круглое отверстие, из которого возникла плоская тарелка. В ней было множество дырок, и из них, спустя мгновение, показались тысячи трубочек. Они принялись энергично всасывать воздух.

На детскую доверчивость наложились газетные статьи последних лет, и Честер вдруг понял, что не ошибся в первоначальном предположении: они действительно берут атмосферные пробы! Пытаются определить, можно ли здесь жить!

Едва он успел осмыслить увиденное, как его потрясла следующая мысль: значит, это — космический корабль! Корабль… с другой планеты! Другой планеты?..

Прошло уже много месяцев с тех пор, как разорился цирк братьев Эмери, в котором Барту удавалось хоть что-то заработать. Прошло много месяцев с тех пор, как Барт последний раз заплатил за квартиру, и почти столько же с того времени, как он ел три раза в течение двадцати четырех часов. Барт отчаянно ждал перемен. Любых перемен!

Кровь бешено застучала в висках, с радостью прирожденного постановщика он подумал: «Господи, вот это будет аттракцион! Контракты. Воздушные шары с рекламой: „Сувениры из космоса!” Воздушная кукуруза, крекеры, бинокли, флаги! Еда! Хотдоги, яблочные пироги! Какая находка! Какая восхитительная находка! Надо только успеть первым», — добавил он, мысленно щелкнув пальцами.

Не замечая отчаянно жестикулирующего полицейского, не слыша воплей и гомона потрясенной толпы, наблюдающей за работой металлических трубок, Барт кинулся назад, локтями расталкивая зевак.

Донесся голос Элоизы, пытавшейся докричаться до него в общем шуме.

— Прости, крошка, — крикнул он через плечо, всаживая локоть в живот толстой тетки, — я слишком долго голодал, чтобы упустить такое славное дельце!.. Простите, мэм. Извини, брат. Разрешите! Мне надо пройти… Оп! Спасибо, приятель!

Он оказался у дверей аптеки. Задержавшись на мгновение, поправил галстук и пробормотал себе под нос:

— Нудавайдавайдавайдавай! Теперь дожимай, Бари Честер! Тебя ждет миллион баксов! Да, сэр!

Порывшись в кармане в поисках мелочи, он заскочил в телефонную будку и позвонил миссис Чарльз Честер в Вилмингтон, штат Делавэр. Оплачивать разговор должна была она. Пошли гудки, потом мать подняла трубку:

— Алло?

Едва он успел произнести: «Привет, мам!», как вклинился оператор:

— Вы согласны платить за разговор, миссис Честер?

Она согласилась, и Барт радостно закричал:

— Алло, алло, как ты, мам?

— Барт, это ты? Вот здорово! Куда ты пропал? За столько времени лишь несколько открыток!

— Да, да, я знаю, мам, — перебил он ее, — ты не представляешь, как я закрутился в этом Нью-Йорке! Послушай, мам, мне нужны деньги.

— А… сколько, Барт? Я могу тебе дать…

— Нужно пару сотен, мам. Тут такое… у меня голова кругом идет! Мам, клянусь тебе бо… — он поймал себя на слове, — больше такого шанса не будет. Мне никогда так не были нужны бабки, мам! Я все тебе верну через несколько месяцев, слышишь, мам? Пожалуйста! Пожалуйста, ма! Я никогда ничего не просил зря!

Следующие две минуты миссис Чарльз Честер утомительно живописала, как пойдет в банк, где снимет последние оставшиеся на счету две сотни. Барт рассыпался в благодарностях, оператор еще пару раз вклинился с гнусными напоминаниями о том, что миссис Честер должна оплатить разговор.

Повесив трубку, Барт тут же набрал другой номер.

— Алло, Эрби? Это Барт. Слушай, я вышел на дело, по самым скромным… да послушай же, ради Бога, такого еще не было, это величайшая…

Через пять минут, плюс четыреста долларов:

— Сэнди, это ты, малышка? Кто я? А ты как думаешь? Барт! Барт Чес… эй, не вешай трубку! Это твой шанс поднять лимон, честный, законный лимон! Теперь слушай, что надо сделать. Я у тебя занимаю…

Через пятнадцать минут, сделав шесть звонков и обеспечив себе четыре тысячи пятьсот двадцать долларов, Барт Честер выскочил из аптеки — как раз тогда, когда тарелка со щупальцами втянулась в корабль и обшивка сомкнулась.

Элоиза, конечно, ушла. Но Барт этого даже не заметил.

Толпа уже заполнила улицу, хотя никто не рисковал стоять непосредственно под неведомой конструкцией; автомобильное движение полностью прекратилось. Водители забрались на капоты, чтобы лучше видеть происходящее.

Невесть как к кораблю подобрались пять пожарных грузовиков. Пожарные в резиновых плащах покусывали губы и нерешительно покачивали головами.

«Надо пробиться, пока дело не застолбили другие!»

Пока Барт проталкивался через толпу, вокруг корабля начал формироваться полицейский кордон. На пути Честера оказался здоровенный, как бык, полисмен в очках, рядом с ним в оцеплении стоял тощий испуганный парень в форме.

— Эй, приятель, туда нельзя. Мы выводим людей из зоны, — проворчал толстый через плечо.

— Извините, офицер, мне очень надо пройти.

Толстяк отрицательно покачал головой, и Честер взорвался:

— Послушайте, я — Барт Честер. Помните, «Звездная кавалькада», 1954 год, цирк братьев Эмери? Это моя постановка. Мне срочно надо пройти!

Его слова не произвели впечатления.

— Послушайте, вы должны… Эй, инспектор! Инспектор! — Барт отчаянно замахал руками, и невысокий человек в сером пальто остановился возле патрульной машины. — Видите, я друг инспектора Кессельмана. Инспектор, произнес он умоляюще, — мне надо пройти. Это действительно важно. Это может означать невиданный успех.

Кессельман начал отрицательно качать головой, потом прищурился, задумчиво посмотрел на Честера, вспомнил бесплатные билеты на бои и неохотно кивнул:

— Ладно, проходи, только никуда не лезь.

Честер нырнул под руками полицейских и зашагал за маленьким инспектором под тень огромной сигары.

— Как бизнес, Честер? — поинтересовался инспектор.

Голова Барта стала легкой, отделилась от плеч и поплыла. Проблемный вопрос.

— Паршиво, — ответил он.

— Заходи как-нибудь пообедать, — проворчал инспектор, хотя по тону чувствовалось, что от этого предложения следует воздержаться.

— Спасибо, — сказал Барт, осторожно ступая по краю гигантской тени. Это что, космический корабль? — добавил он почти детским тоном.

Кессельман строго посмотрел на него:

— С чего ты взял?

— Начитался комиксов, — Честер пожал плечами и криво улыбнулся.

— Совсем спятил, — Кессельман покачал головой и отвернулся.

Через два часа, когда последний пожарный спустился с лестницы, пожал плечами и объявил, что ацетиленовые горелки даже не разогревают металл обшивки, Кессельман снова посмотрел на Честера и раздраженно повторил:

— Совсем спятил.

Спустя час, когда выяснилось, что пулеметные пули не оставляют на поверхности даже царапин, он уже не выглядел столь уверенным, хотя упорно отказывался пригласить предложенных Честером ученых.

— Черт побери, Честер, этим делом занимаюсь я, а не ты, так что лучше помалкивай, иначе я прикажу вышвырнуть тебя за кордон. — Он выразительно кивнул в сторону толпы, собравшейся перед сцепившими руки полицейскими. Барт повиновался, уверенный, что рано или поздно получится так, как он хочет.

«Рано или поздно» настало через час и пятьдесят минут, когда Кессельман беспомощно развел руками и сказал:

— Ладно, давай своих экспертов, только быстро, эта штуковина может опуститься в любую минуту. А если, — добавил он, глядя на торжествующего Честера, если там чудовища, они нас сожрут.

Это был космический корабль. Во всяком случае, штуковина прилетела из другого мира.

Прибывшие эксперты посовещались с умным видом, самый отчаянный поднялся по лестнице и попытался исследовать обшивку одному ему известным способом, после чего специалисты пришли к заключению.

— Мы считаем, — заявил ученый с украшенной тремя волосками лысиной, что это средство передвижения — для журналистов я достаточно понятно выражаюсь? — прибыло к нам из внеземных просторов. Является ли оно космическим кораблем или, что более соответствует обстоятельствам его появления, проникающим через пространство механизмом, пока не ясно. Эксперты согласно закивали.

— Но, — заключил ученый, изобразив жестом умывание рук, — перед нами определенно предмет внеземного происхождения. Внеземного. — Он по слогам произнес последнее слово, и журналисты с воем кинулись к телефонам.

Честер схватил Кессельмана за руку.

— Послушайте, инспектор, кто, скажем так, имеет юрисдикцию на эту штуку? Я хочу сказать, кто обладает правом устраивать развлекательные программы и все такое?

Кессельман посмотрел на него как на сумасшедшего. Честер хотел добавить что-то еще, но слова его потонули в реве толпы. Он быстро поднял голову.

Обшивка космического корабля раскрывалась.

Толпа хлынула в боковые улочки, на лицах людей были написаны ужас и любопытство. В который раз ньюйоркцы разрывались между врожденной жаждой зрелищ и страхом перед неизвестным.

Не сводя глаз с корабля, Честер и кривоногий инспектор попятились короткими, опасливыми шажками. «Только не чудовища, только не чудовища, заклинал Честер. — Иначе волшебную скатерть-самобранку затопчет армия!»

Корабль застыл. Его первоначальная позиция не изменилась ни на дюйм. Вместе с тем выдвинулась платформа. Она была настолько тонкой и прозрачной, что казалась почти невидимой. Опираясь на продольные ребра, выступившие из корпуса, платформа скользила над Таймс-сквер на высоте шестисот футов.

— Взять под прицел! — заревел Кессельман. — Снайперов на крыши! — Он указал на два небоскреба, между которыми завис корабль.

Честер зачарованно смотрел на остановившуюся платформу. Затем прозвучал сигнал. Он раздался в мозгу, громкий и в то же время беззвучный. Барт потряс головой и склонил ее набок, прислушиваясь; полицейские и начавшие постепенно возвращаться прохожие делали то же самое.

— Это что? — пробормотал он.

Звук нарастал. Зародившись между ступней, он поднимался вверх, пронизывая все тело, до последнего волоска на голове. Звук подчинял и ошеломлял; взгляд Честера затуманился, в следующую секунду замелькали тени, и все потонуло в ослепительной вспышке. Потом зрение прояснилось, но Барт уже знал, что главное впереди. Он понял, что звук исходил с корабля. Взглянув на платформу, он успел увидеть рождение полос.

Позже Барт так и не смог описать эти полосы, только одно не вызывало сомнений: картина была изумительная. Они висели в воздухе, переливаясь цветами, о существовании которых Честер и не подозревал. Казалось, полярное сияние играло во всех плоскостях, царил карнавал красок, где нашлось место всем оттенкам, существующим в промежутке между людскими красным и синим. Цветовая гамма была чужой и чарующей. Барт не мог оторвать глаз от дрожащих, зыбких линий.

Затем все изменилось. Линии потекли, как пролитые краски, образуя причудливые фигуры над платформой. Цвета погасли, осталось лишь темное пятно обшивки.

— Что все это значит? — едва выговорил Кессельман.

Прежде чем Барт успел ответить, появились пришельцы.

Какое-то время существа молча стояли. Внешне они все были разные, но Барт знал, что внутри они очень похожи, как если бы специально загримировались. Он уже знал, и как кого зовут. Слева, в меховой фиолетовой шкуре, стоял Веееилио. Рядом, с глазами на стебельках, — Давальер. У остальных тоже были имена, и Честер звал их все. Несмотря на чужеродный вид, они не вызывали отвращения. Он знал, что, когда надо, Веееилио может быть суровым и несгибаемым. Он знал, что Давальер в глубине души очень мягкий и часто плачет в одиночестве. Он знал и многое другое. Он лично знал каждого из них.

Между тем пришельцы походили на самых настоящих чудовищ. Все выше сорока футов. Руки — когда они у них были — смотрелись довольно пропорционально. То же можно было сказать и о головах, ногах и туловищах; только обладали ими далеко не все. Одно существо напоминало улитку, другое — мерцающий шар, третье без конца меняло очертания, временами задерживаясь в неопределимой переходной форме.

Существа зашевелились. Тела их раскачивались. Казалось, они исполняют неведомый танец. Честер завороженно смотрел на причудливые перемещения пришельцев. Они были великолепны! Их движения, их настрой — все вызывало очарование. Более того, они рассказывали историю. Чрезвычайно интересную историю.

Очертания менялись, цвета смешивались. Пришельцы исполняли полные глубокого смысла движения. Они были настолько непривычными, настолько чужими, разными и вместе с тем неотразимыми, что Честер боялся отвести взгляд и пропустить хоть крупицу из того, что ему пытались передать.

Потом снова прозвучал беззвучный сигнал, цвета погасли, пришельцы исчезли, платформа ушла внутрь, и космический корабль превратился в неподвижную безликую громаду.

Честер только сейчас заметил, что дышит глубоко и часто. От них буквально… перехватывало дыхание!

Он взглянул на огромные часы на здании «Таймc».

Три часа пронеслись как одна секунда. Рядом зачарованно прошептал инспектор:

— Боже милосердный, какое чудо! — Даже сейчас он ничего не понял.

Но Честер уже знал, зачем прилетел на Землю корабль с пришельцами. Он произнес негромко, почти торжественно:

— Это было Представление. Они — актеры!

Пришельцы действительно были великолепны. Нью Йорку стало известно об этом чуть раньше, чем новость потрясла остальной мир. Толпы туристов хлынули в отели и магазины- Город кишел тысячами приезжих со всех концов света, пожелавшими воочию наблюдать чудо Представления.

А оно было неизменно тем же самым. Каждый вечер, ровно в восемь часов, пришельцы выходили из корабля на платформу, служившую им сценой, и заканчивали в одиннадцать. В течение трех часов они перемещались и замирали, наполняя аудиторию священным ужасом, любовью и тревогой, как не удавалось это сделать никому ранее.

Театры Таймс-сквер вынуждены были прекратить спектакли. Закрылись многие кинотеатры, остальные работали только по утрам. Представление продолжалось.

Оно было сверхъестественным. Ни одного слова, ни одного понятного жеста — и тем не менее каждый, завороженно следящий за происходящим, находил в Представлении свой смысл и значение.

Происходило невероятное. Публика шла на одно и то -же. Каждый раз Представление повторялось, но никто не уставал, и люди приходили по многу раз. Это было жутко, это было прекрасно. Представление вошло в сердце Нью-Йорка.

Спустя три недели от корабля пришельцев отозвали войска для подавления тюремного бунта в Миннесоте. Спустя пять недель Барт Честер заключил необходимые контракты, вложив в них все свои скудные средства, и стал молиться, чтобы дело не прогорело, как это вышло с цирком братьев Эмери. Он по-прежнему обходился без еды, жалуясь тем, кто соглашался его слушать:

— Это настоящий грабеж, но я вышел на дело, которое…

Спустя семь недель Барт Честер начал делать свой первый миллион.

Разумеется, никто не платил за просмотр Представления. С чего бы, если все видно с улицы? Между тем следовало учитывать особенности человеческой природы. Всегда найдутся люди, которые предпочтут топтанию на тротуаре золоченую ложу или балкон на небоскребе (застрахованные не менее как Ллойдом).

Всегда есть люди, считающие, что без воздушной кукурузы и шоколада искусство не искусство. Всегда найдутся люди, которым представление без программы кажется заурядным. Обо всем этом взял на себя заботу Барт Честер, чей животик уже начал выпячиваться под дорогим серым костюмом.

«Барт Честер представляет» — стояло на программках, а внизу просто Представление. Пошли слухи, что Барт Честер — человек, чьи постановки нельзя пропускать, новый Сол Харок[1].

В течение первых восьми месяцев он вернул деньги, вложенные в строительство смотровых площадок. Все приносило прибыль. Средства на производство сладостей и сувениров, взятые им под пятьдесят процентов, принесли фантастический доход.

Представление стало бесспорным хитом, побивающим все рекорды.

«Вэраити» писал о «невиданном успехе Плюшевого Ревю». «Таймc» не менее красноречиво замечал, что «…Юбилейное Представление на Таймс-сквер было столь же оригинальным и захватывающим, как и премьера. Даже откровенная коммерческая возня вокруг спектакля не смогла испортить впечатления от…»

Барт Честер подсчитывал чеки и улыбался; впервые в жизни он начал набирать вес.

Две тысячи двести восемьдесят девятое Представление было столь же блестящим и успешным, как первое, сотое или тысячное. Барт Честер откинулся в плюшевом кресле, не замечая стоящей рядом ослепительной девушки. Завтра она уйдет делать карьеру во второразрядном бродвейском шоу, но Представление никуда не денется, а значит, в карманы его будут течь деньги.

Вокруг, как бусины пота на груди гигантского животного, лепились к небоскребам «балконы Честера». Недорогие места располагались между Сорок пятой и Сорок шестой улицами, ближе к Таймс-сквер цены росли.

Большая часть сознания Барта замирала в священном ужасе и восторге от движений актеров; небольшой участок, как обычно, предавался размышлениям: «Рано или поздно эти ребята сдадутся, и тогда я построю балконы и на здании „Таймс”!.. Более шести лет, какой успех! Покруче, чем „Саус Пасифик”! Черт, если бы можно было брать деньги за просмотр…»

Честер мысленно нахмурился, подумав об огромной толпе, внимающей Представлению бесплатно. Количество зрителей по сравнению с первыми днями не убывало. Люди не уставали от пьесы. Они снова и снова погружались в ее очарование, не замечая, как летит время. Представление неизменно околдовывало и услаждало.

«Они сказочные актеры. Вот только…»

Мысль оборвалась. Смутная мысль. Барт вдруг почувствовал странное раздражение. Никаких причин сомневаться в своей правоте у него не было.

Он сосредоточился на пьесе. Это было не сложно, ибо актеры обращались непосредственно к сознанию, причем к самым чистым и глубоким его пластам.

Неожиданно в ходе пьесы произошло изменение.

Исполнив очередной причудливый менуэт, актеры вышли к краю платформы.

— В программе этого нет! — не веря своим глазам рявкнул Честер. Очарование пропало. Стоящая рядом прелестная девушка тронула его за рукав:

— Ты о чем, Барт?

Он раздраженно оттолкнул ее руку.

— Я сотни раз видел это шоу. Сейчас они должны собраться вокруг этой горбатой птицы, или что это там, и гладить ее. Чего они уставились?

Он был прав. Актеры взирали на зрителей, которые, почувствовав неладное, нервно зааплодировали. Пришельцы изучали аудиторию при помощи стебельков, ресничек, глаз. Они таращились на заполнивших балконы и улицы людей, словно увидели их впервые. Чтото было неладно. Честер первым почувствовал тревогу, поскольку находился здесь с самого начала. Потом заволновались и остальные. Публика принялась расходиться.

Неожиданно высоким и нервным голосом Честер произнес:

— Что происходит? Что они творят?

Когда платформа медленно опустилась и один из актеров шагнул на землю, Честер начал догадываться. Затем его охватил животный ужас перед грядущей резней. Он зачарованно смотрел, как горбатое чудовище ростом в сорок футов — птица или еще кто ковыляло через Таймс-сквер.

Шоу было великолепным, актеры оценили интерес и отзывчивость публики. Более шести лет они работали за аплодисменты. Вне всякого сомнения, это были настоящие артисты.

До сего дня они голодали ради искусства.

* * *

Сол Харок (1888-1974) — выдающийся американский импресарио российского происхождения, менеджер таких знаменитостей, как Анна Павлова, АйседораДункан, Федор Шаляпин.

(обратно)

Оглавление

  • *** Примечания ***