Конни МЭЙСОН
ОХОТНИК ЗА ПРИДАНЫМ
ЧАСТЬ I
1811 —1813
Она себя свободной мнила.
Зовя любовь и сладость грез,
Судьба ж иначе рассудила,
Оставив лишь шипы от роз.
1
В сиянии нимба золотистых волос Лили Монтегю пробежала через всю комнату и остановилась перед большим высоким зеркалом. Сегодня она впервые выйдет в свет. В честь столь знаменательного события отец дает вечером бал, и сотни глаз будут следить за каждым ее шагом, разглядывая, оценивая, ощупывая.
В списке приглашенных фигурировали едва ли не все «достойные» холостяки Британских островов, независимо от возраста. Предстоящие смотрины вызывали в душе девушки смятение и вполне понятное негодование: ни для кого не секрет, что отец рьяно подыскивает ей мужа, и вот сегодня вечером Лили выставят на всеобщее обозрение, как картину на аукцион.
Мысль об этом просто приводила в отчаяние. Ей едва исполнилось семнадцать, она только что вернулась из Франции, где благополучно проучилась положенный срок в закрытом пансионе, и перспектива скорого замужества просто пугала. Но вот беда, Леония — невеста отца, лорда Стюарта Монтегю, в недалеком будущем его жена — выставила ряд условий. У нее самой двенадцатилетняя дочь, и ей вовсе не улыбалось натыкаться на каждом шагу на Лили: живое свидетельство счастливого первого брака своего нового супруга.
Лили ничуть не сомневалась в любви отца, но с момента возвращения в Англию становилось все более и более очевидно, что Леонию он все-таки любит, больше. Он вообще сильно изменился и лишь отдаленно напоминал того «дорогого папочку», каким был до встречи с Леонией. Когда четыре года назад мать Лили умерла, отец казался безутешным. Средоточием любви и центром мироздания для него стала дочь, но это длилось недолго. В тринадцать лет он, по нерушимой семейной традиции, отправил Лили во Францию, где она и провела взаперти четыре долгих скучнейших года, мечтая о возвращении домой, к отцу. Тогда девушка еще не знала, что в жизнь лорда Стюарта Монтегю прочно вошла Леония и прошлого уже не воротишь.
Лили с холодным любопытством разглядывала в зеркале свое отражение. Привлекательной она себя, пожалуй, считала, быть может, даже хорошенькой, но никак не красавицей. Ее большие миндалевидные глаза и золотистые, с рыжеватым оттенком волосы никак не соответствовали общепринятым представлениям о настоящей красоте; кроме того, губы были чуть полнее, а скулы — чуть выше и шире, чем нужно. Нет, идеалом красоты по-прежнему оставались чувственные блондинки с пышными формами и губками бантиком.
По мнению Лили, ее собственная фигура оставляла желать много лучшего: довольно покатые плечи, по-мальчишески узкие бедра, казавшиеся особенно «неженственными» в сочетании с высокой грудью, вполне сформировавшейся и чуть великоватой для ее возраста. Вот чем она действительно была довольна, так это своими ногами: высокими, стройными, с точеными икрами и тонкими щиколотками. Но и здесь мода сыграла с ней злую шутку, ведь именно эта часть тела и не выставлялась напоказ, надежно скрытая от нескромных взглядов то длинными платьями, то юбками, то плащами, то еще бог знает чем.., всего и не перечислишь! Впрочем, говорят, мужу позволено видеть свою жену вообще без одежды, и даже довольно часто.
И снова Лили поймала себя на том, что думала о своем неизбежном будущем муже с неприязнью. Более того, она его заранее терпеть не могла.
Лили нервно передернула плечами и отвернулась от зеркала.
Расскажи ей кто-нибудь о впечатлении, какое производит ее «несуразный» облик на мужчин, она бы сильно удивилась. В ней их привлекала природная дикая грация, столь непривычная для английского эталона красоты, а персиковая кожа, унаследованная от матери-француженки, и необычный разрез глаз придавали ее лицу неизъяснимое очарование, будившее воображение и навевавшее тревожные мысли о теплых, напоенных солнцем ветрах и экзотических островах. Впрочем, сама Лили о своей необычной привлекательности даже не подозревала — в отличие от отца и Леонии; последняя втайне ненавидела свою будущую падчерицу и жгуче завидовала ее обаянию.
— Как, ты еще не одета?
Вопрос застал Лили врасплох, она резко обернулась и нос, к носу столкнулась с Леонией, которая вошла без стука и смотрела на нее с таким вызовом и осуждением, словно была уже и ее мачехой, и хозяйкой этого дома.
— — Мне кажется, вы забыли постучать в дверь, — девушка смерила ее гордым независимым взглядом. В свои семнадцать она уже не считала себя ребенком, заслуживающим порки по любому поводу, особенно если розги в чужих, враждебных руках. Нет, страха Лили явно не испытывала, и это раздражало Леонию еще больше.
— Не стоит так хорохориться, детка, — с натянутой улыбкой процедила она. — Конечно, я не настолько стара, чтобы годиться тебе в матери, но, как-никак, выхожу замуж за твоего отца и от души советую научиться со мною ладить. Впрочем, ты все равно скоро покинешь этот дом, и мы, увы, не успеем стать друзьями.
Лили: живое свидетельство счастливого первого брака своего нового супруга.
Лили ничуть не сомневалась в любви отца, но с момента возвращения в Англию становилось все более и более очевидно, что Леонию он все-таки любит, больше. Он вообще сильно изменился и лишь отдаленно напоминал того «дорогого папочку», каким был до встречи с Леонией. Когда четыре года назад мать Лили умерла, отец казался безутешным. Средоточием любви и центром мироздания для него стала дочь, но это длилось недолго. В тринадцать лет он, по нерушимой семейной традиции, отправил Лили во Францию, где она и провела взаперти четыре долгих скучнейших года, мечтая о возвращении домой, к отцу. Тогда девушка еще не знала, что в жизнь лорда Стюарта Монтегю прочно вошла Леония и прошлого уже не воротишь.
Лили с холодным любопытством разглядывала в зеркале свое отражение. Привлекательной она себя, пожалуй, считала, быть может, даже хорошенькой, но никак не красавицей. Ее большие миндалевидные глаза и золотистые, с рыжеватым оттенком волосы никак не соответствовали общепринятым представлениям о настоящей красоте; кроме того, губы были чуть полнее, а скулы — чуть выше и шире, чем нужно. Нет, идеалом красоты по-прежнему оставались чувственные блондинки с пышными формами и губками бантиком.
По мнению Лили, ее собственная фигура оставляла желать много лучшего: довольно покатые плечи, по-мальчишески узкие бедра, казавшиеся особенно «неженственными» в сочетании с высокой грудью, вполне сформировавшейся и чуть великоватой для ее возраста. Вот чем она действительно была довольна, так это своими ногами: высокими, стройными, с точеными икрами и тонкими щиколотками. Но и здесь мода сыграла с ней злую шутку, ведь именно эта часть тела и не выставлялась напоказ, надежно скрытая от нескромных взглядов то длинными платьями, то юбками, то плащами, то еще бог знает чем.., всего и не перечислишь! Впрочем, говорят, мужу позволено видеть свою жену вообще без одежды, и даже довольно часто.
И снова Лили поймала себя на том, что думала о своем неизбежном будущем муже с неприязнью. Более того, она его заранее терпеть не могла.
Лили нервно передернула плечами и отвернулась от зеркала.
Расскажи ей кто-нибудь о впечатлении, какое производит ее «несуразный» облик на мужчин, она бы сильно удивилась. В ней их привлекала природная дикая грация, столь непривычная для английского эталона красоты, а персиковая кожа, унаследованная от матери-француженки, и необычный разрез глаз придавали ее лицу неизъяснимое очарование, будившее воображение и навевавшее тревожные мысли о теплых, напоенных солнцем ветрах и экзотических островах. Впрочем, сама Лили о своей необычной привлекательности даже не подозревала — в отличие от отца и Леонии; последняя втайне ненавидела свою будущую падчерицу и жгуче завидовала ее обаянию.
— Как, ты еще не одета?
Вопрос застал Лили врасплох, она резко обернулась и нос, к носу столкнулась с Леонией, которая вошла без стука и смотрела на нее с таким вызовом и осуждением, словно была уже и ее мачехой, и хозяйкой этого дома.
— — Мне кажется, вы забыли постучать в дверь, — девушка смерила ее гордым независимым взглядом. В свои семнадцать она уже не считала себя ребенком, заслуживающим порки по любому поводу, особенно если розги в чужих, враждебных руках. Нет, страха Лили явно не испытывала, и это раздражало Леонию еще больше.
— Не стоит так хорохориться, детка, — с натянутой улыбкой процедила она. — Конечно, я не настолько стара, чтобы годиться тебе в матери, но, как-никак, выхожу замуж за твоего отца и от души советую научиться со мною ладить. Впрочем, ты все равно скоро покинешь этот дом, и мы, увы, не успеем стать друзьями.
— Что вы имеете в виду? — возмутилась Лили.
— Ты уже совсем взрослая и достаточно умна, чтобы догадаться и без моей подсказки. Но раз уж вопрос задан… Ты же понимаешь, с какой целью твой отец затеял этот бал и пригласил столько знатных холостяков? Тебе пора уже подумать о собственном гнездышке, юная леди.
Разумеется, девушка и сама отлично знала, что задумал лорд Монтегю, но слышать это от Леонии ей было вдвойне неприятно.
— Я слишком недавно вернулась домой, — сухо возразила она, — и отец не станет…
— Он хочет тебе только добра, дорогая, — перебила ее Леония. — И я, разумеется, тоже. Нам было бы горько узнать, что ты вне дома познакомилась с каким-нибудь нищим прощелыгой, увлеклась им и поставила под удар репутацию семьи. По завещанию матери и при отсутствии наследников мужского пола все ее немалое состояние досталось тебе. Это отличное приданое, моя милая, достаточное, чтобы составить блестящую партию, выбрав лучшего из претендентов.
— Отец любит меня! — Девушка вызывающе вздернула подбородок. — И он не станет принуждать свою единственную дочь к браку, если она сама того не захочет. — Ее бедное сердечко сжималось от ужаса при одной лишь мысли о возможности оказаться в постели совершенно незнакомого мужчины, которого она никогда не сможет полюбить.
— Глупости, — решительно возразила Леония. — Стюарт заслуживает своей доли счастья. Он слишком долго был одинок, но я положу этому конец. Пришло твое время вступить в большой мир и покинуть отчий дом — пусть теперь кто-нибудь другой заботится о тебе.
— Но почему все так сложно, Леония? Разве все мы не можем жить здесь в мире и согласии? Я не хочу никуда уезжать, и я.., я обещаю ни во что не вмешиваться.
— Да посмотри ты на себя. Лили! Нет, я серьезно, пойди и посмотри на себя! — Она взяла девушку за плечи и почти насильно повернула к зеркалу. — Неужели ты не видишь то, что для нас с твоим отцом давно уже очевидно?
— Что.., что вы имеете в виду? — опешила девушка, растерянно вглядываясь в свое отражение.
— Только то, что ты уже не девочка-подросток, а женщина, созревшая для брака. Сегодня вечером, на балу, каждый имеющий глаза мужчина это поймет. Ты же в силу глупости или упрямства не желаешь признавать очевидное. За тебя говорит твое тело, причем выразительнее всяких слов. Оно просто взывает: «Дайте мне мужчину!»
— Да как вы смеете! — возмутилась Лили, шокированная цинизмом ее слов. — Кто дал вам право говорить со мной о таких вещах! Я не понимаю и не хочу понимать ваших мерзких намеков. Все вокруг только и твердят о том, как увлечен вами отец, я и сама имела несчастье убедиться в этом, но совершенно не разделяю его вкуса. Я.., я нахожу вас отвратительной!
Леония запрокинула голову и от души расхохоталась.
Что ей до мнения какой-то девчонки? Жизнь рано взяла Леонию в оборот, преподнеся немало горьких уроков, но и наградив бесценным опытом. В пятнадцать лет — жена, в шестнадцать — мать, в двадцать — вдова, а также наследница титула и огромного состояния. Сейчас, в свои двадцать восемь, это была роскошная голубоглазая блондинка с молочно-белой кожей, чуть тяжеловатой фигурой, умело скрываемой платьями, и чувственным ртом кокотки.
Ее высокая полная грудь, узкая талия и широкие бедра сразу сразили лорда Монтегю наповал. Помучив недолго для приличия своего поклонника, прелестная вдовушка удостоила его столь щедрыми авансами, что бедняга совсем потерял голову: он не давал ей передышки, пока она не согласилась выйти за него замуж.
— Может, я и отвратительна, но настоятельно советую тебе прислушаться к моим словам. Через два месяца, хочешь ты этого или нет, мы с твоим отцом обвенчаемся.
После свадьбы я не хочу видеть тебя в моем доме, так что изволь позаботиться о своем собственном. У Стюарта не будет времени заниматься тобой, так как, помимо меня, здесь поселится Эми, а я, можешь не сомневаться, не потерплю, чтобы мою дочь обошли вниманием и заботой.
— Два месяца! — ахнула Лили. — Всего два месяца!
И вы хотите, чтобы я определила свое будущее за столь короткий срок? Но как я смогу принять решение? Как смогу кого-то выбрать, когда совсем не знаю мужчин?
— Вот потому-то Стюарт и устраивает этот бал, моя дорогая. Я просто восхищаюсь его умом и дальновидностью: в один вечер бросить к твоим ногам весь цвет лондонского общества! Тебе вряд ли представится еще одна такая же блестящая возможность найти себе мужа всего за несколько часов, и было бы неплохо — нет, крайне желательно, чтобы ты так и сделала.
С этими словами Леония вышла, не желая больше мешать будущей падчерице готовиться к балу. Но Лили и не думала переодеваться: ее грудь разрывали гнев и отчаяние, она металась по комнате, как зверь в клетке, разбрасывая по углам юбки, ленты, заколки… Девушке была ненавистна сама мысль об этих оскорбительных смотринах, где ее выставят на всеобщее обозрение, как изящно упакованную куклу в витрине роскошного магазина. Ну уж нет, что бы там ни решил отец, она докажет ему, что далеко не марионетка и ее нельзя дергать за веревочки, заставляя кланяться и улыбаться против воли. У нее сложились собственные представления о своем будущем, которые никак не вязались с ролью покорной жены какого-то неизвестного мужчины, транжирящего ее приданое на свои прихоти.
Внезапно Лили остановилась, и ее выразительные губы скривились в зловещей усмешке. То, что пришло ей в голову, было отвратительно, даже омерзительно.., но на что только не толкает отчаяние! Отец желает показать «товар лицом»? Пожалуйста! Он хочет, чтобы на нее обратили внимание? Нет ничего проще! Завтра же о ней заговорит весь Лондон. Она будет отчаянно флиртовать. Дразнить и соблазнять каждого, кто пригласит ее танцевать. Играя роль порочной женщины, она не успокоится до тех пор, пока ее доброе имя не будет втоптано в грязь досужими сплетнями, и тогда ни один мужчина не захочет жениться на ней…
Стоя перед зеркалом и глядя прямо в глаза своему отражению, Лили поклялась, что еще до полуночи сумеет отвадить всех приглашенных женихов. Кто осмелится подписать брачный контракт с девицей, которая вешается на шею каждому случайному партнеру по танцам? Кому захочется почувствовать себя будущим рогоносцем под звон свадебных колоколов?
Внезапно девушка осознала и все прочие последствия своего внезапного решения. Да, оно наверняка сорвет не только планы отца.., но и даст Леонии еще один повод настаивать на изгнании своей будущей падчерицы. Но сейчас думать об этом не хотелось, надо выиграть время, а потом… Потом все само станет на свои места. Она сможет спокойно осмотреться и выбрать того, кто придется ей по душе. Пока же надо стоять на своем и не слушать ничьих уговоров.
Стиснув зубы. Лили начала приводить себя в порядок.
Так, сначала платье — служанка оставила его на кровати; теперь прическа — сколько раз я просила эту дурочку не класть мне этот гребень! — затем ленты и банты — нет, голубой сюда совершенно не подходит, достаточно розового и белого; потом чуть тронуть щеки румянами, а губы — помадой…
Когда она встала из-за туалетного столика и вновь подошла к большому зеркалу, оттуда на нее глянула совершенно незнакомая девушка удивительной красоты. Лили была так поражена, что не сразу услышала стук в дверь.
— Да, войдите! — крикнула она, не в силах отвести глаз от незнакомки. Оставаясь по ту сторону стекла, та повторяла каждое ее движение, как бы говоря: «Не сомневайся, я — это ты!»
Дверь открылась, и сэр Монтегю замер на пороге. На какое-то мгновение ему показалось, что свершилось чудо и его горячо любимая жена воскресла. Та же фигура, та же гордая посадка головы, лебединая шея, руки, плечи… Ему стоило немалых усилий вернуться к действительности.
— О, дорогая моя, — с трудом выговорил он, — ты так прелестна! И так.., так похожа на свою покойную мать!..
— Спасибо, отец, — вспыхнула от удовольствия Лили.
— Все мужчины, что придут сегодня на наш бал, будут без ума от тебя, — с чувством продолжил сэр Монтегю. — Ты, подобно древней владычице, сможешь осчастливить одного из них, низвергнув прочих в пучину отчаяния… Ох, дочка, даже меня потянуло на высокопарные речи! Говоря проще, если тебе приглянется кто-то из молодежи, я, разумеется, возражать не стану, но тебе было бы гораздо разумнее обратить внимание на мужчин постарше, и я…
— Отец! — в отчаянии всплеснула руками девушка.
Ей ужасно не хотелось обидеть его, но и выслушивать подобные «предсвадебные» наставления стало невмоготу.
Неужели он действительно заодно с Леонией? Неужели говорит и делает лишь то, что выгодно этой ужасной женщине? Неужели забыл о том времени, когда сердца их бились в унисон и им никто больше не был нужен?
— Отец, — повторила она уже чуть спокойнее, — я не стремлюсь замуж. Мне противна сама мысль о том, чтобы связать свою жизнь с нелюбимым. А разве возможно найти любовь — большую и единственную — за один вечер, да еще и на балу, куда все приходят пофлиртовать и повеселиться? Пойми меня, когда-нибудь я наверняка выберу себе мужа, заживу своим домом, и у меня будут дети…
Когда-нибудь, но не сейчас. Я еще слишком молода для этого!
Глаза Стюарта Монтегю увлажнились.., но лишь на мгновение. Двум женщинам ни за что не ужиться под одной крышей, и Леония уже предъявила ему ультиматум: либо его дочь покинет этот дом, либо свадьбы не будет.
Его сердце разрывалось, но жить без Леонии он уже не мог. Молодая вдова позволяла ему проделывать с собой все, кроме одного — самого главного, — говоря, что до официального бракосочетания об этом не может быть и речи. Казалось бы, годы и опыт должны были охладить его пыл, научить терпению, но рядом с ней он вновь чувствовал себя влюбленным мальчишкой: его кровь бурлила, а страсть требовала удовлетворения. Размеренная песня часов вселяла в него ужас: тик-так, час прошел, тик-так, еще час… Он боялся времени — оно опережало его желания, серебря виски, сгибая спину, даря боль и слабость, а Леония обещала вернуть ему юность. Отказаться от нее было равносильно согласию не есть, не пить, не дышать…
И если для того, чтобы она не покинула его, достаточно всего лишь найти мужа для своей дочери, то — да будет так! В конце концов. Лили очень молода, у нее еще будет время исправить свои и чужие ошибки, а у него — нет.
— Папа, ты меня слышал? Я пока не готова к замужеству.
Вздохнув, Стюарт ответил:
— Ты вполне созрела для этого, дочь. И не надо со мной спорить, твоя мать, я уверен, сказала бы тебе то же самое. Кроме того, мы с Леонией вскоре поженимся, а она видит в тебе угрозу нашему счастью.
— Но почему? Я не буду ни во что вмешиваться, поверь мне!
— Леония — моя будущая жена, и я не могу не считаться с ее желаниями. Мы оба хотим серьезного, долгого брака. Лили, дорогая, я очень люблю тебя, но вставать между нами не советую. Не заставляй Меня делать выбор… Будь сегодня вечером хорошей девочкой и верь мне — все сложится как нельзя лучше. И для тебя, и для вас с Леонией. Войди в мое положение, ведь, помимо жены, мне придется заботиться и об Эми.
Губы Лили сжались в тонкую линию. Мало того что отец отослал ее во Францию, где она росла среди незнакомых людей, он снова стремится сбыть с рук свою родную дочь, чтобы воспитывать чужую!
Леония и Эми.
Новая жена и новая дочь.
«Я буду бороться! — кричало ее сердце. — Меня нельзя просто взять да и выкинуть из родного дома, как ненужную вещь!»
— А теперь я оставлю тебя, дочь. — Сэр Стюарт прятал глаза. — Гости начинают съезжаться, и мой долг хозяина зовет меня к ним.
«Что ж, пусть их будет как можно больше! Завтра весь Лондон заговорит о Лили Монтегю!»
Едва отец вышел за дверь, она, закусив губу, принялась за работу. Когда полчаса спустя мисс Лили Монтегю показалась на верхней ступени лестницы, ведущей вниз, в общую залу, это была уже совершенно другая женщина.
Видимо, в советчики она выбрала самого дьявола: ее платье, еще совсем недавно образец скромности и строгого вкуса, теперь, благодаря ножницам и крикливым украшениям, стало просто вызывающим из-за непомерно глубокого декольте, туго стянутой талии и бесстыдного разреза, выставившего напоказ очаровательную ножку чуть ли не до самого бедра, что, в сочетании с неотразимо-соблазнительной улыбкой на девичьем личике, сияющем всеми доступными косметике цветами, магнитом притягивало к себе взоры собравшихся в зале мужчин.
Лили медленно плыла вниз по лестнице. Девушка хотела не просто поразить гостей, ей надо было их шокировать.
Она прекрасно понимала, что своим неслыханным нарядом и поведением ставит под удар репутацию всей семьи, но отец и Леония вынудили ее воззвать к самым темным и порочным сторонам своей натуры, которые никогда бы не проснулись, если бы ей просто позволили жить спокойно.
Гости изумленно взирали на дочь сэра Монтегю. В глазах некоторых дам читалось явное недоумение, но многие мужчины пристально, не отрываясь, следили за девушкой, жадно ловя ее мельком брошенный взгляд. Особо выделялся среди присутствующих высокий темноглазый молодой человек. Вальяжно облокотившись о мраморную колонну, он не сводил глаз с Лили. Его привело чистое любопытство, интересно все же посмотреть на очередную молодую наследницу огромного состояния, выставленную на торги, где в качестве покупателей выступали представители высшего света.
Однако то, что увидел Мэтью Хоук, никак не вписывалось в общую схему «девиц на выданье», которых он перевидал немало. Как правило, те были бледные существа с поджатыми губами и трясущимися, как у старух, руками, одетые в строгие бесцветные платья, отличавшиеся столь же бесцветным, хотя и безукоризненным поведением. Сегодняшней же невесте, как ему сообщили, едва исполнилось семнадцать, но держалась она как искушенная и многое испытавшая женщина. Одно это уже заслуживало внимания. А платье! Бог мой, да в каком уважаемом доме позволят дочери выйти так к гостям?! Чрезмерно открытое декольте почти не оставляет места воображению, подол с высоким.., обворожительно высоким разрезом, сквозь который проглядывает то, что с избытком искупает нарочитую откровенность верхней части наряда… Да, здесь воображение просыпается, дорисовывая все остальное. И это остальное не может оставить равнодушным ни одного мужчину, пока он чувствует себя таковым. Что ни говори, девушка воистину прекрасна. Однако… Однако эта застывшая, словно наклеенная улыбка как-то не вяжется с чувственными, соблазнительными движениями тела. Что за роль взялась играть дочь благородного сэра Монтегю?
Мэтью задумчиво потер переносицу. Слишком соблазнительно, слишком откровенно, слишком… Да-да, вот именно, слишком вызывающе! Здесь что-то не то…
— Правда, хороша? — прервал его размышления голос кузена, стоявшего неподалеку. — Ты бы согласился жениться на ней?
— Да как тебе сказать, — небрежно бросил Мэтью. — Пока не знаю. Природа ее явно не обидела, что же до морали… Черт возьми, Крис, о чем мы вообще говорим?
Мне бы следовало сейчас не пялиться на английских невест, а сидеть дома и готовиться к войне между нашими странами.
Кристофер Хоук всегда восхищался своим двоюродным братом Мэтом, стопроцентным американцем, ярым сторонником независимости, искренне убежденным в превосходстве своей молодой нации над всеми прочими, хотя его родители — выходцы из Англии. Жил он в Бостоне вместе со своей сестрой Сарой, в собственном особняке, построенном еще его отцом, преуспевающим адвокатом, и приехал в Англию навестить родню. Когда родители Мэта перебрались в Америку, ему едва исполнилось десять. Карлтон Хоук, его отец, возлагал на сына большие надежды и всячески подталкивал его к карьере барристера
[1], но мальчика с детства неудержимо тянуло в море.
— Тебе не кажется, что это было ошибкой? — спросил Крис, предвидя ответ своего кузена. — Здесь, в Англии, у твоего отца было все — титул, поместья, корни, наконец… И все же он уехал.
— Да не нужны ему ни титулы, ни поместья, — спокойно ответил Мэт, по-прежнему не спуская глаз с Лили, а особенно — с разреза ее платья, сквозь который то и дело проглядывало крайне соблазнительное колено. — Все перечисленное тобой страшно ценится здесь, но в Америке гроша ломаного не стоит. Там любой сапожник или брадобрей может стать кем угодно, если, конечно, у него голова на плечах. Меня другое беспокоит. Война разразится скорее, чем все мы ожидали. Она неизбежна с тех самых пор, как ваше правительство стало снабжать оружием индейцев, осевших на границе с Канадой. Удивительно глупый и беспомощный шаг.
Крис нахмурился: дело касалось внешней политики его родной страны. Как и большинство англичан, он имел весьма смутное представление о том, что творится там, на отдаленных рубежах заморских территорий, но подозревал, что в словах его кузена есть доля правды. Вслух, впрочем, он никогда бы этого не признал.
— Давай хоть сегодня не говорить о политике, — демонстративно зевнул Крис, выказывая тем самым полное безразличие к вопросу: лучший способ скрыть свое невежество. — Не забывай, мы все-таки на балу. Мне, кстати, стоило немалого труда добиться, чтобы тебя пригласили.
Почти не слушая его, Мэт машинально кивнул, не сводя глаз с очаровательной девушки, танцевавшей с новым партнером и отчаянно с ним кокетничавшей. Когда же парочка провальсировала к дверям, ведущим в темный сад, и скрылась за ними, он презрительно прищурился и покачал головой.
— Лили Монтегю ведет себя скорее как кокотка, она не похожа на девушку, недавно вернувшуюся из закрытого пансиона, — сухо заметил Крис, проследив за взглядом Мэта. — Если не ошибаюсь, это уже ее третий партнер за сегодняшний вечер. Прости, мне бы и в голову не пришло тащить тебя сюда, знай я, что за зрелище нас здесь ждет.
— Четвертый, — задумчиво поправил его Мэт.
— Что? — не понял Крис.
— Это уже ее четвертый партнер. И с каждым она вела себя.., м-м.., откровенно. Похоже, малышка развлекается.
Интересно, понимает ли она, что затеяла опасную игру?
— Думаю, что да, — усмехнулся Крис, — и сдается мне, правила этой игры ей неплохо знакомы.
— Похоже, ты прав, — не без сарказма согласился Мэт. — По сравнению с нею Кларисса — невинное дитя.
— А, твоя любовница… Кстати, как она отнеслась к твоему решению жениться? Наверняка шипела, как змея! — Крис расхохотался. — Интересно, если бы по невероятному стечению обстоятельств ты бы сделал сегодня предложение и оно — просто фантастика! — было бы принято, что бы сказала малышка Монтегю, узнав, что ты то и дело захаживаешь к Клариссе?
— Если мне посчастливится вернуться в Бостон с очень богатой женой, то, клянусь, я буду ей примерным мужем… на какое-то время. Послушай, Крис, я не такое уж чудовище, как ты воображаешь. Моей жене не придется ни на что жаловаться, она не будет знать ни в чем отказа. Весь мой огромный особняк и поместье Хоуксхевен я предоставлю в полное ее распоряжение. Но я не изменю своим привычкам, женат я или нет. У меня нет времени на всякие там чувства и цветастые речи при луне.
— А как же Кларисса? Ты не ответил.
— Это не ее дело. Она прекрасно понимает, что рано или поздно я все равно женюсь, и, разумеется, не на ней.
Кларисса со мной уже много лет, но могу поспорить на все сокровища Голконды, что, едва я отплыл в Англию, она тут же прыгнула в постель к кому-то другому. Не сомневаюсь, моя красавица сумеет неплохо устроиться в этой жизни и без меня.
— Что ж, раз ты так в этом уверен… — хитро прищурился Крис. — Впрочем, Лили Монтегю не кажется мне идеальной женой. А тебе? Она слишком.., хм.., бойкая, чтобы тихо вить семейное гнездышко и чирикать лишь по команде мужа. От души надеюсь на твое благоразумие.
Зачем совать голову в петлю?
Мэт расхохотался; на загорелом лице его белозубая улыбка казалась просто ослепительной.
— От кого я это слышу? Если бы не ты, меня бы здесь сегодня не было. Кто бомбардировал меня письмами, расписывая богатую наследницу, красавицу и скромницу, только что вернувшуюся домой из пансиона благородных девиц?
— Помилуй, я и понятия не имел, что тебе так приспичило жениться на больших деньгах, — покачал головой Крис. — А раз так, то какое значение имеют манеры невесты? Моя сестра Диана хвалила Лили, я в свою очередь рассказал о ней тебе, а ты возьми да и примчись сюда, как на крыльях. Подумаешь, письма! Мало ли что можно написать, дабы заполнить пустоту листка почтовой бумаги.
— Да ладно, Крис, не переживай, это было весьма любезно с твоей стороны, и я тебе благодарен. Кроме того, ты оказался прав: девица явно созрела для замужества, она так и рвется в бой, сам видишь… Я рад, что успел вовремя.
Мне позарез нужны деньги, много денег. Ваш чертов флот разорил меня до нитки, перехватывая лучшие грузы и переманивая моих моряков.
— Так ты и в самом деле решил сделать предложение?! — ахнул Крис. — Но разве тебя не смущает…
— Я вынужден, старина, — перебил его Мэт. — Просто вынужден. У меня три корабля, и я вложил в них все до последнего цента. Мне наконец-то удалось добиться разрешения президента Медисона заняться каперством
[2], а это потребует наличных, причем немедленно. До официального объявления войны еще есть время вволю потрепать английские суда и вернуть потерянное. Твоя страна, Крис, занимается форменным пиратством, вот я и отплачу ей той же монетой.
— А что, в Америке нет невест? — удивился Крис.
— Есть, разумеется, но по сравнению с малышкой Монтегю все они просто нищенки… Впрочем, у меня не было времени смотреть по сторонам и наводить справки.
— Все это звучит как-то.., жестоко. А как же наследство Сары? Не лучше ли попросить нужную сумму у нее?
— Это деньги только Сары, — решительно покачал головой Мэт. — Я не могу рисковать состоянием сестры.
В его голосе послышалось раздражение, и Крис поспешил заговорить о другом.
— Но ведь есть же иные способы… — начал было он.
— Взгляни! — прервал его на полуслове Мэт, хватая за руку и переходя на шепот. — Лили вернулась из сада, и ее партнер, судя по физиономии, остался страшно доволен.
Интересно, что там произошло?
Мэт был далеко не единственным, кто пристально следил за вновь появившейся в зале Лили и ее последним партнером по танцам, лицо которого сияло, как начищенный шиллинг, красноречиво свидетельствуя, что в саду его очаровательная спутница позволила ему куда больше, чем допускали приличия. Шокированные поведением девушки, гости негромко возмущались. Воистину, это просто неслыханно! Откуда в ней столько вульгарности и бесстыдства?
Кто бы мог подумать, что Лили, девушка из такой хорошей семьи…
Обрывки презрительных фраз невольно долетали до слуха Стюарта Монтегю, он то краснел, то бледнел, не зная, куда девать глаза, но сделать ничего не мог. Леонию просто трясло от ярости, ее губы кривились, а глаза метали молнии.
Лили была вправе гордиться собой — ее план удался на славу.
Девушку пригласили на очередной танец, а ее прежний партнер — Хомер Фентон, пылкий юноша, склонный к восторгам и верящий в «африканскую страсть», — тут же оказался в плотном кольце молодых людей. Стоявшие неподалеку Мэт и Крис с любопытством прислушивались к их разговору.
— Ну как, хорошо ли учат танцевать во Франции? — с кривой усмешкой спросил один.
— О, восхитительно! — с чувством ответил Фентон и не в силах удержаться от похвальбы загадочно добавил:
— Но там, судя по всему, учат не только танцам.
— Это мы заметили, — фыркнул другой.
— Знаете, друзья, — с горящим взором продолжал Фентон, — по-моему, я совсем вскружил ей голову. Она… она позволила мне поцеловать себя и.., и даже… — Он смутился и неловко передернул плечами. — Впрочем, джентльменам не пристало обсуждать такое.
Его слова были встречены дружным хохотом, и он недоуменно вскинул брови:
— Помилуйте, что здесь смешного?
— Не обижайся, дружище, — с трудом сохраняя серьезность, ответил за всех довольно крикливо одетый молодой человек. — Пора спуститься с сияющих высот на нашу скучную и, увы, грешную землю. С тобою обошлись точно так же, как и со всеми нами. Юная леди — да простят мне присутствующие столь сильное выражение — без ума от мужчин вообще, а не от тебя, меня или его, — он указал на начавшего разговор юношу, — конкретно. Видишь ли, каждый из нас был щедро осыпан теми же милостями, что и ты.
Хомер Фентон почувствовал себя жестоко оскорбленным.
— Ты хочешь сказать, что Лили Монтегю целовалась сегодня со всеми вами? Что она просто дразнила меня?
Водила за нос? Играла моими чувствами? Но как она могла!!! — Его голос, взлетев на высокой ноте, сорвался от возмущения. — О, мне жаль того, кто попросит ее руки.., если вообще такой глупец найдется!
— Сильно в этом сомневаюсь, — сухо заметил все тот же молодой человек. — После сегодняшних.., хм.., проказ юной мисс Монтегю даже ее огромное состояние вряд ли поможет найти достойную партию. Кому захочется связывать себя узами брака с девицей, готовой задирать юбку перед каждым случайным знакомым? Я, к слову, не прочь жениться, но только на скромной, воспитанной девушке.
Для прочих развлечений у нас есть женщины иного сорта, они, по крайней мере, не обманывают ожиданий. Идти к венцу, опасаясь проснуться на следующее же утро рогатым.., ну уж нет, увольте!
Мэт с непроницаемым лицом дослушал болтовню возмущенных юнцов и подмигнул Крису:
— А эта ваша Лили, оказывается, штучка! Что ж, так даже интереснее. Она сама расчистила мне дорогу, распугав конкурентов. Вскоре они начнут разъезжаться, и вот тогда… Тогда я сыграю с ней в ее же игру, и посмотрим, кто первым запросит пощады!
Скривившая его губы усмешка не предвещала ничего хорошего, но Крис только пожал плечами.
Крис и Мэт сблизились несколько лет назад, когда Мэта отправили в Англию учиться. Лелея надежду увидеть своего сына лучшим барристером Америки, Карлтон Хоук настоял на том, чтобы тот оказался в престижном английском колледже. Мэт успешно справлялся с занятиями, но мысленно оставался с морем, кораблями, гаванями и пристанями. Он изучал законы, чтобы угодить отцу, но применять эти знания не собирался — по крайней мере так, как тот от него ожидал. Они нужны были ему для другого: он терпеливо ждал, когда у него будет свой первый корабль.
За время учебы Кристофер Хоук стал лучшим другом Мэта и следовал за ним по пятам, как и он, проводя много времени в веселых, шумных компаниях. Мэт предавался возлияниям и отчаянно волочился за женщинами, хотя справедливости ради стоит отметить, что это никак не сказывалось на его занятиях. Порой Крису казалось, что Мэт излишне груб и циничен, однако он всегда прощал друга, поскольку к нему самому тот относился с неизменной добротой и вниманием. Когда Мэту исполнился двадцать один год, его спешно вызвал в Америку отец, который к тому времени уже был тяжело болен и чувствовал, что ему недолго осталось жить. Крис отчаянно скучал по своему непутевому кузену, и вот наконец почти через семь лет они встретились вновь. За это время Мэт очень возмужал, стал еще резче и критичнее относиться к людям, научился не верить никому, кроме себя, и полагаться только на свое собственное мнение. Добросердечный Крис, по-прежнему взиравший на мир сквозь розовые очки, с трудом признал в этом прожженном деляге своего старого друга.
Короче говоря, Мэт очень изменился, и радость Криса от встречи с ним постепенно угасала.
2
Лили знала, что он наблюдает за ней. Она постоянно чувствовала на себе тяжелый, осуждающий взгляд его темных, глубоких глаз, который буквально жег ей кожу. Они никогда не встречались раньше, их даже не представили друг другу, однако девушка то и дело, словно влекомая могучим магнитом, поворачивалась в сторону незнакомца. Такое лицо могло принадлежать лишь человеку волевому, властному, привыкшему командовать: высокие скулы, крупный нос, полные губы и пронзительные глаза, от которых, казалось, ничто не могло укрыться. Ровный густой загар резко выделял его среди прочих гостей, типичных английских джентльменов, проводящих большую часть времени в четырех стенах за игрой в карты и светскими беседами с друзьями. Свободная, немного небрежная поза, раскованные манеры, гордая посадка головы — короче, весь облик незнакомца дышал спокойной уверенностью и грубой чувственностью, одновременно притягивающей и отталкивающей Лили. Всякий раз, когда ее взгляд как бы невзначай скользил по его лицу, их глаза неизменно встречались; в его тяжелом неотступном взоре читались и любопытство, и легкое удивление, и насмешка, и что-то еще, чего она не могла понять.
Лили вздрогнула, как от озноба. Столь пристальное внимание смущало, раздражало, даже пугало. Более того, оно граничило с оскорблением. Впрочем, быть может, он ведет себя так всегда и со всеми? Слабое утешение. Но почему это вообще задевает ее? В чем дело? В выражении его лица? В том, как кривятся его губы, когда она своим возмутительным поведением вызывает новые всплески сплетен и пересудов среди собравшихся? Кого он осуждает, ее или их?.. Ну вот, опять! Можно подумать, что, кроме него, здесь никого нет…
Ощущение постоянной слежки не проходило. Даже там, в саду, она чувствовала сквозь двери его колючий, пронизывающий взгляд, а уж после возвращения в залу ее неловкость возросла стократно. Но Лили демонстративно повернулась спиной к красивому незнакомцу, делая вид, что всецело увлечена игривой беседой со своим очередным партнером по танцу, и, когда тот с загадочной улыбкой предложил «подышать свежим воздухом», охотно последовала за ним на открытую террасу. За нею шлейфом струился возмущенный шепот шокированных гостей.
Стюарт Монтегю просто задыхался от бессильного гнева. Сплетни, как шаровые молнии, носились вокруг него, зажигая то одну, то другую группу гостей. Зала напоминала растревоженный муравейник, а сама атмосфера ее, казалось, была перенасыщена напряжением и осуждением его взбалмошной, непутевой дочери. Что за бес в нее вселился? Зачем понадобилось превращать очаровательное, скромное платье, заказанное, кстати, у лучшей портнихи, в вульгарную дешевку, достойную разве что непотребной девки из портового борделя? Разве юной непорочной девушке может прийти в голову так бесстыдно выставлять напоказ грудь и ноги? Видимо, он что-то просмотрел в ее воспитании. Его милая, ласковая Лили, которую, как ему казалось до сегодняшнего вечера, он так хорошо знал, даже отдаленно не напоминала эту отвратительную, прожженную соблазнительницу, расточающую направо и налево призывные улыбки и благосклонно выслушивающую двусмысленные комплименты. Что у нее на уме?..
Пока он мучительно искал ответ на этот непростой вопрос, Лили вернулась в залу и, бросив своего партнера, словно использованную салфетку, закружилась в вальсе с очередным претендентом на уединенную беседу в саду.
Стюарт в отчаянии только качал головой. Он надеялся, что появление его дочери в свете произведет фурор, всколыхнет весь Лондон… Так оно и случилось, но, к несчастью, совсем в другом смысле. Да, отныне имя Лили Монтегю будет у всех на устах. Уже сейчас, куда ни взглянешь, натыкаешься лишь на кривые усмешки, презрительно поджатые губы да исполненные благородного негодования глаза.
— Ты должен остановить ее, Стюарт! — вне себя от ярости прошипела ему на ухо Леония и увлекла его в укромный уголок, где они могли поговорить без свидетелей. — Если Лили не прекратит сейчас же вести себя подобным образом, то завтра ты станешь посмешищем для всего Лондона. На тебя будут показывать пальцами и говорить: «Стюарт Монтегю? Ах да, тот самый, у которого дочка шлюха!» Это полный провал, дорогой, крушение всех наших надежд. После сегодняшнего, с позволения сказать, бала едва ли найдется хоть один болван, кто рискнул бы жениться на ней, невзирая на ее богатство. Так что, нравится тебе или нет, но нам придется терпеть это неслыханное сокровище рядом с собой еще немало лет.
А ты просто стоишь и смотришь, как она втаптывает в грязь твое доброе имя!
Стюарт скрипнул зубами и мысленно поклялся положить конец безобразному поведению дочери. В тот самый момент вальс закончился. Лили на какое-то мгновение оказалась одна, в ожидании новой жертвы своих чар, и лорд Монтегю решительно направился к ней, намереваясь насильно, если понадобится, отвести ее наверх и запереть там, дабы спасти хотя бы крохи былой репутации семьи.
Но он опоздал: девушку пригласили на очередной тур.
Еще дважды, используя паузы между танцами, Стюарт пытался деликатно вмешаться, однако все его усилия оказались тщетны.
Лили упрямо продолжала приводить свой план в исполнение, хотя дурачить незадачливых простофиль, принимавших ее игру всерьез, ей уже порядком надоело. Она отлично знала, что зала уже кипит сплетнями, и в любой момент ожидала вмешательства разгневанного отца. Впрочем, вечер близился к концу, и — сделанного не воротишь! — думать о последствиях своего поведения было уже слишком поздно. Девушка знала, чего хотела, но не отдавала себе отчета в том, насколько все это серьезно. Лондонцы народ злопамятный. Теперь ей долго еще суждено быть притчей во языцех — по крайней мере до тех пор, пока какой-нибудь новый скандал не затмит ее «подвигов».
И все же в глубине души она праздновала победу. Пусть ее осудит свет, пусть все отвернутся от нее, зато угроза быть изгнанной из собственного дома больше ей не страшна. Пройдет время, все забудется, и когда-нибудь она сама сможет выбрать себе мужа.., если захочет, разумеется.
Лили утешалась этими мыслями вплоть до последнего танца, за которым должен был последовать легкий полуночный ужин, означавший конец бала. Едва прозвучали первые такты прощального вальса, вся ее уверенность улетучилась, подобно предрассветной дымке под лучами палящего солнца: к ней решительно направился он, тот самый таинственный незнакомец, чей взгляд преследовал ее весь вечер.
До сих пор лишь Хомеру Фентону всерьез удалось смутить Лили. В прохладном полумраке сада она ожидала от него, как и от других, очередного быстрого, вежливого поцелуя, но юноша сжал ее в объятиях и страстно прильнул к губам. Ошеломленная таким напором, девушка не сразу почувствовала его ладонь под вырезом своего платья и опомнилась лишь тогда, когда ее левая грудь
оказалась в плотном кольце его трепещущих от возбуждения пальцев.
Она была слишком неопытна, чтобы предвидеть подобный поворот событий заранее, Фентон же, не встретив вначале сопротивления, пришел к единственно возможному выводу: она совсем потеряла от него голову, и ринулся в бой. Урок пошел Лили на пользу. Ни одному из следующих своих партнеров по танцам она уже не позволяла распускать руки, вовремя распознавая момент, когда те готовы были перейти в наступление.
Этим вечером Лили довелось узнать довольно много об отношениях между мужчиной и женщиной, но, глядя на подходившего незнакомца, она невольно подумала, что он способен научить ее большему Чему именно? Ее юный ум терялся в догадках, но интуиция быстро подсказала — тому, что воспитанной молодой леди знать не положено.
Он двигался уверенно, легко, с кошачьей грацией, хотя его длинные стройные ноги ступали с некоторым напряжением, словно их хозяин шел не по зеркальному паркету танцевальной залы, а по шаткой палубе корабля; на узких бедрах, обтянутых черными брюками, при каждом шаге проступали бугорки мышц. Девушка вдруг почувствовала, как ее щеки заливаются румянцем. С какой стати? Краснеть в ожидании кавалера пристало какой-нибудь недотроге-скромнице, а не той «роковой женщине», роль которой она сегодня избрала… Думая так, Лили все же продолжала разглядывать незнакомца. Ее взгляд скользнул вверх, по мощной груди, широким плечам, и остановился на загорелом лице. Нижняя губа незнакомца была чуть полнее верхней, что говорило о своеволии и упрямстве, а в глазах цвета безлунной ночи вспыхивали и гасли таинственные искры.
И эти угольно-черные глаза смотрели в упор, отчего ее внезапно бросило в жар, а во рту пересохло.
— Капитан Мэтью Хоук, — с легким поклоном представился он. — Полагаю, мисс Монтегю, этот танец мой.
При звуке его голоса, глубокого и чувственного, по спине у Лили побежали мурашки, и она, пытаясь скрыть смущение, стала сверяться со своей бальной книжечкой: не записаны ли там другие претенденты на последний тур. Их, разумеется, не оказалось, и она подняла голову.
— Капитан Мэтью Хоук? — переспросила девушка, изобразив на лице удивление.
— Именно так, — кивнул Мэт, с удовольствием отметив, что у нее приятный голос: чуть низковатый, быть может, но мягкий и мелодичный, и без дальнейших разговоров увлек Лили за собой.
Девушка была по-настоящему красива, и Мэт с изумлением понял, что, как ни пытается, не может найти в ее лице даже намека на ту вульгарность, с какой она держалась весь этот вечер. Вопреки нелепо откровенному платью и переизбытку косметики облик ее, казалось, дышал свежестью и непорочностью, резко контрастируя с нарочито развязными манерами Это было так странно, что Мэт на какой-то миг растерялся, но тут же мысленно обозвал себя дураком. Не хватало только поддаться чарам хитрой притворщицы… Но можно ли так играть? Впрочем, у женщин всегда в запасе сотня трюков и ухищрений! Пойди разберись, где правда, а где ложь…
Тем не менее руки его сами собой обвились вокруг талии девушки — гораздо крепче, чем того допускали приличия.
Он бесцеремонно прижимал ее к себе, но Лили ничего не сказала, снова входя в роль роковой соблазнительницы и продолжая украдкой изучать его из-под длинных ресниц.
Он был определенно красив, и в его красоте не чувствовалось ничего женственного, в отличие от большинства избалованных, изнеженных мужчин, собравшихся сегодня в этой зале. В правильных, немного резких чертах его лица читалась спокойная сила, властность и умение настоять на своем. Даже манера одеваться выделяла его среди прочих.
В то время как туалеты других кавалеров конкурировали друг с другом обилием бархата и атласа, замысловатостью жабо, галстуков, шейных платков и прочих аксессуаров, Мэт Хоук явился на бал в темном сюртуке строгого покроя, простой белой сорочке без излишеств в виде кружевных воротников и манжет, черных брюках и высоких, до колена, начищенных до блеска сапогах. Однако опытный глаз сразу бы заметил, что все это из самого отменного материала и прошло через руки лучших портных.
Лили увлеклась своими наблюдениями, и лишь когда ее щек коснулся прохладный ночной ветерок, а ноздрей — аромат роз, она поняла, что все это время незнакомец незаметно и умело направлял ее к открытой двери в сад. Девушка и опомниться не успела, как их окружили темные деревья и кусты, из дома все тише долетали звуки музыки.
— Не слишком ли много вы себе позволяете, капитан Хоук? — резко сказала Лили, высвобождаясь из его полуобъятий.
Она интуитивно почувствовала опасность, которой, кстати, совершенно не ощущала, кокетничая с другими «поклонниками» Но теперь перед ней стоял не восторженный юнец, а сильный и явно опытный молодой мужчина, а такого лучше не дразнить.
— А разве я себе что-то уже позволил? — удивленно вскинул он брови. — Или вы, мисс Монтегю, настолько устали, что отказываете мне в том, чем охотно одарили едва ли не всех мужчин на этом балу?
Лили побледнела. Она упрямо шла к своей цели и отлично знала, что думают теперь о ней там, в зале, но слова Мэтью Хоука все же больно ударили. В глазах девушки вспыхнули золотистые искры, а в душе — гнев и обида.
— Да как вы смеете, сэр! — возмутилась она. — Достойно ли джентльмена говорить подобное? Вы наслушались чьих-то злобных сплетен и…
— Сплетен, мисс Монтегю? — искренне удивился Мэт и ледяным тоном продолжил:
— Помилуйте, я наблюдал за вами весь вечер, с того самого момента, как вы начали свою, прямо скажем, откровенную игру и вскоре потеряли счет мужчинам, с которыми уединялись.., на некоторое время в этом самом саду. Неужели я вам настолько противен, что вы считаете меня недостойным своего.., внимания?
— Во-первых, вы ведете себя грубо и бесцеремонно, — сухо отрезала Лили, — а во-вторых, вы слишком… — она а запнулась, подбирая нужное слово, — слишком самоуверенны. А теперь прошу меня извинить, мне пора к гостям.
— Я не знаю, мисс Монтегю, в какие игры вы играете, — нахмурился Мэт, — но в любой из них я дам вам сто очков форы, можете не сомневаться. Более того, я привык сам устанавливать правила, и вы со временем это поймете.
Он рывком втащил ее в ближайшие заросли и запечатал ей рот поцелуем. Это было не легкое прикосновение губ к губам, к которому она уже успела привыкнуть за несколько последних часов, а настоящая атака, развернутая по всем правилам искусства обольщения. Его напор подавлял, лишал воли, и Лили поневоле поверила в то, что Мэтью Хоук действительно привык сам устанавливать правила и жить по ним.
Чувствуя, что еще немного, и у нее уже не останется сил сопротивляться, она решительно вырвалась из колдовского кольца его крепких рук. Никто еще не смел так с ней обращаться, даже этот наглец Хомер Фентон!
— Что вы себе позволяете, капитан?! — гневно воскликнула она, отступая на шаг.
— Ничего особенного, — усмехнулся тот. — Всего лишь собираю тот же урожай, что до меня уже многие пытались собрать… Но мне, похоже, достался самый спелый фрукт.
Его тон был равносилен пощечине, и Лили вспыхнула:
— Вы.., вы просто отвратительны!
— О, женщины называли меня по-разному, но только не отвратительным, так что с этим мне трудно согласиться.
— Значит, у вас не так много знакомых женщин! — весьма удачно, как ей казалось, парировала Лили.
— Уверяю вас, предостаточно. — спокойно возразил Мэт.
— В таком случае это.., это просто женщины, но не, леди.
— Хм! А вы, похоже, считаете себя таковой?
— Разумеется! — возмутилась она, — Боюсь, многие сегодня вряд ли с вами согласятся.
Ваш отец, например… — Мэт выдержал паузу, наблюдая за игрой чувств на ее выразительном лице. Черт, до чего же она красива! — Скажите, — чуть мягче добавил он, — зачем вам понадобилось затевать столь нелепый фарс?
— Можете называть мое поведение как угодно, даже фарсом, — мне все равно. Ваше мнение меня, увы, крайне мало интересует… Вам-то, в конце концов, что за дело?
— Вот так уже лучше — по крайней мере честно, без притворства, — одобрительно кивнул Мэт и с прежней холодной любезностью добавил:
— Постарайтесь запомнить, мисс Монтегю: отныне все, что касается вас, касается и меня.
Тут же заключив девушку в объятия, прильнув к ее губам, он так сильно прижал ее к себе, что она почувствовала, как металлические пуговицы его сюртука впиваются в нежную кожу полуобнаженной груди.
Лили хотела было крикнуть, но от требовательного поцелуя у нее перехватило дыхание; его язык между тем проник ей в рот и сражался теперь с ее языком. Странно, но она не чувствовала отвращения, более того, это могло бы ей даже понравиться, если бы… Если бы с ней не обращались так грубо и бесцеремонно!
Девушке удалось наконец избавиться от горячих губ капитана Хоука, но тут его руки, жадно скользнув по ее спине и ягодицам, устремились к груди и замерли у самого края выреза.
— Прекратите! — в отчаянии воскликнула Лили. — Вы не имеете права так обращаться со мной!
— В самом деле? А мне почему-то казалось, что такое обхождение должно быть вам по вкусу.
С этими словами он легонько оттянул вниз вырез платья, и из него, словно только того и дожидаясь, буквально выпрыгнули на свободу ее груди, подобные двум спелым виноградинам внушительных размеров. Девушка испуганно вскрикнула и изо всех сил оттолкнула Мэта, но тот, ухмыльнувшись, еще крепче прижал ее к себе. Задыхаясь, она отчаянно барахталась в его объятиях. Что-то.., что-то большое и твердое уперлось ей в живот, и тут она испугалась по-настоящему. Страх удесятерил силы, в воздухе замелькали сжатые кулачки, в панике лупя по чему попало.
Мэт со смехом едва успевал уклоняться от сыпавшихся на него со всех сторон ударов: столь отчаянное сопротивление от души его забавляло.
— Да как.., как вы смеете думать, что мне это может нравиться! — сквозь сдавленные рыдания бормотала Лили — она была уже на грани истерики.
Но не слезы девушки и уж, конечно, не угрызения совести заставили Мэта отпустить ее и помочь ей поправить платье. Он вдруг с ужасающей ясностью понял, что перед ним не более чем невинное создание, затеявшее опасную игру. Но что могло толкнуть ее на столь отчаянный и опрометчивый шаг? В чем причина? Он был не на шутку заинтригован.
— Так я и думал, — нарочито небрежно заметил он. — Вы всего лишь дитя, возомнившее себя великой соблазнительницей. Что ж, пусть это послужит вам уроком. Впредь не советую дразнить мужчин, подобные игры редко проходят безнаказанно. Ограничьтесь безусыми юнцами — они так же неопытны, как и вы. С ними вам, по крайней мере, ничего не грозит.
— Но.., но я.., и не ду.., не думала дразнить вас! — всхлипывала Лили; ее дрожащие пальчики продолжали лихорадочно теребить край платья, словно она боялась, что оно вот-вот упадет, и хотела удержать его.
— Может, и нет, — великодушно согласился Мэт, — но ваше вызывающее поведение вечером дало мне полное право полагать, что я имею дело с.., хм.., со сговорчивой женщиной. Мой бог! Неужели вы действительно настолько наивны? Как вы могли надеяться найти сегодня мужа, расточая свою.., благосклонность направо и налево? Да ни один уважаемый и, что гораздо важнее, уважающий себя мужчина ни за что не станет связывать свою судьбу с женщиной, готовой обмануть его с первым же встречным!
Слезы Лили мгновенно высохли, и она гордо вскинула голову, хотя в ее глазах по-прежнему стояли страх и обида:
— Вот и отлично! Мне не нужен муж. Я не хочу, чтобы меня продавали с торгов, как породистую лошадь или диковинную зверюшку!
Как только эти слова слетели с ее языка, она сразу же пожалела о своей откровенности, но было уже поздно.
— Так вот в чем все дело! — удивленно протянул Мэт. — Вы просто решили распугать этих великосветских бездельников, что собрал здесь ваш отец… Но скажите, почему вам так хочется остаться старой девой?
Мэт хитрил: он был достаточно умен и сразу понял, что к чему, однако полной картины все же не складывалось — в ней явно не хватало какого-то важного звена.
— Не думаю, что мне это грозит, капитан Хоук, — фыркнула Лили, не замечая расставленных сетей. — Мне всего лишь семнадцать, и я не намерена выходить замуж за человека, которого не люблю, пусть даже такова воля собственного отца.., не говоря уж о Леонии!
Вот теперь все стало ясно, и Мэт удовлетворенно кивнул. Крис говорил ему, что лорд Монтегю вскоре собирается жениться на очаровательной молодой вдовушке, и, судя по словам Лили, он попросту решил убрать дочь с дороги. Сегодняшний роскошный бал затевался с единственной целью: показать товар лицом и повыгоднее сбыть его какому-нибудь богачу с громким титулом. Лили назвала и имя той самой вдовушки, причем тон, которым оно было произнесено, не оставлял сомнений, что эта Леония не испытывает к дочери своего будущего мужа теплых чувств.
В самом деле, какая ей радость ежедневно видеть перед собой живое напоминание о его первом браке?
Теперь и отвратительное поведение девушки на балу предстало совсем в ином свете: это был настоящий бунт — бунт доведенной до отчаяния дочери, решившей любой ценой сорвать циничные планы отца. Прокрутив еще раз в голове все собранные факты, Мэт пришел к чрезвычайно приятному для себя выводу. Показная вульгарность девушки распугала всех конкурентов, и, если лорд Монтегю по-прежнему настроен побыстрее сбыть дочь с рук, ему не останется ничего другого, как благословить первое же предложение руки и сердца, поскольку оно может оказаться и последним. Итак, путь к деньгам свободен!
Мэт был все еще возбужден, огонь желания, вспыхнувший в нем, едва его губы ощутили вкус первого поцелуя, жег его, но он решил, что пора остановиться. Девушка оказалась совершенно неопытной, и, взяв ее силой сейчас, он сильно навредит себе. О нет, он ничуть не опасался гнева Стюарта Монтегю или осуждения света — после того, что Лили устроила сегодня, никому бы и в голову не пришло винить в чем-то его, Мэта Хоука. Причина заключалась в другом: девушка и так чувствует себя оскорбленной, но это все еще можно загладить, тогда как дальнейший напор оттолкнет ее окончательно, а зачем создавать себе лишние проблемы? Да и куда спешить? Она достанется ему вместе с деньгами, тогда-то он и возьмет свое. Слов нет, везение просто сказочное: богатая, да еще и красавица. Какие глаза, волосы, овал лица, кожа.., а грудь! Нет, об этом сейчас лучше не думать, не то можно наделать глупостей… Что ж, если решение принято, то пора вести невесту в дом — они и так отсутствуют слишком долго. Злые языки наверняка уже перемыли им все кости, а подавать повод к новым сплетням неразумно. Два скандала за один вечер — это чересчур!
— Я восхищаюсь вашей смелостью, мисс Монтегю, — мягко сказал он, беря девушку под локоть и выводя на усыпанную белым песком дорожку. — Но, боюсь, все это напрасно. Вы слишком красивы и богаты, чтобы остаться без мужа.
— Посмотрим, капитан Хоук, — торжествующе улыбнулась Лили: она ничуть не сомневалась в победе. — К счастью, вас, похоже, не интересует ни то, ни другое.
Если бы вы охотились за моим приданым, то не стали бы вести себя так нагло и оскорбительно.
— С каких это пор желание заняться любовью с женщиной, которая тебе нравится, стало оскорбительным? Что же касается приданого, то с моей стороны было бы величайшей глупостью отказаться от него.
— Вы… Вы… Да вы просто…. — задохнулась от возмущения Лили.
— Знаю, знаю, отвратителен! — расхохотался он.
— Вот именно! — выпалила девушка, искренне недоумевая, почему она до сих пор еще не влепила ему пощечину и не вернулась к гостям. При всей грубости и наглости в нем чувствовалось что-то притягательное, завораживающее.., что-то такое, чего она никак не могла понять.
— Возьмите меня под руку, и я отведу вас обратно в дом, — как ни в чем не бывало предложил Мэт, не обращая внимания на гневный блеск ее прекрасных янтарных глаз.
Минуту спустя они появились в дверях ярко освещенной залы, и по группам гостей прокатилась волна возмущенного шепота. Сплетни и пересуды полыхали вокруг них со скоростью лесного пожара. Провести столько времени в темном саду наедине с мужчиной! О, это уже все, что угодно, только не невинная шалость. Но куда смотрит лорд Монтегю? Как он может терпеть столь бесстыдные выходки своей распутной дочери и в какое положение ставит их?!.
Лили страшно сердилась на Мэта и все же была благодарна ему за то, что за ужином он не отходил от нее ни на шаг. Это не только помогало ей избежать сцены с отцом, но и надежно защищало от назойливого внимания тех, кто все еще не оставлял надежды урвать свою долю скандальных приключений. Но скоро, очень скоро все закончится, и наступит час возмездия. Ее утешало лишь то, что отец никогда не был с нею слишком суров.., правда, до сих пор она не давала ему повода.
* * *
Лили беспомощно заморгала, пытаясь уклониться от яркого солнечного света, бьющего прямо в ее опущенные веки. Наконец она перевернулась на живот и уткнулась лицом в подушку. Наверное, уже день, но так хочется спать! Лишь под утро ей удалось добраться до постели и забыться спасительным сном. Весь прошлый вечер и почти всю ночь она ни на секунду не оставалась одна, не давая отцу и Леонии ни малейшей возможности затеять разговор, который неминуемо перерос бы в публичный скандал.
Этого допустить они, разумеется, не могли, и им приходилось по-прежнему делать вид, будто ничего не случилось.
Большая мягкая подушка надежно ограждала ее от всех звуков внешнего мира, и она не услышала, как в дверь постучали. Лишь когда по комнате загрохотали тяжелые сапоги со шпорами, девушка подняла голову и с ужасом уставилась на их владельца. Это был отец, а за его спиной маячило мстительное лицо Леонии.
— Ну уж на этот раз, Лили, тебе от меня не скрыться! — провозгласил лорд Монтегю, направляясь к кровати. Он был в костюме для верховой езды, а в правой руке сжимал сложенный вдвое хлыст, которым то и дело сердито ударял по голенищу высокого сапога.
— О!.. — испуганно пролепетала девушка, приподнимаясь на локте. Одеяло скользнуло вниз, выставляя напоказ изящный изгиб спины и маленькие плотные ягодицы, обтянутые шелковой ночной сорочкой.
Но Стюарт Монтегю видел перед собой лишь глупую себялюбивую девчонку, сознательно и злонамеренно угробившую своим вызывающим поведением блестящую возможность удачно выйти замуж. Ее бесстыдный флирт с этим американским выскочкой, капитаном Хоуком, кузеном юного Кристофера Хоука, переполнил чашу терпения.
К несчастью, их любовные утехи в саду не укрылись от глаз нескольких гостей, вышедших на балкон подышать свежим воздухом. Они вернулись вне себя от возмущения и не замедлили рассказать остальным о том, что видели.
Нашлось еще несколько желающих убедиться в правдивости их слов, и вскоре весь дом гудел, как растревоженный улей.
— Итак, юная леди, не объяснишь ли ты мне свое омерзительное поведение во время бала? — срывающимся от ярости голосом осведомился лорд Монтегю. — Быть может, я отстал от жизни и этому теперь учат во французских закрытых пансионах? Где ты набралась вульгарности? Кто и когда успел так тебя развратить?
— Отец, ты не понимаешь… — Лили сделала слабую попытку оправдаться.
— Я хотел бы понять тебя, очень бы хотел, но, боюсь, никакие твои доводы не смогут изменить моего мнения.
Ты вынуждаешь меня идти на крутые меры. Бог свидетель, ни разу до сих пор я не поднимал на тебя руку. Леония безусловно права, говоря, что твой гнусный поступок заслуживает самого сурового наказания — моя совесть подсказывает мне то же самое.
— Отец, прощу тебя!.. — Девушка перевела умоляющий взгляд на Леонию, но лицо той по-прежнему выражало лишь презрение.
Неприятно осклабившись, она выступила вперед и прошипела:
— Ты вела себя как падшая женщина, как блудница вавилонская, как.., как последняя дрянь! О чем ты думала, появляясь перед гостями в таком виде, чего добивалась?
Опорочить доброе имя своего отца? Слава богу, он наконец-то внял, голосу разума и перестал смотреть на тебя сквозь розовые очки. Твоему проступку нет и не может быть оправдания и прощения. Ты должна покинуть этот дом, иначе я ни за что не выйду замуж за Стюарта. Пока ты живешь с нами под одной крышей, я не могу привести сюда мою невинную крошку Эми!
Монтегю мрачно кивнул, подтверждая ее слова:
— Я долго не мог согласиться ни с тем, что твое влияние окажется губительным для молодой, неиспорченной девушки, ни даже с тем, что ты вообще можешь подать дурной пример. Однако вчерашний вечер доказал правоту Леонии. Она раньше меня сумела увидеть твое истинное лицо… Я люблю ее и не намерен откладывать свадьбу, поэтому, так или иначе, ты должна покинуть мой дом.
Лили была раздавлена, уничтожена. Оказывается, Леония давно уже настраивала отца против нее. Что же делать? Как убедить отца не относиться к ней, своей родной дочери, как к уличной девке? Оставалось лишь одно — выложить все начистоту, а там будь что будет.
— Послушай, отец, ты ошибаешься, я вовсе не так испорчена, как ты подумал. Я вела себя так вчера вечером, потому что…
— И ты собираешься все это выслушивать, Стюарт? — перебила ее Леонид. — Мы ведь, кажется, собирались покататься.
— Ты права, дорогая, — вздохнул лорд Монтегю. — Мы попусту теряем время.
Прежде чем Лили успела сообразить, что происходит, хлыст взвился в воздух и с силой опустился ей на спину.
Девушка вскрикнула, и в ее голосе было столько ужаса и боли, что рука лорда Монтегю дрогнула. Он любил свою дочь вне зависимости от ее вины. Хлыст полетел на пол.
— Тебе запрещается покидать эту комнату до тех пор, пока я не позову тебя, — глухо сказал он и, тяжело ступая, вышел за дверь.
— Сентиментальный дурак! — топнула ножкой Леония, в бессильной злобе сжимая кулаки. Внезапно ее глаза недобро блеснули, она быстро подобрала брошенный хлыст и застыла у края кровати с кривой усмешкой на губах, откровенно разглядывая юное прекрасное тело Лили.
Это длилось не дольше нескольких секунд, но девушке показалось, что прошли часы.
— Ничего, — словно обращаясь к себе, негромко проговорила Леония, — пусть Стюарт мягкотел и слабоволен, зато я другая! — И она занесла руку с хлыстом для удара.
— Леония, нет!!
Лили отреагировала мгновенно: спрыгнув с постели, она оттолкнула ее и отскочила в сторону. В глазах юной мисс Монтегю вспыхнул гнев.
Леония вновь подняла хлыст и двинулась на девушку.
— Только тронь меня, и я заставлю тебя пожалеть об этом, — с ледяным спокойствием пригрозила Лили. — То, что позволено моему отцу, на тебя никоим образом не распространяется.
Что-то новое, незнакомое в голосе Лили заставило Леонию остановиться. Девушка смотрела на нее с вызовом, но без малейшего страха, и будущая мачеха опустила руку.
— Слушай меня. Лили, слушай внимательно, — внушительно, с расстановкой проговорила Леония. — Не тебе тягаться со мной, так что прибереги свои гневные взгляды для кого-нибудь другого. Время уговоров прошло, и то, что я скажу тебе, не просьба, а предупреждение.
Приобрети себе мужа и уезжай отсюда. Где и как ты будешь искать его после вчерашней катастрофы, не мое дело.
Но запомни: я все равно не позволю тебе остаться в этом доме. Скоро здесь появится Эми. Она в отличие от тебя еще невинное создание, но уже достаточно впечатлительна и легко поддается чужому влиянию. Если ты не поторопишься, то выбор за тебя сделает твой отец, и можешь мне поверить, я очень постараюсь, чтобы он тебе не понравился: Стюарт поступит так, как я ему скажу. Уж в этом-то, надеюсь, ты не сомневаешься.
С этими словами она швырнула хлыст к ногам девушки и не спеша удалилась.
Оставшись одна. Лили бросилась на постель и горько разрыдалась. Спина — там, где ее коснулся хлыст, — нестерпимо болела, но душевная рана причиняла не меньшую боль. Чего она добилась? Того, что переиграла себя, и весь план, казавшийся таким простым и ясным, обратился против нее. Даже родной отец, всегда такой добрый и любящий, поднял на нее руку…
Лорд Монтегю запретил дочери покидать комнату, но это было излишне. Она и так не хотела никого видеть. Ей требовалось побыть наедине с собой и многое обдумать.
Например, то, как вдруг повела себя Леония, став из тайного недоброжелателя открытым врагом.
День прошел относительно спокойно. В полдень служанка принесла Лили кусок холодного мясного пирога и несколько яблок, около четырех часов — стакан молока и печенье, затем, когда часы пробили семь, она явилась снова, чтобы осведомиться, «не желает ли мисс Монтегю отужинать». Девушка ответила, что очень даже желает, но вместо еды кто-то подсунул ей под дверь букетик увядших васильков. Довольно гнусный намек и скрытая угроза…
Чьих рук дело? Тут и думать было нечего — разумеется, Леонии!
Наступило утро следующего дня, а Лили была так же далека от решения своих проблем, как и два дня назад. Ее будущее — по крайней мере в отношении того, сможет ли она остаться в родном доме, — ничуть не прояснилось.
Брак отца и Леонии, похоже, дело решенное, но что будет с ней?
Предаваясь горьким размышлениям в своей комнате, девушка и представить себе не могла, что в этот самый момент ее судьба решалась двумя мужчинами в кабинете лорда Монтегю.
А случилось вот что. Капитан Мэтью Хоук решил нанести визит мисс Лили Монтегю, но стоило ему осведомиться, сможет ли юная леди принять его, как он был немедленно препровожден дворецким в кабинет хозяина дома. Тот не торопился принять гостя, и Мэту пришлось около часа скучать в неудобном кресле с высокой прямой спинкой. Наконец двойные дубовые двери распахнулись, и вошел сам лорд Монтегю. Не глядя на посетителя, он сел за огромный, украшенный затейливой резьбой стол и принялся неторопливо перебирать бумаги. Подобное начало было достаточно красноречиво, чтобы у Мэта развеялись последние иллюзии относительно хваленого радушия и гостеприимства благородных английских семейств. Он решил вести себя соответственно обстоятельствам: вальяжно облокотился на подлокотник, закинул ногу на ногу и демонстративно громко откашлялся. Лишь после этого лорд Монтегю удостоил его взглядом, в котором явно читался вопрос: «Как, разве вы еще не ушли?»
— Что вам надо от моей дочери, капитан Хоук? — без всяких предисловий холодно осведомился он.
Несколько ошарашенный подобным приемом, Мэт начал злиться. Его хотят смутить прямым вопросом? Не на того напали, пусть подавятся прямым ответом!
— А что, по-вашему, надо любому мужчине от красивой женщины? — вызывающе улыбнулся он. — Мне, скажем так, приятно ее общество. Я даже подумал, что мы могли бы сегодня вместе покататься.., если вы не станете возражать, разумеется.
— А известно ли вам, капитан Хоук, что репутация моей дочери сильно пострадала из-за вас? — прежним тоном продолжал лорд Монтегю.
— Из-за меня? О, сэр, вы сильно преувеличиваете мои скромные способности. Прогулка по саду еще не повод для подобных обвинений. Кроме того, я был далеко не первым, с кем ваша дочь отважилась.., э-э.., подышать свежим воздухом. Разве вы не заметили?
— Заметил, — глухо буркнул Стюарт Монтегю. Его пальцы нервно забегали по столу, нащупали изящный костяной нож для разрезания бумаги и сжали его так, что тот чуть не сломался. — К несчастью, вы правы, капитан Хоук, вы были не единственным, но так уж случилось, что именно вас видели с моей дочерью в саду. Надеюсь, вы понимаете, что я имею в виду.
Мэт с видом оскорбленной добродетели удивленно вскинул брови.
— Нет, сэр, не понимаю, — кротко ответил он.
— Ай, бросьте, отрицать бесполезно, — устало махнул рукой лорд Монтегю. — Человек пять, если не больше, видели, как вы, затащив Лили в кусты, пытались ее изнасиловать.
— В самом деле, сэр? И что, она сопротивлялась? Кричала? Звала на помощь? — вкрадчиво поинтересовался Мэт.
— — Нет. — Раздался сухой треск: Стюарт Монтегю сломал-таки костяной нож, — Значит, о насилии речи быть не может. Так в чем же дело? — развел руками Мэт. Он был достаточно умен и хитер, чтобы сразу понять: если общество полагает, что он соблазнил Лили и безвозвратно погубил ее репутацию," то вердикт один — он обязан на ней жениться. Что ж, с дорогой душой!
Лорд Монтегю истолковал его жест как попытку уйти от ответственности. Отшвырнув обломки костяного ножа в угол, он угрожающе приподнялся над столом:
— Скажите прямо, капитан Хоук, была ли моя дочь настолько глупа, чтобы позволить вам сорвать цветок своей невинности? Да или нет? И хватит крутить, отвечайте честно, по-мужски, что произошло между вами той ночью в саду?
— Что за вопрос, сэр? Даже если бы что-то и случилось, я бы все равно ничего вам не сказал. Вот вам самый честный и самый мужской ответ.
— Это ответ прохвоста, молодой человек! От души надеюсь, что Лили хватило здравого смысла дать вам отпор!
— Еще раз повторяю, сэр, это касается только ее и меня, — упрямо покачал головой Мэт.
— Что ж, в таком случае, полагаю, вы готовы исполнить свой долг, что требуют от вас элементарные приличия, — хлопнул ладонью по столу лорд Монтегю, заканчивая нелегкий разговор.
3
Мэт ушам своим не верил. Нет, ему положительно везет! Все происходящее, как ни странно, складывалось в его пользу. Вот уж, воистину, чем хуже, тем лучше!
— Вы хотите сказать, что я должен жениться на ней? — осторожно спросил он, боясь спугнуть удачу.
— Это, по-моему, само собой разумеется. Не думаю, чтобы выбор вас разочаровал. Ни для кого не секрет, что у Лили огромное приданое, а кроме того, она молода и красива. Моя дочь вообще слишком хороша для американца, но, поскольку вы происходите из добропорядочной английской семьи, я не стану возражать.
— Весьма любезно с вашей стороны, — пробормотал Мэт, решив проглотить обиду: отстаивать честь и достоинство своей страны сейчас не время и не место.
— Вы ведь не женаты? — резко спросил лорд Монтегю.
— В Америке у меня нет ни жены, ни даже невесты, — сухо произнес Мэт.
Его ответ, похоже, удовлетворил Стюарта Монтегю.
— Вы, разумеется, понимаете, что неразумное поведение Лили прошлым вечером практически лишило ее возможности удачно выйти замуж. Она виновата, слов нет, но немалая часть вины лежит и на вас.
— Из всего сказанного я делаю единственно возможный вывод, — ушел от обсуждения скользкой темы Мэт, — что, если с моей стороны последует предложение руки и сердца, вы, как отец невесты, не станете чинить мне препятствий. Я прав?
Его смущало только одно — события развивались слишком быстро. Быть может, разумнее отойти на какое-то время в сторону и попросить Криса разузнать, что к чему?
— Я бы предпочел воздержаться от поспешных обещаний.., по крайней мере до того, как упомянутое предложение последует, — отрезал лорд Монтегю.
Мэт немного помолчал, делая вид, что колеблется, а на самом деле лихорадочно соображая, как бы половчее построить следующий, самый главный для него вопрос.
В конце концов он решил плюнуть на околичности и спросил в лоб:
— Мне бы хотелось уточнить одну деталь . Скажите, верно ли, что мужчина, за которого ваша дочь выйдет замуж, будет полностью распоряжаться деньгами, полученными в качестве ее приданого?
— Таков закон, — поджал губы лорд Монтегю.
— Следует сразу оговорить еще вот что, — упрямо продолжал Мэт. — Моя жена отправится со мной в Бостон, на этом я настаиваю.
Стюарт согласно кивнул:
— Ничего не имею против. После того вечера Лили самое время покинуть Лондон. Без нее все сплетни и слухи улягутся сами собой, общество вскоре успокоится, и ее… м-м.., неловкость на балу будет предана забвению.
— Но ваша дочь вполне может отказать по той простой причине, что не испытывает ко мне чувств, необходимых для вступления в брак. И это понятно, ведь мы же едва знакомы! — Мэт как бы в растерянности развел руками, ожидая реакции лорда.
— Я ценю ваше чистосердечие и заботу, капитан, но, поверьте, процент тех, кто женится и выходит замуж по любви, ничтожен, — заверил его Стюарт Монтегю.
«Еще немного, и он начнет меня уговаривать», — подумал Мэт. Он уже узнал все, что хотел, и теперь искал предлог прекратить эту неловкую беседу.
— И все же, раз нам с Лили предстоит стать мужем и женой, было бы неплохо познакомиться получше, — уклончиво заметил он. — У дверей меня ждет экипаж, вот я и подумал, что небольшая прогулка и разговор по душам пойдут нам обоим на пользу.
Стюарт Монтегю задумчиво кивнул:
— Я велю немедленно ее позвать.
Услышав от горничной, что отец желает ее видеть, Лили быстро оделась и привела себя в порядок. Она всем сердцем надеялась, что он смягчился и простил ей тот проклятый бал. Спина по-прежнему болела, желудок сводили голодные судороги — вчера она так и не поужинала, а сегодня еще не успела позавтракать, — во всем же остальном она была готова предстать перед своим разгневанным родителем и покорно снести уготованное ей наказание.
Когда девушка вошла в кабинет, лорд Монтегю и его гость все еще беседовали. Увидев капитана Хоука, она потупилась и покраснела. Мэт смотрел на нее с удивлением, едва узнав в этой строго одетой и аккуратно причесанной юной красавице ту вульгарно накрашенную обольстительницу, с которой он танцевал два дня назад.
— А вот и ты, Лили, — лорд Монтегю встал навстречу дочери. Она сразу поняла, что при посторонних ее ругать не будут, и облегченно вздохнула. Отец между тем продолжал:
— Капитан Хоук приехал пригласить тебя покататься с ним в его экипаже, и я, не усмотрев в этом ничего предосудительного, дал свое согласие.
Лили метнула на капитана испепеляющий взгляд и решительно заявила:
— Я не хочу никуда ехать с этим человеком, отец!
— Я уже дал свое согласие, — веско повторил лорд Монтегю, и в его тоне девушке почудилась скрытая угроза.
Не смея вновь перечить отцу, Лили неохотно подчинилась. Взяв Мэта под руку, она позволила проводить себя до элегантного открытого экипажа. На все вопросы своего спутника девушка отвечала кивком головы — ей не хотелось разговаривать, особенно с капитаном Хоуком. Этот самоуверенный, наглый американец и так доставил ей немало неприятных минут, а теперь еще вывозил на люди, что после недавних событий не пойдет на пользу ее репутации.
Довольно долго они ехали молча. Лили смотрела прямо перед собой, а Мэт, отчаявшись завязать беседу, сосредоточился на управлении лошадьми, лишь изредка посматривая на свою спутницу.
Вскоре город остался позади, и теперь экипаж мирно катил по проселку. Солнце щедро озаряло раскинувшиеся слева поля, вокруг ни души. День был просто чудесным, и Лили уже начала успокаиваться, как Мэт вдруг, глухо выругавшись сквозь зубы, свернул с дороги к купе деревьев, росших на берегу узкой извилистой речушки.
— Что случилось? — встрепенулась девушка, нарушив молчание. — Почему мы остановились? Или вы полагаете, капитан, что у меня короткая память? О, я отлично помню ваше наглое поведение в саду. И сейчас… Зачем вы привезли меня сюда? Чтобы окончательно погубить мою репутацию?
— Вы уже постарались сделать это за меня, Лили, — огрызнулся Мэт, который искренне не чувствовал себя в чем-либо виноватым. — Да что, черт возьми, с вами происходит? Вы и в самом деле не видите, что я пытаюсь помочь?
Он мог говорить все, что угодно, она все равно не верила ни единому его слову — это ясно читалось по ее лицу.
Но он должен был попытаться. Мэт положил свои большие сильные ладони на плечи девушки и легонько встряхнул ее:
— Да очнитесь же. Лили! Оставьте ваши детские обиды на потом и послушайте меня. Дело серьезное, и нам действительно надо поговорить.
Она вздрогнула и побледнела.
— О, пожалуйста, отпустите меня, мне больно!
— Больно? — недоверчиво переспросил Мэт. — Помилуйте, я же едва до вас дотронулся!
Девушка закусила губу: спину жгло огнем. Лишь заглянув ей в глаза, Мэт понял, что это не просто женский каприз или повод уйти от разговора, и сразу убрал руки. Быть может, он не рассчитал их силу, быть может. Лили еще более нежная и хрупкая, чем казалась. И все же это как-то странно. Интуиция подсказывала ему — за вчерашний день случилось нечто такое, к чему он (слава богу!) не имел непосредственного отношения, но что теперь имело отношение к нему.
— Лили, в чем дело? — мягко спросил он. — Вы больны?
— Нет-нет, капитан Хоук, ничего серьезного.., то есть, я хотела сказать, все в порядке.
— Глядя на вас, этого не скажешь, — покачал головой Мэт. — Скажите честно, где болит?
Лили отвела глаза: ей было стыдно и горько признаваться, что отец поднял на нее руку.
— Я же сказала, не стоит беспокоиться, со мной все в порядке.
Мэт скептически взглянул на нее и внезапно снова сжал ей плечи. На этот раз девушка не смогла сдержать крик боли: его пальцы случайно легли на рубец от хлыста, наискосок пересекавший всю спину.
— Ага! — воскликнул он. — Ну-ка повернитесь!
Лили отказалась подчиниться, и ему пришлось применить силу. На спине сквозь тонкую ткань платья косой чертой проступали капельки крови.
— Бог ты мой! — ахнул Мэт. — Это сделал ваш отец?
Да как он мог так жестоко обойтись с собственной дочерью?! — Он расстегнул на ее платье несколько крючков и отогнул края воротника.
— Да нет, ничего страшного, — покорно вздохнула Лили. — Он ударил меня всего раз, а потом опомнился.
Будь на его месте Леония, у меня на спине вообще не осталось бы живого места.
— Мстительная стерва! — пробормотал Мэт себе под нос.
— Я пригрозила ей, что если она меня хоть пальцем тронет, то потом пожалеет об этом, — продолжала Лили. — И она мне поверила.
Мэт осторожно застегнул ей платье.
— Вам известно, что нас видели в ту ночь? Нескольким гостям приспичило подышать свежим воздухом, и наша маленькая тайна тут же стала всеобщим достоянием.
— Господи! — всплеснула руками Лили. — Теперь понятно, почему отец был так зол! А все из-за вас! Не дай вы тогда волю рукам, ничего бы не было.
— Что толку теперь говорить об этом? — пожал плечами Мэт. — Кстати, ваш отец любезно подсказал мне способ загладить мою вину.
— Я даже догадываюсь, какой, — невесело усмехнулась Лили. — Они с Леонией твердо решили от меня избавиться. Рискну также предположить, что отец упоминал о состоянии, доставшемся мне после смерти матери и ставшем теперь моим приданым.
— Не стану отрицать, упоминал, — довольно сухо отозвался Мэт.
— Так вот, капитан Хоук, чего бы ни ожидал от вас лорд Монтегю, вам не стоит идти у него на поводу. Если я когда-нибудь и выйду замуж, то только по любви и лишь за того человека, кому буду нужна я сама, а не мои деньги.
— Любовь! — ядовито усмехнулся Мэт. — Все только и говорят о ней, а что это такое, никто толком не знает.
Это фантом, красивая, но, увы, бесполезная сказка. В жизни есть куда более важные вещи, чем глупые клятвы и пустые обещания, которые все равно после медового месяца мало кто выполняет.
— Например, деньги? — не без сарказма подсказала Лили.
— Разумеется. Я буду абсолютно откровенен, поскольку не хочу вселять в вас ложные иллюзии. Вы достаточно умны и рассудительны, чтобы понять меня правильно, и, бог свидетель, я слишком уважаю ваши чувства, чтобы играть ими. Так вот. Лили, я всерьез намерен на вас жениться. Не обижайтесь, но дело здесь не столько в вас, сколько в вашем приданом. Мне отчаянно, до зарезу нужны деньги. Вам, в свою очередь, нужен муж, а я единственный из всех знакомых вам мужчин, кого совершенно не трогают сплетни и кто готов немедленно сделать предложение.
Я предлагаю вам союз, договор, если угодно, в котором все должно быть ясно с самого начала, чтобы избежать в дальнейшем сцен и взаимных упреков. Если же вы решите отказать мне и остаться в доме отца, то после свадьбы лорда Монтегю и Леонии ваша жизнь превратится в ад.
Подумайте об этом!
— Так, значит, вам все-таки небезразлично, что будет со мной? — наивно спросила девушка. — Вас это заботит?
На какое-то мгновение Мэт даже растерялся. Лишь законченный дурак мог рассчитывать на то, что эта неиспорченная, только вступающая в самостоятельную жизнь девушка способна понять и оценить его простую, довольно бесстыдную философию. Но он не хотел обманывать Лили. Проще всего было бы прикинуться страстно влюбленным, долго и красиво ухаживать, вскружить ей голову и добиться таким образом желаемого, но, во-первых, на это у него не было времени, а во-вторых, ему не слишком нравилось лицемерить. Одно дело обмануть или перехитрить равного тебе по силе и знанию жизни, но врать в лицо чистому, доверчивому созданию — это.., это все равно что ударить старика или младенца.
Он ласково улыбнулся ей и, понимая, что любое неосторожное слово может нанести сокрушительный удар по всем его планам, сказал — Вы очень красивы, мисс Монтегю, и мне будет совсем нетрудно научиться заботиться о вас.
— Но, капитан, если я не ошибаюсь, вас интересует только мое приданое. Неужели вы настолько циничны, что не верите в любовь?
— Если бы любовь существовала, то, так или иначе, я бы об этом знал. Мои родители прекрасно подходили друг другу и жили в согласии, но, честно говоря, вряд ли их связывала большая любовь Люди женятся и выходят замуж по взаимному согласию, по договоренности, если угодно, и брак не несет им разочарования, поскольку они вступают в него с открытыми глазами, заранее зная, чего ждет от тебя супруг и что он может дать тебе взамен. Если вы согласитесь быть моей женой, то станете полновластной хозяйкой Хоуксхевена, моего дома в Бостоне, и я торжественно клянусь относиться к вам так, чтобы вам никогда не пришлось пожалеть о своем выборе Кроме того, мисс Лили, раз уж я обещал быть откровенным до конца, то открою вам один секрет Надеюсь, он вас не обидит… Так вот, мне кажется, я вам нравлюсь.
С этими словами Мэт осторожно обнял ее за плечи, и по телу девушки пробежала сладостная дрожь. Еще минуту назад его прикосновение причиняло ей боль, теперь же она, к своему удивлению, поняла, что оно ей приятно. Он отвел со лба Лили золотистый локон, ласково коснулся пальцами ее нежной щеки и склонился к губам. Она подалась навстречу поцелую с неожиданной для себя готовностью, чувствуя, как каждая клеточка ее тела отзывается на его прикосновение.
Если бы Мэт мог проникнуть в мысли Лили, он был бы приятно удивлен. Она никогда еще не встречала мужчину, наделенного столь могучим обаянием и сексуальным магнетизмом. Он, казалось, излучал силу и уверенность в себе. Даже его прямолинейность, граничащая порой с грубостью и неприкрытым цинизмом, поневоле внушала уважение, поскольку в ней угадывались скорее природная честность и желание быть понятым правильно, чем пренебрежение к собеседнику или намерение оскорбить его чувства. Нет, призналась себе девушка, Мэт определенно не был ей неприятен Более того, он и в самом деле начинал ей нравиться. Затем ее мысли спутались и растворились в его горячем, зовущем поцелуе, который будил в ней неведомые доселе желания и заставлял бешено биться сердце Она поняла, ей не придется делать над собой усилий, чтобы ответить на эту ласку, — тело откликалось само, помимо ее воли. Однако при всей своей
неопытности Лили знала, что лишь немногие браки складываются счастливо, опираясь лишь на взаимное физическое влечение супругов.
Она же ждала от своего замужества большего, много большего…
Кончики пальцев Мэта продолжали вальсировать по нежной коже девушки, а губы покрывали легкими, быстрыми поцелуями щеки, шею, подбородок Он уверенно, со знанием дела вел Лили по застланной сладостным туманом тропе соблазна в мир чувственных наслаждений и упоительных грез Дыхание девушки участилось, она закрыла глаза, а с ее приоткрытых, подобно распускающемуся бутону розы, губ время от времени слетал едва слышимый стон Скользнув по шее, по плечу, ладонь Мэта как бы невзначай легла ей на грудь, пальцы очень ласково и осторожно нащупали под тканью затвердевший от возбуждения сосок и слегка надавили на него. Лили едва не вскрикнула — на нее с неистовой скоростью несся огненный вал желания, грозя похоронить под собой последние остатки воли, а вместе с ними и способность контролировать свои поступки. Она испугалась, что через мгновение уже не сможет справиться с этой новой, неведомой ей стихией, и резко отстранилась. Чего бы ни добивался от нее Мэт, он слишком торопился посвятить ее в то, к чему она еще не была готова. Лили понравились новые ощущения, и она страстно желала продолжения — но не сейчас и не здесь. И, разумеется, не с Мэтью Хоуком. Заниматься этим без любви было как-то.., стыдно, а ему нужно лишь ее приданое.
— Довольно! — воскликнула она. — Пожалуйста, отвезите меня домой.
Мэт пристально посмотрел на нее. Она все еще тяжело дышала, ее глаза туманило желание, но плотно сжатые губы говорили о решимости не поддаваться соблазну. Он мысленно проклял себя за излишнюю поспешность и тут вдруг заметил то, на что прежде как-то не обратил внимания: под глазами девушки залегли едва заметные темные круги, а кожа лица приобрела восковатый оттенок. В нем снова поднялась злость на Леонию и Стюарта Монтегю, мучивших это безвинное прелестное создание.
— Вы что-то сегодня бледны, мисс Лили, — мягко сказал он. — Вы плохо спали или, возможно, не успели позавтракать?
— Завтрак немного запоздал, — грустно усмехнулась она. — Не сомневаюсь, что Леония соответствующим образом проинструктировала слуг, и они «забыли» принести мне завтрак, так же как вчера — ужин. А ослушаться не посмели, ведь она скоро станет их госпожой.
— Боже правый! — Мэт в сердцах стукнул себя кулаком по колену. — Есть ли предел подлости этой женщины?! Но не расстраивайтесь, обещаю накормить вас лучшим обедом, какой только можно найти в Лондоне за деньги, Насытившись, Лили откинулась на спинку кресла и блаженно зажмурилась. Мэт заказал поистине королевский обед, который не только отвлек ее от грустных мыслей, но и помог быстро восстановить силы. Жизнелюбивая и веселая по натуре, девушка чувствовала, как к ней постепенно возвращается хорошее настроение. Даже собственное будущее уже не рисовалось ей в столь мрачных красках, и только спина — там, где на нее опустился хлыст отца, — все еще побаливала.
Лили была уже готова предложить уйти из ресторана, как вдруг заметила, что Мэт буквально пожирает глазами очаровательную брюнетку, сидевшую наискосок от них в другом конце обеденной залы. Женщина показалась Лили верхом совершенства, только почему в его взгляде столько злости?
Брюнетке было лет двадцать семь — двадцать восемь, ее волосы цвета воронова крыла матово поблескивали при каждом движении головы, а изящные линии шеи и спины поневоле приводили в восхищение. Внезапно она повернулась, ее темные бархатные глаза остановились на Лили и Мэте, брови чуть приподнялись, а уголки полных коралловых губ раздвинула обворожительная улыбка.
— О, черт! — пробормотал Мэт и отвел взгляд. Его лицо потемнело, на скулах заиграли желваки. — Пойдемте отсюда.
Он бросил на стол салфетку, резко встал и буквально вытащил девушку из ресторана.
— Мэт, вы знакомы с этой женщиной? — с любопытством спросила Лили. — Она очень красива.
— Черт бы ее побрал! — буркнул он невнятно, и Лили, к счастью, не разобрала слов. Что, во имя всего святого, Кларисса Хартли делает в Лондоне? Несколько недель назад, когда он оставил ее в Бостоне, она вроде бы никуда не собиралась, тем более что театральная труппа, в которой она состояла, была ангажирована на весь сезон. Так зачем она приехала? Чтобы сорвать его планы?
— Нет, я никогда ее раньше не видел, — солгал Мэт.
У него просто руки чесались преподать этой чернявой шлюшке урок, несомненно ею заслуженный.
— Почему же она так странно смотрела на нас? — удивилась Лили.
— Забудьте о ней, дорогая, — отмахнулся Мэт. — Она, должно быть, обозналась. Нам пора возвращаться.
У меня есть одно неотложное дело, о котором я совсем забыл.
* * *
Кларисса обедала в тот день в ресторане своего отеля, и Мэту не пришлось ее долго искать. Услужливый портье мгновенно сообщил ему, в каком номере она остановилась, и он, перепрыгивая через ступеньки, взлетел на третий этаж.
— Заходи, Мэт, — раздался из-за двери голос Клариссы. — Я ждала тебя.
Он пинком распахнул дверь, переступил через порог и с грохотом захлопнул ее за собой. Его угрюмый, угрожающий вид мог напугать кого угодно, но только не Клариссу, ей доводилось видеть своего любовника и не таким.
— Ах ты, маленькая стерва! — вместо приветствия рявкнул он. — Как ты посмела явиться в Лондон, зная, что здесь буду я?
— Я соскучилась. — Ее улыбка являла собой само очарование. Когда Мэт вошел, она лежала на постели, теперь же села, и легкая полупрозрачная накидка как бы случайно соскользнула с ее левого плеча, открывая красивую упругую грудь с темным соском, окруженным широким розоватым кольцом. Увы, Мэт был слишком зол чтобы обратить на это внимание.
— После твоей сегодняшней выходки мне следовало бы тебя выпороть, — сурово заметил он.
— О чем ты говоришь? — невинным тоном спросила она. — Какой выходки? Что такого ужасного я натворила? Просто пошла пообедать! Откуда мне было знать, что ты заявишься в тот же самый ресторан, да еще и в то же самое время?! А кто твоя спутница? Та женщина, на которой ты собираешься жениться? Побойся бога, Мэт, она совсем еще дитя! Знаешь, что говорят в подобных случаях? Связался черт с младенцем…
— Умерь свой пыл, Кларисса. Отвечай, что ты делаешь в Лондоне?
— Мне предложили место в одной престижной английской труппе, — после секундной паузы сказала она. — Правда, я еще не успела осмотреться и не знаю, стоит ли соглашаться.
— Ложь! Ты приехала потому, что здесь я, и отрицать это бесполезно!
— Думай как хочешь… Кстати, почему бы тебе не раздеться? Мы вполне могли бы обсудить все потом, а сначала… — Она призывно улыбнулась. — Ну, ты и сам понимаешь, мы так давно не виделись…
— Я жду объяснений, — отрезал Мэт, чувствуя тем не менее, что его решимость постепенно угасает.
— Что ж, — вздохнула Кларисса, — хорошо, я скажу тебе правду. Мне страшно хотелось хоть краем глаза взглянуть на мою соперницу. Я ублажала тебя пять лет и, если помнишь, ни на что никогда не жаловалась и не предъявляла тебе никаких претензий. Более того, я надеялась — и надеюсь, — что так же будет и впредь. Ты мой, Мэтью Хоук, только мой, и никому тебя у меня не украсть.
О, она может быть трижды аристократкой, но ты никогда не получишь с ней такого удовольствия, как со мной. Пожалуйста, если надо, женись на ней. Лиши ее невинности, подари ей ребенка, но в конце концов ты все равно вернешься ко мне. Это неизбежно.
— Неизбежна лишь война между Англией и Америкой, — покачал головой Мэт. — Мне надо успеть вернуться домой и снарядить корабли. А сделать это без денег малышки Лили Монтегю просто невозможно. И я предупреждаю тебя — держись от нас подальше. Если я вдруг узнаю, что ты…
— Нет-нет, — протестующе подняла руку Кларисса, — я не собираюсь вмешиваться. Особенно теперь, когда увидела дитя, которое ты выбрал себе в жены. Она мне не соперница. А сейчас — ляг рядом и позволь доказать тебе, как я соскучилась.
Вложив в последние слова как можно больше чувства, Кларисса открыла ему объятия; ее горящие желанием глаза сулили изысканное наслаждение. А дарить его она умела, и он это знал, как никто другой.
При одном взгляде на ее великолепную грудь кровь ударила Мэту в голову, а память услужливо воскресила картины бесчисленных любовных утех, коим они предавались вот уже пять лет. Кларисса была воистину мастером своего дела. Она устраивала его во всех отношениях и ни разу еще не потребовала, чтобы он женился на ней, хотя, разумеется, ни за что не упустила бы шанс стать миссис Хоук, пожелай этого он сам. Ему всегда нравилось спать с ней, ее тело очаровывало, завораживало, дарило наслаждение, которое не только не притуплялось со временем, а всякий раз, подобно Фениксу, возрождавшемуся из пепла, открывалось с новой стороны. У него были и другие женщины, но лишь Кларисса умела разжечь его настолько, что он брал ее по два-три раза за ночь…
Но сегодня он ее не хотел.
По какой-то странной, нелепой, непонятной ему самому причине все его мысли занимала Лили Монтегю. Ее молодость и красота, чистота и невинность будоражили воображение, вызывая непривычные, почти отеческие чувства.
О, он прекрасно понимал, что в искусстве любви неискушенная девушка не сможет дать ему столько, сколько Кларисса, достигшая в этом совершенства. Но ему вдруг захотелось не только брать, но и давать самому. Быть может, поэтому-то сладострастное обаяние Клариссы сегодня не действовало на него так, как прежде.
Внимательно следя за реакцией Мэта из-под длинных густых ресниц, Кларисса внезапно почувствовала, что ее вот-вот могут отвергнуть. В их бурных отношениях случалось всякое, но такого — никогда. До сих пор Мэт был как бы привязан к ней некой невидимой, но тем не менее весьма прочной нитью страсти, дергая за которую она могла управлять им так, как хотела. Существовали, разумеется, и пределы дозволенного, однако в последнее время ей все чаще казалось, что вскоре она преодолеет и их.
И вдруг… Вдруг оказалось, что эта нить не так уж и крепка. В чем дело? У него появился кто-то еще? Видимо, так, но кто? Уж, по крайней мере, не эта зеленая девчонка, что была с ним в ресторане…
Она была бы крайне удивлена, более того, поражена в самое сердце, если бы узнала, что в этот самый момент ее сравнивают именно с той незрелой девчонкой, причем определенно в пользу последней.
— Ну же, Мэт! — томно проворковала она и облизнула соблазнительно приоткрытые губы.
— Прости, Клари, — покачал головой Мэт, смущенный своим внезапным безразличием к ее роскошному телу. — Сегодня я что-то не в настроении. Более того, пока я в Лондоне, нам нельзя больше видеться. Если семейство Монтегю прознает о нашей связи, мне это слишком дорого обойдется. Я окончательно и бесповоротно решил жениться на Лили, так что твое присутствие здесь, мягко говоря, неуместно. Советую не тянуть с возвращением в Америку — военные действия могут начаться со дня на день.
Он повернулся на каблуках и направился к двери.
— Мэтт!! — взвизгнула Кларисса, чувствуя, что теряет его навсегда. — Не уходи, ты нужен мне!
— Если тебе нужен мужчина, то оденься, выйди на улицу и найди кого-нибудь.
— Нет, постой! Хорошо, я уеду, но обещай, что в Бостоне мы увидимся вновь.
Не знаю, Клари. Правда, не знаю.
Мэт ухаживал за Лили с жаром и одержимостью человека, движимого отчаянием. Время шло, скорая война была у всех на устах, и по ночам ему уже мерещился грохот пушечных выстрелов. Единожды поставив перед собой какую-нибудь цель, он привык идти вперед до конца. Так было и на этот раз, однако, несмотря на все его старания, отношения с Лили налаживались убийственно медленно и с большим трудом: это были встречи практически чужих друг другу людей, и оба чувствовали себя довольно скованно.
В течение следующих недель Мэт появлялся в доме Монтегю почти ежедневно. Если позволяла погода, они с Лили отправлялись на прогулку в его экипаже, а когда спина девушки зажила, выезжали верхом.
Лили помнила реакцию отца на свой отказ встречаться с Мэтом и теперь старалась вести себя как послушная дочь, тем более что общество американца со временем перестало быть ей в тягость. Он не переступал больше рамок приличия, она ценила это и по вечерам, перед сном, вспоминала о своем «женихе» с теплотой и симпатией, хотя по-прежнему держалась с ним не более чем любезно, а в светской любезности, как известно, всегда есть некий холодок. Нет, ей и в голову не приходило сознательно мучить его, причина крылась в другом: всякий раз, когда он улыбался, шутил или говорил комплименты, она невольно думала о том, что ему нужны только ее деньги, и.., злилась. Но если дело лишь в богатом приданом, к чему этот горящий, голодный взгляд, которым он буквально раздевает ее, стоит ей сделать вид, что она смотрит в другую сторону?
Одним погожим осенним днем Мэт предложил устроить пикник. Он заранее захватил с собой корзину провизии, и Лили неохотно согласилась. Сердце подсказывало, что благоразумнее всего отказаться, но в ответ на ее слабые возражения лорд Монтегю, лишь снова сдвинув брови, заметил, что в такую чудесную погоду просто глупо сидеть дома.
Они выехали за город и расположились на живописной поляне, рядом с которой весело журчал прозрачный ручей.
Мэт вел себя безукоризненно, еда оказалась на редкость вкусной, и мало-помалу девушка успокоилась. Когда трапеза, сопровождавшаяся легкой, ни к чему не обязывающей беседой, подошла к концу, она прислонилась к стволу огромного дуба и стала лениво наблюдать за игрой солнечного света в хрустальных водах ручья. Тепло и сытость совсем разморили ее, и глаза слипались сами собой.
— Лили, вам не кажется, что пора поговорить с отцом и назначить день свадьбы? — неожиданно сказал Мэт.
— Что?! — Блаженной истомы как не бывало. Если бы ей внезапно плеснули в лицо ковш ледяной воды, она и то не вздрогнула бы сильнее. — О чем вы говорите? Я не собираюсь выходить за вас замуж. — Ее тон был резок и категоричен. — Вы не любите меня, я вас, разумеется, тоже, а брак, построенный лишь на какой-то там «взаимной договоренности», меня совершенно не устраивает.
Я жду от него отнюдь не товарищеских отношений, да в нашем случае и о них-то говорить не приходится, поскольку большую часть времени вы намерены проводить в море.
Нет, капитан Хоук, я не буду вашей женой. Можете считать мой отказ окончательным, и не стоит к этому больше возвращаться.
— Не думаю, что жизнь со мной так уж неприятна, — едва ли не с обидой ответил он, задетый ее словами. — Мы нравимся друг Другу, что для начала не так уж и мало.
Я уже обещал и готов повторить вновь: вам не придется страдать от плохого обращения, и у вас будет большой красивый дом, в котором вы сможете делать все, что захотите. Если у нас появятся дети, они ни в чем не будут знать отказа. Да, вы правы, я почти все время в плавании, но это означает лишь то, что я не буду вмешиваться в вашу личную жизнь.
— То, что вы описали, можно назвать как угодно, но только не семьей. Вы предлагаете мне полную свободу, даже не спросив, нужна ли мне она, и подразумевая, конечно же, что и ваша жизнь, по сути, не изменится. Разве это отношения между супругами? Нет, капитан Хоук, наши взгляды на брак, увы, не совпадают.
— Ваши взгляды на брак! — фыркнул Мэт. — Да что вы можете знать о браке, вы же еще ребенок!
Столь решительный отказ бесил его. Он вообще не привык, чтобы его отвергали, особенно когда речь шла о женщинах. Кларисса ждала подобного предложения пять долгих лет и не помнила бы себя от счастья, скажи он ей, что хочет взять ее в жены, пусть даже на определенных условиях. А эта девчонка воротит нос и читает ему проповеди о любви, семье и браке!
— Я уже достаточно взрослая и знаю, чего хочу, — сухо парировала Лили. — Я не имею ничего против замужества как такового, но связывать свою жизнь с самовлюбленным, циничным человеком, руководствующимся лишь холодным расчетом и готовым жениться хоть на овце, лишь бы та была достаточно богата, извините! Кстати, Мэт, а почему деньги так важны для вас?
— Они нужны мне на благое дело, — еле сдерживаясь, почти спокойно ответил тот. — Море — моя судьба, моя профессия и мое призвание. Я должен снарядить корабли, чтобы бить врага.
— Бить врага? — опешила Лили. — И вы называете это благим делом? Но, помилуйте, какого врага?
— Война между Англией и Америкой неизбежна. Из-за англичан я потерял все свое состояние. Их суда останавливали мои корабли в открытом море, забирали груз и принуждали матросов переходить на службу в британский королевский флот. Но теперь у меня есть лицензия на каперство, и я заставлю вашу страну дорого заплатить мне за каждый украденный цент.
— Боже правый! — ужаснулась Лили. — Так вам нужны мои деньги, чтобы воевать с моей же родиной? Ни за что! Вы не получите ни фартинга на свои грязные цели.
Я скорее уйду в монастырь, но никогда не соглашусь стать вашей женой!
— Сомневаюсь, дорогая, — в голосе Мэта прозвучала странная нотка. — Раз уж вы так настроены, мне придется решать все самому. Не позже чем через час у вас не будет иного выбора, как идти со мной под венец.
Сердце девушки сжал страх.
— Что.., что вы хотите сделать? — пролепетала она.
Вместо ответа, он схватил ее и крепко прижал к себе.
Извиваясь в его сильных руках, Лили отчаянно сопротивлялась, но разорвать объятия было не проще, чем повалить дуб, под которым она только что сидела. Ей не удалось ни на дюйм отстраниться от его широкой груди, и губы, горячие влажные губы, оказавшиеся над самым ее ухом, шепнули:
— Успокойся, дорогая, и расслабься… Это будет приятно. Обещаю, тебе понравится…
Внезапно Лили с леденящей душу ясностью поняла, что он решил ее изнасиловать. Она довольно смутно представляла себе, что это означает, но девочки в пансионе нередко говорили о таких ужасах, а некоторые, более опытные, даже рассказывали о какой-то твердой штуковине, которую мужчины носят между ног и используют для того, чтобы получать удовольствие.
— Нет, не надо, прошу вас! — взмолилась она, судорожно пытаясь высвободиться. — Отпустите меня, Мэт, пожалуйста!
— Я надеялся, что этого не потребуется, однако ты не оставила мне выбора.
Она почувствовала его губы на своей шее, они медленно приближались к подбородку, к щеке, ко рту… Девушка попыталась отвернуться, но он уже поймал ее плотно сжатые губы в плен поцелуя и жадно прильнул к ним. Она хотела позвать на помощь, но вместо крика с ее уст слетел какой-то всхлипывающий стон, и она только облегчила ему задачу: его язык мгновенно скользнул между приоткрывшимися губами и углубился в пьянящие недра рта.
Не размыкая кольца своих рук, Мэт плавно опустил девушку на мягкую траву, и его пальцы быстро и умело начали распускать шнуровку ее платья.
Кулачки Лили истерично застучали по широким плечам американца.
— Прекратите, остановитесь! — задыхаясь под его тяжестью, молила она. — Это.., это нехорошо!
Ладони Мэта уже скользили по шелковистой коже ее упругой груди; внезапно его дыхание участилось, а в пальцах появилась едва заметная дрожь.
— О боже, какие они нежные, — бормотал он, не обращая ни малейшего внимания на ее протесты, — их так приятно трогать…
Его прикосновение было легким и мучительно дразнящим, ладони двигались мягко, ласково, чего от мужчины, решившего взять женщину силой, уж никак нельзя было ожидать.
Лили коротко вскрикнула: он быстрым движением спустил ей платье до пояса, и его горячий язык нашел ее соски.
По телу девушки пробежала сладкая судорога, она изогнулась под ним, чувствуя, как сознание застилает пелена красного тумана. Платье скользнуло еще ниже — к бедрам, а его ладони уже требовательно гладили ей живот; затем, действуя одной рукой, Мэт поднял девушке юбку, кончики его пальцев нежно пробежали по внутренней стороне бедра и устремились к вратам, скрывавшим цветок ее девственности. Когда же он раздвинул ей ноги и Лили почувствовала между ними всю тяжесть его тела, она окончательно уверовала, что уже не уйдет с этой поляны такой, какой пришла.
Мэт изнывал от желания. Когда ему стало понятно, что без каких-либо крайних мер Лили не завоевать, он решил избрать путь самый простой и действенный — изнасиловать ее. Суровый кодекс того времени гласил: девушка обязана сохранить свою невинность до первой брачной ночи, и если лишит ее девственности он, то и выйти замуж она будет вынуждена только за него. Все шло строго по плану, и вдруг… Вдруг с ним что-то случилось. Нечто настолько неожиданное, что застало его врасплох. Едва он собрался заняться с Лили любовью, как в нем вспыхнула такая дикая, оглушающая и иссушающая страсть, какой он не испытывал еще ни к одной женщине. Эта девочка будила в нем чувства, в существование которых он никогда не верил, взывала к тем сторонам его души, что до сих пор дремали в самых потаенных ее уголках. Прекрасное, молодое, гладкое и никем еще не тронутое тело Лили притягивало с бешеной силой, и желание обладать им становилось манией, навязчивой идеей, но.
Но Мэт не мог заставить себя сделать ей больно, хоть чем-то обидеть ее, не мог допустить, чтобы она ненавидела его!
В тот самый момент, когда Лили простилась с последней надеждой сохранить свою честь, она вдруг почувствовала, что тяжесть, вдавливавшая ее тело в землю, исчезла.
Со стоном отчаяния Мэт сел рядом с ней и зарылся лицом в ладони, пытаясь справиться с собой, погасить пылавший в нем пламень. Но как, во имя всего святого, эта неопытная девочка смогла приобрести такую власть над ним?
Второй раз в жизни он сознательно пошел на попятную, отступив перед женщиной! И что самое удивительное, в первом случае это тоже была Лили. Тогда, в саду, он мог легко овладеть ею, стоило только поднажать. Мэт понимал, что Крис, узнай он об этом, горячо одобрил бы его сдержанность и умение держать себя в руках, но это мало утешало и уж совсем никак не помогало справиться с проблемами. Ладно, бог с ним, с Крисом, надо разобраться с самим собой, как в чем же дело? Неужели он, Мэтью Хоук, стареет? Как иначе объяснить, что желание защищать и заботиться пересилило стремление обладать? Всю свою жизнь он ненавидел в людях нерешительность. Презирал мужчин слабых, не способных разобраться в своих чувствах, пасующих перед трудностями лишь потому, что для их преодоления требовалось причинить кому-то боль.
Черт возьми! Похоже, он превращается в мягкотелого, сентиментального дурака. И все из-за чистоты и наивности этой странной девушки, деньги которой так ему нужны… А может быть, дело не только в деньгах?.. Ну вот, еще не хватало! Поздравляю тебя, Мэтью Хоук, к слабоволию вот-вот прибавится еще и слабоумие. Уж не вздумал ли ты влюбиться? Очнись, встряхнись и подумай наконец о том, кого ты любишь больше всего на свете, — о себе!..
Не ведая о том, какие противоречивые мысли терзают Мэта, Лили со страхом наблюдала за ним, полагая, что эта внезапная слабость не более чем какая-то новая, непонятная ей хитрость и что стоит только поддаться, как он снова набросится на нее. Однако минута шла за минутой, а Мэт продолжал спокойно сидеть рядом. Тогда девушка боязливо отползла чуть подальше и, вскочив на ноги, принялась дрожащими руками торопливо приводить в порядок измявшуюся одежду. Она уже зашнуровывала лиф, когда ее пальцы внезапно замерли, словно схваченные морозом: они с Мэтом были не одни.
Чуть выше по ручью, четко выделяясь на фоне ослепительно голубого неба, застыла фигура всадницы, по нелепому стечению обстоятельств приведшей свою лошадь на водопой именно сюда. Ее колючие глаза смотрели прямо на Лили, а на лице застыло брезгливое выражение.
— Леония! — ахнула девушка.
Ее сердце упало. Все кончено. Что-то объяснять или доказывать бесполезно. Теперь ничто уже не может спасти ее от уз ненавистного брака.
4
Вот она и замужем. Как ни странно, мир вокруг не исчез, не провалился в тартарары, даже не утратил своих красок… По-прежнему шел дождь или светило солнце, пели птицы, люди спешили куда-то по делам, старательно обходя лужи и раскланиваясь со знакомыми… Но Лили знала: для нее теперь все будет по-другому. То, что случилось, случилось против ее воли, но какое это теперь имело значение? Отныне и до конца своих дней она — миссис Хоук. События развивались с бешеной скоростью. Случайно (или намеренно?) застав их в весьма недвусмысленных позах, Леония поспешила к Стюарту Монтегю, дабы нанести последний сокрушительный удар по честному имени его дочери. Не жалея убийственных подробностей, она щедро дополнила картину бала, все еще живо стоявшую перед глазами стареющего лорда, тем, что видела сама.
Не успели Лили и Мэт вернуться, как им сообщили, что отец ждет их в своем кабинете. Последовавшая за этим сцена навсегда врезалась в память девушки, хотя она с радостью готова была бы отдать пять лет жизни, только бы забыть ее, как дурной сон.
Стюарт Монтегю неистовствовал и негодовал, тогда как Леония держалась на редкость спокойно и едва ли не сочувственно. А что ей переживать, если она добилась всего, чего хотела? Стюарт окончательно убедился в том, что его горячо любимая доченька всего лишь маленькая развратная дрянь, которую срочно необходимо выдать замуж, дабы прекратить кривотолки и, как говорится, прикрыть позор. Вся дальнейшая забота о ней должна лечь на мужа, а раз уж она связалась с этим самоуверенным болваном из колоний, то пусть он и расплачивается за это своей свободой. Нет, при сложившихся обстоятельствах речь определенно могла идти только о немедленном браке. Ни на что меньшее соглашаться нельзя…
Так оно и случилось. Стюарт Монтегю предъявил Мэтью Хоуку ультиматум, тот его принял, и через две недели состоялась свадьба. Хотя зима стояла уже у дверей, было решено, что в тот же день молодые отплывут в Америку.
Всякий раз, вспоминая ту проклятую поляну на берегу ручья. Лили стискивала зубы и сжимала кулачки. Если бы в Мэте зародилась хоть капля любви к ней, она нашла бы в себе силы простить его, тем более что он вовремя остановился и не довел свое ужасное дело до конца. Последнее обстоятельство, впрочем, было известно лишь им двоим.
И отец, и Леония придерживались иного мнения, но Лили с горечью сознавала, что даже если бы они знали всю правду, то это вряд ли повлияло бы на их решение. В итоге все, кроме нее, получали желаемое отец — Леонию, она — его титул и положение в обществе, Мэт — деньги… Они с отцом и адвокатом долго сидели, запершись в кабинете, обсуждая финансовый аспект сделки и подписывая бумаги, по которым все ее состояние должно быть переведено на Мэта. «Интересно, — с грустью подумала девушка, — что бы сказал отец, знай он, что эти деньги пойдут на вооружение американских кораблей, собирающихся нанести немалый урон британскому флоту? Быть может, и ничего, — ответила она себе, — ведь, пока Леония счастлива, счастлив и он».
Леония! Если бы не она, отцу и в голову бы не пришло гнать родную дочь из дома, где она родилась и выросла, в чужую страну, связав ее судьбу с чужим человеком. Если бы не она, им с отцом так хорошо было бы вдвоем… Теперь же ей. Лили Монтегю — ах, извините, Лили Хоук! — суждено жить с мужчиной, взявшим ее из-за денег. Жить в браке, но не в любви. Мэт, должно быть, сейчас очень доволен. Еще бы, план его сработал просто безукоризненно! Однако, хотя Мэт продумал все до тонкостей, он еще не победил. Он хотел денег, что ж, теперь они у него есть, но это единственное, что муж от нее получит. Лили вернулась в Англию чистой, наивной девочкой, но последний месяц многому научил ее и заставил повзрослеть. Единожды став жертвой, она поклялась себе, что больше этого не повторится. Пусть капитан Хоук радуется и торжествует, впереди его ждет сюрприз, который вряд ли покажется ему приятным…
* * *
«Странно, боже, как все это странно!» — думала Лили, глядя, как очертания родного Лондона тают в туманной дымке за кормой. Город, где она родилась и куда уже вряд ли когда-нибудь вернется…
Девушка перегнулась через поручни «Гордости Бостона» и, вздрагивая от порывов ледяного ноябрьского ветра, до боли в глазах всматривалась в уплывающие очертания знакомых берегов, словно желая запечатлеть их в памяти навсегда.
Мэт стоял рядом, его рука покоилась на ее плече, но Лили старательно делала вид, что не замечает этого. Она поклялась себе, что человек, ставший вдруг ей супругом, никогда не будет значить для нее больше, чем просто мужчина, с которым злой рок по нелепому стечению обстоятельств судил ей жить. Да, капитан Мэтью Хоук был красив, силен и наверняка всегда добивался своих целей, только вот методы их достижения казались ей отвратительными.
На борту американского шлюпа «Гордость Бостона» было еще около дюжины пассажиров, но Мэту и Лили Хоук на правах молодоженов отвели лучшую каюту. Помещение отнюдь не блистало роскошью, но оказалось довольно удобным и достаточно просторным, чтобы без проблем вместить двух человек и их багаж. Главным его украшением являлась огромная постель, увидев которую Лили невольно покраснела. Она наивно надеялась, что их поселят в разных каютах, но Мэт и слышать об этом не хотел, и ей снова пришлось смириться. Однако решимость девушки ничуть не ослабла. Ее тело принадлежало только ей, и никто, кроме нее самой, не имел права им распоряжаться. Она принесла Мэту целое состояние, что, по ее мнению, позволяло ей ставить ему определенные условия.
— Хочешь, я закажу ужин в каюту? — спросил он, когда Лили наконец отошла от перил. Вопрос прозвучал довольно двусмысленно, а странный блеск в его черных глазах лишь усиливал это впечатление.
— Нет, — быстро ответила она. — Давай поужинаем с остальными пассажирами, может, удастся с кем-нибудь познакомиться.
Мэт был явно разочарован. С того самого дня, когда во время пикника ему хватило здравого смысла вовремя остановиться и обуздать свою плоть, он буквально бредил ее телом. По ночам его преследовало одно и то же видение: он дюйм за дюймом исследует девственную плоть своей юной жены, постепенно, руками и языком, доводя ее до экстаза, и лишь затем проникает в восхитительное лоно…
Мэту не терпелось коснуться груди девушки, вновь почувствовать под ладонью ее твердые соски, не терпелось увидеть, как страсть захватывает Лили, как меняется ее лицо по мере того, как растет возбуждение, хотелось научить ее давать и получать наслаждение. Да, черт возьми, он страстно этого желал!
— Я бы все-таки предпочел поужинать с тобой наедине, — заметил он, сделав ударение на последнем слове, и как бы невзначай добавил:
— Ведь у нас, в конце концов, медовый месяц…
Лили наградила его испепеляющим взглядом, демонстративно повернулась спиной и присоединилась к пассажирам, направлявшимся в ресторан. Мэт хотел ее остановить, но сдержался и поплелся вслед за ней.
За ужином Лили развлекалась как могла, болтая с соседями о всякой ерунде и делая вид, что не замечает мрачного Мэта, который места себе не находил от злости и разочарования. Внезапно он коротко выругался. Проследив за его взглядом, она заметила красивую брюнетку в элегантном красном платье, сидевшую за столиком неподалеку вместе с пожилой парой. Лили не сомневалась, что уже видела ее и что в тот раз реакция Мэта была такой же.
— Мэт, кто эта женщина? Я уверена, что вижу ее не впервые.
Он помрачнел еще больше.
— Не думаю, дорогая. Ты просто ошиблась.
Мэту не терпелось вскочить с места и выбросить Клариссу в море через открытое окно ресторана, но он только вздохнул. За каким чертом ей понадобилось возвращаться в Америку на том же корабле, что и он? Совпадение? Как-то не верится…
Кларисса краем глаза наблюдала за ними. Три дня назад, возвращаясь в отель, она случайно заметила Мэта, проследила за ним и выяснила, что он забронировал каюту на «Гордости Бостона». Ей оставалось только последовать его примеру. Она отлично понимала, что Мэт будет взбешен, но не могла отказать себе в удовольствии испортить ему свадебное путешествие. Кларисса чувствовала, что не должна выпускать ситуацию из-под контроля, иначе Мэт может всерьез увлечься своей юной супругой и тогда на надежде вернуть его придется поставить крест.
После ужина капитан Брэд Арчер, старый друг Мэта, пригласил его к себе, чтобы за стаканчиком бренди обсудить предстоящую войну. Воспользовавшись случаем, Лили незаметно ускользнула и поспешила к себе в каюту.
Там она быстро умылась, разделась, облачилась в длинную белую ночную рубашку, забралась под одеяло и почти мгновенно уснула.
Всем известно, что, когда мужчины беседуют о войне или политике, время не имеет для них значения, но на этот раз для Мэта минуты текли убийственно медленно, а Брэд Арчер все говорил и говорил. Мэт страдал, но поделать ничего не мог. Тем вечером он не думал ни о войне, ни о политике, все его мысли занимала Лили и их первая брачная ночь. Наконец, когда позволили приличия, он извинился и ушел.
Лили спала. Мэт тихо выругался. Он хотел, чтобы она отдалась ему сознательно, с ясной головой, чувствуя каждое его прикосновение, отвечая на ласку…
В тусклом свете висящей над изголовьем кровати лампы волосы спящей девушки казались отлитыми из красного золота, а кожа — едва ли не смуглой. Мэт скинул одежду и обнаженный лег рядом с ней. Дрожащей от возбуждения рукой он отогнул край одеяла и.., недовольно поморщился:
Лили буквально закуталась в широкую длинную ночную рубашку, скрывавшую ее тело от щиколоток до шеи. Зачем она надела эту тряпку? Чтобы подразнить его? Ну что ж…
В этот момент спавшая на боку девушка повернулась на спину, и под тонкой тканью четко обозначились ее высокие упругие грудки, увенчанные острыми сосками. Плоть Мата отреагировала мгновенно. Его руки сами собой потянулись к тесемкам, стягивающим края ночной рубашки, и через мгновение его голодному взору во всей своей красе предстало обнаженное тело Лили. Он склонился над ее восхитительной грудью, и кончик его горячего влажного языка сначала осторожно, а затем более требовательно коснулся сосков. По лицу спящей словно пробежала едва заметная волна, потом оно разгладилось, губы девушки приоткрылись, и с них слетел легкий вздох. Мэт продолжал ласкать ее грудь, с восторгом чувствуя, как соски под его языком становятся тверже. Дыхание Лили участилось, она чуть изогнула спину, и тогда его рука легла сначала ей на живот, а потом скользнула к золотистому шелку лобка.
Пальцы с мягким нажимом прошлись несколько раз по нежной округлости, ниже которой таилась святая святых девушки, и, осторожно раздвинув складку, проникли в нее.
Лили застонала и инстинктивно чуть раздвинула ноги, что дало Мэту еще большую свободу действий. Его указательный палец уверенно атаковал влажное лоно, вошел в него до конца, потом вышел, потом снова вошел — и так несколько раз, все быстрее и быстрее.
Внезапно Лили проснулась. Она еще не сознавала, что с ней происходит: тело пылало словно в огне, бедра сводила сладкая судорога, а низ живота жег настоящий пожар, даря мучительное наслаждение, в котором смешались тягучая, тянущая боль и что-то еще, названия чему она не знала. Это неведомое прежде мощное ощущение стремительно захватило все ее существо, глуша разум, лишая способности рассуждать, превращая тело в туго натянутую струну, и напряжение это продолжало расти, все громче заявляя о неизбежности скорой кульминации… Прошло несколько бесконечных минут, прежде чем девушка уяснила наконец, что это не сон и чем вызвана эта клокочущая в ней буря, захлестывающая последние проблески здравого смысла.
Несмотря на всю свою неискушенность, поняла Лили и другое: Мэт бессовестно воспользовался ее беспомощностью, чтобы добиться того, на что она никогда бы не согласилась добровольно. И он был близок к успеху, слишком близок! Если его немедленно не остановить, то.., то она уже не сможет за себя ручаться.
— Прекрати! Прекрати сейчас же! — вскричала Лили и сама не узнала свой голос, ставший вдруг низким и хриплым.
Мэт замер, изумленно глядя на девушку. В чем дело?
Она же вся дрожит от желания, еще минута, и ей дано было бы испытать самое острое, самое незабываемое наслаждение в жизни, и вдруг… Он мог поклясться: вплоть до этого мгновения ей нравилось то, что он делал, и вот тогда, когда, казалось бы, пришло время забыть обо всем на свете и начать отвечать на его ласки, она вырывается и отказывается продолжать. Почему? У него даже мелькнула шальная мысль: не перестарался ли он, и она, уже получив свое, теперь гонит его, не желая давать ничего взамен, но нет, он был слишком опытен, чтобы так ошибиться.
— Ты это серьезно? — все еще не веря своим ушам, спросил он.
— Абсолютно! И когда настаивала на разных каютах, я, как нетрудно догадаться, хотела избежать всего этого! — резко ответила девушка, но тут в глазах Мэта блеснула такая ярость, что она испуганно потупилась.
— Всего этого? — с расстановкой повторил он, стараясь говорить спокойно. — А что, позволь спросить, ты понимаешь под «всем этим»? Мы, если мне не изменяет память, супруги. Муж и жена. Перед богом и людьми. А супруги, да будет тебе известно, время от времени ложатся в постель. Заметь, в одну постель, и вовсе не для того, чтобы спать! Ты не знала?
Злость волной накатила на Лили. Да за кого он ее принимает? За маленькую девочку? Дуру? Ханжу? Кто дал ему право читать ей нравоучения, да еще и в столь издевательском тоне?
— Тебе не получить от меня больше, чем ты уже имеешь, — заявила Лили, и по ее тону Мэт сразу понял, что она и не думает шутить. — Я не хотела выходить за тебя замуж, это случилось против моей воли. Теперь у тебя есть то, что ты хотел, — деньги, так оставь хотя бы мое тело в покое!
— Поверь, меньше всего на свете мне хотелось обидеть тебя, глупышка, — как можно мягче сказал он. — Я просто собирался заняться с тобой любовью. Я с нетерпением ждал этой минуты с того самого вечера, когда мы встретились впервые и когда ты вела себя как.., как весьма искушенная, взрослая женщина.
— А я с нетерпением ждала той минуты, когда смогу наконец распоряжаться собственными деньгами, — спокойно парировала Лили, — да вот не дождалась.
— Так, значит, ты отказываешь мне? — скрипнул зубами Мэт. — Это твое окончательное решение?
Желание его было столь велико, что он уже всерьез собирался сорвать с нее эту дурацкую ночную рубашку и попросту изнасиловать, не обращая больше внимания на вопли и протесты.
— А ты, оказывается, очень догадлив, — не без издевки усмехнулась она. — И часа не прошло, как на тебя снизошло озарение… Ладно, выслушай меня. Раз уж я вынуждена делить с тобой постель, то нам не остается ничего другого, как спать вместе, но, заметь, в прямом смысле этого слова. И я категорически против, чтобы ты ко мне приставал.
— Черт возьми, Лили, — прохрипел Мэт, чувствуя, что его терпение на пределе. — Ты не единственная женщина на этом корабле. Тем, что есть у тебя, господь бог, к счастью, наделил всех женщин без исключения, и многие из них, между прочим, весьма охотно пускают этот дар в ход. Так неужели ты полагаешь, что я буду бесконечно уламывать тебя, вздорную, неопытную девчонку, когда мне достаточно только захотеть, чтобы оказаться в постели любой вполне зрелой и искушенной красавицы? Тебе был нужен муж, а мне — деньги. Мы оба получили, что хотели. Но, запомни, я никогда не обещал хранить тебе верность.
Лили даже не сразу поняла, о чем он говорит. Разве верность супругов не является неотъемлемой частью брака?
— Что ж, ты с самого начала предельно ясно дал мне понять, что я нужна тебе только из-за денег, — горько возразила она. — Тогда как ты, Мэтью Хоук, не был мне нужен вообще. Теперь же ты богат, а у меня не осталось ничего, кроме моей гордости и моего тела. Но уж их-то тебе не получить никогда!
Мэт в гневе вскочил с кровати, вплотную подошел к лежащей у самого края девушке и угрожающе склонился над ней.
— Можешь хранить свою драгоценную девственность сколько угодно! — прорычал он. — Я в ней не нуждаюсь! на его прощальный демарш. Что она сделала? Чем вызвала столь бурную реакцию? Тем, что отказалась выполнять свои «супружеские обязанности», или же, скорее, тем, что посмела возразить, попыталась хоть как-то обозначить свои права? Если он всякий раз, слыша такое, будет терять самообладание, то это его личное дело и ее не касается.
Господи, неужели все мужчины так же властны и эгоистичны? Неужели все они тиранят своих жен, заставляя бедняжек потакать их прихотям и всячески ублажать, невзирая на то, хотят они этого или нет? Быть может, Мэт прав, и она действительно еще слишком молода и наивна, чтобы разбираться в таких тонкостях, однако ему никогда не добиться от нее того, чего она сама не пожелает дать.
Через два дня ей исполнится восемнадцать, и она перестанет быть ребенком, мечтающим выйти замуж за прекрасного принца и, подняв паруса на белоснежной шхуне, отплыть с ним на закат навстречу счастью. Впрочем, жизнь уже успела ее изменить, сделав вполне зрелой женщиной, чьи фантазии разбились об утес вынужденного брака, связав с человеком, полагавшим, что ее душа и тело всецело ему принадлежат.
Надеясь, что Мэт не станет ее больше тревожить, а может, и вовсе не вернется в каюту. Лили легла поудобнее и постаралась заснуть. Но стоило ей закрыть глаза, как перед ее внутренним взором вновь предстало его тело — великолепно сложенное, сильное, мускулистое, без единой унции лишнего жира… Из рассказов подруг по пансиону она знала, что у мужчин есть член, но ей и в голову не приходило, что он может быть таким величественным. Интересно, всех ли мужчин природа одарила столь щедро? Наверное, нет. Мэт вообще не был похож на других. Рост, размах плеч, сильные руки, красивое лицо, голос, который бывает то мягким и зовущим, то резким и требовательным, — в нем все впечатляло. Ее пальцы с трудом сомкнулись вокруг основания его пылающей желанием плоти. Это просто счастье, что ей хватило воли настоять на своем, ведь даже подумать страшно, что столь крупная часть его тела могла оказаться в ней. Да и как бы член, такой огромный, проник внутрь ее, не порвав ничего по пути? Лили невольно вздрогнула.
Эти мысли долго еще не давали ей заснуть. Она ворочалась с боку на бок, пытаясь прогнать навязчивое видение, однако оно неизменно возвращалось, пугая и маня, отталкивая и соблазняя.
Мэт раздраженно мерил шагами палубу. Вернуться назад в каюту означало смириться хотя бы на время с существующим на сегодня положением, а для этого он был слишком горд и упрям. Боже правый, что бы сказали его друзья? Да они бы просто не поверили! Мэтью Хоук, гроза всех красивых, хорошеньких и просто симпатичных женщин, первый ловелас и повеса, добивавшийся взаимности самых неприступных дочерей Евы, спасовал перед семнадцатилетней девчонкой? Не сумел соблазнить собственную жену? Нет, что вы, такого не может быть! Оказывается, может. Лили слишком юна, слишком чиста и наивна, слишком неопытна.., и это «слишком» превратилось в самое грозное ее оружие. Он просто не смог заставить себя прибегнуть к силе. Она
ничего не знает о физической близости, даже отдаленно не представляет себе, что это такое, и надо быть законченным негодяем, чтобы овладеть ею сразу, без должной подготовки. Кроме того, лишь полный идиот станет насиловать свою девочку-жену, навсегда внушая ей ненависть к себе и страх перед постелью… Все правильно, но сколько это может тянуться? Надолго ли у него хватит выдержки и терпения?
Перегнувшись через перила, Мэт горестно покачал головой. Он все еще хотел ее, и его тело ныло от неудовлетворенного желания.
— Что с тобой, дорогой? Вид у тебя довольно кислый, — раздался за спиной насмешливый голосок.
Мэт резко обернулся: перед ним стояла Кларисса. Если бы взгляд мог убивать, то она скончалась бы на месте.
— Ты?! Я же велел тебе прекратить меня преследовать!
Кларисса была последним человеком, кого бы Мэт хотел увидеть в этот момент, и все же у него появилась возможность сорвать на ком-то свою злость.
— Боже упаси! — с видом оскорбленной добродетели воскликнула она. — Я всего лишь возвращаюсь в Бостон, как ты мне и советовал… О, это чудо, что мы оказались на одном корабле! Я так рада, и…
— Это больше, чем просто чудо, Клари, — не дал ей договорить Мэт, — это чудо подстроенное. Тебе никогда не убедить меня в том, что ты оказалась здесь случайно.
Чего ты добиваешься?
— Ничего, дорогой, право же, ничего… Разве лишь возможности еще раз убедиться в том, что некая маленькая девочка, ставшая недавно миссис Хоук, тебя не удовлетворяет. Ведь я права! Не спорь, это глупо. Я же вижу, что с тобой творится: тебе сейчас нужна женщина — настоящая женщина, а не дитя, неспособное понять, что надо мужчине. Я знаю, ты женился несколько часов назад, и это твоя первая брачная ночь. Так почему же ты здесь, на палубе, а не в объятиях своей юной красавицы? Напрашивается только один ответ: вы совершенно не подходите друг другу.
Она стояла близко, так близко, что он остро ощущал пряный запах духов и видел, как вздымается и опадает в глубоком вырезе платья ее соблазнительная грудь. Мэт порывисто вздохнул, и Кларисса, одарив его одной из своих самых неотразимых улыбок, плотно прижалась к нему; ее рука легко коснулась его груди, затем живота и наконец замерла между ног, призывно поглаживая все еще твердый и жаждущий удовлетворения член. Одного лишь ее взгляда обычно хватало, дабы мужчина начинал возбуждаться, и она с удовлетворением отметила, что это по-прежнему действует.
— Ты хочешь меня, Мэт, — страстно прошептала она. — Даже если ты уже успел ублажить свою маленькую девственницу ты все равно хочешь меня!
Да, в тот момент ему действительно нужна была женщина — нужна отчаянно, до боли в сведенных желанием мышцах, до головокружения . Но только не Кларисса. Он хотел свою жену, ее свежее, нетронутое тело, а не изощренных ласк своей бывшей любовницы.
«Если Лили не желает тебя, то почему бы не принять предложение Клариссы?» — предательски нашептывал ему голос плоти.
«Потому что все равно никто, кроме Лили, не способен погасить пылающий в тебе пожар», — отвечал голос сердца.
— Нет, Клари, не получится, — почти с сожалением сказал Мэт. Ему было неловко перед ней, но он не мог ничего с собой поделать.
Черные глаза Клариссы угрожающе сверкнули.
— Что сделала с тобой эта Лили, Мэт? — срывающимся от гнева голосом спросила она. — Ты уже дважды отверг меня! Неужели ты всерьез полагаешь, что с ней тебе будет лучше, чем со мной? А как же твое обещание?
Перед отъездом из Бостона ты уверял меня, что твой брак — чистая формальность и что между нами ничего не изменится.
— Не дави на меня, Клари, — сердито оборвал ее Мэт. — Я все еще зол на тебя за твою настырность. Сначала ты заявляешься в Лондон, а затем оказываешься на том же корабле, что и я. Не смей больше попадаться на глаза ни мне, ни моей жене. Что же до наших отношений, то мы все обсудим, когда прибудем в Бостон.
Он повернулся и зашагал прочь, а Кларисса так и осталась стоять с закушенной до крови губой и перекошенным от ярости лицом.
* * *
Когда на следующее утро Мэт вошел в каюту. Лили уже встала и оделась. Она терялась в догадках, где он провел ночь, но была слишком горда, чтобы спрашивать. Мэт в свою очередь тоже не стал ничего объяснять. Он сухо поздоровался с ней и начал переодеваться. Увидев, что ее присутствие его нимало не смущает, она извинилась и вышла из каюты. Вслед ей донесся язвительный смешок, а спину обжег исполненный горечи взгляд. Какое-то время девушка гуляла по палубе под пронизывающим ветром и уже начала замерзать, когда наконец к ней присоединился Мэт, и они отправились завтракать.
Не увидев в ресторане таинственной брюнетки, Лили почувствовала странное облегчение. Она не знала почему, но ей упорно казалось, что эта женщина и Мэт как-то связаны. Впрочем, никаких доказательств у нее не было, а значит, и обвинять его в чем-либо она не могла. Решив, что все это лишь плод воображения, девушка сосредоточилась на еде, которая для корабельной кухни оказалась на удивление вкусной. Внезапно вилка застыла в ее руке.
«Я никогда не обещал хранить тебе верность», — сказал вчера Мэт. Она и так не возлагала на свой брак почти никаких надежд, а теперь оказывается, что их не осталось вовсе. Супружеская верность… Звучит как-то сухо и официально, словно выписка из постановления суда, и в то же время в этих двух словах, на ее взгляд, содержалась сама суть брака. От чего же она зависит? От любви? Наверное.
А если Мэт прав, и любви не существует? Лили окончательно запуталась, но одна мысль по-прежнему жгла ей мозг: неужели то, что она отказывает Мэту в близости, лишает ее права судить его или требовать от него верности? Ответ напрашивался сам собой, однако он ей совершенно не нравился.
Дни текли унылой чередой, и Мэт не делал больше попыток разделить с Лили постель. После той первой ночи он использовал их общую каюту только для того, чтобы переодеться или принять ванну. На людях, общаясь с пассажирами, они держались друг с другом вежливо и даже любезно, но наедине мгновенно превращались в двух отчужденных незнакомцев. Лили часто вспоминала те сладостные и волнующие ощущения, которые вызвали в ней прикосновения Мэта, но — не без основания, как ей казалось, — полагала, что если бы он действительно хотел ее, то не сдался бы так легко.
Для Мэта плавание превратилось в сплошной кошмар.
Жена отказала ему в праве распоряжаться ее телом, а от тела Клариссы он отказался сам. Несколько недель полного воздержания сводили его с ума, он уже всерьез начинал опасаться за свою потенцию. У Мэта не раз шевелилась шальная мыслишка вспомнить о всегда распахнутых для него объятиях бывшей любовницы, но какой-то внутренний стержень не позволял изменить единожды принятому решению. Более того, Мэта не переставала удивлять легкость, с какой он порвал с Клариссой, — словно они были знакомы не пять лет, а пять минут. Только сейчас, думая об этом, он постепенно осознавал, что у них, по сути, не было никаких общих интересов, кроме, разумеется, постели. Их отношения и даже подобие взаимной привязанности определялись одним словом — похоть.
Впрочем, происходившая в нем переоценка прошлой жизни вовсе не свидетельствовала о том, что он готов целиком посвятить себя жене и стать оседлым семьянином.
Предстояла война, мысли о морских сражениях, победах и добыче будоражили кровь, и роль терпеливого мужа при девочке-жене никак не входила в его планы. Что же до любви, то Мэт искренне не верил, что она существует, — по крайней мере, в том смысле, какой принято вкладывать в это слово. Он любил море, любил острое чувство опасности, любил успех, любил заниматься любовью, наконец, но никогда еще не говорил ни одной женщине, что любит ее, и сомневался, что когда-нибудь скажет. Другие слова, вроде «желание», «потребность», «возбуждение» и даже «страсть», были куда ближе и понятнее ему. Они значительно вернее описывали то, что происходит в сердце и душе мужчины. Чтобы поверить в любовь как таковую, ему требовались гораздо более веские доказательства ее существования, чем огульные заверения, охи, вздохи и прогулки при луне.
* * *
Шторм разразился внезапно. Лили показалось, что не прошло и пяти минут, как мирные белые облака на сероватом осеннем небе вдруг превратились в сплошную завесу грозных черных туч, клубившихся теперь у самого горизонта, разрастаясь и постоянно меняя форму. Время от времени их прорезали вспышки молний, но грома слышно пока не было. Сгибаясь под мощными порывами пронизывающего до костей ветра, девушка как зачарованная смотрела на ревущие гигантские зеленовато-свинцовые валы, которые разбивались о борта «Гордости Бостона», покрывая палубу клочьями пены и солеными брызгами. Мэт был занят — он помогал команде готовить корабль к схватке с ураганом. Лили отлично понимала, что ей следовало бы переждать непогоду в каюте, но величественное зрелище разбушевавшейся стихии притягивало ее. Силы природы, вырвавшиеся разом на свободу, пугали своей свирепостью и мощью, но в них было столько неукротимой энергии и жизни, столько дикого, первобытного, неподвластного человеку чувства, что у нее поневоле захватывало дух.
— Иди вниз! — донесся сквозь вой ветра голос Мэта. — Здесь становится слишком опасно!
Чтобы не поскользнуться. Лили вцепилась в поручень, оглянулась и увидела его: заслоняясь ладонью от брызг, Мэт стоял всего в двух шагах от нее, но ветер и грохот волн едва позволяли расслышать его слова.
— Я спущусь, когда захочу! — упрямо ответила она и снова отвернулась.
В последние дни они почти не разговаривали друг с другом, и девушке стало обидно, что первая же обращенная к ней фраза оказалась приказом. Она уже и сама собиралась вернуться в каюту: палуба обледенела и ужасно качалась, — но теперь скорее превратилась бы в сосульку, чем сдвинулась с места. Кроме того, откуда вдруг такая забота? Не все ли ему равно? Даже если ее смоет за борт, деньги все равно останутся у него!
— Ведь ты здесь, на палубе, так почему же мне нельзя? — добавила она скорее для себя, чем для Мэта, и еще крепче вцепилась в ледяное железо поручня.
Мэт решительно шагнул вперед, оторвал Лили от поручня, подхватил на руки и понес к пассажирскому трапу.
— Море — моя профессия, моя жизнь, — сказал он, ставя ее на первую ступеньку. — Я способен о себе позаботиться, но, если мне придется волноваться эй тебя, беда может настичь нас обоих.
Сквозь какофонию бури донесся крик: кто-то звал Мэта.
— Я нужен капитану, — вздохнул он. — В команде не хватает рук. Пожалуйста, не спорь и иди в каюту.
С этими словами Мэт растворился в пелене соленых брызг и начинающегося дождя.
Лили шагнула вниз по узкому темному трапу, и в тот же момент корабль сильно качнуло. Она инстинктивно схватилась за поручень, да так и повисла на нем, тщетно пытаясь ногами нащупать ступени. Девушку охватила паника; пальцы медленно, но неуклонно скользили вниз, их пронизывал ледяной холод металла, и они с каждой секундой теряли чувствительность. О, как она проклинала себя за глупость и упрямство, помешавшие ей вернуться в каюту до того, как разыгрался шторм.
Корабль почти лег на правый борт, а затем начал выравниваться, и, когда пальцы Лили уже почти разжались, ее нога нащупала наконец опору. Но не успела девушка поблагодарить бога за чудесное спасение, что-то — или кто-то? — ударило ее в спину, и она полетела в черную бездну узкого проема. Руки беспомощно хватали воздух, отчаянный крик потонул в стоне ветра и скрипе переборок.
Мгновение — и мчавшиеся с бешеной скоростью ей навстречу доски пассажирской палубы оказались совсем рядом. Мир вспыхнул мириадами огней и погас.
5
Через два дня Лили с трудом разомкнула веки, рядом с ее постелью сидел Мэт. Он выглядел каким-то постаревшим: лицо осунулось, под глазами залегли тени, как после бессонницы.
— Слава создателю! — облегченно вздохнул он. — Ну и заставила же ты меня поволноваться. Как ты себя чувствуешь?
Девушка хотела ответить, но только застонала. Мэт склонился над ней.
— Скажи, где у тебя болит? Корабельный доктор заверил меня, что все кости целы. Знаешь, дорогая, тебе чертовски повезло.
Рука Лили дрогнула, приподнялась и коснулась виска, словно проверяя, на месте ли голова.
— Здесь, — слабым голосом вымолвила она и жалобно добавила:
— Просто раскалывается… Что со мной случилось?
— Вообще-то я надеялся услышать это от тебя, — пожал плечами Мэт.
— Я… Я ничего не помню. Я просто хотела вернуться в каюту, как ты мне сказал.
— Должно быть, ты споткнулась или поскользнулась на верхней ступени трапа, потеряла равновесие и скатилась вниз, — предположил Мэт. — Корабль так бросало, что и на ровном-то месте устоять было непросто. Упав, ты потеряла сознание и пролежала у основания трапа несколько часов, пока не прекратился шторм и кто-то из команды не пошел проверить, как чувствуют себя пассажиры. !
— Как долго я.., спала? — поинтересовалась Лили.
Она еще не совсем пришла в себя и из рассказа Мэта уловила лишь то, что буря улеглась.
— Два дня.
— О боже! — ужаснулась она. — Не может быть!
Кто же ухаживал за мной все это время?
— Я, — просто ответил Мэт.
Девушка густо покраснела и отвернулась. Он? Но ведь ее надо было переодевать, мыть, менять постельное белье…
Конечно, он прикасался к ней, но как? Трогал ли там, где ему не было позволено? Не воспользовался ли ее беспомощностью, чтобы получить наконец то, чего так долго хотел? Она приподняла край одеяла и заглянула под него.
На ней, завязанная на все тесемки и застегнутая на все пуговицы, красовалась ее белая ночная рубашка. Лили робко, как бы извиняясь, перевела взгляд на Мэта.
— Ничего, — усмехнулся тот, — я не обижаюсь. Ты цела и невредима, можешь не сомневаться.
Его голос звучал хрипловато, а в глазах по-прежнему стоял хорошо знакомый ей голод, только теперь он чувствовался еще острее, что окончательно убедило Лили в искренности его слов, и она облегченно вздохнула.
Когда Лили обнаружили у трапа без сознания, Мэт чуть с ума не сошел от горя. Доктор осмотрел ее и сказал, что его жене необходимо просто отлежаться. Мэт решил ухаживать за ней сам. Среди пассажиров вызвались добровольцы, изъявившие желание помогать ему, но он, благодаря каждого, в конце концов от всех отказался. Два дня, пока Лили была без сознания, Мэт почти не спал. Он неотлучно находился при ней, безропотно исполняя все обязанности сиделки.
Он мыл ее так нежно и осторожно, как не моют и новорожденных.
Он переодевал ее.
Он менял простыни, наволочки и пропитанные раствором уксуса салфетки, которыми поминутно протирал бедняжке лоб и виски.
Он любовался ее телом. Мучился, страдал, желал ее так, что темнело в глазах, но ни разу не позволил себе прикоснуться к ней так, как хотел бы больше всего на свете.
Любил ли он ее уже? Нет. Но страстно желал полюбить.
— Я скоро поправлюсь? — прервав его мысленный экскурс, спросила Лили.
— Доктор сказал, что у тебя несколько ушибов и легкое сотрясение мозга, — ответил Мэт. — Пара дней в постели — и все пройдет.
Доктор не ошибся. Через два дня Лили уже практически поправилась и снова чувствовала себя в силах встретить лицом к лицу все сюрпризы, уготованные ей жизнью. Забота Мэта трогала ее до глубины души, и она была приветлива с ним, как никогда прежде. Впрочем, благодарность не мешала видеть в его глазах жадный, почти волчий блеск.
Что бы это хищное выражение ни означало. Лили оно совсем не нравилось. Мэт снова настоял, чтобы они спали вместе, правда, остался верен своему слову и даже не пытался соблазнять ее. Но девушка все равно нервничала: она не верила ему.
В тот день, когда Лили наконец отважилась прогуляться по палубе, Мэт вызвался сопровождать ее. Примерно через полчаса он решил, что для первого раза достаточно, и предложил вернуться в каюту.
— Но мне совсем не хочется уходить, — запротестовала она. — Здесь так красиво! Посмотри, сегодня ясный день, и солнце пойдет мне на пользу.
— Я смогу справиться гораздо лучше, — ответил Мэт.
Его глаза пылали, губы были плотно сжаты… Он выглядел так, словно внезапно принял какое-то трудное решение и теперь намерен неукоснительно ему следовать.
— — Нет, Мэт, только не это! — отрезала Лили. Она отлично понимала, что у него на уме, но он, не слушая, уже почти подтащил ее к трапу, помог ей спуститься, и минуту спустя они оказались в каюте.
Мэт запер дверь, подошел к девушке вплотную и хриплым от вожделения голосом произнес.
— Все, Лили, я не могу больше ждать, это и так слишком затянулось.
— Ты о чем? — попыталась выкрутиться она.
— Перестань, Лили, ты прекрасно знаешь, о чем.
— Мне казалось, мы все уже обсудили. Стоит ли к этому возвращаться?
— Еще как стоит! Эти два дня, что я ухаживал за тобой, я просто сходил с ума, трогая твое тело и не имея возможности владеть им. Ты обрекла меня на муки! Я никогда не верил, что можно так жестоко страдать из-за женщины, но ты доказала обратное. Ради господа бога, Лили, вспомни наконец, что ты моя жена, и веди себя соответственно!
— У нас не вполне нормальный брак, — заметила она, несколько опешив перед его напором.
— Зато я, если ты еще не уяснила себе, вполне нормальный мужчина! — вскричал Мэт, не в силах больше выносить эту пытку. — А ты, надеюсь, нормальная женщина! — Внезапно его лицо исказила плотоядная усмешка, и он рывком привлек девушку к себе. — Кроме того, до тех пор, пока муж и жена не вступили в супружеские отношения в полном смысле этого слова, брак может быть признан недействительным. Таков закон.
— Что ж, меня вполне устроит, если наш брак будет аннулирован! — с вызовом заявила Лили, отчаянно пытаясь вырваться. По какой-то непонятной причине эта усмешка пугала ее куда больше его гнева.
— Зато не устроит меня! — с убийственным спокойствием парировал Мэт. — Наш брак не фиктивный, дорогая моя, а самый настоящий. Я не монах и не собираюсь им становиться лишь из-за того, что меня угораздило жениться на незрелой девице, не желающей исполнять свои супружеские обязанности.
— Незре.., незрелой девице?! — задохнулась от возмущения она. — Да о каких обязанностях ты можешь говорить, когда сам же имел наглость заявить мне о том, что ни в грош не ставишь свою клятву перед алтарем и не обещаешь хранить мне верность? Разве не ты похвалялся, что тебе достаточно выйти на палубу, и все женщины на корабле будут стонать от неудовлетворенной страсти? Так вот пойди и найди себе хотя бы одну, а меня оставь в покое!
Мэт был в ярости. Чем же околдовала его эта девчонка, что ему одновременно хотелось и придушить ее, и заняться с ней любовью? Почему, черт возьми, она так упряма?
О, теперь он начинал понимать беднягу Стюарта Монтегю, почему тот так усердствовал, чтобы поскорее сбыть с рук свою строптивую дочурку! Мэт настолько устал сражаться с ней, что его подмывало плюнуть на все и уйти, но он отлично понимал: если позволить ей сейчас одержать верх, то потом ему уже ни за что не подчинить ее себе.
— Да, ты не ошиблась, здесь полно женщин, готовых по первому моему зову прыгнуть ко мне в постель, — прорычал он сквозь плотно сжатые зубы.
— Вот и прекрасно, развлекайся с ними так часто, как только придет охота.
— Я не нуждаюсь в твоем разрешении. Черт возьми, да пожелай я переспать с другой женщиной, я бы получил ее в ту же секунду. Но по каким-то непостижимым для меня причинам мне нужна именно ты. Можешь считать меня дураком, но не пытайся играть мною. Я хочу тебя, Лили Хоук.
Мэт склонился над ней, ища ее губы.
Лили попыталась вырваться, но он крепко держал ее голову. Его губы исследовали ее рот, сначала осторожно, а затем — властно и настойчиво, нежные прикосновения языка, казалось, обладали каким-то сладостным вкусом.
Из горла девушки вырвались протестующие звуки, но Мэт не обратил на них никакого внимания, проникая языком все глубже и глубже, пока не почувствовал, что его захватил слепой порыв страсти. Когда Лили наконец прильнула к нему и застонала, его покинули остатки самообладания.
Мэт прервал поцелуй. Его дыхание стало хриплым, прерывистым и, казалось, вот-вот разорвет ему грудь. Он чувствовал, что если сейчас же не остановится, то попросту швырнет ее на пол и возьмет силой. Несмотря на всю решимость добиться своего, Мэт не хотел так обращаться со своей женой. Он отступил и посмотрел на нее. В широко распахнутых глазах Лили читался страх, ее губы, истерзанные его поцелуем, вспухли и покраснели. Мэт перевел взгляд на грудь девушки, бурно вздымавшуюся под зеленым шелком лифа. Продолжая неотрывно смотреть на нее, будто гипнотизируя, он медленно расстегнул пуговицы и снял рубашку.
При виде его обнаженной груди девушка залилась краской. Постепенно до нее дошло, что на этот раз ничто не способно помешать Мэту сделать ее своей женой не на словах, а на деле. Она может кричать, царапаться, кусаться — словом, делать что угодно, но мужчина, стоящий перед нею, хочет ее, и только чудесное вмешательство может его остановить.
Разве что…
— Мэт, не надо, я.., не могу. Ты выбрал неудачное время месяца. — Ее щеки стали пунцовыми. И в самых смелых своих мечтах Лили не могла предположить, что будет столь откровенна с мужчиной. Даже если он — ее собственный муж. Но на сей раз ей ничего другого не оставалось.
Секунду Мэт молчал, затем недоверчиво прищурился.
— Когда же это случилось?
— Се.., сегодня, — пролепетала Лили, молясь, чтобы он повел себя как джентльмен и не потребовал доказательств.
— И как же долго ты будешь.., недоступна?
Лили замялась, пытаясь подсчитать, сколько дней отсрочки может ей дать эта ложь. Если она отвоюет себе неделю, то там, пожалуй, сумеет придумать что-нибудь еще.
— И не вздумай врать мне, детка, — пригрозил Мэт. — Я прекрасно знаком с особенностями женского организма.
— Неделю, — выпалила Лили, надеясь, что он поверит ей на слово и прекратит расспросы.
Осечка!
— Не держи меня за идиота. Даю тебе три дня, дорогая. И ни днем больше! А пока, — добавил он с тихой издевкой, — я подыщу себе кого-нибудь другого, кто не боится вести себя как женщина.
Мэт резко развернулся и покинул каюту.
Лили чувствовала, как у нее дрожат колени. Она была на краю пропасти, но на сей раз выиграла схватку. Как долго удастся ей держать его на расстоянии? Мэт был кем угодно, но, как он сам сказал, только не идиотом. Непонятно одно: зачем ему все эти хлопоты, если любая женщина рада угодить ему? Лили готова была побиться об заклад, что та томная брюнетка не отказалась бы разделить с ним постель. А может быть, она уже не раз помогала Мэту решать его проблемы. Девушка часто с беспокойством ловила хищный огонек, загоравшийся в ее темных глазах. Казалось, женщина все время наблюдает за ними, выжидает, словно притаившись в засаде. И хотя брюнетка ни разу не заговаривала ни с Мэтом, ни с нею. Лили чувствовала, что она хранит какую-то опасную тайну.
Мэт подставил лицо хлестким порывам ветра. Только круглый идиот может позволить девчонке водить себя за нос! Еще никогда его желание не было столь мучительным.
За всю свою взрослую жизнь он не оставался без женщины дольше нескольких дней, конечно, за исключением тех случаев, когда выходил в море. Восставшая плоть натянула ткань его брюк, и Мэт недоумевал, как Лили за считанные дни удалось стать для него настоящим наваждением. И, видит бог, это его собственная жена! Что бы сказали друзья, доведись им узнать, что страсть к собственной жене довела его почти до животного состояния?
— Как здоровье твоей драгоценной половины, дорогой? Я слышала, она упала?
Мэт немедленно узнал голос. Какого черта здесь делает Кларисса именно сейчас, когда Лили распалила его желание, подобно адскому пламени?
— С ней все в порядке. — Для мужчины, находящегося в его положении, он держался с удивительным самообладанием.
— Почему же ты в одиночестве? Неужели радости медового месяца уже наскучили тебе? Могу поклясться, что однажды ночью, когда мне не спалось, я, прогуливаясь по палубе, видела тебя на одном из диванов в салоне. Признай хоть теперь, что тебе нужна настоящая женщина.
— Будь ты проклята, Кларисса, — прорычал Мэт сквозь стиснутые зубы. — Тебе еще не надоело?
— Нет, дорогой, ведь дело касается тебя.
Она подошла к нему совсем близко. Так близко, что он почувствовал дурманящий запах женщины и потерял голову.
Грубо схватив Клариссу за локоть, он поволок ее за бочки, громоздившиеся на опустевшей палубе. Наступило время ужина, и пассажиры уже собрались в салоне, готовясь насладиться едой. Небо окрасилось в темно-фиолетовые тона, до наступления темноты оставалось несколько минут. Вокруг не было ни одной живой души, кроме вахтенного, а бочки надежно укрывали их от случайных свидетелей.
Кларисса торжествовала. Именно этого момента она ждала так долго. Наконец-то Мэт признал, что нуждается в ней, что его молодая жена не в счет! Наслаждаясь победой, женщина запрокинула голову — отзываясь на его страсть и не в силах более контролировать свое собственное желание. Она прильнула к широкой груди Мэта, ее губы жаждали поцелуев, а тело — прикосновения его больших, сильных рук. Даже сквозь многочисленные юбки Кларисса чувствовала его напряженную плоть. Она взяла его руку и положила на свою правую грудь.
Лили вышла из каюты и направилась в салон. Увидев, что Мэта еще нет, она села на свое место за столиком и с удовольствием принялась за еду, радуясь, что может насладиться вкусным ужином без его жгучих взглядов и неловкого молчания. Девушка надеялась, что он также не появится к ночи, что он вообще никогда не появится, однако понимала, что все это — пустые мечты. Ровно через три дня он будет ждать ее в постели, и, если к тому времени она что-нибудь не придумает, развязка неминуема.
После ужина Лили не присоединилась к другим пассажирам, которые, как правило, собирались поболтать, а поднялась на палубу подышать свежим воздухом. Наверху было безлюдно, и девушка направилась к борту, отметив, что с полудня заметно похолодало и волнение на море усилилось.
Возвращаться в каюту не хотелось, но и под пронизывающими порывами ветра было неуютно. Заметив на юте несколько бочек. Лили решила, что они послужат ей надежным укрытием и позволят в полной мере насладиться одиночеством. Осторожно ступая по скользкой палубе, она направилась к бочкам, прикидывая, на какую из них можно было бы присесть. Приблизившись, девушка, к своему удивлению, услышала голоса. Она робко заглянула за образованную бочками преграду и остолбенела, увидев Мэта в обществе той самой брюнетки, что постоянно преследовала их. Та прижималась к нему, призывно глядя ему в глаза, а Мэт — о боже! — Мэт ласкал рукой ее грудь!
К счастью, они не слышали ее взволнованного громкого дыхания, и Лили удалось ретироваться незамеченной.
Оказавшись в своей каюте, она бросилась на кровать, отчаянно молотя кулачками по подушке, искренне желая, чтобы вместо нее оказался Мэт — эта лживая свинья, уверявшая ее, что никогда не был знаком с той женщиной.
Чего еще ожидать от мужчины, который нагло заявил, что не собирается блюсти верность? Но откуда это чувство обиды? Почему ей так больно оттого, что она застала своего мужа с другой?
* * *
Мэт сжал грудь Клариссы, и ее страстный стон пробудил воспоминания о том, что было между ними раньше. Он попытался представить себе ее белые нежные груди, не помещавшиеся в ладонь, крутой изгиб бедер, мягкие и пышные ягодицы… Но перед его внутренним взором вновь вставала другая грудь, высокая и упругая; узкие, хотя и безусловно женственные бедра; талия, такая тонкая, что он мог легко сомкнуть вокруг нее пальцы, и подтянутые, идеально круглые ягодицы, пружинившие под его рукой.
Лили.
Лили, ее бархатные щеки, окрашенные первым цветением юности.
Тело Мэта само сделало выбор: неожиданно его плоть обессилела и опала. Такого с ним еще никогда не случалось. Если в этом виновата Лили и из-за нее он никогда не сможет насладиться другой женщиной, то она настоящая ведьма, и будь проклят тот день, который свел их вместе.
— Мэт, любимый, — проворковала Кларисса, задыхаясь от желания, — пойдем в мою каюту, там нам никто не помешает.
Она была настолько возбуждена, что не заметила его внезапного охлаждения.
Отстранив ее, Мэт сказал:
— Прости, Клари, но боюсь, сегодня ничего не получится.
Раздражение, явно звучавшее в его голосе, привело женщину в замешательство.
— Конечно же, получится, дорогой. Нет ничего такого, что бы у тебя не получилось. Кому, как не мне, знать?
Мэт хрипло рассмеялся. Он бесцеремонно схватил ее руку и поднес к своему паху.
— Теперь ты мне веришь?
— О… — От изумления Кларисса потеряла дар речи.
— Спокойной ночи, Клари.
— Мэт, постой. Я знаю, как пробудить в тебе желание.
Тебе всегда нравилось, когда я делала это ртом. Пожалуйста, не сдавайся так легко!
— Спокойной ночи, Клари, — повторил Мэт, слишком занятый своими проблемами, чтобы обсуждать их с ней.
О, Лили, Лили, черт бы тебя побрал!
Той ночью Мэт так и не вернулся в каюту, и Лили не знала, радоваться этому или возмущаться. Все говорило о том, что он остался у брюнетки. Чем дольше девушка думала об этом, тем хуже ей становилось. Она и не предполагала, что его измена может ее так больно ранить. Сердце болезненно сжималось, в нем поселилась сосущая боль; от чувства брошенности, опустошенности сводило желудок, а разум застилала пелена черной тоски. Разве ее вина в том, что Мэт похотлив, как мартовский кот, и ему каждую ночь нужна женщина? Нет, но в том, что он ищет удовольствий на стороне, виновата все-таки она. Это был ее сознательный выбор. Но если выбор сделан, чего же теперь мучиться? Да кому он нужен, этот Мэтью Хоук? Той смазливой брюнетке? Вот и отлично — пусть забирает его. Это, по крайней мере, даст ей. Лили Монтегю, три дня свободы.
* * *
В течение двух последующих дней Лили видела Мэта только за едой. Она неплохо проводила время, болтая с другими пассажирами и гуляя по палубе. Странным было лишь то, что Мэт приходил в салон или один, или в компании капитана Арчера. Зная, что он не может долго обходиться без женского общества. Лили всякий раз ожидала увидеть ту брюнетку, повисшую у него на руке. Но этого так и не случилось. Почему? Он боялся выглядеть смешным, открыто появляясь на людях со своей любовницей?
Или дело в чем-то другом?
Занятая этими мыслями, девушка почти забыла о предъявленном ей ультиматуме, когда на третий вечер, после ужина, к ней подошел Мэт.
— Позволь проводить тебя до каюты, — негромко сказал он.
Лили испуганно взглянула на него, но на его лице застыла непроницаемая маска светской любезности, разглядеть под которой истинные чувства или намерения не представлялось возможным. Лишь плотно сжатые губы, чуть резче, чем обычно, обозначившиеся желваки да нервно бьющаяся на шее жилка выдавали его напряжение. Однако девушка успела достаточно изучить своего мужа, чтобы сразу понять, чего он хочет.
— Мэт, — стараясь говорить как можно убедительнее, ответила она, — ты совершаешь ошибку.
— Я ее уже совершил, позволив тебе столько раз выкручиваться, — холодно возразил он. — А теперь, если ты не хочешь публичной сцены, то пойдешь со мной, как во всем послушная мужу жена.
Лили посмотрела по сторонам и увидела, что остальные пассажиры действительно начинают поглядывать на них с любопытством, особенно брюнетка. Отставив незаконченный ужин, она поднялась из-за стола и, поводя своими роскошными бедрами, неторопливо направилась к ним.
Впрочем, Лили так и не суждено было узнать, чего эта женщина хотела, поскольку Мэт уже направлялся к выходу, и ей ничего не оставалось, как чуть ли не бегом последовать за ним.
В каюте Мэт запер дверь и без лишних слов притянул Лили к себе. Его губы буквально впились в ее шею, и он застонал от удовольствия.
— Наконец-то! Боже, как долго я этого ждал!
— Не прикасайся ко мне! — с угрозой вскричала она, вырвалась и отбежала на безопасное расстояние.
— Ты моя жена, Лили, и я хочу тебя, — тоном человека, который решил идти до конца, ответил Мэт, направляясь к ней. — Не сопротивляйся, и я не причиню тебе боли.
Иди ко мне, и ты узнаешь, что такое наслаждение.
— Мне не нужно такое наслаждение!
— А откуда ты знаешь, какое оно, если тебе никогда не доводилось его испытывать? — криво усмехнулся он.
В его бездонных черных глазах снова заплясали дьявольские огоньки. Лили слишком хорошо знала, что за этим последует, и стала беспомощно озираться по сторонам. Что делать? Где спрятаться? Вот если бы удалось проскочить к двери и успеть отодвинуть засов…
Не помня себя от страха, она рванулась вперед, намереваясь проскользнуть мимо Мэта, и ей это почти удалось, но он все же оказался проворнее. Мгновение спустя она снова билась в его объятиях.
— Мэт, ну пожалуйста, Мэт, не надо!! — всхлипывала она, пытаясь освободиться от сжимавшего ее стального кольца его рук. — Ты же получил мои деньги, так чего же тебе еще надо? Зачем тебе я? Чтобы включить в свой список побед еще одну бедную женщину? Чтобы самоутвердиться и доказать свою мужскую состоятельность?
По его лицу пробежала тень, но это длилось мгновение: он был слишком возбужден, чтобы отвлекаться на посторонние темы.
— Мне незачем доказывать свою состоятельность, ни .мужскую, ни какую другую, — тем не менее ответил он. — Все гораздо проще. Ты нужна мне, я хочу тебя, и я тебя получу. Бог свидетель, мне страшно не хотелось прибегать к силе, но, извини, ты сама виновата.
С этими словами он подхватил отчаянно брыкающуюся девушку на руки, отнес ее на постель и, решительно пресекая малейшее сопротивление, быстро раздел. Затем начал раздеваться сам.
Лили хотела было не смотреть на него, но это оказалось невозможно. Тело Мэта завораживало. Сильное, загорелое, великолепно сложенное, мускулистое, оно поневоле притягивало взгляд. Его могучая восставшая плоть чуть подрагивала, живя, казалось, своей жизнью, и от нее исходила такая мощная волна желания, что девушка в ужасе забилась под одеяло В то же самое время одеяло полетело в сторону, и она оказалась буквально распятой на простынях: сверху на нее навалился Мэт; он сжал ее руки в своих и развел их в стороны, а его правое колено с силой прижало ее ноги к постели. Длинный, слегка изогнутый вверх наподобие сабли член завис в каком-то, дюйме от живота девушки.
Кровь молотом стучала Мэту в виски, его тело горело от близости той, кого он так мучительно желал все это время, мышцы паха сладостно ныли, лишний раз сигнализируя, что его оружие давно готово к бою.
— Ты будешь счастлива со мной, глупышка, — обжег ей губы его горячий шепот. — Не бойся, я постараюсь не делать тебе больно. А теперь, дорогая, расслабься и раздвинь ноги.
Невероятный, всепоглощающий шквал страсти, обрушившийся на Мэта, был неожиданным для него самого.
При всем своем опыте, при всей искушенности в сексе, ему еще не доводилось переживать ничего подобного. И вызвала эту бурю не умелая обольстительница, а насмерть перепуганная невинная девушка — его собственная жена!
Он весь превратился в туго натянутый лук, готовый в любой момент выпустить свою стрелу… Но где-то в глубине сознания вдруг проснулась и запульсировала тревога:
«Она не готова, если взять ее прямо сейчас, потом уже будет слишком поздно объяснять, что секс — это хорошо, она запомнит только боль и то, что эту боль причинил ей ты».
Допустить такое Мэт никак не мог — в каком бы состоянии он ни находился, контроль срабатывал автоматически. Более того, мысль о том, чтобы возбудить Лили, подвести ее к самой черте конечного экстаза и лишь затем взять, доставила ему истинное удовольствие. Он жадно припал к ее губам.
— Остановись, ты мне противен! — с внезапной силой снова запротестовала Лили, увертываясь от его ищущего рта. — Как ты можешь говорить, что хочешь меня, когда постель, в которой ты развлекался с той брюнеткой, должно быть, еще не остыла?
Мэт замер, как громом пораженный.
— Да-да, с той самой брюнеткой, что все время строит тебе глазки! — осмелела она, истолковав его замешательство по-своему.
— Проклятие, Лили, да ты в своем уме? — взорвался Мэт. — Неужели ты не видишь, что у меня давным-давно не было женщины? Разве ты не чувствуешь, как я хочу тебя?
Девушке показалось, что ее живота коснулся кусок раскаленного железа. Она испуганно взглянула туда и увидела, что в нее уперся его твердый, как камень, член — Теперь тебе понятно?! — хрипло выдохнул Мэт.
Лили растерянно заморгала. Честно говоря, она и понятия не имела, о чем он говорит. Какая связь между тем, когда у него была женщина, и теперешним состоянием?
Разве он у него не всегда такой? Другим, по крайней мере, она его не видела… Но что будет, если эта огромная штука окажется у нее внутри? Наверное, она умрет от ужаса и боли. Ну и пусть, уж лучше умереть, чем жить, зная, что ей никогда не суждено познать настоящую любовь и быть счастливой…
Его губы и язык принялись ласкать ее грудь, а рука скользнула ей между ног; пальцы нащупали и стали мягко массировать нежный бугорок у самого входа во влагалище.
По телу девушки уже разливалась теплая волна возбуждения, кровь быстрее побежала по венам, сердце стучало все чаще и чаще. Она не могла сказать, что это ей неприятно, но слишком хорошо понимала, чем все закончится, и снова попыталась вырваться. Тщетно. Он лишь сильнее прижал ее к постели.
Их связывал лишь лист официальной гербовой бумаги.
Никаких чувств. Никаких взаимных интересов. Даже о взаимной привязанности или просто симпатии было еще трудно говорить, и Лили отчаянно не хотела идти на поводу у его похоти. Разве могла она забыть, что Мэт женился на ней только из-за денег? Разве должна была безропотно мириться с ролью бесплатного приложения к собственному состоянию? Разве не возмутительно, что ее, не любя, решили просто использовать для удовлетворения физиологической потребности?..
Пальцы и язык Мэта продолжали свою мучительную, сладостную работу. Лили начала задыхаться.
— Пожалуйста, прекрати! — вскричала она, с ужасом чувствуя, что весь ее благородный гнев испаряется и ей все труднее владеть собой. — Остановись!
— Не могу, дорогая, уже не могу… — раздался его прерывистый шепот. — Ты просишь о невозможном.
Лучше пожалей и меня, и себя, раздвинь ноги!
Его слова, предвещающие неотвратимый, страшный конец, казалось, придали девушке сил, и она снова отчаянно забарахталась под ним, но вскоре с горечью осознала всю тщетность своих попыток. Мэт сильнее, тяжелее, опытнее ее… Что ж, он победил. Будь что будет!
Ее колени разошлись в стороны.
— Вот и умница, — словно сквозь сон донесся до нее голос мужа. — Правда, ты еще не совсем готова, но ничего, скоро, очень скоро…
Его пальцы стали действовать с большей настойчивостью, проникая все глубже, до самой девственной плевы, затем убегая назад и снова устремляясь вперед. Желание, до сих пор гнездившееся где-то в животе подобно плотно сжавшемуся клубку, выпустило свои щупальца, и они стремительно побежали по всему телу, окутывая своей сладостной негой каждую его клеточку, задевая каждый нерв, заволакивая разум пеленой волшебного дурмана, даря изысканную, ни с чем не сравнимую негу.
Лили застонала, ее глаза закрылись, голова запрокинулась, а бедра непроизвольно задвигались в унисон с дразнящим танцем его пальцев. Гнев, обида, чувство одиночества — все осталось где-то там, в другой жизни; сейчас она страстно желала лишь одного — безраздельно отдаться этому валу наслаждения, который, вздымаясь все выше и выше, неотвратимо нес ее на своем гребне к ослепительно сияющим звездам.
Мэт с радостным удивлением наблюдал, как испуганная, зажатая овечка превращается на его глазах в страстную тигрицу, охваченную буйным вихрем желания. Теперь Лили с жадностью принимала от него то, что еще несколько мгновений назад решительно отвергала, и он понял, что она на грани оргазма. Безошибочный инстинкт подсказал ему, что настала та самая минута, пропустить которую не должен ни один уважающий себя мужчина. Мэт порывисто сжал ей ягодицы, и его изнывающий член мягко вошел в восхитительный влажный коридор ее все еще девственного тела. Выждав долю секунды, он резко послал свои бедра вперед, и тонкая, но прочная преграда невинности пала.
Лили показалось, что в нее вонзили нож, и она пронзительно вскрикнула.
— Не двигайся! — быстро шепнул он.
— Прекрати! — всхлипнула она, падая с небес на землю. — Ты делаешь мне больно!
— Расслабься, глупая, боль скоро пройдет.
Мэт подался чуть назад, затем вошел в нее на всю немалую длину своей твердой, горящей от возбуждения плоти.
— О боже! — простонал он. — Никогда еще не испытывал ничего подобного! Ты.., ты просто чудо, дорогая…
Лили готова была разрыдаться. Наваждение прошло, остались лишь боль и глухая досада, раздражение на этого самовлюбленного эгоиста, обещавшего райские кущи, а затем ради собственного удовольствия низвергнувшего ее в пучину муки.
Мэт между тем продолжал размеренно двигаться, задавая ритм, успокаивая и одновременно поощряя, и жгучая боль начала постепенно отступать. В опустошенном теле девушки вновь просыпались ощущения — сначала робко, потом все отчетливее заговорили бедра, спина, живот; волна желания с глухим рокотом (или это был ее собственный стон?) опять подхватила Лили и стремительно понесла, сметая на своем пути осколки сомнений и былого разочарования. Затем с внезапной злостью она швырнула ее куда-то вверх, и девушка словно зависла в воздухе, охваченная наслаждением такой силы и пронзительной остроты, что перед ее плотно закрытыми глазами запульсировали огненные пятна.
Ее исполненный страсти вопль прозвучал для Мэта божественной музыкой. Сам он давно уже был на грани и лишь ждал этого момента, чтобы кончить одновременно с ней. Несколько широких, размашистых движений бедрами, и его хриплый стон присоединился к затихающему крику Лили.
Они долго лежали рядом друг с другом, не шевелясь и почти не дыша.
Наконец хоровод звезд перед глазами Лили стал меркнуть, а мир — обретать свои прежние очертания. Она подняла голову и увидела склонившегося над ней Мэта: он просто давился от хохота.
— Над чем это ты смеешься? — возмущенно осведомилась Лили, к которой мгновенно вернулись все старые обиды.
— Над тобой, дорогая, — еле выдавил он. — Вот уж никогда не ожидал от тебя такой страсти! Ты так долго прикидывалась холодной и безразличной, что я чуть было тебе не поверил. Знаешь, мне, кажется, начинает нравиться наш брак.
— Зато я, кажется, начинаю его ненавидеть!
6
Сквозь сон Лили вдруг почувствовала на себе пристальный взгляд Мэта. Он сбросил с нее одеяло и, приподнявшись на локте, дюйм за дюймом пожирал глазами ее тело. Лили покраснела и натянула одеяло до самого подбородка. Наступило утро, и она, сама того не ведая, проспала всю ночь в объятиях Мэта.
— Ты не мог бы отвернуться? — смущенно попросила девушка. — Это.., это нехорошо.
Мэт улыбнулся в ответ, но было в его улыбке
что-то такое, что ее очень смутило и заставило еще плотнее закутаться в одеяло.
— Мне нравится смотреть на тебя, — сказал он. — Доброе утро. Лили, я с нетерпением ждал, когда ты проснешься.
Его руки проникли под одеяло: одна легла ей на грудь, вторая — на живот.
— О нет, только не это! — простонала Лили. — Неужели опять? Разве прошлой ночи было недостаточно?
Мэт откинул голову и расхохотался.
— Твоя наивность воистину не знает предела, дорогая.
Я мог бы три, пять раз заниматься с тобой любовью ночью и все же снова хотеть этого утром. — Одеяло полетело на пол, и он коснулся губами ее бедра. — Тебе было очень больно?
Лили вспыхнула. «Интересно, все ли мужья и жены столь же откровенно обсуждают самые интимные подробности?» — подумала она. Ей почему-то казалось, что нет.
— Очень, — честно призналась девушка.
— А сейчас?
— Сейчас боль утихла, но до конца не прошла. Твой… э-э.., отросток слишком велик для меня. Мне не хотелось бы испытать это вновь.
— Не бойся, — ласково ответил Мэт, пропустив «отросток» мимо ушей. — Обещаю тебе, в следующий раз все произойдет по-другому.
— Никакого следующего раза не будет, — решительно заявила Лили. — Считай, наш брак состоялся, и у меня нет больше повода аннулировать его. Я стала твоей женой не на бумаге, а на деле, деньги теперь окончательно твои, так что убери руки и оставь меня в покое.
Брови Мэта сдвинулись, лицо потемнело. Он считал, что стоит ему единожды удовлетворить свое желание, овладев Лили, и пылающий в его чреслах пожар на какое-то время погаснет, но, как оказалось, это только еще больше разожгло аппетит. Ее страстность удивила и обрадовала его. Ее деньги, как и прежде, были ему позарез необходимы, однако за последние несколько недель Лили каким-то непостижимым образом умудрилась так глубоко пробраться в его сердце, что изгнать ее оттуда казалось уже совершенно невозможным. С нею он стал совсем другим и с трудом узнавал себя: начать с того, что ему вдруг изменило его мужское естество, чего не случалось еще ни разу — с двенадцати лет, когда он впервые познал женщину. Мэт был встревожен. А если позволить Лили диктовать свои условия, то это вообще бог знает к чему может привести.
— Будет так, как я решу, — жестко сказал он. — Пора бы уже понять. Я, дорогая моя, отнюдь не мальчишка, не какой-то там молокосос, который настолько без ума от своей красавицы жены, что позволяет вертеть собой, как ей заблагорассудится. Так вот, я хочу заняться с тобой любовью. Немедленно.
Глаза девушки гневно сверкнули.
— А я этого не хочу. Я ненавижу тебя, и мне противно все то, что ты делал со мной этой ночью.
— Ой ли? — насмешливо прищурился Мэт. — Так, значит, ты стонала не от наслаждения, а от ненависти? Ну что ж, столь сладострастная ненависть меня вполне устраивает. Можешь говорить все, что угодно, дорогая, тебе меня не обмануть.
Глядя на его красивое загорелое лицо, чуть перекошенное саркастической усмешкой, Лили вдруг с ужасом подумала, что так же, должно быть, выглядит дьявол, когда является к грешнику, дабы забрать его бессмертную душу в ад. И если она сейчас позволит ему снова войти в свое тело, то тоже окажется там — в аду.
— Я мог бы многому научить тебя, — продолжил Мэт, проводя ладонью по внутренней стороне ее бедра. — Такому, о чем ты даже не догадываешься.
В янтарных глазах Лили вспыхнули опасные искорки.
— Очень может быть, — глубокомысленно протянула она. — Мои будущие любовники, без сомнения, оценят результаты твоих уроков.
В нее будто вселился сам черт, нашептывая слова, которые наверняка должны были взбесить Мэта.
Мэт пристально посмотрел на нее.
— Если ты надеешься, что я выйду из себя и покину твою постель, то знай, этот номер не пройдет. А если тебе когда-либо придет в голову наставить мне рога, то, клянусь, расплата будет ужасной. Теперь же, мой маленький бесенок, я просто сгораю от нетерпения дать тебе первый урок.
Пока он говорил, его рука продолжала ползти вверх по ее ноге, и последние слова Мэт уже сопровождал ритмичными движениями пальцев, которые то проникали в ее лоно, то покидали его. Лили почувствовала, как закипает ее кровь, а по телу с нарастающей силой пробегают сладостные судороги, бороться с которыми становилось все труднее.
— Оставь меня, Мэт. Я не хочу этого.
— Твое тело утверждает обратное.
Его пальцы скользнули глубже, затем еще глубже, дразня и разжигая ее проснувшееся желание. Теряя над собой контроль. Лили инстинктивно задвигала бедрами в такт пульсирующим в низу живота вспышкам нарастающего наслаждения. Мэт с трудом подавил довольную улыбку.
Слегка пошевеливая двумя пальцами во влагалище, подушечкой большого пальца он осторожно нащупал головку клитора и ласково, но требовательно нажал. Лили издала всхлипывающий стон, ее голова заметалась на подушке, спина выгнулась, ноги непроизвольно раздвинулись.
— Ты.., ты просто ублюдок! — с трудом выдавила она, впервые в жизни употребив это слово.
— Где-то я уже это слышал, — вздохнул Мэт, и его губы жадно прильнули к соску ее правой груди.
— 0-о-у…
— Ты хотела что-то сказать, дорогая? — с комичной тревогой поинтересовался он. — Выражайся, пожалуйста, яснее.
Впрочем, в этот момент он мог говорить все, что угодно, она все равно уже не слышала его, а если и слышала, то не понимала. По ее лицу пробежала судорога, и Мэт понял, что она на пороге оргазма. Сейчас, охваченная дикой, первобытной страстью, властно пробуждающей ее истинную женскую суть, она казалась такой ослепительно красивой, что у него перехватило дыхание. Он быстро убрал руку, прижался своей гудящей от желания плотью к вратам наслаждения и ринулся вперед. Перед закрытыми глазами Лили взорвались и развернулись стоцветными плюмажами праздничные фейерверки, и, потонув в ее крике, мир рухнул. Мэт продолжал бешено работать бедрами, пока и его не настигла жгучая сладость разрядки. Обессиленный, он с глухим стоном рухнул на постель.
Когда он открыл глаза. Лили смотрела на него с каким-то странным выражением, в котором смешались ненависть и отвращение. Лицо девушки было бледно, глаза враждебно блестели, и все же во всем ее облике проглядывала какая-то растерянность, словно она так и не поняла, что с ней только что произошло. Мэт поднял голову и попробовал улыбнуться, но он выжал из себя лишь маловразумительную гримасу. Никогда еще в жизни он не был так измотан. Слов нет, Кларисса свое дело знала, но ей ни разу не удалось доставить ему столь могучего, пьянящего, опустошающего наслаждения.
Внезапно Лили повернулась к нему спиной. В том, как он распоряжался ее телом, было что-то оскорбительное, унизительное, но больше всего ее возмущало и в то же время поражало то, что Мэт играл на нем, как на музыкальном инструменте, строго чередуя струны и лады, и оно всякий раз отзывалось именно тем звуком, какой он хотел услышать. Ее собственное тело слушалось его, а не свою хозяйку! Этого она не могла ни понять, ни простить. Хоть бы одно ласковое слово! Один простой, честный поцелуй, подаренный просто так, а не с целью возбудить, соблазнить, подчинить своей воле… Неужели он не понимает?
— То, что ты сделал сейчас, было в последний раз, — ее голос звучал глухо и пугающе безразлично, — больше такого не повторится. Когда ты снова пожелаешь вступить в предоставленные тебе брачным контрактом и законом права собственности на мое тело, тебе придется меня изнасиловать.
— Значит ли это, что ты предлагаешь мне искать удовлетворения на стороне? — с трудом скрывая обиду, уточнил он.
Она едва не крикнула ему, что даже знает, какую именно «сторону» он имеет в виду и как она выглядит, но вовремя сдержалась.
— Мужчины вроде тебя редко задумываются над тем, где найти женщину на ночь, но еще реже спрашивают на это разрешения своих жен.
Мэт не понял намека, но общий смысл фразы взбесил его.
— Ты права, — сухо бросил он. — Мне действительно ни к чему вечно возиться с избалованным, капризным ребенком, вытирать ему сопли и учить ходить. Тем более если этот ребенок еще и настолько недогадлив, что пытается играть роль умной женщины перед своим взрослым мужем. Не смотри на меня так, Лили, я все равно не умру от страха. Придет время, и ты поймешь, что я имею в виду.
А теперь я скажу тебе вот что: разрешения мне твоего не надо, и я его у тебя не спрашивал, а просто дал тебе еще один шанс подумать. Ты им не воспользовалась. Что ж, это твое право. Но запомни: в следующий раз ты придешь ко мне сама и будешь умолять, чтобы я дал тебе то, от чего сегодня ты так опрометчиво отказываешься. И я еще посмотрю, простить тебя или нет. Это — уже мое право.
* * *
Холодным январским днем «Гордость Бостона» бросила якорь в гавани города, имя которого красовалось на ее бортах. Верный своему слову, Мэт больше не появлялся в каюте, когда там была Лили. Она представления не имела, где он спал, но старательно убеждала себя в том, что ее это не касается. По ночам девушка пыталась отгонять эротические фантазии, являвшиеся ей в виде обнаженного Мэта с искаженным в экстазе лицом, его внушительного восставшего члена или собственных сексуальных переживаний, которые она видела как бы со стороны. Все обрушилось на нее внезапно. Слишком внезапно, чтобы успеть разобраться в этом до конца. Возможно, она просто оказалась не готова к тому, что с ней произошло. Ни случайно подслушанные разговоры родителей, ни глупые выдумки, которыми «под страшным секретом» обменивались подруги по пансиону, не могли подготовить ее к разумному, трезвому восприятию реальности половой жизни.
Если бы только Мэт любил ее!
При всей своей юности и неопытности Лили интуитивно догадывалась, что отдача от секса могла бы быть тысячекратно больше, если бы он не подменял «занятием любовью» настоящую любовь.
Если бы только она любила Мэта!
Тогда, наверное, она смогла бы ему многое простить.
Смогла бы лучше понять его, попыталась бы увидеть мир его глазами… Но хочет ли она полюбить Мэта? Ну разумеется, нет! Тем более что одного ее желания здесь все равно недостаточно.
Лили стояла на палубе и смотрела, как корабль входит в порт. Холод пробирал до костей, но небо расчистилось, и ее первая встреча с Америкой была озарена скупыми лучами бледного зимнего солнца.
— Полагаю, Сара придет встретить нас.
Лили вздрогнула от неожиданности и обернулась: перед ней, засунув руки в карманы, стоял Мэт. Выглядел он ужасно, словно не спал несколько ночей кряду. Лили и не подозревала, насколько ее догадка близка к действительности. После того как ночевать в своей каюте стало для него невозможно, Мэту не оставалось ничего другого, как перебраться на один из диванчиков салона, занимать который он мог всего несколько часов — после того, как последний пассажир, вволю поболтав с приятелями, удалится наконец к себе, и до того, как появятся повара, чтобы готовить завтрак. Спать на узком жестком диване было крайне неудобно, но мысли о том, что в этот самый момент Лили одна нежится на широкой постели в их комфортабельной каюте, просто сводили с ума. Мэт нервно ворочался и кашлял, а когда все-таки засыпал, на него, словно гарпии, набрасывались пронзительно яркие и мучительные сны.
Обнаженная Лили полулежит на постели, соблазнительно согнув ногу в колене. Он выходит из ванной, и она. призывно улыбаясь, открывает ему свои объятия. Он, стоя, жадно ласкает руками ее грудь, а она с глухим стоном желания припадает губами к его тугому, напряженному пенису…
Картины бесконечной чередой сменяли одна другую, и Мэт просыпался в холодном поту, с дикой головной болью, чувствуя, что еще мгновение, и его бедный мозг взорвется.
Если бы не его проклятая гордость, он бы просто приходил и брал то, что хочет, но… Но, во-первых, он не привык просить, а во-вторых, грубое, циничное насилие, когда речь шла о женщине, было ему противно. Ничего, с мрачной усмешкой думал Мэт, еще настанет день его торжества, когда Лили придет к нему сама, умоляя о сексе…
— Твоя сестра Сара? — с внезапным испугом откликнулась Лили. Она совсем забыла о том, что у Мэта есть сестра, ее ровесница. Девушку охватила нервная дрожь, ведь ей предстояла встреча с членом своей новой семьи. — Как.., как ты думаешь, я понравлюсь Саре?
Мэт взглянул на ее побледневшее, напряженное лицо; губы девушки чуть приоткрылись, в глазах застыл немой вопрос. Что-то дрогнуло в его душе, все обиды отошли, и он словно увидел мир ее глазами — глазами насмерть перепуганной девочки-жены, оторванной от родного дома и брошенной в чужую страну, где она никого, кроме него, не знает, — Не сомневаюсь, Сара полюбит тебя с первого взгляда, — ласково улыбнулся Мэт.
Лили неуверенно кивнула и снова повернулась к раскинувшемуся перед ней порту и серой громаде города за ним.
Окруженный кольцом холмов, Бостон словно вырастал из воды, соединяясь с материком узким перешейком. Дома, как показалось девушке, были в большинстве деревянными, хотя попадались каменные и даже кирпичные.
— Это, конечно, пока еще не Лондон, но мой город быстро растет. — В голосе Мэта звучала неподдельная гордость. — В Бостоне уже живут двадцать тысяч человек.
Для такой молодой страны, как Америка, это очень много. — Лили согласно кивнула: цифра действительно впечатляла. — Вот это, — Мэт, как заправский гид, показал на один из холмов, — Биконс-Хилл, там находится городская ратуша. Чуть подальше — Коттон-Хилл, а левее — видишь?
— Коббс-Хилл. Если внимательно присмотреться, то на самой его вершине можно различить довольно симпатичный особняк… Это и есть Хоуксхевен.
О боже! Ее новый дом! Лили изо всех сил пыталась разглядеть хоть что-нибудь, но с такого расстояния Хоуксхевен казался просто темным пятном, хотя пятно было довольно внушительных размеров.
Наконец грохот цепей и лязг железа возвестили о том, что трап спущен. Мэт подхватил Лили под руку, помог ей спуститься по крутым скользким ступеням и, казалось, на какое-то мгновение совсем позабыл о ней, с нетерпением оглядываясь по сторонам. Причал был полон народа, воздух гудел от приветственных криков, смеха, радостных восклицаний. Наконец толпа встречающих осталась позади, и Мэт увидел свою сестру.
— А вот и Сара, — и он повел Лили к элегантному черному экипажу, ожидавшему у самого въезда на мол.
В тот же момент из коляски выпрыгнула высокая стройная девушка с развевающимися на ветру волосами цвета мокрого красного дерева и бросилась к нему в объятия.
— О, Мэт, я страшно скучала по тебе! — как ласковый котенок, промурлыкала Сара, прижимаясь к груди брата.
Его черные глаза увлажнились и засияли такой любовью, что Лили невольно закусила губу и отошла на шаг в сторону. Ах, если бы он, пусть даже изредка, смотрел на нее хотя бы с половиной этого чувства! Но к чему лелеять абсурдные надежды?
— Скучала? — добродушно пробурчал Мэт. — Ах ты, хитрый маленький лисенок! Никогда не поверю, что твой жених давал тебе для этого время… Но, говоря по чести, я и сам соскучился.
Наблюдая за братом и сестрой, Лили чувствовала себя как-то неловко, словно подсматривала чужую жизнь. Она сделала вид, что все ее внимание обращено исключительно на других пассажиров и встречавших их родственников, когда вдруг заметила ту самую брюнетку, которую совсем недавно обнимал на палубе Мэт. Та стояла немного поодаль, с живым интересом разглядывая Сару и Мэта.
В какой-то момент Лили даже показалось, что брюнетка собирается подойти к ним, но в последний миг та передумала и смешалась с толпой. Прежде чем окончательно скрыться, она посмотрела прямо на Лили, и в ее взгляде было столько злобы и угрозы, что девушку прошиб холодный пот.
Народ расходился; Сара по-прежнему беззаботно болтала с братом, когда в поле ее зрения внезапно оказалась одинокая фигурка, стоявшая с несчастным видом в двух шагах от них. Ее первой мыслью было, что кого-то просто забыли встретить, но интуиция подсказала другое. То ли Мэт показался ей чуть более скованным, чем обычно, то ли в поведении юной незнакомки было что-то необычное, но только в темных бархатных глазах Сары блеснула догадка, и она несколько смущенно сказала:
— Какой же ты все-таки грубиян, Мэтью Хоук! По-моему, тебе давно пора представить мне свою.., знакомую.
Ее широкая, открытая улыбка вызвала у Лили искреннюю симпатию, и она впервые с интересом взглянула на сестру своего мужа. Сара отличалась какой-то удивительной, глубокой красотой, которую обычно принято называть аристократической. Она была очень похожа на Мэта — тот же цвет и разрез глаз, гордая посадка головы, высокий лоб, тонкие черты лица, — но весь ее облик дышал неизъяснимым женским обаянием, в котором явственно чувствовался и ум, и доброта. Взгляд огромных, обрамленных густыми длинными черными ресницами глаз, в котором не было ни капли надменности или жеманства, пленял, очаровывал, покорял… И сразу, безоговорочно, внушал полное доверие. Сара была на несколько дюймов выше Лили и, несмотря на то что едва доставала до плеча Мэта, казалась высокой — возможно, благодаря своей великолепной стройной фигуре, узким бедрам и длинным ногам.
Сара с любопытством переводила взгляд с Лили на Мэта и обратно, стараясь угадать, кто они друг другу. Неужели Мэт наконец-то завел новую любовницу? Что-то непохоже — девушка слишком молода и наверняка неопытна для столь требовательного придиры. Он всегда предпочитал женщин постарше, уже искушенных в делах любви, вроде ужасной Клариссы Хартли. Сара давно уже поняла, что представляет собой эта особа, и ее сердце было неспокойно все пять лет, что та медленно, но верно все глубже запускала в Мэта свои жадные, цепкие коготки.
Мэт с улыбкой наблюдал за сестрой, читая по ее лицу как по открытой книге.
— Извини, я так и не собрался написать тебе, — сказал он. — Сейчас ты услышишь кое-что любопытное, только постарайся не упасть в обморок. Дело в том, дорогая моя Сара, что в Англии я женился, и это моя жена, Лили. Лили, познакомься с Сарой — моей сестрой и самым дорогим для меня человеком во всей вселенной.
Сара не смогла сдержать возгласа удивления. Она и понятия не имела, что поспешный отъезд брата в Англию как-то связан с женитьбой. Мэт намеренно ничего ей не сказал. Ему не хотелось, чтобы сестра узнала о его финансовых проблемах и особенно о том, что из-за них он стал «охотником за приданым».
— Твоя жена! Вот это да! — не могла успокоиться Сара. — Удивил, ничего не скажешь! Я-то думала, ты помчался в Англию по каким-то делам, связанным с твоими кораблями…
— Ты была недалека от истины, — усмехнулся Мэт.
— О, узнаю своего брата! — в тон ему ответила Сара. — Это очень на тебя похоже: отправиться за одним, а вернуться с другим…
Лили вздохнула и опустила глаза, ей вдруг показалось, что Сара почему-то осуждает ее. А она так хотела бы подружиться с его сестрой! Жить здесь, в Америке, где все так ново и.., враждебно, без единой живой души, с которой можно было бы делиться своими горестями и радостями, просто невыносимо! Есть, конечно, Мэт, но он, во-первых, не любит ее, а во-вторых, скоро надолго уйдет в море…
Видя, как вытянулось и побледнело лицо девушки, Сара спохватилась и с искренним раскаянием в голосе сказала:
— Ох, Лили, дорогая, прости мне этот глупый выпад!
Поверь, я совсем не хотела обидеть тебя. Однако мой братец, как бы я его ни любила, совершенно непредсказуем и время от времени преподносит всякие сюрпризы. Но этот сюрприз более чем приятный. Клянусь, я счастлива, что этот сорвиголова решил наконец остепениться и обзавестись семьей. Правда, меня сначала немного удивило, что ты… — Она смешалась на мгновение, но потом решительно закончила:
— Что ты так молода. Теперь же, подумав, я ясно вижу: все это ерунда, и вы чудесно подходите друг другу. Добро пожаловать в Бостон!
— Спасибо, Сара, — с улыбкой ответила Лили, тронутая ее добротой и откровенностью. — Я буду рада считать тебя своей сестрой. Надеюсь, теперь мне будет не так одиноко в Хоуксхевене.
— Одиноко? — изумленно вскричала Сара. — Да как молодая очаровательная новобрачная может говорить об одиночестве! Конечно… — она сурово взглянула на Мэта, — если только мой милый братец не пренебрегает своими обязанностями. Он ведь совсем не готов к семейной жизни. Но ничего, я с ним серьезно поговорю и объясню ему кое-что… Обещаю тебе, дорогая, что со временем он непременно исправится.
Лили покраснела и растерянно заморгала, лихорадочно соображая, как бы сменить эту скользкую тему, когда ей на выручку пришел Мэт.
— Ну вот что, мои милые леди, — с комичной серьезностью произнес он, — если вы не хотите превратиться в две сосульки, а заодно и меня заморозить, то не лучше ли нам сесть в экипаж? Там, по крайней мере, теплее, и вы вволю сможете поболтать. А кроме того, не пора ли показать Лили ее новый дом?
Девушка с любопытством разглядывала из окна закрытого экипажа сначала предместья Бостона, затем его шумные улочки и наконец подножье прекрасного даже в это время года Коббс-Хилла. Всю дорогу Сара поддерживала оживленный разговор, поясняя, где они едут и что видят.
Когда перед ними во всем своем великолепии предстала громада Хоуксхевена, Лили была потрясена.
— Это.., это просто чудо! — вымолвила она, даже не пытаясь скрыть свой восторг. — Я и подумать не могла, что он такой большой!
— Да уж, не маленький, — с нарочитой небрежностью отозвался Мэт. — Не так велик, конечно, как твой дом в Лондоне, но все же и здесь есть на что посмотреть.
— Не сомневаюсь, — без тени иронии ответила девушка.
Экипаж проехал сквозь ажурные ворота кованого чугуна и, описав полукруг, остановился у парадного подъезда, массивные, украшенные причудливой резьбой двустворчатые двери которого были не менее шести футов в ширину.
Четырехэтажное здание Хоуксхевена раскинулось на вершине Коббс-Хилла с величием восседающей на троне королевы; возведенное из кирпича, оно при всех своих более чем внушительных размерах казалось воздушным и как бы парящим над мерзлой землей; его устремленные ввысь башенки словно пронзали своими острыми шпилями низкие серые облака, а обилие узких стрельчатых окон лишь усиливало это впечатление.
Едва колеса экипажа замерли на месте, двери дома распахнулись, и на верхней ступени крыльца возник рослый слуга, одетый во все черное. Он стоял подобно деревянному изваянию, и только проседь в густых черных волосах да необычайно живые ярко-голубые глаза выдавали в нем человека.
— Добро пожаловать домой, сэр, — ровным, хорошо поставленным голосом произнес он, когда все трое поднялись по лестнице.
— Здравствуй, Джозеф! — тепло приветствовал его Мэт и с чувством добавил:
— Бог свидетель, везде хорошо, а дома лучше.
В просторном вестибюле, как солдаты на параде, выстроились остальные слуги. Мэт поздоровался с каждым в отдельности, те отвечали сдержанно, но явно дружелюбно, и Лили поневоле подумала, что судьба, похоже, послала ей в мужья не самого плохого человека. Она сама выросла в большом доме и отлично знала, что хозяевам весьма редко удается завоевать расположение слуг.
Когда ритуал приветствий был окончен, Мэт с улыбкой взял ее за руку и вывел вперед.
— Я рад видеть всех вас бодрыми и здоровыми, — сказал он, по-прежнему обращаясь к слугам, — и у меня есть для вас одна новость. Как видите, я вернулся из Англии не один. Имею честь представить вам мою жену и вашу хозяйку, миссис Лили Хоук. Отныне и впредь любое ее пожелание для вас закон.
Лили порозовела от удовольствия. Хотя они с Мэтом и не являлись супругами в полном смысле этого слова, ей было очень приятно, что по крайней мере перед посторонними он строго придерживается принятых в ее кругу правил.
Вся челядь — начиная с миссис Джири, экономки, и заканчивая горничными, поварами и грумом — почтительно заверила ее, что будет счастлива служить своей новой хозяйке.
— Мэри — личная служанка Сары, — продолжил Мэт, — а ты, дорогая, если не возражаешь, можешь выбрать Джени.
Джени оказалась молодой голубоглазой ирландкой с веселым веснушчатым лицом и копной непокорных огненно-рыжих волос. Лили она понравилась с первого взгляда.
— Конечно, не возражаю, — ответила девушка. — Надеюсь, мы станем друзьями.
Джени присела в довольно неловком книксене, смутилась и покраснела.
— А теперь пойдем, Лили, я покажу тебе твои апартаменты, — Мэт снова взял ее за руку и повел к широкой лестнице в правой стороне прихожей.
Пока они шли по бесконечным коридорам, то поднимаясь, то спускаясь по полированным дубовым ступеням, Лили не уставала поражаться роскоши отделки стен, хрустальным светильникам, дорогим восточным коврам и с безупречным вкусом подобранным драпировкам.
Когда последний коридор остался позади, перед ними распахнулся необъятных размеров холл, из которого, словно улочки с центральной площади, разбегались в разные стороны однотонные ковровые дорожки ручной работы.
— Здесь комнаты Сары, — сказал Мэт, показывая направо, — а там, — кивнул он в другой конец холла, — наши. У нас смежные спальни, гардеробные и раздельные гостиные. Надеюсь, ты сочтешь их приемлемыми.
Слово «приемлемые» не отражало и сотой доли того, что предстало глазам потрясенной девушки. Комнаты были великолепными, роскошными, поразительными — какими угодно, но только не «приемлемыми». Всевозможные тона и оттенки голубого превосходно сочетались с отделкой золотом и полированной красной медью; мебель лучших французских мастеров пленяла изысканной резьбой и причудливой мозаикой; стены были обтянуты бледно-голубой материей с флоральным орнаментом, повторявшимся в обивке диванов, кресел, стульев и кушеток. То, что Мэт скромно именовал «гардеробной», оказалось настоящей залой с низкой мягкой мебелью, толстыми коврами, в которых ноги утопали по щиколотку, тяжелыми портьерами, бесчисленными шкафами и шкафчиками, огромным, отделанным мрамором камином и.., большой ванной, искусно вырезанной из цельного куска темного камня, цветом и блеском напоминавшего базальт.
В конце гардеробной была полускрытая симметричными занавесями дверь с полукруглым верхом, открыв которую Мэт пропустил Лили вперед, но сам входить не стал. Девушка оказалась в опочивальне, точной копии ее собственной, но явно предназначенной для мужчины.
— Это моя спальня, — сказал он с порога и многозначительно добавил:
— Так же как и твоя, она не запирается.
Лили вспыхнула и быстро вернулась назад, надеясь, что Мэт не заметил ее смущения. Зачем он сказал ей об этом?
Неужели он может входить к ней в любое время, даже не спрашивая разрешения? Нет, наверное, она что-то не так поняла, и он просто хотел предупредить ее, что, раз спальни не запираются, бесполезно тратить время на поиски ключа.
— Мне все очень понравилось, — сказала девушка, чтобы как-то заполнить неловкую паузу. — Признаться, я не ожидала такого.., великолепия.
— Ты полагала, что в Америке мы живем как дикари? — последовал насмешливый ответ. — Мой отец потратил огромные деньги на Хоуксхевен, полностью, до мельчайших подробностей, воспроизведя усадьбу Хоук — наше родовое имение в Англии. И я не так беден, как тебе могло показаться. Беда в том, что львиная доля моих средств вложена в корабли, а они стоят очень недешево.
Есть, конечно, приданое Сары, но я не могу прикасаться к нему, иначе, если мне не повезет, она останется без гроша.
А я скорее умру, чем допущу это.
* * *
Наконец Мэт ушел, и Лили начала распаковывать вещи. Джени помогала ей развешивать одежду в больших шкафах, стоявших вдоль стен, а затем робко предложила принять ванну. Лили радостно согласилась. Ванна и короткий отдых перед обедом казались весьма заманчивой перспективой.
Девушка, зажмурившись от удовольствия, скользнула в горячую воду и в течение нескольких минут сидела неподвижно, наслаждаясь теплом, затем принялась орудовать мылом и мочалкой, пока ее кожа не стала нежно-розовой.
Бросив опасливый взгляд на дверь, откуда в любой момент мог появиться Мэт, Лили какое-то время размышляла, не будет ли с ее стороны опрометчиво наклониться и помыть голову. В конце концов она решительно погрузила свои тяжелые волосы в воду. Мыльная пена стала разъедать глаза, и Лили плотно сомкнула веки.
Мэт замер на пороге гардеробной, вцепившись в ручку двери. Он забыл сообщить Лили, в котором часу спускаться к обеду, и решил исправить свою ошибку. Меньше всего он ожидал застать ее в ванной. Его тело отреагировало мгновенно. Она выглядела прекраснее, чем когда-либо.
Мокрые пряди золотистых волос беспорядочно разметались по ее плечам, ниспадая на молодую упругую грудь; руки девушки были подняты к затылку, глаза закрыты, а стройное тело изогнулось так грациозно и соблазнительно, что в висках Мэта забил призывный набат желания. Он опустил голову и стиснул зубы, но с его уст все же успел слететь глухой стон.
На мгновение Лили окаменела. Затем быстрым движением откинула волосы со лба, ополоснула лицо, и ее глаза испуганно распахнулись. Прямо перед ней, облокотясь на дверной косяк, стоял Мэт, и выражение его лица говорило красноречивее всяких слов.
Руки Лили непроизвольно взлетели к груди, закрывая ее от его жадного взгляда, а тело само скользнуло в спасительную мутную глубину мыльной воды.
— Неужели ты настолько дурно воспитан, Мэт Хоук, что позволяешь себе подглядывать за женщиной в ванной? — возмущенно воскликнула она. — Уходи отсюда немедленно!
— Это мой дом. Лили Хоук, — последовал невозмутимый ответ, — а ты моя жена, а не какая-то посторонняя женщина, и я имею полное право входить туда, куда захочу, и тогда, когда мне заблагорассудится.
— Но ты мог хотя бы постучать!
— Во-первых, я не знал, что ты в ванной, а во-вторых, я уже говорил тебе, что, раз дверь спальни не запирается, я не обязан предупреждать о своем появлении. Позволь снова напомнить, что мы все-таки муж и жена… Я уже имел счастье видеть тебя обнаженной, дорогая, так что не обращай на меня внимания. Мойся, я подожду.
— Я.., я уже закончила, — сердито сказала Лили. — Выйди, пожалуйста, и дай мне одеться.
— Не строй из себя недотрогу, это тебе не к лицу, — фыркнул Мэт. — Я слишком хорошо помню, как ты стонала от страсти в моих руках.
Лили густо покраснела. Мэт вел себя вызывающе, но на его слова ей нечего было возразить. Как любовник он не знал себе равных, ее тело буквально пело в его руках, мгновенно отзываясь на каждое прикосновение. Каждый раз, вспоминая об этом, Лили вздрагивала от острого чувства унижения: Мэт подчинял своей воле ее плоть, но не душу, и явно не стремился к большему. Ему было все равно, что она переживает, о чем думает, чему радуется или печалится. Мэт просто брал ее тогда, когда хотел, и если бы сам процесс возбуждения партнерши не доставлял удовольствия ему самому, то он бы и не подумал тратить на это время и силы.
— Выходи из ванны, Лили, — раздался его требовательный голос.
Мэт вошел в гардеробную, снял со спинки кресла полотенце и протянул ей.
Глаза девушки угрожающе блеснули:
— Не раньше, чем ты закроешь дверь с той стороны!
Он ответил насмешливым взглядом и сделал еще шаг вперед.
Лили выскочила из ванны и бросилась к своей спальне, надеясь успеть захлопнуть дверь у него перед носом, но Мэт опередил ее. Обхватив мокрую, сопротивляющуюся девушку сзади, он развернул ее лицом к себе и невозмутимо сказал:
— Даю тебе последнюю возможность решить все добровольно. Прекрати свои глупые капризы и иди в постель.
— Ни за что!!
— Ну, как хочешь… — коротко передернул плечами Мэт.
Одним движением он легко вскинул девушку на руки, пинком распахнул дверь спальни, вошел и швырнул ее на постель с такой силой, что у нее в глазах потемнело.
— За что ты мучаешь меня? — всхлипнула Лили, обретя способность дышать.
— Мучаю? — сухо переспросил Мэт. — Да ты, дорогая моя, и представления не имеешь о том, что такое мучение. Впрочем, если ты не перестанешь прекословить мне на каждом шагу, у тебя появится отличная возможность это узнать. А теперь — раздвинь ноги.
— Мэт, ты же обещал оставить меня в покое! — взмолилась Лили со слезами на глазах. Секс без любви все больше казался ей грязным, вроде продажи своего тела за деньги. Она слышала, что есть женщины, сделавшие это своей профессией, но отказывалась верить в подобный кошмар. Впрочем, если есть мужчины, не видящие разницы между похотью и любовью, то могут быть и такие женщины… — Ты же сказал, — продолжала девушка, — что больше не прикоснешься ко мне до тех пор, пока я не стану умолять тебя заняться со мной этим. Но, Мэт, если я о чем и умоляю тебя сейчас, то только об обратном.
— Я солгал, — спокойно ответил он и, прежде чем она успела сказать что-то еще, закрыл ей рот поцелуем.
Она изо всех сил била его своими маленькими кулачками по плечам и спине, но он чувствовал только, как жаркое пламя страсти разгорается в нем с каждой секундой. Сердце бешено стучало в его груди, грозя вырваться на волю.
Он хотел ее, эту гордую, строптивую девчонку, хотел так, что остановиться для него в тот момент было равносильно смерти.
Теперь жадные губы Мэта покрывали быстрыми обжигающими поцелуями шею, плечи и грудь Лили. Затем его язык начал двигаться вниз, оставляя горячую влажную полосу на ее боку, бедре, животе… Он зарылся лицом в мягкую золотистую поросль у нее между ног, и тут кончик его языка внезапно коснулся маленького розового бугорка над самым входом в узкий овальный туннель наслаждений и принялся нежно массировать его.
Мгновенно вспыхнувший пожар охватил тело Лили, ее словно пронзило острой иглой.
— Мэт!! Нет! Ради бога, что ты делаешь?
Она хотела оттолкнуть его, но с тем же успехом могла бы попытаться сдвинуть с места скалу. Он был неумолим.
— Мэт!!
— Расслабься, Лили, — не поднимая головы, приглушенно ответил он. — Есть много способов любить женщину, и это лишь один из них.
— Но как.., как это возможно? — Она даже растерялась от удивления.
— А ты раздвинь ноги, дорогая, и все поймешь сама.
7
Больше всего на свете в этот момент Лили хотелось целиком отдаться в его власть, однако даже сама мысль об этом возмущала ее до глубины души.
— Спасибо, Мэт, я не нуждаюсь в твоих уроках.
Девушка попыталась свести бедра.
— Расслабься, дорогая, — проговорил Мэт с пылающим лицом, снова склоняясь над ней и с усилием разводя ее ноги, — клянусь, ты получишь удовольствие.
— О господи! Нет, Мэт. Ты не можешь…
Но он мог… И добился своего.
Лили ощутила влажное тепло его рта, нежные и настойчивые ласки языка, на которые ее тело вопреки сознанию ответило стремительно нарастающей судорогой наслаждения.
Происходящее вызывало в ней гнев и желание одновременно.
Ей хотелось умереть.
Лили изогнулась. Она чувствовала лишь одну пульсирующую точку — ту, в которой находился язык Мэта. Девушку захватила сладостная агония. Не отдавая себе отчета, она простонала:
— Мэт, пощади меня!
Он поднял голову и, кривя губы в улыбке, насмешливо спросил:
— Ты и в самом деле хочешь, чтобы я остановился, моя сладкая?
Между тем место языка заняли пальцы, продолжая изощренную пытку.
— Ну же, скажи, чего ты хочешь.
— Я хочу…
Большой палец Мэта нежно массировал крохотный бугорок, в котором, казалось, находился главный нерв ее чувственности.
— Чего?
— Я хочу… О боже! Я теряю рассудок!
— Нет, тебе придется сказать мне, чего ты хочешь.
Он снова приник к ней ртом, и девушка почувствовала, что неудержимо падает в разверстую бездну наслаждения.
Мэту стоило невероятных усилий сдерживать себя.
Лили и не догадывалась, какой пыткой оборачивалось для него удовольствие, которое он ей дарил, сопротивляясь мучительному желанию войти в нее и извергнуть свое семя.
— Мэт, я хочу.., хочу, чтобы ты меня.., любил.
Слова вырвались из ее горла почти непроизвольно, в них звучали мольба и протест. В эту секунду Лили почти ненавидела Мэта. Еще никогда она не переживала такого унижения, и причиной тому был именно он. Но еще больше девушка ненавидела себя — за то, что с такой легкостью поддалась соблазну, превратившись в безвольную жертву.
Ее слова пролились бальзамом на душу Мэта.
— А я уж боялся, что ты никогда не попросишь.
Тут Лили почувствовала, как что-то огромное и мускулистое вошло в нее, заполняя целиком, вытесняя остатки мыслей. Под напористыми движениями девушка изогнулась, не в силах сдержать крик, — Мэта захватила мощная волна наслаждения. Несколько минут они, обессиленные, лежали рядом, затем Мэт приподнялся на локтях и поцеловал ее. Его влажный, теплый язык проник в пересохший рот Лили, и она с трудом подавила искушение укусить его, опасаясь непредсказуемой реакции мужа. Отказавшись от опасной выходки, она решила никак не реагировать ни на его поцелуй, ни на его прикосновения.
Достаточно и того, что в минуту слабости она забыла о собственной клятве и униженно молила его о близости. От досады и стыда на глаза Лили навернулись слезы. Что и говорить, ему удалось манипулировать ею, как марионеткой, умело дергая за нужные ниточки.
Почувствовав влагу на ее лице, Мэт прервал поцелуй и лег рядом. Глубокая складка прорезала его лоб.
— Я обидел тебя? — напряженно спросил он, смахивая со щеки ее теплую слезинку.
— Да, — чуть слышно выдохнула Лили.
— Чем?
— Тем, что действовал вопреки моим желаниям.
Губы Мэта побелели и плотно сжались.
— Мне казалось, тебе нравится то, что я делаю. Ты сама просила меня заняться с тобой любовью.
— Просто ты слишком опытный соблазнитель, а я оказалась слишком неискушенной, чтобы противостоять тебе.
Ну как ты не поймешь, что секс без любви не для меня.
И нет ничего мучительнее сознания, что тебя просто используют.
— Так вот из-за чего весь сыр-бор? — Губы Мэта насмешливо скривились. — Видишь ли, любовь, если она и существует, всего лишь еще одно слово для обозначения совокупления. Это чувство, которое изрядно раздули Может быть, единицы его когда-нибудь и испытывали, но большинство говорит о нем по делу и без дела. Ты тоже из их числа?
— Я хочу, чтобы меня любили, — упрямо отозвалась Лили.
— Я люблю твое тело, — признал Мэт. — Мне нравится, как оно отзывается на прикосновения моего рта и рук. Мне нравится входить в тебя, чувствовать твою горячую влажную плоть, которая сжимается вокруг моей огненным кольцом. Я люблю…
— Хватит! — вскричала Лили, зажимая уши. — Не хочу больше ничего слышать. Мне этого недостаточно.
Ее следующие слова прозвучали так тихо, что Мэт был вынужден наклониться.
— Ты мог хотя бы притвориться.
— Почему ты не можешь быть счастлива тем, что у нас есть?
— Потому что у нас нет ничего.
— У тебя есть дом, которым ты можешь распоряжаться, как тебе заблагорассудится.
— А взамен ты получил мои деньги. Знаешь что, Мэт, убирайся отсюда. Кажется, мы прекрасно понимаем друг друга. Может быть, я и молодая, но достаточно взрослая, чтобы разглядеть в тебе холодного дельца, торгующего любовью ради выгоды. Но если меня и вынудили вступить в брак без любви, это еще не значит, что я готова торговать своим телом оптом и в розницу.
Мэт молча встал с кровати и гордо выпрямился Он был так прекрасен в своей наготе, что Лили не могла оторвать от него глаз. «Господи, — подумала она, — ну за что мне эта мука? Будь он стариком или уродом, все могло бы сложиться совсем по-другому… Если бы не могучее, дьявольское обаяние его мужской красоты, я не хотела бы так любить его, а возненавидела бы, как он того и заслуживает».
Мэт стоял, буквально пригвоздив ее к постели тяжелым, холодным взглядом. Черт бы побрал этих женщин!
Вечно им чего-то не хватает. Даешь им палец, а они норовят отхватить руку… Неужели нельзя довольствоваться тем, что есть, и не грезить о несбыточном? И зачем так явно лгать? Почему нельзя честно признаться в и без того очевидном — в том, что тебе нравится секс, что голос плоти не заглушить, что язык тел выразителен и красноречив уж, по крайней мере, не меньше, чем какая-то там любовь! Что это? Стыдливость? Дешевое кокетство? А может, жадность, желание прибрать к рукам не только его тело, но и душу? Слишком много вопросов, тогда как все должно быть так просто… Он — мужчина, она — женщина, и сама природа, поделив весь живой мир на самцов и самок, определила их роли. Разве можно с этим бороться? Неужели она действительно не понимает, что делает только хуже, причем в первую очередь самой себе?!
— Что ж, раз ты к этому так относишься, не стану тебя разубеждать, — сухо сказал Мэт. — Навязываться не в моих привычках. Кроме того, скоро я буду слишком занят, чтобы потакать твоим детским капризам.
С этими словами он собрал свою одежду и решительно направился к двери.
* * *
За ужином Лили выглядела просто потрясающе. Отец никогда не скупился на ее наряды, но это синее платье с металлическим отливом особенно ей шло, выгодно подчеркивая фигуру и удивительно гармонируя с цветом волос.
Джени оказалась не просто искусным парикмахером, а настоящим мастером, наделенным незаурядной фантазией, и под ее ловкими руками буйные кудри девушки как бы сами собой укладывались в изысканную прическу.
Сара, которую природа наградила не менее щедро, чем Лили, смотрела на нее с искренним восхищением. Она очень любила и ценила брата и все же считала, что ему невероятно повезло с женой. Мэт, как ни странно, почти ничего не говорил о Лили — сказал лишь, что она из аристократической семьи и невероятно богата.
За столом Мэт был крайне внимателен к своей юной супруге, предупреждая все ее желания; та в свою очередь держалась с ним очень любезно, и все же Саре почудился в их отношениях странный холодок. Она внимательнее вгляделась в лица молодоженов. Да, все говорило о том, что они недавно ссорились. Сара вздохнула и невольно подумала о том, что Джеф, ее жених, конечно же, не станет дуться на нее по пустякам, да еще и в самом начале их медового месяца.
На лицо Мэта то и дело набегала мрачная тень, а Лили, несмотря на свою приветливость, по сути, почти не обращала на него внимания, болтая о всяких пустяках, и в ее оживленном поведении также чувствовалось хорошо скрываемое напряжение. «В чем дело? — гадала Сара. — Не замешана ли здесь Кларисса? Весь Бостон знает, что она пять лет была любовницей Мэта, и если Лили узнала о ней, то это многое проясняет».
Сара от души надеялась, что женитьба брата положит конец этой слишком затянувшейся связи, и твердо решила вмешаться, если его хищная наложница попробует встать между ним и его очаровательной супругой.
Конец ужина был скомкан. Словно внезапно что-то вспомнив, Мэт резко встал, бросил на стол салфетку и заявил, что дела требуют его присутствия в городе.
— Не жди меня, — добавил он, обращаясь к Лили, — я скорее всего вернусь поздно.
— Как так? — удивилась Сара. — Это же ваша первая ночь в этих стенах! Я уверена, что Лили предпочла бы провести ее с тобой.
— В самом деле? — горько усмехнулся Мэт. — А ты, дорогая, что скажешь? Может, мне и в самом деле остаться?
Издевательские нотки в его голосе резанули девушку по сердцу. Зачем он устраивает этот отвратительный
спектакль, ведь ему же прекрасно известен ее ответ! Что подумает Сара?
Повисла неловкая пауза.
— Если твои дела не терпят отлагательства, то поезжай, дорогой, я не возражаю, — наконец вымолвила Лили, тщательно подбирая слова и стараясь не встречаться взглядом с Сарой. — Честно говоря, дорога меня очень утомила, и.., и я хотела бы отдохнуть.
Удивление в глазах Сары сменилось недоумением.
Влюбленная женщина просто не могла так ответить! Однако если Лили не любит Мэта, то почему она вышла за него замуж? Хорошо, допустим, что большой любви здесь пока нет, но все равно — к чему отказываться от ночи страсти в объятиях такого красавца, как Мэт! Сара знала немало женщин, которые отдали бы все на свете за право поменяться местами с Лили. Кроме того, его слава искусного любовника и сердцееда гремела по всему побережью, и так спокойно отпускать его одного на ночь глядя было, мягко говоря, неразумно. Что ни говори, ситуация складывается престранная…
Разумеется, Сара не могла относиться к брату объективно: она любила его и даже не предполагала, что у кого-то он может вызывать другие чувства.
Едва Мэт ушел, Лили, сославшись на усталость, ускользнула к себе. Одна мысль о том, что Сара начнет задавать вопросы, повергала ее в ужас. Меньше всего на свете ей хотелось что-нибудь объяснять. И дело здесь было не столько в ней самой и ее собственных проблемах, сколько в том, что она была уверена: Мэт поехал на встречу с той самой брюнеткой… Интересно, знает ли о ней Сара?
Вскоре после своего приезда в Бостон Лили познакомилась с Джефом Хантером, многообещающим адвокатом и женихом Сары. Это был очаровательный молодой человек, чьи глаза буквально светились любовью, когда речь заходила о его невесте. Стройный, с правильными чертами лица, сероглазый, светловолосый, всегда строго и хорошо одетый, он очаровал Лили с первого взгляда. Глядя на него, она отдыхала душой. Джеф воплощал в себе все то, чего, как казалось Лили, не было в Мэте: романтику, восторженность, склонность к спонтанным, пусть даже необдуманным, поступкам и.., любовь. Ту самую любовь, в которую не верил Мэт. То, что Сара и Джеф без ума друг от друга, было видно сразу. У всех влюбленных есть свой особый язык — язык жестов, взглядов, полунамеков, который мгновенно понимается партнером и порождает ответную реакцию, излучающую тепло и нежность.
Сердце девушки болезненно сжималось. О, как она завидовала им! Завидовала горячо, жгуче, до самозабвения.
И все же их пример согревал ее израненную душу: так, значит, такое бывает! Бывает настоящая, большая любовь, и в ней самое главное не то, сколько у него или у нее денег, а то, как посмотрел на тебя тот, кого ты любишь, и что он тебе сказал. Всего лишь! Но в этой малости крылся самый заветный, самый священный смысл человеческих отношений вообще… Да, Лили была еще очень молода и неопытна, но, слава богу, достаточно умна, чтобы понимать это.
Бесконечно скрывать от проницательной Сары свои проблемы оказалось совершенно невозможно. Лили отлично понимала, что Сара видит — просто не может не видеть! — что у них с Мэтом далеко не все так благополучно, как они пытаются представить это на людях. Поневоле возникала атмосфера натянутости и лжи, в которой то и дело сходились грозовые облака и сверкали молнии, хотя грома и не было слышно. Дошло до того, что Сара стала все чаще покидать их, ссылаясь то на головную боль, то на какой-нибудь другой благовидный предлог.
Назревала необходимость в разговоре.
Одним ясным зимним днем, когда девушки отправились на прогулку верхом, Сара решила поставить все точки над "i".
— Ты счастлива здесь. Лили? — осторожно начала она, делая вид, что не замечает, как потемнело лицо девушки. — Оправдал ли Бостон твои ожидания?
Ее так и подмывало спросить прямо, счастлива ли она с Мэтом, но не позволяло воспитание.
— Мэт так мало рассказывал мне о Бостоне и Хоуксхевене, что я, честно говоря, даже и не знала, чего ждать, — искренне ответила Лили. — Понимаешь, Сара, мы ведь были едва знакомы, когда поженились.
— Надеюсь все же, мой брат не настолько груб и эгоистичен, чтобы отравить тебе первое впечатление от Америки? — продолжила та свое мягкое наступление.
Лили мгновенно поняла, что разговор не случаен и ей надо быть настороже.
— Ну что ты, — осторожно ответила она, — Бостон прекрасен, а Хоуксхевен выше всяких похвал. Конечно, по сравнению с Лондоном ваш город несколько провинциален, но я никогда не любила большие города… И знаешь, Сара, — с неожиданной искренностью добавила она, — я очень тебе благодарна. Если бы не ты, мне здесь было бы очень.., одиноко.
— Спасибо на добром слове, — кивнула Сара, с трудом удержавшись от вопроса, который уже вертелся на языке. — Но ты же знаешь, что я скоро уеду. Через несколько месяцев наша свадьба с Джефом… Он еще не настолько преуспел, чтобы содержать семью, но ждать мы больше не можем. Да и не хотим. Мы слишком любим друг друга.
— Я понимаю, — грустно откликнулась Лили. — Но ведь ты все равно будешь недалеко, и мы сможем часто видеться.
— Так часто, как ты пожелаешь, дорогая, — с неподдельной теплотой подтвердила Сара. — Двери моего дома всегда открыты для тебя. Мне кажется.., мы стали очень близки за то время, что ты здесь.
Они спешились, привязали лошадей к ветке раскидистого дуба и подошли к замерзшему ручью. Несколько минут обе молчали, сосредоточенно глядя на прозрачный лед, под которым по-прежнему струилась вода.
— Лили… — очень серьезно начала Сара, — выслушай меня, пожалуйста, постарайся понять и не обижайся.
Поверь, я не из тех, кто лезет в чужие дела, но.., но я же вижу, что у вас с Мэтом, скажем так, не все в порядке.
Быть может, я смогу помочь? Хоть в чем-нибудь! Для меня это очень важно. Да, я безумно люблю брата, но моя любовь к нему отнюдь не слепа — я отлично знаю, каким неприятным, даже отвратительным он может быть.., или казаться. С тех пор как наши родители умерли, мы жили с ним душа в душу, и на этом свете роднее у меня нет человека. Но и ты стала мне очень близка… — С минуту Сара молчала, подбирая слова, затем продолжила:
— Трудно все это говорить. Лили, однако рано или поздно кому-то все равно пришлось бы, подобно хирургу, взять в руки скальпель и вскрыть нарыв. Если ты полагаешь, что Мэт холоден к тебе из-за Клариссы…
Сара в испуге поперхнулась — ее откровенность зашла слишком далеко. Имя любовницы Мэта произносить не следовало. Это была не ее тайна. Но Лили среагировала мгновенно:
— Кларисса! Ну конечно, Кларисса! Господи, как ей подходит это имя! Я не знала, как ее зовут, но видела дважды — сначала в Англии, а потом на корабле. Это такая жгучая брюнетка, очень красивая, с чувственным тонким лицом…
Сара была совершенно ошарашена.
— Да, ты описала ее довольно точно. Имей в виду, эта женщина самая настоящая хищница, и она опасна. Я просто мечтаю свернуть ей шею. Прости, дорогая, но мой брат, похоже, страдает дурным вкусом.
— Не знаю, — задумчиво покачала головой Лили. — А что, если он любит ее?
— Ты слишком добра к нему, — с неожиданной яростью заговорила Сара. — Я-то считала, что он любит тебя.
А если нет — то он вообще не знает, что такое любовь.
Одни женщины его устраивают, другие — нет. Но, пожалуйста, объясни, почему, зная о Клариссе, ты вышла за него замуж? Потому что он безумно в тебя влюбился? Извини, но непохоже. Он вполне мог завести еще одну интрижку, оставаясь при этом холостым.
Лили горько рассмеялась:
— Да, я видела Клариссу в Англии, но лишь мельком, и, поверь, даже не подозревала, что они знакомы. А наш брак… Я, к несчастью, богата, Сара, очень богата, и Мэту нужны были мои деньги.
— Но если дело только в этом, тебе не следовало выходить за него! — убежденно воскликнула Сара и тут же опустила глаза:
— Если только.., ты не полюбила.
— Я его ненавижу, — спокойно, с расстановкой ответила Лили. — И я никогда бы не стала его женой, если бы не мой отец, который все решил за меня. Я ему мешала, потому что он решил жениться, и тут вдруг появился Мэт.
Вот так все и произошло. А Мэт не способен любить. Любовь для него — это оборотная сторона похоти.
— Лили, дорогая, ты слишком молода, чтобы рассуждать так цинично! — ахнула Сара.
— Молода, каюсь, — усмехнулась она. — Мне так часто ставят это в вину, что я начинаю завидовать старухам… Но разве цинично хотеть любви? У тебя, Сара, есть Джеф, и ты любишь его. Мой отец любил мою мать. Так почему же мне в этом отказано? И я не знаю, полюблю ли когда-нибудь Мэта. Вряд ли. Но он не последний мужчина в моей жизни.
— Почему ты так уверена, что Мэт женился на тебе только из-за денег? — засомневалась Сара. — А вдруг это ошибка? Иногда он так смотрит на тебя, что…
Лили с трудом заставила себя промолчать и не разочаровывать Сару, сказав, что все эти взгляды свидетельствуют отнюдь не о любви, а лишь о желании обладать ею.
Однако Сара прочла все по ее лицу и возблагодарила господа за то, что есть на свете некий Джефри Хантер, который будет любить ее и в болезни и в здравии, и в богатстве и в бедности… Если верить Лили, Мэт женился на ней из-за ее приданого, предложив взамен лишь призрачную свободу и холодную постель. Если верить Лили… Но зачем ей лгать? Чтобы выглядеть невинной овечкой, безжалостно брошенной на алтарь судьбы? Нет, непохоже. С другой стороны, холодный, безжалостный, рассудочный Мэт настолько не вписывался в то представление о нем, что сложилось у нее, его родной сестры, с самого детства, что она могла только недоумевать. А если Лили заблуждается?
Если она просто еще не успела узнать его?
— Не слишком ли ты строга в своих суждениях? — продолжила Сара, пытливо заглядывая ей в глаза, ища новые аргументы. — Ведь от ненависти до любви — один шаг, и не каждому дано понять, где лежит та призрачная, зыбкая грань, что их разделяет. Ты не согласна?
Ответ Лили прозвучал для Сары похоронным маршем:
— Мне было бы нетрудно полюбить Мэта, если бы…
Если бы он хотя бы раз, словом или делом, показал, что я ему небезразлична. Поверь, меня меньше всего беспокоит то, что Мэт получил мои деньги. Бог с ними! Но он почему-то решил, что вместе с ними ему досталась и полная власть надо мной. Над моим телом в первую очередь, поскольку душа моя его, похоже, не интересует. Но я не могу и не хочу размениваться. Мне нужно или все, или ничего…
Думаю, ты уже поняла, что мы спим раздельно.
— Мне очень жаль, Лили, и, поверь, я очень хотела бы помочь тебе, вот только не знаю как.
Обе немного помолчали, по-прежнему глядя на замерзший ручей, затем отвязали лошадей и вернулись домой. Дорогой они не разговаривали, каждая думала о своем.
* * *
Наступила весна, и слухи о войне вспыхнули с новой силой. Английский флот, окончательно позабыв про Морской кодекс, беспардонно останавливал все американские суда, намеренно провоцируя вооруженный конфликт. На границе с Канадой участились кровавые стычки — индейцы охотно пускали в ход оружие, полученное от англичан.
Президент Медисон высказался за объявление войны, его поддержал сенат, но официального решения все же пока не последовало.
Мэт редко появлялся в Хоуксхевене. Он был полностью поглощен снаряжением кораблей и не желал тратить время ни на что другое.
Однажды вечером Джеф Хантер привел с собой своего друга и делового партнера. Клэй Уинслоу, уроженец Виргинии, происходил из семьи знатных южан-землевладельцев, решивших дать своему сыну юридическое образование. Их выбор оказался правильным. Клэй быстро вошел во вкус карьеры законника и немало в ней преуспел. Это был безукоризненно воспитанный, вежливый и на редкость красивый молодой человек. В Хоуксхевене он появился не случайно, поскольку, как выяснилось, являлся доверенным лицом Мэта и вел почти все его дела.
Встреча с Лили сразила его наповал. Бедняга Клэй, всегда такой живой и общительный, в ее присутствии становился косноязычным, краснел без малейшего повода и вообще вел себя как влюбленный мальчишка. Джеф даже сообщил Саре под большим секретом, что его друг почти перестал появляться в конторе, заперся дома и днями корпел над сочинением выспренних од, воспевавших янтарные глаза, волосы цвета зари и бархатную кожу. Свои вирши он, разумеется, никому не показывал. Стеснялся.
Давно зная Мэта, одного из своих лучших клиентов, юноша страшно мучился. Он искренне восхищался силой и смелостью отважного капитана Хоука, но абсолютно не понимал, как тот может пренебрегать таким сокровищем, как прекрасная Лили. Само собой напрашивалось лишь одно объяснение: связь с Клариссой Хартли. Но если Мэт по-прежнему предпочитает ласки любовницы семейной постели, то, быть может, это поможет ему, Клэю Уинслоу, добиться взаимности?
Он стал появляться в Хоуксхевене все чаще и чаще и в конце концов стал почти членом семьи. Лили считала Клэя хорошим другом и радовалась его визитам, видя в них лишь возможность весело провести время, а не угрозу своему браку. Впрочем, о каком браке могла идти речь?
Мэт совершенно забросил ее, и ей порой казалось, что, даже если бы она позволила себе забыться и, скажем, завести любовника, ему было бы на это наплевать.
18 июня 1812 года война между Англией и Америкой была объявлена.
Вечером того же дня Клэй, по обыкновению, явился к ужину, и разговор, разумеется, зашел о войне и о том, чем она грозит жителям Бостона. Лили знала, что Мэт скоро должен был отправиться в плавание, и это, как ни странно, тревожило ее.
Когда Клэй предложил прогуляться по саду. Лили Охотно согласилась. Оживленно болтая, они дошли до той точки холма, откуда открывалась великолепная панорама раскинувшегося внизу города и порта. Рука Клэя как бы невзначай легла ей на плечи, но она не придала этому значения.
— Здесь так красиво! — вздохнула Лили, любуясь игрой лунного света на водах гавани.
— Что мне эта красота, когда рядом ты, — негромко заметил Клэй и, внезапно решившись, добавил; — Я люблю тебя, Лили.
Девушка и опомниться не успела, как оказалась в его объятиях. Губы Клэя покрывали ее лицо страстными поцелуями. На какое-то мгновение она позволила себе расслабиться. Мэт так давно не прикасался к ней, что от напора Клэя у нее захватило дух. Впрочем, минута ослепления быстро миновала, и она мягко, но решительно отстранилась.
— Прекрати, пожалуйста, Клэй. Я замужняя женщина. Найди себе свободную, которая сможет достойно ответить на твою любовь.
— Мне не нужны другие женщины. Лили, мне нужна только ты. Я полюбил тебя сразу, как увидел, и с тех пор не знаю покоя.
— Тебе не пристало говорить такие слова, а мне — слушать. Поверь, я очень хорошо к тебе отношусь, как к другу, но это еще ни о чем не говорит. Я жена Мэта.
— Господи! — вспылил Клэй. — Ну что тебя удерживает рядом с таким подлецом? Ведь всем и каждому известно, что у него любовница! Неужели тебе все равно?
Лицо Лили посерело; она до крови прикусила губу и резко отвернулась, чтобы скрыть подкатившие к глазам слезы.
Не ожидавший такой реакции Клэй поспешил немного сгладить свои резкие слова:
— Прости меня. Лили, все это звучит довольно жестоко. Я скорее умру, чем дам обидеть тебя, но объясни мне, почему ты продолжаешь жить с человеком, который так тобой пренебрегает?
Что могла ответить Лили? Она и сама еще не разобралась в своем отношении к Мэту. Какие чувства он вызывал в ней? Конечно же, ненависть. Впрочем, нет. Если быть до конца честной перед собой, то это не ненависть, а.., что-то другое. Она никак не могла подобрать нужное слово. Но в одном девушка была уверена: это не безразличие. Мэт пробудил в ней слишком много противоречивых эмоций, чтобы оставить ее равнодушной. Она вздрогнула, вспомнив, как он вынудил ее просить о любви, как изнывало в его руках ее тело… Будь он проклят!
— Браки заключаются на небесах, — чужим голосом ответила Лили, не желая вдаваться в подробности.
— Что за глупости! — возмутился Клэй, — Сейчас, слава богу, не Средневековье. Добиться развода не так уж и сложно. Не забывай, я все-таки юрист.
— Это не выход, — покачала головой девушка. — По крайней мере, пока.
— Я буду ждать, Лили. Столько, сколько потребуется.
И я с уважением отнесусь к любому твоему решению, каким бы оно ни было, хотя и хочу тебя до умопомрачения.
Желание, подобно голодному волку, грызет меня изнутри!
Его откровенность заставила девушку покраснеть.
— Пожалуйста, Клэй, замолчи, я не желаю это слышать.
— Я не вижу ничего оскорбительного для женщины в том, что ей признаются в любви. А я люблю тебя, Лили, люблю больше жизни.
Внезапно руки Клэя вновь сомкнулись вокруг талии девушки, а губы прильнули к ее устам. Но на этот раз поцелуй был таким ласковым и легким, словно дуновение теплого ветерка.
Они и не подозревали, что за ними из густой тени деревьев наблюдают два горящих яростью глаза. Мгновение спустя темная фигура быстро пересекла залитую лунным светом дорожку сада и скрылась в доме.
Лили не ответила на поцелуй, и Клэю стало стыдно. Он с убийственной ясностью понял, что толкает ее на один из самых тяжких грехов перед богом и людьми — на измену.
Какими бы благими ни были его цели, для достижения их он выбрал недостойное средство.
— Прости, Лили, — смущенно пробормотал он, — не понимаю, что это на меня нашло. Я знаю тебя достаточно хорошо, чтобы не сомневаться: ты просто не способна предать мужа, как бы плохо он с тобой ни обращался. Еще раз прости… Но запомни: если когда-нибудь я буду тебе нужен — только позови.
Глаза девушки наполнились слезами. Почему они не встретились раньше, когда ее насильно выдавали замуж?
Безошибочная женская интуиция подсказывала ей, что жизнь с Клэем могла бы быть веселой и приятной. Пусть в нем нет огня и сексуальной привлекательности Мэта, зато он очень хороший человек. Поздно. Слишком поздно.
Каким-то непостижимым образом Мэт умудрился отравить ей интерес к другим мужчинам. Все они по сравнению с ним выглядели довольно бледно… Вот именно, по сравнению! Теперь, вне зависимости от того, как сложится ее дальнейшая судьба, она обречена — вольно или невольно — сравнивать всех своих новых знакомых с Мэтом.
Господи, как же она ненавидела его за это!
8
Войдя в свою комнату. Лили с удивлением увидела, что в камине пылает жаркий огонь.
Ночи все еще были холодными, и во время прогулки по саду она успела продрогнуть. Умница Джени! Надо бы поблагодарить ее за такую предусмотрительность и заботу…
Но где же она?
— Я отпустил твою служанку, — раздался холодный голос.
Лили вздрогнула от неожиданности и обернулась: ей навстречу из темного угла выступила высокая широкоплечая фигура.
— Мэт! — выдохнула девушка, проглотив внезапно подступивший к горлу комок. — Боже, как ты меня напугал 1 Что ты здесь делаешь?
— По-моему, я уже говорил тебе, что это мой дом и я могу находиться, где пожелаю.
Говоря это, он продолжал приближаться к ней. Отсвет пламени упал на его лицо, и Лили невольно попятилась: губы Мэта были плотно сжаты, а в глазах мерцал огонек угрозы. Колени девушки задрожали от страха.
— Почему ты меня боишься? — Тон вопроса повторял выражение глаз.
— С какой стати мне тебя б…бояться? — чуть заикаясь, ответила она. Ей очень хотелось вложить в свои слова побольше вызова, но язык едва повиновался. Мозг тем временем лихорадочно работал, пытаясь понять, в чем собственно, дело.
— Это зависит от того, чиста ли у тебя совесть.
— О чем ты говоришь?
— Актриса из тебя никудышная.
— Послушай, Мэт, я…
— Нет, это ты меня послушай. Мне многое нравится в тебе. Лили, но кое-что вызывает настоящую тревогу. Например, твоя память. Мне все время приходится тебе о чем-то напоминать. Вот и сейчас ты прикидываешься невинной овечкой и отчаянно делаешь вид, что не понимаешь, к чему я веду.
— Но я в самом деле не понимаю!
— Ну что ж, — с показным терпением вздохнул Мэт, — я тебе снова помогу. Однажды у нас с тобой состоялся один весьма прелюбопытный разговор, во время которого ты довольно прозрачно намекнула мне, что не исключаешь для себя возможности завести любовника… Ну что, вспомнила?
— Да, но…
— Уже лучше, дорогая, ты делаешь успехи. А теперь скажи, не помнишь ли ты случайно и то, что я тебе на это ответил?
— ..
— Ах, какая забывчивость! А главное, как удобно!
В самом деле, зачем забивать голову всякой ерундой, оставим в ней лишь то, что нас устраивает. Правда, здорово?
— Прекрати издеваться, Мэт, — сухо отрезала Лили, чувствуя, что в ней закипает гнев. — Я все прекрасно помню.
— Вот как? Тогда мне остается сделать другой вывод, еще более печальный: тебе попросту наплевать на мои слова.
— Мэт, в конце концов, ты можешь объяснить, в чем дело, или этот нелепый фарс будет продолжаться до утра?
— Вообще-то я никуда не тороплюсь, но раз ты так просишь… Хорошо, дорогая женушка, ответь мне, пожалуйста, на один вопрос: как далеко зашли твои отношения с Клэем Уинслоу? Успел ли он уже уложить тебя в постель? Вот уж не думал, что за столь короткий срок, пока меня не было, ты сумеешь подыскать мне замену.
Бурливший в душе девушки гнев прорвался наружу, окончательно вытеснив былой страх.
— Клэй и я просто друзья, — возмутилась она. — Друзья, и больше ничего! Да как ты смеешь подозревать нас в "ем-то?! Ты же сам неоднократно ужинал со мной, Клэем и Джефом и отлично знаешь, что они частые гости в Хоуксхевене. В конце концов, Клэй твой адвокат и твой друг! Неужели ты не доверяешь даже друзьям?
— Когда дело касается тебя, я не доверяю никому.
Его голос неожиданно утратил язвительный оттенок, и фраза прозвучала серьезно. Лили удивленно вскинула глаза.
Она и не предполагала, что Мэта действительно волнует, с кем она встречается. Однако это, на ее взгляд, говорило лишь о том, что он снова начнет на нее давить, о том, что в нем опять проснулся собственник.
— Если Сара хоть как-то поощряла ваши отношения, — тем же тоном продолжил Мэт, — мне придется ей кое-что объяснить.
— Ради бога, о чем ты говоришь? Неужели ты не веришь в то, что между мужчиной и женщиной может быть простая, бескорыстная, невинная дружба?
— Невинная? — вскинулся Мэт. — Да есть ли у тебя совесть? Я видел тебя с Клэем в саду! Хватит лгать, Лили. Сегодня я вернулся домой пораньше, намереваясь поговорить с тобой о чем-то важном, но застал тебя в саду в объятиях другого мужчины. Черт возьми. Лили, я видел, как вы целовались, я видел, как он прижимал тебя к себе, и ты называешь это невинной дружбой? Неужели ты полагаешь, что я покорно отойду и позволю тебе давать какому-то там Клэю Уинслоу то, в чем ты оказываешь мне, своему мужу?
Его буквально колотило от ревности, но Лили уже пережила первый испуг, и ее трудно было чем-нибудь смутить.
— Так ты считаешь, что он мой любовник? Очень хорошо. Только вот тебе-то какое до этого дело? Разве твоя любовница чем-то лучше? Ты сам подал мне пример, и нечего теперь разыгрывать из себя Отелло!
— Что, черт бы тебя побрал, ты имеешь в виду? — опешил Мэт.
— Кларисса!! Это имя тебе ни о чем не говорит?
Слово было сказано, и словно тяжкий груз упал с ее плеч. Теперь она чувствовала себя намного легче и свободнее.
Мэт не сразу нашелся, что ответить. Откуда она знает про Клариссу? Кто ей рассказал? Он сам почти уже забыл о ней, и вдруг…
— Это Сара? — глухо спросил он.
— Что Сара? — не поняла Лили.
— Сара сообщила тебе о том, что у меня есть любовница?
— Она ничего мне не говорила, — твердо ответила Лили, — за исключением того, что просто назвала имя той черноволосой девицы, плывшей вместе с нами на «Гордости Бостона». Еще до конца путешествия я поняла, что она твоя любовница. Поняла сама, без чьей-либо помощи.
— Я не верю… — окончательно растерялся Мэт. — Не может быть, чтобы Клари успела тебе что-то шепнуть, но если это так, то…
— То ты утопишь ее в пруду, — горько усмехнулась Лили. — Не торопись брать грех на душу. Я видела вас своими глазами на корабле. Тебя и Клариссу. Ты страстно обнимал ее и хватал за грудь. А происходило все это на палубе, за баррикадой из бочек. Как ты мог, Мэт?! Ведь мы тогда только что поженились!
— К твоему сведению, я не спал с Клариссой, хотя ты и дала мне к этому миллион поводов. Если помнишь, ты сама выгнала меня из каюты, отказавшись делить со мной постель, и я был вправе искать утешения на стороне.
— Твоя сексуальная энергия просто не знает границ, — с плохо скрытым сарказмом произнесла Лили. — Интересно, как часто ты отправлялся в постель Клариссы после того, как проводил ночь в моей?
Она не собиралась верить ни единому его слову, ведь во время путешествия на «Гордости Бостона» он пропадал где-то каждую ночь.
— Твое дело, Лили, верить мне или нет, но я говорю правду. Когда-то Кларисса и в самом деле была моей любовницей, но только не теперь. Я не видел ее уже несколько недель. Так это сплетни о моих любовных похождениях толкнули тебя в объятия Уинслоу?
— Клэй всего лишь друг, — упорствовала Лили. — Убирайся к своей шлюхе, ты мне не нужен. Поверь, я уже выросла, и теперь, когда мне восемнадцать, я больше не смотрю на мир широко распахнутыми детскими глазами.
— У тебя был день рождения? — удивленно спросил Мэт, искренне сожалея, что пропустил подобное событие. — Почему ты мне ничего не сказала?
— Я слишком редко тебя вижу.
— Таково было твое собственное решение, малышка, — с нежностью заметил он. — Признаюсь, в последнее время я был действительно занят делами, но тебе было достаточно лишь намекнуть мне.
— Ты и так забрал у меня все. Осталась только гордость — то последнее, чем я дорожу превыше всего.
— Гордость — вещь бесполезная. Она не согреет тебя ночью и не принесет удовлетворения твоему изголодавшемуся телу.
— Именно она позволяет мне спокойно засыпать ночью и чувствовать себя человеком, — с достоинством парировала девушка. И солгала. Сон никак не желал приходить к ней, а ее истерзанное сознание вновь и вновь оживляло сладостные воспоминания о жгучих ласках Мэта. — Да и как я могу оставаться тебе женой, если твою постель согревает Кларисса?
Мэт в отчаянии стиснул зубы. Как ему убедить эту маленькую упрямицу в том, что между ним и Клариссой ничего нет?
— Думаю, от супружеских обязанностей тебя отвлекают другие причины. Еще раз повторяю свой вопрос: Уинслоу — твой любовник?
Теперь пришла очередь Лили взорваться от гнева и возмущения. Неужели Мэт полагает, что она могла предать их брак? Она лишь хотела побольнее задеть его мужское самолюбие в ответ на ту боль, которую он неоднократно причинял ей за последние недели.
— Я не снизойду до оправданий. Не тебе упрекать меня в неверности, после того как ты столь откровенно пренебрегал мною. Впрочем, мне наплевать на твое внимание, — Лили презрительно хмыкнула и повела плечиком.
Лицо Мэта стало белым, как снег. Эта чертова злючка выводила его из себя, как никто другой.
— Клянусь, ты зашла слишком далеко! — вскричал он. — Никто, кроме меня, не имеет права прикасаться к тебе! Ты принадлежишь мне, хоть мы и не спим в одной постели. Я не привык делиться своей собственностью с кем бы то ни было!
— У тебя нет никакого права говорить так, Мэт, — ответила Лили, не в силах сдержать свой гнев и в то же время прекрасно понимая, на сколь опасную почву она ступает. — Будь по крайней мере честен и признайся, что, даже делая мне предложение, ты и не думал отказываться от своей любовницы.
Мэт больше не владел собой. Эта хрупкая молодая женщина, ставшая его женой, сумела пробудить в нем чувства, которые до сих пор никогда не тревожили его и которым он не находил никакого объяснения. Его пальцы сомкнулись вокруг ее шеи, и он встряхнул девушку с невероятной силой.
— Мэт! Остановись!
Отчаянный крик Лили привел его в чувство, и он с ужасом оглядел ее растрепанные волосы и смятое платье — следы своего недавнего гнева.
— Боже праведный. Лили, ты будишь во мне дьявола.
Я не хотел причинять тебе боль, но когда увидел в саду вместе с этим Уинслоу, то ничего не мог с собой поделать.
Лили молча смотрела на Мэта, слишком напуганная и потрясенная, чтобы отвечать ему. Она и раньше видела его в ярости, но до сих пор он никогда не поднимал на нее руку.
— Я вернулся домой, чтобы попрощаться с тобой.
— Попрощаться? — рассеянно повторила девушка, еще плохо соображая. Она знала, что им предстоит разлука, но не предполагала, что это будет так скоро, и от его слов у нее почему-то сжалось сердце.
— Мои корабли готовы, все формальности закончены, и я вынужден торопиться, чтобы покинуть гавань до того, как ее заполонят англичане. Я собираюсь хорошенько пощипать их корабли — пусть знают, что напрасно недооценивали американских моряков. Чем больший урон я нанесу английскому флоту, тем большую пользу принесу нашему делу. Но мне не хотелось уезжать, не повидавшись с тобой и не сказав тебе.., не сказав тебе…
Боже! Ну почему так трудно подобрать слова?
— ..до свидания, — тихо закончил Мэт.
Лили бесшумно сглотнула, ее душили противоречивые чувства, мешая говорить. Что он хочет от нее услышать?
Что она будет скучать? Но она скорее умрет, чем признается в этом. Что он ей дорог? Да, Мэт, похоже, ей небезразличен, но выдать свои чувства значило бы дать ему лишний повод посмеяться над нею.
— Я… Я желаю тебе доброго пути, — выдавила она после долгой паузы, в течение которой перебирала про себя все, что хотела, но не решалась сказать. — А твоя любовница?.. Ты берешь ее с собой?
В ту же секунду Лили пожалела о сказанном. Она готова была откусить себе язык. Ну откуда в ней это желание постоянно дразнить его? Наверное, своего рода самозащита…
На сей раз Мэту удалось сдержаться.
— Клари, конечно же, никуда не поедет. «Морской ястреб» не место для женщин, но дело не в этом. Она в любом случае последний человек, которого я хотел бы видеть рядом с собой. Но, черт возьми, Лили, забудем на минуту о Клариссе и поговорим лучше о тебе. И о Уинслоу. Я запрещаю тебе видеться с ним в мое отсутствие.
— Что? Ты запрещаешь мне? Запрещаешь? Откуда в тебе столько наглой самоуверенности?
— Я не позволю своей жене развлекаться с любовником, пока меня нет дома.
— Плохо же ты меня знаешь, если полагаешь, что я способна осквернить супружеские узы и завести себе любовника. Пусть для тебя они ничего и не значат, но не суди по себе.
— Может, я и самоуверенный наглец, но к тому же еще и ревнивый наглец.
Янтарные глаза Лили широко распахнулись. «Что за игру он затеял?» — спрашивала она себя, наблюдая, как ярость на его лице уступает место какому-то другому, непонятному ей чувству. Уж не поддразнивает ли он ее, стараясь разжечь пожар, который она тщетно пытается погасить? Душа Лили в этот момент представляла собой поле битвы, на котором в смертельной схватке сошлись самые противоречивые эмоции. Она пытливо взглянула в прищуренные глаза Мэта, и где-то в глубине ее сознания забрезжила смутная догадка. Правды ради следовало признать: она и сама хотела того, что неминуемо должно было произойти.
Но потом она снова будет ненавидеть себя.
— Зачем ты меня мучаешь, Мэт?
— А ты не догадываешься? Я сам себя проклинаю, но ничего не могу поделать. Я хочу тебя. Лили. Я ухожу в море надолго. А если удача отвернется от меня — навсегда.
— Ну и отправляйся к своей любовнице, — гневно выпалила девушка.
А ее сердце молило: «Люби меня, Мэт, люби меня!»
— Если бы мне понадобилась Кларисса, то сейчас я бы не был с тобой.
Мэт подступил к ней ближе. Лили чувствовала на своей щеке его обжигающее дыхание, видела в его глазах голодный блеск. Сердце девушки бешено забилось. Снова он искушает ее своими медоточивыми речами, снова гипнотизирует пронизывающим взглядом. «Сопротивляйся! — приказала она себе — Сопротивляйся, пока еще не поздно!»
— Я не желаю заниматься с тобой любовью, — не веря себе, заявила Лили, с трудом выдавливая слова.
— Лгунья.
Он обвил сильными руками ее талию и настойчиво притянул к себе так близко, что Лили даже сквозь толстую ткань юбки могла почувствовать неопровержимое доказательство его желания. Ее охватила паника. Мэт, конечно же, ее муж, но не хозяин. Она начала отчаянно колотить по его груди, но ее удары лишь отскакивали от непробиваемой стены каменных мышц.
— Нет, отпусти меня! Я не хочу! Я не хочу тебя!
Злость только разожгла Мэта. Одна лишь мысль о том, что Лили находилась в объятиях Клэя Уинслоу, поднимала в его душе настоящую бурю, природа которой оставалась для него загадкой. По непонятным причинам он и пяти минут не мог пробыть наедине со своей женой, чтобы у него не возникло желание либо задушить ее, либо заняться с ней любовью. Да, ей и вправду ничего не стоило пробудить в нем ярость. Или это не ярость, а что-то другое? Конечно, Мэт был достаточно умен, чтобы понять: их с Лили связывает нечто гораздо более серьезное и глубокое. Однако он упорно старался не замечать этих чувств.
— Я могу сделать так, что ты захочешь меня, дорогая.
Хриплый голос мужа скорее походил на рычание, выдавая его невероятное напряжение.
Лили подхватил, закружил, смял внезапный порыв его страсти. Она как будто вдруг оказалась в эпицентре темной свирепой бури, во власти силы, превосходящей саму жизнь. Каким бы яростным ни было ее сопротивление, оно было сломлено безжалостным натиском Мэта, полностью подчинившим себе ее тело. С последним вздохом сожаления Лили покорилась его воле.
Однако какое-то чувство или, если угодно, внутренний голос запрещал ей сдаваться, призывая сохранить непокоренной хотя бы малую часть себя. Она отчаянно сражалась за каждую пядь своего тела, но тщетно — в конце концов Мэт вновь одержал верх.
Он яростно срывал с Лили одежду до тех пор, пока она не предстала перед ним совершенно обнаженной, стыдливо прикрывающей руками грудь. Но даже этот последний, трогательный в своей беспомощности жест не произвел на него никакого впечатления: он схватил девушку за запястья и с силой притянул к себе. Она хотела отвернуться, чтобы избежать его губ, однако Мэт снова оказался проворнее, и горячий, жадный поцелуй настиг ее: он не просил, а требовал, не просто брал, а вырывал, словно изголодавшийся волк, настигший наконец свою добычу и упивающийся теперь победой. Его страсть обволакивала, подавляла, топила весь окружающий мир в розовом тумане. Она закрыла глаза.
Внезапно он отпустил ее запястья, и руки девушки мгновенно взлетели вверх, чтобы обнять его за шею…, но так и повисли в воздухе. Мэт опустился перед ней на колени, сжал в ладонях ее ягодицы и прижался губами к нежному краю ее женского сокровища.
— Раздвинь ноги, дорогая, — глухо прозвучал его охрипший от желания голос.
Если бы Лили уловила в нем хотя бы намек на просьбу, она бы подчинилась. Но он приказывал.
— Нет, Мэт, — ответила она и плотнее сжала бедра.
— Ну же! — нетерпеливо скомандовал он, а когда реакции не последовало, запустил пальцы Лили между колен и насильно развел их в стороны; его губы сомкнулись на мягкой розовой плоти ее святая святых, а кончик языка проник в восхитительную, уже чуть влажную щель.
— О-о-о… — простонала Лили; ее пальцы впились в его плечи, ноги напряглись, а голова откинулась назад.
— Расслабься, дорогая, — словно сквозь сон донесся до нее голос Мэта. — Расслабься и не мешай мне.
Она больше не помышляла о сопротивлении — его рот творил чудеса, наполняя мир сверкающими образами, которые, словно в калейдоскопе, становились все причудливее и ярче. Горячая волна, зародившаяся в бедрах, толчками поднималась все выше; подобно весеннему половодью, она заполняла каждую клеточку, проникала в каждую жилку, будоражила каждый нерв. Настало мгновение, когда этот бурлящий, полный водоворотов и стремнин поток вдруг замер — но лишь затем, чтобы стремительно рвануться вверх, превращаясь в неудержимый всплеск пронзительно-острого наслаждения. Лили вскрикнула и забилась в сладострастных конвульсиях.
Мэт изнывал от желания обладать ею; его восставшая плоть так напряглась, что причиняла ему боль, и едва он почувствовал, как по телу девушки пробегают волны сладостной дрожи, то подхватил ее на руки и отнес на постель. Раздеться и лечь рядом было делом минуты.
Если до этого то, что испытала Лили, являлось просто верхом удовольствия, то теперь ее ощущения граничили с восторгом. Мэт входил в нее снова и снова, и чувствовать его внутри, слышать его учащенное дыхание, видеть искаженные в финальной агонии черты его красивого мужественного лица было ни с чем не сравнимым счастьем.
Но одна мысль по-прежнему не давала ей покоя: он снова владел не ею целиком, а только ее телом. Он снова не любил, а занимался любовью. О, ей нравилась близость с ним — хотя слово «нравиться» и слишком невыразительно, — и в то же время она ненавидела его за это.
В том, как он обращается с ней, ей чудилось что-то нечистоплотное, развратное, унизительное, и все ее существо восставало против него. Возможно, если бы он делал все то же самое, но только с любовью, ей бы так не казалось.
Ведь до сих пор он не сказал ей почти ни одного ласкового слова! «Раздвинь ноги» да «расслабься» — вот и весь разговор…
Она лежала с закрытыми глазами, не желая, чтобы он видел в них отблеск той чистой, звонкой радости, переполнявшей ее тело. Ей было слишком плохо и хорошо одновременно и.., стыдно за это.
Она обожала секс.
Она ненавидела секс.
Она ненавидела М эта.
Она ненавидела себя…
Мэт опять склонился над ней, его губы коснулись ее груди, а руки скользнули к бедрам.
— Что? Ты хочешь еще? — изумилась Лили. — Хватит, Мэт, перестань, я устала.
— Зато я еще нет, — спокойно ответил он.
— Неужели тебе мало?? — Его неутомимость поневоле вызывала восхищение. — Сколько же раз ты можешь это делать?
— Когда как, — коротко передернул плечами Мэт, — но сегодня я чувствую, что не дошел еще и до середины.
— О боже! — в ужасе воскликнула Лили. — Ты решил довести меня до помешательства?
— Успокойся, дорогая, тебе это не грозит, — усмехнулся он. — Ты слишком трезва и упряма, чтобы свихнуться. Никто не знает, сколько продлится война, а значит, меня долго не будет в Хоуксхевене. И я хочу, чтобы эту ночь ты запомнила навсегда. Что бы со мной ни случилось.
Его слова наполнили ее сердце неясной тревогой, но она лишь вздохнула и покорилась судьбе.
* * *
Час спустя они по-прежнему лежали рядом. На лице Мэта застыла блаженная улыбка, а Лили задумчиво смотрела в потолок.
— Я не понимаю, — вдруг сказала она.
— Что именно, дорогая? — лениво отозвался он.
— То, что ты делаешь со мной, иногда доставляет мне истинное наслаждение. Это так. Ты тоже, судя по всему, получаешь удовольствие. Но я не понимаю почему, ведь мы же не любим друг друга!
Мэт снисходительно усмехнулся.
— Ты смешиваешь два понятия, дорогая, — любовь и радости секса. Люди занимаются сексом исключительно ради удовольствия. А что такое любовь? Как я уже и говорил, еще одно слово, придуманное для определения и оправдания плотских утех. Так что, дорогая, мы с тобой уже перешли за эту грань условности: нас связывает нечто большее, чем любовь.
Лили повернулась к нему спиной. Неужели он прав?
А что, если любви действительно не существует? Если так, то можно ли быть счастливой в браке только благодаря сексу? Долго ли длится страсть, не питаемая любовью?
Ответ, казавшийся ей всегда таким простым, внезапно превратился в столь запутанный клубок чувств, настроений, ощущений и интересов, что у нее перехватило дыхание. Пока же в качестве некой обобщенной, описательной формулы напрашивалось следующее: для кого-то нет любви, а для кого-то она существует. Но это неминуемо вело еще к одному вопросу, который она просто не смогла не задать:
— Ты обещаешь хранить мне верность, Мэт?
Едва ли не впервые в жизни Мэт растерялся. В данный конкретный момент он и думать не хотел ни о какой другой женщине, но кто мог поручиться, что завтра, через неделю, через месяц его настроение не изменится? Его отношения с Клариссой длились без малого пять лет, и в конце концов она ему надоела. Лили же спрашивает о верности вообще, о верности на всю жизнь. Подобные сроки были вне его понимания. Да, до сих пор еще ни одной женщине не удавалось разбудить в нем такой океан страсти, но обещать быть верным всегда Мэт не мог. Так же как и не мог обещать любовь, не зная, что это такое.
— Если ты хочешь прямого, честного ответа, — совершенно серьезно сказал он, — то на данный момент ты единственная женщина, которую я хочу.
— А что будет завтра? — не сдавалась Лили.
— Мои чувства подсказывают мне, что я буду желать тебя долго.., очень долго, — выдавил из себя Мэт, полагая, что это полуобещание наконец ее устроит.
Но не тут-то было.
— Почему же тогда ты не хочешь признать, что любишь меня?
Мэт начал злиться: она опять зашла слишком далеко.
— Господи помилуй, Лили, ну зачем вечно превращать лучшие моменты нашей жизни в словесные баталии? Я надеялся, ты с уважением и пониманием примешь мою искренность и не станешь вынуждать меня красиво лгать.
Я ненавижу ложь. Она опасна. Ложь подобна бумерангу: всегда возвращается к солгавшему. Поэтому знай: что бы я ни говорил, это правда, только правда и ничего, кроме правды, — как на Библии!
Она ничего не ответила.
— Ты не спишь ли, дорогая? — с раздражением окликнул ее Мэт.
— Нет. Просто мне горько думать, что я обречена провести всю жизнь рядом с человеком, который меня не любит. Но я уже говорила тебе об этом и не хотела повторять.
Сердце Мэта сжалось, он уже жалел о своих резких словах.
— Не надо так переживать, — со всей доступной ему мягкостью сказал он. — Я не встречал никого лучше тебя.
Ты просто создана для… — Повисла неловкая пауза, это слово, казалось, застряло у него в горле, но все же в итоге прозвучало:
— ..Для любви. Я просто боготворю каждую пядь, каждый дюйм твоего великолепного тела!
«Тело, только тело и ничего, кроме тела», — с горькой иронией мысленно перефразировала Лили его недавние слова и, проглотив обиду, сказала:
— Я рада, что оно доставляет тебе удовольствие.
Мэт не уловил скрытого смысла, вздохнул с облегчением и почти радостно добавил:
— Ты и представить себе не можешь какое! Ладно, хватит разговоров. Давай поспим немного, а через пару часов начнем все сначала. Я намерен показать тебе кое-что любопытное. Уверен, ты будешь в восторге.
Господи, лучше бы он этого не говорил!
Лили сжалась, с трудом сдерживая слезы. О, она ни на секунду не сомневалась, что ему нравится заниматься с ней любовью. И до тех пор, пока она не будет препятствовать ему в этом, ей можно не опасаться Клариссы. Но ведь Мэт не хочет связывать себя никакими обязательствами, даже верностью! Что же он за человек?
Мужчина, в жизни которого нет места для серьезной привязанности. Нет места для любви. Нет места для жены…
Мужчина, срывающий плоды наслаждений, едва пожелает. Самовлюбленная, самоуверенная, упрямая.., великолепная, потрясающая, обаятельная свинья!
Как же она его ненавидит!
Ложь.
«Полюбить его было бы совсем нетрудно», — подумала Лили, проваливаясь в темную бездну сна.
Когда несколько часов спустя Мэт снова призывно прикоснулся к ней, она не
задумываясь скользнула в его объятия, безропотно позволяя провести себя по новым лабиринтам страсти. На этот раз Лили сама оседлала Мэта, подобно лихой наезднице, забирая, вытягивая из его могучего тела максимум наслаждения, пока он снова, вконец обессилев, не забылся сном.
Лили посетила одна странная мысль. Еще недавно она упрекнула Мэта в неумении (или нежелании?) хотя бы притворяться, что он любит ее, когда они занимаются сексом. Теперь же ей казалось, что, если бы он это делал, она возненавидела бы его по-настоящему. Когда Мэт говорил о ее теле или о том, как он хочет заняться с ней сексом, его слова имели хоть какой-то смысл — пусть и не всегда ей приятный, но вполне конкретный; прикинься же он влюбленным не любя, они стали бы лишь пустым звуком, и тогда, скорее всего. Лили всерьез бы задумалась о том, существует ли любовь вообще. Есть понятия, которыми нельзя спекулировать, и Мэт, даже не веря в любовь, видимо, это чувствовал. Да, он порой рассуждал до отвращения цинично, зато был честен, поскольку говорил лишь то, что действительно думал. Его прямой натуре претила ложь, даже во спасение, и он не желал кривить душой. Честный человек отвечает за свои слова, но лгущий — вдвойне: сначала, когда не правда слетела с его уст и ему поверили, он несет ответственность перед богом, людьми и собственной совестью за свой поступок, а потом, когда ложь раскрыта, — за ее последствия. «Ложь подобна бумерангу: всегда возвращается к солгавшему», — сказал Мэт, и он был прав, хотя Лили и не сразу поняла это, потому что не хотела понимать. С женщинами такое случается. Сказав правду, Мэт лишил ее иллюзий, причинив тем самым боль, но разве честнее было бы вселять в нее несбыточные надежды?
Разобравшись с болезненной для себя честностью Мэта, Лили задумалась о другом: почему ей так трудно с ним? И ответ снова пришел сам собой: Мэт слишком опытен, слишком искушен в делах любви, слишком уверен в себе. Он никогда ни в чем не сомневается, все знает заранее, каждый шаг у него рассчитан и продуман. В нем нет романтики, непредсказуемости, порывистости. Мэт страстный любовник, и в то же время он слишком техничен. Чтобы добиться этого, надо потрогать здесь, а чтобы того — там… И ее тело тут же отзывается на его прикосновения, а как оно может не реагировать? Кто знает, не слишком ли хорошее знание женской анатомии сделало его циником? Эдаким кукловодом, знающим наперед, за какую ниточку дернуть, чтобы у очередной марионетки поднялась рука или согнулась в колене нога…
Лили и сама толком не знала, чего именно ищет в нем, кроме, разумеется, любви. Должно быть, способности безумно увлекаться, терять голову, не думать о последствиях.., короче говоря, всего того, что свойственно юности и что, похоже, привлекало ее в Клэе Уинслоу.
Сама того не подозревая, Лили взрослела.
* * *
На рассвете Мэт с неохотой покинул теплую постель, быстро оделся и, прежде чем уйти, еще раз взглянул на мирно спящую девушку. Она была прекрасна. Внезапно ему до боли захотелось разбудить ее и сказать ей те слова, которые она так ждала от него.., но вновь бес противоречия распорядился по-своему.
Идет война. Его могут убить. И только время решит, когда ему сказать себе: «Да, я люблю свою жену». Если это время у него будет…
Мэт подошел к кровати, нежно коснулся губами лба Лили и еле слышно прошептал:
— Спи, дорогая моя, и пусть тебе снятся хорошие сны.
Я очень хотел бы полюбить тебя и, если судьба будет добра ко мне, постараюсь понять, в чем заключается смысл этого таинственного чувства. Если же нет, то тебе лучше запомнить меня таким, какой я сейчас, и не знать, что я хоть в чем-то потерпел неудачу.
С этими словами он повернулся и быстро вышел из комнаты.
Однако Мэт не спешил покидать Хоуксхевен, у него оставалось еще одно незаконченное дело. Он заглянул в спальню Сары, разбудил ее, сказал, что зашел попрощаться, и уже куда суше добавил:
— Ты разочаровала меня, сестра.
— Боже мой, Мэт, в чем дело? — еще не совсем проснувшись, всполошилась Сара. — Что я такого сделала?
— Ты допустила, чтобы Лили и Клэй Уинслоу стали… хм.., близкими друзьями.
— Помилуй, я не думала, что ты примешь это так близко к сердцу. Ты совсем забросил бедняжку, и я не видела ничего дурного в том, что Клэй время от времени появляется у нас, дабы скрасить ее одиночество.
Ответ сестры прозвучал довольно двусмысленно, и Мэт нахмурился.
— Послушай, Сара, — строго сказал он, — я не могу допустить, чтобы из-за каких-то глупых сантиментов страдал мой авторитет. Отныне двери этого дома для Уинслоу закрыты. Я ясно выражаюсь?
— Более чем ясно! — обиделась Сара. Брат впервые отчитал ее, причем какой-либо своей вины она не видела.
Лицо Мэта смягчилось. Он слишком любил сестру, чтобы долго сердиться на нее.
— Прости, дорогая, — уже совсем другим тоном сказал Мэт, — но я очень тревожусь за Лили. Пожалуйста, сделай, как я прошу, а когда воина закончится, я искуплю все свои грехи перед ней.
— Ты отплываешь сегодня?
— Да. Мои корабли готовы, и я хочу покинуть Бостон до прихода англичан.
— А Лили знает, что долго не увидит тебя?
Губы Мэта тронула загадочная улыбка.
— Знает.
— Ты уже виделся с ней сегодня? Но ведь еще слишком рано!
— Я виделся с ней этим утром, этой ночью и прошлым вечером.
Столь исчерпывающий ответ сказал Саре все, что она хотела знать. Неужели ее упрямый братец наконец-то понял, что они с Лили созданы друг для друга?
О, ей так хотелось в это верить!
9
Проснувшись, Лили потянулась, нежась в лучах ласкового весеннего солнышка, и почувствовала, как все ее тело охватывает непривычная сладостная истома. События минувшей ночи разом ожили в памяти, и девушка в испуге взглянула туда, где еще совсем недавно лежал Мэт. Его место было холодным и пустым. Таким же, как и ее сердце Он ушел. И, возможно, никогда не вернется. И те слова, что она так жаждала услышать от него, навсегда останутся на его совести. Если у него есть совесть…
Сосредоточившись, она старательно восстанавливала в памяти все то, что он говорил этой ночью. Нет, ничего из сказанного даже отдаленно не напоминало признания в любви. Вопрос, который она сама поставила перед собой, засыпая, так и остался неразрешенным: как долго можно жить с мужчиной, не видящим разницы между истинным чувством и заурядным сексом? Отдаваться ему, зная, что тебя берут не из любви, а из похоти? Что же делать? Терпеть, теряя с каждым разом частицу себя, или искать любовь на стороне?
«Ты не сможешь вечно жить теми крохами, какими он считает возможным одаривать тебя, блюдя свою драгоценную свободу», — ответил внутренний голос.
Оставаться в Хоуксхевене означало впасть в полную зависимость от его мимолетных милостей, терпеть то холодность и безразличие, то вспышки страсти. Лили не желала делить Мэта ни с Клариссой, ни с другими женщинами, с нетерпением ожидавшими своей очереди прыгнуть к нему в постель. Оставаться в Хоуксхевене означало превратить свою жизнь в сущий ад.
Чем больше девушка думала об этом, тем хуже ей становилось. Без сомнения, за это время Мэт приобрел над ней немалую власть, красноречивым доказательством чему служила как прошлая ночь, так и то, что, несмотря на весь его эгоизм, ее сердце открылось для него. Внезапно мозг Лили пронзила страшная мысль: а что, если она беременна? Что, если его семя успело пустить корни и теперь разрастается внутри ее? И Лили пришла к единственно возможному решению.
Сначала надо убедиться, что она не носит ребенка Мэта, а затем, если все в порядке, оставить Хоуксхевен.
То, что, уходя, она навсегда потеряет свое состояние, ее мало волновало. Гораздо важнее было сохранить себя и уважение к себе. Лили сомневалась, что упрямый, гордый Мэт ринется за ней в Англию, умоляя ее вернуться. Да его туда и не пустят — идет война. Отец вряд ли откажет дочери в праве обрести покой под крышей родного дома, но, даже если такое случится, она сумеет как-нибудь прожить.
Оставаться с Мэтом — безумие. Постоянно страдать от неразделенной любви, переживая ночи страсти и дни, полные мучительных раздумий о том, что рано или поздно настанет час, когда он предпочтет ей любовницу… На такое могла согласиться только полная дура, а она себя таковой не считала.
За завтраком Лили выглядела слишком печальной и измученной для женщины, проведшей ночь любви со своим мужем. Или ее так расстроил отъезд Мэта?
— Сегодня ни свет ни заря Мэт разбудил меня, чтобы попрощаться, — сказала Сара с намерением хоть как-то завязать разговор.
— В самом деле? — оживилась Лили. — А он не просил тебя что-нибудь мне передать? Быть может, оставил записку?
— Нет, дорогая, он только сказал, что провел эту ночь с тобой, — покачала головой Сара и поспешила добавить:
— Лили, я уверена, Мэт понял наконец, как ему повезло, что он женился на тебе. И когда он вернется…
— ..Ничего не изменится, — закончила за нее девушка с такой ядовитой усмешкой, что сердце Сары болезненно сжалось.
— Но, Лили, поговорив сегодня с Мэтом, я решила… мне показалось, что ты и он.., что вы…
— Сара, милая, — слабо улыбнулась Лили, — твой брат провел эту ночь со мной только потому, что ему нужна была женщина. Мэт — сильное, здоровое животное, которое безумно гордится своей незаурядной потенцией. Его мужское самолюбие тешит то, что он может вломиться ко мне в любое время и у меня нет права ему отказать. Твой брат отменный любовник, и ему доставляет удовольствие оттачивать на мне свое мастерство.
Сара зарделась, смущенная подобной прямолинейностью.
— О, Лили, тебе всего восемнадцать, а ты уже так цинична. Неужели виною тому Мэт?
Лили опустила золотистые ресницы, их тени затрепетали на ее щеках, как крылья бабочек. Ей не следовало говорить с Сарой столь открыто. Особенно о человеке, который доводится ей братом и перед которым она преклоняется. Но не могла же она допустить, чтобы наивная девушка и вправду поверила, будто он по-настоящему полюбил свою жену. Да и себя не стоило обманывать. Мэт представления не имеет о том, что такое любовь.
— Не суди Мата слишком строго, — смущенно попросила Сара, искренне желая, чтобы две заблудших души наконец обрели друг друга.
— Нет никаких сомнений: твой брат предпочитает мне Клариссу.
— Ты ошибаешься, — горячо возразила Сара'. — За последние пять лет у него была тысяча возможностей жениться на ней. Но выбрал-то он тебя. Что теперь скажешь?
— Деньги, дорогая моя Сара, деньги. — В голосе Лили вновь зазвучали саркастические нотки. — И еще родословная, как у породистой гончей. У Клариссы нет ни того, ни другого.
— Ты не должна так говорить! Мне показалось, нет, я уверена, что, едва Мэт заговорил о Клэе…
— А что он сказал? — насторожилась Лили.
— Думаю, Мэт просто с ума сходит от ревности. Уезжая, он приказал не пускать Клэя на порог Хоуксхевена.
Что это, как не проявление любви?
— Мэт — собственник и не позволит никому и пальцем прикоснуться к своему достоянию, — мгновенно отреагировала Лили. — Я принадлежу ему — и руки прочь от любимой игрушки. Лишь он, по своему усмотрению, может пренебрегать мною, не замечать меня, использовать для любовных утех. Но одна мысль о том, что я могу предпочесть другого, для него непереносима.
— Думаю, ты ошибаешься. Не спрашивай почему.
Просто что-то в душе подсказывает мне, что Мэт по-настоящему привязан к тебе. Видела бы ты сегодня утром его лицо! Он был похож на кота, который только что полакомился сметаной.
— Это ничего не доказывает, — резко ответила Лили. — Разве ты не была бы счастлива после бурно проведенной ночи? Вот выйдешь замуж, узнаешь.
— А сама-то ты, Лили? — неожиданно спросила Сара, переходя в атаку. — Любишь ли ты Мэта?
Лили с минуту смотрела прямо перед собой остановившимся взглядом, храня напряженное молчание.
— В данную минуту я хотела бы ненавидеть его каждой клеточкой тела.
Увидев, как изменилось лицо Сары, Лили несколько смягчила ответ:
— Хочу, но не могу. Прошлая ночь показала, что я испытываю к Мэту очень сильные чувства. Я бы не смогла так отвечать на его ласки, если бы в моем сердце не теплилась хоть искорка любви к нему.
— О, Лили, — обрадовалась Сара, — я знала…
— Я не сказала, что люблю его. — Лили нахмурилась, не в состоянии выразить, что же она чувствует на самом деле.
— Конечно, не сказала, но это и так видно! — игриво воскликнула Сара.
— Возможно, — нехотя допустила Лили. — Вот только Мэт не верит в любовь. И я знала об этом с самого начала, еще до того, как мы поженились. Просто у меня не было другого выхода.
— Я, наверное, самая счастливая девушка на свете, раз меня любит такой парень, как Джеф, — вздохнула Сара, думая о всех проблемах на пути у Лили и Мэта.
— А ты и есть самая счастливая, Сара, и вполне заслужила свое счастье.
* * *
Клэю было отказано от дома, Джеф продолжал бывать в Хоуксхевене почти каждый день. Во время его частых визитов Лили чувствовала себя чужой и ненужной. Она выдумывала каждый раз предлог, чтобы сразу после обеда оставить влюбленных наедине. Одиночество прочно поселилось в душе Лили, отзываясь тупой болью в сердце.
Следующие недели принесли некоторое спокойствие. Она узнала, что не беременна, и ей стало легче. Ребенок навсегда привязал бы ее к мужу, и о побеге из Хоуксхевена нечего было и помышлять.
Летом 1812 года Лили редко видела Клэя. Лишь иногда, когда Сара навещала Джефа в его адвокатской конторе и брала ее с собой, они обменивались парой фраз. Джеф сообщил Уинслоу о решении Мэта, и тот молча подчинился. Как бы ни любил он Лили, она по-прежнему оставалась чужой женой, и с этим фактом следовало примириться.
Бостон кишел английскими солдатами, а флот Ее Величества перекрыл вход в гавань. Отныне американские суда не могли ни пристать здесь к родным берегам, ни выйти в море. Это, разумеется, касалось и кораблей Мэта. Лили понимала, что он не может вернуться, не подвергая свою жизнь смертельной опасности.
Осень сменила лето, и вскоре над Бостоном вновь засвистели зимние ветры. Каперы и их роль в этой войне часто обсуждались у камина долгими холодными вечерами.
Президент Медисон поощрял это узаконенное пиратство, и американские моряки, чувствуя за собой могучую спину родной страны, то и дело наносили сокрушительные удары по британскому королевскому флоту. Всякий раз, когда приходило сообщение об очередной победе или просто кровавой стычке, сердце Лили тревожно замирало: как там Мэт? Жив ли он? Не ранен ли?
Рождество прошло невесело. Хотя девушка и предпочитала не говорить ни с кем о Мэте, она отчаянно по нему тосковала и боялась за него.
Одним холодным январским днем в Хоуксхевен прискакал Джеф. Его лицо сияло от радости. Едва отдышавшись, он поведал, что его дядя прислал письмо, в котором предлагает ему место в своей адвокатской конторе в Новом Орлеане. Город превратился в настоящий деловой центр страны, люди и деньги текли туда рекой, и старик с трудом справлялся с работой. Торговцы, разбогатевшие на армейских поставках, банкиры, открывающие свои новые филиалы, — все шли к нему, самому известному в округе юристу, и предлагали гигантские суммы за то, чтобы он вел их дела. Упускать таких клиентов было просто немыслимо, и дядя вспомнил наконец о своем любимом племяннике.
Джефа буквально распирало от счастья. Он давно мечтал о такой возможности. Его собственная адвокатская практика, которую он делил с Клэем, приносила вполне солидный доход, но честолюбивый жених страстно желал большего. Кроме того, он давно уже перерос рамки своей конторы и вполне мог бы справляться с куда более сложными делами.
— Говорят, жизнь в Новом Орлеане еще веселее, чем в Париже, — задыхаясь от восторга, тараторил он. — Это не то, что наш старый скучный Бостон. Там каждый вечер приемы, балы, спектакли.., всего и не перечислить! Такой шанс выпадает только раз в жизни.
— Это просто замечательно! — воскликнула Сара и бросилась его целовать.
— Я тоже так считаю, дорогая, — рассмеялся Джеф, — поэтому незамедлительно известил дядю о своем согласии.
Правда, есть одно «но».
Лицо Сары вытянулось.
— В чем дело? Ты что, передумал на мне жениться?
— Да что ты, глупая, я же люблю тебя! — ласково улыбнулся Джеф. — И именно поэтому мы должны срочно готовиться к отъезду. Дядя не потерпит проволочек, а от него зависит наше будущее. Нам надо максимально ускорить свадьбу, чтобы выехать сразу, как позволит погода.
Мы должны покинуть Бостон мужем и женой.
Сара вздохнула и опустила глаза.
— Что такое, дорогая? — встревожился Джеф. — Ты не хочешь уезжать из Бостона?
— Вовсе нет, — поспешно ответила она. — Но какая же свадьба без Мэта? Он так надеялся, что мы дождемся его… А Лили? Как я оставлю ее в огромном Хоуксхевене совсем одну? Знаешь, наверное, тебе лучше отправиться в Новый Орлеан одному, а я приеду, когда вернется Мэт.
— Нет! — упрямо мотнул головой Джеф. — Без тебя я никуда не поеду. Что ж, придется написать дяде и отказаться от его предложения.
— Джеф, милый, пожалуйста, не делай этого! Я же знаю, как ты мечтаешь заняться настоящим делом… Кстати о деле: что будет с твоей бостонской практикой?
— Она не так уж велика, и Клэй вполне справится один. Я уже говорил с ним, и он охотно согласился взять на себя заботу о моих клиентах. Но, любимая, если ты хочешь дождаться Мэта, я останусь. Кто знает, быть может, нам когда-нибудь еще раз повезет…
Он выглядел таким расстроенным, что Сара заколебалась.
— Ну разумеется, дорогая, ты должна ехать, — решительно вступила в разговор Лили. — Ты любишь Джефа, а все остальное не имеет значения. Жаль, конечно, что Мэт не успеет к вашей свадьбе, да и я буду очень по тебе скучать, но, поверь, мы сможем это пережить. Если же ты останешься, ни я, ни он никогда не простим себе, что из-за нас ты сломала две судьбы — свою и Джефа.
— О, Лили, я так люблю тебя! — со слезами на глазах воскликнула Сара, обнимая девушку. — Мне будет тебя не хватать!..
Свадьба состоялась в начале апреля. Церемония, на которой присутствовали только самые близкие друзья, прошла тихо и скромно. Сара блистала в великолепном свадебном наряде, сшитом лучшими бостонскими мастерами еще несколько недель назад. Особенно в тот день отличилась миссис Джири, превратившая Хоуксхевен в поистине королевский дворец и закатившая такой пир, что немногочисленные гости и слуги потом вспоминали о нем долгие годы. Когда же торжество окончилось, наступил грустный момент расставания. Сара и Джеф сели в экипаж, в котором им предстояло проехать часть долгого пути до Нового Орлеана. Их медовый месяц начинался, прямо скажем, без должного комфорта.
Прощаясь с Лили, Сара ласково поцеловала ее в щеку и быстро шепнула ей на ухо:
— Мэт любит тебя, дорогая. Поверь мне, я знаю это совершенно точно.
Экипаж тронулся, и Лили расплакалась.
Она осталась одна.
* * *
После отъезда Сары время остановилось. Дни тянулись убийственно медленно, недели казались годами, а месяцы — столетиями.
Одним солнечным июньским днем Лили решила посетить портниху. Ей давно хотелось заказать себе новое платье, да и чудесная погода звала на улицу развеяться. Джени сопровождала свою госпожу, и, пока экипаж катил по людным бостонским улицам, они оживленно болтали.
На одном из перекрестков недалеко от рыночной площади две телеги сцепились колесами, одна из них опрокинулась, вывалив на мостовую кучу всякого хлама. Движение было перекрыто. Намереваясь объехать затор, кучер их экипажа свернул, и они оказались на какой-то совершенно незнакомой Лили грязной улочке. Внезапно в витрине одного из магазинчиков она увидела именно такое платье, какое хотела, и попросила кучера остановиться.
Велев Джени ждать ее в экипаже, Лили открыла стеклянную дверь, на которой полукругом красовалась надпись:
«МАДАМ ДЮРАН. САЛОН МОД».
В магазине ее встретила хозяйка, миниатюрная молодая женщина с острым носиком, веселыми черными глазками и обворожительной улыбкой. Лили поздоровалась и объяснила причину своего визита.
— О, у вас хороший вкус, — с легким французским акцентом заметила мадам Дюран. — Желаете примерить?
— В этом нет необходимости, — ответила Лили, прикинув на глаз размер платья. — Я уверена, что оно мне подойдет. Не могли бы вы его упаковать?
— Разумеется! — засуетилась мадам Дюран. — Будьте любезны минутку подождать, я его сниму и уложу в коробку. Кому мне прислать счет?
Лили была бы шокирована, узнай она, в какой магазин попала по прихоти судьбы. В этом невзрачном на первый взгляд салоне одевались исключительно любовницы бостонских богачей, и его хозяйка, успев оценить опытным глазом фигурку и прелестное личико своей новой клиентки, с нетерпением ожидала услышать имя мужчины, позволившего себе роскошь завести такую красивую игрушку.
— Счет будет оплачен поверенным капитана Мэтью Хоука, — ничего не подозревая, ответила девушка. — Адрес я оставлю.
Блестящие глазки мадам Дюран округлились, а улыбка утратила свое очарование и стала походить на маску.
— К.., капитана Хоука? — переспросила она.
— Совершенно верно. Что-то не так?
— Ну что вы, мадам, все в полном порядке, — смущенно пролепетала модистка, бросаясь к витрине и снимая понравившееся Лили платье.
— Раз так, — несколько удивленная ее странной реакцией на имя мужа, сказала та, — то будьте добры дать мне перо и бумагу.
— О, мадемуазель.., то есть, мадам, это совершенно необязательно, — живо откликнулась Дюран, — адрес поверенного мистера Хоука мне отлично известен. Одну секунду, мадам, я схожу за коробкой.
Она исчезла за занавесками, отделявшими торговый зал от прочих помещений, оставив Лили созерцать серый потолок и конторку с потрескавшимся чернильным прибором.
— Вот уж где никак не ожидала встретить вас, миссис Хоук, так это в заведении мадам Дюран, — раздался сзади насмешливый голос.
Лили резко обернулась и оказалась лицом к лицу с любовницей Мэта. Смерив ее ледяным взглядом, девушка гордо вздернула подбородок и демонстративно отвернулась.
— Ну-ну, какие мы высокомерные, — фыркнула Кларисса и с развязной фамильярностью добавила; — Так ты знаешь, кто я?
— Знаю, — негромко ответила Лили, борясь с желанием запустить ей в голову чернильницей.
— Понятно, Сара сказала, — кивнула Кларисса. — Или Мэт?
— Это так важно?
— Да в общем-то, нет, — лениво протянула брюнетка и вызывающе улыбнулась — Мы с Мэтом старые друзья. Я бы даже сказала — неразлучные… Пять лет, дитя мое, это не шутка. Ты ведь, надеюсь, не ожидала, что он изменится только потому, что женился на тебе? Наш Мэт любвеобилен, но с тобой спит лишь из чувства долга.
Лили до крови прикусила губу, к глазам подступили слезы ярости, но она усилием воли прогнала их, не желая, чтобы эта мерзкая тварь поняла, что ударила по самому больному. Что же до словесной перепалки, то тут уж любовнице не одержать верх над женой!
— Если Мэт так любит тебя, то почему он женился на мне? — язвительно поинтересовалась она. — Не потому ли, что ты ему надоела? Ведь ты даже не можешь родить ему ребенка, а мои дети будут Хоуками — законными наследниками Хоуксхевена!
— Все куда проще, милочка, — не смутилась Кларисса. — Мэт женился не на тебе, а на твоих деньгах. Будь я богата, мы бы с тобой даже не познакомились. Не хочу тебя расстраивать, но если ты ждешь от него верности, то напрасно. Ты можешь быть матерью его детей, хозяйкой его поместий, госпожой его слуг, но за любовью он придет ко мне. Мэт слишком хорош для тебя, дорогая моя, и лучше уж смирись с этим сразу. Пустые надежды оборачиваются, как правило, большой бедой, а ты еще слишком молода, чтобы смело смотреть в лицо судьбе.
— Время нас рассудит, — сухо ответила Лили.
— Время, говоришь? Что ж, поговорим о времени. С тех пор как Мэт уехал, ты получала от него хоть какие-то известия?
— А вот это уже и вовсе не твое дело, — решительно заявила Лили, стараясь скрыть растущую тревогу.
— Возможно. Но я не такая жадная, как ты, и с радостью поделюсь с тобой хорошими новостями.
— Он.., он писал тебе?! — Лили была сражена наповал.
— Несколько раз, до того, как англичане блокировали гавань, — и глазом не моргнув, солгала Кларисса.
— Как он?
— О, с ним все в порядке, — уклончиво ответила брюнетка, весьма довольная собой. Теперь она точно знала, что Мэт ничего не писал не только ей, но и своей жене, и это уравнивало их.
В этот момент из-за занавесок появилась мадам Дюран с красиво перевязанной лентами коробкой в руках. При виде Клариссы и новой любовницы капитана Хоука, мирно беседующих перед конторкой, улыбка на ее лице сменилась выражением ужаса. Подобная встреча грозила скандалом, а любой скандал, как известно, пагубно сказывается на торговле.
— Д-добрый день, мисс Хартли, я не слышала, как вы вошли, — выдавила она; ее глазки воровато перебегали с одной женщины на другую и наконец остановились на Лили:
— Извините, что заставила вас ждать.
— Чтобы слышать, когда к тебе входят, повесь на дверь колокольчик, — усмехнулась Кларисса. — Да не суетись ты так, Мадлен, пока тебя не было, мы с миссис Хоук чудесно поболтали.
— С миссис Хоук?! — ахнула мадам Дюран, чувствуя, что вот-вот грохнется в обморок. Встреча двух любовниц в ее магазине уже была событием, чреватым непредсказуемыми последствиями, но встреча жены и любовницы означала неминуемую катастрофу. По неписаному закону мужчины одевали их в разных местах. Так было удобнее всем, включая и их ненаглядных, — светские приличия соблюдались, и каждый оставался при своем. Как говорится, и волки сыты, и овцы целы. Теперь же закон был нарушен.
Пусть и не по ее вине, но расплачиваться все равно придется ей. В лучшем случае — это потеря сразу двух богатых клиенток, а в худшем.., об этом и подумать было страшно.
— Кстати, Мадлен, мое платье готово? — требовательно произнесла Кларисса, намеренно не замечая замешательства хозяйки салона.
— Да-да, конечно. Позвольте я сначала закончу с заказом миссис Хоук, а потом займусь вами. — Протягивая Лили сверток, мадам Дюран посмотрела на нее с нескрываемым сочувствием. — Прошу прощения, дорогая.
Лили с трудом выдавила улыбку и, не проронив ни слова, направилась к дверям. Но Клариссу могло удовлетворить только полное уничтожение соперницы.
— Мадлен, отправь мой счет поверенному капитана Хоука, — распорядилась она. — Надеюсь, адрес ты помнишь.
Мэт давно уже перестал оплачивать ее счета, но Кларисса не могла отказать себе в удовольствии нанести последний, сокрушительный удар. Пусть эта смазливая девчонка подумает, на что тратятся ее деньги. Такого унижения ей не пережить. Впрочем, едва за Лили закрылась дверь, Кларисса заявила вконец растерявшейся мадам Дюран, что передумала и заплатит наличными.
Выйдя из магазина, Лили дала волю слезам. Они катились по ее щекам молчаливым потоком горя и обиды. Прислонившись к стене ближайшего дома и крепко прижимая к груди коробку с платьем, она медленно осела на мостовую, не видя ничего перед собой. Когда Мэт сказал ей, что порвал с Клариссой, она ему поверила. Но он солгал.
Иначе с какой стати ему по-прежнему оплачивать ее наряды?
— Лили, тебе плохо? — раздался рядом знакомый голос.
Смахнув с глаз соленую пелену слез, она увидела склонившегося над ней Клэя, его красивые карие глаза были полны сочувствия.
— Я… Со мной все в порядке, — ответила она, не желая делиться с ним своим позором.
— Но ты же плачешь! — настаивал Клэй. — Тебя кто-то обидел? Или что-то случилось с Мэтом?
— Нет, насколько мне известно, — едва слышно пробормотала Лили скорее для себя, чем для него.
— Я не слепой, дорогая, и вижу, что стряслась беда.
Расскажи мне, в чем дело.
— Не здесь и не сейчас, — быстро ответила Лили, оглядываясь на дверь «Салона мод». Пора было взять себя в руки и возвращаться домой. С минуты на минуту могла появиться Кларисса, а доставлять ей радость своими слезами девушка не желала. — Приходи сегодня вечером в Хоуксхевен, Клэй, — добавила она. — Нам надо кое-что обсудить.
— Какая-нибудь финансовая проблема? — без малейшего интереса осведомился тот.
— Нет, это дело чисто личного характера. Пожалуйста, Клэй, я не могу сейчас ничего тебе объяснить, но, поверь, для меня это очень важно.
— Ты же знаешь, Мэт запретил мне появляться в Хоуксхевене в его отсутствие.
— Мэт далеко, а мне внезапно потребовалось поговорить с другом, — хитро улыбнулась Лили.
— Я приду, — твердо ответил он. — А теперь позволь проводить тебя до экипажа.
— Спасибо, Клэй, я знала, что могу на тебя рассчитывать.
На обратном пути в Хоуксхевен Лили была грустна и рассеянна. Ей предстояло о многом подумать, принять немало решений, большинство из которых были чрезвычайно болезненны. Бостонскую гавань по-прежнему блокировали английские военные корабли, и Мэт не смог бы прорваться сквозь их кордон, даже если бы очень захотел. Но она, Лили Монтегю, все еще оставалась подданной британской короны и дочерью английского дворянина, пользующегося влиянием при дворе, поэтому в отличие от американцев могла беспрепятственно покинуть Бостон. До сих пор она думала оставить Мэта лишь на какое-то время, не решаясь сделать это навсегда, но встреча с Клариссой поставила крест на всех ее сомнениях.
* * *
В шесть часов вечера в Хоуксхевен прибыл Клэй Уинслоу.
— Что случилось. Лили? — спросил он, когда они уединились в кабинете Мэта — комнате, куда без особого на то разрешения не входили даже слуги.
Глубоко вздохнув, девушка сказала:
— Я ухожу от Мэта и хочу, чтобы ты помог мне попасть на любое судно, идущее в Англию.
— Что? Ты в своем уме? Господи прости, но ведь идет война! Американским кораблям вход в бостонскую гавань запрещен, и ты отлично это знаешь.
— Ты прав, знаю, но я сказала — на любое судно, — настаивала Лили. — В порту много английских кораблей.
Я англичанка, и у тебя не должно быть проблем с разрешением на выезд. Если начнут задавать слишком много вопросов, сошлись на то, что я дочь лорда Стюарта Монтегю. Мой отец слишком богат и влиятелен, чтобы тебе отказали.
— Но что толкнуло тебя на столь крайнее решение? — не без любопытства поинтересовался Клэй.
Лили покраснела и отвернулась.
— Скажем так, я встретила.., одного старинного приятеля Мэта, который убедил меня в том, что наш брак обречен.
— Приятеля! — усмехнулся Клэй. — Тогда уж приятельницу. Ни секунды не сомневаюсь, что ты имела несчастье лично познакомиться с Клариссой Хартли. Это многое объясняет, по крайней мере твои слезы. Мне очень жаль, Лили, что тебе пришлось пережить такое. Не берусь давать советы, но мне кажется, все твои проблемы мог бы решить развод. А для этого совершенно не обязательно возвращаться в Англию. Скажи только слово, и я обо всем позабочусь.
Лили истерично рассмеялась.
— Опомнись, Клэй, какой развод?! Ты знаешь Мэта.
Он считает меня своей собственностью и ни за что не отпустит. Я… Я хочу уехать до того, как он вернется.
«До того, как он поцелует меня, до того, как убедит остаться», — продолжила она про себя, но Клэй прочел это по ее глазам.
— Достаточно, Лили, можешь ничего больше не говорить. Я все понял. Но есть и другой выход. Я люблю тебя.
Выходи за меня замуж, и я смогу защитить тебя от посягательств Мэта.
— Нет, Клэй, — покачала головой она. — Пусть будет так, как я решила. Пусть Мэт и холоден со мной, но он никогда добровольно не отдаст меня другому мужчине.
Ты мой самый лучший друг, и я не могу, не имею права подвергать тебя такой опасности.
— Знаешь, Лили, — задумчиво заметил Клэй, — ты так странно говоришь о нем… Мне вдруг показалось, что ты любишь его. Возможно, ты и сама еще не уверена в своих чувствах, но, если у тебя есть хоть тень сомнения, останься, не совершай ошибки, о которой потом придется горько пожалеть.
— Ты прав в одном, — горько улыбнулась Лили, — я действительно еще не разобралась в своих чувствах, но остаться не могу. Мэт сделал свой выбор, теперь мой черед.
Я возвращаюсь в Англию. Там с помощью отца я легко получу развод, и там Мэт меня не достанет.
Она намеренно умолчала о том, что отец скорее всего посоветует ей отправиться обратно к мужу. Но как бы ни сложилась ее дальнейшая судьба, в ней не будет места Мэту. Это она решила твердо.
— Похоже, все мои доводы бесполезны, — неохотно сдался Клэй. — Что ж, я сделаю все, чтобы помочь тебе.
Завтра же отправлюсь в порт и найду капитана, который согласится доставить тебя в Англию. Спрашиваю в последний раз: ты действительно этого хочешь?
— Да, Клэй, — спокойно ответила Лили. — Хочу.
* * *
Лили стояла, облокотившись о поручни фальшборта фрегата британских военно-морских сил, носившего гордое имя «Бесстрашный», и смотрела, как американский берег тает в туманной дымке. После того как она обратилась за помощью к Клэю Уинслоу, события стали развиваться со стремительной быстротой. Британский флот полностью контролировал бостонскую гавань и окрестные воды, и «Бесстрашный» оказался едва ли не единственным кораблем, готовящимся к отплытию в Англию. В разговоре с капитаном Клэй вскользь упомянул, что дочь лорда Монтегю хотела бы незамедлительно вернуться на родину, и тот радушно предоставил ей каюту. Более того, он самолично утряс все формальности с разрешением на выезд. Судьба юной соотечественницы, оказавшейся во время войны на вражеской территории, вызвала в нем живейшее участие.
Лили оставила Хоуксхевен и слуг на попечение Клэя, сказав последним, что отправляется в путешествие. Джени и миссис Джири выразили свое крайнее неодобрение по поводу того, что она едет одна, однако девушка так и не согласилась взять одну из них с собой. Сообщать им, что она направляется в Англию, Лили сочла излишним.
Наличных у нее почти не было, и снова пришлось обратиться к Клэю. Тот охотно помог, повторив свое обещание однажды явиться к ней в Англию и либо остаться там навсегда, либо увезти ее назад в Америку.
— Представляю, как вам не терпится увидеть родные берега, леди Монтегю.
Лили обернулась на голос и улыбнулась капитану Уэйверли. На вид ему было под пятьдесят, в густых черных волосах уже пробивалась седина, и ему очень шла морская форма, плотно облегающая его статную фигуру. Он лично знал лорда Монтегю и счел своим долгом помочь его дочери выбраться из враждебной страны, где она навещала подругу своей покойной матери.
— Вы правы, капитан, — согласилась Лили. Ей было очень неприятно лгать этому доброму человеку, но иначе поступить она не могла. Узнай он, что взял на борт своего судна жену американского капера, его отношение к ней могло резко измениться.
— Не беспокойтесь, леди, я доставлю вас к отцу, — заверил ее Уэйверли. — «Бесстрашный» — один из лучших фрегатов Его Величества. Это отменный боевой корабль, на счету которого немало побед над всякой мразью… О, пардон, я хотел сказать — над пиратами. Надеюсь, леди Монтегю, плавание будет приятным и запомнится вам надолго.
Лили и не подозревала, что этому путешествию суждено изменить всю ее жизнь.
ЧАСТЬ II
1813-1814
Любовь и ненависть
Соседствуют порой,
Но выжить суждено из них одной.
10
Первые две недели ничто не нарушало однообразия путешествия. Под безмятежно голубым небом насколько хватало глаз простиралась спокойная морская гладь. Матросы были вежливы, но, следуя приказу капитана относиться к дочери лорда с особым почтением, держались на расстоянии. Несмотря на то что капитан Уэйверли старался по возможности окружить Лили вниманием и развеять ее одиночество беседой за ужином или партией в шахматы, у нее оставалось слишком много свободного времени, чтобы предаваться мыслям о Мэте и строить предположения о том, как могли бы сложиться их отношения, предложи он ей нечто большее, чем просто свое тело.
Когда неожиданно разразился шторм, Лили даже была рада хоть какому-то разнообразию, пока не осознала всю опасность далеко не безобидной стихии. Массы ревущей свинцовой воды обрушились на «Бесстрашный», то вздымая его на высокие гребни, то швыряя в бездонную пропасть. Сидя в своей каюте, Лили услышала, как одна из мачт громко затрещала и упала на палубу, унеся жизни двух членов экипажа.
Молодая женщина провела в четырех стенах три полных дня, мучительно страдая от приступов страха и тошноты.
Еда, если ее подавали, была холодной и невкусной. Впрочем, это не имело значения. Лили и так не смогла бы проглотить ни кусочка, даже если бы ей накрыли стол, изобилующий яствами. Когда на четвертый день она очнулась от беспокойного сна, то с облегчением заметила, что корабль перестало швырять и он плавно покачивается на волнах.
Спотыкаясь от слабости, Лили подошла к иллюминатору и замерла. Так же внезапно, как налетел, шторм утих, и безоблачный небосвод снова отражался в зеркальной поверхности воды, чуть тронутой легкой рябью. Она быстро оделась и поспешила наверх, где ее взору предстала картина разора, учиненного свирепой бурей.
Вся палуба была завалена мусором. С потрепанных мачт свисали обрывки такелажа, повсюду сновали матросы, пытаясь устранить самые серьезные повреждения. Лили заметила два тела, прикрытых парусиной; неподалеку капитан и корабельный врач оказывали помощь раненым.
Увидев девушку, Уэйверли недовольно нахмурил брови:
— Отправляйтесь-ка в свою каюту, леди. Сейчас здесь слишком опасно для женщин.
— Я не боюсь, а кроме того, могу быть полезна, — твердо заявила Лили, решительно закатывая рукава.
— Вряд ли… — начал было капитан, но, прежде чем он успел закончить свою мысль, Лили уже стояла на коленях, склонившись над раненым матросом, и пыталась остановить кровь при помощи корпии, которую ей дал доктор.
Постепенно вырисовывалась весьма мрачная картина.
«Бесстрашный» лишился главной мачты, потерял управление, а трюм оказался затоплен. Ныряльщики сообщили, что руль нуждается в серьезном ремонте, а пока корабль и весь его экипаж были предоставлены прихотям ветра и волн.
— Мы находимся вблизи от морских путей, — с показной бодростью заявил капитан Уэйверли, когда ему доложили о масштабе повреждений. — Не пройдет и суток, как нам встретится один из кораблей Его Величества.
В глубине души он был уверен, что скорее они столкнутся с американцами, нежели с соотечественниками, однако предпочитал не делиться своими соображениями с окружающими.
Если бы не скука и не напряженное ожидание встречи с английским судном, последующие дни, когда корабль бесцельно дрейфовал по необъятным просторам, напоминали бы безобидную морскую прогулку. Но наступил момент, когда капитан решил, что на случай, если помощи придется ждать долго, надо ограничить потребление пищи и воды.
Вначале Лили не особенно тревожилась, поскольку Уэйверли заверил ее, что течение все равно рано или поздно вынесет их к земле, но с каждым последующим днем в ней крепло предчувствие беды.
Время шло. Однажды, прогуливаясь по палубе, девушка услышала возбужденный крик впередсмотрящего:
— Корабль!!
— Где? — мгновенно отозвался капитан, наводя подзорную трубу на далекий горизонт.
Лили подбежала к нему и встала рядом.
— По правому борту, сэр! — донеслось с мачты.
— Под каким флагом? — крикнул капитан, и напряженные нотки в его голосе заставили сердце Лили болезненно сжаться.
— Слишком далеко, сэр, не разобрать! — после короткой паузы последовал ответ.
— Это англичане? — быстро спросила девушка, не сводя глаз с черной точки на морской глади.
— Скоро узнаем, — пробормотал капитан.
Точка медленно, но неотвратимо увеличивалась в размерах.
Лили продолжала напряженно всматриваться в постепенно вырисовывающиеся очертания таинственного корабля. Если это британское судно, то они спасены, но встреча с американским капером грозила бедой.
— Они подняли звездно-полосатый флаг, сэр! — упавшим голосом доложил впередсмотрящий. — Это американцы, капитан. Да поможет нам бог!
— О нет! — простонала Лили.
— Не волнуйтесь, леди, — утешил ее Уэйверли, — уж с вами-то точно все будет в порядке. Ваш отец известный, уважаемый человек. Его знают далеко за пределами Англии. Скорее всего вы просто ответите на несколько вопросов, а затем уже на другом корабле продолжите свое путешествие домой.
— Вы намерены сдаться без боя? — поразилась услышанному Лили.
— У меня нет выбора, — пожал плечами капитан. — Если бы мой корабль меньше пострадал от шторма и хотя бы слушался руля, я устроил бы этим пиратам такую встречу, что чертям в аду стало бы тошно. Но мы совершенно беспомощны, хотя и превосходно вооружены. Неуправляемый корабль, будь это хоть плавучий бастион, сражаться не может.
— А как же пушки? — возмутилась Лили. Хладнокровие моряка бесило ее, она не понимала, что в нем говорит не трусость, а элементарный здравый смысл.
— Без маневренности пушки бесполезны, — терпеливо объяснил Уэйверли. — Нет, моя милая леди, бессмысленно вступать в бой, когда нет надежды на победу. Ваша жизнь и жизни членов команды мне куда дороже, чем возможность покрасоваться, перед тем как пойти ко дну.
С этими горькими словами капитан повернулся на каблуках и взошел на мостик, чтобы подготовить людей к предстоящей встрече с врагом. В тот же момент рявкнуло носовое орудие американцев, и ядро, едва не задев бушприт «Бесстрашного», шлепнулось в воду. Смысл выстрела был очевиден: им приказывали лечь в дрейф и сдаться на милость победителя.
— Идите в свою каюту! — крикнул Лили Уэйверли, перегнувшись через поручни мостика. — Матросы врагов не должны вас видеть. Я сам поговорю с их капитаном и постараюсь убедить его помочь вам.
Девушка кивнула и послушно отправилась к себе, не желая мешать капитану, у которого и без нее проблем хватало.
* * *
Широко расставив ноги, капитан Мэтью Хоук стоял на мостике «Морского ястреба» с подзорной трубой в руках и вглядывался в очертания беспомощно болтавшегося на волнах корабля.
— Что ты думаешь об этом, Дик? — спросил он своего старшего помощника, наблюдавшего рядом с ним за английским фрегатом.
— Трудно сказать, капитан, — ответил Дик Марлоу, молодой человек из хорошей семьи, которого война позвала на защиту родной страны. — Если это не какая-то дьявольская хитрость, то судно сильно пострадало от шторма: мачта сломана, такелаж перепутан, руль не работает…
С тех пор как мы заметили фрегат, он не делал попыток ни напасть, ни скрыться. Скорее всего капитан рассчитывает лишь на ветер и течение, чтобы добраться до ближайшего берега.
— Все верно. Дик, из тебя выйдет отличный моряк, — удовлетворенно кивнул Мэт. — Когда подойдем поближе, прикажи дать предупредительный выстрел поперек их курса.
— Есть, сэр! — козырнул юноша, покраснев от удовольствия. — Вы полагаете, они примут бой?
— Вряд ли, их корабль слишком потрепан, но это все-таки боевой фрегат, и на его борту отнюдь не новички.
Надо быть готовыми ко всему.
Марлоу отправился исполнять приказание, а Мэт снова навел трубу на английское судно. Теперь оно
было гораздо ближе, и на его борту он без труда прочел название: «Бесстрашный». Мэт немало слышал о нем и его отважном капитане. Это был первоклассный фрегат, один из лучших во всем британском военно-морском флоте, и захватить его в качестве трофея было бы весьма почетно. Внезапно его рука, державшая подзорную трубу, дрогнула: на палубе «Бесстрашного» мелькнула вспышка золотистых волос, и вдоль борта прошла женская фигурка.
— Черт возьми! — пробормотал Мэт. — С какой стати английский капитан взял в море женщину? Кто она ему? Жена? Любовница?
Цвет волос напомнил о Лили, и это причинило почти физическую боль. Вот уже несколько месяцев он видел ее только во сне, где у них все складывалось крайне удачно, и, просыпаясь, не находил себе места от тоски и желания бросить все и вернуться к ней.
Рев пушечного выстрела прервал его невеселые мысли.
Едва ядро упало в воду рядом с носом «Бесстрашного», с его мачты соскользнул британский флаг, а взвилось и затрепетало на ветру белое полотнище.
— Вот и ответ на твой вопрос. Дик, — сказал Мэт, когда старпом вновь занял свое место рядом на мостике. — Никакого сражения не будет — они сдаются.
— И не удивительно, — усмехнулся Марлоу. — Они едва держатся на плаву, куда уж тут драться.
— Вот именно. «Морскому ястребу» повезло, мы еще успели укрыться в Нассау, иначе шторм сыграл бы с нами злую шутку. И все же, — задумчиво добавил Мэт, — я не доверяю англичанам. Они способны на любой подвох.
Когда подойдем ближе, надо будет потолковать с их капитаном.
Вскоре суда сблизились настолько, что их борта разделяло не более десяти метров.
— Эй, на «Бесстрашном»! — крикнул Мэт, сложив ладони рупором. — Я хочу говорить с капитаном.
— Капитан Уэйверли слушает, — секунду спустя донесся ответ.
— Я, Мэтью Хоук, капитан и хозяин «Морского ястреба», капера на службе правительства Соединенных Штатов, объявляю фрегат «Бесстрашный» своим военным трофеем и отправляю к вам призовую команду, которая заберет ваш груз и все ценное, что есть на борту. Во избежание кровопролития рекомендую не оказывать сопротивления.
— К несчастью, мы беспомощны и вынуждены сдаться на милость победителя, — мрачно констатировал Уэйверли. — Иначе наши пушки давно бы уже отправили вас на дно. Я не трус, сэр!
— А я так и не считаю, — крикнул в ответ Мэт и приказал призовой команде готовиться к высадке на вражеское судно.
Абордажные крючья, взлетев в воздух, впились в палубу, такелаж и деревянный фальшборт «Бесстрашного», корабли соприкоснулись, и через несколько минут Мэт уже стоял перед капитаном Уэйверли, а его люди окружили английских матросов и, как стадо овец, перегнали их на «Морской ястреб», где заперли на время в трюме. Положение британского королевского фрегата было настолько плачевным, что никто и не подумал оказывать сопротивление.
— Есть ли на борту пассажиры, капитан? — спросил Мэт, не в силах отогнать образ девушки с мучительно знакомыми волосами, которую он видел недавно на палубе.
Не померещилось ли ему? Быть может, он просто слишком долго в море и стосковался по женскому обществу?
— Есть, — подтвердил Уэйверли. — Случилось так, что «Бесстрашному» выпала честь доставить домой, в Англию, одну очень важную персону — дочь члена парламента, навещавшую знакомую своей покойной матери.
Я взываю к вашему благородству и чести морского офицера: леди не должна пострадать. Прикажите своим людям относиться к ней с должным почтением.
— Да вы, похоже, считаете нас, американцев, дикарями, — возмущенно фыркнул Мэт. — Даю вам слово, что ей ничто не грозит. Если она действительно представляет столь большую ценность для члена вашего парламента, то, поверьте, ее будут беречь пуще глаза.., до получения соответствующего выкупа. А пока, вместе с вами и командой, она считается моей пленницей.., почетной пленницей, которая вправе рассчитывать на самое любезное обхождение.
Кстати, где это ваше сокровище? Мне было бы любопытно взглянуть.
— Я велел ей спуститься в каюту, — неохотно ответил капитан, не слишком доверяя словам американского пирата.
— Эй, Марлоу! — крикнул Мат, и через мгновение старпом явился. — Там, внизу, в одной из кают, ты найдешь женщину. Будь так любезен привести ее сюда.
— Есть, сэр! — эхом откликнулся тот и бросился исполнять приказ.
— Капитан Хоук…
Его окликнул второй помощник.
— В чем дело, Фримонт?
— Несколько членов команды «Бесстрашного» утверждают, что англичане силой или обманом заставили их оставить американские суда и перейти на службу в свой флот. Что мне с ними делать?
— Отдели их от остальных, позже я с ними поговорю.
Проследи, чтобы не было драк и беспорядков.
— Так точно, сэр!
Мэт снова хотел было обратиться к капитану Уэйверли, но смолк на полуслове: к ним приближался Марлоу, ведя за собой упирающуюся пленницу.
— Я нашел ее, капитан, — отдуваясь, доложил он.
Задача оказалась не из легких: девушка отчаянно сопротивлялась и не хотела выходить из каюты. В конце концов Дику удалось уговорить ее подняться на палубу, но там все началось сначала: вид бородатых вооруженных людей испугал англичанку, и она наотрез отказалась идти дальше. Тогда, не обращая внимания на ее вопли и протесты, Марлоу молча схватил ее за запястье и буквально поволок за собой.
Оказавшись перед капитаном вражеского судна, Лили гордо выпрямилась, и с ее губ уже готовы были сорваться резкие слова, когда она наконец удосужилась взглянуть ему в лицо.
— Мэт?! О нет, только не это! — В ее крике была такая безысходность, что все с удивлением уставились на своего капитана.
Тот стоял как громом пораженный, его широко распахнутые черные глаза с испугом взирали на девушку, словно она была привидением.
— Лили? — с трудом выдавил он.
А затем пришел гнев. Ослепляющий, всепоглощающий гнев. В самом деле, оставить жену в Бостоне, а потом встретить ее в море, да еще на английском корабле!.. Мэт мог предположить все, что угодно, но только не такое.
— Во имя господа бога и всего его святого воинства, что ты здесь делаешь? — Слова давались ему с трудом и, единожды сорвавшись с губ, падали, подобно тяжелым пушечным ядрам.
Лили охватил панический ужас. Мэт, казалось, готов был уничтожить ее. Его глаза метали искры, ноздри трепетали, губы сжались в тонкую линию и побелели.
— Вы знакомы с леди Монтегю? — спросил капитан Уэйверли, с удивлением следивший за встречей американского пирата и дочери английского аристократа.
— О да, и очень хорошо, — прорычал Мэт, снова полоснув девушку острым, как бритва, взглядом, и неожиданно спокойным голосом пояснил:
— Эта леди моя жена.
Ну же, дорогая, не стесняйся, скажи капитану правду.
Неприкрытая издевка была равносильна пощечине.
Лили беспомощно посмотрела на Уэйверли, как бы ожидая поддержки, но тот, сраженный услышанным, стоял, открыв рот, и в глазах его боролись недоумение и возмущение. Девушка попыталась ответить, но язык, словно ватный, отказывался повиноваться.
— В чем дело, дорогая? — картинно удивился Мэт. — Ты заставляешь капитана ждать.
— Это правда, — с трудом выговорила она. — Капитан Мэтью Хоук — мой муж. Мне очень стыдно, что пришлось обмануть вас, но если бы я сказала правду, то вы вряд ли согласились бы мне помочь вернуться домой.
— Понятно, — коротко кивнул Уэйверли, и его глаза стали холодными и колючими. — Надо полагать, юная леди, вы солгали мне и в другом — в том, что вы дочь Стюарта Монтегю.
— Нет, капитан, это как раз соответствует действительности, — ответил за девушку Мэт. — Другое дело, будет ли он рад ее видеть, да и вообще, захочет ли пустить на порог своего дома.
— Простите меня, — в ее голосе звучало искреннее раскаяние. — Как видите, мой обман обернулся против меня же, и, поверьте, я жестоко за него наказана.
— Я и понятия не имел, что все может так случиться, — чуть смягчившись, покачал головой Уэйверли. — Терпеть не могу лезть в чужие дела, а уж встревать в ссоры между супругами.., нет, увольте!
Мэт резко повернулся к своему старшему помощнику:
— Марлоу, отведи миссис Хоук на «Морской ястреб» и запри ее в моей каюте. Проследи, чтобы туда же перенесли ее вещи.
— Мэт… — Голос Лили дрогнул.
— Исполняй приказ, Марлоу! — рявкнул тот, чувствуя, что теряет над собой контроль. Ей и так чертовски повезло, что он так долго держал себя в руках. Она унизила его в глазах команды, сделала из него дурака, обманутого мужа, неспособного держать жену на коротком поводке.
Простить такое будет трудно.., если вообще возможно.
Охваченная гневом и отчаянием, Лили последовала за Диком Марлоу на борт американского корабля, а затем — в роскошную каюту Мэта.
— Вы уж извините меня, миссис Хоук, — смущенно пробормотал юный старпом, — я только исполняю приказы капитана, и.., и мне действительно придется вас запереть.
— Я ни в чем вас не виню, мистер Марлоу, — с вымученной улыбкой ответила девушка. — Вы обязаны беспрекословно подчиняться ему, этого требует дисциплина, тем более идет война.
В замке загремел ключ, и Лили в изнеможении опустилась в кресло. Она понимала, что на этот раз зашла слишком далеко. Мэт вспыльчив, его нрав крут, и расплаты не избежать.
Но, говоря по правде. Лили не знала, чего ждать. Она и раньше видела мужа разгневанным, даже в ярости, но по сравнению с сегодняшней бурей все это казалось теплым летним ветерком. Ну почему из всех американских каперов, бороздящих окрестные воды, именно «Морскому ястребу» суждено было наткнуться на их изувеченный штормом фрегат? Что это, чудовищная несправедливость судьбы или промысел божий? Что теперь будет? Мэт накажет ее. Но как? Снова поднимет на нее руку?
За дверью раздались тяжелые шаги, и девушка вскочила. Снова прогрохотал замок, дверь распахнулась, и на пороге появился Мэт. Не удостоив жену даже взглядом, он прошел до середины каюты, снял китель и швырнул его на спинку кресла. За кителем последовала льняная сорочка.
Потом, нарочито небрежным жестом, он расстегнул ремень и вынул его из брюк.
— Что.., что ты собираешься делать? — не выдержала Лили.
Казалось, он только сейчас заметил ее.
— Ничего.., пока.
Он подергал ремень, как бы проверяя его на прочность, и несильно хлестнул им себя по бедру. Девушка испуганно заморгала.
— Начнем с главного, дорогая. — Мэт развалился в кресле и, по-прежнему поигрывая ремнем, закинул ногу на ногу. — Признаться, мне не терпится услышать, как ты оказалась на борту «Бесстрашного» и что ты там делала.
Мне этого хочется даже больше, чем выпороть тебя.
Лили вздрогнула, но гордо вскинула голову и с вызовом ответила:
— А что, по-твоему, я могла делать на борту английского корабля? Плыла домой, подальше от тебя!
— И что же это за жизнь была бы у тебя в Англии, если даже твой родной отец не желает тебя видеть? — не скрывая злой иронии, осведомился он. — Своих денег у тебя больше нет, зарабатывать ты не умеешь, так что выбор у тебя, прямо скажем, небогатый: или на паперть, или на панель, или на содержание к мачехе, которая тебя терпеть не может.
— А что за жизнь была у меня с тобой? — возмутилась Лили. — Ты присвоил мое состояние и обратил его против моей же родины, снарядив свои дурацкие корабли.
Ты бесстыдно продолжал общаться со своей любовницей, а обо мне вспоминал лишь тогда, когда под рукой не оказывалось другой женщины!
— Тебе не удастся оставить меня, дорогая, — с угрозой произнес Мэт. — Ты моя, а я ревностно охраняю то, чем владею.
Она взглянула на него едва ли не с жалостью.
— Но объясни мне наконец, зачем тебе мучить меня и себя, если мы друг другу не подходим? Это же совершенно очевидно! Подумай, ведь стоит мне уйти, и ты снова сможешь свободно наслаждаться в объятиях Клариссы.
— К черту Клариссу! — взорвался он. — Я не видел ее уже бог знает сколько времени, и, честно говоря, мне на нее плевать. Еще в Бостоне, до отплытия, я сказал тебе, что да, Кларисса была частью моего прошлого, но в моем настоящем и будущем ей нет места.
У Лили даже голова заболела от нахлынувших на нее противоречивых чувств. Почему он так упорно отрицает свою связь с Клариссой? Потому что вдруг воспылал нежными чувствами к ней, своей жене? Чушь! Ему нужен от нее только секс. Если бы не та случайная встреча в магазинчике мадам Дюран, она, возможно, и поверила бы ему, но разговор с его любовницей все расставил по местам, не оставив сомнений.
Следующий вопрос Мэта застал ее врасплох:
— Скажи, а кто помог тебе попасть на английский корабль? — прищурился он. — Сомневаюсь, чтобы это удалось тебе самой. Так кто? Сара? Джеф? Господи, зачем спрашивать, разумеется, кто-то из них… Что ж, раз они предали меня, я еще подумаю, стоит ли разрешать их свадьбу.
Лили не собиралась посвящать Мэта в то, что пропуск в порт ей достал Клэй Уинслоу. Она сказала о другом:
— Твое разрешение больше не требуется. Сара и Джеф поженились месяц назад.
Мэт даже растерялся от неожиданности:
— Как же так? Они должны были дождаться моего возвращения!
— Война затянулась, и никто не знает, когда она кончится, — пожала плечами Лили. — Сколько им ждать тебя? Недели? Месяцы? Годы? Дядя Джефа предложил ему перебраться в Новый Орлеан, и перед отъездом они поженились.
— Сара в Новом Орлеане? — еще больше помрачнел Мэт. — Ты отправилась в Англию, она — в Новый Орлеан… Что это, женский бунт?
— Нет, Мэт, — просто ответила Лили. — Они с Джефом так любят друг друга, что я посоветовала им не дожидаться твоего возвращения.
Внезапно Мэта осенила ужасная догадка:
— Так, значит, с тех пор как они уехали, ты оставалась в Хоуксхевене одна? А скажи, не заглядывал ли к тебе некий Клэй Уинслоу, чтобы скрасить твое одиночество?
— Оставь Клэя в покое, — отчеканила Лили. — Я не изменяла тебе, если ты это имеешь в виду.
— Я спросил, приходил он или нет?!
— Клэй раздобыл для меня пропуск и договорился с капитаном «Бесстрашного». Но я сама попросила его об этом! Я твердо решила уехать от тебя, Мэт, и меня ничто не смогло бы остановить, даже если бы он отказался мне помочь.
— Итак, ты сознательно нарушила все мои запреты.
Как часто вы с Уинслоу встречались?
Лили теряла терпение. Настырность Мэта переходила всякие границы. Если он решил наказать ее за побег, то пусть так и сделает, а не устраивает этот унизительный допрос!
— Послушай, я не твоя вещь, а ты не мой хозяин! — воскликнула она. — Я встречалась с кем хотела и когда хотела. Понятно? После отъезда Сары твои бостонские друзья мигом вспомнили, что я англичанка, и благополучно про меня забыли. Позволь напомнить тебе, что твоя страна воюет с моей, и те, кому по-прежнему милы берега туманного Альбиона, не пользуются в Америке большой любовью.
— И ты обрела эту любовь в объятиях Уинслоу.
— Нет, Мэт, — уже спокойнее возразила Лили, хотя внутри у нее все кипело от возмущения и обиды. — Не обрела и не искала. Я виделась с ним лишь однажды, после того как твоя любовница Кларисса Хартли убедила меня в том, что ты и не думал порывать с ней.
Мэт с силой ударил кулаком по подлокотнику кресла и грязно выругался. Девушка невольно вздрогнула — его ярость не обещала ничего хорошего.
— Мерзкая, грязная, отвратительная сука! — ревел Мэт, продолжая крушить ни в чем не повинное кресло. — Какого черта она лезет в мою жизнь?! А ты тоже хороша!
Нашла кому верить! Я же все тебе миллион раз объяснял, и ты должна, обязана была поверить мне, а не какой-то лживой твари!
— С какой стати? — Долго скрываемый гнев прорвался наружу, и Лили почти кричала. — Что ты сделал для того, чтобы я верила тебе больше, чем кому-то другому?
Лицо Мэта окаменело, плотно сжатые губы побелели, а пальцы угрожающе стиснули ремень.
— Ну, что же ты? — вызывающе усмехнулась она. — Ударь меня, если посмеешь!
Словно очнувшись, Мэт рассеянно посмотрел на зажатый в кулаке ремень, затем перевел взгляд на Лили. Может, и в самом деле выпороть ее? Не мешало бы. Такой урок, без сомнения, запомнится надолго, однако… Однако есть и другие способы заставить эту упрямицу задуматься над своим поведением. Способы куда более приятные и не менее действенные.
— Раз ты так просишь, я не могу отказать, — с ледяной любезностью заявил он. — У меня были некоторые сомнения на этот счет, но ты сама выбрала ремень. Что ж, раздевайся.
Лили отступила. Она ожидала ругани, криков, угроз — чего угодно, только не холодного равнодушия. Неужели он и в самом деле будет ее бить?
— Послушай, Мэт, ты не можешь просто взять да и выдрать меня, как нашкодившего ребенка, — предупредила она, пятясь от него.
— Почему? — удивленно вскинул брови он. — Ты очень точно определила свое поведение Порядочные жены считаются со своими мужьями и не бегают от них, как зайцы, стоит им отвернуться.
Он тяжело поднялся, внушительно повел плечами и поудобнее перехватил за пряжку сложенный вдвое ремень Лили продолжала пятиться. Мэт не торопился. Вскоре спина девушки уперлась в стену, и она затравленно взглянула ему в глаза.
— Одежда, — невозмутимо напомнил он.
— Ч-что? — не поняла Лили.
— Твоя одежда, — терпеливо повторил Мэт. — Сними ее.
Лили облизнула пересохшие губы. Ей хотелось кричать от отчаяния.
Все начиналось сначала.
11
Мэт хотел напугать ее и добился своего.
Он никогда не бил женщин, но Лили знать об этом совершенно необязательно. Он был слишком зол на нее, чтобы отказать себе в маленькой мести.
Непослушные, ставшие будто деревянными пальцы девушки медленно потянулись к пуговицам у воротника платья, но замерли на полпути.
— В чем дело? — усмехнулся Мэт. — А, понимаю, ты стесняешься. Напрасно, дорогая, я уже видел тебя без одежды. Или ты успела от меня отвыкнуть?
— Ты жестокая, бессердечная свинья, Мэтью Хоук, — вспыхнула Лили.
— А ты, как мы выяснили, нашкодивший ребенок, заслуживающий хорошей взбучки.
— Если ты побьешь меня, то докажешь этим лишь одно: что ты сильнее.
— Я сказал, что ты заслуживаешь взбучки, а не побоев.
Ремень полетел в угол, и его сильные руки обвились вокруг талии девушки, а губы жадно прильнули к ее шее.
Лили вздрогнула от неожиданности, но, впрочем, не особенно удивилась, так как уже поняла, к чему ведет Мэт.
Его прикосновение не доставило ей радости, она вырвалась и отбежала в другой конец каюты.
— В чем дело, дорогая? — нахмурился Мэт. — У меня нет времени играть с тобой в прятки. Ну же, прекрати ломаться и обними своего мужа, как и положено добропорядочной жене.
— Иди к черту! — с неожиданной для самой себя грубостью ответила Лили. В этот момент она и сама скорее отправилась бы в ад, чем в его объятия. Поцелуй Мэта, горячий и призывный, вновь поднял в ее душе целую бурю чувств. Ей хотелось быть с ним, но она страшилась новых мучений. Хотелось его жгучих, восхитительных ласк, но позволить ему овладеть собой значило бы простить. Простить холодность, месяцы молчания.., простить Клариссу.
— Ты забыла, как сладостно заниматься любовью? — с обидой спросил Мэт. — Забыла о том наслаждении, что я тебе дарил?
Лили молча покачала головой: она помнила все.
— Скажи честно, ты хочешь меня? — настаивал он.
Да!
— Нет! — солгала она.
— Я не верю тебе, — опешил Мэт. Быть может, он слишком рьяно взялся за дело? Но ведь у него уже несколько месяцев не было женщины! Похоже, она чего-то боится.., не надо было так пугать ее ремнем. Что ж, попробуем по-другому. — Послушай, — почти заискивающе продолжил он, — ты виновата передо мной и сама это знаешь. Нельзя так поступать с мужчиной, не уязвив его самолюбие, вот я и рассердился. Давай прекратим взаимные придирки и займемся тем, что так нравится нам обоим.
Тебе достаточно просто сказать «да», и все будет забыто.
И дня не проходило, чтобы я не вспоминал твое великолепное тело, не мечтал о нем… Не обижайся на меня из-за ремня, я просто неудачно пошутил. А теперь, когда все выяснилось, иди ко мне. Должен же я тебя хоть как-то наказать! — со смехом закончил Мат.
Когда Лили подняла на него глаза, в них стояла такая боль, что он невольно отшатнулся.
— Боже мой, Мэт, ну что ты говоришь! — негромко, но очень серьезно сказала она. — Подумай, чем ты собираешься меня наказать. Разве любовью наказывают?
Эти простые слова и особенно тон, каким они были произнесены, поразили Мэта в самое сердце. В голосе девушки звучали и горечь, и обида, но не это тронуло его, а какая-то непреходящая, вечная мудрость, словно устами ее с ним говорила сама природа.
Разве любовью наказывают?
Секс всегда занимал в его жизни одно из важнейших мест. Он любил волну дикого, первобытного желания и удовлетворял его не задумываясь, так же как ел, когда был голоден, пил, когда испытывал жажду, мочился, когда ощущал в этом потребность… Все было так просто и естественно! Было, пока он не встретил эту странную девушку, рассуждавшую то как младенец, то как умудренная годами, много испытавшая и пережившая зрелая женщина.
Разве любовью наказывают?
Пять лет, проведенные с Клариссой, дали ему совершенное знание женской анатомии и искусства занятий любовью, но, оказывается, оставили его в полном неведении относительно тайн женского сердца. Более того, они приучили его брать, давая что-то взамен лишь тогда, когда ему самому этого хотелось. Кларисса умело поощряла в нем эгоизм, самомнение и безграничную веру в свою мужскую силу, отлично понимая, что иначе ей его не удержать.
В итоге, женившись на Лили, он оказался столь же не готов к семейной жизни, как и она. Что же касалось ее страстного желания любви, то тут Мэт чувствовал себя мальчишкой, который прыгнул в глубокую быструю реку, не умея плавать.
К таким ощущениям он не привык.
Они злили. Бесили. Выводили из себя.
Всю жизнь презирая беспомощность в других, он вдруг с ужасом обнаружил ее в собственной душе и не мог простить этого ни себе, ни ей — девочке, девушке, женщине, ставшей его женой.
Разве любовью наказывают?
Ее слова стучали в висках, смущая, лишая способности приказывать, принимать решения. Ведь он предлагал Лили не любовь, а лишь удовлетворение страсти, искренне полагая, что ей это нужно не меньше, чем ему. Она же готова отказаться от занятий любовью ради самой любви!
Отказаться от весьма конкретного, весомого, приятного, наконец, ради чего-то эфемерного, нереального! Это просто не укладывалось в голове.
И злило. Бесило. Выводило из себя.
Лили с боязнью и удивлением наблюдала, как меняется его лицо. Сначала оно словно подобрело — его черты разгладились, а в глазах мелькнуло что-то похожее на понимание; затем взор затуманился, и, наконец, в нем вспыхнули прежние колючие искры.
Мэт молча поднял ремень, вдел его в брюки, накинул сорочку и начал неторопливо застегивать пуговицы, продолжая размышлять о чем-то своем.
Неужели он решил остановиться на полпути, оставить ее в покое? Это было так на него не похоже, что Лили, не зная, как отнестись к столь необычному поведению, не удержалась от вопроса:
— Ты.., уходишь?
— Да, — сухо бросил Мэт. — Мне надоело постоянно пререкаться с тобой вместо того, чтобы заниматься любовью. Мне надоело попусту тратить на тебя время.
Ложь! Он так хотел ее, что ничего больше не имело значения, и в первую очередь время.
— Тебе повезло, — тем же тоном продолжил Мэт. — Я не стану тебя наказывать. Ни ремнем, ни любовью.
Разве любовью наказывают?..
— Но в каюте все-таки запру, — закончил он с таким трудом, словно каждое слово весило тонну.
— Зачем? — пожала плечами Лили. — Что это докажет?
Мэт надел китель, застегнул его на все пуговицы и лишь потом ответил:
— Ты задаешь слишком много вопросов. Пора бы понять: если я что-то делаю, значит, так надо. — Он сделал несколько шагов к двери, затем, словно засомневавшись в чем-то, в нерешительности обернулся; его глаза пытливо остановились на лице девушки. — Послушай, Лили, ну почему нам все время надо ссориться? — примирительным тоном начал он. — Мне казалось, что, перед тем как я покинул Бостон, мы обо всем договорились. — Брови Лили возмущенно вздернулись, и Мэт поспешил добавить:
— Ну, хорошо, не договорились, но хотя бы поняли друг друга. Так что же случилось? Почему ты вдруг решила уехать? Да, я помню, ты намекала на Клариссу, но здесь мне нечего добавить к тому, что я уже сказал… Пойми наконец, Лили, мы могли бы прекрасно ладить долгие годы, если бы ты не требовала от меня большего, чем я готов тебе дать.
— Кларисса, — упрямо повторила она. — Я не хочу и не буду делить тебя с ней. Я могла бы полюбить тебя, Мэт. Мне иногда даже кажется, что полюбить тебя совсем нетрудно, но… Но того, что она как была, так и осталась твоей любовницей, я простить не могу.
Лицо Мэта смягчилось.
— Лили, ну как ты не понимаешь, что только все портишь, взывая к чувству, в которое я не верю? Разве того, что происходит.., хм.., иногда в нашей постели, не достаточно? Разве нашему сексу недостает страсти? Поверь, такая удача выпадает на долю крайне немногих супружеских пар.
— Мне этого мало.
— Господи, Лили, ну сколько можно повторять! — простонал Мэт. — Я не встречался с Клариссой вот уже несколько месяцев! С тех пор как мы поженились, у меня не остается ни времени, ни сил на любовниц!
— И ты полагаешь, я тебе поверю? — горько воскликнула Лили.
— Конечно, ведь я говорю правду! — удивился он.
— Я тоже не лгу тебе, но разве ты мне веришь?
— Я… — Мэт замялся. Господи, чего она добивается?
Хочет смутить его? Сбить с толку? Как он может верить ей, когда она так безбожно красива? Так дьявольски привлекательна и сексуальна? Даже Кларисса, при всем своем очаровании и кокетстве, не столь желанна для мужчин…
Как, наконец, он может верить ей, если она сбежала из Бостона, даже не попытавшись объясниться с ним? Нет, в самом деле, она просит слишком многого. — Прости, Лили, но у меня нет времени на подобные беседы, — хмуро продолжил он. — Давай вернемся к этому разговору позже, когда я решу, как с тобой поступить.
Мэт быстро вышел из каюты, и скрежет замка возвестил, что дверь надежно заперта.
«Будь он проклят, проклят, проклят!» — беззвучно шептали губы девушки. На нее нахлынула волна острого одиночества, она чувствовала себя совершенно опустошенной, брошенной, преданной, забытой…
«Интересно, зачем было меня запирать?» — подумала Лили, когда приступ жалости к себе немного притупился.
Куда она могла деться с корабля, плывущего по морю?
Разве что прыгнуть за борт. Так в чем же дело? Мэт снова решил показать, что она его собственность, которой он может распоряжаться по своему усмотрению? Если этим он хотел запугать или сломить ее, то добился совершенно другого: Лили еще больше утвердилась в своем желании прекратить нелепый фарс, именуемый их браком.
Время шло, но Мэт не возвращался. Час за часом она мерила каюту шагами, не давая своей злости угаснуть, сохраняя ее для предстоящего разговора. Наконец в замке снова заерзал ключ, и Лили уже приготовилась дать бой, но это оказался Дик Марлоу, который молча (хотя и с какой-то виноватой улыбкой) поставил на стол поднос с едой и тут же удалился. Излишне говорить, что дверь за собой он тщательно запер.
Пища выглядела весьма аппетитно, да и издаваемые ею запахи были отнюдь не неприятны, однако Лили к ней даже не притронулась. Она снова и снова прокручивала в голове недавний разговор в поисках хотя бы малейшего намека на то, что Мэт изменился, но напрасно. Все повторялось с удручающей последовательностью, за исключением… Да, пожалуй, все-таки был момент, когда ей удалось заставить его задуматься. Она сказала, что любовью не наказывают, и он явно смутился. Это, правда, длилось недолго, но интуиция подсказала девушке, что первая победа одержана.
Ни той, ни следующей ночью Мэт не потревожил ее.
Он вообще не появлялся в своей каюте. Сначала Лили была даже благодарна ему за это, но потом забеспокоилась. Чего он ждет? Что задумал? Еще не решил, как с ней поступить, или ее арест (а свое вынужденное затворничество она именно так и воспринимала) уже часть наказания? Но если так, то какого?
На третий день неизвестность окончательно ее доконала, и Лили, схватив со стола массивный оловянный поднос, принялась колотить им в дверь. Поднявшийся звон и грохот разносился, должно быть, по всему кораблю, потому что вскоре послышался топот ног, чьи-то крики, а еще через минуту дверь распахнулась. На пороге вырос Мэт, его глаза метали молнии.
— Что, черт возьми, здесь происходит? — прогремел он.
— Мне надоело ждать! — Она швырнула поднос ему под ноги. — Я хочу знать, что ты решил. Сколько еще мне сидеть взаперти?
— До тех пор, пока я не пожелаю выпустить тебя отсюда.
— Это не ответ! Даже в тюрьме заключенным разрешают прогулки на свежем воздухе. В твоей каюте душно и тесно, и, если ты немедленно меня не освободишь, я.., я сломаю дверь!
— На корабле хороший плотник. Дверь починят, а тебя водворят назад.
— Тогда.., тогда я разобью стекло в этом круглом окошке и выпрыгну в море!
— Чушь. Иллюминатор, слава богу, слишком узок даже для тебя.
— Ну почему ты запер меня здесь, а не вместе с капитаном Уэйверли и его командой?
— Капитан Уэйверли и его матросы в трюме, где спят на гнилой соломе и делят свои трапезы с крысами, — мрачно усмехнулся Мэт. — Ты хочешь к ним?
Лили испуганно заморгала.
— Я… Нет, но и здесь оставаться я тоже не желаю.
Почему ты запрещаешь мне выходить? Ну куда я денусь посреди моря?
Мэт молча пожирал Лили глазами. Три дня он избегал ее, надеясь, что его гнев уляжется, а желание остынет, но хотел только одного: сорвать с нее одежду и вновь насладиться ее божественным телом. Высокая упругая грудь, плотные округлые ягодицы, тонкая талия, восхитительные бедра — они являлись ему по ночам, лишая сна, погружая в изысканные эротические грезы… Такие мысли не могли довести его до добра, и Мэт тряхнул головой, стремясь поскорее от них избавиться.
— Мэт!. — настаивала Лили. — Ты меня слышишь?
Неужели я еще недостаточно наказана? Ну хорошо, раз мне нельзя на палубу, то скажи хотя бы, что ты собираешься со мной делать?
Мэт задумчиво провел ладонью по волосам и отвел глаза.
— Честно говоря, я еще не решил, — неохотно признал он. — К сожалению, бостонская гавань все еще блокирована, и я не могу отвезти тебя в Хоуксхевен.
— А что ждет капитана Уэйверли и команду «Бесстрашного»?
— Я доставлю их на Багамские острова, в Нассау. Они останутся там до тех пор, пока я не получу выкуп.
Лили бросила на него быстрый взгляд и осторожно спросила:
— Может, я тоже сойду в Нассау?
— Черта с два! — рявкнул Мэт.
— Значит, я буду на «Морском ястребе»?
— Это слишком опасно. — Он пришел к убеждению, что не должен оставлять ее на борту своего корабля.
«Морской ястреб» то и дело вступал в жестокие схватки с английскими судами, и любая из них могла стать для него последней.
— А почему бы тебе не отвезти меня в Новый Орлеан? — предложила Лили. — Я бы жила там вместе с Сарой до конца войны.
— Посмотрим, — уклончиво ответил Мэт, удивляясь, что сам не додумался до такого простого решения.
Возможно, он просто еще не привык к мысли, что Сара в Новом Орлеане. Насколько ему было известно, этот город еще не попал в английскую блокаду. В крайнем случае Мэт мог взять курс на некий островок, затерявшийся в Мексиканском заливе неподалеку от бухты Баратария, где властвовал капер и пират Жан Лафит, и уже оттуда переправить Лили в Новый Орлеан. Мэт познакомился с Лафитом два года назад при довольно трагических обстоятельствах: корабль пирата, гордо подняв американский флаг, вступил в неравный бой с прекрасно вооруженным испанским галеоном и, не окажись поблизости «Морского ястреба», неминуемо пошел бы ко дну. С тех пор капитан Хоук — желанный гость в пиратской цитадели и может рассчитывать на любую помощь со стороны Лафита.
— А где мы сейчас? — полюбопытствовала Лили. Уже три дня сквозь крохотное окошко каюты она не видела ничего, кроме воды и клочка голубого неба.
— Недалеко от Багамских островов. Они покажутся дня через два-три.
— Мне можно будет сойти на берег в Нассау?. — быстро спросила она.
— Ни в коем случае, — отрезал Мэт. — Нассау — пиратский рай. Там царят свои законы, если, конечно, их можно назвать таковыми. Ты и представить себе не можешь, что начнется, если среди местных головорезов вдруг появится юная красотка вроде тебя.
— Там что, совсем нет женщин? — наивно спросила девушка.
— О, больше чем достаточно, — усмехнулся Мэт. — В основном это жены пиратов и проститутки. Не думаю, что тебе понравилось бы в их компании. Нет, Лили, ты останешься на корабле. Я долго не задержусь, только договорюсь кое с кем о размещении пленных до того, как англичане их выкупят. Позднее я снова загляну в Нассау, чтобы забрать деньги. А теперь, если у тебя больше нет вопросов, я пойду, меня ждут дела.
Видя, что он снова собирается запереть дверь. Лили твердо заявила:
— Если ты не разрешишь мне подниматься на палубу, я подниму такой шум и крик, что тебя засмеют собственные матросы.
Между бровями Мэта снова залегла сердитая складка.
— Нет, — коротко ответил он. — А за матросов не беспокойся, они слишком заняты, чтобы обращать внимание на капризных женщин.
— Мэт, ну пожалуйста! — взмолилась Лили. — Я очень тебя прошу. Мне нужен свежий воздух, я хочу видеть вокруг себя людей, а не эти деревянные стены. Здесь можно с ума сойти от одиночества! Зачем тебе вообще понадобилось меня запирать?
Губы Мэта тронула горькая усмешка. В самом деле, зачем? Ответ был очень прост: чтобы как можно реже видеть ее. Чтобы думать не о ее роскошном теле, а о войне, о том, как выжить самому и сохранить жизнь своим матросам. Как говорится, с глаз долой — из сердца вон… Пословица, конечно, мудрая, вот только бесполезная. По крайней мере, для него. Ему не надо было видеть Лили, чтобы продолжать ее хотеть. Она виновата перед ним, и проще всего было бы, не считаясь с ее настроениями, заняться с нею любовью, чтобы хоть на время притупить остроту желания, но.., разве любовью наказывают? Нет, ему надо сначала разобраться с собой, с собственными чувствами. Понять, хочет ли он ее потому, что ему просто нужна женщина, или потому, что он… О боже милостивый, до чего только не додумаешься! Придет же такое в голову!
— Хорошо, Лили, — сухо ответил Мэт, желая лишь поскорее закончить этот опасный разговор и уйти. — Отныне ты можешь выходить на палубу когда пожелаешь, при условии, что не станешь отвлекать моих людей от работы.
С этими словами он резко повернулся и почти бегом направился к трапу.
* * *
В течение последующих нескольких дней Лили упорно думала над тем, почему Мэт так холоден с ней. Если его нарочитое невнимание — наказание за ее побег, то он выбрал самое действенное средство воздействия. Она мучилась. Ненавидела за это и себя, и его, но мучилась. Она хотела, чтобы он говорил с ней, чтобы смотрел на нее, чтобы хотел ее.
Так, как хотела его она.
Лили не сразу поняла себя. Путь к себе оказался долгим и мучительным. Да, Мэт добился своего. Теперь она нуждалась в нем, тосковала по нему, жаждала его ласки… его любви. И все же это не означало, что она готова очертя голову броситься в его объятия, принять его условия брака, где предусматривалось все, что угодно, кроме любви. Он не верил в любовь. Он не хотел и не умел любить.
Был и еще один момент, который заставлял сердце девушки болезненно сжиматься: рано или поздно — и она знала это — Мэт устанет от нее, и ей на смену придет если не Кларисса, то кто-нибудь еще — какая-нибудь не слишком требовательная красавица, плененная им и его богатством. Мэт легко покорял женщин, слишком привык к доступности наслаждений, чтобы научиться уважать женщин, видеть в них не мимолетных подружек, а созданий, равных себе. Он слишком привык, чтобы ему во всем потакали, и считал ниже своего достоинства спорить с теми, от кого ему нужно было только одно — тело.
Лили все это отлично понимала, но не могла ничего с собой поделать. То чувство, что она испытывала к нему, вот-вот могло стать любовью. Ей было сладостно в его объятиях, и она почти перестала сопротивляться им. Ее тело пело от его прикосновений, и она всякий раз с замиранием ждала первого поцелуя… Все было бы прекрасно, если бы он вкладывал душу в то, что делает с ней. Если бы думал о ней не как о своей собственности, принадлежащей ему согласно официальному документу, скрепленному подписью и печатью, а как о человеке.
Да, Лили хотела любить его, одного лишь секса ей было мало.
Она стояла у поручня фальшборта, вглядываясь в горизонт и ожидая, когда же наконец появятся обещанные острова. Мэт говорил, что Багамы близко, но пока до горизонта расстилалась безбрежная гладь моря. К ней подошел Дик Марлоу, и девушка приветливо улыбнулась ему. Этот симпатичный и воспитанный молодой человек сразу понравился Лили, а кроме того, он единственный из всей команды осмеливался нарушать строжайший запрет капитана разговаривать с ней.
— Они скоро появятся, — он кивнул в сторону далекой полоски, где с морем соприкасалось небо. — Сначала вам покажутся крохотные бриллианты, лежащие на темно-синих бархатных подушечках, окруженных белыми ватными хлопьями.
Лили с еще большим старанием стала всматриваться в залитую солнцем изумрудную даль.
— Мэт сказал, что остановка в Нассау будет недолгой, — заметила она.
— Совершенно верно, — кивнул Дик. — Нам надо только отправить пленных на берег и договориться о выкупе, а это много времени не займет.
— Мне бы очень хотелось…
— Возвращайтесь к своим обязанностям, мистер Марлоу, — раздался холодный голос капитана. — Я сам отвечу на все вопросы миссис Хоук.
Загорелое лицо Мэта словно окаменело, а искорки в глазах не предвещали ничего хорошего. Дик заколебался: ему не хотелось оставлять Лили наедине с мужем, ведь, в конце концов, это он заговорил с ней первым, нарушив тем самым приказ, а Хоук явно собирался сорвать свой гнев на жене. Их странные отношения были известны всей команде. Во-первых, они спали в разных каютах, а во-вторых, практически любой их разговор кончался скандалом. Дик отлично понимал, что все это не его дело, но почему-то всякий раз, оказываясь рядом с мистером и миссис Хоук, чувствовал себя неловко. Причиной могло быть хотя бы то, что с тех пор, как Лили взошла на борт «Морского ястреба», капитан начал обращаться с ним куда суше и официальное, чем раньше. До сих пор он был просто «Дик», в крайнем случае «Марлоу», без этой холодной приставки «мистер», теперь же она прилипла к нему.
— Это все, мистер Марлоу, — нетерпеливо повторил Мэт. — Вы свободны.
Дику не оставалось ничего другого, как козырнуть и удалиться.
— Мне не нравится, что ты отвлекаешь моих людей от работы, — сквозь зубы процедил Мэт.
Лили, и без того уставшая от его мелких придирок, не сдерживалась, и ее ответ прозвучал резче, чем она бы хотела:
— У тебя больная фантазия, Мэт. Не знаю уж, что ты там себе вообразил, но мы с Диком просто болтали.
— С Диком? — сверкнул он глазами. — Так, значит, вы обращаетесь друг к другу просто по имени? И давно?
— Ничего подобного! — возмутилась Лили. — Он называет меня не иначе как «миссис Хоук», хотя не могу сказать, что мне это приятно. Я же зову его так, как хочу, поскольку мы почти ровесники, и ни он, ни я не являемся подчиненными друг друга. Что в этом такого?
Мэт стиснул зубы и оставил ее вопрос без ответа. Возможно, он и вправду стал излишне подозрительным, но почему она всегда встречает Марлоу такой улыбкой? Почему она никогда не улыбается так ему, своему мужу?
— Мистер Марлоу останется в Нассау и проследит за процедурой получения выкупа, — отчеканил Мэт, пристально следя за ее реакцией. Лили лишь равнодушно кивнула, и он, немного успокоившись, сменил тему разговора:
— Когда мы войдем в порт, я хочу, чтобы ты спустилась в каюту и не выходила на палубу до самого отплытия.
Местным головорезам вовсе незачем знать, что на борту женщина.
В ответ Лили только пожала плечами. Когда же Мэт сойдет на берег, она все равно поступит так, как сочтет нужным. Быть может, ей даже удастся проскользнуть в город и найти судно, идущее в Англию… Однако, когда «Морской ястреб» бросил якорь в Нассау, Мэт, словно угадав намерения своей жены, запер ее в каюте, где она и провела немало тоскливых часов до самого рассвета.
* * *
Мэт и Дик сидели в переполненной таверне «Золотой гусь», потягивая горьковатое местное пиво. Пленных англичан разместили в одном из пустующих лодочных сараев на берегу, и с ближайшим судном в Англию должно было отправиться письмо с требованием выкупа. Выслушав последние инструкции своего капитана. Дик отправился на поиски мало-мальски приемлемого жилья для себя, и Мэт остался один. Его взгляд беспокойно скользил по грязному, закопченному помещению. Неподалеку два подвыпивших матроса отчаянно спорили из-за крикливо одетой шлюхи, у стойки шла вялая перебранка с хозяином по поводу цен на выпивку, а в углу пестрая компания пиратов тянула заунывную морскую песню.
Кое-кто из посетителей был знаком Мэту, остальных он не знал, но все они, вооруженные до зубов и уже изрядно навеселе, казалось, жаждали драки. Мэт тоже жаждал, но отнюдь не возможности всадить в кого-нибудь несколько дюймов стали. Ему позарез нужна была женщина. Самая что ни на есть обыкновенная, которая не станет затевать умных разговоров и лезть в душу, а охотно отправится с ним в постель.
— Скучаешь, красавчик? — раздался за его спиной чуть хрипловатый, но все же довольно приятный голос.
Мэт обернулся и увидел перед собой статную рыжеволосую девицу с высокой грудью и чувственным ртом. «То, что надо», — мелькнуло у него в голове. Он сразу понял, что она способна помочь ему хоть на время отвлечься от мыслей о жене и погасить пылающий в крови жар.
— Скучаю, — с улыбкой кивнул он. — А ты, похоже, не прочь меня развлечь?
— Спрашиваешь! — фыркнула рыжая. — Не каждый день к нам забредают такие мужики. У тебя, поди, и денежки водятся?
— Да уж не без этого, — в тон ей ответил Мэт.
— Моя комната здесь, наверху. Пошли, не пожалеешь.
Я чистая и знаю, как ублажить хорошего клиента. Мое имя Лили, но все зовут меня Лил.
Мэт вздрогнул от неожиданности. Лили! Да что же это такое?! Судьба снова сыграла с ним одну из своих самых злых шуток. Неужели даже тут, в пиратском притоне, ему не суждено укрыться от женщины, перевернувшей всю его жизнь? Ну и ладно! Если небо бросает ему вызов, он примет его! Охваченный яростной решимостью, Мэт вскочил, схватил Лил за руку и потащил ее к лестнице.
— Ого! — хихикнула она, и не думая протестовать. — А ты нетерпелив, как черт!
Лил была самой популярной и привередливой шлюхой в «Золотом гусе», но даже ей редко выпадала удача подцепить такого горячего клиента.
Взлетев на второй этаж, Мэт огляделся: в обе стороны уходил коридор.
— Какая из этих комнат твоя? — глухо спросил он.
— Эта. — Лил кивком указала на первую дверь справа. — А как тебя зовут, дорогой?
— Мэт, — выдавил он, пинком распахнул дверь, втащил Лил внутрь и бросил ее на узкую скрипучую кровать.
На девице было короткое,
больше походившее на тунику красное платье, удачно сочетавшееся с ее волосами, но Мэт видел только грудь и бедра. Его пальцы вцепились в завязки на плечах и с яростью рванули их вниз. Раздался треск рвущейся ткани.
— Эй, полегче! — взвизгнула Лили. — Это мое лучшее платье!
— Не ори, — прохрипел Мэт, — я куплю тебе новое.
Одежда Лил полетела на пол, и Мэт отступил на шаг, дабы полюбоваться красотой обнаженных женских прелестей. Но то, что он увидел, исторгло на его груди стон отчаяния. Перед ним, с непристойной откровенностью раскинув ноги, лежала изрядно потасканная проститутка, а ее грудь, которой он лишь минуту назад так восхищался, больше напоминала два мешка с песком. Картину дополняли жирный живот, а также дряблые ягодицы и бедра.
Призывно улыбнувшись. Лил открыла ему объятия и соблазнительно изогнулась на ложе.
Мэта охватил ужас. Желание пропало без следа. Как можно было принять эту потрепанную корову, чье вымя по очереди оттягивало все мужское население Нассау, едва ли не за идеал юности и красоты? Неужели он так изголодался по женщине, что воображение начинает дорисовывать портрет, исправляя изъяны и преподнося не то, что есть, а то, что он хотел бы увидеть? Кошмар какой-то! «А ведь ты не всегда был таким привередой, — шепнул ему внутренний голос. — Подумаешь, опавшая грудь и рыхлая задница! Когда тебя вело слепое желание, ты забавлялся и не с такими красавицами, и тебе было наплевать. Нет, Мэтью Хоук, здесь дело в чем-то другом…»
Ему не пришлось долго ломать голову над ответом, он пришел сам собой: Лили. После встречи с ней его уже не тянуло к другим женщинам, и это несмотря на то, что она дарила лишь мучения и умудрялась испортить даже те редкие моменты наслаждения, которые они переживали вместе. Первым доказательством послужила встреча с Клариссой на «Гордости Бостона», когда он был вынужден с позором ретироваться в самый ответственный момент, а второе настигло его здесь, в Нассау.
Встревоженная странным поведением своего «милого», Лил придвинулась ближе.
— Что такое, дорогуша? Ты только что аж трясся от. нетерпения вдуть мне по полной программе, а теперь вдруг засмущался. Может, мне пощекотать тебе кое-где? — Не переставая улыбаться, она бесцеремонно запустила руку ему в штаны, и ее лицо вытянулось. — Ага, понятно… Ну, это ничего, парень, с кем не бывает. Давай, раздевайся.
Я умею так работать языком, что и у трупа встанет.
Мэта чуть не стошнило.
— Нет, Лил, извини, похоже, сегодня я не в настроении, — пробормотал он; затем, порывшись в кармане, выудил пару монет и бросил их на кровать:
— Вот тебе за .труды.
Сумма была достаточно велика, и Девица решила проглотить обиду.
— Слышь, дорогуша, — со снисходительным сочувствием сказала она, — ты заглядывай, не пропадай. Можешь просто сидеть рядом и трогать меня за разные места, а там, глядишь, и встанет… А?
— Ладно, ладно, — разозлился Мэт. — Быть может, в другой раз.., когда-нибудь…
— Во-во, и я о том же, — энергично закивала Лил. — Я чо, разве не понимаю? У вас, мужиков, устройство посложней нашего. Нам что? Раздвинь ноги да не рыпайся, и все в порядке, а тебе, коль прошла охота, хоть палку привязывай, иначе никак… Слушай! — внезапно осенило ее. — А может, тебе больше мальчики по вкусу? Так ты не стесняйся, только скажи! Хочешь, приведу? За отдельную плату, разумеется.
Мэт понял, что если немедленно не уберется, то убьет эту безмозглую шлюху, и стремглав вылетел из ее комнаты.
Такого унижения он никогда еще не переживал.
— Вот дурак, — пробормотала Лил, сгребая деньги и пробуя монету на зуб. — Хочешь мальчишку, так и скажи.
У меня тут один старуху попросил, и ничего…
* * *
Вернувшись на «Морской ястреб», Мэт забился в каюту, куда перебрался, отдав свою Лили, и попытался вновь осмыслить то, что произошло. Он чувствовал себя так, словно провалился в корабельный гальюн и забыл вымыться. Все то, чем он жил раньше, что полагал правильным и удобным для себя, рухнуло. С ним происходило что-то странное, словно внутри его, разрушив прежнюю оболочку, стремительно рос новый Мэтью Хоук — одновременно его двойник и совершенно другой человек.
12
Когда на следующее утро Лили подошла к двери каюты, та легко отворилась от первого же толчка. Видимо, на рассвете кто-то получил приказ выпустить узницу.
На палубе она увидела Мэта. Он стоял, облокотясь о перила, и неотрывно смотрел на разбивающиеся о борт волны. Выглядел он ужасно, словно всю ночь не сомкнул глаз. Лили помедлила секунду, прежде чем подойти к нему. Интересно, о чем он думал? О ней? О себе? О Клариссе?
Мэт обернулся на звук шагов и поздоровался.
— Как прошел вечер на берегу, удачно? — прохладно осведомилась она.
— Весьма, — слабо улыбнулся он.
Его глаза слипались, и Лили невольно пришла к выводу, что отнюдь не вся ночь была потрачена на пленных и переговоры о выкупе. Ее муж явно занимался чем-то еще.
Но чем? Сердце кольнуло недоброе предчувствие, и она с ненавистью взглянула на кипящий жизнью порт.., но не увидела его. Перед ее глазами до самого горизонта простиралась бескрайняя водная гладь.
— Мы отплыли из Нассау?
— Еще в полночь, вместе с отливом.
— И куда ты направляешься?
— Мы взяли курс на Новый Орлеан. Надеюсь успеть туда раньше англичан. Все остальные порты, по слухам, уже перекрыты.
— Ты решил вернуться в Америку? — удивилась Лили. — Но ведь война еще не окончена!
— Это ты решила вернуться, — поправил ее Мэт.
— Ничего подобного! — возмутилась Лили. — Мне и .здесь неплохо.
— Прекрати, — устало отмахнулся Мэт, — мы с тобой все уже обсудили. Я высажу тебя в Новом Орлеане, где ты будешь под присмотром Сары и Джефа, и сразу вернусь в море. Как ты верно заметила, война еще идет.
А теперь, извини, мне пора заняться делами. Если ты не успела позавтракать, загляни на камбуз, кок припас для тебя кое-что вкусненькое.
Слегка пошатываясь, Мэт отправился на мостик, а Лили снова задумалась над тем, где он провел эту ночь.
И с кем. С какой-нибудь старой знакомой или с первой попавшейся портовой девкой? Впрочем, какая разница.
Неужели мужчине так трудно смирить свою похоть? Воистину, их эгоизм не знает предела. Ведь можно же было подумать не только о себе… Но теперь, разумеется, ни о каком примирении не могло быть и речи. Лили и думать не хотела о том, чтобы делить постель с человеком, путающимся со шлюхами.., как бы она к этому человеку ни относилась.
…На следующее утро, как обычно не постучав, Мэт вошел в свою бывшую каюту. Лили только что проснулась и как раз переодевалась. Она снимала через голову белую ночную рубашку. Слабый свет, проникавший сквозь иллюминатор, контрастными полутенями вырисовывал ее молодое гибкое тело, которое замерло на мгновение в грациозном изгибе.
Очарованный представшей его глазам картиной, Мэт замер на пороге, и дверь с шумом захлопнулась у него за спиной. Лили быстро опустила рубашку и испуганно обернулась.
— Что тебе здесь надо?. — вспыхнула она. — Выйди, пожалуйста, я не одета.
— Извини, но это все-таки моя каюта, — мягко напомнил ей Мэт, — и я вправе входить сюда в любое время.
— Тогда найди мне другую, где меня никто не побеспокоит, — сухо потребовала Лили, — Разве это так необходимо? — стараясь держать себя в руках, заметил Мэт. — Ведь ты же моя жена.
— Да, к несчастью, но ты сам часто ли вспоминаешь об этом?
— Помилуй, Лили, — оживился Мэт, — как я могу забыть? Я постоянно думаю о тебе и готов быть с тобой постоянно, и днем и ночью, но ты сама…
— О чем ты? — с горечью перебила его она. — Я имела в виду совсем другое. Часто ли ты вспоминаешь обо мне, своей жене, когда ложишься в постель к другой женщине?
— Господи, Лили, ну сколько можно! — простонал Мэт. — Я ведь уже говорил, что не виделся с Клариссой целую вечность!
— А при чем здесь Кларисса? — вскинула брови она. — Ведь ты же не с ней провел ту ночь в Нассау.
Мэт вздрогнул и побледнел. Сердце Лили сжалось, в нем словно оборвалась какая-то ниточка. Значит, она была права. Фраза, пущенная наудачу, из холостого выстрела превратилась во взрыв снаряда.
— Откуда ты знаешь? — глухо спросил он, лихорадочно вычисляя имя предателя. Нет, невероятно, их же никто не видел! — Кто тебе сказал?
— Знаю, и все! — холодно отрезала Лили. В ее душе бушевала буря, но внешне она выглядела спокойной и равнодушной.
— Хорошо, — процедил Мэт, — давай говорить начистоту. Ты, моя жена, отказываешься исполнять супружеские обязанности. Я нормальный, здоровый мужчина, и мне трудно долго обходиться без женщины. Пока я могу, я выжидаю, надеясь, что мне все-таки удастся тебя урезонить, но рано или поздно настает момент, когда терпению приходит конец. Так почему же мне нельзя искать утешения там, где оно есть?
— В самом деле, почему? — нарочито небрежно передернула плечами Лили. — Мне действительно не нравится, когда ты используешь меня для того, чтобы.., снять напряжение.
— Зачем ты так? — искренне обиделся Мэт. — Я не просто снимаю напряжение, а занимаюсь с тобой любовью.
— Сексом.
— Это одно и то же.
— Для меня — нет.
— Опять ты об этом?! — взмолился он. — Может, хватит? Ты же получаешь не меньшее удовольствие, чем я, так чего же тебе не хватает?
— Да, я получаю удовольствие, — спокойно согласилась Лили. — Огромное физическое удовольствие. Ты очень преуспел в технике секса, здесь, должно быть, тебе нет равных.
Мэт совершенно не ожидал подобного признания и был польщен. С самой обольстительной улыбкой, на какую только был способен, он многозначительно произнес:
— Ты знаешь еще далеко не все. Я многому мог бы научить тебя.
— Благодарю, — усмехнулась она, — но я уже не нуждаюсь в твоих уроках.
Брови Мэта сдвинулись, а у уголков губ залегли горькие складки.
— Что значит это «уже»? — с вызовом спросил он. — Не то ли, что в мое отсутствие твоим учителем был Клэй Уинслоу?
— Ты просто отвратителен, — презрительно бросила она и отвернулась. — Уходи, я устала от твоего присутствия.
Мэт не просто не привык к такому обращению, он и представить себе не мог, что кто-нибудь когда-нибудь осмелится с ним так разговаривать. Будь на месте Лили мужчина, он, не задумываясь, обнажил бы оружие, но как поступить с этой маленькой нахалкой?
— Так, значит, я отвратителен? — с расстановкой произнес он, кладя руки ей на плечи и разворачивая ее к себе. — Что ж, пусть будет так. Ты даже и не предполагаешь, каким я могу быть. Грубым. Жестоким. Требовательным. Настал час объяснить тебе все значения этого слова, чтобы потом ты им не швырялась просто так, не задумываясь.
Сердце Лили отчаянно забилось. Его руки крепко держали ее, но она не чувствовала боли. Девушка уже поняла, что последует за этим грозным вступлением, и не знала, радоваться ей или возмущаться. Она хотела Мэта, хотела страстно, но не так, как он. Она хотела его всего, а он — лишь ее тело.
Не обращая внимания на ее слабое сопротивление, Мэт одним рывком стянул с нее ночную рубашку и толкнул девушку на постель. Через мгновение его жаркие губы уже сомкнулись мучительно-сладостным капканом на соске ее правой груди, и мир вдруг утратил свою резкость. Очертания предметов завертелись, сияя странным голубоватым ореолом, каюта поплыла, и Лили закрыла глаза.
Мэт обещал быть грубым, но, едва его руки коснулись ее обнаженного тела, в нем поднялась такая волна нежности, что закружилась голова. Его язык ласково и осторожно исследовал каждый дюйм этого восхитительного, божественного тела, которое вновь послушно отзывалось на каждое его прикосновение.
— Скажи, это отвратительно? — словно издалека донесся до Лили его голос.
— Да!.. Нет!.. О боже, я не знаю! Я не могу.., не могу думать, когда ты делаешь это!
Язык Мэта продолжал свой неумолимый путь вниз, пока не встретил то, что искал, — розовый бутон ее сокровенной плоти.
Водоворот, круживший и раскачивавший каюту, подхватил Лили и понес на своих мягких волнах все выше и выше, к медленно разворачивающейся пучине наслаждения.
И в момент, когда сияющая бездна распахнулась, готовая принять ее в свои объятия, в коридоре раздался топот, и в дверь громко постучали. Мэт и Лили замерли, не понимая, что происходит, неохотно возвращаясь на грешную землю. Стук повторился, на этот раз еще громче и требовательнее.
Мэт встал, подошел к порогу и остановился, выжидая.
Выражение его лица яснее всяких слов говорило о том, что ждет несчастного, осмелившегося потревожить их в столь неподходящий момент.
— Капитан! — донесся из-за двери встревоженный голос. — Дозорный заметил корабль. Утренняя дымка только что рассеялась, и его можно рассмотреть в подзорную трубу. Не хотите ли подняться на мостик?
— Черт бы вас всех побрал! — взорвался Мэт. — Неужели это не могло подождать?! Ладно, я сейчас приду, только прекратите этот дьявольский грохот и оставьте в покое дверь!
— Есть, сэр! — донесся приглушенный ответ, а вслед за ним — удаляющийся топот.
— Боюсь, дорогая, мне действительно надо идти, — хмуро заметил Мэт. — Кто знает, что это за чертов корабль… Надо посмотреть.
Лили ничего не ответила: закусив губу, она лежала спиной к нему и старалась не выдать своего разочарования.
Блаженство было так близко, она уже буквально осязала его, и вдруг.., все рухнуло. Она прекрасно понимала: Мэт ни в чем не виноват, и все же чувствовала глухое раздражение против него, ведь если бы он не затеял все это, то ей сейчас не пришлось бы мучиться.
Постепенно она успокоилась, и ее мысли переключились на корабль. Под каким флагом он плывет? Британским? Или это еще один американский капер, бороздящий воды в поисках жертвы? А может, на промысел вышли пираты, ведь Багамы все еще где-то неподалеку!..
Когда она поднялась на палубу, Мэт стоял на мостике с подзорной трубой в руках. Проследив за его взглядом, Лили не без труда различила очертания крохотного судна, со всей очевидностью направлявшегося к «Морскому ястребу». К сожалению, расстояние было еще слишком велико, и разглядеть флаг не удавалось.
— Ты можешь определить, кто это? — спросила Лили.
— Нет пока, — ответил Мэт, не опуская подзорной трубы. — Но если англичанин, мы будем драться. С тех пор как «Морской ястреб» отплыл из Бостона, таких встреч было уже немало.
— Когда он приблизится?
— М-м-м… Думаю, к полудню, — прикинул Мэт, — если, конечно, ветер не изменится. Мы подпустим его поближе. Команда готова к бою, и новая победа ее еще больше воодушевит.
— Их было много? — с грустью спросила Лили, ведь речь, возможно, шла об английском корабле.
— Чего? Побед? — не понял Мэт.
Она кивнула.
— Немало, — довольно улыбнулся он. — Это судно, считая «Бесстрашный», будет одиннадцатым. До сих пор мне везло, надеюсь, судьба не отвернется от меня и сейчас, но…
Мэт замялся, опустил трубу и искоса посмотрел на нее.
— В чем дело? Почему ты замолчал? — насторожилась Лили. — И что значит этот странный взгляд?
— Видишь ли.., у моряков есть примета: если на корабле женщина, удачи не будет. Глупость, конечно, но многие искренне так считают. Разумеется, я имею в виду не себя, а команду. Что же касается меня, то я бы очень не хотел, чтобы ты пострадала. Ядро, осколок, шальная пуля — зачем рисковать? Поверь, если бы все зависело только от меня, я бы просто приказал лечь на другой курс и избежал встречи с этим судном. Мы еще ни разу не уходили от схватки, однако иногда разумнее показать противнику корму, чем позволить ему разнести нос… — Он снова поднес к глазам подзорную трубу и после недолгой паузы добавил:
— Он приближается. Судя по обводам, это британское военное судно, быстроходное и хорошо вооруженное.
Послушай меня, Лили, когда начнется бой, пожалуйста, спустись в свою каюту и не появляйся на палубе. Договорились?
— Но почему? — заупрямилась она. — Ты же сам говорил, что «Морской ястреб» — лучший капер на Восточном побережье. Кроме того, я почему-то не сомневаюсь, что ты победишь.
— Спасибо, — усмехнулся Мэт. — Рад слышать, что ты хоть в чем-то мне доверяешь.
Тут его окликнул кто-то из команды, и он поспешил на зов, оставив Лили наблюдать за приближающимся судном.
Она не могла избавиться от странной, необъяснимой тяжести на сердце, предвещавшей беду.
Вскоре после полудня прогноз Мэта подтвердился: корабль оказался фрегатом британского военного флота.
Продолжая идти с такой же скоростью, он вскоре должен был настичь «Морской ястреб». Команда готовилась к бою: люди сновали взад-вперед по орудийной палубе, открывали порты, чистили пушки и подкатывали их ближе к амбразурам. На Лили почти перестали обращать внимание, и она, стоя у поручней, следила за слаженной работой матросов.
Мэт вспомнил о ней, лишь когда вражеский корабле подошел на расстояние выстрела.
— Отправляйся вниз, дорогая, и не поднимайся, что бы ни происходило. Будь готова к страшному грохоту залпов, едкому дыму и прочим прелестям морского боя. Зная твое любопытство, нетрудно догадаться, что тебе захочется выйти и посмотреть. Так вот, предупреждаю тебя, не вздумай!
Иди в каюту, запри дверь и открывай только мне. Понятно?
— Но, Мэт…
— Не спорь со мной. Лили, просто делай, как я сказал, — жестко сказал он. Его тон не допускал возражений, и она, вздохнув, согласилась.
* * *
Лили забилась в угол каюты и зажала уши, но это не помогало: заглушить грохот канонады и вопли раненых было невозможно. Каждый раз, когда до нее доносился очередной крик боли или ярости, она вздрагивала: ей казалось, что это Мэт. И зачем только он заставил ее уйти, и почему она послушалась? Ведь она могла бы чем-нибудь помочь, например, ухаживать за ранеными.
Внезапно раздался глухой удар, и «Морской ястреб» вздрогнул, словно живой: корабли стукнулись бортами, англичане пошли на абордаж, и наверху закипела рукопашная схватка. Лили отперла дверь и выскользнула из каюты. Глаза тут же защипало от дыма, заполонившего коридор, а в нос ударил едкий запах пороховой гари. Было нечем дышать. Давясь и кашляя, она на ощупь нашла поручни трапа, поднялась по нему и только тогда смогла вздохнуть полной грудью. Корабль сильно накренился, повсюду была вода. Лили с ужасом подумала, что они тонут, но вскоре поняла: дело, к счастью, в другом. Во время боя поднялся сильный ветер, который почти завалил судно на бок и принес с собой проливной дождь.
* * *
Едва увидев вражеское судно вблизи, Мэт осознал, что им придется сражаться. Размеры и огневая мощь противника превосходили «Морской ястреб». Кроме того. «Верный» — а именно так назывался английский фрегат — вез в Америку солдат, а значит, и людей у его капитана вдвое больше, чем у Мэта.
«Верный» стремительно приближался. Даже если бы Мэт решил бежать, чтобы спасти свою команду, это ни к чему бы не привело: британец несся на всех парусах и все равно настиг бы его прежде, чем тому удалось бы добраться до спасительных Багамских островов. Оставалось только одно — принять бой и уповать на удачу.
Первыми рявкнули носовые орудия «Морского ястреба». В ответ «Верный» чуть замедлил ход, развернулся, используя ветер, и дал залп из всех пушек правого борта.
Вражеские ядра сбили часть парусов, превратили бушприт в жалкую кучу обломков и, что самое ужасное, разбили румпель. Потеряв управление, капер беспомощно закачался на волнах, ожидая неизбежного — абордажа. Он последовал почти незамедлительно. Едва позволило расстояние, с борта «Верного» полетели крючья, впиваясь в фальшборт, палубу, деревянные части такелажа; солдаты в красных мундирах налегли на канаты, и корабли стукнулись бортами. В то же мгновение с вант британца на палубу «Морского ястреба» хлынули матросы.
Закипела рукопашная. Прижавшись спиной к сломанной мачте, Мэт отчаянно отбивался от двух наседавших на него солдат. Один из них ранил его в плечо, и правая рука бессильно повисла. Перехватив шпагу левой, он успел заколоть одного противника и увернуться от удара другого, когда новый порыв ветра снова сильно накренил судно, и тот с воплем полетел за борт. Мэт получил минутную передышку и осмотрелся. Дождь хлестал вовсю, а недавно еще спокойное море посерело и покрылось белыми барашками, предвещавшими беду. В этой части Атлантики шторма налетали внезапно, практически из ниоткуда, и сила их была ужасающей.
Корабль опять резко качнуло, на этот раз в другую сторону, и Мэт, не удержавшись на ногах, упал на колени.
Шпага вывалилась из ослабевшей руки и откатилась в сторону. Теперь он был не только ранен, но и безоружен. Его утешало одно: капитан «Верного» слыл как отважным, так и благородным человеком, а значит. Лили ничего не угрожало. Ее отправят домой, в Англию. Увидит ли он еще свою жену? Кто знает…
* * *
Поднявшись, Лили сразу заметила Мэта. Он стоял на коленях, с трудом сохраняя равновесие. Вокруг него кипел бой. Англичане в красных мундирах неуклонно теснили команду «Морского ястреба». Люди яростно защищались, но один за другим падали мертвыми на скользкую от дождя и крови палубу. Начинался шторм. Ветер поднимал огромные серо-зеленые валы, которые с грохотом разбивались о борта сцепившихся кораблей, окатывая и нападающих, и обороняющихся фонтанами соленых брызг. Внезапно Лили увидела, как один из англичан, расправившись со своим очередным противником, шагнул к Мэту. Тот даже не сделал попытки встать, лишь поднял голову, чтобы встретить смерть лицом к лицу. С криком ужаса девушка метнулась вперед и изо всех сил толкнула английского солдата в спину. От удара красный мундир потерял равновесие, упал и заскользил по наклонной палубе, но и Лили, не удержавшись на ногах, последовала за ним.
Мэт уже приготовился встретить нацеленную ему прямо в сердце холодную острую сталь, когда внезапно послышался женский крик, затем мимо, подобно пушечному ядру, что-то пронеслось, и солдат кубарем полетел вниз.
Тот, кто оттолкнул его, еще долю секунды по инерции продолжал двигаться вперед, потом споткнулся об обломок реи и тоже исчез из виду. Лили! В последний момент перед взором Мэта мелькнули золотистые волосы, край платья. И он, забыв о больной руке, что было сил вцепился в него, тщетно пытаясь удержать девушку от падения.
Удар новой волны еще больше накренил судно, пальцы Мэта разжались, и Лили, скатившись к самому фальшборту, судорожно схватилась за мокрый поручень. Ее накрыла следующая волна; когда же она схлынула, поручень был пуст.
Издав вопль ярости и отчаяния, Мэт бросился к борту.
Лили исчезла. Ни секунды не размышляя, он прыгнул в зеленую пучину. Пока хватало сил, он плыл под водой с открытыми глазами. Вокруг царил изумрудный полумрак, сверху доносился приглушенный гул волн, и — никаких признаков Лили. Он поднялся на поверхность, глотнул воздуха, снова нырнул и продолжал погружаться, пока легкие не пронзила острая боль. Внезапно что-то коснулось его лица; он инстинктивно схватил это и тут же понял, что держит в руке густые длинные волосы, какие могли быть только у Лили. С утроенной энергией Мэт подтянул девушку к себе, взял ее под мышки и всплыл вместе с ней наверх.
Волны немного успокоились, но дождь хлестал с прежней яростью, и Мэт с трудом различал очертания кораблей. Заметил ли кто-нибудь, как он прыгнул в воду? Подняться на борт в одиночку, да еще с таким грузом было немыслимо. Но и с посторонней помощью это не представлялось возможным — шел бой, и враг ни за что не упустил бы такую выгодную мишень. Оставалось ждать. Ждать и надеяться.
Прошло не меньше получаса, прежде чем дождь начал стихать и видимость улучшилась. Сначала Мэту показалось, что зрение обманывает его, но нет, приглядевшись повнимательнее, он окончательно убедился в совершенно, казалось бы, невероятном: «Верный» отошел от «Морского ястреба» и теперь ложился на другой галс, направляясь в открытое море. Его капер, окончательно разбитый и истерзанный штормом и врагом, беспомощно качался на волнах в каких-то ста метрах слева. На палубе не было заметно никаких признаков жизни, и сердце Мэта упало. Неужели все погибли? Или их взяли в плен, а судно бросили на произвол стихии? Как бы там ни было, ни судьбы Лили, ни его собственной это не облегчало. Что же делать? Плыть к кораблю и пытаться подняться на борт бессмысленно. Подобный риск был бы возможен разве что во время стоянки — тогда им помогла бы якорная цепь, а так «Морской ястреб» — вернее, то, что от него осталось, — напоминал отвесную стену, взбираться по которой означало верное самоубийство.
Внезапно что-то с силой ударило Мэта в спину, и он едва не захлебнулся. Мозг прорезала мысль об акулах.
Эти воды кишели ими, и несчастных, оказавшихся за бортом, подстерегал ужасный конец. Самым отвратительным было ощущение собственной беспомощности, невозможности не то что спастись, а даже предугадать, откуда последует нападение. Весь человеческий разум, опыт и даже героизм оказывались совершенно бесполезны, стоило двуногому, лишенному жабр и плавников, оказаться в чуждой ему стихии, где безраздельно властвовали акулы. Никакие качества или достоинства не могли спасти его от острых, как бритвы, зубов этих безжалостных хищников, чуявших запах крови за много миль.
Оправившись от удара, Мэт осторожно оглянулся и чуть не вскрикнул от радости. Его страхи оказались напрасными: то, что он принял за акулу, оказалось большим обломком мачты, сбитой одним из ядер «Верного». Более того, на нем остались реи и почти целый парус. Поддерживая Лили раненой правой рукой, Мэт несколькими сильными гребками левой обогнул спасительный кусок дерева и подплыл к нему сбоку; затем, используя в качестве опоры мокрую парусину, взобрался на импровизированный плот и втащил за собой девушку.
Ему потребовалось несколько минут, чтобы отдышаться и дать боли в раненом плече немного успокоиться. Лишь после этого он смог перевернуть Лили на живот и перекинуть ее бесчувственное тело через толстый ствол мачты.
Изо рта девушки тут же хлынула вода, и она, не приходя в себя, застонала. Мэт облегченно вздохнул и тяжело опустился рядом. Он сделал все, что мог. Теперь оставалось только ждать.
Шторм прекратился. Ливень перешел в мелкий дождик, море постепенно успокаивалось. Обломок мачты плавно покачивался на волнах, убаюкивая вконец обессиленного Мэта, а умиротворяющий шелест воды под мокрым парусом навевал дремоту. Его веки отяжелели и слипались. Но когда сон уже почти овладел им, внезапно сработала давно вошедшая в плоть и кровь морская привычка принимать все возможные меры предосторожности. «Уж лучше перестраховаться, чем погибнуть», — говаривали старые моряки, и Мэт неоднократно убеждался в справедливости их слов. Держась левой рукой за рею, он отстегнул от пояса нож, осторожно опустился на колени и, превозмогая боль в плече, отрезал от края паруса несколько длинных полос в ладонь шириной. Затем надежно привязал к мачте сначала Лили, потом себя и, лишь закончив эту работу, стоившую ему невероятных усилий, позволил себе закрыть глаза.
Последней его мыслью было, что, если на борту «Морского ястреба» кто-то остался и если шторм не разразится с новой силой, их наверняка заметят и спасут.
Мэт не знал, что единственный человек, видевший, как он прыгнул за борт, был тяжело ранен и лежал в бреду. Не знал он и того, что произошло на корабле с тех пор, как над его головой сомкнулись пенные гребни волн.
* * *
На борту «Морского ястреба» царил хаос. Шторм все усиливался, и немногие оставшиеся в живых были в панике. Они оказались между безжалостным врагом и свирепой стихией. Волны заливали шкафут, то и дело смывая кого-нибудь за борт, судно отчаянно мотало из стороны в сторону, и оно еще держалось на плаву в основном благодаря абордажным крюкам и канатам, намертво привязавшим его к «Верному». И тут случилось непредвиденное.
Воспользовавшись временным затишьем и опасаясь, что шторм может превратиться в сметающую все бурю, капитан «Верного» решил уйти. Это было разумно. Погода в тех местах не поддавалась прогнозам, так что рисковать первоклассным кораблем, который, сцепившись с разбитым американским капером, терял свою маневренность и становился послушной игрушкой стихии, не имело смысла.
Безопаснее было переждать непогоду в открытом море или укрыться в одной из бухт многочисленных Багамских островов. Таким образом остатки команды «Морского ястреба» получили шанс выжить, дотянув до Нассау. Судно практически не слушалось руля, парусов тоже почти не осталось, и измученным людям оставалось только довериться течению и ветру, который, по счастью, им благоприятствовал. Не желая ежесекундно рисковать быть смытыми за борт, а также стремясь укрыться от проливного дождя, они покинули палубу и разбрелись по каютам.
К тому моменту, как единственный свидетель поступка Мэта пришел в себя и рассказал обо всем второму помощнику, судно уже отнесло довольно далеко, и оно было не в состоянии начать поиски. Через несколько дней, когда «Морской ястреб» с огромным трудом добрался до Нассау, о случившемся поведали Дику Марлоу, и тот чуть не свихнулся от горя. Пылкий юноша приказал немедленно отремонтировать корабль и вернуться туда, где капитан Хоук и его жена оказались за бортом, но он недооценил серьезности повреждений. В ответ на все его требования, крики и мольбы на верфи лишь покачали головой и сказали, что «Морской ястреб» сможет выйти в море в лучшем случае через несколько недель. Марлоу был вне себя от горя. За это время Мэта и Лили, если они еще живы, могло унести куда угодно.
* * *
Мэт не знал, как долго их утлый плот плыл по воле волн. Судя по жгучей жажде, прошло не меньше суток.
Лили все еще была без сознания, но дышала ровно, и ее состояние не вызывало у Мэта особых опасений. Он укрыл девушку от немилосердно палящего солнца куском парусины, а сам, спасаясь от жары, время от времени окунался в теплую соленую воду.
И все же ему было за что благодарить господа. Во-первых, они оба остались в живых, а во-вторых, их медленно, но верно несло в сторону Багам. Даже если они окажутся на необитаемом островке, у него есть нож, чтобы добывать пищу, резать хворост и, в случае необходимости, защищаться от диких зверей. Рана болела по-прежнему, он потерял много крови, но природное жизнелюбие и оптимизм не позволяли впасть в уныние.
— Мэт…
Голос Лили был слаб, но она открыла глаза и пыталась пошевелиться.
— Я здесь, дорогая, — отозвался он, склоняясь над ней.
— Где.., где мы?
— Все там же, — вздохнул Мэт, — где-то неподалеку от Багамских островов.
— Мы.., живы?
— Скорее да, чем нет, — улыбнулся он и ласково погладил ее по щеке. — Там, на небе, вряд ли было бы так жарко и так хотелось бы пить.
— Не надо шутить, Мэт, это слишком серьезно… А почему я не могу пошевелить ни рукой, ни ногой?
— Потому что я привязал тебя к мачте. Себя я тоже привязывал. Только так можно было выжить, ведь ты долго не приходила в себя, а я то и дело засыпал от слабости.
— Понятно…
— Почему ты не послушалась меня. Лили? — сухо спросил Мэт. — Почему не осталась в каюте, как я тебе велел?
Она виновато потупилась и, немного помолчав, ответила:
— Мысль о том, что ты, возможно, ранен и истекаешь кровью, сводила меня с ума. Я.., я хотела помочь.
— И ты помогла мне. Действительно помогла, но едва не погибла сама. Ты помнишь, что случилось?
— Я помню только, как упала в воду… — Внезапно она нахмурилась и пристально посмотрела ему прямо в глаза. — Постой.., почему я не утонула? Как оказалась здесь, на этом плоту?
Молчание.
— Мэт, ты меня слышишь?
— Я прыгнул вслед за тобой, — неохотно ответил он и отвернулся.
— Что?!
— Я прыгнул вслед за тобой, — повторил Мэт. На этот раз слова давались ему легче, словно он уже переступил какую-то невидимую черту или принял нелегкое решение.
Лили была совершенно оглушена услышанным и на какое-то время лишилась дара речи. Чувства переполняли ее, к глазам подступали слезы.
— Спасибо, — после долгой паузы сказала она, но это прозвучало гораздо выразительнее банальной благодарности.
— Ты спасла мне жизнь, и я просто обязан был ответить тебе тем же, — грубовато буркнул Мэт, не желая показывать, насколько он тронут.
Воцарилась тишина. Каждый думал о том, что ждет их впереди. Какое им уготовано будущее, да и увидят ли они его вообще? Как долго человек может обходиться без пресной воды? День? Два? Неделю?..
Мэт знал ответ на этот вопрос, но предпочитал молчать.
13
Рев в ее ушах то накатывал, то откатывал, подобно морскому прибою в непогожий день.
Лили с трудом открыла слипшиеся от соли глаза, но сразу же зажмурилась, ослепленная яркими лучами солнца. Память постепенно возвращалась к ней, и, когда в сознании всплыли события последних дней, она содрогнулась. Однако девушка с удивлением обнаружила, что вместо морской зыби под нею твердая почва. Изменились и звуки.
Сквозь мерный шум волн слышались пронзительные крики птиц. Преодолевая оцепенение, Лили наконец смогла окончательно открыть глаза и приподнять голову.
Картина, представшая ее взору, была прекраснее всего, что она когда-либо видела. Суша! Каким-то чудом мачту, к которой они с Мэтом были привязаны, прибило к одному из семисот островков в районе Багам. Поистине подарок судьбы, особенно если ты уже приготовился быть погребенным в океанской пучине! Вместо этого, Лили лежала на золотистом песчаном пляже, своей первозданной красотой напоминавшем райский уголок. Оглядевшись, девушка обнаружила бездыханное тело Мэта, и ее пронзила острая игла страха.
— Мэт!
Нет ответа.
— Мэт, ты слышишь меня?
Тишина — лишь шум прибоя да громкая перепалка птиц.
Сдирая в кровь пальцы и ломая ногти. Лили попыталась освободиться от стягивавших ее веревок, однако мокрые парусиновые узлы не поддавались. Внезапно она вспомнила, что у Мэта был нож. С трудом дотянувшись до ножен, она завладела спасительным клинком и через минуту была свободна. Затем принялась за Мэта: срезав веревки. Лили перекатила бесчувственное тело на спину и с трудом сдержала крик. Его лицо было мертвенно-бледным, лоб горел.
Но ужаснее всею выглядела огромная открытая рана на плече. Холодная соленая вода кровотечение остановила, но уродливые рваные края выглядели устрашающе. Лили понимала, что необходимо наложить швы, однако под рукой ни ниток, ни иголки. Впрочем, в первую очередь следовало оттащить Мэта подальше от воды, поскольку начинавшийся прилив грозил унести его в открытое море.
Подхватив Мэта под мышки, девушка с усилием поволокла его вверх по песчаному берегу, к купе тенистых деревьев. Устроив его поудобнее, она решила перетащить поближе и обломок мачты с остатками рей и паруса. Такой большой кусок дерева мог им еще пригодиться. К тому времени, как Лили справилась с этой непростой задачей, Мэт очнулся.
— Воды! — прохрипел он, облизнул пересохшие, губы и попытался встать.
Лили мягко, но настойчиво удержала его.
— Лежи спокойно, Мэт, ты потерял много крови и еще очень слаб. Кроме того, у тебя жар.
Он окинул мутным взглядом окрестности и с удивлением спросил:
— Где мы. Лили?
— Я.., я не знаю, Мэт. Должно быть, на каком-то острове. Мне тоже страшно хочется пить, но вот есть ли здесь вода?
— Я пойду посмотрю. — Он снова сделал попытку подняться, но не смог и упал на спину. — Извини, мне надо немного отдохнуть. Всего несколько минут, а потом…
— Тебе вредно двигаться, — покачала головой Лили. — Я сама отправлюсь на поиски. — Она было направилась в глубь леса, но через несколько шагов остановилась в нерешительности. — А если я найду воду, в чем мне ее принести?
Мэт сдвинул брови: мысли путались, и собрать их воедино было безумно трудно. Внезапно его отсутствующий взгляд упал на линию прибоя, и губы тронула тень улыбки:
— Скорлупа кокосовых орехов! Попробуй найти их на берегу, и без трещин.
Обрадовавшись, что хоть одна проблема решилась так просто. Лили поспешила к морю. Жажда мучила ее не меньше, чем Мэта.
— Смотри не заблудись! — крикнул он ей вслед, когда она скрылась за стволами деревьев.
Путаясь в тяжелых мокрых юбках. Лили углубилась в джунгли. Она побаивалась заходить слишком далеко, но необходимость найти воду гнала вперед. Девушка не сразу заметила, что идет по уже протоптанной тропинке. Неужели остров обитаем? Она с опаской посмотрела по сторонам. Никого. Прислушалась. Ни звука, кроме птичьих криков. А что, если здесь живут дикари? Сердце сжалось от страха. Первой мыслью было вернуться и посоветоваться с Мэтом, но чем он мог помочь ей сейчас? В конце концов, дикари — плод ее воображения, а жажда — жестокая реальность. Лили вздохнула и двинулась дальше.
Озеро распахнулось перед ней совершенно неожиданно.
Деревья окружали его сплошной стеной, и вплоть до последнего момента девушка даже не подозревала, насколько близка к цели своих поисков. Водоем был полон чистой голубой воды; его узкие берега устилал пестрый цветочный ковер. Крупные длинноногие птицы с грациозно изогнутыми шеями, кривыми клювами и розоватым оперением вышагивали по мелководью. Красота этого зрелища настолько поразила Лили, что она с минуту стояла, затаив дыхание, боясь спугнуть хрупкое видение. Но тут жажда с новой силой напомнила о себе. Она опустилась на колени, припала к воде и долго, с наслаждением пила. Затем смыла соль с лица и волос, наполнила обе половинки кокосовой скорлупы и поспешила назад.
Мэт места себе не находил от тревоги. Когда разумное, с его точки зрения, время поисков истекло, он решил отправиться следом за Лили. Девушка была слишком неопытна, а потеряться в тропических джунглях мог и бывалый охотник. Постанывая от острой боли в плече, Мэт приподнялся на локтях, затем встал на колени и наконец, опираясь о шершавый ствол ближайшего дерева, выпрямился во весь рост. Но едва он сделал несколько неверных шагов к чаще, как послышался шорох, лианы раздвинулись, и ему навстречу вышла Лили.
— Я нашла воду, Мэт! — радостно крикнула она. — Вот, смотри!
Девушка протянула ему скорлупу, полную воды; он жадно схватил ее и осушил в два глотка.
— Слава богу! — вздохнул Мэт, немного утолив жажду. — Я так боялся за тебя… Ладно, теперь все в порядке.
С водой мы можем ждать помощи долго.
Лили помогла ему дойти до берега и опустилась рядом на песок.
— Послушай, Мэт, я обнаружила тропинку, — сообщила девушка. — Она ведет прямо к озеру. Как ты думаешь, здесь кто-то живет?
— Тропинка? — насторожился он. — А ты не заметила, давно ли ею пользовались в последний раз? Не было ли там каких-нибудь свежих следов?
— Нет, — удивленно пожала плечами Лили. — Она сильно заросла, и вокруг ни малейших признаков присутствия человека. Само же озеро выглядит таким диким и мирным, словно люди здесь вообще никогда не появлялись.
— Понятно, — немного успокоился Мэт. — Значит, остров необитаем.
— А откуда же тогда взялась тропинка?
— Далеко не на каждом из окрестных островов есть источники пресной воды, и сюда время от времени заглядывают пираты, дабы пополнить свои запасы. Здесь наверняка нет недостатка и в плодах… Воистину, сама судьба направляла наш плот!
— Пираты? — испугалась Лили. — А вдруг они вернутся? Что они с нами сделают?
Мэт отлично знал, что делают пираты с красивыми женщинами, но предпочел промолчать. До сих пор им невероятно везло, и, если удача не изменит и впредь, помощь скоро придет. Наверняка кто-то на «Морском ястребе» видел, как он прыгнул за борт, и его уже ищут. Конечно, если израненный корабль смог дотянуть до Нассау…
— Не думай об этом, дорогая, — бодро отозвался он. — Мы выберемся отсюда до того, как явятся пираты.
Девушка кивнула и попыталась улыбнуться.
— Как ты себя чувствуешь, Мэт? Жаль, мне нечем зашить тебе рану. Здесь нет никаких лекарств, и я не знаю, как снять твой жар. Единственное, что я могу сделать, это собрать немного фруктов. Конечно, неплохо было бы поймать какое-нибудь животное, но как его приготовить без огня?
Мэт снисходительно усмехнулся, залез в карман и вытащил оттуда небольшой кожаный футляр. Внутри оказались огниво, иголка, нитки, несколько рыболовных крючков и в качестве лески — моток тонкой прочной бечевки.
— Невероятно! — ахнула Лили.
— Хороший моряк всегда носит это с собой на всякий случай. Кроме того, у меня есть нож. От голода мы не умрем, это точно, от жажды тоже, так что все не так уж плохо… Ты умеешь обращаться с иголкой и ниткой?
— Мне еще ни разу не случалось сшивать человеческую кожу, — задумчиво ответила она, — но не думаю, что справиться с этим труднее, чем с тканью. Но как быть с болью? Ты выдержишь?
— Шей! — решительно сказал Мэт и стиснул зубы.
Когда игла вонзилась в край раны, он глухо застонал и отвернулся. С каждым стежком боль усиливалась. Наконец она стала совершенно нестерпимой, и он потерял сознание.
Время от времени Лили клала ему на лоб ладонь, чтобы проверить температуру. Жар не спадал. Потом, когда Мэта начал бить озноб, она принесла с берега остатки паруса и укрыла его. Это не помогло. Тогда девушка сняла с Мэта одежду, разделась сама, тоже забралась под парус и легла рядом с ним. Тепло ее тела вскоре сделало свое дело: Мэт перестал трястись от холода и уснул сном праведника. Через некоторое время заснула и Лили.
Когда она открыла глаза, была ночь, но остров щедро заливал серебристый лунный свет. Девушка снова потрогала лоб мужа, и ее пронзил острый страх: он был холодным.
А что, если Мэт умер? Неужели она осталась одна, совсем одна на этом островке, затерянном в бескрайних просторах Атлантики?
— Ты проснулась? — раздался его спокойный голос, и у Лили сердце зашлось от радости. — У нас осталась вода?
Она протянула ему вторую скорлупу. Мэт не торопясь осушил ее и с удовольствием облизнул мокрые губы.
— Как ты себя чувствуешь? — спросила Лили.
— Как будто побывал в аду, — серьезно ответил он и несколько игриво добавил:
— Впрочем, я доволен.
— Чем? — удивилась она.
— О, благодаря этой ране я стал еще опытнее и мудрее.
Теперь я знаю, как заставить девушку раздеться и добровольно лечь в мою постель.
Лили вспыхнула и отвернулась.
— Нашел время шутить!
— А я и не шучу. — Его рука легла ей на живот, затем потянулась к груди… — Проклятие! — простонал Мэт и скривился от боли.
— Ты неисправим, — вздохнула она, отстраняясь. — Лежи спокойно, иначе рана снова откроется. Сейчас кровь остановилась, но, если швы разойдутся, мне опять придется браться за иголку.
— Не отодвигайся от меня, — почти робко попросил Мэт.
— Ладно, но обещай хорошо себя вести.
— А что мне еще остается? — пробурчал он.
— Давай спать, а завтра я найду какую-нибудь еду.
* * *
Лили подпрыгнула, ухватила обеими руками спелую гроздь бананов и потянула ее к себе. Девушка встала рано — голод прогнал сон. Их одежда высохла, став заскорузлой от морской соли, и она решила выстирать ее в озере, а заодно и поискать на его берегу спелых фруктов.
Как и в первый раз, озеро совершенно очаровало ее своей красотой и покоем. Поверхность воды напоминала зеркало, а аромат цветов и пение птиц наполняли
воздух неизъяснимой прелестью. Искушение искупаться было слишком велико, и она поплыла, рассекая грудью прозрачную гладь, подставляя лицо ласковым лучам утреннего солнца. Ее охватило острое чувство радости — простой человеческой радости от того, что она жива, что дышит, видит, слышит… Природа встречала рассвет нового дня и, казалось, радовалась вместе с ней: птицы пели ей свои веселые песни, легкий ветерок играл в густой листве деревьев, гирлянды лиан вились по их стволам к самой воде, словно желая полюбоваться своим отражением, а сама вода нежно нашептывала что-то бессвязное, но трогательное, баюкая в мягких объятиях плывущую девушку.
Вволю поплавав. Лили вышла на берег, выстирала одежду, развесила ее сохнуть на кустах и, счастливо улыбаясь, снова бросилась в воду. Стороннему наблюдателю, окажись он в этот час рядом, вполне могло показаться, что это златовласая русалка резвится в светлых струях лесного озера.
Впрочем, такой наблюдатель был.
У самой воды, тяжело опираясь на сучковатую палку, подобранную по дороге, стоял Мэт. Его глаза неотрывно следили за Лили, и в них светилось восхищение. Он был настолько ослеплен красотой открывшейся ему картины, что даже забыл на какое-то время об острой боли, которую по-прежнему причиняла ему рана в плече. Лили плескалась в озере и казалась Мэту юной богиней, сошедшей с небес, дабы вкусить простых человеческих радостей.
Девушка заметила его, лишь когда подплыла к самому берегу и ухватилась за низко растущие ветви кустарника, собираясь выйти из воды.
— Ты так хороша, что у меня даже глаза заболели, — хотел было пошутить он, но шутки не получилось, и его слова прозвучали вполне серьезно.
— Мэт? — воскликнула Лили, отбрасывая с лица прядь мокрых волос. — Зачем ты пришел сюда? — Ее руки инстинктивно взлетели вверх, прикрывая грудь; он же в отличие от нее совсем не стеснялся своей наготы.
— Я решил искупаться. Соль и пот, конечно, красят моряка, но, к сожалению, дурно пахнут.
— Тебе следовало дождаться моего возвращения. Ведь ты мог заблудиться или упасть…
— Не упал, как видишь, а заблудиться здесь довольно трудно — тропинка действительно ведет прямо к озеру.
Ну, как водичка?
— Чудесно! — улыбнулась Лили, вышла наконец на берег и быстро накинула платье.
— Зря, — вздохнул Мэт. — Во-первых, платье намокнет, а во-вторых, мне нравится смотреть на тебя без одежды. О, тебе нечего беспокоиться, я сейчас мало на что способен.
Лили посмотрела на него с подозрением. Что-то он вдруг разоткровенничался… Уж не очередная ли это уловка?
— Ты съел бананы? — заговорила она о другом.
— Да, спасибо, они были восхитительны. Позже я научу тебя ловить рыбу.
— Плечо болит?
— Да, черт бы его побрал, — скривился Мэт. — У меня просьба, Лили. Скинь, пожалуйста, это дурацкое платье и помоги мне сойти в воду.
Он протянул руку, и девушка после некоторого колебания сделала так, как он просил. Они вместе вошли в озеро.
— Пожалуйста, потри мне спину, — кротко попросил он.
— Но чем? Ты же знаешь, мыла у нас нет.
— Воспользуйся песком.
Лили нагнулась, зачерпнула со дна полную пригоршню чистого золотистого песка и осторожно, стараясь не потревожить рану, протерла им спину и плечи Мэта, а затем на всякий случай отошла подальше, но он выглядел таким слабым и беспомощным, что она вернулась, помогла ему выйти на берег и села рядом.
— До сих пор мне все как-то не удавалось должным образом отблагодарить тебя за то, что ты спасла мне жизнь, — медленно начал он.
— Не правда, — живо откликнулась она, — ты вытащил меня из воды и привязал к плоту. Если бы не ты, меня давно бы уже рыбы съели.
— Лили, я о другом…
Он ласково обнял ее за шею, притянул к себе, и их губы встретились. Никогда еще его поцелуй не был таким долгим и нежным. У девушки закружилась голова, она почувствовала, что сознание вновь начинает заволакиваться опасным розовым туманом, и решительно отстранилась.
— Нет, Мэт, ты еще слишком слаб, да и я.., я тоже к этому еще не готова.., вот только если…
— Если.., что?
— Что будет после того, как мы выберемся отсюда?
— Странный вопрос, дорогая. Ты же моя жена!
— Поговорим об этом потом.
Она решительно встала и помогла Мэту подняться; затем, молча облачившись в еще влажную одежду, они тронулись в обратный путь.
* * *
Прошло несколько дней. Мэт быстро поправлялся.
Температура поднималась все реже, а рана благополучно затягивалась. Они питались фруктами, а иногда — рыбой, которую Мэт ловил в озере. Однажды на берегу он наткнулся на большую черепаху, убил ее, разделал и, используя в качестве котелка вычищенный панцирь, приготовил восхитительное рагу со съедобными кореньями. Других животных на острове, похоже, не водилось, но Мэт и Лили не унывали — голодать, по крайней мере, им не приходилось.
Дни стояли жаркие, а ночи — теплые. Мэт разгуливал по острову в одних драных штанах и чувствовал себя при этом прекрасно, но, как он ни уговаривал Лили сократить наряд до нижнего белья, она благоразумно придерживалась более традиционного стиля в одежде.
Однажды вечером, когда они ужинали рыбой, бананами, манго и папайей, Мэт внезапно перестал есть и прислушался.
— Ты ничего не слышала? — тревожно спросил он.
— Нет, а что? — удивилась Лили.
— Значит, показалось… — Он встал, подошел к кромке воды и стал вглядываться в темный горизонт.
Вдруг тишину прорезал странный глухой звук, словно где-то вдали выстрелила пушка.
— Вот опять! — оживился Мэт. — Слышала?
— Да, — кивнула она, — какой-то хлопок.
— Так хлопает парус, когда судно поворачивает против ветра. Быть может, это «Морской ястреб»?
— А если пираты?
— Да, ты права, — нахмурился Мэт. — На всякий случай надо погасить костер. Если это мои ребята, то нас найдут и утром, а если пираты, то нам лучше сделать вид, что нас здесь нет.
Они быстро забросали огонь песком, ушли поглубже в заросли и быстро закончили ужин.
Ни надеждам Мэта, ни опасениям Лили не суждено было сбыться. На следующий день нигде, насколько хватало глаз, не белел парус. Лишь сверкающее на солнце море да чистый горизонт — и никаких примет того, что на свете вообще есть люди.
— Как ты думаешь, нам еще долго ждать помощи? — задумчиво спросила за ужином Лили.
Мэт окинул ее долгим пристальным взглядом.
— Полагаю, что нет. А почему ты вдруг спросила?
Тебе не нравится, что мы здесь одни, только ты и я?
— Мы здесь уже больше недели, — заметила она, намеренно не услышав последнего вопроса. — А что, если…
— Никаких «если», дорогая. Не стоит мучиться пустыми сомнениями и тревогами. Помощь обязательно придет… — Он ненадолго замолчал, потом вскинул голову и прищурился:
— Пойдем к озеру?
— Зачем? — опешила Лили.
— Купаться.
— Но ведь уже ночь!
— Ну и что? Луна светит так, что читать можно.
— Мне не хочется.
— Чего ты боишься, глупая? Если бы на острове, кроме нас, кто-то был, нам это давно бы стало известно. Мы одни, дорогая, совсем одни. Только ты и я.
Он сказал это уже во второй раз, и Лили насторожилась. Да, они на острове одни, ну и что? Он уже достаточно поправился, чтобы хотеть женщину. Просто женщину как таковую, без имени и лица. А кроме нее, рядом других женщин нет…
— Лили, ты меня слышишь?
— Да, — холодно ответила она, — но я думаю…
— Вот в этом-то и заключается твоя беда, — перебил ее Мэт. — Ты слишком много думаешь… Ладно, забудь обо всем, пойдем к озеру. После такого знойного дня я просто мечтаю о прохладной воде.
— Послушай, Мэт, — тряхнула головой Лили, — может, хватит? Не о прохладной воде ты мечтаешь, а о том, как бы вновь завладеть моим телом. Разве я не права?
— Права, — невозмутимо ответил он. — Но ты пытаешься объяснить все словами. Зачем? Просто слушай себя, свое тело, оно подскажет тебе, как поступить. Я хочу тебя, Лили. Мне нужна твоя страсть, твоя покорность… твоя душа!
— Душа? — опешила она. — Ты не ошибся? А что я получу взамен?
Мэт смутился. Он лихорадочно соображал, что сказать, но когда ответ явился, то застал его врасплох. Неужели действительно влечение к Лили переросло в наваждение?
Никогда еще он не хотел ее так, как теперь. И дело было не только в желании как таковом. Он нуждался в ней. Не мог дня прожить без того, чтобы не видеть ее, слышать ее голос, прикасаться к ней…
Его молчание затянулось, и Лили прикусила губу. Чего она ждала? Слов любви? Да он и понятия не имеет, что это такое. Да, он бросился за ней в бушующие волны, но из любви или из чувства долга? Девушке очень хотелось верить в то, что им руководило чувство, но она слишком хорошо знала Мэта.
— Лили…
— Все нормально, Мэт. Забудь о вопросе. Ты всегда был честен со мной и не внушал никаких иллюзий. Я устала бороться, пусть все остается как есть. Прости, мне не стоило опять просить тебя о том, чего ты не готов мне дать.
— Спроси меня снова.
— Что?
— Спроси меня снова, — повторил он.
Она пытливо заглянула ему в глаза, боясь поверить во внезапно вспыхнувшую надежду. В лунном свете в них мерцали таинственные серебряные искорки, и они казались двумя бездонными колодцами, в которых отражались звезды.
— Если я отдам тебе свою душу, то что получу взамен? — медленно, с расстановкой произнесла она.
— Мою любовь. Лили. Ты получишь мою любовь.
— О господи, Мэт, если это просто слова, то лучше не надо! — воскликнула она. — Это слишком жестоко. Хочешь, возьми меня, я не буду сопротивляться, только не лги!
— Я не лгу, любовь моя. Я шел к этому долго и мучительно, однако сердце подсказало мне, что другого пути нет.
У Лили выросли крылья. Она ждала от Мэта всего, чего угодно, но только не признания в любви.
— Ох, Мэт, — с чувством выдохнула она, — ты даже не представляешь, как я ждала этих слов!
— Я люблю тебя. Лили.
— Я люблю тебя, Мэт.
Он обнял ее, и их губы встретились в страстном поцелуе.
14
На следующее утро Лили разбудило многоголосое птичье пение. Она открыла глаза и, щурясь от яркого солнца, огляделась. Мэта рядом не оказалось. Сладко потянувшись, Лили лениво подумала о том, что следовало бы встать и посмотреть, куда он ушел, однако в этот самый момент раздался шорох и из джунглей вышел Мэт; он прижимал к груди огромный лист банана, полный свежесобранных фруктов.
— Я подумал, что ты проголодаешься, когда проснешься, — с улыбкой сказал он, кладя свою вкусную ношу на песок и беря девушку за руку. — Хочешь, искупаемся перед завтраком?
— Ты действительно хочешь просто искупаться или…
— Или.
— Господи, Мэт, — расхохоталась Лили, — разве того, что было ночью, тебе не достаточно?
— Когда речь идет о тебе, мне всегда всего мало, — И он снова улыбнулся.
Около часа они катались по песку, слившись в страстных объятиях, затем, когда желание немного отхлынуло, отправились к озеру, где плескались, как дети, еще минут сорок, а потом вернулись назад. Мэт с жадностью прикончил запас бананов, лег на песок и сказал:
— Я тут подумал… У нас есть остатки паруса, его вполне можно использовать в качестве крыши для временного убежища.
— Здесь, на берегу, — уточнила Лили.
— Нет, но все же недалеко от воды. Мы укроемся среди деревьев, где нас никто не заметит.., по крайней мере до тех пор, пока мы сами этого не захотим — Ты полагаешь, у нас могут быть непрошеные гости? — встревожилась Лили.
— Это возможно, — неохотно признал Мэт. — На острове есть пресная вода, ты нашла тропинку, и все говорит о том, что сюда заглядывают пираты. Будем надеяться, что прежде здесь появится «Морской ястреб» или какое-нибудь другое американское судно.
— Если сюда вообще кто-нибудь заглянет, — устало заметила Лили.
— О, на этот счет можешь не беспокоиться. Рано или поздно нам придется принимать гостей.
— Что ж, будем надеяться на их дружелюбие, — невесело усмехнулась Лили и несколько невпопад добавила:
— Трудно поверить, что дома сейчас зима. Здесь так тепло И уютно… Мне бы очень хотелось, чтобы… — Она замолчала.
— Чего бы тебе хотелось, любовь моя?
— Ничего.
— Скажи мне, не смущайся.
— Сейчас ты совсем другой, Мэт. Но боюсь, что, когда мы вернемся к цивилизации, все изменится. Здесь ты такой молодой, беззаботный, естественный… Я даже не думала, что это возможно.
— И ты полагаешь, что я перестану быть таким, если нас спасут?
— Да, — убежденно кивнула Лили, — полагаю.
Я слишком хорошо помню того угрюмого, самоуверенного типа, за которого вышла замуж, и не хочу видеть его вновь.
Я не хочу даже вспоминать о нем, о том, как он заявлял, что наш брак ничего не значит и что он не собирается хранить мне верность. Я не хочу больше жить в страхе!
— Похоже, я вел себя как последняя скотина, — пробормотал Мэт, — но, поверь, это было из-за того, что я не верил в любовь.
— А теперь вдруг поверил? — с подозрением спросила Лили. — С чего бы это? Что же заставило тебя изменить свои взгляды на жизнь?
— Не что, а кто, — вздохнул он. — Ты. Бог свидетель, мне было трудно. Очень трудно, дорогая, но я справился.
— Мне бы очень хотелось поверить тебе, Мэт, но…
В последнее время она с трудом узнавала его. Он стал другим — таким, каким ей больше всего хотелось бы его видеть. Добрым, ласковым, внимательным.., любящим.
Быть может, все дело в этом острове? В воздухе, воде, пище, в их вынужденном одиночестве, наконец… Но как долго это продлится? Некий внутренний голос подсказывал ответ, и он ей совсем не нравился. Как только они окажутся в большом, реальном мире, все закончится, исчезнет, испарится. Мэт снова будет прежним. Их любовь останется здесь, на необитаемом острове, а в той, другой жизни его ждут те же соблазны, главный из которых — Кларисса Хартли. Горькая правда заключалась в том, что Мэту Хоуку не хватало одной женщины. Он слишком привык к разнообразию, вернее, к тому, что под этим понимал.
— О чем задумалась, дорогая?
— О том, что, стоит тебе оказаться дома, в Америке, все начнется сначала, — медленно проговорила она.
— Ты не веришь, что я люблю тебя?
— Я верю в то, что тебе так кажется.., сейчас.
— Нет, Лили, я не мальчик и не привык бросаться словами. Если я говорю, что люблю тебя, то так оно и есть.
И не просто сейчас, а навсегда.
* * *
— О господи, мы здесь уже так давно! — сказал однажды Мэт, делая на стволе дерева очередную зарубку.
Время летело быстро, они были счастливы и не заметили, как промелькнуло несколько месяцев. И все же Мэт волновался. Где его команда? Повреждения, полученные «Морским ястребом», были достаточно серьезны, но корабль все же мог дотянуть до Нассау. Неужели никто на борту не видел, как волна смыла Лили и как он прыгнул вслед за ней? Эти мысли не давали ему покоя. Помощь давно уже должна была прийти, и раз ее не было, значит, что-то случилось. Нет, Мэт не жалел о времени, проведенном на этом острове с Лили, но он не привык оставаться в стороне от событий, тем более таких важных, как война.
— Неужели? — ахнула Лили. — Но, надеюсь, год еще не кончился? Мы все еще в том же 1814-м?
— Думаю, да, — неуверенно ответил Мэт. Он делал зарубки не слишком регулярно и теперь не мог что-то утверждать. — Пожалуй, сегодня я разведаю дальнюю часть острова. Если нас искали и туда заходили корабли, я сразу это пойму. Пойдешь со мной?
— Нет, — покачала головой Лили. — Мои башмаки совсем износились, а идти через джунгли босиком я не хочу. Как долго тебя не будет?
— Понятия не имею, это зависит от размеров острова, но в любом случае раньше завтрашнего дня я вряд ли вернусь. Честно говоря, мне не хотелось бы оставлять тебя одну.
— Не беспокойся, со мной все будет в порядке, — улыбнулась она. — Здесь нет ни людей, ни зверей, так что мне ничто не угрожает. Пока тебя не будет, я, пожалуй, займусь штопкой — наша одежда пришла в полную негодность.
— Давай я хотя бы оставлю тебе нож.
— Нет, Мэт, мне он ни к чему, а тебе пригодится. С ножом ты будешь чувствовать себя увереннее, разве не так?
— Так, — кивнул Мэт и серьезно добавил:
— Если вдруг нагрянут незваные гости, спрячься в зарослях и сиди тихо, как мышка.
Впрочем, он сказал это просто так, на всякий случай, поскольку за все эти месяцы они не видели на острове ни души.
Остаток дня прошел довольно скучно, и Лили не раз пожалела, что не пошла вместе с Мэтом. Она шила, ставила заплаты, собирала маленьких неуклюжих крабов на берегу и даже пробовала ловить рыбу. Ночью девушка долго ворочалась, пытаясь заснуть без ставших уже привычными объятий мужа, но тщетно, и, когда забрезжили первые лучи зари, со вздохом встала, отправилась к озеру, где умылась и привела себя в порядок, пользуясь поверхностью воды, как зеркалом. На берег она вернулась лишь ближе к вечеру. Отогнув ветви зарослей. Лили с удивлением увидела, что песок истоптан десятками пар ног. Она застыла в ужасе, посмотрела вперед и невольно попятилась: там, у самой кромки воды, стояли шлюпки, а не более чем в полумиле от берега покачивался на волнах корабль.
От шлюпок к зарослям кустов неподалеку протянулась цепочка пестро одетых мужчин, передававших друг другу пустые бочонки и корзины. Со всей очевидностью, неизвестное судно зашло пополнить запасы пресной воды и фруктов. Лили парализовал страх. Увидеть сразу столько людей после долгой вынужденной изоляции! У нее рябило в глазах, сердце отчаянно стучало.
Судя по одежде, грубым голосам и свирепым лицам, это были не английские солдаты и не матросы с американского капера, а самые настоящие пираты. Стараясь не дышать, она продолжала пятиться в чащу, и вдруг под ногой хрустнул сучок. В тот же момент стоявший ближе остальных бородач со всклокоченной рыжей шевелюрой повернулся на звук, в два прыжка оказался у края зарослей и быстро раздвинул ветви. Первые секунды он не поверил своим глазам, а когда понял, что перед ним не призрак, пронзительно свистнул.
Девушка бросилась бежать. Задыхаясь от ужаса и проклиная себя за неосторожность, она неслась, как раненая лань. Лианы хлестали ее по лицу, колючки рвали одежду и царапали в кровь босые ноги, но Лили ничего не чувствовала, подгоняемая топотом и криками на разных языках.
Если бы преследователи оказались не столь расторопными, а девушка лучше ориентировалась в джунглях, у нее была бы возможность ускользнуть в чащу, затаиться там и переждать, пока пираты не перестанут ее искать и не поплывут дальше. Но силы подходили к концу, деревья вокруг смыкались все плотнее, а голоса врагов неумолимо настигали. Внезапно она споткнулась о корень и, вскрикнув от боли, упала лицом вниз. Мгновения спустя на нее с бранью навалился один из пиратов и придавил коленом к земле, а остальные столпились вокруг.
— Кого это ты сцапал, Дули? — раздался хриплый голос. — Сто чертей тебе в глотку, да это, кажись, девчонка!
— А ты, слепой тюлень, только сейчас заметил? — усмехнулся тот, кто держал ее и кого назвали Дули. — Чертовка быстро бегает, и, если б не тот корень, нам пришлось бы попыхтеть. Ты посмотри, какая задница! — добавил он, смачно хлопнув девушку ниже спины. — Ну что, прямо здесь разомнемся или отволочем ее на корабль?
— Да погоди ты, торопыга, — буркнул кто-то из толпы. — Куда она теперь денется? Слов нет, фигурка что надо… Перекати-ка ее на спину, посмотрим на мордашку.
Дули грубо схватил Лили за плечи и перевернул. Не помня себя от ужаса, девушка словно сквозь туман видела над собой грязные бородатые лица.
— Разрази меня гром! — изумленно воскликнул пират. — А ты, оказывается, красотка! Теперь, детка, скажи дяде, откуда ты здесь взялась?
Она открыла рот, но не смогла произнести ни слова.
Господи, что с ней будет? Где Мэт? Ведь он должен скоро вернуться, и они убьют его!
— Отвечай, милашка, за каким чертом тебя занесло на этот остров? — потребовал Дули, наклонившись так низко, что на нее пахнуло зловонным дыханием. — Ты не понимаешь по-английски? Что ж, не беда. У нас тут есть и французы, и испанцы, уж кто-нибудь точно развяжет тебе язычок.
— Я.., я говорю по-английски, — пролепетала Лили, чувствуя, что молчать больше нельзя.
— Вот и славно, дорогуша, я почему-то так и думал.
Как ты здесь оказалась?
— Кораблекрушение, — солгала она, поскольку это все объясняло и позволяло не вдаваться в подробности.
— Да ну? — Дули задумчиво пожевал губами, как бы взвешивая ее ответ, и с подозрением посмотрел на заросли. — А где остальные? Сколько вас спаслось?
— Только я, — поспешно ответила Лили и на всякий случай повторила:
— Кроме меня, никого. Я одна на острове. — Она не выдала бы Мэта даже под пыткой. — Помогите мне встать!
Дули рывком поставил девушку на ноги. Взгляды окружавших ее мужчин, казалось, прожигали на ней одежду, и она инстинктивно запахнула ворот своего изодранного платья.
— Ладно, Дули, хорош трепаться, — выступил вперед пират с обезображенным шрамом лицом, чей единственный глаз горел, как уголь. — Будет уж тянуть с хорошим делом. Если мы не заглянем ей между ног прямо сейчас, может быть поздно. Вот-вот появится Француз и испортит нам все удовольствие. Ты же знаешь, если она приглянется капитану, то нам не видать ее как своих ушей.
Толпа одобрительно загудела.
— Все верно, Гарп, — кивнул Дули, — но ты кое о чем забыл. Я ее заметил, я ее поймал, а значит, первым буду тоже я. А вы выстраивайтесь в очередь. Можете монету кидать, мне наплевать.
С ним никто не спорил.
Лили охватила паника. Она насчитала не менее пятнадцати пиратов. Если каждый изнасилует ее хотя бы по разу, ей не выжить. «Это конец», — обожгла душу страшная мысль. Сердце пронзила ледяная игла, а потом наступила какая-то апатия. В следующее мгновение Дули сильно толкнул ее в грудь. Она упала на спину; он опустился рядом с ней на колени и начал расстегивать штаны. Остальные деловито сгрудились вокруг Гарпа, который зажал в кулаке полтора десятка палочек разной длины — тянули жребий.
Но едва руки Дули коснулись подола ее платья. Лили словно очнулась. Она отчаянно брыкалась, кричала и царапалась, пока пират не утихомирил ее двумя крепкими затрещинами. В голове девушки вспыхнул фейерверк, она вскинула руки, защищая лицо, и Дули тяжело навалился на нее.
— Ой-ля-ля, mon Dieu
[3], что здесь происходить? — с сильным французским акцентом сказал кто-то прямо над ними. — Кто эта девюшка?
Лили не знала, кто осмелился вмешаться, но была бесконечно благодарна ему за это. Она и представления не имела, что перед ней стоял сам Жан Байо, больше известный как Француз Байо, один из самых кровожадных пиратов, когда-либо бороздивших воды Карибского моря.
Его жестокость не знала предела, а хитрость и вероломство стали притчей во языцех. Однако он говорил, выглядел и одевался как истинный джентльмен, и нет ничего удивительного, что Лили увидела в нем своего спасителя.
— Помогите мне, пожалуйста! — взмолилась она.
Черные глаза Француза сверкнули, мгновенно подметив ее молодость и красоту.
— А, Француз, — заюлил Дули, — ведь ты же не станешь портить нам праздник, правда? Это я нашел девчонку, и она по праву принадлежит всей команде.., после меня, разумеется.
Скользнув по нему равнодушным взглядом, пират снова повернулся к Лили:
— И где же он нашель тебья, та cherie?
[4].
— Здесь, на берегу, — проглотив подступивший к горлу ком, ответила она. — Я потерпела кораблекрушение, и меня прибило к этому острову.
— Она говорит, что, кроме нее, никто не спасся, — со значением добавил Дули. Он все еще стоял рядом с ней на коленях со спущенными штанами, но стоило Французу едва заметно приподнять бровь, как бандит тут же вскочил на ноги.
— Это правда, та petite?
[5] Ти совсем одна? — спросил пират, протягивая Лили руку. Девушка с благодарностью оперлась о нее, поднялась и отряхнула платье. Мягкий, полный сочувствия голос незнакомца внушал доверие, и она постепенно начала успокаиваться.
— Как видите, — ответила она, старательно избегая его цепкого, пронизывающего взгляда, который, казалось, проникал в душу. Этот человек только что спас ее, и ей тяжело было ему лгать.
— Обыскать остров! — резко приказал Француз. Несколько человек послушно бросились к зарослям. — И поторопитесь. Я послаль вас на берег за фруктами и водой, а не для того, чтобы прохлаждаться на песочке!
— А как быть с девчонкой? — не удержался Дули.
— Что такое? — с вызовом процедил пират.
— Ты ведь поделишься ею с нами? У нас с ребятами не было женщин с самого Барбадоса, и нам бы очень хотелось урвать кусочек.
— Mais oui
[6], разве ми не делим все поровну? Настанет и ваш черед.., когда я от нее устану. Если устану, — негромко добавил он себе под нос и снова повернулся к Лили.
Теперь его улыбка напоминала ей кота, перед которым поставили целое блюдце сметаны. — Ну что, cherie, пойдем?
— К-куда? — опешила Лили.
— Ко мне на корабль, разумеется. Ти будешь чудесно смотреться в моей постели. Потом тебья будут.., ах, у вас такой трудный язык! Как би это сказать? Потом тебья будут любить мои мальчики, пока не наиграются, а затем я продам тебья в алжирский бордель.
— О боже! — ужаснулась Лили, лишь теперь окончательно осознав, что попала из огня да в полымя. — Какой же вы негодяй! Как таких только земля носит!
Француз откинул голову и расхохотался.
— Тогда уж вода, а не земля, cherie, на земле я биваю редко… А ти, оказывается, колючая штучка. Очень хорошо. Это по мне. Можешь кричать, ругаться, даже драться, но не плякать — этого я не люблю. В море и так польно соленой воды. Чем строптивей ти будешь, тем дольше я продержу тебья у себья. Ничего, мальчики подождут.
Он схватил девушку за руку и потащил сквозь заросли назад к берегу, где причалили новые шлюпки и пираты, сгибаясь под грузом фляг, бочонков и корзин, неспешно направлялись к деревьям. Увидев своего капитана, волочащего за собой упирающуюся красотку, они застыли с открытыми ртами.
— За работу, друзья, за работу! — крикнул им Француз, даже не остановившись. — Как видите, я нашель подружку, которая скрасит наше одиночество.
Очень довольный своей шуткой, он снова рассмеялся, а его люди, широко ухмыляясь, пошли дальше.
— Садись, cherie, — сказал Француз, когда они добрались до шлюпок, и указал Лили на утоптанный песок рядом с одной из них. — Пройдет немало часов, прежде чем мои ребьята обищут остров и вернутся с водой и плодами. А пока ми ждем, ти расскажешь мнье о себье. — Его тон снова казался дружелюбным, но девушка чувствовала скрытую угрозу.
— Мне нечего особенно рассказывать, — с показной покорностью вздохнула она, тщательно подбирая слова.
Пират и так уже что-то заподозрил, когда приказал прочесать остров, и, если ей снова изменит осторожность, Мэту конец. — На борту английского корабля я возвращалась домой, когда разразился шторм. Корабль дал течь и утонул, а я уцепилась за обломок мачты. Потом течение принесло меня сюда, на остров.
Француз окинул ее испытующим взглядом.
— Бедняжка! Тебье, наверное, било так страшно… И дольго тебя носили вольни?
— День.., может, два. Время потеряло для меня всякий смысл. Помню только, что было очень жарко и страшно хотелось пить, я несколько раз теряла сознание.
— Что случилось с остальными пассажирами?
— Не знаю. Думаю, никто больше не спасся.
— И сколько времьени ты здесь?
— Много. Несколько месяцев.
— Ой-ля-ля, и ты хочешь, чтоби я поверил, будто ти, одна-одиньешенька, смогла столько выдержать без еды и питья?
— Я нашла озеро с пресной водой, — пожала плечами Лили, — а пищи здесь тоже сколько угодно — фрукты, крабы, моллюски, которых выносит на берег прилив…
— Хорошо, — кивнул Француз; он казался удовлетворенным. — Теперь два самих глявних вопроса. Во-первих, кто ти?
— Меня зовут Лили Монтегю, — девушка не желала упоминать фамилию Мэта, которая могла быть известна среди пиратов и им подобных, — я англичанка. Что вы еще хотите знать?
— О, совсем немного, — плотоядно улыбнулся Француз. — Ти девственница?
Лили вспыхнула и отрицательно покачала головой.
— Жаль, — вздохнул пират. — Впрочем, женьщины с опитом менья тоже привлекают. Вскоре я вияснью, что ти умеешь.
Он быстро наклонился и попытался поцеловать ее в губы, но Лили увернулась. Француз грубо расхохотался, однако решил не настаивать. Девушка была полностью в его власти, и он не хотел торопиться. Чем дольше ждешь наслаждения, тем острее оно кажется. Да и зачем спешить? Здесь, на острове, его не оставляла смутная тревога, тогда как на корабле ему уж точно никто не сможет помешать.
— Если вы не тронете меня и поможете вернуться домой, вас щедро наградят, — робко предложила она, цепляясь за последнюю надежду: быть может, его жадность сильнее похоти? Отец скорее всего откажется платить, но остаются еще Мэт и Сара…
— О, так ти богата? Или у тебья богатый муж? — сразу насторожился Француз.
— У меня нет мужа, — покачала головой Лили, мысленно извиняясь перед Мэтом за свою ложь, — и я не богата, но у меня есть.., влиятельные друзья, которые, без сомнения, согласятся заплатить выкуп. Конечно, если со мной ничего не случится, — быстро добавила она.
— Менья не интересует викуп, — равнодушно бросил пират. — Вот ти — другое дело. Жан Байо любит ублажать свои маленькие прихоти, и тебье, красавица, придьется ему в этом помочь. А теперь постарайся отдохнуть, — почти ласково добавил он. — Нам скорее всего предстоит заночевать на этом острове, и мнье не хотелось би видьеть тебья измученной, когда я захочу немного порезвиться. А чтоби ти не сбежаля, тебья надьожно свяжут.
Прогноз Байо оправдался — команда «Ворона» (так назывался его корабль) действительно расположилась на ночь на берегу. Разведя огромный костер, пираты готовили себе похлебку из черепах и моллюсков. Ром лился рекой, и девушка, связанная по рукам и ногам, лежала немного поодаль и горячо молилась, чтобы они перепились до бесчувствия и забыли о ее существовании.
15
Мэт устроился на ночлег в густой листве банана, тоскуя по Лили, по теплу ее тела и прелестному лицу. Он был немало удивлен, обнаружив, что остров так велик. Судя по времени, которое потребовалось ему, чтобы добраться до противоположного берега, он отшагал не меньше восьми миль. Лишь когда стало смеркаться, Мэт снова почувствовал запах моря и услышал знакомый рокот волн. Вдалеке он уловил и другие звуки, напоминавшие людские голоса, но не придал им значения, поскольку доносились они из джунглей и вполне могли быть птичьим пением, искаженным прибоем и ветром. Кроме того, местные птицы часто подражали голосам людей и животных.
Еще одним неожиданным открытием явилось то, что остров был холмистым. За плоским песчаным берегом и буйной зеленью тропического подлеска начинались низкие пологие холмы, густо поросшие деревьями и кустарниками.
Продвигаться сквозь них было крайне трудно, и дорога отняла куда больше часов, чем планировал Мэт. Он надеялся, что Лили не слишком рассердится на него за невольную задержку, тем более что возвращаться, по его подсчетам, будет легче и обратный путь займет куда меньше времени.
Утром он пошел дальше и уже через несколько минут с облегчением увидел сквозь деревья солнечные блики на волнах, набегающих на берег. Мэт хотя и немного отдохнул за ночь, но все же чувствовал себя усталым и разбитым. Сапоги еще кое-как держались, но одежда разорвалась в клочья и свисала теперь с него отнюдь не живописными лохмотьями. Все тело ныло, а исцарапанная ветками и колючками кожа покрылась синяками и запекшимися ссадинами.
Звуки, которые он слышал вчера вечером, стали более отчетливыми. Теперь они действительно напоминали человеческую речь. Или слух сыграл с Мэтом злую шутку, или на берегу были люди. Он инстинктивно замедлил шаг. Это мог быть кто угодно — и англичане, и пираты; в любом случае осторожность не мешала.
Бесшумно скользнув в прибрежные заросли, Мэт затаился на мгновение, а потом медленно и аккуратно слегка раздвинул ветки. Ему в глаза тут же ударил ослепительный блеск воды, и он на какое-то время потерял способность видеть. Когда же зрение вернулось, Мэт с изумлением уставился на корабль, покачивающийся на волнах в нескольких сотнях ярдов от него. Песчаный берег носил следы недавнего пребывания людей, но теперь был пуст.
На корабле поднимали с воды последнюю шлюпку; по вантам ползали матросы, готовясь ставить паруса и отчаливать. Сердце Мэта дрогнуло и забилось с такой силой, что в висках застучали барабаны.
Это был «Морской ястреб».
Проклятие! Его собственный корабль собирался отплыть, даже не подозревая, что они с Лили здесь, на этом самом чертовом острове!
С воплем отчаяния Мэт бросился к краю воды, сорвал с себя остатки рубахи и принялся размахивать ею как флагом, пытаясь привлечь внимание снующих по палубе людей.
Он прыгал и орал так, что в ушах звенело от собственного крика, то проклиная всех богов на свете, то умоляя их, чтобы его наконец заметили.
Судно начало медленно разворачиваться кормой к берегу, и голос Мэта сорвался на истеричной ноте. Если «Морской ястреб» сейчас уйдет, то уже больше никогда не вернется.
* * *
Стоя на мостике «Морского ястреба», Дик Марлоу мрачно наблюдал за тем, как матросы устремились к реям.
Вскоре паруса, прощально хлопнув на ветру, развернутся, и еще один остров останется позади. Еще один из более чем семисот. Сколько же островов им предстоит посетить, чтобы окончательно убедиться в бесполезности своих попыток найти капитана и его молодую жену? Все — ответила его совесть. Дик твердо верил в то, что Мэтью Хоук не из тех, кто может так глупо погибнуть, и все же с каждым днем поисков его уверенность таяла. И вот теперь ему снова придется ставить на карте крестик, означавший, что и этот остров не оправдал их надежд.
Нахмурившись, Дик снова посмотрел вверх: паруса были уже поставлены, но еще не поймали ветер. С грохотом выбрали якорную цепь, и судно медленно поворачивалось кормой к берегу. Взгляд Марлоу механически скользнул по этой полоске земли, которая вскоре навсегда растает в дымке знойного дня. Внезапно от купы деревьев отделилась какая-то фигура, подбежала к кромке воды и отчаянно зажестикулировала.
— Свернуть паруса! Якорь в воду! — крикнул Дик.
Матросы недоуменно переглянулись, но повиновались беспрекословно.
— Мы что-то забыли на берегу, мистер Марлоу? — удивленно спросил второй помощник.
— Смотрите, — показал Дик на машущего руками человека. — Что вы об этом думаете?
— Проклятие! — ахнул второй помощник. — Мужчина, довольно обросший, в лохмотьях… Боже мой, вы полагаете, это может быть капитан?!
— Готов поспорить на все, что угодно, мы нашли его, — уверенно ответил Дик и рявкнул:
— Эй, правый борт, спустить шлюпку!
Теперь уже многие заметили фигуру на берегу, и у шлюпки началась настоящая давка — каждому хотелось быть среди тех, кто первым пожмет руку капитану и отвезет его на «Морской ястреб». Наконец порядок был восстановлен. Дик спустился с мостика и занял свое место на носу; шлюпка коснулась воды; несколько мощных взмахов веслами, и она стрелой помчалась к берегу.
Поняв, что его заметили, Мэт перестал метаться по берегу и в изнеможении опустился на мокрый песок. Он со слезами на глазах благодарил небо, позволившее ему успеть в последний момент и не дать «Морскому ястребу» уплыть.
Шлюпка с шуршанием коснулась днищем дна, из нее выпрыгнул Дик Марлоу и, поднимая фонтаны брызг, побежал ему навстречу. Его радость была столь очевидна, что Мэт не сдержал улыбки.
— Долго же ты меня искал, — добродушно проворчал он, когда тот перестал жать ему руку и хлопать по спине.
— Ты знаешь, сколько здесь островов?! — обиделся Дик.
— Крупных — штук семьсот, а мелких, включая атоллы, отмели и прочее, вообще никто не считал, — усмехнулся Мэт.
— Вот именно. И мы проверяли их все, один за другим, и на каждый приходилось тратить почти целый день.
Кроме того, «Морской ястреб» был сильно поврежден и не мог выйти на поиски сразу. На ремонт потребовалось несколько недель… Но почему ,ты не вышел на берег сразу? Чего ждал?
— Нас с Лили прибило к другой стороне острова, — объяснил Мэт. — Лишь вчера мне пришло в голову отправиться на разведку. Должно быть, сам господь надоумил!
Едва Мэт упомянул Лили, как лицо Дика озарилось счастливой улыбкой.
— Так миссис Хоук тоже здесь? — нетерпеливо спросил он. — Где она?
— Ее башмаки совсем развалились, и мне пришлось идти одному. Поверь, она будет рада видеть тебя не меньше, чем я.
— Был такой ужасный шторм… Она не пострадала?
— Не волнуйся, с ней все в порядке. Если бы потребовалось, мы могли бы жить на этом острове до конца наших дней, ни о чем не беспокоясь, но… Как идет война?
— Британские войска продвинулись к югу вдоль Миссисипи до самого Иллинойса, а вражеские корабли вошли в Чесапикский залив и обстреляли Аннаполис, Балтимор и Вашингтон. Ходят упорные слухи, что, помимо Балтимора, готовится массированный удар по всем крупнейшим портам страны и в первую очередь по Новому Орлеану.
Генерал Эндрю Джексон в спешном порядке перебросил туда часть войск, чтобы отразить возможное нападение.
— О боже! — простонал Мэт. — Сара в Новом Орлеане, и именно туда я собирался переправить Лили. Если Бостон все еще в осаде, у меня просто нет другого выхода!
— Бостонская гавань охраняется теперь пуще прежнего, — подтвердил Дик, — а Новый Орлеан пока открыт.
В конце концов, как я уже сказал, речь идет лишь о слухах. Это слишком серьезный шаг, и если англичане решатся на него, то не сразу. Так когда мы отправимся за Лили?
Тянуть не стоит. Вчера дозорный заметил «Ворона», и мы полагаем, что Француз Байо собирается бросить якорь в здешних водах. Видимо, его запасы пресной воды и фруктов подошли к концу.
— Француз Байо?! — вскричал Мэт. — Да что же ты мне раньше не сказал? Лили там одна, а где-то рядом бродит этот законченный садист!
— Прости, Мэт, я не подумал. Кроме того, когда мы подошли к острову, то не заметили никаких судов, и я про него забыл.
— Когда речь идет о Французе, ничего нельзя знать наверняка, — заметил Мэт. — Он совершенно непредсказуем. В этот самый момент «Ворон» может преспокойно стоять у противоположного берега.
Его охватило предчувствие беды. И почему он только не настоял на том, чтобы Лили отправилась с ним?
Глядя на него. Дик тоже помрачнел.
— Садись в шлюпку, — сказал он. — Я уверен, что все в порядке, но в любом случае чем скорее миссис Хоук окажется на борту «Морского ястреба», тем лучше.
Мэт задумчиво покачал головой.
— Меня преследует какое-то странное ощущение, что я должен вернуться тем же путем, каким пришел сюда. Если «Ворон» действительно встал на якорь у противоположного берега, то Французу незачем знать о нашем присутствии. А если Лили попала к ним в лапы, то тем более разумно напасть на них неожиданно. Оставь половину людей на корабле, остальные пойдут со мной. Дорога через джунгли уже проложена, и обратный путь много времени не займет. Надо постараться добраться до другого берега к сумеркам.
Через час отряд из двадцати человек, включая Дика Марлоу, выступил в направлении предполагаемой стоянки «Ворона». Все люди были хорошо вооружены и готовы к бою.
Лежа в темноте, Лили мучилась от голода. Никому из пиратов и в голову не пришло накормить пленницу. И все же она была рада, что на нее перестали обращать внимание, и молилась, чтобы о ней вообще забыли. Но этого не произошло. Француз, сидя у костра вместе с остальными и прихлебывая ром прямо из бутылки, стал все чаще поглядывать в ее сторону. Судя по взрывам грубого хохота, пираты зубоскалили на ее счет.
Девушка закрыла глаза. Мэт. Где он? Что с ним? Ведь он давно уже должен был вернуться. Неужели бандиты подкараулили его и убили? Нет, не может быть. Мэт слишком умен и осторожен, чтобы попасть в засаду морских разбойников. Вот только бы ему хватило выдержки, увидев ее связанной, не кинуться на них с голыми руками… Лили и мысли не допускала, что Мэт струсит и бросит ее на растерзание, но что он мог сделать? Только если как-нибудь обхитрить их, ведь он на это мастер…
И тут произошло то, чего девушка боялась больше всего.
Француз вразвалку подошел к воде, вымыл руки, ополоснул лицо и направился к ней.
— Вдуй ей до самого горла! — крикнул ему вслед Дули, сопровождая слова непристойным жестом. Тут же со всех сторон посыпались шуточки и грубые советы.
Лили сжалась в комочек, с ужасом глядя на пирата.
— Ти думаля, я о тебье забиль? — едва ли не ласково спросил он.
— Я очень на это надеялась, — честно призналась она.
— И напрасно. Байо никогда не пренебрегает красивими женьчинами.
Он с улыбкой вынул из-за пояса длинный нож и склонился над ней. Лили не испугалась, она знала, что мерзавец не собирается ее убивать, но его планы были для нее хуже смерти.
— Сначала я думаль немного подождать, — продолжал Француз, разрезая веревки, — ведь в моей каюте нам било би значительно удобнее, но мое желание слишком велико.
Он рывком поднял ее на ноги и потащил за собой.
— Куда вы меня ведете?
— В лес, разумеется. Или ти хочешь доставить моим мальчикам радость и раздеться перед ними?
— Я никуда с вами не пойду! — в отчаянии вскричала Лили, упираясь что было сил ногами в мягкий песок.
С губ Француза слетел издевательский смешок:
— Разве у тебья есть вибор?
Он легко оторвал ее от земли и перекинул через плечо, как мешок с добычей, а когда девушка принялась брыкаться и колотить его кулачками по спине, несильно шлепнул ее по заду и с хохотом понес к ближайшим деревьям. Негодяй и не подозревал, что за ним следят не только завистливые глаза его пиратов.
— Пустите меня к этому ублюдку! — прошипел Мэт сквозь стиснутые зубы. — Если он ее хоть пальцем тронет, я устрою ему такое, по сравнению с чем даже его зверские забавы покажутся детской шалостью!
Он уже хотел броситься вперед, но Дик Марлоу преградил ему дорогу.
— Француз никуда от нас не денется, капитан, — внушительно сказал старпом, — подождем, пока он не скроется в лесу, где будет вне поля зрения своих людей. Затем мы с тобой нападем на него, а остальные — на тех, кто остался на берегу. Их, правда, вдвое больше, но на нашей стороне внезапность.
— У нас чертовски мало времени. Дик. Надо закончить все быстро и по возможности тихо, чтобы на «Вороне» не подняли тревогу. Пираты наверняка перепились, и это нам на руку, но их все же слишком много. Сделаем так: я пойду за Французом, а ты с ребятами возьмешь костер в кольцо, не выходя на свет. Им незачем знать, что нас всего двадцать, а у страха глаза велики.
— Я пойду с тобой, — упрямо повторил Марлоу.
— Нет, Дик, с Французом я справлюсь и сам. Ты же будешь нужен на берегу. После моего ухода выжди минут десять, потом атакуй. И никакой пощады!
Марлоу казался разочарованным, но спорить не стал, — Есть, сэр! Удачи!
— И тебе того же, дружище, — шепнул на прощание Мэт и, низко пригнувшись, бесшумно скользнул в темноту.
* * *
Лили поняла, что пока сопротивляться бесполезно, и берегла силы для последнего, решающего момента. Плечо Француза
впилось ей в живот, но она не чувствовала боли.
Они уже углубились в заросли, и пират в любую секунду мог остановиться, бросить ее на землю и изнасиловать.
Она будет бороться до последнего — Лили решила это твердо.
Господи, ну где же Мэт? Вот сейчас, когда Француз один, вдали от своих людей, было бы самое время напасть на него… Но Мэт еще не вернулся. Наверное, это к лучшему. Так, по крайней мере, ей надо волноваться только за себя.
Внезапно лес завертелся у нее перед глазами, а затем начал принимать привычные очертания: Француз одним движением плеча скинул ее, ловко поймал за руки и положил на землю.
— А тепьерь, голюбка, ми посмотрим, что ты умеешь делать. Хочешь драться — милости просим. Это менья только еще больше заводит. Я, видишь ли, люблю бить женьчин. Когда женьчина кричит и заламивает рюки, я ее почти боготворю. Такая уж у менья поэтическая натюра.
С этими словами он склонился над Лили и без труда разорвал на ней платье от воротника до пояса. Девушка пронзительно вскрикнула, в ответ донесся лишь приглушенный гогот с берега. Когда Француз опустился на колени, она быстро откатилась в сторону.., вернее, хотела, но его грубые руки вжали ее плечи в землю.
— Твой час насталь, голюбка, — почти с сочувствием сказал он. — Подними подоль и раздвинь ноги.
— Это твой час настал, Француз! — внезапно раздался за его спиной срывающийся от ярости голос. — Убери свои вонючие руки от моей жены!
Пират мгновенно вскочил, его черные глаза угрожающе сверкнули.
— Кто смеет мне мешать? — прорычал он, полагая, что кто-то из его матросов допился до чертиков и последовал за ним. При виде незнакомца его глаза злобно сверкнули. — Кто ти?
— Мэтью Хоук! — рявкнул тот. — А женщина, к которой ты имел глупость прикоснуться своими грязными лапами, моя жена!
Готовый к нападению, Мэт стоял с длинным ножом в руках, широко расставив ноги, и внимательно следил за каждым движением бандита. Француз не выказывал ни малейших признаков страха. Медленно, не делая резких движений, и в то же время подчеркнуто небрежно он сел на землю и задумчиво, с некоторым любопытством посмотрел на своего противника. Впрочем, его спокойствие не обмануло Мэта — он отлично понимал: пират ждет только удобного момента, чтобы наброситься на него.
— Мэтью Хоук… — повторил он с легкой улыбкой. — Так вот, значит, ти какой. Я слишал о тебье. Говорьят, англичане назначили за твою голову солидную награду.
И я их понимаю. Нельзя же, в самом деле, безнаказанно топить корабли.., в таком количестве. О, разумеется, идет война, и все такое, но тебье не кажется, что ми оказались по одну сторону баррикад? Ми оба, так сказать, не можем равнодюшно смотреть, как мимо пропливают чужие корабли. Так зачем нам враждовать? Из-за нее? — он кивнул на Лили. — Помилюй, ну откуда мне било знать, что она твоя жена!
Пока он говорил, его правая рука медленно двигалась назад, к поясу, где висел короткий метательный нож, с которым он никогда не расставался.
— Руки на колени, так, чтобы я их видел! — резко приказал Мэт и, когда Француз нехотя повиновался, сказал Лили:
— Вставай, дорогая, и отойди подальше от этой змеи.
Все еще не веря в свое спасение, девушка вскочила и спряталась за его широкой спиной. Она понимала, что Мэт просто не мог вести себя иначе, но его поступок был равносилен самоубийству. Даже если он убьет Француза, то останется еще сброд, пирующий сейчас на берегу.
— Ти храбрий моряк, Мэтью Хоук, — издевательски расхохотался пират, — но, уви, глюпий человек. Ти слючайно не заметил неподалеку костер? Вокруг него сидит почти вся команда «Ворона» и с нетерпением ждет моего возвращения. Или ти дюмаешь, что вам удастся спрятаться? На таком маленьком островье? Да мои мальчики здесь все перевернют вверх дном! И тогда вам конец — и тебье, и твоей жене.., если она действительно твоя жена.
— Это правда, Мэт, — быстро шепнула Лили. — На берегу не меньше сорока человек. Нам не выбраться отсюда живыми!
Мэт ответил ей спокойной улыбкой.
— Не волнуйся, дорогая, я кое-что придумал… Скажи, этот мерзавец не обидел тебя? Если да, то его смерть будет ужасной. Сначала я отрежу ему пальцы, затем руки, а затем…
— Нет-нет! — в испуге вскричала девушка. — Он ничего мне не сделал.
— Ти покойник, Хоук, — злобно усмехнулся Француз, спокойно вставая и отряхивая штаны. — У нас есть поговорка: если уж решиль повьеситься, проверь, крепка ли верьевка. А ти не сделаль даже этого, приятель.
Вдруг со стороны берега послышался страшный шум, Француз удивленно вскинул брови и с подозрением взглянул на Мэта.
— Как видишь, подумал, — усмехнулся тот. — И никакой я тебе не приятель. Знаешь, что это за звуки? Это мои люди напали на твоих пьяниц, и можешь считать, что ты остался без команды.
Лили чуть не задохнулась от радости.
Француз угрожающе повернулся к Мэту, его рука снова потянулась к ножу.
— Давай, давай, Байо, чего же ты ждешь? — подзадорил его Мэт. — Или вдруг испугался? Посмотрим, ка что ты способен сам, без твоих головорезов.
С берега доносились крики и стоны раненых. Француз с горечью подумал, что его «мальчики» слишком переусердствовали со спиртным и теперь вряд ли могут сражаться. Мэт был крепче и сильнее его. Связываться с таким, зная, что помощи ждать неоткуда, глупо. Он вздохнул и бросил нож на землю.
— Эй, капитан, где ты? — раздался за деревьями голос Дика Марлоу. — С тобой все в порядке?
— В полном. Дик, — отозвался Мэт, не спуская глаз с Француза: тот мог выкинуть все, что угодно. — Иди сюда. Вы позаботились о команде «Ворона»?
— Да, капитан. Кое-кого пришлось убить, а тех, кому хватило ума не сопротивляться, разоружили и связали, — ответил Марлоу, стараясь не смотреть в сторону Лили, которая стыдливо прикрывалась обрывками разорванного платья.
— Отведи Француза к остаткам его людей. Когда подойдет «Морской ястреб», мы оставим их всех здесь, на острове. Быть может, сюда и заглянет какое-нибудь судно.
Правда, если английское, то их вздернут на реях, но это уже не мое дело… Половину нашей команды мы отправим на «Ворон».
— Ты забираешь мой корабль? — прошипел Француз.
— Разумеется. Теперь он послужит правому делу…
Уведи его. Дик, но сначала, будь добр, одолжи мне, пожалуйста, твой китель. Моя рубашка, сам видишь, пришла в полную негодность, а мне надо чем-то прикрыть Лили, чтобы ей не было неловко перед командой.
— Конечно, капитан, — засуетился Марлоу, и через секунду Лили уже уютно куталась в его морской френч. — Я очень рад, миссис Хоук, что вы не пострадали, — с чувством сказал Дик. — Когда мы заметили «Ворона», мне и в голову не пришло, что он направляется именно к этому острову.
Лили с нетерпением ждала, что Мэт расскажет ей, каким образом все обернулось так счастливо, но он крепко обнял ее и поцеловал.
— Я чуть с ума не сошел, когда Дик сказал, что где-то неподалеку шляется корабль Француза Байо. Ведь пресная вода есть только на этом острове, значит, сюда он и направлялся! А теперь, любовь моя, пойдем на берег. Люди ждут приказаний.
Он взял Лили за руку и повел за собой. На берегу по-прежнему пылал костер, только вокруг него уже сидела команда Мэта. Бандиты, связанные, лежали рядом.
— Какие будут указания, капитан? — подбежал к ним Дик Марлоу.
— Ты послал людей на «Ворон»? — спросил Мэт.
— Да, и они уже просигналили, что все в порядке. На борту было еще человек десять, но все вдрызг пьяные, и с ними не возникло проблем.
— Отлично. Когда ты ждешь прибытия «Морского ястреба»?
— Он подойдет на рассвете. Я специально назначил это время, чтобы в случае чего не рисковать кораблем.
— Понятно. Ночевать будете здесь, на берегу. Проследи, чтобы погасили костер и выставили стражу у пленных.
Мы с Лили пойдем к озеру, там я построил что-то вроде шалаша.
Держась за руки, Мэт и Лили направились к тропинке.
Темнота не пугала девушку: она могла дойти до озера с закрытыми глазами, а кроме того, Мэт снова был рядом.
Она не без грусти подумала, что завтра навсегда покинет этот райский уголок, где муж впервые признался ей в любви. Здесь она была счастлива, а что ждет ее там, в Америке? Вдруг все изменится, и Мэт опять станет таким, каким был до сих пор?..
— Что-то ты притихла, любовь моя, — сказал Мэт, когда они добрались до накрытого остатками паруса шалаша. — Можно подумать, что тебе не хочется покидать этот остров.
— Мне.., мне было так хорошо здесь! — вздохнула она, чувствуя, как к глазам подступают слезы.
Лицо Мэта озарилось ласковой улыбкой.
— Мне тоже, — негромко сказал он, — но все хорошее, увы, рано или поздно кончается.
— Вот это-то меня и пугает, — честно призналась она.
— Я люблю тебя. Лили, и тебе нечего бояться. После войны я вернусь к тебе, и мы будем счастливы. Клянусь!
— И ты обещаешь хранить мне верность? — робко спросила девушка.
— Клянусь! — торжественно повторил Мэт. — А теперь позволь мне доказать тебе свою любовь.
Лили улыбнулась в ответ, и он снял с ее плеч китель Дика Марлоу. Разорванное Французом платье тут же распалось надвое, обнажив девушку до пояса.
— Как ты прекрасна! — вздохнул Мэт. — В лунном свете твое тело серебряное. Я хотел бы запомнить тебя такой навсегда…
Они утонули в объятиях друг друга, и над ними сомкнулась ночь.
* * *
— Просыпайся, любовь моя, «Морской ястреб» прибыл уже несколько часов назад, но я не решался будить тебя, уж больно сладко ты спала. Но ждать больше нельзя.
Лили пробормотала что-то невразумительное и перевернулась на живот.
— Вставай, соня!
— М-м-м… Отстань, Мэт…
— Давай пошевеливайся, пора отплывать, — рассмеялся он.
Отплывать…
Девушка вздрогнула и открыла глаза. Слово резануло ее как нож, и к ней сразу вернулись все былые страхи и опасения. Она решительно отбросила их и со вздохом потянулась к своему платью — вернее, к тому, что от него осталось. Но ничего, главное — добраться до корабля, а уж там она найдет во что переодеться…
Вскоре они с Мэтом уже стояли на берегу, где собралась вся команда. Дика Марлоу назначили капитаном «Ворона», переименованного теперь в честь Лили в «Леди Хоук», и девушка чувствовала себя безмерно польщенной.
Дик взял часть людей, и их шлюпка отвалила от берега.
Оба корабля должны были встретиться в Нассау, где Мэт рассчитывал набрать недостающих матросов для двух экипажей. Затем он намеревался отвезти Лили в Новый Орлеан и перепоручить ее заботам Сары и Джефа.., конечно, если этот порт все еще открыт для американских кораблей.
Оказывается, пока Лили спала, Мэт успел побывать на борту «Ворона», и от его рассказа у девушки округлились глаза. Огромная каюта Француза Байо была буквально набита сундуками, кофрами, коробами и просто мешками с бесценными сокровищами. Золотые монеты, драгоценные камни, редкой красоты старинные украшения из серебра, изысканная посуда, баснословно дорогие ткани.., всего и не перечесть! Даже после того, как каждый член команды получит свою долю, останется целое состояние. Теперь необходимо было переправить нежданное богатство в надежное место: идет война, и никто не может знать заранее, что случится завтра с тобой или с твоим кораблем.
— Теперь нам никогда больше не придется думать о деньгах, любовь моя, — закончил Мэт свою историю о несметных богатствах. Затем он помог Лили забраться в шлюпку, которая вскоре и доставила их на «Морской ястреб».
«При чем здесь деньги?» — вздохнула про себя Лили.
Она о них и так не думала. Ее тревожило совсем другое…
16
Когда Лили вновь переступила порог каюты Мэта, на нее нахлынули воспоминания. Она была здесь и несчастна, и счастлива, но ничто не могло сравниться с той радостью, которую ей довелось познать на острове.
Теперь Мэт уделял ей куда меньше времени: он занимался подготовкой к отплытию. Вскоре оба корабля вышли в море и, держась в пределах видимости друг от друга, взяли курс на Нассау. Первое время Лили часто думала о судьбе Француза и его оставшихся в живых пиратов, но потом забыла о них, — впрочем, другого они и не заслуживали.
Когда они с Мэтом оставались наедине, то почти не тратили времени на слова. Все было уже сказано на острове. Оба понимали, что война скоро снова разлучит их, и упивались друг другом в оставшиеся драгоценные часы.
Никогда еще они не занимались любовью с такой страстью и самоотдачей. Близкая разлука придавала им силу и изобретательность, и супруги, подобно молодоженам в первые дни медового месяца, практически не покидали постели, желая насладиться впрок.
Через четыре дня корабли прибыли в Нассау, и Мэт, как и в предыдущий раз, не разрешил Лили сойти на берег. Однако теперь девушка не боялась отпускать его — у него вряд ли оставались силы на портовых шлюх. Найти недостающих людей для обеих команд труда не составило, но радовался Мэт недолго. Здесь, на Багамах, его настигла страшная весть: другой его корабль, «Небесный ястреб», был потоплен британским фрегатом. Он горько оплакивал потерю отличного судна и погибших моряков, однако война продолжалась, и ему оставалось только стиснуть зубы и поклясться отомстить.
Корабли простояли в Нассау больше недели. Перед отплытием стало известно, что 11 сентября 1814 года в сражении на озере Шамплейн американский флот одержал блестящую победу, закрыв англичанам путь на Нью-Йорк.
Однако слухи о готовящемся нападении на Новый Орлеан не утихали.
В первых числах октября «Морской ястреб» и «Леди Хоук» покинули Нассау. Мэт взял курс на Новый Орлеан, а Дик Марлоу отправился на поиски британских кораблей. Было решено встретиться у побережья Флориды в декабре, если к тому времени война не закончится.
Когда «Морской ястреб» беспрепятственно вошел в устье Миссисипи, Мэт с облегчением понял, что дорога свободна и английских судов здесь пока нет. Путь до Нового Орлеана прошел без происшествий. Корабль швартовался у одного из длинных портовых пирсов, а Лили, облокотившись о поручни фальшборта, с любопытством наблюдала за пестрой толпой на причале. Ярко одетые негры, чей цвет кожи варьировался от угольно-черного до светло-шоколадного, сновали взад-вперед, весело кокетничая со сьокми соплеменницами, курчавые головы которых украшали тюрбаны невообразимых расцветок, а широкие длинные юбки то и дело поднимали с земли облачка пыли. Их голоса сливались в оживленный гул, а некоторые пары выглядели так комично, что Лили не удержалась от смеха.
— Занятная картинка, не правда ли? — с улыбкой сказал Мэт, подходя к ней.
— Ты бывал здесь раньше?
— О, много раз. Я очень люблю Новый Орлеан. Это самый жизнерадостный город на земле, а веселый нрав его обитателей давно вошел в поговорку. Посмотри, они и сейчас ведут себя так, словно ничего не происходит, а ведь здесь войска генерала Джексона.
Только сейчас Лили заметила, что в толпе то тут, то там мелькают синие мундиры солдат. — — Тебе не кажется, что слухи о грядущем нападении преувеличены? — с сомнением спросила она. — За весь путь сюда мы не встретили ни одного английского корабля.
— Дай бог, чтобы ты оказалась права, — покачал головой Мэт, — но, как известно, дыма без огня не бывает.
Англичане очень коварны, и в этот самый момент где-нибудь у ближайших островов могут готовиться к атаке.
Он и не подозревал, насколько близок к правде.
— Вот Сара удивится, увидев нас! — запрыгала от радости Лили. — Я так соскучилась по ней!
— Да уж, сестричку ждет настоящий сюрприз, — усмехнулся Мэт. — Разгружаться нам не надо, так что я не вижу смысла оставаться на борту. Как только швартовка закончится, мы сойдем на берег. Команда получит свою долю сокровищ Байо и двухнедельный отпуск, ребята его заслужили.
— Двухнедельный? — Лицо Лили вытянулось. — Всего-то? Зачем тебе уплывать так скоро?
— Я и так многие месяцы провел вдали от театра военных действий, любовь моя. Две недели — это ровно столько, сколько мне потребуется, чтобы запастись пресной водой и провиантом, а также заняться мелким ремонтом корабля.
— Сара будет разочарована.
— Сара поймет. Она всегда меня отлично понимала…
Кстати, у тебя есть ее адрес?
— Да, перед самым отплытием из Бостона я получила от нее письмо. Они с Джефом живут на улице Дюмайн, дом тридцать один.
Вскоре счастливые супруги сошли на берег, и Мэт нанял коляску. Они проезжали мимо витрин больших продовольственных магазинов, мимо вывесок армейских складов. Повсюду военные и мужчины с повязками или нашивками на рукавах, что говорило об их принадлежности к силам самообороны, — все это свидетельствовало о подготовке города к долгой осаде. Здесь, видимо, к слухам относились всерьез.
Коляска катила по старому городу, и Лили восхищалась затейливым чугунным кружевом балконов и решеток, за которыми ласкала глаз зелень ухоженных садиков. Ей вдруг показалось, что она снова в Париже. Глядя на ее по-детски радостное лицо, Мэт снисходительно улыбался.
Лили всем существом впитывала новые впечатления.
Проплывали улицы, запруженные пестрой толпой оживленно болтающих и жестикулирующих людей: они казались ей оглушительно шумными, но потом миссис Хоук поняла, что это так только потому, что в ее памяти еще слишком жив остров — с его звенящей тишиной и любовью. Чтобы скрыть свое смущение, она перевела взгляд на стены зданий с вывесками, объявлениями и афишами.
«Скобяной рай» Джека Финли, «Заморские товары» Хью Брюнера, провиантские склады фирмы «Робсон и К°», «Гастроли знаменитой бостонской труппы с участием непревзойденной Клариссы Хартли»… Что?! Глаза Лили вновь скользнули по огромной театральной афише, красовавшейся на стене бакалейной лавки: гастроли.., труппы… с участием… Хартли. Нет, она не ошиблась. Все правильно. Так, значит, Кларисса Хартли в Новом Орлеане?! Совпадение, разумеется, но в нем девушке померещилось что-то зловещее.
Лили быстро взглянула на Мэта и сразу поняла, что он тоже видел афишу: его губы сжались в тонкую линию, а в глазах появился странный матовый блеск. Ее сердце болезненно екнуло, но она постаралась сделать вид, что ничего не заметила. Последние несколько месяцев с Мэтом принесли ей столько счастья, что она почти забыла о Клариссе. А почему бы и нет? Ведь Мэт теперь любил ее и не собирался возвращаться к своей бывшей наложнице…
Мэт действительно прочитал афишу, но надеялся, что Лили не заметила ее. Если бы она вскрикнула — удивленно или возмущенно, не важно, — вздохнула, застонала… словом, хоть как-то выразила свои чувства, он приласкал бы ее и объяснил, что все это пустое, что, кроме нее, ему никто не нужен, но девушка промолчала, и это его почему-то разозлило. Ему не хотелось бередить старые раны, кроме того, если Лили не обратила внимания на афишу, то заводить разговор было бы попросту глупо. В итоге Мэт поступил так же, как она, — не сказал ни слова.
Наконец коляска остановилась на углу улицы Дюмайн, как раз у дома-номер тридцать один, и проклятая афиша тут же была забыта. Мэт спрыгнул с подножки на мостовую и помог Лили спуститься, а возница принялся выгружать их вещи. Едва Мэт успел расплатиться с ним и отпустить экипаж, как со ступенек крыльца спорхнула Сара и бросилась к нему в объятия.
— Мэт! Лили! Боже, глазам своим не верю! — воскликнула она, смахивая слезы радости. — Приплыть в Новый Орлеан в такое время… Разве вы не знаете, что мы уже практически в осаде? Ох, извините, я несу какую-то чепуху! Заходите же в дом, мне не терпится услышать, как вам удалось выбраться из Бостона. Неужели ты, Мэт, просто взял да и вывез Лили на своем «Морском ястребе»?
— Ты все такая же, Сара, — рассмеялся Мэт, беря Лили за руку и направляясь к дому, — не изменилась ни капельки. Как поживает Джеф?
— Он страшно занятой человек, — с комичной серьезностью всплеснула руками Сара. — Но мы оба очень рады, что переехали сюда. Здесь не Бостон, жизнь просто бьет ключом. У Джефа столько клиентов, что он вертится в беспрестанных заботах и хлопотах. Кстати, Мэт, ты не очень на нас обижен за то, что мы поженились, не дождавшись тебя?
— Брось, сестренка, — отмахнулся он, — главное, чтобы вы были счастливы.
— Счастливей нас нет никого на свете, — заверила его Сара.
— Тогда все в порядке.
Сара провела их в небольшую, но очень милую прихожую, где гостей встретила смуглая служанка-квартеронка необыкновенной красоты.
— Флита — свободная женщина, хотя и цветная, — сообщила Сара, пока все ждали чай. — Мы с Джефом ненавидим рабство и не держим рабов. Впрочем, это не важно. Я просто умираю от любопытства. Что привело вас в Новый Орлеан? И как случилось, что вы вместе? Мне казалось, что ты, Мэт, должен быть в море, а ты, Лили, дожидаться его в Бостоне, разве я не права?
Супруги обменялись быстрыми взглядами. Стоило ли рассказывать Саре правду о том, как Лили решила вернуться в Англию, а Мэт встретил ее на борту британского военного фрегата?
— Это долгая история, Сара, — уклончиво ответил он— Достаточно сказать, что мы с Лили покинули Бостон несколько месяцев назад и.., хм.., довольно долгое время провели на одном из необитаемых Багамских островов.
— Ах, как романтично! — вздохнула Сара и многозначительно улыбнулась Лили.
— Я намерен оставить жену на твое попечение, поскольку вскоре снова выхожу в море, — поспешно продолжил Мэт. — Быть может, я предложу свои услуги генералу Джексону, и он пошлет меня туда, где я нужнее всего.
— Понятно, — погрустнела Сара. — Как долго ты пробудешь с нами?
— Недели две, не больше. Ровно столько времени потребуется, чтобы подготовиться к плаванию.
— Господи, к чему такая спешка? Я не видела тебя почти полгода. О тебе ходили самые разные слухи, я и не знала, чему верить, а чему нет. Одни говорили, что ты успешно топишь британские суда и превосходно себя чувствуешь; другие — что твой корабль пошел ко дну, а сам ты, раненный, лежишь в Нассау… Был даже некий тип, который, по словам Джефа, утверждал, будто ты переметнулся к англичанам и сражаешься теперь на их стороне.
— Ну, уж этому, надеюсь, ты не поверила? — рассмеялся Мэт.
— Разумеется, нет, — надулась Сара, — но почему ты не писал? Молчать столько времени, заставлять меня беспокоиться, а потом приехать и заявить, что пробудешь с нами всего лишь две недели! Мне, любезный братец, такие выходки не нравятся. Лили, неужели даже ты не можешь заставить его остаться?
— Я старалась как могла, но Мэт и слышать ни о чем не хочет, — пожала плечами девушка.
— А тебя больше не смущает, что я воюю против твоей страны? — неожиданно спросил Мэт.
— Нет, — не задумываясь ответила Лили. — Я ничего не понимаю в политике, но мне кажется, что все проблемы, какими бы они ни были, надо решать мирно, а не силой оружия. Англия напала первой, значит, Англия не права… Кроме того, теперь я живу в Америке, мне здесь хорошо, и я хочу, чтобы в моей новой стране царили покой и процветание.
— Ну наконец-то! — просияла Сара. — Бог свидетель, я всегда считала, что вы просто созданы друг для друга, но слишком упрямы, чтобы это признать. Уж не необитармый ли остров просветлил ваши глупые головы?
— Не знаю, как для Лили, — осторожно ответил Мэт, — но для меня время, проведенное там, было самым счастливым в жизни.
— И для меня, — негромко сказала она, и ее щеки окрасились легким румянцем.
Сара молча улыбнулась. Она была рада, очень рада слышать это. Она тоже видела афиши, и у нее даже мелькнула шальная мысль, а не связано ли внезапное появление Мэта в Новом Орлеане с гастролями театра Клариссы.
Теперь Сара знала, что это не так.
* * *
Дни шли своим чередом; и назначенный Мэтом срок неотвратимо приближался. Лили горячо молилась, чтобы судьба была добра к ней и Мэт вернулся с войны невредимым.
Виделись теперь они редко. Пока корабль готовили к отплытию, он явился к генералу Джексону, и тот поручил ему обучать военному делу добровольцев.
Однажды случилось нечто странное: когда девушка выходила из дома за покупками, от крыльца метнулась женская фигура, в которой она, как ей показалось, признала Клариссу Хартли. Впрочем, Лили не была уверена, а потому не стала об этом никому говорить. Мэт не давал ей повода сомневаться в своей верности супружескому ложу, и она не хотела его ни о чем расспрашивать.
Вскоре Мэт сказал ей, что Жан Лафит, легендарный пират и любимец Нового Орлеана, решил передать весь свой флот в полное распоряжение губернатора Клэйборна.
— И тот ему отказал, — с осуждением добавил Мэт. — Лафит считает себя американским гражданином, но Клэйборн ему не доверяет. Особенно после того, как стало известно, что англичане предложили Лафиту тридцать тысяч фунтов за право беспрепятственного прохода в Мексиканский залив и укрытие в Баратарии, к югу от Нового Орлеана.
— Быть может, Клэйборн не так уж и не прав, — заметила Лили.
— Я уверен, предложение Лафита искреннее, — покачал головой Мэт. — Он хочет участвовать в войне на нашей стороне и поклялся, что если ему станут мешать, то он обратится к самому генералу Джексону.
Во второй половине ноября, в тихий осенний вечер, Мэт сообщил Лили о том, что «Морской ястреб» готов к отплытию.
— Я так редко вижу тебя, дорогой, — взмолилась она. — Иногда ты не появляешься дома по несколько дней… Разве не разумнее остаться в Новом Орлеане и ждать англичан здесь? Если слухи подтвердятся и на город действительно нападут, Джексону может понадобиться помощь…
— Я должен плыть, Лили, — возразил Мэт. — Через несколько дней у нас встреча с «Леди Хоук» у побережья Флориды, и я не могу допустить, чтобы Дик ждал меня напрасно.
— Когда?.. — Она хотела спросить, когда он покинет ее, но голос сорвался от волнения.
Однако Мэт понял:
— Завтра на рассвете. Вообще-то мы отплываем с вечерним приливом, но в порту еще масса дел.
— О!..
— Не горюй, любовь моя, я скоро вернусь.
— Возьми меня с собой, Мэт! — горячо воскликнула Лили.
— Ты в своем уме? — рассмеялся он и обнял ее. — Я слишком дорожу тобой, чтобы подвергать такому риску.
— Но ведь некоторые капитаны берут своих жен в плавание! — упорствовала она.
— Не жен, а любовниц, да и то лишь в романах о пиратах, — ласково поправил ее Мэт. — Потерпи, дорогая, ты и опомниться не успеешь, как я вернусь.
— Обещай мне, обещай, что с тобой ничего не случится! — разрыдалась Лили.
— Обещаю, любовь моя, — серьезно произнес Мэт.
— Спасибо… — Лили уткнулась мокрым лицом ему в грудь. Ее мозг лихорадочно работал. Что делать? Как быть? Она твердо знала, как ей казалось, главное: его нельзя отпускать одного.., только находясь рядом с ним, она может быть спокойна. В ней возникло и начало крепнуть решение. — Ты разбудишь меня, чтобы проститься?
— А ты собираешься спать? — усмехнулся он.
Той ночью они любили друг друга долго и страстно, ни на секунду не сомкнув глаз.
Мэт лег на спину, она села сверху, и его могучая восставшая плоть вошла в ее лоно на всю длину. Приподняв голову, он сжал губами затвердевший от возбуждения сосок и стал дразнить его кончиком языка. Лили застонала, выгнула спину, отдаваясь поднимающейся в ней волне наслаждения, и закрыла глаза. Мэт начал двигаться — сначала медленно, почти полностью выходя из нее и снова проникая внутрь, затем чуть быстрее и наконец, когда их обоих подхватил единый поток неистового желания, еще стремительнее. Лили поднималась и опускалась в унисон с ним, чувствуя, как с каждым разом окружающий мир удаляется все дальше, теряет резкость, тает, а на смену ему приходит почти физически осязаемое ощущение невероятного, всепоглощающего счастья.
— Давай, любовь моя, прими меня всего, — раздался прерывистый шепот Мэта. — Мы будем сливаться с тобой в порывах страсти снова и снова… Я хочу насладиться тобой сполна, хочу запомнить каждую минуту, каждое мгновение этой ночи, чтобы вспоминать их там, в море, долгими одинокими ночами…
Его слова подействовали на девушку как самая утонченная, изысканная ласка; огненная волна желания превратилась в бурлящий водоворот, а затем, внезапно, перед ней распахнулась бездна острого, невероятного восторга, и она с криком рухнула в нее.
* * *
Предзакатные сумерки окутали город. Солнце, на прощание зависнув над заливом, стало медленно скатываться за горизонт; от домов протянулись длинные тени. В ноябре темнело рано, вечера становились все холоднее, и Лили, притаившись за пирамидой из бочек напротив причала, у которого пришвартовался «Морской ястреб», продрогла до костей. На корабль и обратно по длинным пологим сходням, словно муравьи, непрерывно сновали портовые грузчики, а Мэт отдавал последние приказания.
Внимательно следя за стоящим на мостике мужем, Лили поглубже нахлобучила матросскую шапочку и с нетерпением стала ждать подходящего момента. Он представился, когда новый старпом Мэта, Пол Диккенс, отвернулся от бесконечной череды негров с мешками и коробами за плечами, чтобы сверить документы с портовым чиновником, а сам Мэт, окликнув кого-то, покинул мостик. Подобно распрямившейся пружине. Лили рванулась вперед.
Бежать, пригибаясь, в непривычно широком морском бушлате, под которым свободно болталась матросская форма из грубой холстины, было непросто, но девушка замедлила шаг, лишь смешавшись с толпой моряков, ожидавших своей очереди взойти на борт. Внешне она практически ничем не отличалась от парней, что нанялись в команду «Морского ястреба» или просто пришли поглазеть на отплытие капера.
Пристроившись за спиной широкоплечего моряка, Лили подхватила первый попавшийся мешок, показавшийся ей не слишком тяжелым, и, согнувшись под ним, ступила на сходни. На нее никто не обратил внимания. Она не собиралась долго блюсти свой маскарад — нет, лишь до тех пор, пока корабль не окажется слишком далеко от берега, чтобы Мэт не мог отправить ее назад в Новый Орлеан.
Он, разумеется, будет вне себя, но она сумеет объяснить, что ей лучше и спокойнее рядом с ним, чем на берегу.
Труднее всего было заставить себя написать Саре короткое письмо, в котором Лили просила понять ее и простить.
Она от души надеялась, что Сара не осудит ее: ведь она и сама любила, а значит, не раздумывая последовала бы за Джефом куда угодно…
Пока все складывалось для нее как нельзя лучше. Матросы еще не знали друг друга, и новичок ни у кого не вызывал подозрений.
— Эй, парень, не спи на ходу! — раздался сзади грубый окрик.
Лили не сразу поняла, кому он адресован, и, лишь получив увесистый тычок в спину, поспешно прибавила шаг.
Она и не заметила, как отстала от того крепыша, за широкими плечами которого пряталась.
Девушка намеревалась просидеть в трюме до отплытия «Морского ястреба», а затем, поднявшись на палубу, отправиться в капитанскую каюту. Бросив свой мешок на кучу других, она замешкалась, надеясь, что никто не обратит на нее внимания, однако этого не случилось.
— Нет, ты точно какой-то сонный! — раздался все тот же голос у нее за спиной. — Давай наверх, на палубе полно работы. Ты никак новичок?
Лили бросила быстрый взгляд через плечо: перед ней, уперев руки в бока, стоял здоровенный детина с добродушным лицом. В его глазах светилось любопытство. Должно быть, видя нерасторопность юного члена команды, он решил, как говорят моряки, «взять его на буксир».
— Ага, — юношеским баском ответила девушка, стараясь держаться как можно более угловато и поменьше открывать рот.
— Я это сразу понял, — беззлобно усмехнулся матрос. — Вообще-то ты мелковат для нашей работы, но ничего, скоро привыкнешь. Пошли, я покажу тебе, что надо делать.
С этими словами он по-медвежьи сгреб Лили за плечи и подтолкнул ее к трапу из трюма. Ей не оставалось ничего другого, как выйти на палубу.
Сумерки сгущались. Матросы, подгоняемые нетерпеливым Мэтом, драили палубу, ползли по вантам вверх, к реям со свернутыми парусами, чистили пушки, смазывали замки орудийных портов.., короче, все были при деле. Капитан страстно хотел побыстрее выйти в море. Каждый потопленный или захваченный им вражеский корабль уменьшал возможности англичан напасть на Новый Орлеан или другой портовый город. Он уже готов был приказать отдать швартовы, когда внезапно увидел на сходнях женскую фигуру. Еще не слишком стемнело, и Мэт сразу узнал ее. Кларисса! Но что, черт возьми, ей здесь надо?
Она кричала и отчаянно жестикулировала, и Мэт с большой неохотой приказал пустить ее на борт. Он и не предполагал, что за ним пристально наблюдает юный матросик, чьи глаза при виде этой сцены округлились, а губы скривила гримаса боли.
Лили решила, что появление Клариссы не случайно. Ее здесь ждали. Иначе зачем назначать отплытие в темноте?
И почему Мэт так долго не приказывал поднять якорь?
Господи, неужели все то время, что, по его словам, было отдано муштре новобранцев и подготовке корабля, на самом деле он проводил с Клариссой?
Это было больно.
Чертовски больно.
Не помня себя от горя, девушка уже собиралась сбежать по сходням на берег и отправиться домой, но тут снова появился тот самый добродушный верзила, который решил опекать нового «юнгу».
— Ты нужен внизу, парень. В трюме. Надо распределить ровнее груз и уложить мешки так плотно друг к другу, чтобы между ними и мышь не проскочила. Ясно?
— Но… — начала было Лили, не в силах оторвать глаз от Мэта и Клариссы: они о чем-то оживленно беседовали, причем его рука уже покоилась на ее плечах.
— Э, приятель, да ты никак спорить вздумал? — начал сердиться матрос. — Забудь об этом раз и навсегда…
Кстати, как твое имя? Меня здесь все зовут Болди.
Больше всего Болди походил на первобытного человека: низкий узкий лоб, чуть сплюснутый нос, маленькие живые глазки. Все его тело, включая лицо, руки и даже густые черные волосы, покрывал густой слои какого-то на редкость вонючего жира.
— Меня зовут… Люк, — ответила Лили, назвав первое пришедшее ей в голову имя.
Мэт повел свою гостью в каюту, а Лили неохотно поплелась за своим провожатым к трюму. У нее оставался только один способ покинуть корабль до отплытия — исполнять все беспрекословно, не задавая никаких вопросов, и при первой же возможности ускользнуть на берег.
Она ни за что не останется на борту вместе с любовницей Мэта. Интересно, зло подумала Лили, он намеревается использовать ее на протяжении всего плавания или переспит с ней сейчас, а потом сразу отправит на берег?
Второе казалось более вероятным. Кларисса слишком привыкла к вниманию публики и свету рампы, чтобы «хоронить» себя в море бог знает на сколько. Кроме того, она явно не из тех женщин, которые готовы идти на любой риск, лишь бы быть рядом с дорогим им человеком. Если она кого и любила, так только себя. Впрочем, разве это что-то меняло? Мэта подобные отношения вполне устраивают. Ни заботы, ни ответственности, ни клятв, ни обещаний… Взял свое, чмокнул в щечку — и пока, до следующего раза!
Лили начала бить мелкая дрожь. Бросив полный ненависти взгляд на удаляющуюся парочку, она решительно нырнула в трюм.
* * *
Мэт хмуро смотрел на Клариссу, спешащую к нему по сходням, и недоумевал, что могло привести ее на «Морской ястреб». Разумеется, он знал, что она в Новом Орлеане, видел ее имя на афишах, а также, раз или два, ее саму, правда издалека. Кларисса сделала несколько попыток встретиться с ним наедине, но он был непреклонен.
Мэт слишком дорожил чувствами, связывавшими его с Лили последние несколько месяцев, чтобы ставить их под удар. С другой стороны, его отношения с Клариссой длились без малого пять лет, и перечеркнуть одним махом такой кусок жизни тоже не так уж просто… Он должен ее хотя бы выслушать, тем более у нее такой несчастный вид!
Мэту следовало бы помнить о манере его бывшей любовницы выражать свои чувства. Кларисса в буквальном смысле слова бросилась ему на шею, и у него просто не было другого выхода, как открыть ей объятия, иначе она сбила бы его с ног. Впрочем, уже секунду спустя он высвободился из ее цепкой хватки и сразу дал ей понять, что столь бурная радость по меньшей мере неуместна.
— Прекрати, Клари, ты же не на сцене… В чем дело?
Почему ты здесь?
— Ты мог хотя бы сказать, что рад меня видеть, — надула губки Кларисса.
— Это было бы не правдой, — отрезал Мэт, не желая потакать ее иллюзиям. — Если тебе есть что сказать, говори, если нет — уходи. Мы отплываем, и мне, право, не до тебя.
— Последнее время ты упорно избегаешь меня, но, поверь, Мэт, я пришла по важному делу, иначе меня бы здесь не было, — на одном дыхании выпалила она, благоразумно решив не обижаться на его, мягко говоря, неприветливый тон. — Мне нужна помощь!
— Помощь? — насторожился Мэт. — Какая именно?
— Не могли бы мы поговорить наедине? Здесь на нас пялится вся команда, и мне как-то неуютно.
— Хорошо, Клари, пойдем в мою каюту, но предупреждаю: я смогу уделить тебе всего несколько минут.
— Мне большего и не надо, — покорно кивнула Кларисса, хотя блеск ее глаз, которыми она буквально пожирала Мэта, говорил об обратном. За все это время она так и не смогла найти ему достойную замену и все еще лелеяла надежду, что однажды он вернется к ней.
Оказавшись в капитанской каюте, Кларисса мгновенно оккупировала самое удобное кресло, Мэт же остался стоять, нетерпеливо ожидая, когда же она наконец выскажется.
— Так чего же ты хочешь? — не выдержал он, когда молчание затянулось.
Она облизнула пересохшие губы. Ее положение действительно было отчаянным, но как к этому отнесется Мэт?
Поможет ли? Ведь вся надежда теперь только на него…
— Мне нужны деньги, Мэт. Много денег.
— О господи, Клари, неужели ты до сих пор не научилась контролировать свои расходы? — Он сразу вспомнил, во что ему обходились когда-то ее «маленькие капризы».
— Уважающей себя актрисе нужны хорошие платья, дорогие украшения, кружевное нижнее белье… Я и понятия не имела, что столько потратила, пока не пришли счета.
— Разве у тебя нет мужчины, способного их оплатить?
Насколько мне известно, ты не можешь долго обходиться без богатого.., м-м.., покровителя.
— Конечно, есть, даже не один, — и глазом не моргнув, призналась она, — но в последнее время мне что-то не везет. Они только морочат мне голову, прикидываясь состоятельными, а на деле просто жулики. Последний, например, убедил меня в том, что временно не может пользоваться своим капиталом из-за недавнего развода. Я, как дура, поверила, и он «одолжил» у меня почти все мои сбережения, а потом — фьють! — и смылся. Вот тут-то, как назло, и пришли эти треклятые счета. Чертовы чинуши конфисковали все мои наряды в счет оплаты проживания в отеле. Скоро труппа уезжает из Нового Орлеана — у нас гастроли в Натчезе, — а у меня нет денег даже на билет!
В довершение всех бед директор театра отказал мне в авансе… Мэт, я погибла!
Он хмуро взглянул на нее и задумался. Ее просьба не показалась ему такой уж нахальной. Они были любовниками целых пять лет, и, пока в его жизнь не вошла Лили, он не искал ничего другого. Кларисса устраивала его уже тем, что никогда ни на что не претендовала, не устраивала сцен — одним словом, играла по правилам, и теперь, когда ей вдруг пришлось туго, она, разумеется, пришла к нему, и в этом не было ничего странного.
— Ты моя последняя надежда, Мэт, — взмолилась Кларисса. — Мне отчаянно надо попасть в Натчез, но кому я там нужна без нарядов и украшений? Да меня и на сцену-то не выпустят! Ох, Мэт, умоляю тебя, помоги!
— Тебе чертовски повезло, Клари, что я сейчас при деньгах, — вздохнул он, выдвигая ящик секретера, где лежала часть золотых монет, принадлежавших когда-то Французу Байо. Мэт захватил их с собой на случай непредвиденных расходов в каком-нибудь отдаленном порту. — Сколько тебе надо?
При виде золота глаза Клариссы вспыхнули. Она нервно облизнула пересохшие губы и назвала настолько фантастическую сумму, что Мэт только скептически взглянул на свою бывшую любовницу и отсчитал ровно половину.
Дрожащими руками Кларисса ссыпала монеты в свой ридикюль, мысленно поздравляя себя с удачей. Да, она просила больше, но и этих денег с избытком хватит на новый " гардероб, билет до Натчеза и на несколько месяцев безбедной жизни.., ровно на столько, сколько обычно требовалось ей, чтобы найти нового богатого любовника.
Она тут же поднялась, Мэт проводил ее до двери.
— Прощай, Клари, и постарайся распорядиться деньгами разумно. Не думаю, что снова смогу тебе помочь.
— Я хотела бы отблагодарить тебя, дорогой, — томным голосом, в котором уже не было и следа недавней паники, проворковала она. Кокетливо поднятая головка, чуть приоткрытые, манящие губы и таинственный блеск в глазах не оставляли сомнений в том, как именно она собирается это сделать.
— Нет, Клари, не выйдет, — усмехнулся Мэт. — Отныне и навсегда мы просто старые знакомые. Ни я, ни ты больше ничем друг другу не обязаны. Запомни это и… прощай.
— Но ради нашей былой любви, Мэт, в последний раз! — воскликнула Кларисса, больно задетая тем, что ее снова отвергли. — Если бы не твоя помощь, я…
— Послушай, Kлари, — оборвал ее он, — если тебе действительно так уж хочется меня отблагодарить, то перестань ломать комедию и отправляйся на берег. Я не намерен тянуть с отплытием… Да, вот еще что Как тебе известно, у меня есть жена. Я люблю Лили. Поэтому даже тебе ке удастся толкнуть меня на то, о чем я буду потом горько сожалеть. А теперь — прощай. Не думаю, что мы снова когда-нибудь увидимся.
— Я на твоем месте не была бы в этом так уж уверена, — почти зло выпалила она. — Помяни мое слово: настанет день, когда ты приползешь ко мне на брюхе, умоляя о ласке, и тогда, напомню тебе эти слова. Впрочем, я не злопамятна. Сегодня ты помогла мне, а завтра я тебе помогу.., если захочу.
Выпустил эту парфянскую стрелу, она гордо вскинула голову и выплыла на палубу, а Мэт долго еще смотрел ей вслед и никак не мог понять, что он вообще в ней когда-то нашел.
ЧАСТЬ III
1814-1815
Когда, пусть и поздно,
Приходит любовь,
Держи ее крепко, не дай ей уйти!
Иначе унылая будущность вновь
Раздавит тебя, и любовь не найти…
17
Устав от непривычной работы, которую ей поручил Болди, Лили, прежде чем покинуть готовое к отплытию судно, присела передохнуть на мешок с зерном. Она была хорошо знакома с сексуальными аппетитами Мэта и не сомневалась, что отплытие «Морского ястреба» задержится еще как минимум на несколько часов.
По крайней мере, пока муж не насытится Клариссой. Прислонившись затылком к поручням. Лили снова вспомнила, с какой радостью он приветствовал любовницу на борту своего корабля, и ее лицо исказилось от боли.
Именно в тот момент любовь, которую она, подобно цветку, бережно взращивала в своем сердце, казалось, умерла навсегда. Приведись ей встретиться с Мэтом лицом к лицу, она бы с удовольствием плюнула ему в глаза. Все последние месяцы он умело лгал ей, используя в качестве пешки в собственной игре. Во всем этом не было и капли любви, один секс. Все поступки Мэта объяснялись лишь ненасытной жаждой коллекционировать женские тела.
И не ей, юной и неопытной девчонке, тягаться со зрелой и искушенной Клариссой.
Теперь в душе Лили не осталось места для нежности, ее целиком
вытеснила глухая ненависть.
Немного передохнув, девушка поднялась и поспешила к трапу, надеясь покинуть корабль до прихода Болди. Она не собиралась больше ни секунды оставаться с Мэтом, человеком, для которого слова «любовь» и «верность» не более чем пустой звук. Пусть утешается в объятиях Клариссы.
Внезапно палуба поплыла под ногами Лили. Она похолодела. Корабль отчалил, прежде чем ей удалось сойти на берег. Боже милостивый, что же теперь делать? Как долго удастся обманывать окружающих? И что предпримет Мэт, обнаружив, что она проникла на судно без его ведома?
Лили осторожно высунулась из трюма и по оживлению на палубе поняла, что корабль отошел от берега достаточно далеко, и у нее не оставалось другого выхода, как смешаться с толпой матросов, моля бога, чтобы ее не разоблачили.
— Ну-ка, шевели задницей, Люк! — Над ней внезапно выросла фигура Болди. — Ты что там, заснул в трюме?
— Не.., нет, — испуганно ответила Лили, натягивая на уши шляпу. — Я только что закончил работу.
— Отправляйся на камбуз и подсоби Скелету, похоже, на большее ты не годишься.
— Скелету? — удивилась Лили, выбираясь на палубу.
— Мы зовем его так, потому что он самый старый и самый худой в экипаже. Ты и сам поймешь, в чем дело, когда встретишься с ним. И не пугайся. На самом деле он кроток, как овечка! — Болди зашелся раскатистым громоподобным смехом и вернулся к своей работе, Лили поспешила на камбуз, стараясь не выпускать из поля зрения Мэта. Он все еще стоял за штурвалом на мостике. Один раз он случайно бросил взгляд в ее сторону, и девушка быстро опустила голову. Проворно передвигаясь по палубе, Лили вспомнила о коке, который служил на «Морском ястребе». Его звали Пэйт, и он совсем неплохо справлялся со своими обязанностями. Где он теперь? Возможно, перешел к Дику Марлоу, после того как тот стал капитаном «Леди Хоук».
— Наконец-то Болди смекнул прислать мне подмогу, но, судя по твоему виду, у тебя не хватит сил, даже чтобы отлить без посторонней помощи.
Скелет напоминал живые мощи и явно находился в том возрасте, когда большинство уже не может передвигаться без инвалидного кресла. Его лицо, изрытое глубокими морщинами, походило на уродливую маску. Кустистые брови и длинные седые усы составляли единственную растительность на почти лысом черепе. Он выглядел грязным и неопрятным.
В ответ на столь грубое обращение Лили вспыхнула. До сих пор никто не смел говорить с ней в подобном тоне.
— Я сильнее, чем кажусь, — выдавила она из себя, с ужасом оглядывая старика.
Скелет хмыкнул и недоверчиво покачал головой.
— Видно, кэп совсем спятил, если набирает таких хилых парней. Ну да ладно. Что стоишь как вкопанный?
Живо почисть картошку. А когда закончишь, отскобли котел, чтобы я мог ее приготовить.
Так прошел вечер.
Закончился ужин. Лили перемыла посуду и с трудом добралась до своего закутка на палубе, где оборудовала себе подобие постели. На кораблях, как правило, редко заботились об удобствах команды, и матросы сами должны были искать себе подходящее место для ночлега. А поскольку никто не догадывался, что Лили — женщина, ей приходилось делить с мужчинами все трудности. Она не знала, как долго сможет выдерживать изнурительный труд, но радовалась, что до сих пор ее по крайней мере не заставляли, как других, лазить на мачты.
Прошло несколько дней, в течение которых нетренированные мышцы девушки окрепли, а тело стало ловким и выносливым. Ей пришлось приложить немало усилий, чтобы установить сносные отношения со Скелетом. Похоже, она ему даже нравилась. За его внешней грубостью, как подозревала Лили, скрывалась добрая душа, до которой он просто редко кого допускал, а потому она вскоре перестала обращать внимание на его язвительные замечания и безропотно выполняла все свои обязанности. Самая грязная работа на камбузе казалась ей благом по сравнению с той участью, которая ее ждала, окажись она снова во власти Мэта. Страшно подумать, что будет, если он обнаружит ее присутствие на судне.
Судьба была благосклонна к Лили, оберегая от встреч с капитаном. С момента отплытия из Нового Орлеана девушка видела его всего несколько раз, да и то мельком.
Постепенно она успокоилась и даже стала надеяться, что ей и дальше удастся продолжать свой маскарад. Экипаж принял ее как «своего» и относился к ней даже с некоторой снисходительностью, считая самым слабым «мужчиной» на борту. А поскольку Скелет на нее не жаловался, то Лили так и оставили при камбузе. Все шло хорошо, пока она не вышла на палубу, чтобы вдохнуть свежего воздуха.
Болди, которого, как выяснилось, на самом деле звали Болдуин, решил, что Люку пора узнать о морской жизни несколько больше, нежели меню корабельной кухни, и приказал взобраться по мачте до ближайшей бочки.
— Давай, парень, — подбадривал Болдуин, — если хочешь стать моряком, нужно обучиться еще чему-нибудь, кроме стряпни.
Лили побледнела. Высота всегда пугала ее, а мачта, казалось, доходила до самых небес.
— Я.., я не могу.
— Не дрейфь! Я помогу тебе, — заявил морской волк и, подхватив ее за талию, подсадил на ванты.
Лили глянула вниз, и ее сковал ужас, противно засосало под ложечкой. Где-то внизу, в нескольких футах от себя, она увидела ухмыляющееся лицо Болди и поняла, что он ни за что не позволит ей спуститься. Трепеща, девушка осторожно продвигалась вверх, цепляясь онемевшими руками за мокрые канаты.
— Не останавливайся, сынок, — голос Болди доносился откуда-то издалека. — Ты держишься молодцом.
Лили снова посмотрела вниз и похолодела. Казалось, вода находилась в миле от нее, а ведь до вершины еще далеко. В отчаянии она помотала головой, давая понять, что собирается спуститься, и тут увидела Мэта. Он стоял у третьей мачты и разговаривал с Болди. Девушка не могла слышать, о чем они беседовали, но одно стало ясно; теперь она ни за что не спустится вниз. Лучше вечно сидеть на этой проклятой мачте, чем быть разоблаченной и снова оказаться в постели Мэта. Едва дыша. Лили поднялась еще на ярд.
— В чем дело, мистер Болдуин?
Мэт уже некоторое время с любопытством наблюдал за сценкой, которая разыгралась между Болди и новым матросом. Парень явно не хотел лезть наверх, и было неясно, почему Болди так настаивает на своем, ведь на корабле был принят негласный закон не посылать новичков на ванты, пока они не освоятся и не привыкнут к морской жизни. Правда, юнец казался довольно ловким, хотя и трусил. Вдруг налетел порыв ветра, и маленькая фигурка беспомощно закачалась, готовая вот-вот сорваться. У Мэта перехватило дыхание. Что-то неуловимое в движениях матроса, в форме его ног, угадывавшейся под грубыми свободными штанами, будило в нем смутные воспоминания.
— Я подумал, парню пора привыкать к настоящей работе, — пояснил Болди, не сводя глаз со своего ученика.
— Он выглядит испуганным, — заметил Мэт.
— Клянусь, он настоящий бесенок, — с гордостью ответил Болди. — Я видал людей постарше, которые наотрез отказывались лезть на ванты.
— Как зовут парня? — полюбопытствовал капитан.
— Люк, а фамилии он не назвал. Ну и удивился же я, когда он пришел наниматься. Легонький, как перышко.
Любой крепкий ветер сдует его за борт. Он помогал Скелету на камбузе, и не слышно, чтобы старик жаловался.
— Я не регистрировал его, — задумчиво проговорил Мэт.
— Наверное, Диккенс.
В этот момент к ним подошел Диккенс, заинтересовавшись беседой Болди и капитана.
— Я слышал, упоминали мое имя, мистер Хоук?
— Да, — кивнул Мэт. — Вы регистрировали вон того парня?
Он ткнул пальцем вверх, указывая на Лили, которая как раз остановилась, чтобы перевести дух.
Диккенс взглянул на ванты, прикрывая ладонью глаза от яркого солнечного света.
— Странно, но я его не припоминаю. Я бы обязательно обратил внимание на такого дохляка и наверняка послал бы его на упаковочные работы.
— Так он что, заяц? — предположил Болди.
Мэт снова посмотрел наверх, и его сердце бешено ударилось о грудную клетку, когда он увидел, что одна нога паренька соскользнула с веревочной ступеньки и болтается в воздухе. Морской ветер безжалостно трепал хрупкое тело, и Мэту казалось, что он слышит отчаянный крик о помощи. Проклятие, подумал капитан, как он раньше его не заметил? Такому неопытному юнцу не место на борту капера. Мэт решительно поставил ногу на веревочную ступеньку.
— Позвольте мне, кэп, — вызвался Болди.
— Нет, я сам сниму парня. — ответил Мэт, не решаясь никому доверить судьбу молодого матроса. Он докопается до истины, и если мальчишка и вправду заяц, то окажется на берегу в первом же порту. Здесь, черт возьми, военный корабль, а не классная комната для желторотых птенцов.
Лили вцепилась мертвой хваткой в канаты и зажмурилась, недоумевая, откуда берутся силы. Казалось, руки вот-вот выскочат из суставов под весом тела. Сейчас она упадет, причем прямо к ногам Мэта. Быть может, ее смерть заставит его раскаяться в неверности.
— Спокойно, я здесь.
Лили открыла глаза и посмотрела вниз. Мэт спешил на помощь и был уже в нескольких футах от нее. В этот момент одна ее рука соскользнула с веревки, и девушка отчаянно забарахталась в воздухе.
— Держись!
— Быстрее…
Про себя Мэт проклинал того, кто пустил этого молокососа на борт корабля. Если же парень проник на судно обманом, то он выбьет из него дурь, как только спустит на палубу.
Оказавшись за спиной у Лили, Мэт обхватил ее сильной рукой, помогая вновь обрести опору.
— Тихо, тихо. Не смотри вниз. Я тебя держу. Теперь ты не упадешь.
Едва оказавшись в руках Мэта, Лили поняла, что спасена. С трудом уняв дрожь в коленях, она заставила себя разжать затекшие пальцы и шагнула вниз. Ступив на палубу, девушка почувствовала, что ноги подгибаются, как ватные, и наверняка упала бы, если бы Мэт не, продолжал крепко держать ее. Она и не заметила, что его взгляд с каждой секундой становится все внимательнее и подозрительнее.
— Глупый мальчишка, — гневно произнес капитан. — Ты не имел права наниматься на корабль, раз ничего не смыслишь в морском деле. Если только ты не проник сюда зайцем. Никто из моих людей не помнит, чтобы оформлял тебя.
Глаза Мэта угрожающе сузились.
— Признавайся, ты заяц?
Не поднимая головы, Лили пробормотала что-то невнятное. Недавно пережитый шок, казалось, отнял у нее дар речи. Пылающий яростью взгляд Мэта буквально прожигает ее насквозь. Неужели он раскрыл ее тайну?
— Как мы поступим с мальчишкой? — спросил Болди, который чувствовал себя невольным виновником происшедшего, и его мучила совесть. — Он неплохо справлялся на камбузе.
Мэт задумался. Лили затаила дыхание. После долгой паузы он сказал:
— Мне нужен стюард. Надеюсь, такая работа будет ему по силам. А я тем временем выясню, на законных ли основаниях он на корабле. Такой вариант тебя устроит, Люк?
Лили молча кивнула, взвешивая про себя, что лучше — карабкаться на мачту или находиться в одной каюте с Мэтом. Она понимала, что даже если он все еще не узнал ее, то это дело ближайшего времени.
— Тогда иди и приберись в моей каюте. И оборудуй себе кровать, можешь ночевать там же.
Лили стояла потупившись и потому не заметила странного огонька в черных глазах Мэта.
* * *
Мэт вернулся в каюту поздно вечером. К тому времени Лили, как и было приказано, привела в порядок его одежду и слегка прибралась в каюте. Правда, работы было немного. Мэт всегда отличался опрятностью и держал свои вещи в идеальном порядке. Закончив дела, девушка воспользовалась отсутствием хозяина каюты и быстро выкупалась, радуясь ощущению чистоты, о котором за последние несколько дней успела забыть. Затем Лили, содрогаясь от отвращения, натянула на себя все ту же грубую одежду и предалась размышлениям о Мэте. Да, что и говорить, ему хватило ума и хитрости убедить ее в своей верности. А она, как дура, поверила. Снова и снова Лили представляла своего мужа в объятиях Клариссы, пока наконец не почувствовала, что в сердце клокочет глухая ненависть.
Затем ее мысли вернулись к сегодняшнему дню. Как долго ей удастся водить Мэта за нос? Конечно, его каюта куда более комфортабельна, чем трюм или палуба, но вот более ли безопасна? Находясь с ним бок о бок, сохранить свою тайну практически невозможно. Оставалось надеяться на чудо и на то, что большую часть времени она будет предоставлена самой себе.
Вдруг дверь резко распахнулась, и в каюту стремительно вошел Мэт. Единственная лампа, тускло освещавшая каюту, качнулась, всколыхнув тени, затаившиеся в углах комнаты. Желтое пятно света упало на Лили, которая буквально вжалась в стул, в надежде остаться незамеченной.
— Ты поел?
Мэт, даже не взглянув на своего нового стюарда, перебирал что-то на своем рабочем столе. Его вопрос прозвучал зло.
Лили вздрогнула и ответила, стараясь свести разговор к минимуму:
— Да, Скелет принес мне кое-что.
Мэт сухо кивнул. По глубокой складке, которая прорезала его лоб, Лили могла судить, что он был кем-то или чем-то недоволен. И скорее всего причиной раздражения была именно она. Конечно же, он успел обнаружить, что Люк пробрался на корабль зайцем, и теперь готов обрушить на нее весь свой гнев. Лили непроизвольно съежилась, готовясь принять удар.
Мэт обернулся и впервые за все это время взглянул прямо на нее. Его лицо выражало решимость разделаться с самозванцем.
— Откуда ты. Люк? — Взгляд капитана пригвоздил Лили к спинке стула.
В замешательстве она кашлянула и с трудом выдавила:
— Из Нового Орлеана.
— Сколько тебе лет? — быстро спросил Мэт, не оставляя времени на размышления.
— Э-э… Пятнадцать.
— Кто нанимал тебя?
— Я… — Ложь давалась Лили с трудом. — Никто.
Я хотел воевать с англичанами.
— И для этого ты выбрал именно мой корабль?
Лили промолчала, старательно отворачиваясь от его пытливого взгляда.
— Ладно, я слишком устал, чтобы ломать голову из-за тебя. Мне нужно хорошенько выспаться, а завтра я решу, что с тобой делать.
Мэт сел на край койки и начал снимать обувь. Затем он снял рубашку и положил рядом. Когда его руки переместились к ремню. Лили невольно отвела глаза. По шуму снимаемых брюк она догадалась, что Мэт разделся. Заскрипела койка, девушка не сдержалась и взглянула в его сторону. Мэт лежал на спине, прикрывшись одеялом до пояса. Как ни старалась. Лили не могла отвести глаз от черных завитков волос, покрывавших его мускулистую грудь. С непроницаемым выражением лица Мэт посмотрел на девушку.
— Там в рундуке у стены есть лишняя подушка и одеяло. Советую лечь спать.
Он проследил за тем, как Лили поднялась со стула и подошла к сундуку.
— С другой стороны, на моей койке достаточно места для двоих, — Мэт подвинулся, высвобождая пространство для второго человека.
Лили с трудом проглотила комок, внезапно подступивший к горлу, и мотнула головой.
— На полу будет лучше.
— Ну что ж, устраивайся как знаешь… Люк.
Мэт внимательно изучал Лили, пока она раскладывала тюфяк и устраивалась на нем. Затем спросил:
— Разве ты не собираешься раздеться?
— Я предпочитаю спать в одежде.
Мэт хмыкнул и повернулся к ней спиной. Тяжело вздохнув, Лили бросила последний опасливый взгляд в его сторону и вскоре заснула. Позади был тяжелый день. Завтра будет достаточно времени, чтобы подумать о том, как избавиться от общества Мэта и сохранить свою независимость.
Ночью Лили неожиданно проснулась и обнаружила, что лежит рядом с Мэтом. Даже сквозь одежду она ощущала жар его тела. Осторожно, стараясь не шуметь, чтобы не разбудить его. Лили привстала, собираясь вернуться на свой тюфяк. Однако все предосторожности были напрасны.
— Куда ты?
Лили ответила вопросом на вопрос:
— Как я здесь оказался?
— Я перенес тебя. На полу тебе было неудобно, а постель достаточно велика для двоих. На этот счет у меня есть опыт.
— Не сомневаюсь, — сказала Лили с плохо скрываемым сарказмом, однако тут же спохватилась и вернулась к простоватой речи, более соответствующей ее новому обличию. — Нехорошо это, сэр. Вы — кэп, и все такое.
Тюфяк на полу больше подходит для таких, как я.
— Напротив, Люк, мне даже нравится, когда ты лежишь рядом.
Лили окаменела, отказываясь понимать пугающий подтекст последних слов Мэта. За все время их совместной жизни у нее не закрадывалось и тени подозрения, что его привлекают мальчики. Что же он за мужчина? Неужели ему недостаточно женщин? В этот момент, как бы подтверждая самые страшные ее опасения, Мэт обхватил Лили за талию и привлек к себе.
— Нет, — казалось, отчаяние прозвучавшее в голосе Лили, поколебало решимость Мэта, и он ослабил объятие, чем она немедленно воспользовалась. — Я.., я.., не такой.
Пожалуйста, разрешите мне пойти наверх. Мне лучше присоединиться к другим матросам.
«Интересно, — с возмущением думала Лили, — знает ли Кларисса правду о сексуальных вкусах своего любовника?»
Грудь Мэта сотрясали странные судороги, но девушка не обратила на это никакого внимания, поскольку снова оказалась в плену его рук. Она попыталась вырваться и в этот момент увидела, что он буквально корчится от необоримого приступа смеха.
Лили застыла в изумлении. Что происходит? Почему он смеется? Чем она его так рассмешила?
— Пустите, — повторила она возмущенно.
— Глупышка, я лишь хотел проверить, как долго ты сможешь ломать эту дурацкую комедию.
— Так ты догадался? — Лицо Лили стало белее снега.
— Неужто ты и впрямь думала, что я не узнаю собственную жену? Да я знаю наизусть каждый дюйм твоего прекрасного тела. Я понял, кто ты, с того момента, как прикоснулся к тебе там, на мачте. Зачем, по-твоему, я отослал тебя в мою каюту? Чтобы убрать с глаз долой. Иначе не избежать бы тебе побоев — так ты меня разозлила. Отвечай, какого дьявола ты делаешь на «Морском ястребе»?
— Я.., я… — Будь она проклята, если откроет ему истинную причину своего поступка, если признается, что проникла на корабль потому, что сама мысль о долгой разлуке была для нее непереносима.
— Не хотела расставаться со мной? — В голосе Мэта зазвучали нежные нотки, которые чуть было не обезоружили Лили.
— Нет. Дело не в этом. Просто я хотела.., я хотела как-то принять участие в войне.
— Ложь. Черт подери. Лили, как ты могла не подумать о той опасности, которая тебе грозит на корабле? И не только со стороны англичан, но в первую очередь со стороны моих матросов. Из них лишь единицы джентльмены, остальные же — грубые животные. В море они вынуждены обходиться без женщин и охотно используют вместо них молоденьких мальчиков. Почему, по-твоему, я не держу на корабле юнг? Да потому что прекрасно понимаю, что с ними сделает экипаж!
— Как ты поступишь со мной? — робко спросила Лили.
— Ну, для начала — займусь с тобой любовью, а затем отправлю назад, в Новый Орлеан.
— Нет.
— К чему относится твое «нет»? К тому, чтобы заняться любовью или вернуться в Новый Орлеан?
— Я не имею ничего против того, чтобы снова оказаться в Новом Орлеане, — ответила Лили, гордо вздернув подбородок, — но ни за что на свете не позволю тебе даже прикоснуться ко мне.
Мэт озадаченно нахмурился.
— Откуда такое настроение? Еще несколько дней назад ты отдавалась мне охотно и с любовью.
— Это было до того…
— До чего?
— Ты лживый наглец! — взорвалась Лили, не в силах более переносить лицемерие Мэта. — Я видела, как в ночь отплытия ты привел Клариссу Хартли на «Морской ястреб». Я видела, как ты обнимал ее, а потом пригласил к себе в каюту. Думаешь, я настолько глупа, что не понимаю, чем вы тут занимались?
— Ну и чем же? — яростно рявкнул Мэт.
— Зачем ты терзаешь меня? Я так доверяла тебе! Ты обещал хранить верность, но лишь господу известно, какова была настоящая причина твоих частых отлучек в Новом Орлеане, которые ты объяснял военной необходимостью.
— Твое доверие оказалось слишком хрупким, — грустно проговорил Мэт. — Как мне убедить тебя в том, что я не нарушил данного слова?
— Слишком поздно, — холодно ответила Лили.
— Хорошо, если ты мне скажешь, зачем пробралась на корабль, я объясню тебе, что здесь делала Кларисса.
— Пусти меня, я пойду на палубу.
— Лили, ты и шага не сделаешь. Почему ты проникла на «Морской ястреб»?
— Потому что была дурой! — выкрикнула девушка, ее голос задрожал от слез. — Я любила тебя. Я хотела быть рядом с тобой в минуту опасности. Я думала, и ты любишь меня… Но ошибалась.
— Ты не ошибалась. Я действительно тебя люблю.
А если ты помолчишь хотя бы минуту, я объясню тебе, как здесь оказалась Кларисса.
— Ничего не хочу слышать, — упорствовала Лили.
Ее сердце не выдержит еще одной лжи. Мэт так часто играл им, что оно может разбиться на мелкие кусочки. Девушка снова попыталась разорвать кольцо его рук.
— Черт возьми. Лили! Я заставлю тебя выслушать мои объяснения, даже если для этого мне придется привязать тебя к кровати. И я не отвяжу тебя, пока ты мне не поверишь. Так вот, я не приглашал Клариссу в ту ночь.
— Поверила я тебе, как же!
От бессилия Мэт издал звук, больше походивший на рычание.
— Она нуждалась в услуге, и никто, кроме меня, не мог ей помочь.
— Нетрудно догадаться, какого рода услуга ей требовалась. Скажи мне, она более чувственная, чем я? Вы оба смеялись над моими неуклюжими проявлениями страсти?
— Любимая, между нами ничего не было. Кларисса не провела в моей каюте и пятнадцати минут.
— За пятнадцать минут можно успеть многое.
— Но только не то, что ты решила. Клари были нужны деньги. Она пыталась увидеть меня несколько раз, но я отказывался встречаться с ней. Тогда она решилась прийти на корабль.
Лили не верила мужу. Такая женщина, как Кларисса, могла легко раздобыть деньги у одного из своих многочисленных покровителей. Этими соображениями Лили не замедлила поделиться с Мэтом, не утаив от него и то, что она думает о мужчине, беззастенчиво поправшем любовь и верность.
Мэт находился на грани безумия. Его слова отскакивали от нее, как от каменной стены. Больше всего ему хотелось схватить ее и трясти до тех пор, пока она не выйдет из своего идиотского транса. Но он не мог причинить боль женщине, которую любил больше всех на свете. У Мэта оставался единственный способ доказать Лили свою любовь и пробудить в ней ответные чувства, хотя он и знал, что придется выдержать настоящую схватку.
С выражением решимости на лице он бросился на Лили, прижимая ее к кровати всей тяжестью своего тела.
— Что ты делаешь? — вскрикнула она.
— Собираюсь сорвать с тебя эту чертову одежду и заняться любовью.
— Отправляйся к дьяволу! — Девушка извивалась в его объятиях, пытаясь вырваться. Все ее усилия были безуспешны, Мэт лишь сильнее вдавил ее в тюфяк. Затем он принялся методично снимать с нее детали ее нехитрого туалета. Первой на пол полетела куртка из грубого толстого сукна. Мэт издал победный вопль, однако дальше раздевание застопорилось: Лили, переодеваясь мужчиной, позаботилась о том, чтобы надежно скрыть за многочисленными слоями одежды изгибы и округлости своей фигуры.
— Черт возьми! Я ненавижу тебя! — в гневе вскричала она, видя, как под умелой рукой Мэта один за другим падают возведенные ею бастионы.
— Это не правда, — улыбнулся он. — Ты просто слишком упряма, чтобы прислушаться к голосу разума.
— А ты слишком самовлюблен, чтобы допустить, что не каждая женщина мечтает принадлежать тебе. Я не хочу тебя, Мэт. Мне нужен лишь тот мужчина, который, обещая любить меня вечно, на это способен!
— Я знаю, как убедить тебя, — нежно произнес Мэт, уверенный в том, что тело жены внемлет ему гораздо раньше ее разума.
— Мне прекрасно известны твои методы убеждения, я уже не раз попадалась на них.
Теперь на Лили оставалась лишь одна сорочка, за которую она отчаянно цеплялась, как за последнюю преграду, сдерживающую натиск Мэта. Он слишком часто прибегал к подобному штурму, чтобы она вновь поддалась на искушение.
— Перестань сопротивляться, я все равно сильнее тебя, и ты это знаешь, — мягко сказал Мэт, отцепил руки девушки от сорочки и ловким движением снял ее.
— Если ты сделаешь это против моей воли, я никогда не прощу тебя, — прошипела Лили, — я.., я тебя возненавижу!
— И все же я рискну, — прошептал Мэт, накрывая ее губы своими. — Мне уже приходилось рисковать.
18
— Не прикасайся ко мне, Мэт, не то я закричу! — угрожала Лили. — Все на корабле считают меня мальчишкой. Неужели ты хочешь, чтобы они решили, будто тебя привлекают мужчины?
Мэт улыбнулся, продолжая покрывать поцелуями ее глаза, щеки, шею. Его не волновало, что подумает команда, поскольку правда о Лили скоро станет известна всем.
Кроме того, в данный момент он хотел доказать жене свою любовь — доказать действием, раз уж она не верит словам. Захватив ладонями ее грудь, он провел языком по отвердевшим соскам, наслаждаясь остротой своих ощущений. Мэт знал, как мучительно дается Лили борьба с собственным непокорным телом, и за это любил ее еще больше.
Она закрыла глаза и попыталась не поддаться его умелым ласкам, в ответ на которые все ее существо начинало мучительно резонировать. Он снова поцеловал ее в губы, пытаясь кончиком языка разомкнуть плотно сжатые створки этой перламутровой раковины, в то время как его руки продолжали скользить по ее груди. Он все еще лежал на ней, и она чувствовала, как его могучий пенис упирается ей в живот. Ловким движением колена Мэт раздвинул Лили ноги, прежде чем она успела как-то отреагировать.
— Мэт, не надо! — противилась Лили, ощущая, что муж снова завоевывает над ней власть. — Если тебе так уж нужна женщина, почему ты не оставил при себе любовницу?
— У меня нет любовницы. Ты — моя единственная женщина. И ты мне нужна. Хватит упрямиться, ты не в силах удержать меня.
— Ты и вправду настолько уверен в себе? — зло спросила Лили. Она все еще пыталась противиться внутреннему трепету, который охватывал ее при каждом прикосновении Мэта.
Мэт не отреагировал на ее слова, его рука уже направлялась к заветному бугорку, прикрытому рыжеватыми колечками волос. Мгновение, его палец лег на этот нервный узелок, и Лили почувствовала, как необоримая истома овладевает всем ее существом. Мэт, с явным удовольствием наблюдавший за ней, счел нужным отозваться:
— Я не в себе уверен, дорогая. Я уверен в тебе. Мне прекрасно известны все твои самые уязвимые места, это срабатывает безотказно.
Как бы в доказательство своих слов Мэт скользнул вниз, и там, где еще недавно находилась его рука, оказался рот. Лили невольно содрогнулась от мощной волны удовольствия, накрывшей ее с ног до головы.
— Боже! Я тебя ненавижу! — вскричала она, страстно выгибаясь ему навстречу.
Мэт поднял голову и улыбнулся.
— Я знаю, дорогая. И мне даже страшно подумать, что бы было, если бы ты меня любила.
Затем он опустил голову и продолжил свою сладостную пытку. Лили безотчетно впилась пальцами в его черные кудри, покачиваясь в такт сильным, обжигающим движениям его языка.
Мэт почувствовал, что ее напряжение достигло кульминации, он снова поднял голову и, хитро улыбаясь, спросил:
— Ты все еще хочешь, чтобы я перестал?
Вопрос застал Лили врасплох. Перестал? Что значит «перестал», когда кровь в ее жилах вот-вот закипит, а лоно взорвется от нестерпимого наслаждения? Она открыла рот, чтобы сказать: «Да, перестань, именно этого я хочу больше всего на свете», но слова застряли где-то на полпути.
Будь он проклят!
— Да! Нет! О боже! Нет, не останавливайся, только не теперь, иначе я не выдержу!
— Клянусь, дорогая, я бы и сам не выдержал, — ответил Мэт, закинул ее ноги себе на плечи и буквально ворвался в ее тело.
Сдавленный крик слетел с губ Лили, но, прежде чем погас ее рассудок, она успела произнести:
— Этого я не прощу тебе никогда.
Далее наступило беспамятство, в котором существовали только ритмичные толчки раскаленного жезла, который пронзал ее нежную беспомощную плоть, то вознося до небес, то снова швыряя в бездонную пропасть. Этот безумный полет закончился ослепительной вспышкой, как будто само солнце взорвалось у Лили перед глазами, разлетаясь мириадами искр.
Мэт еще долго оставался внутри ее, а потом перекатился на спину, прислушиваясь, как постепенно затихают бешеные удары сердца и дыхание обретает привычную размеренность. Лили резко встала и начала поспешно натягивать на себя одежду, которую он еще недавно сорвал с нее.
— Что за чертовщина?
Однако Лили, не произнеся ни слова, тщательно застегнулась на все пуговицы, взяла свой тюфяк, оттащила его подальше от койки и невозмутимо улеглась на него.
— Лили, бессмысленно ютиться на полу, когда в постели хватает места для нас обоих!
— Даже эта каюта тесна для нас, — глухо ответила девушка. — Я не хочу, чтобы ты ко мне прикасался, Мэт.
Я не могу доверять своему телу. Ты очень опытен и знаешь, как манипулировать мной. Но больше такого не случится.
— Вот что, дорогая, мне еще ни с одной женщиной не приходилось столько возиться, сколько с тобой, — зло проговорил Мэт. — Ты злоупотребляешь моим терпением. Готовься за это заплатить.
— Хорошо. Отправь меня в Новый Орлеан. По крайней мере, там я буду далеко от твоих рук и.., и твоей лжи.
— Но ведь было время, когда ты любила меня.
— Это было до того, как ты снова стал спать с Клариссой.
— Дьявол! Да у меня ничего нет с Клариссой! Какие тебе еще нужны доказательства? Разве я мог бы так заниматься с тобой любовью, если бы держал любовницу?
— Ты здоровый и сильный мужчина, Мэт. Тебе не составит труда удовлетворить нескольких женщин.
Мэт выругался.
— Ты собираешься возвращаться в постель?
— Нет, — Лили демонстративно повернулась к мужу спиной.
Внезапно он вырос рядом с ней наподобие башни. Его могучие ноги были широко расставлены, руки угрожающе уперты в бока, а глаза — глаза потемнели от гнева.
— С меня хватит. Твои глупости я не в силах переварить за один день. То ты, подвергая себя опасности, вот уже несколько дней живешь среди матросов. Затем я снимаю тебя с мачты, где ты болтаешься, как перезрелая слива, которую может снести первый же порыв ветра. Наконец узнаю, что зеленый юнец — моя собственная жена.
И первое, что мне приходит в голову, — это устроить тебе хорошую взбучку. Поверь, мне стоило немалых трудов взять себя в руки. Теперь ты снова дразнишь меня. Немедленно раздевайся и возвращайся в постель.
Лили поняла, что это приказ. Она и раньше видела Мэта в ярости, но по сравнению с его теперешним состоянием тогда он был просто кроткой овечкой. Теперь от него исходила реальная угроза, и, хотя девушка надеялась, что он не прибегнет к физической расправе, решила не испытывать судьбу. Присмирев под пылающим взором Мэта, она непослушными руками принялась снимать с себя одежду.
К ее ужасу, это зрелище снова пробудило в нем желание.
— Обещаешь не трогать меня? — робко спросила она.
В полусвете тусклой лампы ее нагота выглядела так соблазнительно, что, если бы не гнев, Мэт немедленно овладел бы ею еще раз.
— Не волнуйся. Ты не единственная на свете женщина.
Найдутся другие, более сговорчивые. А то я что-то устал от твоих капризов. Марш в постель.
Лили возмущенно хмыкнула, но послушно забралась под одеяло и натянула его до самого носа. Мэт лег рядом и отвернулся, моля бога, чтобы тот послал ему сон. Однако тепло прекрасного женского тела было слишком притягательно, чтобы предаться долгожданному забытью. Лили, уставшая от волнений и событий минувшего дня, напротив, тотчас же провалилась в черную бездну сна. Несколько раз в течение ночи, когда Мэт обнимал ее, она глубоко вздыхала и бессознательно прижималась к его груди, как бы в поисках защиты.
На следующее утро, едва открыв глаза. Лили обнаружила, что Мэта в каюте нет. Сквозь иллюминатор пробивались яркие лучи солнца, а на горизонте, окутанном легким туманом, виднелась тонкая полоска суши. Девушка уже умылась и оделась, когда пришел Мэт. Он принес поднос с едой, поставил его на заваленный картами стол и встал у иллюминатора, скрестив руки на груди. Когда Лили отважилась взглянуть на мужа, то обнаружила, что следы вчерашнего гнева до сих пор не стерлись с его лица.
Наконец он соблаговолил обратить на нее свое внимание, и недовольные складки в уголках губ обозначились еще резче.
— Твое присутствие на корабле осложнило мою жизнь и жизнь команды. Я уже сообщил матросам о твоем маскараде, и им совсем не понравилось, что какая-то девчонка дурачила их в течение нескольких дней, прикидываясь новобранцем. Больше всех недоволен Болди. Решив преподнести тебе урок из морской жизни, он и не думал, что посылает на мачту женщину.
— Мне.., мне очень жаль, — от всего сердца сказала Лили. — Я не думала, что мой обман так затянется. Я собиралась покинуть корабль до его отплытия. И вообще, если бы ты не…
— Хватит, Лили, — жестко оборвал ее Мэт. — Ты не имеешь ни малейшего представления о том, что произошло в этой каюте между Клариссой и мной. А поскольку ты не желаешь положиться на мое честное слово, то я в свою очередь не желаю впредь говорить с тобой на эту тему.
Лили нервно сглотнула.
— Что это за земля? Новый Орлеан?
— Нет, один из островов неподалеку от Флориды.
Здесь у меня назначена встреча с Диком Марлоу и «Леди Хоук». Если бы я не появился вовремя, он был бы обеспокоен. Вот я и решил завернуть сначала сюда, раз уж мы оказались рядом. Затем я отвезу тебя в Новый Орлеан.
— Хорошо.
Лили отвернулась и принялась смотреть в иллюминатор.
Спиной она чувствовала, как его горящий взгляд прожигает ее насквозь, и спрашивала себя, из-за чего он так сердится: из-за того, что она тайком проникла на корабль, или из-за того, что отказывается от близости с ним. «Наверное, по обеим причинам», — решила она.
Мэт в свою очередь снова и снова пытался объяснить себе поведение Лили. Неужели все женщины взбалмошны и упрямы? Жена казалась ему другой. Она вообще не походила на тех глупых и самодовольных самок, которых он знал раньше. Любая из них охотно делила бы его с любовницей, лишь бы ее ублажали в постели и одаривали дорогими побрякушками. Любовь Лили открыла ему новый мир — мир взаимного уважения и преданности. Теперь Мэт искренне сожалел о той минуте, когда заявил, что она не единственная женщина на земле. Но что делать, привычка — вторая натура. Судьба сыграла с ним злую шутку.
Он, неисправимый ловелас и сердцеед, ни разу не изменил своей собственной жене. Впервые в жизни он верен одной женщине, и именно она ему не верит! Когда-нибудь он ей это докажет. Но не сейчас. Сейчас он слишком зол на нее.
— Поднимайся на палубу, когда пожелаешь, но приготовься к тому, что не встретишь особого дружелюбия со стороны экипажа. Кроме того, у меня нет платья, и тебе придется ходить в мужской одежде.
— Она мне вполне подходит.
Мэт кивнул и покинул каюту, унося с собой атмосферу злобы и напряженности. Лили с облегчением вздохнула.
Находиться рядом с ним в замкнутом пространстве было хуже любой пытки. Кроме того, она по-прежнему с трудом противостояла той странной власти, что он над нею имел: ее тело переставало внимать голосу рассудка, немедленно реагируя на его присутствие. Это пугало ее и заставляло ежесекундно вести борьбу с самой собой, «Леди Хоук» прибыла к месту встречи на день раньше, чем «Морской ястреб». Дик Марлоу привез множество новостей, и Мэт провел в его каюте несколько часов.
Когда же Дик поднялся на борт «Морского ястреба», вся команда высыпала на палубу, чтобы восторженно приветствовать его. Всеобщее оживление еще больше возросло, когда стало известно, что «Леди Хоук» потопила английское торговое судно и ее трюмы ломятся от добычи.
Случайно взгляд Дика упал на маленькую одинокую фигурку, пристроившуюся на тюке с грязным бельем. Он повернулся к Мэту и удивленно сказал:
— Я и не знал, что ты нанимаешь детей.
В ответ Мэт горько усмехнулся и жестом пригласил Лили (а это была именно она) подойти к ним. Девушка с явной неохотой поднялась, отряхнула пыль со штанов и побрела к мужчинам. Когда она подошла, лицо Дика вытянулось, а глаза, казалось, готовы были выскочить из орбит.
— Лили.., простите, миссис Хоук! Какими судьбами вас сюда занесло? Я был уверен, что вы коротаете дни в Новом Орлеане вместе с сестрой Мэта.
— Так оно и было, — голос Мэта дрожал от ярости, — только Лили вынашивала свой план. Она тайком пробралась на корабль и провела несколько дней среди матросов, прежде чем я обнаружил обман.
Он ограничился этим кратким объяснением, умолчав как о том, что спас ее от смертельной опасности, так и о том, что причиной, побудившей ее совершить столь дерзкий поступок, была любовь к нему. А нынешние проблемы связаны с появлением на борту «Морского ястреба» Клариссы Хартли.
— Я рад вас видеть, хоть и желал бы, чтобы это произошло при других обстоятельствах, — серьезно сказал Дик.
На самом деле он не был уверен, что на берегу Лили оставалась бы в большей безопасности. Ему удалось выследить флотилию английских судов, стянувшихся к одному из небольших островов Карибского моря. По всей вероятности, враг планировал напасть на какой-нибудь крупный американский порт, и им вполне мог стать Новый Орлеан.
— Добрый день, Дик, — Лили сопроводила приветствие одной из своих самых ослепительных улыбок.
Молодой человек улыбнулся в ответ, но тут же почувствовал в воздухе какое-то напряжение. Он перехватил взгляд, который Мэт бросил на Лили, и его поразил вспыхнувший в глубине его глаз злой огонек. Да и остальные столпившиеся на палубе мужчины поглядывали на нее с явным неодобрением. Все это казалось странным, особенно если знать, что прежде команда относилась к жене капитана с почтением и симпатией.
— Извини, Лили, но нам необходимо обсудить с мистером Марлоу несколько важных вопросов, — произнес Мэт с холодной вежливостью и, не дожидаясь ответа, отвернулся.
Лили переживала. Выходит, Мэт не доверяет ей свои военные секреты и не хочет, чтобы она присутствовала при важной мужской беседе. А ведь она ничуть не глупее их обоих. Как бы то ни было, но ей пришлось оставить друзей вдвоем.
— Каковы твои предложения, Мэт? — спросил Дик, как только Лили отошла на достаточное расстояние. — Думаю, необходимо оповестить губернатора Клэйборна и генерала Джексона о том, что затевает английский флот у них под самым носом.
— Согласен с тобой. Дик. В любом случае я возвращаюсь в Новый Орлеан, чтобы водворить на место жену.
Тебе же нужно оставить трофеи в надежном месте. Предлагаю вместе плыть в Новый Орлеан, встретиться с генералом Джексоном и предложить ему свои услуги. Очевидно, предстоящая битва решит исход войны. Главное — опередить англичан.
* * *
Лили безучастно наблюдала, как «Морской ястреб» входит в устье Миссисипи. За последние несколько дней Мэт едва ли перекинулся с ней словом, если не считать сухих приказаний, подлежавших немедленному и беспрекословному исполнению. Он даже не счел нужным объяснить ей, почему оба корабля с такой поспешностью возвращаются в Новый Орлеан. Ко всему прочему на мачты были выставлены впередсмотрящие, которые денно и нощно что-то выискивали в морских просторах. Что все это значило?
Девушка очень уставала от изнуряющих бессонных ночей.
Мэт настаивал на том, чтобы она спала вместе с ним, и ее тело мучительно реагировало на каждое его движение, и наутро она чувствовала себя совершенно разбитой. Однако Мэт ни разу не пытался заняться с ней любовью, он вообще не прикасался к ней. Но Лили была уверена, что он просто выжидает — выжидает, когда она сама сделает первый шаг навстречу, задетая его показным равнодушием.
Но этому не бывать! Никогда она больше не будет униженно молить его о любви, никогда не позволит поработить свою волю.
Второго декабря 1814 года «Морской ястреб» и «Леди Хоук» бросили якоря в гавани Нового Орлеана. За те полторы недели, что Мэт и Лили отсутствовали, ничего не изменилось. На первый взгляд казалось, город хоть и находился на военном положении, но по-прежнему жил своей обычной жизнью. Но вскоре стала заметна разница. Теперь на всех углах то и дело собирались группки людей, они говорили вполголоса и широко размахивали руками.
Все чаще и чаще на лицах жителей Нового Орлеана появлялось скорбное выражение. Над городом нависло напряженное ожидание, как будто нападение англичан стало неотвратимой реальностью.
Мэт усадил Лили в нанятый экипаж и приказал вознице ехать на улицу Дюмайн, 31, но по дороге велел остановиться на площади д'Арм, где располагался штаб генерала Джексона.
— Объясни же наконец, Мэт, в чем дело? — отважилась спросить Лили. — Почему город такой странный?
И что за спешка немедленно встретиться с генералом?
Мэту не хотелось пугать жену, но он понимал, что она имеет право знать, что происходит.
— Джексону необходимо хорошенько подготовиться, чтобы отразить штурм.
— Тебе что-то известно, не так ли? — продолжала выпытывать Лили.
— Дик Марлоу видел множество английских кораблей неподалеку отсюда. Это неопровержимо доказывает, что атака на город неминуема. Я намерен предупредить генерала Джексона и отдать в его распоряжение мои суда и людей.
У Лили перехватило дыхание.
— Почему ты мне раньше ничего не сказал?
— Не хотел преждевременно тревожить. Вот мы и приехали, — неожиданно объявил Мэт, бросив быстрый взгляд в окно. — Теперь я тебя оставлю, ты отправляйся к Саре и дожидайся меня там.
Мэт спрыгнул на землю, перекинулся несколькими словами с кучером и поспешил прочь, так ни разу и не обернувшись.
Генерал Джексон обрадовался его приходу, хотя и выглядел утомленным и обеспокоенным. За те две недели, что прошли с их последней встречи, на осунувшемся лице старого солдата появилось несколько новых морщин, а в волосах прибавилось седины.
— Что привело вас назад в Новый Орлеан, капитан Хоук, да еще так скоро? — полюбопытствовал генерал.
— Это долгая история, — сдержанно ответил Мэт, — но одно ясно, мое возвращение оказалось более чем своевременным. Я посчитал, что вам будет интересно узнать о скоплении английских кораблей в непосредственной близости от Нового Орлеана.
Джексон печально покивал головой.
— Что-то подобное я предполагал. Конечно, мой гарнизон малочислен и плохо подготовлен, чтобы долго выдерживать натиск врага, но, клянусь всем святым, мы будем сражаться до последнего.
— Генерал, «Морской ястреб» и «Леди Хоук» целиком в вашем распоряжении. Оба судна хорошо вооружены и готовы принять участие в обороне города.
— Спасибо, капитан, вы значительно усиливаете наши позиции, — отвечал Джексон. — Ко мне также поступило предложение от Жана Лафита помочь в случае нападения англичан и людьми, и кораблями.
— Мне известно, что губернатор Клэйборн не слишком-то доверяет Лафиту. Вы придерживаетесь того же мнения?
— Думаю, его намерения вполне искренние, — задумчиво ответил генерал. — Мне удалось переговорить с ним несколько раз, и, если честно, я уже почти принял его предложение. Необходимо срочно отправить ему депешу.
Спасибо, капитан, за ценную информацию и за предложение помощи. Поверьте, я вам весьма признателен.
* * *
Если бы Лили
знала, сколько волнений причинила Саре ее дерзкая затея с переодеванием и проникновением на корабль Мэта, то никогда бы не решилась на подобный шаг.
А между тем Сара буквально не находила себе места, ожидая, когда ее брат обнаружит обман и водворит свою строптивую жену на место, и, зная горячий нрав Мэта, опасалась, что его ярость примет устрашающие формы.
После возвращения в Новый Орлеан прошло несколько дней. Над городом сгущались тучи. Но не только над городом. Атмосфера нервной напряженности нарастала и в отношениях между Мэтом и Лили. Они по-прежнему делили постель, поскольку дом Сары был слишком невелик и в нем не нашлось лишней спальни. Однако супруги все больше походили на двух незнакомцев, случайно оказавшихся на одном постоялом дворе. Лили терзало возникшее между ними отчуждение, но она боялась снова доверять Мэту. Проводить с ним ночь в одной комнате стало для нее настоящей пыткой, но приходилось терпеть, чтобы не нарушить спокойствия гостеприимного дома. Лили с недоумением прислушивалась к тому, что происходило с ней.
Неужели она все еще хочет Мэта? Неужели, несмотря на его предательство, она отчаянно в нем нуждается? Каким образом уживаются в ней любовь и ненависть к человеку, который никогда не был ей верен?
Мэт в свою очередь постоянно думал о жене. Ни военные заботы, ни угроза штурма не могли отвлечь его от воспоминаний о тех днях, что они провели на острове — на их острове. Тогда она любила его охотно и без всякого принуждения дарила свои ласки. Каждую ночь, лежа рядом с нею и чувствуя кожей ее отчужденность, он мечтал, чтобы растаяла та ледяная стена, что разделяет их теперь. Но, к сожалению, как он считал, Лили испытывает к нему только враждебность. Если бы не эта чертова война, он бы сумел расшевелить ее, пробудить в ней былую нежность…
Временами Мэт был на грани того, чтобы зажать ей рот и взять силой, но тогда ему на память приходили слова, которые Лили произнесла на заре их совместной жизни.
Разве любовью наказывают?
Бог свидетель, он был очень зол на свою строптивую жену, но в то же время слишком любил ее, чтобы причинять боль. Впрочем, до конца войны у него не оставалось ни единого шанса убедить Лили, что, кроме нее, ему никто не нужен.
Между тем до Нового Орлеана доходили тревожные слухи. Даже его легкомысленные жители наконец поверили, что скоро их веселый город превратится в поле боя.
К двенадцатому декабря поступили сведения, что английский флот вошел в устье Миссисипи, после чего почти все мужское население записалось добровольцами в отряды генерала Джексона.
В ожидании скорого штурма генерал прилагал все усилия, чтобы превратить разношерстную толпу новобранцев в более или менее боеспособную военную единицу. Он привлек Мэта, отдав на его попечение не привыкших к жесткой дисциплине штатских. Чтобы вымуштровать их, приходилось проводить в казармах круглые сутки.
Двадцать третьего декабря стало известно, что англичане на шлюпках переправили оружие и людей через озеро Борнь на остров Пи, а затем подкупленный местный рыбак показал им единственный водный путь в Новый Орлеан, не охраняемый силами генерала Джексона. Так британский десант оказался на западном берегу Миссисипи, всего в восьми милях от города. Мэт и Дик Марлоу сразу же приняли решение присоединиться к Жану Лафиту, который к тому времени покинул свое убежище в Баратарии, чтобы дать отпор английскому флоту.
Перед отъездом Мэт предпринял еще одну попытку наладить отношения с женой, опасаясь, что больше не увидит ее. Он нашел ее в их спальне, где она в последнее время провела немало часов, стараясь наедине с собой разобраться в сложных хитросплетениях своей судьбы. Когда Сара отваживалась спросить Лили о ее чувствах к Мэту, девушка лишь еще больше замыкалась в себе, отказываясь дать хоть какое-нибудь объяснение своей холодности.
Когда Мэт ворвался в комнату. Лили раскладывала по полкам выстиранное белье. Она удивилась, увидев мужа дома средь бела дня. По ее спине пробежал неприятный холодок, но она заставила себя посмотреть ему в лицо и спросить:
— Мэт, что ты здесь делаешь в это время?
Увидев враждебный взгляд. Мат внутренне сжался.
Если бы только Лили могла ему поверить, если бы только выбросила из головы свои подозрения относительно Клариссы! Неужели она не понимает, что та — его прошлое, а она — будущее. Если только у него вообще есть будущее.
Когда он вернется — если вернется, — то сделает все, чтобы снова завоевать доверие жены. Сейчас же главное держать себя в руках, не попасться в ловушки, которые она столь искусно расставляет ему, и не наговорить лишнего.
— А что странного в том, что, прежде чем отправиться на битву, я захотел увидеть тебя?
У Лили перехватило горло.
— Ты.., уезжаешь?
— Англичане стягивают войска на левом берегу Миссисипи, всего в восьми милях от Нового Орлеана. Генерал Джексон решил укрепить подступы к проливу Родригеса.
— Так ты отправляешься туда?
— Нет, «Морской ястреб» и «Леди Хоук» примкнут к флоту Жана Лафита.
— Я… Удачи тебе, Мэт.
Непрошеная слеза скатилась по ее бледной щеке, и Лили поспешно отвернулась. Нет, она не может выдать свои истинные чувства.
— Черт возьми. Лили, это все, что ты можешь сказать? — возмутился Мэт. — Я могу погибнуть, а тебе хоть бы что! Неужели ты забыла, как нам было хорошо на острове?
Забыла? Да она ни на секунду не переставала перебирать в памяти все, что там с ними произошло. Особенно тяжело было ночью, когда, лежа рядом с ним, она старалась унять дрожь, пробегавшую по ее телу от каждого его случайного прикосновения.
— Я ничего не забыла, а вот у тебя, кажется, короткая память. Недолго ты наслаждался нашим счастьем, если сразу принялся искать общества другой женщины. По правде говоря, я ничего другого и не ожидала, Лили чувствовала, как в ней закипает гнев, и содрогнулась, когда руки Мэта легли ей на плечи.
— Ты снова дразнишь меня. Я пришел к тебе, чтобы попрощаться перед разлукой, надеясь на примирение и понимание. Пришел с любовью, а ты снова поднимаешь на щит свою глупую ревность. Я почти жалею, что не оставил тебя в Англии, ведь твои упрямство и гордыня проявились уже там.
— Я бы прекрасно прожила без тебя, — парировала Лили, горячась еще больше. — И убери свои руки, ты делаешь мне больно.
Только теперь Мэт осознал, что его пальцы намертво впились в плечи жены. Он отпрянул от нее, как от огня, стараясь не терять контроль над собой.
— Ладно, отложим этот разговор до моего возвращения — если, конечно, я вернусь, — печально добавил он. — Впрочем, не знаю, что может изменить время. Своими подозрениями и упреками ты разрушила наш брак. Но хочу, чтобы ты знала: я ни разу не солгал тебе, когда мы были на острове. Помнишь, я обещал любить тебя вечно? И в этом не было ни капли лжи. Наверное, тебе нужен другой мужчина. Может быть, Клэй Уинслоу?
Лили уже открыла рот, намереваясь опровергнуть столь чудовищное предположение, но внезапно передумала. Что ж, если он такого мнения о ней, пусть остается в неведении.
Она и так вела себя как дура, позволяя играть своими чувствами. Теперь настал черед Мэта вкусить от тех мук, что терзали ее последние несколько недель. Полюбить его было легко, простить — гораздо труднее. Тем более что между ними стояла Кларисса Хартли. Когда-нибудь она простит ему и это, но не теперь, еще слишком рано.
— Может, ты и прав. По крайней мере, Клэй умеет хранить верность.
— Черт бы тебя побрал, женщина! — взревел Мэт, непроизвольно сжимая кулаки. — Кларисса и та лучше тебя.
Если мне не суждено выжить в предстоящей битве, желаю тебе обрести счастье с Клэем. Но, видит бог, если я вернусь, то встану стеной между тобой и твоим любовником.
Мэт развернулся и выбежал из комнаты.
Лили почувствовала, как холодная дрожь пробежала по ее телу, будто чужая нога ступила на ее могилу. Она была потрясена словами мужа, но не меньше — собственным поведением. Как она могла отпустить его на битву — а может, даже на смерть, — не сказав ни единого теплого слова?! А что, если Мэт говорил правду? Что, если он на самом деле не изменял ей и действительно любил ее?
Все эти мысли вихрем пронеслись в голове Лили, пробудив ее к жизни. Она рванулась из комнаты, вихрем пронеслась вниз по ступеням, распахнула входную дверь и выбежала на улицу.
— Мэт!
Но было поздно. Он ушел.
19
Несмотря на отчаянные усилия Сары, Рождество прошло довольно уныло. Некоторое оживление принесла весть, что «Каролина», один из кораблей Жана Лафита, теснила англичан с левого фланга, в то время как с правого их обстреливали американские войска, нанося им тем самым значительный урон. Лили то и дело спрашивала себя, неужели Мэт там, в самом пекле, вместе с пиратами Лафита. Когда она вспоминала об их последней встрече, обо всем, что они в запальчивости наговорили друг другу, ее охватывали тоска и раскаяние. Если бы только можно было взять свои слова обратно, переписать набело тот кусок жизни, когда она отказывала Мэту в любви.
Первого января 1815 года Джеф покинул дом, чтобы присоединиться к войскам, стоявшим у пролива Родригеса, где, по последним сводкам, англичане готовились к решающему штурму. Линия фронта неотвратимо приближалась к городским стенам, и вот настал день, когда жителям Нового Орлеана стали слышны орудийные залпы. Улицы полнились самыми противоречивыми слухами.
Однажды утром Сара вернулась с рынка и принесла хорошие новости.
— «Луизиане» Жана Лафита удалось отбить атаку англичан у самого входа в порт, — возбужденно затараторила она. — Правда, здорово? С его кораблей сняли пушки и отдали Доминику, его канониры держат оборону вдоль пролива Родригеса.
Лили искренне обрадовалась услышанному, однако ее мысли были заняты другим.
— А как там «Морской ястреб» и «Леди Хоук»? Говорят ли что-нибудь о Мате?
Глаза Сары погасли.
— Нет, ничего конкретного. Известно только, что он где-то в заливе, вместе с Лафитом. Также ничего не слышно о Джефе. Если с ним что-нибудь случится, я не переживу.
Никто, кроме Джефа, не знает, но я.., я беременна.
Лицо Лили осветилось радостью.
— О, Сара, это замечательно. Я желаю тебе…
Слова замерли на ее губах. Как бы она хотела иметь ребенка от Мэта! Они никогда не говорили о детях, но что-то подсказывало Лили, что он был бы хорошим отцом. Впрочем, если она до сих пор не забеременела, возможно, этого не будет никогда. Было бы ужасно прожить жизнь, не имея рядом существа, которое по-настоящему любит тебя и нуждается в тебе.
— Когда-нибудь это произойдет и с тобой, — мягко сказала Сара, перехватив отчаянный взгляд Лили.
Девушка не решилась возразить, но в глубине души была уверена, что даже ребенок не удержит Мэта рядом с нею. Верность просто не в его натуре.
Восьмого января канонада оглушила город. Вести о происходящем на поле боя прибывали в город вместе с ранеными. Сара и Лили одними из первых предложили свою помощь в госпитале. Обе работали до изнеможения: готовили корпию, обрабатывали раны, утешали умирающих.
К ночи они возвращались домой, изнуренные физически и подавленные морально от такого количества бессмысленных жертв.
Пушечные залпы становились все более громкими и зловещими, а женщины с улицы Дюмайн продолжали ждать известий от своих мужчин. Однажды, когда они сидели за обеденным столом в гостиной и вяло ковыряли вилкой в тарелке, канонада неожиданно стихла и наступила полная тишина.
— Пушки! — воскликнула Лили, напряженно прислушиваясь. — Они молчат!
— Что бы это значило? — прошептала Сара.
— Наверное, бой прекратился, — с надеждой в голосе произнесла Лили. — Боже, сделай так, чтобы победили американцы!
Сара всем сердцем молила о том же.
Лишь далеко за полночь женщины узнали об исходе сражения за Новый Орлеан. Никто из них не решался лечь спать, да и тревожные мысли о мужьях гнали всякий сон.
Внезапно дверь распахнулась, и в дом ввалился Джеф — грязный и измученный, но живой и невредимый! Он обнял и поцеловал Сару и только затем начал свой рассказ о событиях последних дней.
— Если бы не Жан Лафит и его люди, мы могли бы потерпеть поражение, — возбужденно говорил Джеф, которого переполняло искреннее восхищение благородным пиратом. — Его канониры выставили пушки вдоль пролива Родригеса и не переставая обстреливали противника, в то время как его корабли атаковали англичан с воды. Видели бы вы эту картину! Настоящее пекло. Отныне и впредь никому и в голову не придет усомниться в его лояльности.
Между тем Лили мучила одна-единственная мысль: не захватил ли враг какой-нибудь из кораблей Мэта.
— «Леди Хоук» и «Морской ястреб» все это время находились в самой гуще сражения. — Джеф отвел глаза, что показалось ей крайне подозрительным.
— Итак, битва завершилась и атака англичан отбита, — радовалась Сара. — Значит ли это, что войну можно считать законченной и все мы снова заживем нормальной жизнью?
— Британцы потерпели сокрушительное поражение, — заверил Джеф. — Великий день для нашей армии. Жалкие остатки английского флота уже отправились домой зализывать раны.
— А когда вернется Мэт?
Джеф спрятал глаза, стараясь избежать пытливого взгляда Лили. Он прекрасно знал, какой удар нанесет весть о Мэте его жене и сестре, но понимал, что лучше им узнать обо всем от него, чем от чужого человека.
Лили ощутила, как ее грудь стягивает железный обруч, а в голове нарастает оглушительный звон. Поведение Джефа испугало ее, он скрывает от нее что-то ужасное.
Что с Мэтом? Его ранили, и Джеф подыскивает слова, чтобы сообщить ей об этом? Из глубины ее существа поднималась темная волна страха, путая мысли и сбивая дыхание.
— Джеф, пожалуйста, я должна знать правду. Если Мэта ранили, я немедленно отправлюсь к нему.
— О нет… — прошептала Сара, неожиданно осознав, что муж старательно избегает разговора о Мэте. — Ради бога, что случилось?
Джеф с трудом выдержал обеспокоенный взгляд жены, собираясь с силами, чтобы сообщить страшную новость.
— Лили, я бы отдал все на свете, лишь бы успокоить тебя, сказать, что с Мэтом все хорошо. Но, говоря по правде.., я не знаю. «Морской ястреб» получил пробоину и затонул, когда атака была в полном разгаре.
Лили побледнела и начала медленно оседать. Джеф едва успел подхватить ее. Боже, как такое могло случиться? Неужели она послала Мэта на смерть, не сказав на прощание ни слова любви? Если он и вправду погиб, то у нее не осталось ничего, что служило бы напоминанием о тех счастливых днях, что они провели на острове. Почему она не смогла забеременеть, как Сара?
— Мне очень жаль, — тихо сказал Джеф, прижимая к груди рыдающую девушку.
— Неужели никто не выжил? — спросила Лили, все еще отказываясь верить в смерть Мэта.
— Удалось спасти человек десять, — мрачно ответил Джеф, — большинство из них было подобрано «Леди Хоук». Их всех доставили в город. Мэта среди них нет.
Впрочем, скоро вернется Дик Марлоу, и вы узнаете подробности. Я лишь передаю то, что он успел мне рассказать по возвращении в порт.
Сара зарыдала, и Джеф нежно обнял жену, понимая ее горе. После смерти родителей у нее остался только Мэт, и связь между братом и сестрой была очень крепка. Пытаясь успокоить женщин, Джеф сообщил, что генерал Джексон приказал вести поиски всех, кто мог остаться в живых.
— В конце концов, не стоит исключать возможности, что кто-либо из них сумел добраться до берега, — проговорил он, осознавая всю призрачность этой надежды. Сам он не сомневался, что Мэт погиб.
Последующие дни напоминали нескончаемый ночной кошмар, из которого нельзя было выбраться. Наконец приехал Дик Марлоу и печально поведал о последних минутах «Морского ястреба». Лили жадно ловила каждое его слово.
— «Леди Хоук» атаковала английский фрегат и находилась на порядочном расстоянии от «Морского ястреба», когда в его пороховой трюм попало пушечное ядро. Когда до нас докатилась вызванная взрывом волна, я оглянулся и увидел, как в воздух взлетают исковерканные тела, а судно на глазах превращается в горящий факел. Оно затонуло за считанные секунды. Нам удалось спасти лишь немногих…
— Вы видели Мэта? — перебила Лили. Несмотря на ужасающее впечатление, произведенное на нее описанием катастрофы, она желала знать мельчайшие подробности.
Дик посмотрел на нее с нескрываемым сочувствием.
— Мне очень жаль, Лили, но.., нет. Мы подобрали тела погибших, Мэта не было и среди них.
Вскоре Дик поспешил вернуться на свой корабль, который, хотя и остался цел, все же нуждался в мелком ремонте. Он так и не решился спросить Лили, как она думает распорядиться другими кораблями Мэта. Кроме «Леди Хоук», оставалась еще «Гордость Хоуков», на которой служил капером старинный приятель Мэта Эндрю Колдер. Впрочем, судно затерялось где-то в просторах Атлантики, и с начала войны о нем не поступало никаких сведений, так что Дик даже не был уверен, что оно все еще на плаву.
Лишь уединяясь в своей комнате. Лили давала волю слезам. Ее неотступно терзали воспоминания о последнем разговоре с Мэтом. Каждое грубое слово, которое она сказала ему в тот день, жгло ее сердце. Теперь ему так и не суждено узнать, что она злилась и лгала, что она любит его, несмотря на все его измены. Как же мелочна, взбалмошна и мстительна была она тогда! Запоздалое раскаяние терзало Лили не меньше, чем горечь потери дорогого человека. Впереди простиралась долгая, унылая череда недель, месяцев, лет жизни без Мэта — жизни, которая стала пуста.
Вконец изнурив себя изощренным самоистязанием. Лили ложилась в холодную постель, искренне моля бога о вечном сне для себя.
С утра она снова принималась за тщетные поиски Мэта, обходя по очереди все госпитали, доки, заглядывая в штаб генерала Джексона, надеясь, что произойдет чудо и на одной из больничных коек мелькнет родное лицо или в длинных сводках — знакомое имя. Однако небо оставалось глухо к ее мольбам, никто не знал решительно ничего об участи Мэта.
Настал день, когда было решено прекратить поиски выживших после боя. Лили была безутешна. Вопреки очевидности она упорно отказывалась верить в то, что больше никогда не увидит Мэта. Если бы он умер, говорила она себе, она бы почувствовала это сердцем, кожей, каждой клеточкой своего тела. Но в ней лишь поселилась унылая пустота, а потому она продолжала верить и надеяться на чудо, которое вернет ей любимого, И вот однажды имя Мэта появилось в официальном списке погибших. В тот день что-то оборвалось в душе Лили. Она тут же известила Дика Марлоу, что хочет отплыть на «Леди Хоук» в Бостон. Она решила вернуться в Хоуксхевен, фамильное поместье Мэта, где сами стены хранили память о нем. Несмотря на горе и отчаяние. Лили чувствовала, что Мэт одобрил бы ее возвращение домой и был бы рад, если бы она взяла в свои руки и хозяйство, и дело.
— Ты не можешь уехать, — молила Сара, уже заметно округлившаяся, — по крайней мере, не сейчас. Скоро появится малыш, и я хочу, чтобы ты была рядом со мной.
— С тобой остается Джеф, — мягко возражала Лили.
Не то чтобы она завидовала счастью Сары, просто ей было невыносимо день за днем видеть те радости семейного очага, которых сама она теперь лишена навсегда.
Каждый раз, когда она смотрела на Сару, столь напоминавшую ей Мэта, ее охватывало острое чувство вины.
До самой смерти ей не забыть, что она проводила человека на смерть, осыпая упреками и проклятиями, не приласкав его ни взглядом, ни словом. Видимо, крест этого жгучего раскаяния, как и горечь утраты, ей придется нести через всю жизнь.
В день отъезда из Нового Орлеана на причале собралась немногочисленная группка людей. Сара тихонько рыдала в рубашку мужа, а Лили из последних сил сдерживала слезы.
— Пообещай, что приедешь навестить меня, как только малыш станет достаточно большим для путешествия, — сказала Лили, переживая расставание так же тяжело, как и Сара. — И не забудь прислать весточку, как только он родится. Я не буду знать покоя, пока не услышу, что с вами обоими все в порядке.
— Ты бы могла остаться здесь, с нами, — с упреком напомнил Джеф. — Почему ты уезжаешь так скоро?
— Да, — с надеждой вторила ему Сара" — еще не поздно вернуться к нам.
Лили решительно помотала головой.
— В Хоуксхевене мой дом, наш дом. Там я буду чувствовать присутствие Мэта. Кроме того, когда он вернется, то будет доволен, узнав, что я продолжала заниматься его делами.
Лили прикусила губу. Она не хотела, чтобы Сара и Джеф считали, что ее рассудок помрачился от горя и питается нелепыми надеждами на чудо. Последние слова вырвались сами собой, прежде чем она успела подумать.
— Прости, дорогая, я знаю, глупо верить в чудеса, но ничего не могу поделать. Я чувствую, что Мэт жив, чувствую всем сердцем.
— Пусть он останется в твоем сердце, Лили, — глотая слезы, прошептала Сара, — так же, как и в моем.
Они обменялись поцелуями и обещаниями навещать друг друга, и вскоре Лили уже стояла на палубе «Леди Хоук», глядя на уменьшающиеся фигурки Джефа и Сары, в то время как корабль плавно скользил по водам Миссисипи, стремившим свой бег к океану.
За время путешествия Лили удалось убедить Дика Марлоу временно взять на себя управление корабельным хозяйством Мэта. Несмотря на свою молодость, он производил впечатление человека компетентного и разумного.
Иначе разве Мэт доверил бы ему свою «Леди Хоук»?
Стоя перед тяжелыми воротами Хоуксхевена, Лили ощутила себя так, будто круг ее жизни замкнулся. Еще недавно она мечтала о том, чтобы провести здесь годы вместе с Мэтом и их будущими детьми. Теперь ей предстояло влачить одинокое существование, питаясь лишь мечтами о возможном счастье.
У дверей Лили встретила прислуга. Джозеф, дворецкий, выглядел сдержанно и торжественно, миссис Джири, напротив, при виде хозяйки разразилась громкими рыданиями, в огромных голубых глазах Джени стояли слезы.
Первым молчание нарушил Джозеф.
— Смерть капитана Хоука была большой трагедией для всех нас. Без него все будет по-другому.
— Как.., как вы узнали? — проговорила Лили, глотая комок в горле. Она не может позволить себе распуститься перед слугами.
— Мистер Уинслоу, адвокат капитана, сообщил нам о его.., смерти. Мы хотим заверить вас, что готовы служить вам, чем можем.
— Спасибо, Джозеф. А теперь, с вашего разрешения, я немного отдохну: путешествие было утомительным. Если у вас есть вопросы, мистер Марлоу ответит на все.
Слава богу, что рядом Дик, подумала Лили, медленно поднимаясь по лестнице и с благодарностью прислушиваясь к его голосу, терпеливо повторявшему для слуг страшные подробности гибели их хозяина. У нее не было аппетита, впрочем, как и всегда в последнее время. На корабле неожиданно накатил тяжелейший приступ морской болезни, от которой прежде Лили никогда не страдала. Единственным объяснением столь странному недомоганию могли быть перенесенные за прошедшие недели страдания. Теперь же в ее состоянии появилось нечто новое, чему она не могла подыскать определения и что смутно тревожило ее.
Лили удивительно быстро освоилась в Хоуксхевене, и ее жизнь заполнилась повседневными хлопотами и заботами, только в сердце по-прежнему царила пустота. И старый дом, и прислуга тепло приняли ее. От грустных мыслей ее отвлекала дружба и растущая взаимная привязанность между ее горничной Джени и Диком Марлоу, который теперь был частым гостем в доме. И, разумеется, она снова встретилась с Клэем.
Он появился вскоре после приезда Лили в Хоуксхевен.
Она ждала от него отчета о состоянии финансовых дел Мэта, поскольку до возвращения мужа — а в это, вопреки всему, девушка верила свято — именно ей предстояло разбираться во всех сложностях и подводных течениях мира бизнеса. Единственное, чем она могла помочь сейчас Мэту, — это сохранить его состояние.
— Надеюсь, я не слишком рано потревожил тебя, — сказал Клэй, пожирая Лили глазами.
Он по-прежнему считал ее самой желанной женщиной на свете. Когда два года назад она покинула Бостон, Клэй был в полном отчаянии, думая, что никогда больше не увидит ее. И вот долгожданная встреча состоялась.
— В делах Мэта есть несколько аспектов, которые требуют твоего особого внимания, — ровным тоном продолжал он, стараясь держать себя в руках. — Например, его завещание. Оно очень простое и ясное, по нему все переходит к тебе, за исключением доли Сары.
Клэй передал ей документ, она несколько минут изучала его, борясь с подступающими к горлу рыданиями, затем протянула бумагу обратно Клэю.
— Я и не знала, что Мэт так богат, — с трудом выговорила Лили.
— До недавнего времени основная часть его состояния была вложена в недвижимость и корабли. Наличности практически не оставалось. Но с войной все изменилось.
Занявшись каперством, Мэт регулярно делал вклады в различные банки, причем весьма солидные и на самых выгодных условиях. Все это приносило ему огромный доход, который он тут же снова очень умно и осторожно вкладывал в некоторые предприятия. В итоге. Лили, теперь ты одна из самых богатых женщин в стране, и я могу лишь добавить, что по праву.
— Спасибо, Клэй, ты проделал большую работу, и, я знаю, Мэт будет очень доволен тем, как твоя контора вела его дела. Впрочем, он это и сам тебе скажет.
— Что? — изумился Клэй. — Опомнись, Лили, что ты говоришь? Первый же корабль, пришвартовавшись в Бостоне после битвы за Новый Орлеан, принес весть о его смерти. Я говорил с Диком Марлоу, и он подтвердил, что это правда. Ты узнала что-то другое? Когда? От кого?
— Ничего ни от кого я не узнавала, просто я знаю, что Мэт жив, — со спокойной уверенностью ответила она. — Его возвращение лишь вопрос времени.
Удивление в глазах Клэя сменилось жалостью.
— Лили, дорогая, посмотри правде в глаза! Мэт мертв, а мертвые не возвращаются.
— Нет, Клэй, ты ошибаешься, — покачала головой она. — А я-то дума-га, что если кто и поверит мне, так это ты.
— Ты требуешь от меня слишком многого, дорогая, — горько улыбнулся он. — Мне очень жаль, что Мэт погиб, но теперь у меня впервые появилась надежда. Я не переставал любить тебя, хотя и знал, что надеяться глупо. Можешь всегда рассчитывать на меня, Лили, я буду рядом…
Кто знает, вдруг настанет день, когда моя любовь вызовет в тебе ответное чувство. Поверь, я искренне переживаю смерть Мэта. Мы с ним стали друзьями задолго до того, как он привез тебя в Бостон. Но я не мог равнодушно смотреть, как он с тобой обращался. Мне кажется, Мэт никогда не любил тебя по-настоящему.., по крайней мере так, как мог бы любить тебя я.
Перед глазами Лили всплыл залитый солнцем остров, загорелое лицо Мэта, улыбка на его губах…
— Нет, Клэй, он любил меня. Теперь я точно это знаю.
И я никогда не прощу себе, что сама оттолкнула его. Уходя на войну, он не услышал от меня ни единого теплого слова… — Ее голос сорвался, и она отвернулась, чтобы скрыть слезы.
— Я не знаю, о чем ты говоришь, но ни в чем из случившегося нет твоей вины. Он не заслуживал твоей любви, хотя ты любила его всем сердцем. Для меня это было очевидно с самого начала.
Лили прикусила губу, и Клэй, решив, что своими словами лишь растравляет свежую рану, поспешил заговорить о другом:
— Что ты думаешь о его кораблях? Ты хотела бы оставить их себе? Если нет, то я легко найду покупателя.
— Эти корабли были для Мэта всем, — покачала головой Лили. — Он жить не мог без моря. Я никогда не решусь продать их. Давай сделаем так: если Дик Марлоу согласится взять на себя заботу о судах, можно будет создать маленький торговый флот… С твоей помощью, разумеется, — после едва заметной паузы добавила она.
— Очень здравая мысль, дорогая, — энергично поддержал ее Клэй. — Несмотря на свою молодость. Дик Марлоу производит впечатление человека умного и делового. Я же, со своей стороны, буду счастлив работать с ним, тем более если этого хочешь ты.
Лили встала, давая понять, что беседа окончена. Ее силы были на исходе. Последнее время ее все чаще тянуло вздремнуть после обеда, но приходилось заниматься делами, и она не могла позволить себе такой роскоши. Теперь же желание поскорее лечь в постель стало необходимостью. Девушка не могла думать ни о чем другом, кроме мягкой подушки и теплого одеяла. Она все еще не была у доктора, хотя и понимала, что откладывать больше нельзя.
* * *
Из кабинета врача Лили вышла счастливая. Она беременна! Она носит под сердцем ребенка Мэта — плод их любви! Все вокруг вдруг изменилось, стало светлее и радостнее: небо, лица людей, пение птиц, даже будущее представлялось теперь не таким унылым. Если Мэт действительно погиб, то у нее будет ребенок, плоть от плоти его, и он вырастет в любви и ласке. Лили уже видела лицо младенца — неважно, мальчика или девочки, — в котором угадываются дорогие ей черты. Жаль, что она узнала об этом только сейчас, а не в Новом Орлеане. Как счастлива была бы Сара! Надо немедленно ей написать…
Когда она вернулась домой, ее уже ждал Клэй.
— Сегодня ты выглядишь гораздо лучше, чем в прошлый раз, — заметил он, вглядываясь в веселые искорки, пляшущие в янтарных глазах девушки. Она буквально светилась от радости, и Клэй, привыкший видеть ее после смерти Мэта рассеянной и печальной, был несколько озадачен.
Лили сгорала от нетерпения поделиться с кем-нибудь своим счастьем:
— Ах, Клэй, я только что узнала замечательную новость! Я беременна! Представляешь, у нас с Мэтом будет ребенок!
Клэй окаменел.
— Я… Я.., очень рад за тебя, — еле выдавил он.
— А как Мэт обрадуется, когда вернется!
— Не говори так. Лили, ты пугаешь меня. Я понимаю, прошло совсем еще немного времени, и ты никак не можешь привыкнуть, но смирись с неизбежным. Мэт не вернется, он погиб. Но господь послал тебе в утешение частицу его, и теперь твоя жизнь наполнится новым смыслом.
Надо думать не о мертвых, а о живых.
Его слова окатили ее холодом. Неужели он прав? Неужели Мэта действительно больше нет, а она живет в мире грез, окружая себя несбыточными фантазиями? Ее лицо исказилось от боли, а из глаз хлынули слезы.
— Нет!.. Я не верю! — в отчаянии вскричала она. — Этого не может быть! Это слишком жестоко, слишком несправедливо.., особенно сейчас. Моему ребенку нужен отец!
— Скажи только слово, дорогая, и им стану я, — серьезно ответил Клэй. — Клянусь, я буду любить его и воспитаю как собственного. Обещаю, что буду заботиться о вас обоих. Поверь, Лили, это не просто слова.
— Ох, перестань! — простонала она. — Я не хочу ничего слышать. Ну почему счастье так быстротечно? Почему мир так жесток?.. Пожалуйста, Клэй, уходи, прошу тебя. Мне надо побыть одной.
— Я не могу оставить тебя в таком состоянии.
— Со мной все будет в порядке, просто я немного устала.
— Хорошо, раз ты так хочешь… Подумай над тем, что я только что сказал. Ты можешь сделать меня самым счастливым человеком на земле.
Она вышла проводить его на крыльцо, и тут Клэй внезапно обнял ее и нежно поцеловал в лоб.
Лили и не подозревала, что из проезжающей мимо коляски за ними следят два недобрых глаза.
* * *
Стоя у окна в ожидании Джефа, Сара с любопытством наблюдала за высоким широкоплечим мужчиной, вышедшим из экипажа напротив ее дома. Какое-то мгновение он колебался, словно собираясь с силами, а затем, слегка приволакивая левую ногу, решительно направился к двери.
Смеркалось, и Сара не могла разглядеть его лица, но в фигуре незнакомца ей почудилось что-то до боли родное. Ее сердце горестно сжалось, она вздохнула, отошла от окна и задернула занавеску. Сколько можно?! Как долго еще она будет видеть в каждом встречном покойного брата?
Стук в дверь вернул ее к действительности. Кто бы это мог быть? Почтальон? Слишком поздно, да почтальоны и не ездят в экипажах. Наверное, Джеф задержался в конторе и прислал кого-то предупредить ее, чтобы не волновалась. Такое уже случалось, и Сара спокойно пошла открывать. Флита хлопотала на кухне, и сделать это было просто некому.
Тусклый вечерний свет скрадывал черты лица нежданного гостя, и Сара, окинув его беглым взглядом, спросила:
— Вы от Джефа?
— Сара…
Звук родного голоса исторг из ее груди крик, и она в ужасе попыталась захлопнуть дверь, но странный посетитель быстро шагнул вперед и оказался в доме.
— Что вам угодно? — пролепетала Сара.
— Что с тобой, сестричка? Это же я, Мэт! Я не хотел пугать тебя, успокойся.
— Мэт? Мэт мертв. Кто вы?
— Я жив, Сара. Да очнись ты наконец! Перестань трястись, словно видишь привидение. Можешь потрогать меня, я не исчезну. Возможно, после того, что я перенес, узнать меня непросто, но поверь, это я, твой непутевый брат Мэт.
В этот момент в прихожую вышла Флита с лампой в руках, яркий свет упал на лицо незнакомца, и Сара чуть не задохнулась от внезапно нахлынувшей радости.
— Мэт!!! О боже! Это и правда ты!
Она сделала шаг ему навстречу, но тут ноги ее подкосились, и Мэт едва успел подхватить на руки свою лишившуюся чувств сестру.
Когда Сара пришла в себя и застилавшая сознание пелена рассеялась, она увидела, что лежит на софе в гостиной. Откуда-то доносились мужские голоса. Два голоса.
Один принадлежал Джефу, а другой…
— Мэт!
Через мгновение он уже стоял рядом с ней и широко улыбался.
— Какое счастье, Мэт, ты жив!
— Да, сестричка, вопреки всему. А тебя можно поздравить. Джеф сказал, что ты беременна.
— Как ты чувствуешь себя, дорогая? — озабоченно спросил тот.
— Отлично, Джеф, лучше не бывает, — рассмеялась она и, словно боясь вновь потерять своего чудом спасшегося брата, схватила его за руку.
— Не смотри на меня так, — фыркнул Мэт, — а то я покраснею.
— Ты все такой же, ничуть не изменился, — улыбнулась Сара. — Но почему ты хромаешь?
— Ты ведь уже знаешь, что «Морской ястреб» пошел ко дну? — Сара кивнула. — Так вот, если уж быть совсем точным, то он взлетел на воздух. Одно из вражеских ядер угодило прямехонько в пороховой погреб. Я в тот момент стоял на мостике, и взрывной волной меня швырнуло в воду. Я почти сразу потерял сознание, а очнулся уже на борту английского военного корабля. Мне сказали, что я четверо суток был между жизнью и смертью и даже не мог говорить. При взрыве серьезно пострадала нога, а также я получил тяжелую травму головы.
— Как же случилось, что тебя подобрали англичане? — полюбопытствовал Джеф.
— Практически в ту же минуту, когда «Морской ястреб» разорвало в клочья, Лафит потопил британский фрегат. Видимо, меня отбросило взрывом довольно далеко, и англичане подумали, что я один из их моряков. А поскольку говорить я не мог, меня никто ни о чем и не спрашивал.
Они залечили мои раны и оставили на корабле. Я тогда и не подозревал, что меня везут в Англию.
— Слава богу, тебя спасли! — с чувством воскликнула Сара. — А кто это был, какая разница? Главное, ты жив.
Когда нам сказали, что ты погиб вместе с кораблем, мы были вне себя от горя. Лили долго еще не могла поверить в твою смерть… Но ты такой худой и изможденный! Как тебе удалось добраться до Нового Орлеана?
— В Англии я нанялся матросом на торговое судно.
Мне не хотелось терять время на поездку в Лондон, где я мог попросить о помощи Криса. Я же знал, что здесь все считают меня покойником, и решил как можно быстрее попасть домой. К тому времени я еще не полностью поправился, да и плавание было не из легких, но все это ерунда.
Главное, что я снова с вами. — Внезапно его лицо омрачилось. — Джеф сказал мне, что Лили в Бостоне. Что заставило ее уехать из Нового Орлеана?
— Точно не знаю, — пожала плечами Сара. — Я пыталась убедить ее остаться по крайней мере до моих родов, но она настояла на своем.
— Она даже не объяснила причину своего отъезда?
— Нет, но, возможно, она хотела привести в порядок твои дела, — предположил Джеф.
— Возможно, — глухо повторил за ним Мэт. «А возможно, чтобы вновь оказаться рядом с этим Клэем Уинслоу, который как раз и ведет мои дела», — мысленно добавил он.
20
Лили следовало бы знать, что ее частые встречи с Клэем, пусть даже исключительно деловые, не могли не вызвать пересудов в таком консервативном городе, как Бостон, но ей это просто не приходило в голову. О сплетнях она узнала случайно, посетив однажды Дика Марлоу, расположившегося теперь в конторе Мэта недалеко от порта. Она отправилась туда вскоре после обеда с Уинслоу, который пригласил ее в один из лучших бостонских отелей. Дела Мэта требовали от нее постоянного внимания и принятия бесчисленных решений, поэтому, когда Клэй предложил отобедать вместе, а заодно и обсудить некоторые вопросы. Лили охотно согласилась, тем более что в тот день ей все равно предстояло несколько поездок в город.
Дик тепло приветствовал ее, а затем принялся подробно объяснять, где сейчас находятся корабли мистера Хоука и чем они занимаются.
— Когда закончилась война, «Гордость Хоуков» сразу вернулась в родной порт. Если хочешь, я немедленно распоряжусь, чтобы ее немного подлатали и нашли ей подходящий груз. Эндрю Колдер согласился остаться капитаном, хотя торговля и не слишком ему по душе.
— Поступай, как считаешь нужным. Дик, — ответила Лили. — Я полностью полагаюсь на тебя.
Юноша покраснел от удовольствия. Он отлично знал, как Мэт — да примет господь его душу! — заботился об интересах своей жены, и доверие Лили было крайне для него лестно. Впрочем, оно подразумевало и определенную ответственность, которая и заставила его перейти к другой теме. Ведя деловые переговоры, он постоянно встречался с разными людьми, и они зачастую проявляли болезненное любопытство относительно личной жизни «вдовы капитана Хоука». Отказываясь отвечать на их нескромные вопросы, Дик все же невольно был в курсе всех слухов и теперь не знал, как начать этот щекотливый разговор. Уголки его губ опустились, он отвел взгляд и нервно потер подбородок.
— В чем дело, Дик? — мгновенно насторожилась Лили. — Есть что-то еще, о чем мне следовало бы знать?
— Ты просто видишь меня насквозь, — смущенно пробормотал он. Больше всего на свете ему хотелось сейчас свести все к шутке, но он был должен. Ради Мэта. Ради его памяти.
— Ну же. Дик, — подтолкнула его Лили. — Что случилось?
— Черт возьми, я никогда не умел это делать, — невразумительно начал он и снова смолк.
— Не умел делать.., что? — нетерпеливо переспросила она.
— Читать мораль, — решился наконец Дик. — Боюсь, тебе совсем не понравится то, что я скажу.
— Да говори же! — не на шутку заинтригованная, воскликнула Лили. — Если ты будешь и дальше тянуть, я рассержусь!
— По Бостону ходят слухи. Отвратительные слухи, Лили. О тебе и Клэе Уинслоу. Я постоянно сталкиваюсь с ними в конторах, на улице, в клубе… Согласно им, вы с Клэем любовники и он, не скрываясь, появляется с тобой на людях.
— О боже! — возмутилась она. — До чего же у людей злые языки! Представить деловой обед как что-то низкое и порочное! Кто распускает эти сплетни?
Дик не ответил. У него были свои соображения на этот счет, но он все равно не мог ничего доказать и предпочитал молчать.
Однако Лили сразу поняла причину его внезапной неразговорчивости.
— Послушай, Дик, если ты что-то знаешь, скажи мне.
Пойми, я должна знать, кто пытается выставить меня перед людьми этакой распутной дрянью.
— Мне трудно утверждать, могу лишь догадываться… но гореть мне в аду, если этим занимается не Кларисса Хартли!
— Кларисса? — удивилась Лили. — Так она в Бостоне?
Дик был слишком близким другом Мэта, чтобы не знать о его связи с Клариссой, равно как и о том, сколько неприятностей доставила эта особа покойному капитану и его жене.
— В Бостоне, — кивнул он. — Ее труппа вернулась сюда из гастрольной поездки пару месяцев назад. Сейчас она много играет, и, как говорят, не без успеха.
— Поверь, Дик, у меня чисто деловые отношения с Клэем Уинслоу, — серьезно сказала Лили. — Он очень помогает мне, так же как и ты, и я не знаю, что бы я без вас делала. Ведь я совершенно не разбираюсь в бизнесе, а мне бы так хотелось, чтобы, когда Мэт…
«Когда Мэт вернется», — хотела сказать она, но слова застряли у нее в горле. Зачем мучить себя? Не пора ли понять, что он не вернется никогда? Нет. Каждый во что-то верит. Вера нужна человеку, она не позволит впасть в отчаяние, поддержит и согреет в трудную минуту. Мэт жив.
Жив, жив, жив!!!
— Ты.., э-э.., не договорила, — нарушил молчание Дик, смущенный переменой в ее лице: глаза девушки горели лихорадочным огнем, губы плотно сжались, на щеках выступил легкий румянец.
— Не важно, — с трудом вымолвила она. Ей все равно никто не поверит. Ее никто не поймет. И лучше молчать, иначе все, включая друзей, решат, что она потеряла рассудок. Сколько времени должно пройти, чтобы она смирилась со смертью Мэта? Ответ был оглушающе прост: больше, чем ей отпущено прожить.
Впрочем, из разговора с Диком она сделала для себя вывод: раз ее имя пытаются втоптать в грязь, значит, надо быть умнее и осторожнее. Видеться с Клэем, разумеется, придется, но только у себя в Хоуксхевене и только в присутствии слуг. Люди крайне строги и педантичны, когда дело касается чужой жизни; никто не ждет, что молодая вдова будет вечно оплакивать своего мужа, но год траура нарушать не позволено никому!
— Мне наплевать, что о нас говорят, — разозлился Клэй, когда Лили, заехав на следующий день в его контору подписать кое-какие бумаги, сообщила ему о своем решении. — Я ни словом, ни делом не обесчестил тебя и не предал память Мэта. Дик, безусловно, прав; Кларисса Хартли — злобная, завистливая дрянь. Ума не приложу, как Мэт мог… — Лили так сильно побледнела, что он готов был откусить себе язык.
— Зато мне не наплевать, Клэй, — с холодным достоинством сказала она. — Я намерена родить и воспитывать ребенка здесь, в Бостоне, и не могу позволить, чтобы мое, а значит, и его имя трепали на каждом углу. Прости, но отныне наши деловые встречи будут проходить исключительно в Хоуксхевене и лишь при свидетелях. Надеюсь, это не слишком обидит тебя.
— Мне жаль, что все так обернулось, — с неподдельной горечью ответил он. — Но нам надо обсудить весьма серьезный вопрос. Речь идет о «Гордости Хоуков». Я получил немыслимо выгодное предложение о его продаже и советовал бы тебе согласиться. У тебя ведь все равно останутся еще два корабля! А деньги можно будет положить на счет твоего еще не родившегося ребенка. Представляешь, какие набегут проценты, когда он подрастет? Уверен, Мэт не упустил бы такой шанс.
— Что ж, — вздохнула Лили, — я согласна.
Но еще до того, как был подписан последний документ, Лили выглядела такой усталой, что встревоженный Клэй прервал их встречу.
— Знаешь что, — предложил он, — давай отложим это на потом. Время терпит, а тебе явно надо отдохнуть.
Отправляйся домой, выспись хорошенько, а вечером я заеду к тебе, и мы все закончим.
Лили вздохнула с облегчением.
— Спасибо, Клэй, — сказала она, — я что-то действительно неважно себя чувствую. Оказывается, беременность приносит не только радость. Боюсь, что выгляжу я просто ужасно.
— Что ты, — с искренним восхищением ответил он, и его глаза блеснули. — Ты прекрасна, как всегда. И твоя фигура совершенно не пострадала. Если бы ты не сказала мне сама, я бы
в жизни не догадался о твоем состоянии.
— Это пока, — рассмеялась Лили. — Посмотрим, что ты скажешь месяцев через пять.
— Ты самая красивая женщина на свете, и я буду повторять это так часто, как ты мне позволишь.
* * *
Мэт шумно втянул носом холодный солоноватый воздух и радостно улыбнулся. Запах! Запах порта, который не спутать ни с одним другим и который так ему дорог.
И хотя здесь, в Бостоне, пахло наверняка так же, как и в прочих портовых городах, ему казалось, что он улавливает какие-то особые, неповторимые ароматы. Мэт приплыл из Нового Орлеана без вещей и поэтому, едва ступив на причал, сразу же направился к выходу из доков. Он спешил.
Спешил домой, к Лили.
Лили…
Само звучание этого имени напоминало хрустальный колокольчик, а когда он произносил его, во рту оставался восхитительный сладковатый привкус, словно от росы с лепестков какого-то экзотического цветка.
Но чем ближе он подходил к Хоуксхевену, тем тревожнее становилось у него на душе. Он не знал, что ждет его там. Сара сказала, что, когда пришло известие о его смерти, Лили была безутешна. Однако, судя по тому, как она простилась с ним перед боем, ее горе могло быстро пройти.., если оно вообще было искренним. Что, если она скрывала за ним свое безразличие к нему?
Мэт не имел никаких оснований не доверять жене, он просто боялся. Да, боялся, что может потерять ее, и этот страх сковывал его мозг, мешая рассуждать здраво. В голову упорно лезли самые мрачные картины, сердце щемило от недобрых предчувствий. Его душу разрывали противоречивые чувства: то он видел, как, застав Лили с другим мужчиной, в порыве гнева душит ее, то как бросается к ней в ноги и умоляет не оставлять его.
Мэт покинул Новый Орлеан сразу же, как узнал, что Лили в Бостоне, и всю дорогу на корабле мучился ожиданием встречи с ней. Он пытался внушить себе, что все будет хорошо, но проклятый червь сомнения грыз его и днем и ночью. Кроме того, надо было придумать — ив этом его убедила первая реакция Сары, — как показаться ей на глаза, не испугав ее В самом деле, увидеть вдруг перед собой человека, которого давно считаешь погибшим!
Такое не выдержали бы и самые крепкие нервы.
Но одна мысль терзала его особенно жестоко — мысль о том, что Лили могла вернуться в Бостон ради Клэя Уинслоу. Муж мертв, руки развязаны, так почему бы не возобновить отношения с тем, кто, как она знает, преданно любит ее? Стали ли они уже любовниками? Упала ли она сначала в его объятия, а затем и а постель?
К черту! Что бы ни случилось. Лили принадлежит ему, своему законному супругу, и он никогда не отпустит ее.
Что бы ни случилось, он сумеет доказать и ей, и гнусному предателю Уинслоу силу своей любви, сумеет вернуть ее, даже если для этого потребуется вся жизнь. Когда же Лили снова окажется в его власти, он снова займется ее воспитанием… Мэт был взвинчен до предела и все же, думая об этом, улыбнулся. «Воспитывать» Лили было так сладостно!..
Целиком погрузившись в свои мрачные мысли, он не заметил красивой брюнетки, которая вдруг остановилась .на другой стороне дороги и недоверчиво уставилась на него.
— Мэт!!! — Это был не крик, а настоящий вопль радости. — Мэт! Я знала, знала, что ты не можешь умереть!
Она бросилась к нему через улицу, не замечая, что бежит по лужам и на подол ее бархатного платья цвета спелого персика летят брызги грязи.
Мэт обернулся как раз вовремя, чтобы успеть поймать несущийся на него метеор в невольные объятия. Счастливо смеясь, Кларисса повисла у него на шее. Мэт слегка отстранился, но она не придала этому ни малейшего значения: будь они не на людной улице, а в более укромном месте, он непременно бы ее поцеловал. Кларисса жила как мотылек, она мигом забывала неприятности, и сцена в Новом Орлеане, когда Мэт фактически простился с ней навсегда, недолго оставалась в ее памяти.
— Господи, где ты был? — задыхаясь от восторга, трещала она. — Мне сказали, что тебя убили на войне, но я не верила, не верила!..
— Ты сейчас меня задушишь, Клари, — Мэт мягко, но решительно снял ее руки со своей шеи. Ее искренняя радость тронула его, но показывать этого он не собирался. — Где я был и что делал — долгая история, а сейчас у меня нет времени на разговоры. Я спешу домой. Пора уже и Лили узнать о том, что слухи о моей смерти были, мягко говоря, преувеличены.
— Ты думаешь, ей есть до этого дело? — презрительно фыркнула Кларисса. — Став вдовой, как она полагала, твоя жена совершенно распоясалась. Едва приехала в Бостон, так сразу завела себе любовника.
Мэт побледнел. Неужели его худшие страхи стали явью?
— Ты лжешь! — взревел он. — Признайся, что все это не правда!
Кларисса съежилась под его взглядом, но упрямо продолжала гнуть свое:
— Увы, Мэт, я не лгу. Спроси кого хочешь, о ней говорит весь Бостон.
— Клари, будь ты мужчиной, я бы…
— К чему бросаться словами? — нервно хихикнула Кларисса. — Иди и убедись сам. Готова поспорить на все бриллианты английской казны, что конь Клэя Уинслоу привязан рядом с крыльцом Хоуксхевена. И так почти каждый день. А иногда он стоит там до самого утра, — добавила она, чтобы придать своей лжи больше убедительности.
Мэт отлично знал, что Кларисса не слишком щепетильна. Когда ей было выгодно, она врала не задумываясь, но ее слова, подобно соли, попали на кровоточащую рану.
Значит, Лили больше не хранит ему верность… Но о какой верности можно говорить, если она считала его погибшим? — тут же поправил он себя, но легче ему от этого не стало.
— Мэт, ты слышишь меня?
— Да, Клари, — рассеянно ответил он.
Стоял ясный мартовский день, но Мэту вдруг показалось, что солнце закрыли невесть откуда взявшиеся тучи.
— Моя коляска здесь неподалеку, — заметила Кларисса. — Хочешь, отвезу тебя домой?
Мэт, с остановившимся взглядом, безвольно последовал за ней, взобрался в коляску и всю дорогу до Коббс-Хилла не проронил ни слова. У Клариссы страшно чесался язык, но, видя состояние своего бывшего любовника, она благоразумно помалкивала. Лгунья вовсе не была уверена в том, что конь Клэя действительно окажется привязанным рядом с парадным крыльцом Хоуксхевена, но не раскаивалась в своих словах. Ей могло повезти. Было уже около шести вечера, все конторы в городе закрылись, а именно в это время она обычно и видела Уинслоу, когда шпионила за домом. Кроме того, Кларисса ничем не рисковала: в городе на самом деле ходили слухи. Все знали, что Клэй без памяти влюблен в молодую вдову, и строили самые смелые догадки об их отношениях.
Когда они подъехали к дому, Кларисса едва не завопила от радости: конь был на своем обычном месте.
— Ну, что я тебе говорила? — с нескрываемым торжеством осведомилась она.
Мэт тупо смотрел на ни в чем не повинное животное и чувствовал, что готов растерзать его.., вместе с Клариссой.
— Подумаешь, конь! — не слишком уверенно буркнул он. — Он может быть чьим угодно, не обязательно Уинслоу.
— Так чего же ты ждешь? Зайди и проверь! — усмехнулась она.
Мэт смерил ее мрачным взглядом и спрыгнул на землю.
— Спасибо, что подвезла, Клари.
— Подожди. Я остановилась в отеле Хэмптона, комната двадцать один. Если.., если тебе вдруг захочется с кем-нибудь поговорить или.., чего-нибудь другого, не стесняйся, заходи. Я буду ждать. Днем у меня много разных дел, а по вечерам спектакли, но к полуночи я всегда свободна…
Ты же знаешь, я готова сделать для тебя все, что угодно!
— Вот как раз этого-то я и боюсь, — едва слышно пробормотал он.
Лгала ли ему Кларисса? Или сказала страшную правду? Скоро он все выяснит сам.
Мэт подождал, пока Кларисса уедет, и медленно направился к дому. Ноги едва слушались его, а сердце холодело от дурного предчувствия. Мэт уже нерешительно протянул руку к дверному молотку, когда что-то остановило его.
Нет, так не пойдет. Прежде чем предстать перед ними, он должен знать, как далеко зашли их отношения. Крадучись Мэт обогнул дом и осторожно приблизился к высоким стрельчатым окнам гостиной. Конечно, Клэй и Лили могли быть в спальне, однако он, сам не зная почему, был почти уверен в обратном.
Еще не стемнело, но на лужайку перед окнами уже легли длинные тени. Мэт бесшумно скользнул к стене и припал к окну. Гостиная была перед ним как на ладони.
Клэй, вероятно, только что вошел, поскольку Лили жестом приглашала его сесть. Выглядела она великолепно, совсем не так, как, по мнению Мэта, должна была бы выглядеть безутешная вдова. Он сжал подоконник с такой силой, что пальцы погнули металл.
Лили была в черном, но траурный цвет лишь подчеркивал ее красоту, оттеняя белизну кожи и золото волос.
Мэту показалось, что она немного пополнела, но это только шло ей, делая еще женственней и прекрасней. «Не удивительно, что Клэй потерял голову», — едва ли не с одобрением подумал он.
Уинслоу что-то оживленно говорил Лили, а она внимательно слушала его, время от времени отвечая короткой фразой или просто кивком. Это увидел бы каждый незаинтересованный (хотя и любопытный) наблюдатель, загляни он в тот вечер в окно вместо Мэта, однако он видел совсем другое. Слова не долетали до него, но воспаленное воображение, растравленное до предела собственными опасениями и словами Клариссы, с убийственной легкостью «дорисовывало» картину. Итак, Клэй в чем-то горячо признавался Лили, а она благосклонно внимала ему, то и дело подтверждая кивком, что и сама чувствует то же…
Если бы Мэт действительно мог слышать их разговор, он был бы очень удивлен.
— Прости, что сегодня я так поздно, — извинился Клэй. — Мы уже собирались закрываться, когда явился один важный клиент. Ему был нужен совет, и мне пришлось задержаться.
— Ничего страшного, — ответила Лили, — сегодня вечером у меня все равно нет никаких дел. — «Как и во все другие вечера», — добавила она про себя. Даже ссоры с Мэтом были лучше этой глухой пустоты, заполнившей теперь ее жизнь. Оставалось надеяться лишь на то, что с рождением ребенка все изменится. Скорее бы он появился на свет!
— Ты подписала бумаги?
— Да, — кивнула она. — Они на столике в спальне.
Сейчас принесу.
Она встала, пересекла гостиную и стала подниматься по лестнице. Клэй, которому все равно было нечем заняться, последовал за ней, но лишь до холла на втором этаже, где и остался ждать.
Разумеется, Мэт не мог этого знать. Сквозь окно он видел только саму комнату и первый пролет лестницы, до поворота. Он понял лишь то, что Лили пошла наверх (конечно же, в спальню!), а Уинслоу отправился следом, и его ревность вспыхнула с удесятеренной силой.
Не имея ни малейшего понятия о готовой вот-вот разразиться буре, Клэй спокойно прохаживался по холлу, любуясь великолепными картинами, украшавшими его стены, когда вдруг услышал сдавленный крик Лили. Взлететь вверх по ступеням было делом двух секунд. Девушка сидела на полу своей спальни, держась обеими руками за живот и беспомощно глядя по сторонам.
— Лили, что с тобой? Что случилось? — встревожился Клэй.
Она смущенно рассмеялась.
— Господи, какая я неловкая! Джени забыла зажечь здесь лампу, а я не догадалась захватить другую в гостиной, налетела в темноте на кресло и упала.
Она хотела было встать, но Клэй не позволил.
— Нет, не двигайся, это может повредить ребенку. Позволь мне помочь тебе.
— Не стоит, Клэй, со мной все в порядке, правда, — еще больше смутилась Лили.
Не обращая внимания на ее слабые протесты, он подхватил девушку на руки и понес к кровати.
— Неужели у тебя не осталось хоть капли совести? — раздался позади них громовой голос. — И года не прошло, а ты уже завела себе любовника!
Ни Клэй, ни Лили не слышали, как в прихожей хлопнула дверь, не слышали они и изумленного вскрика Джозефа, когда мимо него промчался разъяренный Мэт.
— О боже! — Лицо Клэя стало белее бумаги, его руки разжались, и Лили упала на постель. — Во имя всего святого, откуда ты взялся?
— Из преисподней!
— Мэт… — с трудом выговорила Лили. — Слава всевышнему! Я знала, верила, что ты жив!
— Кого хочешь обмануть, женщина, меня или себя?
Его голос был угрожающе спокоен. Мэт не хотел пугать Лили столь внезапным появлением, но то, что он увидел в гостиной, требовало незамедлительного вмешательства.
Пока он жив и полон сил, ни один мужчина и близко не подойдет к его жене!
— Но ради бога, Мэт, где ты пропадал столько времени?! Разве ты не знал, что все считают тебя погибшим?
Неужели никак нельзя было дать знать о себе? Если тебе наплевать на всех нас, подумал бы хотя бы о Лили, ведь ее жизнь превратилась в ад!
— Какая трогательная забота о моей жене, Уинслоу, — недобро усмехнулся Мэт. — Где я, как ты выразился, «пропадал» и что делал, я расскажу ей, когда сочту нужным, но не раньше, чем мы останемся наедине. Что же касается тебя, бывший друг, то ты больше никогда не увидишь ее в одной кровати с собой!
— Что?! — вскричал потрясенный Клэй. — Да как… как ты смеешь обвинять меня и.., и Лили в такой низости?
Как ты вообще мог подумать об этом?!
— А что я, по-твоему, должен думать, видя, как другой мужчина несет мою жену в постель? — угрожающе процедил сквозь зубы Мэт.
Все еще не оправившись от шока. Лили смотрела на него, но смысл того, о чем спорили мужчины, не доходил до ее сознания. Ее единственной мыслью было: он жив.
Он жив, и, значит, ее ребенок не останется без отца…
Когда же последние слова Мэта проникли в разум девушки, она попыталась протестовать:
— Это совсем не то, о чем ты подумал, Мэт. О боже, как все глупо получилось! Если бы ты только знал, как я верила в то, что ты жив! Эта вера была для меня всем, без нее я бы, наверное, умерла или сошла с ума от горя.
— Это святая правда, — подхватил Клэй. — Лили ни на секунду не смирилась со страшной вестью. Из всех нас только она одна не переставала верить в твое возвращение.
— Ну а ты лез из кожи вон, чтобы убедить ее в обратном, не так ли? — прорычал Мэт. — Быть может, твои слова и убедили бы меня, но только в другом месте, а не в моей спальне!
— Такие заявления не делают тебе чести, Мэт, — сухо отрезал Клэй, окончательно взяв себя в руки.
— Ну разумеется! Куда достойней было бы притвориться идиотом и пускать от умиления слюни, глядя на двух воркующих голубков!.. Послушай, Клэй, я устал от твоего детского лепета. Лучшее, что ты можешь сделать сейчас, это уйти, а с женой я разберусь по-своему.
— Если ты ее хоть пальцем тронешь, я заставлю тебя пожалеть об этом! — с ледяной решимостью заявил Уинслоу.
— Ба! — расхохотался Мэт. — Да неужели? Господи, как же ты меня напугал, у меня просто поджилки трясутся!
Это не твое дело, о рыцарь в блестящих доспехах, соблазняющий чужих жен. До сих пор мне не доводилось бить женщин, но все ведь случается когда-то в первый раз, верно?
— Постой, Мэт, — Клэй был вне себя от ярости и держался из последних сил, — тебе следует кое-что знать.
Лили бе…
— Клэй, нет! — оборвала его она. — Уходи и ни о чем не тревожься, со мной все будет в порядке.
Сама она не слишком верила в благополучную развязку, но все равно не хотела, чтобы Мэт узнал о ее беременности — по крайней мере до тех пор, пока хотя бы немного не успокоится и не выслушает ее объяснения.
Однако Клэя было не так-то просто уговорить.
— Нет, Лили, я ему не доверяю. Я ненавижу насилие, а Мэт сейчас слишком разъярен, чтобы рассуждать здраво.
— Пожалуйста, Клэй, я справлюсь сама. Если ты останешься, то только все испортишь, — взмолилась она.
Мэт усмехнулся, но промолчал.
— Ты уверена, Лили? — заколебался Клэй.
— Абсолютно. — Она с трудом оторвала взгляд от Мэта и ободряюще улыбнулась ему.
«Господи, ну почему он не уходит?» — думала девушка. Мэт жив, и это главное. Ничто другое не имеет значения. Теперь ее мир снова полон жизни и света. Даже гнев восхитителен, потому что это гнев живого человека — говорящего, видящего, чувствующего… Все остальное так или иначе уладится.
Клэй пристально посмотрел на Мэта и вздохнул:
— Хорошо, Лили. Я ухожу, хотя мне и тяжело решиться оставить тебя наедине с ним. И помни, если он причинит тебе боль, тебе есть к кому обратиться за помощью и утешением.
Лишь когда он ушел и за ним захлопнулась входная дверь, Мэт почувствовал себя немного лучше.
Лили все еще лежала на постели, на которую ее положил Клэй, и наблюдала за ним из-под полуопущенных век.
Мэт метался по спальне, как зверь в клетке, и она только сейчас заметила, что он немного прихрамывает.
— Что…что с тобой было?
— Какая разница? — сухо усмехнулся он. — Я, как видишь, цел и невредим, вот только нога еще не совсем зажила.
— Ты очень похудел, — обеспокоенно сказала Лили, не обращая внимания на его сарказм. — Расскажи мне, что произошло. Все считали, что ты погиб вместе с «Морским ястребом»… Все, кроме меня.
Он тяжело опустился на край кровати и, с каким-то странным выражением глядя ей прямо в глаза, рассказал все то же самое, что и Саре.
— Я вернулся на родину сразу, как только смог, — закончил Мэт. — Твой отъезд из Нового Орлеана очень меня удивил. Неужели желание поскорее увидеться с Уинслоу было так велико, что ты даже не подождала, пока Сара родит?
С губ Лили слетел прерывистый вздох.
— Все не так, Мэт. Клэй очень помогал мне, я не знаю, что бы без него делала!
— Охотно в это верю, — сухо бросил он. — Раздевайся.
От отчаяния Лили прикусила губу. Как пробиться сквозь мрачную стену нелепых подозрений? Как добраться до его сердца? Почему он не верит ей, не может переступить через свою ревность и понять, что все это время она преданно ждала его? Девушка взяла широкую сильную ладонь Мэта и ласково ее сжала. На какое-то мгновение Мэт будто окаменел, а потом долго сдерживаемые чувства прорвались наружу: с глухим стоном он порывисто обнял ее и крепко сжал.
— Мэт, ты меня задушишь!
Стальное кольцо его рук чуть ослабло.
— Прости меня, дорогой, — со слезами в голосе попросила Лили, — я виновата перед тобой в том, что не сказала ни одного доброго слова перед тем проклятым сражением…
— Только в этом?
— Только в этом.
С уст Мэта сорвался звук, похожий на рыдание, и он резко мотнул головой, словно пытаясь вырваться из сладкой паутины ее слов.
— Ты лжешь мне. Лили, но, бог свидетель, я ничего не могу с собой поделать!
— Нет, Мэт, я…
Он так жадно впился в ее губы, что у девушки перехватило дыхание.
— Я мечтал об этом с того самого мгновения, как очнулся на борту английского корабля, — охрипшим от желания голосом сказал Мэт.
Дальше все происходило как в тумане. Он раздевал ее, а она — его, потом их обнаженные тела сплелись в едином страстном порыве, и оба получили самое обжигающее, самое острое наслаждение в своей жизни. Оно пришло быстро и взорвалось в их головах огненными фейерверками, расколов весь мир и вытеснив его за стены комнаты, превратившейся в колыбель любви. Теперь на свете существовали только они — мужчина и женщина, Адам и Ева, два начала, две стихии, ставшие вдруг единым целым.
Мэт и Лили неподвижно лежали рядом, как потерпевшие кораблекрушение, которых море милосердно вынесло на берег, и постепенно приходили в себя. Мир возвращался вместе со всеми своими тревогами и нерешенными вопросами.
— Скажи, разве с Клэем тебе было так же хорошо? — едва размыкая губы, спросил Мэт. В его голосе больше не было враждебности, только горечь и обида.
— Мэт, я…
— Я знал, всегда знал, как доставить тебе удовольствие, — слабо усмехнулся он, не дав ей договорить. — И теперь, когда я вернулся домой, ни один мужчина никогда больше не прикоснется к тебе.
— Мне не нужен никакой другой мужчина, кроме тебя, — твердо ответила Лили. — А ты можешь сказать, что из всех женщин на свете тебе нужна только я?
Ее невинный вопрос застал его врасплох. В чем дело?
Неужели она намекает на то, что связалась с Уинслоу, дабы отомстить ему за Клариссу? Но ведь он-то чист перед своей женой, тогда как она… Вот уж воистину, лучшая оборона — это нападение! Мэт почувствовал, что в нем снова поднимается горячая волна гнева.
— Черт возьми. Лили, как я могу поверить в то, что, кроме меня, тебе никто не нужен, когда всего несколько минут назад сам, своими глазами, видел тебя на руках у Клэя? Есть ли смысл повторять тебе, что ты для меня единственная женщина, если ты все равно в это не веришь? Ты моя жена, я хочу и буду заниматься с тобой любовью, но не приплетай к сексу больше того, чем он является. Мы, как кремень и кресало, высекаем друг из друга искры, а потом сгораем в жарком пламени страсти, получая ни с чем не сравнимое удовольствие. Я охотно признаю, что хочу тебя, что всегда тебя хотел, так зачем же делать простое сложным?
Лили показалось, что перед ней разверзлась пропасть.
Опять те же ужасные слова, опять любовь подменяется похотью… Куда делся тот Мэт, с которым она была так счастлива на острове? Неужели он снова стал прежним?
Или он и не менялся, а она только обманывала себя? Нет, не может быть. Просто Мэт все еще зол на нее из-за бедняги Клэя и хочет побольнее ударить — не кулаком, так словом.
Гнев все сильнее охватывал Мэта, но вместе с ним в нем снова проснулось желание.
— Раздвинь ноги, — без тени ласки сказал он.
— Это приказ? — вскинулась Лили, возмущенная его тоном.
— А я, по-твоему, должен просить то, что и так принадлежит мне по праву?
— Я не вещь, чтобы кому-то принадлежать!
— Интересно, дорогая, а с ним ты тоже так ломалась?
Или это счастье выпадает только на мою долю?
— Мэт, перестань!..
— Ну что ты, я еще толком и не начал.
Он одним движением перекатил Лили на спину, прижал ей руки к кровати и взял грубо, как животное. Сначала она думала, что умрет от боли и отчаяния, но вскоре тело вновь предало ее, начав отвечать на ритмичные движения вторгнувшейся в него плоти. Зверской силы оргазм сотряс асе ее существо, подобно урагану, который сметает все на своем пути. А потом у нее в голове как будто выключили свет.
Когда Мэт пришел в себя, Лили лежала рядом, свернувшись калачиком, и тихо плакала.
— Ну что, понравилось? — Его голос был все еще груб.
Она не ответила.
— Лили?
Молчание.
— Что с тобой? — нахмурился Мэт, все еще пытаясь прикинуться циничным и равнодушным, чтобы скрыть свои истинные чувства. — Тебе было больно?
— Да! — всхлипнула Лили. — Но лучше бы ты меня просто ударил… Ты поступил со мной как.., как со шлюхой, с продажной девкой, нанятой лишь для того, чтобы удовлетворить твою похоть. Если я и в самом деле значу для тебя только это, отпусти меня! Дай мне уйти! Так будет лучше для нас обоих!
— О, отличная идея! — усмехнулся Мэт. — Она решает все проблемы.., для тебя и Уинслоу. Но вы просчитались. Я никогда не отпущу тебя и уж тем более не уйду сам. Ты моя жена и принадлежишь мне. Навеки!
Сдерживая крик отчаяния. Лили до крови прикусила губу. Она ничего не скажет ему о ребенке! По крайней мере сейчас, пока он не остынет и не поймет наконец, что Клэй ничего для нее не значит. Кроме того, она еще слишком хорошо помнила его встречу с Клариссой в порту Нового Орлеана, которую он так толком ей и не объяснил.
То, что Кларисса приходила к нему за деньгами, еще не значит, что ей не захотелось отблагодарить его за это…
Нет, о ребенке говорить пока рано.
— А на что намекал Уинслоу? — внезапно спросил Мэт. — Он сказал, что мне следует о чем-то знать…
О чем?
— Разве? — растерялась Лили. — Не помню.
— Брось, ты все прекрасно помнишь, — покачал головой он. — «Лили бе…» Что это может значить? Безумна?
Нет. Белены объелась? Очень возможно, но об этом потом. Может, беременна?
Она вздрогнула и побледнела.
— Ага, значит, в точку! — мрачно констатировал Мэт. — И кто же счастливый отец, я или Клэй?
— Несколько минут назад ты заявил, что явился из преисподней? — глухо сказала Лили, не в силах спорить с ним да и не желая больше ничего доказывать. — Вот и убирайся назад!
21
Мэт скрипнул зубами и сжал кулаки.
— Полегче на поворотах. Лили! Изволь ответить прямо, чей это ребенок? Я требую!
— Поломай немного голову, может, и сам догадаешься, — все так же резко ответила она. Оскорбление было слишком велико, чтобы пропустить его мимо ушей. — Если, конечно, я вообще беременна, как ты себе вообразил.
Мэт был в ярости. Да как она смеет так с ним разговаривать? Можно подумать, что это он в чем-то виноват перед ней, а не наоборот! Мэт вдруг с неожиданной ясностью понял, что если останется здесь еще хоть на пять минут, то неминуемо наговорит или сделает такое, в чем потом придется раскаиваться до конца дней своих. Лили вела себя вызывающе, но выглядела при этом такой беззащитной и.., прекрасной, что его кулаки сами собой разжались. Глухо выругавшись, он начал одеваться.
— Ты уходишь? — встревожилась она. — Куда?
— Понятия не имею, — буркнул Мэт, избегая смотреть ей в глаза. — Куда-нибудь туда, где меня любят и ценят. Но я вернусь. Лили, и тогда ты скажешь мне всю правду. Всю! И если отец ребенка я, то вашим встречам с Уинслоу будет положен конец.
Ее пронзила ужасная догадка.
— Ты идешь к Клариссе! — Ее голос изменился: теперь он стал мягким, почти умоляющим. — Послушай, Мэт, все это дикое недоразумение. Ты вернулся так неожиданно, а ведь тебя считали погибшим… Ну почему ты не хочешь мне поверить, что мы с Клэем просто друзья, ничего больше!
Мэт уже оделся и теперь нервно застегивал пуговицы кителя.
— Ради нас обоих. Лили, мне надо немного остыть. То, что я увидел здесь… Поверь, когда я сломя голову мчался к тебе из Нового Орлеана, то мечтал совсем о другом. Теперь же я хочу прийти в себя, собраться с мыслями, И мне и тебе следует о многом подумать. Есть слишком много вопросов, на которые я желал бы услышать ответы, но понимаю, что сейчас не лучшее время задавать их. Я.., я боюсь, что не сумею совладать с собой. Скоро я успокоюсь и буду готов выслушать все твои объяснения — прежде всего, каким образом Уинслоу оказался в твоей спальне и что он здесь делал. Не вздумай лгать, ты все равно не умеешь это делать.
Он уже стоял у двери, и Лили с рыданием протянула к нему руки:
— Мэт, прошу тебя, не уходи!
Но дверь захлопнулась за ним, и ее отчаянная мольба осталась без ответа.
О, как теперь проклинала она себя за то, что сразу не сказала ему правду о ребенке! Зачем мучила его глупыми намеками, лишь разжигая подозрения и ревность! «Затем, чтобы он задумался и поверил тебе еще до того, как ты признаешься в своей беременности», — шепнул ей какой-то тихий голосок. «А ты сама? Разве ты веришь ему?» — отозвался другой. Лили вздрогнула. Да, Мэт говорил ей, что порвал с Клариссой раз и навсегда, но она не приняла его слова всерьез. Почему? Сначала потому, что ревновала, а потом потому, что видела его с ней… Но ведь и он видел ее с Клэем! Господи, неужели она. Лили Монтегю, ошибалась так же, как и Мэт?
Ну почему все не может быть так же, как на их острове?
Она полюбила Мэта. Полюбила вопреки всему — их ужасной первой встрече, насильственному браку, и вот теперь судьба мстила ей за это. Но любовь уже успела принести плоды: она носила под сердцем ребенка. Теперь, что бы ни произошло, кто бы ни пытался разбить ее счастье, ей было ради чего жить.
Кларисса. Кларисса Хартли. До сих пор ее образ постоянно преследовал Лили — как угроза, как вызов, как ночной кошмар. Но теперь что-то изменилось. Девушка не сразу осознала, что именно, она просто почувствовала странную свободу, пришедшую с опытом и страданием.
Она больше не боялась Клариссы Хартли. Да, не боялась и готова была встретиться с ней лицом к лицу, чтобы прямо сказать: держись подальше от Мэта, иначе…
* * *
Вот уже несколько часов Мэт бесцельно бродил по улицам. Его гнев постепенно остывал, уступая место горькому чувству незаслуженной обиды. О чем бы он ни пытался думать, мысли неизменно возвращались к Лили. Она отказалась признать, что беременна, и назвать имя отца ребенка. Разумеется, Мэт не мог быть абсолютно уверен, что его догадка верна, однако та поспешность, с которой Лили оборвала Клэя, когда тот собирался ему что-то сказать, поневоле наводила на размышления. А ее строптивость и упрямство лишь усиливали подозрения Мэта: его место в семейной постели занял Уинслоу… Проклятие, проклятие, проклятие! — бормотал он, в отчаянии то сжимая, то разжимая кулаки. И какого черта он снова не сдержался, не сумел обуздать свой буйный нрав? Если бы ревность не высунула свое отвратительное жало из самых темных глубин его души, то ему наверняка удалось бы спокойно выслушать объяснения Лили и хладнокровно во всем разобраться. А так… Ярость не дала ему мыслить здраво. Лили ушла в глухую оборону, и докопаться до правды теперь куда сложнее…
Мэт не смотрел по сторонам — ноги сами несли его, а когда он все-таки оторвал взгляд от грязной мостовой и взглянул вокруг, то увидел, что, сам того не желая, оказался перед отелем Хэмптона, где жила Кларисса. Мэт взглянул на часы, было уже за полночь. Бог свидетель, он не хотел приходить сюда! Как ни странно, от этой мысли ему стало немного легче. Конечно, Кларисса, желавшая во что бы то ни стало вернуть его, была готова на все, но искать утешения в ее объятиях Мэт не собирался. Он давно уже порвал с ней, она как бы перестала для него существовать, и поддаться сейчас слабости означало бы предать самого себя. Уходя, уходи! Мэт развернулся и бодро зашагал в противоположную сторону.
— О, дорогой, ты пришел! — пропел сзади знакомый голосок.
— Вот черт! — выругался он и остановился. Не хватало только, чтобы она видела его нерешительность и последующее бегство!
— Мэт, какое счастье, что я вышла подышать воздухом именно сейчас, — вне себя от радости чирикала Кларисса, семеня ему навстречу. — Ты и представить себе не можешь, как я рада тебя видеть! Ну, что Лили? Я, увы, оказалась права? Конечно, права, иначе бы тебя здесь не было… О, бедненький мой, не надо ничего говорить, твоя верная Клари все понимает! Хорошо еще, что я успела тебя вовремя предупредить, иначе… Ох, могу себе представить! Такой удар, такой удар!..
Продолжая трещать без умолку, она буквально вцепилась ему в руку и повела его к отелю. Когда они проходили через вестибюль, дремавший за стойкой пожилой портье даже головы не повернул: он успел уже привыкнуть к бесчисленным гостям их постоялицы. Мэт и сам не понимал, почему покорно идет за ней, как агнец на заклание. Ему вдруг стало ужасно жалко себя, и в голове мелькнул? предательская мыслишка: «Ну и что такого? Почему я не могу просто поговорить с кем-нибудь, кто так давно и хорошо меня знает? Кому от этого будет хуже?» Ссора с Лили задела его куда больнее, чем он предполагал, и ему надо было выговориться.
Как плохо он знал женщин!
В комнате у Клариссы было темно. Она быстро зажгла лампу и подвела его к постели.
— Сядь здесь, — ее голос звучал мягко и вместе с тем повелительно.
Мэт огляделся. Кровать, на которой он сидел, единственный стул в углу, обшарпанный стол, выцветшая ткань на стенах, тяжелые пыльные занавески.., вот, пожалуй, и все. Отель Хэмптона считался едва ли не худшим в этой части Бостона, и он понял, что Кларисса спустила все деньги и теперь снова на мели. Игра на сцене большого дохода, разумеется, не приносила, но где же все ее «покровители»?
— У тебя такой измученный вид! — сочувственно вздохнула она и опустилась на стул.
— Да, Клари, я устал. Мне все еще трудно долго ходить: проклятая нога никак не заживет.
— А почему ты ушел из дома? — с невинным выражением лица спросила она и, когда Мэт нахмурился, поспешно продолжила:
— О, я понимаю… Ты вовсе не обязан мне что-либо рассказывать, но, если тебе хочется облегчить душу, я готова выслушать.
Мэт сделал неопределенный жест, значения которого Кларисса не поняла.
— Скажи, — заерзала она от нетерпения, — ты встретил Уинслоу?
И тут Мэта словно прорвало:
— Да… Черт возьми, Клари, — он был вместе с Лили, как ты и говорила!
— О, мне очень жаль… — пробормотала Кларисса, с трудом пряча победную улыбку. Его слова придали ей уверенности, она встала со стула, зачем-то подошла к столу, а потом, как бы невзначай, села рядом с Мэтом на край постели. — Не надо переживать, дорогой. У тебя по-прежнему есть я. Поверь, выпади мне счастье быть твоей женой, я бы никогда так с тобой не поступила!
— Лили думала, что я погиб, Клари. Не суди ее строго, чего не сделаешь от отчаяния! Она не хотела причинить мне боль, просто искала утешения.
— Вот как? — зло усмехнулась Кларисса. — А тебе не кажется, что Лили недостойна твоей снисходительности и доброты? Ей настолько не терпелось завести любовника, что она даже не выждала положенный срок. Она ведь не дура и прекрасно понимала, что пойдут слухи.
Мэт и сам не раз задавал себе тот же вопрос, меря шагами улицы Бостона, но признаваться в этом Клариссе было слишком болезненно. Утаил он от нее и еще одно — беременность Лили: какое-то смутное предчувствие мешало ему быть откровенным до конца.
— Я слишком устал и расстроен, Клари, чтобы рассуждать здраво. Давай лучше поговорим о чем-нибудь другом.
— Конечно, устал! — с готовностью подхватила она. — Почему бы тебе не прилечь и не отдохнуть несколько часов?
Искушение было слишком велико. Нога противно ныла, голова раскалывалась, перед глазами плыли темные круги…
— Давай, Мэт, не стесняйся, — улыбнулась Кларисса, — мы же с тобой старые друзья. Никто не узнает, где ты провел ночь, если это тебя беспокоит. — Она слегка подтолкнула его, и он, вяло возразив что-то, упал на мягкие подушки. — Обо мне не беспокойся, кровать достаточно велика для двоих. Я просто лягу рядом и не буду тебе мешать.
Мэт с некоторым подозрением следил за тем, как она устраивается справа от него, но вскоре успокоился. Оба они были по-прежнему одеты, и он решил, что ничем не рискует, если поспит несколько часов, а на рассвете уйдет.
И действительно, не прошло и пяти минут, как он уснул, даже не вспомнив о том, что рядом с ним теплое и прекрасное женское тело.
Мэт пробудился от неприятного чувства, как будто его связали. Он открыл глаза, но ничего не увидел: лампа больше не горела, и в комнате было темно. Его ладони что-то сжимали — что-то мягкое, теплое и податливое, и он вдруг понял, что это грудь Клариссы. Она, совершенно голая, лежала, тесно прижавшись к нему, а ее руки ласкали и дразнили его мужскую плоть, уже восставшую поверх спущенных штанов. Мэт порывисто вздохнул: проснувшееся сознание мгновенно отреагировало на то, на что давно уже отвечало спящее тело, и в нем разлилась горячая волна желания.
Видя, что он не отстраняется, Кларисса пошла в атаку.
— О боже, Мэт! — томно простонала она. — Мы с тобой так давно этим не занимались… Люби меня, пожалуйста, люби меня!
Заняться с ней любовью было бы так естественно, так приятно, но все тот же внутренний голос сказал: «Нет!»
Только не в этом убогом отеле и не с Клариссой. Что бы ни сделала Лили, как бы жестоко ни обошлась с ним, он не изменит ей. Иначе не сможет больше себя уважать. Что он вообще здесь делает? Давно пора было вернуться домой и поговорить с Лили. Кто знает, а вдруг он сделал такие же поспешные выводы, что и она, когда увидела его вместе с Клариссой в Новом Орлеане? Если так, то она носит его ребенка!
Отпихнув Клариссу, Мэт спрыгнул с кровати и принялся приводить в порядок одежду, над которой изрядно поработали ее похотливые пальчики.
— Черт возьми, Клари, — сухо бросил он, — я уже сказал тебе однажды, что между нами все кончено, но ты, похоже, не поняла.
— Куда ты уходишь? — сдавленным голосом спросила она.
— Домой.
— Ты не нужен ей! Она не любит тебя! — в отчаянии вскричала Кларисса. — Ты же сам застал ее с Уинслоу! Не бросай меня, Мэт!
— Оставь меня, Клари. Разбитую чашку не склеишь.
— Черт бы побрал эту твою Лили! Как ты можешь хотеть ее после того, что она сделала?
— Если она что-то и сделала, то по неведению. Больно, конечно, сознавать, что в ее жизнь так быстро вошел другой мужчина, но для меня это все равно ничего не меняет.
Пойми же наконец, она моя, и я, черт возьми, люблю ее!
В Клариссе словно что-то надломилось; она села на постели и зарылась лицом в ладони.
— Я сделала все, чтобы открыть тебе глаза на ее предательство, — устало сказала она. — Скажи, как мне заставить тебя снова меня полюбить?
— Снова? — удивился Мэт. — Не заблуждайся, Клари, я никогда тебя не любил.
— Будь ты проклят, Мэт, будь ты проклят! — тихо ответила она, окончательно раздавленная его последними словами.
Но он уже не слышал ее.
Мэт вышел из отеля, когда небо на востоке начинало розоветь Он вдохнул полной грудью прохладный утренний воздух, напоенный ароматами моря, и зашагал туда, где его ждал непростой разговор, но ждала и правда. Он шел домой.
* * *
Мэт позавтракал и уже допивал чай, когда в столовую вошла Лили. Девушка окинула его, быстрым взглядом, но промолчала; она провеса ужасную ночь и просто не вынесла бы новых подозрений и упреков.
Мэт вдруг заметил, что Лили прихрамывает на правую ногу. Что случилось? Неужели он случайно причинил ей вред, когда они занимались любовью?
— Лили?..
Она лишь молча подняла на него глаза.
— Что с тобой? Почему ты хромаешь?
— Я.., подвернула ногу, — уклончиво ответила она.
— В самом деле? М-м.., ладно, позже поговорим и об этом. Сейчас, к сожалению, не получится, у меня есть одно неотложное дело.
— Оно как-то связано с Клариссой? — с напускным безразличием спросила Лили — Мне казалось, что вы с ней уже.., решили все вопросы. Ведь ты был у нее? Я сразу это поняла, когда ты так и не вернулся ночью домой.
— Все не так, как ты думаешь. Лили. Я действительно виделся с Клариссой, но…
— Я ничего не думаю, — перебила его она. — Это не мое дело. Я хотела тебе все объяснить.., про Клэя и меня, но ты не пожелал остаться. Наша встреча могла бы стать настоящим чудом, а превратилась в заурядный скандал.
— Поверь, я готов выслушать тебя, но прежде мне действительно надо решить один вопрос. Подожди немного, любимая. Обещаю, когда я вернусь, мы во всем спокойно разберемся.
Больше всего Лили хотелось поверить ему, но он столько раз обманывал ее, что она только покачала головой. Как он может называть ее «любимой», вернувшись после ночи, проведенной с Клариссой?
— Ты снова идешь к ней?
Мэт отвел глаза.
— Одно могу сказать тебе. Лили: если я и увижу ее опять, то отнюдь не затем, зачем тебе кажется.
— Господи, Мэт, ну к чему все это, если ты решил вернуться к своей любовнице, — устало вздохнула она.
— Никогда! — воскликнул он с таким жаром, что сердце девушки екнуло от радости. Мэт встал из-за стола, подошел к ней и ласково коснулся губами ее макушки. — Пожалуйста, не спрашивай меня ни о чем, просто поверь.
Нам еще о многом предстоит поговорить, обсудим и это, но.., не сейчас.
Он еще раз поцеловал ее и быстро вышел из комнаты.
* * *
Клэй Уинслоу едва успел войти в свою контору и начать просматривать бумаги, как к нему в кабинет ворвался Мэт. За ним по пятам следовал перепуганный секретарь.
— Я пытался остановить его, мистер Уинслоу, но мистер Хоук просто меня отпихнул! — пожаловался он.
— Все в порядке, Перси, можешь идти, — ободряюще кивнул ему Клэй и, дождавшись, когда за ним закроется дверь, строго взглянул на непрошеного гостя:
— В чем дело? Где Лили?
— Моя жена дома, где ей и надлежит быть, — раздраженно ответил Мэт. Он знал Клэя давно и хорошо, доверял ему, как себе, но.., это было до Лили. До того, как молодой юрист посмел влюбиться в нее. Теперь же он пришел поговорить с ним по-мужски, начистоту. Мэт не знал заранее, чем может кончиться этот разговор, но был готов ко всему, даже к поединку.
— Ты бил ее? — стараясь говорить спокойно, спросил Клэй. — Черт возьми, Мэт, я знаю, каким жестоким ты можешь быть иногда, но пожалей ее, она же носит твоего ребенка!
— Вот как? А ты уверен, что моего?
Клэй с такой силой стукнул кулаком по столу, что опрокинулась чернильница и на аккуратной стопке бумаг стало расплываться темное пятно.
— Ты ублюдок, Мэт! — уже не сдерживаясь, рявкнул он. — Нет, даже не ублюдок, а законченный ревнивый идиот у которого мозгов не больше, чем у гуся, такой же тупой, самовлюбленной твари, как и ты!
— Ты закончил? — с ледяным спокойствием вкрадчиво осведомился Мэт. — Вот и отлично. А теперь я хотел бы услышать правду. Правду, Клэй, и не вздумай юлить, со мной шутки плохи.
— Неужели ты не веришь собственной жене?
— Лили отказывается говорить о ребенке. Она даже пыталась отрицать, что беременна.
— Не понимаю… — нахмурился Клэй. — Но если Лили так поступает, то не без причин.
— Вот эти причины и интересуют меня больше всего.
Почему она молчит? Не потому ли, что не я отец ребенка?
— Ты просто дурак, Мэтью Хоук, жалкий дурак. Тебе фантастически повезло. Не знаю уж как, но ты завоевал беззаветную любовь самой прекрасной женщины на свете, а ведешь себя подобно…
— Послушай, Клэй, — перебил его Мэт. — Это многословие начинает меня утомлять. Ты не в суде, здесь нет присяжных, так что твое красноречие вряд ли кто оценит. Будь добр, говори по существу и не забывай, что обсуждаем мы не меня, а тебя и Лили. С собой я сам как-нибудь разберусь.
— Хорошо, — взял себя в руки Уинслоу. — Но сначала ответь на мой вопрос: ты бил Лили?
— Нет, — просто ответил Мэт. — Как я могу поднять руку на женщину, которую люблю больше жизни?
Столь неожиданное признание застало Уинслоу врасплох.
— Ты выбрал довольно оригинальный способ проявлять свою любовь, — недоверчиво заметил он.
— Что ж, признаю, когда я застал тебя в ее спальне, я сорвался, но за это меня трудно осуждать. Долгие месяцы я мечтал о том, как встречусь с ней, как обниму и поцелую.., о том, как она бросится мне на шею и будет плакать от счастья. И что же я увидел?
— Ох, Мэт, все было совершенно невинно, клянусь тебе! Неужели Лили не рассказала тебе?
— Я не дал ей такой возможности.., пока, — уже не так уверенно ответил Мэт, чувствуя, как в нем начинает шевелиться что-то подозрительно похожее на угрызения совести.
— О господи! — вновь встревожился Клэй. — Признайся, что ты с ней сделал?
— Ничего, — покачал головой Мэт. В самом деле, не рассказывать же ему, как они занимались любовью! — По крайней мере, ничего такого, что касалось бы тебя. Я пришел за правдой, Клэй, и не уйду, пока не услышу ее.
— Сядь, — сухо бросил Уинслоу, борясь с желанием дать ему по физиономии, и, когда Мэт опустился в одно из кресел, продолжил:
— Что ж, ты получишь то, за чем пришел. Я не собираюсь лгать тебе, поскольку в этом нет никакого смысла. Для тебя, как и для всех в этом чертовом городе, разумеется, не секрет, что я люблю Лили. О, не беспокойся! — горько усмехнулся он, заметив, что Мэт весь напрягся и хочет встать. — Она никогда не отвечала мне взаимностью. Слышишь, ты, Отелло несчастный, никогда! Для нее на свете есть только один мужчина, и это, увы, ты.
— В таком случае, боюсь, она слишком искусно скрывает свои чувства ко мне, — смущенно пробормотал Мэт.
— Я не знаю, что произошло между вами, да и знать не хочу, но я твердо уверен в одном: Лили всегда любила тебя. Даже тогда, когда ты опять начал встречаться со своей любовницей.
— Кларисса ушла из моей жизни в тот самый день, когда я женился на Лили, — честно ответил Мэт. — Не стану
врать, поначалу я не собирался расставаться с ней, но совершенно неожиданно для меня случилось так, что Лили полностью завладела моим сердцем и в нем не осталось места больше ни для кого. Я не верил в любовь, считал супружескую верность для себя невозможной, но жизнь — мудрый учитель. Когда мы попали на необитаемый остров, я вдруг впервые и окончательно осознал, что такое любовь. Путь к этому открытию — да-да, Клэй, не смейся, для меня это было именно открытием! — пролегал через годы сомнений, ревности и непонимания того, что со мной происходит. Когда же наконец там, на острове, меня посетило озарение, я наивно решил, что жизнь теперь превратится в бесконечный праздник. Однако этого не произошло.
— Что же случилось? — Когда «Морской ястреб» стоял в Новом Орлеане, на борт взошла Кларисса. Ей нужны были деньги. Она пробыла у меня минут десять, затем ушла. Лили видела это и почему-то решила, что я ей изменяю.
— Значит, она пришла к тому же выводу, что и ты, когда свалился как снег на голову, — мрачно констатировал Клэй. — Но ей это простительно, она еще слишком молода и неопытна, а вот тебе пора бы знать, что нельзя безоговорочно верить своим глазам и уж тем более делать столь серьезные выводы… Все было до смешного просто:
Лили пошла наверх, чтобы принести подписанные ею документы, а я от нечего делать поднялся в холл второго этажа и коротал время, любуясь твоими картинами, когда внезапно услышал ее крик. Я, разумеется, бросился к ней, и выяснилось, что она споткнулась в темноте и, кажется, подвернула ногу. Опасаясь, что от падения мог пострадать ребенок, я не позволил ей встать, взял на руки и понес на кровать. Вот тут-то и появился ты.
— Так вот почему Лили сегодня утром хромала, — задумчиво пробормотал Мат. — Но почему она сама мне ничего не сказала?
— Ты же не дал ей такой возможности, — напомнил Клэй.
— Это верно… — вздохнул Мэт и уже почти примирительно спросил:
— Так ты утверждаешь, что Лили никогда не была твоей любовницей?
— Черт возьми, Мэт, ну сколько же можно говорить?!
Я был и, надеюсь, остаюсь для нее кем угодно — юристом, советчиком, другом, наконец, но только не любовником!
— А как же слухи? Дым без огня?
— Слухи? — В глазах Уинслоу блеснуло любопытство. — Ты вернулся только вчера вечером и уже успел узнать о них?
— Я встретил Клариссу Хартли.
Клэй так выразительно посмотрел на Мэта, что тому стало стыдно.
— Ты ошибаешься, Клэй, — поспешно ответил он, прекрасно понимая значение его взгляда. — Мы случайно столкнулись на улице, и она подвезла меня до Хоуксхевена, больше ничего.
— Я провел небольшое расследование, хотел выяснить, кто распускает эти слухи, и не слишком удивился, узнав, что все ниточки ведут к Клариссе, — не без сарказма заметил Уинслоу. — Дик Марлоу тоже наводил справки и в итоге пришел к тому же выводу. Да, кстати. Дик прекрасно поработал, занимаясь твоими кораблями. Если дела так и дальше пойдут, у тебя скоро будет целый торговый флот.
Мэт улыбнулся впервые с того момента, как вошел в контору Клэя.
— Я всегда знал, что Дик отличный парень… Но ты уверен, что за этими мерзкими сплетнями стоит Кларисса?
Честно говоря, я не вижу причин, по которым она могла бы их распускать. Ведь Кларисса, как и все остальные, считала меня погибшим!
— Абсолютно уверен, — твердо сказал Клэй. — Что же касается причин, то они, на мой взгляд, очевидны: Кларисса решила отомстить, В ней говорили обида и зависть, ведь ты порвал с ней из-за Лили, предал вашу многолетнюю.., хм-м.., дружбу ради жены. Такого любовницы не прощают. Если бы ты завел какую-нибудь другую подружку, Кларисса скорее бы смирилась, полагая, что со временем твое увлечение пройдет, но жену она возненавидела сразу, как преграду, перед которой бессильна. Сначала она, разумеется, надеялась, что ты вернешься к ней, а когда этого не произошло, затаила злобу. Сводить счеты с тобой она не могла, поскольку все считали тебя мертвым, а вот втоптать в грязь честное имя Лили постаралась.
«Я сделала все, чтобы открыть тебе глаза на предательство жены», — всплыла в памяти Мэта фраза Клариссы, и он задумчиво кивнул. Теперь слова Клэя уже не казались ему очередной попыткой выкрутиться, свалив свою вину на чужие плечи.
— Воистину, нет врага хуже, чем брошенная женщина, — медленно произнес он. — Если ты прав, Клэй, я заставлю ее пожалеть об этом.
— Я прав, — уверенно заметил тот, — но не стоит делать ничего такого, о чем впоследствии ты сам можешь пожалеть.
— Скажи, есть ли сейчас в порту какой-нибудь из моих кораблей? — со странным блеском в глазах спросил Мэт.
— Да, — недоуменно ответил Клэй, — «Гордость Хоуков». Несколько дней назад судно встало в док для мелкого ремонта, а сегодня утром я получил сообщение от капитана Колдера, что он уже принимает на борт груз. С полуночным приливом «Гордость» должна сняться с якоря и направиться к Западному побережью.
Мэт загадочно улыбнулся.
— Что ты задумал? — насторожился Клэй.
— Тебе лучше не знать, — покачал головой Мэт, и его улыбка стала еще шире. — Достаточно сказать, что, если мой план сработает, Кларисса никогда больше не причинит вреда ни мне, ни Лили, ни нашему ребенку.
— Не поступай опрометчиво, это я тебе говорю как юрист, — предостерег его Клэй, опасаясь, что буйный нрав Мэта может снова сыграть с ним злую шутку.
— Не беспокойся, старина, я не собираюсь ее убивать, ведь ты об этом подумал? — от души рассмеялся он. — А теперь мне пора, до отплытия «Гордости» предстоит еще многое сделать. Но прежде всего надо предупредить капитана Колдера о том, что у него будут пассажиры. Я поручаю это тебе. А заодно передай весточку Дику: так, мол, к так, Мэт жив, здоров и через пару дней явится собственной персоной.
— Послушай, я…
— Брось, Клэй, ты же меня знаешь. Если уж я что решил, то обязательно доведу дело до конца.
* * *
Лили нервно мерила шагами гостиную, гадая, куда и зачем отправился Мэт. Ей хотелось, чтобы он побыстрее вернулся и они смогли бы поговорить спокойно, как любящие люди. Она не сомневалась в своем чувстве к нему, но боялась, что ее резкие слова, сказанные в Новом Орлеане, могли оттолкнуть его и снова привести к Клариссе. Он ведь был вчера у своей бывшей любовницы и сам признал это! Душа девушки разрывалась. Мэт утверждает, что между ними ничего не было, но правда ли это? О, как ей хотелось верить ему! Ведь теперь она по собственному опыту знала, как совершенно невинные обстоятельства могут вдруг сложиться в такую убийственную картину, что невольному ее свидетелю на ум приходят самые черные мысли и подозрения. Мэт ворвался в спальню, когда там был Клэй, и решил, что они любовники, а разве она не пришла к такому же выводу, увидев Клариссу на борту «Морского ястреба»? Жизнь порой со всеми играет злые шутки…
Размышляя, Лили вдруг отчетливо поняла одну страшную для себя истину: независимо от того, правду говорил Мэт или нет, Кларисса всегда будет пытаться встать между ними. А значит, мечтам о безоблачном счастье так и суждено остаться несбыточными. Нет, смириться с этим Лили никак не могла. Она должна, просто обязана встретиться с Клариссой и убедить ее оставить их наконец в покое. Девушка лихорадочно подбирала слова для своего будущего разговора, искала самые веские доводы и.., не находила их. Сказать, что они любят друг друга? Кларисса просто рассмеется ей в лицо. Сказать, что Мэт не хочет ее больше видеть? Но это должен сделать сам Мэт. Можно, конечно, взывать к совести, но есть ли она у нее?.. Оставалось только прямо заявить о своей беременности и дать понять, что после рождения ребенка у Мэта уже не останется времени на любовницу. Это, как казалось Лили, должно было подействовать.
Она знала из афиш, что Кларисса каждый день выходит на сцену, а вечернее представление как раз близилось к концу. Исполнившись мрачной решимости, Лили вызвала Джозефа и велела подать коляску. Ей предстояла неблагодарная задача, но иначе она не могла поступить. За свое счастье надо сражаться, это девушка поняла уже давно.
Когда коляска подкатила к театру. Лили вдруг охватила паника. Она входила в совершенно незнакомый мир людей, живущих по неведомым ей законам. В Англии, в доме лорда Монтегю, одно слово «актер» или «актриса» вызывало у всех пренебрежительную усмешку. Во Франции «актриса» и «кокотка» были почти синонимами, а о хитрости и коварстве представительниц обеих профессий ходили легенды. Здесь, в Америке, к актерам относились спокойнее, но особой любви к ним тоже не испытывали.
Пока Лили колебалась, двери театра распахнулись, и на улицу хлынула пестрая толпа зрителей. Надо было решаться — или сейчас, или никогда. Тяжело вздохнув, девушка ступила на мокрую от недавнего дождя мостовую.
Внутри ее встретил полумрак огромного зала. Сцену освещали всего несколько ламп, в желтоватом свете которых рабочие разбирали декорации. Лили подошла к самой рампе и увидела в оркестровой яме пожилого усатого мужчину, с аппетитом уплетающего невероятных размеров бутерброд. Услышав шаги, он оторвался от ужина и взглянул вверх.
— Ты кого-то ищешь, детка? — с грубоватым добродушием поинтересовался он, и с его пышных усов посыпались крошки.
— Да, Клариссу Хартли. Надеюсь, она еще не ушла?
— Тебе повезло, она здесь, в своей гримерной, но не думаю, чтобы ее обрадовал твой приход.
— Не понимаю, — нахмурилась Лили. Ведь не мог же этот человек знать о цели ее визита! Или у нее все написано на лице?
Мужчина прочистил горло, с сожалением отложил бутерброд и хитро подмигнул ей.
— Так уж и не понимаешь?.. Ну ладно, скажем так: в настоящий момент мисс Хартли принимает посетителя.
Теперь понятно? Нет? Хм! Ты что, детка, с луны свалилась? Они с этим.., э-э.., посетителем заняты.., э-э-э… очень серьезной беседой и вряд ли захотят, чтобы их прерывали. Дошло наконец?
Лили только пожала плечами.
— Не дошло, — вздохнул усатый. — Видать, ты, детка, только вчера из пеленок. Бог с тобой, если у тебя что-то важное, можешь подождать под дверью. Гримерная мисс Хартли там, — он махнул в сторону левой кулисы, — вторая дверь направо.
— Спасибо, — поблагодарила Лили. — У меня к ней тоже серьезный разговор, как и у того посетителя.
Мужчина выкатил на нее глаза, потом его лицо побагровело, и он разразился таким оглушительным хохотом, что в окнах задребезжали стекла.
— Простите, сэр, я сказала что-то не то? — удивилась Лили.
— Ой, так и помереть недолго… — еле выдавил сквозь смех усатый, вытирая слезы. — Ты уж лучше иди, детка, а то совсем уморишь старика. Я уж подумал было, что мисс Клари… Ха-ха-ха!
Когда Лили взбежала по ступенькам и скрылась за кулисой, он все еще хохотал.
Дверь гримерной была закрыта, и из-за нее доносились приглушенные голоса. Не желая показаться нескромной, девушка прошла по узкому коридору туда, где среди наваленного театрального мусора стояло одинокое кресло. Она села в него, и ее серое прогулочное платье слилось с царящим вокруг полумраком, так что проходящий мимо мог ее вообще не заметить.
Со стороны гримерной по-прежнему слышались голоса.
Лили и не догадывалась, что один из них принадлежал Мэту.
Мэт пришел в театр чуть раньше. Кларисса была на седьмом небе, решив, что ее обаяние и красота наконец победили и отныне она правит бал.
— О, дорогой! — томно воскликнула она, падая в его объятия.. — Я знала, знала, что ты вернешься ко мне! Ведь я люблю и понимаю тебя гораздо больше, чем любая другая женщина. Ты никогда не пожалеешь об этом, клянусь!
Мэту вдруг стало тошно, но он обнял свою лживую подругу, понимая, что лишь лицемерием может достичь своей цели.
— Милый, теперь все время принадлежит только нам. — Ее пальцы принялись расстегивать пуговицы на его рубашке. — Поцелуй же меня! — экзальтированно процитировала она две реплики из нашумевшей пьесы.
Мэт чуть тронул губами ее щеку и мягко отстранился:
— Нет, Клари, ты ошибаешься, времени у нас не так уж и много. Я пришел поговорить.
— Мэт, дорогой, ты слишком серьезен, — промурлыкала она, прижимаясь щекой к его груди, — но у меня есть одно замечательное средство.., впрочем, ты его знаешь.
— Конечно, знаю, Клари, но подо; ,и немного. У меня есть к тебе серьезный разговор.
— Хорошо, господин мой, — покорно склонилась она, вспомнив несколько фраз из старого спектакля на восточный сюжет, где играла наложницу султана. — Я покорна твоей воле.
— Перестань, Клари, ты же не на сцене! — : воскликнул Мэт, от ее кривляния его просто мутило.
— Хорошо, дорогой, как скажешь, — откликнулась она уже совсем иным тоном и соблазнительно улыбнулась. — Но, может быть, хватит слов, не пора ли заняться любовью?
— Это откуда? Из твоей сегодняшней пьесы? Или вчерашней? Послушай, хватит играть, я хочу задать тебе один очень серьезный вопрос. Ты бы не хотела отправиться со мной в Калифорнию?
— О, Мэт, с тобой — куда угодно! Хоть в Калифорнию, хоть на край света!
— Край света здесь ни при чем, а вот в Калифорнии у тебя могут быть неплохие перспективы. Там очень много богатых мужчин, и они, как говорят, особо ценят брюнеток.
Кларисса быстро взглянула на него и обиженно надула губки.
— Ты ведь шутишь, правда? Ты достаточно молод и богат, чтобы снова стать моим.., покровителем. А другие мужчины, как бедные, так и богатые, мне, честно говоря, нравятся куда меньше тебя.
Мэт пропустил ее слова мимо ушей.
— Ты готова отплыть сегодня же, с ночным приливом?
— Господи, ты это серьезно? Ну, конечно же, готова! Но почему ты уезжаешь? Или выяснилось, что в Калифорнии дела идут лучше и там можно заработать больше денег?
— Мне просто захотелось сменить обстановку, — уклончиво ответил Мэт.
— О, понимаю… — с притворным сочувствием вздохнула Кларисса. — Твоя жена. Дело в ней, ведь так? Она наконец-то призналась, что Клэй Уинслоу ее любовник?
Мэт готов был убить ее, однако сдержался и даже сумел изобразить на лице подобие улыбки.
— Я все тебе расскажу, когда мы отплывем. «Гордость Хоуков» готова выйти в море. Груз уже в трюмах, и я пришел узнать, сможешь ли ты бросить сцену и уехать со мной.
— Неужели ты сомневался?
— Да как тебе сказать… Не опаздывай, мы снимаемся с якоря ровно в полночь.
— О, я приду вовремя, будь уверен! И обещаю, ты не пожалеешь, что позвал меня с собой.
Мэт коротко кивнул и, развернувшись на каблуках, без дальнейших слов направился к выходу.
22
Мэт остановился на пороге и обернулся:
— До полуночи предстоит еще многое сделать, Клари.
А сейчас мне пора.
Кларисса бросилась ему на шею и наградила нежным поцелуем.
— Я сделаю тебя самым счастливым мужчиной на свете, — многообещающе прошептала она. — До вечера, любимый.
Мэт закрыл за собою дверь и довольно ухмыльнулся, не догадываясь, что за ним пристально наблюдает пара янтарных глаз. Странный звук, напоминавший то ли приглушенное рыдание, то ли глубокий вздох, привлек его внимание, и в тот же момент он заметил, как от стены коридора отделилась и устремилась прочь маленькая хрупкая фигурка. Мэт успел разглядеть золотистые локоны, разметавшиеся по узким плечам, и на его горла вырвался изумленный возглас:
— Лили?!
Как она здесь оказалась? В его планы вовсе не входило, чтобы она о чем-то догадывалась, пока дело не доведено до конца. Выругавшись, он бросился следом за нею, сбивая по дороге замешкавшихся актеров, и нагнал лишь на улице, возле стоящей у обочины коляски.
Лили резко обернулась, ее глаза излучали презрение.
— Пусти меня, Мэт! Ты недостоин даже того, чтобы с тобой разговаривать!
Мэт схватил ее за руку и буквально втолкнул в коляску.
— Залезай, Лили, — сухо бросил он и сел рядом. — Какого черта ты здесь делаешь?
— Я могла бы задать тебе тот же вопрос, но, кажется, уже знаю ответ.
— Это совсем не то, что ты думаешь.
— Ха! Я прекрасно слышала последние слова Клариссы. Вы договаривались о свидании. Что ж, желаю приятно провести время!
— Я тебе все объясню.
Лили только горько усмехнулась.
Всю дорогу до Хоуксхевена оба молчали: Мэт предпочитал отложить объяснение до возвращения домой, а Лили была слишком возмущена, чтобы о чем-то говорить.
Не успела коляска затормозить у ворот, как Лили спрыгнула на землю и, подобрав юбки, побежала к дому.
Пролетев вихрем мимо онемевшего от изумления Джозефа, она поднялась к себе. Мэт следовал за ней по пятам и оказался в ее комнате прежде, чем дверь захлопнулась.
— Неужели ты думала, что я тебя не догоню? — ласково спросил он. — Я тебе настолько противен?
— Да! — воскликнула Лили, пятясь от него в глубь спальни.
— Но позволь мне хотя бы объясниться!
— А разве ты дал мне такую возможность вчера вечером, когда вломился сюда и тут же решил, что Клэй мой любовник?
Мэт виновато улыбнулся.
— Я был не прав, любимая, — произнес он с обезоруживающей нежностью. — Прости меня, что я снова позволил ревности взять верх над здравым смыслом. Поверь, я люблю тебя даже больше, чем раньше, и буду любить всегда!
— Ты действительно понял, что был несправедлив ко мне? — Глаза Лили недоверчиво распахнулись. — Что же заставило тебя изменить свое мнение?
— Я просто вспомнил, как ты поспешила с выводами, увидев меня с Клариссой на борту «Морского ястреба» в Новом Орлеане. Да, дорогая, я совершил ту же ошибку.
Но, клянусь, еще до того, как узнал о вас с Клэем правду, я пообещал себе, что не буду ни в чем тебя винить. Главное, ты моя жена, и я люблю тебя, а все остальное не имеет значения. Ведь ты же считала, что я погиб, и если и приняла ухаживания Клея, то изменяла не живому, а мертвому.
Когда мой первый гнев прошел, я понял, что веду себя глупо и несправедливо.
Лили с трудом верила услышанному. Сегодняшний Мэт совершенно не напоминал вчерашнего яростного ревнивца.
Внезапно будто со стороны она услышала свой голос;
— Дорогой мой, я знаю, что тогда, в Новом Орлеане, была несправедлива к тебе. И тоже страшно виновата перед тобой. Но что бы я ни говорила и ни делала, я никогда не переставала тебя любить!
Мэт застонал, словно от боли.
— О боже, как я мечтал услышать это! Но, не обижайся, мне кажется, что ты еще не все сказала. Надеюсь, ты меня понимаешь?
Лили нервно облизала внезапно пересохшие губы. Сколько раз, даже думая, что Мэт мертв, она представляла себе, как сообщит ему о ребенке! И вот теперь этот момент настал — Я ношу твоего ребенка, Мэт, и надеюсь, ты так же счастлив, как и я.
— Я на вершине блаженства, дорогая, — улыбнулся Мэт, притягивая ее к себе. — Я никогда особенно не думал о детях, пока не женился на тебе. Сейчас, зная, что внутри тебя растет и наливается жизнью мое семя, чувствую себя самым счастливым человеком на свете.
Сердце Лили уже начало распускаться, подобно бутону, но внезапно ее лицо омрачила тень сомнения. Она вспомнила, что еще час назад Мэт обнимал Клариссу, а та шептала ему ласковые слова.
— Что ты делал сегодня у Клариссы?
Мэт присел на край кровати и усадил Лили к себе на колени.
— Кларисса больше не причинит нам вреда. Теперь я знаю, откуда взялись эти грязные сплетни о вас с Клэем.
Она всегда стремилась поселить в моем сердце недоверие к тебе.
— Я должна знать правду, Мэт, — настаивала Лили, рискуя услышать признание, которое разобьет ей сердце. — Ты с ней спал?
— Нет, любимая, — нежно ответил Мэт. — Я солгу, если скажу, что подобная мысль не приходила мне в голову, но попросту не смог сделать этого. Я вдруг понял, что не хочу Клариссу. Ты — единственная женщина, которая мне нужна… И так будет всегда.
Лили пытливо вглядывалась в лицо Мэта, пытаясь найти хоть какие-то признаки неискренности, но безуспешно.
Его черные глаза светились любовью.
— Я хочу, чтобы ты знала все и чтобы недоверие никогда больше не встало между нами.
Лили похолодела, чувствуя, как ее захлестывает волна странного, доселе неведомого чувства, похожего на ужас.
Она отнюдь не была уверена, что хочет знать всю правду об отношениях Мэта и Клариссы.
— Хорошо, Мэт, — почти беззвучно пролепетали побелевшие губы девушки. Боль пронзила все тело, будто по нему провели остро заточенным лезвием… Однако, если Мэт желает исповедаться, ей остается только слушать.
— Прошлой ночью, уйдя от тебя, я несколько часов бесцельно бродил по улицам, пока наконец не обнаружил, что стою прямо перед ее отелем. Там Кларисса меня и нашла, возвращаясь из театра. Она предложила подняться к ней, и я согласился, хотя до сих пор не понимаю, какие темные силы толкнули меня к ней. Я совсем запутался и надеялся, что она сможет хоть как-нибудь мне помочь.
— И она смогла? — затаив дыхание, спросила Лили.
Мэт хрипло рассмеялся.
— О нет, хотя и пыталась.., по-своему. В конечном счете ко мне вернулся здравый смысл и подсказал, как во всем этом разобраться. На рассвете я покинул Клариссу и вернулся домой.
— Почему же ты сразу не рассказал мне об этом?
— Потому что прежде мне хотелось кое с кем повидаться и потолковать. И я пошел к Клэю.
— Что ты с ним сделал? — воскликнула Лили, не в силах сдержать тревогу.
— Ничего. Неужели у меня такой кровожадный вид?
Просто выслушал его объяснения по поводу того, что произошло тогда в спальне.
— И ты поверил ему?
— Слава богу, к тому времени я уже остыл и мог не взрываться ежеминутно от ревности. Кроме того, я начал понимать, как глупо было с моей стороны принять на веру слова Клариссы.
Лили хотела еще что-то спросить, но Мэт закрыл ей рот долгим поцелуем, вложив в него всю свою любовь и нежность. Ее губы были солоноваты от слез, и он почувствовал острый приступ раскаяния. Ведь он заставил ее так страдать — ее, будущую мать его ребенка и единственную женщину, которую он любил до самозабвения.
— Сможешь ли ты простить меня, любимая?
— Только в обмен на твое прощение, — отозвалась Лили. — Ты и не представляешь себе, как я казнила себя за все те жестокие слова, что произнесла, отпуская тебя на бой. Ведь в глубине души я знала, что в них нет ни капли правды!
— Мы оба ошибались, дорогая, а теперь начнем все сначала. Наша встреча и последовавший за нею брак были не очень удачны. Признаю, что женился на тебе из-за денег, но потом ты завладела моим сердцем, и оно мне больше не принадлежит. Сегодня я готов поспорить с любым, кто заявит, что любви не существует.
Его пальцы нежно прикасались к ее щекам, стирая слезы, а глаза, казалось, медленно раздевали ее. Затем руки Мэта скользнули вниз, и он начал ласкать ее сквозь одежду. Лили почувствовала, как в ней вновь пробуждается тот первобытный любовный голод, который охватывал ее всякий раз, когда она оказывалась в его объятиях. Девушка снова поразилась тому, как хорошо он знает все потаенные уголки ее тела и как искусно пробуждает в ней желание.
— Я хочу любить тебя, — в его охрипшем голосе слышалась мольба.
— Если ты не сделаешь этого немедленно, я умру.
Мэт застонал и зарылся лицом в золотистый шелк ее волос.
— Я боюсь причинить вред тебе или ребенку.
— Любовь не может причинить вреда, когда ею делятся от души.
Слова Лили проникли ему в самое сердце. Вчера его страсть была сродни ночной буре, а ласки окрашены яростью и отчаянием. Теперь их захватил чистый и мощный поток чувств, подобный глубокой реке, несущей свои воды под безоблачным небом.
Позже, когда они, обессиленные, лежали в объятиях друг друга, сплетя ноги и крепко прижимаясь друг к другу, Мэт спросил:
— Ты веришь мне. Лили? Любишь ли ты меня настолько, чтобы согласиться со всем, что я ни сделаю?
— Я верю тебе, Мэт, но, когда ты так говоришь, мне становится страшно. Что ты собираешься предпринять?
— Я должен оставить тебя ненадолго, но обещаю, что, как только вернусь, расскажу обо всем. Тогда ты поймешь, почему я был у Клариссы сегодня днем, а также тебе станет ясен смысл тех слов, которыми мы с ней обменялись на прощание.
Лили затрепетала. Неужели все снова начинается? Что ей пытается сказать Мэт? Он снова собирается встретиться с Клариссой? Зачем нарушает то хрупкое состояние счастья и покоя, которого им с таким трудом удалось наконец достичь?
— Можешь объяснить мне, что происходит? — требовательно спросила она.
— Нет, родная, не могу. Не хочу, чтобы ты была разочарована, если мой план вдруг не сработает.
— И этот план предусматривает участие Клариссы?
— Я поклялся никогда не лгать тебе и потому скажу правду. Мне действительно надо увидеться с Клариссой сегодня вечером, но тебе нечего волноваться. Клянусь, я буду верен тебе до гробовой доски! Потерпи немного, и я все тебе объясню.
Его голос звучал так искренне, что Лили почувствовала, как ее тревога утихает и в душе снова воцаряются спокойствие и уверенность.
— Хорошо, любимый, я верю тебе.
— А я тебе, — как эхо откликнулся Мэт. — Мне скоро уходить, так давай же не терять больше ни минуты.
— Ты голоден? — Только теперь Лили почувствовала, что у нее буквально свело желудок, чего в последнее время почти не бывало.
— Как волк, — Мэт хитро улыбнулся и потянулся к ней.
— Руки прочь, ненасытный, — хихикнула Лили. — Я говорю о пище. Не забывай, ведь я теперь ем за двоих.
Мэт перевел потеплевший взгляд на идеально ровный живот жены.
— Наш малыш, кажется, не слишком-то велик. Тебе следует кормить его получше, если хочешь, чтобы он вырос сильным и крепким.
— Таким, как его отец, — кивнула Лили. — Надеюсь, если родится мальчик, он унаследует твою внешность, — добавила она и, вздохнув, откинулась на подушки.
— Что случилась, любимая? — забеспокоился Мэт, склоняясь над ней.
— Ничего страшного, но если ты и впредь будешь отказывать мне в глотке воды и куске хлеба в краткие промежутки между ласками, то я умру от истощения.
— Так ты намекаешь на то, что я морю тебя голодом?
Живо одевайся и пойдем посмотрим, что сегодня на ужин.
Хотя Мэту совсем не хотелось прерывать столь сладостное времяпрепровождение, его глаза светились от счастья. Боже, есть ли на свете другой мужчина, чья любовь к женщине была бы так же сильна? Подумать только, а ведь еще совсем недавно ему казалось, что любви вообще не существует.
— Надеюсь, повар устроит нам настоящий пир. — Лили легко выпорхнула из постели.
— Я мог бы лакомиться твоим телом всю ночь, — по-мальчишески озорно произнес Мэт, — но, если настаиваешь, готов пойти с тобой и наблюдать, как ты будешь предаваться чревоугодию.
Сразу после ужина Мэт собрался уходить.
— Я могу задержаться, дорогая, но я обязательно вернусь, — сказал он, нежно обнимая и целуя ее. — Верь мне, малышка.
— Возвращайся скорей, — прошептала ему вслед она, отгоняя прочь страшные видения его свидания с Клариссой.
— , Когда Мэт скрылся за дверью, Лили долго стояла неподвижно, тревожно глядя ему вслед. Она верила своему мужу! Верила, как себе самой. Но не Клариссе Хартли — доверять ей мог лишь самый законченный простак на свете.
* * *
Мэт мерил шагами палубу «Гордости Хоуков», нетерпеливо поглядывая то на серебряный серп месяца, то на окутанный беловатым туманом безлюдный причал. Невзирая на поздний час, капитан Эндрю Колдер был готов в любой момент приказать сниматься с якоря и ставить паруса. Вся команда была на ногах, матросы работали сосредоточенно и слаженно, готовя корабль к отплытию. Вдоль бортов пылали смоляные факелы, хорошо освещавшие судно, и его невозможно было спутать ни с каким другим.
— Ты уверен, что это сработает, Мэт? — взволнованно спросил капитан Колдер. Когда Мэт впервые изложил ему свой план, он отнесся к нему весьма скептически, сочтя довольно опасным и не слишком чистоплотным.
— Доверься мне, Эндрю, — ободряюще улыбнулся Мэт. На самом деле он не был так уверен, как хотел казаться. А что, если Кларисса передумает? Или просто опоздает?
Внезапно он насторожился и снова стал вглядываться в едва различимые очертания причала: до его слуха долетел цокот подков по булыжной мостовой. Секунду спустя у трапа возникло темное пятно наемного экипажа, от него отделилась закутанная в плащ фигура и быстро взбежала по сходням.
— А вот и я, дорогой, — проворковала Кларисса, подходя к ждущему ее у мостика Мэту. — Надеюсь, не заставила тебя ждать.
— Теперь это уже не важно, — облегченно вздохнул он. — Главное, ты пришла.
Они обнялись, и Кларисса уже начала было рассказывать Мэту, почему задержалась, когда рядом с ними раздалось сухое покашливание:
— Хм-хм… Леди, мы так не договаривались.
Мэт удивленно вскинул глаза и увидел перед собой невысокого тощего человечка с обвислыми усами.
— Кто вы? — недовольно поинтересовался он. — Что вам угодно?
— Я кучер, сэр. У меня свой экипаж, и я зарабатываю на жизнь тем, что вожу людей по городу. Эта леди, сэр, попросила доставить ее в порт, посулив щедро заплатить, и я согласился. Когда же мы остановились здесь, на причале, эта леди, сэр, выскочила из экипажа и взбежала вверх по сходням.
— Это я и сам видел, — кивнул Мэт. — В чем же дело?
— Она забыла заплатить, сэр, — последовал ответ.
— Ох, Клари… — с улыбкой покачал головой Мэт и протянул кучеру монету. Тот поднес ее поближе к глазам, удовлетворенно кивнул и растаял в темноте.
— Премного благодарен, сэр! — донеслось уже откуда-то снизу, и вскоре цокот подков затих вдалеке.
— Ох, Клари, — повторил Мэт, укоризненно взглянув на бывшую любовницу. — Ты опять на мели?
— Вовсе нет, — пожала плечами она, — просто я так торопилась к тебе, что совсем забыла о деньгах.
— Ну как, мистер Хоук, теперь можно сниматься с якоря? — спросил капитан Колдер, перегнувшись через перила мостика.
Мэт с радостью высвободился из цепких объятий Клариссы и поднял голову:
— Да, Эндрю. Позволь представить тебе мою.., моего друга Клариссу Хартли. Клари, это капитан Колдер. Поскольку нам предстоит очень долгое путешествие, — он сделал ударение на предпоследнем слове, — я надеюсь, вы.., подружитесь.
— Счастлив познакомиться с вами, мисс, — широко улыбнулся капитан, большой любитель красивых брюнеток.
Кларисса оценивающе взглянула на него и улыбнулась в ответ. Эндрю Колдер был еще достаточно молод, высок, красив и силен.
— Я тоже рада нашему знакомству, — ответила она. — Друзья Мэта — мои друзья.
— Позвольте показать вам вашу каюту, мисс Хартли, — вызвался капитан и, не дожидаясь ответа, подхватил ее под руку. Впрочем, Кларисса и не думала сопротивляться.
— Ты идешь с нами, Мэт? — кокетливо спросила она. — Эндрю слишком привлекательный мужчина, чтобы оставлять меня с ним наедине.
— Я зайду к тебе потом, — неопределенно ответил Мэт. — Раздевайся и ложись в постель. Обещаю, этой ночью тебя ждет большой сюрприз.
Сияя от удовольствия, Кларисса последовала за Эндрю Колдером, который буквально пожирал ее глазами.
Когда спустя несколько минут капитан вернулся, в его голубых глазах застыло странное выражение — нечто среднее между восторгом и предвкушением невероятных приключений.
— Ты точно описал Клариссу, Мэт, — с чувством сказал он. — Она действительно редкая красавица. Голос, лицо, фигура — все в ней выше всяких похвал.
— Ох, Эндрю, предупреждаю тебя как друга, не слишком увлекайся, — покачал головой Мэт. — Клари — очаровательный котенок, но у нее острые и цепкие коготки.
— Не беспокойся за меня, старина, — похлопал его по плечу Колдер. — Я не мальчик и отлично знаю, что мне нужно от красоток вроде Клари. Ни одной из них пока что не удавалось сесть мне на шею. Но.., ты уверен, что хочешь от нее избавиться? Черт возьми, Мэт, нам, мужчинам, время от времени просто необходимо.., хм-м.., расслабиться.
— Ты не знаешь Лили, — улыбнулся Мэт. — Я не просто уверен, Энди, я абсолютно уверен. Кларисса Хартли отныне твоя целиком. Тебе предстоит долгое плавание, но, поверь, теперь оно не покажется тебе скучным. Когда Клари прекратит беситься от ярости, она быстро сообразит, что к чему, и тебе будет позволено ее утешить.
— А уж я постараюсь, — усмехнулся он и с комичной серьезностью закатил глаза и втянул в себя щеки, изображая скелет, на которого будет похож, отдав все свои силы любовным утехам.
— Я был уверен, что наш маленький заговор придется тебе по вкусу, — расхохотался Мэт. — Твоя слава сердцееда уступала разве только моей, но все это в прошлом.
Теперь я охотно дарю пальму первенства тебе. Вы с Клари чем-то похожи и быстро найдете общий язык.
Эндрю проводил Мата до сходней.
— До свидания, старый друг, и не тревожься, «груз» будет доставлен точно по назначению, — сказал он на прощание.
— Можешь не торопиться, — улыбнулся Мэт. — Развлекайся в свое удовольствие, твой «груа» будет только счастлив. Кстати, когда вы доберетесь до Калифорнии, передай Клариссе мой последний подарок, — он протянул ему мешочек, полный золотых монет. — Она, разумеется, этого не заслуживает, но мне не хотелось бы оставлять ее без гроша на новом месте.
— Все будет в порядке, Мэт, не волнуйся. Я постараюсь сделать так, чтобы к концу нашего плавания она вообще забыла, как тебя зовут.
— Я был бы тебе очень благодарен, — кивнул Мэт, к собственному удивлению не почувствовав и тени сожаления.
Друзья пожали друг другу руки.
— Да, кстати, — напомнил Мэт. — Клари уже наверняка в постели и с нетерпением ждет обещанного сюрприза. Оставь корабль на старпома, а сам поспеши к ней.
Когда наша кошечка слишком долго не получает желаемого, она начинает так громко мяукать, что хоть за борт прыгай.
— Я тебя понял, — рассмеялся Колдер. — Можешь на меня положиться.
Через полчаса «Гордость Хоуков» уже казалась призрачной тенью у самого горизонта.
* * *
Осторожно, стараясь не шуметь, Мэт прошел по темной гостиной и поднялся в спальню, где Лили дремала в кресле. Теперь, когда его лучший корабль стремительно уносил Клариссу от Бостона, он мог наконец вздохнуть спокойно.
Мэт больше никогда не хотел видеть свою бывшую любовницу и даже слышать о ней — вся его жизнь без остатка отныне принадлежала только Лили и их ребенку.., а может быть, и детям, если так пожелает господь.
Голова спящей девушки трогательно склонилась, ее великолепные волосы разметались и спадали на плечи золотистыми каскадами. Мэт ласково укутал жену в плед, бережно взял на руки, отнес на постель и укрыл одеялом.
Затем разделся и лег рядом.
Веки девушки затрепетали и распахнулись, ее янтарные глаза лучились радостью.
— Ты вернулся! — прошептала она. — Я молилась, чтобы это случилось как можно скорее.
— Ты зря тревожилась, любовь моя, — негромко ответил Мэт, нежно гладя ее по голове. — Я же обещал.
— Нет, дорогой, ты не думай, я верю тебе, — счастливо улыбнулась она, — и нисколько не сомневалась в твоих словах. О Мэт, я так тебя люблю!
— Помнишь, ты как-то попросила: «Обещай любить меня всегда»? Я пообещал и не раскаиваюсь. Более того, если понятие «всегда» можно было бы растянуть за пределы нашей земной жизни, я бы не возражал.
— А теперь ты мне можешь сказать, куда и зачем уходил? Мне показалось, что это как-то связано с Клариссой.., но как?
— Я не собираюсь ничего от тебя скрывать, любовь моя, — заверил ее Мэт. — Мне надо было проститься с Клари. Проститься навсегда. О, не беспокойся, мы обошлись без прощальных истерик. Я просто сделал так, чтобы она больше не мелькала в нашей жизни. Никогда.
Кларисса отплыла на «Гордости Хоуков» в Калифорнию.
— В самом деле? — задохнулась от радости Лили. — Но как тебе это удалось? Боже мой, Мэт, неужели она согласилась добровольно? Знаешь, мне всегда казалось, что она слишком привязана к тебе и ни за что не оставит нас в покое. — Она задумалась, затем в ее глазах блеснула внезапная догадка. — Господи, Мэт, неужели ты ее обманул?
Могу поспорить, она пришла на корабль только потому, что ты обещал взять ее с собой… Ну скажи мне, что я не права! Ведь…
Она вдруг замолчала на полуслове. Обманул ли Мэт Клариссу? Даже если так, какая разница! Ведь он сделал это ради нее, своей жены! Лили почувствовала ни с чем не сравнимое облегчение. Ее губы сами собой раздвинулись в радостной улыбке, и она опустила глаза, стыдясь своего счастья.
Мэт, чутко ловивший малейшие изменения в ее лице, улыбнулся и пояснил:
— Я отдал Клари в хорошие руки. Поверь, к тому моменту, когда корабль достигнет берегов Калифорнии, она окончательно забудет обо мне.., и о тебе. Мой друг обещал постараться.
— Твой друг? Так с его стороны это всего лишь услуга?
— Нет, дорогая, ты просто не поняла, — горячо возразил Мэт. — Речь идет не просто о друге, а об Эндрю Колдере, который постарается доказать Клариссе, что он намного лучше.
— А вот это ему никогда не удастся, — уверенно заявила Лили. — Ты самый лучший, а значит, Кларисса рано или поздно снова вернется к тебе… Кроме того, ты поступил с ней не самым лучшим образом, и она может захотеть сказать тебе об этом.
— Да, я знаю, — обреченно кивнул Мэт. Его улыбка чуть поблекла, но все же не исчезла с лица. — Хватит о ней, дорогая. Как там наш ребенок? Когда ты наконец осчастливишь меня, сделав отцом?
— Через шесть месяцев. Да, не удивляйся, я узнала о том, что беременна, лишь когда приехала в Бостон, да и то не сразу. Какое-то время мне было просто плохо, а потом я все-таки догадалась сходить к врачу.
Мэт ласково провел рукой по ее животу.
— Ты почти не потолстела… Если бы я не знал так хорошо твое тело, то никогда бы не догадался.
— О, скоро это станет ясно всем, — улыбнулась Лили. — Я стану ужасно пузатой, неуклюжей, безобразной, и ты…
— Как ты можешь так говорить?! — искренне возмутился Мэт. — Ты только станешь еще красивее! С каждым днем я люблю тебя все больше и больше. Ох, Лили, Лили!.. — Он припал щекой к ее груди. — Я так виноват перед тобой! Виноват, что мучил тебя, что не сумел сразу разглядеть в тебе самое совершенное творение, когда-либо созданное господом!
— Не надо ничего говорить, любимый, — задыхаясь от нахлынувших чувств, еле сумела выговорить Лили. — Докажи мне, что я нужна тебе. Люби меня!
— С радостью, счастье мое! — просиял Мэт.
Их тела переплелись и слились в экстазе любви.
ЭПИЛОГ
— Мэт, пожалуйста. Останься со мной! — простонала Лили; в ее глазах стоял страх, а тело изогнулось от боли. — Прошу тебя!
Он умоляюще взглянул на доктора, но тот лишь поджал губы и отрицательно покачал головой.
— Вам лучше удалиться, капитан Хоук, — сухо заметил он, жестом остановив Мэта, который вопреки его советам снова хотел подойти к кровати, где лежала Лили. — Оставьте это мне и миссис Джири.
— Моя жена хочет, чтобы я остался, — значит, я останусь, — в голосе Мэта звучала непреклонная решимость. — В том, что происходит с ней сейчас, по сути, виноват я, и в такой момент с моей стороны было бы чертовски несправедливо бросить ее одну.
Доктор вздохнул и поднял руки в знак того, что сдается.
Мэт победно кивнул, подошел к кровати и крепко сжал ее узкую ладошку.
Лили мучилась уже несколько часов. Среди ночи она попросила вызвать врача, и, едва тот пришел, у нее отошли воды и начались схватки. Теперь же, совершенно измученная болью и страхом, она лежала на перепачканных простынях, моля бога лишь об одном — чтобы все это поскорее кончилось.
Ребенок никак не хотел появляться на свет, и встревоженный доктор уже начал готовить инструменты для кесарева сечения.
— Мэт, ты здесь? — слабым голосом окликнула мужа Лили.
— Да, любовь моя, рядом с тобой, — ответил он, опускаясь на колени и прижимая ее руку к губам.
Лили попыталась улыбнуться. Если Мэт рядом, то она готова ко всему…
Все еще не решаясь на операцию, доктор снова подошел к ней и слегка надавил на живот. Она невольно вскрикнула от боли, и Мэт порывисто скинул его руки.
— Нельзя ли обойтись без этого? — сердито спросил он. — Моя жена и так уже довольно страдала.
— Я делаю свое дело, капитан Хоук, и прошу мне не мешать, — недовольно пояснил седовласый доктор, проклиная про себя перепуганных юнцов, которые не знают, чем помочь, и только путаются под ногами. — Да, вашей жене приходится несладко, но с ней все будет хорошо… если только вы перестанете хватать меня за руки и позволите ей помочь.
Мэт с тревогой следил за выражением бледного, осунувшегося лица Лили. У нее на лбу выступили крупные капли пота, влажные пряди волос прилипли к вискам, глаза округлились и смотрели в потолок.
— Я умру? — еле слышно спросила она.
— Ну что ты, любимая, — с ласковым упреком ответил Мэт. — С тобой ничего не случится. Доктор говорит, что нужно просто еще немного потерпеть и.., постараться.
Держись, дорогая, уже скоро.
Миссис Джири бросила на него быстрый взгляд и печально покачала головой. Она много раз помогала принимать роды, но таких тяжелых не припоминала.
Прошло еще несколько томительных часов, прежде чем врач, в очередной раз осмотрев Лили, вздохнул с облегчением и ободряюще улыбнулся Мэту:
— Ну, наконец-то! Ребенок должен появиться с минуты на минуту.
Едва он успел договорить, как Лили коротко вскрикнула, ее тело напряглось и резко выгнулось вверх. Мэт бросился к ней, бормоча слова любви и утешения, но она едва ли слышала его. Внезапно до ее слуха донесся громкий детский плач… «Ребенок? — удивилась Лили. — Откуда здесь ребенок?» В ту же секунду ее сознание стало гаснуть, и она провалилась в темноту. Последним отзвуком реального мира был счастливый смех Мэта.
* * *
Скользнув по подоконнику, солнечный луч упал на лицо спящей и замер, словно не решаясь бежать дальше. Лили повернула голову, но сон уже оставил ее, и она чуть приоткрыла глаза. Тут же над самым ухом раздался сдавленный смешок.
— Мэт… — улыбнулась Лили и нащупала под одеялом его руку. Все ее тело ломило, но на душе было легко и светло.
— Ты похожа на котенка, который только что управился с целым блюдечком сметаны, — отозвался он. — Как ты себя чувствуешь?
— Гораздо лучше, чем ты того заслуживаешь. — Она с улыбкой сморщила нос: Мэт выглядел ужасно, как будто несколько дней не брился, не менял одежду и не принимал ванну.
Он со смехом ласково потрепал ее по щеке и снял тонкое полупрозрачное покрывало с колыбели, стоящей рядом с изголовьем их постели.
— Ты уже придумала, как мы назовем нашего сына?
— Мальчик? — удивилась Лили, — Я почему-то была уверена, что рожу дочь.
— Надеюсь, ты не слишком разочарована?
— Разве что чуть-чуть… Но это ничего, скоро мы обзаведемся и дочерью.
— Ну уж нет! — решительно воскликнул Мэт. — Я не допущу, чтобы ты снова проходила через этот ад.
Лили ласково улыбнулась ему, и он с удивлением впервые заметил, что она смотрит на него едва ли не снисходительно.
— Поживем — увидим, дорогой, поживем — увидим… — уклончиво ответила она. — А пока поцелуй меня и дай мне подержать нашего мальчишку.
— Почту за честь, любовь моя, — дрогнувшим голосом произнес Мэт, и его глаза наполнились слезами. — Спасибо тебе, родная, за сына… Если не возражаешь, я хотел бы назвать его Кристофером в честь моего кузена. Ведь, если бы не он, мы бы никогда не встретились.
— Не имею ничего против, — кивнула она, — но обещай мне, что для нашей дочери…
— Лили! Не рано ли об этом думать?
— Так вот, обещай мне, что для нашей дочери я сама выберу имя.
— Обещаю тебе,
любовь моя. Обещаю тебе все, чего бы ты только ни пожелала!
Примечания
1
Барристер — высшее звание адвоката в Великобритании. Прим, пер.)
(обратно)2
Каперство — нападение вооруженных частных торговых судов воюющего государства с его разрешения (т.н. «каперские свидетельства») на неприятельские торговые суда или суда нейтральных государств, перевозящие грузы для неприятельского государства. Запрещено Декларацией о морской воине 1856 г. (Прим, пер.)
(обратно)3
Боже мой (фр.).
(обратно)4
Моя дорогая (фр.).
(обратно)5
Малышка (фр.).
(обратно)6
Ну разумеется (фр.).
(обратно)Оглавление
ЧАСТЬ I
1811 —1813
1
2
3
4
5
6
7
8
9
ЧАСТЬ II
1813-1814
10
11
12
13
14
15
16
ЧАСТЬ III
1814-1815
17
18
19
20
21
22
ЭПИЛОГ
*** Примечания ***
