Последний курорт [Сьюзен Льюис] (fb2) читать онлайн

Сьюзен Льюис Последний курорт

Глава 1

— Что значит — не знаешь, где находишься!

— То, что слышала. Не знаю, и все, — прозвучал в трубке печальный голос, сопровождаемый приглушенными гудками автомобильных клаксонов и уличным шумом.

— Но как, черт побери, ты можешь этого не знать?

Вообще как ты туда попала?

— На самолете… наверное.

Пенни Мун прикрыла глаза, но сразу снова открыла их и бросила торопливый взгляд на часы. Обычно Пенни могла позволить себе не обращать внимание на время, однако сегодня для нее этот вопрос был очень важен, а опоздание так же нежелательно, как «Дорогой Джон».^[1].

— Ладно, — промолвила она, сдерживая раздражение, — просто скажи мне название страны, а от него уже и будем плясать.

— Но в этом-то все и дело! Я не знаю, в какой я стране.

— Господи!.. — пробормотала Пенни, размышляя о том, что только ее сумасбродная младшая сестренка могла выкинуть подобный фортель в такое утро. — Хорошо, посмотри по сторонам… Какого цвета там люди?

По крайней мере это могло послужить зацепкой.

— Похоже… ну, они, по-моему… вроде темнокожие, — последовал неуверенный ответ.

— А на каком языке они говорят?

— Не знаю, я их не понимаю.

Пенни глубоко вздохнула.

— Там жарко или холодно?

— Жарко. Еще как жарко!

Пенни поняла, что толку от таких вопросов не больше, чем от лотерейного билета.

— Деньги у тебя есть? — спросила она.

— Ни гроша. Должно быть, меня ограбили. Я точно помню: когда последний раз заглядывала в кошелек, деньги там были.

Пенни посмотрела в грязное окно со створным переплетом. Над южной частью Лондона вставал очередной мрачный, дождливый день. Она с досадой вздохнула. Бывали в жизни моменты, вроде сегодняшнего, когда Пенни хотелось быть такой же безрассудной, как Самми, и плевать на то, где она находится и откуда в кармане могут появиться деньги. Хорошо хоть у Самми имелось какое-то чувство ответственности, иначе бы она не позвонила.

— Послушай, — сказала Пенни, понимая, что может опоздать, — отправляйся в ближайший полицейский участок и дозвонись мне оттуда. Я буду в офисе через час.

— Но как я узнаю, где находится полицейский участок? — поинтересовалась Самми.

— Найдешь! — Пенни швырнула трубку на рычаг, защелкнула замки портфеля, надела плащ и выбежала за дверь. Но через несколько минут она вернулась, тяжело дыша от быстрого бега по лестнице, чтобы забрать забытый зонтик. Теперь Пенни уже точно не успевала на автобус, а шансов поймать такси в такое утро в Уондсуорте было примерно столько же, сколько встретить крокодила в пустыне Сахара.

— Могу я воспользоваться твоей машиной? — выкрикнула Пенни, врываясь в спальню соседа по квартире.

— Что? — промычал тот, с трудом разлепляя сонные глаза.

— Мне нужна твоя машина, — сбавив голос, пояснила Пенни. — Иначе я опоздаю, а опаздывать мне никак нельзя, только не сегодня.

— Ладно. Не забудь заплатить за парковку, — буркнул Питер и, повернувшись на другой бок, тут же снова заснул.

Через десять минут, заставив свою подругу Монику хорошенько промокнуть. Пенни на большой скорости подрулила к тротуару у заполненной людьми автобусной остановки и забрала ее. Дальше пошло хуже. Время от времени под ритмичный стук дворников Пенни извергала проклятия: впереди сигнал светофора менялся с красного на зеленый и снова на красный, но поток машин так и стоял на месте.

Она любила Лондон, искренне восхищалась им, но только не в такие утренние часы, как сейчас, когда, похоже, весь мир пребывал в таком же мерзком, как погода, настроении, и неизвестно было, что взорвется первым — ее нервы или радиатор дряхлой «мини» Питера.

Глядя на часы, Пенни испустила громкий стон, едва удерживаясь от желания шлепнуть кулаком по клаксону и не отпускать, чтобы этот вой превратил ее в гигантскую вилку с множеством зубьев, которая подденет сразу все машины и сбросит их в Темзу. Конечно, сегодняшнее опоздание ничего не могло изменить: решение о ее назначении уже было принято; но если бы только раз она смогла продемонстрировать начальству, что вполне способна прибыть куда-нибудь вовремя…

— Ну и ладно, — произнесла Моника, несмотря на сопротивление ремня безопасности, пытаясь наклониться вперед и убрать в сумку газету, которую только что читала.

— Они ее напечатали? — спросила Пенни, бросив быстрый взгляд на Монику.

— Не-а, — бросила в ответ Моника.

Некоторое время Пенни рассуждала про себя, не являются ли на самом деле капли дождя на веснушчатых щеках Моники слезами. Даже когда Моника повернулась к ней и робко улыбнулась. Пенни так и не решила для себя этот вопрос.

— А о чем была статья? — поинтересовалась Пенни.

— Да я уже и не помню, — ответила Моника с мрачным видом. — Похоже, единственное, что сохранилось у меня в памяти об этих днях, — добавила она, переведя взгляд на свои ноги, — так это вода.

Улыбнувшись, Пенни легонько пожала руку Моники.

Подобное продолжалось с Моникой уже несколько недель, и хотя с Пенни такого никогда не случалось, как коллега-журналистка она совершенно четко понимала угнетенное состояние Моники. Когда твои статьи постоянно отклоняют без видимых на то причин, это одновременно и унижает, и пугает. Пенни так остро осознавала дилемму, терзающую Монику, как будто сама попала в переплет: или она теряет квалификацию и не может больше излагать новости в интригующей, захватывающей и яркой манере, или же редактор газеты — босс Моники — просто пытается выжить ее, постоянно давая понять, что недоволен ею как корреспондентом.

— Может быть, тебе уйти на вольные хлеба? — спросила Пенни, потихоньку продвигая машину вперед.

Моника кивнула:

— Я об этом постоянно думаю, но мне надо выплачивать по закладной, и если… Понимаешь, если я потеряю эту работу…

— Ты ее не потеряешь! — решительно заверила ее Пенни.

Моника повернулась, чтобы посмотреть на подругу; на этот раз улыбка ее была более уверенной, а в глазах непритворно промелькнули искорки смеха.

— Пенни Мун, общение с тобой всегда благотворно влияет на меня, — Моника хмыкнула, — но прошу, давай поговорим о чем-нибудь хорошем. У меня и так с утра плохое настроение.

Пенни поморщилась, ощутив в животе нервный спазм.

— У меня тоже, — сообщила она.

— Ох, Боже мой, я же совсем забыла! — простонала Моника. — Сегодня ведь тот самый день, да?

— Да, сегодня тот самый день, — подтвердила Пенни.

— Значит, ты считаешь, что эта работа уже твоя?

Пенни пожала плечами.

Моника отвернулась и уставилась в окно автомобиля.

— Думаю, что так оно и есть, — проговорила она, пытаясь скрыть зависть в голосе.

Нельзя сказать, что Моника конкретно завидовала назначению Пенни на должность редактора отдела журнала «Старк»; просто ей казалось, что жизнь Пенни окружена этаким золотым ореолом удачи. По сравнению с теперешней жизнью Моники жизнь Пенни представлялась настолько очаровательной и беззаботной, что Моника заложила бы свою душу ради такого босса, как Сильвия Старк.

— А знаешь, из тебя получится потрясающий редактор, — не поскупилась на похвалу Моника. Это было правдой с многих точек зрения, да и небольшая лесть в данном случае не мешала, поскольку вполне вероятно, что Монике очень скоро предстоит искать новую работу. На самом деле журналы были не ее стихией. Моника предпочитала кричащие и невероятные заголовки ежедневных газет, статьи о нищих и прочих «язвах общества».

Пенни рассмеялась.

— Не думаю, что Линда Кидман согласилась бы с тобой, — возразила она, пробираясь под разгневанный хор автомобильных клаксонов сквозь сущий ад, украшенный красными огнями светофоров. — На самом деле она совершенно уверена, что получит эту работу, хотя бы по той причине, что гораздо опытнее меня. В «Старк» Линда работает по крайней мере в два раза дольше, чем я, и постоянно проявляла себя с хорошей стороны.

— Ты тоже хорошо себя проявила, — напомнила Моника. — И потом, Сильвия просто без ума от тебя, об этом все знают.

— Но Сильвия поступает честно. Между прочим, она сама объявит результаты конкурса, Моника коротко хохотнула.

— Тогда дело в шляпе, не так ли? — заявила она; — Сильвия хочет лично провозгласить, что ты наконец-то получила должность, которую она уже давно готовила для тебя.

— Не знаю, возможно, она просто намерена вежливо отказать мне, — возразила Пенни, надеясь в душе, что это совсем не так. А если все же это окажется правдой и ее боссом предстоит стать Линде Кидман, то тогда не останется другого выхода, как уйти из «Старк». Даже сама мысль о том, чтобы терпеть высокомерные насмешки прихлебателей Линды, была такой же неприемлемой, как и перспектива лизать ей задницу, чего Линда, безусловно, будет ожидать от нее. Честно говоря, именно вероятность того, что Линда может стать ее редактором, резко усилила амбиции самой Пенни, а позже эти амбиции превратились просто в навязчивую идею, которая, в свою очередь, породила некоторую самоиронию и непродолжительные вспышки театральной скорби, вызывавшие судорожный смех у коллег Пенни.

— Ты не думаешь, что тридцать лет — это слишком рано для должности редактора отдела? — спросила Пенни. — Я имею в виду, что, возможно, мой возраст…

— Твой возраст не имеет никакого значения, — оборвала ее Моника. — Я и раньше говорила, что все дело только в твоих способностях. — С одной стороны, Монике хотелось продолжить свою мысль и напомнить Пенни о той известности, которую она завоевала по обе стороны Атлантического океана благодаря своей интуиции, а также остроумным и иногда довольно спорным интервью. Все это печаталось в выходящем раз в две недели журнале «Старк», на страницах которого читателю предлагались на выбор новости, слухи и сенсации. Тираж «Старк» составлял свыше пятисот тысяч экземпляров. С другой стороны, собственная самоуверенность Моники не позволяла ей слишком уж расхваливать чужие способности, особенно когда собеседник был почти на десять лет моложе.

Моника с печалью подумала о том, что превращается в скверную, скаредную и мрачную старую деву, а вот Пенни ни в коем случае не будет такой скупой и злобной особой, какую бы неприятную шутку ни сыграла с ней судьба. Но ничего не попишешь, ведь не могут же все быть Пенни Мун, не так ли? Ясно, Господь не мог всех наградить таким сильным и вместе с тем доброжелательным характером; да и не каждому предложили бы работу в Нью-Йорке после опубликования статьи об антипатии Грэма Грина к американцам. Статья была пронизана блестящей иронией и вызывала смех у самих американцев. Не всякий может похвастаться даром Пенни совершенно четко знать, на какие кнопки следует нажимать, когда дело касается интервью. Буквально все — от премьер-министров до сутенеров и от суперзвезд до магнатов средств массовой информации, — казалось, просто жаждали поделиться своими секретами с Пенни Мун. Моника считала, что это происходит благодаря уникальному и вызывающему зависть умению Пенни заставить своих собеседников забыть о том, что у них берут интервью. Она знала, что Пенни объясняет свой замечательный талант недостатком возбуждения и приключений в своей личной жизни, отчего приходится восполнять этот недостаток сильными эмоциями, получаемыми в процессе интервью.

Ходили слухи о чрезвычайно активной светской жизни Пенни Мун, и Моника подумала, что не справилась бы и с частицей такого напряжения. Телефон Пенни практически не замолкал: эту жизнерадостную, остроумную журналистку буквально все желали видеть за своими столами, на своих балах и вечеринках под открытым небом.

Пенни была своеобразным ухом, всегда готовым выслушать. Моника подозревала, что именно популярность Пенни в Лондоне послужила основной причиной ее отказа работать в журнале мод «Ванити фэр». Все знали, как Пенни обожает Лондон, и кто посмел бы обвинить ее в том, что она пожелала увидеть именно этот город у своих ног? Кроме того, в Нью-Йорке не было Сильвии Старк, разве не так?

— Ты не возражаешь? — спросила Пенни, надевая наушники портативного диктофона. — Это интервью я взяла несколько недель назад, а к концу дня надо изложить его в письменном виде.

Моника помахала рукой, давая понять, что Пенни может продолжать заниматься своим делом. Это было исключительно типично для Пенни — пробираться на машине сквозь потоки лондонского транспорта с наушниками от диктофона на голове, абсолютно не думая об опасности.

По правде говоря, если бы Пенни и Линде Кидман пришлось соперничать за право красоваться на обложке журнала «Старк», то Линда легко выиграла бы, хотя Пенни, по мнению Моники, тоже была достаточно привлекательной. Не очень высокая, примерно сто шестьдесят пять, и не слишком стройная, поскольку любила хорошо поесть и выпить вина. Пенни скорее заслуживала названия пухленькой, чем полной. В глубине души Моника даже предполагала, что у Пенни и на бедрах по крайней мере не меньше ямочек, чем на щеках. На взгляд Моники, это было бы только справедливо. Пенни была натуральной блондинкой, волосы собирала в толстый блестящий хвост, который либо спадал на воротник, либо, как сейчас, был растрепан и вылезал из-под эластичной ленты. Глаза, голубые, как июльское небо, сияли так же ярко; на шелковисто-нежных щеках играл постоянный румянец. Лишь рот, хотя и не слишком крупный, явно выделялся на лице и, как злорадно считала Моника, часто выглядел так, как будто Пенни только что сделала кому-то потрясающий минет. Улыбка у Пенни была такой же заразительной, как и ее юмор, а постоянная бесшабашность, коль уж на то пошло, могла в недобрый час лишить ее должности редактора отдела. Если не принимать во внимание ум и способности. Пенни была просто импульсивной, беспокойной и невероятно эмоциональной молодой женщиной. И существуй в этом мире хоть какая-то справедливость, та безрассудная жизнь, которую Пенни вела в течение последних двух лет, должна была в самое ближайшее время непременно закончиться крахом.

Сейчас их автомобиль медленно тащился сквозь моросящий дождь мимо универсального магазина «Питер Джоунз». Пенни, сняв наушники диктофона, бормотала смачные ругательства в адрес водителя такси, который, стойко игнорируя Пенни, пытался «подрезать» ее. Выиграв это сражение. Пенни под оглушительный сигнал клаксона таксиста бойко помахала ему рукой и втиснулась в поток машин, направляющихся к Итон-сквер.

— Ты читала эту статью в «Спектейтор» о лорде Лукане? — спросила Пенни, когда они подъезжали к Нижней Белгрейв-стрит, где и произошел неприятный инцидент, о котором говорилось в статье. — Ох, черт! Глазам своим не верю! Это что, соревнование между районами — какой из них раскопает больше дорог в час пик? Очень напоминает операцию на открытом сердце. Кстати, где тебя высадить? Угол Гросвенор подойдет?

— Да, вполне. Во сколько будет встреча с Сильвией?

Пенни посмотрела на часы и вздрогнула.

— Началась пять минут назад.

— Ты позвонишь мне, расскажешь, как все прошло?

— Разумеется, — Пенни усмехнулась, — если только тебе захочется выслушивать мои жалобы на судьбу…

— Нет-нет, не говори так! — оборвала ее Моника. — Должность эта уже твоя, и мы обе знаем это. Просто позвони, когда получишь официальное подтверждение, а я возьму такси и помогу тебе отпраздновать это событие.

Спустя несколько минут, бросив «мини» на стоянке с неработающим счетчиком, Пенни бегом устремилась под дождем к вращающимся входным дверям редакции журнала «Старк». Поздоровавшись с секретаршами и охраной, она проскочила мимо них к лифтам, надеясь, что эти люди не заметили, как она ужасно нервничает. Ей страшно, просто безумно хотелось получить эту должность! Пенни знала, что все сотрудники «болеют» за нее, потому что их, как и саму Пенни, отнюдь не радовала перспектива работать под началом такой зануды, как Линда Кидман.

Однако желание большинства сотрудников вовсе не было главным аргументом для Сильвии. Зная своего главного редактора. Пенни понимала, что на ее решение вообще ничто не может повлиять. Оставалось надеяться лишь на полосу удачи, сопровождавшую Пенни уже почти два года. Пусть она на этот раз принесет ей благополучие, как уже принесла признание.

Испытывая сильную нервную дрожь. Пенни вышла из лифта, борясь с досадной неуверенностью, которую всегда старалась тщательно скрывать. По каким-то, без сомнения, идиотским причинам ей вдруг начало казаться, что вопрос о кандидатуре на должность редактора отдела все еще остается открытым, а ее появление здесь, у последнего барьера, обернется полной неудачей. Утром Пенни, не причесавшись как следует, натянула длинный бесформенный свитер, неряшливого вида леггинсы, а высокие ботинки явно нуждались в чистке. Господи, почему она никогда заранее не думает о подобных вещах?

— Ах, наконец-то!.. — заметила со смешком Ребекка, секретарша Сильвии, когда Пенни влетела в офис, извиняясь на ходу за опоздание и сбрасывая своими тяжелыми сумками вещи со столов, мимо которых проходила.

— Сейчас я к тебе подойду! — крикнула Пенни, останавливаясь у стола другой секретарши, Джеммы, чтобы выложить ей на стол диктофон и попросить побыстрее перепечатать интервью.

— Можешь пройти прямо в кабинет, — сообщила, улыбаясь, Ребекка, когда Пенни наконец добралась до нее.

Пенни обернулась и оглядела сослуживцев, которые оторвались от своих дел и теперь ободряюще подмигивали ей, тайком скрещивая пальцы, чтобы не обидеть Линду, которая сидела за столом у окна, с притворным равнодушием на лице ожидая вызова к начальству.

Глубоко вздохнув, Пенни состроила коллегам озорную рожицу, бросила сумки и зонтик прямо там, где стояла, и толчком распахнула дверь кабинета Сильвии.

— А, вот и ты!.. — Сильвия оторвалась от монитора компьютера, взглянула на Пенни и улыбнулась. — Вид у тебя несколько потрепанный. Дорога была не из приятных?

— Да, вы правы, — ответила Пенни, снимая свой плащ — подделку под «Барбор» — и бросая нерешительный взгляд на вешалку для одежды, где висел шелковый плащ Сильвии.

— Проходи, — пригласила Сильвия.

Она поднялась из-за стола и направилась по розовому ковру к небольшому столику, на котором стояла кофеварка. Коротко остриженные серебристые волосы, обрамлявшие миниатюрное личико Сильвии, ее высокая, стройная фигура и отлично сшитый черный костюм — все это выглядело так элегантно, что Пенни стало стыдно за свой внешний вид.

— Мы с тобой давненько не виделись, поэтому я только сейчас могу поздравить тебя по поводу интервью с Фредериком Лакостой. — Швейцарско-французский акцент Сильвии очаровывал всех, кому приходилось иметь с ней дело, не меньше, чем ее искрометный юмор и приветливость во взгляде добрых серых глаз. — Я знаю, как сильно тебе нравится писать о жизни незаурядных людей, но должна признаться, в этом случае меня несколько удивил твой выбор. Однако я совсем забыла, что иногда смерть имеет и забавную сторону, о которой, если можно так выразиться, ты рассказала потрясающе эмоционально. Поначалу я боялась, что ты слишком уж углубишься в дебри сентиментальности, но мне следовало больше доверять тебе. Это была превосходная статья, Пенни, уважительная, полная сострадания и вместе с тем информативная и увлекательная. Не сомневаюсь, что она теперь превратит погребальный склеп мистера Лакосты в Найтсбридже в одно из самых посещаемых мест между Лондоном и Елисейскими полями. Хочешь кофе? — спросила Сильвия, наливая ароматный напиток в изящную чашечку, взятую из фарфорового сервиза, который ее секретарша каждое утро протирала до ослепительного блеска.

— Таких мне надо шесть, — ответила Пенни, имея в виду размер похожей скорее на большой наперсток чашечки.

Сильвия взяла со столика свой кофе и уселась на кожаную софу.

— Господи, я ненавижу Лондон! — Пенни вздохнула и сорвала с волос эластичную ленту.

Сильвия удивленно посмотрела на нее:

— А мне казалось, что Лондон — это твоя страсть.

Сквозь вертикальные жалюзи больших окон, из которых открывался живописный вид. Пенни могла видеть знакомые отблески сверкающих крыш вокзала Виктория на фоне мрачного февральского неба.

— Это так, — согласилась она, — я просто имела в виду мерзкую погоду… и дорожные пробки.

— М-м… — Похоже, Сильвию несколько озадачили слова Пенни. — Что ж, — сказала она, — тогда новости, которые я приготовила для тебя, могут стать своего рода приятным сюрпризом.

Сердце Пенни учащенно забилось. Она получила эту должность! Один Господь знает, при чем здесь погода, но какая теперь разница, если должность редактора отдела уже ее?!

— Я вас не подведу, — клятвенно заверила Пенни и подалась вперед, желая от всего сердца обнять Сильвию в знак благодарности. — Вы не пожалеете о своем решении. Я знаю, у вас были некоторые сомнения по поводу моего возраста и мне еще надо многому учиться, но сил у меня достаточно, в этом я уверена.

Сильвия улыбнулась и опустила взгляд на чашечку с кофе.

— Да, сил у тебя достаточно, тут я не спорю, но, может, твоя радость и обещания, скажем так, несколько поспешны?

Пенни опешила. Что значит — поспешны? Разве не сама Сильвия только что сказала ей, что должность уже ее? Ладно, хорошо, пусть Сильвия не сказала конкретных слов о должности редактора, но какие еще тогда могут быть хорошие новости? У нее, Пенни, больше нет никаких желаний.

— Ты ведь наверняка знаешь, — продолжила Сильвия с улыбкой, глядя в настороженные глаза Пенни, — что мы недавно приобрели издательство «Филдстоун паблишинг».

— Да, я слышала, — осторожно промолвила Пенни, на самом деле не имея ни малейшего понятия ни о «Филдстоун», ни о каких-либо других издательствах.

— Так вот, я решила, что ты возглавишь один из журналов этого издательства.

— Возглавлю? Вы хотите сказать, что я буду главным редактором? — робко поинтересовалась Пенни.

— Да, главным редактором. Ты обладаешь энергией и предприимчивостью, необходимыми для того, чтобы спасти именно этот журнал и поднять его тираж.

Предложение Сильвии не вызвало восторга у Пенни.

— О каком именно журнале идет речь? — спросила она, со страхом ожидая ответа Сильвии.

— «Побережье», — промолвила Сильвия, глядя на Пенни сквозь опущенные ресницы, и слегка напряглась в ожидании ее реакции.

— Боже мой, вы отправляете меня в Борнмут! — в ужасе воскликнула Пенни.

— Нет, не в Борнмут. — Сильвия улыбнулась. — На юг Франции.

У Пенни отвисла челюсть от изумления.

— «Побережье» — это журнал, предназначенный для англоговорящих читателей Французской Ривьеры, — пояснила Сильвия.

— Не могу в это поверить, — промямлила Пенни, стараясь не паниковать. — Вы говорите о том, что отправляете меня на юг Франции?

Сильвия кивнула.

— Боже мой, какой ужас! — воскликнула Пенни, вскакивая с софы. — В чем я провинилась? — с вызовом поинтересовалась она. — Почему вы меня прогоняете? Мне казалось, что вы были довольны моей работой.

— Более чем довольна, — заверила ее Сильвия, — поэтому и ставлю перед тобой такую задачу. Ты вполне способна спасти этот журнал и руководить! им наилучшим образом. Ты превратишь его в такое издание, которым будешь очень гордиться.

— Но я терпеть не могу южную Францию! — выпалила Пенни.

— А ты была там?

— Разумеется, была. И ненавижу это место.

Реакция Пенни озадачила Сильвию.

— Да многие запрыгали бы от радости, появись у них возможность жить на юге Франции, — заметила она.

— Конечно, пенсионеры или мошенники, — возбужденно возразила Пенни. — Другими словами, вегетарианцы и негодяи. Так что спасибо и еще раз спасибо — нет.

— Альтернатива — работать здесь под началом Линды Кидман, — предупредила Сильвия.

— Ох, Боже мой! — простонала Пенни, обхватив ладонями голову, и плюхнулась на софу.

— Ведь ты, — продолжила Сильвия, — насколько я знаю, почти свободно говоришь по-французски.

— Нет! — солгала Пенни, мотая головой. — Я не знаю ни одного французского слова, кроме «паста».

— Это итальянское слово. — В глазах Сильвии запрыгали смешинки.

— Вот видите! — воскликнула Пенни, вскидывая вверх руки. — Я не могу ни слова сказать по-французски.

— Но здесь все написано прямо наоборот, — усмехнулась Сильвия, открывая лежащую рядом с ней на софе папку с личным делом Пенни.

— Я соврала, — парировала Пенни, бросая взгляд на свою анкету.

Теперь уже Сильвия рассмеялась:

— Возможно, я бы и поверила тебе, если бы не интервью, которое ты две недели назад взяла у мадам Миттеран.

Кажется, беседа полностью проходила на французском? Пенни совсем скисла.

— Почему вы так со мной поступаете? — жалобным тоном спросила она. — Почему не можете просто назначить меня редактором отдела здесь?

— Потому что ты нужна мне в южной Франции. Это будет для тебя прекрасный опыт…

— Сильвия, мы говорим о читательской аудитории, которую интересуют способы лечения старческих болезней и пудели, а в рамках такого ограниченного поля деятельности я и сама моментально превращусь в старую маразматичку.

Сильвия снова рассмеялась:

— Вы слишком уж торопитесь, молодая леди. Твое время еще придет, не делай ошибок в этом плане. Если тебе действительно удастся превратить этот журнал в процветающее издание, то кто знает, какие возможности откроются для тебя в результате?

«Ладно, — решила Пенни про себя, расправляя плечи, — пора увольняться». Она глубоко вздохнула. Как раз теперь, когда подошел решающий момент, нужные слова почему-то не приходили на ум. Ведь она никогда не найдет другую такую Сильвию, и как бы ей ни была ненавистна мысль об отъезде из Лондона, отказ от такого предложения мог обернуться одной из самых больших ошибок в ее жизни.

— На сколько вы намерены сослать меня туда? — спросила Пенни с несчастным видом.

— На год, может быть, на два.

Пенни поникла, склонив голову. Она уже собиралась выдвинуть какое-нибудь другое возражение, но в этот момент Ребекка открыла дверь и просунула голову в кабинет.

— Простите за беспокойство, — извинилась она, — но звонит твоя сестра. Пенни. Она говорит, что ее арестовали.

Пенни издала жалобный стон. Что ж, хоть одно но крайней мере теперь было ясно — худших неприятностей у нее уже сегодня не будет.

— Вы не возражаете? — спросила она у Сильвии, которая молча махнула рукой в сторону телефона. — Она сказала, где находится? — обратилась Пенни к Ребекке, проходя через кабинет к телефону.

— В полицейском участке, — равнодушным тоном сообщила Ребекка.

Пенни бросила на нее быстрый взгляд и взяла трубку телефона.

— Самми?

— Ох, Пен, это ты!.. — услышала она радостный голос Самми.

— Что ты натворила, почему тебя арестовали? — Пенни вздохнула. — Если это наркотики, то я разрешу им повесить тебя.

— Но я не арестована. — Самми хихикнула. — Я сказала так просто для того, чтобы эта старая зануда позвала тебя к телефону.

— Очень ловко, — пробормотала Пенни. — Так где ты?

— Ни за что не догадаешься!

— Это уж точно, не догадаюсь.

— Я в Касабланке. Знаешь, это то место, о котором сняли фильм.

— Да, я слышала о нем. Ты уже вспомнила, как попала туда?

— Какой-то парень привез меня на частном самолете.

Но это не его самолет, он просто пилот. Похоже, он очень торопился в обратный путь и в итоге забыл про меня.

Удержавшись от замечания по поводу явного провала памяти пилота. Пенни спросила:

— Сколько мне будет стоить твое возвращение домой?

— Гм, я прикинула: если ты пришлешь мне три сотни фунтов, этого хватит, чтобы оплатить отель и купить билет на самолет.

— Хорошо, диктуй реквизиты банка. — Пенни уже достаточно привыкла к таким фортелям, чтобы ужасаться, услышав сумму. — Вот видите, — она вернулась на софу и кивнула в сторону телефона, — это очень уважительная причина, по которой я не могу уехать в южную Францию. Ее никак нельзя оставлять одну. Если уж такое происходит в моем присутствии, то я с ужасом думаю, что с ней будет, если я уеду из Лондона.

— Но в южной Франции тоже есть телефоны, — сухо заметила Сильвия. — А почему бы тебе не взять ее с собой?

— Взять Самми в южную Францию! Вы шутите! Да из-за нее нас обеих арестуют даже раньше, чем Жака Медесина.

Сильвия вскинула брови. Печально известному бывшему мэру Ниццы Медесину, если ей не изменяла память, до сих пор продолжали предъявлять обвинения в коррупции, так что у Пенни, вероятно, был просто пунктик по поводу мошенников. Но обсуждать эту тему Сильвия не собиралась.

— Возьми Самми с собой и дай ей работу, — продолжила она, не обращая внимания на слова Пенни. — Возможно, это как раз то, что ей нужно. Будет куда применить мозги, потом определенная доля ответственности, собственные деньги на расходы…

— И гавани, забитые яхтами, на которых можно сбежать на край света, — унылым тоном добавила Пенни.

— Ладно, подумай об этом. — Сильвия усмехнулась, поднимаясь с софы. — Уверена, тебе сегодня предстоит трудный день, поэтому воспользуйся выходными, чтобы все хорошенько взвесить. А в понедельник мы с тобой вместе пообедаем, и ты дашь мне окончательный ответ.

— Разве у меня есть какой-нибудь выбор? — поинтересовалась Пенни.

— Ну разумеется, есть, — ответила Сильвия, открывая дверь кабинета. — Но ведь мы обе понимаем, что альтернативный вариант тебя не устроит. Кстати, Ребекка даст тебе несколько прошлых номеров «Побережья», чтобы ты могла их просмотреть.

— Проклятие! — пробормотала Пенни, тяжело вздыхая, когда Сильвия закрыла за ней дверь кабинета.

Было слишком поздно делать хорошую мину и скрывать свое разочарование. К тому же Линда Кидман, со злорадством взирая на Пенни, уже проходила мимо нее в кабинет Сильвии. Сдерживая безотчетное желание залепить ей пощечину. Пенни добралась до своего стола и тяжело плюхнулась в кресло.

— Это еще что такое? — с раздражением выкрикнула она, подтягивая к себе по столу картонную коробку. — Господи! — охнула Пенни, увидев набор кремов для ухода за кожей, присланный известным косметологом Клодом.

— Пен! — позвал ее кто-то. — Иоланда и Морис хотели повидаться с тобой, как только ты освободишься. Им надо знать, в каком состоянии статья об итальянке-судье.

По-моему, они торопятся напечатать материал до того, как сицилийцы упрячут синьору — как ее там? — в бочку с цементом.

Глаза у Пенни округлились. Только этого ей сейчас и не хватало! Редактор выпуска и редактор отдела новостей разыскивают ее по поводу интервью, которое она взяла пять дней назад в Риме у Карлы Ландольфи, женщины-судьи, чьи честность и мужество перед лицом постоянных угроз со стороны мафии стали уже чуть ли не легендой. Беседа проходила целиком на итальянском, а Пенни еще даже не перевела ее. Ладно, надо будет поторопиться с этим, успокоить Иоланду и Мориса, попросить у них еще парочку дней да побыстрее сматываться на выходные.

— Кто-нибудь видел фотографии, которые я оставила на столе? — громко спросила Пенни, роясь в беспорядочно разбросанных бумагах. — Фотографии судьи.

— Фрэнк с утра заходил за ними, — проинформировал младший редактор Филипп Коллинз, усевшись напротив Пенни. — Он оставил тебе записку…

— А это откуда взялось? — Пенни схватила со стола большую книгу в жестком переплете, как оказалось — какого-то неизвестного автора с непроизносимой фамилией. Заложенная между страниц записка гласила: «Думаю, это как раз для тебя. Увлекательный русский авантюрный политический роман. Рецензия нужна к концу следующей недели. Сделаешь? Мейбелл».

Пенни отшвырнула книгу на край стола и сняла трубку телефона.

— Кто-нибудь знает номер отдела искусства? — почти завопила Пенни.

— 4962, — подсказал ей Филипп. — Ну, давай расскажи, как там все прошло? Не терзай нас всех неизвестностью.

Услышав короткие гудки, Пенни положила трубку на рычаг и водрузила на стол свой портфель.

— Джемма, как у тебя дела с перепечаткой интервью? — крикнула она.

— Через час будет готово! — прокричала в ответ секретарша.

Понимая, что все сейчас наблюдают за ней. Пенни наконец подняла голову и, увидев прямо перед собой любопытные глаза и пушистую бородку Филиппа, ощутила удивительный прилив нежности к нему. Филипп был из породы людей, которые питали отвращение к воде и, кажется, наслаждались своим неприятным запахом, отчего Пенни иногда готова была убить его. Зачастую, чтобы избавиться от такого желания, она даже была вынуждена во время обеда прикладываться к спиртному. Но сегодня она вдруг полюбила Филиппа, обожала его, хотела сидеть вот так напротив него всю оставшуюся жизнь и вдыхать восхитительный запах его немытого тела.

— Если бы я сказала тебе, что получила эту работу, то меня можно было бы считать лучшим персонажем комедий Конгрива, — печально промолвила Пенни.

— Ты что-то темнишь, — ласково укорил ее Филипп.

— Нет, я не получила эту чертову работу! — взорвалась Пенни. — Более того, я ухожу от вас.

Все удивленно зашумели, в офисе воцарилась атмосфера смятения. Перспектива иметь боссом Линду Кидман уже сама по себе не сулила ничего хорошего, но перспектива ухода Пенни казалась почти такой же тоскливой, как возрождение немецкого патриотизма.

— Ты что, действительно подала заявление об уходе? — недоверчиво поинтересовалась Карен Армстронг, одна из ассистенток.

Пенни покачала головой.

— Меня ссылают на проклятую Французскую Ривьеру, — с печальным видом сообщила она.

Присутствующие обменялись недоуменными взглядами: они не могли понять, почему Пенни так расстроена.

Это недоумение еще более усугубилось, когда они узнали, что Пенни получает собственный журнал.

— Все мои связи здесь, — кротко пояснила Пенни, — все мои друзья здесь, я люблю Лондон, люблю свою жизнь и не имею ни малейшего желания менять ее. — Скромность не позволила Пенни добавить, с какой неимоверной радостью и гордостью она прочитала о себе на прошлой неделе в «Тайме». Автор, о котором Пенни до этих пор даже никогда не слышала, советовал Линн Барбер и Зои Хеллер «заострить свои перья», поскольку «Пенни Мун стремительно становится наиболее читаемой и популярной журналисткой, работающей в жанре интервью». Как же могла Сильвия так поступить с ней? Это примерно то же самое, что предложить невесте накануне свадьбы поменять мужчину ее мечты на глухонемого, немощного и дряхлого, как Мафусаил, старца.

— Но ведь ты вернешься, да? — спросил Филипп. — Я имею в виду — со временем.

Пенни пожала плечами:

— Кто знает! Если даже я и вернусь, то вы все уже разбежитесь по другим отделам, а мои контакты приберет к рукам эта поганка, Линда Кидман. Придется все начинать с самого начала. — Пенни с печальным видом подперла руками подбородок. — И кроме того, я там никого, ни единой души не знаю.

— Ну, думаю, у тебя не будет недостатка в визитерах, — заметила с усмешкой коллега Пенни — Энн Каплин, которая уже подумывала о летнем отдыхе на Французской Ривьере.

— Когда ты уезжаешь? — спросила Карен.

— Понятия не имею. На самом деле я еще не дала согласия. Черт побери, почему она не может послать туда Линду? Ей бы понравилось торчать на Ривьере и муштровать своих подчиненных до отупения. И как я буду выглядеть там, под этим солнцем? Я не смогу прятать свои ужасные веснушки… Пожалуй, надо будет взять с собой побольше кремов для ухода за кожей. Эй, а это что еще за чертовщина? — воскликнула Пенни, уставившись на мальчишку-посыльного, который поставил на пол рядом с ее столом набитую корреспонденцией сумку.

— Почта, отклики на интервью с Декланом Хейли об эротической живописи, — проинформировал посыльный. — Мне приказали все отнести вам.

— Ты оставила его в кабинете Сильвии. — Ребекка протянула Пенни листок с записанными на нем реквизитами банка, которые продиктовала Самми.

— Ах да, спасибо! — Пенни взяла листок. — Пожалуй, лучше заняться этим прямо сейчас, иначе Самми и впрямь влипнет в какую-нибудь историю и окажется под арестом. Есть желающие провести обед в винном баре? Мне просто необходима хорошая выпивка — в последний раз перед тем, как я сяду на очередную диету.

Со смехом и стонами все вернулись к своим столам.

Диеты Пенни были столь же легендарны, сколь и бесполезны, хотя время от времени они служили почти таким же хорошим источником развлечений, как и ее ужасно беспорядочные любовные связи.

Глава 2

Вскоре после полудня следующего дня таксист, не обращая внимания на дождь, бесцеремонно высадил Пенни, нагруженную дорожной сумкой, портативным компьютером и пухлым бумажным мешком с корреспонденцией, адресованной Деклану Хейли, у входа в небольшую, уединенную и живописную гавань в окрестностях Портсмута. Два ряда симпатичных и аккуратных городских домиков, над которыми сейчас гремела гроза и низко проплывали серые тучи, обрамляли противоположные стороны гавани, где на волнах прилива качались и звенели якорными цепями яхты всевозможных размеров и конструкций.

С трудом пробираясь со своим багажом по узкой дорожке вдоль канала. Пенни размышляла о том, в каком настроении найдет Деклана после их вчерашнего ночного телефонного разговора и ее попыток уговорить упрямца приехать в Лондон, вместо того чтобы самой тащиться в Портсмут, когда она так занята. Победил в этом споре Деклан, частично потому, что Пенни было жаль тратить время на подобные дебаты. Но главная причина его победы заключалась в другом.

Пенни не видела его целую неделю и не хотела дальше лишать себя невинных радостей, доставлявших им обоим истинное наслаждение.

Со времени их первой встречи прошел уже почти год, а журналисты продолжали довольно регулярно публиковать материалы о них, хотя ничего подобного начало знакомства Пенни с Декланом не обещало. Именно Пенни выступила на страницах своего журнала с подтверждением того, что портрет обнаженной женщины, из-за которого Деклан попал в центр внимания средств массовой информации, был действительно написан с особы королевской крови, как и утверждали слухи. Поскольку одним из «фирменных знаков» Деклана было умение никогда не показывать лицо позирующей — в данном случае тело женщины, лежавшей на кровати, слегка прикрывала шелковая подушка, а лицо она прятала в сгибе локтя, — то никто не мог с уверенностью утверждать, была ли это та самая озорная, любящая популярность особа, чья возмутительная жажда наслаждений постоянно вызывала содрогание у присутствовавших на завтраке Ее Величества.

После интервью с Декланом Пенни решительно положила конец всевозможным домыслам, обнародовав тайны, которыми Деклан в момент откровенности поделился с нею. Деклан пришел в ярость, когда Пенни напечатала то, что он называл «королевским секретом», и публично потребовал от Пенни опубликовать всю подноготную этого интервью. Пенни было и собралась, но ее остановили две причины: во-первых, «журнал „Старк“ не печатал подобные истории; во-вторых, ей стало несколько стыдно за то, как легко она позволила Деклану соблазнить себя и неоднократно укладывать в постель в те выходные, когда брала у него интервью. Вместо публичного покаяния Пенни отправила Деклану письмо с извинениями, в котором напомнила ему, что не предала гласности факт любовной связи Деклана с той замужней женщиной, о которой шла речь. Деклан согласился принять извинения с условием, что на следующей неделе Пенни целых три дня проведет в его студии в Портсмуте. Как и предполагали оба, все эти три дня они занимались любовью, и с тех пор Пенни с удовольствием позировала Деклану, когда он просил ее об этом. Однако делала она это ради самого процесса, а вовсе не в расчете на то, что результаты работы Деклана увидит широкая публика, — и эти картины действительно не стали достоянием публики.

Подходя к знакомому дому, на верхнем этаже которого размещалась просторная студия с роскошным видом на море. Пенни очень надеялась, что не застанет Деклана в очередной раз в состоянии творческого кризиса.

Ей надо было поговорить с ним, а когда Деклан пребывал в хорошем расположении духа, он был самым рассудительным советчиком, какого она только знала. Его логика, хотя и специфически ирландская, под стать длинным черным как смоль волосам над бесовскими бирюзово-голубыми глазами, оказывалась гораздо больше наполненной здравым смыслом, чем этого можно было ожидать. Но в моменты творческих кризисов Деклан был совершенно невыносим и лучше всего подходил для роли камикадзе.

Открыв замок своим ключом. Пенни распахнула дверь и бросила сумки на пол в прихожей.

— Это ты? — услышала она оклик Деклана, когда захлопнула дверь.

— Да, я, — прокричала в ответ Пенни, поднимая взгляд на трехъярусную кованую железную лестницу. Она подождала несколько секунд, и когда вверху над перилами склонился Деклан и посмотрел на нее, на лице Пенни появилась улыбка. Его волосы были собраны в «конский хвост», худощавое, симпатичное лицо испачкано красками, да и побриться Деклану явно не мешало.

— Привет! — поздоровалась Пенни, размышляя при этом, что Диана Дрисколл — хроникер одной из самых вульгарных бульварных газет, более известная как «Атаманша трепачей», — была права, когда написала: «…один только взгляд на художника Деклана Хейли, и вам уже безумно хочется, чтобы он пощекотал вас своей мастерской кистью».

— Привет. Есть хочешь?

— М-м, немного. А ты работаешь?

— Да. У меня здесь Ричмонд.

— Привет, Ричмонд! — крикнула Пенни.

— Как дела. Пен? — прокричал в ответ обладатель золотой Олимпийской медали.

— Отлично. Тогда не буду вам мешать, — заявила Пенни Деклану. — У меня с собой целый ворох дел, которые надо закончить к понедельнику. Ты забирал утренние газеты?

— Они на столе. Не хочешь поцеловать своего папочку?

Послав Деклану воздушный поцелуй. Пенни скинула пальто и отнесла компьютер в гостиную, где в камине из черного мрамора уже почти догорал огонь, который Деклан, без сомнения, развел специально для нее. В комнате царил обычный беспорядок, свидетельствовавший о том, что накануне у Деклана были гости, а миссис Петтигру опять страдает с похмелья и не пришла убираться.

Пенни зевнула, запустила пальцы в волосы, а потом начала расчищать для себя место на обеденном столе со стеклянным покрытием, который отделял бардак, царивший в гостиной, от оснащенной современнейшей техникой кухни. Отыскав в кофеварке немного горячего кофе, Пенни вылила его в единственную оставшуюся чистой чашку и подложила дров в камин. Пенни ужасно нравился Ричмонд, и все же она очень надеялась, что он не планирует остаться здесь на все выходные, как это делало большинство гостей, приезжавших к Деклану. Людей постоянно тянуло к нему, словно Деклан был своего рода мессией. Но поскольку Ричмонд жил всего в двух милях отсюда, то Пенни сомневалась, что он надолго задержится у Деклана. Да и Деклан, зная, что она хочет серьезно поговорить с ним, наверняка спланировал выходные так, чтобы они могли побыть вдвоем. К тому же Пенни надо было перевести интервью с итальянского; за пару часов спокойной работы она вполне бы закончилаперевод.

Поначалу все шло отлично. Карла Ландольфи рассказала много подробностей, и это являлось необычайным проявлением мужества с ее стороны. Но когда дело дошло до собственных комментариев Пенни к интервью, она поймала себя на том, что мысли снова возвращаются к решению Сильвии отправить ее в южную Францию.

Кроме того, что Пенни ужасно не хотелось уезжать, ее постоянно терзал один вопрос: почему Сильвия решила отправить ее в ссылку именно сейчас, когда, говоря без ложной скромности, возрастающая популярность Пенни как журналистки, работающей в жанре интервью, как раз соответствовала потребностям «Старк» и когда, если только она все понимала правильно, дело шло к тому, что она займет должность, которую и сама Сильвия всегда прочила ей. Похоже, такая долгосрочная командировка в южную Францию именно в данный момент была вообще лишена всякого смысла. Это то же самое, что выращивать розу, которой предстоит получить награду на выставке, а потом сорвать бутон, не дав ему распуститься.

Поднявшись с кресла, Пенни прошла к камину и подбросила пару поленьев. Глядя на разгорающиеся языки пламени, она постаралась сдержать нарастающий гнев.

Ее рабочее расписание было заполнено на несколько недель вперед: постоянно поступали запросы на интервью со знаменитыми людьми и государственными деятелями; были и предложения выступить в обычных публичных передачах. Так какого же черта Сильвия захотела отправить ее во Францию? Пенни скорее предпочла бы перейти на работу в «Санди спорт», чем уехать сейчас из Лондона. Вопрос в том, имеет ли она право проявить черную неблагодарность по отношению к Сильвии, которая так много сделала для нее?

Коротко вздохнув. Пенни повернулась к зазвонившему телефону. Наверху все было тихо, и, зная, что Деклан позволит телефону звонить до бесконечности, но не прервет процесс творчества. Пенни, сняв трубку, рявкнула:

— Алло!

— Пен, это ты?

— Молли! — воскликнула Пенни, инстинктивно улыбаясь при этом. — Где ты, черт побери?

— В Лондоне! — завопила Молли, демонстрируя бурный восторг. — Мы только что приехали. Я позвонила тебе домой, и Питер сказал, где тебя искать.

— Как прошел тур? — Пенни засмеялась. — Читала в газетах, похоже, вы…

— Фан-та-сти-ка! — оборвала ее Молли, демонстрируя заметный скандинавский акцент. — Но какого черта ты делаешь в Портсмуте? Мы проведем в Лондоне только выходные.

— Лучше садитесь на поезд и приезжайте сюда, — предложила Пенни. — Комнат здесь полно, Деклан не будет возражать.

— Что, всем приезжать? — Молли аж задохнулась от возбуждения. — Эй, алкаши, вы слышали? — обратилась она к тем, кто находился рядом. — Она приглашает нас в Портсмут.

Пенни засмеялась, когда в трубке раздались непристойные крики одобрения со стороны музыкантов Молли.

— Да, все приезжайте, — подтвердила она. — Садитесь на ближайший поезд, и вперед.

— Хорошо, сестренка. Примчимся пулей. — Записав адрес, Молли положила трубку.

Продолжая смеяться. Пенни вернулась к компьютеру. Молли и ее рок-группа были старыми друзьями Пенни еще со времен учебы в колледже, а сейчас их популярность возрастала со скоростью метеора. У группы уже имелся один хит, занявший верхнюю строчку нескольких хит-парадов, другой хит стремительно поднимался к этой строчке. Пластинки, вышедшие во время их последнего турне по Соединенным Штатам — Пенни сама читала об этом, — разошлись огромными тиражами. Здорово было повидаться с Молли и ее парнями, но, черт побери, как же избавиться от Ричмонда и успеть поговорить с Декланом до их приезда? По телефону Пенни сказала Деклану насчет Франции, и хотя он, как и рассчитывала Пенни, никак не отреагировал на ее жалобы, зато охотно согласился обсудить эту тему при встрече.

Усмехаясь про себя. Пенни опустилась в кресло и подперла ладонями подбородок. Все знали, какие собственнические чувства проявлял Деклан по отношению к ней.

Его публичные вспышки ревности в один прекрасный момент вылились в то, что Деклан вызвал одного несчастного молодого человека на дуэль, предложив стреляться на рассвете. В другой раз он опрокинул чашку с наживкой для ловли рыбы на голову члена парламента, чтобы, как объяснил сам Деклан, «охладить его похотливый пыл», поскольку член парламента с вожделением смотрел в глаза Пенни. Постоянно случались другие инциденты, большинство из которых попадали на страницы газет, и светское общество Лондона, если не всей страны, ради развлечения читало об этом страстном любовном романе, в продолжительность которого никто не верил с самого начала.

И все же их роман продолжался. Пенни вновь усмехнулась про себя, вспомнив, как буквально в прошлые выходные, которые они провели в студии Деклана в Лондоне, он оставил на своем автоответчике сообщение, поведав всему миру, что не может подойти к телефону, потому что занимается любовью со своей женщиной. Это было так типично для Деклана, что Пенни только рассмеялась. Да и что сердиться на правду — они провели в постели два блаженных дня, и сейчас Пенни могла только мечтать об их повторении.

Внезапно Пенни охватило радостное возбуждение, но не только от мысли, что скоро они займутся любовью, но и от предвкушения того, какая роскошная жизнь ждет их во Франции, если они все же поедут туда. Она не сомневалась, что Деклан последует за ней. Когда они пару раз посещали вместе Французскую Ривьеру, он уже высказывал желание жить там и так поэтично говорил о качестве местного Света, что Пенни почти испытывала вину, так как постоянно была привязана по работе к Лондону.

Однажды Пенни даже попыталась — и это было вполне искренне — уговорить Деклана осуществить свое желание и арендовать студию в селении художников Сен-Поль.

Но тогда разговор закончился очень быстро, поскольку Деклан ни в коем случае не хотел уезжать без нее.

«Так что же тут обсуждать?» — спросила себя Пенни.

Сильвия приняла окончательное решение, Деклан будет полностью за их отъезд. Ей понадобится не так много времени, чтобы привыкнуть к новой жизни и отказаться от всех этих вечеринок, от нескончаемого потока гостей из Лондона и Ирландии, от общества странствующей интеллигенции и просто местных остряков, которых неизбежно привлекал к себе Деклан.

«Чертов Ричмонд!» — подумала Пенни, взглянув на часы. Деклан всего два месяца назад начал рисовать обнаженных мужчин; в то время Пенни даже не подозревала, что они так тщеславны! Видеть, как эти модели таращатся на мастерское изображение Декланом их красоты, было все равно что наблюдать за Нарциссом, любующимся в воде собственным отражением. Они не могли оторвать глаз от своих портретов, а Деклан, больше всего обожавший похвалу, был вполне счастлив, наблюдая, как они восхищаются его шедеврами. До момента, когда это начинало ему надоедать, проходило от часа до целого дня — в зависимости от красноречия натурщика.

Пенни очень редко беспокоила Деклана во время работы, но в данном случае ей все же пришлось одолеть три пролета лестницы и подняться в студию. Оправдывал сей героический поступок тот факт, что следовало сообщить Деклану о приезде Молли и ее парней. Хорошо, если это напомнит ему, как неожиданно мало времени осталось у них для разговора… А если она еще намекнет Деклану, что и сама горит желанием прямо сейчас сбросить с себя всю одежду, то тогда, возможно, Ричмонд смоется, и понадобится ему на это даже меньше времени, чем на то, чтобы надеть брюки.

Остановившись наверху лестницы, Пенни облокотилась на перила и стала молча наблюдать за тем, что происходит в студии. Деклан в расстегнутой рубашке и штанах типа турецких шаровар, эластичный пояс которых сполз значительно ниже пупка, стоял у мольберта, зажав в зубах кисть. Рядом на стуле лежала палитра. Во всей позе Деклана ощущалась такая сосредоточенность, что у Пенни пропало намерение говорить с ним. Хотя кожа у Деклана была светлой, в этом наряде он был немного похож на турка, а когда Пенни заметила под тонкой тканью его штанов очертания гениталиев, ее охватило страстное желание.

Ричмонд лежал на кровати из кленового дерева. Безупречное тело спортсмена сверкало от масел, которыми он предварительно смазал свою темную кожу. Одна рука Ричмонда лежала на лице, прикрывая глаза, другая, как с удивлением заметила Пенни, покоилась рядом с членом, находившимся в состоянии эрекции. Ей было интересно, сколько уже времени Ричмонд пребывает в таком возбуждении, и была ли эрекция требованием Деклана или же она просто явилась результатом быстрых взглядов, которые Ричмонд бросал на свой портрет.

Вокруг них по всей студии были сложены холсты вперемешку с большими вышитыми диванными подушками, парочкой старых стульев, имевших вид трона, всевозможными складными экранами и другими традиционными принадлежностями художника, разбросанными где только можно. Запах виски лишь слегка заглушался в теплом воздухе студии запахами скипидара и красок, а свет ярких юпитеров, направленный на тело Ричмонда, почти не позволял разглядеть за покрытыми каплями дождя окнами бледный морской пейзаж.

Пенни снова перевела взгляд на Деклана и увидела, как он подмигнул ей, давая понять, что осведомлен о ее присутствии. Минуту или две спустя он вынул кисть изо рта и, сунув ладонь за пояс штанов, словно в карман, продолжил критическую оценку своей работы.

— Чертовски здорово! — произнес Деклан и бесстыдно исполнил своим ирландским языком несколько движений из арсенала любовных ласк. Затем он вынул ладонь из штанов, притянул ею к бедру край рубашки, и Пенни смогла увидеть его начинающую вздыматься плоть.

Усмехаясь про себя, Пенни ждала, когда Деклан повернется и посмотрит на нее. И когда дождалась этого, то сначала на несколько мгновений задержала взгляд на его глазах, а потом демонстративно опустила его вниз. Возбуждение, которое он испытывал каждый раз, когда заканчивал портрет, всегда завершалось любовной сценой, в которой Пенни охотно принимала участие. Вот почему в такие моменты Деклан дожидался ее появления в студии, и только потом наносил последние мазки.

Сейчас Пенни уже настолько была готова отдаться Деклану, что почти позабыла о присутствии в студии Ричмонда, который в этот момент свесил ноги с кровати и поднялся. Ричмонд был одного роста с Декланом, напоминал его телосложением, и, как заметила Пенни, член Ричмонда продолжал оставаться таким же твердым, как дубинка констебля.

— Посмотри, — обратился Ричмонд к Пенни, вздымая руки над головой, а потом опуская их и проводя ладонями по груди. Так как, похоже, Ричмонд совершенно не обращал внимания на свой возбужденный член и на тот факт, что Пенни видит его, она поймала себя на мысли, что с каждым мгновением все больше восхищается красотой его мускулистого, темнокожего тела. Пенни буквально не могла оторвать глаз от Ричмонда, пока он медленно шел к мольберту, чтобы взглянуть на последний шедевр Деклана.

Ричмонд и Деклан стояли рядом, молча уставившись на портрет. Пенни поразило, какой необычайный контраст они составляли: один абсолютно белый, другой абсолютно черный. Это было удивительное, возбуждающее эротическое зрелище — двое мощно сложенных мужчин стояли совсем рядом, и у обоих члены находились в возбужденном состоянии. Деклан повернулся, чтобы посмотреть на Пенни, как будто понимая, что сейчас творится у нее в голове. Сердце у Пенни екнуло, она подумала, что Деклан собирается пригласить ее присоединиться к ним, и стала лихорадочно размышлять, как же она поступит, если он действительно пригласит, но тут взгляд Деклана снова вернулся к портрету, как бы говоря ей, что эту фантазию они оставят на потом.

И вдруг на Пенни словно обрушился ушат холодной воды. Она увидела, как рука Ричмонда нежно обняла Деклана за плечи. Деклан повернул голову к Ричмонду, и их губы встретились, а язык Деклана скользнул в темный прогал рта Ричмонда.

Шок обездвижил Пенни, наблюдавшую за Ними с непонятным ей самой интересом, который обычно испытывают, когда смотрят фильмы ужасов. Воздух студии был буквально наполнен их эротической страстью: Пенни чувствовала, как волны этой страсти нежно обволакивают ее. Рука Ричмонда скользнула за пояс пижамных штанов Деклана. Губы их продолжали оставаться слитыми в поцелуе, тела все больше дрожали от возбуждения. Ладонь Ричмонда, обхватившая полностью возбудившийся член Деклана, двигалась взад и вперед. Затем он теснее прижался к Деклану, а когда их члены оказались рядом, Ричмонд обхватил ладонью их оба и сжал вместе, другой рукой в это время стягивая с бедер Деклана пижамные штаны.

Пенни молча повернулась и шатающейся походкой спустилась вниз по лестнице. В гостиной она остановилась и замерла, уставившись перед собой невидящим взглядом. Пенни понимала, что самым ужасным в этой сцене было не столько то, чем они занимались, а то, что они занимались этим у нее на глазах. Этим самым Деклан явно продемонстрировал свое желание сделать Пенни свидетельницей своего приобщения к миру гомосексуалистов. Но еще больше удивило Пенни собственное спокойствие перед лицом такой явной измены.

Она склонила голову набок и, поймав свое отражение в зеркале, горько усмехнулась. Как, черт побери, ей теперь реагировать на все это? Пулей вылететь из дома, продемонстрировав чопорность и пуританское презрение, ей вовсе не хотелось; да и как можно было уехать сейчас, когда Молли и ее компания уже направлялись в Портсмут? Значит, сидеть в гостиной и ждать, когда они оба кончат? Ничего себе ситуация: она пытается заниматься своей работой, а в это время наверху в студии Деклана трахает бегун на длинные дистанции. Похоже, ей оставалось только надеяться, что в плане секса Ричмонд отнюдь не стайер.

Пройдя на кухню. Пенни добавила кофе в кофеварку и, повернувшись к окну, стала наблюдать за стекавшими по нему струйками дождя. Трудно было поверить, что мужчина, который занимался с ней любовью с такой нежностью и, черт побери, очень часто, сейчас в студии выполняет роль женщины для другого мужчины. Пенни почувствовала, как все внутри у нее начинает закипать; от осознания реальности даже слегка закружилась голова.

Казалось, что в последние два дня богиня возмездия Немезида обрушила на нее весь свой гнев, разрушив и карьеру, и безграничную веру в Деклана. В воображении Пенни начали мелькать гнусные картины того, чем могли сейчас заниматься Деклан и Ричмонд, и она поняла, что после этого уже никогда не сможет лечь с ним в постель. Предательство Деклана было явным и окончательным, и Пенни никогда не простила бы ему те боль и стыд, которые испытывала сейчас.

Внезапно ее затрясло от ярости. Сволочь! Да как он мог так поступить с ней именно сейчас, зная о ее неприятностях с работой и прекрасно понимая, что с тех пор, как умерла ее мать, а сестренка пустилась в бега, он был для нее единственным близким человеком — единственным, к кому она обращалась в трудные минуты! Сейчас именно такая минута, и что же он делает? Подставляет свою задницу другому мужчине, а она, как немощная идиотка, не знает, что предпринять: сварить кофе или привязать этому ублюдку яйца к лодыжке короткой струной.

Пенни поставила кофеварку под кран и открыла воду; в душе у нее бушевала гремучая смесь возмущения, унижения и ярости. Забрав кофеварку из раковины, она поднялась по лестнице.

Когда Пенни вошла в студию, яркий свет на мгновение ослепил ее. Но скоро она разглядела черно-белый клубок из двух тел, извивающихся на диванных подушках. Чуть не давясь от их сладострастных стонов. Пенни решительно выплеснула содержимое кофеварки на самые интимные места любовников, а затем схватила тюбик с черной краской и выдавила его весь на портрет Ричмонда.

— Какого черта?.. — завопил Ричмонд вслед Пенни, уходившей из студии.

— Ты смотри, она разозлилась, — пробормотал Деклан, стряхивая воду тыльной стороной ладони. — Пенни! Вернись, Пенни!

Пенни резко обернулась.

— Что ты, Деклан, я вовсе не разозлилась, — отчеканила она, кипя от ярости. — С чего это я должна злиться, если тебе захотелось потрахаться с мистером Бассетом?

— Она что, считает меня заурядным гомиком? — возмутился Ричмонд.

В любой другой ситуации Пенни, вероятно, рассмеялась бы в ответ, но сейчас она испытывала только боль и ярость. Единственное, что принесло ей секундное облегчение, так это замеченная краешком глаза вскрытая упаковка из-под презерватива.

— Не знаю, был ли ты до этого времени девственником, Деклан, — продолжила Пенни издевательским тоном, — и если был, надеюсь, испытал чертовскую боль.

Но скорее всего ты уже занимался этим раньше. Даю тебе твердое слово, что сделаю анализ крови, и пусть только в моей крови обнаружится хоть какая-то малейшая зараза… Я вернусь сюда, отрежу тебе член и так глубоко засуну его в твою глотку, что у тебя яйца будут висеть на ушах, как серьги. Усек? Ты понял меня?

— Но Пенни, дорогая, ты все преувеличиваешь. — Деклан вцепился рукой в свой опадающий член. — Уверяю тебя, я думал, это именно то, чего ты хотела, и всего лишь решил исполнить твое желание. Ты же сама говорила, что хочешь двух мужчин…

— Это была моя фантазия, Деклан! — крикнула Пенни. — Неужели, черт побери, ты не понимаешь разницы?

Но если бы даже это и было то, чего я хотела, то второй мужчина предназначался бы мне, а не тебе!

Деклан поморщился.

— Что ж, мы явно не поняли друг друга. Но я люблю тебя. Пен. Люблю всем своим ветреным сердцем. — Деклан лукаво усмехнулся, ожидая, что его слова вызовут смех у Пенни.

— Ты первый раз этим занимаешься? — решительно потребовала ответа Пенни.

На лице Деклана появилось притворно стыдливое выражение.

— Глупый вопрос, — пробормотала Пенни. Теперь к ее ярости добавилось еще и презрение.

— Ты же понимаешь, что это значит для меня. Пен, — со скорбным видом промолвил Деклан. — У меня уже нарушена гормональная регуляция. Но только ты являешься смыслом моей жизни. Это ты даешь мне…

— Перестань, Деклан, — оборвала его Пенни. — Я сделаю анализ крови, и если окажется, что я не заражена какой-нибудь смертельной болезнью, ты больше меня не увидишь. — Пенни удивило, какую сильную боль причинили ей эти слова. Хотя негодовала она искренне, но так же искренне любила Деклана и вовсе не хотела, чтобы все ее обещания сбылись.

— Эй, Пенни, разве мы не едем вместе во Францию? — смиренным голосом спросил Деклан.

— Только в твоих мечтах, Деклан.

— Не говори так! — запротестовал он. — Ты же знаешь, что у меня всегда было огромное желание поехать во Францию.

— Вот и отправляйся туда. И его захвати с собой.

Голова Ричмонда, все еще стоявшего с тупым видом посреди мастерской, задергалась. Он отвел взгляд от испорченного портрета, который теперь изображал то, во что он действительно превратился бы, если бы Пенни и вправду смогла расплавить его своим горящим от злобы взглядом.

— Понимаешь, мне просто нравится секс, — заявил Деклан, обладавший уникальной склонностью к нелогичным выводам. — Но ты должна знать, что для меня ты лучше всех. Ричмонд, разве я не говорил тебе, что лучше всего мне всегда с Пенни?

— Некоторые люди вполне удовлетворяются лучшим, — огрызнулась Пенни, глядя на послушно кивающего Ричмонда.

— Я именно из таких людей, — заверил ее Деклан. — Но это как… ну, ты же понимаешь, в чем дело… Люди бывают различных форм и размеров. Меня привлекает стремление познать их всех. Однако сердце мое принадлежит тебе. Пенни Муншайн.^[2] Все знают, что мое сердце принадлежит тебе. Но иногда мужчине требуется разнообразие, и он удовлетворяет свое желание.

Абсурдность ситуации, которую вообще мог создать лишь такой человек, как Деклан, естественно, не могла не рассмешить Пенни, но даже ее обычное неуемное чувство юмора заглушала сейчас боль от осознания того, как сильно она будет скучать без Деклана.

— Я сделаю анализ крови! — резким тоном заявила Пенни. — И предлагаю тебе сделать то же самое. Со сколькими еще женщинами ты спал в это время? Их надо предупредить.

— Ox, только послушай, что ты говоришь. Пенни! — возразил Деклан. — Ты же предполагаешь самое худшее, Заверяю тебя, СПИДа у меня нет. А что касается других женщин, они не будут так реагировать на это, как реагируешь ты.

У Пенни защемило сердце. Значит, были и другие женщины. Она была до смешного наивной, коли не подозревала об этом раньше.

— И все же я считаю, что ты должен проинформировать их о своей бисексуальности или по крайней мере сделать анализ крови и убедиться, что не болен.

— Если тебе этого так хочется, то считай вопрос решенным, — согласился Деклан. — Только не уходи из моей жизни.

— Мне очень жаль, Деклан, — промолвила Пенни.

— Пенни, я никогда больше не буду спать с мужчинами! — завопил Деклан и даже вскочил на ноги, увидев, что Пенни начала спускаться вниз по лестнице. — Я клянусь тебе. Давай уедем во Францию, забудем прошлое и начнем все сначала. Почему нет?

Остановившись, Пенни повернулась и посмотрела на Деклана.

— Дело не только в мужчинах, Деклан… В конце концов, они могут предложить тебе то, чего не могу я. Как ни странно, вся беда даже не в СПИДе, болезнь я еще как-то смогла бы простить… Но вот с чем я никогда не смогу смириться, так это с другими женщинами.

— Ты говоришь о моногамии? Понятно, хочешь, чтобы я был верен тебе, — догадался Деклан, как будто никогда раньше в жизни и не сталкивался с подобным капризом женской психологии. — Я смогу быть верным.

— Нет, не сможешь. Мне следовало давно понять это, но, наверное, я просто не хотела. — На лице Пенни появилась печальная улыбка. — Мы хорошо проводили с тобой время, Деклан, просто замечательно, но теперь я ухожу из твоего гарема.

Деклан подождал, пока Пенни спустится на нижний пролет лестницы, затем произнес голосом, полным кротости и доброты:

— Пенни, если ты намерена уйти и если нет таких слов, с помощью которых я мог бы заставить тебя изменить свое решение, то послушай тогда мой совет. Всегда помни: ты настолько не похожа на других, что Согрешивший, но раскаявшийся мужчина продолжает любить тебя… и если ты сможешь немного похудеть, я с радостью приму тебя обратно.

«Прекрасно! — негодовала в душе Пенни, продолжая спускаться по лестнице. — Просто замечательно». Почему она никогда раньше не задумывалась о путях разрыва с мужчинами? Честно говоря, даже несмотря на душевную боль, необычность положения, в котором она сейчас оказалась, вызывала у Пенни смех. Правда, по-настоящему смешной вся эта история станет после приезда сюда Молли со всей ее компанией. Зная Молли, Пенни предположила, что подруга, возможно, даже сумеет обратить все в шутку, когда увидит на вокзале Пенни, ожидающую поезд в Лондон. Обычно Молли ничто не обескураживало, но и Пенни, надо признать, тоже мало что могло расстроить. Так что, черт побери, не стоит заранее устраивать из всего трагедию. У нее масса работы, которая позволит занять и время, и мысли. Жаль только, что в воскресенье вечером Молли уедет, а ей. Пенни, к понедельнику надо будет решить, какой ответ дать Сильвии.

«Проклятый Деклан! — подумала Пенни со слезами на глазах, собирая свои вещи. — Ну и черт с ним, черт с ним, черт с ним!..» Но мысль о том, что ей придется ехать во Францию без него, еще более усиливала неприятие со стороны Пенни всей идеи в целом.

— ..И мне еще паштет из гусиной печенки. Спасибо. — Сильвия, закрыв меню, вернула его официанту.

В голубых глазах Пенни, хотя и слегка покрасневших оттого, что последние два дня она оплакивала разрыв с Декланом, заплясали задорные огоньки.

— Не очень тонкий ход с вашей стороны, — заметила она.

Сильвия подняла голову, вопросительно глядя на собеседницу.

— Я имею в виду пригласить меня во французский ресторан, — пояснила Пенни.

Рассмеявшись, Сильвия подняла бокал с легким, тщательно охлажденным прованским розовым.

— Там, куда ты едешь, этого всего полно.

— Не сомневаюсь, — буркнула Пенни, слегка прикоснувшись своим бокалом к бокалу Сильвии.

Сильвия посмотрела на Пенни; в ее взгляде явно читалась искренняя привязанность.

— Я очень рада, что ты согласилась поехать, — с улыбкой продолжила она. — И хотя ты, возможно, сейчас так не думаешь, но в конечном итоге мне еще спасибо скажешь.

Ты слишком молода, чтобы привязывать себя к одной стране, а Англия, к сожалению, превращается в европейское болото. Тебе надо уехать отсюда, познать мир. Многие молодые женщины твоего возраста были бы счастливы, если бы им предоставилась такая возможность.

— Разумеется, я уже чувствую себя неблагодарной, так что можете не напоминать мне об этом, — заявила Пенни с той искренней прямотой по отношению к начальству, которая с самого начала подкупала Сильвию. — А вы успели просмотреть записи, которые я оставила утром у вас на столе?

Сильвия кивнула и усмехнулась.

— Как всегда, та chere^[3], то, что написано тобой, я читаю с удовольствием. И должна сказать, что полностью со всем согласна. Журнал в его нынешнем состоянии представляет собой… Ну-ка, как ты можешь его охарактеризовать?

— Куча дерьма, — предложила Пенни.

Рассмеявшись, Сильвия откинулась на спинку кресла.

— Насколько я помню, ты написала так: «…После тщательных раскопок этой шахты напыщенной помпезности можно наткнуться на редкий, сверкающий драгоценный камень. Но если брать в целом, то это апогей пустопорожних разговоров, напичканных восторженной болтовней о собственных успехах еще больше, чем пресс-релиз партии лейбористов»..

— Я проявила щедрость, когда писала это, — усмехнулась Пенни.

Продолжая улыбаться, Сильвия попросила:

— А теперь я хотела бы услышать твои идеи по поводу того, как превратить «Побережье» в популярный журнал.

— Об этом еще рано говорить, — ответила Пенни, отправляя в рот оливку. — Нет, не то чтобы у меня нет идей, а просто мне надо провести дополнительную работу, прежде чем что-то решать.

— Тогда могу предложить тебе совершить путешествие по южной Франции и познакомиться с обстановкой на месте. Посмотришь, кого оставить из персонала, авторов, может, сменишь помещение… а заодно подыщешь себе приличное жилье. В средствах у тебя нужды не будет: как главному редактору тебе придется часто устраивать приемы, так что советую подобрать хорошую виллу.

Пении должна была признать, что все это звучало очень заманчиво. Глубоко вздохнув, она сказала: :

— Послушайте, я понимаю, что раз дала согласие, конечно, поеду туда… Но все равно остается одна крохотная закавыка — у меня нет никакого опыта в плане настоящего руководства журналом.

— Я знаю. Именно поэтому до отъезда ты как можно больше времени проведешь с Иоландой. А в помощь тебе будет назначен кое-кто еще.

Пенни инстинктивно прищурилась.

— Да? И кто же? — настороженно поинтересовалась она.

— Мой крестник, Дэвид, — ответила Сильвия.

Пенни выронила бокал, забрызгав вином клетчатую скатерть.

— Но вы ведь до этого ни разу не упоминали о Дэвиде Виллерзе! — в ужасе вымолвила она. — Нет, ради Бога, скажите, что вы говорите не о нем!

— Я говорю именно о Дэвиде Виллерзе, — подтвердила Сильвия, терпеливо наблюдая, как официант расставляет перед ней закуски.

— Так вот оно в чем дело! — воскликнула Пенни. — Тогда я вынуждена отказаться от вашего предложения, потому что не стану работать с Виллерзом, даже если от этого будет зависеть моя жизнь. Да я лучше буду на побегушках у Линды Кидман. Лучше вернусь в Престон.

Предпочту жонглировать включенными электропилами, чем работать с этим человеком!

— А я и понятия не имела, что ты так настроена против него, — сказала Сильвия, с трудом сдерживая смех.

Она уже не в первый раз становилась свидетельницей такого яростного отпора со стороны женщины, когда дело касалось ее крестника, и сомневалась, что в последний. На самом деле, зная Пенни так, как ее знала Сильвия, с большой долей вероятности можно было предположить, что в течение нескольких последующих месяцев ей предстояло выслушивать бесконечный поток отчаянных жалоб на Дэвида.

— Сильвия, ничего смешного в этом нет, — решительно заявила Пенни, ясный взгляд которой затуманило отчаяние. Последние дни ей и так было очень трудно, а теперь еще это. — Я понимаю, он ваш крестник, но, извините, я его терпеть не могу и, разумеется, не смогу с ним работать. Так что, боюсь, вам придется найти кого-нибудь еще.

Сильвия покачала головой:

— Пенни, чем больше я думаю об этом, тем больше убеждаюсь, что ваше с ним — как бы это сказать? — уникальное сочетание талантов, это как раз то, что требуется для работы. Ты только попытайся…

— Но не с Дэвидом! — взмолилась Пенни. — Прошу вас, только не с ним. Я все сделаю с радостью, поеду во Францию, и вы никогда не услышите ни одной жалобы от меня… если только скажете, что я не буду работать с ним.

Сильвию скорее озадачили, чем огорчили слова Пенни.

— Объясни, ради Бога, почему ты так не любишь его? — попросила она. — Честно говоря, я даже не знала, что вы знакомы, — ведь он так редко бывает в Англии!

— Ох, я достаточно хорошо с ним знакома! — сообщила Пенни, испытывая напряжение оттого, что приходится вытаскивать из памяти неприятные воспоминания. — Он грубый, высокомерный, глупый, испорченный и чертовски отвратительный тип!

— Ну и ну! — На этот раз Сильвия не смогла удержаться от смеха. — Я всегда знала, что у него имеются недостатки, но, ради Бога, чем же он так разгневал тебя?

Пенни отвела взгляд. Она не собиралась признаваться Сильвии, что однажды, слегка перебрав вина, довольно активно «наехала» на ее драгоценного крестника. Они вместе оказались на вечеринке в одном из шикарных ресторанов на набережной Виктории, и Пенни, совсем не единственная, положила глаз на Дэвида Виллерза, как только он появился в ресторане. Дэвид был очень симпатичным — длинные вьющиеся белокурые волосы, ярко выраженные черты лица, — неудивительно, что его появление вызвало такой переполох. Привлекала в нем не только приятная внешность, но также самоуверенность» и хорошее чувство юмора.

Через полчаса после его появления в ресторане Пенни набралась храбрости, чтобы ответить на заинтересованные взгляды, которые Дэвид бросал в ее направлении. И только когда наконец она познакомилась с Дэвидом, до Пенни дошло, что на самом деле он бросал взгляды на длинноногую брюнетку, стоявшую где-то позади. Однако с неутомимым упорством, подогретым выпитым шампанским, Пенни пыталась не позволить Дэвиду смотреть на других женщин, постоянно крутилась перед глазами, ловила его улыбки и одновременно с этим изображала нечто вроде жуткого смущения с целью произвести неизгладимое впечатление. Даже сейчас Пенни становилось противно — так она мельтешила перед ним. Это, без сомнения, было самым худшим вариантом поведения. Насколько она помнила — а Пенни с горечью сознавала, что помнит все прекрасно, — Дэвид все время пытался вежливо отвязаться от нее, а Пенни упорно пичкала его смешными анекдотами, таскаясь за ним по всему залу, как собачонка. «Боже мой, почему мы совершаем такие поступки?» — негодовала при этом ее душа.

Только естественная потребность сходить в туалет оторвала Пенни от Дэвида, что позволило ему сбежать. Уже позже, когда Пенни спускалась по лестнице, возвращаясь из туалета, она подслушала, как Дэвид извинялся перед кем-то из гостей за то, что так рано покидает вечеринку, но у него просто нет другого способа избавиться от «маленькой толстой блондинки, которая набрасывается на меня, как сексуально озабоченный борец сумо».

Глядя на Сильвию и пытаясь найти приемлемый ответ, Пенни ощущала стыд от воспоминаний о былом позоре. Разве могла уважающая себя женщина так навязываться мужчине? К сожалению. Пенни смогла, причем запросто: чего греха таить, иногда за ней водилось такое. Но почему Дэвид Виллерз не может по-прежнему оставаться у себя в Майами? Если Пенни не изменяла память, Дэвид был шотландцем, однако уже лет десять или более того проживал в Штатах, и, насколько она знала, там ему было очень хорошо. Пенни понятия не имела, чем он там занимается, да ее это и не интересовало. Значит, сейчас Дэвид возвращается в Англию, а может, уже и вернулся, и ему предстоит узнать, что его партнером в будущем предприятии будет не кто иной, как сексуально озабоченный борец сумо. Его это явно не обрадует!

— А он знает, что редактором буду я? — поинтересовалась Пенни.

— Да.

Глаза Пенни чуть не вылезли из орбит от удивления.

— И он не возражал? — Пенни была потрясена. Дэвид мог бы по крайней мере оказать ей хоть эту услугу.

— Буду откровенна с тобой, Пенелопа, похоже, он не знает, кто ты такая.

Пенни почувствовала, что лицо ее заливает краска.

— Прошу вас, не называйте меня Пенелопа, — попросила она.

— Господи, но почему? Очень хорошее имя.

— Оно звучит слишком полно. С меня достаточно того, что я выгляжу полной, не хочу еще и звучать полно.

Сильвия снова рассмеялась:

— Временами ты и впрямь очень забавна. У тебя приятная внешность, красивое лицо, и, кто знает, возможно, солнечные ванны и физические упражнения помогут тебе привести фигуру в хорошую форму.

— Вы считаете, что мне это необходимо, — мрачно констатировала Пенни.

— Я считаю… — Сильвия всплеснула руками. — Не думаю, что тут я смогу тебя переспорить, так что давай лучше вернемся к Дэвиду, ладно? Если посмотреть на длинный список красочных эпитетов, которыми ты его наградила, то я не согласна только с одним. Он не лентяй. Что же касается остального, допускаю, что ты можешь быть права. Но у Дэвида исключительное чутье бизнесмена, поэтому я и попросила его заняться вместе с тобой этим журналом. Вы будете обладать одинаковой властью…

— Как такое может быть, если он ваш крестник? — возразила Пенни. — Тем более если, как вы сказали, он гораздо опытнее меня в бизнесе?

— Вы будете обладать одинаковой властью, — повторила Сильвия. — Дэвид уже поставлен об этом в известность и возражать не стал. По сути дела, это будет твой журнал, и решения будешь принимать ты, а Дэвид при необходимости будет помогать тебе в финансовых и прочих делах, связанных непосредственно с бизнесом. Так что не волнуйся, никакой борьбы за власть не предвидится.

— А какую он будет занимать должность? — с высокомерным видом поинтересовалась Пенни.

— На самом деле у него не будет никакой должности, — ответила Сильвия. — Да Дэвид и сам не просил об этом. Но ты будешь занимать должность главного редактора, и вдвоем с ним вы будете выполнять роль издателя.

Разумеется, когда ты поставишь журнал на ноги, тебе потребуется увеличить штат, тогда мы и пересмотрим этот вопрос. При создавшемся положении всем придется изрядно потрудиться, и я надеюсь, что каждый сотрудник, включая тебя и Дэвида, не будет чураться никакой работы. Однако бюджет, который я тебе выделяю, более чем щедрый, так что экономить крохи тебе не придется.

Что же касается теперешнего штата журнала, — продолжила Сильвия, остановившись на секунду, чтобы перевести дыхание, — то я предложила бы тебе оставить Мариель Дескорт, которая выполняла должность главного редактора с того момента, как мы купили «Филдстоун», а старый редактор ушел на пенсию. Она француженка, о чем свидетельствует ее имя, и наверняка обладает бесценными знаниями, касающимися всего региона. Кроме того, ее обширные связи помогут при подборе сотрудников. Сегодня утром я говорила с ней по телефону и взяла на себя смелость сообщить, что ты приедешь через неделю или две.

— А что она из себя представляет? — спросила Пенни.

— Боюсь, что я ее совсем не знаю. Но, судя по тому, что я слышала, она примерно одного возраста с тобой и прекрасно говорит по-английски. Ох, спасибо! — поблагодарила Сильвия официанта, вновь наполнившего их бокалы. — Я подозреваю, а точнее сказать, надеюсь, что вы с ней станете хорошими подругами, — продолжила она. — Вместе с Дэвидом вы втроем составите мощную команду.

— А вдруг я почувствую, — начала Пенни, понимая, что уже чувствует это, — необходимость полностью изменить облик журнала, включая название, систему распространения, цену, периодичность издания и так далее?

Потянет ли это наш бюджет?

— Если ты приведешь мне убедительные причины для таких кардинальных перемен, то уверена, мы сможем прийти к соглашению. Бухгалтеры предупреждали меня о большой вероятности того, что некоторое время журнал может быть убыточным, но я к этому готова.

Пенни с любопытством посмотрела на Сильвию.

— Откуда у вас такое сильное желание спасти этот журнал? — спросила она. — Ведь если говорить начистоту, он не более чем местная газетенка, которая никогда не попадет в число крупных мировых изданий.

Сильвия улыбнулась:

— Можешь считать это капризом старой леди. Я очень люблю Ривьеру, там мы с мужем познакомились и много лет отдыхали.

Пенни усмехнулась про себя: «Что ж, будучи такой богатой, как Сильвия, пожалуй, можно позволить себе и такое».

— Еще кое-что, — продолжила Сильвия. — Поначалу у тебя, вероятно, не будет времени, но я знаю о твоей страсти писать короткие рассказы, которые, как я полагаю, будут появляться на страницах нового журнала. Если так, то я с удовольствием публиковала бы их и в «Старк». Я также хочу продолжить печатать взятые тобой интервью, если они будут подходить для «Старк». Это позволит твоему имени сохраниться в журналистской элите, а когда тебе понадобится дополнительный материал — всегда можешь обратиться к информационной базе «Старк». — Сильвия остановилась, наблюдая за выражением лица Пенни. — Это поможет смягчить огорчение от того, что твое имя будет реже появляться на страницах «Старк».

Не дождавшись реакции Пенни, Сильвия продолжила:

— Если по какой-либо причине новый журнал не будет пользоваться успехом, я постараюсь свести до минимума ущерб твоей карьере. И хватит о мрачном, я совершенно уверена в вас с Дэвидом, поэтому ожидаю увидеть новый вариант журнала — название подберешь сама — в газетных киосках к концу года.

— Что! — Пенни аж задохнулась. Но затем в ее глазах замелькали озорные искорки, и она предложила:

— Если вы не станете привлекать к этому делу Дэвида, то я одна выпущу новый журнал к августу.

Сильвия улыбнулась:

— Тогда с Дэвидом, вероятно, ты сможешь сделать это еще быстрее.

Глаза у Пенни вновь округлились. Совершенно ясно — у нее не было шансов избавиться от Дэвида, одна пустая трата времени.

— Скажите, вдруг по какой-нибудь причине Дэвид не захочет работать вместе со мной в журнале, что тогда?

Если бы Сильвия не тянула так долго с ответом, Пенни, вероятно, посчитала бы его абсолютно безобидным, каким он и прозвучал; но у нее моментально возникли подозрения, когда Сильвия наконец промолвила:

— Не думаю, что могут возникнуть проблемы именно в этом плане.

— Имеете в виду, что они возникнут в другом плане? — с вызовом заявила Пенни.

— Имею в виду, — спокойным тоном ответила Сильвия. — Как ты вскоре поймешь сама, Дэвид из тех мужчин, к которым невозможно не привязаться. А теперь нам пора заканчивать обед и поговорить о более важных делах… Например, о содержании твоего нового журнала.

Несмотря на то что Пенни еще не была готова изложить какую-либо из своих идей на бумаге, ей не требовалось особой храбрости, чтобы поведать основное Сильвии и выслушать ее замечания. Поддержав предложение о смене темы разговора. Пенни принялась рассказывать о некоторых начальных концепциях. Но ее по-прежнему продолжало одолевать любопытство. Вполне возможно, она вложила слишком много смысла в две последние фразы Сильвии. Тем не менее инстинкт подсказывал Пенни, что было нечто такое в привлечении Дэвида к работе в журнале, о чем ее по какой-то причине не поставили в известность.

Глава 3

Спустя неделю Пенни, находясь на борту самолета, созерцала раскинувшиеся внизу вершины Альп, покрытых снегом. Они сверкали в лучах полуденного солнца, словно гигантские холмы из декоративного стекла работы Лалика Рене.^[4] Пассажиры, летящие в Ниццу, могут любоваться прекрасными пейзажами в любое время года, но в такой день, как сегодня, когда на небе не было ни единого облачка, а массивные горы выглядели так красиво в своих белоснежных покровах, просто невозможно было не восхищаться всем этим великолепием. Чудесный вид заставил Пенни подумать о Деклане. В прошлый раз они летели этим маршрутом вместе, и, хотя тогда снега не было, неотразимая красота Альп так подействовала на Деклана, что он запел, изумив и развеселив остальных пассажиров.

Прошло уже десять дней с тех пор, как Пенни ушла от него. Деклан звонил несколько раз, но не смог сказать ничего такого, что заставило бы ее передумать и вернуться.

Терпеть его бисексуальность она никак не могла. Это неожиданное открытие с такой же легкостью уничтожило все чувства Пенни к Деклану, с какой он стирал ластиком карандашные наброски. Разумеется, след все же остался, и, по правде говоря. Пенни чувствовала себя очень одиноко без Деклана. Но она понимала: боль пройдет, а хорошие анализы крови означали, что надо оставить прошлое позади и двигаться вперед.

Когда самолет начал снижаться, разворачиваясь над спокойным бирюзово-голубым морем и пересекая береговую линию Ниццы, Пенни, глядя на приближающийся город, пыталась убедить себя, что именно здесь будет теперь ее дом. Пенни не понимала, почему это казалось ей нереальным: то ли ей все еще не хотелось в Ниццу, то ли мерцающий свет на пустынных песчаных пляжах и величественные здания с оштукатуренными фасадами придавали этому месту слишком странный, нереальный вид.

До самого отъезда у Пенни практически не было ни одной свободной минуты. Она, Иоланда и Сильвия изучили такую массу информации о Лазурном береге и выдвинули такую массу идей, что Пенни ощутила почти детское восхищение огромными масштабами, пусть даже пока и теоретическими, предстоящих дел.

Теперь, когда самолет скользил над освещенным солнцем морем и плавно снижался на посадочную полосу аэропорта Ниццы, Пенни скорее нервничала, чем испытывала радость от перспективы воплощения в жизнь всех этих грандиозных планов. Как, черт побери, она может знать, что интересно здесь каждому читателю, если и была-то в этих местах всего два раза?..

Именно поэтому, отправляясь сюда на разведку. Пенни попросила Мариель встретить ее в аэропорту, надеясь сразу приступить к делу. Самолет был лишь наполовину заполнен пассажирами, так что прохождение таможни и получение багажа не заняли много времени. Как раз в тот момент, когда Пенни снимала свой чемодан с ленты транспортера, кто-то тронул ее за плечо и спросил, не она ли Пенни Мун.

Это был тот же голос, что звучал по телефону на прошлой неделе, и Пенни повернулась, чтобы поздороваться с Мариель Дескорт.

— Привет! — сказала Пенни, опуская чемодан и протягивая руку. — Очень любезно с вашей стороны… — Она потеряла дар речи и заморгала глазами, в изумлении глядя на стоящую перед ней женщину. У Пенни появилось такоеощущение, как будто она потерла волшебную лампу и оттуда выскочила восхитительная, знойная, поразительно красивая брюнетка, точно такая, какой Пенни всегда сама мечтала быть. — ..что приехали встретить, — неловко закончила она, возвращая на лицо улыбку.

— Мне это доставило удовольствие, — заверила Мариель. Взгляд ее слегка раскосых, словно скрывающих свое выражение глаз скользнул по лицу Пенни.

Мариель была одета в короткий черный пиджак, черную приталенную блузку, черные плотные лосины; на ногах очень дорогие туфли-лодочки. Густые завитые волосы обрамляли красивое лицо и спадали до плеч. Макияж, в другом случае чрезмерный, был безупречен: яркая полоса красной помады на широких пухлых губах особенно резко контрастировала со смуглой кожей и черной одеждой. Мариель казалась настоящим воплощением французской элегантности. Ростом она была повыше Пенни, отчего та испытала неловкость, вдруг ощутив себя всего лишь маленькой, неряшливо одетой простушкой.

Следуя за Мариель на улицу из здания аэровокзала, Пенни все же успела мельком посмотреть на себя в зеркало, и этого взгляда оказалось достаточно, чтобы рассеять ее опасения; в конце концов, она выглядела не так уж плохо. Разумеется, она не могла бы носить такой наряд, в каком была Мариель, но и ее замшевый, длиной до колен жакет цвета морской волны и длинное, облегающее фигуру васильковое платье с накрахмаленным белым воротником выглядели очень симпатично и прекрасно гармонировали с цветом волос и глаз. Наконец, она приехала сюда не на конкурс красоты и не на показ мод, а работать!

Выйдя из здания аэровокзала на улицу. Пенни глубоко вздохнула и огляделась по сторонам. В воздухе ощущалась восхитительная свежесть, а свет казался особенно сияющим, так что в сравнении с Ниццей хмурая зимняя Англия походила скорее на мрачную темницу.

Стараясь аккуратнее везти тележку с багажом и едва поспевая за Мариель, которая размашистой походкой шла среди раскачивавшихся на ветру пальм к автомобильной стоянке, Пенни снова начала ощущать себя этакой незадачливой служанкой у важной леди. Она заметила про себя, что начало не из приятных, но если сейчас попытаться поставить Мариель на место, то ничего хорошего из этого не выйдет. В течение следующих нескольких дней у нее будет достаточно времени для утверждения своего авторитета, но сделает она это очень тонко. Увольнение Мариель определенно не входило в планы Пенни. На прошлой неделе она часто говорила с ней по телефону и уже успела понять, какими ценными будут знания и связи этой красивой, уверенной в себе женщины. Правда, ее враждебность могла превратиться в немалую проблему, но Пенни не сомневалась, что со временем справится и с этим.

Она еще не сообщила Мариель о своем решении, одобренном Сильвией, полностью изменить облик журнала, который совсем захирел из-за бедности содержания и явной ориентации на вкусы лавочников.

— Это ваша машина? — стараясь изобразить улыбку, спросила Пенни, догнав наконец Мариель, остановившуюся рядом с небольшим красным автомобилем.

Мариель кивнула, отпирая дверцы. Она и не подумала помочь Пенни загрузить тяжелый чемодан в багажник, а, усевшись на водительское сиденье, ждала, пока Пенни справится сама.

Распахнув дверцу автомобиля со стороны водителя, Пенни чуть не плюхнулась на колени Мариель.

— Вы во Франции, а не в Англии, — равнодушно предупредила Мариель.

— Да, конечно! — Пенни рассмеялась. — Привыкла к левостороннему движению. — Она быстро обошла машину, уселась на пассажирское сиденье и пристегнула ремень.

— Итак, мы сейчас отправимся прямо в офис, — решительным тоном заявила Пенни, когда они выехали на шоссе, ведущее в Канны. — Сгораю от нетерпения увидеть его.

Бросив взгляд в зеркало заднего вида, Мариель резко нажала на педаль газа, и автомобиль принялся поглощать километры дороги, словно голодный рот длинную и скользкую спагетти.

— Вот это да! — пробормотала Пенни, не успевая опомниться от мелькания стремительно проносящихся мимо пейзажей. Она изо всех сил уперлась ногами в пол, когда их автомобиль, догонявший «мерседес», едва не врезался тому в багажник, и тут же сделала в уме заметку: ездить на машине с Мариель только в случае крайней необходимости. Через некоторое время она попыталась завести непринужденный разговор.

— Вы здесь родились? — спросила Пенни.

— Да.

— Прямо в Каннах?

— Да.

— Наверное, очень здорово вырасти в таком прекрасном месте, — заметила Пенни.

Здорово или нет, Мариель явно не собиралась распространяться на эту тему.

— Вы прекрасно говорите по-английски, — похвалила Пенни с искренней улыбкой и тут же сообразила, что это может быть воспринято как насмешка, поскольку Мариель мало что сказала, кроме «да» и «нет». Но из их телефонных разговоров Пенни знала, что Мариель говорит по-английски даже лучше, чем сама она по-французски.

— Где вы учились? — спросила она.

— У меня много друзей в Англии и Америке.

Пенни кивнула:

— Это очень хорошо. Вы замужем?

— Нет.

Пенни подождала, но поскольку аналогичного вопроса со стороны Мариель не последовало, она без энтузиазма сообщила:

— Я тоже.

Ожидаемого сближения двух независимых, незамужних женщин явно не получалось.

— Вы всегда такая разговорчивая, — поинтересовалась Пенни через некоторое время, — или только мне так повезло?

Мариель нахмурилась, как бы давая понять, что на этот раз сарказм Пенни достиг цели, но по-прежнему явно не желала поддерживать разговор.

— Что ж, поскольку нам предстоит работать вместе, — не унималась Пенни, вновь обращаясь к Мариель, пока та опускала несколько монет в ящик для оплаты проезда, — придется найти хоть какой-нибудь способ общения. Может быть, с помощью жестов?

Вероятно, это был лишь плод воображения Пенни, но ей показалось, что на ярко-красных губах Мариель промелькнула тень улыбки. Пенни решила прекратить свои попытки: в конце концов дружба — предмет роскоши, а не первоочередной необходимости, так что к этому вопросу можно будет снова вернуться, когда наступит подходящий момент.

Через несколько минут они свернули с бульвара Карно на скоростную магистраль, идущую параллельно побережью. Между автострадой и побережьем располагался самый роскошный район Канн. Пенни не знала точно, где они находятся. Все, что она могла видеть, так это задние фасады высоких, изящных белых зданий и причудливые щиты с рекламой «Моноприкс» или индийской кухни с одной стороны дороги и скрытую среди пышной тропической зелени цепочку роскошных, похожих на флорентийские вилл вперемежку с отелями — с другой. В уютно окруженном пальмами переднем дворике одной из таких вилл Мариель и остановила машину.

— Вот это? — Не веря своим глазам. Пенни повернулась к Мариель:

— Здесь наш офис?

— Да, — ответила Мариель, вылезая из машины.

Пенни оглядела кремово-желтый фасад виллы, темно-зеленые ставни, широкие кованые балконы и фризы с замысловатой резьбой. По обеим сторонам верхнего этажа проходили просторные террасы с перилами, а на пологих скатах остроконечной кровли возлежали два пухленьких, бесстыдного вида херувима. Снаружи виллу скорее можно было принять за жилище младшего отпрыска семейства Медичи, чем за офис, но поскольку Пенни все же предстояло работать здесь, то она решила, что как-нибудь переживет это.

Вестибюль виллы был просторным, с высоким сводчатым потолком, декоративными карнизами и пыльным мраморным полом. Мебель почти отсутствовала, краска на стенах облупилась, однако нетрудно было представить себе, как все выглядело в лучшие дни.

— Первым этажом мы не пользуемся, — сообщила Мариель, которая уже наполовину поднялась по лестнице.

— Но будем… со временем. — Пенни мечтательно улыбнулась и последовала за Мариель. — По телефону вы сказали, что сейчас вместе с вами работает заместительница.

Она здесь?

— Сегодня ее нет, — ответила Мариель, не объясняя почему.

— Но после ухода старого редактора журналом занимаетесь только вы вдвоем?

— Да, только мы и несколько внештатных сотрудников, — подтвердила Мариель, распахивая массивную белую дверь. — Это главный офис — Она отступила в сторону, пропуская Пенни вперед.

Пенни остановилась на пороге, чтобы осмотреть помещение, которое, вероятно, в свое время было небольшим танцевальным залом. Все ставни были открыты, и солнечный свет проникал в комнату широкими потоками. Вдоль стен располагалось обычное редакционное оборудование, и только один из шести столов пустовал.

— Прекрасно, — пробормотала Пенни, обращаясь скорее к себе, чем к Мариель, поскольку мысли ее уже были заняты работой. — А где компьютеры?

— Вон там, — ответила Мариель, указывая на устаревшую модель компьютера «Компак», который Пенни даже не заметила.

Пенни заморгала от удивления и сразу поняла, что спрашивать, подключен ли этот компьютер к Интернету, — все равно что спрашивать, подключен ли он к Марсу. Поэтому она только вздохнула и постаралась сохранить спокойствие.

— Ладно, если мы проведем здесь перестановку, — сказала Пенни, проходя в глубь комнаты, — то сможем поставить в центре производственный стол и найдем применение всем остальным пустым столам. Насколько я понимаю, за ними когда-то работали сотрудники?

— Да, в былые времена.

Создавалось впечатление, что Мариель сообщает лишь частицу того, что может сказать на самом деле, а остальную информацию из нее приходится буквально вытягивать. Пенни решила пока не обращать на это внимание и, подойдя к широким французским окнам, стала наблюдать за потоком транспорта на скоростной автостраде.

Окна были закрыты, и шум с автострады не проникал в помещение, но в жару обязательно откроют, и возникнет еще одна проблема. Значит, ближе к лету надо будет установить кондиционеры.

— А что там? — спросила Пенни, указывая в направлении приоткрытой двери в дальнем конце офиса.

— Там мой кабинет, — пояснила Мариель, направляясь к двери.

«Уточним, — подумала Пенни, входя в комнату, — это был твой кабинет». На рабочем столе Мариель царил удивительный беспорядок, что никак не вязалось с ее опрятным видом; голые стены украшала лишь парочка плохоньких обложек от прошлых выпусков журнала. Компьютер и небольшой лазерный принтер стояли на приставном столике, а позади вращающегося кожаного кресла шел ряд окон, выходивших на просторную веранду с перилами.

— Здесь что? — поинтересовалась Пенни, распахивая дверь в небольшую комнатку в углу кабинета, отгороженную высокой, от пола до потолка, перегородкой.

— Это кухня, — проинформировала Мариель.

Пенни кивнула, осмотрела кухню и подумала, что надо будет или нанять уборщицу, или заменить ту, которая имеется, так как раковина отнюдь не блистала чистотой, да и двухконфорочная плита, на взгляд Пенни, была слишком запущена.

— Что ж, — воскликнула Пенни и хлопнула в ладоши, возвращаясь назад, — все прекрасно! Там, за этими двумя дверьми, полагаю, еще кабинеты? — Она показала в сторону северной стены без окон.

Мариель кивнула.

— Но ими никогда не пользовались.

«Ладно, теперь по крайней мере один из них будет использоваться», — подумала Пенни, испытывая удовольствие оттого, что уже решила посадить туда Дэвида Виллерза, который — и это было самое интересное — еще даже не попытался связаться с ней. А так как Пенни понятия не имела, где он находится, то отсутствие с ее стороны попыток связаться с Дэвидом получало естественное объяснение.

Пенни еще раз оглядела офис, и ее невольно охватило уныние. Пустынная тишина и отсутствие людских голосов вызвали ощущение, будто ее выхватили из праздничной и шумной атмосферы цирка и поместили в обшарпанную кухню. Никогда еще столь отчетливо, как в этот момент, Лондон не казался ей таким дорогим и таким далеким.

— Ладно, — Пенни стряхнула с себя пелену сомнений и подвинула кресло к одному из пустых столов, — нам надо многое сделать за ближайшие две недели, так что давайте начнем с подбора компетентных людей и обсудим с ними наши потребности в технике.

Мариель удивленно вскинула свои безукоризненные брови и уселась на край стола своей заместительницы.

— И какого рода это должны быть специалисты? — надменным тоном поинтересовалась она.

— Нам нужны настоящие универсалы, — подчеркнула Пенни, — которые могут дать советы в любой области техники — от кондиционеров до компьютерной графики. — Она открыла свой портфель. — У меня имеется список оборудования и вакансий, которые, по моему мнению, могут нам понадобиться, чтобы редакция могла работать. — Пенни протянула копию Мариель. Та неохотно взяла бумагу и уставилась на нее ледяным взглядом.

— Но мы и так работаем! — напомнила она.

Пенни вздохнула.

— Для «Побережья» этого, может быть, и достаточно. — Не давая Мариель возможности возразить, Пенни тут же продолжила:

— Я привезла макет нового журнала, такого, каким он должен быть. Окончательное решение, разумеется, мы примем после консультаций с вами и Дэвидом, но из макета уже ясно, какие темы станут теперь приоритетными. Если вы знаете людей, разбирающихся в любой из этих тем — мода, дизайн, интерьер, садоводство, кулинария, развлечения и так далее — и желающих сотрудничать с журналом, то я с удовольствием встречусь с ними. Но есть одно условие. Кто бы ни были эти люди, они должны владеть и французским, и английским, потому что я намерена выпускать новый журнал на двух языках. Расчет только на англоговорящих жителей не позволит увеличить тираж. Нам нужен журнал для всего местного населения, а основную его часть составляют французы. Будет просто безумием, если мы про них забудем.

— И вот еще что, — Пенни снова запустила руку в свой портфель, — это список людей, с которыми я хотела бы познакомиться. Самый большой интерес для меня представляет редактор «Утренней Ниццы». Может быть, ваша заместительница, когда в следующий раз почтит нас своим присутствием, сможет организовать для меня эти встречи.

— Теперь о подборе сотрудников… — продолжила Пенни. — Поначалу у нас будет небольшой коллектив, состоящий из меня, Дэвида Виллерза, вас, заместителя по общим вопросам, директора по реализации и маркетингу, директора по рекламе и двух помощников редактора. Вас я попрошу, кроме обязанностей моего заместителя, выполнять еще и обязанности производственного директора. Но главной персоной на этой стадии будет дизайнер. Я уже нашла человека в Лондоне, который будет заниматься обликом журнала вплоть до выпуска. Его зовут Джеффри Сильвер. Это он сделал опытный вариант макета, и, кроме того, у него большой опыт в становлении новых журналов. В список лиц, с которыми я хотела бы познакомиться, я включила нескольких владельцев рекламных агентств. Они будут заниматься рекламой первого номера журнала, который, я надеюсь, выйдет в конце августа.

По тому, как Мариель поджала губы, Пенни поняла, что ей многое из сказанного не нравится. Однако ее заместительница продолжала хранить молчание.

— Так, прежде чем мы пойдем дальше… — Пенни принялась доставать из портфеля документы и просматривать их, причем мысли ее были заняты сразу несколькими вопросами, — не могли бы вы пригласить специалистов, которые смогут привести в порядок помещение? Ох, вот еще что! — воскликнула Пенни, останавливая взгляд на записке, уже согласованной с Сильвией — Есть два чрезвычайно важных момента. Во-первых, новый журнал будет выходить не один, а два раза в месяц; во-вторых, он больше не будет распространяться бесплатно.

Когда приедет Дэвид, нам надо будет обсудить с ним цену.

— А когда он приедет? — холодно спросила Мариель.

— Понятия не имею, — ответила Пенни, продолжая раскладывать на столе бумаги. Через несколько секунд она прервала свое занятие и подняла взгляд на Мариель, которая словно застыла, даже не потрудившись убрать с лица равнодушное выражение.

— Простите, — извинилась Пенни, — похоже, я сморозила глупость, когда попросила вас прямо сейчас заняться оформлением. — Она ослепительно улыбнулась. — Нам ведь пока не до этого, не так ли?

Мариель молча сняла пальто и уселась за стол своей заместительницы.

— Где здесь можно сделать ксерокопию? — поинтересовалась Пенни, оглядываясь по сторонам.

— Вон там. — Мариель показала на небольшой настольный аппарат — Э-э, с этим мы далеко не уедем!.. — заметила Пенни. — Задачей номер два будем считать приобретение приличного фотокопира, многофункционального, но надежного, чтобы не ломался. Кстати, вам удалось связаться с кем-то по недвижимости, чтобы подыскать мне жилье?

— Да. Завтра мы с ней встретимся.

Это «с ней» не совсем устроило Пенни, поскольку она намеревалась рассмотреть предложения разных агентов, но, так и быть, для начала сойдет.

Только ближе к концу дня, после того как Пенни сама проделала трудоемкую работу по копированию большинства необходимых документов, Мариель наконец заговорила.

— Ваши идеи, — начала она, устремив на Пенни проницательный взгляд своих зеленых глаз, — очень амбициозны, скажем так. Я хотела бы знать, откуда возьмется так много денег на их осуществление?

— От компании «Старк», — пояснила Пенни. — Я не могу гарантировать, что все мои идеи будут прибыльны.

Тут опять надо говорить с Дэвидом, но, возможно, до этого разговора вы захотите предложить что-то свое?

Мариель опустила взгляд на лист бумаги, который держала в руках.

— Если у меня появятся свои соображения, я вам сообщу.

Пенни не очень-то обрадовал такой ответ, потому что она просто обожала мозговую атаку. Но, похоже, с этим придется повременить, пока в руководстве журнала не появятся еще несколько человек. А теперь не следует терять время попусту. Через несколько дней придут дизайнеры и составят смету работ; фотокопировальное оборудование пообещали доставить в конце недели; группа специалистов-консультантов из компьютерной фирмы выразила желание предложить наилучший вариант удовлетворения всех потребностей редакции в компьютерной технике; компания «Франс Телеком» согласилась прислать на следующей неделе своего представителя и обсудить вопросы телефонной связи; фирма по оборудованию офисов уже выслала проспекты, а агентство по найму рабочей силы занималось подбором охранников, секретарей и уборщиц.

К немалому огорчению Пенни, за все время ее энергичной работы ни единой трещинки не появилось в ледяном поведении Мариель, которое, как подумала Пенни в конце дня, зевая и потягиваясь, вскоре начнет сильно надоедать ей, если только положение не изменится. Тут Пенни напомнила себе, что вовсе не стремится к закадычной дружбе со своей заместительницей, а поскольку опыт и связи Мариель могли оказать неоценимую помощь в становлении нового журнала, стоило немного и потерпеть.

Пенни было бы гораздо проще, если бы Мариель открыто выступила с серьезными возражениями против перемен или хотя бы разом выплеснула все обиды, которые таила в себе. Тогда по крайней мере все наконец прояснится. Но, вероятно, откровенность не входила в число достоинств Мариель.

— Ладно, пора закругляться. — Пенни снова зевнула, водрузила портфель на стол и принялась сгребать в него бумаги. — Во сколько я завтра утром встречаюсь с агентом по недвижимости?

— В десять.

Пенни посмотрела на Мариель, немного подождала, потом, тяжело вздохнув, спросила:

— Она приедет в отель?

— Да.

— А она знает, в какой отель?

— Завтра узнает.

— Отлично! Тогда, если вас не затруднит, подбросьте меня до отеля. Потом я посмотрю, как можно будет решить вопрос с транспортом.

Высадив Пенни у роскошного отеля «Карлтон», Мариель стремительно промчалась по бульвару Круазетт и свернула в район Канны-ла-Бокка, где жила вместе с матерью в муниципальной квартире.

Еще до знакомства с Пенни Мун Мариель знала, что возненавидит ее. Теперь же, когда они встретились, Мариель не просто ненавидела — она испытывала отвращение к этой самонадеянной сучке. Ну конечно. Пенни Мун рассчитывает на успех своего модного журнала. Еще бы не рассчитывать с такой-то поддержкой! Ладно, Мариель это вполне устраивало, она всегда хотела поднять престиж издания, и если для этого ей придется какое-то время поработать вместе с Пенни, то так тому и быть.

Мариель была уверена в том, что Пенни Мун долго здесь не задержится, но надо было еще обеспечить условия, при которых личная неудача Пенни не повредила бы журналу. Потому что, когда Пенни Мун с позором вернется в Англию, она, Мариель, наверняка будет основной кандидатурой на должность главного редактора. Мариель коротко хохотнула. Всего один день в обществе Пенни Мун, и этого оказалось достаточно, чтобы обнаружить ахиллесову пяту выскочки. Пенни, без сомнения, была из тех женщин, у которых сердце управляет рассудком. В этом ее гибель! Мариель в первые же секунды их встречи обнаружила, что у Пенни слишком большое самомнение, и теперь не сомневалась в своем успехе. Пожалуй, она с удовольствием воспользуется эмоциональностью нового главного редактора как оружием, чтобы уничтожить ее, и если правда то, что Мариель слышала о Дэвиде Виллерзе, значит, надо как можно быстрее познакомиться с этим человеком.

Пролетели две недели, но уже того, что за это время удалось Мариель и ее добросовестной и добродушной заместительнице Клотильде, оказалось достаточно, чтобы вскружить Пенни голову. Причем настолько, что она чувствовала себя не хуже, чем, вероятно, Квентин Тарантино, если бы ему предложили написать сценарий «Соседей». Все это заставляло Пенни не останавливаться на достигнутом. Она была довольна тем усердием и энтузиазмом, которые обнаружила в Клотильде. Правда, Клотильда не могла работать полный рабочий день, так как ее семья состояла из мужа, троих детей и пожилого отца, за которым требовался уход, но то, что ей удавалось делать за несколько часов работы, привело Пенни к решению не увольнять Клотильду ни при каких обстоятельствах.

Весьма продуктивной оказалась встреча с главным редактором «Утренней Ниццы», который с1 такой готовностью и щедростью поделился своими связями, что буквально поверг Пенни в изумление. Вот такие они, французы, с радостью отметила она про себя: либо все, как в случае с главным редактором и Клотильдой, либо ничего, как в случае с Мариель.

Этим утром Пенни поручила Мариель переговорить с внештатными сотрудниками, а сама отправилась на застроенные виллами холмы позади Канн, чтобы в последний раз перед возвращением в Лондон попытаться подобрать себе жилище Она уже осмотрела такое множество вилл, особняков и поместий, что в сознании их очертания начали накладываться друг на друга, постепенно сливаясь в один смутный призрак изумительной роскоши. Несмотря на все привлекательные особенности каждого такого дома, ни один из них пока не понравился Пенни полностью и по-настоящему.

На сей раз ее долго везли по извилистым, обрамленным деревьями с густой листвой дорогам вокруг Мужена, и когда наконец остановились возле виллы. Пенни с первого взгляда поняла, что жить будет здесь.

Картина была сказочная: цветущий, сияющий, пышный, благодатный Эдем тропических красок посреди захватывающего дух великолепия. Дом — со множеством арок в мавританском стиле и сверкающими белыми стенами — располагался в конце длинной, извилистой подъездной дорожки и больше был похож на тайный приют, приглашающий войти, чтобы затем без помех любоваться открывающимся видом на море. Лужайки струились со склона холма, словно ласковые волны, высокие пальмы покачивались на фоне сверкающего голубого неба, а рядом гордо ощетинились гигантские кактусы.

Пенни обогнула южную террасу и остановилась, затем медленно, как бы совершая увлекательное путешествие, оглядела бирюзово-голубую воду бассейна, с одной стороны которого находилась ванна для подводного массажа, с другой — увитая зеленью беседка. Взгляд невольно устремился на видневшиеся в отдалении дремотные красные скалы хребта Эстерель, потом на сверкающее Средиземное море, а затем на сосновый лес, обрамлявший границы имения.

Поднимаясь среди невероятной роскоши по широким полукруглым ступеням к краю бассейна. Пенни почувствовала себя Алисой в Стране Чудес. Открытые белые ставни за спиной Пенни пропускали в дом яркие лучи солнца.

Вернувшись к дому и проследовав за агентом по сдаче жилья на кухню в «фермерском» стиле. Пенни перешла затем в просторную гостиную с антресолями в виде балконов, роялем цвета слоновой кости и огромным каменным камином, а оттуда в две спальни первого этажа и ванные комнаты. Все помещения дома находились на разных уровнях; у каждой комнаты имелся отдельный выход на залитые солнцем террасы, связанные между собой украшенными мозаикой лестницами и обрамленные увитыми зеленью перилами.

Когда они снова вышли на улицу, агент показала Пенни летнюю кухню, подсобные помещения, площадку для пикников. При этом она, как и положено агенту по недвижимости, без умолку нахваливала виллу. Голос этой симпатичной женщины был так же свеж, как воздух, а внешность опрятна, как садовые клумбы. Затем она через стеклянные двери провела Пенни в столовую, и Пенни замерла на пороге, восхищаясь чарующей элегантностью зала с длинным стеклянным обеденным столом на двенадцать персон с ножками из меди и стульями с высокими спинками в светлых льняных чехлах. Из столовой Пенни спустилась по лестнице в гостиную, переступая через старомодные шелковые коврики, разбросанные на полу, покрытом терракотовой плиткой, и ощупывая рукой спинки огромной софы с подушками и кресел. Она никак не могла понять, почему арендная плата за такой потрясающий дом столь невелика.

— Потому что владельцы заключают договоры не меньше чем на пять лет, — пояснила агент. — При этом они прекрасно понимают, что реально люди снимают виллы всего на два года, а то и меньше.

— А что будет, если я захочу расторгнуть договор до окончания пятилетнего срока? — поинтересовалась Пенни, проходя в обшитый дубовыми панелями и вымощенный камнем вестибюль.

— Владельцы требуют, чтобы в таких случаях их предупреждали как минимум за шесть месяцев.

Пенни решила, что особых проблем здесь возникнуть не может.

— А где владельцы? — спросила она.

— Они живут в Южной Африке.

— И никогда не приезжают сюда?

— Нет, для них эта вилла просто вложение капитала.

Как вы можете видеть, она прекрасно обставлена и ухожена.

— М-м… — промычала Пенни, размышляя о том, что, несмотря на масштабы и атмосферу роскоши, вилла казалась на удивление по-домашнему уютной.

— А это, — продолжала агент, распахивая массивную дубовую дверь и отступая в сторону, — главная спальня.

Пенни прошла мимо нее, затем подошла к двойному французскому окну и распахнула ставни. Через окно можно было выйти прямо на уютную небольшую веранду с видом на море, белым кованым столиком и креслами, стоявшими вблизи увитых жасмином перил Ее проводница обернулась и с недоумением уставилась на Пенни, которая мотала головой и смеялась.

— Простите, — извинилась Пенни, — но все настолько фантастично, что я не могу в это поверить. — Она медленно подошла к огромной старинной кровати на медных ножках, накрытой покрывалом из белого атласа и кружев. Так же была задрапирована и вся стена в изголовье кровати. Затем Пенни бегло осмотрела расположенные вдоль стен просторные шкафы для одежды, ящики для белья и туалетный столик.

— А вот здесь большая ванная комната. — Агент прошла внутрь и включила свет.

Пенни уже была готова увидеть нечто необыкновенное, и тем не менее роскошь ванной заставила ее раскрыть рот от изумления. Все — от длинного туалетного столика с двумя раковинами и утопленными в стене светильниками до биде и унитаза, кабинки с несколькими душами и глубокой угловой ванны — было выполнено из мрамора цвета слоновой кости с тонкими зелеными прожилками.

Украшавшие ванную пальмы и папоротник были искусственными, но это трудно было определить даже при прикосновении к ним, а в мягком ворсе пушистого ковра ступни утопали полностью.

— Ладно, — сказала Пенни, выходя через переднюю дверь на улицу, и, подняв голову, посмотрела на причудливую, расположенную на вершине холма деревеньку шестнадцатого века, — думаю, вы уже можете составлять контракт. Завтра я возвращаюсь в Англию, но если понадобится моя подпись, всегда можно будет воспользоваться авиапочтой. Кстати, вы сказали, что жалованье служанке и садовникам выплачивается из общей суммы арендной платы, не так ли?

— Совершенно верно, а также обслуживание бассейна и охрана.

— Невероятно!.. — пробормотала Пенни. И все это лишь за тридцать тысяч франков в месяц, что по текущему курсу составляло около трех с половиной тысяч фунтов… и было на пятьсот фунтов больше, чем выделяемая ей на жилье сумма. Ладно, если не удастся сбить цену, то придется доплачивать из своего кармана, потому что ей предоставляется, вероятно, единственный шанс пожить в таком месте.

Пенни последний раз с восхищением огляделась вокруг и вернулась в машину, ощущая такую необыкновенную радость от успехов последних двух недель, что почти с нетерпением ожидала теперь встречи с Дэвидом — хотя бы затем, чтобы похвастаться перед ним своими удачами. Конечно, это было наивно, но у Пенни уже появились небольшие сомнения по поводу их вынужденного партнерства. В лучшем случае оно будет сопровождаться лишь мелкими склоками по поводу того, кто главнее.

А в худшем… Об этом она пока еще не могла рассуждать, так как была твердо убеждена, что не в полной мере осведомлена о роли Дэвида в их предприятии.

Пенни неоднократно пыталась представить себе, какие загадочные цели преследует назначение Дэвида, но никак не могла найти разумное объяснение всему этому или хотя бы тому, при чем здесь совсем захиревший и совершенно неизвестный журнал? По правде говоря. Пенни даже готова была отнести все свои подозрения на счет собственного пристрастия к интригам, если бы не стена молчания, на которую она натолкнулась сразу же, как только попыталась выяснить, когда же наконец Дэвид почтит их своим присутствием. Не то чтобы ей хотелось увидеть его — нервная система Пенни приходила в какое-то непонятное возбуждение только при одной мысли о подобной перспективе, — но она ожидала, что Дэвид хотя бы позвонит.

Покончив со своими жилищными проблемами. Пенни поблагодарила агента за то, что она подвезла ее до редакции, и взбежала по ступенькам в производственный офис.

Настроение у Пенни было хорошее, но не столько из-за виллы, сколько от осознания того, что завтра в это время она уже будет в Лондоне. От такой прекрасной перспективы у нее даже появилась мысль пригласить Мариель вечером поужинать вместе — почему бы не предпринять еще несколько дружеских попыток, чтобы разрушить ее непробиваемую неприязнь… Однако как только Пенни открыла дверь, ее радостное настроение моментально улетучилось, уступив место изумлению, которое, в свою очередь, тут же перешло в жуткое раздражение. Дэвид Виллерз во всей своей мужской красе и с присущей ему наглостью восседал на краешке стола Мариель, стоящего в дальнем конце офиса.

Пенни так и замерла там, где стояла, кипя от негодования. Но ни Мариель, ни Дэвид, похоже, не замечали ее и, судя по их непринужденному смеху и страстному взгляду Мариель, даже не собирались замечать. Кровь бросилась Пенни в голову. Тот факт, что Дэвид предпочел появиться вот так, без всякого предупреждения, словно ревизор, вызвал у нее инстинктивное желание тут же укротить его чрезмерную самонадеянность.

Продолжая смотреть на них и соображая, как же повести себя в этой ситуации, Пенни лишь удивлялась собственной глупости, не позволившей ей заранее предположить нечто подобное. Дэвид сидел спиной к Пенни, но хотя они не виделись больше года, одного выражения на лице Мариель было вполне достаточно, чтобы восстановить в памяти все его неотразимые достоинства.

Вьющиеся волосы, такие же белокурые, как и у нее, были чуть короче, чем тогда, когда Пенни видела его в последний раз, и хотя Дэвид сейчас сидел, без груда можно было определить, какой он высокий, стройный и до безобразия мускулистый. Закусив губу, Пенни попыталась прогнать неприятные воспоминания о том, как Дэвид когда-то отозвался о ней. Она вдруг почувствовала страх, осознав неизбежность того момента, когда он обернется и узнает ее.

— А, Пенни, — воскликнула Клотильда, выходя из кабинета главного редактора, — вы уже вернулись! Ну как дом? Понравился?

— Очень, — ответила Пенни, напуская на себя равнодушный вид, который отнюдь не соответствовал ее ощущениям. Она швырнула свой портфель на стол и повесила пальто на крючок у двери.

Когда Пенни повернулась, Дэвид уже поднялся со стола и теперь с улыбкой и любопытством смотрел на нее прищуренными голубыми глазами, которые она нашла ужасно наглыми.

— Значит, вы и есть Пенни? — произнес он, направляясь к ней и протягивая руку, чтобы поздороваться. — Очень рад. Наконец-то мы познакомились. — В голосе его звучала странная смесь шотландского и американского акцентов, и Пенни это сразу же не понравилось. — Я много слышал о вас, — продолжил Дэвид, а Пенни в это время пыталась понять, притворяется он, что не узнал ее, или же это «неузнавание» было настоящим, каким и казалось. — Похоже, вы приобрели в Лондоне массу почитателей. — Дэвид пожал руку Пенни, которую она протянула ему с не слишком большой охотой. — Мариель рассказала мне, как лихо вы взялись за создание нового журнала.

«Высокомерный ублюдок!» — подумала Пенни, но тут же выдавила из себя улыбку и произнесла притворно дружелюбным тоном:

— А я и не знала, что вы намерены посетить нас сегодня. Если бы знала, то встретила бы лично.

Дэвид пожал плечами:

— Да все в порядке, — и, повернувшись к Мариель, добавил:

— Я тут отнюдь не скучал.

— Еще бы! — пробормотала Пенни, направляясь к своему кабинету. — Может, вы предпочтете…

— Я как раз знакомила его со списком наших вероятных авторов, — вмешалась в разговор Мариель, не сводя глаз с Дэвида, как будто в комнате, кроме него, никого не было.

Неожиданно Пенни подумала, что Дэвид даже выше, чем ей представлялось, а так как он не потрудился испробовать свои чары на ней при первой их встрече, то бесстыдство этих чар, выражавшееся в явно похотливых взглядах, которые он бросал в сторону Мариель, оказалось в новинку для Пенни. Она вдруг заметила, что и Мариель выглядит теперь совершенно по-новому. Пенни даже смогла наконец-то увидеть ее зубы. Ничего особенно примечательного в них не было — Пенни отнюдь и не ожидала увидеть клыки, — просто мелкие и белые зубы, такие же красивые, как и все остальное в Мариель. Но сейчас она демонстрировала их, улыбаясь!

— Как обстоят дела с телефонными звонками? — спросила Пенни у Мариель.

— Я все уже рассказала, — ответила Мариель, по-прежнему не сводя глаз с Дэвида, который вновь уселся на край ее стола.

— Понятно, но, может быть, вы соизволите рассказать и мне?

— Пенни, вас к Телефону! — крикнула со своего места Клотильда. — Звонят с английской радиостанции.

— Хорошо, я возьму трубку у себя в кабинете. — Не сумев-таки сдержать уничтожающий взгляд, предназначавшийся как Дэвиду, так и Мариель, Пенни прошла в свой кабинет и закрыла за собой дверь.

Через несколько минут, сообщив собеседнику, что по вопросу размещения рекламы в новом журнале перезвонит позже, Пенни вернулась в офис и увидела, что Дэвид с Мариель склонились над макетом нового журнала. Их головы почти соприкасались.

— А вот здесь, — рассказывала Мариель, — я думаю, будет хорошей идеей выделить несколько страниц для объявлений о продаже недвижимости. С фотографиями, как это делают в английских журналах, рассчитанных на землевладельцев.

— Прекрасно! — похвалил Дэвид с явно одобрительной интонацией.

Пенни бросила на Мариель недоуменный и в то же время гневный взгляд, поскольку Мариель только что процитировала идею, которую она сама, Пенни, высказала всего несколько дней назад.

— А после страниц с объявлениями о продаже недвижимости, мне кажется, будет неплохо дать колонку о жизни во Франции, — продолжила Мариель. — Мне как раз удалось найти специалистов, француза и англичанина.

Это будет не просто информация, а еще и советы экспертов.

«Невероятно!» — подумала Пенни. Да как у нее хватает наглости выдавать эти идеи за свои! Ведь это именно она. Пенни, нашла специалистов благодаря любезности редактора «Утренней Ниццы».

— Дэвид, — холодным тоном окликнула Пенни, — я думаю, нам надо вместе обсудить вопросы цены.

— Разумеется, — бросил в ответ Дэвид, даже не повернув головы, — мы это сделаем. Зайду к вам сразу, как только мы с Мариель закончим.

Кипя от ярости, Пенни вернулась в свой кабинет и уселась за стол, пытаясь выработать лучший способ поведения в сложившейся ситуации, позволяющий избежать мелочных склок.

Прошло полчаса, но Дэвид так и не появился. Выйдя из кабинета в офис, Пенни обнаружила, что Дэвид надевает пальто.

— Я думала, что мы обсудим некоторые цифры, — в раздражении бросила Пенни.

— Простите, но у меня сейчас нет времени. — Дэвид состроил гримасу, взглянув на часы. — Дел полно, с людьми надо встретиться… Ну, вы же понимаете! Но если вы обе, леди, свободны сегодня вечером, то я приглашаю вас на ужин.

— Вы хотите сказать, что так и уйдете? — воскликнула Пенни.

Дэвид с удивлением посмотрел на нее. ;

— А как бы вы хотели, чтобы я ушел? — Он усмехнулся.

Провожая Дэвида взглядом. Пенни стиснула зубы, едва сдерживаясь, чтобы не сказать: «На костылях», — но все же пересилила себя и, круто повернувшись, захлопнула за собой дверь кабинета.

Когда Дэвид в половине восьмого остановил автомобиль у отеля «Карлтон», чтобы забрать Пенни, Мариель уже по-хозяйски восседала на переднем сиденье черного «сааба» с откидным верхом. Пенни ничего не оставалось, как устроиться сзади. Когда Дэвид помогал ей забраться в машину, она дружелюбно поприветствовала его и Мариель, так как заранее дала себе слово ни за что не показывать им обоим, как сильно они ее раздражают.

Поездка вглубь от прибрежной полосы, в расположенный на скале Гурдон ресторан, откуда, по описаниям, открывался живописный вид на ущелье Жорж-дю-Луп — его можно было бы увидеть, если бы не сгустившиеся сумерки, — заняла более получаса. Все это время Пенни казалось, что даже в чистилище она чувствовала бы себя гораздо уютнее. До нее долетали только обрывки разговора Дэвида и Мариель, но было совершенно ясно, что говорили они не о делах. «И если Дэвид не перестанет, вместо того чтобы следить за дорогой, пялиться на ноги Мариель, мы все трое точно полетим в ущелье. Вероятно, назад будет лучше вернуться на такси».

К счастью, на этот раз все обошлось благополучно, и вскоре их уже провожали к расположенному возле гудящего пламенем камина столику ресторана «Орлиное гнездо».

Вначале Пенни считала, что ресторан выбрала Мариель. Но почему тогда она точно не объяснила Дэвиду, как ехать, и, когда они наконец добрались до места, не представила его местным завсегдатаям? Наоборот, это Дэвид представил своих дам метрдотелю, встретившему его, как брата, с которым расстался в детстве. К большому удовольствию Пенни, когда Дэвид знакомил метрдотеля с Мариель, тот ошибочно назвал ее Марианной.

Она, правда, совершенно не обиделась и даже воспользовалась этой ситуацией, чтобы положить Дэвиду руку на плечо, как бы успокаивая его, когда тот попытался исправить ошибку.

Отрекомендовав фирменные блюда, метрдотель удалился, оставив карточку вин. Мариель тут же принялась изучать ее вместе с Дэвидом, отпуская при этом кокетливые замечания. Сделав наконец выбор, она откинулась на спинку кресла, а Дэвид повернулся к Пенни и поинтересовался, что она предпочитает на ужин.

— Полностью полагаюсь на ваш выбор, — ответила Пенни, удивленная тем, что о ней вообще вспомнили.

Увы, это был лишь мимолетный эпизод!.. Дэвид и Мариель продолжали общаться только между собой, а Пенни молчала, в душе мечтая найти такую фразу, которая поставила бы их обоих на место и вместе с тем не нанесла ущерба ее чувству собственного достоинства.

В конце концов она решила для начала попытаться проглотить свою досаду вместе с сочным куском ягненка и, только покончив с этим, предложила обсудить волновавший ее вопрос: следует ли их новому журналу занять какую-либо политическую позицию?..

— Ох, мы можем подождать с этим! — запротестовала Мариель, сморщив свой красивый маленький носик. — Мы так чудесно проводим время! Зачем все портить скучными разговорами о политике?

Не обращая внимания на Мариель, Пенни вопросительно посмотрела на Дэвида.

— В отношении Франции или Англии? — спросил он.

Его темные глаза встретились с глазами Пенни. Казалось, они излучали такую силу, что Пенни с ужасом почувствовала, как съеживается.

— Думаю, более разумно будет говорить о европейской политике, — нашлась Пенни, но ей все же не удалось выдержать ровный тон, и голос ее дрогнул.

Дэвид кивнул:

— Разумеется. Правого или левого толка?

Заметив, как рука Мариель тихонько скользнула под стол к бедру Дэвида, Пенни обуздала свой гнев и, решив отказаться от удовольствия говорить о политике, пока они ласкают друг друга, сказала:

— Пожалуй, Мариель права. Оставим этот разговор для офиса.

— Как угодно, — согласился Дэвид. Он либо не заметил руки Мариель, либо просто не подавал вида, спокойно наслаждаясь всем, что его окружало.

— А чем вы занимались в Майами? — спросила Пенни, как только Дэвид снова повернулся к Мариель.

Он пожал плечами.

— Немного тем, немного этим. Вы когда-нибудь были в Майами?

— Нет.

А вот Мариель была, и Пенни снова выпала из разговора.

Пенни не была уверена, действительно ли она испытывает настоящую злобу по отношению к Дэвиду, — может быть, она просто заранее постаралась настроить себя враждебно? Да и вообще сейчас все это меркло на фоне облегавшего фигуру платья Мариель, под которым явно просматривалось отсутствие нижнего белья. Соски торчали настолько вызывающе, что даже Пенни поймала себя на том, что изредка поглядывает на них. Отвернувшись, Пенни с равнодушным видом принялась разглядывать посетителей ресторана и различные безделушки на стенах, снова задавая себе вопрос: как же она будет справляться с такой ситуацией? Дэвид считается так называемым равным партнером, поэтому не следует позволять ему обращаться с собой, как с ничтожеством.

Прошло еще несколько минут, в течение которых Пенни мужественно держала себя в руках. Дэвид и Мариель казались столь невосприимчивыми к ее неловкому положению и столь занятыми флиртом, что Пенни подумала, не произошло ли чего-нибудь этакого в атмосфере, от чего она стала просто невидимой. Соприкасаясь головами, Дэвид и Мариель что-то бормотали, смеялись, их пальцы переплетались, и Пенни почувствовала, как щеки у нее начинают заливаться румянцем. Однако ее решение оставалось твердым. Она неустроит, не должна позволить себе устроить сцену, которая может быть понята как сцена ревности. Пенни заметила, как пальцы Мариель скользнули по руке Дэвида и юркнули в рукав его плотного, цвета морской волны свитера. Вот Мариель подняла взгляд на его лицо, которое сейчас выглядело очень симпатично, потому что свет от пламени камина ложился на кожу теплым отблеском, и от этого улыбка Дэвида казалась невероятно белозубой. Пенни поймала себя на мысли, что все происходящее напоминает заговор против нее. Может, они нарочно пытаются выбить ее из колеи, заставить почувствовать свою ненужность, все бросить и вернуться в Лондон?

Отведя взгляд в сторону. Пенни ощутила, как внутри поднимается волна негодования. Чтобы теперь заставить ее отказаться от журнала, потребуются более важные причины, чем их омерзительный флирт. Все уже сделанное было главным образом ее заслугой, так что они, черт побери, не получат почти готовую работу из ее рук.

Подняв глаза на официанта, протягивавшего ей меню десерта, Пенни заметила едва уловимое сочувствие с его стороны, что было уже почти невыносимым. И все же, мягко улыбнувшись, она промолвила:

— Cogito, ergo sum.

— Что? — спросила Мариель, не отрывая глаз от меню.

— Декарт, — пояснил Дэвид. От Пенни не ускользнуло, что в его взгляде, обращенном на нее, промелькнуло любопытство. — «Я мыслю, следовательно, я существую!» — перевел он.

Похоже, Мариель не блистала интеллектом. Она явно не оценила ни слов Пенни, ни взгляда, который Дэвид устремил на нее. Вот и отлично!

Пенни с высокомерным видом вернулась к изучению меню, сделала заказ и слишком поздно осознала, что десерт будет есть она одна. Этот факт в сочетании с тем, что Дэвид вновь переключил все внимание на Мариель, вернул Пенни ощущение реальности. Ну что ж, выходит, она и вправду просто почтенная толстая компаньонка, сопровождающая влюбленных.

Однако пока Пенни ждала десерт, Дэвид начал предпринимать робкие попытки втянуть ее в разговор… Но стойкое сопротивление Пенни вынудило его сменить тон:

— Эй, послушайте, вы всегда такая мрачная?

Пенни бросила на Дэвида свирепый взгляд, который, как ей казалось, вполне выразил все ее чувства, но прежде чем она смогла найти достойный ответ, на нее неожиданно снизошло успокоение. Вызвано оно было, как ни странно, мыслью о том, что посетители ресторана наблюдают за ней с презрением.

Закрыв глаза. Пенни погрузила ложку в шоколадный крем и уже готова была поднести ее ко рту, когда Дэвид спросил:

— Вы ведь на самом деле не собираетесь это есть, не так ли?

Пенни замерла, потом повернулась и посмотрела на Дэвида. В ее памяти промелькнула фраза о сексуально озабоченном борце сумо. Она опустила взгляд на тарелку и внезапно поняла, что вот-вот сорвется!

— Нет, только не сейчас! — успела пробормотать Пенни, чувствуя, как гнев в одночасье растворяет все ее благие порывы.

— Какой ужас! — давясь от смеха, подытожила Мариель, проследив, как Пенни швырнула содержимое тарелки в лицо Дэвиду. Похоже, она искренне наслаждалась происходящим.

— Боже мой, за что? — Дэвид с явным опозданием схватился за салфетку. — Я просто хотел сказать вам, что вы не сняли фольгу с ложки.

Гневное выражение исчезло с лица Пенни, и она застыла, испытывая ужасный стыд.

— Господи! Простите, — промямлила она, — я подумала…

— Что вы подумали? — Дэвид рассмеялся, пытаясь замять неловкость и вытирая с лица липкий крем.

— Ничего. Я просто… я просто не правильно вас поняла, вот и все.

Теперь все посетители ресторана действительно смотрели в их сторону, и когда Дэвид поднялся с кресла, надеясь с помощью метрдотеля хоть как-то очистить одежду, Пенни захотелось, чтобы орел, в чьем гнезде они ужинали, вернулся, схватил ее и унес куда-нибудь за тридевять земель. «Превосходно, — подумала она, — замечательно!

Весь вечер вела себя удивительно сдержанно, а затем все испортила, запустив этим чертовым кремом ему в лицо.

Теперь не хватает только исполнить что-нибудь на бис!»

В Канны они возвращались почти при полном молчании, и только Дэвид иногда разражался вспышками неудержимого смеха. Пенни снова сидела на заднем сиденье, испытывая желание слизнуть с волос Дэвида небольшой кусочек крема, который тот не заметил. Этот остаток ее пира служил для Пенни отвратительным напоминанием о том, в каком идиотском свете она выставила себя и, что еще хуже, какой дурой она выглядела теперь в глазах Дэвида. Она не знала, почему так много думает об этом. Просто думала, и все.

Когда они подъехали к отелю «Карлтон», у Пенни появилась мысль пригласить Дэвида в номер, чтобы выпить на прощание и попытаться загладить свою вину, но, подозревая, что у них с Мариель другие планы, она просто буркнула: «Спокойной ночи» — и принялась выбираться из автомобиля.

— Кстати, — обратилась она к Дэвиду, который терпеливо стоял, держа дверцу распахнутой, — завтра я возвращаюсь в Лондон, поэтому хотела бы знать, где вас можно будет найти… если понадобится.

— Пока остановлюсь вон там. — Дэвид махнул рукой в сторону находившегося в нескольких кварталах отеля «Мартинес». — Друзья оставили мне ключи от своей квартиры, но почему-то не там, где мы договаривались. Потом я позвоню в отель и сообщу для вас свои координаты и номер телефона.

— Хорошо. Еще раз спокойной ночи, и прошу простить за… гм… непонимание.

— Забудем об этом. — Дэвид усмехнулся, сел в машину, и они с Мариель укатили.

Входя в отель. Пенни представляла, как они сейчас обсуждают ее поведение. И тут она сама совершенно неожиданно рассмеялась: до нее наконец-то дошла комичность случившегося. После того как Дэвид так обращался с ней, этот ублюдок ничего другого и не заслужил. Подождите, она еще расскажет об этом своим друзьям в Лондоне! «Отличный повод хорошенько посмеяться», — решила Пенни, и настроение ее круто пошло вверх.

Глава 4

Эй, давай я тебе помогу!

Пенни, протискивавшаяся в этот момент во входную дверь квартиры с огромной сумкой на каждом плече и чемоданом, который тащила по полу, подняла голову и вдруг увидела перед собой смеющееся лицо сестры.

— Самми! — воскликнула она, бросая свой багаж и заключая сестру в объятия. — Когда ты приехала?

— Вчера, — сообщила Самми, крепко обнимая Пенни. — Питер уехал кататься на лыжах со своим дружком, а мне разрешил остаться здесь.

— Надолго? — Пенни отстранила сестру на расстояние вытянутых рук и внимательно, по-матерински осмотрела ее. — Выглядишь замечательно! — похвалила она и снова принялась обниматься. — С трудом верится, что ты здесь.

Глаза Самми засветились сестринской любовью, когда она заметила, как Пенни, перед тем как затащить свой чемодан в прихожую, еще раз бросила на нее критический взгляд.

Самми была на пять лет моложе сестры и, как и Пенни, обладала настолько жизнерадостным характером, что почти могла сойти за подростка. При росте сто семьдесят пять Самми выглядела очень худой, почти костлявой. Ее волосы не в пример Пенни были очень красивыми: темные и длинные, они спускались гораздо ниже плеч. И только василькового цвета глаза обеих сестер совершенно одинаково излучали ум и задорный юмор.

— Так что там у тебя с новой работой, о которой говорил Питер? — спросила Самми, испытывая радостное возбуждение и следуя за Пенни по узкому темному коридору в просторную гостиную, которую в хорошую погоду буквально заливало солнце. — Он сказал, что это во Франции, что-то связанное с новым журналом.

— Налей мне чашку чая, а я тебе все расскажу, — пообещала Пенни, сбрасывая пальто и нажимая кнопку прослушивания автоответчика. — И не думай, что тебе не влетит за этот фортель с Касабланкой, — крикнула она вслед сестре, — я ничего не забыла!

Через полчаса, выслушав свыше десятка сообщений и ответив на самые срочные звонки. Пенни, плюхнувшись на софу, с удовольствием смотрела на сияющее личико сестры. Она обожала Самми, как никого на свете, — всегда обожала, с самого ее рождения. Отец, любивший младшую дочь ничуть не меньше, умер, когда Самми едва исполнилось одиннадцать, и теперь, после смерти матери, Пенни старалась заменить сестренке их обоих.

Самми была непослушным, зачастую неуправляемым ребенком, и Пенни никак не удавалось исправить ее. Возможно, все было бы по-другому, живи Самми вместе с ней, но после окончания школы сестра проводила все время в путешествиях по миру, попадая при этом в различные пикантные ситуации чаще, чем маркиз Бландфорд. А обязанностью Пенни было постоянно вытаскивать ее из этих переделок.

Вскоре обе сестры, уже заливаясь смехом, обсуждали самую забавную часть всей этой истории, которая так недавно довела Пенни чуть не до слез. Правда, временами Пенни все же испускала протяжные вздохи, признавая свое поведение по-детски глупым, что уж никак не соответствовало ее представлению об умном, талантливом редакторе нового журнала, ставившем своей целью потрясти южную Францию.

— Хотела бы я увидеть лицо этого Дэвида в самый кульминационный момент! — Самми рассмеялась и поджала под себя ноги. — Так что он сказал?

— Можешь себе представить, он все обратил в шутку! — Пенни поморщилась. — Этот ублюдок на самом деле посчитал ситуацию очень забавной, а мне стало только еще хуже, как будто я клоун или что-то в этом роде. — Все-таки рассмеявшись. Пенни помотала головой. — Как теперь убедить человека, которому я швырнула в лицо шоколадный крем, что меня надо воспринимать серьезно? Ладно, что-нибудь придумаем. Кстати, можешь забыть обо всех своих ближайших планах, потому что ты поедешь со мной.

Личико Самми просияло.

— Я? — воскликнула она с недоверием.

— Да, ты. У меня есть для тебя подходящая работа, если тебя это интересует, и подожди, ты еще не видела дом, в котором мы будем жить. Это просто сказка.

— Ох, Пенни Мун, я так люблю тебя! — Самми прыгнула Пенни на колени и обняла ее. — Я как раз думала о том, чем бы заняться в дальнейшем, и пришла к выводу, что мне пора начать работать. Кстати, что это за работа?

Пенни усмехнулась:

— «Страдания и муки». Раздел с объявлениями о розыске пропавших родных, просьбами о помощи и т, п. Я хочу, чтобы ты занималась этим разделом, ну и кое-чем другим.

— Ты шутишь? — вскричала Самми. — У меня будет своя колонка?

— Да, своя колонка, — подтвердила Пенни. — Разумеется, сначала сделаешь пробный материал, но мы же обе понимаем, что с этим ты справишься, даже стоя на голове. Просто мне надо, чтобы твой пробный материал одобрила Мариель.

— Почему, если ты главный редактор?

— Потому, что не желаю дополнительных проблем к тем, которые она и так мне создает. — Пенни притворно зевнула.

— А что она за человек?

— Внешне просто потрясающая. Поначалу я не могла взять в толк, как случилось, что у нее такие натянутые отношения с парижскими журналистами. Но за эти две недели Мариель сама дала мне понять, почему до сих пор прозябает на Лазурном берегу.

— И почему?

— Потому, — задумчиво произнесла Пенни. — На самом деле не такого уж она великого ума. Наверняка сама о себе она так не думает, но на мой взгляд — просто обыкновенная посредственность в плане интеллекта, а ее статьи… — глаза Пенни сверкнули: она наконец-то решилась высказать свои затаенные мысли, но, чтобы слишком уж не набрасываться на Мариель, выбрала самое мягкое определение:

— довольно средние. А то, как она вешалась на Дэвида!.. Откровенно старалась вбить клин между нами. Из этого я только еще раз поняла, что она не слишком умна.

— Сгораю от нетерпения познакомиться с ней! — насмешливо заметила Самми. — А как насчет Дэвида? Что он за человек?

— Ох, Господи, — простонала Пенни, — не спрашивай меня о нем! Типичный самовлюбленный плейбой, но с таким обаянием… Оно просто выпирает из него, словно джем. И почему меня должно волновать, как он будет ко мне относиться, если пока что Дэвид не принял абсолютно никакого участия в работе журнала… Да, я говорила тебе, что он крестник Сильвии? Что ж, и ведет себя как ее крестник. Сильвия заверила меня, что мы будем обладать равной властью, а он уже корчит из себя владельца журнала. И еще эта Мариель подыгрывает ему.

— Значит, пока он изображает из себя наблюдателя, так? — Самми усмехнулась.

— Да он и есть наблюдатель! — отрезала Пенни.

— А сколько ему лет?

Пенни пожала плечами:

— Кто его знает… От тридцати пяти до сорока.

Самми пристально посмотрела на сестру.

— И ты уверена, что он тебе не нравится? — спросила она.

Пенни чуть было не рявкнула в ответ, но сумела сдержаться. Такой слишком горячий протест даже ей самой показался подозрительным.

— Совершенно уверена, — спокойным тоном сказала она.

Самми засмеялась.

— Уверена! — с возмущением повторила Пенни. — Я всегда говорила тебе, что моментально чувствую, когда мужчина в моем вкусе.

— И как ты это определяешь?

— Чутьем, разумеется.

Самми кивнула с понимающим видом:

— Ага, как в случае с тем, ну, как его звали? С тем трансвеститом.

— Он не был трансвеститом! — огрызнулась Пенни. — Просто ему нравилось носить женское нижнее белье. И я никогда не любила его.

— Однако ты говорила, что влюблена в Грэма, — напомнила Самми. — В Грэма, имевшего жену, троих детей, двух любовниц и собаку, к которой был настолько привязан, что вряд ли расстался бы с ней даже ради того, чтобы избавиться от соседства жены.

— Это тоже была не любовь, а безрассудное увлечение, — немного раздраженно поправила сестру Пенни. — Все мы имеем право совершать ошибки.

— Тогда что ты скажешь насчет Дона? — поинтересовалась Самми, склонив голову набок. — Того самого европейского политического обозревателя Си-эн-эн?

— С Доном все было в порядке!

— Я не думаю, — возразила Самми. — Ты даже собиралась за него замуж, не так ли?

— Он сделал мне предложение, а я ответила отказом. Две недели размышляла, прежде чем отказать, и в конце концов сказала «нет», поскольку поняла, что он мне не подходит.

Самми удивленно вскинула брови.

— Это звучит не слишком убедительно, — безжалостно констатировала она. — Ладно, а что произошло с Декланом? Или ты продолжаешь с ним встречаться?

— Мы расстались перед самым моим отъездом во Францию. Как-нибудь расскажу тебе подробности, но теперь я твердо знаю: Деклан не для меня. Точно так же, как и Дэвид Виллерз не для меня. Пусть его охмуряет Мариель.

— Да, похоже, нас ждут веселенькие времена, — заметила Самми. — Но ты с этим справишься, тем более имея в моем лице по крайней мере одного надежного бойца.

Итак, когда мы едем?

— Хороший вопрос! — заметила Пенни, почесав затылок. — Договор об аренде дома вступает в силу через две недели, то есть с понедельника; так что, пожалуй, сможем поехать в выходные накануне. У меня будет достаточно времени, чтобы уладить здесь все вопросы, встретиться с Сильвией и попрощаться с остальными. Кстати, Питер сказал, когда вернется?

— Сказал, что скоро.

— Ладно, Питер — это не проблема. Он давно хотел поселить сюда Ларри, но стеснялся. Между прочим, я ужасно хочу есть. Как ты смотришь на то, чтобы выбраться куда-нибудь на ранний ужин?

— Прекрасная идея! — оживилась Самми, вскакивая с софы. — А куда мы пойдем?

— Как насчет «Кантин» в Челси-Хабор? Это сейчас одно из самых популярных мест.

Самми вытаращила глаза.

— Перед твоим приездом я как раз читала о «Кантин».

Оказывается, столик там надо заказывать за несколько недель… а сегодня субботний вечер.

— Со мной не пропадешь, крошка, — заверила Пенни, подмигнув сестре, и сняла трубку телефона. Через пару минут столик уже был заказан, и Пенни не без огорчения вспомнила, что теперь она будет жить во Франции, где у нее нет таких обширных связей, как в Лондоне. Эта мысль несколько ухудшила ее настроение, а Самми только подлила масла в огонь, предложив:

— Как ты думаешь, может быть, нам перед отъездом во Францию стоит завернуть на север и побывать на могиле родителей?

Пенни отвернулась, испытывая знакомую боль в сердце и чувство собственной вины. После похорон матери она так ни разу и не посетила кладбище. И в этот раз опять не успеет.

— Ты не расстраивайся, — почувствовав неладное, Самми принялась успокаивать ее, — мы можем и не ездить.

Просто у меня мелькнула такая мысль.

— Я послала деньги мистеру Диллеру, чтобы он менял цветы на могиле каждую неделю, — робко промолвила Пенни.

— Да не кори ты себя! — Самми обняла сестру за плечи. — В конце концов на самом деле наша мама не в могиле, а здесь, с нами.

Пенни улыбнулась и сглотнула комок, подступивший к горлу.

— Правильно, она здесь! Я всегда узнаю ее в тебе, потому что ты такая же легкомысленная и такая же замечательная.

До отъезда во Францию Пенни надо было переделать массу дел, поэтому в течение последующих двух недель она почти не виделась с Самми. Пенни догадывалась, что Самми самостоятельно съездила на север Англии и теперь последние дни перед отъездом проводила со своими друзьями.

Сильвия с удовольствием выслушала все новые идеи, которые родились у Пенни за время короткого пребывания во Франции, и так искренне смеялась над рассказом о начале их знакомства с Дэвидом, что Пенни на мгновение даже зауважала собственную персону, сама точно не зная, за что. В отношении Мариель Сильвия была сдержаннее и посоветовала не конфликтовать с ней, поскольку Пенни предстояло работать там, где Мариель чувствовала себя очень уверенно. Было бы крайне неразумным превращать в своего врага человека, который, безусловно, мог быть очень полезен.

Увидев примерную смету расходов, составленную лично Пенни, Сильвия притворно ужаснулась, но уже через несколько дней бюджет нового журнала был увеличен на двадцать процентов. Возросла и сумма, выделяемая Пенни на оплату жилья.

Хотя у Пенни было слишком мало времени для раздумий, ее несколько изумляли та свобода и полная самостоятельность, которые были ей предоставлены. По правде говоря, весь проект начинался в атмосфере такой нереальности, что Пенни ощущала себя скорее игроком, участвующим в беспроигрышной игре, чем журналисткой, которой предстоит рисковать, как саперу на минном поле, что было бы вполне нормальным при создании нового журнала. Мало того: уютно в новой роли Пенни ощущала себя, как ни странно, только тогда, когда Сильвия или Иоланда объявляли некоторые ее идеи неработоспособными.

Пенни вообще с трудом представляла себя в роли босса, поскольку не была убеждена, что обладает всеми необходимыми для этого качествами, но и не собиралась идти на попятную. Она уже слишком глубоко влезла в это дело и даже начала прикипать душой к своему новому журналу. Да и что было сомневаться, если Сильвия безгранично верила в нее, а в самые сокровенные моменты сама Пенни также была уверена, что справится?

В течение суматошной недели перед отъездом Пенни приняла участие в радиопередаче «Звоните — отвечаем», составила литературный обзор для журнала «Тайм-аут» и привела в порядок материалы прошлых интервью. Она постоянно пыталась собрать своих друзей и коллег на прощальную вечеринку. Но, как это обычно бывает у лондонцев, их свободное время было расписано на несколько недель вперед, и если кто-то мог выбраться к Пенни в один день, то остальные — только в другой.

С приближением отъезда Пенни все больше нервничала, а невозможность собрать вместе друзей и коллег заставляла ее испытывать жуткое чувство, как будто все они — это уже прошлое. Пенни и сама давно привыкла к тому, что все ее свободное время было заранее расписано, и все же ей как-то удавалось выкроить час-другой в случае чрезвычайных обстоятельств. А свой отъезд Пенни, конечно, считала обстоятельством чрезвычайным. Ей предоставлялся последний шанс разослать приглашения и заручиться обещаниями друзей и коллег поддерживать связь или навещать ее.

Однако в день перед отъездом ее поджидал неожиданный сюрприз. Собственно, в том, что Сильвия пригласила Пенни поужинать «У Моссимана» и даже прислала за ней машину, не было ничего необычного. И лишь когда водитель остановил автомобиль у ресторана. Пенни стала догадываться, что Сильвия что-то затеяла. Так оно и оказалось.

Сильвия специально выбрала этот ночной клуб в Вест-Энде. Казалось, там присутствовали все, с кем Пенни была знакома или у кого когда-либо брала интервью. В клубе было полно журналистов, фотографов, а также всевозможных знаменитостей: политиков, спортсменов, удачливых предпринимателей, целителей, дизайнеров, писателей, владельцев ресторанов, обозревателей, астрологов и наконец просто эксцентричных личностей. Все они собрались здесь, чтобы пожелать Пенни удачи и заверить, что будут жутко скучать без нее. Пенни была так ошеломлена, что могла только удивляться и радоваться, узнавая одно лицо за другим.

Танцы и веселье продолжались всю ночь. Когда были выпиты все запасы шампанского, перешли на вино и подчистую подмели все закуски. Сильвия произнесла речь, от которой многие прослезились, а Иоланда подарила Пенни золотую ручку от «Картье», еженедельник в красном кожаном переплете с золотым тиснением из магазина «Смайдсонс» на Бонд-стрит и забавную карикатуру, изображавшую Пенни в берете, с ожерельем из луковиц на шее и кипой скандальных газет и судебных дел в руках.

В конце вечеринки, когда Пенни, с глазами, полными слез, переходила из одних объятий в другие, ей ужасно захотелось, чтобы Сильвия выбрала для работы в новом журнале не ее, а кого-нибудь другого. Мысль о том, что она надолго расстается со всеми, кто собрался здесь, внезапно стала почти невыносимой. Пенни уже не казалась себе игроком, играющим в беспроигрышную игру; совсем наоборот, у нее появилось ощущение, будто ее отправляют прямиком за решетку.

Это ощущение преследовало Пенни весь следующий день, когда они с Самми сели в самолет и, благополучно приземлившись в аэропорту Ниццы, обнаружили, что там облачно, холодно и дует мистраль. Пожалуй, только изумленные и радостные возгласы Самми, которые та издавала на протяжении всего пути от аэропорта до виллы, удержали Пенни от того, чтобы не вернуться ближайшим рейсом в Лондон.

К счастью, на следующий день ветер утих. Хотя воздух оставался холодным, с безоблачного неба ярко светило солнце, и Пенни решила, что им не помешает небольшая экскурсия по окрестностям. Они начали с посещения местной кондитерской, где полная веселая пожилая дама с волосатым подбородком и в цветастом фартуке встретила их с радушным галльским гостеприимством. Без умолку расспрашивая, чем они занимаются во Франции, она заворачивала свежие пирожные в папиросную бумагу и укладывала в пакет, чтобы они могли все это взять домой.

Потом Пенни и Самми перешли на другую сторону улицы и зашли в кафе, где находилось довольно много рабочих в черных беретах и голубых комбинезонах из саржи и несколько местных подростков. Усевшись за столиком на улице. Пенни и Самми прихлебывали горячий густой кофе, наслаждаясь тишиной и покоем.

Позже они прогулялись по деревне художников Мужен, примостившейся на вершине холма. Отсюда была видна их вилла, красиво выделявшаяся на фоне моря. Картины художников не произвели на них большого впечатления, но сама деревня была столь живописна, что Самми использовала всю пленку, фотографируя старый каменный фонтан, причудливые маленькие домики по сторонам узких мощеных улочек и Пенни, которая, несмотря на холод, храбро позировала на фоне одного из модных, дорогих бистро.

После обеда снова пошел дождь, поэтому сестры решили немного покататься на взятой напрокат машине, а заодно ознакомиться с окрестностями. Густые леса, холмы, симпатичные прованские деревеньки и открывающиеся с холмов великолепные виды на море, казалось, были специально созданы для того, чтобы они могли еще больше почувствовать свою близость друг к другу и всему окружающему миру.

Наконец Пенни, усталая, но куда более счастливая, чем еще за день до этого, повела машину домой. Самми в это время тихонько посапывала на сиденье рядом с ней; у ее ног валялись карты, путеводители, новый берет и связки чеснока.

Когда они вернулись на виллу. Пенни долго стояла на улице, не обращая внимания на дождь и наблюдая, как по поверхности бассейна расходятся круги от падающих капель. Она вовсе не ожидала, что настроение ее переменится так внезапно. Впереди была масса работы, и Пенни вновь ощутила, что начинает сомневаться в своих способностях. Однако решив, что единственный способ укротить нервы — это просто начать работать, она позвонила Мариель, во-первых, чтобы сообщить ей о своем приезде, а во-вторых, чтобы узнать, как Мариель подготовила совещание, о котором Пенни упоминала в одном из факсов.

— Я назначила его на завтра, на десять утра, — сообщила Мариель.

— Понятно. — Пенни старалась сохранять строгий тон. — Боюсь, что меня это не устраивает, так что буду вам признательна, если вы перенесете его на среду, как я и просила.

Мариель ничего не ответила.

— Полагаю, вы связались со всеми, кто нам нужен? — более мягким тоном поинтересовалась Пенни.

— Со всеми.

— А как насчет Дэвида?

— Он сказал, что будет на совещании, если сможет.

Вероятно, среда ему не очень подходит.

Пенни в задумчивости взглянула на Самми, которая в этот момент вошла в комнату.

— Благодарю вас, Мариель, увидимся завтра.

Полистав записную книжку. Пенни отыскала телефон Дэвида и набрала его. Она довольно долго ждала, слушая гудки, но дома явно никого не было. Пенни положила трубку, решив ни за что не перезванивать Мариель и как-нибудь самой выяснить, где Дэвид.

— Ну как? — спросила Самми.

Пенни снова посмотрела на сестру.

— Что ж, я думаю, настало время дать понять Дэвиду Виллерзу и Мариель Дескорт, кто здесь на самом деле босс.

Самми усмехнулась.

— Молодец! — похвалила она. — Только не зацикливайся на них, ладно? Я понимаю, это нелегко, но просто сейчас самое подходящее время напомнить тебе вот что: в жизни существуют и другие вещи, гораздо более важные, чем этот журнал.

— М-м… — в задумчивости протянула Пенни. Затем, внезапно вздрогнув, она повернулась и посмотрела на камин. — Холодно. А тебе? Давай разожжем огонь.

Часы на железнодорожном вокзале Ниццы показывали 20:55, когда Роберт Стерлинг, низенький, лысеющий, грузный американец лет пятидесяти, вышел из вагона второго класса и смешался с толпой пассажиров. В правой руке он нес неприметный портфель, на левом плече висел тяжелый потертый портплед. С выступающей нижней губы Стерлинга свисала толстая сигара, и пепел с нее падал на лацкан его плаща.

Двигаясь в толпе как обычный пассажир, он бегал своими маленькими внимательными глазками по окружавшим его приветливым лицам. Оружие, полученное в Париже, было спрятано в портфеле вместе с досье на Дэвида Виллерза.

Когда прибывший подошел к выходу из вокзала, по бокам возникли двое мужчин в темных костюмах. Один из них забрал у него портплед, другой тихо, но быстро заговорил по-итальянски.

Вынув сигару изо рта, Стерлинг остановился, бросил окурок на землю и раздавил каблуком. Затем произнес грубо и нетерпеливо:

— Говори по-английски!

Спустя сорок минут Стерлинг уже был в Пор-Пьер-Канто в Каннах и поднимался на борт моторной яхты, зарегистрированной в Англии, но построенной в Турции.

Когда грузное тело Стерлинга показалось над бортом, дверь салона распахнулась, и Мариель Дескорт в красном, облегающем фигуру брючном костюме вышла на палубу, встречая его.

На следующий день, рано утром, Эстер Делани — низенькая, ярко одетая пожилая женщина со светло-карими глазами и морщинистым лицом — с улыбкой проследовала через таможню и направилась к залу прилета в аэропорту Ниццы. Ее длинный красный плащ, белая меховая шляпа и белые кожаные высокие ботинки на каблуке обратили на себя внимание многих пассажиров, и это очень понравилось Эстер, так как она представила себе, что пассажиры, вероятно, принимают ее за знаменитость.

Заметив мужа, ожидавшего в толпе встречающих, она вскинула руку и помахала ему. И в этот же самый момент высокий мужчина примечательной внешности, лет сорока с небольшим, с небрежно перекинутой через плечо спортивной сумкой, прошел мимо нее к стойке одной из компаний по прокату автомобилей, повинуясь незаметному сигналу клерка.

Эстер Делани наблюдала за этим мужчиной уголком глаза. Она подождала, пока он получил информацию у клерка и двинулся к выходу из здания аэровокзала, а затем, подойдя к мужу, приподнялась на цыпочки, поцеловала его, поправила галстук и прошептала:

— Все чисто.

Пока они шли к машине, которую Уолли Делани оставил прямо у здания аэровокзала, мужчина с сумкой юркнул в стоявший неподалеку лимузин. Никто из четы Делани не смотрел в его сторону и никак не отреагировал на жест шофера лимузина, который поправил свою кепку, перед тем как сесть на водительское сиденье.

— Все в порядке? — спросил Уолли, устраиваясь поудобнее за рулем своего «мерседеса» и выруливая через стоянку прокатных автомобилей к выезду из аэропорта.

— В полном, — заверила Эстер. — Правда, была небольшая заминка, когда мы прибыли в Цюрих, но теперь все улажено. — При воспоминании о поездке глаза ее заблестели. — Они все там были, — сообщила Эстер мужу.

Уолли хмыкнул, облизнув нижней губой пышные рыжие усы. Затем спросил, имея в виду мужчину, севшего в лимузин:

— Как долго он пробудет здесь?

— Этого он не сказал, но просил тебя позвонить вечером. Ты передал шоферу мобильный телефон?

Уолли утвердительно кивнул, сунул в рот сигару и, потянувшись вперед, вдавил в панель прикуриватель.

Некоторое время они ехали молча, а потом Эстер положила себе на колени маленькую косметичку из белой кожи и сказала:

— Дорогой, думаю, нам надо заехать в банк.

Уолли посмотрел на нее. Эстер открыла косметичку и продемонстрировала мужу пачку пятисотфранковых банкнот, толстую, как телефонный справочник района Приморских Альп. Когда Уолли вновь перевел взгляд на дорогу, глаза его тоже блестели.

С довольной улыбкой Эстер откинула голову на подголовник и на некоторое время предалась воспоминаниям. Она давно уже не испытывала настоящей радости — все десять лет, которые прошли после того, как их сын Билли умер как раз накануне своего двадцать третьего дня рождения. Эстер очень редко говорила на эту тему, но новые друзья, которых она завела после переезда с Дальнего Востока на Лазурный берег, понимали, что ее энергичная деятельность, настораживающая чрезмерность в употреблении вина и постоянное общение с молодежью, традиционно появлявшейся на ее званых вечерах, — все это результат отсутствия детей. Однако никто из друзей не догадывался, чем занималась Эстер во время своих поездок по всему миру в поисках антикварных вещей для небольшого магазина Уолли в Ле-Канне, так как она очень редко возвращалась домой без покупок.

Источник состояния четы Делани являлся одним из самых тщательно хранимых секретов на Ривьере, поскольку никто не верил — во всяком случае, гораздо интереснее было не верить, — что доход Уолли от магазина, учитывая то, что сам Уолли проявлял удивительное равнодушие к антиквариату, мог обеспечить им тот образ жизни, которым неизменно наслаждались супруги.

Порхая по вечеринкам в вызывающе роскошных нарядах, Эстер очень любила рассказывать истории о том, как они жили в Сингапуре, Малайзии и Гонконге. И они наверняка действительно жили там, поскольку она очень много знала об этих местах, так что все уж никак не могло быть выдумкой. Однако никто так и не смог выяснить, чем же чета Делани занималась, пока не начала торговать антиквариатом. Предположение, что Уолли — бывший военный, было наиболее популярным среди их знакомых, но не потому, что он внешне походил на военного. Просто никто не мог найти разумного объяснения, почему Уолли сам не признается в этом. Некоторые считали, что Уолли хотя и был военным, но был осужден военным трибуналом за проступки, вероятный диапазон которых простирался от активного участия в действиях пятой колонны до подглядывания в окна женских казарм. К счастью, Эстер пребывала в блаженном неведении относительно этих ужасных слухов, но ей нравилась атмосфера этакой загадочности, которую она сама тщательно культивировала.

Правда заключалась в том, что еще пять лет назад Уолли был сотрудником компании, производившей стиральные машины. В результате его некомпетентности их швыряло по всему миру: Уолли переводили из одного отделения компании в другое и в конце концов досрочно отправили на пенсию, даже без благодарного рукопожатия, на которое Уолли все же рассчитывал. Поэтому, когда сразу после переезда на Ривьеру они познакомились со своим нынешним работодателем и получили от него предложение, позволявшее им жить гораздо шикарнее, чем они жили до этого, Уолли и Эстер ухватились за новую работу обеими руками. Уже через два года Уолли наконец осознал важность своей персоны, а Эстер во время ее поездок удавалось удовлетворять все свои амбиции, связанные со стремлением подняться как можно выше по социальной лестнице, а также компенсировать тоску по несостоявшемуся материнству путем обретения роскоши и известности.

Не то было во Франции. Работодатель Настоял, чтобы здесь она вела более скромный образ жизни, и Эстер действительно жила довольно скромно, как и требовало ее положение. Большинство из знавших ее людей не поверили бы, что у нее хватит силы воли так ограничивать себя.

Глядя на Уолли, Эстер заморгала и улыбнулась. Нос в красных прожилках, блеклые карие глаза и редкие зубы — нет, его явно нельзя было назвать привлекательным мужчиной. Но Эстер любила мужа, а кроме того, она не представляла себе, как смогла бы жить без него, особенно после всех этих лет, проведенных вместе. В их доме слово Уолли считалось законом, так было и будет всегда, поэтому Уолли и работодатель тщательно следили за тем, чтобы Эстер как можно реже приходилось самостоятельно принимать решения. Это ее очень радовало, хотя в глубине души Эстер просто восхищалась современными независимыми молодыми женщинами, которые все чаще встречались на ее жизненном пути. Но, Боже упаси, она никогда не сможет так же бороться за место под солнцем, как это делали они. Нет, она очень счастлива с Уолли, за что ему огромное спасибо.

Чувствуя на себе взгляд жены, Уолли сунул руку в «бардачок», вытащил оттуда аккуратно завернутую маленькую коробочку и небрежно бросил ей на колени.

— Боже! — воскликнула Эстер; глаза ее расширились: на этикетке стояло имя известного ювелира. — Что на этот раз? Господи! Уолли! — Она задохнулась от изумления, увидев брошь с рубинами и бриллиантами, которая прекрасно могла подойти к новому вечернему платью с бахромой и блестками, купленному в Цюрихе. — Как это чудесно! — Эстер опустила со своей стороны козырек от солнца, полюбовалась брошью и испустила вздох, полный истинного наслаждения.

— Мы помирились? — спросил Уолли с хрипотцой в голосе.

На секунду Эстер застыла в недоумении, но, вспомнив все, положила ладонь на плечо мужа и успокоила:

— Разумеется, помирились, дорогой.

— Я ведь не хотел, ты же понимаешь, да? — спросил Уолли, имея в виду тот случай, когда перед самым отъездом он так грубо обошелся с Эстер, что она даже заплакала. Сделал это Уолли потому, что застал жену разглядывающей фотографии их сына Билли.

— Конечно, не хотел, — согласилась Эстер. Помолчав немного, она рассмеялась и добавила:

— Я знаю, что временами бываю просто невыносимой. Так что я тебя ни в чем не виню.

Уолли несколько раз затянулся сигарой, выпуская густые клубы дыма. Он словно хотел подавить в себе чувство стыда, которое испытывал каждый раз, когда жена брала на себя вину за его нетерпимость к ее горю.

— Значит, он хочет, чтобы я позвонил вечером? — спросил Уолли.

— Да. По-моему, тебе в выходные надо будет отвезти на машине его друзей в Барселону.

Уолли кивнул. Помолчав несколько секунд, он сообщил:

— Мы вчера приняли очередную партию.

Эстер повернулась, посмотрела на мужа и радостно хлопнула в ладоши.

— Как здорово! — воскликнула она. — Он будет доволен, что ее доставили вовремя. Все в порядке? Фотографии, печати и прочие мелочи, в которых я ничего не понимаю?

— Полный порядок, — ответил Уолли и кивнул в сторону окошка, чтобы жена посмотрела туда.

Знакомый лимузин промчался мимо них, и Эстер с равнодушным видом повернулась в другую сторону.

— Господи, какой сегодня прекрасный день! — пробормотала она, оглядывая освещенные солнцем склоны холмов.

Уолли проводил взглядом лимузин, пока тот не скрылся за поворотом.

— Кстати, у нас появились новые соседи, — сообщил Уолли, немного увеличивая скорость.

— Правда! А кто они такие? Ты уже познакомился?

Уолли продолжал внимательно следить за дорогой.

— Две девушки, сестры. — После паузы он добавил:

— Одна из них журналистка.

Эстер молчала, Уолли обернулся к ней и усмехнулся, увидев, как округлились глаза жены.

— Ты имеешь в виду?.. Ох, Уолли, неужели ты говоришь о той девушке, которая будет главным редактором «Побережья»?

— Да, — кивнул Уолли, — именно о ней я и говорю.

— Боже мой, вот это да! — пробормотала Эстер, прижимая ладонь к щеке. — Прямо рядом с нами. Какое невероятное совпадение! — В ее глазах появилось радостное возбуждение. Нечто подобное Уолли и предполагал.

— А ты рассказал об этом… ну, сам знаешь кому? — спросила Эстер, подчеркивая последние слова.

Уолли покачал головой:

— Еще нет.

Эстер расплылась в улыбке.

— Как ты думаешь, — прошептала она, — мы можем позволить себе пригласить ее к нам? Всего один только раз, — поспешно добавила Эстер. — Мне так хочется познакомиться с ней!.. А тебе?

Уолли неопределенно пожал плечами, хотя у него уже имелся вполне четкий ответ на этот вопрос. Знакомство и дружба с Пенни Мун могли поставить их с Эстер в центр событий, и Уолли совсем не возражал против этого, тем более что в случае неприятных последствий будет совершенно ясно, что в это дело их вмешала Эстер, а не он.

— Это ведь рискованно! Ты так не считаешь? — спросил Уолли, понимая, что даже слабый протест может впоследствии обелить его в глазах их работодателя, узнай он об этом разговоре, и в то же время не разубедит жену в ее намерении.

— А никому и не обязательно знать об этом, — ответила Эстер. — В конце концов она наша соседка, и как мы будем выглядеть, если не пригласим ее в гости?

— Да, я считаю, что это в порядке вещей, — согласился Уолли. — Вчера вечером она угостила меня джином с тоником, так что надо ответить ей тем же, разве не так?

— Так ты был у нее? — воскликнула Эстер.

— Небольшая проблема с наружным освещением, — пояснил Уолли. — Она спросила, не знаю ли я, где найти электрика. Я сам все исправил, а она в знак благодарности предложила выпить.

— Ох, это просто великолепно! — проворковала Эстер.

Хотя губы Уолли и не пошевелились, в душе он улыбался тому, что смог в качестве извинения предложить жене еще один небольшой подарок, а именно — знакомство с Пенни Мун, которая, не говоря уж обо всем остальном, касающемся ее, была достаточно молода, чтобы удовлетворить известную тягу Эстер.

— Ты можешь пригласить ее, пока я буду в Барселоне, — как бы между прочим предложил Уолли.

Эстер удивленно посмотрела на него.

— А разве тебе не хочется при этом присутствовать? — спросила она.

Уолли пожал плечами.

— Вы сможете прекрасно поболтать без меня, — ответил он, выпустив еще несколько клубов дыма. — Зачем вам нужен такой старый тупица, как я, а? — На самом же деле Уолли рассчитывал на то, что если они пригласят к себе в дом журналистку Пенни Мун и их работодатель каким-то образом узнает об этом, то его, Уолли, нельзя будет обвинить в чем-то таком, что шеф вряд ли смог бы простить.

— Ты замечательный мужчина, Уолли. — Эстер искренне улыбнулась и положила ладонь на плечо мужа.

— Ладно, старушка, только будь осторожна в разговоре с ней. Не забывай, она журналистка. Возможно, она знает какие-нибудь приемы вытаскивать из людей то, о чем они не хотят говорить.

— Ох, я буду очень осторожна! — заверила Эстер.

Уолли хмыкнул и с шумом затянулся сигарой. За те полчаса, которые он вчера вечером провел в обществе Пенни Мун, Уолли не удержался и один или два раза неопределенно намекнул, что знает некоторые вещи, которые и ее могли бы заинтересовать. Разумеется, он ничего не собирался говорить ей, но таким уж было одно из его специфических развлечений в жизни — вызвать у человека любопытство, а затем оставить его ни с чем. Однако Пенни не продемонстрировала особо быструю сообразительность и не задала ему ни одного вопроса, что, по его мнению, должна была сделать. И все же взгляд у нее был такой, словно она видела собеседника насквозь. Уолли ушел сразу же, как только заметил это: у него вдруг возникло ощущение, будто она знает о нем гораздо больше, чем ему хотелось бы.

— Я очень надеюсь, что она придет, — сказала Эстер; неожиданно ей стало не по себе от мысли, что ее занимающая столь престижное положение соседка может и не согласиться. — Ты знаешь, она очень известна в Лондоне. Это мне сказал Билли.

Глаза Уолли встревоженно округлились; выронив сигару изо рта, он хрипло переспросил:

— Кто тебе сказал?

Эстер опустила голову, устремив взгляд на колени.

— Прости, — прошептала она, — я только раз разговаривала с ним, и никакого вреда от этого нет, честное слово. Я чувствовала себя очень хорошо, разговаривая с ним.

Уолли снова сунул сигару в рот и начал так интенсивно пускать клубы дыма, что сквозь них едва была видна дорога. Эти дурацкие спиритические сеансы надо прекратить, пока старушка совсем не спятила.

— Он посылает нам свою любовь, — тихо промолвила Эстер и тут же принялась хлопать мужа по спине, поскольку тот сильно закашлялся, поперхнувшись дымом.

Ее дорогой мальчик рассказал ей еще много чего другого, но Эстер решила, что лучше не говорить об этом Уолли сейчас, когда они и так едва не врезались во впереди идущую машину.

Глава 5

Пенни так резко остановилась на пороге офиса, что следовавшие за ней Самми и Джеффри — дизайнер, которого они только что встретили в аэропорту, — столкнулись друг с другом, а затем с любопытством выглянули из-за ее плеча, чтобы посмотреть, что же стало причиной этой небольшой катастрофы.

Четырехметровый производственный стол не был сюрпризом для Пенни, она знала о его доставке, но количество компьютерных дисплеев, на которых высвечивались меню входа в информационные файлы, оказалось столь же неожиданным, сколь и впечатляющим. Однако в данный момент наибольшее удивление Пенни вызвало количество людей, которые стояли и сидели, потягивая кофе, лениво болтали, вероятно, ожидая ее прибытия. По правде говоря, если бы Пенни не заметила в дальнем конце комнаты Мариель, то могла бы подумать, что просто ошиблась адресом.

Взяв себя в руки. Пенни пробралась к Мариель сквозь толпу и, не обращая внимания на человека, с которым та разговаривала, спросила:

— Не потрудитесь ли выобъяснить мне, что все это значит?

— А, Пенни!.. — приветливо откликнулась Мариель и наградила свою начальницу таким снисходительным взглядом, что Пенни почувствовала, как краснеет. — Доброе утро. Мы ожидали вас немного раньше. — Отвернувшись, Мариель захлопала в ладоши, требуя полной тишины.

— Дамы и господа, — начала Мариель, когда все головы повернулись в ее сторону. — Разрешите представить вам Пенни Мун. Она будет проводить совещание, на которое я вас сюда пригласила, и если у кого-то имеются вопросы, замечания или стоящие предложения, то прошу не стесняться. Прежде всего я бы хотела, чтобы каждый из вас представился мадемуазель Мун, сообщив свое имя и то, чем вы будете заниматься в нашем новом журнале. Если вы сядете за стол, то вся процедура пойдет по часовой стрелке. С Клотильдой мы уже знакомы, поэтому, Селин, начнем, пожалуй, с вас.

— Bonjour, mademoiselle.^[5], — начала симпатичная женщина, когда Пенни остановила на ней ошеломленный взгляд. — Меня зовут Селин Минодьер. Я специализируюсь на кулинарии, поэтому буду предоставлять обзоры ресторанов и рецепты.

— Bonjour, mademoiselle, — с улыбкой поздоровался мужчина средних лет, сидевший рядом с Селин. — Et bienvenue en France.^[6] Меня зовут Барнабе Монрей, я помощник редактора.

— Salut.^[7] — Следующим был парень с веселым лицом. — Я англичанин, зовут Пол Смит, я внештатный автор.

Уже было собрался представиться следующий из присутствующих, но в этот момент Пенни наконец вышла из ступора и, всеми силами скрывая свое недовольство, вскинула вверх руку.

— Так, достаточно! — воскликнула она. — Я не совсем понимаю, что здесь происходит, но, думаю, скоро разберусь. Поэтому, перед тем как мы продолжим, хочу сообщить, что какие бы обещания ни дала вам Мариель, все они недействительны, поскольку она не имеет права принимать кого-либо на работу. Однако я с удовольствием встречусь с каждым из вас лично в процессе предстоящего собеседования. — Повернувшись на каблуках, Пенни посмотрела на Мариель и сказала:

— А сейчас прошу вас ко мне в кабинет.

Уже почти на пороге Пенни услышала за спиной голос Мариель:

— Мсье Виллерз одобрил каждого…

— Ко мне в кабинет! — резко оборвала ее Пенни, распахнула дверь и прошла внутрь, вся дрожа от ярости. — Закройте дверь! — рявкнула она вошедшей вслед за ней Мариель.

Испустив печальный вздох, Мариель толчком захлопнула дверь. В белой блузке и костюме цвета морской волны Мариель до кончиков ногтей выглядела редактором.

Она неторопливо проследовала к столу Пенни, скрестила руки на груди и выставила одну ногу вперед, перенеся тяжесть тела на другую.

— Где Дэвид? — сняв пальто и швырнув его на кресло, потребовала ответа Пенни. — А это еще что такое? — тут же спросила она резким тоном, рассматривая разбросанные листы на своем столе.

— Мои бумаги, — безмятежно ответила Мариель, словно это Пенни незаконно вторглась в ее владения. — Вчера я работала здесь допоздна…

— Так уберите их и больше не пользуйтесь моим кабинетом без разрешения! — оборвала ее Пенни. — Я повторяю, где Дэвид?

— Боюсь, что не знаю этого, — ответила Мариель, подперев подбородок пальцем, невольно привлекшим взгляд Пенни своим безукоризненным маникюром.

Глаза Пенни сверкнули.

— Предлагаю вам разыскать его и сообщить, что я хочу увидеться с ним до конца рабочего дня. И если вы еще раз попытаетесь поставить меня в такое неудобное положение, как сегодня, я тут же уволю вас!

Все ясно?

Мариель только ухмыльнулась вместо ответа.

Отведя взгляд в сторону. Пенни бросила на кресло свой портфель.

— Так, мне нужны анкеты, рекомендации и образцы публикаций каждого, кто сейчас ожидает в офисе. Если кто-то позабыл про это, пусть отправляется домой и возьмет все, что требуется. Каждому сотруднику я уделю ровно двадцать минут, а вы составьте расписание собеседования. Те, с кем нет необходимости говорить прямо сейчас, могут прийти в другой день или связаться со мной по телефону и договориться о встрече. А теперь уберите мой стол, пожалуйста.

Не проронив ни слова, Мариель неспешно сложила бумаги в аккуратные стопки, собрала их и понесла к двери.

— Найдите там мою сестру Саманту, — сказала ей вслед Пенни. — С ней дизайнер. Пригласите их обоих ко мне в кабинет.

Когда за Мариель захлопнулась дверь. Пенни обхватила голову руками и закрыла глаза. Кровь стучала в висках, лицо покрылось испариной. Пенни не привыкла разговаривать с людьми таким тоном, но она никогда раньше и не была в роли начальника. Ну о какой власти можно было говорить, если этот несносный Дэвид Виллерз выделывает за ее спиной такие штучки? Ноздри Пенни раздувались от возмущения. И где, черт побери, этот проклятый трус?

Услышав, как открывается дверь, Пенни подняла голову: в кабинет с чашкой кофе в руках осторожно входила Клотильда. Только тут Пенни обратила внимание на свежевыкрашенные стены, дополнительные кресла и столы и подумала, что теперь ее рабочее помещение выглядит гораздо солиднее и уютнее.

— Вы моя спасительница. — Пенни улыбнулась Клотильде, поставившей чашку на стол. Следом за Клотильдой в кабинет вошли Самми и Джеффри. — Нет, останьтесь, — попросила Пенни, заметив, что Клотильда собирается уйти.

На лице Самми блуждала довольная ухмылка, выражавшая явное одобрение.

— Ну и сучка! — хмыкнула она. — Ты ее уволила?

— Пока нет, — отозвалась Пенни. — Но, вероятно, придется уволить. Клотильда, это моя сестра Самми, а это Джеффри, дизайнер.

В глазах Джеффри, в два раза увеличенных толстыми линзами очков, засветилась ласковая улыбка, и он галантно пожал руку Клотильде.

Заметив, как изменились лица присутствующих. Пенни пришла в хорошее настроение. Приветливость Джеффри передалась не только Клотильде, но и Самми, тоже поздоровавшейся с Клотильдой за руку. На мгновение у Пенни мелькнула мысль попросить Клотильду предупреждать ее, если Мариель снова позволит себе своевольничать, но вносить раскол в ряды собственной гвардии на этой стадии, пожалуй, было неразумно.

— Клотильда, — обратилась к ней Пенни, — не могли бы вы уже сегодня до обеда подобрать мне секретаршу, хотя бы временно? Надо было подумать об этом раньше, но у меня голова постоянно забита массой других дел.

Морщинистое лицо Клотильды расплылось в улыбке.

— Между прочим, могу порекомендовать вам свою племянницу Бриджит. Она приехала из Нанта и живет у нас. На следующей неделе ей исполняется девятнадцать.

— А у нее есть какой-нибудь опыт этой работы?

Клотильда усмехнулась:

— Боюсь, что нет. И честно говоря, ее английский оставляет желать лучшего. Но она смышленая девушка, очень энергичная и могла бы помочь, пока вы не найдете кого-то более подходящего.

— Благодарю вас. — Пенни улыбнулась. Она с удовольствием предложила бы самой Клотильде должность секретарши, но у той было постоянно полно домашних дел; вряд ли она сможет работать в том ритме, который Пенни намеревалась предложить своим сотрудникам. Отдых им уж точно не светит, по крайней мере в течение нескольких ближайших месяцев. — А сейчас, если можно, помогите Мариель: нужно составить список тех, кто будет проходить собеседование, — попросила Пенни.

— Ты собираешься разговаривать с каждым из них? — удивилась Самми, устроившаяся в одном из стоящих напротив стола Пенни потертых кожаных кресел с обитыми железом ножками.

— Было бы безумием не сделать этого, — ответила Пенни, прихлебывая кофе. — Они сейчас все здесь, и, насколько я понимаю, среди них могут оказаться прекрасные сотрудники. А если их прислал тот, на кого я рассчитываю, то хороших специалистов окажется много.

— А кто, ты думаешь, их прислал? — поинтересовался Джеффри, снимая твидовый пиджак и демонстрируя отличные красные подтяжки поверх яркой желтой рубашки.

— Я дала Мариель список, который мне любезно предоставил редактор «Утренней Ниццы». И еще этот человек пообещал сделать несколько звонков от моего имени.

Я полагаю, он не забыл своего обещания. Мариель тоже звонила от моего имени, и это хорошо, но она не имела права что-то гарантировать и тем более принимать на работу хоть кого-то без моего одобрения.

— И Мариэль действительно заручилась одобрением Дэвида? — продолжала расспрашивать Самми.

— Так она говорит, и думаю, что не лжет. Но об этом мы еще с ним потолкуем… когда он соизволит объявиться. А пока надо провести собеседование, и мне бы хотелось, чтобы вы оба помогли мне.

— Я тоже? — удивился Джеффри. — Но…

— И ты тоже, — подтвердила Пенни тоном, не допускающим возражений. — Мне понадобятся дополнительные мнения и интуиция, вот я вас и послушаю.

К шести часам вечера, ошалевшая от пестроты тем, которые ей пришлось обсуждать почти без передышки, Пенни успела провести собеседование с пятнадцатью из примерно двадцати претендентов. Большинство из них были сразу приняты на постоянную работу, остальные — в качестве внештатных сотрудников. Теперь у журнала имелись директор по рекламе, директор по торговле и маркетингу, редактор раздела моды и два помощника редактора. Как выяснила Пенни, только директор по рекламе и директор по маркетингу лично беседовали с Дэвидом.

Длинный список авторов включал специалистов буквально во всех областях — от французской бюрократии до головоломок и кроссвордов, что, как с усмешкой подумала Пенни, в сущности, было одно и то же.

И все же Пенни немало удивил тот факт, что за столь короткий период времени, пусть и с помощью редактора «Утренней Ниццы», на этом небольшом участке побережья удалось отыскать так много талантливых сотрудников.

— У меня такое ощущение, как будто я что-то не учитываю, а у вас? — обратилась Пенни к Самми и Джеффри, когда они снова остались одни в кабинете. — Я имею в виду, что слишком уж все оказалось чертовски просто.

Я думала, что на подбор штата уйдет по крайней мере месяц или два. А сейчас я могу назначать производственное совещание в полном составе хоть на завтра.

Джеффри пожал плечами:

— На твоем месте я бы не волновался: это всего лишь означает, что у тебя появился шанс выпустить первый номер журнала в конце августа. Кстати, рискну высказать банальную мысль: тебе еще надо найти хорошую типографию.

— Да, я не забыла, — заверила Пенни. — Мы вернемся к этому сразу после завтрашнего совещания. — Бросив ручку на лежавший перед ней блокнот, она повернулась и, устраиваясь поудобнее, закинула ноги на подлокотник стоявшего рядом кресла, в котором сидела Самми. — Ты что-то совсем затихла, детка, — обратилась Пенни к сестре.

— М-м, я просто думаю, что, если бы здесь работала Сильвия… Понимаешь, она бы пригласила своих проверенных любимых сотрудников, пустила бы в ход свои связи… Как ты считаешь?

— Вполне возможно, — ответила Пенни, сладко потягиваясь. — И никто не посмел бы упрекнуть ее в этом. В конце концов это ее деньги. Ладно, не знаю как тебе, а мне срочно требуется подкрепиться, прежде чем начать подготовку к завтрашнему дню. Джеффри, можешь идти.

Ты, должно быть, устал, ведь самолет прилетел утром, да и в отель тебе надо устроиться, так?

— А разве он не у нас будет жить? — спросила Самми, повернувшись к Джеффри. — Места ведь полно.

Джеффри улыбнулся.

— Пенни предложила, но я нелюбезно отказался. Со временем найду себе где-нибудь небольшую квартиру со студией, а пока и отель сойдет. Ладно, если ты уверена, что я тебе больше не нужен, то я пошел.

— Сообщи Бриджит свой номер телефона в отеле, — предупредила Пенни. — Возможно, мне понадобится позвонить тебе вечером. Если не застану, то оставлю для тебя сообщение. Да, и еще, пока ты здесь, попроси Бриджит принести нам с Самми что-нибудь поесть.

Почувствовав, что пора немного размяться. Пенни вышла из кабинета вслед за Джеффри. В офисе еще оставалась Мариель, которая сидела за своим столом и занималась неизвестно чем. Подождав, пока за Бриджит и Джеффри закроется дверь. Пенни поинтересовалась, удалось ли Мариель связаться с Дэвидом.

— Да, — ответила та, не поворачивая головы.

— И что? — Пенни устало вздохнула.

— Он будет на завтрашнем совещании.

— А где он сейчас?

— Не сказал.

Пенни бросила многозначительный взгляд на Самми.

— Что ж, тогда дайте мне номер телефона, по которому вы звонили ему.

— Он сам мне звонил.

— Понимаю. И когда это было?

— Несколько часов назад.

— Так почему вы не соединили его со мной?

— У вас было собеседование, — напомнила Мариель.

Подождав несколько секунд. Пенни неожиданно звонко шлепнула ладонью по столу Мариель, отчего та подскочила.

— Благодарю. — Пенни улыбнулась, когда Мариель наконец-то соизволила посмотреть на нее. — Полагаю, вы уже знаете, что я приняла на работу большинство из тех, с кем беседовала, но две кандидатуры я отклонила. Первая — кинокритик, — потому что у меня другие планы относительно этой рубрики, и вторая — редактор раздела «Страдания и муки», — потому что этим будет заниматься Саманта.

Мариель покосилась на Самми.

— Семейственность разводите? — равнодушным тоном поинтересовалась она.

— Именно так, — согласилась Пенни. — А теперь вернемся к вопросу о кадрах. Я бы хотела знать, как вам удалось подобрать всех этих замечательно талантливых людей за такой короткий промежуток времени?

Мариель пожала плечами:

— Это было нетрудно. Я знаю многих из них.

Пристальный взгляд Пенни встретился со взглядом Мариель, и хотя та явно не собиралась признать, что ее заслуга в подборе сотрудников была не столь уж велика, она все же смутилась и покраснела.

Пенни быстро перевела взгляд на Самми, которая наблюдала за ними из дверного проема, и предложила, изо всех сил стараясь, чтобы ее тон не показался ледяным:

— Давайте-ка пройдем в мой кабинет: я думаю, пришло время разобраться наконец в наших отношениях.

Мариель с интересом посмотрела на Пенни, и уже второй раз за этот день в ее взгляде промелькнула снисходительность.

— Так больше продолжаться не может. — Пенни с огорчением чувствовала, что опять заводится. — Я искренне готова считать вас неотъемлемой частью нашей команды, но и вы, в свою очередь, должны признать, что я ваша начальница.

— Уточним: мой начальник — Дэвид, — спокойным тоном заметила Мариель.

Пенни глубоко вздохнула, закрыла глаза и принялась считать до десяти, но не успела она снова заговорить, как Мариель опередила ее своим вопросом:

— Не могли бы вы сказать мне, какой квалификацией обладает ваша сестра, чтобы возглавить рубрику «Страдания и муки»?

Пенни посмотрела на Самми, и та легонько покачала головой.

— Квалификация Самми известна мне, — ответила Пенни, — и будет известна также Дэвиду. А вам следует знать только то, что Сильвия Старк с удовольствием одобрила мое решение. И откровенно говоря, Мариель, если вы не измените свое поведение, то следующим моим шагом, который с удовольствием одобрит Сильвия Старк, будет решение о вашем увольнении.

Мариель с гордым видом поднялась из-за стола, глаза ее сверкали злобой. Не говоря ни слова, она собрала вещи в портфель, подошла к вешалке и надела пальто.

— Уже второй раз за сегодняшний день вы угрожаете мне, — произнесла она ледяным тоном. — Больше я не доставлю вам неприятностей. Я ухожу сама. — Распахнув дверь, Мариель вышла из офиса.

— Да пошла ты!.. — пробормотала Пенни.

— Скатертью дорога, — поддержала Самми.

Пенни повернулась к сестре и покачала головой.

— Как бы мне ни было больно, но я должна признать, что она нужна нам. Перед нами стоит ужасно сложная задача, а ее знание региона и умение все устраивать, как это она продемонстрировала сегодня, слишком ценны для меня, чтобы позволить Мариель уйти из журнала.

— Так что же ты собираешься делать? — удивилась Самми.

— Сейчас? Собираюсь начать подготовку к завтрашнему совещанию. А рано утром я проглочу свою гордость и позвоню ей.

Хотя накануне ей пришлось трудиться почти до полуночи, в семь часов утра Пенни уже вновь сидела за своим рабочим столом. До восьми, пока не пришла Клотильда, она находилась в кабинете одна. Сестра осталась дома изучать вопросы современной психологии. Вечером Пенни поставила перед Самми еще одну задачу — отыскивать информацию обо всех происшествиях на побережье, особенно в портовых районах. У Пенни имелись определенные соображения по поводу новой рубрики, и если все получится как задумано, то будет совсем неплохо.

Она еще раз перечитала план предстоящего совещания и убедилась, что не упустила ни одного вопроса из длинного списка, который она составила заранее. В этот момент дверь ее кабинета распахнулась, и вошел Дэвид Виллерз.

Пенни моментально охватила нервная дрожь, но, решив вести себя любезно и по крайней мере попытаться наладить партнерство, так необходимое им обоим, Пенни изобразила на лице радушную улыбку.

— Привет. — Дэвид усмехнулся. Похоже, он нашел теплый прием с ее стороны столь же забавным, сколь и неожиданным. На его волнистых белокурых волосах поблескивали капли дождя, а утонченное лицо было все таким же симпатичным и самоуверенным. Пенни даже не очень поняла, что вызвало у нее большее раздражение в тот момент, когда Дэвид вошел в кабинет, — то ли выражение лица, то ли исходившая от него властность, которая, как ей показалось, сводит на нет весь ее авторитет. На Дэвиде были светло-голубые джинсы и такая же рубашка под выцветшим синим свитером. Развалившись в кресле для посетителей, он, казалось, чувствовал себя в этом кабинете даже более свободно, чем сама Пенни.

— Ну, как дела? — поинтересовался он.

— Спасибо, отлично, — ответила Пенни. — Очень любезно с вашей стороны почтить нас сегодня своим присутствием.

— Ладно, не берите в голову. — Дэвид небрежно махнул рукой. — Между прочим, я собирался быть здесь раньше, но возникла парочка вопросов, поэтому я прилетел только поздно вечером.

— Понимаю, — промолвила Пенни, не трудясь даже поинтересоваться, где же все-таки он пропадал. — Вчера я весь день беседовала с будущими сотрудниками журнала, — продолжила она, возвращая взгляд на лежавшие перед ней бумаги и таким образом давая Дэвиду понять, что у нее есть более важные дела, чем общение с ним. — Это кажется просто невероятным, но мы почти полностью укомплектовали штат. И все же я буду очень благодарна вам, если в дальнейшем вы не станете принимать такие важные решения, не посоветовавшись со мной.

— Договорились, — любезно согласился Дэвид.

— Еще меня интересует, — Пенни уставила на Дэвида подозрительный взгляд, — откуда в такой короткий срок появилось столько талантливых сотрудников?

Дэвид рассмеялся:

— А вы не думаете, что это ваша заслуга? Ведь именно вы нанесли визит редактору «Утренней Ниццы» и так очаровали его, что он предоставил вам список, с которым и работала Мариель. А я… Что ж, я тоже очень рад: вы одобрили и пару моих кандидатур.

Пенни не спускала с него прищуренного взгляда, но мгновенно опустила глаза, как только заметила, что Дэвид тоже прищурился.

— Похоже, здесь много всяких пунктиков. Вам так не кажется? — спросил он, разглядывая потолок.

Пенни нахмурилась:

— О чем вы говорите?

— У Мариель пунктик по поводу вас, а у вас, похоже, пунктик по поводу меня…

— Дэвид, у меня нет никаких пунктиков по поводу вас, — заверила Пенни, сама удивляясь своему необычайному терпению. — У меня есть только желание наладить работу журнала — с вашей помощью или без таковой.

Дэвид усмехнулся:

— Эй, уж не собираетесь ли вы и меня уволить, а?

— Если вы имеете в виду Мариель, то я ее не увольняла, она уволилась сама.

— Ладно, если вам так больше нравится. — Дэвид пожал плечами. — Но если вы прислушаетесь к моему совету, то постараетесь ладить с ней, поскольку в течение нескольких следующих месяцев она будет просто незаменима.

Глаза Пенни округлились.

— Должна ли я понимать ваши слова так, что вы восстановили ее на работе? — едва сдерживаясь, спросила она.

Раздумывая над ответом, Дэвид склонил голову набок.

— Да, пожалуй, можете понимать именно так.

— Значит, вы действовали через мою голову? — Голос Пенни дрожал от гнева.

— Ох, ох!.. — Дэвид покачал головой. — Все, что я сделал, так это от вашего имени принял ее извинения.

Пенни вскочила на ноги.

— Как вы посмели! — вскричала она. — И что вы, черт побери, возомнили…

— Ну-ну, — Дэвид засмеялся и вскинул вверх руки, — успокойтесь. Я имею в виду, что принял ее извинения за нелюбезное отношение к вам, и уверен, вы сделаете то же самое. Она готова лично просить у вас прощения.

— Но вы уже восстановили ее на работе, — сбавила тон Пенни.

— Да, но я подумал, что на самом деле вы, как и я, не желаете ее увольнения. Если вы категорически против нее…

— Не делайте из меня дуру! — огрызнулась Пенни. — Я отлично понимаю, что пока ее некем заменить… Если она готова извиниться, я приму ее извинения. И все-таки не потрудитесь ли вы объяснить, какой случай привел вас сюда и как часто мы будем иметь сомнительное удовольствие лицезреть вас?

В глазах Дэвида появились веселые огоньки. Он поднялся с кресла и, направляясь к двери, спросил:

— Сомнительное, да?

Взгляд Пенни засверкал такой яростью, что, казалось, должен был моментально испепелить этого наглеца; кроме того, ей ужасно захотелось запустить в него чем-нибудь, и если бы Дэвид в этот момент притворно не уклонился, как будто в него уже что-то летело, вероятно, она бы так и сделала. Однако забавный жест Дэвида не только моментально охладил Пенни, но и вызвал у нее невольный смех.

Быстро взяв себя в руки. Пенни постаралась сосредоточиться на главном:

— Надеюсь, Мариель уже пришла? Я хотела бы увидеть ее прямо сейчас, до начала совещания.

— Разумеется. — На несколько секунд лицо Дэвида стало серьезным. — Еще один небольшой совет. Пен, — добавил он, огорчив Пенни таким фамильярным обращением, — старайтесь ладить с мужчинами — это очень важно.

Через полчаса, выслушав скупые извинения Мариель, Пенни уже стояла в конце длинного стола, просматривая свои последние записи, пока Клотильда и Бриджит раздавали присутствующим размноженнный план совещания. Нестройный шум голосов вывел ее из состояния задумчивости, и Пенни решила, что в офисе наконец возникла атмосфера общей концентрации. Она очень надеялась, что, облачившись в строгое, благодаря сочетанию черного и белого тонов, платье и завязав сзади волосы аккуратной бархатной резинкой, гораздо более выглядит главным редактором, чем это кажется ей самой. И еще Пенни ужасно злилась на себя за то, что в такой момент размышляет о подобных пустяках.

Присутствующие на совещании авторы и сотрудники разместились на высоких стульях вокруг стола, и Пенни подумала, что до выхода первого номера они вряд ли уже соберутся в таком полном составе. Завтра она начнет работать с ними индивидуально, а параллельно придется подбирать еще авторов для заполнения оставшихся вакантными тем.

Когда Клотильда и Бриджит закончили свою работу, Пенни подняла взгляд на присутствующих, чувствуя себя не лучше, чем начинающая молодая актриса в момент ее первого выхода на сцену. Все просматривали лежавшие перед ними планы совещания, и на какую-то секунду Пенни подумала, не сходит ли она с ума. Что, черт побери, она делает здесь, что собирается объяснять этим людям?

И чего они ждут от нее? Неужели она могла думать, что это ей по плечу?

На секунду Пенни задержала взгляд на Дэвиде, который сидел на противоположном конце стола, закинув локоть на спинку кресла и положив ступню на колено, ожидая, когда она начнет. Мариель, сидевшая рядом с ним, что-то писала в блокноте. С другой стороны от Дэвида сидел низенький, болезненного вида мужчина в больших очках, с аккуратно причесанными темными волосами, которого Пенни никогда раньше не видела. Мужчина несколько смахивал на азиата, но, пожалуй, мог быть и итальянцем Ладно, вскоре она это выяснит… Может, это врач, готовый надеть на нее смирительную рубашку!

Снова переведя взгляд на план совещания. Пенни дала себе еще несколько секунд, стараясь собраться, затем оглядела всех и, улыбнувшись, чтобы скрыть неуверенность, начала:

— Сначала я хотела бы высказать несколько замечаний общего характера. Во-первых, отныне подобные совещания, — и тут Пенни перешла на французский, — будут проходить на французском. Если у кого-нибудь имеются с этим проблемы, — говоря это, она посмотрела на Дэвида, — то ему не место в нашей редакции. — Пенни замолчала, запоздало вспомнив, что он отлично говорил по-французски в тот вечер, когда они ужинали в ресторане. Никто не признался в своем незнании французского, да Пенни и не ожидала этого, так как владение французским уже проверяла на собеседовании. Хмыкнув, она продолжила:

— Я бы хотела, чтобы по ходу совещания вы делали заметки, которые с удовольствием рассмотрю позже, во время беседы с глазу на глаз. Детальное углубление в суть каждого вопроса будет только затягивать совещание, и сейчас оно неуместно. Сегодня я хочу ознакомить каждого из вас с тем, что происходит в журнале, и с нашими основными задачами. Разумеется, когда мы закончим с темами, которые у нас в повестке, вы получите ответы на все свои вопросы.

Думаю, вы уже знаете, что я намерена создать возможно более привлекательный и остроумный журнал. Никакой интеллектуальной напыщенности и скучных, самохвалебных репортажей. У нас есть два прекрасных помощника редактора, и это будет их главнейшая задача. Наиболее серьезными статьями, пока мы полностью не встанем на ноги, будем заниматься я и Пол Смит. Могут возникнуть проблемы со скрытой рекламой…

— Скрытая реклама? — переспросил Дэвид.

— Реклама, замаскированная под редакционные статьи, — пояснила Пенни, оглядывая присутствующих. Удовлетворенная тем, что все ее поняли, и одновременно удивленная, что ее еще никто не освистал, она продолжила:

— Как я уже говорила вам всем вчера, журнал будет выходить два раза в месяц на пятидесяти двух страницах и будет продаваться по цене, которая пока не определена.

— Двенадцать франков, — вмешался Дэвид.

— Спасибо. — Сцепив вместе дрожащие от волнения руки. Пенни наградила Дэвида благодарной улыбкой. Это был небольшой, но очень важный вклад с его стороны в работу журнала, показывавший, что по крайней мере он воспринимает ее серьезно. Пенни бросила взгляд на свои записи. — Еще один небольшой вопрос. Нам требуется новое название для журнала, и подобрать его надо до конца следующего месяца, чтобы Джеффри смог начать работать над оформлением. Да и рекламным агентствам, которые будут заниматься раскруткой первого выпуска, не помешает знать, как будет называться журнал. Так что, повторяю, буду рада любым вашим предложениям.

Пенни выжидательно посмотрела на присутствующих, но никаких предложений не последовало.

— Ладно. — Пенни поставила ногу на сиденье стоявшего рядом с ней высокого стула и только попыталась перенести на него всю тяжесть тела, как стул выскользнул, и, к своему ужасающему стыду. Пенни оказалась под столом.

Все разом засуетились, сидевшие рядом помогли ей подняться и собрали рассыпавшиеся бумаги. Не зная, смеяться ей или плакать, желая вообще испариться. Пенни пробормотала что-то вроде извинения. Когда она наконец собралась с духом и посмотрела на Дэвида, то тут же пожалела об этом: ее соредактор сморщился, словно от боли, всеми силами пытаясь удержаться от смеха.

— Теперь о регулярных колонках… — пытаясь сделать вид, что ничего не произошло, продолжила Пенни.

Лицо ее оставалось пунцовым, а голос звучал напряженно из-за титанических усилий, которые ей пришлось приложить, чтобы сдержать смех. Она прочистила горло и мысленно поблагодарила Господа за то, что подготовила для себя подробнейшие записи, которые могла просто читать, одновременно приводя в порядок мысли.

— Начнем с раздела «Страдания и муки», которым будет заниматься Саманта Мун, моя сестра. Для первого номера я бы порекомендовала использовать несколько якобы полученных от читателей писем, содержащих подходящие проблемы. Далее, для колонки писем мне нужен дотошный читатель, мнение которого будет представлено во втором выпуске. Под дотошным я понимаю человека, который резко, даже яростно, критиковал бы редакционные статьи. Если у кого-нибудь из вас есть желание выступить в роли такого читателя или вы знаете подходящую кандидатуру, то не забудьте сообщить мне.

Пенни оглядела спокойные, внимательные лица присутствующих, на этот раз умышленно пропуская Дэвида: она понимала, что если он все еще смеется, то и ей уже не выдержать.

— Так, пойдем дальше. — Пенни надеялась, что говорит не сумбурно, но внезапно план совещания показался ей не совсем правильным. — Наши эксперты по Франции — Дидье Ферон и Элизабет Роббинс, американская репатриантка, которая живет на Ривьере уже более двадцати лет.

Уверена, у них не будет проблем с темами для первого выпуска. Все благополучно с материалами у ресторанных и гостиничных критиков и у обозревателя местной культурной жизни. Мари-Кристин Гюнтер, которую, я уверена, некоторые из вас уже знают, владеет магазином международной книги в Сент-Лорен-дю-Вар. Она будет снабжать нас литературными обзорами. Как и во всех других случаях, ее колонка будет выходить попеременно на французском и английском. Не сомневаюсь, что все мы постараемся помочь ей с обзорами. Вопросами текущей политики, особенно касающимися Европейского сообщества, я буду в основном заниматься сама.

— Вы решили, какую политическую позицию мы будем занимать? — спросил Дэвид, уже явно справившийся со своим весельем.

— Центристскую, с небольшим уклоном вправо, — ответила Пенни, слегка надеясь в душе, что Дэвид вызовет ее на спор по этому вопросу. Она гораздо более уверенно чувствовала себя в ходе дебатов, чем в обстановке вот такого заготовленного монолога. Но Дэвид только кивнул, и Пенни, вернувшись к своим записям, продолжила. — Я также беру на себя интервью со знаменитостями, — сообщила она, ожидая увидеть недовольство на лице Мариель, что та и продемонстрировала, к полному удовлетворению Пенни.

— Так, теперь посмотрим дальше… — Пенни пробежала глазами по странице, надеясь, что никто не уловил момент, когда она потеряла нить своего монолога. — Ах да, слухи! Этот раздел появится в дальнейших выпусках — после того, как я съезжу в Лос-Анджелес и проверю парочку появившихся у меня идей. Обзоры кинофильмов мы также будем получать прямо из Лос-Анджелеса, но станем придерживать их до того времени, когда эти фильмы появятся во французском прокате. Недавно я слушала по радио местного обозревателя. Он рассказывал о кинофильме «Царство теней» и сначала перепутал инициалы Льюиса, а затем заявил, что история не правдоподобна, хотя большинство из нас знает, что она реальная. Эта передача убедила меня в необходимости найти кого-нибудь покомпетентнее, а учитывая тот факт, что, насколько я знаю, фильм «Царство теней» вышел на экраны Франции более полугода назад, считаю, что лучше всего будет получать информацию прямо из Голливуда.

Не услышав возражений. Пенни взглянула на страницу и подождала, пока это сделают все присутствующие.

— Рубрика «Здоровье и красота» пока не занята, — продолжила она, — то же самое и с рубриками «Культурные мероприятия и развлечения», «Дизайн интерьера», «Спорт и досуг». Но для этих рубрик материала здесь полно. В течение нескольких следующих недель я переговорю с некоторыми известными европейскими карикатуристами, надеюсь, они с удовольствием будут сотрудничать с нами. Что касается вопросов конкуренции, представительских подарков, спонсорства и тому подобного, то их по мере возникновения мы будем решать вместе с Дэвидом Виллерзом. Если вам захочется попробовать себя в написании коротких рассказов, то все они будут прочитаны и некоторые, надеюсь, опубликованы.

На сегодняшнем совещании не смог присутствовать наш эксперт по средиземноморскому садоводству, но тут говорить особо не о чем, так как он действительно настоящий эксперт. Информацию об автомобилях и автоспорте будем публиковать в том случае, если возникнет необходимость. Рубрикой особо важных событий будем заниматься я, Мариель и внештатный автор, а мода, как мужская, так и женская, — это исключительно епархия Бабетты Лонгшанс, нашего редактора соответствующего раздела, чье имя некоторым из вас может быть известно еще со времени ее работы в журнале «Она». Бабетта будет пристально следить за мировой модой, но основное внимание сосредоточит на местной модной, одежде, которую предлагают как супермаркеты, так и наиболее эксклюзивные бутики Канн и Монте-Карло.

Пенни замолчала, чтобы отхлебнуть глоток спасительного кофе, только что поставленного перед ней Клотильдой, затем продолжила:

— Я бы хотела уделить страничку парусному спорту, но без всяких технических характеристик судов, поскольку это в полном объеме освещают специализированные журналы. По моей задумке это будет нечто вроде тайного подглядывания за тем, как богачи развлекаются на своих яхтах. Уверена, в здешних портах ходит масса сплетен по этому поводу, но называть конкретные имена я не намерена. Просто легкомысленный взгляд на жизнь среди океанских волн, возможно, с некоторыми косвенными намеками, чтобы подразнить тех, о ком пойдет речь, но зато без всякого риска быть привлеченными к суду за оскорбления. Моя сестра Саманта поищет информацию в портах, но если вы уже знаете кого-то, кто желает снабжать нас такими сведениями, то дайте мне знать. Пусть даже он или она не умеют писать как надо, за этим дело не станет.

Быстро пробежав глазами несколько следующих пунктов, касающихся внештатных фотографов, художников, распространения и торговли. Пенни решила, что обсудит их позже с Мариель и Дэвидом, и перешла к вопросу, вызвавшему улыбку на лицах присутствующих.

— Приемы. Я планирую, что раз в месяц журнал будет устраивать вечерний прием с аперитивами, на который будут приглашаться все авторы, рекламные агенты и самые активные читатели. — Пенни подождала, пока утихнет одобрительный гул, и продолжила:

— В этой связи предлагаю вам разобрать с подноса чашки с кофе и поблагодарить за него Клотильду, а потом мы приступим к дискуссии по вопросам, которые, как я заметила, некоторые из вас горят желанием обсудить.

Закрыв свой блокнот. Пенни не удержалась и бросила-таки взгляд на Дэвида. Тот смотрел на нее, вскинув брови, словно говоря, что очень доволен происходящим, даже несмотря на комическое падение главного редактора со стула. Пенни отвернулась, стараясь больше не злиться. Что с того, что она почувствовала себя увереннее, ощутив его одобрение? Это вообще не его дело — одобрять или порицать ее.

Следующие полтора часа прошли интересно и чрезвычайно продуктивно. После обмена мнениями, в ходе которого Пенни совершенно успокоилась и даже с удивлением и некоторым упоением подумала, что действительно справляется с предназначенной ей ролью, она заметила, как некоторые из присутствующих тайком поглядывают на часы. Была уже почти половина второго, тогда как по всей Франции перерыв на обед начинался в половине первого, если не в двенадцать. Поэтому, решив в дальнейшем довести до сведения сотрудников, что обеденный перерыв будет длиться два с половиной часа только в торжественных случаях. Пенни объявила совещание закрытым.

— Ax! — воскликнула она, словно вспомнив что-то, и, вернувшись к столу, посмотрела на Дэвида. — Если только, разумеется, мсье Виллерз не захочет что-нибудь добавить.

Полагая, что ее самоуверенный партнер совершенно не готов к выступлению. Пенни рассчитывала поставить его в тупик, но тот только вскинул брови, словно удивленный тем, что она вообще вспомнила о его присутствии.

— Честно говоря, — начал Дэвид, когда взгляды присутствующих обратились к нему, — пока мне добавить особо нечего. Разве что, — он повернулся к сидевшему рядом с ним мужчине, — я бы хотел представить вам Пьера Клеменса. Пьер будет работать вместе со мной и замещать меня в случае необходимости. — Дэвид замолчал, казалось, окончательно, но стоило только Пенни повернуться, чтобы уйти в кабинет, вдруг принялся кратко излагать принцип распределения бюджетных денег; за этим последовали некоторые на удивление привлекательные идеи относительно реализации тиража, впечатляющий список возможных рекламодателей — от «Рено» до «Мальборо», названия юридических и бухгалтерских фирм, которые будут работать на журнал. В конце своей речи Дэвид объявил, что тот, кто придумает самое лучшее название для журнала, получит какой-нибудь приз.

— У кого есть предложения по поводу приза? — спросила Пенни, скрывая свою досаду за радушной улыбкой.

Черт побери, хотела бы она знать, как ему удалось проделать такую работу всего за две недели.

— Как насчет роскошного обеда в «Золотой пальмовой ветви» в Каннах в обществе нашего выдающегося главного редактора? — склонив голову набок, подал голос Дэвид. — Об одном хочу предупредить победителя: не позволяйте ей заказывать десерт.

Щеки Пенни моментально залились румянцем — ну конечно, теперь все подумают, что он насмехается над ее полнотой.

— Пусть победитель сам выберет, с кем ему пойти в ресторан, — холодно заметила Пенни и, бросив: «Воn appetit!»^[8], — проследовала в свой кабинет, сопровождаемая Самми, которая потихоньку улизнула с середины совещания и теперь появилась неизвестно откуда.

— Не смейся, — предупредила ее Пенни, хотя на самом деле сама едва сдерживалась — так ей хотелось рассмеяться, то ли оттого, что все прошло гораздо лучше, чем она могла предположить, то ли… она и сама не знала отчего.

— Извини, но, по-моему, ты только что получила хорошую оплеуху. И все потому, что никак не поладишь с этим Дэвидом, — заметила Самми.

— Да уж, точно, — согласилась Пенни, никак не желая замечать серьезности сестры и улыбаясь невпопад. — А что ты вообще думаешь о нем?

Самми пожала плечами.

— Ну, я бы сказала, что у него порочные, приглашающие в постель глаза и в джинсах тоже нечто многообещающее. — Теперь уже она рассмеялась, поймав на себе взгляд сестры, который разом потерял свою приветливость. — Вообще-то мне он кажется хорошим парнем.

Какую речь произнес, а? Коротко и по делу. Господи, да у него уже весь журнал под контролем! Интересно, где он отыскал этого чудика Пьера Клеменса?

— Не знаю, меня это не волнует. Если Клеменс хорошо разбирается в своем деле… — Пенни размеренно чеканила слова, одновременно роясь в бумагах на своем столе. — Кстати, вот и выясни это в качестве первого задания, пока у тебя нет других. И потом тебе следует подумать над псевдонимом, — добавила она, поворачиваясь к компьютеру.

— А ты не собираешься пообедать? — просительным тоном поинтересовалась Самми. — Я умираю от голода.

— У меня нет времени, — безжалостно ответила Пенни, чувствуя при этом, что ее желудок яростно протестует против таких слов. — Принеси мне кофе, ладно?

Часам к четырем часть сотрудников вернулась с обеда, а авторы, напротив, отправились домой ожидать звонка Пенни с приглашением обсудить их личные идеи и проблемы. Пенни взяла документ, который только что распечатала, и отнесла его Бриджит.

— Это предварительный список газет и журналов, на которые я хотела бы подписаться. Если ты не знаешь точно, как это делается, то я могу подождать до четверга, когда Клотильда выйдет на работу.

— Не беспокойтесь, я все исполню, — заверила девушка, робко улыбаясь.

— Ты молодец. — Пенни похлопала ее по плечу, бросила взгляд на пустой стол Мариель и отправилась поговорить с Марио — директором по рекламе. Не то чтобы она не поверила заявлению Дэвида — наверное, ему и вправду удалось привлечь в их скромное издание рекламу всех этих знаменитых компаний; просто Пенни хотела услышать подробности еще раз, а заодно выяснить, как же все-таки люди достигают таких сногсшибательных результатов.

Нескольких минут беседы с Марио вполне хватило, чтобы Пенни убедилась в справедливости своих подозрений.

Оказывается, Дэвид начал работу по созданию журнала задолго до того, как Сильвия предложила ей возглавить его.

И эта работа, судя по списку рекламодателей, уже сделавших заявки на размещение рекламы в их журнале, была еще более колоссальной, чем об этом говорил Дэвид.

Пенни, сидевшую за столом Марио, вывел из задумчивости стук в дверь. Подняв голову, она увидела Пьера Клеменса, который в растерянности стоял в дверном проеме, теребя в руках портфель, как будто не знал, куда ему идти и к кому обращаться.

— А, Пьер! — воскликнула Пенни, моментально поняв причину его нерешительности. — Думаю, вам хочется узнать, где ваш кабинет?

Пьер наградил ее благодарной и какой-то смущенной улыбкой.

— Мы ведь еще толком не познакомились, не так ли? — Пенни подошла к нему и протянула руку. — Я Пенни Мун, это вы уже наверняка знаете, и я рада встрече с вами — Я тоже очень рад, — заверил Пьер, обхватывая ее ладонь короткими костлявыми пальцами.

— Так, давайте посмотрим. — Пенни оглядела комнату, в которой находилась. Молодой, талантливый автор Пол Смит разговаривал по телефону. Редактор раздела моды Бабетта слушала пояснения Бриджит на тему «как обращаться с компьютером», а Марио и помощник редактора Барнабе обсуждали достоинства ведущих футбольных команд. — Может быть, вы хотите работать здесь? Или предпочитаете небольшой отдельный кабинет? У нас есть два кабинета, — продолжила Пенни, указывая на закрытые двери. — Думаю, Дэвид займет правый, так что, если хотите занять второй…

— Я воспользуюсь кабинетом Дэвида, — живо откликнулся Пьер. — Обычно ему не нравятся персональные кабинеты, при необходимости он работает в моем.

— Хорошо, — согласилась Пенни, решив, что это их личное дело, где и как работать, и провела Пьера в небольшую, скромно обставленную комнату с маленьким, аккуратным камином в углу. На столе лежал план сегодняшнего совещания, а все висевшие вдоль одной из стен полки были абсолютно пусты.

— Я собиралась не откладывая обсудить с Дэвидом некоторые вопросы, — обратилась Пенни к Пьеру, водружавшему на стол свой портфель. — Он вернется?

— Гм, не думаю, — ответил тот, отводя глаза Мариель тоже отсутствовала, поэтому Пенни быстренько сложила два и два и решила, что у них «сиеста»

Она спросила себя: должна ли она терпеть эту парочку дальше или следует вмешаться в их счастье сразу, для чего придется затеять заведомо бесполезный разговор с Дэвидом?

— Может, я смогу вам чем-то помочь? — предложил Пьер.

Пенни несколько секунд оценивающе смотрела на Пьера Он ей определенно нравился, но она понимала, что сколько-нибудь близкие отношения между ними абсолютно невозможны.

— Да, пожалуй Давайте пройдем в мой кабинет.

Вернувшись в знакомую обстановку, Пенни подождала, пока они уселись за стол друг против друга, сложила руки перед собой и спросила:

— Я хочузнать, как долго вы работаете с Дэвидом Виллерзом?

— Уже более восьми лет, — последовал ответ.

В выразительных голубых глазах Пенни отразилось скорее любопытство, чем удивление.

— Значит, вы приехали вместе с ним из Соединенных Штатов?

— Да, — подтвердил Пьер.

— Понятно. А не могли бы вы сказать мне, чем вы там занимались?

— Главным образом делами Дэвида.

Пенни подняла брови:

— Какими делами?

— Которые он поручал мне.

— Например?

— Трудно сказать конкретно, у него всегда какие-то новые дела. И прошу простить, может быть, мои слова покажутся невежливыми, но если вы хотите знать что-то о Дэвиде, то, думаю, лучше спросить об этом у него самого.

— Да-да, разумеется, — поспешно согласилась Пенни, слегка покраснев. — Скажите только, если я правильно понимаю, он уже не в первый раз занимается созданием журнала?

— Насколько мне известно, в первый.

— А давно он занимается нашим журналом?

— С середины прошлого года.

— Да? — Пенни плотно сжала губы. Значит, все началось задолго до того, как Сильвия приобрела компанию «Филдстоун паблишинг», в которую входит, вернее входило, «Побережье», — ведь все они теперь принадлежали «Старк».

— Такие вещи не делаются за один день, — пояснил Пьер. — Сперва Сильвия некоторое время просто следила за делами «Филдстоун».

— И все эти обширные связи Дэвид получил через Сильвию?

— Дэвид и сам знаком со многими в этом мире, — вежливым тоном заметил Пьер.

— Это очевидно, — пробормотала Пенни. — А не может случайно одним из этих людей быть мсье Коваль, редактор «Утренней Ниццы»?

— Боюсь, что вам следует задать этот вопрос Дэвиду.

Пенни кивнула и, решив, что вряд ли сможет вытянуть из Пьера больше того, что уже узнала, попросила напоследок помочь найти хорошую типографию.

— Подождите минутку. — Пьер с неожиданным проворством поднялся из-за стола. — Я уже проделал некоторую работу именно по этому вопросу и составил небольшой список, но он остался у меня в портфеле.

Как выяснила Пенни в течение следующего часа, общение с Пьером больше походило на урок строгого самоконтроля. Он не позволял себе выражать хоть какие-либо эмоции, и даже каверзные вопросы и подковырки Пенни его нимало не смущали, а спокойный, логический подход к любой ситуации и исключительный ум, способный, похоже, решать любые проблемы, поневоле вызывали у нее острую зависть. Пенни догадывалась: Пьер понимает, что она испытывает его, но он не выказывал ни малейшего неудовольствия по этому поводу и даже, казалось, приветствовал подобное испытание. Пенни понадобилось некоторое время, чтобы осознать: Пьер старается продемонстрировать ей, что она может полностью полагаться на него в отсутствие Дэвида и что на самом деле ей придется гораздо чаще иметь дело с ним, с Пьером, чем с его хозяином.

Когда Пьер покинул ее кабинет. Пенни решила, что все это очень интересно. Нельзя сказать, что постоянное отсутствие Дэвида в редакции было для нее неожиданным сюрпризом, однако оно значительно усилило подозрения по поводу настоящей роли крестника Сильвии в их предприятии.

Решительно отбросив посторонние мысли. Пенни сняла трубку телефона и набрала номер Дэвида. Пусть у него свои планы, ей надо заниматься журналом. Помимо всего прочего, многие дела требовали безотлагательного присутствия Мариель, и Пенни ничего не оставалось, кроме как проявить наконец твердость, что она и вознамерилась сделать.

Слушая телефонные гудки. Пенни повернула голову и посмотрела на расположенный через дорогу пансионат, который в этот угрюмый день выглядел еще более мрачным. Хватит ли у нее храбрости, да и вообще, имеет ли она на самом деле право так поступать? Но черт побери, а почему же не имеет? В конце концов она главный редактор!

— Да? — послышался сонный голос Дэвида.

— Дэвид, это Пенни, — начала она стремительно. — Если Мариель у вас, то я прошу прямо сейчас отправить ее в редакцию. Здесь очень много работы.

— Разумеется, — ответил Дэвид таким тоном, как будто для него было вполне естественным развлекаться дома с заместителем главного редактора в разгар рабочего дня.

Положив трубку. Пенни повернулась к компьютеру с намерением занести в него все записи, сделанные во время совещания, но вместо этого поймала себя на том, что думает о Дэвиде. Ее частично удивила, частично разозлила та легкость, с которой Дэвид признался, что Мариель находится у него. И не создаст ли эта связь дополнительные проблемы для нее самой? С одной стороны, вроде бы не должна, но с другой… Пенни откровенно спросила себя: зачем ей сейчас так срочно потребовалась в редакции Мариель, если вопросы, которые следовало обсудить с ней, могли подождать и до завтрашнего утра? Ответ пришел сам собой, когда спустя полчаса Пенни увидела, как Мариель неторопливой походкой идет к ней через офис. Просто Пенни снова потребовалось показать, кто здесь начальник, и она была намерена без колебаний сделать это.

Пенни молча стояла у открытой двери своего кабинета, пропуская Мариель, и испытывала ужасное ощущение, как будто она школьная директриса, готовящаяся высечь провинившегося ученика. Затем прошла к своему столу и подождала, пока Мариель сядет напротив.

— Мариель, чем вы занимаетесь в свободное время, — любезным тоном начала Пенни, — это, разумеется, ваше личное дело. Но буду вам очень признательна, если ничего подобного не будет происходить в часы, которые вы должны посвящать работе.

Мариель выразительно посмотрела на Пенни. Но красивое лицо оставалось спокойным и безмятежным, как море в середине лета, под поверхностью которого — подумала Пенни — таятся смертельные опасности.

Пенни повернулась к своему компьютеру.

— Ладно, теперь об указателе развлекательных мероприятий. Я не нашла…

— Я займусь этим! — оборвала ее Мариель.

Пенни покачала головой:

— У вас полно других дел, а учитывая, как много еще надо охватить городов на побережье, эту работу следует поручить как минимум шестерым. Но, разумеется, если вы хотите сами обрабатывать информацию по мере ее поступления…

— Об этом я и говорю, — вновь перебила Мариель и надменно поджала губы.

— Тогда извините. Я просто не поняла вас, подумала, что вы намерены проехать по этим городам. — Пенни вздохнула. — Ладно, проблему с ответственным за указатель мы решили. Теперь, наверное, надо обсудить вопрос подбора людей, которые будут снабжать нас информацией.

— Завтра утром на вашем столе будет список.

Пенни опять вздохнула. Мариель, как всегда, ограничивалась короткими фразами, а нормального разговора, в ходе которого они могли бы с увлечением обсудить новый проект, опять не получалось. И, наверное, уже никогда не получится.

— Ладно, делайте, как считаете нужным.

Мариель встала и направилась к двери, но перед тем, как открыть ее, обернулась:

— Если Дэвид желает, чтобы после обеда я работала у него дома, я обязана подчиняться.

Брови Пенни взлетели вверх.

— Пристойные слова вроде «работать» и «обязана» здесь неуместны, Мариель. — Пенни не могла упустить такой момент. — Если вы желаете трахаться в разгар рабочего дня, то советую вам поискать работу на бульваре Круазетт. А пока вы получаете заработную плату Здесь, ограничьте свою любвеобильность нерабочим временем.

Это мое последнее слово, и больше обсуждать данную тему я не намерена. Если пожелаете обсудить сей вопрос с Дэвидом, то лучше сделать это прямо сейчас.

— Будьте уверены! — огрызнулась Мариель.

Как только за ней захлопнулась дверь. Пенни схватила трубку телефона и позвонила Дэвиду.

— Я думаю, нам надо вместе поужинать сегодня вечером, — предложила она, глядя на часы.

— Отлично, я отложу все дела. Где желаете?

Пенни задумалась на секунду, затем, решив, что их ужин наверняка не обойдется без каких-либо сцен, сказала:

— Приглашаю вас к себе домой.

— Звучит заманчиво. — В голосе Дэвида послышались веселые нотки. — Говорите адрес и во сколько приехать.

Назвав адрес и время. Пенни продолжила:

— Еще кое-что. Думаю, что сразу после нашего разговора вам позвонит Мариель. Я прошу вас поддержать меня в отношении моих претензий к ней.

— Какие претензии?

— Я предупредила ее, что недопустимо заниматься любовью в рабочее время, и, кроме того, как заместитель главного редактора она должна подчиняться мне, а не вам.

— Хорошо, в обоих случаях я на вашей стороне, — уже откровенно смеясь, согласился Дэвид и положил трубку.

Пенни сидела, уставившись на телефон; брови ее поднялись так высоко, как, пожалуй, им еще не доводилось взлетать, что свидетельствовало о крайней степени изумления. Она подумала: «Это невероятно, но, похоже, я добиваюсь всего, чего хочу».

Глава 6

Когда Пенни подъехала к вилле, все уличные фонари горели, а Самми вышла ее встретить.

— Смотри, что я нашла! — еще издали закричала она, поднимая вверх пухленького, пушистого черного щенка. — Когда я приехала, он сидел здесь, на ступеньках, как хозяин. Он замечательный, правда?

Пенни с улыбкой потрепала щенка по симпатичной маленькой головке, за что тот в ответ тихонько укусил ее за палец.

— Он, наверное, прибежал от соседей? — предположила Пенни. — Я видела там целый выводок, когда позавчера просила старика, не помню, как его зовут, починить электричество. — Поддавшись искушению подержать симпатичного малыша на руках, она бросила свой портфель на посыпанную гравием дорожку и взяла щенка, перевернув лапками кверху. — Ты и впрямь замечательный. — Пенни засмеялась, щекоча пушистое брюшко.

— Как думаешь, мы сможем оставить его… Ну, я имею в виду, если хозяева отдадут?

— Ох, Самми, — с грустью вздохнула Пенни, — ты сама знаешь, что эта идея не из лучших. Во-первых, я понятия не имею, сколько мы здесь продержимся. Во-вторых, нам с тобой скорее всего почти не придется бывать дома. В-третьих, у нас нет даже элементарного представления о содержании животных. В-четвертых, должна признать, что твое предложение очень заманчиво, — добавила Пенни, когда щенок, свернувшись клубочком на сгибе локтя и задрав мордочку, уставился на нее. — Все-таки нет, — с сожалением промолвила она, — тебе лучше отнести его обратно. А потом поможешь мне приготовить ужин для Дэвида.

Самми усмехнулась:

— Ужин для Дэвида, вот как?

— Не ехидничай. Я просто решила, что будет гораздо безопаснее поужинать здесь, чем в ресторане, особенно учитывая то, с какой ловкостью ему удается выводить меня из равновесия. Если у тебя нет планов на вечер, я бы предпочла, чтобы ты присоединилась к нам.

— Ну уж я вовсе не хочу оказаться лишней. — Самми лукаво улыбнулась, заработав за это от сестры дружеский шлепок.

Пенни вдруг почувствовала острую необходимость прояснить Самми сложившуюся ситуацию.

— Честно говорю тебе, он не в моем вкусе, — откровенно призналась она. — Да и я не в его. Кроме того, ты знаешь, у него интрижка с Мариель. Но это не значит, что я не собираюсь наладить с ним хорошие отношения, и думаю, со временем смогу это сделать. Есть и кое-что поважнее: чтобы осуществить все намеченное, нам придется действовать заодно, и здесь опасность угрожает уже со стороны Мариель. Но все уладится, когда она осознает, что Дэвид не станет поддерживать ее в борьбе против меня. Так что касательно твоих намеков на наши отношения с Дэвидом — тут ты совершенно не права.

— Да я просто дразню тебя. — В лукавых глазах Самми засветилось дружеское участие — она совсем не ожидала такого пространного оправдания со стороны сестры. — Ладно, как бы там ни было, придется вернуть этого славного маленького щенка его мамочке… А что касается твоего вопроса, то меня вечером и правда не будет дома.

Селин, которая собирается писать о ресторанах, поведет меня туда, где тусуются все модники Антиба.

К тому времени, когда Самми вернулась. Пенни успела налить себе большой бокал вина, включить негромкую музыку и, открыв холодильник, с печальным видом уставилась на его содержимое.

— Полковник Блимп^[9] еле отпустил меня, — сообщила Самми, имея в виду Уолли Делани. — Он желает знать, не пожалуем ли мы к нему завтра вечером, чтобы немного выпить по-соседски.

— Надеюсь, ты отказала ему, — безразлично буркнула Пенни. — Самми, да у нас нет никакой еды! — тут же возмутилась она. — Ты разве ничего не покупала сегодня?

— Извини, забыла. — Самми поморщилась. — А почему бы тебе не заказать парочку пицц? Сегодня утром я нашла в почтовом ящике рекламный проспект… Они доставляют пиццу на дом.

— Прекрасная идея! Но это не освобождает тебя от обязанности делать покупки. Купи чего-нибудь завтра, ладно? Кстати, ты еще не нашла мне машину?

— А как я могла это сделать? — воскликнула Самми. — Сперва скажи цену и марку, которая тебе подойдет.

— Пусть будет что-нибудь не очень дорогое. Какая-нибудь старая модель с откидывающимся верхом. А где телефон доставки пиццы?

— На столе в гостиной, рядом с моими первыми потугами для рубрики «Страдания и муки». Надеюсь, они тебе понравятся.

Через час, проводив Самми и поставив пиццу в духовку, Пенни переоделась, натянув леггинсы и мешковатый свитер, и, свернувшись калачиком на софе, принялась читать записи Самми, иногда смеясь вслух над ее остроумными ответами на каверзные вопросы, которые Самми сама же и задала от имени читателей. Ответы были по меньшей мере забавными, а в некоторых случаях саркастическими и резкими — Пенни даже пожалела о том, что журнал никогда не сможет их напечатать, Услышав звонок, возвещавший о прибытии Дэвида, Пенни сунула в рот остававшиеся в руке несколько орешков арахиса и, проверив с помощью домофона, что это действительно Дэвид, а не кто-то другой, нажала кнопку, открывая ворота и входную дверь.

Как только Дэвид въехал на подъездную аллею, вдоль нее уютно зажглись фонари. Пенни стояла в дверном проеме, скрестив руки на груди и наблюдая за его приближением, и чувствовала, что не может сдержать улыбку.

— А что же случилось с «саабом»? — спросила она вместо приветствия, когда Дэвид остановил перед крыльцом мотороллер «хонда».

— Проблема с двигателем, — пояснил он, снимая шлем и вешая его на руль. — Не желаете потом прокатиться?

Пенни округлившимися от удивления глазами оглядела еще раз то, на чем приехал Дэвид, и, ничего не ответив, прошла в дом.

— Я заказала пиццу, — сообщила она проследовавшему за ней гостю. — Надеюсь, у вас нет возражений?

— Разумеется. Но я, пожалуй, осилю только половину, — добавил он, хлопая себя по животу. — Слегка переел в обед.

Пенни чуть не застонала. Это означало, что и ей, чтобы не нарушать приличий, придется съесть только половину, а она была ужасно голодна.

— Неплохой домик, — заметил Дэвид, оглядываясь по сторонам и следуя за Пенни в гостиную. — Как вы его нашли?

— Через агента.

Пенни исподтишка следила за Дэвидом, осматривавшим гостиную, и ей нравилось ощущение, возникшее у нее в связи с его присутствием. Она чувствовала, что в нем есть какая-то загадка, а под налетом фривольности проглядывала глубина характера, который Пенни интересно было бы узнать получше.

— Хотите вина? — предложила она, убирая за ухо выпавшие из «конского хвоста» волосы.

— С удовольствием. — Дэвид кивнул, открыл крышку рояля и взял несколько аккордов. — Играете? — спросил он.

— Нет. А вы?

— Только когда в настроении.

— Вино красное или белое? — Пенни прошла на кухню.

— Любое, какое открыто. Да, дом действительно великолепный. — Дэвид плюхнулся на софу и потянулся. — Пожалуй, мне здесь понравится.

Решив не обращать внимания на его выходки. Пенни налила Дэвиду бокал вина и вернулась в гостиную.

— За вас, — провозгласил Дэвид, поднимая бокал, — и за наш журнал, у которого еще нет названия.

— За нас троих, — изобразив любезную улыбку, поддержала Пенни, чокаясь с Дэвидом.

— Мы неплохо начали сегодня, а? — с удовольствием констатировал Дэвид, сделав большой глоток. — Кое-кто прежде начинал вообще довольно бурно, но… Простите, простите, у меня просто вырвалось! — извинился он, поймав предостерегающий взгляд Пенни. — Я считаю это вашей заслугой. Пен, вы на самом деле проделали большую работу.

— Спасибо, — поблагодарила Пенни. — Главная заслуга все равно принадлежит вам и Мариель. Уж вы-то не теряли времени даром.

— Ну, если не считать послеобеденные часы… — с ухмылкой заметил Дэвид.

Пенни бросила на него неодобрительный взгляд.

— Надеюсь, я вполне понятно объяснила свою позицию? Так больше не будет продолжаться, Дэвид. Это непрофессиональное отношение…

— Хорошо, хорошо! — Дэвид рассмеялся. — Мы уже решили этот вопрос. Такого и в самом деле больше не случится, клянусь вам.

— Во всяком случае, не в рабочее время. — Пенни все же решила оставить Дэвиду небольшую лазейку.

На лице Дэвида расплылась широкая улыбка, и Пенни сама невольно рассмеялась. После того как она попросила Дэвида прямо из его объятий отправить Мариель на работу, весь остаток дня Пенни не покидало неприятное ощущение, будто она сделала это из-за неосознанной ревности, Но сейчас, глядя на Дэвида и понимая, как он привлекателен, Пенни уже больше не осуждала себя.

— Кстати, мне понравилась ваша идея получать слухи и обзоры кинофильмов прямо из Лос-Анджелеса, — похвалил Дэвид. — Когда вы собираетесь поехать туда?

— Точно не знаю. Возможно, сразу после выхода первого номера.

— А разве в нем вы не хотите поместить эти рубрики?

— Хочу, но не думаю, что смогу выкроить время.

Дэвид пожал плечами.

— Ладно, больших проблем здесь не будет. Если разрешите, я сделаю несколько звонков и добуду кое-какую информацию еще до вашей поездки туда. А потом скажу вам, с кем там связаться.

— Спасибо. — Пенни склонила голову в знак признательности. — Откуда вы знаете так много людей? — с любопытством поинтересовалась она.

Дэвид ухмыльнулся:

— Просто я общаюсь со всеми.

— По каким делам?

— Угадайте.

— Нет, почему бы вам самому не рассказать?

— Эй, да вы что? — Дэвид засмеялся. — Хотите услышать мою автобиографию?

— Да, хотя бы частично. Я хочу знать, с кем работаю.

— Неужели? — Дэвид в задумчивости вскинул брови.

Пенни нахмурилась, поднялась с софы и направилась на кухню.

— Вы пытаетесь что-то скрыть или просто дразните меня? — крикнула она оттуда.

— Нет, зачем мне дразнить вас? — удивился Дэвид, появляясь на пороге кухни.

— Вы как будто боитесь, — с вызовом выпалила Пенни. — Не скажете, чего? И еще: не возражаете, если мы поедим здесь? — добавила она, ставя пиццу на кухонный стол.

— Ни в коем случае!.. — засмеялся Дэвид, но тут же его лицо снова приняло серьезное выражение. — Ничего я не боюсь, да и скрывать мне нечего. Просто если вам хочется узнать обо мне побольше, лучше спросить у кого-нибудь еще. Я вообще-то довольно скромный собеседник.

— Ладно, так мы и сделаем, — заверила Пенни и подумала, что завтра утром позвонит Сильвии. Жаль, что ей раньше не пришло это в голову. — А теперь хотелось бы знать, насколько вы заинтересованы в том, чтобы наш новый журнал процветал.

Похоже, Дэвида очень удивил этот вопрос.

— Я бы сказал, на все сто процентов, — ответил он.

Пенни внимательно посмотрела на него:

— Почему?

Дэвид улыбнулся:

— А почему бы и нет?

— Перестаньте, пожалуйста, отвечать вопросом на вопрос!

— Хорошо. Я хочу видеть этот журнал процветающим, потому что этого хотите вы, — сказал Дэвид, усаживаясь за стол.

— Ох, ради Бога! — воскликнула Пенни. — Вы имеете дело не с одной из ваших глупых и легкомысленных подружек, так что не стоит обращаться со мной подобным образом.

— Вы так много знаете обо мне и моих подружках? — Дэвид усмехнулся.

— Ну хватит! — взмолилась Пенни. — Я на самом деле надеюсь наладить между нами хорошие рабочие отношения, а вы делаете это невозможным.

— Я? — снова удивился Дэвид, пробуя пиццу. — Тогда скажите, почему мне каждый раз кажется, что вы изо всех сил пытаетесь устроить скандал?

— Простите, если я делаю что-нибудь не так. — Пенни неожиданно почувствовала, как вся ее агрессивность куда-то улетучивается. — К вам не так просто найти подход, вот я и хочу, чтобы вы сами были со мной откровенны.

— Ладно. — Дэвид задумался на несколько секунд, потом спросил:

— Полагаю, вам интересно узнать, как нам удалось проделать такую большую работу за короткий срок? Я прав?

— Да, это именно так.

— Тут все очень просто. Я поручил Пьеру разнюхать все о «Побережье» сразу, как только Сильвия сообщила мне, что заинтересовалась издательством «Филдстоун».

Так что ваши подозрения верны — я подключился к этой работе задолго до вас. Верны они и в отношении редактора «Утренней Ниццы», — добавил Дэвид, давая понять, что Пьер рассказал ему об их разговоре с Пенни.

— Значит, те связи, которые мне передал мсье Коваль, — это на самом деле ваши связи? — спросила Пенни.

— Не совсем так. Это изначально его связи, и их список был значительно больше. Я сократил его ко времени вашего приезда, оставив самые, на мой взгляд, полезные.

Пенни снова обуяла злость, ей даже тяжело стало глотать.

— Другими словами, меня просто поводили за нос, заставили поверить, что, как вы сказали, мне удалось очаровать мсье Коваля и заполучить эти связи?

— Совершенно верно, — ответил Дэвид, ничуть не смущаясь.

— Тогда я не понимаю, как мы все-таки сможем в дальнейшем работать вместе, — ледяным тоном заявила Пенни.

— Почему?

— Что значит — почему? — воскликнула Пенни. — Мало того, что вы поступаете, как вам заблагорассудится, не утруждаясь даже посоветоваться со мной, вы еще и дурачите меня, как девчонку.

— Пенни, всем руководите вы, — успокоил ее Дэвид, — а я просто воспользовался некоторыми маленькими хитростями, чтобы дело пошло быстрее. И прошу простить меня за то, что не был с вами откровенен с самого начала.

Некоторое время Пенни молчала, ей было нелегко все это переварить. Пицца что-то тоже ее уже не вдохновляла — Дэвиду удалось испортить ей не только настроение, но и аппетит. Ладно, по крайней мере теперь она четко знает, что работает на него, а не с ним.

— Нет, это не так, — возразил Дэвид, выслушав претензии Пенни. — Мы оба работаем на Сильвию. Власть у нас равная, думаю, она говорила вам об этом, и… — на лице Дэвида появилась беззлобная усмешка, — вы прекрасны в гневе.

Глаза Пенни недобро засверкали.

— Со мной такие штучки не пройдут, Дэвид. Меня столь же мало задевают ваши чары, сколь и ваш обман.

Нимало не тронутый негодованием Пенни, Дэвид спокойно проглотил кусок пиццы и поднял бокал с вином.

— Обман — это слишком сильно сказано. По-моему, я просто сделал то, о чем меня попросила Сильвия, а когда появились вы, то я не стал распространяться об этом, только и всего. А иначе вы бы подумали, что я пытаюсь приписать себе всю славу. Притом что мы с вами равноправные партнеры. Поэтому я умолчал и о редакторе «Утренней Ниццы», и о том, что уже давно занимаюсь делами журнала.

— Неужели вы и вправду решили, что я не замечу здесь подвоха? — изумилась Пенни.

— Ну да, именно так, — откровенно признался Дэвид. — Теперь, узнав вас, я понимаю, что это был не лучший ход, поэтому и не пытаюсь оправдаться. На самом деле я бы рассказал вам все раньше, в Лондоне, когда вы уезжали туда на две недели, но мне пришлось поехать в Штаты, чтобы уладить кое-какие дела. Самое страшное, в чем вы можете меня обвинить, так это в покровительстве кое-кому. Что было, то было, но, клянусь, больше не повторится.

— И все же при чем здесь я? — довольно миролюбиво задала вопрос Пенни, прервав неловкое молчание. — Зачем я вам понадобилась, если вы и так прекрасно справляетесь с журналом? Почему бы вам не властвовать в нем единолично, назначив главным редактором Мариель?

— На то есть две причины. Во-первых, решение о вашем назначении принимал не я, а Сильвия. И во-вторых, у Мариель нет способностей, которыми обладаете вы.

С трудом оторвав взгляд от Дэвида, Пенни поднялась из-за стола и достала из холодильника новую бутылку вина.

— Да успокойтесь вы, ради Бога! — сказал Дэвид, наблюдая за ней. — Мне действительно очень жаль, что я вас так расстроил. И честное слово, я не хотел этого. До нашего знакомства я вообще над этим не задумывался, просто делал свою работу, и все… А теперь, когда мы познакомились, я искренне надеюсь на сотрудничество. Что вы скажете, если мы отбросим все и начнем с нуля?

— Вы меня выставили круглой идиоткой! — огрызнулась Пенни, наливая вино в бокалы.

— Если тут и присутствует идиот, так это я, потому что недооценил вас. Больше такого не повторится.

Убежденность Дэвида так искренне отражалась в его глазах и в звучании голоса, что Пенни против воли улыбнулась.

— Да, лучше бы такого и правда больше не повторялось.

Дэвид набил рот пиццей и задумчиво жевал, продолжая смотреть на Пенни. Затем, сделав глоток вина, сказал:

— Послушайте, вы убедили себя, что я вам не очень-то нравлюсь, но это только первое впечатление. Надеюсь, со временем вы поймете, что не такой уж я плохой. И еще, — продолжил Дэвид, подмигнув Пенни, — теперь это уже можно сказать, вам довольно трудно сопротивляться моим…

— Хва-а-тит! — завопила Пенни, вскакивая на ноги. — Вы зашли слишком далеко, и я уже вытерпела почти все, что в состоянии вытерпеть от вас за один день.

Улыбка исчезла с лица Дэвида, он смотрел на Пенни с величайшим изумлением.

— А что я такого сказал? — воскликнул он.

— Не сказали, но хотели сказать! — горячилась Пенни.

— Что вы не можете сопротивляться моим шуткам? — закончил Дэвид, и лицо его начало расплываться в улыбке, потому что теперь и он понял, как восприняла его слова Пенни.

Чувствуя, что краснеет. Пенни вскочила, будто ее подбросило пружиной.

— Эй, неужели я вам нравлюсь, а? — начал Дэвид, но тут же оборвал себя, встретив неожиданно растерянный и совершенно беспомощный взгляд круглых глаз на порозовевшем лице Пенни. — Ох черт, простите… Опять это мое дурацкое самомнение!

Вытянув руку в направлении двери, Пенни взирала на Дэвида сверху вниз, изо всех сил стараясь изобразить злость и по журналистской привычке одновременно оценивая всю картину со стороны. Затянувшаяся немая сцена показалась ей настолько забавной, что в конце концов она уже готова была расхохотаться.

— Похоже, вы меня выставляете? — притворно изумился Дэвид.

— Вы очень проницательны.

— Но я еще не доел пиццу. И кроме того, мне здесь очень нравится.

Сдерживая и злость, и смех. Пенни сказала:

— Если вы останетесь, то говорить мы будем исключительно о делах журнала. Ясно?

— Абсолютно. А у вас нет острого соуса?

— Нет.

Некоторое время оба молчали, потом Дэвид взял бокал с вином, откинулся на спинку стула и спросил:

— Так откуда вы родом. Пенни Мун? Так, попробуем угадать… Судя по небольшому акценту, откуда-то с севера. Нет? Ба, я и забыл, мы говорим только о журнале!.. — Он сделал глоток вина. — Есть какие-нибудь идеи по поводу названия? Если есть, то можете выиграть ужин с самой собой.

Придя в некоторое замешательство от такой неожиданной перспективы. Пенни положила нож и вилку и промокнула губы салфеткой.

— А в конце ужина можете сами швырнуть себе в лицо десерт, — услужливо предложил Дэвид.

— Прекратите, — не выдержав, прыснула Пенни. — Сколько можно напоминать об этом!

— Клянусь, больше не буду. — Дэвид приложил ладонь к сердцу. — Так о чем вы хотите поговорить?

— О распространении журнала.

— Ладно. Что вы хотите узнать по этому поводу?

Дэвид пустился в изложение своих грандиозных планов захвата журнального рынка, и Пенни сразу почувствовала себя приготовишкой, робеющим перед мудростью многоопытного учителя. По сравнению с ней Дэвид настолько хорошо разбирался в вопросе, что разговор почти с самого начала превратился в монолог.

Однако вскоре Пенни обнаружила, что с большим интересом слушает Дэвида, тем более что ее собственные планы, которые она обнародовала сегодня утром на совещании, уже нашли отражение в проектах Дэвида. Бесспорно, Сильвия была права — он действительно прекрасный бизнесмен, а что до его компетенции, то тут он буквально сразил Пенни. Похоже, для Дэвида не существовало темных пятен в вопросах большого бизнеса. Это снова вернуло Пенни к размышлениям о том, чем же Дэвид занимался в Соединенных Штатах, но додумать эту мысль она не смогла, увлеченная его рассказом о постоянно расширяющейся всеевропейской дистрибьютерской сети, сотрудничество с которой было особенно важно для рентабельности журнала. Пенни могла только поражаться, как просто все это звучит в устах Дэвида, который тем временем с легкостью сменил тему и все же вынудил ее рассказать немного о себе.

Неожиданно быстро выяснилось, что, кроме журнала, у них нет никаких общих интересов. Это относилось не только к музыке и литературе; диаметрально противоположно расходились их взгляды на политику, философию, не совпадая даже в вопросах этики и юмора.

Удивление Пенни таким потрясающим несходством во всем успело вырасти до неимоверных размеров, прежде чем она осознала, что Дэвид просто дразнит ее!

— Ладно, вы победили. — Пенни рассмеялась. — Но если вы считаете «Божественную комедию» Данте первой серьезной литературой, которая вас поразила, то…

— Я не назвал ее первой. — Дэвид усмехнулся. — Я просто сказал, что она обычно первой приходит на ум. Но если вы хотите вернуться в далекое прошлое, то должен признаться, что испытывал тайную юношескую страсть к романам Генри Миллера.^[10].

— Покажите мне школьника, который не прошел через это, — заметила Пенни с понимающей улыбкой. — Но я думала, что мы обсуждаем первые литературные впечатления, а не первую эрекцию.

— Ах да! Ладно, возможно, вы будете удивлены, узнав, что моя первая эрекция не имела ничего общего с Миллером, а была связана исключительно с…

— Нет-нет, увольте, ради Бога! — Пенни и правда стало смешно. — Я знаю, что вы назовете кого-нибудь из ряда вон выходящего вроде Беатрисы Поттер или…

— Вы действительно так думаете? — недоверчиво воскликнул Дэвид. — Это был проклятый Кролик Питер, при виде которого я каждый раз возбуждался. Я даже решил, что я голубой, пока до меня не дошло, что он просто зверек. А потом я понял, что у меня на самом деле возникли трудности.

Смеясь и качая головой. Пенни смотрела на Дэвида, сидевшего за столом напротив нее, и ее все больше охватывало странное чувство, будто она уже очень давно знает его. Сейчас им было так легко вдвоем… Кухню заливал мягкий, мерцающий свет, а тепло, исходившее от плиты, согревало их. И снова Сильвия была права: Дэвид из тех мужчин, к которым невозможно не привязаться, более того, очень трудно не сойти от них с ума. Размышляя об этом. Пенни не могла точно вспомнить, в какой именно момент поддалась обаянию Дэвида, но не сомневалась, что в свое время все детали происшедшего восстановятся сами собой. Интересно, что тогда она скажет себе по поводу зажженных свечей и второй бутылки вина.

— Ладно, пожалуй, мне пора домой, — заметил Дэвид, внимательно глядя в глаза Пенни.

Сказав это, он не сделал даже малейшей попытки подняться. Пенни опустила взгляд на его ладони, лежавшие посередине стола, и ее сердце учащенно забилось от легкого головокружения, вызванного вином… или оттого, что его длинные и сильные пальцы едва не касались ее пальцев. Теплая волна желания прокатилась по телу Пенни, она снова подняла взгляд на Дэвида и уже набрала воздуха в легкие, чтобы предложить ему остаться, когда до нее внезапно дошла вся абсурдность ситуации.

Пенни крепко сжала губы, однако было уже слишком поздно… Дэвид явно прочитал ее мысли и оценил силу своей власти над ней. Он ласково, но насмешливо смотрел на нее.

Пенни решительно поднялась из-за стола, с ужасом понимая, что чуть не пропала. Какая трогательная картина — она предлагает Дэвиду остаться, а он отклоняет ее предложение! Да ему сто раз наплевать на нее: у него есть Мариель, которая, вполне возможно, в данный момент уже греет для возлюбленного местечко в постели.

Боясь еще больше выдать себя. Пенни молча направилась к двери. Мысли ее уже совершенно прояснились, а злость, вызванная тем, что она едва не унизилась перед Дэвидом, была в этот момент направлена исключительно на него. Он-то понимал, что делает: соблазнил ее настолько, насколько и хотел, а теперь в душе потешается над ней. Пенни могла только благодарить Господа за то, что сумела взять себя в руки. Конечно, глаза все равно выдали ее, но она хоть успела вовремя прикусить язык.

— Вот еще что, — Дэвид подошел вслед за Пенни к входной двери, — надо было сказать это раньше, но лучше поздно, чем никогда: если вам придется столкнуться с подозрительными личностями, задающими странные вопросы, направляйте их ко мне, хорошо? Я сам с ними разберусь.

«Этого еще не хватало!» — подумала Пенни.

— Нельзя ли пояснее? — спросила она, пожалуй, чересчур резко — как-никак ей предлагали помощь!

Дэвид, нахмурившись, задумался на несколько секунд, затем сказал:

— Яснее не могу, но, думаю, со временем вы сами во всем разберетесь. — Он подбросил в воздух ключи от мотороллера, поймав их на ходу, легко сбежал по ступенькам к своему железному коню и, заведя его, укатил.

Пенни уже собиралась закрыть дверь, когда почувствовала, как кто-то трется об ее ноги. Взглянув вниз, она увидела соседского щенка. Взяв его на руки и прижавшись к нему щекой. Пенни прошептала, глядя вслед уезжавшему Дэвиду:

— Возможно, с ним у меня не будет проблем в будущем, а вот с тобой, глупышка, проблема, пожалуй, будет.

В ответ щенок лизнул Пенни в щеку и помочился ей на плечо.

Сменив свитер. Пенни набросила пальто и понесла щенка через лужайку к соседней вилле. Из дома не доносилось никаких звуков, но на стоянке были припаркованы два «мерседеса», а сквозь щели в ставнях пробивался свет.

Осторожно положив щенка на траву рядом с такими же пушистыми созданиями. Пенни потихоньку вернулась к себе. Пока ей удавалось избежать встречи с женой полковника Блимпа, хотя та звонила три или четыре раза и приглашала Пенни то на ужин, то на коктейли.

Не то чтобы Пенни старалась избегать соседей, просто ее отнюдь не привлекала идея поменять свою светскую лондонскую жизнь на канапе с двойным джином в обществе каких-то эмигрантов. Особенно после знакомства с Уолли Делани, довольно скучным человеком, который рассказывал анекдоты с бородой и раздражал Пенни загадочными намеками относительно его антикварного магазина, явно пытаясь вызвать этим интерес к своей малозначительной особе.

Вернувшись домой. Пенни решила, что рано или поздно посетит соседей, если и не по какой-то другой причине, то хотя бы для того, чтобы извиниться за все отклоненные предложения. А может, действительно стоит повнимательнее присмотреться к этому антиквару и его магазину; если Делани использует его в качестве прикрытия для каких-то темных дел, у нее появится шанс сделать из этого отличную статью.

Глава 7

— Победа! — радостно воскликнула Пенни и вскочила с кресла.

— Эй, так нечестно! — запротестовал Дэвид.

— Чушь! Я что, жульничала? — обратилась Пенни за поддержкой к сотрудникам, столпившимся возле компьютера.

— Да он просто жуткий неудачник, — с жалостью глядя на Дэвида заметил «внештатник» Пол Смит.

— И вам придется признать это, Дэвид, — потребовала Пенни, у которой щеки раскраснелись от возбуждения. — Я лучше вас играю во все эти игры. Я уже третий раз выиграла…

— Потому что мухлюете! — заявил Дэвид.

— Да что вы говорите! И как я это делаю?

— Не знаю, но скоро выясню.

— Бедный Дэвид! — Бабетта засмеялась, возвращаясь к своему столу. — Стоило приносить все эти игры, чтобы потом так ни разу и не выиграть.

— Ну-ка давай, Смити, садись за компьютер, — не унимался Дэвид, — я тебя под орех разделаю.

— Пенни, на линии Средиземноморское агентство, — позвала Бриджит.

— Отлично! Я возьму трубку у себя в кабинете. Утри ему нос, Смити, — на ходу бросила Пенни, успев увидеть через плечо, как Пол Смит и Дэвид приступили к сражению.

Все еще переживая победу, Пенни плюхнулась в кресло и взяла трубку. Ей предстояло обговорить детали с известным агентством, с которым Дэвид недавно подписал договор на рекламу первого номера журнала.

Трудно было поверить, что прошел всего лишь месяц с того момента, как она переехала на виллу и взяла в свои руки бразды правления журналом. Никогда в своей жизни Пенни не работала так интенсивно. Ощущение того, что облик нового журнала вот-вот превратится из мечты в реальность, стоило всех пропущенных обедов и ужинов, неприятностей от общения с Мариель, даже бессонных, конечно же, по вине этого несносного Дэвида, ночей.

Появления Дэвида в офисе по-прежнему были одновременно беспорядочными и отвлекающими, потому что, похоже, никто, включая и Пенни, не мог в его присутствии заниматься хоть какой-нибудь работой. В горячке работы воспоминания о том вечере, когда они ужинали у нее на вилле, как-то стерлись, но Пенни по-прежнему была настороже, опасаясь повторения чего-нибудь подобного в будущем. И только во время тех сумасшедших часов, когда Дэвид появлялся в редакции с новыми компьютерными играми и предлагал ей сразиться, что неизменно вызывало бурный интерес у всех, кто находился в этот момент в офисе, Пенни малодушно позволяла себе расслабиться.

Когда им случалось оставаться вдвоем. Пенни тщательно следила, чтобы разговор не касался ничего, кроме журнала. Хотя ей очень хотелось спросить Дэвида, где он бывает, когда отсутствует на работе, она ни разу не позволила себе этого. Ей вовсе не улыбалось дать ему еще раз повод думать, что ее интерес к нему выходит за рамки чисто профессионального. Зато постоянные подначки, добродушные насмешки и сумасбродные розыгрыши, которые поощрялись как Дэвидом, так и самой Пенни, только помогали сплачивать коллектив, и Пенни всегда воспринимала их с удовольствием.

Единственным сотрудником, не выказывавшим желания принимать участие в подобных развлечениях, была Мариель, хотя и она как-то по случаю соизволила присоединиться ко всей компании в «Легендах» — мексиканском кафе-баре, расположенном через дорогу от редакции.

Хотя связь Мариель и Дэвида продолжалась, но Пенни она как-то незаметно перестала волновать, чем сама Пенни была очень довольна.

Теперь, когда период сильных дождей закончился и ночи стали светлее. Пенни испытывала по-настоящему добрые чувства к Лазурному берегу и его людям. Так много дверей распахнулось перед ней, так много людей обещали свою помощь и советы, что Пенни начала считать жуткие рассказы о французской бюрократии просто мифом. Она разъезжала в «пежо» пятилетней давности с откидывающимся верхом, проявляя смелость, присущую самым героическим водителям-французам, чтобы поспеть на обед в Эз, или на вернисаж в Ментону, или в Монте-Карло на благотворительный концерт. Однажды ей даже посчастливилось выиграть в местном казино три тысячи франков.

Когда в Каннах закончился Международный телевизионный фестиваль, мэр лично прислал ей приглашение, и Пенни была в числе его почетных гостей на обеде в честь двух французских телекомпаний. А впереди был еще кинофестиваль. К изумлению и радости Пенни, организаторы пригласили ее на церемонию вручения «Пальмовой ветви», и теперь она раздумывала, стоит ли просить Дэвида, чтобы он сопровождал ее. Чего доброго, он еще посчитает Пенни недостойной того, чтобы показаться в его обществе на такой роскошной церемонии, где полно звезд. Что ж, в таком случае он узнает, куда ему следует убраться!

По правде говоря, несмотря на компьютерные баталии и неоспоримые успехи в продвижении их рабочих взаимоотношений, Дэвид был единственным темным пятном, омрачавшим безоблачный горизонт Пенни. Дело даже не в редких эротических снах, где он почему-то постоянно присутствовал, — они не очень беспокоили Пенни и на самом деле были связаны вовсе не с Дэвидом, а всего лишь с тем, что до этого времени она всегда вела довольно активную половую жизнь. Ее гораздо больше волновали частые исчезновения Дэвида и его удивительная способность организовать работу так, чтобы она не останавливалась даже в его отсутствие. Разумеется, Пьер Клеменс был просто потрясающим заместителем, но мозговым центром являлся, несомненно, Дэвид. Именно его искусству бизнесмена журнал был обязан теми невероятными успехами, которых достиг с такой легкостью.

Пенни, конечно, больше всех радовалась этим успехам…

И все же ее настораживали полное отсутствие трудностей и удивительная готовность тех, кого это касалось, браться за, казалось бы, невыполнимые задачи. Пенни видела совершенно ясно, что Дэвид всеми силами старается не привлекать внимания к своей персоне, но если он скрывал что-то — а у Пенни были сильные подозрения, что так оно и есть, — то тогда перед ней вставал вопрос: действительно ли она хочет узнать его тайну? Казалось, ответ напрашивался сам собой, — конечно, хочет, но будь она проклята, если доставит ему удовольствие своими расспросами, из которых Дэвид может понять, что ее любопытство по отношению к нему усилилось. Еще, чего доброго, проявит такую радость по этому поводу, что ей придется залепить ему пощечину.

В конце недели, большую часть которой Дэвид отсутствовал, Пенни решилась-таки позвонить Сильвии. Может быть, она узнает хоть что-то о прошлом Дэвида — что-нибудь, могущее пролить, пусть небольшой, свет на его загадочное настоящее.

Ожидая, пока ее соединят с Сильвией, Пенни покрутила вентилятор в разные стороны, пытаясь немного остыть и успокоиться, затем перевела глаза на стопку бумаг, которые только что прислал Пьер. Просматривая их одну за другой, она тяжело вздохнула. Мариель, похоже, считала, что положение любовницы Дэвида придает ей еще и статус его деловой партнерши. Она демонстративно обращалась к Пьеру с теми вопросами, с которыми должна была обращаться к Пенни.

Наконец в телефонной трубке раздался голос Сильвии, и Пенни, повернувшись в кресле, уставилась в открытое окно.

— Пенни, дорогая, все время собираюсь позвонить тебе, но каждый раз не хватает времени. Расскажи мне, как у вас там дела?

— Все отлично, — ответила Пенни, размышляя о еще одном довольно необычном факте, который заключался в том, что за последние шесть недель Сильвия даже не попыталась связаться с ней. — Мариель Дескорт продолжает оставаться моей головной болью, но с этим мне приходится мириться. Нет нужды говорить, что главной причиной наших трений является Дэвид.

— Вот как?

— Уверена, вы понимаете, о чем я говорю.

Сильвия рассмеялась:

— Да, пожалуй. Дэвид всегда был неравнодушен к женщинам, что и разрушило его брак.

Улыбка исчезла с лица Пенни.

— Его брак? — переспросила она.

— А разве он не говорил тебе, что был женат? Да, понятно, наверное, не говорил. Они разошлись около года назад, и сейчас он видится с женой только тогда, когда навещает детей.

— Детей? — вновь переспросила Пенни.

— Унего два мальчика. Им сейчас… дай-ка подумать…

Одному, пожалуй, четыре, другому шесть. Пара маленьких сорванцов, но ужасно очаровательные.

— А где они? — спросила Пенни, чувствуя, что у нее все начинает плыть перед глазами.

— Во Флориде, вместе с матерью.

— Да, понятно, — рассеянно пробормотала Пенни, но тут же встряхнулась. — Что ж, я рада за него. Но как бы там ни было, я звоню именно по поводу Дэвида. — Пенни замолчала. Сейчас, когда надо было задать вопрос, она не могла подобрать нужной фразы, чтобы этот вопрос не показался Сильвии пустяковым. — Меня интересует, — начала она, — как он стал вашим крестником… — Сжавшись внутренне от страха. Пенни подумала: а стоит ли беспокоиться о каком-то этикете, когда вообще весь этот разговор выглядит нелепым?

—  — Мы с его матерью вместе учились в школе, — ответила Сильвия, и по ее тону чувствовалось, что она улыбается. — А почему ты спрашиваешь об этом?

«В школе, — подумала Пенни, испытывая отвращение к самой себе. — Разумеется, все люди учатся в школе».

— Ладно, пожалуй, мне надо перейти прямо к делу, — заявила она.

— Обычно ты так и делаешь.

— Меня интересует, откуда Дэвид знает так много нужных людей. — «Ну вот, — поздравила себя Пенни с этой выдающейся фразой. — Теперь остается только спросить, каким же фантастическим образом ему удается ходить, не хромая, на здоровых ногах».

— Откуда Дэвид знает так много нужных людей? — повторила Сильвия, явно сбитая с толку вопросом Пенни. — Ну, наверное, он знакомится с ними во время своих многочисленных поездок. А почему тебя это беспокоит?

— Даже не это. Он с такой легкостью заручился поддержкой стольких влиятельных лиц. А когда я поинтересовалась, откуда все они ему известны, Дэвид ответил, что он слишком скромный человек, чтобы рассказывать об этом. — «Заносчивый ублюдок», — добавила про себя Пенни.

Сильвия засмеялась:

— Скромность — это что-то новенькое в репертуаре Дэвида. Хотела бы я на это посмотреть.

— Значит, вы не виделись с ним в последнее время?

— Нет. А что, разве должна была увидеться?

— Где же он тогда пропадает вместо того, чтобы находиться на работе?

— Почему ты не спросила его самого об этом?

— Да я лучше предпочту набросить свой язык, как лассо, на скачущую галопом лошадь, чем доставить ему такое удовольствие. — Переждав смех Сильвии и убедившись, что та слушает ее. Пенни продолжила:

— А главное, я хочу знать, что у него за профессия… — «Профессия! Господи, да о чем я говорю?» — подумала Пенни. — Каким бизнесом он занимался до журнала? — решительным тоном спросила она.

— Ох, дай-ка подумать! Понимаешь, проще всего ответить на твой вопрос так: что его попросишь, то он и сделает. Я уже говорила тебе — у него светлая голова для бизнеса, поэтому Дэвид и стал таким состоятельным человеком.

— А я и не знала, что он богатый, — пробормотала Пенни, чувствуя, как начинает застывать лицо. Она снова переждала смех Сильвии, довольной вызванным эффектом, и с досадой спросила:

— Но если это так, то зачем Дэвиду возиться с каким-то захолустным журналом?

— К тому времени, когда у вас пойдет настоящая работа, журнал вовсе не будет захолустным.

— Вы не ответили на мой вопрос.

— Разве? А мне показалось, что да.

Пенни закрыла глаза. Ее главным достоинством всегда была способность задавать точные вопросы. Сейчас она с трудом могла поверить, что устроила из разговора с Сильвией такую мешанину.

— Меня на самом деле волнует, какими делами он занимался раньше, — созналась Пенни, — и, насколько я понимаю, сейчас продолжает заниматься. — Пенни подумала о подозрительных личностях, о которых упоминал Дэвид. Слава Богу, они пока не появились в ее поле зрения. Куда больше Пенни тревожила другая мысль: а не дура ли она, раз так серьезно восприняла его слова?

— Понимаешь, чтобы точно ответить на твой вопрос, мне надо сначала сделать несколько телефонных звонков.

Долгое время Дэвид находился в Штатах, и я не имею конкретного представления обо всем, чем он там занимался.

Если вкратце, я знаю, что он заключил несколько крупных сделок с экспедиторами, и теперь они работают с компаниями, в которых Дэвид имеет определенные пакеты акций — от незначительных до контрольных. Та же самая картина с парочкой солидных компьютерных компаний и даже, мне кажется, с одной из крупнейших компаний звукозаписи. Несколько лет назад он выиграл конкурс и получил контракт на организацию… не помню, скольких… государственных торговых ярмарок. И еще — он один из основных акционеров проекта строительства жилья в Майами. Наверное, есть какие-то вещи, которых я не знаю… но могу узнать.

— Думаю, в этом нет необходимости, — решительно заявила Пенни и после короткого прощания положила трубку.

Этот разговор оставил у Пенни необъяснимое, скорее даже неприятное ощущение. Кое-что она, конечно, узнала и была теперь почти уверена, что боссом является именно Дэвид, а не Сильвия. Но если так, почему он не признается в этом? Возможно, ей следовало подстроить ему ловушку: Пенни уже достаточно изучила Дэвида, чтобы понять — прямые вопросы никуда ее не приведут.

Решив отложить разработку тактики своего поведения в отношении Дэвида до лучших времен, Пенни вернулась к бумагам, лежавшим на ее столе. Теперь, после того как Дэвид заключил полномасштабный договор с типографией в Тулоне, надо было принять основные решения, касающиеся всего художественного оформления журнала — от обложки до логотипа на фирменных бланках. Мариель и Дэвид уже высказали свои предложения по этому поводу, и, как это ни удивительно, их мнения совпали. Пенни подумала: а как отреагирует Дэвид, если она не согласится с ними обоими? Наверное, захочет обсудить этот вопрос. И вдруг она выберет худший вариант, явно неприемлемое название, и будет твердо стоять на своем? Как он тогда поступит? Воспользуется своей властью? Интересно бы на это посмотреть: возможно, это будет лучший способ заставить его признаться, что они не более равноправные партнеры, чем Жак Ширак и какой-нибудь деревенский дурень.

Услышав стук в дверь, Пенни подняла голову и нетерпеливо крикнула: «Войдите!», — но когда в кабинет просунулась нахальная физиономия Смита, она тут же расплылась в улыбке.

— Смити! — воскликнула Пенни, поднимаясь из-за стола. — А я и не знала, что ты сегодня придешь.

— Проходил мимо и решил заглянуть, — ответил Смити, целуя Пенни в обе щеки. — А вы, похоже, все так же завалены работой, — заметил он, бросив взгляд на ее стол. — Да и вид у вас неважный, — добавил Смити, погладив Пенни по растрепанным волосам.

— Абсолютная правда, — согласилась Пенни. — Но ты-то мне как рад и нужен. Посмотри вот на это письмо. — Она протянула Смити письмо. — Понадобилось одиннадцать дней, чтобы оно дошло ко мне из Великобритании.

Одиннадцать дней!

— И что? — спросил Смита, наливая себе кофе.

— Я хочу, чтобы ты сделал сравнительный анализ почтовых систем европейских стран. Начинай прямо сейчас, и мы опубликуем его как раз перед Рождеством. Не знаю, заставит ли это Францию хоть как-то улучшить работу почты, но мы можем попытаться. — Пенни прижала ладонь ко лбу. — Подожди, у меня было для тебя еще кое-что… Ах да! Позавчера вечером кто-то говорил мне о новой театральной труппе, которая начинает здесь гастроли. Я хочу, чтобы ты присмотрелся к ней. У меня есть несколько контактных телефонов, возможно, мы сможем организовать спонсорство. Или, пожалуй, я лучше поручу это Мариель, — передумала Пенни, несколько смутившись. — Да, театр мы оставим Мариель, а ты займешься кратким биографическим очерком французского президента — это мы уже обсуждали вчера.

— Что-нибудь еще? — услужливо поинтересовался Смити, усаживаясь в кресло для посетителей.

— Ты говорил с Бриджит, когда шел ко мне? — спросила Пенни.

— Ее просто разрывали телефонные звонки.

— Тогда подойдешь к ней перед уходом. Сегодня утром я дала ей список тем и хочу, чтобы ты занялся ими.

Работы много, поэтому тебе понадобится парочка толковых помощников для работы здесь… а сам сможешь поехать в Брюссель. Тебя это устраивает?

— Вполне. Кстати, я ведь неспроста зашел к вам. Мой друг в Париже раз в две недели пишет колонку для лондонских газет бульварного толка, этакий оригинальный взгляд на парижскую жизнь. У него довольно острый язык, и я подумал, что вас могут заинтересовать эти материалы.

— Обязательно посмотрю их, — заверила Пенни. — Пусть пришлет мне несколько по факсу и сообщит, как с ним связаться.

— Так и сделаем. — Веснушчатое лицо Смита расплылось в простодушной усмешке.

Пенни подождала, чувствуя, что Смити собирается сказать что-то еще; вероятно, что-нибудь «этакое», учитывая его страсть ко всевозможным причудам.

— Ладно, давай выкладывай, — поторопила она, видя, что Смита просто продолжает ухмыляться.

— Меня интересует, — начал Смита, и его приплюснутые уши даже порозовели от какой-то дьявольской радости, — действительно ли вы собираетесь сделать это?

Пенни нахмурилась:

— Что сделать?

Ухмылка Смита стала еще шире.

— Хотите сказать, что Дэвид не сообщил вам?

— Что сообщил? — настороженно спросила Пенни.

— О «банги-джамп»^[11], на который он вас записал?

— Что?! — вскричала Пенни. — Дэвид Виллерз записал меня на «банги-джамп»?! Ну так передай ему от моего имени: если он думает, что я собираюсь прыгать… — Пенни разобрал смех. — Да ты меня просто разыгрываешь!..

— Честное слово бойскаута, — заверил Смита, салютуя. — Он записал вас на прыжок. Это мероприятие проводится через воскресенье, в благотворительных целях.

Глаза Пенни забегали из стороны в сторону.

— Мне наплевать, с какими целями оно проводится, но я ни за что на свете не стану прыгать. Пусть сам прыгает.

Смити хмыкнул.

— Ладно, я вам все объясню. Он записал вас на прыжок, но когда узнал, что там будет еще парасейлинг^[12], то переписал вас туда. И угадайте, кто будет управлять катером?

— Меня не интересует, кто им будет управлять! — возопила Пенни. — Я не позволю тащить себя по морю на парашюте. — Она посмотрела на Смити, и тот отвел глаза — он явно что-то не договаривал. — Ладно — Пенни вздохнула. — Кто будет управлять катером?, — Дэвид и ваш покорный слуга. — Смити поклонился. — Так что вы будете в надежных руках Отказаться вы все равно не можете, потому что мы уже нашли вам спонсоров и обеспечили рекламу на старте.

— Пол Смит, если ты думаешь, что под вашим чутким руководством мои ноги хотя бы на дюйм оторвутся от земли, то ты, наверное, совсем рехнулся. Вы меня непременно или отцепите, или еще что-нибудь подобное выкинете, и я закончу свой полет на каком-нибудь дереве на Корсике.

— И вы верите, что мы способны на такое? — ужаснулся Смити.

— Да! Вы способны! Кроме того, я никогда не занималась этим раньше, а также, — Пенни повысила голос, видя, что Смити собирается прервать ее, — не собираюсь заниматься и впредь.

— Да бросьте вы. Пен. Это будет отличное развлечение.

— Для вас, может быть, — живо возразила Пенни. — Но у меня есть идея получше. Почему бы одному из вас не полететь на парашюте, а я буду управлять катером?

— Ну, это совсем неинтересно!.. — разочарованно протянул Смити.

Несмотря на полную абсурдность идеи. Пенни была вынуждена признать, что где-то в глубине души вовсе не возражает против нее. Но с Дэвидом и Смити за штурвалом катера?..

— Я подумаю, — сказала Пенни, уже прикидывая, что она наденет по такому случаю. Ее приводила в ужас сама мысль о возможности обнажить свои бедра на публике.

Пожалуй, стоит надеть леггинсы длиной до колен или что-нибудь в этом роде. — Когда, ты сказал, будет проходить это мероприятие?

— Через воскресенье. Там соберутся все, и каждый попытается испробовать себя в том, чего раньше никогда…

— Даю голову на отсечение, что Дэвиду раньше приходилось водить катер, — оборвала Пенни. — Почему же он не записался на то, чего никогда не делал? На что-нибудь более опасное для жизни?

— Я записал его на исполнение песни, — сообщил Смити. — Он будет петь соло…

— Песня! — Пенни презрительно фыркнула. — Да это чепуха! А где список? Я сама подберу для него что-нибудь повеселее.

— Если вы услышите, как Дэвид поет, то сразу поймете, что это очень опасно для его жизни, — заверил Смити. — Он поет настолько ужасно, что публика может не выдержать.

Пенни засмеялась, потом вздохнула.

— Раньше всех не выдержу я. Где Дэвид теперь, ты можешь сказать?

— Понятия не имею. Я не видел его с прошлых выходных, но он позвонил мне вчера вечером и сообщил, что уже вернулся.

Пенни захотелось кое о чем спросить Смити, но она тут же передумала. Ее интересовало, не знает ли Смити друзей или знакомых Дэвида здесь, на побережье. Но поскольку между Дэвидом и Смити сложились дружеские отношения, напоминавшие отношения между старшим и младшим братьями. Пенни имела основания опасаться, что о ее расспросах Дэвид тут же будет поставлен в известность.

— Ладно, если у вас больше нет ко мне вопросов, — Смити взглянул на часы, — то я пошел. У меня свидание в Монте-Карло. Не желаете как-нибудь поужинать со мной?

— Нет, я желаю взять несколько уроков парасейлинга до того, как выставлю себя на всеобщее посмешище. Пожалуйста, организуй это для меня.

— Бросьте, какие уроки! — Смити ухмыльнулся. — Это же очень просто.

— Ладно, посмотрим. — Пенни поднялась из-за стола. — Не забудь по пути взять у Бриджит список.

После ухода Смити Пенни прошла в кабинет Пьера и попросила его связаться с Дэвидом. Она ждет его вечером у себя в кабинете; пусть побеспокоится и постарается не опоздать.

Когда Дэвид приехал, все сотрудники уже разошлись, кто по домам, а кто отправился в «Легенды». Пенни сидела за компьютером; на столе перед ней были разложены образцы художественного оформления журнала. Последний час Пенни посвятила размышлениям о том, как проведет встречу с Дэвидом, и сейчас чувствовала себя полностью готовой к разговору. Несмотря на это, когда Дэвид, ужасно небритый, с привычным лениво-насмешливым взглядом темно-голубых глаз ввалился в ее кабинет, решительность Пенни поколебалась. Еще более усугубило ситуацию появление вслед за Дэвидом Мариель, которая в своем тщательно подобранном наряде, казалось, была сама влюбленность.

Почувствовав, что краснеет, Пенни опустила голову, чтобы опять, как когда-то, Дэвид не прочитал ее мысли То, что Мариель и Дэвид совсем недавно наслаждались любовью, было столь очевидно — Пенни почувствовала себя почти вуайеристкой.^[13] Хуже того, она ощутила себя полной неряхой, ей захотелось вытереть с лица расплывшуюся тушь и привести в порядок волосы. Но, молча отругав себя за то, что не сделала этого раньше. Пенни быстро взяла себя в руки. Какого черта… Никого не волнует, как она выглядит. Они здесь совсем по другому поводу.

— Поскольку мы намерены обсуждать художественное оформление журнала, Мариель посчитала, что ей тоже следует присутствовать на совещании, — сообщил Дэвид, присев на подоконник и вытянув вперед длинные ноги.

Пенни наградила Мариель ледяным взглядом. Ей захотелось тут же уволить нахалку, но она не желала испытать унижение, которое неизбежно последует, если Дэвид отменит это решение. Пошарив среди лежавших перед ней образцов. Пенни нашла отобранный заранее и протянула его Дэвиду.

Положа руку на сердце, образец был просто ужасный.

Одному Богу известно, кому в голову пришла такая идея, и уж совсем непонятно, как ей удалось воплотиться в реальность. Увы, не было ни малейших шансов на то, что идея эта исходила от Мариель. В качестве названия журнала предлагался «Прыжок», а в качестве логотипа — лягушка. Все вместе выглядело настолько банальным, что даже не вызывало смех, — именно поэтому Пенни и выбрала этот вариант.

Некоторое время Дэвид разглядывал то, что ему дали; облизывая нижнюю губу, он явно не знал, что делать. Пенни ждала. Мариель подошла к Дэвиду, взглянула на образец и, когда перевела взгляд на Пенни, не смогла скрыть злобной радости, смешанной с презрением.

— А что именно привлекло вас в этом образце? — поинтересовался Дэвид.

— По-моему, в нем есть смысл, — ответила Пенни, вся внутренне сжавшись.

Дэвид кивнул и снова посмотрел на рисунок.

— Смысл, — повторил он. — А что вы думаете о тех образцах, которые отобрал я?

Пенни пожала плечами:

— Неплохие, но они мне ничего не говорят.

— Зато этот говорит?

— Да.

— Не могли бы вы поделиться со мной тем, что именно он вам говорит?

— Он говорит: «счастье», «радость», «энергия».

Мариель посмотрела на Дэвида, ожидая его ответа. В конце концов, не в силах больше сдерживаться, она заявила:

— На самом деле это худшая идея для названия и логотипа из всех, что я видела. Скажу вам откровенно. Пенни, меня удивляет, как вы можете называть себя главным редактором, если ваша оценка полностью не совпадает с поставленной перед нами задачей.

Пенни не стала высказывать все, что думала по этому поводу, и снова перевела взгляд на Дэвида.

Наконец он поднял голову и спокойным тоном попросил:

— Мариель, не могли бы вы оставить нас?

Мариель вытаращила глаза, собираясь запротестовать.

— Можете идти, Мариель, — добавила Пенни, продолжая смотреть на Дэвида.

Дэвид подождал, пока за Мариель закрылась дверь, затем швырнул образец на стол Пенни.

— Ладно, мы оба понимаем, что это дрянь, но к чему вся эта комедия?

— Между прочим, мне нравится этот образец. И как я уже сказала, думаю, нам стоит его утвердить.

— В таком случае я считаю, что следует показать его остальным сотрудникам и выслушать их мнение.

— Для чего?

— Давайте назовем это демократией, ладно?

— А почему бы нам не назвать это «Дэвид хочет поступить по-своему»? Как бы там ни было, образец утром должен быть в типографии, так что решение нам надо принять сегодня.

— С типографией можно подождать, а вот с выяснением отношений ждать не следует. Лучше заняться этим прямо сейчас.

Пенни чувствовала. Что почва стремительно уходит у нее из-под ног: она не ожидала, что Дэвид так легко разгадает ее намерения. Сейчас она даже не помнила, что в действительности заставило ее выбрать такую тактику в разговоре с ним. Уж он-то, это было ясно, настолько поднаторел в борьбе за власть, что Пенни внезапно стало мучительно стыдно за свои жалкие попытки. Полет на парашюте без одежды на глазах у журналистов со всего мира казался теперь куда более безобидным, чем ситуация, в которую она сама себя загнала. И все же сидевший в ней демон, похоже, еще не успокоился.

— Мы с вами занимаемся выбором образца художественного оформления, — спокойным тоном начала Пенни. — Я сделала свой выбор, вы — свой. К сожалению, они не совпадают. Но отступать я не собираюсь. Считаю, что «Прыжок» — отличное название, и мне нравятся резвые лягушки.

Казалось, Дэвид молчал целую вечность, затем промолвил:

— Хорошо, тогда мы принимаем его.

От неожиданности Пенни заморгала. Ладони у нее вдруг стали липкими, сердце бешено заколотилось; она почувствовала себя до отвращения нелепой… как эти резвящиеся лягушки. Такого ответа от Дэвида она никак не ожидала. Пусть бы он начал «качать права», тогда она заставила бы его признаться, кто стоит за всей историей с журналом! Господи, если бы у нее сейчас было хоть немного времени, чтобы подумать, а не действовать импульсивно! От Дэвида ей хотелось только одного — чтобы он вел себя честно по отношению к ней и перестал притворяться, что является таким же наемным работником, как и она. Но, черт побери, он согласился с ее выбором, и Пенни ничего не оставалось, как пойти на попятную.

— Я не могу этого сделать, — устало промолвила Пенни.

— Простите?

— Я сказала, что не могу этого сделать. Не могу играть в те игры, в которые играете вы. У меня нет для них опыта, да я и не хочу его иметь. Я влезла в этот проект с полной верой в тех, с кем работала, а теперь обнаружила, что меня обманывают по всем статьям, заставляя при этом постоянно выглядеть идиоткой.

— Вас кто-то обманывает? — спросил Дэвид проникновенным тоном.

Пенни резко вскинула голову.

— Вы! — уже не сдерживаясь, выкрикнула она.

— Это почему?

— Потому, что этот журнал ваш, а не Сильвии, и мы оба это знаем.

Лицо Дэвида начало медленно кривиться в усмешке, и Пенни поняла, что никогда ни к кому в своей жизни не испытывала такого отвращения, как сейчас к Дэвиду.

— Рада, что вы находите это забавным, — только и сказала она. — Теперь все могут хорошенько посмеяться надо мной.

— Что ж, такое случается, когда плохо продумываешь свое поведение, — резюмировал Дэвид, поднимаясь с подоконника и засовывая руки в карманы.

— Это меня мало утешает! — огрызнулась Пенни.

— Ничего, сами заварили эту кашу, сами будете ее и расхлебывать.

— Нет ничего проще. Я увольняюсь.

Некоторое время Дэвид задумчиво смотрел на. Пенни, кивая головой. Затем, резко вскинув брови, изрек:

— Хорошо.

У Пенни аж все перевернулось внутри. Такого она не ожидала. Однако, заметив, что Дэвид с трудом сдерживает смех. Пенни осознала, что он в очередной раз безжалостно дурачит ее.

Чувствуя себя совершенно погибшей, но решив на этот раз пойти до конца, чем бы все это ни обернулось. Пенни послушно, как школьница, спросила:

— Когда вы хотите, чтобы я ушла?

Дэвид глубоко вдохнул и медленно выдохнул.

— Я думаю, Мариель может с успехом занять эту должность уже завтра утром, так что, если желаете собрать свои вещи сейчас…

Тупо кивнув. Пенни схватила портфель и принялась укладывать туда свои вещи.

— Ради Бога, Пенни! — Дэвид рассмеялся. — Ну сколько можно на меня дуться! Это ведь не в первый раз и, увы, не в последний. Успокойтесь и ведите себя как взрослая, проглотите обиду и забудьте обо всем.

— Не надо меня опекать! — взорвалась Пенни.

Дэвид вскинул руки, как бы защищаясь.

— Хорошо, хорошо, я выразился не вполне тактично. Но мы ведь с вами знаем, что вы не хотите сейчас бросать…

— Не указывайте мне, чего я хочу, а чего нет!

— Послушайте, почему бы нам не начать все сначала? Вы показываете мне образец художественного оформления, который вам понравился, и мы начинаем его обсуждение.

— Мне не требуется ваше одобрение. Я пришла в журнал с убеждением, что я — главный редактор, а вы — управляющий делами, а теперь обнаружила, что вы мой босс, а я такой же руководитель журнала, как, скажем, Самми.

— Разве я босс? Что заставляет вас так думать?

— Ох, да ничего особенного, просто тот факт, что, по словам Сильвии, вы владеете половиной этого проклятого мира, так что не пытайтесь убедить меня, что вы просто наемный сотрудник: все равно это не больше, чем ложь.

— Нет, Пен, я не лгу, — спокойно заверил Дэвид. — Основным держателем акций компании является Сильвия.

А раз так, значит, она ваш босс.

— Но здесь, в журнале, всей полнотой власти обладаете именно вы. Другими словами, вы оба солгали мне. А ведь мне говорили, что у нас будут равные права…

— Так оно и есть.

— Не делайте из меня дуру! Как я могу иметь равные права с вами, если вы тот, кто вы есть?

— Разве я хоть какими-то своими действиями дал вам понять, что мы не равны?

— Вы и сейчас это делаете.

— Сейчас я пытаюсь предостеречь вас от демонстрации ненужной ребячьей гордости и убедить вести себя, как и подобает профессионалу.

— Я не могу работать на вас, — заявила Пенни, засовывая в портфель бумаги.

— Но вы работаете не на меня, а со мной.

— И, имея за спиной ваши миллионы, неудача мне не грозит, да?

— Ох, понятно, вас пугает неудача! Значит, я явно не правильно понял ситуацию.

— Почему бы вам просто не убраться к чертовой матери?.. — пробормотала Пенни.

Смеясь, Дэвид сказал:

— А знаете, что вам нужно. Пенни Мун? Вам нужен хороший мужик в постели.

Сверкавшие яростью глаза Пенни встретились с глазами Дэвида.

— Господи, надеюсь вы не себя предлагаете? — выдавила Пенни.

Дэвид прищурился.

— Нет, в этот раз не себя.

— Тогда почему бы вам и правда не убраться отсюда?

Честное слово, меня тошнит от одного вашего вида.

На этот раз Дэвид расхохотался во весь голос.

— Пенни, в будущем вам следует научиться поточнее выбирать время для увольнения. Сейчас оно не очень подходящее. Сильвия дала вам шанс, и если вы позволите своей гордости испортить его, то пострадаете от этого сами. Для меня не имеет значения, кто главный редактор, лишь бы журнал был хорошим. А вы очень способная. Пенни. Я видел вас в работе, и поверьте, если бы я не был доволен вами, то не вложил бы в это дело ни цента. То же самое и Сильвия.

Да-да, я понимаю, как это звучит — как будто я ваш босс.

Что ж, пожалуй, можно и так сказать. Думаю, вы хотели услышать именно это, вот и услышали. А сейчас отдохните, перестаньте пытаться делать из меня врага и займитесь тем, для чего на самом деле пришли работать в журнал.

— Почему каждое ваше слово вызывает у меня желание заткнуть уши?

— Не знаю, и это меня по-настоящему огорчает. Я же на вашей стороне, а вы меня готовы только что не задушить голыми руками.

— Потому что я вас терпеть не могу!

Дэвид почесал затылок.

— Неужели?

Он ловко уклонился от брошюры, которая, пролетев через кабинет, едва не попала ему в голову.

— Да, именно так! — рявкнула Пенни.

— Просто покажите мне образец художественного оформления, который вы отобрали, — тут Дэвид снова стал серьезным, — и на этом закончим наш рабочий день.

Глядя на Дэвида, Пенни вытащила из стола образец, который ей понравился, и швырнула Дэвиду:

— Вот он!

Посмотрев на образец, Дэвид иронически вскинул бровь и поднял взгляд на Пенни.

— «Нюанс», — промолвил он. — Прекрасный выбор!

Если я не ошибаюсь, Мариель выиграла ужин в вашем обществе в ресторане «Золотая пальмовая ветвь».

Пенни молча вытянула указательный палец в направлении Дэвида.

— Одно слово, — предупредила она, — хоть одно слово о десерте… — Но так и не закончила фразу, потому что, несмотря на ужасное разочарование, ее тоже разобрал смех. — В один прекрасный день, Дэвид Виллерз…

— Что же меня ждет?

— Пока не знаю, — неохотно призналась Пенни, — не сомневайтесь, я придумаю что-нибудь… и это будет нечто еще более жестокое, чем «банги-джамп» или парасейлинг.

— Надо понимать, Смита уже сообщил вам? — любезно уточнил Дэвид.

— Сообщил.

— И вы готовы сделать это?

— Сначала я хотела бы узнать, на что вы записали Мариель.

— Мариель? — удивленно переспросил Дэвид. — А я и не приглашал ее на это мероприятие.

— Ox! — воскликнула Пенни, испытывая некоторое облегчение.

— Но зато я пригласил редактора «Утренней Ниццы», — закончил Дэвид и, подмигнув Пенни, быстро вышел из ее кабинета.

Глава 8

Великолепная яхта, не бросаясь в глаза, аккуратно пришвартовалась на стоянке в дальнем конце гавани Пор-Пьер-Канто в Каннах. Ее надраенные до блеска палубы приветливо поблескивали на фоне лазурного моря и безоблачного голубого неба.

Мариель вытянула длинные, красивые ноги вдоль скамейки и взяла свой коктейль. Три блестящих треугольничка ее бикини размером не намного превышали маленький пестрый бумажный зонтик, прикрепленный к стакану.

Кожа оливкового цвета под толстым слоем кокосового масла, казалось, мерцала. Полуденное солнце превратило палубу в пекло, и Роберт Стерлинг отправился в каюту, чтобы принять душ Ранние туристы, бродя по гавани, толкали перед собой детские стулья на колесах, щелкали затворами фотоаппаратов, с завистью взирая на полубогов, чье богатство и образ жизни казались такими близкими, но все же были бесконечно далеки. Созерцая восхитительный морской пейзаж, Мариель наслаждалась мыслью, что она сама вызывает у туристов даже больший интерес и восхищение, чем эта дорогая яхта. Такие очаровательные тела, как ее, являлись неотъемлемой частью палуб; напротив, яхта, не украшенная красивой женщиной, казалась унылой и неполноценной.

Яхта тихонько покачивалась на волнах, когда на палубу вернулся Роберт Стерлинг. В одной руке он держал стакан с неразбавленным бурбоном, в другой — сотовый телефон.

— Так на чем мы остановились? — спросил Роберт, усаживаясь в обложенное подушками плетеное кресло и щурясь от яркого света.

— Мы собирались поговорить о твоем друге Дэвиде Виллерзе, — напомнила Мариель, поднимая ногу и окидывая критическим взглядом гладкую кожу.

Стерлинг вздохнул и, морщась, почесал грудь, густо поросшую жесткими седыми волосами.

— Что здесь новенького? Он уже избавился от этой дурочки — главного редактора?

— Пока нет, — ответила Мариель, потягивая коктейль. — Но избавится.

Стерлинг насмешливо вскинул бровь:

— Похоже, ты в этом абсолютно уверена?

— Это всего лишь вопрос времени. — Мариель улыбнулась. — На самом деле он еще позавчера вечером принял ее отставку.

— Так почему же она до сих пор работает?

— Потому, что этого хочет Сильвия. А Дэвид не намерен с ней спорить, во всяком случае, пока нуждается в ее поддержке.

Стерлинг ухватил пальцами нижнюю губу и принялся дергать ее.

— По-твоему, эта редакторша не знает, что там происходит на самом деле?

— Не имеет ни малейшего понятия. — Мариель повернула голову в сторону Роберта и наградила его глубоким, успокаивающим взглядом. — Так что тебе следует, мой дорогой, устроить меня на ее место.

— Уточним, дорогая: устроиться на ее место ты должна сама.

Мариель поставила стакан с коктейлем на скамейку, опустила ноги на пол и, положив руки на колени, уперлась взглядом в лицо собеседника.

— Все, что мне надо, — почти шепотом проговорила она, — так это журнал. Канны — мой дом. Я хочу жить и работать только здесь. По сравнению с тобой, Бобби, мои амбиции гораздо скромнее. Если ты устроишь так, что этот журнал станет моим, тогда я смогу оказать тебе любую помощь.

Стерлинг самодовольно усмехнулся:

— Виллерз достаточно умен, чтобы раскусить тебя, детка.

— Можешь не беспокоиться.

— А я вот беспокоюсь. Я давно знаю этого человека и знаю, как он работает.

— Тогда почему ты не можешь использовать его в своих целях?

— Потому что я уже сказал — он очень умный.

— Если ты сделаешь этот журнал моим, я поднесу тебе Дэвида Виллерза на тарелочке.

Услышав эти слова. Стерлинг закатился хриплым, саркастическим смехом так, что даже закашлялся.

— Я очень рад, Мариель, что ты не спишь со мной в одной постели.

— Мне это еще предстоит, — проворковала Мариель, поглаживая ладонями бедра.

— Да, разумеется. Но как только это произойдет, ты принесешь Дэвиду Виллерзу на тарелочке мои яйца, чтобы он мог порезать их на куски.

У Мариель даже потемнело в глазах. Единственное ее желание заключалось в том, чтобы этот дурацкий журнал стал ее путеводной звездой, средством, которое поможет прослыть знаменитой и влиятельной персоной именно здесь, на побережье. Какое ей дело до остального мира? Ее волновал только этот крохотный райский уголок, где богатые и знаменитые люди создали свой эксклюзивный, привилегированный мир. Мариель страстно жаждала стать частью этого мира, держать его в своих руках, чтобы они все угождали ей — женщине, которая с одинаковой легкостью может выставить жителей этого мира на посмешище либо сделать их символами власти и богатства. И Дэвид Виллерз, и Роберт Стерлинг могли дать ей то, что она хочет, но в сложившейся ситуации они же были готовы позволить Пенни Мун, этой жирной английской сучке, держать в руках ее судьбу.

Возможно, узнай Пенни об истинных намерениях Дэвида, скажи ей кто-нибудь, что она не более чем пешка в очень опасной игре, она тут же смылась бы по собственной инициативе. К сожалению, полной уверенности в этом у Мариэль не было, а поскольку у нее самой не имелось никакого желания идти на риск, она вновь переключила свое внимание на Стерлинга и попыталась подъехать к нему с другой стороны.

— Я не понимаю, почему ты не хочешь оказать мне эту маленькую услугу — избавить меня от Пенни Мун? — настойчиво продолжала она, не слишком скрывая недовольство. — В конце концов я выполняю условия сделки и сплю с Дэвидом.

— Но это и все, что ты делаешь, Мариель, — напомнил Стерлинг — У тебя нет для меня никакой информации, полный ноль.

Мариель в раздражении всплеснула руками.

— Сколько раз тебе говорить? — воскликнула она. — Мне надо подобраться поближе. Мне нужна эта должность главного редактора, только тогда я смогу по-настоящему работать для тебя.

— Отсюда следует, что с моей стороны было бы разумнее сделать ставку на Пенни Мун, — прокомментировал Стерлинг.

— Ты будешь полным идиотом, если пойдешь на это. — Мариель фыркнула. — Она никогда не выполнит того, что ты хочешь, и ты это прекрасно понимаешь, иначе уже давно бы втерся к ней в доверие.

Стерлинг изобразил на лице удивление.

— А я и не знал, Мариель, что ты обладаешь такой способностью — делать умозаключения. — Он самодовольно ухмыльнулся.

Мариель бросила на Стерлинга злобный взгляд, и все же ей было приятно услышать, что она права. Решив снова изменить тактику, Мариель придала лицу ласковое выражение, облизнула пухлые розовые губы и сложила их в трубочку.

— Ты будешь приятно удивлен, Бобби, тем, что у меня есть, — промурлыкала она, расстегнула лифчик бикини и позволила ему упасть на пол. — В конце концов что тебе до Пенни Мун?

Стерлинг бросил на Мариель равнодушный взгляд, затем, зевая, закинул руки за голову и закрыл глаза.

— Скажи мне вот что, детка. Как именно ты хочешь, чтобы я избавил тебя от Пенни Мун?

— Уверена, ты знаешь ответ лучше, чем я, — пробормотала Мариель хриплым голосом.

— Нет-нет, говори, мне интересно! Что, по твоему мнению, я должен предпринять? Отправить ее обратно в Лондон, или у тебя есть другие мысли относительно того, как, скажем… вывести ее из строя?

— Выбирай сам, Бобби, — ответила Мариель с улыбкой, щекоча пальчиками ноги Стерлинга.

Он рассмеялся:

— Ты смотришь слишком много кинофильмов, Мариель. Такие люди, как я, не выводят из строя других людей, пока в этом не возникнет необходимость. В отношении Пенни Мун пока такой необходимости нет.

— Но есть в отношении Дэвида Виллерза. Ты же сам мне говорил.

— Ох, Виллерз — это совсем другое дело! — Стерлинг снова зевнул. — Но держись за меня, Мариель… и, кто знает, может, ты и получишь то, что хочешь.

— Это — обещание? — с вызовом спросила Мариель, и глаза ее засверкали.

— Проклятие! — простонал Стерлинг. — Разве это прозвучало как обещание?

Мариель покачала головой.

— Просто оставь адрес Пенни Мун, когда будешь уходить. — Стерлинг вздохнул. — Пожалуй, я знаю кое-кого, кто может этим заинтересоваться.

— А если не заинтересуется?

— Не торопи события, Мариель, — посоветовал Стерлинг.

— Вот эти снимки, — Эстер Делани перевернула очередную страницу огромного фотоальбома и показала еще несколько фотографий голливудских звезд, — сделаны в прошлом году, сразу после церемонии вручения «Оскара». А это я. — Она ткнула пальцем в пышно разодетую фигуру, стоявшую между Валентине Петралья, режиссером победившего кинофильма, и его женой Клаудией, сыгравшей главную роль. — И здесь я — с Джоном Монтаной. — Эстер ласково улыбнулась, поправляя мешавший ей широкий рукав длинного, цвета слоновой кости шелкового вечернего платья. — Милый мальчик, он ужасно расстроился, когда не получил награду за лучшую мужскую роль второго плана… Мы все были уверены, что он заслужил ее.

— Очень впечатляющая коллекция, — похвалила Пенни.

Это действительно было так, но Пенни, кроме всего прочего, хотелось сделать что-то приятное жеманной старой леди, которая одевалась почти как знатная дама и изо всех сил пыталась молодиться, несмотря на морщинистое лицо. Именно эксцентричность и привлекала Пенни в этой женщине.

Эстер Делани сияла от счастья.

— Это моя гордость и моя радость, — заявила Эстер.

Она отложила альбом в сторону и взяла с кофейного столика свой бокал с красным вином. Хотя Эстер пила мало, речь ее была немного невнятной, а цвет губ навел Пенни на мысль о том, что хозяйка, вероятно, уже хорошенько хлебнула до ее прихода.

— Надеюсь, вас не обидит мой вопрос: откуда вы знаете всех этих людей? — поинтересовалась Пенни.

Похоже, это немного озадачило разговорчивую старушку, но тут из кухни раздался звонок таймера, и Эстер с неожиданным для ее возраста проворством вскочила на ноги.

— Ужин готов, — сообщила она. — Надеюсь, лососина тебе понравится, я приготовила ее по собственному рецепту.

— Может, вам помочь? — предложила Пенни.

— Ни в коем случае! Сиди на месте и допивай свое вино. У меня все под контролем.

Оставшись одна в гостиной, куда сквозь открытые окна проникал прохладный вечерний бриз, Пенни принялась разглядывать псевдовикторианские украшения, которых здесь было множество. Присмотревшись внимательнее, она подумала, что некоторые из них могут быть и подлинными. Наверное, стоит об этом узнать: учитывая, что Уолли занимался антиквариатом… хотя… Тут Пенни точно вспомнила, что он говорил что-то об изделиях восточных ремесленников.

И все-таки непонятно было, что же могло связывать обожающую разъезжать Эстер Делани с богатыми и знаменитыми людьми. Если только, разумеется, она не снабжала их антиквариатом. Пенни поморщилась. Ей иногда начинали претить собственные фантазии. Ладно, можно было бы не обращать внимания на все это, если бы Уолли не пытался всеми силами вызвать у нее любопытство, когда заходил чинить электричество.

Это было уже давно. Несколько недель назад Эстер перестала засыпать ее приглашениями, и Пенни, занятая массой других дел, вовсе забыла о своих соседях. Сейчас она даже не помнила, что точно говорил Уолли об антикварном бизнесе, но зато теперь, познакомившись с Эстер, смогла по достоинству оценить его пренебрежительные замечания в адрес жены, на фоне которой ему хотелось предстать в наилучшем свете. Пенни не уважала таких мужчин, она считала, что поливают грязью своих спутниц жизни только те, кто знает, что жены гораздо лучше их. Кроме того, как верно заметила Самми, в Уолли было что-то отталкивающее.

Шанс познакомиться с Эстер представился Пенни пару дней назад. Утром она столкнулась с соседкой у ворот.

Мадам Делани была в пеньюаре а-ля Рита Хейуорт^[14], на ногах пушистые белые домашние туфли без задников, на шее ожерелье с бриллиантами. Получив очередное приглашение и услышав, что Уолли отсутствует, Пенни решила принять его. Хотя сперва предстоящий визит ее несколько пугал, теперь Пенни была даже рада, что пришла. К тому же ее присутствие явно доставляло удовольствие Эстер.

Когда Эстер появилась в гостиной с подносом в руках, Пенни встала, чтобы помочь ей, потом взяла со стола спички и зажгла свечи.

— Господи, какая же я глупая, совсем забыла про них! — Эстер хихикнула. — Ты такая милая. Садись вот здесь, во главе стола, а я сяду рядом с тобой. Хочешь еще вина? Да, конечно же, хочешь. — Она снова хихикнула. — Я специально порылась в запасах Уолли, чтобы найти самое хорошее, — призналась Эстер, — но только не говори ему об этом.

— Мой рот на замке, — заверила Пенни и улыбнулась. — Кстати, где все щенки? Я что-то их не вижу.

— Ох, дорогая! — Эстер внезапно опечалилась. — Уолли отвез их на птичий рынок в Вильнев-Лобе. Сказал, что мы не можем их держать. Ты же понимаешь, их слишком много.

Эстер склонила голову, и Пенни подумала, не плачет ли она. Так оно и оказалось, и пока Пенни размышляла, что бы сказать в утешение, Эстер вытащила из рукава платья белый, обшитый кружевом носовой платочек и деликатно высморкалась.

— Сказал, что отвез на птичий рынок, — продолжила Эстер с печальным видом. — Но они же нечистокровные и никому не нужны. Боюсь, что он их всех просто выкинул где-нибудь. — Вскинув голову и изобразив на лице ослепительную улыбку, Эстер добавила:

— Не будем говорить о таких вещах, ладно? Давай поговорим о тебе. Уверена, у тебя должна быть очень интересная жизнь.

Эстер оказалась благодарной слушательницей, и Пенни поймала себя на том, что говорит почти одна. Она щеголяла знакомствами с известными людьми, хотя обычно не любила упоминать об этом. Пенни делала это потому, что совершенно четко понимала, чего хочет от нее Эстер.

Когда наконец Эстер поднялась из-за стола, чтобы приготовить кофе. Пенни подумала, что ей совсем не нравится ублажать старую леди. Единственным ее оправданием было то, что она хоть как-то пытается сгладить грубое поведение Уолли по отношению к жене. Возможно, более уместно было бы назвать это притеснением — просто в нем присутствовало нечто такое, что заставляло ее сейчас сочувствовать Эстер. Тем не менее Пенни вовсе не собиралась превращать столь приятные ужины в регулярное событие. Она понимала, как легко Эстер может привязаться к ней. Хотя Пенни эта пожилая леди отчасти даже нравилась, ее вовсе не привлекала роль названной дочери.

— Куда, вы сказали, уехал Уолли? — спросила Пенни, когда Эстер поставила поднос с кофе на инкрустированный столик, стоявший между софой и креслами.

— Ох, он в Тулузе!.. — Эстер подошла к небольшому бару, достала оттуда бутылку «Корвуазье» и два пузатых бокала.

— Спасибо, но я не буду, — с улыбкой отказалась Пенни, когда Эстер стала наливать коньяк в бокалы. — Мне завтра работать. А когда он вернется?

— В среду. Ох, это телефон! Извини меня, дорогая, я ненадолго.

Вернувшись, Эстер налила себе приличную порцию коньяка и, усевшись на подлокотник кресла, сказала:

— Значит, ты собираешься на вернисаж, который барон устраивает для своего последнего протеже? Ты получишь огромное удовольствие. Знаешь, там соберется все местное общество.

— И вы там будете? — поинтересовалась Пенни, делая глоток кофе.

— Я! Боже упаси! — рассмеялась Эстер. — Я общаюсь только со старыми болтунами. Неплохая компания, но не слишком интересная.

— Чего не скажешь о людях, с которыми вы встречаетесь во время своих путешествий, — заметила Пенни, бросая взгляд на фотоальбом, лежащий на столе.

Глаза Эстер округлились: похоже, она поняла, что сказала нечто такое, чего не следовало говорить. Она вообще не должна была показывать Пенни альбом, однако не удержалась от искушения — уж очень ей хотелось, чтобы Пенни поняла: она не просто глупая старуха, живущая по соседству.

Робко улыбнувшись, Эстер посмотрела в глаза Пенни.

— Не говори Уолли, что я показывала тебе альбом, ладно?

— Конечно, раз вы просите. Но почему вы не хотите, чтобы он узнал об этом?

Эстер на мгновение смутилась, затем глаза ее просветлели; похоже, она нашла ответ.

— Он ругается, когда я его показываю. Считает это бахвальством. — Эстер отвела взгляд в сторону, потом перевела его на Пенни и снова улыбнулась. — Чудесный у нас получился вечер! Я очень надеюсь, что мы сможем встречаться вот так почаще. После смерти Билли я редко общаюсь с молодежью. Да и кому захочется проводить со мной время? Я же просто никому не нужная старуха.

И, наверное, ужасно надоедливая,да?

Пенни улыбнулась.

— А кто такой Билли? — осторожно поинтересовалась она.

Глаза Эстер забегали по комнате, одной рукой она схватилась за горло.

— Билли — мой сын, — промолвила Эстер с отрешенным видом. — Он умер десять лет назад. Нелепая смерть, опухоль мозга. На следующей неделе ему исполнилось бы тридцать три. Давай не будем об этом. Уолли это очень не нравится, он говорит, что пора уже забыть. А я не могу, мне так его не хватает! Теперь никто из молодых не общается со мной. Никто, за исключением…

Эстер замолчала, и, когда ее взгляд встретился со взглядом Пенни, та поняла, что старушка едва не сказала нечто, чего либо не могла, либо не хотела говорить.

Заинтригованная, Пенни решила все же не напирать со своими расспросами, поскольку почувствовала, что может еще больше смутить и без того расстроенную старушку. Наконец, существовала большая вероятность, что рано или поздно она и так все выяснит: и Эстер, и Уолли, каждый по-своему, явно горели желанием поделиться с кем-нибудь своими секретами. Пенни подумала, что если они действительно решили выбрать ее в качестве доверенного лица, то это довольно странный выбор. Кого, как не журналистов, им следовало опасаться в первую очередь, если они замешаны в темных делах, в чем Пенни теперь была более чем уверена. Скорее всего они занимались махинациями с произведениями искусства, и, если учесть число знаменитостей, с которыми Эстер Делани удалось сфотографироваться в течение последних двух лет, «Нюанс» мог бы сделать из этого крупную сенсацию.

— Наверное, это ужасно самонадеянно, — сказала Эстер, неумело затягиваясь сигаретой, — но как ты думаешь… не могла бы ты посетить один из моих скромных приемов? Ты будешь украшением вечера, поскольку все горят желанием познакомиться с тобой. Не бойся обидеть меня отказом, я же понимаю, что тебе не доставит большой радости общение со старыми чудаками…

— Я с удовольствием приду, — успокоила ее Пенни. — Возможно, даже приведу с собой своего шефа, Дэвида. — Она подумала, что если ей придется пострадать ради журнала, то почему бы и ему не пострадать. Тем более им обоим пора уже попытаться поближе сойтись с эмигрантами.

— Ох, нет-нет! Я не могу еще и его обременять этим! — воскликнула Эстер, отвергая даже саму мысль о том, чтобы отнять время у такой важной персоны, как шеф Пенни. — Уверена, он слишком занят и ему не до нас.

— Посмотрим. — Пенни поднялась с кресла. — Боюсь, что мне действительно пора уходить. Вечер был просто замечательный, а ваша лососина восхитительна.

Эстер просияла.

— Очень жаль, что не смогла зайти твоя сестра. Может быть, в следующий раз?

— Обязательно, — заверила Пенни и взяла свою сумку.

— Ни слова о фотографиях, ладно? — прошептала Эстер, когда они уже подошли к входной двери.

— Ни единого, — пообещала Пенни. Теперь она была совершенно уверена, что если существует скандальная история, связанная с таким количеством знаменитостей, то она во что бы то ни стало раскопает ее.

Спустя несколько вечеров Пенни потягивала коктейли с шампанским по соседству с изысканно одетыми мужчинами и женщинами, собравшимися в принадлежавшем барону фон Бергенхаузену замке в окрестностях Ванса, и чрезмерно громко хохотала, как это бывало с Самми, когда та перебирала «экстази».^[15] Эстер Делани оказалась права: здесь действительно собрались сливки общества — местные знаменитости, аристократы, крупные политики и меценаты. Поскольку гвоздем программы был вернисаж, все толпились в недавно отреставрированном бальном зале.

Молодой художник, чьи картины, украшавшие свежеоштукатуренные стены, вызывали у присутствующих притворное восхищение, по мнению Пенни, гораздо больше преуспел в отвешивании благодарных поклонов, чем собственно в живописи. Ничего не попишешь: владелец замка лично представил художника Пенни, и ей скрепя сердце тоже пришлось сказать ему несколько ничего не значащих слов.

Сам барон чуть не до последнего вечера играл с Пенни в кошки-мышки, уходя от ответа на ее просьбу дать интервью для «Нюанса». И только наведя о ней справки у «неназванных людей в Лондоне», барон наконец заявил Пенни, что «будет счастлив распахнуть двери своего замка для фотографа, а сам с удовольствием даст интервью такой высокоуважаемой и привлекательной молодой леди».

Предупрежденная заранее о том, что барон жуткий распутник. Пенни попыталась обаятельно улыбнуться, когда он похлопал ее пониже спины, а затем, извинившись и сказав, что вскоре свяжется с ним и согласует дату интервью, покинула разлакомившегося старикашку.

Двигаясь по залу. Пенни заводила разговоры с теми, кого знала еще со времен работы в «Старк», не упуская при этом возможности познакомиться с новыми людьми, которые также могли представить интерес для «Нюанса» в будущем. Дэвид тоже должен был присутствовать на вернисаже, но он позвонил в последнюю минуту и сказал, что вынужден провести несколько дней в Лондоне.

Вот почему на вернисаж попала Самми. Одетая в короткое, облегающее фигуру платье с блестками, которое приобрела в одном из бутиков на улице Антиб, она выглядела сногсшибательно и привлекала всеобщее внимание. В свою очередь, Самми так и подмывало вытащить свою книжечку для автографов, и ей приходилось сдерживаться изо всех сил.

— Я и понятия не имела, что ты знаешь так много знаменитых людей, — удивилась Самми, с готовностью протягивая свой бокал официанту.

— Это связано с моей работой, — ответила Пенни, слегка краснея и отводя взгляд. Виновником тому была вовсе не Самми, а незнакомый мужчина, который именно в этот момент заметил, что она пристально смотрит на него. Пенни не знала, кто это, но уже не первый раз за вечер они встречались взглядами. Хотя никто из них при этом не улыбался и не делал приветственных жестов, Пенни была уверена, что незнакомец точно так же приметил ее, как и она его.

Он был в смокинге, а сочетание темных волнистых волос с небритым подбородком, на взгляд Пенни, смотрелось чрезвычайно привлекательно. «Его, правда, нельзя назвать особенно симпатичным», — подумала она, чувствуя, как ее сердечко учащенно бьется от возбуждения и смутного желания — так всегда бывало с ней в подобных случаях. Уж, конечно, неспроста она почувствовала в этом мужчине нечто такое, что выделяло его из толпы.

— Черт бы побрал этот дождь! — выругалась Самми, глядя в высокое старомодное французское окно на прекрасные террасные сады, откуда, можно было догадаться, открывался вид на долину и в ясный день — на далекое море.

— М-м… — пробормотала Пенни, уверенная, что незнакомец и сейчас смотрит на нее, но так и не решилась обернуться. — Кстати, когда ты собираешься возвращаться в Ниццу? — поинтересовалась она, взглянув на часы.

— Мне еще рано, — ответила Самми, откидывая волосы за плечо. — Но тебе не обязательно отвозить меня.

Я могу взять такси, или кто-нибудь подвезет.

Пенни улыбнулась.

— Я забыла спросить, как его зовут?

— Стефан. — Голос Самми сразу стал тихим.

— И что этот Стефан?.. — Пенни запнулась и нахмурилась, заметив у стойки бара знакомую фигуру.

— Что случилось? — спросила Самми, следя за взглядом Пенни.

— Там эта старая леди, наша соседка, — сказала Пенни, не веря своим глазам. — Черт побери, что она тут делает? И ведь клялась, что ее не пригласили!

Самми пожала плечами.

— Это имеет какое-то значение?

Пенни медленно покачала головой.

— Не знаю, — ответила она.

Когда Эстер Делани, одетая в костюм канареечного цвета и такую же шляпку, исчезла в толпе, Пенни снова почувствовала на себе тот же взгляд. Не в силах удержаться, она повернулась и посмотрела на незнакомца, который стоял в центре зала вместе с другими мужчинами. Но он вовсе не глядел на Пенни! Однако не успела она пережить разочарование, вызванное таким поворотом событий, как незнакомец обернулся, встретился с ней взглядом и насмешливо вскинул брови.

— Кто это? — спросила Самми, заметив, как покраснели щеки сестры. — Он весь вечер смотрит на тебя. Ты его знаешь?

— Никогда в жизни не видела, — небрежно сказала Пенни, стараясь, чтобы ее ответ прозвучал как можно естественнее.

Она изо всех сил старалась больше не смотреть на загадочного гостя, но все же снова не выдержала и оглянулась. Он разговаривал с каким-то мужчиной, и, хотя не смотрел на Пенни, ей определенно казалось: незнакомец знает о том, что снова привлек ее внимание. Внезапно он рассмеялся, и Пенни чуть не вскрикнула, ощутив, как по телу пробежала дрожь.

— Должна сказать тебе, — пробормотала она, обращаясь к Самми, — если существует такое понятие, как вожделение с первого взгляда, это именно тот случай, и будь у меня хоть небольшой шанс…

— Почему бы тебе не попросить кого-нибудь познакомить вас? — предложила Самми.

— Потому что я не такая смелая, как некоторые, — честно ответила Пенни. — Ох, Боже мой, сюда снова идет барон! Только не оставляй меня с ним наедине!

К счастью, барон подошел лишь для того, чтобы познакомить Пенни кое с кем из присутствующих. Как выяснила Пенни, некоторые из них оказались друзьями Сильвии. Вполне понятно, что разговор зашел об их общей знакомой, которая, по единодушному мнению, проделала огромную работу, после смерти мужа взяв «Старк» в свои руки.

Поскольку многие здесь довольно хорошо знали редактора «Старк», Пенни стала прикидывать, как бы ей навести разговор на крестника Сильвии. И тут она, к своему изумлению, заметила, что Эстер Делани преспокойно разговаривает с незнакомым господином, который так очаровал Пенни. Но и это было еще не все: оба, и Эстер, и незнакомец, смотрели в ее сторону, и, если Пенни не ошибалась, говорили они именно о ней.

Встретившись глазами с Пенни, Эстер радостно помахала рукой, но Пенни даже не среагировала. Глубокий взгляд незнакомца и полуулыбка, игравшая на его губах, вызвали у нее настолько сильный внутренний жар, что она задрожала от возбуждения. Будь что будет — ей надо во что бы то ни стало познакомиться с ним.

— Похоже, ты уже нашла того, кто вас познакомит, — прошептала ей на ухо Самми.

— Думаю, что смогу найти и кое-что еще, — ответила Пенни, сдерживая участившееся дыхание. Она и сама четко не понимала, что имеет в виду: либо обнаружит важные связи международной банды мошенников, торгующих антиквариатом, в которую, как она пыталась убедить себя, вовлечена чета Делани; либо, учитывая небывалый прилив чувств, который сейчас испытывала, обнаружит нечто новое в себе самой.

Вокруг Пенни постоянно суетились гости, отвлекая ее, и только через полчаса ей удалось добраться до Эстер. К этому времени незнакомец уже отошел к двери зала и, похоже, собирался уходить.

— Как дела, Эстер? — спросила Пенни, целуя старую леди в обе щеки и одновременно беря за руку подошедшую к ним Самми.

— Боже мой! Как я рада. Разве это не сюрприз? Какая честь для меня! Приглашение пришло в самую последнюю минуту. Я совершенно не ожидала этого.

— Вы знакомы с моей сестрой Самми?

— Немного, — ответила Эстер и ласково потрепала Самми по щеке. — Совсем немного. Как дела, моя дорогая? Ты выглядишь великолепно. Обе прекрасно выглядите.

— Спасибо, — с улыбкой поблагодарила Самми. — Вы тоже. — Решив не ходить вокруг да около, Самми, чтобы помочь сестре, сразу приступила к делу. — Я видела, как вы разговаривали здесь вон с тем мужчиной, который сейчас стоит у двери. Кажется, нас уже знакомили, но я никак не могу вспомнить…

Эстер гордо выпятила грудь.

— Это Кристиан Муро, — прошептала она.

Пенни и Самми обменялись недоумевающими взглядами. Они никогда не слышали этого имени, что, судя по тому, как Эстер произнесла его, было совершенно непростительно.

— А кто он такой? — беззаботно поинтересовалась Пенни.

— Ты хочешь сказать, что не знаешь Кристиана Муро? — Эстер ахнула от удивления.

— Думаю, что не знаю, — ответила Пенни, тщательно скрывая необычайное нервное возбуждение. — А что, я должна его знать?

— Ох, какая же я глупая! — Эстер хихикнула. — Разумеется, он гораздо более известен в Америке, чем здесь.

Вот поэтому-то его там и нет. Но, тес, мы не должны говорить об этом.

— О чем? — спросила Самми.

— Нет-нет. Мы не должны! — Заговорщицки подмигнув, Эстер легонько шлепнула Самми по запястью.

— А откуда вы его знаете? — Пенни продолжала наблюдать за незнакомцем, который внимательно слушал говорившего с ним мужчину.

— Тес! — Эстер приложила палец к губам. — Он мой работодатель.

Пенни прищурилась, глядя на Эстер.

— И чем он занимается?

Эстер снова хихикнула:

— Не задавай мне такие вопросы. Об этом запрещено говорить. Понимаешь, его разыскивают.

Сестры удивленно заморгали.

— Вы хотите сказать, что его разыскивают как преступника? — Пенни ощутила, как предчувствие необычайной удачи холодком расползается по телу.

— Боже мой! Я не должна была говорить тебе этого! — воскликнула Эстер и прижала ладони к щекам, явно напуганная своей откровенностью.

— Не беспокойтесь, я никому ни слова, — заверила Пенни. — Но скажите, что он натворил?

— И как?.. — начала было Самми, но Пенни предостерегающе положила ей руку на плечо. Спешка могла только все испортить.

— Так что он натворил? — настойчиво повторила Пенни.

— Я действительно не могу сказать тебе, — с несчастным видом промолвила Эстер.

— Это он знакомил вас со всеми знаменитостями, теми, что на фотографиях? — осторожно поинтересовалась Пенни.

— Да, — ответила Эстер, и ее лицо просияло. — И он сказал, что я могу прийти сюда. Понимаешь, он знал, что мне очень хочется присутствовать на этом вернисаже, и доставил мне истинное удовольствие. Но обычно ему не нравится, когда я общаюсь с теми же людьми, с которыми он сам общается, во всяком случае, вне Франции. Видишь ли, немногие из них знают, что его разыскивает… — Эстер внезапно замолчала и погрозила Пенни пальцем. — Ах ты, озорница… Все-таки вытянула из меня этот секрет!..

— Мне очень хочется познакомиться с ним, — сказала Пенни. — Не могли бы вы представить нас?

Эстер смутилась.

— Я бы хотела, но…

— Что — но? — вмешалась Самми.

— Пенни, дорогая, понимаешь, он только что спрашивал о тебе, и когда я сказала…

— Что вы сказали?

— Теперь он знает, что ты журналистка, и… В его положении… он не может рисковать, понимаешь?

Пенни бросила взгляд на сестру в надежде, что Самми скорее найдет выход из тупика, — ее собственное сознание было затуманено так некстати завладевшим Пенни влечением, которое она странным образом испытывала по отношению к человеку, которого совершенно не знала.

— Мне кажется, что Пенни больше заинтересована в знакомстве с ним как женщина, чем как журналистка, — заметила Самми, потупив взгляд.

Хотя это и было правдой. Пенни непреодолимо захотелось задать сестренке легкую трепку, и она уже было собралась приступить к этой процедуре… Но тут Эстер снова заговорила:

— Ну, если так, то, думаю, он тоже захочет познакомиться с тобой, дорогая, — затараторила она. — Ведь он сам сказал об этом. Но только, понимаешь, обстановка сейчас несколько осложнилась, и я… Ох! Боже мой! Он смотрит сюда.

Пенни повернулась и увидела темные глаза, устремленные прямо на нее. Из-за большого расстояния трудно было утверждать что-нибудь с уверенностью, но Пенни показалось, будто они смеются. Чувствуя себя полной идиоткой, Пенни уставилась на незнакомца и не отводила взгляд до тех пор, пока он, лениво вскинув брови, не удалился. Этот жест определенно убедил Пенни в том, что он понял, о чем они говорили с Эстер.

Пенни резко повернулась. Теперь, когда незнакомец ушел, ею овладело жуткое уныние, но уж никак не разочарование.

— А где он живет? — Пенни осеклась, осознав, что Эстер уже нет рядом. Миниатюрная леди энергично пробиралась сквозь толпу, пытаясь уберечь себя от дальнейших откровений.

— Так, — Пенни вздохнула и посмотрела на Самми, — что ты обо всем этом думаешь?

На лице Самми застыло задумчивое выражение.

— Я думаю, что, если ты хочешь познакомиться с этим мужчиной, — рассудительно произнесла она, — тебе следует еще раз хорошенько поработать со старушкой. В данный момент она твой единственный контакт, и с профессиональной точки зрения, если он действительно в розыске, будет глупо не воспользоваться ситуацией. — На лице Самми промелькнула усмешка. — А чисто с человеческой точки зрения это будет полным безумием.

Уже поздно вечером, оставив Самми на попечение друзей Сильвии, которые предложили подвезти ее до Ниццы, Пенни пробиралась на машине по извилистым, темным проселочным дорогам между Вансом и Вальбоном, пытаясь припомнить хотя бы самые важные из дел, предстоящих ей на следующий день. Задача оказалась не из легких, потому что все ее мысли были заняты Кристианом Муро. Говорить себе, что ей от него нужна только сенсация для «Нюанса» — которую он, разумеется, собирался преподнести ей на тарелочке, разве не так? — было равносильно разговорам о том, что все, что ей нужно от ювелира, так это просто взглянуть на витрину.

Тут Пенни ужасно захотелось, чтобы ехавший позади мужчина перестал наконец плестись за ней! Почему французы всегда так водят машины? Прибавив скорость, она проскочила поворот и потому решила, что Бог с ним, пусть тащится следом, пока не найдет место для обгона.

Где в конце концов она сейчас едет? И как, черт возьми, не перебросившись с Кристианом Муро ни единым словом и даже не узнав, кто он по национальности и по профессии, она в мыслях уже записала его в кровавые бандиты? Сердце Пенни снова забилось учащенно, она поняла, что любым способом должна познакомиться с ним.

Черт побери! Почему этот придурок, который едет сзади, не обогнал ее? Места для этого сейчас вполне достаточно…

Снизив скорость почти до сорока километров в час, Пенни стала ждать, когда задняя машина произведет обгон. Но, к ее удивлению, тот, кто ехал за ней, тоже замедлил ход и продолжал висеть у нее на хвосте, раздражая светом своих фар. Почувствовав тревогу. Пенни нажала кнопку, запирающую двери автомобиля. Ночь была такой темной, а лес вдоль дороги таким глухим, что Пенни начала сожалеть, что не воспользовалась автострадой, добираться по которой было дольше, но, уж конечно, безопаснее.

К тому времени, когда Пенни выехала на ярко освещенную главную улицу Рокфор-лес-Пинс, руки ее крепко сжимали руль, а сердце готово было выскочить из груди. Маньяки — редкость во Франции, но все же встречались. Непонятно почему, в этот момент Пенни подумала о Дэвиде: ей ужасно захотелось, чтобы сейчас он оказался рядом.

Подъехав к светофору в центре деревни. Пенни свернула на обочину и остановилась, надеясь, что на этот раз ее преследователь проедет мимо. К ее ужасу, задняя машина тоже остановилась.

Пенни сидела в машине, оцепенев от страха и пытаясь сообразить, что же теперь делать. Фары задней машины были переключены на дальний свет, поэтому она не могла видеть, что там происходит. Выходить из машины не имело смысла: вокруг никого не было, а пока она доберется до какого-либо из домов, может случиться всякое.

Пенни с ужасом увидела, как из задней машины вышли двое мужчин и с обеих сторон направились к ней. Она машинально нажала на педаль газа, но ноги ослабели от страха, и Пенни слишком поспешно отпустила сцепление.

Двигатель заглох.

Слыша, как стучит сердце, она округлившимися глазами наблюдала, как один из мужчин остановился возле дверцы с ее стороны, а второй присел на капот. Волосы у обоих были аккуратно зачесаны назад и блестели, а тот, который стоял у дверцы, держал руку за пазухой кожаной куртки. «Нож! — подумала Пенни. — У него нож!»

Она в панике шлепнула ладонями по клаксону.

Но клаксон молчал. Сидевший на капоте мужчина усмехнулся. Услышав стук, Пенни перевела взгляд на другого, который покрутил рукой, делая Пенни знак, чтобы она открыла окошко.

С трудом понимая, что делает. Пенни опустила стекло и уставилась на него.

— Передай Виллерзу, — сказал мужчина, сверля Пенни взглядом своих темных глаз, — что у него ничего не выйдет. Он обязан платить, как и все остальные.

До Пенни еще не успел дойти смысл сказанного, а мужчины уже исчезли. В зеркало она видела, как их автомобиль развернулся в три приема и умчался в противоположном направлении.

Все еще дрожа от страха. Пенни завела двигатель, медленно миновала светофор и двинулась к повороту на Вальбон, откуда коротким путем можно было добраться до Мужена и до дома. Она благодарила Бога за эту остановку в деревне: при одной мысли о том, что она могла бы притащить их к своей вилле, Пенни вновь охватила паника. Без сомнения, ее преследовали те самые подозрительные личности, о которых предупреждал Дэвид, но что значат их слова? Должен платить, как и все остальные… Во что же он вляпался, если дело дошло до прямых угроз?

Внезапно Пенни почувствовала прилив храбрости и даже пожалела, что не послала этих подонков куда подальше. Дэвид тоже хорош! Да как он смеет втягивать ее в свои грязные делишки! И какого черта она должна разбираться с ними? Она приехала сюда для работы, а не для того, чтобы ее пугали какие-то громилы.

Когда через двадцать минут Пенни въезжала в ворота своей виллы, ее негодование все еще не улеглось. Но как только она услышала на автоответчике незнакомый голос с акцентом, сообщивший, что это Кристиан Муро, все происшедшее моментально вылетело у нее из головы.

Торопливо прокрутив пленку назад. Пенни еще раз внимательно прослушала сообщение:

«Здравствуйте, это Кристиан Муро. Я думаю, нам надо встретиться».

Вот так! Ни когда, ни где, ни как с ним связаться, а просто — надо встретиться.

Была среда, около четырех пополудни. Офис редакции напоминал цирк с тремя аренами: телефоны и факсы трезвонили, принтеры выплевывали стопки отредактированных рукописей, а Мариель и Марио, директор по рекламе, сновали по офису и размещали материалы на макетах. У всех путались под ногами специалисты по кондиционерам, и, кроме того, сегодня они принимали в редакции «бюрократическую акулу» из Торговой палаты Канн, но «акулой» занимался Пьер. Пенни сидела за столом, дверь ее кабинета была распахнута, она читала бесконечные материалы, которые теперь присылали в редакцию все кому не лень. На самом деле кое-что из всей этой чепухи было не так уж и плохо, но все же основная часть отправлялась прямиком в мусорную корзину. Самми раскопала одного моряка, и его байкам о проказах на борту роскошных яхт, принадлежавших богатым людям, предстояло составить основу рубрики «Морские нюансы». Правда, рассказчиком парень оказался плохим, но помощникам редактора стоило потрудиться ради таких забавных сюжетов.

На пять у Пенни было назначено совещание с сотрудниками рекламного агентства, и она очень надеялась, что их дизайнер Джеффри вовремя вернется из Тулона. До конца дня еще предстояло закончить редакционную статью и побеседовать с экспертами по поводу стиля их колонки «Жизнь во Франции». Хотя до сих пор все шло по установленному графику, Пенни испытывала беспокойство, и убедить ее в том, что они добились успеха, могло только появление нового журнала в газетных киосках.

Заваленная работой. Пенни не успела пообедать, но несколько минут назад Бриджит принесла ей на подносе несколько кусков пирога и пухленькие хрустящие корнишоны. Не отрываясь от еды. Пенни разглядывала в газете фотографии собственной персоны, сделанные в предыдущий уик-энд во время ее авантюрного полета на парашюте.

Слава Богу, она даже наполовину не выглядела такой смехотворной и толстой, как ожидала.

По правде говоря, это был просто фантастический, пьянящий полет высоко над волнами. В этот момент она наконец-то хоть на некоторое время ощутила себя свободной, как птица. И весь тот день прошел просто великолепно. Дэвид буквально светился от гордости за ее успехи, когда Пенни, грациозно завершив полет, погрузилась в волны. Развернув катер, он подъехал, чтобы забрать ее на борт, а Пенни приняла его помощь с теплотой и без раздражения.

Уже потом, одевшись, Пенни слушала, как Дэвид исполнял «Благодарю небеса за маленьких девочек», стоя на эстраде, специально возведенной для солистов. Она смеялась от души, наблюдая, как в Дэвида летели помидоры, персики и прочие дары земли, а он упорно, во весь голос, продолжал терзать слух зрителей. Только когда Дэвид и Самми схватили Пенни за руки и потащили к морю, она, опасаясь, что ее искупают прямо в одежде, пообещала больше не смеяться. Эта сцена и была запечатлена на одной из фотографий: Пенни умоляла Дэвида и Самми отпустить ее, а зрители требовали окунуть поскорее в море.

На другой фотографии они вдвоем с Дэвидом брели назад к берегу, промокшие до нитки.

Да, день проходил просто великолепно, пока не появилась Мариель. С этого момента Дэвид просто перестал замечать Пенни. Самми поддразнивала сестру, говоря, что она ревнует, и по-своему была права, но это была не та ревность, о которой думала Самми. Пенни не имела привычки обманывать себя по поводу своих чувств, да она никогда и не отрицала того, что Дэвид был привлекательным мужчиной. Мало кто мог устоять перед его обаянием, но если бы у нее имелось хоть малейшее чувство к нему, помимо чисто физического влечения, Пенни определенно поняла бы это. Нет, причиной ее плохого настроения отнюдь не являлась неразделенная любовь к Дэвиду. Просто Мариель выглядела потрясающе сексуально в коротком белом платье, облегавшем превосходную фигуру. Пенни, промокшая, испачканная в песке, с растрепанными волосами, почувствовала себя рядом с ней уличной попрошайкой. Не было ничего удивительного в том, что вскоре после появления Мариель Пенни и Дэвид поругались.

Сейчас Пенни уже не могла вспомнить, что явилось причиной раздора, — может быть, невыносимая привычка Дэвида относиться ко всему, а к ней особенно, как к хорошей шутке. Засовывая в рот последний кусок пирога, Пенни со злостью думала об этом. Ну почему она не может хотя бы один раз — только раз! — продемонстрировать всем, включая Дэвида, непреклонность и чувство собственного достоинства, которых требовала ее должность!

Кусок пирога, оказавшийся слишком большим, забил ей весь рот, но, будучи одна в своем кабинете, Пенни легко справилась бы с этим. И надо же было Дэвиду появиться в дверях ее кабинета в самый неподходящий момент…

Черт бы его побрал!

Пенни смотрела на Дэвида как зачарованная. Кусок пирога, раздувший ей щеки, был настолько большим, что она не могла даже пошевелить его языком и, что было ужаснее всего, не могла произнести ни слова.

На лице Дэвида как всегда блуждала усмешка, но рот его окончательно растянулся до ушей, когда он взглянул на ее раздутые, покрасневшие щеки.

— Не обращайте на меня внимания, — по-рыцарски великодушно промолвил он.

Пенни напрягла челюсть, пытаясь протолкнуть пирог поближе к зубам, но для этого ей надо было раздвинуть челюсти. А как она могла сделать это, если Дэвид стоял и пялился на нее, усмехаясь, словно она маска из тыквы на празднике в День всех святых?

Дэвид сел, закинув ноги на стол Пенни, заложил руки за голову и продолжал в упор смотреть на нее. Пенни готова была испепелить его взглядом, но тут, к ее жуткой ярости, Дэвид рассмеялся.

— Вы не хотите взглянуть на себя в зеркало? — любезно спросил он.

Пенни попыталась предложить ему убраться из ее кабинета, но с губ слетело только бессвязное мычание и несколько влажных крошек.

— Простите? Что-то я не совсем вас понял. — Эта игра, похоже, все больше нравилась Дэвиду.

Пенни ринулась в закуток, где находилась небольшая кухня, кое-как выплюнула пирог и, разгневанная, вернулась в кабинет.

— Вы когда-нибудь стучите в дверь, перед тем как войти? — ледяным тоном обратилась она к Дэвиду.

— Иногда бывает, — ответил тот, по-прежнему улыбаясь. — Так что у вас за срочное дело?

— Срочное дело, — передразнила его Пенни, — возникло в субботу вечером, а сегодня у нас среда. Где же вы были раньше?

— В субботу вечером? — удивился Дэвид. — Но мы же виделись в воскресенье!..

Пенни почувствовала, что краснеет.

— Да, но я тогда не вспомнила о нем, — промямлила она, понимая всю нелепость такого оправдания.

— Так в чем проблема? Почему вы не поговорили об этом с Пьером?

— Потому что это вы предупредили меня о подозрительных личностях, которые согласно вашим дурацким предсказаниям пристали ко мне в субботу вечером. Я хочу знать, кто они такие? И что вообще происходит?

Все с той же снисходительной усмешкой, которую, похоже, ничем нельзя было убрать с его лица, Дэвид сказал:

— Поздравляю вас. Пенни. Теперь вы точно знаете, что приехали на Лазурный берег.

— Черт побери, о чем вы говорите?

— Вы правда не догадались, кто они такие?

— Если бы догадалась, то не стала бы спрашивать вас!

— Это, пышечка моя, мафия.

— Не смейте меня так называть! — вскипела Пенни. — И при чем тут мафия? Если у вас дела с мафией, почему они должны приставать ко мне?

— Они контролируют прессу в этом районе, — спокойным тоном сообщил Дэвид. — И мы должны им платить, как все остальные. Так что они сказали вам?

— Вот это самое и сказали, — чувствуя, как все внутри напряглось, Пенни пыталась оценить искренность слов Дэвида. Внезапно ей почему-то захотелось, чтобы во всем этом присутствовала смертельная опасность. — Что же все-таки происходит, Дэвид? Мне не нужны ваши самоуверенные ответы, я хочу знать правду. Если вы замешаны в какой-то преступной деятельности, я первым же самолетом возвращаюсь в Лондон.

«Черта с два я уеду», — подумала про себя Пенни. Если он действительно каким-то образом был связан с мафией, это означало, что сенсационный материал был почти у нее в руках!

— Ох, Пенни, Пенни! — произнес Дэвид, качая головой. — Неужели вы не знаете, что мафия лезет буквально повсюду? Они хотят получать деньги за так называемую защиту. Иметь часть от доходов. Если хотите, можете назвать это комиссионными, но у вас, то есть у нас, ничего не получится с журналом, если мы не будем сотрудничать с ними. Но пусть вас это не заботит. Я сказал, что все улажу, и я это сделаю.

— Неужели вы серьезно собираетесь платить им? — Глаза Пенни от изумления стали большими, как блюдца.

— Именно об этом я и говорю. Если только у вас нет идеи получше.

— Пошлите их к чертовой матери!

Дэвид кивнул, делая вид, что обдумывает это предложение.

— Да, конечно, и думаю, они тут же уберутся, как только я передам им, что Пенни Мун посылает их куда подальше.

— Не смейтесь надо мной. Насколько эти люди опасны?

— А вы когда-нибудь слышали о мафии?

— Не стройте из себя идиота, конечно, слышала!

— Тогда зачем задаете такой наивный вопрос? Я уже сказал, что сам все улажу. Вы уверены, что они больше ничего не говорили?

— Мне и этого больше чем достаточно. Я потом две ночи не спала и дрожала от страха. А сколько еще придется пережить теперь, когда я знаю, кто они такие…

— Как только я договорюсь с ними, они сразу оставят вас в покое.

— Тогда почему они сначала пристали ко мне, а не к вам?

— Честно говоря, я рассчитывал, что они наедут на меня. А вас предупредил просто так, на всякий случай. И все-таки, я полагаю, это мафия, — добавил Дэвид, вскидывая брови.

Пенни всплеснула руками.

— Ох, ну и дела — оказывается, вы еще и не уверены!

Это, может быть, одна из самых опасных в мире гангстерских организаций, а может, и еще кто-то. Сколько их здесь, Дэвид? Почему бы нам не устроить вечеринку и не пригласить сразу всех? А может, просто раздать им личные чековые книжки? Или отдать журнал?

— Журнал им не нужен, только доля от доходов, — спокойно ответил Дэвид.

— Значит, вы полагаете, что это была мафия?

— Полагаю, — согласился Дэвид.

— А кто еще это мог быть?

— Понятия не имею, — ответил Дэвид, поднимаясь с кресла. — Но вам особенно бояться нечего. Кто бы это ни был, на вашу девственность они не станут покушаться.

— Не смейте уходить! — рявкнула Пенни. — Я хочу знать, что нужно делать, если они снова появятся. И кроме того, мне совсем небезразлично, с кем я имею дело.

— Я это выясню, обещаю — заверил Дэвид, — хотя сомневаюсь, что они еще раз потревожат вас. — С этими словами он вышел из кабинета.

Пенни едва не бросилась за ним, но, во-первых, она не хотела устраивать скандал в офисе, а во-вторых, не была уверена, что сможет вытянуть из Дэвида хоть какую-то дополнительную информацию. Странно было другое — его спокойное восприятие всего случившегося определенно успокоило и Пенни.

Разумеется, она знала о присутствии мафии здесь, на Лазурном берегу — об этом все знали, — но Пенни никак не ожидала, что бандиты доберутся и до нее. Да и кто может ожидать такого? Разве что люди вроде Дэвида Виллерза. Как это он сказал… «неотъемлемый атрибут местного бизнеса»? Хорош бизнес! Правда, если не ей придется иметь дело с мафией, пожалуй, можно будет закрыть глаза на тот факт, что бандиты снимают сливки с их доходов. Если уж на то пошло, это деньги Дэвида, и какое ей дело, будет он отдавать их мафии или прокутит с Мариель?

— Все-таки я тебя не понимаю, — выговаривала ей Самми уже поздно вечером. — Ты считаешь, что тебе не о чем волноваться, но ведь ты работаешь вместе с Дэвидом, и давай будем откровенны. Пен…

— Ну, продолжай! — раздраженно воскликнула Пенни, когда Самми замолчала.

— Только не пытайся оторвать мне голову, но пока на горизонте не появился Кристиан Муро, я… да и, должна сказать тебе, многие другие… мы думали, что у вас с Дэвидом может что-то получиться.

— Боже, да как ты могла себе такое представить, когда каждый знает, что у него роман с Мариель?

Самми пожала плечами.

— Наверное, это из-за того, что вы все время смеялись друг над другом… А потом — ты так злилась на него…

Просто все так думали.

— Ты ошиблась, — хмуро заверила сестру Пенни. — И дело здесь даже не в Кристиане Муро.

— А ты пробовала еще раз поговорить с Эстер Делани? — поинтересовалась Самми.

— Нет.

— Почему?

— Потому, — процедила Пенни сквозь зубы, — что ее нигде нет. Я сама сейчас на грани срыва, так что не доставай меня, ладно? До выхода первого номера осталось шесть недель, и мне пока ни до тебя, ни до Дэвида, ни до кого-то еще…

— Хорошо, хорошо. — Самми вскинула ладони в знак согласия. — Я просто поделилась с тобой своими мыслями, вот и все, Не будь Пенни в таком плохом настроении, ей, возможно, и самой захотелось бы пооткровенничать с Самми, но сейчас она очень устала да пока толком и не разобралась в своих чувствах, так что не видела никакого смысла в подобном занятии. Честно говоря, Дэвид перевернул вверх дном все ее представления о будущем журнале. Но больше всего Пенни волновала мысль о том, как же ей все-таки познакомиться с Кристианом Муро.

Она связалась с несколькими друзьями-журналистами из Соединенных Штатов, и теперь у Пенни имелась целая подборка газетных вырезок о Кристиане Муро, которая, вместо того чтобы убить всякий интерес к этому человеку — по крайней мере в личном плане, — только подогрела его. Но Пенни определенно не собиралась сообщать подробности сестре, поскольку преступления, за которые разыскивали Кристиана Муро, не имели ничего общего с антиквариатом. Его интересовали только наркотики. Читая вырезки, Пенни все время повторяла про себя: слава Богу, это всего лишь марихуана. Числись за Муро что-нибудь посильнее, она не смогла бы оправдать своего увлечения даже перед самой собой.

Парадокс заключался в том, что интерес ее к Кристиану Муро возрос еще больше, как только Пенни узнала, что он заработал свыше ста миллионов долларов на крупномасштабной контрабанде марихуаны из Гонконга и Филиппин в США. Причем проделывал он это совершенно фантастическим способом и даже превратился в своеобразного героя прессы. Муро постоянно дурачил сотрудников Администрации по контролю за соблюдением законов о наркотиках, выставляя их полными недоумками.

Хотя Пенни всеми силами старалась подходить к этой информации как профессионал, один только взгляд в глаза Кристиана Муро, смотревшие на нее с газетных фотографий, заставлял сердце сжиматься от непредсказуемости того, что может произойти между ними при встрече. Ее влечение к нему становилось сильнее день ото дня. На фотографиях Муро всегда был окружен рок-звездами, известными актерами и писателями — что только усиливало восхищение Пенни этим человеком. Ей ужасно хотелось позвонить кому-нибудь из тех, кто был изображен на фотографиях, чтобы раздобыть побольше информации на интересующую ее тему, но Пенни не стала этого делать. Не дай Бог, Муро узнает, что она наводит о нем справки! В этом случае он наверняка решит, что Пенни, как журналистка, просто гоняется за сенсацией.

Положа руку на сердце, так оно и было. Во всяком случае, в моменты, когда Пенни отбрасывала в сторону лирику и рассуждала как профессионал. Но временами атмосфера романтики и тайны, окружавшая Муро, воспоминания о его глазах, смотревших на нее через зал, о его голосе, говорившем с ней с кассеты автоответчика, вызывали в душе Пенни подозрения, что как только она встретится с этим французско-канадским контрабандистом, он займет в ее жизни гораздо более важное место, чем просто герой материалов «Нюанса».

Отрываясь от Мариель и перекатываясь на спину, Дэвид подумал, что она чертовски убедительно имитирует оргазмы. Если бы его это волновало, то, возможно, он что-нибудь предпринял бы по этому поводу, но мысли Дэвида уже были заняты другими вещами. Вскинув руку, он посмотрел на часы, поворачивая циферблат так, чтобы на него упал лунный свет, проникавший в комнату сквозь жалюзи. Часы показывали начало первого. Наверняка Пенни уже уехала из офиса. Соскользнув с кровати, Дэвид проследовал через гостиную своей квартиры в ванную. Несколько минут он принимал душ, затем вернулся в спальню и посмотрел на обнаженную Мариель, которая продолжала лежать на спине, изображая спящую удовлетворенную сирену.

— Пенни говорит, что наши друзья с побережья нанесли ей визит, — сообщил Дэвид, прекрасно понимая, что Мариель без труда поймет его.

Мариель прищурилась.

— Вот как? — хмыкнула она, проводя пальцем по бедру Дэвида в направлении паха. — Почему ей, а не тебе?

— Хороший вопрос. Есть какие-нибудь соображения?

Мариель пожала плечами:

— Откуда я могу знать?

Некоторое время Дэвид внимательно смотрел на нее, затем отвернулся и начал одеваться.

— Ты куда-то собрался? — поинтересовалась Мариель.

— Не я, а ты, — ответил Дэвид. — Я хочу, чтобы ты поехала в офис и проверила телефоны.

— Что значит — проверила телефоны? — Мариель присвистнула. — Черт побери, ты что, думаешь, я телефонный мастер?

— Проверишь их на наличие жучков, — пояснил Дэвид. — Особенно мой, Пьера и Пенни.

— Каких еще жучков?

— Жучков, клопов, подслушивающих устройств, дорогая.

Мариель посмотрела на Дэвида с таким видом, как будто он сошел с ума.

— Да откуда там могут взяться жучки? — воскликнула она.

— Еще один хороший вопрос, Мариель, — похвалил Дэвид. — Наверное, у тебя и по этому поводу нет никаких соображений, да?

— Я вообще не понимаю, о чем ты говоришь. Откуда я могу знать что-то о жучках в телефонах? Я даже не знаю, как они выглядят.

— Узнаешь, когда увидишь, — сказал Дэвид, швыряя на кровать одежду Мариель. — Ладно, хватит об этом.

Ты хорошая девочка, делай, что тебе говорят, и возвращайся сюда.

Когда Мариель ушла, Дэвид отправился на балкон и стоял там, глядя на запоздалых прохожих на бульваре Круазетт до тех пор, пока не убедился, что Мариель вышла из подъезда и направилась к стоянке, где была припаркована ее машина.

Улыбаясь про себя, Дэвид вернулся в квартиру. Она не знает, как выглядят жучки! Ага, как бы не так! Он подозревал, что она сама их и поставила. Пьер обнаружил жучки позавчера, но по указанию Дэвида оставил их на месте. Интересно, что расскажет Мариель, когда вернется. Найдет она жучки или нет? А теперь не мешало бы проверить домашний телефон, прежде чем звонить в Америку жене.

Глава 9

— Ты что, вообще не собираешься покидать эту яхту? — спросила Мариель у Стерлинга, медленно проходя мимо и проводя пальцами по его лысине.

— Разумеется, собираюсь, она мне осточертела, — рявкнул Стерлинг, вскидывая голову и щуря воспаленные глаза. — Я что тебе. Папай^[16] какой-нибудь, что ли? — Он заерзал в шезлонге, пытаясь поудобнее устроить тело, обильно покрытое потом.

— А почему бы тебе не пойти на вечеринку, которую они устраивают по поводу выхода первого номера журнала? — подковырнула Мариель.

— Это не смешно, — устало отмахнулся Стерлинг.

— Но я уверена, что Дэвид будет рад видеть тебя, — продолжала дразнить Мариель.

— Даже готов поспорить, что он обрадуется, — с кислой миной согласился Стерлинг и добавил после паузы:

— Скажи-ка мне, он уже заключил сделку с парнями из Ниццы?

— Не знаю. Он не посвящает меня в эти дела.

Стерлинг широко раскрыл один глаз и посмотрел на Мариель. Надо было признать, что груди у нее просто великолепные — они так победно блестели благодаря крему для загара, а соски напоминали пробки, только что вынутые из бутылок с бордо. Да и ноги у нее прекрасные… но, черт побери, все равно она не больше, чем просто тупая шлюха.

— Похоже, ты теряешь чутье, Мариель, — злобным тоном заметил Стерлинг.

— Я так не думаю, — промурлыкала Мариель, садясь к Стерлингу на колени и обнимая его руками за шею.

— Оставь это для Виллерза, — прохрипел Стерлинг и, закашлявшись, согнал Мариель с колен.

Она прошлась по палубе и устремила взгляд на обсаженный пальмами бульвар Круазетт.

— Это была мафия? — спросила Мариель, оглядываясь по сторонам.

— Отвяжись, Мариель, — попросил Стерлинг, тяжело дыша. — У меня плохое настроение.

— А знаешь, — промолвила Мариель, подперев тоненьким пальчиком подбородок и задумчиво глядя на небо, — я всегда могу сообщить ему, что ты здесь.

— Если ты думаешь, что он еще не знает об этом, то ты даже глупее, чем это можно предположить по твоему виду, — отпарировал Стерлинг, вытирая рот носовым платком.

Мариель обернулась и посмотрела на него — огромный, выброшенный на берег кашалот в шапочке с эмблемой «Чикагских медведей» и шортах цвета хаки, жарящийся на солнце. Она легко сносила оскорбления Стерлинга, даже приветствовала их, потому что на самом деле они оказывали на нее обратный эффект и только подзадоривали.

— Кстати, что ты сказала ему насчет жучков? — спросил Стерлинг.

— Как ты и велел, что они там. — Мариель подождала, что он ответит на это, и, не дождавшись, продолжила:

— Я попробовала узнать, не думает ли он, что это работа мафии.

— И что он сказал?

— А ничего. Просто снял их.

— Ну разумеется, снял, а чего ты еще ожидала?

Мариель медленно прошлась по палубе и присела у ног Стерлинга.

— Послушай, есть способы предотвратить выход журнала, — сказала Мариель и, не дождавшись ответа, спросила:

— Что ты об этом думаешь?

— Мариель, — Стерлинг вздохнул, — мне нет абсолютно никакого дела до того, появится насвет этот ваш журнал или нет. Все, что я хочу, так это поставить Виллерза на место. За этим ублюдком должок, и я намерен получить то, что мне причитается. — Он помолчал некоторое время, затем, внимательно глядя сверху вниз на Мариель, спросил:

— А какая тебе выгода, если журнал не выйдет?

— Никакой. Но я подумала, что, может быть, тебе это будет выгодно.

— Альтруистка! — Стерлинг хмыкнул. — Это что-то новенькое в твоем характере, Мариель.

— Я же говорила, как много могу сделать для тебя, Бобби, — промурлыкала Мариель, поглаживая пальцами его пухлые колени.

— Неужели? Но это может оказаться совсем не тем, что мне нужно от тебя.

— Тебе нужен Дэвид Виллерз, не так ли?

— Послушай, дорогая, не лезь не в свое дело. Ты, черт побери, десятая скрипка в оркестре.

— Если ты не уверен, что я могу дать то, что тебе нужно, тогда вообще зачем обратился ко мне?

— Сперва я ничего не знал о его намерениях. Но сейчас знаю и могу подождать.

— Ну а как же насчет меня?

— О чем ты, черт побери?

— Мне нужен этот журнал.

— Проклятие! Женщина, ты твердишь об этом, как заигранная пластинка. Прекрати, ради Бога!

— В прошлый раз ты говорил, что поможешь мне избавиться от Пенни Мун, — напомнила Мариель.

— Разве?

— Ты сам знаешь, что говорил, — с раздражением бросила Мариель.

Стерлинг ответил не сразу, он наслаждался прикосновениями сосков Мариель, которыми она терлась о его бедро. Пожалуй, не стоило слишком уж пренебрегать этой шлюхой, она могла еще пригодиться.

— Где сейчас Пенни Мун? — спросил Стерлинг.

— Умоталась куда-то утром вместе с Дэвидом.

Стерлинг скривил губы.

— А ты не допускаешь, что между ними кое-что происходит? — с издевкой спросил он, рассчитывая задеть ее самолюбие.

— Не смеши меня, — хмыкнула Мариель. — Она определенно не в его вкусе.

— М-м… судя по тому, что я видел, она вполне ничего.

Мариель вскинула голову.

— Так ты видел ее?

— Ну, конечно, видел. Думаешь, я хожу повсюду с закрытыми глазами?

— Возможно, — Мариель провела пальцами по бедру Стерлинга и засунула их под шорты, — у Дэвида больше шансов отдать мне этот журнал.

— Может быть, и так. — Стерлинг зевнул. — Но на мой взгляд, он хочет, чтобы им владела Пенни Мун. Подумай, Мариель, в какую игру ты играешь. Когда я покончу с Виллерзом, он не сможет дать тебе даже клочок бумаги, чтобы подтереть задницу, не то что журнал. А теперь, поскольку ты горишь желанием побаловать меня минетом, почему бы тебе не заняться этим? По крайней мере это заставит тебя замолчать хоть на пять минут.

— Думаю, сейчас самое подходящее время похвалить вас. Пен, за отлично проделанную работу. Вы подобрали прекрасный коллектив, все у вас получается Здорово, да и ведете вы себя очень хорошо, не считая редких истеричных нападок на меня. — Дэвид развернул свой «сааб» и съехал с автострады налево, направляясь в сторону Мужена.

— Какая торжественность, — парировала Пенни, — и сколько впечатляющих подробностей! Тем не менее спасибо за комплимент.

Дэвид бросил быстрый взгляд на Пенни, но тут же снова перевел его на дорогу.

— Вы намерены показать гранки Сильвии? — , поинтересовался он.

— Она не просила, но если я должна сделать это, нет проблем.

— Ну уж решайте сами.

Пенни повернула голову, чтобы посмотреть на застроенные виллами склоны холмов. Она радостно улыбалась; ветер трепал ее волосы, давая желанную передышку от изнуряющей дневной жары. Настроение было превосходное, даже Дэвиду не удалось подпортить его.

Честно говоря, весь этот день он вел себя просто безупречно. «Ладно, не перехвалить бы!» — мысленно одернула себя Пенни. Он все-таки не умел удерживаться от шуточек, а кроме того, в типографии вместе с другими мужчинами бесстыдно пялился на какую-то блондинку, которая шастала туда-сюда без дела. И почему мужики так ведут себя? Неужели не понимают, как безобразно выглядят в такие минуты? Но в целом поведение Дэвида было вполне терпимым. Если, конечно, не обращать внимания на не слишком приятный момент во время обеда, когда он, нагло уставившись на Пенни, принялся выяснять, не возникало ли у нее в последнее время греховных и похотливых мыслей в отношении него. Самонадеянный болван! Но на этот раз Пенни была на высоте. Вместо того чтобы покраснеть или поперхнуться, как ожидал Дэвид и как, без сомнения, оно и было бы всего пару дней назад. Пенни очень спокойно заметила, что если столь невероятное событие все же когда-нибудь произойдет, то она обратится к психиатру. А если он задал этот вопрос только потому, что его самого замучили подобные мысли в отношении нее, то, делать нечего, мечты так и останутся мечтами.

До выхода сигнального экземпляра «Нюанса» оставалось только три недели. Все по-прежнему шло гладко, и у Пенни вроде бы не было причин для беспокойства. Сам факт того, что появление ее детища на свет уже близко, приглашения на прием по этому случаю разосланы, а два следующих номера почти готовы к печати, вселял уверенность в успехе. Да еще повод, по которому они сегодня ездили в типографию. Они прибыли туда, чтобы обсудить возникшие в последнюю минуту изменения в первом номере, связанные с заменой обложки и добавлением интервью с очередной знаменитостью. Владелец типографии согласился не сразу — это было действительно довольно сложное дело, но «если Пенни сумеет предоставить ему новое интервью к концу недели, он почти уверен: все будет в порядке» Пенни пообещала, что никаких проблем больше не возникнет, и сейчас ей оставалось только молиться, чтобы так оно и было.

Неожиданно возникшая возможность получить эксклюзивное интервью, разумеется, являлась заслугой Дэвида. Настоящей сенсацией было уже само согласие американской актрисы Полин Филдз, прилетевшей в Ниццу, чтобы провести свой летний отпуск на Кап-д'Эль, ответить на вопросы главного редактора «Нюанса». От такой удачи Пенни чуть не хватил удар, потому что Филдз впервые решилась встретиться с представителями прессы после безвременной кончины ее мужа полгода назад в результате трагического несчастного случая, во время которого их дочь также едва не погибла. Публикация такого интервью уже гарантировала успех журналу, поскольку популярность Полин Филдз уступала только ее славе.

— Итак, — прервал Дэвид мысли Пенни, когда они свернули в манящую тень извилистой лесной дороги, поднимавшейся к воротам виллы, — вам удалось наконец найти себе дружка?

Вытаращив глаза, Пенни повернулась и посмотрела на него.

— Может, не стоит лезть не в свое дело? — спросила она наконец с любезной улыбкой.

— Но вы-то как раз мое дело, — возразил Дэвид.

— Что же это за голова, в которую приходят такие мысли? — изумилась Пенни.

— Я вложил в вас много денег и считаю, что теперь вы мое дело.

— В рабочее время — возможно, но в нерабочее — каждый сам по себе. Договорились?

— Договорились. — Дэвид пожал плечами. — Так как все же, нашли?

— Что нашла?

— Дружка.

— Дэвид, прекратите, — ласковым тоном попросила Пенни и полезла в сумку за пультом, отпирающим ворота.

— И вы не хотите пригласить меня выпить? — спросил Дэвид, когда машина остановилась у крыльца виллы.

— Вообще-то не планировала, — ответила Пенни.

— Что ж, планы всегда можно поменять. — Он усмехнулся, распахнул свою дверцу и вылез из машины. — Пожалуй, лучше сначала искупаться, а потом за бокалом-другим я расскажу вам кое-что о Полин Филдз.

После долгой, утомительной поездки из Тулона Пенни больше всего на свете хотелось окунуться в освежающую воду, но она ни в коем случае не хотела оказаться в бассейне вместе с Дэвидом. За последние несколько месяцев ей удалось немного похудеть, но до идеальной фигуры было еще далеко, и Пенни не сомневалась, что Дэвид не упустит возможности поиздеваться над ней.

— Вы сочтете меня негостеприимной, но сегодня это не совсем удобно.

Дэвид вскинул брови.

— Значит, все-таки у вас есть кто-то? — спросил он.

Эта мысль ему явно не понравилась.

— Неужели вам не надоело, Дэвид? Я уже сказала: моя личная жизнь вас не касается.

— И поэтому вы сели на диету?

К своему огорчению. Пенни почувствовала, что краснеет.

— Причина моей, как вы выразились, диеты, — изрекла она, — заключается в массе работы и отсутствии времени на еду. Ладно, если хотите поплавать в бассейне, пожалуйста. Через полчаса я присоединюсь к вам на террасе, чтобы выпить один бокал. Но после этого мне придется вас выставить.

Пробираясь в свою спальню, чтобы принять душ и переодеться. Пенни ругала себя за отказ от предложения Дэвида поговорить о Полин Филдз. Это был непрофессиональный подход к делу, что Пенни прекрасно понимала. Но она могла сделать это завтра, а сегодня ей предоставилась наконец возможность увидеться с Эстер Делани, которая вернулась домой два дня назад — на три недели позже, чем ожидал Уолли. Вчера вечером Пенни позвонила ей из редакции и пригласила вечером на коктейль. Старушка приняла ее предложение с такой же радостью, с какой Пенни услышала, что Уолли, к сожалению, не сможет прийти. Пенни не собиралась упускать шанс поговорить о Кристиане Муро. Это сулило появление материала, который в конечном итоге мог стать еще большей сенсацией, чем интервью с Полин Филдз.

Пенни второй день убеждала себя в этом, отлично понимая, что ее расчет — всего лишь самоуспокоение, попытка сохранить чисто профессиональный интерес к Кристиану Муро.

Перед тем как спуститься к Дэвиду на террасу. Пенни вышла на балкон спальни, чтобы полюбоваться волшебным видом моря. Она совсем не подумала о том, что Дэвид может еще быть в бассейне, поэтому вздрогнула от неожиданности, обнаружив его прямо перед собой с полотенцем в руках.

Некоторое время Пенни наблюдала за Дэвидом, довольная, что она его видит, а он ее нет. Это давало ей некоторое преимущество перед ним, что обычно редко бывало в их отношениях. Так продолжалось до момента, когда Дэвид, отбросив полотенце, повернулся к своей одежде. Пенни охватило смятение. Тело Дэвида было поразительно красивым, сильным и загорелым — Пенни просто не могла оторвать от него глаз. Длинные мускулистые ноги и густые темные волосы в паху едва не вызвали у нее восхищенный стон. Как легко было представить его занимающимся любовью, представить нескончаемое удовольствие, которое могло доставить такое тело. «Боже мой, — ужаснулась Пенни, отворачиваясь, — мое воздержание, кажется, начинает серьезно влиять на мой рассудок».

Она уже дошла до двери спальни, когда ее остановил крик Дэвида:

— Эй, привет!

— Привет, — раздался в ответ голос Самми, и Пенни облегченно вздохнула. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы Дэвид узнал о том, что она стояла на балконе и восхищалась его телом. Она бы этого не перенесла!

Спустившись через несколько минут на террасу. Пенни почувствовала, что начинает краснеть. Ну конечно, Дэвид придирчиво рассматривал ее, как будто она статуя Венеры Милосской. И эти бесовские искорки в его глазах…

Не мог же он догадаться, что она продолжает хранить в памяти образ его обнаженного тела. Когда Дэвид высказал ей комплимент по поводу того, как она прекрасно выглядит, Пенни, к своему стыду, не смогла даже традиционно возмутиться, потому что ее язык словно прирос к небу.

— Можете не обращать на меня внимания, — усмехнулась Самми, переводя взгляд с сестры на Дэвида и обратно. — Я прекрасно понимаю, что я здесь лишняя.

— Ты соображаешь, что говоришь? — рявкнула Пенни, чувствуя при этом, что Дэвида очень забавляет ее смущение.

— Конечно, — ответила Самми, — и ухожу. Я зашла только для того, чтобы принять душ и переодеться…

— Куда ты уходишь? — крикнула Пенни вслед сестре, направившейся в дом. — Я не видела тебя несколько дней.

— Я была со Стефаном, — прозвучало в ответ.

— А кто такой Стефан? — заинтересовался Дэвид, когда Самми скрылась в доме.

Пенни улыбнулась:

— Последняя любовь ее жизни. У него есть небольшая моторная лодка, на которой он развозит мороженое по яхтам, стоящим в гавани.

— Кстати, он предложил мне работу, — вмешалась Самми, высовывая голову из-за двери.

— У тебя уже есть работа, — напомнила ей Пенни.

— Да, но всего несколько часов в день… А потом очень интересно покататься на лодке среди всех этих роскошных яхт. Надо будет как-нибудь тебя взять, это не такой уж плохой отдых.

Пенни посмотрела на Дэвида с угрожающим видом, словно собиралась залепить ему пощечину.

— Да я же ни слова не сказал, — взмолился Дэвид, вскидывая руки.

— А вам и не надо ничего говорить, — отрезала Пенни. — Я вижу, выпивку вы уже сами нашли.

— Не правда, это мне Самми принесла. Итак, — Дэвид бросил взгляд через сад на море и вздохнул, — вот мы и здесь.

— Что значит — мы здесь? — возмутилась Пенни.

Дэвид рассмеялся.

— А какой смысл вы нашли в моих словах? — спросил он.

— Бросьте ваши шуточки, — с раздражением буркнула Пенни. — У меня плохое настроение.

Дэвид помотал головой, как будто пытаясь привести в порядок свои мысли.

— Может, я что-то упустил? — спросил он.

Пенни нахмурилась.

— Понимаете, вы явно не были такой раздраженной перед тем, как поднялись наверх. Честно говоря, вы мне даже нравились…

— Давайте сменим тему, — предложила Пенни.

— С удовольствием, — согласился Дэвид и вскинул голову, поднося к губам бутылку с пивом. — Надеюсь, вы не будете ругать меня за то, что я воспользовался телефоном в ваше отсутствие?

— Нет, не буду, — не слишком любезно пробормотала Пенни, страстно желая стряхнуть с себя все еще не отпускавшее ее наваждение.

— Я позвонил Мариель, — продолжил Дэвид. — Дома ее не оказалось, поэтому я оставил сообщение на автоответчике. Я подумал, что лучше кто-то другой, не вы, сообщит ей новость о Полин Филдз. Надеюсь, вас не расстраивает то, что этим кем-то буду я.

— Абсолютно не расстраивает, — ответила Пенни, прекрасно понимая, что Мариель позеленеет от зависти, когда узнает, что интервью у актрисы будет брать не она. — Желаю удачи.

После этого в их разговоре возникла продолжительная пауза, во время которой тишину нарушали только стрекот цикад и успокаивающее журчание фонтана. От этого молчания Пенни испытывала неловкость, но никак не могла придумать, чем бы его заполнить. Может, снова завести разговор о Полин Филдз? Но это не устраивало Пенни, поскольку разговор мог затянуться, а через пятнадцать минут должна была прийти Эстер Делани.

Пенни бросила быстрый взгляд на Дэвида, который безмятежно наслаждался тишиной. Ей пришло в голову, что она вообще никогда не видела его подавленным или хотя бы озабоченным. Должно быть, это просто замечательно — всегда чувствовать себя на высоте положения. Да и кто на его месте не был бы доволен собой, обладая его богатством, обаянием и прочими достоинствами?

— Скажите, Дэвид, — промолвила Пенни, — вас хоть что-нибудь может вывести из себя?

— В каком смысле?

Пенни пожала плечами. Она, уж конечно, пожалеет о том, что коснулась этой темы.

— Ну, неужели вас ничто по-настоящему не беспокоит?

— Разумеется, беспокоит, — ответил Дэвид. — Но только то, ради чего стоит беспокоиться.

Пенни кивнула.

— А ради чего стоит беспокоиться?

— Это зависит от обстоятельств.

— От каких?

Некоторое время Дэвид внимательно смотрел на Пенни, потом сказал:

— Меня беспокоят многие вещи. Пенни Мун, которые вас не должны волновать.

— А я и не волнуюсь, — заметила Пенни.

— Вот это хорошо. Расскажите мне лучше о своих соседях. Вы уже познакомились с кем-нибудь из них?

— Только с самыми ближайшими. Вон их дом, за деревьями, — добавила Пенни, указывая на виллу семейства Делани.

— Они французы?

— Нет, англичане.

— А чем они занимаются?

— Торгуют антиквариатом. По-моему, какими-то восточными поделками.

Дэвид кивнул и в задумчивости прищурил глаза.

— Наверное, очень хорошо зарабатывают, если могут позволить себе жить в такой вилле, — заметил он.

— М-м… — неопределенно промычала Пенни. Она не собиралась продолжать этот разговор.

Снова воцарилось молчание. По какой-то необъяснимой причине Пенни ужасно захотелось прочитать его мысли. Но Дэвид всегда оставался для нее загадкой, и Пенни предположила, что именно поэтому она постоянно злится на него.

— Ладно, — прервал молчание Дэвид, ставя на стол свой пустой стакан, — мне пора ехать.

Пенни проводила его до машины.

— Вы серьезно относитесь к своим отношениям с Мариель? — спросила она, когда Дэвид уже сел за руль.

Пенни поняла, что Дэвид улыбается, еще до того, как он поднял голову и наградил ее лукавым взглядом. Однако, к ее удивлению, если он и собирался ответить что-то язвительное, то не сделал этого; наоборот, из глаз Дэвида исчезло обычное насмешливое выражение, когда он сказал:

— В данный момент я серьезно отношусь только к одной женщине, и, черт побери, это отнюдь не Мариель.

Но, — Дэвид подмигнул Пенни, — все может измениться. — Он завел двигатель, развернулся в переднем дворике и уехал.

Подтолкнуть Эстер Делани к разговору о Кристиане Муро оказалось гораздо сложнее, чем ожидала Пенни. Они сидели на террасе почти два часа, уже и солнце зашло, а язык Эстер, хотя и щедро смоченный алкоголем, похоже, не желал развязываться.

Когда Эстер появилась на пороге ее дома. Пенни пришлось потратить немало усилий, чтобы не выдать своего веселья. Старушка нарядилась в шелковую красную плиссированную юбку длиной до колен, черные ажурные колготки и черный шелковый «mon». Еще смешнее выглядели туфли Эстер на высоких каблуках, в которых ей явно тяжело было ходить.

Веселое настроение Пенни быстро улетучилось, когда она обнаружила, что в ответ на все ее попытки завести разговор о Кристиане Муро Эстер либо раскатисто хохотала, либо вскидывала руки к лицу, изображая испуг.

Однако Пенни все же удалось узнать, что Кристиан сейчас находится где-то вместе с Уолли и последнюю поездку в Соединенные Штаты Эстер совершила в одиночестве.

Пенни это не удивило: Кристиан Муро вряд ли решился бы высадиться на американский берег, поскольку в списке самых опасных из разыскиваемых преступников ФБР отвело ему пятое место. Ничего не удалось Пенни выяснить и о том, чем Эстер Делани занималась в Соединенных Штатах целых три недели.

Честно говоря, при других обстоятельствах Пенни, возможно, и восхитилась бы удивительной способностью Эстер уклоняться от вопросов, на которые она не хотела отвечать. Но сейчас, когда старушка, понимая, что Пенни все равно не отстанет от нее, принялась рассказывать о своей жизни в Малайзии, Пенни решила больше не слушать ее треп и, подлив в бокалы еще вина, взяла разговор в свои руки.

— А Кристиан Муро говорил вам, что в тот вечер, после вернисажа, он оставил сообщение на моем автоответчике? — прямо спросила она.

Эстер моментально замерла, уставившись на Пенни.

— Так говорил он вам? — с нажимом повторила Пенни.

— Ох, гм, да, ты знаешь, кажется, говорил, — ответила Эстер и подлила себе вина.

— И вы знаете о содержании сообщения и о том, что нам надо встретиться?

— М-м… да, гм… — промычала Эстер, глядя во все стороны, только не на Пенни.

— Он что, передумал?

— Нет! Гм, да. Да, он передумал, — решительно выпалила Эстер.

Пенни усмехнулась про себя — старушка явно была плохой обманщицей.

— Я хочу связаться с Кристианом. Может быть, вы передадите ему мое сообщение? — предложила Пенни.

— Ох, дорогая!.. — пролепетала Эстер, встревожившись, как никогда.

— Да в этом нет ничего такого, — заверила Пенни, пряча свое раздражение за улыбкой. — Вы просто скажите ему, что мне не нужна его история, если только он сам не надумает ее рассказать.

— Нет-нет! Он не будет ничего рассказывать, — уверенно заявила Эстер. — Встретиться с тобой он согласен, но никаких историй.

Теперь Пенни казалось, что ей только это и хотелось услышать. В душе она тут же простила Эстер, которая всего минуту назад утверждала, что Кристиан Муро передумал встречаться с ней.

— Если вы передадите Кристиану, что мне не нужна его история, он наверняка снова мне позвонит. Где он сейчас?

— У адвокатов, — пробормотала Эстер. — Разговаривает со своими адвокатами. Уолли повез его туда на машине.

— Куда?

— В Париж.

Пенни кивнула, и тут вдруг Эстер неожиданно выпалила:

— Он намерен сдаться властям!

Пенни застыла, и сердце ее на мгновение застыло вместе с ней, а потом забилось еще сильнее.

— Сдаться? — повторила она, чувствуя, что близка к обмороку.

Эстер кивнула.

— Сначала он хочет заключить сделку с окружным прокурором. А уж потом сдаться.

— И сколько времени потребуется на заключение такой сделки? — спросила Пенни, отгоняя от себя мысль о том, что он вот-вот исчезнет, и, может быть, навсегда, а они даже не познакомились. Эстер только покачала головой. Внезапно на ее лице появилось такое печальное выражение, что Пенни не удержалась и ласково спросила:

— Вы его так любите, да?

— Прекрасный мальчик, — ответила Эстер, уставившись на свой бокал с вином. — Чертовски хороший мальчик! Я буду очень скучать без него.

Пенни подождала несколько секунд, потом спросила:

— Но если он собирается сдаться, то, наверное, наша встреча ему уже ничем не грозит, не так ли?

— Трудно сказать. Но я знаю, он хочет встретиться с тобой. Мне об этом сказал Билли.

Пенни заморгала и подумала, не ослышалась ли она.

— Билли? — переспросила она.

— Да, Билли. Понимаешь, я разговариваю с ним. Через медиума, разумеется. И он мне все рассказывает.

Пенни замолчала, переваривая сказанное старушкой.

Обычно она не интересовалась спиритизмом, но в сложившейся ситуации была не прочь услышать об этом побольше. Поэтому, энергично пошевелившись, чтобы заставить Эстер взглянуть на нее, она спросила:

— Что он рассказывает?

Эстер раскрыла рот, губы ее некоторое время дрожали, прежде чем она вдруг внезапно решилась ответить:

— Уолли не любит, когда я говорю об этом.

— Но Уолли здесь нет ведь, правда? А я хочу знать.

Лицо Эстер исказилось, но затем, к радости и удивлению Пенни, снова разгладилось.

— Ты хорошая девочка, — сказала она, беря Пенни за руку. — Хорошая девочка. Но все не так просто. Я ничего не могу сказать тебе без разрешения. А разрешения нет, и я знаю, что он не даст его.

Пенни заставила себя улыбнуться.

— Я уже читала, — осторожно промолвила она, — о наркотиках.

Пенни ожидала, что при этих словах Эстер впадет в панику, но та просто кивнула и сказала:

— Я так и думала. Но он никому не причинял зла. Он хороший человек. Немного плутоватый, — Эстер хихикнула, — но у него доброе сердце. Он всегда хорошо относился ко мне. Он хочет встретиться с тобой, но Уолли возражает.

— Уолли? — удивилась Пенни, не в силах поверить, что Уолли Делани может оказывать какое-то влияние на такого человека, как Муро, и на ее судьбу.

— Это слишком рискованно, — пояснила Эстер.

Пенни в задумчивости прикусила губу, затем спросила:

— Я могу понять возражения Уолли против нашей встречи, но скажите мне, вы тоже возражаете против нее?

Эстер опустила взгляд на бокал с вином.

— Я должна делать то, что говорит Уолли, — слабым голосом ответила она.

— У вас лично есть какие-нибудь возражения? — не отставала Пенни.

Эстер покачала головой.

— Он очень занятой человек, но вместе с тем и очень одинокий, потому что жена ушла от него, — промолвила она почти шепотом.

Пенни вскинула брови; только сейчас она поняла то, что должна была понять раньше, — лучше всего было давить на романтические чувства Эстер Делани.

— А откуда он узнал мой номер телефона? — спросила она. — Это вы ему дали?

Эстер покраснела, и Пенни было достаточно такого ответа.

— Могу я спросить вас, что он говорил обо мне?

— Нет, не думаю, что могу повторить его слова. Уолли это не понравится.

«Черт бы его побрал, этого проклятого Уолли!» — гневно подумала Пенни.

— А вас не удивит, если я скажу, что нахожу его очень привлекательным?

— Нет, меня это не удивляет. То же самое он сказал о тебе, — призналась Эстер.

Пенни едва не запрыгала от радости. И тут ей в голову внезапно пришла неожиданная мысль. Если Кристиан Муро появился на вернисаже, то что может помешать ему посетить прием по случаю выхода нового журнала? Но эту идею тут же пришлось отбросить, потому что вряд ли Эстер согласится тайком от Уолли передать приглашение Кристиану Муро. И кроме того, если Кристиан все же придет на прием, то Уолли во всем обвинит Эстер. А что, если ей самой каким-то образом передать ему приглашение?

Вздохнув, Пенни откинулась на спинку кресла и взяла бокал с вином.

— Вы знаете, все это очень огорчительно, — сказала она. — Ужасно хочется встретиться с ним. Кажется, в душе вы хотите мне помочь, но поскольку я не могу уговорить вас передать ему мое сообщение, то даже не знаю, как все-таки состоится наша встреча.

Эстер лишь молча посмотрела на Пенни.

— Если бы вы попросили его еще раз позвонить мне… — ласковым тоном промолвила Пенни.

К невыразимому отчаянию Пенни, Эстер помотала головой:

— Он не позвонит. Уолли просил его не звонить.

Пенни едва сдержала разочарование. Она без труда представила себе, как Уолли расписывает ее Кристиану: беспринципная газетчица, готовая использовать любые уловки, лишь бы вытянуть из него какую-нибудь скандальную историю.

— Но почему Уолли так возражает против нашей встречи? Какой вред она может принести именно Уолли?

— Об этом ты должна поговорить с ним сама. Он знает больше меня. Слишком много людей вовлечено в это… и все так сложно.

— Конечно, я понимаю, — согласилась Пенни, — но поскольку вы без разрешения дали Кристиану мой номер телефона, думаю, что в ответ могли бы по крайней мере дать мне его номер телефона.

На лице Эстер появилось страдальческое выражение.

— Я все равно встречусь с ним, — грозным тоном начала Пенни. По правде сказать, ей вовсе не хотелось применять в отношении Эстер тактику запугивания, даже если эта тактика была единственной, способной расколоть старушку. — Либо вы даете мне номер его телефона, либо сообщаете, где я могу найти Кристиана Муро.

И без того бледное лицо Эстер побелело еще больше.

— Ты не должна этого делать, — задыхаясь, умоляла она, явно не осознавая, что Пенни неизвестно, где именно в Париже находится Кристиан Муро. — Нет-нет, ты не должна этого делать!

— Тогда скажите, как ему позвонить, — не отступала Пенни.

— Я передам твою просьбу.

— И ничего не скажете Уолли?

— Нет-нет, ни в коем случае!

Спустя полчаса Эстер Делани нетвердой походкой направилась к своему дому. Когда она подошла к воротам, то обернулась, чтобы посмотреть на Пенни, которая в это время закрывала ставни. «Бедная, милая девочка, — с тоской подумала Эстер, — ничего-то она не знает».

Глава 10

— Примите мои поздравления! Сегодня у вас счастливый день! — Дэвид усмехнулся, закрывая за собой дверь.

Пройдя к столу Пенни, он уселся в кресло.

— Если это действительно так, то я наверняка справлюсь с этой штукой, — ответила Пенни, набирая на клавиатуре компьютера код типографии: ей надо было передать туда текст редакционной статьи для третьего номера «Нюанса». Решив на время прервать свое занятие, она повернулась к Дэвиду и, к своему неудовольствию, почувствовала, как сильно бьется сердце. Пенни с раздражением спросила сама себя, что все-таки с ней такое происходит. Весь день ей прекрасно удавалось держать себя в руках, но стоило всего лишь раз посмотреть на Дэвида, как тут же захотелось то ли заплакать горькими слезами, то ли завопить как сумасшедшей.

Внимательно посмотрев на Пенни, Дэвид нахмурился.

— Вас что-то беспокоит? — спросил он.

— Нет, — солгала Пенни.

Уж кому-кому, но только не Дэвиду она могла открыть причину своего состояния. Несмотря на клятвенное обещание Эстер Делани передать ее просьбу Кристиану Муро, он до сих пор так и не позвонил. То, что Кристиан Муро был абсолютно неуловим, только усилило решимость Пенни познакомиться с ним, но ощущение собственного бессилия повергало ее в почти невыносимое отчаяние.

— Вы произвели очень хорошее впечатление на Полин Филдз, — сообщил Дэвид, явно пытаясь поднять ей настроение.

— Мне она тоже понравилась, — промолвила Пенни, выдавив из себя улыбку. — Кстати, она будет на нашем приеме.

— Да, она мне говорила.

Пенни опустила глаза на лежавшие перед ней бумаги, но ее мысли снова начали разбегаться в разные стороны.

— Эй, вы не забыли обо мне? — тихонько поинтересовался Дэвид.

Пенни подняла голову.

— Простите. О чем мы говорили?

— Я спросил, не беспокоит ли вас что-то.

— А я ответила, что нет. — Именно так Пенни отвечала Самми все последние две недели. — Ладно, тогда скажите, почему у меня сегодня счастливый день? — спросила она, произведя на свет еще одну улыбку.

— Обязательно скажу, но позже. Сначала я хотел бы докопаться до того, что терзает вас.

— Я просто устала, — огрызнулась Пенни. И что он к ней привязался?

— Хорошо, это я могу понять. Вы допоздна работали в течение нескольких месяцев, но я ожидал, что сейчас, перед самым выходом первого номера, вы будете на подъеме.

— Так оно и есть, — монотонно пробурчала Пенни.

— Что-то не похоже, — передразнил Дэвид. — Мариель все еще продолжает злиться на вас из-за интервью с Полин Филдз?

— С Мариель я могу справиться.

— Верю, что можете. Но она метит на ваше место, — предупредил Дэвид, — хочет убрать вас отсюда, и я не могу не обращать на это внимания. Так что давайте поговорим по-человечески, ладно?

Лицо Пенни побелело от ярости.

— Да не о чем тут говорить! — воскликнула она. — Я сделала ошибку в одной из редакционных статей, но тут же и исправила. Нет никакой опасности, что эта ошибка попадет в прессу. В чем тогда проблема?

— Именно это я и пытаюсь выяснить. Меня не было десять дней, а вернувшись, я нахожу вас совершенно разбитой. Не этого я ожидал от вас, Пенни.

— Что ж, извините, — с вызовом заявила Пенни. — Но, честно говоря, меня абсолютно не интересует, чего вы ожидаете от меня.

Сжав губы, Дэвид медленно кивнул:

— Ладно, давайте попробуем подойти с другой стороны. Как идут ваши дела с Лос-Анджелесом?

— Превосходно.

— С кем вы там контактируете?

— С несколькими людьми.

— Например?

— Да что это такое! — взорвалась Пенни. — Вы приходите ко мне в кабинет, говорите, что у меня сегодня счастливый день, а потом устраиваете допрос с пристрастием. Мне это совершенно не нужно. Вы поняли? Не суйте нос в мои дела, ни вы, ни Мариель. И раз уж вы здесь, то избавьте меня от этих головорезов. Меня от них уже тошнит.

Лицо Дэвида помрачнело.

— Кто к вам пристает? — спросил он.

— Какой-то толстый парень в «мерседесе». Тащится за мной вдоль тротуара и говорит, что хочет поговорить со мной. Он звонил сюда, уже не знаю сколько раз, а теперь еще звонит и домой.

— Проклятие! — воскликнул Дэвид и уставился в пол, а затем, вскинув голову, спросил:

— Что вы сказали ему?

— Послала к чертовой матери, — ответила Пенни, очевидно, не испытывая никакого интереса к этому разговору.

На губах Дэвида промелькнула тень улыбки, но глаза оставались серьезными.

— Я не хочу, чтобы вы разговаривали с ним. Пен, вам ясно? И ни в коем случае не садитесь в эту машину…

— Да я и не собираюсь в нее садиться. Но буду вам очень признательна, если вы прекратите свои отлучки и сами займетесь этими проблемами.

Дэвид кивнул:

— Договорились. Значит, именно это вас и беспокоит?

— Да, — ответила Пенни, ухватившись за неожиданную подсказку.

— Ладно, посмотрим, что я смогу сделать. Пока вам неплохо было бы слетать на пару недель в Лос-Анджелес. Заодно и отдохнете, а если мне повезет, то к вашему возвращению все уже будет улажено.

— Что-то в вашем голосе не чувствуется уверенности, — вздохнула Пенни.

— Да, но это мои проблемы, а не ваши, и я с ними справлюсь. Не хотите поговорить о Лос-Анджелесе?

Пенни покачала головой. Даже сама мысль об отъезде из Франции, пусть даже всего на две недели, была абсолютно неприемлема для нее, поскольку Кристиан Муро собирался сдаться полиции, и Пенни могла упустить уникальную возможность взять у него интервью. «Ох, перестань обманывать себя с этим интервью!» — со злостью подумала Пенни. Тем не менее нельзя было все время идти наперекор Дэвиду; в конце концов существовала вероятность того, что он может отослать ее обратно в Лондон.

— Мне надо закончить с этой редакционной статьей, — сказала Пенни. — Мы могли бы поговорить об этом попозже?

— Разумеется. — В глазах Дэвида снова появилось насмешливое выражение. — Должен сказать вам, что я разочарован. Я-то подумал, что ваше плохое настроение вызвано тем, что вы скучали без меня.

Пенни невольно улыбнулась. На самом деле это было правдой: она действительно скучала без него, причем скучала гораздо сильнее, чем готова была признаться.

— А как насчет счастливого дня? — поинтересовалась Пенни.

— Вас это просто обрадует, — подразнил ее Дэвид.

— Ну хватит, Дэвид.

— Я собираюсь жить у вас на вилле, — с усмешкой сообщил он.

У Пенни аж челюсть отвисла.

— Что?!

— Я буду жить вместе с вами. Ну, всего пару недель.

А когда вы вернетесь из Лос-Анджелеса, я съеду.

— Я что-то не помню, чтобы я вас приглашала, — изумилась Пенни.

— Не помните? Забавно, я тоже этого не помню. Так что, если не возражаете, я сегодня после обеда перевезу свои вещи.

— Нет, я определенно возражаю! — вскричала Пенни и стукнула ладонью по столу. — А что случилось с вашей квартирой?

— Меня ограбили, — сообщил Дэвид небрежным тоном.

— Когда?

— В мое отсутствие. В квартире все перевернуто вверх дном. Завтра рабочие начнут приводить ее в порядок.

— И что, они все забрали?

— Как обычно. Телевизор, видеомагнитофон, стереосистему и некоторые другие вещи. Ничего такого, чего нельзя было бы восстановить.

— Понимаю. А почему бы вам не пожить в отеле?

— Я подумал, что будет прекрасно, если мы с вами поближе узнаем друг друга. Теперь, когда я услышал об этом толстяке в «мерседесе», у меня появилась еще более веская причина пожить у вас, согласны?

— Нет, не согласна. Большое вам спасибо, но я сама могу позаботиться о себе. — «Боже мой, кто угодно, только не Дэвид!» — подумала Пенни. Ей ужасно не хотелось, чтобы именно он находился в ее доме сейчас, когда все еще оставался шанс, что Кристиан Муро все-таки позвонит. Если трубку снимет Дэвид, то он наверняка все испортит… а если даже и не испортит, то уж наверняка без труда поймет, что она буквально преследует Кристиана Муро. С другой стороны, последнее время она так много работала и так устала, что в данный момент испытывала просто до неприличия страстное желание, чтобы Дэвид обнял ее и заверил, что все будет хорошо.

— Послушайте, вам все равно нужен кто-то, кто бы позаботился о вас, так почему не я? Обещаю развлекать вас и каждый день хвалить за прекрасно проделанную работу на благо журнала, который не увидел бы свет без ваших стараний.

— А знаете что? — сказала Пенни, поднимая взгляд на Дэвида. — Вы, конечно, полный негодяй, но иногда можете быть очень приятным человеком. Одно условие: я хочу, чтобы к моему возвращению из Лос-Анджелеса вас не было на вилле.

Дэвид вскинул брови, как бы ненавязчиво напоминая, что босс здесь все-таки он.

— Пожалуй, пора сообщить вам, что на виллу я перееду не один.

Пенни вытаращила глаза.

— Ох, нет! — вскричала она. — Нет! Нет! Нет! Я не допущу, чтобы Мариель переступила порог моего дома, поэтому вы можете просто…

— Успокойтесь, успокойтесь! — со смехом оборвал ее Дэвид. — Я говорю не о Мариель, а о своей подруге, которая приезжает из Штатов. Она будет здесь послезавтра, как раз к приему.

— Кто она такая? — резким тоном спросила Пенни.

— Как я уже сказал, просто подруга.

— Какого рода подруга?

Дэвид усмехнулся:

— Того самого.

— Ну да, другого рода подруг у вас не бывает, — подхватила Пенни. Ее отнюдь не радовала перспектива изображать роль хозяйки перед подружкой Дэвида, но и отказать было неудобно: ведь Дэвид мог предположить, что она ревнует или еще что-нибудь столь же нелепое. «Послушай, Пен, посмотри на это с другой точки зрения, — сказала она самой себе. — Это же прекрасный способ утереть нос Мариель». Дэвид будет с другой женщиной, в том числе и на приеме по случаю выхода первого номера журнала, и устроит это именно она. Пенни.

— Как ее зовут?

— Кассандра.

Пенни кивнула.

— Это та самая, к которой вы относитесь серьезно?

Дэвид усмехнулся.

— В данный момент, скажем так. — Он подмигнул Пенни и вышел из кабинета.

Оставшись наедине со своими мыслями, Пенни повернулась к компьютеру и уставилась на экран монитора. Она понимала, что ее злит перспектива присутствия Дэвида на приеме с другой женщиной почти так же, как это разозлит Мариель, но совершенно по иной причине. Ее больше всего бесил тот факт, что Дэвид запросто демонстрирует свои любовные связи где угодно, тогда как она не может даже встретиться с мужчиной, к которому ее влечет, не говоря уж о том, чтобы показаться с ним на публике. Внезапно Пенни сжала кулаки и забарабанила ими по клавиатуре. Почему, черт возьми, она делает это? Что наконец с ней происходит? Она же понимает: шансы на то, что Кристиан Муро позвонит, практически равны нулю, — так зачем терзать себя? На приеме будет Дэвид, и это их общий триумф. Если бы ей не пришла в голову дурацкая идея пригласить на прием Кристиана Муро, не было бы и переживаний о том, что она может оказаться в дурацком положении.

Отправив в типографию текст редакционной статьи, Пенни повернулась в кресле и посмотрела в окно. Мысли ее вернулись к Дэвиду и к странному, непонятному ей самой влечению к нему. Навязчивая идея относительно Кристиана Муро и то влияние, которое он, совершенно незнакомый человек, оказывал на ее жизнь, были настолько нехарактерны для Пенни, что казалось, это происходит не с ней, а с каким-то неразумным ее «вторым я». Основной причиной всего этого была, конечно же, чрезмерная усталость. Наверное, какую-то роль сыграли и ослепительный солнечный свет, и изнуряющая жара, которые размыли грани реальности, буквально устранили здравый смысл и чувство ответственности из всех ее поступков.

Пенни уставилась на звонивший телефон и, потянувшись через стол, нажала кнопку интеркома.

— Бриджит, я же просила не соединять меня.

— Это барон фон Бергенхаузен, он настаивает на личном разговоре с вами.

— Ладно, — Пенни вздохнула, — соедини меня с ним. — Отключив интерком, она сняла трубку телефона. — Здравствуйте, это Пенни Мун.

— Здравствуйте, — раздался голос на другом конце, — это Кристиан Муро.

У Пенни екнуло сердце, мысли внезапно закружились в беспорядочном вихре.

— Ой, да, здравствуйте! — потерянно произнесла она, чувствуя, что щеки заливает румянец. — Как ваши дела?

— Все хорошо. А ваши?

— Ох, прекрасно! Да, все прекрасно. Гм… — Господи, она не могла нормально размышлять.

— Эстер Делани передала мне вашу просьбу.

— Ну да, я очень надеялась на это, — промолвила Пенни, с трудом соображая, о чем она говорит. — Дело в том, понимаете, вы оставили сообщение на моем автоответчике, сказали, что нам надо встретиться, и я надеялась, вы еще… гм, что мы можем сделать это.

— Мне бы этого очень хотелось. Но должен предупредить вас: я не даю интервью.

— Не волнуйтесь, — успокоила собеседника Пенни, чувствуя, что начинает улыбаться. — Уверена, мы сможем найти другие темы для разговора.

Кристиан рассмеялся:

— Не сомневаюсь, что сможем. Я вернусь на юг Франции примерно через две недели. Когда приеду, позвоню вам.

— Тридцатого числа у нас прием по случаю выхода первого номера журнала, — поспешно сообщила Пенни. — Не хотели бы вы присутствовать на нем?

В разговоре возникла пауза, во время которой Пенни показалось, что сердце ее стремительно падает, словно камень в бездонную пропасть.

— Если смогу, то буду, — проговорил наконец Кристиан. — Благодарю вас.

Глава 11

Знакомство с Кассандрой Малхолланд, американской подружкой Дэвида, буквально повергло Пенни в шок. Без сомнения, это была совершенно потрясающая женщина: блондинка с карими глазами, длинноногая, с большой грудью. Все остальное тоже было при ней…

Но если у Кассандры имелось больше двух мозговых клеток, которые боролись за жизнь, прячась за ее огромными пустыми глазами, то ей еще явно надо было научиться пользоваться ими.

Ни за что в жизни Пенни не могла представить себе, что Дэвид свяжется с женщиной, которая без всякого смущения похвалялась титулом «Мисс Техас», завоеванным в тысяча девятьсот восемьдесят каком-то году, и демонстрировала настолько большие и белые зубы, что приходилось только удивляться, как они все умещаются у нее во рту. А ее груди! У Пенни просто не было слов. Она всегда считала, что у нее самой большие груди, но груди Кассандры Малхолланд вызывали просто страх.

Однако ладить с ней было довольно легко. Треть времени Кассандра проводила у бассейна, другую треть ловила, раскрыв рот, каждое слово Дэвида, а заключительную треть, без сомнения, проводила на спине, закинув свои длинные ноги на спину все того же Дэвида. Это последнее не слишком нравилось Пенни, так как собственное сексуальное воздержание уже довольно серьезно начинало беспокоить ее.

Все эти две недели, прошедшие с момента звонка Кристиана Муро, Пенни чувствовала себя гораздо спокойнее.

Какой же извращенной, должно быть, была ее натура, если однажды чего-то добившись, она уже этого больше не хотела? Точнее, Пенни немного поостыла и теперь боялась потерять окончательно интерес к Кристиану Муро.

Возможно, причиной был нескончаемый поток дел, который не позволял ей полностью отдаться своим чувствам.

С выходом в свет первого номера «Нюанса» у Пенни было слишком мало времени, чтобы думать о чем-то ином, кроме торжественного приема по этому случаю… и, разумеется, о возможности появления на этом приеме Кристиана Муро.

Утро позднего августовского дня было прекрасным.

Пенни открыла ставни спальни и вышла на балкон. После дождя, прошедшего ночью, все выглядело свежим и чистым, природа словно омолодилась чудесным образом в течение двух последних недель, щедрых на дожди и палящий зной.

Устремив взгляд на чистое, сверкающее синевой море, подставив лицо прохладному бризу. Пенни принялась размышлять о предстоящем дне. Уже через час должны были привезти провизию, потом приедут сотрудники рекламного агентства, а затем начнется подготовка к приему.

В редакцию Пенни ехать не собиралась, об экстренных звонках ей должны были сообщать домой.

Днем она съездила в аэропорт и встретила Сильвию.

Несмотря на уверения Пенни, что у нее на вилле вполне достаточно комнат для гостей, Сильвия заказала номер в отеле «Мажестик». Вместе с Сильвией прилетел ее друг, и им хотелось побыть вдвоем.

— Похоже, все пристроились, кроме меня, — сообщила Пенни сестре, входя в кухню по возвращении из отеля, куда отвезла Сильвию.

Вместо ответа Самми протянула ей стакан лимонада сольдом.

— Что касается вон тех двоих, то они явно трахаются от души. — Самми кивнула в сторону Дэвида и Кассандры, которые сидели возле бассейна, не обращая внимания на происходящую суету. Вокруг рабочие развешивали плакаты, официанты накрывали столы, распаковывали коробки с фужерами и посудой. — Они только что появились, а сейчас, — она посмотрела на часы, — уже далеко за полдень.

— Интересно, о чем они говорят, — равнодушно поинтересовалась Пенни, устало склоняя голову на плечо. — Я понятия не имею, чем можно занять эту женщину.

— Именно поэтому они и трахаются постоянно, — предположила Самми, — Дэвид просто не знает, что ей еще предложить.

— Однако в данный момент у него, похоже, с этим все в порядке, — заметила Пенни, когда Кассандра громко рассмеялась. По какой-то непонятной причине смех Кассандры вызвал у нее раздражение. — Ты же знаешь, что у Дэвида язык подвешен будь здоров, — добавила она, прихлебывая лимонад.

Внезапно прямо возле летней кухни раздался шум, и сестры услышали крик шеф-повара:

— Oh la-la. Tu me dis que nous n'avons pas de coriandre? Tu es un imbecile! Tout Ie temps je dois travailler avec des imbeciles. Je t'ai dit que j'ai besoin de coriandre. II taut que j'aie de la coriandre.^[17].

Сняв с крючка связку сушеного кориандра. Пенни вышла из кухни и отдала ее шеф-повару.

— Тебя раздражает ее присутствие? — спросила Самми, когда Пенни вернулась.

Пенни удивленно посмотрела на сестру:

— Чье присутствие?

— Сама знаешь чье, Кассандры.

— Нет. А с чего оно должно меня раздражать? — ответила Пенни, чувствуя, как невольно напряглись нервы.

Самми пожала плечами.

— Понимаешь, я подумала, что, возможно, он притащил ее сюда с целью вызвать у тебя ревность. Вот я и интересуюсь, получилось ли у него это.

Полунасмешливо-полураздраженно Пенни ответила:

— Самми, мне казалось, что мы уже давно все выяснили. Дэвид совершенно не в моем вкусе. Что касается меня, то он может трахаться с кем угодно… Мне абсолютно все равно.

Самми прищурилась.

— Это ты так говоришь. Но если честно. Пен, я в этом совсем не убеждена.

— Что ж, очень жаль, — спокойно отозвалась Пенни, — но я не собираюсь для твоего удовольствия копаться в наших с Дэвидом отношениях. И вот что я тебе скажу, — к своему удивлению. Пенни снова услышала в своем голосе злобные нотки, с которыми, казалось, уже давно справилась, — для Дэвида я всего лишь главный редактор «Нюанса» и персона, над которой он может подшучивать, когда в настроении. Вот и его я воспринимаю только как шутника. Иди ответь на телефонный звонок.

Прежде чем Самми успела возразить ей. Пенни вышла из летней кухни. Вокруг творилось что-то невообразимое.

Повсюду сновали повара; официанты и официантки бегали взад и вперед между круглыми столиками, расставленными на лужайках; организаторы приема с планшетами под мышками кричали на всех — от электриков до музыкантов. Пенни уже собралась спросить, не может ли она чем-нибудь помочь, но в этот момент из окна высунулась Самми и крикнула ей, что звонит Эстер Делани.

Когда Пенни вернулась в дом, ее сердце билось сильнее обычного. Она очень надеялась, что Эстер звонит не для того, чтобы передать извинения Кристиана Муро.

Пенни чувствовала, что если Кристиан не придет на прием, то для нее весь день пойдет насмарку.

— Привет, Эстер, как дела?

— Ох, у меня все в порядке, спасибо. Я просто звоню для того, чтобы передать, что немного задержусь. А Уолли придет пораньше.

— Очень хорошо, спасибо, что предупредили.

В разговоре возникла небольшая пауза, затем Эстер сказала:

— Кристиан рассказал мне, что ты его пригласила.

— И он будет? — спросила Пенни. Сердце ее замерло в ожидании ответа Эстер.

— Возможно. Да-да, вполне возможно.

У Пенни тут же поднялось настроение.

— Очень хорошо. Если увидите его, передайте, что я жду встречи.

— Ладно. Как говорят французы, се soir.^[18].

Пенни еще некоторое время стояла с трубкой в руке, испытывая странные чувства. Разумеется, это разгулялись нервы, и не стоило слишком уж тешить себя надеждой.

Ведь Эстер всего лишь сказала возможно…

— Пен, вы в порядке?

Пенни резко обернулась и увидела стоявшего в дверях Дэвида.

— Да-да, все в порядке! — заверила она, кладя трубку на рычаг. — Просто задумалась.

— Есть какие-то проблемы?

— Нет-нет, совершенно никаких. Как раз наоборот. — Пенни заулыбалась. — Все идет прекрасно, не так ли? — «Почему он так смотрит на меня? — подумала Пенни. — Может быть, у меня только что выросла вторая голова?» — Что вам предложить? — спросила она.

— Ничего. Я зашел, чтобы переодеться. Мне надо съездить на пару часов в Канны.

— Понятно. А Кассандру вы берете с собой?

В глазах Дэвида запрыгали смешинки.

— Честно говоря, мне надо немного отдохнуть от нее.

Вы не возражаете, если я ее оставлю здесь?

Пенни пожала плечами:

— Мне все равно. — Она направилась к двери, но неожиданно обернулась. — Увидите в Каннах Сильвию, передайте ей, что лимузин заказан на семь часов. А если не увидите, я сама позвоню в отель.

— Передам. Между прочим, кто-нибудь догадался отключить на вечер систему поливки?

— Ох, черт возьми, конечно же, нет! — воскликнула Пенни и пошла к двери.

— Прежде чем вы уйдете. Пен, — остановил ее Дэвид, — я хотел бы поговорить о сегодняшнем приеме. Я надеюсь, что мы с вами выступим, как говорится, единым фронтом.

Никакой ругани, никаких подковырок, ничего такого, что могло бы навести Сильвию, или любого другого на мысль об отсутствии взаимопонимания между нами. Это не составит для вас труда?

— Нет. Я целиком «за». Пусть только кто-нибудь попробует сказать, что между нами нет единства!

Дэвид рассмеялся:

— Вы меня прекрасно поняли. Ладно, мне пора ехать.

Наслаждайтесь обществом Кассандры.

— Оно не доставляет мне такого огромного удовольствия, как вам, а жаль, — беззаботно бросила Пенни и выбежала в сад.

К восьми часам вечера собрались почти все приглашенные. «Мерседесы», «ягуары», «БМВ», «порше», еще несколько лимузинов и более скромных автомобилей разместились на площадках перед домом, позади него и даже на отдаленных лужайках. Шоферы, специально приглашенные для парковки машин гостей, сновали взад и вперед, создавая хаос. Официанты уже переоделись в аккуратную черную униформу; оркестр из пяти музыкантов, расположившийся на эстраде возле бассейна, тихонько наигрывал джазовые мелодии, а огромный плакат, изображавший обложку первого номера «Нюанса», уютно поблескивал в свете мягких, пастельного оттенка огней.

Прием изумлял своим размахом. Здесь собрались все, от редакционных курьеров до ее величества принцессы Стефании. Дэвид ухаживал за принцессой, а Сильвия дружески болтала с мэром Ниццы, как будто знала его много лет. «И может, они действительно давно знакомы», — подумала Пенни, с трудом сдерживая распиравшую ее радость.

Хотя только треть каждого номера «Нюанса» должна была выходить на французском, по грубым подсчетам Пенни по крайней мере половина гостей были французы. Все они выглядели просто шикарно! Нет, Пенни вовсе ничего не имела против шведов, датчан, немцев, англичан, итальянцев и представителей других национальностей, присутствовавших на приеме, но французы явно выделялись среди гостей. И все же они не могли затмить собой красавицу, которая улыбалась им с многочисленных плакатов.

— Это вы, — ласково промолвила Пенни, обращаясь к Полин Филдз, которая появилась рядом с ней на ступеньках террасы и оглядывала собравшихся. — Вы главная виновница торжества.

Полин улыбнулась.

— Мне приятно это слышать, но не стоит преуменьшать свои заслуги. Вы славно потрудились на благо журнала. Я слышала, что вы чертовски много работали и, конечно, заслужили, чтобы вас приветствовала вся эта публика. — Полин рассмеялась, довольная собственным комплиментом.

— Мы получили сотни просьб со всего света перепечатать интервью с вами, — сообщила Пенни.

— Да, Дэвид говорил мне.

Некоторое время они стояли молча, наблюдая за гостями и слушая убаюкивающий гул разговоров и звон бокалов. Из-за тихонько поднимавшихся вверх тонких колец противомоскитного дыма, копоти свечей, сизых струек, тянувшихся от сигар и сигарет, над толпой уже начала образовываться бледная пелена.

— А скажите, — Полин наклонилась поближе к Пенни, потому что оркестр неожиданно заиграл что-то бравурное, — кто это вон там… все время смотрит на вас?

Пенни проследила за взглядом Полин и рассмеялась:

— Это моя заместительница, Мариель Дескорт. Она очень хотела взять у вас интервью и теперь никак не может простить мне, что ей не повезло. На самом деле решение по этому вопросу принимал Дэвид, и вот, пожалуй, еще одна причина того, что она выглядит такой недовольной. Просто Дэвид пригласил сюда свою подружку из Штатов.

— Ох, я понимаю! А где подружка Дэвида?

Пенни пошарила взглядом по толпе.

— Не знаю, где она в данный момент, но если увидите бюст неописуемого размера, то не ошибетесь: это Кассандра.

Полин рассмеялась:

— А Дэвид в эти дни встречался со своей женой?

Пенни покачала головой:

— Думаю, что нет, хотя он никогда не говорил со мной о ней. Вы ее знаете?

— Довольно плохо. Мы встречались пару раз.

— Что она за человек?

— Очень красивая и, насколько я поняла, совершенно без ума от Дэвида. Я часто задавала себе вопрос, какая кошка могла пробежать между ними… Но я вас буквально оккупировала, а вы все же хозяйка этого приема. Пойдите побродите среди гостей, развлекитесь. А я, пожалуй, избавлю Сильвию вон от того старика; похоже, она явно нуждается в этом. Но прежде чем уйдете, скажите мне: это правда, что Сильвия привезла с собой любовника?

Пенни усмехнулась.

— И где же он? — поинтересовалась Полин.

— Думаю, остался в отеле. По возрасту он годится ей во внуки, только я вам этого не говорила.

— Мой рот на замке, — пообещала Полин и, легонько шлепнув Пенни по плечу, удалилась — вся в облаке духов и шифона, — чтобы присоединиться к Сильвии.

Вечер продолжался, и плохое настроение Мариель постепенно улетучилось. До прибытия сюда она изрядно выпила и сейчас, переходя от гостя к гостю, ловила восхищенные взгляды, которые вызывали ее голый живот и длинные ноги. Мариель захотелось мужчину — так всегда бывало с ней, когда она отпускала те немногие тормоза, которые еще сохранились.

Однако, прежде чем выбрать жертву, Мариель решила познакомиться с человеком, которого она только что заметила возле беседки. До этого она никогда с ним не встречалась, но если только чутье ее не подводило, этот воинственного вида мужчина эпохи Британской империи с сигарой и рыжими усами был Уолли Делани, который, кроме всего прочего, являлся ближайшим соседом Пенни.

Мариель не была уверена, заметил ли он ее. Возможно, и нет, поскольку почти все время увлеченно болтал с официантками, отвлекаясь только для того, чтобы перекинуться парой слов с кем-нибудь из знакомых бизнесменов.

Сейчас он стоял один, и едва Мариель двинулась в его сторону, как тут же заметила, что Уолли вытаращил на нее глаза, в которых явно читалось вожделение. Она немного поддразнила Уолли, пройдясь пару раз мимо него, наблюдая за гримасами его лица и позволяя ему представить, что бы он мог получить в обмен на маленькую услугу…

Прогуливаясь среди толпы. Пенни ловила обрывки разговоров, останавливаясь, чтобы поболтать с некоторыми из гостей. Она испытывала радостное возбуждение от атмосферы приема. Пила Пенни очень мало, надеясь, что сегодняшний вечер принесет ей еще массу приятных минут, а если у нее и кружилась голова, то только от мысли, что «Нюанс» завтра появится в киосках. Пенни понимала, что огромная заслуга в этом принадлежит деньгам и связям Дэвида, и все же это не умаляло ее гордости от того, что она тоже, черт побери, сыграла во всем этом уж никак не последнюю роль.

— Могу я сказать вам, что сегодня вечером вы выглядите просто потрясающе? — Дэвид, оторвавшись от разговора с Сильвией, с улыбкой смотрел на Пенни. Хотя прием был в разгаре, но почему-то они встретились только сейчас.

— Можете, — позволила Пенни, сверкнув голубыми глазами. Она предположила, что этот комплимент был сделан скорее для Сильвии — единый фронт и все прочее, — но тем не менее ей было приятно услышать такое от Дэвида. Кроме того, сейчас она сама себе нравилась.

До последнего момента Пенни не верила, что сможет втиснуться в это платье, однако для этого пришлось лишь слегка поднапрячься; а так как голубой цвет очень шел ей, то, возможно, Дэвид сказал правду — она и впрямь выглядит потрясающе.

— Вы тоже выглядите прекрасно, — сказала Пенни, обращаясь к Дэвиду, и подмигнула Сильвии. — Мужчины всегда хорошо выглядят в смокинге. Насколько я заметила, вы произвели впечатление на принцессу.

— Все дело в моем природном обаянии, — небрежно заметил Дэвид, продолжая улыбаться. — Женщинам это нравится.

Пенни перевела взгляд на Сильвию.

— Ну разве можно его не любить? — промолвила она ласковым тоном.

— Я его обожаю! — Сильвия рассмеялась. — Я обожаю вас обоих. Вы проделали просто фантастическую работу, превзошли все мои ожидания.

— В основном благодаря Дэвиду, — заметила Пенни.

— Это не правда, — великодушно возразил он.

Пенни бросила на Дэвида предостерегающий взгляд: она понимала, что он готов наградить ее каким-нибудь слащавым комплиментом, а ей в ответ захочется огрызнуться.

— Это наша общая заслуга. — Дэвид усмехнулся, он явно понял, что Пенни имела в виду.

— Ты не возражаешь, если мы с Пенни немного поболтаем наедине? — спросила Сильвия.

— Разумеется, нет, — согласился Дэвид. — Но имейте в виду, что все ее слова обо мне будут правдивы только наполовину. На самом деле она без ума от меня, как и я от нее.

«Чтоб ты провалился!» — подумала Пенни про себя, затем с улыбкой повернулась к Сильвии и предложила пройти на другую сторону бассейна, где было относительно тихо.

— Похоже, тебе здесь нравится, — заметила Сильвия, повышая голос, поскольку в этот момент они проходили мимо оркестра, который играл без устали. — И даже более, чем я ожидала, да?

— Можно и так сказать, — согласилась Пенни, улыбаясь направо и налево.

Сильвия не начинала разговор до тех пор, пока они не отошли подальше от оркестра, где не было необходимости повышать голос.

— Значит, ты рада, что приехала сюда? — спросила она.

— Очень.

— И хочешь остаться?

— Да, хочу остаться.

— Отлично! — Сильвия улыбнулась. — Это я и ожидала от тебя услышать. Ты уже со многими подружилась?

— У меня было мало времени, — Пенни поморщилась, когда они разошлись на секунду, чтобы с разных сторон обойти пальму, — но кое с кем подружилась.

Сильвия кивнула и сделала одну из своих знаменитых пауз, которую предлагалось заполнить Пенни. Но Пенни молчала.

— Может быть, ты хочешь обсудить со мной какие-нибудь дела? — предложила Сильвия.

Пенни задумалась на секунду.

— Нет, не думаю. Все идет очень гладко. Пришлось торопиться, но все в порядке.

— Ас Дэвидом у тебя хорошие отношения? — Сильвия остановилась, повернулась и посмотрела на Пенни.

— Очень хорошие. Мы с ним живем как кошка с собакой. — Пенни тут же изобразила улыбку на лице и добавила:

— В том смысле, что мы с ним прекрасно ладим.

— Он очень хвалит тебя. Честно говоря, так сильно хвалит, что я подумала: не возникли ли между вами… более близкие отношения?

«Да что происходит?» — изумилась Пенни. Почему все так настойчиво говорят о каких-то ее отношениях с Дэвидом? По правде сказать, это уже начинает смахивать на заговор…

— Между нами нет никаких отношений, кроме чисто профессиональных.

Напряженное лицо Сильвии несколько расслабилось.

— Что ж, твои слова принесли мне облегчение. — Улыбка снова заиграла на ее губах.

Пенни заморгала, не уверенная, понравились ли ей последние слова Сильвии.

— Облегчение? — переспросила она.

Сильвия задумалась на секунду.

— Ну, возможно, облегчение и не совсем верное слово, — призналась она.

Пенни готова была предложить Сильвии подыскать другое слово, но удержалась, потому что на дорожке появилась Эстер Делани, облаченная в наряд, изобилующий бахромой и перьями. Пенни поняла, что ей нужно как можно быстрее сбежать от Сильвии.

— Просто я не хочу, — продолжила Сильвия, — чтобы ты страдала — у моего крестника репутация сердцееда.

— Не беспокойтесь, его чары не действуют на меня, — держа руку на сердце, трагическим голосом произнесла Пенни.

Сильвия громко рассмеялась.

— Теперь вам все ясно? — с довольным видом спросила Пенни. — Я не влюблена в Дэвида и не думаю, что когда-нибудь влюблюсь.

— Рада это слышать. Мне бы очень не хотелось, чтобы ты вернулась в Лондон по каким-то личным причинам.

Здесь ты на своем месте, выглядишь счастливой… но один номер — это еще не журнал. Ладно, вижу, ты сгораешь от нетерпения поговорить с кем-то еще, так что можешь идти.

Надеюсь повидаться с тобой перед отъездом.

Пенни собралась было ретироваться, но любопытство взяло верх, и она задала Сильвии последний вопрос:

— Не могли бы вы мне ответить, почему все, включая самого Дэвида, считают, что я влюблена в него? Насколько я знаю, я не подавала ни малейшего повода для таких выводов.

Сильвия усмехнулась:

— Дорогая, ты же сама рассказывала мне по пути из аэропорта, как страдаешь от бессонных ночей. Плохое настроение, неспособность сосредоточиться, потеря аппетита… На мой взгляд, все это симптомы неразделенной любви. Логичнее всего думать, что предметом твоей любви является Дэвид, не так ли?

— Совершенно не так. Всему виной чрезмерная работа. Ладно, чтобы совсем вас успокоить, я скажу, что есть кое-кто, но это точно не Дэвид.

Во взгляде Сильвии появилось любопытство.

— Интересно! — промолвила она.

— Да ничего тут интересного нет. — Пенни улыбнулась. — Поскольку мсье Виллерз, похоже, направляется к нам, я исчезаю. А вы можете с пристрастием допросить его и выяснить, какие чувства он испытывает, когда видит меня.

Сильвия продолжала тихонько смеяться, когда Дэвид протянул ей бокал с шампанским.

— Мне очень нравится эта девочка, — сказала Сильвия. — В самом деле очень нравится.

— Мне тоже, — признался Дэвид, провожая взглядом Пенни, исчезнувшую в толпе гостей.

Сильвия вскинула брови и бросила косой взгляд на Дэвида.

Он усмехнулся:

— Не волнуйся, она в безопасности.

— Будь на твоем месте кто-то другой, я бы поверила.

— Будь на моем месте кто-то другой, не было бы никакой проблемы, — с улыбкой ответил Дэвид.

— Это верно. — Сильвия вздохнула. — Она не подозревает об истинном назначении этого журнала?

— Похоже, что нет. Конечно, задает время от времени разные вопросы, когда не все проходит гладко, но, по-моему, ее в целом удовлетворяют мои ответы.

— А какие ты ей даешь ответы?

— Смутные. Но, как я уже говорил тебе, она в последнее время увлечена кем-то. Тебе не удалось выяснить, кем?

— Нет. Она говорит, что есть, но не признается, кто.

Не ты по крайней мере.

— И это тебя радует, — заметил Дэвид.

— Не стану отрицать. Ты серьезно думаешь, что она увлечена тобой, или же просто дразнишь ее?

— И то, и другое, — признался Дэвид. — Ладно, а теперь, когда мы все выяснили, почему бы нам не повеселиться? — Он попытался взять Сильвию под руку.

— Нам еще многое надо обсудить, Дэвид, — напомнила Сильвия, мягко отстраняя его руку.

— Только не здесь.

— Да, вероятно, лучше не здесь. Завтра после обеда я улетаю, так что утром жду тебя в отеле.

— Я приеду, — заверил Дэвид. — Но ни слова больше о Пенни, ладно?

— Возможно, и не о ней, но определенно об этом глупом существе с ужасающей грудью, которое живет тут с тобой. Черт побери, кто она такая и что она тут делает?

— Кассандра? — Дэвид рассмеялся. — Кассандра тут по нескольким причинам. Самая важная из них та, что она привезла мне письмо от моей дорогой женушки.

— И что пишет Габриелла?

— Почему бы нам не оставить это на завтра? — Дэвид зевнул. — Сейчас мне хочется немного повеселиться. — С этими словами он решительно взял Сильвию под руку и потащил к внутреннему дворику, превращенному в танцевальную площадку.

Пробираясь за Дэвидом мимо лихо отплясывающей молодежи, Сильвия поймала взгляд Пенни, которая разговаривала с довольно странного вида мужчиной, похожим на бегемота. Сильвия решила, что это, наверное, один из местных торговцев, но не могла представить себе, почему Пенни так не терпелось поговорить с ним. Ей и в голову не пришло, что он мог быть тем самым незнакомцем, которым увлеклась ее протеже. Но тут Сильвия заметила пристальный взгляд Дэвида, устремленный в их направлении, и подумала, что о вкусах, пожалуй, не спорят. Просто иногда люди делают уж слишком странный выбор. Как бы там ни было, это личное дело Пенни, в которое Сильвия ни в коем случае не собиралась вмешиваться. Чего, похоже, нельзя было сказать о Дэвиде.

По мнению Сильвии, он явно не был готов к тому, что Пенни могла увлечься кем-то, и, судя по его виду, ему это совсем не нравилось. Но неужели Дэвид мог узреть реального соперника в этом увальне? Впрочем, так это было или нет, не имело сейчас значения: любые серьезные увлечения женщинами были табу для Дэвида, и он знал это. В противном случае его жена могла доставить ему столько неприятностей, сколько вообще не заслуживает мужчина.

Около одиннадцати часов гости постарше и те, кому было далеко ехать, начали прощаться. Все уверяли, что прекрасно провели время, обещали ни за что не забыть этот прием, и каждый, будь то мужчина или женщина, желал Пенни огромных успехов. Пенни вежливо улыбалась, благодарила и махала гостям рукой. Ей очень хотелось, чтобы они все поскорее уехали, просто убрались отсюда и оставили ее одну. Она больше не могла переносить этот парад эмоций и игру в ожидание.

Эстер исчезла, сказав Уолли, что вернется через час, но отсутствовала уже более двух часов. Единственным, что сейчас удерживало Пенни от неразумного решения отправиться на поиски старушки, была призрачная надежда на возвращение Эстер после того, как большинство гостей разъедется, и для Кристиана будет менее опасно показаться здесь.

Мариель, как могла заметить Пенни, чувствовала себя в своей стихии, крутясь среди звезд, а Самми и ее друзья с каждой минутой пьянели все больше и шумели все громче. Дэвид, оказавшийся неплохим танцором, почти не покидал танцевальную площадку и, похоже, несколько перебрал шампанского. Как всегда, он от души шутил и смеялся, вовлекая всех в бесшабашную атмосферу праздности и веселья. Наверняка Мариель поначалу сердилась на Дэвида из-за Кассандры, но сейчас обида определенно прошла: она в таком экстазе извивалась в танце вместе с Дэвидом, что Пенни стала опасаться, как бы Мариель своими грудями не вышибла ему мозги. И что в нем было такого, отчего женщины так и бросались на него грудью?

Неужели они не понимали, какими идиотками выглядят при этом? «Ox, Господи!» — мысленно воскликнула Пенни, когда Дэвид, Кассандра, Мариель, Смити и еще Бог знает кто начали раздеваться, готовясь прыгнуть в бассейн.

«Да что с тобой. Пенни Мун? — недоуменно спросила она себя. — Они просто веселятся». И не только они — веселились все, кроме нее; но винить в этом Пенни могла исключительно себя.

Едва Пенни заметила на дорожке Эстер, как выражение ее лица моментально изменилось. Она почти бегом бросилась через лужайку навстречу старушке, но, подойдя ближе, замедлила шаги — еще никогда Эстер не была такой взволнованной.

— Что случилось? — спросила Пенни, всеми силами сдерживая охватившее ее возбуждение.

— Ничего, ничего! Все под контролем, — пролепетала Эстер, поднимаясь на цыпочки, чтобы взглянуть через плечо Пенни. — Ох, Господи, сюда идет Уолли!

Пенни обернулась, заранее желая Уолли свалиться по пути замертво.

— Дорогая, мне надо всего минутку поговорить с ним с глазу на глаз, — сказала Эстер. — Ты не возражаешь?

— Разумеется, нет, — заверила старушку Пенни, хотя на самом деле ужасно возражала. Ей очень хотелось узнать, что происходит, потому как явно что-то происходило, но она не могла спросить напрямик, тем более Уолли выглядел так, словно только что проглотил дикобраза. Господи, до чего же он зол! Настолько зол, что Пенни расхотелось оставлять Эстер с ним наедине.

— Все в порядке, дорогая, — слабо улыбнулась Эстер, явно сочувствуя Пенни. — Я найду тебя, как только закончу разговор с Уолли.

Спустя десять минут Эстер действительно отыскала Пенни, которая стояла с Самми и Полин Филдз возле летней кухни. Взяв Пенни за локоть, Эстер отвела ее в сторону.

— Что происходит, черт побери? — предчувствуя самое худшее, спросила Пенни.

— Боюсь, что Кристиан не сможет приехать, — сообщила Эстер. — Сказал, что ужасно сожалеет. Что-то случилось в последнюю минуту, ты же знаешь, он такой занятой человек.

Несмотря на жуткое разочарование. Пенни почувствовала, что старушка что-то недоговаривает.

— Я хочу знать правду, Эстер! — потребовала она даже более резким тоном, чем намеревалась. — Я хочу услышать ее.

— Ох, дорогая, — промолвила Эстер с несчастным видом. Затем, обернувшись по сторонам и убедившись, что их никто не подслушивает, сообщила— Уолли все узнал, я боюсь… я сейчас в ужасном положении! Все на меня разозлились, а я не собиралась делать ничего плохого. Но понимаешь… — Она замолчала, потому что в этот момент мимо них проследовал Дэвид в сопровождении Кассандры и остальной шумной компании. Эстер проводила Дэвида взглядом и, снова обернувшись к Пенни, спросила:

— Это твой босс, да? Очень симпатичный молодой человек…

— Да-да, я знаю! — нетерпеливо перебила ее Пенни. — Продолжайте. Вы сказали, что все разозлились на вас…

Эстер нахмурилась, она явно потеряла нить разговора.

— Ах да! Господи, ну и денек сегодня! Он собирался прийти, собирался вплоть до пяти часов, но потом он сказал об этом Уолли, а Уолли посоветовал не доверять тебе, что, на мой взгляд, ужасно несправедливо с его стороны…

А потом появился еще один человек, и все, что я еще знаю, так это то, что Кристиан заказал себе билет на ближайший самолет до Парижа.

— Какой еще человек? — спросила Пенни, нахмурившись.

— Наш новый работодатель, — ответила Эстер. — Уолли сообщил ему, что Кристиан намерен прийти сюда, и они ужасно поспорили. Понимаешь, дорогая, все это потому, что ты журналистка. А Кристиан не может ослушаться его…

— Кто он такой? Этот ваш новый работодатель, — оборвала ее Пенни. — Вы никогда раньше не упоминали о нем.

— Он… ох, дорогая… боюсь, что я не знаю его имени.

Мы очень редко его видели. Но послушай, Кристиан велел передать тебе, что хотя сегодня ничего не вышло, он скоро снова позвонит, и тогда…

Слова Эстер утонули в громком взрыве смеха, донесшегося со стороны виллы. Вслед за тем из дверей вышел Дэвид. В руке он держал какой-то странный предмет и протягивал его в сторону Пенни, как бы спрашивая о его назначении.

Пенни посмотрела на предмет, потом на Дэвида, затем на глупые, хихикающие лица, окружавшие его, и внезапно поняла, что не может больше сдерживаться.

— Что вы здесь делаете? — заорала она на Дэвида. — Почему вы не можете оставить меня одну? Мне до смерти надоели ваши шуточки, которые унижают меня и заставляют всех смеяться надо мной. У меня тоже есть чувства, Дэвид! Знаю, вам это может показаться странным, но они у меня есть. И больше вас терпеть я не намерена!

Лицо Дэвида побледнело.

— Эй, — воскликнул он, — в чем дело? Это была просто шутка, Пен…

— Вот именно, шутка. Вы так и относитесь ко мне, как к большой, толстой шутке, правда? Ха-ха, как смешно, Пенни-Шутка. Давайте все посмеемся над Пенни, почему бы нет? Все, я больше не могу. Вы сами предложили выступить единым фронтом, притвориться, что у нас прекрасные отношения. Я выполнила свою часть уговора, Дэвид..

— Пенни, ради Бога, — вскричал Дэвид, — я даже не знаю, что это за чертова штука! Скажите мне кто-нибудь!

Что это, черт побери?

— Это антицеллюлитная перчатка Пенни, — радостно проинформировала всех Мариель. — Не просто обычная антицеллюлитная перчатка, а именно антицеллюлитная перчатка Пенни.

— Ох, Господи! — простонал Дэвид. — Послушайте, Пен, простите меня. Я же не знал. Клянусь вам, я бы не сделал этого… я просто взял ее в ванной…

— Какого черта вы делали в моей ванной? — завопила Пенни. — Вы не имели права заходить туда.

— Но мою ванную кто-то занял! — крикнул в ответ Дэвид.

— Все, конец. Я ненавижу вас, Дэвид Виллерз. Я вас терпеть не могу! Нет, не надо! — воскликнула Пенни, отталкивая Самми и Полин, пытавшихся успокоить ее. — Пусть хоть один раз услышит правду. Вы слишком часто делали из меня дурочку, Дэвид, теперь хватит. — Пенни заметила, как Дэвид уставился на Эстер Делани, словно пытаясь по ней разгадать истинную причину происходящего. Больше всего ее бесило то, что Дэвид по-прежнему стоял на крыльце и держал в руке эту проклятую перчатку. — Если вы завтра же не уедете отсюда, то уеду я. Не желаю жить с вами под одной крышей, и вообще держитесь от меня подальше!

— Пенни, — беспомощно бормотал Дэвид, видимо, не очень понимая, что теперь делать, — я никогда раньше не видел такую штуку. Если бы я видел…

— Да, разумеется, не видели и вообще не имеете дел с толстыми женщинами, да? Сексуально озабоченные борцы сумо не в вашем вкусе.

— Успокойтесь, Пенни, — попросил Дэвид, — это уж слишком.

— А у меня все слишком, Дэвид. Или вы еще не заметили этого?

— Нет, и кстати…

— Черта с два вы не заметили! — резко оборвала его Пенни. — Что ж, возможно, для вас я совсем не тот человек, которого стоит уважать, но…

— Все, тайм-аут! — рявкнул Дэвид, побелев от злости. — Я хочу поговорить с вами наедине.

— А я не желаю с вами говорить! — завопила Пенни. — Я только хочу, чтобы вы убрались из моей жизни туда, где я вас никогда не увижу. — Не в силах скрыть слезы, она проскочила мимо Дэвида и бегом поднялась по лестнице в свою спальню.

Спустя несколько минут раздался стук в дверь.

— Убирайтесь! — крикнула Пенни.

— Это я, — сказала Самми, просовывая голову в дверь.

Пенни, сидевшая на вращающемся стуле перед туалетным столиком, посмотрела на сестру в зеркало, промокнула глаза салфеткой, повернулась и протянула руку.

— Прости, — сказала она, когда Самми подошла и опустилась перед ней на колени. — Я выставила себя полной дурой, да?

— Я бы так не сказала, — попыталась успокоить сестру Самми.

— Ты просто успокаиваешь меня. — Пенни улыбнулась сквозь слезы. — А где Дэвид?

— Провожает гостей.

— Он разозлился?

— Трудно сказать. Но за что ты так на него набросилась? Мы все просто дар речи потеряли.

На мгновение у Пенни мелькнула мысль рассказать Самми о Кристиане Муро, но, честно говоря, ей было так стыдно… Тем более она не хотела, чтобы кто-то знал, какое сильное влияние имел на нее этот человек, даже Самми.

— Сама не пойму. — Пенни вздохнула, вытирая слезы со щек тыльной стороной ладони. — Возможно, я просто слишком много выпила. — Застонав, она закрыла лицо ладонями. — Из всех вещей в ванной он выбрал именно…

— Да в этом нет ничего страшного. У большинства женщин есть такие перчатки.

— Но явно не у тех, с которыми он общается.

Самми отвернулась на секунду, ей многое хотелось сказать сестре, но, пожалуй, момент для этого был неподходящий.

— Он собирается поговорить с тобой, — сообщила она, снова глядя на Пенни.

Пенни покачала головой:

— Нет. Я понимаю, что должна извиниться перед ним, но сейчас я просто не в состоянии. Слишком зла на него, и еще . — Пенни безрадостно усмехнулась, — возможно, он хочет сообщить мне, что я уволена. Лучше выслушать это потом. Ладно, до завтра. Ждать осталось недолго.

— Все в порядке, старушка, — сказал Уолли. — Теперь ты можешь выйти. Я больше не сержусь на тебя.

— Я ничего не делала по собственной инициативе, честное слово, — проскулила Эстер, прижимаясь лицом к двери ванной комнаты. — Только дала номер ее телефона, но он сам этого потребовал.

— Я знаю, знаю! Но послушай, старушка. Эта девица, которая работает с Пенни, она сегодня расспрашивала меня о Кристиане. Теперь ты понимаешь, дорогая, что Пенни просто гоняется за сенсацией? Они все гоняются за сенсациями. А мы не можем сейчас этого допустить, разве не так?

— Конечно, конечно… — согласилась Эстер.

— Так что завтра с утра, как нам и приказали, мы начнем подыскивать новый дом. А ты должна прекратить видеться с Пенни Мун, понятно? Я знаю, она тебе нравится, но нам следует подумать о себе, Эстер. Помни, нам очень нужна эта работа. А будет она у нас, пока Кристиан с нами.

— Но если он сам готов рискнуть и встретиться с ней.»

— Значит, мы должны спасти его от самого себя.

Эстер хотела сказать еще кое-что, но остановилась, понимая, что это только снова разозлит Уолли. Кристиан все равно встретится с Пенни Мун, Эстер не сомневалась. А когда это произойдет, они полюбят друг друга. И так будет, потому что об этом ей сказал Билли.

Это был долгий и ужасно жаркий день. Пенни молча страдала, а Мариель с довольным видом расхаживала по офису. Она, как и сама Пенни, прекрасно понимала, что прошлым вечером та зашла слишком далеко.

Утром, когда Пенни встала, Дэвид уже уехал. Она знала, что он должен встретиться с Сильвией, и эта мысль превратила весь день в сплошную муку. Сказал он Сильвии, что не желает больше работать с ней? Сказал, что не может и не будет дальше терпеть ее истерики? Сильвия, возможно, еще до него узнала о вчерашнем инциденте и, вероятно, пришла к закономерному выводу: Пенни Мун прекрасно справляется со своей работой, но не умеет контролировать свои эмоции. Она действительно не могла их контролировать, потому что, несмотря на мучительное ожидание решения своей судьбы. Пенни все же продолжала думать о Кристиане. Она уже дошла до того, что готова была буквально на все, лишь бы остаться во Франции. Это был абсурд, какое-то безумие. Но каждое новое препятствие только еще больше усиливало желание и решимость Пенни встретиться с ним прежде, чем будет уже слишком поздно.

К тому времени, когда Пенни вернулась домой из редакции, она окончательно убедила себя в том, что пора упаковывать вещи. В течение дня Дэвид ни разу не позвонил, и его молчание только лишний раз подтверждало ее худшие опасения. Поэтому, вылезая из машины, Пенни очень удивилась, обнаружив Дэвида на вилле.

Самми куда-то смылась; исчезла и Кассандра. Рабочие, наводившие порядок, давно ушли. Пенни и Дэвид, оставшись вдвоем, сидели в креслах возле бассейна, глядя то друг на друга, то в черноту ночи, начинавшуюся сразу за кругом света, падавшего на них.

Они сидели так довольно долго, наблюдая за закатом солнца и восходом луны, слушая отдаленные сигналы яхт, стрекот насекомых и бесполезные телефонные звонки, доносившиеся из дома.

И еще они говорили. Темы для разговора появлялись как-то сами собой и затем постепенно забывались, сменяясь другими, не менее интересными. Дэвид рассказал ей о своем детстве, о жизни в Америке, о смерти отца, которая произошла шесть лет назад и так потрясла его, что полностью изменила всю жизнь. Рассказал он и о своей женитьбе, о сыновьях и о том, как сильно скучает без них.

Каким-то образом Дэвиду удалось рассмешить ее, да и сам он начал смеяться, и это удивляло Пенни, полагавшую, что им обоим не до смеха. Вчерашний инцидент не был упомянут ни единым словом.

— Вам холодно? — спросил Дэвид, заметив, что Пенни дрожит.

Они впервые разговаривали так долго, и, понимая, что им все равно придется коснуться вчерашнего случая. Пенни сочла момент подходящим.

— Наверное, я просто боюсь, — ответила она.

— Боитесь? Чего?

— Вас и того, что вы можете сказать после моей вчерашней выходки в присутствии гостей.

Дэвид опустил глаза на свой почти пустой бокал.

— Я сам виноват, — жестко проговорил он. — Слишком много выпил и не соображал, что делаю. — Потом, подняв голову, посмотрел на Пенни и добавил ласковым тоном:

— Я не хотел обидеть вас. Пен, поверьте. Действительно не хотел.

— Я вела себя не лучше, — произнесла Пенни, подстраиваясь под его тон, — но поняла это слишком поздно.

Наверное, тоже слишком много выпила.

— Пожалуй.

Прошло много времени, прежде чем Дэвид снова заговорил, так много, что Пенни повернулась и посмотрела на него. В лунном свете он выглядел… Нет, она не хотела думать, как он выглядит. Пенни опустила глаза, понимая, что Дэвид заметил, как она смотрит на него.

— И что же мы теперь будем делать? — спросил Дэвид, уставившись на звезды.

— Я не знаю, — ответила Пенни. — Я знаю только, что мне хочется остаться, хочется видеть, как идет работа, но…

— Что — но?

Пенни пожала плечами:

— Я не знаю.

Их слова перемежались паузами, во время которых они ощущали ласковую интимность ночи; им было легко вдвоем, и в то же время затянувшаяся беседа как бы подталкивала к каким-то действиям.

Наконец Дэвид поднялся с кресла, подошел к краю бассейна, обернулся и посмотрел на Пенни.

— Вчерашний инцидент, — начал он, — в гораздо большей степени моя ошибка, чем вы себе представляете.

— Так почему бы вам не рассказать мне?

— Понимаете, — Дэвид опустил голову, — во-первых, я подумал… — он широко раскрытыми глазами уставился на сад, — что между нами что-то происходит…

В этот момент он снова посмотрел на Пенни, и она почувствовала, как будто у нее все обрывается внутри.

Внезапно и сам Дэвид, и его слова показались ей очень убедительными.

— Но вы же выставили меня на посмешище! — упрекнула его Пенни, надеясь в душе вызвать Дэвида на большую откровенность.

Некоторое время он продолжал смотреть на нее, затем медленно отвел взгляд.

— Ладно, я был не прав. Сейчас я это понимаю, но вчера думал иначе. Я перебрал и слишком далеко зашел…

— Почему бы нам просто не забыть об этом? — предложила Пенни.

Дэвид снова посмотрел на Пенни и кивнул:

— Да, почему бы нам не забыть? — Подняв бокал, он допил вино. — Не хотите поговорить о Лос-Анджелесе?

Вы же улетаете туда через несколько дней.

Пенни почувствовала, как екнуло сердце. Чего бы только она не отдала, лишь бы отменить эту поездку!

— Давайте поговорим о Лос-Анджелесе, — согласилась она.

— Я хочу еще вина. А вы?

Пенни не возражала. Они вдвоем уже выпили целую бутылку, но какое это имело значение?

Когда Дэвид ушел. Пенни принялась перебирать в памяти все, что было сказано сегодня, а когда он вернулся и уселся в кресло, предложила:

— Не хотите поехать со мной в Штаты?

Дэвид засмеялся, но смех его был невеселым.

— Нет, пожалуй.

— А почему? Вы же мечтаете увидеть детей, и, кто знает, возможно, вам удастся наладить отношения с женой.

Дэвид покачал головой:

— Уже поздно. И кроме того, детей нет в Лос-Анджелесе.

— А где же они?

— Во Флориде. У моей матери.

— У вашей матери?

— Да, — подтвердил Дэвид спокойным тоном. — Эта история будет вам неинтересна, так что оставим ее.

Не зная, о чем говорить дальше, Пенни поднялась с кресла и уселась на край бассейна, свесив ноги в воду. Когда она через некоторое время обернулась, то обнаружила, что Дэвид смотрит на нее и улыбается.

— У вас ошибочное мнение о себе, вы знаете это? — спросил он.

В темноте Пенни могла только видеть Дэвида, но у нее было такое ощущение, словно она может также чувствовать его.

— Что вы имеете в виду? — прошептала она.

— У вас нет уверенности в себе, и это просто безумие, потому что вы гораздо лучше большинства женщин, с которыми мне приходилось встречаться.

Пенни смущенно улыбнулась.

— Однако вы не сказали этого, когда мы с вами встретились впервые. А может, и сказали, но слишком уж иносказательно.

Дэвид нахмурился.

— Что же я тогда сказал?

Пенни собралась было ответить, но передумала. Какое сейчас это имеет значение? Зачем ворошить прошлое, если он даже не помнил о нем?

— Не важно, — сказала она. — Меня просто беспокоит мой вес и…

— Так что все-таки? — повторил Дэвид.

— Я же сказала, это не важно. Давайте лучше поговорим о моей поездке в Лос-Анджелес, ладно? Вы, конечно, знаете там очень многих и с кем-то наверняка намерены меня познакомить?

— А почему вас беспокоит ваш вес?

— Ох, ради Бога, Дэвид! — Пенни засмеялась. — Только не делайте удивленного лица…

Но лицо его было совершенно серьезным, а когда Дэвид наклонился вперед, уперся локтями в колени и внимательно посмотрел ей в глаза. Пенни почувствовала, как по телу разливается удивительное тепло, а сердце бьется в такт его сердцу.

— Почему бы вам не раздеться и не позволить мне посмотреть на вас? — тихо произнес Дэвид.

Охватившая ее волна желания была настолько велика, что у Пенни перехватило дыхание. Образ его обнаженного тела резко всплыл в ее сознании; казалось. Пенни ощущает его упругость подушечками пальцев. Если бы в этот момент в ворота виллы не въехал автомобиль Самми, Пенни наверняка выполнила бы его просьбу — ее просто переполняло желание обнять его и самой очутиться в его объятиях, почувствовать, как его сильное тело прижимается к ее телу.

Но, поскольку фары автомобиля уже осветили подъездную дорожку. Пенни сказала совсем другое:

— Очень заманчиво, но, думаю, ни вам, ни мне не нужен в постели очередной партнер для галочки, не так ли?

Глава 12

Роберт Стерлинг, как обычно, сидел на залитой солнцем палубе яхты, приставив к глазам бинокль. Отдыхающих, расположившихся на каннском пляже, было видно так хорошо, что он мог разглядеть даже угри на лицах подростков.

Когда Стерлинг откинул голову назад, перед глазами появились смутные очертания кремово-белых отелей и полосатых тентов над балконами жилых домов, расположенных вдоль бульвара Круазетт. Отрегулировав резкость, он навел бинокль на застекленный балкон квартиры Дэвида Виллерза.

— Проклятие! — вскричал Стерлинг и сплюнул, увидев, как стоявший на балконе — тоже с биноклем — Дэвид помахал ему. — Ублюдок! — проворчал он, швыряя бинокль на колени.

Стерлинг уже собрался было встать с шезлонга и уйти в каюту, когда к яхте подрулил скутер, и посыльный крикнул, что у него пакет для мсье Стерлинга.

Стерлинг, если требовалось, мог очень ловко управлять своим тучным телом: он шустро выскочил из шезлонга, быстрым шагом прошел на сходни и забрал пакет.

Расписавшись в квитанции, он вернулся на борт и прошел в каюту.

— Это ты сказала Виллерзу, где стоит яхта? — набросился он на Мариель, готовившую ужин.

— Разумеется, нет, — удивилась она, бросив взгляд на Стерлинга. — А что случилось?

— Занимайся своим делом, — посоветовал он и остановился на секунду, чтобы посмотреть На голую Мариель, прикрытую спереди лишь коротким передником. Затем, вытащив из конверта документы. Стерлинг принялся жадно листать их, пробегая глазами строчки печатных страниц. На первый взгляд там не было того, что он искал, но его люди разговаривали с женой Виллерза, значит, это должно было где-то быть.

Ладно, позже он тщательно просмотрит эти бумаги в поисках всего одного слова, одного намека, одного черт знает чего, что даст емуто, что нужно. Но сделает он это завтра, когда Мариель здесь не будет, а на борту появится пара мальчиков, которые помогут в работе. Стерлинг был не против подождать, особенно сейчас, когда был в настроении поиграть в новую игру. Черт побери, дела шли хорошо. Да, ему явно все удавалось.

— Иди сюда! — отрывисто приказал он Мариель.

Мариель оглянулась на него через плечо, отложила в сторону сбивалку, вытерла пальцы о передник и прошла через каюту к столу.

— Мне нужна некоторая помощь, — сказал Стерлинг, положил левую ладонь на документы и выставил перед собой указательный палец правой руки. «Посмотрим, как быстро она сообразит, что мне от нее надо», — подумал он, усмехаясь про себя.

Мариель высунула язык и нахмурилась, глядя на палец Стерлинга. Он подсказал ей, сделав пальцем несколько движений, как будто листает страницы.

Наконец до Мариель дошло, глаза ее затуманились, а пухлые губы скривились в кошачьей улыбке. Задрав передник, Мариель раздвинула пальцами губы влагалища и шагнула к Стерлингу.

Ему понравилась сообразительность Мариель, он принялся листать документы, смачивая палец в ее влагалище. Каждый раз, когда палец высыхал, Стерлинг медленно засовывал его между ног Мариель, несколько раз водил им взад и вперед, а затем перелистывал еще пару страниц. Это была хорошая игра, она ему нравилась. А Мариель нравилось, когда он вел себя с ней, как со шлюхой, так что с этим проблем у Стерлинга не возникало.

Вероятно, она думала, что таким образом в конце концов добьется от него того, чего хочет, однако довольно скоро ей придется узнать, что не на того напала и что он, черт побери, не из тех мужчин, у которых член управляет головой. Стерлинг довольно хмыкнул про себя.

Сегодня жизнь показалась ему действительно прекрасной. Виллерз был у него на крючке, и Стерлинг не сомневался, что скоро рассчитается с ним.

— Сколько еще будет отсутствовать Пенни Мун? — спросил он, водя пальцем между ног Мариель, но даже не смотря на нее при этом.

— Еще неделю, — хриплым голосом ответила Мариель. — А что?

— Просто интересуюсь. Тебя, должно быть, очень устраивает ее отсутствие?

— Ее не будет гораздо дольше, чем она сама предполагает, — промолвила Мариель прерывающимся голосом, поскольку в этот момент Стерлинг похлопал своими пальцами по ее пальцам, делая знак раздвинуть пошире губы влагалища.

На этот раз он взглянул на нее.

— Что это значит? Ты говорила, что ее не будет две недели, максимум три.

— Правильно, — подтвердила Мариель, желая только, чтобы он перестал смотреть на нее и погрузил палец во влагалище.

— Три недели заканчиваются в пятницу. Ты хочешь сказать, что она не приедет?

— Она приедет. Но долго здесь не задержится.

— А почему? Куда она еще поедет?

— Не знаю, — ответила Мариель и задвигала бедрами, подбадривая Стерлинга.

Стерлинг криво улыбнулся.

— Ты можешь плести свои мелкие интриги, Мариель, но не мешай мне, слышишь? — Он принялся щекотать ей клитор. — Я хочу, чтобы Пенни Мун находилась во Франции и оставалась здесь столько, сколько я скажу, а не сколько хочется тебе. Ты поняла?

Мариель кивнула. «Говори ему все, что он хочет услышать», — мысленно приказала она себе.

— Да, поняла. Ты босс, а я выполняю твои указания.

Стерлинг самодовольно усмехнулся:

— Ты способная ученица, Мариель. Это мне нравится. — Он сунул указательный палец себе в рот, пососал его и вытащил с громким, чмокающим звуком. — А знаешь, чтобы продемонстрировать тебе, как я ценю твою сообразительность, я, пожалуй, трахну тебя.

Мариель попыталась сохранить равнодушный вид, но ей все же не удалось скрыть радостный блеск в глазах.

Последние несколько недель Стерлинг заставлял ее проделывать массу всяких штучек, но до сих пор он так и не поимел ее.

— Да, — промолвил Стерлинг, опуская руку под живот и расстегивая молнию на шортах, — я засуну в тебя, Мариель, своего красавца и заставлю тебя вопить от наслаждения. Ну, что ты скажешь на это?

— Как тебе будет угодно, — пролепетала Мариель с покорным видом.

— Хорошая девочка! — похвалил Стерлинг. — А теперь ложись на этот стол и раздвинь пошире свои хорошенькие ножки.

Мариель послушно легла грудью на стол, положив лицо на документы и ухватившись руками за края стола.

— Нет, обожди. — Стерлинг вытащил из-под нее документы и похлопал Мариель по заднице. — Мы найдем что-нибудь другое, чтобы подложить сюда. Стой, как стоишь, я сейчас приду.

Мариель так и сделала, ее длинные, стройные ноги были широко расставлены, гладкие, упругие ягодицы приподняты вверх в готовности принять его. Ее обуяло такое желание, что она могла кончить даже при одной мысли об этом.

— Ох, как мне знакома эта улыбка! — донесся до нее голос от дверей каюты.

Мариель обернулась и увидела Дэвида Виллерза, который с усмешкой смотрел на ее зад, прислонившись плечом к дверному косяку и сложив руки на груди.

— Привет, Мариель, Развлекаешься?

— Какого черта ты здесь делаешь? — прошипела Мариель, поднимаясь со стола и безуспешно пытаясь прикрыться передником.

— Я мог бы задать тебе этот же вопрос, но я уже большой мальчик и сам догадаюсь.

Мариель собралась ответить Дэвиду, как он того заслуживал, но в этот момент дверь позади нее отворилась, и в каюту вошел Стерлинг.

— Так на чем мы остановились?.. — Он замер, увидев стоящего на пороге Виллерза.

— Привет, Бобби, вот уж не ожидал, что ты будешь так рад видеть меня, — с усмешкой произнес Дэвид, глядя прямо на торчащий член Стерлинга.

Лицо незадачливого любовника побагровело, как свекла, пока он убирал свое хозяйство в шорты.

— Какого черта тебе нужно? — рявкнул он. — Я не помню, что приглашал тебя сюда.

— Просто зашел поздороваться, — ответил Дэвид. — Но вижу, что выбрал не тот момент. Ладно, зайду в Другой раз. — И, бросив быстрый взгляд на Мариель, он испарился.

— Больше этому ублюдку не удастся одурачить меня! — прорычал Стерлинг, уставившись на пустой дверной проем. — Передай ему, Мариель, передай от меня этому сукину сыну, я разнесу его задницу на такие куски, что он их до конца света не соберет. — Его взгляд переместился на Мариель. — Ради Бога, оденься! А потом убирайся отсюда и больше не возвращайся.

Смех, доносившийся из-за закрытой двери кабинета Сильвии Старк, становился все более заразительным. В редакции в этот момент было полно сотрудников, и сейчас они позволили себе немного расслабиться, переглядываясь и тоже улыбаясь. Несколько минут назад в кабинет Сильвии проследовал ее обожаемый крестник Дэвид Виллерз; одно только это заставило затрепетать немало женских сердец.

Дэвид, удобно устроившийся на плюшевой софе, только что закончил свой рассказ о том, как застал врасплох Мариель и Стерлинга. Сильвия смеялась от души, промокая платком глаза и пытаясь восстановить дыхание.

— Чего бы я только не отдала, чтобы увидеть его лицо в тот момент! — воскликнула она, переводя дух. — Но ты должен быть осторожен, Дэвид. Стерлинг отнюдь не дурак, он умен и опасен. Он так это не оставит, ты знаешь.

— Он всегда пытался отомстить мне, но у него ничего не получалось, — спокойно заметил Дэвид.

Сильвия посмотрела на крестника, выражение ее лица как бы предостерегало его от излишнего легкомыслия.

— А что заставило тебя отправиться на яхту? — поинтересовалась она.

Дэвид пожал плечами.

— Да я просто не мог не пойти туда, когда заметил, что он следит за мной в бинокль.

— А откуда ты узнал, что он там? Именно на этой яхте?

— Все очень просто. Я приказал Пьеру проследить за Мариель.

— Ах да, Мариель. И что теперь с ней будет?

Дэвид поморщился.

— Я еще не решил. Возможно, ничего, пока, во всяком случае. Думаю, что, когда Пенни почувствует себя более уверенно, она уволит ее, но сейчас Мариель нужна, нравится это Пенни или нет. Мариель вполне безобидна. Интригует по мелочи, но очень скоро поймет, что это не ее игра.

— Смотри, как бы она не успела навредить тебе, — предупредила Сильвия.

— Не волнуйся. — Дэвид подмигнул, давая понять, что у него все под контролем. — А знаешь, — сказал он, закидывая руки на спинку софы, — я вдруг обнаружил, что мне даже начинает нравиться старина Стерлинг. Наверное, буду скучать без него, когда все это закончится.

Сильвия сжала губы и бросила взгляд на крестника из-под ресниц.

— А когда все это закончится, Дэвид? — серьезным тоном спросила она.

— Хороший вопрос. — Дэвид вздохнул.

Сильвия некоторое время внимательно смотрела на него, потом спросила:

— Есть какие-нибудь новые известия от Габриеллы?

Дэвид покачал головой:

— Никаких, уже две недели.

— Ты доверяешь ей?

Дэвид усмехнулся:

— Когда речь идет о такой женщине, как Габриелла, слово «доверие» неуместно.

— Она согласилась разрешить тебе видеться с сыновьями? — осведомилась Сильвия после некоторой паузы.

— Пока они живут у моей матери, она ни за что не позволит мне даже близко подойти к ним, — ответил Дэвид с горечью в голосе. Он резко вскочил с софы, и, когда вновь заговорил, горечь сменилась яростью— Мне больно, Сильвия, — пробормотал он. — Чертовски больно.

Это же мои сыновья, а я не могу даже увидеть их!

Сильвия молча наблюдала за Дэвидом. Не имело смысла напоминать ему, что если бы он вел себя иначе, то, возможно, Габриелла и не поступила столь жестоко. Это так очевидно. Но теперь, к сожалению, ситуация значительно осложнилась.

— Стерлинг повсюду сует свой нос, — сообщил Дэвид. — Да ты и сама об этом знаешь, не так ли? Он не остановится, пока не добьется своего.

— Стерлинг считает, что ты ему должен, — напомнила Сильвия.

Дэвид засмеялся, повернулся и посмотрел на нее.

— Теперь дело уже не только в этом, — сказал он.

Сильвия слабо улыбнулась в ответ.

— А как Пенни? — спросила она, меняя тему разговора.

— Она еще в Лос-Анджелесе. Возвращается послезавтра.

— Она уладила там все дела? Ни разу мне не позвонила.

— Я разговаривал с ней на прошлой неделе. Она была довольна своими успехами, так что, думаю, здесь все в порядке.

— Отлично. Помнится, ты говорил мне, что у тебя такое впечатление, будто ей очень не хотелось ехать туда?

Дэвид кивнул.

— Новый мужчина?

— Думаю, что так.

Сильвия нахмурилась в задумчивости.

— А какие у вас с ней отношения? Надеюсь, твоя бестактная выходка во время приема осталась без последствий?

— Это была всего лишь невольная ошибка с моей стороны, — уточнил Дэвид. — Но да, я все уладил.

Сильвия подозрительно посмотрела на крестника.

— По крайней мере не в постели?

Дэвид сконфуженно улыбнулся.

— Она меня отвергла.

— Умная девочка! — похвалила Сильвия. — Ты же прекрасно понимаешь, она не из тех, с кем можно позабавиться.

— Но я и не собирался просто забавляться, — серьезным тоном возразил Дэвид.

— Ладно, какие бы у тебя ни были намерения, будем считать, что ты уже избавился от них. Я не хочу Пенни ни во что впутывать… Если тебя действительно волнует ее судьба, то и ты не станешь делать этого. Габриелла — опасная соперница…

— Спасибо, что напомнила, — резко оборвал Сильвию Дэвид. Его охватила досада, и он стукнул кулаком по стене. — Боже мой, я начинаю чувствовать себя преступником!

Сильвия рассмеялась:

— Почему бы тебе не сказать об этом Стерлингу? Думаю, ему понравится эта шутка.

Теперь уже и Дэвид смеялся.

— Сейчас он уже сам может давать уроки и объяснять, как чувствует себя преступник. Да, тут у него нет недостатка в опыте.

— У Стерлинга нет недостатка в опыте во многих вопросах, и ты это прекрасно знаешь, Дэвид.

Дэвид отвернулся и посмотрел в окно.

— В ближайшее время нам надо кое-что выяснить, — продолжила Сильвия, поднимаясь с кресла. — А если не выясним, то этот человек втянет нас всех…

Дэвид повернулся, чтобы узнать, почему Сильвия замолчала, и похолодел от ужаса, увидев ее лежащей грудью на столе. Он бросился к ней.

— Сильвия! Сильвия! — Дэвид осторожно приподнял ее и прижал к себе. — Боже мой! Сильвия, что с тобой?

— Ничего, — прошептала она, тяжело дыша. — Ничего. Просто голова закружилась. Это пройдет. Не забывай, что я не так уж молода, как раньше, — пыталась шутить Сильвия.

— Не говори глупости! — сердито возразил Дэвид, чувствуя, как его охватывает паника. Не считая сыновей, у него не было на свете человека ближе этой женщины. — Господи, Сильвия, — воскликнул он, когда она взяла его за руку, — может, вызвать врача?

— Нет, просто обними меня, — попросила Сильвия с улыбкой. — Мне так хорошо, когда ты меня обнимаешь.

— Позволь мне вызвать врача. — Дэвид крепче обнял ее. — Ты посиди, я мигом…

— Нет, Дэвид… в этом нет необходимости. Я в порядке, честное слово. Вот видишь, уже все проходит. — Сильвия с трудом выпрямилась в кресле.

— Это моя вина, — сказал Дэвид, опускаясь перед Сильвией на колени и сжимая ее ладони в своих. — Мне не следовало втягивать тебя в это…

— Замолчи, замолчи, — с улыбкой попросила Сильвия.

— Может быть, мы все переиграем…

— Дэвид, — оборвала его Сильвия, — я никогда не простила бы себе, если бы позволила тебе участвовать в этом одному. А теперь, прошу, успокойся. Я же сказала: у меня просто головокружение, и нечего делать из этого трагедию.

Широко раскрытые глаза Дэвида продолжали хранить встревоженное выражение.

— А раньше бывало такое? — спросил он, понимая, что не поверит Сильвии, если она ответит нет.

— Да, бывало. И я уже консультировалась по этому поводу с врачом, поэтому и говорю тебе, что волноваться не стоит. А теперь иди и оставь меня…

— Нет, я ни в коем случае не уйду, — воспротивился Дэвид.

— Я хочу немного полежать, — объяснила Сильвия.

— Тогда подожду в офисе.

Сильвия с недовольным видом покачала головой.

— Я ни за что не смогу заснуть, зная, что ты расхаживаешь там из угла в угол и мешаешь всем.

— Сильвия, а давно у тебя появилась привычка спать днем?

— Когда начались головокружения. Несколько месяцев назад, наверное.

— Я хочу увидеть твоего врача, — заявил Дэвид. — И хочу лично поговорить с ним.

— Дэвид, обещаю тебе, со мной все будет в порядке.

Поэтому поезжай во Францию…

— Забудь об этом.

— Послезавтра возвращается Пенни. Она захочет поболтать с тобой о Лос-Анджелесе.

— Тогда ей придется подождать. Я ни за что на свете не уеду из Лондона, пока не поговорю с твоим врачом и не выясню, насколько все это серьезно.

Глава 13

Пенни неожиданно проснулась и, посмотрев вверх, увидела склонившуюся над ней стюардессу, желавшую знать, собирается ли она позавтракать.

— Ох нет, только чай, благодарю вас, — пробормотала Пенни, выпрямляясь в кресле и пытаясь стряхнуть остатки сна. — Не скажете время?

— Половина восьмого, — ответила стюардесса. — Ровно через час будем в Ницце. Вы уверены, что ничего не хотите, кроме чая?

— Да, только чай, спасибо, — с улыбкой подтвердила Пенни.

Стюардесса повернулась и двинулась по проходу, а Пенни порылась в лежавшей на соседнем сиденье стопке газет и журналов в поисках бесплатного туалетного набора для пассажиров. Ей ужасно хотелось почистить зубы и размять ноги после этого, казалось, бесконечного путешествия назад во Францию. У Пенни было такое ощущение, словно она вылетела из Лос-Анджелеса неделю назад, а не… — Прикинув разницу во времени. Пенни так и не поняла, сколько же прошло часов. Нет, это для нее слишком сложно. Долго пришлось ждать пересадки в Нью-Йорке на Ниццу, и теперь Пенни даже не знала, что сегодня — пятница или суббота.

Почистив зубы и вернувшись на свое место. Пенни почувствовала себя несколько лучше, но теперь ей очень хотелось принять душ. Она напомнила себе, что ждать осталось недолго, и улыбнулась, ощущая в сердце радостный трепет.

Поездка оказалась очень удачной, и теперь Пенни радовалась, что предприняла ее, потому что перемена обстановки пошла ей на пользу. Она встретилась в Лос-Анджелесе со всеми людьми, которых ей порекомендовал Дэвид, а они, в свою очередь, познакомили ее с теми, с кем ей действительно требовалось поговорить. Дэвид открыл ей бесконечную перспективу связей, а Полин Филдз сразу, как только вернулась в Лос-Анджелес, забрала Пенни из отеля и поселила в одной из комнат для гостей в своем особняке «Бель-Эр».

Пенни прекрасно провела время как с житейской точки зрения, так и с профессиональной. В этот раз Лос-Анджелес понравился ей гораздо больше, чем во время предыдущих посещений. По правде говоря. Пенни всегда чувствовала себя в Штатах неуютно, причем и сама даже не могла понять, почему. Нельзя сказать, что ей не нравились американцы; нет, в основном это было не так, пока Пенни помнила, что не везде хорошо воспринимают британскую иронию. Она не впадала в американскую крайность, связанную с анализом каждой мелочи в поведении или чувствах. И вообще до этой поездки Пенни всегда ощущала себя в Америке чужим, одиноким человеком, который не может глубоко постичь суть Соединенных Штатов, несмотря на общность языка.

Самым важным в ее нынешнем визите было то, что она договорилась с несколькими кинокритиками, которые будут теперь присылать ей свои материалы по мере выхода кинофильмов на экран. Это означало, что статьи смогут появляться на страницах «Нюанса» еще до появления фильмов в кинотеатрах Франции. Пенни также заключила несколько сделок с обозревателями колонок слухов, которые дали согласие, чтобы она редактировала их материалы для «Нюанса», указывая при этом, что материалы прошли редакционную обработку. Пенни не могла целиком перепечатывать их колонки, поскольку французские читатели, как правило, даже не слышали о большинстве выдающихся американцев. Но она не сомневалась, что материалов будет вполне достаточно, и намеревалась вести эту колонку лично.

Когда в динамиках раздался голос командира корабля, Пенни достала помаду и подкрасила губы. Дэвид обещал встретить ее в аэропорту. Сцена у бассейна, которую так своевременно прервала Самми, неоднократно всплывала в памяти Пенни, и она могла только поздравить себя с тем, что устояла. Ей меньше всего хотелось добавить свое имя в бесконечный список побед Дэвида Виллерза. Да, зов плоти — это страшная сила, особенно когда воздержание длится уже… сколько же, шесть месяцев? Пенни даже вздрогнула — так это было долго.

Выйдя из самолета и направляясь к залу прилета. Пенни ощутила во всем теле пугающую вялость. Полеты на самолетах всегда выбивали ее из колеи, и, похоже, этот не стал исключением. Чтобы прийти в форму, ей требовалось несколько дней, иногда даже недель. Обычно в это время Пенни мучила бессонница, хотелось все бросить, она ужасно раздражалась по пустякам или же покорно выполняла все, что ей говорили, — так сказывалась на ней перемена ритма жизни и часовых поясов. К счастью, впереди предстояло много дел, и Пенни надеялась, что это поможет ей побыстрее войти в норму.

— Привет! — крикнула она, заметив Пьера, ожидавшего ее возле багажного отделения. — А я думала, что приедет Дэвид. Но это не означает, что я не рада видеть вас, — со смехом добавила Пенни, целуя Пьера в обе щеки. — Как дела в редакции?

Пьер выглядел озабоченным, но поскольку он никогда не демонстрировал свои эмоции, Пенни не обратила на это внимания.

— Мариель хорошо себя ведет? — поинтересовалась Пенни, когда Пьер забрал ее багаж и они направились к машине.

— Есть несколько вопросов, которые нам надо обсудить, — серьезно сообщил Пьер, не принимая ее легкомысленный тон и не отвечая на вопрос, — поэтому я и приехал за вами.

— Ох, дорогой Пьер, вы меня пугаете! — Пенни попыталась не придавать большого значения его словам, но сердце ее уже забилось тревожно от дурного предчувствия. — Что случилось? Что она натворила? Перед отъездом я полностью подготовила все материалы для двух следующих номеров. Только не говорите мне, что она сбежала, а материалы уничтожила.

— Нет, здесь все в порядке, — ответил Пьер, открывая багажник машины и укладывая туда чемодан Пенни. — Вы хотите поехать домой или отвезти вас в редакцию? — спросил он, распахивая перед ней дверцу.

— Может, вы все-таки скажете мне, в чем дело? — потребовала Пенни, забираясь на сиденье. — Что происходит, Пьер? Где Дэвид?

Ответ она услышала только после того, как Пьер уселся за руль и завел двигатель.

— Дэвид в Лондоне, — сообщил он. — Его не будет некоторое время.

— Почему? Ради Бога, Пьер, я начинаю нервничать. Что происходит? Почему Дэвид не вернулся?

— Он остался с Сильвией. Два дня назад у нее был приступ, и он не хочет оставлять ее одну.

— Приступ? — встревоженно переспросила Пенни.

— Похоже, ничего серьезного, но он все же побудет с ней немного.

— С ней все в порядке? Ничего…

— Да, в порядке, — заверил Пьер. — Но вы же знаете, как Дэвид любит ее… Она ему как мать, и он хочет побыть с ней. Поэтому я и приехал за вами. Нужно обсудить все, что произошло в ваше отсутствие, а я не хочу сейчас беспокоить Дэвида.

— Пьер! — Пенни едва дождалась, когда он закончит свою речь. — Ради Бога, не тяните!

— Дело в том, — начал Пьер, когда они выехали на автостраду, ведущую в Канны, — что нам грозит судебное разбирательство.

— Судебное разбирательство?! — повторила Пенни, не веря тому, что услышала. — Господи, да за что? Ох, я так и знала, что не следовало оставлять за себя Мариель! Что она натворила?

— Это не Мариель. Боюсь, это ваша сестра.

— Самми? Но она не в том положении…

— Это из-за ее колонки, — пояснил Пьер. — Она посоветовала какой-то читательнице попотчевать неверного мужа каким-нибудь тупым предметом, и, кажется, эта женщина так и поступила.

Пенни уставила на него ошеломленный взгляд.

— Боже милосердный!.. — пробормотала она, испытывая желание задушить Самми, поскольку до нее начал доходить весь ужас случившегося. — Но как, черт побери, это попало на страницы журнала?

— Я еще не знаю всех подробностей, — ответил Пьер. — Это случилось только вчера. Но я точно знаю, что Самми исчезла, а Мариель требует вашей отставки.

— Что?! — вскричала в ярости Пенни. — Везите меня в редакцию, Пьер. Я немедленно хочу увидеть эту мерзавку!

Спустя полчаса Мариель стояла перед столом Пенни, не пытаясь даже скрыть презрение, сквозившее в ее улыбке.

— Я всегда понимала, — начала Пенни угрожающим тоном, — что вам нельзя доверять. Но сейчас я хочу знать, почему вы считаете, что сможете избежать ответственности?

— О какой ответственности вы говорите? — Мариель скептически рассмеялась. — Написала это ваша сестра. И это вы. Пенни, настояли на том, чтобы ей дали рубрику. — Она посмотрела на свои ногти. — Как вы знаете, я была против, и теперь видите, что она натворила.

— Мариель, — очень медленно произнесла Пенни, — вы, похоже, не улавливаете главного. Оба выпуска, опубликованные в мое отсутствие, я лично проверила перед отъездом, поэтому прекрасно знаю, что ни в одной из колонок Самми не содержался тот совет, который попал в журнал. И это позволяет мне сделать вывод, что вы, Мариель, в последнюю минуту внесли изменения.

Мариель презрительно скривила губы.

— Для человека, который делает ошибки в собственных редакционных…

Глаза Пенни гневно сверкнули.

— Моя ошибка не попала на страницы журнала…

— Потому что я вовремя обнаружила ее, — заявила Мариель с победоносным видом. — И это позволяет мне сделать вывод, что вы небрежно относитесь к своей работе и не проверили как следует колонки своей сестры.

Пенни устремила на нее долгий, тяжелый взгляд.

— Где вы нашли эту колонку? — спросила она. — Она была здесь, в моем столе? Да, так оно и есть, — сказала Пенни, увидев, как покраснела Мариель. — И вы прекрасно знали, что это была та самая шуточная колонка, которую Самми передала мне месяц назад.

— А вы не подумали, что вам следовало выбросить ее? — с вызовом парировала Мариель. — Держать в столе такую чушь очень опасно, и… — Она самодовольно усмехнулась. — Я ведь права, не так ли? Эта колонка попала в журнал, а бедная женщина, нуждавшаяся в совете, теперь обвиняется в нанесении телесных повреждений.

Если хотите знать мое мнение, то это вы. Пенни, несете всю ответственность за случившееся, потому что именно вы не выкинули эту дурацкую колонку.

Пенни в изумлении покачала головой.

— Трудно поверить, что человек может быть настолько глуп, — промолвила Пенни, чувствуя, как ее охватывает усталость. — Вы ведь даже не слушаете то, что говорите, и не понимаете, что каждое новое слово, вылетевшее из вашего рта, только еще больше изобличает вас. А сейчас идите и очистите свой стол. Забирайте свои вещи и уходите отсюда.

Мариель покачала головой:

— Хозяин здесь Дэвид, а не вы. И уволить меня может только он.

— Вы уволены, Мариель, — сказала Пенни и принялась доставать бумаги из портфеля. — Прошу вас, покиньте помещение редакции. Когда будет надо, с вами свяжутся наши адвокаты.

— Вы что, не слышали меня? — прошипела Мариель. — Я никуда не уйду, пока не прикажет Дэвид. Это мой журнал! Это я его организовала, я нашла авторов, я…

— Да вы рехнулись! — воскликнула Пенни, вытаращив глаза. — Вы серьезно думаете, что Дэвид не поддержит меня в этом? Действительно считаете, что он…

— Может быть, мы послушаем самого Дэвида? — с вызовом бросила Мариель.

— У него сейчас много других дел, — отрезала Пенни, — не хватает только еще дурацких разборок в редакции. Так что будь я на вашем месте, я убралась бы подобру-поздорову до его возвращения.

К изумлению Пенни, на лице Мариель не появилось и тени волнения.

— Могу вас заверить, что Дэвид будет на моей стороне, — заявила Мариель. — Понимаете, Пенни, я кое-что знаю о Дэвиде, и ему не захочется, чтобы об этом узнал весь мир.

Пенни уставилась на нее.

— Простите, — промолвила она, качая головой, — это что, шантаж?

Мариель пожала плечами.

— Называйте как хотите, но говорю вам: слетит ваша голова, а не моя. — Гордо расправив плечи, Мариель неспешным шагом удалилась из кабинета Пенни.

Через несколько секунд дверь снова распахнулась, и в кабинет вошел Пьер.

— Она просто невыносима, — пожаловалась Пенни и обмякла в кресле. — Она угрожает, что будет чем-то шантажировать Дэвида, если мы ее уволим, а я чертовски устала, чтобы разбираться с этим.

— Может, отвезти вас домой? — предложил Пьер.

— Немного погодя. Сначала я тут все проверю. Надо убедиться, что она не приготовила еще какой-нибудь пакостный сюрприз. Думаю, не мешает обо всем сообщить Дэвиду.

— Вы правы. Я только что разговаривал с нашими адвокатами. Похоже, эта женщина и ее муж готовы принять определенную компенсацию… Пенни, что с вами?

— Ничего, все в порядке. — Пенни попыталась улыбнуться, чувствуя при этом, что куда-то проваливается. — Со мной всегда бывает такое после длительных перелетов. Продолжайте, вы говорили… о компенсации…

— Да, и Дэвид одобрит любую сумму. Вы хотите сами сообщить ему о случившемся или это сделать мне?

— Надо подумать. Сначала я хочу поговорить с Самми…

— А вы знаете, где она? — спросил Пьер и нахмурился.

— В данный момент нет. Но я найду ее. Кстати, как вы считаете, что нам делать с Мариель? Действительно есть что-то серьезное, чем она может угрожать Дэвиду?

Пьер покачал головой:

— Нет, на самом деле ничего серьезного. Есть некоторые вещи, которые не обрадуют его, если станут достоянием публики именно сейчас, но рано или поздно все это будет улажено, так что Мариель не сможет слишком уж навредить ему.

Пенни поймала себя на том, что очень уж внимательно слушает Пьера.

— Не хотите рассказать мне, в чем дело? — спросила она, прекрасно понимая, что он не захочет.

— Думаю, Дэвид сам все расскажет.

Пенни наклонила голову.

— А откуда Мариель узнала об этом? — спросила она, уязвленная тем, что Дэвид поделился своими секретами с Мариель, а не с ней.

— Вполне вероятно, что она узнала об этом от некоего господина по имени Роберт Стерлинг.

— И кто такой Роберт Стерлинг?

— Это человек, который не остановится ни перед чем, лишь бы уничтожить Дэвида. Сейчас он здесь, на побережье, и Мариель встречается с ним.

— Неужели? Надеюсь, Дэвид знает об этом?

Пьер кивнул.

— Что же Дэвид сделал этому Роберту Стерлингу, если нажил себе такого врага? Хорошо, хорошо, — Пенни вскинула руку, предваряя ответ Пьера, — Дэвид сам мне расскажет.

Пьер благодарно улыбнулся.

— Надеюсь, он не втянут во что-нибудь опасное и противозаконное? — сказала Пенни, сдерживая зевоту.

— Все свои дела Дэвид ведет в строгом соответствии с законом, — поспешно отреагировал Пьер, явно напуганный тем, что Пенни может подумать иначе. — Это и бесит Стерлинга. Он хочет что-то повесить на Дэвида, но не может найти ничего компрометирующего. И он не остановится, пока не раскопает что-нибудь. Убедить его в том, что это бесполезно, невозможно. Есть еще Габриелла, жена Дэвида. Она тоже не упустит случая осложнить Дэвиду жизнь, если захочет.

— Но тогда естественно предположить, что Дэвиду все же есть что скрывать? — подчеркнула Пенни.

Пьер покраснел.

— Понимаете, невозможно заработать столько денег, сколько заработал Дэвид, не заключая иногда сомнительные сделки. Но Дэвид всегда прекрасно понимал, на что идет, и закон, за исключением нескольких незначительных случаев, был на его стороне. Однако Габриелла может представить все в совершенно ином свете.

— Да, счастливый брак, — с иронией заметила Пенни.

— Когда-то он был счастливым. А сейчас Габриелла сама не видится с Дэвидом и не позволяет ему видеться с сыновьями.

— Но почему?

— Потому что не верит, что Дэвид способен не путаться с другими женщинами, — ответил Пьер с нетипичной для него прямотой.

— Что ж, пожалуй, я могу это понять, — сухо заметила Пенни, угадывая про себя, на самом ли деле слова Пьера были полностью искренними. — Как бы там ни было, вы говорите, что она держит на крючке собственного мужа, отца своих детей, ради… А ради чего?

— Вы женщина и, вероятно, сможете лучше меня ответить на этот вопрос.

Пенни покачала головой.

— Я слишком устала, чтобы вникать во все это, так что давайте сменим тему. Напомните мне, что мы решили относительно Мариель?

— Ничего не решили. Но я советую пока оставить ее в покое. Возможно, Дэвид захочет сам разобраться с ней.

Несколько секунд Пенни размышляла над словами Пьера.

— Ладно, — вымолвила она, испытывая огромное желание плюхнуться на стол и проспать целую неделю, — пока Дэвид сам не примет решение и пока мы не замнем скандал до того, как он попадет в прессу, пусть остается. — Пенни вскинула голову и посмотрела на Пьера. — Как я понимаю, еще никто не пронюхал, почему эту женщину обвиняют в нанесении телесных повреждений?

— Нет, насколько мне известно.

— Будем надеяться, что и не пронюхают. А теперь дайте мне спокойно поработать пару часов, и затем я воспользуюсь вашим предложением отвезти меня домой.

Позже днем, после столь необходимого ей короткого сна. Пенни зашла в спальню Самми в надежде отыскать что-нибудь, что могло бы подсказать, где в данный момент находится сестра. На кровати она увидела записку, развернула ее и, примерно догадываясь о ее содержании, почувствовала прилив горечи.

«Дорогая, красивая, чудесная, талантливая, самая лучшая сестренка в мире, — прочитала Пенни. — Прости, что не смогла встретить тебя дома, но Стефан получил фантастическое предложение перегнать яхту в Карибское море, и я решила поехать с ним. Я свяжусь с тобой, как только узнаю, где мы точно будем. Не скучай. Люблю тебя, Самми.

Р. S. Прости за этот скандал с колонкой, но, надеюсь, ты уже поняла, что произошло. Эта сучка нашла тот шуточный вариант, который я написала давным-давно, и вставила его в номер. Закопай ее живьем в землю и плюнь за меня на ее могилу. У меня готовы еще несколько колонок — посмотри их. Возможно, что-нибудь подойдет, а там подберешь мне замену. Целую тысячу раз, Самми».

Сунув записку в карман халата. Пенни спустилась в кухню. В отсутствие Дэвида и Самми дом показался ей на удивление пустым. Приближался вечер, в окна стучал дождь, и вся эта атмосфера заставила Пенни почувствовать себя ужасно одинокой. Разумеется, надо было еще многое сделать, но сейчас, когда ее так расстроил внезапный, хотя и предполагаемый, отъезд Самми, у Пенни просто не лежало сердце ни к какой работе.

Налив воды в чайник. Пенни поставила его на плиту и проверила автоответчик. От Дэвида было всего одно сообщение. Он поздравил ее с возвращением домой, сказал, что очень скучал без нее, и попросил, когда сможет, перезвонить.

Знакомый голос согрел Пенни и даже вызвал улыбку. Приятно было думать, что он скучал без нее, однако Пенни слишком хорошо знала Дэвида, чтобы обольщаться на сей счет: просто у него была такая манера разговора. И все же она была не прочь поговорить с ним прямо сейчас, поэтому, сняв трубку телефона, набрала номер Сильвии, надеясь найти его именно там.

Через пару минут Пенни положила трубку, испытывая даже некоторое облегчение оттого, что никто не ответил. Она совсем забыла о проблеме с Мариель, которой ей сейчас вовсе не хотелось заниматься.

Снова взглянув на автоответчик. Пенни печально вздохнула. В ее отсутствие поступило много различных сообщений, но ни единого от Кристиана Муро. Она понимала, что телефонные звонки — это как автобусы: их нет, когда ждешь; поэтому следовало заставить себя перестать ждать звонок Кристиана. Сердце ее сжалось при мысли, что он может быть арестован или же заключил сделку с окружным прокурором и сдался властям.

К удивлению Пенни, когда она позвонила Эстер Делани, автоответчик компании «Франс Телеком» сообщил, что номер отключен.

Нахмурившись, Пенни подошла к входной двери и внимательно посмотрела в темноту в направлении виллы Делани. Сквозь деревья она не увидела ни единого огонька. Но возможно, они всего лишь закрыли ставни на ночь?

Быстро одевшись, Пенни натянула сапоги, набросила плащ и отправилась на разведку. Ворота соседской виллы оказались запертыми, и при бледном свете луны она не увидела машин на подъездной дорожке. Нигде не было и собаки Тилли, а сквозь ставни не пробивался ни единый лучик света. Вилла казалась заброшенной, и Пенни подумала, что, похоже, там уже довольно долгое время никто не живет.

Глава 14

Как только Дэвид услышал о том, что произошло с колонкой «Страдания и муки», он первым же самолетом вернулся во Францию. Пенни почувствовала перемены в его поведении сразу с момента прибытия. Хотя он демонстрировал раздражение и сторонился Пенни, нетрудно было заметить, что гнев его направлен на Мариель.

Пенни так и не узнала, какой разговор произошел между ними, но Мариель продолжала расхаживать по редакции с видом «мисс Флит-стрит»^[19], отдавала приказания, подавляя всех своим авторитетом, и повсюду совала свой нос. Казалось, ее очень мало волновала возможность того, что их журнал окажется мишенью для всей остальной прессы за оплошность, допущенную в колонке Самми. Мариель вела себя так, как будто вообще не имела к этому отношения.

К счастью, пока никто не пронюхал о том, что несчастная, неуравновешенная женщина воспользовалась советом журнала, а улаживанием дел с ней и ее мужем занялся Дэвид. И он действительно все решил с помощью точно не установленной суммы, оговорив при этом, что никакая информация не попадет в газеты. К удивлению Пенни, Дэвид ни в чем не упрекнул ее, а она-то ожидала, что он, как минимум, посоветует ей не быть такой беспечной и в будущем не разбрасывать редакционные материалы где попало.

В течение последующих двух недель Пенни вообще очень мало общалась с Дэвидом. Из-за сумасшедшего расписания, включавшего встречи по всему побережью, они редко оказывались вместе в редакции, но когда это все же случалось, каждый из них был слишком занят своими делами. Нельзя сказать, что Пенни активно старалась избегать Дэвида; у нее даже было такое чувство, что это он намеренно избегает ее.

В один из вечеров, работая дома. Пенни подумала, что отсутствие Дэвида в последнее время выглядит довольно странным. Понятно, его беспокоило здоровье Сильвии, но из короткого разговора с Пьером Пенни догадалась, что основным занятием в данный момент является для Дэвида спасение его империи от этого типа — Стерлинга. У Пенни было намерение расспросить об этом самого Дэвида, но поскольку его трудно было поймать, а у Пенни накопилось множество других дел, то она решила оставить все как есть. Однако все в редакции казалось каким-то не таким без него. К своему удивлению. Пенни заметила, что ей не хватает именно тех моментов, которые раньше вызывали у нее раздражение. Как было бы здорово, если бы Дэвид опять, как прежде, зашел к ней в кабинет, налил себе чашку кофе и уселся в кресло, чтобы поболтать! А может, он разозлился на нее за то, что она отвергла его в тот вечер? Да нет, вроде не похоже. Тогда в чем же дело? Почему Дэвид постоянно так взволнован и почему намеренно избегает ее?

«Ради Бога, возьми себя в руки», — приказала себе Пенни. Последнее время она, кажется, начала с ума сходить от его равнодушия, и это следовало прекратить. Его проблемы — это его проблемы, и к ней они не имеют никакого отношения. Она слишком возомнила о себе или просто рехнулась, решив, что Дэвид воспринимает ее как достаточно близкого для него человека и должен уделять ей внимание. Кроме того, как ей удалось выяснить, все мысли Дэвида сейчас были заняты его женой.

Пенни поймала себя на том, что почти ревнует Дэвида к женщине, которую даже не знала и, вероятно, никогда не узнает. Однако осознание того, что Габриелла может доставлять неприятности этому человеку, может вмешиваться в его жизнь, может причинять ему боль, отказывая в праве видеться с сыновьями, вызывало у Пенни искреннее желание помочь ему.

Раньше у нее никогда не возникало таких мыслей. Возможно, она просто не позволяла их себе. И только сейчас, сидя за столом и рассуждая обо всем. Пенни почувствовала, что между ними возникла настоящая дружба, пока еще как следует не оцененная ими самими. А друзья — во всяком случае, в ее понимании — должны были делиться друг с другом не только радостями, но и неприятностями. Или, может, эта дружба просто является плодом ее воображения? Ведь нельзя отрицать, что в последнее время Дэвид явно сторонится ее.

Пенни упрекнула себя за бредовые мысли. И что она зациклилась на этом Дэвиде, неужели больше не о чем беспокоиться? Куда-то пропала чета Делани, магазин закрыт, а сегодня она узнала, что их вилла сдается в аренду. Похоже, никто не знал, куда они уехали и находятся ли вообще во Франции.

Тайна их исчезновения беспокоила Пенни по причине, за которую она испытывала неловкость. Ведь то, как они пропали, словно растворившись в воздухе, заставляло Пенни думать, что они сбежали от нее, потому что она, вероятно, сама того не осознавая, сделала или сказала нечто такое, что заставило их так поступить. Если это не ее бредни, то их бегство может означать лишь одно — Кристиан решил, что ей нельзя доверять… Эта мысль ужаснула Пенни, и она могла только поблагодарить Господа за то, что никто не знает ее главную проблему. И надо же было зациклиться на мужчине, с которым даже не встретилась ни разу, а одна лишь мысль о возможном свидании — подумать только! — бросала ее в жар.

На этот раз Пенни удалось взять эксклюзивное интервью у принцессы Кэролайн. Оно было напечатано в одном из уже вышедших номеров «Нюанса», обложку которого украшала роскошная фотография коронованной особы. Журнал раскупали очень охотно, а у Пенни появился шанс закрепить успех, взяв интервью у Люка Плезанса, некогда популярного исполнителя, до сих пор сохранившего репутацию нестареющей рок-звезды. Несмотря на возраст. Люк неожиданно для всех решил вернуться на сцену, и это обещало стать главной сенсацией сезона.

Интервью в очередной раз устроил Дэвид, и теперь ей предстояла поездка в Нью-Йорк. Ладно, это не имело значения, в Нью-Йорке у нее найдется еще масса других забот. Кроме того, поездка намечалась не раньше начала декабря, а сейчас еще шел к концу октябрь.

Дэвид снова куда-то исчез, и хотя дела в основном шли довольно гладко, все же Пенни, зайдя в редакцию и обнаружив там спорящих Мариель и Марио, директора по рекламе, была вынуждена признать, что предпочла бы видеть Дэвида на рабочем месте.

Как обычно, эти двое сцепились по поводу рекламы, а Пенни пыталась разрешить их спор.

И в этот момент Бриджит сообщила, что Пенни просят к телефону.

— Он сказал, что звонит по личному вопросу, — пояснила Бриджит, когда Пенни с любопытством посмотрела на нее.

У Пенни екнуло сердце.

— Это Дэвид? — спросила она, удивленная тем, как сильно хочет услышать его голос.

Бриджит покачала головой.

— Он не назвался.

Пенни едва удержалась, чтобы не броситься бегом в свой кабинет. Теперь она, разумеется, думала, надеялась, что звонит Кристиан Муро… но, к ее удивлению, это оказался Уолли Делани.

— У меня все отлично, — ответила она на традиционное приветствие. — А у вас? Или мне сразу спросить, где вы?

— Мы теперь живем в Валлорисе. Устроились очень хорошо. Дом больше прежнего, да и для Тилли больше простора.

— Ох, и правда хорошо. — На языке у Пенни вертелась дюжина вопросов, но чувство собственного достоинства не позволяло ей задать их. — Как Эстер?

— Она в отличной форме. Хочу спросить вас, вы, пожалуйста, не удивляйтесь моему вопросу: вам нравится балет?

Пенни нахмурилась и заморгала.

— Балет? — переспросила она. — Да, иногда с удовольствием посещаю. А что?

— Не хотите пойти завтра вечером? В Каннах выступает американская балетная труппа. Мой работодатель хочет знать, не пойдете ли вы вместе с ним?

Пенни буквально свалилась в кресло, мысли ее закружились в беспорядочном вихре.

— Что ж, я согласна, — выдохнула она, изумленная тем обстоятельством, что ей звонил именно Уолли, который всегда упорно возражал против ее встречи с Кристианом. — Да. С удовольствием пойду.

— Тогда порядок.

— Уолли, а почему он мне сам не позвонил?

— Он сейчас едет из Парижа. Позвонит вам позже, возможно, завтра. Но не думайте, что я одобряю, вовсе нет.

Не забывайте об этом! — резким тоном закончил Уолли и положил трубку.

Пенни посмотрела на телефон и внезапно рассмеялась. Пошел он к черту со своим одобрением! Они с Кристианом наконец встретятся, а больше ее ничего не волновало.

— Мариель! — крикнула она. — Мариель, мне надо поговорить с вами.

— Что случилось? — удивленно спросила Мариель, появляясь в дверях кабинета.

— Ничего, просто я хочу узнать, в чем у вас ходят на балетные спектакли. А еще лучше, если вы завтра сможете проехаться со мной по магазинам и помочь выбрать что-нибудь.

Если бы даже Мариель постаралась, она бы не смогла изобразить большей растерянности.

— Вы хотите, чтобы я отправилась с вами за покупками?

— Именно так. Вы знаете все лучшие магазины. Мне нужно что-нибудь… ну, что-нибудь сексуальное, но со вкусом. А вы одеваетесь лучше всех моих знакомых.

Мариель расплылась от такого комплимента.

— Ладно, посмотрим,что мы сможем сделать, — сказала она, бегло оглядев Пенни. — Когда начнем?

— Смотря сколько нам понадобится времени.

Мариель вскинула брови и прищурилась.

— Несколько месяцев назад я бы сказала, что и за день не управимся, но судя по вашей нынешней форме, хватит нескольких часов. — Одарив Пенни достаточно льстивой улыбкой, Мариель удалилась.

Только обойдя буквально все бутики и магазины модной одежды на улице Антиб в поисках платья, туфель и украшений. Пенни наконец согласилась поехать домой.

— Я не знаю, кто он, — сказала Мариель, когда они возвращались на автостоянку у отеля «Хилтон», — даже не спрашиваю, но для вас это явно событие. Так что отдохните хорошенько… и послушайте мой совет: независимо от того, намерены ли вы переспать с ним в первый же вечер или нет, наденьте красивое нижнее белье. В худшем случае вы доставите этим удовольствие себе, а в лучшем доставите удовольствие ему. Он француз?

— Да, пожалуй, что так.

Мариель улыбнулась.

— Не обольщайтесь, — предупредила она, — не все французы так хороши в постели, как об этом говорят. Поверьте знающему человеку. И что бы ни случилось, не демонстрируйте своего разочарования.

— Какой пессимизм! — со смехом воскликнула Пенни. — Но все зависит от обоих партнеров, Мариель; думаю, вы с этим согласитесь.

— Уж будьте уверены.

— Ладно, спасибо за помощь. — И так как Пенни была в прекрасном настроении, то поцеловала Мариель в обе щеки, а затем отправилась на поиски своей машины.

Наблюдая за удалявшейся Пенни сквозь стеклянные двери торговой галереи отеля, Мариель бросила взгляд на часы и замерла в раздумье, соображая, кому лучше рассказать об этом — Роберту Стерлингу или Дэвиду Виллерзу? В конце концов она едва не рассмеялась вслух.

Почему бы не позволить Роберту Стерлингу самому рассказать об этом Дэвиду? Разве эта история не позабавит обоих? Будь Пенни Мун канадкой или американкой, она бы точно знала, кто такой Кристиан Муро. Но скорее всего ей ничего не известно. А может, этот шут, Уолли Делани, уже все рассказал, как он сделал это в порыве хвастовства во время нескольких встреч с Мариель, пока она ублажала его дряблое, бледное тело на заднем сиденье его автомобиля. Разумеется, Мариель и без Уолли знала, кто такой Кристиан Муро, но, «поработав» с Уолли, она выяснила несколько интересных моментов, и, кроме того, ей удалось познакомиться с Муро на одном из тех маленьких, скучных приемов, которые чета Делани устраивала в Валлорисе. А потом была замечательная ночь! Мариель даже почти пожалела Пенни, так как не будь она сама, Мариель, невосприимчива к таким вещам, то запросто могла бы по уши влюбиться в этого мужчину. Мариель ничуть не сомневалась, что Стерлинг запрыгает от радости, когда услышит о свидании Пенни Мун с Кристианом Муро. Как жаль, что она не сможет стать свидетельницей сцены, в которой Стерлинг сообщит об этом Дэвиду, как и не сможет присутствовать при разговоре Дэвида с Пенни. Ну и черт с ними, лишь бы она, Мариель, получила от этого то, что хочет… Похоже, теперь уже можно почти не сомневаться, что ее новая подружка Пенни Мун сама поднесет ей все на блюдечке.

Раздавшийся ближе к вечеру телефонный звонок оторвал Пенни от изучения покупок, совершенных утром.

— Привет. Это вы. Пенни?

— Да. — Пенни улыбнулась, сердце ее сжалось от звука его голоса, в котором звучали, смешиваясь, французский и американский акценты.

— Это Кристиан Муро, — донеслось из трубки. Чувствовалось, что Муро тоже улыбается. — Вы не передумали насчет сегодняшнего балета?

— Нет, — промолвила Пенни и прижала ладонь к груди, чтобы унять биение сердца.

— Прошу прощения, что не смог сам позвонить вам вчера. Я был в пути, возвращался из Парижа.

— Да, Уолли говорил. А когда вы приехали?

«Господи, Пенни, такой момент, а ты говоришь банальности!» — подумала она.

— Вчера, поздно ночью. Вы, наверное, озабочены выбором наряда на вечер?

Пенни захотелось рассмеяться, потому что только француз мог задать такой вопрос.

— Да, до некоторой степени, — призналась она.

— Что-нибудь элегантное, но простое, — посоветовал Кристиан. — Уолли отвезет вас в Канны. Встретимся около семи, я буду в вестибюле «Грей д'Альбион». Знаете этот отель?

— Конечно, знаю.

— После балета состоится вечеринка, — сообщил Кристиан. — Хореограф — мой друг. Вам завтра утром надо рано вставать?

— Не очень, — ответила Пенни и подумала, как же она доберется домой, если в Канны ее повезет Уолли. Однако сейчас ее это не особо волновало.

— Voila!^[20] — Кристиан рассмеялся. — А се soir.

— А се soir, — повторила Пенни, и на этом их разговор закончился.

Смеясь про себя, хотя и не совсем понимая чему, Пенни вернулась к своему занятию и осмотрела платье, которое ей помогла выбрать Мариель. Самое то. Простое, но элегантное. Мариель ее не подвела. Приложив платье к телу. Пенни повернулась и взглянула в зеркало. Платье было темно-синим, почти черным, с бархатным лифом, пуговицами до бедра и блестящей шелковой плиссированной юбкой почти до колен; вырез не слишком глубокий, рукава длиной до локтя из того же шелка, что и юбка.

Свободной рукой Пенни взбила волосы и подумала, стоит ли ей надевать его. Решив, что все же не стоит, она отбросила платье в сторону и оглядела себя в зеркало.

Сердце у нее замерло. Да, бедра стали лучше, чем прежде, значительно лучше, но все же ей не удалось полностью согнать с них жирок. Далее взгляд Пенни переместился на тревоживший ее холмик живота. Кожа живота была кремово-белой, мягкой и приятной на ощупь, но никакие упражнения не помогли сделать живот плоским. Слава Богу, по крайней мере талия вернулась к прежнему размеру, с нее исчезли все эти ужасные жировые складки. Подняв глаза выше. Пенни внимательно осмотрела груди с пухлыми, розовыми сосками и бледно-голубыми прожилками под полупрозрачной кожей. Повернувшись боком, она проверила, насколько они торчат, хотя и не была уверена, что такие большие груди, как у нее, могут на самом деле торчать. Однако их нельзя было назвать обвислыми, и как бы там ни было. Пенни всегда считала эту часть тела одной из самых привлекательных в своей фигуре.

«Интересно, нравятся ли Кристиану большие груди?» — подумала Пенни, ощущая дрожь от охватившего ее желания. Она снова рассмеялась. Да захочет ли он хотя бы посмотреть на них?

Пенни взглянула на часы: было начало пятого. До приезда Уолли у нее еще оставалось достаточно времени на сборы. Посмотрев в окно. Пенни увидела сияющее солнце, а затягивавшие до этого небо облака ветер отогнал в сторону моря. Как странно, подумалось ей: с одной стороны, на душе какая-то легкость и свобода, а с другой — удивительное спокойствие. И тут же, скривившись, отметила: единственное, чего она не испытывает, так это профессионального интереса.

В этот момент зазвонил телефон.

— Алло? — хриплым голосом произнесла Пенни. Может, это опять звонит Кристиан?

— Пен?

— Дэвид! — воскликнула она. — Где вы?

— Дома. Только что вернулся Позвонил в редакцию, а там мне сказали, что вас сегодня не было. У вас все в порядке?

— Да, все хорошо. — Пенни рассмеялась. — Просто отлично. А как ваши дела?

— Думаю, тоже хорошо. Может, поужинаем вместе?

— Ох, Дэвид, я… — Пенни расстроилась. Ей не хотелось обижать Дэвида дежурной отговоркой, объясняя, что при любых других обстоятельствах она непременно бы отменила все дела, но вот в данном случае никак не может… — Мне очень жаль, Дэвид, но у меня другие планы на этот вечер. Может быть, мы сделаем это завтра?

— Да, конечно. Едете в какое-нибудь интересное место?

— Па самом деле я иду смотреть балет.

— Вот это да! Что ж, желаю приятно провести время.

Поговорим после.

— Дэвид!

— Да, слушаю.

— У вас все в порядке? Судя по голосу, вам не очень-то весело.

— Нет, я уже сказал, что все хорошо. Люк Плезанс назвал примерные сроки вашего приезда в Нью-Йорк?

— Да, это будет в начале декабря.

— Отлично! Хороший парень, он вам понравится. Ладно, займусь своими делами, а вы наслаждайтесь балетом. — Проговорив это, Дэвид положил трубку.

«Чертовски неудачно все сложилось», — думала Пенни по дороге в ванную. Если не считать Кристиана Муро, сейчас ей никого на свете так не хотелось увидеть, как Дэвида, главным образом из-за того, что, похоже, в последнее время они несколько отдалились друг от друга.

«Ладно, будут и другие случаи», — успокоила себя Пенни, чувствуя, как ее охватывает возбуждение. Сегодняшний вечер она ждала слишком долго. И не стоит сейчас думать о том, что скажет Дэвид или еще кто-то, когда узнают, с кем она встречалась. Потому что наверняка все скажут, что она сошла с ума. Возможно, так оно и есть, но разве это когда-нибудь останавливало ее?

— Ох, дорогая, ты выглядишь просто великолепно! — заявила Эстер, когда в половине седьмого Пенни распахнула входную дверь.

— Эстер! — радостно воскликнула Пенни. Ей было приятно появление старой леди, которая позвонила заранее и предупредила, что в Канны Пенни повезет она, а не Уолли. — Может, хотите что-нибудь выпить на дорожку? — предложила Пенни, обнимая старушку.

— Нет-нет! У нас нет времени. Он ждет. А пальто у тебя есть? Думаю, тебе надо надеть пальто. Воздух довольно прохладный. Ты ведь не хочешь подхватить простуду, да?

Улыбаясь, Пенни вернулась за пальто и в последний раз проверила прическу и макияж. Из состоявшегося недавно короткого разговора с Эстер она уже знала, что правильно определила причину поспешного отъезда четы Делани из соседнего дома: Кристиан не доверял ей и, подозревая, что влияние Пенни на Эстер может доставить всем неприятности, приказал Делани убраться от греха подальше. Теперь Пенни предстояло выяснить причину, по которой он изменил свое мнение. Но об этом она спросит самого Кристиана и не станет выпытывать у Эстер то, что ей, уж конечно, не ведено говорить.

Только спустя пятнадцать минут, когда они пересекли автостраду и двинулись в направлении Дворца фестивалей, Пенни осознала, насколько непривычно тихо ведет себя Эстер. Поскольку сама Пенни сейчас пребывала в смятении, она была очень довольна тем, что их поездка проходит так спокойно. Но, бросив взгляд на Эстер, Пенни не удержалась и поинтересовалась у старушки, о чем она думает.

— Просто я немножко переживаю, — ответила Эстер.

— О чем?

— Да так, ни о чем.

Пенни улыбнулась: она поняла, в чем дело.

— Вы все еще боитесь, что единственной целью моей встречи с ним является газетная сенсация, и не более, не так ли?

Эстер молчала, устремив взгляд на дорогу.

— И вы думаете, — продолжила Пенни, — что если я из него ничего не вытяну, то все равно опубликую то, что уже знаю. Например, где он находился все это время, кто работает на него и помогает ему скрываться от закона.

Эстер быстро заморгала глазами.

— Не волнуйтесь, — успокоила ее Пенни. — Что касается меня, то я еду на свидание с мужчиной. А журналистка осталась дома.

Эстер нервно улыбнулась.

— Он хороший человек, — сказала она. — Думаю, ты останешься довольна этим свиданием.

Через несколько минут автомобиль остановился на стоянке возле отеля «Грей д'Альбион».

— Ух ты! — воскликнула Пенни, когда Эстер сбросила пальто. — Какой у вас отличный костюм!

Костюм действительно был великолепный. Его строгий цвет и покрой гораздо больше подходил женщине возраста Эстер, чем ее обычные вызывающие наряды.

— Вы куда-нибудь пойдете после балета? — поинтересовалась Пенни.

— Мы с Уолли собирались поужинать в обществе нескольких друзей. Как ты себя чувствуешь? — с улыбкой спросила Эстер, понимая, что Пенни нервничает.

— Ох, не спрашивайте!.. — ответила Пенни, вся дрожа.

Эстер первой вошла в вестибюль отеля. Пенни следовала за ней. Справа находился бар, украшенный роскошными коврами, зеркалами и отгороженный от вестибюля медными перилами. Но глаза Пенни ничего не видели.

По какой-то непонятной причине она пыталась вспомнить строчки из книги Генри Миллера, которую читала несколько дней назад. На секунду ей даже показалось, что в данный момент для нее просто нет ничего важнее на свете, но строчки напрочь вылетели из головы, и Пенни перестала думать о них…

Эстер обнялась с мужчиной, которого Пенни так много раз рисовала в своем воображении после вернисажа.

Теперь, увидев его наяву, она не смогла сдержать улыбки. Образ, который сохранила ее память, был только бледным отражением реальности.

Кристиан искренне обрадовался встрече с Эстер, и, наблюдая за ними. Пенни ощутила легкое головокружение.

Эстер, как обычно, болтала и смеялась, но Пенни не слышала ее; не слышала она и другие разговоры, звучавшие в баре.

Вдруг до Пенни дошло, что Кристиан смотрит на нее и протягивает руку для приветствия. Когда Пенни пожала его руку, он наклонился вперед и поцеловал ее в обе щеки.

В этот безумный момент сердце Пенни, казалось, перестало биться. Ей захотелось убежать. Никогда еще она не видела Кристиана так близко и почти ужаснулась, обнаружив, что глаза его были настолько притягивающими: от них почти невозможно было оторвать взгляд. Темные, дымчато-карие, под насмешливым выражением они скрывали глубокую чувственность, заставившую Пенни задрожать от возбуждения. Длинный и прямой нос, непринужденная улыбка, белые ровные зубы. Кожа у него была смуглой, слегка поредевшие на висках волосы — темными, хотя несколько светлее, чем запомнилось Пенни. С боков они были коротко подстрижены, а сзади спадали на воротник. Не такой высокий, как ей представлялось, он тем не менее выглядел вполне привлекательно.

— Очень рад наконец-то встретиться с вами. — Кристиан глядел ей прямо в глаза, как будто говоря, что эти последние несколько месяцев он так же постоянно думал о ней, как и она о нем.

— Это я рада наконец-то встретиться с вами, — эхом ответила Пенни, чувствуя при этом, как у нее краснеют щеки.

— Разрешите помочь вам снять пальто, — предложил Кристиан.

Пенни разрешила, и когда он взял пальто, глаза ее заблестели от удовольствия: Кристиан явно положительно оценил ее наряд.

— Через полчаса у нас встреча с друзьями, так что мы можем пока выпить что-нибудь здесь, — предложил Кристиан.

Он повернулся к столику, из-за которого только что встал, и Пенни увидела бутылку шампанского с тремя бокалами.

Когда все уселись. Пенни принялась наблюдать за Кристианом, который в это время переключил свое внимание на Эстер. Она терпеливо и с любопытством слушала их разговор, и все же, по мнению Пенни, Эстер уже выполнила свою роль пожилой компаньонки, вывозящей в свет молодую девушку, и ее присутствие здесь более не требовалось. Раз или два Кристиан ловил на себе взгляд Пенни и при этом слегка прищуривался, как бы давая понять Пенни, что вовсе не забыл о ней. Эстер без умолку болтала о людях и вещах, мало что значивших для Пенни, а она тем временем продолжала внимательно рассматривать Кристиана.

Хотя его трудно было назвать симпатичным мужчиной в обычном понимании этого слова, Кристиан обладал неотразимой внешностью, а таких невероятно притягательных глаз ей еще не доводилось видеть. Пенни едва не рассмеялась при мысли о том, что он совершенно не похож на человека, которого разыскивает полиция. А чего она ожидала? Что у него это будет написано на лбу? Или что он будет одет во все черное, а в руках будет держать мешок с награбленным? На самом деле Кристиан был одет в коричневую водолазку, широченные желто-коричневые клетчатые брюки, которые, казалось, были велики ему, как минимум, на один размер; на ногах — темные ковбойские сапоги, а на спинке кресла висел очень дорогой коричневый кожаный пиджак. Водолазка плотно облегала его грудь и руки, только подчеркивая мощные мускулы.

В его движениях, во всей манере поведения сквозила уверенность, но не было и малейшей тени высокомерия или чванства.

Пенни даже не поняла, когда и каким образом Кристиан втянул ее в разговор, но прошло еще некоторое время, прежде чем она осознала, что, когда говорит, Кристиан не сводит с нее обманчиво ленивого взгляда, словно пытаясь прочесть самые потаенные мысли. Пенни даже показалось, что она отвечает ему, как бы проникает в него, становится частью его сознания. Эстер, похоже, отошла на задний план, а Пенни и Кристиан, как бы изолировавшись от всего окружающего, замкнулись в своем мире, изучая друг друга.

Прошло минут десять или более того, прежде чем Пенни почувствовала, что погрузилась в какой-то хаос и не может вспомнить ни единого слова из того, о чем они говорили. Соображения вежливости заставили Кристиана снова переключить свое внимание на Эстер, и Пенни оставалось только надеяться, что у нее не открывается рот, когда она смотрит на него. Выход из этого не слишком приятного состояния показался Пенни настолько ошеломляющим, как будто она вынырнула на поверхность после долгого пребывания под водой. Звуки вокруг внезапно стали отчетливыми, чувство удушья испарилось. «Боже мой, — подумала Пенни, — что он делает со мной?»

— Эй, — Кристиан рассмеялся, увидев, как Пенни залпом допила шампанское, — не так быстро. У нас впереди еще долгая ночь.

Пенни глуповато усмехнулась, сдвинув в сторону нижнюю челюсть. Слава Богу, он не мог прямо сейчас прочитать ее мысли. А если бы мог, то, наверное, покраснел не меньше, чем она сама.

— Пенни, вы когда-нибудь бывали на Дальнем Востоке? — спросил Кристиан.

Пенни удивленно вскинула брови. Затем, осознав с запозданием, что Кристиан и Эстер говорят сейчас именно об этом, она ответила:

— Нет. Никогда.

— Кристиан специализируется в области восточного искусства, — с гордостью сообщила Эстер. — Он написал об этом книгу и снял документальный фильм для телевидения.

Кристиан рассмеялся, заметив изумление на лице Пенни.

— Понимаете, раньше у меня была нормальная, по-настоящему полная жизнь. Надеюсь когда-нибудь снова вернуться к ней.

— А что вам больше всего нравилось в той жизни? — поинтересовалась Пенни.

Кристиан улыбнулся, и Пенни снова почувствовала, как розовеют ее щеки.

— Все очень просто, — ответил он. — Это море. Вы знаете море. Пенни?

Пенни нахмурилась, затем улыбнулась.

— Пожалуй, что нет.

— Тогда ты должна заставить его познакомить тебя с морем, — с улыбкой посоветовала Эстер. — Это его страсть.

Пенни снова перевела взгляд на Кристиана; он тоже смотрел на нее, но сейчас его лицо было серьезным.

— Вы извините меня? — спросил он. — Мне надо позвонить.

Когда он ушел. Пенни повернулась к Эстер.

— Как ты себя чувствуешь? — заботливо поинтересовалась Эстер.

Пенни задумалась на секунду, стараясь подобрать верные слова для ответа.

— Честно говоря, — промолвила она наконец, — я совершенно не понимаю, что со мной происходит. Вроде бы все хорошо, и вместе с тем как-то нереально.

Эстер хмыкнула.

— Надо сказать тебе, вы очень симпатичная пара, — заметила она, допивая шампанское.

Пенни улыбнулась.

— А куда он звонит? — спросила она.

Эстер пожала плечами:

— Понятия не имею. Он все время звонит кому-нибудь.

То одни дела, то другие. Ему сейчас надо как можно лучше вести свои дела, чтобы иметь что-то, когда выйдет… если только все не конфискуют. — Эстер взяла со стола свою сумочку. — Ладно, думаю, я вам больше не нужна.

Попрощайся за меня с Кристианом, и надеюсь, что вы проведете прекрасный вечер.

Пенни пришлось ждать довольно долго, и к тому времени, когда Кристиан вернулся, она пила уже третий бокал шампанского. Пока он усаживался за столик, Пенни не удержалась и оценивающим взглядом оглядела его тело, пытаясь угадать, когда он последний раз занимался любовью.

— Эстер попросила меня попрощаться с вами за нее, — сообщила Пенни.

Кристиан кивнул и взял свой бокал. Затем, посмотрев несколько секунд на пол, он поднял глаза на Пенни и спросил:

— А как вы отнесетесь к тому, чтобы пропустить балет?

У Пенни дрогнуло сердце, она с трудом сглотнула слюну.

— Мне нравится эта идея, — тихо промолвила она.

Внезапно Кристиан зажмурился и прижал пальцы к глазам. Пенни смотрела на него, пытаясь придумать, что бы сказать. Наконец он снова открыл глаза и внимательно посмотрел на нее.

— Вы знаете все обо мне? — спросил Кристиан. — Знаете, что произошло? Знаете, в каком я сейчас положении?

Пенни кивнула:

— Да, знаю.

— И вы понимаете, что в любой момент сюда могут войти люди, с которыми я буду вынужден уйти?

— Да.

Кристиан помолчал немного, продолжая внимательно глядеть на Пенни.

— Вы сделаете из этого сенсацию для своего журнала, не так ли?

— Я здесь не для этого, — ответила Пенни, выдерживая его взгляд.

Кристиан продолжал смотреть на нее; бесконечная глубина его глаз, казалось, отражала ее собственные мысли.

— Вы знали, что это случится с нами? — спросил он наконец.

— Да, думаю, что знала, — прошептала Пенни. — А вы?

Кристиан покачал головой:

— Трудно сказать. Наверное, знал, но я стараюсь не думать много о таких вещах.

Кристиан, похоже, тоже осознал абсурдность их разговора, и они оба рассмеялись.

— Сейчас слишком неудачный момент для того, чтобы вы вошли в мою жизнь, — сказал Кристиан.

Пенни грустно улыбнулась.

— Я начинаю думать, что никогда не войду в нее, — промолвила она, внимательно глядя на Кристиана.

Его глаза потеплели, он осушил свой бокал и поставил его на стол — Должен признаться, что мне были не до конца понятны мотивы вашего желания встретиться со мной, — сообщил Кристиан.

— И до сих пор непонятны?

Кристиан снова рассмеялся, а Пенни, округлив глаза, сказала:

— Ладно, если бы вы их не поняли, то меня бы здесь не было. Что же заставило вас поверить в мою искренность?

Кристиан пожал плечами.

— Назовем это интуицией. — Скривив губы в усмешке, он продолжил:

— Думаю, мы оба знаем, что между нами возникло что-то в гот вечер на вернисаже, поэтому я и позвонил вам позже. Просто захотел выяснить о вас побольше. Эстер сообщила мне, что вы журналистка, но, — Кристиан пожал плечами, — я не был бы тем, кто я есть, если бы не рисковал Однако за последний год многое изменилось, я вынужден быть более осторожным, поэтому провел небольшое расследование. Полученная информация меня удовлетворила, и я решил, что, пожалуй, могу доверять вам.

— Так что же вы так долго не решались встретиться со мной? — спросила Пенни, задорно сверкнув глазами.

Кристиан усмехнулся:

— Не обижайтесь, но, несмотря на мой интерес к вам, у меня все же были дела поважнее.

Чувствуя, что вновь краснеет. Пенни опустила взгляд на свой бокал.

— Разумеется, — буркнула она.

Дождавшись, пока Пенни снова посмотрит на него, Кристиан предложил:

— Не хотите пойти куда-нибудь поужинать?

Пенни кивнула, хотя не была уверена, сможет ли вообще проглотить хоть кусочек.

Кристиан расплатился с официантом, затем они вышли из отеля и направились пешком в сторону бульвара Круазетт. Ноябрьский вечер был ясным и прохладным.

Подойдя ближе к морю, они услышали тихий шелест волн и шорох ветра среди пальм. Пенни рассказывала Кристиану о «Нюансе», а он ей — о восточном искусстве. Его английский был настолько безупречен, что Пенни почти поверила, что он американец, но затем в речи Кристиана начал проскакивать акцент, мягкие звуки которого так понравились ей при их первой встрече.

Они выбрали рыбный ресторан между отелями «Карлтон» и «Мартинес», где было мало посетителей. Столик, который им предложили, стоял у окна, и уже через минуту на нем оказалась бутылка шампанского.

— Это вы заказали? — со смехом спросила Пенни.

Кристиан кивнул.

— Но я не слышала, как вы заказывали.

— Может, предпочитаете что-нибудь другое?

— Нет, я люблю шампанское.

Пока официант разливал вино по бокалам. Пенни смотрела на свои пальцы, теребившие скатерть. Ей ужасно хотелось разузнать побольше о тех преступлениях, которые он совершил, но Пенни понимала: стоит только прикоснуться к этой теме, и Кристиан тут же решит, что она все-таки собирает материал для статьи.

Когда официант удалился, Кристиан поднял свой бокал и, приблизив его к бокалу Пенни, предложил:

— Ну, давайте задавайте свои вопросы.

Слегка раскрыв губы, Пенни улыбнулась. Как легко он прочитал ее мысли! Она чокнулась своим бокалом с бокалом Кристиана и, сделав глоток, сказала:

— Мне все это действительно интересно, понимаете?

Я хочу сказать, что никогда не встречалась с… как бы это сказать?., таким человеком, и должна заверить вас, что вы совершенно не похожи на наркобарона, каким я его себе представляла. — Пенни застенчиво улыбнулась, когда Кристиан рассмеялся в ответ на ее слова. — А это правда, что я прочитала о вас? Как вы все организовали, об этих контейнерных морских перевозках, ловушках и огромных партиях марихуаны, переправленных в Штаты?

Кристиан кивнул:

— Да, это правда.

Пенни посмотрела на него, испытывая, уже не в первый раз, легкое благоговение перед его… может быть, гениальностью? Наверняка, чтобы действовать так успешно, как он, требовался блестящий ум, особенно учитывая огромные масштабы проводимых операций. А что касается денег…

— И заработали на этом сто миллионов долларов? — спросила она.

Кристиан рассмеялся.

— По моим оценкам, эта цифра здорово завышена. Но действительно, сумма огромная.

Пенни хотела было поинтересоваться, где же сейчас эти деньги, но решила, что это будет слишком уж нескромный вопрос.

— А как вы оказались втянутым во все это?

Кристиан глубоко вздохнул и медленно выдохнул.

— Наверное, я просто стремился к какому-то риску, которого не хватало в моей жизни. Некоторое время я занимался искусством, на меня работало множество людей, которые, однако, прекрасно могли обойтись и без меня, и мне захотелось снова вернуться в море. Я знал нескольких парней, занимавшихся контрабандой. На Востоке они повсюду, но их деятельность была слишком мелкомасштабной. Поэтому мы объединились, и… вот вам и вся история.

— А вас никогда не волновало, что вы можете оказаться в тюрьме?

Кристиан пожал плечами.

— Конечно, волновало, но мне нравилось дурачить американских агентов Администрации по контролю за применением закона о наркотиках и честных тайских или гонконгских полицейских, которых, должен вам сказать, там довольно мало. Это была настоящая битва умов, а когда адреналин устремляется в кровь, когда над кораблем жужжат вертолеты ФБР или когда ты летишь на самолете с кучей наличных денег на Каймановы острова или куда-нибудь еще и не знаешь, что тебя ждет, когда ты приземлишься там… Это, черт побери, не прозябание на работе с девяти до пяти!

Пенни опустила взгляд на свой бокал. Она почувствовала себя ужасно мелкой фигурой в роли главного редактора небольшого журнала, а масштабы ее деятельности не шли ни в какое сравнение с тем, о чем говорил Кристиан. Нет, она вовсе не хотела совершить преступление, но могла легко представить себе то возбуждение, которым была полна жизнь Кристиана, страх, романтику и настоящую радость после удачно проведенного дела. На какое-то мгновение Пенни даже пожалела о том, что она такая трусиха, ведь если бы не это, она могла бы помогать Кристиану и не чувствовала бы себя такой мелкой сошкой.

Снова подняв взгляд на Кристиана, Пенни сказала:

— Все газетные вырезки, в которых я читала про вас, примерно двухлетней давности. Именно тогда вы и приехали в Европу? Два года назад?

— Да, примерно так.

— В южную Францию?

— Нет, на самом деле в Париж. Я жил в Париже и в Лондоне. На Ривьере я провожу совсем мало времени.

Прекрасное место для отдыха, но жизнь здесь слишком вялая. Большинство людей какие-то полусонные, похоже, они понятия не имеют, что творится в мире и даже вокруг них, да, думаю, их это и не особо волнует. — В глазах Кристиана появилось озорство. — За некоторым исключением, разумеется.

Пенни улыбнулась. Еще совсем недавно она точно так же думала о Ривьере, но только теперь, слушая Кристиана, осознала, что все свое время пребывания здесь была слишком занята, чтобы убедиться в этом.

— Послушайте, мне очень любопытно кое-что узнать.

Кристиан вскинул брови, как бы призывая Пенни продолжить.

— Как вы могли выбрать для своих дел таких людей, как Эстер и Уолли Делани, ведь они совершенно не похожи на тех, кто может заниматься… — На лице Пенни появилась улыбка, она с опозданием поняла свою глупость. — А-а, именно поэтому, — ответила она на собственный вопрос.

Кристиан спокойно посмотрел на Пенни.

— Честно говоря, они мало что делают для меня. Эстер просто одна из многих курьеров, время от времени она ездит с моими поручениями в Штаты или возит меня на машине между городами здесь, в Европе. А люди, которые изготавливают для меня фальшивые удостоверения и паспорта, иногда передают их Уолли. Только не говорите ему, что я рассказал вам об этом, потому что ему нравится считать себя крупной шишкой.

Пенни кивнула и подумала, что Кристиан относится к Уолли куда как терпимо.

— Он так оберегает вас, — с улыбкой заметила она.

Кристиан скривился.

— Он оберегает свой доход, в котором очень нуждается.

Пенни на секунду скосила взгляд в сторону окна; ей хотелось задать следующий вопрос, и она, постаравшись хорошенько обдумать формулировку, наконец заговорила:

— В тот вечер, когда состоялся прием по поводу выхода первого номера журнала — прием, на который вы почти пришли, — добавила Пенни, лукаво взглянув на Кристиана, — Эстер упомянула, что есть какой-то другой босс, имени которого она не знает…

Кристиан кивнул и криво усмехнулся.

— Большинство ребят сейчас за решеткой, некоторые в Европе, остальные главным образом в Южной Америке или на Дальнем Востоке. Иногда мы встречаемся, то там, то здесь, и Эстер действительно не знает имя человека, который находился здесь во время вашего приема, — это для нее гораздо безопаснее. Босса она угадала в нем потому, что Уолли рассказал ему о вас. Конечно, он набросился на меня с упреками, заявил, что я сошел с ума, решив рискнуть и встретиться с вами. Тогда я не стал спорить: ведь в его словах был здравый смысл. Понимаете, наша поимка — это просто вопрос времени.

Пенни посмотрела на Кристиана: ей было интересно, как чувствует себя человек, над которым нависла такая угроза. Ее изумляло то, с какой внешней легкостью Кристиан был готов принять неизбежное.

— И вы действительно решили сдаться? — спросила Пенни. Сердце ее сжалось в ожидании ответа.

— Ну, в общем, да. Только прежде мне надо утрясти кое-какие вопросы.

— Вы имеете в виду сделку с окружным прокурором?

Кристиан кивнул.

— Есть и еще кое-что. — Он усмехнулся. — Понимаете, когда босс сдается властям, остальных не трогают.

— Значит, вы жертвуете своей свободой в обмен на их свободу?

— Да, это так.

— Поэтому сейчас у вас такое затруднительное положение?

Кристиан посмотрел на Пенни; в его взгляде сквозило сомнение по поводу того, действительно ли она поняла его.

— Это очень сложно, — проговорил он наконец, — но такова жизнь. Все начиналось исключительно как авантюра. Никто из нас и не предполагал, что мы заработаем столько денег и одновременно натерпимся столько страха. Но мы не смогли остановиться.

— Теперь-то вы остановились?

Кристиан рассмеялся:

— Да, остановились.

— Вы сожалеете о чем-нибудь?

Кристиан снова посмотрел на Пенни, взгляд его затуманился.

— Конечно, — тихо произнес он. — Тем более сейчас, когда встретился с вами. Это еще одна причина, почему я так долго отказывался от этой встречи. Я как раз боялся, что буду сожалеть.

Пенни с трудом сглотнула слюну и, вздохнув, сказала:

— Когда я пришла в отель, то пыталась вспомнить строчки, которые прочитала позавчера, а теперь вот вспомнила.

Кристиан с улыбкой ожидал, что она скажет дальше.

— Это из Генри Миллера. Он написал: «Никто не может чувствовать себя лучше человека, обманутого по всем статьям. Быть умным — это, наверное, благо, но быть абсолютно доверчивым, легковерным до идиотизма, сдаваться без всяких оговорок — вот одна из величайших радостей жизни».

Кристиан громко рассмеялся.

— Вы считаете себя настолько легковерной? — спросил он.

— Думаю, я могу быть такой.

— И вам кажется, что я пытаюсь обмануть вас?

— Нет. Но если это так, то я сдаюсь без всяких оговорок.

Вместо того чтобы засмеяться, как ожидала Пенни, Кристиан внимательно, как бы изучая, посмотрел на нее.

— Расскажите мне о себе, — тихо попросил он. — Вы были замужем?

— Нет. Но я знаю, что вы были женаты.

Некоторое время Кристиан молчал, потом, взглянув на свой бокал, сказал:

— Это все в прошлом. Давайте не будем об этом, ладно?

«Он до сих пор переживает разрыв с женой», — подумала Пенни, глядя на помрачневшее лицо Кристиана.

Наконец он снова встретился взглядом с Пенни и, протянув руку через стол, взял ее ладонь в свою. Его прикосновение было очень нежным, и все же Пенни заморгала глазами, а сердце ее учащенно забилось; она почувствовала, как в нее вливается его невероятная сила. Когда их пальцы переплелись, она ощутила такой взрыв эмоций, что ее снова охватил страх. Так что же происходит между ними?

— Может, уйдем? — прошептала она.

— Да. — Кристиан кивнул. — Думаю, нам пора.

Они занимались любовью всю ночь и все следующее утро. В некоторые моменты Пенни было очень трудно заставить себя поверить в то, что это не сон. Но еще труднее было осознавать, что все скоро закончится. Ее неуемная жажда объятий, его страсть и удивительный дар понимать, что она хочет, — просто невыносимо было думать, что этому наступит конец. Кристиан ослеплял ее.

Пенни видела только его, тело ее ощущало невероятную силу чувств. Поначалу Кристиан упрекнул Пенни в том, что сама она получает удовольствие, а ему не отвечает взаимностью. Однако узнав, как долго у нее не было мужчины, уложил ее спиной на подушки и постарался пробудить в ней ответную страсть.

Он вытворял с ней что-то невероятное, заставляя испытывать один оргазм за другим, и, испробовав все мыслимые позиции, бросил ее поперек кровати и без устали входил в нее, пока Пенни не оставили силы. А потом он ласкал ее, гладил, баюкал, целовал, требуя, чтобы она все время смотрела ему в глаза.

— Ты не со мной, — шептал Кристиан. — Я чувствую, что ты не со мной.

— Как ты можешь говорить такое, — простонала в ответ Пенни, — я ни с кем еще не была так близка!

Он улыбнулся и нежно поцеловал ее в губы.

— Наверное, во мне говорит страх потерять тебя.

— Давай не будем об этом. — Пенни крепко обняла его. — Не будем даже думать, во всяком случае, сейчас.

Не выпуская ее из объятий, Кристиан перекатился на спину и поднял взгляд на Пенни.

— Люби меня, — прошептал он. — Люби меня и говори мне, как ты меня любишь.

— Я люблю тебя, Кристиан, — прошептала Пенни, и в глазах ее появились слезы. — Я не понимаю этого, но действительно люблю тебя.

— Тес. — Кристиан вытер слезы с глаз Пенни. — Я тоже люблю тебя.

Скользнув чуть вниз, Кристиан принялся целовать ее груди, потом взял в рот один из сосков и стал нежно сосать его. Пенни смотрела на него сверху, теребя пальцами его волосы, а затем обхватила голову Кристиана ладонями и приподняла ее.

— Посмотри на меня, — попросила она. — Посмотри на меня и скажи, что происходит между нами. Я не понимаю, не знаю, как относиться к этому. Я… я так боюсь.

— Мне тоже немного не по себе, — признался Кристиан. — Но не надо бояться, вместе мы справимся. Наступит время, и мы еще возьмем свое, а сейчас будем радоваться тому, что имеем.

— Я не хочу потерять тебя. Мне невыносима даже мысль об этом.

— Успокойся, думаю, нам не стоит сейчас пугать себя.

— Ты прав, — со вздохом признала Пенни.

— Может, поспим немного? — предложил Кристиан, устраивая голову Пенни на своем плече.

— Я бы поспала, если бы не страх, что, когда проснусь, тебя уже не будет.

Но Кристиан никуда не исчез. Проснувшись, Пенни обнаружила его рядом, он обнимал ее, медленно и ритмично дыша во сне.

Глядя на него, на темные линии его бровей, на крохотный шрам под глазом, которого не заметила раньше, на острые скулы, на черную как смоль щетину на подбородке, на бледно-розовые губы. Пенни подумала: каким же ужасно незащищенным он выглядит! И это заставило ее вспомнить, каким незащищенным показался позавчера Дэвид. Интересно, а что, если бы сейчас на месте Кристиана лежал Дэвид, а она вот так смотрела на него, ощущая, как прижимается к ней его сильное тело, чувствуя его дыхание на своей щеке…

Но все мысли о Дэвиде мигом улетучились, как только Кристиан открыл глаза и улыбнулся.

Улыбаясь в ответ. Пенни отвернулась и потянулась за ночной рубашкой.

— Эй, ты куда? — со смехом поинтересовался Кристиан, притягивая ее к себе.

— В ванную. — Пенни была очень довольна, что Кристиан не хочет отпускать ее: такие моменты только усиливали влечение, однако ей определенно требовалось почистить зубы.

Спустя несколько минут Кристиан тоже зашел в ванную и остановился позади Пенни, наблюдая в зеркало, как она чистит зубы. А еще через несколько секунд его взгляд проник в нее; Пенни отбросила щетку и повернулась лицом к Кристиану. Он наклонился и, целуя Пенни в губы, глубоко просунул язык ей в рот. Пенни обняла его, ее пальцы вцепились в ягодицы Кристиана, крепко прижавшегося к ней. Она откинула голову назад, губы Кристиана скользнули ниже, к ее шее, а руки сбросили с плеч ночную рубашку, обнажив груди.

Через секунду они уже были на полу, и Кристиан овладел ею. Пенни почувствовала легкую боль, но ощущение его члена, входящего в нее, было гораздо сильнее боли.

Она поднялась на колени и повернула голову к зеркалу, наблюдая мощные толчки его тела.

— Где ты? — прошептал Кристиан, поворачивая ее лицо к себе.

— Я была там, — Пенни улыбнулась, — в зеркале, смотрела на тебя.

Кристиан посмотрел в зеркало и тихонько рассмеялся.

— Возвращайся ко мне, — пробормотал он ее отражению в зеркале. — Будь со мной здесь.

Глядя ему в глаза. Пенни запустила пальцы в волосы Кристиана и провела большим пальцем по его губам. Кристиан еще глубже вошел в нее, и их глаза почти соприкоснулись. Не отрывая взгляда от глаз Пенни, Кристиан принялся медленно двигать бедрами взад и вперед.

— Ох, Господи, — простонала Пенни, когда его движения участились. — Что ты со мной делаешь? Я никогда не знала… О Боже! — вскричала она, как только пальцы Кристиана коснулись ее клитора. — Кристиан! — Пенни всхлипнула и теснее прижалась к нему, чувствуя, как крепкие пальцы щекочут клитор.

Осторожно отстранившись, Кристиан уложил Пенни на бок и вошел в нее сзади, все быстрее массируя пальцами клитор. Тело Пенни содрогнулось в предчувствии оргазма, а Кристиан развел ее ноги пошире и перекатился на спину, водрузив Пенни на себя. Затем он сел, прижавшись грудью к спине Пенни, и, постепенно подталкивая ее вперед, поставил на колени. Внезапно Пенни охватила череда быстрых и мучительных вспышек оргазма, которым, казалось, не будет конца.

— О мой Бог! — задыхаясь, воскликнул Кристиан, резким толчком вошел в Пенни и замер. Она почувствовала, как член его пульсирует, извергая сперму. — Ох, Пенни, Пенни! — простонал он. — Любовь моя, что мы делаем друг с другом?

Кристиан навалился на нее всем телом, и Пенни согнулась под его тяжестью. Наконец он, отстранившись, перекатился на пол.

Прошло много времени, прежде чем у каждого из них появились силы пошевелиться. Они бы лежали и дольше, но Кристиан пожаловался Пенни, что начинает замерзать.

Пенни со смехом повернулась к нему и обхватила ладонями его лицо.

— Я хочу все повторить, — подразнила она.

Закрыв глаза, Кристиан рассмеялся, и в этот момент зазвонил телефон.

— Вот он, спасительный звонок! — воскликнул Кристиан.

Направляясь к телефону. Пенни услышала, как он включил душ. Через несколько минут она вернулась в ванную, шагнула под душ к Кристиану и принялась намыливать его.

— Кто звонил? — спросил Кристиан, подставляя лицо под струи воды.

— Коллега, — ответила Пенни. Ей не хотелось посвящать Кристиана в то, что звонила Мариель, чтобы поинтересоваться, как прошло свидание.

— Тебе надо сегодня ехать в редакцию?

— Нет. А тебе по твоим делам?

— Тоже нет.

Они провели вместе все выходные, расставаясь только тогда, когда Кристиану надо было сделать несколько довольно продолжительных звонков. Пенни не спрашивала его об этих звонках, они были частью другой жизни — той жизни, которой очень скоро предстояло нарушить их покой. Так зачем было торопить ее приход?

Они гуляли в саду под дождем, ездили в Мужен и пили там кофе, сидя за столиком у запотевшего окна. В субботу вечером им пришло в голову отправиться в уединенный ресторан, спрятавшийся глубоко в лесах Вара. В воскресенье утром, после еще одной бессонной, полной невыразимой страсти ночи, Кристиан съездил на машине в Канны, купил газеты и принес их Пенни в постель. Ближе к обеду Кристиан покопался в холодильнике, забраковал находившиеся там продукты и заявил, что повезет Пенни обедать в Эз. Они много говорили обо всем, делились друг с другом воспоминаниями о прошлом, сожалели о будущем, которое ожидает их. Пенни подумала, что они как будто стоят на краю пропасти и понимают, что падение вниз неизбежно, что это просто вопрос времени.

Первый признак близкого падения проявился в воскресенье вечером, когда они возвращались на машине на виллу, и Кристиан сообщил ей, что утром будет вынужден уехать.

Пенни потупила взгляд.

— Куда ты уезжаешь? — спросила она.

— Не очень далеко, всего лишь в Париж. Будешь скучать без меня?

— И ты еще спрашиваешь? — ответила Пенни с улыбкой. — Как долго тебя не будет?

— Несколько дней. Не больше. — Кристиан бросил взгляд на Пенни, затем снова перевел его на дорогу. — А почему бы тебе не поехать со мной? — предложил он.

У Пенни все перевернулось внутри. Поехать? Может ли она позволить себе это? Да, ей не хотелось расставаться с ним, но…

— Мне надо будет позвонить в редакцию, — сказала она. — Думаю, они смогут обойтись без меня это время, но надо утрясти вопрос с моей заместительницей.

Когда они вернулись домой. Пенни включила автоответчик, чтобы прослушать сообщения, а Кристиан стоял сзади, обнимая ее. Первые два сообщения были от друзей из Лондона. Третье от Дэвида.

Чувство вины тут же охватило Пенни. Она совершенно забыла о том, что обещала позвонить ему. Сообщение Дэвида было следующего содержания: «Привет, Пен.

Думаю, вы были заняты вчера вечером. Но ничего страшного, увидимся завтра».

— Кто это? — спросил Кристиан.

— Мой босс, — ответила Пенни, поворачиваясь лицом к Кристиану.

Он внимательно посмотрел ей в лицо, и то, что он увидел, похоже, озадачило и разозлило его.

— Ты влюблена в него? — спросил Кристиан.

Пенни в изумлении уставилась на него.

— Влюблена? — повторил Кристиан.

— Нет, разумеется, нет, — ответила Пенни, качая головой в недоумении. — Как ты вообще мог задать такой вопрос, после всего того, что было между нами?

Кристиан продолжал буравить ее взглядом.

— Тон у него какой-то слишком интимный.

— Ох, надо знать Дэвида! Он всегда говориттаким тоном, со всеми. Эй, успокойся, нет никаких причин для ревности. Я же сказала тебе, он просто мой босс.

Кристиан крепко прижал ее к себе.

— Наверное, у меня сдают нервы. Я встретился с тобой, влюбился, и все это произошло так быстро! — Он рассмеялся. — Не только ты боишься. Я не хочу терять тебя, но знаю, что потеряю.

— Нет, — горячо возразила Пенни. — Не потеряешь!

Ты ничего не понимаешь. Меня не волнует, сколько придется ждать, я дождусь тебя, Кристиан. Мне не нужен никто другой, и не будет нужен, я уже точно знаю это. То, что произошло между нами, случается только раз в жизни… И неужели ты думаешь, что я так легко откажусь от нашей любви?

— Прекрасные слова!.. — Кристиан улыбнулся. — Но повторишь ли ты их через три года, а может, и через десять лет? Нет, — он прижал палец к губам Пенни, — не надо отвечать. Просто скажи еще раз, что любишь меня.

— Я очень люблю тебя, — прошептала Пенни. Посмотрев на Кристиана, она хотела высказать ему все, что было у нее на душе… и все же не смогла этого сделать. События и так развивались достаточно стремительно. Им надо побольше времени провести вместе, стать более уверенными друг в друге, а дальше подумать о том, чтобы обходиться без презервативов. Пока они ни разу не занимались любовью без презерватива, даже вчера утром, в ванной. Честно говоря. Пенни с трудом верилось, что она сможет решиться на это.

Когда они отправились на кухню. Пенни подумала, а действительно ли она желает обречь себя на такую жизнь?

На жизнь матери-одиночки, ожидающей выхода отца своего ребенка из тюрьмы? Да с чего это вдруг ей взбрели в голову такие мысли? Действительно ли она так сильно любит его или просто теряет ощущение реальности?

Проснувшись около полуночи. Пенни обнаружила, что рядом с ней на постели никого нет. Стараясь подавить страх, вызванный тем, что Кристиан мог улизнуть потихоньку, она потянулась к лампе, чтобы зажечь свет, но остановилась, увидев в лунном свете силуэт Кристиана возле окна. Он смотрел в сад.

— Кристиан? — хриплым голосом окликнула его Пенни, включая свет.

Он моментально обернулся.

— Тес!.. Выключи свет и подойди сюда.

Пенни послушно выключила свет, прошлепала через комнату к окну и остановилась рядом с Кристианом, который обнял ее.

— Ты знаешь, что за тобой следят?

Заспанные глаза Пенни моментально раскрылись, словно ее окатили ледяной водой.

— Что ты имеешь в виду? Кто может следить за мной?

— Не знаю, но кто-то следит. Посмотри, вон там, между деревьев. Видишь его?

Пенни вытянула шею, но все в саду выглядело спокойно, как и должно было быть.

— Ничего не понимаю, — сказала она. — Но если кто-то и следит за домом, то… они следят за тобой.

Кристиан тихонько засмеялся:

— Ты думаешь, что если бы они знали, где я, то стали бы просто наблюдать? Я уже не первый раз замечаю слежку. Сегодня в Эз за нами тоже следили.

— Откуда ты знаешь?

Кристиан улыбнулся.

— После двух лет такой жизни, какую веду я, для меня не составляет труда обнаруживать такие вещи. Как думаешь, кому ты могла понадобиться?

— Не имею ни малейшего представления. — Пенни испытала легкое головокружение даже при одной мысли об этом.

Почувствовав испуг Пенни, Кристиан крепче обнял ее.

— Возможно, я и ошибаюсь, — сказал он. — Может, это просто воришка. Вилла на сигнализации?

— Да, повсюду сигнализация. У меня даже есть портативный пульт управления, я его могу носить с собой.

— Она соединена с полицией?

— Нет, с охранной фирмой. Очень хорошая фирма, — заявила Пенни, как бы убеждая себя в этом. — Они могут быть здесь через несколько минут. Господи, все это так ужасно!.. — со стоном произнесла она.

— Не волнуйся, — успокоил Кристиан, целуя ее в лоб. — Мне не надо было ничего говорить тебе, но в любом случае, пока я здесь, с тобой ничего не случится.

Он повел ее назад к постели, и Пенни бросила последний, продолжительный взгляд в окно. В саду по-прежнему все было спокойно, только тихонько покачивались деревья. Уже через пятнадцать минут, проведенных в объятиях Кристиана, все ее страхи были забыты.

Глава 15

Отъезд в Париж не составил никаких проблем. Мариель с большой охотой согласилась заменить Пенни. Более того, она даже настаивала, чтобы Пенни оставалась в Париже столько, сколько ей захочется. Пенни и Кристиан даже посмеялись над этим — Пенни уже рассказала ему, как сильно Мариель жаждет занять ее место. Они вылетели одним из утренних рейсов из аэропорта Ниццы. Пенни заметила, что в паспорте Кристиана указано имя Жак Маршан. Во время полета она дразнила его по этому поводу, заставляя перечислять все его многочисленные вымышленные имена.

Когда после более чем часового полета они прибыли в Париж, там их встретила чета Делани, чтобы отвезти в город. Кристиан и Пенни остановились в небольшом уютном отеле, расположенном вблизи Центра имени Жоржа Помпиду, и принялись ожесточенно спорить, кому платить за отель.

— А мне наплевать, будь ты даже мультимиллионером! — воскликнула Пенни. — Ты и так платил все выходные, заплатил даже за билеты, так что теперь моя очередь.

— Твоей очереди не будет, — рассмеялся Кристиан. — Нет! Пенни, убери свой кошелек, ты…

— Возьми! — Пенни протянула ему пачку двухсотфранковых банкнот. — Пожалуйста!

— Оставь себе. Кто знает, возможно, они тебе понадобятся.

Пенни поняла, что убедить его невозможно, и сдалась.

Но пока Кристиан встречался с людьми, ради которых приехал в Париж, Пенни прошлась по магазинам, где купила ему приличную одежду.

— Что это? — не сразу понял Кристиан, перебирая рубашки, брюки и пиджаки от Джорджи Армани.

— Это называется стиль… нечто такое, в чем ты плохо разбираешься, — со всей прямотой объяснила Пенни.

Кристиан бросил на нее обиженный взгляд.

— Я жил на море и только поэтому ничего не знаю об одежде для жизни на берегу. Я действительно выгляжу так ужасно?

— Да, — с улыбкой подтвердила Пенни. — Ты выглядишь так, словно тебя одела какая-то обанкротившаяся благотворительная организация. Но теперь ты будешь выглядеть потрясающе.

И он действительно выглядел потрясающе. Вся одежда пришлась впору, так как для определения размера Пенни брала с собой некоторые его старые вещи. Единственная загвоздка заключалась в том, что теперь, когда она потратила на него так много денег, Кристиан настаивал, что он должен потратить такую же сумму на нее.

— Знаешь, — сказала Пенни, когда они, нагруженные сумками и коробками, входили в универмаг «Галери Лафайет», — мне кажется, мы немного похожи на Бонни и Клайда.

— Тебя это развлекает?

— Да. Разве у тебя нет такого ощущения? Ведь мы занимаемся тем, что тратим твои деньги, нажитые преступным путем!

— Tec!.. — резко оборвал ее Кристиан.

«Ох, это бестактность с твоей стороны. Пен», — сказала она себе. У нее возникло желание откусить себе язык, но тут Пенни заметила, что Кристиан косится на нее краешком глаза, стараясь удержаться от смеха.

— Сегодня мы приглашены на ужин кое с кем из моих друзей, — сообщил Кристиан, когда они возвращались в отель. — Ты хочешь пойти? Или предпочитаешь, чтобы мы поужинали только вдвоем?

Пенни задумалась.

— Я не знаю, — произнесла она наконец. — Мне бы хотелось познакомиться с твоими друзьями…

— Но они не очень интересные люди, — закончил за нее Кристиан, — и лично я предпочитаю ужин вдвоем.

— Значит, так и будет, — согласилась Пенни.

В этот вечер они отправились в «Серебряную башню», но не потому, что Кристиану особенно нравился этот ресторан, — Пенни просто никогда не была там. И тут, когда они ужинали, глядя вниз на Нотр-Дам, освещенный лунным светом, Кристиан сказал, что хочет, чтобы Пенни вернулась на Ривьеру, поскольку возникли кое-какие осложнения.

Пенни моментально охватила паника.

— О чем ты говоришь? Тебе грозит…

— Нет. — Кристиан вскинул руку, останавливая ее. — Ничего подобного. Просто несколько следующих дней я не смогу много времени проводить с тобой, и мне не хочется, чтобы ты в одиночестве бродила по Парижу.

— А я вовсе не против, — возразила Пенни.

Кристиан усмехнулся:

— У тебя что, нет никаких дел?

— Конечно же, есть. — Пенни поморщилась. — Но я о них почти забыла. Да, ты прав, мне надо вернуться.

Когда я снова увижу тебя? И как мы будем поддерживать связь?

— Об этом не беспокойся. Я сам найду тебя. В выходные я буду в Италии, на озере Гарда. Ты сможешь туда приехать?

— Да, смогу, — с облегчением сказала Пенни. Ей и в самом деле не очень нравилось то, как она относится к служебным обязанностям. Правда, Пенни уже несколько раз звонила в редакцию с целью убедиться, что в ее отсутствие не возникло никаких проблем. Разумеется, она каждый раз слышала, что Мариель прекрасно справляется с ролью главного редактора, но все же ее не покидало чувство вины перед Дэвидом. Так что же сейчас было важнее для нее? Журнал или те немногие дни, которые ей осталось провести с Кристианом?

— Ты уверена, что хочешь приехать в Италию? — спросил Кристиан.

— Да-да, конечно, — заверила его Пенни.

— Тогда почему у тебя такое выражение, как будто ты проглотила ежа?

— Не знаю. — Пенни нехотя улыбнулась. Ей не хотелось говорить Кристиану, какой неблагодарной она чувствует себя по отношению к Дэвиду. Он так много сделал для нее, а она… просто забыла про него. И чем больше Пенни думала о Дэвиде, тем хуже чувствовала себя. Как ни больно было признавать это, но она почти боялась встречи с ним.

На следующее утро Кристиан сам отвез Пенни в аэропорт Орли. Всю дорогу он уверял ее, что будет невыносимо скучать и уже сейчас не может дождаться выходных, чтобы снова встретиться с ней в Италии. Он назвал Пенни вымышленное имя, под которым собирался в Италию, дал адрес отеля и сказал, что туда ее отвезет кто-нибудь из четы Делани, а назад он привезет ее сам.

Прилетев в Ниццу, Пенни взяла такси и поехала прямиком в редакцию, где нашла как всегда ожесточенно спорящих Мариель и Марио.

«Значит, все в порядке», — подумала Пенни и незамеченной прошмыгнула мимо них в свой кабинет, где обнаружила Бриджит, сидевшую за компьютером, поскольку. как объяснила Бриджит, «ее компьютер вышел из строя».

— Ну, какие новости? — спросила Пенни, снимая пальто. — Где Дэвид?

— Я не знаю. Его сегодня не было.

— А Пьер?

— Его тоже нет, но он звонил, сказал, что будет после обеда. Для вас есть сообщение с просьбой позвонить владельцу того ресторана в Вальбоне, который мы раскритиковали. Он звонит каждый день, начиная с понедельника, но Мариель приказала дождаться вас. Она считает, что поскольку вы одобрили заметку, то предпочтете сами разбираться с владельцем.

Пенни взяла листок с сообщением, там ничего не было, Кроме имени и номера телефона.

— Ладно, я позвоню ему, — сказала Пенни, вспомнив тот вечер, который они вместе с Седин, их ресторанным критиком, провели в этом заведении. — Надеюсь, он не рассчитывает на опровержение после такого ужасного обслуживания. Я говорила тебе, что он ответил, когда после сорока минут ожидания мы поинтересовались, где же наша еда? — Пенни понимала, что говорит обо всем этом только для того, чтобы скрыть смущение, вызванное своим поступком. Интересно, рассказала ли Мариель сотрудникам, что Пенни улетела в Париж ради мужчины? — Так вот, он ответил: «Если вам здесь не нравится, то можете идти в другое место». Что мы, разумеется, и сделали. А Селин, — Пенни рассмеялась, — написала об этом заметку! Ничего, впредь будет ему наука! Пусть не думает, что по-английски здесь говорят только туристы, а если даже и туристы, все равно нельзя их обслуживать так безобразно.

— Хотела бы я видеть его лицо в тот момент, когда он забрал со столика вашу визитную карточку, — со смехом заметила Бриджит.

— Я бы тоже хотела. Но, увы, к этому моменту мы уже ушли. Ладно, что еще тут у вас происходит? Какие новости относительно съемки моделей модной одежды, которой занимается Бабетта?

— Все идет полным ходом. Мы арендовали вестибюль отеля «Эрмитаж» в Монте-Карло, а фотографии делает Франциск Руо.

— Отлично! — воскликнула Пенни. — Но я думала, что он в Париже.

— Да, он работал в Париже, но ему удалось выкроить время и для нас.

— Мариель прямо-таки превзошла себя.

— Это не Мариель, а Пьер. Он позвонил Франциску и попросил его сделать эту работу.

— А раз Пьер, значит, Дэвид. — Пенни улыбнулась. — Так ты не знаешь, где он?

— Нет. Но если хотите, я могу позвонить ему домой.

— Не стоит, мы так или иначе скоро увидимся. — Пенни постаралась ничем не выдать своего волнения при мысли о такой перспективе. — А теперь мне надо поработать.

По пустякам меня не беспокой, только если что-то очень важное. Да, если будет звонить… — Пенни запнулась. Какое же имя назвать? Ладно, не имеет значения, — если будут звонить, соединяй со мной. И передай Мариель, я хочу поговорить с ней, когда она закончит терзать Марио.

К удивлению Пенни, она гораздо легче смогла сосредоточиться на работе, чем ожидала, и к концу дня ей удалось написать начало небольшого рассказа, пару редакционных статей; при этом она еще отвечала на телефонные звонки. К семи часам вечера, когда Пенни покидала редакцию, Дэвид так и не появился, а Пьер забежал всего на минутку, и она даже не увиделась с ним.

«Ладно, нет больше смысла откладывать разговор с Дэвидом, — подумала Пенни, заходя в дом и включая свет. — Придется выслушать его упреки». Она остановилась, прислушиваясь к тишине, царившей в доме, бросила взгляд на лестницу, ведущую на второй этаж, и ей показалось, что она слышит затихающие отзвуки их с Кристианом смеха. Бросив сумки в холле, Пенни прошла в гостиную, сняла трубку телефона и набрала номер Дэвида. Она подождала некоторое время, слушая гудки, но ей так никто и не ответил. Похоже, Дэвид забыл включить автоответчик.

— Ладно, по крайней мере он не сможет упрекнуть меня за то, что я не пыталась, — громко произнесла Пенни и положила трубку. К ее сожалению, этого нельзя было сказать о Кристиане — он так и не позвонил за весь день.

Пенни не помнила точно, когда все это началось, но к одиннадцати часам вечера ее беспокойство достигло такой степени, что она не могла ни минуты сидеть спокойно. Она пыталась дозвониться Делани, однако там никто не отвечал; позвонила она и в парижский отель, где они с Кристианом останавливались, но ей ответили, что он уже выехал. У Пенни мелькнула мысль поехать домой к Делани и убедиться, что они не избегают ее, а просто их нет дома, но в последний момент она отбросила эту идею, решив не поддаваться охватившему ее безумию. Ну да, Кристиан обещал позвонить, но помешать ему могло все, что угодно.

Пенни совсем забыла о воре, которого Кристиан заметил возле дома, и только сейчас вспомнила о нем Она закрыла все ставни и заперла все двери. Проникнуть в дом было невозможно, но каждый скрип антикварной мебели будоражил ее нервы. Да еще Дэвид. Где он? Куда все подевались? Почему она чувствует себя такой одинокой, почему ее так пугает тишина? Откуда это ужасное ощущение того, что все покинули ее?

Сердце Пенни билось учащенно, она расхаживала с первого этажа на второй и обратно. Мысли лихорадочно путались в голове. Он сказал, что любит ее, он хотел, чтобы они вместе провели выходные, так почему же ее терзает такое беспокойство? Потому, что она теряет его.

Потому, что рано или поздно его поймают, а она не перенесет этого. Им надо сейчас быть вместе, она должна была настоять на том, чтобы остаться в Париже. Почему он отправил ее назад? Почему он не позволил ей разделить с ним грядущие невзгоды, почему не позволил поддержать его? Потому, что он пытается защитить ее. Потому, что он любит ее.

«Боже милосердный, — взмолилась про себя Пенни, — не допусти, чтобы они поймали его сейчас. Прошу, прошу тебя, Господи, позволь мне снова увидеть его!»

Пенни замерла и едва не закричала, когда тишину дома внезапно разорвал звонок. Она бегом бросилась к телефону, схватила трубку и в спешке выронила ее.

— Алло? Пенни? — раздался голос в трубке.

— Эстер, это вы? — прокричала Пенни.

— Ну да, дорогая. Как у тебя дела?

— Все отлично. — Пенни перевела дыхание. — Я просто… Господи, Эстер, я веду себя как идиотка. Вы знаете, где Кристиан? Вы говорили с ним? Он обещал позвонить, но…

— Он здесь, — оборвала ее Эстер.

— Где? Где вы? Я звонила вам домой…

— Я в Париже, а Кристиан рядом со мной. Он хочет поговорить с тобой.

Пенни ждала, прислушиваясь к приглушенным голосам, доносившимся из трубки. Потом раздался голос Кристиана, тихий и проникновенный; в нем чувствовалась почти такая же тревога, какую испытывала сама Пенни.

— Привет. Как ты? Извини, что не смог позвонить раньше, просто закрутился.

— Ничего, все в порядке, — успокоила его Пенни.

— Скучаешь?

— И он еще спрашивает! А ты?

— Все мои мысли заняты тобой. Но, послушай, я уже не уверен насчет выходных. Кое-что изменилось. Вероятно, я не попаду в Италию. Позвоню тебе, когда смогу, ладно?

— Да, — прошептала Пенни и, не удержавшись, спросила:

— А я приеду туда, где ты будешь?

— Разумеется. Я сообщу тебе сразу, как только сам точно все узнаю. — Кристиан замолчал, как бы давая понять Пенни, что собирается сказать что-то важное, но, видимо, не решился и просто добавил:

— Мне пора.

Я люблю тебя, дорогая. — С этими словами он положил трубку.

Пенни уткнула лицо в ладони и глубоко, прерывисто вздохнула. Поначалу ей показалось, что наступило облегчение, но затем она осознала, что это чувство скорее сродни страху, словно она отправлялась плыть по морю, где ее поджидали безнадежность и страдания.

— Ты должна взять себя в руки! — резким тоном приказала себе Пенни. — Ведь это только начало… и если ты не сможешь справиться с этим сейчас, то сможешь ли потом?

Звук собственного голоса в какой-то степени успокоил ее, пройдя сквозь бурливший в ней водоворот. Пенни ощутила жуткую усталость — ей уже так давно не удавалось как следует выспаться, что она даже и не помнила, каким бывает настоящее, лишенное сновидений забвение.

Едва волоча ноги, она поднялась наверх, выключая по пути свет и стараясь не смотреть на тени, смутно вырисовывавшиеся в углах. Раньше ей никогда не было страшно одной в доме, но сегодня нервы Пенни были настолько напряжены, что она вздрагивала при каждом звуке, все чувства необычайно обострились, и единственное, чего ей хотелось сейчас, так это спать, спать и спать.

Забравшись в постель. Пенни вытащила из ящика прикроватного столика пульт управления сигнализацией и сунула его под подушку. Как же ей сейчас не хотелось быть одной! Хорошо бы рядом находился Кристиан и снова заверил ее, что бояться нечего. А не соврал ли он, когда сказал, что за ней кто-то следит? Лично она никого не видела.

Но какой ему смысл обманывать? И зачем кому-то следить за ней? Ведь она никого и ничего не знает…

Была уже глубокая ночь, когда шум где-то в глубине дома разбудил Пенни. Одурманенная сном, она повернулась на другой бок, сказав себе, что это, наверное, вернулась домой Самми, и вновь начала погружаться в забвение. Но внезапно ее мозг начал работать совершенно отчетливо, пелена сна моментально слетела, и сердце заколотилось от страха. Самми больше здесь не живет.

Самми уехала.

Пенни начало трясти. Кто-то находился в ее спальне, она слышала чье-то дыхание. Ни единого лучика лунного света не пробивалось сквозь ставни, ничего не было видно…

И вдруг в одном из углов вспыхнул тусклый свет.

Пенни закрыла глаза и, сдерживая дрожь, притворилась спящей. Затем медленно, очень медленно, дюйм за дюймом, стала продвигать руку к лежавшему под подушкой пульту.

— Я знаю, что вы проснулись. Пенни. — Голос был незнакомым, но этот человек знал ее имя! Пенни ужаснулась.

— Откройте глаза, вам нечего бояться. Я не причиню вам зла.

Вопреки желанию Пенни глаза открылись сами. В углу сидел мужчина и смотрел на нее.

— Привет, Пенни. — Он улыбнулся. — Прошу извинить меня за столь необычное…

Но он не успел договорить, потому что внезапно завыли все сирены в доме, зазвонили все звонки. Пенни, вскочив с постели, пулей метнулась в ванную. Оказавшись в ванной, она заперла дверь и, прислонившись к ней, стала молить о помощи. Ничего не было слышно, кроме звона и воя сирен, никто не ломился в дверь ванной, и все же Пенни никак не могла хоть немного успокоиться. Ее мутило от ужаса.

Казалось, прошла целая вечность, прежде чем сквозь вой сирен она услышала скрип тормозов подъехавших машин и лай собак. Сердце Пенни продолжало бешено биться, она была слишком напугана и не могла даже пошевелиться.

Через минуту сирены смолкли, наступила тишина. Затем лай собак раздался уже в доме, и тут кто-то позвал ее по имени.

— Я здесь! — закричала Пенни. «Слава Богу, слава Богу, слава Богу!» — Я в ванной, в главной спальне.

Но раньше охранников к двери ванной подскочили восточноевропейские овчарки: они отчаянно лаяли, царапали дверь, рвались внутрь. Послышалась резкая команда охранника, и овчарки отскочили от двери.

— Все в порядке! — крикнул охранник. — Можете выходить.

Пенни отперла дверь, сначала тихонько приоткрыла ее, а затем распахнула окончательно. За окнами дома раздавался лай, собаки бегали по саду в поисках непрошеного гостя.

— Вы в порядке? — спросил охранник. — Что случилось?

Пенни сглотнула слюну и глубоко вздохнула.

— Простите, — промолвила она, все еще дрожа, — просто… — Она еще раз глубоко вздохнула. — Здесь был кто-то. Кто-то сидел вон там. — Она показала на кресло.

Охранник повернулся и посмотрел на кресло.

— Он разбудил меня, назвал по имени. Он был… Ох, Господи, извините, я сейчас постараюсь взять себя в руки.

— Все в порядке, — успокоил ее охранник. — Не торопитесь. Не хотите спуститься вниз?

— Да, пожалуй. Он убежал?

Охранник кивнул.

— А если не убежал, то собаки найдут его. Вы знаете этого человека? — спросил он.

Пенни кивнула:

— Да. То есть я хочу сказать… я не уверена. Все произошло так быстро.

Охранник помог ей спуститься вниз, и в этот момент во входную дверь вошел его коллега.

— В саду никого нет, — сообщил он.

Первый охранник кивнул и приказал убрать собак.

— Мне бы хотелось знать, — сказала Пенни, когда охранник налил ей в бокал бренди, — как он попал сюда?

— Хороший вопрос, — ответил охранник. — Мы все проверим, но поскольку сигнализация не сработала, можно предположить, что он проник в дом еще до того, как вы легли спать.

— Боже мой! — простонала Пенни, чувствуя, как ее снова охватывает страх.

— Вы можете позвонить кому-нибудь? — спросил охранник спустя несколько минут. — Кому-нибудь, кто мог бы приехать и побыть с вами?

Пенни покачала головой:

— Нет, я не могу… — Она замолчала и сделала еще один большой глоток бренди. — Да-да, есть такой человек. Который сейчас час?

Охранник посмотрел на свои часы.

— Десять минут третьего.

Через двадцать минут, когда Пенни и охранник уже стояли в холле, у дома резко остановилась машина Дэвида.

Он выскочил из нее и взбежал по ступенькам крыльца.

При виде его бледного, встревоженного лица Пенни вновь почувствовала дрожь.

— Все в порядке, все в порядке, — успокаивал Дэвид, обнимая ее. — Черт побери, что произошло? — спросил он, глядя на охранников.

— Кто-то проник в дом, — сообщил один из них. — Взломана дверь в помещении прачечной. Похоже, он сделал это до включения сигнализации, но мы на всякий случай проверяем исправность системы. — Понизив голос, он добавил:

— У нее был жуткий шок… Вы хотите, чтобы мы сообщили в полицию?

— Пенни, вы хотите вызвать полицию? — спросил Дэвид.

Пенни покачала головой и отстранилась от Дэвида.

— Нет, не стоит. Я уже в порядке.

— Может, оставить на улице одного из псов? — предложил охранник.

Дэвид кивнул.

— Ладно, нет проблем. Утром мы вернемся за ним.

А если он вам понадобится на более долгий срок, надо будет приучить его выполнять ваши команды. Между прочим, его зовут Брут.

Как только входная дверь за охранниками закрылась, Дэвид запер ее на замок и на засов, затем пошел к Пенни, которая перебралась в гостиную. Пенни стояла, закрыв лицо руками, плечи ее вздрагивали — так сильно она рыдала.

— Ну-ну!.. — Дэвид подошел к ней вплотную и ласково погладил по голове. — Все в порядке. Успокойтесь, ничего больше не случится.

— Ох, Дэвид! — Пенни всхлипнула, падая в его объятия. — Простите меня, простите. Я выгляжу сейчас такой дурой. Я просто… Господи, я не могу даже говорить. Я так боялась, что вы не приедете. И еще боялась встретиться с вами. Я думала, что вы разозлились на меня. Если это так, то я вас не виню. Я не должна была уезжать, тем более таким образом. Мне хотелось быть здесь, с вами, но я вас подвела. Простите, Дэвид. Мне так жаль. Я столько всего натворила и теперь просто не знаю, что делать.

— Для человека, который не может говорить, вы объясняетесь совсем неплохо, — добродушно заметил Дэвид. — А теперь поясните мне, о чем речь? Почему я должен был разозлиться на вас? — спросил он, крепче прижимая Пенни к себе.

— Из-за моего отъезда, — ответила Пенни, высвободилась из его объятий и направилась к пианино. — Я понимаю, что не должна была этого делать. Понимаю, надо было объяснить вам…

— Да почему вы должны мне что-то объяснять? И разве мир рухнул в результате вашего отсутствия? Успокойтесь…

— Но дело не в этом! — воскликнула Пенни, заламывая руки. — Вы так много сделали для меня, а я вас огорчила. Я не перезвонила вам в выходные…

— Все, тайм-аут, — ласковым тоном оборвал ее Дэвид. — Вам незачем извиняться передо мной за то, за что вы вообще не должны извиняться. А вот что касается человека, проникшего в ваш дом…

Внезапно, словно очнувшись. Пенни резко обернулась.

— Это был мужчина из «мерседеса»! — вскричала она. — Тот самый, о котором я вам говорила. Толстый.

Клянусь, это был он. Он» сидел в моей спальне и смотрел на меня.

Дэвид нахмурился.

— Вы уверены? — спросил он.

— Да, — ответила Пенни и тут же покачала головой. — Я не знаю. Думаю, это был он. Но если это был он, то что он здесь делал, Дэвид? Зачем он пробрался в мой дом?

— Не знаю, — ответил Дэвид скорее самому себе. — Он вам что-нибудь говорил?

— Почти ничего. Сказал, что не причинит мне зла. — Пенни посмотрела Дэвиду прямо в глаза. — Как вы считаете, Дэвид, он мог следить за мной?

Дэвид не отвел взгляда, но даже в таком возбужденном состоянии Пенни заметила, что мысли его сейчас далеко отнес.

— Как вам сказать, — помолчав, отозвался он. — Думаю, что мог.

— Господи! — воскликнула Пенни. — Я этого не вынесу! Просто какой-то кошмар. Ничего не понимаю. Что он хочет от меня?

— Это-то и предстоит выяснить. — Дэвид обнял ее за плечи и проводил к софе. — Садитесь, а я принесу одеяла. Где они у вас?

— В шкафу. Кто он такой, Дэвид?

— Это человек, который хочет отомстить, и не вам, а мне, — ответил Дэвид, уставившись невидящим взглядом на пустой бокал рядом с Пенни. — Хотите еще выпить? — предложил он.

Пенни покачала головой:

— Нет. Я только хочу, чтобы побыстрее закончилась эта ночь.

Дэвид отыскал одеяла и вернулся с ними в гостиную.

Пенни свернулась клубочком в углу софы. Ресницы ее до сих пор были мокры от слез, а выражение лица стало еще более напряженным.

Он молча принялся укутывать ее в одеяла, словно ребенка. Пенни подняла голову, ей захотелось посмотреть на Дэвида, но она поняла, что не сможет встретиться с ним взглядом, и отвернулась. Когда Дэвид сел на противоположную софу. Пенни почувствовала, что он продолжает смотреть на нее. Сейчас в нем было что-то такое, чего она не могла понять.

— Это мужчина? — тихо спросил Дэвид. — Я имею в виду причину вашего отъезда.

Пенни кивнула. Несмотря на мягкие нотки, голос его звучал как-то глухо, как будто ему требовалось даже больше усилий, чтобы говорить, чем ей.

— Куда вы ездили?

— В Париж, — ответила Пенни. Когда она произносила это слово, голос ее дрогнул, а на глаза снова навернулись слезы.

— Удалась поездка?

Потупив взгляд. Пенни с трудом сглотнула слюну.

— Да, удалась. Только… возникли некоторые сложности.

Дэвид засмеялся, но смех его отнюдь не был веселым.

— Всегда так бывает, правда? — Помолчав некоторое время, он спросил как то уж слишком небрежно:

— Я его знаю?

Пенни покачала головой.

— Простите, но если вы не возражаете, я предпочла бы не говорить о нем.

Наконец Пенни решилась посмотреть на Дэвида. Свет был слишком тусклый, и она не смогла разглядеть выражение его лица, но чувствовалось в нем какое-то напряжение, огорчившее ее. К ней снова вернулось ощущение вины за то, что она не позвонила раньше.

— Я могу вам чем-нибудь помочь? — хриплым голосом спросила Пенни.

Поначалу Дэвида удивил ее вопрос, но затем он понял, что она имеет в виду.

— Нет. Я сам справлюсь. А вам надо поспать. Я буду рядом. Могу побаюкать… — Он запнулся, провел рукой по усталому лицу и вымученно улыбнулся. — Постарайтесь уснуть…

Спустя несколько часов, когда первые рассветные лучи начали пробиваться сквозь ставни, Дэвид поднялся с софы и подошел к телефону. Пьер приехал довольно быстро.

Дэвид поджидал его на крыльце, лицо его выглядело изможденным; Брута он держал на поводке.

— Она спит, — сообщил Дэвид, когда Пьер, небритый, укутанный в пальто на меховой подкладке, вылез из машины. — Оставайся с ней, пока она не проснется. Не знаю, что она захочет делать сегодня, но, возможно, лучше всего ей поехать в редакцию. Надо все организовать так, чтобы она не оставалась одна.

— Ну, уж это как-нибудь без тебя, — буркнул Пьер.

В его голосе звучал не приказ, а просто констатация факта.

— Да, без меня, — произнес Дэвид утомленным тоном.

Отпустив Брута, он добавил:

— Я позвоню после встречи со Стерлингом. Ты захватил мобильный телефон?

Пьер похлопал по карману пальто.

Дэвид кивнул, сел в машину, развернулся и выехал за ворота.

Яхта, стоявшая на якоре в дальнем конце бухты Канто в Каннах, тихонько покачивалась на волнах. Дэвид прошел на палубу. На его усталом симпатичном лице совершенно не отражалось то, что творилось в душе.

Когда он распахнул дверь каюты, Стерлинг поднял голову, оторвавшись от завтрака. Прикинувшись приятно удивленным, он уже хотел заговорить, как его опередил наполненный яростью голос Дэвида:

— На этот раз ты зашел слишком далеко, Стерлинг!

Я могу обвинить тебя во вторжении…

— Ты уже много раз говорил мне это раньше, — спокойно ответил Стерлинг и, взяв чашку с кофе, откинулся на спинку кресла. — Так что действуй…

— Я сейчас говорю не о себе! — резко оборвал его Дэвид. — Я говорю о Пенни Мун и о том, что ты вытворяешь по отношению к ней. Она тут совершенно ни при чем, Стерлинг. И от нее ты ничего не получишь.

— Неужели? — Стерлинг усмехнулся. Самоуверенность, сквозившая в его голосе, еще больше разозлила Дэвида.

— Ты не сможешь ничего найти, Стерлинг, потому что искать просто нечего! Только напрасно теряешь время, и ты это знаешь.

Стерлинг покачал головой:

— Нет, Дэвид, мы оба знаем, что я очень близко подобрался к тому, за чем охочусь. И, судя по всему, Пенни Мун может помочь мне подобраться еще ближе.

— Ты рехнулся! — изумился Дэвид. — Да что, черт побери, она может знать такого, чего не знают другие?

— Вот это я пытался выяснить сегодня ночью. И, возможно, выяснил бы, если бы она не включила эти чертовы сирены. Пришлось смыться, чтобы не получить обвинение во взломе и проникновении. Как бы такое обвинение облегчило тебе жизнь, правда, Дэвид? Извини, что разочаровал. Так что сказала полиция?

— Можно подумать, тебя это интересует.

— На самом деле нет. Поскольку, понимаешь, я уже знаю, что она не стала вызывать полицию. — Стерлинг в задумчивости склонил голову. — А не кажется странным, что Пенни Мун позвонила именно тебе, а не в полицию?

Знаешь, о чем мне это говорит, Дэвид? Это говорит мне о том, что наша подруга мисс Мун пытается защитить кого-то.

— Ты думаешь, что, проснувшись и обнаружив в своей спальне такое жуткое пугало, кто-то мог бы не испугаться? — проворчал Дэвид.

Стерлинг усмехнулся, услышав такой комплимент в свой адрес.

— Ха, на самом деле я подозреваю, что она защищает тебя. — Он вскинул брови, самодовольно улыбнулся и, прищурив взгляд, посмотрел на Дэвида. — Или кого-то еще.

— Это все твои фантазии. Стерлинг, — усмехнулся в ответ Дэвид. — Я же сказал тебе, что Пенни совершенно ни при чем. Она ничего не знает, потому что и знать-то нечего. Боже милосердный, ты перевернул мою жизнь вверх дном, пытаясь отыскать что-то, хоть что-нибудь, но ты не можешь ничего найти. Так почему бы тебе просто не убраться…

— Но ведь Габриелла знает кое-что, не так ли, Дэвид?

Не поэтому ли она запрещает тебе видеться с сыновьями? И отчего твоя собственная мать не желает иметь с тобой никаких дел?

— Мои отношения с женой — это не твое собачье дело! — зло бросил Дэвид.

— А я считаю, что это как раз мое Дело. Думаю, когда Габриелла услышит о Пенни Мун, она сама сделает это моим делом.

Лицо Дэвида стало серым, как пепел.

— И что она услышит о Пенни Мун? — тихо спросил он. — Тут не о чем говорить, совершенно не о чем…

Стерлинг ухмыльнулся:

— Так, значит. Пенни Мун все-таки знает кое-что?

Дэвид прекрасно понимал, о чем говорит Стерлинг, и еще он понимал, что оказался в очень непростой ситуации.

— Я уже сказал тебе: она ничего не знает! — отрезал он.

Стерлинг пододвинул чашку, налил себе еще кофе и снова перевел взгляд на Дэвида.

— Уютную норку ты устроил себе в этом журнале, — сказал он, бросая в кофе три кусочка сахара. — Но меня не обманешь, Дэвид. Эта ширма ни на минуту не обманула старину Роберта. А интересно, что скажет твоя Пенни, когда обнаружит, как ты используешь ее?

У Дэвида даже задрожал подбородок.

— Никто никого не использует. Стерлинг. Никто, за исключением тебя.

Стерлинга, похоже, позабавили эти слова, и некоторое время он тихо смеялся.

— Ох, Боже мой, как же мы дурачим сами себя! Но ты не ожидал этого, не так ли, Дэвид? Совсем не предполагал, что влюбишься в эту женщину, да?

— Я не знаю, о чем ты говоришь, — ответил Дэвид ледяным тоном. — И вот что я тебе скажу, если ты сейчас же не отстанешь от нее…

Стерлинг вскинул пухлую ладонь с дорогими кольцами на пальцах.

— Оставь свои угрозы, — спокойным тоном заявил он. — Я уничтожу тебя, Виллерз, и ты это знаешь.

— Можешь говорить что угодно, — устало сказал Дэвид, — но ты никогда не найдешь то, что ищешь. Стерлинг, потому что искать нечего.

Стерлинг облизнул губы в предвкушении своей следующей фразы.

— Надеюсь, ты знаешь, что Пенни Мун связалась с Кристианом Муро? — спросил он, демонстративно разглядывая свои ногти и тем не менее наблюдая за Дэвидом краешком глаза.

В горле у Дэвида пересохло.

— С каким Кристианом? — выдавил он наконец.

Стерлинг снова рассмеялся, видно, слишком уж забавной показалась ему реакция Дэвида. Он даже закашлялся от смеха.

— Прекрасно сыграно, — сказал он, тяжело дыша и вытирая рот салфеткой. — Ты действительно хороший актер, Виллерз. Повтори еще разок, и мы услышим хор ангелов небесных. А может, даже увидим лавровый венок, вплетенный в твои по-юношески вьющиеся волосы.

Дэвид пристально смотрел на Стерлинга, но ни один мускул не дрогнул на его лице.

— Тебе придется объясниться. Стерлинг, — спокойным тоном произнес он.

— Да неужели? — воскликнул Стерлинг, раскачивая взад-вперед свой мощный торс. — Тогда слушай. Пенни Мун встречается с Кристианом Муро. А ты, Виллерз, точно так же, как и я, прекрасно знаешь, кто такой Кристиан Муро. И я подозреваю, что твоей уютной норке скоро настанет конец. Ну, что скажешь?

— Я скажу, что личная жизнь Пенни — это ее дело.

И эта жизнь никакого отношения не имеет ко мне, а уж тем более к тебе. Так что прекрати, Стерлинг, оставь ее, черт побери, в покое, или тебе придется давать серьезные объяснения людям, с которыми тебе не захочется объясняться.

Усмешка Стерлинга была настолько широкой, что казалось даже, его лицо скривилось от боли.

— Габриелла не говорила тебе, что ты довольно привлекателен в гневе? — Внезапно выражение лица Стерлинга совершенно изменилось, он подался вперед, и в глазах его засверкали ненависть и жажда мести. — Начинай считать дни, Виллерз, — предупредил он и, затянув потуже пояс халата, встал и вышел из каюты.

— Значит, Италия остается в силе? — Пенни улыбнулась. Она сидела за своим рабочим столом, прижав телефонную трубку плечом к уху, и просматривала лежащий перед ней документ. — А когда ты будешь там?

— В субботу утром, — ответил Кристиан. — Но боюсь, что Делани не смогут отвезти тебя на машине. Можешь приехать поездом?

— Разумеется. А как долго ты там пробудешь?

— Несколько дней, может, неделю. Ты думаешь, что сможешь уехать так надолго?

Пенни замялась: ее внезапно смутила мысль о Дэвиде.

— Да, да, думаю, смогу, — ответила она, отбрасывая все постороннее. Пенни повернулась в кресле и посмотрела в окно.

— Отличной — Помолчав немного, Кристиан продолжил:

— Пенни, как мне хочется, чтобы все это было не так…

— Ничего, все в порядке, — заверила его Пенни. Проникновенность его голоса согрела ее до самых кончиков пальцев. — Не важно как, лишь бы вместе.

— Я люблю тебя, — с нежностью промолвил Кристиан.

Эти слова наполнили сердце Пенни радостью. Она уже собралась ответить Кристиану, но в этот момент дверь ее кабинета распахнулась, и в него ворвался Дэвид.

— Мне надо идти, — сказала Пенни в трубку, краснея. — Позвони попозже. — Она положила трубку, повернулась к Дэвиду и едва не ужаснулась при виде ярости, сквозившей в его глазах.

— Черт побери, да вы хоть соображаете, что делаете? — прошипел Дэвид, с силой захлопывая за собой дверь.

— А что я делаю? — вскричала Пенни. Чувство вины, которое она испытывала, только еще больше распалило ее. — Лучше объясните, что вы сами делаете, врываясь сюда…

— Вы знаете, о чем я говорю, — резко оборвал ее Дэвид. — Я говорю о Муро. О Кристиане Муро. Как долго вы встречаетесь с ним?

— Да как вы смеете говорить со мной в таком тоне!

Черт возьми, вас не касается, что я делаю и с кем встречаюсь в свободное от работы время.

— Нет, касается, если вы связываетесь с типами вроде Муро, — гневно заявил Дэвид, — Или вам наплевать, кто он такой? Черт! Да вы хоть знаете, чем он занимается?

— А вы как думали? — с вызовом бросила Пенни. — Так что, дорогой Дэвид, вы не можете сообщить мне ничего нового…

— Вы знаете?! — Дэвид хлопнул себя руками по бедрам. — Боже мой, но как же можно тогда быть такой идиоткой? Вы что, не понимаете, в какое положение он ставит вас? Вы общаетесь с преступником. Пенни! Правительство Соединенных Штатов разыскивает его за торговлю наркотиками, масштабы которой вы даже не можете себе представить.

— А вот тут вы не правы, Дэвид Виллерз. Я знаю все, что он натворил. Знаю все, что можно знать о Кристиане Муро. А вы на основании нескольких услышанных историй делаете свои дурацкие выводы…

— Я не верю ушам! — вскричал Дэвид. — Вы что, слепая или притворяетесь? Мы говорим о наркотиках. Пенни. О наркотиках! Надеюсь, вы слышали о них? Вы в курсе, что это такое? Наркотики убивают людей. Пенни.

— Можете оставить свои нравоучения при себе, — огрызнулась Пенни. — Разумеется, я знаю, что такое наркотики. Но он занимался только марихуаной, а марихуана никому не приносит вреда.

Дэвид закрыл глаза и поднес ладонь ко лбу.

— Неужели вы можете по-настоящему верить в то, что говорите? — сказал он, изо всех сил стараясь сдержать себя. — И вы считаете, что можно заработать такие деньги, какие заработал Муро, за счет тупых сосунков, покуривающих марихуану?

— Да, я верю в это! — воскликнула Пенни. — Он совсем не то, что вы о нем думаете. Он никогда не имел дело с другими наркотиками, а марихуану продавал только тем людям, которым она нравится и которые знают, как ее употреблять. — Эти слова прозвучали наивно даже для самой Пенни, но почему бы не сказать их, если она считает это правдой?

— Боже мой. Пенни! — взревел Дэвид. — Неужели вы и правда так глупы? Неужели не читаете газеты? Он вовсе не какой-то там герой, и занимается он не только марихуаной. Этот человек — гангстер. Пенни. Гангстер, проворачивавший операции, которые принесли ему более ста миллионов долларов. Мне даже не хочется думать, сколько человеческих жизней он подвергал опасности и сколько человек погибло из-за него. Нет! Нет! — вскричал он, видя, что Пенни пытается заговорить. — Мне плевать, что он наговорил вам. Я хочу, чтобы вы немедленно порвали с ним!

Ноздри Пенни раздувались от возмущения, но прошло еще некоторое время, прежде чем она заговорила, крепко сцепив ладони и сверкая глазами от негодования.

— Вы можете думать о Кристиане Муро все, что угодно. Мне это безразлично. Но позвольте сказать вам, Дэвид. Я знаю, что он за человек. И еще — я профессионал, прекрасно разбирающийся в том, как пресса может подать любой материал. Поэтому я не виню вас. Я просто удивлена, как именно вы могли так легко попасться на эту удочку.

Дэвид покачал головой и растерянно посмотрел на Пенни. Охватившее его горькое разочарование, похоже, превзошло все мыслимые пределы. Но было в этом взгляде еще что-то… Пенни чувствовала все так ясно, как будто она сама испытывала боль, светившуюся в глазах Дэвида.

— Это не я попался на удочку, а вы, — подытожил Дэвид и невесело усмехнулся. — Похоже, вам здорово запудрили мозги. Черт побери, но как вы — именно вы! — можете быть настолько легковерной?

Пенни отвернулась. Совершенно некстати ей вспомнились строчки Генри Миллера.

— Послушайте, Пенни. — Дэвид положил ладони на стол и наклонился к ней. — Если бы это был любой другой мужчина, я бы не стал вмешиваться. Возможно, мне бы это не понравилось, но я ни в коем случае не стал бы чинить вам никаких препятствий. Но поверьте мне, Муро совсем не такой, каким вы его себе представляете. Вы же порядочная женщина. Пенни, у вас есть моральные принципы, совесть и все прочее, что присуще порядочным людям. Так почему же вы губите себя? Вы же понимаете, что ничего из этого не выйдет. В конце концов его поймают, и что тогда будет с вами?

Пенни сидела с каменным лицом, упершись взглядом в стену.

— Я люблю его, — выговорила она наконец и даже вздрогнула от того, насколько банально прозвучала эта фраза. Откашлявшись, Пенни добавила:

— Мне наплевать на ваши слова, Дэвид, потому что он не такой, каким вы его себе представляете. Если бы вы узнали его, то сами бы в этом убедились.

Голова Дэвида поникла, словно кошмар последних нескольких лет жизни окончательно добил его. Если бы она знала, если бы только он мог сказать ей!.. А может, все-таки надо сказать? Но Дэвид понимал, что сейчас он не в состоянии тягаться с Муро, и если он даже скажет все, это ничего не изменит.

— Наконец, — продолжила Пенни тихим голосом, — какое вам дело до того, что я делаю?

Вскинув голову, Дэвид увидел смущение в глазах Пенни и почувствовал, как у него сдавило горло.

— Вы ничего не поняли, да? — хрипло произнес он. — Вы совершенно ничего непоняли?.. Я забочусь о вас. Пенни. Меня волнует то, что происходит с вами, волнует ваше будущее.

Вздохнув, Пенни невольно всхлипнула.

— Я не перестану встречаться с ним! — с вызовом заявила она. И тут глаза ее округлились, выражение отчаяния, появившееся на лице Дэвида, кольнуло ее в самое сердце. — Благодарю вас за заботу, — прошептала Пенни.

— Мне нужна не ваша благодарность, — грубо отрезал Дэвид, — а обещание прекратить это безумие!

Пенни покачала головой:

— Я не могу вам этого обещать. Не знаю, сколько нам осталось…

— И когда они поймают его — будем надеяться, что вас не поймают вместе с ним, — что вы тогда будете делать?

Пенни потупила взгляд.

— Боже мой. Пенни. — Дэвид хрипло рассмеялся. — Только не говорите мне, что вы намерены ждать его. У вас впереди вся жизнь, и вы не можете растрачивать ее таким образом. Вам никогда не приходило в голову, что если он действительно любит вас, то не захочет принять от вас такую жертву?

— А он и не просит меня об этом, — парировала Пенни. Сейчас она уже настолько была сбита с толку, что ей ужасно хотелось поскорее закончить этот разговор.

— Я даже представить себе не мог, что вы способны настолько романтизировать ситуацию, — сказал Дэвид, и в его голосе вновь зазвучали гневные нотки. — Вы как будто выпали из реального мира. Кристиана Муро разыскивает полиция. Он преступник. Пенни. Ради Бога, не позволяйте ему и вас превратить в преступницу!

— Но я не собираюсь связываться с наркотиками, — с жаром возразила Пенни.

— Вы понимаете, что я имею в виду. Посмотрите на меня. Пенни. Посмотрите на меня и скажите, что верите всем сердцем в то, что он любит вас.

Когда широко раскрытые глаза Пенни встретились с глазами Дэвида, в ее памяти всплыли прощальные слова Кристиана, сказанные им во время недавнего телефонного разговора.

— Я знаю, что он любит меня, — промолвила она. — Ему так же тяжело, как и мне. Поэтому прошу вас, Дэвид, не надо портить то немногое, что нам осталось. Я смирюсь с последствиями, какими бы они ни были…

Ударив ладонью по столу, Дэвид повернулся и подошел к окну. Ему так много хотелось сказать Пенни, пока он стоял там, глядя на проезжавшие мимо машины, хотелось обнять ее и встряхнуть со всей силой, вызванной крушением его надежд. Но он уже понимал, что все испортил, потому что не продумал как следует, прежде чем врываться в кабинет Пенни и советовать ей, как жить.

Боже мой, Кристиан Муро! Как, черт побери, такое могло случиться?

Пенни наблюдала за Дэвидом. Он выглядел настолько усталым и разбитым, что Пенни и сама расстроилась. Ей еще не приходилось видеть его таким — Дэвид всегда держал себя в руках и контролировал любую ситуацию. Пенни вспомнила о прошедшей ночи. Ее, конечно, интересовало, в чем же все-таки было дело, но она не могла спросить об этом у Дэвида, потому что из-за этого ночного инцидента, а еще из-за ее отношений с Муро он сейчас выглядел чересчур возбужденным и в то же время… таким бессильным, что у Пенни снова появилось непреодолимое желание помочь Дэвиду справиться с его проблемами. Но как она могла помочь, если для этого надо было сделать выбор между ним и Кристианом?

— Может быть, вы хотите, чтобы я подала заявление об уходе? — тихо спросила она.

Дэвид ничего не ответил, и, подождав немного. Пенни поднялась с кресла и подошла к нему.

— Простите, — прошептала она. — Я не знаю, что еще сказать, кроме…

Дэвид повернулся и посмотрел на нее, его голубые глаза были полны страдания. Он молча обнял Пенни и прижал к себе.

— Мне очень тяжело. Пенни, — промолвил он через некоторое время. — Если бы вы знали, как мне тяжело!

Пенни отстранилась, заглянула Дэвиду в глаза и сказала:

— Не будем ссориться из-за этого.

Его ответная улыбка была знаком вынужденного примирения. Губы Дэвида сейчас были так близко, что для Пенни самым естественным шагом было коснуться их своими губами.

— Я знаю, что вы не понимаете, — тихо сказала она после поцелуя, — а мне так хотелось бы все объяснить.

Мне кажется, что какая-то частица меня принадлежит ему, и хорошо это или плохо, но у меня нет сомнений в том, что мы любим друг друга. Поэтому я буду продолжать встречаться с ним.

Дэвид медленно кивнул, и, когда Пенни снова положила голову ему на плечо, он крепко обнял ее и сказал:

— Если бы вы только знали, что делаете…

Глава 16

Даже садясь в поезд. Пенни понимала: потребуется гораздо больше времени, чем поездка на озеро Гарда, чтобы освободиться от ужасной неловкости и дурного предчувствия, которые преследовали ее с момента того самого утреннего разговора с Дэвидом в ее кабинете. Разумеется, ей было совершенно ясно, почему Дэвид посчитал ее сумасшедшей. Разве не знала она всегда, что любой, кому бы она рассказала о своей связи с Кристианом Муро, посчитает ее чокнутой? Правда, она ничего не рассказывала Дэвиду, это сделал кто-то другой. Но какая разница, кто? Главное, что он узнал, и это его очень сильно расстроило. Пенни все время задавала себе один и тот же вопрос: почему он так огорчился, почему его это так задело? — и не находила ответа. Она не сказала Дэвиду, куда уезжает, но он, разумеется, догадался. Точно так же он догадался и о причине, по которой Пенни не захотела, чтобы кто-нибудь постоянно оставался с ней в доме.

А причина эта заключалась в том, что в любой момент на вилле мог появиться Кристиан.

Отыскав свободное место возле окна. Пенни поставила сумку между ног, сбросила пальто и, тяжело вздохнув, уселась в кресло. Она была готова к тому, чтобы позволить своей связи с Кристианом Муро перевернуть всю ее жизнь с ног на голову; но пока непонятное ей влияние ее судьбы на судьбу Дэвида столь же сильно огорчало Пенни, сколь и озадачивало. Она была уверена в том, что Дэвид что-то недоговаривает, что его неприязнь к Кристиану вызвана не только тем, что того разыскивает полиция.

Пенни было интересно, действительно ли Дэвид знает Кристиана. А может быть, их пути пересекались в прошлом?

Но если это так, то почему Дэвид ничего не сказал ей?

В тот вечер, когда Кристиан услышал голос Дэвида на автоответчике, он не подал вида, что знает, кто такой Дэвид. И тут Пенни, охваченная внезапной тревогой, вспомнила абсурдную вспышку ревности со стороны Кристиана, вызванную тем, как звучал голос Дэвида. Так, может быть, они все же знакомы, может, между ними есть нечто такое, в чем они оба не желают признаваться? От всех этих мыслей у Пенни голова пошла кругом. Возможно, объяснение тут самое простое: например, Дэвид покупает марихуану у Кристиана. Однако имелась и вероятность того, что все здесь гораздо глубже и хуже.

Внезапно глаза Пенни округлились, а кровь начала медленно стыть в жилах. Она вспомнила слова Эстер Делани о новом боссе. Может, этим новым боссом был Дэвид?

Нет, это безумие, нельзя даже представить себе, что Дэвид занимается чем-нибудь, что могло бы поставить его в то положение, в каком оказался Кристиан. Но что тогда означали загадочные исчезновения Дэвида, когда она понятия не имела, где он и даже как с ним связаться?

Закрыв глаза. Пенни уткнулась лицом в ладони и попыталась вспомнить все, о чем говорил ей Дэвид в то утро в кабинете. Но под монотонный стук колес в памяти ясно всплывали только слова, в которых звучала его забота о ней. Она о нем тоже заботилась, но, возможно, в его чувствах по отношению к ней было нечто такое, о чем он молчал? И именно из-за этого он не хотел, чтобы она встречалась с Кристианом? Когда-то даже само подобное предположение рассмешило бы Пенни своей абсурдностью, но сейчас оно просто невыносимо опечалило ее, заставив почувствовать себя предательницей.

Что же все-таки происходит? Почему никто не говорит ей то, что ей необходимо знать? Ладно, при встрече с Кристианом она спросит у него. Однако в данный момент Пенни больше всего тревожило одно: ей не хотелось, чтобы между ней и Дэвидом что-то произошло. А может, уже слишком поздно? Может, это все-таки случилось, поскольку, если уж быть честной по отношению к себе самой, ее пугала мысль о том, что она может потерять Дэвида. Ах, чего теперь было бояться, если в результате последних событий она и так почти потеряла его!

Позавчера вечером Эстер Делани в очередном своем материнском порыве постаралась помочь Пенни понять свой страх. Она объясняла, что жизнь на острие ножа требует немалых жертв. Кристиан привык к такому существованию, и ей. Пенни, станет гораздо легче, когда она окажется рядом с ним, а не вдалеке. Привела Эстер и еще одну причину, по которой Пенни следовало как можно больше времени проводить с Кристианом. Она сказала, что Дэвид уже испытал в своей жизни любовь.

И он понимает, что означает желать кого-то так сильно и, будучи не в состоянии думать ни о чем другом, постоянно испытывать страх за себя и за любимого. Что касается Пенни и Кристиана, они вдвойне испытывали страх из-за опасного положения, в котором находился Кристиан. Это Дэвид тоже должен понимать, пусть даже ему это и не нравится.

— Он на самом деле очень любит тебя, дорогая, — сообщила Эстер, — и ему так же тяжело, как тебе.

— Я думала, что мы говорим о Дэвиде, — заметила Пенни.

Старушка ласково улыбнулась.

— Нет, о Кристиане.

Повернувшись к окну, чтобы полюбоваться пейзажем, Пенни достала сигарету из пачки, которую купила на вокзале. Она прикурила ее, но тут же затушила. Ей уже не казалось, что все идет как надо. Наоборот, все шло ужасно плохо, и на какое-то мгновение она даже перестала понимать, почему она сидит в этом поезде. Затем мысли о Кристиане, о том, что они теперь значили друг для друга, развеяли ее страх, словно ласковый луч света, осветивший мир темноты и сомнений. Она ехала к нему, поскольку сердцем понимала, что они принадлежат друг другу и он нуждается в ней, возможно, даже больше, чем она в нем.

Как только Пенни вышла из поезда и увидела лицо Кристиана, его глаза, лихорадочно метавшиеся по платформе, все ее сомнения попросту улетучились. Трудно было поверить, что человек с таким ласковым и робким взглядом мог совершить те преступления, о которых она читала. Честно говоря, когда Кристиан, заметив ее, бегом бросился навстречу и заключил в объятия, Пенни показалась нелепой сама мысль о том, что он вообще совершал какие-то преступления, настолько радостным и беззаботным был его вид при встрече.

— Дорогая, — пробормотал Кристиан, крепче прижимая ее к себе. — Я так скучал без тебя!

— Я тоже скучала, — призналась Пенни, поднимая взгляд на лицо Кристиана и вдыхая его теплый, родной запах.

Обхватив лицо Пенни ладонями, Кристиан нежно поцеловал ее губы.

— Я хочу тебя, — прошептал он. — Хочу раствориться в тебе и ощутить всю любовь, которую испытываю к тебе.

— А отель далеко? — с лукавым видом поинтересовалась Пенни, заставив Кристиана рассмеяться.

— Не очень. Но как бы мне этого ни хотелось, дорогая, нам надо уточнить кое-что. Эстер рассказала мне о вашем последнем разговоре… Я понимаю твой страх, но я не хочу, чтобы ты боялась, ни из-за меня, ни из-за моих дел. И если ты хочешь, я позволю тебе уйти, расстанусь с тобой и больше никогда не увижу, потому что моя жизнь останется такой, какая она есть. Нам обоим трудно так жить, но у тебя. Пенни, есть выбор, ты не должна…

— Я уже сделала свой выбор, — честно призналась Пенни. — Я люблю тебя, Кристиан, и не имеет значения, как нам трудно или что могут подумать люди. Имеют значение только наши чувства.

Темные глаза Кристиана были полны нежности, когда он внимательно посмотрел в глаза Пенни, продолжая держать в своих ладонях ее лицо. Затем губы его внезапно растянулись в широкой улыбке.

— Мне кажется, на нас начинают обращать внимание, — прошептал он, заметив, что прохожие стали с любопытством оглядываться на них. — Давай я отвезу тебя в отель. Думаю, тебе там понравится.

Он оказался прав: Пенни действительно понравилось в отеле, но не только из-за прекрасных видов на озеро, затянутое дымкой, но и из-за того, что Кристиан сумел заставить ее восхищаться этой красотой, просто находясь рядом и восхищаясь вместе с ней.

Уже смеркалось, когда они, совершенно не смущаясь своей наготы, стояли у окна и смотрели на пурпурно-багровый горизонт, за которым скрылось солнце. Кристиан обнимал Пенни за талию, нежно прижимаясь грудью к ее спине, а она положила голову ему на плечо.

— Хороший у нас получился разговор, — заметила Пенни, улыбаясь.

Кристиан рассмеялся:

— А я ведь действительно собирался поговорить с тобой, прежде чем заняться любовью.

Пенни поднесла его ладонь к своим губам и поцеловала.

— Сомнения терзают меня только тогда, когда тебя нет радом.

— Я не хочу. Пенни, чтобы ты сомневалась во мне, — сказал Кристиан, поглаживая большим пальцем губы Пенни, — но я тебя понимаю. Я тоже сомневаюсь в тебе, когда тебя нет рядом. Сомневаюсь, что ты действительно могла влюбиться в такого человека, как я. Сомневаюсь, что ты приедешь, если я попрошу… Я много чего боюсь, но больше всего боюсь потерять тебя.

Прошло несколько минут, прежде чем Пенни собралась с духом и задала вопрос, на который боялась услышать ответ:

— Ты говорил со своими адвокатами?

— Да, — ответил Кристиан еле слышным голосом.

У Пенни замерло сердце.

— Значит ли это, — промолвила она, устремив невидящий взгляд на спокойную гладь озера, — что твои условия приняты?

— В основном, — ответил Кристиан.

Пенни закрыла глаза, ее пронзила боль от предчувствия скорой потери.

— Значит, ты уедешь?

Кристиан повернулся, подошел к кровати и уселся на край.

— Не знаю, — сказал он и закрыл ладонями лицо. Затем, догадавшись, что Пенни смотрит на него, он убрал ладони и поднял голову. — Мне трудно. Пенни. Очень трудно. Я понимаю, что совершил преступление и должен заплатить за это, но получается так, что ты тоже должна платить…

Пенни быстро подошла к нему, встала рядом и обняла.

— Я не знаю, что можно предпринять, — судорожно прошептала она, — если только…

Она замолчала, и Кристиан, вскинув голову, посмотрел ей в глаза.

— Что — если только?

— Ничего, — ответила Пенни, качая головой.

Улыбаясь, Кристиан откинул волосы с ее лица.

— Не смущайся, я и сам об этом думал.

Пенни удивленно посмотрела на него.

Кристиан рассмеялся:

— Я ничего не смог придумать другого, кроме как увезти тебя куда-нибудь подальше, где мы могли бы жить вместе, свободные от всех сегодняшних трудностей…

— Так почему же не увозишь? — с замиранием сердца спросила Пенни, забыв обо всем на свете.

— Ах, Пенни, — вздохнул Кристиан, — если бы я только мог! Но ничего не получится. Они все равно найдут меня.

И, кроме того, мы не сможем жить, постоянно оглядываясь по сторонам. Такая жизнь сделает нас несчастными, ты начнешь проклинать… — Голос Кристиана дрогнул, он наклонился к Пенни и нежно поцеловал ее в губы. — Вот видишь, наши мечты совпадают, но это всего лишь мечты, Пенни. Реальность намного хуже, и гораздо труднее смотреть ей в лицо.

Глядя в пол. Пенни прислушивалась к каким-то отдаленным звукам, нарушавшим тишину. Наконец она спросила:

— А каковы условия сделки? Сколько ты получишь?

— Они говорят о десяти годах, из которых мне придется отсидеть лет пять, пять с половиной.

Пенни этот срок показался вечностью, каким-то абсолютным вакуумом, вообще не имеющим конца.

— Это больше, чем ты ожидал? — спросила она.

— Нет, это лучшее, на что я мог надеяться. — Кристиан уложил Пенни на кровать, заглянул ей в глаза, а ладонь его медленно, изучающе принялась двигаться вдоль ее тела. — Я еще не решил, когда поеду, так почему бы нам пока не забыть об этом?

Пенни робко улыбнулась. Она сильно сомневалась, что он сможет не думать об этом. Что касалось ее, то для нее это было просто невозможным.

Пенни подняла руку к лицу Кристиана, ласково провела пальцами по подбородку, потом по плечам, по груди, затем ее рука опустилась ниже, к его паху, и коснулась поднявшейся плоти. И когда ее пальцы легонько сжали его член, глаза Кристиана затуманились, он раздвинул ноги Пенни, лег между ними и медленно вошел в нее.

Следующие три дня они вели себя так, словно были новобрачными и проводили медовый месяц. Гуляли и болтали, забирались по извилистым тропинкам в горы, останавливались в отдаленных, маленьких деревеньках, чтобы выпить горячего вина со специями и осмотреть окрестности. Погода была настолько холодной, что изо рта шел пар, а под ногами хрустели сухие, побитые морозом стебли папоротника. На эти три дня Пенни и Кристиан как будто отключились от всего остального мира. Их время было наполнено счастьем, смехом… и предчувствием того, что их ждало впереди. Они очень много разговаривали, но никто из них ни разу не коснулся главной темы, которая занимала мысли обоих. Пенни могла только восхищаться тем, с какой внешней легкостью Кристиан избегал трудных вопросов, не позволяя им портить столь прекрасные дни.

Пенни наблюдала Кристиана в общении с постояльцами отеля и ловила себя на мысли, что бесконечно любит его. Он был способен смеяться при разговорах с ними, выслушивать все их рассказы об экскурсиях. Как будто Кристиан пытался впитать в себя все, что творилось вокруг, и сохранить это в памяти, чтобы воскресить потом, в то ужасное время, когда ничего не будет. Как Пенни ни пыталась, она так и не могла представить себе это самое «потом».

Время от времени Кристиан исчезал на несколько часов, иногда, чтобы побыть одному, а иногда, чтобы встретиться с людьми, которых Пенни не следовало видеть. Она не знала, с кем Кристиан обсуждал сроки сдачи властям, но определенно знала то, что с ней он этот вопрос согласовывать не будет. Пока Кристиан отсутствовал. Пенни доставала свой портативный компьютер и пыталась писать редакционные статьи, которые согласно своему обещанию Мариель должна была переслать в редакцию по факсу.

Пенни и сама получала много сообщений, и это означало, что Дэвид уже знает, где она. Он ни разу не позвонил, да Пенни и не ожидала от него такой любезности. И все же бывали моменты, когда ей ужасно хотелось поговорить с ним… Но о чем они станут говорить? Пенни поинтересовалась у Кристиана, знаком ли он с Дэвидом, и то, как Кристиан удивился, услышав этот вопрос, уже послужило достаточным ответом для Пенни. Значит, их знакомство существовало только в ее воображении, как, впрочем, и чувства Дэвида по отношению к ней. Поэтому, вероятно, желание поговорить с Дэвидом было вызвано необходимостью снова прикоснуться к реальности.

Время шло, они с Кристианом были сейчас близки как никогда, и Пенни все больше теряла контроль над своими чувствами. Иногда, когда она смотрела на Кристиана, Пенни чувствовала себя почти ослепленной, как будто смотрела на последнюю, самую яркую вспышку света, перед тем как он полностью погаснет. Пенни знала, что любит его, что хочет быть рядом с ним, трогать его, чувствовать его, видеть его, но откуда же тогда брались все эти моменты неуверенности? Может, они возникали из-за того, что Кристиан не допускал ее к принятию решения, которому суждено было круто изменить ее жизнь?

— Нет, Пенни, — ответил Кристиан, когда она поделилась с ним этими мыслями, — я не отстраняю тебя от принятия решения. Просто пытаюсь оградить от лишней боли. И кроме того, — добавил он с улыбкой, — если решение будешь принимать ты, то я никогда отсюда не уеду.

— Это правда, — признала Пенни, невольно улыбаясь.

Она подошла сзади к Кристиану, стоявшему перед зеркалом, и обняла его за талию. — Наверное, это потому, что ты нужен мне весь, целиком, а этого у меня нет.

— Есть, Пенни, я принадлежу тебе целиком, — сказал Кристиан, глядя в зеркало на ее отражение. — Как бы мне хотелось, чтобы и ты целиком принадлежала мне.

Пенни явно озадачили его слова.

— Ты привезла сюда свою работу, — пояснил Кристиан, — а я предполагал, надеялся, что ты можешь отложить ее на то короткое время, что нам выпало побыть вместе. Но это не имеет значения, поскольку я понимаю: у тебя есть жизнь, частью которой я не могу быть. Я ревную к этой твоей жизни, ненавижу ее и одновременно не должен касаться ее, не должен запятнать своими прошлыми делами.

— Кристиан! — воскликнула потрясенная Пенни. — Не смей даже думать так. Ты — лучшая часть этой жизни, лучшая часть всего, что касается меня. А работу я привезла сюда только потому, что на мне, как и на тебе, лежит ответственность перед другими людьми. Есть обязанности, которые я при всем своем желании просто не могу игнорировать.

— Ты говоришь о своем боссе, Дэвиде Виллерзе? — с серьезным видом спросил Кристиан.

Пенни нахмурилась.

— Да, и о нем тоже.

— Знаешь, ты слишком много говоришь о нем. — Кристиан улыбнулся. — Больше, чем о ком-нибудь другом.

Больше, чем о себе. — Он отвернулся от зеркала и посмотрел на Пенни. — А ты думаешь о нем, когда мы занимаемся любовью? — тихо, с вызовом спросил Кристиан.

— Господи, нет! — вскричала Пенни. — Как ты мог вообразить такое! Неужели ты действительно считаешь, что я была бы здесь, с тобой, если бы думала о другом мужчине?

Кристиан кивнул:

— Да, я так считаю. Потому что так оно и есть.

— Боже мой, Кристиан, ну что мне сделать, чтобы доказать тебе, как сильно я люблю тебя?

— Возможно, тебе надо доказывать это не мне, а самой себе.

Пенни затрясла головой:

— Прошу тебя, не будем ссориться. Я люблю тебя, Кристиан. Я бы сделала все, все, что угодно, лишь бы ты не уезжал, но я знаю, что ты уедешь, и… Я понимаю, это глупо, но я должна решить, что буду делать без тебя. Да, у меня есть обязанности перед Дэвидом, я его должница; но ты мой единственный мужчина, Кристиан. Только тебя я люблю и хочу быть только с тобой.

— Однако есть некоторое «но», да?

— Ты сам знаешь все «но»! — беспомощно воскликнула Пенни.

К ее изумлению, Кристиан повернулся к ее компьютеру и, набрав на клавиатуре нужные команды, шагнул в сторону, давая Пенни возможность увидеть экран дисплея.

— Как ты объяснишь это? — спросил он.

Двигаясь неуверенной поступью к компьютеру. Пенни уже знала, что было на экране.

— Это мой дневник, Кристиан. Ты не имел права читать его.

Кристиан устремил на нее суровый взгляд:

— Твой дневник? А может, история моей жизни, готовая к печати?

— Ох, Господи! — воскликнула Пенни, запуская пальцы в волосы. — Прошу тебя, не надо.

— Отвечай, Пенни.

— Это мой дневник. Мой дневник, моя жизнь. А ты часть моей жизни, ее самая важная часть, поэтому, естественно, в дневнике говорится и о тебе.

Когда Пенни закончила свое объяснение, Кристиан отвернулся и закрыл глаза ладонью.

— Кристиан, прошу тебя, — взмолилась Пенни. — Поговори со мной, скажи мне, что происходит на самом деле.

Ты принял решение, да? Ты уже знаешь, когда уедешь, но боишься сказать мне?

Повернувшись к Пенни, Кристиан взял ее ладони в свои и долго стоял, глядя на нее.

— Ты права, — сказал он наконец. — Я не должен был читать этот дневник. Но все же я прочитал его, потому что хотел быть уверенным в тебе. Пенни. Мне надо знать, что я действительно могу доверять тебе. Тебе, вероятно, обидно слышать это, но в моем положении легковерность может погубить все. А ты журналистка. Пенни. Я должен знать наверняка, что ты здесь не ради того, чтобы… — Кристиан замолчал и поднял ладонь к лицу Пенни. — Я люблю тебя, — произнес он дрожащим голосом. — Я не хочу думать о тебе плохо, но, прошу, пойми меня, мне нужно быть уверенным.

— Я понимаю, — прошептала Пенни.

Кристиан обнял ее и подвел к софе.

— Я хочу, чтобы ты внимательно выслушала то, что я сейчас скажу. Это еще более пояснит, почему мне надо было убедиться в твоей верности, прежде чем начать этот разговор. Выслушай меня, и когда я закончу, то хочу, чтобы ты хорошенько обдумала мои слова, а потом уже дала ответ. Пенни, я прошу тебя принять серьезное решение, возможно, одно из самых серьезных в твоей жизни…

Пенни смотрела ему прямо в глаза, но страх уже закрался в ее сердце.

— Я не собираюсь сдаваться властям, — продолжил Кристиан. — Пока, во всяком случае. Но оставаться в Европе мне больше нельзя. Они подобрались ко мне слишком близко, очень многие видели меня… Поэтому завтра я уезжаю на Дальний Восток. — Он перевел дыхание и, глядя Пенни в глаза, сказал:

— Я хочу. Пенни, чтобы ты поехала со мной.

Сердце Пенни бешено забилось, мысли ее были в таком беспорядке, что она с трудом понимала, о чем думает.

— Сейчас я оставлю тебя одну. Пока меня не будет, я хочу, чтобы ты обдумала все последствия, которые неизбежно появятся, если ты примешь решение поехать со мной. И знай: если ты решишь не ехать, это не изменит моего отношения к тебе. Я люблю тебя и все пойму.

Дверь за Кристианом захлопнулась, а Пенни еще долго сидела на софе. Она не могла нормально размышлять.

Любая мысль, которую она, казалось бы, ухватила, тут же исчезала, а на месте нее возникала новая. Неужели те странные чувства, которые она испытывала в последнее время, были прелюдией ко всему этому? Может, какой-то внутренний голос предупреждал ее, что до наступления момента принятия решения ей надо четко понять, какие чувства она испытывает к Кристиану? Сейчас у Пенни не было никаких ответов — ни для себя, ни для него.

Она знала только одно: ей хочется, чтобы он вернулся.

Больно было даже думать о том, как он сейчас терзает себя, пытаясь предугадать ее ответ.

Пенни поднялась с софы и подошла к окну. На улице было так темно, что она даже не могла разглядеть озеро.

По непонятной причине это огорчило ее. Неужели она надеялась найти ответ в озере? Действительно ожидала, что богиня озера всплывет из глубин и укажет ей путь?

Нет, разумеется, нет. И все же вид озера мог бы принести ей какое-то успокоение. Но по-прежнему ничего не было видно, и не к кому было обратиться, кроме как к самой себе, чтобы получить ответ на неразрешимый вопрос: действительно ли она так сильно любит Кристиана, чтобы сделать то, о чем он просит?

Легкое возбуждение охватило Пенни, она даже улыбнулась. Это будет самый безумный поступок в ее жизни — убежать с мужчиной, которого она любит. Но действительно ли она готова все бросить и сжечь мосты? У Пенни даже голова закружилась при одной лишь мысли о том, какой опасности они будут подвергаться. Но если Кристиан готов встретить эту опасность, то почему она не готова? Да, ее мучит вопрос, насколько сильно она любит его, но, может быть, он мучит ее только потому, что она пытается защитить себя? Пытается отрицать, что ее жизнь без него будет просто невыносимой?

— Боже мой, это безумие! — простонала Пенни, отворачиваясь от окна. Она по-настоящему верила, что хочет уехать с ним, и вот теперь, когда наступил этот момент, ее раздирали сомнения. Пенни представила себе лицо Кристиана, и это заставило ее сердце, охваченное страхом, растаять от любви. Кристиан конкретно не сказал ничего, но Пенни понимала, что делает он это только ради нее, и если бы она не появилась в его жизни, он бы сейчас вернулся в Штаты и сдался властям. Ответственность тяжким грузом обрушилась на Пенни, как будто она стала его судьей и держала его судьбу в своих руках. Интересно, какая это судьба, чем все закончится для них обоих? А может, и вправду ничто не имеет значения, если они будут вместе? Пенни вспомнила свою жизнь во Франции, и внезапно у нее перехватило дыхание от страха проститься с ней навсегда.

Некоторое время Пенни стояла у телефона, уставившись на него и ощущая во всем теле какую-то непонятную пустоту. В конце концов она сняла трубку и быстро набрала домашний номер Дэвида, не зная даже, что скажет, и не понимая, почему ей вдруг именно сейчас захотелось поговорить с Дэвидом.

— Ох, привет. Пенни! — услышала она голос Мариель. — А мы и не ожидали, что вы так скоро объявитесь.

Как дела?

— Прекрасно, — машинально ответила Пенни.

Она не могла говорить с Дэвидом, пока Мариель находится у него в квартире. Внезапно Пенни охватило желание закричать. Что Мариель делает в квартире Дэвида?

Почему она оказалась там именно сейчас, когда ей, Пенни, так надо поговорить с ним! И тут, словно отвечая на ее вопрос, Мариель сообщила:

— Дэвида сейчас нет дома. Он уехал в аэропорт встречать жену и детей.

— Жену и детей? — переспросила Пенни, смутно сознавая, как неестественно прозвучали эти слова.

— Совершенно верно. Они долго беседовали по телефону и решили попробовать начать все сначала.

— А-а, я понимаю…

Мариель рассмеялась.

— Он попросил меня купить цветы и навести порядок к ее приезду, именно этим я сейчас и занимаюсь. На самом деле вы случайно застали меня, я уже собралась уходить.

Затем Мариель перевела разговор на факсы, которые отправила сегодня для Пенни, поинтересовалась, прочитала ли она их и что думает на этот счет. Пенни ничего не соображала, но каким-то образом ей удалось ответить на вопросы Мариель.

— Есть ли у вас какое-нибудь сообщение для Дэвида? — спросила в заключение Мариель.

Пенни задумалась. Ей надо было сказать Дэвиду очень многое, но она понимала, что, если даже ей это удастся, вряд ли он захочет слушать. В этот момент дверь отворилась, и в номер вошел Кристиан. Пенни подняла голову, посмотрела в его глаза и почувствовала, что у нее все перевернулось внутри. Лицо Кристиана было бледным и напряженным, и Пенни смогла так же глубоко почувствовать его страх, как и свой собственный.

— Нет, у меня нет сообщений, — тихо ответила она и, положив трубку, бросилась в объятия Кристиана.

Пьер всеми силами старался не обращать внимания на то, как болезненно выглядит Сильвия. Последний раз он видел ее несколько месяцев назад, и за это время Сильвия так сильно похудела, что это состарило ее сразу лет на десять.

«Знает ли Дэвид, что она так плоха?» — подумал Пьер, когда Сильвия принесла из бара своей гостиной, обставленной в стиле эпохи регентства, два бокала и поставила их на стол. Должен ли он рассказать об этом Дэвиду?

— Твое лицо, — Сильвия улыбнулась, — обычно не выдает тебя, Пьер, но боюсь, что в данном случае оно тебя подводит. Умирать я не собираюсь, во всяком случае, сегодня вечером, так что успокойся и расслабься.

Пьер засомневался, надо ли ему что-то сделать, чтобы загладить неловкость. Так как улыбка Сильвии требовала ответа, он тоже натянуто улыбнулся.

— У меня рак, — со всей прямотой сообщила Сильвия. — Дэвид об этом не знает, разумеется, и не узнает, пока я не решу, что наступил подходящий момент.

— Эта форма поддается лечению? — спросил Пьер, надеясь в душе, что поступает правильно, задавая подобный вопрос.

— Врачи говорят, что да, — ответила Сильвия, усаживаясь в кресло напротив Пьера. — Но ты ведь здесь не для того, чтобы обсуждать мое здоровье, не так ли?

Пьер смутился. Конечно, он здесь не для этого, но нельзя же просто отбросить в сторону столь деликатную и жизненно важную тему, словно это разговор о погоде!

— Насколько я понимаю, от Пенни нет никаких известий? — спросила Сильвия, переходя прямо к делу.

Пьер покачал головой:

— Мы знаем только, что три дня назад они уехали из Италии.

— А что говорит Дэвид?

— Он отказывается обсуждать эту тему.

Сильвия кивнула и в задумчивости уставилась на свой бокал, барабаня по нему пальцами.

— Несомненно, он, как и все мы, предполагает худшее? — Она снова перевела взгляд на Пьера.

— Да, полагаю, что так.

— И ты боишься, что может попытаться вернуть ее?

Пьер посмотрел на Сильвию.

— Правильно боишься, — сказала Сильвия. — Подозреваю, что Дэвид и сам не уверен в себе. А Пенни знает о его чувствах к ней? Он сказал ей об этом?

— Я не могу утверждать.

Сильвия невесело рассмеялась:

— Если не сказал, то проявил нетипичную для него сдержанность. Насколько я понимаю, Габриелла уже в курсе всего?

— Стерлинг знает, — ответил Пьер, — поэтому надо предполагать, что и Габриелле уже все известно.

— И это объясняет то, почему она не прилетела во Францию. — Сильвия вздохнула. — Ничего у них не получится. У Дэвида и Габриеллы накопилась масса взаимных обид. — Сильвия поднесла к губам бокал и сделала глоток. — Так что, по-твоему, я должна сделать?

Понимая, как больна Сильвия, Пьер горько пожалел о своем приезде. Но он знал, что, если начнет сейчас юлить, попытается отказаться от своих намерений, это не ускользнет от проницательного взгляда ее все еще красивых глаз.

— Я хочу, чтобы вы помогли мне найти Пенни.

Сильвия кивнула:

— Да, я ожидала этого. И если мы найдем ее, что тогда?

Пьер оживился.

— Я надеюсь, что вы сможете заставить ее вернуться, прежде чем… ну, пока Дэвид не сделал чего-нибудь такого, о чем пожалел бы впоследствии.

Сильвия наклонилась вперед и поставила свой бокал на стол. Некоторое время она размышляла, затем сказала:

— Оказывается, такой мудрый, стреляный воробей, как я, вовсе не застрахован от ошибок, Пьер. Должна признаться, что с Пенни Мун я ошиблась. Не в отношении журнала, а в отношении Дэвида. Я выбрала ее для работы во Франции по двум причинам — только по двум, которые имели для меня значение. Во-первых, я понимала, что с ее способностями она прекрасно справится с работой, и, поскольку Пенни мне очень нравится, хотела, чтобы она добилась успеха. Во-вторых, я считала, что эта женщина не доставит никаких проблем Дэвиду. — Сильвия с печальным видом покачала головой. — Какой же непроходимой дурой я оказалась! До этого я видела Дэвида исключительно с красотками, чьи прелести буквально резали глаза. Но у Пенни много других качеств, кроме чисто внешних, и теперь мы знаем, какое воздействие это оказало на Дэвида. Пенни Мун — умная женщина, и у нее есть собственное мнение. Правда, она не всегда знает это мнение, но важнее здесь ее уверенность в том, что она знает его. И если Пенни настолько верит, что влюблена в Муро, чтобы решиться убежать с ним, то тогда я не думаю, что смогу повлиять на нее.

— Но вы попытаетесь?

Сильвия не спешила с ответом, и Пьеру не понадобилось много времени, чтобы понять, что он не услышит тот ответ, который хотел бы услышать.

— Буду откровенна с тобой, Пьер. Если только ты не убедишь меня в обратном, я считаю, что ущерб уже нанесен, а это значит, что возвращение Пенни не имеет смысла.

Я не хочу сказать, что одобряю ее поступок или не желаю ее возвращения во Францию. Просто я не вижу, как это может сейчас помочь Дэвиду, совершенно не вижу. — Проницательный взгляд Сильвии уперся в Пьера. — Мы все знаем, кто такой Муро, и не стоит обманывать себя, Пьер. Осведомленность Стерлинга о связи Пенни с Муро — это последний гвоздь в крышку гроба Дэвида. Или она может стать этим последним гвоздем, если кто-нибудь из нас попытается вернуть Пенни.

Глава 17

Пенни стояла перед серым небоскребом, в котором размещался Гонконгско-Шанхайский банк. Многочисленные окна здания отражали солнечные лучи, наполняя воздух липкой жарой. Перед Пенни с шумом двигался транспорт — бесконечный поток рикш с туристами, красно-белых такси, забитых пассажирами двухъярусных трамваев, раскрашенных в яркие цвета. Со всех сторон доносился беспорядочный шум: толпы людей хаотично передвигались, собираясь на перекрестках, словно мухи на патоку. Густой, влажный воздух был наполнен смесью запахов канализации, благовоний и дизельного топлива. В последние несколько дней Пенни часто наблюдала эту картину с балкона их номера в отеле, и ей казалось, что она видит стремительно меняющиеся картинки калейдоскопа в длинном сером туннеле небоскребов.

В ожидании ритмичных щелчков переключения светофора Пенни, сдавленная со всех сторон телами других пешеходов, с трудом вскинула руку, чтобы взглянуть на украшенные бриллиантами наручные часы. Было уже почти пять часов, а Кристиан ждал ее возвращения к четырем.

Поток транспорта замедлился и остановился; устремившись вперед вместе с толпой, Пенни предприняла еще одну тщетную попытку избавиться от Лэй Линь и Цэ Дуна — супружеской пары, которой Кристиан приказал сопровождать Пенни повсюду и выполнять все ее желания. При росте в сто шестьдесят сантиметров Цэ Дун обладал плотным телосложением и чертовски крепкими мускулами, его приплюснутое лицо и маленькие, бегающие глазки были такими же загадочными, как и вся породившая его нация.

Жена Цэ Дуна, круглолицая и невзрачная Лэй Линь, постоянно проявляла крайнюю услужливость, но уже при первом знакомстве Пенни обнаружила признаки чувства юмора в ее невыразительных, широко раскрытых глазах, что одновременно и удивляло, и радовало. Однако Пенни не потребовалось много времени, чтобы выяснить, что наладить более близкие отношения с Лэй Линь ей не удастся. Лэй Линь была не только женой Цэ Дуна, но и служащей Кристиана, а значит, не имела права на дружеские отношения с женщиной, которую полюбил ее хозяин, плативший ей за услуги и охрану.

Перейдя улицу. Пенни свернула в направлении Стэтьюсквер, где разомлевшие от жары, потные туристы фотографировали украшенный колоннами фасад здания Законодательного собрания. Глядя на их бледные лица и европейские черты. Пенни почувствовала, как к горлу подступил комок. Ее охватило желание подбежать к туристам и смешаться с их толпой, избавившись таким образом от отчаянной зависти по отношению к их свободе. Чувствуя, что Цэ Дун плотнее прижался к ней. Пенни отвела взгляд от туристов и поспешила к отелю «Мандарин», едва не задыхаясь от расстройства.

К тому времени, когда они достигли отеля. Пенни вновь взяла себя в руки, и как только вошли в лифт, который стремительно поднял их на двадцать четвертый этаж, она начала испытывать радостное возбуждение при мысли о том, как будет демонстрировать Кристиану шикарные авторские модели одежды и прочие покупки.

Кристиан уже не в первый раз позволял ей выходить из отеля без него. Вчера Пенни проехала в трамвае на вершину горы, где вместе с толпой любопытных зрителей наблюдала за работой гонконгской киностудии, снимавшей потрясающий эпизод сражения между мастером боевых искусств и страшным питоном на фоне живописного, затянутого туманом города и гавани. А за день до этого она посетила рыбацкую деревню Абердин, покаталась на лодке среди роскошных яхт, пообедала в красивом плавучем китайском ресторане, расположенном в гавани, где просоленные, потрепанные ветрами и годами старые рыбаки проживали в своих домика-хджонках. Были и другие экскурсии: Пенни посетила оживленный восточный рынок с интересным названием «Разбойничий»; музей древнекитайского искусства Фэн Пин Шань, в экспозицию которого входили гончарные изделия и бронзовые кресты несториан^[21] эпохи династии Юань; погуляла среди беседок и статуй в успокаивавшей атмосфере Садов Оу Баньхоу. Ей очень понравились все эти экскурсии, поскольку Пенни вообще был присущ интерес ко всему новому. И все же она чувствовала бы себя гораздо лучше во время своих прогулок, если бы была просто обычной туристкой. Цэ Дун и Лэй Линь не оставляли ее ни на секунду, молча следовали по пятам, действовали на нервы и подавляли психику, словно безжалостные оруэлловские тюремщики. Пенни ничего не могла с этим поделать, потому что Кристиан был непреклонен и не позволял ей никуда отлучаться без сопровождения Цэ Дуна и Лэй Линь.

— Но почему? — возмутилась как-то Пенни. Ее яркие, голубые глаза сверкали при этом от ярости и негодования. — Я чувствую себя так, как будто ты держишь меня под арестом.

Лицо Кристиана потемнело, на нем появилось страдальческое выражение.

— Я никогда не бываю предоставлена сама себе, — с жаром продолжила Пенни, — даже на минуту, и для меня это невыносимо. Я хочу свободно дышать! Мне нужно личное время. В чем дело? Ты боишься, что я убегу?

— Дорогая, — Кристиан вздохнул и попытался обнять Пенни, но она уклонилась, — ты должна понимать, в каком мы сейчас положении. Я знаю, тебе тяжело, но мне надо уладить кое-какие дела и сделать приготовления для нашей будущей жизни, которой мы заживем с тобой, когда покинем Гонконг. Если бы я мог, то ходил бы вместе с тобой осматривать достопримечательности и вообще проводил с тобой все свое время. Но сейчас это просто невозможно. Так что, пожалуйста, постарайся успокоиться. Все скоро наладится.

— Но ты забываешь о главном, Кристиан, — вспылила Пенни, и голос ее эхом отразился от светлых мраморных стен роскошной ванной комнаты. — А главное заключается в том, что я не желаю, чтобы Цэ Дун весь день постоянно дышал мне прямо в затылок, как будто, черт побери, я какая-то арестантка!

— Я поговорю с ним, — заверил Кристиан и протянул руку, чтобы поправить полотенце, свалившееся с волос Пенни. — Я понимаю, он малость переусердствовал, но он знает, как сильно я волнуюсь за тебя: никогда не прощу ему, если с тобой что-то случится.

Только потому, что в этот момент зазвонил телефон — а звонил он постоянно, днем и ночью, — Пенни не продолжила этот разговор. Но понимая, что сейчас у нее все равно ничего не получится, она решительно погрузилась в просторную, покрытую пеной ванну-джакузи и принялась бездумно щелкать кнопкой дистанционного пульта, переключая каналы телевизора, встроенного в позолоченный купол над головой.

По мере того, как струи воды массировали ее тело, Пенни чувствовала, что злость ее проходит, уступая место недовольству и даже стыду за высказанные Кристиану претензии. Время от времени Пенни как бы смотрела на себя со стороны, причем с таким любопытством, словно наблюдала за незнакомым человеком. Но в эти моменты ей слышалось столько упреков, в сознании возникало столько сожаления и страха за свой чудовищный поступок, что Пенни всегда прекращала эти занятия, не в силах встретиться лицом к лицу с болью и чувством вины.

Вот и сейчас Пенни, охваченная мимолетным возбуждением — она только что потратила около тридцати тысяч долларов в торговых центрах «Лендмарк» и «Принс Билдинг», — вошла в их номер в отеле, горя желанием увидеть Кристиана. Ему очень нравилось делать ей подарки, и хотя Пенни раньше не замечала за собой особой страсти к покупкам, она, к радости Кристиана, похоже, перестала наконец тяготиться своим положением «арестантки».

Оставив Цэ Дуна и Лэй Линь в холле разбираться с покупками. Пенни распахнула двери гостиной и попала в облако сигарного дыма, запах которого смешивался с резким запахом алкоголя. Пенни услышала оживленный разговор на кантонском диалекте, но блеск в ее глазах тут же погас, так как при ее появлении разговор разом прекратился. Лицо Пенни покраснело от обиды.

— Ах, дорогая!.. — промолвил Кристиан, отделяясь от группы толстых, неприятного вида низкорослых мужчин, расположившихся на диванах.

Все они одновременно повернули головы в ее сторону и уставились на Пенни. Их глаза, искаженные толстыми стеклами очков, излучали враждебность. От одного только вида этих типов веяло грязными делишками.

— А я уже начал волноваться, — сказал Кристиан, обходя статую эпохи династии Таи и подходя к покрытым ковром ступенькам, чтобы встретить Пенни. Хотя глаза Кристиана улыбались, лицо его было напряжено, и, похоже, он был необычайно возбужден.

Обняв Пенни, Кристиан повернулся к своим гостям, которые с неохотой поднялись на ноги. Пенни узнала некоторых из них,поскольку за последние несколько дней они превратились в регулярных посетителей и не особо скрывали свою неприязнь по отношению к ней. Впрочем, Пенни платила им той же монетой. Она понимала, что является в представлении этих людей низшим существом, и только присутствие Кристиана заставляет их вообще обращать на нее внимание. Один или два из них пробормотали приветствия, называя Пенни мадам Севье, как значилось в ее новом паспорте.

— Ну как, ты меня разорила? — с улыбкой спросил Кристиан, провожая Пенни в глубь гостиной.

Пенни уже была готова ответить ему, но в этот момент зазвонил телефон, и руки посетителей метнулись к портфелям и в карманы. Дверь в гостиную распахнулась, вошли Цэ Дун и Лэй Линь, а за ними круглолицый официант с ласковыми конфуцианскими глазами и широкой улыбкой, который нес поднос с дымящимися пельменями. Кристиан махнул официанту, приказывая поставить пельмени на обеденный стол, и, повысив голос, обратился к мужчине, который что-то кричал в трубку телефона. Так как оба говорили на кантонском диалекте. Пенни не имела понятия, что происходит. В этот момент двое других гостей стремительно набирали номера на своих мобильных телефонах, а факс выдавал сообщения, испещренные какими-то непонятными значками.

Дверь гостиной снова распахнулась, и Пенни почувствовала, как напрягся Кристиан. Она повернулась, чтобы проследить за его взглядом, и тут же сама ощутила какое-то внутреннее напряжение. Оно было вызвано видом тощего широколицего мужчины, который до этого, очевидно, находился в холле, а сейчас с важным видом вошел в гостиную, засунув большие пальцы за пояс брюк.

Из кармана его кожаного пиджака от Версаче торчал мобильный телефон. Глаза были спрятаны за дорогими очками; на шее и запястьях болтались массивные золотые цепи; губы и челюсти стремительно дергались, перемалывая толстую плитку жевательной резинки. Человек этот был по крайней мере в два раза моложе других китайцев, присутствовавших в номере, но старался демонстрировать в два раза больше высокомерия и явно упивался своим видом крутого головореза.

Когда его глаза наткнулись на Пенни, он остановился, и она почувствовала какой-то зуд во всем теле, когда его губы скривились в усмешке.

— Ага, значит, это и есть Пенни Муи, — процедил он по-английски с сильным акцентом.

Лицо Пенни напряглось. Впервые за все время ее пребывания здесь кто-то назвал ее настоящим именем, точнее не кто-то, а этот нахальный представитель преступного мира, опасный и агрессивный.

— Дорогая, это Бенни Лао, — представил Кристиан.

— Здравствуйте, — холодно промолвила Пенни. От его взгляда, которым он осмотрел ее тело сверху донизу, кровь у Пенни буквально закипела.

Губы Лао еще больше растянулись в усмешке; перейдя на родной язык, он начал что-то говорить Кристиану резким и насмешливым тоном. Кристиан почти сразу оборвал его, и Пенни почувствовала, как его пальцы впились ей в плечо. Он крепче прижал ее к себе, а глаза его потемнели от гнева. Тем временем все остальные присутствующие весело смеялись, не скрывая своего удовольствия. Пенни никогда не видела раньше, чтобы Кристиан терял контроль над ситуацией, но сейчас ей было ясно, что смех вызвала какая-то язвительная насмешка Лао, а значит, он не только не уважал, но и не боялся Кристиана Муро.

— Что он сказал? — потребовала ответа Пенни, понимая, что слова Лао касались ее.

— Ничего, — бросил Кристиан, не глядя на Пенни, в то время как Лао продолжал свои непонятные насмешки, явно пытаясь унизить Кристиана в глазах присутствующих.

Пенни наградила Лао взглядом, полным ярости, но это, похоже, только еще больше подхлестнуло его. Чувствуя, что Кристиан внезапно растерялся. Пенни крикнула:

— Что он говорит?

— Ничего. — Кристиан легонько оттолкнул Пенни. — Это не имеет значения.

— Нет, имеет! — Пенни уже не могла остановиться.

Она оттолкнула Кристиана и с бесстрашным видом повернулась к Лао. — Я хочу знать, что вы говорите! — потребовала она.

— Пенни, прекрати! — рявкнул Кристиан.

— Нет! Я знаю, что вы говорите обо мне, поэтому я хочу знать…

— Пенни!

— Скажи ей, — предложил Лао, продолжая тупо жевать свою резинку и наслаждаясь сценой, которую спровоцировал.

— Нет! Вы сами мне скажете! — вскричала Пенни. — Или у вас не хватает смелости?

Лао засмеялся и, к ужасу Пенни, сняв очки и продемонстрировав узкие щелочки злых глаз, почесал свой член, призывно помахивая при этом ладонью.

Пенни презрительно скривила губы и повернулась к Кристиану. В этот момент она была слишком зла, чтобы почувствовать охватывавший ее страх.

— Выгони его отсюда! — завопила возмущенная Пенни. — Выгони его сейчас же!

— Дорогая, прошу тебя, уйди в другую комнату, — попросил Кристиан. Лицо его исказилось от боли, глазами он буквально сверлил Лао.

Внезапно зазвонил телефон Лао, и это несколько смягчило возникшее напряжение. Лао вытащил трубку из кармана и прижал к уху. Говоря по телефону, он не отрывал взгляда от Кристиана, ухмылка не сходила с его губ.

Лао щелкнул пальцами, подзывая к себе кого-то из китайцев, и когда тот поспешил к нему, Кристиан взял Пенни за плечи и повел к дверям спальни.

Пенни хотела что-то сказать, но тут она увидела, как стоявший в стороне Цэ Дун засунул руку за отворот куртки. Зная, что там он носит пистолет, Пенни в панике посмотрела на Кристиана.

— Что происходит? — требовательно прошептала она. — Кто этот человек?

— Неизбежное зло, — ответил Кристиан. — А сейчас, прошу тебя, дорогая, делай, как я говорю, и уходи в другую комнату. Цэ Дун пойдет с тобой, там ты будешь в безопасности.

— Значит, я тебе мешаю?

— Нет, конечно же, не мешаешь, — попытался успокоить Кристиан, — но он использует тебя, чтобы ослабить мои позиции. Я не хочу, чтобы пролилась кровь.

Твое присутствие очень осложняет ситуацию.

— Пролилась кровь? — спросила Пенни, чувствуя себя виновницей всей этой сцены.

Но Кристиан не успел ответить, его опередил Лао.

— Ты сказал ей? — презрительно усмехнулся Лао, пряча телефон в карман.

Не обращая на него внимания, Кристиан повернулся к Пенни.

— Извини, — тихо промолвил он.

Пенни посмотрела ему в глаза, не понимая толком, за что он извиняется. И вдруг она вся похолодела от страха при мысли о том, что Кристиан просто бессилен перед Лао и извиняется за то, что не в силах предотвратить.

Они оба повернулись в сторону Лао, который медленно приближался, пожирая Пенни глазами.

— Он сказал, что я намерен поставить тебя на четвереньки и трахнуть при всех? — прошипел Лао, вытягивая голову в сторону Пенни. — Сказал, что я собираюсь заставить тебя отсосать у всех, кто здесь есть?

Кристиан молчал. Пенни показалось, что кровь отхлынула из ее сердца. Она набрала воздуха в легкие, намереваясь ответить наглецу, но замерла, увидев, как из рукава Лао выскользнул нож. Пенни почувствовала, как ее уносит куда-то ослепляющая волна ужаса. Покрытая лаком мебель и китайские антикварные безделушки приобрели нереальный, жуткий, устрашающий вид; комната закружилась перед ее глазами; все краски и лица смешались Лао приближался, лезвие ножа сверкало. С его губ продолжали слетать непристойности, а в глазах отражались лучи заходящего солнца. Боже милосердный, неужели Кристиан не остановит его? Пенни в панике повернулась, и тут ее отбросило к Кристиану, потому что между ней и Лао стремительно встал Цэ Дун. Мускулы на руке под курткой вздулись от напряжения. Пенни уже не могла видеть лицо Лао, но угроза насилия, казалось, присутствовала в самом воздухе. Кристиан шагнул вперед, загородив собой Пенни, и что-то резко крикнул на кантонском диалекте. Лао прокричал в ответ, и Кристиан повернулся к Цэ Дуну. Цэ Дун не шелохнулся. Кристиан снова заговорил, и тогда Цэ Дун вытащил руку из-под куртки. Лицо Кристиана окаменело. Дуло пистолета смотрело на Лао.

Оружие было достаточно мощным, чтобы снести Лао голову с плеч. Кристиан выхватил пистолет у Цэ Дуна, и в этот момент Лао рванулся вперед с ножом. Рукоятка пистолета, дробя кости, резко обрушилась на его запястье.

Лао завопил и выронил нож. Цэ Дун отшвырнул нож ногой в сторону, а Лэй Линь подняла его. Кристиан убрал пистолет в карман пиджака и протянул руку за ножом, который Лэй Линь отдала ему. Кристиан кивнул, и Лэй Линь, быстро распахнув дверь спальни, втолкнула туда Пенни и сама проследовала за ней.

— Вы в порядке, мадам? — спросила Лэй Линь, как будто ничего не произошло.

Пенни только смотрела на нее, не в силах говорить.

— Дышите глубже, мадам, — посоветовала китаянка.

Пенни так и сделала, она слышала, как воздух с прерывистым шумом проникает в ее легкие, а сердце, пульсируя, освобождает сознание от шока и оцепенения. Все это произошло так быстро. На ее глазах чуть не застрелили человека, и если бы он только дотронулся до нее, то был бы мертв. Другому человеку едва не перерезали горло. И все это сопровождалось варварским безумием.

Эти мужчины не дрались — они убивали! Остановила их только быстрая реакция Кристиана. А что, если бы его не было здесь?

Пенни опустилась на край шезлонга и закрыла лито ладонями. Только теперь она почувствовала, как сильно дрожит. Насколько большой властью обладает Лао? Как он намерен мстить за то, что оказался униженным и потерял лицо? Кому придется ответить за это: ей или Кристиану? Пенни поднесла к губам сжатые в кулак пальцы, чтобы заглушить сотрясавшие ее рыдания. Откуда Лао знает ее настоящее имя? Почему он так демонстративно назвал его? Почему он использовал ее, чтобы вывести Кристиана из себя?

Пенни подняла голову: Лэй Линь протягивала ей стакан с водой. Взяв стакан. Пенни попыталась изобразить на лице улыбку, а затем, услышав раздавшийся в соседней комнате взрыв смеха, резко повернула голову в сторону двери. Как только смех затих. Пенни снова посмотрела на Лэй Линь.

Китаянка пожала плечами.

— Они мужчины, мадам, — коротко пояснила она.

Пенни продолжала смотреть на Лэй Линь, не в силах поверить, что Кристиан может смеяться после такого жуткого инцидента. Но, возможно, он и не смеялся.

Может, это смеялись другие, потому что уже заставили Кристиана заплатить за унижение, которому он подверг Лао? Странно, обычно настроение у китайцев не меняется так быстро. Хотя много ли она на самом деле знает о китайцах? Пенни не могла представить себе, что сейчас происходит в гостиной, и, прогнав из воображения самые страшные картины, почувствовала, как, несмотря на тщетные попытки воспротивиться этому, скатывается в бездну отчаяния.

Пенни закрыла глаза; волна боли поднялась из сердца и подкатила к горлу, дыхание, казалось, остановилось. Эта боль вызывала у нее такие страдания и горечь, которых она не испытывала раньше. Пенни не могла выносить эту боль, она была слишком жестокой, слишком реальной и слишком ошеломляющей. Никогда еще в жизни ей не было так страшно. Она попала в мир, который оказался безнадежно чужим для нее и таким ужасным, каким она даже на секунду не могла его себе представить.

Сердце Пенни сжалось от чувства невозвратимой потери; она повернулась к окну и уставилась невидящим взглядом на затухающий багрянец заката. Ей не хотелось думать о том, почему она здесь, не хотелось терзать себя мыслями об ужасной ошибке, которую она совершила, или о том, почему она это сделала. Пенни понимала, что ошибку эту уже нельзя устранить никакими оправданиями. И вновь сердце сжалось от мысли: как же она, которая всегда считала, что контролирует свой разум, которая никогда в своей жизни осознанно не пряталась от правды, не сумела распознать зло в невероятной силе своих чувств, так много месяцев управлявших ее жизнью?

Как вообще могла она считать свою жизнь ограниченной и скучной, когда эта жизнь не могла быть таковой, если рядом находился Дэвид? «Нюанс» не мог долго оставаться скромным изданием; они столько трудились для его популярности, а в процессе работы любая неудача, как и любая победа, только еще больше сближала их с Дэвидом. Перед своим бегством Пенни достигла уже той точки, когда часы, проведенные без него, казались ей пустыми и бесполезными, просто какими-то мостиками, которые следовало перейти до его возвращения. Боже мой, почему же она не разобралась в своих чувствах тогда, ведь собственное сердце подсказывало ей — оно прыгало от радости при виде Дэвида, оно огорчалось, когда у него случались неприятности, оно согревалось от его смеха и почти таяло от манящей проникновенности его голоса.

Где он сейчас? Что он делает? Волнует ли его ее исчезновение? Счастлив ли он со своей женой? Сердце Пенни сжалось от боли, она снова закрыла глаза. Как могла она так сильно любить его, не понимая этого? Как любви удалось так глубоко укорениться в ее сердце, а она даже не заметила? Он как будто каждую частицу ее души пометил своим прикосновением, своим запахом, своим юмором, буквально весь вошел в нее, а она только сейчас, когда его уже не было рядом, поняла, что он сделал с ней. Но если бы даже она поняла это раньше, что бы изменилось? Он предпочел не ее, так какой же смысл терзать себя подобным образом?

— Вы в порядке, мадам? — поинтересовалась Лэй Линь. — Может, вам принести что-нибудь?

Пенни покачала головой.

— Нет, — хрипло ответила она. Понимая, что Лэй Линь искренне тревожится за нее. Пенни взяла ее ладонь в свои ладони, пожала с улыбкой и успокоила:

— Правда, со мной все в порядке.

— Не хотите открыть вот это? — спросила Лэй Линь, подойдя к кровати и достав лежавшую среди шелковых подушек маленькую коробочку. — Или подождете хозяина?

Пенни почти не слушала ее, тупо разглядывая замысловатые красивые узоры на шелковой ширме. Сердце ее все еще взывало к Дэвиду. Затем, горько усмехнувшись, Пенни спросила:

— Скажи мне, Лэй Линь, почему твои соотечественники так не любят меня?

— Ох, нет, они любят вас, мадам! — возразила Лэй Линь, опустив голову и поправляя подушки на кровати. — Вас все любят, ведь все знают, что хозяин не сдался полиции только из-за вас. Мы не хотели, чтобы он сделал это, и вы его остановили.

Пенни встряхнулась, словно пытаясь избавиться от тяжести в груди. Посмотрев на Лэй Линь, она сказала:

— Однако они избрали довольно странный способ для выражения своей любви ко мне.

— Но они же мужчины, мадам. Они считают, что женщина не должна присутствовать там, где обсуждают дела.

— А что ты об этом думаешь, Лэй Линь?

— Я? Мне платят не за то, чтобы я думала, мадам.

В этот момент Лэй Линь обернулась, и Пенни заметила насмешку в ее взгляде.

— Но я все-таки думаю, мадам, — продолжила китаянка, — что хозяин очень любит вас. Я вижу это по его глазам. — Лэй Линь прижала ладонь к груди. — Я чувствую, он любит вас всем сердцем. А вы, мадам, вы прекрасная женщина. — Внезапно на ее лице появилось серьезное выражение. — И дело не в вашем лице, мадам, нет, не в лице. А в вашей душе, мадам. У вас прекрасная душа.

Несмотря на свое настроение, Пенни рассмеялась:

— Наверное, мне надо поблагодарить тебя за эти слова.

— Нет, не надо благодарить меня, мадам. Хотите открыть? — Лэй Линь протянула Пенни коробочку.

Пенни посмотрела на коробочку и с трудом сглотнула слюну, сдерживая слезы. Она догадывалась, что в ней находится, и все-таки, даже зная, как прекрасна эта вещь, Пенни не хотела принимать ее. Но разве у нее был выбор? Кристиан уже купил ее, и от одной только мысли, что он заплатил почти четыреста тысяч долларов за ожерелье, перед которым она по глупости остановилась в восхищении, когда они этим утром гуляли по торговой галерее отеля. Пенни захотелось закричать. Может быть, этот крик наконец избавит ее от сдавившего грудь ощущения безумия всей этой ситуации…

Но вместо этого она протянула руку и взяла коробочку. Лэй Линь встала рядом: ей очень хотелось увидеть, что находится там, внутри.

И хотя Пенни предполагала, что увидит, ее сердце едва не остановилось, когда она открыла кожаный футляр и взглянула на ожерелье из сапфиров и изумрудов в обрамлении сверкающих бриллиантов, с подвесками из морского жемчуга вперемежку с более мелкими голубыми сапфирами.

— Ох, мадам! — воскликнула Лэй Линь, поднося ладонь ко рту. — Только не говорите хозяину, что это я отдала вам сейчас его подарок! — взмолилась она. — Я не знала, что там, я думала…

— Все в порядке, Лэй Линь, — раздался голос Кристиана. Пенни повернулась и увидела, что он стоит в дверях. — Ты можешь идти, — добавил он.

Кристиан подождал, пока Лэй Линь вышла из спальни, закрыл дверь, подошел к шезлонгу и сел рядом с Пенни.

— Оно тебе нравится? — ласковым тоном спросил он, глядя на ожерелье.

— Разве оно может не нравится? — Пенни улыбнулась сквозь слезы. — Это самое красивое ожерелье из всех, какие я только видела.

Кристиан взял Пенни за подбородок и, повернув ее лицо к себе, внимательно посмотрел на него.

— Ты до сих пор расстроена тем, что произошло? — спросил он, не обращая больше внимания на ожерелье, как будто это была простая безделушка.

Пенни кивнула:

— Немного.

Вздохнув, Кристиан обнял Пенни и положил ее голову себе на плечо.

— Я никогда не допущу, чтобы с тобой случилось что-то плохое, и ты знаешь это, правда? — прошептал он.

Пенни машинально кивнула.

— Если бы ты не была женщиной, — Кристиан тихонько засмеялся, — то он извинился бы за свое поведение, но, боюсь, даже я не могу заставить его сделать это.

— Кто он такой?

— Я уже сказал, неизбежное зло. Он работает на человека, с которым я веду дела и которому должен много денег. Вот поэтому он и считает себя вправе вести себя высокомерно и унижать меня. Но теперь он понял, что переоценил свои возможности.

Пенни вскинула голову и внимательно посмотрела в глаза Кристиану:

— И все же ты боишься его, да?

Кристиан кивнул:

— Я вообще боюсь бесстрашных людей.

— Теперь он убьет Цэ Дуна?

— Нет. Но только потому, что, если дело дойдет до этого, Цэ Дун убьет его первым.

Пенни вздрогнула, в ее памяти снова всплыла та ужасная сцена.

— А откуда он знает мое настоящее имя? — спросила она.

Кристиан посмотрел на нее, затем, опустив взгляд на футляр, лежавший на коленях Пенни, осторожно взял ожерелье с черной бархатной подушечки.

— Ты наденешь его сегодня вечером? — Он улыбнулся, снова посмотрев на Пенни. — Сегодня мы будем развлекаться в павильоне «Картье». Ты купила сегодня что-нибудь…

— Кристиан, откуда он знает мое настоящее имя?

— Я сам все время думаю об этом. — Кристиан вздохнул и покачал головой.

Пенни подождала дальнейших объяснений, но их не последовало.

— А на кого он работает? — спросила она.

На лице Кристиана появилось болезненное выражение.

— Пенни, прошу тебя, не задавай такие вопросы. Ты знаешь, что в свое время я совершал преступления, и это все, что тебе следует знать. Тебе не стоит интересоваться типами, с которыми я имел дело в прошлом…

— Но ты до сих пор имеешь с ними дело! — возразила Пенни.

— Нет. Сейчас я раз и навсегда сворачиваю свои дела.

Хозяин Бенни Лао получит свои деньги… — Кристиан замолчал, услышав негромкий стук. Дверь отворилась, и в спальню заглянула Лэй Линь.

— Хозяин, вам звонят, — сообщила она.

— Кто? — резким тоном спросил Кристиан, явно недовольный тем, что ему помешали.

Лэй Линь бросила быстрый взгляд на Пенни, и щеки ее покрылись румянцем.

— Я не знаю, — пролепетала она.

— Так выясни, — приказал Кристиан. Только он собрался снова повернуться к Пенни, как в дверях появился усмехающийся Бенни Лао.

— Почему же ты не сказала ему, что это Габриелла? — произнес Лао, растягивая слова. — Он бы тогда бегом побежал к телефону.

Кристиан моментально оцепенел, Лэй Линь побледнела, а Пенни показалось, что ее ударило током…

Дэвид сидел на южной террасе виллы, арендованной для Пенни, мерно раскачиваясь взад-вперед в плетеном кресле. Поднятый воротник пальто укрывал шею от ветра; руки он глубоко засунул в карманы. Стоял холодный, влажный зимний день, один из тех, из-за которых весь мир казался ему мрачным. Дэвид не знал точно, почему он приехал сюда. Просто он всегда находил нечто успокаивающее в относительной уединенности этого места: с одной стороны, вилла находилась не так уж далеко от остального мира, с другой — здесь можно было представить себе, что этот мир вообще не существует.

Шок, вызванный бегством Пенни как раз в тот момент, когда рухнули его надежды на встречу с детьми, глубоко потряс Дэвида. Последствия ее поступка стали уже вполне ощутимыми, и все же Дэвид не винил Пенни за это, поскольку она совершенно не знала, как скажется на его, Дэвида, жизни ее связь с Муро. Дэвида неотступно преследовала мысль:, а изменила бы она свое решение, если бы знала? Он часто дразнил Пенни по поводу того, что она без ума от него, и, честно говоря, бывали такие моменты, когда он и сам почти верил в это. Но какими бы ни были чувства Пенни по отношению к нему, они, разумеется, не шли ни в какое сравнение с чувствами, которые она испытывала к Муро, особенно если учесть, что она вверила этому человеку свою жизнь.

Дэвид продолжал без устали раскачиваться взад и вперед. Господи, какой кошмар, и ведь он совершенно ничего не может поделать с этим! Он знал, где находится Пенни, но звонить ей было безумием, которое ему пришлось бы объяснять себе многие месяцы, а то и годы. Стерлинг сейчас следил за ним, словно ястреб; и, кроме того, что за самонадеянность думать, будто Пенни хочет услышать его голос? Но ведь она сама звонила перед самым отъездом, значит, хотела поговорить с ним. Так почему же сейчас у нее не может быть такого желания?

Дэвид тяжело вздохнул. Он понимал: все это бесполезные размышления, и не более того. Что толку звонить ей, как и фантазировать по поводу упущенных возможностей!.. Между ними все равно ничего не могло произойти. Сейчас ему надо было заниматься собой и своими сыновьями, которые так много значили для него в этом мире.

Все его чувства притупились от боли, ведь Дэвид так долго не видел их. Они росли, искали свое место в жизни, но все это происходило без него. Иногда он испытывал слепую ярость по отношению к Габриелле, которая заставляла его страдать, разлучая сыновей с отцом и угрожая всем им разрушить жизнь. Но винить в этом следовало только себя, потому что этого бы не случилось, сумей он сохранить верность Габриелле. Нелепость ситуации заключалась в том, что Дэвид любил Габриеллу, но даже это не заставило его отказаться от связей с другими женщинами. Наверное, он все же недостаточно ценил ее, а может, просто был из тех ловеласов, для которых непостоянство было неизлечимой болезнью.

Дэвид повернул голову и посмотрел сквозь поникший сад на мрачное, серое пятно моря. Казалось, уныние окружающей обстановки отражало те чувства, которые он испытывал с момента отъезда Пенни. Из его жизни исчезли яркие цвета, свет потускнел, стихли последние звуки смеха. Дэвид даже не мог представить себе, как глубоко будет переживать эту потерю, и только когда Пенни не стало рядом с ним, он осознал, насколько сильно любит ее. Забавно, что об этих его чувствах знали все, кроме самой Пенни.

В памяти Дэвида промелькнул тот вечер, когда Пенни запустила ему в лицо десерт, и, несмотря на его подавленное состояние, губы его скривились в улыбке. Господи, сейчас уже кажется, что это было так давно! Неужели они действительно познакомились всего восемь месяцев назад? Он-то думал, что прошло гораздо больше времени. А с другой стороны, все вспомнилось так ярко, как будто это было только вчера. За это время случилось очень много такого, о чем Пенни ничего не знала. Да, все эти месяцы у них были не простые отношения, но ощущая Пенни всегда где-то поблизости, видясь с ней, делясь с ней той частью своей жизни, которой он мог делиться, Дэвид получал заряд энергии, позволявший ему стоически переносить все неприятности. Как бы она рассмеялась, услышав это, даже, вероятно, не поверила бы ему, но все было правдой. Сейчас она значила для него гораздо больше, чем можно было объяснить словами. Что до дальнейшей его жизни — ей предстояло стать совсем невыносимой.

Услышав шаги, Дэвид, даже не пошевельнувшись, продолжал смотреть на море. Только когда шаги затихли, он обернулся и увидел Эстер Делани, стоявшую около угла дома. Ее хрупкая маленькая фигурка пряталась в глубинах длинного мехового пальто; обычно аккуратно причесанные волосы растрепал ветер.

— Они все еще в Гонконге, — сообщила Эстер. На ее бледном серьезном лице была написана тревога.

— А куда они поедут потом?

— Мы пока не знаем.

Дэвид закусил нижнюю губу, посидел еще немного, затем поднялся с кресла. Он прошел мимо старушки, потом свернул к переднему фасаду, где стояла его машина.

— Дэвид, прости меня! — крикнула Эстер ему вслед, налицо ее появилось страдальческое выражение. — Дэвид, прошу, только выслушай. Он заставил нас сделать это. У нас не было выбора…

Дэвид обернулся и уставился на Эстер:

— Вы могли прийти ко мне.

Слезы покатились по щекам Эстер, она отвела взгляд.

— Он любит ее, — пролепетала она, — он ее не обидит.

Дэвид открыл дверцу машины.

— Нет! Прошу тебя, не уезжай, — взмолилась Эстер и поспешила к Дэвиду. — Он был так одинок, Дэвид… Дэвид, прошу тебя!.. — вскричала она, когда Дэвид завел машину.

К тому времени, как он доехал до ворот виллы, Дэвид уже успел связаться по телефону с Пьером.

— Закажи себе билет на рейс до Гонконга, — приказал он. — Здесь я сам обо всем позабочусь… А мне плевать! — рявкнул Дэвид, когда Пьер попытался прервать его. — Я должен понять, то ли это, чего она хочет Мне надо знать, почему звонила мне перед отъездом. Вот и все, Пьер. Доберись до нее и все выясни. Иначе, черт побери, я сам полечу туда.

Глава 18

Часы показывали начало девятого Кристиан покинул отель примерно час назад, пообещав вернуться к десяти и отвезти Пенни на ужин в «Чайна-клаб». Пенни не спросила, куда он идет, но Кристиан промямлил что-то насчет Габриела Ламонта, мужчины, который звонил позавчера. Пенни точно помнила, что Бенни Лао сказал «Габриелла», но Кристиан заявил, что она просто ослышалась. Он настаивал на том, что не знает никого по имени Габриелла, а если бы даже и знал, то не понимает, почему это так сильно расстроило Пенни. Не желая ничего объяснять. Пенни сказала, что верит ему, но независимо оттого, кто это звонил — Габриел или Габриелла, — этот звонок, без сомнения, произвел сильное впечатление на Кристиана. Ей пришлось долго упрашивать Кристиана рассказать содержание телефонного разговора, так сильно расстроившего его. И когда он в конце концов уступил. Пенни горько пожалела о своей настойчивости. Звонивший, кто бы он ни был, сообщил Кристиану, что власти отказались от каких-либо сделок с ним, и если его поймают, то ему грозит двадцать пять лет тюрьмы.

При том открытом образе жизни, который они вели с Кристианом, пусть и под вымышленными именами. Пенни почти забыла о нависшей над ними опасности. Она понимала, что Кристиан лишился последнего шанса на более мягкий приговор, при котором после отбытия срока мог бы вернуться к ней. Но все это было где-то так далеко… Теперь эта новость из мира реальности прозвучала для Пенни как ужасающий стук двери тюремной камеры, захлопнувшейся за ней самой.

Когда Кристиан сообщил, что должен отлучиться на некоторое время, Пенни терпеливо подождала, пока он уйдет, а потом посмотрела на Лэй Линь. Китаянка отвернулась, но когда через несколько минут в номер вошел Цэ Дун, Лэй Линь принялась шептать ему что-то на ухо.

Слушая ее, Цэ Дун устремил непроницаемый взгляд на Пенни, а затем повернулся к жене и сильно ударил ее, сбив с ног. Пенни вскрикнула и бросилась вперед, но взгляд Лэй Линь преградил ей дорогу. Китаянка не стала возмущаться, но и не сдалась, и в конце концов — Пенни даже не поняла, каким образом, — ей удалось уговорить Цэ Дуна сделать то, о чем она просила. Вот почему они сейчас ехали в автомобиле по темным, замусоренным улочкам Коулуна, направляясь в Монгкок — одно из самых густонаселенных и опасных мест на Земле.

Тусклые лучи света изредка освещали их лица по мере того, как автомобиль все больше углублялся в лабиринт трущоб. Цэ Дун и Лэй Линь сидели по бокам Пенни на заднем сиденье, а находившийся за рулем человек, которого Пенни никогда раньше не видела, вел лимузин среди куч гниющих отбросов и, казалось, таких же гниющих человеческих существ. Все вокруг было серым: дым, пыль, одетые в лохмотья люди, слоняющиеся без цели, словно тени в вечерней темноте, отравленной опиумом Пенни ощущала не меньшее напряжение, чем супруги-китайцы, которые понимали, как рискуют, привезя ее сюда.

Когда наконец автомобиль остановился на одной из узких, тускло освещенных улочек, Цэ Дун распахнул дверцу, и Пенни содрогнулась от зловонного запаха, доносившегося из сточных канав и перемешанного с резким запахом благовоний. Как только она и Лэй Линь вылезли из машины, в их сторону повернулись невыразительные, болезненные лица, наблюдавшие за происходящим затуманенными, пустыми глазами.

Цэ Дун сжал в кармане рукоятку пистолета. Все трое стояли и смотрели, как лимузин удаляется в сторону ярких неоновых вывесок и заваленных товарами рядов ночного рынка. Именно туда они собирались пойти после, но рынок был лишь прикрытием на тот случай, если Кристиан узнает об этой поездке.

Они шли мимо темных переулков, в которые выходили двери убогих, кишащих крысами притонов. Тихие стоны боли и блаженства, издаваемые курильщиками опиума, наполняли плотный, влажный воздух, напоминая похоронные песни. Цэ Дун молча вел их по улице, где расположились гадальщики на магическом кристалле, хироманты и геоманты. Их ветхие, покрытые войлоком столики стояли вдоль решетки, а за ней на земле, утыканной иголками, корчились тела одурманенных людей, и во мраке ночи звучали их монотонные мольбы об освобождении.

Пенни не имела ни малейшего представления о том, как все это будет выглядеть; а если бы имела, то, вероятно, ни за что бы не поехала сюда. Но дело было сделано, и теперь она с изумлением и ужасом наблюдала разворачивавшиеся вокруг нее жуткие картины. Яркие, сверкающие огни Гонконга, сияющие фасады его небоскребов, оживленные, красочные улицы — все это казалось бесконечно далеким от того ада, в котором она сейчас находилась.

— Не забывайте, у нас мало времени, — прошептала Лэй Линь, когда Пенни остановилась перед столиком предсказателя и уставилась на его длинные, костлявые пальцы, перебиравшие кучку непонятных предметов. Неужели она действительно верит, что этот незнакомец с редкими гнилыми зубами и лицом, покрытым бородавками, сможет сказать ей то, что она хочет узнать? Глядя на него, Пенни почувствовала, как вездесущая сила древних верований обволакивает ее сознание гипнотическим туманом.

Галлюциногенные вещества, витавшие в воздухе, начали вызывать в ее воображении фантастические, размытые образы. Пенни посмотрела вниз, в расположенную рядом сточную канаву; там среди кучи грязного тряпья что-то шевелилось. И вдруг из этой кучи появилось мертвенно-бледное лицо ребенка, глаза его бессмысленно вращались в глазницах, с бледных, потрескавшихся губ стекала слюна. Пенни поняла, что ей надо поскорее встряхнуться и отогнать от себя мертвящее видение. И тут ее одновременно охватили жалость, ужас, отвращение и страх.

Предсказатель что-то говорил; его тонкие обвислые усы лениво шевелились, как трава при слабом ветре. Паучьи лапы ухватили Пенни за пальцы, и, когда он повернул ладонь к свету тусклой лампы, сердце Пенни замерло. Она повернулась к Лэй Линь, чтобы убедиться, что та рядом и готова переводить. Лэй Линь в этот момент склонила голову, отсчитывая долларовые банкноты, причитающиеся за пророчество.

Когда деньги перекочевали на столик, старик жестом предложил Пенни сесть. Она присела на стул, который заскрипел под ее тяжестью. Отдаленный вой сирен и легкие ритмы музыки заглушали слова предсказателя. Пенни начало поташнивать от неприятных запахов улицы Она вскинула голову и посмотрела на Лэй Линь, но лицо китаянки было скрыто тенью. Казалось, весь мир нырнул в полумрак бесконечности и иллюзий. И вдруг все внутри Пенни начало медленно леденеть, она почувствовала, как старик сложил ее пальцы и сжал их в кулак. Пенни подняла голову и посмотрела на нет о. Желтые глаза предсказателя смотрели куда-то мимо нее, взгляд был пустым и невидящим. Дрожащими пальцами он еще крепче сжал пальцы Пенни.

— Что? В чем дело? — взмолилась Пенни, поворачиваясь к Лэй Линь.

Взгляд Лэй Линь был устремлен на старика, она наклонилась к нему, пытаясь разобрать его бормотания. Затем, взглянув на Цэ Дуна, Лэй Линь положила ладонь на плечо Пенни.

— Пойдемте, — сказала она. — Нам пора.

Пенни поднялась со стула.

— Лэй Линь, что сказал этот старик? — повторила она дрожащим от страха голосом.

— Он говорит, что сегодня у него уже ничего не получится, — ответила Лэй Линь, отводя Пенни от столика предсказателя. — Иногда такое случается. Они не всегда могут увидеть будущее.

Пенни задумалась над внезапной потерей дара предсказания. Хотя она и не была убеждена в том, что верит во все эти неземные силы. Пенни сейчас нуждалась в чем-то, что дало бы ей надежду на окончание всего этого кошмара, убедило, что она сможет найти способ исправить ужасную ошибку, которую совершила. Сейчас она испытывала только парализующий страх оттого, что старик вообще не увидел ее будущего.

Слезы одиночества ослепили глаза Пенни. Лэй Линь, Цэ Дун, даже Кристиан — все показались ей незнакомцами, которые контролировали ее жизнь, незнакомцами, от которых она не могла убежать. Какой же глупостью был ее приезд сюда, отчаянный поступок женщины, потерявшей разум и теперь не знающей, как вернуть его.

Они прошли за угол, и в лицо резко ударил свет неоновых ламп. Перевернутые тележки и снующие между ними костлявые собаки указывали проход к оживленному ночному рынку, где торговали дешевыми игрушками, футболками с непристойными надписями, фальшивыми фирменными часами, а также экзотическими фруктами, кудахчущими курицами и визжащими поросятами. Когда они смешались с рыночной толпой, в нос ударил запах сандалового дерева, соседствовавший с запахами жареного лука и свежей рыбы. По всей улице стояли грязные столы, возле которых сидели на корточках голодные мужчины и пожирали медуз и осьминогов, запивая их пивом «Сан-Мигель». В этот момент толпа расступилась, и онемевшая от неожиданности Пенни увидела мужчину, который, держа за шею змею, вспорол ей брюхо и принялся высасывать внутренности. Вид крови и кишок на его подбородке вызвал у Пенни тошноту.

Шедшая рядом Лэй Линь успокаивающе положила ладонь на затылок Пенни. Пенни продолжало рвать, и вокруг них образовалось пустое пространство. В этот момент из толпы выскочил какой-то человек и выплеснул им под ноги ведро грязной, жирной воды. Раздался резкий смех, заглушивший даже привычный шум и крики. Потом в уши Пенни, словно пытаясь раздавить ее, ворвалась какая-то ужасающая, безумная какофония звуков: шелест бумажных сумок, гудки автомобильных клаксонов, вой сирен, жужжание электрических игрушек, скрип колес.

Внезапно наступила тишина.

Пролетела целая секунда полной тишины, и тут ночную темноту разорвали душераздирающие вопли.

Пенни с трудом догадывалась, что происходит. Цэ Дун сбил ее с ног на землю, а сам упал сверху. И только когда снова зазвучали выстрелы, Пенни поняла, что вызвало такую панику. Перед ее глазами замелькали топающие подошвы, люди переворачивали прилавки, врезались в них, перепрыгивали и падали друг на друга. Цэ Дун скатился с Пенни, и она, чувствуя, как кто-то теребит ее, повернулась и увидела Лэй Линь, которая умоляла скорее встать и бежать.

Поднявшись на ноги. Пенни вцепилась в руку Лэй Линь, и они смешались с вопящей толпой, разбегающейся в разные стороны Цэ Дун следовал за ними, крепко сжимая рукоятку пистолета и выкрикивая короткие указания. Свернув в боковую улочку, они вырвались из толпы и, заскочив в ресторан, побежали к заднему входу, сбивая по пути столики и скользя на остатках брошенной посетителями пищи. Пенни вскрикнула от боли, сильно стукнувшись обо что-то бедром, но из-за быстрого бега даже не заметила, что это было. В ночи снова раздались автоматные очереди. Пенни рванулась вперед, как будто кто-то подтолкнул ее в спину, но тут же упала на колени. Лэй Линь и Цэ Дун подняли ее на ноги и потащили к выходу.

Как только они выскочили из ресторана, перед ними, визжа тормозами, остановился лимузин. Цэ Дун втолкнул Пенни и Лэй Линь в машину и запрыгнул в нее сам.

Лимузин резко рванул с места. Лэй Линь накрывала своим телом Пенни, прижимая ее голову к сиденью, а Цэ Дун что-то кричал шоферу.

И только когда лимузин вырвался из Монгкока и помчался на сумасшедшей скорости через Восточный туннель в сторону центра, Лэй Линь поднялась и позволила Пенни сесть. К этому времени та уже едва шевелилась от страха и усталости. Глаза Пенни были широко раскрыты, слезы высохли, а сердце и сама душа, казалось, исчерпали все запасы жизненной энергии. Она словно металась в кошмаре Кафки, который у нее не было сил прекратить.

Пенни не была уверена, предназначались ли те выстрелы именно ей, но в данный момент это не имело значения. Ей даже было наплевать, ранена она или нет, как будто все ее будущее вырвали с корнем и перенесли в другой мир — мир беззакония и бесчеловечности. Рука у Пенни была испачкана в крови, и когда Лэй Линь взяла ее, чтобы осмотреть. Пенни повернула лицо к окну и тупо уставилась в него.

— Просто царапина, — объявила Лэй Линь, отпуская руку. — В отеле я промою и забинтую ее.

Пенни машинально подумала о том, что же могло ударить ее в бедро и в спину, но так как боли не чувствовалось и крови не было, она снова забыла об этом. Только спустя некоторое время до нее дошло, что Лэй Линь и Цэ Дун ожесточенно спорят. Догадываясь, о чем идет речь, Пенни протянула надтреснутым, монотонным голосом:

— Не беспокойтесь о том, что скажет Кристиан. Со мной все будет хорошо. И вообще ему не обязательно знать об этом. Ничего страшного не произошло.

Лэй Линь повернулась и посмотрела на нее. Лицо китаянки вытянулось от испуга.

— Цэ Дун говорит, что хозяин должен знать.

Пенни посмотрела на Цэ Дуна, затем отвернулась; она не хотела, чтобы он видел навернувшиеся на ее глаза слезы.

— Тогда я сама ему расскажу, — заявила Пенни.

Через несколько минут они прибыли в отель «Мандарин». Кристиана в номере не было. Появившаяся горничная разобрала постель и задернула шторы Пенни прошла в ванную и остановилась перед зеркалом. Оттуда на нее глядела совсем незнакомая женщина: лицо пепельного цвета, перепачканное в грязи, большие голубые глаза казались пустыми и бесцветными. Пенни закрыла их, опасаясь, что снова расплачется. Услышав, что в ванную вошла Лэй Линь, Пенни отвернулась.

— Вам принести что-нибудь, мадам? — предложила Лэй Линь. — Хотите бренди или виски?

— Нет, спасибо.

Лэй Линь замялась, потом сообщила:

— Цэ Дун послал шофера за хозяином. Он скоро будет здесь.

Пенни кивнула.

— Хотите, чтобы я осталась с вами, мадам?

— Нет, если только ты не хочешь рассказать мне, в чем дело, — постепенно приходя в себя, отозвалась Пенни, поворачиваясь лицом к китаянке.

Некоторое время Лэй Линь молчала, затем покачала головой и сказала:

— Мадам, я не знаю, в чем дело. Возможно, они стреляли не в нас. Может, стреляли в кого-то другого. Монгкок очень опасное место. Там полно бандитов.

— Но если все-таки стреляли в нас, то почему?

Лэй Линь склонила голову.

— Лэй Линь, прошу тебя, ответь мне, — настаивала Пенни. — Почему кто-то мог стрелять в нас?

— Я не знаю, мадам. — Лэй Линь пожала плечами и добавила:

— Хозяин очень богат, и, может быть, кто-то пытался похитить вас.

— Боже мой! — Пенни закрыла лицо ладонями. — А где сейчас Кристиан?

— Он забыл свой мобильный телефон. Цэ Дун послал за ним шофера.

Пенни ощутила слабость во всем теле. С таким же успехом она могла бы разговаривать с вырезанными из дерева статуями слуг-китайцев, которые были установлены с каждой стороны ванны-джакузи.

— Лэй Линь, я хочу немного побыть одна, — попросила Пенни. — Совершенно одна. Можешь ждать за дверью, но, пожалуйста, дай мне наконец побыть наедине с собой, пока не придет Кристиан.

Лэй Линь смиренно поклонилась и вышла.

Приняв душ и вымыв волосы, Пенни завернулась в просторный банный халат и медленно прошла в столовую. Притушенный свет отбрасывал мягкие, приглушенные блики на китайские антикварные изделия, выделявшиеся на фоне современных диванов и ковров. Поднимаясь по ступенькам в гостиную. Пенни погладила статую лошади эпохи Тан и тщательно отполированные перила из тика. В гостиной она уловила запах одеколона, которым пользовался Кристиан. Пенни подумала о том, что вот-вот он приедет, и взмолилась в душе, чтобы это произошло не слишком быстро. Впервые за неделю она осталась совершенно одна, и ей требовалось время, чтобы решить, что делать дальше.

Мгновенная боль пронзила сердце Пенни, когда она вспомнила, как предсказатель сжал ее пальцы в кулак. Действительно ли у него пропал дар провидения или же он просто не захотел говорить ей то, что увидел? А может, и видеть было нечего? Может, она никогда не уедет из этого проклятого места, где каждый день приносит новое безумие, а каждая ночь требует от нее притворства, которое она уже не знала, сможет ли переносить дальше.

Ясно было только одно — она не может больше закрывать глаза на все, что творится вокруг. Отдельные английские слова, которые ей приходилось слышать в течение последних дней, представляли собой номера, имена или какую-то полную бессмыслицу, но именно номера впервые вызвали ее подозрение в отношении людей, с которыми Кристиан вел дела. Они всегда состояли из трех цифр, обычно в пределах четырех сотен, и каждый номер делился на три. Сейчас Пенни уже не помнила, откуда узнала такие подробности, да это было и не столь важно. Возможно, кто-то рассказал ей, что всем членам триады присваивался номер, который делится на три, а номера в пределах четырех сотен принадлежали наиболее высокопоставленным членам. Пенни мало что знала о китайской мафии, и все же она слышала, что варварские методы убийства вкупе с проникновением в правительственные структуры, банки и мировые организации придавали ей такую силу и делали такой вездесущей, что ее сицилийская и колумбийская сестры по сравнению с ней были не более опасны, чем корь. А если учесть еще и то, что они находились так близко от Золотого треугольника, в городе, кишащем изготовителями героина и славящемся своей продажной таможней, то надо было быть невообразимой дурой, чтобы поверить, будто Кристиан сколотил свое огромное состояние исключительно на транспортировке марихуаны.

Пенни почувствовала себя очень несчастной, вспомнив, как Дэвид пытался предупредить ее. Было это в тот самый день, когда он сказал, что заботится о ней. Но заботиться еще не означало любить, и Пенни понимала это.

Какой бы нежной ни была эта забота, она не могласравниться с теми чувствами, которые Пенни испытывала к Дэвиду.

Мысли о Дэвиде снова вызвали у нее слезы и болезненную тяжесть в сердце. Подозрения Пенни дополнились пугающими нюансами после звонка Габриеллы, и все же она до сих пор не могла заставить себя поверить в то, что Дэвид и его жена замешаны во всем этом. Не считая телефонного звонка, не было абсолютно никаких доказательств их связи с Кристианом, и если даже это был звонок от Габриеллы, а не от Габриеля, как утверждал Кристиан, то кто сказал, что это звонила именно Габриелла Виллерз?

У Пенни закружилась голова. Испытывая приступ клаустрофобии, вызванный пребыванием в этой роскошной тюрьме, она раздвинула шторы, сдвинула в сторону стеклянную дверь, вышла на балкон и посмотрела вниз — на сверкающие, находящиеся в постоянном движении огни гавани Виктория. Этот город был так же полон тайн, как ее голова — сомнений и подозрений. С улиц доносился шум транспорта, пробили часы на паромном вокзале. Скоро должен был вернуться Кристиан, а Пенни так и не решила, что же ей делать. Она резко помотала головой из стороны в сторону и прищурилась, пытаясь сосредоточиться. Однако в душе Пенни уже отчетливо понимала, что ничего не сможет сделать.

Кристиан не отпустит ее, да и она не сможет уйти, потому что, если уж быть честной по отношению к себе самой. Пенни, даже несмотря на весь пережитый ужас, до сих пор не была уверена, хочет ли она покинуть его.

Она и подумать боялась, что сможет огорчить Кристиана своим уходом, у нее не хватит мужества увидеть в его глазах боль, вызванную ее предательством. Мысль о творящихся здесь грязных делах не покидала Пенни, однако она все еще не могла представить себе Кристиана обыкновенным гангстером. Он всегда относился к ней с такой любовью и добротой, был столь неимоверно щедрым. Бояться его после всего, на что он был готов, защищая Пенни, — сама эта мысль представлялась ей абсурдной.

Вздохнув, Пенни вернулась в номер и закрыла балконную дверь. Ее воспоминания переключились на Самми.

Когда же она снова увидит сестру, и увидит ли вообще?

Кристиан заверял, что да. Но вдруг она нужна Самми именно сейчас? Боль и тоска сдавили грудь. Пенни и сама очень нуждалась в Самми. Чего бы только она не отдала, чтобы оказаться рядом с сестрой! Беспокоится ли Самми за нее, знает ли вообще, что ее уже нет во Франции?

Проходя мимо стола. Пенни задела что-то ногой и, посмотрев вниз, увидела свой компьютер. Она подняла его и уже хотела положить на стол, но внезапно из груди Пенни вырвались рыдания. Это казалось безумием: холодный, неодушевленный предмет заставил ее в конце концов расплакаться, выплескивая накопившуюся боль, чувство вины, стыд и отчаяние. Компьютер — вот все, что осталось у Пенни от прошлой жизни. Одежда, вещи были брошены на вилле, кому-то пришлось наводить там порядок, как, впрочем, и в кабинете, где перед ее отъездом тоже царил полный хаос. Боже мой, как же могла она так наплевательски поступить с людьми, которые по-дружески относились к ней? А ведь среди них Дэвид и Сильвия, которые почтили ее своим доверием, поддержкой, дружбой… И чем Пенни отплатила за все это? Да просто швырнула им в лицо все их хорошее отношение.

Что же она натворила И что теперь все эти люди думают о ней? Как ей хотелось снять трубку телефона, позвонить Сильвии и сказать, что она очень сожалеет о случившемся, отчаянно желает вернуть все назад и сделать вид, что ничего не было; что кучи денег, которые Пенни увидела в этом гостиничном номере за последнюю неделю, — это просто плод ее воображения; что связи Кристиана с одной из самых жестоких в мире преступных организаций — не более чем неверное умозаключение воспаленного мозга.

Пенни перевела дыхание, вытерла ладонью слезы и попыталась успокоиться. Поставив компьютер на стол и опустившись в кресло, она подумала: а стоит ли сейчас доверять своим чувствам? Следует ли ей верить в то, что Кристиан любит ее, или не только ради нее он не пошел на сделку с окружным прокурором? Пенни не хотелось думать об этом, и все же если это было так, то все сразу упрощалось. Тогда она сможет уйти от него, не испытывая такого же чувства вины, какое сейчас терзало ее по отношению к тем, оставшимся… скажем, к Дэвиду.

Пенни коротко, горько рассмеялась. Какая же она несчастная дура! Что произошло с ее решительным характером и храбростью именно сейчас, когда она больше всего нуждалась в них? И сможет ли она на самом деле положить всему этому конец? Если Кристиан и вправду связан с героином, то у нее перед ним нет никаких обязательств, абсолютно никаких! Но как это выяснить? Безумием было бы думать, что он сам скажет ей об этом, а если даже и скажет, то это будет означать, что он просто обманул ее, и, уж конечно, это не принесет ей желанной свободы.

В этот момент зазвонил телефон. Пенни, не двигаясь, смотрела на него, и в какую-то секунду у нее возникло желание снять трубку; но, подозревая, что это звонит Кристиан, чтобы сообщить, что он уже едет в отель, Пенни не сделала этого. Когда телефон перестал звонить, она поднялась с кресла и прошла в спальню Сейчас ей ни в коем случае нельзя было падать духом. Тем более глупо было постоянно думать о Дэвиде и гадать, что он может ей посоветовать, если она позвонит ему. Конечно, приятно представлять, как Дэвид решит за нее все проблемы, ведь Пенни никогда не видела, чтобы он пасовал перед чем бы то ни было. Но реальность была такова, что между ними теперь вырос барьер в виде закона, и Пенни сомневалась, что даже Дэвид сумеет преодолеть его. Нет, ей следует забыть о Дэвиде и смириться с тем, что она совсем одна, что ей придется лицом к лицу столкнуться с последствиями своих поступков и попытаться каким-то образом выяснить, во что же она на самом деле вляпалась. А когда она это выяснит, вот тогда и будет решать, что делать дальше Снова зазвонил телефон. Пенни запрокинула голову, крепко закусила губу, чтобы не заплакать, и вся сжалась.

Она ненавидела себя за откровенную слабость, которая постоянно возвращала ее мысли к Дэвиду, вселяя безнадежность и истощая силу духа. Пенни дала себе слово, что думает о Дэвиде в последний раз. Уже завтра она не будет терзать себя мыслями о том, что любит Дэвида и может рассчитывать на него. Ей придется признать, что он ничем не поможет ей, потому что если даже это и в его силах, то с какой стати Дэвиду думать о какой-то свихнувшейся журналистке? Она сама впуталась в эту историю, самой и надо будет выпутываться.

Но не успело это новое решение закрепиться в сознании, как оно тут же начало рассыпаться на куски, и Пенни, уже не сдерживаясь, упала на колени возле кровати, всхлипывая и шепча его имя.

Кристиан пулей промчался по ступенькам и, ворвавшись в заполненный людьми вестибюль отеля «Мандарин», стремительно направился к лифтам. Лэй Линь увидела, как он проскочит! мимо Пьерд, возвращавшегося от телефонной будки. Слава Богу, мужчины не заметили друг друга — слишком уж они были поглощены собственными мыслями.

— Что она сказала? — спросила Лэй Линь, когда Пьер подошел к ней.

— Она не отвечает, — сообщил он. На лице Пьера было написано разочарование, ведь Пенни находилась так близко, а он бессилен был встретиться с ней, поскольку двери номера охранял Цэ Дун.

Лэй Линь опустила взгляд.

— И что вы теперь будете делать?

— Не знаю, — признался Пьер. — Наверное, позвоню Дэвиду.

Лэй Линь кивнула, поднялась с кресла, прошла через вестибюль и исчезла в лифте.

Через несколько минут Пьер уже звонил Дэвиду во Францию. Дэвид снял трубку после первого же гудка.

— Я в отеле «Мандарин», — сообщил Пьер.

— Ты видел ее? — осторожно поинтересовался Дэвид. — Говорил с ней?

— Нет. Я не могу до нее добраться. — Пьер помолчал, понимая, как горько Дэвиду слышать все это. Но сейчас был не тот момент, чтобы оберегать патрона от плохих новостей — Дэвид и сам не поблагодарил бы его, если бы он пытался делать это. — Я даже хотел зайти в номер, но возле дверей стоит Цэ Дун, а мимо него не пройдешь.

— С Лэй Линь ты говорил?

— Да.

— И что?

Пьер вздохнул.

— Она считает, что Пенни довольна своим теперешним положением.

Наступила длительная и болезненная пауза, во время которой Пьер пытался представить себе, как Дэвид отреагирует на его следующие слова.

— Сегодня в Монгкоке была какая-то стрельба, — ровным тоном сообщил он. — Пенни в этот момент была там с Цэ Дуном и Лэй Линь. Никто не пострадал, но я перед этим говорил с типом по имени Бенни Лао, и, по его словам, Муро обидел некоторых людей. Невозможно узнать, кто стоял за перестрелкой и имеет ли она какое-то отношение к обидам, нанесенным Муро, но настораживает, что, по странному совпадению, в самый горячий момент там оказалась Пенни. Лэй Линь убеждена, что, если бы враги Муро захотели убить или похитить Пенни, они бы действовали именно так. А это значит, что если эта стрельба как-то связана с Муро, то ее следует расценивать как предупреждение.

Прошло некоторое время, прежде чем Дэвид ответил, а когда он заговорил, голос его звучал очень четко.

— Где сейчас Пенни?

— В номере. Муро только что поднялся туда.

Прошло еще несколько секунд, и только после этого Дэвид спросил:

— Так что мы теперь будем делать?

Пьер не ответил. Решения Дэвид всегда принимал сам.

Дэвид хрипло рассмеялся:

— Скажи мне, Пьер, как же, черт побери, спасти человека, который не хочет, чтобы его спасали, и который, возможно, даже не понимает, что нуждается в спасении?

— Я не знаю, — честно признался Пьер.

— И на моем месте ты бы не стал ее спасать, — добавил Дэвид с горечью в голосе.

Молчание Пьера вполне можно было понять как подтверждение его слов.

— Он любит ее? — спросил Дэвид.

— Лэй Линь в этом уверена.

— И она довольна своей жизнью?

— Да.

— Тогда мы больше ничего не можем сделать, не так ли? — После этих слов Дэвида связь оборвалась.

Швырнув трубку на рычаг, Дэвид пересек комнату, рывком распахнул высокие стеклянные двери и шагнул на балкон, где бушевал ветер. Шторм достиг апогея, волны разбивались о берег пляжа, грозно обрушиваясь на волнорезы; хлесткие струи дождя отскакивали от асфальта улицы. Была середина дня, но в квартире горели все люстры, а настольная лампа отбрасывала яркий круг света на кучу бумаг, разбросанных по столу.

Лицо Дэвида было бледным от усталости, настроение паршивое, как и погода, но если он собирался предпринять хоть какие-то рациональные шаги, то следовало взять себя в руки. Пока все его действия не принесли никаких результатов. Значит, теперь настала пора применить все свои силы и умение. Он был искренен, когда сказал Пьеру, что больше они ничего не могут, но сделал это сгоряча. В глубине души он понимал, что поможет Пенни независимо от того, хочет она того или нет.

Он уже зашел слишком далеко, и это понимал даже Пьер, который, несмотря на его слова, тоже был убежден, что Пенни не обойтись без его помощи. Дэвид не знал, что мешает Пенни самой обратиться к нему. Возможно, это была гордость или даже стыд, а может, она просто никогда не остается одна и не имеет возможности позвонить. Но в одном Дэвид был уверен наверняка: какой бы взбалмошной и импульсивной Пенни ни была, она отнюдь не дура и сейчас уже должна была понять, что Муро продолжает заниматься героином. Дэвид не сомневался: это вызовет у нее такое же отвращение, какое вызывало у него самого. Невозможно было выяснить, что знала Пенни о том, кто стоит за Муро. В душе Дэвид надеялся, что ничего. Если у Муро начались трения с китайской мафией, то Пенни может оказаться в еще большей опасности, чем прежде.

А если Пенни все же узнала и перепугалась? Мало кому понравится быть орудием, которое китайская мафия может использовать против одного из гангстеров. Ему остается только молиться о том, чтобы Муро сейчас всеми силами заботился о Пенни. Похоже, тот и вправду делал все, что мог, для защиты своей возлюбленной, во всяком случае, внешне это выглядело именно так. Пенни повсюду сопровождали Цэ Дун и Лэй Линь; оба они были опытными убийцами и так же беззаветно преданными Кристиану, как Пьер предан ему, Дэвиду.

Но самым разумным для Муро в этой ситуации, уже приведшей к стрельбе, было как можно быстрее увезти Пенни из Гонконга. Дэвид не пытался недооценить Пенни, но, учитывая ее сегодняшнее состояние, нельзя было ожидать, что она все разумно взвесит и использует свое влияние на Муро, чтобы заставить его уехать. Боже мой, только бы она не попыталась сбежать одна… А если попытается, то очень скоро поймет, что означает желать смерти как избавления. Дэвид быстро отогнал эту мысль, не видя смысла думать о самом худшем варианте развития событий. Если повезет, то Пенни будет оставаться рядом с Муро, пока Дэвид сам не приедет в Гонконг.

Вернувшись в комнату, Дэвид подошел к столу и уставился на разбросанные по нему бумаги. Капельки дождя стекали с его волос на воротник рубашки. Он теперь знал, что ему надо делать, а как — это уже был совершенно другой вопрос. Жестокий и злой рок преследовал его. Оставалось только надеяться, что Муро не удалось подчинить себе Пенни в такой степени, в какой он подчинил Габриеллу. А если все-таки удалось, то только один Бог знает, чем это все закончится. Однако сейчас следует забыть о такой возможности по одной простой причине — он намерен сделать это не ради мести или какой бы то ни было выгоды.

Дэвид мрачно улыбнулся, снял трубку телефона и набрал номер Стерлинга. Все это время он даже представить себе не мог, что в конце концов обратится за помощью к этому негодяю. И разумеется, не было никакой гарантии, что он получит эту помощь. Напротив, он был почти наверняка уверен, что Стерлинг откажет. Но это его последний шанс: действовать дальше без помощи Стерлинга уже невозможно, а чтобы получить ее, оставался единственный способ — дать Стерлингу то, что он хочет.

Глава 19

С самого того момента, как их самолет начал пролетать над залитыми водой рисовыми полями в окрестностях Манилы, Пенни пыталась подыскать слова, чтобы сообщить Кристиану о своем намерении уехать домой.

Временами ей даже казалось, что Кристиан чувствует ее настроение: он постоянно отвлекал Пенни посторонними разговорами, словно боялся того, что она собиралась сказать, или же крепко обнимал ее, как будто хотел задушить в порыве любви. Все это сильно смахивало на поступки человека напуганного, почти отчаявшегося.

Смех его звучал неискренне, когда Кристиан пытался увлечь Пенни разговорами об их будущем, рассказывая о том, что им предстоит увидеть в еще более отдаленных и уединенных местах, чем те, где они уже побывали. Он всеми силами старался развеселить ее и буквально лез из кожи вон, чтобы убедить Пенни в том, как они будут счастливы. У Пенни просто не хватало духу разом разрушить все его иллюзии.

Уговорить Кристиана уехать из Гонконга оказалось гораздо проще, чем она ожидала. Похоже, он, как и она, просто жаждал смыться оттуда. А вот попытка заставить его признаться, что он продолжает заниматься наркобизнесом, успехом не увенчалась. Кристиан искренне изумился, когда Пенни спросила его о трехзначных номерах и о том, не принадлежат ли они членам китайской мафии.

— Китайская мафия? — недоверчиво переспросил Кристиан.

Пенни кивнула.

— Так она обозначает своих членов, а все номера, которые мне пришлось услышать, как раз трехзначные и делятся на три.

Кристиан покачал головой; глаза его остановились, словно он пытался воскресить в памяти совещания, проходившие в отеле.

— Четыреста двадцать три, — напомнила Пенни, — четыреста пятьдесят шесть, четыреста сорок один.

Кристиан в задумчивости обхватил ладонями голову, а затем рассмеялся:

— Не знаю, какое отношение эти цифры имеют к гонконгской триаде, да и вообще я ничего не слышал о номерах, которые делятся на три. Возможно, ты и права, но в данном случае, дорогая, они обозначают вес партий марихуаны, которые мы отправили морем в Штаты.

Разумеется, такое было возможно, но слишком уж велико совпадение. Хотя Пенни и сделала вид, что поверила Кристиану, в душе она продолжала сомневаться. Больше к этой теме Пенни не возвращалась, поскольку интуиция подсказывала ей, что чем меньше она знает, тем в большей будет безопасности. У нее уже не оставалось иллюзий на этот счет: если люди, с которыми Кристиан ведет дела, пронюхают о том, что Пенни знает больше, чем ей положено знать, ее жизни будет угрожать серьезная опасность, и Кристиан уже не сможет ее защитить. Торопливость, с какой Кристиан увез ее из Гонконга после стрельбы в Монгкоке, только усилила страх Пенни и уверенность относительно того, что ее жизнь уже в опасности.

Они улетели из Гонконга на частном самолете сразу на следующее утро, поменяв предварительно фальшивые паспорта. На этот раз их звали Пол и Джилиан Андерсен. Цэ Дун и Лэй Линь остались в Гонконге, и в Маниле Кристиан и Пенни оказались одни. Однако телефонные звонки не прекратились, они даже стали еще более частыми. Кристиан по-прежнему говорил на кантонском диалекте, так что Пенни понятия не имела о содержании этих звонков.

Они остановились в первоклассном старинном, постройки начала века, отеле «Манила», но на этот раз не в «люксе», а в просторном двухкомнатном номере с прекрасным видом на гавань. Эта попытка не выпячиваться и смешаться с обычными постояльцами, а также явная озабоченность и встревоженность Кристиана подсказали Пенни, что возросла необходимость сохранять инкогнито. Она не знала, вызвано ли это тем, что Администрация по контролю за применением закона о наркотиках вплотную подобралась к Кристиану, или дело здесь в китайской мафии, но ей было очень больно видеть Кристиана таким незащищенным и одиноким.

Они вышли из отеля час назад, миновали оживленный перекресток Бонифасио-драйв и бульвара Айала, где яркие, красочные автобусы, забитые пассажирами, боролись за место в транспортном потоке с побитыми американскими автомобилями, и отправились гулять по старинному городу Интрамуросу, наблюдая за филиппинскими школьниками, одетыми в аккуратную клетчатую форму, которые осматривали руины старого испанского форта и дурачились возле Стены мучеников, изображая из себя жертвы кровавых казней. Зная немного тагальский язык, Кристиан присоединился к резвящимся детям; он позволил им «расстрелять» себя, а потом позабавил всех, упав на колени и прочитав наизусть несколько строчек из романа Хосе Рисаля «Не прикасайся ко мне». Пенни одновременно улыбалась и смеялась, пряча слезы, вызванные чувством вины за то, что она недостаточно любит его.

Насколько все было бы проще, если бы она могла презирать Кристиана за совершенные преступления! Но жизнь редко бывает простой, скорее, вообще не бывает, и Пенни понимала, что, несмотря ни на что, Кристиан всегда будет занимать особое место в ее сердце.

Когда Пенни и Кристиан направились к мемориальной экспозиции, посвященной Хосе Рисалю и расположенной в самом центре форта, школьники увязались за ними.

Но Пенни заметила, каких трудов стоит Кристиану сохранять беззаботный вид. Он постепенно мрачнел, что легко можно было объяснить печальным настроением, возникавшим при виде экспонатов в доме Рисаля, — письменных принадлежностей, писем его сестры, комнаты, в которой великий человек провел свои последние дни перед казнью. Однако Пенни понимала, что все гораздо серьезнее.

И когда они покинули форт и направились по пыльным улицам в парк Рисаля, только Пенни подавала милостыню нищим и улыбалась приветливым филиппинцам, наблюдавшим за ними. Она чувствовала, как Кристиан все больше и больше замыкается в себе, он словно отдалялся от нее и готовил себя к тому моменту, когда ее не будет рядом, когда он будет вынужден лицом к лицу столкнуться с бесцельностью и бесполезностью своего одинокого существования. Пенни было очень жаль его, ей хотелось найти нужные слова, чтобы успокоить Кристиана, но что она могла сказать? Кроме того. Пенни не была столь эгоистичной, чтобы думать, что только она является причиной мрачного настроения Кристиана. Что-то происходило, причем что-то такое, что, по ее глубокому убеждению, было гораздо серьезнее, чем страх Кристиана перед ее возможным исчезновением.

— Кристиан, поговори со мной, — попросила Пенни, беря его под руку, когда они медленно брели среди успокаивающей экзотики китайских садов. — Расскажи мне, что тебя тревожит. — Она догадывалась, что скорее всего не получит ответа на свой вопрос. Просто ей трудно было равнодушно смотреть на то, как он страдает.

Сжав ладонь Пенни, Кристиан посмотрел на лилии, медленно плававшие на поверхности темной, покрытой рябью воды, а потом повел Пенни через пешеходный мост в направлении красочных домиков на высоких красных столбах, привлекавших внимание загнутыми краями крыш. За исключением старика, мирно спавшего в тени цветущей магнолии, в саду, кроме них, никого не было.

— Кристиан?

Отпустив ладонь Пенни, Кристиан прошел вперед и поднялся на ступеньки широкой терракотовой лестницы, ведущей в манящую прохладу домика.

— Ну разве здесь не прекрасно? — спросил он, когда Пенни подошла к нему. — Здесь так спокойно… и романтично, да?

— Очень, — улыбнулась Пенни.

Обняв ее, Кристиан поцеловал Пенни в лоб и положил ее голову себе на плечо.

— Я люблю тебя, — прошептал он, еще крепче обнимая ее.

Пенни стояла тихо в объятиях Кристиана, слушая, как бьется его сердце, и пытаясь разобраться в путанице своих чувств.

Через несколько минут Кристиан разжал объятия и отвернулся.

— Эй, в чем дело? — спросила Пенни, положив ладонь ему на плечо.

Кристиан смотрел мимо нее, взгляд его был рассеянным и полным страдания.

— Ты выйдешь за меня замуж? — не оборачиваясь, тихо произнес он.

Пытаясь сдержать учащенно забившееся сердце. Пенни вся сжалась и закрыла глаза, только сейчас с ужасом понимая, как жестоко ошиблась. Оказывается, Кристиан вовсе не готовил себя к тому, что она уйдет от него.

Услышав шаги, они оба повернулись и увидели приближающегося молодого человека с фотоаппаратом. Он сделал несколько снимков домика, затем поднялся по лестнице и удивился, обнаружив, что внутри кто-то есть, хотя наверняка должен был заметить их прежде.

Когда он заговорил. Пенни даже засомневалась, английский ли это язык: настолько чудовищным был акцент фотографа. Но по жестам было понятно, что он предлагает сфотографировать их.

Улыбаясь, Кристиан посмотрел на нее:

— Что скажешь?

Пенни пожала плечами:

— Почему бы и нет?

В тот момент ей не показалось странным, что у бедно одетого, плохо говорившего по-английски молодого филиппинца оказался в руках такой дорогой фотоаппарат или что Кристиан, скрывавшийся от закона, с легкостью согласился, чтобы его сфотографировал незнакомец. Честно говоря, Пенни совсем не думала об этом, улыбаясь в объектив и радуясь неожиданной паузе в их разговоре с Кристианом.

Закончив фотографировать, молодой человек поблагодарил их, пожал им на прощание руки и удалился. Теперь уже от ответа на вопрос Кристиана Пенни спас звонок его мобильного телефона.

Прижав трубку к уху, Кристиан вышел из домика, и ; трудно было сказать, почему он это сделал: либо не хотел, чтобы Пенни слышала разговор, либо просто связь на улице была лучше. К тому времени, как он закончил говорить. Пенни заметила, что настроение Кристиана изменилось. Сунув телефон в карман рубашки, он взбежал по ступенькам, схватил Пенни за руку и бегом потащил ее к воротам.

— Что случилось? — крикнула Пенни, стараясь, чтобы ее было слышно сквозь шум транспорта. — Куда мы так спешим?

— Мы возвращаемся в отель, — ответил Кристиан, пробираясь на другую сторону улицы сквозь бесконечный поток машин.

Когда они вошли в вестибюль отеля, Кристиан остановился, повернул Пенни лицом к себе и заговорил быстро, на одном дыхании:

— Это был звонок, которого я ждал. — Глаза его сверкали, но Пенни не могла определить, чем именно вызван этот блеск. — Сейчас мне надо уехать. Ненадолго. Когда вернусь, все объясню.

— Но куда ты уезжаешь?

— Недалеко. Я хочу, чтобы ты сидела в номере и ждала меня. Запрись и никому не открывай дверь. На телефонные звонки тоже не отвечай. И… — Кристиан замолчал, с трудом подбирая слова; в глазах его появилась боль, — прошу тебя, не бросай меня сейчас. Я знаю, ты хочешь уйти, но… — он опустил голову, — прошу тебя, не уходи! — хриплым голосом закончил Кристиан и выбежал, не дожидаясь ответа.

Пенни смотрела ему вслед, пока он не скрылся в саду, а затем, оглянувшись по сторонам, пошла через просторный, отделанный мрамором вестибюль с многочисленными красными диванами и сверкающими канделябрами. В вестибюле находилось человек, наверное, сто — одни сидели, другие стояли группами, — и хотя Пенни не заметила, что кто-то смотрит на нее, у нее появилось твердое и тревожное ощущение, что за ней все же следят. Она вошла в лифт и с нетерпением ожидала, когда закроются двери. Пенни боялась, что кто-то может заскочить к ней в кабину. Однако ничего подобного не произошло.

Когда она вышла из лифта на пятнадцатом этаже, там тоже никого не было. Дежурный по этажу сидел за своим столом; он лучезарно улыбнулся проходящей мимо него Пенни:

— Добрый день, мадам.

— Здравствуй, Тедди, — ответила Пенни. — Как дела?

Улыбка дежурного стала еще шире.

— Я счастлив, потому что моя подружка позвонила вчера вечером из Гонконга, — сообщил он.

Пенни тоже улыбнулась в ответ.

— Я рада за тебя. — Она подумала, как же чудесно быть таким бесхитростным, как этот филиппинец.

— Вам нравится в нашем отеле, мадам? — поинтересовался дежурный, сопровождая Пенни по коридору.

— Да, очень, спасибо.

— Вы первый раз на Филиппинах?

— Да.

— А откуда вы, мадам?

Пенни уже собралась ответить, но внезапно осознала: она не помнит, что указано в ее новом паспорте. Но что плохого, если сказать этому юноше правду?

— Из Англии.

Похоже, дежурного обрадовал ее ответ.

— А я понял, что вы не американка, — сообщил он. — Я могу различать по разговору. Вы живете в Лондоне?

Пенни кивнула:

— Да, иногда.

— А где вы сейчас работаете?

— Во Франции, — ответила Пенни, желая, чтобы эти слова были правдой.

— И что вы там делаете?

— Я журналистка.

— Как здорово, мадам! — Они подошли к номеру, и дежурный взял у Пенни карточку-ключ. — А в Манилу вы приехали по работе?

— Нет. — Пенни улыбнулась. — В отпуск.

— Тогда наслаждайтесь отдыхом, — пожелал дежурный, распахивая дверь номера.

Через несколько минут Тедди вернулся за свой стол.

Рядом никого не было. Он снял трубку телефона и набрал номер, который ему дали за день до этого.

— Алло? — прозвучал в трубке резкий голос.

— Это Тедди. Она здесь. В номере 1514.

— Откуда ты знаешь, что это она?

— Говорит на английском. Сказала, что работает во Франции журналисткой.

Некоторое время Пенни стояла у окна, глядя вниз на гавань. Море было серо-металлического цвета, небо затянули тучи. В гавани не наблюдалось такой активности, как в Гонконге, всего несколько рабочих бродили по пирсу, да около дюжины танкеров и грузовых судов, стоявших на якорях, покачивались на спокойных водах залива.

Находившиеся за спиной Пенни две двухспальные кровати, выключенный телевизор и пустая ванная как бы символизировали собой угнетающую тишину. После того как Тедди закрыл за ней дверь. Пенни не стала запирать ее, пока не убедилась, что в номере никого нет. Только после этого она защелкнула замок и набросила цепочку. Достав из холодильника минеральную воду. Пенни подошла к окну, размышляя, следует ли воспользоваться этой возможностью и сбежать. Сумки были собраны — если только, разумеется, она захочет взять что-то с собой. Пенни попыталась представить себе, как будет чувствовать себя Кристиан, если вернется и обнаружит, что она исчезла, оставив все его подарки. Боль, которую он мог испытать при этом, передалась и ей. Пенни нахмурилась и закрыла глаза.

Она думала, что отъезд из Гонконга и избавление от постоянного присутствия китайцев дадут ей наконец возможность тщательно обдумать, как лучше сообщить Кристиану, что она хочет уйти от него. Однако их побег только еще больше привязал ее к Кристиану: у Пенни даже появилось новое ощущение страха перед тем, что у нее никогда не хватит мужества уйти.

Разумеется, в конце концов она найдет выход, просто обязана найти, потому что лучше уж причинить Кристиану боль, чем постоянно жить во лжи. С ее стороны было просто абсурдно думать о чувствах к гангстеру, которого разыскивала полиция за преступления, более тяжкие — и Пенни уже знала это, — чем те, о которых Кристиан рассказывал ей. Даже в мыслях нельзя было соединить этого наркодельца с человеком, который меньше часа назад предложил ей выйти за него замуж. Кристиан не был похож на преступника, он и вел себя не как преступник. Если бы не фальшивые паспорта и уверенность Пенни в том, что китайская мафия не вымысел, она, наверное, могла бы поверить, что все это какая-то тщательно продуманная хитроумная шутка. Честно говоря, только стрельба в Монгкоке реально убедила Пенни в том, что все это отнюдь не шутка, да еще твердое чувство опасности, которое, по непонятной ей самой причине, похоже, только усилилось после их отъезда из Гонконга Наклонившись вперед. Пенни уткнулась лбом в стекло. Ей надо сейчас же уезжать отсюда, и Пенни понимала это. Взять бы сумочку и рвануть на такси прямо в аэропорт. Так почему же она не делает этого? Почему стоит здесь и ждет Кристиана, понимая, что, когда он вернется, ей придется давать ответ на его предложение. А ей ох как этого не хотелось! Разумеется, Пенни понимала, почему: она боялась людей, которые могли находиться в отеле и сторожить ее. Если это люди Кристиана, то бояться особо нечего, разве что придется испытать неловкость, объясняя, почему она пыталась сбежать. Возможно, она ошибается, думая так, и все-таки, несмотря на то, что Кристиан способен на многое, ничто в мире не убедит ее, что он может поступить с ней жестоко. Но если это враги Кристиана, невозможно предугадать, как они поступят.

Здравый смысл подсказывал Пенни, что сторожить ее должны люди, которые с удовольствием увидят ее мертвой, лишь бы быть уверенными, что она не разболтает даже ту малость, которую узнала. Есть и другие, те, кто рассматривает ее как эффективное средство давления на Кристиана с целью подчинить его себе. Они наверняка готовы применить к ней. Пенни, такие методы пыток, о которых даже думать не хотелось. Вот почему она так и стояла здесь в растерянности, глядя на мутные воды гавани и густой лес портовых кранов.

Пенни уже начала отворачиваться от окна, как что-то внезапно привлекло ее внимание. Она снова прильнула к окну и посмотрела на группу из четырех мужчин, стоявших в дальнем конце пирса. Хотя расстояние было довольно значительным. Пенни не сомневалась, что одним из них был Кристиан. Она подбежала к дорожным сумкам, покопалась в них, достала бинокль и едва не выронила его, потому что в этот момент зазвонил телефон.

Не обращая внимания на звонок, Пенни вернулась к окну и навела бинокль на пирс. Да, она оказалась права, Кристиан был среди них, а когда Пенни присмотрелась внимательнее, у нее все похолодело внутри. Рядом с Кристианом стоял Бенни Лао. Остальные тоже показались ей знакомыми, но в данный момент она не могла вспомнить, кто они такие.

И вдруг ее словно током ударило. Конечно же, это служащие таможни, которые дежурили на частном аэродроме, когда они позавчера вылетали из Гонконга. Пенни нахмурилась: интересно, что они делают здесь вместе с Кристианом и Бенни Лао? Один из таможенников, ростом пониже, показывал на море или, скорее, если судить по направлению его руки, на один из грузовых кораблей.

— Боже мой! — громко простонала Пенни, опуская бинокль. Она уже догадывалась, чем они заняты. Ну конечно, таможенник показывал рукой на корабль. Так вот какие суда они используют для транспортировки наркотиков! Ничего удивительного, если ты находишься на архипелаге Филиппинских островов, известном во всем мире как центр этой самой транспортировки.

Пенни снова поднесла бинокль к глазам и увидела, что мужчины по-прежнему как ни в чем не бывало продолжают жестикулировать и обсуждать свои дела. Если она права в своих подозрениях, то надо быть круглой дурой, чтобы оставаться здесь. Не имеет значения, героин это или марихуана, и то и другое противозаконно, и если их поймают, то и она из-за своей связи с Кристианом будет привлечена к суду. Однако перспектива оказаться замешанной в преступлении все же не смогла подавить страх Пенни перед теми людьми, которые могут сторожить ее в вестибюле…

Вернувшись к окну и снова посмотрев в бинокль. Пенни увидела, как четверка во главе с Кристианом возвращается с пирса. Она постаралась по возможности привести в порядок свои мысли. Чувствуя, как учащенно бьется сердце, Пенни лихорадочно просчитывала, что же лучше — остаться или убежать. Но как она может убежать, когда один только Господь знает, кто поджидает ее в вестибюле? Разумеется, Пенни могла вызвать по телефону сотрудников службы безопасности отеля, но если даже она сумеет придумать разумное объяснение своей просьбе проводить ее из отеля на улицу, они всего лишь благополучно посадят ее в такси, за которым наверняка будет слежка. Пенни охватила паника: она поняла, что не может думать ни о чем другом и в конце концов сойдет с ума, если не справится с этой проблемой. Она находилась в ловушке, и у нее не было другого выхода, кроме как позвонить в посольство Великобритании. Так почему же она не звонит туда? Потому что это будет означать, что она предаст Кристиана. И пусть это ужасно глупо с ее стороны, но она не может сделать этого.

Пенни была слишком занята проблемой выбора, поэтому не услышала тихий шелест записки, скользнувшей под дверь; она не заметила ее, даже когда повернулась к телефону.

Сердце колотилось так сильно, что, казалось, готово было выскочить из груди. Пенни уже не раз давала себе слово, что не станет делать этого: разве существует такая причина, по которой Дэвид захотел бы помочь ей? Но сейчас она просто не знала, к кому еще обратиться.

Набрать номер оказалось далеко не простым делом.

Одна только мысль о том, что она услышит его голос, вызывала дрожь в пальцах, а глаза обжигали слезы. Сейчас во Франции семь часов утра. Господи, прошу тебя, только бы он оказался дома, и прошу тебя, умоляю, пусть к телефону подойдет он сам, а не его жена!..

Дэвид находился в душе, когда зазвонил телефон. Услышав звонок, он отодвинул занавеску, переступил через край ванной и побежал в спальню.

— Алло? — крикнул Дэвид в трубку, хватая с кровати полотенце. — Алло?

Сердце его екнуло, когда он услышал приглушенный шум спутниковой связи. Это она. Это она!

— Алло? — снова закричал он, но после легкого жужжания линия смолкла.

Повернувшись к Стерлингу, который появился в дверном проеме спальни, Дэвид, несмотря на все попытки держать себя в руках, едва не швырнул телефонную трубку в стену.

— Наверное, это Пьер, — предположил Стерлинг.

Дэвид кивнул и опустил трубку на рычаг. Да, возможно, и Пьер, но спутниковая связь с Гонконгом редко прерывается, чего нельзя сказать о Маниле. Так что, вполне вероятно, это звонила Пенни. Может, дежурный по этажу уже выполнил его просьбу и сунул под дверь ее номера записку, в которой говорилось, чтобы она оставалась на месте и не пыталась убежать, пока он сам не приедет туда… и чтобы позвонила ему, если сможет. Всего несколько минут назад Дэвид сам пытался дозвониться до Пенни, но никто не ответил. Однако она должна быть в номере: этот мальчишка, Тедди, сообщил, что она там одна. Так почему же она не ответила на звонок?

Помотав головой, Дэвид вернулся в ванную. Существовала масса причин, по которым она не ответила на телефонный звонок и, позвонив сама, не решилась говорить; но не имело никакого смысла терзать себя поисками этих причин. А кроме того, вполне вероятно, что он просто обманывает себя. Этот звонок мог быть и не от Пенни. А если от нее, то кто сказал, что она собиралась попросить у него помощи? Ведь он до сих пор понятия не имел, каковы ее истинные чувства по отношению к Муро. Из того, что Пенни и не пыталась бросить его, можно сделать только один вывод: она так сильно любит этого мафиози, что готова на все закрыть глаза, лишь бы быть рядом с ним. И, надо полагать, она знает правду о Муро.

Но нет, этого не может быть! Он готов дать голову на отсечение, что Муро ни слова не сказал ей о своих отношениях с ним, Дэвидом. Возможно, узнай об этом Пенни, для нее это и не имело бы значения, но он просто не мог представить себе такого. Ладно, должно быть, он снова обманывает себя. Испытывая такую любовь, какую он испытывает к Пенни, и такой страх за нее, совсем немудрено утратить объективность оценок. И все же свыше его сил просто ждать, наблюдая, как рушится ее жизнь. Надо как-то вырвать Пенни из гибельной ситуации, в которой она оказалась, не имея возможности противостоять силам, более могущественным, чем ее воля. А о цене, которую придется заплатить за это, он подумает как-нибудь потом.

Обернувшись, Дэвид посмотрел на Стерлинга.

— Хочешь сам позвонить или это сделать мне? — спросил Стерлинг.

Дэвид напрягся: в душе ему претило то, что предлагал Стерлинг, но он понимал, что выбора у него нет и отступать уже некуда.

— Звони ты, — коротко бросил он, рывком захлопнул дверь и вернулся под душ.

Пенни через комнату смотрела на Кристиана, который, стоя у двери, читал записку, только что подобранную с пола. Она все еще сжимала в руке телефонную трубку; сердце ныло от боли. Пенни успела услышать голос Дэвида, но была вынуждена тут же нажать на рычаг и теперь, пока Кристиан был отвлечен запиской, старалась как можно незаметнее положить трубку на рычаг.

Дочитав записку, Кристиан сунул ее в карман и поднял взгляд на Пенни. У нее все перевернулось внутри — так он был бледен.

— Что это? — прошептала Пенни.

Кристиан мотнул головой, но ему даже не удалось выдавить из себя улыбку. Губы его скривились, и он закрыл лицо ладонями.

— Кристиан! — вскричала Пенни, бросаясь к нему. — В чем дело? Что случилось? О Боже! — пробормотала она. когда убрала ладони от лица Кристиана и увидела слезы. — Кристиан, прошу тебя, скажи мне, что случилось?

— Ничего хорошего, — устало произнес Кристиан и обнял Пенни. — Я не могу так поступать с тобой, я же вижу, как ты страдаешь, и я слишком люблю тебя.

— О чем ты говоришь? — спросила Пенни, тихонько отстраняясь, чтобы посмотреть ему в лицо.

— Ты знаешь, о чем я говорю, — ответил Кристиан и снова попытался улыбнуться. — Я понимаю, ты не любишь меня, во всяком случае, не так, как думаешь, и мне…

Что ж, наверное, мне будет очень трудно, но я справлюсь с этим. Отсюда я уеду один… а ты… тебе следует вернуться к прежней жизни.

Теперь уже и Пенни заплакала. Глядя на Кристиана, она остро почувствовала, какая пустота у него сейчас в сердце.

— Боже мой, прости меня! — Казалось, кто-то другой произнес эти слова. — Я не знаю, что еще сказать…

— Эй, — воскликнул Кристиан, рассмеявшись через силу, и снова обнял Пенни. — Успокойся хоть ты. Ну не плачь. Мы же оба понимали, что это неизбежно произойдет, так что давай попытаемся быть мужественными.

Они молча подошли к кровати и сели на нее лицом друг к другу. Так текли бесконечные минуты. Кристиан смотрел на Пенни так внимательно, словно хотел навсегда запечатлеть в памяти ее образ. Когда он наконец заговорил, голос его дрожал:

— Есть самолет, который доставит тебя прямо в Лондон. Вылетает он из Манилы через четыре дня. Ты останешься со мной до отлета?

Пенни протянула руку и смахнула слезу со щеки Кристиана.

Он поймал ее ладонь и крепко сжал.

— Только не говори нет, — прошептал Кристиан. — Прошу тебя, не говори нет.

В эту минуту Пенни не была уверена, сможет ли она вообще оставить его.

— А если я не останусь, то будет хуже? — спросила она, понимая, что хуже в первую очередь будет ей самой.

— Да, — ответил Кристиан. — Но… — Он посмотрел на их ладони и просунул пальцы Пенни между своими пальцами. — Я не могу лгать тебе. Пенни, больше не могу.

Если я отпущу тебя прямо сейчас, то люди, на которых работает Бенин Лао, схватят тебя, прежде чем ты доберешься до аэропорта. Единственная причина, по которой они еще не сделали этого, заключается в том, что достаточно угрозы с их стороны похитить тебя, чтобы заставить меня сделать то, о чем они просят.

— А что… что они просят?

Кристиан невесело рассмеялся и, отвернувшись, посмотрел в окно.

— Отправить еще одну партию, — промолвил он.

Пенни молчала, Кристиан снова повернулся к ней и погладил по щеке.

— Я во всем тебя обманывал, — признался он. — Были и партии героина. Конечно, не так много, как марихуаны, но все же были. Что касается китайской мафии — ты была права. Лао… нет, тебе лучше не знать, кто он такой.

Его хозяева понимают, что рискуют, связываясь со мной, потому что у меня на хвосте висит Администрация по контролю за применением закона о наркотиках. Но они готовы рискнуть, а в ответ обещали убежище в таком месте, где меня никто и никогда не найдет и где я никому не расскажу то, что знаю.

— Именно этого ты и добиваешься? — спросила Пенни, и сердце ее сжалось от жалости к Кристиану. — Я хочу сказать, это та же тюрьма, хотя и другого рода.

Кристиан покачал головой:

— Я не знаю. Может быть. Но со временем у меня будут новые документы, новое лицо, и я смогу начать новую жизнь. Это все же лучше, чем двадцать пять лет в любой другой тюрьме, пусть даже и в федеральной.

Пенни отвернулась, разглядывая хрупкую тростниковую мебель и столики со стеклянными крышками.

— Значит, этим ты и занимался на пирсе? — спросила она. — Организовывал очередную поставку?

— Да, — ответил Кристиан, ничуть не удивляясь тому, что Пенни видела его. — Экипаж прибудет из Стокгольма в течение трех дней. А на четвертый день мы уплывем.

— Куда?

Кристиан улыбнулся.

— Этого тебе тоже лучше не знать. Но я долго не пробуду на этом корабле: меня будет ждать другой корабль, чтобы отвезти… — Он снова улыбнулся и закрыл глаза, чтобы спрятать боль.

— Господи! — простонала Пенни, обнимая его. — Это я во всем виновата. Я не должна была позволить тебе…

— Нет! Прекрати! — резко оборвал ее Кристиан. — Ты ни в чем не виновата. Пенни! Запомни это. С наркотиками я связался до того, как познакомился с тобой, и решение не сдаваться властям было мое, только мое! Так что, пожалуйста, не вини себя. Обещай мне, что никогда не будешь этого делать.

С трудом сдерживая слезы. Пенни погладила Кристиана по волосам и крепче прижала к себе. Она не могла дать ему такого обещания, но отказаться — значит заставить его еще глубже испытывать чувство вины.

— Я люблю тебя, — произнес Кристиан, и голос его дрогнул от вновь навернувшихся на глаза слез. — Если я отпущу тебя, мне будет трудно как никогда, но… — Внезапно он замолчал и вырвался из объятий Пенни. — Проклятие, что же я делаю? Не слушай меня…

— Все в порядке, — ласково промолвила Пенни. — Явсе понимаю. Мне тоже будет очень трудно.

Кристиан подошел к окну и остановился возле него, глядя на выходивший из гавани корабль.

— Если ты до отъезда останешься здесь, — тихо произнес он, — то будешь в полной безопасности. Я выполняю все, что они просят, и доведу дело до конца. Как только я уплыву, Бенни Лао отправится в Гонконг, и ты сможешь сесть на самолет, который доставит тебя в Лондон. — Кристиан повернулся к Пенни, но, не в силах смотреть на нее, снова отвел взгляд. — Я попрошу тебя сделать кое-что. Мне надо, чтобы в воскресенье вечером, накануне твоего отлета, ты приняла телефонный звонок, предназначенный мне. Звонок будет сюда, в номер, а за ним последует еще один. Первый будет от Бенни Лао, он даст команду на отплытие. А второй — от капитана… — Он запнулся, осознав, что едва не произнес название корабля. — Второй звонок будет либо от капитана корабля, либо я сам позвоню. От тебя требуется только одно: передать капитану или мне сообщение Лао, и после этого для тебя все будет закончено.

— Но почему Лао не может позвонить прямо тебе? — спросила Пенни, не в силах скрыть того, что ей очень не хочется хоть как-то участвовать во всем этом.

Некоторое время Кристиан смотрел на нее, затем, сунув руки в карманы, отвернулся к окну и уставился на залив.

— Он может, — наконец произнес он, — но таково его условие, он хочет связать тебя этим звонком, чтобы быть уверенным, что ты никогда не попытаешься рассказать то, что знаешь. Прости, но это лучшее, что я могу сделать для тебя. Если бы Лао решил осуществить свой первоначальный план… Нет, тебе лучше не знать, какие у него были планы в отношении тебя.

— А если я скажу, что хочу уехать прямо сейчас?

— Тогда я сделаю все, что в моих силах, чтобы помочь тебе, — заверил Кристиан, снова поворачиваясь к Пенни. — Это будет рискованно, чертовски рискованно, и вполне вероятно, что мы оба можем умереть. Но если ты хочешь уехать сейчас…

Кристиан не закончил фразы, он смотрел на Пенни, которая встала с кровати и направилась в ванную.

Ее не было некоторое время, и когда она вернулась в комнату, то обнаружила, что Кристиан сидит в кресле, обхватив голову руками. Пенни подошла к нему, и, как только Кристиан поднял голову, сердце ее дрогнуло от жалости — такое жуткое отчаяние она увидела в его глазах.

— Я останусь, — промолвила Пенни, беря его за руку.

Кристиан закрыл глаза и обнял ее.

— Боже мой. Пенни, — произнес он, задыхаясь от рыданий, — как же я буду жить без тебя?

Глава 20

Прошло более сорока восьми часов с того момента, как Пенни попыталась позвонить Дэвиду. Люди Стерлинга из посольства США в Маниле подкупили кого следует, и Дэвид получил подтверждение своим подозрениям: звонок был сделан из номера отеля 1514 в среду днем, то есть в семь часов утра по французскому времени.

В течение этих двух суматошных суток Дэвид и Стерлинг спали очень мало, они постоянно звонили по всему миру, заключали одну сделку за другой, переводили в США со счетов и отправляли наличными миллионы долларов, поскольку в обмен на свою помощь Стерлинг поставил условием разорение Дэвида. Дэвид согласился на это и теперь желал только одного — чтобы все побыстрее закончилось. Горькая ирония всего происходящего заключалась в том, что теперь у него не осталось ничего, кроме журнала Пенни. Он думал о журнале именно так — как о журнале Пенни. Но вернется ли она когда-нибудь?

Захочет ли она этого?

Дэвид едва не засмеялся. Просто невероятно, что он вообще еще мог думать, оказавшись перед лицом обрушившейся на него катастрофы. Но еще более невероятно было, что все это он делал ради Пенни. Ярость охватила Дэвида, он сжал кулаки. Кого он обманывает? Он делает это потому, что Пенни не оставила ему выбора. Он любит ее, черт побери, но если бы он увидел Пенни сейчас, то скорее свернул бы ей голову, чем заключил в объятия.

Дэвид медленно поднялся с дивана и подошел к окну.

Не было смысла переносить свой гнев на Пенни, потому что винить во всем следовало только себя. Ему надо было быть честным с ней с самого начала, надо было рассказать, кто такой Стерлинг и почему он находится во Франции. Однако Дэвид не сделал этого и поэтому вынужден был заключить сделку со Стерлингом, чтобы уберечь от позора себя и своих сыновей.

Прошлым вечером он разговаривал с Габриеллой. Разговор получился очень трудный, полный взаимных обвинений и угроз. Дэвид был уверен, что для Габриеллы деньги имеют гораздо большее значение, чем для него, хотя она и отрицала это. Габриелла клялась, что до сих пор любит его, что готова начать все сначала, если он предоставит ей такой шанс, но он не стал ничего обещать. Да он и не мог сказать ничего определенного, пока не выяснит свои отношения с Пенни. А потом он окажется в руках Стерлинга.

Дэвид посмотрел на своего столь ненавистного ему компаньона, который расположился на стуле с высокой спинкой. Уже четыре часа они ждали важный звонок, и, возможно, им придется ждать его еще столько же. Но Дэвид готов был ждать хоть всю оставшуюся жизнь, поскольку этот звонок мог помочь ему вразумить Пенни. Интересно, что она сейчас делает? Дэвид знал, что Пенни все еще находится в отеле «Манила», и при мысли о том, что она может сейчас заниматься любовью с Муро, у Дэвида все заныло внутри от ревности и отчаяния. Честно говоря, он ни на кого так не злился в жизни, как на Пенни, но это не мешало ему любить ее. И вряд ли что-то помешает, хотя он и понимает, что у этой любви нет будущего. Но нет, лучше всего вообще не думать об этом — кто знает, что может произойти в течение ближайших двух дней?

Долгожданный звонок раздался только на следующее утро и прервал неспокойный сон Стерлинга. Вскинув голову, он уставился затуманенным взглядом на Дэвида. Тот уже был на ногах и снял трубку.

— Дэвид? — раздался в трубке грубый мужской голос.

— Да, это я.

Стерлинг наклонился вперед и включил дополнительный динамик, чтобы слышать разговор.

— Мы нашли ее сестру. Она работает на чартерных яхтах на Антигуа.

— Как быстро вы сможете добраться туда? — спокойно поинтересовался Дэвид.

— За пару часов.

— Ладно, ты знаешь, что делать. Я доверяю тебе, так что не подведи.

— А разве я когда-нибудь подводил? — с усмешкой спросил звонивший. — Буду держать тебя в курсе. — На этом разговор закончился.

Когда Дэвид опускал трубку на рычаг, лицо его было белым.

— Отлично! — пробормотал Стерлинг, потягиваясь. — Это будет еще не скоро, так что я намерен что-нибудь поесть. Составишь мне компанию?

— Нет, — отказался Дэвид. Ему не очень нравилось то, что он делает, и поэтому он уже давно потерял аппетит.

Дойдя до двери. Стерлинг обернулся.

— Да не переживай ты, — хрипло бросил он. — Все .будет хорошо.

Дэвид устремил на него ледяной взгляд.

— Для кого?

Уголки рта Стерлинга растянулись в улыбке.

— Думаю, для всех нас.

Неопределенность этих слов еще долго терзала Дэвида после ухода его врага. Однако, учитывая миролюбивое настроение Стерлинга, Дэвид решил позволить себе малую толику оптимизма; но только до того момента, как снова зазвонил телефон и Дэвид услышал очень неприятную новость.

— Вчера вечером они выписались из отеля, — сообщил из Манилы агент Администрации по контролю за применением закона о наркотиках.

— Что значит — выписались? — возмутился Дэвид. — Я думал, вы следите за ними.

— Мы следили, — подтвердил агент, — но им удалось ускользнуть.

У Дэвида голова пошла кругом.

— Так куда же они делись? — процедил он сквозь зубы.

— Мы как раз пытаемся это выяснить. Как только будет дополнительная информация, я вам тут же позвоню.

Дэвид начал медленно опускать трубку, но, не донеся ее до телефона, в ярости швырнул об стену. Все, буквально все строилось на том, что они будут оставаться в отеле «Манила», и тот факт, что они сбежали, означал только одно — Муро почуял слежку.

— Эй, — Кристиан обнял Пенни, — что-то ты загрустила. О чем думаешь?

— Я думаю, — промолвила Пенни, печально улыбаясь и ловя взглядом солнечные блики на поверхности озера, — что буду скучать по тебе. Но, наверное, мне не следовало этого говорить.

— Да, — вздохнул Кристиан, — пожалуй, не следовало.

И все же приятно слышать такие слова. — Он прислонился лбом ко лбу Пенни; на некоторое время они замерли, потом Кристиан повернулся и тоже посмотрел на озеро.

Они стояли у края небольшого бетонного причала.

Отсюда было видно то место, где лагуна сливалась с рекой Пасиг. Однако оба без труда могли представить себе лодку, которая должна прийти ночью за Кристианом, чтобы под покровом темноты провезти по извилистой реке и доставить на просторы Южно-Китайского моря, где его будет ждать корабль.

— Ты уверен, что все пройдет благополучно? — спросила Пенни. — Я хочу сказать, что если в Маниле за нами следили…

— Тес, — тихо оборвал ее Кристиан, — это моя забота.

Пенни повернулась и посмотрела на него, чувствуя, как сердце сжимается от страха и неуверенности.

— Во сколько ты уедешь? — прошептала она.

Кристиан наклонился вперед и нежно поцеловал ее в губы.

— Давай не будем думать об этом. Нам осталось совсем немного, так почему бы просто не насладиться этими последними часами вдвоем?

Пенни горько рассмеялась:

— Это трудная задача. — Она взяла Кристиана за руку.

Они повернулись и пошли по причалу в направлении небольшой уединенной рыбацкой деревушки.

Светило солнце, жужжали мухи, кружившиеся над гниющими останками дохлой рыбы, плававшими в воде у разбитых краев причала. Запах сжигаемого мусора доносился с узких, убогих улочек, где тощие, с задубевшей кожей рыбаки и их семьи занимались своим привычным делом. Деревушка находилась менее чем в часе езды от шумной, переполненной людьми Манилы, но казалось, что это уже другая страна и даже другой мир.

— Трудно представить себе, как можно жить вот так. — сказала Пенни, остановившись, чтобы посмотреть, как выгружают рыбу из только что подошедшей к причалу рыбацкой лодки. Возле лодки быстро образовалась очередь, люди насыпали рыбу в корзины и относили к грузовикам. — Интересно, им часто приходится видеть европейцев?

— Думаю, что очень редко, — ответил Кристиан, отгоняя мух.

— Может, осмотрим вон ту церковь? — предложила Пенни, показывая на почерневший от времени купол маленькой испанской церковки, расположенной в конце главной улицы.

Кристиан покачал головой;

— Нет. Давай-ка лучше на некоторое время уедем отсюда куда-нибудь, где воздух почище.

Их машина стояла у самой воды, между горой ветхих бамбуковых корзин и жавшимися друг к другу угрюмыми тощими мулами. Рыбаки убрали свои весла и снасти, чтобы Кристиан и Пенни смогли забраться в машину, и жестами отогнали приближающиеся к берегу телеги, освобождая дорогу. Кристиан ехал медленно, объезжая камни и рытвины; по пути им попадались худые босоногие ребятишки, игравшие в пыли. Ленивые собаки спали в тени бесплодных деревьев и обломков автомобилей или копались в кучах мусора на обочинах дороги. На другом конце деревни навстречу попалась похоронная процессия. Люди в линялых майках и драных шортах следовали за ковылявшим на спущенных шинах авто; в руках они несли дырявые зонтики, укрываясь ими от солнца.

У Пенни, глядевшей в окошко, перемешались все чувства. Убогость жизни этих людей была столь же очевидной, сколь и непостижимой. Она повернулась и посмотрела на Кристиана. Чувствуя ее взгляд, Кристиан улыбнулся и взял Пенни за руку.

— Подобные картины помогают осознать, какие же мы счастливые, не так ли? — сказал он и прибавил скорость, Оставляя деревню позади.

— Да, — тихо промолвила Пенни, хотя сейчас она не испытывала ничего, кроме страха перед приближающейся разлукой.

Дальше машина начала подниматься по горным дорогам, петлявшим среди густых зарослей бамбука, папоротника и высоких кокосовых пальм. Выехав наконец на поляну на склоне холма, они вылезли из машины и пошли по жесткой, высушенной солнцем траве, глядя вниз, на озеро и деревню. В отдалении, сквозь дымку, виднелись смутные очертания гор.

Кристиан подвел Пенни к куче камней, уселся в тени, а ее посадил рядом, положив ее голову себе на плечо. Некоторое время оба молчали, наблюдая за маленькими зелеными ящерицами, бегавшими по камням. Пенни так же глубоко чувствовала печаль Кристиана, как свою собственную, и эта печаль настолько переполняла ее, что она не могла говорить. Ей хотелось остановить время, чтобы они никогда не предстали перед тем, что ждало их впереди.

Кристиан поднес ладонь Пенни к своим губам и нежно поцеловал.

— А ты знаешь, что самолет компании «Бритиш эйруэйз» уже прибыл в Манилу? — спросил он.

Непонятно по какой причине. Пенни охватила дрожь и странная паника. Невозможно было представить себе, что нечто такое знакомое, как самолет компании «Бритиш эйруэйз» с вышколенными стюардессами и уверенными в себе пилотами находился здесь, на этом острове.

— Он вылетает завтра вечером, в половине десятого, — сообщил Кристиан. — Билет для тебя заказан.

Глаза Пенни наполнились слезами, которые она попыталась скрыть. Как мало им осталось быть вместе!

— А что ты будешь делать, когда вернешься во Францию? — поинтересовался Кристиан, нарушая мучительную паузу.

Сердце Пенни затрепетало. Последние дни она много думала об этом, но не зная, как Дэвид и Сильвия отнеслись к ее исчезновению, так и не смогла принять какое-то определенное решение.

— Как сказать… Вполне возможно, что там у меня уже нет работы, так что вернусь в Лондон.

— Думаешь, Дэвид уволил тебя?

— Вероятно, это так.

— Но ты отсутствуешь всего две недели, — подчеркнул Кристиан. — Не такой уж это серьезный проступок.

— Да, конечно, — согласилась Пенни. Голос ее прозвучал еле слышно: она вдруг осознала, какой вечностью показался ей этот не такой уж большой промежуток времени.

— Мне кажется, что он обрадуется твоему возвращению, — предположил Кристиан и успокаивающе погладил Пенни. — А если не обрадуется, то, значит, не заслуживает, чтобы ты работала на него.

Пенни улыбнулась:

— Будем надеяться, что так оно и будет.

Они снова молча ждали и слушали, наблюдая за золотистыми отблесками начинающегося заката. Пенни повернула голову, чтобы посмотреть на Кристиана, и почувствовала, как заныло сердце от печали, когда губы Кристиана нежно коснулись ее губ.

Они не занимались любовью с того самого момента, как Кристиан сообщил, что отпускает ее, и хотя Пенни в какой-то степени было легче от этого, ей все же не хватало интимной близости. Она и сейчас чувствовала, что Кристиан хочет ее, но знала при этом, что он пересилит себя.

Словно в подтверждение ее мыслей Кристиан резко вскочил на ноги и направился к машине.

Спустя некоторое время Пенни отправилась за ним.

Кристиан сидел в машине, навалившись на руль и уронив голову на руки. Глядя на него. Пенни подумала, сколько же пройдет времени, прежде чем он встретит другую женщину, сколько ему придется ждать, пока он снова сможет обнять эту другую и заняться с ней любовью. Она могла только догадываться, почему Кристиан отвергает ее: просто его не удовлетворяло обладание только телом, в действительности сейчас ему нужна была ее любовь.

Кристиан вскинул голову, и когда Пенни вгляделась в его темные, печальные глаза, ее сердце содрогнулось. Пенни ничуть не сомневалась, что Дэвид значит для нее больше, чем Кристиан, но. Боже мой, Кристиана она тоже любит! А какое будущее может быть у них с Дэвидом, если у него есть жена и двое обожаемых сыновей? Что ожидало ее во Франции, кроме одиночества и любви к мужчине, которому она не нужна, боли и тревоги за другого мужчину, который любит ее? Что она подумает через шесть месяцев, а может, и через шесть лет, если прочитает в газетах об аресте Кристиана? Что его временная свобода закончилась и ей остается только молиться за него?

— Боже мой! — Пенни всхлипнула, отвернулась и закрыла лицо руками.

Кристиан моментально выскочил из машины.

— Успокойся, — сказал он, обнимая Пенни. — Все в порядке. Все будет хорошо.

— Не знаю, смогу ли я сделать это, — промолвила Пенни сквозь слезы. — Мне невыносима даже сама мысль о том, что я больше никогда не увижу тебя.

— Увидишь, в один прекрасный день. Я обещаю.

Кристиан обхватил ладонями лицо Пенни, поднял ее голову и с нежностью посмотрел ей в глаза.

— Если, вернувшись во Францию, ты обнаружишь, что не нужна ему… — Кристиан с трудом сглотнул слюну, — то просто сообщи об этом Лэй Линь, и я вернусь.

Пенни закрыла глаза и закусила губу, чувствуя, как щемит сердце.

— Так ты знаешь? — спросила она.

— Конечно, знаю. — Кристиан печально улыбнулся. — И всегда знал.

— Но тогда…

— Тес, сейчас это уже не имеет значения. Сейчас важно только то, что завтра ты улетишь домой и постараешься наладить свою жизнь.

— А как же…

Кристиан улыбнулся:

— Обо мне не беспокойся. Со мной все будет в порядке. Ну вот, не пора ли нам отправиться в гостиницу?

Пенни кивнула, вытирая слезы со щек. Обнявшись, они вернулись к машине.

— Ты запомнила дорогу? — спросил Кристиан.

Пенни выдавила из себя короткий смешок.

— А в чем дело? Только не говори мне, что ты заблудился.

— Нет, я знаю дорогу, но я должен быть уверен, что и ты ее знаешь.

— Почему?

— Потому, дорогая, — Кристиан повернул Пенни лицом к себе, — что здесь мы с тобой расстанемся.

Сердце Пенни сжалось, глаза широко раскрылись.

— Ох, нет! — воскликнула она. — Нет, прошу тебя, только не здесь!

— Это лучше, чем в деревне. — Кристиан улыбнулся. — Не хочу, чтобы память о нашем прощании ассоциировалась у тебя с запахом гнилой рыбы.

— Но как же ты туда доберешься?

— Да здесь всего около часа ходьбы.

— А твои вещи…

— Они здесь, в машине, — остановил Пенни Кристиан. Он чмокнул ее в лоб и подошел к багажнику, чтобы забрать оттуда свою сумку.

Когда Кристиан вернулся. Пенни внимательно посмотрела на него. Хотя он изо всех сил старался не показать, как ему сейчас тяжело, обмануть Пенни было трудно.

— Кристиан, — прошептала она.

— Не надо ничего говорить. — Он распахнул для Пенни дверцу машины.

Она послушно села за руль. Затем снова посмотрела на Кристиана и едва не закричала, что хочет остаться с ним. В этот момент Кристиан наклонился и подарил ей последний прощальный поцелуй, словно намеренно не давая этим словам сорваться с ее губ.

— Береги себя. Пенни, — произнес он голосом, полным с трудом сдерживаемых слез.

На мгновение у Пенни перехватило дыхание, она не могла говорить.

— Кристиан, — всхлипнула она, — Кристиан, прости меня! Я не хотела…

Прижав палец к ее губам, Кристиан заставил Пенни замолчать.

— Уезжай и не оглядывайся. — Он шагнул назад и стал ждать, пока она заведет двигатель. Когда Пенни уже включила передачу, Кристиан сказал:

— Следующие двадцать четыре часа будут трудными для тебя, я это знаю. Наберись мужества, дорогая, и помни, что я люблю тебя.

Пенни медленно повела машину по узкой каменистой тропе, но не смогла удержаться и оглянулась. Кристиан стоял на прежнем месте, и только ветер трепал его волосы. Одиночество их обоих казалось таким же невыносимым, как и боль в сердце Пенни.

Ей понадобилось почти два часа, чтобы отыскать гостиницу, затерянную в густых лесах Антиполо. К этому времени уже наступила ночь, и Пенни буквально тряслась от страха, боясь заблудиться.

Оставив машину на небольшой поляне, она осторожно пробиралась сквозь темноту в направлении тускло мерцавшей неоновой вывески над входной дверью, с тревогой отмечая про себя, что других машин почему-то не видно, а девственную тишину нарушает лишь звук ее шагов по гравиевой дорожке. Они сняли номер вчера, после того как Кристиана предупредили о слежке. В тот момент в гостинице находилось еще несколько постояльцев. Но сейчас она казалась совершенно пустой.

Единственная лампа со свечой отбрасывала тусклый свет на темные деревянные панели вестибюля; пахло воском и плесенью. За стойкой портье никого не оказалось, пыльные ячейки для почты были пусты. Картину оживляли только связки массивных старомодных ключей. Пенни огляделась в поисках звонка и, не найдя его, робко подала голос, который эхом отозвался в пустом коридоре.

— Эй… есть кто-нибудь? — позвала она.

Скрипнула дверь, луч света упал на конторку, и из задней комнаты появилась стройная девушка.

— Могу я получить свой ключ? — обратилась к ней Пенни.

Девушка безучастно посмотрела на нее.

— Ключ, — повторила Пенни и повертела кистью, как будто открывает дверь.

Девушка протянула руку, взяла из ячейки ключ и швырнула его на конторку.

— Спасибо. — Пенни улыбнулась, но губы у нее тихонько дрожали. Ей хотелось спросить, есть ли в гостинице еще кто-нибудь, кроме них, но поскольку девушка явно не говорила по-английски, что толку было задавать ей вопросы. А может быть, лучше и не знать ничего, ведь если в ответ она услышит, что все, кто был здесь днем, уехали, это только усилит ее беспокойство.

Номер Пенни, находившийся на третьем этаже, представлял из себя просторную, не слишком изысканно обставленную комнату с небольшим балконом, откуда открывался вид на лес. Хозяин, видимо, пытался придать комнате жилой вид — на столике между кроватями стояла ваза с муляжами экзотических фруктов. Поставив сумку. Пенни зажгла одну за другой несколько ламп, и свет помог ей справиться со страхом. В каком же забытом Богом месте она оказалась! Ах, если бы можно было оставаться в отеле «Манила», в центре цивилизации, где люди говорили на знакомых ей языках, где было много постояльцев, на этажах сидели дежурные, а номера обслуживали горничные. Но у них не было выбора. Сотрудники Администрации по контролю за применением закона о наркотиках знали, что Кристиан проживает в этом отеле, и просто тянули время, надеясь поймать его с поличным.

Не найдя, чем заняться. Пенни направилась в ванную, чтобы смыть накопившуюся за день пыль. Стоя под душем, она убеждала себя, что поводов для беспокойства нет: ей просто надо дождаться нескольких телефонных звонков, а потом можно будет беспрепятственно уехать отсюда. Внезапно у Пенни возникло желание уехать прямо сейчас, однако страх перед людьми Бенни Лао, которые могут следить за ней, оказался сильнее. Господи, только бы Бенни Лао не задумал обмануть Кристиана! Тогда он в любом случае убьет ее, чтобы исключить малейшую возможность утечки информации, даже той ничтожной, которой она теперь располагала.

Стараясь сохранять спокойствие. Пенни натянула голубые леггинсы и тонкий просторный свитер. Затем, увидев, что луна поднялась над деревьями, она открыла балконную дверь и вышла наружу. Сейчас было начало десятого, а Кристиан говорил, что первый звонок следует ждать около одиннадцати. Глядя на луну, Пенни пыталась представить, где он сейчас и что чувствует. Она знала, что нелегко переживет разлуку с Кристианом, но даже представить себе не могла, что ей будет так тяжело. Сейчас Пенни буквально слабела под гнетом ужасной потери.

Она уселась на ветхий бамбуковый стул и, облокотившись на перила, уставилась в темноту. Прошлой ночью они с Кристианом почти до утра проговорили о каких-то пустяках. И только перед тем как уснуть, Кристиан сообщил ей простые инструкции, которым она должна была следовать сегодня. Вот тогда Пенни не сдержалась и попыталась убедить его сдаться властям.

Безусловно, это был для него более благоприятный исход. Одинокая жизнь в изгнании, с которой он, похоже, уже примирился, во всем будет зависеть от милости китайцев. Но Кристиан остался непреклонен, он твердо решил следовать заранее выбранным путем.

— Сейчас я в твоих руках, — с улыбкой заметил Кристиан. — И ничто не мешает тебе выдать меня властям.

Ты знаешь, где я нахожусь, знаешь, где буду находиться завтра вечером…

— Нет, — оборвала его Пенни, покачав головой. — Я никогда этого не сделаю. Это не моя жизнь, а твоя, и я не смогу простить себе, если стану виновницей твоего ареста. Я не судья, не жюри присяжных…

— Но ты законопослушная гражданка.

Пенни вяло улыбнулась:

— Теперь я в этом уже не уверена.

Теперь, припоминая этот разговор. Пенни подумала: а не смогут ли и ее обвинить в нарушении закона? Сотрудники Администрации по контролю за применением закона о наркотиках наверняка знали о ней и, безусловно, захотят ее кое о чем расспросить. Эта мысль вновь воскресила в памяти призрак Бенни Лао. Стараясь отогнать ее. Пенни попыталась сосредоточиться на том, что будет говорить, если ее арестуют. Интересно, стало ли уже достоянием общественности ее исчезновение? С момента отъезда из Франции Пенни не читала ни английских, ни французских газет, так что не имела никакой информации на этот счет. Что же будет, когда она вернется? С чем ей придется столкнуться?

У Пенни сжалось сердце от недоброго предчувствия.

Уже не в первый раз у нее возникало ощущение грядущей катастрофы, но сегодня оно было сильным как никогда. Казалось, что где-то, вне ее досягаемости. Пенни грозили ужасные, немыслимые последствия, и страх перед тем, что может ожидать ее во Франции, постоянно возрастал. Сейчас она испытывала такую панику, что едва пересиливала желание убежать из гостиницы и улететь на ближайшем самолете куда угодно. А там будь что будет.

Внезапно Пенни вся напряглась: ей показалось, что внизу, в кустах, что-то шевелится. Пытаясь убедить себя, что это всего лишь какой-нибудь зверек, она вернулась в комнату и принялась собирать чемодан. Подумать только — в обыкновенном чемодане одежды и ювелирных украшений более чем на пятьсот тысяч долларов! Что она теперь будет делать со всем этим?

Внизу хлопнула дверь. Сердце Пенни дрогнуло, и она выронила бутылку, которую держала в руках. Потом снова наступила полная тишина. Хотя Пенни понимала, что страх ее гораздо сильнее, чем она признавалась себе, она не могла допустить, чтобы этот страх управлял ею. Господи, если бы она могла уснуть, почитать или заняться еще чем-нибудь!

Пенни взглянула на компьютер, стоявший рядом с чемоданом, и вяло улыбнулась. Вряд ли она сможет сосредоточиться, но почему бы не попытаться? Возможно, «Нюанс» для нее уже в прошлом, но разве не стоило притвориться на короткое время, что ее жизнь вновь вернулась в нормальное русло? Пенни опустила голову, остро почувствовав бесполезность такого самообмана, но затем собралась с силами, глубоко вздохнула, подняла компьютер и поставила его на стол.

В этот момент ей показалось, что откуда-то издалека доносится шум автомобильного двигателя. Пенни замерла, вслушиваясь в ночные шорохи и пронзительные крики птиц. В ванной что-то упало, и Пенни едва не грохнулась в обморок. Умирая от страха, она все же нашла в себе силы пойти и посмотреть, в чем дело. Оказалось, что это просто свалилась с полки ее щетка для волос.

Подняв щетку. Пенни вернулась к столу, пытаясь убедить себя в том, что бояться нечего. Открыв компьютер, она пододвинула стул и только собралась сесть на него, как зазвонил телефон. Из горла Пенни вырвался невольный крик.

Она бросила лихорадочный взгляд на часы. Было еще слишком рано, Кристиан говорил, что звонок надо ждать около одиннадцати, а сейчас еще только десять. Может, случилось что-то непредвиденное? Может, он хочет предупредить ее, чтобы она уезжала из этой гостиницы? Господи, только бы суметь в темноте найти дорогу в Манилу!

Стараясь не обращать внимания на отчаянно бьющееся сердце, Пенни осторожно сняла трубку и прижала ее к уху.

— Пенни? Пенни? — услышала она слабый, дрожащий голос. — Пен, это ты?

— Самми?! — прошептала Пенни, не веря своим ушам.

— Да, это я. Ох, Пенни, я не знаю, что происходит, но ты должна помочь мне!

Сердце Пенни, казалось, вот-вот выскочит из груди.

— Самми, ты где?

— Я не знаю.

— Боже мой, Самми, — пробормотала Пенни, — только этого мне не хватало! Я сама сейчас в таком положении, что не могу вытащить тебя…

— Нет, послушай. Пен, ты меня не поняла. Я знаю, где я, но пришли эти… эти люди, и они держат меня здесь. Пен, я не знаю, кто они такие, но у них есть сообщение для тебя.

Они приказали передать, что если ты… — Самми замолчала и шмыгнула носом, а может, и всхлипнула. Пенни точно не разобрала, — они приказали передать, что если ты не сделаешь то, о чем они просят, то… ох. Господи, Пенни, они сказали, что ты больше никогда не увидишь меня.

У Пенни глаза полезли на лоб от страха, она не могла унять дрожь в руках.

— Кто они такие, Самми? Они сказали тебе?..

— Я не знаю, — жалобно проскулила Самми. — Они хотят… подожди… — Пенни смогла расслышать в трубке приглушенные голоса, а когда Самми снова заговорила, голос ее уже звучал несколько увереннее, но она явно была напугана. — Они говорят, что в течение часа к тебе приедут люди, и ты должна сказать им, где находится Кристиан. А если не скажешь. Пен… они говорят, что вывезут меня в открытое море и бросят там.

— Боже мой! — воскликнула Пенни, закрыла глаза и стала лихорадочно соображать. — Самми, послушай меня. — У Пенни так сильно сдавило грудь, что она с трудом могла дышать. — А ты не можешь убежать от них?

— Нет! — вскричала Самми. — Их четверо! Они здесь, в одной комнате со мной! Пен, прошу тебя, ты должна сказать им, где Кристиан.

В памяти Пенни резко всплыл образ Кристиана, стоявшего в одиночестве на каменистой дороге на склоне холма, и это видение как бы раздвоило ее сознание.

— Скажи им, что я не знаю, где он. Кристиан сегодня уехал отсюда и не сказал, куда.

Пенни с тревогой ожидала, пока Самми передаст ее слова.

— Они не верят тебе. Пен. Они говорят, что ты знаешь… — Внезапно Самми сорвалась на крик:

— Пенни, прошу тебя, — взмолилась она. — У них пистолеты! Они убьют меня…

— Самми! Самми! — закричала Пенни. — Самми, подожди! Боже мой! — Она всхлипнула и принялась теребить телефонный шнур. — Самми! Самми! — Но ответа не последовало.

Трясущимися руками опустив трубку на рычаг. Пенни уставилась перед собой невидящим взглядом. Черт побери, что же ей делать? Выбор между жизнью Самми и свободой Кристиана был не таким уж простым, поскольку если сейчас она выдаст Кристиана, то подвергнет риску свою собственную жизнь. Господи, да о чем она думает?

Разумеется, выбор будет в пользу Самми, ведь это ее сестра, ее плоть и кровь и она не совершила никакого преступления, а была просто невинной жертвой в этой грязной игре, в которую каким-то образом оказались втянутыми даже далекие острова в Карибском море, на которых сейчас находилась Самми. Закрыв лицо ладонями, Пенни попыталась остановить рыдания. Но как же она сможет так поступить с Кристианом, если поклялась, что ни за что не выдаст его? Ведь он доверял ей, оставив одну в этой гостинице, предоставил ей свободу, несмотря на то что сам испытывал при этом мучительную боль. И она теперь должна распорядиться его жизнью! Как вообще могло случиться, что на нее свалился такой тяжкий груз ответственности?

И все же, чем бы это ни обернулось для нее и для Кристиана, она не позволит; чтобы за их сомнительное благополучие Самми заплатила своей жизнью. Кристиан наверняка поймет ее. Боже мой, просто обязан понять!

Сейчас единственная надежда Пенни заключалась в том, что люди, о которых говорила Самми, приедут до звонка Бенни Лао. Если они опоздают, то тогда она не знает, что делать. Впрочем, что она еще может сделать, кроме как передать сообщение? Может, тому, кто будет звонить, надо передать, что Кристиану угрожает опасность? Но если она сделает это, что будет с Самми?

Пенни вновь охватила паника, она встала со стула и принялась расхаживать по комнате. Черт побери, кем могут быть эти люди, захватившие Самми? Как вообще они узнали о ее существовании и о том, что она, Пенни, находится в этой гостинице? Может, им сообщил Кристиан? Но это же абсурд, ведь они явно охотятся за ним.

Боже мой, да что же такое творится? Пенни почувствовала себя абсолютно беспомощной. А вдруг ей звонили люди из ФБР или из Администрации по контролю за применением закона о наркотиках? Но это еще более абсурдно, они не стали бы ради поимки преступника брать в заложники невиновного человека. Или стали бы?

Что, черт побери, она может знать о таких вещах? Но если это не они, то остаются только китайцы. Пенни обмякла от страха при мысли о том, что Самми может находиться в руках китайцев…

— Господи! — громко воскликнула она, сжав ладонями голову. — Нас всех ожидает смерть!

Время тянулось медленно, а страх Пенни усиливался с каждой минутой. Тем не менее Пенни пыталась сопротивляться: ей надо было во что бы то ни стало сохранять спокойствие. Паническое состояние сейчас только навредило бы и усугубило опасность, которой она подвергалась. Что ж, ждать осталось недолго. Все должно произойти менее чем через час, и даже Дэвид теперь бессилен остановить это.

Пенни уселась в изголовье кровати, поджала ноги и устремила взгляд на дверь. Ей следовало каким-то образом убедить себя, что с ней и с Самми ничего не случится, иначе она совсем расклеится. Но что же будет с Кристианом? Что, черт побери, он сделал людям, которые удерживают Самми и угрожают ей таким жутким образом?

Наконец в коридоре послышался громкий топот. Ужас проник в каждую клеточку ее тела. Пенни не могла двигаться, не могла говорить, не могла дышать, и когда раздался стук в дверь, только ее глаза еще продолжали жить независимо от Пенни, наблюдая, как поворачивается ручка.

Дверь медленно распахнулась, пропуская в комнату двоих мужчин. Увидев их. Пенни едва не рухнула на кровать от облегчения. Один из мужчин был в форме, принадлежавшей полиции Манилы, другой предъявил полицейскую бляху.

— Мисс Мун? — обратился к Пенни человек в форме.

Пенни кивнула.

Полицейский повернулся к своему начальнику, коренастому мужчине с выпуклым лбом и скошенным подбородком. Тот, переведя взгляд с Пенни на какой-то предмет, который держал в руке, на прекрасном английском представился ей как старший суперинтендант Жалмаско из Управления по борьбе с наркотиками полиции Филиппин.

Глаза Пенни перебегали с одного мужчины на другого.

Внезапно ее снова охватил страх. От Кристиана Пенни знала, как легко здесь приобрести фальшивые документы, и, может быть, пришедшие вовсе не те, за кого себя выдают?

— У нас имеются основания считать, что вам известно местонахождение человека, которого разыскивает Администрация США по контролю за применением закона о наркотиках, — продолжил суперинтендант.

Пенни смотрела на него, по-прежнему не шевелясь и не смея вздохнуть. Полицейский в форме двинулся к ней, казалось, не заметив, как Пенни прижалась спиной к спинке кровати, и, пройдя мимо, стал рыться в ее вещах, вертел их в руках, а потом отбрасывал в сторону.

— Вам известно, что укрывательство преступника карается по закону? — спросил Жалмаско.

Глаза Пенни округлились, она снова посмотрела на полицейского в форме, который теперь проверял содержимое шкафа. Глубоко вздохнув. Пенни почувствовала себя ужасно виноватой, но слова сами слетели с ее губ.

— Он… он на пристани в деревне Бинангонан, — промолвила Пенни. Ей было стыдно, что она так легко раскололась, но она все время заставляла себя думать о Самми.

Суперинтендант посмотрел на Пенни, вскинув брови, а затем перевел взгляд на коллегу, вываливавшего на кровать содержимое чемодана.

— Это вы захватили мою сестру? — спросила Пенни.

Суперинтенданта, похоже, слегка удивил этот вопрос, так и оставшийся без ответа.

— Это вы захватили мою сестру? — повторила Пенни.

— Будь я на вашем месте, мисс Мун, — пробурчал Жалмаско, наблюдая за своим подчиненным, — меня бы сейчас больше заботила собственная судьба. Это ваш?

Пенни повернулась, и глаза ее расширились от ужаса.

Полицейский в форме держал в руках прозрачный пакет, наполненный белым порошком.

— Повторяю, — обратился к ней суперинтендант, — это ваш пакет?

Пенни покачала головой.

— Нет, — воскликнула она, — я его раньше никогда не видела!..

Суперинтендант кивнул. Полицейский положил пакет на кровать и вытащил из кармана небольшую белую коробочку с синей этикеткой.

Пенни, не веря своим глазам, наблюдала, как он открыл коробочку и достал из нее пузырек с прозрачной жидкостью, в которой плавала капсула. Затем он вскрыл пакет, лежавший на кровати, взял щепотку порошка и высыпал его в пузырек.

Пенни оцепенела. Это был какой-то кошмар. Такого не могло случиться. Полицейский еще не успел раздавить капсулу, а Пенни уже знала, в какой цвет окрасится жидкость, как только содержимое капсулы вступит в реакцию с белым порошком.

Как только жидкость начала окрашиваться, суперинтендант посмотрел на Пенни и удовлетворенно улыбнулся.

— Героин, — объявил он.

Пенни беспомощно уставилась на сине-фиолетовую жидкость.

Пенни охватила такая слабость, что она еле передвигала ноги. Двое мужчин подхватили ее под руки и потащили вниз по лестнице к ожидавшей на улице машине. Как только они втолкнули ее в машину. Пенни отчаянно взмолилась, прося хотя бы выслушать. Но слушать ее никто не стал, и когда автомобиль рванул с места в темноту, голова Пенни откинулась на сиденье. Однако, несмотря на страх и ощущение полной беспомощности. Пенни вдруг осознала, что эти люди на самом деле не слишком уж интересовались местонахождением Кристиана, и более того, похоже, они вообще ничего не знали о Самми. Господи, так кто же они такие и куда везут ее?

Глава 21

После того, как Пьер сообщил Дэвиду, что Пенни арестована, телефон надолго замолчал.

— Дэвид? Дэвид, ты слушаешь меня? — встревожился Пьер.

— Да, слушаю. Черт побери, что же произошло?

— Не знаю. Мне неизвестны все детали.

— Тогда расскажи то, что знаешь.

— Ее арестовали люди из Управления по борьбе с наркотиками. Произошло это в гостинице в Антиполо, чуть более часа назад. Они нашли килограмм героина.

— Боже мой! — пробормотал Дэвид. — Надеюсь, ты понимаешь, что это означает?

— Еще бы, — мрачно отозвался Пьер.

— Будем надеяться, что она не представляет себе, какая над ней нависла опасность. Где она сейчас?

— Насколько я знаю, они отвезли ее в местную тюрьму.

Дэвид вздрогнул.

— А Муро?

— Понятия не имею. Он исчез.

На лице Дэвида появилось напряженное выражение.

— Откуда ты звонишь?

— Из отеля «Шангри-Ла», в Маниле.

— Тогда встречай меня в аэропорту. Я разыщу тебя по…

— Дэвид, ты с ума сошел?

Внезапно Дэвид взорвался.

— Неужели ты не понимаешь, Пьер? — крикнул он. — Для меня все кончено. Мне нечего больше терять, даже моих мальчиков…

— Но…

— Не трать время, — оборвал Дэвид. — Отправляйся в тюрьму и найди ей адвоката, пока этого не сделал кто-то другой.

Бледные лучи рассвета прорезали темноту камеры, и Пенни увидела старую женщину, которая лежала скорчившись на деревянных нарах под широким зарешеченным окном. Челюсть у старухи отвисла, изо рта стекала слюна, и все ее морщинистое, с задубевшей кожей лицо корчилось то ли от сновидений, то ли от боли. За окном камеры в темном дворе заурчали канализационные трубы, в канаву выплеснулась густая, серая жидкость. Костлявая, бесхвостая кошка отскочила от стены и, бросившись через двор, наткнулась на кучу консервных банок, издав при этом яростный вопль. От этого вопля девочка, спавшая на нарах рядом с Пенни, пошевелилась и повернулась на другой бок. Пенни сидела в конце нар, подтянув колени к груди, и думала, как это люди могут спать на голых, изъеденных червями досках. Девочка во сне сунула в рот большой палец, другую руку она закинула за голову, вцепившись пальцами в край свитера Пенни. На вид ей было не больше четырнадцати лет. Еще одна девочка, лет, наверное, двенадцати, свернулась калачиком на полу, на куче тряпья, рядом с нарами старухи; ее густые черные волосы растрепались и закрывали лицо.

Камера была расположена в углу обнесенного высокой стеной двора, заваленного ржавыми бочками из-под масла, рамами велосипедов и деталями автомобилей. Она была рассчитана на восемь заключенных, но, к счастью, — учитывая то, что нар было всего двое, — сейчас в ней находились всего четыре женщины, включая Пенни. Когда ночью Пенни привели сюда, она задрожала от ужаса при виде мерзкого помещения, больше напоминавшего загон для скота, и в отчаянии попыталась вырваться из рук полицейских. Она рыдала и умоляла выслушать ее, пока полицейские снимали с нее наручники. Но тут кто-то распахнул дверь с решеткой, и Пенни втолкнули в камеру.

Ее начало тошнить. Заметив это, пожилая женщина протянула ей горшок.

Сейчас горшок так и стоял на полу возле нар, добавляя запах рвоты к зловонию нечистот, доносившемуся от расположенной в углу камеры параши. Пожалуй, она была не права — это помещение не годилось даже для содержания скота, не говоря уж о людях. Пенни понимала, что, если ей придется пробыть здесь хотя бы несколько дней, она просто не выдержит. Она закрыла глаза. Сердце охватило отчаяние, к горлу подступил комок, однако ей удалось подавить в себе желание броситься на дверь камеры и завопить в истерике, требуя, чтобы ее освободили.

У Пенни пересохло в горле, но она боялась даже притронуться к горшку с водой. Все тело чесалось, мочевой пузырь готов был лопнуть. После водворения в камеру Пенни попыталась воспользоваться парашей, но ее остановило зловоние. Через некоторое время она предприняла еще одну попытку, натянув на нос ворот свитера, но когда увидела дыру в полу и почувствовала, как ноги скользят по нечистотам, отказалась от своих намерений.

Правда, ей удалось воспользоваться горшком.

Почувствовав, что кто-то наблюдает за ней. Пенни повернулась и посмотрела на лежавшую рядом с ней девочку. Та уставилась на Пенни широко раскрытыми карими глазами, в которых читалось благоговение, вызванное тем, что в одной камере с ней находится европейская женщина. Когда Пенни привели в камеру, все три ее обитательницы смотрели на нее именно так, молча, не веря тому, что видят перед собой.

Пенни перевела взгляд на бледное, предрассветное небо, кусочек которого она могла разглядеть сквозь прутья решетки. Не было смысла убеждать себя в том, что все это просто кошмар и в одну прекрасную минуту, проснувшись, она обнаружит себя во Франции. На самом деле ужасающая реальность в виде крыс и невыносимый страх перед тем, что ее ожидает, не позволили ей за всю ночь ни на секунду уснуть.

Пенни понятия не имела, каким образом героин оказался в ее сумке, она могла лишь предположить, что его подсунул Бенни Лао, пока они с Кристианом отсутствовали, а затем тот же Бенни Лао навел на нее полицию.

Ничего она не знала и о судьбе Кристиана, поскольку с момента водворения в камеру ее не посетил ни один полицейский; впрочем, если бы даже его арестовали, ей все равно никто не стал бы сообщать об этом. Что же касается Самми, то Пенни была невыносима даже сама мысль о том, что с ней может что-то случиться. Правда, у нее теплилась небольшая надежда на то, что похитители Самми — кто бы они ни были, — услышав об ее аресте, поняли, что теперь она просто не в силах выполнить их требования.

Часы теклимедленно, во двор начали долетать звуки постепенно оживавшей улицы. Теперь уже и проснувшаяся старуха пристально глядела на Пенни. Никогда еще в жизни Пенни не случалось такого. Она не могла выйти из помещения по своему желанию и только теперь поняла, что значит оказаться взаперти. Пенни казалось, что се давят влажные, грязные стены камеры, а благожелательное любопытство сокамерниц только усилило панику. Мочевой пузырь, казалось, вот-вот разорвется. В этот момент канализационная труба с шумом выплеснула в канаву очередную порцию нечистот, и Пенни просто потеряла контроль над собой. Моча сквозь трусики, леггинсы и щели в деревянных нарах полилась на пол, а по щекам Пенни покатились слезы унижения и отчаяния. Она упала на колени, всхлипывая от стыда.

Сколько они собираются держать ее здесь? Боже милосердный, если они в ближайшее время не отпустят ее, то она просто сойдет с ума. Ужас и стыд, безумные мысли о том, какой ее ожидает приговор, и о том, что же случилось на самом деле, — все это ближе и ближе подвигало ее к роковой черте.

К нарам подошла старуха, она села рядом с Пенни и протянула ей тряпку, предлагая вытереть слезы. Пенни взяла тряпку, а затем старуха выплеснула воду из кувшина на пол, смыв мочу в желоб, проходивший под железными прутьями двери. Пенни хотела поблагодарить ее, однако этот добрый жест со стороны старухи заставил ее разрыдаться еще сильнее. Она едва могла дышать, слезы безысходности и страха буквально рвали на части ее тело.

— Вы американка? — спросила старуха.

Пенни напряглась, ей показалось, что это галлюцинация. Она подняла голову и, посмотрев на старуху, поймала робкий, дружелюбный взгляд ее глаз.

— Нет. — Пенни шмыгнула носом и вытерла его тыльной стороной ладони. — Нет, я англичанка. Вы говорите по-английски?

— Немного. — Возникла небольшая пауза, вызванная неловкостью обеих женщин, а потом старуха спросила:

— Почему вы здесь?

Пенни закусила губу, чтобы снова не разрыдаться.

— Я не знаю, — уныло промолвила она. — Это ошибка.

Они нашли в моей сумке героин.

Старуха кивнула, затем повернулась в сторону одной из девочек.

— Вот еще за наркотики, — сообщила она.

Пенни посмотрела на девочку, смутно понимая, что не знает даже, что сказать.

— А долго она здесь? — спросила наконец Пенни, и сердце ее сжалось от страха перед тем, что ей предстояло услышать.

— Уже пять месяцев, — последовал ответ.

Пенни резко откинула голову назад, стукнувшись затылком об стену; ужас снова охватил ее, — Пять месяцев? — повторила она. — А ее судили? — Видя, что старуха не поняла вопрос. Пенни попыталась еще раз. — Суд был? Это суд приговорил ее?

— Нет, она ждет суда.

«Боже мой!» — мысленно простонала Пенни. Пять месяцев в этом гадюшнике в ожидании суда.

— А вы? Почему вы здесь?

— Я здесь за кражу, — сообщила старуха. — Меня отпускают под залог, но у меня нет денег, чтобы заплатить его.

Пенни посмотрела на старуху, испытывая к ней смутную, но искреннюю симпатию. Наверное, она так бедна, что была вынуждена совершить кражу, и за это попала в тюрьму.

— Вас кто-нибудь навещает? — поинтересовалась Пенни.

— Дети навещают, приходили на прошлой неделе. Но это бывает редко: у них нет денег на автобус.

Пенни захотелось сказать старухе что-нибудь успокаивающее, но она так ничего и не смогла придумать. Вместо этого Пенни спросила, за что сидит старшая из девочек.

— От нее ушел муж, а на ней остались его долги, — сообщила старуха.

Пенни закрыла глаза. Боже мой, какая жуткая несправедливость!

— И долго она уже здесь?

Старуха собралась ответить, но в этот момент они услышали во дворе стук тяжелых ботинок.

— Еду несут, — пояснила старуха в ответ на вопросительный взгляд Пенни.

Пенни не желала даже думать о том, какой здесь может быть еда. Ее сейчас волновала исключительно проблема адвоката.

— Адвоката вам предоставит суд, — сообщил в ответ на ее вопрос полицейский, просовывая под дверь поднос с каким-то несъедобным варевом.

— Но когда? — вскричала Пенни. — Вы не можете держать меня здесь…

— Ешьте! — рявкнул полицейский вместо ответа.

— Мне не нужна ваша поганая еда, — взорвалась Пенни. — Я хочу выйти отсюда! Вы сообщили в посольство Великобритании о моем аресте? Вы должны связаться с посольством.

— Я никому ничего не должен, — надменно заявил полицейский.

Глаза Пенни засверкали в бессильной ярости.

— Я не возьму в рот ни крошки этой мерзкой еды, пока вы не устроите мне встречу с адвокатом.

Полицейский усмехнулся, сунул ключ в замок и открыл дверь камеры.

— Вам повезло, адвокат как раз здесь. Следуйте за мной.

Испытывая стыд за свою мокрую, покрытую пятнами одежду. Пенни слезла с нар. Она стояла, вскинув голову вверх, пока полицейский надевал ей наручники, а потом последовала за ним через двор к входной двери в полицейский участок.

В участке было полно людей. Все кричали и размахивали какими-то бумагами либо пытались пробиться к другим людям, которые толпились в зарешеченной камере в задней части комнаты. Полицейский быстро провел Пенни сквозь толпу и пропустил в небольшой, скудно обставленный кабинет, где ее ожидал полный, средних лет филиппинец в очках с роговой оправой, белой рубашке навыпуск и брюках цвета морской волны.

— А-а, мисс Мун!.. — Он поднялся со стула и, когда с Пенни сняли наручники, жестом пригласил ее сесть. — Меня зовут Атилано Сомбильо. Суд назначил меня представлять ваши интересы.

Пенни покорно села, убирая с лица прядь слипшихся, мокрых волос. Она заметила, как сильно дрожат у нее руки, и попыталась унять расходившиеся нервы. Уже в этот момент ей показалось, что здесь что-то не так, какие-то вещи, а может быть, и люди, выпадают из обычного порядка процедуры. Однако Пенни слишком нервничала и слишком устала, чтобы четко сформулировать свои подозрения.

Несколько минут адвокат и полицейский разговаривали между собой, а Пенни пока осматривала облупившиеся стены кабинета, окно с матовым стеклом и карту Манилы с воткнутыми в нее булавками. Ей до сих пор было трудно поверить, что она здесь, и, быть может, навсегда. Какой-то злой рок оторвал ее от дома, от всего, к чему привыкла, полностью изолировал от всех знакомых.

Но когда накатила очередная волна страха. Пенни напомнила себе, что теперь у нее есть адвокат, то есть человек, который поможет ей доказать ошибочность ее ареста — доказать, что ее просто подставили, — а все переживания по поводу того, что она может никогда не выйти из этой темницы, скоро останутся в прошлом.

Наконец полицейский вышел из кабинета, а Сомбильо сел за стол и раскрыл лежавшую перед ним папку. Едва за полицейским захлопнулась дверь, как Пенни тут же выпалила:

— Героин не мой. Я понятия не имела, что он находится в сумке. Мне его кто-то подбросил.

Сомбильо вскинул голову, и у Пенни тревожно забилось сердце, словно пелена спала с ее глаз. Она увидела перед собой утомленного многолетней службой адвоката, которому несчетное число раз приходилось слышать подобные слова.

— Это правда! — воскликнула Пенни. — Я же говорю вам: мне его кто-то подбросил!

Сомбильо промолчал, продолжая рассматривать свои записи.

— Вы связались с посольством Великобритании? — решительным тоном потребовала ответа Пенни. — Там знают, что я здесь?

Сомбильо спокойно кивнул:

— Да, знают.

— Тогда я хочу увидеть представителя посольства. Я имею на это полное право.

— Они наверняка пришлют кого-нибудь в свое время, — сообщил адвокат, не отрывая взгляд от своих записей. — Так, давайте посмотрим. Килограмм и двести граммов героина. — Он снова кивнул и поднял взгляд на Пенни. — Ваше положение чрезвычайно тяжелое, мисс Мун.

— Я это прекрасно понимаю! — воскликнула Пенни. — Но я же сказала: мне его подбросили!

Адвокат внимательно посмотрел на нее сквозь толстые стекла очков.

— Должен заметить вам, — с искренним видом начал он, — что изменение ваших показаний на этой стадии будет выглядеть не слишком хорошо, когда мы с вами предстанем перед судом.

— Что значит — изменение показаний? — удивилась Пенни, чувствуя, как у нее начинает кружиться голова. — До этого момента я не давала никаких показаний.

— Насколько я понимаю, во время ареста вам зачитали ваши права.

Пенни покачала головой:

— Я не знаю, наверное, но все произошло так быстро…

— Вот здесь говорится, что вам зачитали ваши права, но вы отказались воспользоваться ими и признались, что незаконное вещество, а именно героин, принадлежит вам.

Головокружение усилилось настолько, что у Пенни подвело живот от страха.

— Я ни в чем не признавалась, — заявила она. — Да и как я могла признаться, если это не мой героин?

Сомбильо вздохнул, сложил ладони и опустил их на стол.

— Хочу дать вам совет. В ваших же интересах сделать сейчас чистосердечное признание и сообщить мне все детали относительно того, как к вам попал героин и для каких целей вы намеревались его использовать.

Пенни с ужасом уставилась на адвоката.

— Вы разве не слышали, что я сказала? — простонала она. — Героин мне подкинули, так почему же вы даже не пытаетесь выяснить, кто это мог сделать?

Сомбильо усмехнулся:

— Ладно, расскажите мне об этом.

— Я думаю, — начала Пенни, стараясь сохранять спокойствие, — что это сделал китаец по имени Бенни Лао.

— Понимаю. А кто такой этот Бенни Лао?

— Он… он член гонконгской триады.

Сомбильо недоверчиво вскинул брови, а затем продолжил гнуть свою линию, как будто никакого Лао просто не существовало.

— Кто продал вам героин?

— Не могу поверить! — вскричала Пенни и стукнула ладонью по столу. — Да почему вы не слушаете меня? Это ваша работа, ваша обязанность как адвоката выслушать меня. Так почему же вы, черт возьми, даже не выслушав мои объяснения, уже считаете меня виновной?

— Потому, мисс Мун, что вы сами признались полицейским в своей виновности.

— Ложь! — запротестовала Пенни.

— И на мой взгляд, — продолжил Сомбильо, — ваша связь с неким Кристианом Муро еще более усугубляет ваше положение.

— Плевать я хотела на ваш взгляд! — вскричала Пенни, едва сдерживая слезы.

— А вот ссора со мной только навредит вам, — предостерег адвокат.

— Но помочь мне сейчас вы сможете, только если внимательно выслушаете меня. Я говорю вам, что никогда в своей жизни не курила, не нюхала, не кололась, не покупала, не провозила контрабандой и даже не прикасалась ни к единому миллиграмму наркотиков. Вы можете это проверить. Поговорите с людьми из посольства, они вам скажут. Я вообще никогда не имела никаких дел с полицией.

Адвокат нахмурился и снова заглянул в свои записи.

— Тогда как вы объясните тот факт, что вас разыскивают в Великобритании за использование фальшивых паспортов, путешествия под вымышленными именами и… сейчас посмотрим… Ах да, вас также разыскивают во Франции за укрывательство известного преступника. — Сомбильо замолчал, поднял взгляд на Пенни и снисходительно улыбнулся.

Пенни только и смогла, что в изумлении уставиться на него. Жуткий хаос, воцарившийся в ее голове, расколол ее злость на тысячу осколков, оставив ей только шок и ужас. Как будто свирепый ветер несправедливости унес последний листок надежды.

— Эту информацию сегодня утром мне передали представители вашего посольства, — сообщил Сомбильо. — И хотя вы никогда не имели дела с полицией, сейчас против вас выдвинут ряд обвинений. — Он что-то подчеркнул в лежавшем перед ним документе, а потом продолжил:

— Теперь, пожалуй, нам стоит вернуться к нашему делу. Вчера вечером у вас обнаружили один килограмм и двести граммов героина…

— Какие бы обвинения против меня ни выдвигали, — оборвала его Пенни, — они не имеют никакого отношения к тому, в чем меня обвиняют сейчас.

— Успокойтесь, я просто хотел показать вам, что если вы до сих пор и не имели дел с полицией, то теперь это, вероятно, просто вопрос времени. Продолжим. Тест на наркотики, проведенный в помещении гостиницы «Аурелио» примерно в десять часов вечера, показал, что найденное в вашей сумке вещество относится к запрещенным. — Адвокат вскинул голову. — Героин, если быть точным, — каким-то даже ласковым тоном провозгласил он.

Страх, словно кислота, разъедал мысли Пенни, путая их и делая абсолютно бесполезными ее усилия сосредоточиться на том, что она говорит.

— Вы арестовали Кристиана Муро? — неожиданно спросила она.

— Боюсь, что это конфиденциальная информация, — почти ласково произнес адвокат.

— Но если вы его арестовали, — продолжила Пенни, — то он подтвердит, что героин мне подбросили.

— Не сомневаюсь, — усмехнулся Сомбильо, и по его тону Пенни поняла, что свидетельство Кристиана может скорее отправить ее на двадцать пять лет в тюрьму, чем спасти.

— Героин в мою сумку подложил человек по имени Бенни Лао, — упрямо твердила свое Пенни. — Клянусь, что впервые увидела этот пакет в тот момент, когда полиция достала его из сумки.

Сомбильо заморгал и, услышав стук, повернулся к двери. В кабинет заглянул полицейский.

— Вас просят к телефону, — обратился он к адвокату, — Прошу извинить. — Сомбильо поднялся со стула.

Пенни молча наблюдала, как он уходит; наконец дверь за адвокатом закрылась, и она обхватила голову руками. Никогда еще у нее не было такого скверного предчувствия. Известие о том, что ее разыскивают во Франции и в Англии, только еще более усугубило щемящее чувство одиночества. А как же Самми, что будет с ней?

Все настойчивее в сознание закрадывалась мысль о полном крахе, о том, что ей ни за что не выбраться отсюда.

А значит, придется принять приговор, каким бы он ни был, и, возможно, провести свои лучшие годы в филиппинской тюрьме за преступление, которого она не совершала. Вопиющая несправедливость всего этого породила у Пенни желание наброситься на этого бестолкового коротышку, который даже и слушать ее не хотел. Черт побери, да что это за адвокат, который считает своего клиента виновным, даже не выслушав его объяснений? Нет, здесь что-то явно не так. Пенни понимала это, но слабость и возбужденное состояние просто не позволяли ей рассуждать здраво.

И вдруг Пенни резко вскинула голову, осознав наконец, что совсем упустила из виду этого человека. Старшего суперинтенданта Жалмаско. Ведь арест по обвинениям такого рода всегда проводится с немедленным допросом, а ей с самого начала никто не задал ни единого вопроса. Да еще это признание. Боже мой, да как же она могла оказаться такой дурой? Почему раньше не догадалась? Жалмаско и Сомбильо, они оба подкуплены Лао!

Тут все подкуплены Лао.

Сердце Пенни стучало так, что его, наверное, было слышно за дверью. Она попыталась привести в порядок свои мысли, и тут ее взгляд упал на лежавшую на столе папку. Пенни схватила ее и раскрыла. Господи, она вовсе не собиралась искать сфабрикованное признание, которое сразу же попалось ей на глаза. Вот оно, написанное черным по белому, а внизу подпись, настолько похожая на ее собственную, что при любых других обстоятельствах Пенни с чистой совестью могла признать ее за свою. Дрожа от ярости и страха. Пенни принялась лихорадочно листать находившиеся в папке бумаги, надеясь отыскать ответ из посольства, чтобы убедиться, действительно ли ее разыскивают как преступницу в Англии и во Франции. Но ни одной бумаги с гербом Великобритании или Франции Пенни так и не нашла. Зато ей попалось в руки нечто другое, и от этой находки у нее заледенела кровь.

Схватив выпавшую на стол фотографию. Пенни откинулась на спинку стула и несколько секунд находилась в полном оцепенении. Она тупо смотрела на свое улыбающееся ей с фотографии изображение. Затем в сознании наступило просветление: память вернулась к тому моменту, когда вчера вечером Жалмаско, представляясь, посмотрел сначала на нее, потом на какой-то небольшой листок, который держал в руке. Значит, эта фотография сыграла немаловажную роль в ее аресте. Фон на фотографии был размыт, но не настолько, чтобы Пенни не вспомнила, где был сделан этот снимок. Она четко представила себе момент, когда они с Кристианом находились в домике в китайских садах и непонятно откуда появился юноша-филиппинец, который попросил разрешения сфотографировать их. Однако на фотографии, дрожавшей в руке Пенни, не было никакого Кристиана. Только она — она одна!

Пенни уставилась перед собой невидящим взглядом.

Все ее сознание заполнил вопрос, который еще несколько секунд назад она сочла бы совершенно невероятным: знал ли Кристиан о намерениях этого филиппинца, знал ли, как это ясно видно на фотографии, что тот будет направлять объектив именно на нее? Вывод напрашивался сам собой: Кристиан должен был знать, потому что в его положении он наверняка не позволил бы незнакомцу фотографировать себя. А если он знал и если теперь эта фотография оказалась в руках адвоката, который так старается доказать ее вину, то…

Пенни замерла, кровь отхлынула от ее лица, а фотография скользнула между пальцев. Нет, она ошибается.

Боже мой, этого не может быть! Кристиан любил ее, всячески угождал, делал подарки, он даже пообещал вернуться к ней, если Дэвид… Пенни закрыла глаза, глубоко вдохнула и попыталась отогнать эту мысль. Она верила каждому его слову, любила его, жалела, сострадала всем сердцем. И он все это время…

Пенни вскинула ладонь ко лбу. Она не могла подобрать нужные слова, не могла заставить себя поверить в то, что он так поступил с ней. Кристиан подкупил фотографа, полицию, адвоката… Боже милосердный, кого он еще подкупил? Но почему? Почему он сделал это? Чтобы наказать ее за то, что она отказалась последовать за ним?

Это было единственное объяснение, которое она могла придумать…

Услышав в коридоре громкие голоса. Пенни торопливо сунула фотографию и бумаги назад в папку, подвинула ее на место и принялась ждать, когда откроется дверь.

Она понятия не имела, как ей теперь вести себя — либо дать понять Сомбильо, что она все знает, либо до поры до времени сохранить это в тайне.

— Прошу прощения за свое отсутствие, — извинился адвокат, вернувшись в кабинет, — но я воспользовался этой возможностью и попросил принести кофе. Думаю, он вам сейчас не помешает.

— Я уверена, — начала Пенни, глядя ему прямо в глаза, — что имею право в любое время по своему выбору поменять адвоката: Так вот, я хочу воспользоваться этим правом прямо сейчас.

— Понимаю. — Сомбильо почесал щеку, на его лице не было ни удивления, ни обиды. — Могу я спросить, почему?

— Нет.

— Но могу я тогда напомнить вам о серьезности предъявленных обвинений?

— Именно из-за их серьезности я и хочу поменять адвоката, — заявила Пенни, не в силах скрыть враждебность.

— Должен сказать вам, что я выиграл несколько дел, грозивших смертным приговором… — Сомбильо замолчал, наблюдая, как меняется лицо Пенни. — Насколько я понимаю, — продолжил он вежливым тоном, — вы не знали, что хранение более сорока граммов наркотика, изготовленного на основе опиума, карается на Филиппинах смертной казнью?

Усталая, голодная, измученная почти до бесчувствия постоянными приступами страха. Пенни обмякла на стуле.

— Смертная казнь? — тупо переспросила она, и в этот момент в ее сознании вспыхнул образ предсказателя, сжимающего ее пальцы в кулак.

— Боюсь, что именно так, мисс Мун. Полагаю, такая женщина, как вы, должна была знать это.

— Нет, я не знала, — хрипло пробормотала Пенни, чувствуя, как в сознание стучится одна-единственная невыносимая мысль. Он приговорил ее к смерти. Кристиан — мужчина, который так нежно любил ее, которому она едва не отдала себя всю без остатка, — приговорил ее к смерти в филиппинской тюрьме.

— Может, стакан воды? — предложил Сомбильо.

Пенни вонзила в него немигающий взгляд.

— Я хочу поговорить с представителем посольства Великобритании, — выдавила она.

— Всему свое время, — с улыбкой заявил адвокат.

— Вы что, не слышите! — Голос ее внезапно сорвался на крик. — Я хочу поговорить с представителем моего посольства.

— Прошу вас, постарайтесь успокоиться. Я понимаю…

— По праву гражданки другого государства я требую встречи с представителем посольства! — не сдавалась Пенни. — Вы не можете держать меня здесь, не поставив, в известность правительство Великобритании…

— Должен возразить вам, мисс Мун, — оборвал ее Сомбильо. — Полиция имеет право задержать вас на тридцать шесть часов, не ставя при этом никого в известность. Что она часто и делает. Так что вам еще повезло, поскольку посольство уже осведомлено о вашем аресте и у вас есть адвокат.

— И вы еще смеете называть себя адвокатом! — возмутилась Пенни. — Да что это за адвокат, который пытается убедить клиента признаться в преступлении, которое тот не совершал и за которое ему грозит смерть? Что это за адвокат, который получает деньги от известного преступника с целью послать клиента на смерть…

Сомбильо зацокал языком и покачал головой.

— Вы выдвигаете против меня очень серьезные обвинения, — упрекнул он Пенни. — Пожалуй, вам лучше вернуться в камеру, остыть немного и осознать серьезность…

— Да понимаю я, черт побери, всю серьезность! — взорвалась Пенни. — И не только понимаю, а ощущаю ее! Поэтому мне нужен настоящий адвокат, а не подкупленный Кристианом Муро!

— Вы действительно предполагаете, что мистеру Муро удалось подкупить начальника Управления по борьбе с наркотиками, не говоря уж о всех других полицейских, которые принимали участие в вашем аресте, и обо мне…

— Я не предполагаю — я это знаю! Он подкупил всю вашу проклятую шайку, чтобы вы сотворили со мной такое…

— Мисс Мун, — печальным тоном произнес Сомбильо, — хотя я и не имею права этого делать, но в сложившейся ситуации должен сообщить вам, что мистер Муро тоже арестован полицией, и могу заверить вас, вряд ли ему удастся купить себе свободу.

Дыхание вылетело из Пенни, как воздух из лопнувшего воздушного шарика. Адвокат лгал ей, это не могло быть правдой. Если только Лао не подставил их обоих…

Но нет, это ведь Кристиан позволил филиппинцу сфотографировать ее, это по инициативе Кристиана они сбежали из отеля «Манила» в глушь, где, без сомнения, вся правоохранительная система могла быть куплена за сумму, равную всего лишь небольшой частице его огромного состояния. И это Кристиан позволил ей вернуться в гостиницу одной, а не поехал туда, чтобы вместе с ней дожидаться отплытия. Он знал, что ее арестуют, потому что сам все это организовал… Но для чего? Пенни не могла придумать никакой другой причины, кроме той, что Кристиан просто наказал ее за уход от него. А может, он испугался: вдруг она расскажет то, что успела увидеть и услышать? Нет, в этом не было никакой нужды, уж он-то прекрасно понимал, как мало она на самом деле знает. Она даже понятия не имела, куда он уехал. Что ж, возможно, Кристиан действительно арестован… Может, хоть в этом Сомбильо не соврал ей.

Когда взгляд Пенни снова вернулся к адвокату, она подумала: кто же он на самом деле? Никаких документов он ей не предъявил. А Жалмаско, он действительно старший суперинтендант полиции? Пенни лишь мельком видела его бляху, но в стране, настолько пораженной коррупцией, совсем нетрудно приобрести подобные вещи.

После ареста Пенни не видела Жалмаско, однако она, без сомнения, находилась в полицейском участке, а значит, по крайней мере ее арест был настоящим. Сейчас Пенни волновала и не давала покоя мысль о том, сколько людей уже подкуплено и как далеко все это зайдет, пока ей удастся каким-то образом сообщить в посольство, где она находится и что с ней случилось.

Глава 22

Дэвиду удалось ускользнуть от Стерлинга, и он первым же рейсом вылетел во Франкфурт, а затем, после длительного пятичасового ожидания, сел на прямой рейс до Манилы.

Ожидая самолет в аэропорту Франкфурта, он поговорил по телефону с Сильвией, потом с Пьером и в последнюю очередь со Стерлингом. Сильвии удалось связаться с посольством Великобритании в Маниле, и там ей сообщили, что им известно об аресте Пенни, но пока они бессильны помочь ей, поскольку Пенни, по словам ее адвоката, отказывается видеть кого-либо. Уже сам этот факт страшно напугал Дэвида. Как только Сильвия начала говорить о том, что у Пенни уже есть адвокат, которым она очень довольна, Дэвида охватило непреодолимое желание, не дожидаясь рейса, захватить один из самолетов и угнать его прямиком в Манилу. Немного утешало лишь сознание того, что пресса пока ничего не знает, так как сейчас Дэвид меньше всего на свете хотел столкнуться с вездесущими и дотошными репортерами. Разумеется, довольно скоро вся эта история станет достоянием гласности, но пока он мог действовать без лишнего шума.

Пьер подтвердил соображения Дэвида: адвоката для Пенни нанял кто-то другой. Однако время пока было на их стороне. Он успеет прибыть туда до окончания срока задержания, а значит, есть шанс подкупить полицейских, которые держат Пенни в забытом Богом местечке в окрестностях Манилы, показавшемся Пьеру весьма мрачным.

В полицейский участок Пьер попасть не сумел, поэтому вернулся в отель и связался с банком, в который Сильвия перевела деньги. Теперь, когда сам Дэвид был банкротом, у него не было даже малой толики тех сумм, которыми оперировал Муро.

Наконец Дэвид позвонил Стерлингу. Разговор прошел гораздо спокойнее, чем он ожидал. Стерлинг не выказал ни удивления, ни даже малейшего недовольства по поводу бегства Дэвида.

— Это твоя забота, — буркнул он.

— Я знаю, но мне сейчас необходимо несколько дней.

— Похоже, ты получил их. Хочешь услышать мое мнение? Ты просто рехнулся. Если правда то, что ты рассказывал мне об отношениях между Муро и твоей женой, то твою задницу разнесут в клочья, как только ты подойдешь к Пенни Мун ближе чем на десять миль.

— И все же у меня есть шанс, почему я не могу воспользоваться им? — возразил Дэвид.

— А как же Пенни Мун? Ты подумал о том, что они сделают с ней, если ты примчишься туда с видом бойцового петуха?

— Я только об этом и думаю.

— Тогда послушай мой совет, парень, не делай этого.

— Хорошо, я не буду пытаться; тогда ее ждет тюрьма, и мы оба это понимаем. Ее так капитально подставили…

— Оставь это ребятам из Администрации, — оборвал Дэвида Стерлинг. — Они знают свое дело…

— Да, как же, знают! Что же тогда они так легко упустили Муро в отеле «Манила»?

Стерлинг хмыкнул:

— Несчастный случай. Кстати, как ты разыскал ее?

— В другой раз расскажу. Главное, что разыскал, и если бы эти ребята из Администрации побыстрее шевелили своими жирными задницами, они могли застать Пенни в гостинице одну и не дать опередить себя. Тогда она была бы на свободе, а не оказалась в роли заложницы.

Зато Муро сидел бы сейчас за решеткой.

— Гм, гм… — промычал Стерлинг. — Она, возможно, и была бы на свободе, а вот Муро… Сомневаюсь, что его так легко поймать.

— Ты уже выяснил, где он?

Стерлинг усмехнулся:

— Нет. Подозреваю, что ты скорее найдешь его. Вернее, он найдет тебя. А знаешь, какое у меня еще имеется подозрение? Он убьет Пенни Мун, прежде чем ты сумеешь добраться до нее. Или же помешает тебе, а ее тем временем осудят. Ей грозит смертный приговор, так что формально Муро не запачкает руки ее кровью. Но я все же склоняюсь к первому варианту. Думаю, он убьет ее в тот момент, когда услышит о твоем появлении в Маниле. А если по какой-то случайности ему это не удастся, он воспользуется смертным приговором как запасным вариантом. Похоже, позиция у него беспроигрышная.

— Но он же не убийца, — нетвердо произнес Дэвид.

Стерлинг рассмеялся:

— Он убьет и тебя, сынок, можешь не сомневаться в этом.

— Тогда почему он уже не сделал этого? У него имелась масса возможностей.

— Потому что раньше ты никогда не загонял его в угол так основательно. Если он не дурак, то обрубит все концы именно сейчас и исчезнет навсегда. Да, возможно, он так и сделает, но я бы не рискнул поставить на это свои деньги. Он увез с собой Пенни Мун, имея на это определенную причину, и, по моему мнению, эта причина гораздо больше связана с тем, что происходит сейчас на Филиппинах, чем с желанием подложить тебе свинью.

— Я в этом не убежден, — возразил Дэвид. — Он ничего не выигрывает от смерти Пенни.

— Тогда, вероятно, у него имеются какие-то другие планы в отношении нее. Нечто такое, что нам и в голову не пришло. Он умен и хитер, Дэвид. Я начинаю думать, что он даже гораздо умнее тебя. Так что будь там осторожен, сынок, и побыстрее возвращайся ко мне, потому что у нас с тобой еще много дел и мне даже нравится твое общество.

— Не могу ответить тебе взаимностью, — огрызнулся Дэвид. — Но я вернусь… и не один, а с Пенни.

— Мне бы твою уверенность, да где там. — Стерлинг вздохнул, и на этом разговор закончился.

Сидя в кресле салона первого класса, билет в который оплатила Сильвия, Дэвид перебирал в уме имена и номера телефонов, которые по прилете в Манилу следовало сообщить Пьеру. Чего бы только он не отдал, лишь бы узнать, что сейчас творится в голове Муро! Но пока оставалось тщательно готовить инструкции для Пьера и молиться, что он предусмотрел все случайности.

Ощутив новый прилив сил, Дэвид нетерпеливо взглянул на часы. В Манилу самолет прибывает в пять, но все равно он успеет — до суда еще много времени. Дэвид догадывался, что в аэропорту его будут поджидать сотрудники Администрации по контролю за применением закона о наркотиках, чтобы использовать в качестве наживки для поимки Муро. Все это время они постоянно держали Муро в поле зрения, однако ему все-таки удалось ускользнуть. Агенты ничего не могли предпринять против Муро, пока с ним находилась Пенни, потому что не хотели рисковать и подвергать ее жизнь опасности.

Интересно, понимала ли Пенни, что все это время она была заложницей в руках Муро? Однако сейчас Дэвид не собирался размышлять, о чем Пенни имела представление, а о чем не имела и что могла чувствовать, будучи, как предполагал Дэвид, ужасно напуганной. По прилете в Манилу его голова должна быть свежей, так что лучший выход сейчас — попытаться поспать.

Каким-то чудом Дэвиду удалось на некоторое время погрузиться в полудрему, однако его внезапно разбудила пугающая мысль, до этого не приходившая в голову.

Он выпрямился в кресле и принялся тщательно размышлять. До ареста Пенни Дэвид готов был согласиться с тем, что Муро действительно любит ее… Сам испытывая чувство любви, он не видел ничего странного в том, что Пенни любит кто-то еще, пусть даже это был и отпетый гангстер. Но в тот момент, когда Пьер сообщил ему об аресте Пенни, Дэвид напрочь отверг такую возможность. У него это просто не укладывалось в голове. Разве мужчина мог так поступить с женщиной, которую любит?

А что, если он ошибается? Что, если Муро действительно любит ее и… «Боже мой!» — чуть не вслух простонал Дэвид, чувствуя, как мысли начинают налезать одна на другую. Что, если он был прав в отношении чувств Пенни к нему, к Дэвиду? А вдруг она любит его, а Муро каким-то образом узнал об этом? Разумеется, не исключено, что он просто обманывает себя, хочет выдать желаемое за действительное… И все же он будет круглым дураком, если отбросит такую возможность. Ведь если он прав и Муро действительно задумал то, чего больше всего сейчас боялся Дэвид, они с Пенни скорее всего вообще больше никогда не увидятся.

Пенни пыталась подготовить себя к еще одной ночи в сырой камере, по которой свободно прогуливались крысы. Так как полицейский привел ее сюда сразу после свидания с адвокатом, то Пенни никого больше так и не видела, кроме своих сокамерниц. Весь день она ничего не ела, и хотя понимала, что ее может вытошнить, она дала себе обещание в следующий раз хотя бы попытаться поесть тюремной баланды. Еще неизвестно, как на нее подействует местная вода, однако не пить было нельзя, иначе вообще можно лишиться сил. Множество раз Пенни хотелось закричать от отчаяния и страха, однако пока ей удавалось держать себя в руках и не впадать в истерику.

Трудно было сказать, сколько еще она сможет выдержать.

Пенни посмотрела на старуху, давившую вшей в волосах, а потом на девочку, которая засовывала в трусики старую скомканную газету, поскольку у нее началась менструация.

Сгущавшаяся темнота показалась Пенни этаким колпаком, внутри которого стояло удушающее зловоние людских испражнений. От затхлого влажного воздуха волосы Пенни прилипали к скулам, постоянная возня крыс вызывала дрожь. Залитая мочой одежда издавала такой же отвратительный запах, как и ее немытое тело.

Сокамерницы весь день стирали рубашки полицейских в старом жестяном тазу, чтобы заработать по несколько песо. Как объяснила Пенни старуха, эти деньги были нужны им для того, чтобы покупать добавочные порции прогорклой жирной похлебки, которую они называли едой. Судьба этих женщин была ужасной, и, несмотря на трагизм собственного положения, Пенни жалела их.

Она давно сошла бы с ума, если бы не призрачная надежда на то, что ей удастся сообщить кому-нибудь, где она находится. За это ей придется лишиться туфель, но в данный момент у Пенни больше не было ничего ценного.

Часы с бриллиантами у нее отобрали, когда привезли в участок, а содержимое чемодана уже наверняка поделено между полицейскими, участвовавшими в ее аресте; причем львиная доля, без сомнения, досталась Жалмаско.

Это старуха, внимательно посмотрев на туфли Пенни, подкинула идею продать их. Белые кожаные туфли-лодочки от Шарля Журдана, с маленькими пряжками и золотым ободком. Пенни купила их в Гонконге во время одного из походов по магазинам, и стоили они, вероятно, столько денег, сколько старухе не заработать за месяц, а то и за год. Помня слова женщины о том, что у нее нет денег заплатить залог. Пенни предложила ей отдать туфли сыну или дочери, когда те в следующий раз придут навестить ее. В обмен Пенни хотела, чтобы сын или дочь старухи пошли в посольство Великобритании и сообщили кому-нибудь из сотрудников, что она. Пенни, находится здесь.

Затея была рискованной, и Пенни понимала это. Если бы полицейские пронюхали, что она подкупила сокамерницу, всем от этого могло стать еще хуже. Кроме того, существовала большая вероятность, что пройдет много дней, а может, и недель, прежде чем дети старухи снова придут к ней на свидание. Пенни даже не хотелось думать, в каком состоянии она может оказаться к тому времени. Сейчас она была вынуждена жить каждым часом, а если и задумывалась о будущем, то представляла, как весь этот кошмар закончится, и они с Самми встретятся где-нибудь во Франции или в Лондоне, а может, в какой-нибудь другой точке земного шара, где будут наконец в безопасности.

Откуда Пенни могла знать в тот момент, что только напрасно теряет время, пытаясь подкупить старуху и надеясь осуществить свой план. Однако теплящаяся надежда несколько успокоила ее, и Пенни погрузилась в тревожную дрему, сопровождаемую сновидениями.

Самолет Дэвида приземлился в аэропорту Ниной Акино в одиннадцать вечера. Его встречал Пьер, готовый сообщить последние новости.

— Где Пенни? — выпалил Дэвид, прежде чем Пьер успел раскрыть рот.

— Она все еще в тюрьме.

Дэвид облегченно вздохнул:

— Слава Богу! — Он направился к выходу. — А где сотрудники Администрации?

— Они поджидают тебя, хотят поговорить. Дэвид, я думаю…

— Не надо думать, — оборвал его Дэвид. — Я знаю, ты хочешь сказать, что я рехнулся, прилетев сюда, но сейчас не время — все равно я уже здесь. Мне надо побыстрее добраться до этой тюрьмы. Ехать долго?

— Час, может, чуть больше.

— А где деньги? Они поступили в банк?

— Деньги заперты в багажнике машины. Обвинение ей предъявят не раньше, чем через двенадцать часов…

— Если я все правильно рассчитал, то ей вообще не предъявят никакого обвинения. Где машина?

— Прямо возле выхода. Что значит — не предъявят обвинения? Обязаны предъявить, иначе у них будут неприятности. В посольстве Великобритании знают о ее задержании.

— Ладно, нет времени объяснять. — Дэвид вытащил из кармана блокнот, в котором делал заметки во время полета. — Возвращайся в отель и позвони этим людям.

Организуй все, включая самолет, и убедись, что он готов вылететь по первому сигналу.

Пьер побледнел.

— Дэвид, ты не можешь…

— Выполняй! — рявкнул Дэвид. — Но сперва объясни мне, как найти эту чертову тюрьму.

— Тут можешь не беспокоиться, — заверил Пьер. — В машине ожидают два агента Администрации, они составят тебе компанию. В это дело влезли еще манильское отделение Интерпола и Управление по борьбе с наркотиками.

— Ты смотри, настоящий цирк устроили!.. — заметил Дэвид язвительным тоном.

Через несколько минут он распахнул переднюю дверцу машины и уставился на сидевшего там агента.

— Кто-нибудь из ваших наблюдает за тюрьмой? — резким тоном спросил Дэвид.

— Насколько я понимаю, вы, должно быть, мистер Виллерз, — спокойно отреагировал на его вопрос агент. — Моя фамилия Форман. А его, — он указал большим пальцем на заднее сиденье, — Бертолуччи, как у знаменитого кинорежиссера. Но мы зовем его Луччи, или Луч.

— Очень рад познакомиться с вами, — усмехнулся Луччи.

— Вы поддерживаете связь с теми, кто наблюдает за тюрьмой? — рявкнул Дэвид.

— Разумеется. Вы думаете, что Муро может появиться поблизости…

— Меня беспокоит вовсе не Муро, — огрызнулся Дэвид. — А сейчас свяжитесь с ними по рации и узнайте, там ли она.

— Да, она еще там, — сообщил Форман. — И мне кажется, что будет лучше с самого начала выяснить, кто здесь отдает приказы. Уж во всяком случае, не ты, сынок.

Дэвид обошел машину и сел за руль.

— Ни в чем не повинная женщина может лишиться жизни, а вы начинаете спорить, кто тут главный. Ладно, куда ехать? Что за дьявол?.. — воскликнул Дэвид, потому что как только машина тронулась с места, он увидел в зеркале заднего вида мигалки полицейских автомобилей.

— Остановитесь, — приказал Форман и, повернувшись к Луччи, добавил:

— Иди и скажи им, чтобы отвязались, иначе мы смоемся от них и они пропустят все самое интересное.

Дэвид бросил гневный взгляд на Формана и спросил:

— Почему они здесь, а не возле тюрьмы? Насколько я слышал, это их же полицейских подкупил Муро…

— В результате чего ваша подружка снова оказалась заложницей, — напомнил Форман. — Один неверный шаг, и прощай. Пенни Мун. Во всяком случае, нам ситуация представляется именно так. Хотите возразить?

— Нет, — бросил Дэвид. — Я только хочу сказать вам: жизненно необходимо, чтобы до нашего приезда ее держали в тюрьме. Если Муро задумал то, о чем я подозреваю, то существует большая вероятность, что мы больше никогда не увидим ни его, ни ее.

— Вот как? — медленно произнес Форман, явно заинтересованный словами Дэвида. — Ты слышишь, Луччи? — обратился он к вернувшемуся в машину напарнику. — Мистер Виллерз подозревает, что мы можем больше никогда не увидеть нашего друга Муро, если его подружка не останется в тюрьме до нашего приезда. Ну, что ты об этом думаешь, Луччи?

— Я думаю, Джим, что подобное подозрение требует объяснений.

— Да, и я того же мнения. Так что вперед, мистер Виллерз, а по дороге вы расскажете нам все, что знаете.

— Но прежде чем я сделаю это, может, сообщите мне, какой юрисдикцией вы здесь обладаете?

— У нас карт-бланш, — ответил Форман. — Муро — наш человек, и филиппинцы не возражают на этот счет.

Так, направо, до следующего светофора, а там снова направо. Итак, что вы знаете такого, чего не знаем мы?

У Дэвида не заняло много времени изложение своих подозрений относительно намерений Муро, и не успел он еще договорить, как Форман уже связался по радио с агентом, наблюдавшим за тюрьмой.

— Она еще там, Тод? — крикнул он в микрофон сквозь помехи.

— Конечно, она здесь, куда же ей деваться. Сообщить тебе, если они будут увозить ее?

— Обязательно. А лучше просто не позволяйте им этого. Если они попытаются, то стреляйте. Ты понял меня?

Стреляйте!

— Вы с ума сошли? — вскричал Дэвид. — Начнется стрельба, и все погибнут, включая Пенни. Если ее попытаются увезти, надо проследить за ними. Сколько у вас человек возле тюрьмы?

— Двое, — ответил Форман. — Как, достаточно?

Не успел Дэвид открыть рот, как из динамика раздался голос агента, следившего за тюрьмой:

— Черт побери, кто это, Джим?

Форман усмехнулся:

— Это наш друг, мистер Виллерз.

— Тогда передай ему, чтобы орал потише… а то тут местная публика нервничает.

— Господи, где вы устроились? — полюбопытствовал Форман.

— Забрались к одному из этих паршивых велорикш, стоим прямо напротив тюрьмы. Мимо нас никто не проскочит.

— А задний выход? Кто наблюдает за задним выходом? — закричал Дэвид.

— Да нет там ничего такого. — Тод явно пытался от него отвязаться.

— Обязательно должен быть! — уже буквально завопил Дэвид.

— Джим, заткни ему глотку! — рявкнул Тод.

— У нас тут ситуация очень серьезная, поэтому делай так, как он говорит, и прикрой задний выход, — приказал Форман.

— Ладно, согласен. Но передай этому ублюдку, что он тут никто и пусть не распоряжается…

— Конец связи, Тод. — Форман выключил микрофон и положил его на приборную панель. — В следующий раз свяжемся с ним за пять минут до прибытия на место, но если что-то произойдет, он сам нам сообщит. Ну, довольны? — спросил он, обращаясь к Дэвиду.

— Нет, — буркнул Дэвид, отворачивая в сторону, чтобы не столкнуться со встречным грузовиком.

— Ты только представь себе, Луччи, — воскликнул Форман, — нам надо поймать Муро да еще обеспечить максимальную защиту этому парню и его подружке. — Он повернулся к Дэвиду. — Остальные так и следуют за нами?

— Да, похоже, — ответил Дэвид, бросив взгляд в зеркало заднего вида. Он ощутил прилив адреналина и обрадовался, когда в машине воцарилась тишина. Ему надо было сосредоточиться на дороге, потому что она была очень опасной — запросто можно было сорваться вниз со скалы. Яркие огни улиц Манилы остались далеко позади, а отсутствие светофоров или хотя бы луны на небе делали езду похожей на смертельный трюк.

Они мчались в ночи мимо заброшенных гаражей, полуразрушенных монастырей и убогих деревень. Чем выше машина забиралась в горы, тем гуще становился лес. Извилистая дорога сузилась, в небе сверкали молнии. Дэвид крепко сжимал руль, лицо его побледнело, ноги и руки затекали от напряжения. Мысли постоянно возвращались к Пенни, но, как ни странно, по мере приближения момента их встречи Дэвид все больше и больше нервничал. Он молился Богу, чтобы Пенни не оказалась заодно с Муро. Нет, не может быть, она ни за что не согласилась бы ради прихоти Муро позволить заточить себя в этой жуткой темнице! Еще менее вероятно, что Пенни подвергла бы риску жизнь своей сестры, отказавшись сотрудничать с агентами Администрации. И как эти олухи допустили, что первыми в гостиницу добрались люди Муро! Разумеется, потом уже не было никакой возможности сообщить Пенни, что жизни Самми абсолютно ничего не угрожает.

— Черт! — выругался Дэвид, выравнивая машину, подпрыгнувшую на камне.

— Осторожнее, — пробормотал Форман и, посмотрев начасы, взял микрофон. — Тод, ты слышишь меня?

— Да, слышу. Где вы?

— Переезжаем холм, уже видим огни. Будем у вас минут через пять. Как там дела?

— Тихо, как в могиле.

Форман отложил микрофон и посмотрел на Дэвида.

— Возможно, вы ошиблись, — предположил он, — и Муро не планирует забрать ее сегодня.

— Это уже ваша проблема, — ответил Дэвид. — Я здесь только для того, чтобы выкупить ее, после чего мы уедем. А вы, если хотите, можете сидеть здесь и ждать Муро.

— Она играет роль приманки, Виллерз, поэтому должна будет остаться.

— Скорее всего Муро уже далеко отсюда.

— Может быть. Но нам надо еще немного подержать ее в этой тюрьме.

Дэвид не стал спорить. Он понимал, что агенты помогают ему только потому, что существует вероятность поймать Муро.

— Приехали? — спросил Дэвид через несколько минут, когда машина, спустившись с холма, свернула с дороги на изрытую колеями улицу городка.

— Да, похоже, — подтвердил Форман. — Полицейский участок вон там, справа. Ищите вывеску зубной поликлиники, это сразу за ней.

Теперь Дэвид вел машину очень медленно, а Форман, внимательно оглядывая затененные фасады магазинов и пустые уличные прилавки, достал пистолет.

— Куда все подевались? — пробормотал он. — Черт побери, как будто весь город вымер!

Кровь энергично пульсировала в жилах Дэвида. Он бросил взгляд в зеркало и увидел, как на главную улицу свернули сопровождавшие их машины.

— А что, здесь не всегда так пустынно? — спросил он.

— Обычно народ толчется постоянно, однако уже почти полночь. Возможно, все разошлись по домам.

— В полицейском участке горит свет, — сообщил Луччи. — Значит, там кто-то есть.

— Хорошо бы знать, кто, — заметил Форман, снимая пистолет с предохранителя.

— А вон и наши парни. — Луччи показал на спрятанную в тени коляску велорикши.

— Деньги в багажнике, — сказал Дэвид, останавливая машину на пыльной обочине перед полицейским участком. — Я пройду прямо к камере, дам ей знать, что мы уже здесь. Платите, сколько запросят, и приходите с ключами.

Форман повернулся к Луччи:

— Скажи ребятам, пусть остаются на месте и прикрывают наши задницы. На мой взгляд, здесь слишком тихо.

Имея дело с этой шайкой бандитов, никогда не знаешь, чем все кончится.

Подождав, пока к ним подъедут машины с сотрудниками Интерпола и Управления по борьбе с наркотиками, Луччи вылез из машины и направился к велорикше, а Дэвид и Форман — к двери полицейского участка.

— Если что-то случится, нас предупредят, — тихо произнес Форман. — Но лучше бы этого не произошло. Ладно, надо посмотреть, что там внутри.

Дэвид уже собрался покинуть Формана, но в этот момент к ним подошел офицер.

— Ориель Маралит, Управление по борьбе с наркотиками, — представился он. — Камеры там, сзади.

Дэвид кивнул и молча двинулся в темный проем переулка. Маралит последовал за ним.

В дальнем конце переулка мерцал тусклый свет. Дэвид ускорил шаг, размышляя по пути о том, что, может, все же стоило взять пистолет, который ему предложил Луччи. Когда они достигли двора, Маралит включил фонарик и провел лучом по облезлым, растрескавшимся стенам.

— В дальнем углу, — прошептал он.

При свете фонарика Дэвид заметил зарешеченное окно и рванулся к нему, но едва не задохнулся от зловония. В этот момент луч фонарика упал на дверь камеры, и у Дэвида замерло сердце. Дверь была распахнута, а в камере никого не было.

Кто-то вбежал во двор, и Дэвид резко обернулся.

— Она там? — крикнул Луччи.

— Никого нет! — крикнул в ответ Дэвид дрожащим от ярости голосом.

— Наши парни тоже куда-то пропали, — сообщил Луччи и сам осмотрел камеру. — Наверное, висят у Муро на хвосте.

Дэвид бегом вернулся ко входу в полицейский участок. В этот момент оттуда как раз вышел Форман. Луччи подскочил к машине и принялся вызывать агентов по радио.

— В участке пусто, — сообщил Форман.

— Боже мой! — вскричал Дэвид и ударил кулаком по распахнутой двери. — Как такое могло случиться? Вы же всего пять минут назад говорили с ними по радио.

— Сам знаю, — огрызнулся Форман и повернулся к Луччи. — Ну, что там у тебя?

— Ничего, — ответил Луччи.

Сотрудники Интерпола и Управления по борьбе с наркотиками бросились осматривать полицейский участок, Маралит присоединился к ним.

— Никаких следов вашей подружки? — обратился Форман к Дэвиду.

— Она исчезла, — процедил Дэвид сквозь зубы.

— Ну и дела! — бормотал Форман, теребя пальцами редкие седеющие волосы. — У вас есть какие-нибудь мысли насчет того, куда они могли подеваться?

Дэвид бросил резкий взгляд на Формана, его глаза светились убийственной злобой.

В это момент из участка вышел сотрудник Управления по борьбе с наркотиками; Форман и Дэвид повернулись к нему.

— Нашли начальника, лежал связанный у себя в кабинете, — сообщил он. — Похоже, целью налета был захват девушки.

— Куда они увезли ее? — воскликнул Форман.

— Он не уверен, но предполагает, что, возможно…

Офицер запнулся, потому что в этот момент из участка выскочил Маралит и стремглав кинулся к машине.

— Я покажу дорогу! — крикнул Маралит. — Если начальник прав, то у нас осталось не больше десяти минут.

Пенни никак не могла понять, чего она боится больше — жуткой скорости, с которой мчалась машина, или неизвестности. Она понятия не имела, куда ее везут. Ночь была такой темной, что Пенни почти ничего не видела; она только чувствовала, как машину разворачивает и подбрасывает на рытвинах. Сомбильо и Жалмаско сидели по обе стороны от нее, вцепившись в ручки над дверцами. Прохладный воздух кондиционера приятно освежал кожу Пенни, но внутри ее буквально сжигал страх.

Они пришли за Пенни десять минут назад, открыли дверь камеры, приказали выходить и шевелиться побыстрее. Жалмаско держал в руке пистолет, направляя его на Пенни. Пока она слезала с нар, во двор ворвались еще несколько человек. Они что-то кричали на непонятном ей языке. Пенни подхватили под руки и потащили в темный переулок. В этот момент с улицы раздались два выстрела. Пенни пыталась сопротивляться, но Жалмаско, крепко вцепившись ей в руку, упорно тащил ее вперед.

— Мы должны забрать вас отсюда, — прошипел он, — так что поторапливайтесь.

Пока Пенни заталкивали в поджидавшую машину, она успела заметить, как из стоявшей неподалеку коляски рикши вытащили два трупа и поволокли их в темноту.

— Боже мой! — всхлипнула Пенни, наблюдая, как кто, то затирает кровавый след от трупов. — Куда мы едем?

Что происходит?

Ей никто не ответил. Водитель резко нажал на газ, и машина рванула с места, отбрасывая из-под колес грязь и камни. Затем они помчались по главной улице.

— Прошу вас, — взмолилась Пенни и вскрикнула, потому что машина резко вильнула в сторону, объезжая стоявший на улице джип. — Скажите, куда мы едем?

— Нам надо было увезти вас до того, как вам предъявят обвинение, — пояснил Сомбильо, вглядываясь в темноту.

— Но почему? Я ничего не понимаю.

— Потому что вам грозит смертный приговор, — напомнил Сомбильо. — Вы этого хотели?

— Нет. Но… О Боже! — вскрикнула Пенни, потому что в этот момент машина попала в яму, накренилась и поехала на двух колесах. — Почему мы едем так быстро?

Вы можете сказать водителю, чтобы он ехал помедленнее? — вскричала она, когда машина снова встала на все колеса.

— Мы уже почти приехали, — заверил Жалмаско, бросив взгляд на часы, когда машина промчалась мимо одинокого уличного фонаря.

— Куда? Куда мы едем?

— Я же говорил вам, нам надо было забрать вас из тюрьмы.

— Это не ответ на мой вопрос! — срываясь на истерику, завопила Пенни. В этот момент машина задела боком какую-то стену, ее развернуло, но водитель справился с управлением и свернул налево. В свете фар Пенни заметила блеск воды.

— Езжай вдоль берега, — приказал Сомбильо водителю, — пристань впереди.

Пенни лихорадочно шарила глазами по сторонам; охвативший ее ужас не давал дышать. Теперь она знала, где находится. Это была все та же деревня, с пристанью и лодками у берега. Она не успела привести в порядок свои мысли. Машина резко затормозила, и задняя дверца распахнулась.

Пенни не могла видеть в темноте лицо, но еще до того, как стоявший перед ней человек раскрыл рот, она уже знала, кто это.

— Пенни? — крикнул он, отодвигая в сторону оказавшегося между ними Жалмаско. — Пенни, слава Богу!

Взяв Пенни за руку, он вытащил ее из машины и хотел обнять, но Пенни оттолкнула его.

— Дорогая… — Кристиан даже задохнулся от изумления.

— Я хочу знать, что, черт побери, происходит?! — вскричала Пенни. — Это ты подставил меня, да? Ты подбросил мне героин! Ты подкупил…

— Пенни, выслушай меня. — Он пытался остановить ее. — Героин подбросил Бенни Лао. Я должен был предполагать нечто подобное, но думал, что он не знает, где мы. Как только я услышал о том, что произошло, то тут же сел в лодку и вернулся, чтобы вытащить тебя. Сегодня за нами придет другая лодка. Мы уедем…

— Ты лжешь, Кристиан! Это ты меня подставил, ты заплатил вон ему, — Пенни указала на Сомбильо, — чтобы он запугал меня…

— Дорогая, он пытался помочь тебе. Хотел объяснить, какая опасность…

— Неужели ты принимаешь меня за дуру? Я понимала, в какой опасности нахожусь, ни минуты не сомневалась в этом. И я видела фотографию, Кристиан, я видела ее! Ту самую, в китайских садах. За которую ты заплатил, чтобы эти ублюдки могли узнать меня. Так что не пытайся свалить все на Бенни Лао…

Кристиан повернулся к Жалмаско и заговорил с ним на тагальском языке, а затем они оба посмотрели на озеро.

— Пришла лодка, — сообщил Кристиан, снова поворачиваясь к Пенни. — Ты должна поехать со мной, дорогая. А если останешься, то лучшее, что тебя ждет, это двадцать пять лет тюрьмы.

— Нет! Я не совершала никаких преступлений…

— Но это ты так говоришь. Не будь и в самом деле дурой. Пенни. Наиболее вероятно, что они повесят тебя.

— Это мы еще посмотрим! — с ненавистью произнесла Пенни и повернулась, намереваясь уйти.

— Пенни! — Кристиан схватил ее за руку. — Сейчас не время спорить. Я люблю тебя, дорогая, и именно поэтому не допущу, чтобы ты загубила свою жизнь. Ты не сможешь тягаться с ними. Пенни. Слышишь меня? Они найдут тебя и заставят замолчать навеки.

Пенни стояла, в нерешительности глядя на озеро. Проблески молний, сверкавших во влажном воздухе, осветили приближавшуюся лодку, которая лавировала среди запруд и направлялась к тусклому огоньку в конце пристани.

А что, если она ошибается? Что, если все действительно подстроил Бенни Лао? Господи, она не хотела верить в то, что это — дело рук Кристиана… Но как тогда быть с фотографией? Он так и не дал ей вразумительного ответа по этому поводу.

Когда Пенни вновь спросила про фотографию, Кристиан повернулся к Сомбильо.

— Где ты ее взял? — спросил он.

Сомбильо пожал плечами.

— Она была в материалах дела. Я даже не понял, к чему она там.

Кристиан повернулся к Пенни:

— Дорогая, я понимаю, как тебе сейчас тяжело. Но клянусь, я не смог бы причинить тебе вред. Я так сильно люблю тебя, что поставил на карту собственную жизнь и свободу, вернулся, чтобы помочь тебе. Неужели ты действительно думаешь, что я поступил бы так, если бы сам же тебя и подставил?

Пенни посмотрела на Кристиана, затем отвернулась и снова уставилась на озеро.

— Тогда скажи, — тихо произнес Кристиан, — какой мне смысл подставлять тебя?

— Не знаю, — тоскливо произнесла Пенни. — Я уже ничего не понимаю. Я просто хочу домой.

Кристиан притянул Пенни к себе и положил ее голову на свое плечо.

— Мы вместе постараемся во всем разобраться. Для этого потребуется некоторое время, но теперь тебе по крайней мере не грозит официальное обвинение. И чтобы больше не попасть в такое ужасное положение, ты сейчас должна поехать со мной.

На глаза Пенни навернулись слезы, она поняла, что у нее нет выбора. Если она не поедет с Кристианом, то ее снова запрут в той камере… и она не сможет доказать, что героин ей подбросили.

— Только не на тот корабль с наркотиками…

— Тес!.. — оборвал ее Кристиан. — Тот корабль уплыл, когда и должен был уплыть. Пойдем, надо убраться отсюда, пока не случилось еще что-нибудь.

В то время как Кристиан вел ее по пристани. Пенни наблюдала за приближавшейся лодкой. Все внутри нее протестовало против этого отъезда, но сил повернуть назад уже не было. Она покорно брела рядом с Кристианом, ничего не слыша и не видя.

Когда они достигли конца пристани, лодка была уже всего в нескольких ярдах от них. Пенни начала всхлипывать. Ей так не хотелось уезжать с Кристианом, но она не видела другого выхода. Как бы она сейчас ни поступила, жизнь ее все равно уже разбита. И все же лучше провести остаток дней с Кристианом, чем еще одну ночь в зловонной камере, из которой она только что выбралась.

Внезапно позади возникла какая-то суматоха, и Пенни почувствовала, как напрягся Кристиан. Грудь сдавило от страха, когда она поняла, что это полиция.

— Все в порядке, — прошептал Кристиан, обнимая Пенни. — Не оборачивайся! Как только лодка подойдет достаточно близко, прыгай в нее.

Мотор лодки натужно запыхтел, кто-то из находившихся в ней людей забрался на нос, готовясь бросить причальный канат. Пенни смотрела на воду, наблюдая за дрейфующими по воле волн дохлыми рыбами, щепками, гниющим мусором.

— Все в порядке, — повторил Кристиан, отпуская Пенни, чтобы поймать причальный канат. — Ты готова?

Пенни, кивнув, напряглась, собираясь прыгнуть. Но в этот самый момент кто-то громко окликнул ее по имени.

И не успел Кристиан остановить Пенни, как она обернулась и сделала несколько шагов от края, не в силах, да и не желая верить своим ушам. Сердце ее билось без остановки, мысли путались в вихре сомнения и страха. Ночь была такой темной, что она не могла видеть противоположный конец пристани, но когда снова прозвучало ее имя. Пенни узнала голос звавшего ее человека.

— Боже мой! — воскликнула она и, спотыкаясь, рванулась вперед. Наверное, это сон, может быть. Пенни даже потеряла рассудок, но сейчас ей было на все наплевать, лишь бы поскорее оказаться рядом с ним.

Однако Кристиан успел остановить ее, схватив за руку.

— Пенни! Не прыгай в лодку! — закричал Дэвид.

Кристиан рванул Пенни к себе, и она почувствовала, как в голову ей уперся ствол пистолета.

— Не слушай его, — прошипел Кристиан. — Прыгай скорее!

Глаза Пенни округлились от ужаса. Кристиан заломил ей руку за спину, крича Дэвиду:

— Еще шаг, и я стреляю!

— Отпусти ее, Муро. Тебе нужен я, а не она. — Дэвид стоял на пристани, видно его было только при вспышках молнии.

Муро рассмеялся.

— Ты льстишь себе, мой друг, — с издевкой выкрикнул он.

— Будь мужчиной, Муро. Не прячься за женскую юбку.

Кристиан выругался, и Пенни почувствовала, что его охватила ярость.

— Кристиан, прошу тебя, — всхлипнула она, — отпусти меня.

Муро презрительно скривился:

— К нему? Никогда!

— Но почему? В чем дело? Я ничего не понимаю.

Кристиан снова рассмеялся.

— Дэвид, она ничего не понимает, — крикнул он. — Ты сам ей скажешь или мне сказать?

— Не валяй дурака, Кристиан! — крикнул в ответ Дэвид. — Все это в прошлом. Ты разбил мою жизнь, неужели тебе еще мало?

— Она поедет со мной. Скажи ему, — подтолкнул Пенни Кристиан, — что ты хочешь уехать со мной.

— Я не могу этого сделать, — ответила Пенни, морщась от боли в руке. — Я не хочу ехать с тобой. Я не люблю тебя, я люблю его. — Как только эти слова слетели с ее губ, она тут же поняла, что этого не следовало говорить, но было уже поздно.

— Дэвид, она говорит, что любит тебя! — насмешливо выкрикнул Кристиан. — Ну, что ты на это скажешь?

Ты ее любишь?

— Я не играю в эти игры, — ответил Дэвид. — Она понятия не имеет о наших делах, так что, ради Бога, отпусти ее.

— А Габриелла знает о том, что ты здесь? — поинтересовался Кристиан.

— Думаю, уже знает.

Кристиан усмехнулся:

— За это она покончит с тобой, Дэвид.

Дэвид ничего не ответил.

— Мы вместе, я и Габриелла, покончим с тобой, ты понял?

Пенни стало трудно дышать, так сильно Кристиан сжал ее руку.

— Делай что хочешь, только отпусти Пенни! — крикнул Дэвид.

— Неужели ты думаешь, что я смогу уехать без нее?

— Ты не уедешь отсюда, Кристиан.

— Да неужели? Смотри, как это делается.

Кристиан резко повернул Пенни к лодке, и она едва не потеряла сознание от боли.

— Кристиан, прошу тебя, не делай этого! — взмолилась Пенни.

— А разве у меня есть выбор? — тихо, даже как-то ласково спросил Кристиан. — А теперь прыгай… — Оглушительно прозвучал одиночный выстрел, Кристиан резко обернулся, выпустив при этом Пенни, и она, воспользовавшись этой возможностью, рванулась вперед.

— Ложись! — закричал Дэвид.

Раздался еще один выстрел, и Пенни упала на землю.

Кристиан подскочил к ней и направил пистолет прямо ей в голову.

— Вставай! — приказал он.

Пенни заставила себя подняться на ноги. Ее всю трясло от страха, глаза заливали слезы отчаяния.

— Все кончено, Кристиан, — крикнул Дэвид. — Неужели ты еще не понял этого? Разве Габриелла не сказала тебе?

— Это никогда не кончится, — возразил Муро. — Во всяком случае, между мной и тобой.

— Так давай сами и разберемся, а ее отпусти!

— И ты примешь ее, зная, что я спал с ней? — Кристиан засмеялся. — А она хороша в постели, Дэвид. Должен сказать тебе, что она гораздо лучше твоей жены. Видишь это тело? — Он усмехнулся и еще сильнее заломил Пенни руку, отчего она пронзительно вскрикнула. — Я делал с этим телом все, что хотел.

Несмотря на боль и страх. Пенни почувствовала, как вся сжалась от стыда при этих словах.

На другом конце пристани все было тихо, одна за другой текли бесконечные минуты, и Пенни охватил ужас при мысли о том, что ее все бросили.

— Зачем ты делаешь это? — всхлипнула она. — Кристиан, пожалуйста, скажи мне, что произошло между вами?

Но не успел Кристиан ответить ей, как с другого конца пристани раздался новый голос:

— Муро! Здесь два агента Администрации и целая армия филиппинцев. Тебе не удастся уйти, сынок, так что сдавайся, пока не пролилась чья-то кровь.

— Это будет ее кровь, если вы сделаете еще хоть шаг, — предупредил Муро, а затем приказал Пенни:

— В лодку!

Живо!

Пенни повернулась и раскрыла от удивления рот, увидев, как из воды вынырнул человек. Кристиан среагировал мгновенно. Он выстрелил в упор в полицейского и, схватив Пенни, потащил ее к лодке.

— Прыгай! — прошипел он.

— Стоять!

Пенни резко обернулась, не успев даже сообразить, откуда на пристани взялся этот мужчина в мокром костюме.

В руках он держал пистолет, целясь в голову Кристиана.

Кристиан оттолкнул ее, и Пенни упала, стукнувшись головой о причальный столб. Мужчина выстрелил, но одновременно с этим Кристиан ударил его локтем в живот.

Пенни, совершенно ошалелая, попыталась встать; кровь заливала ей глаза. Кристиан ударил ее ногой в грудь. Пенни рухнула на гнилые доски пристани и, теряя сознание, скатилась в липкую воду озера.

Дэвид почти добежал до конца пристани, когда увидел, что Пенни упала в воду. Он, не раздумывая, нырнул за ней. Мусор и слизь лезли в глаза, ничего не было видно. Дэвид сделал несколько энергичных гребков, опускаясь ко дну и постоянно пытаясь нащупать тело Пенни. Вынырнув на поверхность, он набрал в легкие воздух и снова погрузился под воду. Не обращая внимания на грохотавшие вокруг выстрелы, Дэвид продолжал поиски, в то время как Муро, возможно, первый раз в жизни потерявший самообладание, без остановки палил в воду. Проклятие, он не может найти ее! Дэвид крутился во все стороны, в темноте пытаясь задеть Пенни руками или ногами. Прозвучало еще несколько выстрелов; тело Дэвида дернулось раз, потом другой. А затем наступила тишина.

Форман и Луччи стояли на пристани и смотрели вниз на поднимавшиеся из-под воды пузыри. Они ждали, когда на поверхности появится Виллерз вместе с девушкой.

Прошла минута, затем вторая. Форман первым скинул пиджак, за ним следом Луччи, и оба агента бросились в воду.

Глава 23

Череда призрачных лиц медленно проплывала перед глазами Пенни. Они расплывались, колеблясь волнообразно, словно в какой-то вязкой жидкости, потом исчезали неизвестно куда, а затем возвращались в виде огромных, туманных пятен. В ушах стоял несмолкающий гул. Пенни слышала, как ее называют по имени… Вибрирующий звук этого голоса доносился сначала издалека, потом все ближе, ближе, вот он уже где-то совсем рядом… Но гул в ушах не смолкает. Потом Пенни увидела Дэвида, ей захотелось дотронуться до него, но он исчез. Она попыталась произнести его имя, но язык, казалось, приклеился к небу, и губы не размыкались. Пенни увидела Самми. Потом незнакомую женщину с темными, проницательными глазами, которые как будто дрожали от гула. И снова Дэвид. А затем Пенни увидела свою мать. Глаза Пенни наполнились слезами. Мама улыбалась. И тут все погрузилось в темноту…

Автомобиль ожидал на взлетной полосе. Легкий самолет сделал круг над островом, а затем начал снижаться, сверкая в оранжевых бликах восходящего солнца. Рябь раскинувшегося внизу Южно-Китайского моря напоминала ожившие языки пламени.

Пассажиры вылезли из самолета, пересели в автомобиль и быстро уехали. Только когда машина въехала в лес, состоявший из пальм и нескончаемого разнообразия кактусов, водитель сбавил скорость. Казалось, все вокруг замерло — ни малейшей зыби на глади водоема с лилиями, ни малейшего шевеления тростника, ни единого звука из небольших уютных домиков, спрятанных среди тропического великолепия острова. В воздухе стоял запах соли, смешанный с тонким ароматом цветов.

Машина подъехала к одному из домиков. Пассажиры вышли из нее, не произнеся при этом ни слова. Вместе с тихим плеском моря сюда донесся первый шелест утреннего бриза. Как только дверь отворилась, Дэвид, державший на руках Пенни, занес ее внутрь дома и осторожно уложил на кровать. За ними в дом вошла медсестра.

Прошло два часа, прежде чем медсестра вернулась. Перед тем как сесть в машину, она обернулась и оглядела необычное жилище. Дом состоял из двух просторных комнат треугольной формы, покрытых слегка наклонными красными черепичными крышами, и был укрыт пальмовыми листьями. А над ним во всем своем великолепии простиралось утреннее небо. Медсестра села в машину, и та покатила обратно на взлетную полосу.

Уже некоторое время Пенни ощущала, что постепенно выбирается из туманных, липких объятий сна, который казался ей каким-то бесконечным путешествием. Наконец окончательно проснувшись. Пенни приоткрыла глаза. Она повернула голову и тихо застонала оттого, что дневной свет проник ей в глаза, разорвав царившую до этого темноту. Пенни заморгала, открыла глаза шире, потом снова закрыла их, позволяя чувствам пробудиться от мертвого оцепенения сна. Она ждала, когда в голове наступит просветление и она вспомнит, кто она такая и откуда.

Долгое время в сознании Пенни ничего не происходило. Она полностью проснулась, но глаза оставались закрытыми, и в памяти всплывали только сновидения. Дэвид и Самми. Незнакомка и мама. И ужасный, монотонный гул. Но гул давно прекратился, и сейчас вообще не было слышно ни единого звука. Пенни слегка нахмурилась, вспомнив сцену на пристани: Дэвид и Кристиан. Что-то произошло между Дэвидом и Кристианом.

Пенни снова открыла глаза. У нее слегка кружилась голова, но откуда-то появилась уверенность, что она сможет двигаться. Сев, облокотившись спиной на большие пуховые подушки, лежавшие в изголовье кровати, настолько огромной, что, казалось, на ней можно заблудиться, и осторожно переводя глаза с одного предмета на другой, Пенни попыталась оглядеться.

Просторная, необычной треугольной формы комната была роскошно обставлена. Две боковые стены почти полностью занимали окна, сквозь которые Пенни могла видеть деревянную террасу, небольшой сад с тропическими растениями, а дальше… Пенни приподнялась повыше… белоснежный пляж, омываемый блестящим под солнечными лучами аквамариновым морем.

Пенни нахмурилась, подумав, что, наверное, уже мертва и попала прямо в рай. Или, может быть, это всего лишь новый сон?

Откинув простыни, она поднялась с кровати и подошла к одному из окон. За ним снаружи стояли две деревянные лежанки, накрытые матрасами, цвет которых сливался с цветом песка на пляже. Пенни обернулась и с удивлением оглядела темное бамбуковое изголовье кровати, прекрасно отполированный деревянный пол, красивый мраморный стол и глиняные вазы с живыми цветами. Пройдя через комнату, она раздвинула двери позади кровати и попала в другую, не менее прекрасную комнату, достойную, наверное, египетской царицы или мавританской принцессы. В постамент из кремового мрамора была встроена ванна, из окна открывался вид на манящую синеву моря. В другом конце комнаты находился туалетный столик, выполненный из такого же мрамора. Огромное зеркало окружали матовые лампы. Отодвинув в сторону деревянную дверь. Пенни обнаружила туалет и выложенную мраморной плиткой душевую кабинку. Посредине комнаты стоял изящный круглый стол, на котором ярким пятном выделялась белая орхидея.

Пенни вернулась к зеркалу и посмотрела на себя. Интересно, откуда на ней эта одежда? Белая мужская рубашка, помятая, потому что она спала в ней, но в то же время безупречно чистая. Волосы и лицо оставляли не столь приятное впечатление. Пенни пригляделась повнимательнее и заметила синяк на лбу. Она дотронулась до него, поморщилась от боли, а затем смущенно улыбнулась, почувствовав, как в животе урчит от голода.

Пенни вернулась в спальню и вышла на деревянную террасу. Здесь ее встретил теплый, наполненный непривычным ароматом воздух. Постепенно в памяти начали оживать мелкие детали ужасной сцены на пристани. Интересно, как давно это было… или, может, ей все просто приснилось? В какой-то момент так сильно захотелось увидеть Дэвида, что она все это выдумала?

И тут Пенни охватил страх. Что, если Кристиану удалось затащить ее в лодку и это он привез ее сюда? А весь этот роскошный дом — их убежище, спрятанное от закона и изолированное от остального мира?

Взгляд Пенни наткнулся на гамак, тихо покачивавшийся на ветру. Она спустилась по ступенькам, затем прошла по короткой песчаной тропинке и через заросли какого-то экзотического кустарника вышла на пляж. Здесь Пенни обнаружила два шезлонга, укрытых зонтиком от слепящего солнца. Материал на них был того же матово-белого цвета, что и песок, деревянные каркасы отполированы до блеска. В отдалении Пенни увидела еще два шезлонга и зонтик, приветливо покачивавшие листьями пальмы, а далеко в море, над яркими сапфировыми волнами, виднелся маленький остров.

Это был самый настоящий рай, но не во сне, а наяву.

Интересно, как она попала сюда? Пенни попыталась вспомнить, но голову словно сдавило обручем. Казалось, страх уже стал неотъемлемой частью ее жизни; Пенни понимала, что он порожден ее полным неведением. И все-таки почему она здесь? Что это за место? И почему, кроме нее, здесь больше никого не видно?

Пенни в задумчивости шла назад, рассеянно глядя на свои ступни, утопавшие в песке. Подойдя к террасе, она вскинула голову и посмотрела на дом. Лучи солнца, отражавшиеся от окон, ослепили ее, но все же ей показалось, что там кто-то стоит.

Пенни замерла в ожидании, и вдруг сердце ее дрогнуло.

— Привет, — услышала она.

Попытка что-то сказать не увенчалась успехом: губы ее только дрожали, а глаза затуманились от слез. Пенни не знала, верить ли ей себе самой. Он выглядел невероятно привлекательно: белокурые волнистые волосы взъерошены, проницательные голубые глаза глядели на нее слегка насмешливо, как бы дразня. Прилив чувств оказался настолько силен, что Пенни с трудом могла дышать. Она почувствовала себя робкой, до смешного бессловесной, глупой женщиной.

— Вышла прогуляться? — с улыбкой поинтересовался Дэвид.

Пенни наклонила голову, пытаясь спрятать порозовевшее лицо, но губы ее сами собой растянулись в ответной улыбке.

— Дэвид, я… — Голос предательски дрожал, и когда Пенни подняла голову, чтобы посмотреть на Дэвида, в ее глазах можно было прочитать всю силу так долго сдерживаемых чувств.

Дэвид спустился по ступенькам, обнял Пенни и сказал:

— Я тоже очень-очень люблю тебя.

— Боже мой! — пролепетала Пенни, смеясь сквозь слезы. Ее мысли и сердце погрузились в какой-то бурный поток сомнений. Неужели это правда — она чувствует его, чувствует его силу, дурманящий запах волос и кожи?

— Ты именно это собиралась мне сказать, да? — с кажущейся легкостью спросил Дэвид.

— Нет, — рассмеялась Пенни.

— Разве? — В голосе Дэвида послышались удивление и разочарование. — А мне показалось, что именно это.

Пенни больше не могла сдерживать слезы. Нет, она не забыла его юмор, просто слишком боялась, что может больше никогда не услышать этот знакомый, родной голос.

— И все-таки, — Дэвид поднял лицо Пенни к своему лицу, поглаживая большим пальцем ее подбородок, — что же ты собиралась мне сказать?

Глядя на Дэвида, Пенни чувствовала, как сила любви переполняет ее, не давая произнести нужные слова.

— Я не знаю, — прошептала она. — Но ты прав, я… я действительно…

— Любишь меня?

— Да. — Пенни кивнула, еле сдерживаясь, чтобы не разрыдаться окончательно.

— Слава Богу, — пробормотал Дэвид и уткнулся лбом в лоб Пенни, — потому что, если ты меня не любишь, значит, я зря, черт побери, привез тебя сюда.

Неожиданно рассмеявшись сквозь слезы. Пенни вскинула голову и посмотрела на него.

— А где мы? — спросила она.

— Понимаешь, — промолвил Дэвид, глядя в небо и как бы задумываясь на секунду, — мы с тобой в Аманпуло.

Это, можно сказать, один из самых роскошных в мире отелей.

Пенни повернулась, и на лицо ей упали первые волшебные лучи заката.

— Значит, мы все еще на Филиппинах?

— Ага.

Пенни недоверчиво покачала головой.

— А как мы сюда попали?

— На самолете.

Она удивилась:

— Почему же я этого не помню?

— Наверное, потому, что ты была без сознания. К тому же медсестра, летевшая с нами, напичкала тебя разными лекарствами. — Дэвид повернул лицо Пенни к себе и с тревогой заглянул в ее глаза. — Как ты себя чувствуешь? Знаешь, ты пробыла в этом озере довольно долго.

Пенни нахмурилась.

— Я была в озере?

Дэвид вытаращил на нее глаза:

— Вот это да! Я, рискуя своей жизнью, спасаю ее, а она ничего об этом не знает! — Опустив голову, он потерся носом о нос Пенни. — А ты вообще хоть что-нибудь помнишь из всей этой чертовой передряги?

— Мало что, — призналась Пенни, — наверное, еще не отошла от шока. Я совсем не ожидала увидеть тебя там.

Сейчас все это кажется несколько нереальным, но… Боже мой! — Пенни начала задыхаться. — Самми! Что случилось…

— Успокойся, с ней все в порядке.

Пенни раскрыла рот, словно рыбка, вытащенная на песок, но тут же, выдохнув воздух, рассмеялась. Если Дэвид говорит, что с Самми все в порядке, значит, так оно и есть.

— Никак не могу прийти в себя, — пожаловалась она Дэвиду. — Так много всего произошло, но я пока не вижу никакого смысла в этих событиях.

— Ошибаешься, смысл есть, и мы поговорим об этом позже.

— Ты и Кристиан, — задумчиво промолвила Пенни, глядя на переносицу Дэвида. — В чем…

— Тес!.. — оборвал Дэвид, прижав палец к ее губам. — Как насчет того, чтобы сначала поесть? Подозреваю, что ты ужасно голодна.

Пенни действительно была голодна, но ей не терпелось услышать ответ на главный вопрос.

— Только скажи мне, — попросила она. — Все кончено? Он в тюрьме?

— Да, — ответил Дэвид. — Завтра его самолетом увезут в США.

Относительно того, закончилось все или нет, Дэвид и сам до сих пор не был уверен. На самом деле он очень боялся, что это далеко не так, но не хотел сейчас говорить об этом Пенни.

— Пойдем. — Он взял ее за руку и повел на террасу.

Прежде чем войти внутрь, они остановились, чтобы полюбоваться потрясающей красотой заката. Лазурный цвет неба медленно сменялся красным, и это пылающее великолепие постепенно захватывало все пространство над морем. Дэвид поднял ладонь к затылку Пенни и принялся нежно поглаживать его. Пенни закрыла глаза и прижалась к Дэвиду, ощущая, как все тело мало-помалу охватывает желание. Пальцы Дэвида ласкали ее волосы; вот они опустились к плечам, затем поднялись к щекам. Как только большой палец коснулся губ Пенни, Дэвиду передалась охватившая ее дрожь, и, повернув Пенни лицом к себе, он внимательно посмотрел ей в глаза.

В наступавших сумерках они стояли и молча глядели друг на друга. Губы Дэвида медленно скользнули к губам Пенни, нежно коснулись их, раскрывая и лаская. Потом ладони Дэвида переместились на спину Пенни, и он прижал ее к себе, позволяя ощущать его восставшую плоть — явное свидетельство возникшего желания. Дэвид тихонько просунул язык в рот Пенни, и она почувствовала, как растворяется в его силе, которая проникала сквозь нее прямо в сердце и еще глубже, в самую душу.

Дэвид поднял голову, и Пенни, посмотрев ему в глаза, почувствовала, что слабеет.

— До сих пор не могу в это поверить, — промолвила она дрожащим голосом.

— Может быть, пора превратить сон в реальность? — предложил Дэвид, снова целуя ее. Когда его язык нашел язык Пенни, Дэвид крепко сжал ее в объятиях.

Ладони Пенни чувствовали крепость его мускулистого тела, ощущали гладкую кожу, волосы на руках. Удивительный запах его тела проникал в Пенни, возбуждал ее. Она словно оживала от его прикосновений.

Дэвид провел Пенни в дом, где снова заключил в объятия и сжал так крепко, что она громко застонала; испытывая сладостную боль. Ей было нелегко сказать Дэвиду, как она любит его, но найдя внезапно нужные слова, она снова и снова повторяла их, лихорадочно целуя это такое родное лицо. Слезы Пенни капали на рубашку. Она торопливо расстегнула его джинсы и, обхватив пальцами член, задохнулась от неистового желания.

— Боже мой. Пенни! — простонал Дэвид и запрокинул голову, чувствуя, как пальцы Пенни все сильнее сжимают его. Пенни опустила взгляд на набухшую, полную жизненных сил плоть, и каждая частичка ее тела заныла от желания ощутить ее в себе. Но как только пальцы Дэвида нащупали пуговицы на ее рубашке. Пенни внезапно отскочила назад и отвернулась.

— Пенни? — воскликнул Дэвид, пытаясь притянуть ее к себе. — Пенни, что случилось? Я обидел тебя? Пенни, посмотри на меня…

— Я не могу, — промолвила Пенни, задыхаясь. — Я просто . — Она не в силах была продолжать. Внезапно вспомнились слова Кристиана, сказанные прошлой ночью, и ей стало ужасно стыдно Пенни ненавидела себя за то, что позволила этим воспоминаниям встать между нею и Дэвидом. Неужели она так боялась, что Дэвид тоже станет сравнивать ее с Габриеллой? А если станет сравнивать и сравнение обернется не в ее пользу? Пенни не смогла бы перенести такого унижения. Грудь ее тяжело вздымалась от отчаяния, она понимала, что не в силах объяснить свое поведение Дэвиду. Ей не хотелось, чтобы он тоже вспомнил о словах Кристиана.

— Прости. — Пенни глубоко вздохнула и вытерла слезы. — Я люблю тебя, Дэвид. Я очень сильно люблю тебя, но…

— Но — что?

Пенни попыталась улыбнуться, затем закрыла лицо ладонями.

— Боже мой, какой ужас! — всхлипнула она. — Я не могу так. Не могу, когда ты смотришь на меня… Я не хочу, чтобы ты…

— Эй, эй, — оборвал ее Дэвид шутливым и вместе с тем серьезным тоном. — Если я правильно понимаю все, что происходит, то ты малость опоздала со своей стыдливостью.

— Не смейся надо мной, Дэвид.

— А кто над тобой смеется? — Ласково глядя на Пенни, Дэвид погладил ее по щеке. — Кто, по-твоему, купал тебя в ванной? Кто мыл твои волосы и одел в одну из своих рубашек?

Пенни подняла взгляд на Дэвида. Несмотря на легкую насмешку в его глазах, ей ужасно хотелось узнать, что он на самом деле почувствовал, когда увидел ее обнаженной.

Губы Дэвида растянулись в улыбке, и Пенни, глядя на него вытаращенными глазами, рассмеялась:

— Как тебе постоянно удается заставлять меня чувствовать себя полной дурой… даже в такие моменты?

— Черт возьми, понятия не имею, — смущенно усмехнулся Дэвид. Он взял ладонь Пенни и положил ее на свой член.

— Давай выключим свет, — попросила Пенни, понимая, как нелепо звучат ее слова.

Дэвид покачал головой:

— Я хочу смотреть на тебя. Хочу видеть тебя, когда ты…

— Но, Дэвид…

— Молчи! — отрезал он.

Руки Дэвида двигались медленно и осторожно, он снял с Пенни рубашку, потом трусики, лаская ее при этом и целуя повсюду, где дотрагивался до ее тела. Когда Пенни осталась совершенно обнаженной, Дэвид скинул джинсы, подвел Пенни к постели и осторожно уложил на нее.

— Я люблю тебя, — прошептал он, ложась рядом с Пенни.

Пенни не сводила с него глаз, но сердце ее настолько было переполнено чувствами, что она не могла говорить.

Дэвид приподнялся на локте. Убедившись, что глаза Пенни открыты и смотрят на него, он медленно перевел взгляд на груди Пенни, потом на пупок, затем на бедра…

После этого его взгляд проделал тот же путь в обратном направлении.

— Я люблю тебя всю, — прошептал он, — и я хочу убедить тебя в том, что ты просто прекрасна.

К горлу Пенни подкатил комок, и она отвернулась. Из головы у нее не выходили слова Кристиана, а мысли о красоте Габриеллы заставляли чувствовать себя униженной. Ненавидя себя за эти воспоминания, она не в силах была отогнать их.

— Послушай меня. — Дэвид повернул лицо Пенни к себе и нежно поцеловал ее в губы. — Я люблю тебя, Пенни Мун. Люблю так сильно, что не знаю, как выразить свою любовь словами. И желаю тебя так, как не желал в своей жизни ни одну женщину. Но если ты не хочешь нашей близости, то ее и не будет. Ладно?

Пенни долго смотрела в глаза Дэвида, ожидая в душе, что он сейчас засмеется, но он не засмеялся. Внезапно Пенни показалось очень странным, что она вот так лежит рядом с ним. Все произошло слишком быстро, и она еще не отошла от случившегося. Но все же Пенни желала его — желала со всей силой проснувшейся страсти.

Глядя Пенни прямо в глаза, Дэвид убрал волосы с ее лица.

— А как ты смотришь на то, чтобы заняться любовью без совокупления? — прошептал он.

Пенни невольно рассмеялась:

— Но это же невозможно!

— Нет, возможно. Хочешь, продемонстрирую?

— Да, — промолвила Пенни, чувствуя на своих губах губы Дэвида.

Дэвид медленно повернул Пенни на спину, как бы готовя себе поле деятельности для ласк. Его пальцы медленно, дразняще проскользили от шеи Пенни к ее груди. Дэвид по очереди поднял каждую грудь, сжал их в ладонях, полизал языком соски, а потом крепко обхватил один из них губами.

— Смотри на меня, — прошептал он, сунул руку под спину Пенни и приподнял ее. — Смотри, как мои руки ласкают твое тело.

Слова Дэвида воспламенили в Пенни такой огонь желания, что все сомнения отлетели прочь. Сейчас ей хотелось только одного — чтобы он делал с ней все, что ему заблагорассудится, и пусть это продолжается до тех пор, пока ее не оставят последние силы. Пенни смотрела на его смуглые руки, ласкавшие ее белое, мягкое, бархатистое тело, и, когда пальцы Дэвида коснулись сосков, она громко застонала от наслаждения.

— Ты хочешь кончить вот так? — пробормотал Дэвид.

Пенни тихонько покачала головой. Она не сомневалась, что Дэвид может ласками довести ее до оргазма, но она еще не была готова к этому.

Убедившись, что Пенни продолжает смотреть на него, Дэвид опустил ладонь на подрагивающий холмик ее живота, поглаживая его круговыми движениями и слегка вдавливая пальцы в мягкую плоть. Затем его пальцы скользнули на бедра, и в этот момент Пенни уже нисколько не волновала мысль о том, что они у нее слишком полные.

Она хотела, чтобы Дэвид продолжал гладить и гладить ее не останавливаясь.

Ладонь Дэвида вернулась на лицо Пенни, он повернул его к себе и поцеловал в губы.

— Раздвинь ноги, — прошептал Дэвид.

Пенни послушно сделала то, что он просил. Она увидела, как пальцы Дэвида двинулись к темному треугольнику волос на лобке. Дэвид смотрел в лицо Пенни, а она следила за его пальцами, которые скользнули между ее ног, затем снова вернулись к лобку. Палец Дэвида нащупал ее самую чувствительную точку, и когда он начал ласково массировать ее. Пенни задохнулась и уткнулась лицом в шею Дэвида.

— Хочешь, чтобы мои пальцы вошли в тебя? — спросил Дэвид голосом, полным желания.

— Да, — простонала Пенни. — О Боже, да!

— Действительно хочешь?

— Да, и как можно глубже. — Чувствуя, как пальцы Дэвида входят в нее. Пенни еще шире раскинула ноги. — Господи, Дэвид! — вскричала она, когда его пальцы целиком вошли в нее.

Пенни лежала не шевелясь, оцепенев от желания. И тут она почувствовала, как дрожит ее тело, готовое взорваться в оргазме.

— Тебе хорошо? — пробормотал Дэвид.

— М-м-м… — только и смогла ответить Пенни.

— А хочешь, чтобы вместо пальцев там оказался язык?

— О Дэвид! — простонала Пенни, изнывая от желания.

— Так как?

— Да-да, хочу.

Дэвид встал на колени между ног Пенни. Она так сильно хотела его, что, как только язык Дэвида коснулся ее, Пенни ощутила первые признаки оргазма. Голова Пенни металась из стороны в сторону, раскинутые руки вцепились в простыни. Невероятное блаженство охватило все тело, она не могла больше сдерживать себя.

— Дэвид, — пробормотала Пенни. Глаза ее затуманились, она села, приникла к Дэвиду, ища губами его губы.

Они слились в поцелуе, и в этот момент рука Пенни нащупала его член. Пальцы Пенни обхватили его… Он был настолько возбужден, что, казалось, готов в любую секунду извергнуть семя. Дэвид застонал, не отрываясь от раскрытого рта Пенни, и попытался снова повалить ее спиной на подушки, но она уклонилась, и вот уже ее губы оказались там, где только что были пальцы. Они сжимали его член, сосали, пытались забрать в рот целиком, но он был слишком большой… Ласки Пенни доводили Дэвида до безумия. Он опрокинулся спиной на кровать, не в силах ни чувствовать, ни думать, но ощущая все, что она делает с ним.

Буквально за несколько секунд до того, как стремительно и мощно изверглось семя. Пенни выпустила член изо рта и посмотрела на Дэвида.

Глаза его, глядевшие на Пенни, были полны любви и желания. Дэвид поднял руку и медленно погладил груди Пенни.

— Ты сводишь меня с ума, — еле слышно произнес он.

— Это и есть любовь без совокупления? — улыбаясь, спросила Пенни.

— Это и есть любовь, — ответил Дэвид.

Взгляд Пенни упал на его член, который оставался возбужденным, затем вернулся на лицо Дэвида.

— Я хочу войти в тебя. Пен, — прохрипел он.

— Как ты хочешь?

— О Боже! — простонал Дэвид. Внезапно Пенни оказалась в его объятиях, он опрокинул ее на спину, лег между ног Пенни. — Я хочу видеть твое лицо, хочу видеть его, когда ты будешь кончать, — прошептал Дэвид, когда ноги Пенни обвились вокруг его талии.

Почувствовав, как он входит в нее. Пенни прошептала его имя.

Глядя на нее, Дэвид промолвил:

— Я люблю тебя. Пенни. Боже, как сильно я люблю тебя!..

— Я тоже люблю тебя. — Ресницы Пенни затрепетали, она закрыла глаза, наслаждаясь каждым мгновением совокупления.Пенни, обнимая Дэвида руками и ногами, как бы вбирала его в себя, и это ощущение было просто потрясающим. Дэвид ждал, когда Пенни откроет глаза, медленно двигая бедрами взад и вперед. Ему показалось, что Пенни не чувствует его. Внезапно он навалился на нее всем телом, проникая как можно глубже. Пенни вскрикнула, выгибая спину. Ее руки еще крепче обняли Дэвида, ноги стиснули его талию. Тело Дэвида напряглось, мускулы напоминали сталь, бедра двигались все быстрее и быстрее. Пенни откликалась на каждое его движение, прижимая Дэвида к себе и ища губами его губы.

— Я люблю тебя, — повторил Дэвид, впиваясь губами в губы Пенни. Его ладони скользнули под ягодицы Пенни, прижимая их к себе. Затем, приподнявшись на руках, он опустил взгляд туда, где сливались их тела, и теперь уже они вместе смотрели, как его член входит в Пенни.

Пенни перевела глаза на лицо Дэвида. Увидев, как он стиснул челюсти, она принялась гладить ладонями его крепкие, сильные руки. И тут он внезапно изменил ритм своих движений. Пенни вскрикнула, Дэвид припал губами к ее губам, проникая в нее все резче и резче, все быстрее и быстрее.

— Дэвид, — простонала Пенни в исступлении. — Боже мой, я больше не могу!.. — Она вдавила плечи в подушки и раскинула руки. Сейчас Пенни испытывала такую слабость, что даже не могла обнимать Дэвида, ее подавила неистовая сила всего происходящего с ней. Дэвид нащупал ее ладони, их пальцы крепко переплелись. Неиссякаемый прилив чувств, казалось, довел Пенни до безумия, тело ее содрогнулось от оргазма, а сознание заполнила ослепляющая пелена блаженства.

— Дэвид! — воскликнула она, задыхаясь. — Боже мой, Дэвид!

Пенни казалось, что их тела слились в одно целое. У Дэвида тоже начался оргазм, теперь их тела содрогались вместе, отчего Дэвид все глубже и глубже проникал в нее.

— Дэвид! Дэвид, я не могу!

— Подожди, — попросил Дэвид, задыхаясь. — Подожди немного.

Пенни выгнула спину, Дэвид крепко обнял ее, извергая последние капли спермы.

— Не останавливайся, — взмолилась Пенни. — Дэвид, прошу тебя, не останавливайся!

И тут Дэвид осознал, что Пенни снова готова кончить, испытав один оргазм за другим. Он перевернулся на спину, усадив ее на себя, и продолжил двигать бедрами, одновременно лаская ее пальцами.

Наконец, когда лихорадочные спазмы начали утихать, Пенни упала рядом с Дэвидом, тяжело дыша от усталости и ощущая бешеное сердцебиение. Дэвид обнял ее, гладил и целовал, ожидая, пока восстановится собственное дыхание и стихнет сердцебиение.

Их тела купались в лучах лунного света, конечности сплелись в объятиях удовлетворенной любви. Они лежали рядышком, глядя в глаза друг другу и молча удивляясь тому, как долго шли к этой минуте. Им следовало понять с самого начала, что все закончится именно так.

Обоим сейчас было очень хорошо. Тела и движения их настолько гармонировали друг с другом — можно было подумать, что они до этого уже много раз занимались любовью. Глядя на лицо Дэвида, Пенни удивлялась тому, как она вообще могла вообразить себе, что любит кого-то другого — ведь только глубина его голубых глаз и знакомый запах кожи могли по-настоящему заставить ее сердце трепетать от любви. Чувство обретенного счастья до такой степени переполняло Пенни, что сердце с трудом вмещало его. Дэвид был первым мужчиной, которого она по-настоящему любила, но только сейчас Пенни осознала, насколько незащищенной может сделать ее столь сильная любовь. Она закрыла глаза, вспомнив о жене Дэвида, но тут же отогнала от себя эту мысль. Если бы он все еще любил Габриеллу, то сейчас наверняка был бы рядом с ней.

— О чем ты думаешь? — тихо спросил Дэвид.

— Я думаю, — промолвила Пенни, открывая глаза, — что ты вовсе не умеешь заниматься любовью без совокупления.

Дэвид понимающе усмехнулся, а Пенни с улыбкой добавила:

— Ты заставил меня кончить два раза.

Прижавшись губами к губам Пенни, Дэвид шутливо предположил:

— И ты хочешь попробовать в третий раз?

Тело Пенни моментально затрепетало, а когда язык Дэвида проник в ее рот, она почувствовала, что начинает растворяться в нарастающей теплоте страсти. Но как только Дэвид лег на нее, в животе у Пенни заурчало от голода, отчего они оба рассмеялись.

Дэвид поднялся с постели и взял Пенни за руку.

— Вставай, нам пора поесть.

— А где здесь ресторан? И потом, у меня ведь нет никакой одежды, — напомнила Пенни, следуя за Дэвидом в ванную.

— Ресторан имеется, — ответил Дэвид. — Чтобы пойти туда, тебе и правда понадобится одежда — ты найдешь ее в шкафу. Я кое-что купил в магазине отеля, так что всегда можно поменять, если тебе что-то не понравится. — Он поставил Пенни перед собой, развернул ее лицом к зеркалу, обнял за талию и посмотрел в зеркало. — Но есть еще служба сервиса, и если мы будем ужинать здесь, то одежда тебе не понадобится… Господи, как же я люблю тебя!

Пенни, улыбаясь, положила голову ему на плечо и наблюдала, как его ладони ласкают ее обнаженное тело. Свет в ванной был такой мягкий и приятный, что Пенни почувствовала себя наверху блаженства от этого полумрака и нежных прикосновений Дэвида. Через некоторое время она подняла голову и, посмотрев на его лицо, обнаружила, что Дэвид тоже смотрит на нее. Пенни повернулась в его объятиях и потянулась губами к его губам, но, осознав внезапно, что он может видеть в зеркале ее зад, тут же повернулась боком.

Дэвид понял, в чем дело, рассмеялся и шутливо шлепнул Пенни по ягодицам. К своему стыду. Пенни почувствовала, что при этом они мелко затряслись.

— Привыкай, я теперь все время буду видеть твои прелести, — с усмешкой сказал Дэвид, повернул Пенни задом к зеркалу и погладил ладонями ее ягодицы.

— Могу же я хоть что-то прятать иногда? — взмолилась Пенни, но тут ее голос дрогнул. Она почувствовала, как Дэвид снова возбуждается.

— Гм… — промычал Дэвид, качая головой. — Нет, не можешь. А что, не принять ли нам ванну перед едой?

Пенни кивнула. Выпустив ее из объятий, Дэвид открыл краны и, присев на край ванны, вылил в воду из пузырька гель.

— Иди сюда, — позвал он.

Невероятная радость охватила Пенни при виде того, с каким восхищением Дэвид смотрит на нее.

— Знаешь, — прошептала она и положила ладони ему на плечи, — я так хочу, чтобы ты купал меня и разговаривал со мной.

Поднимавшийся от воды пар окутал их. Дэвид встал, наклонился к Пенни и поцеловал. Возбужденный член Дэвида терся о тело Пенни, но когда она попыталась плотнее прижаться к Дэвиду, он обнял ее и повернул к себе спиной. Затем, обхватив Пенни одной рукой, а другую положив ей на затылок, Дэвид наклонил ее над ванной.

— Раздвинь ноги, — прошептал он.

Сделав, как он просил. Пенни почувствовала, что ладони Дэвида нежно сжимают ее пухлые ягодицы.

— Мне нравится это зрелище, — проворковал он, вводя в нее пальцы, а свободной рукой лаская ее груди. Затем Дэвид убрал руки и сделал шаг назад.

— Дэвид, — робко запротестовала Пенни.

— Ты хочешь меня? — спросил он, снова глубоко погружая в нее пальцы. — Хочешь почувствовать мой член там, где сейчас пальцы?

— Да, — задыхаясь, промолвила Пенни, слова Дэвида еще больше возбудили ее.

— Тогда сама скажи мне об этом.

— Я хочу принять твой член, — пробормотала Пенни, — войди в меня. Войди глубоко… О Боже! — вскричала она, когда Дэвид внезапно резко слился с ней. У Пенни задрожали колени, когда руки Дэвида возобновили свои ласки.

— Скажи мне, что любишь меня! — воскликнул Дэвид, без остановки двигая бедрами и крепко обнимая Пенни за талию.

— Я люблю тебя.

— Повтори.

— Я люблю тебя, Дэвид. Я люблю тебя!..

Зачерпнув из ванной пены, Дэвид принялся намыливать груди Пенни. Затем он вышел из нее, повернул Пенни лицом к себе и припал губами к ее губам, просунув язык в рот. Рука Пенни нащупала его член, она приподнялась на цыпочки, пытаясь снова ввести его в себя, но Дэвид поднял ее и поставил в ванну. Затем он сам залез туда, поцеловал Пенни, а потом сел на широкий мраморный край ванны и усадил Пенни к себе на колени. Войдя в нее, Дэвид откинулся назад, опираясь на локти, и посмотрел на Пенни. И тут они оба рассмеялись, осознав, что ни один из них не в состоянии двигаться.

Пенни сдавила член Дэвида внутри себя. Улыбка исчезла с его лица, он откинулся на спину, полностью отдавая себя в ее власть, а она встала над ним на колени и начала двигаться вверх и вниз.

Дэвид лишь глядел на Пенни и гладил ладонями ее груди.

— Никогда больше не прячь от меня ни единой частицы своего тела, — приказал он. — Я люблю тебя, люблю каждую клеточку. — Просунув пальцы между ног Пенни, Дэвид начал вздымать и опускать свои бедра. Он смотрел, как поднимаются и опускаются груди Пенни, в то время как голову она запрокинула назад от наслаждения.

— Дэвид, я сейчас кончу! — вскричала Пенни, когда пальцы и бедра Дэвида начали двигаться быстрее.

— Я знаю, я это чувствую. — От внезапной вспышки ее оргазма Дэвид оцепенел. — Боже мой, Пенни, — простонал он, — что ты делаешь со мной?

— Только не останавливайся, — взмолилась Пенни, — прошу тебя, не останавливайся.

Через несколько секунд и Дэвид почувствовал приближение оргазма. Резко поднявшись, он крепко обнял Пенни, и, дрожа всем телом, изверг семя, испытывая невероятное наслаждение.

Спустя некоторое время Дэвид поднял голову, посмотрел в глаза Пенни и ласково улыбнулся.

— Тебе хорошо? — спросил он.

— Да, — ответила Пенни, тоже улыбаясь.

— А тебе не кажется, что надо закрыть воду?

Смеясь, Пенни повернулась и закрыла кран. Затем она осторожно поднялась с Дэвида и плюхнулась спиной в теплую пенистую воду.

— Знаешь, что я сейчас намерен сделать? — спросил Дэвид, положив локти на колени и глядя вниз на Пенни.

— Нет, не знаю.

— Я намерен заказать ужин, потому что если я не сделаю это и если мы будем без конца продолжать свои занятия, то так никогда и не поедим. Что касается меня, то я чертовски голоден.

— Мне нравится твоя идея, — похвалила Пенни, погружаясь на дно ванны.

Дэвид наблюдал, как она барахтается под водой. Вынырнув, Пенни вскинула голову, отбрасывая волосы назад, и он смотрел на изгиб ее шеи, на полные груди. Когда их глаза встретились, Дэвид улыбнулся и потянулся к Пенни, чтобы поцеловать ее. Она выглядела невероятно счастливой и, слава Богу, не знала, какую ужасную цену ему придется заплатить за эти дни, проведенные ими вместе. Дэвид просто не мог заставить себя сказать ей об этом.

Во всяком случае, пока не мог.

Глава 24

Когда после почти бессонной ночи Пенни наконец проснулась, она обнаружила, что Дэвида рядом нет. Откинув простыни, она подняла с пола полотенце, завернулась в него и вышла на террасу. Дэвид стоял у моря, глубоко засунув руки в карманы шорт. Наблюдая за ним, Пенни почувствовала, как сильно бьется сердце. Прозрачные волны нежно подкатывались к ногам Дэвида, взгляд его был устремлен на горизонт. Солнце уже стояло высоко в небе, освещая ослепительное великолепие острова; лучи его проникали в бирюзово-голубые воды моря, согревали белый песок пляжа и зеленые пальмы. Даже после незабываемых минут нежности и страсти Пенни казалось невероятным, что они здесь, что они прошли через все испытания и обрели друг друга.

Пенни печально улыбнулась про себя. Она ведь так ничего и не знала о жизни Дэвида после ее бегства с Кристианом, а в ней наверняка произошло много событий.

И, кроме того. Пенни не покидало тревожное чувство, как будто, несмотря на арест Кристиана, они еще окончательно не избавились от него. Она понимала, что вчера Дэвид намеренно избегал разговоров на эту тему, предпочитая забыться и окунуться в эйфорию любви. Они оба вчера делали вид, что весь остальной мир — это всего лишь место, в которое они должны когда-нибудь вернуться. Пенни не удалось выяснить, что произошло между Дэвидом и Кристианом, но она знала: Дэвид обязательно — все расскажет ей. Может быть, именно сейчас он пытается найти нужные слова. Пенни захотелось помочь ему, но, если не считать ее признания в любви и заверения, что, несмотря ни на что, всегда будет с ним, она больше ничего не могла сделать. Возможно, она сумеет подставить Дэвиду плечо, когда он расскажет ей обо всем, но сперва следует позволить ему самому принять решение и не торопить его.

Пенни увидела, как Дэвид наклонил голову и сделал несколько шагов вдоль берега. Она ясно чувствовала смятение Дэвида и понимала, что именно из-за нее они оказались в опасной ситуации, однако сейчас было неподходящее время, чтобы разбирать собственное поведение.

Все теперь упиралось не в нее, а в Дэвида, Кристиана и Габриеллу. Главным образом, конечно, в Дэвида, поскольку уже поздно было что-то менять, и им оставалось только идти вперед по жизни вместе, вместе встречать любые трудности и надеяться, что в один прекрасный день они смогут забыть о прошлом.

Вернувшись в приятную прохладу комнат. Пенни прошла в ванную, сбросила полотенце и встала под душ. Никакие размышления не могли сделать ее умнее, но Пенни не в силах была остановить мысли, которые одна за другой лезли ей в голову. Часть мозга вообще отказывалась думать о том, что привело к той ночи на пристани, но другая часть, более сильная, была готова ради Дэвида тщательно анализировать все события.

Когда через несколько минут Пенни вышла из ванной, она обнаружила, что Дэвид стоит в дверях и смотрит на нее. Пенни почувствовала, как от его пристального взгляда ее снова охватывает теплая волна желания.

— Я люблю тебя! — произнес Дэвид хриплым голосом.

— Я тоже люблю тебя, — ответила Пенни, вкладывая в эти слова такую страсть, что на мгновение глаза Дэвида затуманились от боли.

Взяв полотенце, Дэвид подошел к ней, закинул полотенце Пенни за спину, притянул ее к себе и нежно поцеловал в губы.

— Я только что заказал завтрак, — сообщил он, — и… я думаю, нам надо поговорить? Ты тоже так считаешь? — спросил Дэвид, внимательно глядя в глаза Пенни.

— Да, — кивнула она.

Улыбаясь, Дэвид крепко сжал Пенни в объятиях.

— Как же мне удалось обрести такое счастье? — прошептал он, а затем, горько усмехнувшись, добавил:

— И как же мне вместе с тем удалось так испоганить свою жизнь?

— А ты ее действительно испоганил? — Пенни тихонько высвободилась из объятий Дэвида и посмотрела на него.

— Думаю, что да, — равнодушным тоном промолвил он.

— Хорошо хоть сознался. — Пенни улыбнулась. — А то я уже начала думать, что ты непобедимый счастливчик. Никогда не знаешь, как вести себя с такими людьми.

Вот с неудачником я сумею справиться.

— Тогда молю Бога, чтобы он помог тебе, — сказал Дэвид. В его глазах на мгновение сверкнула усмешка и тут же исчезла.

В этот момент Пенни действительно верила, что сможет справиться с любыми трудностями. Пройдут недели, месяцы, и ей еще не раз придется усомниться в своих способностях, встретив такие препятствия, которые сейчас никто не мог даже предвидеть.

Их завтрак состоял из кофе, рогаликов и свежих фруктов. Уютно устроившаяся на террасе. Пенни к этому времени переоделась в бледно-лиловое национальное индонезийское платье, купленное Дэвидом; волосы она убрала назад, связав их лентой, подобранной в тон платью.

Глядя на нее, Дэвид ощущал, как незнакомые прежде чувства переполняют его сердце — такой самобытной была ее красота, излучавшая свет из самых глубин души. Ясные голубые глаза Пенни светились искренностью и задором, и это вызывало у Дэвида желание защитить ее от подлости и жестокости жизни. Он улыбнулся про себя, подумав, что Пенни засмеялась бы, скажи он ей об этом.

Они ели и пили в тишине; вокруг порхали, сверкая на солнце, бабочки, нежный бриз доносил птичьи песни. Если не считать прислугу отеля, на этом острове им не попалось ни единой живой души.

— Ладно, — произнес наконец Дэвид, — думаю, мне пора начинать свой рассказ, и поверь, я никого не собираюсь выставлять героем, а уж тем более себя. — Он невесело рассмеялся и опустил глаза. — Короче говоря, у меня была любовная связь с женой Кристиана, и, так или иначе, мне до сих пор приходится расплачиваться за это.

Пенни молча наблюдала. Взгляд Дэвида устремился на море, когда он начал излагать историю последних нескольких лет своей жизни.

— Это была не первая моя измена Габриелле, да и не последняя, но только эта измена имела такие последствия; именно в результате нее я едва не бросил Габриеллу.

Единственная причина, по которой я не сделал этого, заключалась в том, что Габриелла была беременна Джеком, нашим младшим сыном. Думаю, если бы не это, я, наверное, ушел бы от нее. Говорю «наверное», потому что до сих пор не уверен в этом. Я любил Габриеллу, был без ума от нее с самого первого дня нашего знакомства, но это не удерживало меня от измен, даже когда она была беременна. Габриелла знала о большинстве моих любовных похождений. Одному Богу известно, почему она терпела их. Возможно, потому, что я был богат, а Габриелла боготворила Его Величество Доллар. Не могу сказать, что она не любила меня, — любила, и я это знаю.

Кроме того, ей нравилось быть замужем за гражданином Великобритании, а я старался тщательно скрывать свои любовные связи.

Но с Дженни Муро все обстояло иначе, и Габриелла сразу поняла это. Дженни обладала бешеным темпераментом и была так красива… — Подбородок Дэвида на секунду напрягся, а потом он продолжил:

— Она до того вскружила мне голову, что я просто перестал понимать, что делаю. То же самое происходило и с ней… Мы словно не могли насытиться друг другом. Познакомились мы с ней на какой-то вечеринке в Лос-Анджелесе, и уже через час ломали голову, где бы найти свободную комнату, а моя жена и муж Дженни в это время находились среди гостей. До этого момента я не был знаком с Кристианом, никогда даже не слышал о нем, но это и не имело никакого значения. Если бы Дженни захотела, я занялся бы с ней любовью прямо у него на глазах.

Разумеется, когда мы вернулись к гостям, Габриелла поняла, что произошло между нами. Будучи на восьмом месяце беременности, она стояла в толпе, излучая счастье, и флиртовала с каким-то парнем, словно ее радовало, что даже в таком виде она привлекает внимание мужчин. Я и понятия не имел, что Габриелла может догадаться, чем я занимался с другой женщиной в доме, где присутствует моя беременная жена. — Прозвучавшая в голосе Дэвида горечь явно была следствием его презрения к себе за тот поступок. — Никогда не забуду выражения ее лица, когда она увидела меня. Боль, но не только. Еще страх. Габриеллу испугало то, как сильно я могу обидеть ее. Она словно тогда уже знала, что между нами все кончено. Я совершил страшный грех, и как бы сильно мы ни любили друг друга, Габриелла поняла, что никогда не сможет простить мне именно это предательство, в сравнении с которым меркли все мои другие измены.

Вскоре мы ушли с этой вечеринки. Я плохо помню, о чем мы говорили по дороге домой. Габриелла плакала, я кричал, пытаясь все отрицать. Да, наверное, все так и было, но сейчас это уже не важно. Когда мы вернулись домой, с Габриеллой случилась истерика. Она схватила нож и попыталась пырнуть меня. Мне удалось отнять нож. Тогда она едва не разнесла в щепки наше жилище. Габриелла швыряла в меня все, что попадалось под руку, и требовала убраться к чертовой матери из ее жизни. Я не хотел оставлять ее одну, хотя понимал, что мое присутствие только еще больше ухудшит положение; поэтому срочно позвонил ее подруге и попросил приехать.

После этого я отправился в отель. И знаешь, что я тогда сделал? Я позвонил в дом, где проходила вечеринка, и поговорил с Дженни. Она моментально примчалась ко мне и, едва переступив порог номера, стала стаскивать с себя платье. Мы снова занялись любовью.

Дэвид недоверчиво покачал головой, словно не мог узнать себя в том мужчине, о котором говорил. Глубоко вздохнув, он продолжил рассказ:

— Мы не вылезали из этого отеля дня четыре, а может, пять — сейчас уже не помню. Никто не знал, где мы…

Господи, мне кажется, мы и сами не знали, где мы, настолько нас захватило блаженство, граничащее с безумием. Правда, пару раз я пытался позвонить Габриелле, но она, услышав мой голос, бросала трубку, и я продолжал заниматься любовью с Дженни, словно мне было наплевать на жену и будущего ребенка. Но, разумеется, мне было не наплевать, я любил Габриеллу… однако просто не мог остановиться. Совершенно потерял контроль над собой. Я понимал, что все летит в пропасть, но ничто уже не имело для меня значения. — Дэвид закрыл ладонями глаза. — Мой отец умер за полгода до этого, и… нет, я не собираюсь искать в этом оправдание. Просто хочу сказать, что его смерть потрясла меня. Мы всегда были очень близки, и после его ухода мне показалось, что жизнь потеряла всякий смысл. Тогда я не понимал, насколько глупо рассуждаю: мной в тот момент владело какое-то безумное стремление к саморазрушению. Но, конечно, это ничуть не оправдывает мое поведение по отношению к Габриелле.

Наконец я все же вернулся домой. Габриелла к тому времени немного успокоилась. Но когда она спросила меня, где я был, я, как идиот, все ей рассказал. Сам не знаю, почему сделал это; может, потому, что не хотел лгать ей. Она всегда знала, когда я ее обманываю. Тогда же из Майами прилетела моя мать с Томом, нашим старшим сыном, которому исполнилось два года. Не хочу даже вспоминать о тех сценах, которые Габриелла устраивала в течение последующих нескольких недель, вплоть до родов. Эта жизнь была адом для всех нас и особенно для Тома. Его мамочка постоянно плакала, а бабуля без остановки кричала на папочку. А папочка в это время думал только о Дженни Муро. Она была словно навязчивая идея, я не мог выбросить ее из головы. Мысли о ней терзали меня каждую минуту. Дженни постоянно звонила мне в офис, умоляла о встрече.

Некоторое время я сопротивлялся, но недолго. Просто не выдержал. Сейчас это невозможно объяснить, но тогда страсть буквально пожирала меня, я чувствовал, что сойду с ума, если не увижу ее. И наша связь возобновилась. — Дэвид нахмурился и помолчал немного. — А знаешь, самое странное то, что я даже не могу вспомнить, хорошо ли мне было с ней в постели. Наверное, хорошо, иначе меня так не тянуло бы к ней… Но я этого уже не помню. Помню только навязчивое желание делать что-то такое, что, как было ясно с самого начала, в конце концов разрушит мою жизнь. Это и случилось. Но жизнь моя разрушилась так, как я себе тогда и представить не мог.

Снова замолчав, Дэвид наклонился вперед, уперся локтями в колени, сложил ладони и уставился на освещенный солнцем стол.

— Поворотный момент наступил с рождением Джека, — произнес он невыразительным тоном. — Во время родов я находился рядом с Габриеллой. Ей было очень тяжело, а тот факт, что моя мать разыскала меня в каком-то отеле, чтобы сообщить о начале родов, и вовсе превратил мою жизнь в жуткий кошмар. Роды длились несколько часов… Тебе не надо знать все подробности, достаточно просто сказать, что по большому счету именно муки Габриеллы начали в конце концов отрезвлять меня и приводить в чувство. А потом, увидев появление на свет нашего второго сына, увидев, как Габриелла любит его, увидев сомнение в ее глазах, когда она протянула мне младенца… — Дэвид с трудом выдавливал из себя слова. — Она испугалась, что мне не нужен этот ребенок, подумала, что я их брошу. — У него перехватило дыхание, и Дэвид замолчал. Затем, пересилив себя, продолжил:

— Моя мать привела в палату Тома, и когда я взглянул на его лицо, мне показалось, что вижу сам себя. Как будто мне напомнили, что я и есть отец, но отец, который разрушает жизнь своих детей. Наверное, именно тогда я осознал, что ничего не может быть важнее этих мальчиков — ни женщины, ни страсть, ни деньги, ни успех… Ничего!

Лишь они и были важны. Мне следовало что-то делать, чтобы исправить свою жизнь, пока я окончательно не поломал ее.

Перед самым рождением Джека моя мать почти не разговаривала со мной. Она все еще переживала собственное горе — смерть отца, и ей казалось, что это поведение ее сына, который не проявлял родительской заботы о ее внуках, издевался над женой и покрывал себя позором, разбило сердце мужа… Что ж, в том, что я образумился тогда, большая заслуга моей матери, поэтому я не виню ее, хотя она до сих пор ненавидит меня. Видит Бог, я это заслужил.

Дэвид устремил вдаль невидящий взгляд.

— После рождения Джека я виделся с Дженни всего один раз. Мы занимались любовью, но потом, когда вернулись в машину, я сказал ей, что между нами все кончено. К тому времени я уже знал, кто ее муж, главным образом из ее рассказов о нем. Однако, запомнив его имя, я и сам стал прислушиваться к различным разговорам о Муро. Он представлялся торговцем произведениями искусства, но стоило мне копнуть чуть глубже, и стало ясно, что у его огромного состояния совсем другой, тайный источник. Сперва это была только марихуана… героин пришел позже, гораздо позже…

Дэвид замолчал и перевел тяжелый взгляд на Пенни.

Она выдержала его взгляд, и Дэвид, вяло улыбнувшись, отвернулся. Не было таких слов, которые могли бы облегчить его страдания, тем более исправить то, что он натворил в обернувшиеся для него кошмаром месяцы между смертью отца и рождением сына. Сейчас Дэвид расплачивался сразу за все, и Пенни понимала, что никакое наказание не будет тяжелее того, которое Дэвид уже сам наложил на себя.

— Как бы там ни было, — продолжал Дэвид, — я сообщил Дженни, что между нами все кончено. К моему удивлению, разлука с ней оказалась не такой уж тяжелой, как я ожидал. Мое безумие проходило, и, несмотря на красоту Дженни, я уже не понимал, что же такого в этой женщине и чем она сумела довести меня до исступления.

Я знал, что люблю Габриеллу и понадобится время, чтобы восстановить наш брак, но тогда я хотел только этого. Дженни непонятным образом околдовала меня, но, слава Богу, я излечился от ее чар. Излечилась от своей страсти и Дженни, правда, ей для этого понадобилось гораздо больше времени, чем мне, и в конце концов ее брак распался. Она не любила Кристиана, зато он был без ума от нее. Да что там — он просто боготворил ее! Он жил для нее, и все, что делал, было тоже только ради нее. Поэтому, когда Дженни сообщила Кристиану, что она уходит, для него это было равносильно концу света.

Думаю, он впервые узнал обо мне именно в тот момент, когда Дженни сказала, что уходит от него из-за меня. К этому времени мы с ней не виделись уже много месяцев. Она сказала Кристиану, что не может больше жить во лжи, не может притворяться, что любит его, в то время как единственный мужчина, которого она желает, — это я. Не знаю, правду ли она говорила.

Сам я не только ничего не подозревал — я просто забыл о ней. Все это рассказала мне Габриелла, а той — одна из подруг Дженни. Разумеется, Габриелла сделала из этого вывод, что мы продолжаем встречаться, и все мои попытки доказать обратное были теперь бесполезны. Я не имею права винить ее за это, поскольку сам многократно давал повод не доверять мне.

Дэвид замолчал и потер ладонями лицо, давая себе время подумать.

— После рождения Джека нам было очень трудно.

Габриелла пыталась простить меня, но постепенно стало ясно, что это невозможно, и, честно говоря, мы даже ничуть не сблизились. А когда Габриелла услышала о том, что Дженни ушла от Муро, у нее появилась уверенность, что я сделаю то же, и буквально за одну ночь она сошла с ума. Я хочу сказать, что у нее помутился рассудок. Она вытворяла такое… — Дэвид глубоко вздохнул. — Габриелла пригласила священника, чтобы он изгнал из нашего дома дьявола. Каждый раз, когда я пытался подойти к ней, она совала мне в лицо распятие.

Она начала разговаривать с отсутствующими людьми, а знакомым сообщала, что я намерен убить ее. Ей явно грозило что-то еще посерьезнее, но когда я все-таки отвез ее к врачу, то оказалось… — Дэвид, как бы не веря самому себе, помотал головой, — ..что она в порядке.

Внезапно Габриелла стала совершенно нормальным человеком, а сумасшедшим теперь выглядел я, поскольку обвинял ее в безумных поступках.

Теперь сокровенная цель ее жизни заключалась в том, чтобы заставить меня страдать за все то, что Я причинил ей. Габриелла начала насмехаться надо мной, старалась всячески унизить, постоянно пугала тем, что уйдет от меня и разорит, заберет не только все имеющиеся деньги, но и те, которые я буду зарабатывать в будущем. Если бы не сыновья, я бы тогда ушел от нее, но я не мог оставить их с матерью, у которой психика явно была не в порядке, а забрать их с собой… Один Господь знает, что бы тогда случилось с Габриеллой.

Но в один прекрасный день Габриелла сама собрала вещи и уехала. Меня она не предупредила, и только приехав с работы домой, я обнаружил, что в доме никого нет. Я тогда еще не знал, что заставило ее так поступить.

Но позже все выяснилось: ей позвонил Муро и сообщил, что мы с Дженни снова встречаемся. Разумеется, это была ложь, но когда я в конце концов отыскал Габриеллу в доме моей матери, она не пожелала даже разговаривать со мной и не разрешила увидеть Тома.

Зная, что разлука с сыновьями больше всего мучает меня, Габриелла, похоже, некоторое время была просто счастлива. Но потом, когда я перестал звонить ей в надежде, что она позвонит мне сама, Габриелла избрала другой способ мести и начала принимать предложения, которые Муро стал делать ей сразу после того, как Дженни ушла от него.

Я, разумеется, ничего не знал о его намерениях. Не знал, пока Габриелла не заявила, что разводится со мной и выходит замуж за Муро. Я тут же вылетел в Майами и заставил ее встретиться со мной, хотя тогда уже понимал, что нашу разбитую жизнь не склеить. Мы все еще любили друг друга — каждый своей несчастной любовью, — однако все зашло слишком далеко. Габриелла не могла найти в себе силы простить меня, а я не имел права винить ее в этом, поскольку и сам не мог простить себя.

Итак, мы встретились. Габриелла моментально растаяла, как только вошла в комнату, мы оба растаяли. И на некоторое время нам показалось, что мы сможем начать все сначала. Она порвала свои отношения с Муро, а я переехал в Майами, потому что этого захотела Габриелла.

Мы жили отдельно, но виделись постоянно.

И все же Габриелла не могла забыть прошлое. Каждый раз, когда она видела, как я разговариваю с другой женщиной, тут же начинала подозревать, что я сплю с ней. Если я, приезжая за ней и детьми, опаздывал хотя бы на пять минут, Габриелла заявляла, что у меня просто не хватило сил оторваться от очередной шлюхи. А когда я брал на руки Джека, она напоминала о моих «подвигах» во время ее беременности.

Дело дошло до того, что я уже не смог больше терпеть. Мы с ней просто уничтожали друг друга, и я видел, как наши отношения влияют на Тома. — В голосе Дэвида появилась дрожь, на глаза навернулись слезы. — Я смотрел на его маленькое личико, видел его смущение, видел, как он изо всех сил пытается примирить нас, как будто в нашем разрыве есть его вина… Черт побери, у меня сердце разрывалось на части! Когда матери не было рядом, он забирался ко мне на колени и гладил меня, словно… словно хотел сказать, что сожалеет о случившемся. Боже мой, ему было тогда три года! Всего три года — а он уже испытывал чувство вины. На глазах матери Том не осмеливался демонстрировать свою любовь ко мне, потому что знал: мать начнет кричать и в очередной раз рассказывать, какой негодяй его отец. Похоже, Габриеллу не волновало то, что она делает с ребенком, ей хотелось только одного — заставить меня страдать. В конце концов я сказал ей, что будет лучше, если она подаст на развод, а суд уж решит, на чьем попечении останутся дети. Это была большая ошибка. Габриелла решила, что я угрожаю забрать у нее детей. Действительно, я хотел их забрать, но моя мать четко объяснила мне, что, если я только попытаюсь, она будет на стороне Габриеллы, а я не был готов к тому, чтобы мои сыновья прошли через все это.

Но как бы там ни было, Габриелла не подала на развод и снова связалась с Муро. Тогда я все еще не был знаком с этим человеком, только мельком помнил его по той вечеринке, на которой встретился с Дженни. И я еще не знал, что Габриелла превратилась в моего злейшего врага. Что касается Дженни, то ей удалось получить развод, и она собиралась замуж за египтянина, который был даже еще богаче Муро. Однако источник всех своих бед Муро видел не в будущем муже Дженни, а именно во мне. И Габриелла, уверенная, что я собираюсь отнять у нее детей, вместе с Муро разработала план моего уничтожения.

Дэвид повернулся, чтобы посмотреть на Пенни, и она увидела в его глазах усталость и обреченность, которые ему не удалось замаскировать улыбкой. Пенни почувствовала, как ко всему, что переполняло ее сердце, примешивается и боль Дэвида.

— Габриелла знала о делах Муро, связанных с поставками марихуаны в США, и, прекрасно понимая, на что идет, все же решила рискнуть — по словам Муро, ее участие в деле облегчило бы мое уничтожение.

Муро оказался прав. Я до сих пор не знаю, какую роль Габриелла играла на той стадии, знаю только, что на мои банковские счета стали поступать фантастические суммы. Я не мог объяснить происхождение денег, которые Габриелле и Муро удалось перевести на мои счета. Конечно, я не был бедным человеком, но, черт побери, не ударив палец о палец, я тем не менее получил огромные деньги в течение года — с того момента, как предложил Габриелле подать на развод. Довольно скоро мы — под «мы» я подразумеваю себя, Пьера и бухгалтеров — выяснили, что происходит.

И тут же принялись сворачивать дела и переводить наши активы в разные страны, на те счета, о которых Габриелла ничего не знала. Я был вынужден забрать эти деньги, потому что Муро преднамеренно плохо «отмыл» их, чтобы замазать меня, а если бы я внес их в декларацию, то отправил бы Габриеллу, а вероятнее всего, обоих нас, в тюрьму. И что удивительно: никто в то время не задал мне ни единого вопроса. Возможно, нам удалось перевести деньги до того, как Служба внутренних доходов успела завести какое-нибудь дело — я этого точно не знаю, — но сейчас-то налоговая полиция вцепилась в меня мертвой хваткой. Именно на это рассчитывали Муро и Габриелла. Но им мало было уничтожить меня, они еще хотели выйти абсолютно сухими из воды.

Когда Габриеллу первый раз вызвали на допрос в Администрацию по контролю за применением закона о наркотиках, она обратилась ко мне с просьбой подтвердить ее алиби. — Дэвид горько рассмеялся. — Разумеется, я подтвердил. А как я мог не подтвердить, если она поставила вопрос ребром? «Неужели ты хочешь увидеть мать своих детей в тюрьме? Подумай, как это скажется на жизни мальчиков. Подумай о клейме позора, с которым им придется расти». Вот как она все это изложила, а я, наивный простак, попался на эту удочку. И не потому, что не почувствовал подвох, а просто посчитал себя обязанным ей за все невзгоды, которые она из-за меня перенесла. Обвинения против Габриеллы были сняты, но под подозрением оставался Муро, а так как его пока не удавалось зацепить, полиция надеялась, что Габриелла со временем выведет их на конкретные улики против этого ловкача.

Однако фальшивое алиби было только началом. Потом они захотели, чтобы я занялся разработкой маршрутов и способов доставки марихуаны в США. Муро и Габриелла пригрозили мне, что, если я откажусь, они начнут пускать слухи о всех тех миллионах, которые мне удалось вывезти из страны. Я был готов отказать им, но тут Габриелла взялась за меня всерьез, подогревая мое чувство вины перед ней, как только она это умела. И я, как идиот, сдался. Я выдумывал такие способы доставки марихуаны, о которых ты никогда даже не слышала, выставляя при этом агентов Администрации полными дураками. Как-то раз я даже вынудил их попытаться арестовать сотрудников таможни, а те, в свою очередь, арестовали агентов. Полиция Кистоуна не смогла предъявить агентам никакого обвинения, все оказались в полном дерьме, а тем временем корабль с марихуаной уплыл в другой порт. Роберт Стерлинг — помнишь этого парня во Франции? — так вот, он был одним из тех агентов, которые провели ночь в полицейском участке, а на следующий день были вынуждены оправдываться перед начальством. С этого момента и началась вражда между Стерлингом и мной. После этого мне случалось еще несколько раз водить его за нос, в результате чего Стерлинга временно отстранили от работы. Во Францию он приехал по собственной инициативе, зная, что за всем стою я. Пока его коллеги гонялись за Муро, Стерлинг усердно следил за мной и тобой. Действовал он без каких-либо официальных полномочий, его начальство только недавно выяснило, где он находится, и, думаю, оно даже не подозревает о том, что в Ницце Стерлинг постоянно пользовался услугами местной мафии.

Когда сотрудники ФБР занесли Муро в список самых опасных преступников, находящихся в розыске, он потребовал, чтобы я вывез его из США и подобрал людей, которые помогали бы ему скрываться в Европе. Твои соседи как раз и были одними из таких людей. Я платил им и многим другим за то, что они оберегали Муро от тюрьмы, ведь если бы его арестовали, он наверняка потянул бы за собой меня, а возможно, и Габриеллу. Что бы тогда стало с моими сыновьями? Моя мать уже пожилая женщина, а кроме того, Габриелла была права. Какое их ожидает будущее, когда откроется, что их родители сидят в тюрьме?

Дэвид тяжело вздохнул.

— Я сам заварил эту кашу и могу винить в этом только себя. И я не хочу, чтобы мои дети продолжали страдать. Если бы и Габриелла думала так… Но у нее другая цель. Она по-прежнему мстит мне за то, что я сделал, когда она была беременна Джеком. Похоже, эта месть бесконечна и она никогда не откажется от нее.

Так продолжалось два года, а потом Сильвия подкинула мне идею открыть новое дело, которое она будет финансировать, а расплачиваться я с ней стану из легальных доходов. Ей хотелось сделать это на тот случай, если мне все же придется сесть в тюрьму. После освобождения я мог рассчитывать хоть на какие-то деньги, поскольку конфисковать это дело никто бы не смог: как ни крути, за ним стояла только Сильвия.

Разумеется, наиболее подходящим выбором был журнал, поскольку Сильвия уже давно занималась этим бизнесом. Мне ужасно не хотелось впутывать ее во все эти дела, но она настояла. Сильвия думала не только обо мне, но и о моих детях, — даже если бы их родители действительно попали в тюрьму, у них все же оставалась какая-то финансовая поддержка. Вот так и появился на свет «Нюанс». Он был создан ради моих детей — ну и ради меня, конечно, — и хотя по всем документам журнал абсолютно чист, деньги на его быструю организацию я взял из наркоденег Муро, тех самых, которые он отмыл на моих счетах.

Дэвид снова повернулся и посмотрел на Пенни, которая за время его монолога не произнесла ни слова. Интересно, что сейчас творится в ее голове? Дэвид понимал, что, когда он закончит. Пенни все ему выскажет, и он мог только молить Бога, чтобы она простила его. Мысль о том, какую боль он причиняет ей своими саморазоблачениями, только усиливала его собственную боль, но теперь он уже не мог уберечь ее от страданий. Все крутится полным ходом за тысячи миль отсюда, и он не в силах повлиять на развитие событий.

— Ты в порядке? — тихо спросил он.

Пенни кивнула.

— Может, хочешь что-нибудь? Еще кофе?

— Нет, я просто… — Пенни покачала головой. — Нет, ничего не надо.

— Только не молчи, пожалуйста, — смиренным тоном попросил Дэвид.

— Понимаешь, я боюсь того, что ты еще не сказал.

Дэвид улыбнулся, пытаясь успокоить Пенни, но ничего из этого не вышло, потому что у Пенни были все основания для страха.

— А почему ты выбрал для журнала южную Францию? — поинтересовалась она.

Дэвид пожал плечами.

— По нескольким причинам. Мне пора было убираться из Штатов. Муро уже там не было, но наркотики продолжали поступать, и агенты Администрации чертовски осложняли мне жизнь. Я попытался уговорить Габриеллу уехать вместе со мной, но она отказалась. Сказала, что если она нужна мне, то я должен остаться. А если уеду, то больше никогда не увижу сыновей.

— Но ты все равно уехал.

— Я был вынужден. К тому времени Муро уже связался с китайцами и занимался не только марихуаной, но и героином. Ради безопасности моих сыновей, да и своей собственной, я должен был все бросить. Одно дело, если бы их родителей осудили за дела с марихуаной, и совсем другое — за героин. Самое странное, что Габриелла никогда не задумывалась об этом. Да, она любит сыновей, она хорошая мать, но когда дело касается меня… Не понимаю, похоже, Габриелла получает истинное наслаждение, видя, как я страдаю. Я не виню ее за желание отомстить мне, но злоба разъедает эту женщину, словно раковая опухоль, и она уже не может ничего изменить. При каждом удобном случае Габриелла будет вонзать нож мне в спину, испытывая при этом садистское удовольствие.

Когда я приехал в Европу, она тоже прилетела туда — якобы для того, чтобы провести со мной несколько дней.

И кого же, ты думаешь, она с собой привезла? Муро. Они занимались любовью в номере отеля, который я снял для нас, даже специально оказались в постели, когда я вошел в номер. Муро предложил мне позвонить Дженни и устроить веселенькую вечеринку, а Габриелла при этом хохотала до слез. Она расхаживала голая перед нами обоими, и Муро это нравилось: он был рад наблюдать мое унижение. По-моему, Габриелле это тоже пришлось по вкусу. А потом они прямо на моих глазах занялись любовью, и мне ничего не оставалось, как уйти.

Проклятие! — воскликнул Дэвид, запустив пальцы в волосы. — Нет смысла сейчас вспоминать все это, достаточно только сказать, что Муро мог вертеть Габриеллой, как марионеткой. Стоило ему только намекнуть ей, что у меня другая женщина, как она словно с цепи срывалась.

Муро так нравилась эта игра, что он даже не заметил, как попал в собственную ловушку, а когда понял это, было уже слишком поздно. Внезапно оказалось, что Габриелла держит за горло нас обоих и даже начинает понемногу душить. Если она не получала того, что хотела, Габриелла грозила обратиться прямиком в Администрацию и рассказать все, что знает. Опасаясь ее взбалмошного характера, мы оба старались угождать ей, и теперь Габриелла очень богатая женщина. У нее два сына, до которых даже их отец не может дотронуться, а еще у нее в руках могучая сила, с помощью которой она может запрещать отцу своих детей любить другую женщину. Она сказала мне: «Ты можешь трахаться напропалую с кем угодно, но как только я узнаю, что это серьезно…» — Дэвид чиркнул большим пальцем по горлу. — Что же касается Муро, то от него требовалось только зарабатывать деньги. Что ж, он с этим справлялся вполне успешно, занимаясь своими делами, а я тем временем оплачивал его безопасность, чтобы самому вместе с женой не оказаться за решеткой.

Пенни задумчиво нахмурилась.

— Значит, вы оба, ты и Кристиан, были работодателями четы Делани? — спросила она.

Дэвид поморщился.

— Да, пожалуй, можно и так сказать. Но у меня с ними дел почти не было, во всяком случае, поначалу. О них я услышал от своих знакомых из Сингапура они рассказали, что Делани теперь живут во Франции. Эти двое явно нуждались в деньгах и не особо беспокоились оспособах их получения, поэтому я и свел чету Делани с Муро, который нанял их… за мой счет. В то время Муро редко появлялся на юге Франции, и Делани приходилось много разъезжать для встреч с ним. Они снабжали его фальшивыми паспортами, укрывали во время поездок по континенту, возможно, выполняли еще какие-то поручения — этого я уже не знаю. Но как только я приехал в южную Францию, Муро стал появляться там гораздо чаще.

Дэвид посмотрел на Пенни, улыбнулся и протянул ей руку.

— Ты действительно в порядке? Я не слишком утомил тебя?

— Нет-нет, все нормально, — заверила Пенни и, взяв ладонь Дэвида, сплела свои пальцы с его пальцами.

— Так, о чем я? Ах да, южная Франция! Я остановил свой выбор на южной Франции главным образом потому, что Сильвия приобрела издательство «Филдстоун» и журнал «Побережье», который совсем дышал на ладан.

Мне надо было возродить его, чтобы получить совершенно законный бизнес. Так что я выбрал Францию, а Сильвия, — Дэвид иронически улыбнулся, — выбрала тебя.

Пенни улыбнулась в ответ, но когда Дэвид крепко сжал ее пальцы. Пенни охватила нервная дрожь.

— Пойдем в дом, — предложила она, — здесь становится слишком жарко.

Дэвид подождал, пока Пенни, поджав ноги, уселась на кровать, а сам присел с краю и продолжал:

— Итак, я занимался журналом во Франции, а Габриелла по-прежнему не подпускала меня к детям. И, поверишь, она начала заводить разговоры о некоем примирении. Действительно ли ей хотелось этого, я понятия не имею. Она так много раз трепала эту тему, что мне казалось, я уже знаю все ее слова наизусть. Однако даже после всего ради детей я был готов пойти на примирение. Но каким-то образом слухи об этом дошли до Муро, и он не упустил свой шанс. У него не было жены, значит, и у меня ее не должно было быть. К его удовольствию, он мог пугать Габриеллу тем же самым, чем она пугала его. Мы все втроем как будто навесили друг на друга по мине замедленного действия и ждали, кого из нас первым разнесет в клочья. Единственное, что они не могли пришить мне, так это героин, однако Габриелла как-то раз намекнула, что в случае чего даст ложные показания, чтобы меня могли обвинить в том же, в чем обвинят ее. А потом Администрация сделала ей предложение. Если она отдаст в руки правосудия Муро и меня, то они заплатят ей тем, что не упрячут ее за решетку.

— Боже мой! — сдавленным голосом произнесла Пенни.

— Успокойся.

— А когда ей сделали такое предложение?

Дэвид задумался на секунду.

— Месяцев шесть или восемь назад. Думаю, примерно в то время, когда ты приехала во Францию. Вспомни, я тогда постоянно исчезал; так вот, я виделся с Габриеллой.

Я никому об этом не говорил, кроме Пьера, потому что не хотел, чтобы о наших встречах пронюхал Муро. Тогда же во Франции появился Стерлинг, и я понял, что его присутствие грозит нам всем крупными неприятностями и ситуация может взорваться в любую минуту. Но поскольку Габриелле было сделано такое предложение, это означало, что по крайней мере мать моих детей не окажется в тюрьме. Разумеется, Габриелла была замешана во всех этих делах с наркотиками гораздо больше, чем я, но если бы дело дошло до ареста, я был готов взять все на себя и признаться, что она говорит правду насчет героина. Габриелла с этим согласилась, но при одном условии — я должен был вернуться к ней.

— Так почему же ты не вернулся? — тихо спросила Пенни.

— Поверь, я думал над этим. Думал долго и мучительно, но все же так и не смог решиться. Во-первых, мой долг перед Сильвией, а во-вторых, я понимал, что, если вернусь к Габриелле, это только причинит еще большие страдания моим мальчикам. Ведь на самом деле Габриелла не собиралась прощать меня, я видел это по ее глазам. Ей просто нужна была помощь, профессиональная помощь, но я не хотел влезать в это. Ведь как бы там ни было, именно меня она считала источником всех своих несчастий, поэтому, получив то, что просила, Габриелла запросто могла предать меня. А я был уверен, что детям лучше не видеть, как их родители воюют друг с другом.

— И как она отреагировала, когда ты сообщил ей, что не вернешься?

— Ох, вполне спокойно, — усмехнулся Дэвид. — К тому времени она завела себе какого-то нового дружка, который, как она сказала, полностью ее удовлетворяет. Но мне не дозволялось искать счастья с другими женщинами. — Внезапно глаза Дэвида гневно сверкнули. — Должен сказать тебе, что были такие моменты, когда меня охватывало настойчивое желание сжать посильнее шею этой женщины да задушить ее к чертовой матери! И плевать на все, лишь бы вырваться из этого водоворота несчастий, в который она меня загнала. Никакие доводы на Габриеллу не действовали, она уже давно перестала их слушать. Она даже сама сказала мне об этом, как раз во время того разговора, когда потребовала забыть о других женщинах. Честно говоря, я уж и не помню, как долго в то время у меня действительно никого не было. Но Габриелла как в воду глядела, потому что буквально через несколько дней после этого разговора в моей жизни появилась ты.

Дэвид уронил голову и начал медленно качать ею из стороны в сторону. Пенни с удивлением заметила, что он смеется.

— Буквально в ту самую минуту, когда ты швырнула мне в лицо злополучный десерт, я и пропал.

Он поднял голову и, не отрываясь, глядел на Пенни.

Глаза Дэвида светились любовью, и Пенни почувствовала, как ее сердце рвется из груди.

— Если бы ты только знала, что я испытывал тогда, находясь рядом с тобой. Ты была для меня как глоток свежего воздуха. Нет, даже больше, ты была для меня восходящим солнцем после ужасно долгой зимы. Ты, такая жизнерадостная и вместе с тем совершенно непредсказуемая… — Во взгляде Дэвида появилось недоумение. — Ты заставила меня смеяться, когда я уже забыл, что такое смех. Рядом с тобой я мог быть самим собой, чего прежде почти никогда не случалось. Я притворялся, что у меня в жизни все нормально, старался серьезно относиться к делам журнала. Мне нравилось, когда ты злилась на меня, потому что у тебя это быстро проходило. Когда я видел, что ты изо всех сил сдерживаешься от смеха… я даже не могу объяснить, как это действовало на меня. Иногда я задумывался: а имеешь ли ты представление о том, какое воздействие оказываешь на людей? Ты меня совершенно покорила. А когда заметил, что твоя неуверенность в своей красоте делает тебя только прекраснее в моих глазах… вот тогда я и осознал, как сильно люблю тебя. А осознав, стал думать о тебе только как о любимой и пришел к выводу, что все, чего я хочу в своей жизни, — это любить тебя и делить с тобой свою жизнь. Но какую жизнь я мог предложить тебе? А кроме того, я не знал, как ты отнесешься к моим чувствам. Потом я услышал, что ты встречаешься с Муро…

Снова заглянув в глаза Пенни, Дэвид покачал головой.

— Я думал, что убью его, — тихо произнес он. — Одна только мысль о том, что он хотя бы дотрагивается до тебя… Разумеется, я понимал, в чем тут дело. Муро просто продолжал мстить мне. Нет, я не хочу сказать, что у него не было никакой любви к тебе, наверное, была. Но поверь: он никогда не простит мне уход Дженни, точно так же, как Габриелла не простит любовную связь во время ее беременности. Похоже, они всегда будут поддерживать друг в друге чувство мести по отношению ко мне.

О твоей встрече с Муро ты все знаешь сама. В первый раз, на вернисаже, это произошло совершенно случайно… во всяком случае, так утверждает Эстер. Муро, разумеется, слышал о тебе, но он не знал, кто ты такая, пока ему не рассказала все та же Эстер. — Дэвид поморщился. — Наверняка Муро сам велел старушке подбросить тебе кое-какую информацию о нем, чтобы подогреть твой интерес как журналистки и вызвать у тебя желание встретиться с ним. Эстер не составляло труда сделать это — ведь она по-настоящему нежно относилась к Муро, выполняла все его поручения… На самом деле и мои поручения тоже, потому что ее воспаленный мозг воспринимал нас как ее сыновей; Эстер считала своим долгом заботиться о нас.

Это типично для нее — преувеличить истинный смысл происходящего. Эстер окружила твою встречу с Муро ореолом дешевой романтики, а Муро подыгрывал ей в этом. Но должен заметить, что старушка не знала всей истории наших с Муро взаимоотношений; я только недавно рассказал ей об этом. Не знал и Уолли, который был более предан мне, поскольку никогда не забывал, кто ему платит. Но Муро сумел надавить на Уолли, потребовав, чтобы тот молчал, и Уолли действительно молчал как идиот. Если бы он вовремя пришел ко мне и все рассказал, я сумел бы помешать вашей встрече, однако Муро крепко держал в своих руках Эстер, а Уолли… Что ж, купить Уолли вполне по карману такому богатому человеку, как Муро.

Делани, разумеется, растерялись, не зная, как вести себя в этой ситуации. Оно и неудивительно — любой бы на их месте растерялся.

Итак, — Дэвид пожал плечами, — произошла твоя встреча с Муро, а я об этом ничего не знал. И вот еще что: когда я в конце концов узнал о вашей связи, то не мог заставить себя поверить в то, что ты способна сбежать с ним. Мне казалось, что я, Сильвия и журнал значим для тебя достаточно много и ты не уедешь с Муро, если он предложит тебе… А в том, что предложит, я не сомневался.

— Ты прав, — промолвила Пенни с печальной улыбкой. — Ты, Сильвия и журнал действительно много значили для меня, и я бы не убежала, если бы не тот звонок перед моим отъездом. Мариель сообщила тогда, что ты поехал в аэропорт встречать жену и детей. Нет, я не оправдываю этим свое безумие — честно говоря, мне очень стыдно за него, — но мысль о том, что я останусь во Франции и буду видеть, как налаживается твоя жизнь с женой… Конечно, тогда я не знала всего, что произошло между вами. Я даже не подозревала, как сильно люблю тебя, и вообще запрещала себе думать о тебе, потому что… не могла представить, что тебя может заинтересовать в такой женщине, как я. А потом, когда осознала свои чувства… Знаешь, до этого бегства я и не подозревала, какая я малодушная трусиха.

— Эй, успокойся, — Дэвид взял Пенни за руку, — и не кори себя так сильно. Мы все наделали ошибок, а уж человек, который сидит перед тобой, наделал их сверх всякой меры. Обидно только, что ты не позвонила всего на полчаса позже. Тогда бы я сам подошел к телефону и сказал тебе, что Габриелла не приехала. Ей всегда нравились такие фортели… Говорит, что приезжает с детьми, и в последний момент все отменяет. В тот раз она позвонила из аэропорта Майами, сказала, что они уже вылетают. Но когда самолет прибыл в Ниццу, я не обнаружил их на борту. Как бы там ни было, — Дэвид сжал пальцы Пенни, — важно сейчас только то, что мне удалось вернуть тебя.

Опустив взгляд. Пенни спросила:

— А ты знаешь, какой ценой?

Дэвид поморщился.

— Надеюсь, все прояснится в ближайшие дни. Теперь уже ни у Муро, ни у Габриеллы нет никаких сомнений в отношении моих чувств к тебе. Муро арестован, так что сейчас я полностью в их руках. Все зависит от того, насколько они полны решимости уничтожить меня.

— У тебя есть какие-нибудь предположения?

— Думаю, желание у них не пропало, даже не сомневаюсь в этом, особенно у Муро. Похоже, он не ожидал от меня того, что я сделал, и действительно надеялся окончательно завладеть тобой. А чтобы крепче привязать к себе, подбросил тебе героин и потом выкрал из тюрьмы с целью превратить в такого же беглого преступника, как он сам. Муро считал, что ради сохранения своей шкуры я и пальцем не пошевелю, чтобы спасти тебя. Но черт побери, я не мог просто наблюдать, как ты губишь свою жизнь! Я знал, что он не рассказал тебе всей правды, — иначе ты никогда не убежала бы с ним. И все же я никак не мог понять, почему ты вообще с ним связалась. Наверное, во всем виновато скверное стечение обстоятельств, да еще Мариель, которая с самого момента твоего приезда из кожи вон лезла, чтобы избавиться от тебя. Обидно, что ей это удалось, да еще таким образом, какого никто из нас даже не мог представить себе.

Дэвид через силу усмехнулся:

— Бойся глупцов, да? Мариель все время играла не в свою игру, но она слишком самонадеянна и глупа, чтобы понимать это. Стерлинг использовал ее, пытаясь получить от Мариель такую информацию обо мне, которой вообще не существовало… во всяком случае, не в рамках журнала. А к другой информации она доступа не имела. Однако именно Мариель доложила мне о твоих встречах с Муро, а уже потом сам Стерлинг.

И тут я вышел из себя! Стерлинг моментально сообразил, как можно использовать мои чувства к тебе, и, разумеется, прежде всего сообщил об этом Габриелле, в надежде, что она начнет доносить ему обо всех моих грехах. Что, не сомневаюсь, она до сих пор и делает.

К удивлению Пенни, Дэвид улыбнулся, и впервые за это утро она увидела в его глазах такие знакомые искорки.

— Что? В чем дело? — спросила она.

Дэвид рассмеялся:

— Самое забавное в этой истории заключается в том, что Габриелла так еще ничего и не знает, однако пока не ясно, лучше это для меня или хуже. А старина Стерлинг, тот самый агент Администрации, которого мне с помощью полиции удалось упрятать на ночь в полицейский участок и который поклялся сгноить меня в тюрьме, — так вот, он сейчас помогает мне. Я не шучу, — добавил Дэвид, заметив недоверие в глазах Пенни. — Последнюю неделю мы провели вместе, ликвидировали мои, так сказать, активы, и одному Господу известно, сколько миллионов вернулось в налоговую службу США. Я честно рассказал ему всю свою историю, и сейчас он иначе смотрит на многие вещи. Однако я совершил преступление, и от этого никуда не денешься. Стерлинг понимает, что Муро и Габриелла могут запросто утопить меня, но он готов замолвить за меня словечко окружному прокурору.

— И что это значит? Возможно, тебе не придется идти в тюрьму?

— Это в самом лучшем случае. Но не стоит надеяться на слишком благоприятный исход. Я виновен в конкретных преступлениях, и сейчас все зависит от того, как далеко пойдет Габриелла… Либо она даст ложные показания, либо честно расскажет о том, как они втравили меня во все это. Конечно, полностью мне не отмыться, но если появятся смягчающие вину обстоятельства… В любом случае ее показания будут иметь больший вес, чем показания Муро.

Пенни казалось совершенно наивным верить в жалость Габриеллы по отношению к Дэвиду, и все же она, хотя бы на некоторое время, была готова принять вероятность такого поворота событий.

— А что же дальше? — спросила она, прижимаясь к Дэвиду.

— Пока мы ждем телефонный звонок.

— От кого?

— От Стерлинга. Он знает, где мы. Вчера, пока ты спала, я позвонил ему и сообщил наши координаты. Он пообещал не присылать за мной морских пехотинцев, пока, во всяком случае. Похоже, Стерлинг немного романтик в душе, но очень искусно это скрывает. Как бы там ни было, он знает, что может доверять мне, а когда потребуется, я сам явлюсь куда надо.

— Однако он рискует, особенно учитывая то, как ты дурачил его в прошлом.

— Наверняка он и сам себе не раз говорил это, но как-нибудь по-своему, в более красноречивых выражениях.

Знаешь, что он еще сказал? Что рассчитывает на тебя, поскольку тебе определенно можно верить. Странные рассуждения, особенно если учесть, что совсем недавно ты сбежала вместе с известным преступником.

Пенни прищурилась. Заметив это, Дэвид усмехнулся и принялся тихонько поглаживать ее ногу, отчего Пенни на секунду сбилась с мысли.

— Кстати, он говорил тебе, что он делал в моей спальне? Ведь это был Стерлинг, да?

— Да, это был он. Думаю, надеялся поймать Муро, а когда обнаружил, что ты одна, решил не упускать возможности поболтать с тобой обо мне или о Муро… В общем, о том из нас, с кем ты развлекалась той ночью.

— Очень смешно, — сухо заметила Пенни. — Ладно, а как насчет Делани? Что с ними теперь будет?

Дэвид пожал плечами.

— Если повезет, то их не тронут, а если нет — предъявят соответствующие обвинения.

Пенни нахмурилась в задумчивости.

— Что такое? — спросил Дэвид.

— Так, ничего особенного. Просто вспомнила вечеринку по поводу выхода первого номера журнала. Кристиан собирался прийти на нее, и значит, это ты отговорил его?

Дэвид кивнул.

— Уолли еще днем поведал мне о его намерении. Зная Муро достаточно хорошо, я понимал, какое удовольствие доставляют ему подобные выходки. Потому и позаботился, чтобы он не попал на эту, как ты сказала, вечеринку.

Пенни покачала головой.

— Кристиан и Эстер Делани — вполне достойная друг друга парочка лжецов. С Кристианом все ясно, это меня совсем не удивляет, но Эстер… Должно быть, я теряю чутье, мне ведь казалось, что я вижу старушку насквозь.

Только подумай, она все время водила меня за нос и так умело скрывала, что знает тебя…

— Ох, когда ей надо, она еще та притворщица, — заметил Дэвид. — Я ей дал единственное строгое указание на случай, если она познакомится с тобой — тогда еще никому и в голову не приходило, что вы станете соседями, — ни в коем случае не рассказывать о том, что я знаком с ними и с Муро. Думаю, Эстер это четко выполнила, но, к сожалению, я не мог уделять ей столько внимания, сколько она хотела. Мне не нравилось, как она суетится, проявляя материнскую заботу, надоели ее постоянные попытки помирить «своих мальчиков» — так она называла нас с Кристианом. Ладно, сейчас я в любом случае хочу поговорить не о ней, а о тебе. Постарайся спокойно отнестись к тому, что нам, возможно, недолго осталось быть вместе. Ты ведь любишь меня, да? То есть я хочу сказать… ты будешь скучать, если меня посадят в тюрьму?

Понимая, что Дэвид дразнит ее. Пенни вскинула брови.

— Да, я люблю тебя, — ответила она. — Но не собираюсь думать о том, как сильно буду скучать без тебя, пока этого реально не произойдет. Пикантность ситуации заключается в том, что я увлеклась мужчиной, которого разыскивала полиция, и не успела эта история закончиться, как я узнаю, что мужчину, которого я по-настоящему люблю… тоже разыскивает полиция. Не знаю, за что мне такие муки. Возможно, до этого моя жизнь шла слишком гладко, и силы небесные решили, что настало время пострадать. Но одновременно с этим они подарили мне тебя, и теперь я верю, что сумею все пережить.

Я люблю тебя и всегда буду с тобой. Сейчас ни мне, ни тебе нельзя опускать руки, поэтому, как только мы вернемся во Францию, я с новыми силами возьмусь за журнал, чтобы он продолжал работать для тебя, для твоих сыновей и…

— Для нас? — шепотом закончил Дэвид.

— Да, для нас. — Пенни положила руку ему на плечо. — Но пока мы еще здесь, почему бы нам максимально не воспользоваться преимуществами настоящего момента?

В глазах Дэвида появилась ласковая улыбка.

— Я люблю тебя, — нежно произнес он.

Глядя на него. Пенни тоже улыбнулась. Губы ее затрепетали, когда ладонь Дэвида скользнула под подол ее платья.

— Я хочу тебя, — повторил Дэвид слегка дрожащим голосом.

Смех в глазах Пенни моментально сменился огнем желания, она вытянулась на кровати рядом с Дэвидом, прильнув к нему всем телом. Они слились в долгом поцелуе, испытывая блаженство, не сдерживая чувства, крепко прижимаясь друг к другу. Ощутив, как наливается силой член Дэвида, Пенни нащупала рукой застежку на его шортах, расстегнула ее и обхватила член ладонью. Дэвид протяжно застонал. Пенни открыла глаза и увидела, что лицо его напряглось, длинные ресницы трепетали от охватившего его желания.

Дэвид тоже открыл глаза и, заглянув в глаза Пенни, лег на нее, крепко прижимаясь бедрами к ее бедрам. А потом, покрывая тело Пенни поцелуями, он раздел ее. Пенни лежала обнаженная, и тогда Дэвид разделся сам и снова лег на Пенни. Но прошло еще много времени, прежде чем он овладел ею. Они лежали и целовались, глядели в глаза друг Другу, прижимаясь телами все крепче и крепче.

А когда они утолили все свои желания, Дэвид перекатился на спину и лег рядом с Пенни. Он нежно гладил ее руку, биение их сердец постепенно успокаивалось, они уже могли слышать тихий, ритмичный плеск волн и нежный шелест пальм. Сквозь открытые окна в комнату проникал сладкий запах эфедры, витавший в воздухе. Повернувшись, чтобы посмотреть на Пенни, и заметив слезы в ее глазах, Дэвид сжал в своих ладонях ее ладони, а затем крепко обнял.

— Все хорошо, — прошептал он, целуя ее волосы. — Успокойся, все будет хорошо.

— Прости меня! — промолвила Пенни сдавленным голосом. — Я так сильно люблю тебя, а все кажется… Господи, прости меня! Я обещала себе быть сильной ради тебя, и вот… Ничего, это пройдет через минуту. Просто… — Всхлипывая, Пенни подняла голову и посмотрела на Дэвида. — Боже мой, Дэвид, я не хочу терять тебя! Наверное, я этого не переживу.

— Переживешь, — успокоил ее Дэвид. — А потом, может, до этого и не дойдет.

Пенни покачала головой и взглянула в глаза Дэвиду.

— Я чувствую, Дэвид. И нет никакого смысла пытаться скрыть это от меня, потому что я знаю, о чем ты думаешь.

— О чем? — Дэвид улыбнулся.

— Ты думаешь, что надо готовиться к худшему, не так ли?

Вздохнув, Дэвид снова крепко обнял Пенни.

— Да, нам надо быть готовыми ко всему, дорогая.

Очень вероятно, что произойдет худшее.

Глава 25

Следующим трем дням было суждено навсегда остаться в памяти Пенни. Остров представлял собой идеальное убежище, в котором можно было спрятаться от всего мира. Красоту его дикой природы не испортили туристы, здесь не было ничего, кроме небольшой взлетной полосы и разбросанных по всему острову домиков, составлявших один из самых роскошных в мире отелей. Хотя Дэвид и Пенни теперь изредка встречали других постояльцев, никто не навязывал им своего общества, да и они никому не мешали. Уединенность и интимность являлись отличительными чертами этого утопического мира, напоминавшего драгоценный изумруд среди сверкающего аквамаринового простора. Раз или два Дэвид и Пенни ужинали в ресторане, откуда открывался вид на освещенный лунным светом бассейн, а на террасе тихо звучали любовные филиппинские песни. Но в основном они заказывали еду, и ее приносили прямо в их уютное жилище.

Там они кормили друг друга и дурачились, не желая, чтобы кто-то мог наблюдать за ними.

На обход всего острова требовалось не более часа, и они раз или два предпринимали такое путешествие, останавливаясь во время прогулки, чтобы поплескаться в волнах и поваляться на песке. Дэвид и Пенни плавали, ныряли с аквалангом, любовались потрясающей красотой коралловых рифов, наблюдая за яркими рыбками, мелькавшими в кристально чистой воде. Здесь Пенни впервые встала на водные лыжи. Катером управлял служащий отеля, а Дэвид находился рядом с ней. Поначалу у Пенни ничего не получалось. Дэвид добродушно смеялся над тем, как она выворачивает ноги; совсем весело ему стало, когда Пенни шлепнулась вперед и ее потащило по воде. Чтобы заставить Дэвида перестать смеяться, Пенни даже притворилась, что тонет. Тем не менее к концу дня она уже скользила среди волн, возможно, не так умело, как Дэвид, но довольно уверенно, радуясь своим успехам.

В фонотеке отеля они набрали компакт-дисков и, лежа на улице в гамаке, обнявшись, слушали Баха, Синатру или так любимого Пенни Мендейроса. Иногда они танцевали на террасе, тесно прижавшись Друг к другу, а золотистый диск солнца таял на горизонте, и их медленно окутывала тень, как бы запирая в загадочном мире любви.

В тот памятный вечер, который, как оказалось, стал последним, они взяли в отеле моторную лодку и отправились на соседний остров Манамок, где проживала вместе с семьей молодая девушка Мадлен, обслуживавшая их домик. Мадлен пригласила их потому, что Пенни в отличие от большинства других постояльцев проявила к ней интерес. В честь приезда местные жители устроили маленький праздник со свежевыловленной рыбой, жареным подорожником и сочными плодами манго.

Они сидели под звездами. Пенни расположилась между ног Дэвида и наблюдала, как рыбаки жарят рыбу. Женщины тем временем, распевая песни, разносили гостям тарелки с едой. Они принялись подзадоривать Дэвида и Пенни, требуя, чтобы те подпевали им, но Дэвид так явно фальшивил, что даже местные жители не смогли сдержать улыбок. Пенни, не в силах больше сохранять серьезный вид, тоже засмеялась. В конце праздника поднялся мальчик и запел голосом, который был слаще кокосового ореха и таким же мелодичным, как плеск волн о берег. Слов они не понимали, да это было и не важно: голос настолько проникал в душу, что не у одной только Пенни на щеках появились слезы. Чувствуя, как от переполнявших его эмоций к горлу подступил комок, Дэвид заключил Пенни в объятия. Островитяне улыбались, глядя на них, понимающе и радостно кивали друг другу.

— А вы знаете, что означает Памаликан? — спросила Мадлен, когда они собрались уезжать. — Памаликан, название острова, на котором вы живете?

— Нет, — ответила Пенни.

— Оно означает, что люди возвращаются на этот остров. Так что вы тоже вернетесь.

— Надеюсь, — промолвила Пенни, глядя на Дэвида.

— Вернемся, — тихо произнес он.

Стерлинг позвонил на следующий день, в одиннадцать часов утра. Пенни дома не было, она находилась на другом конце острова и готовила сюрприз. Пенни ужасно боялась нырять в море с высоты, но она знала, что Дэвид очень любит это занятие, а нырять один, без нее, он не хотел. Поэтому Пенни и решила как бы заранее набраться храбрости, а после обеда отправиться нырять вместе с ним. Но когда она вернулась в домик, ей хватило одного взгляда на лицо Дэвида, чтобы понять, что они уже никуда не пойдут.

Сдерживая нервную дрожь. Пенни подошла к Дэвиду, и они крепко обнялись, как бы набираясь сил друг от друга.

— Что он сказал? — прошептала Пенни.

— Что мне пора возвращаться.

— Во Францию?

Дэвид кивнул, и Пенни почувствовала облегчение. Во всяком случае, не в США. Хотя бы пока.

— А Стерлинг сказал, что тебе грозит?

— Нет. Сказал только, что мои адвокаты через пару дней вылетают из Штатов.

— Значит, ты пока не знаешь, какие Габриелла дала показания?

— Пока не знаю.

Когда на следующее утро они прилетели в Ниццу, там, несмотря на яркое солнце, было холодно и сыро. В аэропорту их встречали Пьер и Рут — бывшая редактор «Старк», которую Сильвия прислала приглядывать за делами журнала до возвращения Пенни.

К удивлению Пьера, появившиеся в зале прилета Дэвид и Пенни, одетые в розово-желто-зеленые теплые куртки, купленные в Маниле перед отлетом, оживленно спорили между собой. Оказалось, что пока они ожидали в Париже рейс на Ниццу, Пенни поговорила по телефону с Рут и решила, что через четыре дня она поедет в Нью-Йорк.

— Нет никакой необходимости ехать туда именно тебе, — протестовал Дэвид. — Можешь послать кого-нибудь другого. Ради Бога, ты и так столько натерпелась…

— Ничего, сейчас я в порядке, — возразила Пенни. Она взяла Дэвида за руку, и они через вращающиеся двери двинулись вслед за Пьером и Рут на улицу. — У меня масса дел в Нью-Йорке, которые очень важны для будущего «Нюанса», например, интервью с Люком Плезансом — мы о нем договорились еще до моего бегства. Так что лучше я сама туда поеду.

— Рут, поговори с ней! — взмолился Дэвид. — Скажи ей, что у тебя здесь все под контролем. Интервью может взять Мариель, а ей надо хоть немного отдохнуть и…

— Не вмешивайся. Рут, — оборвала его Пенни и подмигнула коллеге. Они перешли дорогу и направились к машине, но тут Пенни остановилась между двумя гигантскими кактусами, сунула руки под куртку Дэвида и с печальным видом посмотрела ему в глаза. — Не возражай, — прошептала она, — пожалуйста.

— Но, дорогая…

— Никаких «но». Ты завтра уезжаешь, а я…

— Но это всего лишь Марсель. Завтра же вечером я вернусь, в крайнем случае в воскресенье утром.

— Значит, тогда ты сможешь полететь со мной в Нью-Йорк, — решила Пенни.

Вздохнув, Дэвид прижался лбом ко лбу Пенни. Он еще не знал, почему его адвокаты летят в Марсель, а не в Ниццу, хотя Стерлинг и объяснял что-то; кажется, на рейсы в Ниццу просто не оказалось билетов, но это могла быть всего лишь отговорка.

— Хорошо, — согласился Дэвид. — А сейчас мы поедем прямо домой. Я хочу, чтобы ты немного отдохнула, а то ты выглядишь как грустный кролик, даже несмотря на твою потрясающую внешность и загар.

— Поцелуй меня, — попросила Пенни, поднимая губы к губам Дэвида.

Обняв ее, словно пытаясь защитить от холода, Дэвид подарил Пенни нежный поцелуй.

— А ты поедешь со мной в Нью-Йорк? — спросила она.

Дэвид кивнул, он уже хотел было сказать: «Если смогу», — но вовремя удержался.

— Я позаботилась, чтобы на вилле включили отопление, — сообщила Рут, когда Дэвид и Пенни уселись на заднее сиденье машины Пьера. — А редакционные планы и прочие бумаги, которыми ты интересовалась, отправлю с курьером, когда вернусь в редакцию.

Дэвид повернулся и удивленно посмотрел на Пенни, а она усмехнулась в ответ.

— Успокойся, я ничего сегодня не собираюсь делать, — заверила она. — А бумаги просмотрю завтра, после твоего отъезда. — На самом деле Пенни понимала, что просто физически не сможет заняться сейчас делами журнала. Она уже и так разнервничалась по поводу завтрашней встречи Дэвида с адвокатами, а значит, не сможет сосредоточиться; к тому же начали сказываться усталость после длительного перелета и разница во времени.

Пока они мчались по автостраде в направлении Канн, голова Пенни лежала на плече Дэвида; глаза ее были закрыты. Трудно поверить, но с момента ее бегства прошло всего чуть более двух недель, а казалось — целый год: так много всего случилось за это время. До Рождества оставалось меньше месяца, и Пенни отчаянно молилась в душе, чтобы они с Дэвидом смогли встретить его вместе. Опасения за судьбу Дэвида не переставали терзать ее, и Пенни уже начинала уставать от постоянных усилий, которые требовались, чтобы держать себя в руках.

Но ей необходимо было лететь в Нью-Йорк: надо заставить себя продолжать работать ради Дэвида и ради нее самой. Теснее прижавшись к Дэвиду, она обняла его рукой за плечи и уткнулась лицом ему в шею. Пенни чувствовала, как ладонь Дэвида гладит ее волосы. Дэвид и Пьер говорили о журнале, и, убаюканная их голосами, Пенни задремала.

Дэвид разбудил ее, когда они подъехали к вилле, и как только Пенни увидела все то, что она уже привыкла считать своим домом, глаза ее наполнились слезами облегчения и радости. Рут и Пьер уехали, а Пенни с Дэвидом прошли на террасу, откуда открывался чудесный вид на голубой простор Средиземного моря и сверкающие, покрытые снегом вершины Альп. Сердце Пенни затрепетало.

Казалось, в мире ничего не могло быть прекраснее этого.

Морозный воздух пронзали солнечные лучи, а когда Пенни подняла голову и посмотрела на красные крыши деревенских домов, то почувствовала невыразимую радость при виде рождественских огней на церковной колокольне. Скрестив пальцы. Пенни мысленно прочитала молитву, прося Господа, чтобы они с Дэвидом всегда были вместе. Чувствуя, что Дэвид смотрит на нее. Пенни повернулась к нему и улыбнулась.

— Добро пожаловать домой, — тихо проговорил Дэвид и, засмеявшись, заключил Пенни в объятия — Как насчет того, чтобы понежиться в ванной, а потом отправиться спать? — спросил он, когда они вошли внутрь и зашли в кухню.

— Прекрасная идея, — одобрила Пенни, оглядывая кастрюли и медные сковородки, развешанные на каменной стене.

Улыбаясь, она вспомнила тот вечер, когда они ели пиццу, но, повернувшись к Дэвиду, чтобы напомнить ему об этом, наткнулась на его опустошенный взгляд.

— Дэвид? Дэвид, в чем дело? Ты что-то от меня скрываешь, да? О чем сказал тебе Стерлинг, когда ты звонил ему из Парижа? Дэвид, прошу тебя, ты должен…

— Эй! — Дэвид рассмеялся и обхватил ладонями лицо Пенни. — Я ничего от тебя не скрываю. Я же говорил… он просто сообщил, что завтра я должен приехать в Марсель.

— Но почему тогда у тебя такой вид?

— Потому. — Дэвид улыбнулся. — Я чертовски боюсь потерять тебя.

Продолжая с подозрением смотреть в глаза Дэвида, Пенни медленно покачала головой.

— Тебе нечего бояться, — заверила она. — Клянусь, что бы ни случилось, я всегда буду с тобой.

Проснувшись на следующее утро, они, еще сонные, с закрытыми глазами, занялись любовью. Тела их слились в единое целое, когда обоих охватила неторопливая, сладостная волна оргазма.

Спустя некоторое время Дэвид чмокнул Пенни в нос и поднялся с постели. Пенни посмотрела на него, и они оба улыбнулись, стараясь скрыть, что нервничают. Пока Дэвид принимал душ. Пенни лежала в постели, уставившись на бледное, пасмурное небо, и фантазировала, что если она не встанет, то, возможно, этот день и не начнется.

— Позавтракаешь перед отъездом? — спросила она, когда Дэвид вернулся из ванной с полотенцем вокруг бедер; другим полотенцем он вытирал волосы. Это был первый случай, когда в ее присутствии Дэвид проявил застенчивость и прикрылся полотенцем, однако даже такой пустяк встревожил Пенни.

— Не откажусь, — ответил Дэвид.

Накинув халат. Пенни спустилась в кухню. Там было холодно и так тихо, что, казалось, от любого звука воздух может расколоться на куски, как стекло. Пенни поискала в шкафчиках, но не обнаружила ни молока, ни хлеба, ни даже кофе. Однако ей попалась пачка жасминового чая, и Пенни, набрав в чайник воды, поставила его на плиту. В этот момент она услышала позади шаги Дэвида. Затаив дыхание. Пенни обернулась, а когда увидела его, то с облегчением выдохнула и рассмеялась.

— Ты выглядишь ужасно, — сообщила она. — У тебя здесь нет другой одежды?

Дэвид с унылым видом покачал головой.

— Тогда снимай эту, я ее хотя бы поглажу.

— Не беспокойся, я сам поглажу. — Дэвид расстегнул мятую рубашку, которую Пьер за день до этого принес из его квартиры.

— Лучше это сделаю я, — мягко возразила Пенни.

Усмехнувшись, Дэвид протянул ей рубашку.

— Только не сожги, — предупредил он.

— Не волнуйся. — Пенни лукаво улыбнулась и ушла в прачечную приготовить утюг.

Ей хотелось кричать, плакать от отчаяния перед лицом пугающей неизвестности. Временами она казалась просто невыносимой, но, возможно, было бы еще хуже знать, что их ожидает. Водя горячим утюгом по рубашке Дэвида, Пенни как завороженная смотрела куда-то в пространство, и томящее предчувствие все больше и больше охватывало ее, проникая в самое сердце. Услышав приближающиеся шаги. Пенни подняла голову. В этот момент Дэвид вскинул руку, чтобы убрать волосы с ее лица, и Пенни отшатнулась.

— Эй! — удивленно и в то же время насмешливо воскликнул Дэвид. — В чем дело? Неужели ты подумала, что я собираюсь ударить тебя?

Пенни улыбнулась и, протянув ему рубашку, поцеловала в губы.

— Вот так-то лучше, — пробормотал Дэвид, ухватил Пенни за подбородок и снова притянул к себе.

Дэвид целовал ее, а Пенни чувствовала, что ее начинает трясти от смеха. Подавив смех, она сообщила:

— Прости, но завтрака не будет. Только чай.

— Чай — эго прекрасно, — успокоил Дэвид, положил брюки на гладильную доску и обнял Пенни. — Все будет хорошо, — тихо промолвил он. — Я тебе обещаю.

Пенни не осмелилась сказать то, что хотела, она лишь выдавила из себя улыбку и кивнула:

— Я знаю. Но буду рада, когда сегодняшний день закончится.

— Я тоже. — Дэвид поморщился, глубоко вздохнул и повернулся в сторону кухни. — Так где же чай? — воскликнул он с фальшивым энтузиазмом.

Звонок, возвестивший о прибытии Пьера, прозвучал для обоих неожиданно. Они сидели за столом, глядя друг на друга, и когда Дэвид поднялся, надел пиджак и пошел встречать Пьера, Пенни уронила голову на руки и вцепилась пальцами в волосы в тщетной попытке остановить слезы. Услышав, что Дэвид возвращается на кухню, она быстро смахнула слезы и подняла голову.

— Господи, Дэвид! — воскликнула Пенни, невольно рассмеявшись, когда он появился в дверях в розово-желто-зеленой куртке. — Ты не можешь ехать в таком виде.

— Не могу? — Дэвид с удивлением оглядел куртку. Затем, посмотрев на Пенни, он простодушно улыбнулся. — Плохо выгляжу, да? Тогда я лучше сниму ее.

Пенни проводила Дэвида до двери. Они обнялись и долго глядели друг другу в глаза.

— Я позвоню, — тихо промолвил Дэвид и нежно поцеловал Пенни в губы.

Она кивнула и, разжав объятия, осталась стоять в проеме двери. Пьер ожидал в «саабе». Дэвид сел за руль, развернул машину и поехал к воротам. Остановив машину возле ворот, Дэвид посигналил, и Пенни поняла, что он, наверное, забыл дистанционный пульт. Пошарив рукой возле двери. Пенни нашла кнопку, отпирающую ворота, и нажала ее.

Когда автомобиль скрылся из вида, из глаз Пении хлынули слезы. Ей показалось, что все ее тело рвется вслед за Дэвидом. Пенни не хотелось даже думать об этом, но у нее было ужасное предчувствие, что она больше никогда не увидит его.

Закрыв дверь. Пенни опустилась на нижнюю ступеньку лестницы, уронила голову на колени и разрыдалась, чувствуя, как разрывается сердце. При мысли о том, что Дэвид может больше никогда не вернуться, ее охватила паника. Пенни попыталась успокоиться, напоминая себе, что после длительных перелетов она всегда чувствовала себя плохо, а в голову лезли мрачные мысли. Но из этого ничего не вышло. Она просто не могла избавиться от ощущения, что эти дни вобрали все, что было отпущено им судьбой, а последний поцелуй Дэвида был прощальным.

Поднявшись на ноги. Пенни ощутила усталость и головокружение. Она понимала, что ей следует вернуться в постель, но не могла заставить себя сделать это и продолжала стоять на месте. Когда взгляд ее упал на причудливую куртку, оставленную Дэвидом на лестнице. Пенни, содрогаясь всем телом, разрыдалась с новой силой.

В конце концов, не теряя все же надежды хоть как-то успокоиться. Пенни отправилась на кухню. Но, увидев две пустые чашки на столе и открытую дверь в прачечную, она, уткнув лицо в ладони, опустилась на колени и дала полную волю слезам. Как же она будет жить без Дэвида, если только одна мысль об этом совершенно выбивает ее из колеи?

И вдруг Пенни напряглась, вскинула голову, повернулась и посмотрела на входную дверь. Кто-то звал ее по имени.

— Дэвид? — хрипло прошептала она. Вскочив на ноги, Пенни рванулась к двери и рывком распахнула ее. — Дэвид! — вскричала она.

— А разве ты ждала кого-нибудь другого? — шутливо поинтересовался Дэвид. Но когда он заметил, как расстроена Пенни, в глазах его появилась озабоченность.

— Извини, — промолвила Пенни, смахивая ладонью слезы со щек. — Я понимаю, это глупо, но меня выводит из себя буквально каждая мелочь. — Она через плечо Дэвида посмотрела во двор. — А где твоя машина?

— Перед воротами. Я вернулся и привез тебе вот что. — Дэвид протянул Пенни промасленный бумажный пакет, который до этого держал за спиной.

— Господи, я сейчас опять расплачусь! — всхлипывая, улыбнулась Пенни, увидев в пакете рогалики. — А как ты попал во двор?

— Перелез через ворота. — Дэвид поднял лицо Пенни к своему лицу. — Теперь тебе снова придется открыть ворота, чтобы выпустить меня.

Пенни покачала головой:

— Нет, я хочу посмотреть, как ты умеешь лазать.

Дэвид рассмеялся:

— Ни в коем случае. — Он протянул руку и нажал кнопку, которую Пенни пыталась загородить. — А теперь тебе надо поспать. Позже я позвоню, ладно?

Когда он ушел, Пенни отправилась в кухню и села за стол, положив рогалики перед собой. Ну и дура же она!

Подумала, что никогда больше не увидит его, и в тот самый момент он вернулся.

Забравшись в машину, Дэвид посмотрел на Пьера.

— Она совсем не завтракала, — пожаловался он. — Я не мог оставить ее голодной.

Пьер лениво улыбнулся.

— Она не пропадет, Дэвид. А тебе уже пора подумать о себе.

— Я знаю. — Дэвид посмотрел на руль, вздохнул, вставил ключ в замок зажигания и завел двигатель.

Спустя два с половиной часа они прибыли в марсельский аэропорт Софитель. Назвав клерку свои имена, они поднялись на лифте на второй этаж и прошли длинным, безликим коридором до конференц-зала, где должна была состояться встреча.

Дверь оказалась приоткрытой. Распахнув ее, Дэвид вошел внутрь, Пьер двинулся следом. В зале за столом сидели Стерлинг, три адвоката в темных костюмах, прилетевшие накануне вечером, и, конечно, Габриелла.

По взгляду темных глаз Габриеллы легко можно было угадать, как она наслаждалась своим триумфом, наблюдая за съежившимся на краю постели Дэвидом. Они вместе ушли с продолжавшегося весь день совещания и теперь находились в ее номере вдвоем. Дэвиду только что со всей беспощадностью продемонстрировали полную безнадежность его положения. Хотя разговор отнюдь еще не закончился, Габриелла, имея на руках все козырные карты, понимала, что непременно добьется своего. Она точно знала, как следует разыгрывать каждую из этих карт.

Усталость Дэвида подчеркивали бледное лицо и глубокие морщины вокруг глаз. Он сидел неподвижно, обхватив голову ладонями и глядя в пол. Никогда еще в своей жизни он не чувствовал себя таким бессильным.

— Может, хочешь поесть? — великодушно предложила Габриелла, облокотившись на подушки и поджав длинные ноги. Ее черные как смоль волосы красиво спадали на одну сторону лица, ярко-красные губы блестели в свете ночника.

Дэвид покачал головой, поднялся с кровати, сунул руки в карманы и, подойдя к окну, уставился в темноту. Он подумал о том, что сейчас делает Пенни, и его сердце сжалось. Она наверняка переживает и волнуется, тем более что он так и не позвонил ей.

Габриелла ждала. Глаза ее светились злобой и болью, к которой давно уже примешивалась желчь, разъедавшая ее изнутри.

— Хочешь, я объясню тебе положение дел? — ласковым тоном предложила Габриелла.

— Нет! — отрезал Дэвид.

И все же Габриелла сделала это. Речь ее была лишена даже проблеска такта и человечности.

— Твой маленький бурный роман с Пенни Мун закончен. Больше не будет никаких полетов по всему миру, и ты не будешь изображать из себя героя любовных утех в отелях на уединенных островах или на Ривьере. Для тебя все в прошлом, Дэвид. И если ты еще хоть раз попытаешься встретиться с ней, даю тебе слово: все наши соглашения будут аннулированы. Ты слышишь? Если хочешь получить мою помощь, то поступай так, как я говорю. Это касается и Пьера, так что даже не мечтай о том, что он будет от твоего имени поддерживать связь с ней.

Поверь, ты и не представляешь, какие у меня имеются возможности, чтобы в любой момент выяснить все, что мне нужно. И если мне только покажется, будто кто-то из вас собирается позвонить ей, можешь прощаться со своей свободой и с детьми. — Увидев, как Дэвид вздрогнул, Габриелла улыбнулась и продолжила:

— Пенни Мун пусть занимается этим паршивым журналом, с которым ты возился в Каннах, — должен же кто-то извлекать из него прибыль для нас! Но по первому моему слову она будет уволена! Ты понял это?

Не дождавшись ответа, Габриелла снова заговорила, упиваясь каждым мгновением своей власти над Дэвидом.

— Я долго ждала этой минуты и готова еще раз пройти все муки, лишь бы увидеть, что и ты страдаешь, как страдала я по твоей вине, негодяй! — Теперь голос Габриеллы был полон ненависти и злобы, ее темные глаза сверкали испепеляющим огнем негодования, бушевавшим внутри этой очаровательной головки.

— Ты всегда был рабом своей похоти, — усмехнулась Габриелла. — Ты спал со всемиподряд, не так ли, Дэвид?

Черт побери, скольких же женщин ты перетрахал: моих подруг, моих врагов, чьих-то жен, любовниц, матерей, дочерей… Ты просто не мог остановиться. И плевать тебе было на меня и на мое унижение. Думал ты только о себе и о том, какую из шлюх трахнешь следующей. Что ж, теперь пора расплатиться за все, и ты поклянешься мне не прикасаться ни к одной женщине, или я уничтожу тебя.

Запомни хорошенько, Дэвид, веселые деньки твоей мерзкой распущенности закончились. Ты достаточно погулял, теперь моя очередь. Но не думай, что я такая уж бессердечная и бесчувственная. Если ты примешь все мои условия, я буду рядом с тобой и позволю тебе вернуться в лоно семьи. Понимаешь, я все еще хочу тебя, Дэвид. Несмотря на все, что было между нами, ты до сих пор вызываешь во мне желание. Я готова прямо сейчас лечь с тобой в постель, но ты же не хочешь этого, да? Подумай как следует, возможно, тебе лучше изменить свое отношение ко мне.

Тут Дэвид повернулся, посмотрел на Габриеллу и тихо попросил:

— Расскажи мне о мальчиках. Как они? Джек уже ходит в новую школу?

— Если хочешь услышать о сыновьях, докажи сперва, что их мать для тебя тоже что-то значит. — Габриелла с усмешкой смотрела на него. — Почему бы тебе не сесть рядом со мной?

— Габриелла, не унижай нас обоих!.. — взмолился Дэвид, не двигаясь с места.

— Ха! — воскликнула Габриелла, запрокинув голову. — Неужели ты думаешь, что после всего того, что ты сделал со мной, меня волнует твое унижение?

Дэвид закрыл глаза и прижал к ним пальцы.

— Остановись, Габриелла, — произнес он усталым тоном. — Неужели ты не видишь, что причиняешь боль не только мне, но и себе.

— Сейчас я вижу перед собой мужчину, который попадет в тюрьму, если не подчинится мне! — изрекла Габриелла, закипая от все больше разгоравшейся страсти, которую она ничуть не скрывала.

Дэвид молча смотрел на жену, в то время как она начала медленно раздеваться. Габриелла по-прежнему была потрясающе красивой женщиной, ее тело могло совратить и святого.

Полностью раздевшись, она легла на постели, раздвинула ноги и посмотрела на Дэвида.

— Ты ведь хочешь меня, Дэвид, хочешь, да? — промолвила Габриелла низким грудным голосом. Затем, засмеявшись, обхватила ладонями свои груди. — Ты можешь притворяться изо всех сил, но я ведь знаю тебя. Ты не можешь сопротивляться мне. Даже после всего того, что я сделала с тобой, ты все равно не можешь сопротивляться. Так почему бы тебе просто не забыть о Пенни Мун?

Иди ко мне и вспомни, что значит заниматься любовью с настоящей женщиной.

Дэвид медленно подошел к постели, возникшее желание как бы подталкивало его. Опершись руками на кровать по обе стороны от Габриеллы, он наклонился к ее лицу, их губы были в нескольких дюймах друг от друга.

— Я уж лучше сяду в тюрьму, — прошипел Дэвид, схватил свой пиджак и вышел из номера.

Рано утром во вторник Рут Эллиот — временный главный редактор «Нюанса» — заехала за Пенни на виллу, чтобы отвезти ее в аэропорт. Еще только светало и над садами висела низкая пелена тумана, когда машина Рут остановилась перед домом. Входная дверь была распахнута, вещи Пенни ожидали на крыльце. Рут вылезла из машины, чтобы открыть багажник. Она услышала голоса, доносившиеся изнутри, а потом на крыльцо вышла Пенни и стала проверять свой багаж, желая убедиться, что ничего не забыла.

— Дала последние указания уборщице, — сообщила она.

Рут поднялась на крыльцо, чтобы забрать сумки. Когда Пенни подняла голову и улыбнулась. Рут невольно вздрогнула. Хотя в последние дни они очень часто говорили по телефону, сейчас она впервые с момента ее прилета видела Пенни так близко. Это была совсем другая женщина. Загар сошел, на бледном лице лежал отпечаток усталости. Обычно яркие, голубые глаза Пенни потускнели, и невозможно было определить, от чего это — от усталости или от слез.

Рут не страдала излишним любопытством и не любила навязываться со своими советами, но тут слова просто невольно сорвались с ее губ.

— Ты уверена, что готова к этой поездке? — спросила она, устремив на лицо Пенни тревожный взгляд своих серых глаз. — Мы запросто можем послать кого-нибудь другого…

— Да нет, я в порядке, — заверила Пенни, глядя на часы. — У нас есть время заехать в редакцию и забрать мой портативный компьютер? Я хотела попросить тебя захватить его…

— Он уже в машине. Но действительно. Пен…

— Давай не будем об этом, — решительным тоном перебила Пенни и, подойдя к машине, уселась на пассажирское сиденье.

Рут сложила вещи в багажник, села за руль и пристегнулась ремнем безопасности. Не успела она развернуть машину, как Пенни засыпала ее вопросами, связанными с делами «Нюанса». Терпеливо отвечая на них. Рут ни разу не напомнила о том, что они уже неоднократно и в деталях обсуждали все это по телефону.

К тому времени, когда машина выехала на автостраду, Пенни смолкла и, уставившись в окно, казалось, дремала с открытыми глазами. Рут не переставала тревожно поглядывать на нее. Здравый смысл подсказывал ей, что следовало бы развернуться на ближайшем повороте и отвезти Пенни назад, домой, независимо от того, понравится ей это или нет. Будь Дэвид здесь, он бы посоветовал поступить именно так. Но Дэвида не было, в этом-то и заключалась проблема.

Рут понятия не имела, где он находится сейчас, однако перед отъездом во Францию Сильвия ввела ее в курс некоторых событий. Хорошо бы сказать Пенни что-нибудь успокаивающее, облегчить ее страдания, но Рут чувствовала, что, если даже и сумеет подобрать нужные слова, Пенни не понравится ее вмешательство.

— Как ты ладишь с Мариель? — неожиданно спросила Пенни.

Рут поморщилась.

— Она доставляет мне определенные хлопоты.

Пенни рассмеялась:

— А как она восприняла известие о том, что в Нью-Йорк полечу я, а не она?

— Ты знаешь, спокойнее, чем можно было ожидать.

Похоже, она слегка утихомирилась после твоего возвращения.

— Это не к добру, — сухо заметила Пенни и подумала, что уволит Мариель после Рождества, потому что увольнять кого-либо накануне такого светлого праздника уж слишком жестоко. Воспоминание о Рождестве заставило сердце Пенни сжаться. Она снова замолчала и отвернулась к окну.

Наконец они добрались до аэропорта, но когда машина остановилась перед зданием аэровокзала. Рут, заглушив двигатель, продолжала оставаться в машине.

Пенни сидела тихо, уставившись себе под ноги. Ее пугала эта поездка, и сейчас она многое готова была отдать, лишь бы не лететь в Нью-Йорк. Встряхнувшись, Пенни напомнила себе, что жизнь продолжается.

— Знаешь, Дэвид не одобрил бы… — тихо заметила Рут, — Но разве я делаю это ради Дэвида? — Пенни вскинула голову и теперь смотрела прямо перед собой.

Рут не знала, стоит ли ей настаивать. Наконец она сказала:

— Я не понимаю, почему ты так рвешься в Нью-Йорк.

Это может подождать. Пенни. Мы всегда найдем другое интервью, чтобы заменить…

— Нет, все уже обговорено, — оборвала ее Пенни. — Кроме того, там мне надо повидаться еще со многими людьми.

Рут успокаивающе положила свою ладонь на ладонь Пенни.

— Я не собираюсь расспрашивать тебя о том, что произошло в эти выходные, но, думаю, перед отъездом тебе следует поговорить с Сильвией.

У Пенни сжалось сердце, она повернулась и посмотрела на Рут:

— Почему? Она что, разговаривала с Дэвидом? Она знает, где он? — Вопросы сыпались один за другим.

Рут покачала головой:

— Нет. Во всяком случае, вчера вечером не знала.

Блуждающий взгляд Пенни наткнулся на их соединенные ладони. Пытаясь улыбнуться, она сказала:

— Он позвонит, когда сможет, а мне пока надо заниматься журналом. Я обещала ему… — Пенни замолчала на мгновение, затем, заставив себя собраться, продолжила:

— Возможно, не застав меня дома, он позвонит в редакцию. У тебя есть мой нью-йоркский телефон?

Рут, вздохнув, кивнула.

Пенни посмотрела на Рут, и та почувствовала, как у нее дрогнуло сердце. Она увидела в глазах Пенни замешательство и боль, которые ей так и не удалось скрыть.

— Я понимаю, ты считаешь эту поездку безумием, — промолвила Пенни, — но поверь, у меня еще больше шансов сойти с ума, если буду сидеть здесь и ждать. — Она быстро заморгала, отгоняя навернувшиеся на глаза слезы. — Я даже не знаю, во Франции ли Дэвид, ведь он мог… — Пенни внезапно замолчала, а потом, перескакивая с одной мысли на другую, торопливо продолжила:

— Ну да, выгляжу плохо, чувствую себя не лучше, но все это от недостатка сна.

Со мной действительно все в порядке, а как только я сяду в самолет, приду в норму окончательно. Там мне не придется пялиться постоянно на телефон или просыпаться в ужасе с мыслью о том, что я могла не услышать звонок. Дэвид позвонит мне в Нью-Йорк, я знаю, он позвонит.

— А что, если… что, если он позвонит и скажет, что должен вернуться в Майами? Разве ты не хочешь быть здесь, чтобы попро… чтобы увидеть его перед отъездом?

Пенни покачала головой.

— Если он позвонит, чтобы сообщить, что возвращается в Майами, то тут же и улетит, не заезжая сюда. Так что я вполне могу услышать это в Нью-Йорке, где по крайней мере буду с пользой заниматься делами «Нюанса». А если он позвонит, чтобы сообщить, что все в порядке, что произошло чудо, то ничто не помешает ему прилететь ко мне в Нью-Йорк.

Рут улыбнулась, желая хоть как-то поддержать слабый огонек надежды, промелькнувший в голосе Пенни.

— Ладно, если захочешь поговорить, звони в любое время. А если я что-то узнаю, ну хоть что-нибудь, то тут же позвоню сама.

— Спасибо, — Пенни улыбнулась, — я очень благодарна тебе. — В душе Пенни знала, что Дэвид обязательно позвонит ей, он не сможет уехать, не сказав на прощание ни слова. Тем более сейчас, когда они так много стали значить друг для друга.

Глава 26

В Нью-Йорке царила волшебная предрождественская атмосфера. Санта-Клаусы всех видов и национальностей заполонили оживленные тротуары. Они звонили в свои колокольчики и выкрикивали рождественские поздравления; мокрые снежинки блестели в их пышных бородах.

Витрины магазинов, офисы, отели сверкали разноцветными огнями, напоминая подарки в красивой упаковке. Огромные елки, украшенные яркими серебристыми шарами и блестящими белыми пышными хлопьями, изображавшими снег, величественно возвышались во всех местах, где наблюдалось скопление народа. С ночного неба падали холодные капли дождя, и резкий ветер разносил их над многолюдными, шумными улицами.

Пенни много времени провела в универмаге «Блуминдейл», разглядывая изделия индейских ремесленников. Почему-то она считала, что Дэвиду могут нравиться такие вещи. Ей и самой понравилась одна вещица, и Пенни уже в третий раз возвращалась к ней с твердым намерением сделать наконец покупку, но снова отошла от прилавка с пустыми руками, решив, что покупать подарок Дэвиду до его звонка — это плохая примета. Она окончательно отказалась от этого намерения.

Ее визит подходил к концу. Интервью с Люком Плезансом уже записано на пленку, все запланированные встречи состоялись, контакты, которые Пенни намеревалась установить, были налажены. Поездка оказалась успешной и все же слишком утомила ее.

Сейчас, пытаясь поймать такси, чтобы вернуться в отель. Пенни чувствовала себя такой больной, слабой и напуганной, что предпраздничная атмосфера казалась ей жестокой насмешкой над ее болью.

Ветер обжигал Пенни кожу, щеки ее были холодны как лед, руки и ноги закоченели. Она стояла на улице всего несколько минут, но уже промерзла до костей. Мигающие неоновые огни расплывались пятнами перед глазами, шум транспорта звучал в ушах раскатами грома, крыши низких зданий начали медленно кружиться… Из-за угла выехало такси. Пенни попыталась поднять руку, но не смогла даже пошевелить ею. Капли дождя, перемешанные со слезами, стекали с ее носа и подбородка на шею и ледяными струйками просачивались за воротник.

Пенни смутно ощущала, как внутренний голос приказывает ей собраться с силами и во что бы то ни стало добраться до отеля. Она попыталась собраться, побороть расслабляющие приступы тошноты и апатии, но ее движения, образуя единый ритм с давкой, сутолокой и шумом, закружили Пенни в каком-то медленном водовороте.

— Вы в порядке, мадам?

Пенни повернула голову и увидела, как два лица Санта-Клауса сливаются в одно.

— Да, — услышала она свой голос, приглушенный странным звоном в голове.

— Садитесь. — Санта-Клаус улыбнулся и распахнул дверцу стоявшего рядом автомобиля.

Пенни посмотрела на машину и закрыла глаза.

— Разве вам не нужно такси?

— Спасибо, — хриплым голосом промолвила Пенни.

Как только она начала забираться в машину, густая пелена будто слетела с ее глаз, и все снова предстало в четком свете.

— Счастливого Рождества, — с улыбкой пожелала она Санта-Клаусу.

— И вам тоже, мадам! — весело воскликнул тот. — Куда едем?

Пенни произнесла название своего отеля, Санта-Клаус тут же передал его водителю такси и на прощание помахал Пенни рукой.

Через несколько минут Пенни уже была в своем номере, где, усевшись на пол и прислонившись спиной к стене, горько разрыдалась. Никаких сообщений от Дэвида до сих пор не было, и такое положение вещей становилось уже просто невыносимым. Силы Пенни были на пределе, но мысли продолжали лихорадочно метаться в голове. Никогда еще она не чувствовала себя так плохо, даже в самые мрачные, самые ужасные моменты своей жизни. Казалось, что кто-то другой завладел ее телом и теперь пытается вытолкнуть из него.

Молчание Дэвида временами до того пугало ее, что Пенни казалось, будто от страха у нее останавливается дыхание. Она понимала, что в этом состоянии долго не продержится, — как бы она ни любила Дэвида, как бы сильно ни ждала его звонка, бессмысленно было так истязать себя. И сейчас Пенни хотела только одного — уехать домой.

На следующий день после обеда за ней пришла машина, чтобы отвезти в аэропорт Кеннеди. К счастью, рейс не задержали. Как только Пенни оказалась на борту самолета, все тревоги ее вмиг пропали, и она проспала весь полет до Франции.

Последние два дня Пенни чувствовала признаки простуды, но стоило ей выйти из самолета на прозрачный морозный и солнечный воздух Ривьеры, болезненное состояние исчезло, а с души как будто спала свинцовая тяжесть. Сейчас она была дома, в привычной для себя обстановке, и думала только о том, что еще многое надо успеть за две недели, оставшиеся до Рождества.

Взяв такси. Пенни отправилась прямо в редакцию, где ее встретили так, как обычно встречают героев, вернувшихся с трудного задания. Рут открыла шампанское, но, хотя Пенни изо всех сил старалась поддержать веселье, от шампанского ее стало подташнивать, а шум так сильно отдавался в голове, что, казалось, череп вот-вот расколется. Пенни не задавала вопросов о Дэвиде и Пьере: закрытая дверь их кабинета сообщила ей все, что она хотела знать. Никто из них так и не вернулся, а ведь прошло уже две недели… Две недели, в течение которых она не находила себе места, терзаясь мыслями о том, что могло случиться с Дэвидом и где он находится. Пенни не могла заставить себя поверить, что Дэвид ушел от нее и даже не позвонил, как и не могла найти причину, по которой он не сделал этого.

Время тянулось медленно. Несколько раз Пенни испытывала головокружение и приступы тошноты, но они быстро проходили, а так как Пенни всегда неважно переносила воздушные путешествия, она, естественно, объясняла себе эти приступы последствиями перелета и разницей во времени. Мариель отсутствовала — она брала у кого-то интервью, и сегодня в редакции ее уже не ждали, — а Рут прекрасно управлялась со всеми делами. Честно говоря. Пенни в редакции и делать-то особо было нечего. Но она до конца дня оставалась за своим столом, работая над интервью с Люком Плезатеом и сравнивая информацию, которую собрала в Нью-Йорке у редакторов и журналистов. В шесть часов она позвонила Сильвии; незнакомый голос ответил, что Сильвия будет на работе только после Нового года. Тогда Пенни позвонила ей домой, но и здесь ее постигло разочарование: автоответчик равнодушно сообщил, что в данный момент никого нет дома.

От этого можно было просто сойти с ума. И как они ухитрились все вот так разом пропасть и скрыть от нее свое местонахождение? Пенни быстро собрала бумаги и попросила Рут отвезти ее домой. По дороге Пенни поинтересовалась, знает ли Рут, где Сильвия, но оказалось, что Сильвия уже больше недели не давала о себе знать, и Рут понятия не имела, где она находится.

— Может, остановимся у аптеки и ты купишь какие-нибудь лекарства? — предложила Рут, пока они медленно двигались по бульвару Карно в сторону Ле-Канна.

— У меня все есть дома. — Пенни взглядом поблагодарила подругу и снова перевела глаза на красочные рождественские огни, удивляясь, почему так остро чувствует себя отрешенной от всего мира, этакой снежинкой, которая летит и в любой момент может растаять.

— Тогда, может, купишь еды?

— Нет, я прямиком завалюсь спать.

Когда они подъехали к вилле, по поведению Рут явно чувствовалось, что она очень не хочет оставлять Пенни одну. Но Пенни заявила: сейчас ей нужен только сон, и пусть Рут простит ее, в следующий раз они обязательно поболтают обо всем.

Дом выглядел холодным, темным и пустым, как и ожидала Пенни, по какой-то непонятной причине он казался даже больше, чем прежде. Когда Пенни зашла в гостиную, ей ужасно захотелось увидеть здесь Самми. Но Самми находилась на Карибских островах со Стефаном и, если верить их последнему разговору, уже полностью оправилась от того тяжкого испытания, которому ее подвергли люди Дэвида. Зато к сообщениям на автоответчике, которые Пенни прослушала раньше, находясь еще в редакции, добавилось еще одно — наверное, оно поступило как раз тогда, когда она ехала домой. Пенни улыбнулась, слушая голос Самми, и подумала, что между ними существует некая сестринская телепатия. Самми сообщала, что не успела отправить открытку, поэтому звонит, чтобы пожелать счастливого Рождества, а в следующий раз позвонит на второй день Рождества, когда вернется из рейса.

Внезапно Пенни охватило отчаянное желание поговорить с кем-нибудь. Она уселась возле телефона и набрала номер квартиры Дэвида в Каннах. Разумеется, это было глупостью с ее стороны, ведь она прекрасно понимала, что ей никто не ответит. А когда действительно никто не ответил, Пенни только еще больше испугалась и почувствовала себя так, будто осталась одна на всем свете. Ей очень хотелось понять природу этого страха. Он не имел ни причин, ни логических корней и тем не менее затуманил ее мысли, словно черное облако, все глубже и глубже загоняя ее в пучину необъяснимой тревоги. Желание быть сильной ради Дэвида, доказать ему и самой себе, что она может справляться с ситуацией, вспыхнуло в глубине сознания Пенни, словно яркое пламя, но тут же начало гаснуть на холодном ветру какого-то скверного предчувствия.

Так она и сидела возле телефона, кутаясь в пальто, глядя на холодный камин. Вместе с дрожью одна за другой накатывались волны усталости, как будто хотели стереть ее в порошок. В ушах стоял шум, похожий на шум моря в поднесенной к уху раковине; щеки пылали. Пенни было до отвращения жаль себя, такой вопиющей несправедливостью казалась перспектива заболеть именно сейчас, когда ей так нужны были силы.

Вздохнув, она с трудом поднялась с кресла и отправилась на поиски аспирина или грелки. Найдя все необходимое, она налила в чайник воды и стала ждать, пока он закипит, но тут же, не дождавшись, вернулась к телефону и набрала номер Делани в надежде, что они смогут объяснить ей, что происходит. Однако как только в трубке раздался гудок. Пенни нажала на рычаг. Если она и должна была что-то узнать, то только не от Делани. Затем Пенни набрала номер рок-звезды Молли — подруги, с которой Пенни не разговаривала по телефону уже несколько месяцев. Она особо не надеялась застать Молли дома, но ей просто необходимо было с кем-нибудь поговорить.

Наконец Молли ответила: оказывается, для этого ей пришлось вылезти из ванны. К радости Пенни, Молли собиралась вечер провести дома, так что у них было полно времени, чтобы поболтать.

Некоторое время Пенни даже толком не понимала, о чем они говорят: перед глазами у нее все плыло, а голоса звучали то тише, то громче. Она не знала, сколько они уже проговорили, когда услышала, как Молли зовет ее:

— Пен? Пен? Ты меня слышишь?

— Да, слышу, — ответила Пенни, чувствуя, как голос Молли проникает сквозь желеобразный туман, окутавший ее сознание.

— Так объясни мне, что с тобой происходит? — потребовала Молли. — Голос у тебя, кстати, ужасный. Ты что, простудилась?

— Боюсь, что так.

— Паршиво. Ну-ка давай поведай, как там у тебя дела?

Что в плане личной жизни?

Пенни выдавила из себя смешок.

— Мол, я даже не знаю, с чего начать, — ответила она, понимая, что у нее слишком мало сил, чтобы даже попытаться рассказать Молли о своих делах.

Но от Молли не так-то легко было отвязаться, и крупица за крупицей ей удалось вытянуть из Пенни ее историю. В самом конце повествования Молли уже молчала, а говорила только Пенни. Окончив рассказ. Пенни почувствовала жуткую усталость, но глаза ее оставались сухими, а щеки горели уже не так сильно.

— Вот теперь ты все знаешь, — закончила Пенни. — Не очень-то приятное приключение, да?

Молли ответила не сразу, но когда она заговорила. Пенни почувствовала искреннюю озабоченность в ее голосе.

— Мне кажется, ты чересчур напугана. Я никогда не слышала такого страха в твоем голосе и, честно говоря, Пен, даже боюсь за тебя. Почему бы тебе не приехать в Англию на некоторое время? Ты же знаешь, что всегда можешь остановиться у меня.

У Пенни сдавило горло.

— Нет, — пробормотала она, — но все равно спасибо.

— Ладно, тогда скажу тебе прямо. Есть у тебя рядом больница, где лечат тропические болезни? Думаю, что после пребывания в том озере тебе надо провериться у врача.

Пенни закрыла глаза. Казалось, что Молли проникла в самую суть ее страха и выдернула саднящую занозу, которую сама Пенни боялась трогать.

— Не знаю, — прохрипела она, — надо спросить у кого-нибудь.

— Послушай, наверняка должна быть такая больница… Обещай мне, что обязательно пойдешь к врачу как можно быстрее. Скажем, завтра.

— Хорошо, обещаю, — согласилась Пенни.

Но, поднявшись с кровати на следующее утро, она почувствовала себя гораздо лучше. Простуда, пожалуй, окончательно не прошла, и немного подташнивало, но она явно была не настолько больна, чтобы увиливать от работы. А раз так, почему бы еще не съездить в магазин за рождественской елкой и индейкой, немного подразнив себя при этом призрачной надеждой на то, что Дэвид вернется. В воскресенье после обеда Пенни уснула на полу возле наполовину наряженной елки, а проснувшись, ринулась в ванную, где ее сильно тошнило, хотя так и не вырвало.

В понедельник Пенни позвонила на работу, сообщила, что заболела, и отправилась к ближайшему врачу, который тут же дал направление в лабораторию. Крови у нее взяли на удивление много. Пенни даже хотела поинтересоваться, какие же анализы ей собираются делать, но, решив не тратить время на разговоры, опустила рукав блузки. Не обращая внимания на совет врача вернуться в постель, она поехала в редакцию.

Во вторник утром, несмотря на сильный насморк и рвотные позывы, возможно, вызванные запахом духов, Пенни почувствовала в себе силы снова поехать в редакцию и уже собиралась выходить из дома, как раздался звонок от ворот виллы.

Помня, что у Дэвида нет пульта, она подбежала к домофону.

— Пенни? Это Эстер Делани, — раздался знакомый голос.

Пенни показалось, что сердце ее сдавил стальной обруч. Почему Эстер здесь? Может, у нее есть новости о Дэвиде? Часть Пенни готова была скорее умереть, чем услышать эти новости от Эстер, зато другая ее часть определенно собиралась выпытать у старушки все, что та могла рассказать.

— Я войду, дорогая? — спросила Эстер.

Пенни перевела дух. Ей всегда претило грубое обращение с людьми, но в данном случае Эстер не стоила большего.

— Зачем? — коротко бросила она.

— Думаю, нам лучше поговорить в доме.

Ожидая, пока Эстер ехала от ворот. Пенни почувствовала, что ей тяжело дышать: воздух казался каким-то ужасно хрупким, причем настолько, что она даже боялась пошевелиться. Распахнув дверь. Пенни посмотрела на приближавшуюся машину. Сейчас ей было абсолютно не до своей внешности, но она не могла не заметить, что ее вид поверг Эстер в шок.

Однако та ничего не сказала. Не попыталась она, как всегда прежде делала это при встрече, поцеловать Пенни в обе щеки, а просто поднялась по ступенькам в дом и последовала за Пенни на кухню. В скромном черном платье и туфлях на низком каблуке, Эстер выглядела не так экстравагантно, как обычно. Сев за стол, она достала из сумочки сигарету и закурила, а Пенни налила себе кофе.

— Слушаю вас. — Пенни уселась напротив, устремив на Эстер по-прежнему враждебный взгляд.

Эстер покраснела и опустила глаза. Затем, нервно затянувшись, сообщила:

— Он уехал. — Рука ее порхнула в воздухе. — Уехал и никогда не вернется.

Слова эти вонзились в сердце Пенни, как раскаленный нож; у нее все поплыло перед глазами.

— Что это значит? — воскликнула она. — Почему вы не можете говорить нормально? О ком идет речь?

— Стерлинг нарушил условия соглашения, — тихим голосом ответила Эстер. — Он арестован…

Кровь отхлынула от лица Пенни.

— О чем вы говорите? Я знаю, что Кристиан арестован!

— Не Кристиан. Дэвид.

У Пенни все оборвалось внутри, она побелела как мел.

Застывшим взглядом она уставилась на Эстер, бессмысленно глядя на зажатую между губами сигарету и струи дыма, выходившие из ноздрей старухи.

Пальцы Эстер дрожали, она сделала еще одну глубокую затяжку, а затем затушила сигарету.

— Он любит тебя, дорогая, — проговорила она, запинаясь. — Когда я поняла это, было уже слишком поздно.

Но он действительно любит тебя.

Внезапно Пенни взорвалась.

— Прекратите! — прикрикнула она. — Не смейте говорить о том, чего совершенно не знаете. Расскажите лучше, что случилось.

Эстер, похоже, напугала эта внезапная вспышка. Когда она снова заговорила, голос ее стал еще тише.

— Я точно не уверена… Уолли смог бы объяснить тебе лучше, чем я.

— Где он?

— Боюсь, что я не знаю этого. Мне известно только, что после того, как Дэвид ушел от тебя в позапрошлую субботу…

— Что это значит? — изумилась Пенни. — Откуда вы об этом знаете? Господи… — Она замолчала, закрыла глаза и плотно стиснула веки. Надо все выяснить, а до этого держать себя в руках. — Простите, — промолвила Пенни и заставила себя дышать медленно. — Продолжайте.

Когда Дэвид ушел…

Но только Эстер раскрыла рот, как раздался звонок телефона. Пенни решительно поднялась, чтобы включить автоответчик, но, вспомнив, что ее могли разыскивать сотрудники редакции, сняла трубку.

— Пенни? Это Уолли Делани. Я звонил к себе домой, но прислуга сказала мне, что Эстер уехала к вам.

Пенни повернулась к Эстер.

— Это вас, — бросила она.

Эстер взяла трубку, и Пенни вернулась на место. Она могла слышать только некоторые слова Эстер, однако не составляло большого труда догадаться о содержании разговора.

— Да, у меня все в порядке, дорогой, — сообщила Эстер. — А как у тебя дела? Ну как он? — Старушка перевела взгляд на Пенни и улыбнулась. — Да, она здесь… это ведь она подошла к телефону. — Обращаясь к Пенни, Эстер спросила:

— Ты в выходные никуда не отлучалась, дорогая? — Пенни промолчала. — Да, в выходные она была здесь, — приняв ее молчание за знак согласия, подтвердила Эстер в трубку. — Я не знаю. Наверное, что-то случилось с телефоном. Я не знаю, — повторила она. Затем, послушав еще немного, Эстер попрощалась и положила трубку.

— Дэвид позвонит тебе через несколько минут, — сообщила она.

У Пенни все сжалось внутри, внезапно ей показалось, что она теряет рассудок.

— Но вы только сейчас сказали, что он арестован! — воскликнула она. — Боже мой, Эстер, что же вы делаете?

— Извини, — пробормотала Эстер. — Я действительно была уверена, что он арестован. С Уолли я не разговаривала с пятницы и не знала, чем все обернется. Поэтому предположила худшее.

Пенни в изумлении уставилась на нее. Эта старуха сидит здесь и врет ей, делает какие-то собственные идиотские выводы, говорит, что Дэвид уехал и никогда не вернется, что он арестован… а теперь, что он позвонит через несколько минут… Что же творится с Эстер? Почему она так ведет себя?

В этот момент опять зазвонил телефон. Пенни в недоумении посмотрела на него, думая, что ее просто разыгрывают. Затем сняла трубку.

— Алло?

— Пен? Это я.

— Дэвид? — прошептала Пенни, ощущая, как невероятной тяжести камень свалился с сердца.

— Да, это я. — Голос Дэвида звучал хрипло, но Пенни чувствовала, что он улыбается.

— Где ты? Что происходит?

— Сейчас мне трудно все тебе объяснить, но я в Лондоне. Сильвию срочно госпитализировали, ей будут делать операцию, и мне перед отъездом разрешили увидеться с ней.

Пенни снова охватила паника, она почувствовала приступ тошноты, перед глазами все поплыло.

— А куда ты собираешься ехать? — спросила она, затаив дыхание.

Дэвид сухо рассмеялся, и Пенни показалось, что он едва-едва сдерживает слезы.

— Я должен сдаться властям, — сообщил он. — Эстер тебе кое-что объяснит, а я, как только смогу, напишу подробное письмо.

— Боже мой! — пробормотала Пенни, едва не задохнувшись. Этого не может быть, просто не может, и все! — Эстер сказала, что Стерлинг предал тебя. Это правда?

— У него были связаны руки, — ответил Дэвид. — Он просто ничего не мог сделать.

Пенни крепко зажмурилась.

— А почему ты не позвонил раньше? Я так волновалась.

— Знаю и прошу прощения. Положение было настолько сложным… Понимаешь, все получилось совсем не так, как я предполагал. Но я звонил тебе все выходные. Где ты была?

— Здесь, дома. Наверное, что-то случилось с телефоном.

В разговоре возникла пауза. Они оба почувствовали безнадежность ситуации.

— Как долго ты будешь отсутствовать? — спросила Пенни и вся напряглась в ожидании ответа.

— Точно не знаю. Лет пять, может, меньше.

Пять лет! Похоже на кошмарный сон… но через минуту она проснется, а Дэвид будет рядом; он улыбнется и скажет, что это всего лишь шутка.

— Господи, Дэвид…

— Прости меня. Пен. Я не ожидал, что все так получится. — Дэвид помолчал некоторое время. — Я люблю тебя. Ты ведь знаешь это, да? Я очень сильно люблю тебя.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала Пенни.

— Ты будешь греть для меня местечко в постели?

— Конечно, — судорожно сглотнув, промолвила Пенни.

— Прости меня, — снова повторил Дэвид. Пенни чувствовала, что он тоже с трудом сдерживает себя.

Пенни охватило непреодолимое желание увидеть Дэвида, дотронуться до него.

— Когда ты уезжаешь? — спросила она. У нее мелькнула мысль немедленно вылететь в Лондон.

— Через час. Я сейчас в отеле возле аэропорта.

Пенни с трудом пыталась отыскать нужную мысль. Ей так много хотелось сказать Дэвиду, но слова застревали в горле.

— Куда ты летишь?

— В Майами. — Голосом, дрожащим от пробудившегося желания, Дэвид добавил:

— Мне так хочется, чтобы ты сейчас оказалась рядом со мной и я смог обнять тебя.

— Ох, Дэвид, мне тоже хочется оказаться рядом с тобой! Я люблю тебя. Я никогда не перестану любить тебя.

— И я. — Помолчав немного, Дэвид продолжил:

— Ладно, мне пора на самолет. У тебя все будет хорошо. Пен.

«Нюанс» твой, они не смогут его отнять. Береги себя, любимая. И помни… Ты знаешь, о чем я говорю, — прошептал Дэвид, и связь оборвалась.

— Дэвид! — повторяла Пенни, заливаясь слезами. — Дэвид! — Но ей уже никто не ответил.

— Все в порядке, дорогая, — успокаивающим тоном произнесла Эстер, забирая у Пенни трубку и кладя ее на рычаг. — У тебя все будет хорошо. А мы будем рядом, позаботимся о тебе.

Пенни закрыла глаза, и только тогда весь ужас этих слов дошел до нее. Дэвида нет, а она осталась с Эстер и Уолли Делани. Какая несправедливость! Такого не должно было случиться. Почему жизнь оказалась столь жестокой и отказала ей даже в последней встрече с Дэвидом?

— Извините, — промолвила Пенни, не в силах даже посмотреть на Эстер, — но мне надо немного побыть одной. Возможно, вы сможете приехать позднее…

— Почему бы тебе просто не пройти наверх, дорогая?

А я подожду здесь на тот случай, если вдруг что-то понадобится, — предложила Эстер.

Чувствуя себя слишком разбитой, чтобы спорить с ней. Пенни кивнула, поднялась со стула и медленно вышла из кухни. Мысли ее сейчас занимал только один вопрос: испытывает ли Дэвид в данный момент такие же чувства, что и она.

Спустя час Пенни уже сидела, свернувшись клубочком, в кресле гостиной. Рядом полыхал камин, разожженный Эстер. Хотя Пенни немного успокоилась, лицо еще хранило следы слез, пролитых в одиночестве в спальне. Ее опять знобило, но уже не так сильно, как раньше, а приступ рвоты, казалось, даже прояснил мысли. Осознание того, что самое худшее уже случилось, а значит, закончились изматывающие предчувствия и страх, принесло наконец желанное облегчение.

Услышав, что в гостиную входит Эстер, Пенни подняла голову. В руках старушка несла поднос с пепельницей, бутылкой красного вина и двумя наполненными бокалами.

— Я не буду, — покачала головой Пенни, когда Эстер предложила ей один из бокалов. — А вы пейте.

Поставив поднос на стол и поправив поленья в камине, Эстер уселась в кресло напротив Пенни, которая тем временем смотрела сквозь запотевшие окна на моросящий дождь и думала о том, что Дэвид сейчас садится в самолет, вылетающий из Лондона.

— А почему Уолли сопровождает Дэвида? — поинтересовалась она, как бы проталкивая слова сквозь комок, сдавивший горло.

Эстер, причмокивая, затянулась сигаретой и отхлебнула приличный глоток вина. Вдруг почувствовав, что не желает даже смотреть на нее. Пенни спросила себя: почему, собственно, она находится в обществе этой противной старухи, которую ей в любых других обстоятельствах, возможно, было бы жаль.

— Он должен передать бумаги адвокатам и Стерлингу, — ответила Эстер. — Уверена, когда он вернется, то сам тебе обо всем расскажет.

Пенни кивнула. Тот факт, что Уолли, похоже, не будет предъявлено никакого обвинения, ни с какой стороны не волновал Пенни. Волновал ее только Дэвид. Повернувшись и посмотрев на Эстер, Пенни уже не ощущала гнева. Сочувствие в глазах Эстер показалось ей таким же искренним, как любовь в голосе Дэвида.

— Зачем вы сделали это? — спросила Пенни. — Зачем вы свели меня с Кристианом, зная, как будет страдать Дэвид? Нет, вы, разумеется, этого не знали, да? — Она вздохнула, вспомнив слова Дэвида о том, что Эстер многого не знала.

В глазах Эстер засветилась печаль.

— Только после твоего бегства с Кристианом Дэвид рассказал мне о Габриелле, о Дженни и о том, как Кристиан… — Она замолчала, закусила губу и опустила взгляд на бокал с вином. — Как ужасно Кристиан поступил с Дэвидом, увезя тебя таким образом! — пробормотала Эстер. — Клянусь тебе, дорогая, если бы я знала, что он задумал, я бы тут же остановила его. Я испортила жизни моим мальчикам, потому что мне надо было гораздо внимательнее слушать то, что пытался сказать мне Билли.

Понимаешь, он говорил о Дэвиде. Он пытался говорить мне о Дэвиде, а я думала, что он говорит о Кристиане.

Пенни напряглась, она уже не слушала Эстер. В ее сознании всплыли неясные слова предсказателя, встреченного в Гонконге. Плохое самочувствие, ожидание результатов анализа крови, воспоминания о том, как предсказатель сжал ее пальцы в кулак, — все это сдавило сердце Пенни холодным обручем страха.

Заметив, что Эстер молчит. Пенни спросила:

— Вы можете рассказать, что произошло за эти две недели? И почему Дэвид позвонил мне только в последний момент?

— На самом деле я знаю немногим больше, чем ты. Но не сомневаюсь, Уолли сможет рассказать, когда вернется.

— А когда он вернется?

— Думаю, завтра. Может быть, послезавтра.

Пенни сделала глоток чая с лимоном, который ей приготовила Эстер, и задержала взгляд на потрескивавших в камине поленьях.

— Где сейчас Кристиан? — поинтересовалась она.

— В Майами.

— А Габриелла? — промолвила Пенни почти шепотом.

Эстер замешкалась с ответом. Пенни повернулась и посмотрела на нее в упор. При виде лица старухи сердце ее заныло в тревоге. Эстер явно знала больше, чем говорила.

— Он любит только тебя, дорогая, — заверила ее Эстер слегка дрожащим голосом. — Тебе это должно быть ясно из того, как он кинулся спасать твою жизнь. Мой бедный мальчик, он знал, на какой риск идет, но все равно сделал это, так что ты не можешь сомневаться в том, как сильно он любит тебя.

— А я и не сомневаюсь. Но вы не ответили на мой вопрос. Где сейчас Габриелла?

Лицо Эстер исказила гримаса, затем, вздохнув, она с обреченным видом уставилась на свой бокал.

— Она с Дэвидом, — тихо промолвила Эстер.

Пенни почувствовала, как всю ее медленно захлестывает волна ревности и негодования.

— И как долго они вместе? — Главное, не поддаться отчаянию и узнать все до конца, чего бы это ни стоило.

— Насколько я знаю, с момента его приезда в Марсель.

Пенни поднесла ладонь ко рту, острая боль безжалостно впилась ей в сердце.

— Так вот, значит, почему он не звонил.

— Наверное, это так, — с унылым видом подтвердила Эстер. — Разумеется, я не могу утверждать с полной уверенностью, но думаю, ты не ошибаешься.

Пенни посмотрела на нее:

— И что, по-вашему, это означает?

Эстер задумчиво вскинула брови.

— Это может означать многое, но я предполагаю, что она пытается вести какую-то свою игру, в то время как адвокаты торгуются с окружным прокурором. Но если даже Габриелла намерена помочь Дэвиду, боюсь, ему будет только хуже от этого.

— А вы считаете такое возможным? И в чем же ее интерес? — Пенни почувствовала себя очень неловко. Ей ужасно не хотелось, чтобы Габриелла помогала Дэвиду, хотя, с другой стороны, эта помощь могла в значительной степени повлиять на приговор.

— Все возможно, дорогая, — ответила Эстер. — Но почему тебя это так тревожит? Ведь Дэвид только что звонил сюда. Он не уехал, не попрощавшись, не сказав, как сильно любит тебя. Его чувства к тебе совсем не изменились, и ты должна знать это. Но сейчас перед ним стоит другая проблема, и как бы тебя это ни огорчало, в данный момент ты просто не можешь быть для него на первом месте.

— Понимаю, — пробормотала Пенни. Как ни горька была правда, ей следовало смириться. Но она имела право хотя бы высказать свои мысли. — Просто очень трудно представить себе, через что ему придется пройти… и трудно совершенно не знать, что происходит. Терпеть не могу такую ситуацию, когда чувствуешь себя не у дел, как полная идиотка.

— Но ты не должна чувствовать себя бесполезной, дорогая, — возразила Эстер. — Для Дэвида сейчас очень важно знать, что ты любишь его, продолжаешь ради него заниматься журналом. А я, разумеется, буду помогать тебе. Очень скоро выяснится, как у него обстоят дела.

Если он решил сдаться властям, то, наверное, Кристиан уже дал показания против него. А может, такие показания намерена дать Габриелла. Мы ведь пока этого не знаем, не так ли?

— Боже мой! — простонала Пенни, в отчаянии запрокинув голову. — Неужели ей мало тех страданий, которые она уже причинила ему? И сколько еще это будет продолжаться?

Эстер не ответила и взяла свой бокал.

— Вы когда-нибудь встречались с ней? — спросила Пенни.

Эстер с печальным видом кивнула:

— Да, к сожалению. Неприятная женщина, очень неприятная. Она изо всех сил показывала, что не замечает меня, и вела себя так, как будто я вообще ничего из себя не представляю. Нет, разумеется, я не виню ее за это, но на самом деле не было необходимости обращаться со мной так грубо. Удивительно, но Уолли она понравилась! — Эстер оживленно рассмеялась. — Надо сказать, что моему старику нравятся люди, которые дают ему почувствовать его важность, а Габриелла уж знает, как это сделать. Трудно догадаться, почему она оказала ему такое внимание, но это так. Люди считают меня просто глупой старухой, а ведь я не такая уж глупая и вижу Габриеллу Виллерз насквозь. Она, наверное, поняла это. Ее интересовали только деньги и еще, как я сейчас поняла, власть над Дэвидом. Страшная женщина! Она даже не разрешала ему видеться с детьми. Но не стоит сейчас слишком ругать ее, да? Ведь она может дать показания в пользу Дэвида и спасти его от тюрьмы.

Некоторое время Пенни позволяла своим мыслям свободно блуждать в потемках, а затем высказала предположение о предмете, который в общем-то ее особо и не заботил:

— Наверное, теперь вы с Уолли потеряете свои доходы?

Эстер нервно рассмеялась:

— На некоторое время, возможно. Но Дэвид позаботится о нас. Он же понимает, что мы не проживем без помощи.

Пенни усмехнулась.

— Теперь ему будет трудно помогать вам, ведь он и сам остался без гроша, — уточнила она.

Эстер отвела взгляд. Тут явно было еще что-то, о чем она не хотела говорить. Когда Эстер выливала остатки вина в свой бокал. Пенни заметила, как у нее дрожат руки.

Медлить было нельзя, и Пенни уже готова была припереть к стенке лживую старуху, но Эстер опередила ее.

— Ты можешь сказать, что это не мое дело, — начала она, держа бокал перед испачканными вином губами, — но ты, дорогая, выглядишь очень плохо. Ты уверена, что не больна? Чем я могу помочь тебе?

Сбитая с толку, Пенни покачала головой, и внезапно ее охватил страх. Говоря это как бы самой себе, а не Эстер, она ответила еле слышно:

— Моя подружка посоветовала найти поблизости больницу, в которой лечат тропические болезни. — При этих словах Пенни сделала робкую попытку улыбнуться и, даже не задумавшись, стоит ли сообщать это Эстер, добавила:

— Сказать по правде, я не верю, что причина в этом. Мне кажется, я просто беременна.

Бегающие глазки Эстер внезапно замерли в глазницах, она с глупым видом уставилась на Пенни, а затем забавно затрясла головой.

— Нет! — пронзительно воскликнула она. — Ты не беременна. Будь ты беременна, я бы знала это.

Пенни с любопытством посмотрела на нее.

— Откуда это? — поинтересовалась она.

— Просто знала бы, вот и все. Поверь, я разбираюсь в таких вещах, ты не беременна.

Пенни и не собиралась спорить с ней, потому что в глубине души сама не очень верила в то, что сейчас сказала.

— Конечно, вы правы. — Она вздохнула с несчастным видом. — Несколько утомительных перелетов за короткое время, запоздалая реакция на травму, легкая простуда… Но все это излечимо. — Пенни помолчала несколько секунд. — А что, если я все же беременна? — спросила она, поддавшись внезапному желанию поддразнить Эстер.

К удивлению Пенни, глаза старушки засверкали.

— С этим не будет никаких проблем, дорогая, — заверила Эстер. — Ты ни в чем не будешь нуждаться, Дэвид позаботится об этом, да и я буду рядом, присмотрю за тобой. — Теперь в глазах Эстер появилось что-то похожее на зависть. — А знаешь, я даже хочу, чтобы тыоказалась беременной. Этот ребенок будет очень счастливым, имея таких родителей, как ты и Дэвид.

Пенни неожиданно расхохоталась:

— Да неужели? Я сейчас в полном неведении, не знаю, что меня ждет завтра, я уж не говорю через неделю или через месяц… а незадачливому отцу грозит тюрьма… Да, я бы назвала это настоящим счастьем.

Эстер улыбнулась совсем некстати, и Пенни, осознав, что в мыслях старушка уже вяжет детские башмачки, решила, что глупо дальше рассуждать на эту тему. Поэтому, сменив предмет разговора, она спросила:

— Что вы теперь будете делать? Останетесь во Франции?

Эстер кивнула, но было видно, что она продолжает витать в своих заоблачных мечтах.

— Если ты беременна, то я просто обязана быть здесь.

Одна ты с этим не справишься, да и Дэвид будет спокойнее, зная, что о тебе есть кому позаботиться.

— Но я не беременна, — заявила Пенни, удивляясь тому, что Эстер и в самом деле приняла ее слова всерьез.

— Однако это вполне вероятно, — возразила Эстер. — Особенно если учесть симптомы твоей так называемой болезни и твой внешний вид.

— Вы ведь только что убеждали меня в обратном, — решительно напомнила Пенни.

Она старалась не обращать внимания на признаки радостного возбуждения, охватившего ее при мысли о том, что такая вероятность действительно возможна. Если она беременна, если она носит под сердцем его ребенка… Лучше пока оставить это, иначе она просто сойдет с ума.

— Нет, — решительно заявила Пенни, — я точно не беременна. Слишком рано для всех таких симптомов, и… — Но как только Пенни произнесла последние слова, она почувствовала, что вся леденеет. Слова уже нельзя было вернуть, а по выражению лица Эстер Пенни поняла, что она сейчас думает как раз о том, о чем сама она, Пенни, думать уж никак не желала. Ведь то, что слишком рано для ребенка Дэвида, вполне подходит для ребенка Кристиана…

У Пенни все внутри сжалось от ужаса, а рвотный позыв заставил бегом броситься в ванную. К тому моменту, когда она вернулась, Эстер уже открыла вторую бутылку вина и сидела, сгорбившись, в своем кресле.

Подождав, пока Пенни устроится поудобнее, Эстер уставилась на нее расплывчатым взглядом и спросила:

— Дорогая, у тебя не было месячных, да? Можешь сказать мне. Не было?

Пенни рассеянно кивнула.

— Должны были быть в прошлые выходные, — прикинула она и, словно отвечая на очередной вопрос Эстер, добавила:

— Но с Кристианом я постоянно предохранялась, а с Дэвидом никогда. — Тут Пенни вздохнула. — Однако я бы так не страдала, если бы у меня было всего три недели беременности.

— Ох, беременность у всех протекает по-разному, — заметила Эстер. — Нам надо выяснить время овуляции, обычно это бывает за тринадцать или четырнадцать дней до начала… ну ты сама знаешь, а насколько я понимаю, в это время ты была с Дэвидом.

Пенни через силу улыбнулась. У нее внезапно отяжелели веки, и ей теперь хотелось только одного — спать. Эстер продолжала говорить, но ее слова долетали до Пенни словно откуда-то из тумана, и уже не было сил отвечать.

— ..а когда ты будешь на шестом месяце, — говорила Эстер, — Дэвид захочет, чтобы ты прилетела в Штаты и была рядом с ним. Я поеду с тобой и буду ухаживать за тобой на последней стадии беременности. Возможно, Дэвиду разрешат присутствовать при родах. Ты же знаешь, иногда они делают это. Ох, Пенни, как же он будет счастлив!

Пенни показалось, что она задремала на некоторое время, потому что новые слова Эстер как-то не вязались с предыдущими.

— Но ты не беременна, так что на самом деле беспокоиться не о чем. Просто тебе после всего пережитого нужен небольшой отдых. Давай я отведу тебя в постель…

— Боже мой, как мне сейчас не хватает Дэвида! — услышала Пенни свое невнятное бормотание, когда Эстер вела ее к лестнице. — Лучше бы я поехала вместе с ним. А теперь я даже не знаю, где его искать.

— Он сам свяжется с тобой, об этом не беспокойся.

Да и Уолли всегда будет наготове.

— Я не беременна. — Эти слова Пенни произнесла уже как будто сквозь сон, и они показались ей такими же странными, как и тяжесть, которую она чувствовала в ногах.

— Да, я знаю, — поддакнула ее заботливая нянька, открывая дверь спальни.

Пенни глупо улыбнулась, как будто пьяна была она, а не Эстер.

— Я буду греть ему постель, — пробормотала она, — вот эту самую. — И вдруг Пенни неожиданно расплакалась. — Боже мой, — проскулила она, — я же буквально разваливаюсь на части, а я обещала…

— Тес… — мягко оборвала ее Эстер, откидывая покрывало и усаживая Пенни на край постели.

— Я веду себя как дура, — захныкала Пенни, веки ее уже настолько отяжелели, что она едва могла держать их открытыми, — но я так плохо себя чувствую… наверное, у меня неизлечимая болезнь, а может, я беременна…

— Тебе надо поспать. — Эстер улыбнулась, опуская голову Пенни на подушку. — И пусть тебе приснится Дэвид. Он любит тебя. Пенни, и обрадуется этому ребенку даже больше, чем ты.

— А что, если это не его ребенок?

— Разумеется, его. У него просто не может быть другого отца.

— Но я не беременна.

— Возможно, и так, но если беременна, то тебе действительно не о чем беспокоиться, — прошептала Эстер.

— Должен сказать, Мариель, — заявил Стерлинг, складывая документы в портфель, — что ты и этот паршивый журнал доставляете мне сплошную головную боль. Сколько можно твердить, что не в моей власти передать в твои руки эту проклятую синицу, которую ты так хочешь поймать! Во-первых, журнал зарегистрирован не на имя Виллерза; во-вторых, мы, как ни старались, не обнаружили, что для его организации использовались грязные деньги.

А сейчас окажи мне услугу, отправляйся домой. И подумай над тем, как получить хорошие рекомендации у Пенни Мун, когда она уволит тебя.

Мариель и бровью не повела.

— Ты обещал мне, — напомнила она резким тоном.

Стерлинг покачал головой:

— Нет, я не давал тебе никаких обещаний. Просто я заставил тебя смотреть на все моими глазами, а так как это вполне устраивало тебя, Мариель, ты и вела себя как порядочная, законопослушная гражданка. Жаль, что теперь это будет стоить тебе работы, но такова жизнь. Кто-то выигрывает, а кто-то проигрывает. Похоже, ты проиграла, Мариель. — Стерлинг произнес это с таким удовольствием и одновременно с такой нескрываемой злобой, что Мариель схватила книгу и швырнула в него.

К ее счастью, она промахнулась, но Стерлингу это явно не понравилось.

— Убирайся к чертовой матери, — произнес он неожиданно равнодушно. — У меня еще полно дел, и разговор с тобой не входит в мои планы на сегодня.

— Ах какой выискался безупречный представитель закона! — вскипела Мариель. — Сначала ты предал Дэвида, а теперь предаешь меня.

— Виллерза я не предавал, — спокойно отреагировал Стерлинг. — Я сделал все, что мог, чтобы помочь ему заключить с властями устраивавшую его сделку. Но не я руковожу Администрацией, и не я окружной прокурор.

А что касается тебя, Мариель, то с тобой у меня не было никаких договоренностей. Как я уже сказал, ты просто выполняла свой долг, как всякая законопослушная гражданка. А сейчас, если хочешь потрахаться, то советую поторопиться.

Мариель в изумлении уставилась на Стерлинга.

— Тогда, может, минет? — предложил он.

— Подонок! — возмутилась Мариель. — Ты использовал меня…

— Мы оба использовали друг друга, Мариель, — оборвал ее Стерлинг. — И потом, я не понимаю, чего ты волнуешься? Журнал продолжает работать, так? Возможно, теперь, когда Виллерза нет. Пенни Мун и сама не захочет работать в нем, так что ты в конце концов сумеешь добиться своего. Ты ведь достаточно хитра, хотя мозгов у тебя не больше, чем у гусыни.

— Можешь оскорблять меня, — рявкнула Мариель, — но я сообщу о твоем поведении твоему начальству. Ты соблазнил меня, спал со мной, заставлял выполнять за тебя твою работу…

— Заткнись, Мариель. — Стерлинг зевнул. — Ты столько раз вертела перед моим лицом своей симпатичной попкой, что я просто пожалел тебя, поэтому мой член и побывал во всех твоих дырках. — Он усмехнулся. — Я самый настоящий ангел милосердия. Не могу видеть расстроенных людей, особенно если есть возможность им чем-то помочь. А когда ты впервые пришла ко мне, то выглядела явно расстроенной. Ладно, в любом случае тебе пора искать какого-нибудь простофилю, который утешит тебя в твоем горе, потому что через пять минут меня здесь не будет.

Некоторое время Мариель молчала. Она понимала, что проиграла вчистую, и если быть честной по отношению к самой себе, знала она это уже тогда, когда Дэвид улетел на Филиппины спасать Пенни. При всей своей хитрости она явно недооценила чувства Дэвида к Пенни и, что еще хуже, переоценила свое влияние на Стерлинга. Будь Мариель другим человеком, она, возможно, сожалела бы о своей жуткой наивности и чрезмерной уверенности в своих силах, заставившей ее поверить в то, что она сможет прибрать к рукам таких мужчин, как Виллерз и Стерлинг.

Однако Мариель не собиралась забивать себе голову всем этим. Лучше она выяснит, что делала Габриелла Виллерз во Франции вплоть до того момента, как Дэвид решил сдаться властям. И если эта потаскуха находилась здесь именно по той причине, по которой и предполагала Мариель, то Пенни Мун, вполне вероятно, ждут крупные неприятности.

— Черт побери, а тебе-то какое дело до этого? — удивился Стерлинг, когда Мариель спросила его о Габриелле.

— Просто любопытно, — ответила Мариель и беспечно улыбнулась.

Стерлинг наградил ее неприязненным взглядом. Он хорошо понимал, что сейчас творится в ее хорошенькой маленькой головке, но Мариель снова просчиталась, потому что если он и собирался рассказать о том, чем Габриелла Виллерз занималась во Франции, то именно Пенни Мун, а уж никак не Мариель Дескорт. В последние несколько дней у него не раз возникала мысль нанести Пенни визит перед отъездом, но, поразмыслив как следует. Стерлинг решил не делать этого. Ведь Габриелла Виллерз вовсе не из тех женщин, которым можно доверять, а, кроме того, его информация о Габриелле вполне могла уже устареть; так какой же был смысл сообщать ее кому бы то ни было? Конечно, он мог прояснить Пенни кое-что, но Виллерз не просил его об этом, а проявлять инициативу было не в правилах Стерлинга. Ладно, черт побери, возможно, он все же сделает свой ход, но только не сейчас, потому что на этой стадии игры он не желал затевать ничего, что могло бы разозлить жену Дэвида. Пять лет — это лучшее, о чем Дэвид мог мечтать. Отсидит года два, может, три, но если миссис Виллерз взбунтуется, то срок окажется значительно больше.

Мариель все еще выжидающе смотрела на него, и, уловив блеск в ее глазах, Стерлинг усмехнулся. Провести эту женщину не составляло труда, так зачем, черт побери, отказывать себе в последнем маленьком удовольствии?

— А ты не передумала насчет минета? — поинтересовался он.

Мариель вскинула брови.

Через пять минут она уже поднялась с колен, а Стерлинг застегивал ширинку.

— Ох! Это же мое такси! — воскликнул он, услышав раздавшийся на улице сигнал автомобильного клаксона, и посмотрел на часы.

— Роберт, — медленно произнесла его имя Мариель, пока Стерлинг запирал замки портфеля, — меня все еще интересует, что делала Габриелла Виллерз во Франции.

Стерлинг усмехнулся:

— Я думаю, Мариель, тебе лучше не знать этого. — Он взял портфель, шлепнул Мариель по заду и навсегда ушел из ее жизни.

Глава 27

Пенни во второй раз пыталась поднести к губам бокал с вином, но, не в силах даже смотреть на него, поставила обратно на стол. С момента ее приезда в дом Делани прошло уже некоторое время, и хотя Уолли прекрасно понимал, что она ждет от него новостей о Дэвиде, ему, похоже, доставляло наслаждение держать ее в неведении.

Пока он рассматривал предметы, привезенные из Лондона для своего антикварного магазина. Пенни не составило труда заметить злобный блеск в его глазах, а один только вид его редких зубов и щетины на подбородке заставлял ее в раздражении сглатывать слюну.

Все происходило в среду вечером. Эстер заверила Пенни, что позвонит ей сразу же, как только Уолли вернется домой, однако не сделала этого. А когда Пенни сама позвонила сюда перед тем, как уйти из редакции, выяснилось, что Уолли приехал более двух часов назад.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — поинтересовалась Эстер, в то время как Уолли оторвался от своих безделушек и принялся набивать новую трубку.

— Спасибо, гораздо лучше, — солгала Пенни. Утром она снова ходила к врачу за результатами анализов. Тот сказал, что у нее ничего не обнаружено и надо просто несколько дней провести в постели.

По лицу Эстер невозможно было определить, что она думает о словах Пенни.

— Перед посадкой в самолет Дэвид просил меня, — раздался скрипучий голос Уолли, который вступил в разговор с таким видом, как будто они уже давно беседовали, — чтобы я рассказал вам все, что вы пожелаете узнать.

Так что утаивать я ничего не собираюсь.

Пенни смотрела на Уолли и чувствовала, как ее охватывает ненависть к этому человеку. С каким бы удовольствием она заехала кулаком по его противной роже! До этого момента Пенни не осознавала, что существовавшая между ними взаимная антипатия достигла такой силы, что она уже едва могла выносить его присутствие.

— Вы знаете, где он сейчас? — ледяным тоном спросила Пенни.

Уолли пожал плечами.

— Сейчас его наверняка допрашивают. Так всегда бывает с теми, кто является с повинной. Я почти ничего о нем не слышал с момента его отъезда. — Уолли выдержал паузу. — Ну, разве совсем немного.

Уолли держался очень самоуверенно и явно упивался своей властью над Пенни, поэтому она решила раз и навсегда поставить его на место и не играть по его правилам. Ей ужасно хотелось узнать о событиях двух последних недель, но кое-что Пенни уже было известно, а поскольку Габриелла находилась во Франции, об остальном можно было догадаться. Подробности она предпочла бы услышать от самого Дэвида, пусть даже для этого придется ждать хоть всю жизнь.

— Ладно, — промолвила Пенни, изображая на лице полное спокойствие, которого отнюдь не испытывала, — думаю, мне лучше поехать домой.

Это заявление несколько выбило Уолли из колеи.

— Но вы же хотите знать, — что произошло, — с раздражением заметил он.

— Сами скажете, если найдете нужным. И не думайте, что сможете выдавать информацию мелкими порциями, а я за каждое слово буду рассыпаться в благодарностях.

Лучше уж вам сразу забыть об этом.

Лицо Уолли покраснело от злости, а в глазах Эстер промелькнуло нечто похожее на восхищение.

— Я предупреждал с самого начала, — проворчал Уолли, — что мне все это не нравится. Так что я ни в чем не виноват, и нечего кричать на меня.

— А я и не кричу, — холодно парировала Пенни. — Вообще я приехала сюда не ради удовольствия, а только потому, что вы находились рядом с Дэвидом до самого…

— И не надо злиться на меня за это, — оборвал ее Уолли. — Так уж получилось.

— Вы совершенно правы, Уолли. — Пенни взяла свою сумочку и поднялась с кресла. — Так уж получилось, но я ничуть не сомневаюсь, что Дэвид не поручил бы вам рассказать мне все, если бы знал, что вы будете обращаться со мной подобным образом.

— А как я с вами обращаюсь? Я и собираюсь вам рассказать, разве не так? — вспылил Уолли.

— Неужели? — На самом деле Пенни сейчас вовсе не улыбалось выслушивать рассказ Уолли — ведь он мог заговорить о Габриелле… Ей хотелось совсем другого, и только страх еще удерживал Пенни, готовую в любой момент высказать Уолли то, что она о нем думает.

Уолли посмотрел на часы.

— Мне надо ехать в Антиб, — сообщил он. — Расскажу все, когда вернусь.

— Когда вы вернетесь, меня здесь не будет, — напомнила Пенни, забирая со спинки кресла свое пальто.

— Ладно, я заеду к вам завтра утром, — решил Уолли. Непонятно, почему ему, похоже, даже понравилась эта идея.

— Как вам будет угодно, Уолли.

Эстер проводила Пенни до двери.

— Я кое-что могу сказать тебе, дорогая, — прошептала она. — Перед посадкой в самолет Дэвид попросил Уолли передать, что он любит тебя.

Сердце Пенни дрогнуло.

— Спасибо, — так же шепотом ответила она, вглядываясь в темноту и понимая, что Эстер могла все выдумать, чтобы поднять ей настроение. — Вы приедете завтра вместе с Уолли? — поинтересовалась Пенни.

— Возможно. На самом деле я могу сразу поехать с тобой, если хочешь. Мы могли бы поговорить и о Дэвиде.

Предложение звучало заманчиво — честно говоря, в последнее время Пенни начало пугать одиночество. Но сейчас она находилась в подавленном состоянии, и ей было не до Эстер с ее материнской заботой.

— Нет, не стоит, — с вялой улыбкой отозвалась Пенни на предложение Эстер. — Я очень устала и…

— Ты получила результаты своего анализа? — остановила ее Эстер.

— Да.

— И они делали тест на беременность?

— Нет, не думаю.

Внезапно Пенни охватило желание побыстрее убраться из этого дома, и она направилась к машине, даже не попрощавшись. На ее несчастье, двигатель никак не заводился, а поскольку сердобольная старушка и слышать не хотела о такси, Пенни пришлось согласиться на то, чтобы Эстер подвезла ее до дома. Разумеется, когда они подъехали к дому Пенни, Эстер попросила разрешения зайти в туалет, а потом, не успела Пенни глазом моргнуть, как гостья уже откупорила бутылку вина и с удовлетворенным видом наклонила ее над бокалом.

— Нет, спасибо, — отказалась Пенни, когда Эстер протянула ей вино.

За окном шел дождь, капли его убаюкивающе монотонно барабанили в окна кухни. В доме было тепло, и эта уютная обстановка напоминала о приближающемся Рождестве, до которого осталось всего десять дней. Но мысль о том, что Дэвиду, возможно, придется провести праздничные дни в тюрьме, лишала Пенни хорошего настроения. У нее даже возникла идея полететь в Штаты и сделать Дэвиду подарок на Рождество, но сначала надо было точно выяснить, где он и можно ли с ним увидеться.

К удивлению Пенни, у них с Эстер завязался непринужденный, хотя и несколько странный разговор. Говорила в основном Эстер, а Пенни больше слушала ее успокаивающий голос. На этот раз он не имел ничего общего с тем отрывистым, нервным чириканьем, которое было так хорошо знакомо Пенни. Разумеется, Эстер говорила о Дэвиде, пытаясь убедить Пенни в том, какая они прекрасная пара и как сильно он любит ее. Пенни сомневалась, что Эстер передает ей подлинные слова Дэвида, но слышать их было приятно. А потом, даже не заметив как, Пенни позволила Эстер втянуть себя в рассуждения о ребенке, которому, по мнению старушки, Дэвид очень бы обрадовался. Сквозь дремоту, витавшую в ее сознании, Пенни вспомнила: она уже где-то читала нечто подобное или видела на экране. В устах Эстер все звучало так красиво, убедительно и определенно, что Пенни позволила увлечь себя в сладкий мир фантазий и грез. Ведь она и сама уже не раз представляла себе, как сообщает о ребенке Дэвиду, и всегда это выглядело очень романтично. Поэтому Пенни так легко было поверить в предлагаемые Эстер сценарии. И только когда старушка наконец собралась уезжать. Пенни осознала, что вела себя как дура.

Бездумный уход от реальности и потеря контроля над собой могли привести ее прямиком в сумасшедший дом.

На следующий день Уолли не приехал, а когда Пенни, не удержавшись, позвонила Делани, то наткнулась на их уборщицу, Жаклин, и та сообщила, что Эстер нет дома.

Пенни оставила ей сообщение, но Эстер не перезвонила.

Пенни снова позвонила вечером и услышала от Уолли, что Эстер простудилась и лежит в постели.

Ситуация, по мнению Пенни, становилась совершенно ненормальной. Она все больше попадала в зависимость от четы Делани, ведь даже ее машина находилась у них.

Пенни чувствовала себя очень плохо. В таком состоянии она просто не могла выйти из дома, а то непременно поехала бы к Делани и выкинула там что-нибудь такое, о чем, возможно, впоследствии пожалела. У Пенни болело все внутри. Она много плакала и так отчаянно хотела обнять Самми, что невозможность сделать это и вместе с ощущением одиночества начали вызывать у Пенни приступы меланхолии. Она уже сомневалась в том, что когда-нибудь поправится и снова будет счастлива.

Понимая, что так дальше продолжаться не может. Пенни в пятницу утром попросила женщину, приехавшую убирать виллу, отвезти ее в аптеку. Вернувшись, она обнаружила перед воротами свою машину с коротенькой запиской на лобовом стекле, в которой Уолли сообщал, что зарядил аккумулятор и теперь она может ездить, не опасаясь застрять где-нибудь по дороге. Мысли Пенни были заняты совершенно другим, поэтому она даже не стала анализировать это неожиданное проявление доброты с его стороны. Войдя в дом, она сразу прошла в ванную и достала купленный в аптеке набор для теста на беременность.

Ответ, появившийся ровно через три минуты, поверг Пенни в столь сильный шок, что она какое-то время могла только тупо смотреть на две узкие синие полоски. Ей и самой непонятна была причина такого состояния, ведь она уже много дней подозревала, что беременна. Но сейчас, когда предполагаемая беременность стала реальностью, Пенни почувствовала настоящий ужас.

Она так и не могла сказать себе точно, чей это ребенок. Но если бы даже была уверена в лучшем исходе — что с того? Главное для нее — знать, доставит ли это радость Дэвиду. А может, он не захочет больше детей? Ведь Дэвид и так страдал оттого, что испортил жизнь сыновьям. Помня об обстоятельствах, сопровождавших рождение его второго сына, имеет ли она право даже думать о том, чтобы подвергнуть Дэвида новому испытанию, в то время как сама не уверена, чей это ребенок — его или Кристиана?

Пенни подняла глаза к зеркалу и уставилась на свое пепельно-бледное отражение. Мысль о том, что Кристиан мог на прощание устроить ей такую подлость, вызывала у нее головокружение и желание посетовать хоть кому-нибудь на жестокость судьбы. Как теперь сказать об этом Дэвиду? Да и зачем? Пусть лучше он никогда не узнает. Она просто как-нибудь утром пойдет в больницу, а после обеда уже уйдет оттуда. Это только ее личное дело, и больше оно никого не касается.

Пенни собралась отвернуться от зеркала, когда взгляд ее упал на бумажку, оставленную на биде. Она взяла тест и еще раз внимательно изучила. Сомнений нет, реакция положительная — синяя полоса не могла быть более яркой. Итак, она ждет ребенка. Снова посмотрев в зеркало, Пенни покачала головой. Это ребенок не Кристиана, он не может быть его. С Кристианом она всегда предохранялась, а с Дэвидом никогда. Значит, это ребенок Дэвида.

Уже не задумываясь над тем, что делает. Пенни распахнула дверь ванной и побежала к телефону.

— Эстер, — промолвила она, когда старушка сняла трубку, — можно мне приехать к вам?

— Разумеется, дорогая. Можешь приезжать когда угодно.

Пенни понадобилось менее десяти минут, чтобы добраться до дома Делани. Уолли в саду разглядывал розы и лишь мельком взглянул на Пенни, которая, проезжая мимо, бросила на ходу несколько слов благодарности по поводу машины.

Эстер, одетая в ярко-розовое платье с черной меховой отделкой на карманах и воротнике, ждала ее на кухне.

Несмотря на возбужденное состояние. Пенни не смогла удержаться от мысли, что если Эстер собиралась стать бабушкой, то пора бы и одеваться соответствующе…

— Я сделала тест, — сообщила Пенни, с трудом сдерживая радость, — и результат оказался положительным.

Эстер уставилась на нее не мигая.

— Вы меня слышите? — Улыбка начала сползать с лица Пенни.

Вместо ответа Эстер отвернулась к окну.

— Поздравляю, дорогая, — пробормотала она.

Пенни смотрела на нее, не веря своим глазам, в то время как Эстер продолжала стоять как истукан.

— Как вы думаете, что скажет Дэвид? — неуверенно спросила Пенни — она была так ошеломлена, что с трудом понимала, о чем говорит.

Эстер пожала узенькими плечами, затем, неожиданно повернувшись и посмотрев на Пенни, поинтересовалась:

— И что ты собираешься делать?

Пенни совершенно сбило с толку ее поведение, она просто не знала, что ответить.

— Гм… — промычала она, поднося ладонь ко лбу, — ума не приложу. Наверное, надо сообщить об этом Дэвиду, но как связаться с ним?

В этот момент в кухню зашел Уолли.

— У меня будет ребенок, — выпалила Пенни, не успев остановить себя.

Уолли остановился на секунду, потом продолжил свой путь через кухню.

— У-уф… — только и пропыхтел он.

— Пенни хочет знать, как ей связаться с Дэвидом, — равнодушным тоном сообщила ему Эстер. — Возможно, если мы воспользуемся нашими связями…

— Эстер, ты же знаешь ситуацию, — оборвал ее Уолли.

— Да-да, разумеется! — торопливо согласилась Эстер, опуская голову.

Пенни переводила взгляд с Уолли на Эстер и чувствовала, как начинает дрожать от злости. Но, черт побери, как бы там ни было, умолять их она не собиралась.

— Ладно, — заявила Пенни, сжав кулаки, — я и сама могу выяснить, где Дэвид, так что, пожалуйста, не беспокойтесь. Сейчас я ухожу, и, вероятно, вам лучше вообще забыть о моем визите.

Когда она выходила из кухни в сад, ее догнала Эстер.

— Зайди к врачу, — посоветовала старушка, тяжело дыша. — Тебе обязательно надо это сделать. А я обещаю, что все будет в порядке.

Пенни отмахнулась от нее.

— Я позвоню тебе, как только смогу! — крикнула Эстер, когда Пенни уже села в машину и захлопнула дверцу. Эстер кричала что-то еще, но Пенни надавила на педаль газа и стремительно выехала за ворота. Все безумие и глупость ситуации заключались в том, что Пенни только сейчас поняла, насколько легко она позволила Эстер убаюкать себя красочным изложением сценариев развития своей беременности, которая на деле грозила обернуться сплошным кошмаром.

В семь часов вечера этого же дня Пенни сидела одна в кухне. Она сходила к врачу, и теперь только оставалось ждать, когда он позвонит и назовет ей дату аборта. Она не знала, правильно ли поступает, и не была даже уверена, что приняла окончательное решение, — столько всего навалилось в последнее время. Пенни чувствовала, что ее охватывает какое-то безразличие, и уже с трудом понимала, что творится у нее в голове. Единственное, чего ей еще на самом деле хотелось, так это поговорить с Самми.

Взгляд Пенни лихорадочно метался по кухне. Она пыталась придумать способ передать сообщение Дэвиду или хотя бы просто пожелать ему счастливого Рождества и заверить, что думает о нем. Пьер исчез одновременно с Дэвидом, и Пенни подозревала, что он тоже в Штатах.

Возможно, и ему предъявлены какие-то обвинения. Звонок Сильвии исключался — она только что перенесла операцию, — а больше не оставалось никаких вариантов, кроме как позвонить в Администрацию по контролю за применением закона о наркотиках и попытаться связаться со Стерлингом. Пенни посмотрела на часы и быстро прикинула, сколько сейчас времени в Майами. Может быть, ей все же удастся разыскать номер телефона этого человека, который когда-то так напугал ее, а теперь оставался последней надеждой в попытке Пенни связаться с Дэвидом.

Но не успела она снять трубку телефона, как в прихожей раздался звонок, означавший, что кто-то просит впустить его в ворота. Пенни подошла к домофону.

— Алло!..

— Пенни, дорогая, это Эстер. Могу я войти?

Пенни ужасно хотелось ответить, что нет, но в данный момент для нее даже общество Эстер было лучше, чем одиночество. Она нажала кнопку, открывавшую ворота.

Понадобилось некоторое время, прежде чем Эстер перешла к цели своего визита, а когда наконец заговорила об этом. Пенни отчаянно пожалела, что впустила ее. Господи, это был просто какой-то бесконечный кошмар!

— Конечно, я не имею права требовать от тебя обещания не пытаться связаться с Дэвидом, — начала Эстер главную часть разговора, — но я должна объяснить тебе, как подобные попытки могут повлиять на его шансы получить более мягкий приговор. Мы слышали от других людей, которые работают на него и на Кристиана, — при этих словах Эстер покраснела, — что Габриелла намерена помочь ему, и в данный момент ничего важнее для него быть не может. Уверена, что ты понимаешь это. У Дэвида есть прекрасный дом, в который он может вернуться после тюрьмы и где его ожидают два сына, нуждающиеся в отце. Если ты сейчас сообщишь Дэвиду о своей беременности, то значительно осложнишь ему жизнь. Не сомневаюсь, дорогая, ты не обижаешься на меня за то, что я говорю тебе все это.

У Пенни голова пошла кругом от откровенности Эстер, она с болью в сердце осознала, что Эстер старается защитить Дэвида от нее. И тут Пенни подумала о несчастном, еще не родившемся ребенке…

— Кроме того, — продолжила Эстер, как будто читая ее мысли, — ты даже не уверена, чей это ребенок…

Внезапно глаза Пенни гневно сверкнули.

— Можете не продолжать! — процедила она сквозь зубы. — И вообще, уходите и больше никогда не возвращайтесь сюда. Но прежде чем вы уйдете, давайте договоримся: я не стану искать Дэвида, а вы никому никогда не расскажете о том, что я была беременна. Я специально сказала именно так. Ребенка не будет. Я сделаю аборт.

Эстер побледнела и отвернулась. Ей явно было стыдно — ведь она еще совсем недавно с таким жаром уговаривала Пенни оставить ребенка и строила самые радужные планы.

Пенни почувствовала сильное желание ударить старуху.

— Если я могу чем-нибудь помочь… — робко предложила Эстер, когда они подошли к двери. — Мы собираем вещи Дэвида в его квартире…

— Что значит — собираете вещи? — воскликнула Пенни, у нее появилось такое чувство, как будто эти мерзкие проходимцы роются в ее собственных вещах.

— Нас попросила Габриелла, — равнодушным тоном сообщила Эстер. — Мы будем отправлять его вещи в Штаты, и если хочешь взять что-нибудь…

— Да, хочу! — решительно заявила Пенни. — У меня нет хорошей фотографии Дэвида, только та, где мы снимались как-то для газеты. Так что если найдете…

— Я посмотрю, — заверила Эстер. — Я знаю, среди вещей есть альбомы. Если заедешь к нам завтра, сможешь забрать фотографию.

И Пенни, как дура, поехала на следующий день к Делани. Фотографии, отобранные Эстер, уже ожидали ее.

Уолли сидел в углу, читая газету. Эстер отобрала исключительно свадебные фотографии Дэвида, кроме одной, на которой стоящая рядом с Дэвидом Габриелла — высокая, стройная, потрясающе красивая — была одета в саронг, подпоясанный ниже выдающегося вперед живота. Эта фотография явно была сделана незадолго до рождения ребенка.

Пенни молча положила снимки на стол и вышла из дома. Уолли даже не взглянул на нее.

На следующее утро ей позвонил доктор и сообщил день, когда надо будет делать аборт. И тут Пенни едва не рассмеялась вслух. Из всех дней в году сочельник явно был самым неподходящим для подобной процедуры. С другой стороны, какая разница, пусть будет сочельник. Ребенка она оставлять не собиралась, так что чем скорее эта история закончится, тем лучше.

— Во сколько мне надо быть в больнице? — спросила Пенни.

— Приезжайте к восьми утра, тогда после обеда уже сможете уйти. Но сначала вас должен осмотреть гинеколог. Вам не трудно приехать к нему в понедельник в четыре?

— Да, — ответила Пенни и, даже не попрощавшись, положила трубку.

Когда Эстер открыла дверь и, войдя в дом, принялась стягивать длинные перчатки и расстегивать норковое пальто, Уолли оторвал взгляд от телевизора и, взяв со столика стакан с джином, спросил:

— Ну? Как дела?

— Она меня не пустила, — мрачным тоном поведала Эстер и подняла с пола блестящий шар, упавший с елки. — До Рождества осталось всего два дня, а мы еще не купили подарки друзьям, — напомнила она мужу.

— Займемся этим завтра, — буркнул Уолли, переключая внимание на телевизор, по которому шла очередная «мыльная опера».

Эстер присела на краешек кресла и молча дождалась, когда на экране пошли титры. Уолли повернулся и посмотрел на нее.

— Так что она сказала? — спросил он.

Эстер покачала головой и тупо уставилась в пол.

— Пенни меня не пустила, — повторила она.

— А ты предложила отвезти ее в клинику?

Эстер кивнула.

— Она сказала, что ее отвезет врач.

Уолли выпятил нижнюю губу, облизнул усы и подозрительно посмотрел на жену:

— А ты ничего не сказала ей лишнего, старушка?

— Нет.

Некоторое время Уолли продолжал смотреть на жену, но она так и не подняла голову, и Уолли снова повернулся к экрану телевизора.

Спустя несколько минут Эстер порылась в своей сумочке и достала сигареты. Когда она прикуривала, из глаз ее покатились слезы.

— Эй, успокойся, — грубо окликнул ее Уолли. — Возьми себя в руки, я уже говорил тебе, что сейчас не время раскисать.

— Извини. — Эстер всхлипнула, вытирая щеки носовым платком. — Она говорила мне, что Кристиан пользовался презервативами, но я не понимаю, зачем он делал это, если не может иметь детей? Дорогой, я просто ума не приложу, в чем тут дело.

Уолли вздохнул.

— Эстер, он пользовался презервативами, чтобы Пенни не узнала, что у него не может быть детей. Ты, как и я, прекрасно поняла, что это одна из причин, по которой распался его брак. А кроме того, сегодняшняя молодежь должна думать о СПИДе, так ведь?

— Да, конечно, — согласилась Эстер, — но все это просто ужасно! Я имею в виду, перед какой дилеммой…

— Ты лучше думай о том, перед какой дилеммой окажемся мы, если не получим денег, — грубо напомнил жене Уолли.

— Но это ребенок Дэвида! — возразила Эстер, и на щеках ее вновь появились слезы. — Знай она, что это его ребенок, она бы ни за что не решилась на аборт. Она любит его, Уолли, и он ее тоже любит. Ты только представь себе, как было бы здорово. Мы бы баловали этого ребенка…

— Эстер Делани, немедленно выбрось эту мысль из головы! — рявкнул Уолли. — Этот ребенок не имеет к тебе никакого отношения. Абсолютно никакого. Билли мертв, и никто: ни Дэвид, ни Кристиан, ни этот ребенок — не может занять его место. Так что возьми себя в руки и прекрати молоть чепуху. Ты поняла меня?

— Да, — Эстер всхлипнула, — поняла, дорогой, но…

— Никаких «но», — оборвал ее Уолли. — Сейчас нам надо думать о себе. Если Дэвид сядет в тюрьму, нам очень пригодятся деньги, которые предлагает Габриелла. Значит, надо постараться, чтобы этот ребенок не появился на свет. Я понимаю, это трудно…

— А что, если Дэвид каким-то образом узнает обо всем? — проскулила Эстер. — Он никогда не простит нас, Уолли, и боюсь даже подумать…

— Ничего он не узнает! — успокоил Уолли. — Приготовь себе чашку чая и пойди умойся.

К обсуждению этой темы они вернулись только поздно вечером, когда Уолли поговорил по телефону с Габриеллой, которую интересовали последние события, касающиеся Пенни. Пока он разговаривал, Эстер расхаживала по спальне; ее так сильно трясло, что сигарета едва держалась во рту.

— Послушай меня, Эстер. — Уолли вздохнул и крепко обнял жену. — Она делает это ради Дэвида. Мы же с тобой прекрасно понимаем, что, если Дэвиду станет известно о беременности Пенни Мун, это уничтожит его шансы на мягкий приговор. Ты ведь не хочешь этого, не так ли, старушка?

— Нет, — хрипло промолвила Эстер, — нет, этого я не хочу.

— Ну вот и отлично. — Уолли погладил ее по волосам. — Ты только подумай о том, как скоро он вернется, если мы сделаем все, чтобы помочь ему. А завтра утром поезжай на бульвар Круазетт и купи себе какое-нибудь новое украшение, ладно?

— Ладно, — согласилась Эстер. — Как ты думаешь, стоит поискать подарок Пенни?

— Хорошая мысль, — с улыбкой одобрил Уолли. — Пожалуй, не мешает хоть как-то поднять ей настроение в Рождество.

Вечером следующего дня, когда Эстер вернулась домой, машина ее была загружена всевозможными покупками.

После приятного похода по магазинам она заехала к Пенни, но та снова не позволила ей войти в дом. Однако из краткого разговора по домофону Эстер извлекла все, что ей было нужно.

Робко улыбнувшись Жаклин, которая вышла из дома помочь ей разгрузить машину, Эстер взяла красочно упакованный подарок, купленный для Пенни, и, оставив остальное на попечение Жаклин, прошла в дом.

Видя, как она устала, Уолли обнял жену за плечи и подвел к софе. Не желая, чтобы Эстер заметила победный блеск в его глазах, он уткнулся лицом в ее плечо.

— Ты заезжала к Пенни? — спросил Уолли, уже зная, каким будет ответ.

Тело Эстер обмякло.

— Да, — слабым голосом промолвила она и добавила после паузы:

— Пенни сделала аборт.

Уолли кивнул. Решив, что звонок Габриелле с требованием перевести на их счет обещанные за работу пятьсот тысяч долларов может подождать, Уолли крепче обнял жену и сказал:

— Все в порядке, старушка. Все будет хорошо. Теперь Габриелла обязательно поможет Дэвиду. Он получит совсем немного, и кто знает, может, ему вообще не придется сидеть в тюрьме.

Пенни, полностью одетая, лежала на постели, устремив взгляд в никуда. В ее осунувшемся лице не было ни кровинки, а сердце билось совсем неслышно. За окном шел дождь, и откуда-то издалека доносились мелодичные рождественские песни… Или, может быть, они звучали лишь в ее воображении?

Возвращаясь из больницы. Пенни видела множество детей и будущих матерей. У всех было радостное, праздничное настроение. Она смутно помнила, как Рут держала ее ладони в своих. Милая Рут. Как было любезно с ее стороны приехать в больницу и отвезти Пенни домой. Рут никому не выдаст ее тайну. Пенни была уверена в этом.

Даже Сильвия ничего не узнает, несмотря на то что Рут собиралась навестить ее после Рождества.

Пенни закрыла глаза и лежала так долгое время, но заснуть не смогла. В мыслях она разговаривала с Дэвидом, пытаясь оправдать поступок, который ей предстояло совершить, и прося простить ее.

Прошло более часа. Наконец доносившийся со склона холма оживленный колокольный звон сменился полной тишиной. Это означало, что началась полуночная месса, а стало быть, наступило Рождество.

Поднявшись с постели. Пенни спустилась вниз, села за свой рабочий стол, достала из ящика лист бумаги и начала писать письмо Дэвиду, которое, как она понимала, никогда не будет отправлено ему, но… Кто знает, если она сумеет написать его до конца, если объяснит, что произошло, расскажет о своих чувствах и о причинах, побудивших ее принять именно такое решение, то, возможно, у нее на душе станет спокойнее. А если наступит такой день, когда она сможет отдать ему это письмо, оно поможет Дэвиду все понять.

Дойдя в своем описании до того момента, когда Эстер Делани напомнила ей, что она и сама не знает, от кого у нее ребенок. Пенни почувствовала, что у нее начинают путаться мысли. Повернувшись к окну и уставившись в темноту звездной ночи. Пенни подумала о том, где сейчас может быть Дэвид и как он справляет Рождество. С ее стороны было глупо надеяться, что он сможет позвонить, и все же в глубине души она ждала этого. И когда внезапно раздался телефонный звонок. Пенни в ужасе принялась лихорадочно соображать, что же она будет говорить.

— Алло? — тихо промолвила она в трубку.

Послышалось громкое шипение, треск помех, а потом раздался далекий голос Самми.

— Пен? Ты слышишь меня. Пен? — кричала сестра.

— Да, слышу, — крикнула в ответ Пенни. — Где ты?

— На яхте, где-то в Карибском море. Я не ожидала застать тебя сегодня дома, собиралась оставить сообщение на автоответчике.

— У тебя все в порядке?

— Да, все замечательно! А ты как?

— У меня все хорошо.

— Какие планы на Рождество?

В сознании Пенни промелькнула предстоящая череда одиноких дней…

— Ох, намечается пара вечеринок… Ну, ты знаешь, как это бывает.

— Похоже, ты немного расстроена. Ты в порядке, честно?

— Конечно. Я скучаю без тебя, — тихо добавила Пенни.

— Что? Что ты сказала? Я не расслышала.

— Я сказала, что у меня все хорошо. Рада слышать твой голос.

— А я твой. Я скучаю и очень люблю тебя.

— Я тоже очень люблю тебя.

— Веселись на Рождество, ладно?

— Ладно. — Пенни улыбнулась. — Счастливого Рождества, и благослови тебя Господь!

— Спокойной ночи, благослови тебя Господь, — ответила Самми своим детским голоском.

Улыбаясь сквозь слезы. Пенни положила трубку и вернулась к своему письму.

В августе следующего года Дэвида приговорили к десяти годам тюрьмы. Уже зная к тому времени о намерениях Габриеллы, Дэвид порвал всякие контакты с Пенни, считая, что только так можно освободить ее от взятых на себя обязательств и позволить начать новую жизнь.

Он не имел ни малейшего понятия о том, что вскоре после того, как Пенни получила известие о его приговоре, Самми и Рут, занимавшиеся теперь делами журнала, отвезли ее в больницу. Пенни сделали кесарево сечение, и на свет появилась здоровая, весом в три с лишним килограмма девочка с настоящей копной белокурых кудрявых волос и такими же, как у отца, красивыми и ласковыми голубыми глазами.

Глава 28

— Ты знаешь, все это так необычно, — с недоумением заметила Пенни, проезжая на машине через ворота виллы. — Я хочу сказать, что прежде сама брала интервью, а в этот раз интервью будут брать у меня.

Серина Бродерз — новый главный редактор журнала «Старк» — рассмеялась. Позавчера она прилетела из Лондона специально ради этого интервью — в последнее время ходило множество слухов о Пенни Мун и связанных с ней событиях. Кроме того, грешно было отказываться от прекрасной возможности немного отдохнуть на Ривьере в середине июня. Она, как и многие сотрудники, должна была благодарить Сильвию за предоставляемые ею приятные передышки в работе.

— Как ты считаешь, наш разговор в редакции прошел нормально? — как бы между прочим поинтересовалась Пенни. — Ты выяснила, что хотела?

— Все было великолепно, — пробормотала Серина, потерявшая дар речи при виде виллы, к которой они подъезжали. — Вот это да! Ты действительно живешь здесь?

Теперь уже Пенни смеялась.

— Ну конечно, мы живем здесь. Несколько помпезно, но нам нравится.

— Какой чудесный вид! — восхитилась Серина. — Да как ты могла отказаться от этого? Сад просто великолепен. Ты, наверное, содержишь целую армию садовников, чтобы ухаживать за ним?

— Боже упаси, я все делаю сама, — возразила Пенни, останавливая машину перед виллой.

Серина огляделась.

— Знаешь, ты просто удивительный человек и столько-то достигла здесь.

— Не без помощи добрых людей, — заметила Пенни. — Кстати, хочу попросить тебя передать кое-что Сильвии, если не возражаешь. Не волнуйся, ничего тяжелого не будет.

— Никаких проблем, — заверила Серина, выбираясь из маленького «пежо» с откидным верхом, в котором Пенни так до сих пор и ездила.

Разумеется, в городе автомобиль был совершенно непрактичным, зато прекрасно подходил для семейных выездов на природу.

— Тебе можно только удивляться, — не унималась Серина. — Где ты находишь время, чтобы руководить журналом, писать рассказы, управлять этим домом да еще воспитывать дочку?

— Я и сама не знаю. — Пенни усмехнулась и, услышав доносившийся из-за дома шум, предупредила:

— Сегодня у Шейн день рождения, так что будь готова к небольшому переполоху в доме.

— А сколько ей? — поинтересовалась Серина.

— Два года и десять месяцев, — ответила Пенни, насмешливо вскинувброви. Не скрывая гордости, она добавила:

— Боюсь, что с таким отцом, как Дэвид, каждый день превращается в ее день рождения.

— Ужасно хочется увидеть их обоих, — сказала Серина, следуя за Пенни к бассейну.

— Боже мой!.. — пробормотала Пенни и замерла, глядя на появившихся из-за угла Дэвида и Шейн. — Ты только посмотри на них!

Серина с удовольствием наблюдала, как маленькая девочка с белокурыми курчавыми волосами бежала за отцом, держа в руке кусок бисквита. Отец, не очень сопротивляясь, позволил поймать себя, и девочка с громким смехом размазала бисквит по его лицу. Подхватив дочь на руки, Дэвид побежал к столу, где запустил пальцы в блюдо со сладким десертом. Вскоре лица у обоих стали совершенно одинакового кремового цвета.

— И вот так почти каждый день, — заметила Пенни, обращаясь к Серине. — Ничего, ты скоро привыкнешь.

— Мамочка! — закричала Шейн, заметив приближавшуюся к ним Пенни.

Дэвид повернулся и обратил к ней лицо, перепачканное бисквитом. Хотя Пенни разбирал смех, ей показалось, что сердце ее тает от нежности. Боже, как же сильно она любит его!

Вдруг Пенни отшатнулась, заметив озорной блеск в глазах Дэвида.

— Нет, не надо! Мне же сейчас фотографироваться.

— Но мы хотим поцеловать мамулю, да, Шейн? — подмигнул Дэвид.

— Послушай, я тебя предупреждаю… — попыталась рассердиться Пенни.

— Поцелуй мамулю! Поцелуй! — закричала Шейн, ерзая на руках у Дэвида и хлопая в ладоши.

— Дэвид, прошу тебя, — уже жалобно запротестовала Пенни, но было поздно. Дэвид обнял ее свободной рукой, и губы его коснулись губ Пенни. Шейн со смехом обняла перепачканными руками их обоих, и Пенни, не в силах сдержаться, крепко поцеловала каждого по очереди.

— Ну погоди, — предупредила Пенни, когда Дэвид отпустил ее, — я тебе это припомню.

В глазах Дэвида плясали чертики, когда он повернулся к Серине, ожидая, чтобы его представили гостье.

— Руку ему можешь не подавать, — успокоила Пенни несколько встревоженную Серину, которая, прикрыв ладонью глаза от солнца, только кивнула в ответ на приветствие Дэвида.

— Как дела у главной звезды нашей семьи? — поинтересовался Дэвид, пытаясь удержать Шейн подальше от своего лица.

— У нее все великолепно, — сообщила Серина, чувствуя себя несколько неловко, потому что Дэвид глядел почему-то не на нее, а на Пенни.

— Теперь твоя очередь давать интервью, — предупредила его Пенни, — поэтому пойди умойся и приведи себя в порядок. Шейн, а ты почему не здороваешься с Сериной?

Шейн повернулась и уставилась на гостью потрясающе голубыми глазами, столь похожими на глаза отца, что Серина даже заморгала от удивления.

— Привет, Шейн, — с улыбкой поздоровалась она.

Засунув большой палец в рот, Шейн принялась тереться головой о голову отца; при этом ее блестящие кудри переплелись с его волосами.

— Мамочка, я стесняюсь, — сообщила она.

Дэвид и Пенни разом рассмеялись.

— Это для меня новость. — Пенни шутливо потрепала дочь по щеке. — Будь вежливой и поздоровайся.

— Здравствуйте, — прошептала Шейн.

— Хорошая девочка. А теперь — не пора ли вам с папой под душ?

Пенни и Серина смотрели вслед Дэвиду и Шейн, отправившимся в душевую возле бассейна.

— Надеюсь, ты не обидишься, если я скажу, что они оба просто великолепны, — заметила Серина.

Пенни улыбнулась.

— Я тоже так думаю. Может, хочешь что-нибудь выпить?

— Да, похолоднее, — ответила Серина, следуя за Пенни на кухню.

Пенни предложила ей лимонад, извинившись за то, что налила его в детскую кружку.

— Давно Дэвид вернулся? — поинтересовалась Серина.

— Чуть больше месяца, — ответила Пенни и посмотрела на входившую в кухню Самми.

— Я услышала, как подъехала машина. — Самми чмокнула сестру в щеку. — Ну, какие дела?

— Да прекратите вы расспрашивать меня! — простонала Пенни. — А то Серина поймет, как сильно я нервничала.

— Она тут вся извелась, готовясь к этому интервью, — сообщила Самми. — Ничего, пора и ей побыть в шкуре тех, кого она терзает своими вопросами. Между прочим, я Самми, сестра Пенни.

— Рада познакомиться с тобой, Самми, — сказала Серина, пожимая ей руку. — Ты тоже здесь живешь?

— Господи, нет, конечно! Просто заехала по пути в Италию.

— Она приехала неделю назад, и мы никак не можем избавиться от нее, — поддела сестру Пенни, ласково улыбаясь.

— Как там идет сражение? — спросила Самми. — Я боюсь вмешиваться.

— Вот тебе и ответ! — со смехом воскликнула Пенни, когда раздался пронзительный крик Шейн, а затем громкий всплеск — это она столкнула отца в бассейн. — Извини, — обратилась Пенни к Серине, — но здесь всегда так. Мы тут все очень буйные, особенно вон те двое. Но Дэвид сейчас вымоется и присоединится к нам. Может, пройдем в гостиную? Там немного прохладнее.

— Какая идиллия, — со вздохом заметила Серина, когда они уселись на диваны напротив друг друга. — Вы все кажетесь такими счастливыми.

— Теперь мы действительно счастливы, — ответила Пенни. — Но ты же знаешь, как долго нам пришлось ждать этого… Боже мой, что там творится? — засмеялась Пенни, когда у бассейна возобновились крики и визг.

Серина улыбнулась.

— Похоже, в их сражение ввязалась Самми, — предположила она, доставая диктофон. — Ладно, мы поговорили об успехах «Нюанса» и о твоей новой книге. Ты хочешь что-нибудь добавить, прежде чем мы продолжим?

— Нет, не думаю, — ответила Пенни, в задумчивости покусывая губу. — Но если мне что-то придет на ум, то я тебе скажу.

Серина кивнула и сверилась с записями в своем блокноте.

— Ах, вот еще что! Ты не сказала мне, сколько точно предложений от других журналов ты отклонила в последние полгода.

— Всего два, — рассмеялась Пенни.

— И как же ты не соблазнилась? Один из этих журналов был нью-йоркский, да?

— Не сомневалась ни секунды, — ответила Пенни. — Здесь наша жизнь, моя и Шейн, и теперь, когда вернулся Дэвид, мы уж точно никуда отсюда не уедем.

— Значит, все же были моменты, когда ты подумывала об отъезде?

— Да, раз или два мне приходила в голову такая мысль, — Пенни и самой не верилось, что как только она услышала об освобождении Дэвида, то тут же кинулась собирать вещи с намерением покинуть Францию до его возвращения, — но, как видишь, все осталось на своих местах, и я не собираюсь ничего менять.

— Сильвия сказала мне, — осторожно продолжила Серина, — что ты не станешь возражать и ответишь на некоторые личные вопросы? Это так?

— Все зависит от того, насколько они личные, — уточнила Пенни, вскидывая брови. — Но в любом случае можешь задавать их. Если мне не захочется отвечать, то я и не стану. Думаю, Дэвид поступит так же, когда присоединится к нам.

— Хорошо. — Серина наклонилась вперед, собираясь нажать на диктофоне кнопку «запись», но решила прежде кое-что уточнить. — Ты наверняка знаешь, что после освобождения Дэвида из тюрьмы ходило множество слухов, и меня в основном будет интересовать их подтверждение или опровержение. Ты готова?

Пенни кивнула и, поджав под себя ноги, подумала, что ей все же очень нравится эта процедура.

— Итак, — начала Серина, включая диктофон, — я слышала, что Дэвид некоторое время после рождения Шейн ничего не знал о ней. Это правда?

Пенни кивнула.

— Так что же заставило тебя сообщить ему?

— Ты хочешь сказать, кто заставил? — с улыбкой поправила Серину Пенни. — Сильвия, разумеется. Ко всеобщему удивлению, она нанесла нам визит, когда Шейн было месяцев десять. О существовании Шейн ей проболталась Рут Эллиот. Только взглянув на Шейн, Сильвия тут же сказала: «Пенни, если Дэвид еще не знает об этом ангелочке, ты просто обязана сообщить ему. А не сделаешь ты, так сделаю я».

Серину позабавило, как Пенни точно сымитировала швейцарско-французский акцент Сильвии.

— Как же ты поступила? — спросила она.

Пенни запрокинула голову, возвращаясь в мыслях к тем долгим, тревожным дням ее ранней беременности, которые были уже так далеки, что, казалось, все это происходило в другой жизни. На третьем месяце ее самочувствие улучшилось, и все же Пенни было очень нелегко, потому что в письме, полученном от Дэвида, говорилось, что он и Габриелла разрешили массу противоречий, дело у них идет к примирению, и поэтому Дэвид не может дать Пенни никаких обещаний относительно будущего. Слова Дэвида показались Пенни словами далекого и чужого человека. В письме было также сказано, что он благодарен ей за поддержку и сочувствие и надеется, что в дальнейшем они останутся друзьями. В заключение Дэвид рассказывал о своих сыновьях: Габриелла регулярно приводила их с собой на свидания, благодаря чему он все же виделся с ними, хотя, конечно, не в лучшей обстановке.

Пенни понимала, что это письмо читали посторонние люди, возможно, оно даже специально было написано для них, но это служило для нее лишь слабым утешением, поскольку не было возможности выяснить правду. Тот факт, что она носила под сердцем его ребенка, делал прохладный тон письма еще более невыносимым. Пенни написала ответ, но к тому времени, когда письмо пришло в тюрьму, Дэвида там уже не было. Его выпустили под залог, и он жил дома с Габриеллой и детьми вплоть до вынесения приговора.

В конце концов Габриелла предала Дэвида, и об этом Пенни сообщил Стерлинг. Габриелла дала ложные показания, обвинив Дэвида в организации поставок героина.

Стерлинг позвонил спустя буквально несколько дней после возвращения Пенни домой из больницы с Шейн, и хотя Пенни обуяло желание сразу полететь в Штаты и повидать Дэвида, который к тому времени находился в федеральной тюрьме штата Флорида, в первую очередь надо было думать о ребенке.

Пенни стала регулярно писать Дэвиду. Письма носили дружеский характер: в них Пенни сообщала последние новости, но никогда не упоминала ни о Шейн, ни о том, что по-прежнему безумно любит его. Ни на одно из этих писем Дэвид не ответил, и однажды…

Пенни с улыбкой посмотрела на Серину.

— А что мне оставалось делать? Если бы я не сообщила Дэвиду о дочери, то это сделала бы Сильвия. Она догадывалась, что я не решаюсь, и поэтому по-дружески подтолкнула меня. В конце концов я отправила Дэвиду письмо, написанное гораздо раньше, в тот день, когда едва не сделала аборт. В этом письме я объясняла, почему решила оставить ребенка и почему не собираюсь говорить ему об этом. Но вместе с этим письмом я отправила и другое, где рассказала Дэвиду все о его дочери, а в письмо вложила фотографию Шейн. На самом деле это было маленькой уловкой с моей стороны: я понимала, что, как только Дэвид увидит ее фотографию, он не сможет остаться равнодушным. А потом я со страхом ждала ответ — ведь Дэвид мог разозлиться на меня за то, что я так долго скрывала существование Шейн; хуже того, он мог вообще не ответить на мое письмо. — Лицо Пенни расплылось в улыбке. — К счастью, Дэвид не сделал ни того, ни другого.

— И как же он поступил?

Пенни рассмеялась:

— Да он прямо-таки с ума сошел, насколько я помню.

Прежде всего хорошенько отругал меня по телефону, а потом сказал, что любит… Нет, об этом не надо писать, звучит несколько напыщенно и самодовольно. Еще он сказал, что сгорает от нетерпения увидеть меня и Шейн. — Пенни пожала плечами. — Тогда мы с дочерью поехали в Штаты.

Она вспомнила, что только во время этого первого свидания узнала всю правду о двойной игре, которую вела Габриелла, в том числе и о ее обещании помочь Дэвиду, если он порвет всякие связи с ней. Разумеется, Дэвид так и поступил в надежде на мягкий приговор, после отбытия которого намеревался вернуться к Пенни. Но месть, или, скорее, предательство Габриеллы — как бы она сама это ни называла, — не имела границ, и хотя Дэвид согласился на ее условия, Габриелла все это время продолжала давать ложные показания против него. А после объявления приговора Габриелла начала процедуру развода, считая, что это еще более осложнит положение Дэвида и уменьшит его шансы на досрочное освобождение. Единственное, чего не предусмотрела Габриелла, так это влияния на судьбу Дэвида переполненности тюрем, в которых не хватало места и для более опасных преступников, а также снисходительности судей апелляционного суда.

Но Пенни не стала рассказывать Серине все эти подробности. Она сделала небольшую паузу и продолжала:

— Его радость была просто неописуема. Мы оба плакали… Шейн тоже плакала, уж не знаю почему. После этого мы стали навещать его так часто, как могли… И вот теперь, — Пенни махнула рукой в сторону сада, — он дома.

— Как я понимаю, гораздо раньше, чем ожидалось?

— Намного раньше. Все же он отсидел три года, а когда властям понадобилось освободить тюрьму… ну, можешь написать, что его депортировали из Штатов.

— Теперь о Габриелле… Что произошло с ней?

Пенни поморщилась. Для Габриеллы самым ужасным было узнать, что Дэвид освобожден из тюрьмы. Однако еще более ужасным стал для нее день, когда она услышала о существовании Шейн. Только недавно Дэвид и Пенни выяснили подробности того, как Габриелла заплатила Эстер и Уолли Делани пятьсот тысяч долларов, а они убедили Пенни в том, что она носит ребенка Кристиана, и подтолкнули ее к мысли об аборте. Довольно странно, но Габриелла сама рассказала об этом Дэвиду. Делани скрылись в тот самый момент, когда узнали, что Пенни все-таки не сделала аборт. О дальнейшей их судьбе Пенни ничего не слышала, да ей это было и неинтересно. Сейчас для нее имели значение только она сама, Дэвид и Шейн.

Пенни не хотелось снова возвращаться ко всем этим неприятным воспоминаниям; она только сообщила равнодушным тоном:

— Габриелла собирается выйти замуж за какого-то человека, который богаче, чем когда-либо был или будет Дэвид.

— Такие вот дела, — подтвердил Дэвид, незаметно вошедший в гостиную. Приблизившись сзади к Пенни, он положил ладони ей на плечи, нагнулся и прошептал на ухо, что оставил для нее последний кусок бисквита и она наверняка знает, как им воспользоваться.

Засмеявшись и покраснев. Пенни посмотрела на Серину.

— Ты должна извинить его. Он всегда ведет себя так, как будто, кроме нас двоих, в комнате никого нет. Бедняжку Самми это сводит с ума.

— Ладно, давайте заканчивать с нашей беседой, — предложил Дэвид. Он сел рядом с Пенни и, сунув ладонь ей под волосы, принялся поглаживать ее шею.

— Могу я спросить о ваших сыновьях? — поинтересовалась Серина. — Вы в дальнейшем сможете видеться с ними?

— Мы надеемся, что они приедут сюда на лето, — ответил Дэвид. — Габриелла еще не дала своего согласия, но кое-какие шаги на этот счет уже предприняты.

Серина несколько секунд оценивающе оглядывала Дэвида.

— Должна сказать, — заметила она наконец, — что вас явно не испортила американская тюремная система.

Пенни повернулась и сочувственно посмотрела на Дэвида. Она знала, что он не станет рассказывать Серине о том, как тяжело ему было в тюрьме. Эту тему Дэвид обсуждал только с ней.

— Что ж, я могу это объяснить. — Дэвид положил ногу на ногу, а руки закинул за голову. — Понимаете, некоторые люди опускаются под гнетом тюремной жизни, другие выдерживают его и выживают. А третьи даже пишут бестселлеры.

В глазах Серины появился живейший интерес.

— Вы хотите сказать, что написали книгу? — спросила она, уже думая о правах на издание.

— Нет, — с ухмылкой ответил Дэвид, а Пенни даже закашлялась от смеха.

Серина смутилась, затем, взяв себя в руки, обратилась к Пенни:

— Ты в общих чертах уже ответила на этот вопрос, но я никак не могу понять причину, по которой Дэвид не должен был знать о рождении ребенка.

Пенни повернулась, посмотрела на Дэвида и улыбнулась, а он взял ее за руку.

— Все дело в том, — ответил за нее сам Дэвид, прекрасно понимая, что Серина пытается докопаться до слухов, связанных с Кристианом Муро, — что она любит меня и не хотела в тот момент усугублять тяжесть моего положения. Но если она снова попытается выкинуть нечто подобное, то, клянусь, уже никогда в своей жизни не увидит, а тем более не попробует сладкий десерт.

Пенни заразительно рассмеялась.

— Это у нас такая семейная шутка, — пояснила она Серине. — А если тебя интересует Кристиан Муро, то Шейн является живым ответом на твой вопрос. Как сказала Сильвия, достаточно одного взгляда на нее, чтобы понять, чей она ребенок.

— Вы знаете, — сказала Серина, переводя завистливый взгляд с Пенни на Дэвида, — я никогда в своей жизни не видела людей, которые бы так сильно любили друг друга.

Дэвид повернулся и насмешливо посмотрел на Пенни.

— Да, — согласно кивнул он, — она меня любит, это точно. Видите, какой у нее нежный и сентиментальный взгляд?

— У вас у обоих такой взгляд, — со смехом заметила Серина.

— Вы хотите сказать, и у меня тоже? — запротестовал Дэвид.

Легонько шлепнув его по губам, Пенни повернулась к Серине и поинтересовалась, есть ли у нее еще вопросы.

— Да, пожалуй, еще один. Какие у вас планы насчет женитьбы?

Дэвид снова повернулся к Пенни.

— Никаких планов нет, — ответил он, — но в любой момент могут появиться. Что ты скажешь на это? — обратился он к Пенни.

Пенни пожала плечами.

— Конечно, могут.

— Значит, ты согласна? — спросил Дэвид, незаметно вдавливая большой палец в ладонь Пенни.

— Согласна, — промолвила Пенни, и голос ее дрогнул.

Ей захотелось, чтобы Серины сейчас не было в комнате.

— Подозреваю, что у тебя уже составлена программа медового месяца, да? — ласково произнес Дэвид, глядя Пенни прямо в глаза.

— Я не возражаю, если мы куда-нибудь поедем. — Пенни улыбнулась. — Втроем.

Дэвид повернулся к Серине.

— Вы тоже едете с нами? — с удивлением спросил он.

— Папочка! Папочка! — в гостиную с криком вбежала Шейн.

Дэвид повернулся и уже собрался обнять дочь, как она с радостным воплем размазала по его лицу последний кусок бисквита…

Примечания

1

Письмо, в котором девушка сообщает своему парню-солдату, что она его больше не любит.

(обратно)

2

фамилию Пенни — Moon, что означает «луна», Деклан произносит как Moonshine, что означает «лунный свет».

(обратно)

3

Моя дорогая (фр.).

(обратно)

4

Лалик (1860 — 1945), французский ювелир

(обратно)

5

3дравствуйте, мадемуазель (фр.).

(обратно)

6

Добро пожаловать во Францию (фр.).

(обратно)

7

Привет (фр.)

(обратно)

8

Приятного аппетита (фр.).

(обратно)

9

Комический персонаж карикатур, воинствующий мещанин и реакционер, олицетворение косности и шовинизма.

(обратно)

10

Генри Миллер (1891 — 1980), американский прозаик, некоторые его романы были запрещены в США как порнографические.

(обратно)

11

Прыжок с высоты на пружинящем тросе.

(обратно)

12

Полет на специальном парашюте, который тянет за собой на тросе плывущий по морю катер.

(обратно)

13

Вуайеризм — вид полового извращения, влечение к созерцанию полового акта, совершаемого другими лицами.

(обратно)

14

Рита Хейуорт — актриса, звезда Голливуда 40-х гг.

(обратно)

15

Наркотик, галлюциноген.

(обратно)

16

Персонаж комиксов и мультфильмов: смешной пучеглазый морячок.

(обратно)

17

Ой-ой-ой. Ты говоришь, что нет кориандра? Идиот! Мне все время приходится работать с идиотами. Я же тебе говорил, что мне необходим кориандр. Мне не обойтись без кориандра (фр.).

(обратно)

18

До вечера (фр.).

(обратно)

19

Улица в Лондоне, на которой находятся редакции большинства крупнейших газет.

(обратно)

20

Вот так! (фр.).

(обратно)

21

Несторианство — течение в христианстве, возникшее в Византии в V в. Осужденные как еретики, несториане бежали в разные страны, в том числе и в Китай.

(обратно)

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Глава 24

Глава 25

Глава 26

Глава 27

Глава 28

*** Примечания ***