КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Обещание поцелуя [Стефани Лоуренс] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Стефани Лоуренс Обещание поцелуя


19 декабря 1776 года

Монастырь Святой Марии, Париж

Полночь наступила и миновала. Хелена замерла в дверях лазарета, услышав звон маленького церковного колокола. Три часа. Ее младшая сестра Ариэль наконец-то глубоко заснула; лихорадка отступила, и она осталась в заботливых руках сестры Артемис. Успокоенная, Хелена теперь могла снова нырнуть в свою постель в дортуаре за монастырскими стенами.

Накинув на плечи шерстяную шаль, она вышла из тени монастырского крыла, где находился лазарет. Ее деревянные башмаки негромко постукивали по каменным плитам дорожки монастырского сада. Ночь была ясной, морозной. На ней была только ночная рубашка, шаль и халат, так она спала, когда ночная сестра вызвала ее к сестре. Здравый смысл подсказывал ей идти быстрее — шаль не была такой уж теплой, — но она шла медленно, чувствуя себя комфортно в залитом лунным светом саду и зная каждый камешек в том месте, где она провела последние девять лет.

Скоро, так скоро, как только Ариэль будет чувствовать себя достаточно хорошо, чтобы уехать отсюда, она покинет это место навсегда. Три месяца назад она отпраздновала свое шестнадцатилетие, и перед ней простиралось волшебное будущее: ее введут в общество и выдадут замуж, договорившись с каким-нибудь богатым аристократом. Она была графиней Делиль, имела обширные владения и находилась в родстве с могущественными де Мордонами, поэтому на ее руку будут претендовать многие.

Ветви огромной липы бросали на дорожку глубокие тени. Пройдя сквозь них и снова оказавшись под серебряным светом луны, она остановилась и подняла лицо к бескрайнему небу. Какой покой. Приближался праздник Воскресения, и монастырь опустел — дочери богатых родителей разъехались, чтобы провести этот праздник дома. Из-за болезни Ариэль она осталась в монастыре, потому что не хотела уезжать без сестры. Ариэль вместе с другими вернется сюда в феврале, когда уроки возобновятся. А пока…

Покой опустился на кусты, залитые лунным светом, льющимся с безоблачного неба. Высоко над головой сверкали звезды, как бриллианты, разбросанные по черному бархату. Перед ней были монастырские стены — знакомый, такой привычный вид.

Она не знала, что ждет ее за монастырскими стенами. Хелена глубоко вдохнула холодный воздух, наслаждаясь последними днями своего девичества. Последними днями свободы.

В ночи зашуршала сухая листва. Она посмотрела налево, в сторону высокой стены, обвитой извечным плющом. Стена скрывалась в тени, темная и очень высокая. Прищурив глаза, она вглядывалась в темноту, ничего не опасаясь в столь поздний час, и именно поэтому так много благородных вельмож отправляли сюда своих дочерей.

Она услышала глухой звук, затем еще, и вдруг по краю высокой стены скользнуло тело и с громким стуком свалилось прямо к ее ногам.

Хелена остановилась. Ей даже в голову не пришло закричать. Зачем кричать? Мужчина, очень высокий, широкоплечий, был, несомненно, джентльменом. Даже в изменчивом лунном свете она разглядела его блестящий шелковый камзол, бриллиантовая заколка на кружевном воротнике испускала голубые лучи. Перстень с большим камнем сверкнул на пальце его руки, когда он ее поднял, чтобы поправить локоны, упавшие на его лицо с чеканным профилем.

Он лежал на земле, опершись на локоть, как будто он не упал, а просто лег отдохнуть. Обтянутые атласными бриджами бедра незнакомца были узкими, ноги длинными, с хорошо развитой мускулатурой. На ногах красовались черные лакированные туфли с золотыми пряжками. Их каблуки не были высокими, подтверждая ее догадку, что он не хотел прибавлять себе рост.

И хотя он свалился на каменную дорожку, но упал удачно. Она сомневалась, что он сильно ударился, разве что получил несколько синяков. Он не выглядел пострадавшим, скорее был раздражен и разочарован. Но и насторожен — тоже.

Он внимательно наблюдал за ней. Вероятно, ожидая, что она закричит.

Она не собиралась кричать. Она еще не закончила разглядывать его.

Себастьян чувствовал себя так, словно, попав в волшебную сказку, упал к ногам очаровательной принцессы. Он свалился по ее вине: смотрел вниз, выбирая место, куда поставить ногу, и вдруг увидел ее, выходящую из тени. Она подняла лицо к лунному свету, он загляделся, забыв обо всем, и оступился.

Во время падения его плащ распахнулся, и сейчас он первым делом ощупал его складки. Подвеска, которую он принес с собой, надежно лежала в кармане.

Кинжал семьи Фабиана де Мордона принадлежал теперь ему.

Еще одно дикое пари, еще одна сумасшедшая выходка добавят новые штрихи к его славе. Он опять одержал победу.

И вдруг неожиданная встреча.

Глубоко запрятанный инстинкт, долгое время дремавший в нем, пробудился наконец, и он обратил внимание на стоявшую перед ним девушку. Молоденькая девушка — у него не было сомнений, что она очень молоденькая — стояла, спокойно наблюдая за ним, изучая его с невозмутимостью, которая говорила о ее общественном положении гораздо больше, чем тонкое кружево на воротнике ночной сорочки. Она наверняка была одной из воспитанниц монастыря, к тому же знатного происхождения, задержавшейся здесь по какой-то неизвестной, ему причине.

Медленно, стараясь ее не испугать, он поднялся с земли.

— Mille pardons mademoiselle[1].

Он увидел темную, красиво изогнутую бровь и губы, полные, но не по моде широкие и слегка приоткрытые. Ее волосы необузданным каскадом падали на плечи, и тяжелые локоны отливали черным лаком в ярком свете луны.

— Я не хотел вас напугать.

Но она и не выглядела испуганной; она выглядела, как принцесса, абсолютно уверенная в себе и лишь слегка удивленная. Он выпрямился во весь рост. Она была маленькой и хрупкой; он возвышался над ней, словно башня, и ее голова едва достигала его шеи.

Она смотрела на него, откинув голову. Луна освещала ее лицо. В широко распахнутых глазах, не было и намека на страх. Длинные ресницы бросали глубокие тени на нежные щеки. Нос прямой, патрицианский, черты лица выдают знатное происхождение.

Ее поза выражала спокойное ожидание. Возможно, он должен представиться?

— Черт!

И тут шум голосов ворвался в ночь, нарушая первозданную тишину. В дальнем конце монастыря ярко вспыхнули огни.

Он скользнул в тень большого куста. Принцесса могла видеть его, но он был невидим для шумной толпы, бегущей по дорожке. Она могла его выдать, сказав охране, где он прячется… Он пришел в смятение.

Хелена с любопытством наблюдала за стайкой монахинь в развевающихся одеждах. С ними были два садовника с вилами наперевес.

Они увидели ее.

—Мадемуазель, вы видели его? — спросила сестра Агата, резко остановившись.

—Мужчину. — Мать-настоятельница совсем запыхалась, но старалась сохранять достоинство. — Граф де Вишесс предупредил нас, что какой-то сумасшедший намеревается встретиться с мадемуазель Маршан. А эта глупая бестолковая девчонка… — Даже в темноте было видно, что глаза матери-настоятельницы сверкают гневом. — Мужчина был здесь, я в этом уверена! Он, должно быть, спустился по стене. Он не проходил мимо вас? Вы не заметили его?

Широко раскрыв глаза, Хелена повернула голову направо, в сторону, противоположную спрятавшемуся в кустах незнакомцу. Она кивнула на главные ворота и взмахнула рукой.

— Ворота! Если мы поспешим, то догоним его!

Группа изменила направление и скрылась в саду, разбежавшись в разных направлениях, крича, стуча по бордюрам, окаймлявшим дорожку, совершенно обезумев в поисках какого-то мифического сумасшедшего, а не мужчины, который всего-навсего упал к ее ногам.

Наступила тишина, крики и вопли растаяли в ночи. Плотнее закутавшись в шаль и сложив на груди руки, она смотрела, как незнакомец выходит из тени.

— Большое спасибо, мадемуазель. Нет нужды объяснять, что я не сумасшедший.

Его глубокий голос, правильная речь говорили ей больше, чем сами слова. Хелена посмотрела на стену, с которой он свалился. Колетт Маршан покинула монастырь год назад, но накануне снова была водворена сюда встревоженными родственниками и теперь дожидалась брата, который увезет ее домой. Поведение Колетт в салонах Парижа, по слухам, наделало много шума. Хелена посмотрела на незнакомца, приближавшегося к ней.

— Кто вы? — спросила она.

Его тубы, длинные и несколько тонкие, но завораживающе красивые, изрекли:

— Англичанин.

Она бы никогда не догадалась об этом, слушая его речь: он говорил без всякого акцента. Однако это открытие многое объясняло. Она слышала, что англичане часто бывают высокими и поступают безрассудно — по парижским меркам.

Прежде она не встречала ни одного из них. Это открытие читалось в ее прекрасных прозрачных глазах. В серебристом свете луны Себастьян не мог разглядеть, какого они цвета: голубые, серые или зеленые, И сожалел, что у него нет времени это выяснить. Он осторожно провел пальцем по ее щеке.

— Еще раз благодарю вас, мадемуазель.

Он сделал шаг, чтобы уйти, сказав себе, что должен уходить, но почему-то уходить ему не хотелось.

В темноте что-то блеснуло, и он посмотрел туда. Позади нее с одной из ветвей липы свисала гроздь омелы.

Совсем как на Рождество.

Проследив его взгляд, она тоже взглянула на липу и тоже увидела свисавшую омелу. Затем ее взгляд вернулся к нему, к его глазам и губам.

Ее лицо напоминало лицо французской мадонны, не парижской, а именно французской — более драматичное, более живое. Себастьян обнаружил, что его к ней влечет. Чувство это захватило его целиком, и он наклонил голову.

Медленно. Она дал ей достаточно времени, чтобы уйти.

Она не ушла. Она подняла к нему лицо.

Его губы коснулись ее губ и слились с ними в самом целомудренном поцелуе за всю его жизнь. Он почувствовал, как ее губы дрогнули, и он всем существом своим ощутил ее невинность.

Спасибо — это все, что он сказал поцелуем; все, что позволил себе сказать.

Он оторвался от нее. Их взгляды встретились, дыхание смешалось.

Он снова наклонился к ней.

На этот раз ее губы сами потянулись к нему, мягкие, щедрые… нерешительные. Желание поцеловать жадно было сильным, но он обуздал его, взяв только то, что она невинно предлагала ему, а возвращая не более того, что получил от нее. Они обменялись поцелуями, в которых были обещание и жажда, хотя он понимал всю невозможность ее утолить, и надеялся, что она тоже все понимает.

Себастьян с трудом прервал поцелуй, голова его кружилась. Он ощущал теплоту ее тела, хотя и не дотрагивался до нее. Заставив себя отступить назад, он поднял голову и перевел дыхание.

Его взгляд остановился на омеле. Чисто импульсивно он потянулся и сорвал одну свисавшую веточку. Ощущение этой веточки между пальцами вернуло его к реальности.

Он отступил еще на шаг, прежде чем позволил себе встретиться с ней взглядом.

— Joyeux Noe[2].

Он продолжал отступать, поглядывая на главные ворота.

Кровь стучала у Хелены в висках, голова кружилась…

— Идите туда. — Она махнула рукой в противоположную от главных ворот сторону. — Идите вдоль стены. Там вы найдете деревянную калитку. Правда, я не знаю, не заперта ли она… — Хелена пожала плечами. — Через нее девушки выходят из монастыря. Она ведет в переулок.

Англичанин изучающе посмотрел на нее, и его рука скользнула в карман, пряча в его глубинах веточку омелы.

— Au revoir, mademoiselle[3]. — Он повернулся и исчез в темноте.

Не прошло и минуты, как она перестала видеть и слышать его. Плотнее закутавшись в шаль, Хелена задержала дыхание, стараясь запомнить волшебство этой ночи, в объятиях которой они только что побывали, затем неохотно продолжила свой путь.

Как только сказка закончилась, холод, которого она не замечала раньше, пробрал до костей, и ей пришлось ускорить шаг. Она осторожно дотронулась до своих губ. Ей казалось, что они сохранили тепло и прикосновение его рта.

Кто он? Почему она не спросила? А может, ей лучше этого не знать? В конце концов, эта встреча была случайной, так же как неуловимое обещание в поцелуе.

Почему он оказался здесь? Утром она узнает об этом от Колетт. Но разве он сумасшедший?

Она хитро улыбнулась. Она никогда не верила тому, что говорил граф де Вишесс. И если англичанину удалось натянуть нос ее опекуну, ей остается только радоваться, что она помогла ему в этом.

Глава 1

Ноябрь 1783 года Лондон

Колетт отказалась называть его имя — имя этого сумасшедшего англичанина, и вот он стоит, высокий, стройный и такой же красивый, как и прежде, только теперь уже на семь лет старше. Переходя от одной группы к другой под гул светских бесед, Хелена внезапно замерла, не в силах сделать ни шагу дальше.

Званый вечер леди Морплет был в полном разгаре. Была середина ноября, и мода требовала открытия светского сезона. Рождество было не за горами, и запах еловых веток наполнял воздух. Во Франции приближение Рождества тоже не оставляло людей равнодушными. И хотя связи между Лондоном и Парижем ослабевали, Лондон все еще продолжал подражать Парижу: своим блеском, своим очарованием, богатством и великолепием, светскими развлечениями и даже пытался конкурировать в этом с французским двором. По правде говоря, Лондон кое в чем превосходил Париж — здесь не было угрозы общественных беспорядков, и никакие канальи не прятались в тенях за стенами. Здесь люди благородного происхождения и достаточно богатые, чтобы считать себя элитой, могли улыбаться, смеяться, свободно наслаждаясь вихрем праздничной суеты, заполнявшей все недели, предшествующие Рождеству.

Маленькая гостиная, в которую вошла Хелена, была заполнена гостями, и, когда она заглянула в Большую гостиную, жужжание голосов вокруг нее как будто исчезло.

В арке между двумя комнатами, стоял он — тот самый сумасшедший англичанин — и беседовал с леди. Его губы, такие же тонкие и такие же подвижные, растянулись в приветливой улыбке. Хелена до сих пор помнила их прикосновение.

Семь лет.

Ее взгляд скользнул по его лицу. Она не смогла как следует рассмотреть его в саду монастыря, а потому не заметила никаких изменений. Однако она помнила, что его движения отличались кошачьей грацией, удивительной для такого высокого человека. Лишенное пудры и мушек, его бледное лицо казалось сейчас тяжелее, аскетичнее. Его волосы — а сейчас она могла увидеть их цвет — были каштановыми с рыжеватым оттенком и тяжелыми локонами падали на спину, перехваченные черной ленточкой.

Наряд его был великолепен и поражал отменным вкусом. Чувствовалась рука мастера! Дорогие брабантские кружева закрывали его шею, а пышные манжеты свисали с длинных рук. В серебристо-сером камзоле, украшенном большими серебряными пуговицами, и темно-синих панталонах, он выглядел весьма элегантно, что выделяло его в толпе гостей. Жилет темно-серого цвета, расшитый серебром, сверкал при каждом его движении, и все это вместе с камзолом и кружевами казалось роскошной упаковкой, от которой за версту пахло большими деньгами.

Он доминировал в салоне, наполненном кружевами, перьями, галунами и дорогими украшениями, и не только из-за своего роста.

Если прошедшие несколько лет не оставили на его лице никакого отпечатка, то само его присутствие создавало в комнате не поддающуюся описанию ауру, которая окружает только могущественных людей. За эти годы он стал более влиятельным, более надменным, более жестоким. Но эти же последние семь лет сделали ее экспертом: его могущество, по ее мнению, было столь же очевидным, как и цвет его кожи.

Фабиана де Мордона, графа де Вишесса, аристократа, который, используя свои семейные связи, провозгласил себя ее опекуном, отличала такая же аура. За эти же самые семь лет она научилась с недоверием относиться к мужчинам, обладающим богатством и властью.

— Как дела, кузина?

Хелена повернулась и холодно кивнула:

— Здравствуй, Луи.

Он не был ее кузеном и даже дальним родственником, но она воздержалась от высокомерного упоминания этого факта. Луи был никем, всего лишь продолжением его дяди и хозяина, Фабиана де Мордона.

Она могла игнорировать Луи, но Фабиан никогда бы не простил ей этого.

Темные глаза Луи оглядели комнату.

— Тут есть на кого обратить внимание. — Он склонил к ней напудренную голову и прошептал: — Я слышал, здесь присутствует английский герцог. Холостой. Сент-Ивз. Ты бы правильно поступила, сделав так, чтобы тебя ему представили,

Хелена чуть подняла брови и оглядела гостиную. Герцог? Луи выступал в своей обычной роли. Он воспользовался схемой своего дяди, и в данный момент у них была одна и та же цель, только причины были разными.

За последние семь лет — практически с того дня, как англичанин поцеловал ее, — Фабиан использовал ее как пешку в своей игре. Ее рука была призом, имеющим большой спрос у могущественных семей Франции; ей делали предложение так часто, что она всех уже и не помнила. Неустойчивая политика французского государства и непредсказуемость будущего аристократических семей, зависящих от прихотей короля, означали стабильность в стране, благодаря ее замужеству, но это вовсе не устраивало Фабиана. Ему доставляло удовольствие дразнить французскую знать ее состоянием, выставляя его в качестве приманки для людей влиятельных, чтобы заманить их в свои сети. Как только он получал от них все, что хотел, он выгонял их из дома и снова посылал ее в салоны Парижа покорять все новые сердца.

Она с ужасом думала: как долго будет продолжаться эта игра — может, пока она не поседеет, чтобы перестать служить приманкой? К счастью, возрастающее во Франции недовольство и волны народного гнева заставили Фабиана изменить правила игры. Прирожденный хищник, с волчьими инстинктами, он почувствовал запах крови. Она была уверена, что он изменил свою тактику еще до того, как ее пытались похитить.

Это было страшно. Даже сейчас, стоя рядом с Луи в центре фешенебельного салона в чужой стране, она не могла унять дрожь при одном воспоминании об этом. Она гуляла в огромном саду крепости Фабиана Ле-Рос, когда появились трое мужчин и попытались ее похитить.

Они, должно быть, наблюдали за ней и выжидали. Она боролась, отбивалась, но все было напрасно. Они бы похитили ее, если бы не Фабиан. Он проезжал мимо, услышал ее крики и бросился на помощь. Она может сколько угодно возмущаться, что Фабиан так крепко ее держит, но он всегда защищает то, что считает своим. В свои тридцать девять лет он был еще в полном расцвете сил. Одного мужчину он убил, двое других убежали. Фабиан попытался догнать их, но они исчезли.

В тот вечер они с Фабианом обсуждали ее будущее. Каждая минута этого личного разговора врезалась в ее память. Так же как и Фабиан, большинство могущественных интриганов знало, что приближается буря; каждая семья, каждый знатный человек стремился захватить как можно больше имений, титулов, союзников. Чем большей властью они будут обладать, тем легче перенесут бурю.

Она стала приманкой.

— Я получил четко сформулированные просьбы твоей руки от всех четырех главных семейств Франции. Всех четырех. — Фабиан уперся в нее взглядом темных глаз. — Как ты понимаешь, я не ангел. Все четыре вместе они для меня неразрешимая проблема.

Действительно, проблема, причем связанная с риском. Фабиан не хотел испытывать судьбу, отдав предпочтение одной из четырех семей. Угодишь одной — и три оставшиеся перережут тебе горло при первой же возможности. Метафорически — наверняка, а возможно, и буквально. Она понимала это. Манипуляции Фабиана совпадали с целью, которую она для себя наметила.

— У тебя больше нет возможности заключить брачный союз во Франции, однако желание получить твою руку все больше возрастает. — Фабиан задумчиво оглядел ее, затем продолжил в своей мурлыкающей манере: — Поэтому я думаю покинуть эту ненадежную арену и закрепиться на потенциально более благодатной почве.

Она моргнула в ответ. Он улыбнулся, но для себя.

— В эти тревожные времена следует в интересах семьи укрепить связи с нашими дальними родственниками, живущими за Ла-Маншем.

— Ты хочешь, чтобы я вышла замуж за эмигранта? — Она была в шоке. Эмигранты обычно занимали очень низкое социальное положение и не имели поместий.

Взгляд Фабиана стал хмурым.

— Нет. Я хочу сказать, что если тебе удастся привлечь внимание титулованного англичанина такого же общественного положения и обладающего такой же недвижимостью, как у тебя, это позволит нам не только решить существующую дилемму, но и обзавестись полезными связями, столь необходимыми в наше время.

Она продолжала смотреть на него, потрясенная, удивленная, близкая к отчаянию.

Неправильно истолковав ее молчание, Фабиан продолжал:

— Вспомни, что титулованная аристократия Англии гораздо знатнее и влиятельнее, чем наша, особенно та, что берет свое начало от короля Уильяма. Возможно, тебе придется выучить их ужасный язык, но в Англии вся знать говорит по-французски. Это считается модным.

— Я уже знаю их язык. — Это все, что она сказала. Перед ней замаячила новая перспектива. Побег. Свобода.

Семь лет, проведенных под опекой Фабиана, многому ее научили. Она сумела сдержать свое волнение и открыто посмотрела на него.

— Значит, ты хочешь, чтобы я отправилась в Лондон и вступила в брачный союз с англичанином?

— Не с любым англичанином, а только с тем, чье положение в обществе и состояние равны твоим. По их понятиям это граф, маркиз или герцог, имеющие солидный капитал. Думаю, тебе не надо напоминать о твоем положении и богатстве?

Ей никогда не давали забыть об этом. Она нахмурилась, позволяя Фабиану думать, будто не хочет ехать в Англию и тем более вступать в брак с англичанином, а на самом деле вынашивала собственный план. На пути к нему было только одно небольшое препятствие: она должна делать вид, что ужасно разочарована и недовольна. Но уж это препятствие она преодолеет.

— Значит, я отправлюсь в Лондон, буду там порхать по их салонам, изображая из себя приманку для английских лордов — и что потом? Ты решишь, что они мне не подходят. Сначала один, потом другой… — Она выразительно хмыкнула, сложила на груди руки и отвернулась. — Так дело не пойдет. Уж лучше я вернусь домой в Камераль. — Она не решилась посмотреть, как Фабиан отреагирует на ее «капризы», но сразу почувствовала на себе его пристальный взгляд.

После долгого молчания он, к ее удивлению, рассмеялся:

— Прекрасно! Я дам тебе письмо. Декларацию. — Он сел за стол, достал лист пергаментной бумаги и обмакнул перо в чернила. Он произносил вслух то, что писал: — «Будучи твоим законным опекуном, настоящим подтверждаю, что я соглашусь на твой брак с англичанином благородного происхождения, равного тебе по положению в обществе, с поместьями, более обширными, чем твои, и с доходом, превышающим твой».

Она смотрела, как он писал, и не могла поверить в свою удачу. Он расписался, присыпал бумагу песком, скатал ее в трубочку и протянул ей. Она с трудом сдержалась, чтобы не вырвать ее из его рук. Она нехотя взяла документ и, поморщившись, согласилась поехать в Лондон, чтобы найти там себе английского мужа. Хелена положила расписку в дорожный сундук, запрятав ее в белье. Это был ее паспорт к свободе и вольной жизни.

— Граф Уитерси дружелюбный человек. — Темные глаза Луи остановились на дородном графе, стоящем в группе вельмож, которую она недавно покинула, — Ты говорила с ним?

— Он слишком стар и вполне мог бы стать моим отцом, — фыркнула Хелена, разглядывая толпу. — Я найду Марджори и узнаю об этом графе. Больше никого подходящего я пока здесь не вижу.

Луи поморщился.

— Целую неделю тебя окружает цвет английской титулованной аристократии. Мне кажется, ты слишком далеко зашла в своих требованиях. Следуя пожеланиям Фабиана, я надеюсь, что смогу найти несколько кандидатов на твою руку.

Хелена повернулась к нему:

— Мы с Фабианом уже говорили об этом. Я не желаю, чтобы ты — как бы это лучше выразиться? — нарушал мои планы. — Голос её стал ледяным. Встретив внимательный взгляд Луи, она надменно вскинула голову. — Я вернусь с Марджори на Грин-стрит. Нет причины, чтобы ты чувствовал себя обязанным нас сопровождать.

Она обошла его, как будто он был какой-нибудь вещью. Изобразив легкую улыбку, она плыла сквозь толпу. Марджори, мадам Тьерри, жена дальнего родственника Хелены, считалась ее компаньонкой. Хелена обнаружила ее в дальнем конце гостиной. Она направилась в ту сторону, чувствуя на себе взгляды мужчин, которые сопровождали ее продвижение. В этом сезоне, когда общество было втянуто в водоворот развлечений, ее выход в свет прошел не слишком заметно, чем это можно было предположить. Группы хихикающих леди и болтающих джентльменов заполнили гостиную, настроение у всех было отличным, гости веселились вовсю. Она легко скользила мимо, кивая и улыбаясь знакомым.

Фабиан позаботился о том, чтобы Хелена и Луи остановились в доме Тьерри, расположенном в центре Лондона. Фабиан, а уж тем более Хелена, никогда не жаловались на отсутствие денег. Семья же Тьерри не была богатой, и они были весьма признательны графу де Вишессу за возможность иметь свой дом, содержать меблированные комнаты, нанимать слуг и принимать у себя многочисленных друзей и знакомых в самое дорогое время года — во время лондонских сезонов.

Тьерри были хорошо осведомлены, каким влиянием обладает граф де Мордон даже здесь, в Англии. Опекун Хелены имел всем известную «длинную» руку. Они были рады оказать любую услугу графу и чувствовали себя счастливыми оттого, что им поручили представить его подопечную светскому обществу и помочь ей найти подходящего жениха.

Хелена благосклонно принимала заботы четы Тьерри. Несмотря на то, что Марджори полностью зависела от Фабиана, она была кладезем ценной информации о выгодных женихах в среде английской аристократии. Наверняка среди них найдется хоть один подходящий.

Она нашла Марджори, худую, но элегантную блондинку тридцати лет, оживленно беседовавшую с незнакомой парой. Хелена присоединилась к ним. Чуть позже они пошли танцевать, и она отвела Марджори в сторону.

— Уитерси?

Хелена покачала головой:

— Слишком старый. Луи сказал, что здесь: присутствует герцог Сент-Ивз. Как насчет него?

— Сент-Ивз? О нет, нет, нет! — Округлив глаза, Марджори решительно покачала головой. Она оглянулась по сторонам, затем наклонилась к Хелене и зашептала: — Только не Сент-Ивз, малышка! Он не для тебя. Он не для такой чувствительной мадемуазель, как ты.

Хелена подняла брови, ожидая от подруги подробностей.

Марджори поправила шаль и зашептала тише:

— У него весьма шокирующая репутация. И это продолжается уже много лет. Да, он герцог, богат и владеет многочисленными имениями, но при этом уверяет всех, что никогда не женится. — Марджори сделала выразительный жест. — Говорят, у него есть три брата, и старший из них женат и имеет сына. Поэтому герцог совсем неподходящий жених, и к тому же он… — Она замолчала, подыскивая нужное слово, и вдруг выпалила: — Ловелас.

Прежде чем Хелена успела ответить, Марджори огляделась, и ее пальцы сомкнулись на запястье Хелены.

— Посмотри!

Хелена проследила за ее взглядом и увидела джентльмена, выходящего из главной гостиной.

— Герцог де Сент-Ивз.

Ее дикий англичанин, прохладные губы которого были такими нежными под лунным светом.

Воплощение элегантности, богатства и власти, он стоял, оглядывая комнату. Прежде чем его взгляд остановился на них, Марджори утащила Хелену подальше от него.

— Теперь ты видишь сама, он ловелас.

Хелена и правда это видела, но она все еще помнила тот поцелуй и обещание, которое он сулил, и не сомневалась в том, что если она отдаст ему себя, то станет навеки счастлива. Изначально соблазнительный, это было больше, чем просто любовный поцелуй. Герцог был распутником — она в этом не сомневалась. Опасный — она это допускала и считала, что пусть он таким и остается.

Она никогда не была настолько глупа, чтобы, вырвавшись из лап одного деспота, тут же кинуться в объятия другого. Свобода для нее была гораздо дороже.

— Есть ли здесь другие, на кого стоит обратить внимание?

— Ты познакомилась с маркизом?

— Танкери? Да. Боюсь, граф мой выбор не одобрит. Насколько мне известно, у него много долгов.

— Вполне вероятно. Но он гордый, и поэтому я ничего об этом не слышала. Дай подумать… — Перейдя в другой салон, Марджори остановилась и огляделась. — Сейчас я никого здесь не вижу, но еще слишком рано, чтобы уезжать. На нас могут обидеться. Давай походим по крайней мере еще с полчасика.

— Только с полчасика. Не больше.

Марджори подвела Хелену к очередной веселой компании. Здесь говорили все разом, но, будучи новичком, она наблюдала, присматривалась и по большей части молчала. Никто не знал ее настолько хорошо, чтобы догадаться, что желание не выставлять себя на всеобщее обозрение стало ее второй натурой. Сегодня она была счастлива, что может помалкивать, дав возможность свободно работать уму.

Она слишком долго была пешкой в игре Фабиана, однако закон и общество считали ее его подопечной, а потому ей приходилось держаться в тени. Эта поездка в Лондон была ее редким и, возможно, единственным шансом к побегу — шансом, который подарила ей судьба, шансом, которым она должна воспользоваться, и она его не упустит. Имея на руках «декларацию» Фабиана, подписанную им самим и скрепленную печатью, она может выйти замуж за любого знатного англичанина, если только пожелает, лишь бы он удовлетворял требованиям Фабиана и был богат, влиятелен и знатен. По ее мнению, требования эти были разумными: англичанин благородного происхождения должен во всем ей подходить.

Он должен быть титулованным, иметь авторитет в обществе, богатым и поддающимся управлению. Четвертый критерий он сама добавила к трем Фабиана, определяя для себя идеального мужа. Она больше не позволит себе быть марионеткой в руках мужчины, который будет дергать ее за веревочки. Впредь, если уж кому-то и придется дергать за веревочки, то это будет она сама.

Она не выйдет замуж лишь для того, чтобы стать недвижимым имуществом другого мужчины, вещью без чувства собственного достоинства. Фабиана совершенно не заботят чувства других, если они не отвечают его планам. Он деспот, тиран, он жесток с теми, кто пытается ему противостоять. Она с самого начала приняла его правила и сумела сохранить дух бесстрашия лишь потому, что понимала его, понимала его мотивы и научилась молча бороться за свою независимость.

Она никогда не была настолько глупа, чтобы пускаться с ним в объяснения, если знала, что не сможет его победить. На этот раз удача была на ее стороне. Освободиться от Фабиана, освободиться от всех могущественных мужчин стало ее заветной целью.

— Рад вас видеть, дорогая графиня.

Гастон Тьерри низко ей поклонился и добродушно улыбнулся, выпрямляясь.

— Несколько джентльменов просят меня вам их предоставить, если вы не возражаете. — Азартный блеск его глаз развеселил Хелену. Этот человек был мотом, но мотом очаровательным. Она с готовностью подала ему руку.

— Если мадам, ваша жена, меня извинит… — Грациозно кивнув Марджори и другим членам их компании, она позволила Гастону себя увести.

Гастон представил ее группе мужчин, смотревших на нее с восхищением. Все они старались ее развеселить, оказать ей любую услугу, лезли вон из кожи, чтобы ее очаровать, пересказывали последние слухи, описывали грандиозные рождественские приемы, планируемые изобретательными устроителями балов.

Справлялись и о ее планах.

Она отвечала уклончиво, что, как она знала, еще больше подогревало их интерес.

— Ах, Тьерри, представьте меня.

Томный голос, растягивающий слова, прозвучал у нее за спиной. Он был незнаком Хелене, однако она знала, кому он принадлежит. Ей пришлось приложить усилия, чтобы резко не повернуться и не посмотреть ему в глаза. Медленно и лениво она обернулась, стараясь придать своему, лицу равнодушное вежливое выражение.

Себастьян смотрел на лицо графини, похожее на лик мадонны, которое он не забыл, хотя прошло уже семь долгих лет. Выражение ее лица было таким же надменным и равнодушным, каким он его запомнил. Оно было явным вызовом, таким, как он, хотя он сомневался, что она отдавала себе в этом отчет. Ее глаза… Он подождал, пока она подняла ресницы, и ее взгляд остановился на его лице.

Зеленые. Светло-зеленые. Глаза цвета хризолита, сверкающие кристальной чистотой. Глаза, которые влекли, позволяя мужчине заглянуть в ее душу.

Если она позволит это сделать.

Он ждал целых семь лет, чтобы снова увидеть эти глаза. Ни малейшего следа узнавания как в этих глазах, так и в выражении ее лица. Он изогнул губы в улыбке, позволяя ей рассматривать себя. Она узнала его. Он был в этом так же уверен, как и в том, что он узнал ее.

Его внимание привлекли ее волосы. Черный, как ночь, поток упругих локонов, обрамляющих ее лицо и спускавшихся на плечи. Его взгляд скользнул дальше, охватывая ее фигуру, вызывающе обтянутую платьем из зеленого шелка с парчовой юбкой, надетой на нижние. Его ум быстро работал, соображая… Затем он заглянул в ее глаза.

Тишина стояла напряженной. Он посмотрел на Тьерри и удивленно изогнул бровь, хотя и понимал причину этого молчания.

Затем и леди бросила на Тьерри взгляд и удивленно выгнула бровь,

— Гм! — Тьерри поклонился, — Месье герцог де Сент-Ивз. Мадемуазель — графиня Делиль.

— Месье герцог.

— Графиня. — Он поклонился, посмотрел на нее и слегка сжал ее изящные пальчики. — Давно вы из Парижа?

— Неделю назад. — Она смотрела на него так, как будто была уверена, что он ее помнит. — Это мой первый визит на ваши берега. — Ее взгляд коснулся его лица. — В Лондон.

Хелена подозревала, что он узнал ее, но это никак не отражалось на его лице. Его лицо напоминало каменную маску, исключавшую всякое проявление чувств; глаза были цвета голубого летнего неба, невероятно невинные, однако обрамленные ресницами такими длинными и пушистыми, что они сразу исключали всякую мысль о невинности. Его губы тоже демонстрировали противоречие: длинные и тонкие, они олицетворяли твердую волю, но, будучи слегка расслабленными, говорили о присущем ему юморе и холодном остроумии.

Он не был молод. По сравнению с окружавшими ее мужчинами он выглядел гораздо старше и намного мужественнее. Он был воплощением такой мужской силы, что все остальные мужчины блекли перед ним.

Властный. Она привыкла общаться с такими мужчинами, противопоставлять им собственную волю. Вздернув подбородок, она спокойно обратилась к нему:

— Давно ли вы были в Париже, милорд? Глаза и губы выдали его, но лишь потому, что она внимательно за ним наблюдала. Легкий проблеск узнавания, тень улыбки — вот и все.

— За последние годы ни разу. Но несколько лет назад я жил там по полгода и дольше.

Он сделал особое ударение на последних словах: она поняла — он узнал ее. Легкая тень пробежала по лицу Хелены.

— Откровенно говоря, я бы удивился, если бы мы встречались раньше.

— Я приезжала в Париж не часто. Мое имение находится на юге Франции.

Кончики его губ поднялись; взгляд скользнул по ее волосам, затем снова вернулся к глазам и теперь опустился ниже.

— Мне следовало бы самому догадаться. — Замечание было вполне невинным: цвет ее кожи действительно указывал на южное происхождение. Его голос, глубокий и журчащий, вливался в нее, затрагивая какие-то струны и заставляя их вибрировать.

Она бросила взгляд на Гастона, стоявшего рядом. Он явно нервничал.

— Прошу прощения, ваша светлость, но, думаю, нам пора уходить. Если месье герцог нас извинит.

— Конечно, конечно. — От неожиданности Гастон подпрыгнул на месте.

В голубых глазах Себастьяна мелькнуло удивление, кода он снова посмотрел на Хелену. Она проигнорировала его взгляд и присела в реверансе. Он поклонился, взял ее руку и, прежде чем она отняла ее, быстро произнес:

— Я понял, что вы поживете в Лондоне, графиня, по крайней мере некоторое время.

Поколебавшись, она ответила:

— Да.

— Тогда мы, вне всякого сомнения, будем иметь возможность продолжить наше знакомство. — Не спуская с нее глаз, он поцеловал ее руку. — Еще раз до свидания, мадемуазель.


К облегчению Хелены, Гастон не расслышал это «еще раз». Он и Марджори были так возбуждены ее знакомством с Сент-Ивзом — его просьбой представить ее ему, — что даже не заметили ее рассеянности. Не заметили они и как она гладила пальцы там, где их коснулись его губы. К тому времени, когда они приехали на Грин-стрит и вошли в отделанный позолотой холл, она уже полностью владела собой.

— Прошел еще один вечер, — вздыхая, сказала она служанке, бросившейся снимать с нее накидку. — Возможно, завтрашний день будет более успешным. Марджори повернулась к ней.

— Завтра прием у леди Монтгомери. Зал будет забит до отказа. Там будет весь высший свет.

Хелена направилась к лестнице.

— Хорошее место для охоты, как мне кажется.

Она пожелала Гастону доброй ночи, Марджори пошла вслед за ней.

— Моя дорогая, месье герцог неподходящая партия. Не надо поощрять его. Я уверена, ты меня понимаешь.

— Герцог де Сент-Ивз? — Когда Марджори кивнула, Хелена небрежно отмахнулась: — Он просто развлекался, и мне кажется, что ему нравится ставить Тьерри в неловкое положение.

— Вполне возможно. Такие, как он… ну, ты предупреждена, а значит, вооружена.

— Конечно. — Хелена остановилась у двери. — Не терзайте себя, мадам. Я не совсем уж дура, чтобы тратить время на такого ловеласа, как герцог Сент-Ивз.

— Наконец-то они встретились! — Луи стянул с шеи платок и, бросив его ожидавшему слуге, ослабил воротничок. — Я уже начал беспокоиться, что мне придется представляться самому, но наконец наши пути пересеклись. Все вышло, как предсказывал дядя Фабиан, — он нашел ее!

— Конечно, месье. Ваш дядя наделен даром предвидения, — сказал слуга, помогая Луи раздеться.

— Завтра я ему напишу. Он будет рад узнать хорошие новости.

— Будьте уверены, месье. Уж я постараюсь отправить ваше сообщение как можно скорее.

— Напомни мне об этом завтра. — Расстегивая жилет, Луи пробормотал: — Теперь надо сыграть второй акт.

Хелена встречала герцога де Сент-Ивза на приеме у леди Монтгомери, на вечере у леди Фернесс и на балу у Роли. Когда она вышла прогуляться в парк, то — по чистой случайности, конечно, — обнаружила его там прогуливающимся с двумя друзьями.

И в самом деле, где бы она ни находилась в последние четыре дня, он следовал за ней тенью.

Поэтому она ничуть не удивилась, когда он присоединился к группе, с которой она беседовала, в бальном зале герцогини Ричмонд. Он маячил справа от нее, и другие джентльмены молча расступились, словно это было его законное место. Спрятав раздражение, как на него, так и на них, Хелена лучезарно улыбнулась герцогу и протянула ему руку. И застыла от реакции, которая охватила ее от макушки до кончиков ног, когда он, не отрывая от нее взгляда, приложился губами к ее пальцам.

— Добрый вечер, моя дорогая.

Как такие простые, невинные слова могли звучать так безнравственно — для нее это было загадкой. Виноват ли был в этом свет в его голубых глазах, соблазнительный тембр его голоса или нежность его прикосновения? Хелена этого не знала, но неодобрительно отнеслась к своим эмоциям.

Впрочем, она продолжала улыбаться, а он стоял рядом с ней и другими джентльменами. Когда компания разошлась, смешавшись с толпой, Хелена расслабилась. Она знала, что он наблюдает за ней. После секундного колебания он предложил ей свою руку, и она с лучезарной улыбкой положила на нее свою ладонь.

Они прошли несколько шагов, и вдруг она прошептала:

— Я хочу поговорить с вами. — Она не видела его лица, но была уверена, что он усмехается.

— Я весь внимание, графиня.

— Не найдется ли здесь места — в этой комнате, — где мы были бы на виду у всех, но нас бы никто не слышал?

— Вдоль одной из стен устроены открытые альковы. — Он подвел ее к одному из них с S-образным креслом на двоих, к счастью, оказавшимся незанятым. Он усадил ее лицом к залу, а сам сел спиной к гостям.

— Я весь внимание, милочка.

Глаза Хелены сузились:

— Что вам нужно?

Он красиво изогнул брови:

— Нужно?

— Чего вы пытаетесь добиться, постоянно преследуя меня?

Его взгляд вцепился в нее, глаза в глаза. Подняв руку, он положил ее на грудь.

— Вы глубоко меня раните, милочка.

— Это мне не по силам. — Хелена едва сдерживалась. — К тому же я вам не «милочка»! И не кошечка, и не дорогая.

Он покровительственно улыбнулся, словно знал гораздо больше, чем знала она.

Хелена вцепилась пальцами в веер, борясь с желанием ударить наглеца. Она предвидела такой ответ — вернее, его отсутствие, и была к этому готова. Однако ее удивило то, как легко ему удалось вывести ее из себя. Обычно она не выпускала так быстро колючки.

— Как вы наверняка догадались, я ищу себе мужа. Но не ищу любовника. Я хочу, чтобы в этом вопросе между нами была ясность, ваша светлость. Меня не интересуют ни ваши намерения, ни ваш опыт, и я ни за что не поддамся вашему легендарному очарованию.

Она слышала все это не раз от обеспокоенной Марджори и о многом догадывалась по перешептыванию и удивленным взглядам. И даже то, что они сидели в зале, на виду у всех, даже тот факт, что ей уже исполнилось двадцать три года и она была благородного происхождения, не избавляло ее от опасности получить ярлык «легкомысленной особы».

Она не спускала с него глаз, ожидая дерзкого ответа, язвительных замечаний, враждебных действий.

— Вы так в этом уверены?

— Разумеется. — Какое же это облегчение взять разговор в свои руки. — Вам здесь ничего не светит, у вас нет ни малейшего шанса, надежды, поэтому незачем преследовать меня.

Его губы растянулись в улыбке.

— Я преследую вас, потому что вы забавляете меня, милочка. — Он взбил щелчком кружево на белоснежной рубашке. — В обществе полно таких, кто хотел бы попытаться меня заинтересовать.

Хелена чуть было не фыркнула:

— Многие только и ждут подходящего момента.

— Увы, у них нет ни единого шанса.

— Возможно, ваши требования слишком высоки?

— Мои требования могут быть любыми, но я не завышаю их намеренно.

Глаза Хелены сузились до щелок:

— Вы просто ловелас!

Он улыбнулся, явно удивленный:

— В мои намерения не входит с вами спорить, милочка.

Хелена стиснула зубы, чтобы не закричать: она ему не милочка! С трудом сдерживая злость, она перевела дыхание.

— Очень хорошо, — стойко произнесла она. — Если вам доставляет удовольствие цепляться за мои юбки, то от вас должна быть хоть какая-то польза. Вы знаете всех джентльменов, в свете, и, осмелюсь сказать, даже более того: вы знаете, насколько они богаты и влиятельны. Вы можете помочь мне найти подходящего мужа.

На какое-то мгновение Себастьян растерялся. Факт, доказавший его уверенность, что она и только она способна быть честной, поразил его, и, однако, ему захотелось смеяться. Такая просьба могла обернуться выгодой для него. Но главное — не спешить.

Он помолчал и наконец изрек сулыбкой:

— Со всем моим великим удовольствием, милочка.

Во взгляде, который она бросила на него, сквозило подозрение. Его глаза ничего не выражали. Положа руку на сердце, он поклонился.

— Сочту за честь служить вам верой и правдой на этом поприще.

— Честно?

— Честно. — Он снисходительно улыбнулся. Сейчас она разрешит ему оставаться с ней рядом, пока он сочтет это нужным… Он протянул ей руку: — Идемте. Потанцуйте со мной.

Он поднялся, обошел двойное кресло и поднял ее на ноги. Хелена обнаружила, что почему-то легко согласилась, несмотря на данный себе приказ не реагировать ни на какие просьбы. Несмотря на то, что она давно отказала себе в удовольствии потанцевать, ей удалось совладать с растерянностью, охватившей ее, когда его длинные пальцы сомкнулись на ее руке.

Рядом с ними образовывались пары, и они присоединились к танцующим. Прозвучали первые аккорды, и она присела в реверансе. Он поклонился. Они взялись за руки и закружились в танце.

Это оказалось гораздо хуже, чем она себе представляла. Она не могла оторвать от него взгляда, хотя отлично знала, что должна смотреть куда угодно, но только не на него. Он манил ее к себе, как Полярная звезда, усыпляя ее бдительность, пока танцующие пары, толпа не перестали для нее существовать.

Он двигался с грацией бога, чрезвычайно в себе уверенный и абсолютно спокойный. Она готова была поклясться, что для него вообще не существовало музыки: он был достаточно опытен, чтобы не нуждаться в ней. Она танцевала менуэт с двенадцатилетнего возраста, но такого наслаждения никогда не испытывала. Все происходило словно во сне, где каждое движение, каждый жест, каждый взгляд имели свое таинственное значение. Значение, о котором она никогда прежде не догадывалась и теперь доведенное им до совершенства.

Это не были сети, в которые он поймал ее. Она знала, что это было, знала, что он делал, сознавала краем своего замутненного сознания, что по окончании танца она снова станет свободной. Но пока они исполняли сложные фигуры, она была захвачена, очарована. Околдована.

Она слышала учащенное дыхание, чувствовала, как кожа ее покрылась испариной. Она ощущала свое тело, груди, руки, бедра и ноги, как никогда не ощущала их прежде. И она знала — это волшебство было взаимным. Когда музыка наконец закончилась, у нее чуть-чуть кружилась голова — эксперимент оказался ей не по силам. Себастьян помог ей встать, когда она склонилась перед ним в реверансе.

— Я хочу вернуться к мадам Тьерри, — произнесла она охрипшим голосом.

Краем глаза сна заметила, как у него слегка приподнялись уголки губ; она встретила его взгляд и осознала, что это было не торжество, а понимание.

«Опасный» — это слово промелькнуло у нее в голове. Она вздрогнула.

— Идемте. — Он протянул ей руку. — Я отведу вас к ней.

Благополучно доставив ее к Марджори, он обменялся поклоном с Луи и исчез.

— Боже мой, Хелена…

Она отмахнулась от своей наставницы.

— Я знаю, но мы пришли к соглашению. Он принял как должное, что я не буду его любовницей. Он считает меня забавной, и у меня нет возможности избавиться от него, а потому мы договорились, что он поможет мне найти мужа.

— И он согласился?.. — Марджори потрясенно уставилась на нее и тяжело вздохнула: — Все англичане сумасшедшие!

Луи ухмыльнулся:

— Сумасшедший он или нет, но это наш самый ценный источник информации. Он старше нас, и у него больше опыта.

Марджори фыркнула:

— Ему тридцать семь, и если хотя бы половина из того, что о нем говорят, правда, то нам будет трудно иметь с ним дело.

— Пусть будет, как будет. — Луи одернул сюртук, ему было всего двадцать семь. — Если Хелена ясно дала ему понять, что она не будет его очередной любовницей, и он все же решил ей помочь, было бы просто глупо отказываться от его помощи. Я уверен, что мой дядя, граф, поддержит нас в нашем решении.

— С этим я вполне согласна, — кивнула Хелена. — Как раз Фабиан — тот человек, который использует любой инструмент, оказавшийся у него под рукой.

Марджори растерянно вздохнула:

— Если вы так уверены, что месье граф это примет… что ж, пойдем этим путем.

Глава 2

Возможно, Марджори и согласилась с их планом, но в душе все еще сомневалась. Каждый раз, когда Хелена возвращалась к ней в сопровождении Сент-Ивза, Марджори вела себя так, словно он был волк, временно надстроенный дружелюбно, но стоит голоду победить, и он вернется к своему прежнему обличью.

— Нам нечего бояться, уверяю тебя. — Хелена пожала руку Марджори.

Они стояли в зарослях штокрозы и плюща, вьющихся по богато украшенным колоннам, а в гирляндах, свисавших со стен, краснели ягоды.

Сент-Ивз только что прибыл. Он стоял на верхней площадке лестницы, ведущей в бальный зал, рассматривая толпу, приветствуя хозяев и скользя взглядом по лицам, пока не увидел ее.

Сердце Хелены упало, и она приказала себе не быть глупой. Но когда он спустился в зал, томный и, как всегда, элегантный, она не смогла справиться с волнением, будоражащим кровь.

«Он здесь просто для того, чтобы помочь мне принять правильное решение», — говорила она себе.

Потом повторила эту фразу вслух, чтобы успокоить Марджори, хотя сама вовсе не верила в это «просто». Она могла заверять его, что не будет его любовницей, но он ведь не дал «ей понять, что и сам этого не хочет. Однако, когда он сказал, что поможет ей найти мужа, она верила, что он был искренним. И причину этого нетрудно было угадать. Как только она благополучно выйдет замуж за подходящего лорда, он, Сент-Ивз, окажется первым в списке ее любовников.

При таком раскладе было весьма сомнительно, что он станет возражать.

Нервная дрожь — предчувствие опасности — пронзила ее. Как только он поможет ей найти мужа, он станет для нее еще более опасным.

И вот он рядом, склонился к ее руке, вежливо поговорил с Марджори и пригласил Хелену прогуляться. Она согласилась; опасен он или нет, она уже дала свое согласие и не сможет легко от него отказаться.

Не сможет легко избежать его паутины.

Будь она более внимательной, многое бы уже поняла. Он знал это, а она видела свет в его голубых глазах, ласкавших ее лицо.

— У меня пока нет намерения кусаться, милочка, — пока нет.

Она бросила на него взгляд, увидела смех в его красивых глазах и пробормотала:

— Марджори волнуется.

— Почему? Я же обещал помочь найти вам мужа. Что же тогда беспокоит ее?

— Было бы гораздо мудрее не выглядеть столь простодушным, ваша светлость. Это вам не идет.

Себастьян рассмеялся. Она продолжала восхищать его и даже, пожалуй, трогала. Он вел ее сквозь толпу, то и дело останавливаясь с кем-то поболтать, рассматривая картины и скульптуры, в частности ледяную скульптуру ангела, стоявшего в фонтане на террасе, которая произвела на него глубокое впечатление.

Ему хотелось ускорить шаг, сократить разговоры и привести ее туда, где бы он мог обнять ее, поцеловать, но он обуздывал себя, считая, что так будет мудрее. Он был большим мастером светских игр, а эта игра могла принести ему гораздо больше, чем все предыдущие.

Как только они обошли зал, он остановил ее у одной из стен.

— Скажите мне, милочка, почему вы столько лет провели в монастыре?

— Моя сестра была больна, поэтому я осталась, чтобы помочь ухаживать за ней. — Поколебавшись, она добавила: — Мы очень близки, и мне не хотелось оставлять ее одну.

— На сколько лет она моложе?

— На восемь. Тогда ей было только восемь лет.

— Значит, сейчас ей уже пятнадцать. Она с вами здесь, в Лондоне?

— Ариэль болезненный ребенок. Хотя легкие теперь мою сестру почти не беспокоят, и она становится здоровее с каждым годом, было бы глупо рисковать, взяв ее в Лондон зимой. У нас дома зимы гораздо мягче.

— А где ваш дом?

— Камераль наше главное поместье. Это в Камарге.

— Ариэль. Красивое имя. Она, наверное, тоже красивая?

Две леди поднялись с ближайшей кушетки. Себастьян подвел к ней Хелену, подождал, когда она усядется, расправив юбки, и сам сел рядом. Учитывая разницу в росте, да к тому же она сидела, опустив голову, он не видел выражения ее лица. Не мог прочитать ее мысли.

— Ариэль светлее меня.

— Разница только в цвете волос. Ни лицом, ни формами она не лучше.

— Вы, кажется, в этом уверены, ваша светлость?

— Меня зовут Себастьян, и, принимая во внимание мою репутацию, я удивлен, что вы ставите под сомнение мои оценки.

Она рассмеялась и огляделась по сторонам.

— В таком случае не могли бы вы сказать мне, почему, принимая во внимание вашу репутацию, все они — дамы, леди… — Она повела рукой вокруг себя.

— Так реагируют на мой интерес к вам?

— Совершенно верно,

Потому что они не могут себе вообразить, что он нашел в ней, и оставили даже попытку догадаться.

— Они пока наблюдают, но скоро увидят, что здесь нет ничего такого, из-за чего стоило бы распускать слухи.

Слова эти запали в душу Хелены. Предчувствие опасности покрыло мурашками кожу. Она медленно повернула голову и посмотрела в его голубые глаза.

— Потому что вы это гарантируете, я правильно поняла?

Он посмотрел на нее загадочным взглядом, прямым, долгим, но непроницаемым.

— Вы усыпляете их подозрения, заставляете ждать, но вскоре им это наскучит, и они перестанут нами интересоваться.

В ее груди внезапно стало тесно. Стало трудно дышать, трудно говорить.

— Вы играете со мной в какую-то игру.

Эти слова выдали ее. В его глазах что-то промелькнуло, лицо стало жестче.

— Нет, малышка, никаких игр.

Она ненавидела и испытывала отвращение к играм могущественных мужчин и, однако, только что вырвавшись из игры одного, попала в ловушку к другому. Как это случилось — так быстро и совершенно вопреки ее желанию?

И хотя он оставался расслабленным, небрежно элегантным, его взгляд помрачнел. Он искал ее взгляда, но она давно научилась скрывать свои мысли.

Его взгляд стал настороженным, он взял ее руку.

— Малышка…

— Вот ты где, Себастьян.

Он поднял взгляд, и Хелена тоже. Она почувствовала, как его пальцы вцепились ей в руку. Он не выпустил ее, когда леди, знатная английская леди с круглым лицом, обрамленным каштановыми кудрями, выступила вперед. Она так густо была увешана драгоценностями, что под ними было трудно разглядеть покрой ее платья. Хелена услышала, как Себастьян вздохнул.

Леди приблизилась. Медленно и неохотно Себастьян поднялся на ноги.

— Добрый вечер, Альмира. — Он выжидал. Альмира присела в неуклюжем реверансе. Склонив в ответ голову, он посмотрел на Хелену.

— Моя дорогая графиня, позвольте представить вам леди Альмиру Кинстер. Мою невестку.

Заглянув ему в глаза, Хелена увидела в них раздражение и посмотрела на леди.

— Альмира — графиня Делиль.

Себастьян снова ждал, а с ним и Хелена. С плохо скрываемым раздражением и еще более неловко Альмира снова склонилась в реверансе. Мило улыбаясь, Хелена показала ей, как правильно делать реверанс.

Выпрямившись, она поймала одобрительный взгляд Себастьяна.

— Насколько я понимаю, Себастьян представляет вас гостям? — Взгляд леди Альмиры был равнодушным и холодным. Она с презрением оглядела Хелену.

— Месье герцог чрезвычайно добр ко мне.

Леди Альмира процедила сквозь зубы:

— Действительно. Не припоминаю, чтобы я имела удовольствие познакомиться с графом Делиль.

Хелена весело улыбнулась:

— Я не замужем.

— О! А я думала… — Леди Альмира резко замолчала, не зная, что сказать.

— Согласно французским законам, при отсутствии наследника-мужчины дочь наследует титул своего отца.

— Ах, так. — Альмира выглядела озадаченной. — Значит, вы не замужем? — уточнила она.

Хелена кивнула.

Лицо Альмиры омрачилось, и она повернулась к Себастьяну:

— Леди Оркотт спрашивала о тебе.

— В самом деле? — Себастьян выгнул бровь. Весь его вид говорил о том, что ему это неинтересно.

— Она ищет тебя.

— О Господи. Если ты увидишь ее, скажи, что я здесь.

Хелена удивилась: невежливая реплика Себастьяна не оказала заметного действия на его невестку.

Альмира резко повернулась, встав боком к Хелене, чтобы полностью завладеть вниманием Себастьяна.

— Я хотела сказать тебе, что Чарлз начал подниматься по лестнице. С каждым днем он становится все крепче. Ты должен его увидеть.

— Какая прелесть. — Себастьян взял Хелену за руку. — Мне кажется, моя дорогая, что леди Марч подает нам знак. — Он бросил небрежный взгляд на Альмиру: — Ты должна извинить нас, Альмира.

Это был приказ, который поняла даже Альмира. Лицо ее исказилось от злости, она неуклюже присела в реверансе и процедила:

— Я буду ждать тебя в ближайшие дни.

С этими словами, сказанными раздраженным тоном, она повернулась к ним спиной и удалилась. Себастьян с Хеленой смотрели ей вслед.

— Эта леди Марч, которую я никогда не видела, действительно вас звала?

— Нет, давай пройдемся, дорогая.

Они продолжили обход зала; Хелена смотрела на его лицо, на которое он натянул маску вежливости.

— Сын леди Альмиры единственный ребенок, кто со временем унаследует ваш титул?

На его лице не промелькнуло и тени эмоций. Он просто бросил на нее взгляд и снова устремил его вперед. И ничего не ответил.

Хелена удивилась, но больше не задавала вопросов.

Они смешались с толпой, когда другой, высокий, гибкий, смуглый и элегантный джентльмен увидел их и бросился им наперерез, чтобы поговорить с Себастьяном. Только когда они вышли из толпы, он заметил и ее.

Глаза джентльмена загорелись, он улыбнулся и склонился перед ней в поклоне почти с такой же грацией, как делал это Себастьян.

Себастьян вздохнул.

— Моя дорогая графиня, разрешите представить вам моего брата, лорда Мартина Кинстера.

— Рад с вами познакомиться, мадемуазель. — Мартин взял протянутую Хеленой руку и поднес ее к губам. — Теперь я уже не удивляюсь, отчего моего брата было так трудно найти.

Его улыбка была открытой, веселой и беззаботной.

Хелена улыбнулась в ответ:

— Рада познакомиться с вами, милорд.

Мартин был значительно моложе Себастьяна, но любой, познакомившись с ним, Сразу бы понял, что с ним надо быть всегда начеку.

— Я хотел спросить, — начал Себастьян, с подчеркнутой медлительностью растягивая слова и тем самым отвлекая Мартина от Хелены, — ты уже поправился после вчерашней ночи, проведенной у «Фанни»?

Мартин покраснел.

— Какого дья… Черт! Ты слышал об этом?

Себастьян улыбнулся.

— Тогда ты должен знать, что я ушел задолго до ночи, — продолжал Мартин. — Эта шельма метит карты, даю тебе слово!

— Она всегда так делает.

— Ты мог бы предупредить меня! — возмутился Мартин.

— И испортить тебе игру? К тому же я не такой скряга, как ты, и с недавних пор, благодарение Богу, тебе не сторож.

Мартин усмехнулся:

— Было весело, скажу я тебе! Возьми меня когда-нибудь с собой, чтобы я посмотрел на ее трюки.

— Обязательно. — Себастьян покосился на Хелену. — Но я боюсь, что мы утомляем мадемуазель Делиль.

— Да, эта тема явно не доставляет ей удовольствия. — Мартин обратился к Хелене: — Жаль, что вы приехали так поздно в этом году, слишком поздно для Воксхолла и Рейнлафа. Но помните, что скоро состоится маскарад у старой леди Лауи, который всегда запоминается надолго. Ах да, мне кажется, у нас уже есть приглашения. Костюмы будут интригующими. — Мартин улыбнулся Хелене: — Какой образ выберете вы для маскарада?

Хелена рассмеялась:

— О нет, меня предупредили, что об этом нельзя никому говорить.

Отступив на шаг, Мартин стал внимательно рассматривать ее, словно стараясь запомнить ее физические параметры.

— Не стоит утруждать себя, — заметил Себастьян.

— Как же тогда я ее найду?

— Просто. Найди сначала меня.

Мартин от неожиданности заморгал, и его губы округлились в виде буквы «о».

— Вот ты где, моя маленькая. — К ним подошла Марджори, как всегда улыбаясь и как всегда нервничая в присутствии Себастьяна. Она небрежно улыбнулась Мартину, протянула ему руку и снова повернулась к Хелене: — Нам пора идти.

Хелена неохотно распрощалась с мужчинами. Себастьян склонился к ее руке:

— Увидимся завтра вечером, малышка.

Он говорил так тихо, что другие ничего не слышали. Его взгляд предназначался только ей одной.

Хелена склонилась в реверансе, затем, поднялась и отошла от него. Вслед за Марджори она исчезла в толпе.

Мартин, шагнул к Себастьяну:

— Я рад, что нашел тебя, братец. Не знаю, сколько еще глупостей Альмиры ты способен переварить, но мы с Джорджем наелись досыта. Ее поведение невыносимо! Она ведет себя подло, ты это знаешь, и Артур тоже. Одному Богу известно, зачем он женился на ней.

— Мы знаем зачем. — Себастьян щелчком взбил кружева на манжете.

Мартин фыркнул:

— Но такого еще не было, не так ли? Она никогда до сих пор не была беременной…

— Но мы все знаем, что Чарлз сын Артура.

— Может, и Артура, но Альмира обходит этот вопрос. Господи, этот парнишка не слышит ничего, кроме болтовни Альмиры, с самого момента своего рождения. А ты знаешь, как она ненавидит нас.

— Она не ненавидит нас.

— Она ненавидит нас всех. Она самая фанатичная женщина из всех, каких я когда-либо встречал. Если вы с Артуром уедете, то Чарлз, будучи несовершеннолетним подростком, унаследует… — У Мартина перехватило дыхание, и он отвернулся. — Достаточно сказать, что ни я, ни Джордж не спим ночами.

Себастьян изучающе посмотрел на брата.

— Я не понимаю…— Поколебавшись, он продолжил: — Ни тебе, ни Джорджу нет нужды волноваться. — Он усмехнулся: — Даже Артуру, если уж на то пошло.

Мартин нахмурился.

— Что?.. — Вдруг его лицо просветлело, глаза засияли. — Ты собираешься что-то предпринять?

— Освободить твой ум от мысли, что я одобрю Альмиру как следующую герцогиню Сент-Ивз.

Челюсть Мартина отвисла, глаза расширились.

— Я этому не верю. Ты говоришь серьезно?

— Я привык считать, что у меня железный характер. Альмира доказала мне обратное. Я надеялся, что материнство сделает ее добрее. Оказалось, что я зря на это рассчитывал.

Продолжая держать рот открытым, Мартин посмотрел в том направлении, куда ушла Хелена.

— Ты ищешь себе жену?

Взгляд Себастьяна резанул его, как клинок.

— Я буду тебе очень благодарен, если ты воздержишься от комментариев. Особенно в присутствии посторонних.

Мартин с минуту смотрел на брата, потом понимающе кивнул. На губах его заиграла улыбка. Он оглядел блистательную толпу, исподтишка наблюдавшую за ними.

— Если бы этот лакомый кусочек…

— Ты пожалеешь больше, чем я. Уходи. — Себастьян направился к двери. — На Пэлл-Мэлл намечается очередной ад. У меня есть туда приглашение, если это тебя интересует.

Мартин заулыбался еще шире.


— Мне кажется, малышка, что лорд Монтакьют будет не самой плохой партией.

Хелена бросила на Себастьяна быстрый взгляд, когда он во время прогулки с Марджори присоединился к ним. Они часто гуляли в эти последние теплые денечки, следуя установившейся моде. Они оставили Марджори сплетничать с подругами, чтобы прогуляться по извилистой тропе. По пути Себастьян представлял ее потенциальным мужьям.

— Не могу представить, — заговорила она, — чтобы я смогла переварить джентльмена, который носит ядовито-розовые камзолы, усугубляя этот ужас добавлением розовых кружев.

Ее взгляд скользнул по синему камзолу Себастьяна, украшенному золотом на манжетах и карманах. Его кружева, как всегда, были снежно-белыми и прекрасного плетения.

— Кроме того, — поинтересовалась она, — а как обстоят дела с его титулом?

— Он барон.

— Вот именно. А мой опекун поставил условие, чтобы мужчина, которого я выберу себе в мужья, был выше меня по положению или по крайней мере ровня мне.

Она посмотрела на Себастьяна, он перехватил ее взгляд.

— Граф или выше. — Он вздохнул, поднял голову и огляделся. — Малышка, вам стоило сообщить мне об этом заранее. Не так уж много осталось графов или маркизов, не говоря уже о герцогах, до сих пор не женатых.

— Но ведь должен же быть хоть кто-то!

— Но у нас имеются еще и другие критерии, разве не так?

Ее критерии не были такими же, как у него, но, к сожалению, удовлетворение ее критериев могло бы также удовлетворить и его. Например, покорный муж, который позволял бы ей собой командовать и не поднимать шума в случае, если она захочет завести любовника. Всякое может случиться, разве не так? Любовник может быть похожим на нее: он будет потакать ее желаниям, ожидая, что она ответит ему тем же.

— Пока что такого человека рядом нет.

— Давайте начнем с титула. Это сузит сферу поиска.

— Возможно. — Он оглядел парочки, сидевшие на лужайках и гуляющие по дорожкам. — Условия вашего опекуна распространялись на виконтов? В большинстве случаев они вполне со временем могут стать графами.

— Гм… Думаю, это возможно, если они будут отвечать всем остальным требованиям.

— В таком случае позвольте мне представить вас виконту Дигби. Он наследник графа Куонтока, который владеет значительными поместьями на западе страны. Достойный уважения человек, как я слышал.

Он подвел ее к группе джентльменов и леди, представил всем и при первой же возможности оставил наедине с молодым виконтом. После десятиминутной беседы с виконтом, во время которой он успел в нее влюбиться, Хелена перехватила взгляд Себастьяна.

— Ну? — спросил он, когда они отошли в сторону.

— Слишком молод.

— Я не знал, что есть еще и возрастные ограничения.

— Таких нет. Просто он слишком молод.

Виконту Дигби двадцать семь. Он старше вас.

— Здесь есть еще кто-нибудь? — Хелена огляделась.

Себастьян тяжело вздохнул:

— Малышка, вы усложняете мне и без того трудную задачу.

Он и сам не пытался сделать ее легкой. Хелене пришло в голову, что, проводя с ней так много времени, он, вместо того чтобы найти ей мужа, выставлял ее не в самом выгодном свете.

— Кто-то привык к блеску золота, кто-то к сверканию меди.

Он представил ее другому виконту, хрупкому юноше, слишком увлеченному своей красотой, чтобы заметить красоту Хелены. Выслушав возмущение по этому поводу, Себастьян подвел ее к следующей группе.

— Разрешите представить вам лорда Уэра. — Себастьян подождал, пока они обменялись приветствиями, и затем спросил Уэра: — Есть ли какие-нибудь новости из Линкольншира?

Хелена решила, что Уэр, похоже, ровесник Себастьяна. Он был одет дорого, но скромно, имел приятное выражение лица и милую улыбку.

— Пока нет, но лекари говорят, что это может случиться со дня на день. — Он помрачнел.

Себастьян повернулся к Хелене:

— Лорд Уэр наследник своего дяди, маркиза Каттерли.

— Старый проказник собирается протянуть ноги, — информировал ее Уэр.

— Понимаю. — Хелена провела следующие десять минут, болтая с лордом Уэром на разные темы. Она чувствовала, что Себастьян становится все нетерпеливее. Наконец ему удалось ее увести.

Она неохотно последовала за ним.

— Он кажется мне добрым человеком.

— Он добрый.

Она посмотрела на Себастьяна, не зная, как отнестись к недовольным ноткам в его голосе. Его лицо, как обычно, ничего не выражало. Он быстро зашагал вперед.

— Пожалуй, я верну вас мадам Тьерри, пока она не вообразила, будто я вас похитил.

Хелена кивнула — она и сама хотела вернуться: они прогуливались уже около часа.

Несмотря на знание его скрытого мотива в подборе ей подходящего мужа, она, подумав, решила, что нет причины отказываться от его помощи. Как только она найдет нужного кандидата, соответствующего требованиям Фабиана и ее собственным и выйдет за него замуж, все последующие отношения между ней и Себастьяном тут же прекратятся.

Если она этого захочет. За ней останется право сказать «нет». Но будет гораздо мудрее сказать «да». За прошедшую неделю она достаточно успела его изучить, чтобы понять, как к нему относится общество, и быть уверенной, что она в конце концов сумеет его покорить. Несмотря на его репутацию, он не относился к тому типу мужчин, которые берут женщину силой, не считаясь с ее желаниями. А значит, ему придется немного подождать.

Она быстро взглянула на него и опустила голову, чтобы спрятать улыбку. В нем было слишком много гордости и слишком много высокомерия, чтобы, позволить ему всегда выигрывать.

Эта мысль напомнила ей о Фабиане. Они с Себастьяном были очень похожи, хотя, конечно, в чем-то и отличались друг от друга.

Стайка женщин в элегантных прогулочных нарядах окликнула их. Они остановились поболтать.

Хелену радовало то, что прошла всего неделя, а уже значительная часть леди, принадлежащих к высшему обществу, приняла ее в свой круг. Правда, она не пользовалась популярностью среди тех мамаш, у которых дочери были на выданье, однако многие другие дамы всячески выказывали ей свое расположение. И в этом не последнюю роль сыграл герцог Сент-Ивз.

Она поболтала с леди Эллиот и леди Фрум, а потом и с леди Хичкок. Наконец Хелена оказалась лицом к лицу с графиней Ментейт.

Графиня улыбнулась ей. Она бросила взгляд туда, где стоял Себастьян, беседующий с миссис Эбигейл Фрит.

— У меня есть сведения, что герцог Сент-Ивз завтра уезжает в Туикенем. Надеюсь, вы ничего не планируете связи с этим?

Хелена захлопала ресницами:

— Простите?

Леди Ментейт понизила голос:

— Эбигейл входит в правление приюта для сирот, а местный сквайр грозится заставить магистрат его закрыть. Он считает, что мальчики ведут себя плохо и воруют. Конечно, это не так — он просто хочет купить этот земельный участок. И конечно, этот дикарь выбрал именно эту неделю, чтобы вышвырнуть сирот вон, надеясь, что за них никто не заступится. Для Эбигейл и сирот Сент-Ивз последняя надежда.

Хелена посмотрела на Себастьяна.

— Он часто вмешивается в дела, которые его не касаются?

Леди Ментейт рассмеялась нежным смехом.

— Я бы сказала, что это входит в круг его интересов. — Дотронувшись до руки Хелены, она тихо прошептала: — На случай, если вы еще не догадались, в некоторых отношениях он может быть самим дьяволом, но у него нежная душа, и он никогда не отказывает женщинам в помощи.

Хелена потрясенно смотрела на нее.

— Он представляет вас обществу, тратя на вас свое время. И многие из нас благодарны ему за разные услуги. С первого дня появления в Лондоне он помогал девицам, попавшим в затруднительное положение. Вы должны знать, что я была одной из первых.

Хелена не могла в это поверить.

— Он спас вас?

— Если можно так сказать. Боюсь, что я была глупой и наивной в те дни. Я недавно вышла замуж и считала, что меня не проведешь. Я увлеченно играла в карты, считая это модным, впрочем, это так и было. Но у меня не хватало ума для карт, и дело закончилось тем, что я проиграла фамильные бриллианты. Одному Богу известно, что бы сказал или сделал мой муж, узнай он об этом. К счастью, он не узнал, пока я сама не рассказала ему об этом много лет спустя. А тогда я была в глубоком отчаянии. Сент-Ивз это заметил. Он буквально вытянул из меня эту историю, и на следующий день бриллианты были доставлены мне с заверением в его почтении.

— Он выкупил их для вас?

— Нет, он отыграл их для меня, что, принимая во внимание мерзавца, который выиграл их у меня, гораздо важнее. — Леди Ментейт сжала руку Хелены. — Он редко дает взаймы деньги, если только это не единственный выход. Для многих из нас он наш белый рыцарь. Завтра он поедет в Туикенем, поговорит в магистрате, и это будет последнее, что мы услышим о сиротском приюте. — Графиня помолчала и добавила: — Я не хочу, чтобы вы подумали, будто леди бегают к нему по всяким пустякам. Это вовсе не так. Но когда нет другого выхода, а дело зашло так далеко, приятно сознавать, что на свете есть человек, который может выручить, если только это будет в его силах. И эта помощь всегда будет храниться в полной тайне. Даже если вы напрямую спросите его о бриллиантах, хотя прошло уже столько лет, он вам ничего не скажет. А завтра к вечеру он навсегда забудет о Туикенеме.

Хелена завороженно слушала ее.

— Он помогает и мужчинам, попавшим в беду?

— Об этом я ничего не знаю.

Хелена рассмеялась. И тут увидела, что Себастьян направляется к ней.

Она смотрела на него, широко распахнув глаза. Потрясение было слишком сильным — она даже представить себе не могла, что он помогает любой женщине просто по доброте душевной.

Сейчас, когда она узнала об этом, поведение Себастьяна предстало перед ней в другом свете. В тот вечер, на суаре леди Крокфорд, она наблюдала, как Себастьян, пробираясь сквозь толпу к ней, то и дело останавливался, чтобы поболтать с какой-нибудь леди. Раньше она думала, что останавливается именно он, потому что таково его желание, сейчас же она поняла, что это они останавливали его, радостно ловя его взгляд.

Нежные слова, благодарные улыбки.

Эти леди не принадлежали к тому типу женщин, которые старались поймать его в свои сети. Многие из них были старше его, другие — простушки или слишком некрасивы для того, чтобы привлечь его внимание.

Он пускал пыль в глаза в лондонских салонах, делая вид, что ему ни до кого нет дела. Мужская агрессивность, с одной стороны, и неожиданная доброта — с другой.

Он подошел, и их взгляды встретились. Она с трудом подавила дрожь, но, сделав над собой усилие, улыбнулась и протянула ему руку.

— Не прогуляться ли нам? — спросила она, когда графиня Ментейт скрылась в толпе.

— Как пожелаете, — снисходительно ответил он.

Себастьян повел Хелену сквозь толпу, стараясь не думать о ее близости — нежном тепле ее стройной фигурки, легком прикосновении пальцев. Он старался не замечать запаха ее духов, облаком окутывающих ее, подавляя в себе инстинкт готового к прыжку зверя.

Он слишком много времени провел с ней, и это ослабило его контроль, всколыхнуло его надежды, которые он пока не знал, как претворить в жизнь.

Только глубокое отвращение к пристальному вниманию общества удерживало его от необдуманных поступков. Новость, что он вступает в брак, вызовет сенсацию, но если он подождет всего несколько недель до наступления Рождества, когда свет покинет столицу, тогда все необходимые формальности, связанные с его предложением и ее согласием, можно будет провести в приватной обстановке.

Предпочтительнее было бы сделать это публично, если бы он был полностью уверен в ней.

Пользуясь преимуществом своего роста, он оглядел гостей, заметив несколько джентльменов, потенциально пригодных для приятного проведения времени — чтобы развлечь ее. За исключением лорда Уэра. Это не было ревностью — Уэр был его другом. Он никогда не будет играть роль мальчика для битья. Хелене никогда не представится случая поболтать с Уэром, если он сам этого не захочет.

Когда они пробирались сквозь толпу, дорогу им внезапно преградил Джордж. Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы Себастьян догадался, что Мартин все-таки открыл рот — по крайней мере для одного человека.

Восторг Джорджа был неподдельным. Он просиял, увидев Хелену, и не стал дожидаться, когда его представят.

— Лорд Джордж Кинстер, графиня. — Он поклонился и элегантно припал к ее руке, которую она с улыбкой ему протянула. — Я в восторге от знакомства с вами, просто в восторге! — Его сияющий взгляд и улыбка свидетельствовали о его искренности.

— И я тоже рада познакомиться с вами, милорд. — Удивленная, Хелена посмотрела на Себастьяна: — Сколько же у вас братьев?

— Трое — это расплата за все мои грехи. Артур, муж Альмиры, с которой вы уже встречались. Артур и Джордж — близнецы. Мартин самый младший из нас.

— И ни одной сестры? — Хелена посмотрела на Джорджа. Он не был таким же высоким, как Себастьян, но фигуры их были похожи. Его волосы были темнее, но глаза такие же голубые. Он излучал ту же ауру опасности. У Мартина она была менее выражена, а у Себастьяна более мощная, более откровенная. Хелена подумала, что с возрастом и опытом она станет еще заметнее. Она предположила, что Джорджу недавно перевалило за тридцать.

— Одна. — Ответ пришел от Себастьяна. — И если я не ошибаюсь…

Он шагнул назад, протянул руку и, не глядя, ухватил за локоть проплывающую мимо леди.

Высокая, в элегантном наряде, с затейливой прической леди обернулась, надменно подняв брови, готовая уничтожить всякого, кто посмел так бесцеремонно дотронуться до нее. И тут она увидела этого нахала. Лицо ее озарилось радостью,

— Себастьян! — Леди, взяла его за руки и радостно заявила: — Не ожидала, что ты еще в городе.

— Как видишь, моя дорогая Августа.

От его строгого голоса Августа сморщила носик и подошла вместе с ним к Хелене и Джорджу.

— И Джордж здесь! Как дела, братец дорогой?

— Так себе. А где Хантли?

— Где-то там. — Она небрежно махнула рукой. Ее взгляд, остановился на Хелене. Внимательно, оглядев ее, она покосилась на Себастьяна.

— Это Августа, маркиза де Хантли. Это графиня Делиль. — Себастьян подождал, пока они обменяются реверансами, и добавил, обращаясь к Хелене: — Как вы уже догадались, наверное, Августа — наша сестра. Однако, — он сердито посмотрел на Августу, — чего я не могу понять, дорогая, так это почему ты шляешься по Лондону в твоем теперешнем положении.

— Не волнуйся. Я совершенно здорова.

— В прошлый раз ты говорила то же самое.

— И, несмотря на панику, все в конце концов закончилось хорошо. Эдвард процветает. Если хотите знать — а я полагаю, что хотите, — я просто захандрила в этом Нортгемптоншире. Хантли согласился, что немного светской жизни пойдет мне только на пользу.

— Поэтому ты приехала в Лондон, чтобы посещать балы и рауты?

— А что бы сделал ты? Я должна была предаваться хандре в этом провинциальном городишке?

— Его трудно назвать провинциальным.

— В смысле развлечений он такой и есть. Во всяком случае, если Хантли не возражает, почему возражаешь ты?

— Потому что ты умудрялась обводить Герберта вокруг пальца еще до того, как вы поженились, а сейчас совсем распоясалась.

Вместо того чтобы отрицать это, Августа вздохнула:

— Только так и можно удержать мужа, дорогой Себастьян, и тебе это хорошо известно.

Он поймал ее взгляд и удержал его. Августа вздернула подбородок, но быстро отвела взгляд.

Хелена вступила в разговор, чтобы заполнить возникшую паузу:

— У вас есть ребенок?

Августа просияла:

— Сын — Эдвард. Он дома в Хантли-Холле, и я ужасно скучаю по нему.

— Ситуация легкопоправимая, — проворчал Себастьян.

Хелена и Августа его как будто и не слышали.

— Эдварду два года. Он такой шалун.

— Берет пример с матери.

Августа повернулась, состроила Себастьяну рожицу, а он улыбнулся и дернул ее за локон.

— Но я полагаю, это гораздо лучше, чем если бы он был похож на Герберта.

Августа надула губки:

— Если тебе не нравится мой милый Герберт…

— Я просто констатирую факт, моя дорогая. Ты должна признать, что Хантли — счастливое исключение из нашей семейки.

Августа засмеялась.

Хелена, стоявшая рядом с ними, с удовольствием слушала, как Себастьян с Джорджем обсуждали список возможных кавалеров Августы и планировали даты ее возвращения домой.

Августа повернулась к Себастьяну:

— Теперь мы увидимся с тобой на Рождество в Сомерсхэме. Хочешь, чтобы я привезла Эдварда?

Оба брата посмотрели на нее с таким изумлением, словно у нее было две головы.

— Ну конечно же, ты привезешь его! — воскликнул Джордж. — Разве мы откажемся посмотреть на нашего племянника?

— Совершенно верно, — согласился Себастьян. — Но я опасаюсь, что ты встретишься там с Альмирой. Умоляю, отнесись недоверчиво ко всему, что она, возможно, поведает тебе относительно моих планов на Рождество или по любому другому поводу. И естественно, я ожидаю, что Эдвард будет в Сомерсхэме. Колби уже присматривает ему подарок, и я буду весьма разочарован, если не смогу его лично вручить из-за его отсутствия.

Хелена с интересом наблюдала, как менялось выражение лица Августы от настороженного до счастливого, но при упоминании имени Колби она набросилась на брата:

— Только не лошадь — он слишком мал! Я запретила Хантли даже думать об этом.

— Герберт ни слова не сказал о твоем запрете, поэтому я велел Колби присмотреть мальчику пони — такого маленького, чтобы он смог с ним справиться сам. Для этого Эдвард уже достаточно взрослый.

Хелена улыбалась, глядя, как Себастьян делал вид, будто не замечает на лице Августы борьбу между материнским восторгом и материнским неодобрением.

— Можешь поблагодарить меня на Рождество, — сказал он, бросив на нее долгий взгляд.

— Ты невозможен! — воскликнула Августа. Похлопав по руке, она поцеловала брата в щеку. — Негодник.

Себастьян потрепал ее по щеке.

— Нет, я просто твой очень старый брат. Помни это, — произнес он, а когда она, попрощавшись с Хеленой и Джорджем, собралась уходить, сказал ей вслед: — И держи в голове, что, если ты что-нибудь натворишь, я буду вынужден отправить тебя в Хантли-Холл. — Августа испуганно посмотрела на него, и он добавил: — Я не Герберт, моя дорогая.

Его сестричка состроила очаровательную гримаску:

— Обещаю, что не предоставлю тебе такой возможности. — Перед уходом она едва слышно шепнула Хелене: — Он тиран — остерегайтесь его! — И улыбнулась.

— Все пока идет хорошо, — проговорил Джордж, глядя, как Августа исчезает в толпе, — но я на всякий случай не буду спускать с нее глаз.

— В этом нет необходимости, — заметил Себастьян. — Возможно, Герберт и не может справиться с нашей сестрой, но он прекрасно знает, что я не страдаю подобным недостатком. Если он пожелает убрать ее из столицы раньше Рождества, но столкнется с трудностями, я уверен, что он обратится ко мне.

Джордж усмехнулся:

— Возможно, он и скучный тип, но у старины Герберта есть голова на плечах.

— Конечно. Вот почему я одобрил выбор Августы. — Себастьян встретился взглядом с Хеленой.

— Ты очень терпелива, моя дорогая. Пойдешь танцевать?

Она была совершенно счастлива, слушая, узнавая, принимая участие в их разговоре, который многое рассказал ей о нем, и она улыбнулась, подала ему руку, присела в реверансе перед Джорджем и позволила Себастьяну увести себя в бальный зал.

Как всегда, танцевать с ним было сплошным наслаждением — наслаждением таким огромным, что она забыла обо всем на свете, и теперь во всем мире существовали только они двое, кружась, кланяясь, выполняя фигуры танца, сплетя руки и взгляды. В конце танца, когда он поднял ее с реверанса, ее сердце билось чуть-чуть сильнее, ее дыхание стало чуть-чуть учащеннее.

Сейчас она чувствовала его настроение гораздо лучше.

Достаточно хорошо, чтобы прочитать мысли за невинной голубизной его глаз, за опущенными веками, за взглядом, который он не спускал с ее губ.

Ее губы дрожали, она смотрела на него и вспоминала — слишком отчетливо, — какими были его губы, когда прижимались к ее губам.

Напряжение между ними нарастало, дрожь сотрясала тела, и вдруг его губы дрогнули в усмешке. Он вытащил ее из танцевального круга и огляделся. Прежде чем Хелена успела перевести дыхание, к ним подошла незнакомая дама, черноволосая и черноглазая.

— Добрый вечер, Сент-Ивз.

— Здравствуй, Тереза.

Даме едва исполнилось тридцать лет, назвать ее красивой можно было с большой натяжкой, но черные глаза и черные волосы делали ее неотразимой. Как и Августа, она приподнялась на цыпочки и поцеловала Себастьяна в щеку.

— Представь меня, Себастьян.

Хелена скорее почувствовала, чем услышала, как Себастьян вздохнул.

— Мадемуазель графиня Делиль — леди Озбалдестон.

Леди присела в реверансе, не сводя с Хелены пронзительный взгляд черных глаз.

— Тереза в некотором, роде наша кузина, — пояснил Себастьян

— Так, дальняя родственница, как я себя бессовестно называю, да, Себастьян? — Она повернулась к Хелене: — Вот почему, услышав, что Сент-Ивз представляет графиню обществу, я не смогла удержаться, чтобы не познакомиться с вами. — Она бросила быстрый взгляд на Себастьяна, но Хелена не смогла понять, что выражали ее черные глаза. — Как интересно! — Снова взглянув на Хелену, леди Озбалдестон улыбнулась: — Никогда нельзя предугадать, что Себастьян выкинет в следующий момент, но…

— Тереза.

Спокойно сказанное слово содержало в себе угрозу и сразу остановило готовую поболтать молодую леди. Она скорчила гримасу и повернулась к нему:

— Испортил все удовольствие. Мне с трудом верится, что ты принимаешь меня за слепую.

— Тем хуже для тебя.

— Но в любом случае, — резкость в голосе дамы сменилась благодарностью, — я хочу поблагодарить тебя за помощь в моем маленьком дельце.

— Все прошло хорошо, не так ли?

— Просто замечательно, спасибо.

— И буду ли я прав, предположив, что Озбалдестон остался в полном неведении?

— Разумеется, он ничего не знает. Он же мужчина. Ему этого никогда не понять.

— Вот как? — Себастьян поднял брови. — А как же я?..

— Сент-Ивз, — засмеялась дама. — Ты неподражаем!

На губах Себастьяна появилась слабая улыбка. Леди Озбалдестон повернулась к Хелене:

— Вы не можете себе представить, какое количество дамских секретов он хранит в своем сердце.

Хелене вообще трудно было представить, как дамы могут доверять ему свои секреты. А чтобы какая-то леди охотно доверилась Фабиану… это вообще невероятно.

Она поболтала с леди Озбалдестон, которая недавно посетила Париж. Оказалось, что у них много общих знакомых, кроме того, ее острый язычок делал ее речь интересной и забавной. Хелена наслаждалась этой короткой беседой, но чувствовала, что Себастьян чем-то встревожен, его голубые глаза из-под тяжелых век следили за ее собеседницей.

Леди Озбалдестон тоже поняла это, так как внезапно повернулась к нему и произнесла:

— Хорошо-хорошо, я ухожу. Но беру на себя смелость сказать, что ты становишься прозрачным. — Она присела в реверансе сначала перед ним, потом перед Хеленой и исчезла.

Хелена посмотрела на Себастьяна. Может ли она спросить, что Тереза хотела этим сказать?

— Кажется, эта дама хорошо информирована.

— К сожалению. Я не знаю, почему я так терпеливо с ней… Она самая бесцеремонная женщина из тех, кого я знаю.

Хелена не могла решить, стоит ли попросить у него объяснений, но затем подумала, что провела с ним почти весь вечер, узнав о нем много интересного, а главное — душа ее потянулась к нему, чего совсем не следовало допускать. Оглядевшись, она спросила:

— Лорд Уэр здесь, вы не знаете?

Она готова была поклясться, что Себастьян напрягся. Помолчав, он неохотно ответил:

— Я его не видел.

— Возможно, если мы походим по залу…

Он повел ее вдоль зала, обходя толпу, окружившую роскошное декоративное дерево, украшенное позолоченными фонарями, стоявшее на фарфоровой подставке и олицетворяющее собой Рождество. Посмотрев внимательно на собравшихся дам, Хелена заметила, что большинство из них для такого торжественного случая выбрали либо ярко-красные, либо зеленые цвета для своих нарядов.

В толпе она заметила Луи. Одетый, как всегда, в черное, подражая этим своему дяде, Фабиану, он стоял отдельно от всех. Несмотря на репутацию Себастьяна, Луи не вмешивался в их отношения.

Они подошли к противоположной стене зала. Она не могла разглядеть людей в толпе, и ей оставалось надеяться только наСебастьяна.

— Вы не видите его?..

— Я вообще не вижу никого, кто бы отвечал вашей цели.

К ее удивлению, он подвел ее к алькову за пальмами. Альков был пуст.

День был прекрасным, а ночь и того лучше — холодная, морозная. За стеклами зимнего сада лужайки и кусты купались в серебристо-белом свете луны. Иней, словно бриллиантами, осыпал каждый листочек, каждую травинку. Хелена впитывала в себя это чудо, сверкающее естественной белизной, и эта волшебная белизна оказывала на нее гораздо более сильное воздействие, чем усилия всех смертных у нее за спиной. И эта сцена, так располагающая к воспоминаниям, вернула ее на семь лет назад — к тому дню, когда они впервые встретились.

Подавив дрожь, она повернулась к Себастьяну, который внимательно смотрел на нее — лицо непроницаемое, взгляд решительный.

— Сдается мне, малышка, что вы скрываете от меня список условий вашего опекуна, касающихся благородных лиц, которых он примет в качестве вашего мужа. Вы говорили, что кандидат должен иметь высокий титул. Что еще?

Она вскинула брови, не от вопроса — на него она была готова ответить хоть сейчас, — а от его тона, необычного для него, дерзкого и бесцеремонного, совершенно не похожего на свойственную ему манеру лениво цедить слова. Зато весьма похожего на тот тон, каким он разговаривал с сестрой.

Его губы дернулись, скорее в гримасе, нежели в улыбке.

— Это могло бы помочь мне в поисках наиболее подходящего мужа для вас.

Пожав плечами, она отвернулась к окну.

— О титуле я вам уже говорила. Два других условия, которые поставил мой опекун, касаются собственности моего избранника и его доходов.

Краем глаза она заметила, что Себастьян кивнул:

— Вполне разумные условия.

Ничего удивительного, что он так думал. Они с Фабианом в каком-то смысле могли сойти за братьев — свидетельство тому его деспотичное отношение к сестре, даже если им руководила забота о ней, а не какие-то непонятные ей причины.

— Плюс, конечно, мое собственное желание. — Она замолчала. Не было нужды объяснять ему, в какой плоскости лежат эти желания.

Улыбка, похожая на волчий оскал, тронула его губы.

— Естественно, — Он наклонил голову. — Ваши желания не будут забыты.

— Вот почему, — проговорила она, повернувшись к нему, — я и хочу найти лорда Уэра.

Она встала, чтобы вернуться в зал.

Он преградил ей дорогу.

Повисла напряженная тишина, таившая в себе опасность. Вскинув голову, Хелена храбро встретила его взгляд. Из-под полуопущенных век голубым огнем горели его глаза. Ее сотрясала дрожь, чутье, старое как время, кричало, что она столкнулась с чем-то необычным, непредсказуемым, с тем, что находится за пределами ее понимания.

«Опасность» — именно это слово, которое не раз повторяла Марджори, промелькнуло у нее в голове, да так там и осталось.

— Уэр.

Имя было произнесено скучным тоном, которого раньше ей не приходилось слышать. Себастьян удерживал ее своим взглядом.

Он приподнял ее подбородок и приблизил ее лицо к своему, внимательно изучая его. Его взгляд остановился на ее губах, затем он снова посмотрел ей в глаза.

— Неужели вам до сих пор не пришло в голову, малышка, что вы можете иметь гораздо лучшего мужа, чем маркиз де Уэр?

Глаза ее расширились — она испугалась его реакции. Его палец был холодным под ее подбородком, голубые глаза горели, взгляд обжигал.

Ее сердце колотилось, она не знала, что и думать.

Где-то в толпе Марджори пыталась вырваться из цепких рук Луи: хмурый взгляд, сердито брошенное слово — и вот она наконец на свободе. Поправив шаль, решительно направилась к Хелене.

Себастьян повернулся, увидел ее и убрал руку с подбородка Хелены.

— Моя дорогая, пора уезжать. — Марджори бросила на него строгий взгляд и, повернувшись к Хелене, взяла ее за руку. — Поехали.

Едва кивнув Себастьяну, Марджори удалилась.

Смущенная Хелена присела в реверансе, затем, бросив последний взгляд на Себастьяна, последовала за своей компаньонкой.

Проходя мимо Луи, она заметила, что он хмурится.

Глава 3

Он был единственным неженатым герцогом, которого она знала. Хелена пыталась разгадать смысл его последнего замечания и из-за этого не спала полночи. Но он не мог иметь в виду себя. Много лет назад он объявил, что никогда не женится. Она не видит причины, которая могла бы изменить его решение. Он может хотеть ее — это она понимает и чувствует его хищное желание, зная, что с его титулом, характером и репутацией в обществе он может сделать ее своей любовницей, не женясь на ней.

Впрочем, она могла бы вовсе не обращать на подобные мелочи внимания, но он-то об этом не знает.

Он, наверное, имел в виду что-то другое, однако не имеет значения, как она истолкует его слова, не имеет значения то впечатление, которое они произвели на нее, и не важно, что вообще он хотел этим сказать, — в любом случае она не знала, как объяснить эту вспышку страсти, этот нервный тон, этот огонь в голубых глазах.

Ее успокаивала мысль, что его деловой визит в Туикенем освободит ее от его магии на целый день.

Наступил вечер, а она все так же была смущена и все так же взволнована. Она чувствовала себя оленихой под прицелом ружья охотника.

Разговор между Луи и Марджори о бале в доме леди Хантерстоун послужил для нее дополнительным раздражителем.

— Ты придаешь этому слишком большое значение. — Откинувшись на спинку сиденья, Луи сложил на груди руки и мрачно уставился на Марджори. — Если ты будешь везде совать свой нос, то погубишь ее шанс сделать выгодную партию.

Марджори фыркнула и обиженно уставилась в окно кареты.

Хелена тихо вздохнула. Она больше не была уверена в правоте Марджори, хотя логика подсказывала ей обратное. Но логика не может объяснить магию, которая захватила ее целиком вчера вечером и до сих пор не отпускала от себя.

Вместе с Марджори Хелена вошла в бальный зал и решительно направилась в комнату, где играли в карты. Здесь она неожиданно обнаружила лорда Уэра. Игроки расступились, с готовностью, уступая ей место.

Предметом разговора была скорая смерть дяди лорда Уэра, маркиза Каттерли.

— Мне придется завтра ехать на север, — сказал Уэр. — Старый распутник требует моего присутствия. Кажется, это последнее, что я могу для него сделать.

Говоря это, он поморщился, и Хелене это не понравилось. И только позже она поняла, с кем она его сравнивает. Однако когда они заговорили о Рождестве и увеселениях, устраиваемых в это время, она обнаружила, что во многом разделяет точку зрения Уэра. Он был добродушным, веселым и вообще непритязательным человеком. Этим он сильно выделялся на фоне тех, кто кичился своим богатством и титулом.

Поймав взгляд Марджори, она послала ей немой вопрос. Марджори многозначительно улыбнулась и наклонила голову. Ей тоже понравился лорд Уэр.

Спустя некоторое время появился Себастьян и первое, что он увидел, была Хелена, мило улыбающаяся лорду Уэру. Заметив это, он остановился, поклонился хозяйке и, игнорируя призывы дам, устремился к играющим в карты.

Он шел сквозь толпу, сосредоточив все внимание на Хелене, мысленно подсчитывая все «за» и «против». Он мог сказать ей, что хочет на ней жениться, неожиданно поразив ее и тем самым перетянув ее на свою сторону, но…

Это «но» нельзя было отмести взмахом руки. Любой намек своим на то, что он изменил своим взглядам и решил сделать ее своей герцогиней, вызовет сенсацию и привлечет к ним взгляды общества. И эти взгляды, за которыми последуют пересуды, не принесут им радости. Кто-то, конечно, сделает вид, что ничего особенного не происходит, а кто-то будет говорить о том, что его намерение вовсе не является благородным. Такие разговоры не нужны ни ему, ни ей, а еще меньше ее опекуну.

Он знал, что ее дальний родич Фабиан де Вишесс стал ее опекуном после смерти родителей. Тьерри были его глазами и ушами в Лондоне, но нанести им визит вежливости и явиться на Грин-стрит было невозможно. Потому что невозможно удержать такую встречу в секрете, особенно в английском высшем обществе.

Осторожное приглашение посетить его главное поместье Сомерсхэм, когда общество на две недели уедет из столицы, было бы гораздо предпочтительнее. Никто, кроме Тьерри и Луи, не будет об этом знать, он скажет об этом только своей тете Кларе, которая управляла в его отсутствие их родовым поместьем. При личной встрече он сможет все ей рассказать и убедить, если в этом вдруг возникнет необходимость.

Это его угнетало. Хелена наслаждалась его компанией, но не более того. Ее взгляд говорил, что она не рассматривает его в качестве потенциального мужа.

Однако…

Однако в этом мог быть виноват он сам, поскольку не желал публично объявлять о своем браке, но это не мешало ему расценивать ее поведение, как открытый вызов ему.

— Графиня. — Он сделал к ней шаг.

Она видела его, конечно, но притворилась, будто не замечает. Когда он подошел ближе, она повернулась к нему с холодной улыбкой и протянула руку. Он взял ее и склонился над ней в поцелуе. Прежде чем она успела выдернуть пальцы, он крепко их сжал.

— Мадам. — Кивком он поприветствовал мадам Тьерри, затем поклонился своему другу де Уэру.

— Если вы извините нас, я уведу отсюда графиню, мне хотелось бы обсудить с ней одно важное дело.

Глаза мадам Тьерри вспыхнули лукавством, но никто не осмелился ему возразить — даже Хелена. Изобразив на лице светскую улыбку, она отправилась с ним в дальний конец зала.

— И что же вы хотели со мной обсудить?

Ее голос был высокомерно холодным. Она стояла рядом с ним, устремив взгляд в пространство, и на лице ее отражалась вежливая скука.

— Де Уэр не для вас, графиня.

— В самом деле? И почему же, позвольте узнать?

Он не мог врать, говоря о друге.

— Достаточно сказать, что ваш опекун его не одобрит.

— Как странно. Судя по всему, что я узнала, поместье, которое лорд Уэр скоро унаследует, огромно и доход у него солидный.

Не такое огромное и не такой солидный, как его собственные.

— Его светлость весьма приятный человек, и я не вижу, чтобы тут возникли какие-то проблемы.

Себастьян вспомнил доклад своего агента. Хелена и ее сестра были последними из де Стансьонов, самой древней аристократической французской семьи. Ее мать была из рода Доранов, второй благороднейшей семьи Франции. Происхождение Хелены было таким же древним, как и его собственное. Они оба были воспитаны так, что уже с детства знали себе цену. Их высокомерие было у них в крови, впитанное с молоком матери.

К несчастью для нее, ее высокомерие разбудило в нем дух завоевателя.

— Вы поступите правильно, малышка, если поразмыслите над тем, что в каждом джентльмене содержится гораздо больше, чем вы можете увидеть в его глазах.

— Я не ребенок, ваша светлость. Мне хорошо известно, что большинство мужчин скрывают под маской равнодушия свое истинное лицо.

— Меня зовут Себастьян. И позвольте вам заметить, что не все женщины столь откровенны, как вы.

Как они оказались там? Хелена и подумать не успела, как Себастьян юркнул вместе с ней под тяжелые драпировки, которые она приняла за простые занавески. Однако они закрывали арочный проход, ведущий в маленький, роскошно обставленный салон.

Обнаружив себя посреди комнаты, отделенной от бального зала плотными драпировками, она сбросила свою маску и нахмурилась:

— Я уверена, что это не лучший вариант.

Себастьян быстро подошел и встал перед ней. Взбешенный мужчина не мог придумать ничего лучшего, как только поднять одну бровь. Почему она испытывала такое раздражение в его присутствии, она и сама не знала, но у нее вдруг возникло подозрение, что он специально увел ее от лорда Уэра. В ее воображении лорд Уэр выглядел все более привлекательным: именно он — так считала Хелена — поможет ей обрести свободу,

— Я ценю вашу помощь в том, что вы представили меня обществу, ваша светлость, но я — как это вы, англичане, говорите — «больше чем восьмерка» и могу позаботиться о себе сама. А на вашу вульгарную клевету относительно лорда Уэра я вовсе не обращаю внимания.

Она с жаром отвергла все его аргументы и сейчас предпочла бы оказаться в бальном зале, покончив со всеми разговорами, но он стоял у нее на пути. Она стойко выдержала взгляд его голубых глаз.

Оскорбленный мужчина вздохнул:

— Боюсь, что вам придется отказаться от своих планов. Джентльмен, на которого я ссылался, не был Уэр.

Хелена нахмурилась. Ей понадобилось всего мгновение, чтобы восстановить в памяти его слова: «…в каждом джентльмене содержится гораздо больше, чем вы можете увидеть в его глазах». Она растерянно моргнула.

Его губы скривились.

— Джентльмен, на которого я ссылался, был я.

— Вы?

Она этому не поверила — не могла поверить тому, что логика подсказывала ей, как не могла поверить и, тому, что читала в его глазах.

Его рука легла ей на талию и медленно прошлась по спине. Он притянул ее ближе к себе.

— Вспомните ту ночь в саду монастыря, залитом лунным светом.

Его голос был завораживающим, голубые глаза гипнотизирующими.

— Я поцеловал вас. Всего один раз, чтобы поблагодарить.

Запутавшись в паутине его слов, Хелена не могла сдвинуться с места. Ее руки легли на шелк его рукавов, когда он привлек ее ближе. И она поддалась, опустив ресницы, когда он склонился к ее губам.

— Почему? — прошептала она, когда их губы слились. — Почему вы потом поцеловали меня снова?

На этот вопрос ей давно хотелось получить ответ.

— Во второй раз? — Его дыхание обжигало ей губы. — Я поцеловал вас во второй раз потому, что хотел… насладиться вами.

И он сделал это сейчас. Его губы были холодными, твердыми, опытными. Она знала, что должна сопротивляться, вырываться… но вместо этого колебалась, боясь перешагнуть невидимую грань, затем что-то внутри ее сломалось — и она сдалась. Он почувствовал это. Его руки сомкнулись у нее на талии, и он приподнял ее над полом. Его губы затвердели, поцелуй стал более требовательным.

И она упала, в его объятия, покорившись…

Почему она стала отвечать на его поцелуи, Хелена не знала, но с удовольствием льнула к его сильному телу, отдавала себя его требовательным ласкам, и это было сродни сумасшествию; и это сумасшествие сводило ее с ума.

Когда он языком раздвинул ей губы, она подчинилась, он вдохнул в себя ее дыхание, втянул в себя ее губы, затем отдал ей свои. Он был дерзким — откровенно сексуально вызывающим; ее сознание ускользало, когда она пыталась проанализировать одно открытие, но за ним немедленно следовало другое.

Чистое сумасшествие! Ее кожа горела, грудь распирало, дыхание было прерывистым. Ее тело сделалось живым, настолько живым, каким никогда не было прежде.

Ей хотелось большего. Ее пальцы вцепились в рукава его рубашки. Его объятие было крепким, поцелуй глубоким.

Никогда прежде у него не было такого сильного желания обладать. Себастьян думал, что давно обуздал все свои порывы, но сейчас желание было таким сильным, словно он испытывал голод, а она была такой роскошной, такой щедрой и отвечала всем требованиям его вкуса.

Никогда прежде он не жаждал познать вкус невинности, но ее невинность была совсем другой — такой наивной и очень сексуальной, и она захватила его. Свела с ума, опьянила, как наркотик. Он помнил ее все эти семь лет и никогда не забывал своего обещания, скрытого в том поцелуе.

Только опыт, долгий, с трудом завоеванный, позволил ему умерить пыл, и он смог обуздать себя.

Правда, было уже поздно: он зашел дальше, чем намеревался, соблазнившись ее губами, удивленный своей жаждой страсти. Наверно, ее губы уже опухли от его поцелуев.

Себастьян прервал поцелуй, едва сдерживая себя, чтобы снова не завладеть ее губами. Припав лбом к ее лбу, он выжидал, прислушиваясь к ее дыханию — тихому снаружи и учащенному внутри, потом с трудом заставил себя опустить ее на пол.

Ее веки затрепетали, и она открыла глаза. Он отступил, чтобы увидеть смущение на ее лице, робкое приглашение в глазах.

— Есть и другие критерии, которые вы должны принять во внимание в поисках мужа.

Он пробормотал эти слова, наблюдая, как образуется глубокая морщинка между ее бровями, затем подумал, что она, возможно, не совсем понимает смысл его слов.

Ослабив руку, лежавшую на ее талии, он другой провел по ее шее, начиная от ключицы и дальше вверх к подбородку.

Она затаила дыхание. Одного короткого взгляда было ему достаточно, чтобы убедиться, что она следит за ним завороженно.

Его пальцы спустились вниз, прошлись по шелку и легонько сжали ее грудь.

Дрожь, пробежавшая по телу Хелены, разбудила в нем жаркую страсть. Подчеркнуто медленно он погладил затвердевший сосок, наблюдая за ее реакцией.

— Ты хочешь меня, малышка?

— Нет! — В ее голосе прозвучало отчаяние. Хелена не желала хотеть его. На все остальное, что произошло между ними, что он подразумевал и чего добивался от нее, она была согласна.

Его пальцы трогали ее, блуждали по телу, и она не могла ни о чем думать. Она отступила, пытаясь вырваться из его рук. Он отпустил ее, но она почувствовала короткое столкновение между его желанием и его волей.

— Нет! — заявила она решительно. — Это не доведет до добра.

— Ошибаешься, дорогая, это будет очень здорово.

Решив, что спорить с ним бесполезно, что он все равно настоит на своем, Хелена вздернула подбородок, упрямо посмотрела на него и сделала еще один шаг назад, по его руки снова обняли ее за талию.

— Нет. Вы не сможете убежать от меня. Нам надо поговорить, но пока мы продолжим. Мне кое-что нужно от вас.

Заглянув в его голубые глаза, Хелена поняла, что не хочет ничего слышать.

— Вы неправильно истолковали мои намерения, ваша светлость.

— Себастьян.

— Хорошо — Себастьян. Вы меня неправильно поняли. Если вы думаете…

— Нет, малышка. Это вы не хотите меня понять.

В это время драпировки раздвинулись. Рука, Себастьяна быстро соскользнула с ее талии, когда он увидел улыбающееся лицо лорда Уэра.

— Вот вы где, мои дорогие! Настало время для нашего танца.

За его спиной играла музыка. Одного взгляда на его добродушную улыбку было достаточно, чтобы понять, что он не заметил ничего подозрительного.

— Вы правы, милорд. Приношу свои извинения за то, что заставила вас ждать. — Она подошла к Уэру и оглянулась на Себастьяна: — Ваша светлость. — Она присела в глубоком реверансе, поднялась, положила пальцы на руку Уэра и позволила себя увести.

Через ее голову Уэр усмехнулся, глядя на Себастьяна. Себастьян улыбнулся и поклонился ему. Теперь не только они с Хеленой станут предметом сплетен. Уэр нарочно или по какой другой причине тоже попал в эту категорию.

Драпировки закрылись. Себастьян смотрел на складки и хмурился.


Она сопротивлялась — гораздо сильнее, чем он ожидал. Он не был уверен, что понимал причину такого поведения, но определенно его не одобрял. И определенно не оценил ее способность избегать его.

Общество уже привыкло видеть их вместе, а сейчас ему придется привыкать видеть их порознь. Это не входило в его планы.

Из окна кареты, катящейся по парку, Себастьян с интересом наблюдал, как его будущая герцогиня держит «двор». Она стала более уверенной, даже несколько бесцеремонной и держала на расстоянии джентльменов, окружавших ее, — где смехом, где гримаской, где одним взглядом прекрасных глаз.

Он не мог удержаться от улыбки, наблюдая, с каким видом она слушает анекдоты, как держит на поводках своих кавалеров, вселяя в них надежду. Это было искусство, которое он знал и ценил.

Но он уже достаточно насмотрелся.

Подняв трость, он постучал в стенку кареты. Когда она остановилась, лакей открыл дверцу и спустил лестницу. Себастьян сошел на землю. Карета, в которой он ехал, не была его собственной. Этот экипаж был простым, черным и даже без герба на дверцах. Его кучер и лакей тоже были в черном, а не в ливреях его дома.

Приняв такие меры предосторожности, он мог спокойно наблюдать за Хеленой, не опасаясь, что она заметит его и убежит.

И вдруг она увидела его, но слишком поздно, чтобы незаметно исчезнуть. Общественное мнение работало на него, а она была слишком горда, чтобы устраивать сцену на публике.

Поэтому ей пришлось улыбнуться и присесть в глубоком реверансе, а он поклонился и помог подняться. Взяв ее руку, он запечатлел на ней поцелуй.

Глаза ее вспыхнули гневом, но она сумела его скрыть, изобразив вежливую улыбку. Подчеркнуто высокомерно она подняла голову.

— Добрый день, ваша светлость. Решили подышать воздухом?

— Нет, моя дорогая графиня, я приехал ради удовольствия увидеть вас.

— Это правда? — Она ждала, когда он отпустит ее руку, и не стала вырывать ее, как в прошлый раз.

Он оглядел собравшихся вокруг нее мужчин; все молодые, но не такие могущественные, как он.

— Это правда, — ответил он ее словами и посмотрел на нее внимательно. — Полагаю, эти джентльмены простят нас, графиня? У меня появилось желание полюбоваться Серпентайном в вашей приятной компании.

Он увидел, как ее грудь стала бурно вздыматься от возмущения, и в его жилах вскипела кровь. Снова оглядев ее поклонников, он небрежно кивнул, совершенно уверенный, что никто не осмелится скрестить с ним меч.

Неожиданно он увидел мадам Тьерри. Она стояла недалеко от Хелены, он не сразу ее заметил. К его удивлению, она улыбнулась ему, затем повернулась к своей подопечной.

— Очень кстати, моя дорогая, что так получилось. Ветер слишком сильный, ты можешь простудиться. Я уверена, что герцог потом проводит тебя до нашей кареты. Я буду ждать тебя в ней.

Себастьян не мог сказать, кто был удивлен больше — он или Хелена. Он покосился на нее, но она тут же скрыла свое удивление под маской безразличия. Однако на ее прекрасных губках появилась кривая усмешка, и она, попрощавшись со своими кавалерами, позволила ему увести себя вниз к воде.

— Улыбайтесь, дорогая, а то ваши поклонники решат, что мы поссорились.

— Так оно и есть. Мне не доставляет удовольствия видеть вас.

— Увы, увы. Что мне сделать, чтобы заставить вас снова улыбаться?

— Прекратить преследовать меня.

— Я буду счастлив это сделать, малышка. Откровенно, говоря, преследовать вас довольно скучно.

Она с удивлением воззрилась на него:

— Вы прекратите…

— Совращать вас? — Себастьян встретился с ней взглядом. — Конечно. — Он улыбнулся: — Когда вы станете моей.

— Я никогда не буду вашей, ваша светлость!

— Малышка, мы проходили это уже много раз: настанет день, и вы будете моей. Если бы вы были честны по отношению к самой себе, то давно бы признали это.

Ее глаза вспыхнули огнем. Она проглотила резкий ответ, бросила на него сердитый взгляд и надменно вскинула подбородок.

Если бы они были в комнате и под рукой оказалась тяжелая ваза, решилась бы она бросить ее в него? Никогда прежде он не поощрял вспышек гнева в своих любовницах, однако в случае с Хеленой… Темперамент был неотъемлемой чертой ее характера, указывающей на горевший в ней огонь, в котором он горел сам, и ему хотелось заставить ее выплеснуть из себя всю энергию, чтобы он мог погрузиться в нее, а затем превратить ее в страсть.

Он знал, что его невозмутимость, его спокойная реакция на ее вспышки гнева раздражают Хелену так, что она едва владеет собой.

— Здесь почти нет людей. Разумно ли идти туда одним?

Тропинки вдоль берегов Серпентайна были пустынны.

День был серым, небо покрыто тучами, холодный ветер пробирал до костей. Взгляд Себастьяна скользнул по теплой накидке на плечах Хелены.

— Что касается приличий, то общество давно устало за нами наблюдать и потеряло надежду, что разразится скандал. Думаю, оно давно уже нашло себе другой объект для сплетен.

Он думал, что она фыркнет, но в ее взгляде было удивление. Немного помолчав, она произнесла:

— Я не лошадь, которую надо выгуливать, поэтому мы могли бы и не приходить сюда.

Он быстро свернул на соседнюю тропу, ведущую туда, где стояла карета.

— В словах мадам Тьерри содержался прозрачный намек.

— Вы их неверно истолковали. — Нахмурившись, Хелена посмотрела на него. — Она изменила свое мнение о вас. Вы говорили с ней?

— Если вы хотите спросить, покупал ли я ее расположение, то нет. Я говорил с ней только в вашем присутствии.

— Гм…

Они шли молча, и когда наконец показалась карета, он вдруг заявил:

— Я получил удовольствие от прогулки с вами, но мне надо большего.

Ее глаза потемнели от гнева.

— Нет!

Он ухмыльнулся:

— Я не это имел в виду. Сегодня мне надо от вас всего лишь два танца на балу у леди Хеннесси.

— Два танца? Не вызовет ли это новых сплетен?

— В это время года никто ни о чем таком даже и не подумает. Кроме того, вчера вечером вы намеренно лишили меня танца. Два танца сегодня будут достаточной компенсацией.

Она гордо вскинула голову:

— Вы опоздали, милорд.

— Я всегда опаздываю. Если бы я пришел раньше, мои слуги упали бы в обморок.

— Не моя вина, что так много джентльменов хотят танцевать со мной. Но именно поэтому для вас не осталось ни одного танца.

— Малышка, я не молоденький уже и вашу игру разгадал. Вы специально раздали все танцы. Вот почему вы должны пообещать мне два танца сегодня вечером…

— Вы забыли добавить «а то».

— Оставляю это вашему воображению. Как далеко вы зайдете, малышка?

— Хорошо, два танца ваши, ваша светлость, — ответила она после некоторого колебания.

— Себастьян. Вы все время забываете мое имя, графиня…

— Я хочу вернуться к мадам Тьерри, Себастьян.

Не проронив больше ни слова, он повел ее к карете мадам Тьерри, где и распрощался с дамами. Кучер тронул лошадей, и карета вскоре исчезла из виду.

Целых четыре дня они словно соревновались: он старался ее соблазнить, она упорно сопротивлялась. Другой на его месте уже давно бы объявил о своем намерении жениться на ней. Но он был лицом титулованным, а не просто мужчиной — в его венах текла кровь завоевателя.

И она часто, как сейчас, например, диктовала ему линию поведения.

Было невозможно даже представить, что он может вот так просто взять и попросить ее руки, видя, с какой холодной расчетливостью она выбирает кандидатов, сознавая при этом, что он, как никто другой, подходит ей в мужья, больше других отвечая ее требованиям.

Нахмурившись, он повернулся и пошел к своей карете.

Ее сопротивление — неожиданно сильное — только разжигало его страсть. В нем проснулся хищник, желавший заполучить свою добычу.

Он хотел, чтобы она приняла его на его условиях, потому что, даже несмотря на их титулы, они были мужчиной и женщиной — уравнение старое как мир. Ему хотелось, чтобы она видела в нем мужчину, а не герцога. И не потому, что его титул выше, владения больше, а доход значительнее.

Он мечтал о том, чтобы она желала его так, как он желает ее.

Он ждал хоть какого-нибудь намека на капитуляцию, намека на покорность. Хоть намека на то, что она сознает, что принадлежит ему.

Только это его устроило бы. Только это успокоило бы его.

Стоит ей намекнуть, что между ними происходит нечто, и он заговорил бы о женитьбе.

Лакей стоял, ожидая его, и придерживал дверцу кареты. Себастьян приказал возвращаться на Гросвенор-сквер, после чего забрался в карету, и дверца за ним захлопнулась.


Настроив себя против Себастьяна, Хелена склонилась перед ним в реверансе, после чего, взявшись за руки, она закружились в первой фигуре ее первого с ним танца.

«Думай! — приказала она себе. — О чем угодно, только не о нем. Не смотри ему в глаза. Не допускай, чтобы его близость кружила тебе голову».

Когда в карете, едучи на бал, она пожаловалась Марджори на его ультиматум в виде двух танцев, ее компаньонка улыбнулась и одобрительно качнула головой, словно Сент-Ивз не был одним из первых повес в высшем свете. Словно он не был тем, кого Марджори сама назвала опасным. Еще более удивительной была реакция Луи. Предполагалось, что он выступал в Лондоне ее покровителем. Хелена чуть не фыркнула, думая о нем. Она подозревала, что Луи понятия не имеет о репутации герцога и его упорном нежелании связывать себя узами брака. Когда Сент-Ивз подошел к ней и пригласил на танец, Луи выглядел до глупости довольным.

Она пришла к выводу, что агрессия — ее лучшая защита против Себастьяна. Набравшись храбрости, она посмотрела ему в глаза.

— Я слышала, вы собираетесь покинуть Лондон?

— Совершенно верно. Через неделю я с братьями уеду в провинцию.

— И где вы намерены провести праздничные дни?

— В Сомерсхэме, моем родовом поместье. Оно находится в Кембриджшире. — Они сделали круг, затем он спросил: — А где вы будете отдыхать, малышка?

— Тьерри еще не решили. — И тут Хелена обратила внимание на улыбку Себастьяна. Похоже, сегодня все были довольны друг другом. Черт дернул ее за язык спросить: — Лорд Уэр вернулся в Лондон?

Лицо Себастьяна напряглось, и он нехотя ответил:

— Нет. И едва ли приедет в ближайшее время.

Они сделали еще один круг; она не могла оторвать от него взгляда — не осмеливалась. Движения в танце были зеркальным отражением их отношений: руки соединяются, разводятся, она отходит назад, затем снова возвращается к нему.

Она танцевала, ее юбки развевались, когда она кружилась вокруг него, после чего останавливалась и взмахивала руками. Он вставал вплотную к ее спине, их пальцы смыкались, и они в точности повторяли движения других танцоров.

— Не соблазняй меня, малышка. Сегодня здесь нет лорда Уэра, чтобы спасти тебя.

В тихо произнесенных словах звучали угроза и обещание. Себастьян выдохнул их ей в плечо, отчего у нее по обнаженной коже поползли мурашки.

Слегка повернув голову, она прошептала в ответ:

— Я уже говорила вам, что я не для вас, ваша светлость.

Он после короткой паузы произнес:

— Вы будете моей, графиня, — можете не сомневаться.

Они снова разделились, как требовали фигуры танца.

Когда она отплывала от него, его пальцы коснулись ее шеи, а затем пробежались по ее спине.

Его прикосновение отозвалось острой болью у нее в груди, горячая волна омыла тело. Хелена с трудом заставила себя улыбнуться и снова посмотреть в его глаза.

После танца он поднес ее руку к губам:

— Скоро, малышка, скоро.

«Никогда!» — поклялась она себе, хотя знала, что отказать ему будет непросто.

Хелена не могла нарушить свое обещание и отказать ему во втором танце, но вот если он не сможет ее найти…

Она болтала, улыбалась, смеялась, а про себя составляла план. Луи, как всегда, был рядом, и она импульсивно схватила его за руку.

— Давай прогуляемся, кузен.

Небрежно пожав плечами, он согласился. Хелена потащила его в дальний конец зала, где сидели престарелые вдовы, шаря острыми глазами по толпе и сплетничая в ожидании малейших признаков скандала.

— Я думаю, — проговорила Хелена, — что лорд Уэр, пожалуй, подойдет мне в качестве мужа. Как вы относитесь к его светлости и будет ли Фабиан рад его предложению?

— Уэр? — Луи нахмурился. — Это такой большой, темноволосый, в меру дородный джентльмен, который предпочитает в одежде коричневые тона?

Она не назвала бы его дородным.

— Ему предстоит унаследовать титул маркиза, что должно понравиться Фабиану. Что же касается всего остального, оно, по моему мнению, тоже не вызывает сомнения.

— Гм… из того, что я слышал, он не пользуется большим уважением, этот Уэр. Он спокойный, добродушный, застенчивый. — Последнее Луи произнес с усмешкой. — Не думаю, чтобы Фабиан одобрил твой союз со слабовольным человеком.

«Слабовольный». Для нее эта оценка прозвучала как одобрение.

— Хорошо, я еще подумаю над этим.

В углу зала, за спинами вдов находилась открытая настежь дверь.

— Куда мы идем? — спросил Луи, когда она подвела его к ней.

— Я хочу посмотреть, что там, за этой дверью. В зале слишком душно. — Она прошла мимо него и юркнула в дверь, когда первые, звуки менуэта — ее второго танца с Себастьяном — поплыли над головами толпы.

Луи последовал за ней в галерею. Три дамы, стоявшие на галерее, услышав музыку, поспешили в бальный зал, оставив их одних, словно заранее задумали это.

— Здесь гораздо тише. — Хелена улыбнулась.

Луи нахмурился, но тут его внимание привлек буфет. Он отправился исследовать напитки, налитые в графины. Хелена прошлась по узкому помещению мимо длинных окон.

Она остановилась, глядя на звезды, и вдруг слабый звук привлек ее внимание.

Секундой позже она услышала знакомый голос.

Хелена повернулась и увидела, что Луи низко кланяется. Из тени, отбрасываемой дверью, вышел Себастьян и обратился к Луи:

— Мадемуазель графиня оставила за мной этот танец, но так как она, вероятно, испытывает потребность побыть в тишине, я останусь с ней здесь. Думаю, у вас есть некие обязательства в бальном зале, а потому можете быть свободны.

Даже в полумраке Хелена заметила, как Луи бросил на нее быстрый взгляд.

— Конечно, ваша светлость. — Луи все еще колебался, посматривая на Хелену. Она не могла поверить, что он сможет оставить ее с герцогом наедине.

— Не сомневайтесь, — продолжал Себастьян, — мадемуазель графиня будет со мной в полной безопасности. По окончании танца я сдам ее с рук на руки мадам Тьерри. А до тех пор ее время принадлежит мне.

— Как скажете, ваше сиятельство. — Луи поклонился и исчез, тихо закрыв за собой дверь.

Ошеломленная, Хелена уставилась на то место, где только что стоял ее кузен. Луи не мог быть настолько безмозглым, чтобы поверить, будто она окажется в безопасности с человеком такой репутации.

— Я не знаю причины, малышка, но он действительно оставил нас одних.

Удивление в голосе Себастьяна несколько умерило ее злость. Она смотрела, как он идет к ней через галерею. Щеки ее вспыхнули, но она, не обратив на это внимания, вскинула подбородок.

— Я не считаю это разумным.

— Я полностью согласен с вами, но это был ваш выбор, графиня. — Он подошел к ней, и она увидела, как он улыбается — это была улыбка хищника. — Если менуэт не самый любимый ваш танец, мы всегда можем выбрать другой.

Она посмотрела в его глаза, но ничего не смогла в них прочитать.

— Нет. — Она хотела скрестить на груди руки, но он перехватил их и слегка сжал. Она нахмурилась. — Я не понимаю, зачем вы это делаете.

— Малышка, уверяю вас, что это я не понимаю, почему вы так себя ведете.

— Я? Мне кажется, что причина моего поведения всем очевидна. Я много раз говорила вам, что никогда не буду вашей любовницей.

— А я просил вас быть моей любовницей?

— Нет, но…

— Мы все уже выяснили.

— Мы ничего не выяснили, ваша светлость. Себастьян, — поправилась она, когда он открыл рот. — Вы уверяли меня, что хотите меня соблазнить…

— Остановитесь.

Она замолчала, озадаченная его тоном: сейчас в нем не слышалось цинизма, он говорил очень искренне.

— Поможет ли вам, дорогая, если я дам вам честное слово, что не собираюсь соблазнять вас на балу?

Его слово… Она знала, что он дорожит им и скорее умрет, чем нарушит его. И все же…

— Вы сказали однажды, что не играете со мной. Это правда?

Его губы скривились то ли в гримасе, то ли в улыбке.

— Если вы пешка, то и я тоже — это высшая сила играет нами на этой земной доске.

Хелена подумала с минуту, затем вздохнула и промолвила:

— Очень хорошо. Но если вы не соблазняете меня, тогда что?..

Он взял ее руки в свои. Она снова увидела его улыбку, все еще хищническую, все еще завораживающую, мешавшую ей спокойно думать.

— Музыка скоро закончится. Вместо танца я требую компенсации.

— И что это за компенсация, милорд?

— Поцелуй.

— Вы уже целовали меня дважды — нет, даже три раза.

— Но на этот раз я хочу, чтобы вы поцеловали меня.

Она надменно взглянула на него. На что это будет похоже, если она его сама поцелует?

— Хорошо.

Ей пришлось придвинуться к нему. Он был намного выше, и сначала она положила руки ему на грудь, затем на плечи и, наконец, сомкнула их у него на шее, чуть не распластавшись на нем.

Он стоял неподвижно, наблюдая за, ней из-под полуопущенных век.

Молясь, чтобы не произошло шокирующего контакта — ее груди с его грудью, бедер с его бедрами, — и стараясь не думать о завораживающем контрасте между шелковой мягкостью его одежды и твердостью тела, скрытого под ней, она нагнула его голову к себе, встала на цыпочки и приложила свои губы к его губам.

Она поцеловала его, и он вернул поцелуй, но это был просто ответ — он и она в равной степени. Уверенная в нем и приятно удивленная, она снова его поцеловала, теперь уже более продолжительно и более страстно. Его губы ответили ей и вдруг слегка раздвинулись. Она не смогла устоять перед искушением.

Его язык встретился с ее языком, отступил, и вот опять вернулся. Новый танец, новая игра, прилив и отлив прикосновений, игра более интимная, чем сплетение рук.

Это было таким новым, возбуждающим. Ей хотелось узнать больше, научиться большему. Больше почувствовать. Спустя десять минут, таких блаженных, ей стало трудно дышать. Оторвав от него свои губы, она заглянула в его глаза, сверкающие из-под тяжелых век. Затем ее взгляд опустился на его губы — слегка изогнутые и такие, нежные. Она сглотнула. Сердце ее колотилось где-то в ушах.

— Музыка закончилась, милорд.

— Как скажете, малышка.

Каким-то образом, пока ее сознание было затуманенным, его руки успели крепко обвить ее тело, поддерживая ее и не давая упасть. Она оказалась в клетке из мускулов, крепких как, сталь, и, однако, еще никогда Хелена не чувствовала, себя так комфортно и так безопасно.

Она перевела дыхание и снова поцеловала его — в последний раз, чтобы запечатлеть это ощущение в своем сознании.

Он держал ее крепко, но не пытался удерживать против ее воли. Когда она захотела отодвинуться, он опустил руки.

— Мои комплименты, малышка. — Он поцеловал ей руку. — Вы играли честно.

Несомненно. Она отвернулась, пряча смущение.

— Полагаю, мы должны вернуться в бальный зал, — Она направилась к двери, но он остановил ее.

— Нет, пойдемте-ка лучше другим путем. Мы слишком долго были одни. Поэтому стоит выбрать другой маршрут, чтобы вдовы не заметили нашего возвращения.

Поколебавшись, Хелена кивнула. Он дал ей слово, и она хотела ему верить.

Себастьян провел ее через лабиринт коридоров, и они вошли в бальный зал с другой стороны. Он вручил ее мадам Тьерри, слегка удивившись довольному виду этой дамы, затем с чувством выполненного долга удалился.

Если Хелена Ребекка де Стансьон не получила удовольствия от того, что он сумел ей предложить, он готов съесть свою шляпу. А раз получив удовольствие, она уже не сможет отрицать, что он не для нее.


— Все идет хорошо, просто фантастически хорошо. План дяди Фабиана под моим чутким руководством пока еще не давал сбоев. — Луи стянул с себя жилет и бросил его Вийяру.

Собирая разбросанную одежду, Вийяр спросил:

— Значит, она заинтересовала его?

— Заинтересовала, можешь не сомневаться. Сейчас он всерьез начал за ней охотиться. До сегодняшнего вечера, — Луи помахал рукой, — это мог быть просто праздный интерес. Но сейчас он уже не праздный. Она добилась успеха. Охота продолжается!

— Возможно, стоит послать письмо вашему дяде, чтобы сообщить хорошие новости?

Луи энергично закивал:

— Да-да, ты прав. Дядя Фабиан любит положительные результаты. Напомни мне, чтобы завтра утром я первым делом написал ему.

— Осмелюсь напомнить, месье, что утренняя почта отправляется рано. Если вы напишете сегодня вечером, граф получит ваши хорошие новости на несколько дней раньше.

Луи плюхнулся на кровать и уставился на Вийяра. Вийяр спокойно добавил:

— А месье граф любит получать хорошие новости с пылу с жару.

Луи продолжал таращиться, затем вздохнул и приказал:

— Принеси сюда мой письменный ящик. Я напишу немедленно, а ты проследи за отправкой.

Вийяр поклонился:

— Непременно, месье.

Глава 4

На следующее утро Хелена, встав с постели и накинув пеньюар, металась по спальне, перебирая в уме события прошлого вечера, — оценивала неожиданный курс, взятый Себастьяном.

Вспомнила свои сны.

Снова удивлялась тому чувству, какое она испытала, положив руки ему на грудь поверх шелка и атласа его одежды и ощутив под пальцами бугры твердых мускулов.

— Нет, нет, нет и еще раз нет! — Взбешенная, она кружила по комнате, как дикий зверь по клетке.

Вот почему он это сделал! Он решил воплотить ее мечту, тоску, желание в жизнь. Он хотел заставить ее прийти к нему, как будто она какая-то безмозглая, страдавшая от безответной любви служанка.

Трусливый, закулисный победитель!

Одна в уединении своей спальни, она составляла свой план и надеялась, что он, возможно, сработает.

Но не сейчас. Не сейчас, когда она разгадала его истинную цель. Ей двадцать три — уже не такая невинная, когда дело касается игр, в которые играют мужчины. Обольстить можно разными способами, а герцог, несомненно, знает толк в каждом из них.

Он знает каждый поворот на любом пути.

Он не поймает ее в свои сети!

Осталось чуть больше недели до того дня, когда высший свет покинет Лондон, а до тех пор она постарается держаться от него подальше.


— Дорогая, обычай требует уделять внимание джентльмену, который является твоим партнером в танце.

Хелена перевела взгляд на Себастьяна и небрежно произнесла:

— Я просто разглядывала драгоценности некоторых леди.

— Зачем?

— Зачем? — Она проплыла в танце вокруг него и остановилась прямо перед ним, продолжая изучать драгоценности ближайших к ним дам. — Затем, что они прекрасны!

— В полученном тобой наследстве должны быть драгоценности не хуже, чем у королевы.

— Да, но большую их часть я оставила дома. — Она показала на простое сапфировое колье на своей шее. — Я не взяла с собой дорогие украшения. Я просто не видела нужды в этом.

— Ваша красота, малышка, способна затмить блеск любых драгоценностей.

— Вы просто смеетесь надо мной, ваша светлость.


На следующее утро, когда Хелена завтракала, дворецкий принес посылку.

— Это тебе. — Луи, прочитав имя адресата, положил пакет рядом с ее тарелкой.

Марджори перегнулась через стол:

— От кого это?

Хелена вертела пакет в руках.

— Здесь не указано.

— Открой его. — Марджори поставила чашку на стол. — Внутри должна быть визитка.

Хелена разорвала обертку. Ее пальцы нащупали гладкую кожу ювелирной коробочки, и дурное предчувствие охватило ее. Она смотрела на разорванный пакет и не решалась вынуть его содержимое. Набравшись мужества, она развернула бумагу.

Коробочка из зеленой кожи.

Она отбросила в сторону обертку и открыла коробочку. Внутри, на темно-зеленом бархате, лежала очень длинная двойная нитка чистейшего жемчуга. В трех местах нити прерывались тремя камнями, обработанными очень просто, только чтобы подчеркнуть их цвет. Сначала она решила, что это хризолит, но, взяв ожерелье в руки и пропустив его сквозь пальцы, она увидела, как камни поймали свет, выявив всю глубину их цвета. Изумруды. Три больших чистых изумруда, ярче ее зеленых глаз.

Серьги с изумрудами поменьше, обрамленные жемчужинами, и два таких же браслета составляли гарнитур.

Все это было гораздо ценнее тех драгоценностей, которыми она владела.

Хелена уронила ожерелье, словно оно обожгло ей руки.

— Надо отослать этообратно. — Она оттолкнула от себя коробочку.

Луи, исследовавший обертку, заглянул в коробку.

— Никакой визитки. Ты знаешь, кто это прислал?

— Сент-Ивз! Это наверняка от него.

Хелена оттолкнула стул. Ее первым желанием было убежать — убежать от этого ожерелья, от желания трогать его, пропускать нити сквозь пальцы. Трудно даже вообразить, что она почувствует, надев его на шею, как оно будет смотреться на ней.

Проклятый Себастьян!

Она встала.

— Пожалуйста, позаботьтесь, чтобы его вернули его светлости.

— Но, моя дорогая… — Марджори внимательно исследовала бумагу. — Поскольку здесь нет визитки, мы не можем точно знать, кто его прислал. А что, если это не герцог?

Хелена покосилась на Марджори; она прямо-таки видела самодовольную улыбку Себастьяна.

— Ты права, — произнесла наконец Хелена и села на свое место. Взглянув на драгоценности, лежавшие перед ней как искушение, она придвинула к себе коробочку.

— Я подумаю, как мне стоит поступить.


— Это вы мне их прислали, не так ли, милорд?

Она смотрела на Себастьяна, нежно лаская ожерелье, висевшее у нее на шее. Шелк ее бледно-зеленых юбок чувственно шуршал, а пальцы любовно скользили по жемчугу, двумя нитями свисавшему ей на грудь.

Слегка изогнув губы в улыбке, Себастьян жадно следил за каждым ее движением. Выражение его лица и глаз ей ни о чем не говорило.

— Они очень хорошо смотрятся на вас, малышка.

Она заставила себя не думать, насколько хорошо и как она себя теперь чувствует.

Словно она стала опасной тоже.

Только Себастьян мог подвергнуть ее соблазну играть в подобные игры. Никогда прежде она не чувствовала себя такой могущественной — достаточно могущественной, чтобы иметь дело с таким мужчиной, как он.

Дрожь возбуждения и коварства воспламеняла кровь, и Хелена вертелась, приплясывала на месте, не в силах стоять спокойно.

Когда Сент-Ивз оказался рядом с ней на балу у леди Карли, его взгляд сразу упал на ожерелье, затем он быстро оглядел серьги и браслет, Хелена с готовностью приняла это предложение покинуть зал. Они нашли пустую гостиную, скудно освещенную настенными лампами, с изразцовыми полами и крошечным фонтанчиком, струившимся в центре комнаты.

Ее каблучки цокали по изразцам, когда она шла к фонтану. Обернувшись, она бросила на Себастьяна оценивающий взгляд.

— Если это не вы, то, возможно, Уэр? Возможно, он скучает по мне…

Себастьян ничего не ответил, но даже в тусклом свете Хелена увидела, как напряглось его лицо.

— Нет, — подумала она вслух. — Это не Уэр, это вы. Что вы ожидаете получить взамен?

Он помолчал немного и наконец заговорил:

— Если бы это я послал такой подарок, я бы ожидал получить… Как бы вы решили отблагодарить того, кто доставил вам подобное удовольствие?

Ее глаза вспыхнули, щеки запылали. За несколько недель она уже привыкла демонстрировать ему свой нрав и сейчас не видела причин прятать от него свои чувства. Шурша юбками, она подошла к нему и надменно проговорила:

— Я сказала бы спасибо тому, кто сделал мне такой подарок, если бы я знала этого джентльмена.

Он улыбнулся своей плавной походкой хищника и сократил расстояние между ними.

— Малышка, сказать по правде, меня не беспокоит, судите ли вы обо мне как о человеке, достойном вашей благодарности.

Остановившись перед ней, он поднял руку и запустил длинные пальцы в нити, свисавшие с ее шеи. Приподняв жемчуг, он зажал его в кулаке и сжимал до тех пор, пока она чуть не задохнулась.

— Так у меня будет больше уверенности, — сказал он, понижая голос до опасной черты, — что каждый раз, когда вы наденете его, обязательно вспомните обо мне.

Он разжал кулак, и жемчуг упал ей на грудь.

Под тяжестью самого большого изумруда нити скользнули в ложбинку между грудями.

Ее бросило в жар — это был жар его руки, который втянул в себя жемчуг и теперь щедро возвращал ей этот дар.

Он снова подхватил ожерелье: его длинный палец держал его на весу. Наблюдая за игрой света в камнях, он поднимал их, затем опускал, крутил, дотрагиваясь до ее груди. Нарочито медленно играл с ожерельем, давая ей возможность представить, будто между ее грудями скользят его пальцы.

Она задыхалась, тело ее содрогалось, глаза закрывались, груди вздымались, набухали, горели.

Он придвинулся ближе, и его близость огнем обожгла кожу. Она открыла глаза, и ее взгляд утонул в голубизне его глаз.

— Каждый раз, надевая его, вспоминай обо мне.

Хелена не хотела подпускать его так близко. Не хотела поднимать к нему лицо и позволять себя целовать. Но из-за опьяняющего тепла, исходящею от него, мурлыкающих звуков его глубокого голоса над ее ухом, почти теряя сознание от его игр с ожерельем, все еще теплым, все еще лежавшим между ее грудей, она потеряла рассудок.

Его губы на ее губах… При первом легком прикосновении она пустила его в теплую глубину своего рта, и не смиренно, а вызывающе, но даже теперь отказываясь признать себя побежденной.

Она может поцеловать его — и продолжать существовать, может позволить ему целовать себя — и не принадлежать ему. Встав на цыпочки, она запустила руки ему в волосы и смело поцеловала. Это его немного удивило.

Его реакция была неожиданной: ни удушающего прилива страсти, ни непреодолимого желания. Вместо этого он ответил на ее поцелуй, но не более страстно, чем целовала его она.

Она поняла это, но не смогла устоять, не смогла уйти. Единственный способ, каким можно было сохранить себя, сохранить сознание и самообладание, — погрузиться в его поцелуи, полностью отдаться им, следовать за ним, запоминая каждое его действие.

За несколько секунд он увел ее из этого мира. И только он мог вернуть ее обратно.

Себастьян выпустил жемчуг, оставил его лежать между ее грудей как память о нем. Сомкнув вокруг ее талии руки, он прижал Хелену к себе, пока ее мягкое тело не вдавилось в его твердую плоть. От бешеного желания он заскрежетал зубами, как хищный зверь. Он желал большего — гораздо большего.

Желал почувствовать себя внутри и ощутить ее влажную горячую плоть.

Он знал, что это произойдет, но не сейчас. Не сегодня. Не завтра. Он даже не осмеливался ласкать ее более откровенно, инстинкт распутника предупреждал его — еще рано, пока рано!

Она сводила его с ума. Если он не будет обладать ею…

Никогда прежде он не ждал так долго. Никакая другая женщина, которую он хотел, не отвергала его столь упорно.

Однако, несмотря на то, что ее тело принадлежало ему, несмотря на то что ее пульс учащенно бился, когда он был рядом, ее зрачки расширялись, а кожа горела в тех местах, до которых он дотрагивался, — ее ум отказывался уступать, ее воля упорно преграждала ему путь.

Каждая ночь, проведенная без него, только увеличивала ее желание, разжигала ее страсть.

Взяв в руки его лицо, Хелена запечатлела на его губах страстный поцелуй. Он почувствовал, что теряет контроль… когда она дразнила его, заставляя ответить…

И он это сделал, позволил ей увидеть, какая страсть скрывается под его холодной маской.

Ее сопротивление тут же закончилось; ее спина, до сих пор несгибаемая благодаря ее воле, сделалась податливой. Ноги с трудом держали ее.

Он резко отпрянул, пока безудержная страсть не захватила его — их. Она перевела дыхание и прижалась к его груди.

Но вот ее ресницы затрепетали, и он увидел, как из-под них блеснули глаза. Они были гораздо зеленее изумрудов, висевших у нее на шее, в ушах и на запястьях.

Несмотря на крушение планов, он испытал удовлетворение. И ослабил объятия.

Она открыла глаза и заморгала. Нежно посмотрела на него.

Он с трудом сдержал улыбку.

— Идем, малышка. Мы должны вернуться в зал.

Она подала ему руку и покорно пошла за ним. У двери он остановился и согнутым пальцем подцепил жемчуг, достав его из ее лифа.

— Помни, малышка! Каждый раз, надевая его, думай о том, что будет.


Когда Хелена проснулась на следующее утро, ей сразу бросился в глаза жемчуг, каскадом свисающий из зеленой кожаной коробочки. Он лежал на туалетном столике, куда Хелена вчера положила его, и, казалось, насмехался над ней.

Со стоном она повернулась к нему спиной, но продолжала его чувствовать, словно он все еще был у нее на шее, в ушах и на запястьях.

Она, должно быть, сошла с ума, если об этом думает. Надо поскорее выбросить все эти глупости из головы.

Хелена закрыла глаза, вспоминая их вчерашнюю встречу. Повернувшись, она снова посмотрела на жемчуг. Ее первым побуждением было бросить его на дно сундука. Но гордость не позволила ей это сделать — теперь она обречена носить его каждый вечер. Герцог безоговорочно выиграл первый раунд, но она не позволит ему узнать об этом.

Она не могла забыть прикосновение жемчужин и тепло его руки на своем теле. Она готова сдаться ему.

Нет, она не позволит ему выиграть второй раунд. Но она не желает прерывать эту игру.


Он шел через бальный зал леди Коттлсфорд, чувствуя, как внутри его клокочет гнев.

Время бежало быстро. Он и помыслить не мог, что она так долго будет сопротивляться. До маскарада у леди Лоуи осталось всего пять дней. Это было событие, знаменовавшее собой массовый отъезд представителей высшего света из Лондона.

У него было целых пять дней и пять ночей, чтобы заставить ее капитулировать. Он хотел получить какой-то знак, дающий ему понять, что она признает его продвижение вперед помимо его формального предложения выйти за него замуж. Это было минимум того, на что он мог согласиться.

Пять ночей. Вполне достаточно времени для нормального человека. Но только не для нее: он уже осаждал ее целых семь ночей. И хотя он, кажется, пробил стены, которыми она себя окружила, они пока не обрушились и ему никак не удавалось убедить ее опустить подъемный мост, чтобы он мог проникнуть внутрь.

— Как идет охота за женой?

Мартин. Себастьян повернулся к младшему брату, а тот похлопал его по плечу.

Достаточно было одного взгляда на его лицо, чтобы Мартин отступил и поднял руки:

— Клянусь, что никто не слышал.

— Молись, чтобы это было так. — Опять его одолел приступ раздражения.

— Ты все еще продолжаешь атаковать графиню? Очаровательная штучка, но чересчур остра на язык, тебе не кажется?

— Услышь она, что ты говоришь о ней в таком тоне, наверняка потребует, чтобы я тебя вздернул. Или еще того хуже.

— Она пожирательница огня?

— Ее характер мало отличается от моего.

— Хорошо-хорошо, я прекращаю тебя дразнить. Но ты наверняка и сам заметил, что дело слишком затянулось. Ты ведь не будешь отрицать, что я сторона заинтересованная.

— Заинтересованная — да. Но определенно не в такой степени, как я.

Мартин проигнорировал это замечание и огляделся.

— Ты видел Августу?

— Думаю, — ответил Себастьян, изучая кружево манжета, — что наша дорогая сестра уже покинула столицу. Сегодня утром Хантли прислал мне весточку.

Мартин бросил на него острый взгляд:

— С ней все в порядке?

— Разумеется. Но мы с ней решили, что она уже достаточно насладилась обществом, и когда я попросил ее организовать празднество в Сомерсхэме, она с радостью согласилась.

— Ах, так! — Мартин кивнул. — Прекрасная стратегия.

— Спасибо. Стараюсь как могу.

— Вон Арнольд. Мне надо переговорить с ним. — Мартин похлопал брата по спине. — Желаю удачи, хотя ты в ней не нуждаешься, но, ради Бога, не отступай. — С этим напутствием он ушел.

Усилием воли Себастьян подавил в себе раздражение. Он снова оглядел зал и понял, что потерял Хелену.

— Проклятие!

Она, должно быть, наблюдает за ним, но…

Себастьян еще раз оглядел зал и опять не увидел ее. Нахмурившись, он вышел из тени в толпу.

Целых десять минут у него ушло на ответные улыбки, приветствия и уход от пустой болтовни, прежде чем его взгляд наткнулся на мадам Тьерри. Она была занята оживленной беседой с леди Лукас. Хелены рядом с ними не было.

Себастьян еще раз оглядел гостей. Его взгляд упал на Луи де Севра, который считался сопровождающим Хелены, но все подозревали, что он приставлен к ней ее покровителем и ему велено не спускать с нее глаз. Де Севр нежно поглядывал на одну из сестер Бриттен. Себастьян направился к нему.

Шум его шагов привлек внимание Луи. Он оглянулся на герцога и, к его удивлению, улыбнулся и подобострастно поклонился.

— Ах, ваша светлость. Вы ищете мою прекрасную кузину? Наверно, она вместе со всеми отправилась в буфет.

Себастьян поблагодарил его и подавил в себе желание пожать ему руку. Этот человек, похоже, сейчас на его стороне. Мадам Тьерри тоже сменила тактику. Если никто из общества не догадывался о его истинных намерениях — а он бы узнал, если бы это было так, — тогда ему оставалось только гадать, каким непостижимым образом им обоим удалось проникнуть под его маску.

Луи определенно о чем-то догадывался. Себастьян решил пока ничего не выяснять, но, заполучив Хелену, он непременно выяснит, что кроется под его одобрением.

Через его голову он заглянул в маленький салон.

— Правда? Прошу извинить меня.

Один взгляд в открытую дверь, и он увидел Хелену. И что же она делала? Она укрепляла оборону! Ока окружила себя — нет, не джентльменами типа Уэра и ему подобных, — а последним урожаем юнцов, которые преданно смотрели ей в рот.

Они были похожи на него двадцатилетней давности, готовые, как мотыльки, лететь на ее пламя, достаточно дерзкие и наглые, чтобы позволить себе любое сумасбродство, даже бросить ему вызов.

Особенно ради нее. Они не принадлежали к его лиге, но им этого, особенно в ее присутствии, не дано было понять.

Он все взвесил, рассмотрел собравшихся, вокруг нее, покосился на жемчуг, украшавший ее шею, уши и запястья, отвернулся и подозвал лакея.


Хелена с облегчением вздохнула, когда Себастьян вошел в салон. Она привыкла к его постоянному присутствию, за последнюю неделю он стал ей необходим, словно теплое дыхание ветерка, обдувающее кожу.

Она подавила дрожь и заставила себя сфокусировать внимание на молодом лорде Мальборо, хотя он был на пять лет ее старше, она все еще думала о нем как о молодом и неопытном. Нет… скорее очаровательном.

Хотя Хелена и скучала, она чувствовала себя в безопасности. Поэтому она улыбалась и вдохновляла молодых мужчин рассказывать о своих подвигах. Об их последних гонках на парных двухколесных экипажах, о последней игре в карты с капитаном Шарпсом, о последних полетах фантазии. Они так были похожи на маленьких мальчиков.

Она расслабилась, расслабилась и ее «охрана», и вдруг рядом с ней материализовался лакей с серебряным подносом в руке. Он протянул ей поднос, на котором лежала записка. Она взяла ее, улыбнулась своим кавалерам, отошла в сторонку и развернула:


«Кто же из них, малышка? Выберете одного, и я постараюсь сделать так, чтобы он встретился со мной. Или я сам выберу одного из них, если никто не осмелится бросить мне вызов. Впрочем, если Вы не захотите, чтобы кто-то из ваших кавалеров испытал свою судьбу на зеленом поле завтра на рассвете, гоните их в шею и присоединяйтесь ко мне в приемной, расположенной рядом с холлом.

И постарайтесь не медлить, так как я человек нетерпеливый. Если Вы скоро не явитесь, то я сам приду за Вами».


Хелена прочитала последние слова как в жарком тумане. Ее руки дрожали, когда она, сложив записку, прятала ее в потайной карманчик. Сначала она должна успокоиться, перевести дыхание, унять свою ярость. Придется сдерживать ее до тех пор, пока она не сможет излить ее на Себастьяна.

— Вы должны извинить меня. — Ее голос звучал неестественно, но, кажется, никто из кавалеров ничего не заметил. — Я должна вернуться к мадам Тьерри.

— Мы проводим вас, графиня, — предложил лорд Марш.

— Нет… прошу вас… не утруждайте себя. Мадам здесь, в бальном зале, — сказала Хелена непререкаемым тоном, быстро оглядев их.

Они уступили ее желанию, попрощались, приложились к ее ручке — и забыли о ней в ту же минуту, как она оставила их одних, в чем Хелена была совершенно уверена.

Она вышла в холл, стараясь не привлекать внимания. Лакей указал ей на комнату в конце короткого коридора. Она постояла в полумраке коридора, сосредоточив взгляд на двери, затем вынула из кармана записку, развернула ее, перевела дыхание, собрала в себе всю накопившуюся злость, открыла дверь и вошла.

Маленькая комната была слабо освещена: единственными источниками света был огонь в камине и лампа, стоявшая на низком столике. Около камина расположились два кресла; с одного из них поднялся Себастьян и лениво направился к ней со своим обычным надменным выражением на лице.

— Добрый вечер, малышка.

Хелена захлопнула за собой дверь и услышала, как щелкнул замок.

— Как вы смеете? — Она вошла в пятно света и увидела, как улыбка исчезла с лица Себастьяна. — Как вы смеете присылать мне это? — Она протянула ему записку. Ее голос дрожал от ярости. — Вы развлекаетесь, преследуя меня, однако я заявила вам с самого начала, что никогда не буду вашей, милорд! — Ее глаза полыхали огнем, слова хлестали, как пощечины, от ее вежливости ничего не осталось. Она сделала шаг к нему. — Поскольку вы не желаете принять мое решение, мой упорный отказ от вас, мне придется объяснить вам, зачем я приехала в Лондон и почему никогда не буду вашей любовницей.

С каждым словом Хелена чувствовала себя увереннее, распаляя себя все сильнее.

— Меня послали в Лондон искать мужа — вы это знаете. Причина, по которой я согласилась, заключалась в том, что я мечтала вырваться из когтей моего опекуна, человека властного, богатого, непреклонной воли и бесконечных амбиций. Скажите мне, ваша светлость, не знакомо ли вам это описание? — Она изогнула бровь, губы ее скривились в презрительной гримасе, холодно-яростной. — Я приняла решение использовать эту возможность, чтобы сбежать от мужчин, таких, как мой опекун, таких, как вы, которых не заботит ничто — ничто! — и которые используют женские чувства, чтобы манипулировать ими себе во благо.

С его лица исчезло всякое оживление.

— Малышка…

— Не называйте меня так! — воскликнула она, сжимая кулаки. — Я не ваша! Не ваша, чтобы командовать, не ваша, чтобы пользоваться мною как пешкой на вашей шахматной доске! — Она снова взмахнула запиской. — Не думая обо мне, не щадя мои чувства, лишь для того, чтобы удовлетворить свою прихоть, вы хватаетесь за перо и, угрожая мне, заставляете плясать под вашу дудку! Чтобы потом посмеяться надо мной.

Себастьян попытался возразить, но она остановила его яростным взмахом руки.

— Нет! На этот раз вы дадите мне высказаться и выслушаете до конца. Мужчины, подобные вам, — элегантны, богаты, могущественны, и по этой причине вы подчиняете всех своей воле. А как вы достигаете этого? Путем манипулирования! Это ваша вторая натура. Вы научились манипулировать людьми, и для вас это так же естественно, как дышать. Вы ничего не можете поделать с собой. Посмотрите, как вы «управляете» своей сестрой, а я абсолютно уверена, что вы скажете, будто желаете ей только добра, как утверждает и мой опекун, хотя все его махинации преследуют одну цель — получить выгоду для себя.

Себастьян слушал ее молча. Ее злость разгоралась в почти видимое пламя. Она отпустила поводья и понеслась, закусив удила. Ее взгляд прожигал его насквозь.

— Мной управляли так полжизни, полжизни так манипулировали! Я больше не желаю этого терпеть. В вашем случае, как и в случае с моим опекуном, манипулировать другими — особенно женщинами — это часть вашей натуры. Это ваше естественное состояние, и вы не в силах его изменить. И последним человеком на земле, которого я буду рассматривать как кандидата в мужья, будет мужчина с таким характером. Она бросила в него запиской, непроизвольно он поймал ее. — И впредь не смейте посылать мне подобных вызовов! — Ее голос дрожал от злости и возмущения, она никак не могла успокоиться. — Я не желаю ни слышать, ни видеть вас снова, ваша светлость!

Резко развернувшись, Хелена направилась к двери. Себастьян наблюдал, как она открыла ее, вышла, и дверь за ней закрылась.

Он посмотрел на свою записку, развернул ее, разгладил. Перечитал. Затем смял и щелчком отправил в огонь. Пламя мгновенно поглотило ее.

Себастьян повернулся и зашагал к двери.

Глава 5

Ночью начался дождь и продолжался до самого рассвета, ровный неослабевающий ливень, заливший водой улицы и сделавший небо свинцово-серым.

Себастьян провел утро дома, занимаясь делами поместья, затем отправился в «Уайтс» на ленч и немного поболтать. Но беседа была такой же серой, как и погода, и во второй половине дня он вернулся на Гросвенор-сквер.

— Что-нибудь желаете, милорд? — спросил Уэбстер, его дворецкий, стряхивая с плаща воду и передавая его лакею.

— Нет. — Себастьян направился в библиотеку. — Если кто-нибудь зайдет, скажи, что я приказал меня не беспокоить.

— Да, ваша светлость.

Лакей открыл для него дверь. Себастьян перешагнул через порог и остановился. Дверь закрылась за ним. Он поморщился и направился к буфету.

Наконец, держа в руке графин с янтарной жидкостью и бокал, он опустился в кожаное кресло перед камином и протянул промокшие ботинки к огню. Он глотнул бренди, надеясь, что алкоголь и огонь согреют его и уймут дрожь, причиной которой была вовсе не погода.

Хелена — что ему теперь с ней делать?

Он был согласен со всем, в чем она обвиняла его; к сожалению, все, что она говорила, было правдой. Он не мог отрицать этого. Не стоит притворяться, будто умелая манипуляция людьми не лежала в основе власти его предков и такие люди, как он — бывшие воины-завоеватели, — использовали это средство теперь, на рубеже двадцатого столетия. Если предоставить людям возможность, большинство из них предпочло бы покорно подчиниться ему, нежели встретиться с ним лицом к лицу на поле брани.

Хелена, если уж говорить честно, во многом похожа на него.

И было ясно и совершенно очевидно для человека с такой редкой интуицией, как у него, что она слишком долго была предметом манипуляций у своего опекуна, манипуляций слишком назойливых и абсолютно неприемлемых для нее, обладающей неожиданно сильной волей.

И он прекрасно понимал, что вынужденное подчинение чужой воле, особенно если учесть знание средств, обеспечивающих такое подчинение, достаточно сильно отразилось на гордой и мятежной душе Хелены. И в конце концов её терпение лопнуло. Ее воля была реальным фактом, который нельзя было недооценивать, — к такому открытию он пришел накануне вечером.

Избалованный дамами, которые в большинстве своем сначала дулись на него, а затем позволяли ему утешать их, он был совершенно не подготовлен к яростному сопротивлению Хелены. Ее горячая отповедь, однако, заставила его призадуматься.

Вот это и привело его сюда — надежда найти утешение в бутылке и тишине, ожидая, когда решение придет само собой. Вот так обстояли дела…

Он не мог в одночасье стать другим человеком, и если ее упрямый ум настроен против любых, отношений с такими, как он, и если ей невыносима сама мысль стать его женой… что, скажите, он мог поделать?

Остается только размышлять. Занятие для него непривычное. Он не понял сразу, что она уже завладела его умом, его чувствами, его мыслями, не говоря уже о мечтах.

По сути дела, простое преследование переросло в навязчивую идею, в состояние, которому до сегодняшнего момента он не придавал большого значения. Предыдущие победы никогда не затрагивали его сердце.

Несмотря на ее ясно выраженную позицию, он не мог позволить Хелене уйти, не мог дать возможность исчезнуть из его жизни.

Не мог признать свое поражение.

Не мог позволить ей пройти по жизни без него, без его любви.

Он наблюдал за ней сквозь толпу на приеме у леди Девоншир и мысленно качал головой. Если бы Хелена услышала его последнюю мысль, она бы выпустила ему кишки, однако она не подозревала о его мыслях и чувствах.

Ее жизнь будет скучной и серой, если она не проживет ее, выражаясь ее же языком, с могущественным человеком.

Если ему удастся пробиться сквозь ее мышление, внести идею компромисса в ее упорно настроенный против него ум — идею, что компромисс с ним может быть полезным, несмотря на то что ей пришлось испытать, — тогда, возможно, она выкинет из головы мысль найти покладистого, не вызывающего подозрений мужчину благородного происхождения.

Ее интерес к Уэру и ему подобным вполне объясним, а причина ее равнодушия к нему вполне очевидна. Она хочет держать Уэра или другого мужчину в своем маленьком кулачке. Она больше не желает быть куклой, а намеревается стать тем, кто дергает за веревочки.

С ним это никогда не получится.

С лордом Чомли, которого она так старательно очаровывает, — возможно.

Казаться невозмутимым, когда хочется скрежетать зубами, нелегко. Однако делать вид, будто ты увлечен разговором, хотя твое внимание далеко отсюда, вполне ему по силам. Леди Карстер даже не догадалась, что он не слышал ни единого слова из ее рассказа.

Хелена дотронулась до рукава лорда Чомли и что-то сказала ему; его сиятельство вспыхнул, поклонился и повел ее к буфету.

Себастьян обратился к леди Карстер:

— Я только что увидел своего брата. Я должен перехватить его. Прошу меня извинить.

Леди Карстер, благодарная за то, что он так долго ее слушал, с улыбкой отпустила его.

Смешавшись с толпой, он подкрался к Хелене, которая стояла ожидая.

— Малышка, — прошептал он, беря ее за руку. — Мне надо сказать вам всего одно слово.

Она подпрыгнула от неожиданности и побледнела. Надменно посмотрев на него, склонилась в реверансе. Затем выпрямилась и посмотрела куда-то поверх его головы.

— У меня нет ни малейшего желания разговаривать с вами, ваша светлость.

Себастьян вздохнул:

— Вы не можете вечно избегать меня, дорогая.

— К счастью, вы скоро займетесь ремонтом поместья и исчезнете из моей жизни.

— Если вы полагаете, что сказали последнее слово, то сильно ошибаетесь. Нам еще столько предстоит сказать друг другу, и даже такое, о чем вы еще не знаете.

Она посмотрела ему в глаза:

— Я не доверяю вам, милорд.

— Я это понимаю.

— А какова природа этих вещей, о которых я «пока не знаю»?

— Это долгий разговор, и мы не можем вести его средь шумного бала, малышка.

— Понимаю. — Она кивнула, но ее взгляд скользил мимо него. — В таком случае, я думаю, нам нечего обсуждать, ваша светлость. У меня есть основания не уединяться с вами. — На ее лице появилась лучезарная улыбка. — Ах, милорд, смотрите, его светлость возвращается!

Возвращается, черт возьми! Заметив радостный блеск ее глаз, Себастьян, с трудом подавив свою ярость, обменялся поклонами с Чомли, вернувшимся из буфета со стаканом оранжада, затем повернулся к Хелене и потянулся к ее руке. Она была вынуждена подать ее.

— Мадемуазель графиня. — С изысканной грацией он поклонился и прижался губами к ее пальчикам. Распрямившись, он поймал ее взгляд. — Увидимся позже, малышка. — Спокойно кивнув, он удалился, оставив лорда Чомли удивленно смотреть ему вслед. Его светлость повернулся к Хелене:

— Позже?

Хелена безоблачно улыбнулась, подавив в себе желание закричать.

— У его светлости странное чувство юмора.


Несмотря на свой холодный рассудочный ум, несмотря на все свои намерения и самоуговоры, Хелена проиграла! И проигрывала все больше. Она привыкла к тому, что стала невольно полагаться на его компанию во всех ее вечерних развлечениях, чтобы быстрее осуществить свое намерение. Но никто лучше ее не знал, насколько глупо зависеть от могущественного человека.

Он может в любой момент воспользоваться ее слабостью.

Она сосредоточилась на том, чтобы постоянно его игнорировать, хотя всегда чувствовала его присутствие и его взгляды, но сейчас у нее была очень важная задача — найти подходящего человека благородных кровей и выйти за него замуж.

Бал в доме леди Каслрей был в полном разгаре. Общество погрузилось в развлечения последней недели перед Рождеством с таким энтузиазмом, словно намеревалось переплюнуть в этом даже сам Париж. Сегодня бал открывала труппа танцоров Морриса, разодетая в яркие костюмы, украшенные зелеными и красными лентами. К тому же напиток, приготовленный из меда, лился рекой в подражание древним пирушкам; его действие на гостей начинало уже сказываться. Хелена улыбалась и отказывалась пить — ей нужна была ясная голова и трезвый ум.

Два вечера прошли с того момента, когда лорд Чомли так и не сумел разгадать юмор Сент-Ивза — «позже», а потом стало ясно, что он не для нее. С тех пор она основательно проработала свой список. Помимо Уэра, который недавно уехал из города, было еще три подходящих кандидата. Хелена не сомневалась в своих способностях обольстить их и вдохновить просить ее руки, но кого ей все-таки выбрать?

Насколько ей удалось навести нужные справки относительно титулов, поместий и доходов, разница между ними была невелика. Каждый был, как оказалось, человеком добродушно-веселым, любым из них было легко управлять. Ко всем этим критериям она добавила еще один решающий фактор.

Она провела семь лет, выставляя себя напоказ перед самыми придирчивыми знатоками французской знати, и давно поняла, что для нее физическое прикосновение было одним из существенных моментов, характеризующих мужчин. Среди них были такие, от прикосновения которых у нее по коже ползли мурашки. Она хорошо знала этот тип мужчин. Никто из них не был добрым и не заслуживал доверия. Затем шли те, прикосновение которых было похоже на прикосновение друга или служанки. Такие мужчины были обычно порядочны, с открытой душой, но необязательно сильной волей или крепким умом.

И был только один мужчина, от прикосновения которого ее бросало в жар.

Но для нее он был самый опасный из всех.

Итак… настало время оценить, как прикосновения этих лондонских кандидатов действуют на нее. Она уже танцевала с Уэром, гуляла с ним. От его прикосновения ей было ни жарко ни холодно, но оно и не вызывало мурашек по телу. Уэр прошел испытание. Если и другие не вызовут у нее мурашек или ее не бросит в жар, они тоже останутся в ее списке.

Лорд Этельбрайт, наследник герцога Хайтема, танцевал сейчас с матерью, а виконт Маркем, наследник графа Корка, как раз шел к ней.

— Моя дорогая графиня. — Маркем грациозно поклонился. — Вы, должно быть, приехали совсем недавно. Не мог же я пропустить такую красоту.

Хелена улыбнулась.

— Мы только что приехали. — Она протянула ему руку. — Мне хотелось бы прогуляться, если вы согласитесь.

— С огромным удовольствием. — Его светлость с легкой улыбкой взял ее руку.

Прикосновение его руки, а если точнее, подушечек пальцев, было недостаточным, чтобы выносить, суждение. Хелена посмотрела вокруг, но не увидела ни одного музыканта.

— Скоро ли начнутся танцы? — спросила она.

— Я сомневаюсь, что они вообще начнутся. — Маркем посмотрел на нее. Заметила ли она алчный взгляд его глаз? — Леди Каслрей называет свои вечера балами, но на самом деле танцы — это последнее, что ей приходит в голову. Возможно, будут два-три танца, да и то под конец.

— Понимаю. — Хелена стояла, выжидая благоприятного момента, чтобы продолжить беседу, затем двинулась сквозь толпу. — Я должна признаться, — она придвинулась к Маркему и понизила голос, — что нахожу английское пристрастие к столь переполненным залам в какой — то степени дикостью… — Она подняла глаза и встретилась с его взглядом. — Танцы предоставляют нам свободное пространство, но сейчас… Чем люди дышат?

Она задала этот вопрос в шутливой форме, но Маркем тут же поднял голову, разглядывая зал. Затем он повернулся к ней, взгляд его был непроницаемым.

— Если вы хотите побродить в более свободном пространстве, за музыкальным салоном есть оранжерея. Мы можем пойти туда, если пожелаете.

В его голосе звучало нетерпение, и это насторожило ее, но ей хотелось сократить свой список хотя бы на одно имя до завтрашнего вечера — вечера, когда в доме леди. Лоуи состоится маскарад, последнего вечера перед отъездом общества в свои поместья.

— Вы хорошо знаете дом? — спросила она, стараясь выиграть время.

— Да. — Маркем простодушно улыбнулся. — Моя бабушка и леди Каслрей были подругами. Когда я был юношей, меня часто таскали сюда, чтобы показать всем.

— Ах, так. — Хелена улыбнулась, почувствовав себя более уверенно. — И где находится этот музыкальный салон?

Он повел ее в боковой коридор, затем спустился вниз и прошел по другому коридору. Музыкальный салон располагался в самом его конце. За ним, за стеклянными дверями, была видна оранжерея, вся построенная из стекла. Выходя непосредственно в сад, она освещалась слабым лунным светом.

Маркем открыл дверь и впустил ее внутрь. Хелену поразили густые тени странных очертаний, которые ползли по зеленому кафелю. Воздух был холодным, но не сырым; нежный стук капель дождя по стеклам создавал успокаивающую атмосферу.

Она вздохнула:

— Здесь очень приятно.

Толпа утомляла ее. А сознание того, что ты находишься в душном, пропитанном духами зале, навевало тоску. Но теперь она наконец смогла вздохнуть полной грудью. Посмотрев на Маркема, она с удивлением обнаружила, что он жадно разглядывает ее грудь.

Он поднял голову и улыбнулся:

— Если мне не изменяет память, здесь должен быть бассейн.

Память его не подвела. Оранжерея оказалась гораздо просторнее, чем она предположила вначале. Стоило ей отойти от двери и прогуляться по лабиринту узких тропок, как она умудрилась потерять ориентацию и чуть не заблудилась.

— Ах… вот он.

Бассейн, достаточно большой, открылся ее взору внезапно. Вода плескалась на уровне пола, и Хелена заметила мелькавшие в ней тени.

— Рыбы! — Чтобы лучше рассмотреть, она наклонилась над бассейном.

Маркем наклонился рядом с ней.

— Смотрите, какая огромная!

Хелена наклонилась еще ниже, Маркем тоже, будто нечаянно задев ее своим плечом.

— Ой!

Она ухватилась за Маркема, и тогда он сграбастал ее в охапку.

— Хелена! Моя дорогая, дорогая графиня! — Он попытался ее поцеловать.

Хелена резко толкнула его в грудь.

— Не боритесь со мной, дорогая, или вы упадете в воду. — Голос Маркема был ласковым, но слишком уверенным, слишком насмешливым.

Хелена мысленно выругалась: она оказалась слишком доверчивой.

Его руки шарили по ее спине, и ее тело напряглось, но вовсе не от полученных ласк. Когда он дотронулся до ее голой кожи, все ее чувства восстали против него.

— Прекратите! — приказала она не допускающим возражений тоном.

— Прекращу… но чуть позже.

Он снова попытался обнять ее. Она сопротивлялась. Боролась.

— Нет!

— Маркем!

Он вздрогнул так сильно, что чуть не уронил ее в воду. Это слово и, главное, тон, каким оно было произнесено, обрадовали Хелену. Сейчас ее вовсе не заботило, откуда тут взялся Себастьян, ей хотелось, чтобы Маркем поскорее убрал от нее свои руки.

Хелена, отступив, огляделась.

Маркем бросил на нее хмурый взгляд, а потом посмотрел на ее спасителя.

Себастьян стоял, скрытый тенью, но даже тень не могла скрыть угрозу, которая от него исходила. Она чувствовалась в его фигуре, висела в напряженной тишине. Хелена достаточно натерпелась в своей жизни от могущественных мужчин. И теперь появление Себастьяна прокатилось волной гнева по ней и оттеснило Маркема.

Маркем непроизвольно шагнул назад, и теперь их с Хеленой ничто не связывало.

— Надеюсь, вы готовы принести леди извинения? — Голос Себастьяна звучал как из ада и обещал вечные муки.

Маркем сглотнул. Не сводя глаз с Себастьяна, он поклонился Хелене:

— Примите мои извинения, графиня.

Она ничего не ответила, лишь холодно посмотрела на него.

— Поскольку мадемуазель графиня устала от вас, я предлагаю вам уйти. — Себастьян шагнул вперед, Маркем вновь отступил, оглядываясь по сторонам, пока не оказался на одной из тропинок. — Еще одно. Думаю, вам не нужно объяснять, какие неприятности вы наживете, если упомянете хоть где-нибудь об этом инциденте, или вас должна попросить об этом графиня?

— В этом нет нужды. — Маркем побледнел, посмотрел на них и коротко кивнул: — Доброй ночи.

Он покинул их, они слышали его гулкие шаги, которые все ускорялись и ускорялись; дверь открылась и закрылась — он ушел.

Хелена прерывисто вздохнула и скрестила на груди руки — ее трясло как в лихорадке.

Себастьян посмотрел на нее внимательно:

— Я думаю, малышка, вам стоит сказать мне, какой человек вам нужен?

Спокойный тон не обманул ее, за маской спокойствия скрывалась злость. Она вздернула подбородок:

— Я не люблю толпу, милорд. Мне хотелось подышать свежим воздухом.

— Я прекрасно вас понимаю. Но только мне непонятно, почему в качестве сопровождающего вы выбрали Маркема?

— Я думала, ему можно доверять.

— Теперь вы поняли, что нет? — Когда она ничего не ответила, а только нахмурилась, Себастьян продолжил: — Значит, насколько я понимаю, вы вычеркнули его из своего списка?

Эти слова привлекли ее внимание, и она, нахмурившись, ответила:

— Конечно! Я не люблю, когда со мной так грубо обращаются.

— Это вынуждает меня задать вам один вопрос: чего вы хотите добиться?

— Мои поступки вас не касаются, ваша светлость.

— За исключением того, что я решил, что касаются. И повторяю свой вопрос: в какую игру вы играете с вашими потенциальными женихами?

Ее подбородок задрался еще выше, глаза засверкали.

— Это не ваше дело!

Он выгнул бровь и ждал.

— Вы не можете, — подыскивая подходящее слово, Хелена взмахнула рукой, — заставить меня говорить только потому, что вам хочется что-то узнать!

Он опять ничего не ответил и все так же молча смотрел на нее — пусть его цель будет достигнута без лишних слов.

Она встретила его взгляд, прочла выражение глаз и заявила:

— Нет! Я не какая-то слабовольная пешка в чьей-то игре. Я не часть даже вашей игры. Она не из тех баталий, которые вы можете выиграть.

Его губы скривились в улыбке.

— Малышка, вы знаете, кто я, точнее, что я собой представляю. Если вы будете продолжать противиться мне, тогда… — Он пожал плечами.

— Я ничего не скажу вам, и вы не сможете меня заставить. — Сложив на груди руки, она смотрела на него. — Я уверена, что вы не носите в кармане тиски, чтобы раздробить мне пальцы, поэтому, думаю, нам следует отложить этот разговор до тех пор, пока вы не придумаете другой способ заставить меня заговорить.

Себастьян засмеялся.

— У меня нет тисков, дорогая. — Он поймал ее раздраженный взгляд. — Нет ничего, кроме времени.

— Это просто абсурдно! Вы же не можете держать меня здесь вечно! — Она оглянулась на ближайшую тропинку.

— Вы не сможете покинуть эту оранжерею, пока я не узнаю то, что хочу знать.

— Вы хвастун, — рассердилась Хелена.

— Вы прекрасно знаете, что я такое. Так же, как знаете и то, что в данный момент у вас нет другого выбора, как уступить мне и все рассказать.

Ее грудь вздымалась, глаза сверкали от гнева.

— Вы даже хуже, чем он.

— Кто — он? Ваш опекун?

— Он тоже хвастун, но он никогда бы не позволил себе такого,

— Я сожалею, что отсутствие у меня двуличности вас оскорбляет. Однако, если вы не хотите нарваться на скандал, вам стоит поторопиться. Вы отсутствуете в бальном зале целых двадцать минут.

Хелена выстрелила в него яростным взглядом, но знала, что ей опять придется ему подчиниться.

— Очень хорошо. Я хочу сократить мой список хотя бы на одного человека до завтрашнего вечера, перед тем как общество начнет разъезжаться по своим поместьям. На рассмотрении было четыре кандидатуры — теперь осталось только три.

Себастьян кивнул:

— Уэр, Этельбрайт и Мортингдейл.

— Как вы узнали?

— Не считайте меня глупцом, малышка. Вы рассказали мне о критериях вашего опекуна, а я догадался о ваших, все очень просто.

— Ну, если вы все знаете, мы можем вернуться в зал?

— Пока нет.

Она надменно посмотрела на Себастьяна, он спокойно выдержал ее взгляд.

— Я знаю, почему эти трое и Маркем были в вашем списке. Знаю, почему Маркема там теперь не будет. Но я знаю, какое еще качество вы выбрали для оценки мужчин и что привело вас сюда.

— Я просто хотела немного отдохнуть.

Длинные пальцы Себастьяна сжали ее подбородок, и он заставил ее посмотреть ему в глаза.

— Лгать бесполезно, малышка. Несмотря на то что вы мне сказали, вы очень похожи на тех, от кого бежите, — на могущественных мужчин. Вы настолько похожи на меня, что я легко могу догадаться, что у вас на уме. Вы спокойно и хладнокровно отбирали этих мужчин в качестве ваших женихов. Вы ничего не питаете к этим троим, лишь бы они удовлетворяли каким-то вашим требованиям. Меня интересует, если хотите, на каком главном требовании вы сосредоточили свое внимание.

Раздражение захлестнуло ее — она чувствовала, как оно расправляет крылья, и попыталась спрятать его поглубже, но оно не подчинилось ее воле и вырвалось на свободу.

Это был не просто факт, что он и в самом деле хорошо ее понимал, — так же хорошо, как это всегда без усилий удавалось Фабиану. И хотя по трезвом размышлении она понимала, что он прав, сравнивая ее с ними, это ей совсем не понравилось, и ей не хотелось слышать так равнодушно высказанную им правду. Но не это привело ее в бешенство.

Это была реакция на его прикосновение, на тепло его пальцев, вцепившихся в ее подбородок, трепет ее сердца, прерывистое дыхание, тепло, разлившееся по телу. Мгновенное узнавание, вспышка огня, не угасшего со временем.

Ее избранники больше не существовали для нее. Прикосновение Фабиана не заставляло ее сердце трепетать. Но этот человек, его прикосновение, сводили ее с ума.

Сумасшествие.

— Раз уж вы настолько невоспитанны, что продолжаете настаивать, я расскажу вам. — «Сумасшествие делать это, но больше невозможно сопротивляться». — Я решила проверить, как прикосновение каждого из этих джентльменов действует на меня. — Она вырвала из его пальцев свой подбородок и с вызовом взглянула на него. — Это, в конце концов, никому не запрещается.

Его лицо превратилось в холодную маску, и она ничего не сумела прочитать в его глазах.

— Уэр — его прикосновение подействовало на вас? — Его голос стал грубее, и по спине ее поползли мурашки.

— Я танцевала с ним, гуляла, но ничего не почувствовала, когда он дотрагивался до меня. — Удовлетворение промелькнуло в глазах Себастьяна, и она злорадно добавила: — Поэтому лорд Уэр пока что единственный, кто остался в моем окончательном списке.

— Вы не будете пытаться подвергать испытанию Этельбрайта и Мортингдейла.

Те, кто знал его, не смогли бы принять эти слова за вопрос. Это был приказ, но Хелена решилась возразить:

— Конечно же, я испытаю их. Как иначе я смогу принять решение. — После столь вызывающего ответа она свернула на тропинку, ведущую к выходу. — А сейчас, когда я все рассказала вам, вы должны сдержать свое слово и позволить мне вернуться в зал. — Чувствуя, что выиграла этот раунд, она сделала несколько шагов.

— Хелена!

Грозное предупреждение. Она не остановилась.

— Мадам Тьерри наверняка волнуется.

— Проклятие! — Он сорвался с места и настиг ее. — Вы не можете быть такой безмозглой…

— Я не безмозглая!

— Только вообразите, как после вашей неудачи с Маркемомэти мужчины заключат вас в свои объятия!

Он цедил слова сквозь зубы, и это было для нее как бальзам.

— Я не поощряла Маркема быть таким… Он сам привел меня сюда, а потом позволил себе лишнее. Я ведь не могла знать, что он не джентльмен.

— Вы еще многого не знаете, — прозвучал за ее спиной голос Себастьяна. — Я хочу, чтобы вы пообещали мне не испытывать Этельбрайта и Мортингдейла, оставаясь наедине с каждым из них, и любое испытание вы будете проводить посреди этого проклятого бального зала на виду у всех.

Она сделала вид, что задумалась, потом покачала головой. Впереди уже виднелась стеклянная дверь.

— Не думаю, что могу вам обещать. У меня осталось слишком мало времени. Кто знает, что будет дальше…

Она не успела ни вздохнуть, ни закричать, потому что Себастьян схватил ее, развернул к себе и прижал к стене рядом с дверью. Тонкая планка проходила вдоль всей стены, и она вжалась в нее, широко распахнув глаза, в которых появился страх.

Он схватил ее за руки и поднял их над ее головой.

Она прерывисто вздохнула.

Он наклонился к ее лицу.

Заключил ее словно в тюрьму.

Поймал в ловушку.

Она едва дышала, не зная, покориться ли ей или его оттолкнуть. Его сила давила на нее, удерживала ее, заставляла дрожать. Не более дюйма разделяло их тела — она всем своим существом чувствовала его тепло.

Ему оставалось только слегка наклониться, чтобы заглянуть ей в глаза, что он и сделал, и их взгляды сцепились. Черты его лица словно были высечены из гранита.

— Ты должна обещать мне, что больше не будешь устраивать никаких испытаний — разве что на публике.

Ее горячий нрав восстал против его воли. Он горел в ее глазах, когда она попыталась вырваться из его тисков. Его пальцы сжались крепче, чтобы она не смогла вырваться, но не настолько, чтобы она могла обвинить его в том, что он причиняет ей боль. Она не осмеливалась оторвать тело от стены, а если бы осмелилась, то двинулась бы на него.

— Мужчины! — Она выплюнула это слово как ругательство прямо ему в лицо. — Все вы одинаковы! Вам нельзя, доверять!

Она задела его за живое. Это было видно по сверканию его глаз, по сжатым губам.

— Мы не все одинаковы, — отчеканил он.

Она сердито выгнула бровь:

— Вы хотите сказать, что я могу доверять вам?

— Да! — Он как будто бросил в нее это слово, и оно ударило в нее, и ее голова закружилась. И тут же его голос смягчился: — В вашем случае — да.

Ее сердце забилось где-то в горле. Потрясенная, она заглянула ему в глаза. Он не лгал, хотя все еще был так же сердит, как и она. Но теперь она знала правду, потому что у него не было причины ей лгать. Но что же это за причина?

— Почему? — спросила она, надеясь найти ответ на его лице, но оно вновь превратилось в непробиваемую маску.

Себастьян знал ответ, несмотря на гнев, он чувствовал его приближение, но старался его контролировать.

Она отказалась пойти с ним, позволить ему поговорить с ней наедине, почувствовать ее, несмотря на то, что его намерения были на сей раз благородными. Вместо этого она, похлопав Себастьяна по плечу, ускользнула от него.

Его охватила холодная ярость. Почему? Потому что она значила для него гораздо больше, чем любая из тех женщин, которые у него были раньше.

Он наблюдал, как она и Маркем покинули бальный зал, и последовал за ними, чтобы быть уверенным, что ничего не случится. Только для того, чтобы узнать… только поэтому…

Мысль о том, что она добровольно поставит себя в положение, когда Маркем захочет ее оскорбить, не приходила ему в голову.

Почему?

Потому что он любил.

Осознание этого факта потрясло его, лишило дара речи, он попытался отвлечь ее оттого, что сам только что осознал, и пока не хотел, чтобы она это увидела.

Ее глаза были широкими зелеными озерами — легко прочитать, легко утонуть. Она попалась, она была очарована, пленена.

Так же как и он.

Он глубоко дышал, чтобы прояснить сознание и вернуть себе способность думать.

Ее кожа излучала тепло, ее французские духи с запахом розы щекотали ему ноздри, туманили сознание.

Их лица были рядом, тела были рядом — настолько близко, что она чувствовала перемены в его сознании. Ее глаза широко раскрылись затем веки упали — она перевела взгляд на его губы.

Он медленно наклонил голову.

Она подняла к нему свое лицо.

Их губы соприкоснулись.

Встретились,

Слились.

Страсть вспыхнула и, подобно искре в сухой траве, быстро превратилась в пламя, сжигающее все на своем пути, захватившее их обоих, обдавая их своим жаром.

Ничего подобного он раньше не испытывал. Ни один поцелуй, который был в его жизни, не захватывал его так, как этот, не завладевал настолько его чувствами, не сосредоточивал его на ней, на ее губах, на глубинах влажного рта, на нежном сплетении их языков.

Она подчинялась ему с наслаждением и радостью, бесстрашная в своей невинности. Он целовал ее так страстно и раньше, но на этот раз она хотела сама соблазнить его.

Бессознательно или сознательно? Этого он не знал.

Он не мог думать. Не мог объяснить. Не мог убежать от огня, в котором сгорал.

Его чувства были обнажены, и сейчас он целиком погрузился в свои ощущения — в ее медовый вкус, в нежную округлость ее грудей, упирающихся в его грудь, в сладостное обещание ее тела, изогнувшегося ему навстречу.

Он брал все, что она предлагала, и отдавал все, что она требовала. И все сильнее очаровывался ею.

Хелена отбросила все сомнения еще до того, как их губы встретились. Осознание того, что он собирается ее поцеловать, — разве при этом можно было о чем-то думать.

— Но…

Ей хотелось бы, чтобы этого не было, но это было. Ее ум, ее чувства, каждый стук ее сердца теперь принадлежали ему. И как бы она ни уговаривала себя, что ей надо держаться от него подальше, она не могла выдернуть себя из его объятий и из его игры.

Опасный.

Это слово промелькнуло у нее в голове, но она больше не верила этому, по крайней мере, в физическом смысле. Он не причинит ей вреда. Она знала, что она может ему доверять. И уже доверяла.

Он может взывать к ее сознанию и ломать линию защиты, которую она воздвигла против могущественных мужчин, но, пока она в его объятиях, с его губами на ее губах, она знала и понимала только одно: он принадлежит ей.

Видеть могущественного мужчину у своих ног было слишком соблазнительно, слишком заманчиво. Это кружило голову и позволяло чувствовать свою власть.

Он получал от нее удовольствие. Она чувствовала это через его поцелуи, через немедленный ответ на каждое ее желание. Любой намек на нежелание, и он отпустит ее, утешит ее, подождет ее знака, что может снова завладеть ее ртом, что она снова готова глубоко погрузиться в его поцелуй, готова принять его язык, ласкать его, сплетаться с ним — все это было притягательно соблазнительным.

Он не отпускал ее рук, а сжал их крепче, но безболезненно для нее, и чтобы она не вырвалась, его локти упирались в стену рядом с ней. Она хотела почувствовать его всего. Ее собственное тело ожило, разгорячилось, нервы напряглись. Она хотела его совсем рядом, грудь к груди, бедра к бедрам.

Она хотела его всего.

Она изгибалась под ним, касаясь его своим телом, позволяла своему телу ласкать его.

И тут же почувствовала его ответ — почувствовала глубину огня, в котором ей предстояло гореть. Почувствовала, как он утратил над собой контроль.

Они прервали поцелуй.

Прервали оба. Им надо было вздохнуть, надо было подумать.

Оба часто дышали, не отрывая взгляда от губ друг друга.

Они одновременно подняли глаза, и их взгляды встретились.

Ее мысли можно было прочитать в ее глазах, и ей казалось, что он смотрит ей прямо в душу.

Это было не то место и не то время.

Будут ли когда-нибудь и то место, и то время, никто не знал, но они понимали, что сегодня не могут зайти дальше.

Они оба это знали. И страдали от этого.

Когда стук сердца в ушах прекратился, Хелена перевела дыхание и тихо попросила:

— Отпусти меня.

Он колебался. Затем постепенно его тиски стали ослабевать. Она высвободила руки и опустила их.

Он не сдвинулся с места.

Она отступила, тоскуя о потере его тепла, и, не поворачивая головы, произнесла:

— За вашу помощь с Маркемом — спасибо.

Немного поколебавшись, она подошла к двери и уже взялась за ручку, когда он сказал тихо и нежно:

— Увидимся позже, малышка.


Себастьян явился в свой дом на Гросвенор-сквер рано утром. После бала он отправился в клуб, затем поехал с друзьями в игорный дом. Но игра не смогла отвлечь его от мыслей: часы, проведенные за игрой, только способствовали тому, чтобы он укрепился в своем решении.

Оставив плащ и трость в холле, он прошел в библиотеку и, включив лампу, сел за стол, чтобы написать письмо.

Он адресовал его господину Тьерри. Хелена остановилась в их доме, и его жена представила ее обществу. Себастьян не знал, в каком родстве состоит она с де Севром, и к тому же вообще не доверял этому человеку. Тьерри, несмотря на то что был французом, производил впечатление честного человека.

Скрип пера по бумаге был единственным звуком в доме; тишина огромного дома, его дома, где он родился, окутывала его словно уютное одеяло.

Он отложил перо, прочитал послание, подумал, что еще следует добавить. И стал писать снова, пока не поставил свою подпись — Сент-Ивз.

Присыпав письмо песком, он снова сел за стол. Посмотрел на камин, где горели дрова.

Себастьян не знал, следовало ли это делать. Должен ли он пойти на уступку, которую требовала Хелена, уступку, в которой она, возможно, действительно нуждалась, чтобы стать его герцогиней? Но он попытается. Он сделает все, что может, все от него зависящее, чтобы эта гордячка стала его женой.

Ответ был простым: он должен жениться.

Он только теперь встретил ее, встретил единственную женщину, которой впервые за всю жизнь хотел обладать целиком.

Или она, или никто.

Он давно ждал какого-нибудь знака, что она тоже его хочет, что осознанно этого желает. Сегодня… сегодня они вплотную подошли к той невидимой черте, перешагнув через которую оказались бы в другой зоне — запретной.

Они успели остановиться, но только на время, и она знала это, понимала правду так же, как и он ее понимал.

Это был тот самый знак. И это было то самое подтверждение, которое вселяло в него уверенность.

Себастьян посмотрел на письмо, пробежал глазами те места, где приглашал Тьерри с женой, мадемуазель графиню и мистера де Севра провести следующую неделю в Сомерсхэм-Плейс. Он дал ясно понять, что это будет частный визит, что другими гостями в этом поместье будут только члены его семьи.

Такие условия, изложенные предельно ясно, означали только одно.

Себастьян улыбнулся, — даже сейчас он не мог предсказать, как отреагирует на приглашение Хелена. Но он увидит ее завтра вечером на маскараде у леди Лоуи. Какова бы ни была ее реакция, он о ней обязательно узнает.

Он свернул письмо трубочкой, зажег свечу, растопил воск и приложил свою печать. После чего погасил лампу и зашагал к двери.

В холле он положил письмо на серебряный поднос.

Дело сделано.

Себастьян поднялся в спальню и улегся в постель.

Глава 6

На следующее утро, в девять часов, Вийяр раздвинул полог над кроватью своего хозяина. Луи проснулся и бросил на него сердитый взгляд.

Вийяр поспешил оправдаться:

— Месье, я знаю, что вы захотите узнать об этом немедленно. — Он положил пакет на кровать рядом с Луи.

Глядя на пакет, Луи нахмурился, затем его лицо прояснилось.

— Хорошо, Вийяр. Очень хорошо. — Он вылез из-под одеяла. — Принеси мне шоколад, и я прочитаю депешу моего дяди.

Откинувшись на подушках, Луи вскрыл пакет, надписанный четким почерком Фабиана. Три письма, завернутые в один лист пергамента, рассыпались по простыне.

На пергаменте был написан приказ:


«Прочитай мое письмо к тебе, прежде чем что-то предпринять. Ф.».


Луи осмотрел все три письма. Одно для него, другое — тоже почерком Фабиана — было адресовано Хелене. Третье было также для Хелены, но написанное девичьей рукой. Немного поразмыслив, Луи решил, что оно наверняка от Ариэль. Отложив в сторону письма для Хелены, он вскрыл свое.

В нем было два листка, плотно исписанных твердой рукой Фабиана. Сгорая от нетерпения, Луи развернул их и посмотрел на Вийяра, стоявшего рядом с чашкой шоколада на подносе. Он кивнул, взял чашку, сделал глоток и начал читать.

Вийяр увидел, как улыбка исчезла с лица хозяина и оно побледнело. Рука Луи дрожала. Шоколад выплеснулся на простыню, и он выругался. Вийяр бросился промокать пятно. Ругаясь, Луи поставил чашку на поднос и снова вернулся к письму.

Под предлогом подготовки одежды для Луи Вийяр наблюдал за хозяином. Когда Луи отложил письмо и невидящим взором обвел комнату, Вийяр равнодушно спросил:

— Месье граф чем-то недоволен?

— А? — Луи вздрогнул и помахал письмом. — Нет-нет, мой дядя доволен тем, как продвигаются дела. Пока, во всяком случае. — Луи посмотрел на письмо и тщательно его сложил.

Вийяр ничего не сказал — у него будет возможность прочитать письмо позже.

— Прошло несколько минут, и Луи произнес, как будто размышляя вслух:

— Все, кажется, идет по намеченному дядей плану.

— Так было всегда, месье.

— Он говорит, что мы все хорошо сделали, но должны продвигаться вперед быстрее. Я не знал этого, но, похоже, английское общество через несколько дней разъедется по своим поместьям. Я предполагал, что это случится лишь на следующей неделе.

— Тьерри не обмолвились об этом ни словом.

— Ты прав. Мы обсудим это с Тьерри, когда он вернется. Но сейчас перед нами стоит трудная задача. Мы должны каким-то образом устроить, чтобы Сент-Ивз пригласил Хелену погостить в его загородном доме.

— Вы думаете, герцог может прислать такое приглашение?

Луи фыркнул:

— Он без ума от Хелены с момента нашего приезда, как и предсказывал мой дядя Фабиан. Не забывай, что этот англичанин поступает в точности, как мы планировали, и если Хелена припрет его к стенке, то для него, могущественного человека благородного происхождения, будет в порядке вещей пригласить ее, Тьерри и меня вместе с некоторыми другими для отвода глаз, затем соблазнить ее, затащив в постель, Именно так поступают у нас во Франции — то же самое будет и здесь.

— Нет ли в этом определенной опасности?

Сделав глоток шоколада, Луи самодовольно улыбнулся:

— Нет. Это будет довольно забавно. Хелена против Сент-Ивза, а мои доходы зависят от Хелены. Она не в меру щепетильна. Двадцать три, а все еще девственница. Она может не поддаться на уговоры Сент-Ивза, а я и ты, Вийяр, будем там, чтобы он не смог взять ее силой.

— Понимаю. — Вийяр повернулся к гардеробной. — Значит, ваш план заключается в том…

Луи допил шоколад и нахмурился:

— Сначала нам надо обеспечить это приглашение, и это должно быть сделано сегодня вечером. Дядя Фабиан дает ясно, понять, что мы должны сделать все необходимое, все, чтобы Хелена была приглашена в поместье Сент-Ивза.

— А когда приглашение будет в наших руках?

— Мы убедим Хелену принять его.

— Но согласится ли она?

Луи посмотрел на два письма, адресованные Хелене.

— Дядя Фабиан инструктирует, чтобы я приложил все усилия, а если она упрется… Я покажу ей эти письма.

— Вы знаете их содержание?

— Нет. Знаю только, что, прочитав их, она сделает так, как он ей приказывает. Однако дядя строго предупреждает, чтобы я не отдавал эти письма Хелене до тех пор, пока мы не окажемся в поместье герцога. Он говорит, чтобы я без надобности не вмешивал его в это дело. — Невидящим взглядом Луи оглядел комнату. — Итак, мы должны получить это приглашение сегодня вечером. Мне надо убедиться, что Хелена ведет умную игру с Сент-Ивзом, что она возбуждает его и не оставляет ему выхода — он будет действовать, как мы наметили. Это главное. — Луи посмотрел на письма. — А дальше будет видно,

Вийяр повесил жилет на вешалку.

— А каковы ваши собственные планы, месье?

— Они не изменились. — Луи усмехнулся. — Хелене давно пора стать замужней дамой. Вопрос о ее замужестве в настоящее время стал главной задачей для дяди Фабиана. Я просто уверен, что он поддержит решение, которое я предложу, так как сразу поймет, насколько оно блестяще. Было бы глупо отдавать состояние де Стансьонов в другую семью, если мы можем оставить его себе.

Встав, Луи позволил Вийяру накинуть на себя халат. Его взгляд был отстраненным, когда он рассказывал то, что можно было назвать давно отрепетированным планом:

— Если все пойдет по-другому, а не так, как хочет дядя, я женюсь на Хелене, как только мы окажемся во Франции, — пусть даже силой, если необходимо. В Кале есть нотариус, который быстро все уладит, если ему хорошо заплатить. Когда наш брак станет реальностью, мы сразу уедем в Ле-Рок. Дядя Фабиан слишком умный стратег, чтобы не оценить всей прелести моего плана. Как только он поймет, что нет необходимости в этом браке, чтобы заткнуть всем глотки, и что я освободил его от ярма в виде Хелены, он бросится мне на шею и будет меня благодарить.

За спиной Луи Вийяр скорчил лицо в презрительной гримасе, однако вслух тихо произнес:

— Да будет так, месье.


Если бы Хелена могла, она бы не пошла на утренний прием в дом графини Ричмонд. К сожалению, как информировала ее Марджори, в Англии стало традицией посещать маскарад, а потому его никак нельзя пропустить. Хелена вынашивала мысль обратиться к самому Тьерри, более сговорчивому, чем его жена, но он отсутствовал весь день.

— Он уехал в Бристоль, — сообщила ей Марджори, когда карета подъезжала к дому Ричмондов.

— В Бристоль? — Хелена удивленно взглянула на нее. Марджори поджала губы и уставилась в окно.

— Он решил разведать, нет ли там какой-либо возможности заняться бизнесом.

— Бизнесом? Он… — Хелена замолчала, не желая казаться бестактной.

Марджори пожала плечами:

— А что делать? Мы сейчас находимся на содержании графа. Что будет с нами, когда вы выйдете замуж и уедете отсюда?

Хелена этого не знала, поэтому решила промолчать и больше не приставала к Марджори с расспросами. Карета подъехала к дому, и они вышли.

— Тьерри приедет позднее. Он будет сопровождать нас к леди Лоуи. Тогда все и решим.

Хелена вместе с Марджори вошла в дом и приветствовала хозяев. Ее вдруг охватило нехорошее предчувствие, причины которого она не знала. Слившись с веселой толпой, отпускающей шуточки и добрые пожелания, она смотрела во все глаза, напрягая зрение, и только после того, как не обнаружила Себастьяна, слегка расслабилась.

Вскоре она оставила Марджори и пустилась в одиночное плавание. Хелена уже вполне освоилась в английском обществе, чтобы чувствовать себя уверенно в любой компании. Хотя и незамужняя, она была гораздо старше, гораздо опытнее тех девушек, для которых это был первый или второй сезон, и поэтому имела особый статус, позволявший ей вести себя более свободно. Болтая то с одним, то с другим из гостей, она пробиралась сквозь толпу.

У нее в списке еще три имени, но только один Уэр пока утвержден. Присутствуют ли здесь Этельбрайт и Мортингдейл? Как ей вести себя с ними, чтобы почувствовать их прикосновения в переполненном зале, где разговаривают, а не танцуют, и уж определенно не прикасаются друг к другу? Эта проблема была для нее принципиально важна, над ней безостановочно трудился ее ум, но не находил решения.

Надо постараться пока об этом не думать. Сейчас ее тревожили совсем другие мысли.

Проклятый Себастьян! Она всю ночь, и даже в предрассветные часы, ворочаясь с боку на бок, старалась забыть, стереть из памяти, что прикосновение его губ к ее губам, тепло его тела, жар его прикосновения произвели на нее неизгладимое впечатление.

Невозможно.

Хелена часами отчитывала себя, напоминая, как губительно он действует на ее тщательно продуманный план найти подходящего мужчину и только наводит ее на грешные мысли.

Растерянная, она села в постели, затем встала, плеснула в лицо холодной воды, подошла к окну и стала вглядываться в черноту ночи, пока холод не пробрал ее до костей.

Сумасшествие. Он ведь поклялся никогда не жениться. О чем только она думает?

Это невозможно — больше чем невозможно — такой женщине, как она, незамужней женщине благородного происхождения из древнего рода, стать его любовницей. Однако выйти замуж за достойного человека, зная, что будет нуждаться в незаконной любовной связи с другим, — тоже немыслимо. По крайней мере, для нее.

Себастьян — а она в этом уверена — думал об этом, но подобное поведение никогда не входило в ее планы.

Пока не входило.


Неожиданно он появился в дверях салона, куда она как раз направлялась.

— Малышка. — Он взял ее руку, которую она инстинктивно подняла, чтобы оттолкнуть его, и поднес к губам.

Он смотрел ей в глаза, склонившись к ее руке, и то, что она увидела в голубой глубине, наполнило ее страхом.

— Ваша светлость.

Ругая себя за то, что не смогла ему противостоять, Хелена пыталась найти выход из положения, а он, ни о чем не подозревая, втащил ее в комнату. Вынужденная подчиниться, она напомнила себе, что он опасен и в то же время знала, что с ним ей ничего не страшно.

Опасный, с одной стороны, рыцарь-защитник — с другой. Она совсем запуталась.

— Я очень рада, что встретила вас, ваша светлость, — сказала она, скорее атакуя, нежели защищаясь, и подняв голову, поймала его взгляд. — Я хотела попрощаться с вами и поблагодарить за оказанную мне помощь в последние недели.

Выражение его лица ни о чем ей не говорило — он, как всегда, натянул на себя вежливую маску, но его глаза чуть расширились. Ей удалось его удивить!

— Насколько я понимаю, на маскараде будет полно народа, и, возможно, мы уже не встретимся.

Она замолчала, прикусив язык. Если ее слова не поставят его на место, не подскажут ему, как она решила себя вести после вчерашнего вечера, — тогда, значит, уже ничто не поможет.

Некоторое время он молчал, глядя ей в глаза, и наконец улыбнулся:

— Мадемуазель, вы не перестаете меня удивлять.

— Для меня большая честь удивлять вас, ваша светлость.

Его улыбка стала еще шире.

— В наши дни мало что может удивить такого пресытившегося человека, как я.

В его тоне было столько самоуничижения, что на него было трудно обижаться. Хелена почувствовала, как по ее телу разлилось тепло, когда or сжал её руку и пальцем погладил ладонь.

— Вам нет нужды прощаться со мной. Сегодня вечером я буду рядом с вами.

— Сначала найдите меня в этой толпе, а затем постарайтесь узнать.

— Я узнаю вас, малышка, точно так же, как вы узнаете меня.

— Я не скажу вам, в каком буду костюме.

— В этом нет необходимости. — Он продолжал улыбаться. — Я догадаюсь.

Он ошибется так же, как и все другие. Чрезвычайно уверенная в себе, Хелена оглядела толпу.

— Посмотрим.

Она подняла на него глаза и увидела его внимательный взгляд. Немного поколебавшись, он спросил:

— Вы говорили утром с Тьерри?

— Нет. Его нет в городе, но он должен вернуться к вечеру.

— Понятно.

Себастьян теперь догадался, почему она не знала о его приглашении. До этого он испытывал беспокойство, уверенный, что она знает, но решила пойти ему наперекор, затеяв какую-то свою игру и надеясь в ней победить.

— Чем вызван ваш интерес к Тьерри? — Хелена подозрительно покосилась на него.

— Просто у меня к нему есть вопросы. Без сомнения, мы увидимся вечером.

— Здесь лорд Этельбрайт

— Нет!

— Нет? Что — нет?

— Нет — вы не должны пытаться установить, как его прикосновение действует на вас. Поверьте мне, малышка, что вам больше не стоит работать над списком ваших потенциальных мужей.

Она услышала в его голосе железные нотки, озадаченная, взглянула на него:

— В ваших словах нет смысла — нет, в них даже меньше смысла, чем было всегда.

— Вы можете обвинять меня в чем угодно, малышка, но я почему-то уверен, что вы не согласитесь покинуть этот душный, заполненный народом зал и отправиться со мной в какое-нибудь уютное, тихое местечко, где мы могли бы спокойно поговорить.

— Вы абсолютно правы, ваша светлость.

— Вы умеете обольщать, как если бы были дочерью дьявола.

Улыбка на ее губах говорила о том, что ей понравилось это сравнение.

— Но, несмотря ни на что, вы все равно будете моей.

Улыбка ее исчезла. Она бросила на него возмущенный взгляд и, если бы он не держал ее за руку, она бы сразу же убежала. Поэтому, когда она попятилась от него, он снова притянул ее к себе.

— Нет, не покидайте меня. Со мной вам безопаснее, чем с другими, и нам вместе будет гораздо веселее. Перемирие, малышка. До вечера.

Он был полон решимости поговорить с ней о своих намерениях, о цели своего приглашения. Он рассчитывал, что Тьерри получил его письмо и рассказал ей о его просьбе, и она с готовностью согласится обсудить его предложение. Но, не зная о его приглашении, она не пойдет с ним, а для него было совершенно невозможным упоминать слово «женитьба» в таком шумном месте. Поэтому он решил отложить разговор.

Он сказал «до вечера» — значит, вечером он найдет ее, а там будет видно.

— Как скажете, ваша светлость. До вечера. Себастьян улыбнулся и поднес ее руку к губам.

— До вечера.


Плащ уже накинут, маска скрывает лицо. Хелена покинула комнату и побежала к лестнице, подгоняемая криком Марджори:

— Мы можем опоздать, дорогая! Сколько можно ждать?

— Я уже иду.

Хелена спустилась вниз в то самое время, когда входная дверь открылась, и на пороге появился Тьерри, усталый и взволнованный.

Марджори бросилась к мужу:

— Слава Богу, ты приехал! Мы должны немедленно отправляться!

Тьерри одарил улыбкой обеих женщин.

— Я должен принять ванну и переодеться, дорогая. Вы поезжайте вперед, а я вслед за вами.

— Но, Гастон…

— Мадам, я не могу ехать на маскарад в таком виде. — Взгляд Тьерри упал на почту, лежавшую на столике. — И кстати, надо просмотреть эти письма. После этого я сразу последую за вами, обещаю.

Марджори надула губки, но согласилась. Тьерри улыбнулся Хелене и поцеловал ей руку.

— Ты выглядишь восхитительно, девочка. Желаю хорошо повеселиться.

Забрав письма, он быстро поднялся по лестнице.

Луи помог дамам забраться в карету, а сам устроился на сиденье напротив. Карета покатила к Беркли-стрит. Как и предсказывала Марджори, длинная вереница карет уже ожидала своей очереди, чтобы высадить пассажиров у дома Лоуи.

Ночь была ясной и довольно прохладной, однако вид гостей в фантастических одеждах, подъезжавших в каретах, словно волны одна за другой, собрал у городского особняка массу зевак. По бокам красного плюшевого ковра, расстеленного от парадной двери до края тротуара, стояли горшки с падубом и плющом. Ярко горели факелы, освещая дорогу прибывающим гостям.

Когда Хелена вышла из кареты, никаких восторгов она не услышала. Она появилась незаметно, словно серая мышка, закутанная в серый бархат, — красиво, но ничего особенного. Но вот она подняла голову и откинула капюшон плаща. Все взгляды устремились к ней. Свет факелов заиграл на золотом венке из листьев лавра, отразился от роскошной золотой маски с тиснением в виде листьев лавра, скрывавшей ее лицо. Челюсти у зевак отпали, хотя плащ надежно скрывал ее наряд.

Гордо поглядывая по сторонам, Луи повел Хелену и Марджори по красному ковру к открытой парадной двери. Как только они оказались внутри, Хелена отняла руку и потянула за золотые ленточки накидки.

Она надевала этот костюм и раньше и знала, какое впечатление он производит на мужчин. Когда она протянула тяжелую накидку ожидавшему лакею, у него чуть глаза не вылезли из орбит. В облегающем наряде из тонкого бледно-голубого шелка, изображающем римскую тогу, с узором из листьев лавра, вышитых золотой нитью по вороту, подолу и развевающейся пелерине, она казалась римской императрицей. Сама же она считала, что на ней костюм святой Елены, матери императора Константина, хотя каждый, кто знал ее, был уверен, что она выступит в роли Елены Троянской.

Ее необычный наряд скрепляла золотая пряжка на правом плече, в то время как левое плечо и руки оставались обнаженными. Ее предплечья стягивали золотые обручи, а на запястьях сверкали золотые браслеты. Мочки ушей украшали длинные золотые серьги, на шее висело тяжелое золотое ожерелье. Ее кожа была белее слоновой кости, а волосы, по контрасту, чернее ночи. Золото в сочетании с бледно-голубым делало ее неотразимой, и она знала об этом. А потому чувствовала себя уверенно.

Очень высокие каблуки, скрываемые длинными юбками, изменили походку. Все это вместе делало ее неузнаваемой.

Ожидая провести приятный вечер, сдобренный полной и окончательной победой над Сент-Ивзом, она вместе с Марджори вошла в бальный зал, высоко подняв голову и гордо глядя по сторонам — будучи императрицей, она могла себе позволить это.

В этом костюме она покоряла все сердца на маскарадах при французском дворе и ожидала, что цвет английской аристократии будет в этот вечер у ее ног. Отделившись от Марджори, которую было легко узнать по темно-рыжим волосам, едва прикрытым шляпкой пастушки, Хелена смело вошла в толпу.

Зал был декорирован в виде волшебного грота с символами на тему Святок. Потолок был задрапирован шелком полуночного неба с разбросанными по нему золотыми и серебряными звездами; стены декорированы зеленым и коричневым бархатом с прикрепленными к ним вечнозелеными ветками падуба и плюща. В каминах горели огромные поленья, разливая вокруг дополнительный свет и согревая замерзших гостей. Лакеи в костюмах эльфов разносили шампанское.

На этом фоне элита общества выглядела как гобелен, сотканный из цветов, причудливых костюмов, фантастических париков и удивительных шляп. На этой ранней стадии маскарада участники глазели по сторонам, приветствовали знакомых, некоторые группами, но большинство в одиночку двигались сквозь толпу, узнавая одних и не замечая других, надеясь найти тех, с кем им хотелось встретиться и кого они пока не узнавали.

Через несколько минут Хелена встретила первого Париса. Высокий, он стоял, прищурив глаза, и внимательно осматривал всех женщин. Его взгляд на мгновение задержался на Хелене, потом двинулся дальше. Она улыбнулась под маской и отвернулась, Парис был лордом Мортингдейлом. Возможно, это хороший знак? Или его выбор костюма не позволял ему оценить ее фантазию?

Продолжая обходить зал, она обнаружила еще трех Парисов; они все с интересом оглянулись на нее. Один из них был мистер Коук, джентльмен, который активно за ней ухаживал. Двух других она не смогла узнать, но никто из них не был Себастьяном, в этом она была уверена.

В толпе она увидела несколько римских сенаторов. Это были мужчины, для которых тога означала свободу от корсетов. К облегчению Хелены, никто из них не решился облачиться в костюм императора. Один из этой представительной компании, заметив ее, быстро подошел к ней и предложил составить ей пару. Ее холодный взгляд отбил у него всякое желание.

— Нельзя, что ли, попытаться? — Усмехнувшись, джентльмен поклонился и ушел.

Дойдя до стены, Хелена остановилась и огляделась вокруг. Даже на высоких каблуках она не могла видеть далеко: пышные парики и замысловатые прически заслоняли вид. Ей удалось разглядеть только половину толпы. Неожиданно она обнаружила сводчатую узкую дверь, ведущую в другой салон, и стала к ней протискиваться.

И почувствовала спиной, что появился Себастьян.

Осознав это, она повернулась к нему, и его пальцы тут же сжали ее руку.

— Малышка, ты выглядишь потрясающе.

Она почувствовала толчок в сердце, когда его губы коснулись ее руки, и вдруг растерялась, утонув в глубине его глаз, в нежности, которую они излучали, в неподдельном восхищении и желании, граничащих с…

Удивительно на нем была золотая полумаска с чеканкой, как и у нее, из листьев лавра. А на голове гордо красовался такой же, как у нее, золотой венок. Затаив дыхание, она смотрела на белую тогу с каймой, расшитой золотыми листьями лавра, поверх которой была небрежно накинута пурпурная мантия императора.

— Кто?.. — Она замолчала, облизнув пересохшие губы. — Кого ты изображаешь?

— Констанция Хлора. — Он взял ее руку и поцеловал ладонь. — Любовника Елены. — Он поцеловал ее в запястье, где бешено бился пульс. — А в конечном счете ее мужа, отца ее сына.

Хелена прерывисто дышала, пытаясь успокоиться.

— Как ты узнал?

— Ты ничего не принимаешь на веру, малышка.

Он был прав, так прав, что ей хотелось кричать или плакать, но она не знала, что лучше. Быть с тем, кто знал ее, — это так нервировало и так влекло.

— С вами очень трудно иметь дело, ваша светлость.

— Мне это часто говорят, малышка, но ведь на самом деле ты не находишь меня таким уж трудным, правда?

— Не уверена.

Она во многом была не уверена, когда дело касалось Себастьяна.

Он внимательно посмотрел на нее:

— А что, Тьерри еще не вернулся?

— Он приехал домой, когда мы уезжали. Думаю, он скоро будет здесь.

— Хорошо.

— Ты хочешь с ним поговорить?

— Что-то в этом роде. Идем. — Себастьян взял ее за руку и потащил из зала. — Прогуляйся со мной.

Она бросила на него недоверчивый, подозрительный взгляд, но, однако, покорно зашагала рядом с ним. Их часто останавливали, пытаясь узнать, кто они такие.

— Этот Нептун потрясающий, и Король-Солнце тоже.

— Мадам Помпадур — Тереза Озбалдестон, что весьма удивительно.

— Как ты думаешь, она узнала нас?

— Думаю, что да. Ничто не ускользает от ее черных глаз.

Они уже дошли до двери, и тут Себастьян произнес:

— Малышка, мне надо поговорить с тобой наедине.

Хелена остановилась, нахмурив лоб.

— Я не могу и не буду говорить с тобой наедине.

Он выдохнул сквозь зубы, посмотрел вокруг, нет ли кого поблизости, затем сказал:

— Я не могу беседовать с тобой в этой толпе, а другой возможности поговорить наедине я не вижу.

Она промолчала. Плотно стиснутые губы были ему ответом.

Себастьян видел, что она начинает злиться. Прошло много времени с тех пор, когда кто-то — не говоря уж о женщине, — осмеливался так упорно отталкивать его. А сейчас — впервые в жизни! — его намерения были самые благородные.

— Малышка… — Он сразу почувствовал, что выбрал неправильный тон, так как ее спина надменно выпрямилась. Он передохнул и попробовал снова: — Даю слово, что со мной ты будешь в безопасности. Мне очень нужно поговорить с тобой.

Упрямые губы слегка разжались, лицо просветлело. Но она покачала головкой:

— Нет. Я не могу. Я не осмеливаюсь пойти с вами, ваша светлость.

Хелена заметила, как потемнели его глаза, хотя выражение лица не изменилось.

— Вы ставите под сомнение мое слово, графиня?

— Нет…

— Вы не доверяете мне?

— Вовсе нет! — Не ему она не доверяла, но сказать об этом не могла. Разве может он понять, какой чувствительной и слабой она становится в его присутствии? — Просто я… Нет. Я не могу пойти с вами, милорд. Себастьян, да отпустите же меня!

— Хелена!

— Нет!

Их перешептывание и странное поведение начали привлекать внимание. Стиснув зубы, Себастьян был вынужден ее отпустить.

— Наш разговор обязательно состоится.

— Ни за что, ваша светлость. — Она повернулась и стремительно удалилась от него.

Себастьян стоял, остолбенев, стараясь взять себя в руки. Он сдвинулся с места, лишь когда какая-то назойливая леди вздумала предложить ему свою помощь. И тут, в толпе, он увидел Мартина в костюме корсара. Он стал пробираться к нему, думая лишь о том, как достичь своей цели.

Ему не удалось далеко уйти, на пути его встал пират.

— Месье герцог, надеюсь, моя кузина не доставила вам слишком много хлопот.

Де Севр. Отбросив мысль о том, чтобы пожаловаться ему, как тяжело иметь дело с его кузиной, Себастьян процедил:

— Мадемуазель чрезвычайно упрямая женщина.

На де Севре была полумаска, поэтому Себастьян мог видеть, как тот нахмурился.

— Если я чем-то могу помочь… возможно, оказать содействие?

Себастьян постарался ничем не выдать своих чувств. Что происходит? Почему человек, посланный охранять Хелену, предлагает ему свою помощь, хотя все прекрасно знают, что он обольститель, правда, сейчас он преследует эту девицу совсем с другими целями.

— Мне бы хотелось поговорить с мадемуазель графиней наедине, но она меня избегает.

— Понимаю, понимаю, — закивал де Севр, тяжко вздохнув.

— Возможно, если я найду подходящее место и буду ждать ее там, вам удастся убедить ее прийти туда?

Глядя в толпу, де Севр размышлял о чем-то, прищурившись и жуя нижнюю губу. Себастьян готов был поклясться, что он не волнуется за Хелену, а просто прикидывает, как ее убедить. Наконец Луи кивнул:

— В какое место?

Его не волновало, почему герцог хочет поговорить с ней, как долго и чем это закончится. Себастьян сделал в уме пометку изучить роль де Севра во всей этой истории.

— Библиотека. — Самое удобное место, которое сделает Хелену менее подозрительной. Он кивнул в сторону двери в конце бального зала. — Пройдете через эту дверь, повернете направо, затем через холл в длинную галерею. В конце ее находится библиотека. Если хотите мне помочь, приведите туда мадемуазель через двадцать минут.

В этот час библиотека должна быть пустой, хотя позже туда могут прийти другие пары в поисках уединения.

— Я приведу ее, — пообещал де Севр, одернув жилет. Кивнув, он пошел искать Хелену.

Себастьян смотрел ему вслед и непроизвольно качал головой.

Он повернулся, чтобы уйти, и оказался лицом к лицу с Мартином.

— Это ты! — воскликнул брат. — А где она? — Он огляделся. — Ты не поверишь, но я уже видел трех Елен Троянских, но ни одна из них не была ею.

— Если ты имеешь в виду мадемуазель графиню, то она здесь, но не в костюме Елены Троянской.

— Да? — Мартин нахмурился. — Тогда кто она?

Себастьян посмотрел на него и хмыкнул:

— Я точно знаю, что ты получил классическое образование, и не хочу подвергать сомнению твой интеллект. — Он похлопал Мартина по плечу. — Подумай как следует, и ответ сам придет к тебе. — С этими словами он покинул Мартина, который сердито смотрел ему вслед.

Когда Себастьян пришел в библиотеку, она была действительно пустой. Он оглядел длинную комнату, затем подошел к письменному столу, стоявшему у окна. Рядом с ним располагалось удобное кресло. Себастьян сел в него, вытянул ноги, скрестил на груди руки и стал ждать свою будущую герцогиню.


Хелена, болтая с Терезой Озбалдестон, не заметила приближения Луи и увидела его, только когда он остановился рядом. Она наклонила голову, надеясь, что он пройдет мимо.

Но он положил руку ей на плечо:

— Ты должна пойти со мной, и быстро.

Луи был взволнован и смотрел по сторонам.

— Почему? Что случилось?

— Здесь есть один человек, с которым дядя Фабиан просит тебя поговорить.

— Почему? Кто он?

Начиная терять терпение, Хелена позволила Луи отвести ее в сторонку.

— Кого Фабиан здесь может знать?

— Это не столь важно. Я все объясню тебе позже. Но могу сказать одно — Фабиан хочет, чтобы ты встретилась с неким джентльменом и выслушала его.

— Выслушала его?

— Да. — Луи продолжал тащить ее к двери, стараясь делать это незаметно. — У этого человека к тебе есть просьба-приглашение. Ты выслушаешь его и примешь это приглашение. Поняла?

— Я ничего не поняла, — недовольно проворчала Хелена. — Перестань тянуть. — Она выдернула руку, взглядом остановила Луи и расправила платье. — Я не знаю, с кем Фабиан хочет, чтобы я встретилась, но лично я ни с кем встречаться не хочу.

Луи процедил сквозь зубы:

— Быстро, быстро! Он не может ждать вечно!

Хелена тяжело вздохнула:

— Хорошо. Где я должна с ним встретиться? — Вслед за Луи она вышла в коридор.

— В библиотеке.

Хелена мало доверяла Луи, но верила в здравый смысл Фабиана. Ее опекун не будет рисковать напрасно. Если Фабиан хочет, чтобы она встретилась с каким-то джентльменом, значит, для этого есть веская причина. И хотя она сопротивлялась давлению Фабиана, она была достаточно умна, чтобы не противиться его желаниям, пока не обретет долгожданную свободу.

Луи провел ее по длинной галерее, затем нерешительно открыл дверь какой-то комнаты, заглянул внутрь и отступил в сторону.

— Это здесь. Библиотека. — Он поманил ее к себе. Хелена подошла.

Луи понизил голос:

— Я оставлю вас одних, но буду рядом, поэтому смогу отвести тебя обратно в зал, если ты пожелаешь.

Хелена нахмурилась и переступила через порог. О чем говорил Луи? Что значит «если пожелаешь»? Почему?..

Дверь библиотеки тихо закрылась за ней. Она оглядела комнату, надеясь увидеть джентльмена, ожидавшего ее, но в комнате никого не было. Никто не поднялся навстречу ей с большого кресла у камина, никто не сидел за письменным столом.

Она оглядела длинную комнату. Все стены были заставлены книжными шкафами. Шторы на высоких окнах были раздвинуты, но в комнате царил полумрак. На боковых столиках стояли лампы, их свет был приглушен, но даже при таком освещении было ясно, что комната пуста. С того места, где она стояла, все было хорошо видно, за исключением…

Огромный стол отсекал угол комнаты. За ним была дверь, ведущая в соседнюю комнату. Где-то рядом со столом стояло кресло, она видела его высокую спинку, само же кресло закрывал стол. Рядом с креслом стояла лампа, свет которой, как и у других, был очень слабым.

Она направилась к столу, решив посмотреть на кресло, прежде чем вернуться к Луи и сказать, что приятель Фабиана не появился. Толстый обюссонский ковер поглощал стук ее каблуков. Она обогнула стол и увидела руку, лежавшую на подлокотнике кресла. Очень белую руку, с очень длинными пальцами…

Предчувствие беды охватило ее; чувство опасности подсказало, кто ждал ее так терпеливо. Медленно, недоверчиво, она обошла стол, встала перед креслом и посмотрела на сидящего в нем.

Он снял маску и повесил ее на подлокотник кресла.

— Привет, малышка. Пришла наконец.


А в это время Луи в коридоре грыз ногти. Мучимый сомнениями и неизвестностью, он то и дело поглядывал на дверь и, наконец, не выдержав, бесшумно приоткрыл ее, заглянул в комнату, но ничего не увидел. Тогда он приложил ухо к щелке, но ничего не услышал.

Тихо выругавшись, он уже собирался закрыть дверь, но вдруг заметил блеск золота в дальнем конце комнаты. Он присмотрелся внимательнее и увидел Хелену, стоявшую в дальнем углу и смотревшую почему-то на кресло. Сент-Ивз, должно быть, что-то ей говорил, но Луи не слышал ни слова. Даже звуки разговора не доходили сюда. Присмотревшись, он увидел позади кресла дверь.

Он осторожно прикрыл дверь библиотеки.

— Это должно сработать, — процедил он сквозь стиснутые зубы. — Сегодня он должен с ней объясниться.

Он поспешил в соседнюю комнату. Это был кабинет — пустой, темный и явно не предназначенный для гостей. Луи вошел, тихо закрыл за собой дверь и на цыпочках подошел к двери, ведущей в библиотеку. Замка на двери не было — только ручка. Стараясь не дышать, он ее повернул.

Дверь слегка приоткрылась.

Глава 7

Хелена изумленно смотрела на Себастьяна:

— Вы?

— А вы ожидали увидеть кого-то другого?

— Луи сказал мне, что я должна встретиться со знакомым моего опекуна.

— Значит, так. Мне было интересно узнать, какде Севру удастся убедить вас выслушать меня. Однако мне жаль, что я не имел удовольствия быть знакомым с вашим опекуном.

— Хватит! — Начиная терять терпение, Хелена повернулась и направилась к двери.

Себастьян резко поднял руку, привлекая ее внимание, и она поняла, что попала в ловушку. Чтобы вернуться к двери, ей надо было пройти мимо него.

Она повернулась к нему и, сложив на груди руки, холодно заметила:

— Я не понимаю вас.

— Боюсь, за это я должен перед вами извиниться, малышка, но я хочу, чтобы все между нами было предельно ясно.

Он слегка наклонился вперед и завладел ее рукой. Откинувшись в кресле, он подтянул ее к себе. Она нахмурилась, но подчинилась.

— Посиди со мной.

Поняв, что он приглашает ее сесть к нему на колени, Хелена отшатнулась назад.

— Малышка, не будьте такой недотрогой. Я хочу поговорить с вами, но если я встану, то не увижу ваше лицо. Если вы сядете ко мне на колени, мне будет гораздо удобнее.

В его голосе слышалось раздражение, и она сразу выбросила из головы мысль об изнасиловании, по крайней мере, сейчас. Хелена позволила себе легкое «гм», затем, решившись и подобрав юбку, села, как он хотел.

Его бедра были твердыми, как гранит, но теплыми.

Он взял ее за талию, приподнял и посадил так, чтобы видеть ее лицо. После чего осторожно развязал ленточки ее маски, снял ее и положил на стол рядом с креслом.

Себастьян понимал, что не должен сейчас торопиться. Иначе она опять от него сбежит.

Он заглянул ей в глаза.

Она не отвела взгляда.

«Я хочу просить твоей руки» — слова, которые легко воспринимаются каждой женщиной, но в случае с Хеленой, как подсказывал инстинкт, ему придется потрудиться.

«Я собираюсь сделать тебя своей герцогиней» — другой вариант, оставляющий меньше шансов для ее придирок.

К сожалению, если учесть ее предупреждение в отношении могущественных мужчин, ни один из подходов не приведет к быстрому успеху. Она немедленно к чему-нибудь придерется, и у него останется еще меньше шансов на успех.

Лишить ее аргументов прежде, чем у нее появится шанс их выдвинуть, — вне всякого сомнения, это будет первым шагом к победе. Если ему удастся ослабить ее защиту, тогда он сможет поговорить с ней о браке.

— Вы говорили мне, что не любите быть пешкой в руках могущественных мужчин. Эти ваши слова навели меня на мысль, что ваш опекун именно такой мужчина. Я прав?

— Да. Поверьте, я знаю, о чем говорю.

— И я также оказался прав, когда сделал вывод, что причина ваших поисков кроткого, безропотного мужа заключается в том, что вы устали от мужчин-тиранов.

— Мне нужен муж, который не будет манипулировать мной, используя меня как пешку.

— А вам никогда не приходило в голову, малышка, что, выйдя замуж за человека, который не знаком с правилами — как вы однажды изволили выразиться — тех игр, в которые вы играете, вы останетесь во власти вашего опекуна, от которого так упорно стараетесь убежать?

— Как только я выйду замуж…

Немного поколебавшись, он произнес:

— Моя сестра замужем. Однако если я решу для ее же собственного блага, что она должна вернуться в Англию… она вернется.

— А ее муж?..

— Хантли прекрасный человек, и он никогда не пытался управлять Августой. Однако у него отлично развита интуиция, и он знает, когда ей необходима твердая рука. В таких случаях он вызывает меня.

— Мой муж — которого я выберу, — не будет звать на помощь моего опекуна.

— Но если ваш опекун не захочет ждать, пока его вызовут, что тогда?

Он дал ей время подумать над его словами. Рассмотреть возможности, прийти к собственному пониманию этого факта.

Даже сейчас он ею манипулировал, навязывая свои идеи.

Такой номер с ней не пройдет.

Хелена нахмурилась, глядя на его классический профиль, который не смягчал даже приглушенный свет. Неохотно она направила свои мысли по новому руслу, словно бы мысленно оглянулась назад, чтобы посмотреть, что позади нее, чего именно она не увидела раньше.

Он был прав. Фабиан не откажется ее использовать, если она будет под защитой слабого мужа. Достаточно посмотреть, что он сделал с Джеффри Дораном, ее дядей, ее законным и единственным опекуном. Не будучи слабым человеком, он все же оказался слабее Фабиана. Так как контроль над ее будущим и браком наделял его значительной властью, Фабиан «обсудил» этот вопрос с Джеффри, дальним родственником, и между ними было достигнуто соглашение, которое сделало Фабиана ее единственным опекуном.

Как Фабиан сможет использовать ее, когда она выйдет замуж, Хелена не знала, но он бы не смог жить без интриг — его власть подпитывалась из многих источников и контролем над многими объектами. Власть была для Фабиана наркотиком.

— Вы правы. — Ответ непроизвольно слетел с ее губ. — Мне надо обдумать все еще раз.

— У вас не такой большой выбор, малышка. Принадлежа к тому же типу, против которого вы боретесь, я могу сказать вам, что существует только один выход.

— Я не хочу… — Она замолчала. Образ Фабиана возник перед ее мысленным взором. Приходилось признать: она мало что могла бы сделать, чтобы избежать его сетей.

Себастьян нашел ее глаза и постарался удержать ее взгляд.

— Насколько мы похожи, ваш опекун и я?

Его тон был мягким, заинтересованным и приглашал ее их сравнить. Она сразу разгадала его уловку и по достоинству оценила ее. Но ведь он не знал Фабиана!

— По характеру вы очень похожи. — Но честность заставила ее добавить: — В некотором роде.

Себастьян был гораздо добрее. Если разобраться, многие его поступки, хотя и осуществлялись с присущей ему самонадеянностью, были вызваны горячим желанием помочь, что привлекало к нему сердца людей, да и ее тоже. Доброта никогда не была присуща Фабиану — у нее сложилось твердое убеждение, что за всю свою жизнь Фабиан ни о ком, кроме себя, не подумал.

В то время как Сент-Ивз приказывал своей сестре вернуться в Англию ради ее же блага, Фабиан сделал бы это в собственных интересах, независимо от интересов его пешки, а зачастую даже и во вред ей.

Она продолжала изучать лицо Себастьяна. Он решил задать наконец прямой вопрос:

— Так кого бы вы предпочли, если бы пришлось выбирать, — вашего опекуна или меня?

Она хорошо понимала, что весь их разговор был затеян только ради этого вопроса. Единственный вопрос, который, как он полагал, будет основным и решающим для ее дальнейших поступков.

— Я бы не выбрала ни одного из вас.

— Это я понимаю. Однако вы должны понять, что ваш выбор не освободит вас от могущественного мужчины. Если не ваш опекун и не я, тогда все равно появится кто-то другой, похожий на нас. Поколебавшись, он погладил ее по щеке. — Ты необыкновенно красивая, малышка, очень богата и благородна. Ты неожиданное счастье для мужчин — и это всегда будет определять твою судьбу.

— К сожалению, я не могу тут ничего изменить. — Хелена произнесла это равнодушно, зная, что это правда, та правда, которую она не любила, но давно приняла как данность.

— Нет. — Он удерживал ее взгляд. — Все, что тебе остается, — это выбрать лучшее из того, что дарует судьба.

Что же предпочесть?

Хелена закрыла глаза, чтобы поразмышлять.

— Вы уверены, что если я выберу вас, вы станете моим защитником, будете защищать меня от других и даже от моего опекуна?

— Малышка, если вы станете моей, я буду защищать вас ценой своей жизни.

Она смотрела на него — и верила ему. И вдруг удивилась, что размышляет над выбором, хотя на самом деле никакого выбора у нее нет.

— Свобода, которую вы приобретете, всегда будет под защитой могущественного человека.

Он снова, как и прежде, прочитал ее мысли и заглянул в ее душу.

— Откуда мне знать, что вы не попытаетесь использовать меня, как использовал меня он, — будете играть моим будущим, моей жизнью, словно они ваша собственность и вы имеете право распоряжаться ими по вашему желанию? — Ей не пришлось обдумывать свои слова, она просто выплескивала на него свою боль.

Ответ прозвучал незамедлительно:

— Я обещаю, что не буду этого делать, и свое обещание выполню. Но ничего нельзя знать наверняка, вы можете только доверять мне и быть уверенной, что ваше доверие я оправдаю. Но здесь есть небольшой нюанс — в какой-то мере вы уже доверяете мне. Вы не были бы здесь сейчас, если бы это было не так.

И это тоже было правдой. Сидя у него на коленях, лицом к лицу и глаза в глаза, Хелена верила, что Себастьян не обманет ее надежд. Каждая минута, проведенная с ним, укрепляла в ней доверие и веру в его искренность.

И за всем этим стояло ее понимание его, понимание их тяги друг к другу, которая возникла в первую же минуту их встречи целых семь лет назад.

Он не пытался делать вид, будто ее не существует, накидывать вуаль на эту часть их отношений.

— Если я соглашусь… — Она замолчала, посмотрела ему в глаза, потом опустила их. — Если приму вашу защиту, что вы потребуете взамен?

— Вы знаете, что я попрошу, чего я хочу.

— Скажите мне об этом прямо.

Он внимательно посмотрел ей в глаза и только потом ответил:

— Я думаю, малышка, что у нас было достаточно слов. Пора от слов переходить к делу.

По ее спине пробежал холодок, но когда он удивленно выгнул бровь, она надменно сделала то же самое. Она должна узнать, сможет ли отдать себя под его защиту. Сможет ли выдержать огонь его прикосновений, сможет ли принадлежать ему и продолжать оставаться самой собой.

Она молчала, она ждала. Он прочитал решимость в ее глазах и опустил взгляд ниже. Скользнул по обнаженным плечам, еще ниже и снова вверх — это эфемерное прикосновение вызвало у нее ощущение физического. Затем его взгляд остановился на золотой пряжке на ее плече.

С обычной медлительностью он поднял руку, подцепил пряжку, и та вместе с шелком, который удерживала, медленно сползла с ее плеча. Его палец скользнул по нежной коже ее шеи.

Она не могла дышать. Не могла пошевелиться. Не могла отклониться, когда он прижался губами к ее обнаженному плечу.

Единственное место, которое он открыл, единственное уязвимое место было выставлено напоказ. Для него. Им обнаженное.

Она закрыла глаза, сосредоточившись на своих ощущениях, почувствовав его губы на своей коже, горячую влажность языка. Потом открыла и завороженно следила за тем, как его губы вновь и вновь касаются ее.

Движимая непонятной силой, какой раньше и не подозревала в себе, она запустила пальцы в его густые шелковистые волосы. Он поднял голову, и их губы встретились.

Эта непонятная сила направляла все их действия. Когда они целовались — отдавая, получая, ощущая вкус друг друга, соблазняя, получая удовольствие, — она чувствовала себя несколько неловко, потому что какая-то невидимая черта отделяла их или ее от того, чтобы, забыв обо всем, взять как можно больше, не отдавая, завоевывая и не сдаваясь.

Снова и снова эта сила давала о себе знать. Он овладевал ее ртом горячо и стремительно, в каком-то первобытном восторге, почти лишая ее сознания. Затем она стала выставлять свои требования. И он радостно сдавался на милость победителя, следуя ее желаниям.

Волна страсти, нахлынув, отступала, затем возвращалась вновь.

Они оторвались друг от друга, чтобы перевести дыхание. Она открыла глаза и встретила его взгляд. Одной рукой он держал ее за подбородок, вторая лежала на талии, смяв пальцами шелк платья. Ее рука поддерживала его голову, другая гладила спину.

Ее веки опустились, их губы встретились снова, и страсть поглотила их целиком.


Стоя в десяти ярдах, по другую сторону двери, соединяющей библиотеку и кабинет, Луи хмурился от злости. Оторвав ухо от приоткрытой двери, он заглянул внутрь одним глазком, но не увидел ничего, кроме части книжных шкафов. Открыть дверь пошире он не решился, а потому снова приник к двери ухом. Он слышал голос Хелены и Сент-Ивза, но не мог разобрать многие слова. И тем не менее, он все же слышал достаточно, чтобы понять, что предсказания Фабиана начали сбываться.

Но он пока не слышал, чтобы Сент-Ивз сделал Хелене предложение, а это было необходимо для осуществления их плана…

И вдруг они перестали разговаривать.

Если бы это была другая женщина, а не Хелена, он бы понял, что происходит, но он столько лет был ее тенью и знал: она была холодной и неприступной. И никогда не позволяла мужчинам вольности.

Но что же тогда происходит в погруженной в тишину библиотеке?

Возможно, она опять демонстрирует высокомерную холодность — только до этого он и смог додуматься. А англичане — они такие непредсказуемые. Они ведут себя гораздо легкомысленнее в некоторых обстоятельствах, чем французы и, однако, бывают весьма непреклонны, когда речь заходит об их интересах. Вот и попробуй догадайся, что же там происходит. В их поведении нет никакой логики.

Тихое бормотание донеслось до него, и Луи быстро приложил ухо к щели и стал ждать возобновления разговора.


Хелена горела в огне, и ей казалось, что языки пламени лижут ее кожу. Откинув голову назад и вцепившись пальцами в плечи Себастьяна, она задыхалась оттого, что губы его скользили по ее лицу.

Неожиданно она почувствовала, как он прижался губами к голубой жилке, бешено бьющейся на ее шее. Он целовал ее, ласкал, и Хелена задрожала в его руках.

Стон удовлетворения сорвался с его губ. Его руки легли ей на талию, мяли ее, давая почувствовать их силу, затем двинулись вверх к ее груди. Она резко развернулась и впилась в его губы, когда он нежно начал обводить пальцами ее соски, твердые и гладкие, как галька. Она с трудом дышала и неистово целовала его.

— Тсс. — Он оторвался от нее и посмотрел вниз.

Она тоже опустила глаза и испытала потрясение, увидев, куда направились его длинные пальцы.

Ее дыхание застряло в горле. Крошечная часть ее естества кричала в протесте, но она отмахнулась от нее, заперла на замок — ей не хотелось его останавливать. Он сказал, что все ей покажет. Она хотела видеть, знать и чувствовать все это — все, что он собирался ей показать.

Ей нужно было знать, нужно было почувствовать, насколько это трудно, насколько опасно. До того, как она согласится принадлежать ему.

Ее груди набухли и распирали лиф.

Она помогла ему спустить с плеч шелк, судорожно дыша, все ниже и ниже, пока груди не оказались на свободе. Эта свобода стала для нее облегчением, особенно когда он спустил платье до самой талии.

Она посмотрела на него, но его взгляд был устремлен на ее груди. Он поднял руку и провел по ним пальцами.

Вверх-вниз, вокруг, между, не дотрагиваясь до сосков, пока она не взмолилась:

— Потрогай меня.

Взяв его руку, приложила ее к пылающим соскам. Он зажал их пальцами, сначала осторожно, затем все крепче и крепче, пока она не застонала.

Потом он поцеловал ее, глубоко, гораздо глубже, чем раньше, — или ей это показалось? Словно вознамерился вобрать ее в себя целиком, словно их прежние поцелуи были прелюдией к более тесной близости.

Голова у нее кружилась. Комната наполнилась ее стонами.

Распрямив спину и откинув голову, она ловила ртом воздух, стараясь не потерять сознание: ее разум давно отключился.

Он торжествовал: она сама побуждала его к дальнейшим действиям.

Она готова была поклясться, что потеряла сознание, пусть на секунду, потому что провалилась в черную дыру. Но он извлек ее оттуда в мир живых, где правили чувства, утонченные и захватывающие.

Она хотела видеть и открыла глаза; она была благодарна ему и позволяла себя целовать, ласкать и делать все, что он захочет, для их общего удовлетворения. Не имея опыта, она могла бы попасться в ловушку к опытному мужчине, но этого не произошло. Он был требовательным, но щедрым, и все, что они делали, они делали вместе. Он не подавлял ее, хотя, конечно, мог бы это сделать. Он был терпелив и подбадривал ее, давая ей возможность себя проявить. Шелк тоги скрывал от нее его тело, и это выводило ее из себя.

Но прежде чем она выдвинула свои требования, он крепко поцеловал ее, приподнял и посадил на одно колено. Его руки держали ее груди, губы прижались к губам.

Их поцелуи были горячими и раньше, а сейчас их можно было назвать раскаленными. Их раскаляло желание, страсть, все те примитивные эмоции, которых она никогда не испытывала раньше. Она торжествовала.

Удивленная, она внезапно услышала его тихое бормотание и почувствовала, как его рука скользнула по ее голому животу, откинув складки шелка, и спустилась ниже. Почему она ничего не сделала, а только прильнула к нему, когда его пальцы погладили завитки волос между ее бедрами и скользнули дальше? Раздвинув ее ноги, он осторожно пробрался внутрь.

Она вообще перестала дышать. Перестала соображать. Но даже сейчас она верила ему. Содрогаясь от невероятных ощущений, она позволила ему запустить один палец в ее теплую глубину и услышала его прерывистое дыхание. И это было ее желание, которое пробудила его воля. Он господствовал — она подчинялась, но все обстояло не так просто, как могло показаться. Она подчинялась, потому что он отдавал ей себя. Справедливый обмен.

Глотнув воздуха, она прижалась губами к его губам. Страсть — примитивная, необузданная — свободно переходила от одного к другому. Она поглощала их, и они с наслаждением погрузились в этот сладкий омут.

Страсть сжигала ее тело и рвалась наружу. Его язык повторил игру его пальцев. Крик застрял в ее горле, и она прервала поцелуй.

Он снова привлек ее к себе, выпил устами ее крик. Страсть взорвалась, сотрясла ее тело, разлилась по жилам, взбудоражила нервы, затуманила сознание и погрузила ее в мир блаженства.


Луи с ужасом наблюдал эту картину через приоткрытую дверь, зажав рукой рот, чтобы не выдать себя. Он не мог поверить в то, что слышал своими ушами. Не мог поверить в то, что ему удалось разглядеть.

Если Сент-Ивз добился сегодня всего, чего хотел, пригласит ли он Хелену в свой загородный дом?

Стоит ли ему самому воспользоваться этой возможностью?

Как он сможет объяснить свое намерение?

Подавив панику, он развернулся, выбежал в галерею, рывком открыл дверь…

…и столкнулся лицом к лицу с двумя парами: одна — «водяной» и «русалка», вторая — дрезденская «молочница» и карикатурный тирольский «пастух».

Они были ошеломлены, увидев его, и застыли на месте, потом «молочница» захихикала. Луи перевел дыхание, закрыл дверь, одернул на себе камзол и указал на дверь в конце галереи:

— Там библиотека.

«Молочница» продолжала хихикать, а «водяной» бросил на него хитрый взгляд. Мужчины поблагодарили его и повели своих подружек в сторону библиотеки.

Луи смотрел им вслед, наблюдая, как «водяной» открыл дверь, и обе пары исчезли внутри.

Лучше они, чем он. Это он знал наверняка.

Он глубоко вздохнул, раз, другой.

Внезапно ему в голову пришла мысль, что все, что ни делается, делается к лучшему. Если Сент-Ивз удовлетворен — а это, несомненно, так, — значит, он поведет себя более решительно и уговорит Хелену посетить его загородный дом.

Но почему после стольких лет полной фригидности Хелена вдруг растаяла? Он не слышал ни единого возгласа протеста и не заметил, чтобы она сопротивлялась. Она добровольно позволила Сент-Ивзу делать с ней все, что он хотел.

Все еще размышляя, как подобное развитие событий может отразиться на его планах, Луи вошел в бальный зал.


— О, посмотри! Какая большая комната! И письменный стол! Дорогой, давай.

Себастьян вздрогнул и превратился в слух, одновременно стараясь обуздать страсть, которая затуманила его сознание, и понять, что происходит рядом.

Он почувствовал тревогу Хелены, лежавшей в изнеможении у него на груди.

Его рука все еще была у нее между ног. Прежде чем он успел убрать ее и прикрыть Хелену, она сделала то, что ей совсем не следовало делать. Она подняла голову, выглянула из-за спинки кресла и, охнув, нырнула назад.

Слишком поздно.

— Ооо! — вскрикнула одна из женщин, И Себастьян представил, как она зажимает себе рот, а глаза ее похожи на блюдца.

Схватив Хелену, все еще обнаженную до талии, он сделал единственное, что мог: поставил ее на пол и прикрыл своим могучим телом, чтобы ее не могли видеть гости. Все четверо.

Взглянув на их лица, свободные от масок, и увидев их изумленные глаза, он невольно выругался. Он и сам был без маски, и Хелена тоже.

— Сент-Ивз. — Первым пришел в себя «водяной», остальные ошеломленно молчали. — Мы… ах… — И только тут он внезапно осознал всю пикантность ситуации. — Мы уходим… — Он стал подталкивать свою «русалку» к двери, но она не двигалась с места и широко распахнутыми глазами недоверчиво взирала на Себастьяна.

— Сент-Ивз, — прошептала она. Затем ее взгляд скользнул в сторону. — И мадемуазель графиня…

Мадемуазель графиня в это время ругалась как извозчик. Он даже вообразить не мог, что она знает такие слова. К счастью, все это слышал только он. Он наугад нашел ее руку и держал ее, чтобы она не высунулась снова.

Свободной рукой он помахал в воздухе.

— Мадемуазель графиня только что оказала мне честь, согласившись стать моей герцогиней. — Он почувствовал, как под его пальцами пульс Хелены бешено забился. — Мы решили… это отпраздновать.

— Вы женитесь? — «дрезденская молочница», до сих пор остолбенело молчавшая, внезапно обрела дар речи. По выражению ее лица было видно, что она рада быть свидетельницей такого невероятного события. — Как это чудесно! И мы узнаем об этом первыми!

— Наши поздравления, — пробормотал «тирольский пастух», молодой человек, совсем недавно входивший в окружение Хелены. Он схватил «молочницу» за руку.

— Идем, Вики.

Его подружка, глаза которой все еще были огромными, охотно согласилась:

— О да. Нам надо поскорее вернуться в зал,

Четверка вылетела из комнаты гораздо быстрее, чем влетела в нее. Их перешептывания висели в воздухе даже после того, как дверь за ними закрылась.

Когда Себастьян отпустил Хелену, она ударила его по руке.

— И что нам теперь делать? — Ругаясь по-французски, она натягивала на себя платье. — Черт побери!

Себастьян оглядел ее с ног до головы и обнаружил, что ее нижняя сорочка зацепилась за высокие каблуки.

Ругаясь, она выпуталась из нее, но тут поняла, что ей некуда ее спрятать.

— Дай ее мне. — Себастьян протянул руку.

Она отдала ему сорочку, и он сунул ее в потайной карман тоги. Посмотрев на Хелену, он заметил, что ее соски, не стянутые сорочкой, гордо выпирают из-под шелка ее тоги. Он решил не говорить ей об этом.

Вид у нее был растерянный.

— Мои извинения, малышка. Я совсем не так планировал просить тебя стать моей женой.

Изумленно взглянув на него, она пролепетала:

— Что… что?

— Я пытался, правда, довольно неловко, сделать тебе предложение. — Потрясенная, она смотрела на него, и Себастьян нахмурился: — Так принято, если ты помнишь.

— Нет! Я хочу сказать… — Хелена положила руку на лоб, словно пытаясь собраться с мыслями. — Мы не обсуждали брак! Мы обсуждали, приму ли я твою защиту.

Он помрачнел:

— И как ты себе это воображаешь? Как, по-твоему, я смогу защитить незамужнюю женщину благородного происхождения?

У нее был давно готов ответ:

— Ты — мы — говорили о моем замужестве с каким-нибудь покладистым джентльменом и затем…

— Нет. Я говорил совсем не об этом. Я говорил о том, что хочу жениться на тебе.

— Ничего подобного я не слышала, пока не вошли эти глупые люди. Я и раньше говорила тебе, что мне уже не восемь лет.

— Семь.

— Объясни.

— Не обращай внимания. Но вопреки твоим глупым представлениям я всегда хотел жениться на тебе.

— Отпустите мою руку, ваша светлость. — Она попыталась пройти мимо него.

Он сжал ее руку и повернул Хелену к себе.

— Нет. Мы обсудим этот вопрос здесь и сейчас.

Выражение его лица и глаз, напряжение, исходившее от него, предупреждали ее: даже не пытайся возражать ему!

— Я решил, что женюсь на тебе еще до того, как встретил тебя снова. Когда-то я говорил себе, что никогда не женюсь. У меня три брата, которые мечтают завладеть титулом и получить наследство, а я нет. Однако… — Поколебавшись, он спросил: — Ты встречалась с моей невесткой?

Она кивнула:

— Леди Альмирой?

— Именно. Если я скажу тебе, что она не одобряет наше знакомство, ты поймешь, что ее желание стать следующей герцогиней Сент-Ивз вызывает серьезные возражения многих членов семьи.

— Не понимаю. Разве ее брак с твоим братом… не был рассмотрен и одобрен?

— Нет, не был. Артур, который следующим стоит в очереди на титул, самый мягкий из нас четверых. Альмира вынудила его на брак с ней старым как мир способом.

— Она объявила, что беременна?

Себастьян кивнул.

— Как оказалось, она не была беременна, но к тому времени, как Артур об этом узнал, их помолвка уже состоялась. — Он вздохнул. — Что сделано, то сделано. Именно этот случай стал причиной моего решения. Ты понимаешь, что такое быть носителем титула, какая это ответственность, какой груз ложится на твои плечи? Я следил за Альмирой, хотел посмотреть, изменится ли ее характер в лучшую сторону. Но она осталась прежней. А сейчас у нее сын, который когда-нибудь унаследует титул и которого она нацеливает на правление. — Он покачал головой. — Я не могу допустить этого. Поэтому я решил жениться и произвести на свет собственного наследника. — Его взгляд остановился на ней. — Я никогда не забывал о тебе. Я мгновенно узнал тебя, встретив в салоне леди Морплет. Я уже начал подыскивать подходящую жену, но не нашел — и вдруг ты.

— Ты, кажется, вполне уверен, что я тебе подходящая пара.

Он улыбнулся искренней и несвойственной ему нежной улыбкой.

— Ты никогда не выведешь меня, из равновесия, У тебя такой же плохой характер, как и у меня, и ты, как мне кажется, совсем меня не боишься.

— Я не боюсь тебя, и, однако, я не такая дура, чтобы тебя недооценивать. Ты мастак сочинять небылицы, которые могут принести тебе выгоду. Ты не думал о браке.

— Поверь мне, малышка. Я клянусь, что, увидев тебя, я ни о чем другом уже и не думал. Я не меняю своих планов без очень веских причин.

— Почему?

— Потому что любой намек на изменение моего решения вызовет сенсацию, любое предположение, что я решил сделать тебя своей герцогиней, обернется скандалом в обществе. Каждая леди, имеющая незамужнюю дочь, будет пытаться изменить мое решение. Я не хочу вызывать у людей столь повышенный интерес. Я дождусь благоприятного момента. Завтра я покидаю Лондон, и ты — тоже. Мы не станем предметом назойливого внимания общества.

— Почему ты решил, что я уеду из Лондона?

— Потому что я послал приглашение тебе и Тьерри погостить в Сомерсхэм-Плейсе — отсюда мой интерес к возвращению Тьерри. — Он погладил ее по щеке. — Я думаю, что там я смогу убедить тебя выйти за меня замуж, и уверен — ты сделаешь правильный выбор.

— Убедить? — Хелена показала рукой на дверь, через которую вышли две парочки. — Ты уже объявил, что мы помолвлены. — Это воспоминание взбесило ее, глаза вспыхнули гневом, и она посмотрела ему в лицо. — А сейчас ты ведешь себя так, словно дело решено и скреплено печатью. Хотя это не соответствует истине.

Себастьян посмотрел на нее с невозмутимым выражением на лице, затем тихим ровным голосом произнес:

— Должен ли я понимать это так, что ты готова принять меня как любовника, но отказываешься стать моей женой?

Она смело посмотрела ему в глаза и кивнула:

— Именно так. И не надо разговаривать со мной таким тоном. Это совсем разные вещи — быть твоей женой или твоей любовницей. Я знаю законы. Жена не имеет права слова…

— Пока ее муж не позволит ей говорить,

— Ты хочешь сказать, что будешь позволять мне высказывать свое мнение?

Поразмышляв немного, он ответил:

— Малышка, я позволю тебе все при двух условиях. Первое — ты не станешь подвергать себя опасностям любого рода. Второе — ты никогда не позволишь себе проявлять интерес к другим мужчинам.

— Даже к твоим сыновьям?

— Это единственное исключение.

Хелена почувствовала, что ее качает, хотя твердо стояла на ногах, и однако… Он единственный, кто мог обуздать ее нрав, воспламенить ее чувства и уже давно обладал неограниченной властью на ней.

Как обычно он, казалось, знал, о чем она думает. Похоже, он считывал мысли с ее глаз. Его взгляд был острым, проницательным. Прежде, чем она осознала его намерение, он, наклонившись, поцеловал ее в губы.

Ее губы раскрылись, и она ответила ему поцелуем, больше ни о чем не думая и ни в чем не сомневаясь.

Он отстранился. Их взгляды встретились, сцепились.

— Мы предназначены друг для друга, малышка, неужели ты этого еще не поняла? Ты будешь моим спасением, а я твоим.

Звук за дверью со стороны галереи заставил их обернуться. Себастьян тихо выругался.

— Сегодня мы истощили свой запас времени. Идем. — Взяв за локоть, Себастьян повел ее к двери, ведущей в соседнюю комнату.

— Я хочу уйти из этого дома. — Она посмотрела на его помрачневшее лицо, когда он открыл дверь и пропустил ее вперед. — Я не согласна выходить за тебя замуж.

Он посмотрел на нее и кивнул:

— Не согласна — пока.

Хелена что-то проворчала.

— Ты достаточно умна и не станешь в порыве злости действовать во вред самой себе, каким бы ни был твой характер.

Это просто возмутительно, что он так хорошо читает ее мысли!

— Хорошо, после того как я побываю у тебя дома, я рассмотрю твое предложение.

Себастьян только хмыкнул в ответ на ее высокомерный тон.

— Я провожу тебя в холл, и мы пошлем за Тьерри. Боюсь, тебе надо научиться управлять своим характером. Никто не поверит, будто ты не приняла моего предложения.

Она бросила на него косой взгляд, но он опять оказался прав. Никто не поверит. Никто даже не подумает задать вопрос.

Тьерри, сопровождаемые лакеем, присоединились к ним в холле. Одного взгляда на их лица было достаточно, чтобы понять, что новость уже дошла и до них, и они успели ее обсудить.

— Дорогая, какая чудесная новость! — восторженно воскликнула Марджори. — Какая удача! — прошептала она и отступала, уступая место мужу.

Он тоже был взволнован. Поздравив ее, он обменялся рукопожатием с Себастьяном, который счастливо улыбался — прямо хоть рисуй с него картину гордого жениха. Хелена нахмурилась, когда взгляд голубых глаз Себастьяна остановился на ее лице.

— Я только сегодня прочитал ваше письмо, — объяснил Тьерри. — Прошу прощения, но меня не было в городе. Я сразу же явился сюда, чтобы сообщить о вашем предложении мадам и мадемуазель.

— Кажется, наш секрет раскрыт. — Себастьян пожал плечами. — Но это уже не имеет значения. Я покидаю Лондон завтра рано утром. Если вам это удобно, я пришлю дорожную карету на Грин-стрит, она появится возле вашего дома в одиннадцать. Вы приедете в Кембриджшир во второй половине дня. Я буду там и встречу вас.

— Как это любезно с вашей стороны, милорд, — улыбнулась Марджори. Она протянула ему руку. — Мы с большой радостью посетим ваше поместье. Я слышала, что ваш дом великолепен.

Себастьян поцеловал ей руку и повернулся к Хелене:

— А ты, малышка, тоже будешь рада?

— Поживем — увидим, ваша светлость.

Глава 8

Неужели он все эти годы хотел жениться на ней? Покачиваясь в карете Сент-Ивза, громыхавшей по проселочным дорогам, Хелена все время думала об этом. Она не знала, как расценить его предложение, и ее утешала мысль, что она может выйти замуж за человека, с которым ее связывают одинаковые взгляды на жизнь и даже похожие характеры. Он был благороден и добр и всегда готов был помочь любому, кто нуждался в его помощи.

Он хотел жениться на ней и обещал защищать даже ценой своей жизни. В компрометирующей ситуации он защитил ее своим именем. А затем пытался заставить ее поверить, что хотел жениться на ней с первого дня знакомства. Честь продиктовала его первый поступок, эксцентричная доброта — второй.

Она подавила вздох, посмотрела на Луи, сгорбившегося, некрасиво спящего с открытым ртом. Луи много пил и утром с трудом спустился по лестнице с опухшим лицом и красными глазами. Он отмахнулся от обеспокоенных расспросов Тьерри, отказался от завтрака, был молчалив и все время дрожал.

Это было очень не похоже на Луи. Обычно он жаждал внимания, хватал все, что они предлагали.

Она могла бы сказать, что его, наверно, что-то сильно потрясло, но не могла даже вообразить, что именно.

Марджори, сидевшая рядом с ней, выглядела счастливой и расслабленной. Тьерри, устроившийся напротив дам, уже успокоился и смирился с предстоящим замужеством Хелены. Служанка Марджори, лакей Тьерри и камердинер Луи Вийяр ехали за ними в другой карете вместе с багажом; горничная Хелены простудилась и была оставлена дома.

Карета Сент-Ивза подъехала к дому намного раньше гостей. Конечно, ни у кого не возникло сомнений, стоит ли им принимать приглашение Сент-Ивза и ехать в Кембриджшир. Для Хелены, правда, это был неожиданный вызов, внезапное и непредвиденное изменение ее планов.

Надежная и безопасная карета выглядела как предмет роскоши. Отделанная внутри кожей и бархатом, она напоминала драгоценную шкатулку. Двери и окна не пропускали сквозняков, внутри было тепло и уютно. Но Хелена ничего этого не замечала. Она не хотела выходить замуж за Себастьяна. И тем не менее, она ехала, формально обрученная с человеком, таким же могущественным, как и те, кого она раньше знала и от кого хотела сбежать. Этот факт был красноречивее всяких слов. Между Фабианом и Себастьяном, насколько она могла судить, не было большой разницы — ни в вопросе реальной власти, ни в способности совершать неожиданные поступки.

Фабиан был в этом деле мастер. Себастьян был, пожалуй, такой же. Даже еще хуже.

Но тем не менее, она была вынуждена принять его предложение.

Если она его примет, то освободится от Фабиана.

Но какой ценой?

Это, говорила она себе, глядя в окно кареты, ей еще предстоит узнать.

Ее первый взгляд на Сомерсхэм-Плейс, главную резиденцию герцогов Сент-Ивз, ее потряс. Карета въехала в распахнутые ворота, прогрохотала по ухоженной подъездной аллее, обсаженной деревьями и кустарником. Через пару минут деревья остались позади, и перед ними возник дворец, бледный в слабом свете зимнего дня.

Огромный, роскошный, впечатляющий, но отнюдь не холодный. Хелена изумленно разглядывала его, стараясь найти подходящее определение. Он был построен из светлого камня, много лет назад и выглядел солидным, основательным и хорошо вписывался в ландшафт, окружавший его. Просторные лужайки, деревья, озеро, блестевшее вдали, создавали прекрасную перспективу и свидетельствовали о том, что и дом, и сад вокруг него были тщательно продуманы и выглядели как единое целое.

Привыкшая к геометрическим линиям французских регулярных парков, Хелена была заинтригована отсутствием здесь всякой формальности. И поэтому результат превзошел все ожидания — это был дом знатного и могущественного человека. Но кроме того, здесь было что-то еще. Что-то, чего она пока не понимала.

Дом выглядел гостеприимным. Живым и даже, пожалуй, теплым, словно присутствие в нем людей согревало холодные камни. Дом производил ошеломляющее впечатление, и когда карета остановилась у ступеней, ведущих к парадной двери, она все еще не могла отделаться от этого впечатления.

Тьерри вышел из экипажа первым, после чего помог своим дамам. Проходя мимо него, она постаралась придать себе равнодушный вид, чтобы Себастьян не заметил ее потрясения, когда подойдет к ней ближе.

Он подошел к дамам и отвесил им почтительный поклон, мадам Тьерри и Хелена склонились перед ним в грациозном реверансе. Он поднял Хелену и ласково спросил:

— Смею ли я надеяться, малышка, что мой дом произвел на вас хорошее впечатление?

Изгиб его губ, свет в глазах подтверждали, что он был уверен в ее ответе.

— Мне надо посмотреть сначала, что скрывается за фасадом, ваша светлость. Существует общее мнение, что фасады бывают обманчивы.

Их взгляды встретились, его улыбка стала шире, и он кивнул:

— Возможно.

Повернувшись, он приветствовал Тьерри, кивнул небрежно Луи и наконец повел их в дом.

В холле Себастьян представил Хелену Уэбстеру, своему дворецкому, и домоправительнице, миссис Суизинс, на редкость невозмутимой матроне. Узнав, что у Хелены нет служанки, она обещала прислать в ее комнату горничную.

— Я сама отнесу вещи наверх и распакую их, мадемуазель.

— А пока, — решил Себастьян, — мы пройдем в гостиную.

— Да, ваша светлость. Чай будет подан сразу, стоит только вам позвонить.

Себастьян согласно кивнул, не обратив внимания на некоторую фамильярность домоправительницы. Хелена мысленно покачала головой. Англичане во многом отличались от французов. Им явно не хватает хорошего воспитания.

Когда Себастьян вел их через холл, она с трудом сдерживалась, чтобы не вертеть головой, разглядывая убранство помещения. Несмотря на то, что до Рождества оставалась, еще пара недель, воздух был пропитан еловым запахом. Над огромным камином в конце холла висел венок из падуба. Ярко-красные ягоды на нем сверкали, как огоньки.

В доме царило устоявшееся веками ощущение покоя, гармонии и счастья, и это создавало атмосферу уюта, стабильности и гостеприимства.

Крепость Фабиана, Ле-Рок, была холодной и скучной — Хелена никогда не ощущала там тепла. Ее собственный дом, Камераль, тоже был холодным. Возможно, думала она, вспоминая о том времени, когда ее родители были еще живы, в их доме было так же тепло, но оно постепенно исчезло, и длинные коридоры теперь застыли в покорном ожидании.

Здесь тоже чувствовалось ожидание, но оно было совсем другим — оно подпитывалось надеждой на длительное счастье и радость.

Лакей открыл дверь, и Себастьян ввел ее в гостиную. Все ее фантазии остались позади, когда с кресла поднялась маленькая, пухленькая женщина, отложившая в сторону книгу, которую она читала.

— Позволь мне представить тебе мою тетю, леди Клару. Клара тепло улыбнулась и протянула Хелене руку:

— Добро пожаловать, моя дорогая. Рада познакомиться с вами.

Хелена улыбнулась ей и хотела присесть в реверансе, но тетушка остановила ее, взмахнув рукой.

— Мне не совсем ясно, дорогая, кому в этом деле принадлежит первенство. Давайте, чтобы не путаться, просто не будем делать реверансов, если вы согласны.

— Как пожелаете, — рассмеялась Хелена.

— Замечательно! И вы будете звать меня Кларой, договорились?

Так же доброжелательно Клара приветствовала Марджори, затем изящным жестом пригласила их сесть.

— Себастьян, позвони и попроси принести чай. — Усаживаясь в свое кресло, Клара махнула рукой в сторону колокольчика, затем, посмотрев на Тьерри и Луи, спросила: — Но возможно, джентльмены предпочтут что-нибудь покрепче?

Тьерри улыбнулся и покачал головой, заверяя ее, что чай ему вполне подойдет.

Луи побледнел при упоминании об алкоголе и замахал руками:

— Нет, спасибо! Мне ничего не надо. — Он сел в кресло подальше от всех остальных и постарался выдавить из себя слабую улыбку.

Себастьян повиновался, и, когда вошел Уэбстер, приказал ему подать чай. Он, казалось, с радостью выполнял приказания Клары. Было видно, что его тетя благоговела передним.

Между дамами завязалась непринужденная беседа, и вскоре им принесли чай в тонком фарфоре, Хелене очень хотелось проверить — она подозревала, что это севрский фарфор. Марджори и Клара о чем-то болтали. Фарфор пробудил любопытство Хелены, и она внимательно оглядела комнату.

Гостиная была такой, какой она себе ее представляла — каждая вещь, на которую падал ее взгляд, говорила о богатстве и знатности хозяина. Здесь было много и старинных вещей. Они говорили об устоявшемся положении семьи, о роскоши и богатстве, к чему Себастьян и Клара наверняка давно привыкли. Здесь чувствовался отменный вкус — Хелена и сама была рождена в подобной обстановке и сейчас чувствовала себя почти как дома. Не прошло и часа, а она уже вполне освоилась в этом комфорте.

Ее взгляд скользнул по Себастьяну. Он сидел, свободно развалившись в кресле, и слушал рассказ Тьерри о недавнем маскараде, но его взгляд из-под опущенных век не отрывался от ее лица.

Обольщение имеет, много форм. Она была уверена, что Себастьян знает их все.

Вскоре он почувствовал, что Тьерри и Луи надоело слушать болтовню дам, и предложил мужчинам посмотреть дом. Как только за мужчинами закрылась дверь, Клара повернулась к Хелене:

— Смею предположить, что вам хочется узнать об этом месте поподробнее.

Хелена кивнула:

— Пожалуй, вы правы.

Она сразу поняла, что в лице Клары обрела сильную поддержку — похоже, тетушка пришла к выводу, что она будет идеальной женой для ее обожаемого Себастьяна. Клара была его теткой со стороны отца. Она рано вышла замуж и рано овдовела. Прожив большую часть жизни в Сомерсхэм-Плейсе, она прекрасно разбиралась во всех тонкостях управления огромным домом.

Все это она объяснила Хелене, которая даже не заметила, как погрузилась в рассказ, и задавала вопросы, полагаясь на знания Клары. Управление таким огромным домом и окружающим его поместьем было очень трудной задачей. Хелена знала об этом не понаслышке — родители с детства готовили ее к роли хозяйки, но вот Фабиан и думать не мог о том, чтобы передать ей бразды правления. Девушка владела обширными поместьями, имела замок, но, не будучи замужем, находилась под покровительством своего опекуна и жила в основном в его доме. Камераль был открыт, но прислугу почти всю уволили, оставив лишь несколько человек, которые содержали дом для Ариэль, поскольку она часто приезжала туда.

Хелена никогда не была хозяйкой, никогда не имела возможности попробовать себя в этой области, никогда не испытывала радости от того, что чего-то добилась. Слушая Кларины рассуждения об управлении поместьем, она мечтала о том, что когда-нибудь заменит Клару и почувствует себя наконец полновластной хозяйкой. Даже зная, что все усилия Себастьяна, возможно, были направлены именно на это, ее желание почувствовать себя необходимой ничуть не уменьшилось.

А пока она слушала Клару, которая рассказывала ей о своих планах. Если она примет все это, то нет причины отказываться и от другого — осуществить свое право по рождению, став женой могущественного человека.

Годы, проведенные с Фабианом, заморозили душу Хелены, и она нашла в себе силы забыть о своих желаниях, задушить мечту.

Но ее мечта снова подняла голову, когда они допили чай, и Клара предложила показать ей апартаменты.


— Хелена.

Они шли по галерее, и вдруг Себастьян позвал ее. Хелена обернулась и увидела его, стоящего у одного из высоких окон.

— Ненавидит, когда его заставляют ждать — всегда был ужасно нетерпеливым! — шепнула Клара и подтолкнула ее к Себастьяну. — Я провожу Марджори, а потом вернусь за тобой. Я не задержусь.

Кивнув, Хелена направилась к Себастьяну, который наблюдал за ее приближением. Фабиан обладал такой же способностью — напряженно ожидать свою жертву с неподвижностью хищника, но Фабиан никогда не источал физическую угрозу.

Остановившись перед ним, Хелена улыбнулась:

— Вы звали меня, ваша светлость?

— Малышка, не могла бы ты называть меня по имени, когда мы остаемся одни?

— Как скажете. — Она опустила голову, чтобы он не видел ее улыбки.

Подняв руку, он взял ее за подбородок, заглянул в ее широкораскрытые глаза и остался доволен их выражением.

— Мне кажется, я поступил бы мудрее, проинформировав твоего опекуна заранее о своем интересе к тебе. — Помолчав, он добавил: — Я не хочу затягивать с формальностями нашего обручения.

Вранье! Он просто хочет, чтобы она принадлежала ему — сегодня, сейчас, в эту минуту. Сила его желания повергла ее в трепет.

Она отдернула подбородок.

— В этом нет необходимости.

Себастьян удивленно взглянул на нее.

— Я не доверяю своему опекуну, поэтому, когда он предложил мне отправиться в Англию, чтобы найти подходящего мужа, я потребовала у него расписку, в которой он позволял бы мне выйти замуж за подходящего человека.

— Твое самодовольное выражение говорит о том, что он согласился?

— Да. Друг моей семьи, старинный друг моего отца, который остался предан мне и который, будучи судьей, имеет большой опыт в подобных делах, подтвердил, что документ составлен по всем правилам.

— При условии, что подходящий джентльмен будет иметь титул, поместье и доход, насколько я помню. Существуют ли другие условия?

— Только эти три.

— Хорошо. В таком случае я не вижу причины беспокоить твоего опекуна. Мои поздравления, малышка. Завидная предусмотрительность.

Увидев приближение Клары, она улыбнулась и ответила:

— Вы не единственный, кто все предусматривает заранее, ваша светлость.


Клара проводила Хелену в большую спальню, расположенную в одном из крыльев дома.

— Тьерри в другом конце дома, поэтому ты будешь чувствовать себя комфортно. — Клара оглядела комнату, проверяя, все ли на месте. — Если хочешь, я пришлю служанку и познакомлю тебя с ней.

— Нет-нет. — Хелена с трудом отвернулась от кровати. Огромная, на четырех столбиках, с атласным пологом, она: производила впечатление.

— Мне хотелось бы отдохнуть хотя бы часок. У меня есть время для этого?

— Конечно, дорогая. Мы придерживаемся городского режима, поэтому обед будет подан в восемь. Сказать служанке, чтобы разбудила тебя? Ее зовут Хизер.

— Я позвоню.

Идея побыть одной и насладиться блаженным покоем была такой восхитительной!

— Тогда я ухожу. — Клара направилась к двери, но остановилась и повлажневшими глазами посмотрела на Хелену: — Я никогда не думала, что Себастьян женится, и это было бы самой большой его ошибкой. Не могу выразить словами, как я рада, что ты здесь.

И она ушла, тихо закрыв за собой дверь, оставив Хелену размышлять, уставившись взглядом на деревянные панели. Она и предвидеть не могла, что окажется здесь, в этом роскошном доме, и Себастьян сделает ей предложение, и она станет герцогиней.

Герцогиней Себастьяна.

Хелена подошла к окну. Оно выходило в розовый сад, за которым виднелось озеро. Сад казался огромным, и завтра она его обследует. Подойдя к туалетному столику, Хелена зажгла лампу, села и стала вынимать из волос шпильки.

Волосы тяжелой массой упали ей на плечи, и в этот момент в дверь постучали.

Себастьян? Она сразу отогнала эту мысль как невероятную. Стараясь подавить дрожь, охватившую ее, она крикнула:

— Войдите.

Дверь открылась, она обернулась и увидела Луи, стоявшего на пороге.

— В чем дело? — спросила она, шагнув ему навстречу. Луи был чем-то смущен.

— Это для тебя. — Он протянул ей два письма. — Оставляю тебя одну, чтобы ты прочитала их. Когда прочтешь, мы поговорим. Он повернулся и ушел.

Хелена закрыла за ним дверь и вернулась к туалетному столику.

Один конверт был надписан твердой рукой Фабиана. Второе письмо было от Ариэль. Бросив письмо Фабиана на стол, Хелена сломала печать на послании своей сестры.

Первые же строчки вызвали на ее губах улыбку. По тому, как вел себя Луи, она решила, что он принес ей дурные новости. Ариэль писала, что чувствует себя хорошо. Прогулки по окрестностям Камераля пошли ей на пользу.

Хелена улыбалась, читая первую страницу, где сестра писала об их пони и о выводке гусят. Прочитав половину второй страницы, Хелена внезапно остановилась, сердце у нее сжалось, но она заставила себя читать дальше.


«Приехал Филипп (как странно). Он говорит, что месье граф хочет, чтобы я посетила Ле-Рок, и мы должны уехать завтра. Боюсь! Я не люблю Ле-Рок, но, наверно, мне придется ехать».


Хелена нахмурилась. Фабиан, похоже, решил стать опекуном Ариэль так же бесцеремонно, как он сделал это с ней. Филипп был младшим братом Луи. За последние несколько лет она ни разу с ним не встречалась. Он всегда был спокойнее Луи, но, по словам Ариэль, так же как и Луи, состоял на службе у Фабиана.

Хелена продолжала читать письмо, стараясь справиться с волнением. Два абзаца она прочитала спокойно, но затем Ариэль снова начала жаловаться. Хелена догадалась, что письмо было дописано позже.


«Сейчас я в Ле-Роке. Фабиан говорит, что, если я успею закончить свое письмо, он отошлет его вместе со своим. Я чувствую себя хорошо, но, видит Бог, это место очень мрачное. Мари болеет и не встает с постели — Фабиан велел написать тебе об этом. Как я завидую тому, что ты в Англии, хотя, наверно, там дождливо и холодно. Но и здесь тоже дожди и холод. Мне следовало бы поехать с тобой. Однако если ты найдешь подходящего англичанина и выйдешь за него замуж, Фабиан разрешит мне уехать к тебе и быть твоей подружкой невесты. От всего сердца желаю тебе удачи в твоих поисках, дорогая сестренка.

Остаюсь, как всегда, твоей любящей маленькой сестрой, Ариэль».


Руки Хелены дрожали. Фабиан никогда ничего не делал без веской причины. Что ему нужно от Ариэль? И почему он хочет, чтобы она знала, что Мари, его жена, кроткая и болезненная, на которой он женился из-за ее связей, теперь болеет?

Отложив письмо Ариэль, Хелена вскрыла письмо Фабиана.

Как всегда, он был прямолинеен и краток.

Когда она читала его письмо, ее маленький мирок, в котором она была счастлива, разлетелся на куски и превратился в черный омут отчаяния.


«Как ты поняла из письма своей сестры, она сейчас в Ле-Роке. В настоящий момент она здорова и счастлива, чего и тебе желаю. Это награда, моя дорогая Хелена, за ее хорошее поведение.

Джентльмен, в доме которого ты сейчас гостишь, владеет вещью, принадлежащей мне. Это фамильная драгоценность, и я хочу ее получить обратно. Я много лет терпел неудачу, умолял его вернуть ее мне, поэтому, пожалуйста, восстанови справедливость и забери эту вещь у него.

Упомянутая фамильная вещь — кинжал в ножнах. Он длиной восемь дюймов, с закрытым на конце лезвием и большим рубином в рукоятке. Он был подарен одному из моих предков аравийским султаном. Другого такого нет, и ты сразу его узнаешь.

Предупреждаю — не ищи помощи у Сент-Ивза! Он ни за что не расстанется с кинжалом. Не вздумай взывать к его совести — это ничего тебе не даст, но плохо отразится на твоей сестре.

Я ожидаю, что ты выполнишь мою просьбу, и по возможности быстро.

Если ты не привезешь мне кинжал к Рождеству, в качестве компенсации, я сделаю Ариэль своей любовницей. Если она не доставит мне удовольствия, в Париже есть дома, которые всегда готовы заплатить высокую цену за таких нежных цыплят, как твоя сестра.

Выбор за тобой, но я знаю, что ты не подведешь свою сестру.

Жду тебя к полуночи в канун Рождества.

Твой Фабиан».


Как долго она сидела, глядя на письмо, Хелена не знала. Ей было плохо, очень плохо, и она боялась пошевелиться, пока не прошла тошнота.

Она не могла думать, не могла соображать.

Потом это прошло, и ей стало еще хуже.

— Ариэль! — сдавленно выкрикнула она, закрыв лицо руками.

Мысль о том, что ждет ее дорогую маленькую сестренку, чуть не лишила ее сознания.

Сердце болело, во рту появился металлический привкус.

Она никогда не освободится от Фабиана — он всегда будет дергать ее за веревочки. Письмо было тому подтверждением.

Фабиан шантажировал ее как последнюю дуру.

Она никогда не будет свободной.

У нее никогда не будет шанса жить так, как она хочет. Жить своей жизнью, а не жизнью этого негодяя. Время работало не на нее. Прежде чем она сумела облегчить свое отчаяние, выплеснуть гнев, поплакать и даже покричать, чтобы успокоиться и поразмыслить, пришла служанка и напомнила, что пора переодеться к обеду. Сунув письма под футляр с драгоценностями, она переоделась, после чего показала служанке, как уложить ей волосы.


— Малышка, ты здорова?

Хелена выдавила из себя улыбку, бросила взгляд на Себастьяна и протянула ему руку. Она все еще не могла опомниться от потрясения, не могла контролировать свои эмоции. До этого момента ей казалось, что она сможет скрыть свое состояние и никто его не заметит. Но Себастьян, как только вошел в малую гостиную, сразу направился к ней.

— Все в порядке, — с трудом произнесла она. — Думаю, это просто путешествие меня утомило.

Он промолчал, и она не осмелилась поднять на него глаза.

— Будем надеяться, что обед придаст тебе сил. Идем.

Он повел ее в фамильную столовую, роскошную комнату, которая была намного уютнее огромной столовой. Когда Себастьян усадил ее справа от себя, Хелена пожалела, что он не выбрал большую столовую, где она оказалась бы дальше от его проницательного взгляда.

Гнев, отчаяние и страх — все перемешалось в ней. Она должна сдержать свои эмоции, найти силы, чтобы вести себя как обычно: расточать улыбки, смеяться, следить за разговором, а не копаться в своих мыслях. Ей будет трудно разыграть этот спектакль в присутствии Себастьяна, чуткого наблюдателя. Он сидел, развалясь, в огромном кресле, вертел в руках стакан с вином и из-под опущенных ресниц наблюдал за ней.

Из всего, что она запомнила за этот час, был перстень с сапфиром на его правой руке, его отблески в свете свечей, когда его пальцы играли со стаканом. Камень был того же цвета, что и его глаза. И то и другое ее гипнотизировало.

Наконец обед закончился. Хелена не могла вспомнить ничего из того, о чем только что говорилось. Все встали, и она поняла, что джентльмены останутся пить портвейн и курить сигары. Она испытала облегчение. Улыбка, какой она одарила Себастьяна, когда он приложился к ее руке, получилась почти веселой.

Вместе с Кларой и Марджори она вернулась в гостиную. Когда спустя двадцать минут туда пришли мужчины, Хелена уже полностью владела собой. Она заставила себя терпеливо ждать, когда подадут чай и когда наконец чаепитие закончится. И все это время упорно молчала.

Когда подошел Себастьян, чтобы взять у нее пустую чашку, она слабо улыбнулась ему и всем остальным.

— К сожалению, у меня тоже болит голова. — Луи уже ушел под тем же предлогом.

Тьерри, Марджори и Клара стали выражать свое сочувствие. Себастьян просто наблюдал за ней. Клара предложила нюхательную соль.

— Мне надо сегодня пораньше лечь спать, — сказала Хелена, продолжая слабо улыбаться. — Я уверена, что утром буду чувствовать себя вполне здоровой.

— Ну, если ты уверена, дорогая…

Она кивнула и посмотрела на Себастьяна. Он протянул ей руку, помогая подняться. Она склонилась в реверансе, пожелала всем спокойной ночи и направилась к двери. Себастьян, продолжая держать ее за руку, шел рядом.

Не дойдя до ее двери, он остановился. Хелена вопросительно посмотрела на него. Их взгляды встретились. Он поднял руку и погладил пальцем ее бровь.

— Спокойной ночи, малышка. Тебя никто не побеспокоит.

Что-то в его тоне, в его взгляде подсказывало ей, заверяло ее… Но она была слишком опустошена, слишком измучена, чтобы уловить скрытый смысл его слов.

Он взял ее руку и прижался губами к пульсу на запястье. Она почувствовала, как тепло разлилось по ее телу.

— Сладких тебе снов, малышка.

Хелена кивнула и направилась к двери. Войдя в спальню, она тихо закрыла за собой дверь, освободившись от изучающего взгляда Себастьяна.

Ей хотелось только одного — поскорее остаться одной, положить на подушку свою больную голову, чтобы облегчить тяжесть на сердце, дать волю чувствам, но ей не суждено было это сделать. В дверь вдруг постучали, и на пороге возник Луи.

— В чем дело? — спросила она сердито.

— Я хотел только спросить. Ты сделаешь это?

Она недоуменно взглянула на него:

— Конечно.

И тут до нее дошло, что Фабиан, как всегда, прячет свои карты в рукаве. Луи не знал, чем его дядя ей угрожал. Если бы знал, то даже не задал бы теперь столь глупого вопроса.

— Дядя настаивает, чтобы это ты похитила ту вещь, а не я.

Мрачный тон Луи ее рассмешил. Она громко расхохоталась. Он был обижен, потому что дядя использовал ее талант, а не его.

Но почему? Она сосредоточила свои мысли и наконец поняла. Потому что она была женщиной — женщиной, которую Себастьян хотел. Он, очевидно, оказался Фабиану не по зубам, поэтому со своей обычной прозорливостью дядя выбрал в качестве своей марионетки ту, кто не только сумеет похитить кинжал, но заодно и оскорбит гордость Себастьяна.

Фабиан готов на все, чтобы причинить вред Себастьяну, — то, что он причинит вред и ей тоже, даже не приходит ему в голову. Это его вовсе не волнует. Скорее всего, он заранее решил наказать ее за то, что ему пришлось просить ее об этом.

— Если тебе потребуется помощь, я к твоим услугам, — проговорил Луи. — Но я настоятельно рекомендую тебе держать Сент-Ивза на некотором расстоянии, пока мы не уедем отсюда, если, конечно, тебе интересно знать мое мнение.

Хелена посмотрела на него. Почему он так решил?

— Я возвращу собственность твоего дяди тогда, когда сочту нужным, и способ, каким я это сделаю, тебя не касается.

Пренебрежительно кивнув, она открыла дверь, давая ему понять, что он может убираться ко всем чертям.

Когда дверь закрылась за его спиной, он, вздохнув, отправился к себе. В комнате его с нетерпением ожидал Вийяр.

— Ну что?

Луи запустил руку в волосы.

— Она говорит, что сделает это.

— Значит, все идет как надо, и я не вижу причин, почему бы не написать об этом месье графу…

— Нет! — Луи возбужденно мерил шагами комнату. — Женитьба! Кто мог бы такое вообразить? Сент-Ивз публично заявил, что никогда не женится, но это было так давно! А сейчас вдруг заговорил о свадьбе!

— Из того, что вы рассказали мне, похоже, месье герцог и не помышлял о женитьбе, пока вы не направили эти две парочки в библиотеку…

— Совершенно верно! — воскликнул Луи, продолжая расхаживать по комнате. — Но что я мог сделать? Он бы поимел ее — и что тогда? Просто он уехал бы на Рождество в свое поместье один, без нее. Нет. Я должен был остановить его, но лучше пусть это сделают другие, но только не я. Он бы насторожился, если бы меня увидел.

Вийяр скривил в улыбке губы;

— Скажу откровенно, месье, у меня чуть не случился сердечный приступ, когда я услышал, что все только об этом и шепчутся и моментально забыли о маскараде, стоило лишь им узнать о женитьбе Сент-Ивза. — Вийяр помолчал, а потом задумчиво произнес: — Может быть, это просто хитрый ход? Я думаю, надо обязательно известить месье графа.

— Нет! Говорю тебе — нет! Пусть все идет своим чередом. Хелена знает, что должна делать, а она не дура. Она не захочет вызвать неудовольствие графа. И никогда не будет принадлежать Сент-Ивзу.

— Из ваших слов я понял, что она уже это сделала?

— Нет. Я уверен. Он, должно быть, пытался ее соблазнить. У него страшная репутация. Хотя… — Луи нахмурился, затем отмахнулся от мрачных мыслей. — Впрочем, ерунда. Все уже решено. Она не подведет и не выдаст нас Сент-Ивзу. Во всяком случае, сейчас.

— А что, если — это только предположение — Хелена примет его предложение?

— Не примет. Я бы уже знал об этом. Но даже если она будет вынуждена пойти на это, на подготовку к свадьбе уйдет не один месяц. К тому же им надо будет получить согласие Фабиана. — Эта мысль развеселила Луи, и он заулыбался.

— И все-таки вам не кажется, месье, что было бы разумнее предупредить месье графа?

Луи покачал головой:

— Хватит об этом! Все идет, как наметил Фабиан. Вопрос о женитьбе — второстепенный. Нет нужды суетиться, поскольку Фабиана это не заботит. Все, что ему нужно, — вернуть свой кинжал.

Вийяр вздохнул, взял стопку рубашек и положил ее в ящик комода.


На следующее утро за завтраком, Хелена сидела справа от Себастьяна. Намазывая маслом кусочек тоста, она мысленно составляла план своих действий.

Она должна держаться подальше от Себастьяна, в этом Луи прав. И ей надо во что бы то ни стало найти и выкрасть кинжал Фабиана. А потом исчезнуть. Как можно незаметнее. Потому что она не может быть уверена в том, что Себастьян не пошлет за ней погоню

Похитить кинжал не составит труда, главное — держать себя так, будто она не имеет к этому никакого отношения. Кинжал был украден у французского титулованного лица, и он исчез, когда в доме гостила благородная дама из Франции. Он через секунду придет к такому выводу.

Ей придется покинуть его и сбежать.

Сент-Ивз будет взбешен. Он расценит ее поступок как предательство.

Впрочем, сейчас ничто не имеет значения, главное — спасти Ариэль. У нее просто нет выбора. Она не может допустить, чтобы другие соображения увели ее от намеченной цели.

Тьерри и Клара обсуждали прогулку по саду, Луи пока не появлялся.

Хелена едва не подпрыгнула, когда Себастьян провел пальцем по ее руке. Широко раскрытыми глазами она встретила его взгляд. Он смотрел на нее настороженно.

— Хотелось бы мне знать, малышка, хорошо ли ты отдохнула, чтобы рискнуть покататься верхом? Возможно, свежий ветер придаст тебе больше бодрости, чем медленная прогулка по саду.

Ее сердце замерло от этой мысли. К тому же, сидя на лошади, он не сможет держаться к ней слишком близко, а потому у нее будет меньше риска выдать себя. Она с готовностью кивнула:

— Мне нравится это предложение, ваша светлость.

— Тогда отправимся, как только ты будешь готова.

Через полчаса они встретились в холле — она в амазонке для верховой езды, он в высоких сапогах и куртке. Они вышли через боковую дверь, пересекли лужайки, нагибаясь под голыми ветвями дубов, и вышли на дорогу, ведущую к конюшням.

Себастьян предупредил конюха заранее, и лошади их уже ожидали: огромный серый гунтер для него и резвая гнедая для нее. Он помог ей сесть на лошадь, затем вскочил в седло своего жеребца. Огромное животное в нетерпении било копытом и фыркало, а гнедая гарцевала и трясла головой.

— Вперед? — Себастьян улыбнулся.

Хелена засмеялась — первая положительная реакция после страшного письма Фабиана — и тронула кобылу. Лошадь сначала заартачилась, но быстро успокоилась, почувствовав, что ею управляет умелый наездник. Улыбаясь про себя, Хелена устремила взгляд вдаль.

Несмотря на декабрь, день выдался ясным и солнечным, хотя в воздухе чувствовалась морозная свежесть. По небу плыли легкие облака, заслоняя зимнее солнце, и, однако, было приятно скакать по заснеженным полям, пустым и пожухлым, тронутым уже рукой зимы. Здесь царил первозданный покой. И Хелена тоже начала успокаиваться.

Она стала ездить верхом, как только научилась ходить. Правда, сначала ей пришлось научиться уверенно держаться на пони.

Езда немного взбодрила ее, и она вертела головой во все стороны, любуясь природой и наслаждаясь прогулкой. Кобыла была податлива и легка в управлении. Они ехали молча, погруженные в свои мысли.

Вскоре им пришлось преодолеть подъем. За ним простиралась плоская равнина, сливавшаяся с горизонтом. Ничего подобного она раньше не видела, но Себастьян не останавливаясь мчался вперед.

Торная тропа вилась между двумя полями. Они сначала скакали по ней, затем выехали на пастбище и перешли на легкий галоп. Хелена присмотрелась и вдруг поняла, что пастбище было мокрым, заболоченным, но это не было настоящим болотом. Хелена бесстрашно следовала за Себастьяном, и ветер играл ее волосами.

Благодаря новизне ощущений тяжелый камень, лежавший на сердце, становился все легче, пока не исчез совсем.

Над ними простиралось широкое небо, в ушах свистел ветер. Крики жаворонков и уток вплетались в музыку стука копыт.

Неожиданно впереди показался ров, и лошади легко преодолели его. Себастьян посмотрел на Хелену, она встретила его взгляд с улыбкой.

— Здесь совсем как дома! — воскликнула она.

— Дома?

— У нас в Камерале. Ну, пусть не совсем так, но очень похоже. — Она раскинула руки в стороны. — У нас, как и здесь, небо просторное и чистое. И везде болота.

— Многие считают это место слишком диким. Краешком глаза она увидела, что он улыбается.

— А обитатели здесь тоже слишком дикие, чтобы соблюдать приличия?

Он рассмеялся в ответ.

Ей было легко сдерживать свой страх в это прекрасное утро. Точно так же она чувствовала себя на диких просторах Камераля, когда еще была свободной. То же чувство свободы охватило ее и сейчас.

И даже позже, когда усталые, но веселые, они вернулись в конюшни, ей удалось усилием воли ограждать свой мозг от черных мыслей о Фабиане. Она все еще улыбалась, когда они подходили к дому.

Они вошли внутрь через боковую дверь. Хелена перешагнула через порог и остановилась, удивленная, оказавшись в уютной гостиной, а не в коридоре, как она предполагала. Дверь закрылась за ее спиной, она обернулась и оказалась в объятиях Себастьяна.

Объятия были легкими и нежными. Он обнимал ее как дорогую вещь, с которой не хотел расставаться.

Наклонив голову, Себастьян приподнял ее подбородок.

Практика, как известно, приводит к совершенству. Это очевидный факт, по крайней мере, в данном случае. Их губы уже знали друг друга — соприкасались, терлись, затем с самоуверенной фамильярностью слились. Напряжение все возрастало. Она колебалась и в какой-то момент даже отстранилась, сознавая в то же время, что не знает, куда спрятаться от его проницательного взгляда.

Хелена медленно раздвинула губы, соблазняя Себастьяна, пробуя его и торжествуя — медленно завлекая.

Просто поцелуй. Ничего больше, и, однако, в слиянии их губ, в сплетении языков таилось обещание. Оно было и в том, как их тела тянулись друг к другу, мягкое к твердому, бедра к бедрам, грудь к груди.

Она брала — он давал; он выдвигал требования — она с радостью подчинялась ему. Страсть, просыпалась, росла, захватывая их целиком, желание расправляло свои крылья. Тепло, удовольствие, сладкое острое желание — все это было здесь, рвалось наружу, но пока сдерживалось опытной рукой. Мучительное ожидание…

Насколько могущественным может быть поцелуй?

Достаточным, чтобы заставить их трепетать, страстно желать большего — и вдруг через их затуманенное сознание прорвался звук гонга, призывающего на ленч.

Их взгляды встретились, дыхание сплелось, они снова поцеловались, прижавшись друг к другу, перед тем как разойтись на короткое время.

Он держал ее, пока она не заверила, что твердо держится на ногах. Потом нехотя отпустил и развернул к двери.

— Увидимся позже, малышка.

Она слышала в его словах обещание. Она хотела, но ничего не смогла сказать в ответ и молча вышла в коридор. Себастьян последовал за ней.

Глава 9

Раз уж Фабиан лишил ее права на счастье — счастье, о котором она так мечтала, — что ж, она возьмет от жизни все, что может, испытает все, что жизнь сможет ей предложить.

Несмотря на свое дерзкое заявление, Хелена мучилась сомнениями, изнуряла себя чувством вины. Интуиция подсказывала ей, что, собираясь обокрасть Себастьяна и в то же время получая удовольствие от его ласк, независимо от того, как много она возвращала, она совершает отвратительный грех.

Она должна как можно скорее найти кинжал. И поскорее уехать.

В доме было тихо, несмотря на то, что вечер еще только начался. Хелена слышала, как где-то в доме часы пробили одиннадцать раз, когда она выходила из комнаты. Сначала она решила подождать до двенадцати, но испугалась, что к тому времени все лампы в доме будут погашены. Большинство из них уже не горело, но остальных пока хватало, чтобы она различала дорогу.

Дом был таким огромным и таким незнакомым, и ей было страшно блуждать в полной темноте. И она была абсолютно уверена, что Себастьян, единственный, кого она боялась встретить, еще не спит. Возможно, сейчас в своем кабинете он просматривает бумаги.

Богато украшенный кинжал невообразимой ценности — где он хранит его?

Ни в одной из тех комнат, которые она уже осмотрела. Ей удалось вытянуть из Луи информацию, что он тоже не обнаружил его. Ни он, ни этот всегда настороженный человек рядом с ним не имели ни малейшего представления, где спрятан кинжал.

Дойдя до галереи, она свернула в ту сторону, куда перед обедом ушел Себастьян, чтобы переодеться к столу. Она сомневалась, что он держит столь ценный предмет в своей спальне, но в его гардеробной наверняка есть потайная комната, где хранятся наиболее дорогие вещи, те, которые что-то для него значат.

Принадлежит ли кинжал к этой категории, она не знала, но… знакомая с повадками могущественных мужчин, могла предположить, что не ошиблась. Фабиан не говорил, как удалось Себастьяну завладеть семейной реликвией. Луи этого тоже не знал. Узнать бы, какую ценность представляет для Себастьяна этот кинжал, но как это сделать? Знание этого помогло бы ей в поисках и дало бы представление, нужно ли ей сразу сбегать, если она его найдет.

Найти апартаменты Себастьяна не составляло труда. Изобилие портьер, мебели и ваз подсказало ей, что она на верном пути, герб на солидной двойной дубовой двери тоже подтверждал это.

Из-под двойной двери не проникал даже лучик света, и под единственной дверью справа по коридору тоже была темнота. Леди слева, джентльмены справа — она надеялась, что такого же правила придерживаются и англичане. Затаив дыхание, она открыла одинарную дверь и вошла.

Лунный свет, проникавший сквозь незанавешенные окна, заливал большую, роскошно обставленную гостиную, которая явно принадлежала мужчине.

Комната была пуста.

Хелена вошла внутрь и осторожно закрыла дверь. Она внимательно оглядела комнату и увидела то, что и надеялась увидеть. Застекленный шкаф с трофеями. Она подошла к нему и осмотрела каждую вещь. Хлыст с серебряной рукояткой. Кубок с гравировкой. Золотое блюдо с какой-то надписью. Много разных других предметов, но кинжала среди них не было.

Она ходила по комнате, разглядывая вещи, лежащие на маленьких столиках и на буфетах, исследовала каждый уголок. Дойдя до письменного стола, перебрала все предметы на нем, после чего принялась за ящики. Ни один из них не был заперт и ни в одном из них не было кинжала.

Выпрямившись, Хелена еще раз оглядела комнату и заметила то, что раньше приняла за куполообразные часы, стоявшие на подставке у окна. Увиденные под другим углом, часы оказались вовсе не часами.

Она направилась к неизвестному предмету, замедляя шаг по мере приближения. То, что лежало под стеклянным колпаком, не было кинжалом. Это было…

Распираемая любопытством, она подошла поближе и пригляделась.

Серебряный свет лежал на тонких листочках засушенной веточки омелы.

Она видела эту веточку прежде. Знала дерево, на котором та росла.

Она хорошо помнила ту ночь, когда Себастьян отломил ее и сунул в карман.

Одна часть ее ума насмехалась — как можно быть уверенной, что это та самая веточка? Какая бессмыслица… и, однако:

«Я никогда не забывал тебя».

Эти слова были сказаны всего два дня назад. Если зрение ее не обманывает, он говорил правду.

А это значит, что он действительно собирается жениться на ней, как и заявлял неоднократно.

Трогая подушечками пальцев холодное стекло, Хелена смотрела на тоненькие листочки, и внутри ее что-то росло, росло, переливалось через край…

Она увидела правду и ощутила ее сладость. И вот теперь, поверив ему полностью и окончательно, скоро потеряет все, спасая Ариэль.

Громкий бой часов раздался неожиданно. Бой других часов прокатился по дому. Она замерла в страхе, но ничего не произошло.

Бросив последний взгляд на веточку омелы, хранившуюся под стеклом, Хелена направилась к двери.

Она добралась до спальни без всяких приключений, но ее сердце бешено колотилось. Проскользнув в дверь, она закрыла ее и прижалась лбом к створке, чтобы хоть немного успокоиться.

Потом, прерывисто дыша, повернулась и шагнула в комнату.

Себастьян сидел в кресле у камина и наблюдал за ней.

Хелена застыла на месте от ужаса.

Он поднялся и по толстому ковру направился к ней:

— Я давно жду тебя, малышка.

Ее глаза сделались огромными, когда он остановился перед ней.

— Я не ожидала увидеть тебя здесь.

Неправда. Она старалась не смотреть на письма, которые оставила на туалетном столике.

— Я предупреждал тебя.

«Увидимся позже» — она помнила эти слова, помнила их тон. Это «позже» наступило, и он пришел. Но…

Себастьян молчал, изучая ее лицо, наблюдал… выжидал. Она сглотнула и показала на дверь.

— Я выходила погулять. — Ее голос дрожал, она пыталась улыбнуться, не желая показывать своего страха. — Твой дом такой огромный, и в нем так темно, что я даже заблудилась. — Ее сердце рвалось из груди. Ее взгляд упал на его губы: она вспомнила омелу. — Я не могла заснуть.

Его губы дрогнули, однако брови были нахмурены.

— Заснуть? — Его руки обхватили ее талию. — Должен признаться, что такая мысль не пришла мне в голову.

Ее голова сама собой откинулась назад, ее губы встретились с его губами, и она уже не могла остановиться, не пыталась остановить себя — и упала в его объятия.

В ней разгоралось желание, и ноги едва держали ее. Она ухватилась за него, словно он был ее единственным спасением.

Но это было не так, ее никто не может спасти и никто никогда не освободит от Фабиана — на этот раз счастливого конца не будет.

И все равно она не могла отстраниться, не могла отказать ему в том, чего он хотел.

Если бы она попыталась, он бы что-то заподозрил, но она даже не пыталась, и не из-за страха, что проговорится о коварном плане Фабиана. А из-за того, что не могла уйти из горячих объятий Себастьяна. Она встречала его требования, выставляла свои — их языки сплетались, ласкали друг друга, намекая на то, что грядет, на то, к чему они оба стремятся, чего оба желают. Не мысль об Ариэль согревала и поддерживала ее в тот момент, когда их губы разлучились и она почувствовала его пальцы на своем лице. Сейчас все ее мысли были только о Себастьяне.

Силу, которая овладела ею, которая сжигала ее мозг и управляла ее движениями, которая придавала ей смелости следовать его указаниям, стоять, слегка повернуться, в то время как он сначала спустил ее лиф, затем юбки и последней сорочку, нельзя было назвать желанием. Ни ее, ни его.

Здесь было что-то, совсем другое. Когда она стояла перед ним, обнаженная, и ее кожа светилась в лунном свете, какая-то неведомая сила заставила ее открыть глаза, и она встретила его взгляд, в котором горела страсть. Его взгляд, как пламя, охватил все ее тело. Его глаза удерживали ее взгляд, потом он по очереди поцеловал ее руки.

— Идем, малышка, будь моей.

Его голос — глубокий, охрипший, опасный — заставил ее содрогнуться. Он положил тяжелые руки ей на плечи и привлек к себе. Она задыхалась, ее грудь распирало, сердце стучало, как молоток, и она упала в, его объятия охотно и радостно.

Она была создана для него — она чувствовала это всем своим существом, своим сердцем и своей душой. Он прижал ее крепче, поцеловал в губы, погладил обнаженную кожу.

Будучи невинной, она ничего не знала и не умела, но была уверена, что он знает все, и безоговорочно доверяла ему в том, что он будет с ней делать, как будет обращаться, как возьмет ее, как сделает своей. Она не могла бороться с силой, которая управляла ею, — да и не хотела с ней бороться — она была такой могущественной, такой сокрушающей. Она полностью подчинилась ей, подчинилась себе, ему и всему тому, что ее ожидало.

Его прикосновения были осторожными, его руки двигались по ее телу очень медленно, и каждое прикосновение разливалось теплом по ее телу. Страсть и желание руководили им, стремясь к конечной цели — обладанию ею.

Она видела это по заострившимся чертам его лица, которое она с восторгом ласкала, чувствовала по напряжению его тела, по напрягшимся мышцам и по силе рук, сжимавших ее. Чувствовала по твердости его плоти, упиравшейся ей в живот. Видела по сиянию его глаз.

Его взгляд скользнул по ее лицу, и он, наклонив голову, завладел ее ртом, лишая рассудка. Его руки сомкнулись на ее грудях, пальцы ласкали затвердевшие соски, но вот он отпустил их, отпустил губы и взял ее на руки.

Он донес ее до кровати и бережно опустил на шелковое покрывало. Снял куртку, сбросил ботинки. Она ожидала, что он совсем разденется, но он этого не сделал. Оставшись в тончайшей льняной рубашке и шелковых бриджах, он лег рядом с ней, почти накрыв ее своим телом, и снова завладел ее ртом. Он устроил ее поудобнее, и его опытные руки снова начали блуждать по ее телу, лишая воли к сопротивлению.

Но она и не думала сопротивляться, она вовсе не желала тратить на это силы и, хотя смутно сознавала его конечную цель, прекрасно знала, что ее тело отзывается на каждое его прикосновение, на каждую ласку. Его губы играли с ее губами, его длинные пальцы скользили по ее коже, заставляя ее дрожать и почти лишая сознания. Он гладил ее груди до тех пор, пока они не заболели, затем его руки скользнули вниз по талии и животу и замерли, когда добрались до треугольника мягких волос.

Он отпустил ее губы, прислушался к ее дыханию. Ее бедра напряглись, и он нежно помассировал их, и вот уже его губы вернулись к ее губам, а пальцы вновь скользнули по бедрам. Вверх-вниз, по внешней части, вверх — по чувствительной внутренней, пока она непроизвольно не раздвинула ноги, приглашая его потрогать ее там. Он этого не сделал, отвлекшись на мягкие завитки внизу ее живота и запустив в них пальцы, и тут она в каком-то безумии поцеловала его сама и раздвинула ноги еще шире. Прохладный воздух обдувал ее разгоряченную плоть, пока его рука не прикрыла ее. Ожидание, незнакомое, но желанное, сотрясало ее тело. Ее позвоночник напрягся. Она ждала, сгорая от нетерпения, от сладострастного предвкушения.

Его пальцы продолжали свое путешествие, исследуя каждую складку, пока наконец он не раздвинул их, открывая вход в ее тело.

Она опять напряглась, но он не стал проникать глубже. Его палец кружил, лаская ее влажные складки, заставляя дрожать и извиваться под ним. Он играл, но играл обдуманно, прислушиваясь к ее затрудненному дыханию, замечая каждое вздрагивание, каждое движение. Своими ласковыми прикосновениями он лишил ее последней стыдливости, и она начала задыхаться, испытывая боль и желая большего.

Хелена слышала это в своем дыхании, чувствовала, как желание распирало ее изнутри. Она протянула к нему руки, губы, все свое тело. Он поцеловал ее, крепко, по-хозяйски, и лег на нее, придавив к кровати.

Она попыталась сбросить его с себя, но он не двигался и, опершись на локоть, продолжал свободной рукой ласкать ее влажные глубины. Он устроился между ее ног, и она сплела свои ноги с его ногами. Она снова попыталась заставить его делать то, что ей хочется, но он поцеловал ее так крепко, что она не могла думать, не могла планировать и просто лежала, позволяя ему идти своим путем.

До ее ушей долетел судорожный вдох, и она поняла, что он исходит от Себастьяна. Его губы оставили ее губы, скользнули по шее и застыли там, где бился ее пульс. Он целовал ее долго и медленно. Его пальцы возобновили свою игру между ее бедер. Она изгибалась под ним, беспомощная во власти его желания. Он покрыл жгучими поцелуями ее разгоряченную плоть, позволяя ей откинуться назад, прежде чем снова привлечь ее к себе.

Она дернулась, но он крепко держал ее, обхватив рукой за талию. Никто никогда не трогал ее так, как это делал он: его рот ласкал ей живот, пальцы ласкали низ живота.

Когда его губы прижались к ее завиткам, а язык скользнул внутрь, она закричала.

— Тсс, — прошептал Себастьян, не в силах оторваться от черных завитков, которые так завораживали его, что будили в нем зверя. — Как бы сильно я ни желал услышать твои крики, малышка, сегодня их быть не должно.

Он приподнял голову, чтобы увидеть сияние ее глаз под отяжелевшими веками. Ее губы распухли от его поцелуев. Ее идеальная грудь цвета слоновой кости тоже носила отпечатки его обладания. Но он не раскаивался в содеянном.

Он посмотрел вниз и втянул в себя воздух — запах ее плоти пробрал его до костей, и тогда он, спустившись ниже, раздвинул ей бедра еще шире, затем запустил пальцы в ее распухшую влажную плоть. Убрав руку, он прижался к нежным складкам губами, потом языком. Обхватив ее за талию, он погрузился в ее сладкие недра.

Она выгнулась, стараясь подавить крик, когда он нашел твердый бугорок ее страсти, нетерпеливо ждавший его губ. Язык его выделывал немыслимые движения, и она покраснела от стыда, зажала рот рукой, а вторая ее рука судорожно мяла простыни.

Она была перед ним беспомощна и уже не понимала, что может запретить ему что-то или просто оттолкнуть его.

Поток тепла разрушил все преграды, подхватил ее, вознес высоко к мучительным высотам восторга. Она чувствовала его удовлетворение, чувствовала объятие его рук, чувствовала легкое щекотание его языка внутри своей теплой глубины.

Никогда в жизни она ничего подобного не испытывала, и теперь с ее губ сорвался прерывистый вздох, и все ее тело наконец расслабилось.

Хелена не оказала ему никакого сопротивления.

Он вошел в нее совсем чуть-чуть. Она мельком увидела его размеры. Если бы у нее были силы что-нибудь сказать, она сказала бы «нет!». Но она даже на это была не способна и просто лежала, чувствуя, как давление внутри возрастает, когда он продвинулся немного дальше. Она чуть не задохнулась, и ее глаза закрылись. Следующий толчок принес ей боль, и она догадалась, что он наблюдает за ее реакцией, оценивает ее ощущения.

Немного отстранившись, Себастьян поднял вверх ее ноги. Затем слегка приподнял ягодицы, подложив под них подушку, и навалился на нее всем своим телом. И в таком положении снова вошел в нее.

Она прерывисто вздохнула, изогнулась, но он придавил ее к матрасу. Еще один толчок, и она вскрикнула. С каждым разом он входил в нее все глубже, и ее следующий вздох был скорее похож на рыдание.

— Нет, малышка, смотри на меня. — Оперевшись на локти, он взял в руки ее лицо. — Открой глаза, дорогая. Смотри на меня — мне это необходимо.

В его голосе была нотка, которую она никогда не слышала раньше, — мольба, хотя и произнесенная твердым тоном.

Она заставила себя сделать это — поднять тяжелые, веки и посмотреть в его голубые глаза. И почувствовала, что тонет в их темных глубинах.

— Оставайся со мной, малышка.

Глядя ей в глаза, он погружался все глубже и глубже. Ее тело сдавалось под его натиском, ей очень хотелось оттолкнуть его, но у нее не было сил это сделать. Она заставляла себя удерживать его взгляд, хотя и испытывала сильную боль. Он сделал резкий сильный толчок.

Она закричала, и он закрыл ей рот рукой. Она оттолкнула его руку, глубоко вздохнула, пытаясь осознать, что же это было.

Он не может войти в нее так глубоко.

Широко раскрытыми глазами она заглянула в его глаза, почувствовала, как боль исчезает, и поняла — он может!

Она содрогнулась, перевела дыхание и откинулась на подушки. Ощущение было очень странным.

— Тсс, я кончил. — Он поцеловал ее вспотевший лоб.

Она непроизвольно откинула, назад голову. Он поцеловал ее, и этот поцелуй был другим, — другим, потому что сейчас он находился внутри ее.

— Извини, дорогая, но это никогда не проходит без боли.

В его голосе слышалась мужская гордость, и она не знала, как к этому отнестись. Ее ум был полностью поглощен странным ощущением — чувствовать его внутри себя.

Он, казалось, понял это, прочитал на ее лице. Он вышел из нее, совсем, немного, и снова вошел, словно испытывая ее на прочность. Она напряглась, ожидая боли, но…

— Все еще больно?

Себастьян повторил движение медленно, наблюдая за ней.

— Нет. Это как… — Она не могла подобрать нужного слова.

Он улыбнулся, но ничего не сказал, а, опершись на локти, снова медленно в нее продвинулся.

А потом они целовались, и это было опять по-другому — более захватывающе. Голова приятно кружилась.

Она начала двигаться вместе с ним, стараясь попасть с ним в такт. Он помог ей, поддерживая за ягодицы, и, когда они нашли общий ритм, отпустил ее и снова положил руку ей на грудь.

Он двигался в ней, внутри ее, и она снова задышала прерывисто, снова почувствовала, как где-то глубоко в ее теле разливается тепло, и ее тело радостно стремится ему навстречу.

Вдруг его движения стали медленнее, затем он остановился.

— Подожди.

Он вышел из нее и встал с кровати. Ей сразу стало пусто, холодно и одиноко. Она повернулась, распрямляя ноги, и увидела, чем он занимается. Не спуская с нее глаз, он стянул через голову рубашку и бросил ее на пол. За рубашкой последовали бриджи, после чего он снова вернулся в постель.

Хелена улыбнулась и раскрыла объятия, приглашая его к себе. Пробежав руками по его голым плечам и широкой спине, она раздвинула ноги, теперь уже зная, что за этим последует.

Он взглянул ей в лицо.

— Обхвати меня ногами.

Она повиновалась, и танец начался снова. И снова по-другому. Теперь уже ничто не стояло между ними.

Волоски на его груди щекотали ее груди, и это возбуждало ее. Она прижала его к себе. Он с радостью ей повиновался, и его большое сильное тело вдавило ее в матрас.

Два тела слились в одно целое.

В водоворот ощущений и чувств, эмоций, которым не было названия, в потребность желания, в страсть, в торжество, которое захлестывало их обоих.

Темп все возрастал, и она без конца повторяла его имя, отдавая ему всю себя целиком. И вдруг ее пронзил восторг, и осколки его разлетелись по венам, вызывая радость и торжество, и она, вскрикнув, задрожала под ним.

Последняя связь с реальностью улетучилась — душа ее праздновала победу. Она почувствовала, как он в последний раз вошел в нее с глухим стоном, выпустил в нее свое семя, и ее охватила радость, когда тяжелое тело рухнуло на нее.

Она запустила пальцы ему в волосы и услышала, как сильно и часто бьется его сердце.

Она улыбнулась, обвила его руками, крепко прижала к себе, и вскоре погрузилась в глубокий сон.


Часы по всему дому пробили три раза. Себастьян уже проснулся и слушал бой часов, который вырвал его из глубокого, согревающего душу тепла, овладевшего им.

Он перевернулся на спину и посмотрел на Хелену, спавшую, свернувшись калачиком, рядом с ним; ее маленькие ручки вцепились в него, словно она боялась, что он ее покинет. Он присмотрелся к ней внимательнее, и насторожился.

«Малышка, что ты скрываешь от меня?»

Он не озвучил свою мысль, но ему очень хотелось получить ответ. Что-то случилось, однако будь он проклят, если знает что. Она приехала, и все шло хорошо, пока…

Себастьян поговорил с прислугой, но никто ничего не знал и ничего не видел. Он не вдавался в подробности, но Уэбстер непременно сказал бы ему, если бы пришло письмо для Хелены. Однако на ее туалетном столике лежало два письма, и его острые глаза рассмотрели на полу кусочки воска. Она вскрыла эти письма здесь, и сделала это в первый же вечер, перед тем как спуститься к обеду.

Именно с этого момента все изменилось. Изменилась иона сама.

Но насколько изменилась, если вспомнить о последних событиях, он не мог понять.

Что-то расстроило ее, причем очень сильно. Малейшее недоразумение, и она, нахмурившись, замолкала. Но здесь было что-то более глубокое, ее терзало какое-то беспокойство, которое она скрывала от всех.

Она пока еще этого не осознала, но отношения между ними стали настолько близкими, что ей уже незачем было скрывать свои чувства, свои тревоги, особенно от него. Он видел их в ее глазах пока еще не совсем отчетливо, но неясные тени скапливались уже в их глубинах.

Ее поведение только усилило его, подозрения; когда она пришла в его объятия, она как будто радовалась этому, но он сразу почувствовал ее слабость, беззащитность и главное — острую тоску. Он чувствовал все это в ее поцелуе — в нем было отчаяние, словно то, что произошло между ними в последние часы, было бесконечно драгоценным, но преходящим. Обреченным. Казалось, она знала, что, как бы сильно ни хотела этого, ни стремилась к их близости, как бы ни доверяла ему и его силе, все это продлится недолго.

Ему это не нравилось, совсем не нравилось.

Он видел, что она нуждается в защите, нуждается в его тепле и ласках, и откликнулся на эти ее нужды так, как считал правильным для себя и для нее.

Она принадлежит ему. Пока она этого еще не понимает, но со временем, конечно, поймет.

Вздохнув, он посмотрел на ее темную головку, поцеловал в лоб, закрыл глаза и предоставил все остальное судьбе.


Проснувшись на следующее утро, Хелена решила, что гордиться ей нечем. Она была одна, но постель носила красноречивые свидетельства ее близости с Себастьяном. Смятые простыни все еще сохраняли его тепло. Без него она чувствовала себя брошенной и никому в этом мире не нужной. Она оглядела комнату. О чем она думала, когда позволила себе вступить в интимные отношения с этим могущественным человеком? Надо быть сумасшедшей, чтобы согласиться на это! Однако сейчас уже поздно о чем-то сожалеть.

Но сожалений, несмотря ни на что, не было.

Ее единственное сожаление заключалось в том, что она не могла ничего ему рассказать, не могла опереться на его силу и власть. После прошедшей ночи было бы таким облегчением попросить его о помощи. Но она не могла. Ее взгляд упал на письма, лежавшие на туалетном столике.

Фабиан был уверен, что она и Себастьян окажутся по разные стороны баррикады.

Чтобы хоть немного заглушить страх и не дать воли отчаянию, она позвонила служанке.


Когда Хелена вошла в комнату, Себастьян уже сидел во главе стола. Позавтракав, он пил кофе и просматривал утренние газеты.

Он поднял голову, и их взгляды встретились. Хелена быстро отвернулась, обменялась легкой улыбкой с Кларой и подошла к буфету. Его взгляд неотрывно следил за ней, восхитительной в шелковом розовом платье. А его ум перебирал события последней ночи, полной страсти, и задавался вопросом — вопросами, — на которые пока не было ответов.

Хелена повернулась; он продолжал наблюдать и ждать…

С тарелкой в руке она подошла к столу, обменялась какими-то словами с Марджори и Кларой и села на свое место справа от него.

Он подождал, когда она сядет и расправит юбки, и улыбнулся ей.

Она улыбнулась ему в ответ, но в глубине ее глаз таились все те же непонятные тени. Он потянулся к ее руке, но остановился, когда она опустила взгляд.

— Себастьян…— Хелена повертела в руке вилку. — Как ты думаешь, не смогли бы мы покататься верхом, как вчера? — Она посмотрела за окно. — Все еще ясно, и кто знает, как долго продлится такая погода…

В ее голосе звучала тоска, и он вспоминал, какой расслабленной, даже, пожалуй, беззаботной, словно сбросила тяжелую ношу со своих плеч, она казалась ему в то утро, когда они неслись по полям навстречу ветру. Она покосилась на него, слегка изогнув бровь.

— Если хочешь, — согласился он, — мы можем попробовать отправиться куда-нибудь на север.

Она улыбнулась, и с ее губ сорвалось:

— Было бы… большим удовольствием…

Почему она просто не сказала «облегчением», Себастьян не знал. Потому что их совместная прогулка была именно облегчением, бегством от ее неприятностей, а это он прекрасно понимал. И во время прогулки, скинув с плеч гнетущую тяжесть, она могла бы, наверно, признаться ему во всем.

Однако, когда они вернулись домой через три часа, он не узнал ответ ни на один из своих вопросов. Теперь ему оставалось ждать, когда она расскажет ему обо всем, если только захочет: доверие нельзя выбить силой, его можно только заслужить. Так будет у них. Другим он мог приказать, но только не Хелене.

Это выдвигало на первый план вопрос, который он должен ей задать. Больше не было причин откладывать его.

Если она ответит правду, он узнает ответы на другие вопросы, во всяком случае, он на это надеялся.

Когда все встали из-за стола, Себастьян взял ее за руку:

— Если ты уделишь мне несколько минут, мы могли бы обсудить кое-какие дела.

Она смотрела на него, но он ничего не смог прочитать в ее глазах. Марджори и Клара прошли мимо них, сделав вид, что их не заметили. Тьерри и Луи уже отправились играть в бильярд.

— Если ты хочешь… — пожала она плечами.

Он хотел многого, но пока что молча взял ее руку и повел в кабинет.

Хелена старалась скрыть свое напряжение, свое беспокойство, вызванное тем, что он мог заставить ее сказать или сделать. Она шагнула через порог и оказалась в его кабинете.

Широкий письменный стол, заваленный бумагами и бухгалтерскими книгами, перед ним большое кожаное кресло, папки с документами и книги, стоявшие на полках вдоль стен, — так выглядел его кабинет. Однако, как ни странно, эта рабочая комната оказалась довольно уютной. Вид из широких окон выходил на лужайки, и так как за окнами было сумрачно, везде горели лампы, и их золотистый свет падал на отполированное дерево, бархат и кожу.

Хелена подошла к камину, где жарко горел огонь, разгоняя холод, проникавший сквозь щели окон. Направляясь к камину, она незаметно оглядела комнату, размышляя о том, где может быть спрятан кинжал Фабиана.

Себастьян подошел к ней и, взяв ее руки в свои, поймал ее взгляд. Она не смогла ничего прочесть в его глазах и очень надеялась, что и ее глаза так же успешно скрывают ее мысли. В уголках его губ: появилась застенчивая улыбка.

— Малышка, после событий прошедшей ночи ты, думаю, поняла, что мы уже сделали первые шаги к нашему сближению. Если говорить о решениях, то мы их уже приняли — ты свое, а я свое. И тем не менее, я хотел бы получить от тебя простой ясный ответ на простой и ясный вопрос.

Поколебавшись, он снова взглянул в ее глаза. Она не отвела взгляда, чтобы не обидеть его. Она была слишком погружена в свои мысли и не могла понять, о чем он говорит, и только спросила себя, какого ответа он ждет.

Себастьян вздохнул и ласково произнес:

— Оставайся такой, какая ты есть. Я не хочу давить на тебя. Я задам тебе один вопрос, когда ты будешь готова на него ответить. — Их взгляды встретились. — А пока знай, что я рядом и жду с нетерпением. Но с тобой, малышка, можешь быть уверена, я буду терпелив. — Последние слова прозвучали как клятва.

Удивление, должно быть, отразилось в ее глазах, потому что он покачал головой, поражаясь, насколько терпеливым, оказывается, он может быть с женщиной.

Хелена вдруг поняла, что его импульсивным желанием было надавить на нее, чтобы она приняла его предложение, а он бы смог провозгласить себя победителем и громко заявить о том, что теперь она принадлежит ему и он может распоряжаться ею как захочет.

Она ожидала от него именно этого и настроилась на уклончивые ответы, используя всю свою женскую хитрость, чтобы отклонить его предложение. Если она сдастся, он будет ею манипулировать, не считаясь с ее желаниями, а она в своей жизни достаточно натерпелась горя от могущественных мужчин.

Она пришла в его комнату, полная решимости спасти Ариэль, причинив ему при этом как можно меньше вреда.

— Я… — Что она могла сказать ему сейчас? Он ничего не знал о ее проблемах и, однако, чувствовал ее тревогу, хотя ничего пока не знал. — Спасибо. — Слово слетело с ее губ как легкий вздох. Подняв голову, она удержала его взгляд и улыбнулась облегченно и благодарно. Ей стало легче. Она сложила руки на груди. — Обещаю, что сообщу тебе, когда буду готова ответить на твой простой вопрос.

Она никогда не сможет этого сделать и ничего не сможет изменить.

Его взгляд, пронзительно голубой, снова проник ей в душу, но там уже ничего не осталось такого, что бы ей хотелось ему показать. Она глубоко запрятала свою печаль ради спасения Ариэль и все время помнила, что они с Себастьяном сейчас в какой-то степени противники.

И до того напряженные, черты его лица еще больше обострились. Оно превратилось в каменную маску.

— До встречи. — Она почувствовала, что он с трудом сдерживает ярость, и инстинктивно вскинула подбородок.

Себастьян с минуту смотрел на нее и наконец произнес ровным, безжизненным голосом:

— Клара сейчас в дальней гостиной. Было бы неплохо, если бы ты присоединилась к ней.

Намек был достаточно прозрачным. Она согласно кивнула:

— В таком случае я ухожу.

Хелена повернулась, еще раз оценивающе осмотрев комнату, и только сейчас увидела четыре сундука, расставленные вдоль стен. Все они были заперты на ключ,

Она подошла к двери, открыла ее и вышла.

Ей надо обыскать его кабинет.

Со временем.

Глава 10

Подходящее время все не наступало. Действительно, дни проходили, а Хелена почти не прилагала усилий, чтобы продвинуться к цели, поставленной перед ней Фабианом. Сфокусировав все свое внимание на Себастьяне, на его достоинствах и недостатках, она изучала его так настойчиво для того, чтобы выбрать самый подходящий момент и начать действовать. И тогда она похитит кинжал и сбежит от него навсегда.

Она знала, сколько дней ей осталось, а если говорить точнее, сколько часов, и старалась извлечь из каждого часа как можно больше пользы.

Если утром светило солнце, они совершали верховые прогулки, и он, казалось, принимал это как должное. Она была благодарна ему за минуты ничем не омраченного счастья, сопровождая его в этих прогулках, а он вел себя по-рыцарски, не торопя с ответом.

Однако Хелена была разочарована, когда в одну из ночей он не вошел в ее спальню. И ей пришлось смириться с тем, что и следующие ночи она проводила одна. И вот однажды утром, когда они вернулись с прогулки и, как обычно, направлялись в Малую гостиную, она замедлила шаг, потом остановилась, решив задать ему один деликатный вопрос.

Он тоже остановился и вопросительно выгнул бровь.

— Я… ты… Ты снова не пришел ко мне. Возможно, одного раза достаточно?

Тревожная мысль, что их первый опыт его не удовлетворил, не давала ей покоя. Она ничего не смогла прочитать в: его глазах и со страхом ждала ответа.

Помолчав, он произнес:

— Это не потому, что я не хочу.

— Тогда почему?

Он немного подумал, вспоминая интонацию, с какой был задан ее вопрос, смущение, которого она не скрывала, затем вздохнул и ответил:

— Малышка, в таком деле я гораздо опытнее тебя. Опыт показывает — нет, гарантирует, — что чем больше мы будем позволять себе это удовольствие, тем больше я буду требовать от тебя. Придется подождать.

— А это плохо?

— Да, так как в этом случае у тебя не останется выбора, кроме как стать моей герцогиней. — В его голосе появились стальные нотки. — Как только ты обнаружишь, что носишь моего ребенка, вопрос отпадет сам собой. Ты это знаешь так же хорошо, как и я.

Она знала и понимала это. Но… Она вскинула голову и всмотрелась в его лицо.

— Может, я ошибаюсь, но подобное отношение вполне может быть продиктовано надеждой, что я не выдержу ожидания и прибегу к тебе, чтобы сказать «да», ведь ты этого ждешь от меня.

Он рассмеялся, скорее цинично, нежели весело.

— Малышка, если бы я захотел надавить на тебя, чтобы ускорить наш брак, я выбрал бы совсем другой способ, можешь быть уверена. — Он посмотрел ей в глаза. — То нетерпение, о котором говоришь ты, ничто по сравнению с той пыткой, которая изнуряет меня.

— Мне не нравится, что ты терпишь из-за меня такие мучения. Должен же быть какой-то выход?

Он наклонился к ней так, что их лица почти соприкоснулись

— Прежде чем развивать эту мысль, подумай, что если бы я знал о нем, то непременно бы воспользовался. Что же касается того, чтобы облегчить мои страдания, то я, думаю, здесь есть только одно лекарство. Я не буду говорить тебе, как сильно я тебя хочу, потому что это тоже одна из форм принуждения. — Он взглянул ей в глаза. — Малышка, я хочу, чтобы ты вышла за меня замуж, и вижу, что ты тоже хочешь стать моей женой, — и это и есть главная причина моего терпения. Пока могу, я не буду давить на тебя, не буду играть на твоих чувствах. Более того, я намерен оградить тебя от давления других людей, которым захочется это сделать.

— Почему? Почему ты так терпелив со мной?

— За свое терпение я прошу только одно — твой ответ, который ты со временем мне дашь, и это должно быть твоим собственным решением. Не логический вывод после анализа всех фактов, а ту правду, к которой ты сама придешь. Загляни в свое сердце, малышка, — и ты найдешь там ответ.

Его слова задели только ее разум — сердце ее сейчас молчало. Их взгляды встретились и разошлись.

— Вот чего я хочу, чему придаю огромное значение. Я хочу, чтобы ты ответила правдиво, была честной по отношению к себе и ко мне.

Себастьян поцеловал ее, хотя знал, что поступает неразумно. Надо прекратить эти поцелуи и отпустить ее.

Ее губы раздвинулись под натиском его губ, и он, не колеблясь больше, завладел ее ртом.

Держать ее в своих объятиях, такую нежную, теплую и такую живую, чувствовать обещание в ее поцелуе, которое эхом прокатилось по его телу и заставило его задрожать, удерживать себя от дальнейших шагов, хотя он мог бы извлечь из этого выгоду, потому что они пришли на полчаса раньше, и их пока никто не ждал, и это была его личная гостиная, расположенная в дальнем конце огромного дома. Осознавать тот факт, что она будет ему принадлежать — здесь и сейчас, — если он того пожелает…

…Вот это и есть настоящая пытка. Непреодолимое желание, завладевшее им, вовсе не тот демон, в сражении с которым у него имеется большой опыт. В данном случае — с ней — он должен покорить свое желание, должен это сделать, должен загнать зверя в клетку. На какой-то миг он представил себе, что Хелена согласится стать его герцогиней и будет принадлежать ему целиком. До самых глубин ее нежной души. Он хотел ее. Хотел ее страсти. Ее преданности. Ее любви. Всего.

Ему хотелось не овладеть ею, а просто брать — брать, если она сама захочет. Но сейчас этот вопрос даже не обсуждался.

Она должна была решить сама. Вздохнув, Себастьян отодвинулся от нее. Ожидая, когда успокоится его взбудораженная кровь, он наблюдал за выражением ее лица и за тем, как к ней возвращалось сознание.

Ее ресницы затрепетали и поднялись. Она посмотрела на него кристально чистым взглядом, но в глубине ее глаз опять появились тени.

Что же с ней происходит, и когда он разгадает загадку, таящуюся в ее глазах? Желая избежать его пронизывающего взгляда, Хелена нежно поцеловала его пальцы.

— Идем. — Она высвободилась из его объятий. — Нам пора присоединиться к остальным.

Она повернулась и направилась к двери, и он едва сдержался, чтобы ее не окликнуть. Потом, после некоторого колебания, последовал за ней.

Он хотел добиться доверия, хотел, чтобы она поверила в него, поэтому не мог ее принуждать. И теперь, когда он доказал ей свою любовь, а она все еще не была уверена в нем, он почувствовал, что и его уверенность в ней дала трещину.


Во многих отношениях визит Хелены протекал гораздо интереснее, чем она предполагала. Тьерри и Луи были заядлыми охотниками, а в этот сезон угодья был полны дичи, поэтому они коротали время на охоте. Марджори с Кларой подружились и с головой погрузились в собственные проблемы, предоставив Себастьяну возможность развлекать Хелену.

Все, казалось, было великолепно. Но, к сожалению, один человек вел себя не так, как ему хотелось бы. И это была Хелена.

Себастьян не был уверен, что она все-таки примет его предложение, и терялся в догадках — почему?

Это наверняка имело какое-то отношение к тем проклятым письмам.

— Ты проводишь большую часть своего времени здесь?

Он оторвал взгляд от бумаг и посмотрел на нее, лениво слонявшуюся по комнате. Это «здесь» было его кабинетом; Хелена почему-то не испытывала большого желания присоединиться к Марджори и Кларе, приятно проводившим время в уютной гостиной у камина. Она все время отвлекала его, когда он пытался работать.

— Обычно. Комната достаточно просторная и уютная, и все, что мне нужно, находится под рукой.

— Правда? — Она посмотрела гроссбух, который лежал на столе.

Сдаваясь, он закрыл книгу и отложил ее в сторону. Ничего важного. Ничего важного по сравнению с ней.

Она улыбнулась и, обойдя стол, прижалась к нему. Он отодвинул кресло.

— Ты спрашивал меня, почему я оказалась в монастырском саду в тот день много лет назад, но ты никогда не говорил мне, что там делал ты.

— Падал со стены.

— После того как покинул спальню Колетт Маршан.

— Ах да — неотразимой Колетт.

— И?

— Это было пари, малышка.

— Пари?

— Ты, наверное, помнишь, что в те дни я жил в Париже. Тогда я был намного моложе и, уж конечно, намного бесшабашнее.

— Моложе — допускаю, но что послужило предметом пари, если тебе пришлось прыгать с монастырских стен?

— Я должен был доставить подвеску, одну из самых уникальных, мадемуазель Маршан к концу той недели.

— Но предполагаюсь, что она уедет только через два дня. А она уехала на следующий день после твоего визита.

— Да, это было частью сделки.

— Значит, ты выиграл?

— Конечно.

— И чего ты этим добился?

— Чего же еще, как не триумфа? И главное — над одним французским дворянином.

Она многозначительно произнесла «Гм!», однако ее взгляд был странно рассеянным.

— Ты много лет провел в Париже?

— Восемь или девять — все то время, пока ты носила косички.

«Гм…» Она не произнесла этого вслух, но он увидел это по ее лицу, по тучам, затемнившим ее глаза.


Имеют ли письма какое-то отношение к его прошлым визитам в Париж? Он не припоминал, чтобы скрещивал шпаги с кем-то из Доранов.

Себастьян смотрел на нее, наблюдая, как она борется со своим демоном. Хелена так привыкла к его присутствию, что, когда ее внимание не было сфокусировано на нем, ее маска спадала, и он видел то, что скрыто под ней. Сейчас он увидел достаточно, чтобы потянуться к ее руке.

— Малышка…

Она вздрогнула, потому что забыла о его присутствии. И на какое-то мгновение он увидел в ее глазах ужас, но больше всего в них было тоски. Но прежде чем Себастьян успел что-нибудь сказать, она уже снова надела маску и улыбнулась — слишком лучезарно, а потому фальшиво.

Он крепче сжал ее руку, надеясь, что она доверится ему хотя бы теперь.

Но она его перехитрила. Она упала в его объятия!

— Если ты закончил работать…

Он не остался равнодушным. Мягкое, теплое женское тело, так доверчиво придавившее его, разбудило его собственных демонов. Пока он пытался их обуздать, Хелена повернула его лицо к себе.

Прижалась губами к его губам.

Она целовала его долго и жадно, и эти поцелуи не были фальшивыми — он бы это почувствовал.

Он дал себе слово, что не будет манипулировать ею, но, когда она прижалась к его губам, понял, что поторопился с решением.

Его рука легла ей на грудь.

Он мог целовать ее, доставлять ей удовольствие, позволить ей обмануть его. Но он знал, что никогда не забудет того, что увидел в ее глазах.


Горьковато-сладкие — именно так назвала бы Хелена все последующие дни. Горькими они были всякий раз, когда она думала об Ариэль, о Фабиане, о кинжале, который надо выкрасть. Об измене, которую она совершала. Сладкими — в часы, которые она проводила с Себастьяном, в его объятиях, в те короткие мгновения, когда она чувствовала себя в безопасности, свободной от дум о Фабиане.

Но как только она покидала объятия Себастьяна, действительность грозно наваливалась на нее и больно сжимала заледеневшее сердце.

Себастьян пригласил их только на неделю, но неделя прошла, и никто не побеспокоился, не заговорил об отъезде. Зима сковала поля и дороги, но в доме жарко горели камины, и в уютных комнатах было тепло.

Снаружи умирал год, а внутри, в большом доме, жизнь била ключом. И хотя Хелена не принимала непосредственного участия в приготовлениях, она заразилась общим возбуждением и предвкушением радости, когда вся семья готовилась к Святкам, чтобы отметить этот праздник в узком кругу.

С лица Клары не сходила улыбка, она без конца рассказывала всем о том, как следует проводить этот праздник, объясняла, где растут вечнозеленые деревья, ветками которых украсят комнаты, какие секретные ингредиенты надо добавлять в рождественский пудинг.

Снова и снова Хелена ловила себя на том, что вроде бы она живет в ожидании радости, но сердце ее болело от страха и отчаяния.

После нескольких расслабляющих минут в его кабинете Хелена размышляла над тем, где и как он встретил Фабиана и завладел кинжалом; наступил момент, когда она была уже почти готова рассказать ему все, но он неожиданно принялся развлекать ее рассказами о своих предках, своей семье, своем детстве и своей жизни.

Такие откровения он позволил себе впервые. И только с ней.

Она узнала, как он взобрался на огромный дуб, росший возле конюшен, и чуть не свалился с него на землю. И как тогда испугался. Как сильно любил своего первого пони и как едва не сошел с ума, когда тот умер.

Последнее он не смог выразить словами, а просто резко замолчал и заговорил о другом.

Если бы он так явно не старался быть откровенным, она могла бы подумать, что, несмотря на его клятву и даже намерение не манипулировать ее чувствами, он просто не смог себя сдержать. Но все, что он говорил, он говорил даже с какой-то неохотой, словно заставлял себя положить свое прошлое и предполагаемое будущее к ее ногам. Он выкладывал ей все без утайки, как будто стремился к тому, чтобы она поняла его и судила не так строго.

Ему это удалось.

Дни тихо уходили в прошлое, и она чувствовала, что все больше попадает под его очарование и все более отчаянно желает стать его герцогиней, его женой, его возлюбленной.

При этом знала, что этого никогда не будет.

Она хотела рассказать ему о плане Фабиана, но подобного рода сказки никоим образом не могли бы растрогать такого человека, как он. Безжалостный, с твердым характером, он был очень похож на Фабиана, и не исключено, что когда-то они были соперниками. Если она расскажет ему свою историю, покажет ему письма… Нет, она не может сейчас принять его предложение, показать ему письма просить у него помощи и защиты.

Ведь он может отказать ей в этом. Что, если у них с Фабианом такие отношения, что он возьмет и откажется от нее?

Она никогда не завладеет кинжалом, и Ариэль…

Быть откровенной с ним — значит рискнуть, а она не могла себе этого позволить.

Дни проходили один за другим, и срок похищения кинжала неумолимо приближался. Она упорно цеплялась за последнее, что ей осталось, и не могла отказаться от нежности Себастьяна, от тепла его объятий.

Заканчивались последние дни ее счастья.

С того момента как она предаст его и исчезнет, жизнь ее потеряет всякий смысл. У нее не останется ничего, что бы так много для нее значило, и никто на свете не заменит его.

В ее сердце уже был ответ на его вопрос, но она точно знала, что у нее никогда не будет возможности принять его предложение.

Чувство вины и угрызения совести не давали ей покоя даже в те часы, когда она ездила верхом, смеялась, разговаривала, ходила рядом с ним по огромному дому. Она не давала выхода отчаянию, загнала его в маленький уголок своего сознания, но оно всегда было рядом с ней.

Единственное, о чем она сожалела, — это то, что они больше не занимались любовью.

Себастьян вел себя благородно, и у нее хватало совести не давить на него — она не имела на это права. Такое право она получила бы сразу, если бы согласилась стать его женой. Да, его поведение, несомненно, говорило о мудрости.

Хелена только теперь поняла значение слов «интимные отношения». Эти отношения приносили ей ни с чем не сравнимое счастье и связали их нежной любовной цепью. Испытав это счастье однажды, она всегда будет страстно желать испытать его снова.

Но этого больше не будет.

У нее не было выбора. Ариэль была ее сестрой, и она несла за нее ответственность.

Себастьян наблюдал за ней, и его не могли обмануть ее смех и улыбки. Ими она прикрывала тоску, которая терзала ее сердце. Он всеми известными ему способами побуждал доверить ему свой секрет и знал, что она прекрасно это понимает. Но Хелена не могла…

Он не знал, догадывалась ли она, как много он видит каждый раз, когда ее взгляд становится отрешенным, задумчивым, пока она вдруг не спохватится и не обнаружит, что он за ней наблюдает. Тогда она быстро надевала на себя маску или изображала улыбку.

Он был уверен, что все дело в письмах. Они все еще лежали на туалетном столике под футляром для драгоценностей, и он видел их всякий раз, когда входил в ее комнату в ее отсутствие. Вид этих писем свидетельствовал о том, что они были вскрыты и прочитаны бессчетное количество раз. Они искушали его, искушали по-настоящему, но он не прочитал их.

Пока.

Если Хелена в ближайшее время не признается ему, он это сделает.

Он хотел, чтобы она доверяла ему настолько, что без принуждения обо всем бы рассказывала ему, но она упорно молчала. И как он теперь подозревал, будет молчать и дальше. И это заставляло его задаваться вопросом: что — или кто — был настолько могущественным, что оказывал столь сильное давление на нее, заставляя ее быть абсолютно покорной.

Или непоколебимо преданной.


— Вийяр говорит, что его нет в спальне.

Хелена смотрела на зимний ландшафт за окном библиотеки. Луи нашел ее здесь — она сидела одна в этой комнате, чтобы дать Себастьяну возможность закончить работу, которая, как он говорил, была срочной.

Луи слегка встряхнул ее за плечо.

— Я пришел напомнить тебе, чтобы ты поторопилась.

Когда она ничего не ответила, он приблизил свое лицо к ее лицу.

— Ты слышишь меня?

— Отстань. — Ее голос был тихим, ровным, невыразительным.

— Мы зря теряем время. — Он огляделся, желая убедиться, что они все еще одни. — Прошло уже больше оговоренной недели. Я слышал, что через несколько дней здесь соберутся все члены семьи. Кто знает, когда Сент-Ивзу все это надоест и он решит, что мы должны уехать?

— Не надоест.

— Это ты так думаешь. Но как только его семья окажется здесь… — Он посмотрел на Хелену. — Ходят разговоры о свадьбе, но мне это совсем не нравится. Нельзя ежедневно испытывать судьбу. Ты должна найти кинжал как можно скорее. Сегодня.

— Я говорила тебе, что он наверняка в кабинете. — Повернув голову, Хелена холодно посмотрела на Луи. — Почему ты сам не займешься этим?

— Я бы с радостью, но дядя приказал, чтобы это сделала ты. И я его понимаю.

— Понимаешь?

— Если ты похитишь его, Сент-Ивз не будет предавать это дело огласке и не станет думать о мщении, потому что не захочет, чтобы все знали, что его обворовала женщина.

— Понимаю. Поэтому это должна быть я.

— Да, и сделай это как можно скорее.

— Я сделаю это сегодня.


Прежде чем в очередной раз отправиться на поиски, Хелена дождалась, когда часы пробьют полночь, хотя и не была уверена, что Себастьян уже ушел из своего кабинета. Поэтому, спускаясь по лестнице, она перегнулась через перила, чтобы посмотреть, не пробивается ли из-под двери полоска света. Убедившись, что там темно, она спустилась и стала неслышно красться по коридору.

Коридор вел в длинную галерею. Дойдя до конца, Хелена свернула к холлу.

И натолкнулась на стену мышц и костей.

Она вскрикнула. Себастьян поймал ее прежде, чем она успела убежать.

В слабом свете, льющемся из незанавешенных окон, она успела разглядеть, что он был в шелковом халате, под которым, как она подозревала, ничего не было. Ее руки уперлись ему в грудь, когда он привлек ее к себе. Их взгляды скрестились.

— Малышка. — Он удивленно выгнул бровь.

«Куда ты направляешься?» — хотел он спросить, но сдержался.

— Что ты здесь делаешь?

— Я шла повидаться с тобой.

Себастьян промолчал, но было видно, что он теряет терпение. Черты его лица казались высеченными из гранита. Освещенное слабым светом, оно выражало с трудом обузданное желание. Под ее руками его тело говорило о том же: стальные широкие теплые мышцы были напряжены до предела.

— Я… — «Шла повидаться с тобой?» Ложь. Облизнув губы, она посмотрела на него: — Я хотела тебя увидеть.

Едва эти слова сорвались с ее губ, как он закрыл их своими. Поцелуй был диким по своей страстности и ясно говорил, что за ним последует.

Подняв руки, она обвила его шею, принимая его поцелуй и целуя в ответ с такой же силой.

Проклятый план Фабиана можно отложить еще на одну ночь.

Она с радостью отдаст себя в руки Себастьяна ради последней ночи любви.

Она и шла к нему, как ей теперь казалось, именно по этой причине. Это был ее последний шанс показать ему, что он для нее значит, даже если она никогда не сможет сказать ему те слова, которые он так хочет от нее услышать. Она все скажет ему другим способом.

Себастьян прервал поцелуй: он уже выходил из-под его контроля. Контроль — какая шутка! Он думал, несмотря ни на что, что опыт, приобретенный с годами, сделал его хозяином своих желаний.

Две минуты, и она порвала все цепи, которые сдерживали его. Намеренно.

Нежась в его объятиях, она, прижималась к нему, ее тело выгибалось дугой, губы были сочными, грудь вздымалась и опускалась, пальцы путешествовали по его лицу — оглушительный зов сирены, старый как мир.

Ее глаза призывно блестели из-под отяжелевших век.

Так тому и быть.

— Твоя комната. — Его голос охрип от желания. — Идем.

Он обнял ее за талию и быстро повел в спальню, стремясь поскорее уединиться в уютной комнате. Хелена почти бежала рядом с ним, сгорая от нетерпения.

Он широко распахнул перед ней дверь. Они вошли, и дверь за ними захлопнулась.

Он услышал, как щелкнул замок, и в этот момент она повернулась, наградив его улыбкой мадонны. Она протянула к нему руки:

— Иди ко мне. Давай любить друг друга.

На ее туалетном столике слабо горела лампа. Даже при слабом освещении он безошибочно видел, как сияют ее глаза. Не размышляя, он шагнул к ней, больше уже ни о чем не думая и наслаждаясь тем, что она позволила ему увидеть. Он положил ее руки себе на плечи и обнял ее за талию.

— Малышка, ты скажешь мне, если тебе будет больно.

— Не будет.

Их губы встретились, слились — благоразумие и контроль куда-то исчезли. Она втянула его губы в свой горячий рот, настойчиво приглашая действовать смелее. Она следовала за ним шаг в шаг на пути к водовороту желаний, к водовороту физической и эмоциональной близости, которая зажгла их тела, побуждая к действию, увлекла их, поглотила. Унесла в мир, где правит страсть и торжествует желание.

Он давно изголодался по ней — она приглашала его насытиться. Он хотел — она предложила ему брать. Он хотел обладать ею полностью, а она ничуть не сомневалась, что принадлежит ему, и подзадоривала его, бросала ему вызов, хотела, чтобы он утолил ее желание.

Голова у него кружилась, и он, оборвав поцелуй, сорвал с себя халат. Под его кожей обжигающим пламенем разгоралось желание. Она обхватила руками его тело, словно бы почувствовала это пламя и хотела его погасить. Тяжело дыша, он всматривался в ее лицо, радовался ее удивлению, когда она осознала, что ее власть над ним безгранична, наблюдал за завораживающим взглядом, когда она решала, как распорядиться этой властью.

Ее рука начала медленно продвигаться от его груди к паху. Он стиснул зубы и едва сдержал стон, когда она погладила, а затем зажала в руке его плоть.

Ее лицо озарилось улыбкой победительницы.

Себастьян потянулся к ней и внезапно понял, что она все еще одета. Он никогда не получит полного удовлетворения, пока она не будет лежать перед ним обнаженная. Он придавил ее спиной к кровати. Она продолжала его ласкать. Он крепко поцеловал ее, выпуская своих демонов, и, запустив руки в ее кружева, начал срывать с нее одежду. С другой женщиной он делал бы это медленно, растягивая удовольствие. С ней не хотел, не мог ждать. На ней осталась только сорочка — последний барьер между ними.

Он сделал паузу. Только что она стояла перед ним одетая, позже будет лежать обнаженная под ним. А сейчас…

Потакая своим демонам, он огляделся, оценивая возможности, и увидел то, что хотел. В чем они оба нуждались.

Он посмотрел на нее, когда она снова сжала его плоть, закрыл глаза и откинул голову. Застонал.

Хелена, расценила этот стон как побуждение к дальнейшим действиям. В прошлый раз у нее не было возможности исследовать его — теперь она его сжимала, нежно поглаживала, ласкала.

Ощущала, как он напрягался при каждом прикосновении. Чувствовала, как он наливался, становясь все тверже.

Радовалась, что доставляет ему удовольствие.

— Хватит. — Он отвел ее руку. — Идем. Теперь моя очередь доставить тебе удовольствие.

К ее удивлению, он подвел ее к высокому незашторенному окну. За окном морозило, небо было кристально-чистым. Лунный свет, бледно-серебристый, лился в комнату, образуя широкое светлое пятно на темном ковре.

Он поставил ее так, чтобы лунный свет освещал ее. Освещал ее тело, окутанное прозрачным шелком сорочки. На его губах появилось чувственное удовлетворение.

— Прекрасно.

Он встал перед ней на колени. Из-за разницы в росте его голова оказалась на уровне ее груди.

Она закрыла глаза и запустила руку ему в волосы. Он устроился поудобнее на коленях, поднял руки и обхватил ее груди. Ее тело изогнулось, приглашая его ласкать ее.

И он ласкал, сначала нежно, а когда ее груди набухли и затвердели, его ласки стали более настойчивыми. Его пальцы сжали соски, и она задрожала.

Она прижалась к его губам, а ее язык сплелся с его языком, и она начала погружаться в сладкий омут страсти. Она прижала к себе его голову. Он приподнял ее, сомкнув руки на талии, и его губы, такие нежные, начали осыпать поцелуями ее щеки, шею и замерли вдруг на пульсирующей голубой жилке.

Его губы были как пылающий огонь, и он обжигал ее сквозь тонкий шелк сорочки. Хелена застонала, крепче прижав к себе его голову, побуждая к дальнейшим действиям. Его губы скользили, давили и ласкали, и это было мучительно и прекрасно.

Она наблюдала, как его большие ладони легли ей на бедра. Он поднял ее рубашку и начал целовать ее тело: сначала ребра, потом талию, опускаясь все ниже, словно отмечая пределы своих владений. Ее груди болели, а тепло растекалось все ниже и ниже.

Поддерживая ее одной рукой за талию, он прижался ртом к ее животу.

Затем он сел на пол, обхватил ее бедра, туго натянул рубашку и стал водить языком по ее пупку. Такая интимность — горячая, влажная и грубая, хотя и проделанная через шелк, — заставила ее тело содрогнуться.

Его руки сползли с ее бедер, залезли под рубашку и наконец сомкнулись на ее ягодицах.

И вдруг он опустился еще ниже и вобрал в себя аромат ее нежных складок. Она едва не задохнулась и еще крепче вцепилась ему в волосы.

Он снова встал на колени, но теперь поместился между ее ног, чтобы раздвинуть их пошире.

Она посмотрела вниз и увидела его лицо. Он придвинулся ближе и прижался ртом к ее ждущей влажной плоти. Она задергалась в его руках, когда его язык нашел ее самое чувствительное местечко.

И все это было проделано через шелк, и ощущения ее стали острее, и ей пришлось пройти через неведомое испытание, которое принесло наслаждение.

Страсть волнами прокатывалась по ее телу, и, казалось, ничто на свете больше не имеет значения. Он доставлял ей удовольствие — и получал удовольствие сам.

Прежде чем снова закрыть глаза, Хелена, повернувшись, увидела на стекле неясные тени. Вглядевшись, она обнаружила, что видит себя, отраженную в стекле на фоне лунного света. Этот свет проникал сквозь ее отражение, и создавалось странное впечатление, будто она разглядывает себя через шелк своей ночной сорочки. Однако она успела увидеть достаточно: ее ноги были широко раздвинуты, ступни едва касались пола.

А перед ней был Себастьян, обнаженный и прекрасный, тоже залитый призрачным лунным светом, — Себастьян, которого она собиралась предать, но не смогла отказать себе в прощальном удовольствии.

Она услышала сдавленный крик и внезапно поняла, что этот крик издает она сама.

Сквозь восторг, сквозь разлившиеся по телу тепло и невероятное наслаждение она внезапно осознала, что дело движется к концу. Его голова поднялась, губы оторвались от ее плоти. Он расправил ее рубашку и усадил к себе на колени, привлек поближе и жадно впился в ее губы. Этот страстный поцелуй был как обещание — обещание того, что все еще только начинается.

Сгорая от желания, она ответила ему столь же жадным поцелуем. Потянулась рукой к его твердой плоти, которая упиралась ей в живот, но он перехватил ее руку.

— Я хотела доставить тебе удовольствие, — сказала она.

— Доставишь, но не этим способом.

— А каким?

— Ты можешь встать?

Она встала, но едва, держалась на ногах, и он поддерживал ее. Затем поднялся сам, взял ее за руку и, нагнувшись, подтянул поближе скамейку для ног. Она наблюдала, как он ногой придвинул ее ближе к окну на расстояние двух футов от стены.

— Встань на нее коленями, — велел Себастьян.

Она повиновалась. Скамейка была резная, около фута длиной и достаточно широкая, чтобы они разместились на ней оба.

Он встал на колени позади нее, обхватил ими обе стороны скамейки так, что она оказалась между ними.

Взяв ее за талию, он спросил:

— Ты можешь дотянуться до подоконника? Широкий деревянный подоконник был в восемнадцати дюймах от пола.

— Да, — ответила она и спросила: — Зачем?

— Увидишь.

Обхватив ее крепче за талию, он прижал ее к себе. Она спиной почувствовала его твердую плоть. Она не знала, что делать с руками, и ухватилась за его руку, лежавшую у нее на талии.

— Если тебе нужна опора, ухватись за подоконник.

Опора. Она терялась в догадках. А он, задрав ей рубашку, прижался к ней.

Он приподнял ее ягодицы. Его бедра, словно колонны, обхватывали ее ноги. Они были подобны стали. Она чувствовала себя заключенной в клетке ею силы. Пойманной в капкан. Она вцепилась в подоконник, а он трогал ее, открывал, примерялся. Затем медленно, дюйм за дюймом проник в нее сзади.

Себастьян наблюдал, как его пульсирующая плоть скользит между ее круглых ягодиц, проникая все глубже и глубже, в то время как ее теплое тело принимает его, открывается для него, пока он не почувствовал, что полностью вошел в нее. Ее гладкие ягодицы ласкали его взор. Ее пальцы вцепились в подоконник. Она тихонько вскрикнула, но не от боли, а, скорее от неожиданности.

Он немного вышел из нее и снова вошел, чтобы она поняла, что ее ожидает,

Она попыталась вырваться, но он ее удержал, и теперь входил в ее тело сильными толчками.

Ей ничего не оставалось делать, как ему подчиниться!.. Ощущение было настолько эротичным, что она стонала, открываясь для него все глубже и глубже, позволяя своему телу полностью ему покориться.

И он завладел им. Как завоеватель, он утверждал свое право на нее и молился, чтобы этот акт навсегда отпечатался в ее сознании.

Он погладил ее ягодицы, которые теперь принадлежали ему, и начал ласково, пощипывать их, будто ненароком задевая нежную расселину между ними. Она содрогнулась. Он раздвинул черные завитки волос на ее лобке, и его палец вновь погрузился в ее горячую плоть. Он осторожно ласкал ее нежные влажные складки, проникая все глубже в теплую глубину ее тела.

Она впилась ногтями в его руку, стараясь не потерять сознание. Слишком сильным было испытанное ею ощущение.

Когда она пришла в себя, он, надавил сильнее, вошел в нее глубже, затем остановился, замер, пережидая мощные импульсы ее освобождения, которые волнами пробегали по телу.

Он ждал, придерживая ее одной рукой, ослабевшую от перенесенного потрясения. Ждал, пока не почувствовал, что силы возвращаются к ней. Он вышел из нее, поднялся и взял ее на руки.

Хелена приоткрыла глаза и увидела быстро приближавшуюся кровать. Она испугалась, что он оставит ее одну и вернется в свою спальню. Она не хотела этого. Она сознавала, что он получил от нее все, что хотел и о чем мечтал. И теперь она верила — сегодняшняя близость крепче всех клятв и обещаний свяжет их навеки.

Остановившись перед кроватью, он снял покрывало и положил ее на мягкий матрас. Снял с нее рубашку, выпрямился и стал рассматривать ее тело, а в главах его вновь загорелось желание.

Устроившись рядом с ней, он раздвинул ей бедра и мощным толчком вошел в нее.

Больше его не стесняясь, Хелена обвила его бедра ногами, чтобы он мог войти в нее как можно глубже. Прерывистое дыхание, крики, стоны, вздохи стали их языком, мощное, страстное желание, в котором слились их тела, стало для них единственной реальностью. Он хотел, требовал, брал, она отдавала ему свою душу и тело, открывала для него свое сердце. И наконец неземной восторг поднял их и унес из этого мира.

Глава 11

Скрип половицы нарушил глубокий сон, который захватил Хелену в свои теплые объятия. Она всмотрелась в темноту и поняла по глубокой тишине, что время движется к рассвету. Поняла, что она не в Камерале и в соседней комнате не спит Ариэль.

Поняла, что тепло, окутавшее ее, исходит от Себастьяна, крепко спавшего рядом с ней.

Снова скрип, теперь уже гораздо ближе и более осторожный. Осторожно отодвинувшись от Себастьяна и сняв с себя его тяжелую руку, которой он обнимал ее, она нашла щелочку в пологе, осторожно раздвинула ее и выглянула.

На какое-то мгновение ей показалось, что в комнату проник Луи. Ее начала охватывать паника, но вот глаза привыкли к темноте, и она увидела мужчину, рука которого лежала на ручке открытой двери. Он разглядывал комнату. Ее глаза привыкли к темноте, и она его узнала.

Филипп. Младший брат Луи, Тот, кто увез Ариэль из Камераля и отдал ее в жестокие руки Фабиана.

Хелена незаметно наблюдала за ним. Филипп проскользнул в спальню и бесшумно закрыл дверь. Он снова оглядел комнату, и его взгляд остановился на задернутом пологе кровати. Он шагнул к ней.

Хелена прикрыла рукой рот, подавляя инстинктивный крик. Она оглянулась на Себастьяна, но он продолжал крепко спать, все так же ровно дыша во сне.

Вглядевшись, она увидела в ногах кровати свой халат, который сбился в одну кучу с простынями, когда они занимались любовью. Она слышала, как Филипп осторожно приближается к ней.

Потянувшись, она ухватила край халата и, подтащив его к себе, поспешно натянула на обнаженное тело, молясь, чтобы Себастьян не проснулся, а Филипп не раздвинул полог, иначе зазвенят колокольчики на пологе кровати.

Натянув на себя халат и читая молитвы, ока осторожно встала с постели.

Тихое ругательство сорвалось с губФилиппа, когда полог зашевелился. Она откинула, его и вышла к нему навстречу.

Лицо Филиппа было бледным, глаза широко раскрыты. Хелена приложила палец к губам, делая ему знак молчать.

Ей хотелось поплотнее задернуть полог, но она боялась потревожить колокольчики.

И тогда она храбро повернулась к Филиппу, пытаясь понять, что могло привести его сюда в столь неурочный час. Ее сердце колотилось в груди, когда она шла к нему, делая знаки отойти от кровати подальше. Она взвешивала все «за» и «против», боясь неверным решением навредить Ариэль. Разговаривать в коридоре было бы гораздо удобнее, но она не знала, можно ли доверять Филиппу, ведь он человек Фабиана.

— Что ты здесь делаешь?

— Совсем не то, что ты подумала.

— Я не знаю, что и думать. Расскажи мне об Ариэль.

Филипп побледнел еще сильнее, и сердце Хелены упало.

— Все нормально. Пока…

— Что ты хочешь этим сказать? — Хелена сжала его руку. — Фабиан изменил свое решение?

Филипп нахмурился:

— Изменил? Нет. Он пока еще ничего не говорил. — Отвращение и душевная мука исказили лицо юноши.

— Значит, он не изменил своего решения насчет Рождества и хочет, чтобы я принесла ему кинжал в канун праздника?

Филипп заморгал:

— Кинжал? Именно его ты должна найти?

— Да! Но ради всего святого, скажи мне, изменил ли он свой план? Разве не по этой причине ты появился здесь?

— Нет-нет. Совсем не поэтому. Но каков мерзавец!

Хелена всмотрелась в лицо кузена.

— Мерзавец? Ведь он твой, дядя.

— Он мне не дядя! — рявкнул Филипп. В голосе его звучали ярость и отвращение… Даже при слабом свете уходящей луны Хелена увидела злость, горевшую, в его темных глазах. — Он чудовище, бесчувственный тиран, он обманом забрал к себе молоденькую девушку, чтобы заставить тебя воровать для него!

— И я согласилась, — пробормотала Хелена. — Но что привело тебя сюда?

— Я хочу тебе помочь. — Филипп, храбро встретил ее недоверчивый взгляд. В голосе его звучало отчаяние. — Я хочу спасти Ариэль. Когда он послал меня за ней, я не знал, какая участь ее ожидает. Я думал, он просто беспокоится о ее безопасности. Ведь она осталась одна, с несколькими слугами в огромном поместье, — он горько рассмеялся. — Какой же я дурак! Но я понаблюдал за ним и понял, чего он хочет на самом деле. Я узнал о его коварных планах. — Филипп поймал руку Хелены и крепко ее сжал. — Ты единственная надежда Ариэль. Если бы был какой-то способ, — он замолчал, подыскивая слова, — вырвать ее из лап этого чудовища, я бы увез ее в безопасное место, клянусь, я бы это сделал! Но я не вижу выхода. Закон есть закон, и она в его власти. Сейчас она серьезно рискует.

Хелена в ужасе заломила руки:

— Она знает об этом?

К ее облегчению, Филипп покачал головой:

— Нет. Она даже не догадывается… Она такая наивная девушка, такая чистая, такая доверчивая.

Если бы она уже поняла, какие чувства руководят Филиппом, одного взгляда на его лицо, когда он говорил об Ариэль, было бы достаточно, чтобы развеять все ее сомнения.

— Значит, все пока обстоит так, как и раньше, — задумчиво проговорила Хелена. — Я должна похитить этот кинжал и вернуть его в канун Рождества.

— Я знаю, что ты не справилась с этой задачей. — Филипп нахмурился. — Фабиан считает, что вероятность твоего успеха почти равна нулю.

— Я не думаю, что это в принципе невозможно.

— Тогда почему же ты не принесла эту вещь — кинжал — ему? Когда ты не вернулась… Вот почему я здесь. Я думал, у тебя возникли проблемы.

— Что касается проблем… — Хелена поморщилась. Проблема была, но она преодолеет ее. Должна — ради Ариэль. — Фабиан уверен, что кинжал здесь, в этом большом доме, и я думаю, в этом он прав. Но ни Луи, ни Вийяр его не нашли, хотя мы обыскали все подходящие места, кроме одного. Он должен быть там. Я собиралась поискать его там сегодня ночью, но…

Филипп схватил ее за руку:

— Идем. Давай пойдем туда сейчас же. Мы можем поискать там, пока все в доме спят, найти его, забрать и убежать, пока никто не проснулся. У меня здесь недалеко привязана лошадь.

— Нет, — Хелена попыталась освободить руку, но Филипп крепко держал ее. — Нам нужно выбрать время, иначе месье герцог схватит нас, и мы не сможем освободить Ариэль.

Филипп озадаченно посмотрел на нее:

— Значит, ты боишься этого герцога? Вот уж не думал. Впрочем, это не имеет значения. Сейчас, когда я здесь, ты можешь сказать мне, где находится этот кинжал, и я его украду, верну Фабиану и спасу Ариэль.

Только искренность Филиппа спасла его от гнева Хелены.

— Нет! Как ты не понимаешь… — Она прикусила язык, чтобы не сказать ему, что он еще мальчик — наивный мальчик, пытающийся повлиять на игры могущественных мужчин. — Неужели ты думаешь, что Луи не украл бы кинжал давным-давно и не отдал бы его дяде, чтобы выслужиться перед ним, если бы все было так просто? Фабиан решил, что именно я должна сделать это, и больше никто.

— Почему? Если он его хочет, какая ему разница, кто его раздобудет?

— У него на это есть свои причины. Одни я вижу, о других могу только догадываться. — Мысль о том, что Фабиан мечтает навредить Себастьяну, приводила ее в ужас.

Ее глубокое нежелание заниматься воровством, должно быть, отразилось на ее лице, потому что он снова схватил ее за руку.

— Но ты ведь постараешься найти его как можно скорее, да? — Он вгляделся в ее лицо и улыбнулся. — Ну конечно же, ты это сделаешь. Ты хорошая и добрая, храбрая и щедрая — ты не оставишь свою сестру в лапах этого мерзавца, ведь так?

Хелене понравилась спокойная и солидная уверенность, с которой Филипп относился к ней, и она мысленно поблагодарила судьбу, которая послала ее сестре такого мужественного кавалера. Будет ли у нее самой такой же друг — теперь она не была в этом уверена. Филипп терпеливо ждал ее ответа, и она знала, каким он будет.

И все же она колебалась. Пыталась не вспоминать тепло, наслаждение и счастье — все то, что составляет силу любви, которую она познала совсем недавно. Пыталась не думать о Себастьяне. Напрасно. Пыталась выбросить его из головы, из своего сердца, но знала, что никогда не сможет этого сделать. Она чувствовала себя так, словно ее сердце разрывается на куски.

Из глаз ее потекли слезы, и она, всхлипнув, кивнула.

Глубокий голос прокатился по комнате:

— Малышка, тебе следовало все рассказать мне.


Хелена вскрикнула, зажала рот рукой и оглянулась на кровать. Рука с длинными пальцами откинула полог.

Себастьян лежал на боку, опершись на локоть. Покрывало сползло ему на талию, открыв твердую мускулистую грудь. Его взгляд скользнул по ней и остановился на Филиппе.

— Ты имеешь какое-то отношение к графу?

Филипп сглотнул, затем, гордо распрямив плечи, шагнул вперед и поклонился.

— Он мой дядя. Луи, который гостит здесь, мой родной брат. К моему стыду. Я Филипп де Севр.

Хелена слушала Филиппа, но не осмеливалась посмотреть ему в глаза, боясь, что не выдержит его презрительного взгляда. Что должен он подумать, найдя Себастьяна обнаженным в ее постели?

Она оглянулась на Себастьяна. Его слова… что они могли значить? Он раскрыл ее тайну? Ей оставалось надеяться, что он не все услышал. Они говорили по-французски, а он свободно владел этим языком. Он мог подумать о ней самое плохое, но однако… он продолжал называть ее «малышка».

Его взгляд вернулся к ней. Время шло. Она понимала, что он чего-то ждет, но чего — не могла догадаться. Он хочет, чтобы она поняла, прочитала его мысли, но если бы она могла это сделать!

И она продолжала молча стоять, словно приросла к месту. Тогда Себастьян вздохнул, откинул одеяло и направился прямо к ней. Глаза Хелены изумленно распахнулись. Она открыла рот, чтобы остановить его, но слова не шли с языка. Дыхание застряло у нее в горле. Он стоял перед ней голый.

Неужели у мужчин нет стыда?

Похоже, нет. Он подошел к ней, словно был одет в пурпур и золото, словно он и вправду был императором, как однажды назвал себя.

На Филиппа он вообще не смотрел. Когда он подошел совсем близко, она открыла рот, чтобы объясниться, чтобы хоть что-то сказать… Ничего не вышло.

Она подняла руки, как будто защищаясь, но они безвольно упали вниз.

Он остановился прямо перед ней. Как всегда, лицо его было непроницаемым, а по глазам ничего нельзя было прочесть.

Чувствуя, как сердце бьется где-то в горле, она отвернулась. Она никогда не сможет ему объяснить.

Подняв руку, он развернул ее лицом к себе и внимательно всмотрелся в ее глаза.

И вдруг, наклонив голову, поцеловал ее в губы.

— Возвращайся в постель, малышка, пока не простудилась.

Хелена потрясенно смотрела на него. Его взгляд был обращен к туалетному столику, к двум письмам на нем. Он посмотрел на нее, чуть изогнув бровь.

— С твоего позволения?

Поколебавшись, она кивнула. Как он узнал? Что подумал?

Ее руки дрожали, голова шла кругом. Она едва дышала. Постель не такая уж плохая идея. Даже не взглянув на Филиппа, она направилась к кровати и спряталась под одеялом.

Внезапно ее начал бить озноб, и она закуталась плотнее.

Из-под одеяла она смотрела, как Себастьян взял письма.

— Тебе лучше сесть, де Севр. — Рукой с письмами он указал на стул, стоявший у стены. — На это уйдет гораздо больше времени, чем ты думаешь.

Филипп колебался, но затем, бросив короткий взгляд на Хелену, подошел к стулу и сел. Филипп был растерян. Он не знал, что думать, и еще меньше — что делать. Чем-то он был похож на своего брата: темноволосый, привлекательный, однако чувствовалось, что он гораздо более честный, прямолинейный и храбрый.

Услышав его рассказ, Себастьян сразу проникся к нему доверием.

Письмо, которое читал Себастьян, было написано четким девичьим почерком. Он отложил его, зажег лампу, сделал свет поярче и взял второе письмо.

Он узнал тяжелую руку Фабиана, хотя прошло уже много лет с того времени, когда он в последний раз видел его почерк — это была его последняя просьба вернуть ему кинжал. Себастьян держал в руке десятое послание на эту тему и улыбался, Он испытывал величайший восторг, отвергая просьбы Фабиана одну за другой.

Итак, Фабиан разработал коварный план, чтобы отплатить ему за его дерзость. Ему бы следовало ожидать этого.

Он не знал, что на сей раз изобретет Фабиан, но мог бы предусмотреть и это.

Он положил письмо Фабиана и взял письмо Ариэль.

— Ты получила эти письма уже после того, как приехала сюда. — Это был не вопрос, а утверждение. — От кого?

— От Луи.

Смущение в ее голосе заставило его улыбнуться. Она все еще ему не верила, все еще не доверяла.

Первым он перечитал письмо от сестры, вчитываясь в каждое слово. Ему необходимо располагать полной информацией.

Прочитав первое письмо, он перечитал и второе. Угрозу Фабиана. Уже зная, что там написано, уже догадавшись об этом по приписке Ариэль, сделанной по просьбе Фабиана, он пришел в ярость. Его руки дрожали. Он долго смотрел на лампу, пока ему не удалось обуздать свой гнев. Будь Фабиан здесь, он задушил бы его голыми руками. Хотя это от него не уйдет.

Немного успокоившись, Себастьян сумел оценить те муки, которые испытывала Хелена — и все из-за какого-то дурацкого кинжала! Он закончил читать письма и отложил их в сторону.

Он молчал, пытаясь собраться с мыслями, сопоставить все факты. Он старался понять, почему Хелена так себя вела, какая внутренняя борьба происходила в ней, могла ли она удрать от него, почему так долго откладывала предательство, цеплялась за него до последнего дня? И хотя это ее сестра, самый дорогой для нее человек, но ведь и ее благополучие было положено почему-то на вторую чашу весов.

Хелена заботилась об Ариэль много лет, и ее реакция на любую угрозу ее сестре была такой же, как у самки, защищающей своего детеныша. Фабиан, как всегда, здорово все рассчитал.

Быстро, с легкостью, присущей ему от рождения, Себастьян составил план действий. Отметил все важные факты, все существенные детали.

Машинально сложив письма, он вернул их на место и подошел к кровати. Поднял с пола халат, надел его… И встретил взгляд Хелены.

— Ты отдашь мне кинжал? — дрожащим голосом спросила она.

Он колебался, не зная, как много можно ей рассказать.

Если он заявит, что Ариэль в безопасности, что угроза Фабиана — блеф, придуманный, чтобы подмять под себя Хелену, — поверят ли ему Хелена и Филипп? Он почти десять лет не встречался с Фабианом, но не сомневался, что этот человек не изменился. Они с Фабианом были очень похожи, что и привело их к соперничеству.

Именно по этой причине Фабиан подослал к нему Хелену — с целью заманить его в ловушку. В данном случае он заглотил приманку, но Себастьян ни о чем не жалел.

Однако рано торжествовать над своим соперником, есть более важный вопрос. Пока он не докажет Хелене, что может разрушить планы Фабиана, она никогда не будет в нем уверена и не почувствует себя свободной.

— Нет, — ответил он, затягивая пояс халата. — Я не отдам тебе кинжал. В такие игры так не играют. — Лицо Хелены побледнело. — Мы отправимся в Ле-Рок и вызволим Ариэль.

Надежда, вспыхнувшая на ее лице, вызвала у него улыбку.

— Вы это серьезно? — недоверчиво спросил Филипп, и это Себастьяну не понравилось. Вел бы он себя так же, если бы в Ле-Роке находилась Хелена?

— Серьезно. — Себастьян повернулся к ней. — Если я дам тебе кинжал и ты вернешь его Фабиану, чего ты этим добьешься?

— Ариэль.

Он сел на кровать, прислонившись к прикроватному столбику.

— Но вы останетесь во власти Фабиана — оба! — Он посмотрел на Филиппа. — Вы будете его марионетками, а он будет дергать за ниточки.

— То, что вы говорите, правда, но… — Юноша неуверенно взглянул на Себастьяна. — Есть ли альтернатива? Вы ведь не знаете Фабиана.

Себастьян улыбнулся своей хищной улыбкой.

— Знаю. Я знаю его гораздо лучше, чем любой из вас. — Он оглянулся на Хелену. — Как ты изволила элегантно выразиться, малышка, я прекрасно знаю все игры, в которые играют могущественные мужчины.

Она смотрела на него и ждала.

Себастьян опять улыбнулся, на этот раз снисходительно.

— Соберись с силами, малышка. Я преподам тебе урок, научу тебя играм могущественных мужчин.

Он посмотрел на Филиппа и убедился, что тот смотрит на него, распахнув глаза.

— Правило первое: кто перехватит инициативу — тот получает преимущество. Мы должны ее перехватить. Фабиан уверен, что Хелена привезет кинжал в канун Рождества. Раньше этого дня он не будет ее искать. — Он посмотрел на Хелену. — Отбросив в сторону чувства, которые могут или не могут возникнуть у тебя ко мне, он не ожидает, что ты выйдешь из-под его контроля и будешь тянуть до последнего дня. Так как Фабиан послал Луи приглядывать за тобой, он пребывает в уверенности, что ничего неожиданного не произойдет, иначе его бы информировали об этом и он бы тут же принял необходимые меры.

Себастьян посмотрел на Филиппа, размышляя, не является ли его появление очередным трюком Фабиана, но пришел к выводу, что нет.

— Итак, в настоящее время месье граф чувствует себя уверенно, не сомневаясь в том, что все идет по намеченному им плану и будет так, как он решил.

Хелена внимательно следила за ним. Он улыбался.

— А вместо этого… давайте прикинем. Сегодня семнадцатое. Мы сможем быть во Франции к завтрашнему утру, если ветер будет попутным. До Ле-Рока — поправьте меня, если я ошибаюсь, — при хорошей езде от побережья меньше дня пути. Мы возникнем на пороге дома Фабиана задолго до намеченного им срока. Как знать? Может, его в это время вообще не будет в резиденции.

— И что тогда? — нетерпеливо спросила Хелена.

— Тогда мы найдем способ, как увезти Ариэль из форта, — ты ведь не ждешь от меня, что я разработаю подобный план, не зная многих деталей, — и вернемся обратно другой дорогой.

— Ты и правда думаешь, что такое возможно? — с сомнением посмотрела на него Хелена.

— Доверься мне, малышка.

Он освободит ее и сестру, а также Филиппа от цепей Фабиана. Он понимал, что после стольких лет, проведенных в руках мучителя, Хелена не способна поверить в то, что может стать свободной.

Часы, пробившие по всему дому, отвлекли их от разговора.

Три удара — три часа. Себастьян вскочил со стула:

— Нам еще многое предстоит сделать, если мы хотим оказаться во Франции завтра утром. — И он быстро изложил им основные дела, которые предстояло сделать.

Его тон был спокойным — почти отеческим, и Хелене это даже нравилось. Вместе с Филиппом она внимала его словам, следя за ходом его мыслей и надеясь на благоприятный исход дела, в котором сам он был абсолютно уверен.

— Не ставя Луи в известность, мы с Филиппом отправимся в Ньюхевен…

— Я тоже поеду! — заявила Хелена, сердито взглянув на Себастьяна.

— Малышка, тебе лучше остаться здесь. Здесь безопаснее.

— Нет! Я отвечаю за Ариэль, и к тому же вы не знаете Ле-Рок так, как знаю его я.

— Филипп знает. — Себастьян посмотрел на Филиппа и увидел, что тот качает головой.

— Нет. Я плохо знаком с этой крепостью, Луи провел там годы, а я лишь недавно поступил к дяде на службу.

Себастьян поморщился, но промолчал.

— Вдобавок ко всему есть еще одна проблема. Ариэль. Она не знает того, что знаем мы. Не думаю, что, если я появлюсь у нее среди ночи или в какое-то другое время, она охотно пойдет со мной. Хелена — другое дело. Девочка всегда делала то, что велела ей сестра.

Хелена поняла, что он хотел сказать. Ариэль наивная, но не глупая — она не покинет Ле-Рок без достаточных на то оснований. K тому же она ничего не знает о плане Фабиана.

Понимая беспокойство Себастьяна, Хелена сжала его руку.

— Насколько я понимаю, ты хочешь уехать незаметно, без шума и с минимальным количеством багажа, ведь так?

— Ты все хорошо понимаешь. — Он вздохнул. — Хорошо. Ты тоже поедешь. Я подумаю, как сделать так, чтобы Луи ничего не заподозрил.

Себастьян добавил эту проблему к списку, который держал в голове. Размышляя над тем, что Хелена станет свидетельницей его победы над Фабианом, он уговаривал себя, что это глупо — брать ее с собой, ей лучше остаться в безопасном месте, но, возможно, мелькнула у него мысль, ей стоит все-таки ехать с ними. Она не сможет остаться в стороне, когда он загонит Фабиана в угол, и здесь ее характер сыграет немаловажную роль.

Часы пробили в очередной раз. Он отбросил все сомнения и встал со стула.

— Мне многое надо успеть сделать, а времени у нас мало. — Пройдя через комнату, он дернул за колокольчик и повернулся к Филиппу: — Тебе сейчас покажут спальню, где ты найдешь все, что тебе понадобится. Вы мне очень поможете, если будете оставаться в своих спальнях до тех пор, пока я не пришлю за вами. Оденьтесь для путешествия — мы уедем в девять часов. — Его взгляд остановился на Хелене: — Ты можешь взять только маленькую сумку — ничего больше.

— Я все поняла, — ответила Хелена.

В дверь постучали. Себастьян приоткрыл ее, заслоняя присутствующих своим телом. Он приказал сонному лакею прислать к нему Уэбстера и быстро закрыл дверь.

— Мой дворецкий Уэбстер — человек, которому можно довериться, — пояснил он Филиппу. — Он покажет тебе спальню и позаботится о тебе. Чем меньше людей будет знать, что ты в моем доме, тем меньше вероятность, что Луи и его камердинер узнают об этом.

Филипп согласно кивнул.

Наконец появился дворецкий и Себастьян поручил Филиппа его заботам. С обычным невозмутимым видом Уэбстер поклонился хозяину и увел Филиппа с собой.

Хелена наблюдала, как закрывается дверь, как Себастьян идет к кровати. Мысли ее путались, и она не могла сосредоточиться. Слишком многое ей пришлось пережить за эти часы — невероятное облегчение, смущение, неопределенность. Вину. Страх. Неверие.

Его взгляд был отсутствующим — сейчас он мысленно оттачивал детали своего плана, но вот наконец он посмотрел на Хелену:

— Этот документ, который ты получила от своего опекуна. Могу я посмотреть его?

Хелена показала на сундук, сиротливо стоявший в углу комнаты.

— Он под подкладкой с левой стороны.

Себастьян подошел к сундуку, открыл его, нащупал подкладку. Она услышала треск ткани, когда он надорвал ее, затем раздался хруст пергамента. Захлопнув крышку, Себастьян вернулся к туалетному столику, развернул документ, расправил его и углубился в чтение.

Наблюдая за ним в зеркало, она видела, как шевелились его губы. Но вот он улыбнулся и покачал головой.

— Скажи, о чем ты сейчас подумал.

Себастьян помахал листочком бумаги.

— Фабиан никогда, не перестанет меня удивлять. Ты говоришь, что он просто сел и написал это, стоило тебе лишь попросить?

— Да. Он задумался только на минуту. А что тебе не понравилось?

—Дело в том, малышка, что он почти не рисковал, отдавая его в твои руки. — Он снова прочитал документ. — Ты не сказала мне, что он использовал слова «более обширные, чем твои».

— И что?

— Твое поместье стоит на огромной плоской равнине. Каковы размеры твоих владений?

Она назвала цифру, и он улыбнулся:

— Тогда мы свободны!

— Почему?

— Потому что мои владения более обширны, чем твои.

— Я не понимаю.

— Смотри — Англия по размерам намного уступает Франции.

Она наблюдала, как он приворачивает фитиль, как направляется к кровати.

— Разве в Англии так много лордов, поместья которых больше моих?

— Нет, конечно, особенно если исключить меня. Но Фабиану известно мое решение никогда не жениться. Единственное, что мне приходит в голову, — это герцоги королевской крови, но ни один из них не отвечает твоим требованиям, и есть еще двое, но они давно женаты, и каждый из них годится тебе в отцы.

— Фабиан знает об этом?

— Несомненно. Такого рода сведения он знает наизусть.

— А ты?

— Нет, малышка. Я перестал играть в игры, в которые Фабиан до сих пор играет. — Он остановился у кровати и посмотрел на нее. — Я знаю правила и могу сразиться с лучшим из игроков, но… — Он пожал плечами. — По правде говоря, моя активность пошла на убыль. Я нашел занятие поинтереснее, чем те, которыми так увлекается Фабиан.

Соблазнять женщин — помогать женщинам. Он развязал пояс и, бросив халат на пол, откинул одеяло и лег рядом с ней.

Она затихла, с трудом веря, что…

Он потянулся к ней, начал стягивать с нее халат. Потом лег на нее — кожа к коже, тепло к теплу. Она нашла в себе силы спросить:

— Значит, ты считаешь, что этот документ простая бумажка?

— Не совсем так. Для нас он награда. — Он поцеловал ее в лоб. — Для нас он главный козырь, малышка, и мы воспользуемся им, чтобы обеспечить свободу тебе и Ариэль.

То, что он все еще хочет жениться на ней, — даже сейчас, когда узнал о ее предательстве, — поразило ее. Однако вина тяжелым камнем лежала у нее на сердце.

Она взяла в руки его лицо и приблизила его к себе, чтобы получше рассмотреть.

— Ты действительно поможешь мне — ты поможешь мне спасти Ариэль. — Это не было вопросом, это была бесконечная вера в него. — Почему?

— Малышка, я много раз говорил тебе, что ты моя. Моя. — Он разместился между ее ног. — Из всех женщин на свете нет ни одной, кому бы мне так хотелось помогать, кого хотелось бы защищать и оберегать. Кроме тебя.

Она прочитала это в его голубых глазах, почувствовала в исходящем от него тепле.

— А я… я чуть не предала тебя.

—Если ты будешь действовать по указке Фабиана или другого мужчины, я сразу пойму, что ты предаешь меня. Но ты поступила так ради своей сестры — из-за любви к ней, из-за сострадания и чувства ответственности. Я понимаю тебя, как никто другой.

— Я верю тебе.

— Ты боялась за свою сестру. — Он наклонился и поцеловал ее долгим и глубоким поцелуем, давая тем самым понять, что вопрос закрыт.

— Ты простил меня?

— Здесь нечего прощать, дорогая.

В этот момент она поняла, что не просто любит его — теперь она знала, чем он заслужил ее любовь. Она пригнула к себе его голову и поцеловала его — осторожно, сдерживая огонь, который уже разгорался в их телах.

— Я буду твоей, — прошептала она ему в ухо. — Всегда.

— Я рад.

Он приподнял ее бедра и медленно вошел в нее. Их тела гармонично и слаженно погрузились в неистовый танец любви.

Хелена окончательно сдалась ему. Открыла для него свое сердце и душу, а не только отдала ему свое тело.

В теплом коконе постели, в тишине, нарушаемой лишь прерывистым дыханием, сдавленными вскриками и низкими стонами, когда их разгоряченные тела двигались в одном ритме, когда страсть нарастала, поглощая их целиком, Хелене открылась вдруг одна простая истина.

Полная капитуляция была ее подарком ему, обладание, в свою очередь, стало его подарком ей. Она не переставала задавать себе вопрос, кто из них победитель, а кто побежденный.

Никто, пришла она к выводу, когда волна восторга накатила и захлестнула их с головой. Они были созданы для этого. Созданы друг для друга — он для нее, она для него.

Две стороны одной монеты, связанные силой, которую не сможет разорвать никто.


Через два часа Себастьян неохотно разомкнул объятия и спустил ноги на пол. Надев халат и завязав пояс, он подошел к туалетному столику, взял документ Фабиана и перечитал его еще раз. Оглянулся на Хелену — она крепко спала. Поколебавшись, он взял документ и неслышно вышел из спальни.

Войдя в свои апартаменты, он позвал Уэбстера, отдал ему необходимые распоряжения, привел себя в порядок и быстро оделся. Вызвав слугу, он приказал ему упаковать вещи, которые он назвал, в маленькую сумку, затем покинул комнату и зашагал в кабинет.

Здесь он приступил к выполнению своего плана.

Сначала написал письмо епископу Линкольнскому, старому другу его отца, с просьбой об одолжении. Как только он и Хелена привезут из Франции Ариэль, он тут же обвенчается с Хеленой. И Себастьян просил епископа не отказать ему в просьбе и лично обвенчать его с мадемуазель графиней.

Потом он вызвал своего дворецкого. Уэбстер явился в его кабинет не один, а привел с собой всю домашнюю прислугу. Четко и ясно Себастьян изложил им, что от них требуется, после чего все загомонили, дружно предлагая варианты, как обмануть Луи и Вийяра.

— Я уверен, что этот камердинер состоит на службе у графа. Позаботьтесь, чтобы, наблюдая за большой рыбой, не выпустить из сетей мелкую рыбешку.

— Конечно, нет, ваша светлость. Вы можете положиться на нас.

— Надеюсь. Повторяю: нельзя допустить утечку информации. Вы должны ввести их в заблуждение относительно того, куда уехали мы с мадемуазель графиней. Если они догадаются, что вы намеренно их задерживаете, они поймут, куда мы поехали, и последуют за нами. — Себастьян помолчал, затем добавил: — Чем дольше они будут в неведении, тем безопаснее будет мне, вашей будущей хозяйке, ее сестре и джентльмену, который принес нам важное известие прошлой ночью.

Он был вознагражден легкой улыбкой на губах Уэбстера, блеском торжества в его серых глазах. Эти люди служили ему долгие годы и честно выполняли свои обязанности.

Едва сдерживая радость, Уэбстер отвесил глубокий поклон.

— Позвольте мне от имени всех поздравить вас, ваша светлость.

— Спасибо, дружок.

Слуги и служанки вразнобой поздравили его и разошлись по своим местам. Себастьян вернулся к списку предстоящих дел.

Он очистил стол от срочных бумаг, переговорил со своим управляющим и наконец приказал привести к нему господина и госпожу Тьерри.

Они появились, смущенные, не зная, что их ожидает. Себастьян наблюдал за ними, пока они рассаживались на стулья перед его столом, потом, наклонившись к ним, сказал им все, что считал нужным, в частности, что они стали хоть и невольными, но соучастниками заговора против него. Как он и ожидал, они были ошеломлены, и он, прервав их протесты, заверил, что считает их невиновными.

А затем предоставил им выбор: Англия или Франция.

Англия — при его поддержке, Франция — помощь в поражении Фабиана.

Учитывая, что они были эмигрантами перед тем, как Фабиан их завербовал, они не раздумывая предпочли Англию.

Себастьян приказал им остаться в его доме до его с Хеленой возвращения, после чего они обсудят их будущее. Хотя это шло вразрез с планами Гастона Тьерри, он, к его чести, предложил Себастьяну свою помощь в деле с Луи, чтобы не дать ему отправиться вслед за ними.

Себастьян пожал Гастону руку и напомнил ему, что они всегда могут воспользоваться услугами Уэбстера.


— Ты хотел поговорить со мной, милый мальчик? Себастьян, улыбнувшись, встал и пригласил Клару занять кресло перед камином. Она села, а он, встав рядом с ней, рассказал ей о том, что произошло и что он намерен делать.

— Чудесно! Конечно, я давно об этом догадалась. — С блеском в глазах и сияющей улыбкой она притянула его к себе и поцеловала в щеку. — Она чудесная, просто чудесная девушка! Я так рада. И я абсолютно уверена, что вся семья будет в восторге. Определенно в восторге!

— Возможно, но ты ведь понимаешь, что я хочу пригласить постоянных рождественских гостей и тех, кого я перечислил в моем письме к Августе, но не весь клан?

— О, конечно, конечно! Ты хочешь собрать маленькую компанию. Остальных мы можем пригласить позже, когда ты захочешь. А сейчас тебе пора отправляться, если ты хочешь засветло добраться до Ныохевена. Я буду здесь, когда ты вернешься домой. Мы будем держать здесь оборону.

Себастьян позвонил Уэбстеру.

— Где Луи де Севр? — спросил он, когда в дверях появился дворецкий.

— Завтракает, ваша светлость.

— А его камердинер?

— В комнате для прислуги.

— Очень хорошо. Пригласи ко мне мадемуазель графиню и скажи лакею, чтобы он отнес ее сумку в карету. Пусть другой лакей отведет месье Филиппа на конюшню через боковую дверь.

— Будет сделано, ваша светлость.

Себастьян сидел за столом, когда Уэбстер привел Хелену и сразу ушел, тихо закрыв за собой дверь.

— Малышка. — Себастьян встал из-за стола. Хелена, одетая в дорожное платье, с теплой накидкой, перекинутой через руку, подошла к нему.

— Время ехать?

— Почти. — Он кивнул на два письма, лежавшие на столе и до сих пор не запечатанные. — Я взял документ, потому что не хотел тебя будить.

— Ты имеешь на это право.

— В нашей стране, чтобы побыстрее обвенчаться, надо получить специальную лицензию — разрешение, если хочешь. Я написал письмо знакомому епископу, но в поддержку моей просьбы, принимая во внимание, что ты француженка и не распоряжаешься своей судьбой, я должен вложить в письмо документ Фабиана. Ты даешь мне свое разрешение на это?

— Да, конечно.

— Спасибо. — Он взял свечу и, капнув воска, приложил к нему свою печать.

— Дело сделано. — Он положил письмо на стол вместе с другим письмом — с просьбой о лицензии. — Уэбстер отправит их с курьером. Идем. Нам пора трогаться в путь.

Глава 12

Четверка сильных лошадей мчалась на юг по сельской местности, безлюдной и тихой, скованной ледяным объятием зимы.

Обложенная подушками на уютном кожаном сиденье, закутанная в мягкие меха и шерстяные шали, с горячими, завернутыми в теплую ткань, кирпичами под ногами Хелена рассеянно наблюдала, как мимо проносился холодный пейзаж. Она старалась сидеть прямо и боролась с искушением прислониться к Себастьяну, крепкому и неподвижному рядом с ней. Но часы шли, и она стала сонно кивать головой, пока не уснула под стук колес. Проснувшись, она обнаружила, что ее щека покоится на груди Себастьяна, а его рука, тяжелая и уверенная, поддерживает ее, чтобы она не свалилась на пол.

Открыв сонные глаза, она осмотрелась. Филипп, сидевший в уголке напротив, крепко спал.

Закрыв глаза, она прильнула к Себастьяну и снова заснула.

Ей снились сны. Путаница образов, не имевших смысла, но в них сквозило отчаяние, несбыточные надежды, предчувствия и неясные страхи.

Она проснулась от стука копыт по булыжной мостовой. Распрямившись, посмотрела в окно и увидела скопление магазинов и домов.

Лондон.

Она встретила взгляд Себастьяна. Филипп с интересом разглядывал улицы.

— Мы поедем через него?

— К сожалению. Ньюхевен находится рядом с Брайтоном, а он расположен несколько южнее.

Ее губы прошептали «ох», она смотрела на дома, пытаясь подавить нетерпение.

Сейчас, когда они уже в пути, им надо спешить и спешить, иначе они опоздают. Сейчас главное — скорость.

Себастьян, обняв ее, притянул к себе.

— Теперь Луи не сможет предупредить Фабиана.

Хелена кивнула и снова стала смотреть в окно.

Наконец она заметила, что дома стали попадаться все реже, и карета, кажется, выехала из Лондона, и подумала, что скоро увидит Фабиана.

Она покосилась на Себастьяна — он был увлечен беседой с Филиппом. Она вздохнула, подумав о том, что, возможно, он и перестал играть в игры Фабиана, но его искусство манипулировать людьми, похоже, только совершенствуется.

Сейчас, когда она принадлежит ему, сейчас, когда он считает ее своей, она должна привыкнуть к тому, что и ею он тоже манипулирует, нежно натягивая ее струны — и все, конечно, ради ее блага.

Принадлежать ему означает безопасность, уверенность в том, что ты свободна. Означает возможность жить так, как она хочет. И наконец, оставаться леди и стать женой могущественного мужчины.

А не слишком ли дорога цена такой мечты?

Карета продолжала мчаться вперед, и Хелена снова задремала. Наступил вечер, начали сгущаться ночные тени, когда карета остановилась возле гостиницы на берегу пролива. Себастьян спрыгнул на землю и заговорил с матросом, встречавшим его. Мерный плеск волн и запах морской воды наполняли вечерний воздух. Хелена предположила, что моряк состоял на службе у Себастьяна; получив какие-то указания, он исчез.

Себастьян вернулся к карете и открыл дверцу.

— Выходите. Мы успеем пообедать до начала прилива.

Он помог Хелене спуститься, вслед за ней из кареты выбрался Филипп. Они направились к гостинице по выложенному булыжниками двору. В зале было тепло и уютно. Хозяин гостиницы провел их в отдельную комнату. Стол уже был накрыт на троих. Как только они сели, появились две служанки с дымящимися блюдами в руках. Хелена вопросительно посмотрела на Себастьяна.

— Я послал гонца на рассвете. Все готово. Мы можем отплыть хоть сейчас.

Несмотря на то, что она была уверена в успехе, ее сотрясала лихорадочная дрожь, а потому она не могла проглотить ни кусочка. А Себастьян с Филиппом уминали еду за обе щеки и в считанные минуты уничтожили все подчистую.

После обеда Себастьян повел ее на причал. На волнах покачивалась его яхта, готовая к отплытию. Себастьян помог ей спуститься по трапу и провел в главную каюту в конце коридора.

Каюта была маленькой, но удобной и богато обставленной: широкая койка, прикрепленная к стене, была покрыта шелковыми простынями, стены были отделаны дубовыми панелями.

Он вышел в коридор, и она слышала, как он объясняет Филиппу, где находится его каюта. Слышала, как они обсуждают возможное время отплытия. По мнению Себастьяна, прилив начнется ближе к утру. Филипп, как мальчишка, взахлеб расспрашивал его о яхте, о ее конструкции. Хелена перестала слушать.

В их каюте была только одна койка. Она не сомневалась, что будет делить ее с Себастьяном. Но сможет ли она заснуть?

Перед ее мысленным взором возникли стены Ле-Рок, холодные и неприступные. Даже фруктовый сад и парк, окружавшие их, не могли смягчить его суровость.

Что Ариэль сейчас делает, о чем думает? Спит ли она с неизменной улыбкой на губах? Такая невинная, доверчивая, наивная…

Шум в коридоре привлек ее внимание, затем дверь открылась и закрылась. Она услышала лязг и поняла, что Себастьян расстегнул пояс со шпагой и положил их на стул. Она почувствовала его у себя за спиной, и ее пульс участился. Его восставшая плоть упиралась в нее.

— Мне страшно, — призналась она.

— Я знаю.

Его руки сомкнулись у нее на талии. Нагнувшись, он провел языком по раковине ее уха, затем приложился губами к пульсирующей жилке на шее.

— Здесь слишком холодно, чтобы ты могла раздеться.

— И что же делать?

— Подними свои юбки повыше.

Она повиновалась. Крепко ухватив ее за талию, он поставил ее коленями на край койки.

— Тсс… Филипп в соседней каюте.

Одна его рука легла ей на грудь, вторая обхватила ягодицы.

— Я не знаю, смогу ли я…

Его рука стала ласкать ее ягодицы, и она застонала.

Знала, что сможет.

Он задрал ей юбки и проник в нее сзади. Он действовал медленно, осторожно. Желание мгновенно накатило на нее, и жар разлился по телу. Она содрогнулась, и страсть захлестнула ее горячей волной.

Хелена смутно помнила, как он снял с нее платье и бросил его на койку, затем лег рядом и крепко прижал ее к себе.

Она вздохнула и погрузилась в сон.


Ее разбудил внезапный толчок. Хелена огляделась, вспомнила, где она, обнаружила, что лежит в постели одна, и, взглянув в иллюминатор, увидела кусочек хмурого неба.

Франция!

Она захотела встать с постели — и не смогла.

Яхта вдруг взлетела вверх, какое-то время держалась на гребне волны, и вот уже она снова опустилась.

Так вот что ее разбудило! Потянув одеяло, она поняла, что Себастьян подоткнул его со всех сторон, чтобы она не упала, пока спала. Яхта снова взлетела вверх, и Хелена, выдернув одеяло, ухватилась за край койки, чтобы не скатиться на пол.

Она встала и, держась за все, что попадало под руку, с трудом натянула на себя платье. Выйдя из каюты и вскарабкавшись по короткому трапу наверх, она посмотрела на небо и пришла в ужас.

Темно-серое, почти черное небо касалось воды. Под ним бежали длинные волны с причудливыми гребнями, разбивались о нос яхты и неслись дальше. Сквозь пену вздымающихся волн, подгоняемых сильным ветром, Хелена с трудом разглядела вдали крутые скалы и несколько домиков.

Она стояла лицом к носу — мостик и рулевое колесо располагались на корме. Держась за поручни и отворачиваясь от ветра, она ступила на палубу и, шатаясь, побрела к носу яхты.

И тут ее захлестнула набежавшая волна. Палуба ушла из-под ног. Чтобы не скатиться в воду, она ухватилась за швартовую тумбу.

Палуба была мокрой и скользкой, и, когда ее накрыла вторая волна, она чудом удержалась на ней.

Испуганная, она огляделась и подумала, что еще немного, и очередная волна унесет ее в море. Хелена изо всех сил вцепилась в мокрую тумбу.

Третья волна накрыла ее, и она свалилась на палубу, судорожно цепляясь все за ту же тумбу. Она закричала, чувствуя, как ее пальцы скользят по мокрой поверхности.

Секундами позже, когда прокатилась очередная волна, она обнаружила, что упирается в твердую грудь Себастьяна. Обхватив ее за талию и прижав к груди, он держался за трос, ожидая, когда яхту снова подбросит вверх.

Она не знала английских ругательств, но его тон не вызывал сомнения, что он ругает ее последними словами.

— Я сожалею, — повинилась она, когда он втолкнул ее в узкий коридор.

В его глазах плескалось бешенство, губы превратились в тонкую линию.

— Ты должна твердо запомнить следующее. Я согласился спасти твою сестру и сделаю это. Я позволил тебе сопровождать меня вопреки принятому мной решению. Если ты не можешь позаботиться о себе и своей безопасности, я немедленно поворачиваю яхту, чтобы высадить тебя на берег Англии.

Сдаваясь, Хелена подняла руки вверх.

— Я же сказала, что сожалею, и я… Я не понимаю… — Она жестом указала на бурю, разыгравшуюся на море. — Мы не можем войти в гавань?

— Отправляйся в каюту! — рявкнул Себастьян.

Она повиновалась, он последовал за ней. Она подошла к туалетному столику, прикрепленному к стене, сняла висевшее рядом с ним полотенце и протянула ему.

Он взял его, но следующая волна снова подбросила яхту вверх, и Хелена с трудом удержалась на ногах. Себастьян поймал ее и прижал к себе. Она почувствовала его гнев и его страх за нее и нежно его поцеловала, прося прощения. Постепенно он успокоился и, наклонившись к ее уху, произнес:

— Не совершай больше подобных глупостей!

— Обещаю.

Он подвел ее к койке и усадил на нее, а сам подошел к иллюминатору и посмотрел на море.

Она не стала повторять вопроса, а просто ждала.

— При таком шторме мы не можем войти в гавань, — пояснил он. — К тому же дует встречный ветер.

— Разве мы не можем сделать ветер попутным и причалить в другом месте?

— Нет. Ветер может вынести нас на скалы. Кроме того, — он кивнул на иллюминатор, — это Сен-Мало, ближайший к Ле-Року порт. Когда мы причалим, нам понадобится целый день или даже больше, чтобы добраться до Монтезюра. Насколько я помню, Ле-Рок находится недалеко от него?

— Полчаса, не больше.

— Этот шторм не продлится долго. Сейчас уже почти полдень…

— Полдень? Я думала, что это рассвет.

— На рассвете море было спокойным. Шторм разразился, когда мы вошли в залив. — Он сел рядом с ней. — Поэтому мы должны взвесить наши шансы. Чтобы убежать от этого ветра, мы должны плыть или на север и молиться, чтобы ветер стих, — хотя этого может и не случиться, — или направиться на запад, обогнуть Бретань и причалить в Сен-Назере. Любой из вариантов отдалит нас от Ле-Рока, а значит, и от Сен-Мало.

— Так ты считаешь, что для нас лучше всего оставаться здесь и ждать, когда утихнет шторм?

Он кивнул и, помолчав, произнес:

— Я знаю, что ты тревожишься, но мы должны тщательно выверить каждый час.

— Из-за Луи?

Он опять кивнул.

— Как только Луи узнает, что мы уехали, он покинет Сомерсхэм, и его маршрут легко вычислить. Он доедет до Дувра, а затем направится в Кале. Этот шторм ему не помеха.

— И тогда он сразу помчится в Ле-Рок?

— Да. Вот почему я считаю, что мы должны остаться здесь и ждать, когда шторм утихнет. Луи сможет покинуть Сомерсхэм только сегодня утром, и то в лучшем случае через несколько часов. Ему не удастся сделать это раньше, когда вокруг столько желающих, готовых его задержать.

— Значит, у нас еще есть время. Ты прав — мы должны ждать.

— Верь мне, малышка, — проговорил он, целуя ее. — Мы спасем Ариэль.


Хелена доверяла ему полностью. И чувствовала, что Ариэль будет спасена. Она не желала верить, что так хорошо задуманный им план спасения может провалиться.

Однако, пока они ждали и время текло, всплыла еще одна проблема, которую следовало обдумать. Себастьян был англичанином, готовящимся проникнуть в сердце Франции и похитить молодую француженку благородного происхождения прямо из-под носа ее законного опекуна. А что, если его поймают?

Защитит ли его титул?

Сможет ли кто-нибудь защитить его от Фабиана, если он попадет в его руки?

Обсуждение, под каким предлогом они будут путешествовать по Франции, добираясь до Ле-Рока, не шло ни в какое сравнение с этой новой проблемой.

Филипп пришел к ним в каюту, чтобы вместе позавтракать.

— Я думаю, что нам необходимо, после того как мы покинем яхту, придумать вескую причину для нашего путешествия. Я предлагаю тебе, — Себастьян посмотрел на Филиппа, — стать младшим отпрыском благородного семейства.

— Какого именно?

— Я бы предложил де Вийярди. Если кто-нибудь спросит, то ты Юбер де Вийярди. Поместье твоих родителей находится…

— В Гаронне, — подсказал Филипп. — Я там был.

— Думаю, это прозвучит убедительно, если тебя спросят. — Себастьян повернулся к Хелене: — Не думаю, что мы столкнемся с большими трудностями, но необходимо все предусмотреть.

— А кем буду я?

— Ты сестра Юбера. — Себастьян внимательно посмотрел на нее. — Адель. Да, этоимя тебе, пожалуй, подойдет. Адель де Вийярди, а причина, по которой ты едешь вместе с нами, следующая: после путешествия по Англии Филипп и я заехали в Лондон, где ты гостила у родственников, чтобы сопровождать тебя… — Он задумался, придумывая место.

— В монастырь в Монтезюре, — подхватила Хелена. — Я решила постричься в монахини, и меня отправили в Лондон, чтобы дать мне последний шанс одуматься.

— Это наверняка сработает! — обрадовался Себастьян, пожимая ей руку.

— А кем будешь ты? — поинтересовалась она.

— Я? — В его взгляде появилось что-то дьявольское, когда он положил руку на сердце и шутовски поклонился. — Я — Сильвестр Фоллиот, английский ученый, отпрыск благородной, но обедневшей семьи, вынужденный сам зарабатывать себе на пропитание. Меня наняли сопровождать месье Юбера в его путешествии по Англии и приказали доставить его в родовое поместье Вийярди в Гаронне. А заодно Юбер и я отвезем тебя в монастырь.

— Вполне правдоподобно звучит.

— Более того, это объяснит, почему мы наняли быструю карету: чтобы поскорее добраться до монастыря, после чего вернули ее и взяли напрокат лошадей, чтобы иметь возможность познакомиться со страной, когда мы решим отправиться на юг.

— Почему мы должны расстаться с каретой и пересесть на лошадей? — удивился Филипп.

— Потому что лошади мчатся быстрее, и они удобнее в том случае, если нам придется удирать без оглядки. — Себастьян озабоченно взглянул на Филиппа: — Надеюсь, ты умеешь ездить верхом?

— Естественно.

— Отлично. Потому что я не думаю, что твой дядя выпустит Ариэль и Хелену из своих лап, даже не попытавшись их догнать.

Никто и не ждал, что Фабиан позволит им легко ускользнуть, но слова Себастьяна заставили Хелену призадуматься.

Как поведет себя Фабиан и как Себастьян сумеет с ним справиться?


Она стояла у поручней, глядя на берег и наблюдая, как солнце склоняется к западу, пронизывая штормовые тучи огненными лучами. Как и предсказывал капитан, шторм быстро себя исчерпал, оставив лишь клочья туч, бегущих по небу. Ветер свистел в снастях. Солнце опустилось за горизонт и мгновенно утонуло в море.

По мере того как тени сгущались, стихал ветер.

Хелена услышала шаги, и вскоре Себастьян уже стоял рядом с ней.

— Скоро, малышка, теперь уже скоро. Как только ветер снова поднимется.

— Этого, возможно, придется еще долго ждать.

Она не смотрела на него, но почувствовала, что он улыбается.

— Поднимется, поверь мне. Эти воды редко бывают спокойными.

Не глядя, Хелена откинулась назад и оказалась в его надежных теплых объятиях. Она ощущала его поддержку и уверенность и знала, что, пока он рядом с ней, ей не грозит никакая беда.

Они стояли на палубе обнявшись, и все страхи растворились в мирной тишине опускавшейся на землю ночи.

— Если мы не сможем отправиться в путь этой ночью, что тогда?

— Мы снимем комнаты в хорошей гостинице, закажем карету и отправимся в путь как можно раньше.

— Почему нельзя уехать ночью?

— Слишком большой риск. Ехать ночью быстро по сельским дорогам слишком опасно, и не только из-за состояния дорог. Мы можем привлечь к себе внимание, а нам это не нужно. И еще, если мы отправимся сегодня ночью, то прибудем на место завтра в полдень. Это тоже опасно. Явившись в Ле-Рок при свете дня, мы рискуем, что кто-то тебя узнает и сообщит Фабиану. Мне не надо объяснять тебе, что может за этим последовать.

— Очень хорошо, месье герцог. Эту ночь мы посвятим отдыху. — И снова она почувствовала его улыбку.

— Согласен, малышка. — Он поцеловал ее в висок. — Мы отправимся в путь, как только начнет светать.

И вдруг кто-то в небесной канцелярии услышал его слова и бросился выполнять его пожелание — оснастка заскрипела, сначала неуверенно, затем с нарастающей силой, и неизвестно откуда налетел порыв ветра.

Себастьян поднял голову. И в тот же миг раздались команды с мостика — и матросы приступили к работе. Тяжелая якорная цепь натянулась, поднимая якорь. Паруса поднялись и надулись, ловя свежий попутный ветер. Хелена стояла у поручней, глядя на паруса, и вот наконец яхта дрогнула и поплыла вперед, взяла курс на Сен-Мало. Вместе с Себастьяном, стоявшим у нее за спиной, Хелена наблюдала за приближением французского берега.


Все вышло так, как и предсказывал Себастьян. Яхта подплыла к причалу незамеченной среди множества шлюпов, шхун и лодок, стоявших на якоре в гавани. Они сошли на берег, как обычные пассажиры, отдали свои сумки мальчишке, который проводил их в одну из гостиниц — одну из хороших, но не самую лучшую, каких в порту было великое множество. Там они заняли уютные номера.

Несмотря на удобную постель, Хелена никак не могла заснуть. Утром она обнаружила, что Себастьян снова прикрепил к поясу шпагу. Как и многие другие джентльмены, он часто носил на поясе шпагу, но обычно она служила просто дополнением к костюму и выглядела как декоративный элемент, а не как боевое оружие.

Шпага, которая была сейчас у него, выглядела по-другому. Она была старой, видавшей виды, без всяких украшений. Она производила впечатление очень удобной — если так можно сказать об оружии, — и было видно, что ею пользовались неоднократно и любили ее. Себастьян сделал выпад, а потом провел пальцем по клинку, проверяя его заточку.

Эта шпага казалась частью его — продолжением его руки. Она не была игрушкой, это был инструмент, которым он часто пользовался. Тот факт, что он взял именно ее, наводил на грустные размышления.

Невольно вздохнув, Хелена допускала мысль, что ей придется его защищать, человека, который поклялся защищать ее. У нее пока не было особых оснований для беспокойства, но она ничего не могла с собой поделать и нервно металась по маленькой каюте.

Ей все время мерещились всевозможные трудности, препятствия, которые встретятся на их пути и помешают спасти Ариэль до назначенного Фабианом срока.

Хелена была уже одета, когда Филипп в холодный предрассветный час постучал в ее дверь. Чашка шоколада — по настоянию Себастьяна, — и они тронулись в путь еще до восхода солнца.

Себастьян тихо приказал Филиппу сесть в карету рядом с Хеленой. Сам он устроился напротив, но как только город остался позади и они выехали на проселочную дорогу, они с Филиппом поменялись местами.

Сидя рядом с Хеленой, Себастьян заметил круги у нее под глазами и бледность, залившую ее лицо. Он привлек ее к себе, улыбнулся и поцеловал в волосы.

— Отдохни, малышка. От тебя будет мало пользы, если ты не выспишься и не успокоишься.

Подумав о сестре и о той роли, какую она должна будет сыграть в ее освобождении, Хелена положила голову ему на грудь и закрыла глаза.

Вскоре она заснула. Себастьян нежно прижимал ее к груди, согревая своим теплом, и смотрел на проплывавший, мимо пейзаж. Он провел половину ночи в поисках подходящего кучера и нашел человека, достойного цены, которую он ему заплатил. Они ехали целый день, остановившись только, чтобы сменить лошадей.

Занимался рассвет, когда их взорам открылись стены старинного города Монтезюра. Снова поменявшись местами с Филиппом, Себастьян приказал кучеру везти их на извозчичий двор. Когда карета остановилась у какой-то развалюхи, Себастьян усмехнулся:

— Прекрасно. — Он посмотрел на Хелену и Филиппа: — Ждите здесь и постарайтесь, чтобы вас не увидели.

Они кивнули, и он ушел. Шли минуты, они молчали, их страх возрастал. Но вскоре раздался цокот копыт. Это вернулся Себастьян, ведя в поводу четырех лошадей, уже оседланных. Хозяин конюшни семенил рядом с ним, широко улыбаясь.

Себастьян остановил лошадей возле кареты. Хелена и Филипп прислушались. Хозяин очень подробно объяснял, как проехать к монастырю. Хелена не смогла сдержать улыбки. Себастьян продумал даже это: если кто-нибудь спросит, куда направились незнакомцы, купившие ночью лошадей, след приведет их в этот монастырь.

Минуту спустя Себастьян поблагодарил словоохотливого хозяина, забрался в карету и быстро закрыл дверь,

Хелена спряталась в тень, чтобы хозяин не запомнил ее.

— Куда сейчас? — спросила она, когда карета тронулась.

— В монастырь, конечно, — ответил Себастьян.

В столь ранний час ворота монастыря были закрыты, вокруг не было ни души, и никто не видел, как у ворот остановилась карета и из нее вышли люди. Пока Себастьян расплачивался с кучером, Хелена и Филипп, отвязав лошадей, ждали его в стороне. Кучер, получив щедрую плату, развернул карету и уехал. Они стояли на узкой улочке, глядя, как удаляется карета, и ожидая, когда смолкнет стук копыт запряженных в нее лошадей.

Себастьян подошел к закрытым воротам и заглянул через решетку.

— Никого. Поехали.

Он помог Хелене подняться в седло и держал лошадь, ожидая, когда она расправит юбки, затем вскочил на жеребца, и они с Филиппом, ведущим в поводу запасную лошадь, повернули в сторону Ле-Рока.

Через полчаса они обогнули холм, и крепость Ле-Рок предстала их взорам. Крепость стояла на вершине скалы и напоминала рачительного хозяина, обозревавшего свои владения.

— Стоп. — Себастьян натянул поводья. — Эта? Хелена кивнула.

— С этой стороны она неприступна, но с другой есть тропинки, ведущие через сад.

— Именно то, что нам нужно. Если мы поедем дальше этой же дорогой, то нас может кто-нибудь увидеть.

Хелена кивнула.

— Из-за ссор с соседями, там стража караулит даже по ночам. Я знаю их расписание — оно никогда не меняется.

Филипп фыркнул:

— Это правда. Там есть стража, хотя никто не ждет нападения.

— Лучше не рисковать. — Себастьян оглядел раскинувшиеся вокруг поля. — Есть ли здесь какой-нибудь обходной путь, чтобы мы могли приблизиться к стенам с другой стороны?

— Да. Недалеко отсюда есть дорожка. Ею пользуются, когда вывозят из сада яблоки.

Оставив Филиппа охранять их тылы, Себастьян отправился вслед за Хеленой. Пройдя с сотню ярдов, она свернула на дорожку, достаточно широкую, чтобы могла проехать телега, груженная яблоками. Если не знать о ее существовании, то никогда ее не найдешь. Себастьян, однако, не сомневался, что Фабиан о ней знает.

Он глубоко погрузился в свои мысли, но в этот момент Хелена остановилась и оглянулась на него.

— Мы должны оставить лошадей здесь. Дальше есть ворота, но, если мы возьмем лошадей с собой в сад, стража может их услышать.

Укрывшись в тени, Себастьян изучал уступы, ведущие вверх, по всей вероятности, к садовой стене. Хорошо защищенная со стороны дороги и любого неприятеля, который мог однажды появиться на ней, крепость была весьма уязвима в этом месте.

— Хорошо, — пробормотал он, вглядываясь в ночь. — Мы оставим лошадей здесь, а сами пойдем пешком.

Стена сада была высотой в восемь футов и сложена из грубых каменных блоков. По ней оказалось легко подняться даже Хелене, несмотря на длинные юбки. Она вскарабкалась на стену под внимательным взглядом Себастьяна и уселась там, наблюдая, как он буквально в несколько быстрых приемов одолел стену и присоединился к ней. Оглядевшись, он спрыгнул на землю. Она посмотрела вниз, повернулась и начала осторожно спускаться.

Себастьян подхватил ее, когда она одолела полпути, и поставил на землю. Поблагодарив его, она отряхнула руки, показала на фруктовый сад и бесшумно зашагала в ту сторону,

Он в два шага догнал ее, и они стали пробираться дальше, стараясь оставаться в тени. Луна еще не появилась, и они двигались вперед при тусклом свете звезд.

Они достигли конца сада и скользнули в густую тень, отбрасываемую высокой стеной. Эта стена выглядела устрашающе. Высотой в восемь футов, она была сложена более тщательно, каждый блок точно совпадал с другим, оставляя поверхность гладкой, чтобы за нее нельзя было зацепиться. Себастьян внимательно изучил стену и оглянулся на Хелену. Она сделала ему знак подождать и о чем-то зашепталась с Филиппом, а затем махнула рукой влево.

Обойдя Себастьяна, она стала пробираться вдоль стены.

Себастьян тенью следовал за ней. Она шла, пригибаясь и прячась в тени, пока они не оказались прямо напротив главных ворот. Тут Хелена остановилась, посмотрела на него, приложив палец к губам, затем сделала несколько шагов и оказалась с другой стороны железных ворот.

Он тоже остановился и посмотрел на ворота. Они были такими же высокими, как и стена, и увенчаны длинными пиками. Перелезть через них не представлялось возможным. Он посмотрел на Хелену и увидел, что она зовет его к себе. Он шагнул к ней, и она, встав на цыпочки, зашептала ему в ухо:

— Они заперты, но тут есть ключ. Он висит на крюке с другой стороны. — Она показала примерное место. — Сможешь его достать?

Себастьян посмотрел на нее, а затем неуверенно оглядел стену.

— Просунь туда руку.

Встав на колени, он просунул правую руку между толстыми прутьями ворот и начал шарить по стене. А вдруг он уронит его?

Его пальцы нащупали металл, и он замер. Затем очень осторожно он провел пальцами по ключу и добрался до толстого крюка, на котором он висел. Он осторожно подцепил пальцем ключ и снял его.

Вытащив руку, он посмотрел на тяжелый ключ на своей ладони.

Прежде чем он успел опомниться, Хелена схватила его. Он перехватил ее руку, когда она вставила ключ в замок.

— Стража?

— Здесь кухня, и они уже проверили это место. Следующий обход будет только на рассвете.

Хелена осторожно повернула ключ в замке, и они втроем очень осторожно приоткрыли ворота, так чтобы можно было в них пролезть.

Вздохнув с облегчением, Хелена вслед за Филиппом вошла во двор, и по протоптанной тропе все трое направились к дому. Себастьян, замыкавший шествие, вдруг остановился, бесшумно закрыл ворота, запер их и спрятал ключ в карман.

К счастью, все трое оделись так, чтобы в темноте остаться незамеченными. На Хелене под черной накидкой было темно-коричневое платье, очень простое, без всякой отделки. Филипп был одет в черное. На Себастьяне была куртка и бриджи коричневато-серого цвета и высокие сапоги того же оттенка. Цвет шел ему при дневном освещении, но при тусклом свете звезд он походил на какое-то странное существо.

Он догнал Хелену, и она кивнула на сводчатый проход, где их дожидался Филипп.

— Мы не можем идти мимо комнат прислуги. Поэтому нам придется идти через розовый сад. В дальнем крыле находятся покои Мари, больной жены Фабиана. Я думаю, это самый безопасный маршрут.

Огибая каменный дом в три этажа, в котором было множество окон, они не встретили никого, даже ночных стражников.

— Что там? — Он показал на узкую дверь, выходящую на маленькую мощеную площадку.

— Малая гостиная, — прошептала в ответ Хелена. Кивком подозвав Филиппа, он вместе с Хеленой нырнул в тень розовых кустов.

— Что случилось? — испугалась она.

— Понаблюдаем.

Убедившись, что все в доме спят и им ничего не угрожает, Себастьян бесшумно подошел к двери, внимательно осмотрел ее. Потом он встал на колени, приложился плечом к тому месту, где сходились створки, и надавил. Дверь тихо открылась.

— Так просто! — восхитилась Хелена.

Себастьян распахнул дверь, пропустил ее вперед, затем вошел сам. Филипп тенью проскользнул за ним. Себастьян закрыл дверь и огляделся. Комната была маленькой, чистой и элегантной. Он подошел к Хелене, уже стоявшей у двери в коридор, и положил руку ей на талию.

— Где спальня твоей сестры?

— В центральном крыле.

Себастьян помолчал, потом обратился к Филиппу:

— Ты пойдешь первым, но неторопливо. Мы идем за тобой. Если появятся слуги, они подумают, что ты только что вернулся.

Филипп кивнул. Хелена открыла дверь, и они вышли в коридор. Филипп не спеша шагал вперед, остальные бесшумно крались за ним.

Им пришлось подняться по главной лестнице, и Хелена вздохнула с облегчением, когда они оказались на верхней площадке и свернули в галерею. Наконец на небе засияла луна. Ее серебристый свет лился через узкие окна, заливая нежным сиянием длинную галерею.

Пройдя через лабиринт коридоров, они замедлили шаг. Хелена расслабилась, перестала паниковать, и теперь она мечтала поскорее увидеть сестру и увезти ее из этого дома.

— Где апартаменты Фабиана? — шепотом спросил ее Себастьян.

— Там. — Она махнула рукой назад. — В том конце галереи.

Филипп остановился перед дверью и ждал, когда они подойдут к нему.

— Это ее спальня?

Хелена кивнула.

— Ты войдешь, а мы подождем тебя здесь, чтобы она не испугалась. Постарайся сделать так, чтобы она не закричала.

Хелена кивнула и, нажав на ручку, на цыпочках вошла в комнату.

Глава 13

Хелена заставила себя постоять у двери, пока ее глаза не привыкли к темноте. Наконец она обогнула огромную кровать с шелковым пологом, зная, что Ариэль спит спиной к двери. Тихо раздвинув полог, она увидела очертания хрупкого тела под пуховым одеялом, копну каштановых волос, рассыпавшихся по подушкам, и прядь на белой щеке.

Улыбаясь сквозь слезы, Хелена положила руку на плечо сестры:

— Ариэль? Ариэль, проснись, моя маленькая.

Темные ресницы дрогнули и поднялись, глаза, почти такие же зеленые, как у Хелены, приоткрылись, и Ариэль сонно улыбнулась. Затем ее веки снова сомкнулись. Хелена осторожно потрепала ее по плечу. Ариэль распахнула глаза. Она удивленно взглянула на Хелену и, радостно вскрикнув, упала в ее объятия.

— Это ты! Я думала, что это сон!

— Тсс. — Хелена крепко обняла ее, но тут же слегка отстранила от себя. — Мы должны уехать. Филипп и еще один человек — англичанин, за которого я выхожу замуж, — ждут нас за дверью. Нам надо спешить. Ты должна надеть что-нибудь темное. — Ариэль никогда не была тугодумкой. Она вскочила с постели еще до того, как Хелена закончила говорить. Подбежав к комоду, она достала коричневое платье и показала его Хелене.

— Да, чудесно.

— Куда мы поедем? — спросила Ариэль, быстро натягивая платье.

— В Англию. Фабиан — сумасшедший.

— Сумасшедший? — Ариэль покачала головой. — До отвращения высокомерный — это правда, но… Значит, он не в курсе, что мы уезжаем?

— Нет. Поэтому мы должны вести себя очень осторожно. Ты можешь взять только маленькую сумку — все самое необходимое.

— Я привезла сюда мало вещей. Я надеялась вернуться домой на Рождество.

— Дорогая, какое-то время мы не увидим нашего дома.

— Ну и пусть. Зато мы отправимся в путешествие.

Хелена оставила Ариэль заниматься своим туалетом, а сама тем временем отыскала небольшую сумку сложила в нее туалетные принадлежности, Библию и крест. Стук в дверь заставил их замереть, В комнату заглянул Филипп. Увидев Ариэль, он бросился к ней с радостной улыбкой. Вслед за ним в комнату вошел Себастьян. Увидев его, такого сильного и надежного, Хелена успокоилась. Все будет хорошо.

Убедившись, что девушка одета, Себастьян перевел взгляд на Филиппа. Юноша что-то серьезно объяснял ей шепотом, очевидно, посвящал ее во все детали этого дела. Ариэль слушала его с интересом.

Ростом Ариэль оказалась выше Хелены. Ее волосы золотистым потоком спускались по спине. Ее профиль был таким же совершенным, как и у Хелены.

Почувствовав взгляд Себастьяна, она обернулась и застенчиво улыбнулась ему.

Он шагнул к ней, протягивая руку.

Она вложила в нее свои пальчики. Он нагнулся и поцеловал их.

— Для меня большая честь познакомиться с вами, дорогая, но отложим комплименты до лучших времен, а сейчас мы должны спешить. Если все пройдет так, как мы запланировали, у нас впереди будут годы, чтобы узнать друг друга получше.

Ариэль бросила вопросительный взгляд на Хелену. Хелена ей улыбнулась.

— Пора, — сказал Себастьян. — Мы не можем больше медлить.

Хелена, наблюдавшая за ними, взяла гребень из рук Ариэль и бросила его в сумку.

— Мы готовы, — объявила она.

Четыре молчаливые тени покинули комнату и бесшумно заскользили через спящий дом. Как и прежде, впереди шел Филипп, Ариэль, в накидке с капюшоном, шла следом. За ними шел Себастьян, замыкала шествие Хелена.

Сердце Хелены бешено колотилось. Ее даже подташнивало от страха. Они были почти на свободе. Но только почти. Ее обрадовало, что Ариэль понравился Себастьян. Два человека, которых она любила больше всего на свете, наверняка станут друзьями. Облегчение ее смешивалось с беспокойством, тревога перевешивала ее радость. Они уже шли по галерее…

…И тут Фабиан шагнул им навстречу. Он сделал три долгих шага, прежде чем остановиться. Лунный свет серебрил его волосы. В сапогах со шпорами, одетый в неизменный черный цвет, он держал в руке перчатки для верховой езды. На поясе висела шпага.

Все застыли на месте, освещенные светом луны. Хелена услышала тихое ругательство, и Себастьян выступил вперед. Звон вытаскиваемой из ножен шпаги, прорезал тишину.

В ответ раздался такой же звук, и шпага Фабиана блеснула в ночи.

Улыбка скривила губы Фабиана, когда он узнал Себастьяна, а его темные глаза загорелись дьявольским огнем. Хелена знала, что Фабиан один из лучших фехтовальщиков. Она испугалась до смерти, но быстро взяла себя в руки. Она вспомнила, как дрался на дуэлях Себастьян и как его противники быстро признавали себя побежденными.

Филипп отпрянул к окну и потянул за собой Ариэль. В центре галереи, залитой лунным светом, Себастьян и Фабиан медленно кружили, ожидая, кто нападет первым.

Первым нанес удар Фабиан. Хелена содрогнулась, услышав звон металла, но продолжала во все глаза смотреть на разыгрывающуюся перед ней сцену. Себастьян без особых усилий отразил натиск Фабиана.

Фабиан был на несколько дюймов ниже и более легким и потому более проворным. Но Себастьян был сильнее, и руки его были длиннее.

Хелена услышала шорох и поняла, что сейчас на помощь Фабиану прибегут его люди. Она ринулась в дальний конец галереи и заперла дверь на ключ. Возвращаясь, она увидела, как Филипп запер дверь в противоположном конце галереи. Если сбегутся слуги, они не смогут проникнуть в галерею.

Себастьяна беспокоила затянувшаяся дуэль. Чем дольше они будут танцевать в лунном свете, тем меньше возможности у них останется для побега, независимо от исхода их игры. Фабиан насмешливо улыбался — он тоже понимал это.

А это была всего лишь игра. Никто не будет убит — они не ставили перед собой такой цели. Победа — да, но зачем она, если победивший не сможет восторжествовать над побежденным? Кроме того, они оба были благородного происхождения. Если кто-то погибнет, другому будет весьма затруднительно объяснить, почему он убил противника, особенно если этот другой находится на чужой земле. Убийство не стоило таких усилий. Поэтому надо было только обезоружить, ранить — или победить.

Но в большой игре — в более важной игре — преимущество было на стороне Фабиана. Себастьян отразил первый удар и поставил перед собой задачу выбить оружие из рук противника.

Уверенный в том, что не рискует ничем, кроме потери оружия, Фабиан не хотел прекращать игру. В прошлом они оба были признанными мастерами, и Фабиан эту встречу давно ждал. У француза была скорость, у Себастьяна — сила. Он отразил удар Фабиана и подготовился к новому выпаду, который не заставил себя ждать.

Отвлечь внимание противника ложным выпадом, заставить его наступать, полагаясь на свою быстроту, чтобы вовремя увернуться, — таков был стиль Фабиана. Себастьян избегал подобных трюков, у него был другой стиль — честный, прямой, открытый. Ему нужно было закончить игру как можно быстрее, а чтобы победить Фабиана, требовалось время.

Ему нужно было загнать Фабиана в угол галереи, откуда за ними наблюдала Хелена, прислонившись спиной к двери. Ему хотелось подать ей знак, чтобы она ушла в другое место, но он не мог даже на секунду отвернуться от Фабиана.

Как только он загнал Фабиана туда, куда хотел, он проделал серию выпадов, приперев француза так, что тот внезапно понял, что находиться в углу, имея перед собой такого сильного противника, весьма опасно для жизни.

Фабиан постарался найти выход из этого положения.

Себастьян помог ему, сделав ложный выпад влево. Фабиан тоже наклонился влево.

Себастьян услышал сдавленный крик и в тот же миг увидел коричневое пятно, промелькнувшее слева от него.

Готовый к удару, в который он вложил всю свою силу, Себастьян уже не мог остановиться — сила инерции не позволила ему это сделать.

Ему оставалось только с ужасом наблюдать, как она появилась между ними, прикрывая своим телом левую половину его груди и куда, как она думала, был нацелен удар Фабиана.

Он взглянул на Фабиана и увидел такой же ужас и на его лице.

Слишком поздно — Фабиан уже не мог остановить удар. Его шпага угодила Хелене в плечо.

Себастьян услышал ее крик, когда его шпага была уже в нескольких дюймах от Фабиана, и он не смог предотвратить удар.

Фабиан попытался уклониться, но было поздно — шпага Себастьяна, разрезав куртку, вонзилась в него, скользнув вдоль ребра.

Себастьян вытащил шпагу, пока она не убила его противника. Бросив оружие на пол, он успел подхватить Хелену, Фабиан начал сползать по стене, приложив руку к ране. Его лицо сразу побледнело. Себастьян видел отчаянный взгляд француза и понял, что он не хотел причинять вреда Хелене.

Ариэль и Филипп бросились к ним. Себастьян думал, что у Ариэль начнется истерика, но она спокойно осмотрела рану, оторвала кусок ткани от своей нижней юбки и попросила Филиппа снять с Фабиана шейный платок.

Филипп стал осторожно приближаться к нему, но Фабиан сам, без посторонней помощи сорвал с шеи платок.

Себастьян восхищался сестрой Хелены. Ариэль быстро сложила ткань в несколько слоев и, приложив ее к ране, туго забинтовала. На немой вопрос Себастьяна она ответила:

— Будет жить.

Хелена потеряла сознание от шока и боли. Оставив ее на попечение Ариэль, Себастьян подошел к Фабиану. Он поднял его шпагу и вытер клинок носовым платком.

Фабиан не спускал глаз с Хелены.

— Скажи ей, что я этого не хотел, — попросил он Себастьяна.

— Думаю, она это знает.

— Женщины! Невозможно предугадать их поступки. — Он поморщился от боли и продолжал слабеющим голосом: — Она всегда была непредсказуема.

— Она слишком похожа на нас. Тебе не приходило это в голову?

— Ты прав. Она быстро соображает, но, согласись, до нас ей пока далеко.

Себастьян посмотрел на своего давнего противника. Он знал, что рана, которую он нанес, будет отравлять ему жизнь еще не одну неделю. Впрочем, он успокаивал себя тем, что это плата за все, что пришлось пережить Хелене, но он не мог, да и не хотел, убивать Фабиана.

— Ты и твои игры — я давно покончил с ними. Почему ты до сих пор играешь в них?

— От скуки, наверное. Чем еще мне заниматься? Себастьян покачал головой:

— Ты дурак.

— Дурак? Я? — Фабиан попытался засмеяться, но тут же скривился от боли. Его глаза закрылись, но перед тем как потерять сознание, он успел поднять руку и показать на Хелену: — Это ведь она попала в старую как мир ловушку.

Себастьян взглянул на бледное лицо поверженного противника, размышляя о том, стоит ли напомнить Фабиану, как он сам много лет назад попал в такую же ловушку. Но в случае с Фабианом все закончилось трагически. В результате его «игр» он женился на Мари, но она оказалась слишком слабой, чтобы родить ему наследника, и вот теперь она умирает. От этой мысли злость Себастьяна исчезла. Решив не касаться этого вопроса и не говорить Фабиану, что многое о нем знает, он вложил его шпагу в ножны. Посмотрел на Хелену. Фабиан, уже слегка пришедший в себя, тоже взглянул на нее.

— Я должен знать одну вещь. Чье поместье больше — ее или твое?

— Мое, — ответил Себастьян, мрачно усмехнувшись.

— Значит, ты выиграл этот раунд. — Его голос ослаб, и он закрыл глаза. — Но тебе еще предстоит отвоевать свободу.

Себастьян видел, что Фабиан опять теряет сознание. Он быстро осмотрел его рану — она была серьезной, но жизни не угрожала. Себастьян подозвал Филиппа и, кивнув на дверь, спросил:

— Что там?

Там оказалась библиотека. Они положили Фабиана на кушетку перед холодным камином, связав ему руки и ноги веревкой. Слуги его скоро обнаружат.

Они вернулись к Ариэль и Хелене, которая уже пришла в себя, но очень страдала от боли.

— Что нам теперь делать? — спросил Филипп. Себастьян объяснил. Судя по тишине в доме, прислуга не слышала звона металла и сдавленных криков.

— Но если кто-нибудь появится, мы должны укрепить наши позиции. Ты, — он повернулся к Филиппу, — и Хелена только что вернулись. Фабиан собирался встретить тебя в Монтезюре, но ты задержался и только что вернулся. Он приказал вам обоим отвезти Ариэль в Париж. Он поручил это дело вам, и приказал сделать это немедленно. Он просил его не беспокоить, поскольку у него разболелась голова.

— Мигрень, — подсказала Хелена слабым голосом. — Он страдает от мигреней, и слуги знают, что им не сносить головы, если они побеспокоят его в это время.

— Отлично. У него мигрень, и он дал тебе указание забрать и увезти Ариэль прямо сейчас. Почему сейчас — тебе неизвестно. У Фабиана есть на это свои причины. Ты очень недоволен, что тебя подняли с постели и отправили в Париж, — продолжал Себастьян инструктировать Филиппа. Он посмотрел на ноги Ариэль, обутые в башмаки на толстой деревянной подошве: — Тебе будет трудно в них идти. Притворись, будто Хелена поддерживает тебя, хотя на самом деле ты будешь поддерживать ее. Он тревожно взглянул на Хелену: — Ты сможешь идти, малышка?

Хелена кивнула. Пришлось поверить ей на слово. Себастьян не мог придумать другого способа вывести их из дома.

— Хорошо. — Он посмотрел на Филиппа. — Пора отправляться за каретой. Спускаясь по лестнице, производи как можно больше шума, чтобы все тебя услышали. Не отвечай ни на какие вопросы и всех расталкивай. Ты должен делать вид, что полностью сосредоточен на том, как побыстрее увезти отсюда Ариэль, ведь ты выполняешь приказ дяди. Если прислуга будет мешать, посоветуй им обратиться к Фабиану, который в данный момент лежит с мигренью. Небрежно упомяни, что тебе в этом помогает Хелена, и прикажи слугам поскорее подать карету, чтобы не было никакой задержки.

— Понял.

— Тогда иди. Мы будем ждать здесь и спустимся вниз, когда услышим, что ты остановился у главного входа.

Филипп кивнул, открыл дверь, выглянул, снова кивнул и исчез в темноте. Себастьян наклонился к Хелене. Она схватила его за рукав и со страхом спросила:

— А ты? Как ты присоединишься к нам?

— Я не собираюсь упускать тебя из виду, талышка. Как только ты окажешься в карете, я присоединюсь к тебе.

Хелена поверила ему и приложила все силы, чтобы встать с пола. И хотя рана кровоточила и кровь пропитала накидку, шерсть была темной и толстой и пятно трудно было разглядеть.

Они слышали, как шумел Филипп и как по дому забегали слуги. Дворецкий отказался выполнять его приказ, но Филипп говорил с ним так надменно, что даже Фабиан мог бы ему позавидовать.

Он добился того, что карета была подана в кратчайшие сроки. Себастьян, Ариэль и Хелена сверху наблюдали, как Филипп расхаживал по холлу с таким видом, словно ожидал, что Фабиан вот-вот появится и грозно спросит, какого черта он еще не уехал.

Себастьян прижал Хелену к себе; поцеловал ее в висок и отпустил.

— Идите, с Богом.

Ариэль шла, спотыкаясь, словно боясь упасть, держалась за Хелену, которая на самом деле цеплялась за нее.

— Где же они? — взывал из холла Филипп, не обращаясь ни к кому конкретно. — Быстрее, быстрее! — Он нетерпеливо взлетел по лестнице, увидев наконец Хелену и Ариэль. — Вот вы где! — Он шел со стороны Ариэль, но за ее спиной поддерживал Хелену. — Скорее в карету! Не напрашивайтесь на неприятности. Вы ведь не хотите, чтобы дядя спустился вниз?

Неожиданно Хелена покачнулась. Ариэль обняла ее покрепче.

Наблюдая сверху, Себастьян молился о том, чтобы все закончилось благополучно. Девушки продолжали спускаться вниз.

Дворецкий пребывал в растерянности. Он недоверчиво посмотрел на Хелену.

— Мы должны уехать немедленно. — Ее голос был резким и напряженным от боли, но слуги слышали в нем раздражение.

Этого оказалось достаточно. Они сорвались с места, распахнули дверь и высыпали на крыльцо, наблюдая, как трое беглецов, вцепившись друг в друга, спускаются к карете.

Стук железных подков по булыжникам двора заглушил шаги Себастьяна. В несколько прыжков одолев лестницу, он спрятался в ее тени. Слуги выстроились на крыльце. Встав на цыпочки, он увидел карету, стоявшую у крыльца. Положение становилось критическим.

Хелена поднялась в карету первой, за ней внутрь скользнула Ариэль. Филипп поставил ногу на ступеньку, но вдруг остановился, повернулся к груму, сидевшему на задке кареты, поманил его к себе и одновременно подал знак дворецкому поднять лестницу и закрыть дверцу кареты. Дворецкий все исполнил в точности, а Филипп подошел к груму.

Себастьян подкрался к двери. Каблуки его ботинок постукивали по мраморному полу. Слуги в ночных одеяниях вздрогнули и оглянулись на шум, готовые встретить своего господина.

Увидев Себастьяна, многие от изумления даже рты раскрыли.

Себастьян, небрежно кивнув, прошел мимо. Они отпрянули, не смея его остановить.

Он спустился по ступеням, широким шагом преодолел двор и подошел к карете. Дворецкий, попавшийся ему на пути, остановился, обернулся и изумленно уставился на Себастьяна. Так же вели себя и все остальные, не понимая, что происходит и как им следует поступить.

Себастьян увидел бледное лицо Хелены в окне кареты. Он поднял руку, приветствуя ее. Они это сделали — они уезжают!

Он покосился на Филиппа и кивнул. Тот снова повернулся к груму.

Себастьян ловко вскочил на козлы. Удивленный кучер повернулся к нему. Себастьян выхватил у него вожжи, схватил его за шиворот и спихнул на землю по другую сторону кареты.

Свистнув, он погнал лошадей, и карета рванула с места. Бросив взгляд назад, он увидел грума, валявшегося в пыли, и Филиппа, сидевшего на задке экипажа.

Себастьян настегивал лошадей. Сзади закричали, но он не обратил на эти крики внимания и помчался к воротам.

Ворота были открыты.

К ним подъезжала другая карета.

Двуколка с лошадью в мыльной пене.

Луна выглянула из-за туч. Губы Себастьяна скривились в улыбке, когда он узнал человека, правящего лошадью, и его пассажира, указывающего рукой на несущуюся навстречу карету.

Ворота могли пропустить только одну карету. Сразу за воротами находился пруд.

Себастьян погнал лошадей прямо на двуколку. Лошадь заржала, попятилась, двуколка перевернулась и скатилась в пруд. Луи закричал и вцепился в вожжи. Вийяр вылетел из двуколки и тоже плюхнулся в воду.

Хелена слышала крики и, превозмогая боль, выглянула в окно и увидела Луи, выпрыгивающего из двуколки прямо в грязную лужу.

Вскоре ворота Ле-Рока остались позади и она наконец вздохнула свободно. Она и Ариэль — они теперь получили свободу.

Но боль была слишком сильна, и Хелена опять потеряла сознание.


Она очнулась и обнаружила, что лежит в мягкой теплой постели. Первое, что она ощутила, был запах выпечки, пропитавший дом. Этот нежный, волшебный запах перебивал даже аромат фруктов.

Эти запахи вернули ее в детство и напомнили Рождество прошлых лет. Те времена, когда были живы ее родители и в длинных теплых коридорах Камераля витала беспричинная радость, раздавались смех, поздравления, и от всего этого веяло глубоким покоем.

Хелена лежала, погрузившись в воспоминания, и перед ее мысленным взором проплывали видения прошлого. Она улыбалась, впервые почувствовав себя счастливой.

Но вскоре ей пришлось вернуться в действительность, и она обнаружила, что зверски хочет есть. Она вспомнила события прошлой ночи, почувствовала боль в плече и стягивающую жесткость повязки.

Открыв глаза, Хелена увидела, что лежит у окна. Снег на подоконнике, снег на соснах, ледяные узоры на стекле. Ее глаза привыкли к яркой белизне, и, оглядев комнату, она заметила Себастьяна, сидевшего рядом с ее постелью.

— Как ты себя чувствуешь? — с тревогой спросил он.

— Уже лучше.

— Плечо очень болит?

— Да, но… — Стиснув зубы от боли, Хелена повернулась на бок. — Не очень сильно. Вполне терпимо. Где мы? — Она подняла голову. — Где Ариэль?

— Внизу с Филиппом. Она в безопасности и чувствует себя хорошо. — Он подвинул стул, чтобы быть поближе к ней.

Хелена протянула ему руку, и он поцеловал ее.

— Мы все еще во Франции?

— Да. Я изменил наш план.

— Ты же собирался ехать прямо в Сен-Мало.

— Ты ранена и долго была без сознания. Я отправил сообщение на яхту, и мы приехали сюда.

— Но Фабиан будет преследовать нас…

— Конечно, он попытается это сделать, но он пошлет за нами погоню в Сен-Мало или Кале. Он будет искать нас на севере, а мы сейчас на юге, далеко от побережья.

— Но как мы вернемся в Англию? Ты должен вернуться туда на Рождество. Там соберется вся твоя семья. К тому же если Фабиан будет нас искать, мы не должны оставаться здесь…

— Малышка, успокойся.

Когда она замолчала, он объяснил:

— Я обо всем договорился. Моя яхта будет ждать в Сен-Назере до тех пор, пока мы не ступим на борт. К Рождеству мы будем дома. Поправляйся. Как только ты почувствуешь, что можешь сидеть в седле, мы уедем отсюда. Хочешь узнать что-нибудь еще?

Она вздохнула и сжала его руку.

— Я для тебя тяжелое испытание.

— И для Фабиана — тоже.

— Ведь он не хотел ранить меня, правда?

— Нет, он пришел в ужас, когда это случилось. Так же как и я. Он не хотел вредить ни тебе, ни Ариэль.

— Ариэль? Но… — Она замолчала и посмотрела ему в глаза. — Это была уловка?

— И довольно бессердечная, но это был единственный способ заставить тебя сделать то, что он хочет.

— Он странный человек.

— Он несостоявшийся человек.

— Я до сих пор не задавала вопрос: как тебе удалось завладеть его кинжалом?

Он улыбнулся. Посмотрел на ее ладонь, покоившуюся в его руке, поднес ее к губам и поцеловал.

— Я выиграл этот кинжал в тот вечер, когда мы впервые встретились.

— В самом деле? И это послужило причиной того, что ты привез подвеску Колетт?

— Да. Я выиграл большую сумму у младшего брата Фабиана, поэтому он разыскивал меня, чтобы отнять деньги. Мы, англичане, славимся тем, что очень любим заключать пари. Фабиан сыграл на этом и сделал так, что я не мог отказаться, не испортив свою репутацию. Он, однако, не ожидал, что я вернусь за карточный стол и не потребую кинжал в качестве компенсации. Нашими свидетелями оказался чуть ли не весь цвет Франции, и ему пришлось согласиться.

— Но он послал сообщение в монастырь!

— Естественно. Я знал, что он так поступит. Поэтому притворился пьяным, вернулся в гостиницу, а оттуда уже отправился в монастырь. И встретил тебя в сиянии лунного света.

Она улыбнулась, он сжал ее пальчики и поднялся.

— А теперь, если ты чувствуешь себя хорошо и у тебя хватит сил хотя бы сидеть, я пришлю к тебе Ариэль и попрошу хозяйку приготовить тебе завтрак.

— Я поем, и мы можем ехать.

— Завтра.

— Но…

— Ты поешь, отдохнешь, соберешься с силами, и если завтра сможешь вставать, мы отправимся в путь.

— Как прикажете, ваша светлость.

— Правильно, малышка, все будет так, как я решил.


Естественно, все так и было. Хелена задавала себе вопрос, неужели она когда-нибудь привыкнет и станет охотно подчиняться воле могущественного человека, а не только самой себе.

Остаток дня прошел в мирной обстановке. В полдень она встала с постели, оделась и спустилась по лестнице уютной семейной гостиницы, которую Себастьян нашел в долине, далеко от основных дорог. Хозяевам очень понравились их постояльцы, а Хелена была уверена, что они и не догадываются, что принимают у себя английского герцога и французскую графиню.

Гостиница оказалась в их полном распоряжении, потому что других постояльцев здесь не было. Снежные заносы перекрыли все дороги, и пробиться к ним сейчас было невозможно. В гостиной было тепло и уютно, и Хелене доставляло удовольствие сидеть возле камина, лениво наблюдая, как Себастьян играет в шахматы с Филиппом.

До Рождества оставалось всего несколько дней, и гостиница была наполнена тишиной и покоем в предвкушении этого прекрасного праздника. Сидя рядом с Себастьяном, в тепле и безопасности, Хелена почувствовала, что ее сердце освободилось наконец от тревог и забот, и впервые за долгие годы после смерти родителей она может расслабиться, успокоиться и теперь жила в предвкушении радости, которую ей принесет жизнь с Себастьяном.

На следующий день она заверила всех, что чувствует себя отлично, и готова отправиться в путь. Себастьян недоверчиво посмотрел на нее, но согласился. После плотного завтрака они поехали дальше на юг и к вечеру уже были в Сен-Назере. Яхта Себастьяна качалась на волнах, и ее хорошо было видно с прибрежных утесов.

Они поднялись на борт. Матросы подняли паруса, которые сразу наполнил свежий ветер, и они поплыли к берегам Англии.

Путешествие было незабываемым, большую часть времени она провела в каюте с Себастьяном. Все свободное время они посвящали любви, потому что теперь им не о чем было тревожиться.

Ее упреки, что в соседней каюте спит Ариэль, вызывали у Себастьяна только улыбку, и когда она вечером, прогуливаясь по палубе, встретила сестру, та понимающе ей улыбнулась и обняла ее.

То, что ее сестра не испытывала страха перед Себастьяном, очень радовало Хелену. Он относился к ней по-братски, а она смеялась и кокетничала с ним. Хелена смотрела на них и чувствовала, что ее сердце переполнено счастьем.

По прошествии суток яхта, воспользовавшись утренним приливом, вошла в гавань, где их уже ожидала карета, и после завтрака им предстояло совершить последнюю часть путешествия — вернуться домой.

Дом.

Пока мили исчезали под тяжелыми подковами сильных лошадей Себастьяна, Хелена размышляла над этим понятием. Камераль, где она провела свое детство, был ее домом. Ле-Рок? Эта крепость никогда не была тем домом, куда хочется вернуться после долгого путешествия.

Сомерсхэм?

Сердце говорило «да», хотя разум ее пока еще не смирился с этим понятием.

Его мир и ее мир. Напрасно она себе напридумывала, что сможет убежать от него, он вошел в ее кровь и плоть, и то же самое происходило с Себастьяном.

Карета свернула. Хелена выглянула в окно и увидела вокруг фешенебельные дома. Лошади замедлили шаг и вскоре остановились у роскошного особняка.

Она удивленно посмотрела на Себастьяна. Он не отвел взгляда.

— Дом Сент-Ивза на Гросвенор-сквер.

— Городской особняк.

— Да. Мы остановимся здесь на полчаса. Улажу кое-какие дела, и мы отправимся дальше.

Ариэль, спавшая мирным сном, встрепенулась, оглядела свое платье и поморщилась.

— Не имеет значения, — успокоил ее Себастьян и спустился по ступенькам вниз. Затем помог выйти из кареты Хелене и Ариэль.

— Моя тетушка Клара сейчас в Сомерсхэме, и там же моя сестра Августа — они помогут вам подобрать наряды. А здесь никого нет, и вам нечего волноваться.

Хелена с облегчением вздохнула — она чувствовала себя замарашкой. Себастьян повел ее вверх по ступеням крыльца. Через веерообразное окно она увидела в холле свет.

Дворецкий открыл дверь и, увидев их, радостно улыбнулся и склонился в низком поклоне.

— Добро пожаловать домой, ваша светлость.

Себастьян перехватил взгляддворецкого, направленный в сторону гостиной.

— В чем дело, Дойл?

— У нас гости, ваша светлость. — Дойл покосился на Хелену.

— Это графиня Делиль, твоя будущая хозяйка. Ее сестра, мадемуазель де Стансьон, и месье де Севр. А где, черт возьми, лакеи? — спросил он, когда дворецкий помог Хелене и Ариэль снять накидки.

— К сожалению, их потребовали в библиотеку, милорд.

Дверь слева открылась.

— В чем дело, Дойл? Почему ты не докладываешь, кто пришел? — Леди Альмира Кинстер застыла на пороге. — Себастьян! Как хорошо! Я думала, что ты в поместье или еще где-то. — Ее взгляд мельком скользнул по Ариэль и Филиппу и остановился на Хелене.

— Что ты здесь делаешь, Альмира?

В мягком тоне Себастьяна слышалась угроза.

— Я… ну… — Альмира покраснела.

— Дойл, пожалуйста, проводи мадемуазель Ариэль в библиотеку… нет, лучше, пожалуй, в гостиную — там ей будет удобнее. Через час мы уезжаем в Сомерсхэм.

— Слушаюсь, ваша светлость. — Дойл поклонился и повел Ариэль и Филиппа по длинному коридору.

— А сейчас, Альмира, давай перенесем наш разговор из холла в Малую гостиную.

Фыркнув, она резко развернулась и двинулась в гостиную. Войдя туда, она плюхнулась на обтянутый шелком диван. Хелена подавила в себе желание немедленно уйти из этого дома, забрав с собой Ариэль и Филиппа. Вместо этого она вместе с Себастьяном тоже вошла в гостиную.

Появившийся лакей закрыл за ними дверь. Если бы это была другая леди, Хелена почувствовала бы себя униженной в простом коричневом платье, с дырой на плече, заштопанной Ариэль, однако… мнение этой женщины ее совсем не волновало.

Когда они подошли к софе, она увидела, что столик перед ней накрыт к чаю. На столе стоял чайник, блюдо с пирожными и четыре чашки с чаем, три из которых оставались нетронутыми.

Себастьян посмотрел на столик и удивленно поднял бровь.

— Так все-таки что ты здесь делаешь, Альмира?

— Я просто практикуюсь. Ведь когда-нибудь мне придется это делать. В таком большом доме должна быть хозяйка, чтобы им управлять.

— Согласен, во всяком случае, с твоим последним замечанием. Поэтому тебе доставит удовольствие узнать, что мадемуазель Делиль согласилась стать моей женой. Моей герцогиней.

Рука Альмиры, потянувшаяся за чашкой, застыла в воздухе.

— Не будь глупцом! — Ее лицо выражало презрение. — Все говорят, будто ты собираешься жениться на ней, но ты чуть ли не целую неделю шлялся с ней неизвестно где. Тебе не обмануть меня. Ты не можешь жениться на ней, по крайней мере сейчас. Подумай о скандале, который за этим последует.

— Альмира, почему ты не хочешь меня понять, ведь я много раз говорил тебе, что существует большая разница между неписаными законами, которым подчиняются такие, как я или мадемуазель Делиль, и теми, каким следует буржуазия. — Его тон был очень надменным.

Альмира поставила чашку на стол.

— Чарлз! Ты должен увидеть его.

Она вскочила на ноги. Себастьян движением руки ее остановил.

— Ты, как обычно, привезешь его в Сомерсхэм. Я увижу его там.

— Там будут, и другие. Он твой наследник, и ты должен проводить с ним больше времени. Кроме того, он здесь.

— Здесь? Где? Впрочем, глупый вопрос. Я уверен, что он в библиотеке.

— Что из этого? Настанет день, и он будет твоим…

Себастьян резко развернулся и направился к двери.

— Будет, будет. — Альмира поспешила за ним.

— Нет, если хочешь знать мое мнение.

Лакей, увидев их, распахнул дверь библиотеки. Сцену, представшую перед ними, можно было бы назвать абсурдной, если бы она не выглядела столь странной. Три лакея стояли широким кругом перед начинающим ходить ребенком, который сидел на ковре у камина. Маленький мальчик сидел на ковре с угрюмым видом и смотрел на книжные полки, стоящие вдоль стен.

Он был как две капли воды похож на Альмиру — то же круглое румяное лицо и срезанный подбородок, такого же цвета волосы. Альмира подбежала к малышу и взяла его на руки. К удивлению Хелены, ребенок никак на это не отреагировал, он просто посмотрел унылым взглядом на нее и Себастьяна.

— Смотри! — Альмира протянула ребёнка Себастьяну. — Тебе не надо жениться на ней — в этом нет нужды! У тебя уже есть наследник.

— Альмира!

Альмира захлопала ресницами и замолчала.

Хелена посмотрела на Себастьяна, чувствуя, что он едва сдерживается и решает, как действовать дальше.

Затем, встав между Альмирой и ею, он взял Альмиру за локоть,

— Идем. Тебе пора отправляться домой, — Он повел ее к двери. — Мадемуазель Делиль и я поженимся в Сомерсхэме. Ты привезешь туда Чарлза, и вы оба можете присутствовать на свадьбе. Хелена станет моей герцогиней. Тебе не следует приезжать сюда в наше отсутствие. Это понятно?

— Она станет твоей герцогиней?

— Да. — Себастьян помолчал, затем добавил: — И ее сын станет моим наследником.

Альмира побледнела.

— Пусть так. — Продолжая держать ребенка на руках, она направилась к двери, которую открыл для нее лакей. — Конечно, если она станет твоей герцогиней, мне не стоит приезжать сюда, чтобы вести хозяйство.

— Правильно.

— Ну тогда до свидания. — Альмира вышла за дверь. Себастьян отпустил лакеев, и те быстро покинули комнату. Закрыв за ними дверь, он вернулся к Хелене.

— Мне жаль, что тебе пришлось стать свидетелем этой сцены. Но больше это не повторится, как я тебе обещаю. — Он заглянул ей в глаза и взял ее руки. — Малышка, мне было бы гораздо легче, если бы ты поделилась со мной своими мыслями, а не заставляла меня гадать, о чем ты думаешь.

Она вздохнула.

— Ты опять переживаешь. О чем на этот, раз?

Хелена улыбнулась и подошла к окну с видом на лужайку. Кусты, окружавшие ее, блестели от дождя.

Она многим обязана ему — своей свободой и свободой Ариэль. Ей очень хотелось в качестве компенсации посвятить ему свою жизнь, смириться с его диктаторскими замашками, признать, что она его собственность, и просто стать верной и любящей женой. Разве это не справедливый обмен?

Однако… возможно, она задолжала ему даже больше.

— Ты говорил, что у тебя есть вопрос, который ты хотел бы мне задать, как только я буду готова на него ответить. Я хочу, чтобы ты знал, что я не обижусь, если ты уже не хочешь задавать мне этот вопрос. — Она подняла руку, не давая ему ответить. — Я понимаю, что ты должен жениться, но есть много женщин, которые могли бы стать твоей герцогиней. Подхожу ли я тебе? — Глядя на сад, она продолжала: — Ты никогда не хотел жениться, возможно, потому, что не желал лишать себя свободы, а это произойдет, когда ты женишься. Если мы поженимся, ты больше никогда не будешь свободным — невидимые цепи будут связывать нас, держать вместе.

— А ты? Разве ты не потеряешь свободу, которой ты так долго добивалась?

— Ты знаешь ответ. — Она встретила его взгляд. — Неважно, поженимся мы или нет, я всегда буду твоей. Я никогда не буду свободна от тебя. И я не хочу быть свободной. — Эти слова повисли между ними. Она все так же смотрела на дождь за окном.

Он наблюдал за ней, не двигаясь с места, потом она услышала его шаги. Его руки обняли ее и, поцеловав ее в висок, он заговорил:

— Никакая сила на земле не сможет заставить меня расстаться с тобой. Власть, которая правит небесами, никогда, не позволит мне жить без тебя. И мы будем с тобой не только герцогом и герцогиней, но и обычными любовниками, мужем и женой. — Он развернул ее к себе и заглянул в глаза. — Ты единственная женщина, на которой я мечтал жениться, единственная, которую я могу представить в качестве моей герцогини. Возможно, я почувствую себя в оковах, но ради тебя, ради чести иметь тебя своей женой, я с радостью буду носить эти цепи.

Она посмотрела ему в глаза и поняла, что он говорит правду. Однако…

— Альмира говорила о каком-то скандале. Ответь мне честно — что она имела в виду?

— Никакого скандала. Во Франции, возможно, возникли бы трудности, но здесь никто не устроит скандала из-за того, что мужчина путешествует с женщиной, с которой обручился.

— Но мы ведь еще не… — Она растерянно взглянула на него. — О чем ты мне не рассказал?

— Я не знал, как долго мы будем отсутствовать, поэтому послал извещение клирику о включении нас в Придворный циркуляр.

— Перед тем как мы уехали из Сомерсхэма? — удивилась она.

— Перед тем как ты обиделась и отказалась говорить на эту тему. — Взяв ее руки, он поднес их к губам. — Если ты сейчас откажешь мне, то выставишь меня на посмешище перед всем светом. Я положил к твоим ногам мое сердце и честь — ты можешь публично растоптать их, если захочешь.

Он снова манипулировал ею, и она это понимала. Растоптать его сердце? Единственное, чего она хотела, — это лелеять его. Ей трудно было сердиться, когда ее сердце заходилось от счастья.

— Ты можешь задать мне свой вопрос сейчас.

— Малышка, будешь ли ты моей? Выйдешь ли ты за меня замуж и будешь ли моей герцогиней — моей партнершей во всех начинаниях… моей женой на всю оставшуюся жизнь?

— Ты уже знаешь мой ответ.

— Я никогда не был столь глупым, чтобы считать это само собой разумеющимся. Ты должна ответить мне.

— Да, — сказала она, рассмеявшись.

— Просто «да»?

Она улыбнулась и обняла его за шею:

— Да — от всего сердца. Да — от всей души.


Влюбленные и счастливые, они отправились в Сомерсхэм, но, переступив порог своего дома, Себастьян сделал открытие, что, несмотря на всю его власть, оставались проблемы, которые не поддавались контролю.

Огромный дом был заполнен членами семьи и друзьями, жаждавшими услышать последние новости.

— Я же просил пригласить только самых близких, — недовольно произнес он, целуя Августу. — А ты собрала половину Лондона!

— Это не я посылала извещение клирику. Что мне оставалось делать? Едва ли ты мог ожидать, что общество останется равнодушным к твоей свадьбе.

— Действительно, дорогой мальчик, — вступила в разговор Клара. — Предстоит такое важное событие. Конечно же, всем захотелось на нем поприсутствовать. Не могли же мы их прогнать!

Августа обняла Хелену:

— Я так рада за вас, дорогая. Мы все рады. Надеюсь, ты не подумаешь, что мы вмешиваемся не в свои дела, но мы с Кларой все предусмотрели. Поскольку мой брат не обращает внимания на всякие мелочи вроде свадебного наряда, мы переделали по твоей фигуре платье нашей матери. Оно будет тебе впору и, я уверена, понравится тебе.

— Уверена. — Хелена не могла удержаться от улыбки. Она представила всем Ариэль, которую Августа приняла как родную.

— Шестнадцать? О, дорогая, так у тебя еще все впереди!

Филипп хмурился, когда его представляли, но Августа этого не заметила. Ариэль одарила его улыбкой, и он просиял. Прежде чем Хелена успела опомниться, Августа обняла ее и Ариэль, заявив своему брату:

— Занимайтесь своими делами, ваша светлость. Дамы ждут не дождутся, чтобы познакомиться с Хеленой, а ей еще надо переодеться. Ты можешь подождать в библиотеке. Там твои французские друзья пьют бренди.

Себастьян тихо выругался, но сестра не обратила на него никакого внимания. Шепча проклятия, он побрел в библиотеку.

Холл и все главные комнаты были украшены рождественскими венками и ветками вечнозеленых растений. Везде царила предпраздничная суматоха. Во всех каминах горели большие поленья, в воздухе стоял запах выпечки и подогретого вина.

Близилось Рождество — время доверять, время давать.

Все собравшиеся в большом доме испытывали необычайный подъем — ведь им предстояло стать свидетелями грандиозного события.

В канун Рождества на землю опустился иней, сияющий в морозном воздухе, как россыпь маленьких бриллиантов, когда солнечные лучи пробегали по замерзшей земле и деревьям. Хелена стояла в церкви и давала клятву, навеки связывавшую ее с Себастьяном, с его домом и его семьей. Она завороженно слушала клятву, которую произносил он, обещая любить и защищать ее, сейчас и всегда.

Они поженились в атмосфере благословенного покоя, счастья и любви, в то время года, когда сердца всех переполняет блаженство и радость.

Хелена повернулась к нему, откинула вуаль, когда-то принадлежавшую его матери, а солнечные лучи, проникавшие сквозь витражные стекла, окутывали их праздничным светом. Она упала в его объятия, сознавая, что теперь — и всегда — ее будет охранять могущественный мужчина, которых еще совсем недавно она так боялась.

Теперь она свободна — свободна настолько, что готова прожить свою жизнь под защитой любящего тирана.

Они поцеловались.

Зазвонили колокола, радостно салютуя им, солнцу и празднику — салютуя любви, которая связала их сердца.


Мороз сковал землю, нарисовал на окнах узоры, а Себастьян писал письмо. Было утро следующего дня, и большой дом еще спал.

В большой, роскошно обставленной спальне с огромной кроватью на четырех столбиках единственными звуками, нарушавшими тишину, были скрип пера и треск поленьев в камине. Несмотря на мороз, в комнате было тепло и Себастьян сидел в халате.

На столе, под рукой, лежал кинжал, вложенный в ножны. Его рукоятка была золотой, с орнаментом и рубином с голубиное яйцо. Он стоил целое состояние, хотя его ценность нельзя было измерить никакими мерками.

Дописав послание, Себастьян отложил перо и посмотрел на кровать. Хелена сладко спала. Ее черные кудри разметались по подушке.

Она была принята в клан Кинстеров с восторгом, и вся родня наперебой обещала ей свою любовь и заботу. Во время свадебного пира, который длился весь день, Себастьян наслаждался ее успехом. Мартин и Джордж не спускали с нее глаз, очарованные ее красотой, улыбками и смехом. Они поклялись быть ее рабами на всю жизнь. Она быстро подружилась с Августой и снисходительно отнеслась к Альмире. Она очаровала Артура, самого сдержанного из них.

Хелена во многом похожа на него. Он никогда не сможет принимать ее любовь как должное. Он обладал властью, благородным происхождением и богатством, но ее любовь не подчинялась ему. Поэтому он всегда будет рядом, чтобы быть уверенным, что она никуда не уйдет от него.

Уязвимость победителя.

Улыбнувшись, он в последний раз перечитал свое письмо:


«Милорд, возвращаю вам предмет, на который, как я полагаю, вы имеете право. Вы, несомненно, помните обстоятельства, при которых он попал в мои руки семь лет назад. Чего вы никогда не знали, так это тою, что, послав меня в монастырь, предоставили мне возможность познакомиться с вашей подопечной, которая в то время там жила.

Вот какую информацию вы упустили, мой друг! Мы познакомились намного раньше того дня, когда вы послали ее забрать сей кинжал, и обменялись обещаниями. Встретившись с ней во второй раз из-за вашего каприза, мы получили возможность напомнить друг другу о нашем обещании и проверить свои чувства, чего мы не могли сделать раньше.

Теперь мы наконец проверили их и пришли к взаимному согласию. Сейчас я владею ценностью более дорогой, чем ваш кинжал, за что я хочу вас поблагодарить. Своим будущим — ее и моим — мы обязаны вам.

Пожалуйста, примите эту вещь — теперь снова вашу — в качестве нашей благодарности.

Вам наверняка будет интересно узнать, что ваша подопечная не получила серьезных повреждений в результате несчастного случая, который произошел во время нашего недавнего визита. Ее энергия и находчивость не подлежат описанию, о чем я лично свидетельствую и чем горжусь.

Кстати, мой друг, теперь она герцогиня Сент-Ивз.

Желаю здравствовать, пока наши пики снова не скрестились».


Себастьян улыбнулся, представляя, как Фабиан будет читать это письмо. Он подписал его, присыпал песком и тут услышал какой-то шорох.

Хелена, откинувшись на подушки, улыбалась.

— Что ты делаешь, милый?

— Писал письмо твоему опекуну.

Она кивнула и хитро прищурилась. Сверкнуло золотое кольцо, которое он вчера надел ей на палец:

— Мне кажется, что на первом месте должна быть я, ваша светлость.

Себастьян оставил письмо и вернулся в постель.

К ней.

К теплу ее объятий.

К обещанию поцелуя.

Примечания

1

Тысяча извинений, мадемуазель (фр.). — Прим. пер.

(обратно)

2

Веселого Рождества (фр.).

(обратно)

3

До свидания, мадемуазель (фр.).

(обратно)

Оглавление

  • *** Примечания ***
  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13