КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Бесстрашный горец [Ханна Хауэлл] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Ханна Хауэлл Бесстрашный горец

Глава 1

Шотландия, 1472 год

Черт подери! – выругалась Фиона, с трудом подни­маясь с земли.

Она медленно выпрямилась и, тщетно пытаясь унять ноющую боль в спине, провожала взглядом убегающую ло­шадь, пока та не исчезла за холмом. Даже думать не хоте­лось, как ей достанется от братьев. А Джиллиан, жена од­ного из них, по своему обыкновению, вряд ли станет вме­шиваться. У Фионы возникло дурное предчувствие, что на сей раз ей грозят большие неприятности. Нужно было быть полной идиоткой, чтобы на них нарваться. До дома бог знает сколько миль, еды с собой у нее нет, а солнце быстро са­дится за горизонт. Но что еще хуже, никто в Дейлкладаче не знает, куда она отправилась.

Во всяком случае, ты показала Коннору, что сумеешь за себя постоять, верно? – пробормотала Фиона, пытаясь понять, где эта треклятая лошадь ее сбросила. – Если бы он вежливо попросил, а не приказывал наглым тоном… А впрочем, нечего его винить! Ты, Фиона Макенрой, сама во всем виновата!

Она огляделась по сторонам и поняла, что не только люди из клана Деилкладач не знают, где она находится, но ей и самой это не известно. Проклятая лошадь сбросила ее в таком месте, где ей еще никогда не доводилось бывать. И поскольку Фиона мчалась сломя голову, не глядя по сторо­нам, то теперь понятия не имела, в какую сторону идти, чтобы добраться до дома. Хотя справедливости ради нужно отмстить, что она и при более благоприятных обстоятельствах плохо ориентировалась.

Это, вне всякого сомнения, самый безрассудный посту­пок, который она совершила. Однако, если хорошенько поразмыслить, один плюс в нем все-таки есть: тот сума­сшедший мужчина, от которого она скрывалась в Дейлкладаче, тоже вряд ли знает, где она сейчас находится.

Фиона машинально провела пальцем по шраму на ле­вой щеке. Он наградил ее этой отметиной, когда впервые загнал в угол, и точно такую же оставил на правой щеке. Он бы всю ее истыкал кинжалом, если бы братья не спрятали ее за толстыми стенами замка Дейлкладач, наказав Фионе ни в коем случае не покидать убежища до тех пор, пока они не выследят сумасшедшего и не убьют его. При одной мыс­ли об этом подонке Фиона содрогнулась от ужаса. И как это ее угораздило сделать такую глупость, размышляла она, позабыть о грозящей ей опасности и отправиться кататься верхом? Впрочем, нет ничего удивительного в том, что пос­ле долгих месяцев сидения взаперти ей захотелось вырвать­ся на свободу…

Внезапно до ушей девушки донесся какой-то посторон­ний звук, и она замерла. С каждой секундой он становился вес громче. «Да это же стук лошадиных копыт!» – догада­лась Фиона. Пока она судорожно пыталась найти место, где бы спрятаться, перед ней на холме появились всадники.

Фиона молниеносным движением выхватила из ножен шпа­гу и кинжал и встала, широко расставив ноги. Она прекрас­но понимала, что ей не под силу справиться с несколькими мужчинами, но решила, что лучше погибнуть в бою, чем позволить этому безумцу Мензису себя зарезать.

Внезапно она, вспомнила, что Мензис обычно выезжает со свитой всего из нескольких людей, а перед ней сейчас по крайней мере дюжина всадников. Фиона пристально взгля­нула на огромного темноволосого мужчину, возглавлявше­го группу, и поняла: это не Мензис. Фиона стояла, грозно сжимая в руках оружие, однако не могла побороть страх. Пусть Мензис ненормальный, но он не хочет ее убивать, а вот что на уме у этих мужчин, она понятия не имеет.

О Господи! Смотри, Эван! – воскликнул Грегор.

Эван Макфингел лишь хмыкнул в ответ на возглас бра­та. Он и так смотрел, однако не верил своим глазам. Перед ними стояла девушка с кинжалом в одной руке и со шпагой в другой! Она что, считать не умеет? Их же двенадцать че­ловек, а она одна, да еще такая маленькая и хрупкая.

Махнув рукой своим людям, чтобы те остановились, Эван медленно поскакал к ней. Она была одета как мужчина – кожаная куртка, штаны и башмаки, однако в том, что это женщина, не было никаких сомнений. Ее густые длинные волосы золотисто-медового цвета были заплетены в косу, мужская одежда не смогла полностью скрыть стройности фигурки. Да и по лицу было ясно, что это женщина. При­чем очень красивая.

Когда Эван подъехал настолько близко, что смог раз­глядеть ее глаза, он почувствовал, как у него перехватило дыхание. Они оказались огромными, а ресницы – длинны­ми, чуть темнее, чем волосы, равно как и безупречно изо­гнутые брови. Но самое замечательное – глаза эти были фиолетового цвета. Эвану еще никогда в жизни не доводи­лось видеть глаз такого цвета и настолько красивых.

Да и лицо девушки, похожее по форме на сердечко, было столь же прелестным: высокие скулы, слегка вздер­нутый подбородок, маленький прямой нос, безупречно гладкая кожа золотистого оттенка, словно целованная солн­цем, полные, соблазнительные губы. И два очарователь­ных аккуратных маленьких шрама, по одному на каждой щеке. «Интересно, откуда они взялись?» – мелькнуло в голове у Эвана.

Мысленно чертыхнувшись, он спешился и вытащил шпагу. Если уж ему и шрамы ее нравятся, она гораздо опас­нее, чем кажется на первый взгляд. Эван прекрасно знал, насколько устрашающе выглядит, и поэтому слегка удивился, когда девушка лишь моргнула, смерила его взглядом с го­ловы до ног и застыла в напряженной позе, словно гото­вясь отразить нападение.

Ты что, девушка, собралась сражаться со мной? бросил Эван, хмуро взглянув на нее.

– А почему бы и нет? – ответила Фиона вопросом на вопрос.

– Потому что я мужчина, выше тебя и сильнее.

– Я это заметила.

Фиона говорила истинную правду: этого и в самом деле невозможно было не заметить. Стоявший перед ней муж­чина оказался намного выше ее ростом, хотя сама она, если выпрямится, девушка высокая. Она даже подозревала, что он выше ее братьев. Широкоплечий, стройный, с длинны­ми, сильными ногами, он был одет в чересчур широкую кожаную куртку и просторные штаны, которые не скрыва­ли его мускулистое тело. Да и шпага выглядела довольно впечатляюще.

Однако, несмотря на его грозный вид, Фиона почему-то не испытывала никакого страха, что ее озадачило, поскольку в лице незнакомца не было даже намека на мяг­кость, более того, оно казалось хищным. С высокими ску­лами и сильной нижней челюстью, оно могло бы считаться красивым, если бы не излишняя суровость. Нос, вероятно когда-то длинный и прямой, был перебит по крайней мере в двух местах, а на переносице образовалась горбинка, де­лавшая мужчину похожим на ястреба. Хотя он стоял, суро­во сжав губы, от Фионы не укрылось, что губы у него четко очерченные и полные. Глаза, опушенные густыми длинны­ми ресницами, были необыкновенного голубовато-серого цвета, как ясное летнее небо перед наступлением сумерек. Ему повезло, что рана не задела глаза, подумала Фиона, глядя на шрам, который тянулся от правой брови вдоль правой щеки к челюсти. Брови у незнакомца были аккурат­ные и дугообразные, а во взгляде при желании можно было отыскать некоторую мягкость. Густые длинные волосы иссиня-черного цвета, заплетенные в две косы, спускавшиеся почти до лопаток, лишь дополняли облик свирепого, мрач­ного воина.

«Какая же у него смуглая кожа», – подумала Фиона. Она была почти уверена, что это не загар. На щеках пробивалась темная щетина, и от этого лицо казалось еще темнее. Фиона никак не могла понять, почему ей, постоянно окруженной светловолосыми красивыми мужчинами, этот смуглый чело­век кажется таким привлекательным.

– Значит, ты не станешь сражаться со мной, – заявил Эван, почувствовав желание уклониться от ее чересчур пристального взгляда, однако не поддавшись этому жела­нию.

– Говорят, что чем больше мужчина, тем больнее ему падать, – пробормотала Фиона.

– Ну, уж если старина Эван упадет, начнется землетря­сение, – ухмыльнулся тот, что помоложе, державший ло­шадь черноволосого незнакомца под уздцы, и остальные расхохотались. Все они подъехали поближе и с интересом наблюдали за происходящим.

– Я не стану драться с какой-то девчонкой, – бросил Эван.

– Какое счастье! У меня и самой нет никакого желания напрягаться. Значит, ты мне сдаешься.

– Я и не думал тебе сдаваться!

«Какой же у него низкий, грубый голос», – подумала Фиона.

– Если ты не собираешься сражаться и не намерева­ешься сдаваться, что ты вообще думаешь делать? Стоять вот так весь день, загораживая солнце?

Раздался взрыв смеха, и если бы Эван не считал серьез­ной ошибкой поворачиваться спиной к девушке, он бы не­пременно задал своим людям жару.

– Что ж, пошутили, и хватит. Предлагаю тебе сдаться.

Фиона понимала, что выбор у нее небольшой, однако не собиралась сразу же складывать оружие. Может быть, еще и потому, что не чувствовала страха. Мужчина не предпринимал попыток ни напасть на нее, ни разоружить. А сопровождавшие его мужчины от души веселились и не производили впечатления злых или жестоких людей. Да и взгляд стоявшего перед ней смуглого воина почему-то дей­ствовал на нее успокаивающе. Таким взглядом одаривали ее братья, когда она уж слишком им надоедала, и они от души жалели, что она не парень, а то бы как следует дали ей в нос, да и дело с концом. Фиона инстинктивно чувство­вала, что этот человек, равно как и братья, не станет ее бить.

– А я и не думала шутить, – проговорила она и мило улыбнулась. – Я готова принять твою капитуляцию. Мо­жешь аккуратненько сложить к моим ногам оружие.

– А что ты намереваешься делать с дюжиной пленных?

– Взять за них выкуп с тебя.

– Понятно. По-твоему, мы будем смирно сидеть и смот­реть, как ты обираешь наш клан?

– Я вовсе не собираюсь грабить ваш клан. Все, что мне нужно, – это лошадь и немного еды.

– Значит, ты лишилась и того и другого?

– А может, у меня и того и другого не было.

– Как же, не было! До ближайшего жилища много миль пути. И ты считаешь, я поверю, что ты выскочила из куста вереска? Да ты, девка, просто сумасшедшая!

– Девка? Ты назвал меня девкой?!

Эван никогда не подозревал, что достаточно одного сло­ва, чтобы добродушная девушка превратилась в разъярен­ную фурию. Только теперь он понял, почему незнакомка разговаривала с ним таким шутливым тоном. Она пыталась определить, способен ли он применить против женщины силу. Поняв, что не способен, она, похоже, успокоилась. И вот теперь одним неосторожным словом он все испортил: настроил девушку против себя, прервал их странные пере­говоры и, более того, сделал, видимо, невозможным их про­должение. Прежде чем он сумел сказать хоть что-то, что помогло бы исправить положение, послышался голос его брата Грегора.

– На самом деле Эван назвал тебя не девкой, а сума­сшедшей девкой, – уточнил он.

– Ненавижу, когда меня называют девкой! – заявила Фиона.

Сунув кинжал обратно в ножны, она обеими руками ухватилась за шпагу и бросилась на Эваиа, да так стреми­тельно и изящно, что он поразился. Причем поразился на­столько, что утратил бдительность и чуть не дал себя ра­нить. Однако вовремя опомнившись и отразив нападение, он вскользь подумал о том, что незнакомка нанесла бы ему не более чем царапину, что она не собиралась ранить его сильно, а уж тем более убивать. Кроме того, он понял, что она прекрасно обучена боевому искусству. Быть может, у нее не хватало силы и выносливости, чтобы победить муж­чину в длительном, тяжелом поединке, но она определенно обладала достаточной ловкостью и навыками, чтобы быть достойным соперником. А если бы ей повезло и мужчина вдруг совершил ошибку, она могла бы и победить. Молча­ние стоявших за спиной Эвана мужчин свидетельствовало о том, что они тоже это заметили. Он не мог понять, поче­му она напала на него, но был абсолютно уверен, что не обидное слово, сказанное им, было тому причиной. Может быть, таким образом она решила проверить, на что он спо­собен и попытается ли ее ранить.

Уже через несколько минут Фиона знала точно: этот муж­чина не намерен ее ранить. Он не нападал, а оборонялся, хотя она чувствовала, что обычно сражается он в полную силу. Но не успела она подумать, как ей закончить этот поединок, а он уже закончился независимо от нее. Молни­еносным движением незнакомец парировал ее удар, выбил шпагу из ее руки, и уже в следующую секунду Фиона вдруг оказалась на земле. Причем приземлилась она прямо на спи­ну и с такой силой, что у нее перехватило дыхание. Пыта­ясь отдышаться, она приготовилась к тому, что он сейчас навалится на нее всем телом, и с удивлением обнаружила, что он каким-то образом умудрился прижать ее к земле так, что никакого дискомфорта она не почувствовала.

– Ну что, покончим наконец со всей этой чепухой? – спросил Эван, пытаясь не обращать внимания на приятные чувства, которые вызвало прикосновение ее тела, и отгоняя прочь соблазнительные картинки, вставшие перед глазами.

– Конечно, – ответила Фиона, слегка запыхавшись и пытаясь отдышаться. – Теперь я принимаю твою капиту­ляцию.

Незнакомец громко хмыкнул, и Фиона почему-то по­чувствовала, как от этого звука по телу ее прошла трепетная дрожь.

– Хватит! – рявкнул он. – Ты теперь моя пленница. У тебя есть еще оружие? – спросил он, вытаскивая из висев­ших на ее поясе ножен кинжал и отбрасывая его в сторону.

Грегор, подбежав, схватил его, равно как и шпагу.

– Нет, – ответила Фиона и по тому, как незнакомец прищурился, поняла: он ей не поверил.

Отдай мне свое оружие, женщина.

Я же тебе сказала, у меня больше ничего нет! – вос­кликнула Фиона, пытаясь понять, почему ей так трудно ему лгать. Может быть, оттого, что еще один кинжал, прятав­шийся в висевших на поясе, ножнах, больно упирается в спину?

Додумать эту мысль до конца она не успела: порывисто прижав ее к себе, чтобы не дергалась, незнакомец принялся обыскивать ее, отчаянно при этом ругаясь. Это Фиону порадовало – похоже, она все-таки сумела ему досадить. К сожалению, обмануть его не удалось. Все ее кинжалы он нашел довольно быстро. Вытащил два из рукавов куртки – они были привязаны к запястьям, – еще два из башмаков и один из ножен, висевших на поясе. Когда он обнаружил небольшие прорези в штанах и на несколько секунд от­влекся, Фиона быстро выхватила два кинжала, висевших у бедер, однако воспользоваться ими не успела. Незнакомец провел крупной рукой с длинными пальцами по ее груди, обнаружив при этом еще один спрятанный кинжал, и она забыла о том, что собиралась оказать сопротивление. Швыр­нув этот последний кинжал своим людям, незнакомец рыв­ком поставил ее на ноги, а она могла думать лишь о том, что до сих пор ощущает тепло его прикосновения.

Эван с изумлением уставился на кучу оружия, возле ко­торой стоял ухмыляющийся Грегор. Внезапно ему пришло в голову, что в любой момент, пока они боролись, девица запросто могла вытащить какой-нибудь из этих надежно спрятанных кинжалов и бросить в него или даже воткнуть ему под ребра. Он нисколько не сомневался, что она проде­лала бы это проворно, решительно и необыкновенно точ­но. А не сделала этого только потому, что он, похоже, про­шел все испытания, которые она ему уготовила. Эван пере­вел на нее взгляд, и она очень мило улыбнулась, тотчас же вызвав у него подозрение.

– Еще есть? – спросил он, прищурившись.

Конечно, нет, – ответила она и целую минуту выдер­живала его взгляд, но наконец, вздохнув, призналась: – Только один.

– Давай сюда.

Эван не мог поверить своим глазам, когда незнакомка, сунув руку за голову, вытащила из-под толстой косы кин­жал и с размаху опустила в его протянутую руку. Не обра­щая внимания на веселый смех мужчин, Эван принялся внимательно разглядывать оружие. У кинжала было длин­ное, узкое лезвие, запрятанное в футляр из толстой мягкой кожи, и украшенная замысловатым узором рукоятка. На первый взгляд – красивая заколка для волос, а на самом деле – грозное оружие.

– Зачем тебе столько оружия?

– Как же можно пускаться в путь без него? – ответила Фиона вопросом на вопрос и, сняв ремень шпаги, бросила его в общую кучу, после чего принялась отвязывать ненуж­ные теперь ножны.

Женщине вообще нечего пускаться в путь одной, как бы хорошо она ни была вооружена.

Фиона хмуро взглянула на него, и Эван попытался не отвести глаз, но это оказалось не так-то просто. Взгляд его то и дело падал на ее руки, которые девушка засунула в хитроумно сделанные прорези штанов, чтобы вытащить ножны, привязанные к ее стройным бедрам. Ему потребо­валось призвать на помощь всю свою силу воли, чтобы не задержать руку подольше на ее бархатистой коже, напомнив себе, что он разоружает ее под насмешливыми взгляда­ми своих людей.

Но, что еще хуже, его ладони до сих пор помнили ощу­щение от прикосновений к твердой округлой груди и жаж­дали новых. Несмотря на то что девушка была одета в муж­скую одежду и буквально нашпигована оружием, он не мог отделаться от мыслей о том, насколько она женственная, соблазнительно округлая и мягкая. Более того, он желал ее.

– Как тебя зовут? – спросил Эван, пока брат прятал оружие в мешок.

Фиона, – ответила она и, встретившись с его вопро­сительным взглядом, улыбнулась.

– А как твоя фамилия? Из какого ты клана? Откуда ты?

– Ты ждешь, чтобы я все о себе рассказала и потом ты смог ограбить меня и моих родных?

«Умная женщина может очень сильно действовать на нервы», – решил Эван.

– Куда ты направлялась? – буркнул он.

– Никуда. Я просто каталась верхом, наслаждаясь сол­нечным деньком, который выдается так редко.

– А как оказалась здесь?

– Моя лошадь – ужасно упрямое животное. Она резко остановилась, и я, похоже, стукнулась головой о луку седла или еще обо что-то, поскольку после бешеной скачки слабо соображала. Когда я наконец пришла в себя, проклятая ло­шадь уже скакала рысью, но, как только я хотела подобрать поводья, которые выпустила из рук, она вновь резко оста­новилась, а потом помчалась галопом. В результате я выле­тела из седла.

– Это вон та лошадь?

Фиона взглянула туда, куда указывал незнакомец, и ти­хонько выругалась. Крупный серый жеребец стоял непода­леку и спокойно пощипывал траву. Если бы она знала, что он так близко, она бы попыталась поймать его. Может быть, ей бы это удалось, и она бы не попала в переделку. Вздох­нув, Фиона решила, что самое благоразумное – это поко­риться судьбе. Поскольку ей ужасно нужна была лошадь, проклятое животное по закону подлости ни за что не дало бы себя поймать.

– Да, та самая, – ответила она.

– А на какую кличку она откликается?

– У нее их несколько, но когда она бывает особенно упряма, я зову ее Подлец. Это самая нежная из всех.

– Подлец? Ты так зовешь своего жеребца? – удивился Эван.

– Ну да. А еще Проклятие Рода Человеческого, Исчадие Ада… – Эван вскинул руку, и она замолкла на полуслове.

– Может быть, он не был бы таким упрямым, если бы ты звала его нормальной кличкой? – спросил Эван.

– Вообще-то его зовут Стормклауд. Но он редко на это имя откликается, потому и заработал все остальные.

– Если он причиняет тебе столько беспокойства, поче­му ты на нем ездишь?

– Потому что он крупный, сильный, быстрый и может проскакать много миль без отдыха. Впрочем, в данный мо­мент это не имеет значения, – пробормотала Фиона, с не­навистью взглянув на жеребца, который, в свою очередь, посмотрел на нее, заржал и наклонил голову, словно изде­ваясь над девушкой.

– Останься здесь, – приказал Эван. – Присмотри за ней, Грегор. – И направился к лошади.

Скрестив руки на груди, Фиона следила за тем, как он подходит к Стормклауду. К ее искреннему изумлению и немалому раздражению, поймать его не составило труда. Жеребец даже не сделал попытки убежать. Фиона чертых­нулась, наблюдая за тем, как Эван подводит к ней живот­ное. Когда жеребец взглянул на нее и тихонько заржал, она показала ему язык. Мужчины разразились громким смехом. Даже Эван, державший Стормклауда за уздечку, ухмыль­нулся.

Может быть, если бы ты ласково разговаривала с этим животным, оно бы тебя слушалось? – спросил он.

Да я сначала, когда думала, что это разумное суще­ство, только так с ним и разговаривала! – воскликнула Фиона. – Клянусь, я была сама любезность. Только все было напрасно. Вот, смотри. – Она подошла к лошади и принялась сюсюкать: – Ты такой красавец, Стормклауд, сильный, высокий, одно удовольствие на тебя смотреть. Она изо всех сил старалась, чтобы голос ее звучал нежно, придумывала самые что ни на есть ласковые слова.

Эван очень скоро перестал следить за тем, что она гово­рила, завороженный голосом девушки, низким, слегка хрип­ловатым, опасно соблазнительным. Нежные слова, которые она нашептывала лошади, вполне можно было отнести и к мужчинам. Он взглянул на своих людей и понял, что и на них этот голос произвел неизгладимое впечатление, такое же, какое произвел на него, или по крайней мере почти такое же. Оставалось лишь надеяться, что они не испыты­вают к девушке такого влечения, какое испытывает он, иначе не миновать беды.

Эван уже хотел прервать ее, чтобы стряхнуть с себя чары, навеянные волшебным голосом, но в этот момент девушка протянула руку к поводьям. В ту же секунду Стормклауд наклонил голову и толкнул ее с такой силой, что бедняжка свалилась на землю прямо на спину, издав звук, очень на­поминающий хихиканье. Эвану пришлось призвать на по­мощь всю свою волю, чтобы не рассмеяться, однако муж­чины, похоже, не сочли нужным сдерживаться, и грянул хохот.

Чертыхнувшись себе под нос, Фиона встала, отряхну­лась и яростно взглянула на хохочущих мужчин.

Что ж, ты бы все равно не позволил мне на нем ехать.

– Это точно, – согласился Эван. – Ты ведь наша за­ложница.

– А могу я узнать, кто намеревается увезти меня в свое логово, чтобы потом заставить моих родственников платить за меня выкуп?

Мы все из клана Макфингел. Меня зовут сэр Эван, я лэрд[1] Скаргласа, а мужчина с мешком твоего оружия – мой брат Грегор. Имена остальных узнаешь, когда остановимся на ночь.

– Куда вы собираетесь меня везти? – спросила она. Тем временем Эван, обыскав ее седло и поклажу, нашел вторую шпагу и еще три кинжала и отдал их Грегору.

– Неужели тебе было мало десяти кинжалов и одной шпаги? – спросил он, не отвечая на вопрос.

– Ну, в ходе сражения я могла бы лишиться чего-ни­будь. – И, видя, что он сел на Стормклауда, спросила: – Что ты делаешь?

Эван схватил ее за руку и, радуясь тому, что она без возражения уселась позади него, ответил:

– Я собираюсь поехать на твоей лошади. Она не так устала, как моя. Тебя я намерен отвезти в Скарглас. До него примерно день пути. Когда мы туда приедем, ты мне рас­скажешь, кто ты и откуда. А лучше, если ты сделаешь это раньше.

И, прежде чем она успела ответить, пустил лошадь в галоп. Фионе ничего не оставалось, как подчиниться судь­бе. Что ж, пусть задает ей вопросы, когда они сделают при­вал, может быть, она на некоторые из них и ответит. Ей и самой хочется кое о чем у него узнать. Например, о том, кто такие эти Макфингелы из Скаргласа.

Глава 2

Она ворчит, явно чем-то недовольная, – заметил Гре­гор, усаживаясь поддеревом рядом с Эваном и наблюдая за Фионой.

Эван не мог сдержать улыбки. Как только они разбили лагерь, он приказал Фионе приготовить поесть. Она подчи­нилась, не скрывая, что приказ этот не вызвал у нее ника­кого восторга. А то, что в помощь ей выделили одного толь­ко Саймона, шестнадцатилетнего парня, самого младшего в отряде, лишь усилило ее раздражение. И Саймон, которо­му девушка явно понравилась, стал главной жертвой ее не­довольства. Услышав, как она сквозь зубы цедит слова, от­давая ему приказания, Эван решил, что будет благоразум­нее держаться подальше.

– Наверное, потому, что считает себя мужчиной. А муж­чине не пристало готовить пищу, – продолжал Грегор.

– С чего это ты взял, что она считает себя мужчиной? – буркнул Эван.

– Но ведь она так умело обращается с оружием.

– Ее этому обучили, в этом нет никакого сомнения. И обучили хорошо.

– А зачем кому-то обучать девушку владению оружием?

– Думаю, для этого существует множество причин. Может быть, в их клане не хватает взрослых мужчин, спо­собных сражаться. Или она живет в таком месте, где часто возникает необходимость отражать нападение противника. А может быть, она росла в окружении мужчин, которые не знали, чем еще с ней заняться. Последнее мне кажется наи­более вероятным. Она носит мужскую одежду так, как буд­то всю жизнь в ней ходит.

Понаблюдав за Фионой несколько минут, Грегор кив­нул:

– Это верно. У нее и жесты мужские, и походка.

– И она чувствует себя абсолютно комфортно среди нас, мужчин, а ведь нас двенадцать человек.

– Да. А может быть, она уже не девушка и поэтому не боится мужчин.

– Нет.

– Ты так уверенно об этом говоришь.

– Моя уверенность основывается на том, как она себя ведет. – Только Эван мог себе признаться, что ему даже думать неприятно, будто кто-то мог быть с Фионой близок, не говоря уж о том, что таких могло оказаться несколько человек. – Она встретила нас с оружием в руках, осыпала проклятиями и попыталась сорвать наш план взять ее в за­ложницы, просто отказавшись назвать свое имя и сказать, где она живет. Она не сделала ни малейшей попытки по­флиртовать с кем-то из нас, испробовать на нас свои жен­ские чары. Ты только взгляни, какое впечатление она про­извела на Саймона. Она и сама это наверняка видит, одна­ко пользоваться этим не стала. И никого из нас не попыта­лась соблазнить.

– Ты прав. К Саймону она, похоже, относится как к младшему брату. – Грегор слегка улыбнулся. – Наверное, поэтому он так ею очарован. Ведь наш Саймон – скром­ный парнишка и еще девственник. Несколько девушек в Скаргласе положили на него глаз, но он оказался чересчур робок и не стал их поощрять. Я уж подумываю, не отвести ли его к проститутке, чтобы та хоть чему-то его обучила.

При этих словах Эван вспомнил о том времени, когда отец заставил его лечь в кровать к женщине, заявив, что настала пора становиться мужчиной. Ему в ту пору было пятнадцать лет. Был он высоким, ужасно худым и неверо­ятно застенчивым. Кроме того, его уже начало раздражать поведение отца: тот развлекался направо и налево, похоже, задавшись целью держать не только женщину, являвшуюся на тот момент его женой, но и других женщин клана в по­стоянном состоянии беременности. Эван с содроганием вспоминал ночь, когда лишился невинности. Ночь эта была полна неудач, разочарований, смущения и неловкости и прошла в объятиях женщины с холодными глазами, весив­шей в два раза больше его, которой давно не мешало бы вымыться.

– Нет, – резко бросил он, делая вид, будто не замечает удивленного взгляда Грегора. – Оставь парня в покое! Он сам станет мужчиной, когда придет его время. Так будет лучше всего.

Грегор пожал плечами:

– Как хочешь. Просто, по-моему, он чересчур с этим медлит.

– Это его дело. Пускай поступает так, как считает нуж­ным. Лучше его не трогать. – Эван внимательно взглянул на Саймона и подумал, что сам был таким же в шестна­дцать лет. – Может быть, ему просто нужно перестать ви­деть в себе лишь костлявого большеногого подростка.

– Значит, именно такие чувства ты испытывал? – спро­сил Грегор и улыбнулся, когда Эван одарил его свирепым взглядом.

– Не каждого из нас Господь осчастливил твоей уве­ренностью и смазливым личиком.

– Спасибо за то, что не говоришь «тщеславием».

– Пожалуйста. Хочу лишь посоветовать тебе, чтобы ты давал отдых кое-каким частям своего тела, а не то они очень скоро могут прийти в негодность, – заметил Эван и едва сумел сдержать улыбку, когда Грегор бросил изумленный взгляд на свой пах и с яростью взглянул на Эвана.

– Ну не всем же быть такими монахами, как ты, – буркнул он.

– Никакой я не монах! – рявкнул Эван. Грегор воздел глаза к небу.

– Конечно, монах, если спишь с женщиной раз в год. И как только тебе это удается, понятия не имею.

– Это называется сдержанностью. По-моему, это луч­ше, чем нарожать кучу бастардов, а потом не знать, что с ними делать.

– У меня их только двое. Мы все старались последовать твоему примеру, но у нас ничего не получилось. У наших мужчин есть желания, но нет твоей силы воли. А некото­рые из нас часто задают себе вопрос, почему у тебя такой мрачный юмор. Не сдержанность ли тому виной?

Вздохнув, Эван покачал головой. Они с Грегором уже не раз обсуждали эту тему. Трудно научить мужчин сдер­жанности, если старейшины клана не торопятся ее выказы­вать. И даже то, что за стенами Скаргласа слишком много доступных женщин, не помогало. Правда, справедливости ради нужно признать, что какие-то положительные сдвиги в этом направлении, с тех пор как он пять лет назад отвое­вал у отца престол, произошли, но не такие значительные, как ему хотелось бы. Эван бросил взгляд на Фиону. Инте­ресно, что она подумает о Скаргласе и его обитателях?

– Может быть, эта девица поможет парню обрести уверенность? – пробормотал Грегор. – Если Саймон на­учится держать себя непринужденно с такой красивой де­вушкой, как эта, он и с другими сможет вести себя так же. Если, конечно, эта крошка пробудет с нами какое-то время.

– Мне кажется, она будет гостить у нас очень долго, – заметил Эван, – если, конечно, ты не изыщешь способа сегодня же выяснить, кто она такая.

– Ты всегда можешь попытаться соблазнить ее и таким образом выудить из нее правду. Куда это ты пошел? – опе­шил Грегор, когда Эван, бросив на него яростный взгляд, направился к лесу.

– Охотиться, – рявкнул Эван. – Лучше уж убью како­го-нибудь зверя, опять же мясо будет к столу, чем проты­кать тебя шпагой. К тому же через годик-другой я могу и пожалеть о своем поступке.

Эван не удивился, когда услышал, что Грегор идет за ним. Из-за опасностей, подстерегавших его самого и его семью, его всегда кто-то сопровождал. Он также знал, что охотиться не станет, разве что поймает какого-нибудь лес­ного жителя, который вздумает перебежать ему дорогу. Не хотелось признаваться даже самому себе, но он пытался избежать искушения, которое представляло для него пред­ложение Грсгора.

Соблазнить такую очаровательную, женщину, как Фиона? Право, смешно. Или было бы смешно, если бы не на­водило на такие мысли и не вызывало таких чувств, кото­рые он изо всех сил старался спрятать глубоко в душе. Он мрачный и внешне, и внутренне мужчина. А Фиона – свет­лая, как солнечный свет, красивая, горячая и такая живая. Насколько же они разные! И в то же время при взгляде на нее у Эвана сладко замирает сердце. Он провел в ее обще­стве всего несколько часов, но уже борется с желанием, удовлетворить которое – он это прекрасно знает – ему никогда не удастся. Так что нужно поскорее узнать, кто она такая, получить за нее выкуп и избавиться от нее, пока не поздно, пока он не поддался обуревающим его желаниям и не попытался добиться ее, тем самым лишь выставляя себя на посмешище.

– Где это такая благородная девица, как ты, научилась так вкусно готовить? – спросил Саймон, глубоко вдохнув аромат рагу из кролика, которое тушила Фиона.

– А с чего ты решил, что я благородная? – поинтересо­валась Фиона, помешивая рагу и размышляя, хватит ли его на весь многочисленный отряд. Над двумя кострами, которые развел Саймон, висело по полному котлу, где аппетит­но булькало вкусное кушанье, однако двенадцать голодных мужчин наверняка способны уничтожить его в течение не­скольких минут.

– Ну хотя ты не одета, как благородная дама, и ведешь себя не так, я все равно знаю, что ты благородных кровей. Об этом говорят и твоя одежда, и твое оружие, и твоя ло­шадь. Да и речь у тебя правильная. И еще… – Саймон по­краснел, – ты чистая, и от тебя хорошо пахнет.

– Ты прав, я и в самом деле происхожу из знатного рода, однако детские годы провела как простая крестьян­ка. – Фиона бросила в котлы дикий лук, который ей на­брали мужчины, и улыбнулась Саймону, явно ожидавше­му интересного рассказа. – В течение долгих лет наш клан воевал с двумя соседними кланами. Наконец настало вре­мя, когда на нашей земле не осталось камня на камне: поля были сожжены, скот перебит, почти все взрослые мужчины погибли, оставив вдовами жен и сиротами де­тей. Те, кому посчастливилось выжить в последнем сраже­нии, в котором пали наши лэрды, поклялись больше ни­когда не вести никаких войн. Никакой вражды, убийств и набегов! И сдержали слово. С тех пор в течение многих лет мы все силы тратили на то, чтобы выжить и возродить нашу землю. Все мы, от самого бедного крестьянина до лэрда, взялись за работу.

– Тебя поэтому научили сражаться?

– Да. Мы были настолько ослаблены, что могли бы стать легкой добычей для любого врага. Но, слава Богу, на нашей земле царил мир, и сражаться мне почти не приходилось. У нас была трудная жизнь, очень трудная, однако она пошла нам всем на пользу. Мы обучались не только боевому ис­кусству, но и разнообразным хозяйственным навыкам и, как мне кажется, стали ближе друг другу. Нам не нужно было каждый день сражаться только для того, чтобы выжить, однако мы знаем, что, если понадобится, сможем дать отпор врагу, что каждый мужчина, женщина и даже ребе­нок из нашего клана может сразиться с противником, и сделает это охотно и умело. А это здорово.

– Да, – согласился Саймон. – Но тем не менее у вас должен быть лэрд, верно? Тот, кто стоит над остальными членами клана?

– Тот, кто ведет клан в бой, есть. Но после того, что нам пришлось пережить, мы все твердо знаем, что наш лэрд, если придется, будет работать бок о бок со своими людьми, не важно, чем они занимаются, возделывают поле или чи­нят крышу. Мы также знаем, что он никогда не станет на­бивать себе живот, в то время когда его люди сидят голод­ными, или сидеть в теплом замке, когда они дрожат от хо­лода. Наш лэрд не даст гордыне возобладать над разумом и всегда будет пытаться достичь компромисса, а не ввязы­ваться в кровавое побоище при малейшем намеке на оскор­бление. И нам всем это очень приятно.

– И правда, здорово. Наш старый лэрд постоянно ввя­зывается со всеми в драку. Вернее, ввязывался. Пять лет назад Эван взял бразды правления в свои руки и с тех пор делает все возможное, чтобы найти союзников. Но это у него пока плохо получается. Наш отец здорово постарался, чтобы нажить врагов.

– Так вы с сэром Эваном братья?

– Сводные. Я незаконнорожденный. И таких у нас пол­но. Когда считали последний раз, получилось почти три дюжины.

«Что можно на это сказать?» – подумала Фиона. По­скольку у ее собственного брата Дайермота пятеро внебрач­ных детей, глупо с презрением относиться к старому лэрду. Хотя, надо признаться, он зашел слишком далеко. Навер­ное, это одна из причин, почему сэр Эван занимает теперь его место. А вторая скорее всего та, что у старика настоящий дар ссориться с людьми, и потому его клан окружен врагами. Интересно, что это за место, куда ее собираются привезти?

Фиона чуть было не решила рассказать сэру Эвану, кто она такая, чтобы он побыстрее получил за нее выкуп и вер­нул ее в Дейлкладач, однако отказалась от этой мысли. Ее клан небогат и не может опустошать свои сундуки только потому, что она оказалась такой дурой, что заблудилась и дала захватить себя в плен. Ее родные, конечно, будут бес­покоиться, однако у нее нет возможности дать им знать, что с ней все в порядке. Было все же одно преимущество в том бедственном положении, в котором она оказалась, хотя даже мысль об этом вызывала у нее чувство вины: Мензис ее не найдет, он ведь понятия не имеет, где она находится.

Крикнув мужчинам, что ужин готов, Фиона взяла свою порцию и заставила Саймона взять свою. Едва она успела сказать мужчинам, что они могут начинать есть, к костру подошли сэр Эван и Грегор. Фиона уселась в стороне, при­слонившись спиной к. дереву. Она благодарно улыбнулась Саймону, когда он уселся с ней рядом и протянул ей ло­моть хлеба.

– Ваш лэрд путешествует с большими припасами, – пробормотала она.

– Этот хлеб дали нам две сестры, которым очень нра­вится наш Грегор, – пояснил Саймон. – Девушки нашего Грегора обожают. – Саймон покачал головой. – Знаешь, у него есть два внебрачных сына. Мужчины обычно не отка­зывают себе в удовольствиях, но мне это не нравится. На детях, которые рождаются вне брака, это сильно отражает­ся. Клеймо на них остается на всю жизнь. К ним относятся с презрением, как и к женщинам, которые их родили.

Фиона кивнула:

– Это верно. У моего брата пятеро внебрачных детей, хотя, может быть, он не всем им является отцом. Но женщины, которые оставили младенцев на пороге его дома, заявили, что он их отец, и брат их принял. Ему, кстати, очень повезло, потому что его жена тоже их приняла.

– Это здорово. Моя мать нашла себе мужа, но он не захотел, чтобы я с ними жил, и Эван взял меня к себе. Я был тогда еще совсем маленьким, годика три, не больше, и толку от меня не было никакого. Только лишний рот. Если бы он меня не приютил, я бы сейчас землю пахал или раз­водил скот, чтобы заработать хоть какие-то деньги. А вмес­то этого меня учат сражаться, чтобы из меня получился на­стоящий воин.

Фиона согласно кивнула, изо всех сил пытаясь скрыть свои истинные чувства: в глубине души она испытывала к парню сильную жалость. Бедный Саймон! Несчастный маль­чик, выросший без отца и брошенный на произвол судьбы родной матерью. Впрочем, он прав: жизнь у него сложи­лась лучше, чем могла бы. Наверняка его сводные братья и остальные члены клана приняли его и даже любят по-свое­му. В душе его, быть может, остались шрамы, но, видимо, неглубокие, поскольку он милый, скромный парнишка. Саймон выжил и продолжает жить, а это в конце концов самое главное.

От мыслей о грустном детстве Саймона ее отвлекли муж­чины. Один за другим они подходили и бросали перед ней пустые тарелки, что-то бормоча при этом. Похоже, благо­дарят за вкусный ужин или хвалят, догадалась Фиона. Ве­роятно, рассчитывают, что она вымоет за ними посуду. Фионе это не слишком понравилось, однако и не слишком удивило. В этот момент она поймала на себе насмешливый взгляд сэра Эвана и почувствовала, как ярость удушливой волной начинает подниматься в ее душе. Она уже собралась было высказать ему все, что о нем думает, но Саймон спас положение, поспешно предложив Фионе свою помощь.

Буркнув что-то себе под нос, девушка встала и взялась за дело.

– Что это ты там высматриваешь? – спросил Эван Грегора, когда тот принялся внимательно осматривать его спи­ну, едва они успели отойти от Фионы и Саймона.

– Ищу, нет ли на твоей спине кинжалов, – засмеялся Грегор, Эван слегка улыбнулся:

– Это счастье, что я их все у нее отобрал. Иначе она бы непременно какой-то из них бросила в меня. Да и Саймону нужно сказать спасибо за то, что он так быстро сориенти­ровался и предложил ей помощь, иначе она бы наверняка на меня бросилась. – Он хмыкнул и продолжал: – Да уж, ничего не скажешь, злится эта девчонка совсем не по-жен­ски, скорее, как мужчина или парень. Думаю, скоро я най­ду способ вывести ее из себя. Это может оказаться нам по­лезным.

Грегор кивнул:

– Разозлившись, она, быть может, скажет правду о себе.

– Совершенно верно, И мне такой план нравится го­раздо больше, чем тот, что ты предложил раньше.

– Не скажи. Всем известно, что, соблазнив женщину, можно легко выпытать у нее все ее секреты, – заметил Гре­гор. – Ну, если не хочешь, я сам могу попытаться.

– Нет, – отрезал Эван и недовольно поморщился: уж чересчур поспешно и с излишней горячностью он это ска­зал. – Мы не можем позволить себе наживать врагов, а так и будет, если мы воспользуемся ею, прежде чем получим выкуп. – Эван был уверен, что слова его прозвучали весьма убедительно, и сделал вид, будто не замечает насмешливого взгляда брата.

– Что ж, так тому и быть, – согласился Грегор. – Мо­жет быть, покараулить ее ночью? Мне кажется, это не помешает. Думаю, девица способна причинить нам большие неприятности, если ей вдруг что-то взбредет в голову.

Тихонько ругнувшись, Эван повернулся и взглянул на Фиону. Грегор прав: ее следует караулить. Нетрудно будет изменить расписание смены караула, которое он придумал, и поручить кому-то ее охранять. Но уже в следующую се­кунду Эван с ужасом понял, что не сможет заставить себя осуществить этот план, казавшийся ему весьма разумным. От одной мысли, что какой-то мужчина будет находиться рядом с Фионой, в то время когда она будет спать, ему ста­ло не по себе.

«Чистое безумие», – сердито подумал он. И слабость, которая может ему дорого стоить. Если бы он находился сейчас в Скаргласе, то мог бы куда-то пойти, заняться ка­ким-то делом и выбросил бы Фиону из головы. А здесь не­где спрятаться.

Эван вздохнул, смирившись с тем, что его раздирают такие противоречия. Что ж, поскольку он не желает, чтобы с ней рядом находился любой другой мужчина, ему самому придется охранять ее ночью. К тому же это позволит полу­чить ответы на некоторые вопросы. Например, насколько велико влечение, которое он испытывает к Фионе, и труд­но ли будет от него избавиться. Похоже, ночь ему предсто­ит длинная и бессонная.

– Я сам буду ее караулить, – заявил он. – График ноч­ного дежурства уже определен, и лучше его не менять. Только мне понадобится небольшой кусок веревки.

– Веревки? – переспросил Грегор, направляясь следом за Эваиом к тому месту, где лежали их припасы. – Ты со­бираешься ее связать?

– Это было бы просто здорово, но тогда придется всем объяснять, что такому большому мужчине, как я, пришлось связать такую хрупкую девушку только ради того, чтобы поспать. Нет, я просто привяжу ее к себе, чтобы ночью она не смогла удрать.

И, не сказав больше Грегору ни слова, Эван направился к Фионе, которая как раз заканчивала мыть посуду. При виде веревки в его руках ее прекрасные глаза расширились, потом сузились. Но прежде чем она успела ускользнуть, он ухватил одной рукой оба ее тонких запястья и заметил, что девушка начала медленно приподнимать ногу с явным на­мерением его пнуть.

– Если ты меня ударишь, меня это не порадует, – спо­койно проговорил Эван, таща ее за собой к одеялу, которое Грегор расстелил для них на земле.

– И из-за этого я всю ночь буду плакать, – хмыкнула Фиона, отказавшись от дальнейших попыток высвободить­ся. Эван сжимал ее руки не больно, однако хватка у него оказалась железная. – Что ты собираешься делать с этой веревкой?

Эван не ответил. Связав одним концом веревки оба ее запястья, он привязал другой конец к своей руке и, убедив­шись, что сделал это тщательно, взглянул на Фиону. Она смотрела на него так, словно собиралась завязать веревку вокруг его шеи и медленно затянуть ее. Почему-то это по­казалось Эвану смешным, однако он никак не мог понять почему и в конце концов пришел к выводу, что от страсти у него произошло помрачение рассудка.

Он осторожно, но решительно толкнул Фиону на одея­ло, и она осыпала его ругательствами, однако подчинилась. Он растянулся рядом и накрыл их обоих другим одеялом, после чего закинул одну руку за голову, а другую, к которой была привязана девушка, положил себе на живот, и Фиона нежданно-негаданно оказалась прижата к его боку и повер­нута к нему лицом.

– Надеюсь,ты догадываешься, что ночью я не попыта­юсь от тебя удрать? – спросила она и поерзала, тшстно пытаясь устроиться поудобнее.

– Конечно. Может быть, ты все-таки снизойдешь и ска­жешь, кто ты и откуда, Фиона, Обладательница Десяти Кинжалов?

Фиона едва сумела сдержать улыбку, услышав, как он ее назвал, но потом досадливо поморщилась. Она бы пред­почла быть владелицей одиннадцати кинжалов, а это оз­начало бы, что один у нее припрятан и им она может раз­резать веревку и освободиться. Не так-то приятно спать привязанной, однако Эван мог пойти и на другие, более жесткие меры, чтобы она дала ему ночью спокойно по­спать.

С веревкой на руке заснуть, конечно, трудно, но еще труднее спать, когда рядом с тобой лежит сильный, круп­ный мужчина, такой теплый и чистый, от которого так при­ятно пахнет. Внезапно Фиона вспомнила его прикоснове­ния, когда он искал у нее оружие, и покраснела: ей вдруг захотелось вновь почувствовать на своем теле эти крупные руки, только чтобы на сей раз они ласкали ее. «Какое-то сумасшествие», сердито подумала Фиона, в глубине души, однако, понимая, что ей нелегко будет от этого сумасше­ствия избавиться.

Закрыв глаза, она попыталась возродить страх перед незнакомыми мужчинами, который испытывала с тех пор, как ее начал преследовать Мензис, но ничего не получа­лось. Почему-то она абсолютно не боялась этого большого смуглого мужчину, лежавшего сейчас с ней рядом. Более того, в ней вдруг пробудились чувства, которые она еще никогда не испытывала ни к одному мужчине. С одной сто­роны, ей хотелось, чтобы чувства эти становились сильнее, с другой – внутренний голос подсказывал, что было бы благоразумнее вообще от него избавиться! Во-первых, сей­час самое неподходящее время испытывать страсть к муж­чине, а во-вторых, объект для этого выбран крайне неудач­но. Фиона решила выкинуть из головы эти беспокоящие ее мысли. Может быть, если она немного поспит, то утром сможет увидеть все в ином свете?

Эван бросил быстрый взгляд на женщину, к которой был привязан. Заметив, однако, что она заснула, стал не спеша разглядывать ее лицо. Во сне оно казалось мягче, а падавший на него лунный свет делал его еще красивее. Эван мысленно выругался, чувствуя, что мог бы без устали смот­реть на это маленькое личико. Многие мужчины, наверное, сочли бы его безобразным из-за шрамов на щеках, но в глазах Эвана они ничуть не умаляли ее красоты.

Ему пришлось стиснуть кулаки, чтобы не поддаться ис­кушению дотронуться до Фионы, Однако воспоминание о теплой шелковистой коже, которой он касался, когда искал у нее оружие, не так-то легко оказалось выбросить из голо­вы. Эван даже признался себе, что это невозможно. Как же ему хотелось вновь ощутить тепло всего ее тела, от головы до маленьких ног.

Одна лишь мысль о том, что он может коснуться ее ру­кой, вызвала у Эвана яростный прилив желания. Ему мучи­тельно остро хотелось положить руку на твердую округлость ее груди, ощутить на своей талии ее длинные сильные ноги, услышать, как она в порыве страсти шепчет его имя.

«Какой же я идиот! – подумал Эван, спускаясь с не­бес на землю. – Что себе напридумывал! Какую я могу вызвать страсть? Да никакой!» Мрачный, страшный муж­чина, все тело которого усеяно шрамами. Действительно, женщины вовсе не спешили бросаться ему на шею, как Грегору. Раз в год он проводил ночь с проституткой, ко­торая брала у него деньги и никогда не просила зайти к ней еще разок. Если женщина и шептала его имя, то толь­ко со страхом.

Эван закрыл глаза и поклялся, что избавится от прокля­того влечения к Фионе. Существует множество причин, по которым он решил никогда не жениться. И если он не будет вести себя разумно, не будет держаться от нее подаль­ше, очаровательная пленница легко может заставить его изменить это решение. Ради нее он может попытаться дос­тичь недостижимого.

Глава 3

Фионе снилось, что лошадь, сбросила ее на землю и ум­чалась прочь. В полудреме она пыталась понять, почему у нее такое ощущение, словно упрямое животное навалилось на нее всем телом. Ведь оно убежало, Фиоиа открыла глаза, однако вместо травы и камней увидела под собой одеяло. Странно… Обычно никто не расстилает одеял, чтобы было мягче падать. Да и как знать наверняка, куда его стелить? Лошадь может сбросить седока когда угодно и где угодно.

Фиона подняла руку, чтобы протереть глаза, и ахнула: запястья ее были крепко связаны. Но уже через секунду она вспомнила обо всем, что с ней произошло, и поняла, что не лошадь навалилась на нее всем телом, не давая дышать, а мужчина, захвативший ее в плен.

Фиона попыталась выбраться из-под него, но не тут-то было: он пригвоздил ее к одеялу. Единственное, чего ей удалось добиться, это заставить его чуть-чуть отодвинуться. А уже в следующее мгновение она ощутила, что мужчина, с таким упорством прижимавший ее к земле, возбужден. Сер­дце учащенно забилось в груди, и хотя она попыталась убе­дить себя, что это от страха, в глубине души понимала, что это не так, вернее, не совсем так. Помимо страха, она ис­пытывала невесть откуда взявшееся желание отдаться своему похитителю, и это ее по-настоящему расстроило. Похо­же, она совсем спятила.

Внезапно Фиона почувствовала, как его губы косну­лись ее шеи, и странная теплая волна прокатилась по ее телу. Пока она наслаждалась этим незнакомым чувством, ей вдруг вспомнились слова жены брата, которая частень­ко, смеясь, говорила, что мужчины обычно просыпаются вместе с солнцем, и Фиона похолодела. Должно быть, сэр Эван еще не до конца проснулся. Просто он почувствовал, что рядом с ним лежит теплое женское тело, и вознаме­рился им воспользоваться. Что ж, сердито подумала Фио­на, в таком случае следует хотя бы разбудить его, чтобы он знал, что делает.

– Сейчас же слезь с меня, ты, бегемот! – сказала она, пытаясь вылезти из-под него, когда у нее не хватило сил его отодвинуть. – Я дышать не могу!

Эван открыл глаза и уставился на женщину, на кото­рой он распростерся. Он устал, спал плохо, однако мигом проснулся, когда понял, в каком положении находится. Боже правый! Мало того что он лежит прямо на ней, так еще касается губами ее шеи и страшно возбужден! И трет­ся своим восставшим жезлом о ее прелестное тело. Поло­жение, в котором они оба находились, было настолько недвусмысленным, что по телу Эвана прошла дрожь жела­ния. Проклиная себя, он отодвинулся от нее так резко, что сильно задел связанные запястья.

– Прости, – пробормотал он и, услышав, что мужчины из его отряда начали шевелиться, развязал веревку.

Фиона медленно села и сделала несколько глубоких вдо­хов, чтобы успокоиться. Однако ее не оставляло предчув­ствие, что ей не скоро удастся это сделать. Пройдет немало времени, прежде чем она забудет ощущение, которое вызы­вало в ней прикосновение крупного, сильного и возбужденного тела. Это и пугало, и раздражало ее. Во-первых, она ничего не знает об этом мужчине, а во-вторых, сейчас не самое удачное время, чтобы испытывать к нему влече­ние или страсть, в общем, она еще не разобралась в своих чувствах. Она и так всю свою жизнь провела в окружении мужчин, сердито подумала Фиона и, встав, поправила одежду и пошла к деревьям.

– Куда это ты направилась? – спросил Эван и, вско­чив, устремился за ней.

– Как куда? Сейчас же утро, а что делают люди первым делом, когда просыпаются? – ответила Фиона вопросом на вопрос, но, услышав, что он продолжает идти за ней, круто повернулась к нему лицом и с радостью заметила, что он отступил на шаг. – Помощь мне не нужна.

– А вот охрана нужна, – заявил Эван и быстро обвязал концом веревки, которая болталась на его руке, запястье Фиоиы. – Вот так. А теперь иди. – И замер, поймав на себе разгневанный взгляд девушки.

Сначала Фиона решила, что никуда не пойдет. Унизи­тельно ходить в туалет, когда совсем рядом стоит мужчина, однако поняла, что если не поспешит, то очень скоро по­жалеет о своем решении и унизит себя еще больше. Про­клиная всех мужчин на свете, Фиона пошла следом за Эваном, хмуро глядя в его широкую спину.

Когда они очутились по разные стороны кустов, Фио­на вдруг задалась вопросом, почему ее вообще беспокоит то, что они с Эваном находятся так близко друг от друга в такой щекотливый момент. Ее вырастили пятеро братьев, а жизнь в Дейлкладаче не отличалась ни высокой культу­рой, ни деликатностью, во всяком случае, до того момен­та, когда Фионе исполнилось тринадцать лет. Когда при­ехала Джиллиан, стало немного лучше, однако в том, что ни один человек не назвал бы Макенроев утонченными, Фиона ни капельки не сомневалась. Так что справление естественных человеческих нужд, находясь в пределах слы­шимости другого человека, не должно было ее беспоко­ить. Однако беспокоило, причем настолько, что она не могла начать первой. Интересно, когда это она стала та­кой щепетильной и почему? Фиона очень надеялась, что причина этого не страсть, которой она почему-то воспы­лала к Эвану.

– Мне нужно умыться, – заявила она, когда он повел ее обратно к лагерю.

Эван взглянул на нее, и у него мелькнула мысль, что, когда она так хмуро смотрит на него, то выглядит необык­новенно соблазнительно.

– Ты отдаешь себе отчет в том, что ты наша пленница, а не гостья?

Фиона многозначительно посмотрела на веревку, ко­торой он привязал ее к себе, потом снова на Эвана и отве­тила:

– Мне кажется, я своим бедным женским умишком уже начинаю это понимать, и тем не менее я хочу умыться.

– По-моему, в детстве тебя слишком баловали, – бурк­нул Эван, ведя ее к маленькому ручейку, протекавшему не­подалеку.

– А по-моему, меня великолепно воспитывали, – отре­зала Фиона.

Эван хмыкнул, однако Фиона постаралась не обращать на это внимания, как и на веревку, болтавшуюся на запяс­тье и мешавшую ей, когда они оба опустились на колени у ручья, чтобы вымыть лицо и руки. Вытащив из кармана маленький квадратный, расшитый по краям кусочек льня­ной материи, который Джилли настойчиво советовала ей постоянно носить с собой, Фиона намочила его в холодной воле. Она как раз чистила зубы, когда внезапно возникшее чувство опасности заставило ее насторожиться. А секунду спустя, когда она внимательно всматривалась в лес в поисках того, что могло вызвать у нее это чувство тревоги, Эван насторожился и вскочил на ноги.

– Враги? – спросила она шепотом, тоже поднявшись. – Так близко к твоим землям?

– Их у меня пруд пруди, – пробормотал он. – Ты уме­ешь быстро бегать?

– Если бы мы с тобой не были связаны, я бы тебя не­пременно обогнала.

– Пока держись рядом со мной, этого будет достаточ­но. – Эван заметил, как в густой чаще леса напротив ручья блеснул на солнце металл. – Нy, помчались!

Не успели они пробежать несколько метров, как Фиона вырвалась вперед, и Эван понял, что она не зря хвасталась. Бегала она не только быстро, но и ловко, огибая препят­ствия, которые встречались на пути, или перепрыгивая че­рез них. Как только они добрались до лагеря, Эван развязал веревки, связывающие их руки, и, не тратя лишних слов, приказал своим людям приготовиться к атаке. Подтолкнув Фиону к Саймону, он приказал парню охранять и защи­щать ее.

Не возразив ни слова, Фиона молча позволила парню отвести ее к лошадям, стоявшим позади Эвана и его людей. Не время сейчас заявлять о своих правах и говорить о том, что она и сама в состоянии защитить себя. И все же как было бы хорошо, если бы ее шпага была при ней. Не дело, что она стоит абсолютно безоружная, а единственный, кто может встать на ее защиту, если кому-то вздумается захва­тить ее в плен, – шестнадцатилетний юноша.

Несколько секунд спустя враги ворвались в лагерь. Они так быстро и тихо вынырнули из леса с двух сторон, что Фиона диву далась. Однако Макфингелы не растерялись и встретили противника с быстротой и решимостью, достой­ными уважения. Саймон тоже не терялся и зорко наблюдал за тем, чтобы никто к ним не приближался. Фиона делала то же самое. Особенно внимательно она следила за лошадьми: наверняка кто-нибудь из нападавших попытается их увести.

Макфингелы успешно истребляли противника, хотя силы оказались неравными – врагов было больше раза в три, и Фиона с облегчением вздохнула. Она ненавидела сраже­ния и кровопролитие, однако порадовалась тому, что Эван и его люди показали себя такими умелыми воинами, ведь противник явился убивать. Единственное, что ее настора­живало, так это то, откуда у них взялось это умение. Похо­же, они привыкли к тому, что их пытаются убить. Если она с ними останется, Мензис ее не найдет, однако на спокой­ную жизнь рассчитывать не приходится.

Наконец враг начал отступать, и в этот момент Саймон чертыхнулся и решительно заслонил Фиону собой: огром­ный, грязный, косматый детина мчался к ним. Наткнув­шись на шпагу Саймона, он остановился и ухмыльнулся, обнажив гнилые зубы, спрятавшиеся в жирной бороде. Фиона похолодела, поняв, что никто из Макфингелов не заметил, как один противник проскользнул мимо них. Чу­тье подсказывало ей, что Саймон, несмотря на юный воз­раст, умеет владеть шпагой, однако противником его был человек, намного выше и крупнее его.

– Сдавайся, парень! Тебе меня не одолеть! – прорычал он.

– Еще чего! Да я тебя побью одной левой, – ответил Саймон.

Фиона не могла не признать, что улыбка у такого мило­го паренька оказалась устрашающе ледяной.

– Ах ты хвастливый придурок! Я тебя побью, а потом и твою девчонку и брошу ее тебе на грудь!

Саймон переступил с пятки на носок и обратно, и Фи­она поняла: сейчас начнется сражение. Чертыхнувшись себе под нос – сейчас бы ей хоть один кинжал, – Фиона начала потихоньку отодвигаться от Саймона, чтобы ему не мешать.

Раздался звон шпаг, и Фиона поморщилась, хотя до ушей ее доносились и другие звуки сражения. Очень скоро стало ясно, что Саймон сражается более умело, чем его против­ник, однако Фиона понимала, что этого может оказаться недостаточно. Если более крупный и сильный враг сможет продержаться достаточно долго, он победит Саймона. Кро­ме того, юноше всего шестнадцать лет, и у него слишком мало опыта.

Она начала напряженно размышлять, как бы ему по­мочь. Ее собственное оружие было возле лошадей, однако Фиона подавила искушение добраться до него. Во-первых, она подвергла бы себя опасности, оказавшись невооружен­ной в самом центре сражения, а во-вторых, если Саймон почувствует, что она от него уходит, внимание его станет рассеянным, и это может ему дорого стоить.

Пока она думала, как ей поступить, Саймон вскрикнул, вновь привлекая внимание Фионы к себе. По руке юноши текла кровь: похоже, его серьезно ранили. И хотя пострада­ла не та рука, в которой он держал шпагу, он мог быстро ослабеть от потери крови. Фиона принялась истово молить Бога о том, чтобы он послал ей хоть что-то, что она могла бы использовать в качестве оружия, как вдруг справа услы­шала стон, а потом стук. Один из врагов, получив серьезное ранение, покинул поле битвы и упал, обдаваясь кровью, неподалеку. Не колеблясь Фиона схватила его шпагу и кин­жал: Господь внял ее молитвам, и хотя он послал ей по­мощь в таком страшном виде, ей не следует от нее отказы­ваться.

Повернувшись к Саймону, она увидела, как он покач­нулся. Поскольку юноша уже не мог из-за ранения так же проворно действовать шпагой, как прежде, противник ра­нил его в живот. В следующую секунду Саймон рухнул на колени, и его враг улыбнулся. По тому, как он вскинул шпагу, было понятно: еще секунда, и он снесет Саймону голову с плеч. Не мешкая Фиона вонзила шпагу детине в бок, а когда тот, вскрикнув, повернулся к ней лицом, во­ткнула кинжал прямо в сердце. Пошатнувшись, противник медленно осел на землю, не отрывая глаз от ее лица.

Фиона содрогнулась от ужаса содеянного, хотя и пони­мала, что должна была так поступить. Глядя, как из глаз мужчины уходит жизнь, она почувствовала, что сейчас ее вывернет наизнанку. Наверняка эта картина будет еще дол­го ей сниться.

Когда наконец она пришла в себя, оказалось, что сражение закончилось. Интересно, сколько времени она стоит вот так, глядя на мрачные результаты своих действий? Фиона заставила себя повернуться к Саймону, который по-прежне­му стоял на коленях. Но едва она успела опуститься рядом с ним на корточки, как к ним подбежали Эван и Грегор. Если бы Фиона не была поглощена мыслями о том, что только что убила человека, она бы заметила, с каким изумлением и од­новременно уважением они на нее смотрят.

– Уложите Саймона на одеяло и снимите с него рубаш­ку, – распорядилась Фиона, с трудом поднимаясь. – Мне понадобится маленькая кожаная сумка, притороченная к седлу, В ней все, что нужно для лечения раны. Когда я сде­лаю все, что требуется, я вам ее отдам. – И она помчалась к лесу, понимая, что больше не в силах сдерживать позывы рвоты.

– Ты почему за ней не бежишь? – спросил Грегор Эвана, подхватывая Саймона на руки.

– Она вернется, – ответил Эван, направляясь к лоша­дям, чтобы взять все необходимое для лечения Саймона, и на ходу прибавил: – Она вернется, чтобы заняться раной Саймона. – И сам удивился, что настолько в этом уверен.

– Но если она собралась заниматься его раной, почему она вообще убежала?

– Думаю, ее тошнит.

– А, понятно. Меня и самого тошнило, когда я в пер­вый раз убил человека.

Когда Эван с Грегором уложили Саймона на одеяло и сняли с него рубашку, парень несколько ожил.

– Она быстрая как молния, – прохрипел он, когда Эван вытирал кровь с его груди.

– Да, быстрая, – согласился Эван, радуясь тому, что раны неглубокие.

– Я тебя подвел. Если бы она не нашла оружие, она бы погибла, как только этот тип разделался со мной.

– Ничего ты меня не подвел. Этот человек был больше, сильнее тебя и более закален в боях. Ты достаточно опы­тен, чтобы выиграть равный поединок, а вот когда силы неравны или противник действует не по правилам, ты па­суешь перед ним. Как только ты поправишься, мы будем учить тебя, как действовать в таких случаях.

В этот момент Эван увидел Фиону. Походка ее была довольно уверенной, но когда она подошла поближе, он заметил, что она бледная и заплаканная, и порадовался тому, что тело убитого ею противника уже унесли. Сейчас, чтобы лечить Саймона, ей нужно быть собранной и не отвлекать­ся ни на что.

– Ты спасла мне жизнь, – прошептал Саймон, когда она опустилась рядом с ним на колени, но она не дала ему больше сказать ни слова, закрыв рот рукой.

– Это ты бросился на мою защиту, и я должна была сделать вес, чтобы ты из-за меня не погиб. А сейчас давай я осмотрю твои раны.

– Ты умеешь их лечить? – спросил Эван.

– Да. Джилли и ее родственники многому меня научи­ли, – ответила Фиона, осторожно промывая раны Саймо­на, внимательно следя за тем, чтобы в них не осталось ни грязи, ни частичек ткани. – Раны не очень страшные. Они все открытые, и кровь из них вытекала свободно, не застаиваясь. Одни следует смазать мазью, на другие наложить швы, третьи вообще не трогать, пока они сами не затянут­ся, и все будет хорошо.

– А когда ты зашьешь ему раны, его можно будет пере­везти?

– Как далеко ты собрался его перевозить, и придется ли ехать по неровной местности?

Фиона знала, что лучше всего дать Саймону полежать спокойно, а уже потом перевозить его, однако понимала, что ради собственной безопасности им следует покинуть это место.

– Нет, местность будет ровной, а ехать предстоит пол­дня. На соломенном тюфяке его не будет сильно трясти.

– А что, есть необходимость сниматься с места прямо сейчас? Подержите его, пожалуйста, покрепче. Потерпи, Саймон, боюсь, сейчас тебе будет немножко больно. – И как только Эван с Грегором прижали Саймона к одеялу, промыла ему раны какой-то жидкостью. – Он потерял со­знание. Это хорошо.

– Что ты налила ему на раны?

– Немного виски, в которое добавлены специальные травы. Это лекарство отлично себя зарекомендовало. Если промыть раны этим составом, они не будут гноиться. А те­перь держите его покрепче, я зашью ему раны.

Эван наблюдал за тем, как она работает, быстро и уме­ло. Стежки получались маленькими и аккуратными. Шра­мы у парня, конечно, останутся, однако не будут уродливы­ми. Ловкость, с которой Фиона зашивала раны, яснее ясно­го уверила его в том, что она не солгала, когда говорила, что умеет лечить раненых. Эван вспомнил, что она спраши­вала, так ли уж необходимо сразу же трогаться в путь.

– Люди, которые на нас напали, из клана Греев, – ска­зал он, когда Фиона зашила все раны и начала смазывать их мазью. – Некоторым из них удалось сбежать. Очень может быть, что через несколько часов они соберут отряд и вернутся сюда. Скорее всего они именно так и поступят, поскольку знают, что мы здесь.

– Так, значит, это была незапланированная атака? – Забинтовав Саймону руку, Фиона принялась бинтовать ему живот.

– Мне кажется, они просто на нас случайно наткну­лись. И я уверен, что они вновь попытаются на нас на­пасть.

– Значит, нам нужно уезжать. Можно быстро уложить Саймона на тюфяк и двигаться в путь?

– Именно это я и собираюсь сделать. Нам потребуется полдня, чтобы добраться до Скаргласа.

Фиона кивнула и встала.

– Положите на тюфяк побольше одеял, чтобы ему было мягко лежать, и привяжите его. Тогда меньше будет тряс­ти. – Она взяла свою сумку. – А я посмотрю, нет ли в отряде еще раненых.

– Есть несколько легко раненных. Нам повезло. Мы не понесли никаких потерь. Хорошо, что мы с тобой вовремя заметили врагов.

Эван проводил Фиону взглядом – она направилась к его людям – и приказал приготовить тюфяк для Саймона. Девушка явно не может прийти в себя оттого, что совсем недавно убила человека. Это было видно по ее лицу, да и голос дрожал. Хотя драться ее научили, и научили, при­знаться, отлично, Эван был абсолютно уверен в том, что ей еще никогда не приходилось убивать.

Он вздохнул, чувствуя и сожаление, и злость. Теперь руки ее запачканы кровью, и все из-за его семьи. Отец постоянно внушал ему, что они окружены врагами, слиш­ком многие из которых мечтали завладеть Скаргласом. Эван не мог припомнить ни дня – да что там дня, ни часа, – чтобы он не ожидал нападения. Ужасно, что Фиона оказалась замешана во все это, и в то же время у него не было выбора. Он не мог допустить, чтобы она одна бродила по его земле, где на каждом шагу ее подстерега­ла опасность, и не мог лишить свой клан великолепной возможности получить за нее вожделенный выкуп. Са­мое лучшее, что он мог сделать в такой ситуации, – по­стараться, чтобы она как можно скорее покинула этот неприветливый край.

Надо как можно скорее выведать у нее, кто она такая и откуда, подумал Эван, готовя тюфяк для Саймона. Может быть, стоит пригрозить ей, напугать, чтобы она рассказала все, что ему требовалось знать? Однако он тотчас же отбро­сил эту мысль. Во-первых, он сомневался, что угрозы будут звучать убедительно, поскольку знал, что никогда не смо­жет их осуществить, а во-вторых, прекрасно понимал, что угрозами от Фионы ничего не добьешься. Она в них просто не поверит, а если поверит, то еще больше замкнется в себе и вообще ничего ему не скажет.

Готовясь к отъезду, Эван столкнулся еще с одной пробле­мой. Решить ее вообще-то было бы просто, если бы не его противоречивые чувства. Фиону следовало посадить на ло­шадь с кем-то из его людей, но ему ужасно этого не хотелось. Чертыхаясь про себя, он усадил ее в свое седло, а сам взгро­моздился позади. Он прекрасно отдавал себе отчет в том, что путешествие в Скарглас покажется ему вечностью, однако понимал, что, если Фиона будет сидеть, тесно прижавшись к кому-то другому, он будет чувствовать себя еще хуже.

После часа езды, ощущая ее стройное тело в непосред­ственной близости от своего, вдыхая исходящий от девушки сладостный аромат, Эван понял, что ему нужно либо отстра­ниться от нее, либо чем-то себя отвлечь, и решил, что самое лучшее – это завести с Фионой какой-нибудь разговор.

– Ты сегодня впервые участвовала в настоящем сраже­нии? – спросил он.

– Да, – ответила Фиона, пытаясь подавить желание еще теснее прижаться к нему. – Мне уже доводилось бы­вать в схватках и даже ранить парочку противников, но я еще никого не убивала. – При воспоминании о пустых, невидящих глазах убитого ею мужчины, устремленных в небо, она невольно вздрогнула.

– Он собирался снести Саймону голову с плеч, – ска­зал Эван, от которого не укрылось ее состояние.

– Я знаю, – промолвила Фиона. Чувствуя, что ей хо­лодно и спина устала оттого, что она постоянно сидела пря­мо, чтобы сохранить между ними некоторое расстояние, Фиона осторожно прижалась к его груди. – У меня не было другого выхода. Я должна была сделать все возможное, что­бы Саймона не убили. Во-первых, ради него, а во-вторых, ради себя самой. Ведь если бы Саймон погиб, следующей была бы я. – Она вздохнула и чуточку теснее прижалась к широкой груди Эвана. – Я всегда опасалась, что, когда дело дойдет до убийства, у меня дрогнет рука.

– Но не дрогнула.

– Нет, слава Богу. Брат был прав. Когда стоишь лицом к лицу с тем, кто хочет убить тебя или человека, которого ты предпочла бы видеть живым, хватит мужества сделать то, что от тебя требуется. Вот только после того как опасность ми­новала, хотелось бы испытывать совсем другие чувства.

– Это пройдет. А твой брат, похоже, мудрый мужчина.

Фиона тихонько рассмеялась и почувствовала, что ей становится легче.

– Он не всегда такой мудрый, но знает, что нужно де­лать, чтобы мы все остались в живых.

Сказав это, Фиона вдруг подумала, что по ее словам Эван может догадаться, кто она такая, однако слишком устала, чтобы об этом беспокоиться. Впрочем, вряд ли он догадает­ся, а впредь она будет осторожнее и станет следить за свои­ми словами. Иначе может получиться так, что, слово за слово – и тайна ее происхождения будет раскрыта. После того как она немного отдохнет, постарается припомнить все, что уже сказала Эвану, а в будущем в разговорах с ним самим или его людьми станет соблюдать предельную осторожность. Фиона закрыла глаза, мечтая о том, чтобы хоть немного вздремнуть и во сне отрешиться от своих грустных мыслей. Эван напрягся, почувствовав, что теплое женское тело уютно прижалось к нему, но в следующую секунду улыб­нулся. Фиона, похоже, не привыкла обманывать и не смо­жет скрыть от него правду. Чтобы добиться от нее призна­ния, не нужно действовать угрозами, следует лишь подо­ждать. Когда Фиона чувствует, что ей никто не угрожает, она говорит свободно, не особенно следя за своей речью. Нужно будет предупредить всех, чтобы внимательно слу­шали и не пропускали ничего из того, что она станет гово­рить. Эван был уверен, что пускай не скоро, но мало-пома­лу Фиона расскажет, кто она и откуда. Эван обнял девушку за тонкую талию, чтобы она не свалилась на землю, и ощу­тил приятное волнение. Он попытался уверить себя в том, что будет рад, когда она от них уедет, однако в глубине души понимал, что лжет самому себе.

Глава 4

Первое слово, которое пришло Фионе на ум, когда пе­ред ней предстал замок Скарглас, было «устрашающий». А уже потом – «темный», «зловещий» и «мрачный». Он воз­вышался впереди, холодный и грозный, навевающий какие-то смутные воспоминания о колдовстве и убийстве, а почему, Фиона никак не могла попять. Может быть, она когда-то слышала о Скаргласе и Макфингелах, но в дан­ный момент не могла вспомнить, что именно и при каких обстоятельствах.

Замок Скарглас располагался на небольшом возвыше­нии посреди бескрайней равнины. Его внешние стены были толстыми и высокими. Их окружал широкий и наверняка глубокий – хотя Фиона пока этого не видела – ров. В нескольких ярдах от него шла насыпь в человеческий рост – еще одно препятствие для врага на пути к крепостным сте­нам, построенным в форме прямоугольника, по углам ко­торого возвышались четыре деревянные сторожевые баш­ни. Все в Скаргласе свидетельствовало о том, что его так просто не возьмешь.

В высокой насыпи имелся проход в ширину телеги. Фиона не удивилась, увидев, что и мост через ров такой же небольшой ширины. Так что к высоким, обитым железны­ми шипами воротам Скаргласа сразу весь отряд противника не мог бы подобраться. Между рвом и стенами шла узкая полоска земли, сплошь застроенная маленькими каменны­ми домиками. Еще одно препятствие, подумала Фиона, Даже если бы враги решили поджечь, соломенные крыши, они сделали бы хуже только себе: к замку они вряд ли смогли бы пробиться, а каменным стенам огонь не причинил бы никакого вреда.

Интересно, как давно Макфингелы владеют Скаргласом? Чтобы построить такой замок, требуется много лет и еще больше денег, которые есть не у всех шотландцев. Если же клан Макфингелов живет на этих землях уже давно, почему она о нем ничего не слышала? Фиона не могла похвастаться тем, что знает обо всех кланах, но о таком, который умудрился заиметь множество врагов, наверняка бы слышала. И тем не менее она не могла припомнить, чтобы кто-то из ее знакомых упоминал в разговоре об этом клане.

Деревенька, располагавшаяся к северу от замка, и не­сколько огромных каменных глыб, возвышавшихся с юж­ной стороны и не известно для чего предназначенных, смяг­чали суровый облик Скаргласа. Когда они въехали в ворота, Фиона невольно поежилась. Здесь никакой Мензис ее оп­ределенно не достанет, даже если бы ему и удалось ее вы­следить. Но, к сожалению, не достанут ее и другие, если бы собрались прийти к ней на выручку. Наверное, придется хорошенько подумать, как ей действовать дальше.

Не успел Эван помочь ей спрыгнуть на землю, как уты­канные зловещими железными шипами ворота распахну­лись, словно они ничего не весили, и к ним направился высокий мужчина. Он был очень похож на Эвана, хотя во­лосы его уже посеребрила седина. Фиона гордо выпрямилась, готовясь встретиться с человеком, похоже, с легко­стью плодившим не только детей, но и врагов, однако он, к ее досаде, не обратил на нее ни малейшего внимания.

– Пришлось драться, да? – спросил он Эвана, лишь мельком взглянув на Саймона. – Мальчишка убит?

– Нет, Саймон ранен, – ответил Эван. – На нас напа­ли люди из клана Греев.

– Заманили вас в ловушку?

– Нет, мне кажется, они случайно на нас наткнулись и решили, что вполне смогут нас одолеть.

– Ха! Грей всегда были полными идиотами. Так, зна­чит, ты взял их девчонку в плен? – Он хмуро взглянул на Фнону. – Что-то не похоже, чтобы она была из их клана.

– А она и не из их клана, – начал Эван, однако мужчи­на не дал ему и слова сказать.

– Ага! Так ты наконец-то нашел себе невесту. Это меня радует, парень, а то я уж начал беспокоиться.

Фиона заметила, что щеки Эвана покрылись легким румянцем.

– Беспокоиться – о чем? – спросила она, однако муж­чины не обратили на нее никакого внимания.

– Она мне не невеста, – буркнул Эван. – Мы ее на­шли. Она была без лошади. Говорит, что потерялась. Я ре­шил взять ее с собой и заставить сказать, из какого она клана, чтобы потом потребовать за нее выкуп. – Заметив в глазах отца при взгляде на Фиону красноречивый блеск, Эван поспешно притянул ее к себе чуть ближе и продол­жал: – Отец, познакомься, это Фиона. Фиона, это мой отец, сэр Фингел Макфингел.

– Значит, ты Фиона. А как твоя фамилия? К какому клану ты принадлежишь? – спросил сэр Фингел, хмуро глядя на Фиону.

Девушка ответила ему точно таким же взглядом.

– Просто Фиона. Больше я вам ничего не скажу.

– Хорошо, что она не твоя невеста, Эван, – заметил сэр Фингел, окинув девушку с головы до ног таким взгля­дом, что ей захотелось его ударить. – Слишком хрупкая, одета как парень, да еще и вся в шрамах.

Фиона едва сумела подавить острое желание прикрыть руками обезображенные шрамами щеки. Ненависть вспыхну­ла в ее груди, настолько сильная, что ей захотелось пнуть это­го человека ногой, однако не грубость, самодовольство и ос­корбительный тон вызвали в ней это чувство, а полное пре­небрежение к Саймону. Сэру Фингелу было абсолютно на­плевать на парня. Его нисколько не трогало, что сына могли убить. Он едва взглянул на него, а когда Эван сказал, что тот ранен, даже не спросил, куда его ранили и насколько опасно.

– Нужно уложить Саймона в постель, – сказала Фио­на, обращаясь к Эвану. – Я должна осмотреть его раны.

– За парнем присмотрит Мэб, – ответил вместо него сэр Фингел и взглянул в сторону замка.

Проследив за его взглядом, Фиона увидела маленькую пухлую женщину. Она быстро шла по направлению к ним.

Ее тронутые сединой светло-каштановые волосы растрепа­лись, одежда была в беспорядке, круглое лицо пылало. На руке ее болталась корзинка, доверху набитая. Она так спешила, что выронила что-то из корзинки, быстро подняла и сунула обратно. Если она несет лекарственные средства, то сейчас они все в грязи.

Фиона хотела сказать женщине, что в ее помощи не нуждается, но, внимательно взглянув на нее, передумала: лицо Мэб было необыкновенно добрым. Похоже, эта жен­щина умела сопереживать и воспринимала чужие беды как свои собственные. Она нахмурилась, увидев, что многие мужчины из отряда Эвана ранены. Фиона заметила выра­жение разочарования и страха на лице Мэб. Похоже, она занималась лечением больных в Скаргласе, и Фиона не­вольно вмешалась не в свое дело. Однако то, что на лице Мэб отразилось беспокойство, а не ярость, ясно дало ей понять, что женщина чувствует себя не слишком уверенно в деле, которым занимается, и вряд ли станет возражать, если Фиона взвалит это нелегкое бремя на себя. В то же время она понимала, что если она это сделает, то совершит жестокий поступок.

– Я обработала раны и наложила повязки, госпожа Мэб, – сказала Фиона и заметила, что большие карие глаза жен­щины взглянули на нее с любопытством. – Произошло сражение, в котором несколько мужчин получили ранения, и я подумала, что будет лучше, если я окажу им первую помощь, чтобы они смогли добраться до дома.

– Вы умеете лечить раненых? – спросила Мэб.

– Я имею об этом представление. Несколько пользую­щихся уважением лекарей меня этому обучили.

– Кто именно? Может быть, я знаю, как их зовут? Хорошенько подумав, Фиона ответила:

– Мне довелось провести некоторое время с леди Молди Мюррей.

Она была уверена, что по этому высказыванию Эван вряд ли догадается, кто она такая.

Мэб тихонько ахнула и прижала маленькие пухлые руч­ки к пышной груди, при этом из корзинки на землю опять посыпались какие-то кульки.

– Как же вам повезло! – воскликнула она. – Леди Молди – знаменитый лекарь. Как бы мне хотелось позна­комиться с ней, до того как я попала в Скарглас.

Не понимая, какое отношение имеет знакомство Мэб с леди Молди к ее приезду в Скарглас, Фиона подняла с зем­ли выпавшие из корзинки медикаменты и положила их об­ратно. Нужно проследить, чтобы эта женщина не пользова­лась тем, что повалялось в грязи, когда будет лечить ране­ных, подумала она. Не следует, однако, стыдить ее, унижая тем самым в присутствии членов клана Макфингелов, а вот научить кое-чему, пока она, Фиона, будет находиться в Скаргласе, просто необходимо.

– Может быть, вы найдете какую-нибудь корзинку с крышкой или воспользуетесь такой сумкой, как у меня? – предложила Фиона. – Это избавило бы вас от необходимо­сти мыть эти грязные вещи. – И по лицу Мэб поняла, что та вовсе не собиралась их мыть и не понимала, зачем вооб­ще это нужно.

– Да, конечно, – согласилась тем не менее Мэб. – Видите ли, я так спешила к раненым, что побросала все самое необходимое в первую подвернувшуюся под руку кор­зинку.

Фиона с облегчением вздохнула. Теперь она знала, как вести себя с Мэб. Чутье подсказывало ей, что эта женщина не станет обижаться, если она, Фиона, будет обучать ее азам лечения, однако решила делать это только наедине и лишь тогда, когда Мэб сама ее об этом попросит. Она чувствова­ла, что Мэб ужасно не хочет лишиться места лекаря клана, которое сейчас занимает, и никогда не стала бы вести себя так, чтобы этому способствовать, тем более что не собира­лась оставаться в Скаргласе надолго.

– Мне нужно уложить Саймона в постель, госпожа Мэб, чтобы взглянуть на его раны, – сказала Фиона. – Во время путешествия они у него вновь могли открыться.

– Конечно, конечно. – Мэб бросила взгляд на двоих мужчин, снимавших тюфяк, на котором лежал Саймон, с лошади Грегора. – Пожалуйста, внесите его в замок, – ска­зала она и, схватив Фиону за руку, устремилась к двери. – Как это замечательно, что я смогу поговорить с человеком, которого учила сама Молди Мюррей. Просто великолепно! Знаете, я всегда стараюсь узнать о лечении и лекарственных препаратах что-то новое, ведь в мои обязанности входит ле­чить живущих в замке мужчин. Совсем недавно я пригото­вила крем, который разглаживает шрамы. Я его вам дам.

Бросив быстрый взгляд через плечо на Эвана и Грегора, Фиона увидела, что они покачали головами, и все поняла. Мужчины прекрасно знали, что лекарь из Мэб никудыш­ный, однако никогда бы ей этого не сказали, а Фионе сове­товали по возможности уклоняться от ее лечения. Так что придется как-то убедить Мэб, что шрамы ее мало беспоко­ят, хотя ложь ей всегда давалась нелегко. «Однако не об этом сейчас надо волноваться, – подумала Фиона и после­довала за Мэб в замок, – сейчас самое важное – вылечить Саймона».

– По-моему, ты сказал, что она твоя пленница, – бурк­нул сэр Фингел, хмуро глядя вслед Мэб и Фионе.

– Так оно и есть, – ответил Эван, направляясь к замку. Грегор и отец шли с ним рядом.

– По ее поведению этого не скажешь. И потом, я не думаю, что следует позволять пленнице лечить наших ране­ных.

– Фиона отлично умеет это делать, и она не станет ис­пользовать свое умение против наших людей.

– Откуда ты знаешь? Тебе же о ней абсолютно ничего не известно. Может быть, ее подослал кто-то из наших вра­гов, чтобы убить тебя или меня либо шпионить за нами.

Войдя в просторный холл замка, Эван принялся раз­мышлять над словами отца. Почему-то Фиона не вызывала у него ни малейшего подозрения. Это было необычно, по­скольку он давным-давно взял себе за правило не слишком доверять женщинам. Не хотелось думать, что страсть к хруп­кой девушке с красивыми фиолетовыми глазами затмила его разум.

А когда он, Грегор и отец заняли свои места во главе стола и две служанки быстро поставили перед ними эль, хлеб и сыр, Эван уже был абсолютно уверен в том, что может доверять Фионе. Она не сделает ни Саймону, ни вообще кому бы то ни было из мужчин их клана ничего плохого. По тому, как она обрабатывала раны Саймона и других мужчин из отряда, Эван понял, что девушка – прирожденный лекарь и никогда не станет использовать свое умение во вред.

«Однако во всем остальном, что касается ее, следует быть осторожным и осмотрительным, – напомнил себе Эван, – а в разговоре с ней взвешивать каждое слово». В глубине души он чувствовал, что никогда не поверит, что Фиону подослали шпионить за ним. Их встреча была случайной. Правда, не следовало сбрасывать со счета такую возмож­ность, что девушка ехала в Скарглас, чтобы следить за ними, и, сама того не желая, встретила их на пути. Женщины, особенно молодые и красивые, являются прекрасным ору­дием и великолепными шпионами, и об этом всегда нужно помнить.

– Где вы наткнулись на эту девчонку? – спросил Фингел.

Грегор начал рассказывать, а Эван, почувствовав вне­запно голод, принялся утолять его, поглощая хлеб с сыром и запивая элем, слушая вполуха. Ему показалось, что Гре­гор нашел в этой встрече чересчур много смешных моментов, однако понимал, что позже, когда справится с дурац­ким влечением к Фионе, которое пока никак не может пре­одолеть, он тоже найдет в этой встрече много забавного. Но сейчас он считал вторжение Фионы в его жизнь каким-то проклятием. Отец тоже не находил в рассказе Грегора ни­чего смешного, и это, по мнению Эвана, было плохим зна­ком. Отцу повсюду виделись враги, и, хотя у него их на самом деле было предостаточно, он был уж чересчур осто­рожным.

– Все это очень подозрительно, – пробормотал Фингел. – Мне кажется, нужно вышвырнуть эту девицу из замка.

– Нет, – возразил Эван, – Нельзя этого делать. Одна она пропадет, ведь за стенами замка таится слишком много опасностей.

– Если она останется, в опасности окажемся мы. Гово­рю тебе, она может оказаться шпионкой, посланной к нам, чтобы выведать наши тайны, а может быть, и для того, что­бы впустить врагов в самое сердце Скаргласа.

– Значит, нужно не спускать с нее глаз, пока мы не узнаем, из какого она клана, и не потребуем за нее выкуп.

– А почему ты до сих пор этого не узнал?

– Она не пожелала нам этого сказать. Заявила, что не будет мне помогать обирать ее родственников.

Фингел тихонько выругался:

– Нужно заставить ее сказать правду, и у меня для это­го есть много способов.

Слова отца прозвучали зловеще, однако Эван ничуть этому не удивился. Когда Фингел чувствовал, что ему угро­жают, он мог вести себя бессердечно и даже грубо. Этому человеку повсюду виделись угрозы и оскорбления, и он ча­сто действовал не раздумывая, потому и оказался в окруже­нии врагов. Отвлечь отца от мыслей о том, что все вокруг хотят его обокрасть, предать или убить, могли только деньги и женщины. А поскольку Эвану не понравилось, каким похотливым взглядом отец смотрел на Фиону, он решил убедить его, что за нее можно получить неплохой выкуп.

– Мне кажется, не следует прибегать к насилию, – воз­разил отцу Эван. – Нужно просто внимательно следить за тем, что она говорит. Правда непременно выплывет наружу. Может быть, не сразу, но рано или поздно мы ее узнаем.

– Откуда такая уверенность?

– Потому что я уже кое-что узнал о нашей пленнице. Я знаю, что ее брат – лэрд, что у нее есть близкая родствен­ница по имени Джилли, что она обладает хорошими связя­ми, позволившими ей учиться у леди Молди Мюррей, ле­гендарной целительницы. А когда я смогу поговорить с Сай­моном, думаю, узнаю еще больше, поскольку вчера вече­ром он с ней довольно много общался.

– Что ж, может, ты и прав. Ни одна женщина не спо­собна держать язык за зубами. Но ты уверен, что за нее дадут выкуп? Она одета не как знатная дама, да и путеше­ствовала одна, без сопровождения, что ни одна знатная дама себе бы не позволила.

– Ее одежда хорошего качества, равно как и оружие, да и лошадь отличная, на такой может разъезжать только де­вушка из хорошей семьи. Несмотря на то что она одета в мужскую одежду и великолепно владеет оружием, все в ней выдает благородное происхождение. Так что за нее дадут щедрое вознаграждение, и будет лучше, если мы не сделаем ей ничего плохого и она не сможет сказать своим родным, что с ней обращались жестоко.

Эван с облегчением вздохнул, когда отец кивнул и пе­реключил свое внимание на Бонни – пухленькую служан­ку, его нынешнюю пассию. Жестокий воин исчез, уступив место сладострастному развратнику, каким его знали все жители Скаргласа. Именно постоянные перемены настрое­ния отца, неспособность сосредоточить свое внимание и энергию на каком-то одном деле, контролировать свои эмо­ции позволили Эвану занять его место лэрда. А то, что Фпнгел охотно передал бразды правления сыну, ясно пока­зало, что ему не очень-то и хотелось нести бремя заботы о своем клане.

Эксцентричное поведение отца послужило причиной того, что люди,живущие в Скаргласе, с радостью признали Эвана своим лэрдом. Оно же дало повод Эвану и всем другим чле­нам клана сомневаться в ясности ума Фингела. Частенько наблюдая за тем, как отец в мгновение ока из жизнерадост­ного, пышущего энергией мужчины превращается в угрю­мого, злого старика, Эван с ужасом приходил к выводу, что Фингел не в себе. Именно этот страх заставлял Эваиа дер­жать в узде и себя самого. Временами в нем просыпались такие яростные чувства и желания, что ему приходилось тра­тить немало сил на то, чтобы их усмирить. В эти минуты ему казалось, что он может стать таким, как его отец, Фиона вызвала в его душе бурю эмоций, и именно поэтому Эван намеревался держаться от нее как можно дальше.

В нем сидел зверь, способный в одну секунду пробудить яростное желание. И этот зверь просыпался всякий раз, сто­ило Эвану взглянуть на Фиону. Он думал, что уже давно его укротил, а оказывается, только посадил в клетку. И ради соб­ственной безопасности и благополучия жителей Скаргласа надо сделать так, чтобы этот зверь оставался в клетке. А это означа­ло, что он, Эван, должен оставаться от Фионы на расстоянии, даже когда узнает правду о том, кто она такая. Так что впереди его ожидают длинные и беспокойные дни, подумал Эван и попытался вновь перевести внимание отца с соблазнительных крутых бедер Бонпи, которыми она весьма умело покачивала, на проблемы первостепенной важности.

– Вы и в самом деле считаете, что такая чистота необ­ходима? – спросила Мэб, с тревогой взглянув на спящего Саймона.

– Да, – ответила Фиона, сидевшая, ссутулившись, на стуле по другую сторону кровати, на которой лежал раненый юноша. – Не знаю почему, но чистые раны заживают быст­рее и лучше. Они не гноятся, угрожая жизни раненого. И температура не поднимается. А поскольку из-за инфекции и жара даже легко раненный может умереть, нужно постарать­ся сделать все от нас зависящее, чтобы их избежать.

Мэб кивнула.

– Хочу вам признаться, что я мало что смыслю в лече­нии. Когда я приехала в Скарглас, здесь не было ни одного человека, который бы захотел стать лекарем, и я решила сама этим заняться. Буду рада у вас поучиться, ведь вы, как я успела заметить, многое знаете и умеете. – Она с улыб­кой взглянула на Фиону. – А вот что я хорошо умею де­лать, так это готовить микстуры и мази. Они у меня просто первоклассные.

Опасаясь, что Мэб в очередной раз предложит попы­таться залечить ее шрамы на щеках, Фиона поспешно спро­сил а:

– А откуда вы приехали? Вы ведь не из Скаргласа и не принадлежите к клану Макфингелов?

– Нет. Я пришла сюда лет десять назад. Я из клана Драммондов. То есть была из этого клана. Они ясно дали понять, что не хотят, чтобы я жила вместе с ними. – Мэб вздохнула. – До сих пор не могу понять, что я сделала не так. Мазь, которую я приготовила, должна была заживлять. Я уверена, что и микстуру смешала правильно. Должно быть, у них у всех были очень нежные желудки, раз она так быс­тро и эффективно подействовала. Я предложила убрать за ними, хотя мне было не слишком приятно. Я попыталась объяснить лэрду, что моя микстура – не яд и периодиче­ская очистка желудка приносит ему только пользу, но он и слушать не стал. Как не стал слушать, когда я уверяла его, что от моей мази у него на лысине снова вырастут волосы и что их странный зеленый цвет со временем исчезнет. Он просто вышвырнул меня и мои вещи вон.

Фиона попыталась представить себе зеленоволосого лэрда, но картина получилась такой нелегкой, что она поспе­шила выбросить ее из головы.

– И вы пришли сюда? Вы слышали о Макфингелах?

– Нет. Я никогда о них не слышала. Старый лэрд на­ткнулся на меня, когда я убегала из деревни. – Мэб недо­вольно поморщилась. – И почему они меня выгнали? Я ведь хотела им помочь, и мне удалось вывести у этой гад­кой женщины вшей. И цвет волос у нее стал такой краси­вый, синий-синий, как колокольчики. Ну да ладно, не буду думать о грустном. Так вот, мне повстречался старый лэрд, и… – Мэб покраснела, – и он был так мил со мной и так страстен. У меня голова пошла кругом. Правда, когда я при­ехала сюда и узнала, что он женат, то почувствовала себя немного неловко, но ведь должна же я была где-то жить, верно? И я осталась и стала лекарем. Моему сыну девять лет, и он уже ищет свое место в клане. На этой неделе он работает у оружейного мастера, хочет узнать, понравится ему это занятие или нет.

– Вы родили лэрду сына?

– Да, малыша Неда. Очаровательный мальчуган, радость моей жизни. Я боялась, что жена лэрда выгонит меня, но она умерла до того, как заметили, что я беременна. Ее уби­ло молнией во время свидания с Греем.

– И поэтому между кланами началась вражда?

– Нет. К тому времени старый лэрд уже почти со всеми враждовал. – Мэб машинально поправила одеяло, кото­рым был накрыт Саймон. – Грей с самого начала были нашими врагами. Они хотели заполучить Скарглас, и им не понравилось, когда Фингел прибрал его к рукам. Они за­явили, что замок был обещан им, но его прежний владелец передал его старому лэрду, который был его кузеном. В конце концов, Фингел ему родня, так что это справедливо.

Прежде чем Фиона успела задать следующий вопрос, дверь распахнулась, и в комнату вошла темноволосая пол­ная женщина. Поставив на стол возле камина поднос с едой и вином, она вышла, не проронив ни слова, лишь одарила Мэб коротким свирепым взглядом. Фиона подошла к столу и, сев на стул, указала Мэб на другой. Несколько минут она молча пила вино и без аппетита жевала хлеб, после чего, отрезав кусок баранины, спросила:

– Кто эта женщина?

– Клэр, – ответила Мэб. – Она всех здесь терпеть не может. Когда-то она была из клана Макензи, но сбежала от­туда. Она уже трижды вдова, и, когда умер ее третий муж, многие думали, что она их убила. Она ненавидит женщин, которые спали со старым лэрдом, особенно тех, кто были его любовницами, когда у него еще была жива жена. Думаю, она снизошла до того, чтобы принести нам еду, только потому, что ей было любопытно на вас взглянуть. Она живет в замке уже почти двенадцать лет. Около десяти лет назад она вышла замуж за Ангуса, конюха, и он до сих пор жив. Так что, мне кажется, ее прежним мужьям просто не повезло.

– Значит, сейчас она Макфингел. А кто такие Макфингелы? Я никогда о них не слышала, и тем не менее они, должно быть, давно владеют этими землями, поскольку их родственник передал их старому лэрду.

– Он был не Макфингел. Клан Макфингелов новый. – Мэб хмыкнула. – Он возник совсем недавно. Правда, об­разовал его старый лэрд. Он поссорился со своими род­ственниками и ушел от них, решив образовать свой соб­ственный клан, что и сделал, назвав его своим именем, Фингел приехал сюда за несколько месяцев до смерти сво­его кузена, но не двоюродного, а очень дальнего, и, похо­же, уговорил его сделать себя его наследником. А чтобы кузен не смог отказать ему, женился на его дочери, хотя она была обещана другому. Перед смертью она родила Фингелу сына.

– А как раньше назывался клан? – спросила Фиона и с удивлением увидела, что лицо Мэб исказилось от страха, она даже слегка побледнела.

– Мы не имеем права об этом говорить. Это запрещено.

– Но ведь никто не услышит, Мэб. Мэб покачала головой:

– Не могу. Если старый лэрд об этом узнает, он придет в неописуемую ярость, он мне голову оторвет. Лучше уж считайте, что вы находитесь в клане Макфингелов.

Фионе пришло в голову, что она находится в замке, где нет ни одного нормального человека, а самым безумным является старый лэрд. Она окружена сумасшедшими, слом­ленными и отверженными людьми. Изгоями и отщепенца­ми. Однако любопытство ее лишь возросло. До того как она уедет из Скаргласа, она должна узнать, кто такой Фингел Макфингел и почему он поссорился со своими родствен­никами, решила Фиона, Слабый внутренний голос с издев­кой заметил, что ее интерес вызван не злым стариком, а высоким смуглым воином, однако Фиона заставила его за­молчать.

Глава 5

Услышав, как открывается дверь, Фиона вскочила. Ког­да ее поместили в одну комнату с Саймоном, она почув­ствовала одновременно и облегчение, оттого что будет на­ходиться в безопасности, и почему-то раздражение. Хотя, казалось бы, никаких причин для раздражения у нее быть не могло. Наоборот, с ней обращались как с самой дорогой гостьей: постелили ей у камина мягкий тюфяк, принесли ванну с горячей полой, поставили ее в угол комнаты и отго­родили яркой деревянной ширмой, чтобы она могла спо­койно вымыться; не опасаясь того, что кто-то к ней зайдет, дали чистую одежду. Фиояа решила, что выглядит очень мило в платье из мягкой шерсти темно-синего цвета, вы­годно оттенявшего глаза. Мэб ушла спать в комнату к сыну, Саймон провел спокойную ночь, и сама Фиона тоже хоро­шо спала. Так что никаких поводов для раздражения у нее быть не могло, за исключением одного: с тех пор как она вышла из-за стола, она не видела своего похитителя. Фиона прекрасно понимала, что скучает по нему, и злилась на себя за собственную слабость.

В комнату вошел Грегор, за ним Мэб.

– Ты такая чистая, детка, прямо смотреть приятно, – с улыбкой заметил он.

Чувствуя, что начинает краснеть, Фиона мысленно вы­ругалась и буркнула:

– Спасибо.

– Как себя чувствует наш раненый? – поинтересовался Грегор и подошел к кровати взглянуть на Саймона.

– Температура у него нормальная, – ответила Мэб, которая уже успела пощупать лоб и щеки парня.

– Ночь у него прошла спокойно. – Встав в ногах крова­ти, Фиона улыбнулась Саймону, который вспыхнул, когда Мэб откинула одеяло, намереваясь взглянуть на его раны. – Когда я сегодня утром меняла ему повязки и мазала их ма­зью, мне показалось, что раны не гноятся. А как вам кажет­ся, Мэб?

Легонько приподняв повязку, Мэб взглянула на рану и кивнула:

– Да, никакого гноя нет. Вы должны сказать мне, Фи­она, какой мазью пользовались. Похоже, она творит чудеса. – Мэб вновь укрыла Саймона одеялом, и он при помо­щи Грегора сел в кровати, откинувшись на полушки. – Я принесла тебе воды, бульона и немного сидра, детка. И не морщись, пожалуйста. Ты прекрасно знаешь, что пока тебе нельзя много есть. – Она вопросительно взглянула на Фиону; – Пару дней, верно?

– Да. Сегодня бульон, а завтра, если не поднимется тем­пература, съешь что-нибудь более существенное. Думаю, все будет в порядке. Раны у тебя не очень глубокие.

– Просто царапины, – сказал Саймон. – Скоро я вста­ну с постели.

– Ты не встанешь до тех пор, пока мы с Мэб тебе не разрешим, иначе мы привяжем тебя к кровати. Рана на животе может очень легко открыться. Ты останешься в по­стели до тех пор, пока она не затянется, и даже после этого ты должен какое-то время вести себя очень осторожно. Она неглубокая, но и царапиной ее не назовешь. Так что ска­кать я тебе еще долго не разрешу.

– А я и не собираюсь скакать, – проворчал Саймон и, когда все рассмеялись, вздохнул.

– Я принесла тебе микстуру, чтобы рана не болела, – промолвила Мэб, с беспокойством взглянув на Фиону.

Заметив, с каким страхом посмотрели на женщину Сай­мон и Грегор, Фиона едва сдержалась, чтобы не рассмеяться.

– Он и без микстуры прекрасно проспал всю ночь, Мэб, – поспешно проговорила она. – Правда, может быть, он не чувствовал боли, потому что слишком измучился. Пускай сам решает, пить ему микстуру или нет. – И, уви­дев, что братья обменялись взглядами, которые постара­лись скрыть от Мэб, ухмыльнулась.

– Так тебе дать что-то обезболивающее, детка? – спро­сила Саймона Мэб.

– Нет, Мэб, – ответил юноша. – Не могу сказать, что раны у меня совсем не болят, но не настолько, чтобы пить микстуру. От нее у меня наверняка разболятся голова и живот.

– Пойдем, Фиона, Обладательница Десяти Кинжа­лов, – сказал Грегор и, улыбнувшись, взял девушку за руку и повел к двери. – Пора завтракать.

Почему он ее так странно зовет? – спросила Мэб Саймона.

Вздохнув, Фиона вышла вместе с Грегором в холл и за­крыла дверь, так и не услышав, что ответил Саймон. Оста­валось лишь надеяться, что Саймон не станет во всех по­дробностях рассказывать историю ее похищения. Если об этом станет известно, обитатели Скаргласа наверняка со­чтут ее странной. А впрочем, судя по тому, что рассказала ей Мэб, странная не она, а сами жители замка.

– Саймон поправится, правда? – спросил Грегор, ког­да они вошли в просторный зал. – Он выглядит довольно хорошо. Лучше, чем я ожидал.

– Думаю, все у него будет нормально, – ответила Фиона. – Если в течение одного-двух дней не поднимется температура и не возникнет заражение, останется лишь следить за тем, чтобы он не встал с кровати, пока раны у него не затянулся.

Грегор повел ее к столу лэрда, что очень удивило де­вушку, однако она сумела это скрыть.

– Ты и в самом деле можешь привязать его к постели?

– Конечно, – сказала Фиона, не обращая внимания на его смех. – Если бы он был ранен в руку, не было бы ника­кой необходимости лежать в постели, но чтобы рана на животе хорошенько затянулась, нужно, чтобы Саймон ле­жал неподвижно. Всякий раз, когда он будет шевелиться, рана станет кровоточить. По правде говоря, я разрешу ему надеть самую просторную одежду, какая у него только есть, не раньше чем через неделю, а может быть, и позже. Так что, если он захочет встать с постели раньше, придется ему ходить голым.

Грегор вновь расхохотался и подвел ее к стулу, стоявше­му рядом с Эваном.

– Думаю, он предпочтет остаться в постели.

Фиона лишь кивнула. Близость Эвана мешала ей про­должить разговор. С одной стороны, подобная реакция все­ляла в девушку надежду: она уж начала думать, что никогда не станет испытывать интереса ни к одному мужчине. До того как Мензис начал ее мучить, мужчины ее не интересо­вали, а уж после того и подавно. Но с другой стороны, ее раздражало и тревожило это явное влечение к человеку, который был преисполнен решимости отправить ее домой к родным.

– Как Саймон? – осведомился Эван, мрачно взглянув на Грегора, который уселся от него справа.

Пока Фиона рассказывала, он изучающе смотрел на нее. В мужской одежде она казалась ему очень красивой, слиш­ком красивой, чтобы он мог спокойно смотреть на нее, а в женской – просто обворожительной и необыкновенно со­блазнительной. При звуках ее слегка хрипловатого голоса в Эване снова вспыхнул огонь желания. Он взглянул на отца и понял, что тот тоже находит Фиону привлекательной. Эван сердито нахмурился. Неужели этот старикан собирается испробовать свои чары на девушке моложе его лет на три­дцать, а то и больше? Отвратительно! И в то же время Эван поймал себя на том, что опасается, как бы Фиона не увлек­лась его отцом. Неужели он ревнует? Эван недовольно по­морщился. Похоже, он находится в большей опасности, чем ему казалось.

– Если с мальчишкой все в порядке, почему ты продол­жаешь его лечить? – спросил сэр Фингел.

– Его ранили в моем присутствии, – ответила Фиона, – и я начала за ним ухаживать. А я считаю, что всегда следует заканчивать начатое дело.

– За ним может ухаживать Мэб или помогать тебе.

– Если мы вместе будем за ним ухаживать, нам придет­ся вместе и отдыхать, а мне бы не хотелось пока оставлять Саймона одного.

– Откуда у тебя эти шрамы? – резко сменил тему сэр Фингел.

– Отец! – воскликнул Эван, взывая к благоразумию, однако отец не обратил на него никакого внимания.

Спокойно доев кусок хлеба, намазанного медом, Фиона смело встретилась взглядом с сэром Фингелом.

– Один человек решил, что необходимо внести в мое лицо кое-какие изменения.

– Что ты имеешь в виду, глупая девчонка?

– На твоем месте я не стал бы называть ее девчонкой, отец, – пробормотал Грегор.

Заметив, что Фиона потянулась за ножом для сыра, Эван схватил ее за руку. Прикосновение к ее маленькой ручке вызвало в нем острое желание, однако огромным усилием воли он сумел подавить его. Интересно, что ответит Фиона на вопрос отца.

– Объясни, – попросил Эван и с трудом сдержал улыбку, когда фиолетовые глаза девушки раздраженно сверкнули.

– Один человек собрался жениться на мне, – ответи­ла Фиона, пытаясь не обращать внимания на то, что, ког­да Эван выпустил ее руку из своей, ей почему-то стало холодно. – Но я ему отказала. И хотя сделала это очень вежливо, он обиделся. Он начал преследовать меня, и вся­кий раз, когда ему удается меня поймать, он оставляет от­метину. Это первая. – Она легонько коснулась шрама на правой щеке. – Он еше три раза меня ловил. И хвастливо заявил, что сделает так, что никто не возьмет меня замуж и я буду вынуждена принять его предложение, потому что никому не буду нужна.

– Как его имя?

– Тебе оно ничего не скажет.

Эван решил пока не спорить.

– Тогда почему ты ехала одна?

– От постоянного сидения взаперти, даже ради собствен­ного блага, человек может совершать глупости.

Эван кивнул, прекрасно понимая, что она имеет в виду. У него возникало точно такое же чувство. Он ведь тоже никуда не мог пойти, потому что они были окружены вра­гами. Чтобы чувствовать себя в заточении, высокие стены не нужны. Может быть, Фиона слишком сопротивлялась, когда ее взяли в плен, оттого, что поняла, какую глупость совершила, отправившись на прогулку одна, ведь ока под­вергала себя страшной опасности. Сейчас же, находясь за высокими стенами замка, она наверняка чувствовала себя в полной безопасности.

– Думаю, ты должна рассказать мне, кто твой враг, – заметил он, внимательно наблюдая за ней. – Ведь он мог последовать за тобой до Скаргласа.

– Поскольку я и сама не знала, где находится ваш за­мок, не думаю, что он сможет меня найти.

– Но если он следит за тобой, то вполне может подо­браться к воротам замка.

Фиона спокойно доедала овсяную кашу, размышляя над его словами. О ее взаимоотношениях с Мензисом и беспо­койстве, которое он ей доставлял, было известно лишь чле­нам ее семьи. Даже если бы Эвану удалось отыскать его родственников и поговорить с ними, они бы вряд ли ему многое рассказали: они понятия не имели, что их вождь преследует девушку, а если бы и имели, вряд ли бы в этом признались. Но поскольку уже было несколько случаев, когда Мензис заставал ее врасплох, в то время как она счи­тала себя в полной безопасности, вполне возможно, что ему известно, где она сейчас находится, Макфингелам же лиш­ние неприятности ни к чему. И потом, если она все расска­жет Эвану, ей это будет только на пользу, поскольку он станет охранять ее. Хорошо бы он охранял ее не потому что она является его пленницей, а ради нее самой, но это, увы, невозможно. Что ж, придется довольствоваться тем, что есть. – Его зовут сэр Раналд Мензис, – наконец призналась она. – Он всегда ездит с отрядом из шести человек, – Эван недовольно хмыкнул, и Фиона с трудом сдержала улыбку, настолько он напомнил ей сейчас братьев.

– Так, значит, этот придурок считает, что никто, кроме него, не захочет взять тебя в жены? – спросил Фингел и хмуро уставился на нее. – Он что, спал с тобой?

– Отец! – в один голос возмущенно воскликнули Эван и Грегор.

– Что? Что вам не нравится? Я задаю вполне разумный вопрос. Если он с ней спал, никто не захочет на ней же­ниться. Мужчины предпочитают брать в жены девственниц, и тебе, Эван, следовало найти себе такую невесту.

– Она мне не невеста! – выкрикнул Эван. – Она наша заложница, за которую мы получим выкуп.

Услышав его слова, Фиона почувствовала себя уязвлен­ной, хотя и понимала, что это глупо. Она и в самом деле не невеста Эвана, а его заложница, он лишь констатировал факт, хотя и с излишней горячностью. Мог бы быть и спо­койнее.

Краем уха слушая, как Эван спорит с отцом, она доела кашу и, протянув руку за яблоком, обвела взглядом про­сторный зал. Почти все находившиеся в нем мужчины были примерно такого возраста, как Эван, или моложе и очень похожи на сэра Фингела. Видимо, старый осел нарожал целую армию детей. Должно быть, мужчины постарше – это либо те, кто пришел в Скарглас и остался здесь, либо те, кто не уехал из замка после смерти предыдущего лэрда.

Зал, в котором проходила трапеза, производил впечатле­ние своими размерами. По обоим концам его располагались массивные камины. Стены украшали гобелены и оружие. Лэрд сидел за столом из резного дуба, вокруг которого стояли та­кие же дубовые стулья, остальные сидели на крепких ска­мейках. В зале царила удивительная чистота, что наводило на мысль о крепкой хозяйской руке. Женщины и мальчики тихонько переходили от стола к столу, наполняя кувшины и убирая пустые тарелки. Все здесь говорило о финансовом благополучии клана, и Фиона поняла: либо у сэра Фингела есть деньги, либо они имелись у предыдущего хозяина зам­ка. В ее родном Дейлкладаче лишь недавно смогли поста­вить такую добротную мебель, какую она видела в Скаргласе. Жить здесь было бы совсем неплохо, если бы вокруг не было врагов. В этот момент жаркий спор, разразившийся между Макфингелами, вернул ее к действительности.

– Ну, если ты не хочешь жениться на этой девчонке, тогда Грегор на ней женится! – рявкнул сэр Фингел. – Пора ему обзавестись семьей.

– У меня уже есть двое сыновей, – ответил Грегор. – И я сам выберу себе жену.

– А я сама выберу себе мужа, – заметила Фиона, мрач­но взглянув на сэра Фингела.

– Ты, похоже, совсем спятила! – воскликнул сэр Фин­гел. – Где это видано, чтобы девушки искали себе мужей! В нашей семье это не принято.

– В вашей, может быть, и нет, а в моей – да.

– Но ты сейчас живешь в моем доме и должна подчи­няться тем правилам, которые я установил!

Фиона презрительно фыркнула.

– Не думаю. А сейчас… – Она встала. – Прошу меня простить. Мне нужно вернуться к Саймону.

Эван дал знак своему брату Натану, и тот поспешно встал и вышел следом за Фионои из зала. Эван бросил взгляд на Грегора и с удовольствием отметил, что брат улыбается. На лице отца отразилось искреннее изумление. Впервые в жизни женщина смело дала ему отпор. Даже последняя жена его опасалась и подчинялась во всем до того дня, когда сбежала от пего. Несмотря на все треволнения, которые наверняка принесет ему присутствие Фионы в их доме, Эван был уве­рен, что ему и впредь будет приятно наблюдать за тем, как девушка станет восставать против тирании его отца. Только нужно будет зорко следить за тем, чтобы она не заплатила за это слишком дорого.

– Эту девчонку, похоже, слишком вольно воспитыва­ли, – заметил сэр Фингел.

Эван недовольно поморщился. Ему неприятно было слы­шать подтверждение своих мыслей. Неприятно, что он не­вольно перенял некоторые взгляды отца. Правда, он не счи­тал проявление своеволия Фионы большим недостатком и поклялся себе, что приложит все усилия к тому, чтобы уро­ки отца не пошли ему впрок.

– Она права, – сказал Эван. – Ты ей не родственник и не имеешь никакого права выбирать ей мужа. Да она здесь и не для этого. А для того, чтобы мы могли взять за нее выкуп и таким образом поправить наше бедственное фи­нансовое положение.

– За ней могут дать отличное приданое. Это равносиль­но выкупу.

– Нет. Мы возьмем за нее выкуп.

– Не понимаю, почему ты так упрямишься. Тебе нужна жена, а ты почему-то вовсе не горишь желанием жениться. С твоей внешностью нелегко будет найти невесту. Так по­чему бы не взять девчонку, которая попала тебе в руки?

– Отец, давай не будем об этом, – вмешался в разговор Грегор. – Если ты выдашь ее замуж за кого-то из нас, ее родственники наверняка разозлятся, а нам лишние враги ни к чему.

Сэр Фингел фыркнул:

– А ты что думаешь, они не разозлятся, когда мы станем просить за нее выкуп?

– Так делается повсеместно. Это обычная практика. Думаю, они уже знают, что она отправилась на прогулку одна, и не будут винить нас за то, что мы ее подобрали и, может, даже спасли.

– Гм… Жаль отказываться от такой молодой девчонки. Она довольно хорошенькая, несмотря на шрамы, и я ду­маю, она говорит правду, что происходит из хорошей се­мьи. В наших местах таких девиц не так уж много.

– Отец, давай прекратим этот разговор, – с беспокой­ством проговорил Эван. – Оставь ее в покое. Ты же ви­дишь, она не горит желанием выйти замуж за кого-то из нас. А нам ни к чему невеста, которая нас терпеть не может.

Сердито взглянув на него, отец буркнул что-то себе под нос и больше не стал развивать эту тему, однако у Эвана сложилось впечатление, что он остался при своем мнении. Теперь, помимо всего прочего, ему придется держать ухо востро, чтобы отец не женил его или, того хуже, кого-то из его братьев на Фионе. Если она будет отдана другому, если он будет знать, что она делит с кем-то постель, он убьет обоих. От одной мысли об этом неописуемая ярость охва­тила его душу.

– Я предупрежу остальных о том, что замыслил отец, – сказал Грегор, как только сэр Фингсл вышел из зала.

– Хорошо. – Эван вздохнул и взъерошил рукой воло­сы. – Такая сильная женщина, как Фиона, наверняка при­надлежит к сильному клану. И, как ты правильно заметил, лишние враги нам ни к чему.

– Ты когда-нибудь слышал об этом сэре Раналде Мензисе?

– Нет, но неподалеку от нас живут какие-то Мензисы.

– Ты собираешься что-нибудь разузнать о нем?

– Если придумаю, как послать одного из наших людей, чтобы он о них порасспрашивал, не подвергая себя опасно­сти. Хотя вряд ли стоит рисковать жизнью нашего человека. Похоже, этот сэр Раналд ненормальный, и, я подозре­ваю, его родственники не захотят признавать его своим. Нужно что-нибудь придумать. – Допив эль, он встал. – А сейчас, поскольку Саймон не так уж плохо себя чувствует, пойду немного с ним потолкую. Чем скорее я выясню, из какого клана Фиона, тем скорее я ее туда отправлю.

Не обращая внимания на молодого Натана, стоявшего на пороге хижины, в которой хранились лекарственные тра­вы, и не спускавшего с нее глаз, Фиона слушала Мэб. Та рассказывала ей, какие травы у нее есть, как она их собира­ла и что потом с ними делала. Фиона пришла к выводу, что, когда эта женщина не пытается приготовить что-нибудь сверхъестественное, никакая опасность от ее лекарств ни­кому не грозит, поскольку она худо-бедно разбирается в травах и умеет изготовить простейшие микстуры и мази. «Может быть, как-нибудь удастся убедить ее не экспери­ментировать?» – с надеждой подумала Фиона.

Однако ей требовалось немало усилий, чтобы сосредо­точить внимание на том, что рассказывает ей Мэб, поскольку мысли ее были заняты совсем другим: о чем хотел Эван поговорить с Саймоном наедине. Как она ни старалась, она не могла припомнить всего, что рассказывала юноше. Ос­тавалось лишь надеяться, что Саймой тоже этого не по­мнит. Если Эван хочет узнать у него, кто она такая и отку­да, то пускай узнает об этом как можно позже. Возможно, это и глупо, но Фионе он нравился, и ей хотелось подольше задержаться в Скаргласе, чтобы выяснить, испытывает ли и он к ней какие-то чувства. Вполне вероятно, что она ему абсолютно безразлична. Что ж, в таком случае ее ждут глу­бокое разочарование и боль, однако, как бы там ни было, она должна узнать правду.

Мэб начала рассказывать, как она смешивает микстуру, какие травы для этого использует, и Фиона, отрешившись от своих мыслей, стала внимательно слушать, но в этот мо­мент в хижину вошел светловолосый мальчуган, сын Мэб. Фиона улыбнулась мальчику и выпроводила их обоих из хижины, заверив Мэб, что сама приготовит лекарство. Они договорились встретиться в комнате Саймона, и Фиона за­нялась микстурой. Большого опыта в этом деле у нее не было, однако она не сомневалась, что справится.

Она уже почти закончила готовить микстуру, как вдруг почувствовала, что кто-то стоит у нее за спиной, и, даже не оглядываясь, догадалась, что это Эван. То, что она после нескольких дней знакомства уже узнает его запах, вызвало у Фионы легкую грусть. Похоже, с каждым часом она при­вязывается к нему все сильнее, а вот в его чувствах она не была уверена. Скорее всего она ему безразлична. Медленно повернувшись, Фиона взглянула ему прямо в глаза.

– Что ты здесь делаешь? – спросил Эван, сцепив руки за спиной, чтобы подавить желание прикоснуться к де­вушке.

– Боишься, что я готовлю для тебя и твоих людей яд? – Заметив, что Эван удивленно вскинул темные брови, Фио­на покачала головой. – Не глупи. Я просто пытаюсь по­нять, какие травы Мэб добавляла в эту микстуру. Она ушла, не успев мне об этом рассказать.

Эваи подошел к ней вплотную и понюхал содержимое маленькой мисочки. Фиона стояла от него так близко, что тело его напряглось. Она прерывисто вздохнула, при этом ее грудь легонько коснулась его груди, и он едва сдержал стон. Боясь, что потеряет контроль над собой, он поспешно ухватился руками за край стола, возле которого стояла Фи­она. Их лица почти касались друг друга. Девушка лихора­дочно облизнула губы. Эван почувствовал прилив такого острого желания, что сердце его затрепетало в груди.

– Ты считаешь, что эта микстура помогает разглажи­вать шрамы? – тихо спросил он.

– Нет, – ответила Фиона и поспешно прижала руки к бокам, борясь с желанием обнять его.

– Они у тебя не настолько страшные.

Эван легонько коснулся губами одного из шрамов на щеке, и Фиона затрепетала. Она повернула голову, намереваясь что-то сказать, и губы ее скользнули по его губам. Эван сдавлен­но застонал, и внезапно Фиона оказалась в его объятиях. Ни секунды не раздумывая, она обхватила его за шею обеими руками. Жаркая волна, которую вызвало прикосновение его губ, пробежала по всему телу. Ноги у нее подкосились, и, чтобы не упасть, она еще теснее прильнула к Эвану.

Он коснулся языком ее губ, и она послушно приоткры­ла рот. Глухо застонав, Эван провел языком по ее губам, после чего язык скользнул в ее рот желанным гостем. Фио­на почувствовала такое сильное желание, противиться ко­торому у нее не было сил.

Внезапно Эван разжал объятия, и ей пришлось крепко ухватиться за край стола, иначе она непременно упала бы прямо на землю. Она взглянула Эвану в глаза: они по-преж­нему были затуманены страстью, однако лицо его выража­ло смятение.

– Я не должен был этого делать, – хрипло проговорил он. – Больше этого никогда не случится, – прибавил он уже спокойнее и, круто повернувшись, вышел из хижины.

Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы успокоиться, Фиона проводила его взглядом. Теперь у нее было доказа­тельство того, что она ему так же небезразлична, как и он ей. Ясно было также и то, что он преисполнен решимости подавить это чувство во что бы то ни стало. Медленная улыб­ка расплылась на теплых от поцелуя губах Фионы. Она ма­шинально оправила юбку, думая о том, что они с Эваном Макфингелом идеально подходят друг другу. Она не сомне­валась, что он ее вторая половинка, ее судьба. И если Эван считает, что ему удастся от нее избавиться, она готова дока­зать ему, как он ошибается, и непременно это сделает.

Глава 6

Где сэр Эван? – спросила Фиона Грегора.

Тот взглянул на нее с улыбкой, однако Фиона сделала вид, будто не замечает этого.

В течение трех дней она старалась держаться к Эвану как можно ближе, а он, напротив, все время пытался ус­кользнуть от нее. Она начала опасаться, что ошиблась, что их поцелуй не произвел на Эвана такого сильного впечат­ления, как на нее. Может быть, он просто пытался польстить ей, сказав, что шрамы у нее на щеках не такие уж безобраз­ные. Мужчины имеют обыкновение хвастаться своими шра­мами, однако предпочли бы, чтобы женщины их не имели.

– Он уехал час назад, – ответил Грегор. – Взял с собой шестерых людей и отправился искать Греев.

Фиона хмуро взглянула на ворота замка:

– Интересно, от кого он сбежал, от меня или от своего отца?

– От вас обоих. – Грегор расхохотался, заметив, что Фиона вспыхнула.

– Знаешь, Эван совсем не умеет общаться с женщина­ми, – вмешался в разговор Натан, и его голубые глаза заис­крились от смеха. – Если хочешь поймать его, тебе придет­ся действовать очень быстро.

Первым побуждением Фионы было убедить Натана, что она не собирается гоняться за его братом, но, вздохнув, она решила ничего ему не говорить. Все равно он никогда ей не поверит. Она почувствовала себя неловко оттого, что бра­тья Эвана догадались, какую игру она затеяла, но, пораз­мыслив, пришла к выводу, что ничего страшного в этом нет. Похоже, они вовсе ее не осуждают.

– Что ты имел в виду, говоря, что Эван не умеет об­щаться с женщинами? – спросила она Натана. – Они ему безразличны?

– Вовсе нет, но у него такой свирепый вид, что женщи­ны его опасаются, кроме того, он совсем не умеет ухажи­вать.

– Это из-за шрама? – продолжала Фиона и, когда Гре­гор с Натаном кивнули, раздраженно покачала головой. – У моего брата тоже лицо обезображено шрамами, однако Джилли считает, что красивее его нет человека на свете. А наша Джилли из клана, мужчины которого славятся красо­той. Некоторые из них настолько хороши, что у девушек от одного взгляда дыхание перехватывает. Странно, что ваши женщины не виснут у Эвана на шее, ведь он глава клана.

– Подозреваю, любая из них ляжет с ним в постель, если он ее об этом попросит, – заметил Натан. – Наши женщины знают свое место.

Лицо Фионы приобрело такое яростное выражение, что Грегор расхохотался.

– Смотри, Натан, как бы тебе не пришлось пожалеть о своих словах! воскликнул он.

– Ты хочешь сказать, что женщинам в Скаргласе не раз­решено отказывать мужчинам? – бросилась Фиона в атаку. Подбоченившись, она с яростью взглянула на Натана.

Натан поспешно отступил:

– Ну, некоторые позволяют себе это, но отец говорит… Фиона подняла руку, не давая ему продолжать:

– Не повторяй глупости, которые говорит твой отец! Я прекрасно знаю, какого мнения он о женщинах и об их месте среди мужчин. Но я понятия не имела, что здешние женщины принимают всю эту чушь за вселенскую правду. Давно пора открыть им глаза и научить их слову «нет». Где Мэб?

– Гм… В хижине, где готовят лекарства, – ответил юно­ша и густо покраснел.

– Почему это при упоминании имени Мэб ты красне­ешь? – с улыбкой спросила Фиона.

– Вовсе я не краснею, – отрезал Натан, и когда Грегор захохотал, ткнул его локтем в бок.

– Если ты не краснеешь, значит, у тебя жар, тогда тебе следует дать хорошую порцию слабительного и от­править в постель. – Юноша взглянул на нее с таким ужасом, что Фионе пришлось прикусить губу, чтобы не расхохотаться.

– Мэб готовит для меня микстуру.

– Молодец, что не побоялся сказать, – тихо прогово­рила Фиона. – А от чего?

– Вернее, не микстуру, а мазь для лица, – поправился Натан и вновь покраснел. – От прыщей.

Фиона внимательно взглянула на красивое лицо Ната­на. Прыщи на нем и в самом деле были, но она видала и не такое.

– Ничего страшного, Натан, – успокоила она. – Сколь­ко тебе лет?

– В следующем месяце исполнится девятнадцать.

– Эти прыщи скоро у тебя пройдут. А чтобы это случи­лось быстрее, нужно тщательно умываться. По крайней мере раз в день хорошо мой лицо горячей водой с мылом и насу­хо вытирай. А самые крупные протирай спиртом.

– А почему именно спиртом?

– Не знаю, – пожала плечами Фиона. – Наверное, спирт подсушивает прыщи. Но то, что он помогает, это точно.

– А Мэб сказала, что поможет ее микстура.

– Мэб очень милая женщина. Она прекрасно умеет ле­чить обычные болезни, готовить простейшие микстуры и мази. Однако я бы не советовала тебе пользоваться теми средствами, которые она сама придумывает. Мне кажется, вы все уже стали относиться к ним с подозрением. – Гре­гор энергично закивал, а Натан неуверенно нахмурился. – От тех лекарств, которые она изобретает сама, бывают всякие неприятности: волосы начинают зеленеть или синеть, начинается сильное расстройство желудка.

– И выступает ужасная сыпь, – подхватил Грегор.

– Только этого мне не хватало, – проговорил Натан.

– Я схожу к ней. Если мне удастся определить, из чего она готовит лекарство, я смогу тебе сказать, стоит тебе им пользоваться или лучше его выбросить.

И Фиона направилась к хижине. Глядя ей вслед, Натан спросил Грегора:

– Ты знал, что лекарства, которые готовит Мэб, не все­гда безопасны для здоровья?

– Да, – ответил Грегор. – Неужели ты сам никогда не задумывался над тем, почему многие из нас начинают бо­леть, намазавшись мазью, которую смешала Мэб, или вы­пив микстуру, которую она приготовила?

– Я думал, ты всегда отказываешься от ее лекарств, по­тому что у них отвратительный на вкус и плохой запах.

– Поэтому тоже, но еще и потому, что в первые годы пребывания Мэб в замке ее так называемое лечение мало кому шло на пользу. Она способна вылечить рану, вправить кость и сбить температуру, но лучше все-таки не попадать ей в руки.

– Я это запомню, – сказал Натан, слегка улыбнув­шись. – Я сердечно поблагодарю Мэб за помощь, но по­ступлю так, как советует Фиона. Отказываться от помощи Мэб я не стану, чтобы ее не обидеть.

– Не беспокойся, Фиона сумеет найти в разговоре с ней нужные слова. С самого первого дня, как она приехала в Скарглас, она ведет себя так, что Мэб ее слушается во всем и не обижается. Ей ужасно хочется быть хорошим ле­карем, а Фиона училась лечить у леди Молди, о которой Мэб самого высокого мнения. Так что Фиона делится с ней лекарскими знаниями, не оскорбляя при этом ее чувств.

– Как ты думаешь, Фиона точно так же намеревается себя вести с нашим братом? – спросил Натан, ухмыляясь во весь рот.

Грегор расхохотался и покачал головой:

– Боюсь, что с ним ей потребуются кнут и прочная веревка.

– Почему он ее не хочет? Ведь она красивая девушка.

– Еще как хочет, однако считает, что не достоин ее.

– А она, похоже, другого мнения.

– Да, но мне кажется, она слишком уж беспокоится о своих шрамах. Да еще наш отец постоянно вмешивается не в свое дело. Все это вынуждает Эвана держаться от Фионы подальше, а Фиону чувствовать себя не в своей тарелке всякий раз, когда наш брат оказывает ей хоть ка­кое-то внимание. В общем, отношения между ними не­простые, и пройдет еще немало времени, пока они нала­дятся. Хорошо бы все закончилось благополучно и Эван с Фионой поженились.

– Может быть, нам следует вмешаться? Хотя предста­вить себе не могу, что мы можем сделать. Может, погово­рить с Эваном?

– Нет, пока этого делать не стоит. Разве что намекнуть Эвану, что он ведет себя как последний дурак. В таких де­лах лучше держаться подальше и дать девушке и парню са­мим разобраться в своих отношениях. Вот если Эван нако­нец узнает, кто такая Фиона, из какого она клана, и попы­тается получить за нее выкуп, тогда мы вмешаемся. Эван хочет ее, Фиона хочет его, и из нее получится великолепная хозяйка Скаргласа. И я не позволю страхам и сомнениям разбить эту пару.

– Можешь рассчитывать на мою помощь.

– Да и все наши братья наверняка не останутся в сто­роне.

– А что, все понимают, что происходит?

– Конечно. Неужели ты думаешь, что Макфингелы про­пустят молоденькую хорошенькую девчонку, появившуюся в Скаргласе?

И братья весело рассмеялись.

«В Скаргласе не любят перемен», – подумала Фиона, глядя на Клэр – высокую дородную женщину. Убедив­шись, что мазь, которую Мэб готовит для Натана, не при­несет ему никакого вреда, Фиона поспешила к женщи­нам, стиравшим белье, чтобы предложить им свое мыло, но наткнулась на каменную стену по имени Клэр. Похо­же, эта особа решила, что Фиона собирается давать ей со­веты, и всем своим видом продемонстрировала, что этого она не потерпит ни за что и никогда. Глядя на нее, Фиона очень пожалела, что в отличие от Джилли не умеет видеть людей насквозь и не может с уверенностью сказать, что они в данный момент чувствуют. Ей бы очень хотелось знать, почему Клэр так категорично отказывается от ее помощи: из страха потерять место или из простого упрям­ства.

– Но ведь от этого мыла белье станет мягче, – пред­приняла она еще одну попытку, осторожно кладя куски мыла на табуретку. – Его надолго хватит, и одежда, кото­рую вы стираете, прослужит дольше. А отстирывает оно не хуже того мыла, которым вы пользуетесь сейчас. И не су­шит руки.

Фиона очень надеялась, что служанки, чувствуя, что сей­час разразится скандал, не бросят стирку, чтобы с удоволь­ствием за ним понаблюдать.

– Ты здесь не хозяйка, а жалкая пленница! – рявкнула Клэр, мрачно глядя на нее своими темными глазами. – И не имеешь никакого права здесь распоряжаться!

– Верно, но я всего лишь предлагаю вам воспользо­ваться моим мылом.

– Ты здесь не имеешь права голоса! Ты в Скаргласе чужая! Отправляйся к своей сумасшедшей ведьме Мэб. Вот ее можешь поучать!

– Мэб не сумасшедшая и не ведьма. Клэр презрительно фыркнула:

– Эта ненормальная вообразила, что умеет лечить. Не понимаю, почему лэрд не вышвырнет эту старую суку и ее ублюдка из Скаргласа, пока она кого-нибудь не отравила. А теперь убирайся отсюда, девка!

И она толкнула Фиону с такой силой, что та едва не свалилась на землю, однако сумела удержаться на ногах. Краешком глаза она заметила, что Натан, нахмурившись, бросился к ней, услышала, как служанки ахнули от ужаса, однако ни то, ни другое ее не остановило. Одним прыжком подскочив к Клэр, которая уже успела повернуться к ней спиной, она нанесла ей такой удар, что скандалистка рух­нула на колени. Фиона одной рукой рывком заломила ее правую руку за спину, а другой обхватила женщину за гор­ло. Наклонившись, она заговорила ей прямо в ухо, даже не стараясь понизить голос:

– А теперь позволь сказать тебе: я могу простить тебе то, что ты назвала меня девкой и посмела распустить руки, но вот то, что ты сказала про Мэб, я не стану пропускать мимо ушей.

– Она… – начала было Клэр, однако Фиона еще силь­нее сжала ей горло, не давая и слова сказать.

– Мэб милая и добрая женщина, взявшаяся за дело, которое никто другой не пожелал выполнять. И никакая она не сука. Она стала жертвой распутного прохиндея, ко­торый скрыл от нее, что у него есть жена. Так что советую тебе презирать тех, кто заслуживает презрения. И если не хочешь, чтобы я подрезала твой поганый язык, настоятель­но рекомендую тебе не говорить гадости о ее сыне. – От­толкнув Клэр, она отступила на шаг. – А если ты настолько тупа, что не желаешь принимать никаких новшеств, твое дело. Я сама выстираю свою одежду и белье.

С трудом поднявшись, Клэр усмехнулась Фионе прямо в лицо, стараясь, однако, держаться от нее подальше.

– Можно подумать, что такая белоручка, как ты, умеет стирать!

– Опять берешься судить о том, чего не знаешь? Похо­же, ты еще тупее, чем кажешься. Я много чего умею: сти­рать одежду, покрывать соломой крышу, сажать растения, чинить сбрую и прочее. А еще я умею укорачивать злые языки. – Выхватив нож, которым обычно разрезали куски мыла, Фиона метнула его, аккуратно пригвоздив рукав пла­тья Клэр к столбу, возле которого та стояла. – Имей в виду, что я вонзила нож именно туда, куда хотела. – И взяв свое мыло, Фиона пошла было прочь, однако по дороге оберну­лась и бросила: – А со своим мылом можешь делать все, что пожелаешь. Советую тебе вымыть им твой гадкий рот.

Как только Фиона ушла, Натан подошел к Клэр, смот­ревшей прямо перед собой широко раскрытыми глазами, и проговорил:

– Она терпеть не может, когда ее называют девкой.

– Кто она? – дрогнувшим голосом спросила Клэр.

– Лэрд называет ее Фионой, Обладательницей ДесятиКинжалов. – Заметив, что женщина побледнела, Натан мрачно ухмыльнулся. – Именно столько кинжалов мы на­шли у нее, когда брали ее в плен. – Он наклонился к Клэр ближе и холодно продолжал: – Почти все мы любим Мэб, а ее сына считаем своим братом. Умная женщина наверня­ка бы вспомнила, сколько в Скаргласе незаконнорожден­ных детей, и не стала бы говорить о них с таким презрени­ем. Умная женщина держала бы ушки на макушке и сооб­разила бы, что эта малышка вполне может стать женой лэрда, следующей леди Скаргласа. – И, отвернувшись от дрожащей Клэр, он устремился за Фионой, но по дороге обернулся и прибавил: – Во всяком случае, я и почти все мои братья намереваемся сделать все возможное, чтобы это произошло.

Натан увидел Фиону посередине двора замка. Она сто­яла, уперев руки в бока, и смотрела в небо. Подойдя к ней, Натан заметил, что она глубоко дышит.

– Я не сумела сдержаться, – проговорила Фиона, не отрывая взгляда от темных дождевых туч.

– Да, хорошую ты задала Клэр взбучку, – согласился Натан.

Слова эти польстили Фионе, однако она тотчас же одер­нула себя: радоваться туг нечему.

– Благовоспитанная леди должна уметь держать себя в руках. Наша Джилли говорит, что когда леди злится, она не должна бросаться на людей и метать в них ножи.

– А каким образом она должна выражать свой гнев?

– Наша Джилли говорит, что леди должна вежливо дать понять, что она недовольна, и говорить твердо, но спо­койно.

– По-моему, ты не кричала.

Взглянув на улыбающегося Натана, Фиона тоже улыб­нулась и вздохнула:

– Как бы мне хотелось, чтобы я могла взглянуть на че­ловека и точно определить, какие чувства он испытывает. Наша Джилли обладает этим умением. Она видит человека насквозь.

– Похоже, это очень полезное умение. Фиона кивнула:

– Да. Если бы мне это было дано, я бы смогла понять, почему Клэр такая злюка и язва.

– Почему вместо крови у нее желчь?

Фиона хмыкнула, и Натан улыбнулся. Они вместе на­правились к замку.

– Некоторые люди рождаются злыми и мрачными, но большинство становятся такими с возрастом. Если знать, почему это происходит, можно сделать так, что они снова станут милыми и доброжелательными или по крайней мере такими, что при общении с ними не хочется отрезать им язык. Клэр спала когда-нибудь с твоим отцом?

– Нет, Ее муж жаловался, что она и с ним редко спит. – Взглянув на Фиону, Натан вспыхнул: – Прости. Я не дол­жен был тебе этого говорить.

– Не извиняйся. До тринадцати лет я воспитывалась вместе с пятью братьями. Потом приехала Джилли, и наше грубое воспитание претерпело некоторые изменения к луч­шему, а суровая жизнь, которую мы вели, стала более ком­фортной. Но все равно некоторая грубость в нас осталась, поэтому сомневаюсь, что ты способен сказать мне что-то такое, чего я не слышала раньше или что могло бы меня шокировать. – Она нахмурилась. – А почему Клэр назвала Мэб ведьмой? – И, взглянув на Натана, удивилась: похо­же, этот вопрос смутил юношу.

– Гм… Если ты поживешь здесь еще какое-то время, ты наверняка услышишь, что многих наших женщин называ­ют ведьмами, а мужчин колдунами. Думаю, эти слухи рас­пускают Грей. Видишь ли, почти у всех людей из нашего клана смуглая кожа, а наш замок Скарглас довольно мрач­ный. У моего отца было пять жен, четыре из которых умер­ли. Это тоже вызвало немало слухов. – Фиона презритель­но фыркнула, и он с облегчением вздохнул. – И даже то, что он любит посылать всех к черту, не помогает.

Внезапно Фиона резко остановилась и взглянула на Натана широко раскрытыми глазами.

– Теперь я знаю, кто вы такие! Я слышала сплетни о вас, но никогда не обращала внимания на то, как называет­ся ваш клан. Если эти черные слухи распускают Грей, они весьма в этом преуспели, ведь даже до меня они дошли. – Она покачала головой и вновь направилась к замку. – Не знаю, где была моя голова? Я должна была по крайней мере узнать ваш замок, поскольку, говоря о вашем клане, его очень подробно описывали. Когда я его впервые увидела, во мне даже шевельнулись какие-то неясные воспомина­ния, но я никак не могла попять, откуда они у меня. Реши­ла, что вид замка навевает мысли о колдовстве и убийстве.

– А теперь ты не боишься?

– Нет. Ведь ни того, ни другого мне видеть не довелось. Среди вас, конечно, живут странные люди, такие, как, на­пример, старик по имени Айан, который любит танцевать в лунном свете в круге, выложенном камнями. Или Питер, который настолько боится воды, что, должно быть, не мыл­ся уже лет десять.

– Скорее двадцать.

– Может быть. Но я не вижу в этом никакого колдовства. Странности, не более того. И хотя мне не слишком нравится ваш отец, не думаю, что он убил своих жен. Ско­рее всего бесконечные роды сократили их жизнь. Что же касается того, что он околдовывает женщин… Похоже, он и в самом деле обладает настоящим талантом заманивать их в постель, и я подозреваю, выбирает таких дурочек, которые верят в сказки, которые он им рассказывает.

– Это верно. А еще он пользуется своим положением в замке, чтобы заставить женщин с ним спать. Они с Эваном часто спорят по этому поводу. – Остановившись, Натан взглянул в сторону ворот. – Кстати, вот и он. Легок на помине.

Фиона постаралась не подать виду, насколько ей прият­но видеть Эвана. Она не хотела, чтобы Натан догадался о ее чувствах. Эван неловко спешился, поморщился и с трудом выпрямился. Фиона бросилась к нему, и он поспешно от­ступил на шаг, что ее покоробило, однако она постаралась это скрыть.

– Ты ранен, – обеспокоено проговорила она, внима­тельно оглядывая его с головы до ног.

– Вовсе нет, – ответил он, тронутый тем, что о нем беспокоятся, и ругая себя за это.

Заметив, что штаны его насквозь пропитаны кровью, Фиона так и ахнула:

– Да из тебя течет кровь, как из недорезанного поро­сенка! Нужно как можно скорее промыть рану и зашить.

Прежде чем Эван сумел придумать подходящий пред­лог, чтобы отказаться от ее помощи, Натан взял его под руку и увлек в замок, а там отвел в спальню. Заметив, что оставляет за собой тонкую полоску крови, Эван понял, что никакой вразумительной причины для отказа он приду­мать не сможет. Оставалось только надеяться, что боль и потеря крови настолько лишат его сил, что Фиона, когда будет ухаживать за его раной, не вызовет у него никакого желания.

Натан принялся стаскивать с него, одежду, и Эван по­нял, что в самом деле сильно ослаб, поскольку не смог ему помешать, а лишь что-то пробурчал себе под нос, выражая возмущение, и, застонав, почти рухнул на кровать. Натан осторожно накрыл его одеялом, оставив неприкрытыми ра­неную ногу и грудь. Внезапно Эван почувствовал сильный приступ головокружения, однако сумел побороть его.

– Что случилось? – спросил Натан, когда Фиона при­нялась смывать с ноги Эвана кровь.

– Мы поймали нескольких мужчин из клана Греев за кражей скота, – ответил Эван. – К сожалению, еще с пол­дюжины скрывались неподалеку, но мы их не видели. Пока мы преследовали воров, они пустились за нами в погоню. Несколько наших получили легкие ранения.

– О Господи! Где же Мэб? – воскликнула Фиона. – Наверное, она не знает, что нужна.

– Я схожу за ней, – сказал Натан и поспешил к двери.

Эван хотел попросить его остаться, однако промолчал. В конце концов, он взрослый, сильный и решительный мужчина. Он вполне способен остаться с Фионой наедине и не поддаться низменным желаниям. Ведь она касается его ноги только затем, чтобы начать лечить его рану.

Однако его решимость таяла с каждым прикосновением ее пальцев к бедру. Эван почти с радостью воспринял боль, которая нахлынула на него, когда Фиоиа прижгла рану спир­том и стала зашивать ее. Боль быстро остудила желание, но, к сожалению, ненадолго. Когда Фиона принялась бинто­вать рану, почти касаясь при этом его паха мягкими паль­чиками, желание вернулось с удвоенной силой. Эван по­спешно взглянул вниз и с облегчением вздохнул: одеяло надежно скрывало то, насколько он возбужден.

– У тебя на лице кровь, – заметила Фиона, перевязав рану и выпрямляясь.

– Чепуха, – отозвался он, – Легкая царапина.

Она склонилась над ним, чтобы смыть кровь с пореза над ухом, и у Эвана перехватило дыхание от исходящего от нее аромата. Груди ее находились всего в нескольких дюй­мах от его рта. Эван поймал себя на том, что не в силах оторвать взгляда от нежных бугорков, выступающих под вырезом платья. Кожа Фионы оказалась прозрачная, с ме­довым отливом. Как ни старался Эван, он не мог подавить желание проверить, такая ли она сладкая и теплая на ощупь, какой кажется на вид.

Когда Фиона обработала рану и начала выпрямляться, он поспешно обхватил рукой ее талию и принялся цело­вать груди, с удовольствием вдыхая чистый запах кожи. Фиона затрепетала, и Эван заметил, что дыхание ее стало прерывистым. Хотя ему очень не хотелось отрываться от ее груди, он оставил ее в покое и, пройдясь поцелуями по стройной шее, добрался до губ. Глаза Фионы были широ­ко распахнуты и говорили о всевозрастающем желании.

Полные губы оказались слегка приоткрыты, и Эван вос­пользовался этим, прижавшись к ним со страстью, кото­рую не сумел скрыть.

Когда язык его проник к ней в рот, Фиона почувствова­ла, что желание ее становится еще острее. Он провел рукой по ее спине, и ей показалось, что по ней пробежал огонь. Слабый стон сорвался с ее губ, когда рука его прошлась по ее боку, добралась до груди и легонько сжала ее. Это при­косновение вызвало в ней не страх, как это было с Мензисом, а жажду большего.

Она уже собиралась забраться к Эвану в постель, как вдруг он резко оттолкнул ее. Обиженная и изумленная, Фиона с трудом выпрямилась и взглянула ему прямо в гла­за. На щеках его играл слабый румянец, дыхание было пре­рывистым. И то, и другое свидетельствовало о том, что Эван явно испытывал к ней страсть. В этот момент она услыша­ла, что ее зовет Мэб, и обида немного утихла. Прикрыв рукой глаза, Эван бросил: – Иди. Ты нужна Мэб.

Секунду помешкав, Фиона выскочила из комнаты и в двери столкнулась с Мэб. Ей было неприятно, что Эван так резко оборвал свои ласки, однако она понимала, что это к лучшему. Эван ранен и не способен в полной мере отдаться страсти, которую они испытывают друг к другу. Кроме того, он все еще побаивается чувств, которые к ней испытывает. Так что сейчас не самое удачное время дать ему понять, что она вовсе не собирается его отталкивать. Безжалостно подавив остатки желания, Фиона принялась споро помогать Мэб оказывать помощь другим раненым. Еще несколько дней, до тех пор пока не заживет его рана, Эван не сможет ни сбежать от нее, ни избежать ее. У нее полным-полно времени для того, чтобы подавить его со­противление.

Глава 7

Я настоятельно рекомендую тебе не вставать с посте­ли, – сказала Фиона, когда, войдя в комнату Эвана, заме­тила, что тот пытается сесть. – Прошло всего два дня с тех пор, как тебя ранили, слишком маленький срок для того, чтобы рана затянулась.

Несколько секунд Эван боролся с желанием сказать, что не собирается ей подчиняться, наконец разум возобладал над эмоциями, и он приказал себе не глупить. Голова у него все еще кружится, тело то и дело прошибает холодный пот, он даже сесть в постели не способен, не говоря уж о том, чтобы встать. Проклиная собственную слабость, он отки­нулся на подушки, которые Мэб совсем недавно положила ему под спину, и хмуро уставился на поднос, который Фи­она поставила на стол у кровати.

– Опять жидкая овсянка или бульон! – буркнул он. – Осточертело!

– Ни то и ни другое. Это баранье рагу, – ответила Фи­она.

Она уселась на краешек кровати, держа в одной руке миску, а в другой ложку, и Эван вновь набросился на нее:

– Я в состоянии сам поесть!

Не проронив ни слова, Фиона протянула ему ложку, однако миску по-прежнему крепко держала в руках. Она посмотрела, как Эван тянет к ней руку с ложкой, и поняла: он изо всех сил пытается сдержать дрожь в руке. Наконец сообразив, что ему это не удастся, он швырнул ложку в миску и вновь откинулся на подушки.

– Я слабый, как младенец, – пожаловался он. – А все потому, что два дня ты мне, кроме бульона, ничего не да­вала.

Воздев глаза к потолку, Фиона помолчала, потом зачерп­нула полную ложку рагу и поднесла ее Эвану ко рту.

– Слабость оттого, что ты потерял много крови. И от­того, что собрался встать с кровати, а сил на это у тебя еще нет. Да и удар по голове дает о себе знать.

– Наверное, ты права. От этого удара я даже на не­сколько минут потерял сознание, – поспешно проговорил Эван, после чего съел еще одну ложку рагу.

– Похоже, сильный был удар, хорошо еще тебе не про­били голову.

Эван ничего на это не ответил. Он молча продолжал поглощать рагу, чувствуя себя несколько странно, оттого что Фиона кормит его с ложечки. Ему было бы гораздо спо­койнее, если бы за ним ухаживала Мэб, однако он не мог заставить себя об этом сказать, прекрасно понимая, что от­каз от помощи Фионы обидит и оскорбит ее, особенно по­тому; что он не сумеет придумать для этого вескую причи­ну. Не будешь же говорить женщине, что хочешь, чтобы она оставила тебя в покое, только потому, что одно ее при­сутствие вызывает в тебе безудержное желание. Стоит Фионе приблизиться к нему, как боль в раненой ноге прекра­щается, уступая место неукротимой страсти.

Если он не станет стремиться поскорее встать с посте­ли, ко дню его рождения рана затянется, и тогда он отпра­вится в деревню, возьмет проститутку, пойдет с ней на по­стоялый двор и займется любовью, чтобы искоренить чув­ства, которые вызывает в нем Фиона. Однако не успел он об этом подумать, как понял, что это будет пустая трата времени и денег. Поскольку он уже год не спал с женщи­ной, он сможет получить физическое удовлетворение, од­нако страсть, которую испытывает к Фионе, нисколько не уменьшится.

Прошло уже восемь лет с тех пор, как он испытывал такое умопомрачительное влечение к женщине, тогда это закончилось для Эвана плохо. Подобная яростная страсть лишает мужчину силы воли и заставляет совершать глупые поступки. Эван легонько коснулся шрама на лице. Хелена преподала ему хороший урок. Воспользовавшись любовью и страстью, которые он к ней испытывал, она выдала его врагам. Больше он не может себе позволить подобную сла­бость.

Внутренний голос шептал ему, что Фиона не Хелена, однако Эван поспешно подавил его. Фиона честная и доб­рая девушка, это верно, однако она до сих пор не сказала ему, кто она такая. Может быть, для этого существуют вес­кие причины, однако Эван понимал, что не имеет права сбрасывать со счета тот факт, что лично для него эти при­чины могут оказаться губительными.

Он уже собирался сказать Фионе, что сыт, как вдруг дверь в комнату распахнулась с такой силой, что ударилась о стену. Эван замер, увидев на пороге отца. Взгляд его, ус­тремленный на Фиону, без слов говорил о том, что отец пребывает в бешеной ярости. А когда сэр Фингел в таком состоянии, он непредсказуем. Эвану не хотелось думать, что отец может ударить девушку, однако от него всего можно ждать.

– Ты лезешь в дела, которые тебя не касаются, женщи­на! – завопил сэр Фингел, тыча пальцем в Фиону.

– И какие же это дела? – Голос Фионы прозвучал спо­койно, и она сама этому обрадовалась: признаться, ярость сэра Фингела ее немного испугала.

– Ты разговаривала с женщинами.

– Не думала, что это запрещено.

– Не делай вид, что не понимаешь, о чем я говорю! Я только что приказал Бонни лечь со мной в постель, а она отказалась. Отказала! Мне!

Эван уставился на отца, сосредоточенно жуя очередную порцию рагу, которую Фиона сунула ему в рот, хотя есть ему уже не хотелось. В голосе старика слышались и ярость, и раздражение, и изумление. Краешком глаза он взглянул на Фиону и заметил, что та улыбается. Похоже, она наме­ренно сделала то, что приведет отца в бешенство. Эван был поражен до глубины души. Но еще больше его поразило то, что на Фиону, похоже, гнев отца не произвел никакого впе­чатления.

– Это ее право, верно? – невинным голоском осведо­милась она.

– Она мне призналась, что ты ее этому научила. Сказа­ла ей, что нет такого закона, по которому она обязана ло­житься со мной в постель только потому, что у меня возни­кает такое желание.

– Не думаю, что я в этом не права. Уверена, что и в самом деле не существует закона, по которому она не мо­жет тебе отказать.

– Я сам устанавливаю законы! Это мой замок, я в нем хозяин, и мне нравятся порядки, которые я здесь завел! Если ты не прекратишь забивать головы женщин всякой чепу­хой, ты очень об этом пожалеешь. – Повернувшись, чтобы выйти из комнаты, он вдруг остановился, понюхал рубашку, которая была на нем, и выругался. – И я знаю, что именно из-за тебя все мое белье и одежда пахнут треклятой лавандой! Предупреждаю, не лезь в хозяйственные дела! – И он вышел, хлопнув дверью.

Фиона зачерпнула ложкой рагу и протянула Эвану, но он покачал головой. Тогда она отставила миску в сторону и взяла высокую кружку. Эван пристально взглянул на Фио­ну: на лице ее было виноватое выражение. Она избегала смотреть ему в глаза, а на щеках появился румянец. Эван взял кружку за ручку, однако Фиона не выпустила ее из рук и стала сама поить его. Он пил, не спуская с нее глаз, и успел выпить почти весь напиток, когда Фиона наконец вздохнула и нехотя встретилась с ним взглядом.

– Вот уж не думал, что ты станешь поучать женщин, – заметил он.

Видя, что он не сердится, Фиона спокойно объяснила:

– Я вовсе не собиралась выказывать неуважение твое­му отцу, но мне кажется, пытаться хоть немного вразумить его – это все равно что биться головой о стену.

– Ты абсолютно права. – Эван улыбнулся ей и помор­щился, чувствуя отвращение к самому себе. – Признаться, мне никогда не приходило в голову, что женщины могут и не хотеть ложиться с моим отцом в постель. Знаешь, мой отец умеет уговорить кого угодно. Но мне всегда казалось, что все женщины потакают его прихотям по собственной воле, потому что ему удавалось их очаровать.

– Думаю, в отношении некоторых из них это и в са­мом деле справедливо. Но я не читала им проповеди о нравственности и грехе. Просто сказала, что если им не хочется спать со старым лэрдом или вообще с кем-то из мужчин, они имеют право сказать им «нет». В конце кон­цов, церковь и священники приветствуют целомудренное поведение, а они обладают гораздо большей властью, чем старый лэрд.

– Ты хочешь сказать, что в вашем клане женщины по­ступают именно так? Но ведь это распространенная прак­тика – владелец замка спит с живущими в его замке девуш­ками, которые ему понравились. А некоторых даже предла­гают гостям.

– Но распространенная практика еще не значит пра­вильная. Там, откуда я приехала, к женщинам относятся с уважением, и они могут говорить «да» или «нет» по соб­ственному усмотрению. Мужчина не должен пользоваться своим положением хозяина, чтобы уложить женщину в по­стель. Женщины не должны бояться отказать лэрду или его отцу, или его брату, или любому другому мужчине, который ими руководит. Для этого существуют проститутки, готовые отдаваться за деньги. Вот их услугами мужчины и долж­ны пользоваться.

– Или соблазнять девушек, как это делает мой отец? – спросил Эван и почувствовал, что ему любопытно узнать, какого мнения Фиона о его отце.

– Может быть. – Видя, что он допил напиток, она по­ставила кружку на стол и, поудобнее усевшись на краешке кровати, повернулась к Эвану лицом. – Иногда мне кажет­ся, что женщина, которая позволяет мужчине соблазнить ее льстивыми словами и обворожительными улыбками, за­служивает того, чтобы понести наказание, которое за этим последует. А иногда я думаю, что любой мужчина, который ее соблазняет, а потом бросает, оставляя страдать в одино­честве, заслуживает наказания. – Она пожала плечами. – Понимаю, что сужу чересчур строго. Но слишком часто та­кие подлецы отнимают у девушки единственно ценное, что у нее есть. И меня это ужасно злит.

– Но бывает, что и женщины ложатся с мужчиной в постель лишь для того, чтобы получить желаемое.

– Согласна. Такие женщины не вызывают у меня ника­ких других чувств, кроме брезгливости. – Сцепив руки на коленях, Фиона наконец задала вопрос, который уже давно вертелся у нее на языке: – А почему твой отец выкрасился синей краской?

Несколько секунд Эван молчал – слишком быстро Фи­она перевела разговор на другую тему, и он никак не мог сообразить, что ей ответить. Когда Фиона ни словом не упомянула о том, как выглядит его отец, Эван решил, что она просто не обратила на это внимания. На самом же деле от ее взгляда это не ускользнуло. Да и как можно было не заметить, что сэр Фингел весь, с головы до ног, вымазан синей краской.

– Сегодня полнолуние, – ответил он. Фиона пепонимаюше уставилась на него, и он тихонько выругался; придется дать ей более подробное объяснение. – Мой отец и еще несколько мужчин красят тело синей краской всякий раз, когда бывает полнолуние, и танцуют в круге, выложен­ном камнями. Голые.

– А что говорит священник по поводу такого языческо­го обряда?

– Этот старый дурак танцует вместе с ними.

Фиона едва сдержалась, чтобы не расхохотаться, пони­мая, что это было бы невежливо. Бедняга Эван, похоже, стыдится поведения отца.

– Старый Айан уже там.

– Да. Но он не красит тело синей краской до тех пор, пока не наступает полнолуние.

– Понятно. – Голос Фионы дрогнул: сдержать смех оказалось не так-то просто. – А зачем они вообще это де­лают?

– Кто-то рассказал моему отцу, что в древности мужчины таким образом просили богов, чтобы они даровали им силу в бою и… – Он замолчал, явно не желая продолжать.

– И что?

– И мужскую силу.

Прижав руку к губам, Фиона уставилась на одеяло. Смех сотрясал все ее тело, и, чтобы сдержать его, ей пришлось прижать ко рту и другую руку. Нехорошо, конечно, и даже жестоко смеяться, но ничего поделать с собой она не могла. Перед глазами ее встала картина: группа голых стариков, размалеванных синей краской, самозабвенно танцует под полной луной, и, не в силах сдержаться, Фиона рухнула на кровать, корчась от смеха.

«По крайней мере она не испугалась и не пришла в ужас, – подумал Эван. – Может быть, сделать вид, что я оскорблен, хотя бы из уважения к отцу? Нет, не стоит, – решил Эван. – То, чем старик собрался сегодня заняться, просто нелепо». Он бы и сам с удовольствием над ним посмеялся, если бы не неприятная мысль о том, что отца обвиняют в колдовстве. Однако смех Фионы оказался за­разительным, и спустя несколько секунд Эван хохотал вместе с ней.

Отсмеявшись, Фиона заметила, что придвинулась по­чти вплотную к Эвану. Их лица оказались совсем рядом. Он улыбался и в этот момент показался Фионе потрясающе красивым. Интересно, понимает ли он это сам? Наконец улыбка на его губах погасла, и Фиона замерла. Что он сей­час сделает? Привлечет ее к себе или оттолкнет? Хорошо бы он наконец определился, чего от нее хочет. Ей уже стало действовать на нервы его непонятное поведение: то он, пылая страстью, заключает ее в объятия, то отталкивает.

Осторожно ухватив Фиону одной рукой за подбородок, он другой вытер слезы смеха с ее пылающих щек и вперил­ся взглядом в ее губы. Она облизнула губы, и Эван, ругая себя за слабость, положил руку на ее стройную шею и при­влек к себе.

«Только один поцелуй», – сказал он себе. Наверняка у него хватит сил сорвать с ее губ один поцелуй, не потеряв при этом власти над собой. Но как только губы его косну­лись ее губ, он уже в этом засомневался. Прикосновение ее теплых губ подействовало на него как удар хлыста. Жела­ние взметнулось в его груди яростной волной. Фиона слег­ка приоткрыла губы, и Эван, поспешно прижав ее к себе, жадно приник к ним, подчиняясь молчаливому приглаше­нию.

Фиона почувствовала, что тает от жара собственного желания. Она с готовностью ответила на поцелуй, не делая попытки скрыть страсть, которую Эван вызвал в ней. Нако­нец он оторвался от ее губ и, пока она пыталась перевести дух, что далось ей с трудом, принялся покрывать поцелуя­ми ее шею, щеки, впадинку за ухом. Потом рука его косну­лась ее груди, и Фиона, ахнув, затрепетала.

Он вновь принялся целовать ее, уложил рядом с собой на кровать, и оказалось, что они оба лежат на боку. Вос­пользовавшись этим, Фиона провела рукой по спине Эвана, наслаждаясь прикосновением гладкой теплой кожи, потом рука ее медленно скользнула под одеяло, погладила упругие ягодицы, и с губ Эвана сорвался тихий стон. А в следующую секунду он оттолкнул ее и лег на спину.

Потрясенная резкой переменой настроения, Фиона вы­прямилась и взглянула на него. Выражения его лица она не видела, поскольку он закрыл рукой глаза. Однако дыхание у него было таким же прерывистым, как у нее, а щеки окра­сились легким румянцем. Должно быть, он тоже испыты­вал острую страсть. А может быть, у него просто разболе­лась нога? Фиона обеспокоено взглянула на рану.

– Эван… – начала она, ругая себя за то, что совсем забыла о его ранах.

– Уходи!

Беспокойство, которое Фиона только что испытывала, мгновенно улетучилось, уступив место такой сильной боли, что она едва сдержалась, чтобы не закричать. Похоже, ни­какой страсти Эван не чувствовал, равно как и боли, лишь сожаление и, быть может, стыд. И раскраснелся он только потому, что испытывал отвращение. А вот к кому – к ней или к себе – не имеет никакого значения.

– Мне кажется, будет лучше, если с сегодняшнего дня за мной будет ухаживать Мэб, – заявил Эван.

– Как пожелаешь.

Взяв поднос, который она принесла, Фиона спокойно вышла из комнаты. На самом деле ей хотелось выскочить из нее, однако гордость не позволила этого сделать. Отойдя от двери всего несколько шагов, она столкнулась с Грегором, что ее вовсе не порадовало. Он, прищурившись, взгля­нул на нее, и Фиона поняла; по ее виду он догадался, что она пребывает в растрепанных чувствах. Что ж, значит, она не смогла их скрыть. Бонни, проходившая мимо, взяла из ее рук поднос, и Фиона благодарно улыбнулась девушке, после чего сцепила руки за спиной.

– Когда я выходил из комнаты Саймона, он спал, – сказал Грегор, по-прежнему пристально глядя на Фиону.

– Это хорошо, – ответила она. – Отдых сейчас для него лучшее лекарство.

Грегор кивнул.

– Что-то случилось? – спросил он. – Ты такая бледная и измученная.

– Просто немного устала, вот и все. Думаю, мне тоже стоит немного поспать. Прошу меня простить. – И, обойдя его, Фиона поспешила прочь.

Проводив ее хмурым взглядом, Грегор направился к две­ри спальни Эвана. Он не собирался к нему заходить, одна­ко после встречи с Фионой передумал. Судя по лицу де­вушки, его брат только что нанес ей сокрушительный удар. Похоже, давно пора научить этого идиота уму-разуму.

Войдя в комнату и захлопнув за собой дверь, Грегор набросился на него:

– Что ты сделал с девушкой, кретин ты эдакий?

Он решительно направился к кровати, не отводя ярост­ного взгляда от брата, который, признаться, выглядел та­ким же несчастным, как и Фиона.

Вздохнув, Эван потер руками лицо, после чего ответил:

– А с чего ты взял, что я с ней что-то сделал?

– У нее такой вид, будто ты вонзил один из ее много­численных кинжалов прямо ей в сердце.

Это означало, что он оскорбил чувства Фионы, а пове­рить в это Эван никак не мог.

– Ты ошибаешься, – отрезал он.

Скрестив руки на широкой груди, Грегор возразил:

– Не думаю. Я только что столкнулся с ней у двери, и на лице ее не было улыбки. А Фиона всегда улыбается. И поговорить со мной она не захотела. Лицо ее было смер­тельно бледным, и она помчалась к себе в комнату, словно за ней гналась тысяча чертей. Итак, я спрашиваю тебя еще раз: что ты ей сказал или что ты с ней сделал?

Эвану не хотелось обсуждать эту тему с Грегором, одна­ко он понимал, что брат от него не отстанет. Хуже того, сделает собственные выводы. Эван вздохнул. Он слишком устал, и у него слишком болело сердце, чтобы спорить с братом или лгать ему.

– Я попросил ее уйти и сказал, что будет лучше, если с сегодняшнего дня за мной будет ухаживать Мэб, – ответил Эван и поморщился под тяжелым взглядом Грегора.

– Но почему? По-моему, Фиона преданно и умело уха­живала за тобой.

– Потому что я не могу находиться с ней наедине! – рявкнул Эван и взъерошил рукой волосы. – Не в силах держать подальше от нее свои чертовы руки!

– И ты считаешь, что это плохо?

– Конечно! Ведь она наша пленница. Да к тому же де­вица благородного происхождения, хотя она в этом все еще не желает признаваться. И, без сомнения, девственница. И ей ни к чему, чтобы какой-то великовозрастный идиот вро­де меня кидался на нее всякий раз, когда она оказывается рядом.

– Ну, поскольку ты не ходишь весь исцарапанный и в синяках, думаю, она не возражает против того, чтобы на нее бросались, – протянул Грегор.

Слова брата поразили Эвана. А ведь и в самом деле! Фиона не оказывала ему никакого сопротивления, когда он ее целовал. Более того, насколько он мог судить, она на­слаждалась его ласками и пылко отвечала на его страсть. Может быть, он делает большую глупость, отталкивая ее? Любой другой на его месте поступил бы иначе. Если бы ему предлагали себя, непременно бы этим воспользовался, причем с огромным удовольствием. Так почему он не спешит этого делать?

Однако поразмыслив хорошенько, Эван нахмурился. В душе его зародилось подозрение, С чего бы такой красивой девушке, как Фиона, испытывать к нему страсть? А что, если она просто притворяется? Если обманывает его, стре­мясь усыпить его бдительность и развязать ему язык? И хотя Эван искренне уверял отца, что этого не может быть, он понимал, что подобную возможность не следует сбрасы­вать со счета.

В то же время нельзя забывать, что Фиона, если и не представляет угрозы для их клана, все равно пленница. Многие мужчины решили бы, что имеют на этом основа­нии право владеть ею, но он к таким не относится. Фиона вернется к своим родным такой же, какой уехала от них. Честь ее останется непоруганной. Этого требуют от него чувство собственного достоинства и здравый смысл. Мень­ше всего ему хочется наживать себе и людям, живущим в Скаргласе, еще одного врага в лице клана, к которому при­надлежит Фиона. Их и так у Макфингелов предостаточно. – Она невинная девушка, – продолжал Эван. – Погу­бить ее нетрудно, но мне кажется, не стоит этого делать. – На лице брата появилось выражение отвращения, однако Эван постарался не обращать на это внимания. – Кроме того, она наша пленница, за которую мы можем получить хороший выкуп. И даже если она шпионка, которую спе­циально заслали в Скарглас, чтобы выведать наши тайны, с моей стороны было бы крайне глупо позволять простой похоти возобладать над здравым смыслом. Однажды я уже попал в подобную ловушку, и у меня хватает ума хорошень­ко помнить урок, который мне преподали.

– Но Фиона абсолютно не похожа на Хелену.

– Вот как? Хелена тоже казалась милой и невинной, а потом отвела меня на бойню, как ягненка.

– Милой, может быть, но, я подозреваю, ты обнару­жил, что она не настолько уж невинна.

– А что, если я ошибаюсь и Фиона тоже не невинна? Есть лишь один способ это проверить: уложить ее с собой в постель. Если она девственница, я лишу ее невинности, следовательно, когда мы станем просить за нее выкуп, его размер станет ниже, а родственники наверняка придут в ярость и будут лелеять планы мести. Кроме того, мой отец и ее родители могут потребовать, чтобы я женился на ней, а я этого делать не хочу. Так что, кем бы Фиона ни была, невинной пленницей или хитроумным врагом, самое луч­шее для меня – держаться от нее подальше.

Грегор покачал головой:

– Ты слишком много думаешь, Эван, Нередко то, что кажется, соответствует истине.

– Слишком часто бывает иначе. А теперь давай погово­рим о делах, – сказал он. – Я уже несколько дней прова­лялся в постели и боюсь, пока не встану, тебе придется выполнять мои обязанности.

Эван с облегчением вздохнул, когда Грегор послушно перевел разговор на другую тему, хотя было ясно, что ему еще хотелось поговорить о Фиоие. В замке все было спо­койно. Эван слушал брата с удовлетворением. Однако вскоре устал – раненая нога еще давала о себе знать, – и, заметив это, Грегор вышел из комнаты. Эван устало откинулся на подушки. Он понял, что Фиона была права, говоря, что он потратил все свои скудные силы на то, чтобы встать с по­стели, и это вызвало у него раздражение.

Вздохнув, он закрыл глаза, пытаясь не обращать внима­ния на боль в ноге и голове, и медленно облизнул губы. Они все еще хранили сладостную теплоту губ Фионы. В воздухе стоял присущий ей свежий запах чистоты и лаван­ды. Тело до сих пор помнило прикосновение ее маленькой теплой мягкой руки. Похоже, он никогда не сумеет изба­виться от страсти, которую испытывает к ней.

Так почему бы ему не удовлетворить эту страсть? Поче­му не протянуть руку и не взять то, что она столь охотно как это ни странно, ему предлагает? У него ведь достаточно ума и силы, чтобы избежать нежелательных последствий. Будучи лэрдом, он вполне способен устоять против попы­ток отца женить его на Фионе. Вряд ли кто-то из клана сочтет его связь с пленницей большим преступлением, на­оборот, все посчитают это само собой разумеющимся. А если родственники Фионы захотят ему отомстить, что ж, одним врагом больше, одним меньше, какая, собственно, разница? Отец в свое время сделал все от него зависящее, чтобы их было полным-полно. Может быть, Грегор прав и он делает большую глупость, отталкивая Фиону?

Чертыхнувшись себе под нос, Эван попытался выбро­сить мысли о Фионе из головы и подавить в себе страсть, которую он к ней испытывает. Он не отец, решительно на­помнил себе Эван, он умеет держать себя в руках, способен подавить желание брать то, что ему хочется и когда хочется. Все мотивы, которые он изложил Грегору, относительно того, почему он пытается держаться от Фионы подальше, не лишены здравого смысла. А вот о самом главном из них он не упомянул брату. Эван чувствовал, что, если он сдела­ет Фиону своей любовницей, очень скоро она завоюет его сердце. А этого он боялся больше всего на свете.

Глава 8

Фиона уставилась невидящими глазами на мужчин, оку­танных лунным светом, которые скакали внутри круга, вы­ложенного огромными камнями. Окно комнаты, явно пред­назначенной для леди Скаргласа, выходило на это странное место, существовавшее уже, должно быть, много веков и окутанное тайной. «Если духи людей, живших в незапамят­ные времена в замке, до сих пор витают над ним, интерес­но, что они думают о дюжине голых идиотов, самозабвенно скачущих под луной, прерывая свой нелепый танец лишь для того, чтобы выпить?» – подумала Фиоиа. Она специ­ально пришла в эту комнату, чтобы за ними понаблюдать, решив, что это зрелище ее позабавит, что мрачное настрое­ние, в котором она пребывала, рассеется. Ничего подобно­го, однако, не произошло. Ей по-прежнему хотелось ры­дать, громко и безостановочно.

Неужели прошло всего несколько часов с тех пор, как Эван недвусмысленно заявил, что не желает ее видеть? После этого Фиона бросилась в свою комнату, чтобы хоть немно­го успокоиться, собраться с мыслями, но до сих пор не су­мела этого сделать. Она долго плакала, однако боль, оттого что ее отвергли, не проходила, а чувство унижения не исче­зало. У нее вдобавок ко всему разболелась голова, а глаза покраснели и опухли. Наконец Фиона сказала себе, что сле­зами горю не поможешь, нужно взять себя в руки и успоко­иться.

Когда в комнату вошла Мэб с несколькими платьями в руках, Фиона попыталась ей улыбнуться. Быстрый прони­цательный взгляд, который устремила на нее женщина, без слов свидетельствовал о том, что попытка оказалась безус­пешной. Обычно Мэб производила впечатление недалекой особы, полностью сосредоточенной на своем маленьком мирке, в котором пребывала, время от времени отвлекаясь на претворение в жизнь грандиозных планов изготовления чудодейственных лекарств, однако Фиона знала, что на са­мом деле Мэб обладает острым умом. И сейчас ей очень не хотелось, чтобы этот острый ум был направлен на нее.

– Которой из жен старого лэрда принадлежат эти пла­тья? – спросила Фиона, когда Мэб бросила платья на старый дубовый сундук, обитый железными и кожаными по­лосами.

– Второй, – ответила Мэб, подходя к окну, перед кото­рым сидела Фиона. – Она родила ему Грегора, Адама, Брай­ана, Росс и Натана. Энни прожила с этим старым дураком дольше всех жен. Целых девять лет. Она умерла вскоре пос­ле рождения Натана. Думаю, старому Фингелу она по-сво­ему нравилась. Нельзя сказать, чтобы он был ей верен или любил ее, но она ему определенно была небезразлична. Го­ворят, что его постоянные измены привели ее к смерти. Якобы она выглянула из окна своей спальни, увидела, что Фиигел занимается любовью с пышногрудой горничной, и попыталась швырнуть в него чем-то тяжелым, но вывали­лась из окна и разбилась прямо у его ног.

– Жаль, что она не приземлилась прямо на него и не свернула ему шею! – выпалила Фиона и покачала голо­вой. – Этот Фингел прямо как избалованный ребенок. Когда только этот старый осел хоть немного поумнеет? А у Эвана другая мать?

– Да. Первая жена Фингела Мэри. Она умерла, когда рожала Эвана. Фингел любил говорить ему, что мать погиб­ла из-за того, что он был таким крупным ребенком.

– О Господи! Интересно, этот тип думает, когда гово­рит? – Несмотря на боль и злость, которые Фиона испы­тывала, ей стало ужасно жаль Эвана. Бедняжка! Как он, должно быть, страдал всякий раз, когда ему говорили, что из-за него умерла его мать. – А впрочем, чему я удивля­юсь? Он и поступки-то совершает, абсолютно не думая.

Взглянув в окно на залитые лунным светом фигуры, прыгающие в кругу из камней, Мэб хмуро бросила:

– Совершенно верно. Только взгляните на этого идио­та и его дружков. Скачут голыми под луной, размалеванные синей краской, словно дикари, пьют до тех пор, пока не свалятся на землю. Не понимаю, с чего им в голову пришло, что такое идиотское поведение поможет им укрепить мужскую силу. В таком холоде их члены стали маленькими, как у младенцев. – Она улыбнулась, когда Фиона расхохо­талась, но потом снова посерьезнела. – А почему мне при­казали одной ухаживать за лэрдом?

Не ожидая подобного вопроса, Фиона не успела к нему приготовиться, а потому ответила правду:

– Это он приказал. Похоже, ему неприятно, когда я нахожусь с ним рядом. – И чертыхнулась, чувствуя, что по щекам ее полились теплые слезы.

Протянув ей украшенный изящным кружевом носовой платок, Мэб проговорила:

– По-моему, ты сама не веришь в то, что говоришь.

– Нет, верю. Он прогнал меня прочь. И я такая дура, – прошептала Фиона.

– Почему? – спросила Мэб, усаживаясь рядом с Фионой на стоявшую под окном скамеечку.

Фиона опустила голову и уставилась на влажный и мя­тый платок, который комкала в руке. Сначала она решила перевести разговор на другую тему или солгать, но потом отказалась от этой мысли. Ни в какую ложь Мэб наверняка не поверит, а поговорить с кем-то об Эване, о своих чув­ствах и его поведении ей было нужно. Сама она, похоже, не в состоянии во всем этом разобраться.

– Он то привлекает меня к себе, то отталкивает, – по­жаловалась Фиона. – То целует так, что у меня голова идет кругом, то не обращает на меня никакого внимания. Сегод­ня он начал меня целовать и вдруг холодно заявил, чтобы я уходила, хотя мне было совершенно ясно, что ему этого не хочется. – Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Фиона вытерла слезы. – Сначала я думала, что он меня хочет, но чувство порядочности удерживает его от того, чтобы цели­ком отдаться своей страсти. Однако сегодня я поняла, что я ему омерзительна, причем настолько, что он даже мысли не допускает о том, чтобы удовлетворить свою страсть. Я в этом уверена.

– Вот как? Ты, должно быть, просто дурочка, если так думаешь. – Фиона хмуро взглянула на Мэб, однако та про­игнорировала ее взгляд. – А как он выглядел? И с чего ты взяла, что внушаешь ему отвращение?

Стараясь не поддаться дурацким надеждам, Фиона рас­сказала Мэб, как выглядел Эван после того, как внезапно оттолкнул ее от себя.

– Я думала, у него болит раненая нога, но, когда про­шептала его имя, он холодно приказал мне уйти, а потом заявил, что будет лучше, если с сегодняшнего дня за ним будешь ухаживать ты.

– Никакого отвращения я здесь не вижу, Фиона. Ко­нечно, он решил, что будет лучше, если я стану за ним уха­живать, поскольку он явно не в состоянии сдерживаться, когда ты рядом.

– Не я, а просто женщина, к которой он, как мужчина, испытывает страсть. А когда до него доходит, что именно меня он держит в своих объятиях, он меня прогоняет. На­верное, мне следует радоваться, что он не позволяет слепой страсти возобладать над рассудком.

– Фиона, Эван никогда не станет спать с девушкой толь­ко потому, что воспылал к ней страстью. Думаю, он очень боится стать таким, как его отец. Эван не похож и на своих братьев – те весьма горячие парни, однако в отличие от отца умеют держать себя в руках. И этому их научил Эван. Я слышала, как они называют его братом Эваном и подшу­чивают над ним, говоря, что он ведет монашеский образ жизни.

– Эван ведет монашеский образ жизни? – удивилась Фиона. Ей с трудом верилось, что мужчина, еще совсем недавно целовавший ее с такой страстью, может вести себя как монах.

– Да. Он спит с женщиной всего раз в год. В свой день рождения он отправляется в деревню и проводит ночь с проституткой. Звучит несколько зловеще, верно? Он ни одной не отдаст особого предпочтения, просто выбирает ту, что почище, и укладывается с ней в постель. На рассвете он уходит и больше никогда не возвращается. Такое впечатле­ние, что он проделывает все это просто ради здоровья, как если бы пил лекарство.

Фиона рассмеялась шутке, но уже через секунду серьез­но спросила:

– Раз в год? Ты уверена, Мэб?

Надежда вновь вспыхнула в ее душе, и это испугало Фиону.

– Еще как уверена. Правда, один раз, было это почти восемь лет назад, он изменил этой привычке. В Скарглас приехала девушка по имени Хелена. Боюсь, Эван увлекся ею. Ходили даже разговоры о женитьбе.

При одной мысли о том, что Эван кем-то увлекся, пусть и восемь лет назад, Фиона почувствовала боль, однако при­казала себе не глупить. Эвану почти двадцать девять лет, было бы странно, если бы он ни к одной женщине не ис­пытывал влечения.

– И что произошло потом? Он все-таки не женился на ней?

– Нет. Оказалось, что ее заслали в Скарглас враги. Эта девица заманила Эвана в ловушку, едва не стоившую ему жизни. Именно тогда у него появился на лице шрам. – Мэб вздохнула. – Эван всегда был серьезным парнем, но мог быть и веселым, и жизнерадостным, а после того слу­чая всю его веселость как рукой сняло. И он вернулся к своей привычке удовлетворять свое желание раз в год.

– Может быть, сейчас наступает как раз такой период?

– Дурочка. Я рассказала тебе все это, чтобы ты поняла, что Эван – очень ответственный и сдержанный мужчина. Неужели ты думаешь, что никто из здешних девиц не пытался заманить его в постель? Пусть он не самый красивый из братьев и не очень умеет ухаживать за девушками, но он лэрд, а до того отец избрал его своим наследником. Такой мужчина не станеткидаться на женщину только для того, чтобы удовлетворить свое желание. Разве что оно уж слиш­ком сильное.

Фиона спросила Мэб, не хочет ли та выпить немного сидра, и встала, чтобы принести напиток. Наливая в кубки сидр, сдобренный небольшим количеством специй, она раз­мышляла о том, что рассказала Мэб. Если верить всему, что она ей поведала, Эван и в самом деле оттолкнул ее, руко­водствуясь благородными побуждениями, а может быть, даже чувством страха. Однако это было слабым утешением. Бо­лее того, в таком случае Эван опять может ее отвергнуть. А этого Фионе не хотелось. Одного раза более чем достаточ­но. Слишком острую боль она при этом испытывала.

До того как в ее жизни появился Мензис, ее никогда никто не отвергал. Мужчинам она нравилась, они говорили ей комплименты, до небес превознося ее красоту. Фиона не считала себя тщеславной, однако то, что мужчины не отводят от нее взглядов, ей льстило. Когда она впервые за­метила, что они перестали смотреть в ее сторону, то поня­ла, что шрамов на щеках оказалось достаточно, чтобы на­всегда изменить ее жизнь, что из очаровательной девушки Она превратилась в дурнушку и мужчины теперь не будут обращать на нее внимания, ей стало невыносимо больно. Однако Джилли и другие ее родственники заверили ее, что те мужчины, которым важна лишь красота, круглые идио­ты, не стоящие ее слезинки, что скоро ей встретится умный и добрый мужчина, для которого важнее не ее внешность, а внутренний мир, и Фиона немного успокоилась. Когда она познакомилась с Эваном, ей показалось, что он именно та­кой мужчина. Ей и сейчас хотелось в это верить, но она боялась.

– Ой, Мэб, я такая трусиха, – сказала Фиона, протягивая Мэб кубок и усаживаясь с ней рядом. – Я думала, что нашла человека, который не станет обращать внимания на мои шрамы, но он меня отверг.

– Глупышка. – Мэб сделала глоток. – Очень вкусно, – заметила она и продолжала: – И вовсе он тебя не отверг.

– Но мне так показалось.

– Очень может быть, но я уверена, что Эван просто попытался защитить тебя от самого себя. И, вполне вероят­но, себя от тебя.

– От меня? Но почему? Ведь я не представляю для него никакой угрозы.

– Еще какую представляешь. Многие мужчины видят в женщинах угрозу, поскольку они вызывают в них чувства, которые им вовсе не хочется испытывать. И мне кажется, ты возбуждаешь в Эване чувства, которые вызывают у него беспокойство.

– Похоть.

Мэб пожала плечами:

– Это, без сомнения, тоже, но не только. Ведь Эван за долгие годы успел доказать, что умеет сдерживать свои же­лания. По правде говоря, Эван – это мужчина, способный держать свои чувства в узде. – Нахмурившись, Мэб сделала очередной глоток из кубка. – Даже когда он увлекся Хеле­ной, он не слишком изменился.

– А откуда ты знаешь, что он ею увлекся?

– Ну, он стал с ней спать, хотя этот день не был днем его рождения. Потом, он стал немного рассеянным. Мог забросить работу, хотя до знакомства с Хеленой никогда себе этого не позволял. Так что я поняла это по многим признакам. Но теперь, когда я об этом задумываюсь, мне кажется, это не Эван уложил ее в постель, а она его. Кроме того, Эван очень часто пребывал в радужном настроении, и это выбивало его братьев из колеи.

Фиона улыбнулась:

– Я могу это понять. Мой брат тоже когда-то был весь­ма сдержанным мужчиной. И во многом остается таким до сих пор. Я помню тот день, когда Джилли заставила его рассмеяться. Мы все тогда были поражены. А некоторые женщины даже прослезились. Коннор в течение многих лет нес на своих плечах груз забот о нас. Единственное, что было для него важным, – это наша безопасность. На плечи пятнадцатилетнего парнишки легла слишком большая от­ветственность. И он ожесточился. Он прекрасно справился с бременем забот, однако стал не по годам взрослым и не­ласковым. Наша Джилли помогла ему стать мягче, доказа­ла, что он может выказывать людям немного тепла, остава­ясь при этом сильным лэрдом, каким он хотел себя видеть, что они все равно будут уважать и слушаться его.

– А как ты думаешь, кто несет на своих плечах бремя забот о Скаргласе и его жителях? – тихо спросила Мэб.

Сообразив, что она хочет сказать, Фиона так и ахнула. А ведь и в самом деле, между Эваном и Коннором много об­щего. Конечно, Коннор не держал себя в узде, отказывая себе в развлечениях, но ведь у него не было такого отца, как сэр Фингел, и ему не было необходимости себя сдер­живать, В общем, грехи родителей и глупости, которые они совершают, отражаются на детях. Фиона, однако, пока не знала, чем ей может помочь осознание этого.

– Эван был уже взрослым, когда стал лэрдом, – заме­тила она, обнаружив наконец единственное различие меж­ду братом и Эваном.

– Он и до того, как официально стал лэрдом, в течение многих лет выполнял все его обязанности. Ты уже доста­точно долго живешь в замке, чтобы понять, что представля­ет собой сэр Фингел. Если он не наживает нам очередного врага, то обхаживает какую-нибудь девицу, которая рожает ему потом очередного бастарда. Такие проблемы, как добывание для своего клана пищи, денег, постройка домов, ни­когда его особо не интересовали. Ему нравится называть себя лэрдом, однако выполнять обязанности, которые ле­жат на главе клана, он не любит.

– Значит, всю работу выполняет Эван. Знаешь, у меня стойкое ощущение, что сэр Фипгел очень похож на избало­ванного ребенка.

– Он такой и есть. Именно поэтому он здесь, поэтому он назвал нас Макфингелами. Когда-то он хотел жениться на девушке, однако его отец и отец этой девушки не разре­шили этого сделать. Она вышла замуж за его старшего бра­та, наследника. Сэр Фингел проклял их всех и уехал, при­брал к рукам Скарглас и создал свой клан. Время от време­ни его родственники приезжают сюда, пытаясь с ним по­мириться, но безрезультатно: этот старый дурак упрям как осел. Но как фамилия этих родственников, я тебе не скажу.

Фиона рассмеялась:

– Да будет тебе, Мэб, я же никому тебя не выдам. И даже если кто-то узнает, что ты мне сказала, что случится?

– Старый лэрд придет в ярость, а мне это не нужно.

– Ну ладно. Может быть, его родственники опять сюда приедут, и я узнаю страшную тайну.

– Вполне возможно, думаю, ты здесь пробудешь еще очень долго.

– Нет, Эван не хочет, чтобы я здесь оставалась. Может быть, рассказать ему, кто я и откуда, пускай отправляет меня домой.

– Даже если бы он и в самом деле хотел, чтобы ты туда отправилась, он все равно потребует за тебя выкуп.

– Что ж, надеюсь, брат что-нибудь придумает, чтобы не слишком дорого за меня платить.

– Не думала, что ты так быстро сдашься, – бросила Мэб.

– Очень трудно бороться, когда он близко меня не под­пускает.

– Ну что ж, сегодня, когда потребуется снимать ему швы, меня поблизости не окажется.

Милое лицо Мэб осветилось такой лукавой улыбкой, что Фиона едва сдержалась, чтобы не рассмеяться. Она по­нимала, что Мэб предлагает ей явиться к Эвану и надеется, что он вновь не сумеет усмирить свою страсть. Однако этот великолепный план по совращению Эвана имел несколько изъянов. Фиона понятия не имела, как приступить к его выполнению. За исключением грубого приставания Мензиса ее близость с мужчинами ограничивалась нескольки­ми поспешными поцелуями. Кроме того, она чувствовала себя неловко оттого, что ей придется провоцировать Эвана делать то, что ему явно не хочется. Последствия этого шага легко предсказать, и приятными их вряд ли назовешь. И самое худшее, что Эван вновь может ее отвергнуть, а этого она уже не вынесет.

– Если я правильно догадалась, ты намекаешь на то, что­бы я его соблазнила, , но мне это не кажется разумным, – наконец проговорила Фиона.

– Почему? Ты хочешь его, он хочет тебя. Тебе просто нужно заставить его понять, что мир не перевернется, если он сделает то, что ему хочется.

– Отлично. Допустим, он позволит себя соблазнить. И что потом? Он разозлится, что проявил слабость, и снова убежит от меня, на сей раз еще дальше и еще быстрее. Или решит, что должен жениться на мне, потому что сделал меня женщиной. Либо его заставят пойти со мной к алтарю по этой же причине.

– А разве тебе самой не хочется, чтобы вы с ним оказа­лись перед алтарем?

– Хочется, но только если он окажется там по собствен­ной воле.

Мэб понимающе улыбнулась:

– Не уверена, что есть мужчины, которые идут на такой шаг добровольно, разве что те, кто хочет получить отличную родословную, наследников либо большое приданое. А почему ты сама хочешь выйти замуж за Эвана, детка? Пото­му что он тебе нравится? Фиона вспыхнула:

– Да, но еще и потому, что он предназначен мне судь­бой, Я знала это уже тогда, когда он впервые меня поцело­вал, и наивно решила, что смогу заставить его это понять.

– Если бы у тебя было время, ты бы смогла это сделать. Однако, учитывая, что Эван необыкновенно упрям, тебе потребуется на это очень много времени, а его-то у тебя нет. Вот если бы ты вышла за него замуж, времени появи­лось бы предостаточно.

– Но если он женится на мне лишь из чувства долга или подчиняясь требованию отца, он вряд ли будет испы­тывать ко мне добрые чувства. В этом случае не только ос­танутся старые проблемы, но и прибавятся новые.

– Верно. Но ты же будешь рядом и постараешься их решить. – Фиона хотела что-то возразить, но Мэб предосте­регающе подняла руку: – Я знаю, что тебя беспокоит, но ты должна хорошенько подумать. Мы с тобой сейчас обсуждаем не самый честный способ выйти замуж, но у тебя нет другого выхода, правда? Помни, у тебя осталось всего несколько дней, чтобы решить, как поступить. Через десять дней у Эвана день рождения, и к этому времени он будет уже вполне здоров, чтобы отправиться в деревню. И если он удовлетворит свое желание с какой-нибудь проституткой, у него могут появиться силы, чтобы оказать тебе сопротивление.

Мысль о том, что Эван может оказаться в объятиях дру­гой женщины, пусть даже проститутки, была для Фионы невыносима. И в то же время она испытала ярость. Неуже­ли он посмеет бросить ее, Фиону, которая явно вызывает у него желание, и отправиться к какой-то девке? Наверное, стоит подумать над планом Мэб. Неприятно, конечно, вы­ходить замуж за человека, который не слишком стремится взять тебя в жены, но это по крайней мере лучше, чем отда­вать любимого мужчину другой женщине.

Фиона выглянула из окна, и все мысли о совращении, вынужденной женитьбе и ее последствиях вылетели из го­ловы.

– Боже правый, Мэб! Их уже стало двенадцать! Мэб тоже выглянула из окна.

– Да, к ним присоединились мужчины помоложе. Та­кое часто происходит. Выпив несколько кружек эля, парни желают позабавиться. Впрочем, смотреть на них гораздо приятнее. – Мэб рассмеялась вслед за Фионой, потом ти­хонько ахнула. – О Боже! К ним направляются женщины!

– Они собираются… – Не договорив, Фиона удивлен­но вскрикнула: большая шершавая рука закрыла ей глаза.

– Как вам не стыдно, дамы! – раздался голос Грегора. Заметив, что Мэб и Фиона вспыхнули, он ухмыльнулся. – Ну-ка отойдите от окна!

– Ты стыдишь не тех, кого нужно, – пробормотала Фиона, когда Грегор оттащил ее от окна.

– С этими дураками, любителями плясок в голом виде, я ничего не могу поделать. Только удивляюсь, что никто из них до сих пор не подхватил воспаления легких. Меня при­слал Саймон, Фиона. Он просил тебя сыграть с ним в шах­маты, до того как ты ляжешь спать.

Несколько секунд Фиона колебалась. У нее не было никакого настроения играть в эту игру. Саймон совсем не­давно выучился играть в шахматы и был, естественно, для Фионы слабым противником. Однако поразмыслив, она вздохнула. Саймону наверняка уже осточертело лежать в кровати, придется пожалеть парнишку. Кивнув, Фиона вы­шла из комнаты.

– Похоже, настроение ее улучшилось, – заметил Гре­гор, как только Фиона ушла. – Она говорила с тобой об Эване?

– С чего бы ей обсуждать со мной лэрда? – бросила Мэб и, повернувшись к Грегору спиной, принялась пере­бирать платья, которые принесла для Фионы, пытаясь ре­шить, каким из них заняться в первую очередь.

– Не крути, Мэб.

– О чем это ты, парень? – удивилась Мэб и поверну­лась к нему лицом.

Грегор расхохотался, глядя в чересчур невинные глаза Мэб, но потом посерьезнел:

– Мой идиот братец был к ней слишком суров, Мэб. Когда она вышла из его комнаты, она была очень расстро­ена. А когда женщина расстроена, она любит поговорить с другой женщиной. И поскольку единственная женщина в Скаргласе, с которой она тесно общается, это ты, я поду­мал, может, она обсуждала с тобой эту тему.

– Да, обсуждала, но что она сказала, тебя не касается. Если у тебя есть какие-то вопросы, задай их Фионе, а у меня ничего не выпытывай.

Видя, что Мэб нервничает, Грегор обхватил ее обеими руками и поцеловал в макушку.

– У меня к тебе только один вопрос: нравится ли Фио­не, Обладательнице Десяти Кинжалов, наш угрюмый, сто­ронящийся женщин Эван?

– Что ж, думаю, не выдам никакой тайны, если отвечу на этот вопрос. Да, он ей нравится, однако она не уверена, что нравится ему. – Мэб с некоторым беспокойством взгля­нула на Грегора. – Я попыталась объяснить ей, как обстоят дела в Скаргласе, чтобы она поняла, почему наш лэрд имен­но такой, какой он есть. Похоже, она кое-что поняла, по­скольку рассказала мне о своем брате Конноре. – Заметив на красивом лице Грегора явный интерес, Мэб рассказала ему, что поведала ей Фиона о своем брате. – По-моему, ее брат очень похож на нашего лэрда, так что ей наверняка будет легко с ним общаться.

– Верно, – согласился Грегор. – Кроме того, мне ка­жется, из нее выйдет прекрасная хозяйка Скаргласа, и мои братья тоже так считают. Вся проблема в том, как убедить Эвана, если этот упрямый осел не замечает собственного счастья. – Заметив, что Мэб покраснела, он ухмыльнулся. – Ага! Похоже, ты что-то придумала. Может, поделишься со мной? Я бы тебе помог.

– Я уже выработала план, но Фиона пока на него не согласилась, – призналась Мэб, понимая, что нашла в лице Грегора сильного союзника. – Могу тебе сказать лишь, что в тот день, когда нашему лэрду будут снимать швы, мне потребуется некоторая помощь, чтобы… потеряться.

Грегор рассмеялся:

– Да будет так! Обещаю тебе, Мэб, что в тот день ты будешь неуловима как дым.

– Как ты думаешь, наш лэрд рассердится, когда пой­мет, что его заманили в ловушку?

– Думаю, немного рассердится сначала, но узнав, что все делалось для его же блага, что в результате он получил то, что хотел, успокоится. Правда, ему может потребоваться какое-то время, чтобы это понять.

Фиона лежала на кровати, уставившись в потолок. Она устала, однако никак не могла заснуть. Мысли путались, не давая покоя. Слова Мэб все время крутились у нее в голове. Нужно было хорошенько поразмыслить над тем, что она ей сказала, но Фиона никак не могла сосредоточиться. Она уже жалела, что поговорила с Мэб, раскрыла перед ней душу. Было бы гораздо спокойнее, если бы она смирилась с тем, что все пропало и не в ее власти что-то изменить. Тогда сейчас она не чувствовала бы себя настолько выбитой из колеи.

Нужно было принять решение, похоже, пока она этого не сделает, не найти ей покоя. С одной стороны, Фиона была уверена, что Эван – мужчина, предназначенный для нее, и была готова претворить в жизнь план Мэб. Но, с другой, уязвленное самолюбие не позволяло ей этого сде­лать. Ей претила сама мысль о том, чтобы заманить Эвана в ловушку, воспользоваться своей невинностью, чтобы заста­вить его жениться. Фионе хотелось, чтобы Эван любил ее и сам попросил выйти за него замуж.

Чертыхнувшись, Фиона закрыла глаза. Эван намерен держать ее на расстоянии. Он решил выяснить, кто она та­кая, взять за нее выкуп и отправить домой. Он не подпуска­ет ее к себе, не разрешает ухаживать за ним, не желает по­нять, как им хорошо может быть вместе. Если она хочет его заполучить, нужно идти напролом, используя любые сред­ства, чтобы удержать его подле себя, до тех пор пока не вобьет ему в голову, что лучшей жены ему не найти.

Поняв, что это и есть решение, Фиона почувствовала на­конец, что засыпает. Дальнейшая жизнь сулила не только удо­вольствие, но и боль. Какому мужчине понравится, когда его к чему-то принуждают или обманывают? И такой мужчина, у которого есть сила воли удовлетворять свою страсть лишь раз в году и при этом жить среди женщин, готовых ему отдаться, наверняка весьма неохотно меняет свое решение. «Что ж, по крайней мере он не станет мне изменять, пока мы будем ре­шать свои проблемы», – подумала Фиона и заснула.

Глава 9

Эван прекрасно понимал, что волнение, которое он по­чувствовал, едва Фиона вошла в комнату, отразилось на его лице. Несмотря на уверения Грегора и Саймона, что они никак не могут отыскать Мэб, он все-таки надеялся ее увидеть. Наверное, он перестарался, заявив, что желает как можно скорее снять швы: похоже, они решили, что он даже не может дождаться, пока они отыщут Мэб.

Фиона мило ему улыбнулась, подходя к кровати, и Эван почувствовал, как внутри у него все сжалось от желания. Оче­видно, то, что он в последнее время с ней не виделся, ничуть не уменьшило страсть, которую он к ней испытывает. Что ж, об этом можно было бы сразу догадаться. Ведь в течение всех восьми дней, с тех пор как он ее прогнал, не было минуты, чтобы он о ней не думал. Время оказалось не властно над воспоминанием о том, какая у нее мягкая кожа, нежное тело, сладостные губы. Эван поспешно натянул на себя одеяло, чтобы Фиона не заметила, насколько он возбужден.

– Где Мэб? – спросил он.

– Похоже, никто не знает, – ответила Фиона. – Наверное, отправилась собирать травы или растения для сво­их лекарственных нужд. Мне очень жаль, но тебе придется иметь дело со мной, как бы неприятно тебе это ни было.

– Ты мне вовсе не неприятна, – пробормотал Эван и поспешно прибавил: – Просто я привык к Мэб.

– Конечно.

В голосе Фионы послышались недоверчивые нотки, и Эван разозлился. Самому ему казалось, что он придумал разумное объяснение своему нежеланию обращаться за по­мощью к Фионе. В конце концов, Мэб он знает уже много лет, она ему как мать. И потом, вряд ли какому-то мужчине будет приятно, что молодая, красивая девушка видит его немощным.

Когда Фиона откинула одеяло, оголив его ногу, Эван замер. Легкие прикосновения ее пальцев к коже, когда она стала снимать повязку, оказали на него такое возбуждаю­щее действие, что ему пришлось стиснуть зубы, чтобы ук­ротить желание. Однако вскоре Эван с ужасом осознал: боли, которую он испытывает во время удаления швов, недоста­точно, чтобы усмирить всевозрастающее желание.

В нем пробуждается зверь. И с каждым легким прикос­новением рук Фионы к его телу этот зверь все выше подни­мает голову. Эван пытался думать об урожае, о скоте, о за­писях, которые делал в гроссбухе, но ничего не помогало. Слишком много времени он провел, думая о Фионе, о том, какими сладостными были их объятия и поцелуи. Когда толстая коса девушки соскользнула с ее плеча и коснулась его бедра, Эван затрепетал. А в следующее мгновение он потянулся к ней, прекрасно сознавая, что на сей раз не су­меет держать себя в узде.

Вытащив последнюю нитку, стягивающую шов, Фиона попыталась сосредоточить внимание на шраме, который предстал перед ее глазами, однако у нее ничего не получи­лось. Ей пришлось стиснуть руку в кулак, чтобы не под­даться желанию погладить длинную мускулистую ногу Эвана. Фиона даже поразилась самой себе: надо же, как сильно она, оказывается, влюбилась в Эвана.

Впрочем, погладив его бедро, она, быть может, таким образом соблазнит его, подумала Фиона. Мэб ей ясно дала понять, что, если Эван решит вести себя как джентльмен, Фионе самой придется его соблазнить. Как выразилась Мэб, слегка подтолкнуть в нужном направлении. Моля Бога, что­бы Эван не заметил ее смущения, Фиона осторожно поло­жила руку на его сильное бедро.

У Эвана перехватило дыхание, что не укрылось от вни­мания Фиоиы. Но только она повернула голову, намерева­ясь взглянуть на него, как он схватил ее за косу и притянул к себе. Фиона не сопротивлялась, лишь вздрогнула под его взглядом, заметив, что глаза его потемнели от страсти. Если после такого взгляда он вновь отошлет ее прочь, значит, ей никогда не удастся его соблазнить.

– Я же сказал тебе, что было бы лучше, если бы за мной ухаживала Мэб, – проговорил Эван.

– Мэб куда-то ушла, – ответила Фиона. – И потом, какая разница, кто будет снимать швы, Мэб или я.

– Очень большая. Если бы здесь сейчас была Мэб, мне бы не захотелось сделать вот это.

Фиона тихонько ахнула, когда Эван молниеносным дви­жением подхватил ее под мышки и потянул на себя. Фиона уперлась руками в его широкую гладкую грудь, чтобы удер­жаться, и Эван тихонько застонал и прильнул губами к ее губам.

Поцелуй оказался более страстным и требовательным, чем все предыдущие. Оставалось лишь надеяться, что это означает, что он наконец-то начал поддаваться страсти, ко­торую до сих пор ему удавалось обуздать. Фиона вдруг по­чувствовала, что с каждой секундой ей становится все труд­нее и труднее подавить желание, которое вспыхнуло в ней яростным огнем. Тем не менее она заставляла себя сохра­нять здравый рассудок, решив, что должна быть настороже, чтобы не упустить момента, если Эван вдруг придет в себя и вновь, как это бывало уже не раз, попытается оттолкнуть ее. Хотя она понятия не имела, что делать, если это про­изойдет.

Она погладила его рукой по груди, ощутила прикосно­вение теплой кожи, упругих мышц и жестковатых волос в самом центре груди и почувствовала, как трепетная дрожь прошла по ее телу. Как же ей хотелось гладить все его тело, каждую выпуклость, каждую впадинку! Однако несмотря на жар во всем теле, который вызывали страстные поцелуи Эвана, Фиона почувствовала легкое раздражение: положе­ние, в котором она находилась, оказалось не слишком удоб­ным. Она лежала на Эване сверху, он прижимал ее к себе обеими руками, и ей трудно было удовлетворить свое жела­ние ласкать его.

Словно поняв это, Эван лег на бок, и Фиона тоже ока­залась на боку, лицом к лицу с ним. Она обняла его обеими руками и погладила по спине. Эван тотчас же начал цело­вать ее шею, и слабый стон сорвался с ее губ. Остатки здра­вого смысла быстро покидали его под напором страсти.

– Лучше будет, если ты сейчас сбежишь от меня, Фиона, Обладательница Десяти Кинжалов, – проговорил Эван, развязывая шнуровку на ее платье, объятый жаждой уви­деть ее обнаженной, прикоснуться к ее теплой нежной коже.

– Почему?

Фнона почувствовала, что он начал раздевать ее. Ощу­щение неловкости слегка остудило ее пыл – как он отреа­гирует, увидев ее шрамы? – но она безжалостно подавила этот страх и приподнялась, чтобы Эвану удобнее было сни­мать с нее платье. Если, увидев ее шрамы, он почувствует к ней отвращение, что ж, лучше об этом сразу узнать. Значит, Эван не такой, каким она его считала, и она совершенно напрасно отдала ему свое сердце.

Глядя на Фиону, оставшуюся лишь в тонкой нижней рубашке, которая открывала гораздо больше, чем скрывала, Эвану было ужасно трудно, а быть может, и невозможно совладать с собой.

– Потому что ты разбудила во мне зверя.

– Звучит интригующе, – заметила Фиона.

Он открыл было рот, чтобы объясниться понятнее, но в этот момент Фиона провела своей мягкой рукой по его бед­ру, и с губ его сорвался лишь протяжный стон. Поздно! Фиона уже не спасется от него, хотя она, похоже, и не со­биралась этого делать. Чувствуя, что руки у него ходят ходу­ном, Эван принялся расшнуровывать ее рубашку. То, что она абсолютно ему не сопротивлялась, более того, радостно подчинялась, лишало его остатков разума. Отбросив рубашку в сторону, Эван взглянул на Фиону. И одного этого взгляда оказалось достаточно, чтобы он понял: его уже ничто не остановит. Он возьмет то, что хочет, и плевать ему на по­следствия.

Увидев, что Эван на нее смотрит, Фиона замерла от вол­нения, однако, заметив, что глаза его затуманены страстью, немного успокоилась.

– Так, значит, зверь, которого я в тебе разбудила, уже на свободе? – дрогнувшим голосом прошептала она.

– Да. На свободе и неистовствует.

Фиона не поняла, что он имеет в виду, но уже через секунду ей стало все равно. Эван положил свою крупную руку с длинными пальцами ей на грудь, и внутри ее разлил­ся такой жар, что Фиоиа даже удивилась, не увидев огня, который, как казалось, непременно должен вырваться на­ружу. Уверенная в том, что теперь Эван ее оттолкнет, Фио­на, наплевав на здравый смысл, всецело отдалась страсти. Эван принялся ласкать ее тело, сопровождая свои ласки целуями, и через несколько секунд Фиона обнаружила, что лежит на спине. Послышался тихий треск – это Эван, срывая с себя рубашку, порвал ее. Открыв глаза, Фиона глянула на него. Вид крупного мускулистого тела вселил нee некоторый страх, и она решила, что будет лучше сейчас его не рассматривать. В этот момент Эван взял в рот ноющий сосок, и все мысли вылетели у нее из головы. Эван судорожно пытался хоть как-то обуздать свою страсть, однако это оказалось невозможно. Тихие стоны, которые издавала Фиона, движения ее упругого тела лиши­ли его остатков разума. Он принялся еще исступленнее ее ласкать, заметив, что она не меньше его объята страстью. И только когда он рывком вошел в нее, прорвавшись сквозь преграду, встретившуюся у него на пути, и услышал, как она вскрикнула, он немного пришел в себя. Судорожно пытаясь отдышаться и подобрать подходящие слова, Эван вдруг почувствовал на своей талии сильные стройные ноги Фионы. Вот она слегка приподнялась, без слов призывая его войти в нее еще глубже, и Эван понял, что пропал. Те­перь он всецело отдастся своей страсти, и ничто его уже не остановит.


Фиона лежала, бездумно уставившись в потолок и ма­шинально поглаживая Эвана по широкой спине. Он пре­рывисто дышал, распластавшись прямо на ней, придавив ее тяжестью своего тела. Сознание того, что она только что доставила ему удовольствие, было приятным, и в то же время Фиона ощущала некоторое неудовлетворение.

Она никак не могла понять, что ей не нравится, и вдруг ее как громом поразило: Эван не смог заставить ее кричать. Она вспомнила, как Джилли пыталась объяснить ей, что женщина чувствует, занимаясь любовью с мужчиной, и по­чему она, Джилли, всегда так стонет и кричит, когда Коннор ею обладает. Фиона тогда не слишком поняла ее объяс­нения. Но она знала точно: Эван не смог заставить ее из­дать восторженный вопль.

Сначала Фиона подумала, что сама в этом виновата, однако уже в следующую секунду отбросила эту мысль. Она испытала страсть, очень сильную. Поднялась почти до не­мыслимых высот, и даже острая боль, когда Эван лишил ее невинности, не смогла погасить желание. Каждый раз, ког­да Эван вонзался в нее, она чувствовала, что восходит к неземным вершинам. Но потом он достиг блаженства, оро­сив ее своим семенем, и рухнул на нее всем телом, а вот она осталась не до конца удовлетворенной. Эван подвел ее к вратам рая, вошел в них, а ее оставил на пороге.

Фиона открыла было рот, чтобы сообщить ему об этом, и быстро закрыла его. Чутье подсказывало ей, что малей­шая критика, малейший намек на то, что Эван сделал что-то неправильно, будет ошибкой с ее стороны. Из разгово­ров с самим Эваном и с Мэб она сделала вывод: Эван не слишком уверен в себе, сомневается, что может нравиться женщинам. А поскольку он очень похож на Коннора, Фио­на понимала, что он наверняка болезненно воспримет кри­тику в свой адрес. И если она сейчас признается ему в том, что он не сумел ее удовлетворить, его самолюбию будет нанесен сокрушительный удар.

А впрочем, какая разница, смог он заставить ее кричать или нет, уговаривала себя Фиона, чувствуя, что Эван посте­пенно затихает в ее объятиях. Она испытала острое наслаж­дение от его поцелуев и ласк, огромную радость оттого, что доставила ему удовольствие. Этого довольно. Во всяком слу­чае, пока. Ведь Эван проводил время с женщиной всего раз в году, и вполне понятно, что для него самое главное – удовлетворить собственную страсть. Это пройдет, и он по­дарит ей то неземное блаженство, которое пыталась опи­сать Джилли. А пока самое главное – не позволить ему вновь замкнуться в себе. Почувствовав, что Эван немного напрягся, она поняла: он намерен объясниться.

Спустившись с небес на землю, Эван недовольно по­морщился. Он не сумел совладать с собой. Более того, он был абсолютно уверен, что оставил Фиону неудовлетворен­ной. Как исправить это досадное упущение, он понятия не имел: слишком сильное желание она в нем вызывала. Фио­на с такой готовностью отвечала на его ласки, что он со­всем потерял голову. Нужно во что бы то ни стало научить­ся сдерживаться, дать сначала Фионе получить удовольствие, а уж потом думать о себе.

Усевшись, он взял со столика, стоявшего у кровати, тря­почку, намочил ее в тазике с водой и, не обращая внимания на смущение Фионы, смыл с ее тела все следы утраченной невинности, после чего начал приводить в порядок свое тело, лихорадочно придумывая, чтобы ему сказать.

Так ничего и не придумав, он улегся на бок к Фионе лицом, подпер голову рукой и слегка улыбнулся, когда она поспешно натянула на них обоих одеяло. Странно, что она не стала язвить по поводу того, что он никудышный любов­ник. Хелена наверняка высказала бы ему все, что о нем думает, если бы он не сумел доставить ей удовольствие.

Впрочем, Хелена не была невинной девушкой. Может быть, Фиона, не искушенная в любовных играх, не догадывается, что он сделал что-то не так.

– Не слишком хорошо у меня все получилось, – прого­ворил Эван и с удивлением заметил, что Фиона нахмурилась.

– По-моему, не ты один участвовал в том, что произош­ло! – выпалила Фиона. – Так что можешь не чувствовать себя виноватым.

Эван мог бы ей возразить, однако не стал этого делать. Не стоило оскорблять ее чувства, высказывая свои сожале­ния и страхи.

– Я не сумел тебя удовлетворить. Ничего у меня не по­лучилось.

– Ну что ты, все было замечательно.

– Не нужно лгать, Фиона, я знаю, что ты не достигла пика наслаждения.

– Ты хочешь сказать, что не заставил меня кричать? Внезапно Фиона испугалась, что в комнату в любой момент может кто-то войти, и, схватив с пола рубашку, на­тянула ее на себя.

Хотя тело Эвана уже жаждало новых ласк, он не стал останавливать Фиону, позволил ей одеться. На секунду мелькнула мысль: что, если довести Фиону до экстаза ру­кой? Однако Эван тотчас же отказался от нее. Он знал, что на этом не остановится, вновь займется с ней любовью, поддавшись желанию еще раз войти в нее и окунуться в сладостный мир наслаждения, который только она могла ему подарить. Так что будет лучше, если Фиона станет дер­жаться сейчас от него подальше. Кроме того, ей необходи­мо хоть немного прийти в себя после первого раза.

– Не заставил тебя кричать? – переспросил он, глядя, как она одевается.

– Да. Наша Джилли кричит всякий раз, когда мой брат занимается с ней любовью, да так, что стены дрожат. Говорит, что из нее выплескивается счастье. Им даже пришлось сделать в спальне более толстые стены. – Фиона улыбну­лась, когда Эван рассмеялся.

Как только она стала отходить от кровати, он схватил ее за руку и заявил:

– Когда мы поженимся, я заставлю тебя кричать. – Говоря это, Эван зорко следил за Фионой.

Несмотря на то что именно этого она хотела, именно для этого они с Мэб придумали свой план, она почувство­вала себя виноватой. Не стоило, обманным путем замани­вать его в ловушку, даже если на это были самые веские причины.

– Ты вовсе не обязан жениться на мне, – заметила она.

– Нет, обязан. Я только что лишил тебя девственности.

– Я сама вольна ею распоряжаться.

– Может быть, но мне не следовало поддаваться иску­шению. Пусть я не знаю, кто ты, из какого рода, но я не сомневаюсь в том, что ты из хорошей семьи. Твой брат лэрд. – Эван улыбнулся, когда Фиона поморщилась, по­няв, что чем-то выдала себя, если Эван пришел к такому выводу. – И поскольку я считаю, себя благородным чело­веком, я должен жениться на тебе.

– А я не хочу, чтобы меня повели к алтарю, руковод­ствуясь лишь благородными побуждениями.

Эван поцеловал ее в ладонь.

– Я вовсе не собираюсь взять тебя в жены лишь из благородства. Ты же не станешь отрицать, что я испытываю к тебе страсть?

– Не стану, – тихо ответила Фиона. – Но ведь ты не хотел на мне жениться.

– Раньше не хотел, а теперь хочу. Могу я передумать или нет? Или ты считаешь, что из меня получится нику­дышный муж?

– Не говори чепухи. Дело не в том, плохой муж из тебя получится или хороший, а в том, хочешь ты жениться или нет.

– Может быть, раньше я не испытывал такого желания, а теперь совсем другое дело. Ты что, считаешь, твои род­ственники погладят меня по головке за то, что я лишил тебя девственности? Мне лишние враги ни к чему.

Фиона подумала, что это не повод для женитьбы, одна­ко решила не говорить об этом Эвану. Когда она вернется в Дейлкладач, Коннор наверняка вытянет из нее правду, а она не была уверена в том, что сумеет усмирить его гнев. Меньше всего ей хотелось, чтобы Коннор с Эваном из-за нее возненавидели друг друга. Как было бы хорошо, если бы у Эвана появился хоть один союзник. Значит, нужно сделать все от нее зависящее, чтобы это произошло.

– И потом, я оставил в тебе свое семя, – продолжал Эван, решив, что стоит выдвинуть более разумный повод для женитьбы. – Очень может быть, что ты уже от меня беременна.

Высвободив свою руку, Фиона подняла ее, призывая его замолчать:

– Хватит. Можешь больше меня не уговаривать, иначе добьешься прямо противоположного эффекта. Я ни за что не соглашусь выйти за тебя замуж.

Эван недовольно поморщился. Он чувствовал, что дол­жен сказать ей что-то хорошее, однако не мог подобрать нужных слов. Он не умел ухаживать за женщинами и не знал, как себя вести. Единственная мысль, которая верте­лась сейчас у него в голове, – это что ему ужасно хочется опять заняться с ней любовью. Но разве об этом скажешь? Фиона может и обидеться. И Эван мысленно поклялся, что придумает нежные, ласковые слова и в первую брачную ночь непременно скажет их Фионе. Она их заслуживает уже по­тому, что доставила ему такое удовольствие, и вряд ли со­чтет проявление нежности слабостью.

– Хорошо. Значит, мы поженимся через два дня.

– Через два дня?!

– Да. За это время ты успеешь немного прийти в себя после сегодняшнего занятия любовью, а я встану с постели. – И, схватив Фиону за запястье, Эван притянул ее к себе и запе­чатлел на ее губах быстрый и в то же время страстный поце­луй. – Я буду тебе верным мужем и заставлю тебя кричать.

Выскочив из комнаты, Фиона начала размышлять, чем являются его последние слова: обещанием или угрозой. В холле она увидела Грегора и Мэб. Схватив Мэб за руку, она потащила ее в свою спальню, чувствуя, как у нее зарделись щеки под пристальным взглядом Грегора.

– Значит, на сей раз он тебя не оттолкнул? – спросила Мэб, улыбаясь во весь рот.

– Да. – Фиона вздохнула, опустившись на кровать. – Через два дня мы поженимся.

– Что-то, голос у тебя нерадостный.

– С одной стороны, я очень рада. Даже надеюсь, что смогу заставить Эвана влюбиться в меня. А с другой, мне так обидно, что он не сказал мне ни одного ласкового сло­ва. Даже самого крошечного.

Усевшись с Фионой рядом, Мэб погладила ее по спине:

– Ничего, он еще скажет, и не одно. Ты же знаешь, что он к тебе неравнодушен и испытывает настоящую страсть. Для многих мужчин это не имеет никакого значения, а для Эвана значит очень многое.

– Хотелось бы мне так думать.

– Вот и думай, потому что это правда. Ты задела в этом молодом идиоте какие-то тайные струны, причем настоль­ко сильно, что он позабыл собственные правила и отбросил сдержанность, которой так славился. А это отличное нача­ло, о таком не каждая молодая жена смеет мечтать. Теперь от тебя зависит, чтобы его чувства к тебе стали крепче.

– Ты права. Теперь у меня появился шанс, поскольку Эван не станет от меня бегать, он больше не видит в этом никакой нужды. И теперь от меня зависит, чтобы наш брак стал счастливым. Просто мне хотелось бы, чтобы я чувство­вала себя чуть более уверенной в том, что смогу это сделать.

– Хочешь совет от женщины, которая имела кое-какой опыт семейной жизни? Я когда-то была замужем, хотя сэр Фингел об этом понятия не имеет. Это был брак не по люб­ви, не многие браки заключаются на небесах, однако муж у меня был.

– Значит, существует какой-то секрет счастливой се­мейной жизни?

– Да. Во-первых, у человека, за которого ты выходишь замуж, должно быть сердце, которым ты должна завладеть. Эвана я знаю уже много лет, и, поверь мне, у него большое сердце, хотя он изо всех сил пытается это скрыть. Во-вто­рых, вначале ты должна научиться ничего не принимать близко к сердцу. Даже тот мужчина, который женится на девушке по огромной любви, может сказать что-то не то или совершить какую-то ошибку. Мужчин следует немного дрессировать.

Фиона ухмыльнулась и кивнула:

– Нашей Джилли пришлось дрессировать моего брата. У него оказались весьма странные представления о том, какой надлежит быть жене.

– У большинства мужчин похожие представления. Судя по твоим рассказам о Джилли и ее муже, тебе следует во всем брать пример с Джилли, чтобы твоя семейная жизнь была счастливой. Мне кажется, что самое главное – это говорить правду и доверять друг другу. Ты должна расска­зывать Эвану обо всем, что думаешь и чувствуешь. Это един­ственный способ заставить этого дурачка привязаться к тебе. Мужчина ведь не может любить девушку, о которой он ни­чего не знает или которую не понимает, верно?

– Верно. Когда мы с Эваном поженимся, это будет про­ще сделать, поскольку мне не придется взвешивать каждое слово. – Фиона поморщилась. – Надеюсь, у него нет вра­гов среди моих родственников.

– О Господи! – ахнула Мзб и приложила руку к сер­дцу. – Скажи мне, кто ты такая. Клянусь, я никому не скажу.

– Я Фиона Макенрой из Дейлкладача. Мой брат – лэрд. Он женился на Джиллиан Мюррей, дочери сэра Эрика Мюррея из Даблинна, племяннице Молди Мюррей из Доннкойла и молочной сестре Джеймса Драммонда, лэрда Даннкрейга. Мой брат Дайермот – лэрд Клахтрома. Недавно он женился на Илзе Камерон, единственной сестре Сигимора Камерона, лэрда Дабхайдлснда. Ага, Мэб! По твоему лицу я вижу, что-то тебе не нравится.

– Пока и сама не знаю. Конечно, иметь сильных союз­ников очень хорошо, а вот сильных противников – вряд ли кто захочет. Драммонды – родственники моего покойного мужа. А вот Камероны…

Они враги Макфингелов?

– Нет, родственники.

– О Боже! Неужели те самые, которых ненавидит сэр Фингел?

– Может быть, не те самые. Камерон – распространен­ная фамилия. И имя Сигимор часто встречается.

– Не так уж часто, и тебе об этом хорошо известно. А Сигимор, который является лэрдом Дабхайдленда, вообще один на свете. Такой крупный мужчина, рыжеволосый, любит странные шутки, у которого тринадцать братьев и все они тоже рыжеволосые!

– О Господи! Это он, племянник Фингела! Сын жен­щины, которую, как считает Фингел, у него украли. Ну да ладно. Эван не в обиде, просто не вмешивается в дела отца. По правде говоря, я думаю, он и его братья считают, что отец ведет себя очень глупо, наживая врагов, в то время как ему нужны союзники. Кроме того, большинства тех, с кем Фингел ссорился, уже нет в живых. Нет его брата, той жен­щины и обоих их отцов. Так что ему не придется иметь дело с теми, кто, по его мнению, поступил с ним плохо. Если бы три года назад, когда Сигимор был в наших краях и останавливался по соседству, Эван был здесь, думаю, он пригласил бы его в замок.

– Хочется верить, что ты права, Мэб. Хотя эти Камеро­ны приходятся мне не кровными родственниками, они тем не менее моя родня, и мне бы очень не хотелось разрывать­ся между ними и моим мужем. – Вздохнув, Фиона покача­ла головой. – Надо же! Мне так хотелось, чтобы Эван был приятно удивлен, узнав о том, кто я такая и откуда.

– То, что он будет удивлен, это точно.

Глава 10

– Поверить не могу, что ты не потребовал, чтобы Фио­на сказала тебе, кто она такая, – проговорил Грегор, помо­гая Эвану облачиться в черный камзол, расшитый серебря­ной ниткой. – Вы же через час поженитесь!

– Вот когда поженимся, тогда она мне и скажет. Мне кажется, она немного побаивается, что я передумаю и по­пытаюсь взять за нее выкуп, если узнаю, кто она, прежде чем нас обвенчают.

На самом же деле Эван понимал, что этого никогда не произойдет, хотя Фионе, естественно, ничего не говорил. Иначе пришлось бы прибегнуть к помощи ласковых слов, а за последние два дня, как он ни старался, не смог придумать ни одного. Кроме того, Эван опасался, что попытка заставить ее сказать правду о себе приведет к тому, что он признается Фионе в своих чувствах, а ему вовсе этого не хотелось.

Пускай думает, что он испытывает к ней лишь страсть. Так безопаснее. Страсти он мог дать ей сколько угодно, зная, что Фиона сочтет ее совершенно естественной – в конце концов, мужчины похотливые создания, – а вот все другие чувства оставит при себе. После истории с Хеленой он навсегда запомнил, как опасно раскрывать душу перед женщиной. Может быть, несправедливо относиться к Фио­не, как к Хелене, тем более что она абсолютно не похожа на его бывшую любовницу – ни внешне, ни внутренне, однако общение с Хеленой научило его осторожности. Если он испытывает к Фионе страсть, то это вовсе не означает, что он ее хорошо знает. Предательство Хелены глубоко ра­нило его, а если и Фиона его предаст, от такого удара он никогда не оправится. Эван и сам не знал, откуда у него такая уверенность, а заглядывать в собственную душу, что­бы это понять, ему не хотелось.

Эван с грустью признался себе, что сомневается в том, что Фиона испытывает к нему страсть. Женщины редко испытывали к нему это чувство. Взять хотя бы Хелену. Она постоянно притворялась. Деревенские публичные девки просто выполняли свои обязанности за деньги. Горничные в Скаргласе пытались с ним заигрывать только потому, что мечтали извлечь из близости к лэрду какую-то пользу для себя. Последние два дня он постоянно размышлял над тем, как они с Фионой занимались любовью, вспоминал каж­дый звук, сопутствовавший этому, каждое прикосновение, каждое движение и не мог найти ни малейшей фальши, однако все равно сомневался в ее искренности.

– Что-то ты не выглядишь слишком счастливым, – пробормотал Грегор. – У тебя такая красивая невеста. Мне кажется, ты должен радоваться хотя бы тому, что она каж­дую ночь будет спать с тобой в одной постели.

– Должен и радуюсь, – ответил Эван. – Ты прав, она чудо как хороша.

Чертыхнувшись, Грегор покачал головой:

– Бьюсь об заклад, ты сейчас размышляешь над тем, зачем ты ей понадобился. Считаешь, что ты некрасивый и ни одна девушка не сможет тебя полюбить. Да будет тебе, Эван! Пусть на твоем лице есть шрамы, но в этом нет ниче­го ужасного. Да и Фиона, похоже, родом из клана, который знает, что такое война. Никакими шрамами ее не испугать. У нее и самой они есть, верно?

– Верно. Но ее шрамы едва заметны, маленькие и акку­ратные, не то что мои. – Он бросил взгляд на свой изящ­ный камзол. – Можно разодеться в пух и прах, все равно не будешь красавцем. Этовсе равно что позолотить крапи­ву и уверять всех, что это роза.

– Черт подери, Эван! Эта сука Хелена заставила тебя сомневаться в твоей привлекательности! Это после обще­ния с ней ты стал таким!

– Хелена была очень красива и уверяла меня, что ис­пытывает ко мне страсть. Но все ее уверения оказались ло­жью. Я это понял, только когда она выдала меня Хью Грею. Вот тогда выплыли наружу ее истинные чувства.

– И ты поверил ей? Поверил женщине, которая в пер­вую ночь спит с тобой, а во вторую выдает тебя убийце? Что ж, тебе в то время был всего двадцать один год, и никакого опыта общения с женщинами у тебя не было. Да и любой из нас, окажись он в подобной ситуации, повел бы себя точно так же. Мы тогда были еще моложе тебя и, хотя уже спали с женщинами, понятия не имели, что существуют такие, как Хелена. Девушки, живущие в замке, предсказуемые и ис­кренние. Одни соглашаются лечь с тобой в постель, другие нет. Но даже деревенские проститутки не лживы. Ты даешь им деньги, а они за это ублажают тебя. Да, некоторые при­творяются, делают вид, будто испытывают с тобой неземное блаженство, но притворство их совсем невинно, просто они хотят услужить тому, кто платит им деньги. Но Хелена не просто проститутка, она предательница, искушенная в обма­не и интригах, которые могут стоить человеку очень дорого. Никто из нас с такими женщинами не сталкивался.

– Я часто задавал себе вопрос, почему она не выбрала отца, ведь он же был лэрдом.

– Потому что она прекрасно поняла, что он такой же бессердечный человек, как и она сама. Он бы стал с ней спать, однако она ничего бы от этого не выиграла. Женить­ся на ней он никогда бы не стал. Все его сыновья, кроме тебя, были еще слишком молоды, не являлись наследника­ми, не занимались обучением живущих в замке мужчин военному искусству и не выполняли никаких других работ. Наш отец имел титул, однако уже в то время настоящим хозяином замка был ты.

Грегор налил в два кубка вина и один из них протянул Эвану.

– Так, значит, ты считаешь, что Фиона именно та, за кого она себя выдает, – красивая девушка, которая потеря­лась, и не более того?

– Да. Она живет у нас уже две недели и за это время не сделала ничего такого, чтобы я усомнился в этом. Она не задает подозрительных вопросов, не бродит по замку, что-то вынюхивая и высматривая, не заигрывает ни с кем из нас. Однако мне кажется, тебе потребуется какое-то время, чтобы в это поверить.

Потягивая вино, Эван размышлял над тем, что сказал ему Грегор. Он не мог не признать, что слова брата спра­ведливы. Но в то же время понимал, что ему и в самом деле потребуется какое-то время, чтобы доверять Фионе безого­ворочно.

Покачав головой, чтобы отогнать запутанные мысли, Эван допил вино и сказал Грегору:

– Пора идти в большой зал. Надеюсь, Натан не спускал все это время глаз со священника. Мне он нужен трезвым.

– Он и будет трезвым, не беспокойся, – заверил его Грегор, выходя из комнаты. – Думаю, наш отец за этим проследит.

– Этот старый осел до сих пор хвастается тем, что сам устроил нашу с Фиоиой свадьбу?

– А как же! Его послушать, можно вообще подумать, что в тот день мы встретили Фиону благодаря ему. – Гре­гор пристально взглянул на Эвана. – Правда, он не пере­стает бубнить, что ты мог сделать выбор и получше, найти не такую тощую девицу и без шрамов.

– Вот идиот! – рявкнул Эван. – Хорошо бы догадался не распускать язык в присутствии Фионы.

– Верно. Она не из тех, кто спускает обиды, – засмеял­ся Грегор.

Подойдя к широко распахнутым дверям, ведущим в боль­шой зал, Эван на секунду остановился.

– Пусть я не знаю, кто такая Фиона и откуда, но все-таки… – начал было он, однако Грегор, не дав ему догово­рить, подтолкнул его к дверям.

– Сомневайся сколько пожелаешь, но упаси тебя Бог опозорить девушку перед алтарем, заявив, что не желаешь жениться на ней.

Эван удивился жару, с которым Грегор произнес эти слова, однако согласно кивнул. Брат прав. Наверняка мно­гие жители Скаргласа знали либо догадывались о том, что он лишил Фиону невинности. Он и не думал это скрывать, да и служанки, меняя постельное белье, наверняка замети­ли на простыне капли крови. А поскольку они явились сме­нить простыню сразу же после того, как Фиона вышла из комнаты, даже самые тупые из них догадались о том, что произошло. Тем более он объявил о том, что женится через два дня на Фионе. Так что если он сейчас струсит и отка­жется обвенчаться с ней, то не только совершит бесчест­ный поступок, но и опозорит девушку перед всеми. Его несколько смущало, что последнее беспокоит его гораздо больше, чем первое, однако Эван решительно отмел все сомнения и вошел в большой зал, чтобы принять поздрав­ления, которых, по его мнению, он не заслуживал.

– Перестань вертеться, Фиона, а не то Бонни пришпи­лит тебе цветы прямо к левому уху! – воскликнула Мэб.

Улыбнувшись хихикающей Бонни, Фиона встала по стойке смирно.

– Что-то ты раскомандовалась, Мэб, – заметила она.

– Ничего удивительного. Сегодня ты станешь леди Скар­гласа, и я решила покомандовать тобой, пока не поздно. – И Мэб весело расхохоталась вместе с остальными женщи­нами, которые находились в комнате. – А знаешь, хорошо, что в замке снова будет хозяйка. Давненько ее не было. По правде говоря, вообще никогда.

– Но ведь у сэра Фингела было пять жен, Мэб.

– Верно, но скажи, ты замечаешь где-нибудь в замке следы их пребывания? Их нет. Разве что после них оста­лись дети.

Фиона оглядела спальню, в которую ее поселили. Уют­ная, теплая комната, довольно просто обставленная. Чис­тая, как и все другие помещения замка, однако Фиона зна­ла, что уборкой занимается Клэр. Садом и огородом – Мэб. Большой холл был очень красив, однако это заслуга преды­дущего лэрда. Вспомнив об изменениях и нововведениях, которые привнесли в замок Джилли и Илза, когда посели­лись там, выйдя замуж за ее братьев, Фиона поняла, что Мэб права. Жены сэра Фингела не оставили после себя в замке никакого следа, за исключением сыновей.

– Странно, – прошептала она. – И даже Энни Логан?

– Да, – ответила Бонни. – Моя мама говорила, что Энни совсем измоталась, выдергивая своего мужа из женских объя­тий. Остальные жены вообще очень быстро сошли в могилу, за исключением последней, которая сбежала.

– Ну, по крайней мере последняя добилась того, что сэр Фингел больше не женился, – заметила Фиона. – Не мог же он взять себе очередную жену, считаясь женатым.

– Не думаю, что именно это его остановило, – сказала Мэб. – Дело в том, что он сейчас никуда не выезжает из Скаргласа, а в замке нет ни одной женщины, которая не знала бы, что он собой представляет. У этого идиота один­надцать законнорожденных детей и почти две дюжины ба­стардов. Он наверняка и сам в них путается. – Мэб покрас­нела, видимо, вспомнив о собственном сыне, но, когда Фиона и Бонни захихикали, улыбнулась.

– Какая же вы красивая, миледи, – сказала Бонни, от­ступив и внимательно оглядывая Фиону с головы до ног. – У вас такие замечательные волосы.

Фиона коснулась рукой своих густых волос, которые спускались волнами ниже талии.

– Спасибо, хотя я не уверена, что меня стоило одевать, как невесту.

– Конечно, стоило, – проговорила Мэб, расправляя складки темно-синего платья Фионы. – Ну вот, теперь ты готова.

– Пойду скажу остальным, – заметила Бонни и поспе­шила вон из комнаты.

– Ох, Мэб, как же я волнуюсь, – прошептала Фиона, хмуро глядя вслед Бонни.

– Сейчас же прекрати! – приказала Мэб. – Неужели ты думаешь, что братья Эвана будут довольны, если запо­дозрят что-то неладное? Все они, законнорожденные и не­законнорожденные, преданы ему и готовы защищать его до последней капли крови, хотя, мне кажется, он этого до конца и не осознает. Если кто-то из них решит, что ты вольно или невольно можешь причинить Эвану боль, они постараются расстроить вашу свадьбу.

– Особенно если они вдруг узнают, что я хитростью заставила его на мне жениться.

– А ты считаешь, они этого не знают? Грегор наверня­ка догадывается. Неужели ты думаешь, что в тот день, когда Эван приказал привести меня к нему, чтобы снять швы, меня и в самом деле не могли найти? Я ведь не пряталась, была в сарае, в котором сушатся травы, но даже самые юные из братьев внезапно ослепли и меня не увидели. – Взяв Фиону под руку, Мэб направилась к двери. – Если хочешь знать, братья Эвана выбрали тебя ему в жены, так что пере­стань хмуриться. В будущем перед тобой встанет множе­ство проблем, которые тебе нужно будет решить, так поче­му бы тебе просто не насладиться сегодняшним днем?

– Постараюсь, Мэб. Думаю, все станет проще, после того как я назову свою фамилию, все поахают, поохают и успокоятся.

– Все будет хорошо, – заверила ее Мэб, однако обе они не были в этом уверены.

– Фиона, Обладательница Десяти Кинжалов? – спро­сил Эван, прервав священника, и хмуро взглянул на Фио­ну. – Но ты не можешь, произнося клятву, называться этим прозвищем, тебе придется назвать свое настоящее ими.

– Нет, могу, – возразила Фиона, удивляясь тому, что, даже стоя на коленях, Эван кажется таким высоким. – Свя­щенник сказал, что я могу называться любым именем, пока не подпишу брачное свидетельство.

– Но это же глупо! Назови свою настоящую фамилию.

– Не назову до тех пор, пока мы не подпишем бумаги, и первым подписывать будешь ты.

– Ты теперь моя жена, и твоя обязанность – подчи­няться мне.

– Правильно, сынок, покажи ей, кто главный, – одоб­рил Фингел, но когда Фиона с Эваном сердито взглянули на него, испуганно попятился.

– Скажи священнику свою фамилию, – приказал Фионе Эван и ухмыльнулся, когда она нахмурилась.

– Ты пока мне не муж, и, если ты ждешь, что я стану слепо тебе повиноваться, даже когда им станешь, может быть, лучше отказаться от свадьбы?

– Нет. Ты ужасно упрямая и можешь проспорить до самого рождения ребенка, которого, вполне вероятно, я тебе уже сделал. – Он кивнул, когда Фиона ахнула и зарделась от смущения. – Обсудим это позже. – И хмуро бросил священнику: – Чего вы ждете? Продолжайте.

Поскольку Фиона добилась своего, она не стала возра­жать и послушно повторила клятву.

От поцелуя, который запечатлел на ее губах Эван, пока его братья оглашали комнату радостными возгласами, у нее перехватило дыхание и голова пошла кругом, но, когда в руку ей вложили перо, она тотчас же пришла в себя. Уста­вившись в документ, который ей предстояло подписать, она ощутила за спиной присутствие братьев Эвана и всех тех, кто пришел на их свадьбу. Эван уже вписал в документ свою фамилию четкими буквами. Глубоко вздохнув, Фиона при­бавила к ней свою.

– Макенрой? – спросил Эван, не обращая внимания на перешептывания родственников. – Из Дейлкладача?

– Да. Я единственная сестра лэрда Коннора Макенроя, – ответила Фиона.

– Ты не можешь быть из клана Макенрой, детка. От­сюда до их замка почти четыре дня езды.

– Четыре дня? – в ужасе прошептала Фиона. – Боже правый! Сколько же эта чертова лошадь меня таскала по окрестностям? Мне казалось, я совсем ненадолго потеряла со­знание, а оказывается, прошло столько времени. Но я и в самом деле из клана Макенрой. – Вытащив из висевших на поясе ножен серебряный кинжал, украшенный орнаментом, Фиона протянула его Эвану: – Прочти на лезвии надпись. Этот кинжал подарил мне на шестнадцатилетие Коннор. Он сказал, что я заслужила такой великолепный подарок, пото­му что сумела выжить вопреки его заботе обо мне. – При воспоминании об этом Фиона улыбнулась.

– «Малышке Фионе, настоящей Макенрой. Коннор», – прочел Эван и внимательно взглянул на Фиону, отдавая ей кинжал. – А кто эта Джилли, о которой ты постоянно гово­ришь? Его жена?

– Да. Ее зовут Джиллиан Мюррей, она дочь сэра Эрика Мюррея из Даблинна, племянница Молди Мюррей из Донн-койла и молочная сестра Джеймса Драммонда, лэрда Данн-крейга. Мы, Макенрой, являемся союзниками кланов Дал-глиш из Дунспайра и Гауди из Эйбервеллена. Мой брат Энтони – владелец Алд-Дабача, который расположен к югу от нас. – Шепот в большом зале стал еще громче, однако Фиона не обратила на это никакого внимания. Взгляд ее был устремлен на Эвана. Лицо его выражаю искреннее изум­ление. – Другой мой брат, Дайермот, является лэрдом Клах-трома. Недавно он женился… – Глубоко вздохнув, чтобы успокоиться, Фиона продолжала: – На Илзе Камерон, един­ственной сестре Сигимора Камерона из Дабхайдленла. – Присутствующие ахнули, после чего наступила такая ти­шина, что Фионе на мгновение показалось, что все забыли выдохнуть. – Через родственников Джилли – Мюррей – мы породнились с Макалпинамниз Кейнмора, Армстрон­гами из Эйгбалла, Макмштанам и из Билахана, Драммон-дами из Даннби, Керколди, Кинлохами, Люсстгами из Фран­ции… – Эван прижал к ее рту слегка дрожащие пальцы, и Фиона замолчала на полуслове.

– Проклятая Камерон! – рявкнул сэр Фингел, протис­киваясь сквозь толпу, окружавшую Эвана и Фиону. – Так я и знал! Она просто шпионка, которую подослал к нам в замок этот идиот Сигимор!

Пытаясь собраться с мыслями, что оказалось нелегко, поскольку Фиона своим признанием повергла его в шок, Эван обнял ее за плечи и притянул к себе.

– Она не Камерон. А породнилась с ними только пото­му, что ее брат женился на девушке из этого клана.

– Все равно она их ближайшая родственница. Нужно отослать ее обратно к Сигимору.

– Никуда ты ее не отошлешь, – холодно и вместе с тем решительно проговорил Эван, пытаясь обуздать ярость, ко­торую вызвала у него слепая ненависть отца к своему кров­ному родственнику. – Она теперь моя жена и, быть может, уже носит в себе моего ребенка.

– Лучше бы ты поменьше об этом говорил, – пробор­мотала Фиона и замолчала, когда Эван сжал ее плечи.

– Те Камероны, которые, по твоему мнению, поступи­ли с тобой несправедливо, уже все умерли, – продолжал Эван. – Сигимор не представляет для нас никакой угрозы. По правде говоря, я никак не могу понять, почему он про­должает сюда приезжать, ведь ты его лишь оскорбляешь и закрываешь ворота прямо перед его носом.

– Я не желаю иметь дела ни с кем из этих проклятых Камеронов!

– Ну и не имей. Если потребуется, я сам с ними буду вести переговоры. По-моему, уже давно пора перестать пре­небрегать людьми, которые, единственные на много миль вокруг, не хотят с нами враждовать. Господи, да ведь они к тому же наши родственники!

– Не мои.

– Ну и успокойся. – И Эван с облегчением вздохнул, после того как отец, в последний раз бросив на Фиоиу не­навидящий взгляд, отошел от нее и приказал принести эля.

– Как ты думаешь, он теперь успокоится? – спросила Фиона.

– Ну, может быть, еще какое-то время поворчит, а по­том угомонится. Это старая обида, за которую он цепляет­ся, словно за святую реликвию, однако крови из-за нее он проливать не станет. Самое худшее, что он может сделать, это оскорбить Сигимора, если тот вновь появится у ворот.

Фиона не смогла сдержать улыбку:

– Ну, тогда беспокоиться нечего. – В этот момент она обратила внимание на то, что все присутствующие напря­женно смотрят на нее. – Что это с вами? У меня что, вы­росла еще одна голова?

– Не одна, а целая дюжина, – неторопливо проговорил Грегор. – Мы рассчитывали с твоей помощью наконец-то обрести союзников, но, Господи, Фиона, мы понятия не имели, что ты связана родственными узами с половиной Шотландии.

– Ну, мои родственники не из таких уж крупных кла­нов, – пробормотала Фиона и нахмурилась, когда Грегор расхохотался.

– Пойдемте, – сказал Эван, – столы уже накрыты. Пора приступать к праздничному пиру.

После этих слов все наконец опомнились, загалдели и направились к столам. Когда Эван вел ее к столу, а потом усаживался на свое место возле нее, Фиона украдкой на­блюдала за ним. Для человека, который в течение многих лет прилагал все усилия к тому, чтобы заполучить хоть ка­ких-то союзников, вид у него был не слишком довольный. Такое впечатление, что он не рад тем, которых приобрел, женившись на ней. Правда, значительная часть из них род­ственники Джилли, однако за то время, пока Фиона обуча­лась искусству врачевания у леди Молди, она успела со многими познакомиться и знала, что они считают всех Макенроев частью своей огромной семьи. Но даже если считать союзниками только ее кровных родственников, Фиона сделала ему великолепный подарок. И тем не менее он сидит молчаливый и насупившийся.

– Ты сердишься, Эван? – наконец спросила она, гово­ря тихо, чтобы никто за столом ее не услышал.

– Нет. – Эван легонько погладил ее лежавшую на сто­ле руку. – Просто никак не могу прийти в себя от удивле­ния. Благодаря умению моего отца наживать врагов я все­гда знал, что наш клан может рассчитывать только на себя. В течение долгих лет напряженной работы мне удалось по­мириться со многими из тех, с кем рассорился наш отец, но и теперь реальную угрозу представляет для нас лишь клан Греев, И вдруг, едва успев жениться на тебе, я обнаружи­ваю, что со всех сторон окружен союзниками. Даже если считать лишь союзников твоей семьи, все равно их гораздо больше, чем я когда-либо мог надеяться.

– Мой брат испытал подобные чувства, когда узнал, кто такая Джилли. Мы долгое время тоже считали, будто одни на целом свете, однако, когда с нами стала жить Джил­ли, обнаружили, что кланы Гауди и Далглиш – наши са­мые близкие союзники. Раньше мы и представить этого не могли, равно как и они.

Эван покачал головой, размышляя над тем, какие ог­ромные перемены ожидают его в будущем. С одной сторо­ны, он был рад тому, что, женившись на Фионе, приобрел для своего клана сильных союзников, а с другой – пони­мал, что этот слишком щедрый дар под стать более могуще­ственному лэрду, каким ему никогда не стать.

«Что ж, что сделано, то сделано, – продолжал размыш­лять Эван, глядя, как Фиона весело смеется над шуткой Саймона. – Назад дороги нет. Учитывая, какие у нее могу­щественные родственники и союзники, нельзя даже помыс­лить о том, чтобы повернуть назад». Это было бы губитель­но для него самого и его клана. Вряд ли Фиона из тех женщин, которые будут мстить, если он ее бросит, однако вполне вероятно, что к ее мнению никто не станет прислушивать­ся. Его бы не удивило, если бы ему пришлось держать ответ перед ее разъяренными родственниками за то, что он соби­рался взять за нее выкуп, а потом лишил ее невинности и сделал своей женой. Можно, конечно, попытаться скрыть то, что он держал Фиону в замке в надежде получить за нее выкуп и спал с ней, но надеяться на это не стоит.

Свадебный пир шел своим чередом, и вскоре Эвану ста­ли надоедать становившиеся все более нелепыми тосты, ко­торые провозглашали братья. Мало-помалу они довели его до такого состояния, что он готов был их задушить, если они не прекратят. С трудом заставив себя успокоиться, Эван про­должал расспрашивать Фиону о родственных кланах. Оказа­лось, что она знает о его родственниках Камеронах гораздо больше, чем он. Но главное, что уяснил Эван из ее рассказа, это то, что родные Фионы радушно принимали в лоно своей семьи всех новых членов. Так было с Мюрреями, с Камеро­нами, и Эван хотел, чтобы и с его кланом было то же самое.

Заиграла музыка, и Эван недовольно поморщился. По­нукаемый братьями, он заставил себя один разок потанце­вать с Фионой, однако почувствовал себя огромным и не­уклюжим и бросил ее на их попечение. Они с радостью подхватили эстафету. Эван сидел за столом и наблюдал за тем, как развеваются ее роскошные волосы, как движется ее гибкое тело, и чувствовал всевозрастающее желание. Она смеялась и улыбалась, танцуя со всеми братьями по очере­ди, включая краснеющего, неловкого Саймона, А один раз она даже станцевала какой-то странный и в то же время прелестный танец с незаконнорожденными детьми отца, после чего няни быстро отправили их в постель.

Чувство вины пронзило Эвана, когда он понял, что не просто наслаждается видом своей молодой жены, получающей истинное удовольствие, а ищет признаки измены и предательства и не находит их. Она ни с кем из мужчин не флиртовала, никому призывно не улыбалась, никого не выделяла среди других. В общем, если доверять собствен­ным глазам – а у Эвана не было никаких причин им не доверять, – она относилась ко всем с дружеской непри­нужденностью. Ни больше ни меньше.

Она вела себя, по мнению Эвана, как женщина, кото­рую воспитывали мужчины, видевшие в ней не особу про­тивоположного пола, а просто еще одного брата, именно так, как она и рассказывала. Никакого страха и никакого смирения она не выказывала. Эван подозревал, что она бу­дет уважать мужчину, только если он того заслуживает, и никогда не станет слепо подчиняться ему. Похоже, что, выйдя за него замуж, Фиона сделала его братьев своими братьями. Ему было несказанно приятно видеть, что его братья, да и все мужчины его клана приняли Фиону не толь­ко потому, что она стала его женой, но и потому, что она им пришлась по душе. Хорошо бы еще отец принял ее.

Решив не думать сейчас на эту тему, Эван встал и на­правился к своей жене. Его все еще мучили сомнения и страхи, однако он решил пока убрать их в самый дальний уголок памяти. Судьба подарила ему прекрасную жену, при одном взгляде на которую кровь закипает у него в жилах. Пора прекратить размышлять о ней и начать наслаждаться ею. А это не означает, что он намеревается скакать с ней, как козел, по большому залу под звуки музыки, которую играют из рук вон плохо. Когда Фиона оказалась рядом, он схватил ее за руку.

– Ой, Эван, ты… – начала было она и удивленно вскрик­нула: подхватив под мышки, Эван забросил ее себе на пле­чо. – Эван, сейчас же отпусти меня! – приказала она, вспыхнув от смущения, когда его братья и остальные гости, не стесняясь в выражениях, принялись высказывать предположения, что он намеревается с ней сейчас сделать. – А как же праздник?

– Отпразднуют без нас, – бросил он, направляясь к двери. – Пора.

– Пора? Что пора?

– Пора заставить тебя кричать.

Глава 11

Фиона и сама не знача, отчего она раскраснелась и по­чувствовала легкое головокружение: то ли оттого, что Эван нес ее головой вниз, словно мешок с овсом, то ли от его заявления, что он собирается заставить ее кричать. Войдя в комнату, он поставил ее на пол, потом вернулся к двери, закрыл ее и запер на ключ. Фиона набрала в себя побольше воздуха, чтобы сказать ему все, что она о нем думает, но в этот момент он повернулся к ней лицом, и все заготовлен­ные слова вылетели у нее из головы, а дыхание перехвати­ло: темно-серые, как грозовая туча, глаза Эвана были почти черными от желания.

– Я рада, что мы избежали обряда укладывания в по­стель, – проговорила она, чувствуя, что нервничает, и не понимая почему.

Подойдя к ней, Эван вытащил из ее волос цветы.

– Я сказал своим братьям, что, если они посмеют даже думать о нем, я их четвертую, – заметил он и провел рукой по ее волосам, наслаждаясь их мягкостью и шелковисто­стью. – Почему ты боишься?

– Вовсе я не боюсь, – ответила Фиона, и голос ее преда­тельски дрогнул. – Может быть, немного нервничаю, и только.

– Но почему? Ты же уже не девушка. На сей раз боли не будет. – И он принялся расшнуровывать ее платье.

– В прошлый раз мне тоже было не слишком больно. – Она вздрогнула, чувствуя, что платье поползло вниз, одна­ко останавливать Эвана не стала. – Не знаю, почему я не­рвничаю. Может быть, оттого, что на сей раз все произой­дет не стихийно, а запланировано. Тогда все произошло так быстро.

– Сегодня будет еще быстрее, – заверил ее Эван и на­чал снимать с себя одежду.

«Он абсолютно прав, – ошеломленно подумала Фиона, глядя, как Эван бросает одежду на пол. – Странно, что он ничего не разорвал». Но уже в следующую секунду все мыс­ли вылетели из головы: Эван стоял перед ней обнаженный.

Фиона взглянула на него, и у нее перехватило дыхание. Ей уже доводилось видеть его полуодетым. Первый paз – когда она ухаживала за ним, второй – когда они впервые занимались любовью, но зрелища, которое предстало перед ней сейчас, она не ожидала. Тело у Эвана оказалось строй­ным, сильным, мускулистым, а кожа – гладкой и смуглой. Почти все оно было покрыто шрамами, большими и ма­ленькими, от только что приобретенного, на ноге, до того, который шел наискось по упругому животу. Фиона огляде­ла всю его фигуру, от широченных плеч до длинных узких ступней, и внезапно глаза ее расширились от ужаса: взгляд уперся в восставшую плоть Эвана, да так и остался там. Как хорошо, что у нее не было времени хорошенько рассмот­реть ее два дня назад, когда Эван уложил ее с собой в по­стель. Она наверняка с ума бы сошла от страха, что он ра­зорвет ее пополам. Внезапно она заметила в опасной бли­зости от гордо восставшего символа мужественности Эвана шрам, да так и ахнула:

– О Господи, Эван! Да тебя чуть не кастрировали!

– Да. – Он встал на колени и принялся снимать с Фионы чулки и туфли. – Восемь лет назад одна женщина вы­дала меня моему злейшему врагу, Хью Грею. Она добро­вольно легла со мной в постель только для того, чтобы за­манить меня в ловушку, обвинить в том, что я ее якобы изнасиловал. Они оба, она и Хью Грей, решили заставить меня заплатить за то, что я посмел испачкать ее чистую белую кожу своими грязными руками. – Эван отшвырнул чулки Фионы в сторону и провел руками по ее длинным стройным ногам, и Фиона почувствовала, как у нее пере­хватило дыхание. – Они нанесли мне рану именно сюда, в это место, чтобы я помнил о том, что они намеревались со мной сделать, и боялся.

– И это им удалось? – спросила Фиона. Эван подхватил ее на руки и понес к кровати.

– Еще как, хотя, мне кажется, я сумел не подать виду, что испугался. – Уложив Фиону на постель, Эван окинул ее тело восхищенным взглядом и принялся расшнуровы­вать изящно расшитую льняную рубашку.

– А почему они тебя не убили?

– Им помешали Грегор, остальные мои братья и другие мужчины из нашего клана. К сожалению, Грею и Хелене удалось сбежать. Тогда важнее было помочь мне, а не пре­следовать их. Я весь истекал кровью. Несколько более мел­ких шрамов и тот, что у меня на лице, я получил именно тогда.

Они тебя мучили, – прошептала Фиона. В этот мо­мент Эван снял с нее рубашку, и она сжала руки в кулаки, борясь с желанием закрыть грудь. – Это доставляло им удо­вольствие или они хотели получить от тебя какую-то ин­формацию?

– И то, и другое, – ответил Эван и, забравшись в по­стель, притянул Фиону к себе.

Почувствовав прикосновение его горячего тела, Фиона затрепетала. Казалось, жар от него проник в каждую кле­точку ее тела. Никогда в жизни ей еще не было так хорошо. Они с Эваном созданы друг для друга, мелькнула в голове мысль, но когда он ласково обхватил ее лицо обеими рука­ми и повернул ее голову к себе, у нее возникло такое чув­ство, что ей придется немало потрудиться, чтобы заставить его это понять.

– На сей раз, детка, я сделаю все, чтобы ты испытала неземное блаженство, – заявил Эван и прильнул к ее губам страстным поцелуем.

Когда он наконец оторвался от ее губ, Фиона с трудом перевела дыхание. Она принялась ласкать его спину дрожа­щими руками, а он начал покрывать поцелуями ее шею, потом добрался до груди. Тихий стон сорвался с ее губ, ког­да Эван взял в рот затвердевший ноющий сосок и принялся посасывать его, одновременно лаская другую грудь своими длинными умелыми пальцами. Она попыталась лечь поудоб­нее, объятая желанием полнее ощутить прикосновение его тела к своему, но Эван не позволил ей этого сделать.

Его горячая твердая восставшая плоть впивалась ей в ногу, однако Фиона лежала в таком положении, что поте­реться о нее ногой не могла. Она провела рукой по его бед­ру, стремясь добраться-таки до вожделенной плоти, однако Эван схватил ее за запястье и оттолкнул руку. Фиона не знала, что и думать: Эван явно возражал против ее прикос­новения. Она предприняла вторую попытку, но Эван вновь отшвырнул ее руку и прижал ее к кровати.

– Не нужно, детка, – хрипло прошептал он. – Если ты до меня сейчас дотронешься, я не смогу сделать так, чтобы ты кричала.

От мысли о том, что одного ее прикосновения доста­точно для того, чтобы Эван потерял самообладание, жела­ние Фионы вспыхнуло еще яростнее. Она обняла его обеими руками, он вновь прильнул к ее губам поцелуем, и Фиона почувствовала, что он едва сдерживает страсть. Радост­ное чувство пронзило Фиону: похоже, ей удалось настолько возбудить его, что его сдержанности, которой он так сла­вится, вот-вот придет конец.

В этот момент Эван просунул руку между ее ног, и Фиона, для которой подобная сладостная ласка была в новинку, не­произвольно вздрогнула. Однако уже через несколько мгнове­ний смущения ее как не бывало: длинные пальцы Эвана, похо­же, знали свое дело. Вскоре Фиона раздвинула ноги и выгну­лась всем телом, стремясь утолить быстро растущий голод.

Слабый стон сорвался с ее губ, когда Эван устроился у нее между ног. Фиона крепко обхватила его ногами, и он медленно вошел в нее. Он принялся осторожно двигаться, словно боясь причинить ей боль, и желание Фионы стало еще острее. Она принялась ласкать руками его ягодины, однако Эван, недовольно зарычав, пригвоздил ее руки к кровати и прильнул ртом к ее соску. Фиона почувствовала, как страсть вспыхнула в ней еще более яростным огнем.

Казалось, она не в силах больше выносить его осторож­ные, размеренные проникновения, но стоило ей об этом подумать, как Эван отпустил ее руки. Не отрываясь от ее груди, он просунул руку между их телами и принялся лас­кать Фиону. Фиона не поняла, какой части тела он касает­ся, однако в следующее мгновение ей уже не было до этого дела. Ее подхватила такая яростная волна страсти, что она содрогнулась всем телом, выкрикивая его имя. Наконец-то она попала в рай, к которому в прошлый раз Эван лишь подвел ее, да так и оставил на пороге. И в этот момент она вдруг почувствовала, что Эван выходит из нее. Она прильнула к нему, пытаясь удержать его в себе, но не смогла. Эван глухо застонал и, прижавшись к ее груди, содрогнулся всем телом, и неземное блаженство, которое Фиоиа только что испытала, сменилось чувством потери.

Когда наконец она пришла в себя и поняла, что он сде­лан, холод пронзил ее сердце, изгоняя тепло желания: Эван вышел из нее, не оставив в ней своего семени. Фиона по­чувствовала, что ее переполняют боль и обида, однако ре­шительно приказала себе не делать поспешных выводов. Эван, выпустив ее из своих объятий, улегся с ней рядом, и она внимательно взглянула на него, но не смогла найти от­вет на свои вопросы. Выражение его лица ничего ей не ска­зало. Он выглядел удовлетворенным и несколько самодо­вольным. Встретившись с ней взглядом, он нахмурился, и Фиона испугалась, что по ее лицу Эван догадался о чув­ствах, которые она испытывает.

– Почему? – спросила она, моля Бога, чтобы его объяс­нения оказалось достаточно, чтобы унять ее боль.

– Что – почему? – осторожно поинтересовался Эван.

– Почему ты вышел из меня?

Эван чертыхнулся про себя. Нужно быть круглым дура­ком, чтобы решить, что Фиона этого не заметит.

– Я не хочу иметь детей, – буркнул он и чертыхнулся уже вслух, видя, как лицо Фионы исказилось от боли. Он попытался заключить ее в объятия, но она решительно вы­свободилась.

– Почему? – повторила она, стараясь оставаться спо­койной.

– Фнона, ты уже достаточно долго живешь в замке, что­бы понимать, что представляет собой мой отец, – начал Эван, тщательно подбирая нужные слова.

А какое отношение имеет твой отец к тому, что ты не хочешь сделать мне ребенка? Два дня назад ты об этом не задумывался.

– Тогда я вел себя крайне беспечно. Остается лишь на­деяться, что мое семя не пустило корни. Во мне кровь су­масшедшего, – признался Эван.

– Какого сумасшедшего? О чем ты говоришь?

– О моем отце. То, как он себя ведет, какие поступки совершает, говорит о том…

– Ты думаешь, что твой отец сумасшедший? – переби­ла его Фиона.

– Да.

– Ну что ты. Никакой он не сумасшедший. Просто из­балованный ребенок! – выпалила Фиона.

– Ты не понимаешь…

– Вот как? Ты считаешь, что я не понимаю? – Схва­тив руку Эвана, Фиона поднесла ее попеременно к каждо­му шраму на своих щеках. – Вот что такое сумасшествие, Эван. Я его прекрасно знаю, поскольку мне довелось ис­пытать его на себе. Вот эти отметины – на щеках, на жи­воте, на бедрах – оставил настоящий сумасшедший. Я видела его безумные глаза, глаза человека, говорившего о любви и в то же время причинявшего мне боль. Я ощуща­ла холод безумия в каждом слове, которое он произносил, внимательно рассматривая меня, словно добычу, которую только что поймал, и прикидывая, где бы оставить следу­ющую отметку, а после изнасиловать меня. Я целых два года имела дело с сумасшедшим, так что не надо мне гово­рить, что я не смогу распознать безумие. Твой отец не су­масшедший, – продолжала Фиона. – Он испорченный, эгоистичный человек, невероятно самодовольный, но не безумец. Его поступки продиктованы не навязчивой иде­ей, а лишь его настроением. Твоему отцу наплевать на всех и вся, кроме себя самого и своих желаний.

Фиона вновь легла на спину и прикрыла глаза рукой, пытаясь сдержать непрошеные слезы. То, что Эван не стал оставлять в ней свое семя только потому, что считал, будто в нем течет кровь сумасшедшего, немного ее успокоило во всяком случае, не она тому причина, – однако она по­нимала, что ей потребуется некоторое время, чтобы пере­стать чувствовать боль.

Эван осторожно обнял жену за тонкую талию и вновь привлек к себе. От ее слов дрожь прошла по его телу. Фиона и раньше рассказывала ему, что Мензис ее преследовал, что четыре раза ему удалось схватить ее. Но он как-то не задумывался, что ей довелось пережить, какие чувства она испытывала, когда этот мерзавец оставлял на ее нежной коже отметины. Она права. Этот человек – настоящий сума­сшедший, страшный безумец. И хотя Эван был не совсем согласен с Фионой относительно своего отца – все-таки он не вполне нормален, считал Эван, – он твердо знал, что с Мензисом его не сравнить.

Глядя на искаженное болью лицо Фионы, Эван понял, что она все еще переживает оттого, что он лишил ее воз­можности забеременеть. К своему стыду, он почувствовал, что ему это льстит. Фиона хочет родить от него ребенка, и ей неприятно, что он отказал ей в этом. Представив себе, как живот Фионы округляется по мере того, как в нем рас­тет его ребенок, Эван довольно улыбнулся. И в то же время он чувствовал, что не вправе рисковать их будущим, по­скольку в глубине души все-таки сомневался в том, что его отец нормален.

– Фиона, – прошептал он, зарывшись лицом в ее гус­тые растрепанные волосы, – я не мог оставить в тебе свое семя…

Вздохнув, она убрала руки с глаз и взглянула на него:

– Твой отец не сумасшедший, Эван.

– Но он повсюду видит врагов. Настроения его меняют­ся каждую секунду. Он может пребывать в ярости, а уже в следующее мгновение, завидев хорошенькую девушку, дума­ет лишь о том, как бы побыстрее задрать ей юбку. Взрослый мужчина и к тому же глава клана не должен так себя вести.

– Не должен, – согласилась Фиона. – Но это еще не говорит о том, что он сумасшедший. Если он повсюду ви­дит врагов, то только потому, что у него их и в самом деле предостаточно. – Она глубоко вздохнула, стараясь приду­мать довод, который переубедил бы Эвана. – Постарайся хотя бы на мгновение представить отца не взрослым муж­чиной и главой клана, а маленьким мальчиком.

Эван так и сделал и изумился тому, как легко ему это удалось. Он и сам частенько видел в отце черты, свойствен­ные детям.

– Признаюсь, он часто ведет себя так, словно еще не вырос.

– Так оно и есть. Все его слова и поступки говорят о том, что твой отец так и не стал взрослым. Он остался ре­бенком, причем крайне испорченным. Такое впечатление, что в детстве его ничему не учили, а если и учили, то он не усвоил из этих уроков ничего. Если ему чего-то хочется, он должен это получить немедленно, а такое поведение свой­ственно детям. Он не думает ни о последствиях, ни о буду­щем. Когда ему в чем-то отказывают, он приходит в ярость. Он не способен на чем-то сосредоточиться. Все это говорит о том, что твой отец не вырос, он так и остался ребенком. По правде говоря, единственное различие между твоим от­цом и испорченным мальчишкой заключается в том, что твой отец спит с женщинами, которые рожают ему детей, да еще в том, что он в гневе способен причинить кому-то боль и даже убить. – Фиона нахмурилась. – Скажи мне, бывали такие случаи, когда он в ярости сделал кому-то боль­но или убил человека?

Поразмыслив несколько секунд, Эван наконец ответил:

– Он может быть очень кровожаден в бою, однако я не могу припомнить, чтобы он убил кого-то в гневе. Если кто-то ненароком оказывался у него на пути, он мог отшвыр­нуть его с дороги, стукнуть, поставить синяк, но обычно, когда он злится, он клянет всех на чем свет стоит, может что-то сломать, разбить. Несколько раз он приказывал нам поступить жестоко с людьми, с которыми поссорился, но мы, естественно, ничего подобного не делали.

– И, как я понимаю, он не наказывал вас за то, что вы его ослушались?

– Да. Похоже, он просто забывал о том, что отдал нам такой приказ.

– Он когда-нибудь насиловал женщину, если та ему отказывала?

– Нет. Хотя он очень разозлился на тебя за то, что ты научила здешних женщин говорить ему «нет».

– Вот видишь, а я цела и здорова.

Эван захлопал глазами и уставился на жену. Он не мог не признать, что в словах Фионы есть доля истины. Чем больше он думал о своем отце как об испорченном ребенке, тем боль­ше убеждался, что она права. Если отец ведет себя не так, как положено, это еще не значит, что он ненормальный.

– Он не сумасшедший, – прошептал Эван.

– Да, – ответила Фиона, чувствуя жалость к мужу. Бед­няжка, сколько же лет ему пришлось страдать! Какой, долж­но быть, ужас он испытывал, думая, что его отец ненор­мальный.

– Он просто старик, сохранивший характер испорчен­ного ребенка.

– Боюсь, что это так. Подумай сам, Эван, если бы твой отец был сумасшедший, его безумие наверняка передалось бы по крайней мере одному из его многочисленных сыно­вей или одному из детей твоего брата. Но ведь этого не произошло?

– Верно. – Эван взъерошил рукой волосы. – Знаешь, я так долго был уверен, что мой отец ненормальный, что сейчас мне трудно убедить себя, что я ошибался.

– Ты и в самом деле ошибался. – Фиона улыбнулась, поймав на себе его хмурый взгляд.

– И не я один.

– Думаю, многие так считали. Наверное, поэтому по замку ходят слухи, что он убил своих жен. Трудно представить себе, что взрослый мужчина может вести себя так, как твой отец. Ведь он большой и сильный, так что никому и в голову не приходило, что в душе он сущий ребенок.

– Значит, запирать его в башню нет никакой нужды. А вот выпороть не помешало бы.

Представив себе, что Эван порет собственного отца, Фиона хихикнула:

– Боюсь, это уже не поможет. Радуйся тому, что он согласился отдать бразды правления в твои руки.

Эван вздохнул:

– Подозреваю, ему просто надоело самому править. А может быть, он устал. Ведь даже мой отец понимает, сколь­ко нужно трудиться хотя бы для того, чтобы устранить все те ошибки, которые он наделал, а он работать не любит. Конечно, быть лэрдом ему нравилось, это льстило его тщес­лавию, и, когда все жители замка продолжали его так назы­вать, зная, что он отошел от дел, он против этого не возра­жал. Правда, сначала ему было не слишком приятно, когда они добавляли слово «старый», но сейчас он перестал брюз­жать по этому поводу.

Фиона медленно провела рукой по его бедру и почув­ствовала, что тело Эвана слегка затрепетало.

– Ну по крайней мере он больше не управляет кланом, наживая тебе новых врагов, – проговорила она, заметив, что глаза Эвана потемнели от страсти. – И, мне кажется, он только что позволил тебе принять Камеронов.

Эвану потребовалось несколько минут, чтобы уяснить смысл ее слов: слишком велико было желание и слишком трудно оказалось его подавить.

– Мне тоже так кажется. Ведь он мне этого не запре­тил, верно? Просто сказал, что сам бы он не стал иметь с ними дела. Союзники… – прошептал он, словно пробуя на вкус это слово и наслаждаясь теми перспективами, которые оно обещает в будущем.

– Сигимор – сильный союзник. Странно, что он и все его родственники рыжие, а твои родные темноволосые.

– Мой отец родился от второй жены, а отец Сигимора – от первой. Мой дед был рыжим. Все жены моего отца были темноволосыми, а все жены его брата – рыжеволосыми либо белокурыми. Мы воздерживались от родственных браков, а они нет. – Он нахмурился, припомнив, что Сигимор – круп­ный, сильный, красивый мужчина. – А ты хорошо знаешь Сигимора?

– Не очень. Мой брат женился на его сестре всего год назад, а я большую часть того времени трусливо пряталась за стенами Дейлкладача.

– Прятаться, когда за тобой охотится сумасшедший, – не трусость.

– Может быть. Но временами я и в самом деле трусила ужасно. После каждого нападения мне требовалось время, чтобы прийти в себя.

– Неудивительно. Я убью его для тебя, – поклялся Эван, понимая, что сделает все возможное, чтобы сдержать свою клятву.

– Спасибо, – прошептала Фиона и слегка улыбнулась. У Эвана перехватило дыхание, когда она начала ласкать его живот. Глядя на ее маленькую бледную руку на смуг­лой, рассеченной шрамом коже, он ощутил такое яростное желание, какого не испытывал никогда в жизни. Даже уме­лые ласки Хелены не вызывали в нем ничего подобного. Нелегко будет наслаждаться ее ласками и не пускать ее в свою душу и свое сердце, но он постарается. Самый безо­пасный способ для этого – вообще никогда с ней не связы­ваться, однако Эван знал, что не сможет отказаться от той страсти, которую они только что испытывали. Он был прав, когда подумал, что стоит ему сделать Фиону своей любов­ницей, и он никогда не сможет от нее уйти.

– Потрогай меня, – приказал он и не удивился тому, что его голос прозвучал хрипло, настолько страстно ему хо­телось ощутить прикосновение ее длинных тонких пальцев.

Фиона обхватила рукой восставшую плоть Эвана, Она оказалась горячей, твердой и одновременно шелковисто-нежной на ощупь. Полузакрытые глаза Эвана не отрываясь смотрели на ее руку. Скулы окрасил слабый румянец, дыха­ние было слегка прерывистым. «Сколько же страсти в этом мужчине, – мелькнуло в голове Фионы, – и в то же время он держит ее в узде». Ей хотелось сделать все, что она мо­жет, чтобы избавить его от этой сдержанности хотя бы в постели. Скользнув рукой чуть ниже, она погладила его и в следующую секунду оказалась на спине.

– Я заставил тебя кричать, но потом все испортил, – склонившись над ней, прошептал Эван, пытаясь хоть не­много обуздать вспыхнувшее желание.

– Ну, я бы не сказала, что ты все испортил. Разве что настроение, когда я поняла, что ты сделал, но и то совсем чуть-чуть.

– Ты ни в чем не виновата, – начал было Эван, однако Фиона прижила руку к его губам, призывая к молчанию.

– Я знаю. Я хочу родить от тебя ребенка, если Господь будет столь милосерден, что наградит им нас с тобой. Прав­да, я не хотела бы рожать по ребенку каждый год, как ка­кая-нибудь овца, но леди Молди рассказала, как можноэтого избежать.

– Значит, мне не потребуется выходить из тебя раньше времени?

В голосе Эвана звучал такой откровенный восторг, что Фиона улыбнулась.

– Да. При моем способе этого не потребуется.

– Отлично, тогда давай им воспользуемся, но если он будет нас подводить, я стану практиковать свой. Слишком много я видел женщин, которые умерли оттого, что постоянно рожали детей. Я не хочу, чтобы тебя постигла такая судьба. – Он поцеловал ее и, оторвавшись от ее губ, с радо­стью заметил, что глаза ее затуманились страстью, – А те­перь я снова заставлю тебя кричать.

– А может быть, я тебя заставлю, – возразила Фиона.

– Конечно, заставишь, я в этом не сомневаюсь, причем от удовольствия.

Прежде чем Фиока успела отреагировать на его шутли­вое замечание, он вновь прильнул губами к ее губам. И она окунулась в пучину страсти, которую он в ней вызвал. Вскоре Фиона содрогнулась всем телом в сладостном экстазе и гром­ко выкрикнула его имя. Удовольствие ее стало еще более острым, когда она почувствовала, что Эван вошел в нее еще глубже и, оросив ее лоно своим семенем, глухо простонал:

– Фиона…

– Я думала, ты будешь кричать громче, – прошептала она несколько секунд спустя, свернувшись рядом с ним калачиком и положив голову ему на грудь.

– По сравнению с твоим криком это был всего лишь шепот, – ответил Эван.

Он ухмыльнулся, когда Фиона тихонько хмыкнула и мгновенно погрузилась в сон. Эван не мог не почувствовать гордости оттого, что сумел настолько ее вымотать и заста­вил ее кричать. Какое наслаждение – услышать ее крик и почувствовать, как она содрогается в экстазе!

То, что он сумел доставить Фионе удовольствие, несколь­ко удивило его, и в то же время он больше не сомневался в том, что она его действительно испытала. За долгие годы ему не раз доводилось наблюдать, как женщины, с которы­ми он был близок – деревенские девки, да и Хелена, лишь изображают страсть, а на самом деле не испытывают никаких чувств. Фиона же получила истинное удовольствие от его ласк, он знал это наверняка. Это было заметно по тому, как она двигалась, по выражению ее лица, по сладостным стонам, которые она издавала, по тому, как она прильнула к нему всем телом, когда достигла высшей сте­пени наслаждения. Это он вызвал в ней такую страсть, и этим можно было гордиться.

Эван рассеянно зарылся рукой в густые шелковистые волосы жены, наслаждаясь прикосновением ее нежного стройного тела, вбирая в себя ее тепло. Наконец-то он ус­лышал, как женщина выкрикивает в экстазе его имя, и он жаждал услышать этот крик еще и еще. Пусть он некраси­вый, огромный, смуглый, весь покрытый шрамами, но он сумел заставить маленькую очаровательную Фиону кричать. «Одного этого достаточно, чтобы гордиться собой», – по­думал Эван, поцеловав Фиону в макушку.

На душе было легко и радостно. Наверное, еще и пото­му, что он больше не боялся, что в жилах его течет кровь сумасшедшего. Конечно, неприятно, что его отец по сути своей ребенок, а не взрослый мужчина, но это гораздо луч­ше, чем если бы он был сумасшедшим. Фиона открыла ему глаза на его отца, и за это он был ей искренне благодарен. Видит Бог, он, Эван, не собирался жениться, однако, по­быв мужем Фионы всего одну ночь, он был рад, что женил­ся на ней.

Единственное, что омрачало о настроение, это созна­ние того, что он может легко влюбиться в нее. С одной стороны, ему этого хотелось, он бы с удовольствием отдал ей свою душу и сердце, пусть распоряжается ими. И в то же время что-то его останавливало. Эван понимал, что посту­пает трусливо и даже нечестно по отношению к Фионе, но ничего не мог с собой поделать. За долгие годы он научился никого не любить и никому не доверять, и перемениться в одночасье, стать другим было не так-то легко. Эван грустно улыбнулся, подумав, что он, который с легкостью перено­сил физические страдания – а их выпало на его долю не­мало, – так боится сердечной боли.

Обняв обеими руками стройное тело жены, прижавшись щекой к ее волосам, он вздохнул и закрыл глаза. Вполне вероятно, что она уже держит его сердце своими маленьки­ми ручками, несмотря на все его попытки этого не допус­тить. Остается лишь надеяться, что у него хватит силы воли скрыть это от Фионы.

Глава 12

– Проклятая Камерон в моем доме, – буркнул сэр Фингел. – Вот уж не думал, что доживу до этого дня.

Фиона, сидевшая напротив него за столом, раздражен­но воздела глаза к потолку. Утро она встретила улыбкой, тело все еще помнило ласки Эвана, и очень хотелось есть. Приняв ванну, она направилась в большой зал и, замел ив за столом отца Эвана, на секунду задержалась на пороге. Но даже вид свекра не испортил ее настроения. К сожале­нию, сэр Фингел решил прочесть ей нотацию, и теперь Фиона размышляла над тем, сколько времени ему потребу­ется, чтобы вывести ее из себя. За две недели, прошедшие со дня свадьбы, он доказал, что способен сделать это очень быстро.

– Я не Камерон, – заметила она уже в тысячный раз. – Я урожденная Макенрой. Камероны не являются моими кров­ными родственниками. Они мои родственники по мужу. – Положив в тарелку овсяной каши, она сдобрила ее темным медом.

– По мужу ты Макфингел.

– Ну вот видите? Значит, я все-таки не Камерон?

– Ты несносная девчонка!

– Совершенно верно. – Фиона начала есть кашу, с раз­дражением отметив про себя, что сэр Фингел еще не закон­чил завтрак и ей придется какое-то время сидеть с ним вме­сте за столом.

– Нужно сказать моему сыну, чтобы он наконец стал держать тебя в узде, – продолжал сэр Фингел и, наполнив кашей большую миску, щедро полил ее медом, – научил уважению и послушанию. А то дал тебе волю!

– Пусть только попробует, – прошептала Фиона. Покачав головой, сэр Фингел отправил в рот кусок хлеба.

– Ну, по крайней мере от тебя хоть какая-то польза. Эван наконец-то стал нормальным мужчиной, который спит с женщиной. Может быть, ты даже родишь ему нескольких сыновей, хотя на вид такая хрупкая и маленькая. И напом­нила мне о том, почему я не взял очередную жену.

– Вы не взяли ее потому, что до сих пор женаты на женщине, которая сбежала из замка, – заметила Фиона и по смущенному лицу свекра поняла; он совершенно о ней забыл.

– Ах, эта… Лживая сука! – буркнул он. – Она родила мне всего одного сына, а потом предала меня с этим про­клятым Греем.

Поскольку говорить сэру Фингелу о том, что его жало­бы насчет чьей-то неверности – верх лицемерия, было аб­солютно бесполезно, Фиона проигнорировала его последние слова.

– Еще одного сына, вот как? А девочки у вас когда-нибудь были?

– Да, три. Одну я выдал замуж за парня из клана Гатри, а другую – из клана Киннэрдов. Думал таким образом запо­лучить хоть двоих союзников, но ничего не получилось. Девчонки вместе с их новоиспеченными мужьями ополчились против собственного отца. Стоило сделать крохотную ошиб­ку, как вся моя тяжелая работа пошла насмарку. А третья вообще сбежала с одним малым из клана Греев. Женщины всегда в конце концов предают мужчину, даже если этот муж­чина их собственный отец. – Сэр Фингел шмыгнул носом. Вид у него был такой, что он вот-вот расплачется.

Фиона презрительно фыркнула, прекрасно понимая, что свекор играет на публику, даже если эта публика состоит всего из одного зрителя, и не удивилась, когда сэр Фингел вновь с неприязнью взглянул на нее. «Хорошо бы мужья его дочерей оказались более достойными мужчинами, чем их отец», – подумала она. Сомнительно, что всего лишь маленькая ошибка привела к разрыву отношений, которые сэр Фингел пытался установить посредством замужества дочерей. Поскольку она не верила в то, что он скажет ей правду, она и спрашивать не стала, что это была за крохот­ная ошибка. Однако она не сомневалась в том, что браки сестер помогли Эвану хоть частично исправить то, что ус­пел натворить отец. К сожалению, мужчины из клана Греев никогда не женились на женщинах из клана Макфингел. Они лишь соблазяли их либо просто крали.

– А почему Грей воруют ваших женщин? – спросила она.

– Потому что у них мало своих, – ответила Мэб, уса­живаясь рядом с Фионой и накладывая себе каши. – Кро­ме того, у них полным-полно врагов. Однажды эти враги проникли в замок, когда почти все мужчины отсутствовали. Было это лет пятнадцать назад. Они там таких дел натвори­ли! – Мэб зябко поежилась. – Убили всех, кто попался им на пути: старых, молодых, женщин и детей. Некоторым уда­лось сбежать, и, слава Богу, это были дети. Многие женщи­ны попали в плен, да так и не вернулись, насколько мне известно.

– Так что эти подонки бродят по округе и насилуют девушек из других кланов, – прибавил сэр Фингел.

– Совершенно верно, – подхватила Мэб. – Они этим славятся.

Сэр Фингел кивнул и жестко взглянул на Фиону.

– Так что лучше тебе сидеть за стенами замка. – Он встал и направился к выходу из зала. – Ты, конечно, тощая девица и вся в шрамах, но Грей не слишком привередливы.

Фиона с ненавистью взглянула на него. Ей ужасно хоте­лось подбежать и изо всех сил пнуть его ногой, но она сдер­жалась.

– Этот старик такой зануда, что кого угодно выведет из себя. Когда его слушаешь, хочется волосы на себе рвать, – пробормотала Фиона и в этот момент заметила, что Мэб смотрит на нее как-то странно. – Что с тобой? Почему ты на меня так смотришь? У меня что, каша в зубах застряла?

Мэб улыбнулась и покачала головой:

– Нет. Просто мне кажется, что ты с каждым днем нра­вишься старому лэрду все больше и больше, если ему вооб­ще кто-то может нравиться.

– Нравлюсь? Да он только и делает, что сверлит меня ненавидящим взглядом, ворчит и оскорбляет. И это ты на­зываешь нравиться?

– Он разговаривает с тобой, Фиона, почти так же, как разговаривает с мужчинами. С женщинами Фингел разго­варивает по-другому.

– Он и с тобой разговаривает так же, как со мной, – заметила Фиона, однако, подумав, решила, что Мэб права: сэр Фингел и в самом деле с женщинами разговаривает не так, как с мужчинами.

– Это верно. Должно быть, потому, что я здесь живу уже довольно долго и не раз лечила его раны. Так что со мной он и в самом деле разговаривает не так, как с други­ми женщинами. С ними он либо общается в приказном тоне либо не обращает на них никакого внимания, либо старается их обольстить. Иногда мне даже кажется, что он не знает, как их зовут. По крайней мере он называет их по имени только тогда, когда ему что-то от них нужно. А бы­вает, обращается к ним просто: «Эй ты, девушка» или «Эй ты, девка».

– Ты что же, хочешь сказать, что сэр Фингсл лучше, чем я о нем думала?

– Да, я начинаю думать, что этот старый дурак не такой уж отъявленный негодяй, каким мы вес его считали, хотя к этому еще нужно привыкнуть. Во всяком случае, его сыно­вья ему не совсем безразличны.

– Не скажи. Я видела, как он себя вел, когда был ранен Саймон. Он и глазом не моргнул, считая его мертвым, а когда узнал, что Саймон лишь ранен, даже не поинтересо­вался, насколько сильно.

– Конечно. Ведь рядом с мужчинами стояла ты. А Фин­гсл никогда не выказывает своих чувств в присутствии жен­щины. Но он каждый день заходил в комнату к Саймону, пока тот выздоравливал, рассказывал ему всякие нелепые истории, читал книги, И когда я стала над этим размыш­лять, то вспомнила, что он всегда навещал тех ребят, что больны или ранены. Он и к самым младшим из своих сы­новей заходил в комнату, когда те болели, и к своим вну­кам. А еще он обеспечивает всех своих детей, законнорож­денных b нет. Двое его сыновей умерли, так он ходит на их могилы каждую неделю.

Фиона была потрясена. То, что рассказана ей Мэб, оз­начало, что Фингел пусть немного, но любил своих детей, которых так беспечно заводил. И это объясняло также то, почему ни один из его сыновей не испытывал к нему ни неприязни, ни злости, ни презрения. Значит, несмотря на все слабости и странности, которыми этот человек обладает в избытке, он сумел наладить со своими детьми отношения.

– А он всех своих детей знает по именам? – спросила Фиона.

Мэб кивнула:

– И по именам, и знает, сколько им лет, хотя может не помнить, от какой они женщины.

«Это говорит о многом», – подумала Фиона, напивая себе холодного сидра. Пусть сэр Фингел не слишком хоро­ший отец и ужасный лэрд, но, похоже, он не так плох, как показался ей с самого начала. То, что он не помнил, какая женщина какою ребенка ему родила, ее не удивило: это как раз прекрасно вписывалось в общую картину, которую она себе о нем составила. Фиону, конечно, возмущало его на­плевательское отношение к женщинам, однако, несмотря на это, она понимав, что должна как следует присмотреть­ся к сэру Фиyгелу. Мужчина, который помнит имена и воз­раст своих многочисленных отпрысков, не может быть отъяв­ленным негодяем и подонком.

Покончив с завтраком, Фиона и Мэб решили, что денек сегодня выдайся на славу, как раз для работы в саду. Со­всем недавно Фиона обнаружила в себе страсть к садовод­ству. Ей и раньше доводилось сажать лекарственные расте­ния и ухаживать за ними, но возиться с цветами ей нрави­лось гораздо больше. Казалось немного странным, что та­кой прелестный сад находится в мрачном замке, населенном крупными, мрачноватыми и несколько грубыми мужчина­ми, однако эти мужчины не мешали Мэб делать то, что ей нравится. «И Мэб создала поистине райский уголок», – подумала Фиона, выпалывая сорняки.

Пока руки ее были заняты работой, мысли ее вернулись к мужу. Она не знала, что ей делать дальше. Они испытыва­ли друг к другу всепоглощающую страсть. Каждую ночь, а частенько и утром, словно ненасытные дети, они бросались друг другу в объятия и занимались любовью. Проще всего было бы наслаждаться своим счастьем и больше не размышлять на эту тему. Фиона подозревала, что почти все жены, жившие в замке, упали бы на колени и возблагодарили Гос­пода, если бы их мужья дарили им такое же блаженство, каким осчастливил ее Эван. Похоже, эгоистично с ее сто­роны желать большего, но она желала.

«Я хочу от Эвана не только страсти, но и любви, – ду­мала Фиона, подстригая чересчур разросшийся куст жимо­лости. – Я люблю его всем сердцем и хочу, чтобы он меня тоже любил».

Наверное, наивно так думать, но она считала, что если она так сильно его любит, он просто не может не отвечать ей взаимностью. Кроме того, она чувствовала, что страст­ное влечение, которое они с Эваном испытывали друг к другу, должно быть пронизано любовью. Это тоже было наивно, поскольку она прекрасно понимала, что мужчина может желать женщину, не любя ее, даже не испытывая к ней ни малейшей привязанности. Ей потребовалось две недели, чтобы осознать, насколько она слепа и наивна, но наконец ей это удалось.

Проблема заключалась в том, что она не знала, как ей себя вести, чтобы добиться любви Эвана. Нельзя сказать, что он был с ней холоден в течение дня, однако Фиона чувствовала себя так, словно между ними стояла стена, ко­торую она не в силах была разрушить. Несмотря на страсть, которую они испытывали друг к другу, как только Эван вста­вал с постели, он становился точно таким, каким был до женитьбы. Разве что не стремился убежать от нее, по край­ней мере не настолько явно. И в то же время он не сделал ее, Фиону, частью своей жизни. Она все больше и больше ощущала, что она для него не более чем женщина, согрева­ющая его постель, способная родить ему детей. При этой мысли в душе ее поднималась волна гнева. Она начинала себя чувствовать не женой Эвана, а скорее его любовницей. И такое положение дел нужно было срочно изменить, иначе никаких чувств, кроме злости и горечи, она не будет ис­пытывать.

Вскоре голод заставил Фиону выбросить все мысли и об Эване, и о цветах из головы. Мэб уже давно ушла из сада, Она отправилась в деревню навестить женщину, у которой скоро должен был родиться ребенок. Чувствуя себя одино­кой, несмотря на то что вокруг нее было столько людей, Фиона вошла в замок и направилась в свою спальню, при­казав по дороге приготовить для нее ванну. Внезапно она почувствовала, что соскучилась по Натану, который до свадь­бы сопровождал ее повсюду. Вот еще одна не слишком при­ятная перемена, которую принесло ей замужество, подума­ла Фиона.

Когда ванна была готова, Фиона погрузилась в горячую воду и с наслаждением вздохнула. Занятая мыслями об Эване и об их совместной жизни, она долго работала в саду и ус­тала. Фиона положила голову на край ванны, чувствуя, как под воздействием теплой воды усталость и боль во всем теле начинают постепенно, проходить. Закрыв глаза, она задре­мала, сонно подумав о том, как было бы хорошо, если бы горячая вода могла успокоить боль сердца.

Эван вошел в спальню и остановился на пороге как вко­панный: посередине комнаты стояла ванна, а в ней дремала Фиона. Не отрывая взгляда от стройного тела жены, он за­крыл за собой дверь и запер ее на задвижку. Он только что искупался в речке, чтобы смыть с себя пот и пыль после тренировки, и пришел в спальню за чистой рубашкой. Ру­башка подождет, решил Эван, направляясь к ванне.

«О Господи, как же она хороша», – подумал он, разгля­дывая Фиону. Они женаты уже две недели, но по-прежнему стоит ему взглянуть на нее, как в нем вспыхивает яростное желание. В течение дня у него не раз возникала потреб­ность увидеть Фиону, поговорить с ней, убедиться, что она все еще здесь, в замке, но он всегда подавлял это желание. Не пристало взрослому мужчине бегать за своей женой, как бегает за матерью неразумный щенок. Это противоречит его чувству собственного достоинства. Если он всякий раз, когда ему захочется заняться любовью, станет выслеживать Фиону, ничего хорошего из этого не выйдет. Нужно уметь ус­мирять свои желания и сдерживать порывы.

Эван опустился на колени возле ванны. Еще никогда ни одна красивая женщина не отвечала на его ласки с та­кой готовностью, как Фиона, подумал он. Хелена тоже была красивой, и ему казалось, что она испытывала к нему на­стоящую страсть, но оказывается, она лишь притворялась. Ее задачей было заманить его в ловушку, и она проделала это весьма успешно. А вот в страсти Фионы он не сомне­вался. Непонятно, правда, чем она вызвана, ведь ни красо­той, ни изяществом он не отличается.

Эван взял мочалку и мыло и стал осторожно мыть Фиону, начав с ее маленьких хорошеньких ножек. Видимо, по­чувствовав, что ее моют, Фиона нахмурилась и что-то про­бормотала во сне, и Эван улыбнулся. Вымыв ее ноги, Эван взялся за левую руку, и в этот момент Фиона открыла глаза. Щеки ее окрасились легким румянцем, и Эван тихонько хмыкнул.

– Что ты делаешь, Эван? Я сама могу вымыться, – про­говорила Фиона.

–Мне приятно тебя мыть, – заметил он и принялся тереть мочалкой ее груди. – Нельзя спать в ванне, Фиона, можно утонуть. – Отложив мочалку в сторону, он намылил руки и продолжил мыть ее груди руками.

– Мне кажется, они уже достаточно чистые, – заявила Фиона и не удивилась, заметив, что голос ее дрогнул: при­косновения Эвана вызвали в ней острое желание. – А еще мне кажется, что ты не просто хочешь меня вымыть, у тебя какие-то другие намерения.

– Так оно и есть, но прошу тебя, прояви снисходитель­ность к своему мужу, позволь помочь тебе вымыться. Мне еще никогда не доводилось это делать.

Последние слова заставили Фиону замолчать. Призна­ние Эвана, что он никогда никому не помогал мыться, было ей приятно. Ладно уж, она доставит ему такое удовольствие. Подавив смущение, которое она чувствовала вначале, Фио­на расслабилась, и желание, бурлившее в ней, вырвалось наружу. В этот момент Эван устроил свою мыльную мок­рую руку между ее ног, и все мысли вылетели у Фионы из головы. Она бесстыдно предалась сладостным ощущениям, которые вызывали его прикосновения, и вскоре оказалась наверху блаженства.

Понемногу приходя в себя от полученного наслажде­ния, Фиона украдкой взглянула на мужа сквозь полуопу­щенные ресницы. Лицо его было самодовольным, как уже бывало не раз, и Фионе это не очень понравилось, ей каза­лось, что тем самым Эван бросает ей вызов. Взглянув на него более пристально, Фиона заметила, что он возбужден, и обрадовалась: значит, Эван не в силах, лаская ее, усми­рить собственное желание. Что ж, в таком случае можно простить его самодовольство, однако отомстить все же не мешает.

В голове у Фионы созрел план дальнейших действий, и она решила тотчас же, не откладывая дело в долгий ящик, претворить его в жизнь. Она медленно встала, вышла из ванны и с радостью заметила, что Эван судорожно сглот­нул. Она мило улыбнулась ему и поблагодарила, когда он набросил ей на плечи полотенце. Однако заключать ее в объятия Эван не спешил. По какой-то причине он, похоже, решил не поддаваться своему желанию. Фиона не стала за­давать вопросов, подозревая, что ответ может ей не понра­виться либо она вообще его не поймет. Чутье подсказывало ей, что Эван решил заняться с ней любовью, как обычно, ночью, а потом утром, после чего он наверняка встанет с постели и отправится по своим делам, стремясь поскорее скрыться с глаз своей молодой жены, как это делал посто­янно. Наверное, он считает, что одна мысль о том, что можно заниматься любовью средь бела дня, приведет ее в ужас. Фионе очень хотелось разуверить его в этом. То, что сейчас произошло в ванне, ей понравилось, но не так сильно, как если бы Эван накрыл ее тело своим сильным телом, вошел в нее, а через несколько минут они оба содрогнулись бы в сладостном экстазе.

Даже не пытаясь прикрыться, Фиона начала вытирать­ся. При этом она наклонялась то в одну сторону, то и дру­гую, сладострастно выгибала спину, пытаясь тем самым за­ставить Эвана возбудиться еще сильнее. Если судить по тому, что дыхание его стало тяжелым и прерывистым, ей это уда­лось в полной мере, хотя в искусстве обольщения она была еще новичком. Немного удивляло, что она может с таким бесстыдством выставлять себя на обозрение, однако, по­размыслив. Фиона пришла к выводу, что ничего странного в этом нет: после двух недель занятия любовью она уже не так стесняется своих шрамов, как вначале.

– Фиона, – проговорил Эван, тщетно пытаясь обуздать дрожь в голосе, – что ты делаешь?

– Вытираюсь, – ответила Фиона, оглядывая его с голо­вы до ног и радуясь тому, что на нем только штаны: похо­же, он вернулся домой, чтобы переодеться в чистое, после того как, поработав утром, смыл с себя пыль и грязь. – А еще дразню тебя. – Протянув руку, она слегка коснулась его восставшей плоти. – По-моему, мне это удается.

– Но ведь сейчас белый день.

Взглянув в маленькое окошко и отметив, что солнце светит вовсю, Фиона улыбнулась Эвану и принялась развя­зывать его штаны.

– Как ты проницателен, муж мой.

– Женщины не любят заниматься любовью днем. Поскольку, несмотря на это заявление, Эван не сделал ни малейшей попытки ее остановить, Фиона потянула его штаны вниз.

– Ничего подобного наша Джилли мне не говорила. – Встав перед Эваном на колени, она сняла с него и штаны, и короткие ботинки. – По правде говоря, мне кажется, они с Коннором никогда не отказывали себе в удовольствии и днем.

Эван взглянул на Фиону, стоявшую на коленях у его ног, и почувствовал, что самообладание, которое ему уда­лось обрести, пока она содрогалась в сладких конвульсиях, вызванных его прикосновением, улетучилось. Фиона при­нялась целовать его бедра, одновременно поглаживая их руками, и тело Эвана затрепетало. Ее мягкие волосы каса­лись его ног, и от этого прикосновения желание взметну­лось в его душе яростным огнем. А когда Фиона коснулась теплыми мягкими губами его восставшей плоти, оно стало нестерпимым, и Эван застонал от наслаждения.

– Что ты делаешь? – спросил он и тотчас же выругал себя за глупый вопрос. В то же время он поверить не мог, что его юная жена собралась сделать то, о чем он знал лишь понаслышке и никогда не осмелился бы попросить.

– По-моему, это и так ясно.

– Это может быть ясно мне, но я и не подозревал, что тебе известно о существовании таких ласк.

– Наша Джилли много рассказывала мне о том, что происходит между мужчиной и женщиной.

Поскольку свои слова Фиона сопровождала поцелуями, Эвану приходилось изо всех сил сопротивляться яростному желанию, иначе он не смог бы продолжить разговор.

– Она говорила с тобой о таких интимных вещах?

– Да. Ее кузины тоже о многом мне рассказывали, и она сказала, что эти знания очень помогли ей при общении с мужчинами. Тебе разве непонятно?

С губ Эвана сорвался хриплый стон, что без слов свиде­тельствовало о том, что он испытывает истинное удоволь­ствие. Поцеловав его шрам, расположенный в опасной бли­зости от восставшего символа мужественности, Фиона про­говорила:

– Я так рада, что тебя спасли, прежде чем твои враги сумели осуществить свою угрозу.

– Я еще больше рад.

–Давай сойдемся на том, что мы оба одинаково рады. Мне очень приятно, что ты такой храбрый, и, быть может, на сей раз ты позволишь мне отблагодарить тебя за то, что ты был так добр ко мне.

Эван открыл было рот, чтобы сказать Фионе, что это она заслуживает награды за то, что одарила его своей стра­стью, но в этот момент Фиона взяла его восставший жезл целиком в рот, и вместо слов с губ его сорвался хриплова­тый стон. Затрепетав всем телом, он зарылся руками в во­лосы Фионы, инстинктивно удерживая ее голову, хотя она не делала ни малейшей попытки отстраниться.

Несмотря на все его усилия, несмотря на все те годы, в течение которых он учился держать себя в руках, Эван знал, что не сможет долго выдерживать эту сладостную пытку. Он смотрел, как Фиона доставляет ему удовольствие, до тех пор пока не почувствовал, что трясущиеся ноги больше не держат его. Эван с трудом подавил желание целиком от­даться блаженному экстазу. Знания у Фионы есть, однако у нее нет большого опыта в любовных делах, лишь тот, кото­рый он ей дал, и, если он сейчас не сумеет сдержаться, в следующий раз Фиона вряд ли согласится одарить его таки­ми ласками.

Чертыхнувшись, Эван схватил Фиону под мышки, подхватил на руки и почти бегом побежал к постели. Бросив ее на покрывало, он улегся сверху, с удовольствием слушая ее хрипловатый смех. Поместив трясущуюся руку между ее ног, он едва не рассыпался в благодарностях: Фиона оказалась готова принять его. То, что она испытала желание, даря ему наслаждение, почему-то тронуло Эвана до глубины души, однако он не стал задумываться, почему это случилось. Прильнув губами к губам Фионы, он с силой вошел в нее, решив собрать остатки самообладания, чтобы сначала дос­тавить ей удовольствие. К его облегчению и изумлению, для этого потребовалось совсем мало времени. Как только он почувствовал, что стройное тело Фионы содрогнулось в яростном экстазе, он не стал больше сдерживаться и, гром­ко вскрикнув, последовал ее примеру.

Наконец тело его обмякло, и он, обессиленный, рухнул на Фиону. Она обняла его обеими руками, чувствуя, что все ее тело до сих пор трепещет: столь сильным оказался эк­стаз, который она испытала. Приятно было осознавать, что Эван испытал такие же сильные чувства. Неужели он не видит, как великолепно они подходят друг другу, подумала Фиона, взъерошив ему рукой волосы. Даже если он, как все мужчины, отделяет страсть от любви, он должен понимать, что такие чувства, которые они испытывают друг к другу, не каждому дано испытать. Может быть, на то, чтобы это понять, ему потребуется больше времени, но ее терпению приходит конец, а нетерпение может сослужить ей плохую службу. Вполне вероятно, что она наделает ошибок и вмес­то того, чтобы привлечь его к себе, наоборот, оттолкнет.

Приподнявшись на локтях, Эван запечатлел на губах Фионы поцелуй. Самые разнообразные чувства переполня­ли его, и он не знал, что ему сделать или сказать. Ему при­ятно было находиться в Фионе, и он продлил это удоволь­ствие еще на несколько секунд, после чего вышел из нее и, высвободившись из ее объятий, улегся с ней рядом. Заме­тив, что щеки Фионы окрасились слабым румянцем и она избегает его взгляда, он с облегчением вздохнул: похоже, она смущена не меньше его.

–А твой брат знает, чему учит тебя его жена? – спро­сил он и с радостью увидел, что, поколебавшись немного, Фиона улыбнулась ему.

– Она во многое меня посвятила, – ответила Фиона, – и даже если Коннор об этом знал, он ни словом не обмол­вился. А ты разве возражаешь против того, чтобы твоя жена знала о таких вещах?

– Если бы я возражал, ты бы перестала их делать, а мне это ни к чему. – Он вновь поцеловал ее и встал с постели. – Может быть, и мне стоит взять у тебя несколько уроков, – заметил он и, подмигнув, начал одеваться. – Мне кажется, у меня несколько странное представление о том, какая у меня должна быть жена и что она должна делать.

– Не думаю, что у тебя более странное представление об этом, чем было у моего брата. – Встав с постели, Фио­на поспешно натянула на себя рубашку, внезапно усты­дившись своей наготы. – Всю свою жизнь он выслушивал от нашего дяди массу лжи. В конце концов выяснилось, что наш дядя – предатель, который замыслил извести всю нашу семью и додумался до того, что не стал убивать сво­их врагов, решив их руками разделаться с нами. Он даже пытался убить нашу Джилли. – Видя, что Эван с любо­пытством смотрит на нее, она, продолжая одеваться, рас­сказала ему все о предательстве дяди. – Только когда в Дейлкладач приехала Джилли, мы узнали о том, какой наш дядя вероломный предатель.

Эван был настолько потрясен рассказом Фионы, что, молча надев башмаки, подошел к ней и заключил в объя­тия. При одной мысли о преступлении, которое замыслил ее дядя, о том, что было бы, если бы его кровожадный план по истреблению всей семьи его брата, удался – а он бы непременно удался, если бы не храбрость брата Фионы, – ему стало не по себе. Он понимал, что рассказ Фионы так задел его за живое еще и потому, что на мгновение он представил свою жизнь без нее. Эван порадовался тому, что никогда не говорил ей о своих подозрениях относительно нее. После всего того, что ей пришлось выстрадать, его со­мнения наверняка глубоко оскорбили бы ее.

– Сейчас его уже нет в живых, – заметил Эвап.

– Да, его убила любовница моего брата, – сказала Фи­она, расценив его пылкое объятие лишь как попытку успо­коить боль и страх, вызванные старыми воспоминаниями.

– У твоего брата была любовница, даже когда он же­нился?

На лице Эвана был написан такой ужас, что Фиона уди­вилась и обрадовалась. Пускай ей пока известно не так много о муже и чувствах, которые он к ней испытывает, но одно она знает наверняка: он из тех мужчин, которые храпят женщине верность.

– Она была с ним рядом, но он с ней не спал. А потом, когда Джилли сказала, что она убила нашего дядю, ее пове­сили.

– Хорошо, когда жена оказывает тебе такую поддерж­ку, – заметил Эван и, взяв Фиону за руку, направился вме­сте с ней к двери спальни. – Это, конечно, ее обязанность, но приятно, когда она оказывает тебе ее добровольно. И это относится не только к Джилли, но и ко всем женам, включая тебя.

«Наверное, это следует расценивать как комплимент», – решила Фиона, выходя вместе с мужем в большой холл. Ког­да Эван сопроводил свои слова легким пожатием руки, она почувствовала радость, однако тотчас же подавила ее. Если ей так мало нужно для радости, трудно ей будет вести мужа по пути, который она для него выбрала. К сожалению, не так-то легко ей будет достичь намеченной цели – завоевать его сердце.

Глава 13

– Гм… – протянула Мэб.

– Что означает этот звук? – улыбнулась Фиона, на­блюдая за тем, как Мэб с сосредоточенным видом рассмат­ривает мох, растущий у дерева, – Тебе нравится этот мох или ты спрашиваешь себя, нужен ли он нам вообще?

Подбоченившись, Мэб с притворной строгостью взгля­нула на Фиону:

– Этот звук означает, что я сомневаюсь, нужен ли нам мох, который весь истоптан и в котором полным-полно муравьев.

– Я бы тоже в этом сомневалась.

– Что-то ты сегодня слишком веселая, – заметила Мэб, подходя к другому месту, где рос мох. – Должно быть, с мужем у тебя все хорошо. А вот отличный мох, Ни единого муравья.

– Довольно хорошо, – сдержанно ответила Фиоиа.

– Довольно хорошо? И только это ты можешь сказать после трех недель замужества? Ты именно этого хотела?

Фиона вздохнула, чувствуя, как хорошее настроение начинает улетучиваться. Единственная перемена в их отно­шениях с Эваном, произошедшая в течение недели с тех пор, как он не дал ей как следует вымыться, заключалась в том, что раз или два он находил ее среди дня и занимался с ней любовью. Однако после этого он ухолил, и Фиона не видела его почти весь день, так что перемен, на которые она надеялась, не произошло. Правда, они разговаривали друг с другом, пока одевались, но это продолжалось недол­го, и в основном она рассказывала о себе, а не он.

– Да, – промолвила Фиона, – именно этого я хотела и все еще хочу. Беда в том, что мне хочется большего.

– Понимаю, – кивнула Мэб. – Никакими словами любви и любовными признаниями вы не обмениваетесь. Наверное, встречаетесь в спальне, занимаетесь любовью, и все. Но ведь и это хорошо, верно?

– Еще как, – призналась Фиона, упорно глядя в землю, делая вид, будто ищет лекарственные растения, а на самом деле пытаясь скрыть смущение. Она отважилась на этот раз­говор только потому, что доверяла Мэб и считала ее иску­шенной в вопросах взаимоотношений между мужчиной и женщиной. – Он хочет меня, теперь я в этом не сомнева­юсь. Рядом с ним я чувствую себя настоящей красавицей.

– Слишком маленькое, – заметила Мэб, тщательно осматривая какое-то стелющееся по земле растение, и, по­качав головой, пробормотала: – Рановато еще его сры­вать. – Она перевела взгляд на Фиону: – Любая женщина была бы счастлива иметь мужа, который ее желает, кото­рый не нарушает клятву верности и рядом с которым она чувствует себя красавицей.

Фиона недовольно поморщилась и, бросив взгляд на землю и заметив еще одно маленькое лекарственное расте­ние, запомнила место, чтобы, когда оно подрастет, можно было его сорвать.

– Я знаю и чувствую, что поступаю как неблагодарная эгоистка, но ничего не могу с собой поделать. Мне хочется большего. Я люблю его и хочу, чтобы он любил меня. – Она улыбнулась, когда.Мэб засмеялась, но потом опять вздохнула. – Я хочу быть для него чем-то большим, а не просто той женщиной, которая согревает его постель и ро­жает ему дочерей.

Мэб остановилась и, нахмурившись, взглянула на Фиону:

– У Макфингелов всегда рождаются мальчики.

– Я хочу нарушить эту традицию. По крайней мере один раз.

– Понятно. Было бы очень хорошо, если бы у тебя ро­дилась девочка, но у Макфингелов бывают только мальчики. Скарглас ими кишмя кишит. Да и у тебя пятеро братьев. Правда, у Фингела родилось трое дочерей.

– А у моих родителей родилась я. Наша Джилли пода­рила Коннору девочку и чувствует, что вторым ребенком у нее тоже будет дочь. – Фиона улыбнулась, заметив на лице Мэб замешательство. – Джилли обладает даром предвиде­ния. Мысли и чувства людей для нее открытая книга. Вре­менами на нее нисходит озарение. Вот и сейчас она увере­на, что следующим ребенком у нее будет девочка. Мне так хочется, чтобы она была сейчас вместе со мной в замке, чтобы познакомилась с Эваном. Она бы объяснила мне, почему он предпочитает держаться от меня подальше.

– Эван не из тех, у кого душа нараспашку. Он спокой­ный, сдержанный мужчина. И хороший лэрд. – Мэб по­вернула на восток. – Пойдем в ту сторону. Там есть не­большой ручеек. По его берегам растут растения, которые могут нам пригодиться.

– Там полным-полно чертополоха, – заметила Фиона, идя следом за Мэб.

– Это как раз то, что нам нужно. Мне кажется, Эвану в своей жизни пришлось пережить слишком много потерь.

Фиона не сразу поняла, что Мэб сменила тему разгово­ра и вновь вернулась к ее и Эвана проблемам.

– Что ты подразумеваешь под словом «потери»?

– Он потерял мать и еще троих жен Фингела, когда был совсем маленьким. В последний раз Фингел женился, ког­да Эван был уже совсем взрослым и в матери не нуждался. Так что, можно сказать, матери он не знал. Он любил своих сестер, но они выросли и уехали отсюда. Потом у него по­явилась Хелена. Мне кажется, он потянулся к ней, приот­крыл ей свое сердце, а она его жестоко предала.

– Но я не Хелена и не обязана страдать за преступле­ния, которые она совершила.

– Не обязана, но, боюсь, тебе придется это делать. По крайней мере какое-то время.

– Ты считаешь, Эван боится, что я его предам?

– Нет, я так не думаю, но, может быть, это-то его и беспокоит. И потом, мне кажется, он никак не может пове­рить в то, что ты его жена и что тебе нравится с ним спать. Девушки из Скаргласа обращали на него не слишком боль­шое внимание, особенно после того как лицо его стало обе­зображено шрамами.

– Вот этого я никак не могу понять. Он сильный, строй­ный, и шрам нисколько его ив портит. – Фиона поймала себя на мысли, что оскорбилась за Эвана, и едва сумела сдержать улыбку. Ее радовало, что у него было не много женщин, и в то же время ей было неприятно, что женщины не обращали на него внимания.

– Вероятно, он просто не умеет ухаживать.

– А ты хочешь, чтобы за тобой ухаживали?

– Я бы против этого не возражала. Эван, конечно, не такой сладкоречивый, как Грегор, но иногда его слова доставляют мне истинное удовольствие. Просто мне хочется стать частью его жизни, знать, о чем он думает, что чувствует, какие планы строит. Он делится со мной своим те­лом и страстью, но больше ничем. Я хочу, чтобы он любил меня так, как я люблю его, но он держит меня на расстоя­нии, и я никак не могу завладеть его сердцем.

– Не торопись, детка. Эвану потребовалось двадцать девять лет на то, чтобы воздвигнуть стену вокруг своего сер­дца, чтобы превратиться в такого мужчину, каким ты его знаешь. Не может же он за один месяц измениться. Просто всегда помни о том, что ты первая девушка, которой он увлекся, от которой не смог отказаться. Первая, к которой он испытал настоящую страсть, которую уложил с собой в постель. Даже Хелена не могла этим похвастаться. Ей при­шлось соблазнить его, и для этого потребовалось прило­жить немало усилий.

От этих слов на душе у Фионы стало легко и радостно. Она хотела поблагодарить Мэб, но в этот момент они вы­шли на маленькую полянку, сплошь покрытую фиалками, и этот ковер был настолько красив, что все мысли об Эванс вылетели у Фионы из головы.

– Можно приготовить из этих фиалок душистое мыло, – прошептала Фиона.

– И духи, – прибавила Мэб.

– Вот только корзинка у нас слишком маленькая, да и помощь для того, чтобы собрать цветы, потребуется, – раз­мышляла Фиона и внезапно заметила, что Мэб ее не слу­шает. Она застыла на месте как вкопанная и напряженно прислушивалась. – Мэб?

– Кто-то едет, – сказала Мэб и медленно обернулась, И хотя Фиона попыталась уговорить себя, что бояться глупо, она не смогла полностью избавиться от страха. Сама она ничего не слышала, но, если Мэб права, это вполне может быть кто-то из Макфингелов. Она обернулась в ту сторону, куда смотрела Мэб, и в этот момент из тени дере­вьев показалось семеро всадников. При взгляде на того, что ехал чуть впереди, Фиона почувствовала, как кровь застыла у нее в жилах.

– Здравствуй, любовь моя, – протянул мужчина, и его чувственные губы тронула холодная улыбка.

– Мензис, – промолвила Фиона, тщетно борясь со стра­хом. – Когда я скажу, Мэб, беги, не жалея ног, направо от этой свиньи, – тихонько прошептала она, не сводя взгляда с сумасшедшего красавца сэра Раналда Мензиса, – беги!

Фиона сорвалась с места и помчалась налево. Оглянув­шись, она с радостью заметила, что Мэб тотчас же броси­лась направо. Чувствуя, что сердце вот-вот вырвется из гру­ди, она неслась во весь опор. Хотелось взглянуть, как про­двигаются дела у Мэб, но Фиона подавила это желание, надеясь, что та тоже убегает со всех ног. За спиной слышались крики Мензиса и топот копыт. Понимая, что за ней гонятся, Фиона мчалась к кромке леса. Если она успеет скрыться за деревьями, всадникам не так-то легко будет ее догнать. Увы! Один из людей Мензиса догнал ее и, прегра­див дорогу, схватил за руку.

Яростно чертыхаясь, Фиона попыталась вырваться, не об­ращая внимания на внутренний голос, убеждавший ее, что ни­чего у нее не получится. Внезапно ей удалось вырваться, и она устремилась к лесу. За спиной раздались проклятия и ругань, свидетельствовавшие о том, что у нее есть шанс спастись.

– Фиона! Остановись! Сейчас же! – послышался голос Мензиса.

Голос прозвучал самодовольно, издевательски, но Фио­на подчинилась. Топота копыт больше не было слышно, преследовавшие ее мужчины остановились, значит, ее дело плохо. Она понимала, что должна бежать, мчаться навстре­чу вожделенной свободе, но Фиона почему-то останови­лась и повернулась лицом к Мензису. У нее упало сердце… Перед седлом Мензиса, исступленно болтая руками и нога­ми, висела Мэб.

– Отпусти ее, Мензис, – попросила Фиона. – Ведь от нее тебе никакой пользы не будет.

– Вот как? – ухмыльнулся Мензис и, схватив Мэб за волосы, отчего та сразу же перестала дергаться, и вытащив кинжал, приставил его к шее женщины. – А я думаю, эта корова еще на что-нибудь сгодится.

– Если ты причинишь ей боль, Макфингелы этого так не оставят. Они очень ценят Мэб.

– И поэтому они позволяют ей бродить по окрестнос­тям лишь в твоем сопровождении? Да еще без оружия? Можешь не пугать меня Макфингелами, этими сумасшед­шими и убийцами женщин. Или ты думаешь, они прикажут их колдунье меня заколдовать? – Мензис расхохотался, и его свита тотчас же угодливо захихикала.

Фиона поняла: из этой ловушки ей не выбраться. Мэб смотрела и ее сторону, подавая ей знаки бежать. Если она считает, что Фиона оставит ее в руках этого безумца, она тоже не в своем уме. Мензис прекрасно понимал, что Фиона у него в руках, что она не из тех, кто жертвует чужой жизнью ради собственной свободы. Злорадное выражение его лица заставило ее пожалеть о том, что она не такая жестокая.

– Отпусти ее, Мензис, – вновь приказала она холод­ным жестким тоном, решив во что бы то ни стало не пока­зывать страха перед этим человеком.

– Отпущу, только если ты согласишься пойти со мной, – ответил Мензис.

– Я согласна, – сказала Фиоиа, не обращая внимания на сдавленные возражения Мэб.

А в следующий момент, к ужасу Фионы, Мензис полос­нул кинжалом по горлу Мэб и швырнул ее тело на землю. Изрыгая проклятия, Фиона выхватила из рукава кинжал, намереваясь вонзить его в грудь Мензиса, но не успела: кто-то из его свиты схватил ее за руку. Фиона принялась выры­ваться изо всех сил, но у нее ничего не получилось. Мужчи­на грубо повернул ее к себе лицом и занес руку для удара. Секунду спустя Фиона, ощутив ослепляющую боль, упала.

Сознание вернулось к Фионе настолько стремительно, что она ахнула и услышала чей-то тихий смех. Голова рас­калывалась, но еще больше болели челюсть и руки. Фиона никак не могла понять, откуда взялась эта боль, наконец вспомнила про Мензиса и похолодела от страха. Перед гла­зами встала страшная картина: безжизненное тело Мэб па­дает на землю, весь подол ее платья залит кровью.

Кто-то легонько толкнул Фиону, и она почувствовала, что тело ее начало раскачиваться. Все ясно: Мензис снова подвесил ее за запястья. Ощутив прикосновение мягкой ткани ктелу, Фиона вздохнула. Что ж, по крайней мере на сей раз этот подонок не стал снимать с нее рубашку, и то хорошо. Она медленно открыла глаза, взглянула на ухмы­ляющегося Мензиса и с радостью почувствовала, что нена­висть вытеснила страх.

– Ты ответишь зато, что убил Мэб, мерзавец, – прогово­рила она. – Я заставлю тебя за это заплатить. Кровь за кровь.

– И как ты это сделаешь? – Мензис указал на валяв­шуюся рядом одежду, на которой лежали ее кинжалы.

– Зубами, если потребуется, – ответила Фиона ледя­ным тоном. – Тебе не было никакой нужды ее убивать.

– Она пыталась помочь тебе сбежать, а этого нельзя было допустить. – Говоря это, он вытер грязь с полы свое­го элегантного камзола. – Ты моя, а тот, кто пытается от­нять у меня то, что мне принадлежит, либо помешать мне это взять, должен умереть.

Он говорил таким тоном, словно жизнь Мэб значила для него ровно столько, сколько грязь, которую он только что вытер с камзола. И это было страшно, так же страшно, как то, что он проделывал с ней, Фионой. Такое безразли­чие к человеческой жизни, которую ты только что оборвал, можно было бы понять, если бы это произошло на поле боя, но говорить так о женщине, которую только что убил, способен лишь отъявленный негодяй либо сумасшедший. Интересно, надолго ли он оставит ее в живых, после того как сделает своею?

Он уже несколько раз пытался ее изнасиловать, однако всякий раз ему что-то мешало. И теперь, после того как она познала радость любви с Эваном, даже мысль, что Мензис дотронется до нее, вызывала приступ тошноты, который она с трудом сдержала. Еще страшнее было представить себе, что испытает Эван. На сей раз Мензис может разрушить столько, что Фионе захотелось плакать, однако усилием воли она сдержалась, не желая показывать перед этим подонком свою слабость.

По прошлому опыту она знала, что Мензис обожает го­ворить о себе, какой он ловкий, умелый, красивый. Хотя Фиона пока не представляла, чем это может ей помочь, она решила разговорить его. Во всяком случае, это поможет ей выиграть время. По меньшей мере может отсрочить неиз­бежное изнасилование, по большей – может произойти чудо. В Скаргласе могут заметить, что их с Мэб давно нет дома, и отправиться на поиски. Или вдруг кто-то из караульных, несших дозор в сторожевых башнях, заметил их и заподоз­рил что-то неладное. Правда, они отошли довольно далеко от замка, но все может быть. Как ни ничтожна надежда, за нее стоит ухватиться, решила Фиона, она придаст сил.

– Как ты нашел меня? – спросила она.

– Это было нелегко. – Мензис раздраженно взглянул на нее. – По потом мне сказали, что ты исчезла, потерялась.

«Неужели в Дейлкладаче шпион?» – подумала Фиона. Мензис достаточно привлекательный мужчина – длинные светлые волосы, светло-голубые глаза. Он вполне мог кого-то соблазнить и узнать все секреты Макенроев. А может быть, переполох, вызванный ее исчезновением, ни для кого не являлся секретом, однако верилось в это с трудом. С тех пор как на горизонте возник Мензис и начал преследовать Фиону, Коннор держал в строгой тайне все, что происходит в Дейлкладаче. По красивому лицу Мензиса она заметила, что ему ужасно хочется, чтобы она спросила его, откуда он узнал, что она уехала из замка. Фиона ни за что не стала бы доставлять ему такого удовольствия, но она понимала, что, если станет задавать вопросы, выиграет драгоценное время.

– Значит, ты нашел в Дейлкладаче какую-то дурочку, которая докладывает тебе обо всех делах, что происходят в замке? – спросила она и вновь почувствовала, что ее тошнит, таким самодовольным стало лицо Мензиса.

– Красивая была девчонка, а уж влюбилась в меня до умопомрачения. Так что с готовностью рассказывала обо всем, что происходит в Дейлкладаче, день за днем.

– Была? – недоверчиво переспросила Фиона, но уже в следующий момент до нее дошел смысл его слов, и, хотя она понимала, что предательница не заслуживает сострадания, ей все-таки было немного жаль глупую женщину, которую угораздило влюбиться в такое чудовище, как Мензис.

– Ну не мог же я рисковать, ведь она узнала, кто я такой. Сама виновата. Я ее предупреждал, что ей не следует слишком много знать, это для нее опасно. – Он пожал пле­чами. – Но она, похоже, не понимала, что ей не стоит раз­глядывать лицо своего любовника. А я не мог допустить, чтобы твои проклятые братья догадались, что я нахожусь где-то рядом.

– А тебе не приходило в голову, что убийство несчаст­ной обманутой девушки вызовет у них подозрение?

– Ну что ты. Я не такой дурак, чтобы оставлять труп. Эта девица покоится на дне реки, куда я ее бросил, привязав к ногам мешок с камнями. Так что твоему брату не удалось меня выследить. На сей раз он не придет к тебе на помощь.

– Ты так и не ответил на мой вопрос: как ты меня на­шел?

– Я тебя выследил. Несколько человек припомнили, что видели твою лошадь. Потом я встретил группу всадников по фамилии Грей. Они рассказали мне, что с месяц назад лэрд Скаргласа привез в свой замок женщину. Эта женщина уби­ла одного из их людей, у нее длинные золотистые волосы, она одета в мужскую одежду и владеет шпагой не хуже муж­чины. Нетрудно было догадаться, кто она такая.

– Нетрудно, говоришь? Так почему ты ждал целый ме­сяц, чтобы меня поймать? Я ведь именно столько живу в Скаргласе.

Лицо Мензиса исказилось от злости, и Фиона похоло­дела.

– Верно. – Он ткнул ее в бок острием шпаги. – Кое-что из того, что рассказали мне Грей, привело меня в ярость.

– А почему ты веришь всему, что они тебе говорили? Ведь они с Макфиигеламивраги.

По лицу Мензиса было видно, что он раздумывает над ее словами. Воспользовавшись тем, что он перестал обра­щать на нее внимание, она попыталась ослабить веревки, которыми были связаны ее запястья. После того как Мензис в первый раз подвесил ее за руки, а ей удалось сбежать, по возвращении домой она попросила Коннора сделать то же самое, и они вдвоем потратили немало времени, чтобы найти способ освободиться в такой ситуации или по край­ней мере оказать противнику сопротивление. Она потруди­лась не зря: в следующий раз Фиона наставила Мензису и его людям синяков. Поэтому сейчас она удивилась, что ее снова подвесили к ветке дерева, но потом заметила, что похитители предпочитают держаться отнее подальше, и едва сдержала улыбку.

– Нет, – проговорил Мепзис, хорошенько поразмыс­лив, – они меня не обманывали. По-правде говоря, они уди­вились, узнав, что ты именно та женщина, которую я ищу. Но их интерес к тебе ничего не значит. А вот то, что они рассказали о тебе и лэрде Скаргласа, значит очень многое.

– Поскольку говорить обо мне и лэрде Скаргласа нече­го, я не представляю, что они могли тебе сказать.

Мепзис вздохнул, покачал головой, а потом взглянул на Фиону с таким снисхождением и одновременно с упреком, что ей захотелось пнуть его ногой в лицо. Точно так он смотрел на нее, предлагая выйти за него замуж, и именно поэтому она ему отказала. До того она, как и многие другие женщины, была ослеплена его ангельской внешностью. Но длилось это ровно до тех пор, пока она не заметила этого взгляда, который говорил ей, что она всего-навсего беднень­кая глупенькая женщина, которая пропадет без умного мужчины, что ее следует пожалеть за тупость и простить. Фио­на часто задавала себе вопрос, а не потому ли он начал преследовать ее, что она будучи бедной глупой женщиной, посмела отказаться выйти за него замуж, но в конце концов пришла к выводу, что это вовсе не так и не стоит тешить себя этой мыслью. Делая ей предложение, Мензис уже был сумасшедшим, и ее отказ лишь обострил его состояние.

– Ты была пленницей лэрда больше месяца, – промол­вил Мензис таким тоном, будто объяснял прописные исти­ны полоумной дурочке. – Несмотря на все мои старания, ты все еще достаточно хороша для того, чтобы мужчина тебя возжелал. – Он нахмурился и подозрительно взглянул на своих людей, однако они оказались достаточно сообра­зительны, чтобы сделать вид, будто Фиона их ни капельки не интересует. – Я также слышал, что лэрд человек мрач­ный, некрасивый и весь в шрамах.

Фиона готова была броситься на защиту Эвана, однако по хитрому выражению лица Мензиса поняла, что он прово­цирует ее на откровенность. Чутье подсказывало, что она жестоко поплатится, если Мензис узнает о ее истинных от­ношениях с Эваном. Более того, Мензпс захочет Эвану ото­мстить. А Эвану абсолютно не к чему наживать себе такого опасного врага. Мензис в отличие от Греев довольно умен и ловок, хотя и сумасшедший. А потому Фиона спокойно встре­тилась с ним взглядом, будто ожидая, что он еще скажет.

– Такие грубые руки не должны тебя касаться, – про­говорил Мензис после того, как целую минуту внимательно ее разглядывал. – Это было бы преступлением, грехом, за который мне пришлось бы наказать и тебя, и его. Вот толь­ко кто из вас должен понести большее наказание? Ты по­зволила этому мужчине взять тебя, Фиона? Отдала ему свою девственность, выпачкала его простыню своей кровью, как отказалась выпачкать мою? Стала его любовницей? Грей утверждают, что стала.

– Грей также утверждают, что имеют права на Скарглас, хотя предыдущий лэрд этого замка был кузеном нынешнего, – заметила Фиона. – Я бы не стала верить на слово представителям клана, который готов покуситься на чужую собственность.

Мензис медленно обошел вокруг нее, потрогал ее, буд­то имел на это право, и Фиона замерла. Хотя здравый смысл говорил ей, что это невозможно, она начала опасаться, что Мензис каким-то образом заметит, что она уже не девушка. С трудом подавив страх, она смело встретилась с ним взгля­дом, когда он остановился перед ней. В глазах его появился странный блеск, и Фиона поняла: что бы она ни говорила, она не сможет убедить его, что Грей солгали. Наверняка он знал, что она уже потеряла девственность, прежде чем пус­тился за ней в погоню.

Холодная дрожь прошла по ее телу, когда Мензис остри­ем шпаги разрезал на рубашке ленточку. Все. Время разгово­ров закончилось. Удивительно, что ей удалось так долго тя­нуть время. Однако Фиона пока не понимала, какое впечат­ление произвел на него тот факт, что она уже не чистая.

– Ты же должен понимать, – сказала она, – что за каж­дую отметину нa моем теле мой брат заставит тебя заплатить в десятикратном размере. За каждый синяк, за каждую ссадину, за ту боль, которую ты мне причинил, он жестоко отомстит. Приплюсуй к каждому разу, когда ты меня берешь в плен и мучаешь, неделю собственных страданий. – Хотя на Мензиса, похоже, ее угрозы не возымели должного действия, его люди стали испуганно переминаться с ноги на ногу. – Коннор тщательно продумал самые разнообразные способы, ко­торыми он будет тебя мучить, не дав в то же время умереть. Ты будешь молить о смерти, но она придет к тебе не скоро.

– Твоему брату так ни разу и не удалось меня поймать. Не думаю, что он представляет для меня какую-то угрозу.

– Вот как? И ты думаешь, он откажется от преследования тебя, решив, что это отнимает у него слишком много време­ни? Может быть, тебе стоит подумать о том, что за человек мой брат, вспомнить, что он стал лэрдом в пятнадцать лет, что ему пришлось многое пережить в своей жизни, что он сумел многое сделать. Он будет преследовать тебя без устали, даже если на это у него уйдут долгие годы. Тебе никогда не удастся от него скрыться и все время придется оглядываться через плечо, смотреть, нет ли его поблизости. И в один прекрасный день он тебя схватит, и ты начнешь страдать, и будешь стра­дать долго и мучительно. – Она холодно улыбнулась ему и почти шепотом прибавила: – А потом начнешь кричать.

Мензис уставился на нее, и у Фионы появилась надежда, что ей наконец-то удалось его напугать. Но уже в следую­щую секунду он расхохотался, и у нее упало сердце. Он не испугался. Выигранное время ничего ей не дало. Мензис претворит свои гнусные планы относительно нее в жизнь. Протянув шпагу, он перерезал еще одну ленточку на рубаш­ке, и Фиона стиснула зубы, чтобы не расплакаться. Хоть бы он подошел поближе, тогда она смогла бы ударить его ногой. Но он предусмотрительно держался от нее подальше.

И тогда Фиона стала молиться. Она молила Господа дать ей силы на то, чтобы выдержать испытания, уготованные ей Мензисом. Чтобы произошло чудо, судьба протянула ей руку и вызволила ее из плена. А еще Фиона молилась о том, чтобы Господь не оставил ее своею милостью, чтобы, позволив спа­стись от этого безумца четыре раза, не отказал и в пятый раз.

Глава 14

– Где твоя жена?

Сунув шпагу в ножны, Эван сделал знак мужчинам, с которыми фехтовал, что они могут быть свободны, и повер­нулся к отцу:

– Понятия не имею. Может быть, вместе с Мэб в хижи­не, где сушатся лекарственные травы, а может, навещает какого-нибудь больного. Почему я должен знать, где она?

– Потому что она твоя жена. – Фингел хмуро взглянул на старшего сына. – Значит, ты потерял ее?

– Ничего я не терял. Просто я не знаю, где она. Она ведь ко мне не привязана. А зачем Фиона тебе сдалась? Ты что, заболел?

– Еще чего! Я что, похож на больного?

– Тогда зачем она тебе? Что тебе от нее нужно?

– Уже обеденное время, – заявил Фингел, скрестив руки на груди.

– И что с того?

– Пора обедать.

– Ах вот что! – Эван глубоко вздохнул, пытаясь оста­ваться спокойным, хотя его ужасно раздражало, что отец никак не доберется до сути дела. – И при чем здесь Фиона?

– При том, что мы всегда обедаем вместе. Сидим ря­дышком за столом, наслаждаемся вкусной едой, приправ­ленной отличной ссорой. Я отправился в большой зал, уселся за стол, а ее все нет и нет. Еще никогда не случалось, чтобы она пропускала обед. А прежде чем ты начнешь спраши­вать, могу тебе сказать, что ее нет ни в замке, ни в хижине, где сушатся лекарственные травы, ни в саду. Я уж подумал было, что она с тобой в постели и ты делаешь ей наследни­ка, ан нет, ты-то здесь, передо мной, а она куда-то исчезла. Так почему ты не знаешь, где твоя жена?

Эван машинально огляделся по сторонам, потом взгля­нул на своего отца. Как странно и непонятно. Он всегда считал, что отец не любит Фиону, не желает иметь с ней ничего общего, потому что она родственница Камерона, а оказывается, он постоянно обедает с ней вместе. Интерес­но, почему он, Эван, никогда не задумывался над тем, чем это вызвано?

Но еще более странно то, что отец, похоже, соскучился по ней, хотя Эван подозревал, что старик ни за что в этом не признается, даже под страхом смерти. За те недели, что Фиона живет в Скаргласе, ей, оказывается, каким-то обра­зом удалось завоевать его расположение. Эван знал, что отец если и испытывал к кому-то добрые чувства, то только к мужчинам, женщин же, насколько ему было известно, он и в грош не ставил. Фингел продолжал сверлить его хмурым взглядом, и Эван понял: отец недоволен тем, что он невни­мателен к собственной жене.

Внезапно он ощутил легкое беспокойство. Отец искал Фиону во всех тех местах, где она обычно бывала, однако не нашел ее. «Впрочем, – подумал Эван, пытаясь отогнать дурные мысли, – то, что Фингел говорит, будто искал ее повсюду, вовсе не означает, что так оно и было».

– А ты заглядывал в зал? – спросил он.

– Я же тебе сказал: нигде в замке ее нет! – рявкнул сэр Фингел. – Хотя я и старик, но еще не выжил из ума и зрение у меня прекрасное. Я даже послал на поиски твоей жены женщин, но они вернулись ни с чем. Разговаривал с Недом, и он мне сказал, что не видел Мэб с самого утра.

– А может быть, Фиона с Мэб пошли в деревню? Отец покачал головой, и Эван почувствовал, что его тре­вога усилилась.

– Из деревни только что пришел мужчина и спрашивал про них. У него заболел ребенок, и он хотел, чтобы они его посмотрели. Так, значит, ты все-таки потерял ее!

Ответить Эван не успел: стража, стоявшая на крепост­ных стенах, подняла крик. Его подхватили стражники, ох­ранявшие порота. Эван помчался к воротам, отец от него не отставал. Они уже были возле ворот, когда во двор, поша­тываясь, вошла Мэб и рухнула прямо к их ногам. От нео­жиданности Эван покачнулся, однако отец больно сжал его руку, и он устоял на ногах.

На сей раз, чтобы обрести присутствие духа, Эвану по­требовалось сделать несколько глубоких вдохов. Однако сто­ило ему склониться над Мэб, как он почувствовал, что те­ряет контроль над собой. Фиона пропала, а Мэб вернулась в Скарглас одна и вся в крови. Быстро осмотрев рану женщины, Эван с облегчением вздохнул: на первый взгляд рана казалась неглубокой. Счастье, что Мэб осталась в живых, но в данный момент его радовало прежде всего то, что она сможет ответить на его вопросы. С едва сдерживаемым не­терпением он ждал, когда Мэб наконец отдышится.

– Где Фиона, Мэб? – спросил он, не в силах больше ждать.

– Мензис, – ответила Мэб и кивнула, заметив как побледнел Эван. – Мы пошли в лес за лекарственными растениями, и он нас там нашел.

– Вы с Фионой покинули замок без охраны?!

– Подожди, парень, – перебил его сэр Фингел и, не об­ращая внимания на возражения Мэб, подхватил ее на руки. – Эта женщина нуждается в помощи.

– Мама! – послышался в этот момент крик Неда, кото­рый, подбежав к сэру Фингелу, протянул руки к своей ма­тери.

– Тихо, парень, успокойся, – проговорил сэр Фингел. Твоя мать получила всего лишь царапину, С ней все будет и порядке.

– Это правда, Нед, – подтвердила Мэб и погладила сына по светлым волосам. – Ты помнишь, что я тебе рас­сказывала о том, как лечить порезы? – Мальчик кивнул, и она улыбнулась ему. – Вот и хорошо. Пойди, возьми все, что для этого нужно, и принеси мне.

– Принеси все в большой холл, – приказал сэр Фингел и, как только мальчишка умчался, направился к замку. – У этого парня слишком светлые волосы. Ты уверена, что он мой?

– Конечно, твой, старый ты осел. – Мэб застонала и потерла бедро. – Этот негодяй швырнул меня на землю.

– Не заводись, женщина. Тебе еще предстоит расска­зать Эвану, что произошло.

– Отец, – возразил Эван, быстро направляясь следом за ним к замку, – сейчас не до разговоров. Фиона в руках врага.

– Ничего, скоро мы ее вызволим. Ей уже не раз прихо­дилось бывать в руках этого подонка, но всегда удавалось сбежать. Как только мы окажем первую помощь Мэб, она ответит на твои вопросы, а потом мы отправимся выручать твою несносную жену и убьем этого мерзавца.

Эван понимал, что отец прав, однако легче ему от этого не стало. Задержка выводила его из себя. Он ходил взад и вперед по большому холлу, пока Бонни занималась ранами Мэб, сама Мэб заверяла своего сына в том, что с ней все в порядке, а сэр Фингел то и дело бросал хмурые взгляды на светлые волосы Неда, время от времени бросая оскорби­тельные замечания в адрес Мэб.

– Иди сюда, Эван, и задай свои вопросы, – наконец позвал сэр Фингел.

– Ох, Эван, – протянула Мэб, как только он подошел к ней. – Дело было так. Мы стояли с Фионой на поляне, сплошь поросшей фиалками, и рассуждали, что мы будем с ними делать и как донесем до замка, когда из леса выехало несколько всадников. Одного из них она назвала Мензисом.

– Это тот, кто преследовал ее, кто нанес ей шрамы, – пояснил Эван. – И что случилось потом?

Поглаживая сына по голове, словно это придавало ей сил, Мэб рассказала Эвану все, что могла вспомнить.

– Бедняжка Фиона считает, что я погибла, что она от­далась в руки врагов ни за что.

– Скоро она узнает правду. Ты видела, куда они ее по­везли?

– Боюсь, что нет. Я потеряла сознание, правда, нена­долго. Они нас выследили, что совсем нетрудно было сде­лать, а потом захватили ее в плен и увезли, а вот куда, не знаю. – И Мэб подробно рассказала Эвану о том, где нахо­дится поляна с фиалками. – Земля там довольно рыхлая, так что следы, которые они оставили, будет легко обнару­жить, а самих их легко выследить.

– Значит, мы это сделаем, – изрек сэр Фингел и устре­мился к двери большого холла. – Помоги матери добраться до кровати, Нед, – приказал он мальчику и вышел за дверь.

Эван выбрал из огромного числа желающих с ним ехать десятерых человек. Отец тоже собрался в дорогу, чем уди­вил и одновременно порадовал его. Фингел был спокоен и держал себя в руках, чем, к сожалению, Эван сейчас не мог похвастаться. Кроме того, он прекрасно понимал, какие чувства его захлестнут, как только он выследит врагов Фионы.

Ведя своих людей к тому месту, которое описала Мэб, Эван пытался подавить страх за Фиону, от которого все сжималось внутри. Он вновь и вновь повторял себе, что Мензис не собирается убивать Фиону, он хочет, чтобы она стала его женой. Эван молил Бога, чтобы у Фионы хватило сообразительности не говорить о том, что она вышла за­муж: неизвестно, как отреагирует на эту новость такой су­масшедший, как Мензис. Потом он напомнил себе, что Фиона уже не раз доказала, что она разумная женщина, и он несколько расслабился.

Выйти на след Мензиса и его людей не составило труда, и Эван никак не мог понять почему. Может быть, Мензис просто не пытался замести следы, считая, что никто не от­правится на выручку Фионе? А может быть, это ловушка? По многочисленным рассказам Фионы о своем брате Конноре Эван знал, что это сильный и умный мужчина, однако он почти два года не мог поймать Мензиса. Следовательно, этот безумец совсем не глуп. Странно, что он оставляет за собой такие явные следы. Эван поспешно остановил свой отряд и объяснил, что его беспокоит.

– Я поеду вперед и посмотрю, может быть, что-то и обнаружу, – сказал Грегор и, как только Эван кивнул, уехал.

– Ты и в самом деле считаешь, что этот Мензис доста­точно умен, чтобы спрятать следы? – спросил сэр Фингел.

– Да, – ответил Эван. – А сейчас такое впечатление, что он специально их оставил. Либо это ловушка, либо на сей раз этот тип слишком уверен в успехе. А может быть, безумие настолько овладело им, что он вообще перестал соображать. – Эван покачал головой и взъерошил рукой волосы. – Трудно сказать, какие мысли бродят в голове сумасшедшего.

Сэр Фингел почесал подбородок.

– Этот человек хочет получить твою жену. Он почти два года выслеживал ее, нанес ей шрамы. Совершенно ясно, что он сумасшедший. Однако вполне вероятно, что он настоль­ко горд тем, что сумел отыскать Фиону и схватить ее, что у него закружилась голова от счастья. Может быть, он так спе­шил увезти поскорее свою добычу, что даже не убил Мэб.

– Вполне возможно. А ты уверен, что он собирался ее убить?

– Да. Но он спешил и резанул по горлу, не взглянув на рану, которую нанес. Он был настолько уверен, что перере­зал ей горло, что даже не посмотрел, убил ее или нет. Мэб спасло то, что у нее фонтаном брызнула кровь. Мензис на­нес ей рану, увидел, что хлынула кровь, и отшвырнул Мэб в сторону. – Сэр Фингел взглянул на следы, по которым им предстояло ехать. – Зачем человеку заметать следы, если он уверен, что ему никто не угрожает?

«А ведь отец прав, – решил Эван, пытаясь скрыть свое удивление. – Пускай он стар, от него много беспокойства, он не способен решить ни одну проблему, постоянно ищет приключения и находит их, бегаег за женщинами, по он далеко не дурак. Кроме того, он всегда был отличным вои­ном и великолепным стратегом», Эван понимал, что дол­жен прислушаться к словам отца. В этот момент он заме­тил, что к ним скачет Грегор, и застыл на месте.

– Они вон за теми деревьями, – сказал Грегор, подъез­жая к Эвану и останавливаясь. – Там небольшая поляна, на ней они разбили лагерь. У Мензиса всего шесть человек, не больше, и сейчас вес они находятся в лагере.

– А Фиона?

Грегор ответил не сразу, сначала взялся за поводья его лошади, и Эван похолодел.

– Она жива, – вымолвил он наконец, пристально гля­дя на брата и не выпуская из рук поводьев. Он опасался, что Эван сорвется с места и помчится ее спасать. – На ней ничего нет, кроме рубашки, за связанные запястья ее при­вязали к ветке дерева.

– Она говорила, что Мензис любит подвешивать ее к де­реву, словно только что пойманную добычу, – прошептал Эван.

– Значит, нужно поскорее подкрасться и освободить ее, – заметил сэр Фингел. – Мы же собирались лишь со­вершить набег, а не сражаться с ними.

Эван кивнул, подавляя кровожадное желание. Если они открыто нападут на Мензиса и его людей, Фиона окажется в опасности, особенно если учесть, в каком беспомощном состоянии она находится. Нужно действовать хитро, как они обычно поступают, когда крадут у кого-то скот или лоша­дей. Однако, как только Фионе перестанет грозить опас­ность, Эван намеревался вступить с Мензисом в открытый бой и убить его.

Эван оглянулся на Саймона и порадовался тому, что разрешил юноше их сопровождать, несмотря на его нео­пытность. Саймон обязан Фионе жизнью, и ему ужасно хотелось хоть как-то отплатить ей за это. И теперь у него появится такая возможность, поскольку у парня есть явный талант: он умеет ходить по лесу так тихо и осторожно, что под ногами не треснет ни единая веточка. А еще он умеет молниеносно взбираться на дерево, что не удается ни одно­му человеку из их клана. Пристально оглядев юношу, Эван решил, что он достаточно силен, чтобы выполнить его за­мысел, и рассказал, что он должен сделать.

Еще несколько минут потребовалось на то, чтобы выра­ботать план действия, после чего отряд поскакал к деревь­ям. Эван предложил отвлечь противника, но Грегор заве­рил его, что в этом нет никакой необходимости, поскольку они и так ничего не видят и не замечают вокруг. Эван не стал спрашивать, что настолько завладело их вниманием, он и так это знал. Любой нормальный мужчина не в силах устоять перед таким восхитительным зрелищем, как Фио­на, одетая лишь в тоненькую нижнюю рубашку.

На краю леса они спешились. Эван дал Саймону не­сколько минут на то, чтобы он занял нужное положение, после чего подал знак остальным двигаться вперед и, со­гнувшись в три погибели, начал подбираться к лагерю Мен­зиса вместе с отцом, который находился с ним рядом и не отставал ни на шаг.

Стоило Эвану взглянуть на подвешенную к дереву Фиону, на шпагу, которой тыкал в нее Мензис, и он почувство­вал, что готов задушить этого мерзавца голыми руками.

– Твоя женушка умеет напугать до полусмерти, – про­шептал сэр Фингел, услышав, как Фиона рассказывает Мензнсу о том, что с ним сделает ее брат.

Эван испытал легкую обиду оттого, что она пригрозила ему братом, а не им самим, но он тотчас же приказал себе не глупить. Фиона все делает правильно. У нее хватило ума понять, что одного намека на то, что она уже не невинная девушка, достаточно, чтобы вызвать у Мензиса безумную ярость. Кроме того, Мензис уже знал, что ее брат охотится за ним, и упоминание о брате было вполне уместным.

Холодная улыбка заиграла на губах Эвана, когда он за­метил, что его люди, подкравшись со спины к спутникам Мснзиса, быстро и ловко разоружили их, да так, что те даже пикнуть не успели. То, что для этого потребовалось лишь приставить к горлу кинжал, свидетельствовало, что не так-то сильно они преданы своему хозяину. Эван кивнул отцу, и они начали осторожно подбираться к Мензису со спины.

– Я не боюсь твоего брата, – продолжал он разговор, не замечая опасности.

– Ну и дурак! – бросила Фиона. – Ты не только Коннора должен бояться, но и всех Макенроев, всех их союз­ников и всех родственников Джиллиан. Больше тебе скажу: ты уже ходячий труп. И запомни, я никогда не соглашусь стать твоей. Я скажу тебе «нет» и буду повторять это слово до последнего твоего вздоха, который, надеюсь, наступит очень скоро.

– Ты моя!

– Нет, мерзавец, она моя!

Фиона глазам своим не поверила. Не может быть, что­бы за спиной Мензиса стоял Эван, что его люди разоружи­ли отряд Мензиса! Она ничего не видела и не слышала. Похоже, Мензис и его охрана тоже. Внезапно она почув­ствовала, как чьи-то сильные руки схватили ее за запястья, и, испуганно ахнув, попыталась высвободиться. Однако, повернув голову, она увидела ухмыляющегося Саймона, который сидел на ветке и тянул ее вверх. Оказавшись на ветке, она уселась с ним рядом.

– Твоя жена очень ловкая, – заметил Фингел, глядя, как Фиона спускается следом за Саймоном по стволу дерева.

– Твоя жена?! – Мензис, не веря своим ушам, уставил­ся на Эвана.

– Да, моя жена, – подтвердил Эван. – И ни одному мужчине не понравится, когда какой-то идиот крадет его жену.

– Нет! Она моя! Я первым сделал ей предложение!

– Но тебе она отказала, а за меня вышла замуж.

– Пойду помогу твоей жене одеться, – проговорил Фингел и направился к дереву. – Прекращай болтовню и убей этого подонка.

Эван лишь кивнул. Именно это он и намеревался сде­лать и именно это обещал Фионе. Ему хотелось заставить Мензиса страдать за все то зло, которое он причинил Фионе, нанести ему такие же шрамы, какие он нанес ей, пусть помучается, но он подавил это желание. Не стоит позво­лять гневу и страху властвовать над собой. Лучше всего по­быстрее расправиться с этим подонком и отвезти Фиону обратно в Скарглас.

Внезапно послышался звон шпаг, и Фиона пронзитель­но вскрикнула. Она хотела было повернуться лицом к сра­жающимся мужчинам, однако сэр Фингел не дал ей этого сделать, крепко сжав руками ее плечи. Фиона хотела запро­тестовать, высказать свекру все, что она о нем думает, но заставила себя сдержаться. Если она будет наблюдать за битвой Эвана и Мензиса, она может вскрикнуть или еще каким-то образом отвлечь внимание мужа, и это дорого ему обойдется. Несмотря на то что ей не раз говорили, насколь­ко опасно отвлекать человека, который ведет бой, Фиона не была уверена, что сумеет сдержать эмоции, наблюдая за битвой любимого человека с Мензисом, битвой смертель­ной, которая закончится лишь победой одного и гибелью другого. Она упрямо повторяла про себя, что Эван выигра­ет сражение, убьет Мензиса, и решила подготовиться к тому, чтобы немедленно отправиться с мужем в путь, когда с про­тивником будет покопчено.

Для начала требовалось затянуть шнуровку на платье. Однако руки у нее дрожали так сильно, что ей не удалось этого сделать, и она чертыхнулась и сердцах. Должно быть, руки ослабли оттого, что ее за них подвесили. Да и переволновалась Фиона изрядно, когда Мензис ее схватил, хотя и пыталась не показать виду: ведь этот человек способен на все. Слава Богу, Эван с товарищами ее освободил, теперь можно вздохнуть спокойно.

– Подожди, детка, я сам это сделаю, – пробормотал сэр Фингел и, оттолкнув трясущиеся руки Фионы, начал сам зашнуровывать ей платье. – И почему это ты такая неуклюжая? Ведь всего минуту назад ты лазила по деревьям почти так же ловко, как Саймон, а он у нас в этом деле непревзойденный специалист.

– Просто я никак не ожидала вас здесь увидеть, – при­зналась Фиона. – А откуда вы узнали, что Мензис меня схватил?

– Мэб сказала. Она явилась в Скарглас вся в крови и синяках.

– Мэб жива? – Фиона почувствовала, как слезы, кото­рые она изо всех сил сдерживала, потекли у нее по щекам.

– Ну-ка перестань плакать! Да, Мэб жива. Вон тот иди­от, который сейчас сражается с твоим мужем, не позабо­тился о том, чтобы как следует перерезать ей горло. Думаю, что ее рану даже зашивать не потребуется, но ты и сама увидишь, когда вернешься в Скарглас. – Он оглядел Фиону с головы до ног. Этот Мензис опять поставил тебе отметину своей шпагой? Мне показалось, я видел на твоей рубашке кровь, перед тем как ты надела платье. Если ты не будешь осторожна, то скоро станешь, как мужик, вся в шрамах.

– Нет, на сей раз он меня не ранил, так что никакого шрама у меня не будет. Лишь один раз уколол острием шпаги.

Только сейчас Фиона обратила внимание, что сэр Фин­гел очень добр к ней. Уже одно то, что он отправился вме­сте с Эваном ее спасать, было удивительно. Этот человек настолько противоречив, что она вряд ли когда-нибудь его поймет, решила Фиона. Даже сейчас он вроде бы ворчит на нее и в то же время ухаживает за ней с необыкновенной нежностью.

– Вы подобрались так тихо, что я абсолютно вас не слышала и заметила, только когда вы уже были прямо пере­до мной, – проговорила Фиона.

– Да уж, подкрадываться неслышно мы умеем, в этом нам нет равных. Можем увести с тарелки баранью ногу прямо из-под носа, а человек и не заметит, – похвастался сэр Фингел. – Никто не умеет так хорошо воровать, как я и мои мальчики.

Фиона хотела было сказать ему, что гордиться тут не­чем, но в этот момент раздался пронзительный крик. На мгновение Фиона испугалась, что Мензис убил ее мужа, однако она заставила себя успокоиться и размышлять здра­во. Этого просто не может быть. Она видела Эвана в бою. Мензису никогда его не одолеть. Сэр Фингел позволил ей повернуться лицом к лагерю, продолжая тем не менее дер­жать ее за руку, чтобы она оставалась на месте, а не броси­лась бежать. Фиона с облегчением вздохнула. Мензис, без­дыханный, лежал на земле, а Эван на первый взгляд казал­ся целым и невредимым. Для Фионы это пока было самым важным.

Тщательно вытерев шпагу об изысканно расшитый кам­зол только что убитого им Мензиса, Эван пристально взгля­нул на него. Сэр Раналд Мензис был из тех мужчин, за которыми женщины бегают толпами и ради которых совер­шают многочисленные глупости. «Интересно, почему Фио­на в него не влюбилась, – размышлял Эван, – ведь на вид этот человек кажется абсолютно нормальным. К тому же писаный красавец, я ему и в подметки не гожусь», – под­вел Эван грустный итог. И все-таки Фиона выбрала его. Мысль эта порадовала, и он, облегченно вздохнув, повернулся лицом к людям Мензиса.

– Могу я быть уверен, что вы больше никогда не ста­нете нападать ни на меля, ни на людей моего клана? – спросил он их, и все шестеро поспешно закивали голова­ми. – Среди вас есть родственники Мензиса? – Их оказа­лось двое. Хорошо. Расскажите вождю вашего клана о том, что здесь произошло. Я не хочу, чтобы меня пресле­довала разгневанная родня Мензиса, которая не знает прав­ду и может решить, что я убил этого подонка из простой прихоти и должен за это заплатить.

– Никто не станет вас преследовать, милорд, – заявил самый крупный из шестерых мужчин, – Они уже и сами от этого Мензиса наплакались, будь он неладен.

– Они знали, что он охотился за моей женой, и ничего не предприняли, чтобы ему помешать?

– А что они могли с ним сделать? Разве что посадить его в клетку или убить, и даже его мать… – Вздохнув, мужчина покачал головой. – Теперь, когда его больше нет в живых, это не имеет значения, верно?

– Верно, – согласился Эван. – Заберите его с собой. Я не желаю, чтобы его тело оскверняло мою землю.

Проследив за тем, как люди Мензиса, прихватив с со­бой его тело, поскакали прочь, Эван повернулся к Фионе. Она твердо стояла на ногах, да и на теле не было заметно никаких ран. «Слава Богу, мы явились вовремя, до того как этот мерзавец Мензис успел ее напугать», – подумал Эван.

Он вспомнил, какие чувства испытал, когда подумал, что потерял ее, и ощутил тревогу. Он прекрасно понимал, что значат эти чувства. Все его попытки держать жену на расстоянии, не позволить Фионе заападеть его сердцем, за­кончились ничем. Он понял это в тот момент, когда исте­кавшая кровью Мэб вернулась в Скарглас одна, без Фионы. Тогда ему стало ясно, что Фиона ему небезразлична.

Эван чертыхнулся про себя. Да что там небезразлична! Нечего кривить душой! Он любит ее. Любит крепко, всем сердцем и душой. Тот короткий миг, когда он решил, что потерял ее, был для него кромешным адом, темным, холод­ным, одиноким адом. Он представил себе долгие пустые годы одинокой жизни и содрогнулся от ужаса. И теперь, когда Фиона вернулась к нему невредимой, он едва сдер­жал желание затащить ее за дерево и заняться любовью, отметив тем самым, что она принадлежит ему, как живот­ное метит свою территорию.

– Он не сделал тебе больно, детка? – спросил Эван и, не в силах удержаться, погладил ее рукой по щеке.

– Нет, – ответила Фиона и, отбросив всякую сдержанность, бросилась к нему и крепко обняла обеими ругами. – Не успел. Слишком долго хвастался, какой он умный, что нашел меня.

Эван тоже обнял ее, прижал к себе, и, немного успоко­ившись, Фиона рассказала ему, как Мензис ее выследил, добравшись до Скаргласа.

– Слава Богу, мы нашли тебя, прежде чем он успел осуществить свои гнусные планы, – проговорил Эван. – Он больше никогда не причинит тебе зла, Фиона.

– Мне лаже немного жаль его. Он ведь не виноват в том, что сумасшедший. Родные его очень любили, но с каж­дым годом безумие овладевало им все сильнее, и на руках его кровь невинных людей. – Немного отстранившись, Фиона посмотрела, как люди Меизиса уезжают, увозя с со­бой его тело, после чего перевела взгляд на Эвана. – Мо­жет быть, поедем домой? – тихо спросила она.

– Конечно, детка, – ответил Эван и повел ее к лошади, тронутый тем, что Фиона назвала Скарглас домом.

Вскочив на лошадь, он усадил Фиону перед собой и, крепко прижимая ее к себе, поскакал к дому, размышляя, что ему делать дальше. Он был не настолько глуп, чтобы не понимать, что чувства, которые он испытывает к Фионе, никуда не денутся, что они надежно поселились в его душе. Битва, которую он вел с самим собой, проиграна окончательно и бесповоротно. Фиона стала его частью, вошла в его плоть и кровь, и это одновременно радовало Эвана и пугало.

Но самое большое беспокойство вызывало то, что он понятия не имел, испытывает ли Фиона к нему какие-то чувства, помимо страсти. И пока он этого не узнает, упа­си Бог, чтобы она догадалась о том, что он ее любит. Нуж­но сделать все от себя зависящее, чтобы не выдать своих чувств до тех пор, пока он не завоюет сердце Фионы. Впрочем, скрыть от нее свои чувства будет не слишком сложно, в конце концов, он скрывал их от нее уже в тече­ние нескольких недель. А вот завоевать ее сердце будет гораздо сложнее. И пока что он понятия не имеет, как это сделать.

Глава 15

Фиона едва сдержалась, чтобы не швырнуть башмака­ми в дверь спальни, когда та захлопнулась за Эваном. Если бы она смогла дотянуться до них, не вставая с постели, она бы непременно так и сделала. А еще лучше – запусти­ла бы ими в глупую голову Эвана. Прошла уже неделя с тех пор, как Мензис захватил ее в плен и заплатил за это жизнью. И неделя эта показалась Фионе бесконечной, поскольку Эван по-прежнему обращался с ней, как с хру­стальной вазой. Его сдержанность, которую, как считала Фиона, ей удалось искоренить, теперь проявлялась с уде­сятеренной силой.

Вздохнув, она осторожно села. А может быть, и хорошо, что ее попытка соблазнить сегодня утром Эвана закончилась тем, что он выскочил из комнаты как ошпаренный. Фиона чувствовала, что ее тошнит, а если бы Эван это заметил, он наверняка решил бы, что она заболела, запер бы ее в спальне и послал бы к ней Мэб с какой-нибудь микстурой.

Тело Фионы покрылось холодным потом, и она поспеш­но склонилась над ночным горшком. После того как ее вывернуло наизнанку, она почистила зубы, сполоснула рот, снова забралась в постель и принялась медленно делать вдох и выдох, пока наконец не убедилась, что тошнить ее боль­ше не будет.

Фиона прекрасно знала, что с ней происходит. Она бе­ременна. С тех пор как она вышла замуж, у нее ни разу не было месячных. Очень может быть, что она забеременела в тот день, когда впервые занималась любовью с Эваном. Те­перь ни у кого не возникнет сомнения, способен ли Эван сделать ребенка. Либо что она бесплодна.

Положив руку на плоский живот, Фиона почувство­вала одновременно и радость, и беспокойство. Ей очень хотелось родить от Эвана ребенка и в то же время было немного жаль, что это произошло так быстро. Для того чтобы их брак можно было назвать удачным, нужно было еще как следует поработать. Кроме того, ее чувства к Эвану остаются пока без ответа. Так какая жизнь ждет их ре­бенка?

Она села в кровати, радуясь тому, что ее больше не тош­нит. Она решила пока не говорить никому, что ждет ребен­ка. Во-первых, хотелось удостовериться, что он прочно си­дит у нее в животе – а что, если его вообще там нет, а тошнота объясняется какой-то болезнью, с ужасом подума­ла Фиона, однако поспешила отогнать от себя эту мысль, – а во-вторых, ей не хотелось, чтобы Эван вел себя с ней мягче и ласковее только потому, что у нее будет ребенок.

Ей и так нелегко понять этого человека, а если он начнет притворяться в ее присутствии, эта задача станет вообще невыполнимой.

Хотя она с удовольствием забралась бы вновь под одея­ло и поспала еще несколько часов, Фнона встала и оделась. Эваи наконец-то решил отправить Коннору письмо с сооб­щением о том, где она живет, как ей живется и что они поженились. Фионе было нелегко дождаться, пока Эван соберется известить Коннора о том, что она находится в безопасности, однако она понимала, почему он медлит. Любой Макфингел, выезжая из Скаргласа, неминуемо дол­жен проехать по землям своих врагов, а подобное путеше­ствие следует очень тщательно спланировать. Фионе вовсе не хотелось, чтобы кто-то погиб только ради того, чтобы доставить письмо ее родным. Однако когда этот человек отравится в путь, она хотела бы послать Коннору и свое собственное письмо.

К тому времени, когда Фиона дошла до большого зала, она уже чувствовала себя значительно лучше. Она пони­мала, что в последнее время ест гораздо больше, чем обыч­но, однако игнорировала удивленные и любопытные взгля­ды сэра Фингела. А вот не обращать внимания на при­стальные взгляды Мэб, которые та на нее бросала, было немного сложнее. А потому Фиона решила поговорить с ней с глазу на глаз. Кроме того, она опасалась, что Мэб, хотя была и не легкомысленна, вполне могла кому-то что-то сказать не подумав, и лучше было бы обо всем ее пре­дупредить.

– Ну и ну! – пробормотал сэр Фингел, качая головой, глядя, как Фиона уписывает четвертый кусок хлеба, нама­занного толстым слоем масла. – Если ты будешь продол­жать в том же духе, скоро станешь такой же толстой, как Мэб.

– И вовсе я не толстая! – выпалила Мэб.

– Конечно, не толстая, – вступилась за нее Фиона и, погладив Мэб по пухлой руке, бросила хмурый взгляд на сэра Фингела: – А почему тебе не нравится, что я стала много есть? Ты же сам всегда жаловался, что у меня кожа да кости. Может быть, я решила прислушаться к твоим словам и нарастить немного мяса.

Сэр Фингел фыркнул:

– Как же! Ты не стала бы прислушиваться к моим сло­вам, даже если бы я приставил нож к твоему горлу. А что касается твоих костей, похоже, моему сыну они нравятся. Может быть, он и не захочет, чтобы на них наросло мясо.

«А вот его-то я слушать не собираюсь, его это не касает­ся», – подумала Фиона, с трудом сдерживая улыбку.

– Когда посыльный повезет письмо моему брату? – спросила она сэра Фингела.

– Скоро. Через час, может быть, чуть позже. А что?

– Просто я подумала, что тоже пошлю от себя записочку.

– Это еще зачем? Эван ведь написал все, что нужно, верно?

– Да. Но после прочтения его письма у моего брата могут возникнуть кое-какие сомнения. Он ведь никого из вас не знает. Вот я и подумала написать ему несколько слов от себя, чтобы развеять его сомнения и помочь оказать ра­душный прием вашему посланнику. – И она взглянула на сэра Фингела невинными глазами и стойко выдержала его взгляд, когда он, прищурившись, взглянул на нее.

– Умно придумала, – пробормотал он наконец, похоже, не заподозрив ничего плохого. – Что ж, напиши, если хо­чешь. Ты и в самом деле знаешьсвоего брата лучше, чем кто бы то ни было из нас. Как ты считаешь, он сюда приедет?

– Приедет, но не сейчас. В это время года у него пол­ным-полно дел. Думаю, что и Джилли настоит на том, что­бы он взял ее с собой, а это потребует очень тщательной подготовки к дороге. Кроме того, Коннор может почувствовать необходимость поразмыслить о том, что не он убил Мензиса, а Эван.

Сэр Фингел понимающе кивнул, и Фионе пришлось засунуть в рот еще один кусок хлеба, чтобы не рассмеяться, настолько потешно он выглядел. «Коннору понравится в Скаргласс», – подумала она, наблюдая за тем, как старая Марта разговаривает с кем-то невидимым, выгребая из оча­га золу, как Питер сидит в самом дальнем углу, поглощая овсянку. От парнишки исходил такой запах, что никто не желал к нему приближаться. «Хотя, – подумала Фиона, Фипгсл он выглядит немного чище, после того как целых два дня просидел под дождем – мужчины привязали его во дворе замка к столбу, да так и оставили». Чем больше странных людей, которых сэр Фингел пускал в Скарглас, узнавала Фиона, тем лучшего мнения становилась о нем самом. Она пришла к выводу, что, несмотря на многочисленные недо­статки, у него очень доброе сердце. Когда-нибудь она выяс­нит, почему этого доброго сердца не хватает на женщин, с которыми он в свое время спал.

Насытившись, Фиона быстро вышла из большого зала. Мэб не отставала от нее ни на шаг. Проследовала за Фионой в спальню, где та взяла письмо, которое написала Кон-нору, потом спустилась по лестнице на первый этаж. Вый­дя во двор, Фиона повернулась к своей молчаливой спутни­це и хмуро взглянула на нее.

– Почему ты меня преследуешь? – спросила она Мэб.

– Потому что, мне кажется, ты что-то от меня скрыва­ешь, – ответила та.

– А ты уверена, что это не Эван приказал тебе следить за мной?

– Конечно. С чего бы ему такое приказывать?

– С того, что, похоже, он втемяшил в свою глупую баш­ку, что меня нужно холить и лелеять, словно я какой-то инвалид. Я говорила ему, что Мензис не причинил мне никакого зла, пока держал меня в плену, но я начинаю ду­мать, что он мне не верит. А вот и Брайан.

Фиона быстрым шагом направилась к младшему брату Эвана. Мэб бросилась за ней:

– А зачем тебе Брайан?

– Он вместе с несколькими мужчинами поедет к Коннору, – ответила Фиона, – а я хочу передать с ним вот это письмо.

– Он расскажет Эвану.

– Не расскажет.

Подойдя к Брайану, двадцатитрехлетнему брату Эвана, Фиона остановилась перед ним и улыбнулась. Она не пе­реставала удивляться тому, насколько, братья похожи друг на друга. Все высокие, крупные, темноволосые и смуглые – в отца. Кто-то был красивее, кто-то нет, цвет глаз у всех был разный, однако черты лица – одинаковые, что свиде­тельствовало об их родстве. У Брайана глаза были темно-синие, а не голубые, как у Натана, а черты лица – точно такие же, как у Эвана, однако в отличие от него не столь резкие.

– Почему ты мне так улыбаешься? – удивленно спро­сил Брайан, с подозрением взглянув на Фиону.

– У меня есть письмо, и мне хотелось бы, чтобы ты передал его моему брату Коннору. – И Фиона протянула ему письмо.

– Но Эван уже написал письмо, – заметил Брайан, однако сунул конверт в маленькую кожаную сумочку, ви­севшую на поясе. – Ты хочешь, чтобы я вернул тебе пись­мо Эвана?

– Нет. Передай оба Коннору.

– Ага. Похоже, Эван не знает, что ты написала своему брату, верно?

– Я скажу ему, после того как ты уедешь. – На смуглом лице юноши появилось подозрительное выражение, и Фи­она раздраженно воздела глаза к небу. – Не бойся, я не замышляю никакого заговора, не пишу ничего такого, что заставило бы моего брата разозлиться. Наоборот, прочтя мое письмо, он успокоится.

Мне кажется, я не должен помогать тебе скрывать что-то от моего брата. Ведь он еще и мой лэрд.

– Никаких ужасных тайн в этом письме нет, лишь кое-что, о чем я пока Эвану не сказала. И это касается меня лично. – Брайан пристально взглянул на нее, однако Фиона спокойно выдержала его взгляд и вздохнула с облегче­нием, когда он кивнул. – А еще я прошу Джиллиан при­слать мне рецепт напитка, который я должна пить по ут­рам. Она поймет. – По глазам Брайана она поняла, что он тоже обо всем догадался, а потом Мэб тихонько хмыкнула, подтвердив тем самым его подозрения.

В этот момент мимо прошла старая Марта, о чем-то яро­стно споря сама с собой, и Фиона вопросительно взглянула на Мэб. Однако прежде чем та успела ответить, к ним по­дошел Эван и хмуро взглянул на Фиону. Она вздохнула, готовясь к очередной нотации, – за последнюю неделю муж прочитал их уже целую кучу, похоже, вошел во вкус. Оче­видно, после того как она побывала в плену у Мензиса, Эван вообразил себе, что его жена – тщедушное создание, которое должно весь день проводить в постели и пить от­вратительные микстуры для поддержания сил.

– Ты должна отдыхать… – начал было Эван, однако Фиона его перебила.

– Я подошла к Брайану, чтобы попросить его передать привет моим родным, – проговорила Фиона и взяла Мэб под руку. – А сейчас я должна помочь Мэб варить мыло. Счастливого тебе пути, Брайан, – пожелала она, увлекая Мэб к хижине, в которой сушились лекарственные расте­ния.

– А почему она должна отдыхать? – поинтересовался Брайан у Эвана.

– Потому что ей многое пришлось пережить, когда Мензис захватил ее в плен, – ответил Эван, хмуро глядя вслед жене, которая, похоже, его избегала.

– А мне она кажется совершенно здоровой. Мензис не ранил ее, не изнасиловал и даже не избил. Не думаю, что она пострадала настолько, что ей нужно лежать в постели. И потом, с тех пор как ее захватили в плен, прошла уже целая неделя.

И он устремил на брата такой взгляд, что тот поежил­ся, – насмешливый и в то же время все понимающий. Эван отдавал себе отчет в том, что и в самом деле уж слиш­ком печется о здоровье Фионы, но стоило ему представить себе, как она болталась, привязанная к ветке дерева, в ок­ровавленной рубашке и с синяком на скуле, как у него сердце замирало от страха. А что, если бы он потерял ее? При одной мысли об этом ему становилось дурно.

– Она такая хрупкая, маленькая, слабенькая, – про­бормотал он.

Брайан расхохотался.

– Слабенькая женщина, которая владеет шпагой не хуже мужчины, заставила Клэр закрыть свой поганый рот, убила человека, забралась на ветку дерева со связанными руками, спустилась с него так же проворно и неслышно, как Сай­мон, который славится умением лазить по деревьям, бегает, как олень…

– Хватит! – рявкнул Эван, но, поняв, что разговарива­ет с братом слишком грубо, чертыхнулся и почесал заты­лок. – Моя обязанность, помимо всего прочего, следить за тем, чтобы жена о себе заботилась.

– Конечно. Только мне кажется, не следует слишком навязывать человеку свою заботу. – Брайан взглянул в ту сторону, куда направились Фиона и Мэб. – Иначе ему за­хочется просто-напросто сбежать от тебя.

Эван поморщился.

– Заметил, да?

– Трудно было не заметить. Эван, по-моему, самое плохое, что ты можешь сделать Фионе, это силой заку­тать ее в теплые одеяла и заставить тихонько сидеть в уголке. Если произойдет какое-то чудо и она тебе это позволит, думаю, вскоре она зачахнет и умрет, как сре­занный цветок. – Он пожал плечами. – Я слышал рас­сказы о том, как она провела первые тринадцать лет сво­ей жизни. Я уверен, что ты их тоже слышал, и даже боль­ше. Постарайся время от времени вспоминать эти исто­рии и не забывать о том, что твоя хрупкая, маленькая, слабенькая жена выжила. – Хлопнув брата по спине, он направился к лошадям, которых уже подготовили к путе­шествию. – Мне пора. Молись Богу, чтобы мы добра­лись до Макенроев без приключений. Я начинаю думать, что мне потребуются весь мой ум и вся сила воли, когда я буду общаться с родственниками Фионы.

Когда Брайан и шестеро мужчин уехали, Эван повер­нулся и взглянул на хижину, где хранились лекарственные растения. Не слишком приятно, когда твой младший брат догадывается о твоих страхах, однако тот, сам того не ведая, дал Эвану хороший совет. Брайан прав: страх за жену на­столько овладел им, что он вообще перестал что-либо сооб­ражать. Фиона только выглядит хрупкой и нежной, как цве­ток, а на самом деле она сильная и стойкая женщина. Ему столько раз доводилось в этом удостовериться, что удиви­тельно, как он об этом забыл.

Но вот о чем Брайан не догадывался (и Эван должен быть благодарен за это Господу), так это о том, что он не только нянчится с Фионой, но и отказывает себе в радости ощутить ее страсть. Фиона уже не раз – и особенно сегодня утром – недвусмысленно показывала, что ей хочется заняться с ним любовью, однако он никак не откликнулся на ее желание. Хватит! Больше он не намерен страдать, отказывая себе и ей в этом удовольствии. Эван собрался было тотчас же помчаться к Фионе, схватить ее на руки, отнести в спальню и утолить голод, снедающий его уже в течение целой недели, однако заставил себя успокоиться и, вместо того чтобы идти к хи­жине, направился к полю, где обычно проходили трениров­ки мужчин. Ночь уже не за горами, и он насладится любо­вью Фионы в полной мере, если она, конечно, не обиделась на него за то, что он оттолкнул ее сегодня утром. «Интерес­но, можно ли унижаться перед женщиной, но так, чтобы она этого не заметила?» – подумал Эван.

– Я заставлю его унижаться передо мной, – прошептала Фиона, чересчур энергично растирая семена мака в камен­ной ступке. – Я заставлю его приползти ко мне на коленях и молить о прощении. Но я его не прошу, а прогоню прочь!

– Фиона! – Выхватив из ее рук пестик, Мэб с беспо­койством заглянула внутрь ступки и с удивлением увидела тончайший порошок. – Если ты имеешь в виду своего мужа, то, похоже, он тебя очень разозлил. – Она бросила взгляд на Фиону. – Именно поэтому ты не сказала ему о том, что носишь его ребенка?

– Еще слишком маленький срок, чтобы быть уверен­ной, – возразила Фиона.

– А мне кажется, ты прекрасно знаешь, что беременна. И я тоже. Я еще в ранней юности с одного взгляда могла определить, беременна женщина или нет, даже когда ника­кого живота у нее и в помине нет. – Мэб нахмурилась. – Вот только говорить женщинам о том, что у них будет ребе­нок, я перестала, когда стали шептаться, что я колдунья. Я слишком рано это замечала, еще до того, как они сами это понимали.

Живя рядом с Джиллиан и всеми ее родственниками, Фиона привыкла к людям, обладающим необычными спо­собностями, и сейчас лишь кивнула.

– Еслиты знала, что я жду ребенка, почему ты мне ничего не сказала?

– Самое странное, что я не была в этом уверена до се­годняшнего утра. Правда, у меня было ощущение того, что рядом со мной находится беременная женщина, но не та­кое четкое, как обычно. Но сегодня утром, когда ты вошла в большой зал, я поняла это со всей очевидностью.

– И я подтвердила это, когда стала поглощать пищу с такой жадностью, словно меня неделю не кормили, – ус­мехнулась Фиона, а Мэб захихикала. – Да, я уверена, что у меня будет ребенок. С тех пор как я вышла замуж за Эвана, у меня не было месячных, а вчера и сегодня меня тошнило. А Эвану я пока не сказала, потому что, во-первых, хочу удо­стовериться, что ребенок прочно сидит у меня в животе, а во-вторых, мне хочется побыть с Эваном один на один еще немного.

– Но ребенок родится не раньше чем через восемь ме­сяцев, Фиона!

– Я знаю, но как только я признаюсь Эвану в том, что беременна, сразу стану в его глазах другой. Не просто Фионой, его женой, а женщиной, которая носит его ребенка. Если отношение Эвана ко мне переменится, я хочу быть уверена, что это произойдет только из-за меня одной, а не из-за моего нынешнего состояния.

– Понятно. Не беспокойся, я никому не скажу. Значит, именно из-за ребенка ты хочешь заставить Эвана унижать­ся, а потом задать ему хорошую взбучку?

– Нет, просто я разохотилась, что он обращается со мной, словно я стеклянная и в любой момент могу разбиться, если до меня дотронуться. Правда, проверять он это не стал, по­скольку целую неделю до меня не дотрагивайся. – Она энер­гично кивнула головой, когда Мэб ахнула. – Все, терпение мое иссякло. Я сегодня же это исправлю, даже если мне для этого придется привязать его к кровати. – Внезапно перед глазами Фионы встала упоительная картина: привязанный к кровати обнаженный Эван, оказавшийся целиком в ее власти. – А что, неплохая мысль.

– Фиона! – в ужасе воскликнула Мэб и расхохоталась. – Ах ты бесстыдница! Но нашему Эвану ты великолепно подхо­дишь.

– Ты и в самом деле так считаешь? – тихо спросила Фиона, внезапно посерьезнев.

– Да. Эван всегда был замкнутым парнем, а трагедия и большая ответственность, лежащая на его плечах, сделали его совсем нелюдимым. Он из тех мужчин, кто может, про­снувшись утром, обнаружить, что настолько хорошо защи­тил свое сердце и спрятал свои чувства, что остался совер­шенно один. А ты не позволишь, чтобы это произошло. Не позволишь, чтобы он умер медленной смертью от желания и боязни ее удовлетворить. Просто наберись терпения. Если бы ты видела, как он вел себя, когда я сказала ему, что Мензис захватил тебя в плен, ты бы поняла, какие чувства он к тебе испытывает. А теперь позволь мне пощупать твоего ре­бенка.

Фиона стояла не шевелясь, когда Мэб приложила ей руки к животу и закрыла глаза. Однако по выражению ее лица Фиона поняла: Мэб и в самом деле что-то чувству­ет. В этот момент она нахмурилась, и Фиона ощутила легкое беспокойство. Когда Мэб наконец открыла глаза и отступила на шаг, Фиона взглянула на нее, борясь с волнением.

– Этот маленький дьяволенок не спешит выдавать свои секреты, – заметила Мэб.

– Так, значит, это мальчик?

– Я не уверена. Именно это я и подразумеваю под «сек­ретом». Я всегда могу на ощупь определить, мальчик это или девочка, даже на самом раннем сроке, но твой ребенок, похоже, считает, что определять его пол – не мое дело. Но всю правду о себе он все-таки не смог скрыть. Он здоровый малыш. Я еще никогда не чувствовала такую сильную жаж­ду жизни. Мэб недовольно поморщилась. – Что-то я разболталась не в меру. Теперь ты понимаешь, почему меня называют сумасшедшей Мэб либо колдуньей.

– Те, кто так говорит, просто дураки. Я считаю, что у тебя настоящий дар, более ценный, чем умение делать на­стойку от прыщей для всяких юнцов либо для усиления роста волос для каких-то лысых типов. – В глазах Мэб мелькнули надежда и интерес.

– Люди боятся непонятного, Фиона. Моя мама всегда говорила, что это работа дьявола.

– Нет, это дар Божий. Подозреваю, ты пыталась не обращать на него внимания, а тебе нужно было учиться пользоваться им. И сейчас мы этим займемся, научимся использовать этот дар в полной мере и в то же время не вызывать у людей опасных страхов и подозрений в кол­довстве. В клане Мюррей, к которому принадлежит наша Джилли, многие обладают таким врожденным даром, и я провела с ними достаточно времени, чтобы понять, как можно, не вызывая у людей страха, использовать этот за­мечательный дар для целей, предусмотренных Господом. И я тебя этому научу.

И Фиона тихонько рассмеялась, когда Мэб обняла ее.

– Как я смогу тебя отблагодарить? – Очень просто. Помоги мне найти какую-нибудь мяг­кую материю, чтобы привязать руки Эвана к кровати.

Поморгав, Эван уставился в потолок над кроватью. Он не мог поверить, что заснул, дожидаясь, когда ляжет Фио­на. Похоже, тяжелая работа, которой он себя загрузил, что­бы не броситься за Фионой, схватить ее на руки и бегом помчаться в замок, в их спальню, и заняться с ней любо­вью, измотала его сильнее, чем он ожидал. Если бы он, как и планировал, смог воплотить свои желания в жизнь, он бы ни за что не заснул, однако Фиона заявила, что кому-то срочно потребовалась врачебная помощь, и ушла, оставив его в одиночестве.

Сон начал потихоньку проходить, и в этот момент Эван почувствовал, что у него зачесался живот. Он хотел почесать его правой рукой, но не тут-то было. Рука не хотела шеве­литься. Удивившись, Эван бросил на нее быстрый взгляд и оторопел: рука была привязана к кроватному столбику. Вто­рого взгляда оказалось достаточно, чтобы понять: левую руку постигла та же участь. Кто-то привязал его за запястья тол­стыми веревками, обмотанными для мягкости шерстяной тканью темно-синего цвета, к кроватным столбикам. Одна­ко никакого беспокойства по этому поводу Эван почему-то не испытывал. Ему и в голову не пришло, что кто-то из вра­гов пробрался в замок и так подшутил над ним. В ту же се­кунду до него донесся слабый запах лаванды – в комнату вошла Фиона, и Эван понял, почему не ощутил никакого страха, оказавшись привязанным: он подспудно догадался, что это сделала его жена. Причем позаботилась о том, чтобы веревки не натерли ему руки, а потому обмотала их шерстя­ными тряпками. Он подумал, что, наверное, и проснулся именно оттого, что она стала его привязывать.

– Зачем ты привязала меня к кровати? – спросил он Фиону, чувствуя, как тело его напряглось от желания при виде ее в одной рубашке.

– Чтобы на сей раз ты от меня не сбежал, – ответила Фиона и, сделав для бодрости несколько глотков вина, за­бралась в кровать. – Я хочу показать тебе, что абсолютно здорова и мне нет никакой необходимости валяться в по­стели. Я уже давно пришла в себя после того, как Мензис захватил меня в плен.

Эван открыл было рот, чтобы рассказать Фионе о том, какие чувства он к ней испытывает, однако ничего сказать не успел: Фиона уселась на него верхом, и не нужно было быть десяти пядей во лбу, чтобы понять, что она замыслила.

– Но ведь тебе столько пришлось пережить, – пробор­мотал он, – а ты такая маленькая и хрупкая.

– Верно, мне многое пришлось пережить, но я хочу показать тебе, что давно уже восстановилась и не желаю, чтобы ты относился ко мне, как к изнеженной девице, которая, чуть что, готова упасть в обморок.

Эван насмешливо вскинул брови, прекрасно понимая, что Фиона посчитает это вызовом. Именно это и случи­лось, и ответила она так, что Эван едва сдержался, чтобы не разорвать связывающие его путы и не схватить Фиону в объятия. От того, как она целовала и ласкала каждый ку­сочек его испещренного шрамами тела, кровь закипела у него в жилах, да так, что Эван удивился, как это он не расплавился. А еще он почувствовал, что его почитают и даже боготворят, и надежда, что в один прекрасный день он сумеет завоевать ее сердце, окрепла. Эван застонал и закрыл глаза, когда она взяла его в рот, решив наслаж­даться этой близостью как можно дольше, столько, сколь­ко хватит сил.

– Фиона, – простонал он, поняв, что больше так не выдержит, – возьми меня в себя, быстрее.

Фиона оседлала его, и сладостная дрожь пробежала по телу Эвана. Похоже, Фиона была уже давно готова его при­нять. Неужели она так возбудилась лишь оттого, что ласка­ла его? Эван все никак не мог в это поверить.

– Развяжи меня, детка, – хрипло прошептал он. – Я хочу обнять тебя.

Как только Фиона развязала его, он обхватил ее обеими руками, и они отдались нахлынувшей на них страсти, пока одновременно не достигли пика блаженства. Фиона рухнула прямо к нему на грудь, и он крепко прижимал к себе ее трепе­щущее тело, до тех пор пока они оба пытались прийти в себя.

Глава 16

– Что ж, похоже, ты и в самом деле не такая уж хруп­кая, – проговорил Эван, отдышавшись.

– Конечно, нет, – подтвердила Фиона, рассеянно гла­дя его по груди и размышляя, когда к ней вернутся силы на то, чтобы пошевелиться, и вернутся ли вообще.

– По-моему, мне еще никогда не было так приятно осо­знавать, что я вел себя как осел, – признался Эван и, когда Фиона хихикнула, улыбнулся и чмокнул ее в макушку. – Я подумал, что потерял тебя, – добавил он шепотом.

Фиона почувствовала, как сердце ее забилось от радос­ти и надежды. За словами Эвана явно скрывалось глубокое чувство, и ей ужасно захотелось заставить его сказать ей об этом, однако она подавила это желание, инстинктивно чув­ствуя, что если станет настаивать, то тем самым только от­толкнет Эвана.

– Нет, – прошептала она в ответ, – ты никогда меня не потеряешь. Меня просто от тебя забрали на какое-то время, но я бы наверняка нашла способ вернуться. Я всегда буду к тебе возвращаться.

Почувствовав, что Эван еще крепче обнял ее, Фиона незаметно улыбнулась. Пока достаточно и этих слов.

– Они снова здесь.

Оторвавшись от гроссбуха, над которым работал, Эван поднял голову и хмуро взглянул на Грегора:

– Кто – они?

– Камероны.

– О Господи! А отец их видел?

– Трудно не заметить дюжину мощных рыжих парней.

Чертыхнувшись себе под нос, Эван выскочил из ма­ленькой комнаты, где обычно работал с бумагами, в холл. Грегор не отставал от него ни на шаг. Они как раз быстро спускались по лестнице, когда заметили в большом зале Фиону и Мэб, но уже в следующую секунду женщины выбежали из замка. Двери на мгновение распахнулись, и до Эвана донеслись вопли отца. Он досадливо поморщил­ся. «Пора прекратить эту глупость», – решил он, следуя за женщинами. Отец упрям как старый осел. Один раз вбил себе в голову, что он не станет встречаться с Каме­ронами, и с тех пор упорно стоит на своем. Однако когда он вышел во двор, то увидел, что Фиона уже дает отцу нагоняй за его упрямство, Эван замешкался. Говоря по правде, ему очень хотелось, чтобы Фиона за него разо­бралась с отцом.

– Похоже, Фингел пребывает в меньшей ярости, чем обычно, – заметил Грегор, подходя к Эвану.

Послушав крики отца, Эван вынужден был согласиться:

– Может быть, он наконец-то начинает прислушивать­ся к здравому смыслу. Открой ворота и пригласи наших кузенов.

– А как же отец?

– Ему придется смириться, если же он не пожелает этого сделать, я отправлю его в спальню. Наши кузены, женив­шись, породнились с Макенроями, и прошла уже почти неделя с тех пор, как Брайан к ним отправился. Иди и впу­сти их. Я хочу удовлетворить свое любопытство, – сказал Эван и направился к отцу и жене.

– Ты слепой упрямец, – распекала Фиона сэра Фингела, пытаясь вразумить его.

– Не смей разговаривать со старшими в таком тоне! – вскричал оскорбленный сэр Фингел.

– Нет, буду, потому что это правда! – Я…

– Я слепой упрямец, – докончил за него Эван и, по­дойдя к Фионе, взглянул на отца. – Если бы те, кто стоят сейчас у ворот, причинили тебе зло, отец, я бы предложил уничтожить их на месте. Но они ни в чем не виноваты. Я, конечно, понимаю, как тебе нелегко принимать сына чело­века, который, по твоему мнению, предал тебя, однако нуж­ды клана заставляют меня это делать. Мы не можем больше жить сами по себе, отец. Нам нужны союзники. Если они у нас появятся, то я смогу вести мирные переговоры с наши­ми противниками, занимая прочную позицию, поскольку они будут знать, что я не одинок. Сейчас же единственное, в чем я могу их убедить, это не убивать каждого Макфингела, который встретится им на пути.

Подбоченившись, сэр Фингел яростно взглянул на сво­его сына, потом на Фиону, после чего, повернувшись, пе­ревел взгляд на всадников, въезжающих в открытые ворота. Эван внимательно следил за отцом, когда мужчина, назы­вавший себя Сигимором, спешился и направился к ним. Видя, что он и вблизи так же красив, как издали, Эван соб­ственнически обнял Фиону рукой за плечи, не обращая внимания на насмешливое фырканье отца.

– Ты ужасно похож на отца, – буркнул сэр Фингел, после того как все они обменялись сдержанными привет­ствиями.

– Очень надеюсь, – протянул Сигимор. – Неприятно было бы думать, что моя мать ему изменила.

– Она изменила мне!

– Вот как? И когда это произошло? До того, как ее кузина забеременела от тебя, или после того?

Эван и Фиона уставились на сэра Фингела, который сверлил улыбающегося Сигимора хмурым взглядом. Одна­ко на щеках отца появился слабый румянец, и Эван выругался. Хотя ему очень не хотелось верить тому, что сказал Сигимор, по виноватому лицу отца он понял: парень сказал правду. Мэб нарушила напряженное молчание.

– Господи, каким же ты был в молодости дураком! – в сердцах воскликнула она и покачала головой. – Я-то дума­ла, что ты стал таким, какой ты есть, потому что тебя пре­дали. А оказывается, ты в очередной раз продемонстриро­вал свой необузданный темперамент, старый ты осел!

– Меня и в самом деле предали, – возразил Фингел. – Я и не думал нарушать клятву верности девушке, на кото­рой пообещал жениться. Но мой брат узнал, что его неве­ста любит меня и почти убедила своего отца расторгнуть с ним помолвку и разрешить выйти за меня замуж. Он ото­слал ее ко мне. Она пробралась ко мне в спальню, где я спал как сурок, и совратила меня, я и проснуться не ус­пел, а потом принялась кричать на каждом углу, что я ее соблазнил. Когда я попытался рассказать, как было дело, никто меня и слушать не стал. Я бросился к девушке, на которой хотел жениться. Она единственная мне поверила, но проклятая женщина, что меня совратила, заявила, что беременна от меня, и все сказали, что я должен жениться на ней. Терпению моему пришел конец, я проклял их всех и ушел. Так что видишь, Мэб, меня и в самом деле преда­ли, – тихо прибавил он, и лицо его показалось всем уста­лым и измученным.

– Да, Фингел, похоже, это и в самом деле так, – прого­ворила Мэб и, взяв его под руку, повела к замку.

Пройдя несколько шагов, Фингел остановился и огля­нулся на Сигимора.

– Я пытался забрать своего ребенка. Но та женщина сказала, что из-за меня ее выгнали из замка, а ребенок не смог вынести жизненных невзгод и погиб.

– Она солгала, – сказал Сигимор. – Ее родственники любили мальчика. Он получил в наследство их земли, а шесть лет назад женился. Его мать погибла пятнадцать лет назад от рук ревнивой жены.

Фингел кивнул и покорно зашагал рядом с Мэб. Фионе показалось, что у него такой вид, словно он заново пере­жил боль, которую ему пришлось когда-то испытать. Ши­роко раскрытыми глазами она оглядела собравшихся во дворе Макфингелов, всех незаконнорожденных детей сэра Фин­гел а, которые воспитывались точно так же, как его родные дети, потом перевела взгляд на Эвана, который был потря­сен не меньше ее.

– Эван… – начала было она и запнулась. Он кивнул и ласково сжал ее плечи.

– Остается только догадываться, что причинило ему большую боль, – прошептал он. – Мне кажется, все эти годы он винил себя в смерти своего сына. – Эван перевел взгляд на Сигимора: – Почему ему никогда не говорили правду?

– Когда я сам ее узнал, твой отец не стал бы со мной общаться. Остальные же так долго цеплялись за эту ложь, потому что дедушка мальчика боялся его потерять. Когда до нас дошли слухи о том, как ловко твой отец делает детей и сколько их у него уже народилось, все наши старейшины решили, что этот мальчик ему ни к чему, А им он был очень нужен.

– А какого ты сам мнения о сэре Фингеле, Сигимор? – спросила Фиона.

– Я прекрасно знаю, что он не пропустит ни одной юбки, – не спеша проговорил Сигимор, – но знаю также и то, что он бы никогда не бросил своего сына. Женшнну – да, но не мальчика. И его сын тоже это знает. Он ждет лишь, чтобы я сказал ему, когда ворота наконец-то откро­ются, и откроются ли они для него.

– Непременно откроются, – заверил его Эван. – А теперь пошли в лом, посидим за столом, поедим, выпьем. Знакомство может затянуться.

– Сначала я должен каждому из вас отдать послание от Коннора.

– Так я и думал, что ты появился у нас не случайно.

– Конечно. Ваши посланцы благополучно добрались до нас и вернутся через несколько дней, – сообщил он Эвану и улыбнулся Фионе: – А теперь позволь передать тебе то, что просил передать твой брат, детка.

И, внезапно заключив Фиону в объятия, Сигимор креп­ко ее поцеловал. А уже в следующую секунду Фиона услы­шала звон металла и, поспешно высвободившись из объ­ятии Сигимора, круто обернулась. Вокруг них стояли Ка­мероны со шпагами наголо. Макфингелы образовывали вто­рой круг. В руке каждого тоже была шпага, острие которой было нацелено на Камерона.

– О Господи, Сигимор, – послышался мужской го­лос. – Ты что, хочешь, чтобы пас всех перебили?

Встав на цыпочки, Фиона заглянула Снгимору за спи­ну. Там стоял ее кузен Лайам.

– Привет, Лайам, – поздоровалась она.

– Привет, детка.

В этот момент чья-то сильная рука обхватила ее за та­лию, и в следующее мгновение Фиона вновь оказалась ря­дом с Эваном.

– Не думаю, Сигимор, что мой брат просил меня цело­вать, – проговорила Фиона, надеясь разговором снять на­пряжение.

– Верно, – отозвался Сигимор. – Он просил меня удо­стовериться в том, что тебя любят и хорошо защищают. – Он спокойно оглядел Макфингелов, готовых порубить его на мелкие кусочки за то, что он осмелился дотронуться до жены их лэрда. – И теперь я могу это подтвердить.

Встав перед Сигимором, Лайам сердито взглянул на него:

– Неужели ты сделал это, только чтобы посмотреть на их реакцию?

– Поступки бывают красноречивее слов.

– Ты с ума сошел! – воскликнул Эван. – Тебя ведь запросто могли убить.

Его собственная реакция на то, что кто-то осмелился поцеловать Фиону, была ему понятна, но вот то, что муж­чины его клана отреагировали на это точно так же, его не­много удивило.

– Но я получил ответ на свой вопрос, верно? – Сиги­мор пристально взглянул на Эвана, сверлившего Лайама хмурым взглядом. – Не обращай внимания на Лайама. Он ведь приходится тебе кузеном.

– Вот как? – машинально промолвил Эван, размыш­ляя о том, не поселить ли своего чересчур красивого кузена в деревне.

– Ты только взгляни, Лайам, как он на тебя смотрит. Точно так же, как Дайермот и Коннор, когда ты попада­ешься им на глаза.

– Таким взглядом, который говорит, что я бы больше по­нравился им с переломанным носом и шрамами на лице? – спросил Лайам. – И что они были бы рады мне, помочь их приобрести?

– Да. – Сигимор повернулся к Эвану: – Ты что-то говорил насчет еды и питья?

Грегор повел Камеронов в замок, а Эван шепнул Фионе:

– Ты мне не говорила, что он сумасшедший. Рассмеявшись, Фиона потянула Эвана к замку.

– Иногда бывает. Мой брат Дайермот говорит, что Си­гимор на все смотрит не так, как большинство людей, и что к его шуткам нужно привыкнуть.

– Понятно. Именно потому, что он на все смотрит не так, как большинство людей, он решил, что самый лучший способ проверить, любим ли мы тебя и защищаем ли, это поцеловать тебя перед вооруженным мужем и его до зубов вооруженными людьми?

– Да. И я подозреваю, он получил ответ еще на кое-какие вопросы, которые его интересовали.

– Приятно ли с тобой целоваться?

– Нет. Он понял, что ты не станешь нападать на него в порыве слепой ярости. И твои люди тоже. Они сначала до­ждутся твоего сигнала, а уж потом ринутся в бой.

– Чтобы это попять, он сильно рисковал собственной жизнью и жизнями своих людей.

– Не думаю. По правде говоря, я бы не удивилась, если бы узнала, что Сигимору известно обо всех вас очень мно­гое. И если он не вызовет у тебя желания вцепиться ему в горло или вообще убить его, он станет тебе хорошим союз­ником.

Очень скоро Эван понял, что Фиона имела в виду. Во время праздничного ужина ему не раз довелось убедиться в том, что Сигимор несколько странный. Наверное, все-таки нельзя его считать абсолютно нормальным. И тем не менее как хорошо иметь союзников, даже если они не в себе! Ог­лядев многочисленных представителей клана Макфингелов, Эван вынужден был признаться самому себе, что, похоже, нужно быть немного странным, чтобы принять их всех за своих родственников.

Внезапно взгляд его упал на Фиону и Лайама. Они си­дели на скамейке в самом дальнем углу большого зала, го­лова к голове, и о чем-то тихо разговаривали. Решив, что прекрасно обойдется без одного родственника, Эван начал было вставать, но тут чья-то рука крепко сжала его плечо и заставила снова сесть. Эван поднял голову. Рядом с ним стоял Сигимор и ухмылялся. Интересно, что произойдет, если он сейчас даст ему по носу, чтобы он перестал над ним насмехаться, подумал Эван.

– Лайам не пытается соблазнить твою жену, – сказал Сигимор. – А твоя жена не позволит, чтобы ее соблазняли, Я мог бы тебе сказать, что ты оскорбляешь свою жену по­дозрениями, но я знаю, что любой мужчина, будь его жена сама святая, всегда недоволен, когда Лайам оказывается с ней рядом. Бедный мальчик!

– Этому бедному мальчику наверняка приходится от­биваться от девиц палкой, – заметил Эван.

– Верно, но он очень редко использует эту палку по прямому назначению. Однако он практически никогда не переходит границ дозволенного. Было несколько случаев за те три года, когда он вышел из монастыря, но чужая жена для него – табу, а узы брака святы. И, конечно, если бы он пытался ухаживать за Фионой, ты наверняка свернул бы парню нос на сторону, к всеобщей нашей радости. – Сиги­мор слабо улыбнулся, когда Эван расхохотался, после чего оглядел всех людей, собравшихся в большом зале. – А твой отец умеет собирать людей.

Эван, не ожидая, что он так внезапно сменит тему раз­говора, удивленно захлопал глазами и, поразмыслив несколь­ко секунд над словами Сигимора, проговорил:

– Ты прав, именно это он и делает. Некоторые из тех мужчин и женщин, что постарше, были здесь еще до того, как мой отец унаследовал этот замок. Здесь живут все мои братья, сводные братья и племянники. Кроме того, отец приютил в замке тех людей, которых, как, например, Мэб, выгнали соплеменники, однако нельзя сказать, что он за­бирает к себе всех без разбору. Раньше, когда он выезжал за границы наших земель, он почти всегда привозил кого-то с собой. Тех, кто потерялся, кто остался один, кого выгнали родственники.

– Как вынудили уйти из родного дома и его самого. И, как он считал, выгнали его ребенка. Именно эта ложь боль­ше всего беспокоила моего отца, заставила его перед смертью во всем мне признаться. Мой отец был уверен в том, что эта ложь принесла твоему отцу самую большую боль.

– По-моему, так оно и случилось, хотя сам я узнал прав­ду только сегодня. Огец никогда не рассказывал мне о том, что произошло. – Бросив взгляд в ту сторону, где отец си­дел с Мэб, Грегором, Натаном и несколькими Камерона­ми, Эван облегченно вздохнул: старик снова яростно с ними спорил и ругал всех на чем свет стоит. – И теперь я пони­маю почему: ему тяжело было даже говорить о том, что про­изошло в те далекие годы. Хотя мне кажется, если бы он излил душу, снял с души камень, ему стало бы легче.

– Мне тоже так кажется.

А твой отец никогда не раскаивался в том, что сде­лал?

– Иногда раскаивался, иногда нет. Он любил мою мать, но она никогда его не любила, во всяком случае, так, как любила твоего отца. Как он признался перед смертью, он потерял брата, но любящей жены так и не приобрел. Это все, конечно, грустно, но я обо всем этом не горюю. Ведь если бы всего этого ни случилось, нас с тобой не было бы на свете:

– Совершенно верно. А теперь расскажи мне, как по­живают мои родственники Макенрои?

Эван внимательно выслушал все, что рассказал ему Сигимор о жизни родственников его жены. И хотя он пред­полагал, что при встрече с братьями Фионы его ждет не­мало неприятных моментов, все, что поведал ему Сигимор, указывало на то, что они станут его сильными союз­никами. И теперь он сможет вести переговоры с противником с позиции силы. Он насторожился, когда к ним за стол подсел Фингел, однако отец лишь тихонько сидел, прислушиваясь к разговору о Макенроях. Эван пре­красно знал, насколько переменчиво бывает у отца настро­ение, и не слишком обольщался, понимая, что тот в любую минуту может вспылить, однако не мог не отмстить в нем перемен к лучшему.

– А тебе не кажется, что братья Фионы захотят задать моему парню хорошую взбучку? – спросил сэр Фингел.

– Может быть, и захотят, но не станут этого делать, – ответил Сигимор. – Разве что Фиона их об этом попросит. – Он подмигнул Эвану; – Так что когда увидишь, как они подъез­жают, не зли ее понапрасну, а если будешь в этот момент находиться с ней в ссоре, быстрее мирись.

– А кстати, где твоя жена? – осведомился Фингел и, увидев, что Фиона разговаривает с Лайамом, изумленно воззрился на них. – Ты оставил ее с этим красавчиком? – Он с ужасом уставился на Эвана. – Иди и приведи ее сюда!

– Не пойду, – сказал Эван. – Она не делает ничего плохого. Просто разговаривает с парнем. Какой от этого вред? – Эван едва сдержал усмешку, когда отец взглянул на него как на умалишенного.

– Какой вред? И чему я тебя только учил! – Сэр Фин­гел вскочил. – Ты слишком доверчив, сын мой, но у меня нет сейчас времени объяснять тебе, как ты ошибаешься. Я должен вызволить девочку из рук этого мальчишки, пока не произошло беды. Не могу поверить, что мой сын на­столько глуп, что не понимает, что нельзя оставлять свою жену один на один с таким смазливым малым, – пробор­мотал он и решительно направился к Фионе.

– А ты молодец, – Прошептал Сигимор, наблюдая за тем, как сэр Фингел, растолкав Лайама и Фиону, уселся между ними.

Не видя причины, почему он должен оправдываться, что не стал удерживать отца, Эван смущенно промолвил:

– Спасибо.

– Если бы Фиона стояла с нами рядом и слушала весь наш разговор, она бы даже не поняла, что ты нарочно подо­слал своего отца к ней с Лайамом. – Сигимор поднял свою кружку в молчаливом приветствии. – Знаешь, Лайам – хо­роший парень.

– Не сомневаюсь в этом. Только было бы лучше, если бы он был и хорошим, и уродливым, – заметил Эван и улыбнулся, когда Сигимор расхохотался.

Фиона хмуро взглянула на сэра Фингела, когда Лайам встал и, ухмыляясь, пошел прочь.

– Я ничего плохого не делала, только разговаривала с ним!

– Ты замужняя женщина, – заявил сэр Фингел, скре­стив руки на груди, – и не должна разговаривать с холос­тыми парнями, да еще такими красавчиками. Почему ты не сидишь рядом со своим мужем и не разговариваешь с ним?

– Потому что он ничего не знает о детях моего брата Дайермота, а Лайам знает. Он некоторое время жил в Клахтроме, до того как уехал с Сигимором в Дейлкладач. В мо­настыре он много чему научился, а когда покинул его, при­ехал к Дайермоту и стал учить его детей.

– Если в Клахтроме он был таким желанным и полез­ным гостем, почему они его отпустили, а? Ха! – злорадно воскликнул сэр Фингел, заметив, что Фиона покраснела. – Я тебе скажу почему, но думаю, ты и сама догадываешься. Твоему брату надоело смотреть на смазливого юнца и захо­телось отослать его подальше от своей жены.

– Какая глупость! Илза и Джиллиан никогда бы не ста­ли изменять своим мужьям и я тоже. Эван по крайней мере это понимает. Он не возражал против того, чтобы я разго­варивала с Лайамом. – Однако в глубине души Фиону не­сколько задело то, что Эван не выказал в отношении нее никакой ревности в отличие от обоих ее братьев, которые ужасно ревновали своих жен, хотя и знали, что те их обожа­ют. – Но хватит о Лайаме. Ты поговорил с Сигимором? – Сэр Фингел хмыкнул, оттого что она так внезапно сменила тему разговора, и Фиона с трудом сдержала улыбку.

– Немного, – буркнул он. – Хороший парень, только немного странный.

Слова сэра Фиигела о том, что кто-то может быть стран­ным, позабавили Фиону, однако она лишь кивнула:

– Это верно. К нему нужно привыкнуть. И тем не ме­нее он будет хорошим союзником.

– Да. Эван прав, союзники нам нужны. И теперь он сможет встретиться лицом к лицу с врагом, зная, что за его спиной стоят два клана. Теперь они станут к нему прислу­шиваться. Может быть, в следующий раз, когда кому-то из моих сыновей понадобится куда-то ехать, он сделает это спокойно, а не будет красться от куста к кусту либо брать с собой полдюжины хорошо вооруженных людей.

И Фиона вдруг поняла: сэр Фингел наконец-то осознал, что его клан уже давно находится в полной изоляции, и это стало его беспокоить. Должно быть, наблюдая за тем, с ка­кой тщательностью люди его клана готовятся к поездкам, когда в таковых возникает нужда, сколько оружия они с собой берут, он в конце концов пришел к выводу, что все это происходит из-за его необдуманных слов и действий. Одни люди с возрастом становятся жестче, а другие – муд­рее. И ей очень хотелось надеяться, что сэр Фингел отно­сится к числу последних.

Час спустя Фиона почувствовала, что устала слоняться по большому залу. Спокойно сказав Эвану, что идет отды­хать, она поцеловала его в щеку, а когда Сигимор шутливо заявил ей, что она им пренебрегает, смеясь, поцеловала и его. Она направилась к двери, ощущая на себе пристальный взгляд Эвана. Похоже, скоро ей придется признаваться в том, что она беременна. И не потому, что Эвану не понравилось, что она поцеловала Сигимора, просто она заметила, что не­свойственная ей усталость не укрылась от него.

Войдя в спою комнату, Фиона, тихонько чертыхаясь себе под нос, начала стелить постель. Была еще одна причини, по которой ей не хотелось говорить Эвапу, что он скоро станет отцом. Если он так трясся над ней, когда спас из рук Мензиса, то страшно подумать, как он станет себя вести, когда узнает, что она носит его ребенка. Он будет ходить за ней по пятам, не давая ни минуты покоя.

– Ты бы лучше прекратил целовать мою женуг – бро­сил Эван Сигимору, налипая эля.

Сигимор хмыкнул:

– Да она меня просто клюнула в щеку, а не поцеловала. И потом, девушка должна время от времени чувствовать, что мужчина обращает на нее внимание.

– Не думаю, чтобы Фиона когда-нибудь страдала от отсутствия мужского внимании.

– Еще как страдала, После того как на щеках ее по­явились шрамы. Джиллиан мне об этом рассказывала. Многие мужчины, которые ухаживали за Фионой до того, как лицо ее обезобразили шрамы, нашли себе другие объек­ты для обожания, настоящих красавиц, естественно. На­шлись и такие, которые смотрели на нее с ужасом, словно она прокаженная. Конечно, Фиона не настолько тщеслав­на или глупа, чтобы поверить, когда ей говорят, что она писаная красавица. Однако Джиллиан считает, что Фиона вбила себе а голову, что ее шрамы уродливее, чем они есть на самом деле.

– Какие же мужчины дураки, – пробормотал Эван, и Cигимор кивнул.

Эвану знакома была боль, которую испытываешь, видя, как люди отворачиваются, взглянув на твое обезображен­ное шрамами лицо. И молодой красивой женщине наверняка было в тысячу раз больнее. По правде говоря, он по­дозревал, что отсутствие тщеславия у Фионы лишь услож­няло ее жизнь. Она была вынуждена признавать, что очень немногие люди замечали в ней не внешнюю, а внутрен­нюю красоту. А поскольку была умной женщиной, навер­няка видела, что те немногочисленные комплименты, ко­торыми ее награждали, говорились не от чистого сердца. «Перестанет ли она наконец испытывать эту боль, и хва­тит ли у меня умения и сил помочь ей?» – с грустью поду­мал Эван.

Когда он отправился в постель, то был уже довольно пьян. «Может быть, и к лучшему, что Фиона крепко спит», – мельк­нула в голове у него мысль, когда он улегся с ней рядом, иначе он вполне мог бы опозориться, если бы решил занять­ся с ней любовью. Он притянул ее к себе, теплую, мягкую, и удовлетворенно вздохнул, когда она прошептала во сне его имя.

Все шло настолько хорошо, что Эван даже ощутил смут­ное беспокойство. Отец, похоже, наконец-то превращается из ребенка во взрослого человека. Может быть, злость и боль, которые он носил в себе долгие годы, начали посте­пенно покидать его, после того как он рассказал всюправ­ду о своем прошлом, Эван был уверен, что когда отец уз­нал, что его ребенок не умер, с души его свалился тяжелый груз, о существовании которого Эван даже не подозревал. С тех пор как в замке появилась Фиона, отец очень изме­нился, причем изменился к лучшему, и Эван чувствовал, что после сегодняшнего разговора эти перемены еще более усилятся. Наконец-то отец сможет поставить на своем прош­лом крест.

Воссоединение с Камеронами принесет их клану ог­ромную пользу, хотя к Сигимору не так-то просто будет привыкнуть. Эвана мало радовало, что в Скарглас теперь то и дело будут приезжать крупные, сильные, красивые мужчины, однако он понимал, что прилетел с этим сми­риться. Ecли он хочет иметь союзников. А иметь их Эван очень хотел, если судить по тому, что рассказал ему Сигимор, встреча с Макенроями, которая ему еще предсто­ит, тоже будет непростой равно как и с их многочислен­ными родственниками. Но если Сигимор прав, как толь­ко Джиллиан признает его своим, ее поддержат все Мюрреи, а родни у них полным-полно. Конечно, с Макенроямии Камеронами из Дабхайдленла союз будет крепче, однако приятно сознавать, что в случае необхо­димости можно обратиться за помощью не к одному кла­ну, а к очень многим.

Подобные перемены открывают большие перспективы и для его братьев. Конечно, жизнь в Скаргласе неплоха и станет еще лучше, когда враги поостерегутся на них напа­дать, зная, что у них столько надежных союзников. Теперь братья смогут без опаски выезжать из замка, а это открыва­ет для них новые возможности. Может быть, некоторые из них даже найдут себе богатых невест, которые в качестве приданого принесут в семью земли и деньги либо укрепят союз Макфингелов с другими кланами.

Никогда еще жизнь не сулила таких благ. Даже не ве­рится, что его ожидает столько перемен к лучшему. Он кос­нулся щекой мягких волос Фионы и приказал себе не бу­дить лиха, пока спит тихо. У него красивая, страстная жена, отец становится мягче и терпимее, две половинки семьи Камеронов воссоединились, у него появились союзники, о которых он всегда мечтал. Жизнь прекрасна. Остается лишь наслаждаться ею. Эван закрыл глаза, притянул к себе Фиону еще ближе и, заставив себя не думать о плохом, попы­тался заснуть.

Глава 17

Напрасно Эван заставлял себя не думать о плохом, в десятый раз перечитывая безграмотно написанную запис­ку, которую держал в руке. Неужели вчера вечером он счи­тал, что жизнь прекрасна и сулит ему лишь блага? Кажется, с тех пор прошла целая вечность. А сегодня зловещий при­зрак прошлого, подкравшись незаметно, уже протянул руки, грозя отобрать его счастье.

Хелена родила ему ребенка, по крайней мере так утверж­далось в записке. И этот ребенок живет сейчас с пожилой парой в одном из маленьких домишек, в изобилии разбро­санных по его, Эвана, землям. Удивляло не то, что Хелена бросила их ребенка, а то, что она сделала это спустя столько лет.

Выйдя из комнаты, в которой обычно работал над гросс­бухом, Эван отправился на поиски Грегора. Это внезапное появление ребенка, о существовании которого он и не до­гадывался, было крайне подозрительно. Хелена принадле­жала к клану Греев и однажды уже предала его. Вполне вероятно, что никакого ребенка она не родила – по край­ней мере от него, – а ложь эта ей нужна, чтобы заманить его в ловушку.

Грегора он обнаружил в его спальне с молоденькой слу­жанкой, с которой братец явно намеревался поразвлечься. Отослав девушку, Эван укоризненно взглянул на Грегора и покачал годовой. «Похоже, пора уже изыскать способ убе­речь женшин, работающих в замке, от посягательств Грего­ра и других мужчин, – решил он, – иначе ни о чем, кроме развлечений, эти олухи и думать не будут».

– Не смотри на меня так сурово, – проговорил Грегор и улыбнулся. – Она и сама была не прочь.

– Не сомневаюсь, – ответил Эван. – Мейзи любит одаривать мужчин своей благосклонностью. Поэтому у нее уже трое детей. Ты собрался сделать ей еще одного неза­коннорожденного? – Грегор удивленно взглянул на него, и Эван понял, что злость и беспокойство, вызванные соб­ственными проблемами, заставили его повысить на брата голос. – Я только что получил послание, которое испор­тило мне настроение. Оно как раз касается незаконнорож­денных детей.

Прочитав записку, Грегор выругался:

– И ты этому веришь?

– И да, и нет. Очень может быть, что она и в самом деле родила от меня ребенка, хотя я старался сделать нее возможное, чтобы этого не случилось. Но сам понимаешь, всякое бывает.

– Тогда почему она тебе никогда об этом не говорила? Почему не привезла его сюда? Быть того не может, чтобы Грей захотели оставить у себя твоего ребенка.

– Я тоже так считаю. Но если это правда и если этот ребенок провел семь лет среди моих врагов, можно только догадываться, какой тяжелой была его жизнь. По правде говоря, меня удивляет, почему его не убили, как только он родился. Грей считают, что всех Макфингелов следует унич­тожить. Сомневаюсь, что они пощадили бы ребенка, даже если в его жилах текла кровь Хелены.

– Значит, это ложь и ловушка.

Подойдя к окну спальни Грегора, Эван уставился в него отсутствующим взглядом.

– Боюсь, что да, но я должен в этом убедиться, верно? Что, если и том доме и в самом деле живет мой сын? Не могу же я его там бросить теперь, когда узнал о его суще­ствовании.

– Тогда пошли туда несколько человек и прикажи им забрать мальчика и привезти сюда, – предложил Грегор.

– И познакомить его с Фноной? Грегор вновь чертыхнулся.

– Не думаю, что она будет к нему чересчур сурова, ведь он не виноват в том, что родился на свет. И потом, она же знает, что с Хеленой ты встречался целых восемь лет назад.

– Все не так просто, – заметил Эван и вновь повернул­ся к Грегору лицом. – Фиона слышала о Хелене, так что нет никакой нужды скрывать от нее мою старую связь. Но вот что касается ребенка… Когда женщина узнает, что у другой женщины от ее мужа родился ребенок, она может себя повести очень странно. Мы, мужчины, воспринимаем это лишь как ошибку, даже если любим этого ребенка, а вот женщины видят в его рождении нечто большее: доказа­тельство того, что между ее мужем и соперницей установи­лась незримая связь. Может быть, ты не помнишь, какие скандалы закатывали отцу его жены, когда узнавали о его очередном незаконнорожденном ребенке, а я помню. Рож­дение внебрачных детей они считали для себя огромным оскорблением, гораздо большим, чем его связь с какой-то женщиной.

Грегор поморщился – слова Эвана вызвали у него не­приятные воспоминания, – потом вздохнул.

– Насколько я понял, ты сам собрался пойти в этот дом?

– Да. Если это ловушка, я не хочу, чтобы в нее попали мои люди. А если это правда и Хелена в самом деле держит там моего сына, я должен его увидеть. Я не могу принять решения, пока не увижу ребенка и не удостоверюсь, что он мой сын.

Грей А ты уверен, что сможешь в этом удостовериться?

Грей Да. Мы, Макфингелы, рождаемся удивительно похо­жими друг на друга. Даже у малыша Неда, сына Мэб, черты лица такие, как у тебя и у меня, хотя волосы светлые. И отец прекрасно знает, что он его сын, несмотря на все его брюзжание. Так что моя задача – не попасться в ловушку, которую, вполне вероятно, для меня приготовили.

– Я пойду с тобой, – заявил Грегор, надевая башмаки. – Если нас будет только двое, мы сможем незаметно подобрать­ся к домику и хорошенько оглядеться по сторонам, не подсте­регает ли нас опасность. Я знаю это место, там полно укры­тий. Нам с тобой останется лишь решить, где оставить лоша­дей, чтобы оттуда пробираться пешком.

Эван кивнул:

– Да, нужно выработать план действий. Я, как только узнал, что у меня, быть может, есть ребенок, похоже, со­всем голову потерял. Ни о чем другом думать не могу.

Грегор успокаивающе похлопал его по спине и, напра­вившись к двери, проговорил:

– Ничего, что-нибудь придумаем. Однако если ребенок все-таки существует, объясняться с Фионой тебе придется самому.

«А вот это, – подумал Эван, – меня больше всего и беспокоит». Он уже достаточно хорошо изучил Фиону, что­бы почти не сомневаться – она примет ребенка, полюбит его и ни словом не упрекнет мужа в том, что у него когда-то была любовница, которая родила ему сына. Однако крохот­ная доля сомнения у него все же осталась. И Эван очень беспокоился, что, узнав о существовании ребенка, Фиона может, сама того не желая, отдалиться от него, и тогда им придется вновь налаживать с таким трудом созданные теп­лые отношения.

Эван решил поразмыслить обо всем этом позднее, а сей­час надо придумать, как им с Грегором выехать из Скаргласа вдвоем, а не в сопровождении полудюжины вооружен­ных мужчин. Ведь если Грей приготовили для них ловушку, они наверняка будут поджидать именно группу людей, пре­красно зная, что ни один Макфингел не станет разъезжать по окрестностям в одиночку или вдвоем. Сказав, что им нужно съездить в деревню, Эван с Грегором оседлали ло­шадей и поскакали именно в этом направлении, чтобы никто не заподозрил их во лжи, но, как только почувствовали, что их уже никто не видит, повернули в другую сторону. Доб­равшись до леса, Эван с Грегором облегченно вздохнули, зная, что теперь даже сторожевые на башнях замка не смо­гут их заметить, если они будут оставаться в тени.

До коттеджа было еще довольно далеко, когда они спе­шились, решив остаток пути проделать пешком. Все-таки они с Грегором молодцы, подумал Эван: пробирались по лесу и ползком преодолевали поляны с такой ловкостью, что отец наверняка лопнул бы от гордости. Наконец они остановились у какой-то полуразрушенной каменной сте­пы, расположенной неподалеку от коттеджа, и, прячась за ней, стали оглядываться по сторонам.

– Я ничего не вижу, – проговорил Грегор. – И по дороге ничего не заметил.

– Я тоже, а Грей никогда не отличались умением пря­таться, – сказал Эван.

– Верно. Кроме того, если бы они так хорошо спрята­лись, что мы их не увидели, мы были бы уже покойниками либо пленными.

А уже в следующий момент Эван замер; из коттеджа вышел сгорбленный седой старик. Дверь он оставил широ­ко открытой, и ни одного мужчины Эван в доме не увидел. Коттедж был маленький – всего одна комната с альковом, где стояла кровать – и хорошо просматривался. Даже если бы кто-то и захотел спрятаться, он бы просто не нашел для этого места. Да и чердака в этом коттедже тоже не было.

– Старый Робби ведет себя совершенно спокойно, слов­но ничего плохого не произошло, и я не вижу в доме нико­го, кроме старухи. Правда, мне кажется, за столом сидит ребенок, но я в этом не уверен, слишком темно, – заметил Грегор. – Подождем еще или пойдем?

– Пойдем. В доме никого нет, кроме старого Робби и его жены. – Эван встал, однако замешкался.

– Передумал? – спросил Грегор.

– Нет, я должен идти, верно? Просто я готовлюсь к тому, что меня ожидает. Конечно, я не был обрадован, что у меня где-то есть ребенок, однако теперь буду разочаро­ван, если его здесь не окажется.

– Думаю, я тебя понимаю. – Грегор перелез через сте­пу и направился к коттеджу. – Есть лишь один способ ре­шить эту проблему. – И он направился к старому Робби, на ходу окликнув его.

Эван глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, и последо­вал за Грегором. Поздоровавшись со стариком, Эван почув­ствовал, как внутри у него все сжалось от страха. Старик Робби пристально взглянул на него и кивнул, словно отве­чая на его немой вопрос: является ли находящийся в кот­тедже мальчик его сыном. Выпрямив спину, он последовал за стариком в дом.

– Вот он. – Старик Робби указал грязным крючкова­тым пальцем на мальчика, который сидел за столом и ел овсяную лепешку.

Одного взгляда на него оказалось достаточно, чтобы Эван вес понял и чертыхнулся. Подойдя к столу, он уселся на скамью напротив мальчугана. Тот спокойно смотрел ему прямо в глаза. Он был красив – в Хелену, подумал Эван, – однако не настолько, чтобы назвать его смазливым. Густые черные волосы доходили до остреньких лопаток – еще одно подтверждение принадлежности к клану Макфингелов.

Целая буря чувств взметнулась в душе Эвана, он с радо­стью схватил кружку с элем, которую старый Робби поста­вил перед ним на стол, и поспешно сделал несколько боль­ших глотков, пытаясь успокоиться. Если бы сейчас в ком­нату вошла Хелена, он бы задушил ее голыми руками. Как она могла так поступить? Как посмела не сказать о том, что родила от него сына? Почему не отправила мальчика к отцу? Нужно было давным-давно это сделать! А сейчас ребенку уже восьмой год, и он смотрит на него, Эвана, таким за­травленным взглядом, что сердце щемит. В то же время при взгляде на пего в душе поднимается теплая волна: ведь этот мальчуган его плоть и кровь, часть его самого, такая же, как рука или нога, И все-таки Эван не мог избавиться от беспо­койства. Как он скажет о том, что у него есть сын, Фионе? Как привезет мальчугана домой?

– Как тебя зовут, мальчик? – спросил он, когда Грегор подошел к двери и остановился на страже.

– Мальчик.

– Ты уверен? Странное имя. А может быть, тебя назы­вают еще как-то?

– Ублюдок. – Он взглянул на пожилую чету. – Они меня зовут Мальчик, и мне это имя нравится больше, чем Ублюдок.

В груди Эвана поднялась такая волна злости, что ему пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы пога­сить ее. За спиной раздалась сдавленная ругань: похоже, Грегор тоже не выдержал. Мальчуган с испугом взглянул на Эвана, и он понял, что злость, охватившая его, от ребенка не укрылась, и попытался взять себя в руки. Он потом даст волю своему гневу и обратит его на ту особу, которая его заслужила.

– Мы найдем тебе другое имя. Ты, случайно, не зна­ешь, тебя крестили?

– Нет. Я слышал, как об этом говорили. Я проклят и отправлюсь прямо в ад, и меня нельзя будет похоронить в священной земле, и дьявол украдет мою душу, если уже не украл, и…

– Довольно! Довольно! Хватит! Этого больше чем дос­таточно, – шепотом прибавил Эван и взглянул мальчику прямо в глаза. – Меня зовут Эван Макфингел. Я лэрд Скаргласа. Тебе знакомо это имя? Парнишка кивнул:

– Ты тот, кого ненавидит моя мама. – Он нахмурился, – По-моему, тебя многие ненавидят. Например, Хью.

– Мне на это наплевать. Знаешь, я твой отец. – Он спокойно сидел, давая мальчику возможность хорошенько рассмотреть его. Слишком хорошо знакомые глаза ребенка начали медленно расширяться.

– Ты и в самом деле на меня похож.

– Верно, только ты красивее. А тот мужчина, что стоит у двери, твой дядя Грегор.

– Мама говорила, что вас, проклятых Макфингелов, полным-полно.

– Это так. А твоя мама сказала тебе, почему не отпра­вила тебя ко мне? – На глаза мальчугана навернулись сле­зы, и Эван едва сдержался, чтобы не броситься к нему. И слава Богу, что Кейт, жена старика Робби, успела первой подскочить к ребенку, решил Эван: все-таки он мальчику совсем чужой.

– Она сказала, что я ей до смерти надоел, – прошептал мальчуган. – Я сказал, что могу пожить с Мэри, которая меня любит, а она сказала, что видеть меня больше не хочет и собирается послать меня туда, где ей уже никогда не при­дется на меня смотреть.

– Я обнаружил его на пороге моего дома вчера на рас­свете, – проговорил старик Робби. – На плечи его было накинуто тоненькое одеяло, а в руке он держал записку. Мы с Кейт грамоте не обучены, а потому понятия не име­ли, что делать с мальчишкой. А потом, перед тем как мы уложили его спать, он прочитал нам ее, и мы поняли, к кому его собирались отправить. И я послал к вам парня с этой запиской.

– Значит, ты немного умеешь читать? – спросил Эван мальчика.

– Немного. Мэри меня научила.

– А кто такая Мэри?

– Самая младшая сестра Хью. Он ее тоже не любит. Знаешь, она хромает, потому что он как-то раз столкнул ее с лестницы, и она сломала ногу. Я сказал ей, что мне ее жаль, а она сказала, что я не должен ее жалеть, ведь она сломала всего лишь ногу, а могла и шею.

«О Господи!» – подумал Эван. Его мальчик провел семь лет в аду! Эти Грей еще хуже, чем он о них думал. Интерес­но, кто-нибудь из них будет ему благодарен, если он убьет их лэрда? А именно это он твердо намерен сделать. Во вся­ком случае, Мэри должна быть ему благодарна.

– Я теперь пойду с тобой? – спросил мальчуган. Эван поморщился:

– Не сегодня. Я совсем недавно узнал о том, что ты жи­вешь на белом свете, парень. Твоя мама никогда мне о тебе не говорила. Я не был уверен, что обнаружу тебя здесь и что ты действительно мой сын. Теперь я это знаю точно и должен вернуться в Скарглас и подготовиться к твоему приезду туда.

– И придумать мне имя?

– Да, у тебя будет имя, и я прослежу за тем, чтобы тебя окрестили.

Глаза мальчугана расширились, в них блеснула робкая надежда.

– И мне можно будет спать в замке?

– Конечно, – ответил Эван и не удивился, что голос его дрогнул: он с трудом сдерживался, чтобы не распла­каться, понимая, что это было бы не по-мужски. – Скоро, мальчик. Обещаю тебе, это будет скоро.

Заверив пожилую чету в том, что скоро им привезут продукты, Эван легонько потрепал мальчика по волосам и, выскочив из коттеджа, почти бегом помчался к лесу, слыша за спиной топот Грегора. Оказавшись наконец в тени дере­вьев, Эван остановился и уставился невидящими глазами на солнечные блики, играющие на листьях деревьев, пыта­ясь справиться с острым желанием тотчас же добраться до Хелены и Хью и убить их.

– Ты не можешь пока их убить, – послышался за спи­ной у него голос Грегора. Эван обернулся: облокотившись о ствол дерева, брат изучающе смотрел на него.

Поразившись тому, что Грегор читает его мысли, Эван с горечью заметил:

– Она даже не дала ему имени. Что это за женщина, которая рожает ребенка и никак его не называет?

– Мы же все прекрасно знаем, что Хелена сука, хо­лодная, злая, готовая на любое предательство. Не трави себе душу, Эван. Единственное, что ты можешь сейчас, – это придумать способ убийства Хелены и Хью. – Грегор поморщился. – Мне даже думать страшно о том, что мож­но убить женщину, но, видит Бог, она этого заслуживает.

– А кто станет лэрдом, если Хью умрет?

– Думаю, следующий сын, которого зовут Уоллас. А что?

– Мне нужно узнать о нем все. Считай, что Хью уже мертв. Это лишь вопрос времени. Интересно, после смерти этого ублюдка мы сумеем наладить дружественные отноше­ния с новым лэрдом? У Хью есть сыновья?

– Нет. Во всяком случае, мне о них ничего не известно. Ты знаешь, что он женился на Хелене? – Эван кивнул, и Грегор продолжал: – Может быть, поэтому с твоим сыном так бесчеловечно обращались? Насколько я знаю, Хелена не родила ему ребенка. Ни дочери, ни сына, о котором он так мечтает.

Эван направился к тому месту, где они оставили лоша­дей.

– Пора узнать о нашем противнике все, что только мож­но. Поскольку его сестра Мэри, похоже, хорошая женщина, очень может быть, что не все представители клана, а лишь Хью относится к нам с ненавистью. Я знаю, что его отец очень сердит на нас за то, что ему не достался Скарглас, но я не припомню, чтобы раньше между нашим кланом и Греями велись кровопролитные сражения по этому поводу.

– Может, ты и прав. Поговори с нашим отцом. На­сколько мне известно, смертельная вражда с Греями нача­лась с тех пор, когда во главе клана встал Хью. В то время я был еще зеленым юнцом и не слишком прислушивался к разговорам, которые велись по этому поводу. А вот сейчас припоминаю, что много лет назад произошла резня, в кото­рой погибло много женщин и детей из клана Греев. И нача­лась она вскоре после того, как Хью стал лэрдом. Этот че­ловек умеет так ловко разжечь в людях ненависть и злость, что нашему отцу и не снилось.

– Во мне разжечь эти чувства ему точно удалось, – заметил Эван. – До сих пор мы от него оборонялись, защи­щали наши жизни и земли, а теперь я хочу его уничтожить. И для начала надо узнать о Греях как можно больше.

– Согласен. А что ты собираешься делать со своим сы­ном? Ты же обещал ему, что привезешь его в Скарглас.

– И я сдержу свое обещание, но мне для этого потребу­ется время. Нелегко мне будет сообщить Фионе о том, что у меня есть сын. Я должен действовать осторожно. Хотя бы ради мальчика. Когда я привезу его в Скарглас, я хочу, что­бы ему оказали радушный прием, чтобы Фиона не возража­ла против того, что он станет у нас жить, чтобы стала ему матерью. Я чувствую, что она его примет, однако… – Эван пожал плечами, ему тяжело было выразить словами свои чувства.

– Мне кажется, тебе не стоит особенно беспокоиться этому поводу и в то же время ты должен действовать осторожно и аккуратно. Старые Робби и Кейт наверняка будут по-доброму относиться к твоему сыну. Но я думаю, всякий раз, когда ты будешь сюда приезжать, ты должен будешь, подходя к коттеджу, зорко смотреть по сторо­нам. Не исключено, что для тебя будет приготовлена ло­вушка.

Эван кивнул и, когда они дошли до своих лошадей, быстро вскочил в седло.

– Все это пока должно оставаться в секрете, строго между нами. Договорились?

– Конечно, – согласился Грегор и тоже вскочил в сед­ло. Мужчины поскакали обратно к Скаргласу. – Но, Эван. советую тебе особо не тянуть с признанием Фионе в том, что у тебя есть сын. Будет хуже, если она об этом узнает от кого-то другого. Коттедж расположен не так близко от на­шего замка, но мало ли что может случиться, вдруг кто-то не сумеет держать рот на замке.

Именно это не давало Эвану покоя до самого вечера, когда он вместе с Фионой отправился спать. Вернувшись из коттеджа домой, он весь день избегал ее, пытаясь приве­сти в порядок свои мысли и чувства и выработать какой-то план. Эван подозревал, что Фиона чувствовала, в каком настроении он находится, поскольку пристально за ним наблюдала.

«И не одна она», – раздраженно подумал Эван. Сигимор тоже не сводил с него глаз, а он парень умный и на­блюдательный, так что вполне способен сделать кое-какие выводы. «Следовательно, он не умеет хранить секреты, осо­бенно те, которые касаются его самого», – с досадой ре­шил Эван. Значит, нужно как можно скорее принять реше­ние.

Когда Фиона расплела косу, Эван подошел к ней и, взяв у нее из рук расческу, принялся расчесывать ее воло­сы. Он испытывал к ней щемящую нежность. Эта хрупкая молодая женщина была бесконечно дорога ему. Она проч­но вошла в его жизнь, без нее он не мыслит своего буду­щего. Ему очень хотелось прямо спросить ее о том, какие чувства она к нему испытывает, но он боялся. Если она произнесет не те слова, которые ему хочется услышать, ему будет невыносимо больно, а он был не готов испытать такую острую боль. И в то же время неизвестность была еще хуже. Нужно как можно скорее выяснить, как она вос­примет новость о том, что у него есть сын, и любит ли она его, Эвана, настолько крепко, что это известие не оттолк­нет ее от него.

– Тебя что-то беспокоит, Эван? – спросила Фиона, когда он, положив расческу на туалетный столик, повел ее к кровати. – Ты сегодня такой задумчивый.

– В замке произошло столько перемен, детка, что есть над чем задуматься.

– И перемен хороших, – заметила Фиона и, забрав­шись в постель, быстро скользнула в его объятия, когда он улегся с ней рядом. – Многого удалось добиться.

– Совершенно верно. И отец, похоже, изменился к луч­шему. Мне кажется, и у моих братьев появилась неплохая возможность найти себе в этой жизни занятие по душе. Теперь им совсем не обязательно сиднем сидеть в замке, заниматься бесчисленными тренировками да ждать, когда кто-то на нас нападет, чтобы дать достойный отпор. – Эван принялся покрывать поцелуями шею Фионы, с удовольстви­ем слушая, как она постанывает от удовольствия. – Просто перемен произошло за короткое время слишком много. Мы перестали быть одинокими и обрели союзников. Я так дол­го этого ждал, что сейчас мне даже не верится, что мои мечты наконец-то сбылись.

•Запрокинув Фионе голову, Эван крепко поцеловал ее. Она с готовностью ответила на его поцелуй, на его прикос­новение, и Эван почувствовал, как желание взметнулось в нем яростным огнем. И он понял, что именно это больше всего боится потерять.

Спяв с Фионы рубашку, он уложил ее на спину и, не обращая внимания на ее смущение, оглядел пристальным взглядом. Оно была настолько хороша, что у пего перехва­тило дыхание. Только бы Господь позволил ему наслаж­даться ее восхитительным телом подольше, лучше всего – до конца его дней. И внезапно Эвану захотелось оставить на теле Фионы какой-то след, чтобы всякий раз при взгляде на него он вспоминал о той безудержной страсти, кото­рую они испытывали друг к другу.

Целуя ее, он осторожно взял ее за запястья и прижал ее руки к кровати. Эван намеревался окутать ее своей страс­тью, подарить ей такое наслаждение, чтобы она не смогла пошевелить ни рукой, ни ногой. Единственное, в чем он был уверен, так это в той страсти, которую они испытыва­ют яруг к другу. И он намеревался насладиться ею как мож­но полисе.

Фпона почувствовала, как у нее перехватило дыхание, когда Эван добрался до ее груди и принялся покрывать ее легкими поцелуями, будоражить языком соски. Ее захлест­нула такая безудержная волна страсти, что она выгнулась всем телом, подаваясь ей навстречу. Сегодня Эван зани­мался с ней любовью не так, как всегда, а ласки его были более решительны и даже безрассудны. Однако когда он наконец дал ей то. чего она так жаждала, втянул ее ноющий сосок глубоко в рот и принялся равномерно посасывать. Фнона решила, что подумает о перемене в его настроении позже. Что бы его сейчас ни мучило, удовольствие, которое он ей доставлял, было слишком острым, чтобы сейчас на­чать задавать ему какие-то вопросы.

– Какая же ты сладкая, детка, слаще меда, – пробор­мотал Эваи, покрывая поцелуями шелковистый живот Фи­оны.

– Дай мне поласкать тебя, Эван, – взмолилась Фиона.

– Нет, не сейчас. Если ты начнешь меня ласкать, бо­юсь, под твоими мягкими ручками я не сумею сдержаться.

Фиона широко раскрыла глаза, когда Эван принялся целовать завитки ее волос внизу живота. Она попыталась сдвинуть ноги, однако он не позволил ей этого сделать. На секунду Фиона замерла от смущения, но с каждым прикос­новением языка смущение становилось все слабее, уступая место безудержной страсти. Тихонько застонав, она пода­лась навстречу новой, доселе невиданной ласке. Наконец она почувствовала, что больше так не выдержит.

– Эван! – вскрикнула она.

– Не сдерживайся, моя радость, – прошептал on, пре­красно поняв, что она хочет сказать.

И Фиона, громко вскрикнув, содрогнулась в сладком экстазе. Она все еще тяжело дышала, пытаясь прийти в себя от удивительных ощущений, которые подарил ей Эван, когда он вновь принялся покрывать поцелуями ее тело, на сей раз снизу вверх. И стоило ему опять коснуть­ся поцелуями ее груди, как Фиона, к своему изумлению, почувствовала огонь желания. Обхватив Эвана обеими ногами за талию, она подалась ему навстречу. Некоторое время он обладал ею нежно и бережно, но вскоре они оба почувствовали такую всепоглощающую страсть друг к другу, что им стало не до нежности. Последней трезвой мыслью, которая посетила Фиону до того, как они оба вознеслись к безоблачным высотам, была мысль о том, что Эвап напрасно утверждал, что у него нет никакого опыта в любовных делах, ее, Фиону, он способен убить своею страстью.

Она держала Эвана в своих объятиях и легонько погла­живала его по спине. Наверное, она теперь несколько дней не сможет заниматься любовью, решила Фиона и улыбну­лась. Она знала, что, немного отдохнув, она будет готова к новым ласкам и вновь будет сходить с ума от безудержного желания.

И в то же время она была рала, что Эван на нее не смотрит. Она понимала, что ей потребуется еще некоторое время, чтобы избавиться от смущения, которое она испы­тывает при воспоминании о таких интимных ласках, о су­ществовании которых она даже не подозревала. С другой стороны, Фиона знала, что глупо чувствовать стыд. Она ведь не испытывали ни малейшего смущения, когда ласкала гу­бами его восставшую плоть, да и Эван после этого даже не покраснел и не попытался отвернуться, чтобы не смотреть ей в глаза. Ей доставили истинное удовольствие его ласки, и если ему было приятно заниматься с ней любовью имен­но таким способом, значит, нужно принимать это без вся­кого сопротивления и не вынуждать его успокаивать ее неж­ные чувства.

Легкая улыбка коснулась губ Фионы, когда она поняла, что Эван заснул. Она вновь вспомнила о том, что он пребы­вал после поездки с Грегором в каком-то странном настро­ении. Похоже, что-то его беспокоит, Фиона была в этом уверена. Как было бы хорошо, если бы он поделился с ней своими тревогами, позволил ей помочь ему решить его про­блему. Увы! Он не стал этого делать. Его нежелание от­крыть душу причиняло Фионе боль, однако она приказала себе не принимать этого близко к сердцу. Почти всю свою сознательную жизнь Эван самостоятельно разбирался со своими проблемами и теперь, естественно, не спешит де­литься ими со своей молодой женой. Просто он не привык ни с кем советоваться. Нужно подождать. Со временем он наверняка станет обращаться к ней за советом или помо­щью. Легонько коснувшись губами его макушки, Фиона поклялась быть терпеливой. Вот только хорошо бы пробле­му, мучившую сейчас Эвана, можно было решить без кро­вопролития.

Глава 18

Стоя у кровати, Эван зашнуровывал камзол, не отрывая взгляда от спящей Фионы. Вид у нее был измученный, и Эван ощутил легкое угрызение совести и в то же время он был горд собой. В течение последних трех ночей он сделал все возможное, чтобы довести ее своими ласками до умопомрачения. Он даже немного удивлялся собствен­ной изобретательности и тому, что наконец-то научился усмирять свою страсть, пока занимался с ней любовью. Судя по сладострастным стонам Фионы, он становится великолепным любовником, по крайней мере в ее глазах, а лишь это и имело значение. Вот только хотелось бы ве­рить, что подобные перемены к лучшему в их интимных отношениях произошли не потому, что у него появилась тайна, которой он пока не спешил поделиться с женой. Он еще успеет это сделать, когда станет в ней более уве­рен, решил Эван.

«И все-таки я поступаю не слишком красиво», – раз­мышлял Эван, выходя из комнаты. Действительно, он пы­тался подчинить себе Фиону, пользуясь ее страстью к нему, хотя и понимал, что вряд ли ему удастся это сделать. За годы взрослой жизни он не раз имел возможность убедить­ся в том, что женщины в отличие от представителей силь­ного пола обычно теряют голову не от страсти к мужчине, а от любви. А вот как сделать так, чтобы она его полюбила, он понятия не имел.

Дойдя до верхнего марша лестницы, Эван остановился. А что, если вернуться в спальню, разбудить Фиону и просто спросить ее, какие чувства она к нему испытывает? Эта мысль уже не раз приходила ему в голову, однако он всякий раз отметал ее. Равно как и сейчас. Он понимал, что не противен Фионе – невозможно заниматься с мужчиной любовью с таким неистовством, испытывая к нему отвра­щение, – но ему ужасно не хотелось, чтобы она признава­лась ему в любви лишь из боязни его обидеть. Это призна­ние наверняка ранило бы его так, как если бы она сказала, что совсем его не любит.

Удивляясь собственной трусости, Эван покачал головой и быстро спустился по лестнице в большой холл. Он позав­тракает и отправится забрать своего сына из коттеджа. Не может же он ходить туда бесконечно. Он ходил повидать мальчика всего три раза, а люди уже начали смотреть на него с подозрением. И неудивительно: раньше у него ни­когда ни от кого не было никаких тайн.

Час спустя, так и не найдя Грегора, Эван отправился к сыну один. За все то время, что он ходил в коттедж и воз­вращался обратно, никаких признаков присутствия Греев он не заметил. И тем не менее он не нарушил ритуала, ко­торый выработали они с Грегором: привязал лошадь в том же месте, что и раньше, а оставшийся до коттеджа путь про­делал пешком.

По дороге Эван напряженно размышлял, как предста­вить сына Фионс. Нужно было давно это сделать, но вся­кий раз, когда Эван раскрывал рот, из него не вылетало пи слова. А теперь у него просто нет времени на предваритель­ную подготовку. Придется действовать по обстановке и мо­лить Бога о том, чтобы все закончилось хорошо.

Эван постучался и, когда старый Робби открыл дверь, вошел в коттедж. Первым, кого он увидел, был его мальчу­ган, сидевший за столом. Оторвавшись от тарелки с кашей, он робко улыбнулся, и сердце сладко заныло у Эвана в гру­ди. Во взгляде мальчика светилась надежда, и Эван понял: если бы он заранее и не решил этого, все равно бы забрал сегодня сына в Скарглас. Он не в силах разрушить эту на­дежду.

– Ты придумал мне имя? – спросил мальчик, когда Эван уселся напротив.

Эван покачал годовой, когда Кейт жестом предложила ему кашу, однако с довольствием взял кружку с прохлад­ным сидром, которую она перед ним поставила.

– Я придумал несколько имен, по решил, что будет луч­ше подождать до приезда в Скарглас, Мне кажется, Фиоиа тоже имеет право высказать свое мнение.

– Как ты думаешь, я ей поправлюсь?

– Конечно. Она примет тебя с распростертыми объяти­ями. У нее доброе сердце. – «Вот только своему мужу она пока его не отдает», – мысленно прибавил он.

– А ты ей рассказал про меня?

– Нет. Так что не бойся, если она вдруг удивится, уви­дев тебя. Или рассердится. Помни, что она сердится на меня, а не на тебя.

– А может, тебе нужно было сначала рассказать ей обо мне ?

– Я пытался это сделать, сынок. Но это нелегко, я ни­как не мог подобрать нужных слов. Непросто рассказать жене, что у тебя есть ребенок, ты сам это поймешь, когда повзрослеешь. – Эван поморщился, но улыбнулся, услы­шав, как захохотал старик Робби.

Внезапно за дверью послышался шум, от которого у Эвана волосы на голове зашевелились. Он начал подни­маться, и в этот момент дверь распахнулась. Пронзительно закричала Кейт, и старый Робби, поспешно обхватив ее за плечи, оттащил в угол, к очагу. Выхватив шпагу, Эван бро­сился между двумя вооруженными мужчинами, возникши­ми на пороге, прикрывая своим телом сына.

«Значит, все-таки это ловушка», – мелькнуло в голове у Эвана. Грей положили в нее приманку – сына – и стали ждать, проявив несвойственное им терпение. Поскольку Эван был уверен, что, когда они с Грегором приехали в коттедж в первый раз, ничего подозрительного не было, должно быть. Грей оставили мальчика и убрались восвояси. Им вполне удалось усыпить бдительность Макфингелов. Не заметив противника, братья расслабились, забыв о том, что намеревались держаться настороже. И теперь, когда враг нанес внезапный удар, он, Эван, оказался единственным вооруженным мужчиной, способным защитить троих без­защитных людей от Грсев.

Сквозь столпившихся у двери мужчин протиснулся один, и Эван, услышав, как его сын тихонько захныкал, почувствовал, как в груди его взметнулась бешеная ярость. Хью, лэрд Греев, был намного-ниже Эвана, однако креп­кий и мускулистый. Его широкое лицо, по мнению Эвана, было достаточно красивым, и все-таки было непонятно, что Хелена нашла в этом человеке. Светло-карие глаза, каштановые волосы и довольно заурядные черты лица. Самая обычная внешность, не скажешь, что перед тобой отъявленный негодяй. Но стоило посмотреть ему в глаза, холодные, жестокие, увидеть улыбку, которая, казалось, предупреждала о том, что от этого человека лучше дер­жаться подальше, и все становилось ясно, В данный мо­мент улыбка эта была торжествующей и полной предвку­шения.

– Что, не мог удержаться, чтобы не встретиться с маль­чишкой? – насмешливо спросил Хью.

– Он мой сын, – пожал плечами Эван.

– Естественно. Любой дурак заметит, что он из рола проклятых Макфингелов.

– Интересно, зачем ты его так долго держал у себя, если он тебе настолько неприятен.

– Я подумал, что маленький негодяй может когда-ни­будь пригодиться, и так и вышло, верно?

Самое неприятное, подумал Эван, глядя на Хью, это то, что если не произойдет какого-то чуда, у него не будет ни­какой возможности убить этого подонка.

– Визит был необыкновенно приятным, – протянул он, – но, право, сейчас мне пора.

– Ну что ты, побудь еще немного, не порть мне удо­вольствие от встречи с тобой. Если ты сделаешь хотя бы шаг к этой двери, мне придется тебя убить, причем быстро, а это совсем не входит в мои планы. А теперь, почему бы тебе не опустить твою шпагу?

С чего бы? – В этот момент один из людей Хью подскочил к Кейт и приставил ей шпагу к горлу, и Эван чертыхнулся. – Ты способен убить старую женщину, кото­рая не причинила тебе никакого зла?

–.Конечно.

Эван понимал, что у него нет выбора. Если он будет продолжать спорить, Хью убьет Кейт и старого Робби. Не исключено, что и мальчугана постигнет та же участь. Конечно, нет никакой гарантии, что их все равно не убьют, однако если он. Эван, принесет себя в жертву, есть крошечный шанс, что их оставят в живых, и он не мог этот шанс проигнорировать. Эван швырнул к ногам Хью шпагу.

Хмыкнув, тот сделал знак двоим своим людям схватить Эвана. Пока его тащили из комнаты, Эван утешался тем, что Хью, похоже, забыл про стариков и мальчика. Даже его люди повернулись к ним спиной и оставили их в кот­тедже одних. Остается надеяться, что, воспользовавшись тем, что на них никто не обращает внимания, они найдут способ ускользнуть. Оказавшись на поляне перед коттед­жем, Эван бросил взгляд на высокий толстый столб, врытый в землю поодаль. Рядом с ним мило улыбаясь, стояла Хелена.

Сигимор чертыхнулся, наблюдая за тем, как с Эвана сорвали одежду, а потом распяли, привязав за руки к пе­рекладине, прибитой к верхушке столба. Он следил за своим кузеном уже в течение трех дней и пришел к выводу, что тот ведет себя довольно странно. Если Эван отличается такой же распущенностью, как и его братья – недавно обретенные кузены Сигимора, то объяснение столь не­обычному поведению очень простое: у Эвана есть любов­ница. И Сигимор решил проследить за Эваном, чтобы удо­стовериться, так ли это на самом деле, и если это так, то как следует наказать кузена за оскорбление, которое он наносит Фионе. И теперь, глядя на распятого Эвана, Си­гимор подумал, что было бы лучше, если бы у него была любовница.

За спиной послышался какой-то звук, и Сигимор за­мер, ухватившись рукой за эфес шпаги. Потом кто-то ти­хонько выругался знакомым голосом, и он увидел Грсго­ра, который чуть было не проскочил мимо, однако Сиги­мор оказался проворнее. Схватив Грегора за рубашку, он стукнул его в грудь с такой силой, что тот рухнул на зем­лю, и встал над ним дожидаясь, когда он наконец отды­шится.

Зачем ты это сделал? – воскликнул Грсгор, потирая грудь и свирепо глядя на Сигимора.

– Я решил, что ты захочешь на минутку остановиться и подумать, что делать, а не помчишься очертя голову на вра­га, явно превосходящего по численности.

Выругавшись. Грегор с трудом поднялся на ноги.

– Я не могу оставить Эвана в руках этого мерзавца Хью. – Бросив взгляд в сторону поляны, он побледнел. – Этот негодяй собирается поиздеваться над Эваном!

– Да. – Сигимор нахмурился, заметив возле коттеджа нескольких человек, – Но ты же не можешь сражаться со всеми этими людьми один. Даже если я окажу тебе помощь – а я смею тебя заверить, неплохой воин, – все равно силы неравны. Нужно возвращаться в Скарглас за подмогой.

– Тогда поехали.

– Подожди немного. Смотри, из коттеджа выскочили несколько человек. Интересно, кто они?

– О Господи! Да это старик Робби, его жена и маль­чишка!

– Что за мальчишка?

Грегор поспешно объяснил и прибавил:

– Мы думали, что это ловушка, но прошло несколько дней, и ничего не произошло.

Сигимор кивнул:

– Они ждали, пока вы расслабитесь и решите, что никакая опасность нам не грозит. В первый день, может быть, и во второй здесь в самом деле никого не было. Насколько я знаю Греев, для них это поистине хитроум­ный план.

– Совершенно верно, – согласился Грегор. – Нужно было догадаться, что они наконец поумнеют за долгие годы. Ага! Здесь и эта сука Хелена. Такая же дрянь, как и Хью.

– Ничего, скоро она, как и Хью, будет трупом. Пошли. Те, что сбежали из коттеджа, уже скрылись в лесу слева от нас. Нужно взять их с собой.

– Мне ужасно не хочется оставлять Эвана в руках Хью. Наверняка этот полонок придумал для него самые изощ­ренные пытки.

– Лучше терпеть пытки, чем умереть.


– У него есть любовница!

Мэб протянула Фионе льняной платок, чтобы та вытер­ла слезы, и продолжила шить мешочки для лаванды, кото­рые потом собиралась положить в комод с бельем.

– С чего это ты взяла, что у Эвана есть любовница?

Фиона хмуро взглянула на подругу и высморкалась. В голосе Мэб не было даже намека на сочувствие.

– Потому что последние три дня он куда-то уходит, и никто не знает куда.

– Ну, если этого никто не знает, как ты можешь быть уверена, что он ходит на свидание к женщине?

–А куда еще он может ходить без охраны? Обычно она его никогда не оставляет.

– Что, если охрана ему надоела и хочется побыть од­ному?

– Возможно, – согласилась Фиона, но уже в следую­щую секунду покачала головой: – Нет, что-то здесь не так. Он не просто возжелал свободы. Дело в том, что у него появилась какая-то тайна.

Облокотившись о стол, за которым работала, Мэб скре­стила руки на груди и взглянула на Фиону.

– Он и в самом деле ведет себя несколько странно, и многие это заметили, но только ты сделала вывод, что здесь замешана женщина.

– Конечно. Обычно когда у мужчины появляется лю­бовница, он напускает на себя таинственный вид и подолгу где-то пропадает, никому не говоря, где именно.

– Только не мужчины клана Макфингел. Наши не де­лают никакой тайны из… своей похотливости.

– Но большинство из них не женаты.

– Фиона, я не думаю, что Эван тебе изменяет. И представить себе не могу, с чего это тебе в голову пришло. Мо­жет быть, он в последнее время стал проявлять меньше эн­тузиазма в постели? – Щеки Фионы стали пунцовыми, и Мэб вскинула брови. – Полагаю, нет.

– Я уверена, Мэб, у него от меня есть какая-то тайна. Что-то его тревожит. Он стал таким странным. И потом… он стал проявлять в постели гораздо больше энтузиазма.

– Вот видишь. Если бы у него была любовница, кото­рую нужно было ублажать днем, ночью он бы просто спал. Даже Макфингелу требуется время от времени отдыхать.

Фиона хихикнула и сама себе удивилась: не думала, что способна веселиться, когда так расстроена.

– Он и в самом деле обещал хранить мне верность, ког­да мы с ним поженились.

Значит, никакой любовницы у него нет. Эван – че­ловек слова. Думаю, ты просто все придумываешь, сама себя накручиваешь. Это потому, что ты носишь ребенка. Такое с беременными женщинами случается.

Фиона медленно кивнула. Очень может быть, что она и в самом деле подвержена перепадам настроения и приду­мывает проблемы там, где их нет. И то, что она безумно любит своего мужа и до сих пор не знает, отвечает ли он ей взаимностью, лишь усугубляет положение вещей.

– Я пыталась поговорить об этом с Грегором, однако он очень ловко уходит от расспросов и избегает показы­ваться мне на глаза.

– А почему Грегор должен что-то знать об Эванс?

– Потому что они уходят из замка вместе. Мэб раздраженно воздела глаза к потолку:

– Тытолько подумай, детка! Грегор уходит из замка вместе с Эваном. Ты и в самом деле думаешь, что мужчина, который спешит на свидание к любовнице, станет брать с собой брата?

– Похоже, я сморозила глупость, – прошептала Фио­на, секунду подумав. – Просто я так люблю его и никак не могу заставить полюбить меня. Наверное, поэтому я так плохо соображаю и всего боюсь.

– Нет, это потому, что ты беременна. Почему ты прямо не скажешь Эвану о своих чувствах, детка?

– Наверное, из гордости. Я подумывала об этом, но потом решила, что мне будет слишком больно, если я открою Эвану свое сердце, а он не сможет сделать этого для меня. А что, если, узнав о том, как я его люблю, и понимая, что он не в состоянии ответить на мои чувства, он начнет отстраняться от меня? Хотя дальше, чем он сейчас находит­ся от меня, уже невозможно отстраниться. О Господи, по­хоже, я несу какую-то чепуху!

– Вовсе нет, – возразила Мэб. – Хотелось бы мне дать тебе какой-нибудь хороший совет, как поступить, чтобы все у тебя было хорошо, но я просто не знаю, что посоветовать. Могу лишь в очередной раз повторить то, что ты уже и без меня знаешь: Эван – хороший человек, и ты должна на­браться терпения. Просто постоянно напоминай себе о том, что Эван – верный муж, страстный любовник, что он все сделает для того, чтобы тебе жилось хорошо, что он всегда будет защищать тебя, что он сделает тебе детей. А это самое главное.

Фиона слабо улыбнулась:

– Я знаю. Наверное, я просто слабая женщина. Я чув­ствую, что Эвана что-то гнетет, и он не говорит мне, что именно, он исчезает куда-то каждый день, и я начинаю представлять себе всякие сцены. Например, как он занима­ется любовью где-то на природе с какой-нибудь цветущей пышногрудой девицей.

– Боюсь, что цветущие девицы всегда пышногрудые. – Мэб расхохоталась следом за Фионой, а потом, покачал го­ловой, проговорила: – Верь ему, Фиона. Просто верь ему, люби его, и все будет хорошо.

Выйдя из хижины, где сушатся лекарственные травы, Фиона направилась к замку, дав себе слово, что будет по­вторять слова Мэб несколько раз в день. «Джиллиан тоже не сразу удалось завоевать сердце Коннора», – напомнила она себе. Фиона подозревала, что сердце ее брата было в руках его жены задолго до того, как он в этом признался. И если бы он не столкнулся с опасностью ее потерять, он бы молчал о своих чувствах еще дольше.

«А Эван во многом похож на Коннора», – продолжала размышлять Фиона. Тот же суровый и неприступный вид и добрая душа, которую он никому не показывает. Наверное, Эван никогда не сможет произносить ласковые слова и от­крыто выражать свою любовь. И ей придется принимать это как должное. Фиона знала, что это было бы гораздо легче, если бы Эван хотя бы намеком дал ей понять, что любит ее.

Представив себе, как Эван шепчет ей на ушко призна­ние в вечной любви, Фиона вздохнула от удовольствия. В этот момент послышались крики часовых, и, бросив взгляд в сторону ворот, она замерла в удивлении. Во двор замка галопом въезжали Сигимор и Грегор. Впереди Грегора си­дел мальчуган, а на третьей лошади, крепко вцепившись в ее гриву, сидела пожилая чета. Эту третью лошадь Фиона прекрасно знала, и у нее упало сердце.

Как только Сигимор спешился, она помчалась к нему, громко крича:

– Эван! Где Эван?

Обняв ее за плечи, Сигимор слегка сжал их:

– Он жив, детка, не волнуйся.

– Тогда почему вы привезли в замок его лошадь?

– Потому что он попался в ловушку, которую расстави­ли для него Грей, – сказал Грегор. – Сигимор, объясни ей, а я пойду соберу мужчин.

Он поспешно отошел, а Фиона, вперившись взглядом в Сигимора, потребовала:

– Объясняй.

По мере того как Сигимор рассказывал, глаза ее стано­вились все шире и шире. Так вот, оказывается, что мучило Эвана в последние несколько дней. Хелена, его первая любовь, вновь вернулась в его жизнь. Она родила ему ребенка, ничего об этом не сказала, а потом поставила Эвана перед фактом, что у него есть сын. Хью и Хелен Грей, оба нена­видевшие Эвана, заманили его в ловушку. Именно эти люди уже брали его в плен, мучили его, почти кастрировали… Фиона почувствовала, как по ели не ее пробежал холодок, а сердце сжалось от ужаса.

– Мы смогли помочь старикам и мальчику сбежать, – сказал Сигимор и шепотом прибавил: – У бедняги даже нет имени, так что пока зови его просто Мальчик. Твой муж тебе все после объяснит.

– Если выживет, – добавила Фиона.

– Естественно выживет.

В голосе Сигимора слышались такая решимость и хо­лодная уверенность, что Фиона ему поверила. Она медлен­но повернулась и взглянула на мальчугана. Ей было больно, что Эван не рассказал о нем, однако она поспешно подави­ла это чувство. Мачьчик выглядел испуганным, и его нужно было успокоить. Прежде всего Фиона решила убедить ма­лыша в том, что его здесь все ждали.

– Ты похож на отца, – тихо сказала она, ласково по­трепав мальчугана по голове. – Его глаза, его волосы.

– Отец собирался сегодня привезти меня сюда. – Маль­чик вытер со щек слезы грязной ладошкой.

– Я рада. Он должен был привезти тебя сюда в самый первый день, и я поругаю его, когда он приедет домой.

– Хью и. моя мама делают ему больно. Они всегда муча­ют людей.

Ничего, я его вылечу. Меня зовут Фиона. Я жена тво­его отца.

– Он сказал, что ты красивая и будешь добра ко мне, но если не хочешь, то и не надо. Можешь отправить меня обратно.

– Ну что ты. Как можно не хотеть жить вместе с таким красивым мальчуганом? Разве найдутся такие?

– Да. Моя мама и Хью. Потому что я Макфингел.

– Да, ты Макфингел, – проговорил Грегор, подходя к ним вместе с Фингелом. – Это твой дедушка, парень, он покажет тебе твой новый дом.

Мальчик робко взялся за руку, которую протянул ему Фингел, и взглянул на Сигимора:

– Ты привезешь моего отца?

– Да, – ответил Сигимор.

– А маму?

– Боюсь, ты ее больше никогда не увидишь.

Мальчик кивнул и вместе с Фингелом направился к зам­ку. А Фиона подумала, что с сыном Эвана нужно будет об­ращаться ласково. Затравленный взгляд, крайняя сдержан­ность, если не сказать робость, тот факт, что ему даже не дали имени, – все говорило о том, что каждый день своей короткой жизни этот мальчик очень дорого платил за то, что он ребенок Эвана.

Она стояла, внимательно слушая, как Сигимор и Грегор обсуждали дальнейшие действия, пока перед замком соби­рались воины, ведя каждый свою лошадь, Планы были хо­рошими, уверенность в успехе звучала успокаивающе, и Фи­она почувствовала, что страхи ее несколько улеглись. Оста­валась лишь одна нерешенная проблема. Для того, чтобы добраться до Эвана и его мучителей, нужно было пересечь поле.

– Вам нужно как-то отвлечь их внимание, чтобы самим подобраться поближе и нанести удар, – заметила она.

– Надеюсь, ты не собираешься предложить то, о чем я думаю? – спросил Сигимор, хмуро взглянув на нее.

– Напрасно надеешься.

– Эван нам голову оторвет за то, что мы рисковали тво­ей жизнью ради него, – проговорил Грегор. – Нужно, что­бы кто-то из наших отвлек внимание Греев.

– Ваших мужчин Грей знают как облупленных. Они могут, конечно, отвлечь их внимание, затеяв с ними пота­совку, но в этом случае возможны жертвы, А меня они не знают, – заявила Фиона.

– Некоторые из них видели тебя в тот день, когда рани­ли Саймона.

– Они видели парня в запыленной одежде и только во время сражения, – сказала Фиона и с удовлетворением от­метила, что они взглянули на нее сначала с удивлением, потом задумчиво.

– А почему ты так уверена, что они не станут тебя уби­вать?

– Сначала им захочется узнать, зачем я пожаловала. А может быть, я им понравлюсь. Не важно, почему они не захотят меня убивать, важно, что у них вряд ли возникнет такое желание. Но даже если они каким-то образом узнают, кто я такая, они не станут убивать меня, решив, что я могу им пригодиться для того, чтобы Эвану было больнее. А вам ведь не потребуется много времени, чтобы пересечь поле и подобраться вплотную к Хью и его людям, верно? Пока они со мной будут разбираться, вы это сделаете.

– Боюсь, в ее словах есть здравый смысл, Грегор, – заметил Сипшор. – Фиона поможет нам выиграть несколь­ко минут, чтобы преодолеть открытое место и подобраться к коттеджу вплотную. Если они заметят нас раньше, они успеют подготовиться к бою, а так мы застанем их врас­плох. Они будут во все глаза смотреть на Фиону. И даже самым подозрительным из них потребуется несколько ми­нут, чтобы вспомнить, что следует зорко смотреть по сто­ронам, не грозит ли им какая-то опасность.

– И этих нескольких минут будет достаточно, чтобы приставить шпаги к их спинам, – подхватила Фиона.

– Эван с меня за это три шкуры снимет, – сказал Грегор и принялся обсуждать с Фиоиой ее план во всех подробностях.

Глава 19

«Похоже, сейчас мне придется нелегко», – подумал Эван, глядя на улыбающуюся Хелену, которая любовно по­глаживала изящной ручкой толстый хлыст. Наконец-то он начал понимать, почему она полюбила Хью. Они одного поля ягодки. Но вот чего Эван никак не мог понять, так это почему Хелена так сильно его ненавидит. То, что он является владельцем земель, которые страстно желал за­получить Хью, казалось ему недостаточной причиной для этого.

– Нужно было дать мальчику имя, – заметил он и едва сдержал улыбку, заметив, насколько его слова поразили Хелену. – Почему ты этого не сделала?

Хелена пожала плечами:

– Не думала, что этот маленький ублюдок выживет. Но он оказался упрямым, черт подери. Я не смогла выкинуть его из своего живота, когда он в нем завелся, потом он об­рек меня на адовы муки, когда рождался. Однажды он сильно заболел, и я решила, что Господь приберет его, но сестра Хью, хромоножка Мэри, его выходила.

Нас, Макфингелов, нелегко убить.

– Вот и хорошо. Я хочу, чтобы ты умирал долго-долго.

Странно было слышать, что из такого соблазнительного ротика вылетают такие кровожадные слова. Эван по-преж­нему смотрел на нее и видел, насколько она хороша, одна­ко ее красота больше не трогала его. Теперь он понимал, что под привлекательной внешностью его бывшей любов­ницы скрывается черная душа. Такое впечатление, что Хе­лена насквозь прогнила, даже странно, что внешне она все еще красива.

Сейчас Эван уже знал, что такое истинная красота. Пус­кай лицо Фионы обезображено шрамами, фигура у нее не такая роскошная, как у Хелены, однако она гораздо краси­вее ее. Хелене никогда такой не стать, как ни старайся. В Фноне есть доброта, мягкость, щедрость души, которые в Хелене напрочь отсутствуют и которые она считает прояв­лением слабости и глупости. Эвану было неприятно осоз­навать, что он позволил страсти настолько ослепить себя, что ему и в голову не пришло задуматься над тем, что за человек Хелена.

– У меня есть к вам только один маленький вопрос. Ответьте на него, прежде чем начнете со мной расправлять­ся, – тихо проговорил он и замолчал.

– Какой? – поторопил его Хью.

– Признаюсь, меня снедает любопытство. Отчего вы с Хеленой испытываете ко мне такую ненависть? За исклю­чением того, что ты, Хыо, ошибочно считаешь, будто я ук­рал у тебя землю, которой владею, не могу припомнить, чем бы я мог вас обидеть.

– Скарглас должен был стать моим! – завопил Хью. – Твой сумасшедший отец втерся своему кузену в доверие и отнял его у меня. Это я должен был унаследовать Скарглас, а не ты. Я должен был стать его лэрдом, а не ты. Но с того момента, как родился ты, сын Фингела и дочери старого лэрда, мы лишились всех шансов получить эту землю. Ты приходишься внуком старому лэрду. И кем бы ни был твой отец, Фингел, в глазах короля, церкви и закона ты явля­ешься законным наследником.

– Но зачем тебе эти земли? У тебя же есть собственные.

– Жалкие каменистые пустоши да болота! Вот если бы к ним присоединить твои земли, я был бы очень могуще­ственным лэрдом. – Он взглянул в сторону замка. – Да и замок Скарглас лучше, чем мой. Он гораздо больше подходит такому человеку, как я. Если бы у меня был такой за­мок, я считался бы уважаемым, богатым человеком.

И все-таки Эвану казалось, что этого недостаточно, что­бы так сильно его ненавидеть. Похоже, Хью решил, что он, Эван, ограбил его, лишил прекрасного будущего. Но это прекрасное будущее существует лишь в его воображе­нии, по крайней мере частично. У Эвана было такое чув­ство, что Хью чего-то недоговаривает либо что-то выду­мывает. Наверное, в один далеко не прекрасный день он решил, что потеря Скаргласа стала главной причиной, по­чему в его жизни все пошло наперекосяк, а поскольку Эван считается наследником Скаргласа, он должен понести за это наказание. К тому же его, Хью, жена имела от Эвана ребенка, и это лишь усилило его ненависть и обострило жажду мести.

– А ты, Хелена? – спросил Эван.

– Ты убил моих родных, – ответила она. – Маму и сестру.

– Я их не убивал!

– Ну, не сам, это сделали люди из твоего клана. Они зарубили их во время очередного набега. Отец обнаружил изуродованные тела и, не выдержав горя, повесился. Из-за Макфингелов я потеряла всех своих родных. – Она улыбнулась Хью. – Я была совершенно одна и не знала, что мне делать, до тех пор пока не повстречала Хью.

– Мои люди не убивают женщин.

– Вы, Макфингелы, совершили набег на земли Хью. Твоих людей видели рядом с моим домом. Ты просто ос­корбляешь меня своим нежеланием в этом признаваться. Кто еще мог это сделать?

«Твой отец», – подумал Эван, однако ничего не сказал, лишь молча взглянул на Хелену. Что-то подсказывало ему, что она и сама об этом догадывалась, но, вместо того чтобы взглянуть в лицо страшной правде, обвинила его клан и соответственно Эвана. Не повезло им, поскольку в тот чер­ный день они оказались поблизости.

«Все это было бы смешно, если бы не было так груст­но», – решил Эван. Он, не причинивший ни Хью, ни Хе­лене никакого зла, будет замучен до смерти за преступле­ния, которые никогда не совершал, которые возникли лишь в их изощренном воображении. Они сделали его козлом отпущения, объявив виновным во всех своих ошибках и разочарованиях. В течение долгих лет он пытался догово­риться с людьми, с которыми договориться невозможно, которые не слушают голоса рассудка.

– Ну, хватит болтать! – рявкнул Хью и подошел к Эвану с кинжалом в руке. – Пустая трата времени.

– Даже если ты меня убьешь, ты не получить Скарг-лас, – заметил Эван.

– Верно, но я хотя бы получу удовольствие.

– Ты позволил мне начать первой, – капризно протя­нула Хелена. – Потому-то я и захватила с собой хлыст. Если ты станешь тыкать в него ножом, он весь изойдет кро­вью и потеряет сознание, прежде чем я успею отплатить ему за то, что он меня трогал.

– Это ты меня трогала, – проговорил Эван. – Тебе показалось, что я не спешу выдавать свои секреты, и ты забралась ко мне в постель и попыталась соблазнить меня. Перестань притворяться, что ты невинная девушка, обес­чещенная грязным Макфингелом. Все было совсем на­оборот.

Лицо Хелены исказилось от ярости. Только что пре­лестное, оно стало неприятным и даже уродливым. С него словно спала маска, и теперь было отчетливо видно, ка­кая у этой красивой женщины гнусная душонка. Должно быть, он напрасно сказал Хелене эти слова, но ему надо­ело, что какая-то публичная девка обвиняет его в изнаси­ловании.

– Позволь мне заставить его заплатить за это, Хью, – прошипела Хелена. – Позволь исполосовать его до крови.

– Я остановлю тебя, если ты зайдешь слишком далеко, любовь моя, – проговорил Хью, отступая. – Я разрешаю тебе отомстить, но только не забывай про меня, мне тоже нужно с ним посчитаться. Поверните его, – приказал он своим людям.

«Ну вот и все», – подумал Эван, когда, несмотря на сопротивление, его повернули к Хелене спиной, чтобы она могла всласть поиздеваться над ним, орудуя хлыстом. Он молил Бога лишь о том, чтобы смог вынести пытку, не по­казав вида, как ему больно. Чем дольше он сможет ее выно­сить, тем больше шансов на то, что его спасут. Наверняка кто-то скоро заметит, что его слишком долго нет в замке и что он ушел из него один. Грегор знает, куда он отправил­ся, а Грей об этом, похоже, и не догадываются. В этот мо­мент хлыст Хелены опустился на его спину. Эван стиснул зубы, чтобы не закричать, и принялся молить Господа о том, чтобы его поскорее нашли.


– Убила бы их обоих! – воскликнула Фиона, глядя на обнаженного и окровавленного, распятого на кресте мужа, который тем не менее попытался сопротивляться, когда его повернули лицом к Хью Грею.

– Именно это мы и намереваемся сделать, – заметил Грегор.

– И сделаем это медленно, – пробормотал Сигимор, пристально глядя на Фиону. – Чтобы они на собствен­ной шкуре смогли прочувствовать, что сейчас испытыва­ет Эван.

– Ты меня искушаешь, Сигимор, – проговорила Фиона и глубоко вздохнула, чтобы подавить ярость, взметнув­шуюся в ее душе при виде беззащитного мужа, подвергшегося таким издевательствам. – Но нет, мы не станем этого делать, хотя они и заслуживают.

– Как пожелаешь. Готова?

Фиона слегка потянула на себе платье, чтобы вырез стал побольше, взъерошила рукой волосы.

– Думаю, что да. Как я выгляжу?

– Восхитительно.

– Кинжалы не видны?

– Ни одного не видно.

– Тогда я готова.

– Будь очень осторожна, Фиона, – наставлял Грегор. – Если тебе покажется, что они собираются схватить тебя, беги. Я видел, как ты умеешь бегать, так что догнать тебя им не удастся. Только не давайся им в руки.

– Хорошо.

Радуясь тому, что ярость, взметнувшаяся в ее душе, по­давляет страх, Фиона взяла корзинку и направилась к Греям. Хотя все сочли ее план очень удачным, она понимала, что до идеального ему далеко. Всякое может случиться. Вполне возможно, Грей о ней уже наслышаны. И если они слишком много о ней знают, ее жизнь не будет стоить ло­маного гроша.

– Дядя Робби! – прокричала она нараспев, впри­прыжку направляясь к коттеджу. – Где ты? Я принесла тебе пирожков! – Сделав вид, что она только что замети­ла Греев, Фиона остановилась как вкопанная. – Ой! Я и не знала, что у дяди Робби гости. Захватила бы побольше пирожков.

Эван изумленно захлопал глазами. Неужели перед ним стоит Фиона? Не может этого быть! Должно быть, от боли у него помутился рассудок.

Он перевел взгляд на Хью и его людей, на лицах кото­рых застыло похотливое выражение, и понял; перед коттед­жем и в самом деле стоит его жена. На щеках ее горит румянец смущения, роскошные волосы, словно плащом окуты­вая стройную фигурку, свисают до тонкой талии, вырез платья такой низкий, что почти видны соски. Один глубо­кий вздох – и груди выскочат наружу и запляшут перед глазами изумленной публики. Когда его освободят, он уз­нает, кто разрешил ей явиться к Греям в таком соблазни­тельном наряде, и убьет его, причем медленно.

Фиона взглянула на Эвана, и на мгновение во взгляде ее мелькнули ярость и боль, но уже в следующую секунду взгляд ее стал непроницаемым. На лице появилось лишь выражение любопытства, она ничем не выдала, что знает его. Напротив, видя, что она с милой улыбкой смотрит на окровавленного, избитого мужчину, можно было подумать, что она немножко не в себе. «Интересно, сколько кинжа­лов прихватила с собой Фиона на сей раз?» – рассеянно подумал Эван.

– Кто ты, черт подери? – спросил Хью. Он во все глаза уставился на грудь Фионы, и Эван ис­кренне пожелал, чтобы негодяя поскорее убили. Оглядев людей Хью и отметив про себя похотливое выражение их лиц, Эван едва сдержался, чтобы не приказать жене отправ­ляться домой. Но тут он обратил внимание на Хелену, ко­торая переводила взгляд с Хью на Фиону и обратно. Выра­жение ее лица было таким мрачным, и она с таким остерве­нением сжимала в руке окровавленный хлыст, что Эван почувствовал: нужно не спускать с нес глаз.

Что он и делал, пока Фиона мастерски играла свою роль. Он не выпускал Хелену из поля зрения еще и потому, что не хотел шарить глазами в поисках своих людей, которые Эван это точно знал – пришли ему на помощь. Несмотря на то что Фиона частенько действовала пол влиянием по­рыва, она никогда не отправилась бы спасать его одна. Она слишком умна для этого и понимает, что в одиночку с мужчинами ей не справиться. Изо всех сил стараясь не обращать внимание на боль, Эван наблюдал за Греями. Вдруг эти дураки наконец-то вспомнят, что должны следить, не подкрадывается ли к ним противник. Тогда Фионе может не поздоровиться.

– Разве ты не знаешь? Я племянница старого Робби, – ответила Фиона, улыбаясь Хью. – Я часто прихожу навес­тить его и его милую женушку.

– У него нет родственников! – выпалила Хелена.

– А я ему не кровная родственница, но он все равно считает меня родней.

– Она вес врет, Хью, – проговорила Хелена и, подойдя к нему, схватила его за руку. Хью лишь мельком взглянул на нее и вновь уставился на гибкое тело Фионы вожделен­ным взглядом, и Хелена нахмурилась. – Отошли эту кост­лявую сучку прочь или убей ее.

– Какая ты злая! – воскликнула Фиона и прижала руку к груди.

Хью проследил за ней жадным взглядом. Похоже, если ребята будут медлить с его освобождением, Грей накинутся на Фиону, словно стая голодных волков. Либо на нее на­бросится Хелена, приревновав к Хью. Эван с трудом сдер­жал улыбку. Если Хелена это сделает, она совершит огром­ную, а может быть, даже смертельную ошибку.

– Но я тебя прощаю, – продолжала Фиона. – Навер­ное, у тебя плохое настроение из-за пятен на лице.

– Каких еще пятен? У меня нет никаких пятен, – бурк­нула Хелена, проведя по лицу рукой.

– Ой, прости, пожалуйста. Должно быть, на него упала тень, вот я и решила, что это пятна. Извини, ошиблась. – Она бросила взгляд на Эвана. – Почему вы не оденете это­го беднягу? Дамам не пристало смотреть на голых мужчин. Это неприлично.

– Ты просто дура! – воскликнула Хелена.

– Заткнись, Хелена, – бросил Хыо. – А ты, девка, – по­вернулся он к Фионе, – ну-ка отвечай, что ты здесь делаешь?

– Жду, – ответила Фиона.

– Чего?

– Когда ты умрешь.

Хыо вытаращил глаза от удивления. И он был не оди­нок. Эван тоже никогда не слышал, чтобы голос женщины звучал настолько холодно и грозно. Фиона начала по­тихоньку пятиться к нему, и он затаил дыхание, Краеш­ком глаза он заметил, как в кустах мелькнуло что-то ры­жее, и едва сдержал улыбку. Теперь единственное, о чем ему следует беспокоиться, так это чтобы его храбрая ма­ленькая женушка не пострадала в битве, которая сейчас начнется.

– Ты с ума сошла! Неужели ты думаешь, что какая-то девчонка может меня убить?

– Конечно, может, однако предоставлю это сделать кое-кому другому.

– Кому же?

– Мне, – послышался голос Сигимора, и Хью, круто обернувшись, увидел, что тот стоит у него за спиной и, ух­мыляясь, смотрит на него.

А уже через минуту битва была в разгаре. Стоя рядом с Эваном, Фиона опустила корзинку на землю и, вытащив из нее два кинжала, крепко зажала их в руках. Ей ужасно хоте­лось освободить Эвана от пут, однако, во-первых, он был слишком высоко привязан, а во-вторых, она не могла по­зволить себе оторвать взгляд от Греев.

– Когда меня освободят и вылечат мои раны, я тебя нашлепаю, – проговорил Эван.

– Только попробуй, – усмехнулась Фиона. – Ничего у тебя не получится.

– Получится, не сомневайся. – В этот момент Эван заметил, каким яростным взглядом смотрит на Фиону Хе­лена. Она наконец догадалась, что их обвели вокруг паль­ца. – Берегись, детка, – предупредил он.

Видя, что к ней приближается Хелена, Фиона замер­ла. Похоже, Хелена побывала в гуще сражения: Фиона сейчас припомнила, что несколько раз ей слышался свист хлыста. Сейчас его у Хелены не было, значит, кто-то из людей Эвана отобрал, решила Фиона. Жаль, что при этом они ее не убили. Зато в руке она держала большой ост­рый кинжал.

– Так, значит, это на тебе он женился, – прошипела Хелена.

– Да, мне была оказана такая честь, – ответила Фиона.

– Честь? Выйти за него замуж? А впрочем, вряд ли на тебе женился бы кто-то другой, уж слишком ты безобраз­ная.

– А ты просто дура.

– Я тебя убью, – заявила Хелена, – а потом разрежу эту свинью Эвана на мелкие кусочки. Так что советую тебе спасаться бегством, дурочка. Со мной шутки плохи. Виде­ла, какие у него шрамы? Это я их ему оставила.

– Знаю. Но я тебя не боюсь. А когда буду тебя убивать, проявлю милосердие и постараюсь, чтобы ты не слишком мучилась.

Хелена бросилась на Фиону, и Эван чертыхнулся от того, что у него связаны руки. Однако несколько секунд спустя он успокоился и с восхищением стал наблюдать за женой. Она действовала легко и непринужденно, ловко и умело. Через несколько минут и Хелена поняла, что с ней просто играют, что Фиона, маленькая и изящная, уже дав­но бы убила ее, если бы пожелала. На мгновение в глазах ее мелькнул страх, но потом он сменился выражением не­нависти.

– Я заберу тебя с собой! – рявкнула Хелена, признавая тем самым свое поражение.

– Нет, ты отправишься в преисподнюю одна!

Через секунду все было кончено. Фиона спокойно вы­тирала клинок кинжала о юбку убитой женщины. Выпря­мившись, она взглянула на Эвана, и в этот момент сра­жение закончилось: пали последние из Греев. Эван по­чувствовал разочарование, оттого что не видел, как погиб Хью.

– Сигимор заставил его попотеть, – заметила Фиона.

– Ты просто читаешь мои мысли.

– Это несложно. После того что он с тобой сделал, не­трудно догадаться, какие мысли бродяг у тебя в голове.

Грегор и Сигимор развязали Эвана, и он тотчас же рух­нул на колени: ноги настолько ослабли, что не держали его. И когда Фиона положила его голову к себе на колени, он не стал сопротивляться. Закрыв глаза, он глубоко вдохнул исходящий от нее запах, когда она начала осторожно про­мывать его раны. Вокруг слышался шум, это Макфипгелы оттаскивали тела поверженных противников.

– Ох, Эван, – прошептала Фиона, смывая с его спины кровь. – Как бы мне хотелось опять их всех убить. Бедная твоя спина.

– Ничего, заживет, – успокоил Эван. – У Хелены не слишком сильные руки. Вот если бы меня били мужчины, мне пришлось бы совсем плохо.

– Я не жалею, что убила ее.

– Это хорошо. Ты и не должна об этом жалеть. Ты слиш­ком рисковала, детка, чтобы меня спасти.

– У меня не было другого выхода. Эван хотел спросить ее, что она имела в виду, но в этот момент к ним подошел Грегор с одеялом и штанами.

Фиона помогла Эвану сесть, а Грегор осторожно натянул на него штаны. Самостоятельно это сделать Эван был уже не в состоянии: силы быстро оставляли его. И он решил, что подумает над словами Фионы, когда хотя бы немного окрепнет. Последние слова Фиона произнесла дрогнув­шим голосом, и это вполне естественно после того, что ей пришлось пережить. А может быть, дело вовсе не в ее переживаниях, а в том, что она испытывает к нему неж­ные чувства? Сердце Эвана радостно затрепетало при этой мысли.

– Ты сможешь сидеть на лошади? – спросил его Грегор.

– Если только меня к ней привяжут, – ответил Эван. – А откуда ты узнал, что произошло?

– Когда ты ушел без меня, я последовал за тобой и обнаружил здесь Сигимора. Он тоже пошел за тобой, хотя так и не признался почему, – объяснил Грегор и бросил на Сигимора, стоявшего рядом с Фионой, хмурый взгляд: – Зачем ты сюда пришел?

– Мне показалось, что Эван ведет себя как-то стран­но, – ответил Сигимор. – Я решил, что он завел себе любовницу, и подумал, что было бы неплохо немного впра­вить ему мозги.

Фиона хихикнула, во-первых, оттого, что Сигимор так спокойно произнес эту угрозу, а во-вторых, потому что не она одна решила, что Эван ускользнул из замка на свида­ние с женщиной.

– Эвана нужно крепко привязать к лошади, – заметила она. – Дорога до Скаргласа неблизкая, да и спина его в ужасном состоянии.

– Давайте посадим его позади меня, – предложил Си­гимор. – Он обнимет меня руками за талию, а запястья свяжем вместе. Если у него вдруг закружится голова, он не упадет.

– У меня не закружится голова, – возразил Эван, но Сигимор лишь улыбнулся.

Помогая Эвану встать на ноги, он мельком взглянул на его спину и поморщился:

– Эта особа любила стегать хлыстом. За что она так тебя ненавидела?

– Она обвинила меня в смерти ее матери и сестры, – сказал Эван, тяжело опираясь на руку Сигимора, который повел его к лошади – Саймон как раз выводил ее на поля­ну. – Но, насколько я могу судить по ее рассказу, ее отец сошел с ума, убил жену и дочь, а потом покончил жизнь самоубийством. Мне кажется, Хелена и сама это подозре­вала, но в тот день на Греев напали Макфингелы, и она решила обвинить нас.

– А Хью хотелось заполучить Скарглас.

– Да, но у него тоже все в голове перепуталось, и в результате он обвинил меня во всех смертных грехах и ре­шил расправиться со мной. – Видя, что Фиона отстала на несколько шагов и разговаривает с Саймоном, Эван спро­сил Сигимора: – А где те люди, которые жили в коттедже? Слава Богу, Хью о них забыл.

– Ты имеешь в виду стариков и своего сына?

– Черт подери! Фиона видела мальчика?

– Он и старики в Скаргласе. Нужно было тебе сказать Фионе о ребенке, Эван.

– Я сам только три дня назад узнал, что у меня есть сын. Я пытался придумать, как потактичнее рассказать о нем Фионе.

– Что ж, теперь, пока ты будешь выздоравливать, у тебя будет время придумать, как ее успокоить.

– Она очень рассердилась? Ну, конечно, рассердилась. Нелегко женщине узнать, что у ее мужа есть незаконно­рожденный ребенок, и принять его.

– Она рассердилась на тебя вовсе не за то, что у тебя есть незаконнорожденный сын. У ее брата Дайермота их пятеро. Кроме того, Фиона прекрасно понимает, что все это произошло до того, как вы с ней встретились, что в то время она сама была еще девчонкой. Она разозлилась, что ты ей ничего не рассказал. Наверное, ей еще и больно от этого.

– А ты, случайно, не знаешь, как мне загладить свою вину? Может, поунижаться перед ней, но так, чтобы она этого не заметила? – спросил Эван и, когда Сигнмор рас­хохотался, вздохнул.

Когда Эвана усадили наконец на лошадь, заставили об­хватить Сигимора руками за талию и связали запястья, он понял, что ошибался: скоро у него наверняка закружится голова, и он потеряет сознание. В этот момент к нему подо­шла Фиона и дрожащей рукой принялась поглаживать его по ноге. Взглянув на нее, Эван увидел на лице ее гораздо более глубокие чувства, чем просто забота о муже, которую проявляет послушная жена.

– Со мной будет все в порядке. Фиона, – проговорил он. – Садись на свою лошадь и поедем. И подтяни платье, у тебя соски видны.

Он едва не расхохотался, когда Фиона вспыхнула, под­дернула платье и, окинув его яростным взглядом, поспеши­ла к лошади. Конечно, было бы лучше вытянуть из нее не­сколько ласковых слов, пока она находится в таком рас­слабленном состоянии, однако Эван понимал, что сейчас для этого не самое удачное время. Остается утешать себя тем, что Фиона испытывает к нему нежные чувства. Это было видно по ее лицу, по полным слез глазам. Потом, когда он выздоровеет, он попытается изыскать способ заста­вить ее признаться в том, что она его любит. Взгляд, кото­рым смотрела на него Фиона, вселял в него надежду, одна­ко ему требовалось и словесное подтверждение. Это была последняя трезвая мысль, которая его посетила. После того как Сигимор стегнул лошадь и они поскакали, спину прон­зила такая острая боль, что перед глазами Эвана все поплы­ло, и он потерял сознание.

Глава 20

Здравствуй, папа.

Эван осторожно открыл глаза и взглянул на маленького мальчика, стоявшего у кровати. А в следующую секунду он почувствовал, что нестерпимая боль в животе и спине, ко­торая его мучила, исчезла. Он плохо помнил, как оказался в своей кровати и кто за ним ухаживал. Что-то подсказыва­ло ему, что прошло немало времени с тех пор, как он поте­рял сознание на обратном пути в Скарглас.

– Здравствуй, Мальчик, – ответил он, чувствуя, что в горле так сильно першит, словно он наелся песка.

– Меня теперь зовут не просто Мальчик. У меня есть имя.

В голосе мальчугана звучали такая гордость и радость, что Эван невольно улыбнулся.

– И как тебя зовут?

– Сайаран Макфингел, или Сайаран Камерон. Сигимор с дедушкой все еще об этом спорят.

– И то, и другое отличные имена. И кто тебе дал имя?

– Моя новая мама. Она даже привела священника, и он меня окрестил, как полагается. Она хотела, чтобы и ты при этом был, но ты болел.

– И долго я болел?

– Очень долго. Мама и Мэб заставляли тебя пить ле­карства и мазали твою спину какой-то грязью, – ответил Сайаран.

– Очень мило с их стороны. Слушай, Сайаран, ты не мог бы принести мне попить?

– Я это сделаю.

Бросив взгляд в сторону двери, Эван увидел, что в комнату вошла Фиона с кружкой в руке. Протянув Эвану круж­ку с прохладным сидром, она уселась на краешек кровати. Лицо ее было спокойным, пожалуй, даже чересчур спокой­ным. Да и прикосновение ее руки, когда она поддерживала голову Эвана, чтобы помочь ему напиться, было отнюдь не ласковым. Вне всякого сомнения, Фиона была на него сер­дита.

– Сколько времени я болел? – спросил Эван, выпив всю кружку.

– Три дня. – Фиона встала с постели и подошла к Саиарану. – Сначала я хотела дождаться, пока ты при­дешь в себя, чтобы вместе придумать имя нашему сыну и окрестить его, но почувствовала, что не в силах ждать больше одного дня. Да и это оказалось нелегко. Твой отец пообещал ему, что после того как ты поправишься, мы устроим большой праздник, на котором его официально представят всем дядям и кузенам и его имя занесут в Книгу.

– Ах, в Книгу… – Эван улыбнулся Саиарану. – Это очень важное событие, когда твое имя заносят в большую Книгу, – пробормотал он, мысленно представив себе гроссбух, в который отец заносил сведения о своих сыновь­ях и их сыновьях: дату рождения, крещения, имя матери и прочую информацию, которую ему удавалось собрать. О своих дочерях он тоже делал записи, однако у него было всего три дочери, а сыновей – видимо-невидимо. – Я очень рад за тебя, Сайаран. Но мне кажется, ты не дожи­даешься официальной церемонии, чтобы со всеми позна­комиться.

– Да. Лучше знакомиться с ними по одному, – заявил мальчуган очень серьезным голосом. – Их так много, и мне хочется запомнить, как их всех зовут. Очень важно знать, какое у человека имя.

– Конечно. – Внезапно Эван почувствовал, что ему срочно необходимо облегчиться. – Нет ли поблизости кого-нибудь из моих братьев? Мне нужна их помощь.

– Сейчас кого-нибудь позову, – пообещал Сайаран и, подбежав к двери, распахнул ее. – Эй, кто-нибудь из бра­тьев, подойдите сюда! – закричал он на весь замок. – Мой папа хочет писать!

– О Господи! – прошептал Эван, разрываясь между смущением и желанием расхохотаться. Взглянув на Фиону, он заметил, что она тоже едва сдерживает смех. – Похоже, он вполне освоился.

– Да, – ответила Фиона дрогнувшим от смеха голо­сом. – За последние три дня он уяснил себе, что именно в этом случае требуется помощь. Мне кажется, кто-то идет. Пойду принесу тебе чего-нибудь поесть.

– Только не кашу! – крикнул ей вслед Эван. Схватив Сайарана за руку, Фиона вывела его из комна­ты, столкнувшись на пороге с Грегором.

Эван бросил на брата мрачный взгляд, когда тот помо­гал ему справить нужду. Впрочем, он не чувствовал себя таким уж слабым и беспомощным, и это радовало. Скоро никакая помощь ему уже не потребуется. Усевшись на кро­вати, он принялся расспрашивать Грегора о том, что произошло за эти три дня и как получилось, что он провел их в беспамятстве.

– У тебя был сильный жар, – принялся рассказывать ему Грегор, опустившись на стул возле кровати. – Ты ме­тался, и чтобы твоя спина не начала снова кровоточить, мы привязали тебя к кровати на целых два дня. Фиона нашла самые мягкие веревки.

Как ни старался Эван скрыть смущение, он почувство­вал, что краснеет, однако, избегая смотреть в глаза Грегору, в которых светилось любопытство, заметил:

– Очень мило с ее стороны, А на третий день?

– Весь третий лень ты проспал. Мэб и Фиона напоили тебя микстурой, чтобы ты не просыпался и спокойно ле­жал. Это нужно было для того, чтобы ты лежал на животе и не переворачивался до тех пор, пока раны на твоей спи­не не затянутся. Правда, один раз ты проснулся, но очень скоро снова забылся сном. – Грегор взглянул на спину Эвана. По-моему, они уже затянулись. Думаю, тебе ос­талось лежать на животе всего несколько дней. Раны у тебя не настолько глубокие, чтобы их зашивать, хотя Фиона очень расстроилась, что Хелена оставила на твоем теле еще несколько шрамов.

– Я вижу, мой сын уже вполне освоился на новом мес­те, – заметил Эван и, уже не смущаясь, рассмеялся, вспом­нив, как мальчуган кричал во все горло, что его отец хочет в туалет, чтобы кто-нибудь пришел и помог ему.

– Да. Фиона и наш отец не могли дождаться, пока ты придешь в себя, и сами выбрали мальчику имя. В кои-то веки они не спорили, а пришли к единодушному мнению, что преступное упущение должно быть немедленно устра­нено.

– Похоже, имя ему поправилось.

– Он называет его всем, с кем здоровается. И если кто-то зовет его «мальчик» или «паренек», он тотчас же их по­правляет. Только за то, что эта сука не удосужилась дать имя собственному ребенку, она заслуживает смерти.

– Верно, Мне хотелось бы, чтобы не Фиона ее уби­ла. За последнее время она лишила жизни уже двух че­ловек.

– И оба раза вопрос стоял так: или она убьет, или ее убьют. И я не думаю, что она слишком переживала по по­воду того, что убила Хелену, По правде говоря, ее даже не тошнило, как это было в первый раз.

– Это точно.

– Она желала Хелене смерти с того момента, как увиде­ла тебя распятым на столбе перед коттеджем. Мне кажется, она мечтала убить ее не один раз, особенно когда узнала, как она обращалась с твоим сыном.

– С нашим сыном, – прошептал Эван, вспомнив, как Фиона именно так названа Сайарана: «Наш сын». – Он называет ее мамой.

Грегор кивнул:

– Не беспокойся по поводу того, примет она его или нет. Даже когда она впервые его увидела, она быстро опра­вилась от шока и была с ним чрезвычайно добра и привет­лива, И отец тоже отнесся к мальчугану великолепно. Зна­ешь, странно, но когда я смотрю на него и Сайарана и вспо­минаю, как он обращался со всеми своими детьми, мне, ка­жется, что, несмотря на все его недостатки, он был очень хорошим отцом.

– А раньше ты так не думал?

– – Я просто никогда об этом не задумывался. Все время считал его странным. Он и сейчас странноватый, хотя стал гораздо спокойнее. Такое впечатление, что он стал счаст­ливее.

Эван кивнул, и в этот момент в животе у него забурча­ло, и он взглянул в сторону двери.

– Как ты думаешь, она принесет мне кашу?

– Только если захочет досадить тебе. На твоем месте я придумал бы правдоподобное объяснение, почему ты не рассказал ей о мальчике. Она пока не может решить, то ли ты сделал это, как она выражается, по своей мужской тупо­сти, то ли оттого, что решил, будто она разозлится и выме­стит свою злость на ребенке.

– По своей мужской тупости? – переспросил Эван.

– Ну да, – ухмыльнулся Грегор. – Сестра Сигимора Илза обожает это выражение, и, похоже, Фиона переняла у нее дурную привычку так говорить. А когда Сигимор стал бранить ее за это, Фиона заявила ему, что не только Илза, но и Джилли тоже частенько так выражается.

– Фиона осмеливается перечить Сигимору? – Пред­ставив себе маленькую хрупкую Фиону, которая стоит пе­ред огромным Сигимором подбоченившись и смело гово­рит ему все, что думает, Эван ухмыльнулся.

– Да, и наш отец всегда веселится, когда наблюдает такую картину. Отец принял Камеронов, которых столько лет проклинал. Так что ты, Эван, получил наконец союзни­ков, о которых так мечтал, причем союзников надежных.

– Это хорошо. Но почему Камероны до сих пор здесь?

– Сигимор говорит, что после стольких лет, в течение которых перед его носом всякий раз захлопывались ворота нашего замка, он намерен воспользоваться тем, что его впу­стили, и узнать нас всех получше. Говорит, что не только мы рады приобрести союзников. Он, правда, не находится в состоянии войны со всеми своими соседями, однако они не являются его союзниками. Если они с нашим отцом и спорят по любому поводу, то только потому, что это дос­тавляет им удовольствие. Если все то, что рассказал нам Сигимор, правда, то их клан такой же странный, как и наш.

В этот момент дверь открылась, и в комнату вошла Фи­она с подносом в руках.

– Похоже, дело твое не так уж плохо, – прошептал Грегор. – Она принесла тебе не кашу.

Грегор помог Фионе поставить поднос на маленький столик и вышел из комнаты. Фиона уселась на стул возле кровати, чтобы помочь Эвану, если это потребуется. При­ятно было видеть, что он не настолько слаб. Несмотря на уверения Мэб, что раны у него несерьезные и нет ничего удивительного в том, что поднялась температура, она вол­новалась за него. Теперь, кажется, опасность миновала, и можно на него злиться.

Когда Эван поел, Фиона помогла ему лечь на живот и хотела выйти из комнаты, но он схватил ее за руку и притя­нул к себе. Она уселась на кровать и взглянула на него. Заметив на его лице раскаяние, она почувствовала, что гнев ее немного утих.

– Я беспокоился не из-за того, что ты не примешь маль­чика, – проговорил он, – а оттого, что тебе будет неприят­но, что у меня есть сын.

Фиона пристально взглянула на Эвана, удивляясь тому, как всего одним предложением ему удалось успокоить ее.

– Он появился на свет семь лет назад, Эван. Мне в то время было одиннадцать или двенадцать лет. Наша Джилли еще не приехала в Дейлкладач, а я воспитывалась вместе с братьями.

– Сейчас я бы так не поступил, – продолжал Эван, – но тогда, похоже, что-то на меня нашло. Я не виделся с Хеленой с тех пор, как она выдала меня Хью Грею, и ниче­го о ней не слышал и вдруг получаю записку, в которой говорится, что она родили мне сына и он находится в кот­тедже старика Робби. Уверен, Грегор рассказал тебе о том, что мы думали, будто это ловушка, и я должен был туда отправиться, чтобы убедиться, что все, что написано в записке, правда. Одного взгляда на мальчика оказалось дос­таточно, чтобы попять: он мой сын.

– Только это мне и нужно было знать.

– Пойми, я пережил сильное потрясение. И потом, о Господи, Фиона, ты представляешь, какие чувства я испы­тал, узнав о том, что она даже не дала моему сыну имя и не окрестила его? Люди называли его ублюдком. – Он силь­нее сжал ее руку, когда она, подняв их сомкнутые руки к губам, поцеловала костяшки пальцев. – Он спросил, мож­но ли ему будет, когда я привезу его в Скарглас, спать в замке. – Фиона чертыхнулась, и Эван мрачно кивнул. – Если бы она сказала мне о существовании сына, я бы изба­вил его от всего этого.

– Что ж, прошлого не поправить. Слава Богу, Сайаран очень сильный мальчик. Конечно, есть такие душенные рапы, которые никогда не затянутся, однако время – хо­роший лекарь. Он и сейчас смелый и бойкий, как и все семилетние мальчишки, а когда он освоится в замке окон­чательно и поймет, что его все здесь любят, все будет хо­рошо. Теперь я понимаю, почему он так обрадовался, уз­нав о том, что у него в детской будет своя маленькая кро­ватка. Хелена обращалась со своим собственным ребен­ком, как с бездомной собакой. Как может мать так поступать?

– Я не могу ответить на этотвопрос, милая. Как не могу ответить на вопрос, почему я не рассказал тебе обо всем, как только мне самому стало об этом известно. Голо­ва у меня была забита самыми разными мыслями. Я даже припомнил многочисленные ссоры, которые происходили между моим отцом и его женами из-за незаконнорожден­ных детей.

– Если бы какая-то женщина родила от тебя ребенка, в то время как ты был женат на мне, вот тогда тебе бы не поздоровилось. Я бы даже тебя кастрировала, причем мед­ленно, чтобы ты помучился.

Ухмыльнувшись, Эван притянул ее к себе и легонько коснулся губами ее сердито сжатого рта. Подумать толь­ко, одна мысль о том, что он может ей изменить, рассер­дила ее! Эван пришел в восторг. Ревность, конечно, не самое лучшее из чувств, но ее проявление обычно дает знать, что сердце женщины принадлежит тебе. Когда он поправится настолько, что будет в состоянии вновь за­няться с Фионой любовью, им предстоит серьезный раз­говор о том, какие чувства они испытывают друг к другу. Пора догадок и боязни ответов прошла. Он как следует продумает предстоящий разговор, пока будет выздорав­ливать. К тому же бояться ему нечего: поступки Фионы ясно дали ему понять, что у него есть надежда на взаим­ность.

– Я просто был в растерянности и не знал, что мне делать, Фиона. Только и всего. Никакого злого умысла я не таил. В тот день, когда Хелена и Хью меня поймали, я со­бирался привезти сына домой. – Он слегка нахмурился. – Сайаран знает, что его мать убили?

– Да, я ему сказала. – Фиона вздохнула. – Сначала я хотела сказать не всю правду, быть может, даже солгать, но потом передумала и рассказала ему все. Об этом еще будут говорить, и не раз, так что он все равно все узнает, так лучше уж от меня. Он знает, что она хотела убить тебя и сколько зла она тебе причинила. Правда, я лишь упомяну­ла, что она отстегала тебя хлыстом, а вот о том, что она еще и изрезала тебе спину ножом, он и сам догадался. По соб­ственному опыту.

– О Господи! Неужели она… – Фиона кивнула, преж­де чем он успел договорить, и Эван чертыхнулся. Правда, она не сильно его изувечила. Наверное, он слишком хоро­шо прятался или умеет быстро бегать, или нашлись добрые люди, которые ее остановили. Наверняка и Мэри его защищала. Он ее обожает, и, судя по его словам, она тоже его любит. Я сказала ему, что убила Хелену, потому что она пыталась меня убить. Он ни капли в этом не усомнил­ся. И потом, видимо, просто выкинул все это из головы. Во всяком случае, с тех пор он ни разу не упоминал о своей матери.

– Я понимаю, как тебе пришлось нелегко, но мне ка­жется, ты поступила правильно: лучше горькая правда, чем сладкая ложь, А может быть, его не слишком волнует, что ее больше нет в живых.

– Она ведь не была, по сути, его матерью, верно?

– Не была. А ты ею будешь, правда? Он уже зовет тебя мамой.

– Он сам так захотел. Я сказала ему, что он может на­зывать меня как пожелает, Фионой или мамой, что все рав­но он теперь наш сын.

– Спасибо.

– За что? Он ведь просто маленький мальчик, которому в своей короткой жизни пришлось многое пережить, а когда ты его зачал, мы с тобой еще ничего не значили друг для друга. Знаешь, Эван, он так радуется, что теперь у него есть отчий дом, имя, отец, дедушка, дяди, что у меня слезы наворачива­ются на глаза, когда я на него смотрю. Мне было так приятно слышать, когда он, распахнув дверь, стал кричать, призывая кого-нибудь на помощь, как сделал бы это на его месте любой мальчишка, что я даже не стала бранить его за то что он вы­сказался прямым текстом. Сейчас самое трудное – это не из­баловать его. А еще не обнимать его всякий раз, когда в глазах его мелькнет неуверенность или страх. Мне кажется, пройдет еще немало времени, прежде чем он поймет, что здесь его все любят. – Она зевнула. – Извини.

Эван немного подвинулся и, осторожно повернувшись на бок, притянул Фиону к себе.

– Отдохни здесь.

– Но ведь у тебя болит спина, – попыталась вразумить его Фиона.

– Я же не лежу на ней. Мы и раньше так спали, и я не поворачивался на спину до самого утра. Думаю, если бы вы с Мэб не дали мне микстуру, боль в спине еще долго мучи­ла бы меня.

«Это верно», – подумала Фиона, закрывая глаза. Она знала, что является причиной ее усталости, и скоро ей при­дется рассказать о ней Эвану. Слишком многие уже начали замечать, что она теперь ест за двоих, а после обеда ложит­ся отдохнуть. Скоро начнутся разговоры, и не хватало еще, чтобы он – опять! – узнал из чужих уст, что ему предстоит стать отцом.

– Хелена была очень красивой, – прошептала она.

– Только внешне. Я давно ее не видел, а сейчас, когда посмотрел на нее, мне стало стыдно оттого, что я когда-то с ней спал.

– Если бы ты этого не делал, Сайарана сейчас не было бы с нами.

– Верно, и это было бы ужасно. – Эван поцеловал Фиону в макушку. – За время нашего знакомства был толь­ко один момент, когда лицо ее, исказившись от злости, стало уродливым. Я тогда был поражен, но очень быстро выкинул это из головы. Я был ослеплен страстью, и мне есть лишь одно оправдание – в то время я был совсем юнцом.

– Гм… На которого, однако, можно было обратить вни­мание. Ведь Хелена сама к тебе пришла, а не ты к ней.

– Совершенно верно. Выть может, я все-таки не на­столько туп?

Фпона сонно хихикнула:

– Может быть.

– Я все еще не отругал тебя за то, что ты так рискова­ла, – заметил Эван. Протянув руку, он накрыл ее грудь и улыбнулся, когда Фиона возмущенно фыркнула.

– Можешь сделать это через несколько минут.

– Зачем мне так долго ждать?

– Затем, что через несколько минут я буду крепко спать и не услышу тебя.

– Ах ты негодница! Но ведь ты и в самом деле подвер­гала себя опасности, Фиона.

– Ты бы точно так же поступил ради меня. И потом, никакая серьезная опасность мне не угрожала. Ты же пони­маешь, что они бы не стали убивать меня сразу, даже если бы догадались, кто я такая, а это было практически невоз­можно. Нам требовалось отвлечь их всего на несколько минут, чтобы твои люди и люди Сигимора преодолели от­крытое место. Нравится тебе это или нет, но даже ты дол­жен признать, что я была идеальным выбором.

Эван поморщился, неохотно признавая справедливость ее слов:

– Хоть это и в самом деле так, мне это не нравится.

– Но я же обвела их вокруг пальца, верно?

– Обвела, но если ты еще раз посмеешь подвергнуть себя такой опасности, я тебя выпорю.

– Только попробуй!

«И попробует», – подумала Фиона, уже засыпая. Как только она расскажет ему, что беременна, он сообразит, что в то время, когда она помогала его освобождать, она уже носила в себе его ребенка. Грегор с Сигимором тоже об этом, догадаются. И все станут читать ей нотации и бу­дут читать до тех пор, пока у нее в ушах не зазвенит. По­ложив свою руку на руку Эвана, которую он так и не убрал с ее груди, Фиона решила, что это небольшая цена за то, что он остался жив, а его самые злые враги разгромлены и убиты.

Эван улыбнулся, почувствовав, что тело Фионы рассла­билось и она задремала. Он ей небезразличен. Теперь он в этом нисколько не сомневался. Потребуется еще какое-то время, чтобы она полюбила его, но сейчас он знает, что это может произойти.

«Похоже, пришло время поговорить с Грегором», – ре­шил Эван. Как ни досадно ему было обращаться к младше­му брату за советом, однако ни для кого не секрет, что Гре­гор знает, как завоевать женщину, в то время как он об этом лишь догадывается. Пора завоевывать собственную жену, сделать так, чтобы нежные чувства, которые она к нему испытывает, превратились в любовь. Надо добиться того, чтобы она полюбила его всем сердцем, как он любит ее. Грегор может обучить его красивым словам, которые женщины обожают слушать.

Кроме того, пришла пора перестать держать Фиону на расстоянии. Эван знал, что она хочет стать частью всей его жизни. Она никогда не показывала виду, но он часто чувствовал, как ее раздражает то, что он не все ей говорит, не посвящает ее в свои мысли, не делится с ней своими планами на будущее. Сама Фиона делилась с ним всем, что с ней происходит, что ее заботит, пора и ему ответить ей тем же.

Послышался звук открывающейся двери, и Эван от­влекся от своих планов завоевать собственную жену. В комнату проскользнул Сайаран и тихонько подошел к кро­вати, Мальчуган взглянул на Фиону полными обожания глазами. Эван понимал, что Сайарану нужна мать, и луч­шей он не смог бы для него выбрать. Фиона будет вести себя с ним твердо и в то же время ласково. Кроме того, она знает, как залечить его душевные раны. А поскольку она воспитывалась вместе с мальчишками, она в отличие от других женщин будет снисходительно относиться к шалостям мальчугана.

– Она заболела? – спросил Сайаран тихим, слегка дро­жащим голосом.

– Нет, – прошептал Эван в ответ. – Просто легла от­дохнуть.

– Она целыми днями за тобой ухаживала.

– Я знаю.

– Мне очень грустно, что моя старая мама пыталась обидеть тебя и мою новую маму.

– Не стоит, малыш. Ведь не ты это сделал и не ты этого хотел, верно? – Сайаран энергично закивал головой, – Так что тебе не нужно извиняться за то, что она сделала. Пусть она была твоей матерью, но она взрослая женщина, кото­рая сама принимает решения и делает свой выбор.

– Мама и дедушка сказали мне то же самое.

– И они абсолютно правы. Ребенок не должен отвечать за ошибки взрослых.

– Но мне грустно еще и оттого, что моя старая мама вынудила мою новую маму убить ее.

– Мне тоже, но теперь этого уже не изменишь. Все осталось в прошлом, и постарайся об этом забыть.

Сайаран кивнул, потом зевнул, только в последнюю минуту вспомнив, что следует прикрыть рот ладонью.

– По-моему, я тоже немного устал. – Сайаран посмот­рел на кровать и на спящую Фиону.

Эван с трудом подавил улыбку. Вряд ли мальчишке так уж хотелось отдохнуть, но ему, несомненно, хотелось, что­бы новая мама обняла его и прижала к себе. И Эван пре­красно его понимал.

– Тогда забирайся в кровать, рядом с Фионой есть ме­стечко. Только осторожно, не разбуди ее.

Сайарана не пришлось упрашивать дважды. Мигом за­бравшись на кровать – Эвану даже не хотелось думать, где он приобрел подобную ловкость и почему это произошло, – он прижался к Фионе. Пробормотав сквозь сон его имя, она обхватила его одной рукой за талию и прижала к себе. Блаженно вздохнув, Сайаран устроился поудобнее и закрыл глаза.

Подняв голову, Эван взглянул на своих жену и ребенка. За три коротких дня, которые он провалялся в беспамят­стве, эти двое, похоже, успели искренне привязаться друг к другу. Даже во сне Фиона почувствовала прикосновение к своему телу малыша, как если бы была его настоящей мате­рью.

Вот оно, его будущее, подумал Эван. Эта женщина, этот ребенок и все те дети, которых подарит ему Фиона. Отки­нувшись на подушку, он зарылся лицом в ее волосы, чув­ствуя, как на глаза наворачиваются слезы. Всю свою жизнь, с того момента, как он понял, для чего мужчины женятся на женщинах, он мечтал найти свою вторую половинку. По молодости и глупости он решил, что его вторая половинка – Хелена, Но когда в его жизнь вошла Фиона, он понял, на­сколько был наивен. Вот она, женщина, которая предназна­чена ему судьбой, которую он любит, которую желает, и он сделает все возможное, чтобы ее удержать.

Глава 21

– Поверить не могу! Женат? – Эван изумленно уста­вился на отца и Мэб, стоявших в большом холле у стула, на котором он сидел, и смотревших на улыбающуюся Фи­ону. – Все еще женат на женщине, которая сбежала?

– Нет, – ответила Фиона. – Похоже, она умерла три года назад. Об этом мне рассказал Сайаран, когда я случай­но в разговоре упомянула о ней. В клане разразилась эпи­демия лихорадки, и она погибла. Сайаран отлично помнит, как они с Хеленой ненавидели друг друга и частенько дра­лись. Похоже, им обеим хотелось добиться расположения Хью. Поговорив с мальчиком, твой отец понял, что именно на этой женщине он был женат. Так что теперь он свобод­ный человек.

– И собираюсь жениться на Мэб, – заявил Фингел, хмуро взглянув на Эвана. – Чувствую себя последним идиотом, оттого что пришел к тебе с просьбой разрешить мне женить­ся, но ты лэрд, и по закону я обязан это сделать. Так что говори «да», и начнем готовиться к свадебной церемонии.

– Да, отец, – запинаясь, проговорил Эван. – Мэб мне нравится, но…

– Что – но?

– Но ты показал себя не очень хорошим мужем.

– Это верно. А все потому, что все мои жены были мне не слишком по душе. Энни, правда, была ничего, но я лю­бил ее не настолько, чтобы хранить ей верность. Она роди­ла мне детей, но спать со мной ей не очень нравилось. А вот Мэб просто обожает это дело.

– Фингел! – с негодованием воскликнула Мэб и густо покраснела, а когда Фиона захихикала, сердито взглянула на нее.

– И она мне нравится, – продолжал Фингел, словно его и не прерывали. – Я вдруг понял, что мы с ней… гм… друзья. Я уже не тот сластолюбивый юнец, что был рань­ше, хотя все еще ничего, и мне нужна жена. Я дал Мэб клятву хранить ей верность, и, если я ее нарушу, можешь меня побить.

– Если ты дал клятву, отец, сомневаюсь, что ты ее на­рушишь, – заметил Эван. – До сих пор подобного не слу­чалось.

– Совершенно верно. Потому-то я очень долго ду­мал, прежде чем ее дать. А то можно попасть в глупое положение только оттого, что кому-то что-то твердо по­обещал.

– Это точно, – пробормотал Эван, избегая смотреть на Фиону, зная, что она сейчас с насмешкой смотрит на него.

– Ну так что? Будем готовиться к свадебному пиру?

– А ты, Мэб, согласна выйти замуж за этого греховод­ника?

– Да, я всегда об этом мечтала. Если бы не он, Неда не было бы на свете. Только мне не хотелось ждать, когда до меня наконец дойдет очередь. Что ж, теперь я осталась одна, больше на Фингела никто не претендует. – Она лукаво улыб­нулась. – А если у него вдруг возникнет охота сходить на сторону, я знаю несколько микстур, которые помогут от­бить у него это желание.

Обернувшись, Фингел хмуро взглянул на нее:

– Я же дал клятву!

– Конечно, любовь моя.

– В таком случае устроим свадебный пир, – сказал Эван. – Когда вы хотите пожениться?

– Через два дня.

– Что ж, думаю, успеем подготовиться.

Фингел кивнул и, не выпуская руки Мэб из своей руки, вышел из большого зала. Эван взглянул на Фиону:

– Ты знала, что между ними что-то происходит?

– Догадывалась, – ответила Фиона. – Я видела, что они становятся ближе друг другу, но, когда речь идет о тво­ем отце, никогда не знаешь наверняка, чем дело кончится. Мэб многое сделала для того, чтобы он забыл все плохое, что было у него в прошлом, и мне кажется, именно тогда он начал понимать, что она не просто Мэб, а еще и друг или, может быть, даже больше.

– Думаю, новость о том, что они собираются поже­ниться, вызовет много шума. Наверняка все ужасно удивятся такому повороту событий. Надеюсь, Мэб это не за­денет.

– Сомневаюсь, чтобы ее могло это задеть. Она живет здесь довольно долго и в состоянии предугадать реакцию обитателей замка. И потом, ребята, как она их называет, все ее любят, так что беспокоиться они будут не о твоем отце, а о ней.

Эван кивнул:

– Это точно. Они будут волноваться, как бы он ее не обидел и не ранил ее чувств.

Видя, что с лица Эвана все еще не сходит изумленное выражение, Фиона тихонько рассмеялась, а секунду спустя он рассмеялся вместе с ней. Она надеялась, что за послед­нее время Фингел достаточно изменился и вполне может стать Мэб хорошим мужем, но решать, выходить за него замуж или нет, и представлять себе все возможные послед­ствия должна все-таки сама Мэб. Однако тревога за подру­гу не делала ситуацию менее забавной.

Во время обеда она не сводила глаз с мужа. Сегодня он в первый раз встал с кровати и, хотя определенно бы­стро шел на поправку, задержался за столом дольше обыч­ного. «Вряд ли раны на спине откроются после десяти дней интенсивного лечения, – размышляла Фиона, – но они только-только затянулись и вести себя следует осто­рожно». И потом, Эван мог очень быстро устать, и Фио­на зорко следила за ним, боясь пропустить первые при­знаки усталости.

Через несколько минут в большой холл начали входить братья и племянники Эвана. Всем им не терпелось выра­зить свое отношение к женитьбе отца на Мэб. Как Фиона и ожидала, большинство из них волновались за Мэб. Спустя час она заметила, что Эван немного побледнел, и, заявив, что он еще не совсем здоров, отвела его в спальню. Конечно, кое-кто из братьев при желании достанет его и там, но таких будет не много.

Медленно опустившись на кровать, Эван улыбнулся Фионе:

– Ты здорово научилась избавляться от моих родствен­ников, когда возникает такая необходимость.

– У них есть еще целых два дня, чтобы высказать свое мнение по поводу женитьбы твоего отца на Мэб, – замети­ла она, наливая для него в кружку сидр. – Ужасно, но они не верят в то, что твой отец способен быть хорошим мужем. И только он сам в этом виноват.

– Верно, – согласился Эван, беря у нее из рук круж­ку. – Сегодня он впервые во всеуслышание заявил о том, что не слишком любил своих жен. Странно, зачем он во­обще женился.

– В первый раз – для того, чтобы завладеть Скаргласом, в последующие – для того, чтобы получить законных наследников.

– Да, конечно. Грустно все это. – Он зевнул. – Черт подери, и почему я такой слабый!

– Уже не такой, как вчера или позавчера. Мне кажется, такая слабость сопутствует выздоровлению. Чтобы сбить высокую температуру или вылечить рану, требуется много сил. У тебя они есть. – Фиона взяла из рук мужа пустую кружку и поставила на столик рядом с кроватью. – Отдох­ни, у меня такое чувство, что следующие несколько дней потребуют от тебя все твои силы.

– А ты не отдохнешь со мной? – Улыбнувшись, Эван похлопал по кровати рядом с собой. – Места много.

– Нет, лучше займусь подготовкой к предстоящим сва­дебным торжествам. Буду отдавать распоряжения и строить планы.

Когда Фиона вышла из комнаты, Эван тихонько рас­смеялся, а потом зевнул. Как-то странно отдыхать средь бела дня, но он это сделает и будет делать впредь, как только почувствует в этом необходимость. Ему хочется вновь за­няться любовью со своей женой, а для этого потребуется много сил. И если нужно будет проспать два дня подряд, чтобы быть свежим во время свадьбы отца, он готов это сделать.

Во время свадьбы женщины становятся более чувстви­тельными, им хочется, чтобы мужчины за ними ухаживали, а он намерен ухаживать за своей женой. Он осыплет ее гра­дом ласковых и нежных слов, до того как займется с ней любовью, во время того и после того. А еще он признается в том, что любит ее, и, если повезет, он услышит в ответ признание в любви. Во время выздоровления Эван посте­пенно начал делиться мыслями со своей женой. Фиона была так этому рала, что он пожалел, что не делал этого раньше. А теперь он попробует поговорить с женой о своих чувствах к ней. При одной мысли о подобном разговоре Эвану ста­новилось не по себе, но если Фиона его тоже любит, игра стоит свеч. Оставалось лишь надеяться на то, что это так.

– Ты уверена, что тебе стоит выходить за него замуж, Мэб? – спросила Фиона подругу, помогая ей облачиться в свадебное платье.

– Да, – ответила Мэб. – Фингел сильно изменился. Может быть, причиной тому возраст, может быть, то, что он начинает избавляться от боли и обид прошлого, но он стал совсем другим. Так что пора мне рискнуть и пове­рить, что он сдержит свою клятву быть мне верным и пе­рестанет вести себя как последняя свинья, которая при одном взгляде на женскую юбку испытывает желание зад­рать ее.

Фиона расхохоталась:

– Признаться, с тех пор как я приехала в замок, он ни разу так себя не вел.

– Я это заметила. – Мэб улыбнулась Фионе. – А еще я заметила, что ты стала гораздо более спокойной.

– Так оно и есть. Эван тоже изменился. Особенно за последние два дня, с тех пор как вы с сэром Фингелом со­общили о своем решении пожениться. Может быть, причи­ной тому мое терпение. Хотя и нелегко это было, но, похо­же, принесло свои плоды. Знаешь, Мэб, с тех пор как мы спасли Эвана из лап Хью, он разговаривал со мной больше, чем за все предыдущие недели.

– Я счастлива за тебя, детка. Это очень хороший знак, особенно для такого человека, как Эван.

– Если бы он еще и поделился со мной своими чув­ствами.

– Терпение, детка, – проговорила Мэб и, когда Фиона раздраженно воздела глаза к потолку, расхохоталась. – То­ропиться не надо. Да и куда тебе спешить? Ведь ты вышла замуж раз и навсегда. Что значат по сравнению с этим не­сколько месяцев пребывания в неведении и тяжелого тру­да, особенно если этот труд принесет тебе такой замеча­тельный дар, как любовь мужчины?

Фиона кивнула, поняв, что Мэб говорит о себе.

– Поражаюсь твоему долготерпению и тому, что ты не отказалась от старого дурака.

– Я могла бы от него отказаться, если бы нашелся мужчина, который предложил бы мне руку и сердце. Но такого не нашлось. Поэтому мне было не так-то трудно ждать. Просто я задвинула любовь к Фингелу в самый дальний уголок моего сердца и мало-помалу стала его другом, кото­рый ничего не просит и в то же время не позволяет брать, что ему хочется и когда хочется.

– Ты отказывала ему.

– Да, с тех пор как узнала, что он женат. И буду отка­зывать до тех пор, пока священник нас не обвенчает. Я делала это в основном для собственного спокойствия, но в тот день, когда мы с тобой обнаружили, что Фипгел раз­говаривает с нами совершенно иначе, чем с остальными женщинами, я поняла, что он меня уважает. Остальных женщин он не так сильно уважал, а может быть, и совсем не уважал. То, что мы с тобой не раз осмеливались выска­зывать собственное мнение и возражать Фингелу, когда считали нужным, ему понравилось. Все эти годы я, сама того не подозревая, вела себя именно так и делала все то, что требовалось, чтобы завоевать мужчину. Если бы его жена Энни обладала горячим темпераментом, их брак мог бы оказаться счастливым. У Энни тоже хватало решимос­ти поступать так, как она считала нужным, и он ее за это уважал.

– Как это грустно.

– Очень грустно. Особенно потому, что я не верю, что все эти девицы, которые прыгали к нему в постель, испы­тывали к нему какую-то страсть. Просто они весьма удачно притворялись, а он, дурачок, им верил.

Отступив на шаг, Фиона внимательно оглядела Мэб с головы до ног:

– Ты очаровательно выглядишь. Смотри, крепко дер­жи Фингела за руку, а не то он утянет тебя в спальню, прежде чем священник успеет вас обвенчать, – И она ух­мыльнулась, когда Мэб вспыхнула и захихикала, словно девчонка. – Ты же не хочешь, чтобы свадебный пир, на подготовку которого мы положили столько сил и времени, расстроился.

– Конечно, нет. Кроме того, мне хочется, чтобы и ре­бята с удовольствием на нем погуляли и привыкли к мыс­ли, что мы с их отцом теперь муж и жена.

– Это правильно, – одобрила Фиона.

– Ты тоже великолепно выглядишь, – заметила Мэб. – И мне почему-то кажется, что причина тому не только моя свадьба. Почему, как ты думаешь?

– Потому что ты видишь меня насквозь. Сначала ты первой заметила, что я беременна, а теперь наверняка по­няла, что я оделась так, чтобы соблазнить мужа, – прогово­рила Фиона, проведя рукой по подолу темно-красного пла­тья. – Чтобы выглядеть красивой и смелой, потому что се­годня я решила рассказать Эвану, какие чувства я к нему испытываю.

Глаза Мэб расширились.

– Ты собираешься совершить очень смелый поступок. – Могу лишь надеяться, что этот смелый поступок не будет иметь для меня печальных последствий. – Фиона вздохнула. – Знаешь, Мэб, Эван так старается сделать меня частью своей жизни. Я это вижу, чувствую. И все-таки есть в нем какая-то нерешительность. Может быть, оттого, что он не привык делиться своими мыслями, а может, все еще не вполне мне доверяет. Так вот, сегодня я дам ему понять, что он держит меня в руках, и посмотрю, что из этого вый­дет. Я просто не в силах больше тянуть.

– Как это ни печально, часто женщина первой призна­ется мужчине в любви.

Фиона взяла Мэб под руку, и подруги направились к двери.

– Это крайне несправедливо, – заметила Фиона по пути. – Но кто-то ведь должен сделать первый шаг. А по­скольку сегодня я должна сообщить Эвану, что у нас будет ребенок, я решила признаться ему и в том, что люблю его. Видишь, какая я романтическая дурочка?

И они одновременно рассмеялись, направляясь к боль­шому холлу, после чего Фиона стала молить Бога о том, чтобы он позволил и ей обрести покой и радость – чувства, которые испытывает сейчас Мэб.

– Почему ты так нервничаешь? – спросил Грегор, са­дясь на стул возле камина и наблюдая за Эваном, который метался взад-вперед по спальне. – Ведь не ты сегодня же­нишься.

Остановившись возле камина, Эван уставился невидя­щим взглядом на пламя.

– В какой-то степени и я женюсь.

На секунду Грегор нахмурился, потом вздохнул и пока­чал головой:

– Ты все еще не сказал Фионе, что любишь ее?

– Не так-то легко это сделать.

– А что здесь сложного? Открой рот и скажи.

– Так может говорить только тот, кто никогда никого не любил, а лишь испытывал к кому-то страсть.

– Думаю, что настанет день, когда и я кого-то по­люблю.

– Конечно, настанет, и тогда, попомни мои слова, ты откроешь рот, но из него не вылетит ни слова, потому что в горле вдруг встанет комок. Быть может, если девушка, которую ты полюбишь, наберется смелости и признается тебе в своих чувствах, тебе будет легче сделать то же самое. Если же нет, если ты не будешь уверен, что она тебя лю­бит, комок в горле, вызванный страхом, не даст тебе ниче­го сказать. А вот почему я могу рассказать тебе о своих чувствах, а ей нет, я понятия не имею, – пробормотал Эван.

– Может быть, потому, что мы братья, крепко связан­ные кровными узами, знаем друг друга всю жизнь. – Гре­гор взял кубок и глотнул немного вина, сдобренного спе­циями, – Что-то не нравится мне разговор про страх. Вот уж не думал, что когда кого-то любишь, то испытываешь это чувство.

Скрестив руки на груди, Эван прислонился к тяжелой каменной решетке камина.

– И не только это, но и много других подобных. Страх, неуверенность, сомнение в собственной значимости…

– Хватит, прошу тебя! Иначе откажусь от любви и от девушек на всю оставшуюся жизнь. Гм… По крайней мере от любви. – Он ухмыльнулся, когда Эван хмыкнул, по­том вновь посерьезнел. – Она любит тебя, Эван, я в этом уверен.

– Мне бы твою уверенность! Я не буду в этом уверен, даже если она мне об этом скажет, по крайней мере какое-то время. В чем я уверен, так это в том, что я ей не совсем безразличен и она хочет быть моей женой. Когда она помо­гала вызволять меня из лап Хью, все ее поведение, забота обо мне зародили в моей душе надежду на то, что я занял в ее сердце какое-то место. Может быть, она не признается мне в любви из тех же соображений, что и я: потому что не уверена, что я отвечаю ей взаимностью.

– Ты ее искренне любишь, верно?

– Думаю, я полюбил ее с первого взгляда, хотя и на­зывал это чувство не любовью, а страстью. Мне казалось, что это более пристало мужчине. Я старался держать ее на расстоянии, потому что понимал: Фиона при желании может из меня веревки вить. Но ничего не получилось, я не смог избавиться от любви к своей жене, более того, с каждым днем это чувство становится все сильнее. Мне еще повезло, что Фиона не из тех женщин, которые ис­пользуют против мужчины чувство, которое он к ней ис­пытывает.

– Не из тех, – согласился Грегор и, допив вино, встал. – Я думаю, она любит тебя, и очень сильно. Ты не видел, как она вела себя, когда узнала, что тебя захватили в плен, как волновалась за тебя, переживала и какую боль ей причиня­ли твои попытки держать ее на расстоянии, а я видел. И почти все твои братья видели. И все мы с самого начала видели, как вы с ней подходите друг другу, задолго до того, как узнали, какие выгоды может принести нашему клану ваш брак.

– Ну, не скажу, что ты меня до конца убедил, однако вселил в меня надежду.

– Поверь мне, Эван, Фиона любит тебя всем сердцем.

– Я тоже ее люблю. Она все мое будущее, – тихо про­говорил Эван и, не обращая внимания на изумленное вы­ражение, появившееся на лице брата, прибавил: – А теперь пошли посмотрим, как старый осел женится. В очередной раз.

Фиона шмыгнула носом и вытерла слезы, глядя, как Фингел целует свою зардевшуюся от смущения молодую жену. Делая вид, что не замечает ухмылки Эвана, она, рука об руку, направилась с ним к столу. Похоже, как это ни прискорбно, мужчины в отличие от женщин довольно рав­нодушно относятся к свадьбам.

Свадебный пир шел своим чередом, и Фиона была рада, что сумела все как следует подготовить. Еды было больше чем достаточно, музыка радовала слух. Даже Питер выглядел чистым и опрятным, хотя, чего это стоило, и вспоминать не хочется. Как такой замухрышка сумел наставить синяков шестерым дюжим Макфингелам, Фиона понятия не имела. Взгляд ее упал на Сайарана, который чему-то весело смеялся вместе с другими мальчишками, и сердце ее наполнилось радостью. Похоже, пока все идет просто замечательно, и Фиона намеревалась вдоволь насладиться этим чувством.

– Старый осел вроде бы доволен собой, – заметил Эван и, взяв руку Фионы, поднес ее к губам и поцеловал костяш­ки пальцев.

– Еще как доволен, – ответила Фиона, бросив быст­рый взгляд на Фингела, который радостно о чем-то спорил с Сигимором. – Вообще в нем произошла изумительная перемена.

– Еще какая изумительная. Фиона рассмеялась:

– Мэб будет ему хорошей женой. По правде говоря, все эти годы она была ему верным товарищем и другом.

– Знаешь, я тоже это понял. С самого первого дня, ког­да она появилась в Скаргласе, она заботилась о нем и о нас. Если уж говорить откровенно, она была нам больше мате­рью, чем все его остальные жены. Мне кажется, именно полому многие мои братья так заволновались, узнав о том, что они собираются пожениться. Судьба отцовских жен все­гда была незавидной, никто из них не задерживался рядом с ним надолго, и братья боялись, что Мэб постигнет та же участь.

Фиона кивнула:

– У меня возникло такое же чувство. Но Мэб никуда от твоего отца не денется. На сей раз он встретил женщину, которая идеально ему подходит. Мэб вовсе не безмозглая дурочка, какой некоторые ее считаю i.

– Конечно, нет. Она умная женщина, всегда все схва­тывает на лету и всех видит насквозь, и в последнее время она тоже очень изменилась. Пропала скованность, она уве­рена в себе. Да и некоторая странность, заставлявшая лю­дей относиться к ней настороженно, исчезла. Может быть, произошло это потому, что она наконец-то нашла подругу, с которой может общаться. Раньше она общалась только с моим отцом.

– Может быть. А знаешь, я поняла, почему Мэб каза­лась несколько странной и рассеянной. – И Фиона рас­сказала Эвану о необыкновенных способностях Мэб, надеясь, что он не станет спрашивать, как ей удалось об этом узнать. – Ей было очень трудно скрывать этот свой дар.

– А она, случайно, не колдунья?

– Нет. Многие из клана Мюррсев обладают этим да­ром, ниспосланным им Господом. Мы с Мэб сейчас раз­мышляем над тем, как использовать его и при этом не ис­пугать людей. Ведь они могут счесть ее колдуньей.

Эван кивнул. В этот момент к ним подбежал Сайаран, и Эван улыбнулся, глядя, как мальчуган примостился рядом с Фионой, едва не усевшись ей на колени.

– Тебе нравится пир, Сайаран? – спросил он.

– Да, – ответил мальчик, засовывая в рот пирожное. – Дедушка подарил мне бабушку.

– Это точно.

Сайаран взглянул на Фиону:

– А у тебя есть бабушка?

– Нет. Боюсь, что я не подарю тебе ни дедушку, ни бабушку. У меня есть только братья, так что у тебя теперь есть еще несколько дядей. Как мне кажется, ты с ними ско­ро познакомишься.

– А я им понравлюсь?

– Сразу же, как только они тебя увидят, – заверила его Фиона и поцеловала в лоб, отчего мальчуган захихикал.

– А мой папа тоже понравится?

– Конечно.

– Тоже сразу?

– Может быть, однако я подозреваю, что скорее всего для этого потребуется некоторое время. Видишь ли, мы поженились без их разрешения, и теперь они некоторое время будут хмуро смотреть на него, пока все не узнают получше. – И она расхохоталась, глядя, как Сайаран на­хмурился. – Именно так.

– Ты хмуришься, как взрослый Мужчина, сынок, – за­метил Энаи и притворно сердито взглянул на Фиону: – Мне кажется, я должен строго следить за тем, чему ты учишь мальчишку.

– Меля учат многим вещам, – встрял в разговор Сайа­ран.

– Именно это меня и беспокоит, – пробормотал Эван и ухмыльнулся, когда Фиона насупила брови, хотя глаза ее искрились смехом. Однако когда Сайаран умчался к своим друзьям, он уже серьезно спросил: – Ты счита­ешь, что с твоими братьями возникнут какие-то пробле­мы?

– Ну, не думаю, что слишком серьезные. Ведь они раз­решили мне самой выбрать мужа, я и выбрала. Хотя они могут быть немного недовольны тобой из-за того, что ты так долго не сообщал им, где я нахожусь.

– Недовольны?

– Ну да, но ты не беспокойся, совсем чуть-чуть. – Вне­запно Фиона заметила, что в большом зале стало необык­новенно тихо, все присутствующие замолчали, и нахмури­лась. – Что случилось?

– По-моему, они все думают о том, о чем думаю я.

– О чем же?

– О том, что недовольство не должно выглядеть на­столько устрашающим.

Только сейчас Фиона поняла, что все, включая Эвана, смотрят на дверь большого зала, и замерла. Она взгля­нула сначала на Сигимора и, заметив, что он загадочно ухмыляется, почувствовала легкую тревогу. Медленно обернувшись, она посмотрела на дверь, и глаза ее расши­рились от ужаса: на пороге стояли трое ее братьев в окру­жении нескольких Макфингелов, застывших как извая­ния. «Недовольство» – не то слово, которым можно было бы описать взгляд Коннора, устремленный на нее и Эвана. Интересно, кого из них он жаждет изрезать на мелкие кусочки?

– И ты говоришь, что это недовольный взгляд? – тихо спросил ее Эван.

– Да нет, скорее убийственный, кровожадный. Я толь­ко что подумала, кого из нас он мечтает искромсать на куски.

Глава 22

Фиона!

– Наверное, все-таки меня, – прошептала Фиона и сжалась от страха, глядя, как Коннор, Дайермот и Энтони, а за ними Джиллиан и Илза направляются к столу.

При приближении родственников жены Эван учтиво поднялся со стула. Несмотря на то что лицо брата Фионы, Коннора, было искажено от ярости, Эван почувствовал, что на душе вдруг стало легко, а все сомнения, еще недавно мучавшие его, куда-то испарились. Коннор Макенрой был крупным светловолосым мужчиной, с обезображенным шрамами лицом. Он производил впечатление человека су­рового, которому довелось участвовать во многих сражени­ях и посчастливилось выжить. С первого взгляда Эван по­нял, что у него с братом Фионы много общего и догово­риться им друг с другом будет несложно.

Ему очень хотелось попросить этого мужчину, сурово смотревшего на него, минутку подождать, поскольку ему нужно поговорить с Фноной, однако он, естественно, не стал этого делать. Только сейчас у него исчезли последние сомнения в том, сможет ли Фиона полюбить его, та­кого некрасивого, обезображенного шрамами, мрачного и неприступного. Эван теперь точно знал, что внешняя красота для Фионы не имеет никакого значения. В отли­чие от всех остальных женщин, встречавшихся Эвану на жизненном пути, Фиона не обращала внимания на по­добные мелочи. Она выросла среди мужчин, похожих на него.

Как можно спокойнее, постоянно помня, что рядом с ним находится человек, готовый избить его до полусмерти, Эван познакомил родственников Фионы с теми, с кем счел нужным, и предложил им сесть.

– Мы празднуем женитьбу моего отца, – сказал он, вновь садясь на стул напротив Коннора и пристально глядя на него.

– Кстати, о женитьбе… – начал было Коннор, но Фи­она перебила его.

– Как я рада тебя видеть! – воскликнула она, мило улыбаясь и не обращая никакого внимания на то, что брат сверлит ее яростным взглядом. – Боялась, что ты не при­едешь сюда еще долго-долго.

– Не заговаривай мне зубы, Фиона! Я намерен погово­рить с твоим мужем, а потом с тобой на тему о безмозглых девицах, которые так и норовят улизнуть из дома, прекрас­но зная, что за каждым углом их подстерегает опасность.

– Ты не имеешь права читать мне нотацию, Коннор. Я теперь замужняя женщина, и только Эван может поучать меня.

– Ты станешь замужней женщиной только тогда, когда я тебе разрешу.

Замечание брата показалось Фионе довольно глупым. Она перевела взгляд на Джилли, которая не сводила глаз с Эвана, и только собралась спросить ее, что она такого уви­дела, как та повернулась к ней, ухмыльнулась и подмигнула, давая тем самым понять, что одобряет ее выбор, и у Фионы сладко забилось сердце.

– А теперь посиди и помолчи, – приказал Коннор, не обращая внимания на укоризненные взгляды жены и не­вестки, – а мы с твоим мужем поговорим.

Фиона хотела возразить, но Эван схватил ее за руку и легонько сжал. «Что ж, придется какое-то время не вмеши­ваться в их разговор», – решила Фиона. Она доставила бра­ту много беспокойства, сбежав из дома и слишком долго не давая ему знать, что находится в безопасности. Он имеет полное право сердиться на нее, но она не позволит ему вымещать свою злость на Эване.

– Я прочитал твое письмо и допускаю, что ты хорошая партия для моей сестры, – заметил Коннор, не отрывая взгляда от Эвана.

– Благодарю, – пробормотал Эвап. – Я не мог сооб­щить о нашей с Фионой женитьбе раньше, чем это сделал, в силу разных обстоятельств.

– Ты уже это объяснил в письме, однако наше путеше­ствие сюда прошло без сучка без задоринки. Никаких опас­ностей на своем пути мы не встретили.

– Многое изменилось к лучшему с тех пор, как я напи­сал тебе письмо. Самого жестокого из наших врагов больше нет в живых, а его клан уже начал предпринимать некото­рые попытки к примирению. Новый лэрд Греев так же ус­тал от бесконечной вражды, как и все мы. А именно люди этого клана представляли главную угрозу для тех, кто путе­шествовал из Скаргласа в Дейлкладач и обратно.

– Поскольку моя сестра была твоей заложницей, рядом с ней не было никого из ее родственников, кто мог бы дать разрешение на ваш брак либо защитить ее от замужества по принуждению, я могу расторгнуть ваш брак.

Эван похолодел, однако не успел он и слова сказать, как рядом с ним раздался тоненький голосок:

– Вы не заберете мою маму!

Глянув вниз, Эван увидел Сайарана. Мальчуган хму­ро смотрел на брата Фиоиы, и Эван невольно улыбнул­ся, несмотря на страх, который вызвали в нем слова Коннора.

– Нет, Сайаран, не заберет.

– Это мы еще посмотрим, – бросил Коннор и взглянул на мальчика. – Поскольку этот паренек никак не может быть ребенком моей сестры, могу я спросить, почему он называет ее мамой?

– Потому что он – мой сын, а она – моя жена.

– Да, – подтвердил Сайаран, – и она останется здесь, иначе я очень рассержусь.

– Тише, Сайаран, – приказала Фиона, оттаскивая маль­чугана в сторону. – Все будет хорошо. Позволь мужчинам побеседовать, и если окажется, что они говорят всякие глу­пости, вот тогда мы их поправим.

– Как это любезно с твоей стороны, Фиона, – заметил Коннор.

– Я стараюсь проявлять терпимость, – проговорила Фиона и, не скрывая раздражения, продолжала: – Я теперь замужняя женщина и мать, и мне важно уметь не терять самообладания. Очень часто это может пригодиться, когда имеешь дело с мужчинами. – В глазах брата заплясали ве­селые искорки, однако Фиона понимала, что расслабляться еще рановато.

– Терпимость, говоришь? Я и не подозревал, что тебе известно это слово. – Коннор перевел взгляд на Эвана. – Все, что произошло, меня никак не радует, Я не был зна­ком ни с тобой лично, ни с твоим кланом, но то немногое, что мне удалось узнать, настраивает меня против вашей женитьбы. Говорят, что в твоем клане не раз происходили жестокие убийства, что среди твоих людей есть колдуньи, что вы враждуете почти с каждым кланом, живущим в двух днях пути от вас, и что вы настолько ненавидите Камеро­нов, что даже назвались Макфингелами.

Все это клевета, – дружелюбно произнес Сигимор. Казалось, Коннор не обратил на его слова внимания, хотя губы его дрогнули.

– Фиона была для тебя лакомым кусочком, и мне хо­чется знать, как ты ее получил.

– Это касается только нас с ней, – смело ответил Эван.

– Если ты силой заставил ее жениться на тебе, я рас­торгаю ваш брак, – продолжал Коннор, не обращая внима­ния на грубость.

– Только попробуй!

– Хватит! – рявкнула Фиона, потеряв терпение. – Вы все-таки находитесь на свадьбе! Сэр Фингел женится на Мэб.

– Насколько мне известно, женитьба для сэра Фингела – дело привычное, – буркнул Коннор.

– И я не потерплю, чтобы вы своей перебранкой ис­портили праздник, – продолжала она, не обращая внима­ния на реплику брата, и с удовольствием заметила, что Илза и Джиллиан кивнули в знак согласия. – Я вышла за Эвана замуж добровольно. – Видя, что Эван собирается возра­зить, она зажала ему рот рукой. – Да, добровольно. И не пытайся нас развести. Может быть, ты и вправе это сделать, но я этого не потерплю!

– Не потерпишь?

– Нет. Он мой муж, я люблю его, и у нас будет ребе­нок. – Фиона почувствовала, что Эван вздрогнул всем те­лом. – По-моему, этого достаточно. Так что добро пожа­ловать в наш замок, гости дорогие, познакомьтесь побли­же с его жителями и… – Фиона вскрикнула от неожидан­ности, когда Эван вскочил, подхватил ее на руки и устремился к двери. – Эван! – воскликнула она и, заме­тив ухмылки на лицах присутствующих и услышав шутливые возгласы, почувствовала, что щеки ее зарделись от сму­щения.

– Молчи! – приказал Эван внезапно осипшим голо­сом. – Не говори ни слова!

Поскольку братья не устремились за ними вдогонку со шпагами наперевес, Фиона сочла за лучшее замолчать. Ког­да они с Эваном были уже на пороге, она обернулась: все без исключения братья смотрели на них с ухмылкой, и в душу Фионы закралось подозрение. Что, если Коннор сво­им поведением попытался заставить Эвана во всеуслыша­ние заявить о своих чувствах к его сестре? Но ведь сестра Коннора объявила всем присутствующим, что любит свое­го мужа, о чем Коннору уже было известно – она писала об этом в своем письме. Значит, попытка Коннора не увен­чалась успехом. Правда, взглянув на мужа, Фиона в этом засомневалась. На лице Эвана застыло странное выраже­ние – смесь восторга с изумлением. Коннор определенно добился от Эвана желаемой реакции. Оставалось лишь по­лучить ответ на вопрос, почему подобная реакция привела Коннора в восторг, и Фиона не сомневалась, что скоро его получит.

– Молодец! – одобрительно бросил Сигимор, улыбнув­шись Коннору.

– Спасибо, – отозвался тот и принялся за еду. – Я надеялся, что этот идиот и сам что-нибудь скажет, но и так вышло неплохо.

– Мой сын обожает ее, – сказал сэр Фингел.

– Похоже на то, – согласился Коннор, – но вы уж простите человека, который был для Фионы скорее отцом, чем братом, за то, что он хочет видеть ее счастливой. Из того, что она написала в своем письме, я понял, что Эван никак не осмелится признаться ей в своих чувствах. – Он подмигнул Джиллиан. – Иногда мужчину следует припе­реть к стенке, чтобы заставить что-то сделать для его жеблага.

– Ты хочешь сказать, что не заберешь мою маму? – спросил Сайаран, забираясь на стул, на котором только что сидела Фиона.

– Не заберу, – ответил Коннор. – Думаю, твой отец стал бы против этого сильно возражать.

– Да. И я тоже. Значит, ты – мой дядя?

– Да, хотя, похоже, их у тебя и так предостаточно.

– Родственников много не бывает.

– Молодец, Сайаран, верно заметил, – проговорил Фингел и, повернувшись к Макенроям, спросил: – Види­мо, вы захотите немного погостить у нас?

– По крайней мере до тех пор, как увижу сестру, – ответил Коннор и, усмехнувшись, поднял кружку с элем. – Думаю, пройдет некоторое время, прежде чем это произой­дет. По тому, как он на нее смотрел, было видно, что они будут заняты довольно долго.

– И давно пора, – заметила Мэб и, когда все расхохо­тались, покраснела.


Не успела Фиона и слова сказать, очутившись в спаль­не, как оказалось, что она лежит, обнаженная, на кровати Эвана. Однако уже в следующую секунду все желание раз­говаривать у нее пропало: сбросив с себя одежду, Эван юрк­нул в постель и притянул ее к себе. Вскоре Фиона всецело отдалась страсти, которую он в ней вызвал. Эван довел ее своими исступленными ласками до умопомрачения, ни одна часть тела не осталась нетронутой, Каждое прикосновение, каждый поцелуй, казалось, говорили о том, что он ее обо­жает. Они одновременно достигли пика наслаждения, огла­сив спальню сладостными криками.

Когда порыв страсти немного утих, Эван вновь заключил Фиону в объятия и крепко прижал к себе. В тот мо­мент, когда она во всеуслышание заявила всем собравшимся в зале о том, что любит его, страсть взметнулась в его душе яростной волной. Он хотел заняться с ней любовью немедленно, тотчас же, сделать ее своею. Ведь она принадлежит ему безраздельно, она скоро станет матерью его ре­бенка.

– Ты уверена? – спросил он, положив на ее живот дро­жащую руку.

– Да, – ответила Фиона, взъерошив руками его волосы и моля Господа, чтобы не только новость о ребенке вызвала у него такое неистовство. – Я уже некоторое время об этом догадывалась, но не говорила тебе, потому что мне хотелось знать точно. Ты рад?

– О Господи, конечно! Но в то же время мне страшно за тебя. – Эван легонько провел руками по бедрам Фионы. – Ты такая хрупкая.

– Коннор говорит, что я вылитая мать, а она легко вы­носила и родила шестерых здоровых детей. Мэб чувствует, что и у меня никаких проблем не будет.

– Я хочу ребенка, но тебя я хочу больше.

– Правда, Эван?

Он взглянул на нее, приподнявшись на локте, и слегка подвинулся, так, чтобы прижаться к ней всем телом.

– Да, детка. – И, поцеловав ее, прошептал: – Скажи это еще раз.

– Я люблю тебя.

Прижавшись лбом к ее лбу, Эван закрыл глаза от из­бытка чувств.

– Я так надеялся, что ты меня когда-нибудь полюбишь, если я сделаю тебя счастливой. А я приложу к этому все усилия.

– Ты уже сделал меня счастливой.

– Не совсем, Фиона. – Повернувшись на бок, Эван обнял ее и притянул к себе. – Я это понимаю. И мои бра­тья тоже это понимают, Я все время пытался держать тебя на расстоянии. Я трусил, боясь признаться, что испытываю к тебе не только страсть, но и гораздо более сильные чув­ства. Когда-то я любил женщину, но она предала меня, и мне не хотелось бы почувствовать такую боль.

– Я не Хелена! – рявкнула Фиона.

Усмехнувшись, Эван поцеловал ее в макушку:

– Конечно, нет, и все-таки прости меня, дурака, за то, что я испытывал страх. Я почти с самого начала знал, что ты совсем другая, не такая, как она, но все равно боялся.

– Почему?

– Потому что я идиот. – Эван хмыкнул, когда Фиона тихонько рассмеялась, чувствуя, как ее теплая грудь трет­ся о его грудь. – Я знал, что хочу тебя больше, чем хотел ее. А еще я очень быстро понял, что ты можешь причи­нить мне гораздо большую боль, чем это сделала Хелена, – тихо прибавил он.

– Я бы не причинила тебе боль, Эван. Во всяком случае, намеренно, – заверила его Фиона и, обняв, поцеловала в грудь.

– Знаю, и уже давно. До меня это дошло много недель назад, именно тогда я начал думать, как завоевать твое серд­це.

– Оно было твоим почти с самого начала.

– Но я не был в этом уверен. Как ты могла меня полю­бить? Ведь я некрасивый, весь в шрамах…

– Ты мне кажешься самым красивым на свете.

– Давай потом поговорим о твоем плохом зрении, – заметил Эван, с удовольствием вслушиваясь в смех Фионы. – Это ты самая красивая на свете, любовь моя. И внешне, и внутренне. Просто я не мог понять, как ты можешь меня хотеть. Я всегда, занимаясь с тобой любовью, удивлялся тому, что ты меня хочешь. Потом постепенно до меня начало доходить, что я тебе немного нравлюсь и что если Господь будет ко мне милосерден, я смогу завое­вать твою любовь. Мне это было просто необходимо, по­тому что ты завоевала мою. – Почувствовав на щеках Фионы слезы, Эван взял ее рукой за подбородок и повер­нул к себе лицом. – Ты плачешь…

Фиона поцеловала его, обхватила руками за шею и при­жалась к нему щекой.

– Это от счастья. От облегчения. И от огромной радос­ти. Когда ты понял, что любишь меня?

– Когда Мензис захватил тебя в плен. Я бы не назвал охватившее меня тогда чувство любовью, но я знал точно, что, если я тебя потеряю, моя жизнь будет кончена. Потом я стал думать о том, как мне тебя завоевать. Когда стало известно, что у меня есть сын, я очень испугался, что поте­ряю тебя. Потом, когда ты пришла ко мне на выручку, я понял, что ты испытываешь ко мне гораздо более глубокие чувства, чем я думал, и решил набраться мужества и сказать о своей любви. Я собирался сделать это сегодня после сва­дебного пира.

Фиона подняла голову и взглянула на него, а он погла­дил ее по щеке.

– И я сегодня собиралась сказать тебе, что люблю тебя. А потом сообщить, что у нас будет ребенок.

– А почему ты не сообщила мне об этом, как только узнала? Хотела сама как следует в этом убедиться?

– Да, конечно. Но еще больше я хотела, чтобы ты по­любил меня, до того как узнаешь о ребенке. Иначе я бы с ума сошла от мыслей о том, любишь ли ты меня или про­сто пытаешься хорошо относиться к женщине, которая носит твоего ребенка. – Поцеловав его в щеку, она прошептала: – Ты еще не сказал, что любишь меня, Эван.

– Я люблю тебя, – прошептал он, касаясь губами ее губ, а потом прильнул к ним со всей страстью, на которую только был способен. – Ты вся моя жизнь. Я знаю, что не умею красиво говорить… – Закончить он не успел: Фиона прижалась к его губам, заставив замолчать.

– Мне не нужно никаких красивых слов. Я хочу лишь, чтобы ты время от времени говорил мне, что любишь меня.

– Это будет совсем не трудно сделать, особенно если ты будешь делать то же самое. Странно, раньше я считал любовь проявлением слабости, а сейчас чувствую, что она придает мне сил.

– Это потому, что мы с тобой созданы друг для дру­га, – заметила Фиона. – Я поняла это с первого взгляда, как только тебя увидела. Почувствовала, что именно тебя ждала всю свою жизнь. После того как ты поцеловал меня в хижине для лекарственных трав, я поняла, что мы с то­бой идеально подходим друг другу, и решила тебя тоже заставить это понять. – Она притворно вздохнула. – Я и не подозревала, что тебе для этого потребуется столько вре­мени.

Эван улыбнулся шутке, однако на самом деле был глу­боко тронут ее словами. Ему еще потребуется некоторое время, чтобы до конца осознать, что эта красивая и страст­ная женщина любит его и считает, что он ей идеально под­ходит. К этому еще нужно будет привыкнуть.

Осторожно перевернув Фиону на спину, он вновь при­нялся ласкать ее, шепча слова любви. Фиона отвечала на каждую его ласку, каждое прикосновение, без слов давая ему понять, что тоже любит его. Когда наконец он вошел в нее и взглянул ей в глаза, они светились таким обожанием, что сердце его затрепетало от радости.

– Я люблю тебя, – проговорил он, чувствуя, что с каж­дым разом ему все легче и легче в этом признаваться.

– И я тебя люблю. – Внезапно Фиона усмехнулась и, схватив его за бедра, потянула на себя, заставив тем самым еще глубже войти в нее, – И буду любить еще больше, если ты начнешь двигаться.

Расхохотавшись, Эван подчинился, и вскоре, несмотря на все его попытки продлить эту блаженную пытку, они одновременно достигли пика наслаждения. Не выпуская Фиону из объятий, Эван перекатился на спину, пытаясь отдышаться.

– Вот что должно было уверить меня в том, что ты меня любишь, а я люблю тебя, – заметил он. – Я должен был понимать, что подобное наслаждение немыслимо без настоящих, глубоких чувств. Я еще никогда в жизни ни к кому не испытывал такой страсти. – Фиона хотела о чем-то спросить, но Эван закрыл ей рот поцелуем. – Даже к Хелене. Просто мне было лестно, что я сумел ее завоевать. Знаешь, у меня было не много женщин. Я всегда боялся стать таким, как мой отец. Я еще и потому испытывал та­кое беспокойство, что ты разбудила во мне зверя – страсть и огонь, которые, как мне казалось, я умел держать под контролем.

Усевшись на него верхом, Фиона почувствовала, что Эван вновь готов заняться с ней любовью, и улыбнулась:

– Мне этот зверь нравится.

– Мне он тоже начинает нравиться. – Эван провел ру­ками по ее груди. – Раньше я стыдился его и все время старался запихнуть в клетку, а сейчас мне кажется, он по­мог мне тебя добиться. Стоило мне тебя увидеть, как он начинал подниматься.

– Стоит мне тебя увидеть, как я тоже становлюсь сама не своя.

– Звучит интригующе. – Он провел рукой по ее пока еще плоскому животу, – Я боялся этой своей части тела, Фиона. Боялся, что могу превратиться в такого беспечного человека, как мой отец. Но потом я начал понимать, что испытываю страсть только к тебе, что мой зверь реагирует только на тебя.

– И будет лучше, если он и впредь будет реагировать только на меня, – предупредила Фиона, легонько касаясь кулаком его скулы.

– Можешь в этом не сомневаться, Фиона, Обладатель­ница Десяти Кинжалов.

– А мне никто, кроме тебя, никогда не будет нужен, мой смуглый воин.

– Если ты будешь продолжать ерзать, зверь этого смуг­лого воина снова поднимет голову.

– Именно этого я и добиваюсь. Расхохотавшись, Эван вновь заключил ее в объятия.

– Люби меня, моя Фиона.

– Я всегда буду тебя любить.

Примечания

1

Владелец наследного имения в Шотландии.

(обратно)

Оглавление

  • Глава 1
  • Глава 2
  • Глава 3
  • Глава 4
  • Глава 5
  • Глава 6
  • Глава 7
  • Глава 8
  • Глава 9
  • Глава 10
  • Глава 11
  • Глава 12
  • Глава 13
  • Глава 14
  • Глава 15
  • Глава 16
  • Глава 17
  • Глава 18
  • Глава 19
  • Глава 20
  • Глава 21
  • Глава 22
  • *** Примечания ***