Герой ее романа [Элис Дункан] (fb2) читать онлайн

Элис Дункан Герой ее романа

Посвящаю эту книгу тем, кто пишет любовные романы, и тем, кто их читает.

Подобно героине этой книги Клэр, мы частенько с пренебрежением относимся к тому, что читаем. Я полагаю, это только потому, что пренебрегающие не знают, как много теряют.

1

Пули со свистом рассекали прохладный утренний воздух, с пугающей меткостью попадая в большой валун, за которым прятался Том Парди по прозвищу Таскалусец^[1]. В воздухе висела отчаянная брань, прерываемая время от времени боевыми криками индейцев. Рядом с Томом жалобно всхлипывала женщина.

— Мы знаем, что ты тут, Таскалусец! — раздался чей-то пропитой голос.

— Да! Я всегда там, где попираются правда и справедливость! — непреклонно заявил Том. — А вы — мерзавцы, вы — дьявольское семя! — И в подтверждение этому заявлению выстрелил из своего верного карабина.

— О, Том! — рыдала женщина.

— Ничего не бойтесь, — обнадежил ее герой. — Я вас спасу!

— Мне так хотелось бы вам верить… — захлебываясь слезами, еле выговорила Абигайль Фейтгуд.

При каждом выстреле она вздрагивала от страха. Абигайль была безумно напугана, однако ни минуты не сомневалась в том, что Том ее не предаст. Он еще никогда в жизни никого не подводил.

Вдруг совершенно неожиданно какой-то храбрец-индеец в роскошном головном уборе из перьев спрыгнул с большого камня, возвышающегося над ними, чтобы схватиться с Томом. Его угрожающе-яркая боевая раскраска сверкнула на полуденном солнце. При этом он издал воинственный клич, от которого у всех кровь застыла в жилах. Мисс Абигайль пронзительно завизжала.

Том без колебаний…

«Что же сделал Том?»

Покусывая кончик пера, Клэр Монтегю уставилась на лист бумаги, лежащий перед ней на письменном столе. Перечитав написанное, она поняла, что допустила оплошность: как могут пули «рассекать прохладный утренний воздух», если все события происходят в полдень?

— Мисс Монтегю!

Клэр вздрогнула от неожиданности, выронила перо, и оно со стуком покатилось по столешнице. Она не слышала, как открылась дверь. Да и разве услышишь? Вот уже десять лет каждый понедельник она собственноручно смазывает маслом петли этой самой двери.

— Силы небесные! Скраггс, вы меня до смерти перепугали!

Скорбная физиономия дворецкого вытянулась.

— Прошу прощения, мисс Монтегю. Но он здесь, — торжественно возвестил Скраггс, словно сообщал о наступлении Судного дня. — Его экипаж уже у парадного входа.

Рука Клэр метнулась к горлу. Ей не нужно было объяснять, кто такой он. Ее сердце так сильно забилось, что Клэр на мгновение испугалась, как бы не потерять сознание, но быстро взяла себя в руки. Она прекрасно понимала, что подобная реакция совешенно абсурдна.

— Спасибо, Скраггс. Я немедленно спущусь вниз.

— Хорошо, мэм. Миссис Филпотт уже готовит закуски.

Скраггс исчез, а у Клэр мелькнула мысль о том, что его лицо сейчас очень напоминает печальную морду лося.

Клэр подозревала, что миссис Филпотт, кухарка, в данный момент занята совсем не приготовлением закусок, а скорее всего льет слезы в заварочный чайник. Вздохнув, она встала из-за письменного стола, сунула неоконченную рукопись в потайной ящик и заперла его на ключ, который носила на цепочке на шее.

Для того чтобы успокоиться окончательно, ей пришлось приложить немало усилий — в конце концов, ведь не каждый день встречаешься с мужчиной своей мечты, мужчиной, мысли о котором не дают покоя днем, а ночью вызывают полет обольстительных фантазий. Взглянув на себя в зеркало, Клэр в стотысячный раз пожалела о тех лишних сантиметрах, что превышали средний женский рост. Но ничего не поделаешь! Пригладив еще раз прическу и удостоверившись, что не выбилось ни одной непослушной пряди, Клэр приняла строгий вид, надлежащий домоправительнице.

Затем, сделав для пущей храбрости глубокий вдох, она вышла из комнаты, готовая к встрече со своим новым хозяином.

Подъехав к дому, Том Партингтон пожалел о том, что уже так темно: ему хотелось как следует рассмотреть свои новые владения. Но когда его наемный экипаж быстро катил через Мэрисвилль, начало смеркаться, теперь же наступила кромешная тьма, да к тому же полил дождь. Подходящая ночка для убийства! Многочисленные старые раны Тома принялись ныть еще до дождя, а теперь разболелись не на шутку. Однако к боли Том был привычен. А кроме того, в этот вечер ничто не могло испортить ему настроения.

Том Партингтон всегда считал, что человек — кузнец своего счастья. И конечно же, никак не ожидал, что это счастье кто-то поднесет ему на тарелочке. Таким образом, исходя из своего богатого жизненного опыта, Том решил, что ему невероятно повезло.

Всю дорогу его не покидало странное волнение. Было в этих местах нечто, навевающее мечты, какие-то смутные предчувствия. Это была земля не то чтобы не возделанная, а скорее еще не прирученная человеком. Плоды цивилизации еще не задушили Калифорнию, и все вокруг так и пульсировало от неизведанных возможностей.

Как только его корабль пришвартовался в доке Сан-Франциско, Тому показалось, что он вдохнул в себя свежую жизненную струю. Даже воздух здесь был совсем иной, не такой, как на его родине: спертый, душный и безжизненный. Здесь свежий ветер приносил надежду на осуществление самых сокровенных желаний. В нем содержалось некое смутное обещание, которое уверило Тома, что, даже если он и не сможет воплотить свои мечты в жизнь, они стоят того, чтобы как следует постараться. Никогда еще Том не чувствовал такого оптимизма!

Вглядываясь в беспросветную тьму, он не мог удержаться от улыбки. Впрочем, эта улыбка не сходила с его лица с того самого момента, как он прочел условия завещания своего дядюшки Гордона. Том до сих пор не мог поверить, что этот старый глупец завещал все свое состояние ему.

Экипаж сбавил скорость, но Том, не дожидаясь, пока лошади остановятся, распахнул дверцу и выпрыгнул на ходу. Приземлившись на посыпанную гравием подъездную дорожку, он почувствовал в раненой ноге короткий острый укол боли, но решил не обращать на это внимания и поднялся по ступенькам к огромной двустворчатой двери своего нового дома.

«Дома? Черт побери, да это настоящий замок!» — подумал он и радостно дернул звонок.

Давно Том Партингтон не испытывал подобной жизнерадостности.

Прошло несколько минут, и Том уже было собрался потянуть за шнурок звонка еще раз, как дверь открылась. На него смотрел человек, словно сошедший со страниц рассказов Эдгара По. Том решил, что это дворецкий, который, однако, не сделал поползновений выяснить, кто перед ним. Когда молчание чересчур затянулось, Том понял, что ему придется представиться самому.

— Здравствуйте, — сказал он с улыбкой. — Я — Том Партингтон.

Стоящий в дверях вампир попятился и распахнул дверные створки пошире.

— Входите, пожалуйста, сэр.

Том так и сделал. Несмотря на мрачное выражение лица дворецкого, солнечное настроение Тома не испортилось.

— Спасибо. На улице чертовски холодно!

Клэр стояла на верхней площадке широкой лестницы. Голос, который она услышала у парадной двери, поразил ее. Лучшего невозможно было бы себе представить. Глубокий и звучный, с чуть заметным алабамским акцентом, этот голос проникал прямо в душу Клэр. Она молилась про себя, чтобы лицо, фигура и характер владельца этого голоса ее не разочаровали.

Обычно, когда Клэр твердили, что нельзя судить о человеке только по фотографической карточке, она смеялась и говорила, что у нее достаточно богатое воображение. Но сегодня все было по-другому. Ей вдруг стало страшно, что генерал Томас Гордон Партингтон не оправдает ее надежды. Талант писательницы, к сожалению, не избавлял Клэр от ошибок и разочарований. Приятная внешность и благородное происхождение человека нередко не оправдывали ее ожиданий.

— Мисс Монтегю спустится к вам через минуту, генерал Партингтон, — меланхолично возвестил дворецкий. — Она проводит вас в вашу комнату.

— Меня устроит обращение «мистер Партингтон», — заметил Том, стараясь, чтобы в его тоне не было заметно ехидства.

Он оглядел прихожую своего нового дома и чуть было не рассмеялся от радости, увидев роскошный восточный ковер, полированную мебель и мрамор.

«Боже правый! Глазам своим не верю!»

Вот уже пятнадцать лет Том откладывал каждый цент, копил, экономил в надежде, что в один прекрасный день сможет позволить себе приобрести небольшой домик. А теперь одним росчерком пера покойного дядюшки все это богатство принадлежит ему.

— Хорошо, сэр.

Том подумал, что дворецкий согласился величать его «мистером» с такой неохотой, словно его вынуждали пойти на убийство.

— А как мне вас называть?

— Скраггс, сэр.

— Просто Скраггс? — удивился он, а потом решил — в конце концов, какая разница? Этот Скраггс теперь его дворецкий. Его собственный дворецкий! Ну и ну!

— Хорошо, Скраггс. Не пристроите ли куда-нибудь мой плащ и шляпу? С них капает на ковер.

Боже, что это был за ковер! Том совершенно не разбирался в коврах, но ему нечасто доводилось стоять на таком пушистом и толстом.

«Подумать только, эта роскошь принадлежит мне!» — Том с трудом подавил торжествующий смешок.

— Конечно, сэр.

Скраггс понес его плащ и шляпу так, словно они весили по крайней мере тысячу фунтов, и Том неодобрительно покачал головой.

«С ума сойти, ну и слуг нанимал дядюшка Гордон! С другой стороны, мне-то какое до всего этого дело? В конце концов, ведь только благодаря дядюшке я теперь богат как Крез».

Поскольку Том всю свою жизнь был беден словно церковная мышь, несмотря на свой старинный дворянский род, подобная перемена доставляла ему истинное удовольствие. Так что даже этот дворецкий с лицом мертвеца не мог омрачить его радости.

Между тем Клэр решила, что пора наконец познакомиться с новым хозяином. Сделав еще один глубокий вдох и медленно выдохнув, Клэр положила руку на полированные перила и начала спускаться по лестнице. Том услышал, как скрипнула ступенька, быстро поднял голову и увидел высокую, элегантную, но строгую особу.

«Ага, домоправительница пожаловала», — подумал он. О ней Том был наслышан. Из писем дяди Гордона к своей матери он знал, что жители Пайрайт-Спрингса сперва были шокированы отношениями старика с его экономкой, мисс Монтегю. Однако сплетни в скором времени прекратились.

Внимательно разглядывая молодую женщину, спускающуюся к нему, Том старался определить, насколько велика была в этих слухах доля истины. Если вкус дядюшки Горди не изменился, с тех пор как он потерял голову от матери Тома, едва ли он мог бы увлечься мисс Монтегю. Кроме того, эта женщина вообще не относится к той категории дамочек, о которых распускают двусмысленные сплетни.

Том подумал, что у жителей Пайрайт-Спрингса, вероятно, очень живое воображение. Подобная особа вряд ли может стать героиней какой-нибудь романтической истории. Конечно, черты ее лица точеные: нос небольшой и прямой, а губы красивой формы. И все-таки вид у нее сокрушающе неприступный. На носу — очки, блестящие при свете лампы, а прическа просто ужасная: прямой пробор и две заплетенных косы, туго скрученных над ушами.

Такая прическа напомнила Тому пару свернувшихся кольцом гремучих змей, приготовившихся ужалить. Очевидно, это сравнение пришло ему в голову вследствие долгой жизни в приграничной полосе.

Хотя со времен его цветущей юности прошло уже немало лет, воспитание в духе почтения к дамам, вне зависимости от степени их неприступности, все еще давало свои плоды. Том подошел к нижней ступеньке и приветливо улыбнулся.

— Мисс Монтегю?

— Да, — выдохнула Клэр. — Это я.

«Боже правый! — добавила она про себя. — Этот мужчина — само совершенство!»

Его едва заметная хромота свидетельствовала о доблестных подвигах и страданиях. Светлые волосы, отливающие золотом при свете свечей, были чуть длиннее, чем полагается по моде, но такая прическа, безусловно, шла ему. Ну а его знаменитые усы просто не поддавались никакому описанию, хотя Клэр неоднократно пыталась сделать это.

«И глаза у него синие, словно васильки, — машинально думала она. — Такие большие, глубокие и блестящие… А улыбка! Да этой улыбкой он мог бы растопить целую глыбу льда!»

Короче говоря, перед ней стоял Таскалусец, Том Парди собственной персоной — южанин, бесстрашный солдат, храбрый первопроходец, молодой генерал. Клэр чуть было не упала в обморок. Но, вовремя сделав несколько глубоких вдохов, она была избавлена от позора скатиться по лестнице к его ногам и сумела все-таки сделать несколько завершающих шагов, не потеряв при этом своего достоинства.

Правда, рука ее слегка дрожала, когда она протянула ее, чтобы опереться на протянутую руку Тома. А еще ей в голову внезапно пришла неожиданная мысль: «Дайана! Я должна познакомить его с Дайаной. Они просто созданы друг для друга!»

— Так, значит, вы и есть Клэр Монтегю? Экономка моего дяди?

— Совершенно верно, экономка — это я, — ответила Клэр, едва переводя дыхание.

— Прекрасно. Очень рад с вами познакомиться. Мистер… э-э-э… Скраггс сказал, что вы покажете мне мой новый дом.

Клэр мысленно приказала себе не поддаваться волнению, хотя в эту минуту у нее возникло такое ощущение, словно в животе порхает небольшая стайка бабочек. Но ей все-таки удалось выдавить из себя улыбку.

— С превеликим удовольствием, сэр. Но, может быть, вы сначала выпьете чаю в гостиной? Вечер сегодня такой холодный и дождливый… Полагаю, у миссис Филпотт, кухарки, уже готово для вас угощение. Я с радостью расскажу вам о вашем новом доме за чашечкой чая, прежде чем мы приступим к его основательному осмотру.

«Если, конечно, я не потеряю сознание и не захлебнусь чаем», — добавила она про себя.

Клэр частенько думала, что судьба поступила с ней довольно несправедливо, наделив экзальтированной натурой при удручающе невзрачной внешности. Однако сейчас она прилагала все усилия, чтобы казаться спокойной, хотя, по правде говоря, никогда еще не была так взволнована.

— Благодарю вас, мисс Монтегю. Непременно воспользуюсь возможностью погреться у камина и перекусить.

— Да, пожалуйста. Следуйте за мной, генерал.

Клэр быстро отвернулась и пошла вперед, чувствуя, что сердце бьется где-то в горле, а щеки пылают.

— В дальнейшем с меня достаточно обращения «мистер», мисс Монтегю. — Том помолчал. — Или вы миссис Монтегю?

Взволнованная тем, что его это заинтересовало, Клэр невнятно пробормотала:

— Нет, я не замужем. — А потом импульсивно добавила: — Видите ли, мистер Партингтон, ваш дядя так восторженно о вас отзывался, что мы, жители усадьбы, привыкли называть вас не иначе как «молодой генерал».

— Боюсь, что мой дядюшка был склонен к преувеличениям, мисс Монтегю.

Удивленная его тоном, который ей показался преувеличенно сухим, Клэр предпочла промолчать, чтобы не ляпнуть что-нибудь неуместное. Открыв дверь в гостиную, она отступила в сторону, пропуская своего нового хозяина.

Клэр от души надеялась, что Том сумеет оценить, в каком порядке она содержит дом. Несмотря на то что ее обязательства перед издателем и читателями отнимали у нее достаточно много времени, Клэр всегда ставила свои обязанности домоправительницы над всем остальным и очень надеялась сохранить эту работу за собой. Поместье Партингтонов стало ей домом. А кроме того, Клэр была горда своим умением вести хозяйство и считала, что достаточно преуспела в этом.

Том оглядел комнату с видимым интересом. Клэр надеялась, что он не будет иметь ничего против букета засушенных цветов, который она поставила на столике у стены. Покойный мистер Партингтон одобрял ее попытки приобщиться к искусству составления букетов, но она не представляла, как отнесется к этому настоящий мужчина. Ведь единственными мужчинами, с которыми ей пришлось сталкиваться в своей жизни, пока мистер Партингтон не нанял ее экономкой, были ее отец и брат, но они не в счет.

Клэр так сильно нервничала, что ей с трудом удавалось держать руки скромно сложенными перед собой. Она еле сдерживалась, чтобы не сжимать их от волнения.

— Эта комната просто очаровательна, мисс Монтегю! — заметил Том, и Клэр вздохнула с облегчением. — Полагаю, вся усадьба благодаря вам выглядит не хуже. Никогда бы не подумал, что у дядюшки Гордона был такой хороший вкус.

Клэр заморгала от удивления, а потом выдавила из себя:

— О нет, генерал… то есть мистер Партингтон! У покойного хозяина был очень тонкий вкус. Он ценил красоту.

— Неужели? — Том одарил ее такой неотразимой улыбкой, что руки Клэр сами собой нервно сжались.

Еще раз вздохнув, она сказала:

— Уверяю вас, так и было. Он мог себе это позволить.

Раздался стук в дверь. Клэр возблагодарила бога за то, что их прервали, и бросилась открывать. Конечно же, это была миссис Филпотт. Клэр заметила, что веки старой кухарки покраснели и опухли, и ободряюще ей улыбнулась, принимая из ее рук поднос с чайными принадлежностями.

Клэр уже пообещала кухарке, что повременит представлять ее новому хозяину до завтра. «А к тому времени, — убеждала ее миссис Филпотт, — я уж определенно перестану лить слезы».

Клэр надеялась на это, хотя и не проявляла особого оптимизма на сей счет. Миссис Филпотт шла по жизни, словно за ней по пятам следовала ее персональная грозовая туча. При любых обстоятельствах миссис Филпотт всегда находила повод для огорчения и беспокойства.

— Вот и ваш чай, мистер Партингтон. Как насчет сливок и сахара?

Довольная, что голос не выдал ее волнения, Клэр осмелилась улыбнуться этому невероятно привлекательному мужчине, рассматривающему портрет своего дядюшки, висящий над каминной полкой. Но когда Том повернулся и улыбнулся ей в ответ, у Клэр перехватило дыхание, и она сосредоточила все свое внимание на чайном сервизе.

— Спасибо, мисс Монтегю. Я пью и со сливками, и с сахаром. Один кусочек, пожалуйста. Теперь я понимаю, почему мой дядя так высоко ценил вас. Вы поистине образцовая домоправительница!

Клэр пробормотала слова благодарности, протянула ему чашку и была очень довольна, что не расплескала ни капли чая.

— Скажите-ка мне, мисс Монтегю, — сказал Том, отхлебнув из чашки, — вы знали, что мой дядя оставляет усадьбу мне в наследство?

— Он ничего не говорил мне, сэр, — испуганно ответила Клэр, — но я восприняла это как само собой разумеющееся, поскольку вы его единственный племянник.

— Гм-м-м. Да нет, есть и другие.

— Вот как? Я об этом не знала. Должна сказать, покойный не посвящал меня в свои личные дела, особенно в те, что касались его состояния.

— Нет? — переспросил Том с ухмылкой. — А впрочем, это неважно.

— Однако мне известно, что он относился к вам с величайшим уважением, — смущенно произнесла Клэр, поскольку сочла просто необходимым подчеркнуть это.

— Неужели?

— Так и есть. Ведь мы читали каждое упоминание о вас в газетах. — Клэр внезапно замолчала, словно почувствовала, что сказала лишнее.

— Ох уж эти репортеры! — сухо бросил Том. — Сколько раз я пытался спасти какого-нибудь газетчика от его собственной глупости! — Он сделал еще один глоток чая. — Послушайте, мисс Монтегю, мне известно, что к усадьбе прилегают довольно обширные земли. Интересно было бы знать площадь этой земли в акрах. Вы случайно не в курсе?

Том поставил свою чашу на угол стола, сунул руку во внутренний карман сюртука и точным элегантным жестом достал тонкую сигару. Клэр, широко раскрыв глаза, наблюдала за ним. Вот оно!

Не дрогнув, Том сунул руку за полу своей украшенной бахромой куртки из оленьей кожи и вытащил тонкий кинжал. Одним стремительным грациозным ударом он разделался со свирепым индейским воином. Мисс Абигайль вскрикнула…

— Мисс Монтегю?

Вздрогнув, Клэр поняла, что Том обратился к ней с каким-то вопросом.

— О, простите, сэр! Я на мгновение отвлеклась.

«Боже правый, если так будет продолжаться и дальше, он может подумать, что у меня не все в порядке с головой». Клэр отчаянно пыталась собраться с мыслями и взять себя в руки.

Том наблюдал внутреннюю борьбу Клэр, отражавшуюся на ее выразительном лице, и думал о своем впечатлении о ней.

Мисс Монтегю, пожалуй, чересчур серьезна, у нее ужасная прическа и унылый наряд, но с ней определенно не соскучишься. Ему редко удавалось видеть такое выразительное лицо. А при ближайшем рассмотрении она оказалась вовсе не такой чопорной, как он решил с первого взгляда.

Том жестом указал ей на кресло, а сам уселся на диване, стараясь не слишком разваливаться.

— Я хотел узнать, имеете ли вы представление о площади поместья Партингтонов, мисс Монтегю, — тихо повторил он свой вопрос.

— Боюсь, что нет. Но думаю, мистер Сильвер, поверенный в делах покойного мистера Партингтона, с радостью посвятит вас в эти подробности. Кстати, он любезно согласился нанести вам визит завтра утром, если вас это устроит.

— Замечательно! Большое спасибо.

Клэр поставила чашку на столик, но рука ее дрогнула, и чашка чуть не опрокинулась. «Что с ней такое, черт побери? — подумал Том, и тут до него наконец-то дошло, почему она так нервничает. — Конечно же! Какой же я осел! Черт побери, я совсем не привык иметь дело со слугами!»

— Мисс Монтегю, хочу вас заверить, что я не планирую в ближайшее время производить никаких изменений, касающихся обслуживающего персонала. Мой дядюшка, судя по всему, был вполне доволен вами, Скраггсом, кухаркой и остальными слугами в усадьбе. Уверен, что и я последую его примеру.

На лице Клэр отразилось явное облегчение, и Том с удовлетворением отметил это.

— Спасибо, мистер Партингтон. Боюсь, миссис Филпотт очень боится потерять место. Она очень умелая кухарка, но, к несчастью, не имеет достаточного опыта в обслуживании больших приемов.

— Больших приемов? — удивился Том.

— Ну, если вы пожелаете пригласить своих друзей на званый вечер, устроить бал или еще какое-нибудь мероприятие подобного рода… Видите ли, миссис Филпотт беспокоится, что не справится. Я пыталась убедить ее в том, что ни одна кухарка, привыкшая готовить для одинокого джентльмена, при подобных обстоятельствах не сможет обойтись без посторонней помощи. Я напоминала ей, что покойный мистер Партингтон обычно нанимал для приемов людей в соседней деревне. Однако миссис Филпотт, кажется, действительно считает, что ей придется каждый день готовить для вас изысканнейшие блюда и накрывать стол на двадцать человек.

— Господи помилуй!

— Я понимаю, что такой джентльмен, как вы, привык к приемам на широкую ногу. Но уверяю вас, миссис Филпотт вполне сможет справиться с этим, правда, с некоторой помощью.

— Да с чего вы взяли, что я привык давать грандиозные приемы, черт возьми? — воскликнул Том с искренним недоумением. — Последние пятнадцать лет я жил в приграничной полосе.

— О…

Клэр была явно шокирована его резкостью, и Том пожалел, что не выразился поделикатнее. Он сознавал, что это — следствие его жизни среди грубых необразованных людей, и поклялся постараться вести себя более подобающим его новому положению в обществе образом.

— Прошу прощения, мисс Монтегю. Я не хотел вам нагрубить. Но уверяю вас, а также и миссис Филпотт, что не имею привычки задавать приемы — ни большие, ни маленькие. И у меня нет кучи друзей, которые ожидают этого от меня.

Видит бог, те охотники на бизонов и погонщики мулов, с которыми он общался последние несколько лет, скорее всего упадут замертво, оказавшись в этом поместье. А мисс Клэр Монтегю непременно последует их примеру, стоит ей только вдохнуть исходящий от них запах. Том с трудом подавил смешок, представив себе эту картину.

— Ну что ж, тогда все отлично, — пробормотала Клэр, бросив на Тома недоверчивый взгляд.

Очки придавали ей такой грустный и серьезный вид, что Том ощутил внезапное желание развеселить ее.

— Вы, кажется, удивлены, мисс Монтегю?

— Признаться, да. — Ее лицо приобрело еще более серьезное выражение. — Видите ли, ваш дядя очень любил рассказывать о вашей отчаянной храбрости на грани безрассудства и суровой жизни в походных условиях. Но он всегда подчеркивал, что, когда вы вернетесь из диких мест назад к цивилизации, вам захочется наверстать упущенное… В смысле развлечений.

Том нахмурился и недовольно покачал головой:

— Как я уже говорил, мисс Монтегю, мой дядюшка был склонен к преувеличениям. В особенности — когда дело касалось меня.

— Неужели?

Она посмотрела на него своими большими глазами так, словно Том только что усомнился в существовании бога. Том был в полнейшем недоумении.

— Интересно, что же мой дядюшка понарассказывал вам обо мне? — полюбопытствовал он.

— Мистер Партингтон, ваш дядя так вами гордился! Он пристально следил за вашей карьерой, вырезал каждую газетную или журнальную статью, где говорилось о вас, а также зачитывал письма от… О господи!

— От моей матери? — Том ободряюще улыбнулся ей. — Все в порядке, мисс Монтегю. Неумирающая любовь дядюшки Гордона, несомненно, была самым светлым пятном в жизни моей матери. Я знаю, что они вели регулярную переписку.

По глубокому вздоху Клэр Том понял, что у нее камень с души свалился, и вид девушки стал гораздо менее строгий, нежели раньше.

— Я так рада! Я не хотела… делать никаких нескромных замечаний.

Явно смущенная, Клэр снова уткнулась в свою чашку, а Том усмехнулся.

— Если дядюшка читал вам ее письма, не удивлюсь, что вы считаете меня героем.

Клэр открыла было рот, собираясь что-то сказать, но решила вместо этого сделать еще один глоток чаю.

— Во всяком случае, мистер Партингтон, ваш дядя обычно рассказывал о вас с удовольствием. Он был к вам очень привязан.

— Признаться, я не в восторге от подобного проявления привязанности, — кисло заметил Том.

Тут он вспомнил, чте сидит в гостиной собственной роскошной усадьбы исключительно из-за щедрости дядюшки Горди, а скорее — из-за его чувства вины, и вздохнул.

— Прошу прощения. Не хотел показаться неблагодарным. Догадываюсь, вы с моим дядюшкой были большими друзьями.

— Да, конечно. Покойный мистер Партингтон был ко мне очень добр. Он взял меня… то есть, я хотела сказать, нанял на работу десять лет назад, прекрасно зная, что я не имела ни малейшего опыта ведения хозяйства. Полагаю, наши отношения были больше всего похожи на отношения отца и дочери. — Клэр тихонько вздохнула. — Он был добрым человеком, и мне его так не хватает! А уж как интересно он рассказывал мне о ваших замечательных приключениях… — Клэр бросила на Тома застенчивый взгляд, и он даже растрогался. — Я обычно пересказывала все это на кухне и развлекала миссис Филпотт и Скраггса. Они были очарованы вашими приключениями не меньше меня.

«Боже правый! Это еще хуже, чем я думал, — размышлял Том, снова оглядываясь вокруг. — Но делать нечего, придется с этим смириться».

— Понимаю, — буркнул он, и несколько минут они пили чай в полном молчании. Потом Том спросил: — Кроме вас, Скраггса и миссис Филпотт в усадьбе больше нет… э-э-э… работников, мисс Монтегю?

Не привыкший иметь зависимых от него людей, Том не был вполне уверен в том, как их называть.

— Господи боже мой, разумеется, есть, мистер Партингтон! Две служанки, Салли и Долорес — мы называем ее Долли; главный садовник, мистер Ходжес, два его помощника, Карлос и Родриго, а кроме того, много народу работает на ферме. Полагаю, мистер Сильвер сможет объяснить вам все о работе фермы. Мои обязанности ограничиваются только домом. — Глядя в чашку, Клэр застенчиво добавила: — И садом.

— Понимаю. Ну, мисс Монтегю, если вы закончили чаепитие, не покажете ли вы мне теперь мой новый дом?

Клэр звякнула чашкой о блюдце, когда ставила их на стол, и поспешно вскочила с кресла.

— Конечно, мистер Партингтон! С превеликим удовольствием!

«Бедная девушка, — подумал Том. — Очевидно, она ведет тут исключительно скучную жизнь, если ей это доставит удовольствие. А впрочем, она, наверное, сказала это просто из вежливости, не стоит принимать ее слова всерьез».

Решив, что ему следует сперва немного привыкнуть к здешней жизни, прежде чем предпринимать попытку начать новую, Том вслед за Клэр Монтегю покинул гостиную дядюшки Гордона.

«Нет, мою собственную гостиную!» — удовлетворенно подумал он.

Показав Тому Партингтону дом, Клэр, воспользовавшись первым же благовидным предлогом, ускользнула в свою комнату. И не потому, что она не сочла его общество очаровательным. Том, по ее представлениям, был даже более чем очарователен. Просто тот факт, что она находится рядом с живым Томом Парди из Таскалусы, вдохновил ее на стремительный полет литературной фантазии.

С чувством, граничащим с экстазом, она уселась за письменный стол и отперла потайной ящик. Вытащив рукопись своего последнего приключенческого романа, Клэр прилежно принялась за работу и засиделась далеко за полночь. И даже когда наконец заставила себя улечься спать и натянула одеяло до подбородка, еще долго смотрела в потолок, слишком взволнованная, чтобы заснуть.

«Наконец-то он приехал! И оправдал все мои надежды. Вежливый, красивый, воспитанный, элегантный — просто само совершенство!»

Том заглянул в каждый ящик и перерыл все шкафы в кладовке, пока не нашел бутылку со спиртным. Он прихватил ее с собой в библиотеку, несколько секунд озадаченно разглядывал этикетку, но все-таки налил себе в стакан и не стал ничем разбавлять.

Приветственно приподняв стакан перед портретом дяди, Том произнес тост:

— За тебя, дядюшка Горди, чтоб тебя черти взяли! — Сделав большой глоток и передернувшись, он добавил: — Господи помилуй! И чего ради ты предпочитал пить коньяк?!

Его экскурсия по дому оказалась ничем не примечательной, если не считать того, что время от времени Тому хотелось ущипнуть себя, чтобы удостовериться: это не сон, навеянный годами изнурительной работы и отчаянных мечтаний.

Кроме того, общество мисс Клэр Монтегю ему было приятно. Да, конечно, она держалась чопорно, строго и величественно, зато оказалось, что она обладает исключительными деловыми качествами. А кроме того, Клэр не показывала виду, что обижается на его неуместные замечания, которые он время от времени отпускал. Например, когда назвал свой будуар раздевалкой или когда изумился, что его дядюшка не держал в доме настоящей выпивки.

Что и говорить, ему еще долго нужно будет привыкать к утонченному обращению… Но ничего, он справится.

Глубоко вздохнув, Том опустился в одно из кресел, все еще не сводя взгляда с портрета своего дядюшки. После следующего глотка отменного, выдержанного коньяка сосредоточенное выражение его лица сменилось хмурой ухмылкой.

Тому было известно семейное предание о том, как Гордон Партингтон ухаживал за светской красавицей Мелиндой Хартуэлл и как накануне помолвки удалой старший братец Гордона, Грант, внезапно покорил сердце Мелинды. Том часто думал, что, выйдя замуж за его отца, мать совершила не самый разумный поступок в жизни. И конечно же, со своей стороны отец тоже сделал большую глупость, женившись на его матери. Только богу известно, каких трудов стоило Тому стать практичным человеком, будучи сыном таких родителей!

Однако дядя Гордон, несмотря на пылкую любовь к матери Тома, тоже не был лишен практической жилки и вел размеренную жизнь. Том снова обвел взглядом комнату. Одна мебель стоит гораздо больше, чем вся усадьба его родителей в Алабаме! Том мог бы поспорить на что угодно, хотя пари никогда не заключал, поскольку был, как известно, человеком практичным.

Вероятно, не что иное, как практицизм, привел его в свое время в армию, несмотря на то что он прекрасно понимал: Конфедерация обречена. Ему просто нужно было уехать из дома, не разбивая бы сердца родителям, а армия в этом смысле была наилучшим выходом. Они же, прекраснодушные глупцы, вообразили, что их сын совершил благородный поступок.

Том откинул голову на подголовник кресла и с угрюмым видом уставился в потолок.

«Благородный поступок! Господи!»

Он, конечно, догадывался, что и дядюшка Горди тоже считал его чрезвычайно благородным человеком. А с чего бы еще ему оставлять Тому эту великолепную усадьбу?

Теперь Тому нужно было придумать, как помочь родителям, не давая им денег в руки. Если он просто вручит им некоторую сумму, они тут же пустят ее на ветер — в этом у Тома не было ни малейших сомнений. С тяжелым вздохом он решил подумать над этой проблемой потом. А пока он будет наслаждаться отменным коньяком и купаться в полученном богатстве.

Том улыбнулся при мысли о том, что завтра его ждет встреча с Джедидайей Сильвером. Возможно, Сильвер сможет сказать, обречена его мечта на провал, или же Том, по крайней мере, сможет сделать попытку осуществить свое заветное желание.

«Добрый старый дядюшка Гордон!»

Несмотря на то что он до некоторой степени отравил Тому существование, старикан уж точно искупил свою вину тем, что оставил ему свое поместье и состояние. Возможно, невостребованная любовь дядюшки к его матери, при одной мысли о которой прагматичная душа Тома наполнялась недоумением, не оказалась в конце концов напрасной тратой сил и времени. По крайней мере Том Партингтон оказался в выигрыше — это факт!

Том вытащил еще одну тонкую манильскую сигару^[2], отхлебнул из стакана коньяка и сморщил нос. Нет, наслаждаться этим благородным напитком он был пока не способен.

«А ведь эта бурда, вероятно, стоит целое состояние», — подумал Том и решил, что ему придется привыкнуть и к коньяку.

2

На следующее утро ровно в восемь часов Клэр ждала Тома в столовой: он попросил ее позавтракать с ним. Когда дверь распахнулась, она быстро подняла глаза и выронила вилку.

— Боже, вы сбрили усы!

Том замер в дверном проеме и, явно изумленный, часто заморгал глазами. А Клэр была слишком поражена, чтобы устыдиться своей бестактности.

«Как он мог сделать такое?! Ведь усы Таскалусца Тома Парди придавали ему такой лихой вид! Именно они отличали Тома-Таскалусца от тысяч других. Как он мог их сбрить?!»

— Прошу прощения?

Удивленный голос Тома постепенно проникал в сознание Клэр, и до нее начало доходить, что она только что накричала на своего хозяина. Она сразу же почувствовала, как кровь прилила к ее щекам, и поняла, что они стали пунцовыми.

«Боже правый, что я себе позволяю?!»

Клэр глубоко вздохнула, опечаленная тем, что воспитание снова ее подвело. Она с трудом отвела глаза от выбритого лица своего хозяина и склонила голову.

— Простите меня, мистер Партингтон. Не понимаю, что на меня нашло… Пожалуйста, простите меня!

Ее щеки все еще горели от унижения. Клэр не удивилась бы, если бы он ее уволил в ту же секунду, и поэтому была вдвойне удивлена, когда услышала его хрипловатый смех. Робко взглянув на Тома, она обнаружила, что он уже оправился от своего удивления при проявлении подобного негодования с ее стороны и широко улыбается, усевшись напротив нее.

— Простите, что напугал вас, мисс Монтегю. Вот уж не думал, что моих усов будет кому-то не хватать!

«Не думал, еще бы!»

Одному богу известно, как Клэр любила эти усы! Она постоянно о них писала. В зависимости от обстоятельств, с которыми сталкивался ее герой, эти лихие усы то топорщились, то обвисали, то намокали, то блестели льдинками зимой.

Клэр судорожно сглотнула:

— Прошу прощения, мистер Партингтон. Вы, наверное, сочли меня полной идиоткой…

Том поспешил заверить ее в обратном, и Клэр вымученно улыбнулась в ответ.

Завтрак шел своим чередом. Клэр продолжала бросать подозрительные взгляды на Тома. По правде говоря, его рот обладал такой прекрасной формой, что выглядел достаточно привлекательно и без обрамления знаменитых усов. Внезапно Клэр спохватилась, что разглядывает его губы самым что ни на есть неприличным образом, и, нахмурившись, отвела глаза в сторону. Снова ее плохое воспитание выплыло наружу.

Клэр приказала себе прекратить думать о глупостях и сосредоточиться на делах. Деловые качества — вот что ценит мистер Партингтон больше всего, и она не обманет его ожиданий.

— Мистер Сильвер приедет в десять часов, мистер Партингтон.

Клэр слишком нервничала и почти не могла есть, но все-таки заставила себя проглотить кусочек ветчины. Ее желудок сжимался только от того, что она находилась в одной комнате с этим человеком, мужчиной ее мечты!

Его выразительные голубые глаза, искрящиеся смехом, смотрели на нее через стол.

«В этот момент его усы наверняка поникли бы, придав ему вид довоенного южанина, готового в любую минуту выехать на псовую охоту», — думала Клэр с болью в сердце. С явной неохотой она признала, что и без своих знаменитых усов Том выглядит тоже неплохо. И постаралась больше на него так не пялиться.

Комната, где они завтракали, была гораздо более уютной, нежели большая столовая: в ней могло разместиться не больше двенадцати человек. Однако в это утро Клэр чувствовала бы себя более спокойно, если бы между ней и ее новым хозяином простирались двадцать футов красного дерева. Тем более что не успел день начаться, а сна уже ухитрилась поставить себя в дурацкое положение.

— Я с нетерпением жду встречи с ним, мисс Монтегю. У меня к нему масса вопросов.

— Не сомневаюсь, что он сможет удовлетворить ваше любопытство. Покойный мистер Партингтон всегда говорил, что Джедидайя Сильвер — настоящее сокровище.

— Уверен, то же самое он говорил и о своей экономке, — галантно заметил Том, и Клэр покраснела, как школьница.

Она пробормотала что-то невразумительное и окончательно смутилась.

«Какая благородная у него душа! Сказать подобное — и это после того, как я так безобразно себя вела!»

— После завтрака, — продолжал Том, — не окажете ли мне любезность показать окрестности усадьбы? Знаю, вы не имеете отношения к фермерскому хозяйству, но вы как-то упомянули про сад. Я всегда мечтал иметь собственный сад.

Том с явным удовлетворением отхлебнул кофе, чему Клэр была несказанно рада. Гордон Партингтон выписывал кофе с Ямайки, а ямайский кофе всегда считался превосходным. Видимо, Тому он тоже понравился. Ее удивляло только какое-то неподдельное возбуждение в поведении ее нового хозяина. Она ожидала, что такой многоопытный путешественник, герой и светский человек привычен к большим усадьбам.

Как бы то ни было, Клэр радостно улыбнулась ему в ответ, отчаянно надеясь, что не слишком открыто выражает свое восхищение им.

— С удовольствием, мистер Партингтон. Ваш дядя разрешал мне поступать с садами по своему усмотрению. Надеюсь, вы одобрите мой вкус.

По правде говоря, единственное, чем гордилась Клэр, кроме умения вести домашнее хозяйство, было садоводство. Сады усадьбы Партингтонов славились в небольшом городке Пайрайт-Спрингсе. Даже из далекого Сакраменто приезжали полюбоваться на сады усадьбы Партингтонов во время празднеств Четвертого июля, когда Гордон открывал дом для посетителей и устраивал ежегодный прием. Клэр очень хотелось, чтобы Том продолжил традиции усадьбы Партингтонов, которые она так любила, но на это у нее было мало надежды.

Закончив завтрак, они вышли из дома, и Клэр повела Тома через солярий, по мраморной террасе, вниз по лестнице в небольшой садик с розами. Сердце ее билось гулко, словно где-то непрерывно вели артиллерийский огонь. Она молилась, чтобы Тому понравились плоды ее труда.

Через хитро устроенную беседку, увитую шиповником, можно было выйти из небольшого садика в более просторные сады. Клэр предусмотрительно засадила клумбы различными однолетними и многолетними растениями так, чтобы они цвели почти круглый год, поэтому в саду редко не было цветов совсем. Однако глубокой осенью розы уже опали, не видно было веселых бутонов и цветов, издающих сладкий запах. Решетки для глициний показались Клэр голыми и холодными, и она окинула их недовольным взглядом. Конечно, даже без цветущих роз и глициний в саду зелено, и можно отдать должное красоте местности. Но разделит ли мистер Партингтон ее энтузиазм?

Бросая на него косые взгляды, Клэр решила, что заметила в его глазах одобрение, и с трудом сдержала вздох облегчения. Она провела Тома через беседку, увитую шиповником, листья с которого уже осыпались, и в который раз пожалела, что сейчас не апрель.

— Садовники каждый год высаживают на клумбы цветы, — сказала она, нервно сжав руки. — Лютики, анемоны, тюльпаны, гиацинты и нарциссы. Ранней весной они зацветут, и здесь будет очень красиво. Запах просто восхитительный…

Том с удовольствием осматривался вокруг:

— Здесь и сейчас замечательно, мисс Монтегю! Удивительно живописное место. Могу себе представить, как выглядит этот сад в цвету.

— Вам не кажется, что сады усадьбы Партингтонов навевают вдохновение? — оживилась Клэр. — По крайней мере, я сделала все, что могла, чтобы они стали такими. — В смущении от того, что так явно напрашивается на похвалу, Клэр опустила голову, но Том, казалось, этого не заметил. Когда он повернулся к ней, у него на лице было написано уважение, даже, можно сказать, почтение.

— Поразительно, какие у вас разносторонние таланты, мисс Монтегю! Моему дядюшке здорово повезло, что он нашел такое сокровище, как вы.

— Спасибо за комплимент, мистер Партингтон, — прошептала Клэр, проглатывая ком, застрявший у нее в горле.

Неожиданно дверь солярия распахнулась, и по мраморным плитам раздались чьи-то шаги. Клэр с радостью увидела, что идет Джедидайя Сильвер, к которому она испытывала искреннюю симпатию. Этот чрезвычайно серьезный молодой человек обладал, однако, хорошим чувством юмора, которое время от времени давало себя знать. Клэр была уверена, что молодой поверенный достиг своего теперешнего положения исключительно собственным тяжким трудом. Он никогда не говорил о своем происхождении, да она и не спрашивала. Клэр и о собственном происхождении предпочитала не вспоминать и поэтому уважала скрытность мистера Сильвера.

Радуясь его появлению, Клэр поспешила ему навстречу.

— Мистер Сильвер! Что-то вы нас совсем забыли.

Сильвер тепло улыбнулся Клэр.

— Мисс Монтегю, какое удовольствие видеть вас снова! — Он взглянул на Тома и протянул ему руку. — Вижу, мисс Монтегю устроила вам экскурсию по поместью, генерал Партингтон.

— Называйте меня лучше «мистером», — вкрадчиво попросил его Том. — А вы, как я полагаю, мистер Сильвер?

После обеда, когда Клэр зевала над бухгалтерией, вписывая в книгу расходы по дому в своем аккуратном кабинете, переоборудованном из крохотной кладовки, к ней заглянула Дайана Сент-Совр. Услышав, как тихонько открылась дверь, Клэр подняла глаза и улыбнулась своей подруге:

— Добрый день, Дайана!

Дайана не вошла, а скорее впорхнула в комнату. Когда она уселась в кресло, ее ниспадающие свободными складками юбки мягким облачком расположились вокруг ног, и Клэр вздохнула. Не то чтобы она завидовала Дайане. Ей просто казалось несправедливым, что красота, которой обладала ее подруга, досталась одной женщине, а не была распределена поровну междудругими божьими созданиями. Единственное, к чему Клэр относилась не без зависти, так это артистический талант Дайаны. В отличие от Клэр, писавшей приключенческие романы в основном из-за нужды в деньгах, Дайана создавала восхитительные романтические стихи, которые затем переводила на язык танца. Естественно, как и положено истинному человеку искусства, она была бедна как церковная мышь.

Не ответив на приветствие Клэр, Дайана взволнованно выдохнула:

— Он приехал?

«Даже голос у нее удивительно мелодичный», — с грустью подумала Клэр.

Голос Дайаны подвигнул на благородные поступки не одного мужчину.

— Он приехал вчера вечером. — Клэр наклонилась вперед и оперлась о письменный стол. — И знаешь, Дайана, он ни чуточки не обманул моих ожиданий!

Глаза Дайаны округлились. Она откинула назад свои светлые локоны и прошептала:

— О, Клэр, неужели? Он и правда герой твоих?.. Ну, ты знаешь.

Те немногие из друзей Клэр, которые знали ее страшную тайну, относились к ней очень благожелательно. Никто из них никогда не упоминал о Таскалусце Томе Парди прямо — они слишком дорожили ее дружбой.

— Да. Он просто замечательный! Ты должна с ним познакомиться, Дайана. Мне кажется, вы с ним… ну просто созданы друг для друга!

Дайана вспыхнула и стала от этого еще более очаровательной. Клэр не смогла удержаться от завистливого вздоха.

«Если бы мне была дана хоть частичка ее женственности! Ну да ничего не поделаешь. Как неоднократно говорил мой отец, каждому достается то, чего он заслуживает. И это единственная здравая мысль, которую когда-либо высказывал мой папаша, хотя совершенно по иному поводу. Как бы мне хотелось, чтобы в придачу к практичному уму мне досталась еще и практичная душа!»

— Ты и в самом деле так думаешь, Клэр?

— В самом деле, Дайана. Он красив и благороден. Именно такой, как писали в газетах. А кроме того, он чрезвычайно скромный. Когда сегодня утром приехал мистер Сильвер, он всячески пытался умалить собственные подвиги.

Клэр решила ничего не говорить про усы.

Дайана прижала руку к груди самым выразительным из всех ее жестов.

— Что может быть благороднее скромного героя?! О, Клэр!

— Представь себе, он настоял, чтобы его называли просто «мистером Партингтоном», словно все его военные подвиги для него ничего не значат. А кроме того, он заявил, что ничего не смыслит ни в фермерском хозяйстве, ни в управлении имением, и очень вежливо попросил мистера Сильвера ввести его в курс дела.

— Правда? Господи боже мой!

Дайана вспорхнула со своего кресла, и Клэр поняла, что все-таки завидует красоте своей подруги. Грациозно, словно эльф, Дайана принялась порхать по комнате, при этом внимательно слушая Клэр. Усидеть на месте она просто не могла.

— Он даже предложил мистеру Сильверу щедрое вознаграждение, если тот проведет здесь несколько недель и поможет ему разобраться в хозяйстве. Оказывается, мистер Партингтон собирается разводить лошадей. Но он не хочет браться за подобное предприятие, если доходы от имения не покроют требуемые на это расходы.

Клэр весьма одобряла такое прагматичное отношение к делу.

— Лошадей?! — выдохнула Дайана с таким благоговением, словно имела в виду табунок крылатых Пегасов.

Хотелось бы Клэр, чтобы и ее голос мог проделывать нечто подобное!

— Представь себе. Похоже, он заинтересовался какой-то определенной породой. По-моему, она называется «аппалузская». По крайней мере, мне так кажется.

Дайана перестала порхать:

— Аппалузская?

Ее безупречный лобик сморщился, когда она выговаривала это слово, как будто не сочла его эстетически приемлемым.

— Да. Эту породу разводят где-то на Северо-Западе. Я поняла, что эти кони в яблоках.

— В яблоках? — Дайана нахмурила бровки над кристально-голубыми глазами.

Чувствуя неодобрение своей подруги, Клэр поспешно Добавила:

— Я специально поинтересовалась этим вопросом сегодня утром, Дайана. Эти лошади не столь ужасны, как можно судить по названию их породы.

Все еще хмурясь, Дайана снова опустилась в кресло, стоящее перед письменным столом Клэр.

— Нет?•

— Конечно, нет! Насколько я поняла, у них благородный характер, а пятна располагаются в основном сзади. Хотя, — добавила Клэр с сожалением, — мне не слишком много об этом известно. Надеюсь, мистер Партинг-тон расскажет мне о них побольше, чтобы я смогла помогать ему в этом начинании.

Клэр испугалась, что подруга не так поймет ее последнюю фразу, и попыталась усмирить свое гулко бьющееся сердце. Она знала, что ее новый хозяин всегда будет смотреть на нее не иначе как на нанятого им работнике. Но если он позволит, возможно, она сможет быть ему полезной… Клэр давным-давно перестала ожидать от жиз ни чего-то большего.

— Ты интересуешься лошадьми? — слегка удивилась Дайана.

Подавив приступ негодования, Клэр сказала довольно колко:

— Лошади — благородные животные, Дайана. По правде говоря, я удивлена твоим отношением.

Изящно махнув рукой, Дайана согласилась:

— Я не спорю, Клэр. Но кони в яблоках?..

Она покачала головой, придав этому жесту элегантность, которой он совершенно не заслуживал.

Неожиданно Клэр посетило вдохновение, и она сказала, постаравшись придать своему лицу выражение полного безразличия:

— Я полагаю, первыми эту породу стали разводить индейцы, Дайана.

Клэр не удивило, что в глазах Дайаны немедленно зажегся интерес, граничащий с благоговейным трепетом.

— Индейцы?!

Это слово прозвучало в ее устах загадочно, восхитительно, волшебно.

— Я так считаю. — Клэр улыбнулась, довольная, что все так легко уладилось.

— О господи! — Дайана снова опустилась в кресло, приняв позу, которую Клэр видела на полотнах великих художников. Оставалось надеяться, что ее завистливый вздох был почти неразличим.

Когда раздался резкий стук в дверь, Клэр вскочила и тут же укорила себя за неподобающее леди поведение. Дайана, конечно же, отреагировала гораздо более элегантно: она только приподняла бровки и чуть подалась вперед в кресле. Когда дверь открылась и на пороге появился мистер Партингтон, губы ее приоткрылись, а глаза округлились.

Клэр не удивилась, когда Том, едва бросив взгляд на Дайану, зажмурился и остолбенел, словно напоролся на невидимую веревку, а затем вытаращился так, что глаза едва не вылезли из орбит.

Она спокойно сказала:

— Мистер Партингтон, позвольте представить вам мою лучшую подругу Дайану Сент-Совр. Мисс Сент-Совр — поэтесса, произведения которой скоро будут известны всему миру. — Она улыбнулась Дайане, которая тоже ответила ей теплой улыбкой.

Поднявшись с кресла с грацией Афродиты, выходящей из пены, Дайана подплыла с протянутой рукой к ошеломленному хозяину поместья. Сердце Клэр пропустило Удар, когда она увидела, как мужчина ее мечты расправил плечи и одарил Дайану такой улыбкой, ради которой Клэр была готова умереть.

«Да, я, несомненно, права, — грустно подумала она. — Эти двое просто созданы друг для друга».

— Рада с вами познакомиться, мистер Партингтон.

— Это я рад, мисс Сент-Совр, — прочувствованно сказал Том. — Поверьте.

Он коснулся губами ее изящной ручки, и Клэр вновь испытала приступ зависти. Никогда в жизни ей так не целовали руку!

— Клэр рассказывала мне о том, что вы интересуетесь лошадьми, мистер Партингтон.

— Уже?

Его улыбка, предназначенная Клэр, была дружелюбной, однако совсем не похожей на ту, которой он одарил Дайану.

— По-моему, это замечательное начинание, — пробормотала Клэр, ничуть не сомневаясь в том, что Том все свое внимание уже сосредоточил на Дайане.

— Так, значит, вы — поэтесса, мисс Сент-Совр?

— Стараюсь по мере своих скромных возможностей, — застенчиво опустила ресницы Дайана.

— Она не только поэтесса, мистер Партингтон, — поспешно вставила Клэр. — Свои великолепные стихотворения Дайана потом воплощает в танце.

— Неужели? — потерянно заметил Том.

— О да.

Клэр глубоко вздохнула. Похоже, наступил подходящий момент, чтобы кое о чем попросить нового хозяина усадьбы Партингтонов. Особенно пока он находится под воздействием чар Дайаны.

— Должна сказать, покойный мистер Партингтон всегда поддерживал искусство.

— Разве?

Клэр заметила, что Том не сводит с Дайаны глаз, пока та плывет к своему креслу и усаживается в него, приняв грациозную позу.

— Да, это правда. Он оказывал ощутимую помощь «Пайрайт-Армз».

— Прошу прощения? — Том вопросительно посмотрел на Клэр.

— «Пайрайт-Армз». Это отель, основанный покойным мистером Партингтоном специально для того, чтобы дать приют талантам. Им предоставляется жилье и стол по самой скромной цене, они получают возможность посвятить себя исключительно искусству, отрешившись от мирских забот, удушающих их способности.

Клэр и Дайана обменялись понимающими улыбками.

Дайана прошептала:

— Мистер Партингтон был настоящим меценатом!

Удивленно заморгав, Том пробормотал:

— Неужели? Что ж, это очень благородно с его стороны…

— Да, — продолжала Клэр. — А кроме того, ваш дядя имел обыкновение устраивать артистические вечера для тех, кто населяет «Пайрайт-Армз», мистер Партингтон.

Клэр опустила глаза, обеспокоенная тем, что может показаться Тому слишком настойчивой. Но если бы ей только удалось убедить молодого Партингтона поддержать дело, к которому так ревностно относился его дядя, она была бы счастлива! Клэр считала, что помогать людям искусства — ее святая обязанность. То, что ее собственные незначительные таланты приносят такие большие доходы, приводило ее в замешательство. Поэтому Клэр при любой возможности старалась увеличить материальную поддержку жителям «Пайрайт-Армз». Кроме того, она была уверена, что, если дело дяди продолжит новый хозяин усадьбы Партингтонов, благотворительность Гордона еще долго будут помнить.

А Том между тем смотрел на Диану и думал, что никогда прежде не встречал такой обворожительной женщины, как та, что сидит сейчас в кресле напротив его экономки. Видеть контраст между этими двумя молодыми особами было почти больно, и Том ощутил прилив сочувствия к Клэр. Она такая славная, и дело свое прекрасно знает… Однако казалось странным, что она подружилась с таким неземным созданием, как Дайана Сент-Совр, которая совершенно затмевала ее. И несмотря на это, ясно было, что дружба их крепка. Что приводило Тома в недоумение, так это то, что Клэр словно была несравненно умнее своей красавицы-подруги. Он не понимал, о чем могут разговаривать эти две столь непохожие друг на друга молодые дамы.

— Не окажете ли нам честь посетить нас снова, мисс Сент-Совр?

Бросив взгляд на Клэр, Том понял, что именно этих слов она от него ждала. Слава богу, ему удалось не ударить в грязь лицом. Вообще-то, Том не слишком хорошо разбирался в поэзии. Его знания в этой области ограничивались полупристойными виршами, которые распевались в убогих салунах — в дни своей нищей молодости он частенько их посещал. И все-таки Том почти помимо своей воли сказал:

— Я непременно переговорю с мисс Монтегю об этих ваших… э-э-э… поэтических вечерах.

— Артистических, — поправила Дайана и одарила его еще одной ослепительной улыбкой. — Это будет так мило с вашей стороны, мистер Партингтон!

Хотя Клэр прекрасно понимала, что Том сделал подобное заявление под влиянием неотразимой красоты Дайаны, а вовсе не из-за ее красноречия, она все равно была ему за это благодарна. Клэр не сомневалась: после того, как Том собственными глазами увидит замечательные произведения обитателей «Пайрайт-Армз», он наверняка проявит щедрость.

Дайана вскоре удалилась, а Тому потребовалось некоторое время, чтобы прийти в себя после ее ухода. Клэр с легким раздражением подумала, что так, очевидно, выглядят люди, пронзенные стрелой Амура.

Они еще в течение получаса выясняли некоторые деловые вопросы, а потом Том удалился, чтобы переговорить с мистером Сильвером. Что же касается Клэр, то, закончив со счетами и отдав распоряжения по дому, она отправилась в свой кабинет, вынула из ящика стола незаконченный роман и погрузилась в захватывающие приключения Таскалусца Тома Парди. Она сознавала, что стыдно получать такое удовольствие от занятия подобными пустяками, но ничего не могла с собой поделать.

Том не мог припомнить, когда ему в последний раз доводилось ужинать в полном одиночестве. А также — в подобной роскоши. Сидя во главе великолепного обеденного стола, за которым могли бы свободно разместиться человек тридцать, Том мрачно смотрел на широкую полированную поверхность, казавшуюся ему бесконечной.

Его дядюшка не позаботился о газовом освещении, и комната утопала в неясных тенях. Где-то в середине стола располагался букет из засушенных цветов и листьев, по обе стороны которого, как стражи, стояли два подсвечника. Но даже этот единственный островок света казался ему на расстоянии многих миль, и Том чувствовал себя до смешного потерянным.

«Черт побери, всю свою сознательную жизнь я был в окружении людей! И в большом количестве. Даже когда вел разведку для железной дороги в необъятных пустынных просторах, вокруг меня были люди».

На самом деле ребята, прокладывающие железную дорогу, стали для Тома большой неугомонной семьей. Он еще никогда не испытывал такого одиночества.

Время от времени появлялся Скраггс и приносил новое блюдо или наполнял ему стакан вином.

«Господи, я все бы отдал сейчас за кружку пива!» — подумал Том, но не сказал дворецкому ни слова. Скраггс тоже хранил молчание, на его лице не отражалось никаких эмоций, и Том не мог понять, то ли это вызвано враждебностью по отношению к новому хозяину, то ли Скраггс был таким угрюмым от рождения. Том решил, что, возможно, Клэр прояснит ему ситуацию. А еще его удивляло, как это Скраггс может находить дорогу в такой темноте.

Все-таки странных слуг подобрал себе дядюшка! Слава богу, хоть глупая кухарка перестала лить слезы! Сегодня утром Клэр представила ему миссис Филпотт, и Тому потребовалось добрых три четверти часа, чтобы убедить ее в том, что он не собирается выбросить ее на помойку, словно старый башмак.

Взирая с хмурым видом на сияющую поверхность стола, простирающуюся перед ним, Том внезапно подумал, что Дайана Сент-Совр могла бы скрасить своим присутствием его мрачную столовую. Он поднял стакан в безмолвном тосте. Такой поразительной красоты ему еще никогда не доводилось видеть. Возможно, он когда-нибудь даже пригласит эту очаровательную женщину отобедать с ним…

Тут Том нахмурился. Как только Дайана появится здесь, ему придется поддерживать с ней беседу. А он не представлял себе, о чем можно разговаривать с поэтессой. Кроме того, холостому мужчине, кажется, не пристало приглашать на ужин незамужних дам. Том не мог вспомнить, говорила ли с ним на эту тему его маменька. Если и говорила, то очень давно. С тех пор все правила хорошего тона успели вылететь у него из головы.

Зато это наверняка знает Клэр. Он спросит у нее. Клэр вообще очень… удобная женщина.

В конце концов Том почувствовал, что больше не может выдержать эту мертвую тишину. Рискуя нарушить какую-нибудь жизненно важную, веками лелеемую традицию усадьбы Партингтонов, он спросил у слуги:

— Мой дядюшка всегда вкушал пищу в одиночестве?

Казалось, прошла вечность, прежде чем до Скраггса дошли его слова, а еще одна вечность ушла на то, чтобы слуга поставил на столик у стены блюдо с картофелем, которое держал в руках, и обернулся. Когда Том уже было собрался повторить свой вопрос погромче на случай, если Скраггс глуховат, тот соизволил ответить:

— Нет, сэр.

— Он часто приглашал друзей?

— Нет, сэр.

Нахмурившись, Том поинтересовался:

— Так в чьей же компании он ужинал?

— Обычно ваш дядя ограничивался компанией мисс Монтегю, мистер Партингтон, — бесстрастно произнес Скраггс.

— Тогда почему она сегодня не ужинает со мной?

— Не могу вам сказать, сэр.

Том почувствовал себя слегка задетым. «Неужели Клэр так горюет о смерти моего дядюшки, что не может выносить на его месте меня? — подумал он. — По виду не скажешь, что ее сердце разбито. А впрочем, что я знаю о женщинах или о разбитых сердцах?»

— Она что, уже поужинала в одиночестве?

— Нет, сэр.

Том выжидающе посмотрел на Скраггса, но дворецкий, казалось, больше не намерен был добровольно расставаться ни с какой лишней информацией — ни по этому вопросу, ни по какому-нибудь другому. Том раздраженно спросил:

— Так, значит, она ужинала с вами и миссис Филпотт?

— Нет, сэр.

Закатив глаза, Том рявкнул:

— Тогда с кем, черт побери, она ужинала?!

Постная физиономия Скраггса вытянулась еще сильнее, а Том мысленно обругал себя за неучтивость.

— Она ужинала с мистером Аддисоном-Аддисоном, сэр.

— С кем?

— С мистером Аддисоном-Аддисоном, сэр. Я полагаю, — добавил Скраггс, в первый раз отвечая на незаданный ему вопрос, — этот джентльмен — писатель.

Том сделал глоток вина.

«Эта чертова бурда по вкусу напоминает уксус. Совсем в духе горячо любимого дядюшки!»

— Один из тех людей искусства, что живут в «Пайрайт-Армз»?

— Полагаю, что да, сэр.

Скраггс стоял у пристенного столика с видом оскорбленной невинности, и Том почувствовал себя виноватым за то, что так обошелся с ним. Все-таки поразительная у него судьба! Она принесла ему богатство и нелепую, абсолютно ненужную известность, а элементарной вежливости так и не научила.

— Премного вам благодарен, Скраггс, — сказал Том и с облегчением увидел, как дворецкий зашаркал прочь.

Оставшись снова в одиночестве, Том хмуро огляделся вокруг. Он не знал, чем себя занять. Он так привык, что рядом его друзья, с которыми можно поболтать, поиграть в карты, выпить или уйти в загул…

«Разбогатеть — еще не все в этой жизни», — подумал Том и пожалел, что не пригласил Сильвера поужинать.

Выйдя из-за стола, он уныло побрел в гостиную, налил себе портвейна, который предусмотрительно оставил там для него Скраггс, и сделал большой глоток. По вкусу вино напоминало концентрированный сливовый сок, и Том передернулся от отвращения.

Не найдя в гостиной ничего интересного, чем можно было бы заняться, он прихватил с собой свой портвейн и нанес визит в библиотеку. Там было множество книг, которых Том не читал, но в этот вечер читать ему совсем не хотелось. Он чувствовал потребность с кем-нибудь поболтать, черт побери!

А ведь это был первый вечер в его собственном роскошном доме. Ему бы вовсю наслаждаться своим богатством, а вместо этого он чувствовал себя так, словно весь мир умер и оставил его круглым сиротой.

Том допил остатки портвейна, сморщился и подумал, что никогда не привыкнет к атрибутам жизни истинного джентльмена. Завтра он непременно сделает запас спиртного по своему вкусу, вне зависимости от того, приличествует это джентльмену или нет. Он больше ни дня не вынесет коньяка или этого мерзкого портвейна!

«Хорошо бы, чтобы сейчас со мной была Клэр! С ней так приятно поболтать!»

Сделав пару кругов по библиотеке, Том подошел к окну и в течение десяти минут смотрел в кромешную ночную тьму. Потом он целую вечность сидел за письменным столом, барабаня пальцами по столешнице, и наконец решительно направился в кабинет Клэр, от души надеясь, что не окажется в роли незваного гостя.

Сидя на диване в своем кабинете и смиренно штопая наволочки, Клэр чувствовала себя расстроенной. Вещей для починки накопилась целая куча — единственным занятием, которым Клэр пренебрегала, исполняя обязанности экономки усадьбы Партингтонов, была починка постельного белья.

Однако сейчас причина ее расстройства заключалась не в этом. Просто ей хотелось посидеть в одиночестве в кабинете и заняться своим романом: после встречи с Томом Партингтоном она постоянно чувствовала непреодолимое желание писать о нем. И ничего не могла с собой поделать.

Но тут, как назло, заявился Сильвестр Аддисон-Аддисон, чтобы прочесть ей вслух новую главу своей исторической эпопеи.

Подавив тяжелый вздох, Клэр оторвала взгляд от шитья и посмотрела на Сильвестра. Его глаза сияли вдохновением, он сидел в напряженной позе, словно старался сохранять равновесие на палубе корабля в штормовом море. Огонь в камине отбрасывал причудливые тени на его взволнованное лицо.

Клэр улыбнулась. Сильвестр был истинным художником и настоящим джентльменом. Даже поздней осенью он умудрялся находить где-то цветы. Вот и сегодня он преподнес ей несколько лилий, которые красовались сейчас в вазе на столе.

«Эти цветы, вероятно, стоили ему целого состояния, — подумала Клэр, взглянув на вазу. — Однако человек, посвятивший себя искусству, ценит красоту выше презренных денег».

Впрочем, Клэр не могла не отметить, что цветы куплены не на его деньги — во всяком случае, своих он добавил не много. Сильвестр, в отличие от Дайаны, которой умерший родственник назначил скромный пенсион, был вынужден работать неполный рабочий день в местном галантерейном магазине. Хотя от фонда «Пайрайт-Армз» он получал гораздо больше, нежели зарабатывал своим горбом… Подумав об этом, Клэр тут же одернула себя. Она вовсе не считала его денег — гений Сильвестра заслуживал всего того, что давал ему Гордон Партингтон.

Клэр снова вздохнула и пришла к выводу, что обладает чувствительностью, присущей только авторам презренных приключенческих романов. Нахмурившись, она опять принялась за шитье и постаралась сосредоточиться на волнующей прозе Сильвестра.

Сильвестр обладал несомненным литературным даром и чудесным выразительным голосом. Но Клэр не могла отделаться от желания, чтобы он описывал что-нибудь более естественное и живое, чем развалины Древней Греции. Искренне сожалея о том, что ей не хватает художественного видения, Клэр склонилась над наволочкой.

Когда Сильвестр добрался до подробного описания какого-то мраморного архитектурного украшения на могиле трагически погибшего отца не менее трагичного главного героя, раздался стук в дверь. Автор оторвался от рукописи, нетерпеливо тряхнув взъерошенными кудрями.

— Ради бога, кто это еще там?

Клэр отложила свое шитье.

— Я посмотрю, Сильвестр.

Она от всего сердца надеялась, что знает, кто это может быть, хотя ее практический ум предостерегал ее от глупых надежд.

Однако на этот раз сердце оказалось прозорливее разума.

3

— Мистер Партингтон!

Том почувствовал себя не в своей тарелке. Он прихватил с собой графин с портвейном, намереваясь предложить Клэр и ее гостю стакан вина, но теперь был совсем не уверен, как будет воспринят этот жест. А от удивленного восклицания Клэр ему не стало лучше. Она стояла в дверном проеме, словно громом пораженная, и у Тома возникло ощущение, что он ненароком нарушил границу чужих владений. Ему даже пришлось напомнить себе, что он хозяин этого дома.

Подавшись назад, Клэр пошире распахнула дверь.

— О, мистер Партингтон, извините, ради бога! Входите, пожалуйста.

Бросив взгляд на молодого человека, высокомерно взирающего на него с кресла у камина, Том пробормотал:

— Не хотел вам помешать.

При повторном беглом осмотре Том заметил, что этот молодой человек в одной руке держит лист бумаги, а другой прижимает к груди какой-то увядший цветок.

«Должно быть, это новая мода, — решил Том, сознавая, что слишком давно не был в обществе и здорово отстал от новых веяний. — Но увядший цветок? Это уже слишком!»

— Ну что вы, мистер Партингтон! — Клэр отступила еще на шаг и от волнения чуть было не наскочила на подставку для газет и журналов. — Как вы можете нам помешать? Я так рада вас видеть у себя!

— Я принес портвейн. Не хотите ли?..

— Большое спасибо. Как мило с вашей стороны!

Клэр целую минуту смотрела на Тома, снова восхищаясь его совершенством, и лишь потом вспомнила, что в комнате находится еще один джентльмен.

— Мистер Партингтон, позвольте мне представить вам мистера Сильвестра Аддисона-Аддисона. Мистер Аддисон-Аддисон читал мне последнюю главу свой исторической эпопеи под названием «Путешествие греческой души в одиночество».

Автор исторической эпопеи был явно недоволен тем, что его прервали. Сильвестр поднялся, бросил рукопись на стол, коротко кивнул, отчего непокорная прядь волос упала ему на лоб, и буркнул:

— Рад познакомиться, Партингтон.

Том тут же почувствовал знакомый трепет в груди. В армии он прекрасно научился осаживать грубиянов, но здесь нужно было действовать как-то иначе. Поставив графин с портвейном на столик у стены, Том изобразил на лице радостную улыбку и с протянутой рукой подошел к Сильвестру Аддисону-Аддисону.

— Добрый вечер, мистер Аддисон-Аддисон. Неужели вы писатель?

— Да, я — писатель, — высокомерно заявил Сильвестр и пожал руку Тома, но с явной неохотой.

— Не возражаете, если я присоединюсь к вам на некоторое время?

— Нет, разумеется, мистер Партингтон! — поспешила вмешаться Клэр. — Вы оказываете нам честь…

Том тепло улыбнулся ей, поняв, что она явно опасается за манеры своего писателишки. Ему даже стало жаль ее.

— Мне удалось уговорить мистера Сильвера остаться у нас на несколько недель, мисс Монтегю, — сообщил он, усаживаясь в кресло. — Надеюсь, это не причинит вам каких-либо неудобств?

— Безусловно, нет, мистер Партингтон! Завтра утром я велю Салли приготовить для него голубую комнату наверху.

Клэр улыбнулась ему и от улыбки сразу стала выглядеть моложе и милее. Том одобрительно заметил про себя, что в уголке ее рта появилась маленькая ямочка. А еще он подумал, что Клэр нужно сменить прическу. Эти косы над ушами ей вовсе не идут. Конечно, он не особенно разбирался в дамских прическах, и тем не менее было бы гораздо лучше, если бы она уложила свои волосы в пучок на затылке, раз уж так хочется соответствовать облику домоправительницы. Во всяком случае, вид у нее был бы не такой неприступный.

— Я дам знать миссис Филпотт о том, что у нас за столом будет лишний человек, — сказала Клэр, снова берясь за свое шитье.

— Кстати, насколько я понял, вы обычно обедали с моим дядюшкой, мисс Монтегю?

— Да, действительно. Покойный мистер Партингтон был очень добр ко мне и относился скорее как к члену семьи, а не как…

— Я тоже был бы очень рад, если бы вы согласились делить со мной трапезы. Должен сознаться, сегодня за ужином мне было ужасно грустно и одиноко.

Том услышал за спиной демонстративный шелест страниц и понял, что писателишка почувствовал себя задетым, поскольку не мог поддерживать общего разговора. Не обращая на него никакого внимания, он налил в бокал портвейна и подал его Клэр.

— Благодарю вас, мистер Партингтон. — Она отложила наволочку и быстро взяла бокал. — Мне тоже будет приятно сидеть с вами за одним столом.

Том с удивлением заметил, что щеки Клэр слегка покраснели, словно она вдруг засмущалась.

Снова послышался шорох бумаг, на этот раз более отчетливый, и Том повернулся к Сильвестру.

— Не желаете ли стакан портвейна, Аддисон?

— Моя фамилия — Аддисон-Аддисон, мистер Партингтон. Пишется через дефис.

Глубокомысленно кивнув, Том буркнул:

— Так, значит, ваши родители — родственники. Случается. Иногда подобные браки бывают даже удачными, если только дети не рождаются полными идиотами.

Проигнорировав возмущенное фырканье Сильвестра, он налил ему портвейна.

— Прошу вас.

— Благодарю.

Сильвестр послушно взял предложенный Томом бокал, но было видно, что он готов взорваться. Клэр поспешила разрядить обстановку:

— Как я уже сказала, мистер Аддисон-Аддисон читал мне отрывок из своего последнего произведения. Не желаете ли послушать, мистер Партингтон? — Бросив взгляд на взъерошенного автора исторической эпопеи, сидящего у камина, она добавила успокоительным тоном: — Полагаю, Сильвестр уже добрался почти до конца главы.

— Может, мы продолжим в следующий раз, Клэр? — выдавил из себя тот. — Не думаю, что мистер Партингтон очень интересуется серьезными историческими трудами.

С любезной улыбкой Том ответил:

— Сказать по правде, я прочел не слишком много книг.

— Какой сюрприз! — буркнул Сильвестр.

Клэр незамедлительно вставила, пытаясь сгладить неловкость:

— Видите ли, исторический роман — это одна из самых сложных литературных форм, мистер Партингтон. И мистеру Аддисону-Аддисону она прекрасно удается. Но вам, я думаю, должны больше нравиться приключенческие романы, поскольку сама ваша жизнь — такой роман. Ведь о вас ходят легенды!

— Что?! — вырвалось у Тома, и Клэр смутилась.

— Во всяком случае, я знаю, что ваши подвиги вдохновили… одного автора на написание целой серии приключенческих романов.

Сильвестр презрительно усмехнулся, и Клэр бросила на него гневный взгляд.

— Нет ничего удивительного в том, что о жизни мистера Партингтона написаны литературные произведения, мистер Аддисон-Аддисон. Ведь о его подвигах известно всему миру.

— Произведения! — саркастически буркнул Сильвестр. Он залпом выпил свой портвейн и сморщился, словно не ожидал такого мерзкого вкуса.

Немного сбитая с толку, Клэр возразила:

— Пусть это всего лишь приключенческие романы, но и они не без достоинств, осмелюсь вам сказать. Ведь ваша жизнь, мистер Партингтон, — и в самом деле захватывающий роман. Стать генералом в двадцать два года! Подумать только! — И она снова улыбнулась ему своей застенчивой улыбкой.

Тому уже приходилось сталкиваться с подобным восхищением его героизмом, и оно ему никогда не было по душе. Но Клэр Монтегю он мог простить многое.

— Дело в том, что все остальные погибли, мисс Монтегю. В противном случае меня никогда не удостоили бы подобных почестей, поверьте.

Он тут же пожалел о своих словах — такое горькое разочарование отразилось в глазах Клэр.

— О! — только и смогла выдохнуть она, и у Тома возникло неприятное ощущение, словно он пнул котенка.

— Я иду домой, — неожиданно возвестил Сильвестр.

Собрав листы рукописи в аккуратную стопку, он поклонился сперва Клэр, потом, после некоторого колебания, Тому.

— Вернусь в более подходящее время.

— Не уходите из-за меня, — дружелюбно осклабился Том и сделал еще один глоток портвейна.

— О господи! Конечно, если вам нужно идти… — Клэр нервно улыбнулась. — Но приходите завтра, Сильвестр. Утром, попозже, перед вторым завтраком, ладно?

Откинув темную прядь со лба, Сильвестр пробормотал:

— Если я к тому времени проснусь. Чувствую, сегодня ночью меня посетит Муза. Спать, вероятно, не придется.

Том закатил глаза к потолку, а Клэр поспешно кивнула:

— Конечно. Ну тогда приходите, когда сможете. Я с нетерпением жду продолжения той главы.

Еще раз резко поклонившись, Сильвестр с поникшей лилией в руке и рукописью под мышкой удалился в ночь. Клэр проводила его взглядом, сожалея, что все так неловко получилось. У Сильвестра такая чувствительная натура!

Повернувшись, Клэр попыталась улыбнуться Тому.

— Он нес бы свою мировую скорбь с большей убедительностью, если бы был на пару десятков лет постарше, — сказал тот и неожиданно подмигнул ей.

Опешив от подобной фривольности, Клэр не нашлась, что ответить. Ей понадобилось некоторое время, чтобы прийти в себя.

— Мне ужасно стыдно, что он был так груб. с вами, мистер Партингтон! Но вы же знаете, люди искусства — такие чувствительные натуры…

— Вам не пристало извиняться за невоспитанного юнца, мисс Монтегю. Пожалуйста, сядьте. И простите, что помешал вам. Надеюсь, я не прервал его на самом интересном месте?

Клэр со вздохом уселась в кресло и снова взялась за шитье.

— Похоже, мистер Аддисон-Аддисон чрезмерно увлекся описанием архитектурных украшений в ущерб всему остальному. Я даже не могу вспомнить имя главного героя его произведения.

— Какая тоска!

Клэр блеснула очками и стала похожей на серьезного совенка. Том был очарован.

— Мне очень жаль, но должна сказать, что нахожу его творение довольно скучным, мистер Партингтон, — печально призналась она.

— И почему вы об этом так сожалеете? Мне кажется, вы слишком снисходительны.

— Боюсь, что слабость характера — один из моих основных недостатков.

— Да что вы, мисс Монтегю, вот уж не могу представить, что у вашего характера есть изъяны! — бодро сказал Том. — Вы кажетесь мне такой деловитой и рассудительной молодой леди.

— Спасибо, мистер Партингтон. — Клэр одарила его меланхоличной улыбкой. — Думаю, вы тем самым хотите сказать, что такая унылая особа, как я, просто обязана наслаждаться возвышенными описаниями греческой архитектуры. Увы, но это не так! К сожалению, мои литературные вкусы не столь… утонченные, как мне бы того хотелось.

Том не нашелся, что на это сказать, и только буркнул:

— Понятно.

— Тем не менее заметьте: я не сказала, что мистер Аддисон-Аддисон плохой писатель. Он действительно один из самых талантливых и плодовитых писателей в «Пайрайт-Армз», а его проза… э-э-э… его проза чрезвычайно назидательна.

Том выдавил еще одно «понятно».

— Боюсь, мой ум не настолько возвышен, чтобы выслушивать подобное, не зевая, — вздохнув, добавила Клэр.

Поскольку она так искренне сожалела о том, что Тому казалось естественной реакцией на помпезную бессмыслицу юного Аддисона-Аддисона, он постарался удержаться от улыбки.

— Ну что вы, мисс Монтегю, — вежливо заметил он.

Клэр покачала головой:

— Увы! Мне больше нравятся стихи Дайаны, которые она интерпретирует в танце. Или… или… даже приключенческие романы!

Ее последнее признание прозвучало так отчаянно, что Тому пришлось поспешно сделать глоток портвейна, чтобы не рассмеяться вслух. В результате чего постигший его приступ кашля стал веской причиной, чтобы сменить тему разговора. Когда Клэр прекратила стучать Тома по спине, а из его глаз перестали литься слезы, он сказал:

— Очень вам признателен, мисс Монтегю.

— Не за что, мистер Партингтон!

Когда Клэр вновь опустилась в кресло, щеки ее горели; Том решил, что пора перейти к делу.

— Да, кстати, я пришел сюда не только, чтобы… во всяком случае, это была не единственная причина моего…

«О боже!»

Том ненавидел эти вежливые условности. Он к ним просто не привык. Правда, в первые годы его жизни матушка вдалбливала ему правила этикета до тех пор, пока он не стал вести себя, как маленький джентльмен. Однако за последние двадцать лет его манеры не претерпели особых изменений.

— Для чего же вы пришли? — Клэр поспешила ему на помощь, дружелюбно глядя на него поверх очков.

— Видите ли, я поразмыслил о том, что вы говорили мне днем…

Клэр насторожилась и стала похожа на любопытного совенка, живущего в старом амбаре.

— Я хотел поговорить, — с трудом подбирая слова, продолжал Том, — насчет приглашения гостей к обеду.

— О… — Клэр наклонила голову и принялась внимательно разглядывать стежки на наволочке. — Вы, очевидно, желаете пригласить на обед Дайану Сент-Совр?

— Не совсем так. Вы ведь, кажется, говорили что-то насчет вечеров или приемов? — Том допил свой портвейн и налил еще.

— О! — Клэр немедленно просияла, ее глаза округлились, напомнив Тому большие коричневые бусины. — Не думала, что вы и в самом деле захотите продолжать традиции артистических вечеров, мистер Партингтон. Я просто поражена. Потрясена!

Том почувствовал себя обманщиком — и не в первый раз, — но все равно был рад, потому что печальное личико Клэр повеселело.

— Да, думаю, это будет неплохо, мисс Монтегю. Кроме всего прочего, я ведь тут никого не знаю и полагаю, что это будет прекрасный повод завести новые знакомства.

На самом деле Том не был уверен, скольких людей искусства, скроенных по образу и подобию Сильвестра Аддисона-Аддисона, сможет вынести за один вечер. Однако он надеялся, что прелестное личико Дайаны Сент-Совр и умный разговор Клэр Монтегю удержат его от желания расквасить нос какому-нибудь надменному щенку.

— Я целиком разделяю ваше мнение, мистер Партингтон. Не сомневаюсь, вы очень скоро познакомитесь с теми немногочисленными жителями Пайрайт-Спрингса и Сакраменто, которые разделяют наши артистические убеждения. Ведь мы часто принимаем гостей даже из Сан-Франциско.

— Мы?

Том с удивлением увидел, что щеки Клэр приобрели розовый оттенок, отчего она сразу же помолодела. «Когда она краснеет, то становится по-настоящему привлекательной, — подумал он. — Просто необходимо убедить ее сменить прическу».

— То есть… я хотела сказать, что… видите ли, я имела в виду обитателей «Пайрайт-Армз». Я просто привыкла считать себя одной из них. — Клэр в явном замешательстве опустила голову. — Конечно, это глупо, поскольку у меня совсем нет никаких артистических талантов.

Совершенно неожиданно для себя Том пробормотал:

— У вас душа артиста, мисс Монтегю.

«Как это мне в голову взбрело сморозить такую глупость? — тут же спохватился он. — Ну, да слово не воробей…»

Однако Клэр посмотрела на него так, словно он только что причислил ее к лику святых.

— Благодарю вас, мистер Партингтон, — очень серьезно сказала она.

Настала очередь Тома недоуменно моргать.

— Что вы, мисс Монтегю! Я только…

— Нет-нет, не объясняйте ничего. Я очень надеюсь, что вы правы. Хотя я не способна выразить свои мысли в такой возвышенной и назидательной манере, как мистер Аддисон-Аддисон, но работы великих людей искусства не оставляют меня равнодушной. Я сопереживаю им, они тревожат мою душу…

Том удивленно покосился на нее. Такой взволнованной он Клэр еще не видел, хотя ему давно казалось, что она несколько фанатично относится ко всему, что касается искусства.

— Ну вот, видите? Это только подтверждает мои слова, — пробормотал он.

— Спасибо! — пылко поблагодарила Клэр, и у Тома возникло странное чувство, словно он благополучно прошел какое-то испытание.

— Э-э-э… Так, значит, вы считаете, что мы можем в ближайшее время организовать такой вечер, мисс Монтегю? Кстати, миссис Филпотт случайно не этих приемов так опасается?

Тому совсем не хотелось заставлять бедную кухарку рыдать снова.

— О нет, миссис Филпотт привыкла к артистическим вечерам. Ваш покойный дядюшка часто приглашал гостей из «Пайрайт-Армз». Ведь это всего лишних пять человек за столом. Для умелой кухарки это сущие пустяки. Она волнуется насчет больших приемов.

— Ну, тогда все в порядке, — заметил Том, не решившись спросить, сколько же людей приглашается на большой прием, если пять лишних ртов за столом — сущие пустяки.

— Когда бы вы хотели назначить первый артистический вечер, мистер Партингтон? Уверена, все население «Пайрайт-Армз» просто умирает от желания познакомиться с вами.

Том ухмыльнулся:

— Особенно после того, как этот Аддисон-Аддисон распишет им в красках, какой я филистимлянин.

— Уверяю вас, он такого никогда не сделает!

Клэр пришла в ужас, и Том подумал, что чувство юмора притаилось где-то слишком глубоко под ее неприступной оболочкой. Время от времени он, правда, замечал у Клэр проблески ироничного ума, но не в этот раз.

— Я пошутил, мисс Монтегю.

— О, разумеется, — она нерешительно улыбнулась.

— Кстати, завтра сюда переезжает и Джедидайя Сильвер. Вы не думаете, что его присутствие будет помехой? Или он встречался с вашими артистическими друзьями и раньше?

— Конечно. Уверена, он будет очень рад присоединиться к нам. Он всегда проявляет интерес к жителям « Пайрайт-Армз».

— Неужели? Что ж, прекрасно. Тогда устроим вечер недели через две. Вам хватит времени, чтобы подготовиться?

— О, мистер Партингтон, это будет просто замечательно! Я завтра же сбегаю в «Пайрайт-Армз» и скажу всем, что скоро у нас будет праздник.

— Хорошо. Меня это устраивает. А между прочим, где вы устраиваете все эти вечеринки с танцами? Может быть, мой дядюшка Горди спрятал где-нибудь здесь маленький театр, который я до сих пор не обнаружил?

— Боюсь, что нет. Хотя мы как-то говорили, что неплохо было бы его построить. Обычно прием гостей бывает в малом бальном зале.

— Понимаю.

Том представил в уме план усадьбы и попробовал определить среди множества помещений расположение малого бального зала. Он решил, что знает, где это, но полной уверенности у него не было.

«Дом такой огромный, черт побери! И принадлежит мне!» Том глубоко вздохнул и удовлетворенно улыбнулся.

Неожиданно Клэр положила руку ему на плечо:

— Мистер Партингтон, я просто не могу выразить, какую признательность чувствую за то, что вы оказываете такую честь молодым людям искусства из «Пайрайт-Армз». Я боялась, что со смертью вашего дяди всякая поддержка «Пайрайт-Армз» закончилась. Я знаю, вы не одобряете излияний чувств, но должна сказать… Вы даже не представляете, как вы меня осчастливили!

К крайнему своему ужасу Том увидел, что на глазах Клэр блеснули слезы. Он уже решил, что она намеревается зарыдать у него на плече, но ему повезло: Клэр старалась держаться в рамках приличий. Отчаянно моргая, она снова схватила свою почти позабытую наволочку.

— Вы, наверное, считаете меня сумасшедшей, мистер Партингтон…

— Нет-нет, вовсе нет, мисс Монтегю. Я действительно рад сделать все, что в моих силах.

— Спасибо!

Клэр бросила на него такой благодарный взгляд, что Том не мог этого вынести. Решив срочно переменить тему, он выпалил:

— Так, значит, вам нравятся приключенческие романы?

Клэр в изумлении оторвалась от шитья.

«Приключенческие романы? Боже правый, что он имеет в виду?!» Ей казалось, что сердце ее бьется о ребра, словно военный барабан.

— Я… ну, как вам сказать… Время от времени неплохо прочесть что-нибудь подобное… Для развлечения. — Она с отвращением заметила, что как-то глупо хихикает, и откашлялась. — А вы как относитесь к таким романам?

Тут Клэр затаила дыхание. Если Том сознается, что ему нравится быть героем книг, сможет ли она, не упав в обморок, признаться ему, что это она автор романов о нем, что это она сделала его кумиром всей Америки?

Отпив из бокала портвейна, Том пожал плечами:

— Мне трудно говорить об этих книгах в целом, но, должен сознаться, серия романов о Томе Парди привела меня в некоторое… замешательство.

Сердце Клэр упало, а во рту сразу пересохло. Она выронила наволочку, словно это был раскаленный утюг, схватила свой стакан и сделала большой глоток вина.

«В нем снова говорит скромность, — успокаивала она себя. — Он ведь не сказал, что романы ему не нравятся!»

— Но вы ведь не можете не согласиться, что ваша жизнь заслуживает всяческого восхищения, сэр! — воскликнула Клэр, когда снова обрела дар речи. — Только вспомните о своих подвигах в битве при Геттисберге!

— Лучше не надо.

— Но вы поступили так благородно, так доблестно! Бросились в атаку, спасли жизнь генерала Ли… Разве это не достойно восхищения? Это просто великолепно!

Том пристально посмотрел ей в глаза, спрятанные за стеклами очков.

— Вы мне не поверите, но, признаюсь вам: это было ошибкой. На самом деле я хотел повести своих людей в отступление, но в воздухе висел такой дым, что я направил своего коня в противоположном направлении.

— Конечно, не поверю, сэр, — улыбнулась Клэр, решив, что на этот раз он шутит наверняка. Но Том, судя по всему, и не думал шутить.

Хмуро уставившись всвой бокал с портвейном, он пробормотал:

— И будете не правы. К сожалению, и все остальные думают так же.

— Но вы же не хотите сказать, что, когда вы пробрались на вражескую территорию, чтобы спасти из плена полковника Фосдика, это тоже было ошибкой?

— Нет, верно. Именно это я и намеревался сделать. Этот негод… то есть полковник, был мне должен кругленькую сумму, я не мог позволить проклятым янки пристрелить его.

Клэр пристально посмотрела на Тома, но снова не обнаружила признаков того, что он над ней подшучивает. Скорее он был раздосадован. Тем не менее она не сдавалась:

— Ну, потом, после войны, когда вы стали вести разведку для железной дороги? Ваши свершения просто легендарны!

— Мои, как вы изволили выразиться, «свершения» минимальны, мисс Монтегю. Просто обстоятельства складывались неординарные.

— Нисколько вам не верю, сэр!

— Очень жаль. Хотелось бы мне, чтобы люди мне доверяли. Тогда моя жизнь стала бы не такой ужасной, — хмуро сказал Том.

— Ужасной?

— Да. И все из-за этих чертовых книг! Они испортили мне всю жизнь, превратили ее в настоящий ад!

Клэр онемела. Такое ей и в голову не могло прийти.

— Я… я не понимаю, что вы хотите этим сказать, сэр. Как книги могли испортить вам жизнь?

— Этого бы не произошло, если бы автору не пришло в голову написать в предисловии к первой книге и сообщить всему миру, что прообразом Тома Парди послужила моя персона. Никто и не подумал бы искать связи между ним и мной. Но представьте себе такую картину: вы делаете вместе с другими людьми одну и ту же работу, а тут кто-то вечером у костра вытаскивает книжонку про Таскалусца Тома и начинает читать ее вслух. Временами мне хотелось уползти оттуда и где-нибудь спрятаться.

— Неужели вы хотите сказать, что над вами смеялись?!

— Не столько надо мной, сколько над экзальтированной прозой. К счастью, мы все хорошо ладили между собой. Я старался отшучиваться, но у меня это не слишком хорошо получалось.

— Но ваши друзья не могли не знать, что ваши неординарные поступки заслуживают восхищения, мистер Партингтон.

— В том-то и дело, мисс Монтегю! Мои поступки не были исключительными. Мы все старались выполнять свою работу, за которую нам платили скромную плату. Я не сделал ничего такого, что на моем месте не сделал бы любой другой. И если бы до этого дошло, он справился бы не хуже меня.

— И даже когда вы в одиночку захватили целую индейскую деревню, мистер Партингтон?

Клэр была уверена, что этим она его окончательно сразит. Теперь-то ему все-таки придется сознаться в своем героическом поступке.

— Всего двенадцать человек — вот и вся деревня. Три женщины и девять ребятишек. Захватывать-то было нечего!

— О… — Клэр чуть не заплакала от разочарования. — Но в прессе об этом ничего не сообщалось! — пропищала она неожиданно тоненьким голоском.

— Еще бы! — презрительно бросил Том.

— А та леди, которую вы спасли?

По мере продолжения разговора тон Клэр становился все более неуверенным.

— Никакая она не леди. Это была обыкновенная шлю… женщина легкого поведения, которая напилась и свалилась с лошади. Их всегда полно вокруг, когда прокладывают железную дорогу. Я всего-навсего подобрал ее и отливал водой в палатке, пока она не протрезвела.

Клэр некоторое время смотрела невидящими глазами на свою наволочку.

— А как же с индейцами, которые вышли на тропу войны? Вы ведь предотвратили их нападение на железную дорогу с помощью хитрой стратегии?

Со вздохом Том ответил:

— Вся моя хитрая стратегия заключалась в том, чтобы рассказать голодающим беднягам, где им найти еду, мисс Монтегю. Рабочие, прокладывающие железную дорогу, пристрастились убивать бизонов ради забавы. А индейцам они были нужны для пропитания. Я нашел небольшое стадо бизонов и показал им, где оно паслось. Это никак нельзя назвать хитрой стратегией, но, вероятно, Кларенс Мактег думает иначе.

При упоминании ее псевдонима у Клэр сердце ушло в пятки.

— Уверена, мистер Мактег не хотел вам навредить, — бросила она пробный шар.

Том закинул голову на подголовник кресла и, вытянув ноги, скрестил их перед собой. Его поза была небрежной, но элегантной, и Клэр в который раз подумала, что он самый притягательный мужчина из тех, с кем ей доводилось встречаться.

— Возможно, он и не хотел мне навредить, однако сделал из меня настоящее посмешище. — Том с сожалением посмотрел на Клэр. — Простите, мисс Монтегю, если я ненароком чем-нибудь обидел вас. За последние годы я привык к грубой компании.

— Что вы, — сказала Клэр, изо всех сил стараясь не расплакаться. — Вы меня вовсе не обидели.

Том улыбнулся, и от его улыбки она все же чуть было не пустила слезу.

— Я рад. Мне с вами так легко, мисс Монтегю, что, боюсь, я позволил себе злоупотребить вашим вниманием… Вы чрезвычайно… удобная женщина, не могу подобрать другого слова. Надеюсь, я не развеял слишком много ваших иллюзий.

«Удобная. Я — удобная? Ну что ж, — решила Клэр, — быть удобной все же лучше, чем ничего».

Она попыталась выдавить из себя улыбку.

— Спасибо, мистер Партингтон. Нет, вам не удалось развеять моих иллюзий. Мне уже было известно, что вы очень скромный человек.

Том насмешливо фыркнул:

— Не знаю, насколько я скромен. Могу сказать одно — хотя, возможно, вас это и шокирует. Если бы мой дядюшка Гордон не был уже мертв, у меня был бы большой соблазн вышибить ему мозги за то, что он накропал эти мерзкие книжонки про Таскалусца Тома Парди!

4

В голове Клэр стремительно неслись мысли, а ноги ее, словно стараясь не отстать от них, несли ее к «Пайрайт-Армз». Она почти бежала по дорожке.

«Том Партингтон ненавидит мои книги! И не просто ненавидит, а считает, что именно они отравили ему существование. Но самое ужасное — он думает, что их написал его дядюшка, и презирает его за это! Боже правый!»

Клэр так расстроилась после их разговора, что всю ночь не сомкнула глаз. Она считала несправедливым, что Том сваливает вину на покойного дядю, но не была уверена, сможет ли сознаться в том, что это она автор и создатель Тома Парди из Таскалусы.

Как ей хотелось извиниться перед Гордоном Партингтоном! Ведь это она виновата в том, что его племянник относится к нему без должного почтения. Однако Клэр сознавала, что, если признается в своем авторстве, Том, несомненно, возненавидит ее. А она этого просто не перенесет.

Ситуация осложнялась еще и тем, что в будущем январе должно выйти из печати ее последнее произведение из серии о Томе Таскалусце под названием «Бушующая река смерти». Мистер Олифант, представитель ее издателя, со дня на день может приехать с сигнальными экземплярами книги, чтобы обсудить условия выпуска следующей, которую она должна написать в соответствии с контрактом.

Если бы Клэр с детства не научилась не поддаваться эмоциям, она бы сейчас расплакалась. Вместо этого она прибавила шаг, обогнула зеленую изгородь, отделяющую земли, прилегающие к «Пайрайт-Армэ», от любопытных глаз жителей городка, и вздрогнула от неожиданности, чуть не налетев на Сергея Иванова.

Сергей, художник-портретист и один из постояльцев «Пайрайт-Армз», был занят тем, что сосредоточенно рассматривал пустой холст. Когда Клэр, сдавленно вскрикнув, затормозила на полном ходу, взор Сергея обратился к ней, и он зловеще приподнял кисть.

Клэр уставилась на него, и в ее мозгу мгновенно вспыхнула яркая картина:

Когда свирепый индеец замертво упал к его ногам, Том быстро развернулся и заметил еще одну опасность. Один из злодеев стоял над мисс Абигайль Фейтгуд, угрожая ей кинжалом.

— Убирайся, изверг! — потребовал Том.

— Ни за что! — огрызнулся негодяй. — Я не уйду, пока эта дамочка не согласится отдать своих вонючих овец!

Он схватил мисс Абигайль за развевающиеся по ветру локоны, отчего с ее алых губ сорвался жалобный крик.

— Клэр! Мисс Монтегю!

Ее мысли вернулись в реальность, и Клэр увидела, что воинственное выражение лица Сергея сменилось на участливое. Моментально засмущавшись, она прижала руку ко лбу:

— Простите меня, Сергей. Я на минуту задумалась…

Вернувшись к созерцанию чистого холста, Сергей пробормотал:

— Задумчивость присуща темным душам.

Поскольку у Клэр не нашлось, что ответить на такое загадочное замечание, она решила переменить тему:

— Вижу, вы начинаете новую работу, Сергей. Кому на этот раз вы окажете честь своим мастерством? — И она одарила его самой солнечной из своих улыбок.

Тяжело вздохнув, художник сообщил:

— Миссис Хэмфри Олбрайт.

— Миссис Олбрайт? О, вам здорово повезло! Миссис Олбрайт — одна из самых почтенных жительниц Пайрайт-Спрингса.

Хмуро глядя на свой холст, Сергей снова загадочно бросил:

— Темную душу не скроешь, мисс Монтегю.

Энтузиазм Клэр начал быстро убывать. Она спросила нерешительно:

— Вы хотите сказать, что у миссис Олбрайт темная душа?

Он так посмотрел на нее, что последний проблеск радости моментально угас в глазах Клэр.

— О господи, Сергей! Вы в этом абсолютно уверены? Я всегда считала, что она прекрасная женщина, настоящая леди… Не думаю, что ее душа такая уж темная!

Еще один грозный взгляд убедил Клэр в том, что ее друг определенно придерживается противоположного мнения.

— Сергей, вы должны помнить, что многие люди предпочитают не показывать другим несовершенства собственной души. Вы уверены, что их стоит изображать на холсте?

Сергей посмотрел на Клэр так, будто она только что предложила ему продать право первородства.

— Я изображаю то, что вижу, мисс Монтегю. И не стану менять свои убеждения в угоду глупцам!

Клэр со вздохом согласилась:

— Не сомневаюсь, что не станете. Только тогда уж не удивляйтесь, если миссис Олбрайт будет возражать. Вы ведь помните, какой шум поднял мистер Гилберт?

Откинув голову назад, Сергей воскликнул:

— Что могут варвары понимать в истинном искусстве?!

Клэр решила оставить Сергея предаваться своим мрачным размышлениям. Покачав головой, она пошла по гравийной дорожке, ведущей к дверям «Пайрайт-Армз». Резко дернув шнурок звонка, она толкнула дверь и позвала:

— Миссис Эллиот! Это я, Клэр. Дайана дома?

В противоположном конце коридора показалась изможденного вида женщина и улыбнулась Клэр.

— Она в гостиной, мисс Монтегю. Придумывает танец под стать той ужасной картине, которую написал Сергей в прошлом месяце.

— Спасибо, миссис Эллиот.

— Не за что, милочка. Ума не приложу, почему кому-то хочется танцевать перед эдакой страстью? Эти художники хуже диких индейцев!

И миссис Эллиот поспешно ретировалась.

В гостиной Клэр замерла, очарованная представшей перед ней сценой. Посреди комнаты, прямо на полу, в пенных оборках шифона возлежала Дайана Сент-Совр, а на мольберте перед камином был выставлен портрет кисти Сергея Иванова. Портрет изображал Альфонса Гилберта, мэра города Пайрайт-Спрингса, владельца универсального магазина и целой империи мебели.

Хотя Клэр восхищалась Сергеем как художником редкого дарования, при виде физиономии на холсте она не могла не зажмуриться. Сергей, который всегда провозглашал, что пишет души своих моделей, очевидно, смог разглядеть такие грехи в веселой душе мистера Гилберта, какие Клэр даже и вообразить не могла.

Когда скрипнула открывающаяся дверь, Дайана приподняла голову, и два внимательных блестящих голубых глаза на прекрасном личике, обрамленном беспорядочными светлыми кудрями, посмотрели на Клэр.

— Рада тебя видеть, дорогая. Что тебя сюда привело?

Глядя на Дайану, Клэр вспомнила мучивший ее вопрос. Почему это локоны мисс Абигайль развевались по ветру, если она пряталась за камнем в дикой чащобе? Подобная неточность непростительна, но она решила поразмыслить об этом после.

Дайана встала с пола, грациозно вспорхнула на кушетку, и Клэр, как всегда, почувствовала легкий укол зависти.

— Вчера вечером я имела беседу с мистером Партингтоном, Дайана. И он проявил интерес к нашим традиционным артистическим вечерам.

— Замечательно!

Клэр уселась на складной стул, прилагая все усилия, чтобы не смотреть на жуткую картину у камина, но она все время притягивала взгляд. Клэр не удержалась и сказала:

— Представить не могу, почему это Сергей видит только темные стороны человеческих душ. А ты понимаешь, Дайана?

— Он же русский, Клэр.

— Ты считаешь это причиной?

— Естественно! Ты же знаешь, какой мрачный и унылый характер у этих русских.

— По правде говоря, никогда об этом не задумывалась.

— Да-да, моя дорогая. Века тирании нанесли этому народу незаживающую рану.

Клэр бросила еще один нервный взгляд на портрет мистера Гилберта.

— Какая жуть!

— Мистер Гилберт придерживается точно такого же мнения.

— Его можно понять. Он случайно не раздумал подавать в суд? Может, стоит с ним поговорить еще раз?

— Ну, поскольку Сергей вернул ему деньги, он больше на него зла не держит. Однако боюсь, если Сергей выставит его портрет на выставке, мистер Гилберт все-таки прибегнет к защите закона. Ведь Сергей не уничтожил картину, как того хотел мистер Гилберт.

Клэр заставила себя снова посмотреть на портрет.

— Возможно, уничтожить это — не такая уж плохая идея, — усмехнулась она.

Дайана тоже издала смешок.

— Да, возможно. Но погоди, пока я не закончу создавать свой танец.

— Я, сказать по правде, и не собираюсь уничтожать картину. Но надеюсь, что она не останется в гостиной навечно. Уж слишком она… темная. Я, пожалуй, предпочла бы ноготки из серии миссис Гейлорд. Ее картины по крайней мере яркие.

Глориэтта Гейлорд, еще одна художница из «Пайрайт-Армз», писала исключительно ноготки. Ее творчество не слишком вдохновляло Клэр, но в данный момент ей определенно не хватало жизнерадостности.

Услышав тяжелый вздох подруги, Дайана встревожен-но спросила:

— Что-то случилось, Клэр?

Клэр заметила сочувствие в ее живых голубых глазах и была тронута. Несмотря на то что Клэр уважала всех людей искусства, проживающих в «Пайрайт-Армз» на пожертвования Гордона, особого интереса и внимания к себе подобным она у них не замечала. За исключением красавицы Дайаны, которая искренне ценила дружбу Клэр.

Сочувствие Дайаны переполнило чашу терпения Клэр, на ее глаза навернулись слезы, и она вытащила носовой платок.

— О, Дайана, он их ненавидит!

Она поспешно вытерла глаза и высморкалась, отчаянно застыдившись такой детской несдержанности. К счастью, Дайане не требовалось ничего объяснять. Прижав одну руку к груди, а другую положив Клэр на колено, она подалась вперед и прошептала:

— Катастрофа!

Клэр ничего не оставалось, как согласно кивнуть и постараться взять себя в руки.

После краткого размышления над проблемой Клэр Дайана, откинувшись на подушки, постучала по своему прелестному подбородку столь же прелестным пальчиком.

— Но положение не безвыходное!

Шмыгнув носом, чего Дайана в жизни бы себе не позволила, Клэр спросила:

— Разве?

Она с надеждой смотрела на подругу. Если кто-то и обладал секретом воздействовать на чувства мужчин, то это Дайана. Клэр знала, что устоять перед ней не может никто. Разбитыми сердцами усыпаны все дорожки, по которым она ступает. Дайана как никто другой разбирается в мужской психологии и сумеет дать ей разумный совет.

— Безвыходных ситуаций вообще не существует, моя дорогая. Только дай мне время подумать. Уверена, я придумаю, как заставить Тома Партингтона примириться с этими романами.

Дайана произнесла слово «романы» с оттенком пренебрежения, но Клэр все равно почувствовала прилив благодарности.

— Спасибо, Дайана. Знаешь, я тебе так благодарна! Я понимаю, ты могла бы заниматься созданием своего танца, вместо того чтобы тратить время на мои печали. Хотя, — добавила она, бросив взгляд на картину, — я и вообразить не могу, что ты сможешь танцевать перед таким портретом.

Дайана встала, подплыла к картине и набросила на угол длинный струящийся шарф. Теперь мистер Гилберт смотрел на Клэр из-под желтого газа с устрашающим вожделением.

— Я создаю «Оду Темной Душе», и портрет мистера Гилберта меня вдохновляет.

Дайана улыбнулась, и контраст между ее небесными чертами и гротескным портретом поразил Клэр.

— Как ты думаешь, ты сможешь показать свой танец через пару недель на артистическом вечере? Мистер Партингтон хочет назначить первый вечер именно на это время.

Вздохнув, Дайана опустилась на колени перед портретом и бросила на него восхищенный взгляд.

— Нет, не думаю. Видишь ли, Фредди только начал трудиться над аккомпанементом, и я уверена, что к этому времени он не успеет.

— Да, вероятно, — задумчиво согласилась с ней Клэр. — Возможно, если бы он наконец выучил ноты, его работа пошла бы гораздо быстрее.

Дайана осуждающе посмотрела на нее:

— Ты же знаешь, Фредди отрицает традиционные музыкальные формы. Он опасается, что знание нот помешает его творчеству.

— Да, конечно, мне это известно, Дайана. Но в таком случае совершенно непонятно, зачем вообще кто-то придумал ноты. Лично я считаю их буквами, только музыкальными, которыми можно пользоваться вместо слов, чтобы создавать мелодии. Ты понимаешь, что я хочу сказать?

Не вполне уверенная, как может быть воспринята такая революционная идея, Клэр нерешительно посмотрела на Дайану. Однако та, по всей видимости, была не склонна спорить. Вместо этого она вздохнула, плюхнулась на кушетку не столь грациозно, как прежде, и сказала:

— Скорей всего ты права, Клэр. Но убедить в этом Фредди тебе никогда не удастся. Хотя он так медленно сочиняет музыку!

— Ему можно это простить, ведь он же — талант, — сказала Клэр, стараясь загладить свое нелестное мнение о странной манере Фредди сочинять музыкальные произведения. — А у тебя есть что-нибудь готовое, Дайана? Я уверена, мистера Партингтона в основном интересует твое выступление.

— Думаю, я станцую оду «Во славу коня в яблоках». — Дайана заговорщически улыбнулась Клэр. — Все, что ты говорила о лошадях, я приняла близко к сердцу, моя милая. И написала замечательную поэму белым стихом. Переложение ее в танец, кажется, тоже неплохо получилось.

Обрадовавшись, что переложение в танец «Темной Души» с портрета мистера Гилберта не будет готово к артистическому вечеру, Клэр бросилась восхищаться одой, посвященной коню в яблоках.

— Это будет восхитительно, Дайана! Ты сразишь мистера Партингтона наповал! Я уверена.

— Ты же еще не видела этого танца, — заметила Дайана, счищая пятнышко алой краски со своего желтого шифонового шарфа, которое попало на него с носа мистера Гилберта. — Но теперь я все свое внимание обращу на твою проблему. Нет ничего непреодолимого, если подходить к жизни творчески!

— Надеюсь, ты права, — вздохнула Клэр. — Ты передашь Фредди приглашение на артистический вечер? И, конечно же, Сильвестру и Грэте. Сергею я сама скажу на обратном пути. — Вспомнив о незаживающей ране русской души, Клэр добавила: — Хотя неплохо было бы повторить ему приглашение еще раз за ужином. Ты же знаешь, какой он рассеянный!

— С радостью, Клэр. Большое спасибо за то, что заглянула.

Дайана проводила Клэр до двери. Глядя на оборки желтого шифона, Клэр чувствовала себя в своем строгом коричневом ситцевом платье ничем не примечательной.

Когда Клэр проходила мимо Сергея, поглощенного на этот раз муками творчества, ее глаза широко раскрылись от удивления. Она увидела брызги красной краски, разбросанные по всему холсту, которые напомнили ей ножевые раны. Клэр замерла на месте.

Сделав неожиданный рывок вперед, злодей отрезал прядь прекрасных светлых волос мисс Абигайль Фейтгуд. Она пронзительно завизжала. Таскалусец Том воскликнул:

— Мерзавец!

«Было бы неплохо где-нибудь в начале написать, почему волосы мисс Фейтгуд растрепались, — подумала Клэр. — А кроме того, это жалкое создание непрестанно визжит. С этим нужно что-то делать! Ну да ладно, не все сразу».

— Сергей!

Сосредоточившись на своем холсте, художник не ответил, и Клэр позвала снова, на этот раз громче:

— Сергей!

Художник вздрогнул всем телом и издал вопль, от которого у нее кровь застыла в жилах. Клэр в испуге отшатнулась.

— Матерь божья! Прошу прощения…

Увидев перед собой Клэр, Сергей немного успокоился, взгляд его перестал быть диким.

— Извините, мисс Монтегю. Я задумался.

Вглядываясь в забрызганный красной краской холст, Клэр не решилась спросить, о чем он думал.

— Молодой мистер Партингтон приглашает вас на артистический вечер, Сергей. Вы сделаете ему честь, если придете.

Расправив плечи и приняв благородную позу, Сергей возвестил:

— Пожалуй, я напишу его портрет, Клэр! И изображу на нем все порывы его души.

Клэр похлопала его по плечу, возвращая с небес на землю.

— Может быть, вы сначала закончите портрет миссис Олбрайт?

Нахмурившись, Сергей немного подумал, а потом согласился:

— Может быть.

Клэр покинула «Пайрайт-Армэ» в гораздо более безоблачном настроении, чем когда направлялась туда. От одного сознания, что Дайана думает, как найти выход из создавшейся ситуации, ей стало много лучше.

Заглянув в публичную библиотеку, которую тоже поддерживал деньгами покойный Гордон Партингтон, Клэр взяла книгу про лошадей. Она заглянула в оглавление в поисках главы об аппалузской породе, но, поскольку книга была издана довольно давно, ее постигла неудача: никакой информации об этой породе там не оказалось. Когда она спросила об этом мистера Джонсона, библиотекаря, тот сказал, что никогда не слышал о такой породе.

— Но из этой книги вы сможете узнать множество интересных фактов о коневодстве, — добавил он. — Можете держать ее сколько потребуется, мисс Монтегю. Хотя нашим читателям положено возвращать книги через две недели, вам, конечно, не о чем беспокоиться.

Мистер Джонсон тепло ей улыбнулся, и Клэр почувствовала укол сожаления, что не может питать к нему никаких иных чувств, кроме дружбы. Юный библиотекарь явно обожал ее, а она, вероятно, обречена питать безответные чувства к человеку, который видит в ней лишь умелую домоправительницу…

И все-таки быть экономкой Тома Партингтона не так уж плохо. Возможно, со временем мистер Партингтон будет считать ее своим другом, а это гораздо лучше, чем ничего.

Как бы то ни было, Клэр шагала домой в прекрасном расположении духа. День был изумительный, и она решила, что глупо проводить его в хандре. Ноябрьские облака галопом неслись по сапфировому небу, словно белые кони. Таинственные зелено-коричневые горы, настоящее чудо природы, возвышались в волшебной дымке.

Набирая полные легкие холодного горного воздуха, она смотрела на усадьбу Партингтонов с явным удовольствием. Прекрасный дом был окружен садами, простирающиеся за ними бескрайние поля, стоящие сейчас под паром в ожидании дождей, приносили богатые урожаи. Возможно, в скором времени здесь будет пастись табун красивых лошадей в яблоках… Клэр надеялась, что мистер Партингтон сможет осуществить свою мечту.

Усадьба Партингтонов, самое величественное здание в Пайрайт-Спрингсе, была построена на золото, которое Гордон Партингтон заработал на своих богатых калифорнийских приисках. Клэр нахмурилась, размышляя, действительно ли погоня за богатством — такой уж грех, каким хотели представить его жители «Пайрайт-Армз».

Конечно, Гордон никогда не рассказывал, как он сколотил себе состояние. «Золоту тоже отведено свое место в этом мире, Клэр, как и искусству, — говорил он ей. — Это одна из самых полезных вещей, какие только может иметь человек. Оно может принести массу удобств — разумеется, если обращаться с ним благоразумно».

Он был прав. Ведь, если бы Клэр не сделала состояния на своих книгах, разве смогла бы она поддерживать людей искусства, как сейчас? Клэр с болью вспомнила Гордона Партингтона. Она так его любила! Они по многим вопросам имели одинаковую точку зрения, у них были одни идеалы и стремления. А главное — Гордону нравились ее книги! Он даже находил в них литературные достоинства, хотя Клэр считала их просто средством свести концы с концами.

Постепенно мысли Клэр вернулись к ее незаконченной работе. Во-первых, ей просто необходимо разрешить вопрос о неприбранных волосах мисс Абигайль Фейтгуд. Во-вторых, следует покончить с дурной привычкой ее героини вскрикивать по любому поводу и без него.

— Может быть, она потеряла все шпильки, когда ехала верхом на лошади Тома? — размышляла Клэр вслух.

— Кто ехал на лошади Тома? — раздался вдруг чей-то голос позади нее.

Вздрогнув, Клэр оглянулась и увидела своего героя верхом на большом черном коне. Она подумала, сможет ли когда-нибудь привыкнуть к его поразительной красоте, и с унынием решила, что нет. Все в нем говорило о мужественности, даже при отсутствии усов; он несомненно выигрывал в сравнении с молодым красавцем Сильвером, который ехал рядом.

— Мистер Партингтон!

Том спешился и подошел к ней. Клэр почувствовала, как загорелись у нее щеки, погладила жеребца по морде, потому что от смущения не знала, куда девать руки.

— Здравствуй, Черныш!

Конь фыркнул ей в ответ.

— Как вам сегодняшнее утро, мисс Монтегю? — вежливо осведомился Том. — Мне вас не хватало за завтраком.

Клэр бросила на него быстрый взгляд.

— Извините. Я позавтракала рано, а потом пошла в город.

Оглядевшись, Том сказал с улыбкой:

— Как здесь замечательно! Если бы я знал, что в Калифорнии так красиво, непременно навестил бы дядюшку Горди. Искренне сожалею, что не сделал этого — особенно принимая во внимание его щедрость.

— Он был бы вам рад, — тихо сказала Клэр и улыбнулась Джедидайе, который тоже подошел к ним.

«Том гораздо выше Сильвера, — отметила она про себя. — А хромота придает ему ауру интригующей печали, которой добродушный поверенный напрочь лишен. Джедидайя Сильвер, конечно, человек очень милый, но не из тех мужчин, от которых можно потерять голову».

— Мы с мистером Сильвером как раз говорили о том, как высоко ценил ваши услуги мой дядюшка, мисс Монтегю.

— Неужели? Как мило с вашей стороны! — Клэр была польщена, хоть понимала, что это глупо.

— Вы ведь, надеюсь, знаете, что покойный мистер Партингтон относился к вам с большим уважением, мисс Монтегю, — вставил Джедидайя.

Он тоже улыбнулся ей, и Клэр снова подумала, что сегодня прекрасный день.

— Мы собирались осмотреть конюшни, мисс Монтегю. Не желаете к нам присоединиться? Мистер Сильвер полагает, что моя мечта о разведении лошадей аппалуз-ской породы вполне осуществима.

— Замечательно, мистер Партингтон! Кстати, я заходила в библиотеку и нашла книгу о разведении лошадей. Жаль, но там нет ничего об этой породе.

— Ну и ну! — воскликнул Том. — Как здорово! Могу я посмотреть эту книгу, мисс Монтегю?

— Разумеется.

Том так тепло посмотрел на Клэр, что она не смогла выдержать его испытующего взгляда и потупилась. И зачем ей, в самом деле, эта книга? Ведь она ровным счетом ничего не смыслит в лошадях. Разве что для достоверности романов ей не мешает узнать о коневодстве побольше…

— Я польщен, что вы взяли на себя такие хлопоты, мисс Монтегю.

— Мне было нетрудно, — произнесла она сдавленным голосом и подумала, что он все-таки настоящий джентльмен.

Всю дорогу к конюшням Том шел рядом с ней, а Джедидайя показывал им окрестности и давал необходимые пояснения.

— Видите, эти поля в основном засеяны люцерной, однако эту культуру Гордон считал не особенно выгодной. Вы можете построить тут стойла, а вон там — пару коралей. Полагаю, здесь можно быстро устроить ранчо, мистер Партингтон.

— Боже мой, конечно! — подхватила Клэр, воодушевленная новым предприятием Тома. — А если вам понадобится выращивать траву на корм, можно использовать старое свекольное поле.

Том усмехнулся, встретившись взглядом с Клэр.

— Вы действительно настоящее сокровище, мисс Монтегю.

Клэр почувствовала, как у нее внутри разлилось тепло.

— Ну что вы, мистер Партингтон!

— Да, у Клэр время от времени возникают дельные мысли… — Джедидайя внезапно замолк, глядя в направлении усадьбы, а потом пробормотал: — Послушайте, мне кажется, кто-то едет по подъездной дорожке.

Все повернулись к холму и увидели, что по круговой дорожке в самом деле движется чей-то экипаж. Когда он остановился у крыльца, из него вышел какой-то господин с увесистым свертком под мышкой.

— О господи! Это наверняка мистер Олифант! — вырвалось у Клэр. — С вашего позволения, джентльмены, я пойду узнаю, в чем дело.

Не дав им времени ответить, она стала торопливо подниматься на холм.

— Кто такой этот мистер Олифант? — бросил ей вслед Том, которого поспешный уход Клэр привел в недоумение — он не мог понять, почему она вдруг так разнервничалась.

«А Клэр, кажется, и вправду пришла в восторг от перспективы завести в имении лошадей, — подумал он. — И, надо признаться, когда она ведет себя непринужденно, то становится очень даже привлекательной. Конечно, не красавицей, но довольно милой в своем роде».

Том глубоко вдохнул свежего утреннего воздуха и решил, что нигде больше нет такого воздуха, как в Калифорнии.

— Я встречался с ним здесь пару раз, но, боюсь, недостаточно с ним знаком, — ответил Джедидайя на его вопрос. — Мистер Олифант что-то говорил насчет издательских дел. Возможно, он имеет какое-то отношение к тем книгам, которые вы так ненавидите.

— Господи, только не это! Уж не хотите ли вы сказать, что творения дядюшки Горди будут выходить и после того, как он отдал богу душу?

— Вот этого я вам сказать не могу!

— Но вы ведь его поверенный в делах. Разве вам ничего не известно о книгах?

Джедидайя пожал плечами:

— Мне о книгах не известно ровным счетом ничего. Если мистер Гордон и писал их, то не посвящал меня в свои издательские дела.

Том в недоумении посмотрел на него.

— Ничего не понимаю. Неужели дядюшка вел отдельную бухгалтерию? Он ведь, наверное, нажил целое состояние на издании этих книжек.

— Думаю, да. Их продают повсюду.

— Знаю, — мрачно заметил Том.

— Откуда такой пессимизм? Вы стали знаменитостью благодаря этим книгам.

— Да, но я не хочу быть знаменитостью! Хватит с меня! Я хочу спокойно разводить лошадей.

Джедидайя рассмеялся:

— Боюсь, тем самым вы разрушите образ, созданный в этих романах.

Том улыбнулся, его раздражение пошло на убыль:

— Вы правы, но я вовсе не собираюсь всю жизнь следовать этому образу. Ладно, я не должен так нападать на Дядюшку Горди. В конце концов, он завещал мне имение. И немного скрасил жизнь моей матери. Странно, почему это женщины всегда сочувствуют неудачникам?

Эти слова Тома вызвали новый взрыв смеха у Джедидайи.

— Боюсь, вы обратились не по адресу. Я не слишком хорошо знаю женщин.

— Вы не один такой, — со вздохом сознался Том. — Должен сказать, мисс Монтегю — единственная порядочная женщина, с которой мне довелось разговаривать за последние пять лет. Приграничная полоса притягивает женщин определенного склада, так что мой круг общения ограничивался исключительно шлюхами.

Джедидайя так сильно покраснел, что Том некоторое время изумленно смотрел на него, пока не вспомнил, что эти места Калифорнии вот уже несколько лет относятся к более или менее цивилизованному миру.

— В мои намерения не входило повергнуть вас в шок, мистер Сильвер, — пробормотал он.

— Да нет, с чего вы взяли? — небрежно сказал Джедидайя, залившись краской еще сильнее. — Хотя, сказать по правде, я отдал бы все, чтобы приобрести такой же жизненный опыт, как у вас, мистер Партингтон. Моя жизнь была такой… э-э-э… чертовски скучной!

Том почувствовал, что Джедидайе потребовалось немало мужества, чтобы произнести заключительное ругательство, и подавил вздох сожаления.

— Похоже и вы начитались этих мерзких книжонок, верно?

— Вынужден сознаться.

— И вы им поверили?

Ужасно засмущавшись, Джедидайя пробормотал:

— До определенной степени… Признайтесь, ваша жизнь гораздо увлекательнее жизни простого поверенного, мистер Партингтон.

— Знаете, я иногда сожалею, что не стал поверенным, мистер Сильвер.

— Ни за что не поверю!

На этот раз Том вздохнул:

— Однако это правда. Но давайте поговорим о чем-нибудь другом, ладно? Скажите, мистер Сильвер, вы знакомы с жителями «Пайрайт-Армз»? Кажется, мисс Монтегю очень заботится о проживающих там людях искусства.

Джедидайя вежливо подхватил предложенную тему разговора:

— О да! Обитатели «Пайрайт-Армз» хорошо известны в городе. Мисс Сент-Совр, например…

Джедидайя замолчал, и у Тома создалось впечатление, что он не находит слов, которыми можно было бы описать ангельскую внешность мисс Сент-Совр.

— Да, конечно. Так вот, мы с мисс Монтегю решили организовать артистический вечер. Мисс Сент-Совр тоже будет принимать в нем участие. И вы, разумеется, приглашаетесь.

Джедидайя просиял, от радости забыв о смущении.

— Это просто замечательно, мистер Партингтон! Я так рад!

Том решил, что условности цивилизованного мира начинают его раздражать.

— Как вы считаете, мистер Сильвер, не могли бы вы называть меня просто Томом? Я не привык к обращению «мистер» и ко всем прочим…

— Разумеется. Если только вы ответите мне тем же: станете называть меня по имени.

Джедидайя, казалось, был доволен, и Том поздравил себя с тем, что так ловко разрешил этот вопрос. Он даже потер руки от удовольствия.

— Хорошо. Тогда, Джедидайя, давай наконец-то поговорим о лошадях.

5

Сердце Клэр билось так, что ей казалось, будто где-то поблизости ведут артиллерийский огонь. К тому времени, когда она добежала до дома, легкие ее были готовы просто разорваться, и она решила, что дамские корсеты совершенно не приспособлены для бега.

Однако Клэр не могла себе позволить сделать передышку. Ею двигала паника. Когда она увидела мистера Олифанта со связкой книг под мышкой, ее охватил настоящий ужас, и первым порывом ее было поскорее спрятать его где-нибудь — в любом месте, — чтобы Том Партингтон не смог узнать ее страшную тайну.

Услышав ее шаги на подъездной дорожке, мистер Олифант повернул голову, его круглое, обычно кроткое лицо выражало неподдельную тревогу. Увидев Клэр, он улыбнулся, и его пухлые щечки слегка порозовели.

— Мисс Монтегю! Как приятно вас видеть, моя дорогая!

Судорожно глотая воздух, Клэр прохрипела:

— Мистер Олифант!

Больше она ничего не могла произнести и, схватившись за колонну, поддерживающую портик крыльца, прижала свободную руку к вздымающейся груди. Она изо всех сил старалась не упасть в обморок, чтобы не опозориться окончательно.

В этот момент Скраггс распахнул дверь и во все глаза уставился на нее, а потом перевел недоуменный взгляд на мистера Олифанта. Клэр по-прежнему не могла вымолвить ни слова и только махнула рукой, приглашая мистера Олифанта войти в дом. Ей хотелось, чтобы он как можно скорее убрался с крыльца на случай, если Том решит узнать, кто приехал.

— Вы плохо себя чувствуете, мисс Монтегю?

Вежливый вопрос мистера Олифанта говорил об искреннем беспокойстве о ее здоровье, и в другое время на Клэр наверняка произвело бы впечатление, что представитель ее издателя не лишен простых человеческих чувств. Однако сейчас она была не в том настроении. Притопнув ногой, Клэр разъяренно прошипела:

— Быстро входите в дом!

Из последних сил она подтолкнула его к двери. Мистер Олифант, споткнувшись, влетел в прохладную прихожую усадьбы Партингтонов, задев плечом Скраггса, который с трудом устоял на ногах. Когда они оба восстановили равновесие, то уставились на Клэр, разинув рты. А когда Клэр снова обрела дар речи, то поняла, что мужчины смотрят на нее в полном молчании уже несколько секунд. Она улыбнулась, надеясь, что на ее лице не слишком отражается тот ужас, что она чувствовала.

— Простите, мистер Олифант! Извините меня, Скраггс!

Скраггс молча склонил голову, а щеки мистера Олифанта сменили розовый оттенок на ярко-алый.

— С вами все в порядке, мисс Монтегю?

— Да! То есть нет…

Стараясь вернуть себе спокойствие, которое, казалось, убывало с каждым ее вдохом, Клэр в конце концов объявила:

— Мистер Олифант, вы — единственный человек в мире, который может меня спасти!

Лицо Скраггса, похожее на морду грустного лося, вытянулось сильнее обычного; глаза мистера Олифанта, которые были такими темными, что напоминали изобретательной на сравнения Клэр спелые оливы, изумленно расширились.

— Силы небесные! Милочка, мисс Монтегю, что случилось?

— Пожалуйста, пойдемте в мой кабинет, мистер Олифант!

Чувствуя себя в таком глупом положении, в какое не попадала вот уже много лет, Клэр схватила мистера Олифанта за руку и потащила по коридору. Она еще не знала, что будет делать, но чувствовала, что непременно должна заручиться его поддержкой. К счастью, мистер Олифант был одним из ее многочисленных воздыхателей. Обычно Клэр очень сожалела об этом, но сегодня чувствовала искреннюю благодарность за его ненужное ей прежде расположение.

Вероятно, мистер Олифант пошел бы за ней добровольно, и вовсе не стоило так вцепляться в рукав его сюртука и тащить его силой. Он скорее упал, чем сел в кресло, все еще прижимая к груди книги, которые привез с собой. Клэр выхватила их у него и сунула под подушку, лежавшую на другом кресле. К счастью, книг было всего три, и они оказались не слишком толстыми. Перепуганный мистер Олифант смотрел на нее во все глаза, и Клэр прекрасно его понимала.

— Матерь божья! Мисс Монтегю! Вы больны?

Клэр мучительно размышляла, как объяснить свое такое неординарное поведение. Необходимо было придумать какую-то максимально правдивую версию: ведь обманывать мистера Олифанта ей вовсе не хотелось.

— Нет-нет, мистер Олифант. Я не больна. Я… я…

Клэр судорожно сглотнула и прижала руку к щеке; не в силах придумать, что сказать. Разве имела она право заставлять этого человека лгать?

Неожиданно мистер Олифант распрямился в кресле. Выражение ужаса на его лице мгновенно сменилось на вкрадчивое сочувствие. Подавшись всем телом вперед, он схватил свободную руку Клэр, и она с удивлением посмотрела на него. Пальцы у мистера Олифанта были волосатыми, ладони — потными, и Клэр с неприсущей настоящей леди импульсивностью выдернула свою руку и вытерла о юбку. Впрочем, она сдержалась и ничего не сказала, потому что и так уже достаточно странно обошлась с ним.

— Очевидно, дело в книгах, мисс Монтегю? — осторожно спросил мистер Олифант. — Вы опасаетесь, что ваш новый хозяин будет возражать, если вы станете продолжать писать книги?

Не веря своей удаче, Клэр с облегчением воскликнула:

— О да, мистер Олифант! Однако как вы догадались?

Он погладил ее по руке и самодовольно кивнул. Клэр попыталась убрать свою руку, но он крепко ее держал. Его ладонь на ощупь оказалась мягкой и влажной, и Клэр было неприятно. Но ведь он так ей помог, подсказав сносный предлог, когда ее подвела изобретательность, поэтому Клэр не стала вырывать свою руку.

— О, мисс Монтегю, я совсем этому не удивляюсь. Конечно, такое невинное создание, как вы, не в состоянии понять поступки мужчин при данных обстоятельствах.

— Отчего же?

Мистер Олифант снова погладил ее по руке, и на этот раз Клэр едва не поддалась порыву ее резко выдернуть, но сдержалась и была горда собой за такой мужественный поступок.

— Видите ли, вы слишком чисты, сликом неопытны…

Мистер Олифант смотрел на нее с обожанием, и Клэр огорчилась. «Какая досада! — подумала она. — Почему мужчина, которым я восхищаюсь, относится ко мне с таким равнодушием? И почему ко мне благоволят такие вот ничем не примечательные мистеры Олифанты или мистеры Джонсоны?»

— И какое отношение ко всему этому имеют моя чистота и неопытность, мистер Олифант?

Клэр начинала чувствовать легкое раздражение и понимала, что это глупо. В конце концов, она сама хотела придумать убедительную причину своего необычного поведения. А кроме того, нельзя так досаждать мистеру Олифанту, тем более что она теперь в его руках.

— Мисс Монтегю, вы слишком долго вели уединенную жизнь. Боюсь, что на примере покойного мистера Партингтона вы составили неверное представление о мужчинах.

Клэр всегда считала, что покойный мистер Партингтон своим примером избавил ее от ужасного заблуждения, что все мужчины — просто грязные животные. Однако она предпочла не говорить этого мистеру Олифанту.

— Не все мужчины, моя дорогая юная леди, так снисходительны, как покойный мистер Партингтон. Не всем понравится иметь в услужении молодую особу, которая, кроме всего прочего, является сочинительницей знаменитых романов.

Клэр в изумлении уставилась на него.

— Что вы имеете в виду?

— Видите ли, моя милочка, сочинительство, а особенно сочинительство таких романов, которые вы печатаете под псевдонимом Кларенса Мактега, многие считают довольно неприличным.

— Неприличным?!

— Ну, недозволительным…

— Недозволительным?!

Клэр наконец вырвала у него руку, но ей было теперь все равно. Чувства кипели в ней, словно лава в вулкане.

— Что вы хотите этим сказать, мистер Олифант? Романы Кларенса Мактега никто не может счесть неприличными!

— Мисс Монтегю, милочка…

— Никакая я вам не милочка! Не могу поверить, что это сказали вы, мистер Олифант! Вы ведь представитель издателя, который вот уже пять лет публикует романы Кларенса Мактега. Много же вам понадобилось времени для того, чтобы понять, что эти романы неприличны!

Клэр в ярости вскочила и метнулась к двери, но, вспомнив, что где-то за дверью ее может поджидать Том Партингтон, вернулась к своему креслу.

— Мисс Монтегю, пожалуйста, успокойтесь, — говорил мистер Олифант, явно встревоженный подобным поведением Клэр. — Я вовсе не хотел умалить достоинств вашей работы. Я знаю, в издательском мире считают, что книги Кларенса Мактега — самые лучшие в жанре приключенческого романа.

— Неужели?

Клэр сдернула с носа очки и принялась протирать их носовым платком. Она всегда протирала свои очки, когда очень волновалась. Ей совсем не понравилось, что мистер Олифант так легко переменил свое мнение, и она пристально посмотрела на него.

— Тогда почему вы сказали, что они неприличные?

— Милочка, я имел в виду… Боюсь, я не совсем верно выразился… В конце концов, я ведь не писатель, как вы знаете, и не обладаю вашим даром меткого слова… Надеюсь, вы поймете меня правильно, потому что я хотел вам только добра…

— Нельзя ли ближе к делу?

В глазках бусинках мистера Олифанта мелькнула обида, и Клэр прикусила себе язык. Она совершенно забыла, как он любит поговорить.

— Прошу прощения. Я сегодня немного не в себе.

— Действительно, милочка.

Он фыркнул и снова замолчал, вид у него все еще был обиженный. Клэр с трудом подавила порыв вытрясти из него объяснение и выдавила сквозь зубы:

— Умоляю, продолжайте, мистер Олифант.

— Да. Так вот, моя милочка. Лично я считаю, что, несмотря на веские аргументы дам, поддерживающих движение суфражисток, неравенство между полами предопределено самой природой. Леди, как вам прекрасно известно, гораздо более экзальтированны и чувствительны,нежели мы, мужчины, являющиеся рабами своего интеллекта. Эта исключительная чувствительность дам, несомненно, оказывает влияние на их логическое мышление.

По наблюдениям Клэр, единственное, что отличало мужчин от женщин, была их проклятая глупость, тщеславие да еще похоть. Ее собственные экзальтированные чувства предлагали ей немедленно схватить каминную кочергу и отделать ею как следует мистера Олифанта. Интересно, сможет ли он ей простить этот невольный порыв и отнести его на счет ее «исключительной чувствительности».

— Вы, конечно, исключение из правил, мисс Монтегю, — как ни в чем не бывало продолжал мистер Олифант, благожелательно улыбаясь. — Вам удалось преодолеть свою природную слабость и создать замечательные, нетленные литературные произведения.

Клэр наконец вышла из себя:

— Это же просто приключенческие романы, мистер Олифант. Судя по вашим словам, неплохие, но не думаю, что их можно считать настоящей литературой.

— Не стану спорить, милочка.

Мистер Олифант просиял, и Клэр захотелось выцарапать ему темные глаза-бусинки. К счастью, он продолжил свои запутанные объяснения:

— Видите ли, обычная женщина не смогла бы найти подходящих выражений, чтобы создать такого героя, как Том Парди из Таскалусы. Как правило, женщины не в состоянии понять благородство мужского характера, а кроме того, они не способны преодолеть природную застенчивость, чтобы описывать насилие, идущее рука об руку с подвигами Тома.

— Вы хотите сказать, что большинство дам падают в обморок при малейшей опасности, мистер Олифант?

— Точно! — воскликнул он, явно довольный, что Клэр его правильно поняла.

Клэр пришлось сделать сразу несколько глубоких вдохов. Она вспомнила кумиров своей юности — Клару Бартон и Флоренс Найтингейл, женщин, которые не только видели жестокость мужчин, но осмеливались противостоять ей и даже врачевать раны, причиненные насилием. Все еще сомневаясь, сможет ли продолжать разговор, не срываясь на крик, Клэр заставила себя улыбнуться представителю своего издателя.

— Вы хотите сказать, что молодой мистер Партингтон будет шокирован, узнав, что его экономка пишет приключенческие романы, поскольку подобное занятие явно бросает вызов роли, предназначенной женщине самой природой? — Голос Клэр был слаще меда.

— Мисс Монтегю, вы, со своей обычной проницательностью, в мгновение ока ухватили суть моей мысли.

Клэр кивнула, пожелав про себя, чтобы мистер Олифант всегда выражался столь же кратко. Он снова предпринял попытку взять ее за руку, чего ловким маневром Клэр благополучно удалось избежать. Она скромно опустила глаза и приняла кроткий вид, подобающий настоящей леди.

— Все правильно, мистер Олифант. Вы абсолютно точно описали ситуацию. Я не смогла бы сделать этого лучше.

Мистер Олифант снова одарил ее сочувственным взглядом:

— Так, значит, в этом ваша проблема, мисс Монтегю? Вы опасаетесь, что мистер Партингтон будет относиться к вам презрительно, если узнает, что вы — автор известных всем приключенческих романов? Что он может осудить вас, если узнает, кто прячется за именем Кларенса Мактега?

Воспользовавшись удобным предлогом, Клэр глубоко вздохнула и жалобно произнесла:

— Боюсь, все гораздо хуже…

Мистер Олифант быстро заморгал.

— Что же может быть хуже, милочка?

Клэр всегда жалела, что не может обходиться без очков. Она была уверена, что длинные ресницы, не спрятанные за стеклами очков, придавали бы ее взгляду больше выразительности. Ни одна из героинь ее книг не носила очков — и не без причины. Тем не менее Клэр старалась изо всех сил. Широко раскрыв глаза, она скорбно прошептала:

— Он… он вообще ненавидит книги, мистер Олифант!

Мистер Олифант в ужасе отшатнулся, чему Клэр была несказанно рада, поскольку он теперь оказался от нее на некотором расстоянии. Это обстоятельство вдохновило ее, перед глазами возникла яркая картина:

Со скоростью молнии Том бросился на мерзавца и ударил его в грудь ногой. Тот отшатнулся и ударился спиной о валун. Быстрый рывок — и Том оказался на нем. Они сошлись в смертельной схватке. В кулаке противника Тома все еще был зажат смертоносный кинжал. Мисс Абигайль Фейтгуд вскрикнула…

Вернувшись к своим неприятностям, Клэр наклонила голову и печально вздохнула. Поскольку она была слишком зла, чтобы прибегнуть к слезам, даже к фальшивым, она поднялась и подошла к окну.

— Это правда… А особенно мистер Партингтон ненавидит романы, героем которых является он сам. Он почему-то считает, что они отравили ему жизнь. Даже трудно представить себе, что будет, если мой новый хозяин узнает, кто автор этих книг…

— Силы небесные! Вот уж не думал!

Клэр уловила в его тоне неподдельный ужас и украдкой бросила взгляд через плечо. Мистер Олифант казался чрезвычайно огорошенным.

— Вот видите, мистер Олифант, каково мое положение. Мне очень жаль, но, боюсь, вам придется утаить от мистера Партингтона правду. Я считаю, что представлять вас в качестве издателя Кларенса Мактега будет неблагоразумно.

— Силы небесные! Разумеется! Если он узнает, кто я такой, то скорее всего вышвырнет меня из дома и никогда больше не пригласит!

— Боюсь, что так. — Клэр опять поспешно повернулась к окну, чтобы спрятать торжествующую улыбку.

— Означает ли это, что я должен остановиться в гостинице?

Мистер Олифант не пытался скрыть своего разочарования, и Клэр не винила его за это. Обслуживание в Пайрайт-Спрингсе не шло ни в какое сравнение с удобствами в усадьбе Партингтонов.

Быстро все взвесив, она сказала:

— Не думаю, что в этом есть необходимость, мистер Олифант.

— А как же слуги, мисс Монтегю? — хмуро осведомился он.

Одержав победу, Клэр уже была готова простить ему его отсталые взгляды относительно женского равноправия. Кроме того, она знала, как неравнодушен он к шоколадному суфле миссис Филпотт.

— Ни Скраггс, ни миссис Филпотт не знают моего секрета, мистер Олифант. Единственный, кто знал, что Кларенс Мактег — это я, был покойный мистер Партингтон.

Мистер Олифант моментально просиял.

— Неужели?

— Во всяком случае — в этом доме. Я думаю, все будет в порядке, если вы представитесь старым другом покойного мистера Партингтона из Нью-Йорка, а не моим знакомым.

Мистер Олифант несколько раз открыл и закрыл рот, словно большая рыба, выброшенная на берег. Клэр старалась не думать о том, как сильно он похож на рыбу, из боязни рассмеяться невпопад.

Наконец мистер Олифант заявил с видом оскорбленного достоинства:

— Я предпочел бы назваться вашим поклонником, мисс Монтегю.

При одной мысли об этом Клэр внутренне содрогнулась.

— Полагаю, это будет неосмотрительно. Конечно, если вы предпочитаете остановиться в Пайрайт-Спринг-се, а не в усадьбе Партингтонов… — Взглянув на несчастное лицо Олифанта, она пожалела его и добавила: — В конце концов, я ведь всего лишь экономка. Будет очень странно выглядеть, если моего поклонника пригласят в дом хозяина.

— О! — Мистер Олифант хмуро кивнул. — Понимаю. Вероятно, вы правы, милочка. Придется мне стать другом покойного мистера Партингтона из Нью-Йорка.

— Вы можете оставаться представителем издательства, мистер Олифант, — великодушно предложила Клэр. — Просто мистеру Партингтону не нужно знать, какого именно.

Несмотря на то что все так удачно устроилось, Клэр чувствовала угрызения совести. Вздохнув, она поклялась себе, что рано или поздно во всем чистосердечно признается. Потом. Когда получше узнает Тома Партингтона. И все-таки ей было неспокойно. В первый раз за свою самостоятельную жизнь Клэр подумала, что и ей не удалось избежать позора своей семьи. А ведь она так старалась вести достойную жизнь с тех пор, как сбежала из дома! Но сейчас, когда ее честность подверглась испытанию, Клэр прибегла к обману и лжи… Отбросив эту мысль, она сказала себе, что непременно как-нибудь загладит свой гадкий поступок.

В дверь кабинета постучали, и Клэр тихонько вскрикнула от испуга. Она в отчаянии посмотрела на мистера Олифанта и прошептала:

— Вы меня не подведете?

Он кивнул и открыл было рот, чтобы подтвердить свое решение многословным высказыванием, но Клэр не стала ждать. Она бросилась к двери, распахнула ее и была рада, что предусмотрительно вооружилась приятной приглашающей улыбкой — за дверью стояли Том Партингтон и Джедидайя Сильвер.

Том заговорил первым:

— Мы с Джедом придумали план и хотели бы обсудить его с вами, мисс Монтегю.

— В вас больше здравого смысла, чем в дюжине мужчин, вместе взятых, — добавил Джедидайя. — Я заверил Тома, что вы с радостью дадите нам дельный совет.

Бросив на мистера Олифанта торжествующий взгляд, Клэр грациозным жестом предложила мужчинам войти.

— Вы мне льстите, мистер Сильвер, но я с удовольствием выслушаю ваш план. Пожалуйста, познакомьтесь с другом покойного мистера Партингтона, мистером Олифантом. Мистер Олифант представляет одно из нью-йоркских издательств. Его фирма занимается публикацией духовной литературы.

Олифант несколько секунд с открытом ртом смотрел на Клэр, пока она не бросила на него выразительный взгляд. Тут он опомнился и промямлил, выдавив улыбку:

— О да! Мне было бесконечно жаль услышать о том, что мистер Партингтон покинул нас.

Неожиданно Клэр вспомнила о книгах, которые запрятала под подушкой на кресле. Джедидайя как раз в этот момент направился к тому самому креслу. Она метнулась туда и, чуть было не сбив Джедидайю с ног, плюхнулась в кресло, накрыв книги юбками. Джедидайя остолбенел от неожиданности, и Клэр виновато улыбнулась ему.

«Пусть уж лучше он подумает, что я — просто невежа, чем узнает, что я — автор этих проклятых книг!»

— Так, значит, вы были знакомы с моим дядюшкой Гордоном, мистер Олифант? — Том опустился на кушетку. — Вы, Джед и мисс Монтегю должны рассказать мне о нем, поскольку я не слишком хорошо его знал.

Джедидайя, опасливо взглянув на Клэр, уселся на соседнее кресло.

— Он был замечательным человеком, Том.

— Да, действительно.

Мистер Олифант осматривал комнату, явно ища место, чтобы сесть, но единственный свободный стул стоял за письменным столом Клэр. Она поспешно вскочила.

— Пожалуйста, усаживайтесь сюда, мистер Олифант, а я пойду позабочусь насчет закусок для вас, джентльмены.

Выразительно посмотрев на Олифанта, Клэр отправилась на кухню. Чувствуя собственную вину, она довольно долго занималась тщательным выбором ассортимента пирожных к чаю, кофе и чайной заварки. Ей хотелось произвести приятное впечатление на Тома Партингтона.

Когда она вернулась в свой кабинет, к джентльменам успела присоединиться Дайана Сент-Совр. Олифант уступил ей свое место, и теперь смотрел на нее во все глаза, еще больше напоминая Клэр рыбу с разинутым ртом. Джедидайя Сильвер и Том тоже не сводили глаз с Дайаны, явно сраженные ее красотой. Клэр этому не удивилась: она не ожидала от мужчин ничего иного. В ее представлении, при виде Дайаны джентльмены должны были падать замертво.

Однако, взглянув на свою подругу, Клэр сама чуть было не упала замертво. Дайана грациозно держала в руке томик с портретом Тома Парди из Таскалусы! На обложке над портретом шла надпись: «Бушующая река смерти».

— О господи! — прошептала Клэр, едва не выронив поднос.

Решившись поднять глаза на Тома Партингтона, она обнаружила, что он улыбается ей. Клэр попыталась определить, является ли эта улыбка иронической, горькой или дружеской. К несчастью, установить, к какой категории относится улыбка человека, которого почти не знаешь, — задача почти невыполнимая.

— Осмелюсь заметить, вы пытались от меня кое-что утаить, мисс Монтегю.

Клэр в панике перевела взгляд с него на Дайану, которая в свое оправдание только чуть пожала плечами с виноватым видом: дескать, ничего не поделаешь!

— Мне очень жаль… — пробормотала Клэр.

Усмехнувшись, Том встал с кушетки и взял из ее дрожащих рук поднос.

— Вот так, мисс Монтегю. Вы ведь не хотите вывалить все это на ковер?

Клэр замотала головой, не в силах вымолвить ни слова. Она наблюдала за тем, как Том ставит поднос на ее письменный стол, и чувствовала малодушный порыв спастись бегством. Клэр, вероятно, так бы и поступила, если бы ее ноги неожиданно не налились свинцом, так что она не могла заставить себя сдвинуться с места, а стояла неподвижно и мысленно молила бога об избавлении.

Очевидно, вид ее и в самом деле был чрезвычайно жалким, потому что Том забеспокоился:

— Пожалуйста, мисс Монтегю, не принимайте это так близко к сердцу. Не ваша вина, что выходит еще одна из этих книжонок!

Клэр показалось, что комната закружилась вокруг нее.

— Не моя? — прошептала она.

— Конечно, нет! — Том взял ее за локоть и повел к стулу за письменным столом. — Матерь божья, вы дрожите как осиновый лист! Можно подумать, что вы имеете какое-то отношение к этим книжонкам про Тома-Таскалусца!

Поскольку Клэр и в самом деле имела некоторое отношение к книгам про Тома-Таскалусца, ей было непросто подыскать подходящий ответ. Дайана вспорхнула с кресла и подплыла к ней. Том заулыбался Дайане такой ласковой и теплой улыбкой, что Клэр стало еще хуже.

— Позволь мне разливать чай, моя дорогая! Я только что говорила мистеру Партингтону, что ты, несомненно, старалась пощадить его чувства, когда спрятала эти ужасные книжки под подушкой.

— Неужели?

Поскольку Клэр прекрасно знала, что Дайана соображает не слишком быстро, такая находчивость повергла ее в полное изумление. И лишь потом, когда разбегающиеся мысли Клэр пришли в относительный порядок, она отметила эпитет, которым Дайана наградила ее книги.

— Правда-правда, мисс Монтегю, — поспешно подтвердил мистер Олифант и несколько раз подмигнул ей, словно у него разыгрался нервный тик.

— Вы напрасно так щадите мои чувства, мисс Монтегю! К настоящему времени я почти свыкся с этими книжонками. Несмотря на то что я их совсем не одобряю, вам не стоит прятать их от меня. Кроме того, я уверен, что мой дядюшка Горди сделал на них неплохое состояние, и мне грех жаловаться, поскольку именно я его унаследовал.

Клэр недоуменно посмотрела на Тома. Как бы то ни было, сегодня она во второй раз почувствовала, что фортуна протягивает ей руку, и схватилась за нее изо всех сил. Ей оставалось только благодарить судьбу и своих друзей.

— Я… я просто не хотела расстраивать вас в первые дни в вашем новом доме, мистер Партингтон.

— Благодарю вас, мисс Монтегю, вы очень предупредительны. Но вы же прекрасно знали, что рано или поздно новый роман попадется мне на глаза!

Том взял томик из рук Дайаны и принялся его рассматривать.

«По крайней мере он не сердится — просто немного раздражен и слегка озадачен», — с облегчением подумала Клэр.

Однако оказалось, что обрадовалась она рано.

— Я не могу понять одного: откуда они тут взялись? — заметил Том. — Похоже, это предварительный тираж. Судя по дате, публикация должна состояться в январе будущего года, а до него еще целых два месяца.

Клэр в смятении посмотрела на мистера Олифанта, но его взгляд был прикован к Дайане, и она поняла, что помощи от него жать нечего. Стараясь по возможности не отступать от истины, Клэр неуверенно пробормотала:

— Их… Их привез мистер Олифант. Видите ли, он вращается в издательском мире, и ему было известно, как сильно покойный мистер Партингтон любил эти книги. — И добавила почти вызывающе: — Как и многие из нас, которые по крайней мере не считают их ужасными. Верно, мистер Олифант?

Услышав свое имя, Олифант вздрогнул и вышел из ступора:

— Что? О! Ну, да! Это я привез их для мистера Партингтона… поскольку не знал, что они ему уже не понадобятся.

— А может быть, это все-таки авторские экземпляры? — негромко усмехнулся Том. — С чего бы моему дядюшке так любить подобные произведения?

Немного придя в себя, Клэр уселась и машинально пригладила волосы, хотя из ее прически никогда не выбивалось ни одной непослушной пряди.

— А по-моему, мистер Партингтон, многих может восхищать сильный характер и благородная натура Тома-Таскалусца.

— Тут она права, Том, — поддержал Клэр Джедидайя. — Этот парень, Кларенс Мактег, создал настоящего героя.

— Это не совсем так, мистер Сильвер, — возразила Клэр, все еще обиженная за своего любимца. — Всем известно, что у Тома из Таскалусы имеется реальный прототип.

— Чепуха! — воскликнул человек, который менее всего претендовал на эту роль. — Если желаете знать мое мнение, Мактег создал настоящего монстра.

— Ну, не такого уж и монстра, мистер Партингтон! — заметила Дайана, но так неуверенно, что Клэр разозлилась.

— Разумеется, Кларенс Мактег не создавал никаких чудовищ, — заявила она. — Эти книги были написаны, чтобы восславить благородного солдата и уважаемого гражданина. Любой юноша захочет подражать Тому Парди из Таскалусы. Но если… если эти книги приводят вас в такое недоумение, мистер Партингтон, вы можете просто не читать их!

Том снова рассмеялся:

— Мне было известно, что вы любили моего дядюшку, но я не знал, что вы такая горячая защитница его романов, мисс Монтегю. Вы казались мне такой здравомыслящей женщиной… Остается только надеяться, что вы заметили в этих книжонках нечто, что ускользнуло от моего внимания.

— Скорее всего вы не далеки от истины, — пробормотала Клэр, защищаясь, хотя чувствовала, что преимущество на его стороне.

— Не сомневаюсь, мисс Монтегю. — Том братски улыбнулся ей. — Вам уже лучше?

Клэр решила, что ей давно пора взять себя в руки и приступить к своим прямым обязанностям, за которые ей платят. Встав со стула и откашлявшись, она объявила:

— Да, спасибо. Простите, я вела себя глупо, мистер Партингтон. Позвольте, я буду разливать чай.

— Это будет замечательно.

Дайана снова вспорхнула на кресло, а трое джентльменов уселись на узкой кушетке, словно сардины в банке, зажав толстого мистера Олифанта в середине. Клэр раздала им чашки и пирожные, а сама уселась за свой стол, размышляя, как долго еще сможет выдержать эту игру. И сумеет ли, поскольку уже прибегла ко лжи, когда-нибудь сознаться во всем.

6

Том счел несправедливостью природы то, что Клэр Монтегю, не обладая такой красотой, как ее подруга, имеет такую ранимую душу и незаурядный ум. Клэр вставляла в разговор исключительно уместные замечания, а ее краткие рассказы искрились юмором и наблюдательностью. Они часто вызывали у него смех, а Том всегда ценил людей, которые могли заставить его смеяться.

На красавицу Дайану было очень приятно смотреть, но зато она извергала целые потоки бессмысленной болтовни, и большинство ее историй вращались в основном вокруг нее самой. Более того, когда Дайана предпринимала попытку о чем-то поведать окружающим, то почему-то считала необходимым начинать издалека. Поэтому к тому времени, когда она наконец добиралась до сути, Том неизменно зевал и мечтал об одном: чтобы красотка наконец замолчала.

Однако, разглядывая своих гостей, Том пришел к выводу, что они вовсе не страдают от скуки. Несомненно, эти господа давно привыкли к пустым разговорам, которых он был лишен, ведя деятельную жизнь.

Тем не менее Том заметил, что Клэр пару раз принималась барабанить пальцами по крышке своего письменного стола. Если он в этот момент встречался с ней глазами, она виновато вздыхала, и Том ободряюще подмигивал ей. Тогда она улыбалась ему в ответ, а у ее губ появлялась маленькая ямочка. И эта глупая маленькая ямочка приводила его в умиление. С каждым проходящим часом он все больше и больше восхищался Клэр Монтегю!

Больше всего его привлекал в ней практический склад ума и то, что Клэр проявляла такой активный интерес к его начинаниям. Он всегда надеялся найти кого-нибудь, кто разделял бы с ним его энтузиазм.

«Вот если бы она не была такой старомодной!» — грустно думал Том.

Ему казалось, что Клэр намеренно старается придать своему облику вид неимоверной скуки. Во время очередного бесконечного рассказа Дайаны он внимательно изучал лицо Клэр и решил, что ее портит в основном жуткая прическа. Вот если бы заставить Клэр переменить ее, она станет совершенно очаровательной.

В общем и целом Том был доволен тем, как шли дела в усадьбе Партингтонов. Места для строительства новых конюшен и разбивки пастбищ было предостаточно, очевидно, фермерское хозяйство ему тоже удастся сохранить. Теперь дело за тем, чтобы выписать в имение лошадей…

Том насторожился, когда понял, что все выжидающе смотрят на него.

— Как вы считаете, мистер Партингтон? — спросила Клэр с очень серьезным выражением лица.

Он обвел взглядом присутствующих в надежде увидеть подсказку, но на лицах его гостей не отражалось совершенно ничего. Пришлось сказать правду:

— Прошу прощения, леди и джентльмены. Боюсь, я немного отвлекся.

Клэр подозрительно посмотрела на него: она не привыкла к тому, что кто-то из мужчин может отвлечься в присутствии Дайаны.

— Я просто поинтересовалась, будет ли уместно, если я на артистическом вечере станцую свою новую композицию «Во славу коня в яблоках», мистер Партингтон, — промурлыкала Дайана, трепеща ресницами, и улыбнулась.

— «Во славу коня в яблоках?»

— Да. Я написала белым стихом оду в честь ваших лошадей и перевела ее на язык танца.

— О!..

Том не знал, что на это сказать, но Дайана улыбнулась ему, словно он произнес самый деликатный комплимент. Зато Клэр, кажется, была недовольна.

— Дайана — очень талантливая поэтесса, мистер Партингтон, — заявила она. — Любой будет польщен, если одно из ее произведений будет посвящено ему.

Удивившись, что Клэр решила так зло поддеть подругу, Том пробормотал:

— Уверен, лошади будут польщены, мисс Монтегю.

Однако, встретившись с недоуменным взглядом Клэр, он понял, что ирония не является одной из ее многочисленных добродетелей. Том восхитился той преданностью, которую питала Клэр к своей подруге, красота которой совершенно затмевала ее, и снова подумал, что превосходство Дайаны над Клэр было мнимым. «Во славу коня в яблоках!» Боже правый!»

Поскольку все по-прежнему смотрели на него так, словно он должен был принять решение чрезвычайной важности и мирового масштаба, Том сказал:

— Э-э-э… похоже, это замечательная идея, мисс Сент-Совр.

Лицо Дайаны не дрогнуло, а вот Клэр, наоборот, улыбнулась так, словно после грозы из-за туч вышло солнышко. И Том с удивлением подумал, что она уж как-то слишком беспокоится о своих друзьях. Он больше, чем кто-либо, был способен оценить преданность. Ведь остальные не служили в армии, не нюхали пороху и не нуждались в дружеской поддержке во время трудной жизни в приграничной полосе. И он действительно ее оценил. И высоко. И мысленно поставил Клэр еще один «плюсик» за ее преданность Дайане.

Клэр еле-еле удалось дождаться конца вечера. Никогда еще не была она так рада удалиться в свою комнату.

Ужин казался бесконечным. Огромный стол покойного мистера Партингтона совсем не подходил для ужинов в тесном кругу, но Скраггс отверг предложение накрыть стол в малой столовой, где обычно проходил завтрак.

— Молодой генерал заслуживает всяческого уважения, мисс Монтегю, — флегматично заявил Скраггс. — У него сегодня гости, и он наверняка захочет, чтобы их приняли должным образом.

— Но, Скраггс, мистер Партингтон не одобряет всех этих формальностей. Он сам мне об этом говорил!

Скраггс бросил на Клэр уничтожающий взгляд.

— Быть в услужении у генерала Партингтона — большая честь, мисс Монтегю. И пока он не дал мне иных инструкций, я буду обслуживать его с почтением, соответствующим его положению.

И вот они оказались за необъятным полированным столом красного дерева. Свечи изо всех сил старались развеять мрак в столовой, но эта битва с тьмой была обречена на поражение. Опустилась осенняя ночь, и тяжелые занавеси закрывали окна так плотно, что ни один лунный луч не смог проникнуть сквозь них, что ни в коей мере не способствовало улучшению освещения.

Клэр заметила, что Том неоднократно наклонялся к своей тарелке и щурился, пытаясь разглядеть, что это он собирается положить себе в рот. Около каждого из четырех приборов стояло по мерцающей свече, но ужинающих разделало такое обширное расстояние, что Клэр казалось, будто все они сидят по сторонам огромного невидимого креста.

Свечи в канделябрах освещали около квадратного фута стены вокруг. Пола свет не достигал, и Клэр изумлялась, как это Скраггсу удается подавать блюда, не спотыкаясь. Но, очевидно, у слуги была такая большая практика, что он смог бы подавать на стол даже с завязанными глазами.

Она ничуть не удивилась, когда Том, явно раздосадованный, спросил:

— Господи боже мой! Неужели нельзя принести сюда побольше света?

— Можно, конечно, — тут же подхватила Клэр. — Я пыталась убедить Скраггса принести несколько масляных ламп, но он счел их совершенно неподходящими для званого ужина.

— Но это вовсе не званый ужин! Это обычный ужин в кругу друзей.

— Согласна, мистер Партингтон, — со вздохом сказала Клэр. — Но Скраггс — это Скраггс. Ничего не попишешь.

— Какая досада!

— Однако, если вы не сочтете ниже своего достоинства, мы могли бы принимать друзей в узком кругу в малой столовой, где обычно завтракаем. Комната славная, и ее можно довольно элегантно обставить.

Том вытаращил глаза, и Клэр поняла, что неверно сформулировала свое предложение.

— Ниже моего достоинства? Да о чем вы говорите, мисс Монтегю?!

Она почувствовала, что краснеет.

— Прошу прощения, мистер Партингтон. Я ничего плохого не имела в виду. Просто Скраггс считает, что вы можете обидеться, если он без вашего распоряжения возьмет на себя смелость подавать ужин вам и вашим гостям в малой столовой.

Том схватился за голову, словно сообщение Клэр сразило его наповал. Глаза Клэр расширились.

Том вырвал нож из руки нападавшего и вонзил его прямо в грудь негодяю. Смутившись от того, что перед взором мисс Абигайлъ Фейтгуд предстала сцена насилия, он элегантным жестом прижал руку к своему благородному лбу. Мисс Абигайлъ Фейтгуд вскрикнула, а Том молил бога, чтобы эта изысканная леди в дальнейшем была избавлена от подобных грубых сцен.

«С другой стороны, — ехидно подумала Клэр, — возможно, у старины Тома просто разболелась голова от непрерывного крика мисс Абигайль. Действительно, с этим нужно что-то делать».

Вернувшись к обсуждаемой проблеме, Клэр сказала:

— Возможно, если вы переговорите со Скраггсом, он вас поймет и выполнит ваши пожелания.

— Но, мисс Монтегю, — забеспокоился Том, — у меня и в самом деле нет абсолютно никакого опыта в общении со слугами. И, честно говоря, я вовсе не хочу его приобретать. Я всегда полагал, что подобные мелкие заботы возложены на вас…

У Клэр упало сердце.

Том заметил, что она огорчилась, и поспешил добавить:

— Не сочтите, что я не ценю вашей работы. Вы все делаете замечательно, мне редко доводилось видеть такой ухоженный дом.

— За вас, Клэр! — сказал Джедидайя, поднимая свой бокал вина.

По крайней мере, Клэр показалось, что это был бокал с вином: поскольку предмет, который он поднял, не попадал в тусклый свет свечи, она не могла сказать наверняка. Возможно, это была просто вилка.

— Спасибо, — сказала Клэр тихонько.

— Но я действительно не имею понятия, как отдавать указания дворецким!

— Я думаю, тебе следует сказать Скраггсу, чтобы он с сегодняшнего дня получал все распоряжения от мисс Монтегю, — предложил Джедидайя.

— Правильное решение, мистер Сильвер! — просияла Клэр. — Если мистер Партингтон последует вашему совету, то сбережет мне массу времени.

— Неужели этот Скраггс настолько плох? — удивился Том.

Теперь Клэр почувствовала себя виноватой.

— Он вовсе не плох, мистер Партингтон. Он только… всего лишь… — «Упрямый» вертелось у нее на языке, но это казалось ей слишком резким. Поэтому она сказала: — Он просто привык поступать по-своему.

— А вы уверены, что, стоит мне сказать ему об этом, наша проблема будет решена?

— Абсолютно. Видите ли, в глазах Скраггса вы — само совершенство, и он полагает, что ваши доблести и героизм заслуживают всего самого лучшего. Кроме того, Скраггс считает любое отклонение от общепринятых правил приличия, которые он усвоил с младых ногтей, просто возмутительным.

— Боже правый!

Поскольку в данный момент появился предмет их разговора, все умолкли.

Освещаемый только слабым светом свечи из буфетной, Скраггс выглядел особенно величественно. Он нес поднос с десертом в виде знаменитого «плавающего острова», приготовленным миссис Филпотт, и на мгновение замер в дверном проеме — вероятно, для того, чтобы отдохнуть от непосильной ноши, прежде чем приняться обслуживать гостей.

Казалось, ужин никогда не закончится. Клэр воспользовалась первым же предлогом и удалилась, когда все отправились пить чай с коньяком в гостиную. Голова у нее раскалывалась, она бессильно опустилась в кресло перед туалетным столиком и оперлась подбородком на руки.

— Что же мне теперь делать? — спросила она свое отражение в зеркале, которое почему-то не предложило ответа на ее вопрос, не подсказало, как развязать узел лжи, в которой она совершенно погрязла.

Чувствуя себя мухой, запутавшейся в паутине, Клэр забралась в постель и молилась о том, чтобы бог направил ее на путь истинный.

Проснувшись на следующее утро после первого приема гостей в своем новом доме, Том чувствовал себя превосходно. Если не принимать во внимание плохого освещения, все прошло прекрасно. А после того, как Клэр оставила мужчин в гостиной и он достал несколько гаванских сигар дядюшки Гордона и французский коньяк, разговор стал гораздо более непринужденным.

Сначала они беседовали о планах переустройства усадьбы Партингтонов и о его мечте разводить лошадей аппалузской породы. Естественно, они обсуждали и другие темы. А поскольку компанию составляли одни только джентльмены, разговор не мог не коснуться мисс Дайаны Сент-Совр.

Развалившись в кресле, Том слушал Олифанта и Джедидайю и с удивлением убеждался, что оба этих господина обнаружили за исключительно приятной внешностью Дайаны столь же исключительный интеллект. Неодобрительно качая головой, он слушал, как они восхваляли достоинства ее стихов, и поражался их слепоте.

Впрочем, может быть, пустоголовая красавица вполне устроила бы каждого из них. Но Тому Партингтону нужно в женщине гораздо больше, нежели только приятная внешность! В идеале он хотел бы, чтобы она могла стать его партнером в делах…

Вот, например, Клэр Монтегю. Эта леди совершенно иного склада. Она умна, добросовестна, прекрасно умеет ладить с людьми. Том готов был простить Клэр даже то, что ей нравятся эти мерзкие книжонки. Вот только зачем она делает из себя какую-то сушеную воблу?!

В малой столовой, где он обычно завтракал, Том обнаружил Клэр и Скраггса, ведущих оживленную беседу. Во всяком случае — оживленную со стороны Клэр. Скраггс же был спокоен, словно холодная мраморная статуя. Том рывком распахнул дверь, но ее петли были очень тщательно смазаны, и ни один из них не заметил, что к ним присоединился еще один человек.

— Я отправляюсь сегодня в Пайрайт-Спрингс, чтобы купить лампы, более подходящие для большой столовой, — говорила Клэр. — Нельзя допускать, чтобы гости ели в полной темноте. Это глупо и просто… бесчеловечно. Вчера вечером джентльмены даже не могли найти своих тарелок! — Голос Клэр был довольно резким.

Том понял, что она уже давно потеряла терпение, и ухмыльнулся. Ему нравилось, когда ее безупречное поведение время от времени сменялось более бурным выражением эмоций.

— Покойный мистер Партингтон считал лампы излишними, мисс Монтегю, поскольку полагал, что они не способствуют созданию должной атмосферы для ведения изысканных разговоров. А кроме того, — добавил Скраггс, — эти лампы чадят.

— Но это же смешно! Я, например, видела вполне подходящие к интерьеру столовой лампы. А если пользоваться нормальным маслом и открывать их когда нужно, никакого чада не будет. Я даже видела специальные держатели для таких ламп, сделанные из перевитых металлических пластин. И это настоящее произведение искусства!

Скраггс сопротивлялся, как мог сопротивляться какой-нибудь каменный истукан, пока не заметил Тома. Тут он весь обратился во внимание, словно дисциплинированный солдат. Отойдя от двери, Том улыбнулся им обоим.

— Полагаю, мисс Монтегю права, Скраггс, — сказал он осторожно и увидел, как тот поджал губы. — Нам действительно нужно в столовой побольше света, если мы собираемся там часто обедать. Мне кажется, что масляные лампы — неплохой выход из создавшегося положения, пока я не проведу в дом газ.

— Неужели вы собираетесь сделать в доме газовое освещение? — воскликнула Клэр. — Это же прекрасно!

Она пришла в восторг, и Том был доволен.

— Естественно. Я очень ценю современные удобства.

Скраггс издал нечто похожее на стон, и Том удивленно посмотрел на него. Несчастный дворецкий выглядел так, словно пережил крушение всех своих представлений о жизни. Однако Том решил ради общего блага не щадить его чувств и нанести еще один сокрушительный удар. Он надеялся, что к обеду дворецкий оправится.

— Поскольку у меня полно дел, Скраггс, я хочу, чтобы в дальнейшем вы получали все распоряжения от мисс Монтегю. Теперь во всем, что касается ведения домашнего хозяйства, слушайтесь ее, как меня. Это избавит всех от лишних беспокойств и сэкономит мне массу времени. — Сочувственно улыбнувшись, Том склонил голову набок и поинтересовался: — С вами все в порядке, Скраггс?

Скраггсу пришлось откашляться, прежде чем он смог выдавить из себя подозрительно хриплым голосом:

— Да, сэр.

Держась подчеркнуто прямо, дворецкий вышел из столовой, и Клэр проводила его обеспокоенным взглядом. Ее волнение немедленно передалось Тому.

— Как вы думаете, он оправится, мисс Монтегю? Надеюсь, я не слишком задел чувства этого бедняги?

Клэр тяжело вздохнула:

— Полагаю, ему скоро станет лучше, мистер Партингтон. В сущности, Скраггс давно уже получает распоряжения от меня. Но вы… ваш подход слишком отличается от того, к чему он привык. Я считаю, что он просто обеспокоен, как бы вас не обидеть, если ему придется отступить от традиций усадьбы Партингтонов.

— Понятно, — сказал Том, хотя абсолютно ничего не понимал.

Он всегда считал, что слугам полагается выполнять приказы их хозяев, а не беспокоиться насчет каких-то там традиций. Впрочем, это говорило лишь о том, сколь мало он знал о слугах.

— По крайней мере я рад, что вы приказали ему накрыть завтрак в маленькой столовой. Это гораздо удобнее. — Жестом указав ей на стул, он продолжал: — Присаживайтесь, мисс Монтегю. Давайте позавтракаем вместе и составим план на день.

Похоже, Клэр обрадовалась, и Том был этим доволен. Ему нравилось, когда она улыбается. Вчера днем и вечером Клэр казалась такой взволнованной, что он уже начал беспокоиться.

В комнату вошли мистер Олифант и Джедидайя Сильвер. Тарелки с завтраком стояли на столике у стены, и им пришлось самим себя обслуживать.

— Я правильно понял, что вы направляетесь сегодня в Пайрайт-Спрингс, мисс Монтегю? — спросил Том, проглатывая яйцо в изумительном взбитом сырном соусе.

Он был рад, что миссис Филпотт, несмотря на то что была очень обидчива и лила слезы по малейшему поводу и без оного, оказалась такой прекрасной кухаркой.

— Да, так и есть, мистер Партингтон. Мой приятель, мистер Аддисон-Аддисон, работает в универсальном магазине. И я уверена, что знаю, где найти лампы для большой столовой, которые не заденут чувств бедняги Скрагтса.

Клэр засмеялась, и рука Тома с вилкой застыла на полпути. Она может быть совершенно очаровательной, эта его скучная домоправительница! Интересно, сумеет ли он когда-нибудь убедить Клэр, что стоит хоть немного изменить тот образ, который она для себя придумала, чтобы все окружающие ее оценили?

— Отличная мысль, мисс Монтегю. Будет очень даже неплохо видеть, что кладешь в рот. Особенно на артистическом вечере, когда здесь соберется большое общество. Конечно, — добавил мечтательно Джедидайя, — видеть друг друга будет еще приятнее.

Том и Клэр обменялись понимающими взглядами: Джедидайя явно подумал о Дайане. Том улыбнулся и подмигнул Клэр, приведя ее в недоумение. Она опустила голову и поспешно принялась за свой завтрак, а он надеялся, что когда-нибудь Клэр привыкнет к его выходкам.

Том покончил с яйцом под соусом.

— Вы не станете возражать, если я составлю вам компанию, мисс Монтегю? Мне хотелось бы осмотреть окрестности, и было бы приятно иметь такого провожатого в свою первую вылазку в город.

Том не был уверен, показалось ему или действительно щеки Клэр стали еще розовее.

— Буду рада показать вам город, мистер Партингтон. Но сначала мне нужно дать кое-какие указания Скраггсу. А потом я буду в вашем распоряжении.

— Не беспокойтесь. Мне неловко навязываться, но, может, я смогу быть вам полезным, если понесу купленные вещи?

— Спасибо, — произнесла Клэр сдавленным голосом.

— Боюсь, мне не удастся остаться на ваш артистический вечер, мистер Партингтон. — В голосе мистера Оли-фанта звучало неподдельное сожаление. — Я сегодня должен уезжать.

— Жаль слышать это, мистер Олифант. Я надеялся узнать побольше об издательских делах.

Не успел мистер Олифант ответить, вмешалась Клэр:

— Наверняка мистера Олифанта ждут сотни клиентов, мистер Партингтон.

Том бросил на нее недоуменный взгляд.

— Вы, конечно, правы, мисс Монтегю.

Теперь-то он увидел наверняка, что она покраснела. Щеки ее горели ярко-розовыми маками. «Все-таки странная девушка, — подумал Том. — Отчего она так нервничает?» Когда они впервые встретились, Клэр казалась совершенно спокойной. Да, но к тому времени она еще не знала, что представляет собой ее новый хозяин…

Вскоре после завтрака они отправились в Пайрайт-Спрингс. Утренний ноябрьский воздух был прохладным и приятно щекотал ноздри Тома. Над ними висело свинцово-синее небо, безоблачное и холодное. До города было недалеко, и они решили прогуляться пешком.

По обе стороны от дороги простирались угодья, принадлежащие Партингтонам, и у Тома заметно улучшилось настроение. Он годами откладывал каждый пенни, чтобы когда-нибудь купить себе клочок земли. Ленивая, беспечная, ненадежная жизнь, которую вели его никчемные родители, была не для него. Отец и мать цеплялись за жизнь лишь кончиками пальцев, не пользуясь ее возможностями и не выполняя своего предназначения. Единственное, что дала им их никому не нужная гордость, — это бедность. Во всяком случае, так считал Том. Они же, в свою очередь, разочаровались в нем, полагая, что он оставил свои доблестные старые южные корни ради платы за унизительную работу на железной дороге.

Но Тому было все равно. Он не жалел об этом ни минуты. Всю свою сознательную жизнь он старался стать чем-то, чтобы сделать хоть что-то для себя. Том радовался бы самой захудалой ферме в Аризоне, где можно было бы содержать пару лошадей. Большего он не мог себе и вообразить. Теперь Том готов был благодарить бога даже за эти глупые книжонки, если они сыграли свою роль и повлияли на его дядю так, что он оставил ему эту замечательную усадьбу.

С легким сердцем, чувствуя себя лучше, чем имел на это право, Том улыбнулся Клэр, которая держала его под руку. Девушка вспыхныла, и он снова подумал, что она очаровательна.

С ними пошел мистер Олифант, поскольку ему нужно было уладить в городе кое-какие дела. Том не слишком сожалел, что у почты им пришлось расстаться: ему хотелось побыть с Клэр наедине.

— Итак, пожалуйста, расскажите мне побольше об этих артистических вечерах, мисс Монтегю. Это и есть те самые званые вечера, которых так боится миссис Филпотт?

— О нет, не думаю, что это можно назвать званым вечером.

— Какое облегчение! — искренне признался Том.

Клэр засмеялась, показав свою прелестную ямочку, и ее смех оживил и без того приятное утро. Том улыбнулся ей.

— Мне кажется, вам тоже не доставляет удовольствия та помпезность, которая моего дядю приводила в восхищение.

— Ну, здесь у нас, в Пайрайт-Спрингсе, даже самые изысканные вечера блекнут в сравнении с приемами на Восточном побережье.

— Вот уж не знаю, — буркнул Том.

Он надеялся, что Клэр не начнет снова распространяться насчет его искушенности в светских развлечениях. Он-то думал, что они уже выяснили этот вопрос! Может, ему стоит как-нибудь пригласить нескольких старых приятелей? Одного взгляда на них будет достаточно, чтобы раз и навсегда выбить у нее из головы представление о его мнимой утонченности.

— Не беспокойтесь, никакой помпезности не предвидится, хотя леди, конечно, будут в вечерних платьях, — развивала тем временем Клэр свою любимую тему.

— А мужчины — в черных фраках и бабочках?

— Разумеется.

Том решил, что это он еще сможет кое-как вынести. Кроме того, интересно будет посмотреть на вечернее платье Клэр. Впрочем, он мог бы поспорить, что оно будет в высшей степени скромным. Бросив взгляд сверху вниз, Том заметил, что сегодня утром ее туго скрученные над ушами косы поддерживают соломенную шляпку от солнца. Он подумал, сменит ли она прическу для артистического вечера, и, внезапно почувствовав отвагу, решился спросить:

— Я давно не был в обществе, мисс Монтегю, и совершенно отстал от моды. Но я заметил, что ваша прическа ничем не отличается от той, что носила моя тетушка Минни из Алабамы. Неужели за последние двадцать лет в дамских прическах не произошло совершенно никаких изменений?

Клэр ничего не ответила, и, пристально посмотрев на нее, Том понял, что она обижена. В то же мгновение он пожалел о своем смелом замечании.

— Прошу прощения, мисс Монтегю. Я не хотел привести вас в замешательство. С моей стороны непозволительная дерзость делать вам замечания по поводу внешности. — И с улыбкой сожаления он добавил: — Теперь-то, я думаю, вы поверите мне, что я не привык к вежливому обращению.

— Пожалуйста, не извиняйтесь, мистер Партингтон. Я… гм-м-м… не думаю, конечно, что моя прическа особенно ласкает взор, но считаю, что она соответствует моему положению. Обычно от экономки не ожидается, чтобы она строго придерживалась моды.

Тому показалось, что в ответе Клэр прозвучал намек на колкость, и он подумал, что для полного совершенства ей не хватает немного огня.

Рискуя навлечь на себя ее гнев, он сказал:

— Согласен, но не считаю, что вашей репутации повредит, если время от времени вы позволите себе добавить своему облику немного живости. Не повредит ей даже новая прическа.

Клэр мгновенно напряглась:

— Вот уж не думала, что вам не нравится мой внешний вид, мистер Партингтон!

Тон ее был столь же прохладным, что и погода. Воспользовавшись случаем, Том погладил ее по руке и, поскольку Клэр не отдернула ее в ту же секунду и не дала ему пощечину, вдохновился на следующий подвиг:

— Мне в вас нравится все, мисс Монтегю. Просто я считаю, что вам не обязательно держаться столь официально. Время отвремени можно дать себе послабление.

— Да. Я уже поняла, что вы против любых формальностей.

Даже ее очки казались рассерженными. Ухмыльнувшись, Том решил, что если она будет и дальше сдерживать свои эмоции, то просто лопнет.

— Я совсем не хотел рассердить вас, мисс Монтегю. Вы — образцовая домоправительница и можете делать любую прическу, неважно — вышла она из моды или нет. Можете даже устроить себе на голове воронье гнездо. И если вы хотите носить унылые коричневые платья — пожалуйста. Мне это совершенно безразлично.

— Большое спасибо, — ледяным тоном ответила Клэр.

— Боюсь, я и в самом деле вывел вас из себя. Мне бы хотелось загладить свою вину.

— Вам абсолютно нечего заглаживать, мистер Партингтон.

Тому было виднее. Он замечал и раньше, как она краснеет, когда сердится, но таких алых флагов вместо щек не видел еще никогда.

«Черт, мне действительно стоит поучиться хорошим манерам! Я ведь всего лишь хотел посоветовать ей изменить прическу, а преуспел только в том, что оскорбил ее».

И Том решил, что приличия — это вовсе не то, о чем все говорят. Ему еще не встречалась такая ранимая женщина.

— Вот и универсальный магазин, мистер Партингтон. Полагаю, здесь мы сможем найти подходящие лампы для вашей столовой.

Том разглядел рядом с универмагом полосатый шест цирюльника и решил, что, если уж ему не удалось убедить Клэр сменить свою прическу, стоит позаботиться о собственной.

— Вы не будете возражать, если я предоставлю вам право выбрать лампы, мисс Монтегю? Я увидел здесь парикмахерскую, а мне давным-давно пора подстричься.

— Конечно, — холодно согласилась она и убрала руку с его локтя.

Однако Том инстинктивно снова схватил ее за руку. У него возникло ощущение, что Клэр ужасно хотелось вырвать руки, но она не сделала этого из опасения совершить очередной промах.

— Пожалуйста, простите меня, мисс Монтегю. Мне действительно хотелось бы загладить свою вину. Могу я пригласить вас перекусить после того, как вы закончите с покупками? В этом городе есть место, где можно пообедать?

— В этом нет никакой необходимости, мистер Партингтон.

— Я настаиваю, мисс Монтегю. Ведь, кроме всего прочего, я — ваш хозяин, запомните!

И Том оставил ее, лукаво улыбнувшись. Он знал, что такая его улыбка обычно превращает женщин в трясущееся желе. Но не был уверен, что и на Клэр она окажет аналогичное действие. У нее, похоже, гораздо больше сопротивляемости, нежели у тех дам, с какими ему приходилось встречаться за свою полную приключений жизнь.

Клэр проследила, как за спиной Тома Партингтона закрылась дверь парикмахерской, потом развернулась и нетвердой походкой зашагала в универсальный магазин.

За прилавком стоял Сильвестр Аддисон-Аддисон и уныло катал взад-вперед по полированной поверхности прилавка две катушки ниток, не обращая никакого внимания на миссис Джеллико, тщетно пытающуюся привлечь его внимание, подавая знаки из прохода между тканями.

Клэр тоже ее проигнорировала. Стремительно подойдя к прилавку и поставив свой ридикюль прямо на катушку с черными нитками, она воскликнула:

— Сильвестр, скажите мне правду! Я действительно скучная?

7

Клэр так резко повернулась, что смахнула с прилавка своим ридикюлем катушку, которая, подпрыгивая, покатилась по полу. Она злорадно проследила за катушкой и, когда та прокатилась мимо нее, со злостью пнула ее ногой.

— Эй, Клэр! Прекратите пинать мой товар! Вы же знаете, у старого филистимлянина Гилберта может случиться удар, если он обнаружит убыток.

С расторопностью, какой Клэр никогда прежде не замечала у Сильвестра, он пролез под прилавком и бросился подбирать свой товар.

— Да оставьте вы эти нитки, Сильвестр! Я заплачу за эту дурацкую катушку. Лучше скажите, неужели и правда у меня унылая внешность?

«Впрочем, я и сама знаю, что внешность у меня невеселая», — мрачно думала Клэр.

Последние десять лет своей жизни она посвятила тому, чтобы выглядеть скучно. Да и любой при ее обстоятельствах поступил бы так же!

Тогда почему же она так разозлилась, когда на ее унылую одежду и прическу обратил внимание Том Партингтон? Почему ей стало так обидно?

Клэр хотелось, чтобы Сильвестр наконец-то извлек из-под полок эту глупую катушку, чтобы можно было пнуть ее снова.

В конечном итоге он нашел катушку, но зажал в кулаке, поэтому Клэр не удалось осуществить свое желание. Естественно! Разве у нее когда-нибудь возникали осуществимые желания?

Клэр открыла свой ридикюль, вытащила носовой платок и высморкалась. Если бы она не была так расстроена, то наверняка бы позабавилась, глядя, как растрепанный Сильвестр хлопает себя по брюкам, чтобы выбить пыль. Но она была не в том настроении и даже не улыбнулась.

— И о чем это вы тут вещали, Клэр? — спросил раздосадованный Сильвестр.

— Я ни о чем не вещала! И обратите наконец внимание на покупателей, — посоветовала Клэр, указав на миссис Джеллико, которая, очевидно, уже устала подавать Сильвестру знаки. — Как вы думаете, за что вам платит хозяин?

Клэр с мстительным удовольствием наблюдала, как темные брови Сильвестра от удивления поползли вверх. Не произнеся ни слова, он направился к миссис Джеллико. Клэр не помнила, чтобы когда-либо так невежливо обходилась со своими друзьями, но в данный момент почувствовала себя гораздо лучше, избавившись от накопившейся желчи. Она так устала от того, что все время вела себя безукоризненно! А Сильвестр, надо сказать, продавец просто никакой. Он или вовсе не обращает внимания на покупателей, или общается с ними так, словно они — грязь под ногами великого писателя.

Пока миссис Джеллико пыталась поладить с недовольным Сильвестром, Клэр вспоминала свой разговор с Томом.

«Он вовсе не хотел быть жестоким, — решила она. — Но это еще хуже: значит, он и в самом деле так думает…»

Клэр не могла понять, почему ее так больно ранили слова Тома. В конце концов, она сама поставила себе задачу превратиться из вульгарной обольстительницы, которую из нее сделал отец для одурачивания легковерных покупателей, в чопорную рассудительную домоправительницу Клэр Монтегю. Выходит, ей это удалось, и следует радоваться, а не хмуриться!

Однако особой радости Клэр не испытывала. В первый раз ей пришлось сожалеть об изменении своей внешности. Ведь все эти годы она с внутренним содроганием вспоминала о своей юности, которая казалась ей теперь какой-то дурной мелодрамой. Ей никогда не нравилось стоять за стойкой в сомнительном заведении отца и торговать поддельными лекарствами. Куда лучше быть экономкой и писательницей!

Конечно, если бы целью ее папаши не было одурачивание ничего не подозревающих простаков, бросавших честным трудом заработанные деньги на ветер, все было бы иначе. Но Клэр никогда не разделяла кредо своего отца «не обманешь — не продашь» и иногда даже удивлялась, почему ей досталось стремление к душевному покою и благородству от матери, которую она никогда не знала.

Клэр вспомнила, какой несчастной была в юности, и тяжело вздохнула. Чего стоило одно то, что отец не позволял ей носить очки, когда она работала, и ей приходилось действовать почти вслепую. Ей страшно было иметь дело со всеми этими людьми и не видеть их четко. Мужчины часто грубо приставали к ней, а она даже не могла предугадать их грязные намерения…

«Мужчины!»

Пока она не встретила Гордона Партингтона, Клэр была не слишком высокого мнения о мужчинах. Он оказался первым настоящим джентльменом в ее жизни, и, оглядываясь назад, Клэр до сих пор не могла понять, почему он пригрел ее под своим ласковым крылом. Она была так перепугана, когда в тот далекий день подошла к огромной двустворчатой двери его дома и, набравшись храбрости, постучала! Ей открыл угрюмый надменный Скраггс, и она чуть было не обратилась в бегство, но все-таки решилась сказать, что явилась по объявлению мистера Партингтона об экономке…

Десять долгих лет Клэр убегала от своего прошлого и делала все возможное, чтобы измениться до неузнаваемости. И вот теперь размышляла: уж не перестаралась ли она…

Бросив взгляд на небольшой магазинчик мисс Тельмы «Платья и шляпки» прямо напротив универсального магазина, Клэр подумала, стоит ли продолжать так заботиться о респектабельности. Судя по мнению знакомых, она уже с успехом ее достигла. Может быть, если она наденет обычное платье с оборочками, это не отбросит ее назад в скандальное прошлое?

Клэр вспомнила, что мисс Тельма, кроме всего прочего, еще умелая парикмахерша. Ей даже пришла в голову предательская мысль, что она может носить не столь строгую прическу, не нарушая тщательно созданного ею образа домоправительницы…

Но тут гнев обрушился на нее с новой силой.

— Подумать только! Он удивлен, что за последние двадцать лет женские прически ничуть не изменились!

— Прошу прощения?

Клэр так глубоко была погружена в собственные мысли, что вздрогнула при замечании Сильвестра.

— Да нет, ничего.

Сильвестр казался недовольным, но Клэр это не удивило: он всегда раздражался, когда приходилось заняться делом, за которое ему платили жалованье. Сильвестр бывал по-настоящему счастлив, только когда писал или читал кому-то написанное. А еще, как догадывалась Клэр, ему нравилось выказывать свое превосходство перед друзьями.

Однако в данный момент он был ужасно рассержен.

— Так о чем вы говорили? Неужели этот дикарь, на которого вы работаете, находит вас скучной?

— Он — не дикарь! Да как вы смеете говорить о мистере Партингтоне в таком уничижительном тоне?! — Клэр совершенно забыла, что только несколько минут назад сама предавалась далеко не лестным мыслям о своем хозяине. — Ради бога, не забывайте о том, что, возможно, именно его деньги помогут вам поддерживать свое существование в будущем! А впрочем, вам ведь нет дела до таких низких материй. Вы никогда не спускаетесь с небес на землю надолго. Уж, во всяком случае, не настолько, чтобы успеть рассмотреть нас, простых смертных!

— Только не говорите мне, что сами верите во всю ту околесицу, которую написали об этом смехотворном человеке!

От столь нелестного отзыва о ее работе, да еще в присутствии посторонних, Клэр задохнулась. Но уже в следующую секунду ее гнев выплеснулся наружу. Ткнув Сильвестра в грудь указательным пальцем, она прошипела:

— Не смейте говорить о моих произведениях в таком пренебрежительном тоне, Сильвестр Аддисон-Аддисон! А особенно в общественном месте! Если вы еще когда-нибудь совершите подобную ошибку, вам придется искать себе другое место для житья! Не забывайте, кому покойный мистер Партингтон завещал заботиться о «Пайрайт-Армз»!

Сильвестр от изумления разинул рот, а Клэр, смерив его убийственным взглядом, презрительно фыркнула и гордо удалилась из магазина. Она так рассвирепела, что не жалела ни об одном своем оскорбительном слове.

Гордо задрав подбородок, она направилась прямиком в «Платья и шляпки» мисс Тельмы.

Час спустя, раскрасневшаяся и на удивление довольная собой, Клэр вышла из магазинчика мисс Тельмы и, перейдя улицу, открыла дверь универсального магазина. Первым ее взору предстал краснолицый и разъяренный Сильвестр Аддисон-Аддисон. Вторым оказался объект его ярости — Том Партингтон.

— Ну, придите же в себя, Аддисон! — беззаботно увещевал его Том. — Может быть, когда-нибудь вам удастся продать свою книгу, и тогда вам не придется больше жить за счет других.

Брызгая слюной, Сильвестр выпалил:

— Моя проза — это высокое искусство, мистер Партингтон! Только жалкие беллетристы и бесчувственные рифмоплеты пишут ради денег!

Том сочувственно покачал головой:

— Тогда дело плохо. Похоже, вам всю оставшуюся жизнь придется работать продавцом.

Клэр решила, что самое время вмешаться, пока Сильвестр не упал в обморок.

Хотя в данный момент она была не меньше сердита на Тома Партингтона и считала, что они оба заслуживают хорошего урока, ей все-таки не хотелось, чтобы Сильвестр свалился замертво к ногам Тома.

Клэр откашлялась и шагнула к прилавку.

— Рада вас видеть, мистер Партингтон! Вам, кажется, удалось изменить свою прическу?

Ей не понравилось, как он посмотрел на ее туго свернутые над ушами косы, и она недовольно передернула плечами. Ну ничего, в следующую субботу она ему покажет! Она договорилась, что мисс Тельма сделает ей прическу накануне артистического вечера, а новое платье доставят завтра днем. Клэр улыбнулась про себя, предвкушая свое торжество.

— Да, как видите, я постригся, мисс Монтегю! Мы тут с Аддисоном беседовали о литературе. Он, похоже, намерен всю оставшуюся жизнь дуться на меня за то, что я недооценил его литературные таланты.

Сильвестр издал возмущенное восклицание, а Том как ни в чем не бывало улыбнулся Клэр и поинтересовался:

— Вы уже нашли подходящие лампы?

Клэр решила, что господь был несправедлив, наградив Тома Партингтона такой великолепной улыбкой. Том представлял собой вариант Дайаны Сент-Совр, только в мужском обличье, и Клэр это возмущало. Чтобы не поддаться его чарам, она резко отвернулась и сказала:

— Нет, я решила, что будет лучше, если об обстановке своего дома вы позаботитесь сами, мистер Партингтон. В конце концов, это будет первая покупка, которую вы совершите для своего нового дома. Но я, разумеется, готова вам помочь. Сильвестр покажет нам несколько подходящих ламп, — добавила Клэр, выразительно посмотрев на своего друга.

— О! Ну что ж, хорошо. Конечно. Покажите нам какие-нибудь лампы, Аддисон.

— Моя фамилия — Аддисон-Аддисон!

Клэр снизошла до того, чтобы одарить Тома натянутой улыбкой, он взял ее под руку, и они последовали за Сильвестром выбирать лампы. Клэр не могла вспомнить, чтобы Сильвестр когда-либо шел куда-нибудь так деловито. Его обычная поза вселенской усталости бесследно исчезла.

Том подумал, что ему не следовало так задевать Сильвестра Аддисона-Аддисона. Однако устоять он не смог — уж очень нелепым был этот образчик рода человеческого.

«Интересно, что будет делать наш романист, если на его жизненном пути встретятся настоящие опасности? Несомненно, завопит от испуга. Или потеряет сознание».

Между тем Тому было прекрасно известно, что Клэр опекает этих своих несносных людей искусства, а он уже сегодня и так рассердил ее. Том поджал губы и твердо вознамерился избавить Клэр от плохого настроения.

— Думаю, лампы, которые мы выберем, будут прекрасно смотреться в большой столовой, мисс Монтегю, — бросил он пробный шар и улыбнулся присущей только ему одному улыбкой.

После того как Клэр устроила скандал на весь универсальный магазин, она приняла вид оскорбленной добродетели. Однако Том с радостью отметил, что даже такая правильная Клэр Монтегю не может устоять перед очарованием представителя рода Партингтонов. Он понял, что она прилагает все усилия, чтобы не улыбнуться ему в ответ, и сказал:

— Если вы уже не так сильно сердитесь на меня, не соблаговолите ли показать мне город?

В ответ на его провокационное предложение Клэр покраснела, ее карие глаза под стеклами очков расширились, густые ресницы затрепетали, а темные брови приподнялись от удивления. Солнечный луч коснулся ее кос, похожих на свернувшихся кольцом гремучих змей, и у Тома неожиданно сжалось сердце. Он подло с ней поступил и раскаивался в этом.

— Пожалуйста, простите меня, мисс Монтегю! Я не хотел смутить вас.

На щеках ее появились ямочки, которые дали ему надежду. На что? Он пока и сам не мог понять.

— В таком случае я согласна. — Теперь Клэр бросила на него провокационный взгляд. — Хотя уверена, что поступаю слишком снисходительно.

— Безусловно, — покорно вздохнул Том.

Как бы то ни было, Клэр все-таки снизошла до того, чтобы устроить ему экскурсию по Пайрайт-Спрингсу. Она показала ему сапожную мастерскую, мясную лавку, почту, банк, контору местного адвоката, ветеринара (с которым Клэр познакомила Тома), булочную, цветочный магазин, ювелирную лавку, гостиницу, здание суда и даже сомнительное заведение под названием «Салун „Золотой осел“ (правда, с противоположной стороны улицы и с нескрываемым презрением).

Они пообедали в «Жемчужине Востока», поскольку Том сказал, что никогда не пробовал китайской кухни: повар-китаец, который работал на железной дороге, готовил американскую еду.

— Надеюсь, вам понравится, — сказала Клэр, нервно рассматривая меню.

Том подумал, что с ее стороны очень мило так беспокоиться о нем.

— Даже если мне и не понравится китайская кухня, мисс Монтегю, я приобрету новый опыт, а это всегда очень важно.

— У вас нестандартный подход к жизни, мистер Партингтон! — искренне восхитилась Клэр, моментально забыв об обиде.

Она замерла на минуту, словно ее мысли вдруг потекли совершенно в ином направлении. Потом тряхнула головой и просияла улыбкой:

— Да, конечно. Думаю, нам всем не хватает именно такого подхода к жизни.

Слегка ошарашенный, Том поблагодарил ее.

Обед ему понравился.

В тот вечер с ними ужинала Дайана, и Клэр была довольна тем, что новые лампы оправдали ее ожидания. Даже несмотря на то что Скраггс снова накрыл стол в большой столовой, они по крайней мере могли видеть друг друга и содержимое своих тарелок.

Клэр слегка беспокоило только одно: ее хозяину не потребовалось больших усилий, чтобы восстановить их прежние добрые отношения. «Неужели меня так легко уговорить? — думала она. — Все-таки моему характеру явно не хватает твердости».

Клэр казалось, что ей следовало бы сердиться на Тома несколько дольше.

Однако гораздо больше Клэр смущало то, что в последнее время ее происхождение снова давало себя знать. Клэр считала, что избавилась от сомнительных моральных принципов своего отца. Ведь она оставила его десять лет тому назад! И вот всего за несколько дней она наплела вокруг себя столько лжи, сколько не выдумала за всю свою жизнь. Она лгала и лгала и втянула в свою ложь даже своих друзей. Более того, она пыталась ввести в заблуждение своего хозяина, проще говоря, как выразился бы ее отец, — облапошить.

Но хуже всего было то, что Том считал автором книг, которые он всей душой ненавидел, Гордона Партингтона. Клэр знала это, но не предприняла даже попытки переубедить его. Она намеренно допускала, чтобы он плохо думал о своем замечательном дяде, и поэтому ее мучила совесть.

И если бы только поэтому! Бросая косые взгляды на Дайану, Клэр сознавала, что испытывает низкое чувство зависти. А ведь ей казалось, что она давным-давно перестала завидовать изысканной красоте Дайаны. Однако с появлением Тома Партингтона она ловила себя на том, что ей хочется, чтобы он заглянул за ее блестящую внешность и обнаружил под ней довольно скучную поэтессу. Клэр подозревала, что считает произведения своей подруги пустыми только из зависти; она осознавала: ожидать, что Том тоже найдет поэмы Дайаны глупыми и бессмысленными, подло с ее стороны. И все-таки ничего не могла с собой поделать.

По крайней мере, замечание Тома насчет китайской еды дало ей отличную идею, что делать с непрестанно вскрикивающей мисс Абигайль Фейтгуд.

Поднявшись с усыпанной каменьями земли, мисс Абигайль Фейтгуд зажала рот рукой. Она ни за что больше не закричит, и неважно, какие ужасы ее ждут в дальнейшем! Глядя на благородного Таскалусца Тома, она поклялась вести себя достойно.

— С вами все в порядке, мисс Фейтгуд? — галантно спросил Том. Он отбросил в сторону испачканный кровью нож, в ужасе от того жестокого поступка, который был вынужден совершить.

Распрямив плечи, мисс Абигайль Фейтгуд вздернула подбородок и гордо ответила:

— Я скоро приду в себя, мистер Парди. Не обращайте на меня внимания. Я больше не дрогну!

«Вот так. Уже лучше. Если бы все мои проблемы можно было бы так же легко разрешить!»

— С вами все в порядке, мисс Монтегю? Вы себя хорошо чувствуете?

Клэр даже не заметила, что тяжело вздохнула, пока добросердечный Джедидайя Сильвер не поинтересовался ее здоровьем.

«Боже правый, мне просто необходимо держать себя в руках!»

— Великолепно, спасибо, мистер Сильвер. Я… я просто восхищалась новым освещением.

— Да, приятно видеть, что у тебя в тарелке, не так ли?

— Несомненно, — пробормотала Клэр и потупилась под пристальным взглядом Тома.

— Мне кажется, у Клэр сегодня произошла небольшая размолвка с мистером Аддисоном-Аддисоном, — промурлыкала Дайана, и Клэр снова словно ножом пронзило чувство вины.

Она низко поступила с Сильвестром — а все из-за того, что позволила себе впасть в грех, который изо всех сил старалась искоренить. В грех лжи!

— На самом деле боюсь, что это я погладил старину Аддисона против шерсти сегодня утром, мисс Сент-Совр.

Взгляд Клэр метнулся к Тому, и она в изумлении уставилась на него.

— К сожалению, я не устоял перед соблазном подразнить его — слишком уж серьезно Сильвестр воспринимает собственную персону. Он напоминает мне некоторых молодых ребят, с которыми я служил в армии.

— Неужели? Как очаровательно!

Дайана захлопала своими ресницами, и Клэр с трудом сдержалась, чтобы не запустить в нее булочкой.

— С ним нелегко поладить, как со всяким человеком искусства, — пробормотала она, стараясь не потерять самообладания.

— А по-моему, ваш Аддисон — просто-напросто невыносимый зануда, — заявил Том.

— Ну, не такой уж он и невыносимый, мистер Партингтон, — вкрадчиво вставила Дайана.

— Ладно, пусть просто зануда, — согласился с ухмылкой Том.

— Чего не скажешь о нашей компании, — заметил Джедидайя, с обожанием глядя на Дайану, которая скромно потупилась и залилась нежным румянцем.

— Разумеется, — буркнул Том, прежде чем отправить в рот кусочек суфле.

Клэр не могла больше этого выдержать и со стуком поставила на стол свой бокал.

— Все жители «Пайрайт-Армз» достойны восхищения! — заявила она, когда все взоры обратились на нее. — Никто не виноват, что вы не слишком хорошо разбираетесь в искусстве, мистер Партингтон! Но неужели нет на свете такого писателя, который заслужил бы ваше одобрение?

— Отчего же? Есть, — невозмутимо ответил Том. — Мне нравятся Марк Твен и Чарлз Диккенс. И некоторые романы Чарлза Брауна^[3].

— Вы хотите сказать, что предпочитаете Брауна Мактегу? — повысила голос Клэр.

Она делала над собой невероятные усилия, стараясь не демонстрировать своих чувств.

«Вот это да! Этот человек заявляет, что ненавидит произведения Мактега, в то время как ему нравится писанина Брауна! Поразительно! Да Кларенс Мактег как писатель в десять раз лучше Брауна!»

Том только пожал плечами, и Клэр чуть не подавилась своим суфле.

— Действительно, мистер Партингтон, мне совершенно непонятно, почему вы так низко цените произведения Кларенса Мактега, если вам нравится Браун. По крайней мере книги Мактега — не такой неприкрытый вымысел.

— Неужели?

— Разумеется! Так почему же вам нравятся книги Брауна?

— Ну, во-первых, потому что они не отравляли мне существования.

— О! — Гнев Клэр сразу иссяк, и она уткнулась в свою тарелку. Однако изысканные кушанья, приготовленные умелой рукой миссис Филпотт, почему-то показались ей безвкусными.

— Но это не единственная причина.

— Вот как? — натянуто переспросила Клэр.

— Мактег пишет о местах, которые мне хорошо известны, а Браун — о вымышленных экзотических странах, о соблазнительных теплых морях и далеких пустынях, о приключениях…

— Если хотите знать мое мнение, то в книгах Мактега тоже немало захватывающих приключений, — вставил Джедидайя.

Клэр почувствовала себя польщенной и с горячностью воскликнула:

— Спасибо вам, мистер Сильвер!

— Не стоит благодарности. — Джедидайя удивленно взглянул на нее, и Клэр поняла, что чуть было не совершила грандиозного промаха.

— Я… я просто хотела сказать… Мне приятно думать, что я — не единственная здесь, кому нравятся современные приключенческие романы, которые время от времени выходят в Америке.

Клэр надеялась, что новое освещение не окажется слишком ярким и что ее не выдадут горящие щеки.

— В конце концов, — добавила она, желая поразить окружающих своей неоспоримой логикой, — для большинства из нас американская приграничная полоса — тоже экзотика.

— Гм-м, возможно, тут вы и правы, — рассудительно сказал Том. — Я вовсе не возражаю против произведений Мактега. В действительности, нельзя не отдать должное его умению обращаться со словом. Но то, что он выбрал объектом поклонения мою персону, здорово меня смущает. Думаю, что, если бы я не фигурировал в этих романах в качестве главного героя, они, возможно, мне понравились бы.

— Браун — самый заурядный беллетрист, — упрямо заявила Клэр.

Том рассмеялся.

— Ну, мисс Монтегю, я знаю, вы очень любили моего дядюшку, но не стоит ради старины Горди унижать заслуги Чарлза Брауна. Они друг друга стоят. И вообще, довольно говорить об этом. Бедный старикан Горди получит свои заслуженные похвалы на том свете. — Он поднял бокал с вином. — Давайте выпьем за него. Он, вероятно, был неординарным человеком, если заслужил такое ваше одобрение, мисс Монтегю.

Улыбка Тома могла бы растопить и ледяное сердце. Если бы Клэр не влюбилась в него несколько лет назад, когда Гордон стал читать ей газетные статьи о его захватывающих подвигах, то непременно сделала бы это сейчас.

— Он был прекрасным человеком, — подхватил Джедидайя и тоже поднял свой бокал.

Клэр и Дайана последовали их примеру.

— Он был святым! — прошептала Дайана.

Клэр заметила слезы, блеснувшие на длинных ресницах Дайаны, и впервые почувствовала недоверие к подлинности ее чувств. Однако она приказала себе немедленно прекратить, поскольку Дайана была верной подругой и обладала действительно чувствительной натурой. Она лила слезы при всяком удобном случае, и нужно отметить, они ее совершенно не портили.

— Он взял меня под свое крыло и обращался как с дочерью, — тихо проговорила Клэр. — Я его очень любила.

— Разве может человек желать лучшего о себе отзыва?

Клэр бросила на Тома подозрительный взгляд и была удивлена, обнаружив, что он вполне серьезен.

Все выпили в память покойного Гордона Партингтона.

— По крайней мере, мне больше не придется терпеть его гадких книжонок, — заметил Том. — Полагаю, что эта «Бушующая река смерти» будет последней.

Клэр, которая прекрасно знала, что это не так, поскольку по контракту с издательством ей предстояло написать еще одну книгу, чуть было не подавилась вином.

— Я в этом не уверен, — неожиданно возразил Джедидайя.

Закрыв рот салфеткой, чтобы не закашляться, Клэр не могла вымолвить ни слова. Она только недоуменно смотрела на Джедидайю, меньше всего ожидая спасения с его стороны.

— Почему нет? — нахмурился Том. — Силы небесные! Ведь дядюшка Горди мертв! Он больше не может написать ни одной книги, даже если бы очень этого хотел.

Пожав плечами, Джедидайя сказал:

— Видишь ли, Том, издатели зачастую нанимают других авторов, чтобы продолжить серию, если этого по какой-либо причине не может сделать сам автор. Поскольку эти книги хорошо раскупаются… боюсь, что ты еще их увидишь.

— О господи! — Том водрузил локти на стол и взъерошил волосы. — Хотелось бы надеяться, что ты ошибаешься.

Клэр наконец удалось восстановить дыхание. Видя неподдельное отчаяние Тома, она испытывала одновременно и сочувствие, и невероятное облегчение. Она и думать не смела о такой удаче, какую только что вручил ей Джедидайя! С другой стороны, Клэр боялась, что теперь ей уже точно не хватит сил сознаться.

Поймав понимающий взгляд Дайаны, она почти простила ей все ее совершенства.

— Полагаю, мистер Сильвер прав, мистер Партингтон, — проворковала Дайана ангельским голоском. — Насколько мне известно, подобное часто практикуется, если книги каких-нибудь писателей пользуются большим успехом.

— О господи! — снова простонал Том.

— Не стоит так огорчаться, — усмехнувшись, посоветовал ему Джедидайя. — Я уверен, что денежки за эти романы хранятся где-то в усадьбе. И они весьма пригодятся тебе, особенно если ты планируешь завести ранчо. На днях мы проверим все бухгалтерские книги. А если ничего не обнаружим, я всегда могу написать издателю.

Клэр смотрела на него во все глаза, удивляясь, как переменчива судьба: в одну секунду ее спасение обернулось погибелью.

8

Тому никогда не нравились безукоризненные женщины, и он искренне недоумевал, почему ему пришлась по душе Клэр Монтегю. Может быть, все дело в том, что он чувствовал нечто, глубоко спрятанное в ней? Несмотря на то что Клэр не давала ему ни малейшего повода, у него возникло ощущение, что она не такая уж неприступная, как хотела казаться окружающим.

Он вспомнил, как Клэр разозлилась вчера, когда он сообщил ей, что ему нравятся повести Брауна.

Черт возьми, любая женщина с таким вспыльчивым характером и любовью к этим идиотским приключенческим романам несомненно должна скрывать страсть в своей душе!

Том улыбнулся, оглядывая луг, который сейчас обносили забором, чтобы превратить в пастбище для лошадей. К нему по крутому, поросшему травой склону спускался Джедидайя Сильвер. Том приветственно поднял руку:

— Доброе утро, Джед!

— Доброе утро, Том. Я принес чертежи переоборудования амбаров и планы загонов. Их только что доставили от плотника.

И он помахал бумагами перед носом Тома.

— Здорово! Давай-ка взглянем!

— А не хочешь обсудить их с мисс Монтегю? Возможно, у нее есть какие-нибудь дельные предложения насчет размеров и расположения сеновалов и так далее.

— Хорошая идея, Джед. Мне бы вообще хотелось держать ее в курсе моих планов: мне кажется, она неплохо разбирается в подобных делах.

Джедидайя одобряюще улыбнулся Тому:

— Рад, что ты так думаешь. Твой дядюшка высоко ее ценил, а я по опыту знаю: несмотря на то что она всего лишь женщина, ее советы всегда хорошо продуманы и полезны.

— Я тоже это заметил.

«И это полностью противоречит всему тому, что я знаю о женщинах», — добавил Том про себя.

Большинство женщин, с которыми Тому доводилось встречаться в жизни, казались ему точными копиями его матери — за исключением тех разбитных бабенок, которые всегда следовали за железной дорогой, но их можно было в расчет не принимать. Том по опыту знал, что все достойные леди — создания скорее декоративные и совершенно бесполезные в практическом отношении. Конечно, на них можно было жениться, но даже и тогда, по мнению Тома, они годились только для одного. А он считал, что узы брака — слишком большая плата за короткие мгновения удовольствия, которые может доставить мужчине брачная постель. Кроме того, судя по рассказам его женатых друзей, брак — это еще не гарантия удовольствий.

Нет, пока он не встретил Клэр Монтегю, достойные дамы не имели для него никакой прелести. Правда, Том полагал, что врожденная беспомощность всех приличных дам не предопределена самой природой, а возникла вследствие того, что иного никто от них и не ожидал. Но разницы, на его взгляд, не было никакой, если результат одинаковый.

Шагая рядом с Джедидайей и разглядывая с нескрываемым удовольствием свои новые владения, Том пришел к выводу, что жизнь научила его особенно высоко ценить практическую сметку людей. Если человек не слишком хорошо владеет своим делом, он долго не протянет. Если не стихия, так индейцы или преступники расправятся с ним — неважно, мужчина это или женщина, старик или юнец.

«Но Клэр Монтегю — это совсем другое дело, — думал Том. — Она осторожна, умела и сообразительна, а язык у нее острый как бритва, если она не сдерживает себя. Забавно наблюдать, когда она выходит из себя…»

— Что тут смешного, Том?

Он и не заметил, что улыбается.

— Ничего, Джед. Абсолютно ничего.

Сердце Тома-Таскалусца было переполнено восхищением. Он предложил руку Абигайль:

— Пойдемте со мной, мисс Фейтгуд. Я отведу вас в безопасное место.

«На самом деле, — кисло рассуждала про себя Клэр, — его переполняло чувство облегчения, поскольку эта барышня перестала открывать свой рот и визжать».

Сказав себе, что нельзя быть такой язвительной, Клэр продолжала:

Абигайль Фейтгуд оперлась на руку Тома. При его прикосновении ее словно пронзило током. Она поклялась себе быть сильной. Эти мерзавцы не получат ее ранчо! И своих овец она им не отдаст! Их оставил ей ее любимый отец (тут Клэр позволила себе хмыкнуть). И в память о нем она не свернет с пути, ведущего к ее цели. Разве может ее постигнуть неудача рядом с Томом Парди?

Поглаживая в раздумье одну из своих туго свернутых кос, Клэр покусывала кончик пера и хмуро смотрела на страницу. Хмурое настроение не покидало ее с тех самых пор, как она поднялась с постели.

«Ни в коем случае нельзя допустить того, чтобы Джедидайя Сильвер написал письмо моему издателю. Но как это сделать?»

Она приказала себе не думать об этом и сосредоточиться на какой-нибудь одной проблеме. Сейчас ей нужно вызволить идиотских овец мисс Абигайль Фейтгуд из рук злодеев, которые пытаются их у нее отобрать.

Когда мисс Абигайль Фейтгуд и галантный Таскалусец Том Парди покидали место засады, в каньоне эхом отдавался топот лошадиных копыт. Золотистые волосы Тома блестели в лучах солнца. Осанка у него была прямая, взгляд острый, и все его поведение говорило о героизме натуры.

Клэр остановилась, размышляя, можно ли по поведению человека сделать вывод, что он герой. Разве поведение Тома Партингтона указывало на то, что он герой, когда она в первый раз увидела его у лестницы в ночь его приезда в усадьбу?

«Да, несомненно, — сказала себе Клэр. — Я хорошо все запомнила. Я помню каждую мелочь той судьбоносной ночи!»

Клэр мечтательно посмотрела в окно на осенний сад, припоминая подробности появления Тома в ее жизни. Как бы ни сложились в дальнейшем их отношения, он не обманул ее ожиданий…

Тяжелые шаги в коридоре вернули Клэр к действительности. Она поспешно сунула свою рукопись в ящик стола и рывком задвинула его. Когда дверь после короткого стука открылась, она вскочила на ноги и машинально пригладила волосы.

При виде того, как Клэр Монтегю нервно приглаживает свои туго свернутые над ушами косы, Том почувствовал, что внутри у него разлилось что-то теплое. Он никогда не был сентиментальным и, конечно, ни за что не признался бы никому, что с ним происходит нечто подобное.

Том всегда полагал, что ему нравятся чувственные, небольшого роста, женственные, утонченные леди — такие, как, например, Дайана Сент-Совр. Но в компании Дайаны ему почему-то хотелось зевать. Даже мысль о том, какая она в постели, лишь слегка щекотала его нервы. Но Клэр! Он чувствовал глубину ее натуры, которую ему хотелось бы познать. Если бы ему пришлось выбирать между Клэр и Дайаной, вопрос бы не стоял. Он в ту же минуту выбрал бы Клэр!

К счастью, делать выбор повода не было. Том не мог придумать причины, по которой Клэр не захотела бы остаться его экономкой, и не предвидел здесь никаких осложнений. Дайаной же он может восхищаться издали. А о его более приземленных потребностях позаботится какая-нибудь легкомысленная вдовушка или дамочка легкого поведения, которые, как он узнал, водятся в Пайрайт-Спрингсе так же, как везде. И это удержит его от соблазна познать тайные глубины Клэр.

Короче говоря, жизнь — замечательна!

И станет еще замечательнее, когда они с Джедидайей посоветуются с Клэр насчет его новых конюшен, стойл, амбаров и пастбищ.

— Мисс Монтегю, не могу высказать, как я рада, что вы наконец-то решились прийти ко мне и сделать новую прическу!

Клэр не слишком понравилось это замечание мисс Тельмы, но она решила, что в подобных обстоятельствах легкая улыбка будет самым подходящим ответом, поскольку ножницы мисс Тельмы щелкнули в опасной близости от ее уха.

— У вас красивые волосы, мисс Монтегю. Просто великолепные! Миссис Хэмфри Олбрайт умерла бы от зависти!

Глядя в зеркало на свое отражение, Клэр увидела, как у нее расширились глаза.

«Миссис Хэмфри Олбрайт? Боже правый! Миссис Олбрайт — одна из самых уважаемых светских дам Пайрайт-Спрингса!»

Клэр позволила себе коротко бросить:

— Неужели?

— Ну конечно! Мне, знаете ли, всегда приходится добавлять к прическе миссис Олбрайт шиньон из чужих волос. Вы ведь не думали, что у нее свои такие шикарные волосы, не так ли?

Мисс Тельма хихикнула, и Клэр в испуге затаила дыхание. Но вскоре ей стало ясно, что парикмахерша хорошо знает свое дело: рука мисс Тельмы ни разу не дрогнула, и кожа Клэр осталась целой и невредимой.

— Представления не имела!

— О матерь божья! А впрочем, разве вам такое могло прийти в голову? Из вашей каштановой гривы получится прекрасный пучок, а кроме того, останется еще много волос для локонов.

— Только учтите, мне не нужна фривольная прическа, — предупредила Клэр мисс Тельму в пятнадцатый раз с тех пор, как в час дня она переступила порог парикмахерской.

— Мисс Монтегю, милочка, не думаю, что вы будете выглядеть фривольно, даже если очень постараетесь.

— Полагаю, вы правы, — согласилась Клэр, грустно вздохнув.

— Но уверяю вас, вы будете совершенно очаровательной, душечка! А платье вам подошло? Вы довольны, как мы подогнали его по вашей фигуре?

Клэр и без того волновалась, что в первый раз за последние десять лет ей стригут волосы, а перспектива появиться на артистическом вечере перед Томом Партинг-тоном в новом платье тревожила ее еще сильнее. Впервые после того, как она сбежала от отца, ей предстояло надеть нарядное платье, и это пугало ее.

Впрочем, в самом платье не было ровным счетом ничего вызывающего. Но оно так сильно отличалось от тех, что Клэр привыкла носить! Ее несколько смущал ярко-желтый цвет, который, правда, очень шел к ее волосам. Рукава были отделаны коричневой бархатной ленточкой, в лиф вшиты треугольнички точно такого же цвета, а оборки юбки собраны сзади и тоже украшены бархатными ленточками и шелковыми розочками.

— Платье-то мне понравилось, — задумчиво сказала Клэр. — Только я не уверена, что оно мне подходит. Хотя, если принять во внимание, что я довольно высокая и…

— …и стройная, душечка, — тактично добавила мисс Тельма.

— Ну, да. Надеюсь, теперь, когда мои волосы уложены… в более подходящую прическу, оно будет смотреться гораздо лучше. Я имею в виду платье.

— Конечно, душечка!

После того как платье было доставлено, Клэр примеряла его каждый вечер. Она вглядывалась в свое отражение в зеркале и представляла, как Том Партингтон берет ее под руку и ведет здороваться с гостями, прибывшими на их первый совместный артистический вечер… Она всякий раз отчитывала себя за глупость, но ничего не могла с собой поделать. Том Партингтон действительно был мужчиной ее мечты!

— Знаете, мисс Монтегю, за неделю до вас это самое платье примеряла миссис Прингл.

— Что вы говорите?!

О Присцилле Прингл, состоятельной вдове, ходили слухи по всему Пайрайт-Спрингсу. Любительница искусства, она была легкомысленна и очаровательна и флиртовала со всеми мужчинами в городе. Клэр вспомнила, что Присцилла тоже приглашена в усадьбу Партингтонов на артистический вечер, и спросила с ужасом:

— Но, надеюсь, она не купила точно такое же платье?

«Еще не хватало, чтобы мы обе явились на вечер в одинаковых платьях! Эта веселая вдовушка с ее рыжими волосами и утонченными манерами сделает из меня настоящее посмешище!»

— Силы небесные! Нет, конечно! Она с этим платьем почти слилась и стала похожа на мешок с луком.

— С луком?

— Ну, вы понимаете… Она вся стала бледно-желтой. Нет, это платье ждало только вас, мисс Монтегю. И я так рада, что вы нашли друг друга!

Мисс Тельма снова захихикала, гордясь своей сообразительностью, и Клэр ответила ей улыбкой. Потом, набравшись храбрости, она выпалила:

— Может быть, вы поможете мне в дальнейшем подобрать себе гардероб? Я решила… немного его разнообразить.

Вспомнив, что именно это говорил ей Том Партингтон, Клэр поняла, что совсем потеряла остатки разума. «Нет, никто не совершенен в этом мире! За исключением Дайаны Сент-Совр…»

— О, мисс Монтегю! Счастлива слышать это. Я так давно сгорала от желания заполучить вас в свои клиентки! Не сомневаюсь, что мы все прекрасно уладим. У нас широкий выбор платьев, юбок и блузок на любой вкус. Мы подберем наряд, который подойдет вашей профессии и не будет старомодным. Знаете, мы тут на днях как раз говорили о вас с миссис Хэмфри Олбрайт и пришли к выводу, что, если придать вам немного шика, вы будете просто очаровательны.

Даже без очков Клэр разглядела, что мисс Тельма лучезарно улыбается ей, и поняла, что та желает ей только добра, несмотря на явный недостаток такта.

— Вы обсуждали мою внешность с миссис Олбрайт? — довольно сухо осведомилась она.

— Уверяю вас, мисс Монтегю, мы говорили о вас исключительно уважительно. Миссис Олбрайт целиком согласна со мной. Мы обе считаем вас элегантной женщиной.

— Элегантной женщиной? — удивленно переспросила Клэр.

— Господи, ну конечно! Видите ли, мы считаем, что на свете существует пять разрядов дам. Есть, например, дамы вульгарные, но о них мы говорить не будем.

— Несомненно.

— Кроме того, есть дамочки, которые относятся к разряду сказочных принцесс — взять хотя бы вашу подругу, мисс Дайану Сент-Совр.

— Так вы причесываете и Дайану? — Клэр никогда прежде не задавалась таким вопросом.

— Естественно. Еще есть дамы взбалмошные, как миссис Прингл.

— Понимаю.

— Но вы и миссис Олбрайт относитесь к разряду дам элегантных.

Клэр никогда не нравились все эти женские разговоры насчет тряпок. Она реагировала на них так, словно с ней было что-то не в порядке и требовало немедленного исправления. А кроме того, она не была уверена, нравится ли ей то, что ее отнесли к одному разряду дам вместе с дородной и величественной миссис Олбрайт. Однако она буркнула скупое «спасибо».

— Всегда к вашим услугам, душечка.

Некоторое время мисс Тельма молча укладывала и подкалывала ее волосы. Наконец Клэр не выдержала и спросила:

— А кто относится к пятой?

— Прошу прощения, душечка?

— Кто относится к пятой категории женщин в соответствии с вашей классификацией?

— О!

Клэр увидела в зеркале, как щеки мисс Тельмы, сморщенные, словно сушеные яблоки, залились румянцем.

— Ну, мы… Ох, душечка, я уже не помню!

— А по-моему, прекрасно помните. К пятому типу относятся те, кто носит немодную одежду, разве нет, мисс Тельма? Иными словами — просто скучные. Я полагаю, что моя особа прекрасно подходит к этой пятой категории, не так ли?

— Ну…

— Это правда, мисс Тельма. Я не сержусь.

Во всяком случае, Клэр не слишком сердилась. Она решила, что заслужила это, потому что так усердно старалась спрятать свои продажные корни. Наверно, перестаралась…

Впрочем, вечер покажет. Сегодня раз и навсегда Клэр поймет, сможет ли ее новая личность, которую она старательно создавала последние десять лет, устоять перед слабой позолотой, не разбившись вдребезги.

Клэр не помнила, чтобы она когда-либо так сильноволновалась.

9

Щекам Клэр не требовалось румян: они порозовели сами по себе, как только она перед ужином вошла в гостиную. Том при виде ее выронил свою манильскую сигару прямо на персидский ковер. Джедидайя смотрел на нее, разинув рот.

— Боже правый! — воскликнули оба одновременно.

Услышав их восклицания, Клэр вцепилась мертвой хваткой в дверную ручку и переводила взволнованный взгляд с одного мужчины на другого, пытаясь прочесть по их лицам, что они хотели сказать.

Хотя, по правде говоря, реплика Джедидайи ее не слишком заботила.

Том довольно быстро пришел в себя и спихнул сигару ногой с ковра до того, как тот успел загореться. Бросив сигару в пепельницу и впопыхах чуть было не перевернув бархатную кушетку, он кинулся навстречу Клэр, отцепил ее руку от дверной ручки и выдохнул, заикаясь:

— Мисс Монтегю, вы… сегодня… замечательно… выглядите. Просто великолепно! Превосходно! Вы такая… такая элегантная!

С горящими щеками Клэр пробормотала:

— Благодарю вас, мистер Партингтон.

Про себя она отдала должное мисс Тельме — ведь это она первая сказала Клэр, что считает ее элегантной.

«Похоже, модистка оказалась права. Слава богу!»

Джедидайя, который на некоторое время обратился в каменное изваяние, тоже бросился к Клэр, схватил ее другую руку и в порыве чувств сильно сжал ее.

— Мисс Монтегю, глазам своим не верю! Никогда прежде не видел вас в вечернем платье. Вы сегодня сногсшибательны. Абсолютно сногсшибательны!

«Элегантная, великолепная, сногсшибательная…» Клэр решила, что подобные эпитеты она еще может пережить. Когда Джедидайя наконец выпустил ее руку, Клэр заставила себя подойти полной достоинства походкой к креслу и грациозно опуститься на краешек, хотя ей очень хотелось забиться в дальний угол дивана и закрыться подушкой. Конечно, ей помогло то, что Том все это время держал ее под руку. Клэр была рада, что вовремя догадалась проветрить длинные перчатки — когда она отыскала их за неделю до вечера, оказалось, что они ужасно пропахли нафталином.

Том хрипло произнес:

— Ваши волосы, мисс Монтегю! Мне кажется, у вас сегодня другая прическа.

Клэр пристально посмотрела на него:

— На этот раз я не похожа на вашу тетушку Минни, мистер Партингтон?

Он покачал головой, но не улыбнулся:

— Тетушка Минни никогда так не выглядела. Никогда.

Клэр вспомнила, как причесывалась, когда жила с пройдохой-папенькой, и ей стало не по себе.

— Это хорошо или плохо?

— Конечно, хорошо, мисс Монтегю! Очень даже хорошо.

Джедидайя энергично затряс головой:

— Вы выглядите очаровательно, мисс Монтегю!

«Очаровательно. Очаровательно — значит хорошо».

Клэр вздохнула с облегчением и почувствовала, что ей нравится быть очаровательной. Воскресив в памяти все уловки, которым учил ее папаша и которые она изо всех сил старалась позабыть, Клэр улыбнулась — сначала Тому, потом Джедидайе.

— Господи, джентльмены, не могу вспомнить, чтобы мне говорили так много лестных комплиментов!

Том налил ей бокал шерри, и Клэр приняла его со смешанным ощущением безрассудного счастья и беспокойства. Об успехе вечера она не волновалась. Миссис Филпотт приготовила прекрасный обед для них троих и множество разнообразных закусок для гостей, которые должны прибыть вскоре после обеда. Люди искусства из «Пайрайт-Армз» уже в полной боевой готовности — Клэр побывала там утром, чтобы лично в этом убедиться. А кроме того, она считала себя прекрасной хозяйкой, и к вечеру все уже было подготовлено.

Следовательно, беспокоилась Клэр исключительно из-за себя. Вот уже много лет она старалась не выходить из образа идеальной домоправительницы и не была уверена, сумеет ли превратиться в привлекательную молодую женщину без разрушения собственной личности. Достичь равновесия в этом нелегком процессе — истинное испытание для нервов.

— Вы сегодня совершенно восхитительны, мисс Монтегю. Вы — исключительная домоправительница. Усадьба Партингтонов в моем лице гордится вами.

— Благодарю вас, мистер Партингтон.

— Поверьте, мисс Клэр, я не помню, чтобы вы выглядели так великолепно, — вставил Джедидайя.

С недоверчивой полуулыбкой Клэр пробормотала:

— Мистер Партингтон предложил мне добавить немного цвета в мою жизнь. И я просто последовала его совету.

Вглядевшись в Тома, она заметила, что он не сводит с нее восторженных глаз, и быстро отвела взгляд. Выражение его лица испугало ее. Оно напомнило ей взгляды тех мужчин, которых дурачил ее отец, — когда им удавалось подойти к ней достаточно близко, чтобы она смогла их рассмотреть. Клэр поправила очки на носу, хотя они вовсе не собирались соскальзывать, и это придало ей ощущение безопасности. Ко всему прочему очки обеспечивали барьер — естественно, прозрачный — между ней и окружающим ее миром.

— Вот уж не думал, что вы примете к сведению мой совет, мисс Монтегю. Тем не менее я очень этому рад.

«По крайней мере он не несет чушь, как те мужчины, — подумала Клэр. — И тон у него уважительный, а вовсе не грубый и не намекающий на что-то неприличное».

— Я позволил себе заказать выпивку по своему вкусу, и Скраггс не возражал. — Том поднял бокал шерри. — За восхитительную мисс Монтегю, без которой ни дядя Гордон, ни я не смогли бы управиться!

— За мисс Монтегю! — эхом отозвался Джедидайя.

Щеки Клэр загорелись еще сильнее, и Том почувствовал, что шерри застряло у него в горле. С тех пор как он узнал о наследстве дядюшки, он еще ни разу не был так ошеломлен. От вида Клэр у него перехватывало дыхание. Джедидайя прав: она сногсшибательна, даже несмотря на водруженные на носу очки. Они не портят общего впечатления, скорее добавляют последний штрих совершенной картине.

Том не мог найти этому объяснения. Он знал только одно: сегодня вечером Клэр Монтегю оказалась живым воплощением того, чего он так усиленно добивался в своей жизни. Она явилась диаметральной противоположностью его легкомысленным предкам, жизнь которых не давала никакой надежды на будущее.

Ему захотелось запрокинуть голову и рассмеяться, а потом обнять Клэр и расцеловать ее.

«Вот оно! Я получил то, к чему стремился. И это усадьба Партингтонов и Клэр Монтегю!»

Дверь открылась, и ему пришлось отвести взгляд от своей экономки.

— Обед подан, — объявил Скраггс, словно возвестил о наступлении конца света.

— Спасибо, Скраггс.

Опрометчиво резко вскочив с кресла, от чего острая боль пронзила его раненую ногу, Том все-таки сумел предложить Клэр руку за секунду до того, как Джедидайя успел проделать то же самое.

— Мисс Монтегю, — процедил он сквозь сжатые от боли зубы.

Впрочем, Том был немедленно вознагражден: Клэр попыталась поддержать его, вцепившись обеими руками ему в плечо, и встревоженно воскликнула:

— Боже правый, мистер Партингтон, с вами все в порядке?

Ее платье не было декольтированным, но она стояла так близко, что Том смог разглядеть соблазнительную впадинку между грудями и ободряюще улыбнулся ей.

— Все отлично! Исключительно замечательно, мисс Монтегю. Просто моя нога ноет к перемене погоды.

— Да, похоже, вот-вот выпадет снег. Мне так жаль, мистер Партингтон! Эту рану вы получили под Геттисбергом?

Том решил, что стоит упомянуть хотя бы парочку из своих старых ран, пока Клэр вот так прижимается грудью к его предплечью.

— Тогда я был ранен в левую ногу, и эта рана меня не слишком беспокоит. А эту, от индейской стрелы, я получил в семьдесят четвертом, в Вайоминге.

— Господи боже мой, мистер Партингтон, какую невероятную, полную приключений жизнь вы вели!

В первый раз Том не пожалел о том, что дядюшка отразил его жизнь в романах. Сегодня вечером ему даже нравилось, что Клэр его так идеализирует.

— Да, бывали моменты, — сказал он и, словно невзначай, погладил ее по руке. Ему хотелось бы погладить повыше, но он знал, что Клэр станет этому противиться. — Мне приятно ваше сочувствие, мисс Монтегю.

Она заморгала широко раскрытыми красивыми шоколадно-карими глазами под сверкающими линзами очков.

— Моя первейшая обязанность — сделать вашу жизнь как можно удобнее, мистер Партингтон.

Поскольку ее близость начала пробуждать в Томе неуместные порывы, он не стал предлагать Клэр наиболее привлекательный для него способ осуществить эту первейшую обязанность. Вместо этого он проводил ее до стула, как подобает джентльмену, а сам уселся во главе стола.

На обед были поданы устрицы в половинках раковин, ростбиф и, по предложению Клэр, йоркширский пудинг, приготовленный по рецепту матери миссис Филпотт, которая готовила его еще в Англии. А еще, тоже по предложению Клэр, было подано шампанское в честь первого артистического вечера, который Том устраивал в своем новом доме. Скраггс разливал искрящееся пенистое вино, словно наливал яд.

Попивая шампанское, Том смотрел на свою домоправительницу и прикидывал, сможет ли она выполнять еще и другую роль в его жизни.

Том с облегчением вздохнул, когда красивый, хотя и слегка рассерженный Сильвестр Аддисон-Аддисон остановился под аркой входа в малый бальный зал. Дело в том, что Присцилла Прингл наконец отцепилась от рукава его смокинга и бросилась приветствовать Сильвестра.

Том поправил рукав, на котором, казалось, остались следы от ее цепких пальчиков, и, приподняв бровь, обратился к Клэр:

— Боже правый, и подумать не мог, что когда-нибудь буду так радоваться появлению этого угрюмого щенка!

Ее улыбка согрела сердце Тома.

— Просто миссис Прингл пришла от вас в восхищение, мистер Партингтон.

— Похоже, она решила меня извести.

— Ерунда! Разве можно ее осуждать за то, что она находит вас очаровательным? Вы сегодня выглядите так элегантно, что это только добавляет загадочности вашей великолепной репутации.

— Все не так-то просто, мисс Монтегю. Вы же видите, как дамы со мной заигрывают! Вам следует лучше за мной присматривать остаток вечера.

Румянец на щеках Клэр стал ярче, и Том с трудом подавил в себе порыв схватить ее в охапку и унести отсюда.

«И пусть все эти глупые люди искусства идут к черту!»

Конечно, ничего подобного он себе позволить не мог.

Между тем артистический вечер шел своим чередом. Они с Клэр приветствовали гостей, исполняя роль хозяина и хозяйки дома, и кокетливая миссис Прингл просто внесла в этот процесс некое разнообразие. Том представил, что если бы они с Клэр были семейной парой, то завтра за завтраком непременно посмеялись бы над уловками этой изобретательной леди.

«Боже правый! О чем я думаю? В любом случае завтра за завтраком мы посмеемся. И для этого вовсе не нужно совершать такую глупость, как женитьба. Слава богу!»

К тому времени зал заполнялся народом. Малый бальный зал считался маленьким только в сравнении с большим бальным залом этажом ниже. На самом деле это было довольно просторное помещение с рядом французских окон до самого потолка, через которые можно было выйти на балкон, где в теплую погоду могли прогуливаться сразу несколько человек. Сегодня окна были задернуты занавесками, и Том не ожидал, что балкон будет пользоваться большой популярностью. Если только на Тома не набросится толпа поклонниц и ему не придется спасаться от них бегством. Прохладная погода не пугала его, ему несчетное количество раз приходилось переживать снежные бураны в прериях.

— А вот и Дайана!

Клэр бросилась к своей подруге и сжала ее руки. Казалось, Дайана обрадовалась не меньше. От ее улыбки и у Микеланджело дрогнуло бы сердце, а руки зачесались бы от нетерпения запечатлеть ее на холсте.

Рассматривая обеих молодых дам критическим взглядом, Том решил, что, несмотря на несравненную классическую красоту Дайаны, Клэр кажется более естественной. «Вероятно, потому, что у нее глубокая душа и пылкая, страстная натура», — подумал он.

Том каким-то шестым чувством подозревал это в Клэр, но ему хотелось бы когда-нибудь проверить свои подозрения. А вот в Дайане он чувствовал только физическую красоту, которой, впрочем, она обладала в избытке. Том догадывался, что Дайана никогда сильно не стремилась к чему-либо, и пустота ее жизни нашла выражение в ее личности. Он с нетерпением ждал поэтического представления Дайаны, чтобы либо утвердиться в своем мнении, либо согласиться с тем, что он подходит к ней слишком уж критично.

Том с улыбкой отметил про себя, что старина Джед, похоже, неравнодушен к Дайане, и великодушно решил уступить ее своему новому другу.

После всех своих жизненных испытаний при одной мысли о том, чтобы связать себя с пустоголовым цветком, Том скрежетал зубами, а по телу начинали ползти мурашки. Его матушка всегда была украшением общества, но Том не мог припомнить, сделала ли она что-нибудь для кого-либо, кроме себя. Его отец был столь же никчемным человеком.

«Может, стоит привезти их сюда?» — пришла ему в голову внезапная мысль.

Не слишком привлекательная перспектива, но по крайней мере он сможет тут за ними присматривать и будет уверен, что они не попадут снова в какую-нибудь неприятную ситуацию. А впрочем, если он пригласит их сюда, скорее всего они не захотят приехать. Том не представлял себе, что должно случиться, чтобы они уехали из Таскалусы, где жили среди разорившегося великолепия былой цивилизации, получая все необходимое для жизни в обмен на свое дворянское имя.

— Боже, что за парочка! — пробормотал Том, глядя на пеструю толпу, заполнившую бальный зал, но думая при этом о своих родителях.

— Что-то не так, мистер Партингтон?

Вздрогнув, Том повернулся и увидел обеспокоенную Клэр. Она выглядела такой взволнованной, что сердце Тома сжалось.

— Прошу прощения, мисс Монтегю, я не хотел показаться нелюбезным. Я просто задумался о Таскалусе.

— О Таскалусе? — Клэр явно была сбита с толку.

— Боюсь, у меня не слишком много дорогих воспоминаний о доме моего детства, — вздохнул Том.

— Неужели?

— Так и есть.

У Клэр между бровями появилась морщинка, и она серьезно сказала:

— У меня тоже, мистер Партингтон. Но я всегда завидовала людям, у которых остались приятные воспоминания о детстве. Для меня такие воспоминания на вес золота.

На этот раз пришел в недоумение Том, но не успел он задать ей вопрос, как Клэр взяла его под руку.

— Пойдемте к гостям, мистер Партингтон. Я думаю, все, кому я разослала приглашения на сегодняшний вечер, уже собрались. Мне хочется представить вас мэру нашего города, мистеру Гилберту. Мистер Гилберт тоже материально поддерживает «Пайрайт-Армз». По крайней мере, раньше поддерживал, — грустно поправилась она.

— Что-то произошло, и он потерял к этому интерес? — полюбопытствовал Том, пока Клэр вела его через зал.

— Ну, не то чтобы. На самом деле интереса он вовсе не потерял. Видите ли, все дело в Сергее.

— В Сергее?

— Я вам потом объясню, мистер Партингтон.

Клэр подвела его к дородному джентльмену с краснощекой физиономией, обрамленной пышными бакенбардами с проседью и точно такими же усами.

— Мистер Партингтон, позвольте представить вас одному из самых уважаемых обитателей Пайрайт-Спрингса, Альфонсу Гилберту. Мистер Гилберт — наш мэр.

— Счастлив познакомиться, молодой человек. Рад слышать, что вы с таким воодушевлением взялись за дела усадьбы. Ваш дядя был активным членом нашего общества, и, надеюсь, вы последуете его примеру.

Мистер Гилберт широко улыбнулся и сердечно пожал Тому руку. Подумав, что политиканы везде одинаковы, Том улыбнулся в ответ.

— Благодарю вас, сэр. На меня ваш замечательный город пока произвел хорошее впечатление.

— Сильвер говорил, что вы собираетесь заняться разведением лошадей. Думаю, это прекрасное начинание. Просто замечательное начинание! Полагаю, ранчо будет способствовать развитию торговли в нашем городе.

— Большое спасибо, — буркнул Том.

Мистер Гилберт вдруг лукаво улыбнулся и кивнул на Клэр:

— Вы только посмотрите, какие изменения вызвало ваше появление! Могу поклясться, я никогда прежде не видел мисс Монтегю столь очаровательной. Полагаю, этим переменам мы обязаны вашему влиянию, мистер Партингтон.

Альфонс Гилберт обладал голосом политического деятеля — раскатистым и командным. Том решил, что у его желания расквасить мэру нос нет веской причины, тем не менее, когда он увидел, как побледнела Клэр, он с трудом сдержался, чтобы не схватить Гилберта за его галстук-бабочку и не встряхнуть его как следует. Поскольку в его бальном зале собралось чрезвычайно изысканное общество, Том ограничился тем, что выпустил облако дыма от своей сигары прямо в лицо мэра и твердо сказал:

— Мисс Монтегю всегда выглядит очаровательной, мистер Гилберт. Мой дядюшка не мог обходиться без нее, да и я тоже.

Гилберту удалось прохрипеть сквозь кашель:

— Конечно-конечно. Не сомневаюсь.

Том не стал продолжать беседу с мэром и, схватив Клэр под локоть, потащил ее прочь.

— Не обращайте на него внимания, мисс Монтегю. По-моему, он просто болван.

Вид у Клэр был все еще слегка смущенный. Она тихо сказала:

— Знаете, я начинаю думать, что, возможно, Сергей и прав…

Том бросил на нее вопросительный взгляд, но она лишь покачала головой.

— Я объясню позднее, мистер Партингтон. А сейчас позвольте мне познакомить вас с миссис Гейлорд.

Они прошли мимо Сильвестра Аддисона-Аддисона, который бросил на Клэр умоляющий взгляд. Миссис Прингл вцепилась в него, словно пиявка, и Том благодарил бога за то, что не оказался на месте несчастного писателя. А ведь он всего пару дней назад подумывал о том, чтобы найти сговорчивую вдовушку! Но с этой смазливой, легкомысленной овдовевшей миссис Прингл он не хотел иметь ничего общего.

Раздосадованный тем, что ему приходится терпеть общество мисс Прингл, Сильвестр съехидничал:

— Вижу, вас водили на заклание к этой занудной гарпии, мисс Тельме, Клэр.

Не успел Том разделаться по заслугам с Сильвестром Аддисоном-Аддисоном, как Клэр вежливо сказала:

— Глориэтта, позвольте познакомить вас с молодым мистером Партингтоном.

Клэр проигнорировала выпад Сильвестра, который нахмурился еще сильнее, и Том решил, что, возможно, метод Клэр осаживать этого язвительного угрюмца гораздо лучше, чем его. Старину Сильвестра, похоже, здорово задевает, когда на него не обращают никакого внимания.

— О! — послышался визгливый возглас из толпы людей, снующих вокруг Сильвестра, и перед изумленным взором Тома предстал огромных размеров цветок-ноготок.

Моментально позабыв о Сильвестре Аддисоне-Аддисоне, Том принялся пристально вглядываться в необъятную фигуру, задрапированную в ярко-оранжевую шелковую ткань. Ткань струилась из-под многочисленных подбородков дамы, образуя у ее ног яркую лужицу. Том в ужасе взглянул на Клэр, но за стеклами ее очков сияло искреннее восхищение.

— Мистер Партингтон, как вы, наверное, уже поняли, собирается продолжать традиции своего дядюшки относительно «Пайрайт-Армз», — говорила она.

Тому удалось вовремя захлопнуть рот, который непроизвольно открылся при виде необъятных прелестей миссис Гейлорд. Из оранжевых складок появилась пухлая рука, и Том учтиво пожал ее, надеясь, что ему удалось не выдать своего потрясения. Волосы, обрамляющие лицо Глориэтты Гейлорд, казались почти такими же оранжевыми, что и наряд, а в поднятые на затылке локоны были воткнуты перья, тоже выкрашенные в оранжевый цвет.

Том пробормотал:

— Как поживаете, миссис Гейлорд? — и почувствовал необычайную гордость за себя.

— Прекрасно, мистер Партингтон. Спасибо, — весело прочирикала она. — И, пожалуйста, не пугайтесь моего кричащего наряда. В данный момент у меня оранжевый период творчества. Я восхваляю своим искусством ноготки. Я даже принесла вам в дар одно из своих творений по случаю сегодняшнего артистического вечера.

— Как мило с вашей стороны, Глориэтта!

Клэр захлопала в ладоши и так обрадовалась, словно исполнилась ее заветная мечта.

— Э-э-э… Да, большое спасибо, — буркнул Том.

Эта колышущаяся оранжевая масса вызвала у Тома легкий приступ головокружения. Он надеялся, что беседа с миссис Гейлорд, у которой энергия била через край, не продлится слишком долго.

— Я передала картину Скраггсу, когда пришла, голубушка, — сказала миссис Гейлорд Клэр.

— Уверена, он найдет ей достойное место.

— Может быть, нам стоит ему помочь, мисс Монтегю? — предложил Том, схватил Клэр за руку и потащил прочь. — Приятно было познакомиться, — бросил он через плечо.

Клэр тихонько засмеялась, и Том хмуро посмотрел на нее:

— Вы смеетесь надо мной?

— Простите, мистер Партингтон. Вероятно, мне стоило вас предупредить.

— Вероятно.

— Уверяю вас, Глориэтта Гейлорд — замечательная женщина. Но почему-то считает, что ей просто необходимо довести до совершенства изображение ноготков, прежде чем приступать к другим цветам. Я буду рада, когда она доберется до роз, потому что они бывают разнообразных цветов и оттенков. Возможно, анемоны тоже расширят ее кругозор.

— Куда уж шире! — буркнул Том.

Клэр рассмеялась и легонько шлепнула его по руке:

— Но она действительно прекрасная художница. И мне любопытно посмотреть на картину, которую она преподнесла вам.

— Она будет в оранжевых тонах?

— Думаю, да. В оранжевых и, возможно, в желтых.

— Понятно. Полагаю, ее можно будет повесить в ванной комнате на первом этаже.

— А вот и Сергей! — неожиданно воскликнула Клэр и потащила его за собой.

— Тот, который в чем-то оказался прав?

Клэр бросила на Тома поддразнивающий взгляд:

— Совершенно верно.

— а о нем мне не нужно ничего узнать, прежде чем состоится наше знакомство?

— Только то, что с ним не следует заводить разговор о душе.

— О боже! — пробормотал Том. — И в мыслях не было!

Когда Клэр представила Тома Сергею, тот проигнорировал протянутую ему руку, щелкнул каблуками и отвесил глубокий поклон, держа руки по швам.

— Сергей — русский, — прошептала Клэр Тому, словно извиняясь.

— Понятно, — сказал Том, хотя совершенно ничего не понимал.

Окинув Тома беглым взглядом с головы до вечерних туфель, Сергей объявил:

— Я напишу вашу душу.

— Неужели?

После предупреждения Клэр насчет разговоров о душе Том был удивлен, когда Сергей первым затронул эту запретную тему. Кроме того, ему было совершенно непонятно, как можно изобразить на холсте чью-то душу. Разве люди распахивают свои души, словно двери амбара?

— Боюсь, я вас не совсем понял, мистер Иванов.

Сергей снисходительно умехнулся:

— А между тем это очень просто. Я смотрю человеку в глаза и вижу его душу. И переношу эту душу на холст.

— Может, лучше немного подождать, пока вы не узнаете мистера Партингтона получше, Сергей? Вспомните, что произошло с мистером Гилбертом.

— Ба! — выкрикнул Сергей с нескрываемым презрением. — Я нарисовал правду, а он не смог этого пережить!

Клэр сочувственно похлопала его по плечу.

— По крайней мере, насколько я поняла, он забрал свой судебный иск?

Сергей ничего не ответил и, отвернувшись, угрюмо уставился в камин.

— О господи! Теперь он весь погрузился в свои думы, — шепнула Клэр Тому. — Вы же знаете этих русских!

Том ухмыльнулся: ему было приятно ощущать ее губы у своего уха.

— Да нет, мисс Монтегю. Не довелось.

— О, вы только поглядите! — воскликнула Клэр.

На этот раз она взяла Тома за руку. Он не был уверен, понимает ли она интимность подобного жеста, но не стал ничего говорить по этому поводу. Просто спросил с усмешкой:

— Какой сюрприз ждет меня на этот раз? Еще один сумасшедший русский?

— Нет-нет, это Фредди. И он принес с собой свою флейту. А это означает, что ему все-таки удалось сочинить аккомпанемент к поэме Дайаны.

— Неужели?

Том чувствовал, что ему следовало бы выказать свое удовольствие, но никак не мог представить, какого рода музыка могла бы подойти к поэме под названием «Ода во славу коня в яблоках». А особенно музыка, которую будут исполнять на флейте. Еще барабан он бы мог перенести, но уж флейту…

— Фредди! — позвала Клэр.

Когда высокий нескладный рыжеволосый молодой человек повернулся и улыбнулся Клэр, от чего его опущенные вниз усы приподнялись, Том решил, что глупо чему-нибудь удивляться. Все ее друзья из артистической среды были до определенной степени не от мира сего. Ему показалось, что Фредди Марч похож на охотника, хотя на нем был оранжевый сюртук, смахивающий на цветки календулы. Том выдавил улыбку и вежливо пожал руку Фредди.

— О, Фредди, мне так не терпится услышать музыку, которую вы сочинили для поэмы Дайаны! — воскликнула Клэр.

— Надеюсь, вы останетесь довольны. Во всяком случае, эта музыка берет за душу.

Фредди слегка гнусавил, растягивая слова, и Тома удивило, что он не выбрал игру на банджо.

Впрочем, у него не было времени, чтобы поразмыслить о странностях человеческой натуры, поскольку миссис Гейлорд, которая была почему-то выбрана хозяйкой праздника, взобралась на имровизированную сцену и оглушительно свистнула. Том невольно закрыл уши руками и заметил, что и остальные гости сделали то же самое. Черт возьми, он не слышал такого залихватского свиста с мальчишеских времен! Это произвело на него впечатление.

После того, как все взоры собравшихся обратились к ней, миссис Гейлорд заговорила:

— Друзья, как вы знаете, мы собрались здесь по приглашению мистера Томаса Партингтона, нового владельца усадьбы Партингтонов.

Раздались приветственные возгласы и аплодисменты. Изумленный Том помахал рукой и улыбнулся. Он от всей души надеялся, что его не заставят выступать.

Когда аплодисменты стихли, миссис Гейлорд продолжала:

— Мы, обитатели «Пайрайт-Армз», в неоплатном долгу перед покойным мистером Гордоном Партингтоном. Но как же я была потрясена, когда мисс Монтегю сообщила о том, что молодой мистер Партингтон намерен продолжать традиции своего дядюшки.

Снова возгласы, улыбки, овации… Том и не представлял, что быть богачом так утомительно. Но, увидев одобрение в глазах Клэр, он решил, что показать себя этой толпе настоящим джентльменом — не такая уж большая цена.

— Поскольку из пяти жителей «Пайрайт-Армз» художники только мы с Сергеем, я хотела бы воспользоваться случаем и вручить мистеру Партингтону подарок.

Миссис Гейлорд повернулась — и этот процесс отправил Тома в его далекое детство. Он вспомнил, как они с кузеном Джорджем переворачивали огромные тыквы, чтобы посмотреть, сгодятся ли они для фонарей в День Всех святых.

Между тем мисс Гейлорд позвала:

— Все в порядке, Скраггс! Вносите!

Тому пришлось приложить немалые усилия, чтобы не расхохотаться, когда Скраггс, настоящее воплощение отчаяния, выполз на сцену, таща необъятную картину.

— Боже правый, она действительно оранжевая!

— Ноготки всегда оранжевые, мистер Партингтон, — словно извиняясь, прошептала Клэр. — В том случае, если они не желтые.

— Не смею спорить. Но, пожалуй, ванная комната на нижнем этаже слишком мала для такой картины. — Он украдкой бросил на нее взгляд и ухмыльнулся: — Предоставляю вам самой найти место для этой громадины.

К его изумлению, Клэр внезапно подмигнула и прошептала:

— В столовой над камином есть свободное место.

— Пожалуйста, примите во внимание наше пищеварение, мисс Монтегю, — сказал, передернувшись, Том, — Хорошо.

Она хихикнула, и сердце Тома растаяло.

Черт побери, как же ему нравится Клэр Монтегю!

10

Когда Дайана Сент-Совр под аккомпанемент Фредди Марча начала декламировать оду «Во славу коня в яблоках», Том все еще симпатизировал Клэр Монтегю. Однако ближе к середине он все больше и больше сомневался в ее здравом рассудке.

Он никак не мог взять в толк, что увлекательного может найти здравомыслящий человек в том лошадином галопе, который изображала миловидная и изящная Дайана на сцене одновременно с декламацией банальных строк.

декламировала Дайана, и ее шепот почти тонул в пронзительных звуках флейты.

Внезапно она издала тихое ржание, и Тому пришлось подавить приступ почти неконтролируемого смеха. От усилия у него на глазах выступили слезы.

Но каждый раз, когда Том бросал взгляд на Клэр, он видел, что она смотрит горящими глазами на сцену с неослабевающим вниманием. Он никак не мог этого понять. В то время как он с трудом удерживался от того, чтобы не заткнуть уши пальцами и не слышать немелодичного нагромождения пронзительных звуков флейты, Клэр, казалось, была очарована. В конечном итоге Том сосредоточил все внимание на Клэр, совершенно забыв о поэтических экзерсисах ее подруги и о том, что происходит на сцене.

Том ценил преданность как ничто другое в жизни. Правда, справедливость, мир, безопасность, богатство — без всего этого он мог бы обойтись. Но без преданности своих друзей на войне, да и потом, когда Том вел разведку для строительства железной дороги, он давным-давно уже был бы мертвецом. Том со свой стороны тоже был предан своим товарищам — вне зависимости от того, что это были за люди, — и уважал это качество в других. В данном же случае, отдавая должное абсолютно беспомощной поэзии Дайаны, он присудил Клэр лишние очки за ее лояльность.

Свет в бальном зале был благоразумно приглушен. Пламя свечей отбрасывало блики на стекла очков Клэр, когда та вся подавалась вперед, чтобы не пропустить ни единого слова из оды своей подруги. Всматриваясь в черты Клэр, Том решил, что ее лицо производит впечатление скорее интригующее, нежели красивое. Он вспомнил свое первое впечатление о Клэр и удивился. «Как я мог подумать, что она скучная особа? Первое впечатление зачастую очень обманчиво».

Если бы Тому тогда сказали, что очень скоро он начнет мечтать о ней, он бы ни за что не поверил. Тем не менее в данную минуту именно это он и делал.

Должно быть, Клэр почувствовала его пристальный взгляд, потому что после одного из наиболее нелепых четверостиший Дайаны повернула голову в его сторону, улыбнулась и прошептала:

— Вам нравится ваш первый артистический вечер, мистер Партингтон?

— Э-э-э… да. Конечно.

— Ода Дайаны прелестна, не так ли?

— Определенно.

На самом деле «прелестная» ода чуть было не усыпила Тома, когда он решился все-таки некоторое время последить за происходящим на сцене. Взрыв аплодисментов вывел его из состояния дремоты. Тому оставалось только надеяться, что не был столь бестактным и не захрапел.

Следующим выступал Сильвестр Аддисон-Аддисон, который по обыкновению держал в руке лилию, изо всех сил стараясь дать понять аудитории, что это не просто цветок, а некий высокий символ. По крайней мере, у Тома создалось именно такое впечатление, и он удивленно покачал головой. Сильвестр прочел несколько феноменально скучных страниц из своего опуса, и на этот раз Том и в самом деле заснул.

В это время Клэр размышляла, сможет ли она когда-нибудь привыкнуть к такому близкому соседству с Томом Партингтоном и оставаться спокойной в его присутствии. И пришла к выводу, что едва ли…

Тяжело вздохнув, Клэр подумала, что Том, судя по всему, не нашел оду Дайаны банальной: ведь он наблюдал за ее выступлением с видимым удовольствием. Ну что ж, именно такой реакции и следовало ожидать. Она была даже рада, что ее предательские надежды не оправдались…

Клэр не удивилась, когда Том заснул во время читки главы будущей книги Сильвестра. Проза Аддисона была слишком возвышенной и не предназначалась для слушателей, жизнь которых была до такой степени наполнена событиями. Сильвестр, ко всему прочему, обладал плохой дикцией, и Клэр удивилась, почему никогда раньше не замечала этого. Когда он наконец прекратил свое жужжание по поводу злосчастных греческих развалин, Клэр нахмурилась. Аплодировали скорее из вежливости, а не из энтузиазма.

При первых хлопках Клэр повернулась к Тому, который тут же вздрогнул и проснулся. У него был такой виноватый вид, что ей захотелось положить руку ему на плечо, чтобы успокоить. Но она знала, что это будет совсем не к месту, и поэтому просто улыбнулась ему.

Часто моргая, Том пробормотал:

— Неужели он наконец заткнулся?

Клэр не сдержалась и хихикнула:

— Конечно, мистер Партингтон!

— Слава богу!

Гости начали вставать со своих мест, и Том с Клэр последовали их примеру. Скраггс и миссис Филпотт стали расставлять закуски на длинном столе у стены. Том предложил Клэр бокал шампанского и поднял свой:

— За вас, мисс Монтегю!

— Боже правый, нет, мистер Партингтон! Мы должны выпить за вас. В конце концов, если бы не вы, этот замечательный вечер никогда бы не состоялся.

Том криво усмехнулся, отчего у Клэр чуть было не подкосились ноги, и сказал:

— Ну уж нет! Не приписывайте мне всех заслуг.

— Разве вам не понравилось?

— Не обижайтесь, мисс Монтегю. Я же говорил вам, что не привык к изысканному обществу. Главное — вам понравилось. Пейте. Все, что вам доставляет удовольствие, приятно и мне.

— Очень мило с вашей стороны, мистер Партингтон, но я надеялась, что вы проявите интерес… О, мистер Партингтон, неужели вам совсем не понравилось?! — Клэр почувствовала, что вот-вот расплачется, как дурочка.

Том постарался придать своему лицу как можно более приятное выражение.

— Ну разумеется, мне чрезвычайно понравился сегодняшний вечер, мисс Монтегю. Если быть точным, то он мне все еще нравится. А теперь пейте шампанское, моя дорогая!

— Спасибо.

Клэр неуверенно отпила из бокала. Ей хотелось спросить Тома, подшучивает он над ней или же действительно любит искусство. Да она просто умрет, если окажется, что он согласился на это мероприятие лишь для того, чтобы развлечь свою домоправительницу!

Когда эта мысль постепенно стала укладываться в ее голове, Клэр чуть было не захлебнулась шампанским.

«Силы небесные, неужели это правда?»

Но Клэр тут же спохватилась. Глупости! Разумеется, он не стал бы устраивать артистический вечер только ради нее.

«Он сделал это ради Дайаны! Ради красавицы Дайаны. Ради блистательной, великолепной Дайаны. Ради божественной, милой Дайаны. Конечно же. А ты — просто идиотка, Клэр!»

Однако времени роптать на свою несчастную судьбу не было, поскольку гости уже окружили стол с закусками, который притягивал их словно магнит. «Слетелись, как мухи на мед», — сказал бы ее папаша.

Клэр нахмурилась. Ей так хотелось забыть все эти грубые поговорки ее лукавого родителя! Как было бы здорово вообще не думать о нем! И у Клэр действительно не было причин вспоминать об отце, пока она не начала лгать Тому Партингтону… Неужели ее мрачные подозрения о том, что ложь у нее в крови, не столь уж необоснованны?

«Запутанная паутина», — пел голос в мозгу Клэр под ужасные звуки, которые Фредди извлекал из своей флейты, и она на мгновение почувствовала себя совсем несчастной.

Внезапно ее печальные размышления прервал чей-то голос:

— Простите меня за то, что я сказал глупость, Клэр!

Она повернулась и увидела рядом Сильвестра Аддисона-Аддисона. Присцилла Прингл очень крепко держала его под руку. С лилией он тоже не расставался, хотя она порядком увяла.

Поскольку Клэр не поверила собственным ушам, то, запнувшись, переспросила:

— Как… как вы сказали?

— Насчет вашей прически. Я не хотел вам нагрубить. На самом деле она очень милая. Мне нравятся локоны впереди и пучок сзади. Это довольно элегантно.

Клэр едва не обратилась в соляной столб, услышав извинения Сильвестра, поскольку в первый раз слышала их от него. И все-таки она мысленно отметила слово «элегантно»: в последнее время ее часто называли элегантной. Однако Клэр решила подумать об этом потом. А сейчас у нее от изумления просто открылся рот.

— Большое спасибо за комплимент, Сильвестр. Очень мило с вашей стороны. Вот уж не ожидала, что вы в состоянии попросить у кого-нибудь прощения за грубость! Я просто польщена.

Лицо Сильвестра моментально капризно сморщилось.

— Ну, если вы собираетесь… Ой!

Вздрогнув от его крика, Клэр широко открыла глаза и увидела, как пальцы миссис Прингл с длинными ноготками вонзились в рукав сюртука Сильвестра. Ему, должно быть, было ужасно больно.

— Я хотел сказать, — пояснил Сильвестр, набрав в грудь побольше воздуха, — что мне действительно понравилась ваша новая замечательная прическа, Клэр. Она вам очень идет.

Чтобы избавить его от боли, Клэр просто сказала:

— Спасибо, Сильвестр. Ваше чтение сегодня было… безупречно.

Она решила, что это самый верный эпитет.

— Ну разве он не великолепен? — Миссис Прингл кокетливо захлопала ресницами, а Сильвестр одарил ее такой улыбкой, что Клэр только рот разинула.

— Да-да, он просто великолепен, — промямлила она.

— И знаете, Клэр, он прав. Вам все время нужно носить такую прическу. Она выглядит замечательно. Да и это платье вам гораздо больше к лицу, чем мне. Сегодня вы выглядите просто очаровательно.

— Спасибо, Присцилла.

— Пойдемте, Сильвестр. Вы обещали угостить меня крабами.

— Да, миссис Прингл.

— Просто Присцилла, — услышала Клэр. — Ах, мой дорогой, я ведь уже не один раз просила вас называть меня просто Присциллой, мой дорогой, — вкрадчиво поправила Сильвестра миссис Прингл.

А когда она игриво шлепнула Сильвестра по плечу своим веером, Клэр была просто шокирована.

«Матерь божья, неужели эта веселая вдовушка имеет виды на Сильвестра Аддисона-Аддисона? Если так, то жители Пайрайт-Спрингса от этого только выиграют. Ведь, в случае женитьбы Сильвестра на богатой вдовушке, ему больше не придется работать. А мистер Гилберт, возможно, наймет более вежливого продавца для своего универсального магазина».

— Клэр!

Она резко развернулась и увидела Дайану, которая приближалась к ней под руку с Джедидайей Сильвером. Ее белое платье в больших черных горохах трепетало, словно крылья бабочки. Дайана протянула к ней руки, и Клэр взяла их в свои ладони. При проявлении такой неподдельной привязанности подруги все ее прежние неблаговидные мысли исчезли.

— Дайана, ты была неподражаема! И твой танец — просто очарователен.

— А разве она сама не волшебница?

Неподкупная преданность в глазах Джедидайи почему-то не понравилась Клэр. Тем не менее она сказала:

— Ну конечно. Твоя ода была… так… как нельзя более к месту!

Дайана взглянула на восхищенного Джедидайю и вспыхнула румянцем. Это Клэр не понравилось еще больше. «Если Том Партингтон влюблен в Дайану, то ей вовсе не пристало принимать ухаживания Джедидайи Сильвера», — подумала она.

Несмотря на ревность, которую она испытывала, Клэр никогда не пожелала бы Тому страдать от неразделенной любви, как страдает она сама.

— Ну, Клэр, дорогая, полагаю, нам пора уходить, — сказала Дайана с сияющим радостью лицом. — Сама понимаешь, настоящему артисту не пристало вращаться в обществе своего благодетеля.

— Ну конечно, Дайана! Желаю хорошо провести время.

— Спасибо. И благодарю тебя за то, что ты устроила все это, Клэр. Я знаю, это целиком твоих рук дело.

— Ну что ты!

Дайана чмокнула ее в щеку, и Клэр помахала им с Джедидайей на прощанье. Она размышляла, не стоит ли постараться отвадить его от Дайаны. И со вздохом решила, что Том Партингтон гораздо лучше разбирается в любовных делах, нежели незатейливая, скучная Клэр Монтегю. При желании он сам сможет отбить Дайану у Джедидайи.

Вечер был в самом разгаре, нетрудно было заметить, что все прекрасно проводят время, смеются и весело болтают. Клэр была довольна. В любом случае, артистический вечер — прекрасный предлог для Тома познакомиться с ближайшими соседями. Она наблюдала за тем, как он, улыбаясь, беседует с мистером и миссис Хэмфри Олбрайт, самыми состоятельными жителями Пайрайт-Спрингса. Казалось, Том просто создан для светского общения.

«И что в этом особенного? — подумала она. — Почему бы нет? Том за время своей карьеры встречался и беседовал с людьми самых различных сословий».

Клэр хорошо помнила, как Гордон зачитывал ей газетную статью, в которой описывалось, как Том служил проводником у какого-то немецкого эрцгерцога, отправившегося на охоту в бескрайние американские прерии. Он присутствовал на приеме в честь первого визита президента на Запад. Определенно, у него большой опыт общения с людьми из высшего общества. Ведь по рождению Том и сам голубых кровей и происходит из старинного южного аристократического рода.

Клэр решила, что даже если выступления не слишком пришлись ему по вкусу, вечер, похоже, прошел довольно успешно. Радуясь, что Том укрепил свои позиции в качестве нового хозяина усадьбы Партингтонов, персоны, с которой станут считаться в высшем обществе Пайрайт-Спрингса, она сама принялась общаться с многочисленными знакомыми.

К тому времени Том уже был готов рвать и метать. Он уже больше часа старался поймать взгляд Клэр, потому что в ее обществе ему было гораздо спокойнее, нежели в компании незнакомых людей, несущих всякую чушь. Но она была чертовски неуловима. Когда Том уже не мог выдержать ни минутой дольше, он ловким маневром приблизился к ряду французских окон, спрятался за тяжелой занавеской и проскользнул на балкон до того, как кто-нибудь успел его поймать. Он чувствовал себя так, словно ему удалось скрыться от многочисленных неприятельских войск.

Убедившись, что никто его не выследил и не пустился за ним в погоню, Том вздохнул с облегчением. Устало облокотившись на балконные перила, он вытащил сигару, чиркнул серной спичкой о ноготь большого пальца, закурил и блаженно затянулся.

— Господи боже мой! — буркнул он себе под нос. — Наконец-то я свободен!

Балкон выходил на бескрайние поля поместья Партингтонов, и днем оттуда открывался просто волшебный вид. Даже поздним вечером в студеную погоду, когда луна и звезды заливали мир серебряным светом, Том, обозревая собственное королевство, чувствовал ни с чем не сравнимое удовлетворение.

Он решил, что как-нибудь привыкнет к этим артистическим развлечениям, раз уж Клэр придает им такое значение. А он недавно, к собственному изумлению, понял, что ему очень важно, чтобы она была счастлива.

«Как странно!» — думал Том.

Раньше он никогда особенно не заботился о счастье других людей, и такая забота о Клэр удивляла его самого. А то, что Клэр сменила прическу, наполняло его неуместной гордостью. Том понимал, что это слишком самонадеянно с его стороны, но не мог не считать, что она решилась на это частично из-за него. И эта мысль ему очень нравилась. На самом деле он ничего не имел бы против, если бы Клэр вообще не предприняла никаких попыток изменить свою строгую внешность, но так ей действительно лучше. Она стала более женственной, более привлекательной без этих мерзких гремучих змей, кольцом свернувшихся у нее над ушами.

«Да, Клэр действительно необыкновенная женщина. Есть в ней что-то, какая-то изюминка».

Дым от его сигары завис в морозном воздухе пушистым облачком. Том улыбнулся и ради развлечения стал пускать дым кольцами.

«Боже, как мне нравится быть богатым! — думал он. — Я даже и представить себе не мог, что когда-нибудь стану богачом. Это наследстводядюшки — самое настоящее чудо, черт бы его побрал! Интересно, понимал ли дядюшка Гордон, что делает, когда оставил мне в наследство еще и Клэр? Конечно, нет. Откуда ему было знать?»

Поскольку прежняя жизнь Тома была полна опасностей, он из предосторожности повернулся лицом к двери, оперся локтями о перила и принял расслабленную позу, скрестив ноги. Его новые вечерние туфли блеснули при свете луны, и Том, глядя на них, вздохнул от переполнявшего его счастья.

«Черт побери, ведь я годами ходил в поношенных сапогах! Интересно, с чего это дядюшка Горди взял, что я люблю бывать в изысканном обществе? Вероятно, тут не обошлось без матери».

При воспоминании о матери Том почувствовал смутное раздражение и решил, что сегодня вечером больше не будет думать ни о ней, ни о своем никчемном бездельнике-отце. После того как он привыкнет к своей новой жизни, начнет осуществлять свою мечту о разведении ап-палузских лошадей, узнает состояние своих финансов, то сможет взяться за разрешение проблемы своих праздных, нищих родителей. Может быть, он даже обратится за помощью к Клэр…

Том не сомневался, что Клэр сумела бы найти подходящий способ уладить это дело. Она все может. И мысль о всемогущей, умной Клэр заставила его улыбнуться.

Неожиданно Том краем глаза заметил какое-то движение и резко повернул голову влево. В дальнем конце балкона открылась дверь, и из душной, переполненной людьми бальной комнаты вышла какая-то фигура. Тому не потребовалось много времени, чтобы понять, кто это. Он снова улыбнулся и решил, что судьба сегодня играет ему на руку.

Клэр не заметила Тома. Она стояла неподвижно, положив руки в перчатках на перила, и вглядывалась в холодное декабрьское небо. Купающееся в лунном свете, ее лицо казалось красивым и немного загадочным. Том глубоко вздохнул, сунул недокуренную сигару в ящик с песком, предусмотрительно поставленный на балконе, и тихонько подошел к ней.

— Вам тут не холодно, мисс Монтегю?

Она вздрогнула и прижала руку к груди. У Тома мелькнула мысль, что неплохо бы было, если бы на месте ее ладони оказалась его рука.

— Мистер Партингтон! Я и не думала, что вы тоже вышли на воздух.

Когда Клэр подняла на Тома свои огромные глаза, то показалась ему совершенно очаровательной. Он готов был восхищаться даже ее очками — ведь они являлись неотъемлемой частью Клэр.

— Признаюсь, я спасся бегством, мисс Монтегю. От вращения в высшем обществе у меня закружилась голова. Мне пришлось выйти, чтобы восстановить силы.

Она тихонько засмеялась.

— Ни за что не поверю, мистер Партингтон! Уверена, вы завоевали сердца всех на этом вечере.

Он поднял голову.

— И ваше тоже?

При лунном свете трудно было разглядеть румянец на ее щеках, но Том знал, что Клэр покраснела, потому что вдруг отвернулась и посмотрела на небо.

— Не говорите глупостей, мистер Партингтон, — небрежно сказала она.

— Я серьезно, мисс Монтегю. А вам не холодно? Хотите, я принесу вам накидку?

— Нет, спасибо. В бальном зале стало невыносимо жарко, а прохладный воздух так освежает.

— Верно, освежает.

Поскольку Клэр явно не нуждалась в том, чтобы он ее обнял и согрел, Том решил тоже полюбоваться небом, оставив объятия на потом.

По небу рыскал Орион — подозрительная личность, разодетая в ярко мерцающие звезды. Он подкрадывался к Медведице или к Гончим Псам.

Том тихо сказал:

— Ночью в прерии кажется, что стоит только протянуть руку — и можно собирать звезды прямо с неба. Когда находишься на расстоянии сотен миль от цивилизации, звезды ярче и ближе. Хотя и тут они довольно красивы.

— Должно быть, там, на диких бескрайних равнинах Америки, возникает удивительное, необыкновенное чувство.

— Да, это так.

— Вам не хватает всех этих просторов, всей этой свободы, мистер Партингтон?

— Иногда.

— А многие из нас так и не попробовали эту свободу на вкус, — сказала Клэр печально.

— Ну, положим, жизнь там показалась бы им очень несладкой, — сказал Том, надеясь подбодрить и развеселить ее.

— Разумеется, но в этой жизни происходит столько замечательных событий! — Клэр в волнении положила руку на рукав его смокинга. — Я знаю, вы сейчас станете возражать, поскольку не считаете свои подвиги чем-то из ряда вон выходящим. Но для тех из нас, кто никогда не видел Великих равнин, кто не выезжал из города — разве что на прогулку в близлежащий лесок, — ваши похождения кажутся довольно впечатляющими.

Том внимательно посмотрел на ее маленькую руку, а потом накрыл ее своей. То, что Клэр не отдернула руку, показалось ему добрым знаком.

— Полагаю, вы правы. Пусть я всего лишь выполнял свою работу, однако, возможно, в самой работе этой было нечто необычное. Во всяком случае, теперь, когда железная дорога разделила страну на две половины, все переменилось. Возврата к прежней жизни нет и быть не может. На этом гигантском континенте почти не осталось мест, где бы не побывала нога человека. Индейцы спасаются бегством, бизоны либо все перебиты, либо вымирают, переселенцы тысячами движутся на Запад. Я сознаю, что несу свою долю ответственности за приручение этой необъятной страны. — Том на минуту закрыл глаза. — Но не уверен, горжусь ли я этим.

Когда он снова открыл глаза, то увидел, что Клэр очень серьезно, почти торжественно смотрит на него.

— Думаю, я поняла, что вы хотите сказать. Но вы же знаете, остановить прогресс невозможно. Если бы вы не стали помогать прокладывать железную дорогу, это сделал бы кто-нибудь другой.

— Вы, конечно, правы.

Глядя в ее полные сочувствия глаза, Том позабыл и об Орионе, и о прериях, и о железной дороге. Ему казалось, что она понимает его чувства гораздо лучше, чем кто-либо в этом мире.

«Смешно, — думал он, — я никогда не нуждался в этом аспекте цивилизации — партнере в жизни. Возможно, просто потому, что никогда не встречал такой женщины, как Клэр».

— Я считаю, что вы сослужили своей стране большую службу, мистер Партингтон.

«Милая Клэр! Всегда найдет чем поддержать. Интересно, кто-нибудь пытался завоевать ее сердце? Клэр заслуживает настоящего героя, а не такого самозванца, как я. Удивительно, как это ей удалось стать такой рассудительной, энергичной женщиной? Какие жизненные обстоятельства выковали в ней эти качества?»

К изумлению Тома, у него вдруг помимо воли вырвалось:

— Вам не кажется, что за это я заслуживаю поцелуя, мисс Монтегю?

Ее глаза широко распахнулись:

— Конечно! То есть я… О господи!

Тихий хрипловатый шепот Клэр трепетал в воздухе и ласкал его слух. Том положил одну руку ей на плечо, а другой нежно коснулся щеки, поворачивая ее голову к себе. Его губы слегка коснулись ее губ, и Том понял, что Клэр никогда ни с кем не целовалась — она держала губы крепко сжатыми и была ужасно напугана.

— Не бойся, — тихо шепнул он. — Не надо так напрягаться.

Клэр повиновалась, и когда его губы снова коснулись ее губ, Том ощутил их мягкость и податливость — они просто таяли от его поцелуя. Он целовал ее осторожно, очень нежно. Ни одну женщину он еще не целовал так. Через мгновение Том почувствовал, что она прильнула к нему, будто растворяясь в его объятиях, и застонал от сдерживаемого желания.

Его руки скользнули по ее плечам. Том почувствовал прохладную шелковую кожу.

— Обними меня, Клэр, — попросил он, и после минутного колебания она сдалась.

Ничто не предвещало такой реакции Клэр Монтегю на его объятия. Она обхватила его руками за шею, запрокинула голову, прикрыла глаза. Том чувствовал, что еще немного — и пламя ее страсти просто заполыхает. Впрочем, он всегда подозревал, что под скромной внешностью Клэр таится безнадежно романтическое сердце. Она изо всех сил старалась скрыть свою страстную натуру, а Том хотел извлечь ее из глубин на поверхность. Он хотел, чтобы Клэр сгорала от страсти так же, как и он, хотел научить ее науке любви.

Том еще сильнее сжал ее в своих объятиях и, оторвавшись от губ, стал осыпать поцелуями подбородок и обнаженную шею. Услышав, как она вздохнула, он снова накрыл губами ее губы. Руки Клэр теперь лежали на его плечах, Том чувствовал, как ее пальцы впились в его парадный смокинг, будто она не могла больше себя контролировать. Как хотелось бы ему, чтобы Клэр забыла о своей сдержанности и расслабилась!

— Твои поцелуи похожи на сладкое вино, Клэр. Ты меня опьяняешь, — прошептал он, целуя мочку ее уха.

— О! — выдохнула она, и Том понял, что просто не может не поцеловать ее снова.

На этот раз он осмелел больше и позволил себе очертить языком контур ее губ. Клэр судорожно втянула в себя воздух, ее губы приоткрылись навстречу его нежному прикосновению, и она позволила его языку проникнуть внутрь, чтобы начать любовную игру. А через мгновение Том почувствовал ее ответ.

И все-таки он не мог вспомнить, держал ли когда-нибудь в своих объятиях такую невинную девушку. Он знал, что ему нужно быть очень осторожным. Осторожным, чтобы не напугать Клэр.

Том хотел одного — вытащить наружу так тщательно скрываемую ею женственность, хотел показать Клэр, что считает ее прекрасной и желанной. Ему хотелось, чтобы Клэр поверила в себя и в то волшебство, которое они могут создать вместе.

Если бы в первый вечер в усадьбе Партингтонов кто-нибудь сказал Тому, что он будет с ума сходить от любви к своей экономке, Том поднял бы его на смех. Однако теперь ему было совсем не смешно. Он не мог вспомнить, был ли когда-нибудь так сильно возбужден.

И возбуждена была не только его плоть. Том с удивлением понял, что до встречи с Клэр никогда не испытывал двух очень простых человеческих чувств — привязанности и нежности. До сегодняшнего вечера он ни разу не целовал женщину, которая для него что-то значила, и никогда не думал, что это будет так волнующе.

— Клэр, Клэр… — шептал он, прокладывая поцелуями дорожку по ее плечу.

Когда он коснулся языком впадинки у горла с часто бьющимся пульсом, Клэр откинула голову назад. Том увидел два маленьких холмика грудей и осмелился прижаться к одному из них губами. Он услышал, как Клэр снова резко втянула в себя воздух, но надеялся, что она не слишком шокирована.

Однако очень скоро стало ясно, что он переступил границу дозволенного: Клэр оттолкнула его и высвободилась из объятий. Ее рука метнулась к припухшим губам, и у нее вырвалось:

— О нет! Нет!

Глаза Клэр наполнились слезами, она пришла в такой неподдельный ужас, что Тома тут же стали мучить угрызения совести.

«Неужели она испугалась меня? Нет, такого просто быть не может!»

— Клэр, пожалуйста, послушай… Прости меня, Клэр!

— И как только я могла позволить себе такое?!

Том сделал шаг к ней, но она отшатнулась от него. И только тут до него дошел смысл сказанных ею слов, — Клэр, ты ни в чем не виновата. Во всем виноват только я!

Она так ожесточенно замотала головой, что Том начал опасаться, как бы с ней не случилась истерика. Он просто не верил своим глазам. Разве это всегда такая уравновешенная Клэр?

— Клэр! — позвал он снова, но она только отступила еще на один шаг назад.

— Боже правый, что я наделала?! — прошептала она, помертвев.

— Клэр, пожалуйста, послушай меня!

Она опять отступила, и Том испугался, что она сейчас обратится в бегство. Такой полный нескрываемого ужаса взгляд он видел у перепуганных насмерть лошадей.

— Не убегай, Клэр! Пожалуйста. Послушай меня!

Но его слова не возымели никакого действия.

— Боже правый! — снова в отчаянии воскликнула она и бросилась в бальный зал, словно за ней черти гнались.

— Что за дьявольщина?!

Том помчался за ней, но когда яркий свет в бальном зале ударил ему по глазам, резко замер на месте. Он не мог сразу разглядеть ее в этом море мелькающих людей, а когда увидел, она была уже у противоположной двери.

— Мистер Партингтон! — услышал он чей-то голос и с досадой понял, что опоздал: вырваться от гостей ему сейчас вряд ли удастся.

Том не знал, что сказал бы Клэр, если бы ему удалось догнать ее. Одно он знал: ему во что бы то ни стало нужно с ней поговорить. Однако было ясно, что этот разговор придется на некоторое время отложить, — ведь вырваться от гостей сейчас ему вряд ли удастся.

Пробормотав себе под нос ругательство, Том обернулся посмотреть, кто его зовет. Перед ним стояли мистер и миссис Хэмфри Олбрайт, и Том, стиснув зубы, настроился на пару часов невыносимой скуки.

Но даже когда он произносил пошлые пустяки, которые ожидались от состоятельного джентльмена с определенным положением в обществе, мысли его были заняты Клэр. Он беспокоился за нее и при первой же возможности выскользнул на улицу.

Том ходил под окнами собственного дома, как мальчишка, и пялился на второй этаж, прикидывая, где должна быть спальня Клэр.

11

Крэр вихрем пронеслась через бальный зал, взбежала по ступенькам и ворвалась в свою комнату, распахнув дверь так широко, что ручка стукнулась о стену. Она резко захлопнула дверь, заперла ее на ключ, словно за ней гнались, и только потом поняла, что дверная ручка отколола изрядный кусок штукатурки.

Прикрыв рот ладонью, Клэр стояла так почти целую минуту, дрожа как осиновый лист и с ужасом глядя на нанесенный ею ущерб, а потом бросилась на кровать и залилась слезами.

То, чего она всегда боялась, оказалось правдой! Ей действительно досталась по наследству порочность натуры, и с этим ничего нельзя поделать! Стоит только одеть ее в оборочки, сделать какую-нибудь иную прическу, а не заплетать эти вечные пуританские косы, как вся ее добродетель мигом улетучивается в форточку. Голос крови, ничего не поделаешь! И сегодня вечером этот голос был более чем красноречив…

А мистер Партингтон попался в ее западню. Бедняжка, воспламененный красотой Дайаны, он нашел на балконе Клэр, расставившую свои сети, и не устоял. «Клюнул» — как любил говорить ее папаша.

« — Но я ведь вовсе не красавица, папа! — пыталась протестовать Клэр в надежде, что он не станет принуждать ее одеваться в те ужасные непристойные наряды, которые она была вынуждена носить.

— Это совсем неважно, — отвечал ей отец, многозначительно подмигивая. — Джентльмены думают не головой, Клэр. Мозги у них находятся в штанах!»

И это мерзкое определение, которое он дал мужчинам, оказалось очень точным. Клэр хотелось думать, что ее папаша ошибается, что «джентльмены» резко отличаются от тех мужчин, которые «клевали» на уловки ее отца и тратили деньги на предлагаемые им снадобья. Но постепенно она приходила к выводу, что в словах отца есть доля истины…

Том Партингтон был самый что ни на есть джентльмен, а сегодня вечером чуть не поступился из-за нее собственной честью. А это значит, что даже джентльмен не устоит от соблазна, поддавшись на уловки доступной женщины. И эта мысль была ей просто ненавистна.

Когда поток ее слез немного поутих, Клэр поднялась с постели, посмотрела на себя в зеркало и возненавидела свое отражение. На нее смотрела женщина, лишенная всяких моральных принципов. Некрасивая женщина, которая подстригла и завила свои волосы, уложив их в модную прическу. Невзрачная женщина, привыкшая к унылым одеяниям, которая попыталась стать тем, кем никогда не была, — достойной внимания персоной.

«У меня нет ни капли достоинства! Я — гнусная интриганка! Женщина сомнительного поведения, шлюха, балаганная кривляка, которая очертя голову бросилась на шею порядочному мужчине в минуту слабости».

Клэр надеялась, что за долгие десять лет ей удалось измениться, стать достойным человеком. Но теперь, все тщательно взвесив, с уничтожающим презрением к самой себе она пришла к выводу, что ошибалась.

«Что я наделала?! Как я смогу посмотреть Тому Партингтону в глаза завтра утром? Ко всему прочему, я еще и пренебрегла своими обязанностями, бросив его одного среди толпы гостей. Но я не могла вернуться в бальный зал! Не могла — и все. Что бы они обо мне подумали…»

С горечью Клэр решила, что скорее всего они вообще о ней не думали. До тех пор пока она не опозорила себя, бросившись в объятия мужчины, никому и дела до нее не было. Остается надеяться, что об этом никто не узнает.

«Интересно, уволит ли меня Том? Неужели я так низко пала в его глазах, что он выгонит меня из своего дома?»

Эта мысль была непереносима, но не думать об этом Клэр не могла. Без усадьбы Партингтонов и Пайрайт-Спрингса она просто не сможет жить!

Это единственное место на земле, где она чувствует себя как дома, где у нее есть друзья. В детстве она постоянно переезжала с отцом из города в город и просто не успевала завести друзей. Впрочем, Клэр очень скоро поняла, что в любом случае никакие родители не позволили бы своим чадам дружить с ней. Но разве можно винить в этом родителей? Кто же разрешит детям играть с дочерью изворотливого, нечистого на руку торговца лекарственными снадобьями? А когда она подросла и отец начал использовать ее для привлечения незадачливых клиентов, одевая в соблазнительные костюмы, ни одна порядочная девушка не снисходила до дружбы с нею.

В отчаянии отвернувшись от зеркала, Клэр подошла к окну и распахнула его. Вытащив из кармана носовой платок, она вытерла слезы и с грустью уставилась в то же самое небо, в которое совсем недавно смотрела вместе с Томом Партингтоном. Только теперь небеса не показались ей такими прекрасными. Они были далеки и недосягаемы — так же, как Том Партингтон. Так же, как и счастье…

Том понимал, что джентльмену не пристало стоять на лужайке и пялиться на окно молодой леди. Не говоря уже о том, чтобы броситься в ее спальню и упасть перед ней на колени. Или пытаться взывать к ее здравому смыслу.

Но если так, то он не считает себя джентльменом! Том видел, как Клэр стояла у окна, время от времени прикладывая к глазам носовой платок, и у него разрывалось сердце.

«Что я наделал?! Как я мог поступить так бестактно? Да очень просто, — уныло подумал он и, бросив окурок сигары на замерзшую землю, затоптал его ногой. — За все эти годы я окончательно утратил навыки вести себя в обществе прилично».

Его мать несомненно огорчилась бы, узнай она о его подвигах в этот вечер. И он не винил бы ее.

Том наблюдал за Клэр до тех пор, пока она тихонько не прикрыла окно. Тогда он вспомнил, что ему необходимо вернуться к своему дурацкому званому вечеру, к своим безмозглым гостям в своем нелепом бальном зале. Так он и сделал.

Вскоре Том любезно пожимал руки, прощаясь с последними гостями и обещая, что еще не один раз устроит подобный прием. При этом он мог думать только об одном: неужели Клэр теперь оставит усадьбу Партингтонов, лишив его навсегда счастья, а всех этих людей — артистических вечеров?

К Тому подошла Присцилла Прингл, пожала ему руку и поинтересовалась:

— А куда подевалась Клэр, мистер Партингтон? Мне бы хотелось поблагодарить ее еще раз за то, что она предложила вам продолжить традицию этих развлекательных вечеров.

Том подумал, что Присцилла довольно точно определила суть происходящего, принимая во внимание, что основным развлечением вечера была Дайана Сент-Совр — если только можно назвать развлечением безвкусный белый стих и нелепый танец под еще более нелепый аккомпанемент. Не успел он придумать, как бы ответить поприличнее, не ляпнув ничего лишнего, заговорил Сильвестр Аддисон-Аддисон:

— Вы же знаете Клэр, Присцилла! Скорее всего она решила, что ее долг броситься в кухню и проследить за мытьем посуды или чем-нибудь в этом роде.

Тон Сильвестра был надменным, но Том решил не задевать его, раз уж он ответил за него на такой трудный вопрос. Поэтому, окинув взглядом писателя, ограничился следующим заявлением:

— Да, мисс Монтегю исключительно работоспособна и компетентна. Она — настоящее сокровище!

Присцилла обезоруживающе улыбнулась И промурлыкала:

— О да! Она — настоящее сокровище, мистер Партингтон.

Тому показалось, что Присцилла говорит искренне, и он сделал вывод, что она не окончательно лишена здравого смысла. Любой, кто мог оценить достоинства Клэр, просто обязан иметь какие-нибудь положительные качества!

Том намеренно крепко сжал руку Сильвестру Аддисону-Аддисону, поскольку тот был слабаком и дважды за сегодняшний вечер нагрубил Клэр. Хотя он понимал, что подобное проявление собственного превосходства — не что иное, как обычное ребячество, однако не мог отказать себе в удовольствии пронаблюдать, как Сильвестр скривился от боли. А когда тот выходил из дома с приклеившейся к нему намертво Присциллой Прингл, помахивая в воздухе отдавленной рукой, Том понадеялся, что вдовушка его утешит.

После того как удалился последний гость, Том медленно поднялся наверх, размышляя, что сказать Клэр. Остановившись у ее двери, он помедлил, глубоко вздохнул и тихонько постучал.

Клэр лежала в постели, свернувшись клубочком и натянув одеяло до подбородка. Она слышала тихие шаги Тома, она знала, что это именно он стоит в коридоре, и, когда услышала стук в дверь, сердце у нее почти перестало биться. Клэр затаила дыхание, хотя прекрасно понимала, что Том не может услышать его за запертой дверью.

Потом наступила тишина. Клэр показалось, что прошла целая вечность. Она начала уже расслабляться, когда услышала тихое:

— Клэр?

Она снова замерла и притихла, как мышь. Ее сердце так сильно билось, что Клэр опасалась потерять сознание. Одно ее утешало: падать ей в любом случае будет некуда.

«Неужели он пришел, чтобы уволить меня? — в панике думала она. — Вряд ли. Скорее всего он подождет до утра».

Клэр недолго была знакома с Томом, но знала его достаточно хорошо, чтобы удостовериться, что сердце у него доброе.

Клэр казалось, что у нее уже кончились все слезы, но, когда Том снова позвал ее, они опять покатились по щекам. Ей захотелось вскочить с постели, распахнуть дверь и упасть в его объятия. Ей хотелось, чтобы Том снова ее поцеловал, научил отвечать на его прикосновения, чтобы он делал с ней все, что хочет…

В ужасе она закрыла лицо руками. Ей было ясно одно: Клэр Монтегю — падшая женщина.

Когда на следующее утро Том проснулся, он знал, что ему делать. В конце концов, это просто смешно! Он, Том Партингтон, владелец роскошной усадьбы, молодой генерал, сражавшийся за безнадежное дело, потерял голову от порочной страсти к собственной экономке! Впрочем, не только в страсти тут дело. Том искренне считал, что Клэр Монтегю — самая замечательная женщина из всех, с кем ему довелось встречаться в жизни. Он хотел, чтобы она оставалась рядом с ним. Надолго. Может быть, даже навсегда.

Но в таком случае тем более следует сделать все возможное, чтобы убедить ее стать его любовницей.

Нахмурившись, Том откинулся на подушки и подумал, что все не так просто. Начать с того, что у него никогда не было постоянной любовницы, а это, очевидно, хлопотно. Может быть, его нынешнее состояние — всего лишь результат эротических мечтаний, которые были прерваны в самый неподходящий момент? Проспи он еще пару минут, и ему удалось бы испытать то, что он вообразил себе вчера в объятиях Клэр…

Том мысленно дал себе пощечину и решил, что попытается держаться в рамках приличий. Ведь ему предстоит все серьезно обдумать и взвесить.

Посвятив этому делу добрых сорок пять минут, он вздохнул и пробормотал:

— Я не хочу, чтобы она оставила меня!

При одной мысли, что Клэр может уехать из усадьбы Партингтонов, уйти от него, душа Тома наполнилась неподдельным ужасом. Хотя признаться в этом ему было трудно даже себе. Еще никогда и ни в ком он не нуждался так сильно, как нуждается в Клэр. Такое чувство казалось ему недостойным мужчины.

С другой стороны, он ценил практичность и общительность Клэр, ее легкий характер. Так что, может быть, сознание того, что она ему нужна, не такое уж и идиотское?

Мысль о женитьбе нанесла Тому краткий визит, но оказалась столь неприятной, учитывая его воспоминания о браке его родителей, что он постарался поскорее от нее избавиться. Черт побери, ведь Клэр и так живет с ним в одном доме! И он не видит никаких причин совершать такую немыслимую глупость, как женитьба.

Если ему выпадет счастливая карта, он заставит ее себя полюбить. И тогда она сама захочет остаться и не придется совершать никаких глупостей.

Нахмурившись, Том спустил ноги с постели и с раздражением заметил, что его ночная рубашка снова завернулась и собралась у него на талии.

«Что за мерзкая штука эта ночная рубашка! От нее одни только неудобства! Интересно, станет ли Клэр возражать против того, чтобы я спал с ней обнаженным, когда мы наконец станем любовниками?»

Тут он понял, что его одолевают глупые мысли. Сначала нужно еще убедить Клэр, что в ее же интересах стать его возлюбленной. Но как это сделать, Том не имел пока ни малейшего представления. Особенно после того, как вчера вечером потерял голову и напугал ее до смерти.

«Полагаю, начинать нужно с извинений», — решил Том.

Он не знал, как поступит, если Клэр все-таки оставит свою работу, но знал наверняка, что не собирается ее отпускать.

«Черт, со всеми этими светскими условностями не так-то просто сладить! В прерии, если возникает в чем-то нужда, стоит только напасть на след, а потом дело только за удачным выстрелом. И не нужно тратить попусту время и беспокоиться о всяких там тонкостях. А здесь, черт побери, в цивилизованном мире, сначала нужно проявить обходительность, найти подход…»

Искать подход к девственницам Том не привык и абсолютно не был уверен в успехе. К тому же он понимал, что вчера вечером испортил все дело. Бедняжка Клэр — натура тонкая, а он так грубо обошелся с ней на балконе бального зала!

Застегивая жилет и поправляя галстук, Том пробормотал:

— Будь что будет!

Если нужно ухаживать за Клэр Монтегю — видит бог, он готов пойти и на это!

По пути в маленькую столовую Том чуть было мозги не вывихнул, стараясь вспомнить всю ту науку, которую мать вбивала ему в голову, когда он был еще мальчиком. Он здорово пожалел, что тогда обращал на это слишком мало внимания.

Том остановился перед дверью, пытаясь придумать какое-нибудь подходящее извинение, с которого хорошо было бы начать. Однако в голову ничего не приходило, и в конце концов он решил не прибегать ни к каким уловкам. Том рывком распахнул дверь, намереваясь сразу же начать с самого главного: он попросит Клэр не уезжать, а сначала выслушать его и попытаться понять.

Но всем его благим намерениям не суждено было сбыться.

— Где, черт возьми, Клэр?! То есть, я хотел сказать, мисс Монтегю?

Джедидайя поднял глаза от яичницы, которую возил вилкой по своей тарелке. В столовой находился только он.

— А, привет, Том! — мечтательно выдохнул Джедидайя. — Прекрасное утро, правда?

Том хмуро буркнул:

— Согласен. А где мисс Монтегю?

— Твой первый артистический вечер прошел замечательно, Том. Мисс Сент-Совр была просто блистательна! Я сразу понял, что ее ода «Во славу коня в яблоках» воспевала коней аппалузской породы.

— Разве? Никогда бы не догадался! А где мисс Монтегю?

— Ах, Том, мне не приходилось прежде встречать такую прелестную женщину. Она воплощает в себе все мои представления о женщине.

Поняв наконец, что его приятель просто не слышит и не видит ничего вокруг, Том пристально посмотрел на Джедидайю. Парень был похож на лунатика и наглядно демонстрировал все признаки заболевания, которое зовется любовью. А Том знал, что обращаться с жертвами этой болезни следует очень осторожно. Он уселся рядом с Джедидайей и положил руку ему на плечо. Прежде всего нужно привлечь к себе внимание больного, в противном случае от него ничего невозможно добиться.

— Джед, — позвал Том, тряся своего приятеля за плечо. — Джед, посмотри на меня!

Удостоверившись, что Джедидайя действительно смотрит на него, Том произнес, тщательно выговаривая слова:

— Ты не знаешь, где сейчас мисс Монтегю?

— Мисс Монтегю? Она была тут минуту назад. Посидела со мной за столом, но, кажется, ни крошки в рот не взяла. А потом удалилась.

— Она ничего не ела?

— Ага, ничего.

Тут Джедидайя снова глубоко вздохнул, и Тому стало ясно, что скоро от него опять ничего невозможно будет добиться. Поэтому поспешил осведомиться:

— Она пошла в свой кабинет?

— Да-да… Кто? О! Мисс Монтегю? Не знаю.

«Боже правый!» — вздохнул про себя Том.

Решив отыскать Клэр без посторонней помощи, что для профессионального разведчика не составляло особого труда, Том встал и положил на тарелку воздушных булочек, ветчины, масла и прихватил с собой банку с джемом. Когда он отыщет ее, во что бы то ни стало проследит, чтобы она съела хоть что-нибудь. В его намерения не входило уморить ее голодом.

Утром Клэр отчаянно пыталась заплести свои волосы, как обычно, в две косы. Она хотела вернуть себе прежнюю пуританскую внешность и тем самым изгнать то распутное создание, облик которого внезапно приняла, изо всех сил надеялась, что оно никогда снова не посмеет поднять свою порочную голову.

Но все ее попытки были обречены на неудачу. Ее кудри, которые мисс Тельма с помощью накаленных щипцов превратила в локоны, не распрямлялись. А сзади пряди были так коротко острижены, что никак не вплетались в косы. Единственной прической, которую ей удалось соорудить без посторонней помощи, был пучок на затылке, обрамленный спереди кудрями. Клэр никогда еще так сильно не огорчал тот факт, что волосы у нее вьются от природы. Все старания распрямить эти бесовские кудри с помощью воды приводили лишь к тому, что они закручивались вновь, дразня ее своей веселостью. Своей бесстыдной веселостью!

Но Клэр было совсем не весело. Она чувствовала себя просто ужасно. По крайней мере, хоть одеться она могла соответственно. Выбрав самое скучное, самое простое, самое коричневое из всех своих платьев, она застегнулась на все пуговицы и прошествовала вниз к завтраку.

Клэр простояла у двери в маленькую столовую целых пять минут, набираясь храбрости, прежде чем осмелилась войти в комнату. Перед ней предстал Джедидайя Сильвер в полном одиночестве, и от облегчения она чуть было не потеряла сознание. Когда ей наконец удалось завладеть его вниманием, Джедидайя сообщил ей, что Том еще не проснулся.

«Слава богу!» — воскликнула она про себя, но все-таки не смогла проглотить ни крошки.

Теперь Клэр сидела за своим письменным столом, сожалея о том, что смалодушничала и не дождалась Тома за завтраком. В присутствии Джедидайи он, наверное, обошелся бы с ней помягче. Так нет! Она поспешно ретировалась, как последняя трусиха, а теперь вот сидит тут одна! Если Том придет, они будут только вдвоем. И никто посторонний не остудит его праведный гнев. Ведь Том наверняка уже опомнился и презирает ее за бесстыдное поведение.

Клэр была так поглощена самобичеванием, что, когда раздался тихий стук в дверь, вздрогнула и тихонько ойкнула. Прижав руку к груди, она уставилась на дверь, не в состоянии говорить и двигаться. Когда дверь стала медленно приоткрываться, Клэр бросило в дрожь.

— Мисс Монтегю? — послышался голос Тома. Тон его был вполне дружелюбным, и Клэр не поверила своим ушам.

— Да-а? — выдавила она из себя.

— Можно мне зайти на минутку?

«Господи, он просит позволения войти! С чего бы? Это ведь его дом».

Клэр откашлялась и сказала:

— Конечно, мистер Партингтон.

Дверь открылась, и перед Клэр предстал Том Партингтон собственной персоной с покаянной улыбкой на лице, с тарелкой со снедью и банкой джема в руке. Его невероятные глаза сверкали, словно сапфиры. Клэр снова чуть было не потеряла сознание.

— Вы сможете меня когда-нибудь простить, мисс Монтегю?

— П-п-простить вас?

— За то, что я так испугал вас вчера вечером. Мое поведение было просто непростительным.

«Это его-то поведение непростительно?»

Клэр хотела возразить, но не могла вымолвить ни слова.

— Я знаю, что напугал вас, Клэр. Мисс Монтегю, могу я называть вас просто Клэр?

— Я… вы… да, конечно.

— А вы будете меня называть Томом?

Словно громом пораженная, Клэр несколько секунд смотрела на него разинув рот, а потом пробормотала:

— Господи боже мой! Нет! Я просто не смогу!

Том покачал головой и уныло произнес:

— Жаль. А я-то надеялся, что сегодня утром мы помиримся… Могу я по крайней мере поговорить с вами?

Чувствуя себя полной идиоткой, Клэр прошептала:

— Конечно.

— Благодарю вас.

Том посмотрел на тарелку, словно только что вспомнил о ней.

— Я прихватил для вас завтрак. Вам просто необходимо что-нибудь съесть.

Неожиданно Клэр поняла, что ей нужно сделать. Она стояла в облаке коричневого ситца, полная решимости поставить все точки над «и».

— Мистер Партингтон, мое поведение вчера вечером было недопустимым. Я сознаю, что вела себя не только неприлично, но и развратно, и у вас есть все основания уволить меня. Я прошу вас об одном: поверьте, что подобное поведение мне вовсе не свойственно…

Клэр с ужасом почувствовала, что слезы стали резать ей глаза. Она проглотила ком, стоявший в горле, решив ни в коем случае не плакать и не унижать себя еще больше.

— Что?!

Том казался ошеломленным, и Клэр в отчаянии чуть было не топнула ногой. Неужели он станет притворяться, что между ними ничего не произошло?

Набрав в грудь побольше воздуха, она решилась:

— Скажите, вы хотите, чтобы я оставила работу у вас, мистер Партингтон? Я не стану вас винить, если вы захотите этого, хотя… Хотя я надеялась, что вы сможете простить меня.

«Я не заплачу! Ни за что!» — повторяла она про себя, роясь в карманах в поисках носового платка.

— Я? Захочу, чтобы вы уволились? — Том замер, словно мраморная статуя, вцепившись руками в тарелку и банку с джемом, во все глаза глядя на нее. — Нет уж, не перекладывайте на меня ответственность, мисс Монтегю. Если вы сами хотите уехать, то скажите об этом прямо.

Клэр больше не могла выдерживать его пристального взгляда и, опустив глаза, прошептала:

— Нет.

Том вздохнул с невероятным облегчением:

— Ну, тогда не о чем и говорить! Забудем о том, что произошло вчера. Это была минутная слабость, Клэр. Такого больше не повторится!

Клэр боялась поднять на него глаза из страха, что Том сказал это из жалости.

— Спасибо…

— Это вам спасибо, Клэр! Я уже начал бояться, что упал в ваших глазах безвозвратно.

Она бросила на него быстрый взгляд, чтобы убедиться, что он не шутит. Впрочем, такой достойный джентльмен, как Том Партингтон, не стал бы шутить с подобными вещами. Судя по всему, он способен простить ее омерзительное поведение. А это значит, что ей будет разрешено остаться в усадьбе Партингтонов.

— А теперь, — сказал Том весело, — позвольте мне позвонить, чтобы принесли кофе. Должны же мы попробовать эти вкусные булочки! Я голоден, а Джед сказал, что и вы тоже ничего еще не ели.

Хотя при одной мысли о еде у Клэр сжался желудок, она прошептала:

— Конечно, мистер Партингтон.

Клэр потянула шнурок колокольчика и уселась за свой письменный стол, чувствуя себя гораздо увереннее. Том сунул в рот кусок ветчины и принялся намазывать маслом булочку.

— Надеюсь, вы не против, Клэр? Обычно я вставал и завтракал гораздо раньше. Никак не привыкну к городскому распорядку дня!

— Конечно, ешьте, пожалуйста.

Раздался стук в дверь, и в кабинет неторопливо вошел Скраггс. Физиономия у него была такой скорбной, словно этой ночью у него скончался лучший друг. Впрочем, у него почти всегда был такой вид, и Клэр к этому давно привыкла.

— Не могли бы вы принести нам кофе в мой кабинет, Скраггс? — вежливо попросила она.

Посмотрев на еду на столе, а потом на Тома, Скраггс позволил себе выразительно покачать головой, но голос его прозвучал невозмутимо:

— Хорошо, мэм.

Клэр почувствовала себя виноватой. Если бы она не была такой трусихой, они сейчас бы завтракали в комнате, специально предназначенной для этого, а не в ее кабинете.

Проглотив кусок булочки, Том заметил:

— Не слишком доброжелательный тип этот старина Скраггс, верно?

Клэр сочла своим долгом заступиться за старого дворецкого:

— Скраггс просто привык к заведенному раз и навсегда порядку, мистер Партингтон. Уверена, он не хотел показаться невежливым.

Том усмехнулся:

— Я ничего не имею против. Довольно забавно иметь дворецкого, похожего на ходячую мумию. Это придает дому загадочности.

Заметив, что Клэр пытается сдержать улыбку, Том ласково сказал:

— Все в порядке, Клэр. Пожалуйста, улыбнитесь мне. Когда вы улыбаетесь, я перестаю чувствовать себя последним негодяем.

Конечно же, от такого великодушия Клэр снова захотелось плакать. К счастью, в дверь постучали, и она бросилась открывать, таким образом удержавшись от слез.

— Спасибо, Скраггс, — сказала она, беря из его рук поднос с кофе.

— Не стоит благодарности, мисс Монтегю! Уверен, я привыкну к тому, что меня будут отвлекать от моих обычных утренних дел разными пустяками.

Скраггс с достоинством зашаркал прочь, а Клэр внесла поднос с кофе в кабинет и осторожно поставила его на письменный стол.

— Прекрасно. Теперь ваша очередь, Клэр. Вы должны что-нибудь съесть. Я не позволю вам умереть с голоду.

Только теперь Клэр почувствовала, что действительно проголодалась. Она села и взяла булочку, а Том тем временем сооружал себе бутерброд с джемом.

— Я убедился, что миссис Филпотт и в самом деле очень хорошая кухарка. Я рад, что она перестала переживать.

Намазывая булочку маслом, Клэр пробормотала:

— Я полагаю, миссис Филпотт — своего рода художник. А все люди искусства время от времени проявляют свой темперамент.

— Замечательное сравнение! Думаю, вы правы. — Том продолжал улыбаться, пристально глядя на нее, и Клэр занервничала. — Однако не похоже, чтобы и вы проявляли свой темперамент, Клэр. Мне кажется, что у вас чрезвычайно покладистый характер.

«Знал бы ты!» — подумала Клэр и тихонько откашлялась.

— Я же не принадлежу к разряду людей искусства, мистер Партингтон.

Она искренне не считала свои приключенческие романы о Таскалусце Томе произведениями искусства.

— Не знаю, не знаю. Мне кажется, что так ловко управляться с этим огромным имением может только настоящий художник. Но я-то знаю, что вам приходится следить за множеством различных вещей. А вы так умело со всем этим справляетесь, что ваши заботы кажутся просто невидимыми.

— Спасибо.

Клэр опустила голову, чувствуя, как ее щеки заливаются краской. Ей еще никогда не делали комплиментов по поводу ее хозяйственных способностей. Она и не думала, что кто-то может заметить, сколько усилий стоит вести дом так, чтобы другим это казалось само собой разумеющимся.

Несколько минут они ели молча; Том заметно успокоился и расслабился.

— Скажите мне, Клэр, — спросил он немного погодя, — вы умеете ездить верхом?

Она бросила на него удивленный взгляд.

— Нет. У меня никогда не было возможности брать уроки верховой езды, мистер Партингтон.

Клэр вспомнила, что в детстве всегда мечтала этому научиться. Ее отцу неоднократно удавалось обманом заполучить нескольких лошадей, но он тут же продавал их или проигрывал в карты. И у Клэр всякий раз сердце разрывалось, когда приходилось расставаться с этими прекрасными созданиями.

— Если вы позволите, я бы с удовольствием научил вас ездить верхом. Тогда вы могли бы мне помогать с ранчо… Если у вас останется на это время, разумеется.

— О, мистер Партингтон, я буду просто счастлива! Ничто не доставляет мне такой радости, как быть вам полезной.

— Да. Вы — неоценимый работник, — заметил Том почти удрученно.

Клэр понимала: после того как Том женится на Дайа-не, утонченная поэтесса едва ли станет проявлять интерес к его занятиям. Так что можно надеяться, что он не откажется от услуг домоправительницы — особенно если эта домоправительница сумеет стать ему необходимой… Несомненно, ей будет нелегко видеть свою лучшую подругу замужем за любимым ею мужчиной, но Клэр была уверена, что справится. Она давно привыкла наблюдать, как другим достается то, о чем она не смела даже мечтать.

Том явно обрадовался ее согласию, и Клэр была польщена.

— Сегодня же наведаюсь к мисс Тельме и закажу юбку для верховой езды, мистер Партингтон.

— Позвольте мне заплатить за нее, Клэр. В конце концов, вы ведь делаете мне одолжение.

Ошеломленная таким предложением, Клэр воскликнула:

— Ну уж нет! Я не могу позволить, чтобы вы покупали мне наряды, сэр! Это абсолютно неприлично!

Она покраснела, вспомнив собственное исключительно неприличное поведение всего несколько часов назад.

Ее возражения не слишком убедили Тома, но в конце концов он буркнул:

— Ладно. Однако вы должны пообещать мне, что позволите купить вам сапоги. Вы ведь не можете ездить верхом без сапог, а они очень дорогие!

Клэр злорадно улыбнулась, вспомнив, что уже скопила больше денег, чем можно потратить за три человеческих жизни, и все благодаря своим книгам.

— Уверяю вас, мистер Партингтон, у меня имеются кое-какие сбережения. Кроме того, вы напрасно думаете, что я делаю вам одолжение. Если вы будете давать мне уроки верховой езды, то осуществите мою самую заветную мечту!

— Правда?

Том был искренне доволен, и это только утвердило Клэр в ее убеждении, что он действительно человек необыкновенный.

— Конечно же, мистер Партингтон. Когда я была маленькой девочкой, мне так хотелось прокатиться верхом…

Клэр вовремя заставила себя остановиться, чтобы Том, не дай бог, не начал расспрашивать о том периоде ее жизни. Но он, кажется, не был склонен проявлять излишнее любопытство.

— Ну, тогда хорошо. Решено. Я с нетерпением буду ждать нашего первого урока, Клэр.

— Спасибо, мистер Партингтон. Как только я отдам все распоряжения по дому, сразу же отправлюсь в город.

Том довольно потирал руки.

— А мы с Джедом пойдем посмотрим конюшни. После Рождества прибудут первые лошади. Осталось всего каких-нибудь четыре недели. Но к тому времени вы, надеюсь, уже сможете помогать мне их объезжать.

Клэр посмотрела на него ничего не понимающим взглядом.

— Объезжать лошадей?

— О! Ну, конечно! Не беспокойтесь, Клэр. — Том коснулся рукой ее плеча. — Вы очень скоро научитесь обращаться с лошадьми.

Клэр вздрогнула от его прикосновения и с отчаянием подумала, что, наверное, никогда не сможет подавить в себе эту безрассудную страсть.

12

Тому хотелось самому отвезти Клэр в город, ворваться в магазинчик мисс Тельмы и заказать все самые красивые платья и шляпки. Ему хотелось, чтобы весь Пайрайт-Спрингс видел ее такой, какой видит ее он: прекрасной женщиной редких достоинств в мире, полном глупцов. Однако уже в ту минуту, как он ступил в ее кабинет, Том почувствовал, что действовать нужно гораздо медленнее и осторожнее.

Бедняжка Клэр была просто парализована ужасом. Ее покрасневшие глаза красноречивее всех слов говорили о том, что она пережила прошлой ночью. Но больше всего его поразило то, что Клэр постаралась распрямить свои локоны и снова вернулась к своим безобразным коричневым платьям! Казалось, она изо всех сил пытается подавить свои естественные женские инстинкты.

Том не понимал, почему Клэр так старается спрятать свою красоту, а ее реакция на вчерашний замечательный поцелуй являлась для него полнейшей загадкой. Любая из болезненно-пристойных барышень, которых его мать обычнонатравливала на него, уже начала бы готовиться к свадьбе, если бы Том поцеловал ее так, как целовал Клэр. Очевидно, Клэр воспитана на принципах, резко отличающихся от тех, каких придерживались его родители. И это еще одна веская причина, чтобы высоко ценить ее.

Однако, когда Клэр извинилась за свое вчерашнее поведение, словно вина за поцелуй целиком лежала на ней, замешательство Тома возросло. Тут было нечто большее, чем простая невинность, но он не понимал, что именно. Том знал одно: убедить ее стать его любовницей будет очень нелегко.

И прежде всего следует доискаться до причины ее страха, какой бы она ни была.

«А что, если Клэр оказалась жертвой какой-нибудь любовной интриги? А может, она подверглась насилию в детстве? Неужели какой-нибудь мерзавец поиграл с ней и бросил, унизив ее достоинство?»

От одной этой мысли кровь Тома вскипела. Он поклялся себе отыскать и устранить причину, которая может помешать ему.

Том вышел на улицу, вдохнул обжигающе холодный зимний воздух и улыбнулся Джедидайе Сильверу, который ждал у крыльца. Хлопнув его по спине с такой силой, что бедный поверенный приобрел ошеломленный вид, Том сказал:

— Пошли, Джед! Нам еще предстоит побывать в лавке шорника и купить дамское седло для мисс Монтегю.

Стараясь восстановить дыхание, тот прохрипел:

— А разве она умеет ездить верхом?

— Нет. Но я ее научу!

Джедидайя одарил своего приятеля красноречивым взглядом, однако Том проигнорировал его и торопливо направился к конюшням, увлекая Джедидайю за собой.

— Скажи мне, Джед, что тебе известно о прошлом мисс Монтегю? Чем она занималась до того, как приехала сюда и стала работать на моего дядюшку?

Пыхтя и отдуваясь, Джедидайя почти бежал, чтобы не отставать от Тома.

— Мисс Монтегю? — выдохнул он. — Не знаю. Когда пять лет тому назад я стал поверенным вашего дядюшки, она уже работала в усадьбе.

— Вот как? В таком случае, Джед, у меня для тебя новое задание. После того как мы обнаружим, куда дядюшка девал свои доходы от своих книжонок про Таска-лусца Тома Парди, я хочу, чтобы ты разузнал все, что можно, о прошлом мисс Монтегю. Только учти: ты должен быть в высшей степени благоразумным.

К этому времени дыхание Джедидайи превратилось в один сплошной хрип, но ему все-таки удалось выдавить из себя:

— Благоразумие — неотъемлемая черта моего характера! — гордо заявил Джедидайя, и пока Том смеялся, удивленно смотрел на него.

Побеседовав с конюхом, Том решил, что, пожалуй, успеет нанести визит мисс Тельме раньше Клэр. Ему хотелось, чтобы новый костюм для верховой езды был модным и, уж по крайней мере, не коричневого цвета!

Клэр в растерянности смотрела на отрез ярко-зеленой саржи, перекинутый через плечо мисс Тельмы.

— Это последняя мода, мисс Монтегю, — пояснила мисс Тельма и подмигнула Клэр. — Очень пойдет к вашим волосам и фигуре. Вы будете просто неотразимы.

Поскольку меньше всего Клэр хотелось быть неотразимой, слова мисс Тельмы привели ее в ужас.

— Мне бы хотелось что-нибудь более скромное, в коричнево-черных тонах…

— Чепуха! Видите ли, милочка, знатоки считают саржу самой подходящей тканью для подобного костюма. А я получила материю только такого вот замечательного зеленого цвета. Однако я считаю, что зеленый вам очень подойдет.

— О господи! — Клэр чувствовала себя в безвыходном положении. — Но, в таком случае, нельзя ли выбрать фасон поскромнее?

— Если хотите знать, наряд для верховой езды предполагает самый что ни на есть скромный фасон, мисс Монтегю, — высокомерно заявила мисс Тельма.

Немного воспрянув духом, Клэр пробормотала:

— Да, конечно. Я как-то не сообразила.

— У нас также имеются прелестные блузки из тонкого батиста. А еще совершенно очаровательный алый сатин, из которого может получиться замечательное платье для рождественских праздников. Я уже придумала фасон и даже сшила одно такое платье, только из переливчатого голубого. Если желаете, можете посмотреть. — Мисс Тельма неопределенно махнула рукой куда-то в глубь магазинчика. — А еще у нас имеется великолепный миткаль в клеточку и в полосочку для юбок. Вы же говорили, что хотите разнообразить свой гардероб, насколько я помню.

Клэр с тоской посмотрела на волшебное голубое платье, надетое на манекен.

— Да, кажется, я действительно говорила нечто подобное… Но эта идея больше меня не привлекает, — сказала она сдавленным голосом.

— Чепуха! — резко возразила мисс Тельма, что было совсем на нее не похоже. — Я слышала из достоверных источников: мистер Партингтон желает, чтобы все обитатели его усадьбы были одеты по последней моде.

Клэр подозрительно сощурила глаза и спросила напрямик:

— И кто вам это сказал?

Мисс Тельма одарила ее торжествующей улыбкой.

— Не кто иной, как сам мистер Партингтон, душечка! Он заходил сюда и заказал новые пестрые ткани в качестве рождественских подарков для женской прислуги. Он сказал, что занимает теперь определенное положение в обществе и хочет, чтобы его люди были одеты прилично.

— Он сам это сказал?!

Клэр была так поражена, что глаза ее расширились от изумления. Это было совсем не похоже на Тома Партингтона, который неоднократно говорил, что ничего не понимает в моде и она его нисколько не заботит.

Мисс Тельма самодовольно кивнула и добавила:

— Не сомневайтесь, мисс Монтегю. И должна вам сказать, я полностью с ним согласна. Ведь усадьба Партингтонов самая большая в округе. А поскольку из всех ее обитателей вы чаще других появляетесь на людях, будет уместно, если вы станете одеваться соответствующим образом.

Клэр только пожала плечами, но, подумав минуту, пришла к выводу, что мисс Тельма, пожалуй, права. И все-таки ей не давало покоя подозрение, что тут кроется какой-то подвох, и еще добрых пару минут Клэр возмущалась про себя вмешательством Тома Партингтона в чужие дела. Разумеется, ее дело — выполнять его распоряжения. Но как она сможет подавлять свои дурные наклонности, если будет модно одета?

Расправив плечи, Клэр приказала себе не быть идиоткой. Можно подумать, какое-то злое чудовище только и поджидает удобного момента, чтобы при малейшем намеке на красивый наряд завладеть ее душой и спровоцировать поведение сладострастной соблазнительницы. Ведь это же просто смешно!

Один незначительный промах еще не говорит о том, что она падшая женщина. В конце концов, за целых десять лет она не совершила ни одного поступка, даже отдаленно намекающего на неблагопристойность. Ничто не помешает ей держаться в рамках приличий, даже если она будет носить одежду ярких расцветок.

«Например, эта миленькая шотландка очень даже ничего. А голубое платье, которое предлагает мисс Тельма, довольно изящное. Об алом, конечно, не может быть и речи, но вот голубое…»

— Возможно, вы и правы, мисс Тельма. — Клэр поколебалась еще несколько секунд и наконец решилась: — Могу я примерить это голубое платье? Вы считаете, оно мне подойдет?

Мисс Тельма прекрасно знала, что платье наверняка подойдет Клэр, поскольку после долгого разговора с мистером Партингтоном тем же утром приказала своей помощнице добавить лишнюю оборку к подолу и убавить в талии. Тем не менее она сделала вид, что платье вовсе не предназначалось для Клэр.

— Возможно, мисс Монтегю. Давайте посмотрим.

Клэр сама себе не могла поверить, когда через час вышла из магазинчика мисс Тельмы «Платья и шляпки». Она не только купила то восхитительное голубое платье, но и заказала костюм для верховой езды из ярко-зеленой саржи, три блузки — две батистовые и одну ситцевую — и три юбки. Эти юбки особенно смущали ее: одна из них была в темно-зеленую клетку, другая — из синего миткаля в белую полоску, и еще одна — из жатого муслина в легкомысленный коричневый цветочек.

Клэр поплотнее запахнула шаль, спасаясь от декабрьского холода, и, ничего не замечая вокруг, отправилась через дорогу к универсальному магазину. Она пребывала в таком возбуждении и тревоге, что, услышав почти забытый голос, окликнувший ее по имени, отнесла его на счет игры воображения.

Но тот же голос позвал ее снова, и Клэр пришлось схватиться за решетку сквера, чтобы остановиться и не упасть. Сердце ее произвело несколько сумасшедших ударов, а потом рухнуло, словно камень, увлекаемый лавиной. Повернув голову, она прошептала:

— О нет!

— Клэр! — последовал третий радостный оклик, и тут Клэр увидела его.

И тем не менее это был Клод Монтегю собственной персоной — король мошенников, непревзойденный шарлатан, торговец панацеей от всех болезней, карточный шулер, распутник, вор, обманщик — одним словом, ее досточтимый папаша.

Клэр снова прошептала:

— О нет! Только не это!

Чуть не плача от отчаяния, она оглянулась по сторонам, ища место, где бы можно было спрятаться, но уже через секунду поняла, что это не самый лучший выход из положения. Теперь, когда ему удалось ее найти, прятаться бесполезно. Единственное, чего она может еще избежать, — чтобы ее увидели с ним на главной улице города, где она приобрела репутацию достойной женщины, женщины безупречного поведения, крепких моральных устоев и безукоризненных манер!

Клэр бросилась к отцу и вцепилась в рукав его сюртука.

— Идем в сквер! — приказала она и потащила его подальше от универсального магазина. В тени деревьев она остановилась и требовательно спросила:

— Как ты меня нашел? Что ты тут делаешь? Что тебе от меня нужно?

Клод нахмурился:

— И это вместо того, чтобы поздороваться со своим папочкой, которого ты сто лет не видела, деточка?

Поскольку Клэр прекрасно знала своего отца, она не обратила никакого внимания на его жалобный тон.

— Клайв с тобой?

— Клайву несколько не повезло в Сиэтле, — вздохнул Клод. — К сожалению, в настоящее время он не в состоянии совершить путешествие сюда.

Клэр не составляло труда сделать вывод, что ее единственный братец в тюрьме.

— Ладно, хорошо. По крайней мере мне придется иметь дело только с одним из вас. Так что тебе от меня нужно? Я прекрасно понимаю, ты не приехал бы сюда без причины.

Покручивая ус, Клод обвел Клэр критическим взглядом.

— А ты недурно выглядишь, детка. Только с чего это ты вырядились в такое убожество? Впрочем, ты ведь всегда была занудой и никогда не занималась своей внешностью. Черт побери, зачем подчеркивать собственные недостатки? Это же просто грешно! Тебе нужно носить платья поцветастей и добавить всяких там оборочек в подобающих местах.

К этому времени Клэр уже кипела от гнева и безысходности. Она даже топнула ногой — что было довольно неосмотрительно, поскольку вокруг ее ног тут же образовалось облако пыли.

— Да, папа! Я помню все твои комментарии по поводу моей внешности. Но теперь то, как я одеваюсь, тебя не касается! Что тебе от меня нужно? И не думай, что я снова буду участвовать в твоих мерзких представлениях, чтобы привлечь покупателей шарлатанских снадобий!

— Тише, детка! Что ты такое говоришь! — Клод подозрительно осмотрелся вокруг. — Почему мы вообще стоим в этом дурацком сквере? Мы сможем спокойно побеседовать в салуне «Золотой осел», где я остановился.

— Ноги моей не будет в этом гадком заведении! — бросила Клэр сквозь стиснутые зубы. — Кроме того, я не желаю, чтобы меня видели с тобой! А теперь прекращай свои увертки и говори, что тебе от меня нужно!

Глядя на отца, Клэр испытывала неподдельное отвращение. Клод Монтегю был когда-то красавцем и частенько пользовался своими чарами. Женщины обычно жалели этого благородного нечестивца, который обожал демонстрировать своих рано лишившихся матери детей, прикидываясь заботливым папашей, каковым ни в коей мере не был. Клэр всегда жалела этих ничего не подозревающих женщин, которых сама же завлекала в расставленные отцом сети.

Клод Монтегю никогда не проявлял заботы о Клэр, если только не считал, что может извлечь из этого выгоду. Он оставлял ее на попечение старшего брата, а Клайв пренебрегал своими обязанностями. Клэр очень рано возненавидела их обоих, и те десять лет, которые она провела вдали от них, ни в коей мере не смягчили ее отношения к своим родственникам.

— Считаешь, что твой старик-отец недостоин разговора с тобой?

— Ни минуты в этом не сомневаюсь!

Клод явно не ожидал такого ответа от своего единственного отпрыска женского пола. Он нахмурил брови:

— Я всегда делал для тебя все, что мог, Клэр!

— Не смеши меня! — воскликнула она, хотя ей было совсем не до смеха. — Все эти годы, что мы провели вместе, ты только тем и занимался, что отравлял мне жизнь!

— Мило, ничего не скажешь, — заметил обиженный Клод. — Она не видела своего дорогого папочку десять лет, но только послушайте, что она говорит!

— Лучше послушай меня, папочка. Ты возил меня с собой по одной-единственной причине: чтобы заманивать бедных мягкосердечных женщин и доверчивых покупателей в свои сети. Я тебя прекрасно знаю. И знаю, что отцовских чувств у тебя не больше, чем у барракуды. И если ты не скажешь мне сейчас, что тебе нужно, я сообщу шерифу, мистеру Гранду, что тебя обвинили в мошенничестве и разыскивают на территории Колорадо.

Клод Монтегю моментально сбосил маску любящего родителя, несколько секунд мрачно пожирал глазами свою дочь, а потом буркнул:

— Ну ладно.

Внезапно на его лице появилось лукавое выражение, которое Клэр так ясно помнила с детства, и у нее упало сердце.

— Я встретил одного твоего друга, моя дорогая. В поезде, следующем из Омахи. Некоего мистера Олифанта. Ты помнишь такого?

У Клэр внутри все перевернулось. И она только коротко кивнула в ответ.

— Так вот, однажды мы разговорились с ним за бутылкой бренди. И он рассказал мне одну занимательную историю…

«Боже правый! Если бедняга мистер Олифант позволил себе напиться в обществе моего папаши, больше не нужно объяснять, зачем тот явился в Пайрайт-Спрингс. Олифанту достаточно было случайно упомянуть мое имя, чтобы отец вытянул из него все нужные ему сведения. Боже, ну почему я сразу не сказала Тому Партингтону всей правды?!»

— Сколько будет стоить твое молчание? — глубоко вздохнув, спросила Клэр.

Клод лукаво улыбнулся:

— Ну, моя дорогая, насколько я понял, тебе удалось найти непересыхающий источник дохода в виде твоих приключенческих романов. Ты оказалась хитрой лисой. Я всегда знал, что когда-нибудь буду тобой гордиться.

— Прекрати городить чепуху, переходи ближе к делу!

Клод предусмотрительно проигнорировал выпад дочери.

— Поскольку я все эти годы заботился о твоем воспитании и образовании, ты по справедливости должна позаботиться о своем папочке на старости лет. Ты согласна со мной?

Клэр возмутилась:

— Нет! Не согласна! Ты, старый бессовестный мерзавец, никогда обо мне не заботился! Ты никогда не заботился ни о чем, кроме собственного благополучия! Если бы не все эти несчастные женщины, которые считали, что влюблены в тебя, я никогда бы не научилась ни читать, ни писать!

Если бы Клэр так хорошо не знала своего отца, ей бы показалось, что он смутился.

— Нет, Клэр, это ложь… — пробормотал Клод.

— Это правда! О, меня уже тошнит от тебя!

Будучи человеком чрезвычайно изворотливым, Клод быстро понял, что с такой разумной, острой на язык дочерью спорить бесполезно, — Две тысячи долларов — и ноги моей здесь больше не будет, — поспешно произнес он.

— Две тысячи?! Ах ты, старый шарлатан! Мне что, идти к шерифу Гранду?

— Ни к какому шерифу ты не пойдешь, Клэр. Потому что твоему высокородному мистеру Партингтону это совсем не понравится. — Клод с самодовольным видом покрутил свой ус и ухмыльнулся. — Во всяком случае, если этот Олифант сказал мне правду, два куска тебя не разорят. Согласись, это не такая уж большая цена, чтобы избавиться от меня.

Глядя на человека, который доводится ей отцом, Клэр не могла не чувствовать жалости к своей матери. Несомненно, она была лишь еще одной жертвой из длинного списка Клода. Вероятно, она предпочла умереть, чтобы избавиться от этого ужасного человека. А теперь к этому списку добавилась и Клэр…

«Ладно, будь что будет! — решила она. — В конце концов, две тысячи — это действительно не слишком большая цена, чтобы избавиться от него!»

— Стой на месте и никуда не уходи! — холодно сказала Клэр. — Если пойдешь за мной, я сделаю вид, что мы с тобой незнакомы!

Не дожидаясь ответа, она бросилась прочь, оставив Клода в сквере одного.

Когда Клэр снимала со своего счета деньги в пайрайт-спрингсском банке, у нее было, очевидно, такое угрюмое выражение лица, что мистер Твитчелл, кассир, даже не попытался перемолвиться с ней словечком. Клэр сунула деньги в большой конверт и поспешила назад в сквер, где бродил Клод, куря толстую сигару. Он поприветствовал ее льстивой улыбкой, словно они были просто добрыми знакомыми.

Сунув ему конверт, Клэр крикнула:

— Вот, получай! Убирайся из моей жизни и больше не появляйся!

— Потише, детка. Я считаю, тебе следовало бы относиться к своему старому папочке с несколько большим уважением.

— Будь благодарен, что я не привела сюда полицию!

Клэр со злорадством увидела, как брови Клода поползли вверх от неподдельного изумления. Он выхватил конверт из ее пальцев и зашагал прочь, изо всех сил стараясь произвести впечатление попранного достоинства, которым, как ей было известно, никогда не обладал.

Прижав руку ко лбу, Клэр проследила за отцом, пока тот не свернул за угол и не исчез из виду. Мимо прогрохотал дилижанс, и у Клэр возникло непреодолимое желание вскочить в него и уехать на край света.

Если бы только она могла быть уверенной, что ее отец сдержит слово и оставит ее в покое!

«Господи, какая же я глупая! — внезапно подумала Клэр. — Шантажисты никогда не успокаиваются. Это широко известный факт».

Клэр не только читала жуткие истории о шантажистах и о тех несчастных, которые пытались сохранить свои темные тайны. Она сама неоднократно писала о них в своих книгах! Всем известно: шантажист — лучший друг писателя. И ей ли не знать, что шантажисты всегда возвращаются. А уж этот — наверняка. Ее отец — самый гадкий человек, который ей только встречался в жизни.

— Господи боже мой! — тихо простонала Клэр. — Господи, пожалуйста, сделай так…

Но Клэр не знала, о чем попросить. Да даже если бы ей и пришло в голову что-нибудь, она не была уверена, что бог выполнит просьбу женщины, так подло предавшей мужчину, которого любит.

Клэр прислонилась спиной к стене пайрайт-спрингсского универсального магазина, чувствуя, что не может сделать ни шагу.

Том отправил Джедидайю Сильвера назад в усадьбу, поскольку хотел порасспрашивать кое о чем местного ветеринара Колина Макдугала. А теперь, удачно завершив дело, он в прекрасном расположении духа ехал на смирном Черныше по главной улице Пайрайт-Спрингса. Он открыл счет в банке для своего нового предприятия, послал телеграмму в Монтану заводчику, заключил договор с подрядчиком, чтобы в усадьбу провели газовое освещение, и перекинулся парой слов со знакомыми.

С тех пор как Том стал взрослым, он ни разу в жизни не прожил на одном месте достаточно долго, чтобы завести себе друзей. Конечно, он мог похвастаться кучей приятелей, но ни одного из них не отважился бы назвать другом. Мысль о том, что он будет жить в Пайрайт-Спринг-се, заведет множество дружеских связей, согревала его, вызывая какое-то сентиментальное чувство.

Разговор с мисс Тельмой утром прошел очень скучно. Модистка сразу встала на его сторону и согласилась с необходимостью убедить Клэр Монтегю, что она привлекательная женщина.

Увидев какого-то представительного мужчину, быстро выходящего из сквера, покручивая нафабренный ус, Том натянул повод своего коня.

Ему было наплевать на этого джентльмена, который ухмылялся, словно кот, поймавший большую жирную мышь, но его внимание привлекла Клэр Монтегю. Она смотрела вслед удаляющемуся мужчине и выглядела страшно несчастной. Никогда еще Том не видел такого отчаяния на ее лице!

Он сам не мог бы сказать почему, но ему вдруг захотелось убить этого самодовольного господина. Том спрыгнул с лошади как раз в тот момент, когда мимо по дороге загромыхал дилижанс. Когда он проехал, Клэр больше не было в сквере, и Том ума не мог приложить, куда она подевалась. Усатого мужчины тоже нигде не было видно.

«Что за чертовщина?!»

По дороге в усадьбу Тома мучило беспокойство. Он прикидывал и так и эдак, как бы поделикатнее подойти к Клэр с этим вопросом. Она имела полное право посоветовать ему не совать свой нос в чужие дела и заявить, что ее личная жизнь никого не касается.

Однако легче Тому не становилось. Ему не нравилось, что Клэр так сильно расстроена. Но еще больше ему не нравилось, что расстраивается она из-за какого-то мужчины! Что это за тип, черт побери?

Решив переговорить об этом с Джедидайей Сильвером, Том поехал домой.

Клэр все-таки удалось спокойно войти в универсальный магазин, а уж потом она потеряла сознание. Дайана Сент-Совр, которая критически изучала какое-то тонкое прозрачное кружево, бросилась к Клэр, бессильно опустившейся на бочонок с крекером.

— Клэр! Что случилось? Тебе нехорошо?

Даже Сильвестр, погруженный в размышления по поводу одного не дающего ему покоя пассажа своей будущей книги, отложил карандаш, хлопнул откидным прилавком и подошел к Клэр.

— В чем дело, Клэр? Вид у вас, прямо скажем…

Дайана шикнула на Сильвестра, но тот лишь пожал плечами.

— О господи, — прошептала Клэр, приходя в себя. — Я обречена!

Глаза Дайаны распахнулись еще шире.

— Да что произошло? Клэр, расскажи нам! Может, мы сумеем тебе чем-нибудь помочь?

Клэр прижала ладонь ко лбу.

— Никто мне не поможет, — трагически возвестила она. — Слишком поздно!

— Боже правый, вы заболели, Клэр? Может быть, вы заразная? — Сильвестр с выражением ужаса на лице начал потихоньку пятиться прочь. — Не кашляйте на меня, пожалуйста!

— Бога ради, Сильвестр, не порите чепухи! — воскликнула Дайана.

Клэр еще ни разу в жизни не слышала, чтобы Дайана говорила так резко и решительно. Такое поведение своей подруги придало ей мужества, и она проглотила слезы, которые уже вот-вот готовы были пролиться. Если уж хрупкая Дайана может так стойко переносить невзгоды, то Клэр сам бог велел! Конечно, Дайана еще не знает всю глубину катастрофы, но не в этом дело. Ее друзья переживали за нее, и их искреннее участие придало Клэр силы.

Усевшись попрямее и собравшись духом, Клэр призналась:

— Все дело в моем отце.

— Так это у вашего отца заразная болезнь? — Испуга у Сильвестра поубавилось, но теперь он недоумевал еще сильнее.

— Что-то произошло с твоим отцом, Клэр? — сочувственно спросила Дайана.

— Да. Произошло ужасное. Он приехал в Пайрайт-Спрингс!

Поскольку в ее голосе явно не было радости, которая обычно сопутствует воссоединению семьи, Дайана только недоуменно захлопала ресницами. Заинтересованный Сильвестр подошел поближе.

— Гм… — начала неуверенно Дайана, — ты поссорилась со своим отцом, Клэр, милочка?

— Поссорилась?! — У Клэр вырвался резкий хриплый смешок. — Да он самый отвратительный человек в мире, Дайана! Он мошенник и жулик, гнусный, презренный негодяй! Он подлец, мерзавец, шарлатан и гадкий притворщик!

— Матерь божья! — пробормотала ошеломленная Дайана.

— Неужели? Расскажите-ка поподробнее, Клэр! — Сильвестр подтащил еще один бочонок с крекером и уселся на него, весь обратившись в слух.

— Когда я услышала его голос, ушам своим не поверила! Я знаю, бог наказывает меня за то, что я обманываю мистера Партингтона… Я это знаю!

— Чепуха! — заявил Сильвестр тоном, не терпящим возражений. — Лучше расскажите нам о своем отце. Может быть, я сделаю его персонажем какой-нибудь будущей книги. Ой! — Он бросил злой взгляд на Дайану, которая ущипнула его за руку.

— Разве ты не видишь, что Клэр ужасно расстроена, Сильвестр? Забудь о своей глупой книге хоть на минуту!

— Забыть о моей книге? О моей глупой книге?! Нет, как вам это понравится?

— Я не хотела тебя обидеть, и ты это прекрасно знаешь, — раздраженно бросила Дайана. — Лучше подумай, чем мы можем помочь Клэр, прежде чем вставлять ее отца в качестве персонажа в свою книгу!

— Да, пожалуйста, помогите мне! — Клэр умоляюще сложила руки. — Я так нуждаюсь в помощи… Я не знаю, как мне быть. Он угрожал, что все обо мне расскажет!

Задумчиво потерев свой изящный подбородок столь же изящным пальчиком, Дайана пробормотала:

— А не кажется ли тебе, что настало время рассказать обо всем мистеру Партингтону, дорогая? Знаешь, у меня создалось впечатление, что он неравнодушен к тебе.

— Ко мне? — переспросила изумленная Клэр.

— К Клэр?! — вырвалось у пораженного Сильвестра.

— Да, к Клэр, — раздраженно ответила Дайана. — Не понимаю, чему вы оба так удивляетесь? Мне это совершенно ясно. А уж я-то понимаю в таких вещах!

Клэр с Сильвестром переглянулись. Предположение Дайаны было настолько абсурдным, что на мгновение Клэр позабыла о своих несчастьях и чуть было не рассмеялась.

— Очень мило с твоей стороны, Дайана, но я-то знаю, что мистер Партингтон видит во мне только экономку. Ну, может быть, — добавила она, осмелившись помечтать, — когда-нибудь он будет относиться ко мне как к другу.

Клэр не могла заставить себя произнести вслух правду: ни один мужчина не может обращать на нее внимания, когда вместе с ней в помещении находится Дайана.

— Хорошо, пусть так, — уступила Дайана. («Слишком поспешно», — подумала Клэр.) — Но я все равно придерживаюсь мнения, что тебе следует ему обо всем рассказать. Это избавит тебя от всех твоих волнений и страданий, да и твой отец больше не сможет тебе угрожать.

— Неужели все так далеко зашло, Клэр? — спросил Сильвестр, насторожившись. — Ты все-таки должна рассказать поподробнее о своем отце.

— Не желаю!

Но, бросив взгляд на друзей, предлагавших ей свое участие — по крайней мере, Дайана, — Клэр решила, что будет нечестно продолжать держать в тайне свое прошлое.

— Обещайте мне никогда и никому не рассказывать того, что я вам скажу! Слышите? Ни единой душе!

— Но можно мне будет использовать эту информацию в книге? Обещаю, я изменю все имена! — Вид у Сильвестра становился все более унылым.

— Ну, ладно, но если только ты изменишь имена. Хотя это омерзительная, просто ужасная история.

При слове «омерзительная» физиономия писателя просияла. Он отправился запереть дверь, чтобы им не помешали покупатели.

Постаравшись быть краткой, Клэр поведала Дайане и Сильвестру о свом печальном детстве и юности, закончив рассказ сегодняшним неожиданным появлением своего папаши и выманиванием у нее денег путем самого обычного шантажа. Дайана всем своим видом изображала сопереживание, Сильвестр же улыбался и исступленно потирал руки.

— Ну вот, кроме покойного мистера Партингтона, вы единственные, кто знает, что я пишу романы. И только вам одним я доверила историю своего детства. Я очень надеюсь, что вы будете уважать мои тайны, потому что… Не знаю, смогу ли я пережить, если кто-то другой узнает о моем позорном прошлом!

— Ну что ты, Клэр! — Дайана крепко обняла ее. — Судя по тому, что ты нам рассказала, тут нет твоей вины. Никому из нас не дано выбирать себе родителей. И ты не должна стыдиться своих корней. Важно только то, кем ты стала сегодня. Из тебя получилась удивительная женщина, Клэр! Это целиком твоя заслуга. Ты должна гордиться собой, а не стыдиться!

Клэр никогда не слышала, чтобы Дайана говорила с таким здравым смыслом. Видя, как подруга защищает ее, Клэр неожиданно для себя опять начала плакать. Она крепко обняла Дайану и простила ей и ее красоту, и талант.

Сильвестр пожал плечами, явно не одобряя подобного проявления чувств. Но тем не менее соизволил заметить:

— А знаешь, Клэр, Дайана права. Учитывая твое происхождение, просто удивительно, что ты не оказалась на улицах Сан-Франциско и не стала… Ой! — Бросив возмущенный взгляд на Дайану, Сильвестр потер ногу, на которую она наступила.

Высморкавшись и вытерев слезы, Клэр неуверенно спросила:

— Что же мне делать?

Дайана снова потерла подбородок.

— Знаешь, Клэр, я думаю, тебе не стоит волноваться из-за своего отца еще некоторое время. Ты только что дала ему довольно значительную сумму денег. И пока он будет их тратить, мы уж наверняка что-нибудь придумаем. Или, — добавила она с лукавой улыбкой, — мистер Партингтон как-то проявит свое отношение к тебе, и ты сочтешь возможным признаться ему во всем.

— Никогда!

— Посмотрим. — Дайана улыбнулась своей кошачьей улыбкой.

К тому времени, когда Сильвестр отпер магазин, по своему обыкновению не обращая ни малейшего внимания на нескольких удрученных покупателей, Клэр уже почувствовала себя лучше. Добрые слова Дайаны вселили в нее надежду. Когда Клод вернется, чтобы снова требовать денег, она, несомненно, придумает какой-нибудь способ избавиться от него.

А вот насчет того, чтобы сказать Тому Партингтону всю правду… Клэр была уверена, что никогда не сможет признаться, кто такой на самом деле Кларенс Мактег.

13

Твердо решив выбросить своего папашу из головы, Клэр поспешила домой и окунулась в подготовку к рождественским праздникам. В полдень они со Скраггсом и Долли, одной из служанок, забрались на чердак и стали стаскивать коробки с украшениями вниз.

— Вы уверены, что мистер Партингтон не будет возражать, мисс Монтегю? — уныло поинтересовался Скраггс, с отвращением глядя на большую картонную коробку.

— Почему же он должен возражать? — удивилась Клэр. — Я уверена, мистер Партингтон радуется наступлению Рождества точно так же, как его покойный дядюшка.

Скраггс позволил себе скептически хмыкнуть, однако увесистую коробку поднял и потащил ее по лестнице.

Клэр велела все отнести вниз, в свой кабинет, где они с Долли принялись распаковывать коробки. Поскольку Клэр в детстве постоянно переезжала с отцом с места на место и не имела возможности порадоваться празднику, сейчас она наверстывала упущенное. Поддавшись рождественскому настроению, она почти забыла все свои неприятности.

— Ты только посмотри на это! — воскликнула она, вытаскивая моток красной бархатной ленты. — Мы сможем завязать банты и прикрепить их к лестничным балясинам.

— Это будет красиво, мэм, — почтительно отозвалась Долли.

Все слуги, за исключением, пожалуй, только Скраггса, относились к Клэр с большим уважением.

— А что, если сделать еще бумажные гирлянды и украсить их сосновыми ветками?

— О, звучит заманчиво, мэм!

— Прекрасно. Тогда, я думаю, мне стоит пойти в рощу и нарезать веток.

— А помощь вам не требуется? — послышался густой бас от двери.

Клэр вздрогнула от неожиданности. Они с Долли тут же вскочили на ноги.

— Мистер Партингтон! Не знала, что вы здесь.

— Не хотел вас прерывать. Вы, похоже, неплохо проводите тут время.

Чувствуя, что ее щеки начинают заливаться краской, Клэр попыталась выдавить из себя улыбку.

— Да, мы хорошо проводим время. Украшаем дом для Рождества.

Брови Тома взлетели вверх, Клэр глянула в его прекрасные голубые глаза, но не выдержала и тут же отвела взгляд.

— Надеюсь, вы не станете возражать, мистер Партингтон?

— Возражать? Я считаю это замечательной идеей. Я сам никогда бы до этого не додумался.

— Неужели?

— Конечно. В приграничной полосе мы не слишком много внимания уделяли всяким украшениям. Да и украшать-то было особенно нечего!

— Да, понимаю…

Долли, которая явно нервничала в присутствии хозяина, пробормотала:

— Может быть, я начну с гостиной, мисс Монтегю?

— Отлично, Долли. Вытащи из коробки стеклянных ангелов и поставь на каминную полку. А потом начинай завязывать банты. А я выйду нарезать зелени. Кстати, одну коробку мы так и не открыли. Думаю, в ней ясли Христа и Санта-Клаус, которого сделала в прошлом году миссис Гейлорд.

— Миссис Гейлорд? А что, Санта-Клаус сделан из ноготков?

Клэр улыбнулась:

— Нет, конечно. Она на некоторое время оставила ноготки и сделала из папье-маше просто замечательного Санта-Клауса, очень подходящего к усадьбе Партингтонов. Думаю, вам понравится.

— Несомненно. — Том придержал дверь для Долли, которая выпорхнула из комнаты с коробкой, полной стеклянных ангелов, в руках и мотком красной бархатной ленты под мышкой. — А где вы собираетесь срезать свои знаменитые ветки?

Теперь, когда они остались в кабинете только вдвоем, Клэр почувствовала себя не в своей тарелке. Ей нужно было занять чем-то руки, и она принялась вытаскивать из первой попавшейся коробки елочные украшения.

— Вдоль аллеи, ведущей к лугу, где вы решили построить новые конюшни, посажены сосны. А в саду у меня есть пара вечнозеленых кустов. Их листва прекрасно будет смотреться на Рождество. Очень похоже на остролист. Прошлой весной я посадила два куста остролиста, но, для того чтобы срезать с них ветки, они еще слишком молоды.

— Понятно.

Том говорил тихо и спокойно, и Клэр подумала, что сама она болтает как сорока. Откашлявшись, она предложила:

— Так пойдемте? Если мы выйдем через кухню, я по пути захвачу перчатки и садовые ножницы.

— Согласен.

Том никогда еще не видел, чтобы Клэр так сильно нервничала, и это его очень беспокоило. Либо ее расстроил тот мужчина, которого он видел сегодня, либо она все еще волнуется из-за вчерашнего поцелуя.

Что и говорить, такое неловкое предложение своей любви заслуживает пощечины. Но, черт возьми, до встречи с Клэр ему не приходилось иметь дела с порядочными женщинами! И он представления не имел, как за ними ухаживать. Те дамочки легкого поведения, что сопровождали строителей железной дороги, и понятия не имели, что такое скромность. Они были готовы раздвинуть ноги для любого, лишь бы им платили деньги!

Клэр шла по дорожке быстрым шагом, и Тому приходилось почти бежать, чтобы не отстать от нее. Но поскольку ему не терпелось расспросить Клэр о ее прошлом, он решил бросить пробный шар:

— Я прекрасно помню рождественские праздники в детстве. Они были очень веселыми. Мы обычно приезжали в дом моих дядюшки и тетушки. Там было двое детей — близнецы Фредди и Эмма. Мы пели песни, играли в разные игры…

Он посмотрел на Клэр в надежде, что в ответ она поделится воспоминаниями о своем детстве. Но она никак не отреагировала, поэтому Том повторил свою попытку:

— Так вот, в доме тетушки Руби и дядюшки Поля собиралось множество гостей. Нас, детей, набиралась целая банда. Я помню, что тетушка Руби обычно мяла белую бумагу и клала ее вместо снега, а я всегда спрашивал, зачем снег, если Иисус родился в пустыне. Там же нет снега! Однако мне так никто и не дал вразумительного ответа.

Том снова посмотрел на Клэр. У нее был обеспокоенный вид, и она не предприняла ни малейшей попытки поддержать разговор. Том почувствовал, что все его планы рушатся.

Решив, что ему ничего не остается, как спросить в лоб, он поинтересовался:

— А вы, мисс Монтегю? Чем вы занимались в детстве в рождественские праздники?

в конце концов, не такой уж это интимный вопрос. У всех остаются воспоминания детства о Рождестве. Даже несмотря на то, что он был не слишком сведущ в светских манерах, Том решил, что не преступил рамок приличий.

Помолчав минуту, Клэр откашлялась и сказала:

— Видите ли, мистер Партингтон, мой… моя семья не отмечала Рождество. Почти.

— Неужели? По каким-то религиозным соображениям?

Ему показалось, что на лице Клэр мелькнула ироническая улыбка, но моментально исчезла.

— Нет, мистер Партингтон. Дело в том, что своей матери я не знала, а мой отец… В общем, у него не было на это времени.

— Не было времени на рождественские праздники? Разве такое бывает?

— Боюсь, об этом вам лучше справиться у него самого! — отрезала Клэр с неожиданной язвительностью. Это удивило Тома, однако он не оставил своих попыток разговорить ее.

«Клэр ответила более ехидно, чем намеревалась, — решил про себя Том, — если, конечно, ее покрасневшие щеки тому подтверждение».

— Но, возможно, у вас были друзья, с которыми вы проводили рождественские каникулы?

— Боже правый, нет!

Том был ошеломлен ее тоном: в голосе Клэр слышался неподдельный ужас. Он задумался, сощурив глаза.

«Может быть, этот тип, что встретился мне утром, знал ее в детстве, и она по какой-то неизвестной причине питает к нему антипатию? Неужели он пытался сделать что-то неприличное с Клэр, когда она была ребенком?»

Рука Тома крепко сжала садовые ножницы.

— Сегодня утром с вами был друг вашего отца, мисс Монтегю? — неожиданно выпалил он.

Клэр замерла на месте, от щек ее медленно отхлынула кровь, и Том обозвал себя безмозглым идиотом. Вид у нее был такой, словно она вот-вот упадет в обморок, и он поспешно взял ее под руку.

— Прошу прощения, мисс Монтегю. Не хочу показаться любопытным, но сегодня утром я видел, как от вас отходил какой-то надменный тип с нафабренными усами. У вас был такой потерянный вид… Видите ли, мне не хотелось бы думать, что он доставил вам какие-то неприятности.

— О…

— Этот человек — из вашего прошлого?

Клэр моментально пришла в себя. Выдернув руку, она притворно рассмеялась:

— Боже правый, нет, мистер Партингтон! Я сто лет не встречала никого, с кем была знакома в детстве. И ни с каким надменным типом я в городе не встречалась! Если я и была встревожена, когда вы меня видели, то это… это просто потому, что я только что получила не слишком приятные вести. Да, конечно! Так все и было. Просто не слишком приятные вести — вот и все.

В том, что она лжет, Том не сомневался. Он только не мог понять, что именно Клэр хочет скрыть от него и почему.

— Надеюсь, эти вести не слишком ужасны?

— О нет! Это насчет… насчет моих денежных вложений.

— Понимаю.

Том пару минут пристально смотрел в лицо Клэр, а потом подумал, что не стоит на нее давить — она только от него отдалится. Тем не менее он решил после ужина съездить в Пайрайт-Спрингс. В городе не слишком много мест, где может остановиться путешественник на ночь, а последний дилижанс он явно пропустил. Не зря же Том был разведчиком!

Решив не ставить больше Клэр в неудобное положение, Том перевел разговор на украшение гостиной — и сразу был вознагражден. Клэр заметно оживилась, и он понял, что еще не утратил окончательно способности очаровывать дам. Возможно, в первый раз в жизни Том мысленно поблагодарил свою мать за ту настойчивость, с которой она обучала его искусству вести непринужденную беседу.

Вскоре Клэр искренне смеялась над его шутками, от колючего зимнего воздуха ее щеки порозовели, и выглядела она прелестно. Во всяком случае, Том был просто очарован и подумал, что, в сущности, все, что ему нужно в жизни: дом, лошади, предчувствие праздника — и Клэр. Они неторопливо возвращались в дом, Том тащил охапку больших сосновых веток. Его одолевало желание поцеловать Клэр, и он пытался умерить свой пыл разговорами. Не хватало только, чтобы он снова предпринял нелепую любовную атаку! Том очень боялся снова все испортить и потому изо всех сил развлекал Клэр.

— А знаете, я всегда очень жалела, что в нашей семье не празднуют Рождество, — говорила она. — Я мечтала, что когда-нибудь пойду в лес, нарежу сосновых веток и украшу ими дом. Конечно, не такой огромный дом, как ваш, а самый обыкновенный дом. Но в мечтах я украшала его лентами, ангелами и ветками. И в нем стоял запах хвои, корицы и зимы… — Бросив искоса взгляд на Тома, Клэр смущенно добавила: — Но это были всего лишь глупые детские мечты.

— Мне они не кажутся такими уж глупыми, — заметил Том.

Ему в детстве и в голову не могло прийти мечтать о рождественских праздниках, поскольку они считались чем-то само собой разумеющимся. Ему вдруг стало очень жалко Клэр. Она казалась сейчас такой печальной — и неимоверно желанной…

Ветки выскользнули из рук Тома и с треском упали в грязь. Клэр с удивлением посмотрела на него:

— В чем дело, мистер Партингтон?

Том сжал кулаки: внутри у него происходила отчаянная борьба. Ему хотелось схватить Клэр в объятия и сказать ей, что с этого момента у нее всегда будет счастливое Рождество, что он компенсирует ей все несчастные рождественские праздники детства. Но это желание боролось со здравым смыслом, который повторял ему, что Клэр будет шокирована таким смелым поступком с его стороны. Кроме того, Том не был уверен, что устоит и не потеряет головы, если она окажется в его объятиях.

Он наклонился, чтобы поднять упавшие ветки:

— Все в порядке, мисс Монтегю.

— О!

Том решил, что если найдет в Пайрайт-Спрингсе негодяя, который нарушил покой Клэр, то просто убьет его. Он был уверен, что именно этот человек в ответе за все несчастья Клэр. А любой, кто посмеет огорчить Клэр, заслуживает только одной участи! И Том с величайшим удовольствием осуществит возмездие.

В тот вечер Том, Клэр и Джедидайя обедали в маленькой столовой. Это само по себе было удивительно, а к тому же физиономия Скраггса казалась гораздо более зловещей, чем обычно. Том терялся в догадках.

— У него такой вид, словно сдохла его любимая собака, — пробормотал он, когда спина Скраггса исчезла за дверью.

Клэр улыбнулась:

— Очевидно, ему просто не понравилось, что в его владения вторгаются. Новые лампы в большой столовой стали последней каплей, переполнившей чашу его терпения.

Том искренне рассмеялся:

— Поразительно! Я слыхал, что некоторые предпочитают строго придерживаться заведенных порядков, но Скраггс превзошел все мои ожидания. А ты когда-нибудь встречал подобного дворецкого, Джед?

В этот момент Джедидайя с отсутствующим выражением смотрел в пространство и явно не слышал ни слова из разговора за ужином.

Усмехнувшись, Том прошептал Клэр:

— Полагаю, он все еще находится под влиянием чар мисс Сент-Совр.

Он ожидал, что Клэр разделит его веселье, но у нее округлились глаза, и она с ужасом уставилась на Джедидайю.

— Боже милосердный! Боюсь, в ваших словах есть доля истины, мистер Партингтон… Но я уверена, что Дайана не отвечает на его чувство.

— Не понимаю, почему бы ей не ответить. Вчера они весь вечер провели вместе после этого ее глупого… э-э-э… после того, как было закончено ее представление. Я бы ничуть не удивился, если бы наш практичный Джед попался в любовные сети!

— Что ж, если так, мне его очень жаль, — вздохнула Клэр.

Том был слегка обескуражен искренним огорчением Клэр.

— Вам, разумеется, виднее, — сказал он, пожав плечами. — Тогда бедняге Джеду действительно не повезло. Должен признаться, хотя меня не приводит в восторг поэзия мисс Сент-Совр, сама она кажется мне довольно приятной персоной. Никогда бы не подумал, что она способна на вульгарный флирт!

Клэр совершенно очаровательно захлопала глазами и стала похожа на совенка. Том понял, что она в растерянности и не знает, что сказать.

— Я уверена, Дайана никогда не стала бы флиртовать с мужчиной, мистер Партингтон! — наконец со всей серьезностью заявила она.

— Вы, несомненно, правы, Клэр. Кстати, чему вы собираетесь посвятить сегодняшний вечер? Дело в том, что мне придется съездить в город, а Джед, похоже, сегодня не слишком хороший собеседник. — Том улыбнулся своему сраженномустрелой Амура поверенному.

— Я еще не решила, мистер Партингтон. Возможно, немного почитаю…

— Что ж, прекрасно. Очень спокойное занятие.

Вернувшись в кабинет и расположившись в своем кресле, Клэр вспомнила слова Тома. «Спокойное занятие!» Она была уверена, что больше не будет знать ни минуты покоя.

Теперь, когда Клэр осталась одна и рождественские приготовления уже не отвлекали ее, к ней вернулись все ее тревоги. Услышав стук в дверь, она испуганно вскочила с кресла, уверенная, что это отец вернулся с новыми требованиями.

Мысленно перекрестившись, Клэр распахнула дверь — и увидела Дайану с Сильвестром. Вздох облегчения, вырвавшийся у нее, был таким глубоким, что она удивилась, почему ее гостей не сдуло с порога.

— О, я так рада, что это вы!

— Добрый вечер, Клэр. — Сильвестр с неизменной лилией в руке и несколькими листами бумаги в другой прошествовал мимо нее. Вот уже несколько месяцев Клэр не видела его таким оживленным.

— Позвольте мне прочесть вам первые несколько страниц моей новой книги под названием «Адольфус — лукавый турок». Я скопировал главного героя с вашего отца. Думаю, это самая лучшая моя работа. После того как вы сегодня ушли, я только и делал, что писал.

— Матерь божья! — вырвалось у Клэр.

«Интересно, как отнеслись покупатели универмага к тому, что он „только и делал, что писал“? Просто чудо, что мистер Гилберт до сих пор не разорился с таким расторопным работником!»

— Мне кажется, что Адольфус — вовсе не турецкое имя, Сильвестр, — промурлыкала Дайана.

— Ерунда! Какая разница! Это мое произведение, и если я говорю, что его имя Адольфус, значит, так оно и есть. Кто посмеет мне возражать? — Он резко повернулся к Клэр, которая в это время закрывала дверь. — Как вы считаете, Клэр? Ведь называть своих героев — привилегия писателя, не так ли?

— Безусловно.

Впрочем, Клэр не была уверена, что писатели всегда удачно используют эту привилегию. Она сама давала имена героям своих романов — и что из этого получилось?

— Но я все равно думаю, что это имя звучит совсем не по-турецки, — настаивала Дайана с легким раздражением.

Сильвестр, усаживаясь на свое обычное место рядом с камином, вяло отмахнулся от нее лилией.

— Неважно. Это ведь произведение искусства!

Клэр даже позавидовала ему. Сама она никогда бы не решилась сказать подобное о своих произведениях… Вздохнув, она опустилась в кресло, радуясь, что гости по крайней мере отвлекут ее от неприятностей.

Дайана как будто прочла ее мысли. Наклонившись вперед, она положила руку на плечо Клэр и сказала:

— Мы решили навестить тебя, чтобы немного подбодрить. Утром ты была так сильно расстроена!

— Да, — подхватил Сильвестр. — Хотя я совершенно не понимаю, почему. Вы только подумайте, какой благодатный материал для прозаика! И все из вашей собственной семьи! Полагаю, любой стоящий писатель мог бы всю жизнь писать рассказы о таком человеке, как ваш отец.

Красивое лицо Сильвестра приняло надменное выражение. Клэр не поняла, к чему относится его надменность, да и не особенно стремилась к этому. Она только пожалела о том, что не обладает способностью Сильвестра игнорировать все, что не относится к его искусству.

И все-таки она была ужасно рада визиту своих друзей.

— Большое вам спасибо, что пришли. Мне так повезло, что у меня есть на кого положиться!

Сильвестр приподнял бровь, Дайана ласково улыбнулась, и Клэр почувствовала некоторое облегчение.

Перед тем как Сильвестр начал чтение своего последнего романа, Дайана спросила словно невзначай:

— А мистер Сильвер все еще гостит у мистера Партингтона, Клэр?

И в то же мгновение облегчение, которое испытывала Клэр, лопнуло, как мыльный пузырь.

«Неужели Дайана отвечает на чувство мистера Силь-вера?! Для бедного Тома Партингтона это будет настоящая катастрофа! С другой стороны, разве можно противиться настоящей любви?»

Клэр решила действовать чрезвычайно осторожно. Не обращая никакого внимания на выразительный взгляд Сильвестра, она небрежно произнесла:

— Полагаю, он планирует провести здесь все рождественские праздники.

Дайана потупила взгляд и слегка покраснела:

— Он такой приятный джентльмен, правда, Клэр?

— Мистер Сильвер?

— Ну конечно!

— Пожалуй, да. Но, по-моему, он не идет ни в какое сравнение с мистером Партингтоном.

Дайана усмехнулась:

— А тебе не кажется, что ты слишком уж превозносишь достоинства мистера Партингтона?

Клэр почувствовала, что щеки ее начинают пылать. Вот уже второй раз за сегодняшний день Дайана позволяет себе подобные намеки.

— Что ты несешь, Дайана? — высокомерно бросила она и тут же пожалела об этом — ведь ее подруга желала ей только хорошего.

С тяжелым вздохом Клэр опустилась в свое любимое кресло и предложила:

— Давай-ка лучше послушаем новое произведение Сильвестра, Дайана. Согласна?

— Конечно, дорогая.

Но не успел Сильвестр сделать глубокий театральный вздох, послышался стук в дверь. Явился Джедидайя Сильвер, который, увидев Дайану, явно вознамерился составить им компанию на весь вечер. Клэр покорно впустила его в свой кабинет.

Ну почему ее план свести Дайану с Томом Партингтоном рушится? Почему все в ее жизни идет не так, как хотелось бы?!

Посетив Пайрайт-Спрингс после ужина, Том пришел в уныние, поскольку не обнаружил и следа того надменного усатого господина, который утром быстрым шагом удалялся от Клэр. Он расспрашивал и в пайрайт-спрингсском отеле, и в харчевне «Золотой самородок», но безрезультатно. Ни на станции дилижансов, ни на почте тоже ничего не знали об этом человеке. Отчаявшись, Том решил заглянуть в салун «Золотой осел», чтобы выпить пива, — и там обнаружил того, кого так долго искал.

Посетители салуна были погружены в бесконечную партию в покер. Том никак не ожидал, что Клэр может иметь какое-то отношение к картежнику. Наблюдая за игроками со своего места за стойкой, Том улыбнулся бармену, кивнул в сторону усатого господина и небрежно заметил:

— Новое лицо в городе, а?

Брюс Бинг, словоохотливый бармен, чьи усы были нафабрены не меньше, чем у будущей жертвы Тома, провел по стойке мокрой тряпкой.

— Угу. Приехал вчера в наемном экипаже. Очень общительный.

— Похоже, эти джентльмены уже давно играют.

— Почти с самого обеда. Этот незнакомец чешет языком без передышки, подшучивает над ними, и они все чуть животики не надорвали. Он просто прирожденный комик!

— Знаете его имя?

— Откуда мне знать? Он остановился наверху. — Бинг многозначительно подмигнул. — Гость мисс Милдред. Ну, вы понимаете…

Том выдавил из себя подходящую лукавую улыбку:

— Ловок, что и говорить!

— Еще бы! До вчерашнего дня о нем здесь никто не слышал, а поди ж ты — уже гость мисс Милдред!

Бинг еще раз подмигнул, и Том понял, как высоко он ценит прыткость играющего в покер подвижного старого шутника.

— Пожалуй, пойду посмотрю, что там происходит.

Том бросил бармену монету, и тот радостно осклабился.

За покерным столом велся чрезвычайно оживленный разговор. Том попивал свое пиво и внимательно наблюдал за усатым джентльменом. Этот тип был ловким, как лис. Его карие глаза блестели, белые зубы сверкали; он непрерывно сыпал забавными анекдотами, отвлекая внимание своих партнеров по покеру, но те были так увлечены его рассказами, что ничего не имели против. Если бы у Тома не было подозрений, что именно этот человек огорчил Клэр, он счел бы его довольно забавным. Ему чертовски хотелось переговорить с ним, но игре, казалось, не будет конца. Оставалось вооружиться терпением — по счастью, эту добродетель Том приобрел в прериях.

Не прошло и полутора часов, как терпение Тома было вознаграждено: игра наконец закончилась, усатый господин встал со стула и размял затекшие члены.

Том подошел к нему и сказал, улыбнувшись:

— Вы выиграли немалый куш, сэр.

Незнакомец ответил ему улыбкой, и Том мог поклясться, что нашел к нему верный подход.

— Позвольте представиться, Том Партингтон. Я с большим удовольствием наблюдал за вашей игрой. Вы удачливый игрок, сэр.

Том готов был поклясться, что незнакомцу известно это имя, он просиял, когда услышал его.

— Очень приятно, мистер Партингтон. — Он пожал руку Тому. — А я — Клод Монте… Монтенегро.

«Монтенегро? Какое странное имя», — подумал Том.

— Вы надолго к нам, мистер Монтенегро?

— увы, лишь проездом.

— Мне показалось, что я вас видел утром недалеко от универсального магазина. Вы разговаривали с кем-то. Дай бог памяти… Кто же это был? Ах да! С мисс Монтегю. Вы ее друг, мистер Монтенегро?

— Монтегю? Монтегю… — Клод сделал вид, что глубоко задумался. — Нет, эта фамилия мне ничего не говорит.

— Неужели? Значит, я ошибся. Позвольте мне угостить вас, мистер Монтенегро. Вы ведь гость в нашем городе. Я сам не силен в покере, но мне нравится наблюдать за хорошей игрой. А вы — один из лучших игроков, что мне доводилось видеть.

Клод улыбнулся, показав все тридцать два зуба, и Тому показалось, что улыбка его была преувеличенно доброжелательной. Он почувствовал, что не доверяет этому человеку.

«Какое отношение к Клэр может иметь этот скользкий тип? А что, если этот господин — ее бывший любовник? — внезапно пришло ему на ум. — И приехал, чтобы уговорить ее вернуться к нему… Может быть, именно от него сбежала Клэр, когда приехала в усадьбу моего дядюшки? Да нет! Не похоже, что она от кого-нибудь скрывалась. Клэр такая неприступная, добропорядочная женщина, что вряд ли можно подумать о ней такое».

Однако подобный поворот событий мог бы многое объяснить. Том уселся у стойки бара, заказал выпивку и приготовился к продолжительному интересному разговору.

Хотя на следующее утро Том проснулся с больной головой и расстроенным желудком, он должен был признаться, что вечер действительно прошел интересно. Даже занятно. Ему редко встречались такие общительные люди, как господин, назвавшийся Клодом Монтенегро.

Но о том, какое отношение он имеет к Клэр Монтегю, Том не узнал ровным счетом ничего.

14

— Я говорю, что ты — гнусный, презренный, гадкий человек, недостойный ходить по той же земле, что и все остальные люди! — пробормотала Клэр.

Перо выпало из ее руки на столешницу, Клэр положила локти на стол и схватилась за голову. Под страницей рукописи лежала телеграмма, которую Клэр получила утром. Мистер Олифант сообщал ей о том, что произошло с ним в поезде, и приносил ей искренние извинения.

«Будто от его извинений что-то изменится!»

Клэр не знала, что ей делать. Пока же, воспользовавшись наглядным примером Сильвестра, она использовала своего беспринципного папашу в качестве героя очередного романа.

«По крайней мере он хоть на это сгодился!» — грустно подумала Клэр. Ей больно было писать о нем, но с паршивой овцы — хоть шерсти клок. Единственное, чего на самом деле хотелось Клэр, — это забыть о его существовании.

Но как она может сделать это, если отец снова появился в ее жизни? Правда, пока он приходил только один раз, но Клэр была уверена, что теперь, когда он ее нашел, она ни за что от него не избавится. Если только не сбежит из Пайрайт-Спрингса — желательно куда-нибудь за границу — и не сменит имени.

Услышав стук в дверь, Клэр поспешно смахнула рукопись со стола, задвинула ящик и, подняв голову, встретилась взглядом с Томом Партингтоном. Он с любопытством смотрел на нее, прикрыв за собой дверь.

Его улыбка была как всегда прекрасной.

— Прячете доказательства своей преступной деятельности, Клэр? Поддельные счета?

Клэр опустила глаза и увидела, что из задвинутого ящика высовывается уголок страницы рукописи. Ну почему в последние дни к ней так не благоволит судьба?!

Быстро приоткрыв ящик и затолкав листок поглубже, Клэр закрыла его снова, подняла глаза и улыбнулась ясной улыбкой. По крайней мере она надеялась, что ее улыбка была именно такой.

— Вы поймали меня с поличным. А я-то надеялась, что мои гнусные интриги еще долго останутся в секрете!

Том усмехнулся и вдруг, поморщившись, схватился рукой за голову. Сердце Клэр упало. Только сейчас она заметила, что вид у него далеко не цветущий.

— Вы сегодня плохо себя чувствуете, мистер Партингтон? Вы не завтракали вместе с нами…

— Признаться, чувствую я себя не лучшим образом. Вчера вечером я ездил в город и, боюсь, несколько переусердствовал.

— О!

Клэр прекрасно поняла, в чем переусердствовал Том. Так образно называл ее отец свои нередкие запои. Клэр никогда не подозревала Тома в подобном достойном сожаления пристрастии. Она почувствовала, как ее губы презрительно сжались, и попыталась расслабиться. Не ей судить своего героя, а точнее, своего хозяина!

— Вы, кажется, огорчились, Клэр? Пожалуйста, поверьте, подобные излишества для меня — событие из ряда вон выходящее. И уж конечно, я не хотел вас разочаровать. — Том бросил тоскливый взгляд на кресло перед письменным столом Клэр. — Можно мне присесть? Или я так низко пал в ваших глазах, что вы желаете как можно скорее от меня избавиться?

С трудом выдавив из себя беспечную улыбку, Клэр сказала:

— Конечно, садитесь, мистер Партингтон. Уверяю вас, я не осуждаю, а уж тем более не думаю гнать вас отсюда. Просто я проверяла… э-э-э… счета по хозяйству.

Опустившись в кресло, Том с видимым облегчением вздохнул и осведомился:

— Надеюсь, дядюшка Гордон не скрывал доходы от своих книжек в хозяйственных счетах?

Не осмеливаясь встретиться с его вопросительным взглядом, Клэр буркнула:

— Нет, скрывал.

— Жаль!

Том снова потер лоб, и Клэр посочувствовала ему. Впрочем, это была только минутная жалость, поскольку она не одобряла тот вид переусердствования, в результате которого возникают головные боли и ухудшается настроение.

В юности она неоднократно оказывалась жертвой джентльменов, пребывающих в подобном состоянии.

— Фу-у-у! Я и правда не привык пить. Конечно, я не прочь время от времени попустить стаканчик бренди, но не помню, когда в последний раз у меня была голова как чугун.

Клэр сочла, что на подобные заявления будет благоразумнее ничего не отвечать. Чтобы чем-то занять себя, она взяла перо и принялась вертеть его в руках.

— Видите ли, Клэр, вчера вечером я встретил в Пай-райт-Спрингсе того самого таинственного человека, с которым, как мне показалось, я видел вас в сквере. Он играл в карты в салуне «Золотой осел». Оказывается, его зовут Клод Монтенегро.

Перо Клэр упало на стол. Все ее тело как-то странно онемело, и Клэр показалось вдруг, что Том где-то далеко-далеко, словно она смотрит в подзорную трубу, но с противоположной стороны.

— М-м-монтенегро? — прошептала она, нахмурившись. — Что за странное имя!

Том снова поморщился и заслонил глаза рукой с таким видом, будто ему было больно говорить.

— Не думаю, что это его настоящее имя.

Клэр тоже так не думала. Она была уверена, что Том общался с ее отцом, и понимала, что не вынесет, если не узнает, о чем они говорили.

— Гм-м-м. А зачем бы ему называться чужим именем, мистер Партингтон? — Она изо всех сил старалась не выдать паники, охватившей ее.

— Думаю, он мошенник, Клэр, профессиональный плут.

— Вы так считаете?

Клэр в благоговейном страхе уставилась на Тома. Ей не доводилось еще встречать человека, который бы сразу так проницательно и точно определил ее ничтожного папашу. Ведь она никому и никогда не рассказывала о нем.

— Безусловно. Интересно, что ему понадобилось в городе?

Клэр показалось, что Том посмотрел на нее слишком уж пристально, и она опустила глаза.

— Откуда мне знать, мистер Партингтон?

— Не знаете? Вы действительно уверены, что незнакомы с ним, Клэр? Это не он повинен в ваших неудачных финансовых операциях?

«Что еще за неудачные финансовые операции?! Ах да…» — Клэр вспомнила, что говорила Тому, когда он заметил листок рукописи, торчащий из ящика письменного стола.

Она попыталась рассмеяться, но это оказалось довольно трудно — во рту у нее было сухо, как в пустыне.

— Матерь Божья! Нет, мистер Партингтон. Представления не имею, кто такой этот… джентльмен.

Том пожал плечами. Казалось, каждый жест давался ему с большим трудом.

— Вы уверены? Я мог бы поклясться, что видел вас с ним вместе вчера утром.

Клэр попыталась проглотить вставший в горле ком.

— Видели меня с ним? Но я же уже говорила, что вы ошибаетесь, мистер Партингтон. Какие у меня могут быть дела с мошенником? — Она чувствовала себя виноватой за эту очередную ложь, но сказать правду не могла.

— Ну, Клэр, я не знаю. Поэтому и пытаюсь выяснить. Когда я вас увидел, вы показались мне очень печальной. И я был уверен, что именно он уходил от вас в тот момент.

— Так вот почему вы отправились вечером в город? Чтобы встретиться с тем чванливым господином?

«Неужели Том Партингтон пытался выследить моего отца, потому что волновался из-за меня?»

Клэр искала ответ на его лице, но видела лишь черты, которые так давно любила. Прочесть его мысли она, к собственному разочарованию, не смогла.

— Мне не нравится, когда вы грустите, Клэр, — ответил Том со смущенной улыбкой.

— Спасибо, мистер Партингтон!

Еще никто и никогда не говорил Клэр таких приятных слов. Однако сознаваться в этом ей не хотелось, поэтому она неуверенно предложила:

— Позвольте мне приготовить для вас лекарство. Насколько я знаю, оно здорово помогает в вашем состоянии.

Единственное, что она могла сделать для этого необыкновенного, удивительного человека, — изготовить дозу настойки ее отца, изобретенной специально на случай переусердствования. До сего момента Клэр не думала, что ей могут пригодиться какие-то сведения, почерпнутые в детстве. Но, возможно, она ошибалась.

— Вы знаете состав от похмелья? — изумился Том.

— Обязанности домоправительницы многочисленны и разнообразны, мистер Партингтон, — уклончиво ответила Клэр.

— Трудно представить, что мой дядюшка Гордон пользовался вашим рецептом.

— А он и не пользовался.

Том удивленно посмотрел на Клэр, и ей пришлось карабкаться по скользкой дорожке лжи и обмана.

— Я… э-э-э… я узнала этот рецепт, когда работала у другого хозяина.

«Это правда. Более или менее», — утешала себя Клэр.

— Очевидно, вы работали у менее здравомыслящего человека, нежели мой дядюшка?

— Да, — твердо сказала Клэр, и это определенно было правдой.

— Ну что ж, я с удовольствием выпью вашего снадобья.

— Хорошо. Но потом вам нужно будет прилечь на часок и закрыть глаза.

— Ладно, — уныло согласился он.

Том послушно хлебнул зелья Клэр. На вкус оно было мерзким, но он не осмелился спросить, что в нем было. После этого он позволил себе полежать в постели с холодным компрессом на глазах, несмотря на то что хотел обсудить с Джедидайей Сильвером кое-что насчет лошадей.

Однако, когда Том поднялся час спустя, головной боли как не бывало, в желудке больше не бурлило, и он мысленно прибавил к достоинствам Клэр еще один плюс. Все-таки она была потрясающей женщиной, и он хотел ее больше, чем что-либо в своей жизни, — даже лошадей.

Том решил во что бы то ни стало узнать причину ее беспокойства и устранить ее. А заодно он завоюет и любовь Клэр!

Две с половиной недели до Рождества пролетели незаметно. Клэр была ужасно занята, и думать над своими проблемами ей было некогда, а кроме того, ей нравилась предпраздничная горячка. Дни летели, ее отец не появлялся, и Клэр стало казаться, что угроза разоблачения миновала. Она понимала, что тешит себя напрасными надеждами, но решила, пока есть возможность, насладиться покоем. А беспокоиться о своих проблемах она будет потом.

После неудачной попытки приручить свои кудри Клэр довольно быстро привыкла к новой прическе. Она даже призналась самой себе, что мягкие локоны идут ей больше, чем уложенные над ушами косы, которые она носила бессменно в течение последних десяти лет. Однажды она увидела в зеркале, как ее локоны блестят на солнце, отбрасывая рыжие блики, и ей это очень понравилось.

Конечно, Клэр тут же отвернулась от зеркала и добрых пятнадцать минут читала себе нотации о тщеславии, расплате за грехи и необходимости проявлять бдительность и следить за проявлениями своей дурной наследственности. Однако всего этого она придерживалась до первого комплимента Тома. Тут-то она сразу позабыла о своей бдительности и стала проявлять нетерпение по поводу новой клетчатой юбки, которую ей должны были сшить у мисс Тельмы. К величайшему удовольствию Клэр, когда она нанесла визит модистке, оказалось, что была готова не только юбка, но и одна из заказанных блузок.

В тот вечер Дайана была приглашена в усадьбу Партингтонов на ужин, и все, включая Тома и Джедидайю, чрезвычайно мило похвалили новый стиль одежды Клэр. Впрочем, новая юбка из шотландки и блузка были чрезвычайно скромного покроя, и даже она сама, самый пристрастный критик, не могла уличить себя в том, что выглядит неподобающе.

В первый раз в жизни Клэр понравилось быть привлекательной!

По заведенному покойным Гордоном Партингтоном обычаю, в канун Рождества каждый житель Пайрайт-Спрингса мог заглянуть в усадьбу, чтобы отведать пунша и пирога с фруктовой начинкой. Когда у Тома осведомились, собирается ли он продолжить эту традицию, он согласился с искренним энтузиазмом.

— А почему бы нет? — воскликнул он. — Почему я не могу вести себя, как богатый землевладелец? В конце концов, я и есть землевладелец!

Тут он рассмеялся, его голубые глаза весело заблестели, а у Клэр перехватило дыхание, и она снова подумала: «Разве справедливо, что столько достоинств досталось одному человеку?»

Клэр занялась подготовкой передней и гостиной, потом помогала миссис Филпотт печь имбирное печенье, песочные коржики, готовить крошечные меренги с орехами и конфеты с вишнями и бренди для украшения традиционных праздничных пирогов с фруктовой начинкой. Вишнями запаслись заблаговременно, и теперь они дождались своего часа.

Скраггс со своей неизменно угрюмой физиономией руководил установкой елки и запасами дров. Он также проследил за доставкой из погребов лучшего вина и коньяка покойного Гордона Партингтона: ведь мэра и почетных граждан Пайрайт-Спрингса не пристало потчевать только пуншем. Том был рад, что ему не придется допивать все запасы мерзкого зелья дядюшки Горди в одиночку. Он даже заказал немного спиртного по своему вкусу из Сан-Франциско.

Из Мэрисвилля пригласили настройщика, чтобы убедиться, что на огромном рояле еще можно играть. Клэр с Дайаной как-то целый день распевали рождественские гимны, пока делали бумажные и попкорновые гирлянды для елки. В тот день Том и Джедидайя нашли их, счастливых и раскрасневшихся, в гостиной среди груды бумажных гирлянд, а у их ног стояла полная миска воздушной кукурузы. Тома и Джеда быстро включили в общее веселье, и Клэр сочла, что никогда прежде не была так счастлива.

После ужина они снова пели гимны, и Клэр открыла, что еще один навык, который она приобрела в детстве, пригодился ей во взрослой жизни. Она умела играть на рояле! Клод Монтегю, конечно, никогда не мог себе позволить такой дорогой инструмент, но заставлял ее учиться на расстроенных пианино в дешевых гостиницах. Ее отец считал, что способности к музыке могут пригодиться его дочери, чтобы разнообразить уловки для одурачивания ничего не подозревающих обывателей.

В тот вечер Клэр была рада, что умеет играть на рояле. Том переворачивал для нее страницы сборника нот рождественских песен, а Дайана с Джедидайей тем временем украшали елку.

В первый раз Клэр не испытывала никакого беспокойства по поводу того, что поверенный и поэтесса проявляют друг к другу несомненный интерес. Клэр улыбалась Тому, он улыбался ей, и она чувствовала себя на седьмом небе.

За день до праздника выпал легкий снег, но это не заставило жителей Пайрайт-Спрингса отказаться от ежегодного посещения усадьбы Партингтонов.

— Замечательный праздник, мистер Партингтон, — заметил пайрайт-спрингсский мэр, мистер Гилберт, и хлопнул Тома по плечу, выражая таким образом братское расположение к нему.

Оправившись от сокрушительного удара, Том ответил:

— Большое спасибо, мистер Гилберт. Я тоже получаю удовольствие от того, что поддерживаю традиции, установленные моим дядюшкой.

— Традиции — вещь хорошая. — Мистер Гилберт самодовольно раздул щеки, словно правило придерживания традиций ввел лично он.

Том решил не возражать и только улыбнулся.

И как раз вовремя, потому что следующим в прихожей появился Сильвестр Аддисон-Аддисон в развевающемся красном шарфе, обернутом вокруг шеи, с букетом белых лилий, завязанным красной лентой, и с миссис Прингл, вцепившейся мертвой хваткой в его руку. Если бы Том уже не улыбался, то мог бы разинуть рот от изумления. Он был уверен, что ноги литератора больше никогда не будет в его доме.

— Добрый вечер, мистер Партингтон, — прочирикала миссис Прингл, не выпуская руки Сильвестра.

— Добрый вечер.

Том кивнул им обоим. В ответ он получил презрительно-холодный кивок Сильвестра и вдохновенное похлопывание ресниц миссис Прингл.

Несколько минут спустя в комнату вплыла миссис Гейлорд, обернутая в красную материю: принимая во внимание время года, она в тот вечер отказалась от ярко-оранжевых тонов. Ее вели под руки задумчивый Сергей и веселый Фредди Марч.

Том украдкой бросил взгляд на Клэр, которая стояла на посту у чаши с пуншем и была совершенно неотразима в своем новом переливающемся голубом вечернем платье. Она ответила ему обворожительной понимающей улыбкой, а он подмигнул ей и решил, что оседлая жизнь, как ни странно, тоже изобилует событиями и что красный наряд миссис Гейлорд выглядит просто сногсшибательно.

В облаке белого шелка и кружев вплыла Дайана, и Джедидайя тут же увел ее к елке. Позднее Том видел, как эта парочка выскользнула через боковую дверь и вернулась спустя добрых двадцать минут — Дайана вся раскрасневшаяся и взволнованная, а Джедидайя — погруженный в одному ему понятные мечты. Он глупо улыбался и пускал сигаретный дым кольцами — вероятно, от счастья.

Исчезновение поверенного и поэтессы навело Тома на мысль, что, может быть, Клэр примет сегодня его ухаживания более благосклонно, чем во время того артистического вечера. Последние несколько недель он относился к ней с исключительным почтением и не сделал ни одной попытки сорвать у нее поцелуй или заключить в объятия. Том даже гордился собственным благородством, но, хотя и обладал изрядным терпением, сознавал, что сексуальное воздержание — одно из наиболее тяжких испытаний.

Вспоминая их поцелуй на балконе тем вечером, Том решил, что это была лишь репетиция. «Да, конечно, я слишком торопил события, — думал он. — Вот почему Клэр так испугалась. Я выхватил оружие и начал военные действия без объявления войны. Сначала ее нужно было как-то умаслить, сделать предупредительный выстрел, а уж потом…»

Том считал, что с тех пор пообтерся в светском обществе и стал гораздо лучше понимать дам. Им требуется время и подготовка, но четыре недели — время достаточное, принимая во внимание, что они с Клэр живут вместе и, следовательно, успели прекрасно узнать друг друга. А это очень важно: ведь большинство людей по-настоящему знакомятся только после свадьбы.

Кроме всего прочего, рождественские праздники сами по себе предполагали безудержное веселье и избыток чувств. А разве поцелуй — не проявление этого самого избытка? Без поцелуев ни одно Рождество не обходится: для чего тогда придумали омелу, если не для поцелуев?

Том вздрогнул и покачал головой. Раньше он никогда не задумывался, целовать женщину или нет. И теперь собственная нерешительность изумляла его.

Клэр у противоположной стены гостиной играла рождественские гимны на рояле. Она подвесила свои очки на голубой ленточке, приколотой к лифу платья, но сейчас надела их на нос, чтобы читать ноты. Ее окружал хор веселых гостей. Том снова покачал головой и приказал себе не быть дураком. У него до этого никогда не бывало неудач при осаде женщин. Несомненно, Клэр не такая простушка, как те дамы, с которыми ему приходилось иметь дело, но разве в конечном итоге не все женщины одинаковы? Во всяком случае, те светские барышни, с которыми сводила его мать, когда он набирался смелости навестить ее в Алабаме, казались ему все на одно лицо. Он нахмурился, вспомнив усилия матери женить его на одной из этих разряженных в пух и в прах близняшек.

— Том!

Когда Джедидайя хлопнул Тома по спине, тот от неожиданности чуть было не выронил свою сигару.

— Добрый вечер, Джед. Как тебе праздник?

— Просто замечательно! — воскликнул Джедидайя, на некоторое время выйдя из состояния мечтательности. — Но что с тобой? У тебя вид какой-то унылый.

— Неужели? Ты ошибаешься, Джед. Если хочешь знать, не могу припомнить, когда я в последний раз так веселился!

Джедидайя бросил на него недоверчивый взгляд.

— Странно… Я своим глазами видел, как тебя только что всего передернуло.

— А, ты об этом! — усмехнулся Том. — Просто я вспомнил о тех неземных созданиях, которых моя маменька пыталась повесить мне на шею, когда я обычно возвращался домой. Но, благодаря моей счастливой звезде, у нее ничего не получилось. Вот и все.

Джедидайя лукаво подмигнул:

— Однако я заметил, что, когда тебя одолевали эти мысли, ты все время смотрел на Клэр.

Том выразительно вздохнул.

— Как ты думаешь, Джед, я ей хоть немножко нравлюсь? — вырвалось у него помимо воли, и он ошеломленно уставился на поверенного.

Прежде Тому никогда и в голову не приходило задавать подобные глупые вопросы. Он не мог понять, что такое с ним творится.

Однако Джедидайя, казалось, не имел ничего против подобных глупостей. Он дружелюбно рассмеялся и торжественно заявил:

— Том Партингтон, я думаю, Клэр от тебя без ума!

— Что?!

— Ну… — сразу пошел на попятную Джедидайя, устыдившись такого смелого заявления, — собственно, я в этом не уверен… Просто Дайана так считает.

— Правда? — переспросил заинтригованный Том. — Но ведь они лучшие подруги. Если Дайана так думает, то явно не без причины. Ты согласен?

Однако Джедидайя уже снова погрузился в любовный транс, и Тому пришлось потрясти его за плечо.

— Как ты считаешь, Джед?

— А? Ах, ты про Клэр! — Поверенный нахмурился, стараясь вспомнить, о чем шла речь. — Да, наверное, ты прав. Кому же еще знать, как не Дайане?

Это известие необыкновенно обрадовало Тома. Неужели Клэр в него влюблена? Но если так, то все проблемы, можно считать, решены! Ведь если она его любит, значит, наверняка чувствует к нему физическое влечение. А Том был уверен, что если двое — мужчина и женщина — чувствуют желание друг к другу, между ними не остается никаких преград.

— Ты ведь тоже неравнодушен к Клэр, а, Том?

Том совершенно позабыл о Джедидайе. И вздрогнул, услышав над ухом голос поверенного.

— Конечно. Конечно, мне она очень нравится. Естественно.

— Ты намерен сделать ей предложение?

— Предложение?

— А что ж еще?

«Господи помилуй!» — Том в своих соблазнительных фантазиях совершенно упустил из виду этот этап развития отношений между мужчиной и женщиной.

— Э-э-э… ну…

— Я тоже подумываю сделать Дайане предложение руки и сердца, — доверительно прошептал Джедидайя.

— Ну да?! — Том изумленно воззрился на друга, а тот глубоко вздохнул от переполняющего его счастья.

— Непременно! Представляешь, такое сокровище — и принадлежит только мне! Признаться, до тех пор, пока я не встретил Дайану, я никогда не задумывался о женитьбе. Но если мужчина встречает женщину своей мечты, он начинает задумываться о том, чтобы оставить что-то после себя. Наследников, например… — Он рассмеялся, словно сам себе не верил. — Да, конечно. Я полагаю, в этом случае единственный выход — свадьба.

Том согласно кивал, а между тем в голове его лихорадочно проносились мысли.

И как это он позабыл о свадьбе?! Ведь любая порядочная женщина в качестве компенсации за поцелуи непременно ожидает предложения выйти замуж. Ему же брак всегда казался омерзительной ловушкой. Недаром же он с содроганием вспоминал, как мать пыталась подыскать ему невесту.

Том старался упокоить себя тем, что Клэр Монтегю и его маменька — совершенно непохожие друг на друга женщины и, следовательно, могут иметь по этому вопросу абсолютно разные мнения. Однако это плохо помогало.

— Знаешь, из Клэр получится прекрасная хозяйка усадьбы Партингтонов, — продолжал развивать свою мысль Джедидайя. — Она просто рождена для твоего поместья. Я всегда считал, что-на ней женится Гордон, но он либо не захотел, либо не осмелился попросить ее. — Джедидайя не заметил, как шокировали Тома его последние слова. — Интересно, согласилась бы она выйти за него, если бы он все-таки сделал ей предложение?

— Да ни за что!

Джед изумленно поднял брови, потом улыбнулся:

— Эй, Том, а ведь ты ревнуешь!

— Нисколько!

— Ну, если тебе от этого станет легче, — уверен, что Клэр не питала подобных чувств к Гордону.

— Естественно. Она говорит, что он ей был как отец.

— Так ты собираешься попросить ее выйти за тебя замуж?

— Нет! То есть я хотел сказать, что еще не уверен… — Том сглотнул слюну и выдавил из себя: — Я… я не знаю.

— Не знаешь?!

Джедидайя зашелся от совершенно неуместного хохота, и у Тома испортилось настроение.

— Знаешь, Джед, по-моему, женитьба — довольно тяжкой испытание для мужчины.

— Да, но оно стоит того.

— Почему ты так думаешь?

Джедидайя нахмурился.

— Я это просто знаю. Мысль о том, что женщина, которую я люблю, станет моей женой… Это же замечательно! Я смогу любить, лелеять, защищать ее, у меня будут все права и привилегии мужа… — Голос его прервался: очевидно, Сильвер был слишком взволнован.

«Ну, положим, имеются и другие способы достижения этих прав и привилегий, — подумал Том. — Способы не такие необратимые и не столь пугающие, как брак. Черт! У меня даже мурашки по спине побежали! Конечно, если вступаешь в брак, нужно думать о последствиях… Например, о том, что на свет может появиться новый представитель рода Партингтонов…

Боже, что за мысль!»

Том вздрогнул от ужаса. Взвесив слова Джедидайи, он попытался представить себя в окружении детей, но воображение подвело его.

Что это с ним такое? О каких еще детях он думает? Никогда в жизни его не посещали подобные мысли!

Том посмотрел на Джедидайю и покачал головой. Он никак не мог взять в толк, почему такой умный и деловой человек, как Джедидайя, предпочел глуповатую, восторженную Дайану Сент-Совр спокойной, практичной, исключительно работоспособной Клэр Монтегю. Тут он снова улыбнулся — на этот раз своей мысли.

«Практичность Клэр — черта, которая может сыграть в мою пользу. Ведь она наверняка понимает, что ни один мужчина не стремится очертя голову вступать в брак. Всякая разумная женщина считает, что сначала нужно привыкнуть, проверить, насколько они подходят друг другу… Во всяком случае, если Джедидайя прав и Клэр действительно в меня влюблена, половина битвы уже выиграна». Он уведет ее от посторонних глаз, где сможет вскружить голову комплиментами, поцелуями и ласками. Может быть, он уже сегодня попросит ее стать его любовницей. А почему бы нет? Ведь она и так живет в его доме. Это будет очень удобно. Исключительно удобно.

К тому времени, как Джедидайя отошел, Том уже принял решение. Он был готов подхватить Клэр на руки и унести отсюда куда-нибудь, где их никто не увидит.

К несчастью, Клэр прочно сидела на вращающемся стульчике у рояля в окружении плотной толпы гостей, распевающих рождественские гимны под ее аккомпанемент. Том тяжело вздохнул.

«Терпение! — предупредил он себя. — Слава богу, этому искусству я прекрасно обучен».

Однако он твердо решил не давать больше этому старому развратнику Альфонсу Гилберту заглядывать в вырез платья Клэр.

Том протолкнулся к роялю, встал перед Гилбертом и с приятной улыбочкой сказал ошеломленному мэру:

— Мы с мисс Монтегю заключили соглашение, мистер Гилберт. Она играет, а я переворачиваю страницы.

Мэр был не единственным, кто подобным образом отреагировал на поступок Тома. Клэр подняла на него удивленные глаза — и могла бы поклясться, что разглядела мелькнувшую в глазах Тома ревность!

Быстро вернувшись к недопетому рождественскому гимну, Клэр приказала себе не глупить.

Когда два часа спустя они с Томом проводили последнего гостя, Клэр почувствовала безрассудное возбуждение. Ей было так весело! На какое-то мгновение Клэр даже позволила себе представить, что она — хозяйка усадьбы Партингтонов, а Том — ее муж… Конечно, это было глупо, но когда же и помечтать, как не на Рождество! Впрочем, заглянув в гостиную, Клэр обнаружила, что ушли не все гости. Дайана и Джедидайя приятно болтали, уютно расположившись перед камином. Глядя на них, Клэр вздохнула. Очки ее висели на голубом шнурке, и двое влюбленных казались ей небольшими расплывчатыми облачками. Интересно, не разбивает ли Тому сердца их взаимная привязанность? Клэр надеялась, что нет.

— Не хотите прогуляться по саду, Клэр? — тихонько спросил Том, незаметно оказавшись рядом. — На улице прохладно, но ночь такая красивая.

Клэр обернулась и увидела, что он держит в руках роскошную, отделанную бахромой цветастую шаль.

— Какая прелесть! — воскликнула Клэр, совершенно позабыв о предложении Тома.

— Это мой рождественский подарок для вас, Клэр. Я собирался упаковать шаль и положить под елку, но решил подарить вам ее сегодня. Поэтому вы должны оказать мне любезность, надеть ее и прогуляться в ней по саду.

Клэр не могла устоять перед его искрящимися голубыми глазами, как не могла остановить вращения Земли.

— Большое спасибо, мистер Партингтон, — с теплой улыбкой сказала она. — Конечно, я погуляю с вами в этой прекрасной шали. Ни одна женщина не устоит перед подобным искушением.

— Перед шалью или передо мной?

Том закутал шалью ее плечи, а она вдохнула его мужской запах — смесь рома и какого-то другого аромата, присущего только ему одному. Колени у нее подгибались, и ей хотелось правдиво ответить на его вопрос. Вместо этого Клэр только тихо рассмеялась и ничего не сказала.

Они некоторое время шагали по аккуратно разровненным граблями дорожкам голого сада. Рука Клэр удобно покоилась на руке Тома, ее новая шелковая шаль приятно щекотала обнаженную кожу. У Клэр никогда не было такой роскошной вещи.

Возле маленькой каменной скамейки Том остановился и накрыл руку Клэр своей. Клэр почувствовала тревожную нервную дрожь, но тут же подавила ее, напомнив себе о своем неподобающем поведении во время артистического вечера. Тогда от нее, очевидно, исходили волны соблазна, которым Том не смог противостоять. Но с тех пор она очень педантично следила за своим поведением, и теперь вряд ли кто-нибудь осмелится упрекнуть ее в безнравственности!

— Клэр, — тихонько позвал Том, глядя ей прямо в глаза. — В тот вечер, когда я вас поцеловал… я допустил непростительную ошибку.

Она не могла выдержать его взгляда.

— Пожалуйста, давайте не будем об этом, мистер Партингтон. Мы оба в ту ночь совершили ошибку. Уверяю вас, я давным-давно выбросила все это из головы.

«Какая же ты все-таки лгунья!» — вздохнув, сказала она себе.

— Ну, что касается меня, то это оказалось выше моих сил, — заметил Том, и Клэр изумленно посмотрела на него. — Я почему-то ни о чем другом больше не могу думать.

«О господи! Неужели он пришел к выводу, что я настолько испорчена?»

Клэр в последнее время была так осмотрительна, так благоразумна! Неужели все ее старания оказались напрасны?! Она судорожно сглотнула, не зная, что ответить.

— Признаться, я все это время мечтал повторить тот поцелуй, но не хотел снова напугать вас.

У Клэр в голове все перемешалось. Она только смотрела на Тома во все глаза, с ужасом сознавая, что от прошлого, как ни беги, никуда не деться. И когда он взял ее за подбородок, резко втянула в себя воздух и неожиданно разрыдалась.

15

— Клэр! Клэр, ради бога, что я такого сказал?

Том чувствовал беспомощность, глядя, как по щекам Клэр катятся крупные слезы. Боже правый, он не хотел ее так расстроить! Увидев, что она роется в кармане в поисках носового платка, он вытащил свой и сунул ей.

— Вот, возьми. Клэр, пожалуйста, поговори со мной! Скажи, что я сделал не так? Ты так расстроилась, потому что я хотел поцеловать тебя?

К его ужасу, она кивнула.

— Так это правда? О господи! Но почему, Клэр? Тебе не понравился мой поцелуй?

Она снова кивнула, потом замотала головой, потом прорыдала: «О нет!» — и снова залилась слезами.

В конце концов Том прекратил попытки поговорить с ней и просто крепко ее обнял, надеясь хоть немного успокоить, пока она не будет в состоянии рассказать ему, что не так. Какое-то мгновение Клэр пыталась высвободиться из его объятий, но потом сдалась и заплакала, уткнувшись в его смокинг. Том заметил, что ее слезы падают прямо на блестящий шелк лацканов, но решил, что он, в конце концов, богач и сможет позволить себе еще один смокинг.

Через некоторое время Том начал удивляться, как можно так долго рыдать, однако постепенно стал разбирать бессвязные слова, вырывающиеся у нее между всхлипами, и прислушался повнимательнее.

— Я так старалась! — послышалось ему. — Я старалась, старалась, старалась, но так и не смогла стереть своего позорного прошлого! Нельзя отказаться от него, и убежать от него тоже невозможно. В конце концов оно меня настигло…

«Ее позорное прошлое? О чем это она, черт побери?! — усиленно размышлял Том. — И какое отношение имеет это прошлое к моему желанию поцеловать ее?»

— Я понимала, что это невозможно. Нельзя сшить шелковый кошелек из свиной кожи. Я это знала! Знала! О-о-о!

«Шелковый кошелек из свиной кожи? Она что, сравнивает себя со свиньей? Или это меня она сравнивает со свиньей?»

Том осторожно позвал:

— Клэр! Клэр, в чем дело? Пожалуйста, скажи мне!

Она отчаянно замотала головой, и он крепче прижал ее к себе, опасаясь, что ей удастся вырваться от него. А он не собирался отпускать ее, пока она не объяснится с ним. И если даже на это уйдет все время, оставшееся до наступления Нового года, ему наплевать!

— Это я во всем виновата! — простонала Клэр. — Если бы я не одевалась так вызывающе, ничего подобного не произошло бы!

«Одевалась вызывающе? Это Клэр-то? Клэр Монтегю? Та, что носит унылые коричневые платья и закручивает над ушами туго заплетенные косы, похожие на свернувшихся кольцом гремучих змей? — Том нахмурился. — Но это же просто смешно!»

И он тихонько встряхнул ее:

— Клэр, прекрати лить слезы и послушай меня! Ты должна рассказать мне, в чем дело. Прямо сейчас!

Он сказал это приказным тоном, каким генерал Пар-тингтон обычно выстраивал перед собой необученных юнцов.

Этот тон срабатывал во время войны, сработал и сейчас. Клэр перестала лить слезы. Она попыталась отстраниться, но он не отпустил, поэтому ей пришлось вытереть глаза о рукав егосмокинга. Том вздохнул, но возражать не стал.

— Так теперь ты скажешь, что тебя так расстроило, Клэр, дорогая? Я больше не выдержу твоего несчастного вида!

Клэр кивнула, поэтому Том осмелился отпустить ее. Пока она сморкалась в его носовой платок, он взял ее под руку и повел к двери, ведущей в ее кабинет. Он хотел увести Клэр с мороза, а в гостиной скорее всего все еще находились Дайана и Джедидайя, не обращая никакого внимания на то, что остальные гости давным-давно разошлись по домам.

Том осторожно подвел Клэр к креслу и усадил. Себе он пододвинул стул, обычно стоявший перед письменным столом. Усевшись прямо напротив Клэр, чтобы она не смогла сбежать, он взял ее за руки.

Нос у нее порозовел, глаза распухли и покраснели. Лицо ее казалось бледным, за исключением двух чахоточных красных пятен, расцветших на щеках. Клэр была в ужасном состоянии, и Тому пришлось подавить порыв снова обнять ее и утешить.

«Позднее, — сказал он себе, — после того, как я во всем разберусь».

— Ну, давай же, Клэр! — ласково сказал он. — Пожалуйста, скажи мне, почему ты так расстроена. Это из-за того, что я хотел снова поцеловать тебя?

Очевидно, Клэр не была уверена, что сможет говорить, поэтому только согласно кивнула. Потом она отрицательно замотала головой, потом издала тихий стон, и Тому захотелось схватить ее за плечи и трясти до тех пор, пока не вытрясет ответ.

«Ну почему эти женщины такие упрямые?! Когда у мужчины возникает какая-нибудь проблема, он либо рассказывает в чем дело, либо вообще не упоминает о ней. Почему же женщины все время так долго и упорно ходят вокруг да около?»

Подавив раздражение, он спросил:

— Так да или нет? Реши наконец, Клэр, я ведь не умею читать мысли. Неужели я не заслуживаю того, чтобы знать, что тебя так расстроило? Мне больно сознавать, что ты не хочешь поцеловать меня, в то время как я так сильно хочу этого!

Клэр подняла голову и посмотрела на него с нескрываемым ужасом.

— О, я так об этом сожалею! — с болью в голосе произнесла она.

Том обозвал себя грубым ослом.

— Я не то хотел сказать, Клэр. Ведь я не сделал ничего, что могло бы тебя так напугать. Во всяком случае, намеренно. Если тебе так неприятны мои поцелуи, я не буду целовать тебя.

Отчаянно замотав головой, Клэр пробормотала:

— Во всем виновата я. Это моя вина!

Задумчиво прищурив глаза, Том попытался извлечь смысл из тех немногих бессвязных слов, что вырвались за это время у Клэр. Она несколько раз повторила, что это ее вина. Она что-то говорила насчет шелкового кошелька, который не сошьешь из свиной кожи. И еще что-то насчет своего позорного прошлого…

Том мучительно искал разгадку, глядя на опущенную голову Клэр.

— Посмотри на меня, Клэр, — тихо приказал он, приподнимая ее голову за подбородок согнутым пальцем.

Через мгновение она подчинилась, и Том принялся пристально изучать ее лицо, пытаясь прочесть на нем что-нибудь. Он отметил тревогу, это было совсем не сложно. Кроме того, он был уверен, что в глазах у нее затаился страх.

«А это что? Стыд? Она что, стыдится своего поведения? Но ведь Клэр не сделала ничего постыдного! Не может же она в самом деле винить себя за то, что я ее поцеловал. Или может?»

Наклонившись поближе и внимательно всмотревшись в ее лицо, Том догадался, что так оно и есть.

— Но ведь это же просто глупо, Клэр! Если уж на то пошло, что плохого в поцелуях? Когда мужчина и женщина неравнодушны друг к другу, то самое логичное, что вытекает из таких отношений, — это поцелуи. По крайней мере мне так кажется.

— Не… неравнодушны друг к другу? — Ее огромные карие глаза наполнились нескрываемым удивлением.

Том кивнул:

— Во всяком случае, я к тебе неравнодушен. Не знаю, что думаешь ты обо мне… Может быть, тебе противен один мой вид и ты меня ненавидишь. Судя по всему, так оно, и есть!

— О нет! Это не так, мистер Партингтон. Как я могу вас ненавидеть?!

Помимо своей воли Том улыбнулся: признание Клэр прозвучало так трогательно. «Да! — с волнением подумал он. — Джед был прав: она ко мне неравнодушна».

— Как приятно слышать твои слова! А теперь не соизволишь ли объяснить, в чем ты считаешь себя виноватой и почему сочла мои поцелуи такими омерзительными?

Неожиданно ему пришла в голову жуткая мысль, и он почувствовал, что сходит с ума от ревности.

— Может быть, у тебя есть кто-то другой, Клэр? Ты любишь другого мужчину?

— Боже правый! Разумеется, нет!

Том почувствовал огромное облегчение и даже на мгновение прикрыл глаза.

— Хорошо, — прошептал он. — Хорошо…

— Просто я хочу, чтобы вы знали: я не такая, мистер Партингтон. Правда, я не из таких!

Его глаза широко открылись от удивления.

— Не из таких?

Клэр с шумом втянула в себя воздух и наконец решилась.

— Я не женщина легкого поведения. Поверьте мне! Я знаю, что, возможно, произвожу такое впечатление, но я не такая! Я так старалась стать настоящей леди, так старалась…

Последние слова утонули в рыданиях, а Том от изумления разинул рот.

— Что?! — рявкнул он, слишком ошеломленный, чтобы следить за своими манерами.

Пальцы Клэр судорожно сжимали его носовой платок, на Тома она старалась не смотреть.

— Мистер Партингтон, я боюсь своего прошлого! У меня не слишком аристократическое происхождение, а главное — у меня в прошлом было такое, о чем мне больно и стыдно рассказывать. Но поверьте, все это уже позади! За последние десять лет я приложила массу усилий, чтобы стать порядочной, всеми уважаемой женщиной. Однако теперь я понимаю, что мне не удалось в этом преуспеть. Недаром говорят, что от прошлого не избавишься. Ведь вы, очевидно, считаете меня… шлюхой!

Том так и не успел захлопнуть рот. Говорить он тоже не мог.

Клэр подняла голову и наконец решилась посмотреть на него. Вид у Тома был ошеломленный, однако он не спешил опровергать ее слова. А это означало, что она не ошиблась.

— Но я не шлюха! Нет! — закричала Клэр. — По крайней мере, я не хочу ей быть… Боже, как я несчастна!

Вырвав у него руки, Клэр отвернулась, и снова принялась рыдать, уткнувшись в спинку кресла.

Несколько секунд Том не мог опомниться. Он смотрел на плачущую Клэр, и в его мозгу эхом отзывались ее слова.

«Шлюха! Это Клэр-то? Боже милосердный!»

Наконец он резко наклонился и схватил ее за плечи. Клэр попыталась вырваться, но Том крепко ее держал.

— Клэр! Посмотри на меня! Посмотри на меня, Клэр!

В конце концов она сдалась и развернулась в кресле лицом к нему. Голова ее поникла, словно тонкая шея не выдерживала тяжести.

— Клэр, послушай меня. Я никогда, никогда не думал о тебе, как о шлюхе. Мне и в голову не могло прийти такое! — Том внимательно посмотрел на нее и понял, что она ему не поверила. — Не представляю, почему ты так плохо о себе думаешь, но поверь, ты ошибаешься!

Он вздохнул и покачал головой. Очевидно, положение могла спасти только неприкрытая правда — неважно, сколь горькой она окажется.

— Когда я впервые встретился с тобой, клянусь, я решил, что ты — чопорная, ограниченная старая дева, у которой ни разу в жизни не возникало ни одной предосудительной мысли. Я посмотрел на тебя и подумал: «Господи, и с этой занудой мне предстоит жить под одной крышей!»

Клэр распрямила спину и приподняла подбородок.

— Так что ты можешь гордиться собой. Невзирая на твое темное прошлое, ты на славу постаралась и преуспела в том, чтобы превратить себя в благонравную домоправительницу. Мне и в голову не приходило считать тебя кем-то еще!

Ее припухшие губы слегка приоткрылись. Том бросил на них тоскливый взгляд, но решил, что целовать ее еще не время. Сначала нужно выяснить все до конца.

— Ты веришь мне, Клэр? Я говорю тебе чистую правду.

— Да, но ведь вы… Вы же поцеловали меня!

— Конечно. И снова хочу.

Она нахмурилась и покачала головой:

— Ничего не понимаю… Почему вы хотите меня целовать, если я вам кажусь занудой? Если вы считаете меня некрасивой, скучной, слишком практичной?

— Видишь ли, Клэр… Недавно ты совершенно справедливо заметила, что от себя не убежишь.

Том почувствовал, как она вся напряглась, и поспешил добавить:

— Я вовсе не имел в виду, что Клэр Монтегю в глубине души — шлюха. Просто я хотел сказать, что Клэр Монтегю — необыкновенная, замечательная молодая особа с очаровательной внешностью и неоспоримыми талантами.

— Это вы про меня? — ошеломленно уточнила она.

— Про тебя.

После продолжительного молчания — достаточно продолжительного, чтобы Том уже подумал, не поцеловать ли ее, — Клэр спросила:

— И вы… вы не считаете меня доступной?

«Доступной?» — Том едва не расхохотался, но удержался, чтобы не задеть ее чувства.

— Клэр, никто во всем мире никогда не поверит, что ты можешь быть доступной.

Она пристально смотрела на него почти целую минуту, потом покачала головой:

— Но вы же меня поцеловали!

— Ну конечно, я тебя поцеловал! Мне и сейчас хочется поцеловать тебя…

Клэр посмотрела на него укоризненно, словно он только что подтвердил все то, что она сказала, а сам старается отрицать это. Том собрался с мыслями, пытаясь найти выход из этого парадокса.

— Стало быть, ты думаешь, что если женщина целуется с мужчиной, значит, она падшая? В таком случае скажи мне: ты считаешь свою подругу Дайану падшей женщиной?

Клэр покачала головой:

— Конечно, нет!

— Вот как? Однако что-то мне подсказывает, что Джед целует ее под веткой омелы!

— Ну, это совершенно другое дело, — сказала Клэр, выразительно махнув рукой. — На дворе Рождество.

Том язвительно заметил:

— Можешь мне поверить, Клэр, уж он не станет дожидаться следующего Рождества, чтобы опять ее поцеловать! Неужели ты не понимаешь, какую чепуху городишь? Мужчины целуют не только шлюх и доступных женщин. Они целуют тех, к кому чувствуют привязанность. Я привязался к тебе, Клэр Монтегю, а желанию целовать женщину, к которой неравнодушен, довольно трудно противостоять. Ты можешь это понять?

У нее открылся рот, а глаза стали больше блюдец. Черт побери! Неужели он так плохо все объяснил?!

Том вскочил на ноги в страшной досаде. Ему очень хотелось сейчас что-нибудь пнуть, но он ограничился тем, что взъерошил руками волосы и стал расхаживать взад-вперед по кабинету.

Клэр смотрела на него во все глаза:

— Так, значит, вы ко мне неравнодушны? Вы… неравнодушны… ко мне?

Том развернулся и раздраженно посмотрел на нее.

— Почему тебя это так удивляет, черт возьми?

— Но… но вы же — Том Партингтон! Вы — герой!

Том со стоном хмыкнул и закатил глаза:

— О господи!

— Но этого просто не может быть! Почему вы неравнодушны именно ко мне?

— Да потому, что ты — та, о которой я мечтал и уже думал, что такой женщины не существует на свете! Потому, что ты умная, талантливая, практичная и умеешь делать массу вещей. Потому, что ты не сидишь сложа руки и не ожидаешь, что весь мир станет вращаться вокруг тебя. Потому, что ты милая, очаровательная и… и ты выращиваешь цветы. Потому, что ты следишь за этим громадным домом и садом, составляешь меню, устраиваешь праздники, делаешь рождественские украшения — и при этом не жеманишься, не жалуешься и не ждешь ни от кого благодарности! — Том понял, что почти кричит, и глубоко вздохнул: — Черт возьми, Клэр, я люблю тебя, потому что ты — это ты!

Она часто заморгала, и Том затаил дыхание. Ему казалось, что сейчас решится его судьба.

Клэр снова опустила голову и уставилась на свои пальцы, судорожно мявшие его носовой платок. Слегка нахмурясь, она сказала:

— А я была уверена, что вы влюбитесь в Дайану, — чуть слышно прошептала она.

— В Дайану?! — скептически воскликнул Том.

— Ну конечно! Она такая красивая, хрупкая и возвышенная. Она пишет прекрасные стихи…

Когда Клэр подняла голову, до Тома дошло, что она действительно не понимает, почему он выбрал именно ее. Тогда он сказал медленно и четко, потому что не хотел быть неверно понятым:

— Я знаю, что ты очень привязана к своей подруге, Клэр, и твоя лояльность достойна восхищения. Кроме того, мне известно, что Джедидайя Сильвер без ума от мисс Сент-Совр. Однако я лично думаю, что она… немного не в себе.

— Что-о-о?

— Ну, как тебе объяснить? Она сбрендила, тронулась, спятила, скатилась с катушек! У нее не все дома!

— Да как вы можете такое говорить?!

— О боже! — Том снова взъерошил волосы, плюхнулся на стул напротив Клэр и схватил ее за обе руки. — Послушай меня, Клэр. Я восхищаюсь тем, что ты так переживаешь за своих друзей. Преданность — это еще одна черта, которая привлекает меня к тебе. Видит бог, без преданности друзей ни один из нас не выжил бы, когда мы вели разведку для железной дороги. Но Дайана Сент-Совр — лишь бледная копия той женщины, какой являешься ты!

— Правда?

— Она не идет ни в какое сравнение с тобой!

Том снова вскочил на ноги — возбуждение не давало ему сидеть на месте.

— Как ты думаешь, что выберет мужчина — изысканный сонет или комфорт, покой и радость в доме? Кому захочется наблюдать за поэтессой, которая скачет кобылой и декламирует какую-то чушь о конях в яблоках, когда рядом есть женщина, которая может дать мудрый совет о том, как лучше начать новый бизнес по разведению аппалузских лошадей?

— О!.. — прошептала Клэр, как будто эти слова были для нее откровением.

Том бросил на нее хмурый взгляд:

— Вот тебе и «О!»… Как ты думаешь, может такой человек, как я, найти что-то привлекательное в женщине, которая сидит весь день напролет за письменным столом и кропает глупые вирши?

— Вы считаете ее поэмы глупыми? — очень тихо спросила Клэр, и он стал опасаться, что зашел слишком далеко.

— Ну… — Том сделал неопределенный жест рукой. — Извини меня, Клэр. Мне известно, что мисс Сент-Совр твоя лучшая подруга. Кроме того, она — просто красавица, и я искренне восхищаюсь ею. Но я не в состоянии разделить твоих чувств в отношении ее стихов. Наверное, я не слишком хорошо разбираюсь в поэзии и тому подобной чепухе.

— Нет, пожалуйста, не извиняйтесь, мистер Партинг-тон. — Клэр откашлялась. — Вы действительно думаете, что поэзия Дайаны… глуповата?

Том попытался определить степень переживаний Клэр, но не преуспел в этом. Он всю свою сознательную жизнь прожил среди грубых мужчин, и женская чувствительность была столь же чужда ему, как и коньяк Гордона Партингтона. Как бы то ни было, он решил сказать правду:

— Да!

Ему показалось, что время остановилось. Том смотрел на Клэр, а она смотрела на него. Внезапно голубой вихрь взметнулся над креслом: Клэр бросилась в его объятия.

— О, мистер Партингтон! Том! Как я тебя люблю! Я всегда любила только тебя!

У Тома не было времени, чтобы прийти в себя. Клэр обвила его шею руками так неожиданно, что он покачнулся, сделал шаг назад и благополучно упал на диван, увлекая ее за собой. Сердце Тома было готово выпрыгнуть из груди от радости. Когда он поцеловал Клэр, то почувствовал, что она ему отвечает.

Клэр не была уверена, что Том в самом деле любит ее. Но он произнес те самые слова, которые она все это время жаждала услышать. И пусть Клэр не поверила своим ушам, она уже ничего не могла с собой поделать и ответила на его поцелуй со всей той страстью, присущей ее характеру, которую она подавляла все эти десять лет. «Будь что будет, — сказала она себе. — Будь что будет, даже если через несколько минут я пожалею об этом».

Когда Том на мгновение оторвался от ее губ, Клэр испугалась, что он счел ее энтузиазм неприличным. Но, со страхом подняв на него глаза, она увидела, что он смотрит на нее с необычайной нежностью, и все ее опасения тут же исчезли.

— Боже мой, Клэр! — выдохнул он. — Как хорошо!

— Мне тоже, — взволнованно прошептала она.

Том вдруг застонал, словно раненый зверь, и Клэр снова испугалась: он, вероятно, совершенно потерял контроль над собой, покрывая поцелуями ее губы, шею, плечи. Клэр никогда не предполагала, что поцелуи могут вызывать такую бурю эмоций, что их можно ощущать всем существом, и стонала от удовольствия.

Его руки становились все смелее; когда они коснулись обнаженной кожи Клэр, она испытала настоящий шок.

— Клэр, пожалуйста, Клэр! — шептал Том. — Я так сильно тебя хочу! Никогда еще я не хотел никого так сильно, как тебя. Позволь мне узнать тебя на ощупь…

И она уступила.

Ни один мужчина не говорил ей таких слов. Если бы кто-нибудь еще час назад сказал ей, что она может вызвать такую бурю страсти в груди мужчины, Клэр бы не Поверила. Она, возможно, даже рассмеялась бы, хотя и с некоторым сожалением. Но Том Партингтон, герой ее романов и мужчина ее мечты, здесь и сейчас показал ей со всей определенностью, как сильно он желает ее! Клэр была потрясена до глубины души.

— Я мечтал об этом, Клэр, — говорил Том, задыхаясь. — Я мечтал о том, чтобы держать тебя в своих объятиях… ощущать тебя всю… и видеть тебя.

Когда он дошел до «…видеть тебя», последняя пуговка на лифе платья Клэр была расстегнута, и оно спустилось с плеч, а ее очки на голубой бархатной ленточке со стуком упали на пол.

— О!.. — выдохнула Клэр, когда вдруг оказалась обнаженной под жадным взглядом Тома Партингтона.

Ну, вообще-то она была не совсем обнаженной — на ней все еще оставалась сорочка и корсет, — но такой ее не видел еще ни один мужчина. Неожиданно ей в голову пришло любимое изречение ее родителя о том, что мозги мужчин находятся у них в брюках. Клэр попыталась закрыться руками, но Том крепко схватил ее за запястья.

— Не нужно, — прохрипел он. — Ты прекрасна, Клэр! Ты просто чертовски красива!

Клэр почувствовала, что должна что-то сказать, но ничего не могла придумать. А ведь как легко она находила слова, когда писала свои романы! Клэр была уверена, что в подобных обстоятельствах мисс Абигайль Фейтгуд наверняка сказала бы что-нибудь подходящее. Хотя скорее всего она бы просто вскрикнула… Однако Клэр вовсе не хотелось кричать.

Она увидела, как Том несколько раз судорожно сглотнул. Потом он оторвал взгляд от выпуклостей ее полуобнаженных грудей и заглянул ей в глаза.

— Больше всего на свете я хотел бы заняться с тобой любовью, но боюсь напугать тебя. Я хочу отнести тебя в свою постель, Клэр. Я хочу, чтобы ты сказала здесь и сейчас, что разделишь со мной жизнь и никогда меня не покинешь. Если ты когда-нибудь оставишь меня, я не знаю, что буду делать без тебя, не знаю, смогу ли пережить разлуку с тобой! Мы созданы друг для друга, Клэр, ты и я. Да ты и сама прекрасно это понимаешь.

— Неужели? — пробормотала она, кляня себя за то, что не может сказать что-то более внятное.

— Конечно. Я никогда не встречал такой женщины, как ты. Я даже не думал, что такая существует. Я всегда полагал, что мне уготовано жить и умереть в одиночестве. До тех пор, пока я не встретил тебя, мне не приходило в голову, что я могу прожить свой век не один, а с женщиной.

— Неужели? — снова сказала Клэр и нахмурилась. Господи, ну почему она вдруг так поглупела?

— Правда. Клэр, позволь мне любить тебя!

— Я… я…

Том не дал ей ответить, крепко прижав к себе. И это было как раз вовремя, потому что Клэр не знала, что ему сказать. Его руки скользнули по ее плечам, вызывая чувственные волны, окутывающие все тело. Он просил позволения любить ее! Ee!

Руки Тома нащупали два бугорка над корсетом, и Клэр чуть было не вскрикнула от этого волнующего прикосновения. А когда он взялся за крючки корсета и принялся расстегивать их, у нее помутилось в голове.

— Боже! — прошептала она.

— Позволь мне любить тебя, Клэр! Люби меня и сделай самым счастливым человеком на земле! Пожалуйста, скажи, что ты согласна, и я буду любить тебя вечно. Ты же сказала, что любишь меня! Это ведь правда?

Том поднял голову и посмотрел на Клэр долгим пристальным взглядом. Лицо его неожиданно приобрело испуганное выражение, словно он опасался, что она просто подшутила над ним. Его растерянность тронула Клэр.

— Конечно, я люблю тебя, — прошептала она.

— Слава богу! Так, значит, ты согласна?

Том снова принялся ласкать ее. Когда последний крючок корсета был расстегнут и руки Тома накрыли ее груди, Клэр тихонько вскрикнула и приподнялась на цыпочки.

— Тебе так нравится, Клэр? Мне — очень! Ты — само совершенство, Клэр, само совершенство… О господи, как хорошо!

Клэр никогда не считала себя совершенством; она была потрясена и горда тем, что любимый мужчина хвалит ее женские прелести.

— Мне тоже хорошо… — с трудом выдавила она из себя.

Том снова застонал, и Клэр подумала: «Интересно, все мужчины стонут от страсти? Или это присуще только Тому Партингтону, который провел почти всю жизнь в диких местах и сам от этого немного одичал?»

От его стонов у нее мурашки побежали по коже; то, что он делал с ее грудями, было невероятно возбуждающе. Клэр почувствовала, как все ее тело закололо, словно иголками, и от ожидания чего-то неизведанного ей почему-то захотелось изогнуться. У нее вырвался тихий стон, и голова откинулась назад.

По-видимому, это тоже подействовало на Тома возбуждающе. Он приник к ее груди губами, Клэр почувствовала его теплый влажный язык на соске и испугалась, что сейчас потеряет сознание.

— Позволь мне заняться с тобой любовью, Клэр. Скажи, что ты согласна!

Клэр удивилась. «А чем еще он сейчас занимается, если не любовью?» — подумала она.

Но Том проявлял такую настойчивость, что Клэр начинала терять нить разговора. Впрочем, сейчас ей было не до того. Том взял ее груди в ладони, зарылся в них лицом, и тогда она, окончательно осмелев, пробежала пальцами по его красивым золотистым волосам и прижалась головой к его голове.

— Люби меня, Клэр! — приглушенно донеслось до нее, и она снова удивилась.

«Любить его? Но ведь я и так его люблю! Разве можно любить сильнее?»

Сердце Клэр трепетало от счастья. Том хочет, чтобы она любила его! Несмотря на ее происхождение. Несмотря на то, что она выросла в фургоне торговца лекарственными снадобьями. Несмотря на то, что она всего лишь экономка.

«Ну, положим, я не только экономка, — заметила про себя Клэр с легкой гордостью. — Кроме всего прочего, я писательница — и неплохая писательница».

Стоило Клэр подумать об этом, она тут же вспомнила о своем обмане, и ее словно окатило ледяной водой.

— О нет! — воскликнула она с неподдельным ужасом, резко отстранилась и закрыла ладонями лицо.

Он посмотрел на нее снизу вверх, на его лице отразилась тревога.

— Клэр?

— Том!

— Клэр?

— О нет!

— Клэр, в чем дело?

— О господи, Клэр, что случилось? — В голосе Тома слышалась тревога.

Не отвечая, Клэр натянула на плечи платье, подобрала с пола очки и вскочила с дивана.

— Прости меня! — крикнула она, бросаясь к двери.

Том некоторое время в растерянности смотрел на захлопнувшуюся дверь, не в силах понять, что произошло. Никогда еще он не испытывал такого разочарования. Сердце его, казалось, вот-вот выскочит из груди, брюки готовы были лопнуть…

Наконец он откинулся на подушки дивана и буркнул:

— Вот черт!

16

Клэр захлопнула за собой дверь спальни, заперла ее на ключ и кинулась на постель, вне себя от переполнявших ее противоречивых чувств. Том Партингтон только что сказал ей, что любит ее! О чем еще она могла мечтать в жизни? И надо же так случиться, что она сама все испортила! О, если бы можно было повернуть время вспять… Клэр не сомневалась, что ни за что не попалась бы снова в западню лжи и предательства.

«Как же мне выбраться из этой ловушки? Как признаться, что Кларенс Мактег, автор романов, которые отравили Тому жизнь, — это я?»

И все-таки Клэр была счастлива. Тому удалось убедить ее в том, что мужчине зачастую хочется поцеловать вполне пристойную женщину, даже если она не писаная красавица. В самом деле, как же иначе можно объяснить ежегодное увеличение населения? В конце концов, очень немногие женщины красивы, однако при этом кто-то любит их, считает желанными… Почему же Том Партингтон не может полюбить ее?

Клэр тяжело вздохнула. Даже если Том готов простить ей отсутствие красоты, обмана он не простит никогда — при всем своем великодушии.

— Что я натворила?! — прошептала она, глядя в потолок.

Том довольно долго сидел на диване в кабинете Клэр, совершенно сбитый с толку. В конце концов он решил, что не может оставаться здесь всю ночь, размышляя над непостижимыми поступками женщин, и поднялся на ноги.

«Что могло напугать ее на этот раз? — думал он, расхаживая по кабинету. — Ведь сначала все было так хорошо!»

Том вспомнил об их первом поцелуе на артистическом вечере. Тогда она тоже расстроилась… Может быть, причиной всему является какая-то проблема, возникшая у нее еще в юности? Ведь недаром она говорила о чем-то постыдном, что случилось, вероятно, много лет назад. С тех пор, как Клэр приехала в усадьбу Партингтонов, ее репутация была безупречной, а она здесь живет уже десять лет. Значит, это произошло, когда она была очень молода.

От бессильной злобы руки его сами собой сжались в кулаки. «Черт побери! Что бы с ней ни произошло, тот напыщенный усач, которого я видел в Пайрайт-Спрингсе три недели назад, наверняка имеет к этому отношение!»

Тому так и не удалось снова найти его, хотя он специально еще раз приезжал в город. По словам Брюса Бинга, этот тип уехал на следующий же день после того, как они с Томом засиделись за бутылкой и разговорами допоздна.

Однако Том нутром чуял, что в нем вся загвоздка. Если бы этот надутый господин не уехал, он вытряс бы из него всю правду! Кто бы ни был этот человек, он наверняка совершил нечто такое, из-за чего у Клэр развилась неуверенность в себе, ведь она явно решила, что ей следует работать усерднее и вести себя примернее, нежели подавляющему большинству женщин, чтобы оправдать свое место под солнцем!

«Бедняжка Клэр! — думал Том. — Она считает, что спровоцировала мое неджентльменское поведение. Но ведь даже в жутком кошмаре не приснится, что Клэр намеренно пыталась кого-то соблазнить. Она по природе своей слишком непосредственна и чиста».

Внезапно ему в голову пришла ужасная мысль. А что, если тот надменный господин соблазнил Клэр, а потом в этом ее же и обвинил? Том не раз читал и слышал рассказы о соблазненных и покинутых девушках, которых сладкоречивые любовники вовлекали в интимные отношения, а потом сваливали всю вину на них. Эта история была стара как мир. Но неужели и с Клэр произошло то же самое?

Тот усатый господин определенно нечист на руку, с него станется!

Том пожалел, что ничего не запомнил из рассказов этого мерзавца. Они могли бы дать ему подсказку. Досадно, что мысль о несчастной любви Клэр не пришла ему в голову тем вечером, когда он выпивал с этим скользким типом. Уж тогда бы он не дал спуску мерзавцу!

Погруженный в свои мрачные мысли, Том просидел немного за письменным столом Клэр и в конце концов решил, что бесполезно строить догадки. До тех пор, пока Клэр не станет ему доверять, он никогда не узнает, почему она так сопротивляется каждый раз, как он пытается продемонстрировать ей свою привязанность.

С тяжелым сердцем Том вышел из кабинета и отправился к себе. У двери спальни Клэр он остановился, раздумывая, не постучать ли, но решил, что это не имеет смысла. Даже если Клэр и ответит на его стук — что маловероятно, — вряд ли он будет способен сегодня высказать что-то связное.

Ворочаясь без сна в своей постели, Том понял, что всего за каких-то несколько коротких недель цель его жизни претерпела существенные изменения. До приезда в усадьбу Партингтонов все, чего он хотел, — это завести ранчо и иметь достаточно денег для комфортного существования. Но теперь при одной мысли, что всего этого ему придется добиваться без Клэр, у него холодело сердце. Он не может ее потерять! И он ее не потеряет!

Перед тем как заснуть, Том решил во что бы то ни стало доказать Клэр, что он — единственный мужчина, предназначенный ей судьбой.

К большому удивлению Клэр, завтрак на следующее утро прошел довольно непринужденно. Несмотря на то что накануне она повела себя как полная идиотка, сбежав от Тома, он был в веселом расположении духа и с легкостью поддерживал разговор. Поскольку Джедидайя Сильвер снова витал в романтических грезах, Клэр была очень благодарна Тому за тактичность, с которой он лишь слегка коснулся событий прошедшего дня. Будь это сделано с меньшей деликатностью, могло бы подействовать ей на нервы.

Господи, как же она его любила! И как кляла себя за роковую ошибку, которую совершила, написав эти проклятые романы!

Глядя в сверкающие синие глаза Тома, которые смотрели на нее так дружелюбно, Клэр поняла, что признаться не сможет. Во всяком случае, не теперь. Если только она увидит, как ласковый взгляд Тома становится презрительным, это ее просто убьет!

Клэр решила выбросить эту проблему из головы и вернуться к ней, когда не будет так сильно нервничать. А пока нужно направить свои усилия на то, чтобы стать сносной собеседницей за утренней рождественской трапезой.

После завтрака Том обошел слуг усадьбы Партингтонов, вручая каждому рождественский подарок, и разрешил всем провести остаток дня, как им заблагорассудится. Затем он осведомился у Клэр, не хочет ли она отправиться на прогулку верхом.

— По-моему, пора начинать обучение, — с улыбкой сказал он. — Если, конечно, ваш костюм для верховой езды готов.

Клэр почувствовала, как от волнения у нее щеки заливаются горячим румянцем.

— Да… Но вы уверены, что хотите, чтобы с вами на прогулку отправилась именно я? Несомненно, в компании более умелого наездника вы получите больше удовольствия.

— Ничто не сравнится с удовольствием, которое я получаю от вашего присутствия, — галантно произнес Том, и Клэр, подбодренная его словами, еще сильнее залилась краской.

— В таком случае я с удовольствием поеду с вами. Или, точнее, рада буду получить от вас первый урок верховой езды.

— Прекрасно! — Том потер руки. — Тогда поторопитесь, моя дорогая. Я хочу научить вас всему, что сам знаю о лошадях.

«Моя дорогая…» Ласковые слова Тома обволакивали Клэр, словно волшебный туман.

Зимний день сверкал всеми красками, воздух был морозный, хрустящий и чистый. Величественные горы Сьерра-Невады, возвышающиеся вдалеке, обрамляли пейзаж, словно величественная рама. Облака громоздились в синей вышине, как меренги на лимонном пироге миссис Филпотт.

Том заметил, что лошади дядюшки Гордона — лишь жалкое подобие его любимых аппалузских, но для начала сойдут, и Клэр поспешно согласилась.

— Чем они смирнее, тем лучше, — смущенно пробормотала она, неотрывно глядя со своего высокого седла на спину лошади: расстояние до земли ей казалось слишком огромным.

Том издал смешок, но снова заверил:

— Ты прекрасно справишься, Клэр. Как только научишься, а я улажу дела с ранчо, подарю тебе самую красивую и резвую кобылу на свете!

— Правда? — спросила она с сомнением, но Том только рассмеялся в ответ.

Они тихонько тронулись, Том по дороге рассказывал ей про лошадей аппалузской породы, и вскоре Клэр позабыла о своих страхах. Она внимательно прислушивалась к каждому его слову, и ей ужасно хотелось помочь ему преуспеть в этом деле. Более того, она была уверена, что в состоянии это сделать. Ведь Гордон Партингтон все время твердил ей, что только ее способности учитывать все расходы и оплачивать вовремя счета держат его на плаву. Конечно же, он преувеличивал, но Клэр понимала, что у нее неплохие способности вести дела.

Слушая Тома, она понимала, что он тоже человек деловой, и сердце ее наполнялось счастьем. В нем было все, что, по ее представлениям, должно быть в мужчине! Сейчас она не сомневалась в том, что все недоразумения между ними благополучно разрешатся, хотя и не представляла себе, каким образом.

— Простите, Клэр, — сказал Том несколько минут спустя. — Я не хотел надоесть вам до смерти своими пустыми мечтаниями.

— Ваши мечты вовсе не пустые, Том! Я, например, считаю их просто замечательными. Всю свою жизнь я мечтала иметь что-то, принадлежащее только мне. Может быть, создать свое собственное дело… Но этим мечтам не суждено было осуществиться.

Она почувствовала неловкость, когда Том окинул ее пристальным взглядом, словно ища ответы на вопросы, которые, как она надеялась, он не станет задавать. Однако, как выяснилось, ей следовало бы знать его лучше.

— Что с тобой, Клэр? Что ты от меня скрываешь? Ты боишься, что я стану тебя презирать, если ты скажешь мне, что совершила ошибку в молодости? Ты прекрасно знаешь — не буду. Я и сам наделал немало ошибок.

«Нужно признаться, — поняла Клэр. — Нужно сейчас же обо всем рассказать ему… Нет, только не сейчас!»

Совершенно неожиданно ее мысли завязли в ее детстве. Детство ее было омерзительным и безобразным, но, если за ее книги вина лежит только на ней, за свое детство она вины не несет. Клэр слегка откашлялась.

— Очевидно, все дело в моем прошлом, — пробормотала она. — Я уже говорила вам, что мое происхождение… не слишком высокое. Совсем не высокое!

Том усмехнулся, и Клэр быстро взглянула на него.

— И ты думаешь, я поверю, что тебя волнует именно это? Если уж на то пошло, мое происхождение тоже далеко от совершенства. Единственное, что у меня есть, — это мое имя, но если оно и значит что-то, то только для жителей Таскалусы. Да и то исключительно с исторической точки зрения. К сожалению, мои родители умудрились растратить все, что имели.

— Не может быть! — ужаснулась Клэр.

— Да-да. Они оба — удивительно легкомысленные люди. Как только их земля носит! Очевидно, дядюшка Гордон никогда не рассказывал тебе об этой стороне моей жизни?

— Господи помилуй, нет!

— Ну вот, теперь ты знаешь, что тут мы равны. Клэр с трудом отвела взгляд от его милого лица.

— Нет, я не думаю, что мы равны, Том. Мое прошлое едва ли можно сравнить с вашим. Мы были… мы были почти нищими и кочевали с места на место, потому что у нас не было дома. Наша жизнь… была… невероятно убогой.

С кривой полуулыбкой Том сказал:

— Моя тоже была убогой, поверь мне, Клэр. Мои родители, например, почти никогда не могли позволить себе купить дров. Им, конечно, и в голову не приходило, что их можно нарубить самим.

— Боже правый, никогда бы не подумала!

— Еще бы! Дядюшка Гордон знал мою мать в девичестве, но вряд ли понимал, что с возрастом ума у нее не прибавилось. Однако в любом случае наши родители — не наша вина, Клэр. Кстати, об убогой жизни… Интересно, что бы ты сказала о тех годах, которые я провел, прокладывая железную дорогу? Разве можно считать благополучной жизнь, когда приходится разбивать лагерь у замерзшего ручья, где нет ни дерева, ни скалы, чтобы укрыться от пронизывающего до костей ветра?

Унылое настроение Клэр стало постепенно улучшаться: ей нравилось слушать о захватывающих дух приключениях Тома, а кроме того, она радовалась смене темы разговора.

— Это по крайней мере романтично, — заметила она. — Силы небесные! — Она задрожала, несмотря на свой теплый наряд для верховой езды.

— Да уж! — Том усмехнулся. — Странно, что дядюшка Гордон ограничился моими военными подвигами. Ты только подумай, какой прекрасный сюжет для очередного романа о Томе-Таскалусце: голая прерия, замерзший ручей, завывающий ветер и все такое прочее.

Клэр, которая не думала о Таскалусце Томе вот уже несколько благословенных минут, нахмурилась. Однако Том был прав: она поймала себя на том, что старается запомнить все подробности, несмотря на то что новых романов писать не собиралась.

— Да, жаль, что с нами сейчас нет Кларенса Мактега! — легкомысленно заметила она.

— Это точно. Уж я бы с ним поговорил, можешь мне поверить!

Язвительный тон Тома поверг Клэр в уныние, и некоторое время они молчали.

Потом Том вздохнул и негромко произнес:

— Вчера вечером я говорил серьезно, Клэр. Я был бы самым счастливым человеком на земле, если бы ты согласилась на близость со мной!

Клэр непроизвольно дернула поводья, лошадь чуть не понесла, но Том протянул руку и вовремя остановил ее.

«Близость? Это значит, что он хочет, чтобы я стала его любовницей! — растерянно думала Клэр. — Господи, как же я вчера вечером не догадалась об этом?!»

— Я не давлю на тебя, Клэр, но хочу, чтобы ты знала: я никогда не упрекну тебя твоим прошлым. Все то, что было до нашей встречи с тобой, ничего не значит. Ты преодолела свое прошлое и стала самой дорогой для меня женщиной.

— Спасибо… Том, — прерывисто прошептала Клэр.

С легкой грустью она подумала, что, вероятно, не относится к тому типу женщин, на которых женятся.

Том сделал глубокий вдох, потом резко выдохнул. А когда он договорил, Клэр показалось, что он прочел ее мысли.

— Полагаю, мне следовало бы попросить тебя выйти за меня замуж, но я… я не могу! Все те браки, которые мне доводилось наблюдать, были похожи на пожизненное заключение. Я просто не могу этого сделать.

Его честность застала ее врасплох. Сердце у нее перевернулось, Клэр открыла было рот, но не смогла произнести ни слова.

— Я, наверное, слишком поторопился и испортил все дело. Прости меня, Клэр. Я совсем не умею себя вести. У тебя создалось впечатление, что я — высокородный южанин, но, сказать по правде, я в течение пятнадцати лет влачил бродяжье существование. Я едва помню все те правила вежливости, которым пыталась научить меня моя матушка!

Глядя в его прекрасное лицо, Клэр понимала, что он не кривит душой. Его откровенность потрясла ее и почему-то вселила какую-то совершенно необъяснимую надежду. Она покачала головой.

— Вы неординарный человек, Том. Полагаю, тактичность и душевная тонкость заложены в вас природой, потому что вы — само совершенство.

Такое признание повергло его в изумление.

— Господи помилуй! Ты действительно так думаешь? Услышь это моя матушка, она бы не поверила своим ушам.

Том улыбнулся своей великолепной улыбкой, и у Клэр перехватило дыхание.

— Любая мать сочла бы за счастье иметь такого сына!

Том хмыкнул:

— Когда-нибудь я поподробнее расскажу тебе о своей семье, Клэр. Я понимаю, не совсем прилично говорить это, но это правда: я никогда в жизни не видел более никчемных людей, чем мои родители. Но боже правый, Клэр! Мы же не выбираем себе родителей! Жизнь и так достаточно тяжела, чтобы обращать внимание на происхождение. Ксли бы мы отвечали за грехи своих родителей, как за свои, все человечество прозябало бы в аду.

Решив, очевидно, что тема родителей и детей слишком мрачна для рождественского утра, Том продолжал:

— Не забывай, ты всегда можешь поговорить со мной, Клэр. Ты можешь рассказать мне все. Не бойся и ничего от меня не скрывай!

Выражение его лица было таким искренним, глаза — такими печальными, а чувства к Клэр — столь очевидными, что ее отчуждение начало потихоньку таять.

«Если Том сумел перешагнуть через мерзость моего прошлого, возможно, он сможет простить меня за то, что я совершила ошибку и написала эти книги. Кажется, он способен понимать человеческие слабости как никто другой. Может быть, мне признаться? Возможно, он поймет, что я написала свои книги из любви к нему».

— Значит, вы считаете, что людей надо прощать за совершенные ими ошибки? — осторожно начала Клэр. Том пожал плечами:

— В зависимости от ошибок, я полагаю.

Притворившись, что сосредоточила все свое внимание на том, чтобы ее лошадь обогнула небольшой овражек посреди поля, Клэр бросила:

— Представьте, что человек совершил что-нибудь с благими намерениями, полагая, что не делает ничего плохого. А оказалось, что он причинил вред тому, кого хотел осчастливить. Как вы считаете, этот человек заслуживает прощения?

— Не уверен, что я тебя понял.

— Ну… ну, я хотела сказать… Вот, возьмем хотя бы для примера мистера Кларенса Мактега.

— Нет уж, спасибо! Лучше не надо!

Немного сбитая с толку, Клэр откашлялась и, запинаясь, продолжила:

— Видите ли, я полагаю, что мистер Мактег считал свои книги, ну… чем-то вроде… В общем, он хотел прославить вас. Уверена, у него и в мыслях не было доставлять вам неприятности!

— Значит, ты уверена?

— Ну да. Я так думаю.

— Очевидно, ты действительно любила моего дядюшку, Клэр, — тихо сказал Том. — Впрочем, тебя можно понять, принимая во внимание твою бродячую жизнь в детстве и все прочее.

«Какая досада, что Том считает именно своего дядюшку автором этих книг! — подумала Клэр. — Это так все усложняет…»

— Почему вы так уверены, что эти книги написал покойный мистер Партингтон?

— А кто же еще, Клэр? — Том пожал плечами. — В этих книжонках описаны такие эпизоды, о которых никто, кроме моих родителей, знать не мог. А мне известно, что они этих книг не писали, поскольку даже пошевелить пальцем ради чего-то выше их сил. Представите не могу, чтобы они занялись таким хлопотным делом, как написание романа!

Клэр тяжело вздохнула. Она поняла, что переубедить Тома ей не по силам.

— Но в любом случае не кажется ли вам, что вы слишком пристрастны к бедному мистеру Мактегу?

Том презрительно хмыкнул.

— Насколько я слышал, он совсем не беден. — Внезапно лицо его осветилось улыбкой, словно солнышко проглянуло сквозь тучи. — Ну да ладно, Клэр! Я уверен, мой дядюшка вовсе не хотел мне напакостить, когда писал эти мерзкие книжонки. Вот. Теперь ты счастлива?

Клэр поняла, что настал решающий момент: второго такого подходящего случая может не представиться. Как жаль, что она сейчас так взволнована — ведь, если здравый смысл ее подведет, все ее будущее окажется в опасности. И все-таки она больше не могла обманывать Тома. Отбросив все сомнения, Клэр сделала глубокий вдох и открыла было рот, намереваясь во всем признаться…

— Клэр! Мистер Партингтон! Счастливого вам Рождества!

Это радостное приветствие заставило изумленную Клэр захлопнуть рот. Отважившись чуть-чуть повернуться в седле, она увидела Присциллу Прингл, которая галопом скакала к ним на потрясающем гнедом мерине. От нее ни на шаг не отставал Аддисон-Аддисон.

— Похоже, к нам гости, — буркнул Том.

Клэр снова глубоко вздохнула и решила, что, может быть, все к лучшему. В конце концов, сегодня утро Рождества, она едет верхом рядом с мужчиной, которого любит л — что гораздо важнее — который неравнодушен к ней. Ей следовало бы радоваться!

Отогнав мрачные мысли, Клэр отметила про себя, какой удачный ход совершила Присцилла, предоставив Сильвестру именно этого коня — коня черного, словно сажа. Конь подходил темной измученной поэтической душе Сильвестра как нельзя лучше, и Клэр даже мысленно поаплодировала хитрой вдовушке.

Очевидно, Том тоже понял тактику миссис Прингл, потому что тихонько заметил:

— Похоже, она всерьез взялась за этого писаку.

Клэр хихикнула:

— Ну что вы, Том!

Он пожал плечами:

— Остается надеяться, что она будет довольна сделкой. Тебе бы понравилось каждый день за утренним кофе видеть его отсутствующий взгляд и погруженную в раздумья о тщете всего земного фигуру?

— Но она и не будет этого видеть! Сильвестр никогда не завтракает. Он общается со своей музой допоздна и редко встает до обеда.

— О господи!

Лицо Тома приняло комично-болезненное выражение, и Клэр вдруг стало совсем легко и весело. Она рассмеялась и весело крикнула:

— Счастливого Рождества, Присцилла! С Рождеством, Сильвестр!

Заливистый смех Присциллы зазвенел вколючем утреннем воздухе, а Сильвестр скривился, и Клэр была почти уверена, что услышала его недовольное «Ба!».

Но даже Сильвестр Аддисон-Аддисон не сумел испортить Клэр настроения. Они с Томом обменялись понимающими взглядами, Том подмигнул ей, протянул руку и ненадолго сжал ее ладонь. Клэр была абсолютно счастлива!

Сильвестр с Присциллой подъехали поближе, и обе пары продолжали прогулку уже вчетвером. Присцилла всю дорогу трещала как сорока. Клэр улыбалась и время от времени вставляла свои замечания. Том тоже мило улыбался. Зато Сильвестр хмуро смотрел на пейзаж, словно старался игнорировать компанию, которую считал недостойной себя.

— Вчера мы очень приятно провели вечер, Клэр. Мистер Партингтон, я считаю, что ваш прием был просто великолепен! Рождество всегда пышно праздновалось в усадьбе Партингтонов. Я вне себя от радости, что вы решили продолжить традицию!

— Это все идея Клэр, миссис Прингл.

— Ба! — сказал Сильвестр.

— Но без вас ничего подобного бы не произошло, Том. Вы были душой праздника. — Клэр улыбнулась ему, а он улыбнулся ей в ответ.

— Уверена, вы правы, Клэр, милочка. Сегодня утром я говорила Сильвестру, что покойный мистер Партингтон был бы просто поражен, если бы увидел, какой очаровательной стала усадьба в эти дни. — Присцилла одарила Аддисона сияющей улыбкой.

— Ба! — выдавил из себя тот.

Присцилла снова рассмеялась, и ее радостный, несдерживаемый смех заразил Клэр. Кроме всего прочего, ее заинтриговало такое обилие междометий в речи Сильвестра. Однако на веселую вдовушку это никоим образом не действовало — угрюмость своего приятеля она просто-напросто игнорировала.

— А вы станете поддерживать традицию открывать доступ в усадьбу Партингтонов по весне, мистер Партингтон? — поинтересовалась Присцилла. — Клэр развела вокруг просто необыкновенные сады.

— Мне нравится идея открыть усадьбу для гостей весной, миссис Прингл. Клэр, — заявил Том с многозначительным видом, — может все. Она, знаете ли, превосходный работник.

Клэр залилась краской.

Миссис Прингл радостно рассмеялась.

Том пригласил Присциллу и Сильвестра вечером на ужин. Дайана тоже пришла и довольно эффективно вывела Джедидайю из мечтательного транса. Поскольку слуг отпустили, Клэр и Дайане пришлось самим приготовить ужин, но они очень удачно воспользовались тем, что осталось после вчерашнего приема.

Счастливая компания распевала рождественские гимны далеко за полночь. После ужина начал падать легкий снежок, но никто из гостей этого не заметил. В огромном камине весело горел огонь, и Клэр с удовольствием отметила многозначительные взгляды, которыми обменивались Дайана и Джедидайя. Теперь, когда она знала, что Том не питает к Дайане тайного влечения, она позволила себе порадоваться за влюбленную парочку. Она также заметила, что миссис Прингл и Сильвестр держатся за руки, хотя вдове это нравится гораздо больше, чем писателю.

Что же касается Тома, Клэр не сомневалась: будь на улице в десять раз холоднее, одной его улыбки хватило бы, чтобы ее согреть.

17

После того как ушел последний гость, в голове Клэр еще звучали мелодии, и она, позабыв о своей обычной сдержанности, проделала несколько па вальса в прихожей усадьбы Партингтонов. Джедидайя отправился провожать Дайану, они с Томом остались одни, и Клэр решила, что сегодняшний вечер был лучшим в ее жизни. Она чувствовала себя абсолютно непринужденно и была счастлива, сознавая, что любит мужчину, который отвечает ей взаимностью. Конечно, жизнь несовершенна, но даже если Том разлюбит ее, узнав, какую тайну она скрывает, по крайней мере у нее останется сегодняшняя ночь!

Смеясь, Том обнял ее и закружился в вальсе вместе с ней.

— Ты счастлива, радость моя?

— Конечно! У меня еще не было такого удивительного Рождества.

— У меня тоже.

— Большое тебе спасибо!

— За что?

— За что? Да за все!

Том перестал вальсировать, но не выпустил Клэр из своих объятий. Приподняв голову, она смотрела на него и радовалась, что сняла свои очки. Без них ее мир был расплывчатым, а милое лицо Тома казалось каким-то мерцающим пятном без четких очертаний. Клэр боялась, что если бы видела его четко, то просто лишилась бы чувств.

— Не за что меня благодарить, Клэр. Ведь это ты сделала все для того, чтобы эти праздники были необыкновенными. Все распланировала и подготовила. Я только давал деньги и рад, что они у меня теперь имеются. Ты за эти несколько недель показала мне, что без таланта и целеустремленности деньги — ничто.

— Мне очень приятно это слышать. Спасибо, Том.

— Спасибо тебе, Клэр!

Его лицо вдруг стало четче. Клэр беспомощно заморгала, когда поняла, что он просто-напросто наклонился к ней поближе. Ее трепещущее сердце тревожно замерло и опустилось. В нем зародилась безумная надежда.

«Господи, неужели он, несмотря ни на что, собирается снова меня поцеловать?»

Клэр поклялась себе, что, если это произойдет, она больше не убежит. Неважно, что за этим последует, она не станет убегать! Потому что сегодня ее ночь. И пусть при мысли о том, что Том будет любить ее так, как мужчина любит женщину, у нее подгибаются колени. Клэр знала, что подгибаются они не от страха. Объятия Тома совсем не похожи на те, что она наблюдала в детстве, поскольку они продиктованы искренним чувством. То, что происходит между мужчиной и женщиной, омерзительно, если вызвано приступом животной страсти. Но низкая, циничная похоть не имеет ничего общего с тем желанием, которое разбудил в ней Том. Поэтому Клэр с нетерпением ожидала, когда его лицо окажется еще ближе.

— Я так сильно хочу тебя, Клэр… Черт побери, я тебя так хочу! — прошептал он, и сердце ее воспарило.

Том поклялся себе, что не отпустит ее сегодня ночью. Сегодня он намеревался сделать эту женщину своей, доказать ей, что она должна принадлежать только ему.

Нежно, с беспредельной осторожностью, он прижал свои губы к ее губам, молясь про себя, чтобы Клэр не сопротивлялась. Но она, похоже, и не собиралась противиться. Том удивленно раскрыл глаза, когда она обвила его шею руками и прижалась к нему всем телом.

— Клэр?

— Я люблю тебя, Том!

Эти слова прозвучали для него музыкой, и Том уже более настойчиво поцеловал ее. Однако он решил не торопить события: поспешность могла ее напугать, а Том не был уверен, что сможет смириться с еще одним разочарованием.

Внезапно он почувствовал, как пальцы Клэр скользнули ему в волосы, а нога потерлась о его колено, и чуть было не потерял контроль над собой. Что это с ней сегодня? Где ее обычная стеснительность?

Его ладони начали ощупывать ее шелковистую кожу там, где только он мог достать.

Том пожалел, что благопристойные барышни норовят напялить на себя столько одежды. В этот вечер Клэр надела простое шерстяное платье; материя была мягкая и податливая, но под ней оказалось множество препятствий, причем некоторые даже на китовом усе. Том никак не мог почувствовать мягкость ее нежного, изящного тела. Он неторопливо пытался проникнуть за эти барьеры — пока не почувствовал, что ее дрожащие пальцы стараются справиться с пуговицами его сюртука. Тут он пренебрег осторожностью и позволил своим рукам сжать ее груди. Клэр моментально отреагировала, и у Тома вырвался стон, когда она приподнялась на цыпочки, чтобы почувствовать твердость его плоти.

— Пожалуйста, люби меня сегодня, Том!

Том не был уверен, что в пылу своего желания правильно ее понял, и выдохнул:

— Что?

Улыбнувшись ему, Клэр радостно обнаружила, что все ее внутренние запреты исчезли. Единственное, чего ей хотелось сегодня, — это почувствовать прикосновение рук Тома на своей обнаженной коже. Она думала лишь о его поцелуях. В первый раз в жизни Клэр чувствовала себя красивой, живой и чувственной. И пусть завтра она снова станет скучной Клэр Монтегю, ей все равно! Этот мужчина хочет ее, и сегодня она верит ему.

— Люби меня, дорогой! Отнеси меня в свою постель и люби меня, Том. Пожалуйста, люби меня!

Клэр увидела, как его прекрасные глаза широко раскрылись, а потом закрылись. Он застонал. Потом одним быстрым движением, отчего Клэр вскрикнула, Том поднял ее на руки и направился к лестнице. Положив голову на его широкое плечо, Клэр восхищалась силой, мужеством и благородством Тома. Он научит ее искусству любви, сделает ее своей; она узнает наконец, почему о любви слагают стихи, из-за нее сходят с ума.

Внезапно в голове ее мелькнула мысль, что своим новым опытом она сможет воспользоваться в одном из будущих романов. Но Клэр тут же приказала себе забыть о своих книгах, если хочет получить удовольствие. А она этого хочет! Клэр крепко прижалась к Тому и с радостью подумала, что с этого момента вся ее жизнь изменится. Она станет его любовницей — восхитительно-безнравственная перспектива!

Она больше не будет чопорной экономкой Клэр Монтегю, которая пряталась за омерзительным прошлым и пуританской внешностью. Ведь если говорить правду, она всегда жаждала любви и поклонения. И сегодня она любима — любима тем единственным мужчиной, о котором мечтала столько лет!

Даже если Том не сможет простить ей обмана, если ей никогда больше не придется снова испытать его любви, по крайней мере у нее останутся воспоминания о сегодняшней ночи, которые она будет хранить и лелеять в своей памяти!

Когда Том пронес Клэр мимо двери, ведущей в ее комнату, она затрепетала. Он несет ее в свою постель! Почему-то это показалось Клэр доказательством того, что Том действительно любит ее и хочет, чтобы она навсегда осталась в его жизни.

«Конечно, Том Партингтон не стал бы заманивать женщину в постель лживыми обещаниями, — думала Клэр. — Подобная порочная тактика — обычный прием мужчин, похожих на моего отца. Том Партингтон не способен на подобную низость и предательство!»

Том пнул ногой дверь в свою комнату, она с грохотом ударилась о стену, но он был слишком занят, чтобы обращать внимание на подобные пустяки.

— Ты уверена, Клэр? — хрипло спросил он. — Ты точно уверена? Я так долго тебя хотел, что не в силах буду остановиться. Поэтому лучше скажи сейчас.

— Я уверена, Том, — прошептала Клэр. — Ведь я люблю тебя.

И это была чистая правда: любовь переполняла ее сердце.

— О господи, Клэр! — хрипло пробормотал Том, кладя ее на кровать.

Она упала на мягкий матрас и подняла на Тома глаза.

— Дай мне рассмотреть тебя, Клэр, — неуверенно попросил он. — Позволь мне посмотреть на твое восхитительное тело. Я понимаю, это тебя шокирует, но ты так прекрасна, так элегантна и восхитительна, что я хочу разглядеть тебя!

«Он хочет разглядеть меня! Меня! Костлявую Клэр Монтегю! Он считает меня элегантной и восхитительной…»

От переполнявших ее чувств Клэр едва не лишилась дара речи.

— О да, Том! Я тоже хочу увидеть тебя, — прошептала она.

Клэр никогда не предполагала, что одежду можно сорвать с себя так быстро. Через пару секунд Том уже стоял у постели совершенно обнаженный, и от вида его поразительной мужественности у нее перехватило дыхание.

— Боже мой! — пробормотала Клэр, снова радуясь, что не надела очки: она не была уверена, что смогла бы вынести это великолепие, если бы видела все четко.

— Я не хотел тебя шокировать, Клэр, — смущенно произнес Том.

— Нет. Я вовсе не шокирована, — солгала Клэр. — Ты просто такой… такой прекрасный! — И это уже не было ложью.

Ей еще не доводилось видеть такого вызывающе красивого тела. Плечи Тома были широкими и мускулистыми, руки — сильными и жилистыми, грудь, покрытая светло-каштановыми волосами, отливающими злотом в свете свечи, бугрилась мышцами.

Опустив глаза ниже, Клэр невольно охнула и отвела взгляд.

При этом она успела заметить, что Том сжимает кулаки, словно с трудом сдерживается.

— Ты не испугалась, Клэр?

— Н-н-нет, — сказала она. — Я не боюсь, просто… Просто со мной такое впервые.

Клэр увидела, как напрягся Том, и решила, что не стоит больше продлевать его агонию. Она села на кровати и под его горящим взглядом расстегнула свое платье из мягкой шерстяной ткани. Глаза его округлились, и Клэр почувствовала, что краснеет, но его страсть придавала ей смелости. Она распахнула лиф, стянула платье с плечей и спустила его к ногам.

Том застонал.

Не спуская с него глаз, Клэр расстегнула крючки корсета и бросила этот инструмент пыток на пол. Оставшись только в короткой сорочке и панталончиках, она улыбнулась и принялась медленно развязывать тесемки сорочки.

Похоже, этот жест оказался провокационным. Том со стоном вожделения бросился к ней и докончил начатое Клэр. Моментально сорвал с нее остатки одежды, повалил на постель и сам лег рядом. Веки Клэр сомкнулись, когда она почувствовала его руки на тех частях своего тела, которых сама касалась разве что в ванной.

Прикосновения Тома разожгли в ней огонь, а когда он взял в рот напрягшийся сосок ее маленькой округлой груди и начал ласкать внутреннюю поверхность бедра, Клэр была уверена, что вот-вот потеряет сознание.

— Все хорошо, Клэр. Не бойся. Я хочу, чтобы тебе было хорошо.

Его ищущие пальцы отыскали влажное теплое средоточие ее страсти, и Клэр сдавленно застонала, выгнув бедра.

— Да! — шептал Том. — О да, Клэр! Ты такая прекрасная! Такая красивая!

Его слова, произнесенные хриплым шепотом, заставили Клэр целиком отдаться влечению, постепенно растущему в ней. Затем последовал мощный и быстрый оргазм, Клэр выдохнула: «Том!» — и утонула в волнах наслаждения, потеряв способность ясно мыслить.

Когда она наконец снова вернулась к действительности, то почувствовала, что Том обнимает и ласкает ее с какой-то особенной нежностью. Веки ее затрепетали, глаза раскрылись, и она увидела его милое улыбающееся ей лицо.

В горле у нее пересохло, тело обмякло.

— Боже милосердный! — с трудом выдавила она из себя.

— В жизни не видел ничего прекраснее, — прошептал Том. — Надеюсь, тебе не будет очень больно, Клэр.

«Больно? Что он имеет в виду?»

Клэр, словно издалека, увидела, что Том ложится на нее сверху. Когда она почувствовала, как его плоть проникает в сокровенную ее глубину, то вспомнила, что действительно именно сейчас ей должно стать больно.

Клэр улыбнулась: она готова к боли, ей теперь все равно. После того, что Том сделал для нее, Клэр сочла, что ради него вынесет любую муку.

Одним мощным толчком Том вошел в нее.

— Прости, Клэр, — простонал он. — Прости, дорогая. Я больше не причиню тебе боли.

Клэр осмелилась открыть глаза и поняла, что Тому стоит больших усилий сдерживаться, чтобы теперь, когда между ними уже не было никакого барьера, не начать двигаться. Она улыбнулась и сказала:

— Пожалуйста, Том. Я люблю тебя. Мне совсем не больно.

Его лицо сразу перестало быть таким напряженным, и она поняла, что сказала именно то, что он от нее ждал.

Странно, но спустя мгновение боль стала постепенно затухать. А когда Клэр поняла, какое удовольствие Том получает от близости с ней, она снова почувствовала прилив желания. К тому времени, когда Том, излив в нее свое семя, застонал и, обессиленный, опустился рядом с ней, Клэр тоже приближалась к оргазму. Однако она не успела его испытать и почувствовала легкое разочарование, что все так быстро закончилось.

«Ничего, в другой раз будет еще лучше, — умиротворенно думала она. — Ведь это не последний раз. У нас еще будет много-много таких ночей!»

Утро было морозным и чистым, все вокруг покрывал хрустящий, сверкающий снег. Клэр проснулась в объятиях любимого человека и посмотрела в незашторенное окно его комнаты. Солнечные искры бриллиантами играли на заснеженных просторах; казалось, что поля уходят в бесконечность. Небо было синим, как глаза Тома Партингтона, и Клэр решила, что никогда еще не была так счастлива.

— Доброе утро! — услышала она хрипловатый шепот, почувствовала, как дыхание Тома коснулось ее щеки, и по ее телу пробежала дрожь.

— Доброе утро.

— Как ты себя чувствуешь, Клэр? Тебе было не очень больно? Я не хотел причинить тебе боль!

— Я прекрасно себя чувствую, Том, — сказала она чистую правду. — Я чувствую себя просто превосходно!

— Отлично.

Том был удивлен, что этим утром и сам чувствовал себя на подъеме. Обычно, просыпаясь рядом с женщиной, он ощущал легкое беспокойство, будет ли она выполнять их взаимное соглашение. Конечно, за исключением тех случаев, когда он гостил у своих родителей и наведывался к соблазнительной вдовушке Коломбине, с которой у него была договоренность еще с подросткового возраста. Однако этим утром Том ощущал не только просветление ума, но и прилив какой-то необыкновенной энергии. Казалось, он готов завоевывать весь мир, и это чувство было ему совершенно непривычно. Однако Том пребывал в абсолютной уверенности, что возникло оно от близости Клэр. Было замечательно ощущать ее рядом в постели и знать: она принадлежит ему, здесь ее место.

Вглядываясь в ее лицо с полосками солнечных лучей, проникших через окно, он тихо произнес:

— Ты так красива, Клэр!

Она засмущалась и уткнулась лицом ему в плечо. Он обнял ее и сказал с негромким смешком:

— Это правда, ты сама знаешь!

— Нет, не знаю, — приглушенно раздалось откуда-то из-под подушки.

Но Том не сомневался в том, что это правда. Черты лица у нее были не столь точеными, как у Дайаны или у его матери, но овал лица чистый. Том считал, что у Клэр классическое лицо, которое будет милым и прекрасным, даже когда ей исполнится семьдесят пять лет. Том готов был поспорить на любые деньги и надеялся, что доживет до того момента, чтобы убедиться в собственной правоте.

Он легонько поцеловал ее в шею.

— Спасибо, Клэр. Ты сделала меня счастливейшим из смертных.

Клэр что-то ответила, но он не расслышал, потому что она все еще говорила, уткнувшись в подушку. Чувствуя потребность видеть ее, Том ласково перевернул Клэр на спину. Щеки ее чуть-чуть порозовели, а прекрасные карие, оленьи, глаза смотрели так ласково, что он просто не мог ее не поцеловать. Однако ему нужно было срочно выяснить один вопрос, поскольку от этого зависело его будущее.

— Ты ведь останешься со мной, Клэр? По-моему, мы прекрасно подходим друг другу во всех отношениях. Конечно, ты это и сама видишь. Надеюсь, ты согласна, что для мужчины любовница гораздо важнее жены?

Клэр вздохнула, не открывая глаз, и Том забеспокоился, почему она не отвечает ему.

Он слегка потряс ее за плечо.

— Так решено? Ты останешься со мной, Клэр?

Наконец она открыла глаза, и Том нахмурился, увидев испуг на ее лице.

«Черт возьми, неужели она хочет уклониться от прямого ответа?!»

Клэр протянула руку и погладила его колючий подбородок своими длинными тонкими пальцами.

— Могу сказать только одно: я люблю тебя, Том. Да ты и сам это знаешь.

Сердце Тома готово было разорваться. Она говорила эти слова и раньше, но с каждым разом он чувствовал себя все более уверенно. А сейчас он и вовсе был несказанно доволен собой. Повернув голову, он поцеловал ее в ладонь и заметил, как она глубоко вздохнула от удовольствия.

— Ты самая удивительная женщина из всех, с кем мне доводилось встречаться, Клэр, — заверил он ее, потому что, во-первых, это была правда, а во-вторых, сказать это было гораздо легче, нежели произнести три заветных слова.

— Спасибо.

— Значит, все решено? — Том снова принялся целовать ее в шею.

— Видишь ли… Это будет зависеть… от некоторых обстоятельств.

Он поднял голову и бросил на нее быстрый взгляд.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Я? Я хочу сказать… О господи! — Клэр вдруг резко села, опершись о спинку кровати, и натянула простыню до подбородка.

— В чем дело, Клэр?

«Пропади все пропадом! Какого дьявола эта женщина колеблется?»

Том пытался подавить свою досаду, но у него это плохо получалось. Он бросил на Клэр недовольный взгляд. Она повесила голову и выглядела очень несчастной.

— Прости меня, Том! Не мог бы ты дать мне немного времени? Боюсь, тебе обо мне еще не все известно.

Том тоже сел и запустил пальцы в волосы. Когда Клэр вот так вздрагивала от страха перед ним, это только злило его еще больше. Надеясь успокоиться, он сделал глубокий вдох.

— Ради бога, Клэр, если я чего-то не знаю, скажи мне! Мы ведь уже так много рассказали друг другу. Мне казалось, между нами не осталось ничего недосказанного. Если только… О господи! Неужели ты замужем?

Как только эти слова слетели с его языка, он тут же понял, что этого быть не может. Она ведь была девственницей!

Клэр так резко тряхнула головой, что Том почувствовал себя виноватым. Он погладил ее по плечу.

— Нет. Конечно же, нет! Прости, Клэр. Но почему ты не хочешь сказать мне, в чем проблема? Ты что же, мне совсем не доверяешь?

С неизбывной тоской она печально произнесла:

— Разумеется, я доверяю тебе, Том. А вот мне доверять нельзя…

«Боже правый! Этого только не хватало!»

— Почему же нельзя, Клэр? Вот я, например, тебе доверяю.

— Спасибо…

Голос ее задрожал, и Том решил, что будет лучше на нее сейчас не давить. Когда-нибудь она сама расскажет обо всем.

Внезапно в коридоре раздался какой-то стук. Том заметил, как Клэр замерла и бросила испуганный взгляд на дверь.

— Господи боже мой! Это, должно быть, Салли открывает ставни. Который час? — Теперь в голосе ее слышалась тревога.

— Семь с чем-то. Не беспокойся, ты не проспала.

— Как ты не понимаешь?! Нельзя, чтобы меня здесь увидели!

Она выбралась из кровати, прихватив с собой простыню. Том усмехнулся.

— Салли не войдет сюда, поверь мне.

Замотавшись в простыню, Клэр в панике воскликнула:

— Но она может заглянуть в мою комнату! И что она тогда подумает?

Том посмотрел на завернутую в простыню Клэр с горящими щеками и высовывающимися из-под белой материи босыми ногами.

«Боже правый, да я просто одержим этой женщиной!» — подумал он.

— Не волнуйся о том, что тебя могут увидеть, радость моя! Ведь здесь я хозяин. Никто не посмеет тебя уволить!

— Ладно, скажу ей, что выходила прогуляться на рассвете, — пробормотала Клэр, не обращая на него внимания.

В простыне она была похожа на греческую богиню. Тому захотелось схватить ее, отнести назад в кровать и ласкать целую неделю, но он решил, что она, пожалуй, станет возражать.

Указав пальцем на простыню, Том заметил:

— Еще можно сказать Салли, что вы с Дайаной решили поклоняться восходу солнца в тогах.

Несмотря на явное замешательство, Клэр все-таки хихикнула.

— Тогда проследи, пожалуйста, чтобы Салли ушла из коридора, а я перебегу в свою комнату.

Том пронаблюдал, как она сломя голову бросилась в свою комнату, таща за собой простыню, и не удержался от улыбки.

«Господи, что со мной делает эта женщина! А она и представления не имеет о такой своей власти. Возможно, в этом ее главное очарование…»

Умываясь, Клэр радовалась своей предусмотрительности. Если бы она заранее не запаслась водой, ей пришлось бы спускаться вниз, на кухню, в это самое знаменательное утро ее жизни.

Клэр посмотрела в зеркало и засмеялась от радости. Она давно привыкла считать себя никому не нужной старой девой — более того, почти превратила себя в таковую! — и теперь с трудом верила, что стала наконец женщиной.

Клэр подошла к окну и раздвинула занавески. Снег ковром покрывал луг и клоками лежал на деревьях. Установилась самая настоящая зима, и ей показалось, что сама природа своей чистотой великодушно благословляет их союз.

Нетронутый снег расстилался куда хватало взгляда. Позднее на нем останутся следы людей и животных, но сейчас Клэр могла представить, что они с Томом — единственные люди на всем белом свете. Она распахнула окно и от избытка чувств сделала такой глубокий вдох, что чуть было не обморозила себе легкие. Но ей было все равно. Она чувствовала себя прекрасно.

«Однако нельзя быть такой счастливой, только что поднявшись с постели мужчины, который не является твоим мужем!» — напомнила себе Клэр. У нее возникло подозрение, что это ощущение счастья — результат ее недопустимого воспитания, но она отмахнулась от него.

— Все это чепуха, — сказала она морозному дню. — Пусть мой отец — настоящий негодяй, мы с Томом ничуточки на него не похожи. Ведь Том даже просил меня, чтобы я осталась в усадьбе Партингтонов навсегда!

Клэр обняла себя руками за плечи и принялась вальсировать по комнате, пока не покрылась гусиной кожей. Только после этого она закрыла окно. Ей даже пришлось накинуть на себя шерстяную шаль — у нее так закоченели пальцы, что не могли держать щетку для волос.

Соорудив красивый пучок на затылке, Клэр подумала, что жизнь прекрасна. И единственное, что мешает ей стать самой счастливой женщиной в мире, — это Таскалусец Том Парди.

— Я должна во всем признаться, — прошептала Клэр своему отражению в зеркале. — И чем скорее, тем лучше.

Но когда Клэр спускалась по парадной лестнице усадьбы Партингтонов навстречу Тому, который поджидал ее с радостной улыбкой на лице, она заколебалась. А когда он с такой почтительностью обращался с ней за завтраком, настаивая, чтобы она съела последнюю булочку, и умоляя проглотить кусочек ветчины, чтобы восстановить силы, ее твердая решимость и вовсе растаяла.

Джедидайя, как обычно, был слишком погружен в собственные мечтания, чтобы заметить необычное поведение Тома за столом. Однако Скраггс не страдал подобным недугом. Клэр заметила, как он неодобрительно шевелил бровями, наблюдая за ними. А когда она после завтрака зашла на кухню, чтобы отдать миссис Филпотт распоряжения на день, оказалось, что Скраггс не терял времени даром и поделился своим подозрениями с другими.

— Это правда, мисс Монтегю? — спросила миссис Филпотт, едва Клэр переступила порог.

Глаза ее так и вылезали из орбит, щечки-яблочки раскраснелись, рот расплылся в улыбке, а руки подпирали необъятную грудь.

Клэр прекрасно поняла, о чем идет речь, но сочла за благо не признаваться в этом.

— Что правда, миссис Филпотт? — невнятно пробормотала она.

— Ну, то, что говорит Скраггс, мэм. О вас и о хозяине. Салли-то я не поверила, но Скраггс…

Клэр писала список покупок, но замерла с поднятым пером.

— А что сказала Салли? — нарочито небрежно поинтересовалась она.

— Салли прибежала сюда, когда я готовила завтрак, и стала божиться, что слышала ваш голос в спальне молодого хозяина! — расширив глаза, прошептала миссис Филпотт.

— Боже правый!

— Я надрала Салли уши. Правда, мэм. Но, полагаю, мне придется теперь перед ней извиняться. После того как Скраггс рассказал, что хозяин намазывал вам маслом булочку, очищал для вас грушу и все такое прочее. Надеюсь, мы все здесь скоро услышим свадебные колокола!

— В усадьбе Партингтонов нет никаких колоколов, миссис Филпотт, — сухо бросила Клэр. — Думаю, вам не стоит обращать внимания на пустые сплетни.

Однако кухарка только усмехнулась и подмигнула Клэр.

— Можете не признаваться, мисс Монтегю, но у меня тоже есть глаза. Я видела, как смотрит на вас хозяин, и могу сказать совершенно точно: это не что иное, как любовь!

Клэр поспешила удалиться из кухни. Встретив в коридоре Скраггса, бросила на него ужасно недовольный взгляд, но он, как обычно, полностью проигнорировал его.

Однако днем, когда дорогой ее сердцу Том уехал в город, чтобы узнать, не пришло ли телеграфное сообщение от конезаводчика, когда все ее обязанности по дому были выполнены и Клэр наконец смогла усесться за письменный стол, мысли ее приняли неожиданное направление. Покусывая перо, она размышляла, не потеряет ли своих читателей, если женит Таскалусца Тома Парди на мисс Абигайль Фейтгуд…

Ту ночь она снова провела в постели Тома. И когда он творил с ее телом чудеса, Клэр не вспомнила о своих читателях. Она совсем забыла и о Таскалусце Томе Парди, и о мисс Абигайль Фейтгуд. Она забыла обо всем на свете. Она помнила только о руках и губах Тома — от его чувственных прикосновений ее тело пело.

Когда Том шептал, что она красивая, милая и утонченная, что кожа у нее шелковая, а губы пьянят, как вино, обо всем остальном забыть было совсем просто. И за то, что он дал ей почувствовать себя красивой и желанной, Клэр любила Тома еще больше, если, конечно, такое возможно. Все свои двадцать семь лет Клэр чувствовала себя незначительной, никому не нужной и к тому же безнравственной, вызывающей у мужчин только грязные мысли. И пока в ее жизнь не вошел Том Партингтон, она никогда еще не чувствовала себя красивой!

18

Первые кони аппалузской породы — три кобылы и жеребец — прибыли вскоре после Нового года. Клэр никогда прежде не доводилось видеть, чтобы мужчина так волновался, и решила, что это очень трогательно. Том не притворялся искушенным и безразличным, он был просто в экстазе!

Это были прекрасные животные. Даже Дайана, которую Джедидайя Сильвер пригласил взглянуть на них, согласилась, что лошади просто отличные. Клэр была так рада, что чуть не задушила Тома в объятиях, когда они вечером стояли на балконе и любовались четырьмя прекрасными конями на фоне заката. Том крепко обнял ее, она услышала, как сердце в его груди отбивает быструю дробь, и поняла, что он тоже счастлив. У Клэр даже слезы выступили на глазах от радости за него.

К этому времени Том, конечно, рассказал ей все о своем детстве, и Клэр поняла, почему он так ценит ее практичность. Его родители жили иллюзиями о добром старом южном богатстве даже после того, как потеряли все — еще до начала войны. Том с детства научился презирать притворство почти так же сильно, как беспомощность. Он снова и снова повторял, что честность и прагматичность — черты, которые его в ней восхищают больше всего.

«Наверное, именно поэтому я до сих пор не нашла в себе храбрости признаться, что Кларенс Мактег — это я», — думала Клэр.

Она понимала, что признаться нужно как можно скорее — пока Том сам обо всем не узнал. Однажды он снова мимоходом заметил, что надо бы написать издателю и выяснить, куда его дядюшка девал доходы от публикаций своих романов. Клэр тогда провела целый вечер в раздумьях, как найти способ убедить издателя солгать Тому. Мистер Олифант обожает ее, может быть, его удастся уговорить выписать фальшивые счета или что-то в этом духе.

На следующее утро Клэр снова вспомнила об этих своих размышлениях, и ей стало стыдно за себя. Она решила наведаться к Дайане и попросить у нее совета. По дороге Клэр так разволновалась, что ни на что не обращала внимания, и, когда сворачивала за живую изгородь возле «Пайрайт-Армз», столкнулась с Сергеем.

— О-о-ох! — Сергей не успел отскочить, и кисть, которую он, словно копье, держал в руке, уперлась прямо в грудь Клэр.

— Господи боже мой! — Клэр отпрянула и прижала руку к учащенно забившемуся сердцу. — О, простите, Сергей! Я не думала здесь кого-нибудь застать. Почему вы рисуете на улице? В такую-то погоду!

Клэр бросила взгляд на холст на мольберте. Она давным-давно научилась рассматривать творения Сергея, сильно прищурив глаза: его картины могли здорово напугать, если смотреть на них с близкого расстояния. Однако на этот раз Клэр с удивлением заметила, что картина не слишком омерзительна.

— И чью же душу вы пишете сегодня, Сергей?

— Это душа мистера Партингтона, — с достоинством ответил художник.

— Неужели? Как замечательно! Вижу, вы поняли, настолько он отличается от большинства горожан.

Нахмурив брови, Сергей буркнул:

— У него душа голубая. Первая голубая душа в моей жизни. Не знаю, хорошее это или дурное предзнаменование.

Клэр похлопала его по плечу:

— Уверена, это хорошее предзнаменование, Сергей. Мистер Партингтон — замечательный человек. Просто прекрасный!

Уходя, Клэр услышала, как Сергей пробормотал что-то невнятное по-русски, но не сделала себе труда вернуться и уточнить. И не только потому, что на улице было слишком морозно для светских бесед. Просто Клэр не знала ни одного случая, когда Сергей прислушался бы к тому, что ему говорят другие. Он был убежден, что только сам способен видеть души своих моделей. Клэр могла лишь поблагодарить его за то, что он не узрел ничего демонического в душе Тома.

«Да и с чего бы?» — радостно подумала она.

Радость ее, однако, несколько поубавилась, когда она поделилась своими проблемами с Дайаной.

— Ты хочешь сказать, что до сих пор не призналась ему?

Дайана задала этот вопрос с таким искренним негодованием, что Клэр стало ужасно стыдно. Дайана очень редко кого-нибудь в чем-то упрекала, и если она считает ее виноватой, значит, так оно и есть.

— Видишь ли, — смущенно пробормотала Клэр, — мне еще не представилось подходящего момента.

— Подходящего момента?! — бровки Дайаны удивленно поползли вверх. — Вы же с ним спите в одной постели, не сего дня-завтра он сделает тебе предложение, а ты…

— Вот тут ты ошибаешься, — грустно улыбнулась Клэр. — Жениться он не собирается, но меня это нисколько не огорчает.

— А я ни секунды не сомневаюсь, что очень скоро он женится на тебе! — воскликнула с такой горячностью Дайана, что Клэр только захлопала глазами. — Ты просто обязана сказать ему, Клэр! Так поступать нехорошо, да и просто глупо. И учти: чем дольше ждешь, тем труднее признаться.

— Это я и сама знаю, — вздохнула Клэр.

— Тебе следовало бы сказать ему с самого начала! — твердо заявила Дайана, и это тоже было для нее совсем не характерно. — Ты хоть понимаешь, как Том расстроится, узнав, что ты не доверяешь ему?

— Но я доверяю ему!

Дайана бросила на Клэр скептический взгляд:

— Правда?

— Ну конечно!

— Тогда почему ты делаешь из этого тайну?

Клэр несколько секунд пристально смотрела на Дайану, словно проверяла свои чувства. Наконец она прошептала:

— Я боюсь, что он не так отреагирует!

— Ну, в таком случае мне вовсе не кажется, что ты ему доверяешь.

Медленно шагая по аллее, ведущей от «Пайрайт-Армз» в город, Клэр чувствовала себя просто уничтоженной. После разговора с Дайаной она особенно ясно поняла, как хрупко и ненадежно ее счастье. Сейчас Том доверяет ей и восхищается ею. Но когда он узнает ее маленький грязный секрет, его доверие исчезнет как дым. И Клэр была не уверена, что сможет пережить это.

Нужно было срочно что-то придумать! По дороге в город у нее в мозгу начал складываться некий план. Правда, он был такой отвратительный, что Клэр попыталась выбросить его из головы, однако, он, как бумеранг, вернулся обратно и, словно сорняк, пустил корни.

«Это нечестно», — говорила она себе.

«Зато это может сработать», — коварно нашептывал ей внутренний голос.

«Но поступать так дурно!»

«Однако это разрешит все твои проблемы».

Отбросив сомнения, зная, что она отъявленная трусиха, не напрасно считавшая себя испорченной, низкой женщиной, Клэр поторопилась к зданию телеграфа. Паника придавала ей сил. Она собралась с мыслями, все хорошенько взвесила и составила текст телеграммы. Потом, воспользовавшись теми приемами, которым обучил ее отец в печальном детстве, она преувеличенно любезно улыбнулась и попросила мистера Картера отправить телеграмму мистеру Олифанту в Нью-Йорк.

Сердце ее так колотилось, что ей было больно. Клэр понимала, что совершает глупость. Нет, не глупость! Еще хуже! Она пытается скрыть правду от единственного человека на всем белом свете, которого любит, от мужчины, который уважает и ценит ее, который доверяет ей… Клэр ненавидела себя. Поспешно удаляясь от здания телеграфа, она решила, что, как только придет домой, тут же во всем признается Тому. Ей очень хотелось верить, что на этот раз у нее хватит смелости.

Однако в тот вечер ее надеждам не суждено было сбыться. Скраггс уже в прихожей сообщил ей, что Том и Джедидайя Сильвер отправились в Мэрисвилль и дела задерживают их там на два дня. Он протянул ей телеграфный бланк, и Клэр уныло уставилась на него.

— Какая досада! — пробормотала она.

Ей хотелось как можно скорее поставить все на свои места, выложить Тому все свои грехи и умолять его понять и простить ее. Ей давным-давно нужно было во всем признаться! Ведь он заслуживает того, чтобы знать все ее секреты.

И все-таки вечером, страшно презирая себя, она уселась за письменный стол, чтобы закончить очередную главу последнего романа о Таскалусце Томе Парди. Спала Клэр плохо: она уже успела привыкнуть к тому, что Том рядом, и ей ужасно не хватало его.

Том был очень рад тому, что вернулся домой. Одно его огорчало: Клэр отправилась в город и не могла броситься в его объятия. В целом же у него было прекрасное настроение. Честно говоря, в первый раз за всю его жизнь все шло так, как он задумал.

«Жизнь прекрасна! — думал Том, направляясь в гостиную. — У меня есть собственный дом, свои лошади и самая восхитительная женщина на свете. Чего еще можно желать?»

Клэр постепенно превращалась в недурную наездницу. Когда она почувствовала себя более уверенно на спокойной гнедой кобыле, а Том приучил ходить под седлом самую красивую лошадь из вновь прибывших аппалузцев, то сделал красивый жест и подарил ее Клэр. Она была в восторге и даже согласилась на уговоры Тома заказать еще один костюм для верховой езды у мисс Тельмы.

Однако время от времени его одолевали сомнения, нравится ли Клэр быть его любовницей. В глубине души она наверняка считала, что женщина высоких нравственных принципов не должна поддаваться соблазну. А кроме того, у Тома порой возникало ощущение, что она все еще винит себя в том, что совратила его. Это было бы довольно забавно, если бы подобное заблуждение не стало причиной ее волнений.

Тому не нравилось, что Клэр стыдится своих поступков. Он считал, что ей абсолютно нечего стыдиться!

Подойдя к окну и обозревая свои владения, он совершенно неожиданно для себя произнес имя Клэр Партингтон, и решил, что оно достаточно благозвучно. Во всяком случае, не режет слуха.

Том выпустил облачко сигарного дыма и, улыбнувшись невидимым собеседникам, торжественно произнес:

— Леди и джентльмены, позвольте представить вам мою жену, Клэр Партингтон!

Дым попал ему в горло, Том закашлялся и обозвал себя идиотом. Ну почему эти слова кажутся ему такими дикими? В конце концов, в самом институте брака нет ничего изначально плохого. Только из-за того, что его родители — круглые идиоты, не следует делать вывод, что все супружеские пары точно такие же. Что ему мешает сделать Клэр по-настоящему счастливой? Ведь если смотреть правде в глаза, она согласилась стать его любовницей лишь потому, что уверена: это все, чего она заслуживает в жизни.

Том прекрасно понимал, что Клэр глубоко заблуждается, и отдавал себе отчет в том, что обошелся с ней нечестно. Поэтому он сделал еще одну попытку:

— Как поживаете, генерал Ли? Позвольте представить вам мою жену, Клэр Партингтон. — Пожав руку воображаемому генералу, он продолжал: — За сегодняшний вечер вы должны благодарить миссис Партингтон, генерал. Моя жена… — Тому пришлось замолчать и вытереть выступившие на лбу капли пота носовым платком, — большая любительница искусства.

«И меня она тоже любит», — добавил он про себя, чувствуя уже знакомую тяжесть внизу живота. Поразительно, но при одной мысли о ней все его тело охватывал огонь желания! Ни одна женщина не доставляла ему такого наслаждения. Эта чопорная домоправительница Клэр Монтегю ночью в его объятиях превращалась в настоящую тигрицу. Он просто тонул в океане ее страсти.

Тому вдруг стало душно, и он распахнул окно. Глядя на заснеженный зимний пейзаж, Том не чувствовал мороза: одна только мысль о Клэр в постели согревала его. Эта женщина сама была как огонь, она разжигала в нем пламя страсти. Том знал: она одна — средоточие всего, что он хочет от жизни.

И все-таки от одного только слова «женитьба» у него мурашки пробегали по спине.

«Жениться? Нет, никогда», — сказал себе Том и вдруг почувствовал, что замерз.

В гостиную вошел Джедидайя, и они в ожидании Клэр выпили по бокалу вина. Тому показалось, что его друг хочет что-то сказать, но никак не может решиться. Наконец Джедидайя смущенно произнес:

— Я понимаю, это не мое дело, Том, но я думаю, тебе стоит знать, что о вас с Клэр в Пайрайт-Спрингсе ходят сплетни.

Том поднял голову от газеты и убросил на своего друга гневный взгляд.

— Сплетни?! — рявкнул он. — О чем это ты говоришь, черт тебя подери?

Джедидайя пожал плечами:

— Говорят, она все ночи проводит в твоей спальне. Думаю, это слуги болтают, Том.

Том нахмурился и презрительно сощурил глаза. Он слышал, что слуги не прочь посплетничать, но никогда не думал, что эта грязь может коснуться его самого. А главное — Клэр. Ведь эти люди знают ее уже много лет!

Джедидайя между тем продолжал, поправив воротничок на шее, которая почему-то стала багровой:

— Гм-м-м… э-э-э… тебе ведь известно, что Клэр в городе любят, Том. Но теперь… Дайана — то есть мисс Сент-Совр — говорила мне, как ей противно слышать, что Клэр считают… э-э-э… падшей женщиной. — Он бросил на Тома смущенный взгляд. — Ну, ты понимаешь, что я хочу сказать?

С кривой ухмылкой Том процедил сквозь зубы:

— Да, понимаю.

«Что за чертовщина?! О Клэр распускают сплетни! О моей Клэр! Боже правый, то, чего она так боялась всю свою жизнь, сбывается! И это целиком моя вина… А ведь все только потому, что я боюсь жениться! Я! Героический Том Партингтон боится нескольких строчек на официальном документе и слова „да“! Что и говорить, не слишком благородно с его стороны. Кларенс Мактег был бы просто потрясен. Слава богу, что мой дядюшка уже в могиле!»

Затянувшееся молчание снова нарушил Джедидайя. Откашлявшись, он рискнул:

— Знаешь, Том, я сделал Дайане предложение, и она ответила согласием.

— Поздравляю, — рассеянно буркнул Том.

Джедидайя подождал, надеясь, что его друг еще что-нибудь скажет, и, не дождавшись, добавил:

— Видишь ли, Дайана предлагает… Ну, если ты, конечно, хочешь, мы могли бы совершить двойную церемонию.

— Что?!

— Двойную церемонию. Понимаешь, когда две пары празднуют свадьбу одновременно.

— О! Не знал, что такое бывает.

— Неужели?

Том заметил удивление на лице друга и улыбнулся, несмотря на то что был раздосадован.

— Признаться, я ни разу не был на свадьбе, Джед. В приграничной полосе не принято играть свадьбы. Там вообще нечасто женятся. Во всяком случае, те, с кем я был знаком… И когда вы планируете свадьбу?

— Дайана хочет подождать до апреля. Она просила узнать у тебя и у Клэр, нельзя ли будет нам воспользоваться садами усадьбы Партингтонов. Там так прекрасно, когда все в цвету!

— И Клэр так говорит…

Джедидайя облизнул губы. Он явно не был уверен, можно ли говорить с Томом столь откровенно, но все равно продолжал гнуть свою линию:

— Так ты подумаешь об этом, Том? Я… Мне неприятно думать, что общество Пайрайт-Спрингса отвернется от Клэр.

— Отвернется?!

— Дайана говорила, что миссис Хэмфри Олбрайт уже презрительно хмыкает. Я думаю, это не к добру.

— Чтоб ей провалиться! — Том хлопнул газетой по столу и вскочил на ноги. — Это гнусно!

Джедидайя прочистил горло и, собравшись с духом, выпалил:

— Мы с Дайаной считаем, что во всем этом виновата не Клэр.

На мгновение Том замер, не ожидая от своего поверенного такой откровенности. Но потом плюхнулся на прежнее место, словно правдаударила его по макушке.

— Нет! Конечно, она ни в чем не виновата! Вы с Дайаной совершенно правы. В этом положении повинен только я.

Признавать собственную вину всегда не слишком приятно. Но Том сознавал, что это он навлек беду на Клэр — и все из-за своего эгоизма, из-за своего упрямого убеждения, что если его родители имели глупость пожениться, то и брак как таковой тоже большая глупость.

«Какой же я трус, черт возьми!»

Джедидайя, заикаясь, извинился и оставил Тома горевать в одиночестве.

Засунув руки в карманы, Том пнул с досады носком ботинка ковер на полу и принялся шагать взад-вперед по гостиной. Чувствовал он себя премерзко. Мысль о том, что Клэр страдает от унижения, что ее осуждают люди, среди которых она живет уже много лет, не давала ему покоя. С поникшей головой он медленно вышел из гостиной, спустился в прихожую и, только оказавшись перед закрытой дверью кабинета Клэр, понял, где находится. Словно какой-то инстинкт привел его сюда, к ней. Ему сейчас казалось, что все, что он когда-либо делал в своей жизни, он делал только ради нее…

Рывком открыв дверь, Том заглянул в комнату в надежде, что Клэр уже вернулась из города и он увидит, как она сидит, прилежно склонившись за своим столом. Все, над чем она трудилась в этом кабинете, делалось для него. Она стала его ангелом-хранителем. А он ее так обидел! Своим эгоизмом, глупостью, трусостью и, конечно, слепой похотью он довел ее до этого унизительного положения.

Тому было стыдно за себя. Он уселся за ее стол и вспомнил, как в первый раз вошел в эту комнату с бутылкой портвейна в руке и пустотой в сердце. А Клэр почти сразу же заполнила эту пустоту своей доброжелательностью…

«Каким же я был слепцом! Мне следовало бы догадаться, что мы не сможем долго держать в секрете свою связь!»

Теперь Том не удивлялся, что ему все время казалось, будто Клэр скрывает какую-то тайну, какую-то неизбывную печаль. Еще бы! Ведь она любила его, она ему доверилась, а он предложил ей почетную роль своей любовницы…

Наклонившись над столом, Том машинально взял в руки ее перо и принялся лениво играть им. Внезапно он вспомнил, как однажды это перо выпало из пальцев Клэр и покатилось по столешнице. Тогда она еще спрятала какие-то листки в ящик стола, а он поддразнивал ее, назвав растратчицей. Конечно, это смешно. Том еще не встречал человека лучше и благороднее, чем Клэр.

«Но все-таки что она прятала? — подумал он. — Что пыталась скрыть от меня? Любовные письма? Неужели этот идиот, этот щенок Аддисон-Аддисон писал ей любовные письма? — Тома вдруг обуял праведный гнев, и ему пришлось даже потрясти головой, чтобы прояснились мысли. — Нет. Аддисон крепко сидит на крючке у прекрасной вдовушки Присциллы Прингл. А кроме всего прочего, Аддисон такой самовлюбленный кретин! Этот не станет писать никому любовных писем — разве что самому себе».

Тем не менее, хотя это и казалось совершенно нелогичным, Том интуитивно чувствовал, что те бумаги имеют непосредственное отношение к беспокойству Клэр. А все, что мешает счастью Клэр, — препятствие и в его жизни тоже!

Бросив взгляд на закрытую дверь, Том сжал губы и сделал то, чего никогда в жизни не делал: сунул нос в чужие дела.

Ящик открылся тихо и плавно, не издав ни единого предательского звука. Там, как Том и ожидал, царил идеальный порядок. Ну еще бы, ведь ящик принадлежал Клэр! На деревянном подносике аккуратно расположились ножницы, пара карандашей и перо, рядом стоял пузырек с чернилами.

«Содержать все в таком порядке! Как это похоже на Клэр!» — подумал Том с улыбкой. Он еще никогда не видел, чтобы домашнее хозяйство велось так безупречно, как в его усадьбе.

В глубине просторного ящика лежала коричневая папка, перевязанная резинкой. Том осторожно вынул папку и снял резинку.

Когда он вытащил из папки несколько листков и посмотрел на них, то сначала не понял, что это такое. Страницы были заполнены ровными аккуратными строчками. Почерк Клэр Том узнал сразу и снова улыбнулся. Это был просто великолепный почерк — без всяких украшений в виде изысканных завитушек. Он не знал никого во всем мире, чья ясность мыслей так четко отражалась бы на почерке.

Приглядевшись повнимательнее, Том начал читать.

Через пару минут он нахмурился, улыбка исчезла с его лица, в висках застучало. Он закончил читать первую страницу, аккуратно отложил ее и взялся за вторую.

Внезапно Том вдруг бросил всю папку на стол и распрямил плечи.

«Черт побери, да это же один из тех самых проклятых романов о Таскалусце Томе Парди! И где? В столе Клэр! Написанный ее почерком! И что все это означает?»

Том принялся размышлять, и постепенно лицо его прояснилось.

— Ну, конечно! — сказал он вслух и в подтверждение своим мыслям кивнул головой. Дядюшка Гордон имел обыкновение диктовать свои мерзкие книжонки Клэр. Так все и было. Это — рукопись недописанной книги, которую сочинял мой дядюшка перед смертью. Конечно. Том чуть было не рассмеялся, но решил, что его смех прозвучит слишком громко в тишине комнаты, и снова склонился над рукописью.

«Почему же недописанная книга все еще лежит в ящике стола Клэр? Она ведь не думает отправлять ее издателю? Или думает? Но тогда почему она мне ничего не сказала об этом?»

Где-то на задворках его сознания начала формироваться ужасающая мысль. Дядюшки нет в живых уже давно, а рукопись совсем тоненькая. И Клэр что-то делала с ней, когда он застал ее в кабинете, а потом поспешно спрятала.

— Джедидайя не смог найти никаких следов доходов от продажи книг дядюшки Гордона.

Том вздрогнул и огляделся вокруг, удивляясь, кто это сказал. С испугом он понял, что эти важные слова сорвались с его собственного языка, и нахмурился. Неудивительно, что Клэр все время казалась такой испуганной! Но нет, этого просто не может быть…

— Клэр? — произнес он в надежде, что звук дорогого имени поможет ему осознать полную абсурдность того, о чем он только что подумал. Тому хотелось, чтобы воображение подсказало ему некую истину, совершенно противоречащую очевидному. Но сегодня воображение почему-то подвело Тома.

«Клэр Монтегю. Кларенс Мактег. Боже правый, почему я раньше не связал эти два имени? — в отчаянии думал он. — А ведь Клэр неоднократно защищала эти идиотские романы, когда я высказывал свое пренебрежительное отношение к ним. Черт побери! Неудивительно, что она казалась такой расстроенной каждый раз, когда я распространялся насчет отсутствия во мне всякого героизма. Она, должно быть, просто кипела от злости!»

— Бедная Клэр! — произнес Том вслух.

«Минуточку! Почему это я назвал Клэр „бедной“? Ведь это я пострадал от ее проклятых книжонок! Это моя жизнь превратилась в сущий ад, это надо мной постоянно подшучивали приятели. Своими неуместными восхвалениями Клэр сделала из меня настоящее посмешище!»

Том откинулся на спинку стула и несколько минут пребывал в состоянии праведного гнева. И чем больше он думал о Таскалусце Томе Парди, тем сильнее становилось его негодование. Но теперь его злили вовсе не книги, а тот факт, что Клэр не призналась ему, что автор этих романов — она. То, что Клэр ничего не рассказала ему о книгах, казалось ему низостью, предательством, пренебрежением, наконец!

И мало того, что Клэр хранила от него свою гадкую тайну. Она позволяла ему считать, что эти мерзкие книжонки написал его дядюшка Гордон! И это она, которая говорила, что любила Гордона как отца, позволяла ему думать плохо о собственном родном дяде!

— Пропади все пропадом!

Никогда в жизни Том не чувствовал себя таким обманутым.

«Клэр, моя Клэр написала эти проклятые романы! Женщина, которую я люблю, которая признавалась мне в любви, испортила мою жизнь! Это ей я обязан всеми своими несчастьями!»

Негодование бурлило у него в груди, словно кипящая вода. Том вскочил со стула и стал метаться по кабинету. По пути он со злости пнул стойку для газет и журналов, сломав ее хрупкие ножки, отчего годовая подписка «Макколса»^[4] разлетелась по полу.

«Она меня одурачила! Маленькая мисс Святоша, Клэр Монтегю, обвела меня вокруг пальца, словно опытная матрона сопливого мальчишку! А ведь она несомненно сделала себе состояние на этих мерзопакостных книжонках. Она делала деньги на моем честном имени! Она бесстыдно меня использовала, словно двухдолларовая шлюха мужлана-ковбоя!»

Именно в этот момент, когда его ярость достигла апогея, дверь распахнулась и Клэр вошла в свой кабинет. Улыбка появилась у нее на лице, она протянула руки к Тому, но замерла на месте, когда он развернулся и припечатал ее к месту грозным взглядом. Никогда еще он так не смотрел на нее. Клэр прижала руки к груди и молча уставилась на него. Ее глаза за стеклами очков сделались огромными. Она явно не могла понять, в чем дело. Но потом Клэр перевела взгляд на свой письменный стол и побледнела.

— Добрый день, мисс Мактег! — язвительно процедил Том сквозь стиснутые зубы.

19

Если бы Клэр накричала на Тома, возмутившись тем, что он залез в ее вещи без спроса, сказала бы какую-нибудь дерзость, созналась, что она — автор книг о нем и чертовски гордится этим, он дал бы волю своему гневу, и это, вероятно, на некоторое время охладило бы его пыл. Но Клэр просто стояла и смотрела на него, словно перепуганный кролик. Видя искреннее раскаяние, написанное на ее лице, Том внезапно почувствовал себя виноватым. Подумать только, виноватым! Это он-то! Возмущение снова наполнило его грудь, а чувство вины только усилило гнев.

— Ты удивлена, моя дорогая? Представь, я сам до этого додумался. Ведь ты не удосужилась поставить меня в известность. Может быть, ты считала, что тебе удастся сохранить свою маленькую тайну? И намеревалась порочить мое доброе имя всю оставшуюся жизнь?

— Ты все неверно понял, — неуверенно начала Клэр. — Правда, все не так.

— Да ну? — с издевкой произнес Том. Он не мог вспомнить случая, чтобы намеренно над кем-то измывался, но это у него получилось как-то само собой. — Так как же тебя понимать, Клэр? Объясни!

— Я… я хотела тебе сказать. Хотела признаться. Но ты так ненавидел эти книги… — Клэр опустила голову. — Я боялась.

У Тома сжалось сердце. Эти слова Клэр ранили его сильнее, чем он мог предположить.

«Она боялась! И кого? Меня!»

— Ну разумеется, ты боялась: ведь я с тобой жестоко обращаюсь! — произнес он с горьким сарказмом. — Я же такое ужасное чудовище!

— Ты не чудовище, — уныло пробормотала Клэр. — И никогда не обращался со мной жестоко.

— Неужели? А я уж было подумал, что бил тебя во сне или что-то в этом роде.

Клэр грустно покачала головой, и Том заметил слезы, сверкнувшие в ее глазах. Ему вдруг захотелось подбежать к ней и обнять. Ему хотелось успокоить Клэр, сказать, что он больше не сердится и прощает ее… Но он мысленно обругал себя за слабость и на всякий случай отошел подальше от Клэр. «Черт побери, ее и должна мучить совесть! — подумал он. — Я впустил ее в свою жизнь, любил ее, рассказал все свои сердечные тайны, а она так меня предала!» Отсутствие доверия с ее стороны глубоко и больно ранило его.

— Интересно, каким же образом ты намеревалась скрывать от меня правду? Что бы ты сказала, когда из печати вышла бы очередная мерзость? Ты что же, думала, что твоя гадкая тайна никогда не выплывет наружу?

— Нет! Не думала!

— Ты просто решила, что, после того как мы стали любовниками, тебе будет легче обманывать меня, не так ли? Ты полагала, что теперь, соблазненный твоими прелестями, я не рассержусь за то, что ты все эти годы делала из меня круглого идиота?

— Нет! — в, ужасе воскликнула Клэр.

— Нет?! — рявкнул Том. — Тогда почему же, черт побери, ты мне ничего не сказала?!

Тому показалось, что его рычание добило Клэр окончательно. Лицо ее дрогнуло, и она разрыдалась.

— О, прости меня!

Клэр подхватила юбки, выскочила из кабинета и опрометью бросилась вверх по лестнице. Когда Том, придя в себя, помчался за ней, он успел лишь заметить край ее клетчатой юбки, скрывшейся за поворотом на второй этаж. Он понял, что Клэр окажется в своей комнате быстрее, чем он успеет ее догнать.

Кипя негодованием, Том стоял у последней ступеньки лестницы, уставившись в никуда и сжав руки в кулаки. Грудь его вздымалась от возмущения.

«Порочная, лживая дрянь! Черт бы ее побрал!»

— Пришло телеграфное сообщение, сэр.

Когда скорбный голос Скраггса достиг его сознания, он развернулся так быстро, что старый дворецкий отпрянул назад. Выхватив телеграмму из руки Скраггса, Том буркнул:

— Спасибо.

— Это для мисс Монтегю, сэр, — добавил Скраггс, словно Том был не в состоянии прочесть имя адресата. — Я собирался отнести телеграмму ей.

— Я сам об этом позабочусь.

Скраггс некоторое время, сощурив глаза, смотрел на Тома, словно не слишком доверял ему.

— Очень хорошо, сэр, — в конце концов сказал он, развернулся и зашаркал прочь.

Том проводил дворецкого злобным взглядом, потом снова посмотрел на лестницу и подумал, стоит ли ему нести телеграмму Клэр сейчас. Он боялся, что опять наорет на Клэр или еще хуже — схватит ее в объятия и станет просить прощения.

Решив, что оба варианта абсолютно неприемлемы, Том сунул телеграмму в карман и направился в библиотеку.

— Что я наделала?! Боже, что я наделала?!

Клэр позволила себе, безутешно рыдая, полежать на кровати, но не долго. Она понимала, что слезы ничего не решат. Слезы не помогали ей, когда она была маленькой девочкой, не помогут и сейчас. Единственное, что помогало в жизни Клэр Монтегю, это действие.

Она горько рассмеялась и пожалела, что не предприняла никаких действий несколько недель назад и не сказала Тому об этих книгах. И вот теперь пожинает плоды.

«Назад пути нет, — думала она. — Что сделано, то сделано. Придется жить с этой ложью».

Утерев слезы, Клэр встала и подошла к окну. Она понимала, что жить ей предстоит где угодно, только не в усадьбе Партингтонов…

Но по крайней мере у нее есть деньги. В последний раз, когда она опрометью бросилась навстречу неизвестному будущему, единственное, что у нее было, — это объявление, вырезанное из пайрайт-спрингсской «Уикли» и беспредельная решимость.

В горле у нее стоял ком, на сердце кошки скребли, но Клэр знала: сердце у нее не разбито. Сердца вообще не бьются: ведь она до сих пор жива.

Клэр в унынии вытащила из-под кровати свой старый чемодан. Пожитков у нее стало гораздо больше, чем было, когда она приехала в усадьбу Партингтонов десять лет назад. Что ж, придется воспользоваться еще и саквояжем. Клэр решила, что чемодан она возьмет с собой, а за саквояжем пришлет потом, и начала укладывать вещи. Она была уверена, что Том не станет возражать, если она захватит с собой те немногие сокровища, что сумела накопить за проведенные здесь десять лет. Он человек добрый и благородный. И не его вина, что она оказалась низкой, продажной предательницей…

Слезинка сбежала по щеке, и Клэр зло смахнула ее.

Клэр не много потребовалось времени, чтобы упаковать одежду и туалетные принадлежности, необходимые на первые несколько дней. Дождавшись, когда Том и Джедидайя отправятся ужинать, она проскользнула вниз, в свой кабинет. Аккуратно складывая последнюю рукопись в папку, Клэр чуть было не разрыдалась, но взяла себя в руки. Дайане и Сильвестру она напишет потом. Возможно, она напишет и Тому, когда оправится от своего горя, и сообщит ему свой новый адрес… Конечно, вряд ли он ему понадобится, однако нелишне будет извиниться перед ним в письменном виде. Ведь объяснить все и по-настоящему попросить у него прощения ей сегодня так и не удалось…

Но письмо нужно будет составить так, чтобы Том не подумал, что она терзается сознанием своей вины. Нет ничего постыдного в том, что она написала эти книги. Правда, ей не хватило храбрости в этом признаться. Но она даст понять, что не хотела навредить ему. Ей неприятно было думать, что Том считает, что она сознательно насмехалась над ним. Разве она может насмехаться над человеком, которого любит?

Уложив папку в чемодан, Клэр неслышно, словно привидение, выскользнула в прохладный вечер. Проходя мимо конюшни, она попрощалась с лошадьми, которых за последнее время успела полюбить. Клэр чуть было не расплакалась, когда гладила Зорьку по шелковому носу: она просто обожала рыжую кобылу, которую подарил ей Том.

— Прощай, — прошептала она. — Прощай, Зорька! Я люблю тебя. Я буду по тебе скучать. По тебе и по усадьбе Партингтонов…

Отвернувшись, чтобы не разреветься окончательно, Клэр с чемоданом в руке поспешно пошла по аллее, ведущей в Пайрайт-Спрингс.

— Клэр неважно себя чувствует, — резко ответил Том на вопрос Джедидайи. — Не думаю, что она спустится к ужину.

— Жаль. А я надеялся, что смогу уговорить ее отправиться со мной после ужина в «Пайрайт-Армз».

Том выдавил из себя улыбку.

— Собираешься навестить предмет своей сердечной привязанности, Джед?

— Да, — со вздохом признался Джедидайя. — Конечно, я в любом случае пойду, но, боюсь, Дайана огорчится. Она ведь очень привязана к Клэр.

Том пожал плечами — что он мог сказать своему другу?

«Я не дал ей ни малейшего шанса, — внезапно подумал он. — Набросился на нее, как форель на муху, и не дал даже рта раскрыть!»

Том чувствовал себя чертовски виноватым, и ему приходилось постоянно повторять себе, что вина целиком и полностью лежит на Клэр. Это она ему лгала, а не он! Это она предала его!

К несчастью, это мало помогало. С тех пор как он позволил себе обрушить свой гнев на Клэр, совесть не давала ему покоя. Том понимал, что Клэр не призналась ему только потому, что он всей душой ненавидел эти приключенческие романы, и опасалась его гнева. И, как оказалось, не без причины…

Но если бы она рассказала ему обо всем с самого начала, он, возможно, почувствовал бы досаду, однако не счел бы это предательством! Да, но тогда он наверняка не подпустил бы ее к себе так близко. И этих последних великолепных недель, проведенных с Клэр, у него не было бы.

Том бросил хмурый взгляд в тарелку с супом.

«А так ли уж эти романы отравили тебе жизнь? — спросил он себя. — Признаться, тебе ведь даже немного нравилось быть знаменитостью».

Сказать по правде, слава, которую принесли ему книги Клэр, была только ему на пользу — ведь ему давали самые престижные поручения. Сам президент Соединенных Штатов осведомлялся о Томе, когда приезжал на Дикий Запад поохотиться. И сказал, что узнал о нем из приключенческих романов Кларенса Мактега. А если уж быть до конца честным с самим собой, Том был вынужден признать, что эти глупые книжонки придавали ему больше уверенности в себе. Кроме того, когда приходится поддерживать раз созданный образ, поневоле выполняешь свои обязанности с большим усердием. В конце концов, на тебя люди смотрят!

Отодвинув от себя тарелку с супом, поскольку у него совсем пропал аппетит, Том подумал, что до того, как вышла первая книжка из серии о Таскалусце Томе, он и не думал носить эти диковинные штаны из оленьей кожи и рубашки с бахромой. А теперь они — его «торговая марка», и ему приходится притворяться, что он не обращает внимания на сотни людей, подражающих ему. То есть, разумеется, не ему, а Таскалусцу Тому Парди. Порождению неуемного воображения Клэр…

Когда в конце концов Тому открылась истина — а это произошло за ростбифом, — эта самая истина нанесла ему сокрушительный удар.

«Отец Небесный! Клэр Монтегю, моя экономка, мой друг, моя любовница создала всенародный символ! И не только символ. Она создала идеал американского мужчины, модель мужских достоинств, которой подражает молодежь. Ведь и в самом деле все мальчишки Америки соревнуются, подражая Таскалусцу Тому Парди, и изо всех сил стараются стать такими же благородными и великодушными, как он».

То, что Клэр создала характер своего героя из тех черт, которые, по ее мнению, были присущи ему, впервые показалось Тому трогательным. Интересно, она полностью в нем разочаровалась, когда он так отвратительно накричал на нее?

— Какая досада! — нахмурившись, буркнул Том.

— Прошу прощения?

Том вздрогнул и чуть не выронил вилку: он на какое-то время позабыл, что с ним ужинает Джедидайя.

— Ничего, все в порядке. Я просто размышляю.

— А-а-а!

Джедидайя вернулся к своим мыслям. Том не сомневался, что его друг думает о Дайане Сент-Совр.

«А ведь Клэр наверняка меня любила — меня или созданного по моему образу и подобию героя — еще до того, как встретилась со мной. Если ей верить, то любит до сих пор, даже после того, как узнала меня близко. Но означает ли это, что я хоть в какой-то мере наделен теми неотразимыми качествами, которые присущи Таскалусцу Тому Парди?»

С большой осторожностью Том прикончил остатки своего ужина. Десерт он проигнорировал и надеялся, что Джедидайя откажется от портвейна в гостиной, поскольку намерен отправиться в гости после ужина. Том не мог сейчас ни с кем говорить, а думать был способен только о Клэр. А вдруг Клэр решит, что он хочет, чтобы она уехала? Эта мысль была просто непереносима.

Он должен перед ней извиниться! Но как? Подождать до утра, чтобы она успокоилась? Но тогда она всю ночь будет переживать. А будет ли?

«Да, — решил Том, — будет!»

И это ему совершенно не понравилось.

Медленно поднимаясь по лестнице наверх, Том вспомнил о телеграмме, которую забрал у Скраггса перед ужином и сунул себе в карман. Это был прекрасный предлог. Он обрадовался и громко постучал в дверь.

— Клэр! Клэр, тебе телеграмма!

Но ответом ему было лишь молчание.

Том откашлялся и предпринял вторую попытку.

— Клэр, пожалуйста, открой! Тебе пришла телеграмма из города, и нам нужно поговорить.

Ответа не последовало. Том стоял у двери и хмурился.

«Если она у себя, то, значит, не желает меня видеть, — размышлял он. — А может быть, она вышла прогуляться? Нет. На улице темно хоть глаз коли, да и холод такой, что хороший хозяин собаку из дома не выгонит. Хотя… В любом случае нужно убедиться, что она не отправилась на прогулку».

— Клэр! — позвал он громче.

Тишина.

Том глубоко вздохнул. Что и говорить, тяжелый выдался денек! Вся его спокойная, налаженная жизнь полетела вверх тормашками из-за женщины, которая еще три дня назад клялась, что любит его. В отчаянии он изо всех сил ударил кулаком в дверь.

— Клэр! Черт возьми! Тебе телеграмма. Если ты не желаешь со мной разговаривать, прочти хотя бы телеграмму!

Разозлившись, что не услышал ответа на свое последнее язвительное замечание, Том заявил:

— Хорошо. Если тебе все равно, я прочту ее вслух. — Том понимал, что ведет себя, как упрямый школьник, но тем не менее вытащил телеграмму из кармана. — Вот. Тут написано: «Мисс Монтегю, сожалею, но не нахожу законных оснований, чтобы…»

Том нахмурился и дочитал телеграмму про себя. Потом снова громко постучал в дверь.

— Клэр, зачем ты телеграфировала мистеру Олифанту, чтобы он переслал твои доходы от последних книг на мой банковский счет?

В конце концов, от такого продолжительного молчания и безграничное терпение может лопнуть! Постучав в дверь Клэр в последний раз, Том рявкнул:

— Черт побери! Не хочешь выйти и поговорить со мной, тогда я сам войду!

Том ожидал, что ему придется снести дверь с петель, однако защелка бесшумно повернулась. Том легонько надавил, и дверь без единого звука открылась.

«Ну еще бы! В усадьбе Партингтонов нет ни одной скрипучей двери, потому что Клэр собственноручно смазывает петли каждую неделю, как по часам».

На секунду Том застыл на пороге, поскольку ему вдруг стало страшно, но потом, сделав глубокий вдох, он вошел в комнату.

В спальне Клэр не было ни пылинки. Но Клэр там тоже не было. А когда Том увидел упакованный саквояж, аккуратно поставленный на кровать, последняя искра надежды погасла. С тяжелым сердцем он подошел к постели, взял записку, оставленную на саквояже, и увидел на конверте свое имя, написанное аккуратным четким почерком Клэр.

Когда Том вскрывал конверт, у него дрожали руки.

Записка гласила:

«Дорогой Том!

Спасибо тебе за все. Ты был ко мне добрее, чем я того заслуживала. Пожалуйста, поверь, я не хотела навредить тебе своими книгами. Они были написаны от любви — очевидно, неразделенной, — и я сожалею о тех неприятностях, которые они тебе доставили. Я понимаю, что мне следовало бы спросить твоего разрешения, прежде чем делать тебя прототипом моего героя. Понимаю, что мне нужно было признаться во всем при первой нашей встрече. И все-таки я надеюсь, что настанет день, когда ты меня простишь!

За своим саквояжем я пришлю, когда устроюсь где-нибудь.

Да благословит тебя господь!

Сердце мое навсегда осталось с тобой.

Клэр».

Том с трудом проглотил ком в горле, глаза у него защипало, голова стала тяжелой. Он прижал руку ко лбу, словно это могло унять боль.

«Она бросила меня! Я причинил ей боль, я разоблачил ее, унизил ее любовь, и она оставила меня! В сущности, я сам ее выгнал…»

— О, Клэр! — прошептал Том, а потом резко сжал зубы: он испугался, что с его губ сорвется рыдание.

Том не знал, как долго он простоял, уставившись на прощальное письмо Клэр ничего не видящим взглядом. Ему показалось, что несколько часов. Как бы то ни было, из транса его вывел звонок у парадной двери.

«Клэр! — подумал он. Сердце его на мгновение воспарило в небеса, но тут же снова рухнуло на землю. — Не может быть. Это не Клэр. Она не стала бы звонить в дверь. Если только… не оставила свой ключ!»

Эта мысль приободрила его. Том выскочил из комнаты, сбежал вниз по лестнице и, оттолкнув Скраггса, бросился к двери. Распахнув ее рывком, он увидел высокого усатого джентльмена, стоящего на крыльце. Джентльмен маслено улыбнулся, и Тому показалось, что ему в самое сердце вонзили нож.

— Вот мы и встретились снова, мистер Партингтон!

Тому пару раз доводилось видеть цвет собственных эмоций. Один раз это случилось во время войны. В разгар одной битвы он видел весь мир словно сквозь оранжевый туман. Второй — когда за ним гналась толпа разъяренных шайеннов. Тогда Том видел окружающий мир в оттенках алого.

Сейчас, когда он смотрел на усатого господина, весь мир внезапно приобрел красный оттенок.

Том схватил мужчину за горло и принялся трясти как грушу. Масленая улыбочка соскользнула с лица нежданного гостя, рот раскрылся, и губы сами собой сложились в испуганное «о».

— Где она? — кричал Том. — Где она, чтоб ты провалился! Что ты сделал с Клэр, мерзавец?!

Чтобы оттащить Тома от Клода Монтегю, потребовались общие усилия Скраггса, Джедидайи Сильвера и до смерти перепуганного Сильвестра Аддисона-Аддисона. Иначе Том задушил бы его прямо на парадном крыльце усадьбы Партингтонов.

— Говорю же вам, я — отец Клэр!

Клод сделал еще один глоток бренди и осторожно помассировал кадык, словно не был уверен, что Том не раздавил его окончательно.

Том обеими руками взъерошил свою шевелюру. Он отправил Джедидайю с Сильвестром в гостиную, а сам провел Клода в библиотеку. Ему не нужны были зрители при расспросах этого скользкого типа, который, как подозревал Том, был повинен во всех бедах Клэр.

Том думал, что они были любовниками, и это, естественно, не доставляло ему особой радости. Но отец?! Боже милостивый!

— Почему она мне не сказала? — удрученно вопрошал Том.

И было чему удручаться. Он чувствовал себя совершенно подавленным.

Лишившись былого апломба, Клод сделал еще один глоток бренди и буркнул:

— Да потому, что ненавидит меня!

— Что?!

Том перестал расхаживать из угла в угол и вытаращился на Клода. Он представить себе не мог, чтобы Клэр кого-то ненавидела, а уж тем более — собственного отца! Даже если он — такой изворотливый пройдоха.

Между тем хитрый Клод быстро понял, что подобное признание дискредитирует его в глазах Тома, и поспешил поправиться:

— Точнее будет сказать, что у нее связаны со мной грустные воспоминания. Дело в том, что наша семейная жизнь пошла под откос, еще когда Клэр была совсем малышкой. Видите ли, мы… переживали трудные времена. И я боюсь, в этом Клэр винит меня.

Он театральным жестом прижал пухлую руку к груди и потупил взор.

Том вспомнил, как выпивал с Клодом Монтегю в салуне. У этого плута в запасе имелся нескончаемый поток смешных и трагических историй на все случаи жизни. Но Том и тогда ему не слишком доверял, а сейчас — еще меньше.

— Однако вы сказали, что она вас ненавидит. Почему? Никогда не поверю, Что Клэр ненавидит вас из-за того, что вы переживали тяжелые времена. Клэр не из тех, кто может питать к кому-то беспричинную ненависть.

Клод снова потер свой кадык, лицо его приняло меланхолическое выражение.

— Сожалею, но должен сказать, что Клэр всегда считала себя выше своего окружения. Боюсь, это ее самый большой недостаток, мистер Партингтон. Видите ли, во время войны и после нам пришлось туго. Мать Клэр, которая была мне так дорога, умерла, и на мои плечи легли обязанности, превышающие мои возможности.

Наблюдая за ним уголком глаза, Том поинтересовался:

— И что же это были за обязанности, мистер Монтегю?

— Воспитание детей! — напыщенно произнес Клод. — Я остался один с сыном и дочерью на руках. Несколько лет мы скитались по дорогам, мистер Партингтон. Это была опасная жизнь, но только такую я мог обеспечить своим детям.

Преодолев желание снова наброситься на Клода, Том резко спросил:

— Уточните: как это — скитались по дорогам?

— То есть мы нигде не оседали надолго. Мы вели цыганскую жизнь.

— Чем вы занимались, черт вас дери?!

Клод, не слишком храбрый по природе, сдавленно пискнул и вдавился в диванные подушки. Однако, движимый страхом, довольно быстро ответил:

— Мы переезжали с места на место в фургоне и торговали лекарственными снадобьями.

У Тома глаза полезли на лоб.

— Так, значит, вы шарлатан?

— Я предпочел бы называться лекарем-самоучкой, — вкрадчиво уточнил Клод.

— Какой из вас лекарь?! — возмутился Том. Он вспомнил, что ему приходилось несколько раз сталкиваться с мошенниками, торговавшими лекарственными снадобьями, и это всегда кончалось дурно. — Вы вытягивали у людей заработанные честным трудом денежки, продавая им ни на что не годные средства! И это вы называете лечением?

— Я был очень неплохим лекарем, — заявил Клод с обидой.

Том сжал кулаки и спрятал руки за спину, поскольку они сами собой тянулись к горлу Клода. Он видел результаты такого «лечения» своими глазами. Клод Монтегю и ему подобные обманщики продавали легковерным, иногда серьезно больным поселенцам спиртовые настойки, куда кроме спирта добавляли мяту или яд гремучей змеи. Он собственноручно помогал хоронить не одну жертву такого «лечения» и глубоко презирал Клода Монтегю и ему подобных шарлатанов.

Постепенно у него в голове стала складываться ужасная картина.

— Я полагаю, и детей вы использовали в своих деяниях?

— Каких еще деяниях?

— Вы, очевидно, одевали их в лохмотья, заставляли притворяться больными и делать вид, что они с вами незнакомы. Потом, когда вы потчевали их своими так называемыми «панацеями от всех болезней», им становилось лучше на глазах у изумленных зрителей, которые тут же начинали покупать у вас лекарства. Именно такую жизнь вы обеспечили своим детям, мистер Монтегю?

Похоже, Клод не доверял спокойному, сдержанному тону Тома. Он опять вжался в диванные подушки, отодвинувшись от хозяина дома, словно намеревался оказаться как можно ближе к двери на случай, если Том вдруг набросится на него.

— От Клэр в таком представлении всегда было мало проку. Вот когда она подросла, из нее можно стало извлекать пользу, хотя все равно назвать ее послушной дочерью было нельзя.

— Что значит «можно стало извлекать из нее пользу»? — рявкнул Том.

— Ну, она стала помогать мне продавать лекарства. Впрочем, даже и тогда толку от нее было немного. — Клод хмуро смотрел в пол и не заметил, как напрягся Том. — Она была эдакой маленькой скромницей. Ей, видите ли, не нравились платья, которые я для нее покупал! А между тем эти платья стоили мне целого состояния, — раздраженно добавил он. — Если бы она питала хоть какие-нибудь чувства к своим родным, она бы поняла, что немного флирта не повредит нашему делу!

Том хотел было переспросить насчет флирта, но голос его подвел. Он уставился на Клода Монтегю и старался представить свою любимую Клэр в когтях этого чудовища.

Постепенно в голове у него все стало на свои места: преувеличенная чопорность Клэр, боязнь, что ее сочтут падшей женщиной, ее косы, похожие на свернувшихся клубком гремучих змей, ее скучные коричневые платья… Ему стало понятно, почему Клэр нашла своего героя в мужчине, о котором рассказывал ей его дядя, — в мужчине, который был прямой противоположностью ее отцу. Том представил себе, что должна была чувствовать его замечательная, такая правильная, восхитительная Клэр, когда ее заставляли кокетничать со всяким сбродом, и даже на секунду закрыл глаза, болезненно переживая за нее. Одна мысль о том, что ей приходилось участвовать в представлении, устраиваемом этим презренным шарлатаном, была для него непереносимой.

Ну, хорошо, а как поступил он сам? Он сделал эту женщину своей любовницей! И презирал ее за то, что она написала эти книги… Ее — единственную женщину на земле, которую любит!

Он любит ее? Ну конечно! Том признавал это теперь без всяких колебаний. Клэр — олицетворение всего того, что он ценит в людях. И он во что бы то ни стало вернет ее! Он поедет за ней, отыщет ее и привезет домой. Он женится на ней и никогда не отпустит от себя.

А с ее отцом он разберется позже.

Том шагнул к двери, пинком распахнул ее и рявкнул:

— Джед! Аддисон! Идите сюда!

Потом он повернулся к Клоду Монтегю и пронзил его таким взглядом, что презренный обманщик снова вжался в диванные подушки.

— С вами останутся мои друзья, мистер Монтегю. И вам придется побыть в их компании, пока я не отыщу Клэр и не привезу ее назад. А тогда мы с вами все обсудим. Учтите: если вы надумаете удрать, не дождавшись моего возвращения, я вас из-под земли достану! И убью!

И Том улыбнулся Клоду такой устрашающей улыбкой, от которой сникали люди и посмелее отца Клэр.

Том ожидал, что Сильвестр начнет всячески увиливать от подобного поручения, и был приятно удивлен, когда тот воскликнул:

— Замечательно! Великолепно! Какой счастливый случай! Я давно поджидал этого момента!

— Неужели?

— Господи, конечно! С тех самых пор, когда Клэр рассказала Дайане и мне о своем отце, мне так хотелось побеседовать с ним!

— Вы знали, что этот человек ее отец?!

— Ну, не совсем так… Я же его никогда не видел. Просто Клэр сказала, что ее отец мошенник.

— Прошу прощения! — Клод поднялся и бросил на Сильвестра негодующий взгляд.

Том покачал головой:

— Проклятье! Похоже, она всем все рассказала, кроме меня.

— Мне она тоже ничего не рассказывала, — услужливо заметил Джедидайя.

Том обернул вокруг шеи шерстяной шарф и принялся натягивать перчатки для верховой езды.

— Надеюсь, я услышу всю эту историю из ее собственных уст. И поступлю с этим самодовольным типом так, как скажет Клэр. А пока пусть он побудет тут!

Клод принял вид оскорбленной добродетели, однако возражать не стал. Когда дверь за Томом захлопнулась, он внимательно осмотрел своих тюремщиков и пришел к выводу, что Сильвестр скорее посочувствует его несчастиям, нежели неодобрительно нахмурившийся Джедидайя Сильвер.

20

Час назад стало совершенно темно, и только неясный свет от фонаря, прикрепленного снаружи экипажа дорожной компании «Уэллс Фарго», проникал сквозь окошки в пассажирский салон. Однако Клэр, сколько ни вглядывалась в темноту ночи, видела в окошке лишь собственное неясное отражение.

Слава богу, ей удалось купить билет на последний дилижанс в Мэрисвилль! Она представления не имела, что будет делать, когда доберется туда, но надеялась, что ей удастся снять номер в гостинице. Если же нет, то она будет не первым в мире пассажиром, который вынужден просидеть всю ночь с багажом на мэрисвилльской станции дилижансов.

Конечной целью ее путешествия был Сан-Франциско. К счастью, там тоже имелось отделение банка, в котором у нее был открыт счет, значит, она без всяких затруднений сможет снять некоторую сумму, чтобы начать новую жизнь.

При этой мысли у нее в горле встал болезненный ком, и она с трудом проглотила его. Удивительно, что эмоции могут причинять не только душевную, но и физическую боль! Сейчас, например, у нее болело все: грудь, горло, голова, желудок… Ноги и спина болели тоже, но это наверняка из-за жуткой тряски: Клэр не подумала прихватить с собой подушку, что предусмотрительно сделали остальные пассажиры.

«Интересно, сколько лет должно пройти, чтобы исчезла эта боль? — размышляла она. — Трудно представить, что можно привыкнуть жить без усадьбы Партинг-тонов и без Тома…»

Усадьба Партингтонов стала ей единственным домом. А Том — единственным мужчиной, которого она сумела полюбить…

— Все будет хорошо, милочка.

Вздрогнув, Клэр подняла глаза и увидела, что добрая с виду женщина, сидящая напротив нее, сочувственно ей улыбается. Женщина была ей совершенно незнакома, и ее дружелюбная добросердечность растрогала Клэр. Она быстро выхватила носовой платок, поскольку только сейчас заметила, что по щекам ее текут слезы.

— Спасибо, — прошептала она.

— Жизнь иногда бывает жестокой, — вздохнула ее собеседница, слегка наклонив голову, — но мы, женщины, все вынесем. Мы же такие сильные! Да вы и сами это знаете, милочка, — убежденно сказала она, бросив косой взгляд на пассажиров дилижанса — в основном мирно посапывающих во сне мужчин.

Заявление незнакомки удивило Клэр. Она всегда полагала, что мужчины сильнее женщин, но слова этой дамы нашли отклик в ее душе. Ей даже показалось, что она давно уже хотела услышать от кого-нибудь именно эти слова.

Клэр распрямила плечи и проглотила остатки слез, скопившихся в горле.

— Я… Думаю, что вы правы, мэм.

Женщина кивнула:

— Разумеется, милочка. Просто мы всегда остаемся на вторых ролях, когда наши мужчины сражаются с ветряными мельницами и играют в свои глупые игры.

«Глупые игры мужчин… Прекрасно сказано!» — подумала Клэр. Ей казалось, что она понимает свою собеседницу. Женщины всегда были хранительницами домашнего очага, они воспитывали детей и готовили пищу. Именно они — цемент, скрепляющий общество!

Клэр вдруг почувствовала гордость за то, что принадлежит к этому братству.

И, несмотря на то что сердце у нее болело по Тому и потерянному домашнему очагу, несмотря на то что ее бросало в дрожь при мысли о полной неизвестности в будущем, она не сомневалась, что выдержит все, а возможно, и достигнет успеха.

Дама, сидящая напротив, протянула ей руку в перчатке:

— Меня зовут Миртл Финчли, милочка. Миссис Эдвин Финчли, хотя мой драгоценный Эдди ушел в мир иной восемь лет назад.

Клэр с радостью подала руку женщине.

— Клэр Монтегю, миссис Финчли. Спасибо на добром слове.

Миссис Финчли подвинулась на своем сиденье, и Клэр случайно заметила, что на коленях у женщины лежит книга. Она не поверила своим глазам, когда прочитала название: «Таскалусец Том Парди и грабители с излучины высохшей реки».

Миссис Финчли проследила за взглядом Клэр и смущенно улыбнулась:

— Вас удивляют мои вкусы, милочка! Я знаю, некоторые неодобрительно относятся к подобным романам, но скажу вам, если время от времени не отвлекаться от действительности, зачем тогда жить? Лично я получаю большое удовольствие от захватывающего приключенческого романа. Для меня такой роман — все равно, что чашечка чаю.

Клэр сглотнула слюну и облизала губы.

— И… и вы находите, что романы мистера Мактега соответствуют жанру?

— Матерь Божья! Книги мистера Мактега — самые лучшие, милочка! Если вы их еще не читали, очень вам советую. Конечно, если вам нравится такое чтение…

У миссис Финчли был слегка виноватый вид, но Клэр этого не замечала. Она, никогда не знавшая матери, неожиданно почувствовала непреодолимое желание поговорить с миссис Финчли — поговорить по-настоящему, как дочь может поведать матери свои беды. Глубоко вздохнув, Клэр выпалила:

— Это я их написала!

Миссис Финчли недоверчиво уставилась на нее.

— Прошу прощения?

— Кларенс Мактег — это я. Я написала эти книги.

— Вы?!

Глаза женщины широко раскрылись от удивления, и Клэр с болью в сердце прочла в них недоверие. И тогда она заговорила — ей так хотелось, чтобы миссис Финчли ей поверила!

Это был неостановимый поток слов. Клэр не помнила, чтобы когда-нибудь так доверяла совершенно незнакомой женщине. Да если уж на то пошло — вообще кому бы то ни было. Подбадриваемая сочувственными восклицаниями «О Матерь Божья!», Клэр, к собственному удивлению, поведала ей то, о чем не осмелилась бы рассказать ни единой живой душе. Правда, она благоразумно опустила то, что они с Томом стали любовниками, но созналась в своем чувстве к нему. А еще рассказала, как страшно он расстроился, когда узнал, что это она автор книг о Таскалусце Томе Парди.

— Но я же написала их, потому что так его любила! Вы понимаете? Он… был… мужчиной моей мечты!

— Конечно, милочка, я понимаю.

Вытерев глаза, Клэр глубоко вздохнула.

— Я сознаю, мне не следовало держать все это в тайне. Но я боялась потерять свою работу и его уважение. Потому что он и в самом деле уважал меня, миссис Финчли! Правда!

Попутчица Клэр ласково кивнула и утешающе похлопала ее по колену.

— Не сомневаюсь.

— Я знала, конечно, что он рассердится, но чтобы так… Он наговорил мне столько всего!

— Дорогая моя, боюсь, что любой мужчина на его месте повел бы себя точно так же. Мужчины — такие абсурдные создания! Чем больше я обожала своего любимого Эдди, тем больше странных номеров он откалывал. Я за это так на него сердилась!

— Неужели?

— Ну, конечно! Они все из одного теста, эти мужчины. Я лично считаю, что подобное поведение просто недопустимо. Знаю-знаю, — добавила она, когда Клэр вознамерилась было запротестовать. — Вы не открыли ему свою страшную тайну, обманули его доверие и так далее. Но мне также известно, что вы любите этого молодого человека, милочка. И если бы в его сердце была хоть капля жалости, он бы понял, что вы написали эти замечательные книги только потому, что восхищались им. Кстати, могу гарантировать, в глубине души он доволен, что вы сделали его героем своих произведений. Мужчины! Они все такие, — повторила миссис Финчли в заключение.

Немного поразмыслив, Клэр решила, что с этим выводом, пожалуй, стоит согласиться.

Снять с себя груз вины — что может быть лучше? И она была так благодарна доброй миссис Финчли, что обе дамы проговорили почти всю ночь, пока дилижанс катился по дороге в Мэрисвилль.

В самый разгар их разговора Клэр вдруг поймала себя на том, что обдумывает конец своего последнего романа о Таскалусце Томе. А ведь она хотела написать мистеру Олифанту и умолять его избавить ее от последней книги по контракту! Но теперь Клэр твердо решила, что не станет этого делать.

— В конце концов, контракт есть контракт, — заявила она. — Я уже знаю, как закончу этот роман. Я женю Тома Парди на миссАбигайль Фейтгуд! А потом напишу роман еще интереснее. И моя новая книга положит камень на могилу этой постоянно вскрикивающей идиотке!

— Браво, милочка! — воскликнула миссис Финчли. — Вы еще покажете Тому Партингтону, что он потерял!

Клэр никто прежде не подбадривал так. Она была счастлива, что нашла друга, который полностью разделяет ее взгляды и готов оказать ей поддержку в трудную минуту.

— Представьте себе, у этого человека хватает наглости презирать меня! И за что? За то, что я сделала его национальным героем!

— Чудовище!

К тому времени, как Клэр начала понимать, что на дороге что-то происходит, слезы у нее на глазах уже высохли. Она была настроена очень воинственно, и миссис Финчли, похоже, не уступала ей. Во всяком случае, глаза ее сверкали, а руки сжимались в кулаки, когда Клэр вдруг воскликнула:

— О господи! Вы слышите этот шум снаружи?

— Боже упаси! Похоже, какой-то грабитель пытается остановить дилижанс!

— Жаль, что у меня нет ружья!

Когда дверца дилижанса распахнулась, обе дамы были готовы ко всему. Клэр намеревалась проткнуть преступника зонтиком, а миссис Финчли замахнулась своей книгой «Таскалусец Том и грабители с излучины высохшей реки».

Однако в мутном свете фонаря появился Том Партингтон собственной персоной. Клэр удивленно ахнула и опустила свой зонтик, а миссис Финчли бросила на нее изумленный взгляд.

— Клэр! — закричал Том. — Слава богу, Клэр! Я уж думал, что никогда больше тебя не увижу!

Клэр была так потрясена, что не могла произнести ни слова. Том смотрел на нее обезумевшим взглядом, его замечательные волосы выбивались из-под шляпы, глаза сверкали. Но когда он протянул к ней руку, Клэр неожиданно охватила безмерная обида на весь род мужской вообще и на Тома в частности. Она отстранилась от протянутой руки, словно от ядовитой змеи.

— Не смей до меня дотрагиваться! — закричала она.

— Это тот самый негодник, который так обидел вас, Клэр, милочка? — изумленно воскликнула миссис Финчли.

Не в силах что-нибудь сказать, Клэр молча кивнула, и тогда миссис Финчли обрушила «Таскалусца Тома и грабителей с излучины высохшей реки» прямо на голову Тома Партингтона. К счастью для него, он был в шляпе.

В порыве праведного гнева Клэр схватила свой зонтик И принялась им фехтовать. Том, потрясенный до глубины души, отступил.

Во время этой потасовки остальные пассажиры дилижанса начали постепенно просыпаться.

— Эй! Эй! В чем дело? — слышались возгласы.

— Не проткните молодого человека, мадам, — сказал бородатый джентльмен и попытался выхватить у Клэр зонтик.

Внутри дилижанса было очень тесно. Заехав этому господину локтем в живот, Клэр спрыгнула на землю прямо перед Томом Партингтоном. Миссис Финчли тоже не оставила бородатого джентльмена без внимания и, огрев его как следует книгой, выбралась из дилижанса на помощь Клэр.

— Что вам от меня надо, мистер Партингтон? — поинтересовалась Клэр ледяным тоном, не уступающим погоде.

Том смотрел на нее в полной растерянности, и она почувствовала приступ самого примитивного порочного злорадства.

— Мистер Партингтон?! — наконец выдохнул он, не веря собственным ушам.

В его глазах боль смешалась с беспомощностью. Если бы гнев Клэр к тому времени несколько поубавился, ей бы, наверное, стало его жалко. Но сейчас ей было все равно. Расправив плечи и сощурив глаза, она смотрела на него, готовая возобновить атаку зонтиком — пусть только Том попробует ее коснуться!

— Клэр, ты не должна так сердиться на меня…

— Не должна? Отчего же?

— Нет, я не то хотел сказать… Я хотел попросить у тебя прощения!

— Попросить прощения? Вы оскорбили мое достоинство, вы с пренебрежением отнеслись к моей работе, которой я отдала всю свою душу! И все, что вы можете теперь сказать, — это «прости»? — Клэр почувствовала, что почти кричит, и сделала попытку справиться со своими эмоциями.

— Вы что же думали, мистер Томас Партингтон, я буду в ногах у вас валяться и умолять, чтобы вы отвезли меня назад и позволили служить вам любое… — Клэр сделала глубокий вдох, — любимой экономкой? Так вот, этого не будет!

— Пожалуйста, Клэр, выслушай меня!

Том протянул к ней руку, и в тот же момент миссис Финчли, пышная грудь которой вздымалась от волнения, сунула в его протянутую руку свою книгу.

— Не смейте прикасаться к этой милой девушке, презренный негодяй!

Том отдернул руку и недоуменно посмотрел на защитницу Клэр.

— Вот видите, мистер Партингтон? — Клэр вызывающе приподняла подбородок. — Вы отказались от меня, но у меня еще есть друзья!

— Но, Клэр, — умоляюще воскликнул Том. — Я ведь не отказывался от тебя! Я нашел тебя, чтобы попросить вернуться… и стать моей женой. Я не могу жить без тебя! Прости, что задел твои чувства, Клэр. Я… я… Черт побери! Я люблю тебя!

Клэр раскрыла было рот, но не смогла произнести ни звука. Она стояла как громом пораженная, не в силах поверить услышанному, но не решалась попросить Тома повторить. А вдруг окажется, что ей все это почудилось! В отчаянии Клэр посмотрела на миссис Финчли в надежде обрести поддержку у своего нового союзника, но обнаружила, что та тоже смотрит на Тома разинув рот.

Поскольку ни одна из женщин не произнесла ни слова, Том разнервничался.

— Клэр, пожалуйста, вернись ко мне! Я знаю, мое поведение было недопустимым. Если ты пока не в состоянии простить меня, по крайней мере дай мне шанс. — Он замолчал, не зная, что еще сказать, и в отчаянии выпалил: — Сегодня приехал твой отец, Клэр.

Миссис Финчли, которой Клэр успела поведать о своем несчастном цыганском детстве, выдохнула:

— Боже сохрани!

Клэр наконец обрела дар речи, но с губ ее сорвалось только одно восклицание:

— Мой отец?! О нет!

— Да! Видишь ли, мне теперь все стало ясно, Клэр. Правда. Я больше не виню тебя за то, что ты сделала из меня героя Таскалусца Тома, и за то, что скрывала от меня правду. У тебя было ужасное детство. Ты должна ненавидеть всех мужчин и не доверять им! Вполне естественно, что ты старалась забыть свое прошлое. Я теперь понимаю, почему ты написала эти книги, я понимаю, почему тебе был нужен герой. Я был не прав, когда наорал на тебя. Пожалуйста, Клэр, вернись ко мне!

Клэр все еще колебалась. Она снова посмотрела на миссис Финчли и увидела, что та задумчиво глядит на Тома. Пожилая дама, по-видимому, больше не собиралась набрасываться на молодого человека, если тот сделает движение, чтобы прикоснуться к Клэр. Оглянувшись на дилижанс, Клэр заметила, что все пассажиры высунулись в окошки и с любопытством наблюдают за ними. Один даже подмигнул ей.

— Давайте, барышня, скажите этому бедолаге, что выйдете за него замуж. Сколько можно лошадям стоять на таком морозе?! Да и мы тоже замерзли!

Клэр бросила негодующий взгляд на господина, сделавшего это предложение, но тот только снова подмигнул ей в ответ.

— Может быть, вы с молодым человеком продолжите свой разговор в Мэрисвилле? — осторожно предложила миссис Финчли. — Обсудите его предложение за чашечкой чаю…

— Хорошая мысль, — проворчал другой джентльмен из дилижанса.

Он прибавил еще пару слов насчет того, что в его планы не входило выслушивать объяснения влюбленных посреди дороги в морозную зимнюю ночь, но уничтожающий взгляд Клэр положил конец его роптаниям.

— Дети мои! — сказал какой-то человечек в сутане с круглым лицом розового херувима. — Позвольте мне предложить свое место молодому человеку, чтобы они с юной леди могли переговорить друг с другом по пути в Мэрисвилль. Здесь неподалеку есть почтовая станция, я дождусь там следующего дилижанса.

Клэр была растрогана, однако ей вовсе не хотелось находиться в тесном дилижансе с Томом Партингтоном. Она не была уверена, что сможет его простить. Во всяком случае, еще не сейчас. Она не собиралась так быстро сдаваться.

— Нет, спасибо, сэр, — сказала Клэр, благодарно улыбнувшись священнику. — Возможно, если мистер Партингтон проследует за дилижансом до Мэрисвилля, так и быть, я с ним переговорю. А у вас, сэр, нет причины уступать свое место в дилижансе. В конце концов, вы ведь заплатили за билет до Мэрисвилля!

— Я заплачу за билет, Клэр! — воскликнул уязвленный Том.

— Ночь прохладная, мистер Партингтон, — отрезала Клэр. — Вы, возможно, ничего не имеете против того, чтобы загнать своего коня до смерти, но этот джентльмен не так молод, как вы, и не привык к трудностям, как вы. Я в этом уверена.

— Разумеется, я не собирался занимать место этого доброго джентльмена, — нахмурился Том. — Если в дилижансе нет свободных мест, я прекрасно доберусь верхом.

Недовольная тем, что пришлось пойти на уступки, Клэр поспешно забралась в дилижанс, не удостоив Тома даже взглядом. Миссис Финчли многозначительно хмыкнула и последовала ее примеру.

Обе дамы всю дорогу до Мэрисвилля о чем-то совещались. Один из пассажиров попытался было высказать свое мнение, но его осадили таким взглядом, что он предпочел замолчать. Священник мудро помалкивал, а остальные мужчины вскоре снова заснули.

К тому времени как дилижанс дорожной компании «Уэллс Фарго» наконец докатился до Мэрисвилля и с грохотом затормозил у станции, Том чуть было насмерть не замерз. Никогда в жизни он так не радовался плодам цивилизации! Если бы он знал, что ему придется преследовать Клэр до самого Мэрисвилля, то прежде чем пуститься в путь, надел бы свой наряд из бизоньих шкур, вязаный шарф и меховые перчатки. Том не помнил такого холода с зимы семьдесят третьего, когда преследовал индейцев на территории Монтаны, отгоняя их подальше от мест, где пройдет железная дорога.

Соскочив с коня, Том открыл дверцу дилижанса и помог Клэр и миссис Финчли выбраться наружу. Ни одна из дам не проявила собой радости, опираясь на его руку. Том вздохнул и подумал, сколько же времени понадобится, чтобы Клэр оттаяла.

— Вам требуется моя поддержка в этом тяжком испытании, милочка? — осведомилась миссис Финчли у Клэр, заслужив хмурый взгляд Тома, который проигнорировала с исключительным достоинством.

— Полагаю, я сама справлюсь. Спасибо, миссис Финчли.

— Если я вам понадоблюсь, я буду пить чай в кофейне, моя дорогая.

— Спасибо.

Задетый до глубины души, Том подождал, пока миссис Финчли прошествует в кофейню, а потом выпалил:

— Какого дьявола ты думаешь, что нуждаешься в защите от меня, Клэр?! Неужели ты меня так плохо знаешь?

Клэр высокомерно взглянула на него, словно он был дорожной пылью у нее под ногами.

— Миссис Финчли — мой друг, — сказала она холодно.

Тому захотелось заорать на нее, спросить, за кого она его принимает, но он сдержался. Следовало вести себя прилично, и он пожалел, что так мало времени в своей жизни уделял приличиям.

Поскольку время перевалило за полночь, на станции было не слишком много народу. Том повел Клэр в уголок, к широкой деревянной лавке, прибитой к стене. Это было не самое идеальное место для выяснения отношений, но Том решил, что пока не следует рисковать и приглашать ее в гостиничный номер. Остальные пассажиры дилижанса, которые были свидетелями спектакля, разыгравшегося по дороге в Мэрисвилль, глазели на них с откровенным любопытством. Том демонстративно повернулся к ним спиной.

Клэр сидела на лавке прямо, словно аршин проглотила, строго поджав губы и тщательно расправив складки юбки. Том тяжело вздохнул. Он сознавал, что заслужил ее недовольство.

— Клэр, — смиренно сказал Том, — знаю, я задел твои чувства. Мне ничего не остается, как просить у тебя прощения. Я не имел никакого права кричать на тебя и злиться за то, что ты написала эти книги!

Клэр надменно наклонила голову, словно величественная герцогиня, оказывающая милость странствующему рыцарю. Том понимал, что страшно рискует, но все равно осмелился взять ее за руку и был чрезвычайно обрадован, когда Клэр ее не выдернула в ту же секунду.

— Я люблю тебя, Клэр! Я не говорил тебе об этом раньше, но только потому, что боялся признаться даже самому себе. Я никогда не доверял любви. Все люди, которых я любил прежде, относились ко мне, как к своей собственности, и пытались высосать из меня все соки. Я… понимаешь, я боялся еще одной сердечной раны.

Том и сейчас боялся: ведь он впервые вслух признался ей в любви. Доверить свое сердце другому человеку — дело опасное. И вот теперь он вручал его Клэр…

Затаив дыхание Том ждал, как она поступит с его жалким даром. И чем дольше ждал, тем сильнее мучился: ведь когда Клэр вручила ему свое сердце, он чуть было не разбил его вдребезги.

Однако Клэр — возможно, потому, что была женщиной, — поняла всю важность его признания. Слова Тома тронули ее до глубины души. Но, вдохновленная миссис Финчли, она решила, что будет неразумно простить Тома так легко. Она теперь узнала себе цену и хотела, чтобы он тоже узнал ее.

— Кажется, я понимаю, — сказала Клэр осторожно. — Ведь мое сердце тоже было недавно безжалостно брошено на ветер. Я знаю, как бывает больно, когда тебя отвергают.

Том поморщился, словно она его ударила.

— Прости, Клэр! Я больше никогда не позволю себе ничего подобного. Единственное, что может как-то оправдать меня, — это то, что я не знал твоего прошлого. Мне и в голову не приходило, что ты стараешься преодолеть свои былые проблемы! Если бы я знал это, то, возможно, не решил бы, что ты меня предала. — Почувствовав, как она напряглась, Том поспешил добавить: — Ведь мне действительно казалось, что ты меня предала, Клэр! Я впустил тебя в свою жизнь, доверился тебе, и, когда узнал, что ты столько времени скрывала правду, это было, как пощечина. Особенно горько, что я дурно думал о своем дядюшке, который так много сделал для меня.

На этот раз поморщилась Клэр.

— Это моя вина, Том. Я знаю, что должна была рассказать тебе обо всем с самого начала.

«Слава богу! Она снова называет меня Томом!»

Сердце Тома воспарило в небеса, но он понимал, что торжествовать победу еще рановато.

— А теперь ты можешь мне все рассказать, Клэр? — тихо спросил он.

Она мгновение поколебалась, потом глубоко вздохнула:

— Судя по всему, ты уже знаешь, что я выросла в фургоне торговца лекарственными средствами. Но, возможно, ты еще не понял, что мой отец был шарлатаном и мошенником, играющим на людском доверии. Он был подлым, презренным негодяем и обманщиком!

Клэр замолчала, и Том сжал ее руку, чтобы подбодрить.

— Моя жизнь с самого начала была безрадостной. Почти в каждом городе, через который мы проезжали, другие дети насмехались надо мной, дразнили меня… А когда я выросла, стало еще хуже. Отец заставлял меня наряжаться в абсолютно неприличные платья, которые я ненавидела, и принуждал завлекать ничего не подозревающих мужчин в свои сети. Он даже не позволял мне надевать очки!

Голос Клэр сорвался, и у Тома сжалось сердце.

Он был поражен и не знал, что сказать. Вспомнив, как Клэр умоляла его не считать ее распутницей, он устыдился того, что не сделал ей предложения сразу.

«Боже правый, мои детские проблемы не идут ни в какое сравнение с проблемами Клэр! — думал Том. — Несомненно, я поступил гадко, сделав ее своей любовницей».

— Фургон с фальшивыми лекарствами, обман и нарушение закона, постоянное бегство от расправы — вот все, что я знала в детстве и ненавидела от всей души. Когда мне исполнилось семнадцать, я сбежала от отца и явилась в усадьбу Партингтонов в поисках работы. Мистер Партингтон нанял меня, несмотря на то что я ничего не понимала в ведении домашнего хозяйства. Он был так добр ко мне! Это он научил меня приличным манерам, научил заводить друзей… У меня впервые в жизни появились друзья! И я изо всех сил старалась не обмануть их ожиданий. Я так старалась…

Тому стало нестерпимо больно за ту девочку, которой была Клэр, и за женщину, которой она стала впоследствии. Том прочувствованно сказал:

— Поверь мне, Клэр, если бы я провел с тобой хоть тысячу лет, я никогда бы не догадался о твоем прошлом! Никто бы не догадался. Я даже спрашивал Джедидайю Сильвера, но он ничего не знал. Сказал, что ты просто однажды появилась в усадьбе и он представления не имеет, откуда ты взялась. И добавил, что ты всегда была очень благовоспитанной и заботилась об усадьбе и о моем дядюшке лучше, чем кто бы то ни было.

— Правда? Он действительно так сказал?

— Да, Клэр. Он действительно так сказал. И он прав.

Решив, что настал подходящий момент, Том спросил:

— Ты выйдешь за меня замуж, Клэр? Ты станешь мой женой? Ты сделаешь меня счастливейшим человеком во всем мире?

Клэр не отвечала так долго, что у Тома чуть не остановилось сердце. Он был уверен, что Клэр собирается ему отказать, — даже несмотря на то, что он признался ей в своей любви. А ведь она сама говорила, что любит его! Неужели он все безнадежно испортил, сорвав на ней свою злость?

Том был готов уже броситься на колени и умолять Клэр до тех пор, пока она не перестанет противиться, когда до него донеслось заветное «да».

У Тома гора свалилась с плеч.

— Ты не шутишь, Клэр? — прошептал он.

Она посмотрела на него таким пристальным взглядом, что трудно было его выдержать. Но Том не отвел глаз.

— Конечно, я не шучу, — тихо сказала Клэр. — Разве такими вещами шутят?

Однако Том все еще опасался поверить в свое счастье, поэтому осторожно осведомился:

— Можно мне поцеловать тебя, Клэр?

Она смущенно опустила голову и прошептала еще одно восхитительное «да».

Когда Том заключил ее в объятия и прижался губами к ее губам, они оба вздрогнули от громогласного «ура!», раздавшегося из двери кофейни. Не выпуская из объятий моментально покрасневшую Клэр, Том обернулся и увидел, что все пассажиры дилижанса, включая миссис Финчли, стоят в дверях и аплодируют им. Несколько касторовых шляп взлетело в воздух, миссис Финчли замахала носовым платком, а бородатый господин даже проделал несколько танцевальных па.

Священник с личиком постаревшего херувима первым приблизился к ним.

— От всей души поздравляю вас, дети мои. Могу ли я предложить вам свои услуги? Я — священник южного отделения методистско-епископальной церкви и буду более чем счастлив осуществить брачную церемонию, если вы пожелаете сочетаться узами брака немедленно.

Том и Клэр переглянулись. Том приподнял бровь. Клэр улыбнулась. Потом они встали и взялись за руки.

— Мы будем вам чрезвычайно признательны, если вы совершите обряд, мистер… мистер… — Том почувствовал себя в глупом положении, когда понял, что не знает даже имени священника.

— Монтенегро, сэр. Меня зовут Сайрус Монтенегро.

Никто из присутствующих не понял, почему невеста и жених вдруг залились смехом.

К трем часам ночи Клэр Монтегю стала миссис Томас Гордон Партингтон.

У невесты не было ни букета, ни вуали, ни свадебного платья. Все, что у нее было, — это жизнерадостный священник, свидетели из числа почти незнакомых людей, мужчина, которого она любила сверх всякой меры, и счастье в душе, такое огромное, что она опасалась, как бы душа ее не разорвалась.

Жених вел себя именно так, как подобает взволнованному, слегка растерянному жениху. Он разбрасывал деньги, словно дождь, не сводил глаз с невесты и даже чуть не пролил слезу в нужном месте. Клэр сочла его поведение необычайно милым и была растрогана. Потом Том пригласил всех нежданных гостей на празднование свадьбы в усадьбу Партингтонов и записал их имена и адреса, чтобы разослать приглашения, когда все будет подготовлено к торжеству.

После этого Том оплатил номер в мэрисвилльской гостинице «Перст судьбы» и отправил две телеграммы: одну — в усадьбу Партингтонов, а другую…

— Это будет моей маленькой тайной, — сказал он Клэр. Клэр захлопала ресницами, изображая негодование.

— Но, Том, откуда мне знать, а вдруг ты послал телеграмму другой женщине?

— Придется тебе мне поверить, Клэр, — сказал он ей и подмигнул, снимая свой жилет. — Иди сюда!

С порозовевшими щеками и сердцем, переполненным счастьем, она подошла к нему.

— Я люблю тебя, Клэр, — сказал Том, заключая ее в объятия. — Я люблю тебя и не позволю убежать от меня снова.

— Я никогда от тебя не убегу.

— Я так испугался, Клэр!

Она знала, что он говорит правду, — иначе не билось бы так его сердце, не прервался голос. Ей даже захотелось извиниться за те волнения, которые она ему доставила. Но она решила, что извинения — порочная стратегия.

Клэр, которая никогда в жизни не думала ни о стратегии, ни о тактике, сегодня многому научилась. Миссис Финчли преподала ей ценный урок, и она решила помнить о нем все время. Однако, когда Том поцеловал ее, Клэр молниеносно забыла о всех уроках и с энтузиазмом ответила на его поцелуй.

В ту ночь Клэр открыла для себя, что заниматься любовью с собственным мужем невероятно приятно. Она чувствовала, что может свободно предаваться своей страсти, не считая, что участвует в чем-то аморальном. Они с Томом одновременно достигали вершины блаженства и потом долго молча лежали в объятиях друг друга.

— Знаешь, мне еще никогда не было так хорошо, — наконец негромко признался Том. — Прости, что я не сделал тебе предложения раньше. Это было не слишком благородно с моей стороны — просить тебя разделить со мной постель, а не фамилию.

Клэр свернулась калачиком рядом с ним, упиваясь своими ощущениями, его близостью и воспоминаниями об их прошлых ночах.

— Признаться, я не слишком понимаю эти твои чувства, Том. Впрочем, если бы я выросла в твоей семье, с твоими родителями, возможно, я думала бы точно так же.

Он крепко ее обнял.

— Очень мило с твоей стороны, но позволь тебе не поверить. Я был таким эгоистом! Мне никогда и в голову не приходило, что, устраивая себе удобную жизнь, я ранил твое достоинство.

Клэр с довольной улыбкой приняла признание Тома и великодушно заметила:

— Ты же не знал этого, Том! Я не рассказывала тебе о своем прошлом, потому что стыдилась его.

— Тебе нечего стыдиться, любимая. — Он снова сжал ее в объятиях, и от удовольствия у Клэр перехватило дыхание. — Но когда-нибудь я полюбопытствую о некоторых эпизодах твоей жизни в фургоне мнимого лекаря. Ведь я же рассказывал тебе о своей жизни в прериях!

— Это же совсем другое дело! — Клэр даже передернулась, вспомнив несколько таких «эпизодов». — Кстати, ты обещал рассказать мне о том, как в первый раз увидел аппалузцев.

И Том в свою первую брачную ночь принялся рассказывать о лошадях, потом плавно перешел на смешные случаи из своей юности. Клэр жадно слушала, не понимая, как хитро он выманивает ее из своей скорлупы. Почувствовав себя в полной безопасности в объятиях Тома, она в свою очередь поведала ему несколько историй из своего детства. Несмотря на свою недавнюю решимость никогда не вспоминать о своей прежней жизни, лежа в объятиях мужа, Клэр начала рассказывать то, о чем годами не решалась говорить! И когда Том весело смеялся над какими-то деталями, ее истории не казались такими уж горькими. Благодаря смягчающему эффекту времени и любви, даже Клэр находила в них кое-что забавное.

Наконец Том крепко обнял жену, словно старался вытеснить всю ее боль и наполнить освободившееся место своей любовью.

— О, Клэр! Обещаю, больше с тобой ничего подобного не случится! Я сделаю все от меня зависящее, чтобы ты была счастлива.

— Я люблю тебя, Том, — прошептала она, и, обнявшись, оба погрузились в недолгий сон.

21

Они проспали почти до полудня и с трудом поднялись с постели. Наскоро проглотив «свадебный» завтрак, Том нанял экипаж, чтобы вернуться назад в Пайрайт-Спрингс. Клэр со слезами на глазах простилась с миссис Финчли и пообещала, как только приедет домой, прислать ей экземпляр последней книги о Таскалусце Томе «Бушующая река смерти».

— Увидимся на свадьбе, милочка! — прокричала миссис Финчли вслед увозившему Клэр экипажу и яростно замахала носовым платком.

— Да! И будьте уверены, вы получите экземпляр следующей книги из этой серии, когда она выйдет из печати, — крикнула ей Клэр из окошка экипажа.

Смахнув глупые слезы, она обернулась к Тому и увидела, что он пристально смотрит на нее с каким-то неопределенным выражением лица. Клэр сразу поняла почему и нахмурилась.

— Том, ты, надеюсь, понимаешь, что я не могу разорвать свой контракт?

— Да, конечно, — вздохнул он.

Клэр решила пока не сообщать ему, что не намерена бросать свое любимое дело, и оставила этот разговор до лучших времен. Если Том в дальнейшем попробует воспротивиться ее карьере писательницы, она ему покажет! Пусть она и согласилась выйти за него замуж, это еще не значит, что отныне вся ее жизнь сведется к домашнему хозяйству. Она узнала себе цену и не собирается об этом забывать.

По пути домой они обсуждали проблемы со своими родителями, которые им предстояло решить. Том боялся, что если будет просто посылать отцу и матери деньги, они не смогут распорядиться ими должным образом.

— Я думаю, если ты наймешь для них человека, которому доверяешь, это облегчит твою задачу, — сказала Клэр.

— Полагаю, что да, — согласился Том, — но в голосе его не слышалось особого энтузиазма.

И Клэр понимала его.

— Знаешь, милый, ты не должен винить себя за их недомыслие. Единственное, что в твоих силах, сделать так, чтобы они получали определенный стабильный доход. Если они не справятся даже под присмотром верного тебе человека, ты ничем не сможешь им помочь.

— Знаю. Но я просто зверею, когда вижу, как они сорят деньгами направо и налево!

Опустив глаза, Клэр тихо сказала:

— Если даешь человеку что-то, в том числе и деньги, это становится его собственностью. И если он сочтет, что лучше всего будет выбросить деньги на ветер, я полагаю, он вправе это сделать.

Когда Клэр подняла глаза, то увидела, что ее муж смотрит на нее так, словно она только что изрекла одиннадцатую заповедь. Помедлив минуту, он улыбнулся:

— Ты права. Видит бог, ты права! Тут и в самом деле нет моей вины!

Клэр покачала головой и тоже улыбнулась. Как это похоже на Тома — считать себя в ответе за весь мир. И как же сильно она его любит!

— А что касается моего папаши, — сказала Клэр, и улыбка ее сразу погасла, — предлагаю пока ничего не предпринимать. Он не заслуживает ровным счетом ничего!

— Я не стал бы возражать против того, чтобы установить и ему небольшое содержание, Клэр. Правда, не стал бы!

Она нахмурилась:

— Ну, если бы я знала, что он использует это содержание на что-нибудь, кроме карточной игры и выпивки, возможно, я бы согласилась с тобой. Но я ему не доверяю!

— А помнишь, что ты мне сейчас говорила? Если даешь что-то человеку, это больше тебе не принадлежит!

Возразить было нечего.

— Сдаюсь! — вздохнула Клэр, подавив досаду.

— Нам же будет лучше, если мы предоставим нашим родителям по крайней мере еще один шанс. Ну а если они им не воспользуются, это их беда.

Клэр целую минуту молча смотрела на своего любимого мужа, пока он не рассмеялся. Тогда она торжественно произнасла:

— И все-таки ты самый благородный человек из всех, кого я встречала!

— Глупости, — смущенно пробормотал Том. — А знаешь, если уж на то пошло, той ночью в салуне я нашел его довольно занимательным старым шельмецом. У него неиссякаемый запас разных историй, и рассказчик он просто замечательный. Я знаю, он плохо с тобой обращался, и не виню тебя за то, что ты не можешь его за это простить. Но, думаю, все дело в том, что некоторые люди просто не способны быть родителями. Как жаль, что твоя мать ушла из жизни так рано!

С губ Клэр был готов уже сорваться горячий протест, но в последний момент она задумалась и вынуждена была признать, что Том в чем-то прав.

В черные моменты жизни Клэр издевалась над своим талантом автора приключенческих романов. Ей хотелось обладать способностями к созданию нетленных эпопей, приверженцем которых являлся Сильвестр Аддисон-Аддисон. Однако в глубине души Клэр сознавала, что талант рассказчика ей достался по наследству от Клода Монтегю.

Сейчас она вспомнила об этом, и это ей не слишком нравилось. Тем не менее врожденная честность заставила ее согласиться, хотя и без особого энтузиазма.

— Пожалуй, ты прав, — скрепя сердце сказала она. — Но ему лучше поселиться где-нибудь подальше от Пайрайт-Спрингса. Я просто умру, если он будет рядом!

Рассмеявшись, Том взял ее за руку.

— Моя дорогая, если он действительно решит переехать сюда, я уж позабочусь о том, чтобы он отказался от этой затеи. Но не думаю, что он в восторге от Пайрайт-Спрингса. У меня создалось впечатление, что наш маленький городок явно мал для его большого таланта.

— Ну и ну! — возмутилась Клэр.

Когда их наемный экипаж с привязанным позади аппалузцем Тома свернул на подъездную дорожку, ведущую в усадьбу Партингтонов, весь домашний персонал выстроился на парадном крыльце, чтобы поприветствовать их. Миссис Филпотт плакала. Клэр показалось, что она к этому времени уже использовала пару носовых платков.

Дайана Сент-Совр, Джедидайя Сильвер, Сильвестр Аддисон-Аддисон, Присцилла Прингл и Клод Монтегю кучкой стояли у ступенек. Все они старательно избегали взгляда Скраггса, который более угрюмо, чем обычно, взирал на их веселость, явно казавшуюся ему неуместной.

Когда Том выпрыгнул из экипажа и подхватил Клэр на руки, из толпы раздались приветственные возгласы. А когда Том на руках перенес ее через порог дома, в котором она прожила десять лет, Клэр ощутила глубокое волнение. Она не сразу обратила внимание на то, что за ними бежит Сильвестр Аддисон-Аддисон.

— Клэр! — закричал он еще до того, как муж успел опустить ее на мраморный пол прихожей.

— В чем дело, Сильвестр? — со смехом спросила Клэр.

— О, Клэр! Ваш отец дал мне столько пищи для размышлений. Ее хватит на шесть романов об Адольфусе, лукавом турке!

Клэр и Том одновременно закатили глаза, и оба подумали, что Клод Монтегю может собой гордиться.

Женитьба Томаса Гордона Партингтона на Клэр Элизабет Монтегю была грандиозно отпразднована в апреле 1881 года в усадьбе Партингтонов. Клэр выбрала апрель, чтобы все приглашенные могли полюбоваться ее прекрасными садами в цвету. Кроме того, Дайана и Джедидайя тоже собирались отпраздновать свою свадьбу в апреле.

У Тома была особая причина, чтобы отложить торжество. И по мере приближения назначенной даты он начал было беспокоиться, что апрель наступит слишком быстро. Однако за две недели до празднества он получил телеграмму из Нью-Мексико и вздохнул с облегчением.

Миссис Филпотт и две девушки из деревни приготовили все для небольшого банкета, на который четверо новобрачных пригласили только близких друзей. Остальные гости должны были прибыть позднее. Присцилла Прингл дождалась десерта и объявила, что они с Сильвестром, который весь обед просидел с отсутствующим видом, витая в облаках, тоже собираются пожениться.

Том с Клэр обменялись понимающими взглядами и пожали друг другу руки, а потом бросились поздравлять жениха и невесту. После того как был подан кофе и вся компания приготовилась отправиться в бальный зал, дверь большой столовой внезапно распахнулась настежь. Все в удивлении повернулись и увидели Скраггса, который смотрел на них безумным взглядом, прижимая руку к груди. Захлопнув дверь, он прислонился к ней спиной, словно намеревался не впускать врага.

— Силы небесные! Скраггс! — Клэр никогда не видела флегматичного дворецкого в таком возбуждении. — Что случилось?

— О, мэм… — прошипел Скраггс. — О господи!

Клэр забеспокоилась и начала было подниматься со стула, но Том жестом остановил ее. Она посмотрела на мужа и изумилась, увидев, что на его лице от уха до уха расплылась улыбка.

— Я сам позабочусь об этом, Клэр. Не беспокойся. Думаю, я знаю, в чем дело.

— Неужели?

Все как один вздрогнули, когда за дверью раздался чей-то зычный бас, требовавший «этого сукина сына Партингтона».

Скраггс бочком-бочком отодвинулся от двери, словно опасался за собственную жизнь. Брови Клэр превратились в два вопросительных знака.

Один лишь Том сохранял присутствие духа. Шагнув к двери, он широко распахнул ее и впустил в столовую личность, которая, в понятии Клэр, могла существовать лишь на страницах ее романов.

В комнату ворвался великан в отделанной бахромой одежде из оленьей кожи, в широкополой, увешанной какими-то побрякушками шляпе, в высоких сапогах. Грудь его была перепоясана патронташем, за спиной висело длиннющее ружье. Экзотический облик завершали огромные бакенбарды и невероятной величины усищи.

Живописный гигант сверкающим взглядом обвел собравшихся в столовой. Ноги у Скраггса подкосились, он соскользнул по стене и уселся на полу. Все остальные вытаращили глаза на нежданного гостя — все, кроме Тома, который заключил эту невероятную личность в объятия, словно давно потерянного брата.

— Кабл! — воскликнул Том.

— Том! — радостно завопил дикарь.

По крайней мере пять минут они хлопали друг друга по спине, толкали в бок, фыркали от смеха и сыпали непечатными словами в их неповторимом разнообразии. Клэр в это время обменивалась недоуменными взглядами с гостями и пожимала плечами. В конце концов она решила, что с нее достаточно, и встала из-за стола.

Именно в этот самый момент мужчины разжали объятия, и Том сделал шаг назад, не снимая руки с плеча своего живописного приятеля.

— Клэр! Леди и джентльмены! — Клэр с удивлением заметила в глазах Тома слезы. — Беру на себя честь представить вам своего лучшего друга Убийцу Хокинса.

За столом послышался неясный гул; Клэр, обратившись в соляной столб, с открытым ртом смотрела на мужчин целую минуту, пока к ней не вернулась способность мыслить. Тогда она вспомнила рассказы Тома об этом человеке и, задрожав от возбуждения, бросилась к своему мужу.

— Вы действительно Убийца Хокинс? — спросила она с благоговейным трепетом.

Великан стащил с себя шляпу.

— Так меня прозвали, мэм.

И Клэр с изумлением увидела, что его щеки залились краской.

— Моя жена любительница приграничной жизни, Кабл, — сказал Том, подмигнув Клэр. — Я пригласил тебя сюда специально, чтобы представить ей.

Клэр опасалась за сохранность своих костей, когда Кабл принялся пожимать ей руку. Но вытерпела боль и не вскрикнула, чтобы не обидеть его.

— Мэм, — торжественно произнес Кабл, — тот, у кого хватило ума накинуть повод на этого жеребца, достоин адских мук или райского наслаждения!

Заметив недоумение на лице Клэр, Том шепнул:

— Это означает, что он рад познакомиться с тобой.

— О! Да, конечно. — Клэр любезно улыбнулась гостю. — Я тоже ужасно рада познакомиться с вами, мистер Хокинс, — Моя жена — писательница, Кабл. И ей не терпится начать новую серию романов о жизни в приграничной полосе. Дело в том, что она уже исчерпала своего прежнего героя, и ей необходим новый прототип.

Том с невинным выражением лица выдержал полный негодования взгляд Клэр. Но внезапно глаза ее наполнились слезами, а сердце — благодарностью. Какой же все-таки у нее умный муж, как прекрасно он все придумал!

— О, милый, большое тебе спасибо! — воскликнула Клэр, бросаясь в объятия своего мужа.

— Не стоит, миссис Партингтон, — отвечал Том.

Эпилог

«Легенда об Убийце Хокинсе» и ее многочисленные продолжения стали бестселлерами на всей территории Соединенных Штатов. Люди зачитывались книгами о невероятных приключениях неукротимого Убийцы Хокинса, и даже в европейских газетах хвалили Кларенса Мактега.

Хотя «Адольфус — лукавый турок» Сильвестра Аддисона-Аддисона и его несколько последующих романов расходились хорошо, они ни в какое сравнение не шли с произведениями Кларенса Мактега, завоевавшего популярность дюжиной книг из серии о Таскалусце Томе Парди до того, как вышла первая «Легенда об Убийце Хокинсе».

Сильвестр, конечно же, презирал успехи Мактега, хотя не осмеливался сознаться в этом Клэр Партингтон. Женитьба на состоятельной Присцилле Прингл не особенно изменила образ жизни Сильвестра. Зато покупатели пайрайт-спрингсского универсального магазина были избавлены от его невнимательности и резких манер, поскольку Альфонсу Гилберту пришлось нанять себе нового служащего.

Дайана Сент-Совр и Джедидайя Сильвер вскоре после свадьбы перебрались в город. Дайане понравилась новая фамилия, однако она из романтических соображений решила оставить за собой приставку «Сент».

Сергей Иванов вернулся на родину, в Россию, в 1890 году. Он заявил, что только его соотечественники могут по достоинству оценить «работу его души». Несколько лет спустя Клэр прочла в одной из газет о его персональной выставке и порадовалась за своего друга.

Фредди Марч в конце концов выучил ноты. Вскоре после этого его взяли в оркестр под управлением Джона Филиппа Суза играть на флейте пикколо. Оркестр Суза исполнял сольный концерт в усадьбе Партингтонов в честь празднования пятнадцатой годовщины свадьбы Тома и Клэр. Весь Пайрайт-Спрингс имел честь прослушать премьеру сочинения Суза «Звезды и полосы навсегда», ставшего известным всему миру в следующем, 1897 году. Клэр прослезилась, когда Фредди играл соло.

Ранчо Тома процветало. Вскоре лошади Партингтона стали знамениты, и за ними охотились коннозаводчики всего мира.

Том всячески поощрял страсть своей жены к садоводству, и в конечном итоге Клэр основала Ботанический сад Партингтонов. И поскольку Глориэтта Гейлорд переключилась с ноготков на анемоны, а впоследствии на розы, она приобрела известность как знаток цветоводства и оформительница садов.

Миссис Финчли часто гостила в усадьбе и стала для Клэр все равно что родная мать, а дети Партингтонов, Гордон и Лиззи, считали ее бабушкой. Когда дети подросли, Клэр и Том смогли обеспечить им неплохое образование благодаря доходу от книг и прибыли от ранчо.

Клод Монтегю уехал в Нью-Йорк, а затем в Лос-Анджелес, штат Калифорния, где занялся многообещающей киноиндустрией.

Клэр частенько говорила своему мужу:

— Лучше видеть его на экране, чем в нашем доме.

Том с ней соглашался и был благодарен собственным родителям, которые накрепко осели в Таскалусе, по-прежнему превышая банковские счета и вспоминая былое величие.

Клайв Монтегю после освобождения из тюрьмы в Сиэтле присоединился к кинобизнесу своего отца и сколотил себе состояние. Однако он быстро оскандалился со «Школой молодых актрис», и карьера его бесславно оборвалась. Это был самый первый скандал в истории Голливуда, и Клэр сделала вид, что они не родственники.

— Слава богу, у нас теперь разные фамилии! — буркнула она, хлопнув газетой по столу.

Том одарил ее своей замечательной улыбкой.

— Ну, не знаю, не знаю. По крайней мере, тебе далеко ходить не надо — прототипы негодяев у тебя всегда под боком!

Клэр бросила на мужа хмурый взгляд поверх очков.

— Том Партингтон! Да будет вам известно, что у меня достаточно богатое воображение, чтобы самой придумать образ мерзавца! И мой братец тут совершенно ни при чем!

— Мне прекрасно известно о твоем богатом воображении, моя милая, — хитро прищурился Том. — Последние двадцать пять лет оно не переставало меня вдохновлять и восхищать.

Клэр покраснела, однако не стала возражать, когда Том предложил ей подняться в спальню. За вдохновением.

После этого она всегда чувствовала новый прилив творческих сил.

Примечания

1

Город Таскалуса (шт. Алабама, США). (Здесь и далее прим. пер.)

(обратно)

2

Сорт сигар с обрезанным концом.

(обратно)

3

Браун Чарлз Брокден (1771-1810) — «отец американского романа». Писатель и журналист. Впервые ввел в художественную литературу образ американского индейца. Продолжил в американской литературе традиции готического и фантастического романа.

(обратно)

4

Ежемесячный иллюстрированный журнал для женщин. Основан в 1870 году. С 1897 года издается в Нью-Йорке.

(обратно)

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

Эпилог

*** Примечания ***