Сломай меня [Меган Брэнди] (fb2) читать онлайн

Меган Брэнди Сломай меня

Тем, кто идет в темноте.

Желаю вам найти свою Полярную звезду и однажды почувствовать свет.

Meagan Brandy

BREAK ME

Copyright © 2020. BREAK ME by Meagan Brandy the moral rights of the author have been asserted

Перевод с английского В. Ивановой

В оформлении обложки использована иллюстрация: © Ketut Agus Suardika / Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com

В оформлении форзаца и авантитула использована фотография: © LightField Studios / Shutterstock.com Используется по лицензии от Shutterstock.com

© В. Иванова, перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2023

Краткое содержание

У меня был план, и он был надежен.

Отыскать то, что спрятано, и от души с этим наиграться.

Наиграться с ней.

Это звучало так завораживающе.

Пока не перестало.

Дерзкая штучка, которую я нашел, оказалась вовсе не тем, на что я надеялся.

Она далека от тех, кого я знал, – она превзошла все мои ожидания.

Она была светом, а я – ублюдком, что повел ее в темноту.

Но эта девушка… Она последовала за мной с улыбкой.

Я сказал ей, что ломаю все прекрасное.

Она попросила меня пообещать.

Пролог

Напряжение рисует складку на лбу. Не только моя голова, но и все тело сотрясается в тяжелой пульсации. Я пытаюсь сделать полный, глубокий вдох, но легкие отвергают мою отчаянную просьбу.

Горячо пульсирующая кровь и выпрыгивающее из груди сердце должны были подсказать мне, что произойдет, но я игнорирую предупреждение, увязнув в кошмаре, который мною же и создан.

Чей-то крик оглушает всех нас, но я не понимаю, кто кричит. Глубокий, пронзительный звук, от которого по всей комнате распространяется паника, а у меня стынет кровь в жилах.

Я застываю на месте, прекрасно зная, что последует за моим движением еще до того, как я его сделаю.

Последняя отчаянная попытка, которая приведет к концу, прямо здесь, на этом самом месте.

Все остальные тоже понимают это.

Тело позади меня напрягается, тень справа подползает ближе, темный неотступный холод крадет воздух вокруг нас.

Меня вдруг разворачивают, швыряют к двери и пытаются вытолкнуть на улицу.

Я притворяюсь, будто послушно двигаюсь, но в последний момент выворачиваюсь и лечу в дальний угол комнаты.

Глаза, что следят за мной, широко распахиваются. На меня бросаются, но я недосягаем.

Я пытаюсь подойти сбоку, вернуть жизнь помертвевшим глазам, стремившимся найти мои, но, когда я оказываюсь рядом, всего в двух шагах, мою душу обжигает неизбежное.

Меня пронизывает боль, но всего на мгновение, а потом…

Ничего.

Глава 1 Бриэль

Он считает себя хитрецом. Развалился на заднем сиденье машины, которая просто не может ему принадлежать, и разыгрывает из себя детектива, делая это отстойно.

В смысле, да ладно. Сидит на виду, болтает, посмеиваясь, с парнем за рулем, курит что-то, что явно купил не здесь, и ждет кого… Меня?

Он что, ждет какого-то грандиозного выхода? Что я накрашу губы, перекину волосы через плечо, выставлю грудь вперед… короче, на «отлично» выполню всю грязную работу, чтобы завлечь его, да? А он все это время будет хихикать про себя, планируя, как будет подбивать клинья к сестренке своего друга.

Нет, ничего подобного.

Он припарковался прямо перед домом моей тети, опустил стекла и даже не пытается скрыть звуки и запахи, исходящие из тачки.

Он не считает себя хитрецом.

Ему просто все равно, потому что он знает – он неприкасаемый, это видно по тому, как он распахивает пассажирскую дверь и выходит легкой поступью негодяя-бунтаря.

Этот парень родом из города, который так далеко отсюда, что даже не смешно.

Здесь подростки напиваются на автомобильных тусовках на грязном берегу реки. Ночуют на открытом воздухе, а утром их встречают дома любящие родители – встречают с улыбками, с печеньем или вкусной подливкой. Здешние подростки дерутся из-за девушек или парней, или из-за того, кто виноват, что во вчерашней игре команда соперника набрала больше очков. Простые, будничные дела.

В мире же, откуда приехал он, подростки – понятие из прошлого, вечеринки устраиваются в особняках, родителям все равно, а драки гораздо более жестоки. Тот город основала нечистая на руку властная семья, и она же теперь управляет им в отсутствие системы правосудия.

Нет, это тоже неверно.

Там есть система правосудия, но она состоит из трех нахальных и безжалостных восемнадцатилетних парней.

Три брата, не родные по крови. Каждый из них был рожден для цели более великой, чем способны понять те, кто находится извне.

Братья Брейшо.

Один из которых в эту самую секунду сидит рядом с моим домом и ждет.

Пусть подождет еще чуть-чуть, его это не убьет…

Ройс

Мы сидим в развалюхе, взятой напрокат: я не мог воспользоваться своей, потому что братья достали бы потом своими вопросами, а машина Мака – тоже не вариант. Райончик самый простой, но не лишен очарования. Симпатичные домики выстроились в ряд, веранды и стриженые газоны. Тот дом, за которым мы с Маком наблюдаем, выкрашен желтой краской, перила и дверь белые, окна закрыты жалюзи.

Толкаю дверцу драндулета и выхожу. Направляюсь к скамейке под старым расщепленным деревом – молния в него, что ли, шарахнула?

– Почему ты сидишь и пялишься на мой дом?

Вскакиваю, поворачиваюсь и вижу миниатюрную цыпочку. Максимум пять футов. Дюймовочка. Солнцезащитные очки скрывают ее глаза от меня.

Перепрыгиваю через скамейку и двигаюсь прямо на нее. Она задирает подбородок к небу – для нее это единственный способ смотреть мне в лицо, – но не отступает ни на дюйм назад.

– Я сижу тут, потому что перед домом нет забора, потому что перед скамейкой нет таблички «Сидеть запрещено» и потому что тут нет злобного пса, готового наброситься на меня.

– Зачем здесь злобный пес? Это место настолько безопасно, насколько это вообще возможно. А насчет таблички – хорошая идея.

– Безопасно? Ничего подобного, малышка! – пугаю ее.

Но такую не проймешь.

– Худшее, что тут может случиться, – это то, что Том Марвелл, коммунальный работник, польет газоны в четные дни вместо нечетных. – Она изображает ужас, открыв рот и наклонив голову.

Так-так, значит, она стерва.

Я пристально смотрю нее.

– Похоже, ты намекаешь, что скоро я попаду под душ?

– Точняк.

– Ты сказала, что это твой дом, Дюймовочка? Ты живешь здесь?

Она просовывает большой палец под лямку своей сумки.

– Ага.

Окидываю взглядом ее фигурку.

– Что, прям всеми твоими пятью футами?

Девчонка выпрямляет спину и становится выше на целый дюйм. Я хочу сказать что-нибудь остроумное, но тут дверь дома открывается, и мои губы разъезжаются в глупой улыбке.

Густые темные волосы, бледная кожа…

Идеальное сочетание.

Вот она.

Точная копия ее брата-мудака.

Час расплаты близко.

– А, теперь все ясно, – разочарованно говорит коротышка.

– Да ладно, не переживай особо, нервные клетки не восстанавливаются, – говорю я, а сам смотрю, как красотка в дверях подносит к губам в красной помаде сигарету и закуривает.

Ее голова поворачивается в нашу сторону, глаза прищуриваются. На этом все – девчонка в дверях ждет, что последует дальше, но и я жду того же, хотя с губ почти что срывается: «Иди сюда, кис-кис-кис».

В конце концов она не выдерживает и медленно направляется к нам.

– Можешь идти, – говорю я пигалице, но та не двигается с места.

– Сестра, – тянет темноволосая. – Этот твой друг? – Ее губы раздвигаются в сексуальной усмешке.

Что же, неплохо. Немного самоуверенно, но все отлично. Спесь сбить легко, было бы сложнее, если бы она сомневалась в себе.

– Он мне не друг, – охотно делится коротышка, а потом с отвращением добавляет: – Вообще-то он здесь из-за тебя.

Нахальная улыбка становится еще шире, словно она уже и сама догадалась.

Еще минуту назад я чувствовал себя хищником, который хочет поиграть со своей едой, но, похоже, она и сама не прочь поиграть.

Придвигаюсь ближе, так что наши глаза оказываются почти на одном уровне, и она опускает взгляд на тату у меня на шее.

– У меня есть час, прежде чем на нас обрушится реальность, Бриэль, – говорит коротышка. – Я тебя честно предупредила.

Ни хрена не понимаю, но улавливаю имя.

Бриэль долго смотрит на меня, а затем поворачивается к сеструхе.

– Погуляешь снаружи еще немного?

Враждебность девчонки очевидна:

– Когда бы я ни пришла, у тебя находится что-то срочное.

Бриэль, ухмыляясь, ведет меня прямиком туда, где хочет заняться со мной сексом.

К себе в спальню.

Там гребаный беспорядок, повсюду какое-то дерьмо, а кровать не застелена. Я уже почти готов выйти и утащить ее за собой, но она начинает раздеваться. Что ж, позволю ей устроить небольшое шоу. Я парень похотливый, а она как раз на грани этого.

С обнаженной грудью и все еще в обтягивающих штанах она встает на колени, высвобождает мой член и, не теряя времени, втягивает его почти до горла. Мне такое не нравится – мне нужна небольшая прелюдия, чтобы кровь запульсировала в венах. И тем не менее член набухает, а мысли путаются. Я наблюдаю, как она работает со мной, запускаю руки в ее волосы, чтобы придать ей немного больше драйва, но и сам ловлю кайф – почему нет? Проходит минута или две, потом она стонет у меня на члене. Но мой стояк выпускает лишь жалкую струйку вместо полного салюта.

Откидываю голову, и мой взгляд совершенно случайно скользит по окну.

Я замираю.

Ее сестрица подглядывает за нами через дырку в жалюзи. Черт… не просто подглядывает, а снимает нас на телефон. Ее глаза широко распахиваются, когда она понимает, что ее застукали. Внезапно она исчезает, а я слышу громкое «мать твою».

– Какого черта? – рявкаю я, высвобождаясь и вскакивая на ноги.

Мой стояк тут же падает, я быстро застегиваю джинсы и выскакиваю за дверь.

Если она все это снимала, ей не жить.

– Ну ты нахалка, – смеется Бриэль, выходя за мной на крыльцо; она даже не потрудилась прикрыть обнаженную грудь.

Девчонка вскакивает с земли и, прихрамывая на одну ногу, торопливо скрывается за домом.

– Тебе лучше догнать ее, – пропевает Бриэль.

Я сердито оглядываюсь на нее через плечо:

– На хрена мне это надо?

Она ухмыляется и, прежде чем вернуться в дом, бросает:

– Потому что… она и есть Бриэль. А я – ее кузина, Сиара.

Я чувствую себя полным идиотом, когда она захлопывает дверь у меня перед носом.

Твою мать!

Перепрыгиваю через перила и бегу за маленькой засранкой.

– Эй! – ору я.

Она прибавляет скорость, но с подвернутой ногой далеко не убежишь. Хватаю ее за руку, и игра в догонялки заканчивается. Я победил.

Ее глаза все еще скрыты за большими очками.

– Зачем ты заставила меня думать, что она – это ты?

– Так это ж твой выбор, – фыркает настоящая Бриэль. – Ты решил, что она сексуальнее и доступнее из нас двоих.

Открываю рот, чтобы ответить, и тут же закрываю – а что ей на это сказать, если я и правда так подумал?

Она встает в свою любимую позу – скрещивает руки на груди.

– Я знаю, кто ты.

– Да? И кто же?

– Ты – Ройс Брейшо, из клана Брейшо, – выпаливает она.

Щелкаю языком.

– А ты кто такая, раз уж мы говорим откровенно?

Она протягивает руку, и я бросаю на нее хмурый взгляд.

– О, извини, верно. Ты же из богатеньких и можешь не знать… Так вот, это – жест дружелюбия, многие люди им пользуются.

– Гляжу, твое имя – Всезнайка.

Она выставляет вперед бедро.

– Пожми мне руку, Ройс Брейшо.

Я хлопаю ладонью по ее ладони, потом она крепко, по-мальчишески, жмет мне руку.

– Брейшо… Приятно наконец познакомиться с одним из вас во плоти, – она перекидывает сумку с одного плеча на другое. – Ты и так уже знаешь, кто я, – она делает паузу. – Ну, по крайней мере, теперь.

– Предпочитаю услышать твое имя из твоих уст, – настаиваю я. Сжимаю челюсти и жду, когда она заговорит.

Она этого не делает.

Шагаю ближе.

– Не играй со мной в игры, девочка.

– Ага… С тобой нельзя себя так вести, потому что ты – Брейшо.

Легко представить, как эта маленькая дрянь закатывает глаза за темными очками.

Она бросает взгляд на часы, и во мне нарастает гнев.

– О’кей, – фыркает она. – Я Бриэль Бишоп, и я уже опаздываю.

Коротышка разворачивается и уходит.

Уходит.

Да…

Черт возьми, я не дам ей уйти.

Иду вслед за ее задницей.

Бриэль

Вот дерьмо, за мной гонится один из боссов-психопатов моего брата, и не просто какой-то из его боссов.

Сексуальный, слегка пугающий – «я расплавлю тебя своими темными дерзкими глазами», плейбой, о котором я так много слышала, но с которым никогда прежде не встречалась нос к носу. Стоит, зараза, прямо за мной, глядя, как я ковыляю. Да он и правда способен меня уничтожить одним своим взглядом.

Ладно, хватит.

Если честно, выгляжу я совершенно не так, как могли бы вообразить эти парни, с которыми тусовался мой брат. Не тусовался – он почти четыре года прожил в общаге при школе Брей и все это время работал на них. Этот красавчик объявился тут, держа в уме, что мы с братом похожи, а значит, он без труда меня вычислит, но на самом деле я полная противоположность Басу.

Мой брат-бунтарь – ростом шесть футов, и он тоже красавчик, хотя кому-то может показаться неприступным. Бледный, с угольно-черными волосами и светло-голубыми глазами. Он наделен природным обаянием, и к нему тянет людей. Не сомневаюсь, Бас без особых усилий способен реализовать себя в каком угодно качестве, но если нужно помочь кому-то, тут он вообще незаменим.

Я же, напротив, законопослушная девочка, ростом пять футов с кепкой, о чем так не оригинально пошутил этот Ройс. Солнечные очки скрывают цвет моих глаз, так что у него нет возможности поискать схожесть с глазами Баса, да и все равно бы он не нашел. У меня короткие волосы, и они так близки по цвету к платине, что остается лишь добавить немного фиолетового шампуня, и – бам! – чистое серебро.

Задница у меня вполне приличная – пусть и, я уверена, не такая, к каким он привык. Взять, к примеру, Сиару – у нее попка высокая и упругая. Моя же более пухлая, похожая на персик, полная и округлая, но мне нравится, как она контрастирует по объему с моей талией, и, что бы он там ни думал, мне плевать.

Это не значит, что мне нравится, как он глазеет на меня, оценивая взглядом, хотя… если он вообще занят именно этим.

Почему он все еще идет за мной?!

Мою ногу пронизывает внезапная острая боль. Я морщусь, но продолжаю идти.

– Остановись, – приказывает он, словно я обязана послушаться.

Я ускоряю шаг.

– Не могу. Я уже сказала, что опаздываю.

– Куда, на урок по Ветхому Завету?

– Очень смешно, очень, – язвительно отвечаю я, проклиная про себя ужасную школьную форму, что нам приходится носить. – Слегка разочаровывает, если учитывать твою репутацию находчивого парня, но, может, все, что я о тебе слышала, неправда. Раз уж на то пошло, ты как-то неожиданно… не соответствуешь.

Запинаюсь непонятно обо что, но, прежде чем успеваю упасть, огромные руки подхватывают меня под верхние ребра и не спешат отпустить. Сумка падает мне на локоть.

Вскидываю голову и наклоняю набок, чтобы встретиться взглядом с его рассерженными глазами.

– Ну, давай, девочка, – насмешливо шепчет он. – Если хочешь плести небылицы, начни с той, лживость которой я не смогу доказать прямо здесь и сейчас.

– Рискни, скользкий тип.

Он слегка пожимает плечами, и что-то подсказывает мне, что именно это он и сделает – рискнет. Чуть сдаю назад и пытаюсь юркнуть в сторону.

– Э, нет, не надо, – он ловит меня.

Ладно, виновата. Я солгала.

Насколько я могу судить по своему непродолжительному подсматриванию за ними, парню не то чтобы чего-то недостает, просто, готова поклясться, дело было в Сиаре – слишком она скучная, невозбуждающая.

Не его типаж, если у этого рельефного плейбоя такой вообще есть.

Я не осуждаю кузину. У нее свои загоны, и она использует секс, чтобы почувствовать себя лучше. Как по мне, Сиара прыгает в него, словно собака в пекло. Но у нашей самопровозглашенной королевы быстрого перепиха на все есть объяснение – я то и дело слушаю ее россказни о том, как она выпиливает из секса чувственность. «Дай им больше, чем твое тело, Бри, и они все обгадят».

Слова о крушении, да?

Вот только с таким, как этот, думаю, так вести себя вообще не стоит.

Держу пари, вам придется разбудить в себе шеф-повара, если вы намерены получить пятизвездочное наслаждение от этого слишком высокого, слишком великолепного, слишком брутального мальчишки.

А без этого вы сами себя обсчитаете.

Это как пить какао без взбитых сливок – лишить себя полного, восхитительного восторга.

Уголок его рта приподнимается, но глаза все еще щурятся.

– Далеко не мальчишки, коротышка.

Я морщу нос, по коже пробегает дрожь.

– Я что, сказала это вслух?

– Ага.

– В смысле… все целиком? Или, ну, только про мальчишку?..

Готова поклясться, он готов рассмеяться, но сдерживает смешок, и намек на смущение, подогревший мне кровь, тут же испаряется.

– Давай так, – начинает Ройс, – ты повторишь все целиком, и я расскажу, какой частью ты уже поделилась.

– Звучит ужасно.

Он приподнимает бровь, и мой взгляд притягивает крошечный шрам над темным изгибом.

Как только я позволяю себе сосредоточиться на нем, меня уже не остановить, и я начинаю искать еще. Зачем я это делаю? Чтобы найти доказательства борьбы и боли, признаки прожитой жизни и той тьмы в ней, о которой я так много слышала.

Замечаю маленькую отметину на скуле, еще один едва заметный след на щеке, но потом мой взгляд падает на пухлую нижнюю губу, которую он подтягивает к верхним зубам.

Он просто идеально небезупречен… и он все еще держит меня.

– Зачем ты здесь? – Я поднимаю на него глаза, зная, что он не может заглянуть за стекла моих очков.

У него на лбу образуется маленькая складка. Он хочет знать, откуда мне известно, кто он, и даже больше: почему я спрашиваю об этом. Но все эти его вопросы остаются без ответов – он решает, что сейчас важнее спросить о другом:

– Зачем ты заставила меня думать, будто твоя кузина – это ты?

Потому что я скрытная и всегда всем угождаю.

– Мне показалось, она больше подходит под твой типаж.

У него в глазах знакомое мне пламя. То, которое вспыхивает, когда ты встречаешься с осуждением или предубеждением, но разве он сам не проявил и то и другое по отношению ко мне?

Он сам взглянул на Сиару и – бум – все про себя решил. Что вполне естественно, если опираться только на внешние признаки.

Увы, это самый большой недостаток человечества – суждение по внешнему.

– Мой типаж, значит? – Он прикусывает губу с явным раздражением. – И почему это ты так решила?

– В смысле… ну, вы же ходите в одинаковых штанах, – шучу я. – Как две капли воды, как Твидлди и Твидлдам ^[1], Чич и Чонг ^[2].

Это срабатывает. Он выключает оборонительный режим, уголок его рта снова приподнимается, и он разражается внезапным смехом.

Его смех не развязный и необузданный, но достаточно громкий, чтобы с деревьев вокруг нас вспорхнули птицы. Глубокий и с хрипотцой, но при этом живой и свободный, так что я тоже начинаю улыбаться, но стоит лишь моим губам растянуться, как улыбка гаснет.

Всего за мгновение парень меняется – теперь на нем лучшая из масок на несуществующем маскараде, который он сам для себя устроил.

Сама фальшивка во плоти.

Или, может, называть его «фальшивкой» не совсем уж справедливо, но он сам решил подвергнуть себя цензуре.

Я не хочу, чтобы рядом со мной был кто-то еще такого типа – закрытый и склонный прятаться. Все вокруг меня только и делают, что что-то от меня скрывают.

– Ты можешь уже меня отпустить, – говорю я ему.

Он наклоняет голову, и взгляд его бездонных темных глаз в окружении густых черных ресниц пронизывает меня.

Внутри что-то переворачивается, мне хочется отвести глаза, но я не могу.

Пытаюсь заставить его отступить, раз сама стою, словно приклеенная.

– Уверена, я больше не падаю.

– Кто сказал, что я схватил тебя, потому что ты падала? – Его руки сжимают меня еще крепче, а сам он придвигается все ближе и ближе, не оставляя ни пространства для разворота, ни воздуха для дыхания. Кстати, от него пахнет травкой и еще чем-то восхитительным. Ветром и водой.

Я хмурюсь, отгораживаясь от волнующих ароматов и не понимая, к чему он клонит, как вдруг у меня в ушах раздается визг тормозов. Резко поворачиваю голову к дороге и вижу маленькую белую машину. В ту же секунду, как она останавливается, из нее выскакивает парень. Он обегает развалюху, распахивает заднюю дверь и окидывает пристальным взглядом территорию вокруг.

Мне нет нужды делать то же самое – я знаю, что в нашем квартале ранним утром всегда тихо и пусто.

Меня охватывает паника, позвоночник сводит, горло будто смыкается, не позволяя сделать вдох.

Ройс наклоняется и подхватывает меня под колени. Мое тело скукоживается, и я вцепляюсь в него обеими руками на случай, если он решит меня бросить.

Прежде чем моему мозгу удается понять, что происходит, Ройс выскакивает на дорогу и вместе со мной ныряет на заднее сиденье. Дверь захлопывается, машина почти сразу срывается с места.

Мне определенно стоило бы стряхнуть с себя состояние шока и закричать, начать пинаться и драться, устроив ему настоящего парня-каратиста, но все, о чем я могу думать, это: «Вот. Же. Дерьмо».

Меня только что похитил Брейшо.

И я ему просто позволила.

Глава 2 Ройс

Ладно, все пошло не по плану.

Я приехал сюда, чтобы найти Бриэль Бишоп, а в итоге позволил ее кузине засунуть в горло мой член, но из этого ничего путного не вышло.

Технически моей вины в этом дерьме нет – девчонки меня разыграли, но все же я осел, который повелся на развод.

Я был четко настроен на определенный типаж – девчонка достаточно жесткая, чтобы быть сестрой придурка, который заслужил высшую должность в грязных делишках моей семьи быстрее, чем кто-либо до него. Девчонка с дерзким нравом и упорством, с грязью под ногтями и татуировкой на плече.

Так что да, я думал, что Бриэль – крутая, опасная, искушенная, а не маленькая и уставшая, не способная даже спрыгнуть так, чтобы не подвернуть чертову лодыжку.

Смотрю на девчонку, которая все еще сидит у меня на коленях. Она не дерется со мной. Глаза не округлились от ужаса, она будто и не взволнована, не взбешена, она не лупит меня кулаками. А ведь что-то из этого она должна делать.

Но не делает.

Малявка спокойна и расслаблена, и это выводит меня из себя.

Может, она вообще того?

Стоит мне только об этом подумать, как ее правая рука поднимается, и я уже не сомневаюсь в поставленном диагнозе, потому что она вовсе не собирается оцарапать или ударить меня.

Не-а, эта только что похищенная мини-штучка просовывает руку между сиденьями в тупейшем жесте – чтобы представиться чуваку, который сидит за рулем.

– Я – Бриэль, – говорит она.

Мак хмурится и переводит взгляд на меня, но, когда она кивает ему, он тяжело вздыхает и пожимает ее ладонь.

– Мак.

– Я так и знала. Не Мэддок и не Кэптен. Интересно, интересно…

Я смотрю на нее:

– Что – интересно?

– Что ты здесь, а они нет. Я думала, что вы, парни, ну, типа, как три мушкетера, – выпаливает она.

Мое непроницаемое лицо не выдает ни одной эмоции, я слежу за этим. А она начинает покачивать головой, подобно китайскому болванчику, ее чертовы очки и короткие шелковистые волосы только усиливают эффект.

– Ну, знаешь, – продолжает она. – Один за всех и все за одного…

Для убедительности девчонка сжимает свой чертов кулачок.

Мак давится смехом, но прокашливается, чтобы скрыть это.

Я переглядываюсь с ним в зеркале заднего вида – у него прямо на лбу написано, как ему весело. А еще там написано, что этот хрен собирается делать дальше.

Он поворачивает зеркало так, чтобы лучше видеть Бриэль.

– Так значит, эм-м, Бриэль, – произносит он. – А фамилия у тебя есть?

– А что, она есть не у всех? – пожимает плечами девчонка.

– Не в нашем мире, – улыбается он.

– Ах да, в вашем мире… Печально известный городок без какой-либо системы правосудия. Так, пара копов патрулируют улицы, чтобы отвлекать внимание посторонних, пока один из трех неистовых парней взмахивает хлыстом. – Она смотрит на меня, и да, у меня складывается ощущение, что она меня дразнит, хотя тон у нее сексуальный. – Скажи, плейбой, а хлыст у тебя кожаный?

Плечи Мака трясутся от еле сдерживаемого смеха, а я все еще пытаюсь понять, что представляет собой эта цыпа.

Она расслабленно откидывается назад.

Расслабленно.

В машине с двумя незнакомыми ей парнями, которые только что схватили ее и повезли куда-то, ничего не объяснив.

Не получив от меня ответа, малявка прислоняет голову к окну и меняет тему разговора. Наконец-то.

– Куда мы едем?

Я сверлю ее взглядом.

Почему она такая спокойная?

– Ты, типа, привыкла, что какие-то засранцы хватают тебя, бросают в машину без номеров и все такое?

– Нет, – она фыркает от смеха. – А ты, типа, привык пилить по десять часов, чтобы мило пообщаться с младшей сестрой парня, которого вы наняли изображать гангстера для спасения ваших гребаных жизней?

– Какого хрена? – Я дергаюсь, вытаскивая из-под нее свое тело. Девчонка падает между сиденьями, но тут же усаживается рядом со мной. – У твоего братца слишком большой, мать его, рот.

– Не смей так говорить о моем брате! – тут же выпаливает она.

– А не пошел бы твой братец в известном направлении, – громко рявкаю я, и у нее слегка вытягивается шея. – Ему не позволено…

– Что не позволено? Разговаривать, рассказывать что-то, делиться подробностями о своей жизни? – перебивает она, нахмурив лоб. – Да уж поверь, я в курсе подписки о неразглашении информации. Твоя семейка всех заставляет подписать такую, гласно или негласно.

Я стискиваю зубы, потом говорю:

– Ну и что еще ты знаешь?

Она пожимает плечами и отворачивается к окну.

– Если вы что-то делаете, это не значит, что все кругом слепые и глухие.

– Девочка, я понятия не имею, к чему ты клонишь, но просто… замолкни.

– Тебе надоело мое общество?

– Нет, я просто хочу затолкать тебе в рот кляп, засунуть твою задницу в мешок, а мешок бросить в багажник.

Она выворачивает запястье…

Она выворачивает свое чертово запястье, а я бросаю хмурый взгляд на Мака, посмевшего хохотнуть.

– А как насчет того, что я замолкну, когда ты начнешь говорить? – торгуется она, выставляя вперед ладонь – типа, предлагая перемирие.

Смотрю на ладонь, потом на нее.

– Не ты здесь устанавливаешь правила.

– И не ты, – смеется она в ответ. – Ты сейчас в долбаной глубинке. Единственные правила здесь – никогда не брать последнее пиво из холодильника, не заменив его на новое, и не кормить лошадей полицейского патруля.

– Девочка…

– Меня зовут Бриэль, – снова перебивает она, наклоняясь ко мне. – Не девочка, не коротышка, не пигалица и не все остальные мерзкие прозвища, которыми ты швыряешься в меня, потому что хочешь напомнить – я ничто и никто. Я поняла. Ты реальное воплощение Тетушки Булли – ты большой, а я маленькая.

У меня отвисает челюсть.

– Что?

Она наклоняет голову.

– Ты что, не смотришь телевизор? Не смотрел кино, когда был ребенком? Был слишком занят, разыгрывая из себя Мстителя и спасая свой мирок каждый раз в новой миссии?

Все, теперь, мать вашу, официально. Девчонка чокнутая.

– Ладно, ты, наверно, не виноват в том, что конкурируешь с киношкой, – рассуждает она, словно я понимаю чушь, которую она несет. – Я всего лишь пытаюсь сказать, что ты, видимо, посчитал меня бесполезной для своего мира, но это не дает тебе права заявляться в мой и вести себя, как хрен с мизинец.

Я уже готов прервать ее за дерьмовую попытку преподать мне урок, но вместо этого приподнимаю подбородок.

– Почему ты без конца твердишь всю эту хрень?

Над темными очками взлетают брови:

– Какую?

– Почему ты обвиняешь мою семью и пытаешься сказать, что ты другая?

У нее на лбу прорезается складка.

– Зачем ты приперся, Ройс Брейшо?

Я долго смотрю на нее. Молча. Ну и как этой ненормальной объяснить?

Она понятия не имеет, что к чему.

Наверняка она думает, что это мы отправили ее сюда, чтобы она жила с теткой и кузиной, насильно оторвав от брата. Но это полная фигня, искаженная версия правды в кратком пересказе, если в нем вообще есть правда.

У нас в городе, в двух шагах от нашего дома, есть два приюта, или общаги, как их все называют, – один для парней, второй для девушек. В наш первый год в старшей школе, когда Ролланд, наш отец, все еще сидел в тюрьме из-за какого-то дерьма, мы получили от него файл – обычно отец отправлял такой, когда в одном из приютов появлялся новый перспективный кандидат. На сей раз файл был озаглавлен фамилией Бишоп. К файлу были приложены несколько дюжин больничных и полицейских отчетов с подробностями о том, как двух детей жестоко избивал их собственный отец. Детьми были Бриэль и ее брат, Бас. Им уже собирались найти приемных родителей, когда о них узнал наш отец – узнал и сразу же положил на них глаз.

У всех, кто попадает в общагу, одна и та же история, но с разными подробностями. Все они – подростки, на которых плевать обществу, и наша задача – наставить их на правильный путь. Ну, или на наш вариант правильного пути, который иногда бывает весьма извилистым, зато честным. Мы предлагаем им жизнь в городе, которым управляем. А в ответ ждем уважения и преданности; они должны заслужить наше доверие.

Но это срабатывает не всегда.

Есть засранцы, которые сами все портят, и мы их «убираем»… ничего такого, просто отсылаем куда подальше, что делать, если некоторые просто не созданы для погружения в наш мир. А остальные, те, кто принимает наши условия, они прямо-таки расцветают в привычных условиях, оттачивая навыки выживания на улице, которые получили еще до того, как попали к нам.

Они начинают работать на нас, и мы даем им все, о чем они могли только мечтать, – безопасный кров над головой, деньги и цель.

Мы дарим им будущее – то, что бóльшую часть своей жизни они считали для себя утопией из-за первой дерьмовой карты, что выдала им вселенная. С нами у них в карманах появляется туз, и с этого туза начинает расти их преданность, а за ней следует и остальное.

Бас, старший брат этой пигалицы, был агрессивным засранцем, но умным при этом. Мы не сомневались, что он просто создан для нашего мира, и поэтому пошли к нему с предложением – живи с нами, учись в нашей школе, веди себя правильно и заработай место в нашей империи.

Он сразу же согласился, но у него было условие.

Его сестренка – она была всего на тринадцать месяцев младше – должна жить там, где будет свободна от мира проблем, в который он сам был готов нырнуть с головой. Бас хотел, чтобы она жила подальше от всех опасностей, которые мог принести наш мир, хотя мы вытащили ее из того, в котором она родилась, а он был не менее опасным. Но Бас сказал, что она здесь не выживет, если поймет, что променяла шило на мыло, и он не сможет это вынести.

Так как цель нашей семьи – защищать тех, кто в этом нуждается, предлагать больше тем, кто этого ищет, и справляться со всем дерьмом, что встает у нас на пути, справляться так, как мы считаем нужным, мы сочли приемлемым его условие. В конце концов, мы тоже хотели для этой девочки лучшего.

По требованию Баса мы обязались каждый месяц отправлять приличный чек с наших счетов, чтобы о ней хорошо заботились, и она поехала жить к родственникам. К тете и кузине, которые были рады ее принять и… сделать такой же, как они. В их представлении, она будет жить рядом с ними счастливо и безбедно.

Судя по комментариям Бриэль, она думает, что изначально нам нужен был только ее брат, а она – отброс, от которого мы избавились.

Значит, Бас так и не решился разбить сердце своей сестренке правдой.

Клево, может, за него это сделаю я.

– Зачем я приперся? – повторяю ее вопрос, и мои губы медленно растягиваются в усмешке. – Я здесь, чтобы разузнать побольше о девчонке, которую спрятали от нас.

Кажется, мне удалось пробудить в ней интерес, так как она выпрямляется и запускает кончики пальцев в серебристые волосы.

О, да. Слишком просто.

Я расслабляюсь и кладу руку поверх спинки сиденья.

– Так ты говоришь, маленькая Бишоп, что ты в теме?

Бриэль

Таращусь на него округлившимися глазами, хоть он и не может этого видеть, я же в очках. На губах у него играет самодовольнейшая улыбка.

Прикладываю все возможные усилия, но мне не удается себя перебороть. Мои щеки наполняются воздухом, и в следующую секунду я начинаю дико хохотать.

Маска уверенности сползает с его лица так же быстро, как и появилась, а между бровей пролегает тяжелая складка.

– О боже, – я падаю на дверь. – Ты это серьезно?

Несколько долгих мгновений он неподвижно сидит, а потом наконец наклоняется вперед, будто в замедленной съемке, дешевая кожа сиденья скрипит под ним.

Такой натренированный плейбой.

Он замирает, едва не касаясь носом меня.

– Ты сомневаешься, что я говорю серьезно?

– А давай я по-другому скажу: я совершенно уверена – ты считаешь меня какой-то дремучей провинциалкой, не способной распознать при встрече волка, но это я могу.

– О’кей.

Мрачный тон, каким сказано это «о’кей», удивляет меня – будто лезвие поднесли к шее.

Вдруг позади меня распахивается дверь. Так мы остановились? Я и не заметила.

С визгом лечу назад, но меня останавливает чья-то промежность. Поднимаю глаза и вижу водителя, Мака, стоящего позади меня.

«Шкафчик» хватает меня под руки и ставит на землю. Ройс выходит из машины и в следующую секунду оказывается передо мной. Я зажата, будто в сэндвиче, между двумя качками Те6 мускулы, что у меня за спиной, хорошо натренированы, а те, что спереди… прямо чувствую, какие они напряженные.

Клево, да. Эм-м, ничего особенного.

Им обоим далеко до идеальной формы пистолета, который я успела заприметить у Мака за поясом.

Мой пульс ускоряется, тревожность возрастает до предела, хотя и у нас на выселках не такая уж и редкость, когда парни при оружии.

Но эти – не из местных, и, я думаю, там, откуда они родом, пушки еще более привычное дело.

Интересно, как низко спускается тату у Ройса на шее?

– Спроси, и я тебе покажу, – поддразнивает он со сдержанной улыбкой. – У тебя что, привычка произносить все вслух?

– О которой я не знала до… ну, знаешь… до сегодняшнего дня.

– Продолжай, это здорово подпитывает мое эго.

– Хм… – протягиваю я, наклонив голову. – Мне кажется, твое эго и так уже перекормлено.

В его глазах загораются огоньки, но в остальном – без эмоций.

Он проводит языком между губами.

– Дай мне свой телефон.

– Попроси вежливо.

Губы Ройса Брейшо складываются в твердую линию, но мне кажется, что он пытается спрятать улыбку.

Возможно.

Впрочем, я не уверена, потому что он по-прежнему смотрит на меня с раздраженным прищуром.

Хмурюсь, когда вижу свой телефон – Мак вытащил его из моей сумки.

Ройс берет его и протягивает мне, чтобы я ввела пароль, и спустя несколько коротких мгновений его собственный вибрирует у него в кармане – я чувствую это, потому что он стоит очень близко к животу.

Его карман находится выше моего живота. По сравнению с ним я и вправду ростом с ребенка.

В смысле, разница в росте может быть суперинтересной, правда?

Ройс приподнимает одну бровь, и я морщусь.

– Виновата…

Мне следовало бы догадаться, что он читает мои мысли. Или я правда говорю вслух?

Боковым зрением замечаю флаг, трепещущий на ветру, и понимаю, что они привезли меня в школу.

– Я опаздываю, – вспоминаю я.

Ройс, игнорируя мои слова, подступает еще ближе. Они что, хотят раздавить меня?

Слегка запрокидываю голову назад, чтобы заглянуть в глаза этому плейбою, пользующемуся дурной славой. Возвышается надо мной, весь такой сильный и уверенный в себе…

Он делает глазами знак Маку, и тот отступает; дверь авто с тихим щелчком закрывается за ним.

Ройс нависает надо мной и шепчет:

– Малявка, ты умеешь хранить секреты?

– Я могла бы сказать «да», но тебя все равно не убедишь. – «Малявку» пропускаю мимо ушей.

Он медленно кивает, заводит руку назад, открывает переднюю дверцу и усаживается в машину. Потом через открытое окно протягивает мне телефон.

Я делаю шаг вперед, но как только мои пальцы касаются корпуса, Ройс хватает меня за запястье свободной рукой.

Вскидываю на него глаза.

– Будь умницей, – произносит он, прежде чем отпустить.

Я более чем уверена – он ждет ответа, неважно, какого. Нагибаюсь, стараясь не опираться на больную ногу, и смотрю мимо Ройса на его дружка.

– Моя фамилия – Бишоп, кстати говоря. Ты ведь спрашивал?

Разворачиваюсь и ковыляю прочь под грохочущий вслед хохот Мака.

Когда я отхожу на несколько футов, что-то заставляет меня остановиться и оглянуться.

Обнаруживаю, что маленькая белая машина по-прежнему стоит на помеченной красным цветом зоне, где запрещено парковаться, но запреты не для них.

Мак жует бургер, держа в руке телефон, а Ройс все в той же экзотической позе – наполовину свешивается из окна и не сводит с меня глаз.

– Эй, вы можете ехать! – кричу погромче, чтобы он услышал.

– Ага! – Он стучит длинными энергичными пальцами по дверце. Татуировки у него на предплечье двигаются, будто живые.

И тут, словно боги осознали, что один из них оказался среди нас, смертных, сквозь облака прорывается солнечный луч и падает прямо на него. На шее блестит серебро или золото, но я вижу только верхнюю часть цепочки – все остальное прячется на груди.

Мой взгляд скользит ниже, воображение разыгрывается – что там у него под футболкой? – но он хлопает ладонью по дверце, и я отбрасываю щекотливые мыслишки.

– Иди на уроки, Бриэль Бишоп. Я буду здесь, когда ты выйдешь.

Крепко обхватываю свою сумку.

– Зачем?

– А почему бы и нет?

Смотрю на свой телефон, потом на него.

– Сейчас девять утра. Тебе придется ждать несколько часов.

– Ничего, у меня есть время.

– Правда? – При мысли о том, что он будет торчать тут весь день, в горле встает ком. – А разве тебе не надо в школу? Или тебя отчислили? А может, раз ваша старшая школа носит имя твоей семьи, тебе можно вообще там не показываться? Ну точно-точно, в школу ты не ходишь и потому торчишь здесь, весь такой из себя скучающий, в полном моем распоряжении…

Что за… Да что это со мной? Я-то знаю, на что способен этот богатенький Робин Гуд в идеальной обертке.

– Возможно, – Ройс облизывает губы. – А не лучше ли тебе, всезнайка, развернуться и снова показать мне свою попку, пока ты идешь на урок? А то ведь я могу и по-другому поступить – выйду из машины и пойду за тобой.

Нормальная девица покраснела бы, но меня не затошнило от мысли о том, что он запросто может так сделать. Черт возьми, нет! От этого моя жизнь станет еще хуже. В школе я – странноватый аутсайдер, но границ никто не переходит, и мне не надо ни с кем делиться своей историей. А если в уравнение добавить парня с такими данными, все будет смыто в канализацию. Любопытные начнут шептаться, а тетя накажет меня за это – ох, какой скандал разразится, если мои семейные тайны станут известны всему нашему городку, ведь тете тоже есть что скрывать.

Я притворяюсь, будто мне все равно, выставляю вперед бедро и говорю:

– Моему парню это не понравится.

Жду, появится ли намек на «вот дерьмо» или что-то еще, показывающее, что мне удалось от него отделаться, ну, хоть что-то…

Но красавчик даже не моргает, так что я пробую снова:

– Вы и вправду собираетесь сидеть тут весь день? – спрашиваю в пустоту, потому что он уже все сказал.

Ну что же, мне больше нечего добавить, и я отправляюсь в школу, изо всех сил стараясь не думать, как выгляжу со спины.

Закрыв за собой дверь, останавливаюсь, чтобы в первый раз глубоко вдохнуть с того самого момента, как я подошла к нему у нашего дома.

Ройс загнал меня в угол и попросил хранить тайну, хотя мы оба знаем, что правда все равно прорвется.

Ни минуты не сомневаюсь, что он намеренно задал этот вопрос, но он идиот, если думает, что годы, которые я провела у тетки, стирают тот факт, что я родилась там же, где и он. Преданность и доверие – да, у них все на этом держится, а ключом ко всему является семья. И я отлично знаю, что для них семья – это не кровные узы. Семья – это те, ради кого ты готов двигаться вперед, страдать, а иногда и умирать.

Так что я в курсе того, как устроен их мир.

Ройс Брейшо думает, что он хитер, проверяя меня без всяких проверок.

Он ошибается.

– Идите на занятия, мисс Бишоп.

Бросаю взгляд направо и отвечаю слабой улыбкой охраннику. А когда прохожу мимо него, он просит меня остановиться.

– Мисс Бишоп?

Я уже знаю, что он собирается сказать, и мои мышцы напрягаются.

– У меня мигрень, – говорю со страдальческим видом.

– Кажется, они у вас случаются все чаще, – печальное выражение его лица подтверждает: он не купился. – Ваша тетя сводила вас к доктору за справкой, как мы просили, об этих частых… мигренях?

Как же я люблю маленькие города – все знают, чей ты.

– Еще нет.

Голова у меня на самом деле раскалывается все чаще, но я не собираюсь рассказывать об этом тетке – да и если бы рассказала, хрена лысого она бы что-то предприняла. Эта женщина едва может на меня смотреть, а уж сорокапятиминутную поездку к доктору точно не выдержит.

Охранник Джордж натянуто улыбается. Я знаю, он хороший человек.

– Ладно. Но у нас в школе действует дресс-код, мисс Бишоп.

– Конечно, конечно.

Снимаю очки, сую их в передний карман и хромаю по коридору так же тяжело, как и вздыхаю.

Еще один день в школе – это на один день ближе к выпуску.

Почему мне становится все сложнее и сложнее об этом помнить?

Глава 3 Ройс

Откусываю буррито и наконец поднимаю взгляд на Мака, который все это время ждет моего внимания – и не упускает своего шанса.

– Буррито холодный? – дразнит он с набитым ртом.

Я смеюсь.

– Отвали. Эта штука – то что надо, даже в девять утра. Спрашивай, что хочешь спросить, придурок.

Широко улыбаясь, он принимается за картошку фри.

– Что такого натворил Бас Бишоп, если ты решил проделать немаленький путь и навестить его сестренку?

– Этот ублюдок забыл свое место и пересек черту. – Я пожимаю плечами. – Мы наняли Баса, чтобы он строил по струнке засранцев из школы, приводил перспективных ребят на склады для участия в поединках и организовывал ставки. Он не имел права вмешиваться во все остальные семейные дела Брейшо.

– В смысле, в то, что касается Рэйвен? – спрашивает Мак.

Рэйвен… Единственный человек, ради которого я отдал бы что угодно, если б она попросила, жена моего брата и последняя из настоящих Брейшо, Брейшо по крови. Все знают, что мы с братьями были усыновлены правящей семьей нашего города еще во младенчестве. Мой отец иотец Кэптена незадолго до этого погибли, остался только отец Мэддока. Рэйвен оказалась большим куском пазла, и мы об этом даже не подозревали.

Я киваю.

– Когда в общаге появилась Рэйвен, мы знали о ней столько же, сколько и обо всех остальных, – почти ничего, но этого было достаточно. Она еще не была частью нашей семьи, и нам было плевать на ее дружбу с Бишопом, но, когда все изменилось, мы велели ему держаться подальше. А этот мудак не послушался. Он привел ее драться на склады, помог ей сбежать от нас, а когда она решила, что обязана нас защитить, позволил ей ввязаться в проблемы и опять же ничего нам не сказал. Мы могли ее потерять… Если бы это случилось, Бас ответил бы головой.

– Такому парню, как он, было чем рисковать, – смягчает разговор Мак. – Он пришел с пустыми руками, не имел ничего и заработал все под вашим именем.

Я понимаю, что он пытается сказать.

Бас Бишоп показал свою преданность Рэйвен, как, собственно, и нам, и за это я должен бы его уважать. За то, что он помог одной из нас, когда ей было хреново, за то, что прикрыл ее спину, когда нас не было рядом, – прикрыл без лишних вопросов.

Но я не могу.

По правде говоря, я не то чтобы ненавижу этого придурка. Не стану врать, что считаю, будто он не смог бы защитить жену моего брата, – смог бы, и доказал это. Но это было не его дело, а мое.

Мэддок тогда облажался, Кэпа вывели из строя, и остался только я.

Но снова вмешался Бас, взбесил меня, и теперь я хочу его взбесить. А что может быть лучше, чем поиграть с его сестренкой, которая, как он думает, вне досягаемости?

Вне досягаемости – но не для меня.

Я проявляю сволочизм? Не знаю, да мне и по хрен.

Сестра за сестру – для меня в этом есть смысл.

Может, это и безумие, может, я безумен, но я никогда и не претендовал на роль здравомыслящего – это у нас Кэптен такой.

Мэддок – злой альфа-самец, а я – псих.

Бомба с часовым механизмом.

Непредсказуемый, и по всеобщему признанию – безбашенный.

На многие вещи я смотрю немного иначе – сквозь дымку ярости, и да, я чемпион по затаенной злобе.

Хотелось бы, чтобы кто-нибудь пришел и рассказал мне, какого хрена я должен уважать парня, который рискует собой вот так ради девчонки, едва ему знакомой, но при этом, не задумываясь, забивает на собственную сестру?

Я отлично знаю, что кровь не имеет значения, ведь у нас с братьями нет общей крови, но Бас любит сестру. Ведь поэтому он и отправил ее сюда, чтобы защитить от волков, разве нет? От тьмы, в которую, как он сказал, она погрузится и которая, как он заявил, не для нее?

Этому тупице даже не хватило яиц сказать ей прямо, что это он сделал такой выбор. Что это он решил – так будет лучше для нее.

Да пошел он.

Бас хочет вступить в мою семью, влезть туда, где его не хотят видеть. Туше, мудак.

Считай, что я влез в твою семью.

Бриэль узнает меня, и узнает чертовски хорошо.

– Мы же не будем ждать тут на улице весь день, так ведь? – ухмыляется Мак.

– Нет, чувак. – Скольжу взглядом по двойным красным дверям, за которыми скрылась Бриэль. – Не будем.

Бриэль

С бутылкой воды в руке выхожу вслед за потоком учеников на школьный двор, и пару мгновений спустя мои ноги застывают, будто увязнув в цементе.

Можно ли видеть ночной кошмар днем… когда не спишь? И еще один вопрос: это что – День сурка?

Открывшаяся передо мной картина кричит: да, можно. И да – он снова тут.

В центре баскетбольной площадки стоит Ройс Брейшо, собственной персоной. Широко расставив ноги, с легкостью перекидывает мяч. Бицепсы играют, голова слегка отклонена назад и набок – дерзко и самоуверенно.

Неоспоримый альфа-самец.

Прослеживаю за его взглядом – слева от кольца вижу пять парней. На лицах у них написаны самые разные вопросы. Внутри у меня все сжимается.

Эти парни пришли сюда не просто так мячик побросать. Это – ведущая пятерка школьной команды, и Ройс, похоже, вклинился прямо в разгар игры. Выскочил на площадку, отнял мяч, и они явно этому не рады.

Я снова перевожу взгляд на Ройса.

Если так рассудить, он вышел на площадку подразнить парней, которые понятия не имеют, кто он такой, где никому не ведомо о последствиях одного лишь косого взгляда на Брейшо, не говоря уж о том, чтобы перейти кому-то из них дорогу. Но наши школьные парни тоже не промах, и все же Ройс не показывает ни намека на беспокойство.

Надеваю солнечные очки, так как толпа подталкивает меня ближе. По воняющему навозом воздуху разносится шепот. Со всех сторон: «Кто это?», «Он новенький?», «Смотрите, какие татуировки».

– Черт, до чего же он горяч, – произносит девушка рядом со мной, толкая локтем подружку. – Смотри, какие губы.

Я тоже в курсе, о’кей?

Волк в теле бога.

Бог, по его собственному мнению.

А по-моему – аномалия.

Какой же это, наверное, отстой, быть таким вот загадочным и притягательным. Но, поговорив с ним, я знаю, что в нем и правда есть что-то. Такой, как он, не способен затеряться в толпе. Подобно Полярной звезде в темном ночном небе, он горит слишком ярко, чтобы его не заметить.

Полагаю, что это изматывает. Вот я, например, могу смешаться с толпой, а он – нет. Ладно, буду критичной к себе – я могу смешаться только с худшими, с серой массой, ведь красивые и разбитные все равно будут заметны.

Мой взгляд скользит по старому асфальтовому покрытию площадки. На другой стороне замечаю Мака, протискивающегося сквозь толпу. Он едва заметно приподнимает подбородок, и хотя Ройс даже не смотрит в ту сторону, не сомневаюсь, что он видит приятеля.

Ройс наклоняет голову, и парни напротив него клюют на приманку, наконец проснувшись.

– Отдай мяч, – требует Мика, парень, с которым я вместе хожу на английский последние несколько лет. Возможно, Мика единственный приличный человек во всей школе. Хоть он и говорит со мной, только когда это необходимо на уроке, у меня есть ощущение, что он не так уж и плох под всей этой своей броней.

Мика делает шаг вперед, подавая пример другим парням.

Сердце грохочет у меня в груди, когда я бросаю взгляд на Ройса, и то, что я вижу, заставляет его колотиться еще быстрее.

Ройс ничем не выдает ни единого признака осознания перемены на площадке, хотя все мы здесь являемся свидетелями тому, что Мика сделал первый шаг.

В смысле, первый после того, как Ройс перехватил у них мяч, чем вопиюще унизил хозяев площадки.

Он даже не моргает в ответ на их приближение – продолжает стоять в нахальной позе, совершенно невозмутимый, в то время как на него надвигаются местные качки.

Бросаю быстрый взгляд на Мака, который, кажется, нашел меня в толпе, и красноречиво, как мне кажется, показываю глазами на Ройса.

Ты собираешься ему помочь или как?

Чертов парень улыбается, скрещивает руки на груди и смотрит на возмутителя спокойствия, у которого, очевидно, вообще нет чувства самосохранения.

Ройс вдруг перестает перекидывать мяч из руки в руку и теперь вертит его между указательными пальцами, затем обхватывает мяч ладонями и широко расставляет локти в стороны.

– Подойди и возьми, красавчик, – бросает он вызов Мике. – Я даже буду с тобой помягче.

– Иди на хрен, – парень рядом с Микой плюет на асфальт. – Мы чемпионы округа.

– Круто, – усмехается Ройс, но они не понимают насмешки.

Они не знают, что «Волки Брейшо» удерживают первенство на чемпионатах штата. На самом-то деле они, может, и в курсе, вот только они не знают, что один из «волков» стоит перед ними.

Губы Ройса медленно расплываются в усмешке, потом он слегка наклоняется вперед и перебрасывает мяч справа налево. Так, понятно, он приглашает их поиграть.

Парни занимают позиции, и Ройс кивает. Ведя мяч, он бросается вперед, делает обманное движение, подпрыгивает, с легкостью забрасывает мяч в корзину и издает короткий смешок.

Один из парней ловит мяч и оглядывается на Мику – тот стоит, сжав кулаки и нахмурив брови.

Ройс Брейшо, черт его дери, так и лезет на рожон:

– Ну, кто первый забросит трехочковый?

Поначалу кажется, Мика не собирается в этом участвовать, но потом он бросает взгляд на своего приятеля, и тот пасует ему мяч.

– Один на один? – кричит Мика.

– Видишь, как быстро все разворачивается? – улыбается Ройс. – Я забил тебе и твоей пятерке слабаков на вашей территории, так что факел у меня в руке.

– Следи за словами, придурок. Мы тебе фору дали.

Ройс смеется, а я задерживаю дыхание. Шепотки вокруг становятся все громче и громче. Чужаки тоже их слышат. Мак скользит вперед, но Ройс едва заметно дергает подбородком, и «шкафчик» останавливается – его нога застывает у края белой линии, что обводит площадку. Предусмотрительно, думаю я, он достаточно близко, чтобы при необходимости быстро принять меры, но не так близко, чтобы выдать свое присутствие.

Как раз в этот момент из толпы выходит он – Фрэнки Бриггс, чемпион в двух видах спорта, сын начальника полиции и худший из всех людей. Фрэнки парень моей кузины, но он и меня не прочь ущипнуть за задницу.

Ройс, словно почувствовав что-то, оглядывается через плечо.

Мика издает смешок, готовясь к тому, что выскочка-чужак сейчас съежится от страха и даст деру при виде бугая ростом шесть футов и два дюйма. Фрэнки Бриггс – звезда нашей школы. Но они не знают, что перед ним стоит король старшей школы Брейшо, мастер находить себе проблемы, но и решать их. У одного шесть футов и два дюйма, у второго шесть футов и один дюйм, но они не на равных – Ройс возвышается над всеми, как гора.

К сожалению, Фрэнки не замечает беззаботности Ройса. Наша местная звезда останавливается в нескольких футах позади чужака и хлопает в ладоши. Мика усмехается и подбрасывает мяч, намереваясь перекинуть его по красивой дуге над головой Ройса прямиком в руки Фрэнки, но Ройс подпрыгивает с легкостью профи и перехватывает мяч в воздухе.

Мяч снова летит. И в ту же секунду, как Ройс бросает его, я понимаю, куда именно, и пытаюсь нырнуть в толпу. Но мне это не удается – толпа слишком плотная, и, пару-тройку раз подпрыгнув, мяч подкатывается к моим ногам.

Если Ройс и успел заметить меня раньше, то не подал виду, а теперь он точно меня видит. Как и Фрэнки.

Вот отстой.

Красавчик Брейшо поворачивается ко мне, и на губах у него играет лукавая усмешка.

– Эй, подкинь мне мяч, малышка.

По шее волной поднимается жар, мне ужасно хочется двинуть ему кулаком, но, чтобы избежать еще больших неприятностей, я наклоняюсь за мячом. И конечно же, прежде чем успеваю его схватить, Фрэнки пинает мяч в сторону.

Звезда делает шаг ко мне, полностью загораживая от Ройса, и злобно смотрит с высоты своего роста.

– Малышка? – с отвращением шипит он. – Что за отребье привела с собой эта шавка?

– А что ты так возбудился?

Как только эти слова слетают с моих губ, я почти жалею, что не могу взять их назад.

Почти.

Взгляд Фрэнки еще больше ожесточается, но я не собираюсь стоять тут и наблюдать, как он изображает из себя гиппопотама, готового меня растоптать. Ничего у него не выйдет, он знает, и именно поэтому бесится. Ни одного шанса, но он все равно не перестает загонять меня в угол, когда мы оказываемся наедине и нас никто не видит.

Я поворачиваюсь, готовая свинтить отсюда, но Фрэнки хватает меня за руку и тянет к себе. Дергаюсь назад, готовясь пнуть его по яйцам, но меня опережают – колени звезды с громким хрустом ударяются о землю.

– Какого хрена! – вопит он, низко рыча.

Все вокруг охают, толпа становится еще больше.

Фрэнки вскидывает голову, и в ту же секунду крепкие руки обхватывают меня за талию и мягко оттягивают назад.

– Эй, что…

– Моли бога, девочка, чтобы все обошлось, – шепчет мне кто-то в ухо, и, оглянувшись, я вижу Мака, но он не смотрит на меня – его взгляд устремлен на Ройса, на лбу образуются напряженные складки.

Я тоже смотрю на Ройса и, когда наши с ним взгляды встречаются, набираю полные легкие воздуха.

Глаза у него черные, как зимняя ночь. Холодные и бесстрастные, без тени жизни в них.

Чудовище в свете дня.

Вот это и есть тот Ройс Брейшо, о котором мне говорили.

Тот, кто способен измениться в мгновение ока.

Нахального плейбоя больше нет – вот-вот разразится что-то ужасное, и это что-то уже не остановить.

Ройс позволяет Фрэнки встать и даже отодвигается, чтобы освободить для него место. Это он зря – наша звезда перегруппировывается, и Ройс принимает удар прямо в челюсть.

Он не пошатнулся, но голова слегка дергается.

Фрэнки хохочет, готовый снова атаковать, но я слышу мрачный смешок Ройса, и они оба слегка наклоняются.

Ройс сплевывает кровь из уголка рта, а потом разворачивается всем телом, и его правая рука замахивается с такой скоростью, что к удару просто невозможно подготовиться.

Кулак прилетает прямо в висок Фрэнки.

Фрэнки отшатывается, но быстро приходит в себя и начинает наступать.

Ройс уворачивается от ударов, словно хорошо натренированный боксер, и в какой-то момент, выпрямившись, поднимает Фрэнки (двести тридцать фунтов, не меньше) и швыряет на землю.

Голова ударяется об асфальт с громким треском, всех, кто это видит, охватывает паника, а мои мышцы превращаются в камень.

У Фрэнки закатываются глаза, у меня начинает пульсировать в висках.

Несколько человек пытаются броситься вперед – то ли права покачать, то ли на помощь звезде, но один взгляд Ройса – и они застывают на месте.

Ройс совершенно спокоен. Поднимает большой палец и прикладывает к разбитой губе, взгляд его снова прикован ко мне. Саданув Фрэнки ботинком по ребрам, он спрашивает:

– Это твой парень?

Его резкий тон словно перекручен лентой с надписью «Только попробуй мне солгать» – эту ленту, точнее, веревку, он накинет мне на шею и задушит, если я хотя бы попытаюсь.

Кручу головой – «нет», не сводя глаз с вены у него на шее, пульсирующей под бронзовой кожей, вижу дразнящую татуировку, и с каждым ударом его пульса мой собственный тоже ускоряется.

От страха? Нет.

Братец постоянно напоминает мне, что я должна бояться всех, кто носит имя Брейшо, но, глядя в темные глаза одного из них, я не испытываю никакого страха.

Даже намека на него.

По правде говоря, я чувствую противоположное, и стук у меня в висках как будто сходит на нет.

Это делает меня дурой?

Мои мышцы расслабляются, и хватка Мака на мне тоже.

Снова кручу головой, говоря «нет», и на этот раз уже увереннее.

Фрэнки подает признаки жизни.

– Парень Бриэль? – с издевкой произносит он – намеренно громко, чтобы его услышали все. – Да ты, должно быть, с луны свалился. Никто и не подумает дотронуться до этой шавки.

Он начинает подниматься, но мощная рука Ройса опускается ему на плечо, и Фрэнки снова падает.

Головы поворачиваются от Ройса ко мне и обратно, и я догадываюсь, какой вопрос вертится у этих придурков на уме.

Как я, убогая, всеми презираемая, могу быть знакома с ним, богом во плоти?

Ройс не обращает на любопытные взгляды никакого внимания. Он изучает меня, размышляя о моем ответе и о том, что сказал Фрэнки. И ему как-то удается найти во всем этом правду. Причем не только мою правду, но и правду Фрэнки тоже.

А она такова: у меня нет парня, но Фрэнки хочет от меня того, что мог бы получить парень. Он намерен добиться своего. И при этом мы оба знаем, что я никогда не дам ему то, чего он хочет, – то, что он получает от Сиары. Печально, но факт.

Ройс коленом ударяет в позвоночник Фрэнки, и тот хрипит. Потом красавчик с беззаботным видом обходит нашу местную звезду, которую только что спустил с небосклона, выставив полным идиотом. А чего ему волноваться – друг подстрахует, если что.

Он останавливается прямо передо мной и пронизывает меня взглядом, кричащим «поиграй со мной», но я не настолько глупа, чтобы обольщаться. Я точно знаю – Ройс тут не задержится, и вскоре мне придется ответить за все это перед Фрэнки, пока что лежащим на земле.

Видимо, я стою неподвижно слишком долго. Мак стоит позади меня

Ройс просовывает пальцы левой руки под мой ремень, в то время как его правая рука поднимается к моей шее.

Я понятия не имею, почему позволяю ему все это делать.

Не бью его под дых, не втыкаю палец между ребер… ничего.

Я ничего не делаю.

А еще я не дышу – я просто кусок дерьма в его игре на унижение.

– Все верно, чувак. Я с луны свалился, – передразнивает он Фрэнки, слегка наклоняя голову и не сводя с меня глаз. – Но это ненадолго, я освоюсь, верно, малышка?

Он проводит костяшками пальцев по моей ключице – и я сбрасываю оцепенение.

Отклоняюсь от него так далеко, как это возможно, и он хмурится, стиснув зубы.

Прежде чем он успевает сделать еще что-то, откуда-то справа от меня доносится раздраженный голос.

– Серьезно?!

Проклятие…

Из моей груди вырывается тяжелый вздох.

Сиара… Расталкивая толпу, она пробивается в первые ряды.

Когда она видит Фрэнки, у нее отвисает челюсть. Полагая, что это как-то связано с бурным началом дня, сестрица оглядывается вокруг, пока не находит взглядом меня.

Она проталкивается ко мне, и с каждым ее шагом Ройс тоже делает шаг, но не навстречу ей. Он сдвигается в сторону, прикрывая меня своим телом, словно громила-охранник, защищающий своего маленького слабого босса. Но мне защита не нужна, я выступаю вперед и оказываюсь прямо перед Сиарой.

– Какого черта, Бриэль? – кричит она, злобно уставившись на Ройса, а тот усмехается, глядя на наконец-то поднявшегося Фрэнки.

– Ты что, привела его сюда, чтобы повыделываться?

– Ага, это же так в моем стиле.

– Дура ненормальная!

– Сиара, остынь…

– Ага, остыну. Скажи своему дружку, чтоб убирался отсюда! – кричит она.

– Сама скажи, ты ведь знаешь его лучше меня, верно?

Сиара прищуривается, потом пихает меня в грудь.

– Ты у меня получишь, Бриэль.

– Отвали, – спокойно произношу я.

– А если не отвалю, что ты сделаешь? – с издевкой произносит она.

Я молчу, и в глазах у нее появляется слабый блеск удовлетворения. Сестрица знает, что я на коротком поводке – на том, который я сама прицепила к своему ошейнику, потому что у меня не было выхода.

Она глумливо смеется, потом срывает с моего лица очки и бросает на землю.

Я ударяю ее в ответ. У Сиары округляются глаза – она этого не ожидала.

Прежде чем она успевает снова до меня дотянуться, Мак хватает ее за запястье.

Все вокруг оторопело таращатся на нас – никогда прежде они такого не видели. Я почти слышу непроизнесенные охи и ахи: маленькая Бриэль выбралась из своей скорлупы?

Сиара вся красная от досады, но одного пристального взгляда на меня, на мои опухшие глаза оказывается достаточно, чтобы она почувствовала себя победительницей.

– Ты себя в зеркале видела? – Она притворно надувает губы. – У тебя глаза, как у кролика. Что, опять рыдала перед сном, да? – Сестрица ухмыляется, изо всех сил стараясь выставить меня слабой и никчемной, хотя знает: я не поведусь на ее дурацкие издевки.

Она также знает, что я не стану давать отпор, позволив окружающим поверить в то, во что они хотят верить.

Стерва.

Наклоняюсь, чтобы поднять очки, но обнаруживаю, что они в руках у Мики – он протягивает их мне. Мои губы дергаются, произнося «спасибо».

Пожимаю плечами и, глядя на Сиару, заставляю себя опуститься до ее уровня, хоть это и весьма фиговое место.

– Тебе-то откуда знать, рыдала я или нет, ты ведь прошлую ночь провела в постели с Грегом.

По школьному двору раскатывается тихий смех, а у Сиары глаза округляются. Чувствую себя подлой, но мне нужно, чтобы это прекратилось.

Фрэнки на долю секунду встречается со мной взглядом, прежде чем отвести глаза в сторону.

– Пошли, – говорит он, не обращаясь ни к никому, но в то же время ко всем, кто готов откликнуться.

Сиара качает головой и пытается выдернуть руку из хватки Мака. Когда он понимает, что она всего-навсего пытается уйти, он ее отпускает.

Кузина толкает Фрэнки в грудь, и, к счастью, раздается звонок, заканчивая этот кошмар.

Толпа начинает рассасываться, все еще глядя на нас, главных участников кошмара, чтобы не пропустить ничего интересного, но я не собираюсь продлевать спектакль. Разворачиваюсь и удираю так быстро, как позволяет моя ноющая лодыжка.

Мне удается преодолеть целых три фута, прежде чем рядом со мной возникает Ройс.

– Охрана школы или директор появятся тут в любую секунду, – говорю я. – Даже и не знаю, как им удалось не вмешаться.

– Да похрен.

Он перегораживает мне дорогу, и я останавливаюсь.

– Тебе легко говорить, ты здесь не учишься.

Отворачиваю голову, но он хватает меня за подбородок и всматривается в мое лицо. Представляю, что он видит…

Ройс изучает меня несколько долгих, нервирующих мгновений, потом моргает, и его губы медленно растягиваются в улыбке.

– Я ставил на карие.

Несмотря на легкое смущение (и сильное раздражение), у меня вырывается тихий смешок. Снова надеваю очки, но он быстро поднимает их мне на лоб.

– Ага, ну, – игриво закатываю глаза. – У меня неплохо получается разочаровывать людей.

– А кто сказал, что я разочарован?

Скрещиваю руки на груди, пытаясь побороть улыбку, и качаю головой.

– Ты не думаешь, что вам с Маком уже пора свалить отсюда, или пока еще недостаточно проблем, чтобы накормить твою мятежную душу?

– Малышка, – он придвигается ближе. – Ты ничего не знаешь о моей душе, и, если ты называешь это проблемами, мирок, в котором ты живешь, должно быть, так же жалок, как и выглядит.

– А что тебя здесь держит? – Я слегка пожимаю плечами. – Возвращайся в свой.

Ройс молча смотрит на меня, и в его темных глазах плещется вопрос – тот, что он отказывается задать.

– Серьезно, вам пора уходить, хотя бы с территории школы, – добавляю я.

– Подгоняешь, маленькая Бишоп? – усмехается он. – Я не фанат быстрых встреч, учти.

– Если девушки, с которыми ты проводишь время, считают твои остроты милыми или хотя бы немного притягательными, мне тебя жаль, – хмурюсь я.

– Да? И почему же?

– Это значит, что ты и понятия не имеешь о настоящих усилиях, – какая досада. Как по мне, человек, у которого в распоряжении весь мир, должен представлять собой нечто большее, чем мешок с шутками и тяжелыми кулаками.

Он пронизывает меня напряженным взглядом, словно пытается заглянуть мне в мозги, но, что еще хуже, он как будто и вправду может сделать это. Будто он понимает все то, что мне не хотелось бы высвечивать

То, о чем я не говорю, чем не делюсь.

Не то чтобы перед мной выстраивалась очередь людей, желающих узнать о моем внутреннем мире, но…

Не то чтобы я подпустила кого-то достаточно близко.

Ройс еще больше прищуривает глаза, и я делаю шаг, чтобы его обойти, но он не дает мне исчезнуть.

Качаю головой и тяжело вздыхаю.

– Мне нужно идти. У меня урок.

Зная цену – в буквальном смысле – моего опоздания, начинаю нервничать. Мне нужно бежать от него. И быстро.

Его взгляд теперь тяжел и расчетлив. Неотрывно глядя на меня, он достает из кармана скрученную пачку двадцаток и протягивает мне.

Перевожу взгляд с бабок на него.

– Это еще зачем?

Он хватает меня за руку, шлепком вкладывает деньги и шагает прочь.

– Ройс…

– Тебе это пригодится, – бросает он тоном, лишенным всяких эмоций, оглядываясь через плечо. – Иди к учительской. И поторопись – ради твоего же блага.

К учительской?

– Зачем?!

Ройс скрывается из виду, оставив мой вопрос без ответа.

Любопытство – единственная причина, по которой я разворачиваюсь и иду в школу, но только не туда, где у меня должен быть урок.

Ой, сегодня лучшим другом моей ноги был бы ибупрофен.

Вхожу в холл рядом с учительской и вижу Джорджа. Он торопливо подходит ко мне, и у меня опускаются плечи. Он что, решил добавить мне проблем?

– Джордж, я…

Я – что?

Что мне сказать нашему охраннику?

Что парень, который пробрался на территорию школы и повел себя, как Деймон Сальваторе ^[3], мне совершенно не знаком?

Но я даже не успеваю рта раскрыть – Джордж меня опережает.

– Мисс Бишоп, – его взгляд падает на деньги у меня в руке, он улыбается. – Это мне?

Опускаю глаза на пачку баксов.

– Эм-м…

Со стороны учительской раздается громкий бу-бух. Кто-то дубасит по металлической двери.

Джордж тянется к бабкам, я отдаю ему пачку, и он быстро сует ее в карман. Сняв с пояса ключи, сует один из них в замок учительской и улыбается во весь рот.

– Вам пора уходить отсюда, мисс Бишоп. Там у них что-то пошло не так, как планировалось, – он издает смешок.

Я киваю и отхожу за угол. Слышу щелканье замка, и из учительской один за другим начинают выходить преподаватели, возмущенно переговариваясь.

– Уф, уф. Какого черта, как же вы оказались заперты? – спрашивает Джордж, бросая на меня последний взгляд и подмигивая.

Что… это он их там запер? И поэтому никто из них не появился на площадке?

Быстро шагаю на урок, но чем ближе подхожу к двери класса, тем очевиднее для меня становится, что Ройс с самого начала позаботился о прикрытии – и не ради своей выгоды…

…а ради меня.

Позаботился странным, неадекватным способом, который, однако, позволил ему сделать все, что он задумал, привлечь внимание и разузнать обо мне и той реальности, в которой я существую.

Из груди поднимается смех.

Хороший, настоящий смех.

Не громкий, не булькающий, а тот, что добавляет немного света изнутри.

Вероятно, мне следует бояться этого ощущения невесомости, которое уже так долго меня не отпускает, но вместо этого я цепляюсь за него.

Потому что, хоть солнце и луна поочередно освещают наш мир, чувствовать этот свет – большая редкость, и нельзя позволять кому-то это отнять.

Потому что это чувство исходит изнутри, а не снаружи.

Глава 4 Ройс

Голубые.

Нет, не голубые, сине-зеленые.

Черт, не сине-зеленые…

Оттенок немного глубже, смесь того и другого, но яркий и чистый, с ледяным центром.

Бирюзовые.

Но почему ее глаза опухшие и почему ее сестра-стерва так на нее налетела?

А крошка-то… Казалась терпилой-размазней, но в итоге размазала по стенке свою ушлую кузину.

Не ожидал такого от нее.

– У тебя там все нормально? – Я вскидываю голову и смотрю на Мака, он хохочет: – Замечтался?

– Чувак, иди на хрен.

Мак смеется еще громче, качая головой.

– Ну правда, что случилось?

Молча смотрю прямо перед собой. Я не обсуждаю такое дерьмо ни с кем, кроме моих братьев или Рэйвен, но их сейчас здесь нет, так что не пофиг ли?

– Телка, что тут объявилась, – говорю я, – это ее кузина. Заметил, что она в сто раз больше похожа на Бишопа? Такая же бледная, как этот мудак, с темными волосами и с такими же большими проблемами.

– Заметил.

Он поворачивается ко мне всем телом, собираясь слушать дальше.

– За пару дней до того, как Бас появился в нашей общаге, Бриэль отправили сюда – это означало, что она больше не является частью нашего мира. Неделю спустя Бас пришел и спросил про ее досье, предложив отработать бесплатно два года на нас, если мы отдадим ему файл и позволим этот файл уничтожить.

– Умно, – кивает Мак. – Вывез ее, подождал, а потом попросил, зная, что вам, в сущности, уже все равно.

Я киваю.

– Вот именно. Нам и было все равно. Мы считали, что уже сделали то, что от нас требовалось. Девчонка получила лучшую жизнь, чем у нее была прежде, так что мы дали ему то, что он хотел. Мы даже зауважали мудака за преданность сестре, готовность довольствоваться малым, если, по его мнению, так будет лучше для нее, защищать ее, держать подальше от нас и что там еще.

– И вы все равно платили парню, потому что хотели, чтобы он пробился наверх, – говорит Мак.

Именно.

Мак сечет все с полуслова, поэтому у него есть шансы в мире Брейшо. Я выкладываю все, потому что скоро он займет среди нас важное место, хотя пока что об этом не знает.

– Касательно наших файлов, – говорю я. – У них нет копий. Они попадают к нам прямо с серверов округа и оттуда удаляются в ту же секунду. Там все. Записи врачей, полицейские отчеты, школьные косяки… Пуф – и всего этого дерьма нет, будто никогда и не было.

Он изучающе смотрит на меня, потом опускает глаза.

– Насколько я понимаю, когда к вам, парням, попали досье Бишопов, вы были девятиклассниками, и вы руководствовались словами вашего отца, едва заглянув в файлы. А если точнее, вы их не читали.

Я киваю.

– Мы посмотрели только один отчет – обвинение в умышленном нанесении телесных повреждений, выдвинутое против Баса, – чтобы понять, насколько он хорош в этом деле.

– И ты приехал сюда, понятия не имея, кто эта девчонка и чем она живет.

– У меня не было ничего, кроме имени и адреса, и эта инфа стоила мне чертову кучу бабок. Так что когда я приехал сюда, увидел кузину, которая похожа на Баса как две капли воды, я сказал себе: «Это она, дело сделано, мать вашу»… – Подавляю вздох. – Я повелся, чувак. Выглядел лохом, пока кузина ее не сдала.

– Не-е, чувак, – качает головой Мак. – Ты бы все равно разобрался.

Возможно.

Как-то не по-нашему вот так делать выводы без доказательств. Братья надрали бы мне задницу.

Или попытались бы.

Рэйвен определенно надрала бы, а потом, наверное, надрала бы задницу и Бриэль, за то что пыталась меня обдурить. Если бы Рэйвен не была беременна…

А может, и беременная бы надрала.

На моих губах на мгновение появляется улыбка, но даже мысли о семье не стирают дерьмо, что плещется у меня в голове.

Мак это видит.

– Это не то, что взрывает тебе мозг. Выкладывай, чувак.

Да уж, он знает меня. Облизываю губы, уставившись в окно.

– Бас попросил нас отправить ее сюда, потому что, как он сказал, так будет лучше для нее. Мол, семья здесь любит ее. Хочет, чтобы она была с ними. Что здесь у нее будет настоящая жизнь. Будущее, которое можно построить. – Я поворачиваюсь к Маку. – Ну, какие у тебя ощущения – все так и есть?

Как я и думал, Мак качает головой – «нет».

Когда я решил отправиться сюда, моей единственной ясной мыслью было приехать и поиграть с сестренкой мудака, что меня выбесил, подразнить ее, чуток испытать. После этого я бы уехал с пикантной историей, которой поделился бы с этим придурком Бишопом при нашей следующей встрече.

Но то, что должно было стать нашим грязным «встретились и познакомились», превратилось в закрученное «схватил и побежал».

Мои инстинкты на взводе, они вопят: что-то тут не так.

Ее кузина и вся та хрень, которую она несет, школа…

Эта легкость, когда она в машине с незнакомыми парнями…

И пойди ее отыщи в этой школе.

– Ты остаешься, – Мак пронизывает меня взглядом, но это не вопрос, и ответ не нужен.

Я достаю из бардачка косяк и разваливаюсь на сиденье.

– Пить хочешь? – спрашивает Мак.

Улыбаюсь, приподнимая самокрутку.

– Скоро захочу.

Мак смеется, заводит машину, и мы уезжаем.

Я щелкаю зажигалкой, подношу к кончику косяка и пыхаю, пока он не разгорается. С моих губ стекает дым.

Бриэль Бишоп.

Крошка.

С характером.

Готовая к новым поворотам гребаной судьбы.

Бриэль

Стоит мне подумать, что кошмар подошел к концу, потому что в уши льется дивный звук звонка с последнего урока, как я вспоминаю, чем заканчиваются все прочитанные мною книги, и от этого бегут мурашки по коже. Осознаю, что проблема не исчезла, а лишь затаилась в засаде, и подтверждение тому – этот плохой парень с татуировками, что стоит напротив меня, прислонившись спиной к машине, руки скрещены на груди.

Я тяжело вздыхаю и продолжаю ковылять вперед.

С каждым шагом я все ближе, и Ройс приподнимает подбородок.

Останавливаюсь в нескольких футах от него.

– Ты еще здесь.

– И ты чертовски этому рада.

Издаю тихий смешок и на мгновение отвожу глаза в сторону. Но мой взгляд тут же возвращается к нему, когда он опускает руки.

– Ты мне солгала, – говорит он и вслепую тянет руку за спину, чтобы открыть заднюю дверцу. – Так что теперь ты мне должна.

– Я не буду с тобой спать, – отказ слетает с моих губ без участия мозговых извилин.

Рука Ройса застывает на дверной ручке. Сбросив с себя оцепенение, он идет прямо на меня, источая уверенность.

– Это вызов?

Я подавляю смешок, качаю головой и отступаю чуть назад.

– Точно нет, но об этом определенно стоило упомянуть.

Несколько мгновений он пристально смотрит на меня.

– Садись в машину, малышка Бишоп.

– А что, если не сяду?

Он коротко, с издевкой смеется.

– Смешно. Ты смешная.

Дистанция, которую я создала, слишком мала. Он стирает ее, нависая надо мной с предостерегающим взглядом.

– То, что я тебе предложил сесть, уже вежливость с моей стороны…

– Предложил? Приказ – это, в твоем понимании, вежливость? Продолжай.

Его лицо ожесточается, в глазах вспыхивает что-то еще – молчаливый вопрос, которым он не собирается делиться, но тем не менее жаждет получить ответ.

– Можешь отказываться сколько угодно, всезнайка, но знай, что твоя задница в любом случае окажется в этой машине. Либо ты сядешь сама, либо я тебя подниму и засуну туда, но, возможно, тебе захочется этого избежать, ведь на нас смотрят дружки твоего парня.

Я напрягаюсь, но не оглядываюсь и честно отвечаю:

– Мне на них плевать.

– Хорошо, – он вздергивает голову. – Как и мне. А теперь садись.

– А ты всегда такой начальник?

– Да.

Пошаркивая ногой, обдумываю то, что он сказал мне раньше.

– Что ты имел в виду, говоря, что я тебе должна? Должна что?

– Две правды за каждую ложь.

– Так я просто совру снова.

– Не-а, – он смахивает мои волосы со лба и смотрит мне прямо в глаза. – Не соврешь.

У меня внутри просыпается беспокойство.

– Ты меня не знаешь.

– Уверена?

Уверена ли я?

Может, он и есть тот человек, который парковался в конце моей улицы, следя за мной последние пару недель? Брат как-то говорил, что они единственные, кто вроде бы знает, где я оказалась. Но я сомневаюсь, что он это подтвердит, если я спрошу.

Слегка поджимаю губы, обдумывая, что делать, но в конце концов закатываю глаза, обхожу его и сажусь в чертову машину.

И, удивительное дело, Ройс садится рядом со мной.

Ни он, ни Мак особо ничего не говорят по дороге, так что я тоже сижу молча, пока не понимаю, что мы подъехали к одному из отелей нашего города.

Мои мышцы напрягаются, и я вжимаю ладони в потрепанные сиденья.

– Ну нет уж. Я не собираюсь заходить туда с вами двумя.

Они оба ржут, но ничего не отвечают. Потом выходят и встают позади машины.

Я начинаю потеть.

Они планируют прикончить меня?

Договариваются, куда деть мое тело?

Отвезут мое тело в свой город, куда никто не посмеет явиться с поисками?

Напряжение нарастает, потому что я пытаюсь читать по губам, но у меня не получается. Что бы там ни было, это может быстро превратиться для меня во что-то плохое, если я не буду сохранять спокойствие. Но потом Мак отдает Ройсу ключи, а сам идет к другой маленькой машине, припаркованной впереди драндулета, в котором я сижу. Это помогает мне немного успокоиться.

Мак открывает водительскую дверь, и я решаю, что могу безопасно выйти из машины и подслушать их разговор.

– Разузнай, что там у нас в школе происходит, – говорит Ройс, бросая на меня быстрый взгляд. – Никого из нас там не будет, пока братья на секс-каникулах, а я тут торчу.

Мак кивает.

– Как только приеду, сразу туда. Узнаю новости и сообщу в течение дня.

– Спасибо, чувак. Давай уже, тебя девчонка твоя заждалась.

Лицо Мака расплывается в улыбке.

– К тому времени, как я приеду, она как раз проснется.

– Ей не засаживали уже несколько дней, – подмигивает ему Ройс. – Так что я верю в тебя.

Мак смеется, и они с Ройсом стукаются кулаками.

– Пока-пока. – «Шкафчик» приподнимает подбородок и с усмешкой салютует. – Будь здорова, Бишоп.

Я поджимаю губы, вяло машу ему в ответ, и мы с Ройсом вместе провожаем взглядом машину.

Обернувшись, обнаруживаю, что Ройс смотрит на меня.

Изучает.

Оценивает.

С любопытством?

Он отводит взгляд и садится на водительское место, а я иду к пассажирскому впереди.

Через несколько минут мы подъезжаем к заправке. Он отстегивает ремень и выходит, я выхожу вместе с ним. В магазинчике он следует за мной по пятам. Когда я открываю стеклянную дверь холодильника с напитками, его грудь упирается мне в спину, а пряжка ремня касается моей поясницы. Мне приходится поднять руку и схватиться за пластиковую полку, чтобы не упасть на стеллаж. Ох и ничего себе – спереди из холодильника на меня дует прохладный воздух, а затылок обжигает жаркое дыхание.

Изгибаю шею, чтобы встретиться с ним взглядом.

– Ты пытаешься соблазнить меня в мини-маркете, где пахнет мокрыми тряпками?

– Да ладно тебе, Бишоп, ты же умнее, чем кажешься. – Он с коварной усмешкой наклоняется к моему уху. – Если бы я хотел тебя соблазнить, то ты бы уже была в моем номере в отеле.

Прежде чем я успеваю моргнуть, Ройс испаряется, но, готова поспорить, он слышит мой смех, куда бы ни сбежал.

Ну-ну, похоже, его уровень и вправду – девчонки, что спят только со спортсменами.

Это уже излишне, но, будто глоток свежего воздуха, немного расслабляет.

Покачав головой, я беру напиток, обхожу магазин в поисках перекуса, а потом направляюсь к кассе.

Стоит мне свернуть за угол, как натыкаюсь на Ройса, и мы оба жуем то, что выбрали – пончики с шоколадной глазурью и посыпкой.

Он прищуривается, опуская взгляд на «Йу-Ху» ^[4] в моей левой руке, и я замечаю такой же у него под мышкой.

– Необязательно брать ту же хрень, что и я, – отчитывает он меня, как ребенка. – Я куплю тебе то, что хочешь.

Я распахиваю глаза.

– О, так это я скопировала тебя? Отличная попытка. Что, боишься показать свои предпочтения в еде?

Он испепеляет меня взглядом.

– Это и есть мои предпочтения в еде.

Пожимаю плечами и откусываю маленький кусочек шоколадной глазури, прежде чем она упадет, а потом ставлю банку на прилавок.

– Ну, и мои тоже, и прежде чем ты убедишь себя в обратном, знай, я в состоянии заплатить за трехдолларовый перекус.

Со взглядом, полным подозрения, Ройс опускает свою банку на прилавок, прикладывая больше силы, чем требуется. Игнорируя то, что я сказала об оплате, он бросает кассирше двадцатку и выходит.

В машине он молчит, и, прежде чем я успеваю понять, мы подъезжаем к дому моей тети. Ройс паркуется, хватает телефон и начинает тыкать в экран.

Замешкавшись, я наматываю ручку сумки на запястье и жду какого-то откровения, типа что и почему сегодня случилось, но он не отрывает взгляда от телефона, так что я выхожу и захлопываю за собой дверь.

Мои ноги едва успевают коснуться бордюра, как он отъезжает.

Не уверена, почему он вообще ждал меня после уроков и настоял на том, чтобы я с ним поехала, если в итоге просто молча привез меня сюда. Но разве это на самом деле важно?

Высоко подняв голову, иду во двор и бросаю сумку на траву.

У дальней стороны дома беру маленький ящик из-под молочной тары, вытаскиваю одеяло, уложенное в него, и переворачиваю ящик.

Позволяю себе на пять минут расслабиться, насладиться «Йу-Ху» и остатками пончика, а потом приступаю к работе: достаю учебники и начинаю делать домашнее задание. На самом деле у меня одно желание: чтобы солнце побыстрее село. Тогда я смогу забраться в постель и сколько угодно смотреть на звезды.

Глава 5 Ройс

Падаю на пружинистую кровать в так называемом люксе и приставляю телефон к Библии, которую нашел в шкафу. В ту же секунду, как мне удается его зафиксировать, телефон звонит.

Улыбаюсь, отвечая на видеозвонок моей семьи.

Первым на экране возникает лицо Рэйвен. Ее черные волосы собраны на макушке, мешковатое худи закрывает все тело.

– Понибой! – улыбается она.

– Рэй-Рэй, я уже, черт, по тебе соскучился.

Она смеется и двигает ноут.

– Я тоже. Повиси-ка, мне нужно больше места.

Киваю, протягиваю руку, чтобы взять пакет с едой, и ставлю его перед собой.

Пару секунд спустя на диван опускается Кэптен, а Виктория устраивается на подлокотнике рядом с ним.

– Вик-Ви, – провожу пальцем по губе и дразню ее: – У тебя вот тут капелька засохшей спермы.

– Отвали, – смеется она, дотрагиваясь до губ. – Зоуи решила накормить меня своими макаронами.

– А где моя племяшка?

Кэп с улыбкой смотрит мимо камеры.

– Уже идет.

– Рэй-Рэй, куда ты делась? И где Мэддок?

– Я здесь! – Она снова появляется на экране – опускается на диван рядом с Кэптеном. – Мэддок несет газировку из домика у бассейна, потому что у твоего отца там то, что надо. Хрень, короче.

– Ты имеешь в виду, что Мэддок притащит бескофеиновое дерьмо в надежде, что ты начнешь его пить?

– Ага, – смеется она.

Я улыбаюсь.

– Дай мне посмотреть на моего малыша.

– Прекрати говорить «мой малыш», придурок! – доносится крик Мэддока.

Мы с Кэпом смеемся, наши взгляды прикованы к Рэйвен – она натягивает ткань худи, чтобы показать идеально круглый живот. Да, я видел Рэйвен совсем недавно, но не хочу ничего пропустить.

Таращусь на ее живот.

– Как такое возможно, что у тебя там человечек, Рэй-Рэй?

Пару недель назад я получил запечатанный конверт – в нем результат УЗИ с заключением, какого пола малыш. Фишка в том, что Мэддок и Рэйвен этого не знают. Конверт мне передала Рэйвен, это подарок от нее, от них, и мне нечем им отплатить. Почему подарок? Рэй-Рэй хотела, чтобы у меня было то, за что бы я смог ухватиться, и это она здорово придумала. Теперь я ломаю голову, что подарить ребенку, когда он через положенный срок встретится с родителями и со всеми нами.

Рэйвен усмехается, но кто у нее там, не спрашивает. Вот кремень! Она садится поудобнее, откидывается на подушки, и рядом с ней наконец появляется Мэддок.

– Как дела? – Он приподнимает подбородок, уголок его рта дергается вверх, глаза сканируют каждый дюйм моего тела. – Черт, это все так странно.

Я киваю с едва заметной улыбкой.

Так и есть. Странно. Прошло всего ничего, как я уехал, но для нас это долгий срок. За исключением нескольких отстойных ситуаций в прошлом году, мы всегда вместе. С самого детства. Быть на расстоянии – это не для нас, у нас одна общая жизнь на всех. Мы как тройняшки, хотя и не родные по крови. Наша связь намного сильнее, чем у большинства других людей. Мы понимаем друг друга без слов, мы все на одной линии, ухо к уху, ноздря в ноздрю. У каждого из нас свой характер, и все же мы едины. Мы – команда.

Я фыркаю, вспомнив, как нас назвала Бриэль – три мушкетера.

Наверно, так и есть, вот только наша троица выросла до пятерки.

И только я один остался без пары.

– Ройс, – успокаивающе произносит Рэйвен.

Поднимаю на нее взгляд, и у нее на лбу появляется обеспокоенная складка. Она наклоняется к экрану, хмурясь все сильнее.

– Ты в порядке?

– В полном порядке, а что?

Ну вот, опять уклоняюсь от ответа, как мудак.

– Ничего, – смеется Рэй-Рэй.

– Ты лучше расскажи, как там у вас? Как проходят ваши секс-каникулы, пока я практически в континенте от вас? Насколько я вижу, Рэй-Рэй, ты пока можешь сидеть и стоять, живот тебе не мешает, а значит, Здоровяк…

– Я тебя сейчас прибью, брат, – сердито перебивает меня Мэддок.

– Но я же так далеко, – улыбаюсь я.

Брат издает смешок, показывает мне средний палец и отпивает воду из бутылки.

– У нас все отлично, Понибой, – снова вступаетРэйвен. – Каждое утро – доброе, каждый день – добрый, а уж ночи…

– Вот это я и хотел услышать.

Она смеется, переводит взгляд на Мэддока, а он тянет к кому-то руки, и я знаю, к кому.

Вот она, черт побери.

Туго стянутые светлые кудряшки, тонкие прядки вокруг лица и мегаваттная улыбка, направленная прямо на меня.

– Дядя Бро! – кричит наша принцесса, наклоняясь как можно ближе к экрану.

– Мишка Зоуи! Как же я по тебе соскучился!

– Я тоже по тебе соскучилась! – хихикает она. – Дядя Ди сказал, ты хочешь, чтобы я завтра посмотрела мультики с ним, потому что ты не приедешь.

– Дядя Ди тебя об…

– Ладно, – Кэп перебивает меня, взгляд у него сердитый, и я подавляю улыбку.

Мы, может, и отъявленные придурки, но стараемся научить Зоуи придерживаться наших правил, и одно из них – не врать друг другу. Неважно, насколько велика проблема, насколько отстойными видятся последствия правды – финтить нельзя.

Конечно, мультики – это мелочь, и контекст тут такой: мой брат пытается соревноваться со мной за место лучшего дяди, – но даже в мелочах нельзя обманывать. Я не говорил, чего хочу, а чего нет, тут Мэддок слукавил, но уличать его перед малышкой – этого делать нельзя.

Так что я киваю и улыбаюсь племяшке, а Мэддоку, когда Зоуи отворачивается, показываю средний палец.

– А что у вас сегодня на ужин? – спрашиваю я.

Все со смешками смотрят на Рэйвен.

Черт, как же мне хочется быть с ними. Но это мой выбор – приехать сюда без них, хотя они без вопросов запрыгнули бы в машину ко мне, если бы я попросил.

И все же мне не удается отделаться от этого мерзкого ощущения, будто я рыба, вытащенная из воды.

Рэйвен замечает перемену в моем настроении, прищуривает глаза, но я прячу от нее глаза.

– Ну, мы заказали китайскую еду по запросу беременной леди, – говорит Виктория.

– Но леди сказала, что на вкус это то еще дерьмо, – ворчит Мэддок. – Клянусь богом, она могла бы питаться одними кукурузными чипсами с острым соусом и сладостями.

Я смеюсь, но беру себе на заметку прикупить Рэй-Рэй кучу пачек «тебе это нельзя», когда поеду домой.

Кэп, выходивший из комнаты, возвращается и ставит перед Зоуи тарелку.

– А это что? – спрашивает малышка.

– Жареная курица. И угадай, в чем она обжарена? – Виктория подмигивает Рэйвен. – В измельченных кукурузных чипсах.

Я хихикаю, а Мэддок качает головой, глядя на свою ненаглядную. Потом исчезает ненадолго и появляется с двумя тарелками в руках.

– Я смотрю, ты тоже перекусить собрался? – Он кивает на мой пакет с едой

Открываю пакет и достаю пухлый сэндвич с трай-типом ^[5].

– У них тут выбор невелик, но соуса они не жалеют.

Мои братья и Рэйвен едва заметно кивают. Знаю, они хотят спросить, где это «тут», но не спрашивают. Правду я все равно не скажу, а на соврать – табу. Тот факт, что я держу язык за зубами, означает лишь, что я еще не готов и они не будут давить.

Вместо этого Кэп спрашивает:

– Мак уже выехал?

– Ага, – отвечаю я с набитым ртом. – Он вернется к утру.

Братья снова кивают, но Рэйвен воздерживается.

– Тебе там нормально без него? – Она пристально всматривается в меня.

– Ну, я большой мальчик, Рэй-Рэй.

Она роняет вилку с громким звоном, эхом прозвучавшим в динамике.

– Я не о том спрашиваю, и ты это знаешь. Ты там один, Ройс. Вдали от нас.

– Я в порядке.

– Ага, это говорит парень, который ненавидит ездить в одиночестве на заднем сиденье.

Я кашляю и ерзаю на кровати.

– Честно, Рэй-Рэй, у меня все отлично.

Ее брови тревожно сходятся, но она отводит взгляд, понимая, что между нами сотни миль, и ничто не сможет этого изменить, пока я сам не решу. Обожаю эту стерву за то, что она понимает меня лучше, чем кто-либо.

Кэптен переводит разговор на нейтральную тему, и мы болтаем ни о чем. Они едят свою курицу, а я – сэндвич. В конце звонка мы договариваемся о том, что завтра созвонимся в это же время и будем делать так каждый вечер, пока все снова не окажемся рядом.

Когда нам было по семь лет, отец каждому из нас подарил по особой вещице, чтобы еще крепче связать нас, хотя эмоционально мы были связаны гораздо раньше – с того момента, как начали осознавать себя.

Мэддоку он дал ключ, Кэптену – кастет, а мне – цепь из белого золота с крестом, семейную реликвию. У каждого из этих предметов было свое значение, напрямую связанное с тем, что он увидел в наших глазах, и моя цепь олицетворяла силу семьи как единого целого.

В семь лет я был ниже своих братьев, стройнее, но не слабее. Сам себя я видел великаном ростом в десять футов, и помню, как отец сказал мне, что я должен ходить с прямой спиной, расправив плечи. Он дал мне цепь, которая тогда свисала до пупка, а про крест сказал, что я должен с гордостью носить его, как солдат – свой жетон, как генерал – свои медали. Потому что этот крест символизирует борьбу, через которую прошла наша семья. Борьбу, от которой, он знал, я не сбегу и которой не испугаюсь.

Когда нам было по семь или даже меньше, наш отец увидел силу, о которой мы еще не знали, но в которую верили.

А теперь мы знаем.

Вытаскиваю цепь из-под рубашки и читаю слова на тыльной части креста – те, что выгравированы на каждом из наших талисманов. Пару лет назад я сделал татуировку, так что, даже если я и потеряю цепь с крестом, слова останутся, напоминая о том, что я и так никогда не забуду.

Семья – это не только общая кровь.

Дерзкое, отважное заявление – самое правдивое из всех, что я когда-либо слышал.

Мы поняли мощь этих слов, еще будучи детьми, а теперь мы ценим их еще выше.

С теми, кого мы больше всего любим, мы делим наши сердца и наши жизни – никак не меньше.

Кому-то традиция совместных ужинов может показаться чем-то тривиальным, но не нам. Это и правда традиция, и мы не желаем нарушать ее. Конечно, всякое бывает, но за последнее время мы нарушили ее всего несколько раз, и мы не хотим, чтобы это повторялось часто. Это то, что мы обещали друг другу, когда росли: каким бы отстойным ни был временами наш мир, с какими бы дикими проблемами мы ни столкнулись, будь то городские или наши собственные разборки, ужинаем мы вместе. Конец дня – лучшее время, чтобы освежить воспоминания на случай, если мы вдруг лишимся всего. Что бы ни случилось, семья останется и мы будем вместе.

Семья, которая нас объединила.

А ужин – напоминание о том, что в нас течет такая же кровь, как и во всех остальных, пусть даже наш мир особенный.

Вспоминаю шутку Бриэль – о том, что мы наняли ее брата изображать гангстера для спасения наших гребаных жизней. Не такая уж это и шутка, потому что у нас хватает врагов.

Откладываю сэндвич в сторону, откидываюсь на плоские подушки и смотрю в потолок.

Гангстеры и мушкетеры.

Девчонка считает, будто знает о нашем мире все.

Далеко не все…

Но какого хрена я вообще думаю об этой пигалице, раз уж на то пошло?

Может, мне пора вернуться домой?

Меня накрывает зудящая необходимость почувствовать толпу вокруг – толпу близких людей. Мне невмоготу торчать здесь, но я подавляю в себе расслабляющие мысли.

Я только что сказал, что у меня все отлично, и так и есть. Я сам притащил себя сюда. Сам разрешил Маку уехать. У меня все в порядке.

У меня все в порядке.

Обвожу взглядом потолок с лепниной, рассматриваю облупившуюся штукатурку, потом мой взгляд притягивают часы и ключ, лежащий рядом с ними.

Да похрен.

Вскакиваю с постели, натягиваю черное худи и выхожу из номера.

Я не знаю, куда иду – просто не могу больше сидеть в запертой комнате, наполненной пронзительной тишиной.

Запрыгиваю в тачку и отъезжаю.

К тому времени, как я понимаю, куда направляюсь, я уже на месте – рядом с домом тетки Бриэль.

В доме темно, и я уже собираюсь уехать, когда вдруг замечаю вспышку.

Какого черта?

Выпрыгиваю из машины и несу свою задницу вперед. Предчувствие не обмануло – это она, лежит на поддоне от ящиков, все еще в школьной форме.

Напрягаю мускулы, подходя к ней – а вдруг труп? – но вскоре понимаю, что она дышит, и меня накрывает чувство досады.

Внутри разгорается какое-то абсурдное раздражение.

– Просыпайся.

Бриэль вскидывает голову. Волосы закрывают ее лицо, пока она в панике крутится вправо-влево. В каком-то обдолбанном угаре она наконец смахивает серебряные пряди с лица и изо всех сил жмурится.

– Давай, давай, давай, – шепчет она, поднимает руки и пальцами осторожно постукивает по векам.

– Жаль тебя прерывать, маленькая Бишоп, но если ты пытаешься себя разбудить… ты не спишь.

Каждый мускул на ее тельце сжимается, пальцы слегка раздвигаются – так, чтобы сквозь них встретиться со мной взглядом.

И тут же ее плечи опускаются вместе с руками.

– Что ты тут делаешь? – шипит Дюймовочка.

– Лучше скажи, какого хрена ты делаешь тут, во дворе? – Я приседаю на корточки рядом с ней, положив локти на колени.

На этот раз ее ладошка прикрывает зевок.

– Который час?

У меня дергается челюсть.

– Почему ты здесь, а не в доме?

Она пронзает меня сердитым взглядом.

– Прекрати отвечать на мои вопросы своими.

– Прекрати задавать вопросы и ответь на мои.

– О боже, – она качает головой, раздраженно фыркая.

– Какого хрена ты спишь тут в девять вечера?

Вот. Я все-таки сказал ей, который час. Считайте меня добряком, вашу мать.

– Я… – Она умолкает, смотрит на лежащие рядом с ней книги, и у нее в глазах будто вспыхивает маленькая лампочка.

– Я делала домашнее задание… – Вид у нее такой, будто она пытается убедить саму себя. – Наверное, я уснула.

– Ага, – притворно соглашаюсь я. – Ты все сделала, сложила книжки и тетради в стопку, как примерная ученица, и так устала, что не было сил зайти в дом.

У нее на лбу появляется складка.

– Может, я искала Малую Медведицу.

Я слегка дергаю головой.

– Кого ты искала?

– Может, я смотрела на звезды?

Я медленно поднимаю бровь.

– Это что, вопрос? Ты сама не знаешь, что делала?

Уголок ее рта оттягивается вбок, но не сказать, чтоб весело.

Бросаю быстрый взгляд на дом – света там нет.

– Вставай давай, – говорю я.

– Ройс…

Поднимаю ее книжки с земли, засовываю в сумку и смотрю на девчонку сверху вниз. Она по-прежнему сидит на поддоне в позе лотоса.

– Вставай.

– Мне тут нормально, спасибо, – говорит она и поджимает губы.

– На счет «пять» я сам занесу тебя в дом.

Она фыркает, но чем дольше смотрит на меня, тем больше смущения отражается у нее в глазах.

Похоже, здесь творится какая-то фигня. Ладно, дам ей шанс рассказать, в чем дело.

– Эй, почему ты здесь?

Она концентрирует взгляд на сумке у меня в руке. Перекидываю сумку через плечо, нагибаюсь и подхватываю строптивицу на руки. У нее округляются глаза, но ей ничего не остается, кроме как покрепче ухватиться за меня.

– Один.

– Ройс…

– Два.

– Не надо…

– Пять.

Взлетаю вверх по ступенькам, моя рука опускается на дверную ручку, но ее ладонь тут же накрывает мою, и жар ее тела заставляет меня замереть.

Впериваю в нее взгляд. Мышцы у меня на животе напрягаются.

Она смотрит на меня потемневшими, измученными бирюзовыми глазами, молча умоляя отпустить ее и уйти прочь.

Эта девчонка – она меня не знает.

Я ее не знаю.

Так какого черта я понимаю, чего она хочет?

И что еще фиговее – откуда она знает, что я понимаю?

Убираю руку с чертовой дверной ручки, но девчонку не отпускаю. Хмурюсь, пересекая газон, и не останавливаюсь, пока не дохожу до машины. Ставлю ее на ноги и тянусь к дверце.

Что-то вертится у нее на кончике языка – попытка возразить, быть может? Но вместо этого она молча садится в машину и смотрит перед собой.

Я осторожно, без стука закрываю дверь и на черепашьей скорости обхожу драндулет… Даже не знаю, почему я медлю. Но почему-то это кажется до хрена важным.

Мелькает мысль, что по-хорошему следовало бы выпнуть ее задницу из машины. Но я сажусь на водительское место и везу ее в первое попавшееся место, которое еще открыто, – в маленькую закусочную.

Мы сидим здесь уже минут двадцать, из которых последние пятнадцать она притворяется, будто не косится на меня из своего угла, а я притворяюсь, будто сосредоточился на своей картошке фри и шоколадном коктейле.

Драматичный выдох и громкое «клац» ложкой об стол помогает ей наконец привлечь мое внимание.

Поворачиваю к ней голову.

– Что?

– Ты не собираешься спросить меня, почему я была на улице?

– Нет.

– Почему?

– Потому что я и так знаю.

– Да ладно… – Она разворачивается ко мне всем телом. – И почему же?

– Не-а, – усмехаюсь я. – Неохота мне играть в твою фигню. Посидим еще, а потом я отвезу твою задницу обратно и брошу на обочине.

– Если так, зачем ты вообще приперся?

Мои брови сходятся на переносице – вообще-то я и сам не знаю ответа.

Эм-м, мне было неспокойно, я задыхался, мне нужно было выйти и подышать свежим воздухом – именно это я и сделал.

Ничего такого.

Оставляю ее вопрос без ответа, и она опускает взгляд.

После нескольких секунд молчания она говорит:

– Ты бы такого не сделал.

– Не сделал что?

– Не бросил бы на обочине…

Стираю с лица все эмоции, выстраивая высокую стену.

– Не делай вид, будто знаешь меня.

– А ты не выкладывай свои карты так быстро.

– Девочка, ты…

– Бриэль, – она выставляет вперед подбородок.

У меня под кожей бурлит гнев, обдавая жаром.

Наклоняю голову, но, прежде чем успеваю произнести хоть одно гребаное слово, она, как избалованный ребенок, хватает с моей тарелки ломтик картошки и закидывает себе в рот.

– Нет ничего плохого в том, что ты захотел вернуться и убедиться, что я в безопасности, – говорит она.

– Да мне вообще похрен, что с тобой, – выплевываю я.

Эта штучка мастер выкручивать нервы.

Бриэль закатывает глаза и поднимает свой стакан с молочным коктейлем.

– Ладно, я перефразирую, и мы сможем притвориться, будто ты равнодушен и беззаботен, хоть это явно не так. Так нормально звучит?

Сверлю ее взглядом.

– Ты как будто прям хочешь, чтобы я оставил тебя здесь.

Она смеется, но продолжает нести пургу.

– Нет ничего плохого в том, что тебе не нравится сама мысль о том, что какая-то девушка может быть в опасности. Ну, теперь как… уже лучше?

– Если спать во дворе – это опасно, и ты об этом знаешь, зачем ты это делаешь?

– Если расхаживать по двору школы, где люди не знают, какой ты весь из себя крутой пацан, – это опасно, зачем ты это делаешь?

Подавляю улыбку, которая так и просится наружу.

– В этом нет ничего опасного.

– Затевать драку с чуваком, который для них практически идол… – Фрэнки у нас гигант, мускулистый и все такое… – Она вдруг начинает смеяться, но тут же прекращает. – Что?

Бросаю на нее сердитый взгляд.

– Я ничего не говорил.

Она прикусывает губы, веселье из нее так и хлещет, и это выводит меня из себя.

– А, ну да, ты ничего не сказал, – соглашается она. – Но у тебя прям на лице написано: «Я раздражен» – такой злой мальчик.

– Я раздражен. Ты слишком много болтаешь.

– А ты привез меня в эту забегаловку – зачем? – Она утаскивает еще один ломтик картошки и макает в свое мороженое, прежде чем откусить. – Чтобы поесть?

– Не выворачивай все, – морщась, произношу я. – Мы здесь, только чтобы убить время, пока тебе не разрешат войти в дом, где ты живешь. Но если ты предпочитаешь спать на улице – одно твое слово, и мы вернемся туда, откуда, на хрен, приехали.

Она напрягается всем телом и опускает взгляд в креманку. Поднимает ложку и слегка помешивает подтаявшее мороженое.

– Я не говорила, что не могу войти.

– Ты запаниковала, когда я схватился за дверную ручку.

Она открывает рот, но захлопывает его, переводит на меня взгляд, и в нем отражается неловкость.

– Расскажи мне, почему, – продолжаю я.

Она приподнимает одно плечо и бросает на меня неуверенный взгляд.

– Потому что какой еще выбор у нас есть, Ройс Брейшо, кроме как делать то, что мы должны, чтобы выжить?

– Тебе приходится спать на улице, чтобы выжить?

– Мне приходится избегать плохих ситуаций, чтобы выжить, но я сэкономлю нам обоим время и повторю: здесь не совершают преступлений. Люди мудаки, но слова – это слова, – она пожимает плечами. – В нашем городке совершенно безопасно спать – хоть где. Никакой преступности, помнишь?

Я прищуриваюсь, мне хочется спросить, что она имела в виду в первой части своей реплики, но выбираю тему попроще:

– Преступность есть повсюду.

Она обдумывает это пару секунд и говорит:

– Это правда, но не та, к которой ты привык.

– Откуда тебе знать, маленькая Бишоп? – Я наклоняюсь вперед. – Если большой брат скрывает от тебя наш мир настолько, насколько этот придурок и должен скрывать, то откуда ты знаешь, какое дерьмо я привык видеть?

Она кладет одну руку на стол, вторую – на спинку сиденья и тоже наклоняется на несколько дюймов ко мне.

– Ты удивишься, как много можно найти в интернете.

– Так ты собираешь о нас информацию?

– Не о вас, – глаза малявки затуманивает тоска, но она моргает, отгоняя ее от себя. – О своем доме.

Я в замешательстве всматриваюсь в нее изучающим взглядом.

– Расскажи мне, – ее голос звучит устало, но от недостатка сна. – Ты что-то скрываешь от своих братьев?

Мои мышцы напрягаются при упоминании моей семьи.

– Нет.

– Так они знают, что ты здесь?

Я поджимаю губы, и она едва заметно улыбается, но не победоносно и не стервозно.

Девчонка выглядит несчастной.

– Так я и думала, ты черная овца. Ты им не солгал, но ты прогибаешь правила, пока они не начинают действовать в твою пользу… как бы едешь по самому краю, и всегда есть возможность спрыгнуть, прежде чем появляется риск упасть. – Она кладет голову на кулак и пристально смотрит на меня. – Я тоже отчасти такая. Черная овца, конечно же, но правила… Я их не то чтобы прогибаю. По большей части я делаю то, что от меня ждут. В школе, дома и вообще везде, но… – Она замолкает, насупившись, и отводит взгляд. – Ты решишь, что я слабачка.

– Я именно так и считаю.

Она издает смешок, уголок ее рта приподнимается, и я едва не поддаюсь, но одергиваю себя и вместо того, чтобы рассмеяться, еще больше разваливаюсь на сиденье.

Не люблю ничего усложнять.

– Почему тебе вообще не по фигу, что я думаю? – В ее взгляде появляется намек, что лучше бы замолчать, но она решает продолжить: – Мне нравится прокручивать события в голове, верить, что выбор, который был сделан за меня, будет мне во благо. Тогда все выглядит не так отстойно, как правда.

Ложь только все гробит. Она обязана это знать.

Верно?

Я выпрямляюсь.

– Если ты сама себе врешь, кому ты можешь верить?

Малышка Бишоп смотрит перед собой, а потом поворачивается к окну и вглядывается в темноту.

– Никому, – тяжело вздохнув, она медленно переводит взгляд на меня. – Ни единой душе.

У меня под ребрами будто что-то шевелится, но я не знаю, что с этим делать.

Никому.

Она не может доверять никому.

Даже самой себе.

– Люди отстой, но в маленьких городах все еще хуже, – добавляет малышка Бишоп с обреченной улыбкой. – Все только и делают, что шепчутся… Типа как мне повезло и что я должна пользоваться новыми возможностями, которые, по их мнению, у меня здесь появились. Работать усерднее, делать больше, включаться в то, что происходит вокруг, – она закатывает глаза. – Но это такое вранье. На самом деле они этого не хотят. Они хотят одного – думать, какие они хорошие, а сами обходят меня на улице и смотрят в другую сторону.

«Так будет лучше для нее», – громко и отчетливо звучат слова Баса у меня в голове.

Но так ли это на самом деле?

– Я не то чтобы не благодарна, я ценю, что мне есть где жить, – продолжает она, и я слушаю, раздраженный внутренней необходимостью знать. – И конечно, я хочу от жизни большего, но не здесь, и не ту жизнь, которая, как считают эти люди, у меня должна быть. Они видят сбившуюся с пути овечку со странными тиками и тихими мыслями, и – бам! – вдруг все они знают, кем именно я должна быть, – она смотрит мне в глаза. – Но почему я должна быть святошей, какой меня хотят видеть все вокруг? По их мнению, я должна быть святошей, чтобы получить будущее, которым смогу гордиться, в котором буду счастлива. Но что, если я хочу быть другой? И даже больше – что, если мне суждено быть другой?

Последние слова она произносит неуверенным шепотом.

У меня под челюстью начинает пульсировать вена, заставляя стиснуть зубы, чтобы прекратить это.

– В каком плане другой? – спрашиваю хриплым голосом.

– Несмотря на то что мне пришлось пережить, я не жестокий человек, – отвечает она – больше себе, чем мне. – Я и этому рада, но…

Но что?

Она опускает голову.

Давай же, девочка. Но что…

– Но в детстве вокруг меня было много чего плохого, – она снова поднимает глаза на меня. – Так разве я могу быть собой, если во мне не будет жестокости, хоть чуточку?

Мой пульс ускоряется, я сосредоточен на Бриэль.

На пустоте ее взгляда.

На правде в ее словах.

На ней.

Боковым зрением замечаю, как ее руки покрываются гусиной кожей, но она продолжает неотрывно смотреть мне в глаза, как и я сам, черт побери, – я тоже смотрю ей в глаза. Пытаюсь пробиться сквозь туман, что заволакивает мой разум, пытаюсь отбросить вопросы, на которые срочно понадобились ответы, пытаюсь представить, какими могут быть ответы, но она выдергивает меня:

– Ой, смотри… Там Фрэнки.

Я с гневным взглядом разворачиваюсь, но в кафе все так же безлюдно, за исключением пары человек, похожих на водителей грузовиков, в противоположном конце зала.

Снова поворачиваюсь к Бриэль и обалдеваю. Моя соломинка – между ее розовыми губами. Она пьет мой шоколадный коктейль, хотя ее стакан стоит перед ней наполовину полный.

Девчонка хохочет, капли стекают по ее подбородку, и она с улыбкой смахивает их.

– У тебя еще оставались взбитые сливки. А я свои уже съела.

Я молчу и просто смотрю на эту малявку.

Она снова ворует у меня картошку, словно это ее заказ, и макает в свой стакан.

Я говорю себе, что пора взять наши вещи и сваливать отсюда на хрен, что всем этим вопросам не место в моей голове.

Но вместо этого ставлю чертову еду между нами и продолжаю делать то, что делал – думать.

Глава 6 Бриэль

Подставляю руки под маленькую сушилку и поворачиваю голову, чтобы посмотреть на себя в зеркало.

Моя форма вся измята, к ней прилипло несколько травинок. Придется замочить ее, прежде чем лечь спать, но по крайней мере припухлость вокруг глаз почти сошла.

Наклоняюсь над стойкой с умывальниками, чтобы проверить белки глаз. Они все еще немного красные, но уже выглядят лучше, чем когда я проснулась сегодня утром.

Это хороший знак.

Волосы все спутались, так что я быстро прочесываю их пальцами и собираю в хвост. Я уже более чем готова упасть в постель, хоть и знаю, что смогу сделать это только через некоторое время.

Распахиваю дверь туалета и подпрыгиваю, потому что едва не налетаю на Ройса.

Он стоит, прислонившись к стене, со скрещенными на груди руками.

– Что ты тут делаешь? – смеюсь я.

Ройс ничего не отвечает, не сводя глаз с двери мужского туалета – она открывается, и оттуда выходят четверо парней.

Мужской туалет прямо напротив женского, оба в коротком коридорчике, и их не видно из общего зала – не видно с того места, где я оставила Ройса.

Парни замедляют шаг, когда замечают нас. Я все еще стою в дверном проеме, и Ройс как будто удерживает меня в нем, как в ловушке.

Трэвис, парень из школы, узнает меня, взгляд его светлых глаз щупает Ройса.

– У тебя все хорошо, Бриэль? – спрашивает он, переводя взгляд на меня.

Я не успеваю моргнуть, не то что ответить, как Ройс надвигается на Трэвиса. Я точно знаю, Ройс не в курсе, чем вызван вопрос парня. Меньше всего Трэвис заботится обо мне – он просто разнюхивает, есть ли что-то такое, что потом можно будет использовать против меня.

– Все ли у нее хорошо? – Ройс издает нахальный смешок.

Меньше чем через секунду его большая ладонь накрывает мою. Он меня тянет, разворачивает и прижимает мою спину к своей груди. И так ведет мимо парней, показывая себя настоящим козлом.

– У нее все хорошо, красавчик, потому что она хороша, – самодовольно произносит он, оглядываясь через плечо. – Уж поверь мне на слово.

О боже!

Застываю на месте, и его грудь слегка ударяется о мои лопатки.

Запрокидываю голову назад, чтобы посмотреть на него, и вижу наглую улыбку.

Вырываю руку, и он то ли тупит, растерявшись из-за резко появившейся у меня необходимости как можно скорее свалить отсюда, то ли решает позволить мне идти самостоятельно. Как бы там ни было, мне удается доковылять до выхода. Разумеется, я все равно успеваю услышать раскатистый смех Трэвиса и его дружков.

Просто фантастика…

Громкий стук двери сообщает мне, что я больше не одна, но я и не думаю поворачиваться, перебьется.

– Давай и дальше сбегай от меня, и я начну думать, что ты ждешь реакции, – кричит Ройс.

– Это потому что ты самовлюбленный нарцисс!

Это и есть реакция.

– О, наша мини взбесилась, – смеется он. – Будет интересно.

Я закатываю глаза, дергая ручку его машины, но дверь заперта.

Фыркнув, разворачиваюсь и пронизываю его сердитым взглядом.

Он стоит в пяти футах от меня и ждет.

После двадцати секунд гляделок я развожу руки в стороны.

– Да что с тобой не так, парень?

– Это что с тобой не так? – бросает он мне в ответ.

– А как насчет того, что ты только что сделал?

– Что, ты хотела ванильный коктейль? – взлетает темная бровь.

– Я не люблю ваниль.

– Я тоже, – кивает он.

Вскидываю глаза к небу.

– Клянусь, ты как… Как пицца из коробки. Снаружи горячая, но когда начнешь есть, если не угадал со временем разогрева, то внутри она будет холодная.

Он озадаченно моргает:

– Что?

Я пробую снова:

– В том, что ты делаешь, нет никакого смысла!

– Не вижу в этом проблемы. Я горяч, а ты хочешь попробовать кусочек.

– Я говорю вообще не об этом.

Он делает шаг вперед.

– Ладно, Крошка Тина ^[6]. Так о чем же ты говоришь?

– Ты как будто делаешь что-то, не зная, зачем ты это вообще делаешь, но когда останавливаешься и осознаешь свои действия, то убеждаешь себя, что причина – худшая из всех, что смог предложить твой искореженный разум, хотя я совершенно уверена: за всей этой показушной крутизной прячется порядочность. Где-то глубоко внутри. Очень, очень глубоко.

Он хмурится все сильнее.

– Насколько глубоко?

Мои руки безвольно опускаются и хлопают по бедрам, но я не могу сдержать смех, что из меня выплескивается.

Ройс Брейшо в буквальном смысле не может ничего с собой поделать, бедняга. А я-то думала, что он мастер скрывать эмоции.

Отвожу от него взгляд, и мое веселье испаряется. Нахожу самую яркую звезду и смотрю на нее, пока делюсь с ним своими тревогами:

– Я не хочу давать этим людям еще один повод сплетничать обо мне.

– Ну так и пошли их на хрен.

– Это не так просто.

– Это просто.

– Нет, не просто. Не для нормальных людей в нормальных мирах, – я смотрю на него. – Люди этого города родились здесь, ходили в одни и те же школы всю свою жизнь, жили на одних и тех же улицах. Мой приезд в это тесно сплетенное место прошел не особо гладко, и у меня не было никого рядом, чтобы пройти через это вместе. А ты снова все для меня раскачиваешь.

Лицо Ройса становится напряженным.

– Бишопу следовало поставить их на место хренову кучу времени назад, и тогда все это больше не было бы проблемой.

– Но его здесь нет, чтобы это сделать, так ведь? – Я приподнимаю бровь. – А завтра в школе, как только у этих парней появится шанс, они начнут обзывать меня, и все остальные будут подходить ко мне со спущенными штанами, потому что ты решил выставить меня одной из девушек Брей.

Он напрягается.

Я напрягаюсь.

Вот дерьмо.

Ройс стоит неподвижно, потом поднимает руку и проводит ладонью по лицу. Я же сверлю его взглядом, будто лазером.

Наконец он кивает сам себе и медленно приближается ко мне, пока не оказывается достаточно близко, чтобы положить ладони на окно рядом с моими плечами.

Его руки вытянуты, так что между нами остается немного пространства, но лицо оказывается прямо вровень с моим, и я смотрю в его бездонные карие глаза.

– Что тебе известно о девушках Брей?

Я открываю рот, чтобы ответить, но он меня опережает, добавляя:

– Только давай по-честному, маленькая Бишоп. Без всякой херни.

Ладно, прекрасно.

Выкладываю то, что узнала.

– Так называют девушек, которые проводят ночи с тобой или твоими братьями либо с теми, кто заработал себе право быть рядом с вами.

– Ночь, утро, день – мы особо не выбираем время дня, малышка, – он зол и сосредоточен. – Продолжай.

– Это девушка на локдауне. Неприкасаемая для всех, и в то же время за ней все следят, не сделает ли она то, что не понравится Брейшо, или то, что не должна. По сути, она оказывается в мыльном пузыре, который ее мужчина однажды проколет.

– Ее мужчина на время, – выпаливает он.

– Верно, – презрительно качаю головой. – Потому что девушка Брей хороша для постели, но не для сердца.

Он стискивает челюсти.

– И ты такого типа?

– Как знать, – бросаю в ответ, смотрю ему в глаза несколько секунд, потом отворачиваюсь.

Вглядываюсь в темноту, что нас окружает.

– Теперь ты откроешь дверь?

– А зачем? – Его ботинки скользят по гравию, он придвигается ближе. – Ты ведешь себе так, будто тебе есть куда идти.

– Есть. Уже десять.

Он пару мгновений смотрит на меня.

– Так это волшебное число, да? – медленно произносит он. В его словах сквозит досада.

Я пожимаю плечами.

– Так ты меня отвезешь или нет?

Мускулы на его предплечьях напрягаются рядом с моим лицом, но я не смотрю на них. Мой взгляд прикован к его глазам, и наконец его руки опускаются вниз.

– Да, маленькая Бишоп, – он открывает дверь. – Отвезу.

Ройс обходит машину, я провожаю его взглядом. Когда он садится на водительское место, вытираю ладони о бедра и тоже сажусь в машину.

Он смотрит прямо перед собой, лоб у него нахмурен. Заводит машину, проезжает полфута вперед и резко бьет по тормозам. Потом сдает назад и выскакивает из машины.

Я даже голову не успеваю повернуть – его черная футболка исчезает за дверью закусочной.

Откидываюсь на спинку сиденья, всматриваясь в окна кафе, но мое собственное отражение не дает ничего разглядеть.

Проходит не больше минуты, Ройс вылетает из кафе, садится в машину и торопливо выезжает с парковки.

Лишь когда мы останавливаемся у моего дома, голова Ройса поворачивается в мою сторону.

– Твоя кузина – она начнет до тебя докапываться, да?

Киваю.

– Наверное, да.

– Она та еще стерва.

– Определенно, – я смеюсь. – У нее есть на то причины, так что мне все равно.

– Не извиняйся за отстойных самодовольных людей, которые относятся к тебе, как к дерьму.

Резко поворачиваюсь к нему, и меня берет оторопь от того, насколько серьезно выражение его лица.

Ребра обволакивает чувство безысходности.

– Ты ее не знаешь. У тебя нет права ее судить.

– А у тебя нет причин ее защищать, – бросает он. – Никто не должен вот так на тебя нападать и думать, что имеет на это право, и похрен, какие там причины.

– Представь, как бы ты себя чувствовал, если бы кто-то однажды бросил тебя на крыльце и твоя жизнь после этого в одночасье изменилась. В буквальном смысле.

Что-то вспыхивает у него в глазах, но он отводит взгляд, чтобы скрыть это от меня.

– Я в состоянии с ней справиться, – заверяю его, хотя и не уверена, что в этом есть необходимость.

– Нельзя справиться с завистью, – отрезает он.

– Ты думаешь, Сиара завидует мне? – Я смеюсь и собираюсь уже выйти из машины. – Нет, это точно нет.

– Это был не вопрос, Бриэль.

По горлу поднимается раздражение, но я не позволяю себе прокашляться.

Ройс и понятия не имеет, о чем говорит.

Сиара не может мне завидовать – у нее ноль причин на это.

Она великолепна, у нее есть друзья, которые о ней заботятся, есть дом, где ее любят, есть город, в котором она может построить будущее. Жизнь.

Цель.

Все то, чего нет у меня.

– Не притворяйся, будто не замечаешь, – обвиняет он. – Не притворяйся дурочкой, это совсем не привлекательно.

– А считать, будто мне есть дело до того, что ты считаешь привлекательным, – самонадеянно.

– Это не значит, что это неправда, – Ройс пожимает плечами, отказываясь извиняться. – Тот мудак с площадки…

– Его зовут Фрэнки.

Он изучает меня несколько долгих мгновений, прежде чем продолжить:

– Этот придурок тебя хочет, и ее это бесит. Это же, мать твою, очевидно.

– О да, она так сильно из-за этого переживает, – я вскидываю голову, как идиотка. – Так переживает, по правде сказать, что сует себе в рот член первого попавшегося чувака спустя пять минут после того, как проснулась, – испепеляю его взглядом. – Странно, правда?

У Ройса отвисает челюсть, потом он начинает громко смеяться.

– Ну, охренеть, маленькая Бишоп. Не ожидал, что ты способна произнести существительное на «ч».

– Не ожидала, что ты вообще знаешь слово «существительное», так что мы квиты.

Он широко улыбается.

– Скажи это снова: она сосала мой член.

Я открываю рот, но тут же захлопываю его с тихим смехом.

Если на то пошло, сестрица скорее пыталась пососать твой член, ну да пофиг.

Ройс снова смеется, и, клянусь, на этот раз у меня в груди поднимается тепло.

Он отпивает большой глоток шоколадного коктейля, прихваченного из кафе, потом снова пристально смотрит на меня.

– Я мог бы поклясться, что ты из тех девчонок, которые говорят «пенис».

– Ну, полагаю, я полна сюрпризов, – шучу я и замечаю, что взгляд его устремлен в сторону.

Легкий настрой исчезает, и тишина, затянувшаяся на несколько минут, начинает нервировать.

– Почему они не боятся твоего брата? – вдруг спрашивает он.

Я пытаюсь скрыть боль, пронзившую меня, но у меня не выходит, и от Ройса это не ускользает.

Его лицо меняется, и в животе у меня просыпается чувство тревоги. Пожимаю плечами, откинувшись на спинку сиденья.

– Чтобы бояться, они должны знать, что он вообще существует… – Я смотрю на теткин дом; из-под сломанных жалюзи проглядывает узкий луч света. – Мне не разрешают говорить о моей жизни вот до этого места – о том, почему и как я здесь оказалась. Я здесь уже почти четыре года, и у меня ни разу не было возможности с кем-нибудь поговорить о Басе. До сегодняшнего дня, я имею в виду… – Снова бросаю взгляд на Ройса, он смотрит мне в глаза. – Я не могу говорить о самой себе… Это же ненормально, да?

Тяжелая мысль, которой он не желает делиться, накрывает тенью его глаза, взгляд становится напряженным.

– Хочу, чтобы ты запомнила, что я скажу, Бриэль… Пусть эти мудаки думают, что хотят. Не борись с этим, не пытайся что-либо изменить или спрятаться от этого. Будь собой. Они все равно тебя осудят.

Я всматриваюсь в его лицо, пытаясь найти признаки скрытого подтекста, но ничего такого нет.

Может, в голове у меня каша или разруха, но я почти желаю, чтобы скрывающийся внутри дьявол проявил себя. Я не уверена, что делать с этим честным, импульсивным флиртом с неясными намерениями.

А еще я не настолько глупа, чтобы решить, будто этими намерениями движет что-то, кроме разрушения. Поэтому я шепчу в ответ:

– Да пошли они, – кажется, что-то такое я слышала от него.

Уголок его губ дергается вверх, он отворачивается от меня, смотрит в лобовое стекло.

И почти сразу наше внимание привлекает грохот, за ним следует резкий крик «Твою мать!», и у меня опускаются плечи, но и в этой машине я не могу остаться.

Поворачиваюсь к Ройсу.

– Это твоя тетя? – спрашивает он.

– Да, – вздыхаю я.

Странно, что она еще не спит. Тетя либо уходит, либо напивается и отрубается. Думаю, поэтому она и хочет, чтобы я появлялась в доме уже после этого, потому что так ей не придется смотреть в те же глаза, что преследуют ее в кошмарах.

Прежде чем мой отец стал скверным отцом, он был скверным братом.

– А что ты делаешь, когда заходишь в дом? – хрипло спрашивает Ройс, и я чувствую, что он кипит.

– Готовлю, убираю, чиню то, что нужно починить, иногда отговариваю кузину от суицида – когда мне самой не хочется откуда-нибудь ее скинуть.

– Зачем ты вообще с ней возишься?

– Потому что это правильно, – я едва заметно улыбаюсь.

– Кто ты по знаку?

– По знаку?

– По знаку зодиака, – хмурится он.

Мои губы расплываются в улыбке, и я отвожу взгляд.

– Рыбы.

– А, ну тогда все понятно.

Он с любопытством изучает меня, потом медленным, почти неохотным движением тянется к двери с моей стороны и открывает ее.

Импульсивность мальчишки, манеры мужчины…

Выхожу, ожидая услышать, как зарычит двигатель, но двигатель молчит, пока я не оказываюсь на крыльце и не распахиваю дверь.

Когда моя рука оказывается на истертом косяке, а тело – наполовину в доме, не отказываю себе в удовольствии оглянуться. Стоп-сигналы маленькой белой машины загораются, когда она останавливается на том самом месте, где стояла до того, как мы столь эксцентричным образом познакомились.

Я замираю. Машина продолжает стоять, лишая мой разум всяких сомнений, что клевый парень, сидящий в ней, не сводит с меня глаз. Он ждет, когда я закрою за собой дверь, но я все равно стою так еще несколько минут.

Откуда-то я знаю, что, как только я войду в дом, он уедет, и не только на ночь, а вообще из этого города.

И я права.

Было не так уж неприятно с тобой познакомиться, Ройс Брейшо.

До встречи никогда.

Глава 7 Ройс

Дорога домой в одиночестве кажется настолько длинной, что я ни за что на свете не соглашусь ее повторить.

По правде говоря, эта моя поездка принесла мне нулевое удовлетворение. Больше того – она взорвала мой мозг тем, чего я вообще не ждал.

По идее, сейчас я должен весело насвистывать, но вместо этого отборно матерюсь, раздраженный херней, которая, возможно, не должна меня раздражать.

Мой разум играет со мной в затейливые игры, мысли – хаотичное месиво, и каждый раз, когда я думаю, что могу их утопить, они показывают мне средний палец и всплывают, мать твою, на чертову поверхность. Насмехаются надо мной. Велят мне делать то, что я считаю просто глупым, потому что это непременно будет ошибкой.

Мне нужно отдышаться рядом с моими братьями, потому что… черт побери!

Какого хрена, чувак?

Ну все, все, я уже дома, и теперь мне будет проще сбежать от самого себя.

Со вздохом облегчения сворачиваю на дорогу к нашим владениям.

Подъезжаю к общагам, притормаживаю и замечаю Мейбл – она распахивает дверь.

Это мудрая женщина стала частью семьи Брейшо целую вечность назад – задолго до нашего появления. Начинала как служанка, но быстро заработала уважение, которое, вне всякого сомнения, заслуживает, и была предана семье с самого первого дня, как в нее вошла.

Я, к примеру, полностью уверен, что Мейбл – ясновидица. Она все знает и очень тонко чувствует, но позволяет нашим умам работать самостоятельно, когда это необходимо. Мейбл разговаривает о проблемах или тревогах только тогда, когда видит в этом нужду.

А еще именно она растила меня и братьев, когда мой отец был здесь… и когда его не было. Мы любим ее так, как, по моим представлениям, сыновья любят мать, – отдавая столько себя, сколько в наших силах.

Я знал, что Мейбл будет ждать моего возвращения. Она всегда ждет.

Паркую машину и подбегаю к ней еще до того, как она спустится со ступенек.

– Ну, давайте, мисс Мейбл. Только не сломайте бедро.

Она фыркает, но улыбается.

– Даже не думай, что ты достаточно большой, чтобы дразнить меня.

Я издаю смешок, и она поднимает сморщенную руку, чтобы погладить меня по щекам.

– Мальчик, – тихо произносит мисс Мейбл, и ее глубокие темные глаза ищут мои.

Меньше чем через секунду она глубоко вздыхает и отступает назад.

– Ты нашел то, что поехал искать.

Я никому не говорил, куда и зачем поехал, но она же… ясновидица.

– Да. Но… меньше, чем ожидал.

Улыбаюсь собственной шутке, и, черт, мисс Мейбл смеется так, будто все поняла.

И она наверняка поняла.

– Будь осторожен, мой мальчик, – мягко предупреждает она. – Ожидания для дураков, а ты точно не один из них.

Я легонько пожимаю ее руку, а в ее глазах появляется тревога.

– Твой разум основательно нагружен, Ройс, – она приподнимает голову. – Ты к нему прислушаешься?

Сжимаю губы, и она кивает.

– Делай, что должен. А теперь иди. Езжай домой.

Целую ее в лоб, запрыгиваю обратно в машину, и я почти уверен, что мисс Мейбл не войдет в дом, пока бампер этой ржавой тачки не скроется.

Еду по грунтовой дороге мимо высоких деревьев, что посадил наш отец, когда мы были еще несмышленышами. Эти деревья – дополнительная защита: нельзя коснуться того, что не видишь. И вот наконец показывается наш особняк.

Мой дом – я появился в нем почти сразу после рождения.

Мой дом – до тех пор, пока я не умру.

Большой, красивый, и для нас – священный.

С дороги открывается отличный вид на бассейн и домик возле него, справа виднеется кусочек хозяйственного двора, а вот и крыльцо…

Мой телефон звонит в ту же секунду, как я останавливаюсь. На экране высвечивается имя Мака.

– Как дела, приятель? – спрашиваю я.

– Хорошо, что ты набрал меня, когда выезжал, а то бы я рванул к тебе.

– Что, соскучился, придурок?

– А то, – смеется он. – Когда наклевывается тройничок, без тебя не обойтись. Увидел у школы твою машину, и прям сердце подпрыгнуло

– Кстати говоря, как там твоя девушка? Нужна дополнительная рука?

– А что, ты готов?

Я фыркаю от смеха.

– Всегда готов.

Он смеется и быстро переводит разговор на школу.

Рассказывает, что ходят слухи о драке. Кто будет драться и почему – неизвестно, однако богатенькие ребята уже паникуют. Если кто думает, что придурки с деньгами только и ждут, чтобы взбунтоваться, то это точно не про нашу школу. У нас привыкли к порядку, и этот порядок устанавливаем мы. Сколько бы ни было денег в карманах папеньких сынков, они зависят от нас. Все ждут нашего слова. Будет драка или нет – если мы скажем, что беспокоиться не стоит, никто и не вздрогнет. Но в любом случае с этой дракой нужно разобраться.

Мак заканчивает звонок, и очень вовремя, потому что на крыльце уже полно народу.

Мэддок стоит у перил, Рэйвен рядом с ним, Кэп и Виктория слева, а маленькая Зоуи уже успела спуститься на две ступеньки вниз.

Все они мне улыбаются.

Ждут меня.

Будь я проклят, если это не самый успокаивающий вид из всех возможных.

* * *

Мы заканчиваем свой поздний ужин и переходим в гостиную, чтобы потрепаться о всякой фигне. Кэп с Мэддоком смеются над тем, что говорит Зоуи, отвечая Виктории, – они болтают по игрушечному телефону.

Я смотрю на Рэйвен, и она пихает меня локтем с едва заметной улыбкой на губах. Проходит полсекунды, и она вздыхает.

Я здесь, и меня окружает уют.

Безопасность.

Облегчение, что приходит, когда кто-то на твоей стороне, а все остальное вообще по фигу.

Мы счастливчики. Не у каждого есть такое безопасное место.

У Бриэль точно нет.

Ну вот, пожалуйста.

Проклятие.

– Поговори сомной, Понибой, – Рэйвен поворачивается ко мне, снова доказывая, что умеет чувствовать, когда что-то не так.

Мы оба следим глазами за Мэддоком – тот встает и опускается на колени в нескольких футах от нас. Они с Кэпом перекидывают друг другу маленький мяч, а Зоуи пытается его перехватить.

Я улыбаюсь, глядя на племянницу, и бросаю быстрый взгляд на Викторию – она садится рядом с нами на диван.

– Вы никогда не задумывались, что происходит с детьми, которым не удается переехать в наши общаги? Или с теми, кто по каким-то причинам покидает их? – говорю я.

Никто не произносит ни слова, когда я обвожу их взглядом.

Рэйвен пристально смотрит на меня.

– Нет. Я не думала, – откликается она.

Киваю.

– Я тоже не думал до этого момента. Все они из отстойных семеек, поэтому им нужно новое место, где они смогут начать все с чистого листа, ведь так? – Делаю паузу. – Но что, если кто-то из них просто попадает из одной кучи дерьма в другую?

Обе девушки смотрят на меня с любопытством.

Черт, жить в нашем городе по большей части рискованно и опасно. Мы это знаем. Постоянно возникают проблемы, одна за другой, бывают потери, да. Но здесь нет насилия, в том смысле, что мы не допускаем бессмысленной ненависти. Когда мы узнаем о чем-то таком, мы не прощаем.

В конце концов, обделенным в собственных семьях под нашим крылом живется неплохо, пусть и в несколько упоротом смысле, как на перепутье.

Но тем, кто этого хочет, здесь действительно хорошо. Разве не так?

Рэйвен приподнимает голову с проницательным блеском в глазах.

– Ройс?

Я перевожу взгляд с нее на Викторию. Обеим девушкам не повезло после рождения, но они захотели большего и нашли это, черт побери, здесь.

– Что, если мы облажались и сделали что-то неправильно? – продолжает Рэйвен.

Девушки переглядываются, потом снова смотрят на меня, и тут моей ладони касается ручка Зоуи.

– Пошли, дядя Бро! Ты в моей команде! – Она дергает головой и тащит меня за собой. – Давай настучим этим парням!

Мы все смеемся и следующий час проводим, играя с мячом.

Я отказываясь называть это время дня ночью. Но в конце концов Кэп поднимает с кресла-мешка спящую Зоуи, а Рэйвен отключаются на коленях у Мэддока.

Еще не так давно мы засиживались допоздна втроем. Мэддок вообще не спал, и только когда в нашу жизнь вошла Рэйвен, его ночи стали относительно полными. То есть как… какой парочке не хочется провести пару часов без сна в постели?

Мы с Кэпом задерживались подольше, смотрели кино и все такое, но и это изменилось, как и должно было.

О нет, я не злюсь и никогда не буду злиться на братьев за то, что они проводят время со своими девочками, а Кэпу вообще приходится балансировать сразу между двумя – между Зо-Зо и Викторией.

Черт, иногда я ухожу к себе в комнату прежде, чем они начнут жалеть меня. Я знаю, что иногда именно это они и делают.

Мои братья никогда, никогда бы не позволили мне остаться в стороне, и я люблю их за это, но они заслуживают времени, проведенного наедине с самыми лучшими из девчонок.

Но прямо сейчас, сидя у себя в комнате в два часа ночи, пока остальные спят в своих…

Не уверен, что готов это признать, но у меня под кожей зудит.

Неужели это навсегда будет для меня нормой?

Мои братья с девушками, а я сам по себе?

Ничей и ни с кем, по большому счету.

Пролетающий мимо. В лучшем случае, не то чтобы я скор в решениях, но все связи обрываются, когда позади меня закрывается дверь.

Мне так нравится.

Разве нет?

Прекрасно и легко, бездумно.

Никаких забот.

Никакой девушки?

Никакой постоянной девушки?

На кровати рядом со мной вибрирует телефон, и кожу обжигает раздражение.

Звонки и сообщения всегда сыплются в это время, когда уже темно. Видимо, после заката я становлюсь полезен.

Вздохнув, беру телефон и читаю имя на экране.

Ого…

Маленькая Бишоп.

У меня в животе растет подозрение, и оно весьма похоже на разочарование, что выводит меня из себя.

Я фыркаю.

Тебе стоило догадаться, кретин.

Надо признать, ей почти удалось меня обдурить, изображая из себя такую вот искреннюю девчонку, настолько обычную, насколько может быть девочка, у которой украли… все, что смогли.

Но сообщение глубокой ночью?

А что такого?

Похоже, она ничем не отличается от всех остальных девчонок и пытается завлечь каким-то разговором на подушке. Скорее всего, надеется, что я еще не свалил из ее городка и предложу ей встречу в отеле, чтобы она получила то, что хочет.

Она вела себя так равнодушно, будто я не ее типаж.

Ага, как же.

Мой типаж подходит всем, и она это подтвердила.

И вообще-то это хорошо.

Я киваю.

На самом деле хорошо.

Теперь, когда занавес поднят, мне удастся забыть обо всем остальном.

Я перекатываюсь, встряхиваю подушку и закрываю глаза… Ерзаю и верчусь еще час, пока любопытство не выедает меня изнутри и не вынуждает снова взять телефон.

Ну-ну, посмотрим, как быстро исчезнет невинная малышка Бишоп, показав свое истинное лицо – теперь, когда она осознала, что ей представился шанс захомутать одного из Брейшо.

Открываю сообщение и читаю.

У меня внутри все падает. Телефон тоже падает.

Проклятие.

С яростью смотрю в потолок.

Вот дерьмо.

Переворачиваюсь, рычу в подушку. Жгучее чувство бессилия выворачивает меня изнутри.

Игнорирую эту хрень, но не могу игнорировать все остальное.

Вскакиваю, тянусь к телефону и пишу сообщение Маку. Отправив его, откидываю голову на подушку.

Полагаю, все, на хрен, решено.

Бриэль

Я прибегаю на первый урок за минуту до звонка и с полусъеденным йогуртом в руках падаю на стул. Мика уже сидит рядом со мной.

Он кивает в знак приветствия, но все его внимание сосредоточено на телефоне, в то время как я пытаюсь отдышаться.

Звонок раздается секунда в секунду, и учитель, не тратя время, начинает перекличку. И как раз в это время в переднем кармане рюкзачка начинает вибрировать мой телефон.

Отставляю йогурт, достаю телефон и замираю, увидев вспыхнувшее на нем имя.

Какого черта?

Держу телефон в ладони, уставившись на экран, пока он не перестает звонить. А потом он снова звонит.

Мика издает смешок – так смеются, когда становятся свидетелями неправильного решения, но человек, который принимает решение, об этом не знает.

Перевожу взгляд на него и прищуриваюсь, опуская телефон на парту.

Мика широко улыбается.

– Чертовски неверный шаг, девочка.

– Прости… – Я не успеваю договорить, потому что дверь кабинета с грохотом распахивается.

Все взгляды устремляются в ту сторону – и…

О, мой бог!

Шок, холодный и быстрый, наполняет меня со скоростью падающей звезды, лишая мыслей… Дыхания… Способности двигаться.

Все, что я могу, это таращиться на чувака в татуировках… который, убейте меня, направляется прямо ко мне.

В черном худи и модных джинсах, лишь одним своим присутствием Ройс заставляет всех оцепенеть, включая учителя.

Мы все таращимся на него.

Он останавливается прямо передо мной, и я не издаю ни писка, когда он одним движением разворачивает к себе дешевый пластиковый стул, на котором я сижу.

Я не отрываю глаз от Ройса, а он смотрит на экран моего телефона, что лежит на парте экраном вверх, потом на меня.

Он наклоняется, его большие ладони опускаются, обхватывают края стула рядом с моими бедрами, и наши глаза оказались на одном уровне. Брови нахмурены, густые каштановые волосы свисают на лоб буйной копной непослушных прядей. Подбородок слегка повернут вправо.

Весь его облик пропитан мрачным недовольством.

– Маленькая Бишоп, – в его голосе звучат скука и нахальство.

– Ройс, – я качаю головой. – Что…

– Насколько я помню, я озвучил тебе одно правило.

Я бледнею.

– Правило?

– Я сказал тебе, что когда я звоню – ты отвечаешь. И угадай что? – Он придвигается еще ближе. – Ты не ответила.

У меня открывается рот, но, когда из него вылетает не такой уж тихий смешок, я зажимаю его ладонью, глядя на парня передо мной.

Самое безумное во всем этом то, что он не шутит, и мой смех не кажется ему забавным.

Потом вспоминаю, что я на уроке.

На нас смотрит учитель.

И он на этом чертовом уроке!

Бросаю взгляд на учителя, и мне как будто удается вывести его из оцепенения – мистер Лин дергается вперед.

– Молодой человек, что, по вашему мнению, вы делаете? – спрашивает он.

– Разговариваю, – огрызается Ройс, и у меня вспыхивают щеки от его взгляда.

Мистер Лин запинается:

– Ну, это может подождать до перемены…

Парень не двигается и вообще никак не реагирует на его слова, и я шиплю:

– Ройс.

Мистер Лин встает и направляется к телефону, висящему в кабинете, по этому телефону можно вызвать охрану.

– Вы должны покинуть мой урок.

Ройс прожигает меня взглядом и кивает.

– Да, вы правы. Должен.

Он выпрямляется, демонстрируя свой сокрушительный рост. Я с облегчением выдыхаю… но облегчение длится лишь три секунды, потому что на четвертой Ройс оказывается позади меня, наклоняется и поднимает мой стул… вместе со мной.

Тихонько взвизгиваю, но тут же затихаю, потому что мне остается только одно – из последних сил держаться за стул.

Выйдя в коридор и свернув за угол, Ройс ставит стул, хватает меня за руку и тащит за собой к двойным дверям.

Я спотыкаюсь, пытаясь поспеть за его быстрыми шагами, но он заботится о том, чтобы я не упала. Мы оказываемся перед роскошным лимузином, задняя дверь которого распахнута в ожидании пассажиров.

Ройс отпускает мою руку и поворачивается ко мне, но, прежде чем он успевает что-то сказать, позади нас появляется Мика и протягивает мой рюкзак.

– Это все? – Ройс берет его не глядя.

Мика кивает.

– У нее нет шкафчика.

Я хмурюсь, переводя взгляд с одного на другого, на моем лице отражается смущение. Разве они не собирались подраться всего два дня назад?

Мика исчезает так же быстро, как и появился. Мы снова остаемся вдвоем.

Он придвигается ближе, хватает меня за запястье и поднимает его, изучая полоску бинта, туго стягивающую мою ладонь.

– Я – против разбитой вазы, – чувствую необходимость объясниться. – Ваза, типа, победила.

Его пальцы застывают на моей коже рядом со следами суперклея, которые у меня не получилось оттереть, темные глаза снова смотрят на меня.

Он отпускает мою руку и бросает рюкзак на черное кожаное сиденье.

– Садись.

Я втягиваю живот, бросая быстрый взгляд на водителя впереди.

– Зачем?

– Затем, что ты этого хочешь.

Смотрю ему в глаза. Голова Ройса лениво запрокинута назад, словно он ждет, смогу ли я возразить что-то в ответ на его заявление, и при этом почему-то уверен, что я возражать не стану.

Потому что я хочу.

Я ведь хочу?

Вопросы грохочут у меня в голове, но это какой-то спутанный ком мыслей.

Открываю рот, но ничего не произношу.

Заглядываю в салон и снова перевожу глаза на Ройса. А потом сажусь.

Лишь когда мы останавливаемся на взлетной полосе и я вижу у трапа маленького самолета Мака, поджидающего нас, я вспоминаю, что я… шестерка, забитая в угол вожаком. Альфа-самцом.

Ройс пристально за мной наблюдает.

Мои мысли мечутся, в то время как я таращусь на незнакомца передо мной – незнакомца, о котором меня предупреждали, но что я знаю, кроме того, что он Ройс Брейшо? – и по какой-то неведомой причине моя голова решает кивнуть, хотя мне не задавали никаких вопросов.

На лице Ройса мелькает удовлетворение, но тут же исчезает. Он моргает и выходит, помогая мне выбраться из машины вслед за ним.

– Надеюсь, ты готова, маленькая Бишоп?

Я сглатываю ком в горле.

– Готова к чему… конкретно?

Он поднимает глаза на самолет, на боку которого огромными гордыми буквами выведена его фамилия, и ответ лишает меня голоса:

– Вернуться домой.

Шумный быстрый выдох слетает с моих губ, а ладонь прижимается к животу в попытке успокоить внутренние кульбиты.

Домой.

А именно, к Брейшо.

Кажется, меня сейчас стошнит.

Глава 8 Ройс

Последние двадцать четыре часа я провел, шагая туда-сюда. Но ведь еще до возвращения домой я знал, что увижу ее снова. И не просто так, а чтобы вернуться вместе с ней.

Понятия не имею, что случается с теми, кого мы берем под свое крыло, даем им место в общаге, но потом по каким-то причинам этот человек исчезает из поля зрения. Но мне известно, что случилось конкретно с этой девчонкой, поэтому я собираюсь исправить то, в чем мы облажались.

Мы повелись на слова говнюка, который думал, будто он знает, что для нее лучше. Мы отправили девчонку туда, куда он сказал, но теперь я знаю, что это было ошибкой.

Все это время она могла жить по соседству с братом, у нее была бы настоящая жизнь, но вместо этого ее оставили одну в темноте, хотя именно от тьмы он и хотел ее защитить. Другого вида тьмы, конечно, но все же. Девчонка застряла у тетки, которой был ненавистен один лишь ее вид. Она стала личной маленькой Мисс Почини-Это-Мать-Твою, у нее была кузина, относившаяся к ней как к дерьму, и она жила в городе, от которого ей ничего не было нужно, потому что она знала – здесь ее никогда не примут.

Бас бы сразу все понял, проведи он здесь хоть десять минут, и именно из этого я делаю вывод, что его здесь не было.

Если бы он был умен, то осознал бы, что оставил сестру ни с чем.

Ни с чем, кроме ее пытливого ума.

Кто еще смог бы для нее все это открыть, если не я?

По правде говоря, получилось идеально. Я дал ей шанс на жизнь, что у нее отобрали, и в то же время использовал ее, чтобы подгадить Басу, – и все это разом.

У меня на губах играет усмешка.

Я собираюсь дать этой девчонке абсолютно противоположное тому, чего хотел для своей сестры Бас. Я дам ей осознать, почему старший брат отослал ее так далеко… когда она поймет, кто дал команду.

В итоге во всем окажется виноват Бишоп.

Он решил найти для нее укрытие, когда должен был потратить на нее свое чертово время, научить, как сжирать и выплевывать засранцев типа меня. И он мог с легкостью это сделать. В ней есть огонь, это легко заметить, но этот огонь никто не вскармливал.

Ну что же, теперь я смогу получить свой пирожок и съесть его.

Мак отвлекает меня от этих мыслей, занимая кресло напротив меня и оглядываясь на противоположный ряд, где Бриэль пытается отдышаться.

– Итак, она согласилась, – тихо произносит он.

Я достаю из кармана между сиденьями бутылку виски и наливаю ему и себе.

– Она не отказалась.

Он приподнимает бровь, берет маленький стаканчик и подносит к губам.

– А если бы отказалась?

Я смеюсь и, не сводя с него глаз, достаю третий стакан, но оставляю его пустым.

Мак улыбается, качает головой и одним долгим глотком опустошает свой.

Я откидываюсь на спинку и взбалтываю напиток, всматриваясь в янтарную жидкость.

Если бы мне предложили угадать, я бы сказал, она поняла.

Она бы поехала – неважно, хотела она того или нет.

Но я не уверен, что она не хотела…

Бриэль

Офигеть, меня не должно тут быть.

Надо позвонить брату.

Мне определенно не стоит звонить брату.

В смысле, он и так скоро все узнает – самолету лететь всего полтора часа.

Если бы Бас знал, каково мне на самом деле живется с тетей, не сомневаюсь, он бы нашел способ за мной вернуться, но я никогда не говорила ему ни слова, так как не хотела, чтобы он лишился шанса, который ему дали.

Брейшо, может, и не хотели принимать меня, его тщедушную сестренку, зато им нужен был мой брат, и он больше всех остальных заслуживал этого шанса, после того как освободил нас. Я обязана ему жизнью и, наверное, никогда не смогу отплатить ему за то, что он для меня сделал, но все это может стать для меня шансом заработать свой собственный шанс.

Я буду дурой, если им не воспользуюсь.

Если все сработает, Бас сохранит жизнь, которую любит, сохранит деньги, что зарабатывает, а я верну себе своего брата.

Возможно, это единственная причина, по которой я поднялась в этот самолет.

Провожу кончиками пальцев по холодной мраморной столешнице и отрываю виноградину, свисающую с кисти, идеально уложенной на край хрустальной вазы, которая, очень надеюсь, приклеена к столу.

Разворачиваюсь и разглядываю сиденья, обитые белым бархатом в рубчик.

Мне никогда еще не доводилось летать на самолете, и я вдруг оказалась на роскошном частном борту с парнем, с которым никогда не должна была встретиться.

С тем, кто должен был покинуть маленький городок моей тети, поверив, что я – это моя кузина, и никогда уже не приезжать туда.

Вздыхаю, провожу ладонями по лицу, вплетаю пальцы в волосы, слегка сжимаю и отпускаю, и волосы снова падают.

Боже, все же должно было быть совершенно иначе.

Ройс объявился во вторник утром, а ночью уже уехал.

Я проснулась в среду, готовая приступить к процессу «забыть его».

Но потом пришла в школу и с кем сразу там столкнулась?

С Трэвисом.

Я уже приготовилась выслушать от него оскорбления, но их не прозвучало. По правде говоря, заметив меня, он отвел глаза в сторону. Глаза с синяками вокруг них. И мне сразу стали ясны события прошлого вечера.

Ройс вернулся в закусочную, чтобы убедиться – о его маленьком шоу не станут болтать. Он решил избавить меня от того, что, по моим словам, за этим последует.

После этого я весь день снова и снова анализировала все, что случилось, пока Ройс был здесь. Как он разозлился на Фрэнки за то, что тот поднял на меня руку, как его взбесила выходка моей сестры, как он вспылил из-за того, что я ночью была одна на улице, и как позже он это сгладил.

У меня на губах играет улыбка.

Наверное, это моя любимая часть – как и то, что последовало дальше.

Мне нужно было с кем-нибудь поговорить той ночью, по-настоящему поговорить, – о том, что никто не хочет от меня слышать. Может, я выдала слишком много, но мне все равно.

Мне было так хорошо, и Ройс… Я знаю, он меня слушал. По-настоящему слушал. Это было видно по его темным глазам.

Я решила, Ройс притворяется, будто он кавалер Казанова, подобно тому, как я притворяюсь, будто все плохое в моей жизни имеет смысл. Но за то короткое время, что я с ним провела, я узнала правду.

У Ройса Брейшо есть сердце.

Может, оно и покрыто ядовитой карамелью, но оно есть.

Позднее, когда стемнело и опустился туман, украв из виду звезды, я осталась наедине сама с собой. Я сидела на траве, так как в дом все-таки не вошла, мысли мои метались, и я пыталась очистить свой разум. Но за каждой погребенной мыслью приходила новая, и за ними последовало непреодолимое желание.

Я почувствовала необходимость и выплеснула ее, написав сообщение парню, которому не имела права писать.

Ройс, конечно же, не ответил, но я и не ждала ответа. Я отправила сообщение потому, что хотела. Потому что посчитала это правильным.

Достаю телефон из кармана и снова перечитываю сообщение.

Я: Спасибо за то, что ты сделал. Трэвис не сказал ни слова.

Может, это звучит глупо – благодарить его, хотя именно он и был виноват во всей этой ситуации, открыв свой нахальный рот, но мне все равно.

Нахальный ^[7].

Рот.

И-и-и… Теперь я думаю о его члене в горле у моей кузины.

– У тебя там все нормально?

Я вздрагиваю, роняя телефон на пол. Мак смеется, поднимает его и протягивает мне, облокачиваясь на стойку напротив меня.

– Итак, – он приподнимает голову.

– Итак, эта штука и вправду летит туда, куда он сказал, или вы собираетесь выбросить меня где-нибудь в океане?

«Шкафчик» улыбается.

– Она летит туда, куда он сказал.

Я киваю, и меня вдруг осеняет. Мои глаза широко распахиваются.

– О боже. А как же все мои вещи? Моя тетя?

– Об этом уже позаботились. Мика грузит все, пока мы говорим. До нас десять часов езды, так что он приедет ночью.

Моя голова дергается назад.

– Мика?

Мак кивает.

– Он же всегда вел себя с тобой нормально? Не творил никакой фигни?

– Ну… да. Он всегда вел себя нормально.

Мак кивает.

– Он остановится в общаге парней, а ты – в доме девушек.

Так, это неожиданно.

Мак кивает в сторону огромного серебряного блюда, накрытого подходящей по размеру крышкой. Именно такие можно увидеть в каком-нибудь крутом ресторане… или в фильме ужасов, где под подобную крышку засунута отрезанная голова.

– Возьми себе что-нибудь, – говорит он и уходит.

Я поднимаю крышку, и мои губы расплываются в улыбке.

Дюжина пончиков с посыпкой и целая упаковка «Йу-Ху». А еще маленькая бирюзовая шкатулка.

Провожу пальцами по внешнему краю и читаю слова, написанные прямо на крышке.

Твоя кузина стерва, а твои дни «почини-все-вокруг» окончены. Время лететь.

У меня вырывается тихий смешок, я открываю шкатулку и обнаруживаю внутри пару солнечных очков.

Несколько мгновений я просто смотрю на них, потом достаю из футляра и надеваю.

– В самый раз.

Разворачиваюсь и вижу Ройса. Руки скрещены на груди, взгляд прикован ко мне.

В самый раз.

Я делаю глубокий вдох.

Будем надеяться, что это окажется правдой и в отношении меня.

Глава 9 Ройс

– Самолет, – Мэддок приподнимается над бортиком бассейна.

– Охрененный самолет.

Он облизывает губы, оценивая меня взглядом.

– Ты купил самолет… чтобы заполучить девчонку?

– Нет, – улыбаюсь я. – Я купил самолет, потому что хотел самолет. Нам нужны каникулы, и, на случай, если что-нибудь произойдет, пока мы отдыхаем, нам нужен способ быстро вернуться назад.

– И еще на случай, если тебе зачесалось быстро заполучить эту девчонку.

Испепеляю его взглядом, отмечая, что оба моих придурковатых братца улыбаются.

– Так Рэйвен была права, – Мэддок переводит взгляд со своей женушки на меня. – Эта долбаная поездка в одиночку и вправду снесла тебе крышу.

Обрызгиваю его водой и тут же поворачиваюсь к племяннице, потому что в меня прилетает одна из ее тапочек для купания.

Зо-Зо лежит на спине, в солнечных очках в форме звездочек, одна нога свешивается с края плавательного круга в виде пончика – я сам ей его и купил, спасибо большое.

Подтягиваю к себе круг и снимаю с него малышку, чтобы чмокнуть в щеку.

– А ты что думаешь, Мишка Зоуи? Скажи папочке, что хочешь полетать на самолете.

– И улететь прямо в небо? – Она улыбается, поднимая руки над головой.

– О да, чертовски высоко.

Она пинается, чтобы я ее отпустил, и плывет к Кэптену.

– Папочка, я хочу полететь!

Он смеется и поднимает ее.

– Сейчас полетишь. Готова?

Зоуи визжит, а он подбрасывает ее вверх и чуть в сторону, потом делает быстрый гребок к тому месту, где она плюхнулась в воду.

Я слежу взглядом за Рэйвен – она лежит на надувном матрасе. Беременная леди приподнимает подбородок, и я понимаю, что она вспомнила о нашем разговоре.

– Так кто она, эта… далеко не случайная девушка?

– И когда мы с ней познакомимся? – добавляет Виктория.

– Не-не, – протестую я. – Не переворачивайте все, придурки. – Издаю смешок. – Это бизнес.

– Ты сам-то понимаешь, что, когда речь о тебе, слово «бизнес» имеет совершенно другое значение? – Кэптен вскидывает светлую бровь.

– Конечно, понимаю, – смеюсь я. – И она моя.

Девчонки прячут улыбки, и я хмурюсь.

Поднимаю ладони вверх.

– В смысле, я сам ей займусь.

– Оу, – смеется Виктория.

– Что я хотел бы знать, так это кто приехал с ней. – Кэп помогает Зоуи забраться на круг и поворачивается к нам. – Не может быть, чтобы ты сорвался туда… откуда она там, черт побери, и вернулся с пустыми руками. И потом я не верю, что ты оставил там девчонку без присмотра, даже ненадолго.

– Именно, – вклинивается Мэддок. – Расскажи нам, кто он и чем хорош.

Я улыбаюсь – обожаю то, как мы друг друга понимаем и чувствуем.

Никакой озлобленности, никакого удивления – лишь ожидание краткой сводки, чтобы быть в курсе дела. Мои братья доверяют мне. Всегда. А я им.

– Его зовут Мика. Высокий, крепкий чувак, неплохо владеет мячом. Есть отчим – тот ждет не дождется, когда же наконец пасынку исполнится восемнадцать и можно будет выставить его вон, а мать хочет одного – ублажить своего нового мужа. Мика не был в школе авторитетом – привык быть под другими. В нем есть немного агрессии, но это будет работать в нашу пользу на складах, да и вообще где угодно.

Я знал, что обращусь именно к Мике, если потребуется, знал с той секунды, как отнял у него мяч. Он первым шагнул вперед, но вел себя спокойно, держался на расстоянии и оказался достаточно умен, чтобы остановиться и подождать, понятия не имея, кто этот придурок перед ним и что он собирается делать.

Другими словами, он не стал действовать необдуманно, чтобы повыделываться перед своими дружками.

Он проявил уважение к незнакомцу, ко мне, потому что так поступают умные засранцы.

Как в старой поговорке Бреев:

Не недооценивай то, что не знаешь, а если недооценил, порви на части или сними свою чертову шляпу.

– Он приедет сюда ночью.

– Погоди, – с подозрением в голосе произносит Рэйвен. – Так он не прилетел вместе с вами?

– Нет. Он везет все их барахло.

Рэйвен разражается смехом и игриво качает головой.

– Так ты ее прям унес, как пещерный человек?

– Я, может, и поднял ее с земли, но не перекидывал через плечо, – фыркаю я, но не могу сдержать улыбку. – Она сидела на стуле. Так что я забрал ее вместе с ним.

Вся моя семья хохочет.

– О боже, – улыбается Виктория. – Хотела бы я увидеть ее лицо в этот момент.

Ага, это было чертовски весело.

– Так она сейчас в общаге у Мейбл? – Рэйвен выбирается из бассейна, Мэддок у нее за спиной на случай, если живот перевесит.

– Ага.

– А что будет, если она похвастается знакомством с тобой? – пристально смотрит на меня Рэйвен.

– Если она заявит, что попала к нам из-за меня, ей в общаге ни за что не выжить.

Руки Рэйвен находят полотенце, которое Мэддок накинул ей на плечи, и она едва заметно кивает. Потом у нее на губах появляется затаенная усмешка.

– Я пытаюсь понять, ты этого хочешь или нет.

– Ну, эм-м… тебе, наверное, удастся это понять уже совсем скоро. – Виктория бросает взгляд мимо меня. – Потому что новая девочка уже нарушила самое первое правило.

Я разворачиваюсь, и от напряжения у меня тут же проступают вены.

Полоска серебра и черные штаны – все, что можно рассмотреть, но этого более чем достаточно, чтобы понять – это она.

Бриэль идет по дороге к особняку и уже почти дошла до крыльца.

– Ройс, – предупреждает Мэддок, но я уже в движении.

– Знаю, брат.

Слишком близко.

Бриэль

Поднимаюсь по ступенькам, но застываю, когда знакомый голос ударяет мне в уши.

– Это слишком! – кричит Ройс.

Разворачиваюсь, ищу глазами и замечаю его.

Направляясь к нему, но стоит моим ногам сделать пару шагов, как я останавливаюсь.

Ройс, расправив плечи и сердито подняв подбородок, пружинисто двигается ко мне. Почему-то он производит впечатление одновременно безразличного и взбешенного.

Его мускулы, подтянутые и упругие, проступают еще сильнее с каждым шагом, но я смотрю не на них – я смотрю на произведение искусства на его теле.

Линии изгибаются, перекручиваются от одной стороны рук к другой, занимая верхнюю часть груди и часть шеи, заставляя задуматься, что же они значат. Его тело… Я не знаю, как такое может быть, но оно будто живет само по себе.

Ройс Брейшо, необузданный распутник номер один…

Полуобнаженный Брейшо, восьмое чудо света…

То, что хотя бы раз в жизни должны увидеть все.

Он останавливается в нескольких футах от меня и произносит равнодушным тоном:

– Так ты мне наврала, маленькая Бишоп?

– В смысле? – не понимаю я.

– Ты сказала, что следуешь правилам, как послушный маленький робот, а теперь гляньте-ка.

– Я должна найти скрытый смысл в твоем оскорблении?

– Первое, что делает Мейбл, когда приезжают новенькие, – объясняет наши правила.

– Ага, ну, круто, – я приподнимаю плечо. – Она сделала свою работу, выплати ей бонусы.

Ройс прищуривается.

– Тогда ты должна знать, что никому нельзя сюда приходить. Мейбл отлично справляется с тем, чтобы заставить вас, девочек, слушаться, и она, не моргнув глазом, вышвырнет тебя, если ты слушаться не станешь, как в первый день, так и в любой другой. – Он скрещивает руки на груди. – И я помогу, если придется.

Никому нельзя…

О-х-х-х.

Верно, я слышала, что их дом – табу.

Отчасти именно поэтому общежития находятся у самого въезда в их частные владения… чтобы контролировать.

Стойте, тогда почему она…

– Тогда почему она…

Я снова встречаюсь с Ройсом взглядом, и он хмурится.

– Закончи свою мысль.

Я провожу пальцами по вискам, погружаю пальцы в волосы, и он следит за этим движением.

– Не, ты мне все равно не поверишь.

– А ты попробуй.

Нет, я не стану.

Ройс сверлит меня взглядом, и спустя мгновение его взгляд становится еще тяжелее. На этот раз у него в голосе звучат скептические ноты, хоть он и пытается их скрыть.

– Это она отправила тебя сюда.

Я пожимаю плечами, тем самым отвечая так, чтобы не бросить ее окончательно к ногам Брейшо.

Погодите.

А может, она хочет, чтобы меня вышвырнули?

Плечи Ройса расслабляются, и он проводит языком по губам.

Он бросает взгляд через плечо, и я вспоминаю, что пришла сюда не просто так.

– Так ты закончил? Потому что теперь моя очередь.

Красавчик резко поворачивает ко мне голову, и, уже зная, что он сейчас уйдет, я выпаливаю, прежде чем он успевает сделать шаг:

– Ты и вправду настоял, чтобы у меня была собственная комната, хотя буквально все в общаге живут по двое или трое?

Он моргает, глядя на меня. Моргает и моргает.

– Серьезно? – расставляет ноги шире. – Ты мне сейчас жалуешься?

– Ну, я пришла сюда не для того, чтобы просто так поздороваться.

Ройс прищуривает глаза и слегка приподнимает подбородок.

– Да неужели?

– В смысле, я понимала, что мы увидимся позже или, ну, знаешь, когда-нибудь. Но нет, у нас разные пути. – Я сгибаю палец над плечом, указывая куда-то себе за спину. – Те девчонки – они как моя кузина на дури, я это чувствую, и тут я заявляюсь, вся такая, козыряя покровительством своего брата, и – бум. Особое отношение – вот так просто? Ну нет, мне это не надо.

Кажется, это вывело его из себя. Он придвигается ближе.

– Если бы я ставил тебя на одну планку с твоим братом, ты бы ночевала в сарае за домом, малышка Бишоп, так что не гони.

– Ага, как будто мой брат не делает все, о чем его просит твоя семья, и даже больше.

Он стискивает челюсти и наклоняется еще ближе.

– Давай-ка я кое-что для тебя проясню, можно?

– Будь так добр.

Судя по тому, как вспыхнули его глаза, ответ ему не нужен, но он все равно продолжает говорить:

– Ты в отдельной комнате, потому что я так захотел. Потому что там, в этой отдельной комнате, я смогу добраться до тебя, когда, мать твою, мне будет нужно.

– Когда тебе будет нужно?

– Именно так, – он делает еще шаг, и у меня внутри все сжимается. – Ты не обычная девушка из нашей общаги. Я не собирался тебя спасать, черт побери, я тебя нанял. Ты – работник. Или работница. Моя работница, малышка, так что будь готова вскакивать и приносить, когда я скажу, и, прежде чем ты спросишь меня, почему – ответ: потому что ты села сначала в ту машину, а потом в самолет. Ты в моем городе. И теперь ты стоишь тут в моем полном распоряжении. И это значит, что я могу принимать касающиеся тебя решения.

Он кипит и бурлит, весь такой злой и раздраженный, пытающийся запугать. Я прикладываю все усилия, чтобы позволить ему верить, будто его гневная мальчишеская тирада сработала, но мне не удается скрыть, как меня это радует.

Мои губы расплываются в улыбке, а ладонь взлетает и хватает его за руку.

– Погоди, ты серьезно?

У Ройса вытягивается лицо, он быстро переводит взгляд с моей руки на мое лицо.

– Погоди, что?

Я сжимаю его руку.

– Я правда твой работник? Или работница? Типа я теперь тут работаю? Ты не просто меня сюда привез, я… тебе нужна?

Ройс на мгновение застывает. Его рука вырывается из моей, взмывает вверх, и, прежде чем я успеваю понять, в чем дело, он поднимает мои солнечные очки вверх.

Взгляд пронизывает меня, изучает, и черты его лица постепенно разглаживаются.

Я пожимаю плечами, он отводит взгляд, но тут же возвращает его к моим глазам. Потом опускает мои очки на нос и отступает назад. Его челюсти сжимаются, но тут же расслабляются.

– Возвращайся в дом, Бишоп. Жди. Спи. Будь готова, когда Мейбл скажет тебе быть готовой.

– Мы увидимся утром?

Он прищуривается.

– А это имеет значение, если да?

Я качаю головой, прикусывая губу, чтобы не заулыбаться.

Ничего больше не говоря, он разворачивается и уже готов уйти, но я вдруг кое-что осознаю и бросаюсь вперед.

– Подожди!

Ройс останавливается, но лишь чтобы повернуть голову.

– Если ты решил, что я пришла сюда, только чтобы поздороваться, почему ты не мог просто… – Я слегка пожимаю плечами. – Ну, знаешь, тоже поздороваться?

Его лицо напрягается.

После нескольких секунд молчания он отвечает с заминкой в голосе, которой раньше не было:

– Правила, маленькая Бишоп.

Правила.

Верно.

Ненавижу правила.

Он смотрит на меня, а потом поворачивается и уходит.

В следующую секунду я достаю телефон, чтобы проверить время.

Еще нет и шести.

У меня на губах играет улыбка, и я набираю номер Баса.

– Сестра.

– Брат.

Я улыбаюсь, снова окидываю взглядом особняк и замечаю в одном из окон мужскую фигуру в тени. Понимаю, что это их отец, Ролланд Брейшо. Бывший заключенный и бывший глава клана Брейшо наблюдает за мной.

Иду назад к общаге.

– Все в порядке? – В телефоне слышны какие-то помехи, потом звук снова становится чистым. – Обычно ты не звонишь в это время дня.

– Да, все отлично, и даже лучше. – У меня напрягаются мышцы живота в предвкушении. – Эй… где ты сейчас?

– Я… работаю, – замешкавшись, отвечает Бас.

У меня опускаются плечи.

– То есть ты не дома?

– Пока что нет, – его голос звучит тише, чем прежде, следует долгая пауза. – А почему ты спрашиваешь?

Потому что я хочу тебя удивить.

– Да просто так, – улыбаюсь я.

Мне почти грустно, но я не даю печали взять верх. Я больше не в сотнях миль от него. Всегда остается «позже». Может, даже сегодня ночью.

– Скоро увидимся, сестра. Я обещаю. Сейчас просто…

– Все нормально, – тут же перебиваю я. Голос Баса звучит удрученно, так что лучше не надо развивать тему. – Скоро увидимся.

Скорее, чем ты думаешь.

На заднем фоне опять слышны какие-то помехи, и связь пропадает. Наш разговор прерван, но это скоро закончится.

Больше не нужно будет хранить никакие секреты, не будет потерянного времени. Брат сможет разделить со мной свой мир, потому что теперь этот мир и мой тоже.

Я здесь, брат. В буквальном смысле.

Прежде чем я успеваю убрать телефон, на экране высвечиваются сообщения.

Бас: Прости. Я скоро позвоню.

Бас: Люблю тебя, сестренка. Никогда не меняйся.

Никогда не меняйся…

С Басом что-то не так, последние пару месяцев он как будто отсутствует еще больше, чем обычно. Отвечает только на половину моих звонков, сам звонит еще реже и разговаривает так, словно к нему подкрадывается конец света. Но именно эти слова заседают в голове сильнее, чем все остальное, что говорит брат, словно он отчетливо видит меня, в то время как сама я, кажется, не вижу.

Оглянувшись напоследок через плечо, обнаруживаю, что Ройс смотрит в мою сторону, вокруг шеи обернуто полотенце.

Он не отводит взгляда, а я отвожу.

Я иду к общежитию медленными, тяжелыми шагами, и все это время меня преследует одна-единственная мысль.

Что, если на самом деле мне нужны перемены?

Ройс

Ее глаза такие же бирюзовые и усталые, как в последний раз, когда я их видел.

Ее манеры такие же безобидные, но решительные, как, полагаю, и она сама.

Ее отношение ко всей этой ситуации… адски раздражающее.

Я пытался ее взбесить, потребовать не пойми чего от девчонки, отчаянно желающей быть свободной от ожиданий, и, вместо того чтобы дать мне отпор, она обрадовалась.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

(обратно)

Примечания

1

  Комические персонажи из книги Л. Кэрролла «Алиса в Зазеркалье». – Здесь и далее примеч. переводчика.

(обратно)

2

  Американский комедийный дуэт, состоящий из Ричарда «Чич» Марина и Томми Чонга.

(обратно)

3

  Один из главных героев сериала «Дневники Вампира».

(обратно)

4

  Шоколадный напиток.

(обратно)

5

  Треугольная вырезка из верхней части говяжьего тазобедренного отруба.

(обратно)

6

  Tiny Tina – персонаж (ведущая) компьютерной игры в жанре шутера Tiny Tina’s Wonderlands.

(обратно)

7

  Английское слово сocky («нахальный», «наглый») образовано от cock – «петух», «член».

(обратно)

Оглавление

Пролог

Глава 1 Бриэль

Ройс

Глава 2 Ройс

Глава 3 Ройс

Глава 4 Ройс

Глава 5 Ройс

Глава 6 Бриэль

Глава 7 Ройс

Глава 8 Ройс

Глава 9 Ройс

Конец ознакомительного фрагмента.

*** Примечания ***