КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Рыжий ангел [Джудит Айвори] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Джудит Айвори Рыжий ангел

Пролог

Июль 1789 года

Кристина ликовала. Платье великолепное! Какое оно красивое, пышное и… шумное! Светло-голубая шуршащая тафта, мерцавшая и переливавшаяся разными оттенками, казалась серебряной. Разглядывая ступени террасы сквозь пену нижних юбок, Кристина поспешила вниз, восхищаясь платьем, летней ночью, самой собой.

Она рассмеялась, вспомнив слова, услышанные в дамской комнате: «Эта мисс Бауэр такая хорошенькая. Удивительно, почему она до сих пор не замужем?!»

Словно девятнадцать – это возраст старой девы! Нет-нет, Кристина пропустила один сезон, потому что отец настоял. Он считал, что лучше поучиться год. Другой сезон она проболела. И вот, наконец, она здесь. Не было среди юных леди девушки более увлеченной светской жизнью Лондона. Оказавшись в свете, Кристина была не просто в восторге, она была счастлива.

Кристина верила в великодушие фортуны, как это свойственно только юным и успешным. В прошлом году она переболела оспой без особых последствий. Чего еще требовать от судьбы? Болезнь не оставила заметных отметин и даже, в определенном смысле, пошла на пользу. Она сделала личико Кристины более изящным, лишив щеки детской округлости. Большие, оттененные густыми ресницами карие, с медным отливом, глаза Кристины сияли. Их цвет казался почти неестественным, настолько точно он совпадал с оттенком густых блестящих волос. Ее живость и непосредственность вызывали удивление. Кристина напоминала сияющую звезду. И здесь – ее небосвод. Она не представляла себе жизни прекраснее той, что вела. И не собиралась менять ее скорой свадьбой.

У нее были две веские причины утвердиться в этом мнении. Во-первых, у всех знакомых ей джентльменов были какие-нибудь изъяны: тщеславие, застенчивость, болтливость, излишняя робость. Кристина быстро отыскивала в любом мужчине самые разнообразные недостатки. Не нашлось ни одного джентльмена, за которого она хотела бы выйти замуж. И во-вторых, у нее не было необходимости вступать в брак: Кристина – единственная наследница своего отца.

Ее отец не был сказочно богат, но имел крепкий капитал. Уинчелл Бауэр служил адвокатом в Суде королевской скамьи.[1] Всю жизнь он много работал и чрезвычайно разумно вкладывал деньги. Он владел довольно милым домом в Лондоне, сельской усадьбой на вересковых пустошах Йоркшира и роскошной квартирой на главной улице Бата. В последнее время ходили слухи, что отцу могут пожаловать титул. Однако он и без титула был состоятельным.

Первым Кристине указал на это ее друг Томас Лиллингз. «Твой старик прекрасно обеспечен, – рассудительно сказал Томас, и эта мысль Кристину очень порадовала. – Он не станет гоняться за деньгами. Он будет искать для тебя титул».

Кристина против этого не возражала. Она считала такие поиски весьма забавным занятием. Ей нравилось, когда приглашенные джентльмены, вежливые до неловкости, лезли вон из кожи, стараясь произвести благоприятное впечатление. Нравились чаепития в гостиной, танцы под присмотром компаньонки, восхитительные приемы вроде нынешнего.

Все складывается замечательно, думала Кристина. Это ее круг. С Божьей помощью и поддержкой отца в нем она и останется. Кристина намеревалась какое-то время побыть неуловимой целью. Собиралась разъезжать по балам в чудесных пышных платьях и, прикрывшись веером, весело перешептываться и сплетничать с другими девушками. Она была уверена, что создана именно для этого.

Ночь казалась совершенно нереальной. В вечернем свете платье бросало голубоватые блики на ее руки и открытые плечи. «Как алебастровая статуя», – несколько минут назад пробормотал Ричард Пинн.

Он был молод и красив, этот старший сын баронета. То многословный, то молчаливый, он заинтересовался Кристиной, хоть и соблюдал должные приличия. Его внимание доставляло ей удовольствие. Сердце билось так быстро, так счастливо, что Кристина едва дышала.

Поэтому-то она и сбежала на террасу. Кристине нужен ночной воздух. Галантный мистер Пинн чересчур внимателен. У нее закружилась голова. Наверное, за обедом съела лишнего. Или слишком много смеялась. Или вино кружит голову. Какова бы ни была причина, лекарство одно – прохладный свежий воздух.

Над головой покачивались развешанные на карнизах фонари. Чудесная иллюминация придавала вечеру особое обаяние. Мысли Кристины весело и беззаботно кружились, как фантастические тени деревьев в лучах фонарей.

И вдруг в ночном воздухе послышались голоса.

Кристина, удивившись, подняла глаза к балкону. Там стояли люди. Голоса смолкли, белые овалы лиц были обращены к ней.

Молчание затянулось. В столовой кто-то постучал вилкой по ножке хрустальной рюмки: «Прошу внимания, следующий тост…»

Здесь, на террасе, был иной мир. Собравшихся на балконе мужчин – а там были одни мужчины – было легко разглядеть. Из окон верхнего этажа лился свет. По углам балкона ярко горели две лампы, освещая его, как театральную сцену. У стоявших на балконе был такой вид, словно их застали врасплох…

– Кристина? Это ты?

– Томас?

– Что ты там делаешь?

В тоне Томаса Лиллингза не было обычной любезности. Кристина, поджав губы, промолчала.

– Ты нас напугала, – сказал он примирительно. – Мы не знали, что ты внизу.

Странно.

– Что такое таинственное вы затеваете, если одна женщина испугала… – сколько их там? – шестерых мужчин?

Сгорая от любопытства, Кристина внимательно смотрела на балкон. Среди этих шестерых был и один незнакомец. Это действительно что-то необычное, поскольку она знала всех джентльменов, достойных знакомства. Незнакомец был высоким и широкоплечим. Одежда его говорила об изысканном вкусе и немалых деньгах.

В ответе Томаса засквозили прежние галантность и веселье:

– Мы забрались сюда, чтобы покурить. Хозяйке дома не нравится, когда курят внизу. Сомневаюсь, что бедняге Чарлзу удается выкурить сигару после обеда.

Кристина почувствовала, что Томас улыбается. И снова подняла глаза. Пятеро! Она насчитала только пятерых. Неужели ей пригрезилось…

Она заспешила в дом. Томас снова окликнул ее, но Кристина, подобрав пышные юбки, уже прошмыгнула в высокие французские двери. Как раз вовремя. Она не ошиблась. По дальней лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, спускался незнакомец. Он выглядел по-королевски. Голубые бархатные сюртук и бриджи, на смуглые пальцы спускаются манжеты из брабантских кружев. Кольца, часы – несколько часовых цепочек перекрещивают грудь! Даже туфли сверкают. Бриллиантовые пряжки! Он настоящий денди. Кристина попыталась разглядеть лицо незнакомца, но он двигался слишком быстро. Кристина ухватила только мимолетное видение: смуглое лицо над пышным белым галстуком, густые волосы. Они вились и локонами падали на воротник, их блестящий черный цвет контрастировал с лазурно-голубым бархатом.

Миновав столовую, незнакомец направился прямо к выходу.

– Подождите! – окликнула его Кристина.

Он грациозно обернулся и, сделав три шага назад, удивленно взглянул на нее. В нем сквозили редкое благородство и учтивость, которая казалась профессиональной, как у дипломатов и королей. Эта учтивость и задержала его в нескольких шагах от выхода.

Кристина стояла у лестницы. Их разделял только холл.

Незнакомцу было около тридцати. Таких красивых глаз Кристина никогда не видела: яркие, неестественно голубые на смуглом лице, влекущие. Широкие скулы, большой рот, резкие черты. Незнакомец был строен и высок. Поразительно красив. И немного эксцентричен. Костюм вычурный и чрезмерно пышный, для светского человека наряд чересчур броский и бьет на эффект. На другом он смотрелся бы смешно. Незнакомец же выглядел потрясающе. Если он тот, за кого Кристина его принимает, то с его репутацией ловеласа и вольнодумца можно ко всему относиться небрежно и легко.

Незнакомец замер, словно ожидая, что застенчивое любопытство заставит Кристину шагнуть навстречу. Потом удивленно спросил:

– Вы закончили?

Кристина заморгала. Его голос был глубоким и приятным.

– Что?

– Я не могу припомнить, когда меня в последний раз столь пристально разглядывали. – Когда на ее лице отразилось смущение, он покачал головой: – Нет-нет, мне это нравится. Так вы закончили?

– Я… я не хотела…

Он приподнял бровь.

– Я не обиделся.

Незнакомец взглянул на дверь. На его лице промелькнуло горячее желание уйти. Но он снова повернулся к Кристине:

– Подойдите ближе. Позвольте мне взглянуть на вас.

Кристина насторожилась. Его откровенная самоуверенность задевала ее и вместе с тем страшно привлекала. Кристина шагнула к незнакомцу.

Он протянул руку, приглашая подойти ближе. В столовой снова заиграл квартет. Зазвучал завораживающий звук одинокой виолончели, потом остальные инструменты подхватили нежную мелодию. Кристина сама не понимала, почему подала незнакомцу руку. Или он сам взял ее? Ощущение было странным. В прикосновении его горячей руки не было деликатности. Ричард Пинн, приветствуя сегодня Кристину, коснулся лишь кончиков ее пальцев. Длинные пальцы незнакомца обхватили кисть. Пожатие было мягким, но не потерпело бы сопротивления. Он не поцеловал ее пальцы, как это сделал Ричард. Вместо этого потянул ее руку вверх, подняв над головой.

Кристина встревожилась, но на ее плечо легла рука, словно звучавшая в отдалении музыка играла для них двоих.

– Восхитительно, – сказал незнакомец. – Вы очень хорошенькая. Почему я вас не знаю?

– А вы знаете всех хорошеньких женщин?

– Да. – Он улыбнулся.

Его улыбка не казалась порочной. Она была очень приятной. От нее в уголках его глаз побежали лучики, смягчая заносчивость.

– Позвольте узнать ваше имя, – сказал он.

– Нет.

Кристина вскинула подбородок и попыталась высвободить руку, но он позволил лишь немного опустить ее. Незнакомец, нахмурившись, пристально смотрел на Кристину.

– Почему я вас не знаю? – повторил он.

– Я была на обеде.

– В самом деле?

В его улыбке мелькнуло удивление.

– Я опоздал. И, увы, ухожу рано. Так вы не назовете свое имя?

– Нет. – Кристина улыбнулась. Ей нравилась эта игра.

– Вы чья-нибудь кузина, посетившая Лондон? Чья-то сестра? – Он поднял бровь. – Жена?

Последнее предположение заставило Кристину рассмеяться.

– Нет.

– Назовитесь, я буду знать, где вас искать. Завтра я уезжаю во Францию, но вернусь и нанесу визит…

– Нет, не нужно…

– Почему?

– Мой отец не разрешит. Он вас не одобряет.

Незнакомец деланно отпрянул.

– Вы ставите меня в неловкое положение. Или на меня падает вина за чужие проступки…

– Граф Кестер. – Кристина произнесла фамилию Кьюичестер как слышала, глотая буквы и звуки.

Он вздохнул.

– И вы разделяете мнение вашего папеньки?

– Не совсем.

– Тогда встретьтесь со мной.

– Что? – взглянула на него Кристина.

– Назовите место. Пошлите мне весточку. Давайте встретимся.

У нее вырвался смех.

– Вы сумасшедший. Я вас не знаю.

– Вы только что назвали мое имя.

– Нет, не знаю, – смеялась Кристина. Почему ее это так позабавило?

Он притянул ее к себе, обнял. Это было уже не так забавно.

– Сэр! – запротестовала Кристина.

Но ей нравилось чувствовать его рядом, нравилось его тепло, те торопливые ощущения, что он вызывал в ней. Упершись рукой в его грудь, она почувствовала сильные мышцы, твердые, как нагрудник римской кирасы.

– Чудесно, – сказал он. – Я никогда не целовал незнакомку. Пожалуй, мне даже нравится, что вы не назвали свое имя.

Он наклонился, и она почувствовала запах бренди и сигар.

– Нет… – Его настойчивость немного встревожила Кристину. Но что он может сделать, когда в соседней комнате полсотни людей? – Я не позволю вам поцеловать меня, – пролепетала она, хотя знала, что позволит.

Она ждала. Медленно тянулись секунды, прелестные своей непредсказуемостью…

Его смех был тихим, не смех, а скорее дыхание. Кристина быстро отвела взгляд.

– Я такая смешная?

– Да. Вы действительно рассердились, что я не сделал того, чего вы хотели?

– Хотела? – глянула на него Кристина. – Неужели вы воображаете, что я…

– Я ничего не воображаю. Символическое сопротивление легко распознать.

– Вы, сэр, именно такой, как о вас говорят: грубиян и невежа.

Он рассмеялся в голос.

– А вам довольно банальных приличий.

– Вы ужасны.

– Я знаю. – Нагнувшись к ней, он четко выговорил каждое слово, жалившее как пчела: – А вы, моя дорогая, горячая, игривая маленькая негодница. Вот вы кто. – Он снова рассмеялся. – Хотя и очень красивая.

Отступив назад, он отпустил ее руку и низко поклонился:

– Мадемуазель. – Он обладал способностью превращать любезность в нечто иное.

У двери он снова повернулся к Кристине.

– Знаете, я смогу найти вас. Полагаю, вы тут известны, и вас не составит труда описать. – Его взгляд прошелся по ней. – Знаете, вы так хороши, что дух захватывает. – И с широкой улыбкой добавил: – Да вы это знаете. – Он усмехнулся. – Я хотел поцеловать вас. И до сих пор хочу. Но не здесь. И не сейчас.

У Кристины от потрясения вырвался шумный вздох. Она стояла молча, зарумянившаяся, сконфуженная, рассерженная, трепещущая. Как ни старалась, она не могла найти подходящих возражений и умных слов, чтобы оборвать незнакомца.

Входная дверь тихо закрылась за ним. Его шаги отдавались под портиком, потом спустились по ступеням и затихли на мягкой траве парка. Все стихло. И только Кристина стояла одна в своем чудесном платье…

Сдерживая дыхание, больше походившее на стон, Кристина оглянулась. Никого. Присутствие посторонних добавило бы ей немного мудрости, сказала она себе. Обед закончился, и гости двинулись в бальный зал танцевать. В холле, где она стояла, царила пустота. В нем эхом отдавалось одиночество, которого Кристина никогда прежде не испытывала. Что-то случилось. Ее щеки горели. Руки, стиснутые так, что побелели костяшки пальцев, были холодными.

Счастье испарилось. Этот ужасный незнакомец все погубил. «Я никогда ему этого не прощу, никогда», – подумала она. Горячие горькие слезы побежали по ее лицу, солоноватые, как кровь.


На следующий день после случайной встречи с графом в лондонский дом Уинчелла Бауэра прислали розы. Много роз.

Понадобилось восемь больших ваз, чтобы расставить их. Все утро Кристина смотрела на цветы со странным смущением и восторгом. Она не знала, радоваться ей этому или нет, но граф Кьюичестер действительно нашел ее. Он узнал не только ее имя, но и адрес и имел дерзость продемонстрировать это. Кристина никогда в жизни не видела таких крупных, таких роскошных, таких красных роз.

Что ей со всем этим делать, спорный вопрос. А вот реакция Уинчелла Бауэра, королевского адвоката, была однозначной.

Вернувшись днем из суда, он поначалу пришел в восхищение. Отец был уверен, что цветы прислал Ричард Пинн. Заполнившие гостиную розы оказались «радостным и приятным событием». Потом отец увидел записку.

«С уважением, мисс Кристине Бауэр. Достопочтенный Адриан Хант, седьмой граф Кьюичестер». Слова были начертаны на специальной карточке.

Цветы тут же стали «хвастливой демонстрацией превосходства». Но смертельным ударом для отца оказалось то, что карточка была подписана – чернилами, собственной рукой отправителя и всего лишь одним инициалом «А.».

– Это что еще за «А.»? Ты близко знаешь этого распутника… этого развратника… этого… этого… Ты зовешь его по имени? Тебе достаточно одного инициала? Ты так бесцеремонна? Видит Бог, я дал тебе слишком много свободы, дочь! – бушевал Уинчелл Бауэр. – Где ты с ним познакомилась?

Кристина объяснила, что всего лишь перекинулась с ним несколькими словами на приеме у Бейсденов накануне вечером.

– Когда? Я не видел, чтобы ты с ним говорила. И он прислал тебе розы? Так много? На следующий день? – Буря нарастала. – Милая девочка, ты знаешь, что тобой интересуется сын Пинна? Сын баронета! И что был разговор о браке? – Отец перевел дух. – Но должен заметить, что семейство Пиннов, как и любая другая порядочная семья, и головы не повернет в твою сторону, если станет известно об этом!

– Я не знаю, как…

Но адвокат не позволил защититься.

– Открой глаза! Ты уже не дитя! Граф, особенно этот граф, Вряд ли предложит тебе руку и сердце. Боже мой, детка, неужели ты так глупа? Он не обратился ко мне. Он прислал тебе цветы! Много, слишком много красных цветов! И подписался как… как… словом, слишком фамильярно. – Отец выпрямился. – Если он тебя хоть пальцем коснулся…

Начался допрос. Кристине было велено отчитаться о подробностях встречи. Снова и снова повторяла она свой рассказ. Оказалось, что соседи и все слуги в доме знают об экстравагантном подарке. Чтобы доставить цветы, понадобилось шесть ливрейных слуг графа и две кареты, разумеется, с гербами. А содержание записки, без сомнения, через слуг стало всеобщим достоянием. Эти обстоятельства вынудили Кристину изобразить потрясение и изложить сдержанную версию неслыханной дерзости графа.

Отсутствие свидетелей сделало это возможным. История Кристины оказалась единственной версией событий.


11 июля, в то утро, когда доставили цветы, Адриан Хант пересек Ла-Манш и уехал в провинцию Дофине, на юго-восток Франции. Измученный двухдневным путешествием на корабле и в карете, он отправился спать. В полдень 13 июля, когда поднялась суматоха, все в доме еще громко храпели.

Местные крестьяне собирались всю ночь. К полудню страсти накалились. Объединенные голодом и несправедливостью, крестьяне взбунтовались. В ход пошли палки, камни, лопаты и топоры. Позднее это событие сочтут преамбулой Французской революции, этаким провинциальным эквивалентом штурма Бастилии в Париже.

В тот день Франция была на грани огромных социальных перемен. Сотню лет назад Англия тоже пережила революцию. Король тогда уступил большую часть власти парламенту и… лишился головы. А Франция продолжала жить по старым правилам. Король руководствовался правом помазанника Божьего, считая, что аристократия во главе с ним может жить в роскоши, без всяких угрызений совести и раскаяния перед низшими классами. Но в середине века все изменилось. Появились буржуа.

Французские писатели Вольтер, Руссо, Дидро вдохнули в слова новую жизнь. Французская казна помогала финансировать через океан самый крупный эксперимент в области свободы, равенства и братства – Америку. Удивительно, однако, как яростно эти идеи воспламенились в самой Франции.

Три обстоятельства сделали это возможным. Прежде всего, глупый король Людовик XVI, унаследовавший трон от распутника-отца. Людовик XV обложил страну тяжелыми налогами. И он сам, и освобожденная от налогов аристократия привыкли жить в роскоши и не считаться с затратами. Людовик XVI окончательно истощил казну. Он отказывался проводить реформы, отказывался умерить запросы. В конце концов, денег просто не осталось – ни в королевской казне, ни в карманах бедняков. Последней каплей стал неурожай. Массы нищих и голодных людей, которым нечего было терять, объединились со средним классом, более четко выражавшим свои мысли. У организма появились мозг и огромное массивное тело. Так родилась революция.

Адриан в то утро оказался на пути этой яростной силы. В провинции Дофине гостя и его гостеприимных хозяев выволокли из кроватей. Их врагами стали соседи – бедняки и крестьяне. Вооружившись тем, что оказалось под рукой, эти голодные, озлобленные люди начали борьбу с высшими классами. Судьба нанесла Адриану страшный удар – в этих краях мятежники вооружились косами.

Кривое лезвие по диагонали полоснуло его от плеча до живота. Доктор сказал, что ни разу в жизни не видел, чтобы человека так художественно разрезали от одного края до другого. Несчастного лорда зашили во Франции и на корабле отправили через Ла-Манш домой умирать.

Когда до Кристины дошли новости о «несчастном случае» с графом, она испытала стыдливое чувство облегчения. Ее лжи больше ничто не угрожало. Но с течением времени появилось иное ощущение. Ощущение потери. Кристине пришлось справляться с этим маленьким горем в одиночку. Ее дух ослабел. Она стала беспокойной, тревожилась, ее больше не радовали светские развлечения. Никто не имел ни малейшего понятия, что она носила своего рода траур, не собственно по графу, но по какой-то связи с ним, которую не могла определить. Она носила траур по себе. По чему-то смутному, неясному, что олицетворял для нее граф. И по роману со своей беззаботной жизнью, которая, как вдруг осознала Кристина, имела мало общего с реальностью.

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ТЕНИ НА СОЛНЦЕ

Глава 1

Май 1792 года

Кристина Бауэр Пинн приехала в загородный дом в наемной карете. Она решительно ступила в грязь подъездной дорожки, сама достала багаж и пошла к двери. Это был парадный вход в дом друга ее кузины и потайная дверца в счастливую жизнь Эванджелин. Но Кристина была не в том положении, чтобы играть словами. Слава Богу, что Эви согласилась помочь.

Кристина дернула дверной молоток, потом потянула еще раз.

Появилась кухарка, занятая в этот ранний час выпечкой хлеба. Экономка, объяснила она, торгуется с охотником из-за дичи. Больше тут никого нет, кроме ленивого садовника, которого не заставишь вылезти из грязи. Хозяин, как и было обещано, в Лондоне. Да, они ждали Кристину.

– Faites comme chez vous. – «Будьте как дома», – поняла Кристина. Кухарка – француженка. Махнув рукой в сторону довольно пыльного коридора, она указала гостье на ее апартаменты: – Вам тут будет удобно.

Кристину оставили одну в холле, который ее просто поразил. Мало того, что он огромный, мебели в нем хватило бы на три-четыре большие комнаты. Это была настоящая пещера Али-Бабы: картины, гобелены, ковры. В застекленных витринах – масса мелких статуэток, вазы, блюда.

Кристина понесла свои вещи вверх по лестнице. Вторая площадка, ее апартаменты справа… или прямо? Эти два слова на французском так похожи.

Наверное, прямо – эти апартаменты были лишены деловитости остального дома и словно ждали, что кто-то придет и займет их. Гостиная и спальня мгновенно очаровали Кристину своей простотой.

Французские двери вели из спальни на балкон. Кристина была в восхищении. В хорошую погоду, как сегодня, можно было в буквальном смысле впустить природу в дом. Птицы пели на ветвях деревьев. Ветерок, казалось, нес с собой солнечный свет, тени лепечущих листьев танцевали на стене. Как приятно поселиться в таком чудесном месте!

Кристина вышла на балкон полюбоваться поместьем. Украшенный скульптурами парк окаймляла широкая дорожка со скамьями в укромных уголках. В центре находился бездействующий фонтан. За парком – оранжерея. А дальше невозделанная земля – любимый ландшафт Кристины.

На просторных лугах, казавшихся ярко-зелеными в утренней дымке, паслись маленькие черноногие овцы. Луга тянулись до самого леса на горизонте. Линия отдаленных деревьев обнимала владения, как распахнутые руки, придавая землям чувство полноты и целостности.

Лес. Только члены королевской семьи и горстка аристократов имеют собственные леса для охоты. Этот лес принадлежит другу ее кузины? Куда кузина ее отправила?

Записка Эванджелин была краткой. В ней сообщалось, что дом свободен и Кристина может там остановиться. Хозяин возражать не будет. Кристина предполагала, что ее кузина связана с неким джентльменом в Гемпшире, и догадывалась, что остановилась в его доме. Эви в одном предложении изложила преимущества: дом удобный, ехать до него меньше одной ночи, поселиться можно хоть завтра.

Благослови, Господь, сдержанность Эви. Не всякий столь охотно придет на помощь жене, оставившей мужа.

Глубоко вздохнув, Кристина начала распаковывать вещи.

Через некоторое время появилась экономка.

– Свободных служанок нет. Надеемся, миссис Пинн это понимает.

Экономка была более сурова, чем кухарка. Разговаривая, она прятала явно негостеприимную улыбку, то вспыхивающую, то исчезающую в углах плотно сжатого рта.

– Помочь вам распаковать вещи? Вы нашли банное полотенце? Вам нужна еще одна лампа? – Экономка сыпала ненужными вопросами, указывая пальцем на вещи Кристины.

Кристина понимала, что ее внезапное появление, без горничной и со скромным багажом, вызывает насмешку.

– Не хочу вас задерживать, – наконец сказала Кристина. – Я знаю, что вы заняты.

– Вовсе нет. Я пила чай.

А тут появилось угощение к чаю в лице неожиданной гостьи…

– Вы только посмотрите! – указав за окно, сказала экономка, словно речь шла о чем-то важном. – Его там нет.

– Кого?

– Садовника. – Жест экономки выражал крайнее неодобрение. – Если его можно так назвать. Он только и делает, что вмешивается в волю Божью. Настоящий дьявол. Богохульник. Посмотрите, он опять здесь.

Внизу в поле их зрения появился мужчина в широкополой шляпе. Он остановился у плетистой розы, которая карабкалась вверх по стене на высоту третьего этажа, почти в комнату Кристины. На стеблях все еще оставались цветы.

Вытащив маленькие ножницы, садовник начал тщательно подрезать стебли. Он больше походил на хирурга, чем на садовника.

– Отвратительно, – возмущенно сказала экономка. – Он выводит оранжевые розы. Но они не дают побегов!

С явным удовлетворением экономка вышла из комнаты. Кристина стояла, разинув рот. Нарочитая злоба экономки ошеломила ее. Но ведь экономка не могла знать…

Хотя Эванджелин любит поболтать.

Кристина тяжело опустилась на кровать. «У экономки есть глаза, – подумала она. – Наверное, мой недуг заметен». Кристина вдруг почувствовала себя тоже оранжевой. Разве солнце не рассыпало светло-оранжевые веснушки по ее лицу и рукам? Разве не играет оно на тяжелом узле рыжих волос на затылке? А глаза такие светло-карие, что тоже кажутся оранжевыми. «Отвратительно», – сказала экономка. Нет, Кристина отказывалась считать себя отвратительной. Она отвергнутая, брошенная, но не отвратительная. Ее «оранжевые» черты были мгновенно бросавшейся в глаза уникальностью. Кристина все еще верила, что это красиво, и очень хотела обмануть себя и других, если это не так.

Бесплодие – другое дело. Но и в этом нет ничего отвратительного. Просто выбивается из установленного порядка вещей: люди обычно не задаются этим вопросом, считая способность продолжения рода само собой разумеющейся. Но Кристина не могла отделаться от гнетущего чувства, что все остальные считают бесплодие ненормальным. Почему ее неспособность выносить ребенка так существенна? Она ведь не племенная корова.

Но для Ричарда это важно. И из-за этого ей придется услышать еще одно унизительное слово – разведенная. Кристина больше ни минуты не могла оставаться в доме, ведь Ричард сказал ей, что баронету нужны наследники и жена, которая произведет их на свет.


– Ну ты и удружила, Эви! Подумать только, граф Кьюичестер! И ты полагаешь, что папа станет мне помогать, когда узнает, где я?

– Тебе не нужна папина помощь, Кристина. Ты уже большая девочка…

– Ты нанесла мне удар в спину.

– Я подтолкнула тебя в правильном направлении, – рассмеялась Эванджелин. – Кроме того, куда еще тебе деваться?

Кристина отвернулась от окна. Эванджелин Слоун была стройной – за исключением большого круглого живота – и очень хорошенькой, этот факт она по-женски любила подчеркивать. У кузины были большие невинные глаза, которые она бессовестно использовала, чтобы изображать беспомощность, хотя на самом деле была хитра, как лисица.

Кристина, вздохнув, села на подоконник и посмотрела на сидевшую на софе кузину.

– Эванджелин, – сказала Кристина, – не заблуждайся на мой счет. Я высоко ценю твое участие. Но все это слишком сложно. Я хочу… я нуждаюсь в папиной помощи.

– Действительно, кто сможет одолеть Уинчелла Бауэ…

– Нет-нет, – нахмурившись, перебила Кристина. – «Одолеть» – неправильное слово. Я только хочу, чтобы он понял. Видишь ли, вступив в брак, я радовалась своей относительной независимости и…

– И думала, что мы все этого не понимаем, – рассмеялась Эванджелин. – Именно по этой причине Ричард хочет расстаться с тобой. Он боится тебя, Кристина. Он не может предугадать твои поступки. – Казалось, Эви не терпится сменить тему. – Кто вбил Ричарду в голову эту идею? Как можно утверждать, что у тебя никогда не будет детей?

– Доктора, вероятно, могут. Их было трое.

– Они могут ошибаться.

– К сожалению, нет, Эви, – покачала головой Кристина. – Два года назад я почувствовала боль. Ничего особенного. Но потом началось кровотечение. Врач начал говорить об инфекции и внутренних повреждениях. – Она подавила вздох. – Ричард был очень обеспокоен. Я позволила ему пригласить другого врача, потом еще одного. Все были единодушны. – Кристина посмотрела на кузину. – Я не могу зачать ребенка.

Эви хитро улыбнулась:

– И что ты собираешься делать?

Кристина состроила гримасу.

– Мой план заключается в том, чтобы собраться с мыслями и обратиться за помощью к отцу. Я понятия не имею, как он поступит. – Она понурила голову. – Меня злит, что все начали сплетничать о бесплодии, прежде чем я поняла, в чем дело. Мне нужно время. Папа что-нибудь сделает для меня, я знаю. Он всегда мне помогал.

– А Ричард? Ты говорила с Ричардом?

– Часами. Он хочет развода. – Кристина сухо рассмеялась. – Ты знаешь, что он мне заявил? Он хочет иметь возможность снова жениться. «Мы оба должны думать о будущем». – Она высокомерно фыркнула. – Всякий раз, когда я думаю о будущем, меня тошнит. – Она покачала головой. – Ричард был не слишком любезен.

– Он никогда не был любезным.

– Я привыкла считать, что был. Но думаю, ты права. – Он всего лишь производил хорошее впечатление. – Она вздохнула. – И, конечно, титул согревал мечты отца о высшем классе.

– Тогда твоему отцу надо было самому жениться, – фыркнула Эванджелин. – Ричард всего лишь баронет. – Она рассмеялась. – Если тебе нужен титул, то почему бы не титул Адриана? Помнишь цветы? И как твой папенька отнесся к этому.

Кристина давно не вспоминала об этом.

– Пожалуйста. Я бы не хотела…

Эви, отмахнувшись, продолжала:

– Настоящий граф, в самом расцвете сил. Принц Уэльский ночевал в этом самом доме. Кутил в этой комнате. – Я тебе могу многое рассказать. Адриан просто великолепен. Он такой же озорной, как и прежде. – Она рассмеялась. – И отчаянно заигрывает со мной. Даже в таком состоянии. – Смеясь, Эванджелин похлопала себя по животу. – Прошлой зимой, когда все уже было заметно, он остановил меня перед бальным залом у Хейверингов и поцеловал в губы.

Кристина была потрясена. Вот уже три года она жила, соблюдая приличия добропорядочного брака. Покачав головой, она взглянула на кузину.

– Ты ведь знаешь, Эви, что ходят слухи. О тебе и, думаю, об Адриане.

– Это всего лишь слухи.

Слухи, которым Кристина, увы, склонна была верить.

– Не будь ханжой, Кристина, – прищелкнула языком Эванджелин. – Граф просто очарователен. Тебе он понравится. Честное слово. – Кузина наклонила голову. – Конечно, я никогда не изменяла Чарлзу. Просто Адриан заставляет меня чувствовать себя…

– …свободной, – закончила за нее Кристина.

Эви весело рассмеялась.

– Да, именно так. – Она насмешливо взглянула в хмурое лицо кузины. – Это игра, Кристина. Всего лишь игра, которую Адриан освоил в совершенстве. – Посерьезнев, Эванджелин мягко упрекнула: – Милая, ты ведь знаешь… должна знать, что Адриан никогда не заменит мне моего дорогого Чарлза. Граф слишком… занят собой и привык потакать своим желаниям. У него масса недостатков. Он себялюбивый, эгоцентричный, поверхностный, но забавный. И когда того хочет, может быть совершенно несносным. Но с этим мирятся. Отчасти потому, что приятно иметь рядом красивого, богатого, хорошо образованного мужчину. И потому, – Эви подмигнула, – что временами здесь останавливается принц Уэльский. – Блеснув глазами, она положила на бисквит солидную горку взбитых сливок.

– Из всех твоих рекомендаций следует, что мне нельзя здесь оставаться. Вряд ли это укрепит мое положение в глазах отца, не говоря уж о респектабельном обществе.

– Не глупи. Адриан приезжает с толпой народа. И сказал, что не возражает против твоего присутствия. Кстати, если тебе нужен «респектабельный» мужчина, каковым, как я догадываюсь, ты считаешь скучного банкира или очередного будущего баронета – фи! – то с Адрианом сюда приедут самые избранные!

– Пожалуйста, – застонала Кристина. – Я больше не вынесу вежливой скуки ухаживаний. К тому же кто захочет взять в жены бесплодную женщину?

– А я и не имела в виду брак.

– Эванджелин, ты неисправима. – Кристина встала.

– Ричард просто позеленеет, когда узнает, что ты гостишь у графа.

Кристина подошла к окну.

– Я слышала, Маршаллы ищут гувернантку.

– Он щиплет их.

– Кто?! – изумленно посмотрела на кузину Кристина.

– Феликс Маршалл. Вот почему они постоянно ищут гувернанток.

Кристина скрестила на груди руки.

– Отец примет меня, благослови его Господь, но… – она покачала головой, – он просто невозможен. Думаю, мне придется жить на доходы от акций, которые оставила мне мама.

– Продай акции. Открой свое дело.

– Какое? – фыркнула через плечо Кристина. – Я умею только переодеваться шесть раз на дню. Мне нужно где-то обосноваться.

– Если ты хочешь пожить в детской, пока…

– И дальше стеснять тебя? Нет, милая, Чарлз прав. Места нет.

– Я могу дать тебе денег.

– Ты и так уже дала мне слишком много. – Кристина почувствовала, как загорелось ее лицо, и наклонила голову, чтобы обуздать жалость к себе.

– Ричард негодяй, – сказала Эванджелин.

– Допустим, но что это меняет? Я до сих пор не знаю, что мне делать. Где и как я буду жить. Я только знаю, что окажусь разведенной. И не могу отделаться от чувства, что стану… отверженной, не такой, как все. Не знаю, сумею ли я с этим справиться.

– Ни секунды не сомневаюсь, сумеешь. Причем отлично.

– Я сейчас заплачу, Эви.

– Милая, дорогая…

– Пожалуйста, только не это. – Кристина не сразу справилась с дрожью в голосе. – Дразни меня. Рассказывай о соседях или о своем негодном графе. Только не называй меня милой и дорогой.

Глава 2

Эванджелин приложила немалые усилия, чтобы уговорить Кристину погостить у графа Кьюичестера. Самым убедительным аргументом было то, что хозяин дома приедет не надолго. Когда парламент заканчивал работу – не случайно в тот день, когда в августе открывается сезон охоты на тетеревов, – высшее английское общество в массовом порядке покидало Лондон и кочевало по стране, нигде особо не задерживаясь. Знать была известна своим непостоянством.

Эванджелин уверяла, что Уинчелл Бауэр не станет возражать против общества, в котором регулярно бывает принц Уэльский.

Вероятно. Но Кристина согласилась остаться потому, что весьма заинтересовалась владениями графа. Сам граф, если она верно его помнила, был досадной помехой, но остальное… Его дом с французской мебелью и всей обстановкой был достоин восхищения, как парижский музей. А его обширное поместье… Кристина уже на третий день окончательно и бесповоротно влюбилась в эти земли.

Здесь было безопасно. Плотный лес защищал владения с тыла, по периметру шла высокая металлическая изгородь. В огромных владениях графа, как мало где в английской провинции, состоятельная женщина могла гулять в одиночестве, не опасаясь грабителей.

Больше всего Кристине нравилось бродить по опушке леса в тени деревьев. Она шла туда, размахивая руками, вдыхая первые влажные запахи леса. И что-то освобождалось в ней. Она чувствовала идущую от деревьев прохладу. Вокруг никого. Ни слуг, ни родственников. Даже утки, гуси и заблудившиеся овцы не тревожили укромное местечко, которое отыскала Кристина. Оно принадлежало только ей, и это было прекрасно.

Она садилась на холодную траву, откидывалась назад, упершись в землю руками, и порой часами смотрела вдаль.

Первые признаки того, что и в этом маленьком раю водятся свои змеи, появились на восьмой день. Пришло письмо из Лондона, от адвоката. Развод становился реальностью. Все будет закончено через пять недель. Но Кристину расстроил конец письма. Ей назначали «разумное месячное содержание от "Акционерного общества Бауэр-Пинн"».

Но такого общества не существует. Ричард собирается создать его? Он намерен увеличить доходы Кристины? Очень мило с его стороны, но на него не похоже. Доход у его семьи небольшой. Ожидалось, что именно через Кристину деньги подпитают баронетов. Ричард был очень чувствителен к доходам. Ему не нравилось, что семья жены более состоятельная, чем его собственная, он обижался, что мать Кристины оставила дочери личный доход.

Кристина так рассердилась, что тут же села и написала письмо отцу. «Мама полагала, что акции дадут мне небольшой доход, маленькую свободу от скупости мужа…»

Это второе письмо, которое Кристина написала Уинчеллу Бауэру. В первом, неделю назад, она объяснила, что произошло, где она находится и почему. До сих пор отец молчал.

В тот же день случилась еще одна неприятность. Приведя утро за письмами, Кристина захотела прогуляться. Она отошла от задней террасы всего на сотню ярдов и подвернула ногу, угодив в кроличью нору. Глупая, неуклюжая, невнимательная, бранила она себя, ковыляя к дому. Но никакие упреки беды не поправят. Из-за этого ей весь день придется просидеть дома.

На следующий день все пришло в движение. Поток новых лиц, слуг и посыльных буквально хлынул в дом. Полы не просыхали от постоянного мытья. Из кухни разливался жар. Ароматы жаркого смешивались с запахами чистоты: жареная утка, резкий запах щелока, аромат медового торта, запах пчелиного воска и лимонного масла. Неутомимые слуги занимались своим делом с деловитостью пчел. Король пчел прибудет вечером или на следующий день. С гостями, как и предсказывала Эванджелин. Из разговоров слуг Кристина поняла, что хозяин дома путешествует в компании восьмидесяти семи «друзей».

Подавленная перспективой шумного вторжения, Кристина попыталась укрыться в своих апартаментах. Но и тут ей не было покоя. В ее комнатах уже громоздились какие-то коробки и сундуки!

Кристина выглянула в окно. Лошади, вскинув головы и сверкая попонами, мчались к конюшне графского дома.


Прикусив кончик сигары, Адриан Хант прищурился от поднимающегося облачка дыма.

– Мы едем? – спросил Томас Лиллингз.

– Через полчаса.

– Хорошо, – ответил Томас. Остальные согласно кивнули.

Адриан стоял на опушке своего гемпширского леса, укрывшись в тени деревьев.

– Если она к тому времени не покажется… – Он пожал плечами.

Если она к тому времени не покажется, им придется либо прекратить свои поездки во Францию, либо продолжить их, сознавая, что кому-то известны их личности и сомнительная деятельность.

– …тогда действуем, как планировали, – продолжил граф, – но будем осмотрительны.

Снова кивки и одобрительные возгласы.

Адриан оглядел открытое пространство, потом перевел взгляд на столбик пепла на темной сигаре. Она была изрядно изжевана: день выдался не из лучших, и Адриан вымещал досаду на скрученных табачных листьях.

– Кто разговаривал с ней последним? – спросил он.

– С ней вообще никто не разговаривал, – ответил плотный широкоплечий Сэм. – Последняя записка с просьбой о сегодняшнем рандеву появилась вчера. – Он фыркнул. – «С надеждой, что англичанин поможет попавшему в беду собрату». Подписано мадемуазель Д'Амли. А в Ла Форс сидит некий Д'Амли, бывший герцог.

– Как записка попала к тебе?

– Она оказалась в твоей шляпе, когда мой жеребец толкнул какого-то бедолагу, а ты держал лошадь, пока я распутывал упряжь.

– Прекрасно, – опустил глаза Адриан. – Прости, я злюсь на себя, а не на тебя.

Они ждали женщину, которую никто из них ни разу не видел.

Две недели назад незнакомка начала умолять друзей доставить записку верному человеку. Она назвалась французской аристократкой, которая пыталась вытащить из Франции родственника. За последние два года Франция стала весьма опасным местом для «бывшей» аристократии. Все французские титулы и привилегии были отменены. Всякий не склонившийся перед новой властью оказывался в тюрьме, и заключение часто заканчивалось смертью. Политическую оппозицию заставили замолчать самым эффективным способом – гильотиной.

Незнакомка умоляла о помощи. Она не смогла вывезти из Франции брата, который оказался узником Ла Форс, тюрьмы на окраине Парижа. «Враг революции», он был приговорен к смерти. На себе испытав ярость Французской революции, Адриан таким очень сочувствовал.

К несчастью, выяснилось, что история незнакомки оказалась уловкой. Никакого брата не было, хотя тюрьма, разумеется, существовала. Тюремное начальство и подослало эту женщину. Все побеги из тюрьмы были успешны и отличались одним почерком: следы вели в Англию. Незнакомку послали найти неуловимого диверсанта.

Адриан курил сигару и нетерпеливо ворошил носком сапога мох и листья.

– Ненормальная, – пробурчал он.

Он поймал себя на том, что ему не очень хочется дожидаться ее появления. Но если она не появится, значит, уже выбрала, с кем встретиться. И в этом случае неприятности будут не только у французских аристократов, но и у английских властей. Английский министр иностранных дел, от которого Адриан случайно узнал информацию о шпионке, ясно дал понять, что не потерпит вмешательства в интриги с Францией. Министр считал это исключительно своей прерогативой.

Адриан медленно поднял голову, вглядываясь в линию деревьев. И вдруг его сердце споткнулось. Он замер и, вглядываясь в крошечную точку, прищурил глаза.

Приближался всадник. Вернее, всадница. Она не сразу оказалась в поле зрения, поскольку, против их ожидания, не поехала через поляну, а держалась прохладной тени.

– Томас! Сэм! Вот она! Быстро в седло и окружайте. Вы четверо преградите дорогу. Чарлз и Филипп – по бокам. Вытесняйте ее на открытое место.

Кристина не проехала верхом и десяти минут, как заметила в тени деревьев людей.

Она придержала лошадь, загипнотизированная их внезапным появлением. Беспечно бродившие под деревьями люди мгновенно оказались в седлах. Затем, что уж совсем удивительно, кавалькада направилась к ней.

На лошадях красовались сверкающие попоны, всадники были хорошо одеты, пышные кружева колыхались в такт галопу…

Всадники окружали ее! Кристина натянула поводья, заставив лошадь повернуть назад. Потом снова развернула вперед. Лошадь протестующе заржала.

Стук копыт походил на раскаты грома. Потом раздался треск. Блеснул поднятый пистолет. Кто-то выстрелил поверх ее головы. Этого было достаточно. Кристина кинулась в лес.

Кобыла без понуканий бросилась в галоп. Она знала дорогу. И мчалась с такой скоростью, что у Кристины сердце подкатило к горлу. Судя по возгласам преследователей, она удивила их своей быстротой.

Мужчины перекликались и сыпали проклятиями. «Сюда!» «Отрезай ее!» Снова Кристина возблагодарила судьбу за резвую лошадь. Она настоящее чудо: знает лес, перепрыгивает черезповаленные деревья, огибает ветки, которые могли бы выбросить наездницу из седла.

Раздался резкий звук. Выстрел казался таким отдаленным, но земля словно расступилась, и все начало проваливаться в пропасть. Кристина вдруг почувствовала у своего колена кровь, много крови, горячей и густой. Кобыла оседала.

Опасаясь, что лошадь придавит ее, Кристина спрыгнула. Истекающая кровью кобыла билась на земле. Кристина в смертельном страхе бросилась бежать.

Бездумно продиралась она сквозь просветы между деревьями. Ветки царапали лицо и руки, на кустах оставались клочки одежды. Налетев на толстую ветку, Кристина на мгновение оцепенела. Но голоса преследователей – впереди, сзади, с флангов – доводили ее до истерики, гнали ее глубже в лес.

– Arretez! Ne boguez plus![2]

Она не поняла сказанного. И начала замедлять бег, понимая тщетность усилий. Ее легкие горели. Бок словно пронзило ножом. Но подвела ее лодыжка. Кристина ударилась больной ногой о корявый корень, и это было окончательное поражение.

Полный рот земли… яростно сжатые зубы… тупой удар по лбу… прикушенный язык… искры из глаз… головокружение… Земля гудит от топота ног. Трещат кусты. Люди. Крики. Отдаленные стоны животного.

Потом металлический привкус крови во рту… кто-то перекатился через нее… голубое небо сквозь верхушки деревьев… белые облачка… Боль удавкой стиснула виски. Лицо похолодело. Только проблески сознания. Склонившиеся над ней лица, заслонившие все… Горячая рука треплет ее по холодной щеке… обрывки грубых фраз… Потом ничего.

Глава 3

Сознание возвращалось к ней медленно, словно оттаяла только поверхность мозга. Все стихло. Земля была немного холодной и влажной, но что-то окутывало ее, согревая. Довольно долго Кристина сознавала только медленный ритм собственного дыхания, лихорадочную воспаленность глаз. Все остальное поглотило глубокое забытье.

Через некоторое время тихий разговор заставил ее поднять голову. С трудом повернувшись, Кристина оглянулась. Ее преследователи собрались около стонущей лошади. Она лежала на противоположной стороне небольшой поляны.

Человек, осматривающий рану лошади, был удивительный. Его белая рубашка казалась ослепительной. Широкие рукава струились сквозь проймы облегающего торс жилета. Пышный белый галстук. А над высоким воротником блестящие, черные как антрацит волосы.

Незнакомец поднялся. Новое отличие. Он выше остальных. Очень стройный, но вместе с тем крепкий. Было в нем что-то чужое. Он носил скучные коричневые тона английских провинциалов, но пышные кружева и галстук, строго говоря, нельзя было назвать английскими. Кристина вспомнила, что к ней обращались на французском.

Незнакомец повернулся. Он, казалось, заметил новую позу Кристины и направился к ней. У нее возникло внезапное ощущение… дежа-вю.

Когда он остановился рядом, это чувство появилось снова. От него пахло пряной туалетной водой, хотя аромат приглушали запахи травы, кожи, лошадей, солнца и, кажется, табака.

Он улыбнулся:

– После такого приключения вы не в лучшей форме, правда? Можете встать?

Снова ощущение чего-то знакомого. Но Кристину больше всего настораживала его забота.

– Сомневаюсь. Моя лодыжка…

Деловитость, с которой незнакомец тут же осмотрел ее ногу, испугала.

– Если вы не возражаете, я разрежу ботинок, – сказал он. – Дайте мне нож, – бросил незнакомец через плечо и снова повернулся к ней: – Выпрямите ногу.

Кристина отпрянула, когда он потянулся помочь ей. Незнакомец мягко взглянул на нее.

– Вы снова собираетесь удариться в панику?

– Нет, если вы никого больше не застрелите.

– Да уж, – скривил он губы. – Как вы сумели удержаться на этой лошади?

Вдруг Кристину осенило. Она соображала медленно, но не ошиблась. Он изменился. Стал стройнее. Напряженнее. И… серьезнее. Да, граф Кьюичестер определенно выглядит серьезнее и печальнее, чем на том обеде, когда она видела его в первый раз.

– Ваш конюх дал ее мне.

Он опешил.

– О Господи! Вы та самая женщина, которую Эванджелин поселила в доме. Теперь я понимаю, откуда вы взялись, – пробормотал он, качая головой. – Никто из нас не мог до этого додуматься. Я совершенно забыл…

Казалось, он действительно забыл. Он не узнал женщину, которую едва не поцеловал три года назад.

Появился нож. Принесший его мужчина не поднимал глаз. Как осужденный, ждущий приговора. Или шанса сбежать.

– Томас, – обратился к нему граф. – Это она? Правда, со всеми этими шишками и синяками, думаю, трудно определить.

Кристина подняла глаза. Она не видела Томаса Лиллингза со дня своей свадьбы. Но было огромным облегчением увидеть его снова.

Томас не обращал на нее внимания.

– Да, – ответил он. – Я не мог ошибиться. – Потом с болезненным вздохом и горестным видом добавил: – Кристина, что, ради всего святого, ты тут делаешь?

– Мне следовало бы задать этот вопрос тебе.

– Ты едва не погибла.

– Из-за тебя?

– Из-за собственного безумия. Своим сумасшествием ты едва не превратила всех нас в убийц…

– Сумасшествием?! Ты настоящий болван! Вы гонитесь за женщиной, стреляете в лошадь и после этого имеете наглость заявлять…

– Довольно, – перебил Адриан. – За вами охотились грабители, и мы пришли вам на помощь.

– Что? – Кристина откинулась назад, опираясь на руки, чтобы взглянуть на него. – Что вы сделали?

Граф посмотрел ей прямо в лицо и повторил:

– Вас преследовали грабители, и мы пришли вам на помощь.

Ее страх и смущение превратились в гнев. Что это за игра? И Томас, ее друг, здесь. Кристина чувствовала, что он настроен против нее. Она оглянулась. Позади с лицами висельников стояли другие. Ощущение несправедливости происходящего крепло в ней. Судя по всему, граф их предводитель. Кристина обратилась к нему:

– Я прекрасно знаю, кто меня «преследовал». И не намерена участвовать в обмане, чтобы спасти чье-то доброе имя. Я хочу знать, что происходит.

Адриан наконец высвободил ее лодыжку из ботинка. Нога ужасно распухла. Волосы растрепаны, на юбках пятна крови. Она резко отпрянула, когда граф снова потянулся к ней.

– Спокойнее, дорогая. Я только поправлю сюртук…

Это на его сюртуке она лежала.

– Вот так. – Он словно успокаивал ребенка. – Возможно, это покажется вам нечестным, но мы по всей округе расскажем о грабителях. Если хотите состряпать другую историю, пожалуйста. Но никто вам не поверит. – На губах графа появилось усталое подобие его прежней улыбки. – Я прекрасный лжец, мадам. И знаю, какие детали делают историю правдоподобной. Так что откажитесь от своей затеи. Мы позаботимся о вас, проследим, чтобы вам было удобно, и, как можем, загладим этот инцидент. О большем не просите. – Он резко выпрямился. – Поговори с ней, Томас. Ты привезешь ее в дом. А я все приготовлю.

Затем граф снова повернулся к Кристине. И, следуя логике, которая стала характерной для этой стычки, пробормотал что-то по-французски, что-то о свидании – un rendezvous. Судя по выражению лица, он ждал ответа.

Кристина бросила в него камень, пригоршню листьев – то, что подвернулось под руку.

– Что? Вы вообразили себя принцем?! Напыщенный болван! Если вы думаете, что я собираюсь обелять ваши безрассудства… Жаль, что вас не прикончили во Франции!

– Вот как? – посмотрел на нее граф.

Снова он сказал что-то по-французски, словно они вели беседу на этом языке. Насколько поняла Кристина, он говорил о французах.

Иностранный язык только раздражал ее. Иногда Кристина понимала предложение, слово, а порой совсем ничего из этой тарабарщины.

– Изъясняйтесь на нормальном английском, s'il vous plait.[3] Я не говорю на этом чертовом языке.

Адриан снова улыбнулся, наверное, ее произношению. Кристина знала, что оно ужасно. В любом случае ответ, кажется, удовлетворил графа.

Он повернулся и, вскочив в седло, сказал:

– Увидимся дома. – И насмешливо поклонился Кристине из седла. – И с вами, мадам. Je vous souhaite la bienvenue. Добро пожаловать.

Глава 4

Солнце мерцало сквозь кроны деревьев, бросая на траву причудливые тени. В лесу было тихо. Мужчины последовали за Адрианом Хантом к дому. Только Томас остался, прилаживая седло так, чтобы хватило места двоим.

Кристина сидела на земле. Голова у нее болела, распухшая лодыжка болезненно пульсировала. Но самое худшее, что Томас, ее испытанный и надежный старый друг, оказался не лучше остальных. Он не объяснил, почему или хотя бы что случилось с ней в лесу.

– Смирись, Кристина. Тебе повезло, – сказал Томас, подняв ее в седло. – Если бы я хоть на секунду почувствовал, что кому-нибудь будет польза от того, что я удовлетворю твое любопытство, я бы вывернул перед тобой душу. Но это не послужит ничьим интересам. – Он усадил Кристину в седло и сел позади нее.

– Особенно это не пойдет на пользу его сиятельству.

Томас раздраженно фыркнул.

– Ты не в первый раз намекаешь на него, Кристина… – Он замолчал. – Ты его знаешь?

– Нет. А что?

– Ничего. Это он вычислил тебя. – Кристина почувствовала, что Томас пожал плечами. Они медленным шагом поехали к дому. – Мне кажется, он очень над тобой суетился.

– Из чувства вины.

– Возможно. – Томас помолчал. – Или ему просто интересно возиться с твоими ногами и юбками.

Кристине не понравилось, как Томас это сказал.

– На самом деле я с ним однажды встречалась, – честно сказала она. – Но он, кажется, забыл. Все это чепуха.

Они молча ехали дальше. Томас нарушил молчание, только когда они подъехали к дому:

– Умоляю тебя сотрудничать с нами, Кристина. Я не могу ничего объяснить. Я только хочу, чтобы ты доверяла мне. – Он сделал паузу. – Адриан лучше, чем кажется. Он превосходный человек. Я хочу, чтобы ты дала нам второй шанс…

– Превосходный человек не станет стрелять в лошадь под седоком.

– Он в нее не стрелял.

– Он несет ответственность за это.

– Да, ну и что? – сказал Томас таким тоном, будто выиграл какой-то спор. Потом умоляющим голосом продолжил: – Кристина, если бы ты знала, чем он занимается, через что он прошел. Он руководит очень опасным, сложным делом и прекрасно с этим справляется. И не только мы, восемь человек, благодарны ему за это…

Они были около дома. Томас спрыгнул на землю и осторожно снял Кристину с лошади. Потом произошло нечто странное: наклонившись, он прошептал:

– Я забыл, какая ты красивая, Кристина. И даже немного растерялся. – Он мягко рассмеялся.

Она вздохнула и уткнулась лицом в его плечо. Да, она тоже забыла. И при встрече внезапно вспомнила утраченное: все давно миновало, но в руках Томаса она снова почувствовала себя женственной и достойной любви.

Как и предсказывал граф, все поверили в его историю о грабителях. К тому времени, когда Кристину внесли в дом, весть о ее приключении уже разнеслась. Она слишком устала, чтобы объясняться с сочувствующими гостями. «Мы уже все знаем, бедняжка», – то и дело слышала она.

Когда она объяснила Томасу, где ее комнаты, он тихо выругался. Держа ее на руках, он в безмолвной ярости мчался вверх по лестнице, словно Кристина – самый отвратительный предатель на свете.

Посреди ее гостиной теперь стоял и огромный резной письменный стол и масса чемоданов и коробок. Но удивительнее всего – в ее спальне был Адриан Хант. Когда Томас вошел с Кристиной на руках, граф обернулся. Его бриджи были расстегнуты, он заправлял за пояс свежую сорочку.

– В чем дело?

Никто не проронил ни слова. Казалось, никто не мог преодолеть замешательство. Кристина поежилась. В руках Томаса она чувствовала себя беспомощной.

– Отпусти меня! – раздраженно потребовала она. Томас столь же сердито подчинился. Травмированная нога тут же напомнила о себе. Граф подхватил ее и прижал к себе.

– Что с тобой, Томас? Подвинь хотя бы этот стул…

Руки Кристины вцепились в плечи Адриана. Она пыталась отвернуться. Томас раздраженно подвинул стул. Стул заскрежетал по полу. Плечи Адриана напряглись, рука сильнее обхватила талию Кристины. Она на мгновение уткнулась лицом в накрахмаленную, только что выглаженную рубашку. От рубашки исходил теплый мужской запах. Не такой, как у Томаса. Не такой, как у Ричарда. Почему? Его движения… фигура… даже его запах…

Отвернувшись, Адриан занялся пуговицами на бриджах. Казалось, он тоже немного смутился. В нем появилась неожиданная застенчивость, что сразу понравилось Кристине. Но застенчивость тут же пропала.

– Какие-то проблемы? – Адриан посмотрел на чемоданы, теперь стоявшие в углу. – Это ваши вещи? – взглянул он на Кристину.

Она не могла поднять на него глаза. Граф рассмеялся.

– Худшего начала не придумаешь, правда? – Он покачал головой. – Я ничего не мог понять, когда увидел чемоданы и прелестную ночную рубашку…

– Мне велели занять эти комнаты, – оправдывалась Кристина.

– Только не я. – Адриан все еще смеялся. Кристина помнила его смех на приеме в доме Бейсденов. – Хотя не стану возражать, если вы останетесь. Как вы понимаете, это мои апартаменты, и я не намерен освобождать их.

– Это не смешно, Адриан, – вмешался Томас.

– Действительно, – посмотрел на него граф.

Казалось, он снова расслабился. Как три года назад. Отвернувшись, Адриан стал выбирать часы, которые подали ему на подносе. Он выбрал одни, потом взял другие, третьи и разложил по карманам. Лакей продел цепочки сквозь петли жилета.

– Чапмен, – обратился он к слуге, – как только закончишь, пришли ко мне Лили. Мы найдем для миссис Пинн другую комнату. Потом я хочу поговорить с экономкой.

Граф просунул руки в рукава сюртука. Слуга взялся за щетки и принялся устранять малейшие намеки на несовершенство в облике графа Кьюичестера.

– Томас, кто-нибудь послал за доктором?

К удивлению Кристины, Томас быстро и гневно ответил по-французски.

Граф рассмеялся. Довольно приятный смех. Он сказал что-то в ответ. Прозвучало слово elle – она. Но Кристина не уловила главного.

Через минуту Томас, кажется, немного утихомирился.

– Я поищу доктора, – по-английски сказал он. Слуга вышел вслед за ним, наверное, пошел за Лили. Кристина осталась наедине с Адрианом Хантом. В его спальне.

– Вы можете пока побыть здесь, – обратился он к ней. – Понадобится несколько часов, чтобы приготовить другие апартаменты. Гости заняли все помещения. Меня здесь не будет. Я не возражаю, если вы приляжете на мою кровать. Вам помочь?

– Я в вашу постель не лягу, – резко сказала Кристина.

– До сих пор это вас не тревожило. Не вижу…

– Я не знала, – перебила она. – Я подожду в гостиной.

Адриан собрался возразить, но передумал и пожал плечами. Когда он наклонился, Кристина отпрянула, вжавшись плечами в спинку стула.

– Что вы делаете?

– Собираюсь отнести вас в гостиную. – Граф подсунул одну руку ей под спину, другую – под бедра. – А теперь, если вы еще раз обовьете вашими прелестными ручками мою шею…

Адриан поднял ее. Снова она была в его власти.

В гостиной стоял французский шезлонг. Адриан опустил на него Кристину, хмуро посмотрел на нее и исчез из поля зрения. Минутой позже он появился из спальни с одеялом в руках.

– Мне кажется, я должен помочь вам выпутаться из этой ситуации.

– Мне это не нравится. Ваша забота ничего не меняет.

– Начнем с того, что вам не слишком нравлюсь я. Поэтому не стану вас беспокоить. – Адриан улыбнулся.

В гостиную вошел маленький лысый человек с толстой тетрадью в кожаном переплете. Адриан кивнул ему и заговорил. Слуга, раскрыв тетрадь, начал записывать.

– Скажи Мансвиллу, что мне нужна карета завтра, в четверг и в пятницу. Потом составь записку принцу Георгу. Если он захочет поиграть на кортах, то в четверг мы составим ему партию. Да, принцесса Флавия снова откровенно напоминает о своем дне рождения. Он в этом месяце?

– Четырнадцатого, сэр.

– Подбери для нее что-нибудь милое. И скажи мне. – Подойдя к чемодану, Адриан открыл его и перевернул. На пол посыпались перчатки. Он выбрал серые лайковые.

– На какую сумму, сэр?

– Не знаю, сам решай. – Он натягивал перчатки. – Выясни, что подарит ей муж, и ориентируйся на это. Мы должны доставить удовольствие ей и не обидеть его. Что-нибудь еще, Доббз?

– Садовник просит отпуск на третью неделю августа. Его дочь выходит замуж.

– Прекрасно.

В дверях появилась экономка. Она остановилась на пороге, ожидая разрешения войти, и молча осмотрела комнату. Адриан Хант, выходя, чуть не задел ее.

– А вот и вы, миссис Джеймсон. Я вас увольняю. Завтра утром вы получите рекомендательные письма, но, боюсь, они будут сдержанными и краткими. Этот инцидент с комнатами очень огорчил миссис Пинн…

– Я думала… – открыла рот экономка.

– Я плачу вам не за то, что вы думаете, а за то, что знаете свое дело, миссис Джеймсон. А если не знаете, то спросите. Это ведь не первое недоразумение.

Экономка собиралась спорить с ним.

– Леди, которые поселялись в отведенных им комнатах…

Кристина не видела лица Адриана, но поняла, что он демонстративно не обращает внимания на миссис Джеймсон. Заносчивость мгновенно слетела с лица экономки.

– Доббз приготовит письма, я подпишу их утром. И позабочусь, чтобы вас отвезли к дочери или куда вы пожелаете. Можете получить плату за этот месяц. Доббз вам ее отдаст. Вы хотите еще что-то сказать?

Экономка склонила голову, демонстрируя невиданную кротость.

– Нет, ваше сиятельство, – покорно сказала она. – Спасибо.

– Хорошо. Доббз, – бросил через плечо Адриан, – поищи подходящую кандидатуру. А пока Лили справится. Да, миссис Пинн…

Кристина напряглась. У нее вдруг возникло ощущение, что ее тоже вызывают, чтобы рассчитать.

– Очень сожалею о ваших сегодняшних неприятностях, – сказал Адриан, – обо всех. Если я что-нибудь могу сделать…

Он помолчал секунды три. Пауза подразумевала, что Кристина может попросить его о чем-либо и он исполнит просьбу. Потом он ушел.

Пока Адриан спускался по лестнице, множество людей останавливали его вопросами, Кристина слышала его смех, шутливые ответы, низкий глубокий голос.

Она огляделась. Чапмен и Доббз сновали по гостиной, решая, что куда поставить, и обсуждая предпочтения графа с таким знанием и любовью, словно свои собственные.

Весь день Кристина наблюдала, как преображается комната. Что-то менялось во всем доме. Вещей не убыло, наоборот, только прибавилось, но воцарилась удивительная, почти мистическая согласованность во всем. Интерьер дома, комната за комнатой, становился уютным и обитаемым. Произошедшее казалось ловкостью рук фокусника или оптической иллюзией. Огромный дом раньше напоминал немного криво повешенную прекрасную картину. А теперь картину повесили под правильным углом, и она заиграла всеми роскошными красками. Теперь ее коснулась рука хозяина.

Глава 5

У графа и его гостей оказалась масса дел. Они охотились. Играли в теннис – граф имел право пользоваться королевскими теннисными кортами в двух часах езды от владений. Играли в карты. Выезжали на прогулки. В сущности, большую часть дня дом почти пустовал. Кристина пользовалась этим, чтобы побродить по комнатам.

К началу недели она снова была на ногах, но забинтованная лодыжка не позволяла долго ходить. Главным образом из-за этого ограничения – и из-за ожившего любопытства – Кристина и начала исследовать дом. Комната за комнатой, коридор за коридором, Кристина последовала в верхнюю галерею.

Это была великолепная комната. Высокие окна украшены витражами, под каждым – стол красного дерева. Шторы раздвинуты. Море света. Тщательно вымытые стекла ловили раннее утреннее солнце, сверкая как хрусталь. Это была в буквальном смысле галерея. В окно Кристина видела Адриана Ханта и его друзей. Они поднялись очень рано, собравшись поохотиться на лис.

– Ты тоже получила приглашение, – произнес у нее за спиной Томас. – И отклонила его.

– Ты такая трусиха?

– Нет. Просто я не люблю убивать животных.

– Послушай, Кристина… – Томас в очередной раз отказался обсуждать зарытую в лесу мертвую кобылу. – Я не это имел в виду. Не охоту. Самого Кьюичестера. Ты грубо ведешь себя. Ты подскакиваешь, когда он к тебе обращается, отказываешься участвовать в общих развлечениях.

– Я не чувствую себя членом этой компании.

– Ты ведешь себя так, будто он настоящее чудовище.

– Он такой и есть.

– Нет.

Кристина улыбнулась Томасу, вспомнив детские споры. Взрослея, они стали лучше ладить. Их старая симпатия осталась.

– Кто это? – Кристина, глядя в окно, указала на хорошенькую белокурую женщину в голубой бархатной амазонке.

Внизу царило сдержанное возбуждение. В прохладном утреннем воздухе дыхание превращалось в белые облачка. Почти вся округа была здесь. На охоту собрались местные сквайры и горожане. Даже фермеры, которые не могли позволить себе потратиться на снаряжение, пришли посмотреть. Лошади беспокойно гарцевали на месте. Охотники, приветствуя друг друга, садились в седла. Собаки лаяли и рвались с поводков. Впервые Кристина почувствовала, что ей хочется быть вместе со всеми.

Ричард вскоре после свадьбы увез ее «домой», в южный Кент. Он не слишком любил свет, и ему не нравилась ее манера поведения в обществе. Быть лучшей среди танцующих означало «привлекать к себе внимание». Слишком громко разговаривать и непринужденно смеяться – значит «демонстрировать безвкусицу».

Впервые за несколько лет Кристина увидела множество людей, собравшихся вместе лишь затем, чтобы развлечься. Лошади тихо ржали. Они нервничали, не меньше людей торопясь пуститься вскачь. Кристина увидела, как Адриан, привстав в стременах, наклонился успокоить лошадь всадницы. Слуга подошел с подносом, уставленным низкими стаканами с бренди. Граф взял два стакана и подал один даме.

– Сибил Чизуэлл, – ответил Томас.

– Их что-то связывает?

– Не знаю.

– Он ее пригласил?

– Думаю, да.

– Они проводят время вместе? Наедине?

– Откуда мне знать?

– Ты знаешь, Томас. Уверена, ты знаешь.

– А почему ты интересуешься этим? Для женщины, которая запрещает навещать себя и интересоваться самочувствием, которая стремглав мчится прочь, завидев хозяина дома, это довольно странно и забавно. – Томас насмешливо фыркнул. – Граф не знает, что с тобой делать. Он оставил тебя в одиночестве, поскольку, кажется, ты именно этого хочешь. Но у меня такое впечатление, что ему это не нравится. Думаю, он немного обижен.

Кристина обернулась. Томас был в охотничьем костюме.

– Ты едешь вместе со всеми?

– А ты бы предпочла, чтобы я остался с тобой?

– Нет.

Томас мрачно скривил губы. Кристина рассмеялась.

– Ты же знаешь, что сегодня приезжают Чарлз и Эванджелин. Не могу дождаться, когда увижу ее. Кроме того, она не даст мне с тобой поговорить. Ты ведь ее знаешь.

Что-то произошло с Томасом. Его лицо изменилось, руки легли на край стола по бокам от нее, отрезая путь к отступлению. И вдруг Кристина поняла, что он собирается поцеловать ее.

– Томми… – Она отвернулась.

Но его рот, сухой и горячий, прижался к ее губам. Потом его руки сомкнулись вокруг нее.

Кристина позволила Томасу закончить поцелуй, потом мягко оттолкнула.

– Зачем ты это сделал? – Она наклонила голову.

– Не знаю.

– Я теперь доступная добыча?

– Нет. Но я знаю о твоем муже. Я бы не поцеловал тебя, если бы ты не разводилась с ним. В этом не было бы смысла.

– Что ты сказал? – распахнула глаза Кристина.

– Ты бы меня, наверное, ударила.

С ее лица не сходило изумление.

– Чего, я надеюсь, теперь не сделаешь.

– Я о другом. О разводе.

– Эванджелин сказала мне. Думаю, ты имеешь право избавиться от него.

– Томас, – покачала головой Кристина. – Ты не понял. Все не так.

– Я понимаю, что все гораздо сложнее. Я и не собирался упрощать…

Кристине хотелось рассмеяться, но она знала, что не посмеет. Милый добрый Томас. Он всегда становился на ее сторону.

– Нет, ты совсем не понял.

– Тогда объясни.

– Давай оставим эту тему. – Повернувшись к Томасу спиной, Кристина выглянула в окно.

Трубили рожки. Адриан Хант – она могла в этом поклясться – смотрел прямо в окно галереи.

– Не делай этого, – раздался сзади голос Томаса. – Я молчу не из-за прихоти.

– И я тоже.

– Я о другом.

– Понимаю. Твои друзья меня чуть не убили, а ты не можешь дать мне мало-мальски вразумительного объяснения. Чудесно. Никому из нас не нужно объясняться. – Она вздохнула. – А теперь, если хочешь догнать их, иди.

Глава 6

Час спустя Кристина все еще ждала Эванджелин и Чарлза. Они опаздывали, что было совершенно закономерно. Все уехали на охоту, дом опустел, только слуги занимались своими делами. В саду за домом никого не было. Садовник уехал в город с поручением. И Кристина с удовольствием отправилась побродить по саду.

Кругом бушевала сочная растительность. Весна была ранняя, и в конце мая уже пахло летом. Кристина шла между фигурных клумб к большому фонтану. Вода стекала с колес каменной колесницы, создавая иллюзию, что повозка мчится на большой скорости. Позади фонтана росли высокие кусты роз. Не такие, к каким она привыкла. Эти были гуще, прямее. Обойдя вокруг куста, Кристина заметила, что кто-то быстро движется с противоположной стороны. Адриан Хант.

Кристина была так ошарашена, что не произнесла ни слова.

– С вами все в порядке?

– Что вы здесь делаете?

– Я здесь живу, – улыбнулся Адриан. На нем все еще был охотничий костюм.

– Я думала, вы на охоте.

Он снова улыбнулся. На его лице промелькнуло вежливое осуждение – он не собирался отчитываться перед ней.

– А ваша подруга? – спросила Кристина. – Та, в голубой бархатной амазонке. Она с вами?

– Наверху.

Обыденность его слов раздражала ее. Кристина была уверена, что граф ни одной ночи за эту неделю не провел в одиночестве. Эта Чизуэлл появилась накануне. До нее была женщина постарше, с тяжелым шиньоном.

– Идите. Не хочу вас задерживать и нарушать ваши планы.

Адриан взглянул на Кристину, потом мягко сказал:

– Она сломала руку, лошадь сбросила ее.

– О Господи! Какое несчастье.

Он сорвал с ближайшего куста розу и протянул ей.

– Вот.

– Зачем?

– Чтобы развеселить вас. – Адриан помолчал. – Кажется, вы все воспринимаете слишком серьезно.

Кристина безуспешно попыталась вернуть цветок.

– У меня есть на это причины. В последнее время жизнь обходится со мной сурово. – Склонив голову, она начала перебирать лепестки.

– Эванджелин говорила мне о вашем браке, – сказал граф. – Жаль, что он обернулся для вас таким разочарованием.

– Разочарованием? – взглянула на него Кристина. – Эванджелин так это описала? И Томас сказал нечто подобное. Что же она рассказала?

Адриан рассмеялся.

– Она только намекнула, словно это большой секрет. Но я догадываюсь, что вы покончили с этим.

Кристина тоже рассмеялась. Граф – полная противоположность Ричарду. Но ей не хотелось сейчас думать о Ричарде. Она коснулась длинной ветки розового куста.

– Какие красивые. Хотя странные, не такие, как у нас дома.

– Это хобби. Я уже несколько лет скрещиваю розы. Главным образом играю с цветом.

Лгун, подумала Кристина, хмуро глядя на Адриана.

– Пытаетесь вывести оранжевые розы, – сказала она. Его удивило, что гостья это знает.

– Да.

– Насколько я понимаю, это затея вашего садовника.

Граф посмотрел на Кристину озадаченно, но искренне.

– Это мои цветы, – возразил он. – Я решаю, какие сорта скрестить, а садовник выполняет мои указания. – Адриан замолчал и пристально взглянул на нее, словно пытаясь понять ее суть. – Мы вывели несколько приличных сортов вроде этих. Но не всегда все получается. – Он пожал плечами. – Если хотите, я покажу вам свои любимые.

Кристина последовала за ним, снедаемая чувством вины и любопытством.

Адриан повел ее глубже в сад. Деревья подступали к дорожке. Кусты становились выше. Теплый воздух был напоен ароматом цветущих роз.

Кристина чувствовала себя дурочкой. Граф вежлив и не высказывает о ней неодобрительных суждений. Каков бы он ни был, он джентльмен. Ни притворства, ни обмана, действительно высший класс. Как звук его голоса. Кристина завидовала его речи. Ей пришлось долго учиться в нескольких школах, чтобы достичь подобной дикции.

Они в последний раз свернули по дорожке. Впереди стоял маленький стеклянный дом.

– Что это? – Кристина остановилась.

Адриан придержал открытую дверь. Внутри было тепло, но пробегал легкий ветерок: некоторые фрамуги были открыты.

– Они в конце, – указал Адриан и пропустил Кристину вперед.

Стеклянный дом оказался не таким уж и маленьким, в нем было множество растений. Цвели апельсиновые деревья, лимоны, ананасы. А в отдалении – стена роз. Чудесные, персикового цвета полураспустившиеся бутоны.

– Вот они.

– Какие красивые!

Адриан обошел ее, задев плечом. Кристина почувствовала, что вспыхнула, когда граф наклонился к ней, задев руку. Он пробормотал извинения и взял с верстака ножницы.

Одна. Две. Три. Дюжина. Он методично срезал розы. Когда он подал букет Кристине, она не знала, что сказать. Его улыбка, его приятное дружелюбие, его резкие черты так притягательны. Охваченная смущением, она проклинала всех красивых мужчин на свете. Спустя мгновение Кристина вытянула руки и… тут же уронила розы на пол.

– Ах!

На среднем пальце выступила капелька крови. Изящные пальцы Адриана обхватили ее кисть. Он сунул ее палец себе в рот.

Кристина остолбенела.

Она чувствовала мягкое давление его зубов, движение языка. Не скоро она отняла руку.

– Сэр, – мягко укорила она, отведя взгляд.

На полу рассыпаны сухие листья, стоят ведра с водой, пустые горшки. Вдруг Кристине в голову пришла мысль, что он может опрокинуть ее на спину прямо тут, среди опавших листьев. Кристина не могла отделаться от этого видения. Хуже того, она не могла решить, ужасно оно или притягательно.

Кристине вдруг захотелось выбраться отсюда. Господи, зачем она сюда пришла? С известным волокитой! И теперь застряла здесь, не имея ни малейшего понятия, как освободиться.

Адриан, наклонившись, собирал лежавшие у ее ног розы. Солнечный луч упал на его голову и плечи. Скользнув по этому лучу, в открытую фрамугу влетела бабочка. Устремившись вниз, она порхала над его широкими плечами, над сильными руками, которые могли поднять женщину, словно пушинку. Ветерок стих. В оранжерее стало чересчур тепло и… тесно. Адриан собирал цветы – шесть, семь, восемь… – и выравнивал стебли. Кристина разглаживала юбку, чтобы занять руки. Она попыталась сделать шаг назад, но уперлась спиной в низкую полку. Ее охватило щекочущее нервы возбуждение. Она взглянула на свой палец. На нем виднелась едва заметная капелька крови.

Адриан с букетом роз потянулся вперед, его грудь оказалась на уровне ее лица. Снова его запах: мыло, табак, кожа. Он делает это умышленно? Кристина чувствовала, что задыхается. Задержав дыхание, она легко подняла руки к его груди, не зная, как оттолкнуть, не коснувшись. Между тем Адриан отступил, словно ничего не произошло. Словно Кристины здесь не было. Она пришла в замешательство. Адриан обернул стебли роз куском бумаги, положил букет на верстак, затем снова сделал шаг назад. Опершись локтем о полку, он смотрел на Кристину. На его губах порхала ироническая улыбка.

– Я вас напугал, – сказал он.

– О нет. – Кристина торопливо покачала головой.

– О да, – рассмеялся Адриан. – Простите. Я этого не хотел. – Он снова взял ее за руку.

Извинения, за которыми последовал хитрый трюк, взволновали и раздосадовали Кристину. Она вздрогнула, когда Адриан повернул ее руку и стал разглядывать ладонь. Ее холодная рука дрожала. Его рука была уверенной и нежной.

Адриан отпустил ее. Кристина шумно выдохнула и прижала ладонь к груди.

– Все будет хорошо, – сказал он, склонив голову набок. – Я имею в виду рану. – Словно он мог иметь в виду что-то другое! – Извините меня. Просто ваш палец… – Он, пожав плечами, улыбнулся. – Я всегда так делаю, когда уколюсь. – Его улыбка стала шире, молнией вспыхнули белые зубы.

Она, зардевшись, отвернулась и увидела дверь в дальней стене оранжереи. Пора уходить, подумала Кристина. И услышала смех Адриана.

– Если вы рванетесь туда, я повалю вас на землю. Знаете, в университете я занимался борьбой.

Кристина округлила глаза.

– Простите, – застенчиво бросил он, пожав плечами. – Я хотел подзадорить вас. Вы выглядите такой доверчивой. – И более серьезно добавил; – Но я оскорблен: как вы могли подумать?

– Я ничего не думала…

– За исключением того, что я изнасилую вас, едва увидев. Это неправда. Смотреть на вас – исключительное удовольствие. – Адриан помолчал. – Почему вы пришли сюда, если так меня боитесь?

Ответа не последовало, хотя вопрос был справедливый. Снова поднялся ветерок. В дальнем конце оранжереи зашелестели листья. Напряжение Кристины постепенно рассеивалось, остались лишь тревожные нотки, сравнимые с жужжанием пчел, кружащихся над цветами цитрусовых. Адриан нарушил молчание.

– Вот, – сказал он.

Не сходя с места, он наклонился и вытащил из-под верстака тетрадь. Она была исписана четким аккуратным почерком. Латинские названия, графы, пометки. И в конце каждой страницы написано «не способна к размножению».

– Это мои записи, – поддразнил он. – Показать?

– Нет. – Кристина взглянула на него. Казалось, он теперь о чем-то просил, так искренно, так бесхитростно. Она рассмеялась. – Вы настоящий ученый.

– Нет, я дилетант. С сотней хобби. Но предпочитаю, чтобы ко мне откосились немного серьезнее, чем к простому любителю. Спасибо за комплимент.

Это было чудесное мгновение. Глядя в тетрадь, Кристина переворачивала страницы, ведя по строчкам пальцем.

– Я бесплодна, – сказала она. Это вырвалось само собой, без всякой причины. – Вся эта чепуха, что я развожусь с мужем, – выдумки Эванджелин. Это муж разводится со мной.

Кристина тут же пожалела о сказанном. Это не тема для разговора. Почему она ему это сказала? Но, кажется, Адриан прекрасно все понял.

– Ваш муж болван, – пробормотан он.

Его пальцы пробежали по ее руке, вызывая дрожь. Потом Адриан повернул Кристину и потянул к себе. Она уперлась ладонями ему в живот, сохраняя дистанцию.

Он глянул на нее сверху вниз.

– Вы полагаете, что я совершу насилие? – сказал он. – Вы об этом подумали? Я собирался поцеловать вас.

– Я не хочу.

– Нет, хотите, – прошептал он ей на ухо.

Его губы были теплыми и уверенными. Они двигались по ее рту, изучая его форму, его нежность. Его язык коснулся уголков ее губ, а потом проскользнул внутрь, исследуя каждый дюйм. Кристина на мгновение смутилась. Казалось, все перевернулось вверх дном. Пугающий и завораживающий жар разгорался у нее внутри. Дыхание стало скованным, грудь покалывало. Кристина вдруг остро ощутила шелк его галстука, мягкую шерсть сюртука, батист своего платья. Ее тело ожило. Сердце неистово колотилось. Голова кружилась. Ноги подкашивались…

Потом руки Адриана ослабли. Только ладонь прошлась по ее руке. Это давало Кристине выбор. Отступив назад, она прислонилась к верстаку. Адриану пришлось поддержать ее, иначе она упала бы. Кристина была не в состоянии говорить. Она толком не могла дышать. Прижав тыльную сторону ладони к щеке – руки были ледяные, а щеки пылали, – она смотрела на него.

Адриан нахмурился. Прикрыв глаза, он шумно выдохнул.

– Я недооценил вас, – пробормотал он. Ему понадобилось несколько секунд, чтобы продолжить: – Вы так красивы, нет… – он резко качнул головой, – больше чем красивы. Вы… – он не мог найти подходящего слова, – так необычны…

Кристина опустила глаза.

– Не делайте этого.

– Я хочу заняться с вами любовью.

– Я этого не позволю.

Глаза Адриана пристально изучали ее. Кристина чувствовала, что он видит ее насквозь, видит то, что она сама предпочитала бы скрыть от себя.

– Думаю, позволите.

Кровь бросилась ей в лицо. Кристина отвернулась.

– Какая неслыханная дерзость…

Позабавленный ее высказыванием, Адриан с сомнением выдохнул.

– Вы дрожите, когда я касаюсь вас. Постоянно краснеете. Стоит мне войти в комнату, и вы не спускаете с меня глаз. Или следите за мной из окна. – Он замолчал, дав время обдумать его слова. – Я редко в этом ошибаюсь.

– Да. Я вижу, вы эксперт по дамскому румянцу. Мне нужно идти.

Сапог перегородил узкую дорожку между розами. Кристина споткнулась о ногу Адриана. Ее охватила настоящая тревога. Адриан поставил ногу на край кадки с лимоном, преграждая дорогу. Кристина, чтобы не упасть, оперлась руками о его бедро.

– Не смущайтесь, – пробормотал Адриан. – Я знаю, что вы заинтересованы. Вы не забеременеете, не девственница, не замужем.

– И не проститутка.

Адриан в ответ фыркнул.

– Я в отличие от матросов его величества предлагаю нечто исключительное и действую тайно.

Кристина деланно рассмеялась.

– Как откровенно вы об этом говорите. Не знаю, что делать перед лицом такой самонадеянности.

– Уступить.

Она снова нервно рассмеялась и в ответ лишь отрицательно покачала головой. Кристина увидела, как его пальцы сомкнулись вокруг ее запястья. Эмоции волнами накатывали на нее: страх, тревога, что-то еще… Он стоял так близко… Его лицо было совсем рядом.

Кристина смотрела на его ногу, загораживающую путь к бегству. Что-то в ее позе позабавило Адриана.

– Вы уже представили, как, лежа на полу, сопротивляетесь моим непристойным поползновениям? – поддразнил он.

– Нет, – поспешно ответила Кристина.

– Это хорошо. – Последовала пауза. – Мне бы не хотелось, чтобы вы боролись.

– Уверяю вас, я стану это делать, если…

Она не сумела закончить. Напряжение внутри превратилось в нечто такое, чего она не могла определить. Господи, он дьявольски привлекателен. И так близко.

Адриан попытался притянуть ее к себе. Кристина высвободила руку.

– Не надо, – проговорила она. – Я не могу… Не здесь. – И, сообразив, что сказала, поправилась: – Нигде.

– Где хотите. Будьте со мной.

– Вы сумасшедший.

Адриан наклонил голову, его взгляд трудно было понять. Кристина подумала, что он сердится. Она внезапно вспомнила слова Эванджелин о графе. «Его очарование носит отпечаток тирании. Он хочет идти своим путем, ни с кем не считаясь, главное, ему это приятно». Кристина сознавала, что оказалась здесь, потому что недооценила его, и все-таки не понимала, какое отношение имеют слова кузины к человеку, продолжавшему действовать, несмотря на ее протесты. В чем здесь тирания? Джентльмен недвусмысленно и нежно продолжает склонять даму к соучастию.

Ее губы дрожали, когда Адриан наклонился поцеловать ее. Но Кристина не отстранилась. Она позволила ему взять в плен ее рот. Смутно, робко, застенчиво она сознавала, что хочет испытать это еще раз.

Но этот поцелуй был другим. Адриан принял ее покорность, потом поцеловал. Она и не подозревала, что такие поцелуи существуют. Адриан решительно поднял ее. Его рука легла на ее талию, прижимая к себе. Язык глубоко скользнул в ее рот, ладонь легко поглаживала бедра. Кристина почувствовала все его длинное тело. Он тут же нарочито медленно отстранился.

Кристина не знала такого распутного поцелуя. Она попыталась ужаснуться, но не смогла обидеться на его выходку. Наоборот, она чувствовала себя необыкновенно привлекательной. Кристина бессознательно открыла рот. Его язык пробрался глубже. Ее женская сущность остро отзывалась на его мужское начало. Сомкнув руки вокруг Адриана, Кристина привстала на цыпочки. Ее ноги слегка раздвинулись, когда он, приподняв ее, прижал к своим бедрам. Все связные мысли улетучились у нее из головы. Какая у него мускулистая грудь, широкие плечи… а его бедра… как они давят туда, где… Вслед за этим пришла досада: при всей его грации он такой тяжелый, будет так трудно…

Кристина оторвалась от его губ, пытаясь выбросить из головы эту мысль.

На этот раз Адриан, однако, не отпустил ее. Он позволил ей отвернуться, но поцеловал ее шею. Он держал ее крепко, его губы путешествовали к нежному местечку за ухом. Кристина застонала. Начавшись как протест, стон превратился в тихий возглас удовольствия.

Адриан снова нашел ее рот, и она снова не отказала. Он был так нежен… Его рука поднялась к ее лицу, большой палец поглаживал щеку, остальные запутались в волосах. Потом рука начала медленно двигаться по ее спине.

Секундой позже теплый ветерок скользнул по ее лопаткам. Чудесное ощущение тут же встревожило: его пальцы проворно спускались к ее талии, безошибочно справляясь с крючками и застежками дамского платья.

Эта мысль привела Кристину в чувство, хотя ее ответ был довольно вялым:

– Нет…

Адриан с готовностью остановился. Но сделанного уже не поправишь. Он немного спустил платье и, наклонившись, целовал ее шею, плечи. Потом его рука сквозь ткань сжала ее грудь.

– О Господи, – прошептала Кристина и облизала губы, с трудом переводя дыхание.

Она ощущала на своей коже его влажные губы и язык. Поцелуи оставили горячую дорожку вдоль выреза платья, потом ниже, в ложбинке между грудей. Руки Адриана тем временем все ниже спускали ткань с ее плеч. Кристина поймала платье, когда оно было уже у локтей. Нагие плечи. Открытая спина. Только ее скрещенные руки создавали видимость скромности.

Ладони Адриана свободно скользили по ее спине, сильнее спуская платье. Кристина слышала его хриплое дыхание. Он напрягся. Ему пришлось опереться на низкий столик с цветочными горшками. Казалось, Адриан тоже не в силах справиться с чувствами. Пальцы Адриана добрались до ее волос.

Шпильки посыпались на пол. Каскад медно-золотых волос тяжелой волной хлынул ей на плечи. Адриан уткнулся лицом в изгиб ее шеи, бормоча что-то неразборчивое на чужом языке. Потом, словно это самая естественная вещь на свете, он опустил руки Кристины вниз. Платье упало.

Открылась нагая грудь. Высокая, округлая, подрагивающая от дыхания.

– Моn Dieu,[4] Кристина, – пробормотал он.

Адриан тихо сказал что-то еще на чужом языке. Тело Кристины изогнулось.

– Ай! – вырвалось у нее, когда его пальцы властно и мягко сомкнулись, потягивая сосок.

Она нерешительно подняла руку, чтобы оттолкнуть его пальцы, но лишь застонала от досады и смущения. Если бы она могла хоть на мгновение утихомирить его… Но его темная голова наклонилась ниже. Запах его волос дурманил ее.

Всхлипнув, Кристина потянулась к Адриану, взяв его лицо в свои ладони. Господи, она должна остановить его, прекратить это непристойное и неземное наслаждение… Но он поймал ее руки и поцеловал ладони. Адриан стряхнул цеплявшееся за запястье платье и повернул ее. Низкий столик, который он одним движением очистил от горшков, ударил ее сзади по бедрам. Отклонившись назад, Кристина оперлась на руки.

Она смутно припоминала, что собиралась остановить Адриана, но причина ее сопротивления растворилась в затуманенном сознании. Он склонился над ней, взяв в рот другую грудь. Волны удовольствия набегали одна за другой. Ничего не существовало, кроме его языка и губ, играющих с ее нагой плотью.

Кристину охватило какое-то сумасшествие, желание, чтобы Адриан был всюду, чтобы оначувствовала жар в каждом изгибе своего тела. Она легко выгнулась, предлагая ему свою грудь, свою наготу.

Он принял предложенный дар. Его колено уперлось в стол, требуя места между ее ногами. Кристина отпустила руки и легла спиной на стол. Она чувствовала, что тонет… тает… Позволь ему, думала она. Позволь все, что он хочет…

И вдруг ничего. Совсем ничего.

Кристина забарахталась, но мужчина над ней оставался неподвижен. Момент затянулся. Смутно Кристина услышала позвякивание колокольчиков, подвешенных на террасе. Они звучали вдалеке, за кустами и деревьями. В оранжерее время, казалось, остановилось.

– Что случилось? – тихо простонала она.

– Ш-ш… – Он прикрыл ее рот ладонью.

– Что? – Кристина покачивалась в тумане желания и в море смущения. Что он собирается делать?

– Мы не одни, – прошептал Адриан.

Он потянул ее за руки, пытаясь поднять, но она обмякла словно тряпичная кукла. Его губы коснулись ее уха.

– Сегодня вечером, – пробормотал он и потянул вверх лиф платья, чтобы прикрыть ее.

На этот раз Кристина тоже услышала. Смех Эванджелин разносился по ветру вместе с позвякиванием металлических трубочек, подвешенных на террасе.

– Спасибо, – произнес голос Эванджелин. – Теперь я ее найду.

Послышалась веселая песенка. Эванджелин напевала, шагая по дорожке, ведущей к оранжерее.

Глава 7

– Кристина! – позвала Эванджелин. – Кристина!

– Кристина, вставайте, – прошептал Адриан, – иначе я не смогу застегнуть платье. – Он поднял ее на ноги.

Это все равно, что очнуться после волшебного оцепенения. Ее лицо и открытые плечи вдруг почувствовали всю прохладу дня. На Кристину ушатом холодной воды опрокинулась реальность, да с такой силой, что стало невозможно поднять глаза на стоявшего перед ней Адриана.

– Ну же, повернитесь, – шептал он. Кристина подчинилась, придерживая лиф платья.

Перекинув пышные волосы ей на грудь, он проворно занялся застежкой.

– Сегодня вечером, – повторил он, застегивая крючки. – Мне надо поговорить с доктором по поводу мисс Чизуэлл, потом я отвезу ее домой. Она живет недалеко. Я вернусь к девяти…

– Нет. – Кристине трудно было произнести это слово, словно она потеряла способность выражать свою волю. – Нет, – повторила она. – Я… я… лучше пусть все останется как есть…

– Я вернусь не поздно…

– Нет.

Она отвернулась. Нужно прервать деликатные прикосновения его рук, отодвинуться. Кристина оттолкнула его. Ей хотелось как можно скорее покончить с неловкой ситуацией.

– Я совершила ужасную оплошность, позволив вам подумать…

– Вы не совершили ничего ужасного…

– Я позволила вам поверить, – Кристина не могла найти подходящих слов, чтобы выразить свою мысль, – что я… – снова пауза, – …доступная. – Она опустила голову. Господи, какой ужас!

Но Адриан взял ее за подбородок и поднял лицо. Она заметила сердитый наклон его головы, вопросительно поднятую бровь.

– Доступная? – спросил он.

– Не заставляйте меня объяснять. Я сама себя не понимаю. Но вы не должны прикасаться ко мне…

– Почему? – еще сильнее нахмурился Адриан.

– Потому что наверху находится женщина со сломанной рукой.

– Я не ломал ей руку.

– Не в руке дело.

– А в чем?

– До этого там тоже была женщина.

– Вы хотите быть единственной?

– Нет… – Кристина запнулась. Именно этого она хотела? – Нет.

Эванджелин наконец нашла нужную дорожку. Шаги зазвучали в правильном направлении. А Кристина и Адриан по-прежнему стояли, глядя друг на друга.

– Чего вы ждете от меня, Кристина? Любви? Я слишком мало знаю вас, чтобы любить. Я могу объяснить только то, что чувствую в этот момент. Я очарован вами.

– Как мартовский кот.

Адриан фыркнул.

– Кристина, вы знали, что я собой представляю, и все-таки шли сюда со мной. Я подумал, что это часть игры…

– Верно! – отрезала она. – Я любопытна. Как ни прискорбно, но это так. Я очень сожалею…

– Я хочу близости с вами.

Кристина полоснула его взглядом.

– Мы не всегда получаем то, чего хотим.

Челюсти Адриана сжались, но он сдержался. И Кристину охватило сожаление. Она попыталась смягчить резкость своей фразы.

– Честно говоря, я понятия не имею, как вести себя с таким человеком, как вы. Я бы все испортила, говоря и поступая не так, как нужно…

Его глаза совершенно похолодели.

В следующее мгновение в окно постучали.

– Я не помешаю? – спросила Эванджелин, входя в оранжерею. – Вот ты где, Кристина! – Она улыбалась лукавой, почти озорной улыбкой. – Извини. Джон-Джона сегодня утром тошнило, и нельзя было уехать из дома, пока он не успокоился. О Господи… – Она перевела взгляд с Кристины на Адриана, а потом тихо сказала: – Я все-таки помешала.


Эванджелин расправила складку на платье Кристины, сняла листок с ее волос.

– А ты, оказывается, темная лошадка. Сколько это продолжается?

– Это не то, что ты подумала, Эви. Я его ужасно обидела.

Эванджелин рассмеялась.

– Думаю, к такого сорта обидам он привык.

– Нет…

– Все это не имеет значения. Он быстро оправится и не отступится так легко, как тебе кажется. Если ты ему понравилась, Кристина… – Эванджелин не договорила. Казалось, она увидела кузину в новом свете. Потом, пожав плечами, прислонилась к двери. – Он может быть очень убедительным.

– Ты спала с ним? – Вопрос был не слишком вежливый.

Но в голове Кристины сейчас мелькали далеко не лестные предположения.

Эванджелин молчала, перебирая колючие листики на макушке ананаса.

– На пятьдесят миль в округе вряд ли найдется женщина, которая этого не делала.

– Значит, и ты тоже.

Эванджелин подняла голову.

– Да, и я тоже. Несколько лет назад. – И более дружелюбно добавила: – Не будь дурочкой, Кристина. Он не станет настоящей любовью и не женится на тебе. Но он восхитителен, это я могу тебе сказать. – Она склонила голову к плечу. – Чего ты хочешь? Все ищешь принца? Обаятельного ты уже находила, и из этого ничего хорошего не вышло. Может быть, тебе нужен мрачный, который изредка будет приходить к тебе в постель?

– Эванджелин!

– Не будь я твоей подругой, я бы этого не сказала. И… – Эви помолчала, – не предупредила бы тебя. Половина женщин, что сейчас гостят у графа, влюблены в него. Не давай ему точку опоры. Я-то знаю, что он может сделать, какой вред причинить. Он потребитель, Кристина. Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю. Он очарователен, красив, обаятелен, но абсолютно эгоистичен. Единственный способ общения с ним – быть столь же эгоцентричной, как он.

Кристина никогда не слышала от Эванджелин, да и вообще от женщины подобных слов. Эта философия казалась ей ошибочной. И вместе с тем в ней был здравый смысл.

– И еще одно, Эви.

– Да?

Кристина смущалась, но хотела это выяснить.

– Или я разум потеряла, или он говорит по-французски?

На лице Эванджелин мелькнула удивленная улыбка.

– Да. Думаю, иногда он говорит по-французски.

– Почему? Он английский лорд…

– Его мать француженка. Он вырос во Франции и переехал в Англию, когда ему исполнилось шестнадцать или семнадцать. – Эви сделала паузу. – Думаю, теперь он в совершенстве освоил английское произношение. Но в свое время ужасно тараторил. – Эванджелин усмехнулась. – Почему ты так разволновалась? Он сказал что-нибудь непристойное?

– Не знаю. Я почти ничего не поняла.

– Я знаю все непристойные французские слова, – озорно улыбнулась Эванджелин. – Могу помочь.

– У тебя есть грамматика? Учебник?

– Наверное, где-то валяется, – озадаченно посмотрела на нее Эванджелин. – Только вряд ли ты найдешь в учебнике то, что он сказал.

– Не важно. Я хочу навести порядок в голове. Будет чем заняться.

Вздохнув, Кристина провела рукой по волосам и застонала. Она совсем забыла, что ее прическа в плачевном состоянии, шпильки и гребни рассыпались.

– Надо было уж грешить до конца. Ни одна душа здесь не поверит, что я снова подверглась нападению банды грабителей.

– Ты хочешь сказать, что ничего не было? – спросила Эванджелин, закалывая пряди кузины. – Я имею в виду греха. – Запрокинув голову, она рассмеялась. – Милая кузина, в таком случае я не дам и двух пенсов, что тебе удастся освободиться от него. Нет, если ты затеяла это и не довела дело до конца. – Ее смех стал вызывающе громким. – Что ж, нам предстоит понаблюдать за активным ухаживанием. Брачный танец Адриана Ханта. Давно с ним так не обходились. Браво, старушка! – Эванджелин потрепала Кристину по плечу. – Браво!


Как только Адриан вошел в дом, его тут же перехватили Томас Лиллингз, Сэм и Чарлз Слоун. Томас и Сэм помогли перенести Сибил Чизуэлл в дом.

– Где ты был? – спросил Томас. – Мы тебя повсюду ищем.

– Я зашел в конюшню посмотреть лошадь мисс Чизуэлл и послал мальчика за ветеринаром. А доктор Уиллис уже приехал?

– Он наверху, у больной. Адриан…

Тревожный взгляд Томаса на мгновение стал обвиняющим.

– Я и Кристину не мог найти.

– Я только что видел, как она вышла в сад.

– Миссис Пинн не главная проблема, – вмешался Сэм. – Что стало с женщиной, за которую мы ее приняли? Ты что-нибудь слышал о француженке, с которой мы должны были встретиться в то утро?

Томас, Сэм и Чарлз вместе с Адрианом спасали французских аристократов от гильотины.

– Ни слова, – ответил Адриан.

– Значит, она вернулась домой? Французы знают?

– Мне неизвестно, что стало с этой женщиной. Но и французы, похоже, ничего не знают. Наши друзья в Париже проверили все источники информации. И в Ла Форс, и в других местах знают об этом деле не больше нас.

– Не понимаю я этого, – насупился Сэм. – Почему эта особа приезжает сюда, несколько недель выслеживает нас до твоего порога, а потом исчезает?

– Понятия не имею.

– Что нам теперь делать?

– Думаю, продолжать действовать. Только очень осмотрительно.

– Ты хочешь ехать послезавтра?

– Остается либо возобновить действия, либо испугаться и бросить это дело. Ты этого хочешь?

– Нет, – нахмурившись, быстро ответил Сэм.

– Томас? Чарлз?

– Уверен, что никто не хочет прекратить работу, – сказал Томас.

– Хорошо. Спросите остальных. Если ничего не произойдет, мы уедем в пятницу ночью, как и планировали. Я тем временем попытаюсь связаться с Эдвардом Клейборном. Именно он высказал предположение, что эта женщина – шпионка, работающая на Францию. Посмотрим, не узнал ли он еще чего-нибудь.

– Ох, совсем забыл, – вмешался Чарлз. – Когда я приехал, посыльный принес это. – Он вытащил записку и передал Адриану.

Она была от Клейборна, английского министра иностранных дел. Он требовал встречи. Немедленно. В записке указывался расположенный неподалеку дом.

Адриан вздохнул.

– Клейборн, должно быть, догадался, что «человек, сующийся не в свое дело», о котором он говорил мне на прошлой неделе, оказался у него под носом. Полагаю, меня вызывают на ковер.

Неделю назад Клейборн выразил решительное возмущение действиями некоего «типа, сующего нос не в свое дело», спасающего узников из французских тюрем. Министру не нравилось, что кто-то создает Франции больше проблем, чем он сам, построивший свою карьеру на извечной борьбе Англии и Франции.

– Мне пора. Если удастся, я выужу у него какую-нибудь информацию.

Адриан сложил записку и неохотно пошел к лестнице. Краем глаза он увидел, что Эванджелин и Кристина входят в дальнюю дверь террасы. Он остановился. Кристина словно светилась. Ее медно-золотые кудри ореолом сияли вокруг головы, кажется, она не смогла их аккуратно причесать. Глаза блестели. Кожа порозовела. Никогда она не выглядела так восхитительно, подумал Адриан. Поднимаясь по лестнице, он улыбнулся про себя. Нежные ласки в оранжерее пошли Кристине на пользу.

Глава 8

Клейборн заставлял себя ждать. «Занят», – объявил слуга. Адриан взглянул на часы: три минуты двенадцатого – и снова зашагал по комнате.

Когда он выехал из дома Чизуэллов, было уже темно. Адриан отвез неудачливую гостью домой, как только доктор закончил заниматься ее рукой. А потом отправился сюда. Послание старого министра было категоричным: «Приезжай немедленно».

Подумать только, немедленно! Адриан снова посмотрел на часы. Похоже, он встретит рассвет нового дня, прежде чем отправится домой. Старик ничуть не изменился.

Адриан бродил по маленькой пыльной комнате, лишенной мебели. Он останавливался, снова принимался шагать, барабанил пальцами по стене. Дальний особняк, в который его привела записка, пустовал. За исключением старого интригана, тут никого не было. Место соответствовало склонности министра к драматическим эффектам.

Адриан уже проложил аккуратную дорожку в пыли, в сотый раз шагая по комнате, когда вернулся впустивший его слуга.

– Прошу. – Слуга указал фонарем на темный коридор. Адриан последовал за ним.

– Минуточку, – послышался из угла комнаты знакомый скрипучий голос.

Но именно комната, а не говоривший, привлекла внимание Адриана. Она была данью привычкам Клейборна. Только в дальнем углу мерцал какой-то свет. В камине потрескивал огонь, но массивный письменный стол загораживал его. На столе горели две маленькие масляные лампы, которые освещали лишь небольшой диванчик, стоявший в нескольких футах от стола. Остальное пространство большой комнаты было погружено в темноту.

– Садись. Я сейчас займусь тобой.

Адриан подошел к стоявшему напротив стола диванчику и взглянул на старика. Всякий раз при взгляде на министра у Адриана возникало ощущение дежа-вю. Эдвард Клейборн. Министр иностранных дел Англии. За глаза его звали Старый Заговорщик, Старик. Последний раз Адриан работал с ним три года назад, в 1789-м.

– Тебе нужно верное направление, – сказал тогда Клейборн, – цель в жизни. И я могу дать тебе это.

Адриан впервые поехал во Францию по заданию Клейборна одиннадцать лет назад. Его послали в роли неофициального дипломата. При старой монархии семья матери Адриана и его друзья занимали высокие посты. Выросший в их среде, Адриан был своим среди французской аристократии. Это делало его неоценимым в тех случаях, когда становилось невозможно действовать официальным путем. Но постепенно маленькие поручения превратились в нечто большее: Клейборну нравилось, когда Адриан заводил знакомства с целью собрать информацию или невзначай оказать влияние. У Адриана были собственные счеты с Францией, с культурой, которая взрастила и воспитала его.

Адриану понравилась такого рода работа. Клейборн оказался прав. Это вызов. Двойное отступничество перед первой и второй родиной. Большая игра, в которой Адриан по собственной инициативе устанавливал баланс сил. Сообщая Клейборну конфиденциальную информацию, он предавал Францию. А временами, кое-что умалчивая, изменял Англии. В конце концов, он стал доверенным лицом в обеих странах, секретным агентом, который стравливал противные стороны. Пару раз его чуть не поймали на обеих территориях.

Все это было до взятия Бастилии, до революции, которая заставила Адриана пересмотреть взгляды. Крестьянская коса поставила его перед выбором между жизнью и смертью.

Адриан встречался с Клейборном неделю назад. Их свидание было кратким и прошло в окружении многочисленных гостей. Если не считать этой мимолетной встречи, Адриан не видел старика с той ночи, когда Клейборн встретил прибывший в Дувр корабль. Тогда министр склонился над носилками с умирающим и произнес: «Это революция? Она уже выплеснулась на улицы Парижа? Подожди, не умирай, ответь мне».

Сейчас Старый Заговорщик смотрел на него через стол. Те же пытливые глаза. Черные отметины пороха на лишенном возраста лице. Это казалось неестественным, но Клейборн не менялся. Всегда аккуратный, собранный. Даже манера одеваться не изменилась, фасон костюма и белый парик застыли с семидесятых годов.

– Подойди. Я хочу посмотреть на тебя. На прошлой неделе у Хейверингов не было времени тебя разглядывать.

Адриан подчинился. Клейборн внимательно осмотрел его с ног до головы, потом нахмурился.

– Говорят, ты совсем поправился. Как себя чувствуешь?

– Замечательно.

– Ты ужасно выглядишь. Похудел, должно быть, килограммов на тринадцать. А волосы… Теперь такая мода?

– Нет.

– Тогда почему ты их отрезал?

– Это не я, а доктора. А сейчас я уже привык.

– Мне не нравится. Это выглядит… вызывающе.

– А когда я завязывал их шелковой ленточкой, было не так вызывающе?

Клейборн промолчал. Посмотрев на Адриана, он оставил эту тему и снова зашуршал бумагами на столе. Потом заговорил, не поднимая глаз:

– Хорошо, что ты пришел. Я не ожидал, что ты поправишься. Самое время нам наладить контакт…

– Дорогой министр…

– Не называй здесь моего имени и титула, – мгновенно скривился Клейборн.

– Чего вы хотите?

Адриан вместо того, чтобы пуститься в объяснения и извинения, решил выждать и выяснить, что известно Клейборну о его новой деятельности во Франции. А потом поговорить об исчезнувшей шпионке-француженке.

– Я хочу, чтобы ты сел. – Клейборн указал на диван и снова углубился в бумаги.

Адриан подчинился, напомнив себе, что нужно быть терпеливым.

Во время короткой встречи у Хейверингов Клейборн пытался заинтересовать Адриана совместной работой по эту сторону пролива. Рассказав, что в Лондоне объявилась француженка, называвшая себя графиней, Клейборн предложил Адриану поймать ее, «выяснить, что она на самом деле хочет». Адриан отказался. Женщина, по словам министра, «назвалась французской эмигранткой и планировала встретиться с каким-то чертовым англичанином, который, кажется, помогает французским аристократам бежать из тюрьмы». Судя по всему, речь шла об особе, за которую Адриан и его маленький отряд приняли Кристину Пинн. Адриан предполагал, что Клейборн может снова вернуться к этому проекту. Если Адриан не хочет вывести министра из себя, то придется терпеливо слушать, прежде чем разговор перейдет к сути дела: кто эта проклятая француженка и где она находится.

– Человек, который только что вышел, – Клейборн указал пером на дверь, – сказал, что никто не мог тебя найти. Где ты был? Я ждал тебя несколько часов.

– У меня было неотложное дело.

– Я написал, что мне нужно увидеться с тобой немедленно.

– Я пришел, как только смог.

Клейборн фыркнул.

– Я не хуже тебя знаю, что сначала ты отправился к некой даме. – Адриан открыл было рот, чтобы объясниться, но потом передумал. – Скверно, – продолжал Клейборн. – Ты все скачешь. Променять меня на бабью юбку…

– Эдвард, почему бы вам не рассказать мне о Франции? Уверен, что это ближе к теме нашей встречи.

Клейборн откашлялся.

– Хорошо. – И снова занялся бумагами. Кажется, он что-то искал, на лице мелькнула улыбка. – Почему ты мне не рассказал?

– Простите, что? – Адриан шевельнулся на диванчике, приготовившись к худшему.

– О Франции. В это время года там хорошо, правда?

– Да.

– Я так рад, что ты вернулся.

– Вы рады? – Неделю назад у Адриана сложилось совсем иное впечатление.

– Очень. Я думал, что после печального инцидента 1789 года ноги твоей там больше не будет. – Старик помолчал. – Ах да, у тебя там родственники.

– Покойные.

Клейборн поднял на него глаза, отложил перо и откинулся на спинку кресла.

– Один, немного придурковатый, еще жив.

– А-а-а… – протянул Адриан. Кое-что начало проясняться.

Деда Адриана, несмотря на все усилия, невозможно было убедить покинуть страну, где он родился. Это настоящая беда, но Адриан отчасти его понимал. Дед был очень стар, память порой подводила его. Знакомая обстановка привязывала его к реальности, к самой жизни. Он просто не мог покинуть Францию.

– Правда, – ответил Адриан. – Есть один. Но для участия в ваших планах он не подходит.

– Это верно.

– Он болен.

Это была полная ложь. Что-то удержало Адриана. Он чувствовал, что мозг старого интригана работает с невиданной силой, словно высасывая энергию из пространства. Казалось, в комнате воцаряется вакуум.

Тихо скрипнула дверь. Клубки пыли и паутины покатились по полу, вошел двухметровый слуга.

Клейборн, оттолкнувшись от стола, поднялся. Пройдясь пару раз от стола к камину и обратно, он остановился и, заложив руки за спину, повернулся к Адриану:

– Думаю, я могу тебя кое о чем попросить. И заодно посмотреть, годишься ли ты на дело. Я хочу послать тебя во Францию. Как в старые добрые времена.

Адриан опустил глаза.

– Я был очень молод, когда мы начали сотрудничать, Эдвард.

– Да, – рассмеялся Клейборн. – Мрачный циник двадцати трех лет от роду. Хотя ты был своего рода идеалист. – Старик помолчал, потом зашел с другой стороны. – Если идеалы тебя теперь не интересуют, может быть, ты захочешь взять реванш? Французские политики едва тебя не убили. Тебе не хочется хоть немного поквитаться?

– Пожалуй, нет. Если у меня и есть претензии, то только к судьбе и истории.

– Все еще философствуешь, – пожав плечами, рассмеялся Клейборн. – Но я думаю, что смогу, как бывало, разжечь твое любопытство.

– Я действительно не собираюсь снова вступать в игру, Эдвард. Если это причина нашей встречи…

Старый министр повернулся к нему спиной, вытянув руки к огню.

– Должно же быть что-то, – пробормотал он себе под нос, – что убедит тебя рискнуть и на короткое время отказаться от спокойной жизни?

– Если я не соглашусь, мне руки переломают?

Министр искренне удивился:

– Грегори? – Он нахмурился. – Нет. Грегори здесь для моей безопасности. Но я, разумеется, не хочу, чтобы ты ушел раньше, чем я выскажу все до конца.

– И вам понадобится защита?

Министр забавно наклонил голову набок.

– Да, – объявил он. – Думаю, понадобится. – Он демонстративно повернулся к Адриану, словно готовый к конфронтации. – Твоя жизнь в безопасности. Но твой дед живет в большой опасности. Разве ты этого не знаешь?

– Деда хранит проницательность политиков и слепая удача. Для бывшего французского аристократа у него на удивление безопасное положение.

– Удача может отвернуться.

– На что вы намекаете?

Подняв бровь, Клейборн не удостоил его ответом. Казалось, он смаковал какой-то секрет. Потом, как ребенок, который знает, что его тайна произведет ошеломляющий эффект, подошел к столу и выдвинул боковой ящик. Он вытащил резную шкатулку для сигар, которую Адриан сразу узнал.

– Сигару?

– Нет, спасибо.

– Ты бросил курить?

– Откуда вы взяли эту вещицу? – Шкатулка принадлежала его деду.

– Она стояла у его кровати. Но мы вернем ее обратно. Обещаю.

Адриана озадачила глупая выходка государственного деятеля. Если это еще одна мелодраматическая шутка, то весьма дурного тона.

Собрав со стола бумаги, Клейборн аккуратно положил их в шкатулку.

– Я узнал из самых надежных источников, – повторил он, – что это обнаружат на шкафу месье Лафонтена завтра вечером, если его внук не помешает этому.

Адриан изумленно смотрел на шкатулку, брошенную ему на колени. По спине пробежал холодок.

– Вы серьезно? – все еще не веря, произнес он.

– Открой, – подгонял его министр. – Прочти.

– Мне это не нужно.

Какие-то изобличающие бумаги, изменническая переписка с Австрией – что-то в этом роде лежит в шкатулке.

Открыв ящичек, Адриан вытащил сигару. А потом, подойдя к огню, подпалил бумаги и прикурил от них.

Старику понадобилось несколько секунд, чтобы сообразить, что делает Адриан, и еще несколько, чтобы отреагировать.

– Грегори!

Этого следовало ожидать. Гигант тоже был предсказуем. Медлителен, но ужасно силен.

Адриан сделал лишь слабую попытку защитить себя и горящие бумаги. Этого было достаточно, чтобы проверить рефлексы гиганта. Он заломил руки Адриана за спину.

Адриан вздрогнул.

– Велите ему отпустить меня.

Клейборн посмотрел на него озадаченно, потом немного разочарованно.

– Все в порядке, Грегори. Что случилось? – спросил он Адриана. – Что стало с твоим бешеным темпераментом?

Освободившись, Адриан подвигал плечами, а потом принялся поправлять кружевные манжеты и пуговицу на жилете.

– Я потерял его во Франции, – ответил он. – Если помните, мне его хирургическим путем удалила кучка французских крестьян.

Послышался протяжный вздох. Потом сморщенная рука потянулась к лицу Адриана, старческие пальцы подняли его подбородок.

Адриан счел этот жест неуместным и странным. Он с неловкостью почувствовал, что к нему проявляют больше внимания и заботы, чем он хотел бы дать в ответ.

Адриан отдернул голову.

– Ах, следы темперамента все-таки остались, – усмехнулся старик.

Быстро взглянув на министра, Адриан в последний раз поправил лацканы сюртука.

– Пожалуй, я лучше пойду. – Ситуация ему крайне не нравилась, по коже побежали мурашки.

Старческая кисть, останавливая, легла на его руку. Адриан предпочел бы сцепиться с Грегори.

– Мы снова сможем подружиться, – предложил министр.

– Не слишком это по-дружески: предложить посмотреть, как моего деда отправят на гильотину.

– Ты создан для этого дела. С тобой и вполовину никто не сравнится.

Адриан увидел, что Клейборн выбрал новый курс. Теперь пытается взять лестью.

– Боюсь, вам нужно найти другого человека. Вы ведь не воспользуетесь оставшимися бумагами?

Никаких заверений на этот счет. Вместо этого старик поднял палец:

– Вот в чем дело! Тут замешана женщина совершенно особого сорта. – Старик с триумфом вытянул палец. – Cherchez la femme!

Адриан машинально повторил последнее слово, поправив произношение.

– Я так и сказал. Это означает «ищите женщину».

– Я знаю.

– Ты помнишь француженку?

– Нет. – Еще один машинальный ответ.

Адриану расхотелось просить Клейборна делиться информацией о незнакомке. Он вдруг вспомнил странное чувство облегчения, охватившее его в тот момент, когда ему распороли живот: тогда, во Франции, валяясь в луже крови, он думал, что наконец вырвался из цепких рук Клейборна.

– Я уже насытился женщинами, Эдвард. Мне нужен мой плащ. – Адриан оглянулся на слугу. – Его принесут?

Сделав два мелких шажка, министр преградил Адриану дорогу.

– Что ты упрямишься? – укорил он. – Ты создан для этого. Мне нужно, чтобы ты сделал это. – Старик выложил главный, по его мнению, козырь: – Говорят, эта шпионка столь же распутна, сколь красива. Настоящая шлюха.

– Возможно, вас это и удивит, – ответил Адриан, – но мне не хочется сходиться с этой женщиной.

– Но ты же можешь это сделать. Ты не застенчив.

– Так вы об этом просите меня? – усмехнулся Адриан. И совершил ошибку. Лицо старика радостно вспыхнуло, ему удалось завязать дискуссию.

– Помнишь шпионку-француженку, о которой я говорил тебе у Хейверингов? Которая утверждала, что некий англичанин спасает французов из тюрем? Никто не знает, что с ней стало. Французы тоже потеряли ее след. И попросили – нет, потребовали – найти ее и того безумца, который страивает побеги из тюрем. Они утверждают, что он англичанин, в чем я лично сомневаюсь. Я хочу, чтобы ты отправился во Францию, выследил эту женщину и выяснил, что ей известно. А потом унизил власти новоявленной республики, изловив этого безумца раньше, чем это сделают они. Ну что, я тебя поймал? Вижу, тебя это заинтересовало. Ты создан для этого! Этот ненормальный работает в тех районах Франции, где ты часто бывал. Не понимаю, почему я не вспомнил о тебе раньше.

Адриан хмуро улыбнулся. Определенно это шутка. Ведь он и был этим безумцем, спасающим из тюрем французов. Неужели ему поручают найти самого себя?

– Видишь ли, – продолжал министр, – французы считают, что сейчас их шпионка по какой-то причине защищает этого безумца. – Старик фыркнул. – Они любое дело превращают в l'amour.

Он произнес это как la mort – смерть. Адриан заморгал. Клейборн вечно переиначивал на английский манер любые французские слова. Но в эту минуту от неправильного произношения старика у Адриана засосало под ложечкой. Все происходящее казалось нереальным. Он снова плюхнулся на диван.

– Ну что, я поймал тебя на крючок?

Снова у Адриана появилось странное ощущение. Старик что-то пронюхал. Такое изощренное наказание за действия без его позволения мог придумать только он. Адриан ждал, что его тут же выставят вон, но этого не случилось.

Всю ночь Клейборн пункт за пунктом объяснял свою затею.

Война между Англией и Францией витает в воздухе. Отношения между странами напряженные, но никто не торопится объявлять войну, не подсчитав всех преимуществ. Французов исчезновение узников нервировало гораздо больше, чем думал Адриан. Они назначили награду за информацию, которая поможет поймать негодяя, и усилили охрану в тюрьмах. Похоже, спасать арестантов станет значительно труднее.

Англию, во всяком случае, ее министра иностранных дел, столь же печалило, что какой-то безумец, размахивая английским флагом, вмешивается в политику французских властей. «Это нарушает хрупкое равновесие между странами, стремящимися избежать войны», – заявил министр.

Была еще французская шпионка, за которую Адриан и его товарищи ошибочно приняли Кристину Пинн. Никто не знал, где она и что ей известно. Это особенно беспокоило Адриана. Похоже, того, что знает неуловимая незнакомка, достаточно, чтобы во Франции его арестовали. А в Англии? Устроят выговор?

Все это было крайне неприятно. Адриан не мог понять, почему ему не устраивают скандал за самодеятельность, а отправляют на поиски самого себя. Но весь ужас положения дошел до него только в конце встречи.

Министр начал перекладывать бумаги на столе, словно соображал, не пропустил ли чего. Адриан держал в руках карты, схемы, поддельное удостоверение личности, даже чек Парижского банка, куда ему переведут деньги. Старик тем временем один за другим выдвигал ящики стола.

– Вот. – Наконец он вытащил что-то и подал Адриану.

– Что это?

Это был женский шарф. Красный шелк очень хорошего качества. Адриан потер ткань между пальцами и машинально поднес к носу. В ноздри ударил густой мускусный запах женских духов. Слишком сильный и откровенный, он задевал, как бесстыдная улыбка приставучей шлюхи.

– Запах вульгарный, но приятный? – Клейборн улыбнулся, требуя подтверждения.

– Приятный, – ответил Адриан. – И что мне делать с этим шарфом?

– Сунь в карман. Запомни запах.

– Чей он?

– Исчезнувшей француженки. Это все, что мы нашли, когда добрались до ее жилища в Лондоне. – Министр вздохнул. – У меня есть смутное подозрение, что мы распутаем весь клубок, если найдем эту женщину.

– Думаете, она знает англичанина, которого вы ищете?

– В коротком письме во Францию, которое мы перехватили, она сообщала, что знает. И больше никаких подробностей. Она исчезла раньше, чем мы успели схватить ее.

– Как узнать, что я нашел именно ее?

– Во-первых, от нее будет пахнуть этими духами. – Министр указал на шарф. – Мы не располагаем ее словесным портретом. Я и не рассчитываю найти ее. У нас нет достаточных улик. Я просто заронил эту идею в твою голову на тот случай, если француженка сама найдет тебя.

– Понятно. – Адриан сунул шарф в карман сюртука. Он машинально ласкал его, перебирая пальцами комок шелка. Мускусный запах все еще витал в воздухе, завораживая и гипнотизируя.

Клейборн начал собирать вещи. Адриан тоже встал, прихватив стоявшую на столике шкатулку. Масляные лампы погасли.

– Едешь? – услышал он донесшийся из темноты голос старика.

– Я заберу это. – Адриан сунул под мышку дедову шкатулку.

Вряд ли это отменяло угрозу Клейборна. Адриану шкатулка была нужна как материальное напоминание, что деда необходимо вывезти из Франции, подальше от опасности. А потом уж он решит, что делать с «безумцем, крадущим узников из тюрем».

– Этот ваш безумец, что с ним делать, когда я его найду? – спросил Адриан и отвел взгляд.

– Когда ты его поймаешь, извести меня, Я распоряжусь о его судьбе.

В этом «распоряжусь» чувствовался холодок смерти.

– Я не собираюсь никого убивать, – сказал Адриан.

– Я и не прошу тебя об этом. Предоставь это мне.

– Значит, вы намереваетесь убить его?

Нет ответа.

– А что, если он станет сотрудничать? – подсказал Адриан. – И даже перейдет под ваше… руководство?

Они подошли к двери. Рассветные лучи ярко высветили щуплую фигуру старого министра. Казалось, он обдумывает слова Адриана.

– Не думаю, – ответил Клейборн. Он снова задумался, потом добавил: – Если ты сможешь его в этом убедить, пожалуйста, привези ко мне живым и невредимым. Я с удовольствием поговорю с этим человеком. – Старик вздохнул. – Какой изворотливый ум! Он чем-то напоминает меня. Я с удовольствием навещу его. – Выйдя из заброшенного дома. Клейборн, обернувшись, договорил: – Прежде чем повешу.

– Повесите? – Адриан удивился собственному спокойствию. Он быстро пошел за Клейборном. – Как вы можете его повестить? Он не совершил ничего непростительного.

Поблизости стояла карета старого министра. У распахнутой дверцы ждал Грегори. Ни возницы, ни лакея. Старик сел в карету и высунул голову.

– Аплодирую твоему гуманизму, но ты должен усвоить суровые уроки, если хочешь серьезно заниматься этим делом. Во-первых, никогда не верь обещаниям. Этот человек, будь он англичанин, француз, да хоть венгр, будет опорочен и повешен. И во-вторых, власть и хорошая репутация позволяют человеку осуществлять свои желания. Я поймаю этого безумца в интересах английской дипломатии, а повешу в своих собственных интересах. С моей репутацией, которую я заработал колоссальным трудом, никто не поверит, что я руководствовался эгоистическими мотивами. Когда я скажу, что этот безумец изменник, предатель и враг Англии, мне поверят.

Старик откашлялся, а потом немного печально добавил:

– Мой юный друг, если ты не переменишь своих принципов, то навсегда останешься жертвой собственной репутации. Твои добрые дела, если таковые будут, дурно истолкуют, правдивые слова сочтут ложью. Храни тебя Господь. Спокойной ночи.

На этой зловещей ноте Клейборн велел Грегори закрыть дверцу. Карета покатила прочь и исчезла в рассветном тумане.

Глава 9

Уставший и раздраженный, Адриан вернулся домой. У дверей его приветствовали Доббз, Чапмен и кухарка.

Доббз гут же начал читать перечень дел:

– Леди Мелдаун хочет получить ответ относительно приема девятнадцатого числа. Пришло письмо из шотландских владений, агент сообщает, что гобелены предлагают по 70 девяносто пять фунтов за штуку. Капитан Хэлл с супругой вернулись из Индии, они надеются, что вы приедете и выскажете свое мнение…

– Довольно. Мы займемся этим позже.

– Но, ваше сиятельство, на гобелены есть еще два покупателя. И капитан Хэлл…

– Я сказал, довольно, Доббз.

– Как изволите, сэр. – Слуга с мрачной неохотой закрыл тетрадь.

– Вы хотите позавтракать сейчас, милорд? – спросила кухарка.

– Я спущусь к обеду.

– Сэр… – начал Чапмен.

– Вы мне сейчас не нужны. Я отправляюсь спать. И позвоню вам, когда проснусь. Что это?

У двери стояли два небольших чемодана. Он узнал их прежде, чем услышал ответ.

– Миссис Пинн, сэр. Она послала за каретой. Она уезжает в Лондон…

Не дослушав, Адриан подхватил больший чемодан и пошел вверх по лестнице.

Кристина едва расслышала стук.

– Да-да, минуточку, – отозвалась она, занятая письмом.

Промокнув написанное, она начала складывать лист. Потом развернула его и снова окунула перо в чернила. Она дописала постскриптум, добавив к тщательно продуманному письму мысль, которая только что пришла ей в голову.

Пять дней назад Кристина наконец получила известие от отца. Его письмо было сдержанным и кратким. Ей нужно немедленно возвращаться домой. Он нанял лучших в Лондоне юристов, специализирующихся на подобных делах. Если этот негодяй Пинн зашел так далеко, то, видит Бог, Уинчелл Бауэр сам передаст дело в суд…

Кристине не понравился командный тон отцовского письма. Ей были не по душе его идеи, но она должна была ехать.

Впрочем, письмо она написала отнюдь не отцу. Кристина начала понимать, что Ричард корыстнее, чем она считала. Она снова услышала от его адвокатов упоминания о «некоторой сумме». Они продолжали утверждать, что Ричард не желает скандала, поскольку каждый должен думать о будущем. Но эти слова больше походили на угрозы, чем на стремление к миру. Все, включая адвокатов Ричарда, знали ее отца. Уинчелл Бауэр уже поднялся на борьбу, готовясь вступить в войну. Он не допустит, чтобы его дочь оказалась в убытке во всех смыслах этого слова. Королевский адвокат в этом деле большой специалист.

Так что на самом деле проблема заключалась не в том, чтобы получить помощь отца, а в том, чтобы удержать его от слишком решительных действий в защиту дочери.

Кристина хорошо знала отца. Он действительно заботился о «законе и порядке». А она не хотела стать объектом всеобщего внимания в битве отца за принципы. Единственный способ прекратить это – заплатить Ричарду, пусть он признается в какой-нибудь провинности, и тогда постановление о разводе будет составлено так, как считает правильным ее отец. Довольно странно, но Ричард, кажется, тоже склоняется к такому варианту. Похоже, его уже не слишком волнует, что он будет «выставлен в дурном свете», он заинтересовался деньгами. А Кристину интересует информация.

Поэтому-то она и написала письмо. Оно было адресовано в фирму, услугами которой несколько раз пользовался ее отец. За деньги они могли «собрать улики».

Стук повторился, теперь уже громче.

– Иду, – отозвалась Кристина.

Она открыла дверь в гостиную, полагая, что слуга пришел за последним чемоданом.

– Можно войти?

– Нет. – Она была ошеломлена.

Перед ней стоял Адриан Хант. Галстук развязан, жилет и сюртук расстегнуты. До крайности раздраженный, он казался трогательным, даже немного уязвимым. Однако в пристальном взгляде его голубых глазах не было мягкости.

– Куда это вы собрались?

– Домой. К отцу.

– Как испуганное дитя?

Кристина отвела глаза. Обидно, но именно так и есть. Все ее планы и намерения были лишь отговоркой. И она, как ребенок, неспособный справиться с проблемой, бежит к папе.

– Простите, – пробормотала она. – Я должна идти. Карета ждет. – Она попыталась пройти к двери.

– Почему?

– Вы знаете почему.

– Напомните мне.

Опустив глаза, Кристина потеребила пуговицу у ворота платья.

– Вы знаете почему, – повторила она.

Адриан бросил чемодан и продолжал давить на дверь. Кристина внимательно посмотрела на его руку, потом взглянула в лицо. Это остановило его.

– Почему с вами так сложно?

– Мой отъезд все упростит. – Она отчаянно хотела увеличить дистанцию между ними. – Ваше сиятельство, – добавила она.

Он возмущенно фыркнул.

– Адриан.

Она отрицательно покачала головой.

– Кристина. – Его голос звучал мягко и заговорщицки тихо. – Я поцеловал вас. И сделал даже больше. Вы можете называть меня по имени.

Снова она лишь покачала головой. Она не могла говорить, не могла посмотреть ему в лицо.

– Тогда в чем дело? – спросил он. – Никаких отношений не было, и ваша добродетель не пострадала.

Ее лицо вспыхнуло от его откровенности и настойчивости. Кристина едва дышала.

– Почти, – пробормотала она, пытаясь найти подобающий ответ. – Я не знаю.

Адриан коснулся ее руки, остановив пальцы, терзавшие пуговицу на платье.

– Тогда давайте устраним неопределенность.

– Нет…

Он опустил руку, словно ждал лучшего решения. Потом передумал и коснулся ее лица. Кристина подняла на него глаза. Адриан наклонился и поцеловал ее. Обняв за талию, он притянул Кристину к себе. Потом вошел в комнату.

– Нет. – Кристина оттолкнула его, ошеломленная и немного рассерженная. И суток не прошло с инцидента в оранжерее, а он снова ставит ее в такое же положение.

Щелкнул ключ в замке.

– Прекратите. Я серьезно. – Она попыталась оттолкнуть его.

Адриан взял ее лицо в свои ладони. Подушечки больших пальцев нежно гладили ее щеки. Она видела только голубые глаза на смуглом усталом лице. Они не отрывались от нее.

– Я позову на помощь, – предупредила Кристина.

Адриан не отстранился. Она опустила взгляд.

Развязанный галстук свободно болтался. Верхние пуговицы рубашки расстегнуты. Сама того не желая, Кристина взглянула в распахнутый ворот, на густую поросль черных волос. Уловила присущий Адриану теплый аромат. Он смешивался с другим, тяжелым запахом, который она не могла распознать. Потом она почувствована, как Адриан поднимает ее подбородок.

– Вы правда это сделаете?

– Что?

– Закричите?

Она решительно кивнула.

Адриан на минуту задумался, потом огляделся.

– Вы собирались уехать тайком, не сказав ни слова? – Это вдруг показалось ему ужасным.

– Я собиралась оставить вам записку, – солгала Кристина.

– Ах, записку? Прекрасно! – Адриан саркастически взглянул на нее и забарабанил пальцами по чемодану.

Кристина не знала, как это вышло, но он заставил ее почувствовать себя виноватой.

– Вам нужно идти. – Она повернулась к нему, пытаясь подтолкнуть к двери. – Моя карета будет здесь через…

Адриан быстро проскользнул мимо, в противоположном от двери направлении.

– Это моя записка? – спросил он.

Кристина ошеломленно застыла посреди комнаты. Потом оцепенение сменилось гневом и паникой. Адриан взял ее письмо!

– Нет! Это мое!

Кристина потянулась к нему. Адриан отступил. Она метнулась за ним. Стоявший у письменного стола стул, заскрипев, перевернулся. Стол сдвинулся, когда Кристина, задев его, подскочила к Адриану. Она тянулась вверх, приподнималась на цыпочки, только что не подпрыгивала, пытаясь отнять письмо. Но результатом ее усилий был лишь властный взгляд, сменившийся острым интересом, который, как ей показалось, Адриан хотел скрыть.

Кристина отступила, осторожно сняв руки с его груди, словно они касались чего-то колючего. На этот раз она узнала запах. Это был густой мускусный аромат женских духов. Кристина замешкалась, вид его нагой груди в распахнутом вороте рубашки снова сбил ее с толку.

Кристина набрала в грудь воздуха и невольно сжала руки в кулаки. Кровь, казалось, отхлынула от лица к ладоням. Кристина была очень раздосадована действиями Адриана, собственной реакцией и, черт побери, этим проклятым запахом. Граф являл собой олицетворение плотских утех.

– Отдайте мне письмо, – сказала она. – Это моя личная корреспонденция.

Но Адриан отвернулся, подняв длинную руку, чтобы Кристина не могла дотянуться до записки, и начал читать.

Сначала на его лице отразилось чистое упрямство, аристократическая уверенность, что ему никто не может указывать. Потом его взгляд скользнул по низу листа.

– О Господи! – рассмеялся он. – Бедный мистер Пинн! Но вам для этого понадобятся деньги. – Адриан взглянул на Кристину поверх листка бумаги. – Вам нужна ссуда? – Потом с неудовольствием спросил: – Что это? Здесь, в конце?

– Я хочу собрать о Ричарде некоторые сведения.

– А постскриптум?

– Вы сами можете его прочитать. Похоже, Адриан встревожился.

– И эти люди, – он снова посмотрел в письмо, – Майсен и Уэллер сделают это для вас?

– Без сомнения.

– И часто вы действуете так откровенно?

Судя по всему, она удивила графа, в его голосе зазвучалобеспокойство. Это хорошо, подумала Кристина. Не все ему шокировать и расстраивать ее.

– Нет, – ответила она. – Но мой отец очень бдителен, когда речь заходит об имущественных делах. Он забраковал трех женихов, прежде чем остановился на Ричарде. И ко дню моей свадьбы точно знал, когда его зять получит титул, учел каждый шиллинг и квадратный метр имущества, которое в свое время перейдет к Ричарду. Он знал условия обладания собственностью и порядок наследования земельных владений и денежных сумм и досконально выяснил, что между Ричардом и наследством не стоит никто, кроме его отца. Я вышла за Ричарда, пожалуй, потому, что была очарована им. Но мой отец благословил этот брак только из-за того, что его внуки будут титулованы и богаты. С его точки зрения, меня вручили мужу на лучших условиях, как подарок, аккуратно перевязанный шелковой ленточкой… – Кристина набрала в грудь воздуха, чтобы продолжить, но закончила фразу тяжелым вздохом.

Она услышала в собственном голосе воинственность. Этот чертов граф вынудил ее оправдываться. И почувствовать себя простолюдинкой.

– Звучит довольно грубо, правда? – откровенно спросила Кристина. – Но я намерена заняться этим и выяснить, почему ленточка со стороны Ричарда немного развязалась. Как говорится, знай врага своего или по крайней мере выясни, каковы его интересы.

– А заодно и мои. Меня будут изучать в качестве врага или потенциального мужа?

– Ни то ни другое. Это простое любопытство. – Но она задела его, Кристина видела это по его лицу. Она попросила навести справки о графе, а у него было что скрывать. – Короткие встречи в лесу… Разговоры, главным образом по-французски… Думаю, я имею право знать… – Она опустила глаза и, не понимая, откуда берется храбрость, добавила: – Но если вы всерьез говорили о ссуде, я могу ею воспользоваться…

– Но без последней строчки. Возьмите перо и вычеркните постскриптум.

На мгновение Кристине показалось, что она ослышалась. Неужели граф действительно собирается одолжить ей деньги? Неужто осторожные расспросы о нем наводят на него такой ужас? Что именно он скрывает? Взяв перо, Кристина вычеркнула в письме последнее предложение.

– Пожалуйста. Почему это вас так расстроило?

– Это любого расстроит. Похоже, Ричарда ждет сильный удар.

– Вы знаете Ричарда?

– Весьма поверхностно. Он проигрывает. Не знаю, как много, но я видел его в игорных домах Лондона.

– А вы?

Адриан искоса взглянул на нее.

– У меня тоже случаются проигрыши. И вы – один из них.

– Неужели вам не приходило в голову, что я могу помочь?

– Мне? – Адриан был удивлен. – Вы не сможете помочь. Только не вызывайте ко мне интереса в кругах юристов, адвокатов и… осведомителей. Я ссужу вам столько, сколько захотите.

– Это похоже на шантаж.

– Так и есть.

– Тогда мне ничего не нужно.

– Где же вы получите деньги? – спросил он, взглянув на нее.

– У отца.

– И что он захочет взамен?

Она поняла, что Адриан имел в виду.

– А что захотите вы?

Он рассмеялся.

– Ничего. Сколько вам нужно?

– Для начала сто фунтов.

– Я подпишу чек днем. Вернете, когда сможете.

Кристина не верила, что он говорит о ссуде. И так легко. Адриан вернул ей письмо.

– Вы должны остаться. – Он провел рукой по волосам и оглядел комнату, словно только сейчас сообразил, где находится. – Я уезжаю. Ведь причина в этом? В моем пребывании здесь? – Он взглянул на нее.

– Куда вы едете?

Он вздохнул и беспомощно развел руками:

– Снова во Францию. В чертову Францию. – Потом упал в стоявшее напротив кресло. – Вы не возражаете, если я тут немного побуду?

Кристина нахмурилась, не зная, как поступить. Не выставлять же его из комнаты.

– Зачем?

– Меня тут никто не потревожит.

Адриан был не просто встревожен, он выглядел измученным. И очень удобно устроился в кресле. Кристина не хотела усложнять отношения.

– Хорошо. Мне осталось упаковать мелочи, – сказала она, но не шевельнулась.

Ссутулившись в кресле и вытянув ноги, Адриан пристально смотрел на нее. Кристина боялась двинуться с места. Все, что ей нужно забрать – перчатки, шляпу, ночную сорочку, – лежало в спальне. Но она боялась пройти мимо Адриана, боялась подойти ближе, боялась, что он последует за ней. И даже если он этого не сделает, она все равно будет неотступно думать о нем.

Граф первый нарушил молчание.

– Ваши волосы, – сказал он, – я никогда не видел такого цвета. – Он на мгновение задумался. – Знаете, когда я болел, мне постоянно грезилась незнакомая женщина. Мне давали опиум, и, наверное, он навеял мне этот образ. Незнакомка смеялась надо мной. Я спрашивал ее имя, но она не отвечала. Всякий раз она только улыбалась. – Адриан сделал небольшую паузу. – Когда лекарство отменили, я призвал на помощь фантазию. Без опиума это получалось даже лучше. В мечтах я занимался с незнакомкой любовью. Я привык, лежа в постели, вызывать ее образ, позволил ему завладеть моим умом. Это помогло мне выжить. – Граф снова замолчал, потом удивленно покачал головой. – Она как две капли воды походила на вас. Я не могу этого объяснить, но она выглядела точно так же. Вероятно, поэтому всякий раз я захожу с вами в тупик. Когда я вижу вас, меня порой охватывает жуткое чувство, что я вызвал вас к жизни своими фантазиями. Мне хочется прикоснуться к вам, чтобы убедиться, что вы настоящая.

Кровь бросилась Кристине в лицо. Она опустила голову. Это маленькое откровение смутило ее и необычайно польстило. Надо бы объяснить ему, какую забавную шутку сыграла с ним его память… Но Адриан, махнув рукой, уже оставил этот разговор.

– Простите, – сменил он тему, – хозяин дома не снабдил вас бренди? Иногда ставят бутылочку в спальне.

– Я могу послать за ним.

– Нет, только не это! – Граф деланно округлил глаза. – Не хочу, чтобы узнали, где я. – Потом искоса взглянул на нее. – Вы не возражаете, если я посплю?

Возражала она или нет, но Адриан поднялся на ноги и принялся помешивать угли в камине.

Кристина взглянула на полуоткрытую дверь. Последний чемодан стоял рядом с ней. Письмо лежало на столе. Ночная рубашка, книжка, шляпа, перчатки – в соседней комнате Кристина чувствовала, как гостиная наполняется жаром, но Адриан все помешивал угли в камине. Наконец запылало пламя. Скоро подадут карету. Но Кристина стояла как зачарованная. Граф, растрепанный, уставший, прячется в собственном доме. И Кристина стала его прибежищем и приютом. Она была им и раньше, в опиумных грезах, даже не зная об этом. Ей хотелось отделаться от этих мыслей, но она не могла.

Адриан бросил сюртук и жилет на диван и растянулся перед камином. Слишком близко, подумала Кристина.

– Мне нужно забрать вещи, – поколебавшись, сказала она.

– Вы заодно не опустите шторы?

Она исполнила просьбу. В комнате стало темно как в пещере. Только в камине горел огонь.

Кристина, глядя на Адриана, мяла в руках штору. Он почти сразу затих. Его лицо и тело расслабились, что-то изменилось. Подозрительность, уловки, упрямство, казалось, оставили его.

Кристина быстро отвернулась и пошла в спальню. Этот момент сбил ее с толку. Уснуть на ее глазах – это так интимно. Только жена, любящая женщина имеет право видеть это. Он казался не своевольным графом, человеком, который сбил ее с ног в лесу, домогался в зарослях роз, недавно колотил в ее дверь… нет, сейчас он казался милым добрым незнакомцем. Моряком с потерпевшего крушение корабля, которого выбросило на ее берег.

Глава 10

Кристина в шляпке, перчатках и с багажом ждала карету уже больше часа. Что-то случилось с задней осью, пояснил возница, пришлось по дороге чинить.

– Сожалею, что у вас возникли трудности, – искренне сказала Кристина.

Какое облегчение просто сесть в карету и уехать из этого дома, от человека, рядом с которым она чувствовала себя совершенно беспомощной, вовлеченной во что-то, с чем не могла справиться.

Ссуда – это замечательно, размышляла Кристина. Но она хотела обдумать перспективу с безопасного расстояния. Она решила не возвращаться к отцу, но и не оставаться у графа. Она продумает свои действия в каком-нибудь женском пансионе Лондона.

Но в двух милях от ворот Кьюичестера ее планы рухнули в буквальном смысле слова. Под треск ломающегося дерева Кристина ухнула вниз и ударилась головой о спинку сиденья. Карета заскрежетала по дороге, а потом, вихляя, остановилась.

Выбравшись из кареты, Кристина ступила в липкую грязь. Видимо, эта грязь и стала для кареты последним препятствием. Развалившаяся на две части ось тонула в луже.

– О Господи! – Кристина рывком подняла юбки, но было уже поздно. Подол платья весь перепачкался, туфли облепила глина.

Стоило ей подумать, что хуже не бывает, как карета резко накренилась. Кучер отскочил в сторону. Он пытался освободить лошадей от сломанной повозки, но они уже сами справились с этим и бросились прочь.

– У нас сломалась ось, – сказала Кристина встретившему ее дворецкому. – Кучер в двух милях отсюда пытается поймать лошадей. Мой багаж стоит посреди дороги. – Пересилив себя, она решила попросить об одолжении. – Мне нужна другая карета.

По взгляду дворецкого было понятно, что ей больше нужна ванна, чем карета.

– Сочувствую, мадам, – ответил он. – Разумеется, но об этом нужно поговорить с его сиятельством.

– Прекрасно. Где он?

На лице дворецкого появилось неловкое выражение.

– Никто не знает, мадам. Он приехал домой рано утром, и с тех пор его никто не видел.

Это нечестно, жаловалась про себя Кристина. Она уже один раз попалась на это. Но теперь ей или придется подняться наверх – она-то прекрасно знала, где находится граф, – или до вечера остаться без кареты.

Кристина оставила у двери мокрые туфли, сняла шляпку и перчатки и, как могла, отряхнула подол платья. Потом пошла наверх, в свои прежние комнаты. Поднимаясь наверх, она пыталась проанализировать две встречи с Адрианом наедине, но как только вошла в комнату, все рациональные мысли испарились. В его присутствии никакая логика не действовала. Кристина открыла дверь, и из комнаты пахнуло жаром. Темно как в могиле. Огонь по-прежнему бушевал в камине, но пламя стало немного ниже. Потом она увидела Адриана и отступила к двери.

Он лежал у камина, согнув одно колено и прикрыв рукой глаза. Отблески пламени плясали на его белой рубашке. В этом было что-то мистическое. В жаркой темной комнате на ум снова пришла мысль о могиле. И тут Кристина заметила нечто, делающее это ощущение реальным. Под правой рукой Адриана разливалось ярко-красное пятно. Кристина подошла ближе. Это был шарф. Обвивая запястье, он, словно кровь, сочился сквозь пальцы.

Кристина нахмурилась. Вульгарный аромат духов, который исходил от Адриана утром, стал сильнее. Запах шел от шарфа. От женского шарфа.

Кристина внезапно потеряла сочувствие к усталому графу. Она наклонилась, чтобы разбудить его. И замерла. Ее обдало жаром, но не из-за камина. Подняв руку, Адриан смотрел на нее из-под ладони.

Все рухнуло. Кристина не могла вспомнить, зачем она здесь, забыла, что осуждает этого человека. Она могла только смотреть на него.

Схватив за руку, Адриан потянул ее на себя. Ее первой реакцией был смех.

– В самом деле, что…

Она оперлась на ладони. Адриан весь горел. Его грудь, рубашка, запястья сомкнувшихся на ее шее рук – все было горячим. Он запустил пальцы в ее волосы.

Всякое веселье пропало.

– Вы соображаете, что делае…

Его губы были горячими и сухими, словно в лихорадке. Зато язык был влажным. Жар текучим потоком заструился по телу. Кристину затрясло. Здравый смысл, упрекая, напомнил ей тысячу причин, по которым ей надо быть в десть раз осторожнее.

Ты сумасшедшая, кричал ей разум. Ты умница, нашептывали чувства.

Внутренние голоса бушевали в ней, словно пламя. Надо ненавидеть этого человека, твердила себе Кристина. Он ужасен. Запах вульгарных духов обволакивал ее, настойчиво напоминая о себе. Но ее безнадежно влекло к Адриану. Его плотский призыв сметал все доводы.

– Отпустите меня… – Кристина пыталась выровнять дыхание. Она чувствовала стук его сердца, движения его тела, свой собственный отклик. – Нет! – Ее голос сорвался.

– Кричите. – Его голос был хриплым от сна, но четким. – Докажите, что вы действительно закричите. Позовите на помощь.

– Что? Ах! – Кристина напряженно изогнулась.

Рука Адриана проникла под ее юбки и скользнула по бедру.

– Ваша кожа нежнее шелка, – пробормотал он. Краем глаза Кристина заметила красный шарф и сильнее оттолкнула Адриана.

Он только рассмеялся и крепче сжал ее.

– Вы меня совсем запутали. Я так и не понял, станете вы кричать или нет. Давайте это выясним.

– Не надо!

– Бедняжка! – снова рассмеялся он. – Вы тоже этого не знаете.

Она попыталась вырваться, но с его сильными руками невозможно было бороться. Потом он очень медленно погладил ее спину сквозь тонкую ткань сорочки…

Кристина застонала от сладкой муки.

Его прикосновение было таким призывным. Оно ей нравилось. И Кристина ненавидела себя. Что она делает? Ей надо было раздвинуть шторы, открыть окна, впустить в комнату свежий воздух. Или окликнуть его от двери, поговорить, не входя в комнату. А вместо этого она наслаждалась мгновениями, проведенными с ним наедине. Она на цыпочках ходила вокруг него, подсматривала, разглядывала, словно уединение давало ей на это приватное право. А теперь граф воспользовался своими правами.

Она пыталась освободить руки, но они попали в ловушку между ее и его телом. У Адриана была мертвая хватка.

– Нет! О Господи! Я вернулась за каретой. Моя сломалась. Пожалуйста. Я всего лишь хочу уехать…

– Вы сами не знаете, чего хотите.

– Знаю! Я хочу уехать!

– Тогда кричите.

– Нет… – Ее глаза округлились. Голос сорвался. Адриан поцеловал ее.

Кристина пыталась противиться, но ничто не могло остановить охватившего ее удовольствия и нараставшего возбуждения. Обе его руки скользнули под ее юбки. Адриан притянул Кристину к себе.

– Пожалуйста, не делайте этого. Я не могу. – Ее голос задрожал и сорвался. – Я не такого сорта.

– Очень даже такого. Вы красивы. Не будьте глупой…

– Не смейтесь надо мной!

– Я не смеюсь. Но не собираюсь потакать вашей ханжеской святости. Как можно быть такой дурочкой? – Он пристально смотрел ей в лицо. – Кричите. Это меня остановит.

Его воинственность граничила с яростью. Казалось, Адриан снова хотел поцеловать ее. Потом вдруг вздрогнул и заморгал. На его щеку упала слеза, потом другая. Он вытер лицо, потом посмотрел на свою руку, словно не мог в это поверить.

Кристина всхлипнула и разразилась слезами.

– Замечательно. – Похоже, его все-таки можно остановить. – Довольно. – Адриан сел и потянулся за сюртуком. – Возьмите. – Он подал ей носовой платок. – Вы странная, вам это известно?

Она неохотно взяла платок и вытерла нос.

– Что вас так пугает?

– Вы меня едва не изнасиловали…

– Вы понимаете, о чем я говорю. Сама близость? Вас это страшит?

– Нет. – Кристина старалась избегать его взгляда.

– Тогда что?

Она молчала, не зная, что сказать. Адриан взял ее за подбородок и повернул лицом к себе.

– Скажите и позвольте помочь вам преодолеть эту глупость…

– Вы, – откровенно ответила Кристина.

Ответ ошеломил Адриана, но он тут же спрятал недоумение за очаровательной и самоуверенной улыбкой.

– Я так не думаю. Уверен, если бы мы были в доме только вдвоем, то стали бы близки еще неделю назад.

– Неделю назад… – Кристина подняла брови. Ну и наглец! Но она не позволила этому нелепому предположению сбить себя с толку. – Дело в вас, – настаивала она, – в том, какой вы.

– Какая вы, – передразнил Адриан. – Чопорная, педантичная миссис Пинн. Почему бы вам немного не расслабиться? Томас говорит, что вы вполне способны на это.

– Вы не имеете права обсуждать меня с Томасом.

Снова уверенная улыбка.

– Могу сказать то же самое вам. Вы не имеете права обсуждать меня с Эванджелин. Или с графом Мартингейтом. Или с Лили на утренней прогулке. С любым, с кем вам удается на десять минут укрыться в укромном уголке. Хотя, к счастью для меня, это случается нечасто, поскольку вы, похоже, опасаетесь людского общества. Почему, Кристина? Вы так отчаянно хотите быть со мной, что не можете смотреть мне в глаза. И я горячо желаю оказать вам услугу…

– Оказать услугу?! – Она яростно оттолкнула его и попыталась встать на ноги, но мокрые чулки заскользили по полу. Унижение за унижением! Ей удалось подняться на колени. – Вы осел! Напыщенный, самонадеянный осел! Я имею полное право защищать себя.

– От чего?

– От… – Кристина не могла подобрать подходящих слов, чтобы поставить его на место. – От… того, как вы и вам подобные станут ко мне относиться! От вашего мнения о разведенной женщине!

– И каково же оно?

– Жалкая, одинокая или… – Кристина буквально выплюнула следующее слово: – Или потаскуха!

Лицо Адриана утратило выражение уверенности. Он был изумлен.

– Кристина, никто не станет говорить о вас дурно. Я этого не допущу.

– Вы не можете контролировать мысли других людей.

– Меня не волнует, что они думают.

– А меня волнует! Меня волнует, что я сама о себе думаю. Я стала бы дурно думать о себе, понимаете? Я не хочу быть жалкой. Не хочу быть потаскушкой. Должно же у женщины быть еще какое-то положение, кроме жены, старой девы или любовницы богатого мужчины.

– Монахиня, – сухо подсказал Адриан. – Христова невеста. – Он довольно неловко поднялся. Одна нога явно двигалась с трудом. – Кристина, вы должны ответить самой себе на несколько вопросов. И смириться с тем, что другие люди не всегда способны вас понять. Это называется повзрослеть.

Ей не понравились его слова. Они слишком походили на правду.

– Что у вас с ногой? – спросила она.

– Мне пора.

Но Кристина заметила, как Адриан вздрогнул, когда оперся на левую ногу.

– Что у вас с ногой? – повторила она.

– Я был ранен, – отмахнулся он и взял сюртук. – Нога беспокоит меня, когда я очень устаю. Хорошее прогревание обычно помогает. Где мой жилет? – Жилет лежал на полу. – Будьте добры, подайте мне его.

Кристина подчинилась. Адриан взял жилет и поднял ее на ноги.

Носком башмака он поддел подол ее платья.

– Что с вами приключилось?

– О Господи! – Кристина опустила взгляд, – Поэтому-то я здесь. – Она беспомощно смотрела на него. Как она теперь посмеет попросить его о помощи? – Карета, которую я наняла, сломалась в нескольких милях отсюда и…

Адриан рассмеялся.

– И вы пришли сюда попросить у меня карету? Чтобы уехать? – Веселое расположение духа снова вернулось к нему. – Сначала пытались улизнуть тайком в мое отсутствие, а потом попытались воспользоваться моим сном? – Граф насмешливо покачал головой. – Честное слово, миссис Пинн, вы очень невежливая гостья. Давно я не встречал такой несговорчивой дамы.

– Вы мне поможете? – смиренно спросила Кристина.

– Да, миссис Пинн. – Он снова рассмеялся. – Можете взять карету, если хотите. Хотя, думаю, вы совершите большую глупость. Как я вам уже говорил, я уезжаю. И дам вам взаймы денег без всяких условий. Не знаю, где вы найдете лучшее предложение.

– Почему? Почему вы это для меня делаете?

Адриан сделал шаг. Нога, казалось, сильно беспокоила его. Он поморщился, потом улыбнулся.

– Потому что, милая дама, мне не нравится, когда люди, которые мне симпатичны, сами себя загоняют в угол. Особенно когда я легко могу помочь. – Он на ходу поднял сюртук, потом увидел шарф и вернулся за ним. – Мне пора. Надеюсь, цирюльник еще ждет меня. – Наклоняясь, он не сгибал левую ногу.

– Ваша нога… Это во Франции?

Адриан долго и задумчиво смотрел на Кристину. В его взгляде не было доверия. Она не знала, как это изменить. Но знала, что можно предложить ему взамен.

– Вы узнаете женщину из ваших опиумных фантазий? Это я. До известной степени. – Она пыталась воззвать к его памяти. – Кристина Бауэр, – подсказала она. – Вы послали мне цветы. Не помните?

Выражение его лица не изменилось.

– Очень смутно. – Адриан тряхнул головой. – Нет, не помню.

– Мы встретились на приеме. Вы были очень дерзки.

Он серьезно кивнул, словно что-то припоминая. Но Кристина по глазам видела, что он ничего не помнит.

– Полагаю, для вас это обычное дело. Я имею в виду – дразнить дам. Но вы каким-то образом узнали мое имя. И прислали мне цветы. Отец рвал и метал по этому поводу. – Кристина смущенно улыбнулась. – Не думаю, что этот инцидент много для вас значил.

– Да, – сказал он, – наверное.

Это были чудесные мгновения. Адриан смотрел на нее. Кристина улыбалась. Пожав плечами, он покачал головой и тоже улыбнулся.

– Вы удивительная женщина, – сказал он и после паузы добавил: – Я очень хочу, чтобы вы остались. Я не коснусь вас, если вы так хотите.

– Да.

Это был инстинктивный ответ. Каким-то образом Адриан дал ей возможность остаться. Потом Кристина сообразила, как ему это удалось. Он предложил дружбу. И честность. Он точно определил, что ей нужно: деньги, надежная крыша над головой, люди. Ей снова надо стать частью общества. И он откровенно показал ей, что все это находится у нее под носом. Не важно, что он советовал стать его любовницей. Это говорила эгоистическая сторона его натуры. Но другая часть его души была исключительно искренней и чистой. И можно было воспользоваться его мудрой доброй дружбой.

Глава 11

У Ричарда действительно были долги.

На деньги, занятые у графа, Кристина сумела выкупить три расписки мужа и с их помощью воздействовала на него через своих адвокатов. Ричарду пришлось понять: или он сделает все, что она попросит, или она предъявит расписки. Ричард согласился, он не мог оплатить долги. Адвокаты ждали ее указаний. Кристина чувствовала себя как ребенок, который вырвался наконец на свободу. Теперь она сама распоряжалась своей судьбой и решила хоть немного насладиться этим ощущением. Ричард и адвокаты могут подождать. Она объявила, что ей нужно время, чтобы обдумать свои пожелания к постановлению о разводе.

Что касается графа, все вышло так, как он и говорил: он уехал, она осталась.

Все сложилось как нельзя лучше. С отъездом графа гости разбились на группы. Кристину радушно приняли в кружок, в который входили Эванджелин, Чарлз и Томас. Эта группа числом чуть больше десятка в основном состояла из супружеских пар и «серьезных людей», как они сами себя называли. Им было хорошо друг с другом, их вкусы и возраст совпадали. Каждому не больше тридцати, и все они как один любили музыку, танцы, карты, шутливые беседы.

Когда Чарлз бывал в настроении, развлекались музыкой и танцами. Муж Эванджелин прекрасно играл на фортепьяно. Иногда они просто болтали под аккорды Чарлза. Но обычно сдвигали мебель к стенам и танцевали.

Их кружок не был собранием чопорных людей, строго блюдущих правила этикета. Партнеры в танцах постоянно менялись, Эванджелин очень сердилась, если этого не происходило, ведь иначе ей не пришлось бы танцевать, поскольку муж сидел за фортепьяно. Они весело смеялись, а потом пускались в серьезные разговоры. Дискуссия могла мгновенно переключиться с метафизики на дамские щиколотки, и связь между этими темами смутила бы любого философа.

Эти люди снова научили Кристину улыбаться. Она с нетерпением ждала встреч с ними. Почти сразу они оставили настороженность по отношению к ней. Кристина чувствовала их радушное отношение и быстро стала любимой партнершей в танцах.

Адриан отсутствовал уже пять дней, когда гости нашли повод собраться вместе. В ближайшем городке остановилась группа бродячих музыкантов, которые прекрасно играли. Через день был устроен «бал».

Открыли музыкальный салон. Кресла сдвинули к стенам и распахнули окна на террасу. Звуки настоящего оркестра взлетали к небесам, призывая спуститься вниз тех немногочисленных гостей, которые решили остаться в своих комнатах.

Темнело. Налетевший ветерок раздувал шторы. Потом на улице заморосил дождик. Но внутри было светло и весело, огоньки множества тонких свечей рассеивали холодок приятного летнего дождя.

В зале появились закуски и вино. Гости графа ни в чем не испытывали недостатка. И тут слуги вдруг стайкой устремились к парадной двери. Хозяин вернулся домой.

Компания увлекла Кристину посмотреть на его прибытие. Парадная дверь была уже распахнута, и кучка людей стояла в холле, отряхиваясь от дождя. Полдесятка слуг хлопотали вокруг графа. Он привез с собой женщину. Кристина узнала ее. Это была женщина с шиньоном, та, которая ненадолго останавливалась здесь до приезда мисс Чизуэлл.

Незнакомка была приблизительно ровесницей Адриана. Высокая, роскошная, элегантная. Спокойная и уверенная в себе. Казалось, ее нисколько не расстроило, что она попала под дождь.

Кто-то окликнул их.

– Сюда, дружище. Мы устроили импровизированный бал.

Адриан взглянул на компанию. Его глаза на мгновение задержались на Кристине. Он отклонил предложение.

– Мадемуазель Делюк очень устала. Она хочет отдохнуть.

Они исчезли.

И вместе с ними исчезла радость Кристины. Она продолжала танцевать, но ком застрял у нее в горле. Граф едва взглянул на нее.

Эванджелин нашла кузину одиноко сидящей на сдвинутых в угол стульях.

– Что с тобой?

– Кто она?

– Кто?

– Ты прекрасно понимаешь, о ком я говорю.

Эви нетерпеливо вздохнула.

– Понимаю. И молю Бога, чтобы, кроме меня, больше никто этого не понял. Тебе не стоит об этом думать.

– Кто она?

– Надин Делюк. Она поет в парижской опере. – Эванджелин, наклонившись, сжала руку Кристины и почти сердито прошептала: – Он спит с ней. Но тебя это не касается, ты меня поняла? По крайней мере, не показывай этого на публике. А теперь отправляйся танцевать.

Кристина встала, не зная, как отделаться от чересчур проницательной кузины.

– Посмотри! Нет, не смотри! – прошептала Эванджелин. Ее голос зазвучал гораздо радостнее, потом она торжествующе рассмеялась. – Он в эту ночь не с Надин. На террасе. Видишь огонек сигары? Ради Бога, найди партнера и танцуй.

Кристина механически сделала, что велено. Она плыла в танце, время от времени поглядывая на дверь террасы. Но в темноте мелькал только оранжевый огонек сигары. Она начала сомневаться, что граф материализуется, что он вообще там. И вдруг, при очередном повороте, оказалась с ним лицом к лицу.

Адриан стоял в дверях, белая занавеска колыхалась вокруг него. Казалось, погода была в заговоре с ним, распространяя мрак. Он стоял на границе тьмы и света, в центре веселья, музыки, болтовни, мрачный, угрюмый, задумчивый. В нем не было ни капли дружелюбия и общительности. Его глаза, безошибочно отыскав Кристину, следовали за ней. Потом через пару минут граф исчез на мокрой террасе.

Это повторялось еще дважды. И всякий раз он исчезал в тот момент, когда Кристина смотрела на него. Она улавливала только мгновения, но и их было достаточно. Он был здесь. И от его присутствия неистово стучало ее сердце. Почему? Почему оно трепещет в груди? Отчего волнение растекается по жилам? Кристина смеялась, улыбалась, танцевала, словно в самый веселый час в своей жизни. Она знала, что поступает так именно потому, что он на нее смотрит.

На следующее утро мадемуазель Делюк спустилась к завтраку за пятнадцать минут до Адриана. Ее красота была холеной, царственной. Надин была несколько выше Кристины, но двигалась с такой грацией, что Кристине хотелось привстать на цыпочки и казаться выше ростом. Это была потрясающая женщина. Ее кожа была безупречной, лицо прекрасным. Густые пышные волосы, отрицая силу всемирного тяготения, невесомо лежали вокруг головы. Распущенные, они упадут струящимся потоком шелка.

Кристина не могла удержаться и искоса поглядывала на гостью. Надин Делюк была прелестна. Она почти не разговаривала и при этом чувствовала себя чрезвычайно свободно. Она поступала, как ей хочется. Намазывала маслом подсушенный кусочек хлеба. Пила чай. Указав на джем, произнесла «s'il vois plait[5]». Словно она французская королева, подумала Кристина.

Мадемуазель Делюк не говорила по-английски. Она даже не могла объясниться со слугами. Это странным образом привязывало ее к Адриану. Она владела им и полностью от него зависела. Он говорил за нее, когда ей хотелось с кем-то побеседовать.

Она могла поговорить с Томасом и со многими другими. Но не прилагала к этому никаких усилий. «Мне не нужен английский, мне больше вообще ничего не нужно, – казалось, говорила она. – У меня есть Адриан».

Но на этот раз ее капризы продлились только до полудня. Адриан потерял терпение. Гости слышали, как он резко говорил с Надин в саду. Странно, подумала Кристина, прислушиваясь: на другом языке ссора звучит точно так же, Надин бросилась в дом. Адриан пошел за ней. Мадемуазель Делюк что-то говорила Адриану, резко и обличительно. Никто не слышал его ответа. Но Кристина могла его вообразить. Она видела проявления его тихой злости. Когда Адриан вернулся, на его щеке виднелся слабый след пощечины.

Адриан вышел из дома на лужайку и пошел прямо к ней. Она стояла на дорожке, ведущей к оранжерее.

– Вы, кажется, одновременно находитесь повсюду, – сказал он. – Спустились-таки из своих комнат?

Произнес он это недружелюбно, но у нее не было времени ответить. Адриан, оттолкнув Кристину, быстро пошел по дорожке, ведущей к оранжерее.

Кристине показалось, что на нее налетела карета, запряженная восьмеркой лошадей. Адриан толкнул ее прямо в кусты. Несчастный, заносчивый, высокомерный…

Она хотела пойти за ним, успокоить. Но, к ее удивлению, ее удержали.

– Из всех безумств, которые ты совершила, это будет самое безумное, – тянул ее за руку Томас.

Спрятав за улыбкой виноватое выражение, Кристина повернулась и взяла Томаса за руку.

– Томас Лиллингз, – сказала она, – я самая здравомыслящая женщина.

– Может быть. Но в детстве ты была настоящим дьяволенком. «Чистое наказание», как называл тебя мой отец.

– Вовсе нет, – запротестовала Кристина. – Я была благовоспитанной юной леди.

Они пошли по гравийной дорожке, которая огибала дом, отделяя лужайки от парка.

– Могу привести дюжину доказательств обратного, – поддразнил Томас. – Например, ты улизнула от своей гувернантки, чтобы посмотреть родившихся щенков.

– Это простительно. Щелкунчик была настоящей ведьмой. Она никогда бы не позволила мне смотреть на «грязных собак». – Кристина рассмеялась. – А кто помог мне вылезти из окна классной комнаты?

– А кто называл ее в лицо Щелкунчиком?

– Она не возражала. У нее коленки хрустели, когда она делала реверанс или низко кланялась отцу.

– Я сам слышал, как она поправляла тебя: «мисс Нибитски».

– Она не возражала против этого в приватных разговорах, – со смехом настаивала Кристина.

– И что ты сказала ей тогда? «Послушайте, Щелкунчик, я сбежала к Лиллингзам поиграть с новорожденными щенками. Вот почему от меня пахнет псиной»?

– От меня не пахло псиной…

Томас смотрел на нее, словно вспоминая, потом уже мягче сказал:

– Нет, от тебя замечательно пахло.

Кристина отвела глаза.

– Это было давно, Томас.

– Да, – признался он. – Как я хочу это забыть!

Они шли по дорожке, на повороте Кристина оглянулась. Она видела идущую вдоль дома длинную террасу, расстеленные на траве скатерти, гостей. Это походило на картину Гейнсборо, изображавшую приличное провинциальное английское общество. Стена дома, увитая розами, круто поднималась вверх. В отдалении мерцала вода небольшого пруда. Дальше – каретный сарай и конюшни, со стороны которых двигалась одна из многочисленных графских карет с гербом. Кристина и Томас вышли к фасаду дома как раз в тот момент, когда Надин Делюк садилась в экипаж. Карета дрогнула под весом ее багажа.

– Она очень милая, да, Томас?

– Кто?

– Мисс… мадемуазель Делюк.

Он тихо присвистнул.

– Ничего подобного. Она настоящий крокодил. Терпеть ее не могу.

– Крокодил? – рассмеялась Кристина.

– Пожирательница мужчин. Она расправляется с ними, как крокодил с цыплятами в зоопарке.

– Но не с графом.

– Ну разумеется, нет. – Томас на минуту задумался, словно пытаясь понять причину особого отношения к графу. – Ты когда-нибудь видела того индийца, что укрощает крокодилов?

– Я думала, это аллигаторы.

– Это одно и то же. Вот так же обстоят дела между ней и Адрианом. Крокодил щелкает зубами, бьет хвостом, поднимает пыль. А потом переворачивается на спинку, как щенок, чтобы ему погладили животик.

– Не очень приятное сравнение.

– Зато верное.

– Графу, похоже, она нравится.

– Не знаю. Она избалованна, тщеславна и очень деспотична. Думаю, что он снисходительно относится к этому. Люди склонны прощать другим то, что считают собственными пороками. – Томас вскользь посмотрел на Кристину. – Он любит красивых женщин.

Кристина пропустила это замечание мимо ушей. Она улыбалась своей маленькой победе.

– Он сам немного крокодил.

– Нет, Кристина, он не…

– Продолжай! – Тронув Томаса за руку, она засмеялась. – Я никому не скажу. Приятно, что ты можешь найти в нем недостатки.

– По правде сказать, не могу. Порой Адриан бывает несколько заносчив. Но эта заносчивость понятна: первенец в высокородной семье. Он поразительно умен. Я не могу объяснить. Это не тот ум, что мгновенно одолевает спряжение глаголов. Но он обыгрывает всех в шахматы. Может говорить о философии, науке, поэзии на нескольких языках.

– И на французском.

– Конечно, и на французском.

– Эванджелин говорила, что он свободно владеет этим языком.

– Это английским он владеет свободно, – насмешливо посмотрел на нее Томас. – Он родился и вырос в Нормандии.

Кристина была озадачена.

– Это сделало его французом?

– Его мать была француженка. Англичанином, английским лордом его сделало наследство.

– Это туда он отправляется, когда ездит во Францию? В Нормандию?

– Туда ездит она.

Томас взглянул на дорогу. Карета тронулась, кучер защелкал кнутом. Надин Делюк отбывала под аккомпанемент громких команд и скрип рессор.

Кристина ненавидела себя за то, что не может отвести глаз, за то, что волнуется, за то, что спросила:

– Как ты думаешь, у них все кончено?

– Сомневаюсь, – ответил Томас. – Спроси Эванджелин.

Позже кузина Эванджелин прямо ответила на этот вопрос:

– Адриан никогда не покончит с Надин. Он постоянно к ней возвращается. Говорю тебе это по собственному опыту. В разгар нашей амурной связи он виделся с Надин. Я была в бешенстве. Этим все и кончилось.

– А мисс Чизуэлл?

Эванджелин только пожала плечами.

– Земли ее отца граничат с владениями Адриана с юга. Она мила, молода, обаятельна…

– Способна родить ребенка, – добавила Кристина.

– Этого никто не знает, но в качестве жены она очень подходит.

Кристина вздохнула. Если Надин Делюк воплощала все страхи относительно прошлого Адриана – его любовь к красивым женщинам, способность добиваться и побеждать их, – то Сибил Чизуэлл олицетворяла угрозу будущему: она была невестой, на которой он когда-нибудь женится.

Кристина не знала, как соперничать с этими женщинами. И пыталась убедить себя, что нечего и пробовать.

Глава 12

Адриан Хант уезжал все чаще и отсутствовал все дольше. Возвращался домой очень поздно. Кристина привыкла ждать его возвращения. Она делала это неумышленно, просто это вошло у нее в привычку.

Она читала, писала письма, занималась рукоделием – словом, всегда находилась какая-нибудь причина не ложиться спать. Порой она бодрствовала до трех-четырех часов утра и гасила свечу перед рассветом. Были ночи, когда Адриан не приезжал. Кристину охватывали дрожь и волнение, она не могла понять почему. Заслышав скрип колес по гравию, Кристина задувала свечу.

Обычно приехавшие вместе с Адрианом входили тихо. Звук подъезжающей кареты, едва слышный разговор, скрип шагов по лестнице. Иногда она слышала голос графа, тихий и четкий. «Спокойной ночи», – говорил Адриан своим компаньонам.

Шли дни. Шли ночи. Возможно, вследствие постоянного недосыпания Кристину начали одолевать ужасные, но захватывающие видения. Они были мрачными, расплывчатыми, чувственными. Это просто ночные кошмары, говорила она себе, но в душе сознавала, что получает удовольствие от своей игры: ждать реального человека, слышать реальный шум на лестнице, а потом скользнуть в сон, где призрак почти соблазнил ее.

Видение всегда обрывалось. И никогда не свершалось самого акта любви. Утром Кристину охватывало странное облегчение. Нет, она не сделала этого, даже во сне. Но она регулярно просыпалась с тревожным чувством неудовлетворенности.

Кристина сделалась беспокойной. У нее пропал аппетит. Смятение весь день не оставляло ее. А потом приходил черед бессонной ночи, полной ожидания и грез.

Так продолжалось до тех пор, пока в одну ночь этот порядок не нарушился.

Было около трех утра. На дорожке послышался стук копыт. Всадники свернули и помчались к конюшням. Вскоре приехавшие вошли в дом, стараясь не греметь шпорами. Казалось, их больше, чем обычно. Сначала Кристина встревожилась. Звуки были непривычные и незнакомые… Незваные гости?

Но они уверенно направились в спальни. Потом, узнав голоса, она сообразила, что новизна состояла лишь в том, что на ногах гостей были не мягкие башмаки, а грубые сапоги. Так одеваются для долгой верховой езды. Кристина села в постели. Она поняла, что Адриана среди приехавших не было. Прислушиваясь, она определяла прибывших по голосам. Адриана нет. И Томаса – тоже. Их нет с остальными.

Кристина поднялась с постели. Накинув халат, спустилась до середины лестницы и остановилась. Все двери на террасу были распахнуты. Адриан и Томас были в саду. Они спорили.

– Иди спать, Томас. Все в порядке. Честное слово.

– Не лги. Когда ты в таком состоянии, ты на всех злишься.

– Может быть, мне необходимо хоть иногда на всех злиться?

– Это нехорошо.

– Это не повредит.

– Я помню, что с тобой происходит в таком состоянии. Мышечные спазмы. Испарина. Глаза слезятся и краснеют так, что ты становишься похожим на вампира.

– Это от долгой дороги. Все в порядке, Томас. Я должен делать свое дело. И делать его хорошо. А теперь оставь меня.

– Нет. – И после паузы: – Надеюсь, это не из-за Кристины.

У Кристины загорелись уши. Она спустилась ниже, неслышно ступая в темноте босыми ногами, и остановилась на краю террасы. Если перегнуться через перила, то видны макушки Адриана и Томаса.

– Томас, не заводи этот разговор снова. Вы вместе с этой женщиной доведете меня до сумасшествия. Я всего лишь хочу побыть один.

– А если ты кому-нибудь понадобишься?

– Я буду здесь.

– А если снова спазм?

– Ты приведешь меня в чувство.

– Ха! – Лучшего ответа Томас не нашел, но уступчиво поинтересовался: – Ты здесь в безопасности?

– Абсолютно. А теперь иди.

– Адриан… – Томас вздохнул. – Старина, во Франции все шло как по маслу. Мы такого и ожидать не могли. – Пауза. – Дело ведь в Кристине? Тебе хотелось поскорее оказаться дома?

Послышался смех. Сухой и немного циничный.

– После нашего дела, Томас, меня всегда охватывает жар, словно после соития с женщиной. Одновременно и слабость, и ощущение здоровья. Только это гораздо проще, чем женщина. И уж куда проще, чем Кристина Пинн. Иди спать, Томас.

Томас что-то проворчал, его шаги зашуршали по гравию, он шел к лестнице, ведущей на террасу.

Сначала Кристина хотела прижаться к стене, спрятаться в темноту. Он бы ее ни за что не увидел. Она слышала, как Томас поднимается на ступеньки – одна, другая, третья… но что-то удержало ее от этого. Что-то в ее душе устало прятаться, хотело выйти на волю. И Кристина смело шагнула в лунный свет.

Томас поднялся на последнюю ступеньку.

– Что… – Он ничего не понимал и был совершенно сбит с толку. – Что… как… давно ты здесь?

Кристина скользнула мимо него, легкая ткань ночной сорочки трепетала от ее движений. Она чувствовала удивительную решимость.

– Кто здесь? – окликнул снизу Адриан. Когда она спустилась с лестницы, он уже встал и поднял свечу, чтобы лучше видеть. Но тонкая свечка освещала только его самого. Покрытое испариной лицо в бликах света поражало неестественной четкостью черт.

С колотящимся сердцем, не отводя от него взгляда, Кристина двинулась вперед. Она сама не понимала, что делает, пока не оказалась в трех метрах от него. Адриан узнал ее. И изумление заставило его отступить.

Это придало ей смелости. В ней что-то дрогнуло, она имела над ним власть и не знала ее границ. Не ведала, как удержать эту власть. Но обладала чем-то необычайным. И хотела, чтобы Адриан признался в этом. Она хотела сделать что-то из ряда вон выходящее, чтобы не было пути к отступлению. Ни для нее, ни для него. И Томас, бедный Томас стал свидетелем этого поступка: порывисто, инстинктивно, в порыве безумия Кристина сбросила халат. От легкого движения плеч он скользнул на землю. Луна светила ей в спину. Серебристый свет проникал сквозь тонкую ткань рубашки. Оттуда, где стоял Адриан, Кристина казалась радужной и переливающейся грезой. Он смотрел как загипнотизированный.

– Кристина, ты соображаешь, что делаешь? – Томас снова пошел вниз.

А в саду время остановилось. Ветерок лепил сорочку к ее телу. Адриан, не спуская с Кристины глаз, облизнул губы. Казалось, он намеревался что-то сказать, но не мог. Его вытянутая рука начала дрожать. Свеча упала, рассыпая крошечные искры. Темнота.

– Боже милостивый! – воскликнул Томас, спускаясь в сад. А Кристина не испытывала ни малейшего смущения.

Она повернулась и, ведомая опьяняющим инстинктом, побежала.

Мимо бормочущего Томаса. Вверх по лестнице. В дом. Мимо череды мраморных статуй. Замкнутое пространство коридоров и спален вдруг устрашило ее, и Кристина смело ринулась через парадную дверь.

По булыжникам подъездной дороги. Через лужайки. Трава была холодной и мокрой. Но она летела вперед. И слышала позади звук шагов.

Кристина бросила взгляд через плечо. Грудь сдавило. Триумф. Паника. Адриан бежал за ней, сокращая расстояние. Что она делает? Она сошла с ума? Должно быть, да, решила она, мчась через лужайку перед домом. Но тайный внутренний голос не сомневался в разумности ее поступка. Это прекрасно, кричал он, подгоняя ее. Кристина приподняла край сорочки, чтобы бежать и прыгать как в детстве. Как газель, как эльф. Как самый быстрый ребенок в долине, самый быстрый в графстве…

Но в этом графстве она не была самой быстрой. Рядом послышалось хриплое дыхание. Адриан подскочил к ней, дернул за руку, и Кристина потеряла равновесие. Он, споткнувшись, тут же налетел на нее. Оба оказались на земле. Адриан повернул Кристину на спину. Ни у нее, ни у него не было сомнения, что станет наградой за ее поимку.

В силу женской кокетливости Кристина заартачилась, но с уловками уже было покончено. Адриан провел рукой по ее бедрам, поднимая рубашку, и прижал к сырой колкой траве. Голова кружилась от его близости. Кристина этого хотела. Во сне и наяву она сотни раз мысленно возвращалась к эпизодам в оранжерее и в ее комнате. Хоть и пыталась она отогнать эти мысли, они неотступнопреследовали ее. Позволить ему. Сделать фантазии реальностью. Кристина обвила руками Адриана и притянула к себе. Она слышала его хриплое дыхание. От бега. От того, что он собирается сделать. Задев рукой ее живот, он дернул пуговицы на брюках…

– Ай…

Она вздрогнула, когда он вошел в нее. Это ни с чем не сравнимо. Она думала, что никогда не изведает этого: другого мужчину внутри себя, но теперь испытывала это в удивительной полноте. Ощущение было потрясающим.

Двинувшись глубже, Адриан застонал, за стоном последовал тихий шепот:

– Ради Бога, не шевелись, Кристина.

На какое-то мгновение он застыл, словно боялся шевельнуться. Потом очень медленно обрел ритм. И столь же медленно ей открылись новые ощущения.

Он проник глубже. Она выгнулась дугой. С каждым движением сознание постепенно сдавало позиции, а наслаждение возрастало, пока не достигло такой силы, что Кристина едва могла выдержать его.

Только вздохи приносили краткое облегчение. Адриан отступил, и она на какое-то время немного пришла в себя. Сквозь затуманенное сознание попыталась найти знакомые знаки, какое-нибудь свидетельство, что эти мощные новые ощущения не причинят ей вреда. Это было совсем не похоже на любовные сцены с Ричардом.

– Что ты делаешь со мной? – пробормотала она.

Внутри у нее вспыхнуло пламя. Это все равно что прыгнуть в пропасть, а потом захотеть вернуться. Она стала жертвой чего-то столь же мощного и незыблемого, как сила всемирного тяготения. Ослепленная, лишившаяся здравого смысла, она могла лишь чувствовать. И осязать другое человеческое существо, прижимавшее ее к земле, когда ее собственное наслаждение криком рвалось из горла. Никогда она не испытывала ничего подобного.

Кристина снова начала бороться, хотя не знала с чем. Адриан воспринял это невозмутимо и сжал ее крепче. Никуда ты не денешься, словно говорил он. Она изо всех сил толкала его, это было забавное сопротивление. Противоречия между ними стали острыми и пряными. Мужчина и женщина. Казалось, сама жизнь дышит в их телах.

Она вскрикнула. Какие-то неразборчивые звуки рвались с ее губ. Она не могла успокоиться, и наконец неистовость вылилась в финальные конвульсии. Кульминация фейерверком ощущений взорвалась в ней. Руки сомкнулись вокруг шеи Адриана, пальцы запутались в его волосах. Дрожа, она прижимала его к себе. Пока все чувства не иссякли, как вино из перевернутой вверх дном бутылки. Ничего не осталось. Только плоть, связанная с плотью.

Не сразу они обрели дыхание. Кристина медленно приходила в себя. Реальность постепенно напоминала о себе: теплая темнота ночи, жужжание насекомых, кваканье лягушек в пруду. Адриан затих, только дыхание еще было чуть хрипловатым. Он лежал на ней, прижавшись щекой к ее груди. Кристина нерешительно коснулась его лица, провела пальцами по дугам бровей, по глазам, скулам, подбородку. Он ответил, лаская губами ее пальцы. И новое ощущение: он не закончил, он начал сначала. Сквозь ткань сорочки он поцеловал ее сосок.

Кристина просто закинула руки за голову и перестала думать. Она дрожала и трепетала под его напором, не делая ни малейшей попытки остановить его. Все было позволено.

Она таяла. И чувствовала, что гораздо легче плыть по течению, делать все, что он скажет, быть его любовницей, чем протестовать против того, что теперь казалось неизбежным и неотвратимым.

Адриан поднял ее на руки. Кристина прижалась к нему. Он нес ее к дому, лаская и целуя на ходу. Она никогда не чувствовала себя такой вялой и пресыщенной. Но когда они поднялись на ступеньки крыльца, ветерок реальности ворвался в их волшебное уединение. В дверях стоял Томас с большим бокалом бренди.

– Возьми, – сказал он, повесив халат Кристины на руку Адриану. – Он ей понадобится. Ночь холодная.

Казалось, это ничуть не смутило Адриана. Взяв халат, он вошел в дом и стал подниматься по лестнице.

Но Кристина не могла отвести глаз от скомканной ткани.

– В мои комнаты, – сказала она, когда Адриан свернул к себе.

– Что?

– Я хочу в свои комнаты.

– Только со мной.

– Конечно, с тобой, – улыбнулась она. Он молча понес ее на следующий этаж.

Более того, когда в спальне ей захотелось сохранить дистанцию, он позволил это. Пятнадцать минут они не тревожили друг друга. Между ними не было ничего, кроме дружеского спокойствия, способности побыть наедине с собой в присутствии другого.

Сев на подоконник, Кристина выглянула в окно. Позади нее послышался шум: Адриан плескался в тазу, стоявшем у ее кровати. Она накинула на плечи одеяло. В камине разгорался огонь. Внизу было темно, но в свете луны можно было разглядеть тени деревьев. И Томаса, который лежал на траве, потягивая бренди и созерцая звезды.

Глава 13

В дверь тихо постучали, это принесли завтрак. Стук испугал Кристину, но Адриан не шевельнулся. Кристина взяла со столика у двери поднос. На нем была только одна чашка, но больший, чем обычно, чайник. Традиционные хлеб и джем. И молоко, которое она не пила. Тактично, подумала она. Внизу все знали. Никто откровенно не демонстрировал этого, но доказательства стояли на подносе.

Кристина, закутавшись в одеяло, откусывала намазанный джемом ломтик хлеба и запивала его чаем. Кроме одеяла на ней ничего не было. Рядом с ней спал Адриан в рубашке из дорогого шелка. Рукава и застежка отделаны пышным кружевом, края подшиты тонкими стежками. Кристина улыбнулась. Ее интересовали детали его одежды, все связанное с ним было для нее источником удовольствия. Каждый факт, каждое открытие очаровывали ее. Она собирала свои наблюдения как настоящие драгоценности. Какое наслаждение изучать его, рассматривать так близко. Это глупо, неправильно, думала Кристина, но испытывала подлинную радость от того, что он в ее постели. Она чувствовала себя ребенком, которому на Рождество сделали необычный, невероятный подарок.

Небритое лицо Адриана было спокойным и безмятежным, но под глазами залегли тени. Его смуглая нагота удивительно контрастировала с ее белой кожей. Длинные изящные пальцы. На одном тяжелое золотое кольцо с резным камнем – личная печать.

Распахнутые полы рубашки открывали плоский живот. Ночью Кристина почувствовала завитки волос на его груди. Но теперь набралась смелости и взглянула ниже. Волосы сбегали по животу узкой полосой и прерывались… шрамом. Живот был мускулистый, бедра узкие. Прекрасной физической форме Адриана позавидовал бы и мужчина гораздо моложе его. Охота, теннис, танцы, верховая езда шли ему на пользу. Должно быть, отчасти поэтому он выжил три года назад во Франции. Но было в этом что-то уникальное. Любой другой умер бы тогда от потери крови и инфекции. А он даже после тяжелейшей травмы пышет здоровьем.

Кристина провела рукой по шраму. Пальцы едва касались кожи, но мышцы графа вдруг напряглись. Вздохнув, Адриан поймал ее руку.

– Что ты делаешь?

– Смотрю на тебя.

Он рассмеялся.

– Смотришь на меня? – повторил он. – Почему?

– Потому что ты красивый.

Адриан снова рассмеялся, теперь уже немного неловко. Он, казалось, смутился.

– Мужчина не может быть красивым.

– А ты красивый.

Казалось, Адриан не знал, как это воспринять, но рассмеялся. Он казался сонным, обычная гладкая речь еще не вернулась к нему, и это было приятно. Кристине нравилось новое открытие: оказывается, он может быть безоружным хотя бы на мгновение и свободным от своего бесконечного самообладания.

– Ты совершенен, – сказала она, – как статуя.

Она не могла отвести глаз от шрама. Он кривой линией огибал его тело от лопатки, под рукой, через живот на бедро, становясь толще.

– Какой ужас, – пробормотала она. – Расскажи, как это случилось.

Адриан пожал плечами:

– Рассказывать, собственно, нечего. Разъяренная голодная толпа вытащила нас на улицу и, бросив в пыль, грабила дом. Нас не слишком мучили. Мне надо было вести себя тихо, а я вместо этого плюнул в одного из них. Глупо, конечно. Вот он и перерезал меня пополам.

– Плюнул?

– Это единственное, что я мог сделать, лежа в ночной рубашке, связанный шнурком от штор. – Адриан рассмеялся. – Глупо, правда? Но я тогда не мог сдержаться. – Он погладил Кристи ну по щеке и притянул к себе.

– Нужно вставать, – улыбнулась она. – Не можем же мы весь день…

Адриан чуть поднял брови и улыбнулся, давая понять, что не видит в этом ничего дурного. Он поцеловал ее с легкостью и неторопливой удовлетворенностью. Его руки гладили ее спину. Потом он оказался сверху, стараясь освободиться от мешающих простыней и одеял.

Кристина уцепилась за них. Адриан с озорством тянул за простыни.

– Без них ты гораздо красивее.

– И больше смущаюсь. – Кристина одержала временную победу. – Ричард как-то сказал, что только шлюхи занимаются любовью без одежды. За дополнительную плату. Ты считаешь, это правда?

– Чем больше я слышу об этом Ричарде, тем меньше он мне нравится.

Кристина засмеялась.

– И все-таки это правда? Про дополнительную плату?

Адриан сел, накинув на плечи простыню.

– Не знаю, – покачав головой, улыбнулся он. – Я со шлюхами дел не имел. А Ричард с ними знается?

– Этот педант? – Кристина рассмеялась открытым радостным смехом, как давно не смеялась. – Этот напыщенный, самодовольный ханжа?!

Ее смех оборвался. Адриан рассматривал ее наготу. Потом ко взгляду присоединились руки. Странно, но после всех страхов и тревог Кристина поняла, что абсолютно ему доверяет. Это было физическое доверие, не имевшее ничего общего с клятвами и обещаниями. Ее тело было открыто для него. Она могла позволить ему все, ничего не стесняясь.

– Что теперь? – пробормотала она и указала взглядом на дверь. – Все прекрасно, но когда принесли чай…в конце концов нам придется открыть дверь. – Казалось, Адриан не понимает, о чем речь. – Знаешь, это не так просто.

– Давай не будем снова обсуждать «положение графской любовницы».

– Я не любовница.

– А я думаю, что любовница, – улыбнулся он.

– Я пытаюсь объяснить тебе обратное.

– Прекрасно. – На его лице появилась напускная серьезность. – Уверен, ты права. А теперь повернись на минутку.

Адриан коснулся ее бедер. Он умел обращаться с женским телом.

– Нет, – пробормотала Кристина. – Ох… – Она вздохнула. – Адриан… Ооо!.. Я не могу… Ах! Я не могу думать, когда ты это делаешь.

– Вот и хорошо, – пробормотал он. Он перевернул ее на живот и поднялся.

– Боже милостивый! Что ты делаешь? – смеясь, сопротивлялась она.

У него вырвался властный звук. Его тело изогнулось над ней.

– Прекрати! – уже серьезнее вскрикнула Кристина.

Адриан мгновенно отпрянул. Она повернулась. И увидела перед собой оскорбленного мужчину. Словно ему сделали выговор за сексуальные извращения.

Он помолчал, потом сказал:

– Я бы не причинил тебе боли.

– Знаю. – Кристина коснулась его щеки, потом покачала головой и отвела взгляд. – Нет, мы оба знаем, что в конечном итоге мне было бы больно.

Он этого не отрицал. Для графа без наследников дочь юриста не может быть любовью до гробовой доски. Именно поэтому Кристина так боялась вступать с ним в связь, ее окончание легко было предвидеть.

– Кристина… – начал Адриан, словно в объяснениях и обещаниях была необходимость. Потом вздохнул и встал с кровати. – Где чай?

– Здесь.

В маленькой спальне повеяло холодком.

– А молоко?

– Разумеется, принесли, – фыркнула она в ответ. – В маленьком молочнике. Кстати, принесли только одну чашку.

Налив себе чаю, Адриан вернулся к кровати. Матрас прогнулся, когда он, сев, прислонился к спинке.

Кристина медленно съехала к нему. Ей пришлось приложить усилия, чтобы отодвинуться.

– Почему ты не женат?

– Не вижу в этом необходимости.

– А наследник?

– Я могу признать кого-нибудь из своих детей.

– У тебя есть дети? – заморгала Кристина.

– Они появлялись в силу естественного хода событий.

– Бастарды?

– Не слишком изящное выражение для невинных крошек. Да, у меня есть незаконнорожденные дети.

– Много?

– Пятеро.

– Господи! – Кристину ошеломила насыщенность его жизни, тех тридцати четырех лет, которые прошли без нее. И ночь, проведенная с ним, вдруг показалась незначительной мелочью. – Ты не хочешь иметь жену? Настоящую семью? – спросила она.

– У меня есть настоящая семья. Кроме детей, у меня есть во Франции дед, есть родственники за границей.

– Я не это имела в виду.

Адриан снова вздохнул.

– Я знаю. И если, не женившись на тебе, я причинил бы тебе боль, то ты права.

Неужели она так предсказуема? Кристина отодвинулась от него как можно дальше и повернулась к Адриану спиной. Это было правильное решение, поскольку она готова была расплакаться.

– Кристина, – сказал Адриан, – почему брак и только брак? Тебя не интересуют привязанность, романтические отношения, любовь?

– Я все это связываю с браком.

– И твой муж дал тебе все это?

– Не загоняй меня в угол своей показной логикой.

– Показной? Потому что она не ведет к нужному тебе решению? Но брак не дал тебе ничего из того, что ты ожидала, Кристина. – Адриан выдержал паузу. – А я даю.

В его словах не было заносчивости. Адриан не сказал ничего такого, что было бы им обоим неизвестно. Была ли это любовь, привязанность или романтические отношения, но он внес в жизнь Кристины то, что ей было необходимо: волнение, переживания, соблазн.

– Знаю, – сказала она.

Адриан притянул Кристину ближе, положил ее голову себе на колени, устроился поудобнее и принялся пить чай, играя ее волосами.


В тот же самый день произошло маленькое, но яркое событие. Днем с визитом явились Сибил Чизуэлл и ее отец.

Они приехали без предварительного письма и без всякого предупреждения, сразу после чая. И были тут же приняты графом. У Кристины упало сердце. Гости провели за закрытыми дверями его кабинета около часа. И когда вышли, молодая леди держала Адриана под руку и что-то шептала на ухо. Они прошли в комнату, чтобы поговорить вдвоем.

Кристина старалась вести себя как обычно и не вертеться поблизости, ожидая окончания этого эпизода. Она вышла с остальными гостями в сад. А когда вернулась, комната была пуста.

Позже Кристина нашла Адриана на террасе.

– Ты выглядишь одиноким и отчаявшимся, – сказала она.

Адриан с удивлением посмотрел на нее и улыбнулся:

– Всегда печально видеть, что возможности человека ограничены.

– Твои возможности?

Он кивнул.

– Это имеет какое-то отношение к разговору с Чизуэллами?

– Разумеется. Это был разговор на тему «действуй без промедления». Генри Чизуэлл хотел знать мои «намерения». Не шучу ли я с чувствами его дочери. Милые старомодные слова и старый добрый финал. – Он взглянул на нее. – Никогда в жизни мне не приходилось за один день так много рассуждать о браке. Я в этом не очень силен. Лорд Чизуэлл остался недоволен.

– Значит, ты сказал ему, что не намерен жениться на его дочери?

– Весьма многословно. – Адриан указал рукой вдаль. – Видишь тот лес на горизонте? Там граница его земли, ее приданого. Земля действительно хороша и расширила бы мои владения.

– Тогда почему ты этого не сделал?

Он пожал плечами.

– Я собирался. Но почему-то расширение владений вдруг показалось глупой причиной для женитьбы. Думаю, виной всему наш утренний разговор. О любви и привязанности. – Адриан посмотрел на нее. – Ты притупила цинизм, который я холил и лелеял почти десять лет.

– Я польщена, – улыбнулась Кристина. – И как она это восприняла?

– Тактично. Чересчур тактично. Хотя был один неловкий момент… После того как мы с ее отцом уже все обсудили, она настояла на разговоре наедине. Знаешь, что она хотела мне сказать? – Кристина покачала головой. – Что она все понимает. Что «у здорового зрелого мужчины могут быть побочные интересы, и если сложность в этом…»

– Вот это да! – тихо засмеялась Кристина. – И что ты ответил?

Прислонившись к балюстраде, Адриан посмотрел на Кристину.

– Я ответил, – с улыбкой сказал он, – что это проблема не жены, а любовницы.

– Так и сказал?

– Нет, – рассмеялся Адриан. – Но подумал. – Он посерьезнел. – Между нами все было бы кончено, правда? Если бы я вышел из этой комнаты помолвленным с молодой леди.

Кристина опустила голову.

– Такая понимающая женщина была бы тебе хорошей женой.

– Верно. – Он обнял ее за талию. – А я тут вожусь со строптивой особой, не имеющей ни малейшего понимания.

– Да, – подтвердила Кристина, – ни малейшего.

Глава 14

Жить рядом с Адрианом Хантом было не так легко, как поначалу вообразила себе Кристина. В его жизни было множество дел, обязательств, светских обязанностей, которые переплетались с его личными потребностями и многолетней привычкой потакать своим прихотям. За долгие годы это стало его движущей силой и требовало неустанной энергии. Пытаться подстроиться под его ритм – все равно что обсуждать курс с несущимся под всеми парусами кораблем. Адриан действовал быстро и всегда точно знал цель. Кристине льстило его явное желание того, чтобы она была рядом с ним. Шли дни, и она все меньше возражала против этого и чувствовала себя шлюпкой, которую тащит за собой флагманское судно.

Время проходило весело: танцы, вечеринки, теннис, верховая езда. Адриан брал ее то поохотиться на фазанов, то пострелять по мишеням. Они ездили на чай к соседям, на сельский праздник, на спектакль в город. Кристине нравилась такая жизнь, хотя и казалась более утомительной, чем в девятнадцать лет. К середине лета все уже привыкли видеть молодую миссис Пинн за поздним обедом или среди ночи за карточным столом. Потом граф, извинившись, брал ее веер и вел Кристину наверх, в спальню.

– Он никогда так не увлекался, – уезжая, сказала Кристине Эванджелин. Беременность начала тяготить ее, и Чарлз повез жену домой. – Думаю, ты войдешь в историю.

Как лестно, подумала Кристина, и печально. Даже Эванджелин говорила об этой любви в выражениях, предсказывающих ее финал.

К августу большинство гостей разъехались. Большая группа отправилась в Лайм.

– Обычно я уезжаю с ними, – сказал Адриан Кристине. – Но сейчас не хочу. Я хочу, чтобы ты осталась. Здесь. Со мной. Останешься?

– Лайм?

– Лайм-Риджис. Это маленький городок на берегу пролива. Там галереи с минеральной водой, как в Бате, купание, как в Брайтоне, но нет толчеи. Если хочешь, поедем, там действительно очень мило, но… мне хотелось бы побыть с тобой наедине.

– С удовольствием. – Ответ прозвучал легко и естественно.

Время от времени приезжали гости из Лондона или какой-нибудь важный посетитель со свитой нарушал их покой. Визитеры, казалось, наезжали волнами, но задерживались ненадолго.

Стояла чудесная погода. Адриан, однако, не очень этому радовался. Ему все чаще приходилось уезжать. Все лето он периодически пропадал на два-три дня, возвращался на неделю, потом снова исчезал. Кристина была уверена, что он ездит во Францию, но Адриан больше не признавался, что бывает там. Он выдумывал разнообразные объяснения: дела в Лондоне, проблемы с поместьем в Корнуолле.

Адриан дал понять, что последние дни августа проведет дома. Постановление о разводе Кристины огласят 31 августа. Адриан обещал проводить ее в Лондон и поддержать во время последнего испытания.

Кристина понимала, что не может жить с ним вечно. Рано или поздно удача улыбнется какой-нибудь новой леди. И Кристина хотела избавить себя и Адриана от неловкости, когда в его доме появится хозяйка. Напрашивался единственный логичный вывод: как только будет получен развод, Кристине нужно зажить собственным домом.

Оказалось, что основные нерешенные вопросы находятся прямо во владениях Кьюичестера. Накануне отъезда в Лондон Кристина вместе с Адрианом прошла в западное крыло его дома. Он и раньше периодически исчезал там, но она никогда не составляла ему компанию.

Он тут же погрузился в бухгалтерские книги.

– Адриан, – мягко окликнула его Кристина.

Он продолжал читать, что-то писал, снова перечитывал. Огромный письменный стол имел массу ящиков и выдвижных полочек, на мраморной столешнице разместились стопки бумаг, три чернильницы с перьями, исписанный календарь и хрустальное блюдечко с зажженной сигарой.

В комнате больше не было ничего интересного. Через десять минут Кристина заскучала. Западное крыло состояло из бесконечной череды комнат и кабинетов, в которых работали клерки и юристы.

– Никому и в голову бы не пришло, что я так похож на банковского клерка, – со смехом сказал Адриан, открывая замок висевшим на часовой цепочке ключом.

Кристина видела, что Адриан отдается делам с той же энергией, что и светским развлечениям. Он владел двумя банковскими лицензиями, двадцатью семью процентами судовой компании, молочной фермой, не говоря уже о том, что управлял наследственным поместьем. Кристине польстило, что Адриан допустил ее в свою святая святых, и слегка позабавило. Перед ней сидел своевольный упрямец, заядлый охотник и наездник, любитель выпивки и распутства, плодящий бастардов анфан-террибль, избалованный сын высшего света и до последней мелочи вникал в скучные дела. Ее удивили его серьезность и ответственность.

Кристина поднялась и побрела в соседнюю комнату.

– Куда ты идешь? – Адриан с бумагами в руках и с сигарой во рту стоял в дверях.

Она пожала плечами.

– Я думала, мне можно посмотреть.

– Немного.

– Ты хорошо складываешь цифры? – улыбнулся он.

– Я предпочитаю осмотреться.

– Я предпочитаю, чтобы ты этого не делана. Люди работают.

Кристина рассмеялась.

– Ты в самом деле хочешь, чтобы я все утро сидела и смотрела, как ты работаешь?

Адриан действительно этого хотел. Она поняла это, заметив, что ее вопрос привел его в недоумение.

– Ты найдешь меня, когда закончишь.

– Кристина…

В соседней комнате клерк задумчиво взглянул на нее, юрист удивленно поднял голову от книги. Но люди знали, кто она, и не задавали вопросов. Кристина быстро прошла сквозь анфиладу комнат, стремясь покинуть этот деловой центр.

Наконец она вышла в коридор и пошла дальше, заглядывая в каждую дверь. Тут было тихо и сонно, как в музее. Комнаты чистые, но нежилые, пустые, лишенные украшений. Они мало чем отличались от кабинетов, только тут не было клерков, Адриана, ощущения его непостижимого присутствия в каждом углу. Но одна комната оказалась иной. Погруженная во мрак, она имела величественные пропорции и размеры. Наверное, это библиотека. Книг немного. Большие удобные кресла, скамеечки для ног. Повсюду на столиках канделябры, чтобы удобно было читать. Кристина подошла к одному столу, тронула лежащий сверху рулон бумаги, потом развернула его. Это была карта. Карта Франции, густо помеченная разноцветными чернилами. Кристина снова оглядела кресла и вдруг увидела их в новом свете. Их было десять или двенадцать, и все они были обращены к большому столу и стоявшему за ним креслу. Ее охватило дурное предчувствие. Поездки во Францию планировались здесь, в этой комнате. И то, что они зарождались здесь, в этой маленькой Мекке западного крыла, говорило о серьезных и тайных целях. Незаконная деятельность Адриана, какова бы она ни была, приняла вдруг угрожающие размеры.

Кристина отпустила край карты, и лист сам свернулся в рулон.

Подойдя к окну, Кристина отдернула тяжелые шторы. Солнечный свет хлынул в комнату, придавая ей благородный вид. Это приятно удивило Кристину, и она одно за другим освободила от штор четыре больших окна. Комната предстала перед ней во всей красе. На одной из стен в ряд были развешаны живописные полотна.

Кристина вышла на середину комнаты. Пятнадцать портретов, написанных в разных стилях и в разное время, предстали перед ней. Когда она взглянула на последний, сердце подпрыгнуло в груди.

– Господи, – пробормотала Кристина и подошла ближе.

Очень юное, но вполне узнаваемое лицо с вызовом смотрело из тяжелой рамы. Отступив назад, Кристина снова оглядела ряд портретов. Графы Кьюичестеры были изображены здесь вместе с женами. Перед ней – родословная дома Хантов.

Кристина пристально всматривалась в изображенные на портретах лица: суровые, скучающие, но у всех характерное властное выражение. У последнего портрета она снова замерла с величайшим интересом.

Он был написан по меньшей мере лет двенадцать назад, Адриану здесь около двадцати. Он стоял в позе, олицетворявшей аристократическую мужественность, и выглядел скорее милым, чем красивым. Длинные черные волосы завязаны сзади атласной голубой лентой. На нем не было пудреного парика, хотя в те годы это было очень модно. Он не следовал моде ни тогда, ни сейчас. Кристина задумалась. Его заставляет презирать условности тщеславие? Или всего лишь желание освободиться от заботы о своих волосах?

В юности Адриан определенно был не так красив, как сейчас. Но что-то придавало нарисованному лицу мягкость. Глаза. В них была невинность. Кристина знала, что порой его лицо бывает таким во сне. Но здесь художник ухватил чистоту, наивность и неиспорченность.

Кристина, заметив неровную отметину на стене, потянулась потрогать ее.

– Что ты делаешь? – раздалось позади нее. Ухватившись за раму портрета, чтобы не упасть, Кристина обернулась.

– Господи, Адриан, ты меня до смерти напугал!

Она взглянула на пятно на стене и снова потрогала его. Адриан был уже рядом. Она почувствовала, как его губы коснулись ее шеи.

– Посмотри, Адриан. Штукатурка выцвела.

– Да. Давно надо было оклеить стены обоями.

– А здесь потрескалась. Видно, что заделывали щель. Ой, тут еще один портрет. Кто это?

Адриан не ответил, и Кристина повернулась к нему. Не давая ей отойти, он прижал ее к стене. Кристина сообразила, что он не намерен отвечать. Он собирается поцеловать ее.

Она коснулась рукой его губ.

– Кто это? – снова спросила она.

Нахмурившись, он смотрел на маленькую руку, закрывшую ему рот. Легко прикусив ее пальцы, Адриан прижался к ней. Прислонившись к стене, Кристина подумала, что пора бы уже привыкнуть к этому. Но его близость, его заигрывания по-прежнему волновали ее.

– Ты пытаешься уклониться от ответа. Почему? Ты… – у нее вырвался стон. – Ты нарочно сбиваешь меня с толку.

– Мм… верно, – тихо засмеялся он. – Как только ты ушла, я пожалел об этом. Я ничего не мог делать. Поэтому, сказал я себе, я тоже должен смутить Кристину.

Единственным свидетельством того, что произошло, были ее помятые юбки и свободно повисшие полы его рубашки. Адриан сидел, привалившись спиной к стене. Его согнутые в коленях ноги мостом нависали над Кристиной. Она лежала словно в импровизированном шалаше.

Снизу вверх рассматривала она отметины на стене, где висел таинственный портрет.

– Кто это? – спросила она.

– Где?

– На портрете.

– Ты приставучая, как репей. – Адриан погрозил ей пальцем и рассмеялся. – Моя жена, – ответил он. – Можно было догадаться, что это портрет моей жены.

– Твоя жена! – Кристина села. Она бы поднялась, но Адриан выпрямил ноги, прижимая ее к полу. – Ты никогда не говорил, что у тебя есть жена!

– А у меня ее нет. Сейчас.

– Не понимаю. Что?.. Где?.. – Кристина пыталась успокоиться. – Что с ней стало? Она умерла?

– Насколько мне известно – нет.

– Пропала? В море? – Кристина пожалела о своих словах. Не слишком приятно рассуждать вслух о миссис Хант. О леди Хант, поправила она себя, о графине Кьюичестер. – Отпусти меня, Адриан. Мне нужно идти.

– Прекрати, – мягко пожурил он. – Мы развелись.

Учитывая ее собственный неудачный брак, эта новость могла бы принести Кристине облегчение. Но этого не произошло. Сам факт, что она впервые слышит об этом, был зловещим и грозным.

– Почему ты раньше не упоминал об этом?

– Не знаю. Мне это казалось не важным.

– Не важным? В то время, когда мне предстоит стать парией, тебе казалось не важным сообщать мне, что ты уже пережил то же самое?

– Это не то же самое. Развод для графа – это… – Адриан состроил гримасу. – Король и королева этого не одобряют.

– Ты хочешь сказать, что в твоем случае все было гораздо хуже?

– Многократно. И я не хочу снова оживлять это в памяти. Кристина, это действительно не важно. Это было давно.

– Как давно?

– Девять лет назад. Немного больше.

– Что значит немного?

– В следующем мае будет десять лет.

– Ты так точно это помнишь? Такое не важное событие?

Адриан поднялся на ноги.

– Кристина, это было давно. И теперь ничего не значит. Как и другие женщины, если ты боишься этого.

– Их было так много. – Она села. – И на одной из них ты женился, Адриан. Женился!

– Мне тогда было девятнадцать.

– Это не оправдание…

– А как же твой брак, в который ты вступила в девятнадцать лет? Может быть, мне начать ревновать к Ричарду? – Адриан подал ей руку. – Идем. Я хочу уехать.

Смягчившись, Кристина поднялась.

– Экс-жена, – тихо сказала она.

– Что?

– Это новый термин, я недавно его услышала. Ты назвал ее женой, Адриан. Когда женщина разводится, она становится бывшей женой.

– Не хочу спорить, Кристина. У нас осталось так мало времени. К четвергу я буду в Корнуолле, а ты…

– Да уж, в Корнуолле! – пробормотала она.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты не поедешь в Корнуолл.

– Почему?

– Потому что ты не можешь быть одновременно в Корнуолле и в Нормандии.

Возникла пауза.

– Почему в Нормандии?

– Томас сказал, что ты там родился, и я решила, что когда ты ездишь во Францию…

– Я не собираюсь в Нормандию.

– Тогда в Париж.

На этот раз молчание длилось дольше. Адриан что-то обдумывал.

– Почему ты так считаешь?

– Маленькие совещания на французском, – не глядя на него, сказала Кристина. – Частые отлучки. И ты вдруг собираешься исчезнуть… на сколько? на недели? месяцы? – Она подняла глаза. – Тебе нужно ехать во Францию. Ты забыл, как застрелил подо мной лошадь? Другие могут поверить в больного дедушку и английских друзей, по случайному совпадению все как один свободно владеющих французским языком, но я видела маленький отряд. Я слышала, как он возвращается в дом среди ночи. И эта, – она указала на стол, – проклятая карта Франции…

Адриан поймал ее вытянутую руку.

– Кристина…

Она отпрянула. Взбудоражив, она довела себя до настоящего горя.

– Не перебивай, – продолжила она. – Я боюсь. Я думаю, у тебя огромные сложности. Ох, Адриан… – Кристина прильнула к нему, обняв за шею. Нахлынувшие эмоции удивили ее. Она заботилась об Адриане так, как не заботилась прежде ни о ком. Это новое мощное чувство было чудесным. И пугающим. Ее начало трясти.

– Ш-ш… – Успокаивая, он гладил ее по волосам.

– Не уезжай, – бормотала Кристина. – Ты занимаешься чем-то опасным, я это чувствую. Не уезжай.

– Но мне нужно ехать. А тебе нужно остаться. – Последовала долгая пауза. Потом Адриан едва слышно прошептал: – Ты солжешь ради меня, Кристина?

Она посмотрела ему в лицо. Он ждал.

– В чем?

– Если будут спрашивать, отвечай, что я в Корнуолле.

Кристина едва заметно кивнула, и Адриан прижал ее голову к своей груди. Она не могла видеть его лица, но слышала уверенный стук сердца и чувствовала мягкие прикосновения его руки, игравшей ее волосами.

– Хорошо, – сказал он. – Просто замечательно.

Глава 15

Через несколько часов они будут уже в пути. В Лондон с ними поедет только камердинер Адриана, кухарка и горничная Кристины. В городской резиденции графа их ждут экономка, садовник и пара служанок. Этого вполне достаточно, ведь они задержатся в Лондоне всего на один день.

Поездка сугубо формальная. Развод Кристины в принципе уже решен. Осталось только поставить подписи, и постановление войдет в силу.

Адриан утром провожал гостей. Кристина, позавтракав, приводила в порядок волосы. Медленно, но верно дело шло к отъезду. Ничто не предвещало неприятностей, пока не вошел слуга.

– Вас хочет видеть какой-то джентльмен, миссис Пинн. Некий мистер Уинчелл Бауэр.

Кристина метнула взгляд на Адриана. Растерянность, раскаяние, страх волнами накатывали на нее. Весь ее душевный покой, сила и уверенность, обретенные в последние недели, дрогнули, когда она поднялась из-за стола. Отец. Олицетворение ее непослушания и несбывшихся ожиданий. Если она сможет посмотреть ему в глаза, то сможет смотреть в лицо любому. Кристина пошла за слугой. Отец ждал ее в библиотеке.

После того как она ответила лишь на одно его письмо, между ними воцарилось неопределенное молчание. В том письме она написала ему – вероятно, излишне резко, – что, учитывая развод и ее новое положение, намерена жить своей собственной жизнью, Кристина жалела о резкости письма, но знала, что оно было необходимо. Вставать на ноги, когда привык опираться на других, всегда непросто. Так ребенок учится ходить. Судя по молчанию отца, Кристина решила, что он не простит ей неловкости первых шагов.

В смятении Кристина подошла к библиотеке.

Она взглянула на свой багаж, стоявший у двери рядом с вещами Адриана. Отец должен был это заметить. Она взяла себя в руки. Не имеет значения. Это правда. Незыблемая правда. И лучше, как всегда, сделать правду своим союзником. У Кристины никогда не будет той жизни, которую хотел для нее отец.

Она выпрямилась, расправила плечи и взялась за дверную ручку.

– Здравствуй, папа. – Она закрыла за собой дверь.

Он обернулся. Уинчелл Бауэр не был крупным мужчиной. Но описывая его, люди обязательно поднимали и раздвигали руки: «вот такой», создавая впечатление крупных размеров и силы. Отец был внушительным человеком. Как борец на арене, переживший поражения и победы. Он стал успешным человеком в мире, который никогда для него не предназначался.

Дочь остановилась у дверей. Она ждала взрыва, крика. Думала, что рассерженный, упрямый отец тут же налетит на нее. Он был уверен, что дочери следует находиться под отцовским кровом.

Но впервые Уинчеллу Бауэру, кажется, нечего было сказать. Он посмотрел на Кристину. Потом его взгляд прошелся по уставленным книгами стенам.

– Ты думаешь, он все это прочел? – вяло спросил отец. Он был подавлен. – Тут такие просторы, что понадобится карта, чтобы найти дорогу к воротам. – Он махнул рукой. – Кто-то меня встретил. Земли… люди… – словно это что-то объясняло. Подняв бровь, он повернулся. Ни дать ни взять адвокат, делающий важное заявление: – Приемная. – Он опустил руку. Вовсе не это он хотел сказать.

Повернувшись спиной, отец провел рукой по корешкам книг.

– Я думаю… – Он осекся. – Я не знаю, что думать, Кристина. Всю дорогу сюда я был уверен, что знаю. Я кое-как закончил дела в Лондоне, чтобы добраться сюда и высказать тебе все, что думаю. Ты знаешь, все лето я был раздражен и взвинчен. Злился на тебя, проклинал. – Снова долгая пауза. – Тревожился за тебя. – Это все, в чем он мог признаться. Замолчав, отец снова оглядел комнату и покачал головой. – Я ничего подобного не ожидал. Дом такой красивый. Культурный. Приличный. Не знаю, каков сам граф, но компания у него весьма достойная.

Уинчелл Бауэр явно столкнулся с кем-то из отъезжающих гостей.

– Лоуренс Синклер совсем лысый. – Уинчелл никогда не видел члена палаты лордов без парика и мантии. – Я узнан его по портрету в Мерит-Холле. Ты в очень достойном обществе, Кристина.

Однако относительно самого графа у отца оставались сомнения.

– В прошлом сентябре он так напился в клубе, что его пришлось выносить оттуда. В Лондоне есть актриса, у которой от него ребенок. – Уинчелл взглянул через плечо, ожидая реакции дочери. – Известно, что у него скверный характер избалованного подростка. Несколько лет назад он сломал три ребра старшему сыну Мармута. Джентльмену не к лицу такие выходки. Но, оглядевшись, я вижу, что в нем есть и другое. – Он обвел рукой комнату. – Знаешь, у него есть все сочинения Ронсара. И дю Белле. Видишь: «Защита и прославление французского языка» на английском. И еще один экземпляр по-французски. – Отец фыркнул. Это был знакомый звук, неодобрительный, завистливый. – Посмотри, – сказал он, – граф, оказывается, поэт. – Он вытащил тонкую книжку. – Это его. – Уинчелл вручил дочери тонкий сборник французских стихов, выпущенный во Франции в 1778 году. – Как понять такого человека?

– Не знаю. Он и наукой увлекается, выводит новые сорта роз. – И это только малая часть увлечений Адриана, подумала Кристина.

– Он занятой человек?

– Пожалуй, да.

– Но, как я понимаю, не настолько, чтобы ты не виделась с ним? Мне говорили, что ты его любимая спутница.

Кристина не ответила. Но адвокат дал ей понять, что безнаказанной она не уйдет.

– Я видел твой багаж. Куда ты собираешься?

– В Лондон.

Отец сердито нахмурился.

– Не сообщив мне? Ты собралась в Лондон, не сказав мне ни слова?

– Я собиралась навестить тебя, папа.

– Навестить! – фыркнул в ответ Уинчелл. Несколько минут он разглядывал дочь, но потом, похоже, оставил эту тему. Подойдя к полкам, он поставил книгу на место и через плечо бросил: – Меня назначили судьей Королевской скамьи. – Он объявил это апатично, без всякой радости.

– Ой, папа, это же замечательно. Я так рада за тебя. – Кристина бросилась к нему, но это не было моментом единения.

– Да, – рассеянно проронил отец.

– И когда ты приступаешь?

– В следующем месяце. Мне нужно передать одно дело в суд и проследить, кому поручат остальные. Я хочу остаться подольше, чтобы поставить во главе конторы своего человека. – Отец жалостно посмотрел на нее. – Если я правильно себя поведу, то будет еще пара привилегий.

Этим окольным намеком он дал понять, что они приближаются к теме ее неудавшегося замужества.

– Ох, папа, прости. С твоей точки зрения, – Кристина опустила голову, – я самое горькое твое разочарование…

Она хотела продолжить и, если понадобится, защитить себя. Но отцовский смех со знакомыми теплыми нотками остановил ее.

– Ты меня не разочаровала. – Он мягко коснулся ее руки. – Просто я злился на весь мир, что он не способен оценить тебя. – Отец поцеловал ее в макушку. – А мне ты дорога, запомни это.

Этот семейный тет-а-тет длился только полчаса. Он кончился тем, что Уинчелл Бауэр с беспрецедентной кротостью посоветовал дочери поступать так, как она считает нужным.

Тут появился слуга и проводил их в гостиную. Адриан ждал их.

На нем был официальный костюм, который Кристина уже видела. На левой стороне сюртука красовались орденские ленточки. Адриан оделся, чтобы произвести впечатление, но еще более впечатляющими оказались его слова. Ему нужно проводить принцессу Анну, племянницу короля и кузину принца Уэльского. Она остановилась здесь на прошлой неделе. Это было сказано между делом. Кристина наблюдала за отцом и Адрианом с нарастающим любопытством. Адриан Хант демонстрировал свой шарм. Он выставил его напоказ, точно так же, как ордена на груди. Прекрасные манеры. Уважительное внимание. Уникальный набор улыбок и неотразимая сердечность. Ловкостью и обаянием Адриан Хант покорил ее отца. Сначала фигурально, а потом и буквально: он пригласил Бауэра проехать в Лондон в графской карете.

– С удовольствием, – последовал ответ.

В карете Кристина продолжила свои наблюдения. Щеголяя учтивостью и любезностью, отец и Адриан уважительно кивали друг другу, обнаруживая общие интересы и заботы. Они поладили, и дальше будет только лучше. Как удивительно, подумала она. Но тут же сообразила, что удивляться нечему. По той же самой причине она оказалась беспомощной перед Адрианом Хантом: в нем было все, к чему научил ее стремиться отец.

Развод в судебной палате оказался простой формальностью. Ричард был язвителен, несчастен и неразговорчив. Кристина его не винила. Она взяла над ним верх. Он казался неуклюжим, но, вероятно, от соседства с Адрианом. Бледная красота Ричарда казалась анемичной, его слова и манеры – то педантичными, то бестактными. Это был человек без характера, без цели, без самообладания.

Постановление было составлено так, как пожелала Кристина. Она разводится, потому что муж считает ее бесплодие достаточной причиной для расторжения брака. Она удивила всех, решив открыть правду. Теперь все было кончено.

Все встали. Кристина поднялась, Адриан отодвинул ее стул. Когда она повернулась, Ричард взял ее за руку. В его голосе были боль и горечь:

– Ты просто светишься. Замужем ты никогда так хорошо не выглядела. Грех тебе к лицу.

– Ричард…

– В свое время нужно было сделать тебе другое предложение…

Трость Адриана уперлась Ричарду в грудь. Судья кашлянул. Адвокаты отступили.

Ричард медленно отпустил руку Кристины. Его рот скривился в презрительной усмешке.

– Игрушка лорда…

Трость Адриана с размаху ударила его в челюсть. Кристина услышала, как у Ричарда клацнули зубы.

Прижав руку ко рту, Ричард тихо выругался. Прикушенный язык кровоточил.

– Не открывайте рот там, где могут возникнуть неприятности, – посоветовал Адриан. – Ты готова? – Он взглянул на Кристину и пренебрежительно повернулся спиной к Ричарду.

Ричард, как последний болван, попался на эту уловку. Он схватил Адриана за плечи. Дальше все произошло молниеносно.

Мгновенно повернувшись, Адриан стряхнул руки Ричарда. Удар локтем, кулаком, коленом, и Ричард распростерся на полу.

Адриан, поставив ногу Ричарду на живот, наклонился над противником и, подсунув золотой набалдашник трости под его галстук, потянул вверх. Ричард схватился руками за горло, оттягивая душившую его ткань.

– Если вы желаете драться, – сказал Адриан, – я всегда в вашем распоряжении. С удовольствием сверну вам шею. – Он подтянул Ричарда ближе. – Так что держитесь подальше от этой леди. Она для вас недоступна. Вы поняли?

Ричард кивнул:

– Хорошо.

Адриан выдернул трость, и голова Ричарда ударилась об пол.

Кристина съежилась. Хуже этого для Ричарда ничего не могло быть. Адриан унизил его. На людях! Вероятно, Ричард этого заслуживал, но Кристина все же немного испугалась. Граф откровенно и умышленно поставил сына баронета на место.

Никто не подошел к Ричарду и не помог ему подняться. С трудом встав, он, как обиженный школьник, у которого из всей защиты остались только оскорбления, пробормотал:

– Поганый подонок…

Адриан смотрел на него, ожидая нового вызова. Вызова не последовало, Адриан взял со стола шляпу и перчатки.

– Ошибаетесь, я гораздо хуже, – повернулся он к Ричарду. – И если вы снова приблизитесь к ней, то узнаете, каков я на самом деле.

Властно обняв за талию, Адриан повел Кристину к дверям.

– Кристина, – окликнул ее Ричард.

Она обернулась. Он склонился над столом, его лицо пылало от гнева и унижения.

– Ты не всегда будешь недоступна, – сказал Ричард и бросил нервный взгляд на стоящего рядом с ней Адриана. – Через полгода я, да и любой другой сможет пообщаться, – последнее слово неожиданно приобрело похотливый смысл, – с тобой. Когда угодно и где угодно. О нем идет дурная слава…

Кристине пришлось преградить Адриану дорогу.

– Это всего лишь слова, – пробормотала она и потащила его из комнаты.

Адриан кипел от злости.

– Это пустяки, – настаивала Кристина.

– Он опасен. Он хотел обидеть тебя.

– Нет. Не забывай, я прожила с ним три года. Он умеет говорить гадости, но ни разу меня ипальцем не тронул.

– Зато он тронул меня!

– После того как ты спровоцировал его. – Кристина не могла скрыть неодобрения. – И довольно скверно, могу добавить.

– Прекрасно. Оказывается, это я виноват, что твой муж набросился на меня.

– Мой бывший муж. Который меня нисколько не интересует. Но мне неприятно видеть тебя таким высокомерным…

– Высокомерным?

Начал накрапывать дождь. Адриан и Кристина укрылись под козырьком здания. Карета ждала их на улице.

– Да, высокомерным. Ты можешь быть таким неприятным…

– Ты хочешь, чтобы Ричард мне нравился?

– Нет. Я хочу, чтобы мне нравился ты. А мне не нравится, когда ты относишься к людям с презрением.

– Я действительно презираю Ричарда. Но не из-за разницы в социальном положении. Он осел.

– Твой титул давит на него…

– Потому что он ограниченный человек.

– И ты этим воспользовался.

Адриан, взяв ее за руку, повернул к себе.

– Кристина, я не демократ. Ни по рождению, ни по убеждениям, ни по темпераменту. А Ричард делит людей на тех, кто выше его и кто ниже. Так что пусть он считает меня выше себя и немного побаивается.

– Нет. Лучше тебе не увлекаться такими играми.

– Черт побери, – нетерпеливо фыркнул Адриан, – тебе эта игра нравится не меньше, чем другим. Тебе по нраву жить с графом.

Он поймал ее.

– Я привыкла, – призналась Кристина. – Но недавно это начало раздражать меня. – Она серьезно посмотрела на Адриана. – Человек оказался гораздо интереснее титула. Но я узнала, что ты можешь спрятаться за своим именем. Закутаться в него, как в мантию. И когда ты граф, я с трудом могу достучаться до тебя.

Адриану это не понравилось. Его лицо помрачнело. Он смотрел на нее с видом человека оскорбленного, но не желающего обсуждать обидную тему.

– Пойдем, – пробормотал он. – Мне еще нужно осмотреть дом и встретиться с этим проклятым министром в Уайтхолле.

По едва заметному намеку Адриана – он лишь чуть поднял голову и повел глазами – слуги принесли балдахин, чтобы под его защитой проводить к карете.

Карета была очень удобной. Бархатный салон. Начищенные медные ручки. Мягкие подушки. Кожаные шторы изнутри отделаны бархатом, чтобы к ним было приятно прикасаться. Кристина откинулась на спинку сиденья. Сейчас она чувствовала себя здесь скорее узницей, чем пассажиркой в карете знаменитого графа.

Дела остались только у Адриана. Нужно подготовить лондонский дом к зиме, закрыть чехлами мебель, отправить слуг в Корнуолл, отключить водопровод и спустить воду, чтобы морозы не разорвали трубы. Адриан одним из первых в Лондоне снабдил свой дом такими новшествами. Нужно подписать кое-какие банковские бумаги. И самое неприятное – встретиться в Уайтхолле с королевским министром. Все больше и больше мрачнея, Адриан занимался делами, бросая на Кристину угрюмые взгляды. Даже погода была под стать его настроению. Небо с каждым часом темнело. Моросящий дождь превратился в ливень.

Вечером досадный инцидент подвел итог неприятному дню. Но не столько само происшествие расстроило Кристину, сколько реакция Адриана на него. Адриан уехал в Уайтхолл, на встречу, как он выражался, с «чертовым министром». В комнатах, которые отвели Кристине, было довольно пыльно и душно. Почувствовав себя не слишком хорошо, она вышла прогуляться. И на улице ее сбили с ног. Проворный, похожий на нищего парень схватил ее за карман.

Адриан появился как раз вовремя. Завидев его, воришка бросился наутек.

– Господи, как я рада тебя видеть! – сказала Кристина. Адриан помог ей подняться на ноги. – Ты спас мой кошелек.

Адриан не ответил на ее благодарную улыбку.

– Если только он явился за кошельком.

– А за чем же еще?

– Вероятно, Ричард не может дождаться, когда я окончательно уберусь с дороги.

– Послушай, Адриан, – Кристина отряхивала юбки, – не глупи. Ко мне пристал заурядный хулиган, чтобы отнять кошелек. И ничего больше.

Подойдя к краю тротуара, Адриан поддел тростью кошелек и бросил его к ногам Кристины.

Она подняла его. Кошелек насквозь промок и был безнадежно испорчен. Вынув деньги, Кристина его выбросила.

– Он хотел обидеть тебя, – стоял на своем Адриан.

– Сомневаюсь, – состроила гримасу Кристина.

– А я нет. Ричард зол, а такого хулигана можно нанять за гроши.

Это утверждение казалось смехотворным.

– Ну, это уж чересчур. За три года Ричард меня пальцем…

– Но он думал только о том, как с помощью юристов присвоить то, что принадлежит тебе.

– Ты меня пугаешь.

– Это хорошо. Надеюсь, я смог вселить в тебя хоть какое-то чувство опасности. Когда я уеду, тебе надо быть крайне осторожной, Кристина.

Она задумалась, потом покачала головой:

– Нет. Я долго жила в Лондоне. Тут каждый день случаются карманные кражи. Ричард не причинит мне никакого вреда.

– Чудесно! – раздраженно фыркнул он. – Но когда я через четыре дня уеду, эту прелестную шейку некому будет охранять.

Глава 16

Карета тряслась и подпрыгивала на кочках. Солнце село, за окнами царила тьма, и движение по ухабистой дороге стало единственным ощущением. Кристина не могла дождаться, когда же они наконец прибудут в Кьюичестер-Хаус.

Она положила голову на плечо Адриана. Покипев немного после отъезда из Лондона, он наконец сел рядом с ней. Сейчас его расслабленная рука мягко обнимала ее. Спит, решила Кристина. Карета свернула, и лучик лунного света пробился сквозь шторки. Свет упал Адриану на лицо, и Кристина увидела, что он зажмурился.

– Который час? – спросила она.

– Еще по меньшей мере час пути. Почему ты не спишь?

– Мы не остановимся? Я бы не прочь… ммм… попудрить носик.

– Здесь неподалеку гостиница. – Низкий тягучий голос Адриана успокаивал. – Я как раз собирался спросить, не возражаешь ли ты против остановки. Сегодня ночью там карточная игра.

– Карточная игра? – Кристина с раздражением подумала, что никогда не встречала человека, столь охочего до светских развлечений. Отодвинувшись от Адриана, она накинула на плечи шаль. – Ну разумеется, я не возражаю.

Этого ему было достаточно. Он постучал в стенку кареты. Маленькое окошечко сзади открылось, и в нем появилось освещенное луной молодое лицо лакея Джона.

Адриан чуть повысил голос:

– Гостиница «Три розы».

Джон кивнул, и окошко закрылось.

Полчаса спустя Адриан вынул Кристину из бархатного уюта кареты и на руках перенес через грязь.

Они остановились у большого деревянного здания, находящегося на значительном расстоянии от проезжей дороги. Оставалось загадкой, за счет чего существует эта гостиница, кроме того, что отдает королевские почести графу Кьюичестеру.

Когда они вошли, из задней комнаты торопливо появилась коренастая женщина, вытирая руки о фартук, завязанный на пышной талии. Она крепко обняла Адриана.

– Mais tu es en avance, mon cher. Andre! Andre! – крикнула она через плечо. – Adrien est deja la! Viens tout de suite![6]

Адриан провел Кристину в светлый милый холл. Женщина сказала Адриану, что он приехал рано. Значит, его ждали. Из дальней двери выглянул невысокий худой мужчина. Они с Адрианом обменялись приветствиями, похлопав друг друга по спине. Адриан представил мужчину как владельца отеля.

– Enchante, mademoiselle.[7] – Хозяин, взяв руку Кристины, поцеловал ее. На нем тоже был фартук, испачканный мукой. Но держался Андре с большим достоинством.

– Мы хотим поужинать, Андре. В комнате.

Хозяин гостиницы улыбнулся:

– Bien sur. Се que tu voudras, mon ami. Ah, pardon, mademoiselle,[8] – повернулся он к Кристине, явно заметив ее неловкость. С ужасным акцентом он спросил на английском: – Вы говорите по-французски?

Она покачала головой:

– Очень плохо. Я мадам.

– О-ля-ля. – Поднимаясь по лестнице, он бросил взгляд на Адриана. – Надеюсь, я не увижу здесь сегодня furieux мужа.

– Нет, мы оставили взбешенного мужа в Лондоне, – ответил Адриан. – Кто-нибудь уже приехал?

– Нет, вы первый.

Комната, в которую их проводили, оказалась большой и приятной. Она была обставлена грубоватой деревенской мебелью. На окнах – домотканые занавески, на кроватях – такие же покрывала. Обстановка была милой и гостеприимной. Кристина заметила у кровати бренди «Кальвадос», именно тот сорт, что предпочитал Адриан.

Хозяин гостиницы ушел. Кристина сняла шляпку.

– Ты часто здесь бываешь? – спросила она.

– Это одно из немногих мест поблизости, где есть хорошая еда и хорошие напитки. – И хорошие спальни, подумала Кристина. – И хорошие столы, – продолжил Адриан. – Все это привлекает спокойных и состоятельных игроков. К тому же Андре и его жена очень милые люди.

– Ты им явно нравишься.

– Им нравится любой, с кем они могут поговорить о Франции. О старых временах. При прежнем режиме он был на королевской службе. И я, – спокойно добавил Адриан, – ссудил ему деньги на покупку этой гостиницы. Думаю, это сделало меня в его глазах героем.

– Судя по количеству постояльцев, это действительно героический жест. Похоже, это не слишком выгодное вложение средств.

Налив себе бренди, Адриан лукаво взглянул на нее.

– Сдается мне, что я уже давал ссуду без особенных доходов. Хочешь бренди?

Раньше Кристина всегда отказывалась, но сейчас утвердительно кивнула. Это был акт возмущения и попытка быть менее предсказуемой. У нее было такое ощущение, что ее считают чем-то само собой разумеющимся. Адриан остановился здесь не по ее прихоти, а ради карточной игры. И заранее планировал это сделать.

Не выказав удивления, он налил ей маленький стаканчик. Кристина вертела его в руках, глядя на золотистый напиток, у него был приятный запах, напоминавший яблочный. Она отхлебнула глоток… и задохнулась. На глазах выступили слезы, она закашлялась.

– Господи, – едва выговорила Кристина, – я думала, это сладкое.

– Нет. Это как коньяк. – Адриан, улыбаясь, похлопал ее по спине. – Что на тебя нашло? Ты, кажется, недовольна, что мы здесь остановились.

– Ты остановился, чтобы поиграть в карты! – Сердито посмотрев на него, Кристина поднялась и зашла за стоявшую в углу ширму.

В глазах закипели слезы. Ее гордость была задета. Глупо расстраиваться. Ей все это давно знакомо. Но Адриан был в мрачном настроении в Лондоне. И едва сказал ей несколько слов в дороге. А теперь считает само собой разумеющимся, что она останется здесь с ним. У него это не вызывает никаких сомнений. Он поужинает, потом будет в свое удовольствие играть в карты, бросив ее тут одну.

– Я остановился, потому что ты об этом попросила, – сказал Адриан, повернувшись к ширме, за которой спряталась Кристина.

Принесли ужин. Вино и какую-то стряпню, которая, как догадывалась Кристина, была деликатесом французской кухни. Но ей кусок не лез в горло. Адриан же ел с большим аппетитом. Он налил вина в оба бокала и откинулся на спинку кресла, отодвинув пустую тарелку.

– Так в чем дело, Кристина? – спросил он. – У тебя обычное дамское недомогание? Или тебе не нравится, что я собрался поиграть в карты?

– Мы не женаты. Ты можешь делать все, что тебе заблагорассудится.

– Уфф! – Адриан закатил глаза и состроил гримасу, словно получил удар. – Когда дама напоминает, что «мы не женаты», значит, дело скверно. – Он потянулся к ее руке.

Кристина отдернула ее.

– Я проведу внизу не больше двух часов. Это скорее дело, чем удовольствие, Кристина. – Адриан говорил искренне. – Меня ждут. Я собирался отвезти тебя домой, а потом вернуться сюда. Но гораздо приятнее, когда ты со мной. Это значит, – он провел пальцем по ее руке, – что я могу заняться любовью сейчас, потом спуститься вниз, закончить дела и вернуться к тебе на всю ночь. Это значит, что я ненадолго расстанусь с тобой.

Он отодвинул стоявший между ними столик и усадил ее себе на колени.

– Пойдем в постель? – прошептал он. Его пальцы уже занялись маленькими пуговками на ее платье.

– Черт возьми, Адриан. Оох! – вырвалось у нее, когда он коснулся губами ее нагой груди. – Мне хотелось быть более уверенной в твоих чувствах. – Кристина остановила его, взяв его лицо в свои ладони, и заставила посмотреть в глаза. – Ты никогда не отдавал мне всего себя. Я получала какие-то кусочки. Ты много раз оставлял меня одну. Ради игры в карты. Ради чего угодно. Почему ты ни разу не сказал, что любишь меня?

Она почувствовала, как он выпрямляется. Словно желая сбросить ее на пол. Вместо этого попытался поцеловать ее в губы. Кристина отстранилась. Его намерения были так очевидны. Она засмеялась.

Потом, мягко столкнув ее со своих колен, он поднялся.

– Большое спасибо.

– Ты пытаешься уйти от разговора.

– Я пытаюсь поцеловать тебя. – Он огляделся и машинально провел рукой по жилету.

– Они в сюртуке.

Адриан посмотрел на нее почти с тревогой. Кристина словно читала его мысли. Взяв сюртук, он достал сигары.

– Я слышу, внизу уже собрались люди, – сказал он. – Пожалуй, мне пора.

– Хорошо.

Она решила отпустить его без всякого шума. Но когда он вернется, пощады ему не будет. Эта милая комната не совсем его территория, как бывало во многих местах, где она проводила с ним ночи, тут она сможет выйти из подчинения. Если Адриан рассчитывает через четыре дня уехать – а она собирается его ждать, – она должна услышать от него слово «люблю». Ей нужно или стать особенной женщиной в его жизни, или начать свою собственную жизнь. Она больше не станет томиться в тревоге и терзаться вопросами.


Адриана всегда настораживала сговорчивость Кристины. Под внешней безмятежностью миссис Пинн в таких случаях неизбежно скрывалась буря.

Кристина ужасно независимое создание, сетовал Адриан, спускаясь по лестнице. Но ведь он, до известной степени, на это и рассчитывал. Что не будет никаких истерик и вспышек раздражения из-за его отлучек. Кристина всегда спокойно воспринимала его длительные отъезды. Но с другой стороны, ее независимость создает помехи. Он никогда точно не знает, что у нее на уме и чего от нее ожидать. Предсказуемой была только неприятная для него идея собственной независимости. Черт бы ее побрал!

Открыв дверь в заднюю комнату, Адриан про себя выругал Кристину. Его встретила знакомая атмосфера. Накурено, тепло, в камине бушует пламя. Его присутствие заметили, и дружеская болтовня в комнате стихла.

Андре. Томас. Чарлз. Он нашел взглядом Сэмюела. Черт бы ее побрал, эту Кристину, думал Адриан. Почему она сегодня в таком настроении? И без того будет трудно вложить ей в голову кое-какую идею до исхода ночи. Он хотел оставить Сэма в качестве ее телохранителя. Адриан не думал, что Кристине эта затея понравится. Она считала опеку излишней обузой. Но он хотел поговорить о защите, о практической стороне дела. А она желала говорить о любви. Адриан состроил кислую мину.

– Что с тобой? – спросил Томас, подвинув на край стола полную пепельницу. – Как я понимаю, ты привез сюда Кристину. Ты считаешь, это разумно?

– Все в порядке. Она наверху и собирается лечь спать.

– Не можешь на одну ночь оторваться от нее?

– Ночей осталось всего четыре.

– Ах, любовь. – Томас мрачно опустил голову.

– Или вожделение. – Адриан открыто посмотрел на Томаса. – Давно уже женщина не влекла меня так, как она – Он улыбнулся. – У нее божественное тело.

Томас опустил глаза.

Адриан знал, что нехорошо говорить об этом другу. Совершенно очевидно, что Томасу не нравятся отношения Адриана и Кристины. Томас никогда не признался бы в этом. Он даже встал на сторону Адриана, когда другие критиковали его за ветреность. Пусть лучше женщина, которую они выследили в лесу, станет его любовницей, чем сохраняет прежнюю враждебность. Но Адриан знал, что Томас не одобряет его увлечения.

Граф, пожалуй, поглупел из-за этого. Адриан сознавал это лучше Томаса.

Улыбнувшись, он сунул руку во внутренний карман жилета.

– Знаешь, Томас, она совершенно не страдает. Она именно там, где хочет быть.

– Да. – Томас оставался мрачным.

Адриан бросил на стол сложенный лист бумаги и сел.

– Наш новый товарищ Кабрель достал это для нас, – обратился он к собравшимся. – Но, разумеется, сначала нужно все проверить. – Адриан развернул бумагу. Это была подробная карта подземелья аббатства в Лиможе.

В эту ночь не было игры в карты.

Адриан вместе со своим отрядом планировал очередной рейд, чтобы спасти в Лиможе арестованных аристократов. Он прекрасно знал, что ему не следует этого делать. В этом месяце французские власти удвоили награду за информацию о нем. Английский министр иностранных дел до сих пор не знал, что Адриан является вдохновителем «неофициального английского вмешательства в дела Франции и похищения узников из тюрем». Клейборн по-прежнему посылал Адриана гоняться за собственной тенью. Но мольбы о помощи от друзей и родственников узников не стихали. И Адриан не смог отвернуться от них. Уже не меньше десятка его старых друзей и знакомых отправились из тюрьмы прямо на гильотину. Адриан намеревался спасти деда от этой участи, вывезти его из Франции и тем самым выбить из рук Клейборна главный козырь.

Филипп де Лафонтен, дед Адриана, верил, что свободно живет в Париже. Он ходил по делам, покупал привычные мелочи, писал письма, в которых жаловался на здоровье, на слабеющую память, на невнимательного внука, и как-то ухитрялся переправлять их через пролив. Адриан, не посвящая деда в подробности своей деятельности, старался объяснить старику, что тот очень рискует при нынешнем французском режиме. Что ему нужно переехать в Англию, где титул, во всяком случае, титул Адриана его защитит.

Адриан знал, что за дедом в Париже тщательно следят. Ищейки Клейборна наблюдали за ним, сменяя друг друга. Вывезти его будет непросто. Особенно потому, что раздражительный старый джентльмен не желает уезжать с родины. Адриана это злило. Он не мог придумать никакого плана, чтобы быстро вытащить старика из его обожаемого Парижа.

Увы, в последнее время беспокойство не оставляло графа. Хотя до сих пор все срабатывало, Адриан не знал, как долго просуществует его безумный обман. С Филиппом де Лафонтеном пока все в порядке. Клейборн успокоился. Все лето Адриан снабжал его устаревшей информацией и несущественными деталями, придавая правдоподобность поискам «безумца, возглавляющего группу отщепенцев». А сам тем временем вместе с отрядом продолжал действовать. Начиная с мая они вывезли в общей сложности шестнадцать человек за пять рейсов. Французские власти подняли крик. Обещанная награда подтверждала, как мало им известно. И Клейборн – Адриану впору было смеяться, – Клейборн был поглощен преследованием этого фантома, отказываясь признать долгожданную добычу в Адриане, который сидел напротив него, обсуждая последующие поиски «безумца».

В последнюю встречу Клейборн развернул перед Адрианом диаграмму. На ней были подробно указаны все прошлые рейды и все порты, через которые вывозили беглецов. Адриан был в ужасе. В бумаге перечислены все те места, где он во Франции чувствовал себя как дома, все его старые убежища в Париже и Нормандии. Но что сделал умный министр с этим «портретом» своего «безумца»? Он похвалил себя за то, что вспомнил про Адриана и убедил его помочь. Помочь поймать кого? Самого себя?! Адриана пугала слепая логика этой затеи. Он был исключен из списка подозреваемых, потому что считался «распутником, испорченным а никудышным человеком». Потом его назвали единственным, кто способен найти «настоящего гения международного саботажа». Клейборн не мог понять, что человек, разительно отличающийся от него в приватной жизни, мог быть умен и хитер в других делах. Это означало, что Адриану придется участвовать в этой шараде, балансируя на лезвии ножа. Пока ему это удавалось. Нужно удержать это хрупкое равновесие.

Кристина слышала, как Адриан поднимается по лестнице. Узнала она и голос Томаса среди тех, кто вышел несколькими минутами раньше.

Не очень это любезно с его стороны – уйти, не попрощавшись. Но в последние дни это стало обычным явлением. Томас предпочитал избегать ее.

Дверь открылась. Адриан, казалось, не удивился, что Кристина еще не ложилась.

– Уже довольно поздно, – сказала она.

– Три. – Адриан взглянул на карманные часы.

Она плотнее запахнула халат.

– Ты выиграл?

– Прости, что?

– В карты. А Томас?

Адриан задумчиво посмотрел на нее.

– Нет. Никто из нас не выиграл.

– Позор. – Кристина помолчала. – Я хотела поговорить с тобой. – Сев на кровать, она похлопала рукой по матрасу, указывая на место рядом с собой. – Пока не раздевайся. Я хочу только поговорить.

Развязав галстук и расстегнув верхние пуговки воротничка, Адриан сел на край постели и посмотрел на Кристину, потом погладил ее по щеке. Голубые глаза на смуглом лице смотрели серьезно и тоскливо, и у нее внутри что-то сжалось. Ее решимость дрогнула, сменяясь желанием отложить разговор еще на одну ночь…

– Адриан, – начала она, – прежде чем ты уедешь, мы должны поговорить. Очень откровенно и честно.

– Кристина, я боюсь разговаривать с тобой иначе, – рассмеялся он.

– Хорошо…

– Нам действительно необходимо сейчас вести этот разговор? Я так устал.

Адриан наклонился вперед. Это всегда получалось так легко: он притянул ее к себе и глубоко вздохнул. Словно целую вечность мог просидеть так.

Ее халат распахнулся. Застонав, он поцеловал ее грудь, сильнее распахнул халат, прокладывая дорожку поцелуев до талии.

– Адриан… – Кристина попыталась засмеяться. – Я думала, ты устал.

– Не для этого.

Он потянулся к масляной лампе, повернул фитиль. Огонек заморгал, потом погас. Темнота. Если не считать светившей в окно огромной яркой луны.

– Адриан. – Кристина прижала руку к его губам, чтобы предотвратить следующую атаку. – Прежде чем ты уедешь, я хочу все понять. Я не хочу сердить тебя и загонять в угол. Но я хочу знать. У нас есть только четыре дня, чтобы во всем разобраться.

В темноте послышался глубокий вздох. Отстранившись, Адриан сел на край кровати и поглядел в окно. Его силуэт четко вырисовывался в лунном свете. Потом налил себе бренди. Судя по звуку – много.

– Ты не можешь уклоняться от вопроса, который я задам тебе.

– И что это за вопрос?

– Ты меня любишь?

Адриан засмеялся, отхлебнул бренди, потом, запрокинув голову, допил весь стакан.

– Я привязан к тебе больше, чем хотел бы, – промурлыкал он.

– Это не любовь.

Он повернулся. Его лицо было в тени. А ее – Кристина это знала – залито лунным светом.

– Нет, не любовь.

Она закусила губы.

– Понятно.

– Ничего тебе не понятно. Я очень осторожен с тобой Кристина. Потому что ты мне нравишься. Ты воображаешь, что я никогда не говорил этих слов раньше? Еще как говорил. Я разбрасывался ими весьма свободно. И пожинал плоды удовольствия, которые можно за них купить.

– И не нужно говорить их мне, – сказала она, – поскольку ты все уже получил?

– Кристина… – Адриан наклонился к ней. – Я забочусь о тебе. Гораздо больше, чем хотел бы…

– Прекрати! – оттолкнула его Кристина. – Как ты можешь так прикасаться ко мне, а потом говорить такие банальности? «Я забочусь о тебе». Честное слово, Адриан, ты заставляешь меня чувствовать себя нежеланной гостьей, которую ты очень стараешься не обидеть…

– В определенном смысле ты действительно гостья, Кристина. В моей жизни уже очень давно нет постоянства. Что-то во мне, крича и требуя, стремится к той близости, которой ты хочешь. Но меня пугает, как ты смотришь на меня, как интересуешься мной. Еще больше меня пугает, что я заворожен тобой и примирился с этим.

Адриан встал, словно покончив с трудным делом. Он скинул рубашку, потом остальную одежду и, прежде чем лечь, налил себе еще бренди.

– Как я поняла, – сказала Кристина, – ты только что объяснил мне, что не говоришь со мной о любви, потому что, возможно, ее нет. И я должна чувствовать себя польщенной и прыгать до потолка от счастья.

– Приблизительно так, – рассмеялся Адриан.

– Замечательно.

Но она была не так расстроена, как притворялась. В колебаниях Адриана, в его осторожных, тщательно подобранных словах Кристина чувствовала искреннее признание и осторожность человека, оказавшегося в непривычной ситуации. Она понимала, что он отличает ее от других женщин. Радость осознания этого была странной, противоречивой. Но Кристина взяла то, что было доступно…

Она смотрела на залитого лунным светом Адриана. Совершенно нагой, он, глядя в окно, потягивал бренди.

Она без волнения не могла смотреть даже на его силуэт. Широкие плечи, сужающаяся к талии спина, маленькие упругие ягодицы, больше походившие на бугры мышц. Кристина ждала. Она тосковала по его прикосновениям.

– Возьми. Попробуй еще. Во второй раз пойдет лучше. – Адриан протянул ей бренди. Кристина покачала головой. Он поднес стакан ближе. – Выпей. Тебе это нужно.

– Нет. Я в полном порядке, – улыбнулась она.

– Я должен сказать тебе еще кое-что, что явно расстроит твой маленький независимый носик. Так что выпей. – Она взяла стакан. Адриан забрался под одеяло. – Кроме того, – продолжал он, – я настроен взять реванш за тот дьявольский разговор, в который ты меня втянула.

Кристина почувствовала его теплую улыбку, а потом и его зубы. В буквальном смысле он легко укусил ее за шею.

– Прекрати, – рассмеялась она. – На, выпей.

Он не взял стакан, а вместо этого прижался щекой к ее груди и обнял.

– Мне нужно рассказать тебе кое о чем. Это одна из причин, по которой я хотел сюда заехать. У меня здесь была возможность попросить об услуге друга, которому я доверил бы свою жизнь. Его зовут Сэмюел. Я просил его приглядеть за тобой во время моего отсутствия.

– Мне не нужен страж.

– Нет, Кристина, я думаю, что нужен.

– Адриан, я люблю твою заботу обо мне… – Слетевшее с языка глупое «люблю» расстроило Кристину. Она заморгала и никак не могла вспомнить, что хотела сказать. – С твоей стороны это очень самонадеянно, – нахмурилась она.

– Кристина, я искренне озабочен…

– А я искренне ужасаюсь.

– Лучше бояться, чем быть покалеченной или мертвой. Я не доверяю этому идиоту, за которого ты вышла замуж.

– Ричард меня не обидит!

– Одинокая женщина уязвима.

– Ради Бога, забери это. – Кристина сунула ему в руки стакан бренди. – Я не хочу.

Взяв стакан, Адриан откинул одеяло, распахнул ее ночную рубашку и плеснул бренди прямо на грудь.

– Ай! – Кристина завертелась, пытаясь вытереть разбегающиеся струйки. – Оно холодное! Ты с ума сошел?!

Схватив Кристину за запястья, Адриан отвел ее руки и продолжал поливать, пока в перевернутом вверх дном стакане ничего не осталось. Бренди растекалось по ее телу. Ночная рубашка впитывала влагу, растекавшуюся по груди, бокам и бедрам.

– Ты доволен? – чопорно спросила она. – Теперь ты позабавился, и…

Но Адриан, казалось, не закончил «забаву». Он крепко держал Кристину, потом не спеша наклонился к аккуратной впадинке пупка и лизнул.

– Ты упрямая, – говорил он, отрываясь от своего занятия. – Гибкая. Умная. А какая вкусная… мм… Но не слишком сильная.

Кристина пыталась втянуть живот, избежать прикосновений его рта. Но все напрасно. Она до сих пор не понимала, насколько Адриан физически силен. Не напрягаясь, он лишил ее возможности двигаться и делал что хотел. Кончик его языка начал описывать спираль вокруг ее соска.

Она дернулась.

– Адриан! Я готова запустить в тебя первым, что попадется под руку. Отпусти меня.

Он гортанно засмеялся.

– Только когда признаешься, что женщина может быть уязвимой.

– Что?

– Скажи это. – Он вытянулся на ней, скользнув по ее влажному телу. – Мм… ты божественна. – Он рассмеялся. – Мокрая, извивающаяся.

– А ты… – у нее закружилась голова, – ты устроил ужасный беспорядок…

– …который намерен устранить. Сам. – Потянувшись, Адриан нащупал полную бутылку бренди. – Но если ты не признаешься, я устрою еще больший беспорядок.

– В чем признаюсь?

Рассмеявшись, он поднял руку и опрокинул бутылку.

Кристина взвизгнула.

– Адриан! Ради Бога, прекрати! – От запаха у нее защипало глаза. Она принимала ванну из пахнущего яблоком напитка. – Ах ты, гадкий…

– Вот тебе за это. – Тоненькая струйка полилась ей на живот. Кристина изогнулась. Ручеек потек ниже и пробежал между бедер.

– Ой! Согласна.

– Я уязвима, – подсказал Адриан.

– Я уязвима.

– И мне нужна защита.

Кристину выводило из себя это дополнение, но она предпочла поспешно согласиться, чем принять очередной сеанс душа.

– И мне нужна защита, – проговорила она. – Во всяком случае, от таких, как ты.

Адриан, рассмеявшись, сел.

Кристина налетела на него, молотя кулаками.

– Ах ты, негодный! Несчастный самонадеянный… – Ее голос сорвался. – Я могла… могла…

Адриан медленно уложил Кристину на спину. И снова лег на нее. Но на этот раз у него были более серьезные намерения. Он утихомирил ее громы и молнии поцелуем. Кристина в смущении отталкивала его. В его любви не было игривости. Ощущение затмило все доводы, всю реальность. Она слышала отдаленный шум, стук, проклятия. Или гроза бушевала в ее душе? Кристина ласкала Адриана, стонала, когда он касался ее груди, когда слизывал с нее яблочный вкус…

Стучат. Похоже, к ним в дверь. Но это был звук из другого мира, такого далекого… Дыхание Адриана щекотало Кристине ухо. Он двинулся вперед, наполняя ее своим жаром. Казалось, не было пространства, которое бы он не занял. Ни в ее теле, ни в ее душе… У Кристины вырвался тихий стон. И гул сердца превратился в стук. В стук в дверь, всего в трех метрах от них.

– Открой дверь! – раздался голос. – Я знаю, что ты здесь!

– Кто это, черт возьми… – Адриан повернулся к двери.

Дальше все произошло молниеносно. Дверь с треском распахнулась. Фонарь отбрасывал на стены огромные тени. Адриан пытался укрыть себя и Кристину одеялом. Но какая-то огромная фигура налетела на Адриана.

Проклятия, ворчание, звуки отчаянной борьбы. Кристина взвизгнула, задев рукой забытую бутылку бренди. Кровать ходила ходуном, простыни и одеяла взлетали в воздух. Инстинктивно Кристина схватила бутылку за горлышко и с размаху ударила нападавшего по голове. Драка на кровати внезапно затихла.

Но в комнате был еще кто-то. Фонарь качнулся. Послышались шаги. Луч света выхватывал из темноты мебель, стены. Потом зажглась масляная лампа. Из тени материализовался маленький высохший старик.

Он хмуро смотрел на Кристину. На его старом морщинистом лице застыло выражение неудовольствия. Он перевел взгляд к Адриану, который, вытянув руки, изумленно смотрел на что-то огромное и неподвижное, прижимавшее его к кровати.

– Мне пришлось пол-Англии проехать, разыскивая тебя, – неодобрительно проговорил старик. Втянув воздух, он с отвращением фыркнул. – Господи, тут пахнет, как на винокуренном заводе!

Адриан, спихнув давивший его груз, повернулся к говорящему:

– Клейборн?

Потом Адриан скосил глаза на постель и поднял большой осколок. Кровать была засыпана стеклами, мерцавшими в свете лампы. Осторожно вертя в пальцах осколок, Адриан нахмурился, пытаясь сообразить, что произошло. Потом взглянул на Кристину. Кривая улыбка изогнула его губы, когда он сунул палец в отбитое горлышко бутылки. Он показал его старику.

– С этой женщиной не следует шутить, Эдвард.

Глава 17

– Я думал, – сквозь зубы проворчал старик, – что ты будешь под рукой на случай неожиданного поворота событий. А мне пришлось обыскать весь Лондон и проехать полстраны, чтобы найти тебя!

Незваный гость был невысок ростом и носил белый пудреный парик. Он казался нереальным. Его лицо было удивительно невыразительным, но глаза сверкали, как угольки. Одежда добротная и хорошо сшита, но фасон давно устарел. А трость в виде высокого пастушьего посоха вышла из моды лет двадцать назад. Деятельный, эксцентричный, он производил странное впечатление. Кристина не могла объяснить почему, но она сразу испугалась этого маленького человека.

Встряхнув одеяло, Адриан сбросил осколки на пол.

– Но вы ведь меня нашли, – сказал он. – Надеюсь, причина окажется веской, коли вы сюда так ворвались. – Он спрыгнул с кровати. – Черт! Будь осторожна, Кристина. Тут повсюду осколки.

– Надо было привлечь тебя к ответу, – гнул свою линию нежданный визитер, не видя и не слыша ничего, кроме собственного гнева. – Провел бы ночь в тюремной камере. Тогда я бы знал, где тебя искать, если понадобишься…

Адриан, ничуть не встревоженный этой тирадой, пересек комнату и, раскрыв сумку, начал рыться в ней. Его нагота в присутствии гостя была почти оскорбительна, но Адриан не придавал этому значения.

А Кристину это встревожило. Тусклое освещение бросало резкие тени на мускулистую спину Адриана. Эксцентричный старик затих. Он наблюдал за Адрианом, за каждым его движением, за каждым мускулом. Старик неожиданно присмирел – так ядовитая змея замирает, зачарованная звуками завораживающей музыки.

– Я забыл, как страшно они тебя искромсали. Шрам болит?

– Нет.

– И явно не сковывает тебя. Как я понимаю, это ты подбил глаз сыну старого Пинна сегодня утром?

– Он упал на стол.

Старик рассмеялся.

– После того, как ты сбил его с ног.

– Он неуклюжий.

– Не знаю, но он болван, если спровоцировал тебя. Очень сомневаюсь, что его падение связано с неловкостью. – И снова визитер рассмеялся, нервозно и натянуто.

Кристине пришло в голову, что их ночной гость, возможно, сбит с толку открывшейся его глазам наготой. И что Адриан прекрасно это сознает и пытается этим – какой ужас! – оказать давление на старика, ставя его в неловкое положение. Адриан, повернувшись, надевал шелковые бриджи.

Взгляд старика замер.

– Что ты делаешь?

– Одеваюсь. Как я понимаю, нам предстоит очередная маленькая беседа, а я не намерен вести ее голым, сидя в постели, полной осколков.

– Я о другом. Ты не надел панталоны!

Адриан нетерпеливо взглянул на него, заправляя в штаны рубашку. Взяв галстук, он подошел к зеркалу.

– Это правда, что французы не носят белья? – не унимался старик.

– Я на этот предмет французских мужчин не проверял.

– Но ты-то не…

Адриан посмотрел на него в зеркало.

– Панталоны мнутся, когда садишься. Они неудобные.

Лицо старика расплылось в довольной улыбке, он разразился хриплым смехом.

– И портят линии красивой фигуры. Ах, тщеславие… – После нескольких минут искреннего веселья он вытер глаза и проговорил: – Мой юный друг, тебя видно насквозь. – Он пару раз глубоко вздохнул, чтобы успокоиться.

Адриан поднял жесткий воротничок, завязал замысловатым узлом галстук и опустил уголки воротника. И все это время в зеркало наблюдал за комнатой. Он не так непринужден, как кажется. Из своего угла Кристина видела его лицо: нахмурясь, Адриан пристально рассматривал их гостя.

– Мы обогнали твоего друга, мистера Лиллингза, – продолжил разговор старик. – Он ехал в Кьюичестер?

– Да, он там остановится.

– Почему ты мне о нем не рассказывал? Ведь вы давние друзья?

– Мы познакомились мальчишками. В школе.

– А как мистер Лиллингз приобрел связи во Франции?

– Не знаю, – пожал плечами Адриан. – Он ездил пару раз со мной к деду. Позднее изучал искусство в Париже. – Адриан покрутил головой, поправляя воротник. – Он прекрасно рисует.

– Ты хочешь сказать, он умен?

Адриан повернулся и прямо взглянул на гостя.

– Да, у него хороший глаз.

– Я сказан «умен». Это не одно и то же. – Старик откашлялся. – Мистер Лиллингз не должен участвовать в наших планах.

Адриан тревожно указал глазами на Кристину.

– Давайте обсудим это внизу. Там есть комната, где можно поговорить.

– Никаких уверток. И никакого мистера Лиллингза, ты понял? Он лояльно относится к французской аристократии.

– И я тоже.

– Можно подумать, что в твоем случае это имеет значение! – возмутился старик.

– Уверяю вас, что и в отношении Томаса это никакого значения не имеет.

– Он твой друг.

– Вот почему я и хочу, чтобы он был вместе со мной.

– Вот почему ты не можешь быть в этом деле судьей, – сердито фыркнул старик. – Этот человек, дружище, за последний месяц трижды был во Франции. А нам известно…

– Подайте мне туфли, – перебил его Адриан.

Старик замолчал и машинально нагнулся к стоявшим перед ним туфлям.

Адриан, наклонившись, застегивал пуговицы брюк у колен. Старик подошел с туфлями к изножью кровати.

Взяв их, Адриан быстро перевел взгляд с визитера на Кристину. Кристина сразу распознала предупреждение.

– Эта, – старик поднял бровь, – говорит по-английски?

Сунув ноги в туфли, Адриан надел жилет.

– Эта, – ответил он, – говорит по-английски и размахивает бутылками. – Подмигнув Кристине, Адриан широко улыбнулся. – А теперь, если вы поможете мне поднять эту гору, – он указал на лежащего без сознания на полу человека, – мы втроем спустимся вниз и оставим леди выбираться из мокрой постели и осколков.

Как только они вошли в комнату, Клейборн снова заговорил о Томасе. Адриан мог думать только о Кристине. Что она поняла на этот раз? Видит Бог, эта женщина всегда оказывается в ненужном месте в самое неподходящее время. Как он ни старался замаскировать свое дело, начиная с ошибочной атаки в лесу и заканчивая сегодняшним разговором и глупой приверженностью Клейборна к театральным эффектам, оно, казалось, на блюдечке лежало перед ней.

Что до Клейборна, Адриан вдвойне злился на него. Не только за то, что министр глупо сбросил со счетов Кристину – его деятельность редко требовала проницательности в отношении женщин, – сегодня он превзошел самого себя в способности докучать. Что понадобилось этому напыщенному типу, ведь они все подробно обсудили накануне?

– Никакого Лиллингза, – подвел черту Клейборн.

– Почему?

Клейборн сел, Адриан подошел к камину.

– Он по меньшей мере может сочувствовать человеку, которого мы ищем. Лиллингз потерял своего старого учителя-художника, его гильотинировали полтора года назад. Ты знал это? – Адриан кивнул. – Тогда ты должен понимать, что Лиллингз может не только сочувствовать, он может организовывать налеты на тюрьмы…

– Томас?! Бог мой! Да из него такой же «спасатель», как из меня!

– Хорошая шутка, – хихикнул старик. – Вся твоя организаторская деятельность за границей сводится к тому, чтобы устроить в Париже музыкальный салон или притон для шлюх. – Он снова рассмеялся. – Или шумную драку. Нет, моя главная задача – держать тебя подальше от лезвия косы, пока ты не найдешь этого типа. Хотя, должен признаться, короткое время я подозревал тебя.

Адриан уронил большое полено в едва тлеющие угли. Оно тяжело упало, подняв облачко золы и взметнувшихся искр. Выругавшись, Адриан отскочил назад, отряхивая бриджи.

Старика это обрадовало.

– Видишь? Ты слишком порывистый и импульсивный, чтобы довести дело до конца. Чем больше я подозревал тебя, тем смехотворнее это казалось. Ты, мой юный друг, полная противоположность нашему расчетливому и дисциплинированному безумцу.

– Боюсь, вы должны добавить, – стряхивая золу с брюк, подсказал Адриан, – что я неблагоразумный. Я уже рассказал Томасу о нашем рискованном деле.

Старик вскочил.

– Что?!

– Я уже подключил к делу Томаса, рассказал ему обо всем и попросил помочь.

– Ты не имел права!

– Я рискую своей головой.

– Ты не должен был говорить! – в ярости брызгал слюной Клейборн. – Отделайся от него!

– Я уже не могу этого сделать. – Адриан подошел к маленькому столу и сел в кресло. – Эдвард, не думайте, что я намерен вас одурачить. Поверьте, у меня и без того забот хватает. – Он изобразил улыбку. – Томас мне нужен. Он честный парень и без труда разгадает хитрости и уловки. Лучшего человека, чтобы прикрыть тыл, и не придумаешь.

Старик с негодованием смотрел на Адриана. Тот продолжал улыбаться:

– Это свершившийся факт. Вы, как всегда, придумаете способ обернуть его в свою пользу. Я уверен, что не из-за этого вы примчались сюда ночью.

Лицо Клейборна смягчилось, потом медленно расплылось в улыбке.

– Ах да. У меня потрясающая новость. Ты уедешь сегодня, а не через неделю. Мой безумец планирует проломить стену лиможского аббатства и вывести оттуда несколько десятков арестованных аристократов. Это его самое крупное дело. Мы не можем упустить возможность помешать ему.

У Адриана похолодели пальцы. Он планировал уехать через четыре дня, на трое суток раньше срока, о котором они накануне днем договорились с Клейборном, чтобы успеть проделать дыру в стене аббатства. А теперь он слышит собственный план из уст старого министра. Этого достаточно, чтобы кровь застыла в жилах.

– Как вы узнали? – спросил он.

Старик улыбнулся:

– У меня есть свои источники.

– Я бы не доверял такой информации. Я не слышал ничего подобного, хотя заслужил доверие в кругах, достаточно близких к человеку, которого вы ищете.

– Вот именно. Посмотрим, сумеешь ли ты сделать то, что удалось Кабрелю. Ты должен за три дня внедриться в ближний круг.

– Кабрель? – Речь шла о новом члене их отряда, весьма многообещающем французе, который снабдил их картой аббатства.

– Бертран Кабрель, – подтвердил Клейборн. – Его заслали с французской стороны. Я хочу, чтобы ты сосредоточился на том, как найти подход. Похоже, в отношении французов эта маленькая банда менее подозрительна. – Старик развеселился. – Выразить не могу, насколько это крупное достижение. Точно знать заранее, вместо того чтобы строить предположения! – Министр похлопал себя по груди и самодовольно посмотрел на Адриана. – Но думаю, все дело в вознаграждении. Ты меня знаешь. Я люблю рассматривать дело со всех сторон.

– У вас есть другие? – поразился Адриан. – Кроме меня. И этого Кабреля. Есть еще и другие?

– Конечно.

– Понятно. – Адриан снова сел.

– Ну-ну, это всего лишь предосторожность. Я по-прежнему хочу, чтобы эту деликатную работу сделал ты. Ты подходишь для нее лучше всех. Безумец, которого мы ищем, рыщет по твоим родным местам. И я не слишком уверен, что Кабрель сумеет вас отличить. Запомни, – продолжал Клейборн, – я не только хочу остановить эту операцию. Я хочу, чтобы безумец оказался у меня в руках. Это станет огромной удачей перед лицом безуспешных усилий французских властей. К тому же, должен признаться, мной движут личные интересы. Этот человек просто поразителен. Ты знаешь, что он ухитрился проехать сам и вывезти трех эмигрантов через кордон, который мы установили в Плимуте? Он выдал себя за меня, а своих спутников одел, как моего кучера и лакеев! Сидел в маленькой черной карете и разговаривал через окно. У него были мои манеры, мои интонации, мои любимые словечки, даже лавандовые пилюли, которые я принимаю для пищеварения. Охрана и не решилась спросить документы. Его тон был властным, а лавандовый запах весьма отчетливым. Я уже говорил тебе, он обращает пристальное внимание на детали. Он дерзок. Возмутительно дерзок. – Старый министр тоскливо вздохнул.

– Но, увы, этот человек подобен дыму, – продолжал он. – Кажется, никто не знает, где он находится. Сеть его сообщников загораживает его словно занавесом, войти в контакт непосредственно с ним практически невозможно. – Клейборнвздохнул. – Пока невозможно. – Он усмехнулся. – Но теперь у нас есть сведения о новом деле. И мы представим тебя другом Кабреля. С твоими связями и умением очаровывать людей ты к концу недели внедришься в эту банду и определишь их главаря.

Адриан слушал вполуха.

– Кого?

– Их главаря. Я хочу установить личность человека, не важно, француз он или англичанин, организующего налеты на тюрьмы.

– Сначала мне нужно узнать, кто остальные.

– Остальные?

– Те, кого вы отправили ловить рыбку в мутной воде вместе со мной. Тогда мне легче будет определить главаря. Вы же не хотите, чтобы я попусту тратил время, проверяя ваших собственных агентов?

– Нет-нет, конечно, нет…

– Мне нужен список.

– Моих агентов? – заморгал министр.

– Всех до единого.

Старик колебался.

– Хорошо, – нехотя уступил он. – Но не на бумаге. Мы обсудим это. Я назову тебе их имена, чтобы ты смог сузить круг подозреваемых. К тому же ты сможешь сотрудничать с ними. Вот почему ты мне сегодня понадобился. Готовится крупная операция, и я хочу, чтобы ты собрал вещи и сейчас же уехал со мной.

Ум Адриана на мгновение оцепенел. Кристина. Ему нужно оставить ее. Без всяких церемоний и прощаний. От этой мысли у него сдавило горло.

– Я не могу уехать, – сказал он старику. – Не сегодня.

– Ты должен. – Клейборн сжал губы и погрозил пальцем. – Так что не упирайся, – пригрозил он. – Если ты не поедешь по доброй воле…

– Мне нужен один день. У меня дела…

Старик хитро взглянул на него и наклонился ближе.

– Та женщина наверху? – тихо сказал он.

Адриан угрюмо посмотрел на него.

– Отстаньте, Эдвард. Это моя личная жизнь. И вашего вмешательства в нее на одну ночь вполне достаточно.


Увидев в окне силуэт Адриана, Кристина вздохнула с облегчением. И тут же укорила себя за глупость. Она спустилась вниз в одном халате с распущенными по плечам волосами. Ее охватило дурное предчувствие, и она больше не могла ждать в своей комнате наверху. Нужно найти Адриана. И вот он. В полном порядке. Кристина не знала, чего страшилась и ожидала. Адриан уехал? Его уволокли, закованного в цепи? Или его бездыханное тело лежит на полу? Их визитер, этот эксцентричный старик, сильно расстроил ее.

Но Адриан здесь, стоит и бросает камешки через лужи.

Он, казалось, не заметил ни скрипа двери, ни узкой полоски света, когда Кристина вышла из дома.

– Я думала, ты поднимешься наверх, – тихо сказала она, подойдя сзади.

Он, вздрогнув, повернулся. Потом бросил камешки на дорогу. Они попали в лужу, подняв тучу брызг.

– Видишь? – Он указал на горизонт. – Похоже, все мои планы нарушились.

Вставало солнце, его лучи дробились в утреннем тумане, вдали дугой выгнулась радуга.

Кристина улыбнулась и взяла его за руку.

– Как чудесно.

– А в том, что я должен тебе сказать, ничего чудесного нет. – Не колеблясь, Адриан без обиняков продолжил: – Я уезжаю. Завтра утром. Это нельзя ни отложить, ни отменить.

Кристина застыла, пытаясь осознать сказанное. И порадовалась, что еще не рассвело. Она знала, что лицо ее сделалось мертвенно-бледным, ладони стали холодными и липкими. Кристина уцепилась за крепкую руку Адриана, убеждая себя, что он здесь, что лето не кончится мгновенно, как игра света над горизонтом.

Но не призрак, не фантом прижал ее к себе. Он долго целовал в губы, словно запоминая их, запечатлевая в памяти ощущения. А потом просто прижал к себе.

– Он заставляет меня нервничать, – пробормотала Кристина, теснее прижимаясь к нему.

– Кто?

– Этот старик.

– И меня тоже, – невесело рассмеялся Адриан.

– Я не хочу, чтобы ты связывался с ним.

– Слишком поздно.

– Тогда отделайся от него.

– Это невозможно. По крайней мере, сейчас.

– Адриан…

– Мм… что? – Он гладил ее по волосам.

– У Томаса был кузен, который… который предпочитал мужчин. Ты понимаешь, о чем я говорю?

– Да. – Адриан немного отстранился и рассмеялся. – Но я немного удивлен, что ты обсуждала с Томасом такие темы.

– Это все знали.

Взглянув на Кристину, он покачал головой и снова притянул к себе.

– Этот старик, – продолжала она, – так странно на тебя смотрел.

– Он вообще странный, – рассмеялся Адриан. – Но не в том смысле, на который ты намекаешь. Я очень ценю твою заботу. И постараюсь не быть слишком наивным. – У него вырвался ироничный смешок. – Боже, если бы Клейборн знал, что его подозревают в подобных наклонностях… – Он сменил тему. – Поднимемся наверх? Посмотрим, может, сумеем вытряхнуть осколки из постели.

– Андре уже приходил. Они с Маргаритой сменили постель. Он очень встревожился. Он тоже боится этого человека. Кто этот Клейборн?

– Королевский министр, у которого я вчера был. Министр иностранных дел.

Иностранных дел! Это могло означать только одно.

– Снова Франция, – вздохнула Кристина.

– Шш… Корнуолл. Помни, что ты обещала. Я отправляюсь во Францию под чужим именем. Английский аристократ не может ездить туда. И пока я там, нужно, чтобы все думали, что я еще в Англии. Ты мне поможешь? Я думал, если ты переедешь в мой дом в Корнуолле…

– Ты хочешь, чтобы я жила там в одиночестве?

– Сэм отвезет тебя. Я буду приезжать так часто, как смогу.

Кристина нахмурилась. Идея о страже по-прежнему ей не нравилась. Одинокое существование в Корнуолле не слишком походило на новую жизнь счастливой и независимой женщины…

– Мне нужно об этом подумать, – сказала она. Кристина почувствовала, как напряглись плечи Адриана.

Ему не нравилась ее несговорчивость.

Кристине вдруг стало ясно, что дела и заботы Адриана простираются очень далеко: в верхние эшелоны британского правительства и на охваченный революцией континент. Это открытие заставило Кристину осознать еще одну неприятную реальность: даже самый умный человек не в состоянии полностью контролировать ситуацию. И в определенных обстоятельствах даже находчивый человек – особенно находчивый – испытывает страх.

Глава 18

Цирюльник Адриана и Доббз с неизменной тетрадью в черном кожаном переплете направились в столовую, но хмурый взгляд хозяина остановил их. Адриан и Кристина завтракали, делая вид, что ограниченное время и обстоятельства не довлеют над ними.

Накануне они почти сразу же уехали из гостиницы и прибыли домой. Кристина была в простом платье, облепившем фигуру, без пышных нижних юбок и подборов. Волосы распушены, поскольку не было времени уложить их в прическу. Адриану не терпелось уехать. Он был небрит и взъерошен, но прислуга, кажется, привыкла к его непредсказуемым отъездам и возвращениям. Никто и бровью не повел, все наперебой бросились выполнять его просьбы. Завтрак был сервирован мгновенно, не успели прибывшие сбросить накидки и войти в столовую.

Адриан отодвинул тарелку.

– Я поднимусь наверх, поговорю с Доббзом. – Он слабо улыбнулся. – Посмотрим, одолею ли я его перечень дел, пока буду бриться. Потом пойду в западное крыло, подумаю, что можно сделать с шотландскими поместьями. Ты найдешь меня, когда закончишь?

Кристина с трудом удержалась от зевка.

– Нет, пожалуй, я посплю, пока ты уладишь дела. Увидимся днем.

И она его увидела. Спящим. Она нашла Адриана после полудня храпящим на диване в библиотеке. Рядом рассыпаны бумаги, рука сжимает гусиное перо. У него был измученный вид.

Кристина время от времени заглядывала в библиотеку. Но точно так же, как она проспала все утро, Адриан проспал весь день.

Время близилось к ужину, когда, в очередной раз зайдя в библиотеку, Кристина увидела, что Адриан ушел. Остались только аккуратно сложенные бумаги. Ей потребовалось полчаса, чтобы найти его, и лишь по чистой случайности она обнаружила его в оранжерее.

Когда она вошла, Адриан обернулся.

– Ты меня избегаешь? – улыбнулась Кристина.

Из-за виноватого выражения его лица ее игривый тон сменился более серьезным.

– Значит, избегаешь, – с удивлением заключила она.

Адриан покачал головой, но объяснений не последовало. Он отложил перо, до ее прихода он что-то писал.

– Посмотри, – наклонил он длинный стебель.

На месте опавших лепестков виднелось какое-то утолщение, похожее на желудь.

Сначала Кристина ничего не поняла.

– С розой что-то случилось?

– Она дала побеги, – криво улыбнулся Адриан. – Они повсюду. – Он отпустил ветку. – Чертов куст. Понятия не имею, что с чем скрестилось и с моими ли розами. Пчелы могли занести пыльцу неизвестно откуда.

Оба рассмеялись.

– Ты получишь интересный сорт, – улыбнулась Кристина.

– Только нет времени работать над ним.

Адриан протяжно вздохнул, протянул к ней руку и притянул ближе, коснулся ее лица.

– Ты – единственное, что я не могу просчитать. Ты поедешь в Корнуолл?

– Нет. – Кристина решила этого не делать, для нее в этом не было смысла. – Почему я должна ехать на край земли ради человека, который даже не удосужился объяснить, зачем ему нужна такая жертва?

Адриан воспринял это как утверждение, а не как вопрос.

– Хорошо, – сказал он. – Тогда оставайся здесь. Не столько ради меня, сколько ради собственного благополучия. Позволь мне защитить тебя единственным доступным мне способом, пока я во Франции.

Кристина об этом не думала. Она не думала ни о чем.

– Не могу обещать…

– Ты собираешься уехать?

– У меня нет никаких планов. Я не способна заглянуть в будущее, которое наступит с твоим отъездом.

– Я бы хотел, чтобы ты осталась здесь. Если Ричард и доберется сюда, то Сэмюел…

– Ричард? – Кристина пристально посмотрела на Адриана. – Он не собирается докучать мне. И я уже высказала тебе свое мнение относительно твоего друга Сэмюела. Я не…

– Не будем снова обсуждать эту тему. Он приедет завтра утром. Увидишь, он прекрасный человек. Приятный, спокойный, даже несколько церемонный. Он причинит тебе не больше неудобств, чем твоя собственная тень.

Адриан поцеловал ее. Действительно, к чему опять затевать этот разговор? Она поступит так, как пожелает. И ничего ему не скажет.

Адриан что-то пробормотал. По-французски, сообразила Кристина. Когда она посмотрела на него, он безмолвно извинился, пожав плечами.

– Я вспомнил одну старую балладу. Хотя по-английски это звучит немного вульгарно. «Я ухожу, но твой вкус еще наполняет мой рот».


Адриан поднялся до рассвета. Его скромный багаж положили в карету. Было прохладно, первый реальный намек, что лето кончилось. Кристина вышла проводить его в домашнем платье, потом послала за накидкой.

Все нервничали: лошади, кучер, сам Адриан, но он оттягивал отъезд. Кристина не понимала почему, пока собственными глазами не увидела причину. Чарлз, муж Эванджелин, и еще один всадник примчались запыленные, грязные, словно ехали верхом всю ночь.

Адриан коротко представил незнакомца. Сэмюел. Высокий ширококостный мужчина. Его черты нельзя было назвать некрасивыми, но Кристина нашла его крайне непривлекательным. Так узник всегда считает своего тюремщика отвратительным типом.

Стиснув зубы, она вежливо кивнула, пока Сэм извинялся за опоздание.

Адриан отвечал любезно и даже благодарно. Потом Чарлз и мистер Ролфман вошли в дом. Адриан уселся в карету. Кристина пришла в ярость, но сдержалась, говоря себе: не здесь и не сейчас.

– Я в следующем месяце ненадолго вернусь. Ты будешь здесь?

– Ты найдешь меня, если захочешь.

– Я хочу, чтобы ты была здесь. Тут ты будешь лучше всего защищена от Ричарда. Не сбрасывай его со счетов, Кристина. Останься в моих комнатах. Займи смежную спальню. Делай все, что заблагорассудится. Если что-то нужно, скажи Доббзу или Лили. Но останься здесь.

– Ты хочешь меня упаковать и положить в дальний ящик, как тебе удобно…

– Я хочу, чтобы ты была защищена. Женщине небезопасно разъезжать одной. Я хочу, чтобы Сэмюел был поблизости, и если Ричард задумает какую-нибудь глупость, он сможет это пресечь.

– Адриан, – взглянула на него Кристина, – ты не можешь меня запугать или заставить делать то, чего я не хочу.

– Сядь на минуту в карету! – возмущенно проговорил он и добавил: – Пожалуйста.

Несколько минут спустя появился Сэмюел и постучал в дверцу кареты.

– Ты собирался быть там к десяти, Адриан. И уже опаздываешь на сорок пять минут.

Кристина взялась за дверную ручку, потом оглянулась. Адриан сидел в темном углу кареты, кипя от ярости. Она не собиралась оставаться там, где он хочет. И не намерена позволять Сэмюелу пасти ее. Этим она еще больше завела Адриана.

– Прекрасная нота для расставания, – сказал он.

– Ты ведь спал с ней?

– Ты же знаешь, что да. Какое это имеет отношение к делу?

– Она будет там. А я буду за сотни миль…

– Надин в Вене.

– Значит, найдется другая. Я не буду сидеть здесь как пришпиленная, ожидая твоего возвращения, пока ты занимаешься бог знает чем.

– Ради Бога, Кристина, чего ты хочешь? – Адриан с досадой вздохнул. – Все произошло слишком быстро. Я надеялся, что мы еще несколько дней сможем побыть вместе, но нас лишили этой возможности. Я могу лишь обещать, что если мне удастся хотя бы на несколько часов оказаться на английском берегу, я приеду прямо сюда и проведу их с тобой. Если тебя это не устраивает, пожалуйста, уезжай. Если тебя здесь не будет, я все пойму.

– Ты повернул дело так, что если я уеду, то положу всему конец. Ты пытаешься запереть меня здесь. Почему?

– Да уезжай, ради Бога. – Адриан толкнул дверцу, и она распахнулась. – Меня это не волнует. Я даже хочу, чтобы ты уехала. Иди. Собирай свои вещи и уезжай.

Плотнее закутавшись в накидку, Кристина шагнула на гравий дороги и повернулась, все еще держась за дверцу кареты.

– Адриан.

– Что?

Кристина не знала, что сказать.

– Я могла бы любить тебя.

– Прекрасно. – Он дернул дверь. – Дай мне знать, если условное наклонение превратится в действительное. Поехали.

Дверь с треском захлопнулась. Карета покатилась вперед, окончательно и бесповоротно.

Кристина стояла как пригвожденная и твердила себе: «Он уехал». Но никак не могла в это поверить. Потом, когда улеглась пыль, Кристина не могла поверить, что так с ним попрощалась.

Глава 19

Кристина вытащила чемоданы, побросала туда половину своих вещей и решила остаться. Сама не зная почему, она принялась бродить по дому.

В нем было пусто и тихо. Ничего не изменилось, но стало абсолютно другим. В пустой вазе, стоявшей на столике в холле, она нашла галстучную булавку. Его булавку. Она несколько раз видела ее в галстуке Адриана. Крошечная шпага с бриллиантовым эфесом.

Вертя в руках булавку, Кристина вышла на террасу. Листья больших кленов начали желтеть. Осень. Жизнь продолжается. Адриан уехал всего четыре-пять часов назад, а кажется, прошла целая вечность. Кристина чувствовала себя осенним листом, который постепенно краснеет, желтеет и ждет ветра, который сбросит его на землю. На жесткую землю, к суровой реальности.

Разжав кулак, Кристина смотрела на булавку. Она так напоминала своего владельца. Денди, улыбнулась она. Он весь в этом. Он холил себя напоказ. Она верила, что у Адриана все лето не было другой женщины. Она даже была склонна верить тому, что он больше десяти лет не имел постоянной связи. Ее развод свершился. У нее нет лучших планов, нет вообще никаких. Так почему она не может остаться?

– Миссис Пинн!

Кристина обернулась. Сэм Ролфман. Ее страж, похоже, будет досадной помехой. Он не выпустит ее из виду.

– Я никуда не еду, – сказала она ему.

– Я заметил внизу ваш багаж. – Он глубоко вздохнул. – Миссис Пинн, я буду вам очень признателен, если вы не вынудите меня гнаться за вами в Лондон или еще куда-нибудь, куда вы решите уехать. Адриан просил меня присмотреть за вами… Кто может повредить вам? Ваш муж? Почему бы вам не облегчить мне жизнь…

Повернувшись, Кристина пошла мимо него в дом.

– Мой муж, мистер Ролфман, не собирается причинять мне вреда. Адриан чересчур встревожился из-за двух давних инцидентов. Все будет в порядке, и вам не нужно следовать за мной по пятам, чтобы убедиться в этом.

– Но я должен. Во-первых, я обещал. И во-вторых, если с вами что-нибудь случится, Адриан меня наизнанку вывернет.

Кристина повернулась к нему у ступенек крыльца:

– Я не желаю, чтобы вы ходили за мной по пятам. Вам понятно?

Сэм не ответил, но, прикрыв глаза, что-то проворчал.

– Я слышал, вы упрямая, – пробормотал он.

– Упрямая? Вы еще не видели, что такое настоящее упрямство, мистер Ролфман. Оставьте меня в покое. Я не хочу, чтобы вы следили за мной.

Подхватив юбки, Кристина вбежала в дом. Направившись к парадной двери, она бросила булавку в вазу и вышла. Куда угодно, лишь бы отделаться от этой раздражающей тени, которую приставил к ней Адриан.

Кристина почти дошла до конюшни, когда заметила, что карета Адриана вернулась.

– Вот оно что, – сказала она конюху, распрягавшему лошадей. – А я думала, его светлость поедет в своей карете.

Конюх обернулся. Оказалось, что это мальчик лет пятнадцати-шестнадцати, Джон Пайпер, лакей Адриана.

– Нет, мэм, он отослал ее, как только вошел в гостиницу. Там ждали лошади. – Покраснев, мальчик принялся развешивать упряжь на вбитые в стену крючки. Потом снова повернулся. – Я был сегодня утром на запятках кареты, когда вы спорили. Наверное, мне не следует этого говорить, мэм, но кто-то должен вам сказать. Не нужно так обходиться с его светлостью. Он безнадежно увлечен вами. Ни разу не повысил на вас голос. Не вышел из себя. Я никогда не видел, чтобы он так ухаживал за женщиной, а ведь я родился и вырос в этом доме…

Его глаза скользнули по ее лицу. Застенчивость смешивалась в нем с решимостью не отводить взгляд.

– Я не хочу сплетничать, – добавил он, – но люди говорят, что на много миль в округе не найдешь такой чудесной женщины, как вы. Что до меня, вы… вы настоящий ангел.

Кристина была озадачена. Она редко слышала высказывания столь резкие и одновременно доброжелательные.

Дальнейшее удивило ее еще больше. Юноша, облизав губы, опустил взгляд к ее груди под белой блузкой. Он не сводил глаз с разреза, в котором были видны высокие полные округлости. Кристина рассмеялась:

– Боже милостивый, если ты так смотришь на ангелов… – Она тут же пожалела о своей реплике.

Юноша стал пунцовым, на глазах блеснули слезы. Он отвернулся и стал поправлять развешенную на стене упряжь.

– Прости. – Кристина тронула его за плечо. – Видишь, я из плоти и крови. – Подавшись вперед, она всмотрелась в опущенное лицо Джона и сжала его ладони. – Я живая. Способная наговорить ненужные слова в самое неподходящее время. Правда. – Джон поднял голову, и она наконец смогла посмотреть ему прямо в глаза. – Мне льстит, что ты считаешь меня чудесной, хорошо думаешь обо мне. За исключением того, что я недостаточно добра к его светлости. – Она тихо засмеялась.

На лице ее юного поверенного появилось лукавое выражение.

– Он настоящий дьявол с женщинами, правда?

Кристина состроила неодобрительную гримасу.

– Есть немного. Боюсь, что так.

Улыбка юноши исчезла.

– Извините…

– Не извиняйся, – сказала Кристина. – Ты прав. И все, что ты слышал обо мне, тоже, вероятно, правда. Ты можешь вообразить, что граф откажется от своей компании ради настоящего ангела, Джон?

Мальчик улыбнулся:

– Думаю, нет.

Его холодные пальцы согрелись в ее руках. На юном лице появилось одобрительное выражение.

Кристина выпрямилась. Она была всего лишь на дюйм ниже Джона. Если Джон Пайпер смог понять суть дела, то и она сможет. Она любовница графа Кьюичестера, что само по себе не так уж плохо. В сущности, это гораздо лучше, чем быть женой Ричарда Пинна. Утреннее раздражение было забыто. Глядя на лакея, Кристина сообразила, что пользуется уважением и обладает определенной властью. Да, она сможет полюбить свое новое положение, если себе это позволит. И она любит Адриана. Она…

– О Господи! – Кристина прижала руку ко рту.

– Что случилось? – Ее новый друг тут же оказался рядом.

– Я так и не сказала ему.

Она едва не расплакалась. Она любила Адриана. Любила все лето. Она была счастлива здесь. И позволила Адриану уехать с мыслью, что она глубоко недовольна. Как можно быть такой глупой?! Такой трусихой! Кристина не ценила сиюминутного счастья, потому что, практичная дочь юриста, она не видела от этого пользы в будущем!

– Какая ты глупая и меркантильная женщина, Кристина Пинн!

– Ох нет, мэм, вы не…

– Ох да, я именно такая. Но я откровенно в этом признаюсь и намерена это исправить.

Лицо Джона застыло, взгляд метнулся поверх плеча Кристины. В дверях стоял Сэмюел.

– Куда это вы собрались, миссис Пинн? А ты, Джон, если готовишь лошадь для нее, то сразу седлай и для меня.

Кристина круто повернулась.

Повисла пауза.

Ее нарушил Джон Пайпер:

– Она только хотела съездить в гостиницу. Удивить его сиятельство. Вы знаете, он будет там всю ночь. И он почти пригласил ее, я сам слышал это утром. Такой сюрприз его обрадует.

Кристина искоса взглянула на своего галантного спасителя. Он продолжал:

– Он в «Трех розах». Миссис Пинн только что сказала, что верхом она за час доберется. Это будет чертовски приятный сюрприз.

Ролфман строго посмотрел на Кристину.

– Вам следовало бы знать, мадам, что лорд Кьюичестер не любит сюрпризов. И у него там важное дело, которое его…

– Да плевать мне на его дело! И вдвойне плевать на ваше вмешательство. Можете забыть эту идею. Я никуда не собираюсь! – Она повернулась, умышленно толкнув стоявшего в дверях Сэма. – Хватит с меня докучливых тюремщиков. – Кристина демонстративно кивнула лакею и вышла, не удостоив ни единым словом Ролфмана.

Этой выходкой она окончательно вывела из себя стоика Сэма.

– Я не слуга Адриана! – кричал он ей вслед, потрясая кулаком. – Я его друг! Я второй сын виконта, владелец четырехсот акров земли!

Сэм продолжал перечислять свои достоинства, пока Кристина не захлопнула дверь. Потом из чистой злости задвинула засов. Только через десять минут Сэму удалось войти в дом через дверь для слуг.

Перед обедом Кристина снова пошла к конюшне. Она решила проверить, можно ли ночью тайком взять лошадь.

Но ее ждало разочарование. Джон ушел. Разыскивая его, она заглянула в заднюю комнату. Там были только разнообразные седла, сбруя и упряжь. Но тут Кристину ждал главный приз, увидев который она сразу сообразила, как осуществить свой замысел. На одном седле лежала аккуратно сложенная одежда. Обычная рабочая одежда Джона. Граф уехал, и Джон отправился домой ужинать при полном параде.

Взяв бриджи, Кристина приложила их к себе. Ох, какой грех, рассмеялась она про себя. Свернув одежду, она сунула ее под мышку. С лошадью трудностей не будет. Их полна конюшня. Оседлать лошадь она сумеет. Теперь и последнее препятствие преодолимо – она проведет мистера Ролфмана.

Он не станет интересоваться Джоном Пайпером, который чистит седла, и лишь немного встревожится, когда увидит его верхом на лошади.

Глава 20

Когда Кристина вышла через кухню, у нее вдруг закружилась голова. Отчаянная и опасная выходка придумана не от хорошего ума. И все-таки план казался ей забавным. Перебравшись через низкую садовую ограду, Кристина тихо рассмеялась про себя. Давно она не испытывала такой искренней радости.

Только бы дождаться, когда Адриан увидит ее! Она расправила шапочку Джона, убирая со лба выбившиеся пряди. У Адриана припадок сделается! Как он будет хохотать! Как хорошо им будет вместе!

Полчаса спустя Кристина уже сидела в седле. Ее отец всегда стремился обуздать попытки темпераментного поведения. Ричард, нудный и скучный человек, с самого начала совместной жизни старался уничтожить даже мысли об этом. Но Адриан, с его широкими взглядами, понимает неординарные поступки, говорила себе Кристина, и даже поощряет их. А эта авантюра превзойдет их любовное приключение на лужайке перед домом. По сравнению с ней поблекнут мокрые от бренди простыни в провинциальной гостинице. Если повезет, это приключение сравнится с французскими эскападами, о которых мечтал Адриан.

Реальность оказалась, однако, менее радостной.

Кристина выбрала неудачное время. Было уже десять, когда она выехала из поместья. Не проехала она и пяти 160 миль, как встретила путешественников, которые мгновенно узнали в ней женщину. Это были довольно милые люди, и на ее долю выпало лишь несколько колких комментариев. Но то, что ее маскарад даже в темноте мгновенно разоблачили, нервировало. Кристина сняла чулки и перетянула ими грудь, потом расправила рубашку, чтобы скрыть женственные формы. Она вновь села на лошадь, решив ехать и двигаться «по-мужски».

Но уже ничто не могло вернуть беспечности и куража. Шутка может иметь очень серьезные последствия, сообразила Кристина, если на пути ей встретятся люди другого сорта. Она подумала, не вернуться ли назад, но об этом не могло быть и речи. Она не сможет посмотреть в лицо Сэму. Кроме того, до дома теперь ехать столько же, сколько до гостиницы. Единственный путь – вперед. Она надвинула на глаза шапку и постаралась не думать о грабителях, насильниках и убийцах.

Увидев вывеску гостиницы, Кристина испытала величайшее облегчение. Приведя свою лошадь в конюшню, она тут же узнала нескольких лошадей, включая и жеребца, на котором часто ездил граф. Адриан точно здесь.

Когда она увидела в коридоре Томаса, в ней снова проснулось озорство. Еще не все потеряно.

Ниже надвинув шапку, она прошла в здание.

– Эй! Мальчик!

Кристину трижды окликнули из общей столовой, прежде чем она поняла, что обращаются к ней. В отличие от предыдущего визита нынешней ночью в гостинице кипела жизнь. Все столики были заняты. Андре в дальнем углу едва успевал разливать напитки.

– Мальчик! – снова позвал лакей в белом фартуке, разносивший еду и эль. Он что-то сказал по-английски, но с таким акцентом, что Кристина не смогла ничего разобрать.

– Нет, сэр, – ответила она, не зная, что сказать, поскольку не поняла ни слова.

Мимо нее прошел Томас и поднялся по лестнице. Лакей в фартуке снова что-то неразборчиво приказал.

– Простите, что?

– Вот болван!

Ей в руки сунули ведро воды.

Только с третьего раза она наконец поняла, что ей велели отнести воду в комнату номер три. Кьюичестеру.

Прекрасно. У нее есть причина прийти прямо к Адриану. Ведро было тяжелым. Пока Кристина тащила его по лестнице, дверь в комнату номер три постоянно открывалась: вошел Томас, вышел мальчик с пустым ведром, потом вошли и вышли двое незнакомцев.

Добравшись до двери, Кристина услышала разговор. Если бы она не видела Томаса, то не узнала бы его голос. Она никогда не слышала, чтобы он говорил так резко и сердито.

– Все здесь, кроме Ролфмана и Слоуна. Чарлз, насколько я знаю, ненадолго отправился домой. Он получил записку от жены, у нее отошли воды. Что до Ролфмана, я не знаю, где этот сукин сын…

Послышался плеск воды, а затем – красивый глубокий голос, от которого Кристину охватила дрожь.

– Я забыл тебе сказать, в этот раз его с нами не будет. Ты не бросишь мне сигару?

Что-то плюхнулось в воду. Снова голос Адриана:

– Очень смешно. А теперь, пожалуйста, дай мне сухую и сумей ее зажечь, как сумел утопить первую. Что с тобой сегодня, Томас?

– Ролфман нервничает из-за того, что не участвует в деле, – проворчал Томас. – Он наш лучший разведчик. Осторожнее, смотри, куда сыплешь пепел.

– Спасибо. Я буду очень осторожен. – Последовал протяжный довольный вздох и плеск воды. – Похоже, мне теперь не часто придется принимать горячую ванну. Я тебе говорил, что Клейборн собирается отправить меня под видом угольщика?! Он обожает выставлять меня грязным и бедным. Я так и слышу, как он радостно хихикает, представляя, что я буду грузить уголь. Он действительно день ото дня становится чуднее.

Пауза, потом голос Томаса:

– Хорошо, я скажу остальным, что встречаемся через полчаса. Если Ролфмана нет, ждать не будем.

– Не думай дурного о Сэме. Я попросил его остаться. Извини.

Адриан говорил, держа во рту сигару. Кристина улыбнулась, ожидая услышать, как она ему дорога, зная, что слова прозвучат немного неразборчиво, как бывало, когда он говорил и курил одновременно. Адриан продолжил:

– Он удержит Кристину Пинн от лишних расспросов.

Поджав губы, Кристина задумалась. Это не похоже на обычные задачи охранника.

– Мм… Хорошая идея, – после некоторого размышления сказал Томас. – Я рад, что ты не позволил своему тщеславию победить осторожность.

– Тщеславие! Поверь мне, я не заблуждаюсь относительно этой женщины. Для меня необходима передышка от нее. Чтобы иметь с ней дело, нужно обладать терпением библейского Иова. Мне пришлось потратить все лето, чтобы уговорить ее на одну маленькую ложь. А как сложно было держать ее подальше от нашего дела! Она любопытна, как обезьяна. И почти так же благовоспитанна. В моем доме нет угла, куда бы она не сунула свой маленький носик. Невозможно предугадать, где она появится в следующий момент.

«Обезьяна»! «Эта женщина»! Поставив ведро, Кристина скрестила руки на груди. Она прислонилась к дверному косяку, готовясь пополнить список преступлений, который она обрушит на голову Адриана, как только Томас уйдет. Лживый, заносчивый негодяй!

– Что ты стоишь, мальчик? Ты принес воду или нет?

У Кристины перехватило дыхание. Она увидела ботинки Томаса – он открыл дверь. Оставалось только одно логичное действие. Опустив голову, Кристина сунула ведро ему в руки. Томас взял ведро и исчез за дверью.

– А-а-а! Она холодная! Я же просил горячую! Скажи этому идиоту, пусть спустится вниз и принесет горячей воды!

Ей снова вручили ведро с соответствующим приказом. Дверь закрылась. Кристина перевела дух.

Десять секунд спустя, когда сердце постепенно начало возвращаться к нормальному ритму, Кристина перевернула ведро и села на него, упершись локтями в колени. Она намеревалась подслушивать дальше и ворчала себе под нос, проклиная Адриана и всех его предков. Томас снова произнес ее имя.

– Некоторых из наших людей беспокоит эта Кристина Пинн. Они думают, что если напугать ее, это удержит от…

– Напугать? – развеселился Адриан.

– Они считают, что ее молчание в течение нескольких дней после инцидента в лесу связано со страхом.

Адриан рассмеялся.

– Кто так считает? Назови их имена. Господи, да неужели ты думаешь, что взрослые мужчины доверяют женскому молчанию? Что с тобой? Уж не ты ли один из них?

– Нет. Я соберу их и пришлю к тебе. Меня только немного беспокоит…

– Что?

– Почему ты защищаешь эту «маленькую обезьяну»?

– Ты точно один из них. Ты хочешь обидеть Кристину. Причинить ей вред, чтобы она замолчала.

– Не смеши. Я никогда не обижу Кристину. Но я хочу узнать, почему ты так настойчиво ее оберегаешь?

– Понятно, – рассмеялся Адриан. – Мне позволено спасать – сколько их уже, двадцать или тридцать? – французских аристократов. Но мое желание защитить одну маленькую женщину, которая случайно оказалась на нашем пути…

– Почему ты спасаешь французских аристократов, я понимаю. Ты сам один из них. Ты любишь риск. И думаю, испытываешь чувство вины за то, что много лет вмешивался в политику…

– Дружище, я не испытываю ответственности за Французскую революцию…

– Не совсем.

– Совсем нет. Я выхожу из игры.

– Что?

– Думаю, это последнее наше дело.

– Почему?

– Игра становится слишком опасной. Англия приветствует эту проклятую революцию как «великие социальные реформы». Чем хуже дела во Франции, тем больше это нравится Англии. На словах Англия с Людовиком, а тайком на протяжении десяти лет поддерживает мятежи в колониях. Французские власти рады нас разорвать на части. Клейборн посылает все больше агентов. У французов есть итальянские наемники, которые выслеживают нас. Мы не можем действовать вечно. Так что как только последняя группа аристократов, включая моего деда, будет освобождена, «безумец» Клейборна растворится в воздухе.

Тишина. Томас явно не знал, что сказать в ответ на это заявление.

Кристина съежилась на своей импровизированной табуретке.

– Кристина Пинн. Мы далеко ушли от этой темы. Почему? До какой степени она влияет на твои мысли? Ты лелеешь мечты остепениться и зажить вместе с ней?

– Какой ты настойчивый, Лиллингз! – расхохотался Адриан. – Ты сам имеешь виды на эту женщину?

– Нет. Я просто хочу знать, есть ли у тебя личные причины оберегать ее.

– Ну, я бы предпочел, чтобы она была там, когда я вернусь.

Какая прелесть, подумала Кристина.

– Томас, она очень милая, – продолжал Адриан. – Хорошенькая. Живая. Веселая. Немного любопытная. Чертовски прямолинейная.

– И это все?

– Не совсем. – В ответе слышались озорные нотки.

– Ты ее любишь.

Адриан протестующе фыркнул:

– Ты слишком долго жил во Франции. Она мне нравится, Томас. Она озорная, лукавая спорщица. И хоть она прямолинейная и честная, все-таки она мне нравится.

Кристина чуть с ведра не свалилась. Такого признания в любви ей не доводилось слышать, но…

– Ты любишь ее, – печально повторил Томас. Адриан что-то проворчал в ответ по-французски и закончил словами:

– Перестань рассуждать, как глупые французы, которые считают, что все начинается с любви и заканчивается любовью. – Он вздохнул. – Удивительно, что я пережил это лето. Она кажется такой уступчивой, сговорчивой. Но под милой женской застенчивостью скрывается четкая цель и железная воля. Нет, Томас. Она – прелестная плутовка, чопорная за столом и неудержимая в постели. Это интересная комбинация, но хватит об этом. И потом, на что ты жалуешься? Ты сам сказал, когда мы столкнулись с ее сообразительностью, что мое общение с ней только поможет в нашем деле.

– Ты пытался «общаться» с ней еще до того, как мы пришли к этому решению.

– Она очень хорошенькая.

– И тебе она нравится.

– И мне она нравится! Ты против?

– Адриан, ты прекрасно умеешь манипулировать женщинами. Именно поэтому мы решили, что ты должен преследовать незнакомку, как только она начала присылать письма…

– Так я и сделал! – расстроенно ответил Адриан. – На свою беду. Я жил с женщиной, от которой готов сбежать, лишь бы умерить всеобщее беспокойство. Я обхаживал ее и льстил ей, хотя мне хотелось ее хорошенько отшлепать. Довольно. Оставь мне хоть немного самоуважения. И хоть несколько мгновений удовольствия в это изматывающее лето. Оставь меня в покое!

Изматывающее лето! Ведро вывернулось из-под Кристины и ударилось в дверь. Кристина разозлилась. Подумать только, несколько мгновений!

– В чем дело?

Сердце замерло в груди, потом неистово застучало. Кристину охватило сильное желание распахнуть дверь и посмотреть в глаза этому двуличному негодяю. Но смешанная с паникой осторожность пригвоздила Кристину к месту. Они обсуждают, как запугать ее. Ну, это ему даром не пройдет! Господи, помоги ускользнуть отсюда и уничтожить его с безопасного расстояния!

– Наверное, мальчик принес горячую воду. Сейчас посмотрю.

– Отошли его. Я все равно через минуту вылезу.

Дверь открылась. Кристина согнулась, прикрывая собой пустое ведро. Ей бросили серебряную монету. Она потянулась за ней, воспользовавшись возможностью нагнуться ниже.

– Достаточно. Его светлости вода больше не нужна.

Дверь захлопнулась.

Кристина решила, что может вздохнуть с облегчением. Упав на колени, она ждала, когда перестанут дрожать ноги. За дверью Томас с необъяснимой настойчивостью выяснял чувства Адриана к ней.

– Ричард Пинн не согласен, – продолжал он, – что тебе всего лишь «нравится» эта женщина. Он всюду разболтал, что ты подбил ему глаз только за то, что он прикоснулся к ней. Объясни мне еще раз, насколько это было необходимо.

– Не буду.

– Ты сказал про «большое шоу». И Максвелл, который сбил ее с ног, говорил, что ты погнался за ним.

Кристина была ошеломлена. Значит, драка с Ричардом, карманный воришка, показная заботливость Адриана – все это было запланировано заранее?

– Он был слишком груб, – последовал неторопливый ответ.

– Но все-таки это не помогло.

– Помогло. Поэтому-то я смог оставить с ней Ролфмана.

– Ах да, Ролфмана, – рассмеялся Томас, – который предпочитает мужчин и сражается как дьявол, потому что убили его любовника. Ты действительно очень предусмотрительный, Адриан. Ты оставил нашего лучшего разведчика не затем, чтобы охранять прелестную узницу. Ты оставил евнуха в гареме, состоящем из одной женщины.

В комнате повисла долгая напряженная тишина, которая, казалось, просачивалась под дверь. Потом заговорил Адриан.

– Томас, – мягко сказал он, – наверное, тебе не следует идти с нами в этот раз. У меня неприятное чувство. Я не хочу совать свой нос в чужие дела, но… Дело в Кристине? Ты хочешь знать, скоро ли я покончу с ней? Или пытаешься выяснить, сильно ли я буду возражать, если ты вмешаешься раньше?

– Я давно взял за правило не обожать женщин, которые обожают тебя. Я не так хорош.

– Томас.

– Да?

– Я буду против.

Томас натянуто рассмеялся.

– Повторяю, между нами никогда не было никакого соперничества. Вот почему мы с тобой такие хорошие друзья. Я не тревожу твоих женщин.

– А я – твоих.

– Умышленно – нет.

Снова тишина. И ее опять нарушил Адриан.

– Почему бы тебе не прогуляться? – сказал он. – Я немного побуду один. А ты соберешь тех, кто отправляется сегодня ночью.

Долгая пауза, за ней – тяжелый вздох. Так вздыхает человек, который, выпрямляясь, поднимает огромный груз.

– Хорошо, – не сразу ответил Томас. – Я скоро вернусь.

Плеск воды подчеркнул намеренную смену темы.

– А-а-ах! Где я там найду такую ванну?!


Кристина была вне себя от злости. Она заставила себя отойти от двери. Этот властный, надменный, заносчивый тип… Ее разум кипел от гнева, но она мыслила достаточно здраво и понимала, что не может ругаться с ним здесь. Нет, она поедет домой – к нему домой! – и уничтожит его с безопасного расстояния, с расследованием и публичным разоблачением, какого он себе и представить не может. Обманщик, вероломный актеришка! Использовать ее, а потом следить как за своей собственностью!

– Ах ты, маленький мерзавец! Он подслушивал! Хватайте его!

Несколько рук схватили Кристину. Шапка слетела с ее головы. Водопад золотисто-рыжих волос хлынул на плечи как раз в тот момент, когда один из мужчин обхватил ее поперек груди. Он отдернул руку от мягкой плоти, словно обжегшись.

– Это женщина!

Весь инцидент занял не больше пяти секунд и произвел не больше шума, чем лязг ведра. Кристину поставили на ноги. Ее плотно окружили четверо мужчин. Она обернулась и увидела в дверях изумленного Томаса.

– Что… – Томас несколько секунд не мог обрести дар речи. Наконец он сумел позвать: – Адриан.

Из комнаты донеслось недружелюбное ворчание.

– Адриан! – еще отчаяннее повторил Томас.

Кристина, вырвавшись, бросилась в комнату. И остановилась как вкопанная.

Адриан сидел в воде, выставив только голову, плечи и руки. Голова откинута на край ванны, глаза закрыты, мокрые волосы спутаны. Лицо спокойное, довольное, почти эйфория. Портрет человека, который полностью контролирует свое прошлое, настоящее и будущее.

Кристине доставил злобное удовольствие момент, когда его глаза лениво открылись, а потом выражение довольства мгновенно сбежало с его лица. Смертельно побледнев, Адриан не мог найти слов. Сигара с шипением упала в ванну. Он поднялся, как разгневанный Посейдон из морской пены. Эмоции вновь появились на его лице: бурлящая, слепая ярость. Она исказила его черты, залила краской и, наконец, прорвалась в словах:

– Где этот чертов Ролфман? И что, черт возьми, она здесь делает?

Адриан пальцем указал на Кристину, и капли воды с его красивой мускулистой руки посыпались на ковер.

Кристина изо всех сил запустила в него пустым ведром. К ее великой досаде, Адриан легко поймал ведро. И даже не взглянул на нее.

Кристина уже открыла рот, чтобы крикнуть: «Я тебя уничтожу! Я всем расскажу! Я еще увижу, как тебе отрубят голову, повесят, утопят и четвертуют!»

Но она ничего не сказала. Кристина была совершенно сбита с толку. Он отреагировал неожиданно. Странно, он даже не обратил на нее внимания.

Адриан отдал несколько приказаний, густо пересыпая их проклятиями. На звук его сердитого голоса появились еще двое. Все начали метаться по комнате, стараясь услужить ему. Минуту спустя появился сам Андре, но и он был грубо выставлен за дверь. Потом Адриан наконец повернулся к Кристине:

– И давно ты здесь?

Она открыла рот, но Томас перебил ее:

– Господь нас хранит, Адриан. Она принесла последнее ведро воды. Я в этом уверен.

Адриан снова потерял к ней интерес. Отвернувшись, он отдавал все новые и новые приказы появляющимся людям.

Потом все внезапно затаили дыхание. В комнату вошел Сэмюел.

– Адриан, я ее потерял…

Адриан прищурил глаза, потом взглядом указал на Кристину. Сэм остолбенел.

– Ты слабоумный… – Адриан разразился потоком таких ругательств, что первое слово показалось нежным упреком гувернантки неразумному дитяти. В трех-четырех фразах он унизил Сэма, отмел его оправдания, в клочки разнес достоинство.

Пока Адриан натягивал сапоги, комната наполнялась народом. Вошли еще восемь человек.

Кристина начала кое-что понимать. Обрывки фраз складывались в тревожный смысл. Она поняла, что никому ничего не расскажет из-за обидных слов Адриана, хотя мысленно уже раз десять проиграла этот вариант.

Здесь собирался маленький отряд Адриана. Людей было вдвое больше, чем она предполагала. И далеко не все англичане. Больше половины – французы.

Шпионы. Правительства. Франция. Политика. Война.

Странная встреча в лесу. Министр иностранных дел. Необычные отношения Адриана с ним.

«Безумец» английского министра и в определенном смысле нарушитель закона – это Адриан. Тот неизвестный ей Адриан, который, натягивая сапоги, ведет разговор на нескольких языках сразу. По-английски он обсуждает с Томасом дела своих владений. В его поместье на побережье у пострадавших от наводнения арендаторов были какие-то трудности. Томасу нужно их уладить и показаться на публике завтра к вечеру. Это должно отвести подозрения Клейборна, что Томас замешан в спасении французов. Пока Томас будет в Корнуолле, остальные вломятся в аббатство в предместьях Парижа.

Во Франции, насколько поняла Кристина, есть некто Кабрель, который намерен присоединиться к ним во Франции и «оказаться» в руках властей как участник спасения в аббатстве какого-то маркиза.

Были еще какие-то разговоры. Кристина даже не могла определить, на каком языке. На немецком? Люди говорили с Адрианом на трех языках сразу, засыпали его вопросами и комментариями, пока он одевался в темную морскую фуфайку.

Безумец, стонала про себя Кристина. Он действительно безумец! Она никак не могла понять, что происходит вокруг нее: безумие или тщательно продуманный подвиг? Но что бы это ни было, Кристина чувствовала себя маленькой и незначительной. А человек, бывший центром этого хаоса, заставлял ее чувствовать себя слабоумной. Закусив губы, Кристина покачала головой.

Адриан Хант или безумец, или гений.

Но в любом случае ей здесь не место. Кристина сильнее закусила губы, чтобы не заплакать, но наглазах все равно выступили слезы. Никогда в жизни она так не боялась.

Вдруг забрезжила слабая надежда. Тут так много всего происходит. Вероятно, никто не заметит ее отсутствия. Кристина начала медленно пятиться к приоткрытой двери.

Прижавшись спиной к стене, она дюйм за дюймом продвигалась к заветной цели.

До нее осталось меньше фута, когда рука с сигарой уперлась в стену над плечом Кристины, отрезав путь к бегству. Вторая рука преградила дорогу с другой стороны, окончательно лишив возможности незаметно улизнуть. Кристина подняла глаза.

Разумеется, Безумец собственной персоной.

Адриан поднес ко рту сигару. Упершись в стену ногой, он пристально посмотрел на Кристину, потом стряхнул пепел на пол. Их взгляды встретились на долю секунды, потом он нахмурился и уставился на собственное колено.

– Ты не можешь уйти, Кристина! – сказал он.

Она все-таки попыталась перепрыгнуть через его ногу и закричала:

– Помогите!

Ее голова резко ударилась о стену, сигара подпалила ей волосы, когда Адриан с размаху закрыл ей рот рукой. Кристина, извиваясь, пыталась вырваться, но другая рука Адриана уперлась ей в грудь. Чем больше Кристина сопротивлялась, тем сильнее давили его руки. Горячие слезы хлынули у нее из глаз. Они текли по щекам, по руке, заткнувшей ей рот. У нее сдавило горло.

Их глаза снова встретились, ее – огромные, мокрые; его – хмурые, быстро скрывшиеся за завесой густых ресниц. Заговорив, Адриан немного ослабил хватку:

– Я не горжусь своим поступком, Кристина. Но с тобой не шучу. Если понадобится, я причиню тебе боль. Изволь это понять. – Пауза. – Тебе нельзя кричать. И нельзя уйти. – Кончиками пальцев он провел по отпечатку, который оставил на ее щеке, снова посмотрел ей в глаза и, казалось, собрался что-то сказать. Но вместо этого прикрыл веки и протяжно вздохнул. Потом с мягкостью, граничащей с сожалением, добавил: – На этот раз споров не будет. Ты поедешь сегодня с нами во Францию. Я тебе не доверяю.

Он совсем отпустил ее. Кристина схватилась рукой за грудь, другую прижала ко рту, скорее чтобы удержать истерические рыдания, а не успокоить воспаленные губы.

Лицо Адриана вдруг озарила улыбка. Сверкнули белые зубы, блеснули голубые озера глаз на смуглом лице. От него исходил прежний магнетизм. У Кристины тошнота подкатила к горлу.

– Не надо так убиваться, принцесса. Есть вещи и похуже того, что нам временно придется делить тесное жилище. – Повернувшись к ней спиной, он резко заговорил по-французски.

Коренастый мускулистый мужчина, стоявший слева от Кристины, сказал ей что-то ободряющее, а потом с любопытством уставился на ее свободную рубашку, под которой не было заметно никакого движения.

– Что это вы с собой сделали?

Он попытался поднять край рубашки, но его тут же схватили за руку.

– Смотри, если нравится, но не трогай, – сказал любопытствующему Адриан.

– Я только…

Стиснув зубы, Адриан толкнул приятеля к двери, и она захлопнулась под его весом.

– Никаких извинений! – рявкнул он. – Не трогай ее! Понятно?

– Но я…

Вмешался Томас. Он быстро вывел коренастого за дверь, потом тревожно и укоризненно посмотрел на Адриана.

Остальные были сбиты с толку. Адриан разозлился сверх меры. Хрипло дыша, он провел рукой по волосам и прорычал:

– Убирайтесь к черту! Все! Вон отсюда! Кроме тебя. – Он указал на Кристину.

Все молча подчинились. Дверь с шумом захлопнулась, и Кристина прислонилась к ней спиной. Чем усерднее Кристина старалась выровнять дыхание, тем сильнее кружилась у нее голова. И впервые в жизни она потеряла сознание.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ ТЕНИ В ТЕНИ

Глава 21

Несколько человек в сумерках выбрались из повозки в предместьях Парижа. Под ногами скрипел снег. Вдалеке только начинали мелькать первые огоньки. Когда они доберутся до сердца города, снежинки будут неестественно сверкать в желтом свете уличных фонарей.

Адриан Хант поднял воротник плаща и плотнее замотал шерстяной шарф.

Француз по прозвищу Ле Сент, на добрых четыре дюйма выше Адриана и, по меньшей мере, на тридцать килограммов тяжелее, хлопнул его по спине. Ле Сент в их отряде только четыре месяца, и, как большинство новичков, он не был аристократом.

– Ну что, Ла Шассе, большое сегодня дело? Безумец – умный малый!

Ле Сент громко говорил на грубом французском языке, пересыпая речь ругательствами. Огромного мужчину прозвали Ле Сент[9] по той же причине, по которой его как-то нарекли месье Петит,[10] что называется – от противного.

– Действительно большое, – ответил Адриан.

– Ха-ха-ха! Какое у тебя кислое лицо! Ты что, сидишь на французском штыке?

– Нет… – Адриан чихнул. – Это из-за погоды. Утром на воде было очень ветрено. Я с четверга не могу согреться.

– Да уж, холодно, черт побери! Ты улыбался во весь рот, когда французы поднялись на борт. Безумец – молодец, что велел тебе заняться этим. Но у тебя лицо вытянулось после того, как они уехали.

– К нам отнеслись с подозрением.

– Ба! Национальные гвардейцы всех в эти дни подозревают. Они и друг на друга смотрят с подозрением. Но ведь сработало! Чертов план сработал! Все прошло как по маслу! Я люблю Безумца! – кричал Ле Сент во всю силу легких.

В группе царило радостное согласие. Один из мужчин локтем толкнул Адриана в бок.

– Знаешь, Ла Шассе, если бы не твоя дотошность в каждой мелочи, Безумец не поручил бы тебе это дело. Ты прекрасно осуществляешь его план. Давай это отпразднуем!

Раздались одобрительные возгласы. Люди были возбуждены и радостно взволнованы, как обычно после удачного дела.

И Адриан был в привычном состоянии: словно туго скрученная пружина. Он искал способ разрядиться, прежде чем взорвется и разнесет все вокруг.

Он снова чихнул. Болело горло, в животе урчало от голода. В последнее время боль в желудке стала привычной.

Мужчины вошли на улицы Парижа в прекрасном настроении. Они толкали друг друга, хлопали по плечам, обсуждали, какие напитки закажут и каких женщин затащат в постель. Время от времени они посмеивались над верностью Ла Шассе его маленькой «жене» – никто даже не спросил, действительно ли он женат на этой женщине, – него пристрастием к горячему шоколаду, когда все остальные пили ром. Адриан старался воспринимать добродушное подшучивание с юмором.

Он преуспел в этом большей частью потому, что едва слышал разговоры остальных. Он погрузился в анализ задачи, которая сильно беспокоила его.

Эдвард Клейборн настойчивее, чем обычно, требовал поймать Безумца, делая задачу все более бессмысленной. За прошлые пять месяцев «великая французская реформа», заквашенная на благосклонности Англии, показала свое подлинное лицо. Мнение политических кругов Англии значительно изменилось. Гильотина работала без перерыва. С начала сентября рубили головы не только аристократам, но и священникам, и простым горожанам. Это привело в чувство английских сторонников реформ.

Сентябрьские казни потрясли и Францию. Люди стали осторожничать и задумываться над каждым сказанным словом. Париж был под строгим контролем, никто не мог ни приехать, ни уехать без документов. От пристального наблюдения и слежки французов охватил ярый патриотизм, у всех на языке были звонкие революционные слова. Даже те, кто не разделял всеобщих идей, вынуждены были произносить их.

Безумец появился на сцене событий в августе, когда начались повальные аресты. Тюрьмы были переполнены, арестантов распихивали по монастырям и гостиницам.

Второго сентября Адриан получил ужасное известие. Сто девятнадцать священников, которые отказались присягнуть Республике и отречься от Рима, были безжалостно убиты в монастыре в самом сердце Парижа. Примчавшись на место через два часа после произошедшего, Адриан и его люди увидели только изрубленные тела и пепелище. Ужас той ночи ему никогда не забыть.

Но это было только начало. В следующие пять дней гильотина работала непрерывно. Перечень осужденных и казненных беспрестанно пополнялся. За это время Безумец спас больше людей, чем за прошедшие три года. Среди спасенных были женщины и дети – дети! – которым предназначалась та же страшная участь.

Народ охватила жажда крови. Толпа врывалась в тюрьмы. Больше тысячи людей было зарублено, заколото, забито лопатами. Адриан и его друзья были свидетелями страшной жестокости.

Это была худшая неделя в жизни Безумца. По сравнению с ней бледнело даже завтрашнее событие. Завтра на гильотину отправят только одного человека. Людовика Капета. Бывшего короля Франции. Это был финальный удар восставшей толпы.

Уличный фонарь высветил на стене слова, привлекшие внимание Адриана. Свобода. Равенство. Братство. Во что превратились эти возвышенные идеалы? Как могут такие благородные цели оправдывать убийства и власть толпы?

Ниже этих слов на шершавой поверхности было нацарапано еще что-то. Там был адрес некой Жанетты и несколько непристойных слов, описывающих, что она делает за несколько су. Адриан поморщился. Послание Жанетты казалось ему меньшим злом из двух.

Грандиозные усилия по спасению невинных людей казались теперь Адриану каплей в море. Безнадежность охватывала его, когда он видел этот разгул.

Дело идет к отъезду, думал Адриан. Через неделю он будет дома, в Англии. Адриан долго оттягивал этот момент, но теперь решил положить конец участию в этом деле. Нужно направить свой ум на что-то более продуктивное. Эдварду Клейборну придется удовлетвориться внезапным исчезновением Безумца и отказом графа Кьюичестера участвовать в дальнейших авантюрах. Англия вот-вот объявит войну Франции.

Адриан ускорил шаг. Он безумно устал. Глядя на идущую впереди группу, он с трудом сдержал рвущуюся наружу глупую улыбку. «Кабрели» старого министра множились, как прутики в руках колдуна. Трое из семи мужчин, шагавших впереди, были агентами, вынуждавшими Безумца скрываться и доверять лишь нескольким проверенным людям. Старый министр был в восторге, что Адриан пробрался в отряд, и был уверен, что через несколько дней он станет одним из доверенных лиц Безумца. Улыбка Адриана стала мрачной. Лишь одно печалило его в отъезде: будь в его распоряжении еще несколько месяцев, он, возможно, сумел бы устроить так, чтобы Клейборн финансировал отряд, даже не подозревая об этом.

– Вот оно! – воскликнул Ле Сент. – Любовь всей моей жизни! Пища моей души! Успокоительное средство для грубых существ! Кафе!

Далеко впереди, за голыми деревьями, дружелюбно сверкала вывеска: «Кафе маленьких белых огоньков». Это кафе часто становилось пристанищем их маленькой группы.

– Эй, кислятина! Пойдем с нами. Сегодня холодно, а домой идти долго. Пойдем, выпьешь как мужчина и согреешь свой колышек для маленькой женушки.

Адриан рассердился. Он любил Ле Сента, обладавшего крестьянской мудростью. Но Адриану не нравилась его грубость, когда дело касалось неприкосновенных тем.

– Эту часть мне никогда не надо согревать, – деланно рассмеялся Адриан, пряча досаду.

– Для мужчины это настоящее преступление – так обожать собственную жену!

Адриан, дав выход гневу, довольно сильно стукнул Ле Сента по шее. Тот вскрикнул и споткнулся.

– Нужно тебя проучить, – упрекнул Адриан.

– Сдаюсь. – Ле Сент изобразил испуг, потом раскаяние. – Позволь нам еще раз бросить взгляд на нее, и мы будем целовать следы ее ног.

– Можешь поцеловать мою задницу.

Они подошли к кафе. Гирлянда маленьких фонариков обрамляла дверь светом. Еще больше фонарей и свечей мерцало внутри, оправдывая название. Огоньки не совсем белые, подумал Адриан. И, строго говоря, это не совсем кафе. Наверху, над праздничной атмосферой блюд и напитков, в духе всеобщего братства мерзли девушки, на которых из одежды были только ленточки и подвязки.

Адриан вошел вместе со всеми. Их приветствовали гостеприимное тепло, запах крепких напитков, огонь масляных ламп. Играла шумная музыка, но ее почти заглушали взрывы смеха.

Трое из отряда тут же исчезли наверху, остальные уселись вокруг стола.

– Колетта! – крикнул Ле Сент. – Нам нужно пять чашек кофе. Добавь туда что-нибудь, чтобы согреть кости, ладно? – Взглянув на Ла Шассе, он добавил: – Нет, четыре кофе и шоколад для младшенького.

Адриан сделал кислую мину. Окликнув Колетту, он попросил принести кофе и ему.

– Эх, Ла Шассе, – прошептал ему Ле Сент, – пей свой шоколад. Не обижайся на нас. Ты цепляешься к каждой мелочи. Но нам тоже ведь досталось. У тебя тяжелая работа, но, скажу честно, если бы не твоя способность уговорить человека отдать за дело последнюю каплю крови, то кое-кто из-за твоих требований давно бы поднял мятеж. Да хоть тот же Лиллингз, после того как ты сегодня утром приказал ему довольствоваться своей ролью. А он хотел помочь во Франции. У тебя меньше прав действовать от имени Безумца, чем ты считаешь… О, Колетта, – заметив хозяйку, повысил голос Ле Сент, – ягодка моя, ты мне сегодня не откажешь?

Полногрудая женщина лет тридцати, неопрятная, но на свой лад привлекательная, подошла с подносом, уставленным кружками.

– Поднимись наверх, если хочешь на сегодня отказаться от своей святости, – ответила она, переждав взрыв смеха, и оттолкнула тянущуюся к ее груди руку.

Не обижаясь на грубую шутку, она дружески поздоровалась с прибывшими.

– Э, петушок мой! – Она приподняла подбородок Адриана. – Приятно встретиться. Я уже месяц тебя не видела. – Ее глаза понимающе блеснули, когда она поставила чашку на стол. – Прежде ты таким не был.

– Черт побери! – неодобрительно скривился Ле Сент. – Что это значит?

Колетта хмуро посмотрела на гиганта, потом перевела взгляд на кружку, которую поставила на стол.

– Когда твои глаза станут такими же голубыми, тогда мы с тобой и поговорим. – Она отвернулась вытереть соседний стол.

Адриан уставился в свою кружку, исподтишка поглядывая на Ле Сента. Тот нахмурился. Адриана вновь охватило беспокойство: его исключительная внешность, плодами которой он всласть попользовался, когда-нибудь станет причиной провала. Он слабо улыбнулся.

– Не думаю, что ты улыбаешься, вспоминая меня, – снова повернулась к нему Колетта.

– Да.

Отведя взгляд, Колетта тыльной стороной ладони вытерла лоб.

– Как та женщина, на которой ты женился? Она тебя еще не бросила?

Слово «женился» больно царапнуло Адриана, но он ухитрился улыбнуться, глядя в кружку.

– Пока нет, – сказал он, пожав плечами. – Может быть, позже это и случится, а пока она страдает по мне.

– Хорошо страдание, – бросила напоследок Колетта и пошла на кухню.

Ле Сент улыбнулся, глядя на мелькнувшие юбки, и поднялся.

– Чертова баба! – одобрительно сказал он и вслед за хозяйкой скрылся в кухне.

Адриан остался с Чарлзом Слоуном и двумя агентами министра. Их присутствие связывало его. Ему нечего было сказать «кабрелям» – так друзья за глаза называли всех агентов Клейборна, – и при них он не мог открыто поговорить с Чарлзом.

Он отхлебнул кофе. Туда добавили дешевый ром. Странная смесь была отвратительна на вкус и неприятна для желудка, но согревала.

Адриан снова посмотрел на двух «кабрелей». Не вязалось со здравым смыслом, что английский министр имеет время и желание так настойчиво преследовать спасательные операции Безумца.

Глянув на кружку, он состроил гримасу. Ле Сент сказал, что он цепляется к любой мелочи. Это правда, поскольку ему всюду мерещилось предательство.

Клейборн. Французы. Томас.

Адриан просил его остаться в Англии, принимать спасенных и устраивать их в тихих безопасных местах. Томас воспринял новое поручение весьма прохладно. Похоже, он считал его своего рода недоверием. В определенной степени так оно и было. Адриан наконец признался себе, что не чувствует себя спокойно, когда Томас рядом с Кристиной. Стало совершенно ясно, что Томас влюблен в нее.

А тут еще «кабрели» вроде тех, что сейчас уставились на него. Адриан тайком подмигнул им, они ответили улыбками и отвели глаза.

Настоящий Кабрель как бы случайно оказался в руках французов, которые его периодически допрашивали. Разумеется, он почти ничего не знал.

Адриан в сотый раз проигрывал в уме последнюю ночь августа. Он тогда был так занят Кристиной, что почти не вспоминал о Кабреле.

Кристина. Он был ошарашен, увидев ее тогда в гостинице. Потом, когда пересекали пролив, она ужасно болела. Адриан решил, что страшно ее напугал. Ему пришлось это сделать, чтобы заручиться ее сотрудничеством. Но то, что происходило с ней в те несколько благословенных тихих часов, нельзя назвать страхом. Кристина была в оцепенении.

Оказавшись во Франции, она пришла в себя. Как только они пересекли пролив и устроились на постоялом дворе, ее страхи испарились вместе с морской болезнью. Она по самый бриллиантовый эфес воткнула галстучную булавку в плечо мужчине, которого с ней Адриан оставил. Громкая перебранка наверху оповестила всех на постоялом дворе, что англичанка чем-то разгневана.

В тот раз настоящий Кабрель участвовал в деле. Адриан умышленно попадался ему на глаза, пока Кабреля успешно не «потеряли», оставив в руках врага.

Восстановив в памяти все детали, Адриан снова уверил себя, что от остальных его отличает только то, что он путешествует с безумной скандалисткой.

Безумная скандалистка, с нежностью подумал он. Единственное светлое пятно в его жизни. Ему не терпелось увидеть Кристину, поговорить с ней.

– Колетта… – Адриан обхватил за бедра проходившую мимо хозяйку. Она остановилась, ее усталое лицо от улыбки стало хорошеньким. – Принеси мне большой кусок сыра, я возьму его домой. – Отпустив Колетту, он потянулся к кошельку.

– Только сыр?

В одной руке она держала две пустые кружки, другой откинула волосы со лба, потом сунула ее под толстый свитер и шерстяную рубашку Адриана. Придержав ее руку, он вытащил из кошелька несколько ассигнаций. Колетта добродушно толкнула его, потом увидела деньги.

– Никаких пустых бумажек, – тихо, но твердо сказала она, прихватив со стола пустую кружку Ле Сента. – Твердую монету. И не доноси больше на меня! Надоели мне эти обыски.

Адриан, усмехнувшись, снова полез в кожаный кошелек. Кафе имело тайные запасы продовольствия. Париж страдал, а такие, как Колетта, процветали. Еды было мало, но у Колетты всегда можно было что-нибудь достать за отдельную плату. И Ла Шассе периодически сообщал об этом в комитет.

– Сколько с меня?

Хозяйка задумчиво посмотрела на него и пожала плечами:

– Ничего. С тебя сегодня ничего.

– Тогда я просто обязан донести на тебя. За попытку подкупа официального лица. Позор! – озорно подмигнул ей Адриан.

Колетта уперла руки в бока, пустые кружки звякнули у ее бедер.

– Два франка, – выдохнула она. – Почему ты доносишь на меня из-за такой мелочи, когда другие…

Адриан бросил пару монет в пустую кружку.

– Потому что я должен на кого-нибудь доносить, милочка, – объяснил он. – Районный революционный комитет установил квоту. От нас ждут пополнения списка врагов Республики. Ты ведь не хочешь, чтобы все думали, что я не исполняю свою работу? Кроме того, – улыбнулся ей Адриан, – национального агента, который приходите проверкой, здесь… тепло встречают. Он не позволит закрыть твое заведение. Так что не обижайся, Колетта. Это обязанность члена комитета с развитым чувством гражданского долга.

Колетта, опустив глаза, принялась вытирать стол краем фартука.

– Странное у тебя понятие о долге, Ла Шассе, – сказала она. – И о дружбе. Когда-нибудь у нас не найдется для тебя сыра.

– Что? Оставить меня со стряпней Кристины? Ну уж это запредельная жестокость.

– Чтоб ей и в постели быть такой, как на кухне, – рассмеялась Колетта и, толкнув его бедром, ушла.

Откинувшись на спинку стула, Адриан увидел любопытные лица агентов Клейборна.

Господи, нигде не скроешься. Надо поговорить с Кристиной о настойчивости министра и узнать, что она об этом думает.

У нее был живой, восприимчивый ум. Адриану было интересно ее мнение, и он частенько пользовался ее свежим неожиданным взглядом на происходящее. Присущее ей упрямство заставляло ее спорить с ним и играть роль пресловутого «адвоката дьявола».

Адриан задумался над ее упрямством. В августе и сентябре оно было непонятным и совсем его не радовало. Частые перепады настроения Кристины вели к спорам, и он перестал слушать, что она говорит. Ситуация стала почти невыносимой. Кристина кричала, плакала. Адриан суровым окриком заставлял ее замолчать. Так текли недели, превращавшиеся в месяцы.

Но однажды она ответила на какие-то его слова – он уже не помнил, что сказал, – с каким-то оцепенелым спокойствием. Все изменилось. Кристина становилась все более скрытной и молчаливой. Адриан из этого сделал вывод, что заставил ее утихомириться, но не подавил. В молчании Кристины, в ее редких ворчливых репликах он видел безбрежный океан решительности и неукротимости.

Перемены в ее поведении оказались неприятными и нервировали Адриана. Порой у него возникало чувство, что он играет в игру, забыв ее правила. Но игра была все еще слишком заманчива, чтобы остаться одному. Адриан боролся с убийственным молчанием Кристины, пытаясь понять невысказанные вопросы, скрывавшиеся во взглядах и паузах. Досадное занятие – пытаться понять или предсказать эту женщину, но удивительно захватывающее.

В одном Кристина продолжала упорствовать с неистощимым упрямством. С того судьбоносного августовского разговора в гостинице, как только дело доходило до постели, она устраивала сцены. Не нужно ее трогать. И не важно, что в их молчаливой войне объявлено перемирие, что они рады общению, что их необычайно тянет друг к другу. Он должен забыть об интиме, кричала Кристина. Когда они ссорились по этому поводу, ответ Адриана не отличался мудростью, но был решителен: «Не собираюсь, черт возьми!»

С течением времени стало ясно, что ее протесты чисто символические, хотя они обижали Адриана всерьез.

«Нет! Оставь меня!» Он ненавидел эти слова, но его тщеславие праздновало победу, когда Кристина сдавалась и по ее телу пробегали судороги наслаждения.

Однако Адриан не мог отделаться от другого чувства, близкого к негодованию. Он полагал, что в его нежелании жениться на Кристине большой беды нет. Но как бы он себе это ни объяснял, всякий раз, сталкиваясь с необходимостью добиваться ее любви, он чувствовал опустошение. Порой ему хотелось отправить Кристину еще дальше на континент. Пусть там, выкрикивает свое лицемерное: «Не хочу, чтобы ты ко мне прикасался!»

Адриан был настолько вымотан, что уже не мог терпеть ее выходим. Его физически тянуло к ней, а она кричала о насилии. Когда становилось ясно, что он не уймется, Кристина вставала с постели и уходила.

Это случалось не раз, а он чувствовал себя слишком усталым и слишком несчастным, чтобы преследовать ее. В те ночи он спал один, и ему хотелось выплакаться как ребенку. Но Кристина неизменно возвращалась. Она не могла далеко уйти. Частенько, наплевав на чувство собственного достоинства, ему удавалось уговорить ее, и тогда он получал желанный приз. «Черт с тобой!» – наконец говорила она, и за этим следовала полная капитуляция.

Сидя за столиком в кафе, Адриан вертел в руках кружку, позволяя бесцельно блуждать своим мыслям.

Неожиданно он громко рассмеялся.

– Такого грязного смеха я никогда не слышала. Вот твой сыр. И тебе пару дней назад просили передать вот это.

Адриан поднял глаза на Колетту. Она положила на стол четверть круга сыра, две книги (он просил одну) и сигару.

– Что это? – Адриан поднял сигару, на его лице мелькнуло тоскливое выражение.

– Подарок. От меня. Останься и покури. Я посижу рядом. У меня есть несколько свободных минут.

Поднявшись, Адриан чмокнул Колетту в щеку.

– В другой раз, милая. Спасибо тебе. Но я пойду к маленькой женщине, к теплой постели… э-э… к домашнему очагу… э-э…

Колетта, состроив гримасу, рассмеялась.

– Пожалей ее, малыш! Найди более подходящую женщину…

Глава 22

Снег валил стеной и скрипел под ногами. Адриан свернул на улицу Валуа, к их с Кристиной парижскому жилищу. Идти было не близко, но настроение Адриана улучшалось с каждой минутой. Он торопливо шагал по обледенелому тротуару.

Остановился только, чтобы купить газету и завернуть сыр, укрыв его от чужих глаз. Неудачники, которым не повезло разжиться подобными радостями жизни, немилосердно обходятся с теми, кто попадется им на пути.

– Господи, да мы отравимся, – проворчал он, сообразив, что купил «Друг народа».

Заворачивая сыр, он бегло просмотрел подстрекательский листок. «Голодающий имеет право перерезать другому горло», – писал печально знаменитый издатель.

– Не думаю, что издателю понравилось бы, что в его газету заворачивают сыр, – сказал себе Адриан. – Человечина ему больше по вкусу.

Издателем был тот самый Марат, вдохновитель парижской толпы. Адриан подумал, как легко Марат забрал власть у беспомощных, разобщенных жирондистов. Он контролировал Париж, а через него и всю Францию. Положение Марата было неустойчивым, находились и другие желающие занять главный пост. Но сейчас власть была у него, власть с большой буквы. Друзья и родственники казненных могли это подтвердить.

Когда Адриан впервые прибыл в восставший Париж, то попал в период формирования революционных комитетов. Город был поделен на сорок восемь районов, и каждый имел свой комитет. Местные жители докладывали в комитеты о «негражданской позиции» соседей, доносили друг на друга. Велся учет жалоб. И последствия для контрреволюционных элементов были суровые, порой фатальные. Адриану тогда случайно попало в руки воззвание, подписанное лично Маратом. Воззвание призывало к справедливости во имя народа и пыталось оправдать массовые зверства и убийства.

Адриан сунул сыр, завернутый в отвратительную газетенку, под мышку и, глубоко засунув руки в карманы, пошел дальше. Он миновал группку прохожих, ночную фею и потрепанную троицу в красных колпаках – отличительный знак революционной толпы, – пьяными голосами горланившую «Марсельезу».

Дыхание на морозе превращалось в белое облачко, Адриан почти бежал. Он хотел домой, к Кристине, хотел услышать ее голос.

Мороз пробирался под одежду. Кристина, физическая близость с ней стали для него своего рода маяком. К тому времени, когда он добрался до дома, грезы об обладании этой женщиной согрели его.

Адриан проскочил по узкой дорожке во двор. За колодцем стоял хорошо освещенный двухэтажный дом. Они с Кристиной снимали маленький двухкомнатный номер на первом этаже. Разумеется, жилище было тесным и лишенным роскоши, но он каждый раз с нетерпением возвращался туда.

Адриан увидел в окно Сэма Ролфмана. Хорошее настроение тут же пропало.

В дверях появилась Кристина, и Адриан по ее виду понял, что сегодня ему опять придется иметь дело с упрямой натурой. Возбуждение, охватившее его по дороге, начало утихать, когда он вошел в дом.

– Четыре дня я вынуждена была бороться с этим человеком, – сказала она.

Значит, снова Сэм. Ролфман с Кристиной не ладили. Адриан закрыл дверь.

– Ты можешь ограничить свое вмешательство в мою жизнь только тем, что досаждаешь мне, когда бываешь дома? – продолжала Кристина. – Мне надоело жить под твоим неусыпным контролем, когда ты далеко. Я хочу хоть немного пожить своей собственной жизнью… – Кристина осеклась, потом чуть мягче добавила: – У тебя нос красный. Ты пьян или заболел? – И еще мягче: – Что с тобой?

Быстрая смена ее настроения рассмешила Адриана.

– Все в порядке. – Он размотал шарф и снял плащ. Она была восхитительна. И это не переставало его удивлять. Лицо и кружевная косынка в кукурузной муке. Волосы в беспорядке падают на плечи – Кристина не умела обходиться без горничной. Платье помято, на фартуке большое мокрое пятно, наверное, она к чему-нибудь прислонилась.

Подняв глаза к ее лицу, Адриан улыбнулся. В реальности она гораздо лучше любого воображения. Боже, да она просто огромная. Это делало ее непропорциональной, но не лишало привлекательности.

Зачатие, наверное, произошло в июне. Сейчас январь. Кристина, должно быть, на седьмом месяце, круглая, как спелый персик. Адриан подумал, что она выглядит восхитительно. Нежные мысли захлестнули его. Но Кристина сбила их, снова заговорив о его «врожденной бесчестности»:

– Опять соврешь что-нибудь про чертов холод? Или боишься, что я снова поверну это против тебя? Ты плохо выглядишь. Что ты делал эти четыре дня?

Забота в ее голосе снова заставила Адриана улыбнуться. Он увидел, как Кристина, хмурясь, старается подавить ответную улыбку. Он забылся. Она всегда возражала против того, чтобы он улыбался, когда она спорит с ним, называя его улыбку «лживой манипуляцией». Насупившись, он спрятал нежность.

– На море был ужасный ветер. – Взяв со стола книгу, он протянул ее Кристине. – Это тебе.

Когда она подошла, он немного отдернул руку. Кристина шагнула ближе, потянулась… и остановилась, вздернув подбородок.

– Опять начинаешь? – раздраженно спросила она, опустив глаза на его брюки.

Кристина подошла к очагу и, наклонившись, чем-то занялась. Наверное, обедом. Адриан не хотел думать об этом. Он смотрел на покачивающийся перед ним круглый зад. Ему нравились ее свободные движения. Она казалась грациозной даже сейчас, с огромным животом.

Адриан ждал, притворяясь, что греет над огнем руки. И представлял себе ее полнеющую грудь, когда сообразил, что Кристина смотрит на него. Она покраснела и отошла.

Он стоял к ней спиной, руки постепенно согревались над огнем, и на душе немного потеплело. Глупая женщина. Он не видел ее четыре дня. За последние часы он мало о чем мог думать, кроме нее. Судя по вспыхнувшим щекам Кристины, она не так холодна, как притворяется.

– Что это? – спросила она.

Оглянувшись, Адриан увидел, что она держит в руках обе книги.

– Том Гомера для меня, а другая – тебе. Смог достать только в переводе на французский. Это «Трактат об акушерстве» одного английского врача. Считается, что тут точно описан процесс родов. Тебя страшат роды. Думаю, знания уменьшат твои тревоги. Если хочешь, я помогу тебе перевести.

Адриану пришлось приложить немалые усилия, чтобы раздобыть эту книгу. Печатник наконец сумел найти экземпляр. И добавил Гомера в знак любви. Адриан в этом не сомневался. Печатник был добрым приятелем его деда.

– Как мило. Да, я хотела бы, чтобы ты помог мне с фразами, которые я не пойму. Ты очень заботливый.

Адриан повернулся, держа руки за спиной. Кристина что-то говорила о ребенке, о книге, но он не вникал. Он был благодарен, что она со вниманием отнеслась к подарку.

– Вот здесь. Что это значит? – Кристина ткнула пальцем в раскрытую книгу.

Адриан поморщился. Ему очень хотелось подойти посмотреть, что она спрашивает, ответить, обнять и в молчаливом согласии отправиться в спальню. Но так никогда не получалось. Как же он устал от ее категоричных отказов! Тем не менее, он подошел.

Адриан всматривался в предложение, которое она указала.

– Вторая фраза? Да, придется много тебе помогать. Почему бы тебе не почитать в постели? – небрежно спросил он.

– Мы еще не обедали. – Суше ответить Кристина не могла.

– Я не хочу обедать! – вспылил Адриан. – Я хочу тебя! Кристина, давай не будем сегодня играть в кошки-мышки. Пойдем в постель. Я соскучился по тебе. Я хочу…

Захлопнув книгу, Кристина бросила ее на стол и заговорила негромко, но решительно, как повелось в последнее время:

– Помолчи о своих желаниях, Адриан. Я здесь, потому что этого хочешь ты. Я не могу никуда пойти, пока ты этого не захочешь. Взгляни на меня! Думаю, и растолстела я, потому что ты этого хотел. Ты доволен?! – Указав на свой живот, она хотела отойти. Адриан схватил ее за руку.

– Какая ты дурочка, – сказал он и притянул Кристину к себе.

Она попыталась вырваться.

– Нет, Адриан! Попроси меня!

– Ты ляжешь со мной? – Он поцеловал ее шею. – Как я по тебе истосковался! Пойдем в постель, Кристина.

– Нет.

Выйдя из себя, он долго молчал, прежде чем спросить:

– Тогда зачем требовалось, чтобы я просил?

– Ах так? Если у меня один ответ, то зачем беспокоить себя просьбой? Какой ты самонадеянный! Ты считаешь, что всегда все будет по-твоему. Ты требуешь! А если не можешь чего-то сразу добиться… о-о-ох!

Адриан ухитрился просунуть руки под ее юбки.

– Какой у вас роскошный арбуз, мадам. Я бы еще от дюжины не отказался. Вы мне поможете?

– Ах ты, дьявол! Опять за свое! Ох! Ооо! Прекрати. Отвечай! Ты меня от разговора не уводи!

Прикрыв глаза, Адриан покачал головой:

– Ты выше моего понимания, Кристина. Я не понимаю этого разговора. Ни единого слова. – Обняв, он повел ее в спальню, в очередной раз примирившись с протестами.

– Это нечестно, – хныкала Кристина. – Ты же знаешь, что это нечестно. Отпусти меня, – неуклюже сопротивлялась она.

Адриан фыркнул в ответ, потом поцеловал Кристину, придерживая ее голову. Кристина жалобно всхлипнула, но он чувствовал, что она колеблется. Она старалась отстраниться. Но когда их губы встретились, ее рот приоткрылся. Поцелуй стал глубоким. Кристина застонала, все еще пытаясь отступить, обкинуть голову. Адриан ей этого не позволил. В сущности, ничего не стоило справиться с ней и морально, и физически, если она и дальше будет сопротивляться.

Адриан уткнулся в шею Кристины. Ее волосы были чуть влажными, наверное, она их недавно вымыла. Устроив ее на постели, Адриан взмолился про себя, чтобы Кристина не создавала дальнейших трудностей.

Он лег рядом с ней, потом на секунду ослабил руки. Тут же в воздухе замелькали юбки брыкающейся Кристины. Он ухитрился поймать ее лодыжку. Кристина раскачивалась взад и вперед, стараясь сесть в изголовье кровати. Вздохнув, он сел рядом с ней.

– Опять собираешься устроить мне ужасную ночь?

– Ничего я не собираюсь. Ты сам все устроил. Оставь меня в покое.

– Не могу. Когда я вижу тебя, хочу дотронуться. – Адриан попытался обнять ее.

Кристина отстранилась, сложив руки на животе.

Адриан снова притянул ее к себе. Поднял ее волосы, чтобы поцеловать шею. Ее рука легла между его губами и ее шеей. Он поцеловал тыльную сторону ее ладони. Потом повернул ее руку и погладил ладонь, тонкие жилки на запястье. Пытаясь снова обнять ее, он почувствовал, как она напряглась.

– Я не хочу, Адриан. Оставь меня.

Он легко подтолкнул ее, и Кристина, не удержав равновесия, упала на постель. Ее хорошенькое лицо казалось сердитым, но даже в сумраке комнаты было видно, как краска расползается по ее щекам, как поднимается грудь. Ее глаза горели желанием. Адриан видел эти приметы так часто, что узнал их безошибочно.

Его пальцы легко сжали располневшую грудь. Кристина хотела остановить его, но он прижал ее руку к груди. Кристина закрыла глаза и отвернулась. Адриан чувствовал, как тяжело бьется ее сердце.

– И тебе не надоело устраивать эту возню? – пробормотал он. – Когда ты это закончишь? Честное слово, Кристина, какой смысл?

Ее ответом был сердитый взгляд и плотно сжатые губы. Адриан медленно провел большим пальцем по глубокой ложбинке на груди, потом по животу. Кристина снова начала вырываться. Она пыталась приподняться на локтях, но большие мягкие подушки не давали опоры. Огромный живот мешал обрести равновесие. Лежавшая на ее бедре нога Адриана не позволяла откатиться в сторону.

После недолгих бесплодных усилий Кристина, охнув, снова откинулась на спину. Ее волосы скользнули по пальцам Адриана, колыхавшаяся грудь задела его руку.

– Я тебя ненавижу, – задыхаясь, прошептала Кристина.

Но Адриан продолжал нежно бороться с ней, стремясь к удовольствиям, которые надеялся получить позднее. Это была самая эффективная тактика: позволить Кристине выпустить пар, а потом спикировать на усталую возбужденную женщину…

Адриан снова поцеловал ее и предался воображению: юбки задраны, его рука находит ее нагое бедро… В глубине души он удовлетворенно застонал и сильнее прижался торсом к ее мягкой груди.

Кристина явно почувствовала серьезность его намерений. Ее маленькие кулачки отчаянно и бессмысленно забарабанили по нему. Так птицы прилагают безумные усилия, чтобы защитить гнездо от крупного хищника. Адриан поймал ее взлетающие руки. Кристина сердито заворчала. Он прижал ее своим весом.

Тут был один деликатный момент: Адриан не хотел причинить вреда ей или ребенку. Младенец присоединился к отчаянным движениям матери. На минуту Адриан позволил себе удовольствие почувствовать это. Его ребенок двигался между ними в ее животе.

Адриан начал расстегивать ее одежду. У Кристины перехватило дыхание, из горла вырывались сдавленные звуки. В ее сопротивлении появился эротический оттенок. Она пыталась остаться на плаву, погружаясь в болото наслаждения. Кристина застонала. Адриан знал эти звуки.

– Пожалуйста, – бормотала она, но перестала отталкивать его, – пожалуйста…

Классическая двусмысленная мольба. Закинув руки за голову, подняв подбородок, она больше не просила оставить ее в покое.

У Адриана голова пошла кругом. Желание стало неистовым. Его так трясло, что, поднявшись на колени, он не сразу смог справиться с пуговицами застежки.

Потом терзающее нервы ощущение: пока он возился с брюками, Кристина закрылась. От такой безмолвной отповеди Адриан не мог прийти в себя несколько минут. Его легкие работали, как кузнечные мехи.

Но прежде чем Кристина сумела неуклюже выползти из постели, он схватил прядь ее волос.

– Ты уже не такая проворная, милая. – Адриан бесцеремонно потянул ее назад в постель. – Ложись!

Ее голова откинулась на подушку, лицо резко повернулось к нему. Грудь тяжело вздымалась, но в глазах было полное пренебрежение.

– Извини. – Адриан прикрыл глаза. У него вырвался смешок. – Ты играешь со мной. Когда это кончится? Когда я умру? – Он снова вздохнул, стараясь избавиться от жара неизлитой страсти. – Дорогая, я не знаю, что с тобой делать. Когда ты соглашаешься лечь со мной в постель, то полночи воркуешь мне на ухо, а потом доводишь меня до сумасшествия. Этим ты меня злишь больше, чем любыми другими своими выходками. – Адриан уткнулся в ее шею, коснулся щеки, рта. – Ради Бога, позволь мне любить тебя, Кристина, – прошептал он. – Позволь нам обоим порадоваться без этой глупой игры.

Он снова подмял ее под себя. Кто может быть беспомощнее женщины, распростертой под мужчиной, который на голову выше, вдвое тяжелее и может делать все, что пожелает? Ответ поразил его: мужчина, отчаянно желающий, чтобы эта женщина приняла его. Адриан задумался, и уже не в первый раз, кто здесь на самом деле слабый и беззащитный. В какой-то момент он почти отступился. Господи, если она действительно настроена сопротивляться…

Потом что-то, инстинкт или настойчивое вожделение, заставило его наклониться и попробовать на вкус ее ухо, шею, полную грудь. Дыхание хрипло вырываюсь из ее рта.

– Адриан, ты невозможен. Ты когда-нибудь отступишься?

Он не слушал. Ее одежда была расстегнута, юбки задраны. Близость разрушила его самообладание.

Кристина оттолкнула Адриана, но через мгновение ее руки обвились вокруг его шеи, прошлись по мускулистым плечам и спине. Ее протесты стали бессмысленными, веки опустились, ресницы затрепетали, губы приоткрылись.

Адриан принял приглашение с благодарным облегчением. Ощущения закрутились таким вихрем, что он задавался вопросом, не галлюцинации ли это. Кристина была для него наркотиком, сильным, сверхъестественным, стоившим всех неприятных моментов.

Они занимались любовью больше часа и, забыв об обеде, уснули в обнимку.

Это было их обычное воссоединение, когда Адриан возвращался после очередного дела. Кристина любила его. Несмотря ни на что. Адриан давно это знал и понимал, что ее любовью стоит дорожить. Он тревожился, что так привязался к ней, но вместе с тем ликовал. До чего хорошо иметь свободные отношения с такой прекрасной женщиной.

Глава 23

Адриан повыше натянул одеяло и тихо выругался. Холод и боль в желудке разбудили его. Это недомогание, периодически мучившее его в последние месяцы, сегодня разыгралось сильнее, чем обычно.

Пламя в очаге погасло. Шмыгая носом, он вылез из постели, надел свитер, брюки и огляделся: как бы еще согреться? Но больше не было ни одеял, ни дров. Адриан прошел в другую комнату и отломал ножки и спинку стула. Какая разница, все равно осталось всего несколько дней. На следующей неделе в это время он разожжет огонь в дюжине каминов в своем лондонском доме.

В спальне он раздул почти погасшие угли и снова шмыгнул носом. Обломки стула разгорелись, обещая наполнить комнату теплом.

Вернувшись в соседнюю комнату, Адриан начал рыться в сваленных на столе вещах. Он нашел то, что искал: маленький намек на удовольствие. Немного несвежий, но табак.

Адриан вернулся в спальню, но пыхнул сигарой всего два или три раза. Боль скрутила его так, что на глазах выступили слезы.

Сигара полетела в огонь.

– Проклятая боль.

За прошедшие месяцы ему редко удавалось побаловаться приличной сигарой. Выйдя в другую комнату, он взял кусочек сыра. Пустой желудок всегда капризничал сильнее. Он пошел в спальню, пытаясь заткнуть ноющую пустоту сыром.

– Что случилось, Адриан?

– Опять желудок разболелся. Да еще эта чертова погода. У меня из носа течет.

– Твоя ночная сорочка чистая. Она в стопке выстиранного белья. – Слабый уличный свет высветил руку Кристины, указывающую на комод.

Адриан нашел толстую фланелевую сорочку, переоделся и забрался в постель.

– Почему ты проснулась? – спросил он. – Ты в последнее время не очень хорошо выглядишь. – Он похлопал Кристину по животу. – Тяжело спать с таким грузом? Но недолго осталось.

– Самое большее – несколько недель.

– Что? – Адриан хотел посмотреть в ее глаза, но видел в темноте только смутные очертания лица. – Я думал, это произойдет в конце марта.

– Вот тут мы и проверим вашу власть, ваше сиятельство, – рассмеялась Кристина. – Посмотрим, сможешь ли ты приказать младенцу остаться там десять месяцев. Подтолкни меня, мне нужно встать.

С его помощью Кристина выбралась из постели и исчезла за ширмой в углу.

– Считая с июня… – начал Адриан.

– С середины мая, – села на край постели Кристина. Адриан почувствовал, что она улыбается. – Три года с Ричардом, и хоть бы что. А с тобой я стала такая плодовитая.

Адриан заморгал от этой грубости. За последние пять месяцев Кристина стала куда менее чопорной. И гораздо меньше беспокоилась, что думают об этом остальные, включая и его. Расслабившись, Адриан откинулся на подушки. Кристина провела рукой по его груди. Он любил ее прикосновения. И ее позицию. Он помнил других женщин, пытающихся затащить его под венец в менее сложных обстоятельствах.

Кристина, благослови ее Господь, никогда об этом не упоминала. Он чувствовал себя в безопасности.

Улегшись в постель, она застонала.

– В чем дело?

– Спина! Она меня всю ночь мучила. Хоть бы какое-то облегчение… О, как хорошо. О, спасибо.

Адриан разминал Кристине спину.

– Ой,вот здесь, – стонала Кристина. – Да-да, прямо здесь. Ох, как хорошо, Адриан. – Она тихо хихикнула. – У тебя просто нюх на это. – Она вздохнула. – Как все прошло?

– Ужасно.

– Были трудности?

– Нет, просто я сам себя накрутил. Господи, как же я буду рад убраться отсюда.

– Когда?

– На следующей неделе. Двадцать седьмого. Мы отплывем на корабле среди бела дня с группой английских сановников, удирающих отсюда, пока есть возможность. Через пару дней нас внесут в список прислуги неких Уимберли. На следующей неделе в это время мы будем нежиться в роскошной постели в лучшем районе Лондона.

Кристина молчала.

Преднамеренное молчание, решил Адриан. Оно вызвало у него неприятное чувство. Он очень хотел, чтобы Кристина осталась с ним, когда они вернутся в Лондон.

Кристина вздохнула и заметила, что Адриан замечательно справился с ее болью.

– У тебя, несомненно, есть опыт, – добавила она.

Адриан вздрогнул.

– Ты, вероятно, больше понимаешь в беременности, чем я, – продолжала Кристина. – Ты оставался с растолстевшими матерями твоих бастардов? Не понимаю, как ты мог это вынести.

Адриан звонко чмокнул ее в щеку.

– Признаюсь, в беременных женщинах есть своя эротическая притягательность.

– А результаты беременности в виде кричащих младенцев тебя тоже притягивают?

– Конечно, – засмеялся Адриан. – Я люблю детей. Во всяком случае, своих.

– И сколько их у тебя?

– Этот будет шестой. – Адриан устроился рядом с ней.

Повисла долгая пауза, прежде чем Кристина спросила:

– А остальные? Сколько им?

– Близнецам в Корнуолле почти четыре. Дочери, которая родилась в Париже, а прошлой весной переселилась в Шотландию, шестнадцать. Еще есть маленький дьяволенок в Лондоне. – Адриан засмеялся. – Ему восемь, нет, теперь уже девять. Он не по годам развит и похож на меня вплоть до самых неприятных черт. У него есть пятилетняя сестра, очень тихая и чересчур застенчивая, наверное, оттого, что живет вместе с таким сорванцом. Она тоже моя.

Тишина. Потом слабый голос Кристины:

– Я почему-то представляла себе, что все они от разных женщин и не старше двух лет. Кричат. А если ты приходишь навестить, – что, я думала, на тебя не похоже, – эти создания пачкают тебе брюки, тыкаясь в них сопливыми носами, и мазюкают шоколадом твои кружевные манжеты. Не могу себе вообразить, что ты качаешь их на колене. Ты ведь это делаешь? Ты их любишь. И навещаешь.

– Конечно, люблю. – Повернувшись, Адриан оперся на локоть.

К его удивлению, Кристина плакала.

– Какая у нас чудесная большая семья, – тихо произнесла она.

Она попыталась повернуться к нему спиной, но ребенок, приняв сторону отца, удержал ее от этого. Адриан приобнял ее, чтобы поддержать, и ребенок толкнул его руку.

– Ты почувствовала? – спросил он с внезапным удовольствием. – Сильный, чертенок. И на стороне отца. Любить своих детей лучше, чем не любить. – И уже серьезнее добавил: – Плакать нужно, если бы я их не любил. А любовь к детям – это повод радоваться. Я полюблю твоих. Я уверен.

– У тебя двое от одной женщины, – мягко укорила она, – с разницей в три года.

– Элизабет – милая женщина. Актриса в Лондоне. Она была…

– Прекрати! – Кристина наконец сумела повернуться на бок. – Ничего мне больше не рассказывай. Я жалею, что спросила. – Она всхлипнула. – Очень жалею.

– Кристина, – прошептал ей на ухо Адриан, – если дело в количестве, я готов прижить с тобой хоть дюжину. – Он нежно погладил ее живот. – Ты такая прелестная. Ты прекрасна, независимо оттого, стройная ты или толстая. Мне нравится возможность переводить тебя из одного состояния в другое.

– Ты аморальный тип, Адриан Хант, – возмущенно засопела Кристина. – Ты можешь жить с целым гаремом и кучей детишек и не видеть в этом ничего дурного. Тебе это нравится. Ты их любишь! Ты ведь любишь их всех? Всех этих маленьких бастардов. И их мамочек тоже!

– Нет. – Он удивленно нахмурился. – Я не люблю мамашу близнецов. Я не люблю французскую гувернантку, мать моей шестнадцатилетней дочери. А Элизабет… У нас с ней взаимопонимание, которое можно назвать уважением, но это определенно не…

– Ох, кажется, меня тошнит. – Кристина начала вылезать из кровати.

– Глупая ты проказница, – приподнялся он над ней. – Ты так и не высказала, что у тебя на уме. Но я сам скажу: при всей твоей скромности ты меня любишь. Давным-давно любишь. Думаю, еще до Франции. И хочешь знать, каково твое положение по отношению к другим женщинам в моей жизни. Я тебе отвечу. Ты над всеми. Ты выше всех, независимо от того, сколько их было, с детьми или нет.

– Я заметила, как ты выражаешь свою любовь, – сказала она. – Ты любишь меня, Адриан? С кем я имею дело?

Он, задумавшись, вздохнул.

– Ты имеешь дело с мужчиной, который совершенно смущен, – признался он.

– И который найдет любую возможность, лишь бы не сказать о своих чувствах.

Адриан погладил ее по волосам.

– Который напуган, Кристина. И боится, что, кроме необходимости справиться с французскими властями, с людьми, которые молят о спасении, с безумным стариком министром, – не говоря уже о больном желудке и насморке, – ему предстоит снова справляться с любовью.

Кристина долго молчала, потом проговорила:

– Ты только что сказал, что любишь меня?

– Да.

– Как это романтично. Наряду с больным желудком и насморком. – Кристина вдруг рассмеялась и поцеловала его. – Скажи мне это еще раз.

У Адриана снова заныл желудок. Отстранив Кристину, он встал с кровати и задумался, к лучшему ли его признание.

– Не думай об этом, Кристина. Какая разница, люблю я тебя или нет?

– Какая разница?! Как? Куда ты?

– Поищу что-нибудь поесть. Желудок горит так, что, кажется, дыру прожжет.

– В ящике за окном есть молоко. Ты любишь меня, Адриан. Это самое главное на свете.

От того, как Кристина это произнесла, у него земля ушла из-под ног. Адриан знал, что за этим последует, как лиса знает, что следует за лаем гончих. После куска сыра его мутило. Если Кристина еще не передумала, их обоих будет тошнить.

Она в слезах шмыгала носом, когда он вышел в соседнюю комнату. Но, судя по всему, была счастлива. Очень счастлива.

Адриан открыл оконный ящик, размышляя, как лучше выбраться из этой истории. Кристина в спальне говорила именно то, чего он не хотел слышать.

– …мы можем пожениться перед отъездом. Ребенок появится через четыре-пять недель, но лучше не ждать так долго. Почему ты так долго молчал? – заливаясь смехом, продолжала она. – Мы можем отправиться к акушерке прямо из церкви. Ну и разговоров будет!

Кристина продолжала без умолку тараторить. Застрелиться, что ли? Какого черта он ей это сказал?

Адриан побрел в спальню. Несмотря на мороз, его прошиб пот, холодный, липкий. Он вытер рот рукавом и порылся в поисках носового платка.

– Что ты молчишь, Адриан?

– Чистые носовые платки есть?

– Где-то есть. Подожди, я тебе помогу.

Она рылась в стопке выстиранного белья, когда он выпалил:

– Я не хочу жениться на тебе!

Кристина выпрямилась и отступила:

– Господи, почему? Ты так любишь заводить бастардов?

– Я не люблю заводить жен.

– Ты глупый… – Бросив ему платок, она села на край постели. – В этом нет никакого смысла. По сути, ты содержишь трех жен. Ты сказал, что не любишь других и любишь меня. Если ты любишь меня, тогда…

– Не цепляйся за это. Я же сказал, это не имеет значения. Меня вполне устраивает любовь к незамужней женщине. Это… это трудно объяснить, Кристина.

– Разумеется, трудно, – фыркнула она. – Объяснить твой брак десятилетней давности.

Как скверно с ее стороны ударить в больное место.

– Я не хочу об этом говорить, – с расстановкой сказал Адриан.

– Я знаю. – Кристина не собиралась оставлять эту тему. – Ты как-то намекнул, что развод был тяжелым. Это было ужасно?

– Чудовищно. Жена развелась со мной по самой отвратительной причине, которую только могла изобрести.

– Из-за супружеской неверности?

Адриан усмехнулся. Логичное предположение и в формальном смысле верное. Но не по духу.

– Я хотел развестись, – объяснил он. – Мне, двадцатитрехлетнему глупцу, казалось, что достаточно завести тайную интрижку, чтобы дать жене повод для развода. Но Маделин заупрямилась. Тогда я стал действовать открыто и завел очередной роман. Потом еще. – Адриан втянул в себя воздух и шумно выдохнул. – Это превратилось в неистовство. Чудо, что я не подхватил какую-нибудь болезнь. Хотя в определенном смысле я подцепил заразу: я заразился дурной славой и позором. И прежние поступки до сих пор бросают тень на все мои дела. Я так и не смог от этого отделаться.

Он откинулся назад и закинул руки за голову. Ему вдруг стало легко говорить об этом.

– Газетчики ликовали, – продолжил он. – Граф не только разводится, но разводится со скандалом. Ты себе представить не можешь, что началось. Маделин затеяла судебное разбирательство. Я продолжал в том же духе: пьянство, безумства, масса женщин, и почти все это на публике. Она злилась, а я от этого был счастлив. Официально развод Маделин ничего не дал. Английские законы в некотором отношении благословенно несправедливы. Против нее было два факта: она француженка и она женщина. Это фактически оставляло владения и богатство под моим контролем, независимо от ее рассказов о моих поступках. Маделин добилась развода, но ничего больше. Она вернулась во Францию, и с того дня, как были подписаны бумаги, я ее больше не видел.

Кристина тихо вздохнула.

– Тебя сосватали? – прошептала она.

– Нет.

– Ты любил ее?

– Да.

– И до сих пор любишь?

На размышления не потребовалось и секунды.

– Нет. Я люблю тебя. И впервые за десять лет чувствую, как хорошо снова влюбиться. Более чем хорошо, – мягко добавил он.

– Тогда женись на мне, Адриан.

А он-то думал, что его история испугает Кристину.

– Не могу.

– Можешь…

Адриан воспользовался последним козырем:

– Это был английский развод, Кристина. Моя жена католичка. Во Франции я все еще женат на ней.

Он почувствовал, как Кристина, перекатившись на бок, отвернулась от него.

– О Господи! – простонала она.

– Кристина, – пытался втолковать ей Адриан, не понимая, что происходит в ее уме, – в лондонском обществе не считается позором быть моей любовницей. У моих детей хорошая жизнь. Брак – это ненужные осложнения…

Повернувшись, она ударила его по носу. Адриан чихнул.

– Черт бы тебя побрал, Адриан Хант. Мой отец не для того меня учил и воспитывал, чтобы я украшала собой твой личный бордель! Я не для того появилась на свет, чтобы рожать бастардов!

– А как ты планировала жить до сегодняшнего дня? Теперь, когда ты кое-что из меня выудила…

– Ты надутый осел! – прошипела она. – Неужели ты думаешь, что я без возражений собиралась вернуться в Лондон и зажить там с тобой?

– Нет, я ожидал…

– Я планировала оставить тебя, болван! При первой же возможности! Я собиралась уехать туда, где ни одна душа ни о чем не догадается, сочинить подходящую историю, собрать остатки собственного достоинства и устроить приличную жизнь для себя и ребенка…

– Оставить меня? – хрипло перебил Адриан.

– Да! Неужели это так трудно понять? Что женщина может предпочесть душевный покой и хоть немного чести твоему снисходительному покровительству?

– Оставить меня? – повторил он, не в силах вникнуть в смысл ее слов. – Прошлым летом в Гемпшире ты с удовольствием принимала мое снисходительное покровительство.

– Ох и глупый ты человек…

– Я глупый? Ты прошлым летом открыто была моей любовницей и не скрывала своей радости. Ты смотрела вперед, ожидая продолжения событий, а не их окончания. Будь любезна, объясни, что теперь изменилось? Какая разница?

– Шесть месяцев и ребенок в животе. – Но Кристина на этом не закончила. – Я весь август старалась, Адриан. Я хотела быть такой, как однажды посоветовала мне Эванджелин: брать счастье, которое предлагает судьба. Но я не смогла. Я пыталась и потерпела поражение! Всякий раз, когда ты прикасался ко мне, я чувствовала себя шлюхой. Каждый раз, когда ты командовал и помыкал мной, я чувствовала себя подневольной крестьянкой. Я хотела быть достойной твоего имени, быть равной тебе, понимаешь? Если бы ты дал мне только имя, но не любовь, я была бы несчастна! Но ты любишь меня. Женись на мне. Иначе мне остается другой вариант: начать все сначала без тебя. Этот выбор ужасен, но это лучше, чем ненавидеть и тебя, и себя.

У нее перехватило дыхание.

– Ох, Адриан, – продолжала Кристина, – как же ты не видишь разницы? В Лондоне о тебе идет дурная слава. Я никогда не отмоюсь, если ты меня бросишь. И останется ребенок, который, благослови Господь его душу, заслуживает хоть немного того, что хотел для своих внуков мой отец; возможность открыто смотреть людям в глаза. А этого не будет, пока я не уеду, чтобы устроить ему нормальную жизнь. И себе… – Она осеклась и шумно вздохнула. – Господи, ты опять молчишь! Я понимаю, что все это звучит как продуманный ультиматум. Но это не так.

– Это звучит как шантаж. Черт побери, Кристина, ты не можешь оставить меня! Я этого не позволю!

– Так может говорить только муж. Или похититель. Кем ты предпочитаешь быть в Англии?

– Похитителем. И я действительно сделаю это. – Адриан повернулся, подмяв ее под себя.

– Ты безнадежен, – с досадой сказала Кристина. – Ты это понимаешь? Тебе невозможно помочь.

Он обнял ее, ободренный этим признанием.

– Значит, все решено. Ты никуда не денешься. А теперь хватит глупых разговоров. Соберись с силами, – он деланно рассмеялся, надеясь, что смех звучит легко, – я снова собираюсь тебя изнасиловать.

– Нет.

Улыбка исчезла с его лица. Адриан стиснул зубы.

– Нет, – повторила она, – никакого насилия. У меня осталась только неделя. Дальше мне нужно быть сильной. И я хочу насладиться своей слабостью. Люби меня, Адриан, я хочу этого. – Он почувствовал, что Кристина тихо заплакала. – Отчаянно хочу.

Она тянула его на себя, пока он не начал сопротивляться. Когда она распахнула халат и потянулась к его сорочке, Адриан поймал ее руку.

– Черт возьми, Кристина, ты собираешься всю неделю меня так изводить? И под конец становиться чуть сговорчивее и бросать сладкий кусок? Эта угроза…

– Поцелуй меня. Никаких угроз, честно. Я люблю тебя.

– И ты не оставишь меня. Я хочу слышать, что с твоей безумной затеей покончено.

– Адриан, – умоляла она.

Он хмуро молчал.

– Оставь свои властные манеры, мой милый граф, – тяжело вздохнула Кристина. – Успокойся. Я не собираюсь дразнить тебя и заставлять делать то, чего ты не хочешь. Поднимайся. Ребенок шевелится.

Адриан колебался. Ему не хотелось отрываться от Кристины. И вдруг он вспомнил, что срок родов гораздо ближе, чем он предполагал. Его охватило чувство вины.

– Ну же, – нетерпеливо торопила она. – Я дышать не могу, когда вы оба на меня давите. Вставай.

Адриан неохотно поднялся. Кристина повернулась на бок и снова потянула за его сорочку. Он схватил ее холодные пальцы, коснувшиеся его теплого живота.

– Ты ведь не собираешься бороться со мной? – хихикнула Кристина и, оттолкнув его руки, оседлала его. – Ну, теперь я вами займусь, молодой человек. Как вам известно, я безжалостна. Вы готовы выдержать это?

– Для вас, мадам Ла Шассе, я готов на все. – Адриан обнял ее. – И готов сказать, что люблю тебя. Страстно люблю.


Все кончилось странно. Кристина снова заплакала. Он никогда ее не поймет, подумал Адриан, никогда. Но слезы были недолгие и тихие, и он позволил Кристине думать, что ей удалось скрыть их. Потом она уснула рядом с ним.

До рассвета Адриан держал ее в объятиях, чувствуя удовлетворение и покой.

Какая радость, что она сдалась. Физическое удовлетворение, сильное, здоровое движение его ребенка между ними, уверенность, что все идет так, как он задумал, – все это наполняло его счастьем. И в то же время он чувствовал, что здесь какая-то ошибка. Ужасная ошибка. Но какая?

Нахмурившись, Адриан смотрел на влажные рыжеватые ресницы Кристины, золотисто-рыжие волосы, разметавшиеся по подушке. У него сдавило грудь. Он действительно любит ее. Какой удар! Это делает его беспомощным и уязвимым.

Он осторожно вытер влагу вокруг ее глаз. Глупые слезы.

Его вдруг осенило.

С нарастающим волнением Адриан понял, что нашел ошибку. Кристина несчастна. Ее попытка скрыть это была великодушной, но не сулила ничего хорошего.

Печаль, должно быть, глубоко засела в ней и сильно мучила. И причиной всему он. Он эгоистично поставил свои страхи выше ее счастья и поступает как отвратительный деспот, хуже, чем свергнутый король Франции. Неудивительно, что она восстала!

Адриан погладил волосы своей «маленькой революционерки». Он был ошеломлен незнакомым чувством, охватившим его. Довольно перебирать прошлое, пора думать о будущем. Он любит Кристину. И женится на ней. Да, он сделает ей предложение. Сделает это по всем правилам, потешив романтические представления прагматичной дочери юриста. Он найдет подходящий момент и произнесет полагающиеся слова.

Поддавшись порыву, Адриан поднялся и принялся рыться в нижних ящиках комода. Он нашел, что искал: галстучную булавку, которая каким-то чудом пересекла пролив. Именно ее Кристина использовала как оружие. При свете раннего утра Адриан написал записку и скрепил ее тоненькой шпагой. Блеснул бриллиантовый эфес. Это будет чудесный сюрприз. Адриан сунул записку в карман плаща. Он отправит ее сегодня. Письмо будет ждать их, когда они вернутся в Англию.

Не в состоянии больше спать, Адриан поднялся и оделся. Счастье переполняло его.

Перед отъездом надо еще уладить массу дел. Радость и энергия так переполняли Адриана, что, выбравшись на улицу, он едва удерживался от крика. Он налетел на кукольника, уронив куклы в снег. Пританцовывая, Адриан поднимал их и с энтузиазмом извинялся. Потом побежал в кафе завтракать. Он чувствовал себя замечательно. И любил весь мир. Видит Бог, Кристина Пинн ему подходит! Ему хотелось кричать об этом. Из него получится хороший муж. И хороший отец их ребенку. Нет, детям! Мысль о законных наследниках радовала его все больше. Адриан свернул за угол. И застыл.

Кафе окружили добрая дюжина национальных гвардейцев и почти столько же жандармов. Слишком много для обыска. Учитывая, что сегодня в девять утра голова Людовика упадет в корзину, тут не должно быть ни гвардейцев, ни полицейских. Значит, что-то важное отвлекло их от толпы на площади Революции.

Нахмурившись, Адриан отступил в тень здания. Из дома донесся хриплый крик Колетты.

– Какой еще граф? Да можете весь дом вверх дном перевернуть, если хотите, – верещала она. – Нет тут мерзкого англичанина. И никогда не было! Бюрократы проклятые! Нет, ваше описание мне никого не напоминает! Вы знаете, сколько народу тут каждый день бывает? И какого дьявола этому безумному англичанину тут делать? Нет, не знаю я никакого Ла Шассе…

Прижавшись к холодной каменной стене, никем не замеченный, Адриан начал вносить поправки в свой главный план.

Глава 24

Кристина проснулась поздно. Она лежала, радуясь тихому снегу за окном, уюту постели. Адриан, кажется, нашел дрова. Ей не хотелось вылезать из-под одеяла. Потом, как огромная непрошеная тень, ее накрыло воспоминание о ночном разговоре. Оно погубило всю радость. Слова Адриана «Я люблю тебя, но…» выстудили тепло комнаты, а потом и удовлетворение, которого Кристина с такой болью добилась.

Все эти месяцы она точно знала, что намерена делать, думая только о себе, о том, как сможет пройти через это. То, что она мучает Адриана, не слишком ее волновало. Кажется, теперь все сильно усложнилось.

Она вяло поднялась. В ней не было ни легкости, ни энергии, которые переполняли ее вчера вечером. Без Адриана она чувствовала себя старухой. Ответственность угнетала больше, чем тринадцать килограммов, которые беременность добавила к ее весу.

Ребенок шевельнулся. Он толкался сильно, как крупный зверек в тесной клетке. Она скоро встретится с этим маленьким незнакомцем, который, кажется, живет собственным умом и сам решает, когда толкаться, когда крепко спать. Ребенок все решал сам. Совсем как его отец. Кристина слабо улыбнулась и погладила живот. У нее будет ребенок Адриана, это все еще изумляло ее.

Она даже не подозревала о такой возможности, когда в августе упала в обморок. Адриан немного озадаченно и тревожно поглядывал на нее, когда она от мучительной рвоты перегибалась через борт еще не отплывшего корабля. И тем не менее она не думала о беременности. Ведь она бесплодна! Это приговор нескольких докторов.

Когда Адриан забрал ее с палубы и отнес в свою каюту, кое-что стало проясняться.

– Ты можешь это почувствовать здесь. – Адриан смотрел на нее, прижимая руку к низу ее живота. – Ты действительно не притворяешься? Ты правда ничего не понимаешь?

Она изумленно смотрела на него, стараясь подавить очередной приступ тошноты.

– Чего не понимаю?

Он покачал головой и даже имел дерзость улыбнуться:

– Ты же беременна, Кристина. Как ты можешь этого не знать?

Она смутилась, сконфузилась, дурнота навалилась с новой силой.

– Я не могу забеременеть, – простонала она.

– Оказывается, еще как можешь. – Адриан недоверчиво хмыкнул, потом, запрокинув голову, расхохотался. – Тоже мне бесплодная! Должно быть, это произошло в середине лета.

– Ты счастлив! – Она сердито толкнула его.

– Нет. Честное слово. – Он продолжал смеяться, а потом – вот негодяй! – добавил: – Я думал, ты в безопасности.

Как же, в безопасности! Она никогда не была с ним в безопасности. С самого первого момента. И до последнего. Есть только один выход – расстаться с ним.

Для этого ей очень нужно помнить все худшие стороны Адриана, помнить свой гнев и возмущение. Но после прошлой ночи все безнадежно запуталось. То, что он любит ее, казалось невозможным, ужасным, восхитительным. Это слишком страшно, чтобы быть правдой. Ребенок… Адриан придет в ярость, если его лишат ребенка. Кристина только прошлой ночью поняла это. Он с великой нежностью говорил о своих детях. И будет тяжело переживать потерю этого ребенка, которого так хотел.

Звук быстрых шагов заставил Кристину повернуться. Должно быть, Адриан. Шаги замерли перед дверью, задрожавшей под ударами кулака.

– Мадам Ла Шассе! Мадам Ла Шассе! Где ваш муж? Он приходил прошлой ночью? – ревел по-французски голос за дверью.

Кристина открыла дверь.

– Что за спешка, месье Ле Сент? – Кристина только пару раз видела этого человека, но встретив его однажды, невозможно было забыть ни его, ни его имя. – Да, месье был здесь, но рано ушел…

Ле Сент бросился мимо нее в комнату, огляделся, потом кинулся в спальню, словно ожидая кого-то найти. Вернувшись, он схватил Кристину за руки и заговорил, обдав запахом чеснока и рома:

– Это он Безумец! Вы можете поверить? Он, говорю вам! Я это точно знаю. Но… ох, Пресвятая Дева… и комитет тоже знает. Главный комитет!

– Что?

– Это правда! Они выдали ордер на арест. Вы знаете, что он английский лорд? Бог мой! И перечислены все его приметы, вплоть до… – Взглянув на Кристину, Ле Сент замялся и закончил: – Вплоть до ногтей на ногах. Жандармы сегодня утром все кафе вверх дном перевернули. Они придут за ним сюда, это дело нескольких часов или даже минут. Когда я уходил, гвардейцы ломали столы, стулья, били окна, бутылки, колотили подвернувшихся под горячую руку. Вам нужно уехать, собирайтесь…

Оба застыли. С улицы доносились голоса, к дому бежали люди. Дверь резко распахнулась.

Кристину охватила паника. Появился Адриан. Озабоченный, поглощенный делом, сосредоточенный, но целый, невредимый и свободный. Его не задержат, сказала себе Кристина, он выкрутится.

Она получила инструкции. Три короткие английские фразы среди отрывистых и быстрых указаний на французском, которые Адриан давал собравшимся вокруг него друзьям.

– Возьми, что тебе нужно. Ты уезжаешь. Сию же минуту. – Он повернулся к Сэму Ролфману. – Отвези ее в коттедж. Там безопасно. Останься с ней.

Кристина, нахмурясь, переводила взгляд с Адриана на Сэма. Казалось, все в комнате говорят одновременно.

– Нет… – начала она.

Тревога вылилась в эгоистичное русло. Почему такая спешка? У них еще неделя…

– Адриан, – пыталась она вмешаться в разговор. Адриан на французском резко и быстро давал указания, обращаясь то к одному, то к другому. – Адриан, я хочу подождать…

Он отмахнулся и быстро закончил разговор с друзьями. Потом одарил ее деланно беззаботной улыбкой, которая не слишком ему удалась.

– У меня будет тяжелый день. А ты не можешь бегать так же быстро, как я, дорогая. – Адриан похлопал ее по животу.

– Не шути. Мы спрячемся. А ночью улизнем.

– Сэм отвезет тебя в очень милое место, где ты подождешь меня. Конечно, мы спрячемся. Мы проведем чудесный день в коттедже, куда Сэм отвезет тебя. А потом удерем через Испанию. План изменился, Кристина. Не беспокойся. – Снова улыбка. – Это безопасно. А теперь иди.

Он повернулся к ней широкой красивой спиной. Кристина вдруг вспомнила шрам, обвивавший его тело, – напоминание о том, как он недооценил французов. Опустошающий холодный страх охватил ее.

Адриан обернулся, она припала к нему. Он погладил ее по волосам и сильнее прижал к себе. И говорил, говорил. Они стояли так несколько минут. Он уговаривал, поглаживал ее по голове, по плечу, Кристина с дурным предчувствием цеплялась за него. Все произошло так быстро и так плохо.

Оставив его, она пошла в спальню. Взяла документы, одежду, какие-то мелочи, немного вещей для Адриана. Он почему-то высыпал все из нижнего ящика на пол. Кристина вытащила из кучи чистую рубашку, брюки и увидела то, что было в самом низу. Шарф. Красный шарф. Почему он хранил его? Скривившись, Кристина швырнула его под кровать. Когда она вернулась в соседнюю комнату, Адриан говорил по-английски:

– …возьми эти бумаги и отправляйся в дом моего деда. Арестуй его. Размахивай саблей, как настоящий гвардеец, и хватай все, что, на твой взгляд, может ему пригодиться. Но чтобы у него не возникло ни малейшего подозрения, что ты собираешь его вещи. И что я имею к этому отношение. Арестованный, он притихнет. Да, и следи за его тростью, а то переломает тебе кости без всякого сожаления.

– Адриан, – снова попыталась привлечь его внимание Кристина. – Что случилось? Почему ты не едешь с нами?

Он поцеловал ее в макушку.

– Если бы у меня было время объяснять… Все. До встречи. Вечером поговорим.

Казалось, это было сигналом остальным. Все заторопились.

Когда Кристина пошла к двери, Адриан поймал ее за руку. Он потянул ее назад, а когда они скрылись за дверью, обнял и поцеловал. Драгоценные секунды. Роскошные секунды. Его тело было неистово требовательным. Кристина чувствовала его дрожь и не сопротивлялась.

Было так легко сойти с ума рядом с ним. Его тело напряглось, язык скользнул ей в рот. Ее обдало жаром, колени ослабели. Вся логика и здравомыслие растворились в этом пожаре.

Его губы спустились по ее шее к груди, дыхание стало тяжелым.

– О Господи! – пробормотал Адриан. Шумно вздохнув, он коснулся губами ее виска. – Сегодня вечером, – сказал он, – ничто на этой земле не оторвет меня от тебя, Кристина. Ты должна знать это.

Она слабо улыбнулась:

– А если ты окажешься под землей? Именно этого я боюсь. Держись… пожалуйста.

– Я постараюсь.

Глава 25

Сэмюел Ролфман был абсолютно предан Адриану. Он необычайно его любил, уважал его ум и видел благородство характера там, где другие видели лишь бесхарактерность аристократа.

Сэм чрезвычайно раздражал Кристину. Он соглашался с Адрианом фактически во всем. А это автоматически означало, что Кристина перечила каждому слову Сэма. В результате Сэм предпочитал молчать, он был не из тех, кто препирается.

Обычно он держался от Кристины подальше и предпочитал выйти под снег на улицу, чем оставаться с ней в одной комнате и отвечать на вопросы, которые были большей частью риторическими.

Они преодолели все трудности отъезда из Парижа и полчаса назад предъявили свои паспорта на границе города. Это была сомнительная и опасная затея. Их проверяли и перепроверяли, перетряхивали вещи. Даже проверили, настоящий ли у Кристины живот. Кристина только сейчас вздохнула с облегчением и начала раздраженно поглядывать на спутника.

– Вы сказали, когда мы выберемся из Парижа, я смогу задать свои вопросы, – начала Кристина. – Куда мы направляемся и почему они так интересовались мной?

Сэм взглянул на нее, явно не желая начинать разговор.

– Французы ищут одного англичанина. Они знают, что он приехал под именем Ла Шассе.

– Это я и сама сообразила. И они знают, что у него есть женщина?

– У них есть достаточно точное ваше описание.

– Тогда почему они нас пропустили?

Он пожал плечами:

– В их информации, несмотря на всю ее точность, есть одно упущение. Описание Адриана поразительно точное и подробное: маленький шрам на верхней губе, привычки, образование, вплоть до того, что он читал в университете… Мы все были потрясены, когда сегодня утром увидели листовку.

– Господи! Это сделал кто-то из близких.

– В вашем описании, достаточно полном, упущена одна большая деталь. – Сэм взглянул на ее талию. – Они ищут тоненькую, очень стройную англичанку.

– Они не знают, что я беременна?

– Эта возможность не приходила им в голову.

– Но я англичанка. Это меня выдаст.

– Мы надеемся, что нет. В вашем паспорте указано, что вы бретонка. Вы говорите на местном наречии, на плохом французском со смешным акцентом. В Бретани сотня разных диалектов. Судя по тому, что мы выбрались из Парижа, вы сдали экзамен.

– Куда мы едем? Почему? Кто главный кандидат в предатели? Это должен быть кто-то, кто хорошо знает Адриана.

Сэмюел молчал и смотрел прямо перед собой.

– Кое-кто подозревает вас.

– Адриан, – уныло сказала Кристина.

– Нет.

– Но он ведь меня не защищает?

– Он сказал, что не имеет значения, предали вы его или нет. У меня сложилось впечатление, что он думает, будто вы шепнули пару слов властям. Вы это сделали?

У Кристины упало сердце.

– Нет. – Только теперь она поняла, какие чувства вызывали у Адриана ее бесконечные придирки. – И не сделаю, – добавила она.

Повозка покачнулась влево, потом вправо. Кристина уцепилась за руку Сэма.

– Некоторые хотели оставить вас. – Он помолчал, давая Кристине время осознать эту мысль. – Адриан об этом и слышать не хотел. Он сказал что-то о том, что любовь дает привилегии. Вам это понятно? – Кристина покачала головой. – Адриан сказал это немного печально. И властно, словно для того, чтобы никто не оспаривал вашего права убить его, если вы решите это сделать. Мне это показалось безумием. Но он, похоже, думает, что в этом есть смысл.

– Он во многом видит смысл, который ускользает от меня. Когда все началось?

– Сегодня утром. В кафе, где Адриан обычно завтракал…

– Он не завтракает.

Сэм взглянул на нее. Кристина видела, что его отвращение к спорам борется с неодолимым желанием сказать правду.

– Он завтракал, пока мы каждое утро совещались. Мы встречались в кафе.

– Он не любит яйца.

– Да, – кивнул Сэм. – Немного сыра, хлеб. Иногда ветчина. Или фрукты. Владелица кафе приберегала то, что он любит.

– Мне следовало бы догадаться.

– О чем?

– О ней.

Сэм ничего не сказал, хотя Кристина чувствовала, что он едва сдерживается.

– Она друг и сегодня спасла его от облавы. Для нее это немалый риск. Ей это дорого обошлось.

– Я уверена, что она получила компенсацию.

– Это все ваша стряпня! – взорвался Сэм. Он дернул вожжи и прищелкнул языком, подгоняя лошадей. – Дело не в женщине. Адриан относился к ней с повышенной любезностью, и только. Вы готовите по-английски, а у него французский вкус.

– Так он каждое утро удовлетворял свой французский вкус с этой женщиной…

– Мадам, – возмутился Сэм, – Адриан всего лишь не хотел без нужды ранить ваши чувства. Он…

– …лжец и актер. Он превратил притворство в настоящую науку. Как выдумаете, почему он действует так успешно? Потому что может притвориться кем нужно, как хамелеон. Сэм, как долго вы его знаете?

– Наверное, лет двадцать.

– Достаточный срок, чтобы узнать его слабые стороны.

– А как долго вы его знаете? – Это был не вопрос, а обвинение.

Тяжело вздохнув, Кристина положила руку на живот.

– Достаточно долго. Перемирие, Сэм, хорошо? Я знаю его иначе, чем вы.

– Но это не мешало вам иметь с ним дело.

Кристина собралась было защищаться, но повозка снова подпрыгнула, и она замолчала. После паузы она спросила:

– И где же сейчас его сиятельство? И куда он нас направил?

– Его сиятельство, – выразительно подчеркнул Сэм, – отправляет кучу народа домой, в Англию. Мы с вами едем в тайное убежище в Нормандии, которое он держит для таких целей. Он подготовил к отъезду тридцать пять человек, включая тринадцать «кабрелей». И чтобы ничто не помешало их побегу, он один петляет по оживленным улицам Парижа, отвлекая на себя гвардейцев, жандармов и наемных агентов.

– Он… что?

– Адриан один. Он умышленно подпустил преследователей достаточно близко, чтобы они предвкушали победу, но все-таки рассчитывает ускользнуть.

– Остальные в опасности? – спросила Кристина.

– У французов есть неполный список. Но пока никого не арестовали. Они преследовали нас все утро, надеясь, что мы приведем их к Адриану. Ясно, что он им нужен больше других. Вы или его дед нужны им только для того, чтобы выманить Адриана.

– Сэм, как это все началось? Вчера все предвещало тихий спокойный финал. Кто? Кто это сделал?

– Мы много об этом говорили. Но ничего точно сказать невозможно.

– А что думает Адриан?

– Он довольно давно подозревал, что есть какой-то шпион. В прошлом мае или июне появилась француженка, которая просила помочь спасти родственника. Она много выведала, прежде чем исчезнуть.

– Да, я живо это помню.

– Есть вероятность, что она снова начала действовать. Но это не объясняет, как они узнали о вас.

– А что вы думаете, Сэм?

Он замялся.

– Адриан немного сердится на меня за такое предположение. Но есть и такие, кто разделяет мое мнение.

– И каково оно?

– Томас Лиллингз.

Это был шок.

– Томас?! – рассмеялась Кристина. – Адриан прав, это нелепо. Вы знаете, как давно Томас и Адриан дружат? С детства…

– Да.

– Мы не видели Томаса с…

– Это вы его не видели. Адриан видится с ним регулярно. Он передает ему эмигрантов на границе и в море. Томас возглавляет операцию с той стороны. Адриан спасает несчастных здесь, Томас устраивает их в Англии. Но между ними есть разногласия.

– Сэм, это глупо…

– Но это правда. Адриан сказал, что Лиллингз не доведет их разногласия до такой степени, что подставит его под топор палача. И еще он сказал, что в любом случае Лиллингз не впутает в это дело вас. Лиллингз очень заботится о вас. Он спрашивает о вас при каждой встрече.

Возникла пауза, которую неубедительно заполнила Кристина:

– Мы с Томасом друзья.

– Возможно, большие, чем выдумаете.

– Не понимаю.

Снова Сэм замялся, но потом оставил сдержанность.

– Лиллингз выдал себя больше трех месяцев назад. Он случайно узнал, что вы беременны. Адриан ему этого не говорил. И понятно почему. Когда отец вашего ребенка поднялся на борт, Лиллингз ударил его в лицо. Без предупреждения, без объяснений. Адриан, думаю, до сих пор не примирился с этой атакой.

– Он никогда ничего не говорил…

– Но держу пари, что однажды пришел домой с разбитым ртом.

– Да, это было, – вздохнула Кристина. – Он сказал, что его ударило бревно.

– Действительно, бревно, – фыркнул Сэм. Тянулись секунды неловкого молчания, потом Сэм сказал: – Но, как я говорил, Адриан защищает честь друга.

– Не надо, Сэм.

– Но он не глуп. Он приказал Лиллингзу вернуться в Англию и сидеть там. К большому неудовольствию Лиллингза. – Сэм снова щелкнул языком, подгоняя лошадей. – Сзади есть одеяла, – сказал он. – Дорога дальняя. Почему бы вам не поспать? Там еще есть несколько яблок. Их прислала Колетта.

– Колетта?

– Хозяйка кафе.

– Гм… Очень мило с ее стороны.

Глава 26

Маленький по размеру коттедж нельзя было назвать логовом Безумца. Элегантный интерьер резко контрастировал с внешней простотой типичного нормандского дома, затерянного в глухой провинции. Кристина тут же безошибочно определила, что на всем лежит отпечаток вкуса английского графа.

Узкая передняя представляла собой длинный коридор с рядом латунных крючков на стене. Сейчас на первых двух висели плащ, шляпа и шарф Сэма, на третьем – тяжелая накидка и шаль Кристины. Дальше по одну сторону дома располагались спальни, по другую – большая гостиная и кухня. Гостиная была чудесная, с большим камином, рядом с которым стояла огромная плетеная корзина для дров, кованые старомодные каминные щипцы, мех и кочерга. Камин казался центром комнаты, все было обращено к нему. Рядом с ним стояли два чудесных кресла-качалки из резного красного дерева, сулившие покой.

Комната чрезвычайно понравилась Кристине. Перед камином лежал плотный темный коврик местного производства, защищая персидский ковер, покрывавший пол. Стоявшие в буфете тарелки и чашки были расписаны жанровыми сценками в красновато-коричневых тонах, которые предпочитали старые голландцы. По комнате расставлены маленькие столики. Можно было пить чай у окна, перед камином или в укромном уголке за проходом, ведущим в кухню. И все-таки комната казалась нежилой. В ней не хватало газет Адриана, листков бумаги с набросками французских стихов, книг и рукоделия Кристины. Хотя все остальное было. Комната была готова в любую минуту принять гостей. Ее размеры, обстановка, сами стены, казалось, создавали не только чувство комфорта, но и ощущение покоя – для глаза и души.

Во всяком случае, так ее восприняла Кристина. Ей нравился этот дом, так же как нравилось умение Адриана в самых неприятных обстоятельствах устраиваться со вкусом.

Она скучала по нему.

Ей нужно было помещение, в котором во всем, от пола до потолка, не чувствовался бы его вкус.


Кристина уже несколько часов сидела в качалке у камина глядя в окно, выходившее на подъездную дорогу. Адриан задерживался.

Они с Сэмом молчали. Тишина стала мирным соглашением между ними. В комнате было тепло, она словно светилась дружелюбным весельем. Лишь окно не скрывало правду жизни и казалось темным квадратом на фоке красивых обоев. Порой ветер швырял в окно горсти снега, и это казалось шуткой дурного вкуса. В движении снежинок за стеклом мерещилось возвращение Адриана, но непогода только создавала ему новые сложности. Шел густой снег. Хоть Кристина и сознавала, что это всего лишь игра света и тени, но за последний час у нее не раз подпрыгивало сердце, ей казалось, что она видит Адриана. Но видение исчезало, и только снежинки лепились к оконной раме.

– Почему бы вам не прилечь? – Сэм вышел из спальни. – Он разбудит вас, когда приедет, я уверен.

– Пора бы ему уже быть здесь.

– Не обязательно… – Сэм подошел к камину и подбросил новое полено. – Я сложил ваши вещи в передней спальне. Она маленькая, но я уверен, что Адриан захочет видеть из окна, что происходит перед домом и по сторонам. – Сэм помолчал, словно подбирая слова. Будто слова могли преодолеть заточение, в котором они оказались. – Конечно, это только мои предположения. Знаете, он никогда не претендовал на какую-нибудь комнату. Он очень внимательно выбирал подходящее место, дом. Потом тщательно его обставлял, содержал. Но никогда не давал понять, что будет здесь жить.

Кристина понимала, что Сэм сам себя уговаривает и убеждает.

– Хотите чаю? – Она тяжело поднялась с кресла. – Я приготовлю.

Кристина занялась обычной возней с чайником, чашками, блюдцами. Нашла сахар. В ящике за окном было даже молоко.

– Кажется, кто-то едет, – сказал из гостиной Сэм.

Кристина подошла к двери. Чашки с горячим чаем позвякивали на подносе, который она держала в руках.

– Держитесь естественно, – предупредил Сэм. – Когда горит лампа, снаружи гораздо лучше видно, что творится в доме, чем наоборот.

Она поставила поднос на столик рядом со своим креслом и встала за спиной Сэма.

Дом стоял в неглубокой долине. Подъезды к нему вели по долгим пологим склонам. Снег прекратился. Открытое пространство хорошо передавало звуки. Присмотревшись, можно было увидеть в отдалении серый силуэт повозки.

– Займитесь чем-нибудь, – сказал Сэм Кристине, участливо коснувшись ее руки. – Чем-нибудь обыденным. Это может быть кто угодно.

– Адриан…

– Нет. Если только он не лежит связанный по рукам и ногам на дне повозки. В таких возят узников.

Услышав категоричный ответ, Кристина взглянула на Сэма. Холодок пробежал по спине. Она пыталась чем-то заняться, но не могла сосредоточиться. Они с Сэмом для неожиданных гостей изображали супружескую чету, как делали это утром, выезжая из города. Кристина не могла удержаться и поглядывала в окно.

Повозка подъехала ближе, настолько близко, что можно было разобрать спорящие голоса.

– Это не он, – снова сказал Сэм.

– Вы так уверены? – сердито посмотрела на него Кристина.

– Он не приедет в повозке. На дорогах проверки. Он не станет рисковать. И не сможет доехать по дороге, засыпанной снегом.

– А как он приедет?

– Не знаю. Лошадь была бы лучше всего. Если у него будет возможность ее достать. Или пешком.

– Пешком?! Через полстраны в такой буран? Веселая шутка! Неудивительно, что его до сих пор нет. – Кристина кинулась от окна в прихожую, набросила накидку и шаль. – Посмотрю, кто приехал. А если его там нет, пойду за ним.

Сэм молча встал рядом с ней на крыльце и крепко взял за локоть.

– Идите в дом. Я вас никуда не пущу.

Кристина сопротивлялась и, прищурившись, смотрела на него.

– Когда?

– Простите?

– Сколько он велел вам ждать? Когда вы заберете меня отсюда, если он не приедет?

– Завтра.

Она судорожно выдохнула и выдернула руку.

– Завтра? Не слишком большой запас времени.

– Да уж. – Сэм сказал это мягко, словно Кристина наконец все поняла.

Голоса стали более отчетливыми. Слов было не разобрать, но тон понятен. Гнев. Французская речь. Но голоса Адриана не слышно. Это приехал не он.

Резкие французские фразы, неожиданно обрывающиеся в конце, походили на падающие в ночи звезды. Кристина не могла разглядеть людей, но с неестественной четкостью слышала звуки. Раздаваясь над снежной равниной, они вносили определенную ясность в ситуацию: стало понятно, кого привезла повозка. Проклятия, возмущенные выкрики и в противовес им тихие уговоры. Сотоварищи Адриана пытались утихомирить его деда.

– Mon Dieu! Са sens mon petit-fils! Qu'il est enervant! Qu'il aille se faire fiche![11]

И так далее. Дед Адриана не стеснялся в выражениях, обещая обрушить кары на голову внука, если это очередная его выходка.

Это было неубедительно, неостроумно, неумно. Резко повернувшись, Кристина так толкнула входную дверь, что, повернувшись на петлях, она ударилась о стену. Кристина потянулась к крючку повесить накидку, и тут новый удар: она почувствовала запахсигары.

Накидка и шаль упали на пол. Кристина пошла на запах. В дверях остановилась, оглядывая гостиную. Сэм обернулся.

Шумные гости приближались к дому. Заскрипели ступени крыльца. Но в комнате никого. Только Сэм. С сигарой в руке.

Кристина смотрела на Сэма так, словно он убийца из революционного комитета. Воспоминания смешивались с дурными предчувствиями. Сердитые слова, слова любви, неправильно понятые фразы, эмоции, обыденные детали, монументальные решения – все в ее памяти перемешалось так, что не различить. Словно прорвало большую дамбу.

– С вами все в порядке?

Кристина отрицательно покачала головой.

– Сигара.

– Вас это раздражает? – не понял Сэм. Он повел рукой, и сладковатый запах табака ладаном поплыл в воздухе. Сэм видел, что Кристина не отрывает глаз от сигары, и объяснил: – Адриан попросил меня помочь ему избавиться от них. Он говорит, что они раздражают его желудок. Что с вами?

Глаза Кристины вдруг стали сухими, их жгло и щипало. Ноги не двигались. В ушах зашумело. Предметы расплывались перед глазами. Запах дыма наполнил ее чувства.

– Так пахнет его кожа, – пробормотала она.

Так пахнут его волосы, одежда, простыни. У его губ такой вкус. Грудь заболела так, будто в нее нож воткнули.

Сэм подвел Кристину к качалке. Она побелела как полотно и походила на привидение.

– Мне так…

Входная дверь открылась. Из прихожей потянуло холодом, слышно было, как суетятся люди.

– Сэм! Сэм! – слышались возгласы. – Где ты, черт побери?

Но Сэм не двигался. Он склонился над Кристиной и, нахмурившись, смотрел на нее.

– Вас тошнит? Что с вами? – Он слабо улыбнулся. – Послушайте, он обязательно придет, я уверен. – Снова деланная улыбка. – Он меня убьет, если что-нибудь случится… с вами или с ребенком. Вы… вы…

– Да. – Она покачала головой. – Нет. – Закрыв глаза, она пыталась за что-то ухватиться. – Да, меня тошнит.

Вошли шестеро. Все говорили одновременно. Это только усилило шум в ее голове. Маленький старичок на этот раз кричал по-английски с сильным акцентом и размахивал тростью. Сэм перехватил его руку, грозя отобрать трость. Сюртук Сэма распахнулся, и Кристина увидела пистолет. Кровь застыла у нее в жилах. Комната поплыла перед глазами.

– Где он? Я требую сейчас же выяснить это! – сотрясал воздух голос старого француза. – Кто это? – Длинный костлявый палец повернулся к ней. – Судя по ее виду, мой внук где-то поблизости. – Последовал недовольный вздох. – Я сто раз говорил ему, что тот, кто покрывает корову, кормит теленка. Я имел в виду ответственное поведение, а не разрешение заводить собственное стадо.

Кристина почувствовала, как ей на колени поставили поднос с чаем. Это лучшее, что мог сделать Сэм после таких слов. Кристина не представляла, как справится с чашками, ложками, сахаром, молочником, и разглядывала расписанный вручную лакированный поднос.

Позднее она поняла: на подносе были нарисованы цветы. А тогда ей показалось, что на нем одна из картин Хогарта. Темные края, светлая середина. Двое любовников в лесу. Мужчина держит пальчики женщины, его колено твердо нажимает на ее юбки между бедер. Женщина сопротивляется, но понятно, что долго это не продлится. Потому что у Хогарта есть другая картина с теми же героями. Оба сидят на земле, у женщины юбка поднята выше колен, у мужчины расстегнуты бриджи, оба взъерошенные и усталые. И было что-то в лице этой женщины на первой картине… она лукаво смотрела на мужчину, хоть и отказывала ему…

Кристина оказалась единственной, кто сумел заставить замолчать Филиппа де Лафонтена. Он рассыпался в извинениях.

– Excuzes-moi, madame. Je manquft d'egards, de prevenances,[12] – бормотал он. – Я старый болван. Простите меня.

Он оказался невольным свидетелем ее недомогания. Если Кристине и удалось сохранить хоть какие-то остатки собственного достоинства, то все испортил приступ тошноты, продолжавшийся полчаса. Он и положил конец спору.

Глава 27

В три часа утра Кристина без сна лежала в постели. В доме было тихо. В одной комнате тихонько жужжал разговор. Но теперь Кристина воспринимала его как зудение комара.

Она смутно сознавала, что голодна, но навалившаяся апатия мешала подняться и поесть. Сон не шел. Когда ей наскучило смотреть в потолок, она села и зажгла лампу у кровати. На столике лежала книга. Она рассеянно взяла ее и перелистала. Трактат об акушерстве на французском. Ей захотелось рассмеяться. Книга упала на пол. Кристина не стала поднимать ее. Вскоре послышался стук в приоткрытую дверь.

– Можно войти? – В комнате появился дед Адриана. Он держал в руках поднос с супом и чаем. – Это для вас. – Он смиренно ожидал позволения отдать ей поднос.

Кристина взяла угощение. Француз широко улыбнулся. Он подвинул к кровати кресло, словно, приняв поднос, Кристина согласилась принять и его общество. Тяжелое кресло с высокой спинкой доставило ему немало хлопот. Когда старик наконец уселся, то буквально утонул в нем.

Кристина поставила чай и суп на стол. Филипп де Лафонтен, подавшись вперед, подвинул еду ближе к ней, давая понять, что нужно поесть. Потом снова исчез в кресле, только голова торчала над коленями. Он поднял книгу с пола и подал Кристине. По контрасту со скованными движениями старика его глаза небесной голубизны были удивительно живые, взгляд – прямой и решительный.

Кристина не изобразила даже притворной вежливости. Старик положил книгу на постель. Потом откинулся на спинку кресла, словно обессилев.

– Поскольку обстоятельства не позволили представиться… Я Жан-Шарль Жозеф Франсуа Филипп де Лафонтен. – У старика был сильный акцент, но он охотно говорил на английском и явно имел способности к этому языку.

– Я знаю, кто вы.

Дед Адриана улыбнулся, изогнув сжатые губы. В его глазах светилось неприкрытое любопытство.

– Вы его Кристина?

– Да, меня зовут Кристина. – Она откинулась на подушки. – Кто-то закрыл шторы. Вы их не раздвинете, уходя?

Старик коротко рассмеялся, потом с разочарованием спросил:

– Я должен уйти?

Кристина взглядом показала, что именно это он и должен сделать.

Лафонтен снова засмеялся.

– А я думал, что Адриан всех запугал и превратил в жеманных жаб. – Он поднялся, но замялся и развел руками. – Я всем надоел. – Он явно просил сочувствия. – Мне не нравятся эти люди. Англичане лезут не в свое дело. Кроме того, я ошеломлен. Я хочу, – он заколебался, подыскивая правильное слово и правильную интонацию, – видеть Адриана. Я хотел бы побыть с кем-нибудь, с кем у меня есть хоть что-то общее.

Кристина не ответила.

Француз счел ее молчание согласием и сел. Кристина съела суп, выпила чай, потом снова откинулась на подушки. Месье Лафонтен вскоре затих, уснув в кресле.

Ближе к рассвету в соседней комнате зашумели. Шуршали шаги, звякали шпоры, разговор стал громче. Задремавшая Кристина проснулась от этих звуков.

Филипп де Лафонтен уже проснулся. Приподняв брови, он задумчиво смотрел на нее. Он пробормотал что-то по-французски, потом перевел:

– Что-то происходит?

Кристина потерла глаза, отгоняя сон. Спустив ноги с кровати и обхватив живот, она неуклюже села.

– Вы думали, что он женится на вас?

Она удивленно посмотрела на старика.

– Вы забеременели, думая, что он женится на вас? – пояснил Лафонтен.

– Нет. – Нахмурившись, Кристина наклонилась, чтобы найти тапочки. – Я была уверена, что не забеременею.

– Это удивительно. И вы освоились с мыслью о ребенке?

– Более или менее.

– Адриан, кажется, очень рад. – Лафонтен кивком указал на лежавшую на кровати книгу. – Я помогал ему достать ее для вас.

– Спасибо. – Кристина не знала, что еще сказать.

Старик улыбнулся:

– Он пытался подкупить меня этим ребенком. Говорил, что я смогу навещать его, когда пожелаю, увижу, как он растет.

Кристина нахмурилась, потом отвела глаза из страха, что старик поймет ее намерения: ни он, ни Адриан не увидят, как растет ребенок.

– Я вам не нравлюсь? – вздохнул Лафонтен.

– Ну почему же?

– Не будьте слишком суровы к нему. И к ребенку. Адриан хороший отец. И рад этому ребенку. Это видно по его лицу, когда он говорит о нем. Адриан действительно имеет определенные права. И обязанности.

– Тот, кто покрыл корову?

Старик скривился:

– Простите меня за это. Но…

Кристина покачала головой. В дверях появился Сэм Ролфман. Хлопнула входная дверь. Кристина видела в окно, как группа людей в тяжелых башмаках шла по снегу.

– Ему бы уже пора приехать. – Это была прощальная фраза. Сэм надевал шляпу. – Ле Сент останется с вами. Мы все пойдем за ним.

У Кристины засосало под ложечкой. Сэм, неунывающий оптимист, выглядел усталым и измученным.

– Наверное, вам следовало немного подождать…

Сэм покачал головой:

– И так долго ждали. – Он пытался казаться беззаботным, но у него не получалось. Сэм через силу засмеялся. – Если Адриан придет, а нас не будет, он разозлится, что мы нарушили его план. Прочтите ему хорошую нотацию, такую, чтобы я порадовался. Кто-нибудь через день вернется проверить, появился ли он. – Сэм умолк. Нетерпеливый голос окликнул его с улицы. Сэм посмотрел на Кристину. – Берегите себя. Мы дадим вам знать… – Он искал подходящие слова, потом оставил эту затею.

Кристина пошла за ним к двери и долго стояла, прислонившись к ней.

– У него всегда неприятности. В этом он преуспел. – Лафонтен вышел в коридор. – Адриан родился, когда мне было пятьдесят. Пятьдесят лет покоя и здравомыслия. А потом хаос. Тридцать пять лет я живу в страхе, ожидая, что он еще натворит. Может быть, пойдем в гостиную? Там тепло.

– Вы расскажете мне о его жене?

Это покоробило старика.

– Нет! – отрезал он, но передумал и уже мягче сказал: – Может быть… Рассказывать почти нечего, – сказал Лафонтен, сев в кресло у камина. Кристина устроилась напротив. – Адриан женился на своей кузине. Ему было девятнадцать, ей семнадцать. Когда ему было двадцать четыре, они разъехались.

– Развелись, – сказала Кристина.

– Это был английский развод. Не хочу обижать вас, милая, но вы имеете дело с женатым мужчиной, – с вежливой улыбкой поправил ее старик.

Кристина смотрела в огонь.

– Почему они разъехались?

– Кто знает? – Старик состроил гримасу. Он не хотел это обсуждать. – Я вырастил его. Вы это знаете? – Приняв ее молчание за поощрение, Лафонтен откинулся в кресле. – Отец отправил его ко мне после смерти матери. Адриан был очень милый, ласковый мальчик, не по годам развитой. – Он смотрел на свои руки, мнущие ткань брюк. – Моя жена умерла, мы остались вдвоем. – И он был… как это по-английски? зеницей моего ока. Когда умер его отец, Адриану было одиннадцать. Дядя отправил его в закрытую английскую школу. – Лафонтен вздохнул. – Это можно понять: английское образование для английского лорда. Я не мог возражать, тем более что дядя был его официальным опекуном, а я – всего лишь старый родственник-иностранец. Я скучал по Адриану. – Старик нахмурился. – Мне не нравилась эта школа. Очень суровое место. Он оттуда сбегал. Его отвратительное поведение равнялось их суровости. Его выгнали.

– Почему?

– За плохую репутацию и неисправимость. – Лафонтен усмехнулся. – Я это знал. Я редко наказывал его. – На его лице появилось задумчивое выражение, – Возможно, отсюда все неприятности Адриана. Но я думаю, не в этом дело. Когда я его бил, он приходил в ярость. Меня всегда восхищало, какое чувство собственного достоинства у этого ребенка. Мы с его отцом привыкли шутить на эту тему: единственный ребенок в Англии и Франции, который избежал розог, поскольку просто был выше этого. Хотя, подозреваю, его отец всегда тайно жалел, что не порол Адриана. – Вздохнув, Лафонтен покачал головой. – Дядя это уладил. Но на английский манер. – На лице старика мелькнуло неодобрительное выражение. – Английское образование вколачивают тростью. – Он фыркнул и многозначительно поднял палец. – Там Адриан узнал, что такое сила, и какое несчастье ее не иметь. Образование для высшего общества! Учителя наказывают мальчиков, а те растут, тренируясь друг на друге. С тех пор его как подменили. Он уже никогда не был прежним. Хотя кто может сказать? – Старик, казалось, пытался скрыть свои чувства. – Но не это я начал рассказывать, – нахмурился он. – Ах да. Я растил его. Я его потерял. – Лафонтен улыбнулся. – Я получил его назад. Его выгнали из одной школы, потом из другой, третьей. Его английский дядюшка опустил руки. Когда Адриан вернулся, ему было семнадцать. Он был на голову выше меня, сильно раздался в плечах, в отличие от всех мужчин в нашей семье. Он напоминал мне своего английского дядюшку… И этот Адриан, – продолжал француз, – перевернул вверх дном весь дом. Своенравный. Эгоцентричный. Трудный. И слишком умный. Он делал только то, что хотел. И Мари-Маделин, его кузина, с первого взгляда решила, что встретила самого красивого, самого умного, самого храброго юношу на свете…

Старик поднялся подбросить дров в огонь. Он помешивал угли, словно воспоминания.

И вдруг они услышали звук. Слабый, будто кто-то намеренно тихо подкрадывался к дому по снегу.

Кристина посмотрела на своего единственного союзника, худенького восьмидесятипятилетнего француза. Потом выбралась из кресла и взяла кочергу.


Перевалив через гребень холма, Адриан увидел свет. Когда он подходил к дому, огонек казался не столько теплым и успокаивающим, сколько… нереальным, невозможным. Он так долго шел в темноте, в снегу, так замерз. Огонек, светившийся в маленьком домике, больше походил на лучи чужого солнца, освещавшего другую планету. Адриан подошел к двери. Она распахнулась. Он вошел и… замер.

Его приветствовала размахивающая кочергой Кристина. Он рассмеялся. По сравнению с огромным животом ее ноги казались совсем тоненькими. Но она с такой решимостью сжимала в руке кочергу, что вздулись вены на тонком запястье. Это была реальная опасность. Кристина угрожала ему с удивительной подвижностью, несмотря на мешавший живот.

Она посмотрела ему в глаза. Было мало возможностей узнать Адриана, поскольку он с головы до ног был замотан в лохмотья. Кристина шагнула ближе, пристально посмотрела на него и нахмурилась. Потом подошла еще ближе. Неуверенное узнавание мелькнуло на ее лице. Кочерга немного опустилась.

А его вдруг захлестнули пустые, тщеславные мысли. Оцепеневший от холода, едва избежавший удара по голове кочергой, он мог думать только о том, как ужасно выглядит и как отвратительно от него пахнет. Он был весь в грязи и благоухал помойкой. До глаз замотанный в лохмотья, он походил на запеленатую мумию, пахнущую задворками Парижа.

– Осторожнее, Кристина. – Адриан поднял руки, чтобы она ненароком не ударила его. – Это будет скверная шутка после такого тяжелого дня.

Кочерга со звоном упала на пол.

– Адриан!

Она обняла его, срывая с лица лохмотья.

– Не надо, ты вся перемажешься.

Ему хотелось прижать Кристину к себе, но зная, какое зловоние распространит грязь в теплой комнате, он понимал, что нужно отстранить ее от себя.

Не обращая внимания на его усилия, она, захлебываясь, тараторила:

– …они отправились за тобой… все думали… где ты был? – У нее тряслись руки. – Ах ты, глупый! – плакала она. – Что ты наделал?! Мы тут все до смерти перепугались!

Ему нравились ее суета, ее забота. Кристина сорвала с его лица последние лоскуты и радостно застонала, окончательно уверившись, что это он. Она трогала его небритые щеки, обеими ладонями лаская его.

Взяв Кристину за локти, Адриан отстранил ее.

– Я же сказал, ты испачкаешься. – Он вдруг понял, что не может смотреть на нее, настолько острые чувства это вызывало. И Адриан укрылся за обыденным разговором. – У меня есть какая-нибудь одежда?

– Да, в спальне.

– Ты принесешь? Я хочу вымыться. – Он указал на кухню, но не смог удержаться и взглянул на Кристину. – Как ты?

Она рассмеялась.

– Все в порядке. Только чуть сознание не потеряла от радости. Я принесу тебе одежду.

Тут Адриан заметил маленькую неподвижную фигуру в кресле-качалке. Дед смотрел на него с нескрываемым интересом.

– Tu es vivant, Grand-perе?[13]

– Мне следовало бы спросить об этом тебя, молодой человек.

– Просто я думал, что увижу тебя таким тихим только в могиле.

Дед поднял бровь.

– Это еще вопрос, mon petit,[14] кто кого в могиле увидит.

Адриан, вздохнув, отвел глаза. Он не был готов к этому. Двоих, старика и женщину, ему не одолеть.

Но прежде всего нужно сжечь эти лохмотья. Потом вымыться… поесть… тут где-то была бутылка вина…

Он стал срывать с себя тряпье. Огонь затрещал, распространяя отвратительный запах. Адриану казалось, что он целую вечность будет распутывать лохмотья. Он весь день накручивал на себя любую тряпку, которую удавалось найти, лишь бы хоть немного защититься от холода. Потом с трудом стал разматывать обмотки, заменявшие теплую обувь.

– Она очень милая. Мне она нравится.

– Кто?

– Эта женщина. Кристина. Или Кристин?

Адриан пожал плечами и сделал вид, что очень занят.

– Я зову ее и так и так.

– Она не похожа на твоих прежних пассий.

– Нет.

– Почему?

Адриан разорвал промороженную веревку. Когда он рискнул поднять взгляд, то увидел в глазах деда ожидание.

– Откуда я знаю, почему она не похожа на моих прежних пассий? – с раздражением ответил Адриан.

Казалось, это не сбило старика с толку. Он начал клацать зубным протезом.

– Тебе же говорили, что нельзя так делать. Десны натрешь, – сердито сказал Адриан.

Старик стал напевать себе под нос. Его хорошее настроение раздражало Адриана.

Пришла Кристина с тазом воды.

– В кухне огня нет. Ле Сент ушел спать. Тут тебе будет теплее. – Она сложила чистую одежду.

Адриан вдруг застеснялся раздеваться перед ними. Но Кристина, конечно, права. От огня идет такое чудесное тепло. Адриан присел на край стола, чтобы снять рубашку. Потом намылил грудь. Кристина намылила ему спину.

– Где все?

– Ты разминулся с ними на пару часов. Они пошли искать тебя.

– И когда вернутся? – нахмурился Адриан.

– Через день или два.

Ему это явно не понравилось.

– Прекрасно. Опять отсрочка. Вот болваны!

– Это ты слишком задержался…

– Все дороги блокировали национальная гвардия и жандармы. – Поймав ее встревоженный взгляд, Адриан попытался перевести все в шутку. – Очень мило с их стороны, я почувствовал себя такой важной персоной.

Кристина лила воду ему на голову, на лицо. Он на ощупь искал полотенце.

– Пойду принесу еще воды. – Кристина вышла.

Адриан поверх полотенца взглянул прямо в лицо деду.

– Что ты так самодовольно улыбаешься? Я ожидал от тебя целую лавину оскорблений.

– Я подожду своего часа, – пожал плечами старик. – И понаблюдаю. Думаю, что смогу кое-чему научиться у этой женщины.


Сидя в кресле-качалке, Адриан держал на коленях уснувшую Кристину и тихо разговаривал с дедом. Время от времени он касался губами ее волос, щеки, виска. Он ласкал ее рассеянно, почти не замечая этого. Тема разговора была старой и избитой. Его дед не хотел покидать Францию.

Позже Адриан отнес Кристину в спальню и вернулся. Борьба разгорелась с новой силой. Когда он пошел спать, был уже день. Адриан толком не спал несколько ночей и, почувствовав под собой уютную постель, впал в глубокий сон. Но Кристина разбудила его, поинтересовавшись, как уладились дела с дедом.

– И хорошо, и плохо. Я еще ниже пал в его глазах, но добился чего хотел. Он поедет с нами. И будет жить в Гемпшире. Ты не возражаешь?

Пауза.

– Это твой дом.

– Дед тебе понравился?

– Да. Почему он передумал?

– Он решил, что в очередной раз выручит меня. Это его любимое дело. Он обожает распутывать мои проблемы.

– И что на этот раз?

– Поместье в Гемпшире. Мои дела в Лондоне.

– Ах, эти дела. – Кристина фыркнула. – Ты беспардонно наврал ему.

– Не в первый раз. Я произнес пламенную речь о том, что дом – это люди, а не место, что остальные члены его семьи или умерли, или вне опасности. Дед заколебался, но нужно было что-то более существенное. И я признался, что в Лондоне дела вышли из-под контроля. Судя по письмам управляющего, в Гемпшире пустуют участки, которые надо бы сдать в аренду. Ну, ты понимаешь. Я продолжал в том же духе довольно долго, льстя ему и все приукрашивая, а потом пожелал доброй ночи. Ты знаешь, как важно для меня то, что он поедет с нами? Впутать его во что-то, что может убить его…

– Почему ты не сказал ему этого?

– Я сказал, что он умрет, если останется.

– А почему бы не сказать по-другому? Если его смерть будет на твоей совести, это тебя убьет.

Адриан был ошеломлен. Кристина нашла слова, которые могли повлиять на упрямого старика. Для Адриана это было новым и непривычным: сказать человеку, которого любишь, правду о своих чувствах.

Глава 28

Кристина снова завтракала наедине с Филиппом Лафонтеном. Ле Сента отправили с каким-то поручением. Адриан спал. Филипп хотел не только выпить крепкого кофе в обществе Кристины, но и поговорить на интересующую ее тему.

– К тому времени она с отцом переехала ко мне. – Кристина и Филипп сидели друг против друга за столом на кухне. – Их дом пострадал при большом пожаре, и они уже полгода жили у меня, когда прибыл Адриан. Она и Адриан знали друг друга с… я уж теперь и не припомню… словом, с самого раннего детства. – Передернув плечами, дед Адриана обмакнул сухарик в кофе. Это была его привычка, как и пристрастие к очень крепкому сладкому кофе с большим количеством молока. – О-ля-ля, я был такой нерасторопный, – продолжал он. – Мне понадобилось несколько недель, чтобы понять, в чем дело. Они всегда довольно настороженно относились друг к другу, ничто не предвещало любви. Но я не принял в расчет юность, смятение чувств… Я застал их в кладовой на половине слуг. Вы должны понимать, что у него уже была какая-то близость с женщинами. Адриан был очень красив. И настоящий денди. В школе он приобрел привычку хорошо одеваться. Это не совсем по-английски, но в Англии бывает много французов, и многие англичане крутят романы с француженками. Еще он приобрел нечто вроде вежливого упорства. До сих пор помню, как я вглядывался однажды в конец темного коридора и задавался вопросом: кто это? Кто этот мужчина, что любезничает, как мне тогда показалось, с нашей маленькой служанкой и подталкивает к двери кладовой? Потом я, конечно, сообразил… И разогнал их. Что мне было делать? Если Джеффри, ее отец, узнает… Адриан молчал… но кипел. В нем проснулся мужчина. Полуребенок с пылом мужчины, стремящегося к женщине.

Мое нормандское происхождение бунтовало. У нас в Нормандии это считается делом мужа и жены, а не детской игрой.

Я взорвался. И обрушился главным образом на Адриана. Он старше. Он ее родственник, кузен. Он должен защищать ее. Я читал им нотацию в холле, держа за руки, как нашкодивших детей. Но я все видел. Маделин реагировала как ребенок. Адриан же – нет. Его молчание меня пугало. Он был слишком независим и не отступал от своих намерений. Я переселил Маделин к друзьям. Объяснил, что она должна жить там: «Девочке нужна женская компания». Я рассказал ее отцу, хотя он и сам начал догадываться. Невозможно было не сообразить.

Для Маделин и Адриана это был ужасный год. Они встречались только в больших компаниях, но когда они смотрели друг на друга, никого вокруг не видели.

В день пятнадцатилетия дочери Джеффри устроил большой праздник, настоящий бал, в надежде привлечь конкурентов надоедливого кузена. Но с таким же успехом он мог никого не приглашать, поскольку она танцевала только с Адрианом. И потом они исчезли, словно мы сами спровоцировали это своими страхами, опекой и беспокойством.

Когда они вернулись… Боже мой, что тут началось! Джеффри возмущался. Адриан дерзил и перечил ему. Джеффри был оскорблен. Сначала он требовал, чтобы Адриан женился на ней. Потом, когда спор разгорелся, кричал, что лучше отдаст дочь в монастырь, чем замуж за такого, как Адриан.

Но увы, оказалось, что Адриан действительно хочет на ней жениться. И причина для женитьбы была самая опасная: юношеская страсть. Но для этого союза были и хорошие причины. Джеффри истратил на бал огромные деньги, он хотел представить дочь всем своим друзьям в надежде, что Маделин получит ответные приглашения. Он мечтал выдать ее за богатого. И неожиданно получил то, что хотел. А именно: английский титул, земли и богатство, которыми, достигнув совершеннолетия, станет распоряжаться Адриан. Свадьбу устроили на следующий год, с грандиозным подарком отцу невесты и без всякого приданого. Адриана до свадьбы отправили подальше от Маделин.

Казалось, это прекрасное решение. Адриан перестал кутить и сосредоточил все интересы на жене. Маделин считала, что она вышла замуж сразу за короля Англии и Франции. У нее были две беременности, как судачили, слишком уж быстрые. Они потеряли близнецов. Потом она снова забеременела двойней, дети родились слабенькие. Но казалось, все у них будет хорошо. Адриан держал себя в узде, дядя в ответ на это был к нему добр. Маделин снова забеременела, но у нее случился выкидыш. После этого ее письма все стали несчастными. Я навестил молодую чету. Мне Маделин показалась немного подавленной. Хотя они не ссорились, чувствовалось напряжение в их отношениях. Но я думал, что они это преодолеют. Потом я получил письмо. Адриан переехал в Лондон. Не было слов, чтобы описать его поведение там. Я не мог этого постичь. Внезапно появилась Маделин, размахивая свидетельством о разводе. Я приехал к ним. В доме все болели, близнецы умерли за три дня. Маделин с бумагами о разводе чувствовала себя триумфатором. Потом ее жизнь превратилась в кошмар.

Отец тоже не мог помочь ей. Английский развод, сказал он, не имеет никакого значения для брака, заключенного перед Богом и Францией.

Кажется, эта мысль застряла в голове Маделин. Не думаю, что она считала Адриана настоящим англичанином. Сама она ездила в Англию развлечься. Но все в доме было французским: еда, мебель, одежда, обои на стенах и, конечно, язык. Маделин не знала никакого языка, кроме французского. Казалось, она боится учить другой.

Английский она выучила после развода, и то довольно скверно. Он не такой элегантный, как мой. – Филипп через стол улыбнулся Кристине. – Я рассказал вам такие подробности, потому что вы этого хотели. И отчасти в отместку. В последние месяцы Адриан превратил мою жизнь в настоящий ад. Я открыл вам карты, которые он захочет оставить при себе, потому что вы, думаю, первая, у кого есть собственные козыри.

Да уж, козыри, подумала Кристина. Адриан наперекор всем женился на кузине, которую знал – и, вероятно, любил – всю жизнь. Как это можно одолеть?

Хорошо, что она скоро расстанется с ним и с этой любовью.

Глава 29

Адриан спал почти весь день. Но перед обедом, когда его уже хотели будить, мирное затишье, установившееся в доме, нарушилось. Адриан первый услышал хруст шагов по снегу.

Он выскочил из комнаты, на ходу надевая сюртук и бормоча проклятия.

– Повозка и всадники. Они брали с собой повозку?

– Нет.

Визитеров, несмотря на повозку, можно было узнать сразу: вернулись товарищи Адриана. Но был среди них кто-то еще.

– Лиллингз! – Адриан вышел на крыльцо. И голос, и поза выдавали его гнев. – Qu'est-ce que tu fous ici?[15]

Кристина смотрела в окно.

Томас не ответил на резкий вопрос. Но радости других не было предела – Адриан появился! Они бы налетели на него, но Томас прикрикнул на них и отправил на конюшню. Напряженная тишина разлилась над снегом.

Томас спрыгнул с лошади, бросил поводья Сэму Ролфману и пошел к дому один.

Кристина видела, как Адриан переговаривался с Томасом. Они говорили, понизив голос, но Кристина чувствовала гнев Адриана. Спор продолжился в доме.

– Потому что меня сюда послали, – ответил, входя, Томас. – Клейборн схватил меня вчера днем. С ним был какой-то двухметровый громила. Честно говоря, я уж думал, что тебе отправят мой труп в качестве подарка.

Увидев Кристину, Томас замолчал и пристально посмотрел на нее.

– Привет, Кристина! – Его глаза задержались на ее лице, потом опустились к животу. – Господи, – пробормотал он и отвел взгляд.

Адриан снимал в коридоре плащ.

– Кристина, займись чем-нибудь. Я хочу поговорить с Томасом наедине.

Она не шелохнулась. Томас сел в дальнее кресло.

– Это ты займись делом, Адриан, – сказал он. – Мы поймали француженку. Таинственную эмигрантку, которая просила твоей помощи прошлым летом. – Он помолчал. – Между прочим, это она выдала тебя два дня назад.

Адриан шел к конюшне, снег скрипел под ногами.

– Мы связали ее. Она хочет говорить только с тобой, – пробормотал Сэм.


Адриан оглянулся на товарищей. Его раздражало, что этот долг выпал ему. Потом иное чувство закружилось в нем, совсем другого оттенка. Пурпурно-красного. Возможно, не так уж плохо, что он идет сюда один. Адриан вспомнил красный шарф, его странную притягательность. Подходя к конюшне, Адриан признался себе, что жаждет узнать (и ему очень не хотелось, чтобы это заметила Кристина), какая реальность кроется за этим красным шарфом. Он посмеялся над собой. Как приятно знать, что твой враг – женщина и что она ждет, связанная, в конюшне.

Адриан вошел, потом потратил несколько секунд на то, чтобы задвинуть засов. Из одного стойла виднелись мятые юбки. Слабые изящные руки молотили по столбику. Женщина не видела вошедшего, но знала, что он здесь. Она окликнула его. По-французски, испуганным голосом:

– Qui est-ce?[16]

Адриан зашел за перегородку, ожидая увидеть кого угодно, но только не ее. На несколько секунд он потерял дар речи. Ему захотелось повернуться и сбежать.

– Маделин? – прошептал он.

* * *
Он увидел ее в тот день, когда она родилась. Но впервые по-настоящему заметил около восемнадцати лет назад. Ему тогда было семнадцать, ей четырнадцать.

Дед, дядя и кузина Маделин приехали из Парижа встретить его в порту. Это было холодное воссоединение. Адриана выгнали из третьей школы в Англии, и снова с позором. Английские родственники отказались от него и умоляли помочь, французские согласились.

Схватив за руку, дед втолкнул его в карету. «Один косой взгляд, одно грубое слово, и… – предупредил он. – Ты должен вести себя как следует». И юный Адриан клялся, что так и будет. Всю дорогу до Парижа он смотрел в окно, ни с кем не общаясь. Из этого сделали вывод, что у него трудности с французским. И дядя Джеффри продолжил нотации на языке, который называл английским.

В полумраке кареты Адриан бросил первый мимолетный взгляд на кузину, которую не видел шесть лет.

Маделин сидела в дальнем углу, не спуская с него глаз, словно у него в складках одежды был спрятан топор. Но постепенно она расслабилась. На окраинах города она уже заговорщицки улыбалась кузену, сопровождая наставления и ультиматумы своего отца ироническими взглядами, что Адриан нашел совершенно невероятным. Как ни старался, он не мог игнорировать ее.

Не то чтобы его кузина была красавицей. Даже в четырнадцать лет было понятно, что она раздастся в бедрах. Но в ней была необычайная притягательность. Маделин была скромной и ребячливой, но в ней таилось что-то еще.

В первую неделю Адриан с любопытством присматривался к кузине. У нее были длинные, беспокойные пальчики. Казалось, они все время что-то делают: заплетают косичку, прижимаются ко рту, что-то трогают. А ее глаза, в противоположность подвижным рукам, были серьезны и спокойны. Они смотрели пристально и ничего не пропускали. Особенно когда в комнату входил Адриан.

Потом в девочке произошла новая перемена. При виде кузена она примеряла на себя женственность, как девочки надевают платье матери. Это было видно по выражению ее лица, по походке, по смеху. И как у ребенка во взрослых одеждах, все получалось нескладно.

Маделин никогда не делала попыток завязать близкое знакомство. Адриан тоже не собирался этого делать. Он видел что, несмотря на лукавые взгляды, она совсем не хочет огорчать старших. И помнил, что в детстве Маделин была ужасной болтушкой. Он смутно припоминал, что никогда ее особенно не любил.

Поэтому самое безопасное – избегать ее.

Если в университете не было занятий, Адриана не выпускали из дома. Чтобы чем-нибудь заняться, он начал помогать в саду. Садовник с сыном подвязывали английские розы, и Адриан приобрел некий авторитет только потому, что видел английские сады.

Адриан все больше и больше проводил времени в саду. Это было очень неаристократическое занятие. Но родственники и прислуга, покачивая головой, объясняли эту причуду тем, что он, в конце концов, англичанин.

Именно в саду началась история с французской кузиной.

Адриан сидел на земле, склонившись над плоским камнем, и занимался каким-то цветком.

– А ты не похож на чудовище.

Он резко поднял голову. В трех метрах от него стояла кузина Маделин. Он тут же поискал взглядом своего дядю, деда, кого-нибудь из взрослых. Он пробыл здесь полтора месяца, и они с кузиной ни разу не оставались наедине. Она никогда не говорила с ним.

– Что? – заморгал он.

– Чудовище. Ужас семьи. Мой папа так про тебя говорит. Но ты совсем не такой. Ты выглядишь… – она долго колебалась и нашла подходящее слово, – милым.

– Милым, – повторил Адриан.

– А ты правда такой необузданный, как они говорят?

– О, гораздо хуже. – Он отложил бритву, которой обычно препарировал растения, и переключил все внимание на кузину.

– Насколько? – спросила она и храбро сократила дистанцию между ними. Убийце с бритвой легко было дотянуться до нее. Адриан удивился, что она вообще подошла к нему.

Ее юбки задели его локоть. В воздухе поплыл аромат духов. Он поднял глаза. Юное личико Маделин было неумело напудрено и нарумянено. Но, несмотря на отчаянные попытки казаться взрослой, она выглядела совсем по-детски. Взгляд Адриана скользнул к ее губам неестественного цвета. Ее отец придет в бешенство, подумал он, но накрашенные губы были свидетельством того, что поблизости нет ни ее отца, ни их деда.

– Что ты сделала, Маделин? Отец убьет тебя, если увидит в таком виде.

Она, смутившись, надула от досады губки, но не отступила ни на шаг.

– Папа уехал к своему банкиру. Пепе, – так они звали деда, – поехал с ним. А у мадемуазель Дюран, гувернантки, голова болит, и она прилегла…

– Тебе нельзя быть здесь.

– А меня здесь нет. Я занимаюсь в своей комнате. – Вспыхнула улыбка, потом Маделин отвела глаза.

Адриан встал и отряхнул руки. Снова он заметил, что Маделин пристально смотрит на него.

– Где ты выучил французский? – спросила она.

– Здесь. Потом в школе.

– Папа говорит, что ты никогда не задерживался в школе настолько, чтобы что-нибудь выучить.

Адриан сделал кислую мину. Неужели возможно, что его так привлекает этот… ребенок?

– Думаю, тебе лучше умыться.

Он услышал ее вздох.

– Не очень ты дружелюбный.

Адриан поспешно собирал свои веши.

– Думаю, твой отец хочет, чтобы ты более тщательно выбирала себе друзей.

Маделин наклонилась рядом с ним. Запах духов, окутавший его, на этот раз был полон коварного очарования. Адриан выпрямился. Кузина тоже. Теперь она была совсем рядом.

Их губы неуверенно соприкоснулись. Он чувствовал, что она искренне напугана такой смелостью и готова в любую секунду убежать. Адриан ждал, что перевесит – любопытство или страх?

Но она позволила коснуться ее губ.

– Закрой глаза, Маделин.

– Зачем?

– Так полагается. Я собираюсь снова поцеловать тебя. Если уж ты грешишь, то надо делать это правильно.

– Это грех?

– Грех.

Маделин отступила, но не высвободила рук.

– Я закричу, если ты сделаешь что-нибудь другое, – с внезапной уверенностью сказала она. – Но поцелуй – это не грех. Ты можешь поцеловать меня еще раз.

Разрешение было получено. Адриан притянул Маделин к себе и снова припал к ее губам.

Адриан в семнадцать лет имел дело только с двумя женщинами. В обоих случаях быстрые, хорошо продуманные «случайные встречи» были организованы дамами гораздо старше его. Так что со стороны Адриана была определенная неумелость, со стороны Маделин – суета. Крепко обняв кузину, он на несколько секунд просунул язык ей в рот. Это было неземное блаженство. Маделин сдалась, потом, вскрикнув, отпрянула и вытерла рот рукой.

Испугавшись, он немного сердито спросил:

– Тебе это не нравится?

Она нахмурилась. Ее глаза чуть затуманились.

– Не знаю, – воинственно сказала она. – У меня в животе странное ощущение: то ли мне это нравится, то ли меня тошнит, не могу сказать…

– Черт побери!

После короткой борьбы Маделин позволила его языку проникнуть в ее рот. У Адриана кружилась голова. По его «взрослым» меркам он целовал Маделин довольно долго. Потом с внезапным потрясением он отчетливо осознал, что они лежат среди растений и статуй, что их совсем не видно.

Маделин освоилась, через несколько минут Адриан был на ней. Парадоксальность ситуации тисками сжимала его, тянула назад, толкала вперед. Голова пошла кругом. Адриан вдруг сообразил, что не собирается лишать кузину девственности, а искренне намерен вовремя остановиться. Но когда?

Чем больше Адриан целовал Маделин, тем хуже оборачивалось дело, увлекая действовать дальше. Ему вдруг пришло в голову, что Маделин ему сестра, ее нельзя трогать. Это само собой разумелось.

– Маделин, я… – Адриан проглотил ком в горле, стараясь успокоить дыхание.

Она попыталась прижать его голову к себе. Он сопротивлялся.

– Поцелуй меня, пожалуйста, – прошептала она. – Это… это так хорошо…

– Да. Это выход чувств. Я бы тебе показал, только, боюсь, мне не следует этого делать.

Адриан не собирался обижать ее, но Маделин отпрянула, потом вскочила и бросилась бежать.

Он чувствовал себя совершенным глупцом. И почему-то обманутым. Ему нужно было отвести ее подальше в сад, меньше говорить, больше целовать, позволить себе некоторые вольности, потом овладеть ею. Это вполне можно было сделать.

Всю неделю Адриан боролся с этими мыслями. Потом ему в голову пришла блестящая идея. Он может жениться на Маделин. И тогда все будет в порядке.

Через несколько дней Адриан укрылся с Маделин в кладовой, но тут вмешалась судьба в лице деда.

Дед вытащил Адриана за шиворот и долго стращал в библиотеке, напоминая о долге по отношению к женщинам вообще и к кузине в частности. Маделин отослали из дома, подальше от него.

Адриан довольно часто видел ее, но с ней было минимум полдюжины компаньонок. Это обернулось настоящей болезнью, с реальной физической болью, которой, как он ни старался, не находилось облегчения:

Адриан завел дружбу с гувернанткой Маделин в надежде окольными путями обойти препятствия, выросшие между ним и кузиной. Но гувернантка оказалась романтичной одинокой молодой женщиной. Возникли еще большие проблемы: гувернантка забеременела.

Адриан покорно каялся. Да, он знает, что от этого бывают дети. Только раньше этого никогда не было. Нет, спасибо, он не хочет жениться на гувернантке. Джон, его английский дядюшка, присмотрел для него дочь герцога. Этот факт Адриан скрывал, пока не пришлось выложить его деду.

Это был год досады и глупых ошибок, год юности в худшем ее проявлении. Адриана мучило чувство вины и собственного бессилия.

Была только одна действительно прекрасная ночь, несколько часов, осветивших его жизнь, прежде чем он еще глубже погрузился в тоску и жалость к себе.

Пятнадцатилетие Маделин. Это был грандиозный бал, ее первый бал. Они танцевали все танцы. Ей больше никто не был нужен. Адриан чувствовал себя королем.

Маделин застенчиво взглянула на него из-под темных ресниц.

– Ты знаешь, что я хочу…

– Но?

– Но папа… Он будет разочарован. Он и так недоволен. Мне полагалось искать мужа, а не флиртовать с кузеном.

– Наверное, это можно совместить.

Взгляд Маделин задержался на его лице, пока она не покраснела, сообразив, что долго на него смотрит. Она опустила глаза.

– Не дразни.

– Мы будем хорошей парой. Мой дядя, наверное, согласится, только поворчит, что придется менять планы.

– Он выбрал кого-то для тебя?

– Я даже не знаю ее имени.

Но Адриан знал: Джорджина Кент, единственная дочь герцога Уилзбери. Девушка была неприлично богата, хороша собой, но совершенно не вдохновляла Адриана. Он пару раз встречался с ней.

– Ты наперекор дяде женишься на мне?

– Ты ради меня пойдешь против отца?

Ее глаза снова скользнули по нему.

– Да. Я хочу этого. Я так часто об этом думала, ты представить себе не можешь.

– Могу. Воображение жгло меня так, будто я в аду.

– Там тебе и место. Мне сказали, что у Селесты родилась девочка.

Адриан молчал, не зная, как справиться с этой темой. Месяц назад он стал отцом и еще не мог определить свои ощущения. Он держал на руках ребенка, испытывая при этом странное чувство. Было так неожиданно навещать крошечного младенца. И это было очень личное, по крайней мере, до сих пор.

– Что я могу сказать в свое оправдание?

– Да что угодно. Слепое увлечение. Проклятая любовь. – Попытки Маделин казаться непринужденной оказались безуспешными. Она снова посмотрела на Адриана со всей серьезностью. Потом неразумно сказала то, что весь следующий год влекло его к алтарю. – Это не имеет значения, – произнесла она. – Ничто не имеет значения. Я люблю тебя, Адриан. Я готова погибнуть за мгновения твоей любви.

Они по одному ускользнули в каретный сарай. И здесь между горячими клятвами в любви и браке подвели итог роману, длившемуся полтора года.

Все произошло довольно невнятно, Удовольствие, которое она могла получить, заслонил страх. А его наслаждение было омрачено горячностью, которую он не мог сдержать.

Над их сладким грехом быстро сгустились тучи. Маделин снова удалили от Адриана. Его отправили на другой конец света, как провинившегося ребенка отправляют в детскую.

Образ его кузины, ее чувства, испытанные на сене в каретном сарае, преследовали его на двух континентах. Когда Адриан вернулся домой за месяц до свадьбы, он страстно желал положить конец своим мукам и тайно бежать с Маделин.

Но его решительно поставили на место. Маделин стерегли как реликвию. Повсюду строгие лица, ему не позволяли даже слова сказать наедине с невестой. Он чувствовал себя не женихом, а гостем невесты. Ее преступным кузеном.

Адриан снова увидел свою дочь и был очарован ею. Она уже ходила. Селеста застенчиво подбадривала ее произнести одно из нескольких слов, что знала малышка: «папа». Адриан корил себя за то, что так очарован этими бессмысленными звуками, так рад незаконнорожденной дочери.

Оглядываясь назад, Адриан вспоминал, что во многих отношениях он ни в чем себе не отказывал. Он отказал себе в одном – в прощении. Он никогда не прощал себе даже малейшей ошибки. Ошибка есть ошибка.

И теперь он смотрел на одну из них. Боже, Маделин ничуть не изменилась. И снова он почувствовал, как ужасно неправильно быть здесь, наедине с Маделин, когда в доме Кристина.

Глава 30

Маделин счастливо лепетала по-английски с сильнымакцентом:

– Адриан, я так боялась, что тебя здесь не окажется! Или ты не согласишься встретиться со мной. Томас был такой противный и таинственный…

Слова прорвались паводком. Английская речь казалась вдвойне странной. Адриан никогда не слышал, как Маделин говорит на английском, и то, что услышал сейчас, было ужасно. Она словно использовала акцент для соблазна.

– Адриан? – Ее голос задрожал. – Tu vas m'aider, n'est-ce pas? – Когда он не ответил, она повторила вопрос по-английски: – Ты поможешь мне?

Нет, думал Адриан, надо повернуться к ней спиной и уйти. Но он не мог этого сделать. Он подошел ближе и начал освобождать ее.

От нее пахло тяжелыми духами и холодным потом страха. Как он раньше не сообразил? Красный шарф. Духи незнакомые, но смешавшийся с ними запах женщины был ему хорошо известен. Следовало бы догадаться…

Когда Адриан потянулся отвязать Маделин, ее лицо оказалось в дюйме от его груди. Было приятно чувствовать ее дыхание. Оно, как всегда, было странно-сладким, как у юной девочки. Несмотря ни на что, Адриан понял, что Маделин ему не противна. И поймал себя на том, что поглядывает на дверь. Словно провинившийся.

Чистая случайность, сказал он себе и перевел взгляд на узел, который оказался слишком сложным. Даже если Кристина придет – для чего у нее совершенно нет причин, – какое это имеет значение? Находиться в одном помещении с Маделин не преступление.

Закрыв глаза, Адриан дернул неподдающуюся веревку. Нет, все равно ощущение греха не отпускает, так всегда было, и отчасти в этом заключалось очарование.

Он услышал чуть порочный смех Маделин.

– Нервничаешь, cheri?[17] Обычно ты справлялся гораздо быстрее.

– Что ты здесь делаешь? – угрюмо спросил Адриан.

Она замурлыкала от смеха. Последняя веревка поддалась.

И Маделин набросилась на него. Руки и губы атаковали его, Адриан не хотел этой атаки, хотя и не оборонялся. Память, сыграв злую шутку, опустошила его. Ее прикосновение, запах, вкус, движения тела – все было так знакомо, хотя ощущение оставалось странным.

Через плечо Маделин он снова посмотрел на дверь. Чувство вины. Господи, он, должно быть, погряз в нем. Неужели он действительно думает, что беременная Кристина потащится сюда по холоду и снегу?..

Адриан попытался отстранить Маделин, но она прижала его руку к своей груди. Слабый разряд пронзил Адриана. Он помнил, как выглядит эта грудь, маленькая, высокая, совершенная, с густо-розовыми сосками, похожими на темные глаза.

– Маделин, ты не находишь, что это несколько… поспешно?

– Но ты в последние дни действовал очень быстро.

Адриан непонимающе моргнул.

– Я за тобой следила, – объяснила она. – И хотя с твоей хитростью и изворотливостью тебя трудно было обнаружить во Франции, в Англии в прошлом году ты был на виду. – Замолчав, Маделин с улыбкой смотрела на него. – И так спешил… Никогда не видела такой быстрой смены многочисленных партнерш, cheri. В чем дело? Ты не можешь привлечь женщину дольше, чем на несколько месяцев? – Снова мурлыкающий смех. Такой призывный, дразнящий, нервирующий.

Прежде чем Адриан высвободился, Маделин снова поцеловала его. И снова он позволил это. Только на мгновение. Но она ощутила победу, прежде чем он совершенно высвободился из ее рук.

Совершенно выбитый из колеи, он отступил. Какая-то порочная часть его души хотела этого поцелуя. Сверхъестественная притягательность Маделин была еще очень действенной.

Адриан тяжело вздохнул:

– Томас сказал, что я найду здесь женщину, которая причинила мне массу неприятностей.

Склонив голову набок, Маделин лукаво улыбнулась:

– Боюсь, ты нашел эту женщину. Словно я без того не наделала тебе хлопот. – В ее голубых глазах блеснул вызов. – Ты уже способен посмеяться над этим?

– Нет.

Посерьезнев, Маделин опустила глаза.

– И я не могу. Но могу сделать из этого хороший спектакль. – Ее глаза снова сверкнули. – Меня поощряют создавать тебе новые неприятности. – Ее лицо осветилось очаровательной улыбкой. – Я проделала отличную работу. Ты, как они выражаются, попал в переплет, дорогой. И главным образом благодаря мне.

– Ты была в Англии в прошлом мае?

– В марте, апреле и мае. Я взялась за глупую задачу попытаться выследить одного англичанина. – Ее глаза дразнили, губы изогнулись в улыбке, словно речь шла о какой-то увлекательной игре. – Понимаешь, мне было легче шпионить за мужем. Ты должен его знать. Высокий. Потрясающе красивый. Волосы вот такой длины. – Маделин мягко потянула завитки на шее Адриана. – Приблизительно такие же черные. – Ее пальцы гребнем прошлись по его волосам. – Прямой нос. – Пальцы скользнули по его носу ко рту. – Губы горячие, мягкие, – прошептала она, – красивый рот, дарящий поцелуи… – Она снова подвинулась к нему.

Адриан стоял неподвижно.

– Я не твой муж, – возразил он.

Маделин надула губки.

– Я забыла. – Она улыбнулась и подняла на него глаза. – О чем это я? Ах да, я патриотично вела поиски на благо родины. У меня есть друг, который имеет здесь определенное влияние; ему очень помогло, что я тайком следила за неким графом Кьюичестером. Части сошлись и сложились в узор. Ты должен знать остальное. Ты знал, что кто-то вмешался в твою игру. Я сообразила, кого обнаружила, и закрыла рот. Я сказала своему другу, что это бесполезное занятие. Правда, дорогой, я так волновалась эти три месяца. Оказалось, что ты за десять лет так и не сумел завести постоянную связь с женщиной, а потом занялся спасением аристократов, моих родственников. Это трогательная награда.

– Они в равной мере и мои родственники. – Адриан нахмурился, снова смутившись. Маделин вложила в свой ответ неприкрытый намек на кровосмешение.

– Мм. – Она сжала его руку. – В тридцать четыре ты гораздо мускулистее, чем в двадцать четыре. Нет, в тридцать пять, у тебя день рождения в декабре. – Маделин расстегнула пуговицы его сюртука и вытащила рубашку из брюк.

Ее руки двигались легко и проворно. Маделин пробиралась под его одежды. Он хотел остановить ее, но она поймала его руки и положила себе на талию. Проглотив ком в горле, Адриан снова посмотрел на дверь.

– Если ты еще раз посмотришь на дверь, я влеплю тебе пощечину. Дверь интересует тебя гораздо больше, чем я. Не волнуйся, дорогой. Томас обещал мне…

Адриан замер на этой фразе. Вот почему перед его внутренним взором постоянно стоял образ Кристины, входящей в конюшню. И дело тут не в чувстве вины. У Томаса есть веские причины добиться, чтобы Кристина отправилась сюда по снегу. И если она вскоре не появится здесь, он съест свою…

– Адриан! – В чуть запыхавшемся голосе Маделин слышалось раздражение. – Я прошу тебя. – Пауза. – Не притворяйся, что ты этого не хочешь. Давай похороним прошлое. – Она чуть повысила голос, раздражение стало заметнее. – Ну? Ты согласен?

Адриан ослепительно улыбнулся ей, почувствовав, что она расслабилась.

– Нет, не сейчас. Нам прежде надо кое-что уладить. Томас, кажется, считает, что я должен благодарить тебя за мои нынешние неприятности.

– Я чувствую, какой эффект на тебя произвела. – Лукавый взгляд скользнул по нему. – Скажи, что не хочешь меня прямо сейчас? Как всегда?

– Я едва могу думать о чем-то еще. – Это была не вся правда, но и не ложь.

– И что не любишь меня, – поддразнив, тихо хихикнула Маделин.

Это Адриан мог бы подтвердить с удивительной легкостью. Сознание этого наполняло его радостью жизни: Но он молчал, состроив угрюмую гримасу. В нем нет ненависти к Маделин, понял он. Потому что он ее не знает. Стоявшая перед ним женщина была странным смешением хорошо известного и совершенно незнакомого. Все в ней – движения, поза, голос, выражение лица – казалось знакомым. Но она производила впечатление незнакомки.

Маделин снова доверчиво засмеялась, ласково коснувшись его лица. Надувши губки, она заговорила тоном избалованного ребенка. Эту манеру Адриан ужасно не любил.

– Я слишком сильно тебя дразню? И какое наказание было мне уготовано, пока все не выяснилось?

Адриан проглотил непристойный ответ.

– Всего лишь рассказать мне, что произошло, – сказал он. – Что они знают? И, уже просто из любопытства, почему?

– Хорошо. Только не сердись. Пообещай. Я замолчу, как только увижу, что ты сердишься.

– Я не буду сердиться.

– Ладно, сегодня утром, нет, это было вчера, я пошла со своим… мм… другом по его обычным рутинным делам. Время от времени он расспрашивает одного из твоих людей. Некоего месье Кабреля. Я занималась этой глупостью уже добрую дюжину раз. Выслушивала монотонную историю. Но вчера утром Кабрель добавил еще одну фразу: когда он снова описывал каждого человека, которого помнил, то закончил перечень черноволосым мужчиной с прилепившейся к нему женой. Подумать только! С женой! Я задала несколько уточняющих вопросов и поняла, что он говорит о тебе. Кабрель твердил, что ты привез с собой молодую потаскушку. И очень нежно о ней заботишься, поселил ее у себя, воркуешь с ней. Какая низость! Час спустя я догадалась – хотя никогда не хотела проявить мстительности, несмотря на ужасный развод и все прочее, – что мой бывший муж и есть Безумец, которого все ищут. Во мне заговорила отвергнутая женщина. Я больше не могла молчать. Моему другу не понадобилось много времени, чтобы все это вычислить, и вот он, сладкий реванш. Ах ты, бедняжка, надо было мне тщательнее все продумать. Знаешь, они нашли шарф.

– Что?

– Мой красный шарф. Он был в твоей квартире в Париже. Ты хранил его, дорогой. Как он к тебе попал? Это создало мне огромные сложности. Мой друг убежден, что я с тобой вижусь.

– Ты теперь больше не работаешь на комитет?

– Решительно нет, – рассмеялась Маделин. – Они мне готовы шею свернуть. – Пауза. – Они знают, что я защищаю тебя, Адриан. И я рада, что это делаю. – И уже тише добавила: – Ведь другой женщины нет, правда?

– Нет. – Адриан поймал себя на том, что широко улыбается, глядя ей в глаза. – Только одна.

Маделин улыбнулась в ответ. Ее рот был создан для улыбки. Пухлый, женственный, влекущий. С этой улыбкой она в свои тридцать два была на пике привлекательности. С такой улыбкой Маделин и в сорок будет неотразима. И выживет. Они оба выживут, думал Адриан. Он поможет Маделин убраться отсюда, и с прошлым будет покончено. Навсегда. Адриан вздохнул от этого замечательного решения.

Краем глаза он заметил сзади какое-то движение. Дверь конюшни открылась. Кристина с округлившимися глазами застыла и, похоже, собралась заговорить. Через плечо Маделин Адриан посмотрел прямо на Кристину, показав глазами, чтобы она уходила. У Кристины хватило благоразумия промолчать, но она не двигалась, пристально глядя на Адриана.

– И это все? – спросил он, отвлекая Маделин, чтобы она не увидела Кристину.

– Почти. Месье Кабрель дал хорошее описание твоей… компаньонки. Я дала твой блестящий портрет, вплоть до этого… – Она коснулась тонкого шрама на его губе. – Это я тебя укусила. Помнишь?

– Да.

– Мы привыкли бороться на очень близком расстоянии, – прошептала Маделин. Ее голос разносился в морозном воздухе. – Это опасно, – добавила она.

– Да. – Адриан вздохнул.

– Где она?

– Кто?

– Твоя женщина. Ходят слухи, что этот Ла Шассе держит где-то женщину…

– А-а, она ушла. – Адриан многозначительно посмотрен на Кристину, сделав жест рукой, означающий, чтобы она поступила согласно его словам.

Кристина с широко раскрытыми глазами стояла как вкопанная.

– Адриан? Что-то…

Маделин встревожилась. Она вот-вот повернется. Адриан не мог придумать другого выхода. Схватив, он поцеловал Маделин. Она застонала, отдаваясь ему.

Целуя Маделин, Адриан все время смотрел на Кристину. Потом медленно, но решительно указал пальцем на дверь. «Уходи, ради Бога, уходи, Кристина, – хотелось крикнуть ему. – Никто тебя не знает, есть только твой словесный портрет, который полгода назад дал Бертран Кабрель, когда ты всего лишь страдала от морской болезни. Они думают, что ты бледная, болезненная и… тоненькая!»

Через конюшню Адриан видел, что глаза Кристины затуманились. Нижняя губа задрожала. Повернувшись, Кристина быстро и бесшумно выскользнула наружу. Проход, где она стояла, был пуст, лишь чернота ночи заполняла его. Порыв ветра швырнул внутрь хлопья снега. Снова начался снегопад.

Глава 31

Когда Адриан вошел в гостиную, там был только Томас.

– Тобой я займусь позже, – сказал Адриан. – Где Кристина?

– Она пошла прогуляться. Через тот выход. – Он указал в глубину дома. – Не думаю, что она хочет тебя видеть.

Адриан оставил Томаса торжествовать и прошел через кухню. Кристины тут не было. Но когда он вышел через заднюю дверь, то чуть не налетел на нее. Она сидела на крыльце, закутавшись в тот же плащ, в котором приходила в конюшню. Это плащ Томаса, сообразил Адриан.

Он присел на корточки рядом с ней, она резко обернулась и пристально посмотрела на него.

– Как ты быстро, – сказала она.

– Кристина. – Адриан заставил ее посмотреть в глаза. На ее щеках блестели дорожки слез, но глаза были сухими. – Тут холодно. Пойдем в дом.

– Несколько минут назад в конюшне было достаточно тепло. Почему бы тебе не вернуться туда? Или она уже в твоей спальне?

– Она уехала. Вернее, собирается. Сэм отвезет ее к бельгийской границе.

Кристина с сомнением посмотрела на Адриана.

– Я не хотел, чтобы она видела тебя, – объяснил он. – Она точно не знает, как ты выглядишь, и не догадывается об этом. – Ему было позволено легко коснуться тугого живота. Адриан умело использовал это движение, чтобы обнять Кристину. – Она снова будет меня защищать. Она не посмеет действовать по-другому. У нас состоялось сладостно-горькое прощание с уверениями, что она ничего не скажет.

Кристина, казалось, была не в состоянии в это поверить.

– Ты позволишь ей уехать? Но Томас сказал, что она выдала тебя.

– Что еще она мне может сделать?

– Того, что она натворила, уже достаточно. – Кристина оценивающе смотрела на Адриана. – Не важно, насколько я зла на Ричарда, но я бы не пыталась его убить.

– Она не продумала свою затею до конца. Чтобы понять это, нужно знать Маделин. По ее разумению, она всего лишь доставила мне неприятности, как болтливый ребенок. Она не думает о последствиях.

– Может быть, ей нужно их почувствовать?

– Я не хочу реванша, если ты об этом. – Адриан сухо рассмеялся. – Если бы ты знала, что мы с Маделин творили друг с другом больше десяти лет назад… если бы знала, каким горьким оказывается реванш, когда им насытишься… Нет, я не хочу причинять ей вреда. Я всего лишь хочу избавиться от нее. Маделин – законченное дело. Выдать меня французам – это последняя боль, которую она могла мне причинить. – Адриан счастливо вздохнул. – Дорогая моя, – продолжил он, – я не держу на нее зла. Во мне нет ненависти к ней. И нет любви. Мне вдруг пришло в голову, что я едва знаю ее. Я не хотел оставлять ее здесь из-за явного напряжения, которое вызвало бы ее присутствие. Поэтому я предпринял предосторожности, чтобы заручиться ее содействием. Это все. Она уезжает. Моя честь не задета. Помоги мне Господь. – Адриан поднял руку как для клятвы, потом быстро перекрестился.

– Ты католик? – спросила Кристина.

– Протестант. – Адриан снова поднял руку.

Ему показалось, что он заметил на лице Кристины слабую улыбку, и так широко улыбнулся, что заболели мышцы…

– Извините, – прервал их раздавшийся сзади голос. – Ты еще больше разозлишься на меня, если не увидишь это сразу.

В дверях, загораживая свет из кухни, стоял Томас. Он ступил на крыльцо и протянул что-то, похожее на письмо.

Когда Адриан с Кристиной поднялись по ступенькам, Томас отступил, и на его лицо упал свет. Он смотрел на Кристину. Печаль его была так велика, что ее невозможно было скрыть. Кристина отвернулась.

– Старику известно, что я могу найти тебя. Он послал тебе это. – Томас подал письмо.

Адриан взял его и сломал печать, не спуская глаз с Томаса, словно это мог быть очередной обман. Потом взглянул на бумагу. Читая, Адриан шагнул к открытой кухонной двери. В льющемся оттуда желтоватом свете его лицо было четко видно. Кристина заметила, как точеные черты исказила горечь.

– Чудесно, – сказал он, передавая письмо Кристине. – Просто чудесно. Разве это не произведение искусства?

Когда она начала читать, Адриан прошел в дом.


«Мой дорогой Безумный Друг!

Поздравляю. Ты превзошел своего учителя. Но, увы, твоя замечательная шутка подошла к концу. И я не могу удержаться от смеха.

Из чувства любви и восхищения, которые я к тебе испытываю – подумать только, две мои самые интригующие тайны слились в одной персоне! – мне бы хотелось предупредить тебя. И конечно, в определенной мере огорчить. Вот как обстоят дела.

Как друг и наставник, я советую тебе не возвращаться домой.

Я потратил весь вечер, составляя бумаги на арест графа Кьюичестера. Я сумел возвести дело о вмешательстве в англо-французские отношения в ранг государственной измены. Мое положение висит на нити, переплетающейся с неминуемой угрозой войны. Но дело сделано. И я уверен, читая это, ты понимаешь, что понесешь большие потери. Отсутствие законных наследников делает конфискацию твоей собственности относительно простой – предателей не слишком защищают. Но я понятия не имел о размахе твоей деятельности! На следующей неделе мы откроем бухгалтерские книги в Кьюичестере. Надеюсь, к середине марта ты станешь изгоем и преступником без гроша в кармане. Сейчас ты уверенно двигаешься к этой цели.

Разумеется, если ты вернешься, чтобы воспрепятствовать этому (мне очень нравится этот побудительный мотив), тебя повесят. Быстро и тихо. Ты слишком изворотлив и изобретателен, чтобы давать тебе хоть малейший шанс.

Что касается твоих людей, я не считаю их преступниками. Они до отвращения хорошо действовали в этой игре, но я попросту не могу на это отвлекаться. Меня очень беспокоит война с Францией. Никаких арестов, кроме твоего, конечно, не будет. Должен сказать, это дает мне злорадное удовлетворение. Твои друзья вернутся к приятной, привычной жизни, а ты тем временем очертя голову помчишься в неизвестность.

Скитание. Да, мне это нравится почти так же, как возможность погубить твой род. Я не позволю тебе вернуться сюда, и нигде тебе не будет покоя. Как тебе хорошо известно, у меня есть международные контакты. Все предупреждены относительно тебя. У тебя, без сомнения, будут мгновения, когда тебе удастся перевести дух, но ты станешь вечным скитальцем.

Пока я наконец не схвачу тебя.

Я испытываю к тебе такие смешанные чувства, что едва могу это описать. Могу только сказать, что страстно желаю увидеть тебя совершенно сломленным человеком, павшим ниц передо мной. Мечтаю лишить тебя привычной жизни и близок к этому.

С наилучшими чувствами, Э. Клейборн, министр иностранных дел».


Кристина вошла в гостиную, ожидая увидеть Адриана в смятении от обрушившегося на него удара. Но ничего подобного.

– …завтра утром вы все уедете. Месье Лафонтену маскарад не понравится, да, дед? – пошутил Адриан. Он действительно шутил. И строил планы возвращения в Англию! – Но лучше в дорогу отправится милая старушка с сыновьями, чем мертвый старик, убитый за прегрешения внука. Кристина одолжит тебе одежду. Ты не возражаешь, дорогая? – окликнул он через комнату и, не дожидаясь ответа, продолжил разговаривать с Филиппом де Лафонтеном. – Надеюсь, ты будешь в состоянии через пять дней встретить в порту меня и Кристину. И тогда мы устроим грандиозное воссоединение. А пока тебе безопаснее отделиться от меня.

Адриан неторопливо встал за Кристиной, за креслом, в которое она почти рухнула. Машинально он начал растирать ей шею и плечи.

– Я со своей дорогой женой не расстанусь, пока сам дьявол не приставит мне к виску пистолет. – Он поцеловал ее в макушку.

Филипп пристально посмотрел на нее. С женой? Адриан сказал «с женой»?

– Теперь Ле Сент. Отправляйся в Гавр и найди английского капитана, чтобы перебраться через пролив. Я хочу, чтобы брак имел официальную юридическую силу, поэтому французский магистрат не подходит. Найди Френтона с «Серебряного Джека». Он знает, как выправить бумаги, и умеет держать рот на замке. Я хочу, чтобы сделали несколько дубликатов. Один комплект для меня. Другой вы отвезете в канцелярию, чтобы его внесли в реестр. Ах да, давайте пошлем Клейборну личный экземпляр, чтобы бумаги прибыли к нему в один день с нами. Добавь записку. Напиши, чтобы он засунул их себе в задницу с моими наилучшими пожеланиями.

Остальные заберите с собой. У вас есть пять дней, чтобы рассказать обо всем во всех тавернах, клубах, общественных местах. Просто факты. Все, что мы сделали. В Англии найдутся люди, достаточно благодарные, чтобы подтвердить это. Но нам всем пойдет на пользу сочувственный настрой светского общества. Политическое мнение после всех ужасов, а особенно после казни Людовика, нужно повернуть в мою пользу. Безумец должен вызывать в обществе такой благоговейный трепет, что Старик не посмеет ничего сделать, и ему останется только аплодировать при моем появлении. Он, без сомнения, создаст определенные трудности. Но когда война на пороге, самое время стать героем.

Подумайте, сможете ли собрать в четверг в порту небольшую толпу. Клейборн может встретить меня там лично и придумать какой-нибудь подвох. Я хочу, чтобы на случай моего ареста там были газетчики. Пусть «Таймс» – найди там мистера Таллинга – побольше расскажет о тайных делах графа Кьюичестера. Дайте Таллингу любую информацию, которую он захочет. Он проникнется сочувствием. Только проследите, чтобы все произошло вовремя. Деликатность задачи состоит в том, что надо устроить все это так, чтобы Клейборн не догадался о моем скором возвращении. Чем меньше он будет думать о контрмерах, тем лучше, иначе он обязательно что-нибудь придумает.

Ах да, мои адвокаты. Они должны быть готовы. Я хочу провести в тюрьме как можно меньше времени, если Клейборн решится на это…

Адриан был в прекрасной форме. Строил планы. Допускал возникновение непредвиденных обстоятельств.

Вывернувшись из-под его руки, Кристина поднялась и пошла в кухню. Ей бы радоваться, думала она. Адриан собирается жениться на ней. Правда, он не сделал формального предложения, но ему этого и не надо.

Она бесцельно бродила вокруг стола, пока мужчины разговаривали, потом приготовила чай и села.

Радости и счастья она не ощущала.

Ей нужно поговорить с ним.

Придерживая чашку, Кристина остановилась в дверях и посмотрела на Адриана. Его глаза не отрывались от стоявшего перед ним человека, потом на секунду скользнули поверх головы собеседника. Он дарил ей мгновения одобрения и удивительной близости. Его взгляд, как маленькая стрела, брошенная в ее направлении, легко достиг цели. Кристина стояла, загипнотизированная синевой его глаз.

Ребенок, до сих пор тихий, начал двигаться, вызывая у нее икоту. Погладив живот, Кристина отвернулась.

Да. Она выйдет замуж за Адриана. Она знала это. Ради ребенка. Ради самого Адриана, он сейчас отчаянно в ней нуждается. Она не оставит его в беде. Кристина рассмеялась. Она выйдет за него даже немного ради отца, не важно какую суматоху это вызовет. Он будет доволен.

Но не ради себя самой. Ей нужно поговорить с ним.

Глава 32

Было чуть больше трех утра, когда Кристина наконец привлекла внимание Адриана. Ле Сент собирался отправиться в Гавр.

Было решено, что Кристина и Адриан поедут к побережью Нормандии в дневное время. Там они встретят Ле Сента и, надо надеяться, сговорчивого капитана, умеющего держать язык за зубами. Они поженятся на борту английского судна. Потом останется ждать, пока остальные вернутся в Англию и попытаются связать имя Адриана с нарастающим возмущением английского общества «царством террора» во Франции.

– Мне нужно поговорить с тобой, Адриан, прежде чем он уедет. – Кристина стояла в дверях кухни.

Адриан, вопросительно выгнув бровь, взглянул на Кристину, вдруг осознав ее присутствие. Но когда он подошел к ней, вопросительное выражение на его лице сменилось раздраженной надменностью. По его улыбке было понятно, что он знает ответ на вопрос еще до того, как его задали.

– Надеешься на официальное предложение? – Кристина ретировалась в кухню. Адриан последовал за ней и прислонился к дверному косяку. – Ты выйдешь за меня замуж, Кристина? Я собирался сделать это по-другому, но обстоятельства таковы, каковы есть…

Она сердито посмотрела на него, потом поставила чайник и достала еще одну чашку с блюдцем.

– Я думал, ты будешь довольна…

– Хочешь? – Она указала на заварной чайник.

– Нет. Кристина, я сделал что-то не так? – Когда она не ответила, Адриан продолжил: – Скажи мне. Что?

Кристине хотелось рассмеяться.

– Если бы ты слушал меня последние полгода, ты бы знал, – сказала она скорее жалобно, чем осуждающе.

Его улыбка стала неуверенной, полуулыбка человека, который не хочет спровоцировать очередной взрыв.

Кристина налила себе чаю, потом глубоко вздохнула и повернулась к Адриану:

– Я не хочу до конца жизни быть твоей пленницей.

– Ох, Кристина, в самом деле…

Она села за стол. Адриан подошел и встал позади нее. Наливая воду в заварочный чайник, он заговорил:

– Почему ты сопротивляешься? Мне жаль, что у меня не было возможности сделать предложение, преклонив колено. Но нельзя сказать, что мы никогда не обсуждали брак. – Когда он пошел вокруг стола, их взгляды встретились. – Ты ведь выйдешь за меня?

– Да, но…

– Хорошо. – Миг сомнений прошел. Адриан сел, положил в чашку две полные ложки сахара и огляделся в поисках молока.

– Я выйду за тебя замуж, – продолжала Кристина. – Я не откажу тебе в помощи, в которой ты отчаянно нуждаешься. Но я не буду жить с тобой. Я хочу завести собственный дом. На свои деньги. Я могу себе позволить милую провинциальную жизнь. Я хочу узнать, каково быть самой себе хозяйкой, когда никто не станет мне приказывать. Или подминать мою волю своей порой очень влекущей, но очень властной персоной. Я хочу отвязаться от тебя в переносном и буквальном смысле.

Адриан смотрел на нее очень серьезно:

– Кристина, в Англии все будет по-другому. Ситуация была такая необычная.

– Нет. – Она на мгновение подняла на него глаза, потом уставилась в нетронутую чашку с чаем. – Я была с тобой и в Англии…

– И, черт побери, тогда все было по-другому.

– Я помню разговор в гостинице, Адриан.

– Ты помнишь глупости… я говорил глупости. Но теперь я говорю тебе, что хочу жить с тобой. Как твой муж. Я хотел этого…

– Два дня назад ты был вне себя от радости, что я оставила тему брака.

Он взмахнул рукой, как бы опровергая ее слова.

– Да. Но это было до того…

– До того, как тебе понадобился наследник. Адриан, я понимаю твое желание жениться на мне. И не виню тебя. На твоем месте я поступила бы точно так же. Я стисну зубы и выйду за тебя.

– Так вот как ты это понимаешь?! – Оттолкнувшись от стола, Адриан поднялся. – Это неправда. – Его чашка опрокинулась. Стол накренился.

Горячий чай потек со стола на кресло, потом на пол. Несколько секунд в комнате был слышен только жалобный звук капели.

– Адриан, – мягко произнесла Кристина, – в этом нет необходимости. Я же сказала, что выйду за тебя.

– Но мы будем жить вместе. Если я твой муж, тебе придется жить со мной. Таков закон.

– Таково мое условие. Я заведу собственный дом. И ты не будешь беспокоить меня или требовать по праву мужа, чтобы я жила с тобой. Ты должен дать мне торжественную клятву, что никогда не воспользуешься преимуществом, которое я тебе дала, против меня.

– Я не…

– Тогда я не выйду за тебя.

Выражение его лица изменилось. Оно стало недоверчивым и оскорбленным.

– Но почему? – тихо спросил он.

Кристина вздохнула.

– У тебя такая сложная жизнь, Адриан. Твои женщины. Твои дети. Твои заговоры. Я уверена, что не успеет закончиться это дело, как ты задумаешь что-то новое. Ты не можешь жить без интриги…

– Это неправда…

– Правда. А я нахожу, что все это не способствует душевному покою. Во всяком случае, моему душевному покою. За всю жизнь я ни разу не была в таком вихре, как за последние месяцы.

Адриан прошел к буфету и вернулся к столу с бутылкой крепкого сидра. Поставив чашку, он наполнил ее до краев и сделал маленький глоток.

– Итак, дочь юриста получит титул и сбежит. – Он рассмеялся. – И я даже не увижу ребенка?

– Ты сможешь приходить, когда пожелаешь. Но тебе придется заранее предупреждать о визите. Когда ты будешь приходить, меня не будет дома.

– Это отвратительно. Ты это понимаешь?

– Для меня это способ освободиться от тебя.

– А разве так трудно быть свободной под одной крышей со мной? Ты можешь делать что пожелаешь. Мы будем спать вместе, когда оба этого захотим. Ты сможешь иметь… – от досады у него перехватило голос, когда он искал подходящее слово, – развлечения на стороне, если ты этого хочешь.

– Я этого не хочу, и ты это знаешь.

– Я больше ничего не знаю.

Кристина увидела в его глазах гнев и сосредоточенность. Она испугалась, но ее воинственность не улеглась.

– Я думал, что знаю тебя, – продолжил Адриан. – Мягкую молодую женщину, на которой я имел намерение жениться только по одной причине…

Кристина встала, со скрипом отодвинув стул.

– Адриан, если ты еще раз воспользуешься этим бьющим на жалость выпадом, я раз и навсегда откажусь от этого разговора. Ты хочешь использовать меня в этом браке. И если бы я не подходила для этого, то, ни минуты не сомневаюсь, не годилась бы и для брака.

– Ты хочешь сказать, что я лгу?

– То, что ты лжец, ни для кого не секрет. Ты лгал деду, чтобы переправить его через пролив. Ты лгал своей бывшей жене, чтобы быстро убрать ее с дороги. И не первый раз ты пытаешься солгать мне…

Адриан отпрянул. Если бы Кристина залепила ему пощечину, он был бы меньше разъярен.

– Понятно, – наконец сказал он и осушил чашку. Состроив гримасу, он вздрогнул. На глазах выступили слезы. – Ужасная дрянь, – пробормотал он.

Повернувшись, он со стуком поставил чашку. Провел рукой по волосам. От этого знакомого жеста, от небрежной грации, сквозившей в самом простом движении, Кристина почувствовала укол желания. Адриан стоял несколько секунд молча, словно заблудился в непроходимой глуши и искал, как выбраться с вражеской территории.

И явно нашел выход. Он повернулся к Кристине, собранный, спокойный. Лицо холодное, отстраненное. То, с чем не мог справиться изобретательный мужчина, пользующийся успехом у женщин, решил граф.

– Хорошо, Кристина, – сказал он. – Я ведь погубил твою жизнь довольно давно, правда? – На его губах заиграла насмешливая улыбка. – Поэтому ты получишь что просишь, – он решительно выдохнул, – но выполнив два моих условия, которые, возможно, покажутся тебе бесцеремонными и дерзкими. Во-первых, ты должна остаться со мной, пока не родится ребенок. Я хочу, чтобы его принял лондонский врач, а не какая-нибудь деревенская повитуха. – Адриан шагнул прочь, потом снова повернулся к ней. – И второе. Ты получаешь полноценный титул, а я хочу получить полноценного наследника. Когда ребенок родится, он будет жить той жизнью, которую унаследует: он будет жить со мной. Ты можешь навещать его.

– Адриан, я не…

– Если вы собираетесь вырастить графа, мадам, то это невозможно сделать в сельском курятнике. Орел растет в орлином гнезде. И никогда не научится летать и охотиться, копошась с цыплятами.

С этим высокопарным заявлением Адриан вышел через заднюю дверь. Он долго оставался во дворе и вошел в дом, только когда Кристина легла спать.


Церемония состоялась на следующий день в девять часов вечера на борту английского клипера «Серебряный Джек». Понадобилось всего лишь десять минут, чтобы превратить дочь юриста в графиню. Леди Кристина Бауэр Хант.

Бумаги были подписаны. Потом подписали подготовленные дубликаты, и корабль вышел в море, увозя деда Адриана, Томаса и остальных членов отряда. Только Ле Сент остался во Франции. И, конечно, молодожены.

Ле Сент остался в Гавре наблюдать за портом. Именно отсюда Адриан и Кристина надеялись отправиться в Англию. Пока же они укрылись в маленьком домике в городе Онфлер. Они прибыли сюда поздно, зная, что по меньшей мере три дня – и ночи – проведут вдвоем в своем укрытии. Им остается только ждать.

И спорить, тревожилась Кристина.

Но оказалось, что она сильно ошиблась.

Адриан, оставив сумку с провизией в первой комнате, повел Кристину в спальню. Снял сюртук, развязал галстук. Когда он начал вытаскивать из брюк рубашку, Кристина спросила:

– Ты собираешься спать здесь?

– А ты бы предпочла, чтобы я спал в другой комнате? – через плечо глянул на нее Адриан.

Нейтральный тон вопроса, казалось, оставлял Кристине возможность задуматься, но она, вздохнув, честно ответила:

– Нет.

Он продолжил раздеваться.

Кристина отошла к окну, плотнее запахнув накинутую на плечи шаль.

Из окна за склоном холма виднелось море, впадающая в пролив Сена. А за широким устьем реки – Гавр, уходящая в море лодка. Вдали мачты больших судов и снасти доков заслоняли горизонт.

Кристина смотрела поверх крыш на искусственную гавань. Маленькие лодки всех форм и расцветок кренились набок. Через несколько часов прилив поднимет их. Кристина чувствовала себя такой же накренившейся лодкой на привязи, хрупкой и уязвимой. Как ей хотелось, чтобы в ее жизни тоже случился «прилив», который выправит ее.

Адриан подошел и встал позади нее.

– Не дергайся, – сказал он и начал растирать ей спину.

Подавив удивленный смешок, Кристина повернулась в его руках.

– Я и не собиралась.

Его лицо в утреннем свете было спокойным. Она сообразила, что с тех пор, как они покинули Париж, это первая возможность спокойно побыть вдвоем. Кристина поняла, что своим ответом дала Адриану позволение заняться любовью. И, несмотря на все разногласия, он собирался это сделать.

– Адриан, – с отчаянием спросила она, – чего ты ждешь от меня в эти три дня? В следующий месяц?

Кристина решила остаться с Адрианом, пока не родится ребенок. И скрепя сердце согласилась, что ребенок по полгода будет жить у него. Отец имеет права, и будет настаивать на них.

Адриан мягко провел ладонью по ее груди. Именно там задержался его взгляд, когда он заговорил.

– Я жду, что ты позволишь мне показать, как чудесно все может быть, если мы вместе заживем в Лондоне. – Адриан притянул ее к себе и, наклонившись, поцеловал.

– Ты уже начал строить новый заговор, – дрогнувшим голосом укорила его Кристина. – Против меня.

Глава 33

Ветер с пролива нещадно хлестал в лицо. Вырвав из прически Кристины длинную прядь, он бесцеремонно трепал ее. Кристина давно отказалась от попытки убрать лезущие в глаза волосы, потому что двумя руками придерживала мантилью.

Пассажиры в порту, стараясь удержать разлетающиеся полы одежды и уберечься от холода, нервничали, суетились и жались друг к другу в ожидании посадки. Портовые рабочие тем временем неторопливой и бесконечной чередой поднимали грузы.

Больше трех часов загружали груз в чрево корабля. Нагруженный, он низко осел в воде, и Кристина увидела в этом сходство с собой. Прикрыв глаза, она протяжно вздохнула. Ребенок в это утро казался тонной плотницких гвоздей, торчащих остриями вверх. Она устала стоять, устала носить собственный груз. Почему они не на борту? Почему не отправляются?

Кристина знала, что стоявший рядом Адриан не меньше ее стремился уехать, хотя его волнение было другого рода. Кристине наступающий день виделся суровым испытанием, Адриан же с энтузиазмом рвался в новое приключение. Для него было в радость открыто сразиться с Клейборном.

Наконец сходни освободились. Матрос махнул рукой, и Кристина вместе с остальными начала подниматься на маленькое судно. Она почувствовала, как сильная мужская рука легла ей на спину. Адриан. Собственник до мозга костей. Кристина безрассудно перечила ему все утро. Любой жест с целью успокоить и подбодрить ее только сильнее раздражал.

Хорошенькая молодая женщина толкнула их на сходнях и застенчиво извинилась. По ее румянцу и опущенным ресницам Кристина поняла, что Адриан одарил юную особу одной из самых обворожительных улыбок.

Это не улучшило настроения Кристины. Она оглянулась через плечо.

Адриан сделал невинное лицо.

Кристина сердито посмотрела на молодую женщину. Та больше не спешила и шла рядом с ними. И не слишком трудилась спрятать интерес к мужчине, шагающему за Кристиной.

Сообразив, куда она смотрит, Адриан состроил гримасу.

– Я случайно улыбнулся? Прости, это всего лишь вежливость. – Когда они поднялись на палубу, он продолжил: – Честно говоря, Кристина, я не знаю, что мне делать: радоваться или прятаться от стремительной атаки ревности? – Его уже не первый раз за это утро порицали за взгляды на других женщин.

Он нашел себе место у перил и, подняв воротник плаща, смотрел вниз, на бьющиеся у борта волны. Это была попытка игнорировать стоявшую рядом девушку. Но Кристина не удержалась и хмуро посмотрела на нее. Юная дурочка вскользь поглядывала из-под трепещущих ресниц.

Через минуту Адриан рискнул посмотреть на Кристину. Она ответила ему мрачным взглядом.

– Черт побери! Я не виноват, что она на меня так смотрит!

– Ты это поощряешь! – прошипела Кристина, уставившись на воду. – Твоя дьявольская улыбка…

– Это подарок моих родителей! Когда мне что-то доставляет удовольствие, мое лицо всегда так выглядит, честное слово, – Он повернулся к Кристине и оперся локтями о борт.

– Хотела бы я, чтобы его тебе кто-нибудь подправил.

Ее тон утратил раздражение. Кристина почувствовала, что поступает глупо. Это ее вина, а не его, думала она. Все утро она была раздраженной, вспыльчивой, нетерпеливой и, главное, ужасно боялась.

Кристина уже собралась извиниться, когда Адриан вдруг встревожился. Повернувшись, она проследила за его взглядом. Адриан смотрел куда-то на причал. Но Кристина не увидела ничего интересного. Потом с пронзительного крика стоявшей рядом с ними девушки началась цепочка событий, от которых Кристина потеряла дар речи:

Девушка взвизгнула так, будто ее ущипнули. Кристина в замешательстве взглянула на нее и увидела, что Адриан снова улыбается юной особе. Но на этот раз та была встревожена, не зная, улыбаться в ответ или нет.

С причала донесся шум. Он привлек всеобщее внимание. Шесть гвардейцев, вооруженных ружьями с длинными штыками, бегом прокладывали себе дорогу к сходням. Кристина в тревоге повернулась к Адриану, чтобы предупредить его, и разинула рот. Гвардейцам пришлось буквально оттаскивать ее мужа от молодой женщины. Он целовал ее! Адриан прижал ее к борту корабля в неслыханных любовных объятиях.

Сбитая с толку девушка что-то с жаром говорила по-английски. Гвардейцы отдавали приказы на гортанном французском. Адриан пустился в объяснения, перескакивая с одного языка на другой.

Один из гвардейцев направил блестящий штык на бедную девушку.

– Наверное, это она. Забери ее. А ты, – он повернул штык к Адриану, – арестован именем Французской республики.

Девушку схватили за руки. Сопротивляясь, она всем телом подалась назад и возмущенно кричала, что произошла ужасная ошибка. Гвардейцы тянули ее за собой, не понимая английской речи. Началась потасовка.

Адриан присоединился к яростным возражениям девушки, оба не хотели мирно сдаваться гвардейцам. И оба на английском и французском клялись, что не знают друг друга. Раздался хриплый хохот. Один из гвардейцев ткнул кончиком штыка в шерстяной плащ Адриана.

– Несколько минут назад бы были очень хорошо знакомы.

Остальные подхватили это утверждение. Тем временем пассажиры, наслышанные о репутации гвардейцев, медленно пятились назад, подальше от грозной сцены. Кто-то – капитан корабля, сообразила Кристина, – потянул ее за руку вслед за толпой, отделяя от Адриана.

Тем временем безвинная девушка начала безудержно плакать. Чем громче Адриан и девушка протестовали, тем сильнее гвардейцы тянули их за собой и обвиняли во лжи. Дурная шутка продолжалась. Гвардеец тянул вперед, Адриан – назад. Голоса становились все громче. Французский Адриана становился все более грубым. Графа вдруг ударили прикладом ружья в живот.

Адриан согнулся пополам. Все затихли. Потом в жуткой, неестественной тишине он медленно распрямился. Его лицо исказила ярость.

– Я всего лишь пытаюсь объяснить…

С грубым хохотом противник снова ударил его прикладом в живот.

– Сукин сын! – прошипел Адриан и, наклонив голову, бросился на них.

Трое из шести гвардейцев накинулись на него. Бряцало оружие, той дело слышались проклятия и богохульства. Столкнув лбами двоих гвардейцев, Адриан отбросил их, и они свалились за бочонки на палубу. Третий упал довольно близко, и Адриан коленом ударил его в лицо. Из носа гвардейца хлынула кровь. Потом новая, более организованная атака. Три штыка нацелились на Адриана. Поднялся четвертый гвардеец, подоспел пятый. Нацеленные со всех сторон штыки походили на спицы в колесе, центром которого был Адриан.

Снова тишина. Отвратительная. Грозная. Гвардеец с разбитым носом сплюнул кровь, потом без всякого, предупреждения двинул ружьем. Адриан дернулся в сторону, чтобы избежать удара в глаз. Но штык задел щеку, лезвие скользнуло от виска до подбородка.

Схватившись за поручень, Кристина зажала рот рукой. Штык раскроил щеку Адриана до кости. Хлынувшая кровь текла по лицу и шее за воротник. Все казалось нереальным. Топот сапог по дощатой палубе. Гвардейцы. Ошеломленная, онемевшая от ужасной сцены девушка. И спотыкающийся Адриан, которого уводили прочь.

Когда они пошли вниз по сходням, Кристина хотела крикнуть гвардейцам, чтобы Адриана отпустили, что рядом с ним должна быть она. Ей хотелось просто снова и снова повторять его имя. Но когда ребенок резко шевельнулся в ней, разум остановился на другом решении.

Кристина испустила долгий стон и обхватила живот. Все повернулись к ней.

– Ах! Ребенок! – воскликнула она, упав на колени.

Две женщины поспешили к ней. Потом всеобщее внимание привлекло новое событие.

Адриан толкнул идущую впереди девушку на двух гвардейцев и, отпрянув, изо всех сил налетел на идущих сзади. Через мгновение он спрыгнул со сходней в ледяную январскую воду пролива.

Казалось, разверзся ад. Гвардейцы начали стрелять в воду. Один залп. Два. Потом, случайно или умышленно, пуля полетела в толпу. Выстрел был сделан наобум, но пассажиры и команда с криками заметались, обезумев от страха. На причале началась суматоха.

Гвардейцам понадобилось пятнадцать минут, чтобы навести порядок. Один вел по берегу перепуганную девушку. Другие шагали по причалу, карауля, не всплывет ли сбежавший граф. Остальные трое поднялись на корабль, высматривая арестанта с другой стороны.

Но он не всплывал. Адриан исчез с первых секунд своего безумного поступка.

Корабль отчалил. Капитан согласился через полчаса отправить троих гвардейцев на берег в маленькойлодке. Их план состоял в том, чтобы отрезать от корабля пловца, пытающегося догнать судно. А пока гвардейцы обыскивали корабль от носа до кормы, чтобы увидеть, не ухитрился ли беглец как-нибудь подняться на палубу. Если он через полчаса не появится на корабле или на берегу, значит, он мертв. В это время года никто дольше в воде не выживет.

* * *
Кристину отвели в каюту капитана. Она лежала на койке, решая, как долго должны длиться притворные схватки. Ей не терпелось подняться. Все были так добры к ней, что она чувствовала себя неловко из-за своей хитрости. И очень хотела покончить с этим.

Но гвардейцы были еще на корабле.

Кристина неловко начала подниматься. В таком узком помещении и с таким огромным животом невозможно быстро встать с постели. В каюту заглянула женщина, которая помогла Кристине добраться сюда.

– Я зашла проведать вас, дорогая. Как вы себя чувствуете?

– Хорошо. Боли прекратились…

– Если вы не отдохнете, они могут снова начаться. На вашем месте я оставалась бы в постели до родов.

Кристина не могла объяснить, что нет причин беспокоиться за ребенка. Облегчение, которое она испытала, увидев бегство Адриана, постепенно сменилось тревогой. Она не желала вызывать подозрения, но хотела выйти на палубу.

– Мне уже гораздо лучше, – заверила она. – Просто мне нужен свежий воздух.

Женщина вошла в каюту.

– Хотите поискать отца ребенка, – мягко укорила она. – Не удивляйтесь. Я видела, что вы поднялись на борт вместе с ним. Это все видели. И ему бы не позволили уйти после того, что он сделал с этой девушкой, если бы вы не были в таком положении. – Женщина помолчала. – Должно быть, он очень вас любит, если пошел на такое. Храни его Господь. Они его на куски изрежут, чтобы добиться правды, если поймают на этом обмане.

– Он любит выигрывать, – чересчур быстро ответила Кристина.

Женщина в ответ рассмеялась теплым, дружеским смехом.

– А кто же этого не любит? Что ж, пойдемте. Поищем папу вашего малыша. Гвардейцы только что сели в лодку. – И уже более серьезно добавила: – Знаете, его так и не видели. Не хочу вас огорчать, но, возможно, вы ищете того, кого уже нет.


Кристина уже в третий раз обходила корабль. Плотнее запахнув накидку, она, возобновила внутренний разговор с самой собой. Адриан самый находчивый человек из всех, кого она знала. Он невредим. С ним все в порядке. Он может появиться на борту в любой момент. Должно быть, она действительно в это верила, если продолжала вглядываться в море.

Лодка с французскими гвардейцами исчезла вдали. Маленькое судно шло под парусами быстрее любого пловца. У Кристины начало жечь щеки, холод выжигал с них влагу. Когда она начала плакать? Она не знала. Но слезы текли по ее застывшему лицу. Адриан поплывет назад, во Францию, тайком твердила она себе.

– Ты ведь не заставишь меня снова обойти палубу? Я так до смерти замерзну.

Кристина обернулась. Перед ней стоял Адриан. Промокший, без плаща и ботинок, но живой. Холодный, мокрый, соленый. Кристина снова и снова обнимала его, чтобы удостовериться, что это он.

– Где ты был? Тебе нужен врач! – Кристина коснулась глубокой раны на его лице. Вероятно, из-за сильного холода она перестала кровоточить. Лицо Адриана было ледяным. – Тебе нужно согреться.

Он улыбнулся, несмотря на холод, рану, отсутствие сухой одежды в зимний день.

– Мне уже гораздо теплее. – Адриан пытался обнять ее, но Кристина тянула его за собой.

– Пойдем со мной.

Она вела его в капитанскую каюту, не зная, что капитан подумает о злоупотреблении его гостеприимством. Но Адриана больше некуда было вести. В каюте была маленькая печь, одеяла. Вероятно, удастся взять что-нибудь из капитанской одежды.

Адриан чихнул. Его сотрясал озноб. Казалось, он сознательно заставлял себя расслабиться. Подняв узелок с ее одеждой, Адриан сел на койку.

– Это ведь капитанские апартаменты? – Дрожь пробирала его с такой силой, что у него стучали зубы.

– Ну же, снимай все это. – Кристина взялась за его рубашку. – Ты все это время был в воде?

– Нет, слава Богу, нет. – Адриан поднял руки. – Я сумел ухватиться за якорный канат. Кто-то бросил его мне. Думаю, на борту у нас есть друг. Я вскарабкался по канату и спрятался в якорном гнезде, пока не пришли гвардейцы, а потом висел на якоре, когда они осматривали клюз.

– Сюда. – Толкнув Адриана на койку, Кристина завалила его одеялами, потом устроилась рядом. – Это капитан, – сказала она.

– Что капитан?

– Друг. Он втащил меня в толпу. Потом проследил, чтобы меня отвели сюда. Похоже, он тебя знает.

– Никогда с ним не встречался, – пожал плечами Адриан. Он снова задрожал. – Господи, какая вода холодная, кстати, спасибо тебе за крик. Он очень помог. Хотя я в любом случае собирался толкнуть девушку на гвардейцев и прыгнуть в воду.

– Эта девушка… Ох, Адриан, что ты с ней сделал…

– Они отпустят ее, как только поймут, что ошиблись. – И после паузы: – Ты понимаешь, кого бы они схватили, если бы не она?

– Они в конечном счете отпустили бы и меня.

Адриан рассмеялся.

– Может быть. Я бы и тебя столкнул в воду. Кстати, ты умеешь плавать?

– Нет.

– Какая удача, что я этого не сделал. – Он снова рассмеялся, отказываясь воспринимать ситуацию серьезно.

Кристина, выпрямившись, посмотрела на Адриана. Краски жизни вернулись на его лицо. Но он все еще мерз. Глядя на него, она покачала головой.

– Тебе слишком часто везет, Адриан. Ты привык рассчитывать на это. Хотя знаешь, что нельзя этого делать.

– Я не рассчитываю. – Его взгляд стал серьезнее. – Например, с тобой, похоже, мне не везет.

Кристина перевела взгляд на рану на его лице.

– Нужно что-то сделать.

Адриан взял ее за руку.

– Как мне убедить тебя, что я хочу жить с тобой, любить тебя, быть твоим мужем?

Не этого разговора она хотела. Четыре дня Кристина избегала этой темы и надеялась следующий месяц продолжать в том же духе. Она была не в состоянии сопротивляться натиску уверений Адриана, лавине его уговоров и логики. Она отпрянула.

– Во всяком случае, не глупой бравадой. И не доводя себя до полумертвого состояния.

Она с досадой, к которой примешивались страх и гнев, оторвала длинную полоску муслина от нижней юбки. Потом не слишком деликатно прижала ее к его лицу. Адриан вздрогнул, но на его лице быстро появилась слабая кривая улыбка. Не смутившись, он продолжал смотреть на Кристину, потом перехватил ее руку и поцеловал ладонь.

Кристина отдернула руку и отвела взгляд.

– Не старайся очаровать меня, Адриан Хант…

Дверь в каюту открылась. Капитан корабля вошел в свою каюту, едва взглянув на гостей. Порывшись в сундуке, он достал трубку.

– Вы ведь английский граф, – прозаично сказал он, набивая трубку, – из-за которого в Лондоне поднялась суматоха. – Капитан улыбнулся, попыхивая трубкой.

– Я вас знаю? – приподнялся на локте Адриан.

– Нет. Но нет ни одной души, которая не хотела бы вас знать. Мы гордимся тем, что вы сделали – спасли многих французов от поцелуя в шею мадам Гильотины.

Адриан не нашелся что ответить. Казалось, он знал, как справиться с дурной репутацией. Но добрая слава и публичная похвала несколько выбили его из колеи.

Капитан продолжал:

– Со времен святого Георгия, победившего дракона, никто не пользовался такой популярностью. Вы настоящий герой. – Он почмокал губами, посасывая трубку. – И я немного. Когда французы явились за вами, я быстро сообразил, кто у меня на корабле. Это я опустил якорь. Я знал, что такой умный и находчивый человек, как вы, умеет плавать и найдет его.

– Я… я вам благодарен…

– Не стоит, – отмахнулся капитан. – Теперь я до конца дней буду рассказывать эту историю за кружкой эля, – рассмеялся он и, пнув сундук, пошел к двери. – На вашем месте я оделся бы поприличнее. В Англии вас ждет горячий прием. Вы – герой дня…


Они вышли на палубу посмотреть на появившийся вдали берег. На горизонте лежала Англия. Адриан в теплой одежде капитана снова вглядывался в даль, опершись локтями на борт корабля. Ветерок раздувал его волосы, лицо раскраснелось. Врач наложил ему на щеку аккуратный шов. Лицевой мускул периодически подергивался от боли. И все-таки Адриан прибывает домой в лучшем состоянии и в лучших обстоятельствах, чем они могли ожидать.

– С тобой все будет хорошо. Ты всегда со всем справляешься, – сказала ему Кристина.

Он не ответил, между бровями залегла глубокая морщинка. В последние полчаса Адриан погрузился в молчание, наводившее на Кристину страх. Оно неминуемо означало словесную войну.

Кристина взглянула на него.

Адриан выглядел потрясающе красивым и немного зловещим. Кристина заметила, что шрам на щеке добавляет ему шарма. Он притягивает взгляд к точеным чертам его лица, подчеркивает его смуглую красоту, придавая ей некоторую таинственность.

Ветер отбросил черные пряди с его лица. Волосы блестели в лучах послеполуденного солнца как черный пиратский флаг. Адриан тяжело вздохнул.

– Кристина, всякий раз, когда я пытаюсь представить будущее без тебя, мой ум цепенеет. – И минуту спустя добавил: – Не думаю, что у меня без тебя есть будущее.

Порт быстро приближался. Как само будущее. Хотя Кристина тоже была не способна увидеть его… не способна вообразить. Она тронула Адриана за руку.

Прикосновение означало возможность передышки. И Адриан это знал. Он улыбнулся Кристине, но улыбка быстро исчезла с его лица. Адриан нахмурился и побледнел как полотно. Он резко оттолкнул Кристину, и она тяжело плюхнулась на палубу, растерянная, обиженная, сконфуженная.

Кристина услышала три выстрела. Подняв глаза, она увидела три кровавые отметины на отброшенном, к стене теле Адриана. Странно, но Кристина в это мгновение вспомнила шарф. Словно он теперь обвивал Адриана от головы до груди.

До нее дошло, в чем дело. Кристина закричала. Шум и крики на корабле, на причале вторили громким сбивчивым ударам ее сердца. Она начала подбираться к Адриану. Туда, где он повис, ухватившись одной рукой за мачтовый канат.

На причале она с ужасом увидела трех мужчин, перезаряжающих длинноствольные ружья.

Кристине казалось, что она двигается неправдоподобно медленно. Она была в шаге от Адриана, когда грянул новый залп. Еще три красных пятна появились на его теле. На руке, сбоку от шеи и на животе. На животе!

Кто-то кричал так громко и безостановочно, что она ничего не понимала от звона в ушах. Когда Кристина добралась до Адриана, распростертого на палубе, она сообразила, что этот крик вырывается из ее горла, И что Адриан не слышит его. Его тело казалось безжизненным. Глаза закрыты, он не шевельнулся, когда Кристина, поскользнувшись на мокрой от воды и крови палубе, упала на него.

Она гладила его, пачкая в крови ладони, платье, накидку, пыталась понять его состояние. На виске пуля только содрала кожу, то же самое на шее – почти промах. В плече застряла пуля, но это неопасно. На груди рана на несколько дюймов выше сердца и легкого – не смертельно.

Не смертельно, не смертельно, твердила себе Кристина. Живот. Кристина посмотрела на Адриана, потом заставила себя расстегнуть его сюртук.

– Господи! – бормотала она. Пуля аккуратно прошила ткань. Виднелась только капелька крови, похожая на красный драгоценный камень. Но под сюртуком… – Господи! – снова пробормотала Кристина.

Яркое красное пятно расползалось по рубашке, кровь заливала панталоны. Пуля угодила ему прямо в кишечник. Кристина зажала рот. По ее собственному животу прошел сильный спазм.

– Адриан! – закричала она, словно могла его разбудить. – Адриан!

Кто-то взял ее за плечи и оттащил от Адриана. Кристина сопротивлялась, пыталась уцепиться. Но Адриана подняли на носилках.

– Адриан! – снова крикнула она.

– Успокойтесь, – сказал ей кто-то. – Мы доставим его к хирургу. Подвиньтесь. Вы не принесете ему никакой пользы, если будете лежать на нем.

У Кристины снова свело живот. Сильно и больно. Она взглянула вниз, ее огромный живот заливался пурпуром.

– Господи! – громко выкрикнула она. Вооруженные люди исчезли с причала. Крытая повозка проталкивалась к борту корабля, чтобы принять раненого.

– Кто? – в замешательстве спрашивала Кристина. – Что случилось? – Ее ум оцепенел.

Адриан был тут. Он любил ее. Он умирал у ее ног. Потом его забрали.

– Это могли сделать французские стрелки, мэм.

– Нет. – Ум Кристины не находил в этом смысла. – Они думали, что убили его во Франции. Зачем им посылать сюда вооруженных людей? Они могли застрелить его в порту Гавра. Почему? Почему? – отчаянно всхлипывала она.

Спотыкаясь, она пошла, стараясь не отставать от носилок с телом Адриана. Но ей отказали в праве забраться в фургон. В его глубине, казалось, горели темные глаза маленького старика. Кристина с ужасом узнала его. Ее охватила паника.

– Я присмотрю за ним, леди Хант, – сказал Эдвард Клейборн. – Идите домой. Я пришлю записку.

– Нет!

Она попыталась забраться в фургон, но двое мужчин остановили ее. От боли в животе у нее перехватило дыхание. Мужчинам пришлось подержать Кристину, чтобы она не согнулась пополам на земле.

Повозка тронулась. Толком не придя в себя, Кристина побежала за ней.

– Адриан! – пронзительно крикнула она. – Нет! Нет! Задыхаясь, пробежала она пятьдесят ярдов и от следующего спазма упала на колени, обхватив живот.

– О Боже…

Начались роды. Всхлипывая и чувствуя себя совершенно беспомощной, Кристина умоляла всех, не обращаясь ни к кому конкретно:

– Бегите за ними! Его увозят!

Кто-то уговаривал ее успокоиться, уверял, что ее страхи преувеличены, что его отвезут к хорошему хирургу.

– Они убьют его! – твердила Кристина. Чья-то рука мягко подхватила ее.

– Все в порядке, Кристина. – Это был Томас.

От новых схваток она вцепилась в его плечо и шею. От боли у нее вырвался стон.

– Ребенок… идет, – шепотом вырвалось у нее.

К тому времени, когда боль ослабла, Кристина была уже в карете. Дед Адриана ждал ее.

– Не позволяйте им увезти его, – говорила она всем встречным, всем, кто мог слышать, хотя понимала, что речь ее становится неразборчивой. – Они убьют его… снова и снова… снова и снова…

– Все в порядке, Кристина, – уверял Томас. – Делается все, что можно. Его повезли в госпиталь Святой Екатерины. Его спасут.

Морщинистые руки Филиппа де Лафонтена потянулись к ней. Кристина, всхлипывая, бросилась в его объятия.

– Это роды, – сказал деду Адриана Томас. – Я чувствовал схватки, когда нес ее.

– Я видел на этой улице гостиницу. Остановимся там и пошлем за акушеркой, – предложил Лафонтен.

– За доктором, – слабо запротестовала Кристина. – Адриан хочет доктора.

– Хорошо, за доктором.

– Томас… – Кристина изо всех сил схватила его за руку и сосредоточила на нем взгляд. – Ты поедешь в госпиталь. Найди его там. Останься с ним. Потом придешь рассказать мне, как он… ой!

Новые схватки прервали ее. Неужели они могут быть такими сильными?

– Хорошо. – Томас нежно погладил Кристину по животу. Странные эмоции промелькнули у него на лице. – Я пойду к нему. Если ты этого хочешь. – Потом он повернулся к Филиппу: – Позаботьтесь о ней. Я вернусь, как только что-нибудь узнаю.

Томас закрыл дверь, и карета загрохотала по булыжной мостовой, удаляясь от моря.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ТЕНИ ВО МРАКЕ

Глава 34

– Вы держитесь молодцом, – дружелюбно сказал ей доктор.

Кристина откинулась назад. Тупая боль в пояснице не прекращалась. Растрепанная, в испарине, Кристина лежала на сбитых простынях в куче влажных покрывал. Она чувствовала слабость и не разделяла энтузиазма доктора.

Воды отошли, ребенок опустился вниз. Ее тело раскрывалось, словно отворяя магическую дверь. Эти факты уже несколько часов сообщали ей вместе с другими подбадривающими словами. Хотя Кристине все, что происходило в крошечной комнате гостиницы, казалось отдаленной реальностью. Словно она действительно скользнула через какую-то дверь в другое измерение. «Где Адриан? – периодически спрашивала она. – Как он? Где Томас?» Но ей ничего не говорили. Ничего действительно важного, того, что имело для нее значение.

Кристина смотрела на полог кровати, ожидая следующего приступа боли.

Больше шести часов изучала она свой маленький уголок в этой комнате. Он был тусклый, серый, бесцветный. Она лежала в тени: окно было закрыто большим экраном, который установили, уважая ее скромность. По другую его сторону собрались друзья и родственники. Ее отец. Эванджелин и Чарлз. Дед Адриана. Сэм. Другие. Нескольких людей она не знала. Два члена парламента. А также принц Уэльский и его кузина принцесса Анна. Кристина знала, что всех охватило радостное волнение. Рождается аристократ. В присутствии членов королевской семьи. И все же по свою сторону экрана она кричала на них всех. Это ребенок Адриана… Где Адриан?

Доктор снова зашел за экран, и Кристина приподнялась на локте.

– Мистер Лиллингз уже должен вернуться… ааа… ааа… – Новый приступ боли мешал сосредоточиться.

Кристина с плачем схватилась за живот. Невероятное давление изнутри изумляло ее. Она могла лишь ловить ртом воздух и ждать продолжения.

– Вы все замечательно делаете, леди Хант, – снова подтвердил доктор, бесцеремонно приподняв простыню, прикрывающую ее ноги.

Кристину не волновало, что с ней делают. Она считала про себя. На шестьдесят седьмой секунде последний спазм достиг апогея и пошел на спад.

Теперь она старалась считать не спеша: шестьдесят восемь, шестьдесят девять, семьдесят… семьдесят три, семьдесят четыре, семьдесят пять… Кристина снова набрала в легкие воздух. Где ребенок? Почему так долго? Она вцепилась в одеяло.

– Спокойнее, милая леди, спокойнее. Думаю, скоро покажется головка.

Странно, но эта новость не вызвала у Кристины интереса. Она глубоко вздохнула, когда боль отпустила ее, и заставила себя подчиниться рукам врача. Неужели Адриан действительно этого хотел? Чтобы другой мужчина свободно трогал ее?

– Мистер Лиллингз, – задыхаясь, проговорила она, – он уже должен вернуться.

– Дорогая графиня, я не позволю ни одному джентльмену…

– Он здесь?

– Он внизу.

– Я хочу его видеть.

– Сейчас, сейчас… – Доктор, успокаивая, похлопал ее по колену.

Приподнявшись на локтях, она решительно посмотрела на стоявшего между ее ног врача.

– Я хочу немедленно его видеть. Приведите его сюда.

Стоявший в изножье кровати Томас выглядел усталым и осунувшимся. На его сюртуке были следы густого тумана или дождя. По бледному лицу было понятно, что это его волнует меньше всего. В тусклом свете Томас выглядел столетним стариком. И это могло означать только одно.

– Он очень плох, – сказала она.

Томас опустил взгляд на мокрую шляпу, вытирая поля. Когда он заговорил, слова были едва слышны.

– Он получил пулю в живот. Другую – в легкое. Третью – прямо в мозг. Он получил и другие раны, но любая из первых трех смертельна. Он так и не пришел в сознание, Кристина.

Она поднялась на постели, почти села.

– Ты ошибаешься, – ровно сказала она. – Рана на груди высоко, почти у плеча. А голова едва задета.

Томас только покачал головой.

– Я видел тело, Кристина…

– Я тоже. Только рана в живот серьезная.

Томас пожал плечами:

– Как бы то ни было, результат таков. Прости.

– Нет.

Он поднял на нее глаза. В них были нетерпение, досада, невысказанное горе.

– Кристина, – сказал Томас, – я знаю, что ты любила его. Но любовь не может никого воскресить. – Жестокость и боль были в словах Томаса: – Он мертв.

– Томас, я видела…

– И я тоже. И Клейборн. И Сэм, если ты нам не веришь.

– Я хочу видеть! Ах… подожди… – Новые схватки.

Она переводила дыхание, желая поскорее избавиться от своего груза и продолжить разговор. Но давление нарастало. Она закусила губы.

– Томас… – Кристина протянула к нему руку.

Когда он взял ее за руку, на его лице отразилась паника.

– Доктор! – крикнул он и обошел вокруг кровати, пытаясь поддержать Кристину.

Торопливо вошел врач.

Кристина поднималась к спинке кровати. Но мышцы живота тянули ее вниз.

– Не тужьтесь! – резко приказал доктор.

Кристина была в замешательстве: тело требовало одного, доктор велел другое.

Нахмурясь, врач наклонился над простыней.

– Это не головка, а ягодицы. Ребенок не повернулся в утробе.

Он повыше закатал рукава и достал из сумки инструменты. Его настроение изменилось, он стал сосредоточенным и забеспокоился.

Сжав губы, Кристина с тревогой смотрела на врача. Что-то холодное – медицинский инструмент – коснулось ее.

– Теперь тужьтесь, – сказал доктор.

Это походило на освобождение. Она тужилась, боль, казалось, трансформировалась в неестественную энергию. Все шло нормально. Доктор, хирург, которого хотел видеть Адриан, знал, как справиться с перевернутым плодом, с перевернутой жизнью…

Кристина думала об Адриане. Как она хотела, чтобы он был здесь! Чтобы он поддерживал ее, прикасался к ней.

Но был только Томас.

– Ах… о… Господи…

Три коротких выдоха, и она снова тужилась. Потом на ее лице появилась слабая улыбка, тихий свет успеха. Ребенок появился на свет. Кристина тяжело и часто дышала, смеялась и плакала. Потом раздался звук, которого она никогда прежде не слышала, и ей поднесли здорового мальчика.

– Адриан! – вскрикнула она.

Удлиненные пропорции, головка покрыта густыми черными волосиками, ясные глазки.

Стоявший позади Томас мягко опустил Кристину и поцеловал в макушку. Потом подошел к стоявшему в углу тазу. Его рвало.


Три дня спустя Кристина еще оставалась в постели.

Вопреки всем советам она с новорожденным сыном перебралась в Лондон. Там, из спальни в доме Адриана на Ганновер-сквер, она вела дела с его агентами, банкирами и юристами. Она пыталась сохранить его владения и предотвратить передачу дела в суд по наследственным делам.

– Всего хорошего, леди Хант, – кивнул ей адвокат, выходя из спальни. Его шаги эхом отдавались на лестнице.

Стоявший у французского окна Томас обернулся.

– Какая ты глупая, Кристина. Адриан не вернется. Тебе нужно прийти в себя, продолжать жить…

У двери послышались тихие шаги. Вошла няня.

– Он снова проснулся, мадам. Принести его?

– Да. – Кристина повернулась к Томасу: – Я просто делаю то, что должна. Суд не начнется, пока я не получу ответы на свои вопросы. И теперь, – она столкнула с колен стопку бумаг, – когда ты уже высказал свое мнение, я буду тебе очень благодарна, если впредь ты станешь держать его при себе. Это напоминает мне время, когда твой брат уехал учиться в школу. И ты сказал: поскольку он уехал навсегда, я должна играть с тобой.

– Черт побери, я видел тело…

– С обезображенным лицом?

– Да, он был ранен в лицо.

– Не был. – И немного тише: – Откуда Клейборн узнал, что Адриан прибывает именно в это утро и на этом корабле?

Томас пришел в замешательство.

– Я… я не понимаю, о чем ты говоришь, – заикаясь, ответил он.

– Боюсь, понимаешь. Кто угодно может поверить в сказку про наемных убийц, только не я. Это люди Клейборна. Я в этом нисколько не сомневаюсь.

Томас снова повернулся к окну.

– Это ты? – мягко спросила Кристина. – Ты сказал Клейборну?

Повисла долгая пауза, прежде чем Томас ответил. Его голос был бесцветным и отстраненным:

– Я не думал, что он убьет его, Кристина. Поверь.

– Почему? – спросила она. – Вы были друзьями. Мы были друзьями.

– Мы и сейчас друзья, – поправил Томас. – Я сделал это, чтобы ты могла освободиться от него. Я думал, что Клейборн арестует его, задержит. И тогда ты сможешь уйти. Ведь ты этого хотела? Во Франции, помнишь? – Он сел в кресло у окна и уронил голову на руку. – Господи! Почему все так запуталось?

Няня принесла ребенка. Маленького Ксавьера. Кристина произносила это имя на французский манер, как звал бы сына Адриан. Ее маленький спаситель. Улыбнувшись, она взяла сверток.

Томас нахмурился, потом подошел ближе. Снова он встал в изножье кровати и прислонился к столбику, поддерживающему полог.

– Ты хочешь, чтобы я собрал вещи и ушел? – Томас провел ночь в этом доме.

– Нет. – Кристина из скромности набросила на плечи накидку, потом приложила младенца к груди. – Я совершила ужасные ошибки. Из-за глупости и ревности. И не собираюсь облегчать тебе жизнь, просто выставив за дверь. Вместо этого я предложу тебе возможность искупить свою вину.

– Как?

– Помоги мне.

– Что надо сделать?

– Найди его.

Томас скептически рассмеялся.

– Ты такая же безумная, как он.

– Ты поможешь или нет? – сухо посмотрела на него Кристина.

Он тяжело вздохнул:

– Конечно.

– Хорошо. – Она опустила взгляд. Рядом в куче бумаг лежало свидетельство о смерти. Адриан Филипп Чарлз Ксавьер Хант, тридцать пять лет. – Сдается мне, если Адриан не умер, то достоверны два факта. Первый: не его тело находится в могиле Хантов в церкви Святой Марии. И второй: какой-нибудь врач должен где-то лечить мужчину с тяжелой раной живота…

Глава 35

– Сюда, доктор.

Доктор спускался за Эдвардом Клейборном по узкой крутой лестнице. Порой он едва не задевал плечами каменные стены. Доктор был крупнее Клейборна. И моложе, хотя ненамного.

Свет, падающий сверху, медленно тускнел. Стены поднимались все выше и выше. Ангус Таунсенд покорно шел за покачивающейся в руке Клейборна лампой, хотя, вероятно, сам мог бы найти дорогу по этой ведущей в темноту лестнице. Он не раз спускался по этим ступенькам, в последний раз – три дня назад. Обычно он приходил в эту тюрьму, чтобы подписать свидетельство о смерти. Но иногда, как сейчас, Клейборну были нужны его медицинские навыки. Министр был уверен в молчании доктора. Это само собой подразумевалось, отчасти из-за увесистого мешочка монет в конце каждого визита. Делай, что тебе говорят, и молчи. Это были главные правила Ангуса. Поэтому он и выжил в трудном браке с женщиной, которая теперь не вызывала у него даже симпатии. Он делал, что ему говорят, и молчал. И брался за дополнительную работу, даже тюремную, если это давало ему возможность держаться подальше от дома.

– Как жена? – непринужденно болтал Клейборн.

– Все так же. А ваш клиент? Как он?

Три дня назад Таунсенд извлек пулю из живота «особого узника» Клейборна.

– Хорошо. Наверное, даже слишком хорошо. Сами увидите. У него бычье здоровье.

Ключи звякнули у двери. Свет лампы выхватил из тьмы маленькую комнату. Лежавший на койке узник поднял связанные в запястьях руки и заслонил глаза.

– Что ж, по крайней мере, он в сознании. Это улучшение. – Доктор поставил сумку на маленький столик и огляделся. Комната чище, чем другие камеры в этой тюрьме. Аскетизм. Койка. Одно одеяло. Ни окон. Ни света.

– Если бы не безотлагательная необходимость перевезти его, я бы вас не побеспокоил, – заявил Клейборн. – Но его немного лихорадило.

– Ничего страшного.

– Тогда помогите мне повернуть его на спину. Осторожнее!

Узник ударил связанными руками английского министра. Клейборн отскочил назад.

– Что, ты не такой прыткий, как обычно, Ла Шассе? Не можешь дотянуться до старика? Но тебе повезло. Ты будешь жить. Пуля, которая могла убить тебя, только раздвинула твои кишки, как вилка спагетти. – Старик хихикнул, его все это очень веселило. – Поскольку ты проснулся, мы дадим тебе дополнительное укрепляющее. Стража! – крикнул он через плечо, взглянув на дверь. Потом доктору: – Пожалуйста, будьте осторожнее. Он может быть и ягненком, и сущим наказанием. Никогда не знаешь, что он выкинет в следующую минуту.

Сущее наказание. Вытаскивая инструменты, Таунсенд обдумывал это. Он заметил, что человек на койке уже весь покрылся испариной. Мускулы его рук подергивались от непроизвольных спазмов. А он всего лишь повернулся. Доктор покачал головой. Менее опасным мог быть только мертвый.

И все-таки в комнату шумно ввалились три охранника. Они принесли еще две лампы. Камера буквально засияла от света, длинные тени побежали по стенам. Узник отвернулся.

– Мы снимем эти веревки, – сказал Клейборн стражникам. – Ты держи его за руки, а ты – за ноги.

Сопротивления не было. Один из стражников крепко схватил руки узника и отвел назад. Другой налег на его ноги. Смехотворная предосторожность. Брюки узника были распороты на одной ноге до талии, давая доступ к повязкам на его бедре и животе. Старые руки главного мучителя начали дергать и неумело мять бинты.

Доктор поднес лампу к лицу раненого. Узник дернулся. И у доктора вырвалось изумленное восклицание. Рот раненого был туго заткнут кляпом! Абсурд, но Таунсенд все больше и больше начинал чувствовать себя мучителем, а не врачевателем. Неужели раненый мог представлять такую угрозу, что его держат связанным с кляпом во рту в темной комнате?

Доктор наклонился повернуть голову узника.

– Дай мне осмотреть твои глаза, сынок.

Но раненый резко отвернулся.

– Держи его голову, – приказал Клейборн третьему охраннику, стоявшему у двери.

Подойдя, тот схватил узника за волосы и потянул его голову назад, на шее раненого вздулись вены.

– Он не слишком сговорчив, Ангус, – заметил старый министр.

– Он был бы сговорчивее, если бы с ним не обращались как с диким животным.

Старый министр перестал возиться с бинтами и взглянул на доктора.

– Я вижу ваше неодобрение. Но позвольте прояснить ситуацию. За последние тринадцать лет моей жизни этот человек причинил мне больше хлопот, чем дюжина других. Предосторожности, которые я предпринял, необходимы.

– Но кляп! Он действительно…

– …необходим? Да. До вчерашнего дня я не приказывал этого. Надеюсь, это моя последняя ошибка. Он наболтал складную историю. И один очень глупый стражник поверил его обещаниям. Дурак! Он заплатил за свою глупость. И сейчас сидит в такой же камере. – Министр многозначительно посмотрел на Таунсенда. – Нет оправдания тому, кто поможет этому человеку. Вы поняли, о чем я говорю?

Да, Ангус Таунсенд очень хорошо понимал. Обычная деловитость в случае с этим узником исчезла. Старый министр превратился в страшного врага, обладавшего неограниченной властью и полной свободой.

Таунсенд снял очки и протер их полой сюртука.

– Мне нужно осмотреть его глаза.

Доктору освободили место, чтобы он мог подойти ближе. Повернули голову небритого узника.

Не это лицо доктор был готов увидеть. Конечно, он видел узника, когда тот был без сознания. Но когда раненый пришел в себя, его вид ошеломил Таунсенда. Это было умное лицо человека, прекрасно понимающего ситуацию. Полное нескрываемой враждебности. То, что обычно делает людей безропотными, приводило этого узника в ярость. Какой стыд, подумал Таунсенд, решив, что оказался в сомнительном положении.

Доктор коснулся длинной раны на одной выбритой щеке. Кто-то наложил на нее швы. Рана хорошо заживала. Но она будет портить это поразительно красивое лицо. Точеные черты. Необычный цвет кожи. В ту ночь, когда его вызвали к необычному пациенту, Таунсенд был слишком занят тем, чтобы сохранить этому человеку жизнь, и не замечал деталей. Кто этот человек? – задумался он.

Доктор сосредоточился на осмотре глаз узника, стараясь не обращать внимания на то, что Клейборн в это время с садистской радостью вел односторонний разговор с раненым, которого держали трое стражников.

– У тебя ведь не было никаких шансов, да, Ла Шассе? – Он весело похлопал по ране на бедре мужчины, сняв последние бинты. – Мои люди так ловко изобразили смертельный выстрел, что он едва таким не оказался. Но с другой стороны, нужно было завершить это дело. Нечего и говорить, я в восторге, что ты жив. – Старые пальцы начали развязывать бинты на животе. – К несчастью для тебя, больше радоваться некому. Для остального мира ты умер.

Узник не обращал на это внимания, он снова покрылся испариной. Напряжение, охватившее его тело, говорило об ожидании боли.

Старик его не разочаровал. Узник вздрогнул от слов министра, едва сознавая их.

– Торжественные похороны героя были очень трогательными. Я сам выступил на погребении с волнующей речью. Ты стал слишком опасен для обычного обвинения и суда, дорогой мой. Даже если бы я нашел закон, который ты нарушил, в глазах большинства ты был бы выше закона. Но не вне моей досягаемости.

Когда Клейборн начал расстегивать рубашку узника, доктор вспомнил одну из причин, по которой этот раненый выжил: он крепок и силен.

– Великолепное создание, – подтвердил мысли доктора старческий голос. Сморщенные руки пробежали по груди узника. – Я так рад, что сумел в определенном смысле сохранить тебя. Кстати, у тебя родился сын. Мне говорили, что он очень похож на тебя. Только ты его никогда не увидишь.

Узник закрыл глаза. Словно мог отстранить себя от всей той боли, которую обрушивал на него Клейборн.

– Он спит? – перебил доктор и, отодвинув Клейборна, снял последнюю повязку с основной раны.

– Не знаю. Не думаю…

Доктор взглянул на Клейборна.

– Вы давали ему успокоительное, которое я оставил?

– Нет.

– Почему?

– Я решил сохранить ему жизнь, но не собираюсь сделать ее сладкой.

– Вы должны давать ему лекарство. Если он не будет спать, то ослабеет.

– Да он чертовски силен, я едва могу удержать его. Его связали, потому что в первую ночь после операции он так ударил стражника, что тот потерял сознание.

– Но если бы ему дали успокоительное, он бы этого не сделал. – Таунсенд закончил обрабатывать рану и подошел к сумке за чистыми бинтами. – Он испытывает сильную боль.

– Хорошо…

– Я сказал это не для вашего удовольствия. – Доктор принес бинты. – Посмотрите. Мышцы его живота непроизвольно сокращаются при малейшем прикосновении. Он покрывается испариной. Вам придется послушаться меня, Клейборн. Выдадите ему болеутоляющее, или он не проживет и двух дней. И задолго до этого потеряет сознание от лихорадки.

Клейборну это не понравилось. Он нахмурился.

– Уберите кляп, – инструктировал доктор. – Я хочу послушать его дыхание. И если вы хотите сохранить раненому жизнь, то нужно каждый час давать ему по чашке воды, чтобы справиться с лихорадкой. Руки и ноги должны свободно двигаться. Это улучшит кровообращение. Ему нужны дополнительные одеяла и теплая чистая одежда…

Клейборн рассмеялся.

– Он королевский заключенный, а не путешествующий принц крови. Заключенный, Таунсенд.

Доктор пожал плечами.

– Вам придется решить, кто он: ваш узник или мой пациент?

Когда Таунсенд взял ножницы, чтобы срезать кляп, то думал, что его остановят. Доктор не знал, что принесет его смелость этому человеку и ему самому, но что-то нужно делать.

Узник открыл глаза. Его взгляд двинулся к Клейборну, потом опять переместился на доктора.

– Я немного говорю по-французски. На каком языке вы предпочитаете говорить со мной? – спросил заключенного Таунсенд.

Клейборн быстро вмешался:

– Он был бы скверным шпионом, если бы не говорил по-английски, правда? Я хочу точно знать, о чем вы будете разговаривать.

– Здесь болит? – Доктор ощупывал живот пациента, проверяя, нет ли крови в полости раны. Узник облизал губы, пытаясь заговорить, потом отрицательно покачал головой. – Кто-нибудь, дайте ему воды. – Потом Таунсенд повернулся к узнику: – После операции у вас работал кишечник?

Узник отрицательно покачал головой.

– Ну так будет. У вас в животе бурчит. Это хороший признак. Несмотря на рану, ваши органы восстанавливаются.

На губах узника мелькнула улыбка. У него были прекрасные зубы. Крепкие, очень белые. Они свидетельствовали о хорошей пище и хорошем здоровье. Он кивнул.

– А теперь… – Принесли воду, узник отпил. – Расскажите, как ваша голова? Болит?

Раненый утвердительно кивнул.

– Где? Как? Зрение в порядке?

Снова короткий кивок. В ответе узника не было ни малейшего акцента, безупречный английский высших классов.

– Нормальное. – Он закрыл глаза, потом открыл их, сглотнул. – Но я не могу сказать вам, где болит голова. И такое чувство, что… что в животе топор.

– Знаю. Я оставлю вам настойку опия.

Узник покачал головой:

– Понадобится больше литра. Дайте мне опиум. Чистый. – Его голос стал тише. – Или другой наркотик. Мне все равно что. Я хочу выбраться отсюда, – хрипло сказал он. – Дайте мне что-нибудь, чтобы уйти…


Комната плыла перед глазами. Но Клейборн – настоящий гений в умении держать человека в сознании. Койка была установлена с небольшим наклоном. Ее изголовье было опущено на один-два дюйма. У Адриана от этого болела голова, но кровь приливала к мозгу. Клейборн хотел, чтобы он страдал от боли и был в сознании, чтобы ее чувствовать.

Однако боль была не самым страшным. Адриан никогда не испытывал такого чувства изоляции, которое испытал здесь. Один против толпы стражников, докторов, мучителей… Его бьют, пинают, ворочают, обращаются как с бессловесным животным. Ни друзей, ни одного союзника. Никогда он не был так одинок.

И теперь, если ядовитые насмешки Клейборна правдивы, то весь внешний мир, все надежды закрылись для него. Все действительно верят, что он умер? Юристы не пытаются освободить его? Друзья не возмущены обращением с ним? Никто его не ищет?

Закрыв глаза, Адриан отвернулся к стене. Он не сомневался, что это правда. Это был удар, новая потеря, их было так много, что он сбился со счета.

Ужасная боль. Узкая камера. Темная сырая тишина, нарушаемая только позвякиванием ключей, шагами входивших и выходивших людей, громкими, грубыми окриками…

Но о главной потере он старался не думать. Это было слишком болезненным. В грезах он порой слышал голос Кристины. И заставлял себя забыть ее мягкость и теплоту, иначе обстоятельства стали бы совсем невыносимыми. Как он тосковал по ней! Как, часто ворочаясь от боли, он чувствовал в темноте ее присутствие. Кристина стала столь значительной частью его жизни, что он с трудом постигал ее отсутствие.

Ни Кристины, ни друзей, никого с ним нет. Адриан не мог рассчитывать даже на себя.

Он уже доказал, что достаточно силен, чтобы избить одного охранника, и сообразителен, чтобы подкупить другого. И выяснил, что это ничего не дает. Жалкие и никчемные попытки.

Сквозь дверь Адриан слышал, как уходит его последний союзник, предрекший скорую смерть.

– Честно говоря, я не думаю, что его состояние так хорошо, как вы себя уверили, – эхом отдавался от каменных стен голос доктора. – Он медленно реагирует, несколько дезориентирован. Не полагайтесь на удачу, которая до сих пор вам сопутствовала, Эдвард. Этот человек не выживет.

– Что удача?! Тьфу! Я планировал…

– Да, вы планировали. По моему совету, выуженному из болтовни над кружкой эля. Мы говорили о неопасных ранах, а не о чудовищной расправе.

– Да не может быть, Ангус…

– Не разговаривайте со мной так. Единственная причина, по которой этот человек еще жив, – это загадочное переохлаждение тела. У него почти не было кровотечения. Я в бешенстве, что мой случайный разговор привел к дыре в кишках этого человека.

– Думаю, вы не настолько возмущены, что вам хочется видеть свою жену перед судом…

Таунсенд тяжело вздохнул.

– Странная угроза, Эдвард. Вы знаете, что я едва выношу Милдред…

– Да. И знаю, что вы будете защищать ее до могилы. Вы уже рискнули своей карьерой, своей собственной жизнью, чтобы ее «маленькая ошибка» не вышла на свет… – Звук шагов стал слабее, хотя было слышно, как Клейборн с доверительной заботливостью продолжал: – Мы каждый раз говорим об одном и том же, Ангус. Вы хотите, чтобы ваша деликатная чувствительность учитывалась. Я понимаю. Никто не любит работу такого сорта. Но она необходима. Франция делаете нашими то же самое. Уверяю вас, это всего лишь игра. Мы вытянем из него необходимую информацию, а потом обменяем на кого-нибудь из наших…

Адриан понятия не имел, сколько времени прошло, когда его толкнули в бок. В тусклом свете фонаря возникло лицо Клейборна.

– Просыпайся, – потянулся к нему старый министр.

От кислого запаха его тела Адриан поморщился. Руки Адриана были развязаны. Кровь вновь свободно циркулировала по сосудам. Он поработал пальцами, потом руками. Раненое плечо сначала не двигалось. Он растирал его, когда Клейборн заговорил с ним.

– Не обольщайся, – предостерег Клейборн. – Сзади тебя Грегори. – Он кивком указал на своего подручного.

Адриан мог видеть только тень на стене. Огромную, подвижную. Но этого было достаточно. Он помнил Грегори, гиганта из заброшенного дома.

– И не заблуждайся относительно заботы доктора. К завтрашнему дню и ты, и все твои следы исчезнут отсюда. – Клейборн улыбнулся.

Ноги Адриана были развязаны. Ему сунули оловянную кружку.

– Держи. Садись и выпей это.

Свесив ноги с кровати, Адриан застонал. Всякое движение, напрягавшее мышцы живота, причиняло боль, резавшую его пополам. Любое движение имело тот же результат: когда Адриан подтянулся на руках, комната слилась в большое черное пятно. Ему пришлось остановиться на мгновение…

Следующий момент прояснения сознания: он лежит, вытянувшись на койке, и Клейборн больше не улыбается.

– На. – Голову Адриана приподняли. – Это всего лишь вода. Пей.

Адриан закрыл глаза и отвернулся, мечтая о бессознательности, в которой был всего лишь несколько секунд.

– Живей. – Его голову толкнули. – Я расскажу тебе о сыне.

Ему подсунули под голову несколько свернутых одеял вместо подушки, в руку сунули оловянную кружку. Адриан отпил глоток.

– Моя жена? – хрипло спросил он.

Клейборн улыбнулся и подвинул кресло.

– Хороша как никогда. Восхитительно выглядит в трауре. – Он задумчиво закинул ногу на ногу. – Поразительная женщина. – Старик положил руку на одеяло и, понизив голос, с откровенной насмешкой продолжал: – И я не единственный, кто так думает. Твой друг мистер Лиллингз из сил выбивается, чтобы утешить хорошенькую вдову. Он даже переехал в твой дом. – Клейборн махнул рукой. – Но, конечно, там живет твой дед. Отлично продумано.

Адриан смотрел на старика поверх кружки. Информации больше, чем нужно.

– Ох, чуть не забыл. – Старый министр полез в карман. – У меня есть кое-что для тебя. – Он вытащил похожий на конфету крошечный сверточек. Развернув, Клейборн положил его на костлявую руку.

– Господи… – Адриан подавился водой, поняв, что ему предлагают. – И что от меня требуется за это? – прошелестел его голос.

Это был опиум. С запахом, напоминающим вкус женщины. Адриан уже почувствовал во рту горькие испарения. Закрыв глаза, он запрокинул голову. Господи, как он этого хочет.

Клейборн рассмеялся.

– От тебя ничего не требуется. Держи.

Липкий, чуть теплый наркотик положили ему в руку. Адриан пристально всматривался в неожиданный подарок, ища подвоха.

– Я не могу это проглотить. – Он облизал губы, обдумывая, сколько энергии придется на это потратить. Он был уверен, что Клейборн здесь не для того, чтобы улучшить его положение. – Мне нужен кусочек металла… дайте свечку, тростинку. Или что-то, что можно скатать в трубочку…

– Нет. – Клейборн улыбнулся, потом скорчил гримасу. – Ты действительно хочешь, чтобы тот бедняга думал, что ты склонен к самоубийству?

Ударом руки Адриан оттолкнул кружку, воду, наркотик… Руки гиганта бульдожьейхваткой впились в его руку и рванули его назад.

– А-а-а… – Другой рукой Адриан пытался обхватить живот. Искры замелькали перед глазами. Белая боль, граничащая с чернотой… Он слышал, как Клейборн сурово бранил огромную неуклюжую тень.

– Давай сюда воду… Это слишком грубо. Я не хочу, чтобы он потерял сознание…

Полграфина воды вылили на лицо Адриана. Он мог лишь отплевываться и пытаться перевести дыхание. Клейборн снова стоял над ним.

– Не бесись, – сказал он и положил наркотик на тяжело поднимающуюся и опадающую грудь Адриана.

– Засуньте… его себе… в задницу… – прошипел Адриан.

Старик рассмеялся.

– Ты сам туда отправишься. Я знаю, у тебя хватит ума найти путь.

Адриан медленно повернулся на бок, привалившись к стене. Клейборн наклонился над ним. Его тон изменился. Он прошептал:

– Она очень приятная женщина?

Адриан не ответил. Его толкнули локтем и снова повторили вопрос над ухом.

Адриан знал, о ком идет речь. О Кристине. Он заметил интерес Клейборна, его любопытство. И страдал от этого. Если бы он не женился на ней, говорил себе Адриан, Клейборн бы ею не заинтересовался. Адриан думал, что брак защитит его. Но женитьба продемонстрировала всем, насколько важна для него Кристина. Адриан был вне себя, когда понял, что Клейборн наверняка теперь наблюдает за ней, расспрашивает… И нет способа предупредить ее, защитить…

– Твоя жена, – шептал Клейборн, – она добрая? Жалостливая?

Адриан по-прежнему не отвечал.

– Думается мне, – сказал старческий голос, – что он ей нравится. А он очень страдает.

Адриан взглянул в склонившееся над ним лицо.

– Не понимаю, о ком вы говорите.

– О мистере Лиллингзе, конечно. Рассказать тебе, что я видел?

– Нет.

Клейборн улыбнулся:

– Если она в комнате, то он никого, кроме нее, не видит. У него пересыхает во рту, он постоянно облизывает губы. А когда она не смотрит… – Клейборн рассмеялся скрипучим смехом. – Боже, это неприлично! Он раздевает ее взглядом. Он хочет переспать с ней. – Пауза. – Как страдающий от боли хочет опиума. Ты думаешь, она ему позволит?

Адриан снова отвернулся к стене.

– Не знаю.

Морщинистая рука потянулась над Адрианом туда, куда упал наркотик. Пальцы Клейборна положили опиум на щеку Адриана. Адриан закрыл глаза.

Стариковские пальцы гладили его волосы.

– Я оставлю тебя наедине с этим и твоим воображением, – сказал старик. – Если ты не придумаешь, что с ним делать, то, уверяю тебя, мы придумаем. А ты, милый мальчик, помнишь, что он облегчает любую боль, не только физическую. – Короткий смешок. – И, пожалуйста, запомни еще одно. Нечувствительность к боли довольно легко проверить. Мы узнаем, был ли ты умницей, принял лекарство или нет.

Глава 36

Погода была ясной. Покрытый снегом пейзаж напоминал прозрачную акварель, омытую небесной голубизной.

Кристина Хант шагала к кладбищу во главе семерых недовольных мужчин.

Заскрипели, открываясь, высокие металлические ворота. Войдя, все замерли. Непроизвольно, одновременно. Наверное, их заставила остановиться почтительность.

Или благоговейный страх. Кладбище при церкви Святой Марии дало приют множеству семей. Тут было больше сотни могил. Вдали слева виднелся большой склеп.

Снег скрипел под ногами, когда визитеры начали огибать надгробия и могильные холмики. Медленно шли они по промерзшей земле. Дыхание превращалось в белые облачка, слышался тихий разговор. Они направлялись к дальнему склепу.

Строение в классическом стиле стояло в двухстах ярдах в дальней части кладбища. Мраморные блоки, ионические колонны, классические греческие арки проглядывали сквозь голые ветви темных деревьев. Усыпальница принадлежала семье Хаитов. Она стояла на небольшом холмике, немного возвышаясь над всем вокруг и демонстрируя положение и привилегии семьи даже среди мертвых.

Кристина, Томас и Уинчелл Бауэр шли молча, немного впереди остальных. Эдвард Клейборн шел вместе с официальными лицами. Он называл их по имени. Кристина сообразила, что министр знает каждого: их интересы, имена детей, жен, личные обстоятельства. Они составляли сплоченную группу. Правительственные чиновники, коллеги на государственном задании, посланные в холодный зимний день официальной системой и лондонским судьей, который не придумал ничего лучшего…

– Это интересное сооружение, – говорил сзади Клейборн. – Оно построено около 1200 года, хотя главный фасад значительно моложе. – Словно вел экскурсию, стараясь, чтобы у этой поездки была хоть какая-то польза.

За это кладбищенское путешествие Кристина боролась больше двух месяцев. Всякого рода юридические препятствия мешали ему.

– Если бы у вас было меньше влияния или менее способный союзник в официальных кругах, – накануне откровенно сказал ей Клейборн, – я бы никогда не допустил этой дамской истерики.

Но даже ее «способный союзник» имел сомнения.

– Кристина, – буркнул на ходу ее отец, – ты уверена, что хочешь это сделать?

– Да.

– Это будет неприятно. Независимо оттого, что мы найдем…

У входа в склеп Томас подал Кристине руку, чтобы проводить вниз по ступеням. Здание наполовину уходило в землю. На нижней ступеньке перед высокой арочной дверью сидел мужчина.

Он быстро поднялся и вытер руки о полы плаща.

– Доктор Биллингз болен, – сообщил он.

– Что вы здесь делаете, Таунсенд? – спросил сверху Клейборн.

– Биллингз опять… нездоров. Его жена попросила меня.

– Вот идиот… – Клейборн резко оборвал себя и продолжил более деловитым тоном: – Очень хорошо. Тогда придется вам. – Клейборн спустился вниз, позвякивая ключами в кармане.

Кто-то из официальных лиц подошел и сломал государственную печать. Место похорон два с половиной месяца назад было объявлено национальным памятником. Корона взяла на себя заботу о его сохранности и безопасности.

Клейборн метнул сердитый взгляд на доктора и открыл дверь. Внутри было черным-черно. Пахло плесенью и сырыми камнями. Кристина потянулась к колонне у входа, единственному, что она видела, пока остальные шли мимо. Она стояла, пытаясь сориентироваться. Холод каменной колоны обжег ее сквозь перчатку, и она резко отдернула руку.

Зажгли факел. Потом еще один. Еще… Клейборн сам нес огонь от одного факела к другому, освещая стену. Склеп с бело-серыми мраморными колоннами и сводчатым потолком постепенно проступал из темноты.

Помещение имело форму креста. Факелы превращали его в кошмар преломляющихся, накладывающихся друг на друга теней. Стены, арки, каменные саркофаги лучами расходились в стороны от мраморного сооружения в центре, похожего на стол.

Сооружение, подумала Кристина, больше походило на языческий жертвенник, чем на место упокоения христианина. Вся поверхность была закапана воском свечей.

– Таунсенд, – сказал Клейборн, – пойдемте со мной. Мы доверим вам честь первого осмотра. – Клейборн точно знал, какой саркофаг содержит то, за чем они пришли. Резной, украшенный затейливым орнаментом, он был недавно опечатан. Когда остальные последовали за ним, министр сказал Кристине: – Вам лучше передумать, миледи. Не слишком полезно для молодой женщины…

– Я хочу, чтобы его открыли.

– Как хотите.

По тону старика Кристина поняла, что больше он ее щадить не станет.

Министр повернулся к смотрителю, который встретил их у ворот. Тот подошел и подсунул под крышку огромный металлический брусок. Тяжелая каменная крышка была крепко припечатана. Она поддалась только с четвертой попытки, потом понадобились усилия всех присутствующих мужчин, чтобы поднять восьмидюймовую плиту. Кристина вздрогнула. Никто не сможет отвалить такой кусок камня в одиночку. Она думала об Адриане… об огромном весе крышки…

Внутри саркофага был еще один ящик из твердого темного дерева, полированный, покрытый искусной резьбой с золотыми накладками и инкрустированный слоновой костью. С каждой стороны под гроб уходили кожаные ремни. Он медленно поднялся. Достаточно высоко, чтобы открыть закрепленную на петлях крышку. Ремни страховали его.

Томас сжал руку Кристины. Отец тронул ее за плечо. Клейборн поставил перед ней доктора.

– Свидетельство о смерти? – попросил Клейборн. Вытащив из сумки документ, Кристина передала его через плечо доктора.

Без дальнейших предисловий крышку открыли и подняли. Она была очень тяжелой. В конце концов, Томасу пришлось помочь четверым мужчинам поднять ее. Кристина невольно отступила назад и на мгновение закрыла глаза.

– Ну? – спросил Клейборн доктора.

Таунсенд заглянул в бумагу.

– Мужчина, волосы черные, глаза голубые, рост шесть футов и два дюйма. Это основные признаки лежащего здесь усопшего.

Клейборн взял у него из рук свидетельство о смерти.

– Благородные черты, – читал он, – все зубы собственные.

– Все, что остались, собственные, – вставил доктор.

– Много?

– Половина верхней челюсти справа. Несколько с той же стороны на нижней челюсти.

Клейборн с улыбкой повернулся:

– Есть ли еще приметы, в которых бы вы хотели удостовериться, мадам?

Он был так уверен в себе, что Кристину затрясло. Она заговорила срывающимся голосом:

– Есть шрам. Вот отсюда, – она указала себе под мышку, – и до сих пор.

Она вспомнила про старую французскую рану Адриана. Потом опустила голову. Как ужасно обсуждать такие личные моменты – она так ясно видела шрам, пересекавший мускулистую грудь и живот Адриана, – с безразличными, посторонними людьми.

– Ну же, Таунсенд! – Клейборну пришлось подгонять врача.

В следующие несколько секунд ничего не произошло. Когда Кристина подняла глаза, то увидела, что доктор смотрит на нее. На его лице было странное выражение.

– Таунсенд, – все больше раздражаясь, сказал Клейборн, – проверьте шрам.

Врач подчинился, потом посмотрел на Кристину, словно говорил специально для нее. Он объявил почти печально и явно без всякого удивления в голосе:

– Шрам есть. Бедняга… – добавил он.

Кристина стояла как завороженная. Доктор, годами имевший дело со смертью и покойниками, был потрясен не меньше ее. Он неловко завозился с одеждой покойного, пытаясь привести ее в порядок, но вынужден был попросить помощи. Клейборн и остальные подошли, а доктор резко отвернулся от гроба и вытер руки о плащ.

– Я застегну его сюртук, – через плечо бросил Кристине Клейборн. – Полагаю, вы не собираетесь лично осматривать нагое тело.

Кристина позволила ему закончить дело. Потом шагнула вперед и взглянула вниз. Слабый запах разложения ударил ей в лицо. Но это было ничто по сравнению с тем, что она увидела. Вскрикнув, она отскочила.

Это был Адриан. Страшное, неузнаваемое лицо, но все остальное: одежда, сложение, поза…

Она была готова к чему угодно, только не к этому.

– Нет… – выдохнула она.

Кровь отхлынула от ее лица, колени подогнулись. Она почувствовала, как отец поддержал ее, Томас сжал локоть.

Перед ее внутренним взором предстал Адриан. В том же темно-синем сюртуке, в расшитом золотом жилете. Его кольца. Часовая цепочка. Движения. Улыбка. То, как он запускает руку в свою роскошную шевелюру.

– Подождите… – Она оттолкнула пытавшихся помочь ей людей. – Дайте мне посмотреть еще раз.

– Кристина, – попытался удержать ее отец.

– Леди Хант, – присоединился к нему Клейборн.

Но Кристина вдруг обрела невиданную силу и решительность. Она протолкнулась вперед.

– Я хочу видеть… – Она смотрела в гроб. Всматривалась в то, что осталось от лица какого-то бедняги, убитого за сходство с графом Кьюичестером. – Это не он, – отчетливо произнесла она.

– Ну, моя милая…

Она повернулась к Клейборну:

– Не он.

– Почему вы так уверены?

Кристина снова повернулась к ужасному трупу. Что в этой очень хитрой подделке было не так?

– Волосы, – ответила она. За исключением их все совпадало. Они были немного длиннее, чем обычно носил Адриан. Вот оно! – Посмотрите, – сказала она, указывая на линию роста волос. – Корни каштановые. Волосы крашеные.

– Действительно, когда человек умирает, волосы продолжают расти, – сказал Ангус Таунсенд. – Как и ногти на руках и ногах.

Доктор явно хотел добавить свой голос к, казалось бы, неминуемому расследованию. Но Клейборн быстро отодвинул Таунсенда, объявив, что ему нужна только «объективная медицинская информация».


– Ангус в таких случаях становится чересчур эмоциональным, – объяснил Клейборн, когда все рассаживались в две кареты, привезшие их на кладбище. – Я с самого начала этого не хотел. Не выношу, когда ему приходится иметь дело с трупом. Понимаете, его сын… Мальчик умер полтора года назад. В ту ночь Ангус дежурил на ночных вызовах, и его жена вызвала его в собственный дом. Очень печально. Мальчик всегда был немного слаб на голову. – Он помолчал. – Мистер Лиллингз решил поехать в другой карете?

– Нет, – ответила Кристина. – Он остался, чтобы доктор не возвращался в одиночестве.

– Что за чепуха! – Клейборн резко подался вперед, словно собрался пойти за Томасом.

У Кристины мелькнула мгновенная мысль: доктор что-то знает.

Потом Клейборн улыбнулся и откинулся на спинку сиденья.

– Думаю, при таких обстоятельствах Ангусу нужен душевный покой.

Полдороги до Лондона Кристина обдумывала эту фразу. Какой гуманный ответ! Но она была уверена, что за мгновение до него видела на лице Клейборна озабоченность и тревогу. Вероятно, министр решил, что может доверять врачу. Или – эта мысль немного тревожила Кристину – Томасу. Клейборн, вероятно, по-прежнему верил, что Томас все еще в сговоре с ним. Глупая ошибка…

Хотя… Кристина нахмурилась. Клейборн – умный и коварный человек. Он не мог не заметить, что за два с лишним месяца Томас не проявлял к нему ничего, кроме отвращения и враждебности. Томас явно ненавидел старого министра, одурачившего его и едва не превратившего в убийцу. Вопрос в том, почему Клейборн не придает этому значения? Как он может улыбаться, зная, что Томас сейчас с доктором, который минуту назад явно собирался что-то сказать?

Тревожные чувства терзали Кристину остаток пути.

В Уайтхолле, в кабинете Клейборна, подали чай. Отец Кристины вернулся в собственный кабинет, у него были назначены встречи. Но Кристина осталась. Она сидела среди пятерых мужчин, деловито обсуждавших возможность обнаружения чужого тела в могиле.

Она ждала. Клейборн был педантичен. Он не упускал ни единой мелочи. И если что-то знал или принимал участие в этой отвратительной мистификации, то не подавал виду.

К концу встречи Клейборн поручил расследование трем чиновникам, вежливо отчитал их, переложив на них ответственность за фиаско в поисках исчезнувшего человека. А ведь только четыре часа назад он отрицал это. Министр вдохновил всех и возглавил поиски.

Кристина сообразила, что Клейборн сейчас, как и Адриан, герой момента. Это человек, который знает, как оседлать волну. Его изворотливый ум, стремление выигрывать, порой недозволенными приемами, живо напомнили ей Адриана.

Они должны были стать друзьями, поймала себя на мысли Кристина.

Она смотрела в свою чашку.

– Простите, миледи, – прервал ее мысли Клейборн, – еще один вопрос. Граф мог красить волосы? Так, чтобы вы не знали об этом? – Он сказал это с подчеркнутой вежливостью и почтительностью.

– Адриан не красил волосы, – сурово взглянула на него Кристина. – Я думала, что мы уже установили, что это не его тело.

– А как вы объясняете шрам?

Кристина снова почувствовала, что ее загоняют в угол.

– Я… я не знаю…

– Уэзерс, – обратился Клейборн к одному из мужчин, – запишите это. Граф, вероятно, красил волосы.

Кристина встала, со звоном поставив чашку на стол.

– Я утверждаю, что он этого не делал, – заявила она. – А если делал, значит, ему приходилось красить каждый волосок на теле.

– Странная осведомленность для жены, – подняв бровь, повернулся к ней Клейборн. – Он определенно не раздевался перед вами догола при дневном свете.

– А вы, мистер Клейборн определенно можете оставить свое похотливое любопытство при себе.

Но старик не потерял присутствия духа. Пожав плечами, он взял перо и принялся играть им.

– Это всего лишь профессиональный интерес, чтобы помочь расследованию. – Министр повернулся к стоявшему чиновнику: – Уэзерс, займитесь гробовщиком. Проверьте все передвижения графа в тот день. Начните с причала. Нам нужно знать, что стало с подлинным телом.

Холод пробежал по жилам Кристины. Чего она достигла десятью неделями непрерывных усилий? Теперь за поиски Адриана взялся Клейборн. Никогда у него не было лучшего основания получить труп Адриана.

Господи, молилась она про себя, пусть что-то – помимо ее неумелой помощи – встанет между Адрианом и смертью…

Глава 37

Адриан точно не знал, где находится. Он знал лишь, что его заперли в подвале какого-то старого запущенного дома, куда может безбоязненно приходить Клейборн и куда больше никто не заглянет. Адриан здесь не видел ни единой души, кроме старого министра и Грегори.

Подвал был ничуть не лучше того места, где его держали вначале, тут было грязно, низкий потолок, земляной пол. Огромные столбы поддерживали стоявший наверху дом. Все это превращало подземелье в замкнутое пространство. В подвале было темно, слабый свет проникал только в оконце под потолком. Адриан внимательно обследовал грязную темницу. Тут не было ничего, чем можно было бы воспользоваться, никаких потайных окон или дверей, только какое-то маленькое отверстие в дальней стене, назначения которого он не мог объяснить. Похоже, через него что-нибудь ссыпали. Например, уголь. Хотя это не слишком хорошее объяснение, поскольку печь находилась в противоположной стороне, у стены с окном. Да какая разница. Адриан отодвинул сложенные у лаза камни, за ними был засов, запертый на висячий замок.

Послышался стук. В отверстие под дверью подсунули поднос с едой. Шорох в темном углу свидетельствовал о том, что другие обитатели комнаты интересуются обедом Адриана гораздо больше, чем он сам. Пусть едят, подумал он. Жидкий чай. Неаппетитная на вид пища. Потом, наклонившись, он заметил новый сверточек с опиумом. Господи, что с этим делать?

Адриан перестал принимать его на четвертый день. Он заставил себя это сделать. Хотя продолжал притворяться перед Клейборном, и до сих пор «проверки» не было.

Его игра была убедительной, поскольку Адриан действовал, исходя из собственного опыта. И больше не желал иметь дело с мадам Опиум. Ему нужен ясный ум.

Взяв упаковку опиума, он огляделся. Адриан боялся прятать наркотик. Клейборн проводит слишком много времени в этой дыре, ходит, смотрит, ощупывает. До сих пор Адриан, вскарабкавшись на изголовье кровати (единственный здесь предмет мебели), прятал наркотик в чахлую клумбу за окном. Это была самая дорогая кучка сорных трав в Гемпшире.

Адриан был почти уверен, что он в Гемпшире. Было что-то знакомое в этой траве, в клочке неба, видневшемся в оконце, в весеннем воздухе. Адриан узнавал запах дома.

Окно выходило на въездные ворота, столбы которых закрывали обзор.

Адриан начал снова тихо подвигать кровать к окну. Но не успел он вскарабкаться на нее, как на полной скорости подкатила карета. Гравий брызнул из-под колес. Адриан быстро отскочил.

– Грегори!

«Это Клейборн. Почему он приехал так быстро?» – задавался вопросом Адриан. Обычно он не приезжал после полуночи.

– Он в ясном уме?

Адриан не разобрал ответа, но услышал, как Клейборн выбрался из кареты и вошел в дом. Над головой Адриана заскрипели половицы.

– Надеюсь, что его сознание не слишком притуплено, чтобы оценить это, – произнес приглушенный голос Клейборна. – Мы позабавимся, и сегодня все будет кончено. Завтра мне нужен его труп.


Кристина приехала домой из Уайтхолла поздно вечером. Она ужинала с Эванджелин и Чарлзом. Сняв в холле шляпку, она огляделась. Томаса не видно, но вниз по лестнице спешит экономка.

– Простите, мэм. Мы не слышали, как подъехала ваша карета.

– Ничего. – Кристина сбросила плащ и отдала перчатки. – Пожалуйста, скажите на кухне, что я не буду ужинать. Но пусть оставят что-нибудь для мистера Лиллингза. – Она помолчала. – Как Ксавьер?

– Спит, мэм.

Кристина вздохнула. Переполненная молоком грудь болела.

– А месье Лафонтен?

Вместо того чтобы отправить деда Адриана в Гемпшир, как планировала, она пригласила его остаться с ней в лондонском доме.

– Он заснул в библиотеке.

– Проследите, пожалуйста, чтобы он поднялся в спальню. Кристина пошла в свои апартаменты.

Приняла ванну и забралась в постель. Она пыталась читать, но не могла сосредоточиться. Сама того не желая, она прислушивалась, не идет ли Томас, может, он задерживается, потому что нащупал важную информацию?

А он все не шел и не шел. Наверное, она забылась тяжелым тревожным сном.

Она не слышала, как появился Томас.

– Кристина?

Пройдя через гостиную, он всматривался в ее спальню, держа в руке лампу. В комнате было темно, только на столике рядом с кроватью Кристины тускло горела масляная лампа.

Приподнявшись на локте, Кристина отбросила упавшие на лицо волосы. Скосив глаза на Томаса, она спросонья не слишком понимала, почему он здесь, в ее комнате.

– Доктор что-нибудь сказал тебе? – спросила она хриплым со сна голосом.

– Нет.

Томас вошел в спальню, прислонился спиной к двери и долго молча смотрел на Кристину.

– Тогда в чем дело? – наконец спросила она.

Он не знал, что сказать. Потом опустил глаза и произнес:

– Я пришел, чтобы сказать: я больше не могу помогать тебе.

– Что? – приподнялась Кристина. Снова ей пришлось отбросить с лица тяжелую завесу волос. Она привыкла спать с распущенными волосами. Это нравилось Адриану. – О чем ты говоришь?

– Я не могу помочь тебе найти его.

Но в том, как он это сказал, было что-то…

– Ты знаешь, где он?

Вопрос, казалось, застал Томаса врасплох. Кристина нащупала то, о чем ей не полагалось догадываться. Она поняла это по реакции Томаса. Он повесил голову и вздохнул:

– Думаю, да.

– Где?

Томас не ответил.

Кристина выпрямилась и села на постели.

– Доктор сказал тебе?

– Нет. – Он подошел ближе, держа в вытянутой руке лампу. Тьма скрывала его, но свет выставлял напоказ Кристину.

Она прекрасно это понимала и подтянула одеяло повыше. Когда Томас подошел ближе, ей многое стало понятно. Томас пьян. От него шел запах крепкого эля.

– Не на словах, – продолжил он объяснение. Поставив лампу на столик, Томас сел на край кровати. Его нога коснулась колена Кристины. – Где бы его ни держали, Клейборн имеет хорошего доктора, это точно.

Кристина ждала дальнейших комментариев. Но их не было. Она сообразила, что Томас взволнован. Что-то заставило его напиться, не давало заснуть. Что-то вынудило его среди ночи постучаться в ее дверь, искать разговора с ней. Кристина окончательно проснулась, стремясь вытащить из Томаса всю информацию. Но решила не торопить его.

Томас сидел и молча смотрел на нее. Когда он наконец заговорил, разговор оказался совсем не таким, как она ожидала.

– Я не видел твоих распущенных волос с тех пор, как мы были детьми, – пробормотал Томас. – Конечно, за исключением того раза.

Она помнила ту ночь на лужайке с Адрианом. И Томаса, наблюдающего за ними из дома. Кристина наклонила голову, словно память могла, не задев, волной пройти над ними.

Что-то маленькое и твердое упало на одеяло. Она машинально вытянула руку и схватила тяжелый металлический шарик.

– Что это?

– Мушкетная пуля.

– Где ты ее взял?

– В корзине для свечей в фамильном склепе Хантов.

– Что?..

– Таунсенд положил ее туда. – Томас устало вздохнул, потом продолжил: – После того как все ушли, Таунсенд сказал, что хочет на несколько минут задержаться. Я вынужден был ждать. Этот болван долго выбирал свечу, зажег ее, потом опустился на колени. Он молился за человека, которого я имел основания считать убитым.

Лицо Томаса болезненно передернулось. Он опустил глаза. Кристина, потянувшись, коснулась его руки.

Томас мгновенно отдернул руку, будто Кристина его уколола.

– Я не мог этого понять, – продолжал он. – Свеча уже наполовину сгорела, когда я в раздражении стал рыться в корзине, выбирая себе свечу. Там лежала пуля. Как только я взял ее, этот олух поднялся и сказал: «Пойдемте». И за всю дорогу до Лондона не произнес ни слова.

– Ты уверен, что пулю положил доктор?

Кристина зачарованно смотрела на маленький кусочек металла. Он был реальным и осязаемым. Она сжала его. В душе затеплилась тихая радость…

– Я знаю, что это сделал он. Пулю положили для того, чтобы я ее нашел.

– Ты заставил его дать объяснения?

– Да. Но как я уже сказал, всю обратную дорогу он был нем как рыба. И ничего не объяснил.

Кристина откинулась на постели, поближе к свету, перекатывая в пальцах стальной шарик. Это была мушкетная пуля. Ошибки нет. У нее снова подпрыгнуло сердце. Потом она посмотрела на Томаса.

Только для того чтобы увидеть, как он быстро отвел взгляд от ее лица.

Его переполняло чувство вины. И не от взгляда на ее грудь, проступающую под ночной сорочкой, а по более веским причинам. Оно было в изгибе его рта, в морщинах у глаз. В боли во взгляде. Глубокая, изобличающая себя вина.

– Они не извлекают пули из мертвецов, – сказал Томас. Он снова смотрел в сторону. – Я уверен, что Таунсенд видел Адриана после того, как его объявили умершим. Таунсенд удалил пулю и спас ему жизнь.

– И ты знаешь, где он, – с надеждой добавила Кристина. Она считала, что в такой важный момент не стоит медлить и слишком беспокоиться о страданиях Томаса.

Он полоснул ее сердитым взглядом.

– Догадываюсь, – сказал он. – Я не уверен. – Он помолчал. – Но тебе не скажу. – И скорее с болью, чем со злостью, добавил: – Не могу.

– Я не понимаю, Томас. Если ты…

– Я не хочу искать его.

Томас сказал это достаточно ясно. Но Кристина отказывалась понимать, что это значит.

– Если ты думаешь, что он рассердится из-за того, что ты сказал Клейборну…

– Ты прекрасно знаешь, в чем дело. Я не вынесу, если все вернется к прежнему.

– Но, Томас… – Кристина снова потянулась к нему.

Он оттолкнул ее руку.

– Ты смотришь на него телячьими глазами. И он… прикасается к тебе… – У Томаса вырвался короткий стон, словно от физической боли, – …познает твое нагое тело всякий раз, когда появляется желание.

Кристина старалась не обращать внимания на его крайнюю бесцеремонность.

– Он мой муж, Томас…

– Плевать мне на это. – Больше не избегая ее прикосновений, Томас взял ее за плечи. – Неужели ты не понимаешь? Меня не волнует, что он твой муж. Меня не волнует, что он мой друг. И я не раскаиваюсь в том, что сделал с ним. – Томас наклонился к ней, обдав запахом перегара. – Меня убивает сознание, что я сделал бы это снова, – выдохнул он и с мягкой угрозой, которой Кристина прежде никогда не слышала от Томаса, продолжил: – Я жажду его жену, Кристина. Ты думаешь, он позволит мне быть рядом, быть другом вам обоим, если я мысленно раздеваю тебя и овладеваю тобой всякий раз, когда смотрю на тебя? Как ты думаешь, почему он отослал меня из Франции?

– Нет…

Пальцы Томаса впились в ее руки. Кристина изо всех сил изгибалась, сопротивляясь его хватке. Он прошептал ей в лицо:

– Я искренне верил, что он умер, и думал, что смогу загладить то зло, что причинил тебе и ему. Но узнал сегодня, что Адриан, вероятно, жив… Это сделало раскаяние более трудным…

– Томас… – попыталась оттолкнуть его Кристина. Она вдруг сообразила, что он имеет такую же силу, такое же сложение, как и Адриан. Для нее было загадкой, почему он не привлекает ее, а Адриан влечет. – Послушай, Томас, – сказала она, – ты пьян и не можешь мыслить здраво…

Без всякого предупреждения его губы коснулись ее рта. Встав на колени, Томас подался вперед и опрокинул ее. Кристина скользнула под одеяло.

– Томас… – Она отвернулась, скорее рассерженная, чем напуганная его поступком. – Ради Бога… Ты не имеешь права…

Не вступая в дискуссию о правах, он потянул за одеяло.

– Лучше помоги мне, Томас Лиллингз, – предупредила Кристина. Она старалась говорить тихо. – Нас застанут. Убирайся! – Она извивалась и толкала его, сначала сопротивляясь для видимости, потом изо всех сил.

Ее ночная сорочка поднялась. Кристина яростно шептала упреки и сопротивлялась…

– Томас…

Но он расстегивал брюки.

Когда Томас наклонился над ней, она, сжав колени, схватила его за подбородок и бросила ему в лицо, подушку.

– Позволь мне… любить тебя… Кристина, – задыхаясь, говорил он.

Он пытался раздвинуть ее ноги, схватить за руки, прижать их к постели…

Она ладонью ударила его в глаз, другой рукой схватила за волосы, толкалась, брыкалась. Мелькали сбитые простыни.

Томас вскрикнул от боли, потом тихо застонал, когда ее удары обрушились на него. Медленно он слез с кровати. Кристина швыряла в него подушки, потом запустила подвернувшейся под руку металлической грелкой.

Томас даже не пытался уклониться. Казалось, он оцепенел.

– Ох, Кристина, прости…

– Убирайся отсюда, – наконец обретя голос, закричала она. – Не желаю тебя больше видеть!

– Кристина… – Томас с мольбой протянул к ней руки. Она запустила в него книгой.

– Вон отсюда!

Он пятился по лестнице. Кристина помчалась следом, швыряя в него все, что подворачивалось под руку: цветочную вазу, маленький столик, на котором она стояла.

– Ты мерзкий, грязный… Убирайся из этого дома!

У входной двери Томас остановился. Его лицо горело от стыда и гнева. Волосы растрепались, рубашка распахнута, брюки расстегнуты. Он был воплощением смятения, поражения. Это был погибший человек. Без всякой надежды оправиться. Он хмуро посмотрел на Кристину, потом повернулся и выбежал.

Кристина, съежившись на последней ступеньке, уронила голову на колени. Почему она не могла доверять ему? Ведь он был ей другом…

Экономка и дворецкий нашли Кристину, тихо плачущую у подножия лестницы, босую, замерзшую. Всхлипывая, заглушая звуки горя сложенными руками, Кристина без конца повторяла:

– Он был моим другом.


Ролфман в ночной сорочке, накинув сдернутое с постели одеяло, спускался по лестнице своего лондонского дома.

– Черт побери, какой болван барабанит в дверь в такой час?! – бормотал он.

Ответ на этот вопрос ошеломил его. Перед ним, кутаясь от ночного ветра и моросящего дождя, стояла Кристина Хант.

– Сэм… – У нее сорвался голос.

Лицо ее было белым как полотно, глаза красные и опухшие. За последние годы Сэм во Франции довольно насмотрелся на убитых горем женщин, чтобы сразу заметить эти признаки. Сначала мелькнула мысль, что пришло окончательное подтверждение. Адриан мертв. И женщина, которая всю себя вложила в любовь к нему, в то, чтобы найти его живым, вот-вот потеряет присутствие духа.

– Почему бы вам не войти?

Она заколебалась, обернулась. На улице стояла ее карета. Промокшие и замерзшие кучер и лакей дрожали на своих местах.

Сэм пригласил их в кухню.

– Разбудите там кого-нибудь из слуг. Вам дадут что-нибудь выпить.

И Сэм повел вдову Адриана в дом.

Но Кристина не пошла дальше прихожей. И снова заговорила напряженным, неестественным голосом, которого он прежде никогда не слышал.

– Сэм… мне нужна ваша помощь. – Она огляделась, словно понятия не имела, где находится. – Отчаянно нужна, – добавила она.

– Сэмюел? – позвал сверху голос.

Оба подняли глаза. С лестничной площадки на них смотрел Дидье, новый «компаньон» Сэмюела.

– Все в порядке, – сказал ему Сэмюел. – Иди в постель. Это жена старого друга.

Дидье поступил, как велели, но Сэмюел заметил выражение, промелькнувшее на лице Кристины Хант: отвращение, намек на презрение. Ничего подобного никогда не появлялось на лице Адриана. Он никогда никого не осуждал. Только самого себя. Сэма внезапно охватило чувство утраты. В его душе поселился траур, чего он не позволял себе несколько недель, смирившись с потерей друга.

– Входите, садитесь. – Сэм пытался проводить Кристину в гостиную.

– Нет. У нас мало времени. – Она сделала глубокий вдох. Она выглядит совершенно опустошенной, полубезумной, подумал Сэм.

– Томас полчаса назад вышел из моего дома. Он знает, где Адриан, и – я в этом уверена – отправился искать его. Он собирается убить его, Сэмюел.

Сэм отпрянул, изо всех сил стараясь не выдать своего изумления и недоверия.

– Кристина, я уверен… Если бы вы вошли и что-нибудь выпили…

Она потянула его за руку.

– Сэм… – Ее глаза наполнились слезами. Она потянула его сильнее, словно могла вывести из дома в ночной сорочке. – Я понимаю, мы никогда не были хорошими друзьями. Но умоляю вас выслушать меня. Мы сегодня обнаружили в могиле другое тело. – Сэм уже слышал об этом. – И Томас разговаривал, если так можно сказать, с доктором… с тем, который извлек мушкетную пулю из живого Адриана. Томас знает, где Адриан. А если он знает, то и вы должны. Определенно…

– Вы измучены, Кристина. Сядьте, пожалуйста…

– Нет, черт побери! – Она ударила его кулаком в грудь. – Томас пришел ко мне. Он сказал мне. Он ненавидит его, Сэмюел. Ненавидит. Он убьет Адриана, если мы его не остановим!

– Я знаю, что Томас в последнее время недолюбливал Адриана. Я вам пытался это объяснить. Но я не думаю, чтобы Томас…

Кристина подняла на него глаза.

– Он сегодня пытался изнасиловать меня. – Она сказала это без истерики. Тихий настойчивый голос требовал, чтоб ему поверили.

Сэм был потрясен, но понимал, что Кристина сказала правду. Он поверил ей. Это объясняло ее поведение лучше, чем вызванное горем безумство.

– Томас знает, что Адриан жив. Если мы не догадаемся, где Клейборн может держать Адриана… Томас абсолютно точно знает дорогу к нему. Разве вы не понимаете? Адриан доверяет ему. Томас сможет подойти так близко, как нужно. На этот раз ошибки не будет. Томас подойдет к нему и лишит жизни. Думайте, Сэмюел! У вас должна быть идея, если она есть у Томаса! Где Эдвард Клейборн может держать человека, которого решил превратить… в своего личного узника… нет, – поправилась Кристина, – в свою игрушку? – Она подняла взгляд на Сэма. Ее живые сияющие глаза были полны уверенности, пророческого откровения, как у святого или провидца. – Где Эдвард Клейборн станет держать человека, которого хочет удержать навсегда, человека, которого он ненавидит и любит, человека, которого он хочет бить и лелеять? Как любимую собаку?

Глава 38

Эдвард Клейборн осторожно спустился в подвал по шатким ступенькам. Становилось темнее. Взявшись за перила, старик заметил, что дрожит от ужаса и восторга. Он не хотел убивать Адриана Ханта. Он хотел держать его при себе и до бесконечности мучить. Но Клейборн знал, что нет другого выхода, и это вызывало волнение. Это будет финальное доказательство его полного контроля над этим интересным, своевольным, непокорным человеком, твердил себе старик.

Грегори позади него споткнулся на шаткой ступеньке. Ухватившись за перила, Эдвард прижался к стене, опасаясь, что, сбитый с ног, скатится вниз. Он ненавидел крупных мужчин. Они всегда неуклюжи, в них нет грации, как в его маленькой фигуре. В сущности, единственный крупный мужчина, к которому он испытывал какие-то чувства, тот, что находится сейчас в подвале.

Они подошли к двери. Грегори достал ключи. Эдвард стоял сзади, давая гиганту время найти нужный. Изнутри не доносилось ни звука. Но Эдвард знал, что Адриан там. Он чувствовал присутствие своей восхитительной награды. Ритуал открывания двери походил на открытие стеклянной витрины, где хранится драгоценный раритет, первое издание в кожаном переплете. Яркая южноамериканская орхидея. Необыкновенная бабочка. Владеть умным красивым графом – все равно что обладать перечисленными редкостями. Это отличало Эдварда от обычных людей и придавало его жизни энергию.

Особенно в этот вечер. Сегодня, сказал себе Эдвард, он планирует сделать то, что запомнится. Он докажет, как любит и уважает Адриана, сделав для него то, чего еще ни для кого не делал: он сделает его смерть сладкой…

Когда дверь распахнулась, комната показалась пустой. Потом Эдвард уловил дыхание Адриана. В угасающем свете дня, проникавшем через окно, виднелись нога и ботинок. Эдвард нахмурился. Его узник, его «гость» лежал на полу.

– Адриан? Нет ответа.

Эдвард сердито нахмурился.

– Возьми лампу, – сварливо сказал он Грегори и осторожно шагнул внутрь. Фигура на полу не двигалась. – Какого черта он тут делает?

Грегори вернулся минуту спустя с лампой. Он суетился, стараясь угодить хозяину. Стремление доставить хозяину удовольствие сделало его неловким, он завозился с кремнем. Несколько секунд раздавался только этот звук, Грегори чиркал кремнем по металлу. Все остальное было тихо и неподвижно. Фитиль вспыхнул и разгорелся. Сырая комната осветилась. Адриан лежал лицом вниз на грязном полу. Вокруг него было что-то белое, обрывки бумаги.

Эдвард поднял один обрывок. Ему понадобилось несколько мгновений, чтобы понять, что это.

– О Боже, – пробормотал он. – Где он все это взял?

Что-то мелькнуло в окне. Снова белое. Он подошел посмотреть.

– Боже милостивый.

Оказывается, он прятал весь опиум, который ему давали, в высоком оконном проеме. Сохранив для этого поразительного жеста. Слабоумный…

Эдвард подошел к распростертому телу. Что делать? – думал он. Нашел пульс. Узник еще жив, дышит. Эдвард вдруг выпрямился и отступил. Если этот негодяй притворяется…

– Грегори, сломай ему палец.

Великан тупо заворчал в ответ.

– Ну же! Спускайся и сломай.

– Нехорошо это, – тихо и медленно сказал Грегори. – Он лежит как…

Эдвард оттолкнул его в сторону. Одна рука Адриана с длинными пальцами лежала у головы. Эдвард изо всех сил наступил на нее.

Человек шевельнулся, но и только. Больше никакой реакции.

Эдвард наступил на другой палец. Еще меньше реакции. Бесчувственное тело не отвечало на боль.

Эдвард вздохнул и тяжело опустился на кровать. У него было столько планов… Он хотел рассказать о них Адриану… прежде чем дать смертельную дозу, потом помочь ему очиститься… подготовиться…

– Хорошо, – наконец сказал он и посмотрел на Грегори. – Он по крайней мере еще дышит. Мы сделаем, что планировали, потом вытащим тело из этой дыры. Нет смысла тащить его вверх по лестнице. У тебя есть ключи от собачьей конуры?

Грегори утвердительно заворчал.

Потом, сообразив, что Грегори держит только лампу, Эдвард сердито поднялся.

– Где наконечник спринцовки? – спросил он.

Гигант вздрогнул.

– Господи, ты хоть что-нибудь можешь сделать толком? – вышел из себя Эдвард.

Он сам его достанет. Когда человек умирает, тело теряет всякий контроль над мышцами, включая кишечник. Нужно спешить, пока его дорогой Адриан не обмарался. Эдвард начал подниматься вверх по лестнице.


Адриан не ждал. Схватив великана за ногу, он изо всех сил дернул его на себя. Грегори пошатнулся, он оказался тяжелее, чем предполагал Адриан, но от второго рывка упал. Адриан оттолкнул его. Ударившись головой о стену, гигант не шевелился.

Адриан поднялся на ноги. Его немного пошатывало. Большую часть опиума он прятал в дальнем темном углу. Но и принять пришлось немало. Он догадывался, что Клейборн как-нибудь попытается проверить его коматозное состояние. Сейчас он не был в забытьи и только начал чувствовать подъем. К счастью, опиума и силы воли хватило, чтобы не выдать боль, пронзившую пальцы.

Адриан тихо выругался, сунув пальцы в рот. Потом вздрогнул. Спринцовка? Господи, нужно выбираться отсюда.

Он быстро обшарил одежду гиганта в поисках ключей. Возможно, наверху есть пистолет. Адриан предпочитал выбраться через собачью дверь – так ее назвали? – чем встретиться со стариком наверху.

Найдя ключи, Адриан спрятал их в дальнем углу и начал быстро, как мог, отваливать камни от двери. Он слышал, как в доме, чем-то позвякивая, ходит Клейборн. Потом дверь наверху открылась.

– Грегори? Все в порядке? Думаю, что нужно принести теплой воды, коли уж я здесь…

Последний камень убран. Который ключ? Четвертый повернулся, замок открылся. Адриан отодвинул деревянный засов.

– Грегори, что там за шум?

Клейборн спускался по лестнице.

Адриан на животе прополз сквозь отверстие, едва способное пропустить человека. Он оказался на другой стороне, за домом. И почувствовал волну облегчения. Потом понял, где оказался.

– Черт побери!..

Псарня. Конечно. Его содержали не в подвале, а в приюте для собак. Это были заброшенные владения Райса. Заядлый собаковод Уильям Райс давно умер, у наследников не было денег, собаки разбежались.

Но проволочные загородки по всем сторонам и сверху еще существовали. В отдалении Адриан увидел строение, где гончие производили на свет и вскармливали щенков. Это был тот самый ветхий дом, в котором он несколько месяцев назад встречался с Клейборном. В тот день, когда пришла записка, когда появилась Кристина…

Адриан прислонился к холодной кирпичной стене. Он сбежал в клетку, в лабиринт зарешеченных узких коридоров, собачьих загонов.


Когда Эдвард Клейборн вошел, Адриана нигде не было.

Солнце село. Новолуние. Скоро станет совсем темно.

– Ты пришел сюда! – сказал Эдвард и засмеялся, размахивая, как триумфатор флагом, принесенным из дома пистолетом. – Ты здесь, – объявил он, – потому что некуда больше идти.

Старик неторопливо пошел по первому загону. Как умно придумано, думал он, загон, чтобы тренировать породистых щенков. Теперь он будет дрессировать своего породистого графа. Грегори без сознания лежал на полу в комнате. Но это не смущало Клейборна. У него есть пистолет. Маленькое элегантное оружие. Оно делало его физически равным Адриану. Какое изысканное развлечение – посостязаться в остроумии с Адрианом и снова побить его. На этот раз окончательно. Эдвард рассмеялся и свернул к маленькому домику для сук. Больше узнику негде быть.

Опиум все больше и больше действовал на Адриана. Он тряхнул головой, пытаясь прочистить мозги и сосредоточиться.

Адриан наблюдал за Клейборном. Старый министр медленно прокладывал дорогу по извилистым дорожкам, по которым несколько минут назад в страшной спешке промчался Адриан. Что дальше? – думал Адриан. Старик доберется сюда, и он окажется заблокированным в старом доме.

Можно долго играть в прятки, уворачиваясь от выстрелов, но Грегори рано или поздно очухается. И тогда его враги прекратят эту игру, зайдя с двух сторон. Нужно найти выход.

Адриан огляделся. Через изгородь перебраться невозможно. Толстая стальная проволока затейливо переплеталась наверху, чтобы удержать отчаянных прыгунов. Но Адриан по собственному опыту знал, что в своре всегда есть пара гончих, которые ухитряются проскользнуть под сеткой. Все следы собак исчезли. Они явно разбежались. Значит, где-то на внешней ограде должна быть дыра.

– Адриан, ты меня слышишь?

Клейборн был в дальнем углу дома.

Откладывать некуда, подумал Адриан. Он хотел побежать, но не смог. Ему пришлось ухватиться за стену. Голова закружилась, поле зрения сократилось, зрачки потускнели, взгляд затуманился. Это действиеопиума. Если и есть лаз, раздраженно думал Адриан, то он не сможет его разглядеть.

Через мгновение он был способен двигаться. Оттолкнувшись от стены, используя дом как прикрытие, он побежал к изгороди.

– Почему ты не идешь ко мне, как послушный маленький ягненок? – продолжал звать Клейборн. – Мы обсудим новые условия. Я действительно не хочу тебя убивать.

Адриан, пригнувшись, быстро двигался вдоль изгороди. Он искал поднятый край, яму в земле, но находил только крепкое заграждение и вбитые в землю тяжелые столбы. Загородка ярд за ярдом шла вокруг всего загона. Чтобы проверить каждый фут, понадобится целая вечность, думал Адриан.

Шум около дома заставил его на секунду оглянуться. Грегори, подумал Адриан. Потом посмотрел вперед. Только этого не хватало! Тупик. Коридор, по которому он бежал, заканчивался проволочной стеной. Адриан видел следующий коридор, но не мог туда перебраться. Чтобы продолжить поиски, нужно вернуться назад, в лабиринт.

– Ты можешь остановиться прямо там. – В пятидесяти футах от него Клейборн обходил собачьи будки. Его было хорошо видно. Он нацелил пистолет прямо в Адриана.

Грянул выстрел, Адриан бросился на землю. Пуля просвистела у него над головой. Он приподнялся, думая, что у него есть время, пока старик перезарядит пистолет. Второй неприятный сюрприз – новая пуля едва не задела его.

– Что за черт… – пробормотал Адриан и сообразил, что у Клейборна двухзарядный пистолет.

Клейборн склонился над оружием, чтобы быстро заменить капсюль. Адриан повернулся и увидел фигуру, бегущую от дома. Грегори? Нет, человек не такой большой. Но у Адриана не было времени разбираться. Нужно возвращаться в лабиринт. Неповоротливый Грегори тут Клейборну не помощник.

Адриан метнулся к изгороди, сделал два поворота, потом побежал по длинному коридору. Коридор сделал двойной изгиб, прежде чем снова вывел к наружной изгороди. Адриан бежал, пригнувшись, прижимаясь к изгороди, надеясь на слабое место, дыру, на что угодно.

Новый голос окликнул:

– Клейборн!

Томас! Адриан едва не споткнулся от облегчения. Помощь. В последнюю минуту.

– Осторожнее, Томас! – крикнул Адриан. – Он перезаряжает оружие.

Но Томас был уже рядом.

– Убирайся отсюда! – услышал он крик Клейборна. – Не лезь не в свое дело!

Послышался шум борьбы, потом глухой звук.

– Все в порядке, Адриан, – раздался в ночи голос Томаса. – Я его стукнул.

– Господи, как я рад, что ты здесь. – Адриан поднялся.

Томас мчался к нему.

– Тут есть еще один, – сказал ему Адриан. – Он в подвале, без сознания.

– Я его видел, – ответил Томас.

Адриану хотелось смеяться и плакать от радости.

– Как ты меня нашел?

– Я помнил записку. Я помнил, что Клейборн уже однажды использовал этот дом.

В отдалении послышался стук копыт. Всадники. Адриан обрадовался этому звуку. Наконец-то люди. Господи, какие прекрасные звуки!

Томас миновал последний поворот к Адриану. Он сжимал пистолет Клейборна. Адриан замер в десяти футах, оружие снова было направлено на него.

Адриан был ошеломлен. Томас сам на себя не похож. Одежда в беспорядке, волосы спутаны. Он нетвердо держится на ногах. Или пьян, или сошел с ума, или то и другое сразу.

– Что с тобой, Томас? Опусти оружие. Оно может кого-нибудь ранить.

– Тем лучше. – Томас набрал в грудь воздуха. – Господи, Адриан, посмотри на себя. В тебе шесть мушкетных пуль. Ты потерял крови столько, что вся корабельная палуба стала красной. И ты стоишь здесь как ни в чем не бывало. Да человек ли ты?

Адриан протянул руку.

– Отдай пистолет, Томас. Все это не важно. Я знаю, что ты сказал ему, и знаю почему…

– Правда? Ты понимаешь, каково жить в тени человека, у которого есть все? И который делает все в совершенстве?!

Адриан рассмеялся!

– Не может быть, чтобы ты говорил обо мне. Посмотри…

– Не двигайся, – предупредил Томас.

Он взвел курок. Всадники были уже перед домом. Люди перекликались. Адриану на мгновение показалось, что он слышит Кристину…

Это действительно была Кристина. Снова она спасала его из ужасного опиумного тумана.

– Адриан! – звала она.

– Сюда, Кристина! – ответил он.

– Слишком поздно, – сквозь зубы процедил Томас и выстрелил.

Кристина закричала и кинулась к Адриану. Проволочная изгородь остановила ее. В отчаянии бросалась Кристина то на одну стену, то на другую и кричала Томасу:

– Нет! Не стреляй! Томас!

Он выстрелил, но Адриан не упал.

Подоспели остальные. Выйдя через дверь для слуг, они оказались в том же положении, что и Кристина: перед мрачной решеткой изгороди. Что это?

Она услышала крик Томаса.

– Падай! – ревел он. – Кричи! Делай что-нибудь! Я убил тебя, проклятый мерзавец!

Кристина сумела подобраться ближе, пробежав узким коридором. Она разглядела стоявшего Адриана. Он, казалось, смотрел себе на грудь.

Томас был совершенно раздавлен. Он упал на колени и заплакал.

– Ты не человек, – задыхаясь, бормотал он. – Ты ничего не чувствуешь. Я не могу сражаться с дьяволом.

Повернув пистолет, он сунул дуло в рот и нажал на курок.

Эпилог

Рана Адриана оказалась нетяжелой. Пуля, угодившая ему в грудь, срикошетила от ребер. Его привезли верхом на лошади в Лондон, где доктор Таунсенд удалил пулю.

Доктор ушел несколько часов назад. Но беспокойство не улеглось. В четыре утра дом был полон людей, поток которых не прекращался. Тут были друзья, предлагавшие помощь. И. конечно, официальные делегации.

Сама Кристина провела последние часы, пересказывая историю двум главным констеблям, лондонскому и гемпширскому. Сэма и других – почти весь старый отряд снова собрался вместе, чтобы спасти Адриана, – тоже расспрашивали. – Назревали скандальная сенсация и серьезное расследование, поскольку преступником был королевский министр.

Клейборна взяли под стражу. В минувшую ночь Он потерял карьеру и свободу. Благодаря любезности лондонской полиции ему и Грегори оказывали медицинскую помощь. Сэм остался со следователем, чтобы привезти тело Томаса. Нужно было написать его семье. Но постепенно все вставало на свои места и улаживалось. Все, за исключением Адриана, думала Кристина. Ей нужно побыть с ним наедине хоть пять минут.

Кристина тревожилась за него. Когда его привезли домой, он был такой тихий, такой непохожий на себя, такой вялый от лекарств. Пора выставить всех, а главное, официальных лиц из дома.

Няня пришла сказать, что ночной шум потревожил Ксавьера: Кристина покормила его час назад, но он снова проснулся. Она вздохнула. С тем, чтобы положить конец хаосу в доме, придется повременить. Кристина побежала к деду Адриана.

– Филипп, – сказала она, – Ксавьер снова плачет. Няня не может с ним справиться. Вы не…

Его глаза блеснули.

– Что за вопрос, иду-иду. – Он засеменил старческой походкой.

Кристина забыла, как он любит быть полезным. Он любит Ксавьера и найдет к нему подход. Она напомнила себе, что старику нужно чаще общаться с правнуком.

Это позволило ей заняться домом. Наверху заседал мужской совет. Главным образом друзья. Она начнет с них. Кристина отправилась в приемную, решив, что пора выпроваживать гостей.

Потом заметила, что дверь в апартаменты графа приоткрыта. Кристина на минуту заколебалась, сама не зная почему. Ведь это и ее комнаты. Все ее вещи там. Вся ее жизнь. Она распахнула дверь. В гостиной никого. Перед спальней Кристина снова помедлила. Немного обескураженная, она постучала.

– Войдите.

Голос звучал уверенно, тот же снисходительный глубокий тон, который с самого начала завораживал ее.

Сначала Кристина его не увидела. Горели только две свечи у кровати. В постели никого не было.

– Адриан!

Он шевельнулся. Легкое движение изысканного свободного халата в углу комнаты. Она видела раньше этот халат только висящим в шкафу. Закутавшись, Адриан сидел в широком кресле в самом темном углу комнаты. Она даже не могла разглядеть его лица.

– Я зажгу свет, – сказала она и начата искать лампу.

– Не надо.

Она промолчала.

– Ты не подвинешь свое кресло сюда? – Адриан, вздохнув, объяснил: – Это действует наркотик, Кристина. Свет сильно раздражает.

Придвинув кресло, она села напротив и, нахмурясь, искала черты прежнего Адриана.

– Я хочу видеть нашего сына.

* * *
Когда день спустя Кристина принесла Адриану чай, комната уже выглядела веселее. Шторы раздвинуты, полог постели откинут. Адриан сидел в кровати перед придвинутым письменным столом.

– Что ты делаешь? – спросила Кристина. – Убери все, чтобы я могла поставить поднос.

Он улыбнулся.

– Кто-то поработал над моими книгами, – сказал он. – И могу добавить, очень профессионально. Ты?

– Конечно.

Отодвинув стол с подносом, Адриан взял Кристину за руку и потянул на постель.

– Красивое, – улыбнувшись, сказал он, глядя на ее кольцо.

– Ох, Адриан. Оно пришло в тяжелое время, в день похорон… – Кристина замолчала. – Это ведь бриллиант из галстучной булавки? – Адриан кивнул. – Спасибо. Всякий раз, когда смотрела на него, я чувствовала, что ты жив. – Она засмеялась. – Хотя все остальные думали, что я сумасшедшая.

– Ты правда сумасшедшая. – Адриан притянул ее к себе, прижал к груди. – Слава Богу! – Он какое-то время молчал. – Король хочет знать, займу ли я пост Клейборна. Сегодня его посланцы приходили выяснить, приму ли я это предложение. – Он мягко улыбнулся. – Каждому дают возможность избежать отказа королю.

– Ты ею воспользуешься?

– Не знаю. Все произошло так быстро. – Адриан помолчал. – У меня есть место в палате лордов. Некоторые ее члены приезжали сегодня уговорить меня принять пост. Они хотят, чтобы я отстаивал права человека в парламенте. И уверяют, что к концу недели я приобрету большее влияние, чем сам премьер-министр.

– Не следовало бы им беспокоить тебя.

– Все в порядке. Это лучше, чем сидеть тут в одиночестве, думая о Томасе.

Кристина взглянула на пуговицы на его ночной сорочке и начала играть с ними.

– Считалось, что ты спишь, – сказала она. Адриан накрыл ее руку ладонью. Кристина коснулась его пальцев. – Как это произошло?

Два пальца были перевязаны. К тому времени, когда Адриан оказался дома, они были сине-черными.

– Кое-кто немного поплясал на них.

– Ненавижу, когда ты это делаешь.

– Что?

– Обращаешь все в шутку. Я серьезно спрашиваю. Это Клейборн?

– Конечно. – Потом ни с того ни с сего Адриан спросил: – Он тебя обидел?

– Кто?

– Томас. – Кристина собиралась возразить, но Адриан добавил: – Сэм рассказал мне. Он посчитал, что мне следует это знать.

– На самом деле Томас не сделал ничего… – сказала Кристина.

– Того, что он сделал, достаточно. – Адриан тронул ее лицо, поворачивая к себе.

Сладкое тепло, его запах, прикосновение, выражение его глаз – все так знакомо. Ее охватило желание.

– Он не причинил тебе зла? – спросил Адриан. – С тобой все в порядке?

– Теперь да, – пробормотала Кристина.

Помолчав, Адриан спросил:

– Так что ты думаешь? Нужно ответить королю. На носу война с Францией, он не может обходиться без министра иностранных дел.

– Не думаю, что тебе это нужно. – Кристина замолчала, вслушиваясь в откровенность собственной фразы. Потом продолжила, прижавшись к нему: – Не думаю, что твое сердце хочет воевать с Францией.

Адриан рассмеялся.

– А с парламентом?

– Это звучит цинично, но думаю, тебе это понравится. Тебя ждет там большой успех.

Адриан довольно вздохнул.

– Именно так я и думаю. Есть только один вопрос. Ты сможешь жить в Лондоне? По крайней мере, большую часть года? – Его голос стал тише и менее уверенным. – Ты ведь спасла меня не для того, чтобы развернуться и уйти, как обещала?

– Нет, – прошептала Кристина, – не для того.

Адриан обнял ее.

– Хорошо. Значит, мне не придется тратить напрасно время на поиски тебя и возвращение назад.

– Я думала, что ты пообещал не делать этого.

– Я лжец. Мне не раз об этом говорили.

Кристина легонько толкнула его.

– Тогда не лги мне, Адриан Хант. У меня нет сочувствия…

Застонав, он схватился за грудь.

– Ударить раненого человека… – причитал он.

Кристина, нахмурившись, смотрела на него.

– Адриан… – Она закусила губу. Потом уловила блеск опущенных глаз. На его губах появилась прекрасная озорная улыбка.

Кристина стукнула его сильнее.

– Ты не ранен.

– Ранен, ранен, – настаивал Адриан, потянув ее на себя. – Я тяжело ранен. И есть только одно лекарство, – сказал он и поцеловал Кристину, повернувшись на здоровый бок. – Только одно, – повторил он.

Примечания

1

Старейшее в Великобритании судебное учреждение (с 1178 г.). – Здесь и далее примеч. пер.

(обратно)

2

Стойте! Не двигайтесь! (фр.)

(обратно)

3

пожалуйста (фр.).

(обратно)

4

Бог мой (фр.).

(обратно)

5

пожалуйста (фр.).

(обратно)

6

Ты раньше пришел, дорогой! Андре! Андре! Адриан уже здесь! Иди сейчас же! (фр.)

(обратно)

7

Я очарован, мадемуазель (фр.).

(обратно)

8

Конечно. Что пожелаете, друг мой? Ах, простите, мадемуазель (фр.).

(обратно)

9

Святой (фр.)

(обратно)

10

Малыш (фр.).

(обратно)

11

Боже! Тут пахнет моим внуком! Как же он действует мне на нервы! Пошел бы он в задницу! (фр.)

(обратно)

12

Извините! Я был недостаточно почтителен и внимателен (фр.).

(обратно)

13

Ты жив, дедушка? (фр.)

(обратно)

14

малыш (фр.)

(обратно)

15

Что ты здесь делаешь? (фр.)

(обратно)

16

Кто это? (фр)

(обратно)

17

милый (фр.)

(обратно)

Оглавление

  • Пролог
  • ЧАСТЬ ПЕРВАЯ ТЕНИ НА СОЛНЦЕ
  •   Глава 1
  •   Глава 2
  •   Глава 3
  •   Глава 4
  •   Глава 5
  •   Глава 6
  •   Глава 7
  •   Глава 8
  •   Глава 9
  •   Глава 10
  •   Глава 11
  •   Глава 12
  •   Глава 13
  •   Глава 14
  •   Глава 15
  •   Глава 16
  •   Глава 17
  •   Глава 18
  •   Глава 19
  •   Глава 20
  • ЧАСТЬ ВТОРАЯ ТЕНИ В ТЕНИ
  •   Глава 21
  •   Глава 22
  •   Глава 23
  •   Глава 24
  •   Глава 25
  •   Глава 26
  •   Глава 27
  •   Глава 28
  •   Глава 29
  •   Глава 30
  •   Глава 31
  •   Глава 32
  •   Глава 33
  • ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ТЕНИ ВО МРАКЕ
  •   Глава 34
  •   Глава 35
  •   Глава 36
  •   Глава 37
  •   Глава 38
  • Эпилог
  • *** Примечания ***