"Первые месяцы в Башнях Мэлори" Энид Блайтон (ЛП) [Татьяна Калядина] (fb2) читать онлайн

Annotation

Повести о девочке Дэррелл Риверз были написаны более 80 лет назад, но не теряют актуальности и сегодня. Дети остаются детьми во все времена, с их наивностью, страхами, бесстрашием или озорством. Об этом и идет речь в книгах Энид Блайтон, проработавшей учительницей, и повидавшей немало за годы своей преподавательской деятельности. Каждый из ее персонажей наделен особым характером, который нельзя назвать шаблонным.

Первая повесть рассказывает о первых месяцах обучения Дэррелл Риверз - обычной двендадцатилетней девочки, приехавшей на обучение в школу-пансион "Башни Мэлори". Она надеется, что шестилетнее обучение в школе подарит ей немало приятных воспоминаний, что там у нее появятся подруги, с которыми она проведет немало веселых деньков. Но не всегда мы получаем желаемое... А может, время все же покажет, чего же мы желаем на самом деле?

Обложка - Egmont UK Limited 2006

Иллюстрации (обложка) - Granada Publishing Limited

Иллюстрации в книге - Methuen & Co Ltd, Стенли Ллойд, 1946

Глава 1 Отъезд в школу-пансион

Глава 2 Башни Мэлори

Глава 3 Первая ночь и первое утро

Глава 4 Класс мисс Поттс

Глава 5 Прошла первая неделя

Глава 6 Маленькая шалость Алисии

Глава 7 Дэррелл приходит в бешенство

Глава 8 Дэррелл и Гвендолин

Глава 9 Алисия в беде

Глава 10 Странная дружба

Глава 11 Паучий случай

Глава 12 Резкие слова

Глава 13 Наконец-то середина семестра

Глава 14 По-настоящему чудесный день

Глава 15 Неожиданная ссора

Глава 16 Плохие времена для Дэррелл

Глава 17 Чудеса, да и только

Глава 18 Дэррелл и Салли

Глава 19 Затея Салли

Глава 20 Так держать, Мэри-Лу!

Глава 21 Дэррелл потрясена

Глава 22 Конец триместра

Перевод "Первые месяцы в Башнях Мэлори" Энид Блайтон

Глава 1 Отъезд в школу-пансион

Дэррелл Риверз бросила взгляд на свое отражение в зеркале. Уже почти подошло время отправляться на железнодорожную станцию, чтобы сесть на поезд, но минута, чтобы глянуть, как на ней смотрится новая школьная форма, все же была у нее в запасе.

– Весьма миленько, – заключила Дэррелл, осмотрев себя со стороны. – Коричневый жакет, коричневая шляпка с оранжевой лентой, а еще и коричневое школьное платье с оранжевым поясом. Мне нравится.

Мама заглянула в комнату Дэррелл и расплылась в улыбке.

– Любуешься собой? – спросила она. – Что ж, мне и самой по душе. Должна признать, что в Башнях Мэлори вполне очаровательная школьная форма. Идем же, Дэррелл. Мы же не хотим пропустить поезд в самый первый год твоего обучения!

Дэррелл немного волновалась. Она в первый раз отправлялась в школу-пансион. Школа Башни Мэлори не принимала девочек моложе двенадцати лет, поэтому Дэррелл станет там одной из самых младших учениц. Девочка с нетерпением ждала предстоящие месяцы обучения, наполненных радостью и дружелюбием, занятиями и веселыми играми.

«На что же это будет похоже?» – все еще задавалась вопросом она. – «Я прочла кучу рассказов о школьной жизни, но, полагаю, в Башнях Мэлори не будет точно так же. Ведь школа школе рознь. Я так надеюсь, что у меня там появятся друзья».

Дэррелл была расстроена тем, что приходилось расставаться с подружками. Никто из них не собирался ехать в Башни Мэлори. Вместе с подругами она посещала обычную школу, а теперь большинство из них либо оставались в прежней, либо уезжали в другие пансионы.

Чемодан ее был плотно забит. На одной его стороне большими черными буквами было выведено: «ДЭРРЕЛЛ РИВЕРЗ». На бирках были проставлены буквы «Б.М.», означающие «Башни Мэлори». Самой же Дэррелл требовалось только нести свою теннисную ракетку и небольшую сумку, в которую ее мама уложила вещи для первой ночи в школе.

– Ты не сможешь распаковать свой чемодан в первый же вечер, – пояснила она. – Поэтому каждая девочка должна взять небольшую сумку со своей ночной сорочкой и зубной щеткой, ну и тому подобное. Вот твоя десяти шиллинговая банкнота. Тебе придется растягивать ее на весь триместр*, потому что ни одной девочке в твоей школе не разрешается получать на карманные расходы больше этой суммы.

* Британские классические школы-пансионы разделяют учебный год на три части – триместры, примерно двенадцать недель каждый. Первый часто называют Михаэльмас и длится он примерно с сентября-октября до середины декабря. Название получил в честь праздника святого Михаэля (29 сентября) и английского слова «Рождество» (25-26 декабря). Второй – Великопостный, длится с января по конец марта (до Пасхи). Название получил из-за Великого Поста, начинающегося примерно за полтора месяца до Пасхи. Третий триместр – Летний, начинается после пасхальных каникул и заканчивается в конце июня или в начале июля.

В каждом триместре выделяется один или несколько дней в середине, отведенные под отдых, в которые учеников могут навещать родители, или же ученики имеют право уехать домой.

Дэррелл едет учиться накануне Летнего триместра, в середине первого года обучения, поскольку в начале учебного года ей было всего одиннадцать. Предположительно, ее день рождения был в период с января по март.

– Полагаю, я справлюсь! – ответила Дэррелл, положив банкноту в кошелек. – Не думаю, что мне потребуется покупать слишком много в течение школьной учебы. Такси уже ожидает, мамочка. Пойдем!

Девочка уже попрощалась с отцом, который уехал на работу этим утром. Он крепко сжал ее в объятиях и сказал:

– До встречи, Дэррелл, и желаю удачи. Башни Мэлори дадут тебе многое, ведь это превосходная школа. Не сомневаюсь, что многое ты и сама отдашь в ответ.

И сейчас они наконец-то уезжали, и чемодан также ехал в такси, позади водителя. Дэррел повернула голову, провожая взглядом свой дом.

– Я скоро вернусь! – крикнула она, обращаясь к крупному черному коту, сидящему на ограде и занятому своим умыванием. – В первое время я так сильно буду по вам всем скучать, но я быстро освоюсь. Ведь правда же, мамочка?

– Ну конечно же, – ответила ее мама. – Ты прекрасно проведешь время! Настолько, что даже не захочешь возвращаться на летние каникулы!

Пришлось ехать в Лондон, чтобы попасть на поезд, идущий в Корнуолл*, где и располагалась школа Башни Мэлори.

* Скорее всего, речь идет о вокзале Паддингтон.

– Есть поезд, ходящий по расписанию до Башней Мэлори, – пояснила миссис Риверз. – Взгляни, тут сверху объявление. «Башни Мэлори. Платформа 7». Пойдем. Мы как раз вовремя. Я останусь с тобой на несколько минут, чтобы убедиться, что ты под тщательным присмотром старшей учительницы, вместе с остальными девочками, и тогда я уеду.

Риверзы направились к платформе. Там уже растянулся во длину поезд, с надписью: «Башни Мэлори». Все вагоны предназначались для девочек из этой школы. В окнах самих вагонов имелись различные таблички. На первой было выведено «Северная Башня». Через несколько вагонов, на второй табличке надпись сообщала о «Южной Башне». Затем шел ряд, отведенный под «Западную», а последними шли вагоны с вывеской «Восточная Башня».

– Ты в Северной Башне, – указала мама. – В Башнях Мэлори есть четыре корпуса для девочек, и у всех них есть своя башня. Ты будешь в Северной, как решила директриса, а главой твоей башни станет мисс Поттс. Мы должны найти ее.

Дэррелл огляделась вокруг, разглядывая девочек на переполненной людьми платформе. Очевидно, что все они были из Мэлори, так как она повсюду видела коричневые жакеты и коричневые шляпки с оранжевыми лентами. Казалось, что все ученицы друг друга знают, ведь они смеялись и болтали в полный голос. Дэррелл почувствовала внезапный прилив робости.

«Я в жизни не перезнакомлюсь со всеми этими девушками!» – подумала она, когда огляделась вокруг. – «Божечки, да некоторые из них такие высокие! Выглядят совсем взрослыми. Я определенно буду их бояться».

Разумеется, те девушки, которые были из старших классов, казались для Дэррелл вполне взрослыми. И они совершенно не обращали внимания на всех, кто был моложе них. Младшие девочки уступали им дорогу, а те заходили в свои вагоны с весьма высокомерным видом*.

* На крупных станциях Лондона почти все платформы делались вровень с уровнем пола в вагонах. На пригородных же не всегда были такие высокие перроны.

– Привет, Лотти! Привет, Мэри! Послушайте, да это же Пенелопа! Эй, Пенни, иди к нам. Хильда, ты вообще не писала мне на этих канках, вот ты свинья! Джин, давай в наш вагон!

Различные голоса звучали по всей платформе, с одного конца до другого. Дэррелл поискала взглядом свою мать. Ах, вот же она, беседует с учительницей с весьма проницательным взглядом. Должно быть, это и есть мисс Поттс. Дэррел уставилась на даму. Да, та вполне ей понравилась, точнее, то, как сверкали ее глаза, хотя было что-то очень непреклонное в линии ее рта. Определенно, не следовало попадать в ее черный список.

Мисс Поттс подошла и улыбнулась Дэррелл.

– Что ж, вот и новая воспитанница! – сказала она. – Ты поедешь в моем вагоне, который в самом конце – вон тот, что рядом. Новенькие всегда едут вместе со мной.

– О, а будут ли новенькие, кроме меня – в моем классе, то есть? – спросила Дэррелл.

– Да, будут. Еще две. Они пока не прибыли. Миссис Риверз, эта девочка из класса Дэррелл – Алисия Джонс. Она присмотрит за Дэррелл после того, как вы попрощаетесь.

– Привет, – произнесла Алисия, и взгляд ее ярких глаз сверкнул, когда она посмотрела на Дэррел. – Я в твоем классе. Хочешь сесть у окна? Если да, то лучше пойти прямо сейчас.

– Тогда мне следует с тобой попрощаться, – весело сказала миссис Риверз, поцеловала и обняла Дэррелл. – Я напишу тебе сразу же, как получу весточку от тебя. Желаю приятно провести время!

– Да, непременно, – отозвалась Дэррелл, наблюдая, как ее мать удаляется от нее по платформе. Ее не успело охватить чувство покинутости, потому как Алисия сразу же полностью перехватила опеку над Дэррелл, подтолкнув ту к вагону мисс Поттс и подтолкнув девочку над подножкой вагона.

– Брось свою сумку у окна, а я поставлю свою напротив, – распорядилась Алисия. – Тогда мы сможем встать у двери и наблюдать за тем, что происходит. Да ты тока глянь. Картина маслом – «Как не стоит прощаться со своей возлюбленной дочуркой!».

Дэррелл посмотрела в том направлении, в котором кивнула Алисия. Там она обратила внимание на девочку примерно ее лет, одетую в ту же школьную форму, но волосы ее были весьма длинными и свободно струились по спине. Девочка цеплялась за свою мать и плакала.

– Вообще, все, что требуется сделать ее матери – это натянуть улыбку, всучить немного шоколада и уйти! – констатировала Алисия. – Если у тебя такой ребеночек, то бесполезно пытаться сделать что-то еще. Бедное маленькое мамино сокровище!

А мать вела себя так же, как и девочка. С ее глаз также бежали слезы. Мисс Поттс целенаправленно направилась к ним.

– А сейчас ты увидишь Сумасбродс в действии, – объявила Алисия. Дэррелл же была слегка шокирована. Ну что за имечко они придумали для главы своей башни. Хотя в любом случае мисс Поттс не выглядела сумасбродкой. Она смотрела на всех и вся, будто видела насквозь.

– Я забираю Гвендолин, – сообщила она матери девочки. – Ей пора идти в свой вагон. Она быстро освоиться на новом месте, миссис Лэйси.

Гвендолин, казалось, была готова уйти, но ее мать снова вцепилась в дочь. Алисия фыркнула.

– Видишь, из-за чего Гвендолин ведет себя как идиотка? – задала она вопрос. – Из-за маман! Как здорово, что моя достаточно тактичная. А твоя выглядит еще и приятной – такая жизнерадостная и веселая.

Дэррелл была рада, что ее маму похвалили. Она смотрела, как мисс Поттс решительно освободила Гвендолин из объятий матери и направила девочку в их сторону.

– Алисия! Здесь еще одна, – сказала она, и Алисия затащила Гвендолин в вагон.

Мать Гвендолин также подошла к вагону и заглянула внутрь.

– Займи место у окна, душенька, – приказала она. – И не сиди спиной к направлению движения. Ты знаешь, как тебя при этом укачивает. И…

Другая девочка зашла в вагон – невысокая, крепко сбитая, с невыразительным личиком и с туго зачесанными назад волосами.

– Это вагон мисс Поттс? – спросила она.

– Да, – откликнулась Алисия. – А ты третья новенькая? В Северную Башню?

– Да. Я Салли Хоуп, – ответила новоприбывшая.

– А где твоя мама? – спросила Алисия. – Она должна была приехать и сразу же отвести тебя к мисс Поттс, чтобы тебя вычеркнули из общего списка.

– О, мама не соизволила со мной приехать, – ответила Салли. – Так что я приехала сама.

– Боже милостивый! – воскликнула Алисия. – Что ж, мама маме рознь. Одни приезжают вместе с детьми, улыбаются и прощаются, другие – плачут и причитают, а некоторые и вовсе не приезжают.

– Алисия, не говори больше положенного, – раздался голос мисс Поттс. Она прекрасно знала, как остра на язык Алисия. А миссис Лэйси внезапно разозлилась так, что забыла выдать Гвендолин еще одну порцию наставлений. Дама сердито уставилась на Алисию. К счастью, в этот момент кондуктор дунул в свисток и началась борьба за сидячие места.

Мисс Поттс запрыгнула в вагон вместе с несколькими девочками. Дверь за ними с грохотом захлопнулась. Мать Гвендолин принялась всматриваться внутрь через окно, но увы, Гвендолин в этот момент наклонилась в поисках того, что уронила на пол.

– Где Гвендолин? – загремел голос миссис Лэйси. – Я должна с ней попрощаться. Где…

Но поезд уже пускал клубы дыма. Гвендолин выпрямилась и взвыла:

– Я не попрощалась! – принялась она лить слезы.

– Так, а сколько раз ты планировала прощаться? – полюбопытствовала Алисия. – Ты уже раз двадцать сказала: «До свидания».

Мисс Поттс посмотрела на Гвендолин. Учительница уже составила о ней мнение и понимала, что та избалована, ведет себя по-детски, эгоистична и что в первое время с ней будет трудно.

Затем взглянула на спокойную невысокую Салли Хоуп. Забавная девчушка с туго затянутыми косам, с чопорным, непроницаемым лицом. Матери, которая бы пришла проводить ее, не было. Но волновало ли это Салли? Мисс Поттс затруднялась с ответом.

Наконец, перевела взгляд на Дэррелл. Легко было угадать ее характер. Она не станет ничего скрывать, и скажет все, что думает, хотя не столь прямолинейно, как свойственно Алисии.

«Приятная, бесхитростная девушка, заслуживающая доверия», – сделала вывод мисс Поттс. – «Но вполне может и поозорничать, как мне думается. С виду посмотреть – очень разумная. Что ж, посмотрим, как она распорядится своим разумом. С такими девочками, как Дэррел, в Северной Башне будет вполне легко ладить!»

А девочки завели разговор.

– А какие они, эти Башни Мэлори? – заинтересовалась Дэррел. – Я, разумеется, видела здание на фотокарточке. Выглядело очень огромным.

– Так и есть. А еще оттуда открывается самый изумительный вид на море, – ответила Алисия. – Все постройки возведены на побережье, как ты понимаешь. Как тебе повезло, что ты в Северной Башне – из нее самый лучший обзор из всех башен!

– А в каждой Башне – свои классные комнаты? – снова спросила Дэррелл. Алисия покачала головой.

– Нет, конечно! Все девочки изо всех четырех корпусов-Башен посещают одни и те же классные комнаты. В каждом корпусе где-то примерно шестьдесят девочек. А Памела – староста нашего корпуса! Вон она, там!

Памела представляла собой высокую, безмятежно выглядящую девушку, которая зашла в вагон вместе с другой девушкой примерно того же возраста. Они вполне дружелюбно относились к мисс Поттс, а сейчас с охотой обсуждали с ней события, запланированные на этот учебный год.

Алисия, еще одна девочка, которую звали Тесси, Салли и Дэррелл также были заняты беседой. Гвендолин же сидела в своем углу насупленная. Никто не обращал на нее внимания, а она к такому не привыкла!

Она тихонько всхлипнула и краешком глаза бросила взгляд на остальных. Наблюдательная Алисия перехватила этот взгляд и усмехнулась.

– Не бери в голову, – прошептала она Дэррелл. – Люди, которые по-настоящему чувствуют себя паршиво, всегда отворачиваются и как-то пытаются скрыть это. Не обращай внимания на нашу душеньку Гвендолин.

Бедняжка Гвендолин! Если бы она только знала, что пренебрежение Алисии было всего лишь началом. Ведь прежде на девочку обрушивалось столько благоволения, так что теперь ее жизнь в Башнях Мэлори нельзя будет назвать слишком простой.

– Не расстраивайся, Гвендолин, – доброжелательным тоном сказала мисс Поттс и сразу же вернулась к разговору со старшими девушками.

– Меня укачало, – провозгласила наконец Гвендолин, полная решимости стать центром внимания и хоть как-то заполучить сочувствие.

– А таковой не выглядишь, – без обиняков высказалась Алисия. – Правда же, мисс Поттс? Я сразу же зеленею, когда меня начинает тошнить.

Гвендолин отчаянно захотелось, чтобы ей действительно стало плохо. Ведь тогда эта языкастая девчонка получила бы по заслугам. И она откинулась на спинку сидения и слабо прошелестела:

– Но меня действительно укачало! О, Боже, что же мне делать?

– Ну, погоди секундочку – у меня есть бумажный пакет, – откликнулась Алисия и выудила здоровенный кулек из своей сумки. – Моего брата всегда тошнит в автомобиле, так что у мамы всегда есть запас бумажных пакетов, куда бы она ни ехала – для Сэма. Меня всегда смех распирает, когда я вижу, как он засовывает свой нос в пакет, наш бедолага Сэм – и выглядит, словно лошадь с торбой на морде!

Никто не смог удержаться от хохота после рассказа Алисии. А Гвендолин, разумеется, смогла, хотя и выглядела при этом рассерженной. Эта несносная девчонка снова подшучивает над ней. И она вовсе не собирается привечать эту Алисию.

После этого Гвендолин утихла, не предпринимая дальнейших попыток добиться внимания от остальных. Она опасалась, что Алисия может еще что-нибудь высказать.

А вот Дэррелл посмотрела на Алисию с симпатией и удовольствием. Как бы она хотела с ней подружиться! Как бы им было весело вместе!

Глава 2 Башни Мэлори

Путешествие в Башни Мэлори оказалось очень долгим, но в поезде был вагон-ресторан, и девочки по очереди ходили в него, чтобы съесть свой обед, и это сильно растянулось по времени. Также в поезде они выпили и пятичасового чаю. Поначалу все девушки были радостные и разговорчивые, но день все тянулся и тянулся, и постепенно они замолкали. Некоторые ученицы уснули. Какой же утомительной была эта поездка!

Очень волнующим было прибытие на станцию «Башни Мэлори». Сама школа располагалась в миле или двух от железнодорожного пункта, так что позади станции уже стояли огромные междугородние автобусы, готовые отвезти девочек в школу.

– Быстрее, – бросила Алисия, сильнее сжимая руку Дэррелл. – Если мы пошевелимся, мы сможем занять самые первые места в автобусе, около водителя. Ну же, живее! Сумку взяла?

– Я с вами, – вклинилась Гвендолин. Но к тому времени, когда она наконец собрала все свои вещи, остальные девочки уже были далеко. И уже заняли передние места. Все девочки сходили с поезда компаниями по двое или по трое, а единственный носильщик железнодорожной станции был занят, помогая водителям грузить многочисленные чемоданы в автобусы.

– А отсюда мы сможем увидеть Башни Мэлори? – спросила Дэррелл, во всю осматриваясь.

– Нет. Но я предупрежу, когда сможем. Тут будет поворот, после которого они появится на несколько мгновений, – пояснила Алисия.

– Да. Так восхитительно уловить мимолетом вид Башен, – подтвердила Памела, сдержанная староста Северной Башни, занявшая место прямо за Алисией и Дэррелл. Ее глаза засветились, когда она заговорила. – Полагаю, Башни предстанут во всей красе, когда мы проедем тот поворот, особенно если учесть, что солнце светит прямо за ним.

Дэррелл уловила ту теплоту в голосе Памелы, с которой та говорила о любимой школе. Девочка оглянулась, чтобы посмотреть на старосту, и та ей понравилась.

Памела перехватила ее взгляд и рассмеялась.

– Ты счастливица, Дэррелл, – сказала она. – Ты только начинаешь свой путь в Башнях Мэлори! И впереди у тебя годы и годы. А я скоро оканчиваю. Еще год или два, и я больше не смогу приезжать в Башни Мэлори – ну, кроме как в качестве бывшей ученицы. Пользуйся всеми возможностями, пока можешь.

– Обязательно, – пообещала Дэррелл, и стала всматриваться вперед, рассчитывая уловить первое впечатление от школы, в которой она проведет не менее шести лет*.

* В Англии, особенно в частных школах, чаще всего один класс занимает два года. Например, «Старший второй» или «Младший третий». Если есть несколько групп в одном классе, то их так же разделяют на «Старший 2-ой А» или «Младший 5-ый В». В шестом классе обучение может длится и один год, так как протяженность обучения зависит от области Великобритании и преобладающей в них системы высшего или профильного образования.

Автобус свернул на повороте. Алисия слегка подтолкнула Дэррелл.

– Вот же они, смотри! Вон там, на том холме! Море позади, далеко внизу от утеса, но ты его, разумеется, не сможешь увидеть.

И Дэррелл посмотрела. Ее взору предстала громадная, квадратная в плане постройка, сложенная из серого камня осадочных пород, возвышающаяся на вершине холма. Упомянутый холм в действительности и был утесом, который клином врезался в море. В каждом углу великолепного строения высились округлые башни. Дэррелл даже удалось выхватить взглядом и две другие башни позади передних, то есть, всего четыре: Северная Башня, Южная, Восточная и Западная.

В окнах был зажжен свет. Зеленый девичий виноград, частично укрывающий стены, местами вскарабкивался на крышу. Вся постройка смотрелась, словно древний замок.

«Это моя школа», – подумала Дэррелл, и крохотная искорка теплоты зажглась в ее сердце. – «Она прекрасна. Как мне повезло, что именно Башни Мэлори станут моим пансионом на долгие годы. Я полюблю это место».

– Ну как, нравится? – нетерпеливо спросила Алисия.

– Да. Очень-очень, – ответила Дэррелл. – Но мне в жизни не обойти его весь! Настолько он огромный.

– О, да я вскоре все тебе покажу, – откликнулась Алисия. – И ты удивишься, насколько быстро ты выучишь все дорожки и тропинки.

Автобус еще раз свернул на повороте, и Башни Мэлори пропали из виду. А затем снова предстали перед глазами, еще ближе – после следующего поворота, но ненадолго – пока автобусы не загромыхали, останавливаясь перед пролетом ступеней, ведущих к грандиозной парадной двери.

– Прямо как вход в замок! – заметила Дэррелл.

– Да, – неожиданно сказала Гвендолин, позади девочек. – Я почувствую себя, словно принцесса из сказки, когда взойду по этим ступеням! – и она откинула свои распущенные золотистые локоны за спину.

– Ты-то уж точно! – пренебрежительно отозвалась Алисия. – Но эта мысль сразу же улетучится из твоей головы, едва Сумасбродс примется за тебя.

Дэррелл вышла из автобуса и мгновенно потерялась в толпе учениц, двинувшихся вверх по лестнице. Девочка взглядом поискала Алисию, но та, казалась, просто растворилась. Так что Дэррелл пришлось идти наверх, прижимая к себе небольшую сумку и ракетку, остро ощущая свое одиночество в переговаривающейся толпе девочек. А еще без дружелюбной Алисии рядом она была почти в ужасе!

А затем все смешалось. Дэррелл понятия не имела, куда ей надо идти и понятия не имела, что ей делать. Она беспомощно огляделась в поисках Алисии или Памелы, старосты девочек. Как же ей попасть прямиком в Северную Башню? Ведь каждый, казалось, точно знал, что делать и куда идти, кроме бедной Дэррелл!

Затем девочка увидела мисс Поттс, и почувствовала облегчение. Она подошла к учительнице и мисс Поттс перевела взгляд вниз, на нее:

– Ау! Потерялась? А куда пропала эта негодница Алисия? Она должна была приглядеть за тобой. Все девочки из Северной Башни должны пойти туда и распаковать свои сумки. Сестра-хозяйка уже ждет вас.

Дэррелл даже не представляла, какой дорогой она попадет в Северную Башню, поэтому встала рядом с мисс Поттс, выжидая. Алисия снова появилась, сопровождаемая стайкой девчонок.

– Эй! – обратилась она к Дэррелл. – Я потеряла тебя из виду. Все эти девочки из нашего класса, но знакомить вас не буду. Ты только запутаешься. Некоторые из них из Северной Башни, некоторые из других корпусов. Ну же, пойдем в Северную Башню и познакомимся с сестрой-хозяйкой. А где наша душенька Гвендолин?

– Алисия, – строгим голосом сказала мисс Поттс, но глаза ее заблестели. – Дай Гвендолин шанс!

– А Салли Хоуп? Где она? – спросила Алисия. – Шевелись, Салли. Все в порядке, мисс Поттс, я отведу их в Северную Башню и слегка понянькаюсь с ними.

Салли, Гвендолин и Дэррелл последовали за Алисией. Сейчас все они находились в просторном зале, с дверями по обе стороны, ведущими куда-то, а еще и широкой лестницей, изгибающейся вверх.

– Актовый зал, спортивный, лаба, то есть, лаборатория, комната искусств, рукоделия – все они в этой стороне, – рассказывала Алисия по дороге. – Не останавливаемся, нам еще нужно пересечь Двор, чтобы добраться до нашей башни.

Дэррелл стало интересно, что это за Двор такой. И вскоре узнала ответ. Башни Мэлори были возведены вокруг пространства с правильными сторонами, которое и назвалось Двором. Алисия провела ее и остальных девочек через дверь напротив входа, через который они попали в здание, и компания очутилась во Дворе, окруженном со всех сторон постройками.

– Какое приятное место! – сказала Дэррелл. – А что это за углубление в середине?

И она указала на приличный круг зеленой травы, расположенный значительно ниже уровня земли Двора. Вокруг скатов круга были расставлены каменные сидения. В целом, все выглядело словно цирковая арена под открытым небом, ведь круг утопал в центре, а каменные сидения как раз возвышались над ним, подумалось Дэррелл.

– Летом мы играем там в подвижные игры, – объяснила Алисия. – Игроки занимают площадку, а публика рассаживается вокруг на тех каменных сидениях. И это очень весело.

Вокруг утопленной арены, уже на уровне самого Двора, был разбит сад с розами и множеством других посаженных цветов. Зеленые лужайки, которых не касалась рука садовника, пролегали между клумбами.

– Похоже, во Дворе тепло, раз он укрыт от ветра, – заметила Дэррелл.

– Но летом слишком жарко, – отозвалась Алисия, ведя девочек через Двор к противоположной стороне. – Но видели бы его во время весеннего триместра, на Пасху! А когда мы вернулись в школу, в январе, оставив отчие дома в морозе и в снегу, мы обнаружили, что подснежники, весенники и первоцвет зацвели во всех клумбах этого замкнутого со всех сторон Двора. Это же чудесно. А вот посмотри на тюльпаны, которые уже распустились, а ведь еще только апрель!

В каждом углу обнесенного постройками пространства высились башни. Алисия направлялась к Северной. Она была точно такая же, как и остальные три. Дэррелл оглядела башню. Высота – четыре этажа. Алисия же чуть задержалась снаружи.

– На первом этаже наш обеденный зал, наши общие комнаты, куда мы идем, когда не на уроках, а еще кухни. На втором этаже спальни, где мы спим, то бишь дортуары. На третьем – еще дортуары. На четвертом этаже – спальни персонала, а еще и кладовая для наших чемоданов.

– А все корпуса устроены так же, я полагаю? – спросила Дэррелл, когда она рассмотрела свою башню. – Хотела бы я спать на самом верху, на площадке башни. Какой чудесный вид я смогла бы наблюдать!

Девочки входили и выходили через распахнутую дверь Северной Башни.

– Не мешкайте! – крикнули они Алисии. – Ужин через несколько минут – и, судя по запаху, что-то вкусное!

– У нас всегда отличный праздничный ужин в тот вечер, когда мы приезжаем, – сказала Алисия. – А после него остальные ужины не такие славные! Какао и печенье, и все такое в этом духе. Что ж, давайте найдем нашу сестру-хозяйку.

В каждом корпусе была своя сестра-хозяйка, ответственная за здоровье и самочувствие девочек. Сестра-хозяйка Северной Башни представляла собой пышнотелую хлопотливую особу, одетую в накрахмаленный фартук и цветастое платье, все очень опрятное и без единого пятнышка.

Алисия подвела новеньких к ней:

– Еще три претендентки на лекарство, выволочку и присмотр, – с усмешкой отрапортовала ей Алисия.

Сестра-хозяйка посмотрела и расплылась в улыбке, и сразу все страхи Дэррелл улетучились. Ну нельзя же было бояться того, кто так улыбается – не только ртом, но и глазами, а еще и носом!

– Что ж, посмотрим – ты у нас Дэррелл Риверз, – сказала сестра-хозяйка, ставя галочку напротив имени в списке. – Медицинское свидетельство с собой? Дай мне его, пожалуйста. А ты – Салли Хоуп.

– Нет, я Гвендолин Мэри Лэйси, – возразила Гвендолин.

– Не забывайте о Мэри, – живо встрепенулась Алисия. – Душенька Гвендолин Мэри, и никак иначе.

– Довольно, Алисия, – сказала сестра-хозяйка, просматривая до конца свой список. – Такая же язва, как и твоя мать. Хотя нет, думаю, даже хуже.

Алисия ухмыльнулась.

– Мамуля училась в Башнях Мэлори, когда была девочкой, – рассказала она остальным. – И также была в Северной Башне, и все годы провела под крылышком у сестры-хозяйки. Она передает вам свои наилучшие заверения в любви, сестра-хозяйка. Говорит, что сожалеет, что не может прислать к вам всех моих братцев. Она не сомневается, что вы единственная сможете управится со всеми ними.

– Если они хоть чуточку на тебя похожи, то я просто счастлива, что их здесь нет, – отвечала сестра-хозяйка. – Мне вполне достаточно и одного члена семьи Джонсов за раз. Добавила же мне седых волос твоя матушка, и ты, разумеется, постараешься добавить к ним еще.

И она снова расплылась в улыбке. У нее было добродушное лицо, также говорившее и о ее житейской мудрости; любая девочка, которая чувствовала себя нехорошо, тонула в заботе сестры-хозяйки. Но горе всякой притворщице, лентяйке или просто легкомысленной особе! Тогда улыбка сестры-хозяйки пропадала, лицо становилось недружелюбным, а глаза приобретали опасный блеск.

Громогласный гонг прошел сквозь всю Северную Башню.

– Ужин, – объявила сестра-хозяйка. – А после распакуйте свои вещи, Алисия. Ваш поезд прибыл поздно и все вы утомились. Все первоклассницы отправятся в кровать сразу же после сегодняшнего ужина.

– Ну, сестра-хозяйка, – заканючила было Алисия. – Неужели нам нельзя задержаться после ужина хотя бы на десять минут…

– Я сказала сразу же, Алисия, – повторила сестра-хозяйка. – Ступайте прямо сейчас. Помойте быстренько руки и спускайтесь вниз. Живее!

И уже через пять минут Алисия и остальные девочки уже сидели на нижнем этаже, наслаждаясь ужином. Они все проголодались. Дэррелл оглядела столы. Она была уверена, что не сможет запомнить всех девочек в своем корпусе! А еще – в том, что вообще никогда не осмелиться присоединится к их смеху и болтовне.

Но она все же присоединилась, конечно – и очень скоро!

Глава 3 Первая ночь и первое утро

После ужина, подчиняясь приказу сестры-хозяйки, все первоклассницы разошлись по своим дортуарам. Дэррелл понравилась их комната – весьма протяженная, с окнами по всей длине, которые, к радости Дэррелл, выходили на море. Она замерла у окна, вслушиваясь в отдаленный шум волн у побережья, и наблюдая за неспешно плещущимися водами синего моря. Какое же это чудесное место!

– Не спи, мечтательница! – раздался голос Алисии. – Сестра-хозяйка придет через пару минут.

Дэррелл отвернулась и оглядела комнату. В ней стояло десять кроватей. Каждая была отделена от другой белой занавеской, которую можно было отдернуть или задернуть по желанию.

У каждой ученицы была своя белая постель с разноцветным пуховым одеялом. Одеяла отличались расцветкой и представляли собой забавное зрелище, когда Дэррелл глянула поверх ряда кроватей. В каждом отсеке был шкаф, чтобы повесить вещи, и комод с зеркалом поверх. В каждом конце комнаты имелись умывальные раковины с холодной и горячей водой.

Девочки были заняты распаковкой сумок. Дэррелл тоже открыла свою. Вытащила свою ночную сорочку. Затем настал черед фланелевой салфетки для лица, зубной щетки и пасты. Чистое полотенце уже висело, ожидая на поручне с одной стороны комода.

«Будет весело засыпать здесь, вместе с другими девочками», – решила Дэррелл. – «Как здорово будет болтать перед сном. А еще, полагаю, мы можем поиграть все вместе в дортуаре».

Все первоклассницы оказались в одной общей спальной. Алисия тоже была тут, как и Дэррелл, Салли и Гвендолин. Кроме них было еще шестеро девочек. Они рассматривали трех новеньких, пока бегали к умывальникам, умываясь и чистя зубы перед сном.

Одна из девочек бросила взгляд на часы.

– Все ложимся в кровать! – приказала она. Это была высокая, смуглая девочка, и, судя по поведению, очень рассудительная. Все, за исключением Гвендолин, забрались в кровати. А Гвендолин все еще расчесывала свои чудесные золотые волосы. И отсчитывала, пока проводила щеткой.

– Пятьдесят четыре, пятьдесят пять, пятьдесят шесть…

– Эй, ты, новенькая, как там тебя звать, а ну живо в кровать! – снова распорядилась смуглая девочка.

– Я всегда сто раз расчесываю свои волосы перед сном! – запротестовала Гвендолин. – А сейчас я забыла число, на котором остановилась!

– Умолкни и отправляйся в кровать, Гвендолин Мэри! – произнесла Алисия, чья кровать была рядом с Гвендолин. – Кэтрин – старшая по нашему дортуару. Ты должна делать то, что она говорит.

– Но я обещала м-м-ма… – затянула Гвендолин, чьи глаза начали наполняться слезами. – Я обещала мамочке расчесывать волосы сто раз перед сном!

– Ты можешь добавить число расчесываний, которые не успела сегодня сделать, к тем, что на завтра, – раздался голос старшей девочки. – Ляг в кровать, пожалуйста.

– О, ну дай я закончу! – ответила Гвендолин и принялась лихорадочно расчесываться. – Пятьдесят семь, пятьдесят…

– Можно я стукну ее своей щеткой, Кэтрин? – спросила Алисия, сев в постели. Гвендолин пискнула и шмыгнула в кровать. Девочки засмеялись. Они все понимали, что на самом деле у Алисии не было намерения бить Гвендолин.

Гвендолин улеглась, рассерженная. Она решила, что будет чувствовать себя несчастной и поплачет. Поэтому вспомнила о своей маме, о далеком доме, и принялась всхлипывать.

– Высморкайся, Гвендолин, – сонно посоветовала Алисия.

– Хватит болтать, – вмешалась Кэтрин. В комнате воцарилась тишина. Салли Хоуп тихонько вздохнула. Дэррелл стало интересно, уснула ли та. Занавеска между ее кроватью и кроватью Салли была отдернута. Нет, Салли не спала. Она лежала с открытыми глазами. Хотя в них не было ни слезинки, лицо девочки выглядело печальным.

«Наверное, скучает по дому», – решила Дэррелл, и тоже задумалась о доме. Но она была достаточно разумна, чтобы расстраиваться, а еще переполнена радостным ожиданием от нахождения в Башнях Мэлори, чтобы скучать по дому. Как-никак, она сама ужасно хотела приехать, и теперь она здесь – и питала надежду, что обретет здесь счастье и весело проведет время.

Вошла сестра-хозяйка. Она окинула взглядом кровати. Одна или две девочки уже уснули, утомившись за день. Сестра-хозяйка обошла всю комнату, поправляя одеяла, после чего завернула капающий кран и задернула шторы на окнах, потому как снаружи было слишком светло.

– Спокойной ночи, – пожелала она, понизив тон. – И никаких разговоров, будьте добры!

– Доброй ночи, сестра-хозяйка, – забормотали те из девочек, которые еще не спали. Дэррелл украдкой посмотрела, есть ли на лице сестры-хозяйке ее приятная улыбка. Дама перехватила ее взгляд и кивнула, улыбнувшись.

– Добрых снов! – сказала она и тихонько покинула комнату.

Гвендолин единственная, кто старалась не заснуть. Ведь что там сказала ее матушка? «Сегодня тебе придется мучительно тяжело, я знаю, душенька, но ты же вытерпишь, правда?»

Так что Гвендолин была намерена лежать без сна и страдать. Но глаза отказывались оставаться открытыми! Они все-таки сомкнулись и уже вскоре Гвендолин заснула так же крепко, как и остальные. А дома ее мать сидела и утирала слезы, приговаривая: «Бедная крошечка Гвен! Я не должна была отсылать ее от себя! Я чувствую, что она не спит и ее сердечко кровью обливается!»

А в это время Гвендолин довольно посапывала, и с удовольствием смотрела сон о том, как она становиться королевой всех здешних девочек, самой лучшей в классе и самой первой во всех играх.

На следующее утро девочек разбудил громкий звук. Сперва Дэррелл не могла сообразить, где она. Затем услышала голос Алисии:

– Вставай, лежебока! Надо заправить кровать до завтрака!

Дэррелл вскочила с постели. Солнце заливало светом дортуар, так как Кэтрин отдернула шторы. Все болтали в полный голос. Девочки метались по комнате, стремясь попасть к умывальникам. Дэррелл поспешно одевалась, с гордостью облачаясь в свое коричневое школьное платьице с темно-оранжевым поясом, точно такое же, которое надевали и другие девочки. Затем расчесала свои волосы и скрепила двумя заколками, чтобы те держались в аккуратной прическе. Гвендолин же оставила свои волосы распущенными поверх плеч.

– Ты не можешь оставить их распущенными, – сказала Алисия. – Только не в школе, Гвендолин!

– Я всегда ношу такую прическу, – возразила Гвендолин, и ее миловидное глуповатое личико приобрело упрямое выражение.

– Что ж, все равно выглядит ужасно, – не сдавалась Алисия.

– Вовсе нет! – воскликнула Гвендолин. – Ты говоришь это только от того, что твои волосы короткие и жесткие.

Алисия же подмигнула Кэтрин, которая подошла к ним.

– Нам лучше позволить нашей милой Гвендолин продемонстрировать всем ее длинные, гладкие, как шелк волосы, ты так не думаешь? – произнесла она вкрадчиво. – На мисс Поттс это определенно произведет впечатление.

– Моей гувернантке, мисс Уинтер, всегда нравились мои распущенные волосы, – довольно подтвердила Гвендолин.

– О, значит, ты прежде не посещала школу? У тебя просто была гувернантка? – спросила Алисия. – Это все объясняет.

– Что объясняет? – высокомерно осведомилась Гвендолин.

– Не бери в голову. Сама поймешь, – ответила Алисия. – Ты готова, Дэррелл? Это гонг на завтрак. Заправь простынь как следует. Правильно, Гвендолин, сорочку необходимо сложить. Поглядите на Салли, новенькую! Все сделала вовремя, и никто не сможет ее ни в чем упрекнуть!

Салли скромно улыбнулась. Она едва ли произнесла пару слов. В целом она не казалось робкой. Просто она была настолько спокойной и самодостаточной, что Дэррелл не могла поверить, что Салли тут впервые. Казалось, она всегда точно знает, что надо сделать.

Все они спустились вниз в обеденный зал. Длинные столы уже были накрыты, и за ними уже рассаживались девочки, вежливо приветствуя главу своей башни. Сестра-хозяйка также присутствовала здесь, и еще одна взрослая дама, которую Дэррелл не видела прежде.

– Это мадемуазель Дюпон, – шепнула Алисия. – У нас две учительницы-француженки в Башнях Мэлори. Одна – полная и веселая, а другая – худая и угрюмая. На нашем году обучения у нас веселая и полная. Хотя у них обеих просто ужасный характер, так что, надеюсь, ты хорошо знаешь французский.

– Эм, нет, не очень, – ответила Дэррелл, жалея, что с французским у нее не все ладно.

– Мадемуазель Дюпон терпеть не может мадемуазель Руже́, а мадемуазель Руже терпеть не может мадемуазель Дюпон, – продолжила Алисия. – Видела бы ты, какие клочки иногда летят по закоулочкам. Приходится посылать за сестрой-хозяйкой, чтобы успокоить их, когда те слишком распаляются!

Дэррелл вытаращила глаза. Кэтрин, сидящая напротив, рассмеялась.

– Не верь всему тому, что говорит Алисия, – сказала она. – У нее язык иногда живет сам по себе. Никто еще видел, чтобы наши две мадемуазели набрасывались друг на друга, вцепившись в глотки.

– О, но в один прекрасный день все так и будет – и, надеюсь, я буду присутствовать при этом, – ответила Алисия.

Мадемуазель Дюпон не отличалась высоким ростом, была полной и округлой. Волосы она собирала в пучок на макушке. Глаза ее, черные и похожие на бусинки, никогда не останавливались. Носила она черное платье, которое идеально сидело на ней, а на миниатюрных ногах – черные удобные туфли.

Учительница была близорука, но никогда не носила очков. Вместо этого у нее была пара стекол надлинной ручке, так называемый лорнет, висевший у нее на длинной черной ленточке. Именно лорнет она использовала, когда хотела рассмотреть что-то поближе, поднося его к глазам.

Алисия, с ее отличным умением подражать, всегда веселила свой класс тем, что моргала, как несчастная мадемуазель, поднося воображаемые стекла к своему носу. Но подобно и другим, мадемуазель Дюпон внушала Алисии благоговейный трепет, поэтому та старалась никогда не доводить огненный темперамент учительницы до точки кипения.

– Новенькие ученицы должны познакомиться с директрисой после завтрака, – объявила мисс Поттс. – Из них три – в первом классе, две – со второго, и одна – с четвертого. Вы можете пойти все вместе. Позже подойдете к нам в Зал Собраний. Памела, будь любезна, проводи новеньких учениц к директрисе.

Памела, староста корпуса Северной Башни, поднялась со своего места. Новенькие девушки тоже встали, и Дэррелл в их числе. Они последовали за Памелой. Она провела их через дверь, ведущую во Двор, затем через другую дверь в здании, располагающемся между Восточной и Северной Башнями. Кабинет директрисы был именно здесь. А также тут и располагался лазарет или, вернее, изолятор, куда направляли заболевших девочек.

Они прошли через дверь, выкрашенную темно-кремовой краской. Памела постучала. Низкий голос ответил:

– Входите!

Памела открыла дверь.

– Я привела новых учениц, мисс Грэйлинг, – доложила она.

– Благодарю, Памела, – снова ответил низкий голос, и Дэррелл увидела седовласую женщину, сидящую за столом и что-то пишущую. У дамы было спокойное лицо, без единой морщинки, пронзительно голубые глаза и очень непреклонный рот. Дэррелл слегка напугал этот ровный, низкий голос директрисы, и девочка понадеялась, что никогда не попадет к ней для выговора за свое неподобающее поведение!

Новые ученицы вытянулись шеренгой перед директрисой, а мисс Грэйлинг окинула их внимательным взглядом. Дэррелл почувствовала, что краснеет, хотя не знала, отчего. А еще ее колени стали слегка подрагивать. Она надеялась, что мисс Грэйлинг не спросит у нее ничего, потому как она была не в состоянии произнести хоть слово!

Мисс Грэйлинг спросила их имена, сказав по паре слов каждой девочке. Затем торжественно обратилась ко всем:

– Однажды вы покинете стены школы и отправитесь в большой мир в качестве молодых выпускниц. С собой вы должны принести туда как острый ум, так и отзывчивое сердце вкупе с желанием помогать. Забрать с собой четкое понимание множества вещей и готовность взять на себя ответственность, а также показать себя личностями, которыми восхищаются и уважают. Все это вы сможете усвоить, находясь в Башнях Мэлори – если сочтете нужным. Я не беру в расчет успех тех девочек, которые просто получили стипендии или сдали экзамены. Я полагаю, что нашим достижением являются те, кто взращен добросердечными и предупредительными, здравомыслящими и достойными доверия; честные, крепко стоящие на ногах женщины, которые станут основой нашего мира. И нашим поражением станут те, кто не усвоит эти уроки на протяжении нескольких лет, что пробыли здесь.

Эта речь была произнесена таким серьезным и торжественным тоном, что Дэррелл затаила дыхание. Она сразу же страстно захотела стать одним из достижений Башней Мэлори.

– Некоторым из вас будет легко постигнуть эти вещи, которые будут сложно усвоить другим. Но легким или тернистым путем, эти уроки должны быть заучены, если вы стремитесь стать счастливыми после жизни здесь, и нести свет счастья другим людям.

Повисла пауза. Затем мисс Грэйлинг снова заговорила, более свободным тоном.

– Вы несоизмеримо много получите в стенах Башен Мэлори. Посмотрим, что вы сможете отдать в ответ.

– Ой! – воскликнула Дэррелл, удивленная и обрадованная, и совершенно позабывшая, что не могла вымолвить и словечка, – именно так и сказал мой папа, когда прощался со мной, мисс Грэйлинг!

– В самом деле? – спросила мисс Грэйлинг, глядя на серьезную маленькую девочку улыбающимися глазами. – Что ж, если твои родители мыслят подобным образом, то ты из тех удачливых учениц, которые находят все уроки, о которых я рассказывала, доступными для понимания. Вполне вероятно, однажды Башни Мэлори будут гордиться такой ученицей.

После еще нескольких напутствий девочкам разрешили уйти. Находясь под сильным впечатлением, они выходили из кабинета. Даже Гвендолин не проронила ни слова. Какие цели они не преследовали, поступив в Башни Мэлори, в этот момент каждая девочка желала стараться изо всех сил. А будет ли это стремление воплощено, зависело от самой девочки.

Они прошли в Зал Собраний для молебна, заняли места и дождались, когда мисс Грэйлинг поднимется на трибуну.

Вскоре по огромному залу разлились звуки церковного псалма. Первый день обучения начался. Дэррелл пела, стараясь изо всех сил, счастливая и взволнованная. Сколько всего она должна поведать маме, когда будет писать ей письмо!

Глава 4 Класс мисс Поттс

Вся школа встречала новое утро с молебна. Все первогодки Северной, Южной, Восточной и Западной Башен стояли в своем классе, второгодки – в своем и так далее.

Дэррел бросила нервный взгляд на свой класс. Каким же большим он оказался! Около двадцати пяти или тридцати учениц, несомненно. Мисс Поттс, их глава башни, так же была классным учителем и первого класса. Здесь же была и мадемуазель Дюпон, весело насвистывающая, а учительница, сидевшая рядом, должно быть, и была другой учительницей-француженкой. Но как они отличались друг от друга! Вторая была худой, высокой и сухопарой. Ее волосы так же были уложены в маленький пучок, правда, не на макушке, а на затылке. Дэррелл подумалось, что, кажется, и у нее характер у нее не сахар.

Алисия рассказала, кем являются другие учителя, находящиеся здесь.

– А это учительница истории, мисс Кэртон, вот там – смотри, та, что с высоким воротничком и с пенсне на носу. Она ужасно умная, и страшно язвительная, если тебе не нравится история. А это учитель искусства, мисс Линни – она очень милая. Очень нетребовательная.

Дэррелл понадеялась, что ей будет легко с мисс Линни, раз уж та нетребовательная. Да и выглядела та приятной. Учительница была молоденькой, с рыжими локонами, сплошь в мелких завитках.

– А там учитель музыки – мистер Янг – поняла? Он всегда либо в прекрасном настроении, либо в ужасном. Мы постоянно пытаемся угадать, в каком именно, когда он забирает нас на пение или музицирование.

Сестры-хозяйки всех четырех корпусов также присутствовали на молебне. Дэррелл заметила и их сестру-хозяйку, выглядящую слегка сурово, впрочем, как и всегда, когда она напряженно раздумывала, что ей необходимо сделать. Алисия снова зашептала:

– А это…

Взгляд мисс Поттс обратился к Алисии, и та мгновенно перестала шептать, уткнувшись в свою книгу псалмов. Мисс Поттс не жаловала людей, которые беспрестанно перешептываются, особенно на молебне.

Молебен закончился, и ученицы начали расходиться по своим классным кабинетам. Весь путь до западной стороны Башен Мэлори они бежали, и вскоре башня наполнилась звуком поспешных шагов, смехом и болтовней. Правила не запрещали хранить молчание в коридорах той части здания, где располагались классные комнаты.

Ученицы первого года зашли в свой кабинет, помещение с симпатичным видом на море. Комната была огромна, со столом учителя в одном конце и шкафом – в другом. Парты и стулья были расставлены в строгие ряды.

– Чур, я сижу у окна! – воскликнула полная девочка и плюхнулась на это место.

– Чур, и я! – заявила Гвендолин. Но полная ученица посмотрела на нее с удивлением:

– А разве ты не новенькая? Ну, тогда ты не можешь пока выбирать себе место. Новые девочки должны занять те парты, которые останутся, когда старожилы выберут те, которые хотят.

Гвендолин покраснела. Она откинула с плеч свои золотистые волосы и нахмурилась.

Она застыла рядом с партой, которую выбрала, словно не осмеливаясь занять ее, но слишком упрямая, чтобы отказаться. Невысокая гибкая девочка оттолкнула ее.

– Чур, моя парта! Эй, Рита! Как твои канки? Правда, ужасно возвращаться вместе со стариной Сумасбродс?

Дэррелл встала и ждала, пока не увидела, что все девочки, кроме нее, Салли и Гвендолин, и еще пара учениц, не заняли парты. Затем она проскользнула за ту, что была рядом с Алисией, радуясь своей удаче. Та обменивалась новостями с девочкой по другую сторону от нее. И крайне дружелюбно общалась с ней.

Алисия повернулась к Дэррелл.

– Дэррелл, это моя подруга, Бетти Хилл. Мы всегда садимся рядом друг с другом. Но Бетти в Западной Башне, к несчастью.

Дэррелл улыбнулась Бетти, выглядевшей очень жизнерадостной девочкой с задорными карими глазами и с челкой на лбу. Дэррелл понравилась Бетти, но она расстроилась, услышав, что у Алисии уже есть подруга. Она же так надеялась, что Алисия станет ее подругой. Ей не особенно хотелось дружить с Салли или Гвендолин.

– Т-с-с! – сказала девочка у двери. – Сумасбродс идет!

И сразу же наступила тишина. Девочки встали и стали смотреть прямо перед собой, едва услышали быстрые легкие шаги их классной учительницы, проходящей по коридору снаружи кабинета. Поттс влетела в класс, кивнула ученицам и произнесла:

– Можете садиться!

Они сели и молчаливо замерли. Мисс Поттс взяла свой список имен и отметила учениц, вписав и девочек из других корпусов. Затем обратилась к выжидающим лицам перед ней.

– Ну что ж, – начала она. – Летний триместр всегда самый замечательный, с плаванием и теннисом, пикниками и экскурсиями. Но, прошу вас, не ошибайтесь, полагая, что летнее обучение – только лишь сплошные пикники. Это не так. Оно так же подразумевает усердную работу. Некоторые из вас будут сдавать экзамены в следующий класс. Так что, если будете упорно работать в этом триместре, то легко сдадите экзамены на следующий год. Но, если будете прохлаждаться в летний период, то стоны и стенания в следующем триместре я вам гарантирую!

Она сделала паузу. Затем сурово посмотрела на двух или трех девочек.

– В прошлом триместре была пара девочек, которым, похоже, было по вкусу каждую неделю оказываться в учебе на самом последнем месте, – сказала она. – Оставьте эти места новеньким, пожалуйста, и потрудитесь занять строчки повыше! Я никогда не ожидаю многого от новых учениц во время их первого триместра – но я многого жду от всех вас.

Несколько девочек покраснели. А мисс Поттс продолжила речь:

– Я вовсе не считаю, что на этот период под мою ответственность поручили безголовых учениц, – говорила она, – хотя, безусловно, я немного знаю о новых воспитанницах. Если вы пустоголовы и плететесь в хвосте, у нас нет к вам претензий, разумеется. Но ежели у вас острый ум – и вы отстаете, мне найдется, что вам высказать. Вы же все понимаете, о чем я?

– Да, – искренне ответило большинство девочек. Мисс Поттс улыбнулась, и ее проницательное лицо на миг осветилось. – Хорошо, сейчас, после всех этих устрашений, давайте приступим к уроку. Вот список вещей, которые должны быть у каждой ученицы. Если у кого-то их не хватает, то в конце этого занятия вы должны подойти к Кэтрин, старшей по первому классу и получить у нее необходимое. Я выделю на это десять минут.

Через некоторое время урок был в полном разгаре. То была математика, и мисс Поттс раздала короткий опросный лист по предмету, чтобы выяснить по какой программе обучались новенькие девочки, и стоит ли давать всему классу одну и ту же тему. Дэррелл сочла свой тест легким, но Гвендолин ужасно вздыхала и брюзжала, а ее золотистые волосы разметались по всей парте.

– Что не так, Гвендолин? – заинтересовалась мисс Поттс, впрочем, без особого сочувствия.

– Ну, моя гувернантка, мисс Уинтер, никогда не объясняла мне такой метод подсчета, – пожаловалась та. – Она складывает числа совершенно иначе.

– А сейчас тебе придется выучить мой способ, – ответила мисс Поттс. – А еще, Гвендолин, почему ты не привела в порядок свои волосы этим утром?

– Я привела, – возразила Гвендолин, поднимая взгляд своих бледно-голубых глаз. – Я хорошенько их расчесала. И сделала это сорок…

– Так, подробности мне неинтересны, – сказала мисс Поттс. – Ты не можешь посещать уроки в таком виде. Заплети их после перерыва.

– Заплести! – горестно застонала Гвендолин, пока остальной класс принялся хихикать. – Но я никогда…

– Достаточно, – перевала ее мисс Поттс. – Если ты не можешь заплести их и держать в порядке, возможно, на следующих каникулах твоей матери придется их коротко постричь.

Гвендолин пришла в такой ужас, что Дэррелл едва удержалась от того, чтобы не рассмеяться вслух.

– Я же тебе говорила! – шепнула Алисия, едва мисс Поттс повернулась, чтобы написать что-то на грифельной доске. Гвендолин гневно посмотрела на учителя и скорчила гримасу. Ну да, ее мамочка просто мечтает о том, чтобы остричь ее прекрасный и замечательный каскад волос. А сейчас, только подумать, ей придется заплетать косички. Так ведь она же даже не представляет, как их плести! Гвендолин так погрузилась в свои тяжкие думы, что вряд ли вообще ответила хотя бы на один вопрос по математике.

Утро все еще продолжалось. Подошло время перерыва и девочки выбежали из классов, чтобы поиграть там, где им нравилось. Некоторые предпочли сыграть по-быстрому теннисный сет на одном из множества кортов. Некоторые направились изучать нижний этаж. Другие разбрелись по Двору, общаясь. Дэррелл хотела бы пойти вместе с Алисией, но та была с Бетти, и Дэррелл была уверена, что они не нуждаются в третьей участнице беседы. Девочка посмотрела на остальных учениц. Две из них, с которыми она не была знакома, уже нашли подружек. Еще одна, у которой в этом же классе была двоюродная сестра, ушла вместе с ней. Гвендолин нигде не было видно. Возможно, она ушла, чтобы заплести свои волосы!

Салли Хоуп в одиночестве расположилась на траве, без единой эмоции на своем непроницаемом лице. Дэррелл подошла к ней.

– Как тебе Башни Мэлори?

Салли чопорно посмотрела вверх:

– Вполне неплохо, – ответила она.

– А ты сожалела из-за того, что пришлось расстаться с друзьями из твоей старой школы? – поинтересовалась Дэррелл. – Конечно же, я хотела поехать в Мэлори, но мне было не по душе расставаться со всеми подругами. Тебе тоже было не по душе оставлять своих друзей?

– Не думаю, что на самом деле у меня был хоть один друг, – сказала Салли, подумав. Дэррелл показалось это странным. Но было сложно что-либо узнать от самой Салли. Она была вежлива и отвечала на вопросы, но сама ничего не спрашивала.

«Ладно, надеюсь, мне не придется стать ее другом!» – решила Дэррелл в итоге. – «Боже, Гвендолин вернулась! Она что, думает, что заплела косы? Да они уже все растрепались!»

– Мои волосы в порядке? – жалобно спросила Гвендолин. – Я все пыталась и пыталась их заплести. Просто чудовищно со стороны мисс Поттс не разрешить мне носить волосы так, как я привыкла. Она мне не нравится.

– Дай я заплету тебя, – предложила Дэррелл, вскакивая. – По мне, так ты совсем не знаешь, как заплетать косы, Гвендолин!

Она проворно и быстро заплела золотую гриву в длинные косы, скрепив концы узенькими ленточками.

– Вот! – сказала она, разворачивая Гвендолин лицом к себе. – Теперь ты выглядишь гораздо лучше!

Гвендолин нахмурилась и забыла поблагодарить Дэррелл за помощь. На самом деле, она не стала выглядеть милее. «Какая она избалованная!» – подумала Дэррелл. – «Что ж, я не сильно стремлюсь подружится с Салли, но дружить с Гвендолин хочу еще меньше. Как мне хочется стукнуть ее за все это ее дурное жеманство!»

Раздался звонок, и вся стайка девчонок разбежалась по своим классам. Дэррелл тоже поспешила обратно. Она теперь знала, где ее классная комната. Она теперь знала имена многих своих соклассниц. Совсем скоро она будет в Башнях Мэлори, как дома!

Глава 5 Прошла первая неделя

Вскоре Дэррелл начала осваиваться. Она выучила имена не только учениц из ее класса, но и всех девочек в Северной Башне, начиная с Памелы, старосты, и заканчивая Мэри-Лу, самой младшей, но все равно учащейся в первом классе. Дэррелл оказалась самой юной в Северной Башне, как она выяснила, но порой ей казалось, что Мэри-Лу еще младше нее.

Мэри-Лу была похожа на перепуганного мышонка. Она боялась и грызунов, и жуков, и грозы, и ночных звуков, и темноты, и сотни других вещей. Бедняжка Мэри-Лу – неудивительно, что у нее были большие испуганные глаза. Дэррелл, которую было нелегко чем-либо испугать, развеселилась, увидев, как несчастная Мэри-Лу метнулась на другой конец дортуара, когда заметила на полу двухвостку.

В дортуаре первоклассниц Северной Башни проживало десять девочек. Кэтрин, уравновешенная староста. Алисия, разговорчивая, не следящая за языком проказница. Три новеньких – Дэррелл, Гвендолин и Салли. Мэри-Лу, обладательница больших испуганных глаз и походившая на нервную лошадку, всегда готовую отпрянуть назад при всем неожиданном.

Затем шла рассудительная Ирен, находившая увлекательными такие предметы, как математика и музыка, и привычно занимающая верхние строчки списка успеваемости их класса – но, в то же время, совсем не разбирающаяся в обыденных вещах. Если кто-то терял книгу, то это точно была Ирен. Если же кто-то приходил в неправильный кабинет в неправильное время, значит, это была Ирен. Надо было признать, что один раз она действительно заявилась в комнату искусств, думая, что урок рисования состоится здесь, и просидела там с полчаса, видимо, ожидая, когда придет мисс Линни. А как она объяснила себе, куда запропастился ее класс, никто не знал.

– Но как ты могла сидеть там все это время и даже не задаться вопросом, почему никто не приходит! – воскликнула Кэтрин, сильно изумившись. – О чем ты думала, Ирен?

– О математической задаче, которую нам задала Сумасбродс, всего-то, – сказала Ирен, сверкнув глазами за стеклами массивных очков. – Довольно интересная и можно ее решить двумя или тремя способами. Видишь ли…

– О, избавь нас от математики вне уроков! – простонала Алисия. – Ирен, мне кажется, ты просто помешанная!

Но таковой Ирен не была. Это была очень умная девочка, разум которой был настолько глубоко занят мыслительными процессами, что, казалось, просто забывал о несущественных повседневных вещах. Но чувство юмора у нее также присутствовало, и когда ее что-то развеселило, она разразилась таким умопомрачительно громогласным смехом, что переполошил целый класс и заставил дернуться мисс Поттс. Это было наслаждением для Алисии – иногда провоцировать у Ирен взрыв такого веселья и нарушать ход уроков.

Следующими тремя девочками из класса были Джин, веселая и сообразительная девчушка из Шотландии, весьма умело собирающая деньги для разных школьных клубов и благотворительных сообществ; Эмили, скромная и прилежная, умелая рукодельница и вследствие этого – любимица мадемуазель; Вайолет, застенчивое, невыразительное дитя, пропускавшее мимо ушей кучу всего, потому как, казалось, ее ничего особенно не интересовало. Половина класса вряд ли бы вообще заметила, была ли с ними Вайолет или нет.

И вот, всего десять девочек. Дэррел же казалось, будто она уже знакома с ними целые годы, несмотря на то, что она прожила с ними в дортуаре только несколько дней. Она прекрасно знала, что чулки Ирен постоянно сползают вниз, собираясь в морщинки. Она привыкла к речи Джин, скупой и меткой, с шотландским акцентом. Она поняла, что мадемуазель недолюбливает Джин, потому как та с насмешкой относилась к постоянному воодушевлению и эмоциональности учительницы. Сама-то Джин никогда и ни от чего не приходила в ярый восторг.

Дэррел привыкла к вздохам и стонам Гвендолин по любому поводу, а также к испуганным восклицаниям Мэри-Лу из-за страха перед насекомыми или земноводными. Ей нравился низкий, твердый голос Кэтрин и ее вид человека, способного справится со всем. Она много узнала об Алисии, но с другой стороны, столько же как и все – ведь Алисия не скрывая, вываливала все, что приходило ей в голову – тараторила о своих братьях, ее матери и отце, о собаке, об уроках, играх, вязании, о своих мыслях насчет всего и всех вокруг.

У Алисии не было времени на всякое кокетство, притворство, вздохи, стенания или кривляние. Она была столь же прямолинейна, как и Дэррелл, но менее тактична. Если это могло доставить ей удовольствие, то она могла быть пренебрежительна и насмешлива, так что девочки наподобие Гвендолин ее ненавидели, а такие боязливые, как Мэри-Лу – боялись. Дэррелл же она необычайно нравилась.

«Она такая жизнерадостная», – думала она. «С Алисией не заскучаешь. Как бы мне хотелось так же привлекать внимание, как и она. Все прислушиваются, когда Алисия говорит, даже если это что-то нелицеприятное. Но никто не обращает внимание, если я хочу что-то сказать. Мне очень нравится Алисия, и как бы мне хотелось, чтобы она не дружила с Бетти. Ведь она та, с которой я предпочла бы сама дружить».

Дэррелл потребовалось больше времени на то, чтобы узнать тех первоклассниц, что были из других Башен. Она сталкивалась с ними в классном кабинете, но не пересекалась ни в общей комнате, ни в дортуаре, ведь у учениц первого года были свои общие комнаты в Башнях, которые, конечно же, относились к их корпусам. Вместе с этим, для начала было достаточно и знакомства с девочками ее Башни, полагала Дэррелл.

Она также не слишком много знала и о старших ученицах ее Башни, так как почти не пересекалась с ними в классных комнатах. Она видела их на молебне по утрам, иногда во время уроков пения, когда мистер Янг совмещал занятия с другими классами, а еще иногда на теннисном корте и в плавательном бассейне.

Разумеется, она слышала некоторые факты о старшеклассницах. Мэрилин с шестого класса, например, была капитаном команд, и большинство учениц ее обожали. «Она справедливая и взваливает на себя кучу обязанностей по тренировкам, даже с первоклашками», – рассказала Алисия. – «Что и говорить, не уступает старине Реммингтон, учительнице по активным играм. Та не возится с отстающими, а вот Мэрилин – да».

И казалось, все так же ценили и Памелу, старосту. Она была одаренной и крайне начитанной. Говорили, что она уже написала книгу. Это очень сильно впечатляло первоклассниц. Им-то едва удавалось написать приемлемое сочинение, а тут – целая книга!

Создавалось впечатление, что никому не нравились две девочки: Дорис и Фанни. «Слишком злословные», – высказалась Алисия, которая, конечно же, могла дать характеристику обо всех или всем, начиная с Уинстона Черчилля, и заканчивая мальчишкой с кухни Башни. – «Уж слишком они пай».

– Что это за «пай»? – переспросила Гвендолин, которая, по всей видимости, не слышала прежде о таком слове.

– Ей-богу, ну что ты за невежа! – ответила Алисия. – Пай значит «ПрАведныЙ». Ну то бишь, ошибочное толкование «религиозный». Думают, что только они замечательные, а остальные – нет. Отвратительная парочка. Везде постоянно шныряют и вынюхивают. Однажды я выскользнула во Двор в середине ночи, чтобы присоединится к Бетти Хилл в Западной Башне на полночный праздник, а Дорис заметила меня из окна, и затаилась, ожидая, когда я вернусь обратно. Гадина.

– И она поймала тебя? – спросила Мэри-Лу, широко распахнув глаза от беспокойства.

– Ну конечно нет! Вы же не думаете, что я позволю этим Пай-Сестричкам поймать себя, правда? – насмешливо фыркнула Алисия. – Я засекла ее, когда возвращалась, и заперла в шкафу для обуви.

Ирен разразилась своим громогласным смехом, заставив их всех подскочить:

– Никогда не смотрела на вещи под таким углом, каким смотришь ты, Алисия! – сказала она. – Неудивительно, что Пай-Сестрички пялятся на тебя на молебне каждое утро. Спорю, они наблюдают за тобой, ожидая, что ты сделает что-то, что нельзя, и все о тебе доложат.

– А я спорю, что возьму над ними верх! – хмуро сказала Алисия. – Если они попытаются провернуть со мной какую-нибудь подлянку, то я на них испытаю парочку своих!

– О, да, да! – взмолилась Дэррелл, питавшая слабость к шуткам и проказам. Она сама никогда не осмеливалась на подобное, но всегда была готова поддержать тех, кто был на это способен.

Дэррелл вскоре выучила расположение и других классных комнат. Она побывала в комнате искусств, с его правильным северным освещением, так подходящим для художников. Пока у нее еще не было занятия в лабе, или в лаборатории, обстановка в которой выглядела несколько пугающей. Она была в восторге от спортзала и от его инвентаря – от качалок, веревок, козел и спортивных матов. Уроки в зале ей удавались. Впрочем, как и Алисии, которая залезала по веревке, словно обезьянка и была выносливой, словно беговая лошадь. Мэри-Лу, естественно, было боязно что-либо делать, пока ее не заставляли.

Это было увлекательно – то, что девочки спали в одной Башне, а их занятия были в других концах огромной постройки. Дэррелл выяснила, где сейчас живут учителя – в здании, обращенном на юг, за исключением тех, что наподобие мисс Поттс или мадемуазель, проживали в Башнях с девочками, чтобы присматривать за ними. Дэррелл было удивительно, как она могла чувствовать себя покинутой и перепуганной, когда она только прибыла сюда. Сейчас она ничуточки не чувствовала себя новенькой.

Одним из того, что Дэррелл полюбила всей душой стал большой плавательный бассейн у самого моря. Он был выдолблен посреди гряды скал, поэтому дно его было приятно каменистым и неровным. Водоросли росли по сторонам бассейна, и иногда скалистое дно ощущалось слегка скользким. Зато море врывалось в этот природный бассейн каждый день, заполняло его до краев и пускало по всей поверхности чудесные волны. Каким громадным удовольствием было купание там!

Все побережье было опасным для купания. Приливы были настолько яростными, что девочкам не позволялось купаться в открытом море. Но в бассейне было безопасно для всех купальщиц. С одного края было очень глубоко, так что там располагались вышки и горка, а еще там был замечательный пружинящий трамплин для прыжков с разбега.

Мэри-Лу и Гвендолин были в ужасе от бассейна, Мэри-Лу – потому что в целом боялась воды, а Гвендолин – потому как ненавидела первоначальное погружение в холодную воду. Глаза Алисии всегда сияли, когда она подкарауливала дрожащую Гвендолин, и бедняжке так часто приходилось испытывать неожиданный толчок в воду, что вскоре Гвендолин начала поспешно сигать в воду, едва завидев, что Алисия или Бетти подходят к ней ближе.

Первая неделя тянулась неспешно. Так много нужно было выучить и узнать, и все было в новинку и таким захватывающим. Дэррелл наслаждалась каждой минутой, и очень быстро втянулась в учебный процесс. От она природы была легкой на подъем и отзывчивой, и остальные девочки приняли и полюбили ее.

Но никто не принял и не полюбил бедняжку Гвендолин, так же, как и Салли Хоуп, и после нескольких неудачных попыток немного расшевелить или же разговорить последнюю о семье и доме, ученицы перестали стучаться в ее раковину, оставив держаться особняком.

– Первая неделя прошла! – огласила Алисия, несколькими днями спустя. – Первая неделя всегда тащится по-черепашьи. А после этого дни пролетают, и в один момент уже настала половина триместра, а затем мы уже предвкушаем канки. Ты уже совсем освоилась, Дэррелл, не так ли?

– О, да, – ответила Дэррелл. – Я все тут просто обожаю. Если каждый год будет таким же приятным, то я буду в полном восторге!

– О, да погоди ты, – сказала Алисия. – Изначально все всегда идет ровно, а вот когда ты получишь нагоняй или два от мадемуазели, или выговор от сестры-хозяйки, или Сумасбродс оставит после уроков, или же мисс Реммингтон раскритикует, или же одна из старшеклассниц выведет из себя, ну или…

– Ох, прекрати! – воскликнула Дэррелл. – Ничего из этого не случится! Даже и не пытайся меня застращать!

Но Алисия, конечно же, была права. Дела шли не так гладко и легко, как полагала Дэррелл!

Глава 6 Маленькая шалость Алисии

У Дэррел мозги всегда были на месте, и она прекрасно умела ими пользоваться. Девочка очень быстро обнаружила, что достаточно легко расправляется с заданиями своего класса, а уж в плане сочинений она была впереди всех. И ее это радовало.

«Я думала, что мне придется работать гораздо усерднее, чем в прежней школе», – размышляла она сама с собой. – «Но нет! Только из-за математики. В ней я не очень сильна. Жаль, я не так хороша в этом предмете, как Ирен. Она проводит в уме такие вычисления, которые я и на бумаге не выполню».

Так что, после первой или второй недели, Дэррелл слегка расслабилась, и не слишком переживала насчет своего обучения. И ей начало нравится слегка веселить класс на манер Алисии. Та же была радостно взволнована тем, что обрела еще человека, помогающего ей в ее проказах.

Бетти Хилл же в шутках заходила еще дальше, чем Алисия. Дэррелл иногда задавалась вопросом, было ли что-то, что могло сдержать эту девочку. Были две учительницы, которым Бетти и Алисия оказывали особые знаки внимания. Одной была мадемуазель Дюпон, а другой – тихая, кроткая наставница по рукоделию, проводившая занятия по вечерам. Казалось, мисс Дэвис никогда не приходило в голову, что Алисия и Бетти способны шутить над ней. А мадемуазели эта мысль приходила, но она все равно каждый раз попадалась на их удочку.

– Ты слышала о том, что однажды Бетти запихнула белую мышку в стол мадемуазели? – спросила Алисия. – Бедная кроха, никак не могла выбраться, и внезапно, в отчаянных попытках, она перевернула чернильницу, забралась в нее, а затем высунула свой нос через горлышко. Мадемуазель чуть удар не хватил.

– И что она сделала? – с огромным любопытством спросила Дэррелл.

– Вылетела из классной комнаты, словно за ней бежала свора собак! – ответила Алисия. – Пока ее не было, мы быстро забрали мышку, и Бетти сунула ее за пазуху. Так что, когда мадемуазель набралась смелости и вернулась, и приказала одной из нас открыть ее стол и вытащить мышь, там уже никого не было. Мадемуазель подумала, что ей померещилось!

– Ах, как жаль, что меня там не было! – вздохнула Дэррелл. – Алисия, ну сделай же хоть что-то веселое, как и это. Прямо на математике, сможешь? Я знаю, что мисс Поттс собирается спросить у меня домашку, а что-то в этом духе заставило бы ее забыть про меня!

– Чего! Пошалить примерно также в классе Сумасбродс! – насмешливо произнесла Алисия. – Не глупи. Сумасбродс ко всему готова. Над ней невозможно подшутить!

– Ну, тогда в классе мадемуазели, – взмолилась Дэррелл. – Мне приятна мадемуазель, но я еще не видела ее в ярости, а хотела бы. Ну пожалуйста, пошути на ее уроке.

Алисия осознала, что может приобрести самого преданного зрителя в лице Дэррелл, если только сможет что-то изобрести. Она наморщила лоб и крепко задумалась.

Бетти подала мысль:

– А как насчет проделок Сэма или Роджера, или Дика, которые они откалывали в прошлом триместре? – спросила она. И повернулась к Дэррелл:

– Все три брата Алисии в одной школе, – пояснила она. – И там есть, учитель, которого зовут Карабином – ну, по крайней мере, так его мальчишки кличут – и он такой тюфяк, что мальчики могут его разыгрывать, как им угодно, и им ничего за это не бывает.

Дэррелл подумалось, что иметь в братьях Роджера, Сэма и Дика, очевидно, очень здорово. Жалко, что у нее нет брата. У нее была только младшая сестренка.

– Ага, одна из проделок Роджера в прошлом триместре была совершенно уморительной, – внезапно вспомнила Алисия. – Да, думаю, мы сможем ее осуществить. Но тебе и Бетти придется помогать, Дэррелл.

– О, с огромной радостью! – воскликнула Дэррелл. – А что это за шутка?

– Ну, Роджер притворился, что оглох, – начала рассказ Алисия. – И когда его спрашивал старина Карабин, он делал вид, будто слышит неверно. Когда Карабин сказал: «Джон, хватит стул качать!», Роджер переспросил: «Покричать, сэр? Разумеется! Гип-гип-ура!»

Дэррелл рассмеялась:

– О, Алисия! Это будет так весело! Да, притворись, будто оглохла, ну пожалуйста. А мы подыграем тебе, как ты скажешь. Даем слово. Сделай это на уроке мадемуазели.

Весь первый класс вскоре прослышал про то, что Алисия собирается разыграть мадемуазель и был в предвкушении. Первые волнения по поводу возвращения в школу улеглись. Девочки были возбуждены и готовы к небольшой шумихе.

– Итак, – объявила Алисия, – я сделаю вид, будто неправильно поняла, что сказала мадемуазель, а ты повторишь за ней очень громко, Дэррелл, а потом ты, Бетти, а затем и весь остальной класс. Понятно? Развлечемся немного.

Мадемуазель, даже не подозревавшая об их тайном сговоре, на следующее утро вошла в классную комнату, беспечно улыбаясь. То был погожий летний денек. Учительница получила из дома два письма, сообщавшие о том, что у нее появился маленький племянник. Дама приколола новую брошку, и накануне вымыла голову. Так что она была в превосходном настроении.

Она озарила своей радостью весь класс:

– Ах, мои дорогие девочки! – произнесла она. – Мы сегодня позанимаемся очень-очень хорошим французским, n’est ce pas*? И мы позанимаемся им лучше, чем второй класс! И даже Гвендолин будет способна пересказать мне свои глаголы без единой, малейшей, ошибки!

* Не так ли?

Гвендолин озадачилась. С тех пор, как она очутилась в Башнях Мэлори, ее мнение о домашней гувернантке поменялось, но не к лучшему. Мисс Уинтер, как оказалось, не научила ее и половине вещей, которые она обязана была знать! Но, с другой стороны, рассуждала Гвендолин, та восхищалась ее волосами и глазами, восхваляла кроткий характер Гвендолин, и превозносила изящность своей подопечной, с которой та все делала. Именно это приносило удовольствие таким особам, как Гвендолин. Но получение чуточки больше знаний ей бы очень пригодилось в Башнях Мэлори.

Ей стало жаль, что она не уделяла больше внимания французскому. Мадемуазель постоянно восклицала, сетуя на то, сколь мало знает Гвендолин, и даже предлагала дополнительные уроки французского с целью подтянуть ее до среднего уровня знаний в классе. Но до сих пор девочка умудрялась избегать дополнительные занятия, и была полна решимости продолжать уклоняться от них! Французского пять раз в неделю было и так достаточно, и без траты на это свободного времени.

Гвендолин улыбнулась в ответ с большими сомнениями в своих правильных ответах, надеясь, что Алисия уже вскоре начнет представление, и тогда внимание мадемуазели не будет направлено на нее. Мадемуазель же снова озарила класс улыбкой. Она думала, что этим утром девочки выглядят собранными и ответственными. Превосходные крошки! Она обязательно расскажет им о своем появившемся племяннике. Это их порадует, несомненно!

Мадемуазель никогда не могла удержаться о рассказах о своей обожаемой семье во Франции, если же получала оттуда весточку. Обычно девочки поддерживали такие ее разговоры, потому как чем больше они слышали о la chère Josephine, la mignonne Yvonne или la méchante Louise *, тем меньше они выслушивали про всякие глаголы и роды существительных. Так что они были рады, когда мадемуазель сообщила им о своем новорожденном племяннике.

* Дорогой Жозефине, милой Ивонне или прижимистой Луизе

– Il est appelé, Jean – Его назвали Жаном, то есть Джоном. Il est tout petit, oh, tout petit**, – Мадемуазель вскинула обе руки и продемонстрировала небольшое расстояние между ними, чтобы показать, каким маленьким был ее племенник Джон. – Ну, что это значит? Il–est–tout–petit. Кто мне скажет?

** Он очень маленький, такой маленький.

– Алисия, ты очень хорошо меня слышишь? Я повторю. Il–est–tout–petit. Повтори мне, пожалуйста.

– Пардон? – вежливо отозвалась Алисия, приложив к ушам уже обе руки.

Дэррелл уже захотелось захихикать. Она попыталась удержать серьезное выражение на лице.

– Алисия! Что с тобой не так? – воскликнула мадемуазель. – Ты не слышишь?

– Мыши? Нет, я их не боюсь, мадемуазель, – ответила Алисия, выглядевшая несколько удивленной. Некоторые прыснули, но быстро подавили смешки.

– Мадемуазель спросила: «Ты не слышишь?» – громко повторила Бетти, обращаясь к Алисии.

– Вино из вишен? – спросила Алисия, еще более удивленно, чем раньше.

– Ты не поняла? – выкрикнула Дэррелл, вступая в игру. И весь класс тоже присоединился: «ТЫ НЕ СЛЫШИШЬ?».

Мадемуазель стукнула по столу.

– Девочки! Не забывайтесь! Что за шумиху вы подняли в классе.

– Мадемуазель, возможно, Алисия – ОГЛОХЛА, – сказала Дэррелл, говоря так, словно мадемуазель и сама была глухая. – Может быть, у нее разболелось ухо.

– Ах, la pauvre petite*! – вскрикнула мадемуазель, которая временами и сама мучилась от боли в ушах, и всегда с сочувствием относилась тем, кто также страдал от них.

* Бедная девочка

Она закричала Алисии:

– У тебя болят ушки?

– Семена петрушки? Нет, благодарю, мне не нужна петрушка, мадемуазель, – ответила Алисия. – Сегодня я не собираюсь заниматься огородом.

Для Ирен хватило и этого, так что она разразилась тем своим громогласным хохотом, вынудившим девочек рядом с ней вздрогнуть.

– Tiens**! – снова вскрикнула мадемуазель, дернувшись. – Чем это было? Ах, то ты, Ирен – ну почему ты постоянно творишь такие незаурядные звуки? Никак не привыкну.

** Восклицание удивления: «Ба!», «Боже!», «Ох!».

– Алисия, – сказала мадемуазель, снова обратив внимание на девочку, которая сразу же прижала ладони к ушам и прищурилась, как будто хотела четче услышать. – Алисия, хватит болтать о петрушке. Скажи мне, у тебя простуда?

– Вы просите о ссуде? У меня только банкнота в десять фунтов, – ответила Алисия, еще больше запутав мадемуазель.

– Мадемуазель сказала «ПРОСТУДА», а не «ССУДА», – объяснила Дэррелл очень громким голосом.

– Нет, простуда, то есть «БОЛЕЗНЬ», – с готовностью подхватила Бетти. – У тебя ПРОСТУДА?

– А, простуда! Вам следует говорить четче, и тогда я вас услышу, – сказала Алисия. – Да, я простудилась, все верно.

– Ах, значит она и повлияла на твой слух, – заключила мадемуазель. – С какой поры у тебя была эта простуда?

Дэррелл опять громогласно повторила этот вопрос, вместе с Бетти.

– О, да когда же она у меня была? Года два назад, – отрапортовала Алисия. Ирен снова зарылась носом в платок. Мадемуазель выглядела слегка озадаченной.

– Бесполезно бедному дитя следить за ходом урока, – решила мадемуазель. – Алисия, сядь у окна на солнечный свет и читай свой учебник по французскому. Ты же не сможешь услышать ни слова из урока.

Алисия с любопытством посмотрела на Дэррелл, как будто не расслышала. Дэррелл услужливо повторила речь учительницы, все так же очень громко. Бетти же, к сожалению, настолько душил смех, что она была не в силах повторить слова мадемуазели. Зато остальные из класса повторили с очень большой охотой.

– ТЫ ЖЕ НЕ СМОЖЕШЬ УСЛЫШАТЬ НИ СЛОВА ИЗ УРОКА, – проорали они хором.

Дверь кабинета внезапно распахнулась, и крайне взвинченная мисс Поттс заглянула к ним. Она проводила занятия у второго класса, в помещении по соседству, и даже не представляла, почему первый класс поднял такой крик.

– Мадемуазель, приношу извинения, что прерываю вас, но разве есть нужда в том, чтобы девочки повторяли материал занятия столько оглушительно? – спросила она.

– Ах, мисс Поттс, я крайне сожалею. Но это не ради меня ученицы повторяют слова так громко, а ради бедняжки Алисии, – внесла ясность мадемуазель.

Мисс Поттс еще больше удивилась. И перевела взгляд на Алисию. Та почувствовала себя неуютно. Она приняла самый невиннейший вид, на который она был способна. Но мисс Поттс всегда делала стойку, когда Бетти или Алисия выглядели настолько невинно.

– Что вы говорите, мадемуазель? – резко вскинулась она. – Алисия внезапно оглохла? С ней было все в порядке этим утром.

– А сейчас она совершенно, совершенно лишилась слуха, – заверила ее мадемуазель. Мисс Поттс внимательно посмотрела на Алисию.

– Подойди ко мне в перерыв, – велела она. – Мне необходимо с тобой переговорить.

Никто не осмелился передать эти слова Алисии, а вот мадемуазель сама решила это сделать:

– Мисс Поттс говорит, что тебе…

– Не утруждайте себя повторением моих слов, мадемуазель, – перебила мисс Поттс. – Алисия несомненно придет. Я буду ждать тебя к одиннадцати, Алисия. И встань, пожалуйста, когда я разговариваю с тобой.

Алисия встала, ее лицо полыхало красным. Мисс Поттс покинула классную комнату, не слишком тихо закрыв за собой дверь. А мадемуазель терпеть не могла людей, которые хлопают дверьми.

– Ах, опять эта дверь, бедная моя голова! –пожаловалась она. – Мисс Поттс, она такая приятная и благоразумная, но у нее нет мигреней, как у меня…

– Или боли в ушах, – вставила Дэррелл, но никто не улыбнулся. Явление мисс Поттс и ее ярость существенно снизили градус веселья у всего класса.

Алисия больше не произнесла ни слова о своей боли в ушах. Она взяла учебник и пересела к окну в солнечный свет, полностью уверенная, что мисс Поттс больше не появится. Девочка обдумывала, чем может обернуться ее представление! Мадемуазель больше не обращала на нее внимания, и всецело посвятила себя поиску в первом классе тех, кто желал и мог полноценно проспрягать французский глагол без ошибок. Не найдя никого подходящего, она растеряла все свое воодушевление, в котором пребывала в это утро, и задала всем ученицам жару.

Учительница удалилась из класса, когда прозвенел звонок на перерыв. Девочки же столпились вокруг Алисии.

– Ой, Алисия! Я чуть не умерла, когда ты сказала: «вино из вишен».

– Разве не жаль, что Сумасбродс появилась именно в тот момент?

– Тебя же сейчас строго отчитают, Алисия?

– Дэррелл так вопила, что чуть крыша не рухнула! – присоединилась Ирен. – А еще немного – и я бы лопнула, пытаясь не засмеяться.

– Мне пора идти и выслушать все, что уготовила мне Сумасбродс, – сказала Алисия. – Жаль, совсем из головы вылетело, что по соседству у нее урок со вторым классом!

Глава 7 Дэррелл приходит в бешенство

Алисия получила хорошую взбучку и дополнительные занятия. Она вышла из кабинета мисс Поттс и столкнулась нос к носу с мадемуазель.

– Ты уже была у мисс Поттс, Алисия? – спросила та, беспокоясь о том, что, возможно, Алисия не слышала о том, что сказала старшая учительница.

– Да, благодарю вас, мадемуазель, – подтвердила Алисия, и ушла. Мадемуазель поглядела ей в след. Как странно! Алисия же прекрасно услышала, о чем она ее спросила. Могут ли проблемы со слухом пройти так быстро? Мадемуазель остановилась и нахмурилась. Мисс Поттс вышла из кабинета и заметила коллегу:

– Если у Алисии и впредь появятся симптомы глухоты, направьте ее ко мне, – строго распорядилась мисс Поттс. – И я вмиг вылечу ее от этого.

И тоже ушла. У мадемуазель же участилось дыхание от злости:

– Алисия, противная девчонка! Провела меня за волос! – сказала мадемуазель, огненный темперамент который иногда брал верх. – Обвела вокруг танца! Больше никогда не поверю этой ужасной хулиганке!

Дэррелл невероятно понравилась та бессмысленная шалость. Как ловко Алисия все провернула! Она с восхищением смотрела на Алисию, и той понравилось такое внимание. Такое проявление симпатии всегда побуждало ее на дальнейшие проказы. Мэри-Лу тоже смотрела так, будто она была кем-то невероятно важным. Алисия подошла и взяла Дэррелл под руку.

– Мы вскоре еще что-нибудь придумаем, – уверила она. – Ты, я и Бетти. Мы станем Смелой Дерзкой Троицей, ну или кем-то вроде этого!

– О да! – сказала Дэррелл, вдохновленная мыслью стать одной из шайки Бетти и Алисии. – Давай! Может быть, и я смогу что-то придумать.

Однако, было решено, что лучше всего будет не пытаться что-то делать, пока не пройдет какое-то время. Возможно, одну из шуток возможно будет опробовать уже на мисс Линни.

Гвендолин стало завидно, с какой легкостью Алисия и Бетти, несомненно, пользующиеся успехом у учениц первого класса, приняли в свою компанию Дэррелл. В конце концов, Дэррелл была такой же новенькой, как и сама Гвендолин. Но она, Гвендолин, была красивее, а еще обладала очень приятными манерами.

Она поделилась с Салли Хоуп своими мыслями.

– Мне не нравиться, как эта Дэррелл Риверз все время лезет вперед, а тебе? – спросила она Салли. – Думает, будто она такая вся замечательная! Сблизилась с Алисией и Бетти. Не то что бы я бы этого хотела, даже если они меня сами попросили.

Салли, похоже это не сильно заинтересовало, но Гвендолин это не заботило. Она продолжила бурчать на тему Дэррелл:

– Думает, что отлично соображает, великолепно играет в теннис и хорошо плавает! Мне ужасно хочется показать ей, что я в два раза лучше, чем она!

– Ну так почему бы тебе не показать? – отозвалась Салли, откровенно скучая. – Вместо того, чтобы всем демонстрировать, что ты в два раза хуже!

Это задело Гвендолин. Только подумать – тихоня Салли Хоуп осмелилась ей такое высказать! Она взглянула на Салли так, будто намеревалась испепелить ее взглядом.

– Отлично, – величественно процедила Гвендолин. – Вот я и покажу тебе, Салли. Я прежде не слишком старалась, потому как не считала, что это нужно. Я не хотела ехать в Башни Мэлори, и мамочка тоже не хотела меня отправлять. Это папочка вынудил меня поехать. Я все идеально делала вместе с моей гувернанткой, мисс Уинтер, и я стану все выполнять идеально сейчас, если только посчитаю, что это того стоит!

Алисия подошла к ним и, услышав эту интересную речь, громко расхохоталась.

– Да ты в теннис не играешь, плавать не умеешь, ты пищишь, если хоть мизинчиком коснешься холодной воды, и вообще даже не выучила таблицы умножения на двенадцать*, глупышка! А еще принялась распинаться про то, что не считаешь нужным ничего показывать, ведь это того не стоит! Да ты вообще ничего делать не умеешь, и не сможешь, до тех пор, пока считаешь себя пупом земли!

* До перехода в 1971г. на десятичную систему деления денежных единиц, деньги Англии состояли из чисел, кратных трем, четырем или двенадцати. Например, фунт = 20 шиллингов = 240 пенсов. То есть, шиллинг равнялся 12 пенсам. Помимо основных монет были другие, например, гроут – 4 пенса, крона – 60 пенсов или четверть фунта. Поэтому ничего удивительного в этом нет: дети учили таблицу умножения минимум до двенадцати, так как после этого им было проще управляться с денежными подсчетами.

Салли тоже рассмеялась, и Гвендолин разозлилась. Как бы ей хотелось стукнуть обеих! Но мисс Уинтер всегда говорила, что юной леди следует держать себя в руках. Да и кроме того, бить Алисию – очень опасно.

Гвендолин удалилась, высоко задрав носик.

– Душенька Гвендолин Мэри! – высказалась Алисия, повысив голос. – Мамочкина любимица, папочкина прелесть, прекрасная ученица мисс Уинтер. И до сих пор никак не разберется в дробях!

Этим вечером девочки занимались в плавательном бассейне, прекрасно проводя время. Алисия проплыла под водой через весь бассейн и обратно. Все рукоплескали девочке.

– Как ты смогла сдерживать дыхание все это время? – воскликнула Дэррелл. – Мне бы тоже хотелось так! Повтори еще раз, Алисия, когда переведешь дух.

– Вода залилась мне прямо в уши! – пожаловалась Алисия, яростно тряся головой. – Словно до краев заполнила. Подожду, пока пробка в ушах не пропадет. Пойду-ка нырну.

Она была такой же отличной ныряльщицей, как и пловчихой. Гвендолин, бултыхаясь в неглубокой стороне, завидовала ей. Она была уверена, что может плавать и нырять лучше, чем Алисия – если только сможет преодолеть неприятный первый шаг. Гвендолин отчаянно ненавидела холод от первого погружения. Ей было невыносимо заходить в воду. Она начинала захлебываться и отплевываться, едва та попадала ей в нос, и ей чудилось, будто она тонет.

Единственной девочкой, которая плавала хуже, чем Гвендолин, была лишь Мэри-Лу. Но слишком усердствовать, поддразнивая Мэри-Лу, никто не стремился. Ведь это было как измываться над сбитым с толку котенком. Гвендолин видела, как Мэри-Лу барахталась поблизости и, потому как она знала, что та боялась бассейна даже больше нее, ощущала свое превосходство.

Она побрела к Мэри-Лу, затем неожиданно набросилась на нее и утянула под воду. Мэри-Лу даже не успела вскрикнуть – только открыла рот, но вода тотчас хлынула внутрь. Девочка начала отчаянно бороться. Гвендолин, ощущая ее сопротивление, издевательски держала ее дольше, чем планировала. Она выпустила жертву только тогда, когда почувствовала удар по своему обнаженному плечу.

Гвендолин повернулась. Это оказалась Дэррелл, вне себя от ярости, которая аж тряслась – настолько ее распирало бешенство.

– Ах ты гадина! – заорала Дэррелл. – Я видела, как ты окунула бедняжку Мэри-Лу – а ты знаешь, как она боится! Да ты почти утопила ее!

Она вытолкнула Мэри-Лу на поверхность, и поддерживала ее, пытающуюся отдышаться и откашляться, бледную до синевы и плохо чувствовавшую себя от того количества соленой воды, которой она наглоталась.

Остальные вплавь рванули к разыгрывающейся сцене. Дэррелл, голос которой прерывался от распираемой злости, снова обратилась к Гвендолин:

– А ну-ка подожди минуточку! Сейчас я притоплю тебя, Гвендолин, и ты на себе испытаешь, каково это!

Мэри-Лу изо всех сил вцепилась в Дэррелл. Гвендолин, сильно напуганная вспышкой гнева в голосе Дэррелл, решила, что будет лучше, если она выберется из бассейна до того, как это сделает Дэррелл, ну или до того, как кто-то побежит за помощью. Девочка начала продвигаться к ступеням, которые вели из бассейна.

Когда она уже вскарабкивалась по ним, Дэррелл, отдавшая рыдающую Мэри-Лу под опеку Алисии, схватила ее.

– Я не собираюсь топить тебя, маленькая ты скотина! – рявкнула Дэррелл. – Но я решила показать тебе, что случается с такими людьми, как ты!

Затем раздался звук четырех сочных шлепков, и Гвендолин заверещала от боли. Рука у Дэррелл была тяжелой, и била она со всей силой, куда попало, пока Гвендолин как ошпаренная старалась выскочить из воды. Удары прозвучали, словно оружейные выстрелы.

– Эй, Дэррелл! – послышался окрик старшей по дортуару, Кэтрин. – Прекрати! О чем ты думаешь? Оставь в покое Гвендолин!

Все еще не остыв, Дэррелл развернулась к Кэтрин:

– Кому-то же надо было проучить эту подлую Гвендолин, ведь так?

– Так. Но не тебе, – хладнокровно сообщила Кэтрин. – Ты повела себя неправильно, распустив руки. Мне стыдно за тебя!

– А мне стыдно за тебя! – взорвалась Дэррелл, очень многих удивив своей вспышкой. – Если бы я была старшей ученицей первого класса, мне было бы гораздо приятнее видеть, как девчонки наподобие Гвендолин учатся плавать, нырять и все такое, и оставили в покое таких, как Мэри-Лу. Ясно тебе?

Никто не видел прежде Дэррелл в таком бешенстве. И они просто смотрели.

– Вылезай из бассейна, – приказала Кэтрин. – Живее, вылезай. Хорошо, если никто из учителей не видел твоего поступка.

Дэррелл вылезла, все еще дрожа от негодования. Она подошла к тому месту, где развесила свой купальный халат, и завернулась в него. Затем медленно принялась взбираться по берегу, с сильно колотящимся сердцем.

Мерзкая Гвендолин! Ужасная Кэтрин! Отвратительные Башни Мэлори!

Но прежде, чем она добралась до вершины побережья и подошла к воротцам, ведущим на территорию Башен Мэлори, вся ярость Дэррелл улеглась. Она была потрясена. Как она могла так поступить? И она всегда осознавала, что необходимо сдерживать свой характер, и не позволять раскаленному до бела огню ярости вспыхивать, как бывало прежде, когда она была помладше.

Дэррелл вернулась в школу в подавленном состоянии, обсохла и сменила одежду. Ее при всех отругала Кэтрин. Никто не попытался ее поддержать, даже Алисия. Она накричала на старшую ученицу класса. Она поступила также гадко по отношению к Гвендолин, как та с Мэри-Лу, ну, за исключением того, что поступок Гвендолин был вызван явной жестокостью, заставившей ту почти утопить Мэри-Лу, а ее – не безжалостностью, но гневом, из-за которого она так щедро одарила Гвендолин тумаками. Хотя ярость ее была столь же жестока, так что, может быть, она такая же гадкая, как и Гвендолин.

Сейчас ей было стыдно, что она побила Гвендолин. Как ужасно – иметь такой вспыльчивый характер. Из-за этого поступаешь поспешно, даже не задумываясь, а когда эмоции затихают, становится невероятно стыдно, и нельзя почувствовать себя лучше, до тех пор, пока не принесешь извинения тому человеку, что обидел, но к которому все еще искренне испытываешь неприязнь.

Дэррелл уловила чье-то хныканье в раздевалке. И пошла глянуть, кто это там. То была Гвендолин, со страданием разглядывающую ярко красные отметины на своих бедрах, там, где Дэррелл ударила ее. Гвендолин громко всхлипнула.

«Я все напишу мамочке», – думала она. – «Если бы она только увидела эти багровые синяки… а на этом вообще можно пересчитать все пальцы Дэррелл!»

Дэррелл подошла сзади, вынудив девочку подскочить.

– Гвендолин! Прости, что я это сделала. Я очень сожалею. Я была в такой ярости, что не смогла контролировать себя.

Гвендолин не была достаточно великодушной или милосердной, чтобы оценить эти извинения, идущие от чистого сердца. Она вытянулась и глянула на Дэррелл так, будто та отвратительно пахла.

– Не сомневаюсь, что ты сожалеешь! – с презрением высказалась она. – Я пойду и обо всем напишу мамочке. Если б она только знала, что девочки в Башнях Мэлори ведут себя, как ты, она бы никогда не послала меня сюда учиться!

Глава 8 Дэррелл и Гвендолин

Девочки уходили из бассейна, обсуждая неожиданное происшествие с интересом и изумлением.

– Кто бы мог подумать, что тихая старина Дэррелл может так взбеситься!

– Ей не следовало дерзить Кэтрин. Это было так грубо с ее стороны.

– Кэтрин, что ты собираешься предпринять?

Кэтрин уже покинула бассейн, и ее обычно спокойное лицо было красным и возмущенным. Ей так нравилась Дэррелл – а сейчас, за одно мгновение она поменяла о ней свое мнение! Алисия также была озадачена. Она встряхивала головой то в одну сторону, то в другую, пытаясь вытряхнуть воду из ушей. Кто бы знал, что у Дэррелл такой взрывной темперамент?

– Девочки из Северной Башни, сразу же, как переоденетесь, идите в общую комнату, – наконец решила Кэтрин, привычным строгим голосом. Девочки переглянулись. Первое собрание учениц! Насчет Гвендолин и Дэррелл, как они полагали. Они быстро вскарабкались по побережью и ввалились в помещение раздевалки, громко разговаривая. Ни Гвендолин, ни Дэррелл там уже не было.

Гвендолин поднялась в свой уголок дортуара, чтобы нанести холодную мазь на свои покрасневшие бедра. Конечно, ее синяки не нуждались в лечении, но она намеревалась создать как можно больше суеты! Она всегда испытывать зависть к Дэррелл, и была крайне рада, что теперь у нее есть что той предъявить. Подошла она значит, и извинилась – но на самом деле раскаянья не чувствовала – уж в этом Гвендолин была уверена!

Остальные ученицы первого класса, те, что из Северной Башни, восемь человек, встретились в общей комнате. Кэтрин уселась на стол и огляделась.

– Уверена, что вы согласны с тем, что как бы сильно нам не нравилась Дэррелл, мы не можем допустить такого поведения, – начала она.

– О, Кэтрин, не ругай ее, – взмолилась Мэри-Лу. – Она спасла меня от утопления, правда-правда!

– Неправда, – возразила Кэтрин. – Гвендолин не такая уж идиотка, чтобы кого-то топить. Полагаю, она просто озлобилась после насмешек других из-за того, что она не старается плавать лучше.

Мэри-Лу была твердо уверена, что Дэррелл – героиня. Ведь Мэри-Лу так мучилась под водой, и действительно считала, что тонет – а затем на помощь пришла сильная, рассерженная Дэррелл. Как могла Кэтрин характеризовать ее кем-то иначе, как не доброй? Мэри-Лу больше не осмелилась ничего произнести, но сидела, переживая, и с беспокойством уставившись на лицо старшей ученицы, желая храбро и бесстрашно вступиться за Дэррелл. Но она так не могла.

– Полагаю, – сказала Ирен, – что Дэррелл обязательно нужно извиниться перед Кэтрин за свою дерзость. А если она этого не сделает, то мы подвергнем ее остракизму. Не будем разговаривать с ней целую неделю. Должна признать, что я поражена ее поведением.

– Что ж, а я думаю, она также должна извинится перед Гвендолин, – добавила Кэтрин. – Я услышала эти удары аж с другого конца бассейна! И это более важно, чем извиниться передо мной.

– Но гораздо более, более неприятно! – пробормотала Алисия. – Я бы сильно не хотела, чтобы мне приходилось извиняться за что-то перед душенькой Гвендолин Мэри!

– А ты не собираешься сказать пару слов и самой Гвендолин? – спросила Джин.

– Собираюсь, – ответила Кэтрин. – Само собой. А сейчас, интересно, где Дэррелл. О, Боже, надеюсь, она не устроит скандал насчет извинений перед Гвендолин. Если она все еще пылает от злости, то с легкостью его затеет. Я не хочу докладывать о ней, или же бойкотировать. Никогда не представляла, что она может оказаться такой вспыльчивой.

Едва она закончила свою речь, дверь открылась, и обсуждаемая Дэррелл зашла в комнату. Она удивилась, застав девочек сидящими молча, и серьезно настроенных. Кэтрин открыла было рот, чтобы заговорить с ней, крайне пораженная тем, что Дэррелл настолько спокойна.

Но прежде чем она промолвила хоть слово, Дэррелл подошла прямо к ней.

– Кэтрин, мне ужасно стыдно, что я говорила с тобой в таком тоне. Даже не знала, что я на такое способна. Думаю, я была слишком сердита.

Своим заявлением Дэррелл словно выбила почву из-под ног Кэтрин. Вместо того, чтобы строго посмотреть на Дэррелл, старшая ученица улыбнулась

– Все в порядке, – ответила она, немного смущенно. – Я видела, что ты сильно разгневалась. Но, Дэррелл…

– Все это – ужасная ошибка с моей стороны, – продолжила Дэррелл, потирая свой нос, как делала всегда, когда ей за что-то было стыдно. – Это все из-за моего характера. У меня всегда такой был. Достался от папы, но он держит себя в руках по всяким пустякам, то есть, я хочу сказать, что он взрывается только в крайних случаях. А я не могу так. Я же злюсь из-за всякой ерунды. Я ужасна, Кэтрин! Но я честно старалась измениться, когда приехала в Башни Мэлори, так что я больше не потеряю над собой контроль.

Те девочки, которые сурово смотрели на Дэррелл, когда она шла по комнате, сейчас откликнулись на ее слова благосклонностью. Она признала свою вину, рассказала об этом, сожалела о поступке, и даже не пыталась себя оправдать. Кто бы не испытал симпатию к такому человеку?

– Хорошо, – заключила Кэтрин. – Сегодня тебе чуть не удалось потерять все хорошее отношение к себе! Полагаю, что Гвендолин заслужила все сполна, Дэррелл, но тебе не следовало быть тем, кто наказал ее. Именно я могу отругать ее, или Памела, ну или же мисс Поттс. Но не ты. Только представь, что было бы, если все в школе все теряли контроль и принялись бы лупить кого-то, поддавшись чувствам!

– Понимаю, – сказала Дэррелл. – Про себя я все уже обдумала. Мне еще более стыдно за себя, Кэтрин, чем ты можешь представить. Я надеюсь, что ты поверишь мне.

– Верю, – подтвердила Кэтрин. – Но боюсь, тебе придется сделать кое-что неприятное, то, что тебе не понравится, прежде, чем мы сможем окончательно закрыть этот вопрос.

– О, и что же? – спросила Дэррелл, крайне встревоженно.

– Вообще-то тебе стоит пойти и попросить прощения у Гвендолин, – ответила Кэтрин, ожидая новой вспышки гнева от Дэррелл.

– Попросить прощения у Гвендолин? Но я уже сделала это, – с облегчением сказала Дэррелл. – Я уже было подумала, что ты имеешь в виду что-то действительно ужасное. Я всегда так сожалею, когда выхожу из себя. Я ведь уже сказала. А это означает, что я всегда иду и говорю: «Прости меня!»

Девочки уставились на Дэррелл, которая отбросила свои черные локоны и честными глазами смотрела на Кэтрин. Значит, им вообще не было нужды назначать это собрание! Им не надо было обсуждать Дэррелл и принуждать ее измениться. Она уже сама себя осудила и исправилась. Ученицы с восхищением смотрели на Дэррелл, а Мэри-Лу едва могла усидеть на месте. Ну что за чудесным человеком была Дэррелл, подумалось ей!

– Разумеется, – продолжила Дэррелл, – я все еще считаю, что Гвендолин ужасно поступила с Мэри-Лу, и я считаю, что это очень печально, что Мэри-Лу не может взять себя в руки, чтобы такие бессердечные люди, как Гвендолин не могли измываться над ней!

Мэри-Лу упала духом. Ох! Дэррелл считала ее слабохарактерной и беззащитной, а еще боязливой. И она была таковой. Знала, что была. И знала, что таким сильным личностям, как Дэррелл никогда не нравятся такие глупые, вроде Мэри-Лу. Но как бы она хотела понравиться ей!

Гвендолин отворила дверь и зашла с видом великомученицы. Она распустила волосы, которые снова легли золотистым каскадом поверх плеч. Было очевидно, что она предполагает себя безвинным агнцем, ну или кем-то вроде этого.

Она слышала последние слова, произнесенные Дэррелл, и залилась краской. «Чтобы такие бессердечные люди, как Гвендолин не могли измываться над ней!» – вот что она услышала.

– О, Гвендолин. В следующий раз, когда решишь когда-то сильно испугать, выбери того, кто способен дать отпор, – высказала Кэтрин, и ее голос прозвучал достаточно сурово. – И, пожалуйста, скажи Мэри-Лу, что тебе стыдно за свое чудовищное поведение. Ты ее страшно напугала. Дэррелл уже извинилась перед тобой, а сейчас тебе стоит внести и свою лепту, ну же!

– О, так Дэррелл сказала, будто попросила прощения не так ли? – спросила Гвендолин. – Что ж, а вот я не могу назвать это извинением!

– Ну ты и врушка! – вырвалось у изумленной Дэррелл. И обернулась к девочкам:

– Но я извинилась! – сказала она. – Вы можете верить, кому хотите, мне или Гвендолин. Но я уже извинилась, причем сразу же.

Кэтрин перевела взгляд с пылающего лица Дэррелл на ухмыляющееся – Гвендолин.

– Мы верим тебе, – сказала она спокойно. И ее голос снова посуровел. – А сейчас, Гвендолин, при всех нас, пожалуйста, так, чтобы мы слышали – что тебе следует сказать Мэри-Лу?

Гвендолин была вынуждена извиниться. Она мямлила и заикалась, меньше всего ей хотелось просить прощения, но, чувствуя всеобщий взгляд, ей пришлось это сделать. Она в жизни ни перед кем не извинялась, и ей такое не понравилось. Да, в этот момент она ненавидела Дэррелл, ну и эту безмозглую Мэри-Лу!

Она покинула комнату чуть не плача. С ее уходом раздался вздох облегчения.

– Ну, очень хорошо, что все это закончилось! – высказалась Ирен, которая терпеть не могла сцен. – Пойду в одну из комнат для практических занятий. Предполагаю, что будет неплохо немного помузицировать после такой встряски!

И она ушла поиграть для себя на фортепиано в один из множества кабинетов, предназначенных для занятий. Она хотела выкинуть все из головы, все, кроме мелодии, которую играла. Но другие не смогли так быстро забыть. Было не слишком приятно смотреть, как Дэррелл впадает в бешенство, но все согласились, что шлепки послужат для Гвендолин хорошим уроком.

Девочки оценили искренность и благородство, с которыми Дэррелл просила прощения, и то неохотное запинание, с которым Гвендолин обратилась с смущенной Мэри-Лу. Гвендолин определенно не намеревалась забывать случившееся. И она сама это понимала. Гвендолин чувствовала себя униженной. Что за шум они подняли из-за какой-то шутки! Так ведь другие девочки частенько друг друга притапливали! В любом случае, она обязательно отпишется матери, о том, что ее избила эта гадкая Дэррелл! И это неприятно удивит всех девочек.

Она вернулась в общую комнату и открыла свой шкафчик. Бумага для записей была там. Гвендолин взяла блокнот* и села. Ей не особо нравилось писать своей матери. Это же так утомительно! С тех пор, как она оказалась в Башнях Мэлори, Гвендолин не написала ни одного письма мисс Уинтер, хотя та присылала письма по три раза в неделю. Девочка с пренебрежением относилась к людям, которым она нравилась, и со злобой – к тем, кому она не нравилась.

* Имеется в виду отрывной блокнот, скрепленный сверху скобами или пружинкой (блокноты с пружинкой появились примерно за 25 лет до выхода книги). Такие блокноты выпускались для разных целей – письма, черновики, записки. Они могли быть как разлинованными, так и чистыми. А для ведения записей предполагалось использование других блокнотов, более близких к современным – сшитых сбоку: дневники, журналы, записные книжки.

– Я пишу своей мамочке! – объявила она всем присутствующим девочкам. Некоторые из них занимались шитьем, некоторые читали. Сейчас у них был свободный час перед ужином. Никто не обратил внимание на слова Гвендолин, кроме Джин.

– Причем не в тот день, когда все пишут домой письма? – уточнила Джин. – Что на тебя нашло, Гвендолин, раз ты шлешь письма посреди недели, если ты вздыхаешь и стонешь над своим субботним письмом так громко, что нам приходится зажимать руками уши!

– Я пишу, чтобы рассказать мамочке о том, как Дэррелл меня избила, – отчетливо произнесла Гвендолин так, чтобы каждый мог ее мог услышать. – Я не собираюсь мириться с такого рода вещами. Как и мамочка.

Кэтрин встала:

– Рада, что ты сообщила мне о своих намерениях, – сказала она. – Пойду и тоже принесу свой блокнот. Уверена, ты не напишешь маме, что стало причиной твоего избиения! А вот я – напишу!

Гвендолин в ярости отшвырнула ручку. Она изорвала страницу, на которой начала было писать, прямо в самом блокноте и смяла обрывки.

– Отлично, – бросила она. – Писать не буду. Не собираюсь давать тебе повод рассказывать небылицы моим родителям. Что за мерзкая школа! Неудивительно, что мамочка не хотела отсылать меня сюда.

– Бедная душенька Гвендолин, – сказала Алисия, когда разозленная девочка бросилась вон из комнаты. – Ей просто не позволяют творить то, чего ей вздумается! Должна признать, что, по моему мнению, пребывание в Башнях Мэлори непременно пойдет ей на пользу! – она снова яростно потрясла головой, и Дэррелл с удивлением посмотрела на одноклассницу.

– Почему ты все еще трясешь головой? – спросила она.

– Да говорила уже. Никак не могу удалить воду из ушей, – ответила та. – Ощущение, будто в них пробка. На самом деле я надеюсь, что завтра не оглохну! Ведь такое уже бывало, когда я однажды кучу времени проплыла под водой!

– Ох, Алисия! Будет смешно, если ты по-настоящему оглохнешь на уроке мадемуазели! – сказала Дэррелл, что прозвучало довольно бессердечно. – О, Боже. Даже представить не могу, что тогда будет!

– Ну а я могу! – отозвалась Алисия. – Давай все же надеяться, что до утра мои уши придут в порядок.

Глава 9 Алисия в беде

Происшествие в бассейне принесло много интересных результатов. Во-первых, Мэри-Лу стала следовать за Дэррелл, словно собачка, которая нашла хозяина и разлучаться с ним не собирается! Она всегда была готова пойти и принести что-либо для Дэррелл. Протирала для нее парту. И даже протерла ящички комода с зеркалом, заодно предложив каждый день заправлять за Дэррелл кровать.

Но той была не по нраву такая забота.

– Не смей, – говорила она Мэри-Лу. – Все это я и сама могу сделать. Почему ты должна заправлять за мной постель? Ты же знаешь, что всем нам полагается делать это самостоятельно. С ума не сходи!

– Нет, конечно, – отвечала Мэри-Лу, уставившись на Дэррелл своими большими широко распахнутыми глазами. – Я всего лишь стараюсь хоть чуточку отплатить тебе, Дэррелл – за то, что спасла меня от утопления.

– Не глупи, – сказала Дэррелл. – По-настоящему, ты бы не утонула. Теперь я это поняла. Да и в любом случае, по сути, я просто сильно побила Гвендолин! И больше ничего.

Но не имело значения, о чем говорила Дэррелл, ведь Мэри-Лу настойчиво продолжала ею восхищаться, ища, что она может сделать для нее. Дэррелл находила шоколад в своей парте. После чего стала частенько обнаруживать небольшую вазу с цветами на своем комоде. Но все это раздражало и сердило девочку. Она не замечала, что это были застенчивые попытки Мэри-Лу подружиться с тем, кто мог бы ей помочь. Ведь Мэри-Лу была робкой. И ей нужен был кто-то решительный, и для нее Дэррелл была самой лучшей девочкой, которую она встречала.

Другие ученицы поддразнивали Дэррелл насчет внимания Мэри-Лу.

– А сегодня собачка уже повиляла тебе хвостиком? – спрашивала Алисия.

– Как жаль, что у меня нет того, кто бы таскал пры-ы-ылестные цветы на мой комод! – сетовала Ирен.

– Это так похоже на Дэррелл – поощрять такую идиотскую чепуху! – сказала Гвендолин, завидующая всем незначительным дружественным знакам внимания, которыми Мэри-Лу удостаивала Дэррелл.

– Она не поощряет, – заступилась Кэтрин. – Сама видишь, что нет.

Другим итогом случая в бассейне стало то, что Гвендолин не на шутку разобиделась на Дэррелл. Ее в жизни никогда не били, и забыть такое она не могла. Даже ее мамочка ни разу не ударила ее! Для избалованной и эгоистичной Гвендолин было бы лучше, если бы в детстве ее не миновало пару шлепков. Но их не было, и сейчас четыре или пять тумаков, которые она получила от Дэррелл, казались ей не просто внезапной вспышкой гнева, о которой можно легко позабыть, но величайшим потрясением, за которое следовало отомстить.

«И в один прекрасный день я ей за все отплачу, вот увидите!» – думала Гвендолин про себя. – «И не важно, сколько придется ждать».

Третьим результатом стало то, что Алисия действительно потеряла слух после того, как долгое время провела под водой. Алисия это знала, что эта глухота не продлиться долго. Внезапно в глубине уха раздастся небольшой «хлоп», и она снова станет все отчетливо слышать, как и прежде. Но в то же время было очень досадно думать о том, что после того, как она притворялась глухой, она действительно таковою стала. И что же на сей раз скажет мадемуазель?

К несчастью для Алисии, она сидела в самом конце классной комнаты, за последней партой и одна. Ученица с обычным слухом могла прекрасно все расслышать даже с задней парты, но уши Алисии были «словно с пробкой», как она сама охарактеризовала, и теперь было сложно разобрать любое слово, произносимое в классе.

Что было еще хуже, в этот день занятия по французскому проводила не мадемуазель Дюпон, а мадемуазель Руже, худая, высокая и сухопарая. Она редко пребывала в хорошем настроении, что и показывали ее тонкие губы, всегда крепко сжатые в ниточку. Как забавно, рассуждала Алисия, что у людей с плохим характером всегда тонкие губы.

Мадемуазель Руже обладала мягким голосом, который, однако, мог становиться необычайно громким, когда та была рассержена. При этом он звучал пронзительно, словно у галки, и девочки его не выносили.

Сегодня она дала им начало французской пьесы, которую необходимо было поставить с девочками. Почти всегда девочки по частям изучали одну в течении триместра. Иногда ученицы ставили пьесы на школьных концертах, но чаще всего – не играли вовсе, просто разучивая на классных занятиях.

– А теперь, – объявила мадемуазель, – мы будем обсуждать постановку, и вероятно, распределим роли. Возможно, одна или две из новеньких хорошо говорят по-французски, и смогут взять ведущие роли. Это было бы очень приятно! Я не думаю, что кто-нибудь из прежних учениц станет возражать!

Еще бы они возражали! Чем меньше им надо выучить, тем лучше! А новенькие довольно кисло улыбались. Они посчитали, что шуточка мадемуазель вышла неудачной.

– Сначала мы выясним, у кого была главная роль в пьесе прошлого триместра, – сказала мадемуазель. – Ты, Алисия, какая у тебя была роль?

Алисия не услышала, поэтому и не ответила. Бетти толкнула ее.

– Какая у тебя была роль в прошлом триместре? – громко произнесла она.

– О, прошу прощения, мадемуазель, я не поняла, что вы сказали, – ответила Алисия. – Я играла роль пастуха.

– Я думаю, это было еще до прошлого триместра, – произнесла мадемуазель. И снова Алисия не разобрала, что та сказала. Бетти громко повторила:

– МАДЕМУАЗЕЛЬ СКАЗАЛА, ЧТО ДУМАЕТ, ЧТО ЭТО БЫЛО В ПОЗАПРОШЛОМ ТРИМЕСТРЕ, – растолковала Бетти.

Мадемуазель удивилась. Почему Бетти повторяет ее слова таким голосом? Затем она внезапно припомнила, что мадемуазель Дюпон что-то рассказывала ей об Алисии – ах, да, та непослушная девочка! Разве не она делала вид, будто не слышит – и вот, пожалуйста, она снова проворачивает эту шутку, уже с мадемуазель Руже.

«Ах, non, non!» – сердито подумала мадемуазель. «Достаточно! Только не со мной».

– Алисия, – обратилась она, поглаживая свой жидкий пучок волос на затылке, – ты потешная девочка и творишь потешные вещи, n’est ce pas*? Но и я тоже потешная и умею потешаться. Я хотела бы, чтобы ты написала для меня на французском пятьдесят раз, твоим самым старательным почерком: «Я не должна быть глухой на уроке мадемуазель Руже».

* Не так ли?

– Что вы сказали, мадемуазель? – спросила Алисия, все же уловив в начале разговора свое имя, но не разобрав остальное. – Я совершенно не слышу.

– Ах, cette méchante fille**! – повысила голос мадемуазель, теряя терпение, так же внезапно, как и всегда. – Алисия, écoutez bien***! Слушай внимательно! Ты должна написать мне: «Я не должна быть глухой на уроке мадемуазель Руже» СТО РАЗ!

** Что за плохая девчонка

*** Слушай внимательно

– Но вы же сказали, что пятьдесят! – возмутилась Бетти.

– И ты, ты тоже напишешь: «Я не должна вмешиваться в разговор» сто раз! – разбушевалась мадемуазель. Класс замер. Они прекрасно знали это настроение мадемуазель. Вскоре она задаст кому-то написать тысячу строк. Эта мадемуазель была самым невыносимым учителем в школе.

Бетти шепотом все рассказала Алисии, пока мадемуазель что-то писала на доске, но, видя, что бедная Алисия не слышит ее шепот, набросала той сообщение на клочке бумаги.

«Тебе задали написать сто строчек для М. Ради Бога, не говори ей больше, что не слышишь, или получишь тысячу! Совсем в буйство впала!»

Алисия кивнула. И когда мадемуазель осведомлялась, слышит ли Алисия, что она сказала, девочка вежливо отвечала: «Да, благодарю, мадемуазель!», надеясь, что история позабудется!

Мисс Поттс появилась в классе для следующего занятия. Мадемуазель остановилась и заговорила с ней, с хитринкой в глазах: «Увы, мисс Поттс, одна из ваших учениц, Алисия, снова оглохла. Печально, не правда ли? Такая юная и разумная девочка!»

Бросив на прощанье эту колкость, мадемуазель Руже удалилась. А мисс Поттс сурово посмотрела на Алисию.

– Я не предполагала, что именно ты настолько глупа, чтобы пытаться провернуть одну и ту же шалость дважды, Алисия, – сказала она. Бедняжка Алисия! Она не расслышала, что сказала мисс Поттс, но вопросительно смотрела на учительницу.

– Можешь выйти из-за своей парты и пересесть на ту, что рядом со мной, – приказала мисс Поттс. – Джин, поменяйся с Алисией, пожалуйста. Содержимым парт вы сможете обменяться позднее.

Джин поднялась, крайне довольная, что может покинуть передние ряды, которые всегда были под обстрелом глаз мисс Поттс, и занять одну из самых предпочитаемых задних парт. Сзади было проще перешептываться, проще озорничать или передавать записочки. Алисия не сдвинулась с места, потому как действительно не слышала. Внезапно в ее ушах начался нарастающий гул.

– Тебе надо уйти, идиотина, – сказала Бетти громким шепотом. – Иди отсюда – на место Джин.

Алисия поняла, что произошло. И сильно расстроилась! Ведь ей нужно оставить задний ряд, который ей так нравился, оставить место рядом с Бетти, и перейти вперед, под орлиный взгляд учителя. Все знали, что за передними партами нет никакой возможности повеселиться!

– О, мисс Поттс, – заговорила она, в расстроенных чувствах. – Честное слово, я правда оглохла! Это все из-за ныряния под воду!

– Ты считала или притворялась, что потеряла слух в прошлый раз, – безо всякого сочувствия произнесла мисс Поттс. – И как я теперь могу верить, когда ты действительно глуха, а когда нет?

– Ну, на сей раз – да, – сказала Алисия, мечтая о том, чтобы гул в ушах не был настолько громким. – Пожалуйста, мисс Поттс, позвольте мне остаться здесь!

– Итак, Алисия, – добавила мисс Поттс в свой голос громкости, говоря отчетливо, чтобы Алисия точно услышала, – послушай и скажи мне, согласна ли ты со мной или нет. Если ты не потеряла слух, а просто разыгрываешь, то лучше тебе пересесть, чтобы быть у меня перед глазами. Если же ты оглохла, и не можешь слышать с задних рядов, тогда разумным решением станет смена места – туда, где ты сможешь услышать. Ну и что ты думаешь на этот счет?

Алисии, разумеется, не могла не согласиться. Она угрюмо заняла бывшее место Джин. И да, здесь она могла слышать все лучше. Но затем случилась забавная вещь. Сперва в одном ухе раздалось «хлоп», а потом и во втором. Алисия потрясла головой. Здорово, здорово! В ушах хлопнуло, и они снова были в порядке. И она могла слышать так же четко, как и раньше.

Девочка была так рада, что прошептала Мэри-Лу, сидящей рядом: «В ушах хлопнуло. Я снова слышу!»

У мисс Поттс был крайне острый слух. Она уловила шепот и отвернулась от доски.

– Алисия, не соизволишь ли ты повторить, что ты сейчас сказала? – поинтересовалась учительница.

– Я сказала: «В ушах хлопнуло. Я снова слышу!» – ответила Алисия.

– Замечательно, – откликнулась мисс Поттс. – Полагаю, что вероятно ты уже обнаружила, что все хорошо слышишь на этом месте.

– Но мисс Поттс, я… – заикнулась было Алисия.

– Довольно, – отрезала мисс Поттс. – Позволь нам начать урок, пожалуйста, без дополнительной траты времени на твои уши, оглохшие или нет.

Алисия рассердилась, потому как ей и Джин все же пришлось на перерыве перетаскивать содержимое своих парт. Девочка терпеть не могла сидеть на первых партах. А вот Джин обрадовалась смене мест.

– Я так сильно мечтала, чтобы сидеть сзади, – сказала Джин. – И теперь я тут.

– Это нечестно, – нахохлилась Алисия. – Я же взаправду была глухой сегодня – и внезапно с моими ушами все стало нормально. Мисс Поттс должна была мне поверить.

Дэррелл, помогавшая с вещами, не смогла сдержать смешок. Алисия была не в том настроении, чтобы терпеть поддразнивания, поэтому еще больше нахохлилась.

– Ох, Алисия, знаю, что было плохо с моей стороны засмеяться, – промолвила Дэррелл, – но по правде сказать, это смешно! Сперва ты делала вид, что оглохла, и хорошенько разыграла мадемуазель. А теперь ты по-настоящему оглохла, и никто тебе не верит! Это как в басне о пастухе*, который кричал: «Волк, волк», когда волка не было, а когда тот появился, и пастух снова закричал, прося помощи, никто не пришел, потому как не поверил!

* В английской литературе вместо знакомых нам персонажей из притчи – мальчика и волка – героями басни Эзопа «Волк и пастух» являются, соответственно, пастух и волк.

– Я думала, мы друзья, – сухо проговорила Алисия. – А я ненавижу, когда меня поучают.

– Но ведь я не поучаю, честно, – возразила Дэррелл. – Слушай, Алисия, я напишу за тебя половину твоих строчек, обещаю! У тебя уйдет целая вечность, чтобы написать сотню, и я знаю, что ты ненавидишь писать. А вот я люблю.

– Хорошо. Большое спасибо, – повеселела Алисия. Так что этим вечером перед очами мадемуазель предстали сто строчек, половина из которых была написана довольно коряво, а другая – вполне хорошим почерком.

– Как странно, что ребенок с одной стороны листка написал так небрежно, а с другой – так старательно, – озадаченно произнесла мадемуазель. Но, к удаче для Алисии, мадемуазель была ничего не более, чем удивлена!

Глава 10 Странная дружба

Было очень жарко. Девочки не жили, а существовали от одного похода в бассейн до другого. Они стенали, если был отлив и они не могли купаться. К счастью, сам бассейн был огромным, и во время прилива вмещал практически всю школу.

Дэррелл обожала играть в теннис, а потом мчаться бегом до бассейна, чтобы искупаться. Ох, какой восхитительной была прохладная вода! Она не могла понять, как Гвендолин или Мэри-Лу морщились от окунания в бассейн. Но те утверждали, что чем жарче был день, тем ледянее ощущалась вода, а они не любили холод.

– Но именно это самое приятное в воде, – говорила Дэррелл. – Ощущение холода в такой палящий солнечный день! Если бы вы только передумали, и решились нырнуть, вместо того, чтобы медленно погружаться, вам точно понравилось. Вы обе – ужасные трусихи.

Ни Мэри-Лу, ни Гвендолин не нравилось, что их называют трусихами. Мэри-Лу всегда задевало, когда Дэррелл беспечно равняла ее с Гвендолин и тоже подшучивала над ней, за ее боязливость. Она изо всех сил старалась сделать так, чтобы еще больше, чем прежде, порадовать Дэррелл своей заботой, и даже прибралась в ее шкафчике в общей комнате, что вывело Дэррелл из себя, потому как Мэри-Лу всегда меняла ее порядок расстановки вещей.

– Куда запропастились мои конфеты? Я точно знаю, что положила их прямо здесь. А где мой блокнот для записей? Чтоб его, ведь я опаздываю!

И наружу из шкафчика выпали вещи, в беспорядке рассыпавшись по всему полу! Мэри-Лу горестно посмотрела на них.

– О, а ведь я так чудесно все прибрала у тебя, – очень часто можно было услышать от нее эту фразу.

– Ну прекрати! – в который раз повторяла Дэррелл. – Почему тебе не пойти, и не заняться чьими-то другими вещами? Ощущение, словно ты постоянно меня преследуешь. И у тебя словно какой-то бзик на приведение вещей в порядок и их перестановку. Иди и помоги Алисии – у нее вещи гораздо в большем беспорядке, чем у меня! Просто оставь меня в покое!

– Я только хочу тебе помочь, – бормотала Мэри-Лу. Было ужасно так восхищаться кем-то, кто считает тебя какой-то помехой. Возможно, она заслужит симпатию Дэррелл, если приберется в вещах Алисии. Она была в курсе, что Дэррелл очень сильно нравится Алисия. Ну хорошо, тогда она станет помогать и Алисии.

Но Алисия смогла мириться с этим не дольше, чем Дэррелл, и когда бедняжка Мэри-Лу успешно разбила стекло на фоторамке с мамой Алисии, та категорически запретила девочке касаться ее вещей.

– Разве ты не видишь, что надоедаешь? – сказала она. – И что нам не нужна такая маленькая плакса, как ты, которая всегда суетиться рядом? Только взгляни на фоторамку! Разлетелась на кусочки только из-за того, что ты принялась крутиться поблизости.

Мэри-Лу расплакалась. Она всегда боялась тех, кто ругал ее. Она вышла из комнаты в коридор и столкнулась с Гвендолин.

– Эй! Снова ревешь! И что на сей раз? – спросила Гвендолин, которая всегда интересовалась чужими неприятностями, хотя никогда не испытывала сочувствия.

– Ничего. Только то, что Алисия и Дэррелл постоянно слишком строги ко мне, когда я хочу им помочь, – всхлипнула бедная Мэри-Лу, остро чувствуя жалость к себе.

– О, ну что ты еще ожидала от таких людей, как Алисия и Дэррелл – а, ну еще и Бетти? – спросила Гвендолин, обрадованная тем, что можно позлословить насчет своих врагов. – Все время чванливые и за словом в карман не лезут. Понятия не имею, почему ты хочешь подружиться с ними.

– Я просто разбила фоторамочку с фотографией мамы Алисии, – объяснила Мэри-Лу, утирая слезы на глазах. – Причина была всего лишь в этом.

– Ну, будь уверена, что Алисия не простит тебе такого, – ответила Гвендолин. – И теперь будет точить об тебя зубы. Она же без ума от своей мамаши, и никому не разрешено трогать эту фотокарточку. А ты ее коснулась, Мэри-Лу!

И, пока она говорила, в голову Гвендолин пришла крайне чудесная мысль. Она умолкла и задумалась на мгновение, и ее глаза засияли. За один удар сердца она поняла, как может отомстить и Алисии, и Дэррелл, а еще доставить этой скудоумной жалкой Мэри-Лу пару неприятных минут. А Мэри-Лу с любопытством посмотрела на девочку:

– Что такое, Гвендолин? – спросила она.

– Пустяки. Просто мысль, – отмахнулась Гвендолин. К сильнейшему изумлению Мэри-Лу, она внезапно обхватила ее руками, заключая миниатюрную девочку в объятия.

– Ты можешь дружить со мной, – сказала она ласковым голоском. – Я не стану третировать тебя, как Дэррелл или же Алисия. У меня не такой острый язык, как у Алисии или пренебрежительный взгляд, как у Дэррелл. Почему бы тебе не подружиться со мной? Я не буду насмехаться над тобой из-за твоих небольших проявлений доброты, обещаю.

Мэри-Лу задумчиво глянула на Гвендолин. Та ей совсем не нравилась, но Гвендолин так умильно ей улыбалась, что девочка ощутила благодарность. И Алисия, и Дэррелл поступали с ней ужасно, когда она всего лишь пыталась что-то для них сделать. Затем она вспомнила, как Гвендолин удерживала ее под водой.

Она высвободилась из объятий Гвендолин.

– Нет, – отказалась она. – Я не могу дружить с тобой, Гвендолин. Ты слишком жестоко отнеслась ко мне в тот раз в бассейне. Мне до сих пор сняться кошмары.

– Знаешь, я ничего такого не хотела тогда, – ответила девочка. – Это просто была шутка. Ты же видела, что остальные тоже притапливали друг друга. Я сожалею, что слишком долго тебя удерживала. Я даже не представляла, что ты так сильно испугалась.

Была какая-то волевая решимость в Гвендолин, когда она так изменила свое поведение. Мэри-Лу не знала, как сбежать. Поэтому, она, как и всегда, уступила.

– Хорошо, – неуверенно произнесла она. – Хорошо, если ты по-настоящему не хотела причинить мне вред, ну, в тот день в бассейне, Гвендолин, то давай дружить. Но я не собираюсь сговариваться против Дэррелл или Алисии.

Гвендолин сжала руку, одарила растерянную Мэри-Лу еще одной ласковой улыбкой и удалилась, чтобы обдумать ее внезапно родившийся план в тишине.

«Превосходно!» – думала она. – «Все знают, как Дэррелл надоела постоянно таскающаяся за ней Мэри-Лу, а еще все скоро узнают, как рассердилась Алисия из-за разбитой рамки с фотокарточкой ее мамы. Так что, если я несколько раз разыграю Мэри-Лу, то остальные будут считать, что это Дэррелл или Алисия ее достают! И, кроме того, как чудесно, что Алисия теперь сидит рядом с Мэри-Лу! Это еще больше облегчает мне работу».

Гвендолин уселась во Дворе и хорошенько обдумала свою затею. Она рассчитывала отомстить трем особам, которых терпеть не могла. Напугать Мэри-Лу до смерти – но все решат, что это дело рук Дэррелл или Алисии! Тогда вину повесят на них, а затем накажут.

«А если я стану хорошей подругой Мэри-Лу, то никому в голову непридет, что я как-то замешана», – размышляла Гвендолин, радуясь. «Ну какая же я умница. Держу пари, никто в первом классе не смог бы додуматься до такого плана».

Она была права. Не смогли бы – но не потому, что недостаточно смышленые, а всего лишь из-за того были недостаточно мелочны. И Гвендолин этого даже не понимала. Ведь она даже не догадывалось, что то, что она затевает – плохо. Сама она назвала это «преподать им урок».

И тщательно спланировала свои действия. Она подождет удобного случая, пока не настанет очередь Алисии или Дэррел дежурить по классу – убраться в помещении и полить вазы с цветами. Всякий будет знать, что они и только они были в классной комнате и только у них была возможность подбросить что-то в одну из парт, или же забрать оттуда.

Гвендолин решила подкинуть в парту Мэри-Лу таракана или парочку червей или даже мышь, если только сможет ее найти. Хотя нет – Гвендолин быстро отказалась от мышей, потому что и сама их боялась. И хотя тараканы или черви ей тоже были не по душе, она сможет запихать их в спичечный коробок или что-то наподобие.

Это она сможет провернуть. А еще – забрать любимые карандаши Мэри-Лу и подложить в шкафчик Алисии. Какая коварная придумка! А еще можно положить одну или две книги Мэри-Лу уже в шкафчик Дэррелл. И как она будет сочувствовать Мэри-Лу, когда той откроются такие проделки!

Гвендолин принялась шататься вокруг сада, выясняя, каких насекомых она там обнаружит. Джин, которая была отличным садоводом и любила временами приложить свою руку к обустройству школьного сада, была крайне удивлена, застав Гвендолин слоняющуюся около клумбы с садовой лопаткой.

– Ты чего тут делаешь? – поинтересовалась она. – Ищешь косточку, которую припрятала?

– Не глупи, – огрызнулась Гвендолин, рассерженная из-за того, что столкнулась с Джин. – Мне что, нельзя чуточку посадоводничать? Или это только твое право?

– Хорошо, а что конкретно по саду ты хочешь сделать? – настаивала Джин, всегда предпочитавшая подробно узнавать о том, что пробудило в ней любопытство.

– Всего лишь копать, – сказала Гвендолин. – Слегка взрыхлить землю. Она слишком сухая.

Джин фыркнула. У нее была чудесная коллекция фырканий, которую она демонстрировала преимущественно Гвендолин, Салли и Мэри-Лу. Гвендолин же остервенело копала своей лопаткой, жалея, что не может бросить червяка за шиворот Джин. Но возможно, Джин вообще не будет сильно возражать против такой шалости.

После того случая Гвендолин решила не искать червей. Она поставила цель найти пауков. Но когда она увидела одного крупного в дровяном сарае, то чуть не выскочила оттуда сломя голову! Как бы то ни было, паук был настолько огромный, что прямо просился в парту Мэри-Лу. Как эффектно он появится оттуда!

Кое-как Гвендолин поймала паука, хотя и тряслась, когда ловила его, накрыв цветочным горшком. Ей удалось поместить паука в небольшую картонную коробочку. Затем чувствуя себя очень умной, девочка пробралась в общую комнату, намереваясь прятать его в своем шкафчике до тех пор, пока не настанет подходящий момент.

В этот же вечер она завела разговор о пауках.

– Я сегодня задела головой паутину в дровяном сарае, – поделилась она. – О, это было так ужасно. Терпеть не могу пауков.

– У моего брата Сэма однажды был ручной паук, – начала Алисия, всегда готовая в любой момент озвучить случай из своих семейных хроник. – Он жил в папоротнике в нашей оранжерее, и появлялся каждый вечер, чтобы попить водички, после того как мама поливала папоротник.

– Фууу! Мне было бы очень неприятно это видеть! – вздрогнула Мэри-Лу. – Я так боюсь пауков.

– Ну ты и дурочка, – ответила ей Алисия, все еще сердитая из-за разбитой рамки для фотокарточки. – Боишься одного, трусишь из-за другого, что за жизнь у тебя, Мэри-Лу. У меня огромное желание поймать здоровенного паука и сунуть тебе за шиворот!

Мэри-Лу побледнела. Одна мысль об этом заставила ее сердце подскочить от ужаса.

– Я помру, если ты это сделаешь! – произнесла она слабым голосом.

– Трусливая размазня, – лениво откликнулась Алисия. – Ну, проверим, когда я разживусь пауком!

Гвендолин не произнесла ни слова, но как она ликовала! Что могло было быть лучше! Алисия сказала даже больше того, на что рассчитывала Гвендолин, и что более ценнее – каждая первоклассница Северной Башни слышала эти слова. Просто прекрасно!

«Подожду до понедельника, когда Алисия и Дэррелл будут дежурить в классной комнате», – решила она. – «А затем подстрою каверзу. Преподам им урок!»

Так что, когда настал понедельник, Гвендолин выжидала удобного момента. Она и Мэри-Лу ходили везде вдвоем, к сильному изумлению Дэррелл, Алисии и Бетти. Как могла Мэри-Лу сблизиться с этой отвратительной Гвендолин, особенно после того бессердечного погружения под воду? А почему Гвендолин подлизывается к Мэри-Лу? Это казалось очень странным для первоклассниц.

Удачный случай для Гвендолин настал, и она им воспользовалась. Перед полуденными занятиями ей сказали пойти и забрать что-то из общей комнаты. Она метнулась за этой вещью, затем кинулась к классной комнате вместе с маленьким коробком. Затем открыла его, позволив громадному, длинноногому пауку забежать в парту. Он забился в темный угол и затаился, совершенно недвижимый.

Гвендолин заспешила обратно, уверенная, что ее никто не видел. Двумя минутами спустя Дэррелл и Алисия неспешно зашли в класс, чтобы налить воды в цветочные вазы. Ах, какая удача для Гвендолин!

Глава 11 Паучий случай

Первым занятием в это утро был урок счета в уме. Ученицы тяжело вздыхали из-за вычислений, за исключением быстро соображающих, наподобие Ирен, тех, кто получал от этого удовольствие. И это так же означало, что не было нужды открывать парты, потому как вся работа была устной.

Мисс Поттс с пониманием отнеслась к подопечным, так как полдень выдался крайне жарким. Дэррелл была рада тому, что мисс Поттс была не столь требовательной, как обычно, ведь счет вообще был ее слабой стороной, а счет в уме – особенно.

Следующий урок должна была проводить мадемуазель Дюпон. Планировался урок разговорного французского, на котором девочкам следовало постараться ответить на все вопросы мадемуазели, вполне простенькие, но на французском. Мисс Поттс удалилась, а мадемуазель уже прибыла, правда, ее добродушие слегка спало по причине жары. Учительница была слишком пышнотелой, чтобы наслаждаться знойным сезоном, и крохотные бисеринки пота поблескивали у нее на лбу, когда она усаживалась за массивный стол напротив рядов учениц.

– Asseyez-vous*, – сказала она, и девочки с благодарностью сели, подумав, что единственным уроком, которому они действительно будут рады в такую погоду – уроки плавания.

* Садитесь

Занятие проходило медленно и со скрипом. Беглость разговорного французского у учениц была не на высоте, и постоянные паузы с заминками начали выводить мадемуазель из себя.

– Ах! – воскликнула она под конец, – слишком душно, чтобы общаться с такими скудоумными ученицами, какие вы, в такой знойный полдень! Вытащите ваши учебники по грамматике, и я объясню вам основы, по которым вы сможете улучшить вашу речь, ежели они разместятся в ваших коротких умишках!

Девочки начали открывать парты, чтобы достать свои учебники. Гвендолин с предвкушением выжидала, чтобы увидеть, что произойдет, когда Мэри-Лу откроет свою парту. Но ничего не случилось. Мэри-Лу не заметила ни паука, ни коснулась его. Она опустила крышку своей парты.

Все ученицы открыли учебники на заданной мадемуазелью странице. Именно тогда Мэри-Лу обнаружила, что случайно вытащила английскую грамматику вместо французского учебника. Поэтому она снова подняла крышку парты, чтобы достать нужную книгу.

– Que faites vous, Мэри-Лу? – потребовала ответа мадемуазель, испытывавшая ненависть к слишком часто открываемым и закрываемым партам. – Что ты делаешь?

* Что ты делаешь

Мэри-Лу запихнула английскую грамматику подальше в парту и достала французскую. Паук, поняв, что на него надвигается книга, в испуге кинулся прочь из своего закутка. И почти добежал до Мэри-Лу, прежде, чем она его заметила. Она выпустила из рук крышку парты с ужасным грохотом и испустила леденящий кровь вопль.

Все вокруг в тревоге подскочили с мест. Мадемуазель взметнулась на ноги, столкнув на пол кучу книг, посыпавшихся со стола на пол с громкими хлопками. Учительница сурово посмотрела на Мэри-Лу.

– Tiens! Что за шум! Мэри-Лу, ты в своем уме?

А та не могла вымолвить ни слова. Вид огромного паука, целенаправленно бегущего прямо на нее, полностью вывел девочку из строя. Она вместе со стулом отодвинулась от парты и воззрилась на последнюю, словно ожидала, что паук выскочит из-под крышки.

– Мэри-Лу! – прогремел голос мадемуазели. – Скажи, что с тобой? Я требую!

– О, мадемуазель… здесь… здесь просто огромный…гигантский… паук в моей парте! – запинаясь, выдала Мэри-Лу, совершенно бледная.

– Паук? – переспросила мадемуазель. – И ты устроила такой переполох, и так громко закричала, что мы все в страхе вскочили! Мэри-Лу, стыдись! Я тобою недовольна. Садись.

– О… я… я не могу, – промолвила Мэри-Лу, дрожа от страха. – Он может выползти. Мадемуазель, он огромен.

Мадемуазель же сильно колебалась, стоит ли ей верить в существования паука или же нет. С одной стороны, глухота Алисии на прошлой неделе, а с другой…

Ирен захихикала. Мадемуазель строго на нее посмотрела.

– Посмотрим, наличествует ли этот паук или нет, – решительно заявила она. – И предупреждаю, Мэри-Лу, если это шутка снова, и там нет паука, ты отправишься к мисс Поттс за наказанием. Я умываю от тебя руки!

Она направилась к парте. Откинула крышку театральным жестом. Мэри-Лу затаила дыхание и отошла от парты так далеко, как только могла, заглянув внутрь с испуганными глазами.

Никакого паука не было видно. Тот, разумеется, снова подыскал себе укромное местечко. Мадемуазель быстрым взглядом осмотрела парту, а затем обратилась к Мэри-Лу:

– Плохая девочка, – сказала она и топнула ногой. – Ты, такая спокойная и послушная, так разыграла меня, бедную мадемуазель! Я этого не принимаю.

– Мадемуазель, поверьте мне, – в отчаянии взмолилась Мэри-Лу, которой было невыносимо то, что ее так отчитывают. – Он был здесь – просто гигантский.

Мадемуазель резкими движениями пошарила рукой между книгами в парте.

– Нет пауков! Ни одного! – заключила она. – Скажи мне, куда он подевался, ежели он все еще тут?

Паук же снова заволновался, когда книги начали перетряхивать. Он неожиданно метнулся из своего укромного местечка, и взбежал вверх по руке мадемуазель.

Та уставилась на необычайно крупное существо, словно не веря своим глазам. И издала настолько пронзительный вопль, что превзошла по громкости Мэри-Лу! Учительница тоже боялась пауков, а тут такой здоровенный экземпляр, совершающий по ней забег!

Ирен взорвалась хохотом. Это послужило классу сигналом впасть в буйное веселье, и все как одна переместились к мадемуазель.

– Ах, где оно, это чудовище? Девочки, девочки, вы его видите? – запричитала мадемуазель.

– Вот он, – сказала коварная Алисия и легонько ткнула в районе позвоночника мадемуазель. Та заорала, подумав, что паук находиться именно там.

– Сними его! Прошу, Алисия, убери его от меня!

– Думаю, он направляется к вашей шее, мадемуазель, – сказала Бетти, и этим почти довела мадемуазель до припадка. Учительница немедленно решила, что пауки повсюду, начав дрожать и дергаться.

– Oh, la la! О, ля ля! Какая я несчастная! Где это чудовище? Девочки, девочки, скажите, где оно!

Теперь в классе первого года обучения воцарилась полная неразбериха. Мисс Поттс, снова проводившая уроки у второго класса, была поражена и раздражена. И чтоэто там сейчас вытворяют ее подопечные? Неужели мадемуазель вышла из кабинета, оставив девочек одних, а те с ума посходили?

– Продолжайте пока со своими графиками, – обратилась она ко второму классу, начавшему удивленно переглядываться, едва до них донесся шум из кабинета первоклассников. Мисс Поттс вышла из помещения и поспешила к двери в кабинет первого класса.

Она распахнула ее и звуки стеной обрушились на нее. Хуже, чем во время перерыва, мрачно подумалось учительнице. Сперва она не увидела ни одной коллеги, и решила, что ученицы были без присмотра. Затем взгляд ее выхватил макушку мадемуазель в самой середине толпы девочек. Да что тут случилось!

– Девочки! – позвала она. – ДЕВОЧКИ!

Ирен неожиданно увидела мисс Поттс и принялась толкать соседок.

– Смотрите, здесь Сумасбродс, – прошипела она.

Девочки отхлынули от мадемуазель, словно состояли из воды! И через мгновение каждая сидела за своей партой. Мадемуазель же возвышалась одна, дрожащая и недоумевающая, что произошло!

– Мадемуазель, право слово! – произнесла мисс Поттс, почти забыв о правиле, что коллеги никогда не обсуждают промахи друг друга перед ученицами. – Я просто ума не приложу – что могло случиться с классом, когда вы проводили занятие!

Мадемуазель моргнула, посмотрев на мисс Поттс.

– Это был паук, – объяснила она, оглядывая себя со всех сторон. – Ах, мисс Поттс, но то было чудище, а не паук. Он пробежался по моей руке и исчез. А-а-а-а-х! Он словно на мне повсюду!

– Паук не причинит вам вреда, – холодно и безжалостно отозвалась мисс Поттс. – Не хотели бы вы пойти и привести себя в порядок, мадемуазель, позволив мне разобраться с первым классом?

– Ah non! – возразила мадемуазель, негодуя. – Класс тут ни при чем – девочки, они подошли, чтобы помочь мне схватить этого гадкого паука. Уж каким большим был он, мисс Поттс!

Мисс Поттс смотрела так недоверчиво, и мадемуазель приукрасила габариты паука, вскинув руки, чтобы показать мисс Поттс, что тот был размером как минимум с приличную лягушку.

Девочки получали от происходящего громадное удовольствие. Вот это урок французского! Гвендолин тоже наслаждалась ситуацией, особенно потому, что сама породила ее, хотя, разумеется, никто об этом не знал. Она скромно сидела за партой, с близкого расстояния наблюдая за учительницами.

И внезапно она ощутила, что что-то двигается по ее ноге! Она глянула вниз. Это был паук! Тот уже давно оставил мадемуазель, и схоронился под партой, испугавшись повсеместного топота ног. А сейчас, когда мир наконец был восстановлен, пауку захотелось найти более уютное место. Он перебежал на ботинок Гвендолин, вскарабкался по ее чулку и пересек колено. Та издала режущий слух крик. И снова все подскочили. Мисс Поттс решительно повернулась к девочке:

– Гвендолин! Выйди из класса! Что ты себе позволяешь, так вопя? И не говори, что ты увидела паука. Я уже от них устала. Мне стыдно за всех вас!

Гвендолин лихорадочно отряхивалась, не осмеливаясь снова завизжать, но придя в такой неописуемый ужас при мысли о том, что этот паук ползает по ней.

– Это был паук! – не сдавалась она. – Он…

– ГВЕНДОЛИН! Я тебе уже сказала! Я не желаю выслушивать ничего по поводу этого несчастного паука! – отрезала мисс Поттс, сердито повышая голос. – Выйди из класса. Все первоклассницы сегодня пойдут спать на час раньше в качестве наказания за такое недостойное поведение, а ты, Гвендолин, отправишься спать на два часа раньше!

Захныкав, Гвендолин выбежала из кабинета. Как только она оказалась снаружи, то тщательно осмотрела себя, трепеща от ужаса – а вдруг она увидит паука, все еще находящегося где-то на ней. К ее громадному облегчению, она заметила, что тот бежит прочь по коридору.

Девочка прислонилась к стене. Как обидно, что паук выбрал ее, когда мог сбежать к любой из девочек! А теперь ей назначили двойное наказание. Ничего, она вскоре пустит слушок, что это Алисия и Дэррелл подбросили паука в парту Мэри-Лу! Как возмутительно со стороны мисс Поттс придираться к ней. Она же не виновата, что паук перебежал к ней.

Хотя, в конце концов, даже хорошо, что мисс Поттс зашла в класс и видела все своими глазами. Наверное, Гвендолин стоит даже намекнуть мисс Поттс насчет того, что Алисия и Дэррелл запихнули паука в парту.

Мисс Поттс в этот момент выходила из класса. Она с неудовольствием посмотрела на Гвендолин.

– Мисс Поттс, паук побежал туда! – указала Гвендолин, переживая, сможет ли она снова быть на хорошем счету у мисс Поттс.

Мисс Поттс не подала виду, а исчезла в кабинете второклассниц, и захлопнула дверь. Гвендолин почувствовала себя очень ничтожной. И что же ей теперь делать? Оставаться здесь или вернуться в класс? Ей не хотелось, чтобы на нее случайно наткнулась проходящая мимо директриса мисс Грэйлинг. Девочка решила рискнуть и вернуться обратно. Она открыла дверь кабинета и бочком проскользнула внутрь.

Ха! Снова ты! А кто сказал тебе вернуться? – спросила мадемуазель, сконфуженная своим участием в случившемся, и готовая выместить свое смущение на попавшейся под руку ученице. – Ты завизжала так, что рассердила мисс Поттс до белого каления!

– Но ведь, мадемуазель, вы тоже кричали, – запротестовала Гвендолин, обиженным тоном. – И громче, чем я, вообще-то.

Мадемуазель выпрямилась на стуле, и вся ее невысокая фигурка показалась Гвендолин громадной. Черные глаза-бусинки зло полыхнули:

– Проявляешь неуважение ко мне, мадемуазель Дюпон! Споришь со мной, той, что преподает здесь уже двадцать лет! Ты… ты…

Гвендолин развернулась и растворилась.

Уж лучше она постоит весь день у двери, чем перед мадемуазель, которая выглядит вот так!

Глава 12 Резкие слова

Рассказы о паучьем случае, как прозвали то происшествие, распространились по школе еще до окончания дня и стали причиной для повсеместного смеха. Когда же мадемуазель Руже услышала о них, то съехидничала:

– Кто мог подумать, что француженка так пустоголова! – были ее слова. – Вот я ничего не имею против пауков, червей, моли или даже змей! Мадемуазель Дюпон следовало постыдиться, выставляя себя в таком свете!

Первый класс, несомненно, обсуждал случай гораздо больше других. Они сотрясались от смеха, когда вспоминали о бедняжках Мэри-Лу, мадемуазель и Гвендолин, павшими жертвами одного и того же паука!

– Чертовски умный паук! – высказалась Ирен. – Я знаю только трех человек в классе, которых он мог напугать. Снимаю шляпу перед пауком.

– Не могу понять, почему он выбрал мою парту, – пожаловалась Мэри-Лу.

– Нет, это было просто безобразие, – вставила Гвендолин. – Бедняжка Мэри-Лу! Должно быть, ты до смерти напугалась, когда увидела его. Интересно, а кто положил его туда?

Наступила тишина. В первый раз в голову ученицам первого года пришла мысль, что паука мог кто-то принести нарочно. Они переглянулись.

– Тогда это была мерзкая шутка – положить его в парту бедняжки Мэри-Лу, – нарушила молчание Джин. – Ведь она никак не может победить свои страхи по поводу всего и вся, и сдается мне, она чуть из шкуры не выпрыгнула, когда обнаружила его. Думается мне, что любой шутник в нашем классе вполне разумен, чтобы подбросить его в парту, ну, пример Алисии!

– Если только Алисия не подбросила его! – прозвучал вкрадчивый голос. – Ты же обожаешь всякие шалости, не правда, Алисия? Ты и Дэррелл были в кабинете первого класса перед дневными занятиями. И больше того, все мы помним, как ты сказала, что кинешь паука за шиворот Мэри-Лу!

Это произнесла Гвендолин. Алисия кинула на нее взгляд:

– Ну, я этого не делала, – ответила она. – Как и Дэррелл. Извини, что разочаровала тебя, душенька Гвендолин Мэри, но это не наша проделка. Если же выбирать кого, то я полагаю, что этим шутником была ты!

– Мэри-Лу – моя подруга! – заявила Гвендолин. – Я бы никогда не поступила с ней так!

– Да, но один раз уж ты почти утопила ее, так что, полагаю, ты способна подложить паука в ее парту в другой раз, – сказала Дэррелл.

– Крайне забавно, что вы с Алисией были одни в классной перед полуденными занятиями, – продолжала упорствовать Гвендолин, раздраженная из-за того, что никто не поддержал ее предположение.

– Замолчи, – резко бросила Кэтрин. – Мы знаем, что ни Дэррелл, ни Алисия этого не делали, потому что они об этом сказали! Паук, очевидно, попал туда случайно, и точка.

– Ну а я думаю… – начала Гвендолин, но весь класс мгновенно подхватил слова Кэтрин:

– Замолчи, Гвендолин; Гвендолин, помолчи! Прикуси язык, Гвендолин; Гвендолин, ни слова!

И той ничего не оставалось поделать, кроме как умолкнуть. Гвендолин нахмурилась и рассердилась. Это ведь был просто великолепный замысел, но все, чем он закончился – ее двойным наказанием, и полной неудачей в попытке выставить Алисию и Дэррелл виновными в этой выходке. Правда, весь первый класс отправили спать на час раньше, но они все согласились, что это того стоило.

Гвендолин злила вся эта ситуация. Она решила не останавливаться из-за первого провала, а продолжать измываться над Мэри-Лу, и, в конце концов, класс запишет эти проделки на счет Алисии и Дэррелл. Еще она подумала, что ей следует намекнуть мисс Поттс, что она полагает, что за всем стоят Алисия и Дэррелл.

Но сильно далеко она не продвинулась. Ей нужно было пойти к мисс Поттс насчет некоторых незасчитанных домашних работ, смиренно стоя рядом с учительницей в том небольшом кабинете в Северной Башне, который мисс Поттс делила вместе с мадемуазель Дюпон.

– Мисс Поттс, я ужасно сожалею из-за того случая с пауком, – начала она. – Несомненно, что Алисия и Дэррелл были в классной комнате перед занятиями, и совершенно уверена в том, что они что-то знают. Я слышала, как Алисия говорила…

Мисс Поттс перевела на нее взгляд:

– Ты что, пытаешься наушничать? – поинтересовалась она. – Или же, говоря вежливо – пересказывать небылицы? Потому как если это так, то со мной это не пройдет. В школе-пансионе, которую я посещала, Гвендолин, у нас были прекрасные наказания для ябед. Все девушки из дортуара ябеды давали сплетнице хорошего тумака плоской стороной щетки для волос. У тебя, быть может, есть много интересного, о чем можно было бы поведать, но бесполезно ожидать, что я выслушаю. Кроме того, любопытно, в ходу ли у девочек тоже наказание для доносчиц. Надо поинтересоваться у них.

Гвендолин побагровела. Ябеда! Мисс Поттс посмела назвать ее, Гвендолин Мэри Лэйси, ябедой! И все только потому, что она просто хотела любезно подсказать. У Гвендолин не нашлось слов. Она чувствовала подступающие слезы, но мисс Поттс всегда нетерпимо относилась к девочкам, которые ревели. Гвендолин вышла из комнаты, страстно желая хорошенько хлопнуть дверь, как часто делала дома. Но поступать так здесь она не осмеливалась.

К себе она чувствовала острую жалость. Если бы только ее мамочка знала, в какую кошмарную школу она попала, то тут же забрала ее обратно. Мисс Уинтер, в свою очередь, тоже пришла бы в ужас. Но вот насчет отца Гвендолин не была столь уверена. Он вполне мог сказать что-то вроде того, что произнесла мисс Поттс.

Прошла неделя. Это были весьма приятные деньки, жаркие, но с освежающим ветерком, при котором игры и плавание стали приносить еще больше удовольствия, чем прежде. Алисия и Бетти упорно тренировались для школьных соревнований. Обе были замечательными пловчихами и ныряльщицами. Дэррелл пыталась подражать им во всем. Она тоже была хороша в плавании, но не настолько хороша, как девочки. Но зато она ничего не боялась, и ныряла с самой высокой вышки и скатывалась с горки в любых, даже самых причудливых, положениях.

Единственной, кто грустил на этой неделе, была Мэри-Лу. С ней случалась куча различных мелких неприятностей. К примеру, ее одежда в раздевалке упала в бассейн с водой, и вся вымокла. Девочке пришлось отнести ее к сестре-хозяйке, чтобы высушить.

Сестра-хозяйка разгневалась:

– Мэри-Лу! Разве ты не могла аккуратно развесить свои вещи в раздевалке? Ты же прекрасно знаешь, что на полу постоянно лужи от девочек, которые ходят то в бассейн, то обратно.

– Я развесила их, сестра-хозяйка, – кротко ответила Мэри-Лу. – Точно знаю, что они висели аккуратно.

Затем на ракетке Мэри-Лу неожиданно обнаружились три оборванные струны. Они не износились, а выглядели так, будто их порвали. Мэри-Лу была огорчена.

– Моя новая ракетка! – сказала она. – Только глянь, Гвендолин, кто бы мог подумать, что такое может случиться с только купленной ракеткой?

– Никто не мог, – сказала Гвендолин, притворяясь, будто очень тщательно разглядывает инвентарь. – Эти струны были перерезаны, Мэри-Лу. Кто-то очень отвратительно подшутил над тобой. Что за безобразие.

Мэри-Лу впала в отчаяние. Она не могла поверить, что у нее есть хоть какие-то враги. Но когда она обнаружила, что пуговицы с ее субботнего платья были срезаны, она поняла, что это дело рук злого и подлого человека. Гвендолин утешала ее.

– Не обращай внимания. Ясама пришью их тебе! Терпеть не могу шитье, но ради тебя я это сделаю, Мэри-Лу.

И так, устроив целое представление из этого, за один вечер Гвендолин пришила все шесть голубых пуговиц. Все первоклассницы смотрели на нее с удивлением. Они-то знали, что Гвендолин никогда не предлагала свои услуги в шитье, чтобы помочь.

– Но как все пуговицы могли оторваться? – спросила Джин.

– Хотела бы и я это знать, – пафосно изрекла Гвендолин. – Шесть пуговиц, и все оторваны! Я пришиваю их для Мэри-Лу, потому как я сожалею о том, что кто-то мог так жестоко пошутить. И я также хотела бы знать, кто порезал струны на ее ракетке.

Ученицы первого класса переглянулись. Было очевидно, что случаи, которые до этого случались с Мэри-Лу были очень странными. Даже ее молитвенник пропал. Правда, он нашелся в парте Алисии – но все подумали, что это была простая случайность. А сейчас они заинтересовались, мог ли кто-то подложить его туда. Не Алисия. Та точно не могла такого сделать. А «Кто-то».

Близилась середина триместра. Большинство девочек были радостно возбуждены, потому как многие ожидали посещения родителей. Все те родители, которые жили неподалеку, несомненно приедут. Дэррелл тоже была взволнована, потому как ее отец и мать должны были навестить ее. Они жили далеко, но решили провести неделю в Корнуолле, чтобы заехать и повидаться с Дэррелл в середине отпуска.

Девочки начали обсуждать свои семьи.

– Надеюсь, все три моих брата приедут, – выразила надежду Алисия. – Тогда бы мы могли с ними поиграть в спортивные игры.

– Хотелось бы и мне, чтобы моя младшая сестренка приехала, – сказала Джин. – Я была бы рада познакомить ее с Башнями Мэлори.

– А твоя мама будет, Салли? – полюбопытствовала Мэри-Лу.

– Нет, – ответила та. – Она слишком далеко живет.

Дэррелл вспомнила то, о чем написала ее мама неделю или две назад. Миссис Риверз встретила мать Салли Хоуп, и та ей понравилась. Также мама рассказала, что видела малышку миссис Хоуп, крохотную трехмесячную девочку. Дэррелл хотела поведать Салли об этом, про рассказ своей мамы, но у нее совершенно вылетело это из головы. А сейчас она вспомнила.

– О, Салли, полагаю, твоя мама не приедет из-за ребенка, – сказала она.

Салли окаменела. Она уставилась на Дэррелл, словно не могла поверить своим ушам. Ее лицо было совершенно бледным, а когда она заговорила, то казалась, будто задыхалась:

– Ты понятия не имеешь, о чем говоришь, – выдавила она. – Какой ребенок? У нас нет маленьких детей! Моя мать не приедет, потому что живет слишком далеко, говорю тебе!

Дэррелл озадачилась.

– Но, Салли, не глупи – моя мама написала в письме, что она видела твою младшую сестру, сказала, что ей три месяца.

– У меня нет никакой сестры-младенца! – произнесла Салли низким, странным голосом. – Я только одна в семье. Мама и я – все, что у нас есть. У меня нет никакой сестры-младенца!

Девочки с любопытством смотрели на Салли. Что могло с ней произойти? У нее был такой непривычный голос.

– Хорошо, – неловко сказала Дэррелл. – Ты-то должна знать точно, я думаю. В любом случае, полагаю, тебе бы понравилось иметь сестру. Это так здорово, когда она есть.

– Я бы ее ненавидела, – ответила Салли. – Не собираюсь делить свою маму ни с кем!

Она вышла из комнаты с еще более непроницаемым лицом, чем обычно. Ученицы были непритворно сбиты с толку.

– Забавная она, – заключила Ирен. – Едва ли слово вымолвит – вся такая замкнутая, ну вроде как. Но иногда такие замкнутые люди внезапно вспыхивают – и ты только погляди!

– Ну, я конечно же напишу и объясню маме, что она ошиблась, – пообещала Дэррелл, именно так и поступив, и не откладывая дело в долгий ящик. И сразу рассказала об этом Салли, когда после этого столкнулась с ней.

– Прости, что ошиблась насчет того, что у тебя есть сестра, – извинилась она перед Салли. Я уже написала маме, что у тебя ее нет. Она, видимо, не поняла, что имела ввиду твоя мама.

Салли напряглась и застыла, глядя на Дэррелл, словно внезапно возненавидела девочку.

– Чего ты хочешь, вмешиваясь? – вспылила она. – Оставь меня и мою семью в покое! Мелкое трепло, постоянно суешь свой нос в чужие дела!

Дэррелл тоже вышла из себя.

– Я не такая, – ответила она. – Придержи свой язык, Салли. Я не собиралась вмешиваться, и я понятия не имею, с какой стати весь этот сыр-бор. Есть у тебя сестра, или нет – меня это не колышет.

– Лучше скажи своей матери не лезть! – бросила Салли. – Расписывает письма про мою семью!

– Хватит быть такой безмозглой! – заполыхала Дэррелл, сейчас уже по-настоящему разозленная. – Да любой начнет считать, что это загадочный и страшный секрет, если ты продолжишь так себя вести! Кроме того, я посмотрю, что моя мама напишет, когда получу письмо от нее – и я расскажу тебе.

– Я не хочу знать! Не желаю! – воскликнула Салли и вскинула руки, словно намереваясь отбиваться от Дэррелл. – Ненавижу тебя, Дэррелл Риверз – ты и твоя мамаша, которая пришла тебя проводить, присылает тебе вещи и пишет длиннющие письма, еще и приедет навестить тебя! А ты постоянно передо мной этим хвастаешься, и делаешь это специально. Ты подлая, мерзкая, гадкая!

Дэррелл была неимоверно обескуражена. О чем вообще говорила Салли? Она посмотрела, как та выходит из комнаты, а затем опустилась на скамью, совершенно сбитая с толку.

Глава 13 Наконец-то середина семестра

К наступающей середине триместра все ученицы были крайне взбудоражены. Многие ожидали возможности встретиться с родителями в субботу, и мисс Реммингтон, учительница по активным играм, неожиданно решила устроить небольшой показ соревнований по плаванью в качестве поощрения для родителей. И тогда каждый, кто посетит Башни Мэлори будет поражен красотой природного бассейна, и сможет насладиться его видом.

– Раз уж так жарко, то в день посещения вашим родителям будет очень приятно спуститься к прохладной воде, и не только узреть великолепие моря, но и то, как их чада могут плавать и нырять! – сказала мисс Реммингтон. – Все мы приятно проведем там время, а затем вернемся в школу для пятичасового чая с клубникой, со сливками и мороженным!

Как здорово! Дэррелл вся сжималась от радости, когда думала об этом. Она ведь так хорошо плавала и ныряла, и знала, что ее родители останутся ею довольны. А после – клубника и мороженое. Ну просто волшебство!

Но к среде она была сильно поражена, когда были готовы списки успеваемости. Вместо того, чтобы быть на первых трех или четырех местах вверху, как она ожидала, она оказалась десятой с конца. Она едва поверила своим ушам! Кэтрин возглавляла список, Алисия была пятой, Бетти – четырнадцатой, Гвендолин – самая последняя, а Мэри-Лу – шестая с конца, что не так уж далеко от Дэррелл!

Дэррелл сидела очень тихо, пока зачитывали остальные оценки. В классе было около тридцати учениц, и примерно у двадцати из них успеваемость была лучше, чем у нее. Но правда, неужели тут какая-то ошибка?

Она подошла к мисс Поттс насчет этого, с обеспокоенным видом:

– Мисс Поттс, – начала она, очень робко, потому как учительница проверяла работы и была очень занята. – Мисс Поттс, простите, что отрываю вас от дел, но могу ли я задать вам вопрос?

– О чем? – спросила та, перемещая свой синий карандаш по рядам написанных строчек.

– Ну, насчет подсчета оценок, – сказала Дэррелл. – Я действительно на таком низком месте?

– Дай-ка взглянуть – где ты там? О, почти в самом низу, – заметила мисс Поттс, забрав список и просмотрев его. – Да, все верно. И да, для меня это стало неожиданностью и разочарованием, Дэррелл. Ты же так усердно старалась первые две недели.

– Но, мисс Поттс, – возразила было Дэррелл и запнулась. Она понятия не имела, как выразить свой вопрос. А ей хотелось спросить: раз уж соображает она лучше, чем половина учениц класса, то почему она на таком низком месте? Но этот вопрос прозвучал бы слишком самоуверенно.

Однако мисс Поттс, которая тоже неплохо соображала, догадалась о ее затруднениях.

– Ты пытаешься спросить меня, как так вышло, что ты ближе к концу списка, чем к началу, когда ты легко могла бы быть среди первых? – выразила она мысль Дэррелл. – Что ж, я поясню тебе, Дэррелл. Такой тип людей, наподобие Алисии, которые могут шалить в классе и тратить свое время и время остальных, могут отлично успевать и в своей работе. Но есть и такие люди, как ты – валяющие дурака и тратящие свое время, но, к сожалению, забрасывающие свою учебу и падающие вниз списка. Ты понимаешь, о чем я?

Дэррелл густо покраснела и выглядела, будто хотела провалиться сквозь пол. Она кивнула.

– Да, благодарю вас, – сказала она тоненьким голоском. Она бросила на мисс Поттс взгляд своих ярких карих глаз. – Я не была бы столь беззаботна, зная, что это повлияет на мое место в классе, – произнесла она. – Я… Я просто думала, раз хорошо соображаю и у меня отличная память, и все будет хорошо, как-нибудь. Папа и мама расстроятся.

– Вполне возможно, что да, – ответила мисс Поттс, снова беря в руки свой карандаш. – Будь я твоем месте, Дэррелл, то не стремилась бы так подражать Алисии и Бетти. Ты станешь гораздо приятным человеком, если будешь вести себя естественно, а не равняться на других. Ты знаешь, на что ты способна, знаешь, к чему стремишься всем сердцем, поэтому, если будешь тратить время на баловство, то, разумеется, это нанесет ущерб другим делам. Алисия способна выполнить вполне прилично две или три задачи одновременно. В этом есть и свои преимущества, но наилучшие люди в этом мире – те, кто беззаветно предан своему делу, если только они стараются во благо.

– Понимаю, – ответила Дэррелл. – Как мой папа. Он очень предан своему делу. Он хирург и старается вернуть людям их здоровье и благополучие, вкладывая в это свою душу – поэтому он такой замечательный.

– Верно, – согласилась мисс Поттс. – Но ежели бы он распылял себя, если можно так выразиться, на дюжину иных занятий, то, вполне возможно, и близко не стал таким выдающимся хирургом. И когда ты выберешь то, что придется тебе по душе, неважно, будет ли это врачевание, преподавание, писательство или рисование, то будет лучше посвятить этому все свое сердце. Эти слова не касаются людей, довольных вторым или третьим местом. Но если вдруг ты захочешь стать первой в своем увлечении, и намереваешься получить отличную работу, когда вырастешь, то тогда тебе следуетучиться быть беззаветно преданной смолоду.

Дэррелл не стала уточнять у мисс Поттс, думает ли та, что у нее есть зачатки замечательного человека, но смела надеяться, что все же есть. Она отошла от учительницы очень в подавленном состоянии. Какая жалость, что она не уделяла внимание учебе и не попала на вершину списка, вместо того, чтобы посвящать свое время проказам с Алисией и Бетти, опускаясь вниз в списке успеваемости.

Мать Гвендолин и предыдущая учительница, гувернантка мисс Уинтер, также приехали в субботу. Гвендолин с нетерпением ждала, что сможет покрасоваться перед ними. И заставит мисс Уинтер чувствовать себя ущемленной, когда начнет рассказывать о своих уроках и какой она была превосходной во всем!

Родители Мэри-Лу не приехали, и девочка расстроилась. Гвендолин ласково утешала ее:

– Не обращай внимания, Мэри-Лу. Ты можешь провести весь день вместе со мной, моей мамой и мисс Уинтер. Я не допущу, чтобы ты чувствовала себя покинутой.

Мэри-Лу не сильно хотела проводить время с Гвендолин. Она уже устала от постоянной заботы Гвендолин и не могла слышать бесконечные истории о ее семье, в которых Гвендолин была первой и единственной звездой, и только она заслуживала всех хвалебных слов.

А Гвендолин, соответственно, с радостью пользовалась такой немногословной слушательницей, как Мэри-Лу, хотя и презирала девочку за слабохарактерность, из-за которой та терпела эти разговоры.

Едва Дэррелл услышала, что родители Мэри-Лу не приедут в субботнее посещение, то подошла к девочке.

– Может, ты была бы не против провести этот день с моей мамой и моим папой? – спросила она. – Они на машине, и заберут меня на обед. Устроим грандиозный пикник.

У Мэри-Лу защемило сердце. Она вытаращилась на Дэррелл с восхищением и радостью. Ее спросила Дэррелл, может ли она отметить с ней середину триместра – что могло быть лучше? Дэррелл так долго на нее сердилась, и считала досадной помехой – но сейчас была настолько милой, чтобы пригласить ее.

Но затем она вспомнила про приглашение от Гвендолин, и лицо у нее вытянулось:

– Ой, – сказала она. – Гвендолин уже попросила меня провести день с ней – и я согласилась.

– Хорошо, тогда пойди и скажи ей, что я пригласила тебя, и что мои папа с мамой хотели с тобой познакомиться, – предложила Дэррелл. – Не думаю, что она станет возражать.

– Ну, я не знаю, хватит ли мне духу сказать ей такое, – оробела Мэри-Лу. – Она жутко разозлится – особенно потому, что ты ей не нравишься, Дэррелл.

– Что ж, полагаю, это означает, что ты больше хочешь пойти с Гвендолин, чем со мной, – зло ответила Дэррелл. Она всегда начинала выходить из себя, когда Мэри-Лу принимала свой «перепуганный» вид. – Так что иди с ней.

– Дэррелл! Как ты можешь такое говорить? – вскрикнула Мэри-Лу, чуть не плача. – Но ведь я…я… я бы все отдала, чтобы поехать с тобой.

– Тогда пойди и скажи это Гвендолин, – произнесла Дэррелл. – Если тебе отчаянно чего-то хочется, ты, разумеется, должна набраться храбрости, чтобы это получить. А ты ужасная мелкая трусишка

– О, я знаю, – с отчаянием ответила Мэри-Лу. – Прекрати мне постоянно это говорить! Этим ты только делаешь хуже! Скажи Гвендолин ты, Дэррелл.

– Конечно же, нет, – отозвалась Дэррелл. – Я не собираюсь выполнять за тебя грязную работу! Да и кроме того, не думаю, что хочу, чтобы за мной всю оставшуюся половину триместра таскался глупый маленький ребенок.

Она отошла, а Мэри-Лу потерянно провожала ее взглядом. Джин, оказавшаяся поблизости и слышавшая весь разговор, испытала некоторое сочувствие к Мэри-Лу. Поэтому и подошла к Дэррелл.

– Думаю, это было жестоко с твоей стороны, – заметила она, в своей шотландской прямолинейной манере.

– Однако это все ей на пользу, – ответила Дэррелл. – Если я смогу вынудить ее хоть чуток стать храбрее, она скажет мне спасибо. Я намеренно говорила ей эти слова, чтобы пристыдить ее и пойти к Гвендолин поговорить.

– Да, все верно, ты ее пристыдила, но твой способ не прибавит ей смелости, – возразила Джин. – Твоя выволочка заставляет людей впадать в отчаяние!

Джин оказалась права. Мэри-Лу была в полном отчаянии. Чем больше девочка думала о том, что надо подойти к Гвендолин и спросить, не возражает ли та против того, чтобы Мэри-Лу поехала вместе с Дэррелл вместо того, чтобы провести день с ней, тем больше трепетала от этой мысли. В конце концов, Мэри-Лу пошла искать Гвендолин, но выяснилось, что она так и не набралась храбрости спросить ее; и от этого стало еще горше! Бедняжка Мэри-Лу!

А Гвендолин слышала, что Дэррелл подходила и приглашала Мэри-Лу, и была довольна тем, что Мэри-Лу не слишком хотелось пойти с Гвендолин. И сама подняла эту тему:

– Милашка Дэррелл имела наглость пригласить тебя, после того, как я уже пригласила тебя! – сказала она. – Я так рада, что у тебя хватило вежливости отказаться, Мэри-Лу. Ты же, безусловно, не желаешь водиться с девчонкой наподобие ее, которая считает тебя жалкой?

– Не хочу, – был ответ Мэри-Лу, и больше она ничего не сказала. О, если бы она только могла сказать: «Да, хочу», заявив бесстрашно и открыто! Но она не смогла.

Наступившее утро субботы поражало ясным светом и чистотой неба. Все говорило о том, что начинается замечательный день. Море вспыхивало искрами под солнечными лучами, ровное и спокойное, словно зеркальная гладь. А в два часа ожидался высокий прилив, и бассейн станет полнехоньким. Такая удача!

Девочки перенесли шезлонги к бассейну и расставили их на скалистом возвышении вокруг бассейна, куда прилив почти не доставал. Для наблюдения за соревнованиями – самое подходящее место. Дэррелл громко распевала, пока ходила туда и обратно, и сердце ее прыгало от радости, потому что сегодня она увидится с родителями. Мэри-Лу не пела. Она выглядела печальной и подавленной. Салли Хоуп тоже выглядела мрачно – с еще более «замкнутым» лицом, как подумала Дэррелл.

Алисия же была в приподнятом настроении. Ее мама и папа уже прибыли вместе с одним из братьев. Родители Бетти не приехали, так что она, конечно же, собиралась побыть с Алисией.

Дэррелл, краем глаза заметив, с какой неохотой Салли, отнеся вниз шезлонги, карабкается на утес, поразилась огорчению на лице девочки. Поддавшись порыву, она окликнула ее:

– Эй, Салли! Салли Хоуп! Твои родители не приедут, правда? Тогда, может ты бы хотела сегодня присоединиться ко мне и к моим родителям? Мне разрешили пригласить любую девочку.

– Не очень-то хочется, благодарю, – ответила Салли, непреклонным тоном и продолжила взбираться по побережью, не произнеся больше ни слова.

«Мда, уж очень она странная», – решила Дэррелл, ощущая некоторую досаду от того, что из двух девочек, которых она недавно спросила, ни одна не согласилась пойти с ней. Она приняла решение найти ту, у которой родители не приехали. Она обязательно должна найти хоть кого-нибудь, потому что ее мама сказала, что хотела бы, чтобы еще одна девочка поехала с ними. «Пусть это будет твоя лучшая подружка, если возможно», – писала она.

Но у Дэррелл не было «лучшей подружки». Она хотела бы, чтобы Алисия ею стала, но у Алисии была Бетти. Еще Дэррелл нравилась Ирен, но та, казалось, вовсе не нуждалась в друзьях. Музыка была для нее всем.

«О, так может, стоит спросить Эмили?» – промелькнула мысль у Дэррелл. Ее не особо привлекала эта тихая, прилежная Эмили, которая каждый вечер усердно занималась шитьем. Но родители Эмили не собирались приезжать. И никто не пригласил ее вместе провести день.

Поэтому Дэррелл и обратилась к Эмили, которая покраснела от удовольствия и согласилась, сказав, что будет рада присоединиться к Риверзам. Кажется, ее изумило приглашение от Дэррелл. Мэри-Лу едва сдерживала слезы, когда увидела, как они уходили вместе, чтобы встретить родителей Дэррелл. Ей было невыносимо думать, что Эмили получит развлечение, которое она желала для себя – но не была столь смела, чтобы заслужить его.

Глава 14 По-настоящему чудесный день

Вскоре просторная подъездная аллея к парадному входу Башен Мэлори теснилась от автомобилей всех моделей и цветов. Родители выбирались из них и высматривали своих дочерей. Повсюду раздавались вскрики радости от встречи.

– Мамочка! Папочка! Я так рада, что вы приехали пораньше!

– Мама! Я не думала, что ты появишься так рано! О, как здорово снова тебя видеть!

Дэррелл также высматривала отца и мать. Спустя непродолжительное время она заметила черный неприметный автомобиль отца, который сидел за рулем. А рядом с ним сидела мама, прекрасно выглядящая в своем новом платье, взволнованная от предстоящей встречи с дочерью.

Дэррелл выбежала из дверей и помчалась вдоль по аллее словно стрела, чуть не сбив с ног Гвендолин, нетерпеливо ожидавшую своих родителей, и радостью набросилась на родителей:

– Мама! Я никак не могла дождаться! Боже, как чудесно снова с вами встретиться! Привет, папочка – а ты что, сам вел всю дорогу?

– Привет, малышка, – отозвалась мать, с удовольствием глядя на дочурку. Дэррелл загорела и словно вся светилась. В ее ласковых карих глазах плескалась бездна восхищенного обожания. Девочка выглядела счастливой и «словно покорившей вершину мира», как выразился про себя ее отец. Так что оба родителя были довольны.

Дэррелл провела их в здание школы, треща без умолку.

– Вы обязаны посмотреть на мой дортуар. И увидеть кровать, на которой я сплю – я непременно покажу вам вид из окна нашей комнаты. Он просто великолепный!

Испытав сильнейшие эмоции при встрече, у Дэррелл из головы начисто вылетела Эмили, терпеливо ожидающая рядом. Неожиданно она ее заметила и прекратила трещать:

– О, Эмили! Мама, ты сказала, что я могу пригласить девочку поехать с нами – и вот она. Это Эмили Лэйк, моя одноклассница.

Миссис Риверз перевела взгляд на Эмили и удивилась. Она не ожидала, что Дэррелл выберет в приятельницы спокойную здравомыслящую девочку, как эта. Она не знала, что пока у Дэррелл не было определенной подруги. Она обменялась с Эмили рукопожатием, и промолвила, что рада ее участию в их маленьком путешествии.

После чего Эмили плелась позади них, вслушиваясь в жизнерадостное щебетание Дэррелл и шутливые ответы родителей. Эмили понравились родители Дэррелл. Мама была милой и веселой, а также рассудительной, так же, как и отец, которому любой начал доверять с первой встречи. Об этом подумала Эмили, понаблюдав за его волевым и очень приятным лицом, с огромными темными глазами и густыми соболиными бровями, точь-в-точь, как у Дэррелл, только у мистера Риверза они были более толстые и кустистые.

Дэррелл гордилась своими родителями. Она хотела показать им все. Она видела, что Гвендолин стоит вместе с двумя женщинами, одна из которых несомненно была ее матерью, с такими же яркими золотистыми локонами, как у Гвендолин, и с довольно наивным личиком, не омраченным мыслями. Другой, должно быть, была мисс Уинтер, гувернантка, как заключила Дэррелл. Ну и кошмарные же они!

Правда, бедняжка мисс Уинтер совсем не была кошмарной. Это была ничем не примечательная дама, небогатая и всегда охотно соглашающаяся с всеми. Она боготворила Гвендолин, поскольку та была обворожительной и элегантной, и, казалось, гувернантка вовсе не замечала эгоистичность и избалованность этой маленькой пустоголовой девочки.

Мэри-Лу стояла рядом, пытаясь улыбаться, но на самом деле она была несчастна. Ей не понравилась ни миссис Лэйси, ни мисс Уинтер, а еще она постепенно приходила в ужас от некоторых сказочек, которыми, как она услышала, Гвендолин потчевала их.

– Я почти самая лучшая по теннису в нашем классе, – распиналась Гвендолин. – Ничуть не удивлюсь, если меня возьмут в сборную команду, мамочка!

– О, душенька, какая же ты умничка! – с обожанием откликнулась миссис Лэйси. Мэри-Лу с изумлением посмотрела на Гвендолин. Да ведь все знали, что Гвендолин во всех играх была страшной мазилой!

– И мадемуазель очень довольна моим французским, – продолжила Гвендолин. – Уверена, что по отметкам я на самой вершине. Ведь она часто говорит, что у меня великолепное произношение.

Мисс Уинтер просияла:

– Ох, душенька Гвен! Разве это не чудесно? Я старалась преподавать тебе как можно более правильно, разумеется, но я всегда опасалась, что этого правильного недостаточно, потому как я никогда не была во Франции.

Мэри-Лу умирала от желания сказать, что Гвендолин замыкает собой список успеваемости, но не осмелилась на это. Как могла Гвендолин кормить своих родителей такой откровенной ложью? А как они могли верить ей?

– А ты собираешься принимать участие в сегодняшних соревнованиях по плаванью? – поинтересовалась миссис Лэйси, нежно смотря на Гвендолин, распустившую сегодня свои блестящие золотистые локоны, и выглядевшую, по мнению матери, словно сошедший с картины ангелочек.

– Нет, думаю, что нет, мамочка, – сказала Гвендолин. – Будет лучше, если я дам другим шанс себя показать. Да и кроме того, я и так хороша в бесчисленных занятиях.

– Какое великодушие, радость моя, – отозвалась миссис Лэйси, подхватив Гвендолин за руки. Мэри-Лу едва не стошнило.

Но затем Дэррелл все испортила! Она проходила мимо вместе со своими родителями, и миссис Лэйси была поражена ее здоровым видом и цветущей улыбкой.

– Ну что за миленькая девочка! – сообщила она Гвендолин. – Это одна из твоих подружек? Позволь поговорить с ней.

– А, нет, она не моя подруга, – открыла было рот Гвендолин, но Мэри-Лу, обрадованная таким комплиментом, отвешенным Дэррелл, уже звала ее:

– Дэррелл! Миссис Лэйси желает поговорить с тобой.

Дэррелл подошла к миссис Лэйси, и сильно раздосадованная Гвендолин представила ее своей маме.

– А ты собираешься принять участие в соревнованиях по плаванию? – снисходительно спросила миссис Лэйси. – Я слышала, что душенька Гвендолин не участвует, благослови ее небеса.

– Гвендолин! Ну да, ведь она и плавать-то не умеет! – отозвалась Дэррелл. – Мы всегда кричим на нее, потому что она тратит по пять минут на окунание в воду каждого пальчика ноги. Правда же, Гвендолин?

Все это было сказано с добродушной улыбкой и в шутливом тоне, но все равно Гвендолин едва сдержалась, чтобы прямо сейчас же не столкнуть Дэррелл с утеса! Девочка аж побагровела.

А миссис Лэйси действительно решила, что Дэррелл подшучивает. И звонко рассмеялась, полагая, что ее смех делает ее более милой.

– Полагаю, если бы Гвендолин решила поучаствовать, то забрала бы у вас победу! – высказалась она. – Так же легко, как и в теннисе, и в учебе, как мне думается.

Дэррелл с удивлением воззрилась на Гвендолин, сверлившую ее взглядом, и красную как рак.

– Похоже, Гвендолин вас надула! – со смешком ответила Дэррелл и вернулась к своей компании.

– Крайне непосредственное и несносное дитя, – сказала мисс Уинтер, озадаченная и обеспокоенная.

К Гвендолин вновь вернулось самообладание:

– Ну, она не самая приятная девочка, – сказала она. – Никто ее не любит. И друзей у нее совсем нет, сами видите, почему. Всегда плохо отзывается о других. Очень завистливая, как мне думается. Не обращай внимания, мамочка. Мэри-Лу подтвердит – у меня самые выдающиеся успехи в теннисе и в остальном!

Но это было слишком даже для робкой Мэри-Лу! Она глянула еще более испуганно, чем прежде, пробормотала что-то насчет разговора с мадемуазель и отошла подальше, радуясь, что сбежала от семейства Лэйси хоть на пару минут.

На пути к машине, после того, как Дэррелл продемонстрировала все, о чем смогла вспомнить – от вида из Северной Башни до порядка в своей парте, семья Риверзов обратила внимание на Салли Хоуп.

– Разве это не Салли Хоуп? – спросила миссис Риверз, останавливаясь. – Уверена, что она. В гостиной ее матери стояла прелестная фотокарточка с ней, когда я как-то раз пришла на пятичасовой чай.

– Да, это Салли, – подтвердила Дэррелл. – Ты хочешь поговорить с ней, мамочка?

– Так-то мне надо передать для нее сообщение от ее мамы, – пояснила миссис Риверз. Поэтому Дэррелл повысила свой звонкий голосок и позвала: «Салли! Салли Хоуп! Можешь подойти на минутку?»

Салли определенно должна была услышать Дэррелл, впрочем, как и все вокруг. Но даже если и так, она и ухом не повела. Она резко свернула на тропинку, заросшую кустарником и уводящую с аллеи, и исчезла из виду.

– А, пусть ее! – отмахнулась Дэррелл. – Она должна была услышать мой крик. Я спрашивала у нее, поедет ли она с нами, мама, но она не захотела.

– Поторапливайтесь, – сказал отец, открывая дверцу автомобиля. – Мы поедем вдоль побережья, а затем – по живописной дороге, на которую я случайно наткнулся, и которая ведет прямо к небольшому уединенному заливу. И именно там мы устроим пикник.

Дэррелл и Эмили забрались в автомобиль. Эмили была очень довольна. Миссис Риверз была такой славной, и задала ей столько вопросов о ее жизни. Обычно люди находили Эмили неинтересной, и оставляли в покое. Но миссис Риверз, полагая, что Эмили – подруга Дэррелл, была настроена узнать о ней побольше.

И вскоре мама Дэррелл выпытала, что Эмили без ума от рукоделия. Дэррелл потрясенно вслушивалась в их оживленную беседу. Она никогда не слышала, чтобы Эмили говорила так много! Боже милостивый, вы только послушайте ее рассуждения насчет чехлов для подушечек, над которыми она старалась – про стежки, подбор цвета и все прочее!

– Меня всегда расстраивало, что Дэррелл никогда не проявляла заинтересованности к вышивке, – поведала миссис Риверз Эмили. – Я души не чаю в вышивании. Дома я украсила вышивкой гарусом по канве шесть стульев, в стиле гобеленов.

– О, в самом деле! – воскликнула Эмили. – И я тоже, но пока закончила всего два. Обожаю этот стиль!

– Возможно, тебе удастся заинтересовать Дэррелл рукоделием! – рассмеялась миссис Риверз. – Хотя все, что мне требуется дома – приучить ее к простой штопке!

– Что ж, я могу помочь Дэррелл научиться штопать, если она согласиться, – воодушевилась Эмили, стремясь угодить этой славной миссис Риверз.

Такая перспектива привела Дэррелл в ужас. Боже, она пригласила с собой Эмили не для того, чтобы та сговаривалась с ее мамой насчет ее обучения штопке! Девочка тут же поменяла тему разговора, поведав всем о Гвендолин и как та похвалялась перед своей матерью и гувернанткой.

Уже вскоре они очутились на пляже, угощаясь самым великолепным обедом, который был у Дэррелл за все время ее обучения здесь. Холодный цыпленок и пикули – маринованные огурчики! В школе никогда не подавали пикули. А еще небольшие закрывающиеся миски со свежим салатом и майонезом*. Объедение! И на десерт – корзиночки с вареньем и брикеты шоколадного мороженого. Какой чудесный пикник!

* Долгое время в Англии конкуренцию майонезу составлял «салатный соус» или «салатные сливки». Набор ингредиентов и порядок приготовления у обоих продуктов совпадал, различие состояло лишь в том, что в салатном соусе было больше уксуса и меньшее количество яиц. Таким образом, салатные сливки стоили дешевле, и их прозвали «майонезом для бедных». Салатный соус был особенно распространен в годы войны 1941-1945. Сама книга выпущена в 1946г, но вполне вероятно, что события относятся к британскому довоенному времени. Таким образом, эта деталь может подчеркивать благополучие семейства Риверз.

– Имбирное пиво*, чтобы запить, – пояснила миссис Риверз, наполняя стаканчики. – Еще цыпленка, Дэррелл? Он особенно удался.

* Оригинальный рецепт содержит имбирь, воду, сахар и лимонный сок. Пивом его называют из-за брожения специально подготовленных дрожжей, но сам напиток ближе к безалкогольному лимонаду. Разумеется, есть и алкогольные варианты имбирного пива, но к упомянутому в книге напитку они отношения не имеют.

После трапезы подошло время возвращаться ради спортивных мероприятий. Эмили не участвовала в плавании, поэтому пообещала подыскать для родителей Дэррелл самые лучшие места. Самой Дэррелл пришлось оставить их под присмотром Эмили, когда надо было уйти в Башни Мэлори и переодеться.

Это был необыкновенно радостный день. Казалось, все были в отличном настроении и повсюду сыпались шутки. Даже две мадемуазели расхаживали под ручку, то, чего от них нельзя было дождаться во время учебы.

Смотреть соревнования было увлекательно. Миссис Риверз порадовалась уверенному стилю Дэррелл, ее изящному нырку и ее бесстрашием. Среди младших девочек она была одной из лучших. Некоторые из взрослых учениц были потрясающе ловки в прыжках в воду, особенно Мэрилин, с шестого класса, и капитан команд по играм. Все ликовали, глядя на то, как она исполнила изящный прыжок ласточкой с самой высокой вышки.

– А ты сможешь выполнить все это, душенька? – это Дэррелл услышала, как миссис Лэйси спрашивала Гвендолин. Та, стоявшая неподалеку от Дэррелл и еще нескольких людей, обеспокоенно оглянулась, желая, чтобы ее мать больше не задавала таких неловких вопросов.

– Ну, не совсем все, – ответила она, и мисс Уинтер ласково потрепала ее по плечу:

– Как и всегда – очень скромная, – произнесла она, и Дэррелл едва смогла сдержать рвущийся наружу смех, при мысли о том, что Гвендолин кто-то обозвал скромной. Девочка с жалостью посмотрела на миниатюрную Мэри-Лу, сидящую с Гвендолин, недоумевая, как та может выслушивать все эти бахвальства возвышавшейся над ней подружки, и ни разу не возразить.

Во время пятичасового чая Дэррелл и Эмили захватили тарелки для родителей (ну и свои тоже!), щедро наполненные клубникой со сливками, и набрали вволю мороженого. Какой замечательный у них был обед, но сейчас – еще и замечательный чай! Помимо клубники и мороженого, предлагались еще и небольшие булочки, пироги и печенье всевозможных видов. В Башнях Мэлори знали толк в угощениях!

– Мама! Салли Хоуп снова здесь! – неожиданно сказала Дэррелл, заметив макушку Салли на некотором отдалении. – Я мигом ее приведу. А, кстати, ты никогда не рассказывала мне, чем закончилось то недоразумение с маленькой сестрой Салли – той, которая, как ты сказала, есть, а на самом деле – нет.

– Но, Дэррелл, милая – у нее и правда есть маленькая сестренка! – удивленно возразила мама. – Я сама ее видела!

– Ну а что тогда имела ввиду Салли! – ответила Дэррелл. – Мне обязательно надо найти ее и выяснить!

Глава 15 Неожиданная ссора

Но Салли было не так уж легко найти. Казалось, она снова бесследно пропала. На какой-то миг Дэррелл задумалась: а что, если Салли специально ее избегает, но тогда из-за чего? Для этого же нет никаких причин.

Она везде расспрашивала о Салли. Никто не знал, куда она ушла. Это было непривычно. Дэррелл вернулась к родителям, желая провести с ними больше времени, как теперь оно уже было на вес золота.

– Ну вот, я не нашла Салли, – доложила она. – Словно в воздухе растворилась. Но я могу передать ей слова ее мамы. О чем она хотела ей рассказать, мамочка?

– Ох, кажется, она волнуется о Салли, потому как это ее первая поездка в школу-пансион, а Салли отписывает такие странные короткие и сухие письма, – произнесла миссис Риверз. – А я показала миссис Хоуп некоторые из твоих писем, милая. Я знала, что ты не будешь возражать; после этого она поведала о том, что ей хотелось бы, чтобы и Салли рассказывала ей побольше о себе и обо всех, то есть посылала такие же подробные письма, как и ты. Еще она призналась, что почти полностью потеряла с ней взаимопонимание. И сильно об этом беспокоилась. Ей хотелось, чтобы я переговорила с Салли и передала заверения в ее искренней любви, и что она очень сожалеет о том, что не может навестить ее в середине этого триместра. И добавила, что ее сестренка-малышка шлет ей кучу поцелуев и объятий.

– Я передам ей, – пообещала Дэррелл, крайне обескураженная. – Но, мамочка, милая, Салли чересчур странно реагирует на все это. Она искренне и открыто заявила мне, что у нее нет сестер, и впала в ярость, когда я завела речь о ее маме. Сказала, что лезу не в свое дело, ну и все такое.

– Вот те раз – но, быть может, она пошутила? – предположила миссис Риверз, тоже немало обескураженная. – Салли точно знает, что у нее есть маленькая сестричка. Как минимум, из-за того, что именно поэтому ее отправили в школу-пансион – из-за малышки, которая очень болезненная. и ей требуется постоянная забота миссис Хоуп. И это очень милая крошка.

– Уже впадала в ярость? – поинтересовался отец Дэррелл, лукаво посмотрев на дочь. Дэррелл покраснела:

– Ну, всего раз, – ответила она. – Но после я дала себе зарок, что этого больше не будет!

– Ох, Дэррелл, надеюсь, за этим не последовало ничего плохого, – забеспокоилась мама.

Эмили ответила вместо Дэррелл:

– Да она просто отвесила самой несносной девочке в школе пару хороших тумаков, когда мы были в бассейне! Звук от них можно было услышать аж в самих Башнях!

– Дэррелл! – шокировано выдавила из себя мама. А Дэррелл усмехнулась:

– Знаю. Это было ужасно с моей стороны, правда? Но я не собираюсь снова так поступать. С тех пор я очень старательно держу себя в руках.

– Нам всем хотелось хоть раз отвесить той особе пару пощечин за те происшествия, к которым она была причастна, – заметила Эмили. – Так что, если по секрету, мы все были очень довольны тем поступком!

И все участники беседы рассмеялись. Дэррелл почувствовала себя настолько счастливой, что у нее не было сомнений – она больше никогда в жизни не потеряет над собой контроль! И какая жалость, что такой день, как этот, скоро закончиться!

И вот он подошел к концу. Примерно в шесть вечера с аллеи донеслось фырчанье автомобилей, начинающих отъезжать от школы, а девочки неистово махали им на прощание. Один за другим, автомобили родителей отбывали, а оживленные переговоры затихали. Девочки направились по общим комнатам, чтобы обсудить события дня.

После чего Дэррелл вспомнила о послании для Салли Хоуп. Она внимательно осмотрела общую комнату. Салли здесь не было. И где же она? Да она, кажется, постоянно где-то пропадает!

– А где Салли Хоуп? – спросила Дэррелл.

– Мне казалось, что она в одной из музыкальных комнат, – ответила Кэтрин. – Бог его знает, почему она вдруг решила попрактиковаться сегодня, когда все освобождены от занятий!

– Пойду и найду ее, – сообщила Дэррелл и вышла из комнаты. Она направилась в кабинет музыки, где девочки упражнялись каждый день. Такие кабинеты были очень крошечными – всего лишь фортепиано, скамеечка для инструмента и стул учителя.

Звуки музыки доносились из двух таких каморок. Дэррелл заглянула в одну из них. В ней сидела Ирен, что-то негромко наигрывая для себя. Она даже не обратила на девочку внимания. Дэррелл улыбнулась и прикрыла дверь. Действительно, Ирен была просто без ума от музыки!

Девочка подошла к следующей из комнат, с доносящимися оттуда звуками музыки. В отличии от упоительной мелодии Ирен, эта музыка была другой: исполняемые упражнения были простыми, для одной руки, но повторялись снова и снова, и почти раздражающе.

Дэррелл отворила дверь. Да, Салли действительно была здесь. Отлично. Дэррелл вошла и прикрыла за собой дверь. Салли развернулась и насупилась:

– Я занимаюсь, – отрезала она. – Иди отсюда.

– Что с тобой? – поинтересовалась Дэррелл, почти сразу же почувствовав негодование. – Тебе нет нужды так грубо затыкать меня. Я целый день пыталась найти тебя. Моя мама хотела поговорить с тобой.

– А вот я не хотела с ней говорить, – отозвалась Салли и вернулась к повторению своего вызывающего раздражение экзерсиса, неровного и изменчивого.

– И почему же ты не захотела говорить с моей мамой? – сердито воскликнула Дэррелл. – Ведь она хотела передать тебе сообщение от твоей мамы.

Ответа не последовало. Выше и ниже, выше и ниже – именно так перебирали пальцы Салли ноты, уже громче, чем прежде. Дэррелл впала в бешенство.

– Хватит играть! – крикнула она. – Прекрати так невоспитанно себя вести! Да что с тобой твориться!

Салли надавила на педаль громкости, заставив ноты звучать еще более громозвучно. Так она недвусмысленно дала понять, что не собирается слышать ни единого слова.

Дэррелл подошла к девочке и склонилась, чтобы сказать в самое ухо:

– Зачем ты сказала, что у тебя нет сестры? Она же есть, и из-за нее твоя мама не смогла приехать и навестить тебя! Но она просила передать тебе, что любит тебя и сказала…

Салли резко отвернулась от фортепиано, и выражение на ее побледневшем лице было недобрым.

– Заткнись! – бросила она. – Мелкое трепло, опять лезешь не в свое дело! Оставь меня в покое. Только из-за того, что ты весь день провела со своим отцом и матерью, которая постоянно нянькалась с тобой, ты вдруг вздумала, что можешь прийти и насмехаться надо мной! Ненавижу тебя!

– Ты рехнулась! – заорала Дэррелл и вдарила кулаком по клавишам фортепиано, издавшего неприятные и резанувшие уши звуки. – Не хочешь слушать, когда я говорю тебе правду. Но ты выслушаешь! Твоя мама сказала мне, что ты пишешь ей странные короткие письма… И сказала…

– Я не желаю слушать! – огрызнулась Салли, словно задыхаясь, и поднялась со скамеечки. И невидяще оттолкнула Дэррелл со своего пути. Но та терпеть не могла, чтобы кто-то ее касался, когда она была вне себя от гнева, поэтому Дэррелл вернула толчок со всей силой, на которую была способна. Она была сильнее, и из-за этого Салли перелетела через всю небольшую комнатку. Девочка опрокинулась через стул, растянулась на полу и какое-то время неподвижно лежала.

Дэррелл аж тряслась от злости, когда Салли вывалилась из дверей музыкальной комнатки. Но почти сразу же ее злость улеглась и уступила место полнейшему ужасу. Как она могла так гадко поступить? Салли была странной, глупой и невоспитанной, это правда, но она, Дэррелл, использовала свою силу во вред ей. Она снова потеряла контроль над собой, тем более после того, как недавно похвасталась перед родителями, что больше такого не произойдет.

Девочка выбежала из комнаты, стремясь проследовать за Салли и молить о прощении. Но той нигде не было видно. Дэррелл поспешила в общую комнату. И здесь Салли не было. Дэррелл опустилась на стул и потерла свой разгоряченный лоб. Ужасное поведение! Как отвратительно! Ну почему она никак не может совладать со своим характером?

– Чего такое? – поинтересовалась Алисия.

– Ох, ничего страшного. Были некоторые сложности с Салли, всего-то… Но это меня вывело из себя, – ответила Дэррелл.

– Идиотка! – отозвалась Алисия. – И что ты сделала? Ударила ее? Без хлеба вручила девчушке бульон, и шлепнула на ночь, чтоб крепче был сон?*

* Отсылка к старинному английскому стишку-потешке «Жила была бабка в большом башмаке» (перевод Н. Полянской, журнал «Мурзилка»).

Жила была бабка в большом башмаке.

У бабки внучат – что горошин в стручке.

Давала им бабка без хлеба бульон

И шлепала на ночь, чтоб крепче был сон.

Но Дэррелл не было смешно. Она чуть не плакала. Какое ужасное окончание такого чудесного дня! После всех этих радостных волнений – и вдруг такая ссора, заставившая почувствовать девочку крайне вымотанной. И она совершенно не обрадовалась, когда Эмили подошла к ней со своим рукоделием.

– У тебя очень хорошие родители, – начала Эмили и принялась болтать, чего раньше за ней не было замечено. Тоска зеленая! Дэррелл хотелось сказать Эмили, чтобы та умолкла. Да, если бы она была Алисией, то так бы и поступила, но все же она была мягче, чем резкая на язык Алисия, и не желала обижать людей. Так что она слушала утомительную болтовню Эмили, призвав на помощь все свое терпение.

Мэри-Лу наблюдала за ними с другого конца комнаты. Ей хотелось подойти и присоединиться к беседе Дэррелл и Эмили. Но Гвендолин изливала ей потоки своих семейных историй, и девочке пришлось их выслушивать. А еще Мэри-Лу немного опасалась, что Дэррелл отчитает ее, если она приблизиться к ней.

Дэррелл же бдела, ожидая появление Салли в общей комнате. Возможно, ей удастся вырваться к ней и рассказать, что она очень сожалеет. Сейчас она стыдилась себя, и единственным правильным поступком было рассказать обо всем Салли. О, Боже! Как ужасно иметь такой взрывной темперамент, который вырастает из простой досады, и ты даже не догадываешься, когда он вспыхнет! Что же она может сделать с таким характером?

Но Салли не вернулась в общую комнату. Вскоре раздался звонок на ужин и девочки рассаживались в обеденном зале. Дэррелл еще раз огляделась в поисках Салли. Но той снова нигде не было видно. И это было уже действительно странно.

Мисс Поттс заметила пустующий стул.

– Кто отсутствует? – спросила она.

– Салли Хоуп, – ответила Дэррелл. – Я видела ее с час назад в одной из музыкальных комнат.

– Хорошо, тогда сходи и приведи ее, – раздраженно приказала мисс Поттс.

– Но она ушла, когда я там была, – объяснила Дэррелл. – И я не знаю, куда она направилась.

– Начнем без нее, – решила мисс Поттс. – Она должна была слышать гонг на ужин.

Девочки делились впечатлениями о прошедшем дне. Только Дэррелл не вступала в беседы. Где же Салли, она очень расстроена? Что могло с ней случиться? Почему она так странно реагировала на ее слова? Из-за чего она была такой несчастной?

Мэри-Лу оглушительно чихнула.

– Где твой платок? – спросила мисс Поттс. – У тебя нет ни одного? Мэри-Лу, ты же прекрасно знаешь, что надо носить хотя бы один. Сходи за ним прямо сейчас. Терпеть не могу ваши шмыганья.

Мэри-Лу выскользнула из комнаты и побежала в дортуар. Отсутствовала она дольше, чем надо, и мисс Поттс становилась все более недовольной.

– В самом деле! Кажется, у Мэри-Лу уйдет весь вечер, чтобы отыскать платок!

Почти сразу же послышался топот бегущих ног, и дверь обеденного зала резко распахнулась. Мэри-Лу ввалилась в зал, и выглядела еще более перепуганной:

– Мисс Поттс! О, мисс Поттс! Я нашла Салли. Она лежит на своей кровати в дортуаре и издает чудовищные звуки!

– Какие именно? – поспешила вскочить на ноги мисс Поттс.

– Ну вроде стонов, и еще она постоянно обнимает себя руками и говорит: «Ой, мой живот!» – ответила Мэри-Лу, и не сдержала рыдания. – О, мисс Поттс, пойдите к ней. Со мной она даже не желает разговаривать!

– Девочки, продолжайте ужинать, – коротко бросила мисс Поттс. – Звучит, словно Салли съела слишком много клубники и мороженого. Кэтрин, иди и расскажи об этом сестре-хозяйке, пожалуйста, и попроси ее подняться в ваш дортуар.

Учительница стремительно покинула зал. Девочки сразу принялись обсуждать услышанное, забрасывая испуганную Мэри-Лу разнообразнейшими вопросами. Только Дэррелл сидела молча, а ледяной ужас сковывал ее сердце.

Она толкнула Салли, и та перелетела через комнату, запнулась о стул и упала на пол! Должно быть, она ударилась животом. Дэррелл припомнила, как та произнесла: «Больно». И это не из-за переедания клубники и мороженого. Это все случилось из-за вспыльчивого темперамента Дэррелл!

Дэррелл не смогла съесть ни кусочка. Она выскользнула из зала, чтобы побыть наедине в общей комнате. Быть может, Салли не так уж сильно ударилась? Возможно, всего лишь слегка ушиблась. Несомненно, скоро подойдет мисс Поттс и веселым тоном скажет: «Ну вот! С Салли ничего страшного не произошло!»

– О, как я надеюсь, чтобы было так, – произнесла вслух несчастная Дэррелл, с беспокойством и тревогой прислушиваясь, в ожидании энергичной поступи мисс Поттс.

Глава 16 Плохие времена для Дэррелл

После ужина девочки толпой вернулись в общую комнату. Перед тем, как идти спать у них оставалось еще полчаса. Все они умаялись после слишком насыщенного событиями дня, а некоторые из них уже клевали носом.

Алисия с удивлением посмотрела на Дэррелл:

– А ты чего такая мрачная?

– Ну, я просто сильно переживаю за Салли, – ответила Дэррелл. – Надеюсь, она не сильно больна.

– А почему она должна сильно болеть? – поинтересовалась Алисия. – Куча народу не могут есть клубнику без сыпи или колик. Мой брат один из таких.

Алисия погрузилась в одну из ее коротких историй про свою семью, а Дэррелл с благодарностью ее слушала. Ведь Алисия не строила свои рассказы о восхвалении себя, как это делала Гвендолин, она просто вываливала тонну забавных баек о себе и своих братьях, и о их жизни на каникулах. Если же верить россказням Алисии, то их проделок с лихвой хватило бы, чтобы миссис Джонс давно поседела! Однако, как показалось Дэррелл, у мамы Алисии не было ни единого седого волоска, когда та приехала проведать дочь.

Раздался гонг, призывающий учениц первого и второго класса идти спать. Те сразу же отложили свои занятия. У сестры-хозяйки не было привычки проявлять терпение к копушам. Именно поэтому очень много девочек поспешили оказаться в кровати!

Обратно мисс Поттс не вернулась. Дэррелл снова ощутила, как ее охватывает беспокойство. Но, возможно, сестра-хозяйка что-то знает. И Дэррелл решила расспросить ее насчет Салли, как только та заметит, что перед отбоем девочка замешкалась у душевых.

Но сестра-хозяйка не пришла. Вместо нее была мадемуазель, с благосклонностью освещавшая каждого, на кого падал ее взгляд, все еще в добром расположении духа из-за чудесного дня, который был у всех.

– Оу, мадемуазель! А где сестра-хозяйка? – спросила изумленная Алисия.

– Присматривает за Салли Хоуп, – отозвалась та. – Ах, у бедного дитя такие боли.

Сердце Дэррелл упало.

– Значит, она в Лазе? – спросила девочка.

Девочек, которые заболевали, всегда размещали в лазарете, в котором было множество удобных палат прямо над апартаментами директрисы. В Лазе властвовала своя сестра-хозяйка – улыбчивая, но строгая медицинская сестра, которая имела грандиозный успех не только в борьбе с любыми школьными происшествиями и заболеваниями, но еще и с характером некоторых учениц!

– Да. Разумеется, она в лазарете. Она тяжко больна, – добавила мадемуазель. И, имея склонность к некоторому преувеличению, учительница произнесла еще пару фраз, от которых сердце Дэррелл совсем ушло жить в пятки:

– Это все ее гавот* – ой, то есть живот, как вы говорите, n’est ce pas**? У нее там громадная боль.

* Французский танец

** Не так ли?

– Ой, – пискнула Дэррелл. – А вы знаете, уже известно, чем вызвана боль, мадемуазель? Салли что-то повредила?

Мадемуазель была не в курсе.

– Все, что знаю – то была не клубника или мороженое, – ответила она. – Потому как Салли не ела ничто. Сама она сказала об этом сестре-хозяйке.

И это заявление стало подтверждением того, что все это из-за сильного удара от Дэррелл и от последующего падения! Бедная Дэррелл! Она почувствовала такое отчаяние, что острый взгляд мадемуазель заметил ее понурое лицо, и учительница задалась вопросом, не больна ли еще одна девочка!

– Ты хорошо себя ощущаешь, моя крошка Дэррелл? – спросила она участливо.

– О, да, благодарю вас, – ответила Дэррелл, испуганно вздрагивая. – Я просто – ну, не знаю, устала, наверное.

Дэррелл едва ли сомкнула глаза этой ночью. Уж слишком ее ужасало то, что произошло. Как она могла совершенно обезуметь от ярости, как она могла так накричать на Салли и как она могла толкнуть ее, заставив перелететь через всю комнату? Она, Дэррелл, была такой нечеловечески жестокой! Это правда, что Салли вела себя ненормально и раздражающе, но это не было оправданием для подобного поведения Дэррелл!

А сейчас Салли занемогла и мучается от боли. Рассказала ли она кому-то о том, что Дэррелл вышла из себя? Дэррелл похолодела при мысли о том, что может сделать мисс Грэйлинг, если узнает об этом.

«Возможно, она слышала, что я побила и Гвендолин, и пошлет за мной, чтобы сказать, что я уже «поражение школы», – думала Дэррелл. – «О, Салли, Салли, пожалуйста, пусть тебе завтра станет лучше! И тогда я смогу сказать тебе, как мне дико жаль, и я постараюсь помочь тебе всем, чем смогу».

Наконец, девочка уснула, но все еще была в разбитом состоянии, когда гонг предупредил всех, что пора вставать. Первые ее мысли были о Салли. Затем увидела ее пустую постель и вздрогнула. Она так надеялась, что Салли в эту ночь вернется обратно в дортуар!

Дэррелл сбежала вниз, опередив всех. Завидев мисс Поттс, направилась к ней:

– Пожалуйста, – взмолилась она. – Скажите, как там Салли?

Мисс Поттс решила, что Дэррелл очень добрая девочка

– Боюсь, ей все еще нехорошо, – ответила учительница. – Доктор все еще сомневается насчет того, что случилось. Но онанесомненно тяжело больна. Да еще так внезапно – ведь вчера с ней все было в порядке.

Дэррелл отвернулась, чувствуя себя отвратительно. Да, с Салли вчера все было в порядке, пока та не упала, перелетев через стул. И она-то знала, что стало причиной болезни, но остальные – нет! Было понятно, что Салли никому не рассказала о ссоре.

Было воскресенье. Дэррелл отчаянно молилась за Салли, когда была в церкви. Она чувствовала свою вину и ощущала стыд. А еще – сильный страх. Она понимала, что обязана рассказать обо всем мисс Поттс или сестре-хозяйке: о ссоре, о том, что она отбросила бедную Салли на пол – но ей было страшно об этом заговорить!

Слишком страшно! Дэррелл всегда обладала храбростью, и было что-то непривычное и странное в том, что она ощущала страх. Но сейчас она действительно была напугана. А что, если Салли очень-очень больна! А что, если – только предположить – что ей не станет лучше! А что, если это вспышка гнева Дэррелл стала всему виной!

Она не сможет, не сможет никому об этом рассказать, потому что все будут считать ее необузданной, и она станет позором для своих матери и отца. Люди станут говорить: «Эта та девочка, которую из-за проблем с характером исключили из Башен Мэлори! Говорят, что из-за нее сильно заболела одна из учениц!»

И будет так ужасно, если ее с позором изгонят из Башен Мэлори. Она этого просто не переживет. Но Дэррелл была абсолютно уверена, что мисс Грэйлинг, узнав, что Салли мучается от боли из-за нее, не позволит Дэррелл ни на минуту задержаться в Башнях Мэлори.

«Я не могу никому сказать, не могу», – твердила про себя несчастная Дэррелл. – «Я боюсь того, что люди узнают, и что тогда будет со мной, и что тогда почувствуют мама и папа. Я гадкая трусиха, но я не осмелюсь никому об этом рассказать. Никогда не думала, что окажусь такой размазней!»

Ей внезапно в голову пришла мысль о Мэри-Лу, о той, которую она так часто обзывала трусихой. Бедняжка Мэри-Лу – ведь именно сейчас она осознала, что та переживала, когда была чем-то напугана. Какое жуткое ощущение. И нет возможности от него избавиться. Как она могла насмехаться над Мэри-Лу и унижать ее? Бояться чего-то – уже само по себе непередаваемое чувство, даже не учитывая постоянной насмешки над твоим страхом.

Дэррелл ходила опечаленная и как в воду опущенная. Она приступала к новому триместру с такой надеждой и воодушевлением. И собиралась стать первой в классе! Собиралась отличиться во всем и стать гордостью для своих родителей! Хотела встретить замечательную девочку и стать ей близкой подругой. И получается, она ничего из этого не добилась.

Она в самом низу списка успеваемости. Она не нашла себе подругу. Она ужасно обращалась с хрупкой Мэри-Лу, которая робко, но настойчиво предлагала ей свою дружбу – и в конце концов, совершила отвратительный поступок, и не могла набраться смелости рассказать о нем!

Весь день Дэррелл была погружена в уныние, и никто не был в силах отвлечь ее от тяжких дум. Мисс Поттс заинтересовалась, не заболела ли чем девочка, и поэтому внимательно наблюдала за ней. Мэри-Лу тоже обеспокоилась, и вилась вокруг Дэррелл, надеясь хоть чем-то ей помочь. И на этот раз Дэррелл отнеслась к ней хорошо, не прикрикивая и не отсылая прочь. Она испытывала благодарность к Мэри-Лу за ее симпатию и участие.

В этот же день прибыло целых два врача, чтобы осмотреть Салли! Эта новость обошла всю Северную Башню. «Она дьявольски больна! Но это не инфекция, поэтому мы не на карантине. Бедная Салли. Тесси сказала, что ей пришлось зайти к директрисе сегодня и она слышала, как сверху Салли стонет в палате Лаза!»

Как сильно хотелось Дэррелл, чтобы ее мама была с ней сейчас! Но она не могла вспомнить, куда направились ее родители, хотя те и сказали ей. Так что девочка укрылась в стыке скал у моря, и начала обдумывать свое положение.

Ей нельзя больше быть трусихой, потому как куда хуже остаться в Башнях Мэлори и знать о своей трусости, чем покинуть Башни, но знать, что она была достаточно храбра, чтобы поступить по совести. Но кому она должна все рассказать?

«Лучше всего написать и рассказать маме Салли», – решила она. – «Для Салли она самый близкий человек. Я напишу и расскажу ей о ссоре, как все случилось и остальном. И еще я обязана рассказать ей, что Салли говорила, что у нее нет сестры. Ведь это очень странно, но, может, миссис Хоуп сможет понять, почему так. А затем миссис Хоуп может поступить, как она решит – расскажет все директрисе, полагаю! О, Боже! Но я точно буду чувствовать себя лучше, когда все закончится».

Она оставила свое укромное место у моря и вернулась в Северную Башню. Достала свой блокнот и принялась за письмо. В целом, послание было нелегко составлять, однако Дэррелл всегда с легкостью давались сочинения, так что она просто выплеснула миссис Хоуп все свои переживания – о ссоре, и к чему она привела, и о Салли, которая не желала общаться с миссис Риверз, и какой несчастной выглядела девочка. А еще Дэррелл и сама была удивлена, как много она, оказывается, знает о Салли!

Душевные терзания слегка отступили, едва Дэррелл закончила письмо. Она не стала его перечитывать, а просто наклеила марку на конверт и сразу же отправила. Вероятно, миссис Хоуп получит его уже на следующее утро!

И еще одна сплетня разошлась по всей Северной Башне. «Салли стало хуже! К ней приехал какой-то узкоспециализированный врач! Ее родителям послали телеграмму! Они прибудут завтра!»

Весь день Дэррелл не смогла съесть ни кусочка. И еще это был самый длинный день на ее памяти. Мэри-Лу, напуганная видом страдающей Дэррелл, старалась держаться к ней поближе – а Дэррелл привечала ее и принимала ее утешения. Мэри-Лу понятия не имела, почему Дэррелл выглядит такой несчастной, но не осмеливалась спросить ее. Мэри-Лу позабылись все насмешки и колкости, которыми Дэррелл стыдила девочку за слабость и беспомощность; Мэри-Лу хотела только помочь.

Другие девочки ничего особенного не заметили. Они уходили гулять, купаться, валяться на солнышке – в общем, счастливо и лениво проводили воскресенье. Мисс Поттс не сводила с Дэррелл проницательного взгляда. Что могло произойти с девочкой? Может, ее сильно беспокоит болезнь Салли? Нет, не может этого быть. Она не особо была дружна с Салли. Да и никто не был, в том-то и дело.

Отбой наконец-то наступил. У сестры-хозяйки не было никаких вестей о Салли, за исключением того, что той не стало лучше. И никому не позволяли проведать ее, разумеется. И сестра-хозяйка была почти ошеломлена, когда Дэррелл умоляла ее разрешить навестить Салли хоть на минуту или две!

Дэррелл лежала в кровати и размышляла. Сначала третий и четвертый класс отправились спать. Затем настал черед пятого, и вскоре – шестого. Сестра-хозяйка, мадемуазель и мисс Поттс тоже удалились на отдых, и Дэррелл различала только легкие шорохи. Было очень поздно. Было очень темно снаружи. И спали все, кроме Дэррелл.

«Я не могу тут просто лежать и все размышлять, и размышлять!» – в отчаянии сказала сама себе Дэррелл, и откинула одеяло. – «Я же просто с ума сойду! Я встану и пойду во Двор! От роз очень сладко пахнет, я освежусь и возможно смогу заснуть!»

Она скользнула в свой ночной халат и тихонечко вышла из дортуара. Никто ей не помешал. Затем осторожно спустилась по широким ступеням и вышла во Двор. И там, в тишине ночи, до нее донесся звук автомобиля, с урчанием взбирающегося на холм Башен Мэлори! Машина замерла снаружи. Кто же это мог приехать так поздно?

Дэррелл бросила взгляд на окна Лаза. В некоторых из них горел свет. Это значит, что Салли не спит, иначе бы свет потушили. Что сейчас там происходит? О, Боже, если бы она только знала!

Дэррелл незаметно проскользнула сквозь арку, ведущую к подъездной аллее. Да, автомобиль и впрямь стоял тут, какая-то темная модель, сейчас затихшая и опустелая. Кто бы на ней ни приехал, он зашел в школу Башен Мэлори. Дэррелл прокралась поближе к входной двери здания с кабинетом директрисы. Кто-то не запер эту дверь! Девочка толкнула ее и вошла внутрь. Сейчас она узнает, что случилось!

Глава 17 Чудеса, да и только

Тусклый свет горел в холле. Апартаменты директрисы утопали во мраке. Очевидно, глава школы была наверху, в лазарете. Дэррелл пробралась по ступенькам наверх. Здесь везде горел яркий свет, и царила суматоха. Что же случилось с несчастной Салли?

Дэррелл никак не могла понять, что происходит. Неужели Салли настолько больна, что стольким людям приходится суетиться вокруг нее в самый разгар ночи! У Дэррелл потяжелело на сердце. Она не осмеливалась шагнуть дальше, иначе ее кто-нибудь заметил. Но откуда-то была уверена, что она должна оставаться там, где сейчас была. Должна выяснить хоть что-то! И не может просто вернуться в кровать, не разобравшись, что случилось. Если бы только она могла хоть чем-то помочь!

Девочка присела на оконное сидение и занавесила тяжелые портьеры перед собой, напрягая слух, чтобы расслышать слова людей, снующих из одной палаты Лаза в другую. Вот слышится голос сестры-хозяйки – той, что из Северной Башни! А тут уже голос другой сестры-хозяйки, очень звонкий и резкий, отдающий какие-то распоряжения. И еще мужской голос. Дэррелл затаила дыхание и вслушивалась в загадочные голоса и звуки, но не могла разобрать ни слова.

Ну вот что они все скажут, если узнают, что она, вспыльчивая и теряющая самоконтроль маленькая Дэррелл, стала причиной всей этой суматохи, переживаний и волнений? Девочка обернула вокруг головы штору и вытерла громадные слезинки, сразу же впитавшиеся в тяжелый шелк.

Она просидела там около часа. Затем, совершенно внезапно и без всяких причин, она крепко уснула! Затерянная в тяжелых складках штор, она спала, совершенно измотанная.

Дэррелл не знала, сколько времени она проспала. И проснулась позднее, услышав какой-то шум. Она выпрямилась, никак не понимая, где находиться! Затем вспомнила. Ну конечно же – около Лаза. Она пришла сюда, чтобы узнать, что произошло с Салли.

И тут же все страхи, вкупе с беспокойством, вернулись и закружились вокруг нее. Она потеряна и одинока, и так хочет к маме. Девочка завернулась в шторы, когда услышала направляющиеся в ее сторону голоса. Это доктор? Медсестры? Возможно, сама директриса?

И тут сердце Дэррелл почти перестало биться! Кто-то шел мимо оконного сидения, где она затаилась, кто-то, кто говорил тем голосом, который она знала и любила!

– С ней все будет в порядке, – заверял этот голос. – Просто окружите ее заботой на некоторое время! А сейчас…

Дэррелл словно обратилась в камень, вслушиваясь в такой хорошо знакомый голос! Не может быть! Не может быть! Это не может быть голосом ее отца!

Она неожиданно для себя осознала, что ее окаменение прошло, и она все же может пошевелиться. Девочка отдернула шторы и, выглянув наружу, увидела, как ее отец идет рядом с сестрой-хозяйкой, всецело погруженный в разговор с ней. Да, и в самом деле, то был ее папа.

– ПАПОЧКА! – взвизгнула Дэррелл, напрочь позабыв обо всем, кроме того, что это был ее отец, который, как она считала, был далеко отсюда, но который проходил мимо нее по коридору на расстоянии вытянутой руки. – Папочка! Ой, папочка! Постой, это я, Дэррелл!

И ее отец остановился, словно пораженный молнией! И не мог поверить своим ушам! А Дэррелл соскочила с оконного сидения и метнулась к нему, подобно той самой молнии. Девочка ухватилась за него и разразилась плачем.

– Что такое, милая? – удивившись, спросил отец. – Почему ты здесь?

Мисс Грэйлинг подошла, крайне изумленная и всем видом демонстрирующая неодобрение:

– Дэррелл! Что ты здесь делаешь, дитя? Мистер Риверз, лучше бы вам пойти в мою комнату внизу, прошу вас.

Взяв дочь на руки, отец последовал за мисс Грэйлинг вниз, вместе с сестрой-хозяйкой, хлопочущей вокруг, словно любопытная наседка. Дэррелл так отчаянно жалась к отцу, будто не хотела больше его отпускать. Возможно, она еще спит? Разве это мог быть ее отец, в самой-то середине ночи? Дэррелл не имела ни единого представления, как и почему он оказался здесь, но было достаточно того, что он рядом.

– Ты можешь выплакать все, о чем душа болит, но потом расскажи мне, в чем дело, – попросил отец Дэррелл. – Ведь только вчера мы видели, какой радостной ты была! Хотя неважно, я с тобой, и я постараюсь все исправить ради тебя.

– Ты не сможешь! – всхлипнула Дэррелл. – Я такая гадкая! И снова все из-за моего характера! О, папочка, это моя вина, что Салли заболела!

– Солнышко мое, ну о чем ты говоришь? – озадачился ее отец. Дэррелл прижалась головой к его груди, и почувствовала себя лучше. Папа сможет все исправить. Как и мама. Какое счастье, что в эту ночь он оказался здесь.

Затем девочка вскинула голову и ошеломленно спросила:

– Но, папочка, почему ты здесь? Я думала, ты далеко-далеко отсюда!

– Так оно и было, – ответил мистер Риверз. – Но мисс Грэйлинг дозвонилась до меня и передала, что у малышки Салли случился аппендицит, а дежурный хирург приболел, поэтому-то я, не откладывая, приехал и провел операцию. Клянусь, я это сделал! Запрыгнул в автомобиль, доехал до Башен, пару раз взмахнул скальпелем – и вот я уже сижу здесь! И с Салли все будет в порядке, и вернется она в школу примерно через две недели!

Словно огромный тяжелый камень рухнул с сердца Дэррелл. Она почти видела, как он катиться прочь. Что ж, аппендицит – это такая штука, которая может произойти с каждым! Ее папа всегда справлялся с аппендицитами! Она с волнением уточнила:

– Папочка, а аппендицит не может случиться от удара или падения, правда?

– Боже милостивый, конечно нет! – ответил отец. – Несомненно, с Салли уже случались небольшие приступы, длящиеся некоторое время. И во время занятий, и перед началом обучения. Но почему ты спрашиваешь?

И тут же на него излился поток переживаний – о странном и необычном поведении Салли, граничащем с грубостью, о том, как Дэррелл вышла из себя, о ее сильном ударе, о падении – обо всем!

– И я постоянно волновалась, волновалась и переживала, – со всхлипом закончила Дэррелл. – Я думала, что если мисс Грэйлинг обо всем узнает, то отошлет меня из Башен Мэлори, и вам с мамой будет за меня стыдно, и я никак не могла уснуть, поэтому я встала и …

– Ну что за безголовая маленькая девочка! – сказала отец, и поцеловал дочь в макушку. – Возможно нам и самим придется забрать тебя из Башен Мэлори, чтобы ты жила дома, раз уж ты надумываешь себе такие глупости, Дэррелл!

– О, нет, не делай этого! Мне здесь очень нравится! – воскликнула Дэррелл. – О, папочка, если бы ты знал, какие теперь у меня двойственные чувства, когда я знаю, что Салли сама по себе заболела, и со мной это никак не связано. Но, боже – я же написала обо всем миссис Хоуп! И что же она подумает?

Теперь ей пришлось поведать и о ее письме, и о том, о чем там шла речь. Ее отец и миссис Грэйлинг были также в недоумении, когда услышали, что Салли всем говорила, что у нее нет младшей сестры.

– Здесь кроется что-то странное, то, что необходимо прояснить, – сказал мистер Риверз, обращаясь к мисс Грэйлинг. – И это может помешать ее процессу выздоровления. Когда, как вы говорите, должна приехать миссис Хоуп?

– Завтра, – ответила мисс Грэйлинг. – Я встречусь с ней и все объясню. А сейчас, мистер Риверз, вы окажете нам честь и останетесь переночевать в Башнях Мэлори? Уже очень поздно.

– О, нет! – отозвался тот. – Я уже привык поздно уезжать от пациентов. Благодарю, но я вернусь обратно. А Дэррел должна отправиться в кровать. Так что теперь не беспокойся, милая, все уже в порядке, и то, что ты оттолкнула Салли, не причинило ей никакого вреда, хотя, возможно, падение чуть усилило боль в ее животе. Полагаю, до этого она мучилась от боли весь тот день, бедное дитя.

– Я не отталкивала ее. Я ее сильно толкнула, – возразила Дэррелл.

– И меня очень печалит то, что тебе передался мой взрывной темперамент, – ответил отец. Дэррелл обвила руками его шею.

– Не волнуйся, я одержу над ним верх! – пообещала она. – И буду поступать как ты – оставлю свой гнев для действительно крайних случаев!

– Ну а теперь спокойной ночи, милая, – сказал ее папа и поцеловал дочку. – А затем пойди и навести Салли, когда будет разрешено. Думаю, тогда тебе полегчает!

– Я уже сейчас чувствую себя лучше! – сказала Дэррелл и соскользнула с его колен. Ее глаза покраснели от слез, но она улыбалась. Какие же противоречивые чувства владели ею! Но все ее беспокойство улетучилось.

Ее отец скрылся в темноте автомобиля. Мисс Грэйлинг сама отвела девочку в постель и подтолкнула одеяло. Дэррелл провалилась в сон прежде, чем директриса покинула дортуар.

А в лазарете спала Салли, и ее боль ушла. Сестра-хозяйка наблюдала за ней, радуясь ее равномерному, стабильному дыханию. Каким же искусным и ловким хирургом был отец Дэррелл, потративший на всю операцию не более тринадцати минут! Сестра-хозяйка расценивала это как счастливый случай – то, что он был неподалеку и смог приехать.

Следующее утро с самого рассвета было ясным и солнечным. Дэррелл очнулась ото сна после гонга на одевание, усталая, но вновь счастливая. Она просто лежала и раздумывала с полминуты. Ее сердце переполняла благодарность. С Салли все будет хорошо. Так сказал отец, а еще то, что Дэррелл не была виновата в ее болезни. И все ее тревоги были понапрасну. Нет, не совсем напрасны. Ведь все это произвело на нее огромное впечатление. В следующий раз ей уже будет не так трудно держать свой характер под контролем. Сейчас ей преподали крайне важный урок!

«Мне очень хотелось бы сделать что-то, чтобы показать, как я признательна и благодарна за то, что так все обернулось», – подумала Дэррелл, соскакивая с кровати. – Но от меня сейчас ничего не зависит. Интересно, как сегодня Салли себя чувствует».

Салли действительно становилось все лучше. Когда она услышала, что ее мать и отец собираются навестить ее, то не поверила своим ушам.

– Мама и вправду приедет? – спрашивала она без конца. – Вы уверены, что мама и вправду приедет?

Мисс Грэйлинг приняла чету Хоуп в своей огромной гостиной. Мистер Хоуп оказался крупным дородным мужчиной со встревоженным лицом. Миссис Хоуп же, напротив, выглядела хрупкой, с миловидным личиком.

– Сейчас Салли еще не совсем оправилась, чтобы вы могли с ней повидаться, – сообщила мисс Грэйлинг. – Я необыкновенно рада сообщить вам, что операция была успешной, и что девочка прекрасно перенесла ее. Мистер Риверз, хирург, по случаю, оказался в отеле неподалеку, и нам удалось уговорить его приехать. Он отец одной из наших учениц, Дэррелл Риверз.

– О, Дэррелл Риверз, – повторила миссис Хоуп и вытащила письмо из сумочки. – Сегодня я получила от нее крайне загадочное послание, мисс Грэйлинг. Пожалуйста, прочтите его. Кажется, она считает себя виновной в недуге Салли, хотя, разумеется, это не так. Но, с другой стороны, то, что она рассказала, меня обеспокоило. Могли бы мы переговорить с Дэррелл, прежде, чем я навещу Салли, как вы думаете?

Мисс Грэйлинг прочла письмо и помрачнела:

– Да, здесь есть нечто обескураживающее, – отметила она. – Вы знаете, почему Салли повторяет о том, что у нее нет сестры, хотя и знает, что это не так?

– Понятия не имею, – печально отозвалась миссис Хоуп. – Но Салли стала странно вести себя, как только родилась малышка Дафна. Она отказывалась смотреть на нее или говорить с ней, а однажды, когда Салли полагала, что я не видела, она сильно ущипнула бедную Дафну, что было очень жестоко с ее стороны. А ведь Салли вовсе не жестокий ребенок.

– А у вас есть еще дети? – поинтересовалась мисс Грэйлинг. Миссис Хоуп покачала головой.

– Нет, – ответила она. – Салли исполнилось двенадцать, когда родилась Дафна. Все это время она была единственным ребенком. Я думала, что она будет рада сестренке. Мы не избаловали Салли, как вы сами заметили, но наше внимание она ни с кем не делила до тех пор, пока не появилась Дафна. И иногда я задавалась вопросом – ну, не ревнует ли она, часом.

– Безусловно! – без раздумий сказала мисс Грэйлинг. – Думается мне, миссис Хоуп, что Салли очень привязана к вам, и возмущена тем, что пришлось делить вашу любовь вместе с малышкой, когда та родилась. Вероятно, ей не хотелось говорить вам об этом, потому что, как она считала, вы можете плохо о ней подумать.

– Она никогда и слова мне не говорила! – подтвердила миссис Хоуп. – Она просто изменилась, и все. Она перестала быть веселой и беспечной, она больше не подходила и не ластилась к нам, как прежде. И казалась, что она ненавидит малышку. Я думала, что все это пройдет. И тогда, когда это все не прекратилось, я и мой муж посчитали, что лучше всего будет направить ее в школу-пансион, потому что иногда мне становиться хуже, и моих сил хватает лишь только присматривать за ребенком, а не пытаться сладить с Салли. Мы полагали, что так будет лучше.

– Да, понимаю, – задумчиво произнесла мисс Грэйлинг. – Но с точки зрения Салли могло казаться, что вы больше не хотите быть с ней, и отсылаете ее прочь, чтобы ее место заняла малышка, которой вы посвятили все свое внимание и заботу. Миссис Хоуп, подобная ревность к братьям и сестрам, с которыми есть большая разница в возрасте – вещь привычная и естественная, и вам не стоит упрекать за это Салли. Такое поведение еще больше усилит ревность. Если же вы сможете заставить Салли почувствовать свою любовь, ту, которая исходила от вас прежде, то все станет на свои места. А сейчас – вы хотите позвать Дэррелл?

Послали за Дэррелл. Она пришла, нервничая по поводу того, что может сказать миссис Хоуп. Но вскоре девочка успокоилась и рассказала обо всем, что знала.

Мисс Грэйлинг обратилась к миссис Хоуп:

– Я полагаю, будет здравой идеей позволить Дэррелл зайти и побеседовать с Салли хотя бы пару минут, прежде чем зайдете вы, – предложила она. – И мы позволим Дэррелл рассказать, что вы приехали, и что вам пришлось оставить ребенка дома под присмотром, чтобы как можно быстрее навестить ее. Ты же передашь ей эти слова, Дэррелл?

Та кивнула. Она внезапно догадалась о проблеме, терзавшую Салли! Она просто ревновала к своей младшей сестренке! Завидовала ей настолько, что отказывалась признавать ее существование. Бедная, несчастная Салли. Ведь это так здорово – иметь сестру! Салли просто не знает, как ей повезло!

– Я расскажу ей, – с готовностью согласилась Дэррелл. – Сделаю все, что смогу, а когда вы уедете, постараюсь переубедить Салли, что иметь сестру – это очень весело. Я хотела хоть чем-то помочь, и с радостью помогу!

Глава 18 Дэррелл и Салли

Дэррелл поднялась по лестнице лазарета. В руках она держала записку от мисс Грэйлинг для сестры-хозяйки.

«Пожалуйста, разрешите Дэррелл на несколько минут навестить Салли, прежде чем зайдет ее мама».

Сестра-хозяйка, удивленная и вовсе не обрадованная таким посланием, открыла дверь, чтобы пропустить Дэррелл внутрь. Палата была вполне милой, с тремя белыми кроватями и очень приятным видом из большого окна. Все вокруг было в кремовых оттенках и сверкало безукоризненной чистотой. На самой дальней кровати лежала Салли, бледная, но с ярко горящими глазами.

– Привет, Салли, – сказала Дэррелл. – Я сильно переживала за тебя. Тебе уже лучше? Мой отец смог помочь тебе?

– Да. Он мне понравился. Он был так добр, – ответила Салли. – Я всю субботу чувствовала себя кошмарно. Но я разве я могла кому-нибудь об этом рассказать? Ведь я не хотела никому испортить такой день.

– Ты очень смелая, – сказала Дэррелл. – Ну-ка, угадай, кто приехал тебя навестить?

– Разве не мама? – спросила Салли, и глаза ее засияли. Дэррелл кивнула:

– Она. И твой папа тоже. А догадываешься ли ты, Салли, что твоя мама оставила дома твою маленькую сестренку, потому что так она смогла быстрее примчаться к тебе? Представь себе, да! Должно быть, она страшно переживает из-за тебя, раз так поступила – ведь матерям крайне тяжело оставлять другим своих детей, когда те слишком малы.

У Салли, похоже, напрочь вылетело из головы, что она доказывала Дэррелл, что у нее нет сестры. Она коснулась руки Дэррелл:

– Как, она не привезла ребенка с собой? – прошептала она. – Оставила ее? Действительно и взаправду?

– Да, бедная она маленькая кроха, – продолжила Дэррелл. – Должно быть, она чувствует себя такой одинокой! У меня также есть сестра. И это так прекрасно, что она есть. Моя постоянно берет с меня пример и считает, что я самая лучшая. И полагаю, что твоя будет считать так же.

Мысли Салли о сестренке внезапно сменили направление. Словно вдруг все вещи встали на свои места. И девочка благодарно улыбнулась Дэррелл:

– Ты же придешь навестить меня, когда сможешь, правда? – спросила она. – И не станешь говорить ничего, ничего насчет… всей той моей глупости, да? Другим, то есть.

– Конечно нет. И это не было глупостью. Просто ты все неправильно восприняла, – отозвалась Дэррелл. – Ведь любой, кто хоть раз увидит твою маму, сразу же поймет, что она настоящая мама – я хочу сказать, она из тех матерей, что всегда будет любить тебя, и неважно сколько у нее будет детей, или что ты там натворишь. Я думаю, она очень любящая.

– Я тоже так думаю, – вздохнула Салли. – Мне стыдно, что я была так груба с тобой, Дэррелл.

– А я даже словами выразить не могу, как мне стыдно, что я так толкнула тебя, когда у тебя так сильно болел живот, – сказала Дэррелл.

– А ты толкнула меня? – спросила Салли. – Совсем забыла. Глянь, что там пытается сказать сестра-хозяйка?

Сестра-хозяйка жестом просила Дэррелл выйти. Мистер и миссис Хоуп уже стояли за дверью. Дэррелл спешно распрощалась и на цыпочках вышла из палаты. Чета Хоуп зашла внутрь и до Дэррелл донесся громкий радостный вскрик Салли при виде мамы.

Дэррелл радостным галопом преодолела лестницу, пересекла зал и очутилась во Дворе. Она бегом добралась до здания, в котором сейчас шли ее занятия. Звонок только что прозвенел, сообщая об окончании урока.

Девочка просочилась в кабинет своего класса. Девочки посмотрели на нее:

– Ты где была? Притом целую вечность! И пропустила математику, поросенок ты везучий!

– Ходила проведать Салли, – важно сообщила Дэррелл.

– Врушка! Еще никому не разрешили ее навестить, – сказала Ирен.

– Ну а мне позволили. И она сказала, что мой папа вылечил ее и избавил от боли, – ответила Дэррелл, гордясь тем, что у нее такой отец. – Он приезжал этой ночью. Я виделась с ним.

– Дэррелл Риверз, ты все выдумала, – не поверила Алисия.

– Нет, клянусь, что не придумала. Это все правда, – сказала Дэррелл. – Я так же видела мистера и миссис Хоуп, а сейчас они у Салли. Они останутся здесь на ночь у мисс Грэйлинг, и поедут обратно завтра.

– Так дражайшая Салли наконец выяснила, есть ли у нее сестра или нет? – манерно растягивая слова, поинтересовалась Гвендолин.

Дэррелл ощутила, как жаркое пламя ее вспыльчивости набирает высоту, но сразу же погасила его в себе.

– Это тебя не касается, и, право слово, какая жалость, у тебя нет примерно шестерых старших сестер, которые бы хорошенько потоптались на тебе, раскатав в лепешку, – ответила Дэррелл. – Тогда бы ты стала чуток приятнее. Хотя, вероятнее, только на чуток.

– Т-с-с! Мадемуазель идет! – зашипела девочку у дверей класса, и вошла мадемуазель, сердитая до предела, поскольку этим утром третий класс показал просто невероятную степень тупости. Дэррелл же не возражала против того, чтобы мадемуазель или мисс Поттс были сердитыми. Она не переставала думать о счастье, выпавшем Салли. Она гадала, как теперь девочка будет вести себя.

А Салли и ее мама с папой были счастливы. Та причудливая стена, которой Салли отгородилась от матери, рухнула, потому как ревность неожиданно испарилась. Ее мать оставила своего ребенка, чтобы приехать к ней – и Салли была этим довольна. Не то чтобы она мечтала о том, чтобы малышку на время поручили незнакомым людям, но это был признак того, что ее мама переживает о ней и любит ее.

– Мы придем навестить тебя завтра, до того, как уедем, – сообщила мать Салли, когда сестра-хозяйка сказала, что мистеру и миссис Хоуп пора на выход. – И, если ты страстно желаешь меня видеть, я останусь еще на один день, а папа уедет без меня.

– Нет, – вздохнула Салли. – Не стоит оставлять малышку надолго одну! И я понимаю, что папе очень хотелось бы поехать вместе с тобой. Мне становится уже лучше, мама. А вскоре совсем выздоровею. Да и я все еще не разобралась в своих чувствах.

Теперь миссис Хоуп не сомневалась, что Салли снова стала той ее неэгоистичной маленькой дочуркой, и это обрадовало ее. Какое счастье, что Дэррелл Риверз написала ей! И теперь все наконец-то прояснилось.

Дэррелл позволили навещать Салли дважды в день, причем дольше по времени, чем кому-либо еще. Салли с нетерпением ждала ее прихода. Теперь одноклассница совершенно изменилась – не было больше чопорного замкнутого человека – теперь она стала приветливой, жизнерадостной девочкой, охотно рассказывающей о своем доме, собаке и саде, засыпая Дэррелл вопросами об уроках и играх, о том, сердиться ли мадемуазель, и что говорит мисс Поттс, и правда, что Гвендолин и Мэри-Лу все еще дружат.

– Видишь ли, Салли, – говорила Дэррелл, – когда я была страшно напугана тем, что причинила тебе боль, и что из-за этого меня исключат отсюда, я внезапно поняла, каково это быть Мэри-Лу – всегда и всего бояться!

– Давай быть с Мэри-Лу помягче, – предложила Салли, которая уже набралась сил, радовалась ежедневным посещениям Дэррелл и чувствовала, что могла бы быть помягче и с самой Гвендолин! – Передай ей, что я хотела бы, чтобы она пришла и навестила меня.

Мэри-Лу была потрясена этим известием. Выделяющаяся своим поведением Салли выбрала ее в качестве одного из своих первых посетителей! Вооруженная большой банкой ячменного сахара*, она направилась к Лазу. Салли выглядела непривычно бледной, но преобразившейся. Ее глаза лучились, и она улыбалась. Она любезно поприветствовала Мэри-Лу.

* Ячменный сахар – обычные леденцы из растопленного сахара и воды. Название предположительно было приобретено в давние времена, когда вместо воды использовался ячменный отвар.

Они завели разговор, и Мэри-Лу слегка расцвела. Она не боялась Салли. И рассказывала той обо всем подряд. Но затем стала выглядеть обеспокоенной:

– Знаешь, Салли, мне так не хочется, чтобы Гвендолин продолжала говорить ужасные вещи о Дэррелл. Она постоянно пытается заставить меня поверить в то, что Дэррелл надо мной очень жестоко шутит. Ну или же Алисия. Вчера моя чернильница была опрокинута на мой атлас, а Гвендолин сказала, что уверена, что это дело рук Дэррелл, потому как она видела, что пальцы у Дэррелл в тот день были сплошь в пятнах от чернил.

– Как будто Дэррелл способна на такое! – возмутилась Салли. – Да как ты можешь слушать Гвендолин, когда она говорит подобное?

– Я не могу ее остановить, – ответила Мэри-Лу, и ее лицо снова приняло испуганное выражение. – Ты же знаешь, она постоянно говорит о том, что мы друзья, и что она может говорить со мной обо всем.

– И ты действительно с ней дружишь? – настаивала Салли.

– Нет. Не совсем. И мне не хочется говорить ей о том, что я не хочу ее дружбы, – сказала Мэри-Лу. – И не называй меня трусихой. Я знаю, что я такая. Но никак не могу с этим справиться.

– Время вышло, Мэри-Лу, – объявила сестра-хозяйка, входя в палату. – Передай Дэррелл, что она может зайти в течение получаса, и принести с собой простые игры вроде «Счастливой семейки». Но только не «Снап»*.

* «Счастливая семейка» - карточная игра со специальными карточками-персонажами. Есть 4 типа персонажа: мама, папа, сын, дочь. У отца есть определенная профессия. Цель игры – собрать правильную «семейку». В России вариант локализации игры представлен в виде семей животных. «Снап» - карточная игра на основе обычной колоды карт. Основная задача игроков – быстрее всех отреагировать на две открытые парные карты (два короля, две девятки и т.д.), одновременно хлопая рукой по собранной игроками стопке карт и прокричав «Снап!». Можно подумать, что сестра-хозяйка принадлежит к англичанам-пуританам, которые не поощряют игральные карты, но на самом деле, Снап – более активная игра, а Салли еще не стоит слишком резко двигаться

Так что Дэррелл заявилась со «Счастливой семейкой» наперевес. Но девочкам было мало одной только раздачи карт. Они обсудили Мэри-Лу и Гвендолин.

– Гвендолин пышет ядом, – высказалась Салли. – Она постоянно наговаривает на тебя с Алисией, пытается приписать вам те гадкие проделки над Мэри-Лу.

– Интересно, кто это делает? – задумалась Дэррелл. – Одна из девочек с другой Башни? Например, Эвелин из Западной? У нее всегда дурацкие и язвительные шуточки.

– Нет, сдается мне, что это может быть сама Гвендолин! – ответила Салли, глядя на карты в своей руке.

Дэррелл изумленно уставилась на Салли:

– Да не может быть, – сказала она. – Ведь Гвендолин и Мэри-Лу дружат.

– Это Гвендолин так говорит. А Мэри-Лу считает иначе, – ответила Салли.

– Да, но… Никто бы не смог быть настолько противным, чтобы притворяться кому-то другом и в то же время так жестоко шутить над ним! – возразила Дэррелл. – Это была бы самая отвратительная вещь!

– Ну я и думаю, что Гвендолин – отвратительная! – отозвалась Салли. – Всегда терпеть ее не могла. Настоящая лицемерка, которой плевать на всех, кроме себя.

Дэррелл взглянула на Салли:

– Ты очень мудрая, – сказала она. – Такое ощущение, будто ты многое знаешь о людях – больше, чем я. Я уверена, что ты знаешь о Мэри-Лу гораздо больше, чем я.

– Мне нравиться Мэри-Лу, – ответила девочка. – Если б мы только могли избавить ее от извечного страха по любому поводу, с ней было бы весело.

– Но как нам это сделать? – спросила Дэррелл, рассеянно смешивая в кучу все карты. – О, Боже, ты глянь, что я натворила. Ничего страшного, сейчас гораздо интереснее поболтать, чем поиграть в карты. И как же намизлечить Мэри-Лу? Я пыталась подбодрить и пристыдить ее, но, видимо, ничего хорошего из этого не вышло.

– А ты разве не видишь, что она уже стыдиться себя? – неожиданно спросила Салли. – Но пристыдить – это не придать уверенности. Да и никто не сможет ее на это вдохновить – кроме нее самой.

.– Хорошо, тогда придумай способ, чтобы придать ей немного храбрости! – сказала Дэррелл. – Спорим, что ты не сможешь!

– Я подумаю над этим перед сном, – ответила Салли. – И, когда ты придешь навестить меня завтра утром – то у меня уже будет готов план действий – вот увидишь!

Глава 19 Затея Салли

На следующее утро, во время перерыва, Дэррелл как обычно пришла проведать Салли. Та уже с нетерпением ждала ее:

– Ну, я кое-что придумала! Это не совсем тщательно продуманная затея, но вполне подойдет для начала.

– И что же? – спросила Дэррелл, подумав, как мило сегодня выглядит неприметная малышка Салли – с румянцем во всю щеку и с хитринками в глазах.

– Вот, послушай. Что, если ты притворишься, будто у тебя случилась какая-то неприятность в бассейне, ну, когда выпадет подходящий случай, и начнешь звать Мэри-Лу? Крикнешь ей, чтобы она как можно быстрее сбегала за спасательным кругом и бросила его тебе? – поведала свой план Салли. – И тогда, если она это сделает, то решит, что спасла тебя от утопления, и это сильно ее вдохновит. Нас всех научили правильно швырять спасательные круги. И для нее это не составит особого труда.

– Да, это прекрасная идея, – согласилась Дэррелл. – Возможно, я смогу опробовать ее завтра. Я намекну остальным, чтобы не обращали на меня внимание, предоставив такую возможность Мэри-Лу. По крайней мере, я все расскажу тем, кому доверяю – но только не душеньке Гвендолин, будь уверена! Ты действительно полагаешь, что это поможет Мэри-Лу перестать всего бояться, если она сделает все, как задумано?

– Ну, сдается мне, что Мэри-Лу никогда не будет способна встретиться лицом к лицу со своими страхами, если не поверит, что для первого шага у нее уже есть капля здравомыслия и храбрости! – с серьезностью произнесла Салли. – Ведь, вероятно, ты не сможешь ничего сделать, если будешь думать, что не можешь. Но иногда сможешь сделать и невозможное, если будешь полагать, что можешь.

– Откуда ты знаешь о таких вещах? – с восхищением промолвила Дэррелл. – Как бы и мне хотелось об этом знать!

– Ну, это не так уж и сложно, поверь, – ответила Салли. – Все что для этого нужно – просто встать на место другого человека, и понять, что он чувствует, и тогда тебе удастся выяснить, как решить его проблему. Звучит слегка запутано – но я сама толком не могу сказать, что конкретно я имею ввиду. Не хватает подходящих слов.

– О, а я понимаю, что ты хочешь сказать! – воскликнула Дэррелл. – Ты делаешь то, о чем мне частенько твердит моя мама – влезаешь в чужую шкуру, и ощущаешь то, что чувствует этот человек. Но для этого я слишком нетерпелива. Мне-то и в своей шкуре тесно! А ты не такая. Думаю, ты очень разумная и добрая, Салли.

Салли покраснела, но выглядела довольной. И еще – довольно смущенной:

– Я не разумная, и ты сама знаешь, что не добрая – из-за того, как я отнеслась к Дафне, – промолвила она. – Но в любом случае, мне приятно, что ты так считаешь! Как думаешь, из моей затеи выйдет хоть какой-то прок?

– О, думаю, что да, – ответила Дэррелл. – Попробую завтра, когда пойдем в бассейн. Мэри-Лу слегка простудилась, так что ей не разрешили купаться на этой неделе, так что она сидит в стороне. Ей не составит труда пойти и принести спасательный круг, а затем кинуть его мне. И тогда она сможет порадоваться за себя!

– От чего-то мне кажется, что она счастлива, что простыла, – хихикнула Салли. – Она же так ненавидит воду! Спорим, она никогда не училась плавать.

– Самое смешное было, когда сестра-хозяйка сказала, что Мэри-Лу простыла и ей не стоит залезать в воду, – начала рассказывать Дэррелл, – потому что душенька Гвендолин немедленно начала шмыгать носом в классе, ну или что-то в этом духе, надеясь, что мисс Поттс сообщит об этом сестре-хозяйке, и та запретит купаться и Гвендолин тоже. Она же еще больше, чем Мэри-Лу, ненавидит окунаться в воду!

– И что было дальше? – с интересом спросила Салли. – О, я уже страшно хочу вернуться обратно на занятия. Помру от скуки, если ты перестанешь приходить и рассказывать мне все, что происходит.

– Ну, мисс Поттс рассердилась на шмыганье Гвендолин, и как следует проучила, – сказала Дэррелл. – Так что, когда Гвендолин заявила, что подхватила от Мэри-Лу простуду, мисс Поттс отослала ее к сестре-хозяйке, а та дала Гвендолин порцию ужасно невкусного лекарства, отнеслась к ней скептически и разрешила Гвендолин плавать в воде, ибо морская соль будет ей полезна. А еще я слышала, как сестра-хозяйка сказала мисс Поттс, что россказни Гвендолин без соли есть невкусно, так что пускай хорошенько просолит их бассейне!

Салли от души расхохоталась. Она могла вживую представить злость Гвендолин, принявшей лекарство из-за выдуманной причины, но в итоге не добившейся своего. Дэррелл встала.

– Звонок прозвенел, – пояснила она. – Вернусь после обеда и перескажу все прелюбопытнейшие известия. Я же тебе еще не говорила, что что Алисия и Бетти привязали нитку к стопке книг на столе мадемуазель, и Алисия потянула нитку, чтобы сбросить книги под самым носом у мадемуазель! Думала, Ирен захлебнется от смеха. Сама помнишь, как она реагирует.

– О, да, пожалуйста, приходи и расскажи мне все подробнее, – попросила Салли, ждавшая посещений Дэррелл больше, чем что-либо еще. – Я обожаю, когда ты что-то рассказываешь.

Было странно видеть, насколько Салли стала отличаться от себя прежней. Оглядываясь, Дэррелл припоминала спокойную, уравновешенную и серьезную Салли Хоуп, которая теперь навсегда исчезла, и казалось невероятным, что ее место заняла смеющаяся, жизнерадостная девочка с горящими огоньками в глазах, правда, сейчас лежащая в кровати. А еще она оказалась рассудительной и отзывчивой, и с отличным чувством юмора.

«С ней не так весело, как с Алисией, конечно», – продумала про себя Дэррелл. – «Но она более доверительная, что ли. И не такая острая на язык, хотя, нет сомнений в том, что она честно делиться о своих выводах насчет окружающих».

Дэррелл тщательно обдумала план по введению Мэри-Лу в неожиданную ситуацию с последующим ее подбадриванием. Он был довольно прост. Надо посвятить в него Алисию и Бетти, что бы те ответили купальщиц на другую сторону бассейна, и тогда она, Дэррелл, останется единственной, кто будет плавать на глубине. А затем она начнет барахтаться и кричать, притворяясь, что судорогой свело ногу.

«Буду звать Мэри-Лу и кричать: «Быстрее, быстрее, брось мне круг!», – думала она. – «И когда Мэри-Лу сделает это, я вцеплюсь в него, стану отплевываться и отфыркиваться от воды и крикну: «Мэри-Лу, ты спасла мне жизнь!» И если послетакого Мэри-Лу не изменит мнение о себе к лучшему, это будет очень странно. Поняв однажды, что она действительно способна на что-то подобное, возможно, она подтолкнет себя к тому, чтобы встретиться лицом к лицу с той чепухой, что пугает ее!»

И это на самом деле была замечательная затея. Дэррелл посвятила Алисию и Бетти в этот план.

– Вообще, это идея Салли, – пояснила Дэррелл. – И она очень хорошая, вы так не думаете?

– Хорошо, но с какой стати ты хочешь возиться с этой глупой мелкотой вроде Мэри-Лу? – удивилась Алисия. – У тебя никогда не получиться помочь ей стать лучше. Она безнадежна.

– Но мы сможем помочь ей измениться, – возразила Дэррелл, расстроившись от того, как Алисия отнеслась к этой затее.

– С крайне малым шансом на успех, – сказала Алисия. – Я считаю, что произойдет следующее: Мэри-Лу одеревенеет от ужаса, не сможет сдвинуться с места и будет просто стоять, плача у бассейна, пока кто-нибудь не сбегает за спасательным кругом. И из-за этого ей станет еще хуже, потому что все отвернутся от нее.

– О! – воскликнула Дэррелл, ощутив неуверенность. – Это будет ужасно. О, Алисия, об этом я не подумала.

Дэррелл пересказала Салли о том, что сказала Алисия.

– Я прямо вижу, как происходит то, что она предсказала, – пожаловалась девочка. – И, вместо изменений к лучшему, все это вынудит Мэри-Лу чувствовать себя еще хуже, ведь все будут над ней смеяться. Как видишь, Алисия ужасно умная, Салли – а ведь так сразу и не подумаешь, правда?

– Да, Алисия действительно умная, – медленно произнесла Салли. – Но иногда она слишком умничает, Дэррелл. Она забыла о кое-чем важном.

– О чем же? – спросила Дэррелл.

– Она забыла, что именно ты будешь захлебываться и звать на помощь, – объяснила Салли. – Все знают, что Мэри-Лу считает тебя необыкновенной и сделает все, что будет в ее силах, ради тебя – если ты ей это разрешишь. Ну что ж, собственно, это она сможет сделать – и сделает! Посмотрим, так ли уж я неправа. Дай ей шанс, Дэррелл. Алисия видит в ней маленькую плаксу. Но Мэри-Лу может стать кем-то большим, ради тех, кого она боготворит.

– Все верно, Салли. Я дам ей этот шанс, – решила Дэррелл. – Но не могу не думать, что Алисия права. Она же и взаправду умная, сама знаешь, и всегда может оценить людей. Жаль, что она дружит с Бетти. Я бы хотела, чтобы она была моей подругой!

Салли ничего на это не ответила. Она поиграла в домино с Дэррелл, но была довольно немногословна. Вскоре зашла сестра-хозяйка, шикнув на Дэррелл, и той пришлось уйти, чтобы подготовиться к занятиям.

– Я собираюсь все же опробовать затею Салли насчет Мэри-Лу, – сказала она Алисии. – Так что тебе и Бетти надо отвлечь остальных к другому краю бассейна, сможешь? Ну, когда увидишь, что Мэри-Лу остановилась у края с большой глубиной? Тогда я закричу, и мы посмотрим, хватит ли у Мэри-Лу духа кинуть круг. Это же ведь не так сложно!

– Но для нее – сложно, – ответила Алисия, раздраженная, что Дэррелл все еще думает о том, чтобы осуществить эту затею, хотя Алисия уже раскритиковала ее. – Ну что ж, посмотрим.

Так что на следующий день план начал набирать обороты. Первоклассницы, болтая, спускались к бассейну в своих купальных костюмах и халатах. Гвендолин тоже плелась с ними, очень мрачная, потому как весь класс нещадно подтрунивал по поводу ее симулирования простуды!

Мэри-Лу не переодевалась в купальную одежду, и была этим довольна. Как она ненавидела воду! Дэррелл крикнула ей перед занятием:

– Зато ты можешь бросить в бассейн пенни, Мэри-Лу, и посмотреть, как я нырну за ним на самую глубину!

– Хорошо! – отозвалась Мэри-Лу, положив в карман пару монеток. Ее простуда почти сошла на нет. Какая жалость! Ей же так нравилось то, что не нужно лезть в воду!

И девочки нырнули в воду. Некоторые прыгали, некоторые заходили. Единственной, кто осторожно спустился по ступенькам лестницы, была Гвендолин. Но даже она довольно скоро погрузилась в воду, поскольку кто-то толкнул ее, и она оказалась в воде, отплевывающаяся и отфыркивающаяся. А когда она встала на ноги, уже в бассейне, разозленная и возмущенная, то, разумеется, рядом с ней уже никого не было, так что Гвендолин не поняла, кто ее толкнул. Видимо, Дэррелл или Алисия. Вот чудовища!

Мэри-Лу находилась у края бассейна с наибольшей глубиной, наблюдая за остальными. Пожалуй, за Дэррелл она наблюдала больше всего, восхищаясь ее стилем плаванья, то, как та рассекала воду точными взмахами загорелых до темноты рук или врезалась в набегающие волны словно миниатюрная торпеда*. Мэри-Лу опустила руку в карман и нащупала пенни. Так славно, что Дэррелл ее попросила бросить монетку. Девочке всегда было приятно что-то сделать ради Дэррелл, даже если это был какой-то пустяк.

* Одновременно со значением «торпеда» в английском тем же словом называют небольшую плоскую рыбку, похожую на ската, но с более округлой формой, цветом тела ближе к коричневатому оттенку (то есть к загару Дэррелл). Но есть сомнения, что автор сравнивала Дэррелл именно с такой неказистой рыбой.

– Давайте вернемся в другой конец и устроим заплыв наперегонки! – неожиданно крикнула Алисия. – Ну, же вместе!

– А я останусь тут ненадолго и поныряю за монеткой! – крикнула в ответ Дэррелл. – Я слишком выдохлась для заплыва. Отплыву в сторону, когда вы начнете. Эй, Мэри-Лу, ты пенни захватила?

Алисия и Бетти, единственные посвященные в план, посматривали за происходящим. Обе девочки полагали, что Мэри-Лу расплачется и как вкопанная останется на камнях, когда Дэррелл станет ее звать. У нее же совсем нет воли, чтобы кинуться за спасательным кругом!

Другие одноклассницы плескались рядом, выстраиваясь в шеренгу для заплыва наперегонки. Мэри-Лу бросила монетку в воду, а Дэррелл нырнула за ней.

И с триумфом вынырнула, держа монетку в руке:

– Брось еще одну, Мэри-Лу! – позвала Дэррелл. Плямс! И еще один пенни полетел в воду. И снова Дэррелл нырнула, заключив, что уже настало время притвориться, что она в беде. Девочка вынырнула, тяжело дыша:

– На помощь! Помогите! – закричала она. – У меня судорога! Быстрее, Мэри-Лу, круг, спасательный круг! На помощь! Помоги!

Дэррелл распростерла руки и принялась барахтаться, слегка опустившись чуть ниже в воде. Мэри-Лу застыла, совершенно окаменев. Алисия толкнула в бок Бетти.

– Ну, все, как я и думала, – сказала она громко. –Для этой размазни слишком сложно даже принести круг!

– ПОМОГИ! – заорала Дэррелл, и две или три девочки, решив, что с ней действительно что-то случилось, сорвались с мест, пересекая бассейн вплавь.

Но первой достигла Дэррелл другая девочка! Раздался плеск, и в воду, полностью одетая, прыгнула перепуганная Мэри-Лу, изо всех сил стараясь припомнить те пару плавательных движений, которые она знала. Ей удалось достичь Дэррелл и протянуть той руки, чтобы постараться ее спасти.

Дэррелл, уже на второй раз высунув голову из воды, была неописуемо потрясена, увидев, что Мэри-Лу бултыхается прямо рядом с ней! И Дэррелл вытаращилась на девочку так, словно поверить не могла своим глазам.

– Держись за меня, Дэррелл, держись за меня! – пропыхтела Мэри-Лу. – Я спасу тебя.

Глава 20 Так держать, Мэри-Лу!

Тут подоспели другие две или три пловчихи и пронзительно заорали:

– Что случилось, Дэррелл? Отвали, Мэри-Лу!

Но Мэри-Лу не могла отвалить и отпустить Дэррелл. Она уже затратила все силы на величайший поступок – прыжок в воду и заплыв в пару гребков – но сейчас ослабела, а ее одежда, промокнув, тянула девочку на дно. Одна из купальщиц дотянула ее до безопасного берега, где та вцепилась в перила, тяжело дыша и с тревогой смотря через плечо, все ли в порядке с Дэррелл.

Та на удивление полностью оправилась от судороги и сейчас быстрыми и уверенными гребками плыла к Мэри-Лу, а глаза ее сияли.

– Мэри-Лу! Ты прыгнула в воду, и ты едва ли знаешь, как плавать! Ты просто идиотка, хотя и самая наихрабрейшая идиотка, из всех, что я знаю! – прокричала Дэррелл.

Кто-то помог дрожащей, ошеломленной Мэри-Лу выбраться из бассейна. В этот же момент мисс Поттс подошла к побережью и была изумлена, обнаружив там полностью одетую и промокшую Мэри-Лу, выбравшуюся на берег, да еще и окруженную толпой учениц, нахваливающих девочку, и хлопающих ее по плечу.

– Что произошло? – спросила мисс Поттс изумленно. – Мэри-Лу упала в бассейн?

Нетерпеливый хор из голосов поведал учительнице, что случилось.

– Она прыгнула, чтобы спасти Дэррелл! У Дэррелл была судорога и она кричала, чтобы принесли спасательный круг. Но Мэри-Лу сразу рванула ее спасть – а ведь толком-то плавать не умеет!

Мисс Поттс была поражена еще больше остальных. Мэри-Лу! Но ведь Мэри-Лу верещала, едва видела двухвостку! Ну что за неописуемый поступок.

– А почему она не бросила спасательный круг? – поинтересовалась Алисия.

– Его н-н-нет здесь, – ответила Мэри-Лу, стуча зубами частично от холода, частично от возбуждения и потрясения. – Его з-з-забрали в п-п-п-починку. Не знали?

Мисс Поттс поспешила увести дрожащую Мэри-Лу с побережья. Дэррелл со сверкающими глазами повернулась к Алисии:

– Ну, и кто был прав? Салли или ты? Ну вот, Мэри-Лу оказалась смелой. И это не то же самое, если бы она любила воду или вообще умела плавать! Она оказалась смелой, нет, еще храбрее, чем мы все, потому что она, должно быть, была до смерти перепугана!

Алисия оставалась благородной, даже когда ей приходилось признать, что она была не права. И кивнула:

– Да. Она оказалась чертовски смелой. Никогда бы не подумала, что в ней есть хоть капля храбрости. Но я сомневаюсь, что она проделала бы такое для кого-то еще, кого-то, кроме тебя!

Дэррелл едва могла дождаться момента, когда может рассказать обо всем Салли. Она рванула к ней сразу после пятичасового чая, с совершенно сияющим лицом:

– Салли! Твоя затея была просто из ряда вон! Просто чудо! Не представляешь, сегодня на занятии не было спасательного круга, и Мэри-Лу прыгнула прямиком в воду, в одежде, и все такое, лишь бы спасти меня!

– Ух ты! – воскликнула Салли и ее лицо тоже начало светиться. – Я бы о таком вообще не подумала, а ты? Дэррелл, это и правда из ряда вон. И теперь тебе надо как следует взяться за Мэри-Лу.

– Ты о чем сейчас? – не поняла Дэррелл.

– То есть, скажи ей, какой она была бесстрашной, и что никто даже об этом не подозревал, и что теперь она знает, что способна стать храбрее и перед кучей остальных вещей, – пояснила Салли. – Но без спешки! И если хоть раз заставить кого-то поверить в себя, то проблемы исчезнут.

– Ты просто необычайно разумная девчонка! – с восхищением сказала Дэррелл. – Мне бы такое и в голову не пришло. И правда. Я приложу все усилия, а ты, когда к тебе придет Мэри-Лу, тоже скажи ей что-то приятное!

Так что Мэри-Лу, к своему огромному изумлению и радости, стала героиней дня, ведь очень скоро новость о случившемся обошла всю школу – о том, как она запрыгнула в воду, полностью одетой, чтобы спасти Дэррелл.

– Теперь будет не слишком хорошо, если ты снова станешь прятаться по углам или кричать до посинения, если завидишь паука! – сказала Дэррелл. – Ведь мы уже знаем, какая ты смелая, так что мы ждем, что ты снова покажешь нам хоть чуточку своей храбрости!

– О, да, – широко улыбнулась Мэри-Лу. – Я буду стараться. Сейчас-то я уже знаю, что могу быть храброй, так что все изменилось. Это если ты знаешь, что не можешь, то все кажется ужасным. Я никогда, никогда в своей жизни не смогла бы поверить, что осмелюсь прыгнуть в самый глубокий конец бассейна, ну, как наш, например – но я осмелилась! Я просто это сделала. Но ведь это была не совсем смелость, как вы знаете, ведь я не собиралась как-то ее улучшать или что-то в этом духе.

Единственной, кто не сказал ни одного хвалебного слова Мэри-Лу была Гвендолин. С одной стороны, она отчаянно завидовала той суматохе, поднявшейся вокруг Мэри-Лу. Ведь даже учителя ухватились за такую возможность, все как один осознав, что это может быть их шанс дать понять Мэри-Лу, что она сможет сделать все, если захочет. Гвендолин же ненавидела всю эту шумиху, особенно потому что именно Дэррелл вынудила Мэри-Лу прыгнуть ради спасения ее жизни.

«Как мило, что все хотели ей помочь!» – думала Гвендолин, вспоминая те тяжелые шлепки, которыми ее однажды наградила разозленная девочка. – «Вот я бы оставила ее барахтаться. Глупая Мэри-Лу! Думаю, что теперь она высоко задерет нос».

Но Мэри-Лу этого не сделала. Она все еще вела себя робко и тихо, как было и прежде, но все же стала более уверенной и намеревалась стать лучше. Для себя она все доказала, и не старалась выставлять это напоказ. Да, она этим гордилась и была рада, хотя и не демонстрировала открыто, как бы на ее месте поступила девочка вроде Гвендолин.

С другой стороны, теперь Мэри-Лу стала чуть больше отстаивать свои интересы перед Гвендолин, что крайне бесило и раздражало последнюю. А когда Салли вернулась в школу, после двухнедельного отсутствия, оказалось, что и она тоже изменилась, и больше не терпела чепухи от Гвендолин. И стала защищать Мэри-Лу, поддразнивая Гвендолин так, что та выходила из себя, и отчаянно желала огрызнуться в ответ на шутки Салли.

Триместр шел своим ходом, ускоряясь все быстрее и быстрее. Еще только три недели до каникул! Дэррелл поверить не могла, что время пролетело настолько быстро.

Теперь она прикладывала больше сил к учебе и дважды занимала пятое место по еженедельному списку успеваемости. Гвендолин была единственной, кто постоянно находился в самом конце. Даже Мэри-Лу переползла на одно или два места повыше. Дэррелл задавалась вопросом, как Гвендолин, получив дома свой табель, намеревается убедить родителей, что в конце триместра была на первых местах во всем. Поскольку в табели обязательно отразят все ужасные отметки Гвендолин.

Однажды Дэррелл сама спросила ее об этом:

– Гвендолин, а что твои мама и папа скажут, когда увидят твой табель и то, как плохо ты работала в классе? – с любопытством спросила она.

Гвендолин совершенно опешила от такого вопроса:

– О чем ты – какой мой табель? – спросила она.

– Ей-богу, ты что, понятия не имеешь, что за табель? – удивилась Дэррелл. – Слушай, я покажу тебе один из моих старых. У меня есть предыдущий, из моей прежней школы. Мне пришлось его взять, чтобы показать мисс Поттс.

И продемонстрировала отчет Гвендолин, которая в невообразимом ужасе уставилась на табель. Что! Список всех предметов, с их оценками и положением в списке успеваемости, да еще комментарии по поводу обучения! Гвендолин легко могла представить некоторые из таких примечаний насчет нее!

«Французский. Очень плохо и неприлежно».

«Математика. Совершенно не старается. Нуждается в дополнительных занятиях на каникулах».

«Подвижные игры. Отвратительно. Нет никакой физической подготовки и умения работать в команде».

Ну и так далее. Несчастная Гвендолин. Вышло так, что ни на секунду она не задумывалась о том, что ее плохие отметки и нерадивость в учебе будет отмечены подобным образом и показаны родителям. Она бессильно опустилась на стул и посмотрела на Дэррелл.

– Но, Гвендолин, ты что, никогда прежде не получала табель о своей успеваемости? – снова удивилась Дэррелл.

– Нет, – уныло произнесла Гвендолин. – Никогда. Я же говорила, что никогда не ходила в школу до того, как попала сюда. Меня учила только моя гувернантка, мисс Уинтер, но она никогда не составляла табелей, разумеется. Она всегда говорила мамочке как хорошо я со всем справлюсь, и мамочка доверяла ей. Я не знала, насколько я отстаю, пока не очутилась здесь.

– М-да, сдается мне, что твои родители будут жутко потрясены, когда увидят твой табель! – без всякого сострадания отозвалась Дэррелл. – Наверное, он будет самым наихудшим во всей школе. Представляю, как тебе будет стыдно за свои россказни маме и мисс Уинтер в середине триместра, ну, когда ты с табелем вернешься домой перед каникулами!

– Да я просто порву его! – с жаром выпалила Гвендолин, понимавшая, что не вынесет родительского удивления, разочарования и гнева, едва те ознакомятся с табелем.

– Не сможешь, – возразила Дэррелл. – Его высылают по почте. Ха-ха! Я вот весьма рада тому, что дома тебя выведут на чистую воду. Мэри-Лу рассказала мне парочку тех идиотских сказок, которые ты скормила своей маме и мисс Уинтер на дне посещения. Поразительное тщеславие – ведь ума у тебя не больше, чем у мыши, но ты и им нечасто пользуешься!

Гвендолин потеряла дар речи. Как смеет эта Дэррелл разговаривать с ней подобным тоном? И КАК СМЕЕТ эта Мэри-Лу пересказывать другим подслушанные ею слова, когда Гвендолин разговаривала со своей мамочкой? Противная, лживая, отвратительная малявка! Да она рада должна быть, что хоть кто-то с ней общался. Вот возьмет она любимую авторучку Мэри-Лу и хорошенько по ней потопчется! Или вот.. или вот… О, нет числа тем вещам, которые она проделает над этой чудовищно неблагодарной Мэри-Лу!

«И еще это после того, как я дружила с ней!» – злилась Гвендолин. – «Какое вероломство! Ненавижу ее».

Затем она переключилась на мысли о своем табеле. Она боялись лишь одной мысли о том, что отец его прочитает. Именно поэтому он и отослал ее в пансион, сказав, что она ленивая, тщеславная и самодовольная. Он также добавил еще несколько ужасных слов. Гвендолин пыталась забыть про них, но они все равно время от времени всплывали в памяти

Она могла бы сказать неправду, которая ей больше нравилась, могла сочинить все, что взбрело в голову – но если в примечаниях к отметкам будут стоять такие слова как «нерадивая, легкомысленная, безответственная, высокомерная, глупая» – слова, которые, как она и сама знала, она заслуживала, все ее бахвальство и выдумки ничего не будут стоить.

«Осталось всего две или три недели», – лихорадочно соображала Гвендолин. – «Получится ли у меня улучшить мой табель за эти пару недель? Я должна попытаться! Ну почему я не знала, что у других были какие-то школьные табели? Мне следовало учиться чуть прилежнее. А сейчас я просто буду вкалывать, как на каторге!»

И, к немалому изумлению мисс Поттс, и не менее грандиозному удивлению мадемуазель, Гвендолин взялась за учебу! И училась! Корпела над книгами. Писала бесчисленные сочинения и переписывала их наиболее аккуратным почерком. Стала самой внимательнейшей во всем классе.

– Что это с Гвендолин? – спросила мисс Поттс у мадемуазель. – Я начинаю думать, что у нее хоть на чуть-чуть – просто на капельку – прибавилось ума!

– И как я, – подтвердила мадемуазель. – Глядел бы кто на ее упражнения по французскому! Только одна ошибка! Того прежде с Гвендолин не случалось. Словно начала с нового стебля.

– С нового листа, вы хотели сказать, – поправила мисс Поттс. – Ну-ну, иногда и такие чудеса случаются. Вот и Дэррелл стала заниматься усерднее, а уж Салли Хоуп словно подменили. И Мэри-Лу будто очнулась от сна с тех пор, когда прыгнула в бассейн. Хотя случай с Гвендолин – самый поразительный из них. Она вчера написала для меня вполне сносное сочинение, и всего шесть орфографических ошибок. Обычно их минимум двадцать. Придется написать ей в примечаниях «может соображать» вместо «совсем не разбирается в предмете!»

Гвендолин не слишком нравилось прилагать все силы к учебе. Дэррелл посмеялась над ней и растрезвонила всем, почему произошла такая перемена в нерадивой Гвендолин:

– Она не хочет, чтобы ее родители узнали про то, о чем она наплела им с три короба в середине триместра, – рассказывала она. – Ведь так она поступила, Мэри-Лу? Это результаты твоего хвастовства, Гвендолин. Раньше или позже тебе бы пришлось расплачиваться за свои враки.

И Мэри-Лу тоже смеялась. Сейчас она стала более дерзкой, впрочем, только когда Дэррелл или Салли были рядом. Гвендолин смотрела на девочку волком. Маленькая гнусная лицемерка!

Шанс отплатить Мэри-Лу у Гвендолин выпал на следующий же день. Она зашла в общую комнату, где никого не было, а в шкафчике Мэри-Лу лежала ее драгоценная перьевая авторучка*! Гвендолин уже как-то раз видела ее.

* Во времена описываемых событий весь рукописный текст писался чернилами с помощью перьевых ручек. Обычно это был деревянный стержень с металлическим раздвоенным наконечником, и для написания слова приходилось аккуратно макать перо (наконечник) в чернила. Перьевая авторучка, в том виде, в котором она дошла до нас – с корпусом вокруг заправляющегося резервуара с чернилами – существовала еще с конца XIX века, но все равно оставалась дорогим аксессуаром и до мировых войн, и после. Шариковые ручки на тот момент только появились, были дороже перьевых, и из-за несовершенства самого изобретения часто протекали. Широкое распространение шариковые ручки получат примерно через десять лет после выхода этой книги. Для сравнения: в 1945 усовершенствованная шариковая ручка, обещавшая не протекать в кармане, стоила, в переводе на наши цены, 180 долларов (138,5 фунтов), а самая недорогая перьевая авторучка – около 29 долларов (22 фунта). Примечательно то, что стоимость в 1945 году недорогой перьевой ручки составляла примерно полфунта, или десять шиллингов – и именно эту сумму родители выдали девочкам на расходы в течение триместра в школе Башни Мэлори.

– Вот и пришел этой ручке конец! – провозгласила она, бросив ту на пол. И с силой наступила; ручка разломалась на кусочки, а чернила брызнули во все стороны на деревянный пол.

Глава 21 Дэррелл потрясена

Джин первой обнаружила разломанную авторучку. Девочка зашла в общую комнату, чтобы забрать книгу, и застыла, увидев чернильное пятно на полу, а в нем обломки и кусочки голубой перьевой авторучки.

– Ничего себе! – воскликнула Джин. – Кто это сделал? Что за мерзкая шутка!

Зашли Эмили и Кэтрин. Джин показала им на авторучку:

– Гляньте, – сказала она. – Просто потрясающий вид чей-то злобности.

– Это авторучка Мэри-Лу, – сокрушенно ответила Кэтрин. – Вот дурдом. Кто мог ее растоптать? Это явно не случайность.

Тут зашла Мэри-Лу вместе со скромницей Вайолет. И когда увидела ручку, обмерла и громко разревелась:

– Ой! Кто это сделал? Мне мама подарила ее на день рождения. И теперь она вся изломана!

И все девочки сгрудились вокруг лужицы. Дэррелл, Салли и Ирен удивились, когда болтая, зашли в комнату и обнаружили в ней притихший круг учениц. И, присоедившись к одноклассницам, вовсе не удивились, когда Мэри-Лу снова разразилась плачем:

– Что скажет мама? Она велела мне обращаться с ней с повышенной аккуратностью, если я возьму ее с собой в школу.

Насвистывая, в комнате появилась Алисия, и она также была изумлена, увидев обломки ручки в окружении темно-фиолетовой лужицы чернил. Для любого человека это был бы ужасный поступок!

– Кто это сделал? – требовательно спросила она. – Об этом следует обязательно сообщить Сумасбродс. Бьюсь об заклад – это Гвендолин, отвратительное мелкое чудовище.

– Где Гвендолин? – спросила Кэтрин. Никто не знал. А на самом деле та стояла за дверью, рассчитывая зайти и притвориться удивленной и возмущенной из-за сломанной авторучки. Но, услышав сердитые голоса девочек, у нее замерло сердце. Она нерешительно остановилась и прислушалась.

– Так, – сказала Алисия, – есть только один способ узнать, кто на такое решился, и мы им воспользуемся.

– Какой? – спросила Кэтрин.

– Ну, кто бы из девочек не наступил на эту авторучку и сломал ее, у нее на подошве должен остаться след фиолетовых чернил, – сурово объяснила Алисия.

– О, да, – согласились остальные. – Разумеется!

– Какая у тебя разумная мысль, Алисия, – сказала Кэтрин. – Мы проверим каждую пару обуви в шкафчиках нашей Северной Башни, и если увидим фиолетовые пятна, то узнаем, кто это был.

– Я и без осмотра знаю! – презрительно бросила Дэррелл. – Никто не мог такого сделать, кроме Гвендолин. Кроме нее, остальные не столь мелочны и зловредны!

Гвендолин затрясло одновременно и от ярости, и от страха. Она быстро осмотрела подошвы своих уличных туфель. И правда, на них были фиолетовые чернила. Девочка опрометью бросилась по коридору, вбежала в крохотную кладовку, схватила бутылочку фиолетовых чернил и метнулась в раздевалку, где были полки для обуви. Только бы успеть!

И она успела, поскольку остальные занялись очисткой пятна, прежде, чем пойти осматривать обувь. Гвендолин испачкала чернилами подошву одной из туфель Дэррелл и сунула бутылочку в рядом стоящий шкафчик. Затем поспешно скинула свою испачканную обувь, также запихав ее в шкафчик. И натянула на ноги домашние туфли.

Девочка выбежала во двор и снова появилась в дверях общей комнаты, и казалось, ничего не может нарушить ее спокойствия и невозмутимости. Да, Гвендолин могла вести себя хорошо, когда ей это было выгодно!

– Эй, Гвендолин! – окликнула Алисия. – Гвендолин, ты знаешь что-то о ручке Мэри-Лу?

– О ручке? А что с ней? – с невинным видом поинтересовалась та.

– Кто-то наступил на нее и сломал, – сказала Салли.

– Что за ужасный поступок! – заявила Гвендолин, скорчив рожицу. – И кто это сделал?

– Это мы и хотим знать, – ответила Дэррелл, ощутив нарастающую злость из-за самоуверенного вида Гвендолин. – И собираемся выяснить, как видишь!

– Надеюсь, у вас получиться, – сказала Гвендолин. – И не смотри на меня так, Дэррелл. Я этого не делала! Это больше похоже на тебя! Я заметила, как ты завидуешь всей той суматохе вокруг Мэри-Лу, поднявшейся после того, как она прыгнула в бассейн, чтобы спасти тебя!

У всех вырвался невольный вздох. Как у Гвендолин может хватать наглости говорить такое? Дэррелл же начала кипеть. Она чувствовала, что хорошо знакомое пламя бешенства разгорается внутри нее. Салли заметила выражение ее лица и положила свою руку поверх ее, успокаивая.

– Полегче, старушка, – успокаивающе произнесла девочка и Дэррелл умерила свой пыл. Но она чуть не задохнулась от попытки не взорваться в ответ на улыбку на лице Гвендолин.

– Гвендолин, – вмешалась Кэтрин, удерживая взгляд на лице девочки, – мы думаем, что тот, кто растоптал эту авторучку, должен был испачкать свою обувь. Поэтому мы собираемся проверить обувь каждой девочки, и не сомневаемся, что таким образом сможем изобличить виновника.

При этих словах Гвендолин совсем не поменялась в лице:

– Какая замечательная мысль! – с одобрением воскликнула она. – И в самом деле, прекрасная идея. Это определенно даст нам понять, кто же эта отвратительная особа, которая совершенно испортила настроение Мэри-Лу.

Всем ученицам было удивительно слышать эту тираду. И в мысли девочек стало закрадываться некоторое сомнение. Разве обрадовалась бы Гвендолин этой идее, если бы именно она разломала авторучку? Может, в конце концов, она все же этого не делала?

– Можете сперва посмотреть на мою обувь, если хотите, – предложила Гвендолин и продемонстрировала сперва одну ногу, затем вторую. И без единого пятнышка чернил на них, разумеется.

– Мы также проверим всю обувь в шкафчиках, – предупредила Кэтрин. – Но сначала, можете ли вы все сейчас показать нам свои подошвы?

И все ученицы показали свои туфли, но ни у одной не оказалось следов чернил. Затем, торжественной процессией, первоклассницы направились в раздевалку, в которой держали обувь.

Туфли Гвендолин были изучены в первую очередь, поскольку Кэтрин, как и остальные, полагала, что большая вероятность, что именно на них окажутся следы чернил. Но и эта обувь оказалась чистой.

И именно на туфле Дэррелл оказались следы ярко-фиолетовых чернил! Кэтрин вытащила туфлю, а затем уставилась на нее в неописуемом изумлении и ужасе. Она молча протянула ее Дэррелл.

– Это… это твоя туфля! – сказала она. – О, Дэррелл!

Дэррелл воззрилась на испачканную обувь, потеряв дар речи. Затем обвела взглядом молчаливых девочек вокруг нее. Некоторые из них отводили глаза. Алисия же одарила девочку тяжелым взглядом.

– Ну-ну, и кто бы мог заподозрить, что эта наша заурядная Дэррелл? – небрежно высказалась она. – Никогда бы не подумала на тебя.

И с отвращением отвернулась. Дэррелл схватила ее за руку:

– Алисия! Неужели ты считаешь, что я сломала авторучку! Я этого не делала, говорю тебе, не делала! У меня и мысли не было, чтобы поступить так гадко. О, Алисия, как ты могла решить, что это моих рук дело?

– Ну ты же не можешь отрицать, что твоя туфля в чернилах, – ответила Алисия. – И у тебя мерзкий характер, Дэррелл, и у меня нет ни малейшего сомнения в том, что в припадке злости ты наступила на ручку Мэри-Лу. И не спрашивай меня, с какой с целью ты это сделала! У меня-то нет такого норова, как у тебя.

– Но, Алисия – я вовсе не злобная! – вскричала Дэррелл. – Прекрасно знаешь, что нет. Алисия, я полагала, что ты моя подруга! Ты и Бетти всегда разрешали мне держаться вместе с вами. Ты же не веришь, что твои друзья способны на такое.

– Ты мне не подруга, – ответила Алисия и покинула раздевалку.

– Это какая-то ошибка! – потеряв надежду, сказала Дэррелл. – О, не верьте тому, что это я сделала, прошу, не верьте!

– Я не верю, что ты это сделала! – сказала Мэри-Лу, со слезами, бегущими по щекам. И взяла Дэррелл за руку. – Я знаю, что ты не способна на это. Я на твоей стороне, Дэррелл!

– Как и я, конечно же, – раздался мягкий голос Салли. – Я тоже не верю, что ты это сделала, Дэррелл.

Дэррелл была крайне рада тому, что у нее есть двое друзей в окружающей ее толпе девочек, чьи взгляды были полны такой укоризны, что Дэррелл едва не расплакалась. Салли вывела ее из раздевалки. Кэтрин же посмотрела на остальных учениц. На лице ее была озадаченность и смятение.

– Я тоже не верю, что это Дэррелл, – сказала она. – Но, полагаю, пока не будет доказано обратное, нам придется считать, что это сделала она. И это плохо, ведь нам всем нравилась Дэррелл.

– А мне – никогда, – раздался голос Гвендолин, полный злорадства. – Я всегда считала, что она способна на всякие грязные выходки, с таким-то ее характером.

– Затихни, – грубо оборвала ее Джин, и Гвендолин умолкла, удовольствовавшись тем, что она сделала и сказала.

С тех пор Салли и Мэри-Лу стали для Дэррелл хорошими подругами. Они оставались на ее стороне, поддерживали и упорно защищали. Мэри-Лу стала открыто перечить Гвендолин. Но вся ситуация была крайне неприятной, и, хотя никто не предложил наказания за сломанную авторучку, в качестве расплаты было достаточно холодных взглядов и ходивших вокруг пренебрежительных разговоров.

Мэри-Лу сильно переживала по поводу случившегося. Ведь именно из-за ее авторучки Дэррелл оказалась втянута в неприятности. Но девочка знала, что Дэррелл не виновна. Подобно Салли, Мэри-Лу безоговорочно верила в непритворную честность и доброту Дэррелл, и, разумеется, та совершенно не могла так поступить по отношению кому-либо.

Хорошо, но тогда кто мог? Только та, кто затаил злобу против Мэри-Лу и Дэррелл, и ею определенно была Гвендолин. Из этого следует, что Гвендолин испачкала обувь Дэррелл чернилами!

Но из этого также следовало, что и туфли Гвендолин также должны были быть испачканы чернилами, а тогда, когда она показывала их остальным, на них не было ни капли грязи.

Пару дней спустя, ночью, Мэри-Лу лежала в кровати и напряженно обдумывала эту загадку. Как же такое могло произойти? А была ли Гвендолин, когда девочки решили проверить обувь? Нет, не было.

Но тогда она могла подслушивать снаружи комнаты! И у нее было время добежать до обувных шкафчиков, испачкать подошву обуви Дэррелл чернилами и поменять свою – прежде, чем неторопливо войти в общую комнату и присоединится к обсуждению!

В порыве волнения Мэри-Лу села в кровати. Она внезапно догадалась о том, что случилось в действительности. Ее начала бить легкая дрожь, возникавшая всегда, когда девочка пугалась или волновалась. Где же Гвендолин могла спрятать свои туфли? Нет сомнений – где-то рядом с обувными шкафчиками. Могла ли она вынести их и спрятать в укромном месте? Или же они все еще там?

Было темно и очень поздно. Все уже давно спали в кроватях. Мэри-Лу стало интересно, хватит ли ей смелости спуститься вниз к раздевалке и поискать в ней. Она так отчаянно хотела, чтобы эта ужасная проделка стала известна всем.

Но ведь она до ужаса боится темноты! Однако, она боялась также и воды, пока не прыгнула, чтобы спасти Дэррелл. Возможно, она также перестанет бояться и темноты, если это для того, чтобы помочь Дэррелл. Ей надо попытаться и посмотреть, что из этого выйдет.

Мэри-Лу тихонько встала с кровати, не надев халата. Просто не подумала о нем. Она прокралась по комнате и вышла за дверь. Слава Богу, в коридоре горел слабый тусклый свет!

Она преодолела коридор до лестницы, спустилась по ней к комнатам на другом этаже, направляясь к раздевалкам. О, Боже, в них царила кромешная тьма. Мэри-Лу ощутила, как по ее спине прошелся холодный озноб. Она испугалась. Еще миг – и она закричит. Она знала, что закричит!

«Все ради Дэррелл! Я делаю это ради другого человека, и это очень важно», – уговаривала она себя, настолько убедительно, насколько могла. – «Я не стану кричать. Ну где же там этот выключатель?»

Она нащупала его и нажала. Сразу же зажегся свет и в раздевалке стало ясно, как днем. Мэри-Лу сделала огромный выдох. Теперь все было в порядке. Она больше не в темноте. И необыкновенно гордилась собой, что не закричала, хотя ей отчаянно этого хотелось.

Девочка посмотрела на шкафчики. Прямо перед ней был тот, что принадлежал Гвендолин. Мэри-Лу подошла к нему и достала всю обувь. Нет, ни на одной из пар не было чернил. Так, а где можно было спрятать те, которые испачканные?

Глава 22 Конец триместра

Краем глаза Мэри-Лу заметила маленький шкафчик. Она знала, для чего он. Там хранились старые мячи, одна или две ракетки, потрепанных от времени, прохудившаяся спортивная обувь, в принципе, разнообразнейший хлам. Обувь Гвендолин наверняка там! И девочка осторожно распахнула дверцы шкафчика, опасаясь, что оттуда могут появиться или паук, или двухвостка.

Она всматривалась в пыльное барахло, а затем потыкала в него своим пальцем. Вслед за тем вытащила старую ракетку, и что-то со стуком вывались из шкафчика на пол.

Мэри-Лу сразу же подумала о том, не разбудил ли шум кого-либо, и затаила дыхание, дрожа. Но, кажется, никто не услышал. И она продолжила свои поиски наощупь.

Она все-таки нашла обувь Гвендолин! И бутылочку фиолетовых чернил! Именно она со стуком свалилась на пол! Мэри-Лу посмотрела на бутылочку, но она уже была в курсе, зачем та понадобилась Гвендолин. Перевела взгляд на обувь – и на правой туфле была широкая фиолетовая отметина!

Трясущимися руками Мэри-Лу проверила имя внутри обуви еще раз, просто чтобы убедиться. Да, там было имя, записанное мелким почерком мисс Уинтер: Гвендолин Лэйси.

«Так все же это и правда Гвендолин! Правда! Я же знала, что это была не Дэррелл!» – обрадовалась Мэри-Лу. – «Прямо сейчас вернусь и разбужу остальных. И все им расскажу. Хотя – нет, не расскажу. Возможно, Кэтрин рассердится, если узнает, что я обыскивала вещи посреди ночи».

Мэри-Лу схватила бутылочку с чернилами и обувь. Щелкнула выключателем, и замерла в темноте. Но имела ли она что-то против тьмы? Совсем ничего. Она даже ни разу не вспомнила о кромешной тьме, поднимаясь по ступеням. Разум ее занимал грандиозное открытие. Дэррелл этого не делала! Дэррелл этого не делала!

На утро Мэри-Лу проснулась раньше всех. Подошла к кровати Кэтрин и растолкала недоумевающую старшую ученицу.

– Проснись! Мне нужно сказать тебе нечто важное! Разбуди остальных.

Остальные проснулись, услышав эту непривычную для них побудку, и сели в постелях, потирая глаза. Мэри-Лу встала напротив шеренг кроватей и деланно взмахнула рукой с туфлями Гвендолин.

– Слушайте! Я нашла настоящие испачканные в чернилах туфли! И нашла их вместе с бутылочкой фиолетовых чернил! Видите? Та, которая на самом деле разломала мою авторучку, спрятала свою обувь и вымазала пару Дэррелл этими чернилами, чтобы казалось, будто именно она так поступила!

– И чьи же это туфли? – изумилась Кэтрин. – И откуда они у тебя взялись?

– Я прошлой ночью в темноте прокралась вниз, и обыскала раздевалку, – торжественно изрекла Мэри-Лу. Все удивленно ахнули. Мэри-Лу спускалась вниз в темноте! Но ведь она боится тьмы, это же всем известно!

– Там я нашла эту обувь и бутылочку в шкафчике, – продолжила Мэри-Лу. – И нужно ли мне говорить имя, которое написано внутри них? Думаю, что нет. Оглянитесь по сторонам, все вы – и вы сразу же поймете, чьем именем подписаны туфли – вы все поймете по ее лицу!

И это было правдой. Лицо Гвендолин залилось краской от стыда и ужаса. Она сверлила Мэри-Лу взглядом, полным страдания и злости. Ее все же вычислили! Ну почему она не выкинула эти туфли и бутылочку прямиком в море!

– Это Гвендолин! – полушепотом произносили остальные, смотря на покрасневшую девочку с отвращением и брезгливостью. И на этот раз Гвендолин не попыталась ничего отрицать. Она улеглась в кровать, закрыв лицо подушкой.

Кэтрин тщательно осмотрела и туфли, и бутылочку. Затем подошла к кровати Дэррелл и протянула ей руку:

– Дэррелл, я прошу прощения за то, что хоть на секунду подумала, что это твоя вина. На самом деле я не была в этом уверена, но ничего не оставалась, как так подумать. Я прошу у тебя прошения.

– О, все в порядке, – ответила Дэррелл, светясь от радости. – Совершенно! Я чувствовала себя ужасно, но со мной была Мэри-Лу и Салли, которые были на моей стороне. А у Гвендолин никого не будет!

Девочки по очереди подходили к Дэррелл и извинялись. Алисия было немного неуютно приносить извинения, так как ей стало по-настоящему стыдно за свои жестокие слова. Но в то же время, Алисия и правда была несколько бесчувственна. Ей еще предстоит немало осознать, перед тем, как она сможет избавиться от своей жестокости и начать сочувствовать и понимать других.

– Я бы снова хотела дружить, – неловко произнесла она. – Можешь ходить вместе со мной и Бетти, как прежде, если хочешь.

– Ну, – сказала Дэррелл, оглянувшись на излучающее уверенность личико Салли, находившейся рядом с ней, – ну, полагаю, что ты не станешь возражать, если я останусь с Салли и Мэри-Лу. Я была не слишком любезна с ними, но они поддержали меня, когда у меня были неприятности, и сейчас я считаю их своими настоящими подругами!

– Ой! – пискнула Мэри-Лу и ее лицо также осветилось радостью. – Спасибо, Дэррелл!

Салли же не произнесла ни слова, но Дэррелл почувствовала, как та ущипнула ее повыше локтя, таким образом выражая свою радость. Дэррелл повернулась к ней и расплылась в улыбке. Как она была счастлива! Теперь все снова будет хорошо вплоть до конца триместра. Здорово!

Затем она увидела Гвендолин, лежащую на своей кровати лицом вниз. Та отчаянно ревела. Ощущая радость в своем сердце, Дэррелл не смогла вынести вид своей противницы в таком отчаянии. Девочка подошла к Гвендолин и пошевелила ее, но вовсе не грубо.

– Гвендолин! Я никому ничего не расскажу об этом случае, как и остальные, если я их попрошу. Но ты купишь Мэри-Лу очень милую авторучку взамен той, что ты сломала. Поняла?

– Да, – глухо отозвалась Гвендолин. – Куплю.

И это было единственное, что кто-либо добился от Гвендолин. Она не смогла себя заставить извиниться. Не смогла произнести хоть пару слов, даже тогда, когда передала Мэри-Лу поистине великолепную перьевую ручку, которую купила для нее. Она оказалась еще слабее Мэри-Лу, ведь у нее даже не было силы перебороть себя.

– Она же никогда не сможет стать лучше, правда, Кэтрин? – спросила как-то Дэррелл. Кэтрин улыбнулась:

– Это зависит от того, как долго она пробудет в Башнях Мэлори, – ответила она. – Это странно, но чем дольше ты остаешься здесь, тем нормальнее ты становишься. Именно так сказала мне моя тетя. Она тоже была здесь, и поведала мне кучу историй об ужасных девчонках, которые в конце концов стали лучше!

– Только если они не были, как Гвендолин, – возразила Дэррелл. – Ее ничто не сможет изменить! Как бы мне хотелось, чтобы она уехала!

Гвендолин тоже этого хотелось. Две последние недели триместра стали для нее не самыми приятными. Никто больше не заикнулся насчет случая с перьевой ручкой, но все мысленно вспоминали о нем, едва завидев Гвендолин, и не хотели смотреть на ее или заговаривать с ней, и ничего не могли с этим поделать. Они также убедились в том, что Гвендолин и была той, кто так зло шутил над Мэри-Лу на протяжении целого триместра.

Несчастная Гвендолин! Частично из-за презрения одноклассниц, частично из-за своихчувств, в оставшееся до конца учебы время девочка вынуждена была работать как проклятая, совершенно не имея возможности передохнуть. Но она всего лишь пожинала то, что посеяла, так что не ей следовало бы роптать!

А вот Дэррелл все оставшееся время до каникул была счастлива. Она, Салли и Мэри-Лу постоянно были вместе. Дэррелл больше не нуждалась в дружбе с Алисией. Теперь ее подругой стала Салли, и это оказалась весьма стоящая дружба, ведь характер у Салли был ровный и уравновешенный, и Дэррелл больше не взрывалась от своей вспыльчивости, если Салли была рядом!

Экзамены как наступили, так и прошли. Их Дэррелл сдала хорошо. Салли сдала их чуть хуже, отчасти из-за того, что пропустила две-три недели учебы, отчасти из-за того, что по болезни ей не разрешалось учиться в полную силу.

Гвендолин закончила триместр лучше, чем все ожидали.

– И это показывает, – довольно строго сказала мисс Поттс, – прямо-таки доказывает, Гвендолин, что ты можешь, если постараешься. Почему ты решила приберечь силы только для последних двух недель, я не могу представить. Возможно в следующем году ты утрудишь себя тем, что станешь учиться на протяжении всего триместра!

Гвендолин так и не призналась мисс Поттс, что заставило ее так усердно заниматься эти две недели! Она страстно надеялась на то, что учительница добавит несколько приятных слов в свои замечания к табелю. Каким ужасным был этот триместр! Она жалела, что не могла все вернуть обратно. В следующем году она обязательно будет стараться и заставит девочек забыть о ее поступках в этом триместре.

Дэррелл, напротив, считала, что это был очень приятный триместр – за исключением проблем Салли со здоровьем и тех двух или трех дней, когда остальные думали, что она так ужасно поступила с Мэри-Лу. Но об этом Дэррелл редко задумывалась. По натуре она была очень доброжелательной и ей нравилось размышлять о приятных вещах. И жалела, что учеба подходит к концу – но, возможно, и каникулы будут замечательными!

На этих каникулах Салли намеревалась погостить у Дэррелл, а та, в свою очередь – приехать на неделю к Салли.

– Познакомишься с моей младшей сестренкой, – обещала Дэррелл. – Она тебе понравиться. Она очень подвижная.

– А ты – с моей, – слегка застенчиво ответила Салли. – Я буду заниматься с ней, чтобы она такой же спортивной – ну как ты!

Мэри-Лу жалела, что не живет поблизости от Салли или Дэррелл, ведь тогда бы она могла видеться с ними. Ничего, настанет следующий триместр, а за ним – следующий, а потом еще один… Сама Мэри-Лу понимала, что настоящей подругой Дэррелл была Салли, а не она, но не возражала. Дэррелл ее обожала и восхищалась ею. И именно это в ней больше всего ценила преданная малышка Мэри-Лу. А как сильно удивится мама, обнаружив, что Мэри-Лу больше не боится темноты!

Настал последний день триместра, со всеми его волнениями по поводу собранных в последнюю минуту чемоданов и охотой за потерявшимися от них ключами. На это время школа превратилась в самый настоящий цирк, и ученицы Северной, Южной, Восточной и Западной Башен находились вперемешку во всех комнатах школы.

– Вечно этот последний день какой-то помешательный! – тяжело выдохнула мадемуазель, проталкиваясь через бурлящую толпу переполненных восторгом учениц. – Дэррелл! Салли! Позволите ли вы мне пройти? Ох уж эти сумасшедшие английские девчонки!

Мисс Поттс, невозмутимая и деловитая даже посреди всеобщего столпотворения, раздавала небольшие сумки, с которыми ученицы приехали в первый день, вычеркивала из списков тех детей, которых родители забирали на автомобилях, находила потерянные ключи и оставалась единственной вменяемой личностью во всей Северной Башне. Даже сестра-хозяйка время от времени терялась от волнения. Так, к примеру, она потратила кучу времени на поиски списка выдаваемой одежды, который до этого аккуратно засунула за пояс своего фартука.

Автобусы подъезжали, чтобы забрать девочек, которые поедут на поезде.

– Ну же, Дэррелл! – крикнула Салли. – Давай займем передние места. Где Мэри-Лу?

– Она едет на машине! – крикнула в ответ Дэррелл. – Эй, Мэри-Лу, до свидания! Пиши мне и рассказывай о своих новостях. До встречи!

– А ну-ка пошевеливайтесь! – рявкнула мисс Поттс, и девочки поспешили забраться в автобусы. – Где Алисия? Если она снова запропастилась, я по-настоящему выйду из себя. Алисия! Быстро забирайся, не смей больше выходить! До встречи, девочки. Ведите себя хорошо, ну или насколько сможете, хорошо! И на следующий год не смейте показываться мне на глаза без своего медицинского свидетельства!

– До встречи, Сумасбродс! До свидания! – прокричали ученицы. – До свидания, старина Сумасбродс!

– Боже мой! – воскликнула Дэррелл, которая прежде не слышала, что мисс Поттс в глаза называют «Сумасбродс». – Как у них духу хватило!

– Да мы так поступаем всего лишь один раз в триместр, когда кричим: «До свидания!» – ухмыльнулась Алисия. – И кажется, она ничуть не возражает. Ты только глянь на усмешку на ее лице!

Дэррелл высунулась из автобуса:

– До встречи, Сумасбродс! – прокричала она и добавила едва слышно: – До свидания и до встречи, школа Башни Мэлори! Буду рада снова встретиться с тобой.

До свидания! До следующей встречи. До свидания, Дэррелл, Салли и остальные. Мы скоро снова с вами встретимся. А до тех пор – удачи вам!