Тот самый сантехник 4 [Степан Александрович Мазур] (fb2) читать онлайн

Тот самый сантехник 4

Глава 1 — Бревно в глазу

— Ну, за внутреннее Азовское море! — это были последние слова, который Борис Глобальный помнил за столом.

Дальше — провал с картинками. Не без последствий, конечно. Но это будет потом. А сейчас славное настоящее…

Пластиковые стаканчики встретились, губы в очередной раз изобразили «дзинь». Мир для суровых мужиков стремительно видоизменялся, словно игроки виртуальные шлемы надели и подгружали новые уровни, выкручивая «уют» до максимума.

Кишинидзе поднял очередной тост с полным стаканом какой-то мутной жижи, уже мало подлежащей классификации в любой посуде. Возможно, она всё ещё горела, как стаканчики по ободку. За компанию опаляя усы и коптя нос. А может, в ней давно было много примешано воды из графина.

«Всё-таки с нами дамы, господа», как метко сказал тостующий перед общим подключением к матрице.

За окном мела пурга, Боря смутно себе представлял происходящее. В голове после первого стакана мело не меньше. А как иначе? Предыдущий тост был за его помолвку, и он не смог проигнорировать, как все остальные.

«А теперь… теперь надо! Потому что — положено!», — заявил внутренний голос: «Ну а раз так, то необходимо, желательно и обсуждению не подлежит!».

До этого момента тосты за столом на кухне мелькали как крупнокалиберные трассирующие пули, выпущенные из пулемётной ленты. Под вечер звучало: «за встречу», «за родителей», «за здоровье», «за любовь», «за прекрасных дам», «за дружбу», «за службу», «за повышение», «за раскрытие опасного, но интересного случайного дела», «за собак, как друзей человека, вот был у меня один пёс…», «за котов, потому что… ну… коты, сам понимаешь», «за президента», «за собаку президента», «за мир во всём мире», «за уничтожение англо-саксов», «за распад НАТО через резкую анальную боль, так как гантелей нам не жалко», «за тех, кто в море», «за тех, кто на фронте», «за пролив имени Сталина или Курчатова, пофиг, лишь бы толк был», за «Байден — лох, Обама — чмо, но Трамп, ты там держись». «За Маска — нормальный чел, а может, даже и вправду Маскаль, да чтоб ему майора дали».

Ещё час-полтора назад, глядя, как стремительно пустеет пятилитровка бурды далеко за пятьдесят градусов, Боря сначала готовил, желая спасти друзей от неминуемого похмельного синдрома. В отрицании неминуемого, он стремительно подрезал салатиков и сооружал нехитрую закуску, чтобы у желудка были союзники в лице колбасы и сырка.

Но ребята за столом не сдавались, и на закуску почти не смотрели. Ведь Стасян «лечил живот», а Кишинидзе «обладал хорошим настроением в преддверии повышения».

«Эти слова можно занести в протокол», — сразу заявлял внутренний голос Борису. — «Но то — мужики. У них свои причины, а с этой то что не так?».

Уволенный одним днём сантехник лишь с недоумением смотрел и на Кристину. Та уже второй раз приняла ванную «в новой съёмной квартире мужа» и ворковала с тостующими. Конкретно, с «почти-капитаном с почти обмытыми звёздами» и «крановщиком без особых устремлений». И делала это прямо в халате. Сама дама была с полотенцем на голове, но никаких масок, макияжей и прочих малярно-штукатурных работ не проводила. А чтобы сильно не бросалось в глаза, что совсем расслабилась, она бродила из кухни в комнату с формулировкой «вот наведу завтра красоту и Олафа быстро-быстро в чувство приведу! Он же просто не понял, какие здесь возможности! Психушка? Что за бред? Он просто соскучился! Женщина ему нужна. Там и в себя придёт».

Боря, чтобы сильно не переживала, накормил гостью как следует. Так сказать, показал широкий спектр гостеприимства под оливье и картошечку с мясом. А дальше на кухне баловался уже чисто для себя, закинув в микроволновую печь попкорн и сварив морсика для души.

«Витамины зимой не помешают».

Но все труды его были тщетны. На заставленный провизией стол мало кто обращал внимание. Тогда Боря переключил внимание на даму в халате. Ничего особенного. Всё-таки замужем. Да и сам — почти женат, плюс-минус. Лишь — внимание. Всё-таки спинку просила потереть в душе, да и на массаж плечиков намекала. Отнекивался под видом кулинарного сражения. Она и обиделась.

Но обида пустила корни. Так нейтральное предложение «посмотреть фильм», немецкая гостья отмела как нефиг делать. Вместо дивана и пледа с попкорном у телевизора её больше занимали разговоры на кухне. И Боре уже саму пришлось смотреть, как пара мужиков стремительно становилась собутыльниками, эволюционируя из «да кто ты такой?» в «да я ради тебя всё сделаю!».

Переживал он, конечно, за гостью. Но что-то сразу пошло не так. Заявив, что «на лысого мужика, спасающего небоскрёб» она уже смотрела, Кристина просто отсела с дивана в единственной комнате и переместилась на кухню с заявлением «пойду сделаю себе чая». А пока ещё раз смотрела на газовую гарелку и споласкивала кружку горячей водой из-под крана без бойлера несколько минут к ряду, допустила грубую тактическую ошибку.

Конкретно — присела за один стол с подпитыми мужиками.

Тут-то и наступил стратегический проигрыш немки в зимний период на территории Российской Федерации. Паук-Кишинидзе мигом расправил свои сети, подлив в третий стакан. А как поставил на стол, заявил громко, почти с хрипотцой:

— Ну! За Германию! Чтобы, значит, одумалась.

Решив, что эти слова достойны похвалы, Кристина улыбнулась и немного пригубила из стаканчика, не в силах устоять перед тостом.

Дальше — один большой пробел в восприятии. Без картинок, но с обилием ощущений.

Когда Боря в очередной раз вернулся на кухню за попкорном, было уже поздно. Не то, чтобы двое распечатывали её прямо на столе, сместив его кулинарные потуги на столешницу, но лучше бы так. Ведь за столом уже сидел манекен в халате. Христина Мергенштольц пропала для мира как личность на неопределённый период времени.

Сантехник (а бывших сантехников не бывает, просто кочуют они из одной управляйки в другую по своему усмотрению) тщетно ходил рядом с девой, махал перед лицом рукой, щёлкал пальцами, водил тряпкой, как сухой, так и мокрой. Лоб протирал. Да всё без толку.

«Сломали, супостаты!» — подытожил внутренний голос.

При ближайшем рассмотрении можно было заметит, что в глазах женщины загорелись звёзды и не желали гаснуть. Блондинка смотрела на гудящий холодильник перед собой, но существовала не здесь. Она скорее была пилотом большого космического корабля русско-немецкого проекта «да ты закусывай!».

А если честно, то Кристина держала вместо кусочка хлебушка с колбасой в руке настоящий штурвал. Присмотрись и видно — она определённо летела на большом космическом корабле к Марсу, планируя колонизировать его буквально на днях… И всё с улыбкой. Яркой, космической, неземной. Чтобы инопланетяне сразу признали, что воевать с ними не желают.

И вообще люди за мир во всём мире. Русские так точно. Иначе зачем им столько топлива «для полёта»?

Боря с тоской посмотрел на пятилитровку. Пожалуй, зря, что будущий капитан Кишинидзе точно знал, где брать самогон на районе после двадцати трёх ноль-ноль. Но по рукам не надаёшь. И список в телефоне домашних самогонщиков внушительный. С другой стороны, патологоанатомы тоже профессионалы. Они и без этикетки смогут сказать, что последним пил клиент зелёного змия.

«Так что переживать особо не стоит. Опознают», — заявил внутренний голос.

История хороша, но детали ускользали. И по какой причине на спиртосодержащий продукт на черносливе потянуло даму, сказать уже никто толком не мог.

«Возможно, расстроилась из-за подслушанного разговора в коридоре, что муж её не такой уж и специалист, а может быть просто акклиматизация врасплох застала. Кто знает?», — вздохнул внутренний голос, принимая неизбежное.

— Стасян, что это за адское варево вы пьёте? — всё же спросил Боря.

Чисто для себя. С целью — поинтересоваться.

— А что? — сразу набычился крановщик и показал большой палец, миролюбиво улыбнувшись.

Он, например, был всецело за зелье. Ибо на весь вечер позабыл про большую любовь. А это уже — не мало. Впереди лишь остаток безрадостной жизни, если не найдёт своих Глори-Холов.

— Да нормально. Как сочок идёт, — добавил Стасян. — Да, Кишка?

— Я — Арсен! — напомнил Кишинидзе, так как был уже не просто литёхой, а человеком из почти элиты.

— Сеня, ты чё такой хмурый? — тут же распознал этот намёк на элитарной Стасян.

— Напился что ли?

— Я? Да я трезв как осколок… картонка… стёклышко, — перечислил капитан с ходу.

— А чё почернел весь? Загорел? — ржанул крановщик, доставая мягкий козырь расизма из рукава. Не в стиле «убить всех чёрных», а с намёком на — подъебать. Но с улыбкой, и без последствий в виде колюще-режущих и прочих проникающих со вмятинами в черепе.

Кишинидзе кивнул открывшемуся варианту действий, но предположений делать не стал. У гор свои законы. Даже — миропорядок. Можно только принять. А шеф почему-то не одобрял больше двух драк не неделе с непонятливыми. Лимит был превышен ещё в среду.

Нельзя!

В поисках скорого решения, Арсен на Борю посмотрел. Нет, при свидетелях точно не стоит разборки устраивать.

В связи с этим он тут же подлил в стакан дамы из баклажки, долив почти до краёв, чиркнул зажигалкой, чем опалил очередные края очередного стакана поднявшемся над стаканом пламенем. Тут же дунул на него как не свечу, смахнул дымок, как будто и не было. И протянул стакан Боре с такой мыслью «догонится и разберёт, кто прав».

— Ты давай это… без этих вот самых, Борь, — на всякий случай уточнил почти капитан.

— Это же чистый яд! — возразил Боря, даже не думая брать стакан в руку. — Эталонный!

— Не ссы, я… это… обезвредил. Так что давай это… ну с нами… простуды изгонять… И вирусы преду…предупержу… предупреждать…

— Какой с вами?! — всё ещё делал попытки вернуть даму в чувство Боря. — Что с Кристиной? У ней даже мышцы не расслабляются. Что это? Шок? Кома? Спастика мышц?

— Она же просто это… поторопилась, — поставил свой диагноз Кишинидзе. — А я протормозил. Я же это… думаю!

— Мужика у ней просто хорошего нет, — поставил Стасян и свой диагноз и зацокал. — Сеня, знаешь, как раньше утопленников англичане спасали?

— Не-а. Гуголь, как? Ай, бля. У меня же кнопочный.

— В жопу дым вдували, — ответил без всяких интернетов крановщик. — Ну… дыма у нас нет. Я последнюю выкурил. Так что просто вдуй ей!

— Во идея! — тут же нашёл важную точку соприкосновения Арсен, желание «небольшого перелома собутыльника на лице» на «серьёзный разговор опосля» поменяв.

Боря посмотрел на обоих с лёгким недоумением. Вот вроде люди по жизни, а как выпьют — упырь на упыре. Только один дырой в сердце прикрывается, а другой дырой в голове, в которую сколько не заливай, всё вытечет.

Если Кишинидзе ещё мог гениально произносить тост из одной-двух фраз, то с каждой новой минутой за столом ему становилось всё тяжелее формулировать общий мыслительный процесс. Но он не сдавался, только картошечку проклинал и притрагивался к ней всё реже и реже, чтобы не травануться.

— Борь… давай, а?

— Я не пью! — напомнил сантехник, и оба корешка зубами заскрежетали.

Как по сердцу мужикам резанул.

Есть слова боли, а есть — выражения. В мужском лексиконе их выбор не велик, но в него в обязательном порядке входит «я не пью», что по уровню мужского коллективного удивления сопоставимо с «я беременна», когда слышат подобное от любовниц.

— Поломал нахер все клише, — скривился Стасян и пучок укропа за ухо Кристине сунул.

Шутки ради. А та только улыбается. Чистая и со свалившимся на пол полотенцем уже.

Боря сразу отметил, что пока только с головы свалилось. Есть ещё пространство для манёвра. Но поясок на халатике тоже всё слабее и слабее.

«Как бы чего не вышло», — добавил внутренний голос Борису: «Без косметики, конечно, на любителя. Но русские корни бабушки спасают ситуацию. Ещё пару поколений будут обладать женственностью. Так что не знаю, что там за проблемы у Олафа, но зря он так».

Отмечая, что порой можно пооткровенничать только с внутренним голосом, когда друзья вокруг дебилы или бухают, а то и бухают как дебилы, Глобальный взгрустнул.

— Боря, это ты раньше не пил, — уточнил Кишинидзе, пучок укропа убирая и им же зажёвывая. — А теперь одной ногой в этой… как её…

— Могиле? — подсказал Стасян, мелко икнув.

Тут же повторил процесс.

— Какой могиле? дурак что ли?! — забурчал загорелый ещё в горах при рождении капитан, с чем он действительно ничего не мог поделать.

Ну красивый сразу, ну и что? Какие вопросы?

— В замужестве он! — уточнил Кишинидзе. — А ты — человек-говно. Скоро двадцать пять, а женщине ещё кольцо не надел!

— Не надел, — вздохнул Стасян, согласно кивая и снова мелок икая.

— А дальше что? На самокате на границу поедешь? К этим… этим самым? — поинтересовался Арсен и на всякий случай уточнил. — Среди тех, кто… действительно?

Если бы картину можно было описать смайликами, то Стасян из улыбающегося смайлика мигом обернулся унылым. Так как на самокатах никогда никуда не собирался. По причине их отсутствия на селе.

Боря тоже округлил глаза. Поженили заочно, это понятно. Но не помнил вроде, что дарил кольцо Лиде лично. С другой стороны, майор Гусман тоже не просто так ляпнул про свадьбу. Значит — надо! Припекает им там. А ему теперь выкручиваться.

«Они же и взад всё отыграть могут. Отмотают показания и всё, запасайся вазелином», — добавил внутренний голос в целях устрашениях: «Так что женись и не выёбывайся, Борь. А то хуже будет. Лепка из хлеба, конечно развивает мелкую моторику рук, но что-то мне подсказывает, что в фильме про тюрьму со Сталлоне те кадры, где показывали лесоповал с комарами, вырезали не зря».

Находясь в сумбуре чувств, Боря дал слабину на лице, задумавшись. Чем тут же проиграл тактически. И был мгновенно повержен мужиками стратегически.

— Ты что, плохо слышал? Папка её уже настроился! — заявил Стасян, переводя от себя внимание на друга по совместительству. Подняв стакан, даже вручил ему прямо в руку. — Так что давай, за новую жизнь, чувства, ну и за детишек, конечно. Побольше делай. Картоху будет кому копать. Должно же быть нормальное семейное хобби.

В больное место Глобального словно прилетела ракета. Со скоростью гиперзвука или выпущенная из рогатки, уже не имело значения. Боря просто взял стакан, как одинаково взял бы графин, автомат и банку сгущёнки и тоже посмотрел на холодильник. Но там скорее ржавчины полоска, шероховатости краски и времени длань. А до кратеров Марса пока далеко. Не видно!

Но змей-искуситель Кишинидзе только подлил яду в кровь, заявив:

— Ой, а мама-то как будет рада… Да, Борь? Давай, за маму!

«Сука же ты», — хотел сказать Боря, но Стасян ради такого случая даже поднялся, едва макушкой люстру не сбив, и добавил, поддерживая коллективный порыв:

— Желаю тебе охуевше…в смысле охуённой тёщи! Чтобы всё у вас было по пиз… в смысле пиздато! Не такой уж ты и хуе… хуе… хороший ты, Боря, человек, в общем.

Кишинидзе сразу загудел одобрительно. Стасян добавил ухмылку.

«Почему мы вообще дружим?» — пытался понять Боря, но на ум ничего не приходило.

Желая быть последовательным в своём выборе, он хотел вернуть стакан на стол и уйти с кухни, не доводя до конфликта.

«Правильно, чего с долбаёбами спорить?» — поддержал внутренний голос.

Но тут телефон крановщика загудел. Мутным взглядом Стасян скользнув по дисплею, хмыкнул вдруг. Потёр лицо, магическим образом избавляясь от икоты. А когда зрение сфокусировалсь на надписи, дёрнулся, как будто подгружая опцию глубокой заморозки. Чем мгновенно поставил алкогольное опьянение на паузу.

А затем, уже не вставая, трезвым как стёклышко голосом ответил в трубку:

— Да, мама?

Кишинидзе с Борей переглянулись. Почти капитан тоже временно поставил стакан. Тосты то были, есть, и будут есть, а мама — это святое.

— Понял, скоро буду, — те же идеально-трезвым, как будто сидел и пил воду с глубин Байкала, добавил Стасян и отключил трубку.

После чего потёр нос и снова взялся за стакан. Но уже неспешно и почти осознанно. Таким же прозвучал и его голос, разъясняя важный момент:

— Всё, мужики. Повестка пришла. Мобилизуют… завтра в военкомат.

— Зимний призыв? — удивился Кишинидзе.

— Какой тебе зимний? — буркнул Боря. — Он уже служил. Это… другая мобилизация. Та что, необходима, а не просто нужна.

Кишинидзе замер, поражённый глубиной мысли. Замер и Стасян, обдумывая ситуацию.

— Не, ну а чё? Пойду, — немного подумав, добавил крановщик. — Мотострелки за лентой нужны. Не в велосипедные же войска вступать. Я ж не конь педальный… Да, Борь?

И тут внутренний голос заявил Борису то, что доселе было скрыто от размышлений:

«А ты чего думаешь? Бывает? Так ты же следом пойдёшь! Раз уволили, брони больше нет. На раз-два найдут и подпишут».

И рука сама от той мысли стакан подхватила. Но тут улыбка наползла на лицо сантехника.

— Хуйня-война, главное — манёвры. Прорвёмся, мужики! — ответил Боря, понимая, что уже не отыграет назад со стаканом.

Ведь пьянка по настроению только что превратилась в проводы. А это уже — повод железобетонный. Как осознание того, что фашизм не пройдёт. Как чувство Родины. Как забугорный смех над теми, которых мы несмотря ни на что называем своими, сколько бы они нас не поливали говном.

Рука как-то сама поднялась. Рефлекторно. Мозг не думал. Само сердце попросило, глядя на растерянного крановщика.

Протянув стакан первым на середину стола, Боря встретился с вечерними поклонниками Диониса с чуть обожжённой щетиной.

Теперь уже все хором сказали «дзинь!» и резко превратились в собутыльников.

Если после первого же глотка Боря на рефлексах хотел изрыгнуть пламя и взреветь драконом, то предприимчивый Кишинидзе вовремя подхватил под локоть, распознав тот порыв.

Не время для слабости!

Попутно почти капитан и сам опустошил стакан до дна. Не отставал и Стасян, вроде бы только лизнув, а — нету.

Три оплавленных стаканчика почти хором водрузились на стол, как знамя человечества на Марс, что когда-нибудь тоже сообразит на троих и собрав сотни тонн полезного груза, полетит следом за роботами на первую обитаемую станцию, чтобы и там всё засрать своей цивилизацией.

На секунду чётко разглядев контуры космического корабля в трещинах на холодильнике, Боря понял, что не может дышать. Огонь по пищеводу сказал «давай ты сразу меня пересадишь», а шум в ушах добавил «ну теперь либо служить, либо жениться».

Но Кишинизде умереть не дал. Хлопнув по грудаку слегонца костяшками, он протянул в тут же приоткрытый сантехником рот недоеденный укроп и заявил:

— Ты занюхивай, занюхивай.

И вместе с запахом укропа, Боря задышал, как откачанный на берегу утопленник. А потом зажевал.

Пошло. Потом — поехало.

Вместо звёзд, однако, в глазах появилась идея. Боря сходил в комнату вполне себе на своих двоих. И вернулся с гитарой. Водрузив табуретку у окна, присел, настроил струны и выдал без подготовки:

Za или протиV — вопрос не стоит.

Через Ла-Манш дух нам велит.

По самый Нью-Йорк вернём и Аляску.

NATO-SATAN, ясно тебе?

Стасян посветлел лицом, повернулся к артисту и улыбнулся так, что сбежал бы любой враг из окопов хоть в экзокостюме. А Боря лишь взял проигрыш и продолжил:

Польша, очнись, покури пассатижи.

Франция, руки давай ещё выше.

Немцы зигуют, это понятно.

Бриты воюют по клавишам внятно.

Все обступили, это беда.

Только зимой им хватает ума.

В толк не возьмёт безумный блондин,

Что Родина — это не только бензин.

Карлы, Терезы, да вашу же мать.

С ебалом на вынос кто дал вам решать?

Рыжих себе хоть всех заберите,

Пятнистых котлетой от нас приманите.

Все либералы свистят старику

А может и дуют, то знать ни к чему.

Нам ебанина во век не сдалась.

Байден по-русски — бидон. Вот же мразь.

Кишинидзе посветлел лицом, повернулся следом. А Боря, глядя в окно, продолжил лабать:

Мы не Европа, не Азия мы.

Русские — север, нам всё до звезды.

ZОV он как глас, Бог и боги за нас.

А полководец ведёт в трудный час.

Есть и союзники, дай им всем Небо:

Мира Донбассу, сербам — победы,

Помним про Днестр, с нами Кавказ!

Предки взирают на нас в трудный час.

Ничто не забыто, никто не забыт:

Финские палки, балтийский акцент,

Отзывы с мовой мы все записали.

Позже расскажете, что предлагали.

Мир, ты безумен, мы новый несём.

Там, где фашистов в море снесёт.

Трупы волной ближе к статуе Смерти.

Нам с Альма-матер поближе к бессмертью.

Боря поднялся, подошёл к столу с гитарой и поставив ногу на табуретку, продолжил:

Орки, орда! Полки, пора!

А либералам на нары тогда.

Гнусно молчать, ещё хуже кричать,

Когда призывает Родина-Мать!

Нет, Макаревич, Россия — не ты.

Алла, Галчонок — вы нам до пизды.

Спите покрепче, жрите побольше…

Каждый предатель хочет попроще.

Стасян с Кишинизде переглянулись, впечатлённые порывом творчества, а Боря и не думал умолкать.

Нет, не нужны нам айфоны, поверь,

Когда отбирают из семьи детей,

Можешь под радугой долго ходить,

Только запомни — придётся ответить.

Ядерной радугой мир расцветёт,

Если вражина в толк не возьмёт:

Мир — это в целом, для всех, без изъян.

Но если нет русских… зачем он всем нам?

Струна порвалась. Боря отложил гитару, не успев израсходовать весь порыв. Но хватило и этого. Так Стасян аплодировал стоя, макушкой почёсываясь о лампочку, а финалом выступления оказалось то, что та взорвалась.

Но соседние пока горели. И глядя на них примерно секунду, подумать о жизни Кишинидзе не дал. Сменив стаканы, он улучшил момент и подлил с точностью робо-бармена.

Творчество надо поощрять.

— Одно, жалко, мужики, — заметил Стасян, доставая осколки стекла из волос и вновь присаживаясь. — Глори-Холи теперь своих потеряю… А так и не понял, кого больше любил… Борь… может ты найдёшь мою глори-хол?

«Чё блядь?», — спросил внутренний голос Глобального, а голова почему-то только кивнула.

Рот даже открылся и сам собой произнёс:

— Конечно, братан. Найду хоть все глори-холы по району. Ты только не переживай.

— Только смотри, ты обещал, — уточнил Стасян. — Ну там, в засаде вместо меня посидеть, если чё придётся. Или как там чё, да?

— Да.

— Я-то хз. Но как Хромов скажет. Так и будет. Да или чё?

— Замётано, — кивнул Боря, ощущая накатывающую лёгкость в голове. — Да я ради тебя все глори-холлы на районе обследую и без засад всяких.

— Вот это по-мужски! — добавил Арсен.

Испепелив края зажигалкой, и метко сдув пламя над адским варевом, Кишинидзе снова протянул стакан теперь уже певцу, а не «сопле зелёной, которая ходит тут и умничает», и добавил те самые знаменитые слова, встав по случаю:

— Ну, за внутреннее Азовское море!

Боря кивнул. Надо. Второй стакан даже лучше должен пойти.

«Чтобы и Чёрное море стало внутренним, раз не понимают по-хорошему», — добавил внутренний голос и добавил уверенно: «Нехер было будить медведя!»

Никто не сказал «дзинь» на этот раз, чёкнулись молча, и так внутри звенит. Но каждый выпил снова до дна.

Но если первый удар яда организм нейтрализовал ужином, то со вторым — не справился.

Боря понял, что что-то не так. Однако, организм оказался умней. Не желая умирать, пока не построен дом и не зачат сын. А также осознав свою полную непричастность к лесопосадкам, он после второго же тоста со своим участием вытащил белый флаг.

Боря сначала ощутил лёгкость в теле. Затем миновав фазу звёзд, сразу перешёл к падению, рухнув с табуретки метеоритом поближе к мусорному ведру.

Жаль, посадочных полос возле него не оказалось. Роботы, суки, не предусмотрели.

Глава 2 — Ну надо так надо

Боря умер. Возможно, даже навсегда. Тут уж как повезёт проснуться. Ведь это сильно зависело от здоровья печени и почек испытуемого. А людям со слабым сердцем так и вовсе не стоило начинать играть в рулетку здоровья.

Проиграть можно на два вздоха. А назад пути нет.

Но если Боря умирал, то творчество в Глобальном не желало угасать. Разгорячённый мозг поэта продолжал работать в автономном режиме, намекая на то, что он может потрудиться и за дельфина. Ведь как известно, у дельфинов мозг никогда не спит! И самим им спать точно некогда.

Так сразу после вероломного нападения гравитации и встречи с недружественным полом, Боря очутился в мягком кожаном кресле с бокалом бренди в одной руке и длинной кубинской сигарой в другой. Пока не зажжённой. Но долго ли прикурить, раз уж в разнос пошёл?

Сам он вместо домашних шорт и майки с принтом «КиШ» был почему-то уже в атласном костюме-тройке, с расстёгнутыми рукавами с золотыми манжетами. А может и запонками, благо ни того ни другого никогда не носил и не собирался спорить насчёт названий. Модно — и ладно. Красиво? Бесспорно!

Дополняло картину падения то, что перед ним теперь стояла женщина на высоких каблуках с не менее высокой платформой. Человек словно собирался долго ходить по лужам, не замочив ног. Но вместо резиновых сапог или галош предпочёл мини-ходули.

Была дева румяна, озорна и в юбке-поясе. Со всей ответственностью улыбалась даже. Правда мини-юбкой эту полоску можно было назвать пару сантиметров назад, ровно до той стадии, когда спереди не начали проглядывать розовые трусики без всякого прогиба в мостик. А когда стыд начинается — уже и не скажешь.

И вот смотрит Боря на край розовый и добреет. Чует, тепло по телу разливается.

Чем больше смотрит, тем больше в нём доброты и тепла того копится.

Дева-то — хороша!

В лёгком обтягивающем топике на массивной груди, с просвечивающимися, набухшими сосками. Она что-то шепчет ему страстно, подавая скрытые намёки пухлыми губами. А чтобы на мелочи не отвлекался и по губам читать не вздумал себе всякое, ритмично машет алым флагом с надписью «СССР».

Мозг тут же объяснил вместо гугля, что надпись можно толковать двояко. С одной стороны, это именно Союз Советских Социалистических Республик. Правда, рядом ни одного стоящего коммуниста на десяток километров, как в пургу не всматривайся. А вот с другой стороны это скорее: «Солидность, Стиль, Слава, но и — Работа».

«Увы, без работы первые три получаются только у мажоров», — уточнил внутренний голос, как кричащий проводник в пещере. Даже с эхом выходило.

Тем самым мозг сантехника как бы давал выбор, намекая на то, что будешь работать — всё у тебя будет. И деньги придут, и признание бытовых заслуг не за горами. И всё — не смотря на строй и общую политическую обстановку. Рабочие мужики всегда нужны. Потому что другие нихрена не умеют.

«Родители номер один и два их не научили», — тут же с эхом внутренний голос добавил: «А ты — трудяга. Значит, рядом с тобой девушки хорошенькие точно виться будут. Они любят успешных».

Боря даже улыбнулся от такого признание. А действительно, почему бы в успешным не записаться и сантехникам? Рабочий человек всегда на вес золота в мире эффективных менеджеров, руководителей и экспертов-советчиков.

Девушка даже перестала махать флагом, водрузила его с определённой долей почтительности рядом с креслом в золотую подставку и спросила, перестав шевелить грудью массивной. Только губу-вареники захлопали, словно человек от пчёл пострадал или на ос наткнулся. А то и шмель не глядя засадил с апперкота.

Спросила та девушка губастая участливо:

— А ты точно сантехник?

— Точно, — ответил Боря в лёгком волнении.

Он уже собирался показать разводной ключ в качестве доказательств, но в пиджаке его носить не удобно. Да и сигарета с бокалом мешали. Вот если бы пояс с инструментами висел, где и отвёртка, и резинки, и прокладки, но сугубо для кранов, тогда сразу бы всё показал. А так сходу только щетину предъявить может. И трусы семейные.

Но девушку ответ удовлетворил. Кивнув, она легко избавилась от топика. А трусики так словно сами сползли по гладко выбритым ногам. От полной потери независимости от одежды девы оставалась лишь юбка-полоска, но пальцы с красивым алым маникюром коснулись и их, готовые сорвать всё один миг.

Сердце Бори замерло в предвкушении. Там же это — секретное. А всё секретное — манит. Возбуждает интерес. Но если очень хочет показать, то почему бы и нет?

«Да может помощь какая нужна?» — даже прикинул он, освобождая руки от лишнего.

Лучше бокала и сигареты в руках только грудь женская смотрится. Можно даже на вырост брать. Лишней не будет.

Однако, стоило даме сорвать полоску, обнажить так сказать «терра инкогнито», как Боря вместо эксклюзивной женской вагины с недоумением уставился на карту Азовского моря на эпиллированном лобке.

Озадачило, если не сказать больше.

Вокруг было много надписей. Те территории, что рядом обозначались, были подписаны как «наши», «почти наши» и «точно наши». А те, что поодаль, что в основном гораздо западнее, обозначали себя уже как «полудурки», «придурки», «эти ничего так», «а это кто такие?». Были и «мудаки» и «если не трогать, вонять не будут». Была даже надпись — «конченные», с картинкой под ней, где сатанисты хоровод вокруг деда водили. А дед в пиджаке делал вращательно-поступательные движения рукой перед собой с деловым видом, словно не знал кого выбрать из хоровода.

«Любопытные детали», — сразу подумал Боря.

А чуть ниже лобка прелестной дамы он следом увидел красную кнопку. Большая, тугая на вид, но с потёртостями, совсем не женственная, она вдруг обозначила на себе голову майора Гусмана в очках и фуражке.

— Что случилось? — спросил он. — Нэнси напилоси и понеслоси?

— Я точно не знаю, — ответил Боря. — Но что, если так? Им же там не только самогон разрешают. А если поджигать забывают?

Тогда Гусман снял очки, протёр и немного подумав, продолжил:

— Думаешь, отмазывать тебя буду?

— Не знаю, — признался Боря. Но на всякий случай уточнил. — А будешь?

— А вот не буду! — сразу рубанул правду-матку майор и вводную обозначил. — Ты парень то дерзкий, но пока всем не нашим ориентацию в правильное русло не вернёшь, служить будешь до последней капли воды из крана! А кран то… капает!

— Как же я верну? — забеспокоился Боря. — Они же эти… трансформированные! Ну, сознанием. А без сознания какое осознание? И можно хотя бы на последний оборот не подкручивать? Вы там им сами скажите.

— Боря, ты хоть хуем пёрни, но чтобы завтра было сделано! — рассердился майор. — Люди мы добрые, где-то даже отзывчивые. Но сам понимаешь, я свою дочь за кого попало не выдаю. Она у меня — штучный товар. Эксклюзивный. Так что иди и сделай всё как надо. А как не надо оно и так выйдет. Долго ли, умеючи?

— Есть, — ответил Боря, словно получив астральную команду.

И открыл глаза.

С недоумением уставившись на мусорку, он приподнялся. Хорошего мало на кожуру от картошки смотреть.

Шея хрустнула. В голове стрельнуло. В глазах поплыли блики, а в затёкшую руку даже начала возвращаться кровь. Организм тут же попросил водички, чтобы остудить мотор в нелёгкой борьбе с ядом.

Всё-таки нелёгкое это дело — воскресать из небытья.

А вот миру вокруг — всё равно. Своих у него проблем хватает. На ка кухне, например, по-прежнему горели две из трёх лампочек. И за столом по-прежнему сидел Стасян. Глядя перед собой, куда-то в глубины коридора, он прижался щекой к пустой пятилитровке и что-то бормотал ей как родной, даже легонько поглаживая по ребристой поверхности.

Боря с трудом приподнялся, прислушался к разговору сокровенному. И тогда расслышал сантехник:

— Не, ну а я чё? Надо, так надо. Самоката у меня всё равно нету. Да и какой самокат, если в деревне дорога асфальтированная только от дома председателя до его бани, — говорил Стасян неторопливо и обстоятельно. Вдумчиво даже. — А это всё равно на его участке вокруг теннисного корта выходит. Туда не пустит даже на экскурсию. Я же не передовик на селе. Да и заграничного не знаю. Куда мне за рубеж? Мне же только госуслуги намекают, что неплохо бы загранник сделать, но не объясняют — зачем. Да и что я за той границей не видел? Вод подвинут границу — посмотрю. А пока — пусть терпят.

— Стасян? — буркнул Глобальный, с трудом поднимаясь и наливая водички в стаканчик из чайника. — Ты чего? В сомнения пошёл что ли? Ты это брось. Ты ж мужик! Надо — сделал. Потом спросил, что надо было точно сделать и переделал уже как надо.

Мужик с настолько колючей щетиной, что могла резать бумагу, повернулся на голос и вдруг спросил тихо:

— Борь, а что если, я там обделаюсь? Ну, за лентой. Всякое бывает. Жизнь даёт кренделей.

— В смысле обделаешься? Диарея не прошла? — уточнил Боря, трогая и свою щетину.

Под кожу словно ежа засунули. Жопа так точно на уровне лица была — пахло соответствующе.

— Да не, с этим — порядок, — заявил кореш. — Подлечило зелье. Теперь неделю только толстеть буду. Вообще, права была бабка Авдотья. Всё, что горит и течёт — целебное… Земля ей пухом.

— Так в чём вопрос, Стасян?

Крановщик перехватил взгляд и спросил в лоб:

— А что, если глядя в прицел, я не смогу курок спустить?

— Это почему ещё? — прикинул Боря, в холодильник заглядывая.

На столе почти не осталось провизии. Возможно, часть даже убрали в холод. Но в холодильнике из холодного только банка солений оказалась. А в ней огурчики меньше пальца плавали. Привлекательные на вид.

Одни скажут — не выросли. Другие добавят — корнишоны-переростки. Разность мнений. Независимость взглядом. А как для Бориса, так доставай и ешь. Чем он тут же и занялся.

— Потому что — жалко, — объяснил крановщик. — Я ведь жалостливый, Борь. Я привык, что меня бьют, а сам бить не умею совсем. Мама говорила, что нельзя драться. А я маму слушался. Ну и кому я такой послушный сдался?

— Ты что, не дрался никогда? — с аппетитом захрустел огурцом Боря, отпив немало рассола и выловив первый парой пальцев.

— Ну как не дрался… повода не было, — вздохнул Стасян, поддавшись на откровения.

Боря открыл окно, зачерпнул снега, омывая пальцы от рассола, затем приложил снежок ко лбу. Блаженный холод пригодился. Комок сначала поддтаял, защипал кожу, а затем растаял как на раскалённой сковородке.

Полегчало.

Тогда Глобальный перехватил взгляд. И крановщик пояснил:

— Я вот как физрука в седьмом классе отпиздил, дальше ни-ни. Заладил тоже со своим самбо. Я ему сразу по-человечески сказал, что мне твои даны-хуяны? Нет у меня формы и не будет, пока из корабельных парусов не начнут куртки спортивные шить. А маме штору жалко было. Понимаешь?

— Понимаю. А что… общество? — напомнил Боря, припомнив свои драки во дворе и школе.

Там в игровой форме через многое проходили: пытки, выносливость, спор не на жизнь, а на смерть. Одна крапива чего стоит. А кто дальше нырнёт на озере — классика. Одного победителя течением унесло. Выиграл посмертно.

Но то — счастливое детство с арматуриной в ноге и сломанной гвоздём коленкой. А сейчас — суровая взрослая жизнь.

— Не, в деревне ребята вообще добрые все были, — отмахнулся крановщик. — Ну там, идём с младших классов домой, штакетину сломают о моё плечо на спор, поржём вместе и дальше идём от быка убегать. А после пятого класса вообще не лезли как-то.

— Серьёзно? — удивился Боря.

Сам он в пятом классе больше в «бутылочку» играл. Но он городской. А у деревенских свои градации развития. И бег от быка в красном там только первый уровень.

— Я вообще случайно тот турник сломал, — вдруг продолжил откровенничать Стасян на голубом глазу. — Честно. Он же ржавый был. А я на выход силы пошёл. Но… не дошёл. Даже как-то и в армии обошлось без насилия. Ну, табуретку один раз разбили о меня за знакомство, и всё. Но я же не бил в ответ! Просто ободок кровати погнул обидчику, а самого его — ни-ни. Честно, Борь.

Боря кивнул. А Стасян выдохнул и добавил:

— Его и так бледного увезли. Потом комиссовали чего-то. Энурез спонтанный или типа того. Простыл, может? Сквозняки на службе, сам понимаешь.

В голове сантехника стреляло, в ушах немного фонило, но общий смысл — понятен. Привстал рядом Боря, приобнял за плечи кореша и ответил:

— Стасян, это дамы не пукают. А нам, мужикам, можно хоть с головы до ног наперегонки на спор. Страшно ведь не обосраться… страшно не помыться! Поэтому… — тут Боря показал большой палец. — …не ссы, вместе служить пойдём! Без сантехники я тебя не оставлю! Сауну в окопе ебанём. Опыт есть. Без горячей воды не останемся.

— Как это, вместе? — удивился Стасян, не помня разговора о повестке и другу.

Умолчал может?

— Да мне что возле мотострелков работать, что подле ракетчиков, один хрен, — присел рядом Боря. — Сантехники везде нужны, раз стройбата нету.

— А почему нету? — уточнил Стасян.

— А хер его знает, — отмахнулся уже Боря. — Но раз не хочу быть официальным частным сантехником, буду общественно-государственным. Может даже — казённым. А там видно будет. Может и стройбаты появятся. Пионерию же почти возродили. Правда, пока только костюмы на пионеров видел. Но зато — КАКИЕ!

Стасян отпустил бутыль повернулся к корешу, моргнул впервые за ночь. Кивнул, улыбнулся, словно оттаял от дум грустных. После чего поднялся, сбив головой вторую лампочку и сказал, пока с мысли ударом тока не сбило:

— А Глори-Холл как же? Я может её всю жизнь искал. А как нашёл… терять не хочу.

— А, ну да, — вздохнул Боря, отпив залпом стаканчик с водой (нет ничего вкуснее воды!), и продолжил мысль. — Тогда ты иди сразу, а я документы заберу, в засаде твоей посижу с Хромовым и к выходным подтянусь. Ты только это… койку у окна мне придержи. Я без света не могу. Ну и соседские не мни. Пригодятся.

Крановщик кивнул, достал из волос стёклышко и пошёл умываться, довольный тем, что всё разрешилось. Вдвоём то уже не так страшно в неизвестность нырять. Второходкам даже проще форму вновь одевать. Говорят даже, удобнее стала. А каски так легче.

Решив один вопрос, Боря вдруг понял, что за столом кого-то не хватает.

«Нет, ну что женщины ресурс истёк, это объяснимо», — добавил внутренний голос, пояснив почему-то хрипло: «Но где Арсен? На работу отчалил?».

За ответом Боря пошёл в комнату. А там картина маслом: Кишинидзе лежит на кровати односпальной, халатом женским прикрытый под пузом объёмным. Под одной его мохнатой рукой женщина возлежит, как под одеялом с обогревом, а на другой как на подушке устроилась. Мягко щеке. Комфортно даже. Только соском бледным в потолок светит.

Боря хмыкнул. А что? Зато тылы — прикрыты. Упёрлась булками нежными и посапывает себе, довольная. Всех всё устраивает.

«Всё-таки покорил Кавказ Германию, пала немка под натиском», — между делом добавил внутренний голос.

Тут Боря про международной скандал вспомнил. Всё-таки не любят полицейских за решёткой. Даже участковых и постовых. А если обидится немка и заявление подаст, то Кишинидзе потом не отмазать. ДНК какой сдаст или отпечатки где-нибудь покажет и всё, песенка спета.

А жалко Арсена. Он всё-таки тосты правильные говорит.

«Направляющий человек, таких рядом держать надо», — подтвердил внутренний голос: «А не передачки носить!».

— Кишка! — буркнул Боря, за палец толстый его дёргая. Так как другой поверхности касаться не хотелось. — Ты чё это? Против коллектива пошёл? А?

Кишинидзе замычал, но без особых движений.

— Мы тут рукопашника будущего провожаем, он кирпичи может взглядом ломать научиться. А ты? Как не стыдно-о-о? Стасяну может кроме лома ничего не дадут, а ты в блуд свалил. А посидеть за компанию? Мы, можно сказать, и сами, морально готовимся, а ты решил слабостью женской воспользоваться?

Почти капитан глаз открыл. Прищурился.

— Напоил и присунул, да?! — усилил напор Боря. — Отвечай, гад! А то на форму не посмотрю! И морду начищу!

Кишинидзе открыл второй глаз, достал нос из женских локонов и осмотрелся на местности.

— Да не, не так всё было, — тут же заявил он, сражаясь морально с носом, что чесался, но почесать его означало лишить даму утепления, заодно и вторую грудь врагам вопрошающим оголить.

А он всё-таки её защищал от невзгод внешнего мира. Плюс мягкая, анти-стресс. Сам пользуйся. Другим — ни-ни.

Но Боря ждал ответа с грозным видом. И почти капитану пришлось пояснить:

— Она со стула упала. Я, как джентльмен, поднял и отнёс, спать уложил даже. Об тебя чуть не споткнулся, кстати. Ты давай Боря, не шуткуй. Раз пить не можешь, чего напиваться как свинья? А ещё — поэт! А какой ты теперь поэт? Так, алкота.

— Чё ты мне уши лечишь? — усмехнулся сантехник. — Отнёс так, что обе голые оказались? Хуясе фокусы!

— Так кто в одежде спит? Неудобно, — буркнул Кишка. — Ну, я её и раздел.

— Какой ответственный!

— Да, жалостливый я, — подтвердил Кишинидзе. — А то скажет ещё, что гостеприимство нам чуждо. А что о нас там люди потом подумают? Мне то похуй, но за державу обидно будет.

— Ой, Кишка, не уважаешь ты брак, — вздохнул Боря, вещи в душ собирая из сумки. — Внедрился по самый Берлин, а теперь лапшу мне на уши вешаешь. Ты давай это, раз серьёзно, то отвечай… за последствия.

Арсен даже в лице изменился от негодования:

— Я не трогал её! Ну как… так не трогал. А руками трогал, выходит.

— Ты мне мозги не делай. Трогал, не трогал.

— Я просто рядом прилёг, чтобы согреть! — снова возразил Кишка шёпотом. — Одеяла не нашёл. Нет у вас тут нихрена. Как будто сантехники жили… честные.

И тут Боря уточнил, одеяло то под обоими приметив:

— А почему без трусов? Проветриваешь?

— Привычка! Тело должно дышать! — вспылил Кишинидзе, закашлялся и вдруг понял, что грудь сжимает. Но то не сердечный приступ, а женская грудь. Приятно даже.

А там, во-первых, есть что сжимать. А во-вторых, действительно успокаивает. Даже протокол на Глобального составлять расхотелось за клевету. А ещё — женщиной пахло, а не цыганами в камере.

Уютно.

Кристина, не прекращая выделять флюиды с максимальной плотностью на квадратный метр, тут же заворочалась и задом заёрзала, устраиваясь поудобнее.

Арсен тут же заявил:

— Всё, Борь… походу начинается…

— Что ещё начинается?

— Процесс… внедрения, — предупредил почти капитан. — Ты бы это, вышел что ли.

— Арсен!

— Да женюсь я! — уверил почти капитан, не переставая мять грудь.

— Она же замужем!

— Разведу и женюсь! — уточнил Кишинидзе, действуя по формуле «бери, что даёт жизнь. Тем более — женского».

Кровать медленно, но верно, заскрипела. Боря закатил глаза и вышел из комнаты, закрыв дверь.

Пусть сами разбираются.

«Не, а чего? Тоже вариант. Одной проблемой теперь меньше», — заявил внутренний голос: «Нам на службе всё равно не до баб будет. До конца месяца пусть доживают и потом хоть к чёртуна кулички отсюда катятся!».

Стасян скрипа не слушал. Он уже стоял перед зеркалом в коридоре, расчёсываясь и поправляя спецовку с таким видом, словно галстук в узел вязал. От щетины не избавился, станка под рукой не оказалось. Но уверенности на лице прибавилось. Приободрился даже.

— Не, ну а чё? Все идут, и я пойду, — бормотал он отражению. — А те, кто сами не идут, пусть нахуй идут! Да, Борь?

— Точно, — мимолётом обронил Глобальный и пропал в душе.

Пока брился, мылся, и в целом приводил себя в порядок под горячими струями, Стасян уже пропал из квартиры.

Зато за столом на кухне оказался довольный Арсен в семейниках и рубашке с половиной расстёгнутых пуговиц. Без пяти минут капитан с любовью в глазах смотрел на суетящуюся за плитой немку. Сама Кристина таинственно улыбалась, и немного пританцовывала в мятом халатике, пока готовила яичницу с колбасой. Уж очень ей это нравилось делать на газу безлимитном. На соседней конфорке рядом закипал чайник.

«Похоже, завтрак у нас всё-таки будет», — прикинул внутренний голос: «А международного скандала удалось избежать. Консенсус, так сказать, достигнут при прениях сторон. Или трениях?».

Боря больше ничего не сказал, но с аппетитом расправился с яичницей и выдал новой семейной паре пару ключей. А сам забрал ту, что ранее принадлежала Олафу.

Мало ли! Второй раз умнее будет. Сразу ключи не сдаст.

— Вы это… обустраивайтесь здесь, тогда, — сказал Боря, два раза подумав. — Я на днях вещи заберу, заскочу и ключи последние отдам.

Кишинидзе кивнул, не сводя глаз с Кристины. Даже не ел почти. А та тоже ничего не говорит, только улыбается.

Молчат оба, но КАК молчат!

«Аж зависть берёт», — добавил внутренний голос.

И главное, в глазах женщины сразу загадка появилась. Вроде только что на сисечку бледную её смотрел и никакой загадки не было. А тут только отвлёкся немного и — нате, здрастье. Снова — тайна.

Подумал Боря об этом, вздохнул и снова вернулся в комнату. Стараясь не смотреть на кровать, достал старый и новый телефон, вернул сим-карту на привычное место.

И что тут началось!

Если раньше поток звонков уходил в беззвучный режим, и смс не давали о себе знать там же, то теперь старые мессенджеры разом напомнили о себе и на старый гаджет посыпались десятки сообщений. Но ещё не успел Боря в них зайти, как выскочил видео-звонок. А там — «братан».

«Нельзя просто так взять и скинуть братана!», — подтвердил внутренний голос.

Рыжее и бледное лицо Романа Петровича Новокурова тут же появилось на экране. Сдув чёлку со лба, он начал сразу день с предъяв:

— Боря, что случилось?

На этот вопрос у Глобального было вариантов двести ответов, в основном связанных с со звериным распутством, но по братану успел соскучиться. Поэтому просто уточнил:

— А что случилось?

— Как это что? — возмутился рыжий, немного онемеченный сантехник. Только не в спецовке и на работе, а в куртке ветровке на прогулке. — Меня из Германии отзывают! А я только ранчо присмотрел. И насчёт кредитов на тридцать лет прикинул. На сорок даже лучше выходит. Но я — рокер. Столько жить не планирую.

— Ранчо? — удивился даже Боря. — Я думал они только в Америке бывают.

— Думать не надо, надо точно знать, — хмыкнул брат по отцу. — Тут вообще большая часть Германии малоэтажная. Чуть от города удались и всё немцы на земле сидят среди полей.

— Зачем?

— Как зачем? Коровок пасут. Пиздец какое захолустье, но ухоженное, — просветил брат. — Нормальный немец пока корову в четыре утра не подоит, и козла не погладит, к пяти из дому на работу не выедет. Или ты думал, что европейское благополучие даётся больше тем, кто к девяти в рабочий офис прибывает и по фиестам на обедах сидит? Нет, тех они в основном кормят. Дотациями. А сами пашут засветло, а к ужину без задних ног. Так что не думай.

— Да ничего я не думал! Меня вообще их распорядок дня не заботит, — возразил Боря.

Ему, очевидно, не до туризма было. Куда начальство прикажет, туда и проведёт водопровод. Под прикрытием людей в униформе.

Но брат ждал ответа. Пришлось объяснять, сражаясь с головной болью:

— Короче, если вкратце, то Олаф в дурку лёг. Его либо как умственно уставшего обратно отправят, либо на манную кашу до конца дней посадят. Но уже у нас. Нам не жалко. В любом случае, договор аннулируется, походу. Вот ты и двигаешь домой… Радуйся, дурень. Мамку скоро обнимешь.

Тут Боря понял, что сам бы не против Наташку обнять. Но уже — нельзя. Уже почти женат. Плюс долги к Родине. Совсем некогда.

Рома задумался и приблизил камеру, почесав телефоном нос так, что на миг мелькнули мохнатые ноздри. Но процесс этот был не долгий. Вспомнив, что его всё ещё видят, вернул обычный ракурс и ответил:

— Боря, какой радуйся? Я же женат уже почти!

— Ну так вези её к нам, на смотрины, — сказал спокойно брат, на миг в коридор посмотрев. Не слушают ли? Добавил тише. — Походу, это уже традицией становится — немок русифицировать. Их же сами корни к нам тянут. История повторяется.

— Хочешь сказать, что Рюген наш? — вдруг изменился в лице братан, оглянулся даже.

— Чего? — не понял Боря, менее инертный до теорий заговоров, выговоров и отдельных гипотез.

— Ну, ты про корни сказал, — объяснил уже Рома. — Берлин — это, конечно, «город бера». А медведи — это наше, исконное. Понимаешь? А Рюген — это Руян наш вроде как, а может и Буян. А этот точно — наш. Вот и сопоставил.

— Хуй к носу ты сопоставил! — вспылил Боря, не готовый к таким откровениям по утру на гудящую голову.

— А что? Здесь же каждый пятый житель — русский! Поддержат инициативу. Главное, не останавливаться.

— Рома, ты о чём вообще? — удивился Боря. — Я имел ввиду, что немки за немцами ехали в ссылку, пока те жилищно-коммунальное хозяйство восстанавливали по строительным лагерям. Немало их в Сибири побывало на «семейных» поселениях. Смекаешь?

Рома брови свёл, спросил:

— А ты какой канал смотрел?

— Жизненный! Мне Степаныч рассказывал, — объяснил Боря. — Русифицировались тут немцы полным ходом, так сказать. Некоторые даже остались. Так что, давай обратно всех, кто уехал. Ранчо не обещаю, но места всем хватит!

— Сибири нужны рабочие руки? — улыбнулся брат.

— Если те ещё и не из жопы растут, то ставки только повышаются, — кивнул Боря.

Рома вновь ноздри в камеру показал, но уже от избытка информации. После чего спросил взволнованно:

— Слушай, братан. А чё, думаешь действительно лучше её к нам? А как же слова типа «если любишь — отпусти»?

— Рома, так это про батарею, когда отопление дали. А за женщин держаться обоими руками надо, а то… — тут Боря снова посмотрел в коридор, но там уже показалось пузо Кишинидзе. Пришлось добавить. — Ладно, потом поговорим. Работать надо.

Связь отключилась.

Капитан, зайдя в комнату с важным видом, принялся одеваться, насвистывая. Быстро облачаясь в форму, он даже сидел с вызовом, но на расслабоне. Мазнув взглядом по сантехнику, буркнул:

— Борь, до работы подбросишь?

— Это можно, — ответил Глобальный и сразу прикинул, вдаль заглядывая. — Слушай, а если три свадьбы разом сыграем, то скидку дадут?

Тут Кишинидзе сделал серьёзное лицо, почесал щетину и на полном серьёзе ответил:

— Насчёт скидки не знаю, но теперь тогда придётся думать где бы в нашем городе такое здание найти, чтобы всех гостей разом поместило?

И тут Боря и сам задумался. Подход серьёзный. Обстоятельный даже. С другой стороны, кухню долго выбирать не придётся. В кавказской — много мяса.

Если сразу согласятся, что шашлык — русский, проблем вообще никаких не будет.

Глава 3 — Разговор по душам

Хорошо, когда Купидон шпарит стрелами. Влюбляешься в кого хочешь. А если не глубоко войдёт — испытываешь симпатию. Сложнее потом, на извлечении, когда от стрел тех душа кровоточит. Но для Кристины и Кишинидзе этот этап пока далеко был. И судя по довольному виду обоих, вместо стрелы копьё обоих поразило.

Как любой романтик, Глобальный был за любовь. И мешать новой паре на съёмной квартире не собирался. Захотят — продлят аренду. Захотят — съедут. Вторая пара ключей в бардачке — не помеха. Отдать всегда можно. А перед тем как войти, обязательно постучится. Вдруг на опыты потянет.

Хорошо, когда женщина есть. Сложнее, когда женщин больше, чем одна. Тоже своеобразная засада получается. Купидон, зараза, со скорострельностью путает и как из ручного пулемёта стрелами теми поливает.

Боря понимал, что он один — но женщин то много. И все — хорошие. Это даже хорошо, но плохо, что грустить будут. А когда ротация — хрен его знает. Выход один — тоже работать придётся. Отвлекает.

«Ладно, эти двое хоть пусть живут по-человечески. С немцем сами порешают, за ручку держать не надо», — прикинул внутренний голос: «А по части вещей вообще — наплюй. Обмундирование зимнее всё равно выдадут. Не замёрзнешь. Ничего страшного, что часть вещей останется не у дел. Остальные вещи можно и после службы забрать. А вот по части женщин давно пора решать. Не дело это, гарем под венец тащить. По пути затопчут. Убей в себе кобеля, Боря! Или не женись вовсе, если не нагулялся».

Решительно повесив сумку с основными вещами через плечо и выйдя из подъезда под лёгкий снежок, Боря был решительно согласен. А также вдруг осознал, что на работу уже не надо. А если так, то можно не спешить и как следует всё обдумать. Что там пытается сказать этот чёртов внутренний голос?

Нет, если подумать, то всё логично выходит. Последовательно. Это пока выживал, думка на инстинктах срабатывала. Жил по системе «основного выживания». Заработал — покушал — выжил. Почти всегда правильно всё выходило. Максимальная концентрация на задаче. А деталей нет почти. Не покушал — голодный сиди.

Потом, как учёба со службой кончилась, и на работу устроился, варианты уже пошли. Там, где к сытому желудку удовольствия разные примешались, обязанности и ответственность.

Тут и пошли ошибки. Чем шире пространство для манёвров и больше счёт на карточке, тем больше неизбежного выбора. И выбор тот в основном такой: «для себя жить» или «для других существовать».

Некоторые скажут, что просто отупел, если в простых вещах путаться начал. А другие помолчал. Потому что сами проходили уже через подобное, когда подсказать было некому. Гении вчерашнего дня с советом дня сегодняшнего.

«Ну да! Это в детстве мы всё всегда знаем сами, а как взрослеем, так дураки дураками оказывается», — подсказал внутренний голос: «Умными становятся не сразу. Сначала — опыт. Но я тебе ещё раз говорю — порви для начала хоть с частью, другая часть может сама отвяжется. Раз собрался жить с половинкой — надо. Слышишь меня? Надо, Боря!».

Боря хмыкнул, сел за руль и с тоской на подъезд посмотрел. Опять квартиру искать. Или не искать уже и сразу переехать в казарму? О еде опять же думать не надо, сухпаем обеспечат. Да и готовить будут совсем другие люди. На взвод, отделение, а то и сразу на роту.

Сантехник толком уже и не знал, куда теперь деваться, кроме военкомата. А откопав автомобиль, даже уверился в этом. На гражданке тоже есть куча бесполезной работы. Следить за личным автомобилем, например. Да и Стасян ждёт. Пообещал корешку. Надо делать.

Прогревая автомобиль, Боря даже план составил нехитрый. К бате то не долго сгонять с продуктами. Как и семью предупредить, что отбудет ради дел Отечества. Но это не долго. Без работы вообще все дела быстро делаются. Привык отводить на личное пару минут в день. А теперь времени — хоть телевизор смотри.

Кому там ещё чего обещал?

«Чего попусту думать?» — подстегнул внутренний голос. — «Бери карандаш и записывай!».

В первую очередь, с Лидой объясниться надо, чтобы ждала, если сразу не распишут.

«А куда спешить? Пусть кота сначала вырастит, воспитает даже. А где тот кот — другой вопрос. В квартире не было. Забыл?».

Боря тут же галочку себе в голове сделал. Прав голос, не было. К соседке, видимо, отдала. Раз та собаку тулит.

«А ты забыл, что соседка сама укатила собаку выгуливать с мужичком толстым?» — тут же яда подлил внутренний голос: «Ты уверен вообще, что котика на помойке в тот же день не оставили? Знаешь, как бывает — вроде хороший человек, стихи читает вслух с выражением, а потом берёт нож и чудить начинает. И что ты думаешь, ей котика трудно было выкинуть?»

Боря испариной покрылся, а голос тут же дожал:

«Вот! А уже жениться собрался. Проверь сначала!».

Сантехник кивнул и поглядывая на подъезд в ожидании Кишинидзе, дальше по «списку» пошёл.

«Яне ещё товара на несколько месяцев наперёд закинуть стоит», — подсказал внутренний голос: «Чтобы не простаивала по работе коммерчески-одарённая женщина. А то вновь подработками со своей камерой займётся, пока рабочий инструмент не натрёт. Передовичка же ж!».

Боря даже ручку достал из бардачка, чтобы записать хорошую мысль, но листика под рукой не оказалось. Стасян всё по дороге на квартиру потратил. Ради личных нужд.

«Ну и подарочек Ирине Олеговне обещал, да и телефон отдать не помешает», — продолжал сыпать пунктами внутренний голос: «Обидно, что с курсами психологической поддержки не получилось. Но и бабка уже не достаёт, не сидит в голове. Значит, с первого занятия помогли. Эксперт!»

Боря кивнул, груди покачивающиеся пергидрольной блондинки вспоминая. Скорее, экспертка. Так как с экспертом бы так поговорить по душам не получилось. Не те конечности. Мало говорить там, где лучше делать. Тактильный контакт — приятный самый. А поговорить можно и по телефону.

«А что ещё? Да дохрена и всего!» — отодвинул мысли о психологе внутренний голос: «К Дашке заскочить надо, она уже столько наприседать могла, а ты и не знаешь. Наташку предупредить, что сын не один приедет, опять же надо. А раз певец рыжий возвращается, то и Моисей Лазаревич может продюсированием группы заняться. Как они там по итогу назвались? «Мохнатка и вареник»? Или этот бренд за Примадонной эстрады остался?».

Боря вздохнул. Да, дела есть. Надо делать.

«Если лично встречаться — дел на день выходит. Если позвонить каждому — на час, не считая засады! С засадой, конечно, посложнее будет», — тут же добавил внутренний голос.

Сантехник в нетерпении руль потёр, добавил печки, что уже начала горячим воздухом дуть. Нагрелся салон. Комфортно. Но Арсену на Кристине комфортнее. А может и рядом пристроился. Кто эту утреннюю Камасутру знает?

Нашёл же время!

«Зря Стасян один ушёл. Вместе бы пошли», — вздохнул внутренний голос, вновь переключая внимание: «Лучше сразу добровольцем записаться, чем повестки без толку ждать. На адрес же Дуне пришлют. Сеструха расстроится, маме расскажет, переживать вместе будут и пить горькую настойку», — продолжал шпарить внутренний голос: «А так — раз и нету. В командировке, вроде как. Сначала за границей, потом на границе, потом уже на Родине, не меняя адреса. Главное, до Испании дойти и напомнить о человеческом. А сапоги и траки в Атлантическом океане сполоснуть за компанию можно. Одно другому не мешает».

Боря до того задумался, что упустил момент с мониторингом подъезда. Рядом на пассажирское сиденье тут же присел Кишинидзе, от мыслей глубоких отодвинув перегаром ощутимым. Если от Бори попахивало, то от него — несло. А сирых и убогих так просто разило на повал.

Ощущая, что щиплет глаза, Боря тронулся в путь. Маршрут выстроился сам собой — участок номер семь.

— Слушай, а чего там по части засады? — кашлянув, спросил сантехник. И разглядев безмолвный вопрос на лице, пояснил. — Ну с этими, сектантами. Будем ловить или нет?

— Как нас в школе милиции учили, засада — это когда где-то сидеть надо, — объяснил Кишинидзе со знанием дела. — Но никто не уточнял, что сидеть лучше в тепле. Так дольше получится. Это уже самим домысливать пришлось, добирать опыта на практике. Честно говоря, я бы и на этой квартире посидел с Кристинкой с недельку с удовольствием. Лишь бы платили. Но воры и мошенники нынче ушлые пошли, Борь. Раз смекнули, что по району их ищут, в панельки эти могут больше не сунутся. Нужно что-то другое придумывать. Глобальное!

— А что придумать?

— Мне то откуда знать? Это пусть майор решает. Он у нас за стратегию отвечает. Мы с Сомом лишь тактики. Молчим и лишнего себе не думаем, пока приказа не будет.

— А что другое может быть?

— Боря, я что, майор? — снова удивился Кишинидзе и вопрос был закрыт.

Оно и к лучшему — окна все запотели, хоть кондиционер включай. Плач, молись и едь, страдая молча.

Боря замолчал. Кишинидзе молчал вдвойне. Возможно, находился рядом с белокурой красоткой в халатике, которой уже не так хотелось наводить красоту и идти выручать мужа из глубин падения в собственное Я.

Молчали как следует. Один не хотел лезть по головам со своими идеями. Начальству виднее! Тем более, что собственная голова неплохо гудела. А другой смекнул, что лучше сразу — к начальнику участка. Хромов-то по должности в стратегии разбираться должен. Не зря же ему район доверили.

Припарковавшись у участка, Глобальный, выходит, не только завёз почти капитана на работу, но и прибыл на первый пункт в списке. За доставку всё-таки не платили. Собутыльник — дело такое. Но приятное с полезным совместить — можно.

Потому вытерев ноги у порога, Боря сразу постучался в кабинет к майору Хромову. За разъяснениями и дальнейшими инструкциями.

— Андрей Валентинович, разрешите?

Начальник участка как раз заваривал чай, заступая на службу. Ну усах ещё иней не высох. Но и чай ещё не кипел. Так что просто предложил присесть за стол, доверив дела времени.

Однако, разговор вышел не тот, который ожидался. Хромов вдруг у стола заходил с важным видом и сам словно следователь бывалый посыпал вопросами. И даже одним предложением.

— Боря, а ты часом, не офанарел от персональной важности?

— В смысле? — тут же уточнил Боря, присев и позабыв всё, с чем входил в кабинет.

«Нельзя же так, без подготовки», — растерялся и внутренний голос: «Или это тоже часть стратегии?»

Хромов усмехнулся, ус почесал и брякнул:

— Вижу, ты даже более опупевший, чем Папа Римский.

— Так… — ответил Боря и завис в прострации, не желая попадать в международные скандалы. — А объяснить? Или мы на викторине? Варианты ответов то будут?

— Да какие варианты? — вздохнул Хромов. — Они в принципе давно чудят. То фашистов с крестоносцами благословляют, то в азартные игры подаются, то инквизицию устраивают, баб нормальных изводя, то памятники сами себе при жизни ставят. Некоторые даже в разврат подаются. А прочий люд в толк не возьмёт — баба или мужик на престоле. И не верят, пока не пощупают.

— Так а… — протянул Боря, потеряв нить разговора. Он всё таки с историей не очень. Это у гугля спросить надо. Тот за историю в ответе.

А майору даже понравилось в экскурс вводить. Продолжил спокойно:

— Отсталые, казалось бы люди, раз впервые признали, что Земля вокруг солнца вращается только в 1992 году. Но затем у них волна «прогресса» началась. Конкретно, последний индивид в шапочке красивой пидоров обручать начал, руки убийцам пожимать, а чтобы дважды не мыть, сразу сам ноги насильникам омывает, — объяснил майор и снова усмехнулся, ус потирая. — Но ты просто переплюнул это всё и сразу послал нахуй начальника управляйки. Что делается? И это после старта отопительного сезона! А дальше куда? Углём начнёшь квартиру отапливать?

— А-а-а, — тут же припомнил Боря вчерашний тяжёлый день, отсекая историческое вступление. — Так он сам выпросил. Со своими реформами и предложениями, но без повышения ставки. Вот я и предложил прогуляться, раз баланс нарушен. А идти или нет — пусть сам решает. Вот прямо с утра и начнёт. Да и нет у меня никакой квартиры. Квартиры только иностранным специалистам предоставляют, пока на снег не насмотрятся и в тёплые палаты не переезжают. А я что? Я местный! Я сам этот вопрос решать должен. Работодатель ничем мне не обязан. Это я на него молиться должен. Между завариванием лапши и решением вопроса где бы жопу помыть после рабочего дня без обеда и трёх подработок по случаю.

— Короче! — чуть повысил голос Хромов, но по столу стучать не стал. — Ты на жалость не дави. Давай по сути разбираться.

Боря кивнул. Это можно. Начальник общей стратегии на районе видно, не проснулся ещё.

Майор зевнул даже, рукой помахал. Не, сантехника понять можно. У самого «реформаторство свыше, поперёк предложений снизу» поперёк горла стоит. А ниже почему-то не стоит. Нервами все сигналы давно заменились. А те ещё когда рассосутся?

И Хромов голову к потолку задрал, предавшись мечтаниям.

Вот если бы рассосали — другое дело. Но инициатив никаких от женского пола, а мужской ему вовек не сдался. Чай, не европеец. Да и как решить подобный вопрос, когда даже подопечные с собой на гулянки не зовут?

Тут майор не Борю посмотрел суровым взглядом, додумал.

С начальством пить не принято, это понятно. Но могли бы и покормить. А дальше — как получится. А они что? Они только перегар на работу приносят и дискуссии бурные. Вот и сейчас Кишка что-то с жаром объясняет Сомову в коридоре.

А сам чего? Сам — на хобби. Пить не с кем. А чаще даже — не хочется. Вот и приходится стресс разгонять вязанием на досуге. Да только никто не спросит с него за макраме, вызвав «на ковёр». А за район почему-то спрашивают. И первое на районе — это порядок. А какой порядок на участке, когда в самом участке трубы капают? Капля по капле, вроде бы мелочь. А утром — банка. А забудешь подставить — даже лужа. Вытирать приходится. Не уборщицу же ждать. Они все после реформ стали сначала «менеджерами по половым вопросам», а после борьбы с иностранщиной — поломойками вновь стали. Но на зарплатах это никак не отразилось.

— Не время сейчас чего-то делить между собой, — добавил майор со знанием дела. — Вместе держаться надо! Так что, Боря, ты воду мне не мути. Ты мне трубу почини. А с начальником помирись.

— Я и не собираюсь с ним уже ничего решать, уволил так уволил, — вздохнул Боря, мазнув взглядом по трубе. А там капелька только висит. Ничего страшного. Отвернулся. — Пусть на него немцы работают, китайцы.

— А причём здесь китайцы?

— Да что-то я из этих быстровозводимых домов нашими соседями не видел ни одного, кто с десяток лет без трещин простоял, — пояснил Боря. — Возводят то быстро, да так же быстро и сносить приходится. Ну или мужиков по объявлению пусть приглашает. Всем нужна подработка.

— Какие ещё мужики? — удивился Хромов, прекрасно зная, что мужиков на районе стало гораздо меньше, чем раньше.

Правда, многие жалуются из-за границы, чтобы их обратно забрали. А как это сделать, если самолётов отечественных мало? А иностранные уже — табу.

— Ну, те, что «на час». Мастера на все руки, — объяснил Боря. — И плитку тебе в коридоре за полчаса смастерят, и проводку заменят по всей квартире за сутки, а как сантехнику меняют, так это вообще «чудо за полчасика». А чтобы сразу легче работалось, эти спецы людей подговаривают вызвать аварийку, чтобы мы им краны перекрытия у пола сделали. А дальше они уже — «сами как-нибудь».

— Зачем это?

— Известно, зачем. Чтобы в подвал раз за разом не бегать. И «нас не дёргать». Хорошо, если те краны хотя бы потом включать догадываются. А то соседи потом очень удивляются, почему это у них батареи холодные после ремонта у соседей. А там всё перекрыто. Давление растёт. Это понятно. Но где-то — падает. Одним хорошо, другие мёрзнут. Физика — мать всех наук.

— Я думал — математика.

— Математика у спецов в голове, когда прайс выставляют.

— Ну-ну!

— Ах да, забыл, бой англосаксам… Счёт!

Хромов кивнул. А Боря даже локти на стол положил, добавляя:

— Приходишь потом к людям после таких ремонтов от кудесников и спотыкаешься на пороге, потому что тектонические сдвиги начинаются со второй плитки. Стяжку-то качественную класть не умеют. Клеем сразу ровняют, от сантиметра до десяти. Или ещё хуже бывают — сухую стяжку делают, но без гидроподкладки. Потом удивляются, почему пол в плесени и как вообще соседей могло залить, когда у них тут «новое покрытие в уровень»? Ой, а почему это «сухое покрытие мокрым стало»? и как это им математикой объяснить? Только физикой!

Хромов на капельку на батарее с тоской посмотрел и добавил:

— А то и биологией.

А Боря словно и не обращал внимания, шпаря:

— А дальше пройдёшь, чтобы «ремонт под ключ» заценить, а там из розеток дым идёт, потому что вместо трёх отдельных проводов один к щитку подвели, поделив на трое по видеокурсам из ю-туба. Самый дорогой же ж! Курсы ведь те никто никогда не проверяет. Нет такой опции. А монтаж и сотня переделок одного материала — допускается для впечатляющего результата. А про типы кабелей «мужички на часок» даже не задумываются. Им пофиг, что с заземлением, что без. Они часто не в курсе, что на свет выводится отдельный провод, на розетки — другие. А многим невдомёк, что часть проводов можно в панельном доме прямо в плите проложить, чтобы лишний раз стены не мучить. Нет же, всё надо заштробить на стенах и на потолке.

— Много работы, много зарплаты, — снова вздохнул Хромов, уже чая вскипевшим занимаясь.

— И это хорошо, если ещё на потолке. Многие ведь под полу провода кидают. Гофра должна спасти, вроде как. Да, та самая, китайская. Что от прикосновения трескается. Производитель ведь не уточняет, что спасёт она в лучшем случае до первого потопа. А дальше просто заходи, наступай в лужу и ныряй… на небо.

— Такого случая у нас на районе ещё не было, — припомнил Хромов. — Один правда тостером пытался самоубиться, но получилось только обосраться. Прослабило, так прослабило.

— Да двести двадцать вольт когда бьёт, не так уж и просто умереть. Это когда совсем автоматов нет в щитке, а сработают те за мгновение, когда замыкает. А как Голливуд самоубийц из потока в сто десять вольт делает я даже себе не представляю, если у человека нет кардиостумулятора, — добавил Боря. — Многие «самоспецы на минутку» даже не знают, что в старых домах нет никакого заземления, а на «ноль» выведен провод. Так что, когда работу от подобных деятелей принимаешь, в осадок выпадать приходится.

Хромов даже кивнул на трубу. Мол, обрати внимание. И так бывает.

А Боря, волну рабочую поймав, всё шпарил:

— Сантехника после таких работников течёт в лучшем случае через неделю, чаще — на второй-третий день меня вызывают. Деятелям же не важен диаметр труб, они экономят на материале, когда клиент доверяет. А если сам купил — тем более сам виноват. Какой с них спрос? Клиент всегда прав. Сам захотел. Сделали. Не спорят. А материалы часто сами по дешёвке берут или в отдельных случаях со старых объектов используют. Не видно ведь под ванной, что трубе уже двадцать лет и проржавела насквозь от накипи внутри. А под самой ванной вместо гидрофобной затирки монтажная пена бывает. Сверху не видно, да и ванна ровно стоит. Красота же! Кто в этом разбирается по сути? Бабушка, которой на плитку достаточно посмотреть, чтобы понять — евроремонт!

Хромов даже руки развёл, на кабинет показывая. Тоже неплохо бы евроремонт. Ну или хотя бы — трубы.

Но Боря говорил и говорил:

— И вот проложит такой деятель трубы на первом этаже тонкие, а девять-пятнадцать этажей сверху помыться толком не могут. Потому что давления нет. А бабки на нас в управляйку жалуются. А жалобы фиксируются. Все! Обязаны реагировать. И желательно — немедленно. Ну мы и даём давления больше по теплотрассе. Просят же. Как не дать? Трубы и прорывает на раз, последних бомжей из подвалов выгоняя кипятком на головы.

Хромов кулак сжал. Вот не слышит же его человек. А как прямо сказать? Всё-таки не подчинённый.

— Есть и другой вариант: максимально широкие трубы проложить на последнем этаже, чтобы содрать побольше с клиента, а зачем — толком сказать не могут, но на всякий случай называют «евроремонт», — уже хлебал чай и говорил Боря. — Это хорошо, если подобные трубы ещё по полу идут. А как повыше, так под тяжестью воды внутри их часто и отрывает. Если не от своего веса, так ребёнок залезет и сорвёт. Нет запаса прочности. А почему не могут вычесть? Потому что образования нет. Только курсы какие-то дикие, самопальные или честно говорят «меня папа учил», «так ещё мой дед делал». Ну учил, хорошо, но зачем косяки тогда свои прячешь? Покажи людям, похвастайся! А не собирая деньги, убегай и блокируй номер. А как эти самопровозглашённые существа без особого образования фартук в ванной зашивают из невлагостойких материалов — это отдельная песня. Слоями потом отваливается, набухнув за месяц. Или ещё лучше делают: контур закроют, а внутри — ничего. Начнёшь полку вешать, а сверло на десятки сантиметров вглубь уходит, стен не касаясь. У людей и так часто маленькие комнаты! Ещё больше пространства крадут. Заходишь потом в туалет, где и унитаз то с трудом стоит. А на него только гном может присесть. Вот они — «мужики на час». Слепые, глухие, хромые, кривые частники.

— Так и… что дальше получается? — теперь присел на стул уже майор, не готовый к такому потоку информации.

Даже чая налил себе тоже. Горло промочить.

— А дальше людям приходится вновь потом сначала электрику звонить, который ещё при СССР практику наработал, и он почему-то лучше всех сделает. Опыт! Потом сантехнику звонят, у которого заказы на месяц вперёд. А потом тем, кто от взгляда на уровень не косеет и руки не дрожат. А почему дрожат? Потому что тяжело это — каждый день работать с вибрацией инструментов и долбёжкой стен. Побухать надо, обезболится. Чтобы жопа не порвалась от трудов «явсёсамделанья!». А знаешь всё почему так происходит? Да потому что каждый должен заниматься своим делом. А если ты специалист с ебалом помятым, пропитым и на Жигулях ездишь, то ты больше удачливый пиздабол, которого ещё не побили за прошлые косяки, чем специалист.

— А почему так?

— Да потому что специалист один всё сразу один делать не будет. У него всегда бригада. Он в лучшем случае — бригадир, который своему отряду строительному задачу поставит… а в худшем — одиночка, который на объекте с месяц живёт, пока всё нормально не сделает. Потом отходить несколько дней будет и снова — на объект. Он с годами свой опыт наработал. И даже не в первую пятёрку все делать правильно научился. Только так, а не мастер «на час». За час можно только розетку или кран поменять. Для хорошего дела — много времени надо, — уже устал говорить Боря. — Короче, Андрей Валентинович, заманался я за ними переделывать уже. Пусть Тимофей Вольфович переделывает. У него времени много. Находит же время бухать на работе и материалы тырить. Вот пусть курсы смотрит вместо порнухи и в дело пускает. Может даже платные купить. Там вроде как — лучше. Но не факт. Это ведь никто никогда не проверял, а спецам комментировать некогда. Они — работают.

Майор вздохнул. Хотел для дела, а всё на рабочий лад вернулось.

— Да уж… дела. А доказать сможешь?

— Чего доказать?

— Что начальник ворует.

— Да я ещё от старого директора все сейфы не об… ну в смысле секреты… вскрыть не могу, — почти проговорился Боря, так как на работу ту выходить уже не планировал. Язык развязан. А Егор и сам справится, если захочет. — Они в первый месяц только нормально работают. Все деятели такие, представительные, хуё-моё, все поменяем обновим, починим, все дела. А потом начинается: урезать, сократить, понизить. Больше спроса с других, меньше дел от самих. И вот ты, пожав руку, и наслушавшись обещаний от нового босса, уже работаешь за двоих-троих-четверых… и так, пока не заебёт. А потом берут на твоё место другого. И он тоже в первые месяцы полон энтузиазма, руки жмёт, бегает, устраняет, работает, а затем как хлебнёт ответственности, закашляется, так и уходит в частники. Место такое что ли в управляйках? Одному — воровать. Другому — людей ненавидеть. Но один всегда только пиздит, а другой работает. Молча. Конечно, пока не прорвёт.

Тут майор к последнему средству прибёг, к чаю конфеты достал и печенье в вазочку подсыпал. Голос совсем тихий стал, участливый даже.

Когда не знаешь о чём дальше говорить, переводи разговор в нужное тебе русло!

И решил майор уже как есть говорить:

— А я же как вчера в управляйку зашёл вечером, тоже кое-что разузнал. Ну, насчёт замены батарей у нас на участке поинтересовался. Дому то уже почти пятьдесят, пора. Хотя считается ещё ничего так, если с другими сравнивать. Хотя сравнивать скоро будет не с кем. Бараки то уже потихоньку сносят, разбирают. Правда взамен редко чего строят.

Боря промолчал, яростно жуя конфету. На сладенькое потянуло. Лимонада бы ещё. А чего майору сказать? Про то, что на те батареи ещё в начале года в формате капремонта выделили по слухам? Да только о батареях к концу года уже никто и не вспомнил. Другое начальство — другой спрос. Вроде были, а по факту — нету.

Держи электрод, вари на старые плямбы и не хворай.

— Заодно и насчёт тебя узнал, — продолжил майор, о том деле с растратами даже не подозревая. — А у людей в управляйке дело — швах. Нужен им Боря, выходит. А Боря что делает? Начальство хуевертит? Нет, осуждать, конечно, может. Возмущаться даже без дикпиков…Ой, бля! То есть — хуёв расписных. Иначе нахуя нам демократия? Но ты мне факты, факты дай!

— Факты?

— Взятку там, фото-улику. Переписку или разговор какой запиши. А то и за руку поймай при свидетелях.

Тут Глобальному совсем весело стало, ответил с улыбкой:

— Мне же делать больше не хуй на работе, только начальника подсиживать. Я ведь на его место мечу, так? — и тут он посуровел, добавив. — Я не стучу! По лицу могу дать. За дело. Обложить — пожалуйста. Стучать? Нет!

— Ой, Боря, не выначивайся. Вор должен сидеть в тюрьме! Но кто ж его ещё посадит, если не бдительный гражданин, — тут посуровел уже и майор. — Добудь мне пруфы… То есть, ёбаный в рот, улики! По-хорошему прошу!

— Одного уже посадил, — припомнил Боря. — Что поменялось то? Я в садике расходники за свой счёт менял. В школу краску сдал. А у меня даже детей нет. Заявление писал — ничего. Не выдали мне на той работе ни-хре-на!

— Не порядок, Боря! — вновь вспыхнул майор, чуя как утечёт сантехник, а с батареями один на один останется. — На районе должно быть всё без сучка без задоринки! Ломай систему! Сама не изменится!

— И что я должен делать? Учить инфоцыган? Или воровать у самих цыган? — усмехнулся Боря. — Или просто взять и забрать работу у гастербайтеров?

Бровь майора приподнялась, погон дёрнулся:

— Каких ещё гастербайтеров?

— У сестры возле дома таджики работали. Ну, торговый цент строят с тех пор, как военное училище закрыли, снесли, говорят даже над кем-то надругались, но не суть. — тут же сказал Боря. — Так вот, приехало десять, а уезжали девять. Где, спрашиваю, девятый? Ну, он такой, самый молодой был, заметный. А они говорят — с крыши упал, опыта мало было. И что, спрашиваю, в больнице лежит? Или не дай бог, в морге очутился? На родину может, отправили? А они плечами пожимают, и говорят — нет, не было никаких машин. Тогда, говорю, где. А они на бетон показывают. Не знаем, говорят. Но бетон новый залили. А тапочки его рядом валялись… И что, Андрей Валентинович, пойдёте здание разбирать?

— Конечно, пойдём!

— А если не найдём ничего? Тогда чего? Мэрии скажем, что не очень-то новый торговый центр и нужен району, да? И неустойку за свой счёт?

— Тогда… не пойдём, — совсем скис майор, явно ограниченный в возможностях. — Ты чего от меня то хочешь?

— Давайте хотя бы секту на районе закроем. Их же запретили всех. Нет?

— Ну, одних запретили, а других… не очень.

— Ну они же — секта?

— Пока не косячат, не особо, — уточнил Хромов.

— Так людей из секты доставать будем? Или подождём? — всё же спросил Боря, разгорячившись. — Что там с засадой? Я Стасяну обещал, что все Глори-Холлы его на районе будут.

— Какой ещё засадой? — уточнил перегруженный информацией майор и ещё больше посуровел. На правом усе даже белый волос словно только что появился. — А что я тебе, по всему району засады устрою? Затихарятся сейчас, как пить дать. К весне может вылезут. Там люди, знаешь, не дураки совсем. Могут вообще в другой район уйти. А там мои полномочия… всё.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Ориентировки по описанию Станислава составили, разослали по городу. Может чего и зацепится. Но на большее пока не стоит рассчитывать, — уточнил майор. — А ещё знаешь, как бывает. Один раз попробуют — прокатило. Другой раз либо аппетиты растут, и хапают уже как следует, либо обдумывают все и прекращают. И всё. Некого уже искать.

— Короче, не будет засады? — уточнил Боря.

— Сегодня точно нет, — ответил майор.

— Тогда иду по повестке! Заебало всё!

— Ты куда разбежался? — сразу подскочил майор. — А батареи в участке кто менять будет?

— Пусть Вольфыч и меняет, — хмыкнул Боря, поднялся, но остановился у порога, повернулся. — А, он же не умеет. Ну «мужика на час» вызывайте. Может заодно и ремонт сектантам сделают, жучки поставят, фото-доказательства с уликами найдут. У них время много, если почасово договорится. Ещё есть вариант «мужинёк на денёк». Пользуйтесь!

— Ты давай без этих, хиханек и хаханек, — поднялся и майор. — Давай как мужики разберёмся. Я тебе характеристику пишу. Сугубо положительную. Человек ты рабочий, району как специалист нужный. Берёшь и на работу относишь. Тебя там обратно забирают с распростёртыми объятьями, бронируют, а ты нам… батареи весной поменяешь.

— Да достал ты меня с этими батареями, майор! Не нужна мне твоя бронь! Я добровольцем пойду!

Майор стукнул по столу, но ничего не сказал. Не понимает же молокосос, что внутренняя территория страны больше, чем внешний периметр. И внутренние войска порой даже больше беречь надо, чем внешние. Не даром же силовиков больше, чем армии. Не будет порядка внутри — не удержим границы. А какой порядок, если батарея капает? А остальное — разговоры. Вопрос лишь в том, к чему они проводят. К «клевете», «даче ложных» или «поимке на месте с поличным»?

Закусив обиду пряником, повернулся к окну Хромов и принялся чай пить уже как следует. Сёрбая со злостью. Даже конфеты с печеньем к себе поближе подвинул. Не будет больше доброго чаепития. Разговор окончен!

Боря из участка заведённый выскочил, во внедорожник сел и на руль смотрел с минуту, в себя приходя.

Переборщил, конечно, с негативом. С другой стороны, нечего за живое задевать. Всего-то и хотелось, что Стасяну с делами амурными помочь. И так с Дашкой не красиво получилось.

А батареи? Да что батареи? Сделает, конечно. По весне, как отопление выключат. Или, когда аварийку на прорыв вызовут и краны поставят, старьё под ноль спилив и сдав на лом. Самому в подвал соваться уже не хотелось. Казённых сапог ради этого дела так и не выдали. А если хочет ломать систему майор, так пусть с себя и начнёт. Секта сама с района на пенсию не уйдёт.

Но тут телефон зазвонил, выводя из мрачных дум и ответа искать не пришлось.

По видеосвязи на него Леся Василькова вышла. Как от диспетчера отмазаться можно, уже не работает. А вот как от девушки — сложнее.

— Да, Леся?

— Боря, ты обещал!

— Сейчас буду.

«Обнуляй список дел перед долгой дорогой», — добавил внутренний голос.

Закончив разговор, Боря вздохнул, вышел из салона, залез в багажник и достав металлическую стяжку, кусок резины и отвёртку на плюс, вернулся в участок. Затянуть резинку на месте протечки на трубе не долго. На горячую так сразу прикипит.

До весны продержит.

Глава 4 — Не аномальная зона

Зима меняет людей. Но некоторых, даже чрезмерно. Подъезжая к подъезду, Боря никак не мог понять, что за бабка стоит у мусорки. И даже потянулся за телефоном. А потом присмотрелся и рука дрогнула. Замер.

В зимней одежде девушка и так не на выданье идёт. Ей бы до остановки дожить и обратно без ампутации вернуться при снегопаде. А до такси всё равно не дозвониться в любую непогоду.

Когда снег сыплет и ветер задувает, деталей гендерных не разглядеть. Достоинств не подчеркнуть. Ушки там у неё красивые или ресницы — не видно ни зги. Всё шарфом колючим прикрыто. А вот сумкой Леси можно было убивать полярных волков. Одного меткого удара по хребтине на раз хватит.

Это была именно грузовая сумка со всем необходимым для передачки на зону, а не какая-нибудь жалкая женская сумочка с губнушкой и кормом для пони. То есть — морковкой с пальчик. А если нет пони — за еду на день сойдёт. Но не в этом случае. Провизией в сумке можно было роту накормить.

Глядя на обновлённую Лесю, можно было подумать, что не до губнушки ей. А может и вовсе никогда с собой не носила. А всё полезное пихала по карманам обширной куртки с подкладкой из пуховых перьев и капюшоном потёртым.

На ногах коллеги были унты с остатками бисера. Но если года три назад они выглядели как вау-унты и из бисеринок были целые узоры, то теперь обувь больше походили на ох-них-валенки со стоптанной подошвой.

«Бабушка плохого не посоветует. Главное, что в тепле», — заявил внутренний голос Борису, и рука окончательно опустила телефон.

«Знакомься наугад или лучше не рисковать?», — мог подумать случайный прохожий, поглядывая на промерзающую объёмную бабищу лет пятидесяти с сумкой с рынка, в которой очевидно воровала цемент со стройки. И конечно, выбирал последнее, быстро ускоряя ход и так и не решаясь попросить закурить.

Такая могла курить только самокрутки!

И невдомёк ему, горемыке, что под броней из зимних атрибутов, купленных по рекомендации, а то и сразу подаренных бабушкой внучке, скрывалась симпатичная полненькая девушка лет двадцати с хвостиком, где хвостик тот — не больше корнишона.

Но правду знал только Боря.

Внешность на этот раз была не просто обманчива, но обезопасила бы Лесю даже в том случае, вздумай та мыть полы в камере заключенных за изнасилование. Даже в наклоне, без швабры, с таким парадом можно было обойтись без охраны.

Потому что… ну не вариант!

Что же случилось с Лесей за пару дней?

Диспетчерша в этот день на работу не собиралась. Просто привычка осталась куртку носить, а остальное — как-то само случилось. Не каждый же день директор выходной объявляет. А что пил всю ночь и ей выговаривал, названивая, так это дело десятое. Кому ещё звонить? Годы уже не те.

Лесу думала так. Главное, что не пристаёт на работе. Вот прошлый приставал, мужественность свою выставляя напоказ. И где он теперь? А то-то же! Жизнь всё расставляет по местам.

Однако, на зону Лесю Василькову как магнитом тянуло. И спеша исполнить эту тягу, она и превращаясь в сугробик у подъезда. В раздутой пышной мешковине по этому случаю не так холодно, конечно, как красивым стройным шмыгающим взад-вперёд по району проституткам с застарелым циститом, но тоже хорошего мало.

Леся и сама уже шмыгала носом, потирая красные ноздри варежкой. Ещё бы минутку и… ещё минутку могла бы подождать.

Да, она не думала о дублёнке или шубе на следующею зарплату. Но она думала об Антоне. Ведь он оказался первым в мире человеком, которыйпредложил ей ТАКОЕ.

Если раньше Антон Сергеевич просто намекал, что напейся он вусмерть и перепутай её с женой, может чего-то бы и состоялось. Или свяжи она его, пристегни к стулу наручниками и домогайся на корпоративе — куда бы делся?

На безрыбье и рак рыба.

То теперь бывший начальник обещал вполне очевидные вещи. Пошлые даже, порой некультурные, но такие, мать их, соблазнительные, если вчитаться.

Однако, Леся была девушкой приличной, поэтому сразу заявила, что ничего не будет, пока не разведётся, и на ней не женится. Видала она, мол, таких уже. Некоторым даже рукоблудила превентивно, а то и больше позволяла, чтобы в дальнейшем всё хорошо сложилось. А они не то, что «спасибо», даже в любовницы не взяли. Оставили только коллегой с рабочими отношениями, что даже обидно. Деньги от того содружества, конечно, есть. Но могли бы кавалеры сраные и в ушко целовать хоть раз в неделю.

А тут такой удар под дых девушке прилетел — Антон Сергеевич кунилингус предложил!

Дурак, конечно. Но что если… дождётся? Десять лет всего лишь. А за хорошее поведение могут и раньше выпустить. А если распишутся, то свиданки сразу назначат. Значит всё раньше ещё может случиться.

Убеждая себя внутренне, что занимается скорее благотворительностью, чем устраивает личную жизнь, Леся и набрала в сумку продуктов побольше. Чтобы женешок и сам там дотянул, не исхудал, не истощился. А сил набрался. Не то через десять лет и языком шевелить не сможет.

«Беречь мужика надо. Дело всё-таки говорит», — убеждал внутренний голос Лесю.

А писал Антон в последнее время даже много. Буквально сыпал сообщениями и при каждом удобном моменте, но чаще после ужина, ночью, а то и ранним утром. Обещал сразу небо, луну и звёзды. Намекал, что всё будет быстрее, если закинет денег на тот самый баланс номера, с которого и звонил.

Да только позвонил лишь один раз. И пару фраз буквально сказал. Как с прочитанной бумажки. Банальщину всякую. Вроде «давай переписываться, так безопаснее».

Но она же не дура! Денег кидать не стала. А вот читать — стала. Приятно, когда солнышком называют и обещают такое, что скоро синдром перенатруженного запястья случится.

Деньги просят только мошенники. Это каждый знает. Лучше продуктами отдать. Но вот беда — почтой не доставляют. Тогда сама заявила, что принесёт. Или там есть кто-то против?

Тогда-то и прилетело сообщение, чтобы «при полном параде не приходила, и попроще одевалась». Чтобы, значит, незаметной была. И ему там жизнь там не усложняла.

А куда проще, если и так — куртка? И решая этот вопрос, Леся брить ноги перестала, и всякое. А затем даже на усики под носом с вызовом смотреть начала.

Надо, так надо!

В общем, когда Боря прибыл к подъезду, Леся была максимально упрощена. Она как бы всем своим видом говорила: «я иду в монашки и это будет не мужской монастырь!».

Многим внучкам от бабушек достаются квартиры. Но это был не тот случай. Боря с ходу подумал, что Лесе от бабушки досталась строгость.

Но что-то такое обречённое, с вызовом, было не только в одежде бывшей напарницы по работе, но и во взгляде. Магическое, притягательное даже. А как взглянет — как хлыстом ударит. Вроде не больно, но стоишь ошарашенный.

Вот и сейчас даже за рулём тем взглядом достало. Поэтому подъехав на адрес, первые пять секунд Боря протормозил, приглядываясь, а потом джентльмена включать было уже поздно. Заметила, подбежала, сумку в багажник засунула.

Потом Леся сама открыла дверь, забралась в салон и бухнулась рядом на пассажирское.

— Пиздец задувает, уши в трубочку свернулись! — заявила строгая, немного пышная дама и от души отлегло.

Не то, чтобы Боря поощрял матерный у представительниц прекрасного пола, но строгости сразу стало меньше ровно на половину. А если ещё и шептуна пустит, то сразу своим человеком станет. Только одно «но» — на шашлыки её точно скидываться придётся. За красивые глаза уже не возьмут. Да и он доплачивать за неё не будет.

Леся на фигуру по жизни и не надеялась. Форма лица ещё ничего, а грушевидную фигуру в блендере с новым ДНК не смешаешь, опцию не сменить.

Какой уродили, такой и живи! Так говорила бабушка. Другой не будет.

Сняв большую серую вязанную шапку с бубенчиком и подвязками под подбородком, она стряхнула с неё снег и стала чуть более женственной. Но ровно до того момента, пока из носа конденсат капать не начал.

Боря моргнул, потеряв дар речи. Нет, точно женщина. Вон и волосы по плечам кудрявые стелются. Завивала всё утро. Были обнаружены и признаки помады, теней, возможно даже — пудры.

Но подмороженные пальцы в варежке уничтожили и это начинание. Грея щёки, ещё приговаривая «быстрее, ну быстрее, ну где же он уже?», она вышла раньше к подъезду, чем он подъехал. И как следствие, боролась с ветром, холодом, а затем обморожением. А когда щёки начали гореть, активно их тёрла, не забывая сморкаться, пока никто не видит.

И теперь на лице Леси был лёгкий хаос, что начинался от края помады и уходил боевой раскраской к вискам.

Не желая расстраивать девушку уточнением мелочей, Боря тактично промолчал и просто повёл автомобиль по дороге, покидая внутренние дворы.

Но Леся только усложняла путь красоте, сначала откопав алые уши среди кудрей, затем принявшись их тереть и зацепившись варежкой за серёжку. Автомобиль некстати угодил в яму, подсыпанную снегом, но пока не утрамбованную. И получилось так, что дёрнула себя за ухо.

Так как дури на морозе накопилось немало, дёрнула как следует!

— Ай, да ёб…

Дальнейшее звучало не разборчиво, так как слилось в одну полосу. Но среди прозвучавшего монолога Боря с удивлением обнаружил для себя два новых слова «перепиздина» и «пиздабратия».

— … и так уши маленькие, последние оторву! — наконец выговорилась Леся, зажимая ранку.

Боря присмотрелся украдкой. И заметил, что как в мочку стремительно возвращалось тепло, так теперь по нему бежала и капелька крови.

Тогда оттаявший от картины увиденного джентльмен молча открыл бардачок. Достал аптечку.

— Держи, там должна быть зелёнка.

— Зелёнка? — возмутилась облагороженная коллега. Тем более, что рожа действительно выглядела не очень. — А перекиси нет?

— Нет.

— Может, хотя бы йод?

Но и йода не оказалось. Пришлось мочить ватку зелёнкой. Бутылёк, однако, замёрз. Едва мокнув ватку, только хрустел кусочком льда внутри. Леся сначала держала его в свободной руке, зажимая рану другой. Затем начала трясти, потом дула, а после начала трясти, быстрее помогая физике срабатывать.

Бутылёк ответил на её молитвы. А автомобиль угодил колесом в очередную яму. Это событие совпало, когда зелёный выстрел вдруг изрядно добавил Лесе боевой раскраски. Угодив в лоб, подкрасив кудри, стекая по заросшим бровям, холодному носу и щеке к подбородку, он не попал только в одно место — на раненое ухо.

— Лесь… — только и сказал Боря, так как больше слов не нашёл.

Нет, понятно, что снова идти к психологу. Так как теперь вместо одной мёртвой бабки будет сниться другая. Живая, но зелёная. Но мужик — это ещё и дела, так что просто взял ватку, промокнул с лица зелёнки и приложил к ранке.

— Ой, бля-я-я-я! — сразу заявила ноту проста Леся немного охрипшим, чуть осипшим голосом пропитого грузчика после смены.

Чего уж скрываться?

Больше Боря голову вбок пытался не поворачивать и до самой зоны ехали в гробовом молчании. Лишь за пару километров до пункта назначения, она сказала, откашлявшись, почти своим обычным голосом:

— Борь, майор Хромов вчера приходил, подтвердил ситуацию с батареей. Вольфыч переживал по этому поводу всю ночь. А я-то, дура, ещё думала, что ты филонил. А ты вон оно чё оказывается, людей спас, можно сказать.

— Ну… эт самое… — сразу уточнил Боря.

Но в детали можно было не вдаваться. Леся сама подхватила, важное обозначив:

— Короче, Тимофей Вольфыч признался, что был не прав. Вспылил, говорит. Ты значит, с кипятком борешься, людям квартиры спасаешь и целые подъезды в строй возвращаешь с отоплением, а он наговаривать не тебя вздумал. Говорит, даже рад, что ты его послал. А вот всему остальному не рад. Так что… — тут Леся почесала зелёный нос и улыбнулась передними зелёными зубами. — Обратно тебя на работу просить будет. Жди звонка.

Глядя на Лесю, Боря понимал только одно. Потенции у него больше не будет никогда. А значит, о семье можно уже не думать. Работа — да, пригодится. Но старого не вернуть.

И кашлянув для солидности, Боря даже новую деталь вспомнил. И тут же решил ей поделиться:

— Понимаешь, Лесь… только увольняли вы меня как специалиста третьего уровня, а наймёте уже с четвёртым разрядом.

Леся глаза округлила. И так день неудачный выдался, а тут только быстрее к Ирине Олеговне захотелось.

«Может ещё не глубоко в подсознание проникло?», — предположил внутренний голос: «Достать успеем?»

Детали насчёт плана Степаныча он опустил, так как уже к воротам подъехали. Выйдя из автомобиля, на этот раз сам сумку достал и даже до КПП поднёс. А Леся рядом шла, лицо шарфом прикрывая и немного прихрамывая, так как на правом унте подошва начала отклеиваться в тепле автомобиля.

— Ой, бабушка, давайте помогу, — заявил охранник на пропускной, видя, что Боря по пути отсекается.

Леся от негодования даже холодного воздуха схватила. И прокуренным голосом старого конкистадора на пенсии, познавшего всех женщин Карибского моря, в ответ едва новую для русского языка тираду не выдала.

Но Боря успел первым. Вручив сумку охраннику, он приложил руку к груди и сказал:

— Спасибо. Ей очень нужна помощь.

Охранник сразу расслабился. Вот если бы ему сказали «благодарю», то тогда сразу видно — сидел человек. На зоне не «спасибкают». А тут внук бабушку привёз, несмотря на непогоду. Бабушке суда по виду, совсем плохо. А ещё и психически больна. Одни седину в розовый красят, другие с морковный, эта вот сразу в капустку решила.

Достойный внук, раз за такой бабушкой ухаживает!

Боря вернулся в автомобиль и приготовился к долгому ожиданию. Нарулить сразу не получится. Вздумай он Лесю маршрутке оставить, до дома не доберётся. Либо по пути бомжи в хоровод водить возьмут, либо секту новую возглавит. Но что же такого ей сказал Антон, если в такую даль попёрлась с сумкой тяжёлой?

Хорошего человека Шмыгой не назовут!

Пока ждал, действительно позвонил директор. И оба нейтральным тоном выдвинули свои требования. Директор настаивал на прошлом, Боря намекал на грядущее. Обоих этот вариант не устроил. Но и предыдущего разговора никто не вспоминал. Так что сошлись на том, что оба возьмут перерыв «на предмет — подумать».

Леся вернулась в слезах. Но если на ветру этого не было заметно, то в салоне подкрашенные зелёным усы затряслись, губа задёргалась, а по салону зашмыгали и даже засопливили:

— Антошку там избивают! — заявила Леся.

«А быстро он от Антона-гандона до Антошки пророс», — невольно отметил внутренний голос.

— Кто? И зачем? — на всякий случай спросил Боря, и не разглядев сумки, добавил с надеждой. — Еду что ли уже поделить не могут?

— Какую еду? У него, говорит, одних шоколадок хуева туча. Кариес уже мучает, — сначала без паники ответила Леся, а потом снова давай хныкать. — Хрущ его какой-то морщит! Проходу не даёт.

Боря хмыкнул. Если Хрущ — это Никита Сергеевич Хрунычев, то их городок настолько маленький, что змея и паук нашли друг друга. Им бы туда ещё бывшего начальника кооператива скорпионом в банку и все ядовитые в сборе.

— И что хочет? — с лёгкой иронией в голосе спросил Боря, стараясь не подавать виду, что ему настолько всё равно, что ровнее поля не бывает.

— Миллион хочет! — почти взвизгнула Леся и Боря ощутил дежавю.

Миллион то у него был в теории к Новому Году. Но его миллионы от него сама жизнь хотела. А то и Вселенная намекала. В частности, миллион нужен был Егору на расширение семьи, Дусе на трёшку или размен с мамой, да и самому на фундамент бы не помешал. А то и часть первого этажа. Удобная цифра, приятная даже, но теперь её и на зоне озвучили. И всё не в его пользу.

Но Леся уже ревела белугой, намекая на то, что сейчас ради того миллиона либо бабушку в расход пустит и на соседнюю женскую зону присядет и завяжется у них переписка через года, или на работе трубы с батареями теперь вообще ни до одного дома не дойдут.

— Или досидеть не успеет, — дополнила свои слёзы Леся. — А мне…мне очень надо! Борь! Слышишь? Очень-очень надо!

Боря завис. Думал один раз отвезёт — и всё, пропадёт желание кататься. А Леся только на какой-то другой уровень перешла, добавив ему сложности в листике исполнения желаний.

Но мужик должен решать.

— Лесь, не плачь, разберёмся.

— Ка-а-ак? — только сильнее ревела диспетчер голос на робота стал похож. Старого и не смазанного.

— Ну, есть варианты, — прикинул Боря, тут же подумав о майоре Хромове и его батареях.

Антона он спасать не собирался, но закинуть сгущёнки ящик на зону, чтобы Хрущёва на стульчик усадили, мог вполне. Даже миллиона не понадобится. Но это уже забота майора. А его дело — батареи поменять.

Жизнь учила, что всегда ведь есть бартер. Даже весны ждать не придётся. А потом с засадой ещё что-нибудь придумают и сразу к Стасяну поближе рванёт!

Всё продумал Боря минуты за полторы… но не учёл нюансы.

Глава 5 — Рыжий беспредел

Леся успокоилась. Вернув героиню-любовницу арестанта к подъезду, чтобы в ванную поскорее залезла, отмокала и в себя приходила под причитания бабушки, Боря сразу поехал обратно к седьмому участку.

Сейчас он там всё порешает быстро!

Повезло — Хромов оказался на месте. И даже с умиротворённым видом снова пил чай, пока Сомов с Кишинидзе по району на бобике рассекали. Но к идее поменять батареи на этот раз отнёсся прохладно.

— Зачем? Они же уже не капают, — спокойно заявил майор и с довольным лицом посмотрел на резиновую прокладку на стяжке. — Десять лет ещё простоят, а там дальше — не мои проблемы.

— Какие десять лет? — возмутился Боря. — Весной отопление отключат, резина промерзнет и… хотя летом пофиг, но по осени менять на новую придётся.

— Ой, да такую стяжку я даже сам новую сделаю, — победно улыбнулся майор, даже чая вновь не предлагая. А затем добил аргументами вескими, показывая осведомлённость и знакомства. — А Хруща лучше не трогать. Он же за воровство в особо крупном сел.

— Особо крупном?

— Это когда крупнее электросамоката по сумме выходит, — объяснил Хромов. — Короче, в блатные не глядя взяли. Он теперь на зоне в авторитете. На «мужиков» косо смотрит, а на «петухов» так… не связывайся с этим, Борь. Шоколадки Антону не просто так дают. Иначе по беспределу выходит.

— Как это не связывайся? Леся просит!

— А я что сделаю? Хрущ на «малине» сидит. Там на твою сгущёнку с тушёнкой с жалостью посмотрят, да Антону каждую банку сразу же и… ну ты понял. Мужиков на зоне теперь мало, добровольцами пошли. Одни блатные, да петухи и остались. А у тех друг с другом разговор короткий. И оба думают где бы достать вазелина.

Сантехник расстроился сразу. Что теперь, миллион искать ради Шмыги? Думал на месте в лёгкую разберётся. Заодно и про засаду настоит, когда заявит, что за свой счёт все батареи поменяет, а они — не хотят.

«Что за следствие, которое не желает сотрудничать?» — возмутился внутренний голос: «Снова взлом систем какой-то!».

А Хромов только за газетку взялся и добил козырем сверху:

— Ко мне тут классный сантехник Борис Глобальный заходил. Нормальный такой серьёзный мужик, работящий, на работе одни положительные отзывы. Элита рабочая. И люди вокруг его любят. А куда делся, я хрен его знает. Зато вижу безработного, который бьёт себя в грудь и говорит «я то, да я сё!». А кто ты такой вообще?

Лицо Бори в варенник старый превратилось, ещё и надкусанный.

— Да устроился я обратно на работу уже… Почти.

— Почти, значит? — отложил газетку майор и всмотрелся.

— Да, ещё и повышением, — сразу заявил Боря, так как дело это было почти решённое.

Там много не надо. Только Степанычу позвонить. А потом директору перезвонить. Ну а Леся отмоется, и завтра на работу выйдет — устроит всё… где и будет выносить ему мозг каждый день с этим Антоном сраным.

«Тоже мне, диспетчерша-декабристка!», — продолжал возмущаться внутренний голос.

— Ну-ну, — хмыкнул майор, лицо газеткой скрыв.

Боря сплюнул в сердцах и вышел из участка. Не хотят — как хотят. И так дел выше крыши.

«А что там с Антоном сделать то могут по сути?» — прикинул внутренний голос: «Надругаться без шоколадки? Так он только и рад. Ему бы платье вместо тушёнки заслать только и сможет все женские роли играть в местных постановках. Культурный уровень зоны повышать будет».

Потерпев фиаско, Боря вернулся во внедорожник и глядя на сугроб, решил, что пора бы уже отца навестить. Совсем про родню забыл с этими головняками. Посетив ближайший магазин и набрав два пакета продуктов, Глобальный младший на участок к Глобальному старшему собрался. Даже блокнотик купил, куда потратив четверть часа, все планы-встречи внёс и суммы, необходимые на решения людских вопросов обозначил.

Только в путь собрался, как неизвестный номер высветился. Не за пару секунд сбросил, а всё звонит и звонит, зараза.

Боря принял звонок.

— Ало?

— Боря, это Гусман. Надо всё по свадьбе перетереть. Ты где?

— Рядом с центром.

— Давай подъезжай к обеду, поговорим.

— Куда?

— К Лиде, куда ещё? Но если можешь, забери меня на рынке пораньше. Вместе на обед поедем. На рынке тогда ждать буду.

— Где?

— В пизде на бороде! — вспыхнул майор уже совсем другой структуры. — На рынке, сказал же. У центрального входа. Позвонишь.

— Хорошо. Часа через два буду.

Рука вместо ключа зажигания снова к блокноту потянулась. И Боря отдельную колонку завёл с рассуждениями на тему «как избавиться от прошлого свадьбы ради?». То есть решил парень порвать со всеми связями порочными ради блага семейного.

«Всё-таки — брак, а не хуй собачий», — подтвердил внутренний голос, и в первую очередь «Наташку» обозначил.

Боря даже дальше писать не стал. Пока с рыжей не разберётся, какая разница? Да и Роман скоро вернётся, сразу проблему решать надо. То есть — расставаться.

И рука номер рыжей кудрявой девы набрала. Сердце застучало, голос сбился:

— Наташка?

— Боря! Я уже и не помню сколько раз тебе звонила и писала. Ты куда пропал? Так рада тебя слышать.

— Ты дома?

— Дома.

— Я заеду сейчас. Можно?

— Конечно, заезжай. Нам поговорить надо.

— Да… надо, — ответил Боря и отключил связь.

Любопытство возобладало, зашёл в приложение для общения, а там от Наташки Новокуровой картинки, картинки, и ещё раз картинки. И если брать количественно, то среди одного портрета четыре нюдса.

Боря простонал, на молочную кожу глядя и груди налитые. Стиснулась челюсть, набухли чресла, а из носа едва кровь не пошла.

«Не, Борь. Надо! Прям — надо. Борись!» — лепетал внутренний голос, но каким-то осипшим голосом, как будто стал в десять раз меньше, а то и во все сто.

Палец с невероятным трудом выделил диалог. Нажал на корзинку и все нюдсы удалились.

«Боря, себе-то не пизди! Сам знаешь, что восстановить в течении 30 дней из корзины можно. Давай уже, чисти сразу!».

Застонал снова Боря, взвыл немножко даже. Мозг не только картинок из воспоминаний в десять раз больше достал, но даже запах напомнил. И текстуру волос. А атласную кожу едва в стихотворной форме не подал.

Палец надавил на «очистить корзину» так, что казалось, дисплей проломится. Но гаджет выстоял. А Боря на сиденье голову откинул. И задышал тяжело.

Да, тяжело расставаться с девушкой, а ещё тяжелее с её лучшими фотографиями. Если сама дева постареет, попадёт под рояль на стройке, как у мультиках или не дай бог, коротко пострижётся, то фотографии лучшие переживут всё и всех… но уже не на твоём телефоне.

Но Наташка ближе, чем батя с участком. Как в тумане Боря до него минут за пять добрался. И подхватив из пакета с покупками небольшой тортик, решительно к домофону пошёл. Затем — лифт. Затем — этаж. Затем дверь открылась.

Боря ощутил, что сердце тесно. Она, главное, не в халатике в бигуди и с синяками под глазами пропитыми открыла, а в блузке белоснежной стоит, строгой почти. Личико белое, ухоженное, строго-подкрашенное. А ниже — юбка почти до колен. Не мини-юбка и не поясок-пошлый, а достойная юбка. Руководителя среднего звена как минимум. А под ней — колготки без дырочек.

— Ой, Борь, а я только с собеседования, — тут же заулыбалась она, пропуская внутрь побыстрее, чтобы в колготках тех тёмных на холодном долго не стоять в коридоре. — Похожу, меня на работу возьмут. Я так рада! Месяц ждала и вдруг говорят — приходите!

— Да? Класс! — заявил Боря и тортик протянул.

Всё-таки событие у человека. Отметить за чаепитием надо. Ну и поговорить заодно по-человечески.

А человек тот кудрявый дверь закрыла, тортик подхватила, и в щёку его поцеловать хотела приветственно. Вроде ничего необычного. Прилично даже. Но щетина везде, одно ухо и свободно.

Губы тогда в ухо и угодили. Тёплые и в помаде красивой. А по обонянию духи ударили её. Неброские, но цепляющие.

Бам!

И ощутил Боря, что током его пробрало. Тепло по телу пошло. Ещё губы её не отпрянули, как он уже сам целовал в ответ в щёку, в подбородок, под глаз, в висок и ушко прохладное, а как в губы угодил, безумие началось!

Наташка руки разжала, тортик на пол полетел. Ни слова в ответ, только звуки утробные. Страсть звериная. Руки вдруг чудить стали сами по себе, словно какой кукловод за ниточки дёргает, предварительно виагрой обоих с ног до головы обсыпав.

Словно сама по себе куртка срывается, блузка мнётся, за шею хватает что-то, притягивая к себе властно и целует, целует, ест почти!

Страсти в обоих на тысячелетие вперёд припасено. И за месяц оказалось, не угасла та. Не пролилось ни капли, если в океанах мерить. Разуваться некогда, по коридору натоптано. Но спины то к одной стене прижимаются, то шкаф-купе на прочность пробуют, зеркала руками пачкая, да не замечая.

Полетели следом ботинки по коридору зимние, куртка и блуза, юбка сползла. А как в колготках ягодицы мягкие коснулись бёдер, и руки потеплевшие по ткани прошлись упругой и плотной, взвыл Боря. Если до этого таял маслицем, то теперь звериное нутро показалось, глубинное полезло.

Размножайся, кричит оно ему.

Отдайся, кричит оно ей.

И от одежды вскоре одни трусики белые остались. Да и те сползли, заняв место ниже колен у колготок.

И оба так удачно телами соприкоснулись, что в жар бросило.

— А-а-а! — простонала Наташка, едва головка горячая соков её коснулась.

Он же брать её сзади начал прямо у прихожей. Ткани набухшие женские сигналами мозг захламили, а тот давай вещества в кровь выделять. Да все сплошь — удовольствия рядом. Набухли соски в момент, поднялись волоски на коже, а макушка сначала в ключницу упёрлась в наклоне, а затем Наташка щекой поверхность под зеркалом легла. Да так бы всю жизнь в наклоне и простояла!

Боря понял два момента. Во-первых, рукой своей её ладонь накрыл, и пальцы переплелись. Во-вторых, что угодно может на белом свете произойти, но нельзя никому такую попу отдавать с видом сзади. Как наклонилась дева разгорячённая, как обнажила губы нижние, а те в соку все, жаждут ласк и требуют распутства неуёмного.

А он — только и рад!

Увеличился Боря снизу, мыслей реку смыло потоком крови в голове. Эндорфинами смыло последние островки благоразумия, едва матки коснулся. До полной вошёл, в пару движений разбередил всё, расширил, углубил, а теперь до самого нутра докопался. И чем чаще и глубже выходило, тем больше тепла и стонов в коридоре.

Позабыв о тортике под ногами, обхватив попу мягкую как единственный островок надежды в этом непостоянном мире, Боря словно одинокий выживший на сушу выбрался. И дышал с трудом, от борьбы с волнами жизни устав.

Кричала Наташка, рецепторами управляемая. Сигналы магистральным потоком синапсы и щекотали. От момента полного единения до полного разъединения вроде с пару десятков сантиметров всего, а какой важный путь!

И чтобы из конца в конец не бегать, даже не думал мужчина разгорячённый полностью высовывать. Только поглубже стремился попасть, как рудокоп до сердца горы.

Наташка и сама ощущала, что до желудка почти снизу продирает. Порой больно даже. Но та боль, губы стискивая, только ещё больше добрит. И самой хочется поглубже присесть. Да сковал враг окаянный сзади, прижал и не даёт пространства для манёвра. Только пальцами сжимает тёплыми. А у самой пальцы уже холодные стали. Вся кровь туда, вглубь убежала, разбираться с ситуацией. Может ранена? Может — при смерти? Не знает толком, но кружится немного голова, а в глазах искры стоят. И стон под ритмичные хлопки уже на максимум ручку громкости выкручивает.

Сладко стонет Наташка, рыжие кудри по всей тумбе расплелись. И губы шепчут, едва натиск ослабевает:

— Да! Ещё! Борь… Борь… Борь…

Слишком долго расставание продлилось, чтобы длиться вечность. В какой-то момент Боря вдруг понял, что два тела в одно сливаются. А сам словно какую-то кнопку внутри нажал. Красную или помеченную как «слив». Толком никто определений не знал, но Наташка вдруг по-особому вскрикнула, зрачки расширились и вагина конвульсивно сжиматься начала, соки уже не выделяя, а разбрызгивая.

Щекотнуло Боре по яйцам тёплой струёй. И сам резервуары опустошать начал. Да, едва не смыло потоком его встречным. Выдавить супостатка хотела конвульсией мышц, но инстинкт сильнее оказался. И только сильнее обхватили пальцы попу напрягшуюся. Чтобы подальше внутри выстрелить. Да побольше зачать.

Инстинкт всегда прав!

Застыли, не двигаясь. Она — заплакав беззвучно, едва носом хмыкая. Он — словно по голове ушибленный битой. А в каске стоял или нет — это уже другой вопрос.

Со звуком извлекаемой пробки, Боря отсоединился. И Наташку распрямил. А та стоит с глазами красными, смотрит снизу-вверх, но то дела пары секунд. Руки просто сами к себе поближе прижали, обняли плотно. Теплом он делился, когда оба разгорячённые и вспотевшие или заботой, то уже не важно.

Главное, что — надо.

— Я… — с гортанным звуком обронила Наташка. — … в ванную пойду.

— Ага, — ответил Боря, руки разжал и трусы натянул.

Свои. Семейные. Если дева почти вся обнажилась, то он по сути только куртку скинул и разулся, немного пах обнажив. За секунду две одеться удалось, выходит. Но в голове пустота. И духи бесплотные летают, с криками приглушёнными «заебись! Заебись! Заебись!».

Дверь в ванную закрылась. Вода послышалась. А Боря на прихожку присел, в себя приходя.

«Боря, блядский ты бобёр! Что это было вообще? Кто так расстаётся?» — справедливо возмутился внутренний голос.

Да Боря и спорить не стал. Справ, гад, по всем параметрам. Нет в нём ни силы воли, ни благоразумия. Как понюхает Наташку, все барьеры конём перескакивает. С эрекцией наперевес.

И эрекцию ту, видимо, соседи оценили. Так как в дверь требовательно застучали. Не в общую, которую Наташка даже не закрыла, а во входную сразу.

Провернув ручку замковую, Глобальный дверь открыл, с прихожей даже не поднимаясь. Сил не было встать. Всего себя отдал. Только злость одна осталась. На себя, опять же. Да, пока не женат. Но кто так поступает перед встречей с тестем?

А в проходе Оксана стоит. В халате, в бигуди, как и полагается безработным содержанкам, и с улыбкой так говорит:

— Боря! Так и знала! Ты это… — и тут она прислушалась к плеску воды в душе. — Она, может моется, пока… давай?

Уже не мальчик, но мужчина, двери снова коснулся края и с криком:

— Нахуй пошла, прошмандовка! — как следует её с размахом и прикрыл.

Дверь захлопнулась у соседки озабоченной перед самым носом. Руки, что немного от адреналина всколыхнувшегося дрожали, курки кармана коснулись. Блокнотик с авторучкой извлёк. И с довольным видом написал и тут же вычеркнул в разделе особом «Оксана».

Нет, такие женщины ему точно не нужны.

Но когда второй пункт прошёл, тут же к первому вернулся. А там одно имя — «Наташка». Застонал Боря, губы прикусил, поднялся даже, пах почесал, кулаки сжал.

«Надо, Борь».

Так и не обувшись и куртки более не касаясь, мужик решительно по коридору к ванной направился. Качало немного, стянуло все мышцы. Но решительности с каждым шагом всё больше и больше.

Коснувшись ручки ванной, он задышал даже больше. Сердце застучало как бешенное. Член от адреналина снова подскочил. Но на него уже не обращал внимания.

«НАДО, БОРЬ!» — кричал внутренний голос и пальцы провернули ручку, открыли дверь.

А там вода перестала течь. И Наташка богиней за бортиком стоит. Шторку отодвинув, улыбнулась только и сказала то, что он меньше всего ожидал:

— Борь… а давай в попку?

Тут-то внутренний голос и улетел со звуком спущенного шарика.

Глава 6 — Боря, я твой отец

Вернулся внутренний голос только когда Боря вновь у руля автомобиля своего оказался. А что касается своего голоса, так вроде последний звук был — «агр-р-р!» в душе, но это не точно.

Может даже что-то и после говорил. Но то на автомате, с сонливостью борясь и чресла погуще напенивая. Всё-таки у природы своё мнение куда пихать, совать и засовывать. А люди уже чего-то себе балуются, новые методы придумывают. То есть с той же системой борются — но уже биологической.

Наташка довольная. Что-то за чаем, конечно, рассказывала, к ощущениям в попке прислушиваясь. Но почти сплошь всё — позитив. И работу нашла, и сын возвращается из-за границы с впечатлениями. Ещё и с невестой, а не шкурой соседской, чтоб ей пусто было. Только и делает, что стонет по ночам. Совсем человеку заняться нечем.

Боря головой повёл и вдруг голос тот внутренний и расслышал. Кровь словно только сейчас в мозг вернулась.

«Ой да иди ты нахуй, Боря! Куда тебе жениться? Ты не нагулялся ещё!» — заявил собеседник, который про него больше знал всех прочих.

Такого не наебёшь и не убедишь в правоте своей. Даже слушать не станет. Насквозь видит, гад. Но другим не расскажет. Одного доставать будет.

Но даже сонливость отступила от осознания, насколько прав внутренний голос. Хотел расстаться, зажить по-семейному, по-человечески, а Наташка лишь одно магическое слово сказала и всё. Поплыл, солдатик.

«Анал» в преддверии двадцатилетия много стоит. Он крепче «зарплата», и точно сильнее «третьим будешь?».

Для Бори он был как новый уровень постижения женщины. Сам никогда не настаивал, но если «да», то «ничего себе! А давайте!».

Вздохнул Глобальный, на часы взгляд переведя. Час в запасе с небольшим. Только и останется времени, что бате продукты завести. Яйца уже перемерзли наверняка, сгущёнку ножом можно резать. И молоко в ледышку превратилось.

Тортик только удалось спасти. Подняли с пола, всё-таки в упаковке, ничего страшного, и употребили в две хари. И обе — довольные.

«Сколько калорий сжигаешь, столько зимой и возвращать надо», — заметил внутренний голос, чуждый всяких диет, зарядок и прочих мелочей жизни, пока в новую кому не впадут на пару.

Зато много энергии на мыслительный процесс появилось.

Боря блокнотик достал и «Наташка» обвёл в кружочек. С Оксаной как-то проще получилось, даже объясняться не пришлось. Мужик же! Сказал — как отрезал. Это в первый раз слабину дал. То от волнения и неопытности. А теперь — достойно. Пусть спит хоть со всем районом, раз про Ромку за месяц забыла.

А вот «рыжее золото» дороже. Так просто с этого наркотика не соскочишь. Тут биологическая химия посильнее любой химической формулы будет.

«Анал, опять же, и сквиртует», — тут же напомнил внутренний голос, мигом в дружеский стан переметнувшись, как двойной агент. Но тут же сам себе репутацию и испортил, добавив: «а что дальше? Двойное проникновение?».

Боря кулак сжал, но самого себя не ударишь. Только «фига» получилась.

А вот шиш тебе!

К такому он ещё точно не было готов. Делить женщин с кем-то на пару — извращение. Все женщины его и точка. Ну или в каждый конкретный момент по отдельности. Вместо то их тоже не собрать. Либо напьются, либо подерутся. И это пока только в теории.

«Но проблема-то не решена. Свадьба на носу!». — возразил внутренний голос и словно очки надел.

Умный такой стоит, в галстуке. Советчик от бога.

Почесав щетину и размышляя над текущей задачей, Боря в блокнотике два предложения вывел. На одном стояло «свобода». На другом «свадьба».

Написав с десяток определений под первым, где сплошь плюсы и позитив жизненный, вскоре половину листика и занял. За габариты второго даже пришлось залезть. А затем вовсе «гарем» под вторым написал.

Но тут же жирно и многоразово его зачеркнул. Чтобы наверняка. Потому что — нет, гарема после свадьбы точно не будет. Другое у них общество, биологии чуждое, на духовенство подсевшее.

«Не желает демографический кризис очевидными вещами общество решать, на скрепы оглядывается и зарплату. Первые погнулись немного, вторые просели, но всё ещё держится».

И тут Боря одну важную деталь вспомнил. Подхватив телефон, он тут же «Лида» набрал. Обменялись телефонами ещё вчера, да так не позвонил, не написал даже. Кишинидзе зельем забвения опоил, устроив превентивным мальчишник.

А она может и писала, да не во всех приложениях пока полазил.

— Боря? Я так рада тебя слышать! — тут же донёс динамик девчачий голос, что даже немного пищал от восторга. — Ты куда пропал? Будешь на обед у меня? Папу заберёшь, да? Он звонил.

— Лида! — наверное даже сурово оборвал этот поток Боря и тут же спросил. — Где кот?

— Кот?

— Лида! Кот, — снова подчеркнул Боря, прекрасно помня котёнка, которого забрал у бабки и оставил девушке.

«Ну всё! Сейчас скажет, что подруге отдала. А подруга уехала без всякого кота и всё, повод веский. Да если бы и отдала, то уже вернуть должна. А ты приедешь на обед — а нет Демона. Куда дела?», — подчеркнул внутренний голос: «А если за котом не может пару дней присмотреть, то стихи и начитанность не помогут. На кой тебе такая безжалостная? К такой только раз домой пьяненьким приди и всё, новая кома обеспечена».

Но что-то пошло не так в планах.

— Так у бабушки, — спокойно ответила Лида.

Боря даже выдохнул. Рад, что ошибся в подозрениях. Девочка-то — золотце. И борщ, и книги, молодая даже. А с папиными планами — перспективная даже.

— Хорошо, — ответил Боря потеплевшим голосом. — Через пару часов будем с батей твоим, жди.

— Целую, — посветлела и девушка.

— Я… тоже, — с лёгкой заминкой ответил он, словно слюной подавился.

Нет, до этого момента он ничего ей не обещал, но похоже уже к вечеру — придётся остепениться.

С тяжёлым сердцем отключив связь, Боря понял, что раз кот в безопасности, то больше причин вести себя как кобель у него нет. Нужно в себя приходить, расставаться со всеми и с кольцом решать. Желательно в ближайшие дни, потому что Стасян там уже форму наверняка примеряет. А то и каску мнёт. Расписываться надо и — за ленту. Ну или рядом.

«Поляки сами себя пятый раз не разделят», — подчеркнул внутренний голос, и перечислять начал: ««Не, ну сам подумай. Лида девушка ответственная. Молодая даже. Девятнадцать — это всё-таки не тридцать пять. Рожать как из пулемёта может. Бёдра, конечно, поуже будут, но ничего… разносим».

Стиснув зубы, Боря вновь об отце вспомнил и автомобиль на участок повёл. Продукты тоже сами себя не доставят. Везде нужно человеческое участие. Любой робот-доставщик в сугробах застрянет. Но до весны вряд ли сохранится. Раньше не металлолом сдадут.

«А насчёт Натахи — будь мужиком, держись!» — только подстегнул внутренний голос: «К тому же по ту сторону окольцевания может тоже анал есть. Но сначала — мужиком! Да?».

Боря кивнул, не в силах избавиться от привычки соглашаться сам с собой. Конечно, об этом стоит поговорить с психологом. А также сказать ей, что если будет брать плату сексом, то ничего не получится.

Брак — это святое. Всё-таки уже начал вести себя как мужик, а не как малолетка безмозглая. С Оксаной вон — раз, два и нету. А дальше — больше. Только с рыжей пока пробел. Но вернётся к этому вопросу, как только, так сразу.

«Но почему именно «брак», а не союз?» — тут же начал сыпать догадками внутренний голос: «Хорошее «бракованным» не назовут. А может, ну его, а? Ну чёрт с ним, с котором, мало ли до чего ещё доебаться можно?».

Стараясь выключить внутренний голос, Боря музыку включил. И пел на весь салон про цвета, потом снова про цветы, и поразительно, но третья песня тоже про цветы была. А потом даже вроде бы про цветовода. На ней и выключил. Если на эстраде одни цветолюбы остались, то слушать там нечего.

В дачный посёлок Боря подъезжал уже за сорок минут до назначенного с майором времени. Это означало, что есть минут десять, чтобы поздороваться, отдать пакеты и отвлекая ими внимание родителя, проникнуть в контейнер и спереть хотя бы одну игрушку Ирине Олеговне. Паллету для Яны может и позже опустошить. Там всё равно сразу много не унести. Да и коробки нужны, чтобы перекладывать куда было.

Бывший дачный посёлок, что хоть и был переведён частично в садоводство летом, пока постоянных жителей не обрёл. Здесь по-прежнему были дачи, которые бросали с первым снегом и вспоминали о них только в том время, когда тот снег растает.

А это означало ровно два момента — никаких магазинов в радиусе десятка километров. И заснеженные дороги, которые никто и не думает чистить.

К счастью для Бори, его участок был не далеко от дороги, и часть выпавшего снега уже сдуло до образования снежной корки. И внедорожник, приминая то, что осталось, порой касаясь пузом, порой повышая обороты, всё же пробился к его переулку.

А на переулке том мужик на столбе висит, с верёвкой у ноги. Боря остановился, присмотрелся — ценитель цветмета?

Не то, чтобы за шею висит. И не то, чтобы на верёвке. Провод просто, кабель даже. Изоляции почти никакой.

Прищурился Боря. Не самоубийца, точно. Скорее, мужик в электрики подался, с поясом дровосека-древолаза взобрался за проводами как собиратель дикоросов на кедрач за шишками. Но нет на столбе шишек! А у ноги вместо того пояса только что-то светло-оранжевое виднеется. Под жопой почти.

Моргнул сантехник и вдруг отца узнал.

— Батя?

Боря из машины только выскочил, а мужик, оранжевым зад подпирая, и

в проводах ковыряясь, даже помахать не успел.

Сверкнуло вдруг мини-молнией! И полетел подальше от столба мужик метеоритом. А рядом осколками оранжевые полетели снаряды.

Отец мгновенно такой заряд бодрости получил, что тут же в сугроб угодил. Охлаждаться. Оранжевое, да подгоревшее, рядом упало. Чуть медленнее.

Боря, в ботинки снега набирая, наперерез к столбу рванул. Подскочил к сугробу, а от телогрейки бати пар валит. В небо смотрит глазами осоловелыми недоэлектрик. Но пока не застывшими. И на том — спасибо!

Моргнул для верности батя даже. А рядом главное — кукла надувная лежит. Да не одна, а две. Связанные. Одна с лицом недовольным, оплавленным. Губы как будто электрошокеру минет пытались сделать. Да так и взорвались. А второй жопу порвало, как будто носорог просунул. И всё — без смазки.

— Батя, ты чё удумал? — спросил Боря, пульс щупая, а на секс-куклы внимания ничуть не обращая.

— Боря… я твой отец, — заявил отец очевидное.

Видимо, раздел логики как следует встряхнуло.

— Ты нахера на столб полез, отец?! Ещё и с бабами надувными?!

— То не бабы, то контрафакт ебучий! — заявил вместо этого батя. — Нет там ни резины, ни силикона. Химия одна. А вы это ещё и трахаете? Что за молодёжь пошла?

Пульс родителя зашкаливал.

«Живой, вроде», — заметил внутренний голос: «Ему на троих жизни хватит, раз сразу двоих дёрнул из контейнера!».

Да и за пальцем перед глазами отец следил пристально.

«Жив точно тебе говорю. Но может мозги испеклись и в «овощ» уже превратился?» — предупредил внутренний голос.

— А хули делать? — заявил отец, вариант тот сразу отметая.

Только кашлянул то ли паром, то ли дымом. И нос почесал в перчатке сварочной сизый. А на баб сдутых даже не оглянулся. Те свою работу выполнили. Да итог не важный.

— Ты трубку не берёшь. Бензин кончился. Света нет, всё разрядилось, — перечислил с ходу родитель. — Тоска на участке. Жрать нечего. Снежный чай утомил. Решил вот себе щиток провести превентивный. Ну как щиток… с кабеля начать захотелось. А пояса нет, лезть не с чем. Вот я твоих баб и решил приспособить. Под жопу одной мало оказалось, мелкие все. Но если обеих связать — нормальный пояс выходит. А на морозе даже дубеют — прочные становятся. Лезть можно. А член я один из коробки достал и над перчаткой сварочной расплавил. Прорезинил, так сказать. Да видишь, как вышло — хреновая изоляция получилась. Не фартануло нынче подключение, Борь. Прости за порчу товара.

— Батя, так-то не гони! Какой товар? Как тебе такой вообще в голову пришло?

— А с кем посоветоваться? С тобой что ли? Ты занят весь от рогов до копыт.

— Конечно занят, я же в армию иду. Потом женщины у меня далеко не надувные, а с приложениями встроенными по общению и обязательствам. Работа ещё… бывшая… да и над будущей подумать надо… ну и… свадьба, — с испугу тут же выложил все вески доводы Боря.

Так как привык делать в детстве, когда родители сильно ругали. Хотя где-то внутри он точно знал, что не прав. Мог бы и раньше приехать.

Но вместо слов «прости, батя», только его из сугроба выволок на дорогу и сам наехал. Превентивно:

— Как бы я до тебя по такому снегу добрался? Вот только… размело.

— Ну да, ну да, — ответил отец, глядя на трясущиеся ноги, что почему-то не желали слушаться.

И руки, что даже за перчатками получили такой разряд, что смотреть не хочется. Кончики пальцев наверняка посинели.

— Курить хочу, есть? — всё же настраивал себя на неизбежное родитель.

— Да ты чё, бать? Я же не курю.

— А выпить? — с надеждой переспросил батя и уточнил. — За армию.

Не дожидаясь, что третье предложение будет про женщин и в честь гусар, Боря сразу всё снова превентивно пообещал:

— Щас! Щас всё будет! Ты главное, дыши ровно. А я тебе и курево, и выпить, и помыться организую.

— Эх, подсоби, рвани перчатки на себя. Не снимаются.

Тогда сын батю к автомобилю приволок, ухватив подмышки, усадил на заднее сидение и рванул на тебя как следует. А внутри — чернота.

— Батя, давай в больничку.

— Какую нах больничку? — возмутился отец. — Что я там не видел? Я как носки сниму, они все и попадают. К киоску давай!

Прежде чем сесть за руль, с тоской Боря на участок посмотрел. А тот расчищенный от снега внутри стоит. Видно какой-то мужик при световом дне не только дорожки от кунга до сортира за пару дней проложил. Снежной лопатой как следует убрался. И вокруг контейнеров протоптал, гуманитарку пользуя и прочий товар изучая. А потом вовсе костры жёг из мусора в центре, дрова рубил заготовленные на пятачке. Снеговиков вон целуюсемью слепил даже, один из которых подозрительно был похож на самого Борю, потому что с рогами. Но и хером снежным выделялся неплохо. Всё-таки баланс должен быть в человека. А рядом так просто хер-снеговик стоял. Два шара и голова-а-а, головища-а-а.

«Ухоженный участок», прикинул Боря: «Может и не полезут, если решат, что обитаем. Кунг в снеге утонул, не дёрнут. Контейнеры не видно под снежной шапкой. Да и дойти не так просто по снегу мародёрам. Даже если по дороге с санками нагрянут, то есть шанс, что оступятся и провалятся, добро по пути растеряв».

Кивнул сам себе, сев за руль.

«Контейнеры ещё взломать надо. А кунг с таким снегом не угонят. Разве что внутрь пробраться могут или грейдер вызовут. Ты не о том думаешь. Увози его в тепло уже! Чего как дикарь живёт?» — потребовал внутренний голос.

Боря автомобиль на трассу задним ходом вывел и прокладывая маршрут в голове, спросил:

— Бать, раз в больничку не хочешь, может домой? Мама доктора вызовет. А хирурга или патологоанатома — там уже сами решайте, по-семейному.

— Не, они меня бесят все! — заявил отец. — Не хочу в семью. И семью не хочу. Одичал я. Ветра наслушался.

— А куда тогда?

— В военкомат, куда, — ответил батя с лёгкой иронией в голосе и пальцы синие покусал.

Чувствительность не очень. До крови прокусил и даже не поморщился.

— А чего? Вместе служить пойдём. Там подъёмные неплохие дают. Кто ещё Дуне добавит на размен с Галей, как не я? А меня теперь пытать удобно. Нихрена не скажу. Да и не знаю нихрена.

— Я сам тот вопрос решу. Сеструха всё-таки. Ну и мама одной проще будет, — скупо обронил Боря, хотя толком не знал в кого первым кинуть миллионом.

Увидеть ещё тот миллион бы. Пока на карточке периодически скажет сумма не больше чем в сотню тысяч.

— Нет, я — должен! — заспорил отец. — И тебе должен. Всем должен. А я что делаю? По столбам лажу. Дожил!

— Ты мне и так гараж подогнал, — напомнил Боря.

— Да что гараж? — хмыкнул отец. — Я всё-таки твой отец. Хату должен был подогнать, а не сарай с покрышками. Это ты из него дворец сделал. Сам. А я в розетку боялся точилку для ножей включить лишний раз. Электрик ссаный.

— Бать, ну… всё приходит с опытом.

Отец погрустнел, насупился.

— Бать, ты не расстраивайся. Сейчас в тепле посидишь, оттаешь, всё хорошо будет.

— Да не будет, Борь! Не будет, если не сделаем. А я чего сделал по жизни? В основном — нахуевертил! — заявил отец. — А должен был тебе автомобиль на совершеннолетие подогнать. А я что? Съебал на север. И в себя пришёл только тогда, когда так же в сугробе очнулся. Я же не сказал тебе, но тогда меня тоже знатно током шарахнуло. А тут что? На бис повторил. Вторая реанимация, выходит. Мне всё шансов дают пачками с неба, а я — прежний. Обидно даже. Опыт ко мне не приходит, Борь. Старость одна подкрадывается.

Послушав ещё минут десять причитаний в стиле «да что ж я за отец?», Боря понял, что в семье Глобальный-старший больше одной ночёвки не протянет. Но и назад его на участок Боря больше отвозить не собирался.

Если на то пошло, то что он за сын, что отца в зимнего сторожа превратил?

Решение пришло в голове неожиданное.

— Короче, хватит причитать. К Наташке поедешь, — заявил Боря. — А если хуже станет, то в больницу тебя хоть связанного повезу.

— К Наташке? Это дело, — прикинул отец.

Боря хмыкнул. Нет, сегодня ей точно не до утех. Пару дней продержится. А потом отца заберёт и снова куда-нибудь пристроит. Как раз Рому встретит.

Додумать план не дали. Телефон зазвонил. А там «тесть» высветился.

Забрать же надо! Совсем про время забыл.

— Боря, ты где? Я через десять минут выхожу.

— У меня ЧП, — ответил Боря, и не дожидаясь вопросов, чтобы рифму на автомате не выдать, сам добавил. — Батю током ударило. В неотложку везу, так сказать. Можете сами до Лиды добраться? Я не успею за десять минут.

— Ну… отец — это святое, — вздохнул Гусман. — Доберусь, конечно. Ты больше по коньяку или водочки?

— Я не пью.

— Ха, точно! — воскликнул майор и добавил суровее. — Это ты раньше — не пил. Но теперь — надо. Так что не переживай насчёт выбора. Я сразу то и другое взял с настойкой вишнёвой. И пивом шлифанём по утру.

— А как же Лида?

— А Лида девочка — ей винишко, — ответил майор, свернув мысль в другое русло. — Так что — пьём, пока будем в алко-шахматы играть. Мы ж не алкошня какая-нибудь, мы спортсмены.

— Но я не умею.

— Научишься. Ещё вопросы есть?

Боря поморщился, с котами ещё не ясно, но тестя бесить не стоило. Ответил на всякий случай сразу как полагается:

— Есть пить!

— Ну, может и сделаю из тебя человека, — снова тяжело вздохнул Гусман. — Отбой!

Батя с особым выражением на Борю в зеркало заднего вида посмотрел. Да не сказал ничего, вздохнул только.

Он в своё время тоже немало с майорами выпил. Да толку? А у сына всё впереди ещё, может и до генералов дотянет. А там уже — другой уровень.

А насчёт Натальи батя даже спорить не стал. В ванной бы пару часом отмокнуть, а как снова человеком станет, дальше думать о жизни будет.

Боря же только руль сильнее обычного сжимал, морально подготавливая себя к тому самому разговору, который рано или поздно между ним с Новокуровой должен состояться. И лучше бы это случилось до обеда. Чтобы Лиде в глаза смотреть мог.

Глава 7 — Хуёв как дров

Борис Петрович Глобальный мог назвать микрорайон Наташки Новокуровой своим родным, потому что бывал здесь уже чаще, чем в обоих гаражах. Но чаще — по делу.

А вот Пётр Глобальный насчёт этого района не высказывался. Только периодически диагностировал свои ощущения:

— Ноги как ватные. По мозгам уебало.

— Ты их чувствуешь вообще? — беспокоился Боря за отца.

Почему тот вообще заявил, что его отец? Кто в этом кода сомневался? Разве что сам Боря на столб с бабами надувными не лазил. Но одну имел в гараже. И тоже немало дырок ей расширил. Разве что полностью не рвал. Но и так видно — весь в отца. Хуевертить тоже умеет. Вроде двадцать почти, а так же молод и глуп, как в пятнадцать. Вот сейчас что мешает отца в приёмное отвезти? Трусы вонючие? Но сменку мать быстро соберёт. И передаст вместе с едой домашней. Она добрая, когда «Петя тупит».

Даже не думая включать музыку, сын прислушивался сквозь рёв печки к заднему сиденью и порой сыпал бесполезными советами:

— Ты там это… это самое… Пошевели пальчиками!

— Ну ноги-то уже чувствую немного, только слабые они как у младенца, — отвечал отец. — А вот с пальцами сложнее. Их я как раз отлично чувствую. Но лучше бы не чувствовал! Смешанная травма получилась. А то и комбинированная.

«В голове у тебя травма комбинированно, раз с куклами на столб электрический полез», — заявил внутренний голос: «Додумался тоже латекс с резиной тестировать».

— Как это? — совсем забыл за такими раздумьями о классификацию травм Боря.

Может конкретно во время этого занятия на последней парте после основной учёбы и подработки уснул. Мозг не всё запоминает, пока самого не шарахнет… хотя бы обстоятельствами.

— При взаимодействии с перчатками, значит, получилась, — объяснил батя. — Теперь придётся срезать верхний слой с кожей. А то и до некроза не далеко. Прикипело, мать его. Ты перчатки рванул, да часть осталась снаружи. Слишком мало я этих дилдаков над свечой на перчатки накапал. Как знал, больше надо. Да постеснялся.

— Так может, в больничку? — сделал ещё одну попытку разумного подхода Боря.

«Ебланить, конечно, это у вас семейное по мужской линии. Но хоронить тоже никого не хочется. Наследие всё-таки уже при жизни распределили», — добавил внутренний голос, настроившись на волну чёрного юмора от пережитого, но тут же сам себя поправил: «Пусть живёт батя! Только не в кунге в поле картофельном. Он тебе не охранник зимний без смены!»

А отец только ответил:

— Да возили меня по всему северу по этим больницам. Что я там не знаю? Ничего нового не расскажут.

А чтобы точно не вздумал везти, добавил строже:

— И пока не помоюсь, точно никуда не поеду! Я ж не луковица, чтобы санитарки слёзы лили, пока раздевать будут, — тут отец чуть тише добавил. — Ты думаешь меня первый раз током бьёт? Да это для меня как поссать сходить. Это первые разы сердце заходилось и сознание терял, а теперь адаптировался. Вон с тобой разговариваю. А мотор словно перезарядился. Может я человек-молния?

— Батя, ты не батарейка ни разу! — ответил Боря, чуя вину перед отцом. — Давай без этой чепухи о супергероях. Мы ж не дебилы, которые сами ничего не умеют. Люди при столкновении с электричеством, молниями и радиацией чаще умирают, чем получают полезные мутации. В пропорции примерно «один к никогда». Хочешь что-то суперское сделать — работай. Иначе не получится.

— Я и хотел поработать, — насупился отец. — От баб твоих устав.

— Зачем ты их вообще достал?

— А зачем тебе баб полный контейнер?

На этот вопрос так просто не ответишь. И Боря замолк, подбирая варианты.

«Раньше нужно было приехать», — заявил внутренний голос: «От одиночества родитель совсем с ума сошёл. На любопытство потянуло. Ты же ему не сказал, что в основном он охраняет целый склад забав для взрослых. Одних хуёв как дров! Да, Боря?».

Стиснул губы Боря. Прав внутренний голос, зараза. Но дарить родителям секс-игрушки на Руси тоже не принято. Во-первых, по печени можно получить. Во-вторых, смазки нету. Стёр бы напрочь, если во вкус вошёл. А в-третьих, там, где развлечения, всегда должна быть сантехника. А на участке пока даже воды нет.

«Да и какие нахрен куклы? Самогонный аппарат брать нужно было. И картохи мешков восемь», — подал другую идею внутренний голос.

Раскладывая всё для себя по полочкам, Боря, однако, покоя не находил. Это с совестью днём можно договориться, а ночью — всё наружу полезет. А с батей прямо в приоритете всё решать надо. Не то на куклах и столбах не остановится.

Пётр Глобальный же, глядя на тёмно-синие пальцы, только вздыхал с сожалением. Если от удара так называемой «линейной молнии» на коже человека порой прорисовывается сам белёсый контур стремящейся к низу ветки, вследствие белка закипания, то при поражении электрическим током всякое бывает. Умные люди даже классификации придумали, наблюдая за коровами на выпасе возле высоковольтного провода без изоляции.

Самого Петра классификациям учили на технике безопасности, ещё и сам читал, да многим рассказывал. Выходило, что при поражении током могут наблюдаться нарушения деятельности сердечно-сосудистой системы. Дыхание сбивается, нервная система в шоке, а электроожоги на долгую память остаются. А какой интенсивности будут — это уже от силы тока зависит и времени взаимодействия.

Если дверной звонок, к примеру, чинишь и едва коснулся оголённых проводов, то скорее всего тебя первая стадия поражения коснулась. В этом случае лишь руку отдёрнешь и удивишься, что забыл обесточить. Так как мышцы сами рефлекторно сокращаются, сознание полное, ещё и адреналина в кровь мозг выбросит. Хорошо ему, весело,

А если ударило и отключило сознание — это уже вторая стадия поражения током. Руки-ноги подёргаются без особой нужды. Поднимешься, почешешь маковку и спросишь себя: «что это было?»

С третьей стадией уже задыхаешься, как после пробежки на скорость, и сердце заходится ходуном. А контроль рук или ног с трудом даётся. Мышцы сжимает судорогой и как не твои они. Дышать тяжело, потому что диафрагма на лёгкие давит от шокового состояния. Одни скажут, что и сами лёгкие по сути те же — мышцы. Но то — плоскоземельщики. Потому как другие прекрасно знают, что лёгкие — органы. И никаких мышц не имеют. То есть, не способны самостоятельно растягиваться и сокращаться. Лёгкие лишь следуют за грудной клеткой, которая расширяется благодаря диафрагме и межрёберным мышцам. Но эти рядом — в гипертонусе после удара бывают.

Пётр нос алый почесал и решил, что на этой стадии и остановился. Так как четвёртая уже — клиническая смерть. Когда «мотор» встал или лёгкие не дышат, а то и мозг больше не понимает происходящего.

Об этом всём хотел Пётр даже Боре напомнить, если на курсах самому не рассказали. Но сократил лекцию до совета — «просто хернёй не майся и вызывай профессионального электрика. Пусть он страдает». Но это потом скажет, когда заживёт всё.

Но что — уровни? Главное — КАК ударило и КУДА!

Иной раз ведь и не заметно сразу последствий, если с током низкого напряжения получил взаимодействие. А серое вещество уже поражено. Живёшь себе спокойно пару-тройку дней, а то и неделю-месяц, а потом бах и ноги отказали. А это спинальный атрофический паралич себя проявил, намекнув, что ничего не происходит бесследно. И как в случае с бешенством, за всё надо отвечать.

Но прежде до этого мышцы будут худеть, вес сбрасывать на радость толстым. Да только слабость придёт. Ведь не похудение это, а — утилизация мёртвых тканей, через которые ток прошёл. Впрочем, часто организм просто поменяет мёртвые ткани на новые. И незаметным процесс остаётся. Понеможет человек пару дней и в себя приходит. Выздоровел вроде как.

Точно знал Пётр и то, что сложнее с головным мозгом приходится. «Если человек идиот — то это надолго». Эта фраза как раз про электриков. Природа, конечно, позаботилась о голове, упаковав мозг не только в череп прочный, но и как следует его заизолировав. Череп как будто гидрофобный изнутри, и имеет высокое сопротивление, предохраняя головной мозг от воздействия электричества. Слабые импульсы он просто не заметит. Напряга должна быть довольной мощной, чтобы пробиться через природный барьер.

Но если пробился — хорошего мало.

Ведь тепло, генерируемое при этом прохождении, вызывает «коагуляцию крови в подлежащих дуральных синусах и коагуляционный некроз мозга», как говорит наука.

А проще говоря — наступает пиздец всему организму благодаря «цереброваскулярным осложнениям», и это определение хоть татуировкой набивай. Всё равно не запомнишь. Ещё проще говорить по результатам — человека ждёт инфаркт мозга и внутримозговые кровоизлияния. А всё от того, что мозг буквально закипает под высоким напряжением. И, здравствуй, некроз, тромбоз, тромбы и аневризмы.

Мозг при ударе с той же лёгкостью погасит сердце, как отлить без проблем с простатой. В лучшем случае отделаешься головными болями и нарушениями памяти, точно знал Пётр. Но детей он вроде бы помнил, а при похмелье голова и не так болела.

Переживёт.

Но цвет пальцем ему не нравился. Если в угле испачкавшись, помыл руки — и снова светлые. То электроожог как бы пропитывает ткани тёмным. Это следствие повреждения тканей в местах входа, выхода и на пути движения тока. Электротравма, одним словом.

Сам удар током тоже классифицировать можно. Если просто ударило током и тёмное пятно — это ожог от поражения электрическим током.

Но если ток или дуга электрическая с одеждой соприкоснулась на коже, то это уже ожог термический. Он же — смешанный. Когда тепло и ток в союзе поработали. Так и получилось, когда перчатки при ударе на руках и подплавило.

Но перчатки хотя бы не несут ток, хоть и имеют разную степень сопротивляемости, которую он и пытался резиной переплавленной повысить.

Больше «везёт» тем, что в момент удара током на себе металлическое что-то носил. Это уже — комбинированные поражения. Тогда ток плавит металл, опаляя кожу или откидывает тело от токонесущих предметов в обратном направлении.

Хуже было бы только в том случае, если у человека совсем кожи не было. Но так как кожа человека оказывает сильное сопротивление электрическому току, то в местах входа и выхода тока и наблюдаются наибольшие повреждения. Эти места соприкосновения и чернеют в первую очередь. А вот насколько почернели — это уже новая классификация, по уровням поражения от электрожогов.

Понятно, что первые лёгкие, почти светлые пятна никто и не заметит. Подгорел верхний слой эпидермиса — помыли руки, смыло омертвевшие клетки, новые видно — и красивая картинка остаётся. Так что в случае поражения первого и второго уровня человек и не задумается над последствиями. Но если смотришь на синюшные пальцы и кожу — это уже некроз кожи и подкожной клетчатки. Третий уровень.

Четвертая степень бывает, когда до самих мышц и костей пробирает. А о коже там можно уже и не думать. Разве что во время пересадки.

И упорно разглядывая синюшные пальцы, Пётр Глобальный точно знал, что на третью налазился. Кости болели бы так, что думать и классифицировать было бы некогда.

А тут зацепило от трёх миллиметров до полсантиметра где-то. Что чётко видно на кончиках. Им больше всего достанется. К хирургу сунется — срежет фаланги на раз без раздумий. Мастурбировать уже самому не получится. А чем ещё на вахтах заниматься?

А хорошо поражения видно потому, что кожа имеет вид пчелиных сот, и когда ток обрывает связи этих ячеек, они малоболезненные и не сопровождаются реактивными сосудистыми реакциями. По-настоящему больно уже потом, когда начинается процесс регенерации. Да и болит не сама кожа, а рецепторы, вокруг которых она растянута. А коже что? Кожа просто закипает и испаряется, когда электрик забывает о технике безопасности, понадеявшись на резиновую женщину и латексные изделия.

— Батя, ты чего молчишь? — донеслось от Бори с переднего сиденья. — Не пугай меня!

— Да так, задумался малёх, — ответил отец и на полном серьёзе сказал. — Ты это, за баб надувных прости. Спросить должен был, конечно. А если что, не хорони меня. Просто кремируйте. Да Галя в курсе. И вот этой всей суеты с похоронами не надо. Накатите хорошенько, это — да. Но меня чур просто по ветру развеять. Памятники-хуямитники и таблички-хуички с ебалом недовольным — нахуй. Понял меня?

— Батя!

— Не батькай мне. Понял или нет?

— Да понял, понял.

Внедорожник пытался подъехать к подъезду, но там стояла мусороуборочная машина. Пришлось парковаться подальше. Боря выскочил из автомобиля и дверь распахнув, отца подхватил под плечо. Под руку подлез, подхватил. Да так, придерживая, и почапали понемногу к подъезду.

Ноги всё же двигались. Но пока лишь процентов на двадцать.

Оставив отца у подъезда прислонённым к стенке рядом с домофоном, Боря метнулся обратно и подхватил оба пакета с провизией.

Если уж отца засылает человеку на день-другой без предупреждения, то хотя бы не с пустыми руками явиться. Конечно, понятно, что оргазмы создают некий кредит доверия, но когда холодильник пустой — это тоже решает. А на новой работе зарплату сразу авансом не дают.

Оставив пакеты у двери, Боря дверь распахнул и так же потихоньку с отцом по лестнице подниматься начали. Путь к лифту в три раза короче, но в два раза дольше получился. Ноги если и поднимались, по замыслу мозга сгибая мышцы, то разгибать их почему-то не торопились.

— Батя, в больницу давай, а?

— Нет. В ванной полежу, в себя и приду.

— Завтра всё равно поедем, — всё же настоял на своём сын. — Понял меня? Это не обсуждается. Вот прямо с утра и поедем.

— Завтра будет завтра, — пробурчал отец.

Боря отца у лифтовой шахты, наконец, оставил. И за пакетами вернулся. Но стоило дверь открыть, как смотрит — нет пакетов.

— Да ёбаный в рот! Что за люди? — прикрикнул Боря, но краем глаза белый пакет зафиксировал за подъездом.

Метнулся туда сантехник, готовый пиздюлей развешивать по такому случаю. А там Оксана стоит. И пакеты в обоих руках держит. Глаза только по пять копеек. И шапочка спортивная.

— Дай сюда, блядь! — заявил Боря, и первый пакет из рук на раз вырвал.

Но Оксана второй к груди как сына родного прижала и обхватила плотно-плотно. С ходу забрать не получилось.

— Да что с тобой вообще происходит? — тогда спросил Боря, припоминая, что раньше Оксана другие наряды носила. И если шапку, то только норковую. А вместо куртки шуба должна быть.

— Что, что, жрать хочу, — заявила Оксана, пакет продолжая к груди прижимать.

И понял Боря, что с тех пор, как Антона посадили, всё у неё по жизни по наклонной пошло. Так бывает, когда живёшь содержанкой, а потом тебя перестают содержать.

— Работать не пробовала? — буркнул уже Боря, но забирать второй пакет не стал.

Это же ломать человека придётся. А если решился на такой шаг, то дела совсем плохи. Это не мужичок, что не прикрученное и не приваренное погодя под руку подхватывает. Это женщина, которая жила в тепле и уюте всю жизнь. И чаевые не считая раздавала. Потому что не её это деньги всегда были.

А дальше всё просто просматривалось: пыталась завести хахалей, да видимо, без толку.

«Хватку растеряла. Не те годы уже, чтобы цену себе набивать», — хмыкнул внутренний голос.

Вот и смотрит на него Оксана со смежными чувствами. Вроде ненависть в глазах звериная, как у голодной на последнем издыхании, а вроде — раскаянье человеческое.

— Ты это… давай, береги себя, короче, — попятился назад Боря, об отце вспоминая. — Покушай там, а мне пора.

Чем ещё помочь Оксане сейчас он даже себе не представлял. Со своей бы семьёй разобраться. А эта своим путём пошла. И не его забота, что стоит у обрыва.

Сложно человеку работать начать в зрелом возрасте, если никогда не работала в юном. Но это был её сознательный выбор. Как у человека, что свастику фашистскую на кожу наносит.

Нет назад пути.

Глава 8 — Боцман

Когда в ванной плескался отец, Боря устало вытирал пот со лба. Дотащить мужика из коридора в санузел не проблема. То дело одного рывка. А вот раздеть и через борт перенести — тут уже сложности.

Жарко. Сам потеть начинать.

Это в детстве все молоком пахнут, а лет с двадцати под мышками начинает производиться терпко-пыточное, с привкусом заправок в лапшу быстрого приготовления. Но следом в душ не залезть — занято.

Пока в стиральной машинке крутилось бельё, а пушистое полотенце ждало своего часа, Боря на кухне сидел и чай пил, приказывая телу не потеть, чтобы не смущать хозяйку. Но как в случае и с контролем страсти — ничего не получалось. Само работает.

Наташка, словно выговорившись в прошлую встречу на кухне, теперь молчала, о своём раздумывая. Не часто прошлое привозят с доставкой на дом.

Самое время о главном поговорить. Похоть ослабла, а само желание страсти подугасло после пары раз. Нет, можно, конечно, и в третий, но это уже — сам. А не глубинное пожелание. Контроль организма ослаб. И только в этом случае человек за всё в ответе. Когда не на грани, а расслаблен и может думать о постороннем.

— Наташ, я понимаю, как это всё выглядит, — начал было Боря издалека.

Она подняла взгляд. А там бездонные глаза с тысячью ресниц-копий. И все свет полуденного солнца отражают. Скажешь лишнее — пронзят. Обидишь — влагой покроются.

Как быть?

«Верные слова только подбирай, нужные», — подстегнул внутренний голос, а сам, гад, начал дорисовывать картинку, где халатик с плеча её спадает. И грудь смотрит на него в упор.

Казалось бы, ну какая грудь? Вот только что же смотрел, щупал и целовал в сосок и ореолы поглаживал. Так нет, раз тканью прикрыта, значит — тайна. А где тайна, там исследователь просыпается. Познать желает.

Стараясь унять волнение и участившееся сердцебиение, Боря попытался не думать о груди, но тут губы влажные словно свет отразили. Блестят и ничего с ними не поделать. А там, где губы намокли — там уже снова воображение дорисовывает. То ли от поцелуев крепких смазаны, то ли иной влагой покрыл.

«Соберись, тряпка!» — подкидывает внутренний голос.

А кровь уже из мозга утекает и ниже собирается. Ладно бы в губах или груди, но — нет. Ещё ниже. Там, где хорошо, там где — приятно. И только резервуары уныло сообщают, что нечего спускать. Времени бы немного. Поднакопить, приготовить. Но если надо, то можно.

Боря поднялся, обошёл стол, у подоконника встал, тяжело вздыхая. Любить — это понятно. Это хорошо и приятно. Не понятно, когда тяга не изживаема. Хоть до дна ты иссякни, хоть до дыр сотрись. Чуть отдохнёшь и — по новой.

Наташка следом поднялась, сзади подошла, обняла. Носом в лопатку уткнулась. Не заботят её рабочие запахи. Её чутьё на иное настроено. Все рецепторы иначе работают, распознавая только одно «свой мужик» или «какая-то херня».

— Да не беспокойся. Я понимаю. Ты переживаешь за отца. Ничего страшного. Помоется, поест, поспит, а там и в себя придёт. Бельё к утру высохнет и как новенький будет.

Боря кивнул. Наташка права. Но ведь совсем не это хотел сказать. Повернулся, чтобы договорить, но тут в штанах телефон завибрировал.

Достал.

Наташка отпрянула, но на полшага. Вроде ещё к посуде не повернулась, в процессе только, но и рассмотреть кто звонит — без проблем.

Сердце Бори забилось. Член только окреп. Но уже от волнения. Вот сейчас подсветится «тесть» и всё, на разговор сами выйдут. А там — слёзы, ругань, пощёчина.

Без пощечины никак.

Сглотнув, Боря смирился к неизбежному и вытащил телефон. А там Стасян подсвечивается только. Выдохнул украдкой и принял связь.

Наташка тут же отвернулась. О крановщике наслышана. Напарник даже. А что чудной, так где других друзей найти? Все чудные. Поэтому и — дружат. А нормальные все от одиночества страдают. И спокойно себе в петлю лезут. Или в кибермир уходят. За аналогами дружбы той.

Наташка уже к посуде повернулась, пытаясь вспомнить момент в жизни, когда собственных подруг и друзей растеряла всех. Наверное, в то время, когда живот начал расти. Тестов ещё не было с двумя полосками. Но был улыбчивый электрик. Молодой, с шутками-прибаутками. Он словно всё-всё знал о жизни и кольцо на пальце этому никак не мешало. Он просто вошёл в их общагу, прошёл до её кровати в общей комнате. И даже когда все одногруппницы отпрянули, выйдя вон, она осталась сидеть рядом. И с интересом смотрела как розетку без отключения света меняют.

«Рисковый», тогда ещё подумала Наташка. Нет, она уже видела парней, что глазом или зубов пиво открывают. С синяками, беззубые, они потом все были дико крутыми для её подружек в ПТУ, но только не для неё. А вот серьёзный мужик, что смело играл с напряжением у неё на глазах, привлёк внимание. И чем больше она на него смотрела, тем больше понимала, что поплыла.

Что случилось потом, толком сказать никто не может. Они оказались в кладовке, где света никогда и не было. Потом редкие встречи, цветы, кино. А диплом она получала уже со свёртком в руках, даже не думая остаться на выпускной. Ведь дома ждали пелёнки-распашонки и бутылочки-соски.

Семья электрика не знала, что Петя поступил по-мужски. Собрав все свои накопления, что откладывал на собственных детей, он выкупил у каких-то бичей для неё однушку после пожара. Где сам поменял всю проводку, сделал ремонт и даже притащил с мужиками необходимый минимум мебели. Да только затем — пропал.

Со временем для Ромки появился садик, школа, однушка превратилась в двушку при удачном стечении обстоятельств. Наташка даже немного встала на ноги и пыталась бороться с жизненным потоком. Но электрик так и не появлялся.

Пока Боря не привёл. Но теперь того самого электрика она видела исключительно в Боре. Разве что возраст поменялся. Он был — ТЕМ САМЫМ. А она — вдвое старше.

Но Глобальным по её мнению было всё равно. Порода такая. Значит ей — всё равнее. Она всё-таки одна на двоих. Эксклюзив.

И Наташка спокойно принялась мыть посуду. А Боря ответил на звонок, выходя в коридор, чтобы лучше слышать и не мешал плеск:

— Да, братан?

— Боря, здарова. Я короче упакован уже. Стою курю в каске и новых берцах у плаца. Я хер знает, как они мой размер нашли. Говорят, у них и не такие медведи служили. Шьют по спецзаказу. Короче, магия армии работает — зимнее обмундирование выдали, спальные мешки и сухпаи на неделю вперёд тоже. Сейчас за карточками стоим. А потом походу поедем оружие получать и на полигон рванём… Да, Шац?

— Шац? — переспросил Боря.

— Дай сюда! — послышалось из динамика и уже другой знакомый голос перехватил телефон. — Боря, меня короче тоже упакопали. Добровольцем не успел, хе-хе. Выбор был не велик — вилкой в глаз или… в том смысле, что служить-то я всегда готов. Стасян со своими мотострелками Одессу и без оружия по самую Румынию возьмёт. А мы с морпехами с моря прикроем. Так вместе на Приднестровье и выйдем. Давно хотел молдаванских яблочек с ветки пожрать. Там же зимы вообще нет? Я хрен знает, не стоило спать с географичкой. Но карты в сторону, Боря. У меня в тылу дельце осталось. Ты там подсоби по-братски. Сможешь?

— Конечно, без проблем. Что нужно то?

— Боцман на хате остался. Я же в магазин шёл, когда взяли. Запомни адрес, — тут Шац продиктовал адрес и цифры продиктовал неизвестные.

Их не много, запомнить легко. После чего послышалась новая речь с матерками. И голос Шаца отдалился:

— Капитан, в смысле нельзя звонить?.. Я не знал… Да я сам капитан!.. Ты будь человеком!.. Всё-всё, убрал… Да он даже без камеры… Ты давай повыёбывайся ещё, молокосос… Ты сам-то где служил?.. Не, Родину я люблю, ты просто бесишь… Да у меня хуй длиннее, чем тебе лет… Товарищ майор, он сам упал, Стасян не при делах… Разрешите обратиться?.. Я ведь музыку люблю. Возьмите хоть в «музыканты»… Так точно!.. Есть, на фронт добровольцем!

Связь отключилась. Боря на телефон убито посмотрел, а затем цифры в блокнот электронный записал и на дисплее оставил в приложении. С кухни всё ещё плеск воды доносился. В ванной тоже что-то бултыхало. Но сердце не здесь. Сердце — там, с ребятами.

Вернувшись в реальность, вздохнул сантехник. Тяжело.

Но едва Боря пошёл отца проведать, как телефон в руке снова завибрировал. А там — «тесть».

— Ало.

— В смысле ало? Ты где, жопа крокодилья? Мы же тут слюной с Лидой изойдём.

— Мне из военкомата позвонили, — с лёгкой грустью ответил Глобальный. Сам-то уже должен быть рядом со Стасяном. А то и Шацем. А он тут на гражданке суетится… пару раз так точно.

— Так и… время такое. Ванга говорила, потом легче будет. Но когда — не говорила, — вздохнул майор Гусман, тут же сбавив обороты. — Что, уже вызвали?

— Морская пехота просит поддержки, — ответил Боря первое, что в голову пришло. А затем детали вспомнил. — Боцману помочь надо.

— Балтийская поддержка? — уточнил Гусман важный для себя момент, так как одной ногой был уже в Санкт-Петербурге. А балтийский флот там всегда где-то рядом. — Боцманом плохого человека не назовут. Ты давай тогда дуй помогать, а мы тебя на ужин ждём. До ужина то успеешь?

— Успею. Мне тут адрес дали. За городом, но вроде бы не далеко ехать. Часа за два-три вернусь.

— Ну смотри, боец. Помощь понадобится — звони. Я тут это… шахматы сдал, шашки взял, чтобы не выёбываться… нет, доча, не матерюсь… это оборот речи… Так что будем в алко-шашки играть. А то и в «Чапаева». Всё, Борь. Баб с собой не приводи, но тортик захватить — обязан.

По ту сторону смех послышался.

— Так точно! — ответил Боря и связь отключил, даже не пытаясь представить себе эту картинку, где рюмки по комнате летают.

«Не время пить, время — жить!» — добавил внутренний голос.

В коридоре Наташка застыла. Давно не слышался плеск воды. Боря повернулся к ней, собрал волю в кулак и хотел честно-честно всё-всё рассказать, но не включая свет в коридоре, губы вдруг вновь слились в поцелуе.

Под плеск воды в ванной продолжались стоны. Надо — не надо, уже не важно. Хочется или нет — тоже. Надо и хочется — чего тут думать?

Думать можно только над процессом. А лучше — наслаждаться. Ведь минуты теперь растянуты в вечность и ничего не торопит.

Качая рыжую на волнах оргазма, Боря тут же для себя решил, что разговора не будет. Потому что свадьбы не будет. Лида — конечно, хорошая. Но он почему-то не с ней на завтраке-обеде-ужине, а с Наташкой нежится. А три раза за день это уже — показатель.

«Гусман — человек, конечно, хороший, и партию в шашки с ним сыграть можно по старой памяти, но давай честно — спишь ты не с его дочерью», — подсказал внутренний голос: «Так что завязывай уже с этой свадьбой и лучше там с обоими как следует поговори. А что по лицу получишь или лицо то расцарапают — не так уж и важно. Всё-таки люди, поймут».

Боря кивнул сам себе, штаны одел, не в силах третий раз завершить дело со своей стороны. Уложил Наташку на кровать только. Остывать. И в себя приходить. Ноги дрожат мелкой дрожью, ноги не сводятся. Дышит тяжело, плачет беззвучно. Со стороны посмотришь, одеялом прикрывая — приболел человек. А к прикушенной губе присмотришься — здоров, просто так кайф ловит.

Прикрыв спальни дверь, Боря отца из ванной вытащил, помог одеться в Ромкину одежду домашнюю и на диван уложил в зале. Что по совместительству является комнатой брата и сына сразу.

А отец распарился, розовый лежит, довольный. Волосы даже блестят чистотой. И руки уже не такие страшные.

— Батя, у меня дела, короче, — обронил Боря. — Ты звони, если хуже будет. Или сразу скорую вызывай. Хорошо?

Батя кивнул, но на пульт от телевизора указал. Тяжело человеку без шума реклам месяц-другой в поле жить. Болеть душой начинает. Разум шалит, на внутренние разговоры выводит. А они нужны кому?

Боря, не прощаясь с Наташкой, оделся, обулся и в автомобиле устроился скоро. Путь не близкий. Поселился Шац в коттеджном элитном квартале. Вокруг лес девственный с забором высоким. На входе — шлагбаум с охраной. Дороги все асфальтированы. Чисто вокруг. Дороги здесь в первую очередь чистят.

Боре и невдомёк, что если бы на микроавтобусе старом подъехал, то послали бы далеко и надолго. Но он был на внедорожнике предпоследней модели в линейке. И охранник ради такого повода сам из будки вышел. О джипе с номером таким ведь никто не предупреждал.

— Вы к кому? — спрашивает он.

— Я… сантехник, к Шацу, — ответил Боря рефлекторно и адрес назвал.

Охранник, что был совсем не дет, но суровый отставник с военной выправкой и спиной прямой, только кивнул. Да, даже сантехники в этот квартал на джипах приезжают. Элитные. Иных если вызвать — соседи засмеют.

Но охранник свою работу знал. На слово не верил. И попросил багажник прежде открыть. Боря и открыл. А там — всё как полагается: разводные ключи, наборы инструментов, кое-что из одежды рабочей, фитинги. Весь набор из того, что завалялся. Кое-что из микроавтобуса перегрузил. Кое-что ещё с первых заказов убрать забыл. Глаза не мозолит и ладно.

Кивнул охранник. В рацию буркнул. Шлагбаум и открылся. Потому что два охранника у квартала в паре работают. Хозяева могут себе позволить. Один даже часто улицы на квадроцикле объезжает, хотя необходимости вроде нет — камеры безопасности повсюду висят, каждую улицу просматривают и периметр. Но мало ли? Вдруг сломается?

Боря на территорию въехал и таблички улиц прочитав на въезде, к искомому адресу безошибочно поехал. Никакого навигатора не надо. На каждом заборчике на почтовом ящике адреса висят с номерами домов. А заборчики не в пару метров высотой и кольями сверху, чтобы точно вражину на кол насадить, а символический декоративный забор-штакетник. Перешагнуть можно, яйцами не зацепив. Зимой так точно — снегом засыпаны немало. Грейдер, проходя, сгрёб по краям. Но дворники ответственно каждый подъезд к калиткам зачистили.

Припарковав у такого заборчика автомобиль, Боря удивился даже. Никакого тебе домофона. Звонок только дверной на калитку выведен. Без видеосвязи даже.

Не став звонить и спокойно калитку открыв, сантехник на участок зашёл и по вычищенной дорожке к главному выходу подошёл. А там дверь массивная стоит, красивая, с камерами, видеодомофоном и цифровым замком. Всё, как полагается. Только у двери той ручки нет. Магнитный умный замок. Через приложения открывается или по удалённой связи по запросу.

Боря невольно и на окна посмотрел. А те вроде хрупкие, декоративные, да не так просты. Ручек тоже нет. А довольно толстые стёкла — бронезащиту имеют. От пули снайпера на раз защитят. А из автомата хоть в упор стреляй — только трещины появятся, но внутрь ничего не залетит.

«Так вот в чём дело!» — заявил внутренний голос: «Боцман просто наружу выйти не может. У Шаца-то телефон его забрали с пультом управления».

Раздумывая над тем, сработает ли код доступа, Боря не знал, что есть такие, которые можно как по запросу генерировать для разового доступа, так и резервные, на случай утери телефона или отключения связи, или электричества. Ведь стоит обесточить умный дом, как он просто блокирует все замки. А не открывает всё на радость ворам.

«Поэтому и зовут — умным», — хмыкнул внутренний голос.

Боря в телефон посмотрел и заветные цифры ввёл. Индикатор у двери мигнул и замок в сторону уполз, покинув углубление бронированное. Дверь открылась, механизмом подвинутая.

— Боцман, я иду! — воскликнул Боря, край двери подхватил, и полшага даже на порог сделал.

Но вдруг замолчал резко. У порога сидел ротвейлер в тельняшке, сшитой специально для него. И с недоумевающим взглядом на сантехника смотрел. На голове его была маленькая бескозырка, подхваченная резинкой у подбородка, чтобы плотнее сидела. Но судя по тому, что пёс её еще не снял, наряд ему нравился. А Боря — нет.

Их взгляды карих глаз встретились. Пёс вроде только головой повёл, проворачивая на десяток градусов. А вот зубы как следует обнажил.

Боря ощутил, как адреналин под кожей по венам побежал. И ноги одеревенели. Бежать до забора — смысла нет. Если и обгонит собаку, догоняющею в спину, то на забор тот с ногами не залезть, не перемахнуть. А если и перемахнёт, то оба охранника наверняка как следуют поинтересуются — как так получилось?

Всё мысли за секунду в голове промелькнули. Но не прошло и второй секунды, как пёс отреагировал. Он вдруг резко с места подорвался. Боря приготовился к тому, что сейчас его пятьдесят килограмм живой мощи, клыков и зубов в снег укатают, а затем мяса кусок из него выдерут на килограмм-другой.

Но ротвейлер поступил иначе. Рванув между у ног Бори, он выбежал на крыльцо, метнулся в снег и ногу поднял.

Отливал он столько, что сантехник невольно посочувствовал. Давно терпел, выходит. Даже ноги за это время оттекли, ступор пропал. Но едва Боцман закончил с первым делом, как отбежав ещё на пару метров, уже по большой нужде присел.

И делал свои дела, глядя в глаза сантехнику с таким курьёзным видом в своём головном уборе и тельняшке, что Боря невольно посочувствовал. Но как бы ничего не случилось, сантехник за дверь шагнул и тут же за собой её закрыл.

— Боцман, ты свободен! — заявил ротвейлеру Боря. — Погуляй пока. А я… а мне что теперь делать?

Понятно, что именно ради пса Шац умные замки завёл и даже на окна датчики с фиксаторами повесил. Всё-таки сигнализации на движения ставят. А когда тушка в полцентнера по комнатам носится, с человеком сложно не перепутать. Не попугайчик, всё-таки.

«Но бог бы и предупредить, что пса идём спасать!» — возразил внутренний голос и тут же добавил: «Кстати, от чего?».

Пока Боря только дом от куч и луж спас. Дело, конечно, благородное. Но судя по всему, Шац беспокоился не за это, а за голодную смерть боевого товарища.

В любом случае дозвониться ни до хозяина, ни до Стасяна больше не получалось. И сантехник решился на мировую. А чтобы замириться с собакой — её следовало сначала накормить.

И Боря попёрся на кухню. Пусть Шац и поехал за продуктами, но хоть консервы там захудалые должны найтись. А где консервы, там и маленький шажочек к дружбе.

Сытые собаки — точно лучше голодных.

Глава 9 — Умный дом

Бывают простые дома, где всё зависит от человека и действует по схеме «сломалось — обнаружь — почини сам или доверь другому». А бывают дома умные, которые сами заявят о неисправностях. Но если в них заходят глупые люди, то хорошего не жди.

К этой мысли Боря пришёл сразу, едва зашёл на кухню.

Мало того, что при его появлении тут же включился дневной свет, состоящий из подсветок рабочих зон готовки, что даже удобно, так ещё и обнаружилось, что на кухонном гарнитуре совсем нет ручек.

«Пошарить по закромам не получится», — тут же пришёл к первому выводу внутренний голос: «Тут инструкция нужна».

Но вместо инструкции лишь пыль на столешнице.

Сантехник с недоумением подошёл к навесным шкафам. Чтобы точно проверить. Может, просмотрел? В чём подвох?

Но там ни углублений для пальцев внутренних, ни любой внешней фурнитуры ни на сантиметр. Ничего не торчит, не скрыто, на закамуфлировано. А зазоры такие тонкие, что едва лезвие ножа влезет.

Но, во-первых, до ножа ещё тоже добраться надо. Они в подставках не стоят. Словно от детей спрятаны. А во-вторых, если даже с собой принести нож, и вставить лезвие в прорезь, магнитные замки без боя не сдадутся.

«Поломать-то можно всё, но как потом объяснить эту необходимость?» — пришёл ко второму выводу внутренний голос.

Но Боря был не пальцем делан. За размышлениями, увидел инфракрасные датчики. Глазки красные повсюду просматривались. За тёмным стеклом калёным или пластиком скрыты.

Тогда Глобальный пришёл к новому выводу — умная кухня настроена не только на детектор движения общей массы тела, но и на отдельные жесты реагирует.

И Боря начал махать перед отсеками и у полок. Стоит и машет шкафам, а те — ноль эмоций.

«Соберись! Ты же не гуманитарий. Махать каждый ребёнок додумается. Даже нож достанет, всё вокруг порезав и в фарш превращая без мясорубки по замыслу производителя», — подсказал внутренний голос и в третий раз: «Ты мудрее будь. И определённые жесты показывай. Умные!».

Тогда сантехник начал комбинации разные подбирать. Из трёх десятков жестов лишь два сработали. «Фига» и «фак». Нижний отдел в столешнице так ему секрет с пакетами из-под круп обнажил, а верхний правый шкафчик у посудомойки — тушёнки и сгущёнки показал банки.

Боря и собрал припасы, на столешнице сложил. Пробуя комбинации над другими отделами, фиаско потерпел. Только кран в мойке следом разгадал. Вправо махнёшь — горячая вода течь начинает. Влево — холодная. Вниз махнёшь — прекращает течь. Вверх — увеличивает напор. А если кулак перед ней сжать, то измельчитель в трубе начинает работать. Что довольно удобно, так как лишний раз в трубу лезть не надо, чтобы засор прочистить. А сами детекторы нужны, чтобы ручки крана не пачкать.

Умывшись в одном из двух отделов мойки, Боря Шаца подозревать начал. Двойную мойку обычно евреи заказывали, чтобы мясо и рыбу отдельно готовить. По заверениям Моисея Лазаревича, те соприкасаться не должны. Не кошерно.

«Но также это могут быть и простые понты», — подсказал внутренний голос: «Да и удобнее выходит на порядок. В один отдел намыленную посуду складываешь, в другом — споласкиваешь. А кран, так и быть — вручную вертишь. Длинный. Удобный. Но мы бы с тобой гибкий поставили. Да?»

Умывшись, Боря к холодильнику подошёл. А тот код запросил. Или голосовое на выбор — так как не дисплее волна вдруг пробежала, распознавая голос. А не распознав, потухла.

Боря зарычал и холодильнику кулак показал. Холодильник тут же и открылся. То ли от страха, то ли по замыслу хозяина-настройщика.

Так Глобальный откопал третий скрижаль этой большой кухонной головоломки.

В холодильнике тоже немало провизии оказалось, в том числе свежие овощи в выдвигашке и пельмени на обед в морозильной камере. Но без посуды ни Боцману, ни себе не приготовить. А посуду кухня ни с помощью «кулаков», ни «фиг», ни «факов» не выдавала.

Вроде как тоже дети могут показать.

— Да ёбаный ты ж в рот! — в сердцах высказался гость, обозначая позицию несогласия.

И тут же сразу два отсека на кухне открылись, настроенные на голосовое управление. В одном — ложки, вилки и ножики столовые оказались. В другом — кружки стоят на полочке.

— Ебануться и не встать! — тут же одобрил Боря, явно настроившись на позитивный лад.

За эмоциональное восклицание он мгновенно получил доступ к тарелкам трёх форм и размеров: плоские, глубокие, и даже с поднятыми краями.

Достав всё обнаруженное сразу, сантехник только маковку почесал и прикинул. Шац, конечно, парень простой. Иностранный использовать не будет. Забудет. А без русского матерного утром ни одну кашу не сваришь.

И Тогда Боря в своё словарь залез. Чередуя слова типа «блядь», «сука», «нахуй», «лох», «пизда» и почему-то «черешня» — так как доступ к сковородкам выдало словосочетание «ёбанная черешня», но другие ёбанные продукты, фрукты, овощи и ягоды к первому слову не подходили — он вскоре получил доступ почти ко всем отделам на кухне.

Кроме одного. Тот располагался у вентиляции.

«Либо там датчик сломался. Либо для него Шац что-то особое припас», — тут же предположил внутренний голос: «Да и хрен с ним. Вари уже псу кашу с тушёнкой на три порции и дуй к Лиде! Не то Гусман нас со свету сживёт, если ещё и на ужин опоздаем!».

Пресс даже немного сжался. Тут же мочевой пузырь дал о себе знать. И перед тем как взяться за готовку, Боря решил прогуляться по дому в поисках санузла. С лёгким интересом, ничего не трогая, он проходил мимо картин на стенах, с уважением посмотрел на камин в гостиной, безразлично оценил взглядом мягкие диваны с креслами и деревянную витую лестницу на второй этаж с мягким ковриком.

В коттедже было две ванные комнаты. И к несчастью для Бори, даже та, что располагалась на первом этаже, что и называлась «гостевая» — была умной.

Это означало, что никаких переключателей света перед ней на стене не было. И Боря едва не перепутал эту комнату с кладовкой. Но в кладовке как раз выключатели были. Так как ей реже пользовались. А вёдра со швабрами и разная химия для уборщиц могут спокойно и в темноте на стеллажах стоять.

Первый боковой свет в гостевой ванной включился автоматически, едва открыл дверь. Загудела принудительная вентиляция. Боря сделал шаг внутрь и свет стал интенсивнее, добавив лампу на натяжном потолке.

Присвистнул. Слева располагалась душевая кабинка и электрический полотенцесушитель. Над ним висел бойлер на горячую воду, а вод ним стояла тумбочка со стопкой белых полотенец и парой рулонов туалетной бумаги. Доступ к полотенцам и туалетке был у всех желающих без всяких датчиков и паролей.

«Видимо, Шац задолбался бегать и всем показывать, что, как и где», — подсказал и на этот раз внутренний голос.

Боря продолжил осматриваться. По центру расположился умывальник с зеркалом над ним и вентиляцией, чтобы то зеркало не потело даже когда кто-то принимает душ с кипятком.

Справа же расположился белый робот, почти квадратный. Так как унитазом это чудо техники назвать язык не поворачивался. Он имел необычную форму, а по начинке больше походил на скафандр для полёта в космос.

«И это не удивительно, ведь на его разработку наверняка потратили не одну сотню миллионов долларов», — тут же добавил внутренний голос: «Такие уж мы люди — любим посрать с комфортом. А космос — не очень-то и нужен».

Словно выбирая из трёх направлений, Боря успел сделать только шаг вправо. И тут же случилось неожиданное.

Во-первых, унитаз сразу открыл крышку, включил мягкую синюю подсветку и подогрев сиденья, показав свою японскую натуру. А пока Боря рот открыл, тут же поздоровался с ним приятным женским голосом.

Над голосом тем явно работали профессиональные и красивые актёры.

«Возможно, даже без одежды», — добавил внутренний голос, но тут же сам уточнил: «Но это уже от суммы гонорара зависит».

— Здравствуйте, вы по какому вопросу? — спросила женщина, ответственная за умный унитаз де-факто.

«Видимо блондинка, так как вопрос был поставлен не корректно для всех, кто посещает данную комнату», — прикинул внутренний голос.

— Мне бы… отлить, — невольно ответил Боря, немного смущаясь.

Чаще в туалете он слышал пердёж соседей сверху или снизу, кашель хронический и тактичный, разговоры по телефону или даже звуки секса через стенку. Но тут разговаривали именно с ним.

— Желаете помочиться? — уточнил унитаз голосом женщины без всякого акцента.

— Да.

— Принято.

Следом заиграла музыка спокойная, расслабляющая музыка. А прямо под ободком унитаза синяя подсветка сменилась фиолетовой. И проекция выдала рыбку прямо над сливным отверстием.

Боря снял рабочие штаны, прицелился и поразил ту рыбку струёй, тут же приняв правила игры. Как ребёнок, что дорвался до видеоигр. Рыбка дёргалась то влево-то вправо, то рот открывала, то хвостиком отбивалась, но далеко не убегала. Всё в пределах пары сантиметров.

Когда дело было сделано, унитаз вдруг заявил:

— У вас лёгкое обезвоживание.

— В смысле?

— Рекомендую пить больше жидкости, — добавил унитаз без объяснения причин.

И Боря вдруг понял, что невольно прошёл несложное тестирование на скрытых датчиках. А это означала лишь одно — старый борщ в такой унитаз не вылить. Иначе позвонит в скорую и закажет похоронный экипаж.

Решив, однако, что минералки хлебнуть действительно не повредит, Боря вдруг об ужине вспомнил. К Лиде с Гусманов он-то с тортиком придёт. Но в каком виде? Пока батю таскал, вспотел весь.

И тут он на душ посмотрел. Тоже умный?

В сомнениях, Боря от унитаза отошёл.

— Удачного дня! — заявил унитаз, тут же сам смыл без подсказки и крышку опустил. Потух свет. Исчезла музыка.

Отодвинув скользящую полупрозрачную стенку душа, Боря внутрь заглянул. А там — душевая стойка. И куча кнопок прорезиненных, рычажков подозрительных. Но главное есть — ручка крутящаяся. А значит, помыться без советов и вопросов можно.

Боря тут же разделся. Повёл глазами в направлении стиральной машинки. Но той тут не оказалось. Зато была металлическая штука на стене размером с лист бумажный А4. Подойдя к нему, гость руку просунул и обнаружил, что та свободно болтается. И тут сантехник понял, что туда бельё бросают грязное.

«Не в корзину рядом, чтобы брать его и спускаться в подвал, где наверняка и стоят машинки стиральные и сушилки, а просто сразу в трубу, которая эту самую одежду, возможно, в ту же корзину для грязного белья и забросит», — повторил важным тоном внутренний голос.

Не решившись использовать трубу для белья, Боря верхнюю одежду просто стопкой на тумбочку сложил рядом с полотенцами. А трусы застирал с жидким мылом из дозатора на стене и на «полотенчико» повесил. То как и вентиляция всегда греет, пока свет горит. То есть — когда внутри кто-то находится.

«А на кой хрен оно, когда человека внутри гостевой ванной нет, задумываться рано». — вновь прочитал инструкцию внутренний голос: «Но если просто полотенце на него перед мытьём повесить — тёплое возьмёшь. А потом сложи его обратно, никто и не заметит. Ты же чистый будешь. Откуда грязи взяться?».

Так Боря полотенце заранее на подогрев и повесил, предвкушая комфорт.

«А трусы пока тоже подсохнут малёхо». — продолжал раздавать команды внутренний голос: «Ты же выжал их над раковиной до капли, до скрипа почти отжал. А что сырые немного наденешь — херня. На себе досушишь. Главное, на мороз сразу не иди».

Встав на прорезиненный коврик перед душем, сантехник снова отодвинул дверку и смело шагнул за порог. Тут же в душе музыка заиграла. Бодрая такая. Без слов. А табло засветилась вокруг кнопок и по контуру.

Умный душ, никуда не деться.

Боря ручку покрутил. И вода полилась. Из душевой лейки. Холодной или горячей её так просто не сделать. Но температура воды на индикаторе указана. Рядом для особо одарённых «плюс» и «минус». Нажимай любую, станет теплее или прохладнее.

Присвистнув, Боря потеплее воду сделал и под струю встал. По полке с шампунями вяло мазнул, вот и мочалки висят. Помягче и пожёстче. Но то — вещи понятные. Да и не стоит их брать. Хозяйское всё. Разве что шампуня в руку капнет немного. Для приятного запаха.

Больше интересно — что за кнопки?

Подверженный любопытству, Боря экспортировать начал. Так одна кнопка цвет подсветки меняла, последовательно по красной, оранжевой, фиолетовой и зелёной пройдясь. Зелёная самая лучшая оказалась, как на его вкус.

Вторая кнопка музыку с внутренней памяти меняла на радио, а там уже листай любую. Душ даже запросил по блютузу музыку с телефона. Но тянуться до штанов не хотелось. Пощёлкал по местным радиостанциям. И динамик заявил тут же, что в городе минус семь градусов по Цельсию, а курс доллара доминирует над евро как госпожа над рабом. Всё-таки смотрел и не такое видео, да чаще — мельком. Не правильно это, когда в женщине много инициативы. Кому-то может и нравится, но не ему.

Вернув музыку обратно на внутренний плей-лист, Боря на другую кнопку нажал. И тут же вода со всех сторон в бока ударила. Вздрогнул от удивления. Но отскакивать некуда. Била со всех сторон. Вначале неприятно получилось, напор всё-таки не маленький. Но стоило постоять с полминуты, как расслабился. И сказался массажный эффект. По пояснице — особенно приятно. А вот в пах — даже щекотно.

«Так, не подстраивайся», — предупредил внутренний голос: «Это режим для одиноких!».

Словив кайф ещё на пару минут, Боря снова в кнопку ту вдавил. И вода на этот раз из корпуса над потолком прямо на темечко полилась водопадом. У душа оказалась три режима. Массажный, из лейки, а не хочешь оба — водопад получай.

Однако, тёплая вода мощным напором тоже неплохо голову массажировала. По темечку поласкав, Боря шею подставил. И залив на неопределённое время. Массаж такой, что про мытьё забыл. Связки так прогрело, что даже зрение чётче стало. Только в сон потянуло.

Взбодрив себя водой попрохладнее с режима душевой лейки, Боря уже как следует мыться начал. И даже не постеснялся мочалку позаимствовать Шаца, так как тут же и решил, что на первом этаже хозяин не моется.

«С другой стороны, ей вполне могли мыться какие-нибудь шлюхи», — тут же обломал всю малину внутренний голос.

Решив, что терять нечего, Боря намылился и как следует потёрся. Затем смыл пену. А попутно только другие кнопки тыкал.

Умный душ так же умел фиксировать температурные режимы. Поставишь 50 градусов, к примеру, он тебе и выдаст только такой. А пока не нагреется или не охладится — другого потока воды не будет. Жди.

Решив, что провёл в душе достаточно времени, Боря выключил воду самой первой кнопкой. Она же — самая большая и рифленая, чтобы точно не перепутали ни зрячие, ни слепые.

— Живут же люди! — воскликнул Боря, выходя из душа.

Рука за полотенцем на полотенцесушителе потянулась. И взяла горячее, мягкое, приятное на ощупь.

Вытираясь с удовольствием, Боря уже собирался трусы напялить сырые, но тут организм расслабленный подкинул подлянку.

Боря поджал губы и с сомнением посмотрел на унитаз.

— Ну почему сейчас-то?!

«Лучше тут, чем на улице. Ничего, зато испробуем всё, на что он способен!» — подбодрил внутренний голос.

Сантехник вновь подошёл к унитазу. Крышка поднялась, включилась подсветка крышки, просвечивая пластик изнутри. И женский голос заявил:

— Здравствуйте, вы по какому вопросу?

— Посрать хочу! — буркнул Боря. — Можно?

— Желаете помочиться?

— Нет.

— Желаете облегчиться? — добавила тактичная девушка, голос которой больше возбуждал, чем настраивал на процесс.

— Да!

— Принято.

Сплошная подсветка крышки тут же сменилась на редкие посадочные огни. А из динамика заиграла эпичная музыка. С трубами, барабаном и басом.

Боря уселся на унитаз, бурча:

— А попроще что-нибудь можно?

— Желаете сменить музыку?

— Да.

Тут же заиграл рэп.

— То, что мне насрать на рэп ещё не значит, что я должен под него срать! — тут же возмутился Боря, уже забывая, что хотел.

— Желаете сменить музыку? — не унималась женщина

— Да! — воскликнул Боря, сменяя релакс от душа на негодование.

И видимо умный унитаз уловил даже тон. Так как неразборчивые слова-звуки, отдельно напоминающие агонию тонущих лошадей, вдруг сменились звуками природы.

— Идеально, — буркнул Боря и снова расслабился.

Он сидел в таком расслабленном состоянии без телефона минуты три, пока унитаз вновь не решился на диалог.

— Рекомендую есть больше клетчатки, — заявила бестактная женщина, вновь покопавшись в его анализах без разрешения.

— Отстань, — вяло обронил Боря,

Он совсем не горел желанием снова идти в душ. Но рядом под рукой обнаружил только весящий на раздатчике пустой рулон. А новые рулоны стояли на расстоянии пары метров на тумбочке.

— Блин!

Боря даже морально привстал, уже преодолев это расстояние, сжимая булки, как бы чего не вышло. Всё-таки он последний человек, кто будет брить булки. А будь он последним человеком в городе, плюс ещё один из службы шугаринга, так тот специалист помер бы от полного отсутствия внимания.

Но едва он начал привставать, как унитаз тут же смыл всё без подсказок. Это случилось по умолчанию, едва ободок перестал фиксировать вес на нём. А унитаз снова спросил:

— Вы всё?

— Всё, — ответил Боря на автомате и в зад ударила тёплая струя подогретой воды.

При том, что к унитазу подключался только кран с холодной водой и не было отведения от бойлера.

— Ах ты ж блядь! — только и успел сказать сантехник, не готовый к мытью булок. И рефлекторно навис над краем, чтобы всё не расплескать по полу.

Не прошло и минуты пионерского фонтанчика, как Боря понял, что бумага ему уже не понадобится. А сложил её в уголок Шац для недалёких гостей или случайных посетителей.

— Удачного дня! — вновь заявил унитаз, но смывать больше не стал.

Потух свет. Исчезла музыка. Боря готов был уже даже к потоку тёплого воздуха в зад, но до этого техника ещё не дошла.

Коварная встроенная женщина так и оставила его в полуприсяде трясти задом над унитазом, пока не решился добраться до полотенца. Использованное уже не по прямому назначению, то всё-таки полетело в трубу для белья.

«Ладно-ладно, спустимся и в подвал», — тут же прикинул внутренний голос: «А там всё постираем. И разложим. Всё будет так, как было!»

Глава 10 — Полусемейный бизнес

Надев тёплые, прогретые батареей трусы, Боря сразу почувствовал семейный уют. А облачившись в пыльную, смятую одежду, от которой теперь ощутимо несло потом, (а пятна прямо бросались в глаза), вернулся на кухню за исполнением прямых обязанностей.

Пора накормить Боцмана!

Выбрав кастрюлю и сковороду, «повар на час» осмотрелся в поисках собачьей миски. Но таковой на кухне не оказалось. Видимо, пёс питался в другой комнате.

«Не одноразовую же ему посуду Шац каждый раз выдаёт!» — прикинул внутренний голос.

Не став искать лежбище с тарелкой, Боря открыл тушёнку обнаруженной открывашкой и вывалил содержимое на сковороду. Наваристая тушёнка была. Даже масла не надо.

Тогда сантехник набрал в кастрюлю воды из-под крана. Крупа ждала своего часа на столешнице рядом. Но то — дело решённое.

Предстояло ещё зажечь плиту!

Почесав бровь, Боря подошёл к плоской как альбом для начального класса варочной панели. И скривился. Ни одного рычага. Ни электроподжига. Спичек рядом тоже не валялось.

Дети будут в безопасности, а приходящие повара с ума сойдут.

— Да что ж ты за человек-то вообще? — воскликнул Боря и невольно махнул рукой над конфорками. — Шац, ты что с телефона готовишь?

При слове «Шац» плита тут же активировалась. Мигнули и загорелись алыми глазками за закалённым стеклом все шесть конфорок.

— О! — буркнул Боря и начал махать руками над каждой.

Вверх махнёт относительно своего положения — индикатор разгорается ярче. Вниз — убывает яркость. А значит, и температура.

Методом тыка, махая туда-сюда над двумя из шести, Боря довёл интенсивность на них до максимума, а четыре не задействованные потушил. Сковорода и кастрюля встали на разогретые точки. Присмотрелся снизу — горят индикаторы.

— Пошла жара! — довольно сообщил Боря сам себе и достал пару тарелок поглубже.

«Может хозяин Боцмана вообще за собаку не считает и кормит с обычной тарелки всякий раз?», — прикинул внутренний голос: «Кореш его. А ты заодно тоже поешь. И минералки попей. Холодильник угроз не боится. Бутылочкой поделится».

Боря действительно достал пару глубоких тарелок, высыпал крупу в кипящую воду. А пока скворчащую тушёнку на сковороде деревянной мешалкой в чувство приводил, выпил полбутылки кристально-чистой воды «из недр Байкала». Вода как вода, чем-то напоминала водопроводную. Но бутылка эксклюзивной формы. А значит — стоила немало. И сантехник невольно начал плюсы в той воде находить. Вроде и не водопроводная уже. С оттенком даже. Послевкусие приятное, опять же.

Крупа сварилась. Бухнул в кастрюлю тушёнки, полив и пропитав соусом. Затем всё тщательно перемешал и в две тарелки разложил. Ещё пара порций в кастрюле осталась. Остынет — сунет в холодильник. На следующий раз.

Каша зашла. Пока остывала порция собаке, съел с удовольствием. После чего с сомнением посмотрел на встроенную посудомоечную посуду без кнопок. Если работает не через приложение, а на голосовом, то наверняка нужна какая-то молитва, чтобы посуда помылась. Плюнув на это дело, обнаружил чистящие средства под раковиной, и помыл сковороду по старинке — губкой.

Ручной труд — полезный самый.

Одевшись полностью, подхватил тарелку для Боцмана. Дальше схема простая. Выставит ему тарелку покушать, пёс забежит в дом, а Боря — домой. На ужин всё-таки надо успеть. Разговор с Гусманом нелёгкий предстоит. Да и Лиде не просто будет объяснить, почему к свадьбе не готов. Но — надо.

Когда Боря подошёл к двери с тарелкой в руке, он вдруг вспомнил, что код выдавали одноразовый. Это означало, что больше дверь по нему не откроется. То есть собаку-то он накормит, но видимо лишь один раз. А полный доступ к дому лишь у Шаца на телефоне или на магнитном ключе. Тут всегда есть варианты.

Но Боря вспомнил, что умные замки можно программировать, пока находишься внутри помещения. Покопавшись некоторое время в меню, он сгенерировал десяток новых одноразовых паролей. И всех их внёс в телефон. После чего спокойно приоткрыл дверь.

Вернётся!

Боцман сидел у крыльца, подгибая поочерёдно передние лапы. Замёрз и нагулялся всласть за то время, что сантехник провёл в доме. И теперь с удивлением смотрел на нового хозяина дома на вверенной ему территории. Но едва обнажилась челюсть, как Боря выставил перед собой тарелку.

— Боцман, друг. Давай дружить, а? — заявил сантехник, тарелкой с аппетитной кашей помахивая. — Я понимаю, что Шаца я тебе не заменю. У вас своя тема. Но я и не собираюсь. Так что учти, если ты сожрёшь меня вместо этой каши, сам от голода тут и подохнешь. А я тебе такой участи не хочу.

Пёс смотрел пристально, как будто всё понимал. А может и понимал, кто его знает? Но ещё его мучало чувство голода. И этот инстинкт перебивал инстинкт охранника.

Тогда Боря приблизил подстывшую кашу поближе к его носу, пошире раскрыл дверь и поставил у порога. А затем резко распахнул дверь.

— Ешь! — заявил Боря.

И готов был шагнуть за дверь следом.

Пёс действительно кинулся к тарелке, больше и не думая рычать. Но когда Боря сделал шаг за порог, с улицы неожиданно показался Лапоть. И не только не дал выйти, но затолкал обратно.

Так они и оказались в доме втроем.

— Боря, мать твою, я думал тебя уже пристрелили.

— Кто? — не понял сантехник, глядя как быстро исчезает каша в тарелке.

А значит, и отпущенные на свободу секунды.

— Как кто, как кто? — затараторил Лапоть, не обращая ни малейшего внимания на ротвейлера. — Князь!

— За что? — снова не понял Боря. — Я тут Шацу вообще-то помогаю. А вы же теперь кореша после «снежной битвы».

— Какие нах кореша? — буркнул Лапоть, в окно поглядывая. — Шаца загребли и

концепция тут же изменилась. Дружбу подтверждать каждую неделю нужно, а если не продляешь, то бизнес — дороже. Короче, Князь у Шаца офис с помещениями уже отжал. Теперь и дом забрать хочет. Так сказать, куёт, пока горячо… Тот ещё куй. Или куец?

Боря лоб под шапкой почесал. Опять раздеваться что ли?

— Но я же просто собаку кормлю!

Тут по стеклу громыхнуло. Оба рефлекторно присели, поглядывая на разбитую сеточку стекла на окне, которая сама пострадал, однако, не пропустила снаряд внутрь.

— Ну теперь не просто, теперь ты — сообщник, — буркнул Лапоть. — Вместе особняк отстоим или порешат нас здесь нахрен. Вон из СВД уже херачит.

Боря на Боцмана посмотрел. Тот облизнулся, давая понять, что хорошо — но мало. Можно было и с горкой выдать.

— А как же охрана? — спросил Боря, но уже у человека.

— Да какая нах охрана? — удивился Лапоть. — Один сейчас резко уедет в город в больничку, приболеет всем и сразу вплоть до поноса со смертельным исходом, а второй уснёт или книгу читать будет. А записи последних двух часов пропадут все резко.

— И что же делать?

— Суть в том, чтобы дожить до пересменки. Это они часов в восемь-девять меняться будут. Новая охрана может и наведёт суету.

— Так, а может в полицию позвонить? У меня есть один… участковый, — и Боря о Хромове вспомнил.

Участок, правда, не его. Но посоветовать заучить пару молитв может.

— Да ты попробуй, — хмыкнул Лапоть.

Боря на телефон посмотрел, а там нет палочек. Связи нет.

— Зная Князя, он уже пригнал РЭБ где-нибудь неподалёку, — добавил сообщник. — Он же без прикрытия на дело не ходит. Бита глушилку одну выкупил и теперь при случае с собой катает. Как сейчас помню. Нам с Шацем кунг с печкой достался, вроде как в хозяйстве больше пригодится, а им система радиоэлектронной борьбы.

Боря до дивана дополз и в него устало свалился. Это что получается, на ужин к Лиде не попадёт?

«Гусман, конечно, расстроится. Из списка семейного вычеркнет», — прикинул внутренний голос: «Но есть же и плюсы. Во-первых, сам разойтись с ними хотел. Во-вторых, второй раз ехать собаку кормить не надо».

Боря по подлокотнику кожаному похлопал и вздохнул:

— Чем Шац вообще занимается, что дом себе такой отгрохал?

— Да проще сказать, чем не занимается, — хмыкнул Лапоть. — В последнее время вот бункера продавал.

— Бункера? — переспросил Боря.

— Ну да, — присел рядом сообщник, из кобуры пистолет доставая и обоймы из карманов вокруг себя раскладывая. — Он бизнес из воздуха делает. Под спрос. Эта вот хуйня с ядерной войной движуху как только создала, так его бизнес-мышление тут же и выдало рецепт. Выкупил все металлические шамбо по области. Ну, кубов на десять-двадцать которые. Ну, трубы новые входа-выхода наварил с люком, по старой трубе коммуникации на улицу вывел. Свет там, вентиляция, все дела. А внутри — по отсекам разбил, кровати приварил, био-унитазы поставил, печку газовую, стеллажи. Короче, бункер под ключ. На участок привозят к заказчику, закапывают метра на три в глубину. И всё, лезь, закрывайся, балуйся. Вроде как первое время выживешь после ядерного удара, но какой смысл, да?

Боря морду скривил. Бункера! Охереть, как сам раньше не додумался.

— Ну вот, это из последнего, а как короновирус победно по странам шагал, Шац маски шил тысячами. С помощью десятка швей из интернациональной солянки мира. Он же космополит, на него одинаково все работают от таджиков до китайцев. А там стоило только начать. Потом и аппараты ИВЛ пошли для технарей и «брелоки с космозащитой» для верящих. Как правило они верят в то, что их наёбывают с вирусами. Так что Шац им амулеты защиты через интернет продавал. Через подставных старух-шептуний. И сам заработал и пенсионеры при деле. А лохи есть лохи. Им что МММ, что Горбачёву постфактум предъявлять. Все задним умом крепки. Все капитаны-очевидности в деле. СССР им нужно вернуть к понедельнику или Марс на Венеру заходит — до пизды. Лишь бы повод был поебланить. А действительность не любят. Современность их расстраивает.

Боцман устал смотреть на обоих, облизнулся и подойдя, резко на диван запрыгнул, устроившись между обоими. Всё-таки в доме было довольно прохладно. Если на улице минус семь-восемь, то внутри около десяти.

— А я вот вроде как за охрану отвечаю, — продолжил Лапоть. — Только очкуют ребята против Князя выступать. Он же всегда как падальщик, на запах добычи приходит. Если пошивочный цех — Князь тут как тут. Если бункеры десятками на складе стоят — давайте мне без скидки. Задаром. Ну так и со всеми остальными темами было: гуманитарка для подтопленцев. Шац организовывает, Князь подбирает.

— Бизнес, значит.

— Это сейчас бизнес, когда всё поделено. Импровизация в основном, — объяснил Лапоть. — А раньше как бывало? Ведомства старьё распродают для милитари магазинов и земли из обращения «лишние» выводит на нужды людей с толстыми ебалами? Чтобы среди миллиардов картины сидели рисовали и ждали гласа всепрощальщиков. Помнишь?

— Помню.

— Так вот, Шац посёлки элитные тут же в таких зонах строил. Там же считай, на месте запреток — чистый курорт, как арсеналы вывезли. Все или не все — вообще другой вопрос. Так вот, те области с дикими козами хочешь для охоты, хочешь для души используй, лишь бы на благо бизнесу шло. Только бери первым и облагораживай. А Князь заладил одно и то же — дай, дай, делись. Алчная тварь. Фантазии то никакой. Сам только в крипте прогорать умеет, на взлёте вкладываясь.

— Так, а зачем вы с ним замирились?

— Знаешь, Борь, есть такие люди-говнари. Вот не трогаешь их когда, то тишина и покой. И пахнет нормально. А чуть подошли, рот открыли — всё, пиздец. Воняет на всю округу. Вот и Князь из таких. Если с ним бороться начинаешь, всё изговнит. Да и на войнушку время надо.

— Это плохо для бизнеса, — добавил Боря. — Понимаю.

— Да и Шац не любит старое охранять, он новое уже мыслит.

— Таких «предпринимателями» называют.

— Точно. Какую он только хуйню не предпринимал, — улыбнулся Лапоть, прошлое вспоминая. — Капитализм конечно, вещь ебанутая и античеловечная, но как видишь, дивиденды приносит… Если выжить получается.

И Лапоть расправил руки, показывая дом, после чего протянул Боре пистолет с полной обоймой:

— Пользоваться умеешь?

Сантехник взял в руки.

«Макаров. Классика. Сколько миллионов экземпляров по Советскому союзу разошлось?», — пробормотал внутренний голос и тут же добавил: «Да всё мимо нас»

— Должен по идее, но на практике не приходилось.

— Снимаешь вот тут с предохранителя. Целишься, мушка — спускаешь курок. Бам! И всё. Лучше в голову. Пристрелишь Князя — я сам на тебя этот особняк перепишу… А это чтобы обойму менять… последнюю пулю себе оставь, если что… Он ведь тоже будет стрелять.

Боря сглотнул. Не так он планировал вечер провести.

— И оружие, конечно… — продолжил Лапоть, обоймы на Макаров Боре подвинув. — …что через Шаца, что через Князя, гуляет. В принципе на гуманитарке в контейнерах так немало завезли в регион. А после в тех же контейнерах дальше отправили. Да и сами контейнеры Китаю втридорога продали на пике спроса. Кому надо, тот всегда в теме, и в доле. Всем всё известно.

Боря прищурился, но спросить не решился.

— Я тебе почему всё рассказываю? — сам добавил сообщник. — Раз Шац тебе Боцмана доверил, а ты здесь, значит наш ты пацан. Не подведёшь. Другой бы тысячу причин нашёл, чтобы съехать. А я смотрю, маячок в приложении загорелся. Включил камеру — Боря сидит в гостевом серит. Не так эпично, как тогда, в кустах в поле, конечно. Но я в тебе потенциал ещё на теме с портом разглядел. Приехал, забрал контейнеры без тени сомнений. Отбыл на закат. Я сразу смекнул — далеко пойдёшь. Не будь в них маячков, мы бы хер нашли, чес слово. А знай я чем сейчас обернётся, Князя с Битой бы в том поле с Шацем на коп лопаты и закопал. Чтобы плугом его по весне располосовало.

Сантехник невольно покраснел. О Лапте-то совсем не подумал. Почему это Шац его не попросил ротвейлера покормить? Они всё-таки ближе.

— А я ещё думаю, чего тут столько техники, — буркнул Боря, глядя как сообщник второй пистолет из кобуры скрытого ношения достаёт.

А там уже не Макаров. Там Дезерт Игл. Чтобы наверняка пробрало. Не всякий бронежилет в упор выдержит.

— Первый этаж Шац строил, когда мода на хай тек была. Помнишь время, когда мы вроде как сдружились со всеми передовыми странами? Ну, как сдружились, они у нас ресурсы по дешёвку скупали. Но и мы у них компьютеры брали не так дорого. Тогда ещё чипов на всех хватало. И у Тайваня аргона было хоть занюхайся.

Боря пожал плечами. Может и было. Из гаража, да за учёбой не особо разглядишь. О технике не думал. Больше на плакат смотрел с голой бабой. И сварку учил.

— Так вот, здесь всё в этом хайтеке. А второй этаж Шац уже для себя делал. Там и толчок смывать надо. И свет без хлопка в спальне. Он же пока все эти комбинации не выучил умные, чуть с ума не сошёл. Первый этаж даже пёс не любит… Бля, холодно что-то. Ты отопление-то включил?

— Нет.

— А чего так? Он газ одним из первых в области в посёлок завёл. Зря они что ли с мэром тут в сауне мисс той области на пару драли? А я потом домой её отвозил… так с женой и познакомился. Думал, одумается.

Боря не успел удивиться, а Лапоть не успел включить отопление, как в другое окно пуля угодила.

— Ну всё, Борь. Он давал нам время подумать, — вздохнул Лапоть. — Сейчас на штурм пойдёт. Если остынем, то отопления нам уже не понадобится.

Боря снова вздохнул и невольно посильнее сжал рукоять Макарова.

— Так, а что я должен делать?

— Ты… пёса убрал бы. Шац его любит. Обидно будет, если пристрелят первым при штурме. А зная характер Боцмана, он Князю сразу в яйца вцепятся.

Боря посмотрел на собаку в тельняшке. А там даже бескозырка залихвацки на бок сдвинута.

«Можно, конечно, попытаться взять за ошейник, чтобы отвести в кладовку. Но это как льву палец в жопу совать», — тут же добавил внутренний голос: «Без последствий не останется!»

В дверь ударило словно тараном. По сути, это и был переносной ручной таран, который тащили двое.

«Судя по силу воздействия, умной бронированной двери с дополнительным усилением надолго не хватит».

Боря вздохнул. Вариантов у него было немного. Сунуть руку в пасть в собаке или погибнуть под пулями. И всё по-пацански, по-свойски, почти принятым в некую семью с криминальным или полукриминальным прошлым.

Что же выбрать?

Глава 11 — Выбор очевиден

Собака лаяла перед дверью как бешенная. До хрипотцы. Даже бескозырка на подбородок сползла. Выглядит странно, даже Боцман озадачен.

Пёс в таком виде уже не кажется злым. Больше — нелепым. Но слюни летят настоящие, звериные. Подойдёшь — хуже будет.

С той стороны не понимают — ломятся. Входную дверь выносили тараном, поднимая пыль. По всем окнам прилетали пули, как будто стрелки стреляли в тире. Бронированное стекло сдержало первые удары, раскалываясь. Но всё больше трещин. Всё больше шансов, что следующая пролетит насквозь.

— Бронированное стекло — понятие относительное, — обронил Лапоть. — Плёнку покоцает и всё, стекло распадается. На куски рвёт каждый новый выстрел. А там, где слабина — новые выстрелы находят лазейку.

Сам сообщник с пистолетом наперевес перевернул диван и спрятался за основанием, как за баррикадой.

— Оно попрочнее спинки будет, — объяснил свой поступок Лапоть. — От прямой очереди из автомата вряд ли спасёт, но от случайных осколков уберечь может. Смерть часто баба глупая.

В этой нелёгкой ситуации мозг сантехника начал работать на высоких оборотах. Но вместо того, чтобы выдавать картинки из детства, юности и прочей жизни, (что только началась), Боря, пихая обоймы по карманам, вдруг про полочку на кухне вспомнил.

— Слушай, Лапоть. А что на кухне в дальнем навесном ящике хранится?

— Чего блядь? — удивился Лапоть такой постановке вопроса, прижимая голову на уровне дивана и выглядывая как из окопа.

Когда пули свистят на улице и в дом тараном ломятся — не до тонкостей. А так хотя бы уложит первого прорвавшегося или сориентируется на тему того, что прилетит в простреленной окно. С дымовухи там начнут или сразу гранату бросят — это уже от настроения Князя зависят. Ребята с ним серьёзные.

«Не, ну ты всегда можешь засунуть Боцману палец в жопу», — тут же включился в работу и внутренний голос Бориса: «Говорят, собаки становятся менее агрессивными, когда так происходит. Может сильно и не покусает, пока закрывать в кладовке будешь».

Боря от новой идеи только пистолет подхватил и побежал на кухню. Боцман проводил его долгим взглядом от двери, но лаять не прекратил и за ним не бросился. Тут тема поинтереснее — мужики за дверью ругаются. От них потом и куревом пахнет. Но на Щаца не похожи. Можно и за пах вцепиться — никто против не будет.

— Ты хуйнём не страдай. Лучше помолись! — крикнул вдогонку Боре Лапоть. И дальше говорил скорее для себя, так как сантехник уже почти не слышал. — Говорят, помогает. Я хз. Я вообще за теорию разумной Вселенной, Борь. Только никак не вкурю почему она нам, конченным, жить не позволяет. Мы же просто какая-то цивилизационная язва на жопе мира. Я же как думал? Если начнётся ядерная война — даже обрадуюсь. Перемрёт всё нахер это человечество тупорылое, которое жить не может в дружбе ни с кем. Эти поганые хищники, блядь, развиваясь, не могут дойти до золотой точки. Какая там у нас уже цивилизация? Пятая на Земле? Шестая? Ну вот пять попыток было — всё подчистую проебали, опускаясь до Каменного века. Значит и нас нахуй надо всех стереть, чтобы через несколько тысяч лет природа спокойно вздохнула. Мы же обезьяны ебанутые, которые кошмарят всех остальных животных. Биомусор на планете. Нам только волю дай, мы и всю Солнечную систему по пизде пустим. Насрать на Марсе — это к нам. Роботами уже мусорим во всю, аккумуляторами раскидываемся. На Луне всё с фотографий и гольфа началось, а чем закончится? Уверен, что радиоактивными отходами, стрип-клубами и прободением анусов космотуристов набуханных. Супер-солнечная вспышка нужна, чтобы наверняка всех гнид выжгло. И заново что-то поумнее получилось. Без попытки пожрать друг друга или отрахать. Или пожрать, трахая, или жрать и трахать. Борь… ты меня слушаешь?

На кухне раздался выстрел. Одиночный.

— Ну пиздец, блядь! — подскочил Лапоть во весь рост. — Ещё и сантехника закашмарили! Князь, пидор, ты за это ответишь! Слышишь, чмо? Я иду за тобой!!!

— Сам пидор! — донеслось из-за двери между собачьим лаем и ударами. — А за чмо ответишь!

Лапоть прицелился.

— Щас я тебе третий глаз сделаю. Просвещение прямым рейсом обеспечу! Только жопой не поворачивайся. А то что как обычно?

— Щас дверь открою и поговорим по-свойски, Лапоть.

Но поговорить не удалось. Из кухни Боря показался. Пригибаясь над окнами, подбежал к двери и активировал замок в одно касание.

— Боря, ты чего? — удивился Лапоть. — В дезертиры пошёл? И как только Боцман тебя не пронюхал?!

— Кня-я-язь! — закричал сантехник, уже не обращая внимания ни на собаку у ног, ни на пистолет, целящийся в спину. — Тормози, Князь.

— Кто это?

— Это я — Боря!

— Боря? — раздалось за дверью. — А, Боря. Помню!

Мужики в камуфляже невольно застыли с тараном в руках. Они скорее ожидали, что дверь падёт, чем то, что сама откроется. Но Князь их отодвинул и сам к крыльцу подошёл.

— Чё хотел, Борь? Мы тут с Лаптем мирно общались. Не лез бы ты в наши разборки. Не прибавляй работы патологоанатому

— Князь, так послушай, чего скажу, — обронил в проход Боря. Ошибочка вышла!

Но дверь Глобальный настежь не распахивал. И собака выскочит — яйца оторвёт. И пули в проём полетят, по пути дырочек наделает. А то и гранату бросят те или эти. Потом никому не докажешь. Мёртвые особо не разговорчивые, если только сценаристу очень для фильма надо.

— Щац мне этот дом подарил! — заявил вдруг Боря неожиданно для всех. — Ты моё отжать хочешь? У тебя какие-то ко мне претензии?

— Так, не мельтеши, — крайне озадачился Князь. — В смысле подарил?

— В прямом, — добавил Боря, очень желая ещё пожить. И желательно в доме, где есть не только тараканы, но и уют. — Живи, говорит. А я Родине служить пойду. Вернусь — или нет, дело, говорит, десятое. Главное, что при деле. А мне жить вроде как негде было. Вот и… подарил. Иначе каким хреном бы я сюда попал и Лаптя пустил?

И Боря на сообщника за плечом посмотрел, подмигнул:

— Правда, Лапоть?

— Ну так а хули? — ответил тот из-за дивана. — Мы как раз Боцмана накормили и филиппинок вот думали позвать. Два в одном, короче. И уберутся, и отметим… оргия, все дела. Тебе далеко ходить не надо, Князь. Ты на соседней улице живёшь. Так распускай кодлу и тоже подтягивайся. Только без братвы приходи. И не с пустыми руками, а не как обычно… ну ты понял.

Пока Боря выпал в осадок от такого добрососедства, Князь стволом заряженным лоб почесал. Затем дулом поскрёб и на пацанов в камуфляже с автоматами посмотрел.

Бита ему кивнул даже. Но затем головой покачал. Вроде — да, всё так. А затем — ну и что это меняет? Бизнес есть бизнес.

— Боря, да мне насрать дарил или нет, у меня на этот дом планы, — ответил Князь нехотя, почти через силу.

Всё-таки немало братвы подтянул, некоторых даже со второй работы дёрнул. Что теперь, ради филиппинок отменять всё что ли?

— Не понял, — буркнул Боря. — Я дорогу тебе перешёл или чего вдруг?

— Да не переходил, просто не в то время не в том месте оказался, — добавил почти печально Князь.

Филиппинок он любил. Оргии — тем более. Два в одном. И говорить, и спорт сразу. Калории так и так уходят.

— Так что сдристни, Борь, — добавил Бита грозно, потому что его на оргию никто не звал. — Ты у нас и так контейнер отжал. А я его китайцам хотел закатать.

— В смысле ты хотел? Это я хотел! — поправил Князь. — А ты хуй собачий с головой телячьей, меня спросил?

— А чё спрашивать? Пока ты хотел, я договорился, — проговорился простодушный Бита. — Они из них дома строят от нехуй делать, когда кизяки в три дэ принетрах заканчиваются. А долю я бы тебе всё равно занёс.

— Это тебе нехер делать, обалдуй, — ответил Князь и на дом с тоской посмотрел. — А в этом доме я ещё с унитазом не договорил!

— Ага, — поддержал Бита, ржанув. — Классная баба. Скажи, Князь? А как заботится. Сходите говорит к доктору, лечите мудя. И нежно так за жопку хоп… помыла.

— Глохни, Бита! — заявил Князь, наскучив от подельника. И снова на Борю посмотрел. — Так ты чего, Борь? На фарш пойти предпочитаешь? Или подвинешься?

Пока шёл диалог за дверью, Лапоть позади шептал почти:

«Подвинься. Щас я ему череп продырявлю! Остальные сами разбегутся. Просто открой дверь пошире!».

Но Боря не поддавался на провокации.

— Не понял ты меня, Князь, — улыбнулся сантехник по-простому, без подъёбов.

И чтобы всем понятно было, детонатор из кармана достал. Палец на спуске застыл ещё с кухни. Большая тугая кнопка на одиночном пульте по сути.

— Либо мой дом, либо ничей, — уточнил Боря, её поглаживая. — Мне же Шац как сказал. Полезут термиты, тараканы или прочая напасть, кнопочку одну нажмёшь — и пиздец всем пацанам снаружи от дверного коврика до соседского дома включительно. Либо живём как люди и добрые соседи, либо в реинкарнацию. А там уже хер знает, тараканом или термитом. Как повезёт, Князь. Как повезёт.

— Тебя же тоже заденет! — заявил Бита потрясённо, пока босс от шока отходил.

Термитом он быть не хотел. Тараканом тем более. Хотя к условиям ядерной зимы те более приспособлены.

— Дом он, конечно, тоже заминировал, — продолжил спокойным голосом Боря.

Хотя поджилки тряслись. Но раз играешь — играй до конца. Или — конец неизбежен. Жаль, отец таких мудрых слов не говорил. Отец в основном с бабами по столбам лазит.

— Не даром в подвале тратила на десяток килограмм, — продолжил Боря, стараясь не думать о дурной наследственности. — Ящик целый. Мыши жрать устали. Но сам посуди, Князь, удобно. Одна кнопка — и ни одного таракана поблизости! На детонатор даже приложение выведено на активацию. На телефоне кнопку могу нажать. Удалённо. И все, кто тут будут без меня гостить — пожалеют.

Князь сплюну в сердцах под ноги. Чёртов Шац всё предусмотрел!

Бита смахнул пот, глядя на детонатор. Один из бойцов таран отпустил, побледнев. Что на разборку позвали — это одно. Но насчёт взрывов с последствиями никто не предупреждал.

Второй любитель тарана одной рукой его не удержал. И на ногу себе уронил, заойкал, прыгая.

А Князь вдруг понял, что боец его, возможно, на заряде скачет.

— Не, Борь. Я без предъяв, — тут же дал заднюю босс. — Раз твой дом, то живи, базара ноль. Но сам понимаешь, я не могу так просто уйти. Мне пацанов чем кормить? Я в убыток не работаю.

— Контейнер с гуманитаркой отдам! — тут же предложил Боря. — Там только одна паллета по сути вскрыта. — Ну и, если что по сантехнике понадобится — сделаю. Не вопрос. Рядом же… сосед. Я даже окна сам поменяю. И… дверь вправлю.

— Ага, Князь, Боря дело говорит, — уже не кричал из-за дивана Лапоть, но подошёл к двери. Сантехник всё-таки в тему говорит. Взлетать на воздух никому не охота. — Сам понимаешь, живой сантехник всё-таки нужнее обществу, чем сотня офис-менеджеров, — поддержал Лапоть. — Те подохнут, и никто и не заметит. А если Борю в расход пустишь, засор в унитазе кто, Бита чистить будет?

— Чё это я сразу? — насупился Бита. — Я тестя позову.

— И что? — буркнул Князь. — Нажрётесь как всегда, сломаете всё нахуй и вызовите сантехника? И зачем мне посредники? Пусть вон лучше сантехник на улице живёт. Да, Борь?

Боря кивнул и осторожно детонатор из поля зрения убрал.

— Так мы это… — протянул тут же Бита. — Пойдём тогда, да?

— Ага, идём мужики. Гуманиатарку толкнём с ходу. А контейнер на перевозки пойдёт, — озвучил всем новый бизнес-план Князь с видом победителя.

Он мол, не проиграл. Просто делает шаг назад, осыпанный дарами.

Очень скоро группа захвата покинула участок. Уехали и автомобили на улице. И Боря предположил, что где-то с этого момента возобновили мониторинг улиц и подъездов к домам камеры в будке охранников.

Украдкой вытерев пот, сантехник от двери отошёл и на Лаптя посмотрел. А тот с уважением на детонатор смотрел только, пока диван обратно не перевернул и оба без сил не присели.

Боря как на диване растворился, так детонатор и протянул. Кинул даже. Лапоть на лету поймал, показав завиднуюреакцию.

— Боря, ты ебу дал что ли детонаторами кидаться?

— Да каким детонатором? — улыбнулся Боря. — Это же пульт от какого-нибудь умного приспособления в доме.

— В смысле? — лицо Лаптя вытянулось и стало как у ослика.

На миг даже уши оттопырились и зубы блеснули. Присмотрелся напарник по несчастью к пульту управлению. А там не только большая тугая кнопка есть, но и пара поменьше, а одна даже утоплена. Как кнопка перезагрузки.

Боря взял пульт с колена колени и спокойно надавил на большую кнопку. На кухне тут же заиграла музыка из скрытых динамиков.

Лапоть как начал ржать, чуть с дивана не упал.

— Так ты что, Князя на слабо взял? Охуеть! Вот лошара! — и Лапоть невольно зауважал находчивого сантехника больше прежнего. — Да что он? Я сам лошара! Купился как мальчик! Вот правильно говорят: «век живи — век учись».

— Да я как ячейку вскрыл, пальнув, думал оружие там, все дела, — объяснил Боря. — А там пульты одни валяются и инструкций пачка. Штук десять разных. Ну я один схватил и решил отыграть. Хорошо, что в спину не пальнул ты. Ну и те купились. Удачно вышло.

Лапоть кивнул. Мысля пальнуть была, конечно, но это уже в прошлом. Не пальнул, да и ладно. Другое дело, что теперь с домом делать? Свалит сантехник надолго — Князь вернётся. Шахидом зашлёт ближнего или курьера на проверку с функцией штурма шутки ради отправит. Куда не глянь — проверит обязательно.

— Ты тогда реально тут живи, короче, — сказал Лапоть, оружие в кобуру убирая. — Пса корми, за порядком смотри. Все дела. А я к тебе заглядывать если что буду.

Боря кивнул, протянул пистолет.

— Не, ты чё? — удивился Лапоть. Тут район такой. Без волыны в сауну даже не выходи. Она там, на заднем дворике. А если там про счётчики поверку спросят или кто-то к забору без поднятых рук приблизится — стреляй лучше сразу. Тут просто так люди не ходят.

Боря пистолет отложил, Боцману подошедшему бескозырку поправил и ответил:

— Идея — огонь, конечно. Но мне в засаду ещё надо. Да и майору одному пообещал кой чего.

— Боря, ну какую нах ещё засаду? Какие ещё майоры? — залепетал Лапоть. — Нас только что чуть не порешили! Давай напьёмся в сопли и возблагодарим Господа нашего, что пережили шухер.

— Да как какую? — ответил Боря. — На глори холов посидеть. И добровольцем ещё на фронт собираюсь. С работой теперь вообще что — не ясно. Надо идти к Степанычу решать. Дел по горло… Так что долго не смогу прикрывать. Лапоть, слышишь меня?

А Лапоть уже на кухню ушёл и вернулся с двумя квадратными бутылками виски и парой широких бокалов.

— Ну ты хотя бы с недельку перекантуйся тут, — подчеркнул он. — Князь такой. Что укусить не может — забывает быстро, чтобы не расстраиваться. Так что… давай так? Сегодня-то ты точно никуда не поедешь. А завтра отчаливай решать свои вопросы… Да и мне штаны не помешает постирать. Изрядно ссыканул, признаюсь.

Боря вздохнул и на телефон посмотрел. А там вдруг начала связь появляться. Одна палочка сначала. Потом две, как будто источник помех удалялся.

Не доводя до вызова, Боря тут же телефон отключил. На часах уже время позднего ужина. Встречу с Гусманом и Лидой благополучно профукал. А объяснять почему — уже сил не хватит. Походу в Питер рванут на пару. А ему разве что кот достанется.

«Завтра всё. Завтра порешаем!», — подтвердил и внутренний голос.

И рука невольно бокал подхватила. Нервы смыть в унитах не помешает. Не даром же тот умный и даже кокетничает.

«Сауна опять же сама себя не затопит. Да и псу одному не сидеть», — тут же нашёл новые причины для того, чтобы остаться внутренний голос.

Коричневое вещество в бокале, отдающее немного опилками, всё же было гораздо лучше по запаху, чем ночной самогон Кишинидзе.

— Ну, за… новое рождение! — взял тост Лапоть и снова усмехнулся. — Не, ну как ты Князя натянул, конечно. Ты смотри, он если прознает, то в контейнере не только гуманитарка поедет, но и наши запчасти. В разобранном состоянии.

Боря невольно о контейнере вспомнил. На участке тот стоит, снегом присыпанный. Никуда не денется за один день вроде. Можно расслабиться.

Оба чёкнулись и первые бокалы до дна залпом осушили. И только когда горячая змея по пищеводу пробежала, Боря вдруг понял, что проблема с жильём временно отодвинулась.

Осталось только придумать что-нибудь для охранников, чтобы без претензий пропускали. Но с сантехникой часто работы бывает на месяц-другой. Тем более в таком доме, так что примелькается, а они и привыкнут. А там Шац на связь выйдет — предупредит или посоветует чего внятного.

То уже совсем другой день будет и другое время. А сейчас — баня. Самому трусы тоже не помешает постирать.

«Только уже не так откровенно, как Лаптю», — предупредил внутренний голос: «Ты всё-таки — победитель. А победители не ссут… Они просто потеют».

На том и порешили.

Глава 12 — Баня на максималках

Усталости под вечер накопилось столько, что хоть хнычь. Давали о себе знать то тянущие плечи, то ноющие ноги, побаливал и покалывал пресс. Но он же не маленький мальчик, чтобы жаловаться. Он — мужик! А для мужика каждый день — тренировочный. И отпуск лишь на больничной постели. Куда по собственному желанию обратится едва ли.

Боря натаскался, наработался, напереживался. Это естественно. А теперь шёл обратный процесс — отпускало. Вот и тянуло связки, хоть к массажисту обращайся. Но последний раз он был у массажиста ровно никогда. Так что приходилось просто терпеть.

Утром будет иначе.

Если раньше Боря вытравливал усталость из себя литром молока с булкой на ночь и горячим душем, просто погружаясь в анабиоз до следующего рабочего дня, чтобы побыстрее сделать дела с запасом прочности, то теперь оказалось, что бокал виски тоже неплохо справляется с задачей по расслаблению. Остаток вечера подарил ещё пару часов непривычного свободного времени… Который и решили потратить на сауну.

«Главное, чтобы всё бокалом и ограничилось», — добавил внутренний голос: «Не собираешься же ты в двадцать лет на бутылку присесть, работник месяца. А что телефон отключил — молодец, иногда полезно. Лиду, правда, жалко. Уедет же! Но хоть с Гусманом не драться. Везде есть свои плюсы и минусы, выходит».

Боря кивнул своему внутреннему собеседнику — да, не собирался. Ни пить, ни драться, ни подставлять кого-то. Иногда вещи просто сами собой получаются. Но ничего, всё исправит. Впереди целая жизнь. Столько ещё не сделано. А сколько предстоит сделать?

Пути человека рабочего неисповедимы. То бегаешь в мыле по десяткам объектов, то пашешь на конкретном заказе. Вчера вот пил самогон с неплохими шансами ослепнуть, сегодня бродит среди хором, не понимая, как может жить один человек там, где поместилась бы рота.

«Не, человек, конечно быстро привыкает к хорошему. Но… скучно же!», — добавил внутренний голос.

Мужики переместились в сауну. Отдельно-стоящий гостевой домик на заднем дворе оказался с внутренним небольшим бассейном, где температура могла опуститься до пары градусов, когда на улице минус тридцать по Цельсию. Но не ниже. За принудительным подогревом следили датчики, запитанные от автономной электроники генератора в подвале основного дома. Даже в случае обесточивания всего посёлка, генераторы обеспечивали электричеством на трое суток.

Об этом Боря прознал, когда спустился в подвал закинуть постирать бельё в машинку. В подвале, что скорее представлял собой полноценный цокольный этаж, был своего рода бункер. С запасами топлива, воды, боеприпасов, провизии и полезной мелочёвки от резиновых сапог до противогазов на случай персонального апокалипсиса.

Если людям Шац продавал в лучшем случае «контейнеры недельного обитания», то себе отстроил подземный дворец, где хоть гарем заводи для последующего заселения планеты. Разве что без бассейна.

«За бассейн с мутантами придётся драться во внутреннем дворике», — уважительно добавил внутренний голос.

Толщина стен-фундамента-основания дома внушала уважение, а металлическая дверь весила не менее двухсот килограмм и с трудом открывалась-закрывалась даже на хорошо смазанных петлях. Принудительная система вентиляции включалась с одного нажатия кнопки вручную. Датчика на случай радиационной утечки Боря с первого раза не заметил.

«Толку в этом нет, если на двери гидравлику не поставить с автозапорными механизмами. И отпорными. А это уже снова код-замок вводить. Суеты много. Толку — мало. Шац не делает ничего наполовину. Но и лишней работы себе не создаёт. Молодец мужик, голова!», — одобрил внутренний голос.

Спустившись в подвал, гость быстро разыскал стиральную машинку, сушилку и обнаружил контейнер для грязного белья, в который сыпалась одежда с двух этажей дома.

«Не нужно грязные носки по дому разбрасывать. Удобно!» — продолжал сыпать комплиментами внутренний голос, оценивая размах строительных работ.

Закинув стираться всё бельё, чтобы хозяину дома было приятно по возвращению получит свежий набор, и оставшись с одних трусах, Боря заглянул в электрощитки по контуру.

Он быстро оценил систему электрики и трубопровода и вдруг понял, что здесь можно жить те самые три дня, продолжая питать всё здание. Или две недели, если отключить подачу электричества на верхние этажи. Что тоже делалось банальным отключением пары автоматов на основном щитке-распределителе. А ещё в заправленные доверху дизель-генераторы всегда можно было подлить топлива и продлить процесс самообеспечения на месяц-другой, судя по количеству бочек и ёмкости баков.

Среди бочек с бензином и соляркой и канистрами, обнаружились и десятилитровые бутыли с чистым медицинским спиртом. Здесь же стояли промышленные морозильные лари, где Боря обнаружил замороженные почти цельные туши свинины, баранины, телятины. И обилие чищенной рыбы от балыка до замороженных щук под талу. Вдоль стеллажей у стен как в супермаркете стояли десятки ящиков с консервами, банками, пачками, упаковками. Отдельно стояли в ряд алкогольные ящики, состоящие из бутылок вин, коньяков и водки.

Поглаживая пыльные крышки, Боря понял, что Щац не делал персонального винного погреба в доме лишь потому, что устроил настоящий склад алкогольно-гуманитарной продукции в подвале, явно распихав по закромам содержимое пары контейнеров.

Этот человек крутился везде, но и про себя не забывал. Единственное, чего здесь не хватало, так это корма для собаки. И за ней Шац как раз и выезжал в город, как и за свежими овощами-фруктами-хлебом. Или прочим дефицитом.

«Значит, собаку он завёл не так давно», — подсказал внутренний голос: «Одиночество доконало?»

Набрав из морозильного ларя снеков, крабовых палочек, и балык под закуску, до верности набрав минералки и поверх рук, Боря в одних трусах и тапочках выбрался из цокольного этажа. Вернулся в баню, завалив столик в комнате для отдыха. Телефон он благополучно оставил на месте предыдущего пребывания за неимением свободных рук. А возвращаться не стал. На улице не май месяц.

В трусах карманов не шьют. Баня ждала!

Тем более, что для растопки требовалось всего лишь повернуть тумблер. Лапоть, уже провернув это нехитрое дело, разделся и щёлкал каналы на телевизоре. Оценив пополнение припасов к гольному коньяку, он лениво откупорил пачку едва подтаявших сушенных и копчённых кальмаров кольцами. А на балык посмотрел с сомнением. Это за ножом идти надо.

Но закуска — есть. Отмазки кончились. И он снова налил по бокалу до краев. Благо в бокалы влезало гораздо меньше, чем в фужеры под бренди. Но что нашёл, то нашёл. Не до привередливости.

Исполнив функцию «наливайло», он водрузил ноги на столик и подвинул телефон поближе, продолжая тыкать среди сотен каналов.

— Что за пиздец? Даже человека паука пидоризировали. Был спайдермен, стал пидормен. Сказки цвета поменяли. Русалочка, Белоснежка, Красавица — всё чёрные стали. Нахуя? Контрастность политкорректности подкрутить. А всё почему? Потому что мода ебучая — всё коверкать. Ну ладно, своих героев у них нет, придумывают хуету ленивую со сверхспособностями, на которую те свалились ни за хуй собачий. Каждый человек о халяве мечтает, вне зависимости от цвета кожи. А что по итогу?

— Что по итогу? — невольно переспросил Боря, который тоже не совсем понимал зачем всех исторических личностей играют африканцы и почему эльфы и гномы стали расистами.

— По итогу мужик с мужиком целуется! — ответил Лапоть. — Всё от лени, моды, и не желания принять тот факт, что если мужик мужика полюбил, то где-то плачут две бабы, на которых тех мужиков не хватило. Погорюют, потоскую, и тоже целуются. Всё, мать его, в замкнутый круг превращается. Пидоры и лезбухи кругом не просто так плодятся. Им внушили их значимость для общества. А где-то не периферии хитрожопые трансы ебут тех и других, сиськи нарастив для декораций или в платья одеваясь, колготочки и юбочки, чтобы подражать под парики женские. И бисексуалы дают тем и другим, и берут то, что поближе, чтобы далеко не ходить. Удобно, да? Адский замкнутый круг по интересам, мать его! И нахуя спрашивается, мне детей в таком мире заводить? Ещё и с женщиной. Белой. Возможно даже, ровесницей. Сейчас вон в моде бабушек беспринципных шпилить.

— Не, я пас. Я в поиске… обычной.

Но Лапоть не сдавался:

— Тебе вот, Борь, по моде тоже бабку надо найти. Которые понаполучали квартир в СССР и живут себе припеваючи. И сыт будешь, и жить где есть, и минет без зубов, говорят, классный. Пизда правда, как ведро, но главное ведь родство душ, да? Ну, плюс наследство и пенсия. Минус косые взгляды наследников.

— Ну вот прям… обычной, — повторил Боря, оглянулся с мороза.

Устало повёл зудящим плечом. В комнате отдыха с одной стороны стоял бильярд в углу, с персональной подсветкой, и в другой — столик для настольного тенниса. По контуру располагались полноценны массажный стол, висел телевизор. По комнате были развешаны колонки со спрятанными проводами. Хочешь — слушай, хочешь — пой, благо рядом микрофон валяется и уже старая система с дисководами и флешками без подключения к интернету.

А у дверей раздевалки и стоял тот самый широкий столик для посиделок большим компаний с деревянными скамейками, за которым расположился Лапоть, обёрнутый уже в одно полотенце. И с войлочной шапочкой с надписью «кто здесь босс?».

— Боря, ты чего плечо мнешь? Ранен?

— Да потянул что-то, — ответил сантехник, присмотревшись к лестнице.

На второй этаж тянула витая лестница, и на пространстве-надстройке над сауной располагались кожаный диван и кресло. Там же за дверью спряталась спальня с широкой кроватью. В полноценном самостоятельном доме была не только вода и свет, но и все необходимые сантехнические коммуникации, включая санузел и душ. Те уже притаились в помещении-раздевалке.

Поглядывая на это всё, Боря решил, что здесь мог жить как сам хозяин, не желающий возвращаться домой, так и оставаться с ночёвкой его многочисленные гости. Особенно, если не хотят компании Боцмана в общем доме.

— Говно-вопрос, — буркнул Лапоть и подхватил телефон. — Сейчас вызову массажиста. Как говорится, нахуй бабушек, когда нам нужен специалист!

— Да не надо… наверное, — ответил Боря, но плечо болело.

Может и надо.

— Как это не надо? — удивился кореш. — Ты мне сегодня жизнь спас, считай. Что я тебе, плечо не реабилитирую? Ща… ща…всё будет… Алё, Зин? Человечка надо одного починить. Дуй к Шацу на коттедж. И это… подругу возьми. Я ждать не люблю, сама знаешь… Всё, ждём.

— Массажистку? — уточнил Боря.

Но новый кореш лишь отмахнулся:

— Ну массажист, массажистка, какая нах разница? Что за сексизм? Главное — плечо тебе помнёт. В бане разогреем, догоним. Шлифанём алкашкой. Тебя и отпустит.

И Лапоть на электронное табло отображаемой внутри температуры посмотрел, где гордо обозначалось сто пять градусов и показатель лишь рос.

— Ты готов париться? Температура под сотку уже, вроде.

— Готов, пританцовывал в сланцах Шаца Боря. — Баню я люблю.

— Так это ж сауна! — уточнил Лапоть, намекая на то, что не на дровах.

— Но веники-то есть? — уточнил Боря, намекая на то, что поливать водой камни можно, пар мокрый, температура вообще любая и регулируется, значит — баня.

— Где-то были… Давай что ли за лечение, — добавил кореш и поднял бокал. Кивнул на налитый у края столика Боре. И тут же на охранный пост позвонил. — Сёма, я у Шаца зависну, короче… Да, сантехник тут. И останется… ему короче, вип-пропуск. Он типа здесь надолго… Ты там это… тёлочек пропусти без досмотра. Будешь мацать как в прошлый раз — яйца откручу. Совсем массажисток от проституток отличить не можешь что ли?.. В смысле не написано? Они же подмигивают!

Боре ничего не оставалось делать, как пригубить. Затем сделал пару глотков для приличия. Негоже ставить обратно, когда до краёв. К тому же хорошо согревало с морозца.

— Боря, ну что ты как маленький?

— Ну мы же париться идём!

— Это мне под сорокет. А ты — здоровый, двадцатилетний. Ума пока нет, но перспективы-ы-ы-ы! — уточнил Лапоть. — Давай до дна! За Шаца. Пусть пули там стороной обходят. И во врагов рикошетят.

— За Шаца и Стасяна! — уточнил Боря. — Возможно, они даже служат вместе. Пока не знаю. Там… суета была.

— Стасян здравый малый, одобряю.

Чёкнулись. Бокалы опустели.

Пришлось пить до дна. Закусил кальмаром. Не рвать же балык голыми руками.

«От второго сильно не убьёт», — уточнил внутренний голос: «А теперь — греться!»

Лапоть привстал и снова с неодобрением посмотрел на какой-то голливудский блокбастер по телевизору.

— Пропаганда англосаксонская заебала. С их подачи, бляхя муха, геями стали все: вампиры, оборотни, супергерои, исторические персонажи так все сплошняком пидорас на пидорасе среди лезбух, оргий и разврата. Как говорится, если нет света и интернета, то что ещё делать, да? Не книги же читать.

— Ну, — ответил Боря, первым заходя в раздевалку, что ветвилась на душевую кабинку, санузел, бассейн за высоким бортиком и выход к парной.

— Запад давно, качественно и целенаправленно дал ебу. Ещё в «шестидесятых». А сейчас там если не спишь с собаками и не сделал из сына дочку или из дочки сына, то вообще в Белый Дом не возьмут, — добавил Лапоть, переключая на музыкальный канал и заходя в раздевалку. — Я рад, что наши запретили всю эту педерсию с ЛГБТ-пропагандой.

— А, ну да.

— Мы же мужики, Боря! А я хочу смело ходить с мужиками в баню и спокойно трясти балабесом без полотенца. И лишь ржать, если привстанет, а не метаться в сомнениях и поисках ответов. А если нажрусь в щи, то максимум с хуем на лбу проснуться желаю. Ну, маркером нарисованным. А не… ну ты понимаешь, короче?

— Да, понимаю, — добавил Боря, открывая парилку. И на всякий случай добавил. — Не, я за женщин! Всецело.

— Да? — Лапоть прошёл в парилку следом. — Ну, слава богу, конечно. А то я что-то призадумался. Думаю, чего это он, женщин в баню не одобряет. Мужика массажиста ему подавай.

— Да я одобряю, просто… устал пиздец, — добавил Боря, не решившись с ходу выкладывать по части своих любовных интриг.

Грузить людей своими проблемами — моветон. Второй бокал — не показатель.

— Устал, не устал, а без баб — какая баня? — заявил Лапоть и осмотрелся.

Веников под рукой не оказалось. Где их хранил хозяин, оставалось загадкой. Ответ простой — где угодно. Но зато был черпачок-ковшик и деревянное ведёрко. Быстро набрав в него воды в душе, Лапоть вернулся и добавил:

— Я же баб часто чисто ради подстраховки заказываю. Ну мало ли каким Князьям эксперимента захочется. Такие в шутку могут сказать что-то вроде «лучше нет влагалища, чем очко товарища», а ты потом сиди и кубаторь — пошутил он или уже напился и внутреннее полезло? Таким же под черепок не заглянуть. Я вообще хрен знает, что у таких в голове.

— Не, не, не. Я на эти темы даже не шучу, — добавил Боря, повернувшись жопой.

С опасением присел на верхнюю полку, но пока не сильно горячая. Однако, мудя прикрыл рукой. Приличие всё-таки. Запоздало вспомнил что снял трусы ещё в раздевалке, а полотенце забыл в доме прихватить. В бане второго комплекта на глаза не попалось, а идти за ними в умный туалет на первом этаже пока не хотелось.

«Массажист всё-таки за десять минут не пребудет. Ещё успеем набегаться. Сначала прогреться надо, потом уже бегать туда-сюда», — добавил внутренний голос, сочувствуя возможной простуженности простаты.

Лапоть плеснул воды на камни. Тут же добавил. Разноплановые камни зашипели. По помещению поплыл белый пар. Внутренний датчик тут же зафиксировал падение температуры, но она почти тут же начала снова расти.

Боря присмотрелся, а камни самые разные — жадеит, яшма, кварц галтованный. Не простые с речки и на не дороге подобранные. Многих и названий не знал.

Лапоть снял полотенце, постелил и присел на полочку рядом, развёл ноги, поправил шапку и яйца пригрев, заявил:

— Сорян, вторую шапочку не нашёл. Не знаю я где он тут что хранит. Если в голову жар ударит, пониже просто присядь. Хорошо?

— Хорошо.

Боря вскоре расслабился, руки от паха убрал, на спину облокотился. Вагонка первосортная прошита вдоль стен. Ни капли лака. Пахнет приятно при нагревании. Член с мороза быстро понял, что тепло, хорошо, приятно и принял свой естественный, повседневный вид.

Лапоть невольно глаза скосил.

— Нихуя ты удава отрастил! Ты это… смотри, чтобы в мою сторону даже не полз. Не то, чтобы смотрел. Осерчаю.

— Да не, не, не, я вообще не… — засмущался Боря.

Во-первых, человеку, который носит пистолеты, лучше всё сразу и доходчиво объяснять. Во-вторых, нарочно уменьшать не получается. В-третьих, ну что теперь, в другой конец парной уползать?

Лапоть, завидев красные щёки, заржал в голос:

— Боря, да не ссы. Я же и говорю. Хуйня нас эта вокруг пидорская довела уже окончательно. На любые мелочи внимания обращаем. Принюхиваемся друг к другу. Если говном пахнет — нормиг, вроде как, даже если мужик давно краем рубахи не подтирается. А если духами заморскими — как-то уже не по-пацански. Да?

— Да…

Повисло неловкое молчание. Вроде есть что обсудить. Как минимум врагов. И поиски выхода. Но лишь дыхание слышится, глаза щиплет, так как забыл умыться. Как и вообще принять душ. С чего начать разговор — вопрос всех вопросов.

— У тебя баба-то есть? — на всякий случай уточнил Лапоть.

— Да есть… вроде бы.

— Это как? — прикинул кореш.

В его мировоззрении было два варианта «конечно» и «голяк».

— Это когда… больше, чем одна, — развёл руками Боря. И снова поморщился. Плечо давало о себе знать. — А какая та самая — не понятно.

— Охуеть! Так ты ещё и бабник? — подскочил Лапоть и вернулся с парой наполненных бокалов. — Ты как хочешь, но за это надо выпить.

— Может побережём сердце? — попытался возразить Боря. — Паримся же! Нормальные люди тут чай пьют. Зелёный. Без сахара.

— Да какие ещё нормальные? Да я в твоём возрасте… — начал было Лапоть, но в дверь вдруг резко и мощно постучали.

Так что история двадцатилетней давности оказалась неоконченной. Оба невольно переглянулись. Лапоть даже на несуществующие часы на руке посмотрел.

— Быстро девчонки что-то. У посёлка что ли дежурили?

Он как вошёл с бокалами, так обратно на стол и поставил. Только за полотенцем вернулся. А Боря шапку с его головы подхватил, прикрыться и в душ рванул. Начинать знакомство с массажисткой с потного тела — не хорошо.

— Ну не знаю, Борь, — с сомнением посмотрел на эту авантюру лапоть. — На хую вертеть шапку Шаца так себе занятие.

— А что делать? — покрылся испариной уже не только от жары Боря, скрываясь в душе. — Да я ему новую куплю или эту… постираю. Честно! Девушки всё-таки! Неудобно.

— Ну да, ну да, — пробурчал Лапоть и водрузив на пояс полотенце, пошёл к двери. — После тебя ни одной бабы по размеру не останется. Вот что действительно… неудобно.

Дверь отворилась. Перед тем как включать воду в душе, Боря прислушался. Но вместо приятных женских голосов послышался лишь грубый мужской.

К ним наведался Князь собственной персоной!

И тут Боря вспомнил, что телефон-детонатор забыл в подвале. Тестикулы поджались.

«Ну… теперь не знаю даже», — пробурчал внутренний голос и тихо добавил: «Хорошо, что ты уже в душе… Дважды мыться не придётся».

Глава 13 — Баня на максималках-2

Жар и алкоголь отличные союзники, когда дело касается страха. Приняв душ меньше, чем за минуту, Боря глубоко продышался и смело открыл дверку.

Смерть надо встречать лицом к лицу!

Коньяк разбегался по телу. Чувство самосохранения притупилось.

«Будь, что будь!» — подсказал внутренний голос и Боря решительно направился в прихожую-гостевую, шлёпая мокрыми тапочками.

Что телефон? Пистолет он тоже благополучно забыл! Макаров остался на кухне. Хоть кореш и говорил, что без него даже в баню не стоит теперь ходить.

Но и при самом Лапте ничего из оружия не оказалось. На столе не валялось. Понять можно — человек предпочитал париться без кобуры.

«Если и сунул куда пистолет поблизости, спрятав от девушек, то под лавку как минимум. А то и дома на диване оставил», — уточнил внутренний голос: «Всё как обычно. Миновала опасность. Вы и расслабились тут же. Распиздяи!».

Открывая дверь в прихожую комнату, морально Боря уже был готов к картине, где Лаптя ставят на колени и прижимают дуло к виску или затылку. А ему лишь махнут — присоединяйся, мол! Чего одному стоять? Вот обоих рядом и закопают.

Но чего Глобальный точно не ожидал, так это Князя с бутылкой в одной руке и гитарой в другой на входе. От удивления Боря даже шляпу выронил. А адреналин уже делал своё чёрное дело, приподняв… и даже направив.

— Вот это нихуя себе — сказал я себе! — воскликнул Князь с порога, закрывая за собой дверь. — Вы чё тут, в туза долбитесь? А я думал посидим, как мужики. Я ж чё Биту домой сбагрил-то. Вечно он со своими шуточками в стиле «давай друг другу подрочим, раз бабы не пришли». А вы чего? Вживую опробовать решили? А может не надо?

— Ты это… не это… — даже растерялся немного Лапоть, похромав обратно от двери к столу без одного тапочка.

Потерял, пока спешил открывать. А как открыл — сам не рад оказался. Про всё забудешь, когда кобуру на кухне оставил, пока тару под коньяк искал из холодильника.

Кухня то умная, но сам без ума оказался.

— То-то смотрю, Лапоть хромает, — добавил Князь, в спину ему посмеиваясь и на Борю с вешалкой посматривая.

Вешалка та образовалась из попытки обратно шапку пристроить. В плечо кольнуло. Поморщился, опуская руку. Да атрибут и повис невольно.

Глядя на этот фокус без рук, Князь всё не унимался. Разуваясь на пороге, сыпал эпитетами, подбирал метафоры. С обилием жаргонизмов. Попутно в сланцы гостевые нырнул ногами в носках. Благо тех на входе хватало: по полочкам в прихожке разложены. Разве что по размерам не отмечены. Бери, какие нравятся.

— Ну мужики, вы даёте. Я-то думал по бабам прошвырнусь. Посидим, покумекаем чего-как, — говорил он, пока Боря с Лаптем переглянулись в поисках выхода из ситуации. — У Бори, помню, не один контейнер на участке-то.

— И что? — не понял Глобальный, бочком-бочком двигаясь к скамейке.

— Мож сговоримся? Мне тара нужна. А вы тут…

Шляпа и не думала падать.

— Бля-я-я, — протянул Князь. — Не, ну модно, конечно. Но разве оно того стоит? Я же столько не выпью. Тут же ящик брать надо было! И этого вызывать… факира!

— Князь, блядский рот, завали уже! — буркнул Лапоть, добираясь до бокалов и быстро долив недостающее. — Мы баб уже позвали. А ты тут нарисовался. Фломастер бугристый.

— Да? — то ли подъябывал, то ли действительно удивился Князь. — И где бабы? Покажите хоть одну! Хотя бы рыжую.

— Будут! — буркнул Лапоть, и Борин бокал гостю вручил. — Давай выпьем лучше, пока ждём!

— А, понимаю, обезбол, — кивнул Князь, посмеиваясь. Даже гостевую бутылку на стол поставил.

Но бокал взял, понюхал. И выпил залпом. Занюхивая уже балыком, добавил:

— Не дело это, когда жопа болит.

Боря, резко осознав, что пора что-то делать, мыслительный процесс включил. Внутренний голос разными вариантами посыпал от «спросить за всю мазуту», до «этим же удавом и придушить». Но ничего толкового.

Прикинув, что шляпа уже не спасёт от позора, Боря только к Князю подошёл и гитару из рук взял.

Последнее средство оставалось — искусство!

«Правильно! Отвлечься надо», — одобрил внутренний голос: «Он и упадёт!».

Присев за стол, Боря струны подёргал, настраивая. О великом надо петь. И всё наносное уйдёт.

— Мужики, а давайте в игру поиграем, — предложил Боря.

— Только не в «бутылочку»! — хмыкнул Князь, куртку в раздевалку вешая и за свитер принимаясь.

Боря на бутылки посмотрел и понял, что пить больше не хочет. А пить в такой ситуации — надо. Но главный вопрос лишь в том — кому надо? Ему или им, для снятия стресса?

Идея сформировалась быстро:

— Не… тема, короче, такая, — быстро прикинул Боря. — Я пою на любую тему четверостишье там, или куплет. И если творчество заканчивается предложением выпить, вы пьёте, а я дальше пою, играю, все дела. Если не смогу ничего придумать, то пью я.

Лапоть подбородок почесал, прикинул:

— Не, ну идея хороша. Главное — повод. А что за тема?

Князь из раздевалки выглянул, уже и майку стянув через голову. По телевизору реклама рыбацкий снастей шла. Мужик вихрастый с улыбкой дебила, не знающего про ипотеки и налоги, приманки для спиннинга мочил. Показывал, как те клёво играют и уверял жестами, что клёв обязательно будет. Но тот факт, что даже в рекламе ни одна рыба к насадкам в пруду не подплыла, рекламщиков не смутил. Главное — пообещать. А если купят — сами виноваты.

— Ну похуй, давай о рыбалке! — воскликнул Князь. — Только когда вас перепью, пеняйте на себя.

Боря с Лаптем снова переглянулись. Дело было не только в опыте, но и весе. Если сантехник весил порядка 80 килограмм, Лапоть около 90, то Князь за 100. Но Шац в бане весы ставить не торопился.

Боря закинул ногу на ногу и затянул о рыбалке. О чём ещё мужикам в бане разговаривать?

Выключив телевизор, поэт затянул нехитрый мотив под пару аккордов:

Собрались на рыбалку –

прихватили удочки.

Пару ящиков крепкого.

Громыхнули стаканы дружно так.

Князь с Лаптем переглянулись, но перебивать не стали. Любая подача требует вступления. Интерлюдия. А то и прелюдия.

Вот подъехал автобус

и сказал чей-то голос:

«Пацаны, за удачу?»

Разливай. Нет вопросов!

Лапоть кивнул, и долил первую бутылку столько осталось. Употребили с гостем, не сговариваясь. Игра есть игра. Правила есть правила.

А Боря продолжил петь, дёргая струны:

«Что ребята, все взяли?».

Громыхнули пакеты.

«А теперь быстро к речке.

Поутру надо ехать».

Затряслись рюкзаки.

Рыбаки все в салоне.

«Что, давай на дорожку?».

И опять звон посуды.

Боря застыл, глядя на обоих.

Гость рукой повёл. Мол, сойдёт. Джинсы стянул, на вешалку закинул и присел рядом, оставшись в подштанниках. Откупорили вторую бутылку, выпили, кальмарами прикусили. А на лице Князя сомнения. Мол, если пидорасы хотя бы поющие, то уже не такие и конченные. А там — видно будет. Нет, так-то он бы их всех в крематорий бы без права выкупа. Но сначала и дослушать можно. Каждый имеет право на последнее слово.

Боря ухмыльнулся, с одобрением глядя на пустеющую тару и продолжил:

По дороге все едут, тут один говорит:

«Бля, червей позабыл!».

Вот же пустоголовый.

«В магазин зарулить!».

Древо у магазина.

«Чем с природой не нить?»

Пока ждали червей,

«Почему бы ещё не налить?»

Лапоть хмыкнул, разливая со второй бутылки до краёв. Если правильно понял посыл кореша, то первый удар лучше на себя взять. А когда Князь размякнет, про контейнеры, детонаторы и прочее проще решать. Но при этом и на гостевую одиночную бутылку с сомнением посмотрел. Не хватит же с таким творчеством надолго.

«Сейчас девчонки ещё подъедут. Гонца надо засылать. Сёму что ли послать?», — быстро прикинул Лапоть: «Князя так просто не завалить всё-таки».

А Боря всё играл, и пел. Правда, стояк подослаб. Потому что нервы ушли. Даже Князь в раздевалку отошёл, раздеваясь от остатков исподнего.

«Лук, картошка и соль,

Чтоб ушицы сварить,

Взять сегодня забыл»,

– принялся говорить.

Мы подняли злой хай –

он плеснул по стаканам.

Вот же хитрый подлец.

«Ладно, в магазин надо!».

Музыка оборвалась. Лапоть разлил. Кивнул Князю. Тот кивнул в ответ. Но уже не так уверенно. С видом на лице, отображающим «не, ну с таким творчеством и спиться не долго!».

— А барду вообще наливать будем? Или он пьян вдохновением?

— Так он пока ведёт! — уточнил Лапоть. — Дай ему фору! Молодой же!

Князь вздохнул и в трусах и носках подключился к застолью.

Дзинь — сказали бокалы. А Боря всё играл и пел:

«Котелок и чайку,

чтобы было что пить,

Тоже взять я забыл», –

он опять говорит.

И бутылку достал,

подрезал колбаски,

Чтобы сбить дружный возглас,

и не быть обласканным.

«Ну, за баб! Чтоб им пусто», –

Донеслось от него.

Что ещё говорить?

Перешли на винцо.

Князь пил уже в наклоне, чуть придерживаясь за стол, в недоснятых трусах в клеточку. Те повисли на одной ноге на фоне белых высоких носков.

Боря посмотрел на напарника. Тот пожевал губами, кивнул замедленно. Полотенце Лаптя сползло. Но он на то уже не обращал никакого внимания.

Бокалы мелькали перед лицами, плескались края. Князь присел после очередного бокала залпом. Приходил в себя после ударных доз. Общались теперь жестами, порой добавляя губами «давай, давай, за искусство!».

А Боря всё играл и играл. Даже замёрз немного. Хоть снова в парную иди.

«О, а что за девчонки?»,

– раздалось от водителя.

Ему пить не с руки,

но рыбак он отменный.

Так и съехал автобус

с рыбаками-экспертами

На обочину, в кустики.

Не одним же нам ехать!

Князь с Лаптем уже порядком захмелев, попытались тут же и барда опоить, не дав допеть. Но тот играл и не давал никакой возможности прервать процесс. Руки заняты. Играет и поёт.

Не прерывать же. Душевно поёт!

Князь только струну одну расстроить смог. До которой дотянулся.

Боря не растерялся и перешёл на ещё меньшее количество аккордов. Но не сдавался и на выставленный перед собой бокал смотрел как на вызов.

«Всё, в дорогу!».

Дубинки взмах.

Вот и автоинспектор.

Что за нах?

«Мужики, если честно,

То права я забыл».

Говорит нам водитель.

Ну не дебил?

Князь трусами в раздевалку зашвырнул, потянулся стянуть носок, но пузо выставило стоп-кран. Накренился, пытаясь перебороть сопротивление жира и рухнул со скамейки.

Лапоть заржал в голос, глядя на толстую гусеничку в носках. Ржал и Князь. Приподнявшись, облокотившись на скамейку, гость осознал, что принял уже достаточно. И с ходу попытался употребить балык от волнения в драматических актах. Но пришлось лишь занюхать. Не ключами же резать!

А Боря всё пел и пел, глядя как быстро пустеет вторая бытулка, даже радовался немого. Ему меньше достанется. Может и до массажиста доживёт.

Опустел первый ящик

– лучший стол по округе.

По бутылке с майором.

С капитаном за дружбу.

Осознав, что вторая бутылка уже больше пуста, чем полна, Князь с Лаптем друг на друга уже покачиваясь смотрели.

— Что за долгая песня? — буркнул Князь.

— Но интересно же, сук-а-а! — протянул Лапоть.

И Боря только подогревал интерес:

«Вы рыбачить умеете?»

– спросила блондинка.

Китель ей так идёт.

Всё махает дубинкой.

«Мы? Конечно, умеем». –

Пробурчали все наши.

Нимфа нам улыбнулась.

И присела на ящик.

«Где же все ваши удочки?».

Ответ без изъяна.

«Удочек мы не брали.

В рюкзаке места мало».

На рыбалке знай меру.

Снасти — нахуй, к примеру.

Что гремит — забирай.

И в процесс погружай.

Лапоть Борю уже своим полотенцем укрыл, чтобы бард совсем не остыл. А Князь, употребив в очередной раз, рядом стоял, пританцовывал. Только «коза» вместо распальцовки в одной руке. А в другой — бокал. Закусывать не удобно, потому что — нечего. Хоть край того стакана и откусывай.

А Боря всё играл и играл, доводя до накала прогресс алкогольной интоксикации:

Опустел второй ящик.

Добыли текилы.

Позабыли про реку.

«К озеру долго ехать?»

Лапоть оглянулся. В глазах только одна забота — точно, где озеро?

Князь кивнул, полностью солидарный. На одной волне.

— Бля, мужики, я в озеро! — заявил он и так и пошёл в одних носках, потеряв все тапочки в процессе раздевания, в прихожую.

Послышался плеск. Упал в холодный бассейн, чтобы немного в себя прийти. Коньяк уже не бил в виски, а стучал по башке.

Лапоть и сам тёр алые щёки, уши растирал. Но не помогало. Мир начинал качаться и переходить к стадии агрессии, когда пол внезапно может атаковать.

А искусство, сука, всё продолжалось и продолжалось!

Боря подмигнул Князю:

Нам везде хорошо.

Если тема в движенье.

Мы с рыбалкой всегда на волне…

Признаемся честно!

Вот водитель в кустах.

Сила воли иссякла.

Захрапел и майор.

Китель нам не помеха.

«Где же здесь магазины?»

«Куда теперь ехать?»

Пирожки от злой бабки,

Шашлык от Армена.

Чья-то дача, поляна.

Вечер, ночь и бурьяны.

Поутру всё в тумане.

Кто я? Где мы? Серьёзно!

Рыбаки крепко спят.

Вот блондинка с матросом.

А откуда матрос?

Всё вопросы. Вопросы.

Боря посмотрел на допитую вторую бутылку. Перевёл взгляд на вернувшегося Князя, что сел на скамейку уже в одном носке, но недосел. Он как бы застыл в позе полуприсяда. В позе, которая может получиться только у искренне пьяного человека.

А вот Лапоть держался… Но держался он за край стола, качаясь на другой скамейке и ясно ловил «вертолёты» в попытке достать третью бутылку.

И тут Боря понял, что пора заканчивать с песнями. Оба мужика за сорокет, конечно, воины, но без закуски залпом не долго и в больничку попасть. Коньяк сердца не щадит.

Дёрнув пару струн, поэт добавил последний куплетик.

Ох, легко на природе дышать.

Минералка, чаёк.

«Хорошо отдохнули».

В магазин завернуть?

Лапоть кивнул и молча рухнул под стол, бутылка откатилась на середину комнаты. От этого движения пробудился Князь, повёл головой и дико морщась, на гитару посмотрел.

— Охуен-н-н-но… — протянул он.

И попытался похлопать.

— Вы же… вы ж… жеж… — добавил он горячо, но мысль оказалась незаконченной, повиснув в воздухе.

Хочешь понять? Настраивайся на волну и домысливай.

Боря кивнул на всякий случай. Уважение, то да сё.

Пока гитару держал, руки устали. Поморщился. В плечо уже не кольнуло, а стрельнуло.

— Борь, ты ж… жеж… уж? — спросил, едва шевеля языком, Князь.

Шутки кончились. Силы иссякли за тяжёлый трудовой день.

— Ага, — на всякий случай ответил Боря и по плечу обезвреженного врага похлопал. — Потянул. Я пойду что ли, попарюсь. Замёрз. А вы тут это… отдыхайте, мужики.

— Наюх контейнеры нах! — добавил Князь едва разборчиво и почти чётко выговорил. — Дарю.

— А, ну… мои благодарности, меценат, — кивнул Боря.

Кивнув так активно, будто истратил весь запас внутренних батареек, Князь рухнул на бок. Но не упал, а растянулся на скамейке, идеально распределив жировую массу по дереву вместо подушки.

Боря поднялся, отложил гитару и уже собирался идти в парную, когда в дверь застучали. Подхватив полотенце с плеч, укутав пояс, и водрузив на голову шапку войлочную, сантехник с сомнением на мужиков посмотрел.

«Нажрались рекордными темпами без закуски!», — воскликнул внутренний голос: «Вот что значит — нервы от бизнеса! Были бы миллиардерами, спились бы!»

Стук продолжился.

Надо открывать. Если девушкам хватило терпения стучаться в основной дом и не уйти, а затем ещё и догадались по свету из окон определить хозяев, то надо запускать

И Боря без сомнений дверь распахнул. Первой вошла добротная дама, немного напоминающая борца сумо начального уровня. Образ лишь портили штаны цвета хаки, и военные ботинки на высокой подошве. Короткая причёска, ни шапки, ни перчаток. В пуховике. И даже через его повышенную надутость видно, что пуки её могли гнуть подковы, а не только вправлять хилые хребтины.

Лицо первой гости с румяными от морозца щеками было полно решимости искать и останавливать коней. Хотят они того или нет.

— Зина, — представилась она, делая шаг внутрь. Первым ей попался на глаза Лапоть с голым задом, что тянулся к бутылке, да полёг в процессе. — О, а я смотрю, Лапоть уже всё… Скончался без прелюдий? А как же массаж?

— Он для дела скончался… бизнес, — буркнул сантехник, галантно снимая шляпу перед ней. — А массаж — мне. Плечо болит.

Но тут следом вступила новая фигура на шахматную доску их замыслов. И Боря с удивлением распознал даму, которую подвозил в джипе в снегопад, когда город встал. А всего то и стоило, что шапку снять. И чернявые кудри по пальто расплылись.

«Как же её звали?» — прикинул внутренний голос.

В сознании отпечатался лишь образ анальной пробки, оставленной вместо с записочкой на заднем сиденье.

— О, ноготочки? — расплылся в улыбке Боря, скрывая за ней пробел в памяти.

— О, тот самый шашлчник? — улыбнулась и она, стягивая шарф с подбородка. — Вот уж не ожидала. Хотя джип, смотрю, знакомый стоит. В хорошем районе живёшь.

Боря губы в линию стянул. Вроде — живёт. Но есть частности. Только о них с порога не говорят.

— Вы знакомы? — уточнила массажистка.

— Частично, — ответил Боря, едва не ляпнув «частично-глубинно».

— Поверхностно, — добавила чернявая в более ёмком уточнении. — Я, кстати, Марина.

— Боря, — кивнул сантехник, принимая пальто на вешалку у входа и выделяя тапочки обеим на глаз.

Зина следом сняла объёмный пуховик, повесила в углу сама, разулась, обошла Лаптя первой и наклонившись, легко подхватила тело.

— А с этим что делать? — заявила она, уже держа его под ногу и у головы.

Вес распределился как штанга в руках. Яйца повисли противовесами.

Боря кивнул на второй этаж.

— Туда! Помочь?

— У тебя же плечо болит, — напомнила массажистка, легко взобравшись по винтовой лестнице сама, но нещадно возя Лаптя концом по перилам. — Не надо усугублять!

Боря кивнул. С женщинами за сотню он не спорил. Себе дороже. Их нужно любить молча. И только по согласию.

Марина подняла бутылку. Поставила на стол. И посмотрела на сопящего Аполлона с мелкой пипиркой. Пока Боряпозади как следует рассмотрел гостью. Кудри объёмные, глаза голубые, юбка коротка, но теперь под ней колготки. А может то чулки?

— А с этим что делать будем? — спросила Марина, потыкав пальчиком в плечо Князя. Тот хихикнул чего-то себе во сне и пустил струйку, от которой девушка отскочила. — Он что, как фонтан работает? Писающий мужичок?

— Пока в инструкции не очень разобрался, — признался Боря. — Но они в комплекте идут.

Чтобы сгладить неловкость, он подхватил бокалы, удалился в санузел, где сполоснул тщательно. Затем вернул и откупорив бутылку, налил обеим «для согрева». После чего снова посмотрел на балык. На столе из закуски уцелела только та рыба, которую так и не порезали.

— Простите, дамы, ножа пока нет, — признался Боря, не горя желанием снова бежать на улицу, пока не попарится.

Зина, что как раз вернулась со второго этажа, хмыкнула и просто порвала рыбу на куски пальцами. С той же лёгкостью, что школьник тетрадку на 12 листов.

Внутренний голос невольно присвистнул.

Девушки чёкнулись бокалами. Марина пригубила и прикусила рыбку краем губок. Зина опрокинула в себя залпом и лишь почесала нос. А пока отряхивала руки с громким стуком двух встречных кирпичей, добавила:

— Так, ну этого я одна не утащу… Сильно плечо-то болит?

Переглянулись. И не сговариваясь, втроем обступили Князя.

— Осторожно, он писает, если его активировать, — предупредила Марина, взяв за руку.

Боря взял за другую руку, стараясь распределить нагрузку на левое плечо. Зина подхватила под обе ноги.

— Раз, два… взяли!

И они взяли. И… тут же уронили Князя на пол.

Глава 14 — Баня на максималках-3

Многое повидал за свою жизнь Князь. Парой сломанных рёбер его было не удивить. Но кому предъявлять, когда тело — тающая резина? И нет свидетелей, чтобы зафиксировать побои.

Будь рядом в понятых, к примеру, буддист, осведомлённый о деятельности Князя,

он бы уверенно сказал, что кармические структуры оказались ни при чём. Князя, мол, и не так били, топтали, резали и даже щекотали до обморочного состояния. А сколько раз у края могилы лежал — не счесть. Да так и не закопали… полностью.

Будь рядом астролог с распечатанным дипломом имени института Мавроди, то заглянув в звёздную карту древнего мира, давно не имеющую ничего общего с современностью, он бы уверенно добавил, что Марс не спорил со Скорпионом. И всё в порядке с воздействием Венеры на дочерние предприятия в созвездии Орла.

Будь рядом хоть подкупленная ведьма на полставки, обвешанная куриными попками, она бы лишь подтвердила, что третья декада лун тоже не при делах. Всё так и было. Само. Просто рёбра иногда сами ломаются, когда падаешь со скамейки по пьяни.

В целом, никто по отдельности не был виноват в том, что деревянный настил сказал «быдыщ!» и что-то хрустнуло от физического воздействия. Просто падение объёмного жирного тела произошло в следствии спора с гравитацией. А с физикой спорить глупо. Проиграешь.

Но если разбирать детально, трагический акт был следствием совокупных действий троицы. Так Марина сказала «ой, кутикула!», и не удержала свою часть задачи, состоящей из пальцев-сарделек Князя.

А Боря по привычке включил в работу оба плеча. И планируя планируя подхватить под локоть, снова ощутил, как в правое плечо изрядно кольнуло. Пожалуй, больнее, чем раньше. Руки разжались рефлекторно.

Оценив объем оставшихся работ за долю мгновения, Зина рисковать не стала и сбросила ноги. Она давно договорилась с грыжей между пятым и седьмыми позвонками, что максимальная нагрузка в центнер веса — это предел. Поэтому руки разжались ещё до того, как вес в более чем сто килограмм помог хрустнуть позвонкам.

Князь рухнул как водный матрас. И все трое посмотрели друг на друга, не зная с чего начать, пока он колышется.

— Слушайте, а давайте его просто под стол закатим? — тут же предложила быстро захмелевшая Марина, включив опцию «я такая пьяненькая».

На самом деле при её конституции в сорок с лишним килограмм это было сделать не сложно, просто понюхав крышку от алкоголя. Но чаще чернявая притворялась что пьяна, чем нередко пользовалась, когда не хватало смелости.

— И накроем чем-нибудь, — тут же добавила она немного виновато. — Скатертью, например.

— Не, человек серьёзный. Может нас за такие приколы поутру в асфальт закатать, — предупредил Боря и немного подумав, добавил. — Давайте хотя бы НА скатерть положим.

— Или покладём? — добавила с важным видом Зина.

Марина спорить не стала. Она в этих делах не шарила и предпочитала слово «засунем». Но раз человек серьёзный — может обидеться.

Однако, план готов. Сказано — сделано.

На этот раз приподняв дружно тело, уложили не просто на скатерть, но и на выделенную для этого дела скамейку, запеленав раненного и обездвижив руки, чтобы не вертелся и не свалился повторно. А чтобы свет в глаза не бил с потолка — накрыли с головой.

Тело поёрзало немного, но анестезия действовала. Потому Князь храпел, довольный жизнью. Мышцы расслабились, не замечая травмы. А что ещё нужно?

«Заживает на глазах!», — подтвердил внутренний голос.

Глядя на тело, и посчитав дело сделанным, Боря подлил обеим дамам уже «за знакомство и благоразумие». Всё-таки любой труд должен быть оплачен. Хотя бы знаками внимания.

Но хотел Глобальный того или нет, в основной дом всё равно идти придётся. Закуска сама себя не принесёт, полотенца по щелчку не появятся.

Потому едва подлив, джентльмен тут же заявил:

— Девушки, вы пока переодевайтесь. Погрейтесь, пар давно стынет. Там бассейн если что. Душ. Весь комплект.

— А ты? — спросила Марина, не одобряя, когда последний мужик на ногах уходит в ночь.

Как и любая женщина, она чётко знала, когда и что надо делать… Но сделает только тогда, когда захочет.

— А я туда и обратно метнусь за полотенцами и прочим, — чуть улыбнулся Боря, немного подозревая об этой особенности. — И всё-всё подправлю. Добавлю так сказать, комфорта. А то что мы тут как эти… эти самые…

Не досказав, он снова улыбнулся. Уже основательно так, чтобы наверняка. Слова — глупы. А всё-таки основной конфликт в комнате решён. Князя спеленали, да и Лапоть не горит желанием начинать перестрелку.

«Сошлись во мнениях на почве алкоголизма и неприкрытой любви к искусству», — добавил внутренний голос.

Марина улыбнулась в ответ, включая кокетку. Ей нравились мужчины в полотенцах, можно даже с небритостью на лице. Такие целуют осторожно, почти бережно. А ещё с ними в бутылочку или карту удобно на раздевание играть. Один раз проиграют и всё сразу с человеком ясно. Открывается по полной.

Зина улыбаться не стала и молча опрокинула второй стакан. Разогреть и вылечить проще, когда самой тепло внутри и снаружи. Даже руки потёрла.

— Баня так баня, ждём тогда вас, Борис! — кивнула она и первой пошла раздеваться, прихватив свой пакетик. — Но сами сидеть на месте не будем. Да, Марин?

— Аха, — лёгкой кокеткой ответила чернявая, подхватила сумочку и поплыла лодочкой следом за подругой.

Боря посмотрел им вслед.

«Хороши!» — отметил внутренний голос: «Зина Снежану напоминает, а Марине и напоминать никого не надо».

Боря и сам понял, что градус доверия повышался на глазах. Смотреть много не стоит. Пришлось как можно быстрее выскочить на улицу, под лёгкий снежок и ощутимый ветер. Туда, где свежо и в попытках не умереть, тело отвлекает часть крови.

Быстро преодолев расстояние до дома, Боря код набрал четырёхзначный. Один из входов-пропусков копировал пин-код от карточки, так что запомнить легко. Остальные записал в телефон.

Но лишь вводя последнюю цифру, Боря вдруг о ротвейлере вспомнил. Как и том факте, что Боцман так и сидит в не отапливаемом доме.

Решение пришло мгновенно. Командирским голосом Боря заявил:

— Боцман, гулять!

Пёс, что только что пытался защитить дом от повторного вероломного вторжения сантехников, вильнул коротким хвостом и стрелой выбежал на сугроб, поставив новую метку там, где уже побывал часами ранее. Боря же заскочил в дом, включил везде свет и принялся шерудить на кухне.

За время, проведённое там, он обзавёлся ножом, бокалами, и на одном из пультов в простреленной полке нашёл регулятор температуры в доме. Как следствие, удалось включить отопление, и даже выставить режим «оптимально», указав двадцать три градуса выше нуля по Цельсию.

«Боцман должен оценить», — заметил внутренний голос: «Кстати, покорми его, как будешь выходить».

Боря достал из холодильника ранее приготовленную кашу, поставил в микроволновку, поставил на прогрев и метнулся в подвал, откуда вернулся уже с полными руками закуски, парой бутылок вина из алко-ящика и своим телефоном. Забудь он его в подвале, и придётся вводить примерно 9999 комбинаций, но умный дом даст всего три попытки без открывашки-приложения.

Единственное, чего Боря не стал забирать из цокольного этажа, так это уже постиранной рабочей одежды. Только в сушку закинул.

«Негоже это являться к дамам в сауну в спецовке», — заметил внутренний голос.

Забежав в санузел, Боря набрал полотенец и вернулся на кухню за остальным. Тарелка горячая заняла одну руку. А в другую всё не помещалось.

Осознав, что в руках уже много всего, а количество рук не прибавляется, Боря оглянулся в поисках пакетика или иной ёмкости. Но времени особо искать не было. Создав из одного из полотенец своеобразный мешок, он сложил всё добро туда, а миску с едой у порога поставил.

План простой — открыть дверь, впустить, выбежать. Пока сбоев не давал.

Но едва Боря приоткрыл дверь и уже собирался отдать команду «домой!», как что-то пошло не так. Боцман с рёвом ринулся к забору.

Но незадолго до этого события произошло следующее…

Охранник Семён на КПП смотрел в монитор на подъезжающий к дому Шаца внедорожник. Биту они знали, как родного. Тот припарковался возле трёх других внедорожников, встав в линию, что уже выходила за пределы территории дома с низким заборчиком.

— Что-то намечается, — пробурчал второй охранник Михаил, что был постарше и поопытнее. — Князь к Шацу зачастил. А самого Шаца нет. Ох, не к добру.

— Да что не к добру сразу? — растянулся на стуле Семён. — Похоже, отдыхают мужики. Бабы к ним нагрянули. Сам проверял, пока ты ещё не подъехал с больнички. Не трансы. Одна слишком страшная для транса, как по мне.

— А другая? — тут же спросил Михаил.

— А у другой кадыка нет, — выкрутился Сёма и с удивлением обнаружил в монитор убегающего от забора Биту.

Тот пробежал мимо автомобиля, не успев запрыгнуть обратно и дал стрекача

вдоль по заснеженной улице. Ротвейлер в тельняшке не отставал. Только бескозырка на подбородок сползла, словно борода у собаки выросла.

И тут оба охранника испытали новый шок. К забору вышел мужик в полотенце и тапках с тарелкой наперевес. Сверкая глазами-отсветами в камере почти ночного виденья, он нёс на плече мешок и кричал куда-то в сторону севера.

— Ебите меня семеро! Вот это Дед Мороз изменился! — воскликнул Семён. — В карты что ли проигрался? Оленей призывает что ли?

— Какой тебе проигрался? И какие олени? — возмутился Михаил. И прочистив горло, свою версию выдал. — Это же вор-домушник. Вон сколько добра натырил. Всё до последней… тарелки.

— А чего голый? — хмыкнул Семён.

— Так может… через трубу лез? — тут же выдал новую версию Михаил.

— А чего чистый? — не понял Сёма.

— Так аккуратный, — добавил Михаил в сомнениях. — И вообще может это Санта-Клаус, а не Дед Мороз.

— Тогда с оленями сходится, — добавил Сёма.

Оба переглянулись. Михаил первым потянулся к связи с охранным ведомством, но Семён покачал головой:

— Нет, Миша. Как-то тупо выходит. Мужики над чем больше ржать будут? Над голым домушником или Санта-Дедом с подарочной тарелкой?

— А может это у них эти… ролевые игры? — тут же предложил новую идею Михаил. Так как пожил и о разном слышал. А некоторое даже предполагал.

Додумать не дали. В будку вдруг с ходу ворвался Бита. С глазами горящими, он едва дышал.

— Не, ну я же… хотел… по-человечи… с бутылкой… а они вона как… собаку… спустили… и чё теперь думать?.. Князь уволил… или просто расстроен? А может зря я полез? А?

Охранники снова переглянулись, но на этот раз в слух не высказывались. И так кумекать как от собаки снаружи избавиться. Сёма точно знал, что на неё охранка не приедет. А Миша думал, что и пристрелить жалко — Шац яйца открутит за любимого пёселя.

Бита молча поставил на стол бутылку и занял свободный стул.

— Короче, давайте тут начнём, а там дальше вместе думать будем.

Предложение мужикам понравилось. Возражений не оказалось…

Боря же спокойно вернулся в баню и обнаружил, что уже распаренные девушки навеселе играют в настольный теннис, вяло махая ракетками у стола, но активно сопровождая мячик криками.

Обе были уже в купальниках. Только у Марины это были скорее белые полоски микро-бикини для символического вида. А трусами Зины в цвете хаки можно было накрыть человека вместо одеяла. В её бюстгальтер так же можно было спрятать по паре дынь… Если бы место было свободно.

«Ну, где-то седьмой», — определил внутренний голос.

Раздумывая над этим, Боря развязал котомку, разложил на столе всё добытое, раздал полотенца, разрезал, вскрыл и разделил всё, чем можно было накормить дам. Затем с сомнением посмотрел на бутылку.

«Открывашку забыли!» — посетовал внутренний голос.

Раздумывая над задачей по извлечении пробки, сам Боря пошёл в парную греться. В тепле лучше думается.

Девушки тут же составили компанию, уже достаточно остынув. Только по пути Марина прихватила бокалы, а Зина бутылку.

Боря, поддав парка, при взгляде на бутылку уже хотел признаться, что потерпел фиаско с крышкой, но когда массажистка одним движением ладони отсекла горлышко, он начал догадываться, что за плечами Зины армия. Возможно, морская пехота. На это плавно намекал якорь, набитый на предплечье левой руки. Тогда как на правой акула перекусывала канат.

Зина была гром-бабой и сама определяла где, когда и кому делать массаж. Поэтому разлив из поверженной бутылки всем по полному бокалу вина, она выпила залпом, крякнула, как будто пила самого. И с видом знатока усадила Борю на верхнюю полку. Отставив опустевшую тару, мощные пальцы принялись гулять вдоль плеча, щупая, гладя и даже немного тиская.

Боря шмыгнул носом, попивая вино и поглядывая на Марину. Вино та любила больше коньяка. Пила его заметно больше. И как следствие, очень быстро нагрелась.

— Как вы тут сидите? Жарко же! — воскликнула она, выскочив вон. — Я — купаться!

Боря и сам был не против составить ей компанию, но стальные пальцы Зины держали на месте. А вид как бы говорил — не шути со мной. Сначала — дело.

Сантехник уже смирился с тем, что пот течёт ручьём и здесь придётся провести не один час, но Зина вдруг сменила тактику и заявила:

— Лечь тебе надо. Пойдём на стол! С лопаткой у тебя что-то, посмотрю. Суставы все на месте. Небольшое растяжение.

Боря вышел и прошёл к столу, поглядывая на Марину, что села на краю бассейна и мочила одну ножку, а другой махала так, что край трусиков невольно привлекал взгляд. Глядя на это, мужчина вдруг понял, что с массажем не всё так просто.

— Ложись на живот, — попросила Зина.

А Боря вдруг понял, что не может просто взять и лечь на живот. Разве что выгнув зад, почти оттопырив. И он сделал то, что смог в данной ситуации — лёг на спину.

Полотенце мгновенно стало мачтой. Зина помяла плечо, поглядывая на это дело. Минуту или две она молчала, только дыхание становилось тяжелее. Вначале Боря решил, что нагрелась, потом подумал, что тяжело работать, устала. Но движения её становились всё медленнее, а прикосновения нежнее и мягче. А дыхание напротив — усиливалось.

Когда Боря понял, что в глазах массажистки горят искры, от которых могут разгореться пожары на местности, он перехватил её взгляд.

— Борис, — немного осипшим голосом выдала она. — Я должна предупредить, что у меня давно не было мужчины. У меня так сказать… особые запросы… Но я вижу, что ваш потенциал более… способный.

Последнее слово она выдавила из себя как остатки сгущёнки из пачки. Боря невольно скосил взгляд ей между ног, и понял, что трусы мокрые не от пота.

— Ну… что ж теперь, — выдал он в ответ, прекрасно понимая, что и стояк не падает, и запах женщины рядом сбивает с ног убойной дозой флюидов.

Если бы Зина была лошадью, а он конюхом, то в этот момент её необходимо было отвезти на водопой, отмыть и отпустить в табун порезвиться.

Ситуация со сравнениями только усугубилась тем фактом, что мачта окончательно обрела свободу. С его подачи или силой телекинеза одной голодной массажистки — пойди разбери.

Боря, поддавшись хмелю и расслаблению (плечо действительно перестало тянуть, словно обезболенное) лишь уловил момент, когда она подалась вниз, и вдруг взяла головку в рот. Приятные влажные ощущения захламили мозг точечными сигналами.

Он невольно сказал «ммм». И чуть громче, чем шёпотом.

Но она уловила порыв. И заработала языком, мягко и нежно подливывая под уздечкой, в перерывах засасывая в себя голову.

И «ммм» стало ещё чуть громче.

Зина только мгновение гладила его по яичкам, вроде только-только коснулась ствола, прогулявшись пальцами к корню, как из раздевалки с бассейном показалась недовольная Марина. Уперев руки в боки, она заявила, поджав губки:

— Зина, сука такая! А меня позвать? Мы же договорились! Я — первая.

— Так я чего… иди, — ответила Зина, на миг выпустив изо рта блаженный леденец, о котором давно просила Небо. — Он… моего размера.

— Что ты знаешь о размерах? — поддела подруга. — У тебя секс последний ещё при Брежневе был.

Зина не ответила. Зина ловила кайф от запаха мужика и процесса минета, потирая нёбо крепким стволом.

Небеса посылали ей чаще испытания, чем мужиков с конским хером. И теперь подруга отодвинулась на второй план. Как и все её замыслы по покорению мужчин, двое из которых просто сами вырубили себя, не дождавшись десерта.

Боря присмотрелся к обеим, поглаживая по руке Зину. Уже в глазах обеих горели искры. Но Марина похоже, своими подожгла одежду. Так как на ней быстро пропали и ниточки. Он вдруг просто понял, что смотрит на набухшие соски, а воспрянувшая грудь всё ближе и ближе.

Наконец, Марина просто отодвинула Зину, и первой забралась на стол. Перекинув ногу, она просто оседлала его и принялась тереться губами о мачту.

«Действительно, зачем минет, когда отлично стоит?» — добавил внутренний голос и потух, когда влажная вагина словно сама нащупала входом бревно. И… почти без труда приняло его в себя.

Тогда Боря и понял, что вход неплохо разработан. Но тут же пришлось изменить мнение. Внутри, на глубине, всё оказалось уже, чем предполагал. Мышцы плотно обхватили его долото, как на спазме. Марина вскрикнула недовольно, почти жёстко заставляя его проскочить дальше. Она терзала обоих и спешила там, где просто требовалось немного времени, чтобы привыкнуть.

— Погоди, погоди, не спеши, — добавил Боря, чувствуя себя не уютно, что приходится лежать бревном, когда вокруг дамы.

Впервые в жизни — две. И судя по отсутствию конкуренции, ночь будет долгой.

Глава 15 — Баня на максималках-4

Стол шатался не от землетрясений, но от воли одной единственной требовательной к себе женщине с одним замысловатым диагнозом. Некоторые сказали бы, что это последствия авитаминоза, одиночества, низкой самооценки, что и приводит к мозолям на пальцах. Но другие бы прошептали друг другу лишь одно слово — «недоебит». И тихонько захихикали.

Боря не хихикал. Боря сосредотачивался, пытаясь придерживать за бёдра, чтобы не сломали палку в процессе.

Марина старалась удивить, но сама едва не роняла слёзы. Впервые ей достался размер, который хотела. Он снился ей, виделся в грёзах. Она думала и мечтала о нём наяву и в лёгком забытье алкогольной дымки. Но когда дошло до дела, тело не могло принять нежданный дар без подготовки. И от этой трагедии желаемого и несочетаемого она только плотнее прикусывала губу, заставляя себя впихнуть невпихуемое.

Терзая обоих, чернявая дева трудилась через силу. Однако, этот процесс был без удовольствия для обоих участников.

Никуда не делся и наблюдатель. Не то, чтобы Князь наблюдал с лавки, бормоча «отойдите, мне не видно», но Зина не дала о себе забыть!

Она подошла сбоку, и просто сняла верх. На Борю тут же посмотрели два объёмных бидона. А один так соском прицелился в него. И как бы взмолился «ну погладь. Погла-а-а-дь!»

От такого напора Боря быстро сдался. Возможно, сработал хватательный рефлекс. А может — природа подсказала, что накормить таким можно хоть дюжину. В любом случае Глобальный не выдержал и просто прикоснулся к одному из них.

Дело было даже не в молящих глазах Зинаиды. Он сам захотел этого, откинув мысли о Лиде, как о потерянных возможностях, и Наталье, как не правильных.

«Всё-таки она почти вдвое старше», — уточнил внутренний голос и замолчал, покорённый соску.

А там — жар, тепло, нежность! И столько потенциала!

«Куда там пластиков-резиновой херне с пупырышами, которая антистресс», — тут же снова включился внутренний голос и признался: «Нет ничего лучше банальных сисек!»

Боря даже глаза прикрыл от удовольствия. Груди были мягкие, нежные, и не влезали в большую мужскую длань.

Как же было приятно их мять! Это успокаивало душу и возбуждало тело. От этого ощущения словно выделился предъэякулянт, смазав ситуацию. Так как Марина вдруг села поглубже, и уже в голос простонала.

— Ну наконец то-о-о! Боря, кто тебя вообще из конюшни выпустил?

Боря промолчал. Наследственное, наверное. Но с отцом в бане быть не доводилось.

Зато дело пошло быстрее. Стол зашатался ритмичнее, а Марина подпрыгивала как на Американских горках.

Зина,изнывающая от похоти, с завистью смотрела на подругу. Близость вроде на расстоянии вытянутой руки, да не коснёшься.

Если массажистка по жизни была сильной, то Марина — наглой. И просто брала всё, что хотела, вне зависимости от габаритов, пока более мощная подруга стеснялась.

— Охуеть! Охуеть! — кричала Марина, разбавляя стоны и показывала растяжку в бёдрах. — Пиздец! Пизде-е-е-! — добавляла тут же.

Боре даже приятно стало. Но не от слов, а от ощущений. Уже не опасаясь за «перелом мачты под напором шторма», он второй рукой грудь Зины подхватил, а первой приблизил и захватил сосок губами.

В рот словно поместился полный бурдюк. Он обволок область от горла до носа. Зина от этой манипуляции томно выдала:

— А-а-ах! — и руки словно сами собой скинули трусы-парашюты.

По ноге её потекла смазка, устав висеть на краях бритых губ. Хохолок рыжих волос был недостаточно длинным, чтобы подхватить.

— Марина-а-а! — почти умоляюще произнесла подруга, устав растирать это дело между пальцами и наматывать на и без того замасленный лобок.

Чернявая, что как раз допрыгала до первого оргазма, повернулась к ней с красными щеками почти прозвенела:

— Ох, Зин, это нечто! Боря! Где ты раньше был?

«Где, где… там», — ответил за него внутренний голос, а Боря дёрнулся, едва не поперхнувшись соском.

Вроде едва худышечка только ногу перемахнула, вроде пышечка только приготовилась лезть на стол, как Боря уже подскочил. Как молнией пронзило понимание, что стол узкий. Валяться на таком — одно удовольствие. А вот сексом заниматься — нет. Не предусмотрено. Разве что пара худых сычей расположатся, да и то — боком.

«А здесь эти шутки лучше бросить. Разъедутся толстые ляхи. Оседлать-то может и оседлает, но только один раз», — предупредил внутренний голос: «Давай ты лучше сам!»

Быстро представив, как ломается мачта под напором жаждущей массажистки, и попадает он в реанимацию с переломам уда, Боря и подскочил.

А как подскочил, тут же взял инициативу в свои руки. Конкретно, в ладони он взял необъятные булки, обхватил почти, сблизился тактично. Рукой наклонил Зину на стол неспешно. Пристроился сзади, расставил ноги пошире для большей устойчивости. И как засадил, понадеявшись на соответствие внешних размеров внутренним!

Тут-то массажистка и поняла, что значит по конюшне голой бегать и споткнуться. Сзади вдруг ворвалось что-то, затрепетало между булок, задёргалось и даже — проникло немного. Но проблемы возникли сразу на входе.

Тут то массажистка и поняла, что даже обилие смазки не избавляло от ответственности перед женским здоровьем. Едва в Зину начали проникать, как она тут же поняла, что сексом нужно заниматься почаще.

Ответственный прозаик мог сказать, что пещера не только мхом поросла, но и вход завалило. И теперь одинокий альпинист пытался пролезть в узкую расщелину, обильно смазываясь чем-то вроде вазелина, чтобы проскочить наверняка.

Но Боря ничего такого не имел ввиду. И быстро сбавил напор, едва понял, что имеет дело почти с девственницей. Обычной девственницей лет под тридцать с татуировками и запасом душевной стойкости на роту солдат.

Сменив напор на ласку, сантехник гладить Зину начал. Она даже повернулась, не понимая, как это мужчина вдруг может быть ласковым и нежным, а не просто дёргать за дойки и шлёпать по булкам, хихикая по приколу.

Елозя между булок, медленно потыкивая в мягкий бок и булку, и что при желании могло заменить любой вид секса, Боря пальцы в ход пустил. Мастер он, конечно, в голове в первую очередь себя проявляет, но руки тоже должны быть золотыми.

И когда пальцы проникли в массажистку, в голове голоса послышались. И все — благословенные. Как по мнению Зины, так на периферии кто-то даже аплодировал, пока сначала один палец, потом два, а затем три в ней искали разное. А как нащупали нужное — ноги задёргались в предвкушении.

Тут-то хитрый Боря и сменил орудие. И дело пошло быстрее. Более того, вход расширив, дальше всё проще оказалось. Задвигалось тело как по маслу заскользило. А Зина вдруг поняла, что проникли ей сразу в душу телодвижения подобные. Мол, не слабые уже попытки трахнуть на входе, испачкав, так толком и не побаловавшись, а сурой, обстоятельный подход применён.

— Ну вы долго? — протянула Марина, на столик взобравшись, ноги раздвинув и лаская себя ладошкой в нетерпении.

— Нет, Марина, ты не торопись, — залепетала горячо Зина. — Ты обожди немного. Я же… я же чую теперь всё… а чую я немало.

Что она говорила, массажистка сама толком не понимала. Но хотелось, чтобы сам процесс никогда не прекращался. По сути её саму массажировали изнутри. И впервые так, как надо, а не как придётся.

Боря и продолжал. Но копьё быстро поразило все нужные точки. Зина вдруг поняла, что накатывает и сначала от удивления открыла рот, а затем загудела трубой Иерихона:

— Бля-я-я-я!

Тональность от баса постепенно сошла на фальцет, а может быть это был тон, благо Боря в этом не сильно разбирался, так как не заканчивал музыкальную школу, и сам старался не петь, чтобы не пугать людей. Но когда всё закончилось протяжным «сука-а-а-а», он понял, что угадал с мелодией и смычком исполнительнице по душе.

Прокричавшись, Зина просто рухнула пузом на столик, планируя умереть в тот же момент. Потому что вся дальнейшая жизнь после этого — глупа и бессмысленна. Ничего лучше уже не будет. И даже если повторять в жалких попытках достигнуть того же ощущения, то только время зря терять.

Боря, сначала затих, а затем подвигав ещё для порядка, вынул. Его процесс был не окончен. Он настолько увлёкся, что не заметил Марины рядом. Но она времени не теряла. Ухватившись за него, как за удочку рыбак, притянула к себе, подвинула к краю и властно приказала:

— Входи!

Боря и вошёл, чем вызвал новый вскрик, в котором сочеталось удивление, восторг обилие эмоций. Пришлось лишь пустить руки в ход, подвинув даму к краю стола. А затем придерживаться за неё и удерживать её на месте одновременно, в зависимости от амплитуды. Пальцы впились в худые ноги и бритый наголо лобок блестел, отражая на влажной коже свет лампы над головой.

Марина держалась за небольшую грудь и теребила соски между парой пальцев, словно ей не хватало ощущений. Но это было наглой ложью. Просто как зависимый от удовольствия наркоман, она повышала планку, требуя для тела всё больше и больше ощущений. Боря и выдавал их как мог, порой поглядывая на пирсинг в её пупке и на идеальный маникюр.

«Похоже, не зря свозил к мастеру», — подсказал внутренний голос и тут же спросил: «Но видишь ли ты её матерью своих детей?»

Подобной подлянки Боря не ожидал. И тут же начал кончать. Процесс этот растянулся в минуту-другую. Сначала он расстрелял её изнутри очередью, потом сбрызнул на почти плоский, ещё и напряжённый животик, испачкав и торчащую блестяшку, а затем член оказался во рту Зины.

Боря даже моргнул, не веря глазам своим. Но зрение не соврало. Пышка уже немного остыла, и словно набираясь жара, присела на колени, всасывая губами остатки. Можно ли было назвать их солёными, сладкими или любыми другим, сантехник не знал. Но губы чавкали с наслаждением. Зина явно давала понять, что готова высосать его всего, если будет такая возможность.

Все три сердца в радиусе метра стучали быстро-быстро. И ноги ослабли у многих. Боря вдруг понял, что немного устал и не против присесть передохнуть. Зина с тоской в глазах отпустила его, как кучер удила.

— Так, девчонки, перерыв, — заявил Боря и все трое вернулись к столу.

Разве что Марина укуталась в полотенце от груди до бедер, сам он накинул полотенце на бёдра, а вот Зина и не думала прикрываться. Она даже села на лавочку, широко раздвинув ноги, словно говорила окружающему миру — «смотри, у меня был секс! Прямо вот тут!»

Остатки вина из вскрытой бутылки разлились по двум бокалам. Зина подставила руку и лишь показала, что не против допить коньяк. Однако, это не помешало ей открыть вторую бутылку вина.

На этот раз Боря успел заметить в деталях процесс срезания горлышка, но объяснить его так и не смог. Если своими руками, то просто мощная рука тыльной стороной ладони херакнула по крышке так, что горлышко отвалилось вместе с ним.

«Наверняка, она может и о голову», — тут же заметил внутренний голос.

Боря невольно зааплодировал, поддаваясь дымке в голове. Восторг в нём был не прикрытый. Если такую силу поместили в обычную русскую бабу, значит это кому-то нужно.

«Такая наверняка легко бы сошлась со Стасяном», — тут же добавил внутренний голос: «Так и представляю, как они оба гантели гнут наперегонки на крылечке после того, как коней подкуют, хотят они того или нет никаких коней в деревне».

Шутка показалась забавной. Боря улыбнулся. Марина улыбнулась в ответ, словно он сделал это ей. Пригубив бокал и подскочив, она заявила, что идёт в душ.

Боря кивнул, и они с Зиной остались наедине. Плечо больше не болело, как будто исцелили прикосновением. Но что-то пошло не так и Зину потянуло на откровения. Она вдруг допила залпом коньяк, занюхала его плечом и выпалила:

— А я же, Боря, думала, так и не смогу найти мужика никогда.

— Как это? — не понял Глобальный, вино смакуя.

Чего их искать? Вон на улице шляются. Подходи и бери.

— Так меня как в юности конь трахнул, я с тех пор ни с одним мужиком и не могла… ощутить всё.

Боря как пил вино, так вино из него и полилось. Подскочив, сам не понял, как в душе рядом с Мариной оказался. А та мылится мочалкой, главное, и подмигивает:

— О, уже соскучился? Ну… заходи, — говорит она, и наклонилась за мочалкой упавшей.

Боря уже слышал эту фразу сегодня. Грудь ещё так в плечо тыкается щекотно, активирует что-то внутреннее. И это внутреннее лишь дополнилось, наполнилось, а потом и переполнилось, когда зад Марина отклячила, чтобы точно с первого раза мочалку поднять.

Глобального просить дважды не нужно. Плюнул на руку, смазал и сунул. Вошёл — то есть, как и просили.

Тут Марина и поняла, что сбил прицел сантехник во хмелю. Целился, может, и куда нужно. А попал куда не стоит, мыльной пеной сбитой. Но то ли от неожиданности, то ли от постоянного ношения пробок анальных, это отверстие сразу вторжение приняло. Вошёл Боря довольно глубоко, чтобы краснеть или кричать.

Марина только разогнулась немного, и с удивлением поняла, что не больно. И настолько не больно, словно тоже ей конь на водопое поймал.

А Боря удивился, что второй раз сразу всё как надо пошло. И не особо замечал в пару душевой кабинке, что не то отверстие. Главное, что тяга есть. А там, где тяга, там подъём, вдохновение, эрекция даже.

Упёрся ногами в пол прорезиненный Боря, руками для верности в стенки душа расщепился, и двигает себе, балуется. А Марина чует, что любовь в неё пошла. Прямо накачивает кто-то её изнутри, расширяет. И чем дольше, тем глубже.

Тут то она и осознала, что одно дело, когда холодное, жёсткое и мелкое в жопу лезет, и совсем другое, когда тёплое, твёрдое, и достаточно упругое внедряется!

Кайфы накрыли Марину мгновенно. Именно во множественном числе, когда один большой кайф на множество мелких разделили. И они со всех сторон в голову лезут, пока что-то изнутри стенку с другой стороны натирает. И нет, чтобы отстраниться от этого, так она только глубже насаживается. И навстречу тыкается.

Любви много не бывает. А пошлости — тем более.

Чем бы это всё закончилось, никто точно сказать не может, но Зина вдруг закричала:

— Ага! И ты тела моего хочешь?

Боря как был в Марине, так и остался. С перепугу заклинил клапан, надёжно перекрыв вход и выход. Так вместе паровозиком и выскочили из душа, в прихожую ворвались, шаг в шаг вступая. Синхронизация неожиданная случилась.

А там дверь открытая, ветер дует. Бита зашёл и с порога осоловелыми глазами на массажистку смотрит над Князем рядом с лавочкой. Затем на Борю посмотрел, что из-за головы Марину выглядывает. А после снова на Князя, укрытого простынёй с головой.

Покачал головой Бита, поморгал как следует, даже зажмурился. Но нет, образ не пропал.

Застыл, бескозырку маленькую в руках только держит, смял в один момент. Вроде и сказать что-то хочет, а не может слов подобрать.

Рот открывает, всё на Князя смотрит, а руки того на груди сложены, что скрывает дыхание и простынь на лице укрыта. За край той простыни Зина только взялась и ногу над головой ему занесла. Мол, какая женщина не мечтает спящему на лицо сесть, чтобы точно попасть?

— Да вы охуели! — возмутился незваный гость. — Князя порешили и оргию устроили? Ещё и над телом… надругаетесь?

Боря тут же головой покачал. Но крыть нечем — надругается. Только над другим. И не надо ругаться. Марина сама в плен взяла.

«А Зина то ли вкус ебли прочуяла», — добавил внутренний голос: «то ли на очередь встала в ночном разврате».

На лице так и написано, что замыслы у неё на мужика. Не на одного, так на другого. Зина, устав ногу держать, так на Князя лицо и опустилась. Тот глаза и открыл. А под простынёй свет преломлен. И рыжая мохна в лицо тычется. А соскочить нельзя. Ляхи обхватили, сжали. И пускать не собираются.

— Чё, суки! — закричал тут же Князь, протрезвев в момент перед верной смертью. — Голыми руками не взяли, так под пресс решили пустить?!

И кричит ещё грозно так, вибрирует щеками. Зина это дело сразу прочуяла и поближе только присела, чтобы наверняка. Забубнил тут же Князь, забулькал. А ей приятно.

Прервать Зину на полпути сейчас означала ровно то же, что быка остановить перед красной тряпкой. Елозит только. А внизу булькает, барахтается, но выбраться не может. Удобно управлять мужчиной, когда между ног валяется.

Бита, как стоял с бескозыркой в руках, так и перекрестился. Заметив тот атрибут для Шаца важный, Боря вдруг понял, что с собакой не ладно. Возможно даже — всё, нет никакой собаки.

— Ты что же, Боцмана на мясо пустил?! — вскричал и он и так мощно дёрнулся морду бить, что пробкой вылетел из предыдущего места пребывания.

Марина уже несколько привыкла, что мужчина её крепко поддерживает. Даже закупоривает. И когда та поддержка вдруг прекратилась, выдала такую автоматную очередь, что Бита на рефлексах от жизни полубандитской на пол рухнул, и голову бескозыркой прикрыл. Ногой даже дверь невольно толкнул. Та и распахнулась наружу.

Боцман тут же заскочил в баню и в бескозырку свою вцепился, а попутно, чтобы совсем обидно было, принялся Биту в хвост и гриву охаживать. Собачье-рефлекторным-сгибательным.

Всё-таки плохая идея — кобеля в самом расцвете сил дома долго держать.

Боря застыл, поражённый картиной. Может Шац в крупу виагры подсыпал, а он и не знает?

Метнулась обратно в душ Марина, как бы чего не вышло.

Заржала в голос Зина, ногу подняла.

Закашлялся, вновь набирая в лёгкие воздух Князь, как утопленник после реанимации.

Бита получил в ухо подарочек и тут же прикрылся, отдавая трофей.

На фоне всего этого на втором этаже со скрипом открылась дверь. Все подняли головы наверх, включая Боцмана. А там сонный Лапоть, глядя на эту картину, почти философски заявил:

— Весело у вас тут… Повторим?

На что Князь освобождённо откинул скатерть и заявил:

— Не знаю, как вы, но похоже у меня появился новый фетиш.

Теперь в один голос заржали уже все, включая Марину в душе. Но под конец мероприятия она на всякий случай предпочитала больше не присаживаться. Но это никого не смущало.

Под утро миром разошлись. Хорошее всё-таки мероприятие — в бане париться. Главное меру знать и компанию выбирать подходящую.

Глава 16 — Делай бабки, живи достойно

Боря открыл глаза. И понял, что один — не видит. Сначала испугался, сердце даже затрепетало. Всё, мол, пропил здоровье, впереди инвалидность, ещё и права отберут. Не покатаешься же с палочкой перед автомобилем. Одноглазых водителей можно по пальцам пересчитать… Одной руки. В деревне может ещё и прокатит, а в городе — точно нет.

Но потом улыбнулся. Нормально всё!

Причина преждевременной неполной слепоты была проста: бюстгальтер закрывал половину лица высохшей тканью. При мысли о том, что совсем недавно скрывала эта завеса, и подкралась улыбка.

«Видимо, Зина положила на лоб насисечник ещё влажным», — заметил внутренний голос и попросил водички. Не для себя, для друга.

Ведь с организмом дружил даже внутренний голос, в отличие от самого Бориса, которого угораздило уснуть на нижней полке в парной. Благо, сауну уже отключили, и температура падала, падала, а потом рухнула и тот же организм просил уже одеялка.

Ведь другой одежды на теле не оказалось.

Сработала армейская привычка. При отключении мозга, (разве что не в следствии тяжёлой физической работы, а тотального уничтожения серого вещества), Глобальный прилёг там, где потеплее. Полезный навык, чтобы прожить подольше, когда живёшь на даче майора, давал о себе знать.

Какой алкоголь больше всего убивал мозг? Точно Борис сказать не мог. Но был уверен, что при смешивании разных напитков ничего хорошего не бывает. Только шум в голове, фон в ушах и острое желание повернуть время вспять.

Приходя в себя, Боря присел на скамейку, оглянулся. Зины нигде не было. А дверь в раздевалку была открыта. Там ни плеска бассейна, ни смеха Марины из душа. Ничего не слышно и из пригожей. Даже Лапоть с Битой не спорят на тему, что лучше «с пацанами на велике или с чертями на Гелике?».

— Куда все подевались? — буркнул Боря и пошёл умываться.

Проведя рукой по лицу, он вдруг понял, что щетина медленно, но верно трансформируется в бороду. Затем, очевидно, она начнёт седеть, а потом всё — старость, тишина и забвение.

Но старость он предпочитал встречать в своём доме, а не в доме товарища. Тишину ловить в саду, спасаясь от внуков, а забвение обрести среди обилия грудей томных и беспринципных девиц, когда зубов не останется, чтобы есть мясо, но губы ещё будут помнить, что делать.

Прокручивая возможное будущее, Боря умылся, отлил чистой кислотой в унитаз и спустив воду, вышел в гостевую. А там Боцман сидит у скамейки. А рядом в кресле сидит Князь с белым полотенцем на голове, некогда смоченным, но уже порядком подсохшим.

Ротвейлер не трогал мужика, мужик не имел ничего против собаки, давно подкормив его сто стола рыбой, консервами и всем, что годилось в закуску, чем обрёл его доверие.

— Боря, проснулся? — приоткрыл один глаз Князь. — Ну проходи, поговорить надо.

Сантехник прошёл, присел за опустевший стол. Вчера они вроде пиццу заказывали, а то и роллы с суши. Заказывали ли стриптизёрш? Это большой вопрос. Но кто-то точно помог Князю притащить кресло со второго этажа на первый и использовать бывшую скатерть в качестве утягивающей повязки для груди, чтобы рёбра не так сильно давали о себе знать.

Медицину Князь не любил. И даже стоматологу мог выбить зуб в ответ за каждый потерянный свой. А всё потому что — нервы. Какой бизнес без нервов?

— Ты это… контейнер мне обратно подарил, если что, — тут же напомнил Боря о важном и уточнил. — Меценатство. За творчество!

— А, да? — Князь скинул полотенце с головы и вяло отмахнулся. — Да хер с ней, с гуманитаркой. Лапоть ляпнул, что они с Шацем уже всё важное давно распотрошили, так что суета это всё. Я с тобой действительно о важном хочу поговорить!

Боря поднапрягся, пытаясь припомнить все косяки. Один, пожалуй, был — детонатор. За подобную подъёбку и на берёзе могли подвесить. За пальцы. Вверх ногами.

«Не только за пальцы!», — тут же уточнил внутренний голос: «Но это уже от настроения зависит».

— Ты нахера карликов заказывал? — огорошил Князь.

Боря завис, пытаясь вспомнить детали данной операции. Лицо отобразило муки воспоминаний, но если не знал, а потом ещё и забыл — дело плохо.

Князь, увидав вытянушевееся лицо, заржал в голос. Но тут же схватился за рёбра:

— Боря, бля! Да шучу я! Расслабься. О важном, говорю, надо… поговорить.

Князь к столу подвинулся, перенося часть веса тела на руки. Поморщился. Боря натянуто улыбнулся в ответ, толком не зная куда деть бюстгальтер. Обладательницы рядом не видно. А телефона или адреса — не спросил.

Увидав данный атрибут в руках, лицо Князь тут же засияло, как будто приятное вспомнил. И он снова огорошил, но уже надёжнее:

— Боря… женюсь я.

— Поздравляю, — добавил сухо Боря, озираясь в поисках водички. Пить с крана не привык. Всё-таки видел состояние многих труб водопровода. Проще сразу лужу лизнуть. Эффект тот же, только немного подзатянется.

Сухо облизнувшись, Боря аккуратно сложенный в несколько раз купальник на стол водрузил и поинтересовался:

— А на ком?

Марина хоть и села в автомобиль и видимо, куда-то укатила раньше всех, но всё-таки была с ним более чем близка в те моменты, когда ещё могла сидеть. Князь мог и запомнить. А дальше додумать не сложно — месть, кровь, кишки повсюду. И это только во взгляде.

Говорят, что человек может убивать взглядом. В это Боря не верил. Но он точно знал, что человек может взглядом ругаться.

— Как на ком? — удивился Князь и подобрел даже. Взглядом и вцелом. — На Зине… Вот чую, мой человечек. Нужна мне такая баба, понимаешь?

Боря только рот открыл. Неудобно насчёт купальника получилось. Но что нужна — это хорошо.

«Поднять, конечно, одна не поднимет, но уебать в один миг здорово может», — тут же уточнил внутренний голос и добавил: «Да и если сядет сверху, тоже за сотку хоть на раз не отожмёт. Выходит, это единственная женщина на всю округу, кто Князю отпор может дать».

— Так а… когда свадьба? — пробормотал Боря, просто чтобы рот открытым долго не держать.

— В том то и дело, что без тебя свадьба не состоится, — уже в третий раз за неполные три минуты огорошил помятый мужик с полотенцем на голове.

И Боря повторил образ: открытый рот, вытянутое лицо.

— Видишь ли, мы с ней по душам поговорили, пока пацаны в бильярд резались, а ты свой кий чернявой присовывал в спальне. На нас разве что штукатурка на всех не сыпалась. Потому что нет здесь штукатурки, предусмотрел всё Шац. Как всегда. Он всегда на полшага меня впереди, выдрин выкидыш, — объяснил Князь. — И эта тема с конём меня до глубины души поразила. Признаться, я ведь и под юбку бабке никогда не лез. Не по понятиям это. А тут… ну ты помнишь.

— Помню, — глухо добавил Боря, предпочитая забыть.

Но больше он помнил, как трубой Иерихона гудела Зина. И грудью его кормила пустой, да объёмной.

А тут на тебе — свадьба.

— Ну вот и про тебя ещё… намекнули, — хмыкнул говоривший. — Короче, о чём и базар? Давай сразу все точки обозначим на векторе. Она сразу сказала, что я с ней не справлюсь. А я, понимаешь ли, привык со всем справляться. Я же — мужик?

— Мужик, — кивнул Боря, принимая игру «в ты меня уважаешь?»

— Ну вот как мужик и должен найти решение, — позволил развивать игру ту Князь. — И походу, в тебе это решение, Борь. Хер по колено, это, конечно, полезно, но и как человек ты хороший. Специалист, то есть. Сантехника, хуё-моё. Трубы семейные в беде не оставишь. А говорят и… — тут собеседник даже голос сделал потише, словно боялся, что Боцман спалит и разгласит оппоненту при первой встрече. — …электрику тоже.

— Как это? — не понял Боря.

Ведь он действительно мало чего понял.

— А так. Мы значит, жить с Зиной будем душа в душу. Я от дел отойду даже, чтобы пацаны не предъявили за всю мазуту. А ты… ты нам пригодишься, — и тут Князь снова от стола отодвинулся, добавив пространственное. — Приходящим будешь.

— Че…го… — протянул Боря.

— Два-три раза в месяц. Больше не надо. Но чтобы… наверняка. Понял меня? — уточнил Князь тут же. — А чтобы сверх того хуем не думал, я тебя на дочке своей женю. От первого брака. Ей как раз замуж пора. Двадцать почти. Считай, твоя ровесница. Кирой зовут. Можешь сразу татуху на плече набить. Потому что других баб у тебя по жизни не будет. Кира и… Зина. Но только два-три раза в месяц! Понял меня? Точно понял? Повторять не буду!

Боря завис. Свадьбу он не планировал даже вчера, а сегодня и подавно. Но ещё больше он не планировал набиваться в родственники к Князю. Человек, конечно, серьёзный, но при первом же косяке — боком выйдет.

«Валяйся потом под сырым гранитом, разлагайся», — прикинул внутренний голос.

— Так, а можно я это… это самое… подумаю… хоть, — залепетал Боря, каждое последующее слово говоря всё тише и тише.

Князь кивнул:

— Думай, хули делать. Нагружу тебя по полной, сам понимаю. Но и плюсов не мало. Бизнес тебе свой передам. Делай деньги, живи достойно. О нас не забывай. Да и семья не даст забыть, сам понимаешь, хе-хе.

Боря невольно ком в горле сглотнул.

— С пацанами познакомлю, в тему войдёшь, возглавишь суеты, — добавил собеседник. — Ты вон же какой волчара. Тебе ротвейлеры в рот заглядывают, в отличие от Биты, которого в основном за жопу хватают, пока головой думать не научится и колбасой не приманит. А ты, Боря… ты быстро возглавишь стаю.

— Стаю? — тупо повторил Боря, вновь представляя кровь, кишки и мясо, но уже среди вольчей пирушки.

— Так что давай так, Борь. Думай, но не долго. Я живу на соседней улице. Пятый дом. Вечером жду на ужин. Часов в восемь. С дочкой знакомить буду. Зина тоже приедет. Так что… — тут Князь поднялся. — …не разочаруй… Или ты думаешь, что я веру в детонатор изобразил не для пацанов? Учти, взять тебя за жопу я всегда успею. За импровизацию, конечно — пять. Но опыта тебе пока маловато, волчонок.

Князь поднялся и исчез в раздевалке. Мужик умный. Даже хитрый. Ещё изворотливый.

«Другие зелёными миллионами как хламидиями на групповухах не обрастают», — прикинул внутренний голос.

А Боря всё сидел и смотрел в стол, пока дверь не хлопнула и уже одетый и обутый Князь с так и не завязанными шнурками к автомобилю пошёл. Наклоняться не удобно. А слуги далеко.

Остались в помещении скоро только сантехник и ротвейлер. И Боцман смотрел на него даже с лёгким сожалением. Его карие глаза как бы говорили: «Да уж, попал ты, человечек, так попал».

Как в тумане Боря сам оделся, обулся, нашёл телефон. Но едва включил, диспетчерша позвонила и с ходу давай в трубку реветь:

— Боря, они же порежут Антошку! Ты куда пропал? Пукан обещали порвать.

— Как, опаять? — только и сказал Боря.

— Совсем! — уточнила Леся.

Взволнованна Василькова, расстроена даже. И нет у ней травм юности с конями, чтобы было чем перебить.

И тут Боря понял, что в предложении Князя есть подоплёка. То есть подобные вопросы он с новыми возможностями на раз будет решать.

— Лесь, ты сильно-то не переживай. Чего они там хотят?

— Миллион! — напомнила коллега с привилегиями, что однажды обрела их, а напоминать по продолжении — стыдно.

— Сама подумай. Дадим им миллион и попросят тут же два. Им сколько не давай, всё мало будет. Шантаж это. Без права выбора.

— Что же делать? — почти перестала хныкать Леся.

Боря улыбнулся, вспомнив о стае. Стоит только в неё войти, и он, как Боря Белый, накинув лёгкое пальто или кожан, тут же решит все эти вопросы.

В ответ были заготовки из десятка рифм, но все они не подходили для расстроенной девушки на грани истерики. И поэтому Глобальный просто ответил:

— Я разберусь иначе. Я же… мужик!

Она тут же повеселела и долго засыпала его комплиментами. Когда он отключил связь, то понял, что находится уже в основном доме Шаца и греет Боцману так и не тронутую кашу, что осталась у порога.

А пока ротвейлер употреблял её, Боря тут же назад отмотал. И о последствиях подумал. Педобразного Антона он может и выручит, но сам заляпается так, что потом не отмыться ни в одной бане мира. Князь не из тех, кто просто так что-то делает. Будет им как пешкой руководить. А если Зина надоест, как например, первая жена, то обоих их в расход пустит.

Так что лучше — работать. А для этого надо хотя бы вернуться на работу. И желательно с повышением. А для этого Степаныча навестить нужно. Да и…

И тут внутренний голос как завопит:

«Боря! Как же мы раньше не догадались? Я знаю решение!» — и как выдаст идею на миллион, которую ни одни зеки стырить не смогут: «Тебя не смогут поженить, если уже будешь женат! Дуй к Лиде, падай в ноги, проси прощения! А на ужин к Князю с кольцом придёшь на пальце, так мол и так — не могу. Но с Зиной помогу, если очень надо. Ну или конюшню заведите, заебали работу свою на других перекладывать, извращенцы хуевы!»

Борю как током ударило. А ведь — идея!

Но заглянув в телефон, где обнаружил «этот абонент звонил вам 23 раза», особо не надеялся. Ведь этим абонентом только майор был. А Лида позвонила только 1 раз. Но если зайти в приложение, то там наверняка пара сотен разгромных сообщений.

«И по любому половина в поэтической форме», — заметил внутренний голос: «Но собаку сфотай, пригодится».

Боря не стал терять времени на прочтение и детализацию того, насколько именно он охуел. Он просто закрыл умный дом, сел в джип, прогрел и помчался сразу к Лиде. В глаза посмотреть. Лучше пощечину получить, но хоть попытаться. Чем просто отступить.

«Жаль, конечно, что Боцман тебя за жопу не укусил, но когда фотку его покажешь и объяснишь, что в капкан собачий попал — пойдут на встречу. Не простят, это понятно. Но хотя бы причину есть. А там как-нибудь отмажемся», — разложил всё по полочкам внутренний голос так уверенно, как будто тоже в стае состоял и приходилось думать, как вожаку, за всех.

Приободрённый планом, Боря вскоре на улице Ленина парковался. Но сколько бы в домофон не звонил, никто не открывал. Лишь соседка с хаски на утреннюю прогулку вышла и запустила. А попутно сказала:

— А всё, Борь. Они ночью улетели.

— Как… куда?

— Куда, куда. В Питер.

— А бабушка? — всё ещё не верил Боря.

— Какая бабушка?

— Лидина.

— Так нет у неё никакой бабушки, — ответила подруга и умчалась гулять с Джеком.

Боря загрузился. Серость на лицо проникла. Тучами глаза покрылись. В подъезд вошёл на автомате. Поднялся на этаж знакомый. Но и там никто не открывает.

Не соврала соседка.

Когда устал звонить, за голову только взялся гулящую.

«Херня какая-то. Люди не улетают за пару часов на край света!» — объяснил голос: «Либо билеты были заранее куплены, а для тебя какой-то сюрприз готовили, либо… кстати, а если нет никакой бабушки, то кот где?»

Тут Боря «мяу» и расслышал. От мусорки из закутка лифтовой шахты. Подойдя поближе, на Демона посмотрел. А котёнок нахохленный из коробки — на него.

— Твою ж мать! Демон… похоже не только тебя одного кинули.

Котёнок мяукнул. Бывает, мол. Когда перевешивают перспективы, можно и напиздеть про бабушек, чтобы котята не мешали новую жизнь устраивать.

Тут-то Боря и понял, что не все поэты — правы. Вне зависимости от пола, встречаются среди них и гондоны. Только везде есть причины. И причина в том, что Лида улетела была либо в ней самой, либо в её отце.

Проще говоря, Боря так и не понял, хотели ли ему кости переломать в засаде с парой солдат, и отца прикрыла ложью, или Лида сама решила, что котики ей не нужны для культурно-нравственного развития.

И что хуже — не ясно.

А Демон только снова мяукнул в ладонях, намекая на то, что пора бы перекусить.

— Так… ну и куда тебя деть теперь? — прикинул Боря. — Боцману ты на один зубок. В гаражах замёрзнешь, Степаныч про тебя быстро забудет, а мама и слушать не станет. Пашка в чистоте для неё важнее.

И тут Боря вспомнил про то, что должен был отвезти в больницу отца с утра. Наташка с Петром наверняка тоже не один десяток раз позвонили и написали.

— Точно! — помчался вниз по лестнице Боря, даже не думая дожидаться лифта. — У рыжей пока поживёшь! А там Ромка приедет. И окончательно куда-нибудь пристроим. Ты, Демон, не переживай. Ты может мне вообще жизнь спас. Гусман всё-таки за дочку и порвать мог. Так что… я твой должник.

Котик замолчал, лишь нахохлился на морозе. Но на пассажирском сиденье во внедорожнике ему было тепло и мягко. Лучше, чем в старой коробке.

Жизнь меняется?

Глава 17 — Поворот не туда

Демон присматривался к Боре, и относился с недоверием к ремню безопасности. Его удалось пристегнуть только на пару секунд, после чего котик выбрался из западни и посмотрел, как на альтернативно-мыслящего.

«Правила по жизни работают не для всех», — как бы говорил котик взглядом, но разве человек его слушал?

Человек крутил колесо в руках, подкручивал колесо поменьше, размером с напёрсток, откуда доносились то гремящие звуки, где про любовь пели гроулингом, то зазывная реклама обещала дать всем лещей с доставкой, то умные дяди и тёти взволнованным голосом обещали потепление. А попутно рассказывали о том, как вероломные партнёры в очередной раз подставили доверчивую страну, которая с чистым сердцем раздавала зерно голодающим, засылала удобрения подсушенным, строила обездоленным, и прощала тем, кто ничего всё равно отдать не мог, а может и не собирался. Потому что время такое — всё туда, а себе — потом.

Спроси кто котика, в качестве эксперта по всем вопросам, он бы и без очков сказал, что даже зерно котикам никто не раздаёт почему-то, не то что рыбку. А им всё-таки нужнее.

А удобрения, как по его мнению, можно было прямо к вражескому порогу доставлять, если котикам это дело доверить не могут и до тапочек не добраться. И то толку больше будет.

Ну а долги прощать нельзя. Потому что снова попросят. И ведь — дадут же! В то время как им никто ни разу и связки бананов просто так не подарил. Хотя мог. Доброта, она как известно, в обе стороны работает… А то за слабость примут.

Показывать слабость в современном мире нельзя — в коробку посадят.

Боря мысли котика не слышал и даже не собирался настраиваться на кошачью философию. Но по дороге он увидел растяжку на баннере, где городские службы собирали гуманитарную помощь на запад быстро разрастающейся Родины. Пока едва начавшаяся зима меняла территории Европы, самые окраинные быстро смекнули, что на тёмной стороне жить не резон и лучше переходить на светлую, где тепло, светло и кормят. А всего-то и надо в ответ, что работать. Фронт работ — большой. Перспективы — выше небоскрёба. А то и до звёзд достанут, если совсем все в единое мышление соберутся.

В этот момент Глобальный и решил, что лучше туда содержимое контейнера раздать, чем Князю достанется или ворьё всё потаскает.

«Всё-таки Стасян был прав, карма спать не будет», — прикинул внутренний голос: «А самому Стасяну «за лентой» сейчас любая небесная защита не помешает от молитв до благословения добрых сил и слепоты тёмных».

Сделав себе пометку заехать на участок, Боря к Наташке рванул. И котика подарит, и отца в больничку свозит. А то нашёлся герой, самолечением заниматься.

Демон даже был не против, когда автомобиль остановился и его вновь взяли на тёплые руки. Понесли по морозу, потом по подъезду, а затем, зашелестев ключами, человек сам открыл дверь.

Сюрприз решил сделать!

Но больше почему-то удивился сам человек. Котик с рук отлично видел, как тот разулся, прошёл в зал, что так же был комнатой Романа, а там старательная рыжая женщина маленькой рукой елозила по мужскому возвышению.

Вроде только часть человека. Но как выделяется.

Вниз-вверх! Вниз-вверх!

Котик готов был поклясться, что это водонапорная башня. Только вода у неё грязная, мутная, белая.

Вон и полилось сразу, едва Боря рот открыл, глядя как Наташка старательно рукоблудит отцу. А Пётр руки забинтованные на лоб положил. Охает, неудобно ему, в то же время — прекрасно. Волнуется, стесняется, но немного дергается в такт.

Человек — сложный. Навстречу ласке подаётся, одновременно отрицая её.

Боря как стоял, так и вышел. Тенью растворился. Ни шороха от него, ни звука.

Только котика на пороге комнаты оставил.

Ну а Демону что? Светло, тепло, и с кухни чем-то вкусным пахнет. Ну а что дядя с тётей на диване играются, так это их дело.

Сантехник обулся и вышел, не в силах снова закрыть ключом дверь. В голове всё перемешалось и никак не укладывалось, что только что запечатлённая сознанием картина — реальна.

«КАКОГО ХРЕНА?» — сказал внутренний голос только у автомобиля, когда Боря вдруг обнаружил, что пинает колесо, а собственный автомобиль орёт сигнализацией.

Пикнул брелоком, отключая и тяжело дыша. Любовь? Нет! Зависимость! Тяга, что обернулась теснотой в груди. Чувство, что потерял, но что потерял — конкретно сказать невозможно. А кого бить, когда все вокруг — близкие?

«Хорош отец. За старое принялся!» — подсказал тот же внутренний голос, пока Боря за руль присел и в пространство перед собой залип: «Впрочем, ты так же мог заметить, что хер у тебя наследственный. А какая женщина перед таким устоит? А вчера наверняка столько всего на ночь глядя за чаем обсудили, молодость вспомнили, жизнь за ужином прожили… без тебя»

Боря откинул кресло и локтем лицо прикрыл, стараясь прийти в себя. А лучше стереть всё из памяти. Но чёртова наука пока не могла изобрести прибора с яркой вспышкой, который бы стирал память. Хотя бы на пять-десять минут назад.

Всё бы отдал!

А там — думки. Они вновь и вновь подсказывали решения, уточняя, что Наташка дрочила отцу.

Да, она не сидела на нём, не скакала у шеста и не прыгала, донимая отчаявшуюся соседку снизу. Даже не заглатывала поглубже всякое, разбрасывая ненарочную слюнку от восторга. Она просто дёргала маленькой рукой вниз-вверх, и смотрела в окно, как будто для неё это дело привычное. Сама её свободная рука не теребила сосок, не спускалась между ног.

«Но чего ей не хватало?! Вы же вот только… что практически. Сутки пройти не успели».

Но Боря не слушал внутренний голос. Мир фонил. Мир менялся. Одно дело, когда ядерные боеголовки прилетят. Тогда все понятно — мы в рай, они — сдохнут. А что делать, когда попало персональным зарядом? Даже не тактическим, а так… местно-локальным?

Анализ ситуации, что вскоре пришёл на смену гневу, выдал, что женщина оступилась. Но в то же время — не упала. Женщины в последнее время такие: тучи разводят руками, горы сворачивают, а мужики в основном за них переживают. Сочувствуют даже, но почти не соучаствуют. Потому что занят мужик. Иногда — делом.

И Боря понял, что её поведение в комнате могло означать лишь одно — возбуждения она не испытывала. Скорее, выполняла рутинную работу. А значит — сжалилась. Над мужиком сжалилась, который и так с месяц дичал, а как приболел — и вовсе бы уже не смог избавиться от нужды, что в тягу перерастала.

«А тут проснулся, стоит», — добавил внутренний голос, включив Шерлока Холмса: «Стоит и, сука, не падает. А он что? Ни поссать толком, ни пожаловаться. Лежит, мычит, желая умереть или уснуть снова. Тут Наташка и зашла. Покраснела, конечно, сначала жутко. Даже отвернулась, вышла, а потом — зашла. Потому что женщина она опытная и давно всё понимает… Да, Борь?».

Боря открыл глаза, не зная, чего и думать. Да, он тоже не бег греха. Разве что они не в браке и даже не думали венчаться.

Да и если сильно подумать, прям как следует, то женщин вокруг него много. Отдать отцу одну — решение хорошее.

«Пусть живёт втроём, с котиком. А ему походу теперь одна дороге — к Кире. Кем бы она не была», — кивнул внутренний голос, как делу решённому.

Боря слушал его, а мир вокруг словно немного исказился и говорил не то, что слышалось.

— Делай бабки! — бормотало едва заметно радио. — Мы — ваше лучшее решение. Мы наследники МММ с иконой Мавроди зелёной бумаге. Мы спёрли их логотип с пирамидой, чтобы далеко не ходить. Но обманывать вас не будем. Ведь мы — исправились и перевернули всё с ног на голову. Вы только деньги давайте. Несите побольше. Вкладывайте всё. Чего стесняться? Новаторство как раз в том, что СРАЗУ никто нихрена не получит, а не ПОТОМ. Мы уже облажались в Африке и Латинской Америке, нивелировав продовольственные дары среди нищих и нуждающихся. Но кто прошлое помянет — тому глаз вон. Поэтому подобные нам снова и снова будут собирать жертву, в том числе и в России. Русские, как известно, народ жертвенный. А за рекламой никто не следит. Поэтому, пока ожидаете прибыли от вложений, заодно делайте ставки на спорт. В очередной конторе с чуть изменённым названием. Иначе какой смысл в спортивных соревнованиях? — и тут мужик быстро-быстро пробормотал. — Одобрено лицензией хуй знает кого хуй знает зачем.

Боря мотнул головой и отключил радио вовсе. Конечно, там просто говорили про инвестиции. Но не говорили — зачем. Чего удивляться? В мире, где рекламировали безалкогольное пиво средь бела дня, в плане рекламы у пиарщиков оставалось немало возможностей.

Но первая фраза зацепилась за мозг — делай бабки!

Об этом и Князь намекал. Вечером с ним предстоит серьёзный разговор. Но до вечера ещё тьма времени.

И Боря решил унять печаль души работой. Правда на работу он не поехал, и Степаныча стороной дом объехал. Потому что решил напрямую к финансовой независимости вырулить. А проще всего это было сделать через новую поставку секс-игрушек Яне.

Так Глобальный оказался на участке заснеженном. И почти час извлекал из фур и контейнеров по европаллете, затем таскал добытый груз в багажник. Работа на воздухе проветрила мысли, уняло боль в груди. А попутно на переднем сиденье оказалось четыре пакета с тушёнкой, сгущёнкой и прочими съестными для нужд фронта, а багажник и заднее сиденье от пола до потолка оказалось завалено коробками с изделиями секс-шопа.

Едва выведя гружённый автомобиль обратно на трассу, Боря вдруг как в тумане взмах палочкой полосатой разглядел. Патрульный среди снега заметен. А автомобиль на съезде спрятали, не очень.

Глобальный от всех расстроенных чувств лишь в последний момент свернул на обочину, стекло опустил

— Старший-лейтенант-Бобрышев-ваши-документы — с той же бешеной скоростью, что и мужик из рекламы, проговорил постовой.

Боря даже подумал, что он там и там работает. Понять можно, многие сейчас подрабатывают.

Глобальный молча протянул документы.

— Куда спешите? — спросил старлей.

Боря кивнул на пакеты с провизией, буркнул:

— Гуманитарку на фронт передать.

— Дело хорошее, присмотрелся к белым пакетам Бобрышев, а затем на упаковки позади тёмные с подозрением посмотрел. — А там тоже гуманитарка?

— Там? — Боря даже повернулся. — Нет, там хуйня какая-то.

Старлей кивнул и достал рацию.

— Капитан, тут товар везут…скрытно.

— Бобрышев, ну что ты как маленький? — ответил капитан из патрульной машины. — Останавливай понятых, я сейчас подойду. Протокол на двоих и составим.

Не отдавая документы, Бобрышев снова палочкой взмахнул и остановил старую «девятку». Из неё показался седой дед и бабка. Дед с палкой прихромал, бабка придерживалась за руку, явно испытывая трудности с тазобедренным суставом.

— Гражданин Глобальный, выйдите из автомобиля, — предупредил он Борю. — А вы — подойдите сюда.

— Вы мне досмотр что ли устраиваете? — уточнил сантехник. — А основания?

— Визуальный осмотр, — поправил старлей, но понятых поближе поманил.

Боря вылез из автомобиля на ветер и встал перед багажником. Ветер всех сдувал на открытой местности, но больше старики страдали. Одеты не по погоде. Пальто, ветхая куртка. Без шапок. Не планировали из автомобилей выходить, как на первый взгляд.

— Сами откроете? — уточнил старлей.

— У самого душа болит, — ответил Боря, остро недолюбливая служивого за издевательство над стариками.

— Почему болит? — уточнил он.

— Не почему, а за что, — уточнил уже Боря. — За Родину переживаю. Пытаешься ребят накормить, сколько за раз унести можно — взял, а хуйнёй какой-то попрекают. Ещё и ветеранов гоняете почём зря.

— Ветеранов?

— Труда, как минимум, — добавил Боря. — У нас все, кто дожил до шестидесяти уже достаточно потрудились.

— Но у всех есть гражданский долг, — заспорил Бобрышев.

Подошёл капитан, представился, разъяснил понятным их работу. Дед со зрением минус семь только очки поправил, а бабка, что плохо слышала, спросила — чего? Пришлось повторить, крича против ветра.

Боря не выдержал и открыл багажник первым, не желая доводить до протокола на ветру.

— Ну, смотрите. Можете даже пощупать… Какие-то вопросы ко мне?

Бобрышев тут же первый попавшийся чёрный пакет достал и начал на глазах у всех коробки разноцветные доставать. А там вуманайзер блестящий. Розовенький, с зарядкой под розетку надёжной.

— Хоспади! Массажёр! — воскликнула бабка, приглядевшись. — А что, за них теперь сажают? Тю, дед. Ты бы электробритву выбросил, пока не посадили. Манька одна внуков не вытянет.

Старлей отвечать не стал, но застыл, гладя на вторую коробку. А там член с прожилками и залупой красной. Багровой почти. Хорошо видно, постарались маркетологи.

Бобрышев рефлекторно на руках подальше от глаз вытянул. И прямо на деда получилось. А тот прищурился и за сердце схватился. Снова. Как и летом.

Тут Боря и вспомнил, что видел уже стариков этих. Да и служивые вроде — те же. Вероятность такая, что карма как бы намекает — должок за ним остался. А вот — возможность.

Капитан сослуживца за плечо дёрнул, отвёл в сторонку. Коробка от рывка на снег упала.

— Бобрышев, блядский рот! — не выдержал капитан, уже понимая, чем это всё закончиться. — Опять ты за своё! Вечно мне всякую хуйню подсовываешь! Ещё и стариков гоняешь!

— Артём Палыч, но я же… по инструкции.

— Ну-ка пиздуй в машину быстро, и чтобы я тебя больше не видел!

Старлей дунул в сторону патрульного автомобиля, сунув в руки Бори документы. А капитан на Борю посмотрел и сказал:

— Ну как так-то? Могли и сказать!

— Я и говорю — «хуйню везу», — припомнил Боря. — И спрашиваю — какие вопросы?

Оба на стариков посмотрели. Бабка с любовью на массажёр глядела, словно такой же ей плечи разминал вечерами, а дед охал, на член на снегу поглядывая. Даже в лучшее время тягаться бы не смог. А сейчас и подавно.

Капитан рассыпался в извинениях и проводил стариков до девятки. Боре стыдно стало. Подхватил один из пакетов, догнал и бабке на переднем сиденье вручил со словами:

— Благодарим за участие «безопасность на дороге». Вот вам небольшой съедобный подарок от государства… растите внуков!

В конце концов, какая разница кому помогать, если многие нуждаются?

Старики рассыпались в благодарностях. Автомобиль отбыл. Боря помахал вслед, убрал коробки и захлопнул багажник.

Капитан закурил, глядя вслед. Тоже не по себе ему.

— Я-то думал, ты бизнесмен хуев, а ты людям помогаешь, получается?

Боря на капитана посмотрел. Форма на том новая, зимнюю выдали. Сигарета дешёвая. Курить и бухать в стране скоро смогут себе позволить только миллионеры. А вот лицо — помятое. Только не вредными привычками, а жизнью в целом, да неясной тревогой.

Боря второй пакет взял и к служивому подошёл:

— Я прошу прощения за инцидент. А это от хуёвых бизнесменов, так сказать.

— Взятка что ли? — ухмыльнулся капитан, даже не посмотрев на пакет.

— За вредность на производстве. Ну, и чтобы чаще акции дорожные в тему были, — добавил Боря, оставил пакет у ног капитана и не прощаясь, сел в автомобиль.

Два пакета, конечно, не четыре, но всё же не с пустыми руками явится.

Вскоре он продолжил путь. А капитан на пакет смотрел завязанный, контуры банок проглядывая.

Смотрел и думал. Но лишь докурив, подхватил. Если любую помощь взяткой считать, то тоже далеко не уедут. Сам может и не нуждается, а Бобрышев отец-одиночка. Один семью из двух детей тащит. Ему подкормка пригодится. А что оступается на работе, или грубым бывает, так то от недосыпа. Приготовь, обстирай, уберись. Проверь уроки у одного, рассказав и показав, как нужно давать сдачи старшеклассникам. Сказки на ночь прочитай другой, и не забудь новую историю придумать куда мама ушла и когда вернётся.

Всякое по жизни бывает. Да не каждый найдёт время задуматься. А дорожные акции они потом вместе придумают, не дожидаясь 8 марта или 23 февраля.

Глава 18 — Яна, Янус и анус

Внедорожник припарковался возле гаража у дома Яны сразу после того, как завёз пару пакетов гуманитарки на точку сборки в государственное учреждение общественного типа.

На воротах уже неделю не писали свежего «Антон-гондон». Хотя бы потому, что для этого требовалось откопать ворота от снега, который сыпал и сыпал. А дураков — нет. Даже среди дорожных служб и грейдеров.

Тогда Боря сам решил исполнить эту должность по принципу «спасение утопающих — в руках самих утопающих».

Он извлёк лопату из-под коробок, скинул куртку и превратился в экскаватор. Отличное занятие на свежем воздухе.

«Зимнее лопатоведение», как подраздел «лопатолюбия обыкновенного», а если по-научному, то — «лопатофильство сознательное», отлично прокачивало пресс, ноги, но в первую очередь — руки. С упором на трицепс и бицепс.

Дворники, что владели им в совершенстве, наверняка могли просто подходить к людям и бросать их, подхватив за шкирку и пояс, как вышибала из бара. Но они этого почему-то не делали. Всё-таки профессия мирная, гражданская. Однако, не стоило злить дворников.

«Мускулатура развита что надо! Просто скрывают».

Вспотев, к Боре быстро пришло понимание, что с такими зимне-уборочными нагрузками, если подсесть на перловку и гречку, можно не слабо раскачаться без посещения фитнес-клубов. А это уже экономия средств за три-четыре месяца. Если добавить летний раздел с лопатой обыкновенной, копковой, то приобретать абонемент на год уже нет никакого смысла.

«Надеюсь, Стасян с Шацем, окапываясь, уже превратились в культуристов», — прикинул внутренний голос: «Верю, что живут не только на сухпае и хоть часть провизии до них доходит».

Проверить — сложно. Вокруг лишь действительность: снег, солнце слепит, хоть солнцезащитные очки надевай под спортивную шапку, и редкие деды ходят по протоптанным тропам в гаражи за соленьями. Интенсивные водители автомобили на ночь в гараж не ставят. Температуры пока позволяют «с ключа» прогревать. Ноябрь всё-таки. До календарной зимы ещё целый месяц.

Работая лопатой, Боря сморкался конденсатом и разрабатывал методичку для повышения КПД. В кооперативе, (даже самом захудалом, но в центре города, а не на отшибе, где простора поменьше, люди позлее и нелюдимее), существовало целых три выхода для избавления от снега.

Первый — это кидать его на крышу. Так как на крыше всё равно ничего не построить. Заметно. Проверят. Предъявят за квадратуру. Снести заставят. Но этот метод переставал действовать, когда на крыше уже скопились метровые сугробы. В какой-то момент снега просто становилось так много, что он начинал стекать обратно как сухой песок, вне зависимости от наклона крыши.

Второй — это кидать снег на дорогу в центре проезда. Но земля тут дороже, а значит, гаражи понатыканы ближе. «По евростандарту». Да и снега больше, чем автомобилей проезжает, способных его притоптать. А сугроб заметят. Вылезут. Ругаться начнут.

«Без их потом лопатой в ответ, кричи пока голос не сядет или убегай от компании. Оно нам надо?», — прикинул внутренний голос.

Выходил, что самый действенный метод — третий. В народе он расшифровывался как «соседу подкинуть». И горе тому соседу, кто откапывает свой гараж последним.

Но Боря за суетой прошлых дней сам оказался таким горе-соседом. Если те же деды хотя бы тропинки до дверки себе давно расчистили и активно их осваивали день ото дня, то его ворота соседи закидали по самую крышу за неимением внимания хозяина.

«Расчистить полностью с ходу нельзя. Ресурс девать некуда. Не снеговиков же лепить», — даже немного расстроился внутренний голос.

Тогда сантехник решил, что разумно будет добраться хотя бы до входной двери в воротах. Метод невольно выработался четвёртого типа, смежный. Раскидываешь снег по краям своей тропы, по сути оставляя его на пятачке у ворот. Главное не увлекаться, расширяя окоп. Вздумай оставить арку — получится туннель.

К обеду Боря добрался до двери. И открыв её, внутрь проник. А внутри пространства едва-едва хватает для автомобиля. По краям коробки, коробки, коробки, колёса, и снова — коробки.

Тут то он и вспомнил, что уже не раз привозил Яне продукцию, а сбыт хромал на обе ноги. Куда там миллион наскрести Антону? Самой бы хозяйке квартиры на оплату платежей хватало. А вот поверку счётчиков воды в квартиру лучше не пускать.

Дома у неё тоже заставлено всё до потолка. Всё-таки фура игрушек с неба на обоих свалилась. Да и запасы Антона на две трети контейнера вытянули. А вместе всё — много! Изобилие.

Боря бородку почесал, хмыкнул. Если в начале продукция неплохо сбывалась, и приработок неплохой шёл, то потом что-то пошло не так. Хоть весь гараж под коробки используй.

Выгрузив часть продукции на машино-место, чтобы задом сдавать проще было и дорожно-постовые службы сильно не тревожились, Боря невольно к содержимому присмотрелся. Список дел большой, но иногда вспоминал о том, что обещал.

«Что бы такого Ирине Олеговне подарить?» — прикинул внутренний голос и тут же сам и подсказал: «Так массажёр тот и подари! Если даже бабки в восторге, то женщине горячей точно понравится. А иных и не бывает. Только — «зажигалки» рядом не хватает правильной».

Боря гараж закрыл, повертел в руках коробку с вуманайзером. По сути это был мощный вибратор с регулятором скоростей. Картинки показывали, что для наружного применения. Оно и понятно — головка почти как кулак. Особо не засунешь, не запихаешь.

«Хотя многим нравится и такое», — уточнил внутренний голос: «Но инструкции для кого придуманы?».

Спрятав коробку подальше в салон, Боря закрыл гараж и во двор заехал к Яне. Загрузив себя коробками доверху, к домофону подошёл. Уже собирался звонить, как люди из подъезда вышли. Даже дверь придержали. Есть всё-таки и доброжелательные, соучаствующий. Мелочь, а приятно.

Тогда Боря в лифт зашёл и на этаж поднялся. Но перед дверью застыл, не решаясь своими ключами открывать. Вдруг внутри снова ситуация?

Звонил, пока не открыли.

Яна выползла сонная, словно ещё и не просыпалась. Волосы похожи на рассохшуюся поломойку, губы сухие, уголки белые даже. Подсушена. Обезвоживание. А глаза с красными прожилками, словно сутками напролёт у компьютера сидит. Но это что касается внешнего вида. Удивляла скорее форма.

Чуть полная, но подтянутая женщина, сверкала бледными сосками. Так как была в кожаной портупе. По сути это были лишь ремешки, подчёркивающие важное. А чтобы была видна и бритая до синевы киска, снизу её обрамляли чёрные как-бы-трусики с доступом. Только доступа было больше, чем ткани самих трусиков. Тёмные чулки с подтяжками и кожаный ошейник дополняли картину.

«То ли она ушла в БДСМ, то ли батареи перекрыть не может, а топят сильно», — намекнул внутренний голос.

Яна походила на колбасу в сетке, которой вместо шкурки выделили ненадлежащую упаковку, в которой всё видно, но как бы и одета-защищена одновременно. Наверняка, она днями напролёт носила и высокие каблуки, но сейчас её разбудили и их заменяли мягкие розовые тапочки-зайчики.

— Боря, привет… — протянула она, зевая. — О, сколько коробок. А я ещё те не успела продать. Занята пока немного.

Он зашёл через порог и понял, что пачку денег ему не отгрузят. Товар — на месте, прямо у прихожей можно новый сгружать. Дальше лишь проход для одного человека. Над которым камера висит, синим глазком подмигивая.

— Здравствуй, Яна. А что происходит, вообще? Что за камера?

— А, это? — она повернулась к камере и помахала. — Это онлайн. Режим «лайфстайл». Короче, стрим 24 часа в сутки… хотя сейчас он спит.

— Кто, он? — немного смутился Боря.

Сантехник разулся, снял верхнюю одежду и прошёл на кухню. А там тоже камера. Тогда он прошёл в спальную — нет свободы от глобального ока предиктора, висела даже тут у потолка. Присмотревшись, нашёл ещё две, для разных ракурсов. Причём одна, самая массивная, ничуть не скрываясь, висела прямо над изголовьем кровати.

— Он это — Янус. Он из Латвии. Мой фанат. Выкупил всё моё время на целую неделю, — добавила Яна, пока Боря ходил в ванную, туалет, по коридору, заглянул в зал и на балкон, и попутно насчитал с дюжину камер высокого разрешения во всех точках.

Вопрос напрашиваля сам собой:

— А… зачем?

— Видишь ли, Борь. Янус решил, что за счета он всё равно платить не сможет. И выставил квартиру на продажу, а на задаток — гуляет. Прожигает всё, что есть на меня.

— Так а… может следовало просто счета оплатить без кутежей? — прикинул Боря. –Или сдавать, работая на вахте?

— Ну оплатишь раз-два, а дальше — нечем. Потому что то, что раньше стоило евро, теперь стоит десять, а будет — двадцать. А зарабатываешь ты по-старому. А может уже и не зарабатываешь вовсе. Тут уже каждый лавки пилить начнёт и бутылки собирать.

Знаешь как говорят: «каждый сходит с ума по-своему». Так что, если он решил покутить напоследок, кто я такая, чтобы его разубеждать? — виновато улыбнулась Яна и присела на край кровати.

— Это просто заказ, — продолжила она. — Я отношусь к нему соответственно. Борь, я вообще не планировала к этому вернуться, пока не застала рыдающего мужика, который признался, что больше не контролирует свою жизнь и понятия не имеет, что будет со страной. Потому что нет никакой страны. Одна территория вымирания. Всё начиналось с борьбы с памятниками Великой Отечественной Войны и заигрыванием с нацизмом с фашизмом, а закончилось дырявыми трусами. Порвали жопу, пока широко шагали. Не по размеру задача оказалась.

Боря кивнул. Да, факельные шествия и назначение виновных среди ветеранов никогда ничем хорошим не заканчивалось. Это как ругать испорченную шаурму за то, что съел, но надеялся на лучшее. А ведь выбор — твой был.

— Проблема лишь в том, что я уже не знаю, что ещё ему показать, а прошло только три дня из семи, — добавила Яна. — Я уже и мастурбировала всем, чем можно, и ногти стригла, и переодевалась во всё, что есть. И газ жгла, и ванную по три раза в день принимаю. А он только плачет и смотрит, смотрит… на то, как на батарее трусы сохнут.

Боря вдруг вздрогнул, так как одна из камер с лёгким звуком повернулась в его сторону.

— А другая проблема в том, что я не знаю, что с ним будет через эти четыре дня, — призналась Яна, даже не обратив на это внимания. — Вот и из кожи вон лезу, чтобы скрасить последние дни…

— Он же нас слышит?

— Конечно, слышит. Но будет делать вид, что не понимает русского. Общение только на английском… во всей стране.

Боря невольно присел на край кровати рядом. Вздохнул. Даже ему в чистом, в ночи постиранном костюме сантехника, за Балтию обидно стало. Там всё-таки сосны, пионерами посаженные, янтарь, оставленный ещё при динозаврах… холодное море и ноющие реперы с плохими артистами прячутся друг за друга, который от Z и V открещиваются.

«Видимо, тоже друг с другом на английском разговаривают», — уточнил внутренний голос.

Яна, что постарше его была, даже углубилась в историю:

— Вроде жили не тужили, жиром обрастали на чужом наследии и транспортные услуги оказывали, и вдруг на тебе — продаются подчистую. Теперь оргии по всей стране проводят, просто для того, чтобы согреться. А воды-то горячей нет. ЗППП цветёт пышным цветом, больницы переполнены. Замерзающих рядом с затраханными кладут, за неимением свободных мест.

Боря повернулся к ней, пытаясь намекнуть, что она как бы тоже сейчас немного продаётся, но она не дала ничего сказать, первой договорила:

— Оказывается, без большого соседа они не могут обогревать и освещать себя. Как не могут и внятно рассказать друг другу, как до такого довели? Всё ведь со сноса памятников начиналось. А закончилось блэкаутом и массовыми самоубийствах по пустым квартирам, где всё давно распродано. Сидят, дрочат и плачут. Иногда жалуются, если интернет есть.

Боря поднял палец, но опустил. Он прекрасно знал, что значит жить в холодном пустом помещении, когда в животе урчит. С одной лишь разницей. Он знал, ради чего голодает и даже полуголодный шёл учиться пешком за десятки километров, а потом работать, подрабатывать.

А Яна всё говорила:

— Нет, полезно, конечно, что туда все либеральные высеры слились, кому в Израиле в гражданстве отказали. Не все же евреи. А в Прибалтике беглецам даже уютно делать ДНК-тесты и заявлять на русском, что не русские они, а так, мимо проходили. Ну вот проходили и пришли. Теперь играют и поют, на сосны глядя и друг другу подёргивая на их фоне.

— А что играют? — уточнил Боря, что тоже играть любил. На гитаре. Иногда даже пел. Правда, на сосны не смотрел. А о море даже не думал. В Крым бы съездить, хоть одним глазком посмотреть. А там личное мнение составит — «наш» или «точно наш»?

Яна на него с расширенными глазами посмотрела:

— Да откуда мне знать? Я не понимаю искусства, где голые люди по сцене бегают и хером друг в друга тычут под аплодисменты или в анусы волосатые кричат друг другу. Один вот играл членом на рояле и что?

— Что?

— Доигрался! Целую страну на хую повертел, с миром поигрался, а затем — затихарился. Заднюю дал. Я, мол, актёр. Что дали, то и играю.

Камера у изголовья вновь подвинулась. И Яна уже по привычке соски начала дёргать, накручивая возбуждение вместо утреннего кофе.

— Так вот, нахрен мне такое искусство, что меня не развивает, а в животное состояние низводит? А эти все там, — тут она кивнула на камеру. — другие. Понимаешь? Мы их хрень и под градусом никогда понять не могли, кивали только и хлопали из сострадания. Они же творческая элита, а не хуй собачий. Вырастут и всё поймут, перебесятся… Но не выросли, Борь, а распались. И теперь мы все понимаем, что дни их сочтены. По сути это та же «недельная агония» перед последним днём забвения… слушай, а у тебя такой костюмчик подходящий. Подыграй мне, а?

Боря задумался. Вроде не на ролевые игры пришёл, и участвовать ни в чём не собирался, но невольно стал участником какого-то реалити-шоу, где режиссёр просто включил камеру, сидит и плачет. А сценарий разворачивается сам по себе, на импровизации.

— Ян, ты не в себе?

Она поднялась на коленках на кровати, приблизилась, обронила горячо:

— Трахни меня, как сантехник домохозяйку! А этот пусть смотрит и… завидует.

Боря подсочил:

— Ты сама-то себя слышишь? Трахаться на потеху онанистам? И чем мы тогда от той мрази отличаемся? Хочешь устроить мини-театр для одного зрителя?

— Но он же конченный, а мы — потенциальные!

— Мы… это мы, Яна. И сами выбираем свой путь.

Глаза Яны блестели с вызовом. Она походила на озолотившегося драгдиллера, что загонял последнюю дозу клиенту, понимая, что тот не вернётся за новой. И это поведение «вершительницы судеб» опротивело Борису.

Он спокойно выдержал её взгляд, отстранил руку и добавил:

— Сейчас я иду делать чай с бутерами на кухню, а когда я пообедаю, а ты позавтракаешь, мы обе решим, что делать с этими коробками вокруг. А этим ты больше не занимаешься. Ни-ког-да!

Она вдруг прикрыла грудь от камеры, словно часть слов всё-таки дошла до мозга.

— Но как же Янус? — обронили губы уже тише и не так страстно.

— Януса в анус, это его выбор. Верни ему деньги. Заработаем. Просто не так. А вот за тебя я действительно переживаю, — спокойно добавил он. — Одевайся, дуй в душ… Жду на кухне.

Регулярный секс с женщинами всё-таки полезен. Он очищает мозг и тот начинает делать выбор между доступным и правильным.

С той мыслью Боря спокойно накрыл камеру подушкой. Можно и разбить. Вопросов нет, больше драмы. Но можно отключить, а потом пустить на что-то более полезное. Мир глобализируется, камер всё больше, этого не отнять. Вопрос лишь в том, как их использовать.

Через четверть часа она сидела за столом напротив, посвежевшая, с мокрой головой. Если до этого Яна выглядела эффектно, но отталкивала внутренне, то теперь он охотно занялся бы сексом с этой сильной, уверенной в себе женщине. Она уже сделала работу над ошибками и смотрела в окно, на облака. А пока порозовевших губ касалась чашка, мысли неслись вдаль. Ухватив одну из них, она первой предложила:

— Боря, мне нужно помещение. Для всего этого.

— Для… чего? — уточнилБоря, хотя уже знал ответ.

Она смотрела иначе. Как женщина, что готова стать матерью. Разница между Яной до душа и после была колоссальной.

— Для торговли, — ответила она. — Честно говоря, я боюсь торговать по интернету с тех пор, как среди ночи явился пьяный мужик и попросил опробовать секс-куклу на месте или займётся мной в случае отказа. Опасно всё это. Трахнут и ограбят, сам понимаешь. На почве спермотоксикоза чего только в головах не вертится. Видала я и голодных женщин, что готовы на эксперименты. И теперь не знаю даже кто хуже. Люди… разные. Но одиночество одинаково плохо влияет на всех. Как по мне, Боря, так если тебе меньше шестидесяти, ты должен с кем-то жить. А если больше — обязан.

Он понимал. Кивал и пил кофе. А где-то в глубине уже сидел бизнесмен в пиджаке напротив Князя, который предлагал разумные вещи тестю. Но если сам будущий родственник лишь улыбнётся и тут же подкорректирует план, то Яна будет ловить каждое его слово.

Да, ей всё равно, что происходит в тюрьме с Антоном. Но ей не всё равно, что будет с её собственной жизнью. Потому будет слушать. Что важнее — услышит.

— Что тебе нужно, чтобы открыть… скажем… магазинчик?

Она ушла, вернулась с листиком и ручкой. И просто расписала затраты, где была указана аренда на полгода, зарплата двух посменных сотрудников на это же время, договор с охранной компанией и реклама, которая составляла треть затрат. Срок в шесть месяцев так же означал, что если за это время ничего не выгорит, то дальше пробовать не стоит, а если выгорит, то новый товар будет закупаться уже на прибыль.

Боря оценил схему бизнес-плана, и невольно улыбнулся, когда заметил в самом низу надпись «итого: 1.000.000 рублей». Включая уже имеющийся товар.

«До чего же удобная цифра», — вздохнул внутренний голос.

Боря сложил листик вчетверо, убрал в карман, поднялся и взял Яну за руку.

— Пойдём.

— Куда?

— Как куда? Заключать договор, — добавил сантехник-инвестор.

Не то, чтобы он резко подался в продюсеры, но в кого ещё первым вкладывать, как не в Яну? Она взамен предлагает хотя бы теоретическую прибыль на выходе. А там, где хоть что-то вернётся, есть шанс помочь и другим.

— Это теперь так называется? — улыбнулась она, но охотно пошла следом.

Можно сколько угодно гладить себя на камеру, отыгрывая актёрское мастерство за переводы в крипте, но как же хочется иногда просто взять и обнять живого мужика, поделиться с ними трудностями и доверить все проблемы. А затем зачать, если решит хотя бы часть и не подкинет новых.

Боря о проблемах не думал. Но знал, что вечер нервный будет. Лучше сразу, ДО, нагуляться, если ПОТОМ в такие клещи возьмут, что и рад не будешь.

Поэтому — бартер. Взаимообмен, который устраивает всех.

…И только тринадцатая тайная камера в спальне видела, как спасал русский сантехник домохозяйку в халате от потопа.

Всё-таки Яна не была дурой, чтобы отказываться от одних инвестиций в угоду другим. Януса её милосердие всё равно не спасёт. Там голову чинить надо, а не температуру в помещениях добавлять. Но этим как раз никто заниматься не будет… пока не придут те, у кого та голова на плечах есть.

А так сразу ребёночку на распашонки отложит, совместив приятное с полезным. Всё — польза.

Глава 19 — Дал бог психику, даст и расстройство

Вскоре Боря вновь сидел за рулём внедорожника. Вроде всё как раньше, но рядом уже нет котика. Как нет в салоне и груза коробок. Всё перетаскал в гараж «Антоновский», заставил центральный пятачок.

Всё равно ставить автомобиль не будет. Волка ноги кормят. Жизнь в движении! А если в процессе помрёт, то так единственно правильно. Не в кровати же под старость лет глядя.

Нет, планы тоже надо строить. И осуществлять. Вот как помещение найдёт Яна, а он — ресурсы, всё равно перевозить груз снова. Хоть не из квартиры таскать под дружное бурчание соседей днём или в ночи крадучись как вор. А поближе к транспорту. Удобнее.

Единственное, что осталось в автомобиле, помимо инструментов и рабочего всякого в багажнике, это массажёр для женщин. Вуманайзер возлежал себе тихо на соседнем сиденье, пристёгнутый. И есть не просил.

Подумывая о том, дотерпит ли без обеда до ужина Боцман, Боря на коробку поглядывал. В неё уже обратно сложил и телефон подаренный.

Если есть старый добрый с номерами, то зачем новый с понтами? «Яблочная продукция» всё равно с урезанными возможностями по стране используется. Не гаджет уже, а напоминание о былом.

«Да и телефоны замучаешься переносить», — добавил внутренний голос: «Не дружит эпл с андроидом. Знать не желает».

Благосклонно отказавшись от подарка Ирина Олеговны в силу десятка причин, которые можно было перечислять и множить, Боря свой ответный подарок в руке повертел.

Вот это — да. Это — для дела. Картинка говорила, что мощный. Проберёт до костей, если включить. А если не заземлён, то тем более проберёт. Окончательно.

«Ты не прав. Нынче безопасность на первом месте», — прикинул внутренний голос: «С некоторыми вибраторами, вроде как, и в ванной купаться можно. Током новые любовники не бьют, на тот свет не прихватят. А что ещё женщине нужно под эротический роман лёжа в ванной горячей?».

Боря кивнул и вдруг заморгал. Пришло понимание, что внутренний голос ему сказал то, о чём сам даже не догадывался.

Задумался невольно сантехник. Без работы уже пару дней. А дальше что будет такими темпами?

«Если так дело пойдёт, то до шизофрении недалеко, или паранойи», — заботливо подсказал тот же внутренний голос: «Благо, отличить одно от другого он, как и девяносто девять человек из ста, кого не спроси, с ходу не могут».

Снова задумался Глобальный. А что, если в отпуск пойдёт на месяц, к примеру? Усугубится ситуация? Конечно, неплохо бы такие вещи подлечить, пока крышку с резьбы не сорвало. А кто это лучше сделает, если не Ирина Олеговна? У неё всё-таки дипломы.

«Это да, к психологу надо идти пока молодой», — тут же добавил внутренний голос: «Потом поздно будет что-то менять. Ты как папку потерял, сразу ко мне и обратился за помощью. А в гараже всё с годами только окрепло. И не стыдно теперь жаловаться?».

— Я если к ней и пойду, то не ради тебя. А так… подарок занести. А ты мне как-то по боку. Нет у меня с тобой проблем. Живи, не парься.

«Что значит, нет проблем. А если найду?» — тут же высказался внутренний голос: «Ты себя не обманывай. Ты к психологу не ради подарка пойдёшь. А ради ситуации в целом. Фляга-то подсвистывает! Не надо ля-ля!».

— Да не хочу я к психологу, — снова буркнул Боря. — Я это… это самое… по Ирине Олеговне соскучился. Предупрежу, что как прежде не будет. А как будет — не знаю. Там и поглядим, что в будущем будет. Кто этого Князя знает. Сегодня ему Зину ублажать. А завтра сам психолога призовёт. Пусть там хоть все залечатся. А у меня всё в порядке.

«Что значит, не хочу к психологу? Все хотят. Просто не у всех есть деньги. А тебе и денег не надо. Снял штаны — расплатился, считай. А после предоплаты можно и поговорить».

— Тьфу на тебя! — заявил Боря и телефон старый в руки взял. — нельзя эксплуатировать женщин. Даже по рабочим вопросам.

Листая отклонённые звонки, и не обращая внимание на бонусы и предложения кредитов, Боря в приложение для общения зашёл. Набрёл на соблазнительную даму в больничном халате. Присланные фотографии мозпоправа голодного уже не помещались в память. Фотки просто не подгружались, зависнув маревом с контурами явно обнажённого тела. Или его частей.

Любуясь ими с минуту, сантехник только заметил краем глаза, что Рома написал. Зашёл в сообщение, а там просьба в ночи его с аэропорта забрать. Прилетает в третьем часу ночи с подругой, которая решила мигрировать с Германии подальше от западных ценностей.

«Правильно делает!», — тут же заявил внутренний голос: «Там уже эвтаназию для детей легализуют до наступления совершеннолетия. И родители, как и в случае добровольного согласия на секс от чад с лицами постарше, ничего юридически сделать уже не могут. Дети потеряны в мире, где затейливые правительства выделяют миллиарды на то, чтобы они меняли пол, когда вздумается, трахались с кем и когда пожелают. А теперь ещё и на тот свет себя без очереди пускать будут, не спрашивая разрешения родителя номер один, два и… три? Вспомнишь, сколько раз тебе хотелось умереть, когда был подростком?»

Боря руль сжал. А внутренний голос добил:

«И на кой хрен нам такое человечество с полусотней полов и потенциальными психопатами в каждом?».

— Так, ну это я вроде читал на толчке, — прикинул Боря мыслям глубоким и задумался крепко. — Или от мужиков в бане слышал? Слышь, харе ковыряться в моём подсознании!

«А то что? Психологу расскажешь?» — явно тролил его внутренний голос.

— Просто не беси меня! Я только с бабкой пучеглазой разобрался!

«Да что бабка? Там ты ни при чём был. Но скажи мне, ты вот реально думаешь, что на тебя драма в семье не повлияла? Что родители и сестра просто рядом стояли, а ты сам сформировался?»

— Нормальные у меня родители! И сестра нормальная. Дело во мне, а не в них.

«Боря, не занимайся самообманом. Влияет всё. Сегодня, к примеру, ты видел, как бате девушка дрочит. А ты всё-таки к ней симпатию испытываешь. А до этого Лида свалила, котика бросив. А ещё ты пытаешься уверить себя, что мать тебя так же как Дуню любит. Но она по части квартиры для неё печётся, а о тебе ни слова не было. Да и сама Дуня тоже далеко не золотце. Ты просто забыл. Вспомина-а-ай».

— Заткнись! Это мои проблемы!

«Даже не подумаю. Тебя предают. И это всё откладывается. Мозг ищет решение и находит в привычных для себя вещах. Например, во мне. Кто ещё за тебя выступит, если не я? Да? Рядом ни друзей, ни подруг. А семья всегда подводит. Вот вроде Стасян — друг. Но как так получается, что ты для него что-то постоянно делаешь, а когда тебе хреново — его радом нет?»

— Он служит, говна ты кусок!

«А отец просто улетал на заработки. А брат просто в командировку. А у Наташки просто руки зачесались. Зачем ты всегда ищешь всем оправдания? Просто признай, что иногда люди ведут себя эгоистично. Ну как иногда? Почти всегда! Их суета для общества это скорее исключение из правил. Призна-а-ай. Это ведь ты кормишь собаку, о которой даже не предупредили. И ты впрягся за дом, едва жизни не лишившись. А теперь тебя обручат с тёлкой, которую даже не видел ни разу. Нет, ну не красота ли, а?».

Боря помрачнел. Хреново дело. Может, алкоголь повлиял? Вот не пил себе и нормально жил. А тут началось — самогон, коньячок, винишко. Барьер прохудился, плотину прорвало и всё потекло, что давно копилось. Это понятно даже тем, кто к психологу не хочет ходить. Были бы пять минут за рулём, чтобы разобраться в себе.

Прикинув, что до ужина ещё три часа, а на то, чтобы приготовить Боцману, уйдёт не больше получаса, (а ведь можно и за собачьим кормом заехать), Боря завёл мотор и уверенно в офис к мозгоправу поехал.

Может и стоит о внутреннем голосе с человеком в халате поговорить. Ну или халат рядом может поваляться. Никто против не будет.

«Ага, можно даже без звонка», — тут же кивнул внутренний голос, добивая общение пересылаемыми образами, как будто превращался в полноценного воображаемого собеседника: «Она же чётко сказала — я сама вам за приём платить буду… Только приходите. А ты и рад. Да, Боря?».

Сантехник кивнул. Не можешь победить — соглашайся, а потом уже лавируй.

Он же просто на минутку забежать, коробку отдать и всё, отбыл. А лечение это для унылых и отчаявшихся.

«Ага, настоящий мужик всегда здоров», — пилил внутренний голос: «Что головой, что телом. По умолчанию опция. И размер живота от неё не завит. Захочет — подкачается. Если время найдёт. Или желание. И по телевизору футбола не будет».

Но муки совести терзали и Борю. Пристыдившись, что отрывает человека от работы, решил исправить ситуацию. И пока стоял на светофоре, написал краткое «скоро буду».

Вроде как — предупредил. Уже хорошо.

«А с этой темой с контейнерами ты разве не из-за просьбы Антону чуть под нож братве не угодил?» — всё ещё делал попытки докопаться до истины внутренний голос: «А теперь что? Теперь ты спасаешь уже его, на просьбу диспетчерши реагируя? А она тебе кто вообще? И Егор — кто? И Яна. Ладно, хотя бы Дуня — сестра. Но какого хрена ты каждому по миллиону должен выделить, чтобы помочь решить им их проблемы? Может, о себе сначала подумаешь, а?»

Так думал то ли Боря, то ли его внутренний голос, пока автомобиль подруливал на заснеженной трассе по дороге в кабинет.

* * *

Топили так, что в кабинете — жара стояла. Дверь стояла приоткрытой, ботинком придавленная. Кто надоумил в ноябре кочегарить до красного — отдельный вопрос. Но платёжки на всякий случай по максимуму приходили, чтобы сильно не расслаблялись.

Пергидрольная блондинка в белом халате поверх пиджака строгого махала китайским веером и с тоской в глазах смотрела на почти полностью облысевшего сорокалетнего девственника, который уверял её, что его роза ещё цветёт, и вот-вот её кто-нибудь сорвёт. А пока он как Анатолий Вассерман — подальше от женщин, поближе к научному миру.

Но проблема заключалась в том, что один был исследователем, а второй нытиком, который жил с мамой и принимал таблетки из её рук при первых признаках кашля. И мама уверенно вела его к пенсии по нелёгким изгибам судьбы, лавируя, а вначале даже отбиваясь вёслами материнской любви от встречных и поперечных.

— Веселов, я в сотый раз вам говорю. Пока не начнёте жить один, снимая хоть комнату, личного пространства у вас не будет, — устало говорила Ирина Олеговна. — А мама в её пространство другую женщину не пустит. Дело в гиперопеке. Будь иначе, она давно бы сама подженила вас и разменяла трёшку на две однушки. Но ей не внуки нужны. Ей нужно подсознательно мстить мужу. То есть вашему отцу. Мстить через вас. Она любит и ненавидит вас одновременно.

— Или одновременно? — даже улыбнулся Веселов, поменяв ударение.

Его так забавляли эти часы с женщиной психологом, что он в корень не видел проблемы. Про таких говорят: «хоть ссы в глаза — всё равно божья роса». Самое печальное в ситуации было то, что Веселов освободится по жизни лишь со смертью матери. Но переживёт её недолго. Слабо адаптированный к жизни в социуме, он зачахнет, как цветок без поливки. Но и менять он ничего не будет даже тогда, когда давно вырос из старого горшка.

Вот и выходила, что и маму, и сына всё устраивало. Устраивало даже саму Ирину Олеговну, благо оба платили ей исправно за каждый еженедельный сеанс.

Он что-то снова весело щебетал, то ли про связанные мамой носки, то ли про фильм, который они вместе вечером посмотрели. А сама психолог больше думала о разговоре с собственным родителем — отцом. Так как мать их давно умерла. И походило на то, что скоро уйдёт за ней и отец.

Но чтобы этого не допустить, Ирина Олеговна боролась с его онкологией.

Оба доктора, оба в медицине по уши, а против них словно сама система. Красивые картинки разворотов раково-диагностических центров. Ремонты, передовые кабинеты, но гнилая насквозь система, где вымотаны и врачи, и медсёстры, и пациенты, выпивали силы из обоих.

Отец работал до последнего. А когда прошёл курс химеотерапии — начался какой-то ад. И Ирина каждое утро и всякий свободный день на неделе в очередной раз бились за химиотерапевтический препарат для него. Навстречу шли все, кроме самой системы, где не положено, нет в наличии и вообще «вас нет в списках».

И системе без разницы, в халате ты или далёк от медицины. После первой же процедуры она пережевала и выбросила отца на обочину жизни. От высококлассного специалиста, которому ещё работать и передавать опыт аспирантам, осталась одна оболочка с облысевшей головой и выпадающими зубами.

Сегодня ей скорее в качестве исключения врачи, медсёстры и аптека смогли за один день, скорее в порядке исключения, достать ту самую заветную коробочку с препаратом. Но что будет завтра или через неделю — она не могла сказать. Легко лечить других, а что делать с собственной жизнью — вопрос всех вопросов.

С момента первой операции прошло три месяца, отец даже вернулся на работу на неполные ставки в нескольких местах. Но все расходники для ухода они по-прежнему покупали сами. Там, где официально государство сразу после выписки начинало выдавать всё для пациента, были свои «оговорки». Так у неё ушло почти два месяца только на сбор документов. А последний месяц она просто ждала, пока рассмотрят.

Выходило, что онкология — это безумно дорогое заболевание, сжирающее в коридорах поликлиник немало времени. Вроде человек должен бороться, но боролись скорее его родственники за него.

Хотя бы просто пробиться на обследование с ходу нереально. Нужно записываться, а время после лечения идёт и нужны результаты. Чтобы понять, что происходит с организмом, приходилось всё делать платно, поскольку перерыв между курсами химиотерапии не подразумевал более недели. За эту неделю никто не успевал пройти обследование. А сдать анализы и выстоять очередь человеку, подточенному болезнью — почти не реально.

Ира тянула отца как могла. Самое худшее, что могла бы для него сделать — это оставить дома. Потому — работа, работа, работа. Она отвозила его в больницы, она забирала его домой. Она была рядом, тянула расходы на лечение и надеялась, что он будет таким же как прежде.

Зубы ведь всегда можно вставить. А волосы мужчине, судя по Веселову, не так уж и нужны. Но отец медленно прогорал. И Ирина гнала от себя мысль, что вскоре его не станет.

А чтобы её саму не доставала эта мысль, она так же погружалась в работу. И заставляла себя решать проблемы других. Вот только уже без чувства присущего ей ранее такта. Говорила на эмоциях, в лоб. Высказывала всё, что думает о клиентах, часто просто крича, пряча свои слёзы в глазах. Или плача с пациентами за компанию. Где ещё можно поплакать, как не на работе?

Отбросив этику, впервые она говорила правду как есть, без обработки и подготовки. Некоторые считали это новой методикой. Другие, кто знал её давно, пропускали мимо ушей. И каждый вновь и вновь акцентировал внимание на себе. А её слёз в глазах в упор не замечал.

А Ирине Олеговне было безумно тяжело. И возвращаясь домой без сил, опустошённая и бесцветная, она мечтала только о том, чтобы отдаться дикому безудержному сексу без мыслей и ограничений.

Какого же было её удивление, когда жизнь подкинула ей единомышленника. Он тоже занимался сексом, не думая. Отдавался процессу весь. Но что самое главное — это был первый мужчина, который обращал внимание не только на себя, но и смотрел на неё. Смотрел, слушал, и трахал, трахал, трахал.

Посторонний сексолог мог бы уверенно сказать, что Борис и Ирина совпали в ментальном и биологическом плане. Обоим следовало перебить внутренний диалог. И делали они это так, как подсказывала природа.

Почему же отец выступил категорически против того, чтобы она познакомила с ним Борю?

«Боится привязываться и делать мне больно?» — промелькнуло в голове: «И куда делся сам любимый сантехник?»

В этот момент и прилетело сообщение. Если весь чат погружался в тишину. То на этот номер она поставила максимальный звук на любое время дня и ночи.

«Сейчас буду».

Сердце затрепетало, учащая ход.

Цветаева махать веером перестала, моргнула, возвращаясь в реальность и снова посмотрела на Веселова и его лысину. Мало того, что по виду та на голове хоть блин пеки, по краям даже остатки волос не дадут убежать, так ещё и внутри — пустота.

Говорят, человек формируется как личность через прочитанные книги, просмотренные фильмы, постановки в театре. Но во всём, что говорил Веселом, была только мама. Начиная с одежды, которую подбирала ему без него на рынках и магазинах, и заканчивая выбором любимых блюд на завтрак, обед и ужин. Сам Веселом умел только улыбаться и убеждать её, что «его роза ещё не расцвела».

В качестве последней попытки открыть ему глаза, Ирина Олеговна перешла к ассоциациям. Сколько бы не было таких Веселовых по стране, они должны меняться или феминизм окончательно поднимет голову.

— Вот представим мощную сорокалетнюю бабу, что живёт с родителями, — начала издалека Ирина. — Представим, фамилия её Невеселова. Она грудаста, в теле. У неё остался ребёнок от брака. Девочка. Человек, который строит концепцию мира, основываясь на поведении матери перед глазами. А что он видит? Маму содержат родители. Они водят её по поликлиникам, записывают к парикмахеру, толкают тележку с продуктами. Ну или хотя бы дают список того, что купить…

Она присмотрелась к реакции, но Веселов лишь улыбнулся, внимательно слушая. Ирина протяжно выдохнула и продолжила:

— Не было никакого брака. Ребёнок после простой встречи появился. Мужик случайный был, но быстро сделал ноги. Невеселова просто попробовала разок что такое секс, в кой то веки убежав от родителей «к подругам». И разочаровалась.

— А почему разочаровалась?

— Потому что лежала как бревно. Большое такое грудастое бревно, которое шевелить нужно, чтобы имитировать движение. Ясно?

Веселов снова кивнул, продолжая слушать. Нет у него ни других вопросов, ни предложений. А секс в понимании это что-то щекотное, если руки под одеяло на ночь спрятать украдкой от мамы.

— Так вот, мужик сбежал из их семьи так же быстро, как появился, просто капнув о себе напоследок, — продолжила раздражённо психолог. — О нём ни слуху, ни духу. А она есть. И не работает. Нет, она может и пытается работать, пару дней там, пару там. Но быстро теряет интерес стоять за кассой или в магазине. Потому что толком не училась. Куда бы родители не пихали — теряла интерес к учёбе. Пристроят на работу — «интересно, но я же устаю». И вообще, кто о дочери будет заботиться? Надо ведь воспитать!».

— Так прямо и говорила? — улыбнулся Веселов.

— Так и говорила, — кивнул мозгоправ. — И вот ноет она в социальных сетях, что ей уже под сраку лет, а рядом «нет человечка, которому позвони — примчаться. Хоть днём, хоть ночью».

— У, я бы тоже такую женщину хотел. Чтобы напиши — приехала… пока мама в магазине, — включился в процесс пациент. — А потом уехала. Мы бы за руки держались или делали всякое.

Ирина Олеговну аж передёрнуло от незрелости пациента. Биологически — сорок. Морально-волевые — в районе первого класса. Психология школьника. Послушного. Из тех, кто учит материал, сдаёт, а в голове от него ничего не откладывает.

— А зачем ему к ней ехать? — повысила голос она. — Чтобы трахнуть бревно? Чтобы в раз как в сказке полюбить её, дуру ленивую и не образованную? Чтобы ребёнка чужого на воспитание взять и тоже полюбить сходу? Ещё и восполнить все пробелы в воспитании там, где бабушка с дедушкой окончательно всё погубили по системе «до школы — можно всё!».

Он кивал, вроде и не спорил.

— Только ей даже сложнее, Веселов, — продолжала ораторствовать Ирина Олеговна. — Вот к примеру, согласился он на встречу. Неожиданно. А ей и дочку в садик или школу отправить надо. И родителей куда-то выгнать погулять. А то может и прибраться, приготовить что-то. Чтобы к ней пришёл и как хозяйку воспринял. А не просто по парку одни гуляли, за руки взявшись.

— Но ведь гулять, рассекая личиков воздух, это так прекрасно, — заметил пациент. — Только шапку надо одевать. Как мама говорит. А там ведь и… поцеловаться можно.

Ирина Олеговна аж челюсть уронила.

— Скажи мне, Веселов… ты что, ни разу не целовался?

— Мама говорит…

— Хватит уже о маме! — рявкнула психолог. — Да или нет!

— Нет… — он даже улыбаться перестал, только добавил с сожалением. — Но очень хотел попробовать.

Ирина Олеговна обратно не села, а рухнула. Родись Веселов на западе, он наверняка поступил бы как режиссёры Матрицы. Из страшных мужиков в страшных женщин перекинувшись, красоты миру не добавив. А там инициатива на другой стороне поля.

Могло случиться и иначе, вздумай ему англо-саксонский взгляд на мир ещё в детском садике презервативов кулёк выдать. Пропагондоны всё-всё-все о сексуальном образовании могли выдать в слайдах, пока не вырос и усы не проклюнулись, чтобы у самого интерес появился.

«Но на Руси другие нравы», — сказал внутренний голос уже психологу: «И раз попал под руку мамы-одиночки, прозябай в токсичности!».

И тогда Ирина решилась на жертвенность, свойственную русской женщине. Поднявшись, она обошла стол и решительно склонилась над Веселовым.

Прогресса в многолетнем «лечении» можно было добиться лишь так, решительными пинками. Пациенту нужен был маленький снежок, запустив который с вершины горы, обрушит лавину.

Ирина Олеговна вздохнула, закрыла глаза, чтобы не видеть улыбающуюся рожу ненавистного пациента и просто поцеловала его в губы.

Ничего особенного. Без языка и длительных задержек. Поцелуй на секунду. Максимум — две. Просто губы коснулись друг друга.

Теперь подскочил уже Веселов. Держась за губы, как будто их облили кислотой, он закричал на весь кабинет:

— Роза! Моя роза-а-а-! Вы сорвали её!!!

И ударился в слёзы. Потом рассмеялся. Потом снова захныкал, замахал руками, устроив бой с тенью. От истерики не знал куда себя деть.

Ирина Олеговна усмехнулась, наблюдая за реакцией. Сейчас-то пойдёт лечение. Принял горькое лекарство. А дальше либо выздоровеет, либо слиняет от неё и души его больше здесь не будет.

Крича, Веселов вдруг неожиданно для себя перешёл на мат, чего раньше никогда не делал. Сначала в детском варианте, вроде «у меня пиписька ещё не выросла» и «да у вас лифчик грязный». А затем даже сказал «сука, но я не имею ввиду самку собаки!». И подхватив верхнюю одежду, выскочил вон из кабинета.

Цветаева рассмеялась, закатив голову.

Приятно.

Просто приятно лечить людей. Даже так. Всё начинается с малого. А потом возьмёт и сам себе трусы купит. Или девушку в кино пригласит.

— Прочь с дороги! — заявил Веселов кому-то в коридоре.

Ирина Олеговна запоздало в коридор вышла, глянула, едва разглядев закрывающуюся дверь. Ушли все уже.

«Опоздала?» — мелькнуло в голове, вновь повернулась к кабинету.

И только тут у края приоткрытой двери заметила стоящий пакет. В нём была коробка с игрушкой для взрослой женщины. И подаренный телефон.

Сердце участило ход, подсказывая, что что-то не так.

Ирина Олеговна рванула к выходу спринтером, но успела заметить лишь удаляющийся на всех порах внедорожник. Джип рванул с места, как будто его черти подгоняли.

— Бля-я-ядь! — пытался обогнать его голос психолога.

Но лимит удачи на сегодня был явно исчерпан. И только серое небо, дунув порывом ветра в лицо с пригоршней снега, как бы намекало, что не кричи, а либо лечи других, либо решай своё. А всё-вместе у специалистов плохо выходит.

Шанс стать одинокой сорокалетней дамой существенно увеличился.

Глава 20 — Чистый-шелковистый

Боря ехал и молчал. Ни эмоции на лице. Впору плеваться, кричать «ну как так? А ведь так ждала, так просила!». А вот нет, не получается. Пустота одна внутри. И лёгкая усталость.

«Не, ну как так?» — добавил внутренний голос тут же: «Ни поговорить не смогли по душам, ни потрахаться как следует за лечение. А как же каноны? К примеру, поцеловаться на прощание и украдкой писать друг другу смс-ки по праздникам?».

Боря нахмурился, как туча снежная. Присмотришься — предгрозовая даже. Тут уж не от погоды зависит или климата, а внутреннего состояния погоды. Зима у тебя на душе или лето? Так и воспринимай.

А Боря воспринимать не хотел. Мысли метались только одинокими частицами антиматерии. То ли пентакварками, то ли тетракварками. Кто бы о них знал вообще?

Залезла бы она ему в голову поглубже? Наверняка!

А там может болен чем — кто знает? Вон общается же с собеседником. А тот и рад.

Углубился бы он в неё? Без всяких сомнений!

Трение тел иногда способно распылить души порыв. Высекут одну искру углубленным проникновением, другую, а там и до костра не далеко. Сгорит всё к чёртовой матери потом, пеплом рассыплется, а потом восстанет фениксом и всё — новый человек… А то и оба.

Но вместо этих телодвижений и минорных суждений — лишь недоумение на лице водителя. Что она вообще нашла в том лысеньком? А если это был поцелуй на прощание, то перед этим что весь сеанс делали?

«Слушай, так она же трахается с каждым клиентом», — тут же добавил жару внутренний голос: «Может даже, в прейскурант включено. Ну, как особый метод лечения. На тебе вот опробовала, а дальше само пошло. И ведь работает! А?»

От мыслей тех Боря зубы сжал и решительно выкинув Ирину Олеговну из головы. По пути на рынок заехал, а затем прямиком в коттеджный посёлок двинул.

Телефон звонил не переставая. Но на него — ноль эмоций.

Там наверняка снова кто-то указал его номер в качестве созаёмщика. Мир ебанулся окончательно. Объявлений больше о продаже не разместить. Звонками в другого края мира задолбят. Всё, что подсвечено в интернете, будет использовано.

А кто указал? Да кто угодно. Хоть бабушка-одуванчик, которой трубы делал. Или тётка вредная, и ушлая, которой батареи менял. А другие ушлые тут же кредит хотят повесить, спрос на двоих разделить. Конторам микрозаймов на максипроценты для гавнокредитов лень проверять данные и проще полтора года названивать «на всякий случай», чем сразу всё уточнять или в конце в суд обращаться для взыскания. Прекрасно понимают, что нет никаких оснований, переводов, и подтверждений, главное оружие — психологического давления.

А примерно раз в неделю особо продвинутые лица с широкими задними карманами майорами-капитанами представляются. А дальше по ситуации: дочь в беде, сын в заложниках, жена обосралась. По голосу всё определяется, по методичкам проходит. А у самих голос часто с акцентом, гэкают. А фоном чифирнуть кто-то просит или на «пенёк» присесть предлагает новичкам. А уже затем вступить в бизнес, или тоже ёмкость кармана того проверят.

Наносное это всё.

«Жизнь — песок, который то ли ветром сносит, то ли течением», — тут же перешёл на лирический подход и внутренний голос: «Это зависит от того на дне ты или на высоте. Борь, ты вот сейчас где?».

Глобальный промолчал. Грустный как солдат в мокрых носках на посту, он к шлагбауму подъехал. А тот не поднимается.

Пикнул.

Охранник молодой вышел, подошёл, присмотрелся. Делает вид, что не помнит.

— К кому?

— Известно к кому.

Изъясняться приходится намёками и полунамёками, так как о Шаце только кличку знал, и адрес, где собака живёт в тельняшке. А Ф.И.О. или номер карточки — ни-ни. Эта информация либо для налоговой, либо для мошенников, если CVV добавить.

Но не весь же мир на наёбе ближнего своего живёт. Сам вот он — честный гражданин. Ещё и другим помогает имущество от тестей всяких защищать.

«Зачем человеку больше, когда и так много?» — этот вопрос уже не от внутреннего голоса, а из недр души.

— Зачем? — так же лениво спросил охранник, зевая на солнышке.

— Сантехник я, трубы делать, — ответил спокойно Боря, не особо включая мозг.

Сантехника могут уволить, могут сократить или даже лишить премии, но он не перестанет быть сантехником. И точно никогда ни одного сантехника не поставят в очередь на рынке труда. С руками и ногами оторвут рабочего человека ещё на пороге. В особенности, если побреется или хотя бы умоется. Грязные носки — бывают. А вот плохих сантехников вовсе не бывает. Бывают выдающие себя за сантехников. Их закадычная фраза выдаёт «ой, да я сам умею».

Охранник подошёл к багажнику, открыл без разрешения, оттуда донеслось:

— И где трубы?

— Известно где. В доме.

— А вчера чего не сделал? — начинал докучать человек-бог отдельно взятой кнопки.

Вся власть его заключалась в возможности или невозможности пустить Борю на территорию больших людей. Разделение на входе по гендерному подходу у них происходит. Если женщина просится — низко-социальная, безответственная. Если мужчина — доставка или технический раб. В людей среди них нет. Только подозреваемые.

Охранник на КПП как перемычка между мирами больших и малых существ. Или влиятельных и червяков. Там, по другую сторону забора высокого, маленьких давно нет, а червяки, клопы и прочие мураши раздавлены или пожраны муравьедами.

Туда пустят только по пропуску или предупреждению. Но пока стоят у КПП люди-перемычки, можно и помучить немного маленьких людишек. Ровно так же, как большие людишки к своей прислуге на воротах относятся. Система по принципу «накричали на тебя — накричи на других».

Боря просёк эту фишку в глазах юнца и решил подыграть. Понятно, что перец в камуфляже никогда не служил и не собирается. Он словно при получении формы сразу вспомнил, что родился мудрым, а когда вырос — той только прибавилось, вместе с усталостью.

Усталость она отчасти прямо сейчас жива, в лености и зевках проявляется. Движения медленные, как будто перетрудился, сидя на стуле и листая ленту в телефоне. А мудрости той хватает на нескольких слов в кроссворде.

Первые годы, конечно, будет расти: гуглить вопросы, затем запомнит кое-что даже, после — применит, когда начнут повторяться. Но старым как человек охранник станет ещё до тридцати, вне зависимости от бороды или усов. Потому что жизни для него за пределами этой будки не существует. А сам он взаимодействует лишь с большими и малыми индивидуумами.

«У охранников свой путь развития», — кивнул внутренний голос, одевшись в белый халат и шапочку: «И выбора только два: постигнуть дзен или обрести геморрой. Так что не трать нервы. Пусть позабавится».

— Ты дом-то тот видел? — приподнял бровь Боря, прикидывая как пропуск себе на месяц-другой сделать. А лучше на полгода. Лапоть сказанул, не подумав. Дома на него, конечно, никто не перепишет. А как пробираться каждый раз собаку кормить — сам мысли. На то тебе и дана голова.

Вот Боря и думал, продолжая говорить на автомате:

— Там месяц можно делать. А то и два, если клиент своё виденье имеет.

— Как это? — закрыл багажник охранник и снова подошёл к окну для уточнения.

Может скучно ему или воздухом просто хочется подышать. Кто знает? Человек всегда сначала себя достаёт, а потом других терзать начинает, чтобы уточнить почему сам не состоялся.

— Ну вот скажет он, хочу трубы из пластика. А ты уточняешь — из ПВХ или полипропилена?

— А в чём разница?

Боря вздохнул и выдал из недр сознания:

— ПВХ, он же поливинилхлорид, дешевле, жёстче, крепче, но горячую воду по ним не пустить. Не подходит для транспортировки горячей воды. До +60°C включительно температура идёт. Но он опять же, разный есть. Непластифицированный, пластифицированный, а то и гофрированный. Если по цвету: то есть серые трубы, есть оранжевые, которые в грунт можно закапывать, и они выдержат груз земли или иное давление сверху. А вот трубы из полипропилена более стойки к высоким температурам и потому годятся для транспортировки как холодной, так и горячей воды. Они уже белые, серые и зелёные бывают, если в саду решил установить. Тёплый пол нужен? Тогда армированные бери. Под давлением шкафа тяжёлого на определённом участке под плиткой не треснет. А ещё есть металлопластиковая и полиэтиленовая труба. Они тоже для отопления подходят. Всё зависит от задачи, которую нужно выполнить. ТТХ проще под проект подбирать, чем наоборот. Желание заказчика — определяющее. Но если совета спросит — расскажу. Меня этому дольше учили, чем того, кто пару статей прочитал в интернете. А их не сантехники пишут. Я тебе серьёзно говорю. Сантехнику некогда таким заниматься. Копирайтеру приходится.

«Давай его просто трубой отпиздим, проще объяснить будет», — тут же предложил внутренний голос.

— Ой, короче, — тут же начал закипать мозг охранника. — Ты давай… хе, сантехник… проезжай что ли.

«Ну или хотя бы задавим, а? Борь? Хоть одним колёсиком!»

Внутренний голос становился немного агрессивным. Может то от суеты или усталости, а может действительно — «алкашка» повлияла. Мозгоправ больше не подскажет, самому разбираться придётся.

Шлагбаум поднялся. Боря проехал к дому Шаца и тут же выпустил Боцмана на прогулку. Тот, признав знакомый запах, уже не лаял и не смотрел как на вредителя. А когда Боря банку с собачьей едой вскрыл, первым другом после Шаца стал.

Подхватив остальной собачий корм, состоящий из мешка весом в двадцать килограмм, Боря в дом вошёл. Если собачьи консервы и пакеты стоят так, как будто из мраморной говядины содержимое их. Не напасёшься. А вот сухой корм на рыночном складе ещё можно потянуть. Всё равно же это месиво из одной жижи делают для фитоняшек, собак и вегетарианцев. Ровно так же делают, как разливают трёхзвёздочный, четырёхзвёздочный и пятизвёздочный коньяк из одной канистры с крашенным спиртом с «клоповником».

«ГОСТа ни на одной упаковке нет!», — предупредил внутренний голос. «А ТУ — это что угодно в составе, вплоть до бровей врагов. Но кто нам враги, если сам жрём что ни попадя? И собак травим».

Боря накормил собаку и сел на диван отдохнуть. Боцман рядом присел. Бескозырка сползла. Пришлось поправлять. Заодно и за ухом почесал. Но мигом о том пожалел.

Нет, пёс не стал отхватывать пальцы, словно понимая, что без единственного источника кормёжки ему диван есть придётся. Но так от него собачатиной потянуло, что Боря скривился. А когда пальцы понюхал — понял, что нужно что-то делать.

— Слушай, братец, а когда тебя в последний раз купали? И этот… прикид твой стирали?

Боцман приподнял ухо, заинтересованно присмотрелся.

— Слушай, ну тут только два варианта. Один кровавый, где ты мне руку прокусишь, и тебя придётся пристрелить, а Шацу сказать, что магнитные бури не пережил. А другой это там, где одёжка пахнет кондиционером, а сам ты пахнешь ромашкой. Какой выбираешь?

«Бери первый, бери первый!» — заявил внутренний голос.

Боцман невольно сам решение подсказал. Он вдруг посмотрел на камин, а на каменной полке над ним поводок возлежал.

Боря поднялся, прицепил к ошейнику поводок и к душу его повёл. Попутно даже снял бескозырку, в карман сунув. Но быстро понял, что умный душ для мытья собаки мало подходит. Самом придётся рядом мыться. Боцман, если и оценит, то при переключении режимов или первом косяке, скорее яйки клац-клац. И нету. А они ещё могут пригодится.

Тогда сантехник на второй этаж поднялся и вторую ванную нашёл. А там действительно — ванная. Только с джакузи. И как минимум на трёх человек. Большая такая, угловая. Собака влезет с головой. Ещё и всех сторожевых с посёлка заодно можно помыть. Но как только представил, что собачья шерсть в такой плавает, ещё и рыжая с чёрной, так не по себе стало. Найдёт Шац хоть волосок и яички чик-чик. Совсем на детей не останется.

Ну улице, конечно, тоже собаку не помыть в надувном бассейне. Не живодёр, все-таки. Но был и другой компромисс — баня. Душ там тоже вряд ли подойдёт. А вот мини-бассейн — идеален. Всё равно воду спускать. Мало ли что там плавает после бурной ночи.

«Там может уже новые бактерии изобретаются, скрещивая хламидии со всякими монодиями», — уточнил внутренний голос: «Так что давай не будет подставлять мир новой заразой и просто прополоскаем собаку, а затем спустим воду и всё хлорочкой засыплем. А новую воду Шац уже сам наберёт по возвращению».

Включив подогрев бассейна, Боря снял верхнюю одежду и подвёл пса к бортику. Познакомить с водой. Но едва тот запах воды почуял, как сел как вкопанный. И не подтянуть его больше, не сдвинуть.

Рванёшь — тестикулы хоп-хоп и как не бывало.

— Ты что, воды что ли боишься? — усмехнулся Боря. — А ещё Боцман называется!

Пёс в ответ рычать не стал, но посмотрел на него как на говно. С места он так и не сдвинулся.

Тогда сантехник понял, что вместе с ним лезть в бассейн придётся. Решительно раздевшись, он натащил из душа вехотку, мочалку, мыло и шампунь прихватил. Сложил всё на бортик и подхватив ротвейлера под ноги, зашёл на ступеньки-пьедестал, а затем решительно шагнул в воду.

Боцман мгновенно растерял всю боевую стать. Неловко дёргая передними лапами перед собой, он явил миру зрачки по пять копеек и полное непонимание ситуации. Он уже не был грозной сторожевой собакой, а просто пытался выжить, наверняка впервые погрузившись в воду глубже чем лужа во дворе.

— Не ссы, собачатина, прорвёмся! — успокоил его мучитель на двух ногах.

Но укусить его нет никакой возможности. И Боря, воспользовавшись ситуацией, быстро стянул с подопечного мокрую тельняшку через голову, та запуталась в поводке. Пришлось расстегнуть ошейник и выбросить всё одним комком за борт. Затем уже придержал под рёбра младшего собрата, чтобы сердце на рвалось из глотки.

Водоплавающий пёс засучил уже всеми лапами. И лишь осознав, что не тонет, а балансирует на поверхности, начал кусать воду перед собой, «ловить волны».

— О, вижу ты входишь во вкус, — буркнул Боря, который собаки своей никогда не имел. И не против был искупать любую. Пусть даже блохастую.

Короткошёрстную купать — милое дело.

Налив в руку шампуня, Боря на холку вылил. Но там шерсть настолько слежалась и жирная, что не мылится. Тогда Боря ещё подлил и флакона. И чтобы не тратить время, себе на голову подлил. Оттуда мылить начал. Затем на собаку пену перенёс.

— Братан, я с тобой заодно помоюсь. Ты не против?

Пёс перестал ловить волны и теперь пытался поймать расплывающуюся пену. При первой же попытке закашлял, скривился.

— Вот и я думаю, что одна химия, — добавил Боря, приподнял его на руке и намылил от головы до хвоста.

От такого массажа Боцман задумался, а затем снова начал пену ловить, повторяя негативный опыт. Тогда Боря тоже пену попробовал. Сладкая оказалась. Хоть и с приторным послевкусием.

Пока пёс подлянки не ожидал, Боря вместе с ним нырнул, шампунь смывая. Если до этого зрачки у собаки постепенно уменьшались, в норму приходя, то после манёвра с утоплением вновь полноразмерными стали.

— Спокуха, братан, — быстро Боря заявил, — никто никого топить не собирается. Сало просто смываем. Ты жирный как хряк.

Боцман головой затряс, пытаясь воду из ушей достать. Затекло в одно ухо. Тогда как сантехник начал мылить ему голову, потом спину, потом на себя перешёл. Оба уже в мыле стоят, мочалка и вехотка разом в дело идут. Только у одного в зубах, второй мылит. Затем меняются.

Когда Боря второй раз с собакой занырнул, вода посерела. Мутная уже как жижа, ног не видно. Залежалой шерсти запах уменьшился, а вот собачатиной вонять не перестало. Усилилось даже. Но с этим уже ничего не поделать — запах мокрой шерсти такой.

Подтянув Боцмана к краю бортика, и встав на внутреннюю закидную ступеньку из алюминия с прорезиненными вставками, Боря первым делом ему голову вытер. Затем себе. Потом часть спины удалось подсушить, а затем пёс, воспользовавшись ситуацией, просто перемахнул через борт и драпанул от мучителя без ошейника и поводка.

Тогда Боря и понял, что теперь сам воняет собачатиной, в душ идти придётся. Но прежде воду наслив пустил.

Боцман носился по всем внутренним помещениям как одурелый, тряс головой, вытирался обо всё, что касался. И как на вид, представлял собой довольного жизнью пса.

Но Боря за ним уже не смотрел. Искупавшись в душе и снова выйдя на простор раздевальной комнаты, он подошёл к бортику и обнаружил купальник на дне бассейна у слива. С одной лишь оговоркой, что девушкам, которые принимали участие в ночном загуле, тот не принадлежал. Сколько месяцев тот провёл на дне, принимаемый за пробку, неизвестно.

— Однако, — протянул Боря, извлекая его со дна и приглядываясь к забитому волосами собак и женщин. А также чем-то напоминающим одновременно нефть и пепел, сливу. — Давно тебя походу, не чистили.

Убив почти час на зачистку мини-бассейна силами губки и хлорки, которые обнаружил под бассейном за дверкой, Боря понял, что собака уже высохла. А он — нет. Но это полбеды. Незадолго до начала ужина Боря вдруг вспомнил, что на них в спецовках не ходят.

— Боцман, ты не в курсе, у Шаца фраки есть? — обронил он собаке.

Пёс посмотрел на него и тут же отскочил, затем снова подбежал, играясь. Судя по виду, он был в восторге от всех ванный процедур и по тельняшке особо не скучал. Но ошейник надеть на себя не позволял.

Подхватив комок из собачьих принадлежностей, а заодно и рабочее, Боря накинул на бёдра полотенце, чтобы не выходить на улицу в чём мать родила. Пока Боцман носился по улице, обновляя жёлтые метки, сантехник спустился в подвал, закинул всё стираться и поднялся на второй этаж с намерением отыскать спальню Шаца.

Где-то там наверняка должны быть брюки, туфли и пиджак, если очень повезёт. Если втянуть живот или наоборот выпячить, может даже повести с размерами. В конце концов, пару часов можно и потерпеть жмущую обувь. А если велика, то подложить газету. Так же и с рубашкой с рукавами — не застёгивай и не видно, что короткие рукава. А если длинные, то застёгивай потуже, чтобы не болталась.

На что только не пойдёшь ради обыгрывания норм приличия.

Собрав набор джентльмена, Боря собаку в дом запустил. Стоя перед зеркалом, застёгивая запонки и понимая, что не справится с галстуком за пять минут, рукой махнул. На первый раз простят.

Только предупредил собаку:

— Боцман, приду поздно, пьяный и не один. Если собираешься водить каких-нибудь сучек, выпроваживай их пораньше. Ночуем сегодня с тобой вдвоём. Но не долго. Мне ещё ночью в аэропорт за братюней ехать.

Боцман присмотрелся, вывалив язык от полноты ощущений, а затем ушёл отдыхать на кухню.

Набегался. Отопления в доме работает во всю, даже жарко. А на плитке прохладной спится лучше всего.

Уже подходя ко входной двери Шаца незадолго до назначенного Князем времени, Боря вдруг понял, что забыл цветы, конфеты и шампанское.

Пришлось спускаться в подвал и брать вино наугад.

Нельзя с пустыми руками по гостям. Почти родственники всё-таки.

Глава 21 — Бал у князя полутьмы

Миру тяжело. Мир устал и хочет на ручки. А людям, которым приходится в нём жить — под вечер часто хочется ужраться в щи, чтобы ни о чём не думать. Уснуть без снов. Потому что утром — новые заботы. На фоне новостях об успешных людях, которые в очередной раз предали, разочаровали, спиздили, укрылись и сидят себе, улыбаются.

Нет алкоголя? Поможет вечно недовольный бурчащий телевизор. Но если умные телевизоры научились себя выключать через пару часов без активности, то внутренний голос Бориса отключаться не собирался, а лишь набирал обороты.

«И что ты взял? Сухое? А если она любит полусладкое? Мог бы и две бутылки взять. Жлоб!».

Боря долго выдохнул и подошёл к крыльцу. Вдавил дверной звонок. У калитки такой не висит. Значит, собаки в доме нет.

«Ты совсем дурак? Зачем Князю собака? Он сам кого хочешь загрызёт!».

Боря снова вздохнул и натянул улыбку. Прошлое вроде как само отпускало себя. А впереди лишь счастливое будущее и бизнес на практике от тестя. Там же всё просто. Накосячишь — выкопает в яму в поле. Даже зимой. Экскаватор нанять не долго. В лучшем случае орать будет так, что любой внутренний голос замолчит. А если всё путём будет — то столько теории выдаст, что ни один инфоцыган не расскажет. Лучшая школа жизни только у сына депутата.

Любого сына. Любого депутата.

Дверь открыла девушка с васильковыми глазами. Короткая причёска ёжиком. Серьги в ушах с каменьями в тон глазам. Губки тонкие, ботексу не подвластные. Взгляд строгий, оценивающий. Брови есть, что уже радует. Если и побриты по краю, то не видно. А вот нарисованного нет ничего по линиям.

На голову ниже его девушка. Каблуки невысокие, роста не стесняется. Стройная довольно. Только вместо платья вечернего пиджак приталенный серый, но из сочетания белого и чёрного. Монохромный, одним словом. И юбка чуть ниже колен того же сочетания цветов. А ножки то ли колготки, то ли чулки скрывают. Чёрные, как ночь. Под чёрные же туфельки с узкими носиками.

— Здравствуйте… Кира? — первым обратился Боря, на взгляд сверху вниз две секунды потратив, из которых секунда на грудь и ещё секунда на всё остальное тело.

Грудь ничем себя не выдавала, но всё-таки обозначала контуры. Размер второй, если навскидку. За пиджаком много о женских прелестях не сказать.

Боря ляпнул первым, так как понятия не имел по этикету это или нет, но раз уж пришёл, надо проявлять себя.

— Здравствуйте, Борис. Рада знакомству, — ответила девушка лет двадцати.

Боря протянул бутылку через порог, затем запоздало шагнул. Она запоздало шагнула внутрь, впуская его вместе с даром. Хрен его знает, расстроилась отсутствию цветов и конфет или ещё не успела. Но пока шагали, соблюдая дистанцию, синхронно, проблем не было. А затем бутылка её руки коснулась.

Пальцы невольно соприкоснулись, прозвучало женское «ой!». И Кира разжала хватку, отстранившись.

Боря с лёгким недоумением проводил падающую бутылку взглядом, запоздало дёрнулся. Но успел лишь коснуться края стекла пальцами. Со звоном стекла о кафель первый подарок женщине разбился и словно алая кровь побежала по кафелю за порогом входного коврика.

«Холодная же, дурень!» — тут же вдарился в критику внутренний голос: «пальчики тоненькие, мягкие, вот и отдёрнула».

Кто в этом ситуации первый должен был извиняться, не ясно. С одной стороны, Боря не думал, что за пару минут на лёгком морозе бутылка может обледенеть до причинения коже боли. С другой — мог сначала в дом войти, потом протянуть.

«Торопыжка безмозглая!», — продолжал накалять внутренний голос: «Хорошее первое впечатление произвёл, да?»

Боря рефлекторно присел, поднимая самые большие осколки. Брюки, что и так были коротки, оголили и без того короткие носки. А костюм сказал «хряк» в наклоне и пошёл трещиной между лопаток. Всё-таки Шац несколько уже в плечах был. Батарей много не носил.

«Бля, ну зачем ты вообще застегнул на эту пуговицу?!» — добил внутренний голос.

Боря распрямился, красный как раз и понял, что дальше — развилка. Снимет куртку — пиджак рваный рано или поздно себя проявит. Снимет куртку и пиджак — с рубашкой спалится.

От безнадёги ситуации аж в глазах зарябило. Но Кира оказалась не пальцем делана. Выросла не в тепличных условиях, а в промежутках между похищениями и вызволениями из плена папкой. Жизнь научила многому её. Например, определять звук разрываемой ткани.

Применив психологический приём «ой, я первая заметила», она разбавила его дополнением «я же первой и накосячила». Коснувшись пуховика Бори, чуть понизила голос и произнесла:

— Борис, мне кажется, или что-то пошло не так?

Боря кивнул, не в силах ответить. Во рту мгновенно пересохло. Он и куртку то не застёгивал, чтобы не показывать, что молния разошлась, а перешить некогда. В салоне автомобиля, мол, и так сойдёт. А тут столько подстав от одежды, хоть голым приходи.

Но ещё до того, как он представил себя в одном полотенце перебегающем с улицы на улицу, адреналин уже сделал своё дело. И тут тоже возникла развилка. Сердце мощно застучало, по телу быстрее побежала кровь, активировалось периферийное зрение. А последствия всего два — либо дно продавит, либо… стояк.

Организму всё равно как от лишней химии в крови избавляться.

Но Боря, как человек, который собирался на знакомство, не рассчитывал ни на одно, ни на другое. Сейчас Князь придёт, в конце концов.

Выбор был сделан за него, когда и без того коротковатые брюки натянулись. Тут же отвернувшись, Боря попытался прикрыться курткой, но Кира уже протянула руки, чтобы взять куртку.

Даже в лучших домах Парижа принято предлагать гостям снимать верхнюю одежду. А если ещё и неловкая ситуация, то даже помогать её снять.

Боря запоздало повернулся, вспомнив о трещине на пиджаке. И невольно они оказались в такой близости, что девушки коснулась уже не рука, а ткань. Бугор нагло и бесцеремонно упёрся в девушку.

Кира словно изобразила движение, что собирается извергнуть из себя остатки обеда, но когда Боря приготовился к извержению и закрыл глаза, вместо рвотных порывов прозвучало лишь протяжное, томное и запоздало приглушённое «а-а-а».

Кира тут же отпрянула на полшага. Лицо покраснело. Улыбнулась неловко. Сглотнула судорожно и глядя на причину своего моментального оргазма, начала подбирать слова:

— Знаете что, Борис? А вы мне сразу понравились… С козырей зашли?

— Козы…рей? — добавил Боря, что уже держал в руках куртку.

Даже прикрылся ей. Но лучше лицом к девушке стоять. Спиной повернёшься — позора не оберёшься.

— Отец разве не говорил вам, что я… ну… гиперчувствительная? — почти протараторила девушка, пытаясь справиться с участившимся дыханием.

— Э-э-э… Это самое… ну-у-у… нет.

Глобальный, конечно, слышал о женщинах-«скорострелах», но чтобы прямо вживую увидеть. Не было.

«Это что же получается?» — тут же вклинился внутренний голос, перестав изображать душнилу: «Если она скорострелка, то тебе достаточно её просто коснуться? Выходит, когда бутылку взяла… Борь, короче не холод это был… Кончила!».

Боря глаза округлил от удивления. А плоть только крепче стала. Феромоны наверное, в помещении летают, просачиваясь через мокрые трусики.

А Кира трусики не показывает, стоит только и тараторит:

— Я же и одеваюсь уже строго, чтобы никто не касался. Общества сторонюсь. Из дому работаю. И волосы обрезала, чтобы поменьше внимания к моей персоне, если куда выходить приходится. И губы не трогала, натуральные. От мамы остались. Брови вон вообще скоро как у Брежнева скоро будут. Да мне как-то по боку. Как растут, так и пусть растут. Дальше прогрессировать — только юбку в пол надеть. Или сразу в монастырь. Но я… — тут она подняла на него васильковые глаза и добавила тише. — …я не нагулялась, Борис.

«Ебучий-случай».

Боря аж сглотнул. Сложно, конечно, отношения строить, когда за руку девушку берёшь, а она стонет сначала немного, а потом уже и не хочется вроде как. Но может пройдёт?

«Как пройдёт?» — фыркнул внутренний голос: «Типа перебесится? Ты думаешь это заболевание типа герпеса на губе? Хочешь мажь его, хочешь нет — всё равно пройдёт?».

Не обращая внимания на него, Боря во все глаза на девушку смотрел. А та прямо на глазах и без всякого вина похорошела. Щёчки горят. Губку прикусила у краешка. Руки не знает куда деть. За спину спрятала. Тут грудь и подалась вперёд. На пиджаке даже пуговица натянулась. А блузка соблазнительный край обозначила так, что хочется заглянуть поглубже. Там последняя пуговица расстёгнута… А то и две.

Но тут громовой голос с лестницы со второго этажа донёсся.

— Кира, ебите меня семеро! Ты опять как планктон оделась? Я тебе что говорил?

— Что, — повторила глухо девушка, не глядя на отца, но исключительно на Бориса.

— Стринги напяль, говорю. В стрингах вся женская сила!

— Я и… надела, — почти прошептала девушка, и по лёгким движениям тела, и ладони, моментально прикрывшей рот, Боря понял, что прямо сейчас произошёл невольный ментальный тройничёк.

От чего самому только больше раздеться захотелось.

Князь не то, чтобы быстро, но спустился по лестнице. Не обращая внимания на алую лужу, подошёл, приобнял Борю. Тот старательно между собой и тестем куртку подсовывал. Но и на этом не акцентируя внимания, хозяин дома заявил:

— Пришёл? Молоток. Я в тебе не сомневался! — тут он перевёл взгляд на смущённую дочь и добавил. — Ты опять что ли?

Она кивнула, не став отрицать очевидного. И любящий отец тут же добавил:

— Ох и дождёшься ты у меня. Найму тебе стаю негров с ручными анакондами. И на необитаемый остров отправлю на неделю. А если и это не поможет, то…

Кира, не дослушав, рванула прочь из просторной прихожей. На глаза слёзы навернулись. Не выдержала.

— Ну… блядство, — проводил её взглядом отец. — Кир, я не хотел! Кира-а-а. Ну ты ж меня знаешь. Я с детства ебанут. Мы же гудрон вёдрами жевали и карбид взрывали. А я его походу ещё и в жопу совал. Я ж безмозглы-ы-ы-ый!

Дочь не отреагировала, умчавшись в одну из множества комнат. А Князь вздохнул и повернулся к гостю.

— Женишок, говна ты кусок. Ты чего как бомж с рублёвской помойки выглядишь?

Боря сконфузился немного, но всё же ответил, защищая и пятна на куртке, и пиджак треснувший, и брюки в обтяжку разом:

— Да я там шёл пока… упал… сколько же. Ну вот порвал, короче. А это… в поясницу как отдало, так и… стоит… видимо, от боли… Нерв задело.

Эссе получилось на любителя. Но Князь заржал, довольный кратким пересказом.

— О, братан, да ты походу такой же ебанутый, как дочя моя. Что, тоже от любой хуйни возбуждаешься? Вот же два сапога — пара. Да обе левые, что б вас!

Не успел Боря ничего ответить, поражённый продолжением устоявшейся поговорки, как Князь повёл его в столовую и сам спросил:

— А как же ты Зинку собрался тогда пялить? Или ты это… удалённо?

— Как это?

— Ну, фотку послал, считай — отымел. А она там пусть себе доделывает чего хочет. Женщины они всё-таки старательнее нас, Боря. Видишь вон как филиппинки носятся?

Боря видел пару женщин, которые блюда на стол начали выставлять при приближении то ли босса, то ли хозяина. Сложно сказать, отдал ли им работодатель паспорта или выкупил на чёрном рынке с концами. На лбу не написано.

Но Боря о блюдах не думал. Куртку у него ещё в пути забрали. Успокоился вроде немного, обмяк. Но все мысли исключительно о девушке с васильковыми глазами.

— А можно я… за Кирой схожу?

— Ну конечно можно! — воскликнул без пяти минут тесть. — Можете хоть первый брачный ужин опошлить. Мне по боку… Галя, блядь, где кабан? Неси кабана!

Он обращался к прислуге. Боря даже невольно посмотрел на скромно одетую женщину. А там не лице написано — не Галя. Совсем. Скорее Габриэлла. Но Князю можно. Он мог себе позволить хоть роту Габриэлл содержать и каждый день переименовывать.

— Ты там это… хуйню эту в камин брось по пути и в цивильное что-нибудь переоденься по ходу, в моей спальне гардеробная, — догнали в спину с трещиной на пиджаке слова хозяина дома. — Кира покажет. Запомни раз и навсегда, Боря. Стиль решает. Если выглядишь как говно, то не жди отношения как к изюму.

Приободрённый гость вымучил улыбку и поспешил на второй этаж, на ходу снимая пиджак и действительно закидывая его в камин.

Раз просят, надо выполнять.

Глядя на этот манёвр довольно острым зрением (так как книг никогда не читал и предпочитал школу жизни), Князь шампанским из бокала прыснул. То, что зять послушным должен быть — это понятно. Но тупость лечить надо. Сказал вроде иносказательно, а поди ж ты — пояснять за каждый момент придётся как с Битой.

Не понимают, черти, сарказма.

— Оба левые, — задумчиво повторил Князь, взял в руку огромный нож, что почти тесак, и принялся потрошить жаренного кабана, разделывая на кусочки мясо. — Почему такое жёсткое? Что за дичь? Несите пива под жесть эту! Нахер это шампанское! От него только пердеть, и башка болит постоянно… Галя, ну чего ты возишься?.. Нина, блядь, просил же жёлтые салфетки. В них хотя бы высморкаться можно. На синих — палево. Или я что, важный, но не гостеприимный сидеть буду?.. Почему только светлого принесли? Тёмное тоже буду! Один хер ссать дальше, чем видеть бегать всю ночь, как после арбузов… Где чеснок, Галя?.. Нина, в смысле трусы стирать устала? Это твоя работа!.. Ну и что, что мы спим? Это чтобы по мужу сильно не скучала. Галя, скажи ей!.. Галя, я не ругаюсь. Зачем на колени встала? Я же не сказал на колени и дрочить, а просто скажи!.. Учить вас ещё и учить до уровня достойной прислуги…

Боря его уже почти не слышал. Поднявшись на лестницу, он уже рубашку снял и рассчитывал первым спальню хозяина дома обнаружить. А уже облачившись в гардеробной, Киру идти успокаивать.

Но коридор длинный, комнат много.

«Понастроят себе дворцов, а ты потом играй и угадывай. Форт-Баярд ёбаный!», — пробурчал внутренний голос, разделив негодование на двоих.

Стучать в закрытые двери бессмысленно. Кто там откроет, если все на первом этаже почти.

— Кира? — пытался говорить Боря, заглядывая в каждую комнату.

А затем и эти попытки бросил. Включилась логика, и он просто решил обнаружить комнату с большой двуспальной кроватью. Если такая стоит, то точно хозяйская спальня.

Решительно открыв очередную дверь, Боря действительно обнаружил кровать. Но с розовой окантовкой. А посерёдке на ней девушка стонала, решительно и широко раздвинув колени.

Рука Киры гуляла между ног, вдоль оттянутых в бок стринг. И девушка почти ругала себя, говоря раз за разом: «ну давай! Сейчас! Сейчас же! Тут, а не там!»

В этот момент Боря и понял, что чулки на суженной, а не колготки. А без пиджака ей даже больше идёт.

Дверь висела новая. Замок отворился на раз, открыл без скрипа. В комнате свет горит, в отличие от мрачного коридора с ночной боковой подсветкой. Сразу и не заметить, что кто-то вошёл.

Боря же просто застыл, глядя как подёргивается рука. Глаза Киры закрыты. Уже и не бормочет, губа только прикушена, почти погрызена. И столько старания на лице.

В этот момент он понял одно — помочь надо. Не то, чтобы прямо просили. Но иногда помощь прямо напрашивается, по принципу «подходи и делай!».

Он зашёл в комнату и тихо прикрыл за собой дверь.

Помогать, так помогать!

Глава 22 — Мокрые васильки

Любопытный глагол — лизать. В детстве он ничего не значит и дети спокойно лижут мороженное или качели на морозе, если для них существует само определение слова детства. Со временем подрастают до молодёжного возраста и начинают лизаться уже между собой. Те, у кого карьера идёт вверх, заставляют лизать уже им или просто провоцируют на лизание и облизывание их особы. А те, кому везёт меньше, часто могут лизать лишь для того, чтобы не вылететь с работы. И тут уже без разницы, что приходится лизать и как. Либо задницу в фигуральном смысле, либо вагину, делая кунилингус.

А ещё лижут те, кто не может трахать в силу разных причин. И тут снова может найтись множество причин: возраст, импотенция, отсутствие настроя и просто настроения. Язык может обмануть. Член — нет. Ты либо хочешь человека и готов это доказать, либо не хочешь и готов придумать что угодно, вплоть до определения «платонической любви».

Боря не мог бы сказать, что сразу влюбился в Киру. Это было бы не правдой. Но он точно знал, что готов сделать что угодно, лишь бы васильковые глаза горели огнём. Сейчас же они истекали влагой. И эта лазурная капель стекала по краям глаз, затекая в уши или падая на подушку.

Кира мастурбировала и никак не могла кончить, чем доводила себя до исступления.

Глобальный уже прикрыл дверь и теперь стоял у края кровати, без рубашки, с обнажённым торсом.

Лишь два вопроса вертелось на языке.

«Тебе помочь?» — этот вопрос так и не прозвучал в комнате. Задай его мужчина, и ни о каком продолжении в этот момент не было бы и речи.

«А ты не знаешь, где здесь можно взять брюки?» — а спроси подобное, сделал бы человека заикой.

Не нужно вопросов там, где нужны одни лишь действия!

И Боря взобрался на кровать. Кира открыла глаза, подтянула ноги, и попыталась прикрыться подушкой, пряча самое сокровенное — лицо.

Мужчина подушки не отбирал, но губы коснулись руки. Поцеловал между пальчиков. И подушка как снаряд улетела в бок, ударилась в стену и свалилась на пол. А по телу девушки дрожь пробежала следом.

Отбросив подушку, она приблизила руку к его лицу, коснулась гладко выбритой щеки и улыбнулась. Он накрыл ладонь своей. И без всяких эмоций на лице, снова поцеловал пальцы. Затем прикусил один из них за краешек. От чего на смену дрожи по телу волны тепла потекли. Разлились по груди и соски так набухли, что проткнуть человека насквозь могли бы, если им позволили.

Но цель их — не насилие. А лишь обозначить намеренье.

Ощутив порыв, Кира бросилась на Борю, целуя крепко в нижнюю губу. Носы встретились в полутьме. Свет больше не лился из коридора. Луна в окно светил бледно. Лунные свет не фиксирует улыбок, не видит он и оскалов.

Лишь губы изучают друг друга, и женские руки гуляют по широким плечам, а мужские руки касаются шеи, проводят пальцем по горлу. И от ощущений тех у девы дух перехватывать стало. Её словно в один миг наполнило до краёв, а затем вода или иная жидкость, которой не хватало места ни в душе, ни в сердце, через край хлынула.

Киру накрыло оргазмом. Одновременно с тем из васильковых глаз брызнули слёзы. Уже не от огорчения и отчаянья, но от великого удовольствия тел. Воспарила душа, а тело, обхватив партнёра, билось в истоме.

Мужчина замер, ощущая эту дрожь, эти рывки и резкие гортанные полурыки-полустоны. Так замерли на мгновение. А затем Кира, словно опомнившись, бросилась к его ширинке.

— Нет… не надо, — остановил он руку.

— Почему? Ты же не…

Она оборвалась. Не всё нужно договаривать. Дотошность нужна там, где тебя не понимают. А здесь… здесь она готова была поверить в единение. Если Творец когда-то разделил каждую душу пополам и велел искать половинки, подселяя в разные тела, то сегодня один пазл совпал в картине мироздания.

— Ещё успеем, — как можно мягче ответил Боря, наверное, впервые за долгое время просто кайфуя от петтинга.

Прикосновения, оказываются, могут быть нежными и ласковыми. И не всё нужно переводить в похотливую страсть. Если девушке достаточно сейчас одних его прикосновений, то так тому и быть.

Его внутренний зверь был чуток. Он не спал, но и не видел причин атаковывать, в жаркой битве полов доказывая, что он может всё.

Кому доказывать, когда в лунном свете глаза блестят, глядя на тебя с любовью?

Первый вопрос отпал сам собой. А время второго ещё не пришло. Они развалились на большой кровати, и некоторое время просто молчали, глядя в неясные силуэты на потолке. Но вскоре за окном заплясали тени. И судя по мелькнувшим фарам, к дому подъехал автомобиль.

Боря было подумал, что это Бита подъехал на разговор. Но запоздало вспомнил, что Зину тоже пригласили. А значит, пора одеваться.

Кира ленивым взглядом проводила отблеск и закинула ножку на мужчину, не спеша отпускать. Её поражало, что он не просит, не требует, а просто словно наслаждается ощущениями рядом с ней. Это многого стоит для робкой. И это бесконечно прекрасно для той, что возможно впервые коснулась ногой мужчины, не испытывая неловкости.

Позволив себе секунд десять чистого кайфа, Кира всё же отдёрнула себя и подскочила первой. Нащупав выключатель прикроватного светильника, включила свет слабой интенсивности, словно не желая до конца обрывать эту сладкую сказку.

Боря лежал на боку, подложив руку под голову. Для неё он был прекраснее любого Аполлона. Сам же мужчина больше думал о том, как скрыть трещину на жопе. Не стоило сильно сгибать ногу, когда залезал на кровать. Если одна ткань рвётся с сухим треском как эхом в пещере, то другую со слезами в ушах не очень-то и расслышишь.

А значит, пришло время для второго вопроса.

— Мне нужна одежда. Твой отец сказал взять у него. Не знаешь, где это?

— Похоже, нам обоим не помешает переодеться.

Она улыбнулась, поправляя бюстгальтер и с двоякими ощущениями посмотрела на смятый, закинутый в угол кровати монохромный пиджак. А затем с лёгким ощущением освобождения стянула и юбку в тон.

Ей впервые захотелось надеть вечернее платье. Одно из тех, что весит в гардеробе, но не было надето ни на выпускной, ни на многочисленные званные ужины в ресторанах. А ещё она поняла, что не против выпить вина и молча пожирать глазами весь остаток вечера своего мужчину, слушая, но не слыша ни одной пошлой шуточки отца.

— Боря, комната папы тут слева. Там выключатель сразу справа. На уровне твоего плеча. А ещё правее — гардероб. Ты не мог бы… сам поискать?

— Конечно, — ответил Боря и поднялся, сделав задний ход на кровати. Затем, словно любуясь шторами, то акцентируя внимание на люстре, он шаг за шагом так же сдал назад, так ни разу и не повернувшись.

И лишь выскочив в коридор, позволил себе повернуться задом, а затем и оценить размер шва на заднице. Сантиметров десять. Бесцветный, прозрачный скотч, вздумай он его найти немедленно, вряд ли выдержит остаток вечера как заплатка.

А снизу с первого этажа уже доносились весёлые голоса:

— Зина, обосри меня енот! — приветствовал гостеприимный хозяин гостью. — Щас как нахуяримся в щи!

— Да я-то не против, — донеслось в ответ почти тем же басом. Всё-таки Зина с мороза больше по звуку походила на певца гроулингом, чем Князь на певца фальцетом, вздумай он немедленно получить по яйцам за подобное обращение к даме после работы. — Только подскажи, где тут дамская комната.

— А тебе сикануть или чего посерьёзнее?

— Сикануть я и в сугроб по дороге могла! — хохотнула Зина.

И оба заржали как кони.

— Гал-я-я, — донеслось по всему дому. — Проводи человека дыню сбросить в мою комнату. Операция «аджика»!

— Аджика с тако! — поправила любезно Зина и оба снова заржали.

«Видимо не одно единение душ на этот вечер на Небе наметилось», — тут же подсказал внутренний голос Боре и посоветовал: «Ускоряйся. А то как бич-бичишка!»

Глобальный внедрился в спальню Князя и обомлел. В углу стояла надувная женщина с напяленными на неё шипастым ошейником и в наручниках. Всё бы ничего, но поводок от ошейника тянулся к другой кукле, которая не только не была надувной, но даже на женщину тянула весьма условно. Ведь между ног у неё торчал член. Если точнее, то на силиконовой кукле расположился пояс со страпоном. Смущал и ещё один момент. Кукла была чёрная, а страпон белый.

«Развидеть увиденное не получится», — прокомментировал это дело внутренний голос и тут же добавил: «но и новые глаза не вырастут, если эти выколоть. Так что давай просто сделаем вид, что это композиция никак нас не касается. И не вздрагивай при взгляде на Князя, хорошо?».

Боря кивнул и прошёл в гардеробную. По сути это была отдельная комната в комнате, просто поменьше. А там одной обуви три стеллажа. Количество рубашек стопочек не поддавалось счёту. Висели и костюмы на вешалках. Если много времени, то выбирай и ремни, что покоятся на полочке в скрутке, как мини-кучки. И галстуки.

Здесь были даже ручные часы в золотистых коробках. Но Боря решил, что это будет уже перебором.

Подхватив первую попавшуюся рубашку с подходящим судя по бирке размером, разыскал брюки, порылся в пиджаках, а затем нырнул в обувь. И тут же был сбит с толку. Там были чёрные и коричневые, белые и серые, с отливом и просто блестящие. Были из крокодиловой кожи, были блестящие, буквально с блёстками, а когда Боря нашёл пару со стразами, то вместе с кукольным свиданием в комнате, закрались подозрения, что Князю слишком скучно живётся.

Додумать не дали. Перед ним у двери в гардеробную вдруг выросла Кира в чёрном длинном платье с широким вырезом на спине и глубоким декольте. Платье словно собиралось сбежать с хозяйки и лишь тоненькие плечики держались за верх, как альпинист за край скалы.

Боря распрямился, поражённые преображением дамы. Если до этого с Кирой хотелось прилечь и полежать в обнимку, то теперь он ощутил острый порыв снять с неё это чёртово платье!

Васильковые глаза смотрели с насмешкой. На миг даже с вызовом. В них читалось что-то вроде «ну давай, самец, прояви себя! Покажи, что ты такой же, как все».

Боря не глядя напялил последнюю туфлю, распрямился и не зная куда деть руки, взял себя за пояс. После чего медленно двинулся к выходу.

Кира сделала шаг в сторону, но скорее условный. Пространства, чтобы выйти, не коснувшись её, не хватало.

«Комплимент, идиот! Сделай ей комплимент!», — подсказал внутренний голос.

Но Боря понял, что этот поезд ушёл. А вот сам сантехник уйти не мог. И едва начав просачиваться в щель-проход, замер. Замерла и Кира.

Если до этого между ними как будто собиралась невидимая потенциальная энергия, то хватило одной искры, чтобы она полыхнула и превратилась в кинетическую, энергию действия.

Боря вдруг понял, что целует желанную женщину. Да не просто касается губами осторожно, а жадно пожирает лицо. Но в ответ напора не меньше. Следом лишь одно движение и Кира запрыгнула на него с ногами, оплетая бёдрами как лиана дерево.

Он подхватил её гибкое, почти невесомое для него тело. Плечо и не думало о себе напоминать. Силы внутри столько, что сердце разорвётся! Но только от мощи и удовольствия.

Вопрос приземления долго не стоял. Аэродромом был признан ближайший траходром. Она же — кровать Князя. Боря в этот момент не думал о том, что там могло происходить под покрывалом. Мозг просто отключился и выполнялся последний посыл, самая яркая и понятная команда — трахни эту самку!

Платье словно задрало подол и пресс напрягся до предела. Он вдруг понял, что смотрит на бритые лобок, и мокрая щель отражает свет люстры.

Кира впервые в жизни была без трусиков. И это понимание просто снесло ему голову. Зарычав от великого желания, он едва не разорвал на себе ремень голыми руками. И лишь успокаивавшие юркие руки дамы помогли справиться с ситуацией.

Запах мужчины ударил Кире по обонянию. Тогда снесло башню и девушке. Это был не пот и не муторный белок, но лёгкий мускус с тонким признаком собачатины.

Собак она любила, а от этого взопревшего кобеля была в неописуемом восторге!

Одежда уже не складывалась робко на кровать. Она полетела в разные стороны по комнате. Ракета нашла цель и мгновенно была поражена. Кира ощутила, что её разрывают надвое. Но с уст не сорвалось ни звука. Она только замерла на мгновение и после чудовищной боли на входе тут же последовал крышесносный оргазм. Организм словно решил, что рожает и выдал единственное обезболивающее, которое нашёл «под рукой». Девушка рефлекторно подалась вперёд, изгибаясь дугой. Чем только глубже насадилась на ракету.

В глазах Киры стрельнули звёзды. А Боря, приняв это за удивление, начал немедленно двигаться. Тогда Киру расстреляло сразу очередью. Следом за большой волной удовольствия пришла серия маленьких волн, но длинных, протяжных. И каждая последующая волна словно накатывалась на предыдущую.

Выделяя большое количество смазки, член скользил в ней свободно, то достигая матки, то почти извлечённый, но полностью не выходил. Его плотно облегали стенки и с таким жаром слали сигналы, что мозг захламило ощущениями. То ли тело молило о помощи и пощаде, готовое умереть, то ли купалось в неге и готовилось вознести. Полный набор ощущений был настолько велик, что Кира в начале забывала дышать. А когда заставила себя проталкивать воздух в грудь, обратно вырывался уже не стон, а полноценный крик.

Крик довольной жизнью женщины, что всю жизнь жила в подвале дома, и теперь выбралась на крышу и впервые наблюдала за звёздами.

По телу Бори же словно огонь бежал. Сначала по коже, а затем проник внутрь и кровь заменилась лавой. Когда приходила лёгкая усталость и замедлялась скорость, стоило лишь посмотреть на приоткрытый рот и полные удивления глаза, где стреляли фейерверки, а не просто горели искры, он снова начинал двигаться быстро и проникать глубже.

А когда в ухо в очередной раз раздалось протяжное женское «а-а-а!», мозг послал сигнал — пора. И тестикулы поджались, ствол закачало, передавая драгоценную жидкость по «древу жизни» от истока к зароду.

Тогда Боря и понял, что лава уже не в крови. Она стекла ниже, скопилась, а теперь зарождает пожар в отдельно взятом человеке. И пожар этот настолько горяч, что хватит на двоих.

Он, конечно, ещё принесёт веток и бросит пару палок в его пламя. И все вместе это назовут — семьёй. Но семья это не трое, семья это семеро. Потому они будут пылать снова и снова, пока один из них не сгорит, пытаясь. Или не превратиться в пепел.

Дверь неожиданно открылась. На пороге возник Князь.

— Бля, Зина, отбой! Без нас начали! Возвращаемся жрать кабана… Пусть знакомятся.

— Так подвинем! — тут же донеслось в след. — Пошевелимся, потом больше влезет!

— Сдай назад, окаянная! С дочкой в кровати я ещё не лежал, — ответил отец и закрывая дверь, задумчиво добавил. — И вообще это теперь их спальня после того, что я увидел. Ну его нахуй, Зин. Мне теперь лучше исповедоваться. Неси кадило!

— Как скажешь дорогой, — зазвучало на удалении. — Но по части еды ты, конечно, пожопился. Пиццы что ли закажи следом! Чё этот твой кабан? Тощий подранок.

— Весь мир к твоим ногам, пышечка моя ненаглядная! — донеслось в ответ перед громовым. — Нина-а-а! Звони в итальянский. Эти таджики мне полляма торчат. И в мексиканский звони. Тоже что-то жопу зачесать захотелось!.. Ой, попу. Всё-таки рядом дама. Чего это я как быдло себя веду? Да, дорогая?

— Не спиздеть, не поперхнуться! Люди гнутся, тёлки прутся! Одна я стою в фате. Ожидаю фаберже! — выдала Зина стишок.

Наверняка собственного сочинения. Голоса после очередного взрыва хохота пропали, удалившись совсем.

Боря с Кирой переглянулись и тоже освобождённо рассмеялись. Пот на висках подсыхал быстро. Валятся в кровати долго не получится.

Но даже если оба никогда больше не встретятся, он навсегда запомнит эти мокрые васильковые глаза, полные влаги восторга. Не удержавшись, он слизнул слезинку с краешка кончиком языка.

Вкус счастья.

«Так, ну прекращай уже. Раз уж пришёл на званный ужин — иди и нормально поешь!», — добавил внутренний голос: «Иначе ещё и пицца остынет. С такими занятиями тебе на белковую диету переходить пора! А ещё лучше средиземноморскую! Может лучше пельменей, а?»

Глава 23 — Залётная

Смех за столом всем к лицу. Под пиццу как-то всё проще, почти по-домашнему. Поздний ужин удавался что надо. Никто не ощущал себя скомкано и не в своей тарелке.

Сами тарелки убрали и вместо столовых приборов все четверо за столом брали куски руками, а четыре коробки в ряд пустели на глазах.

Аппетит что надо после физических процедур!

— И «четыре сыра» мне подай, — бормотала Зина губами в кетчупе. — А это что за чёрная хуйня рядом чёрная? Уголь что ли насыпали?

— Это с грибами, — отвечал хозяин, подвигая коробку.

— А мы от тех грибов на луну не улетим? — на всякий случай спрашивала Зина и сама же рассказывала случай. — Помню, пришёл ко мне на приём торчок. Ну, думаю, может устал человек. Глаза вон, красные. Раздевайтесь, говорю, проходите. Он и разделся… А затем на улицу ушёл без задней мысли.

Вновь смех за столом. Боря и сам хохотнул. Зина пока машет кусками пиццы, рассказывает рабочие истории. Попутно вытирает рукавом жир или шумно всасывает тянущийся сыр, но от того только милее для Князя. Тот слушает, не перебивая, с нескрываемым интересом. И сам иногда истории рассказывает. Но они чаще заканчиваются фразой «нет, ну потом мы его закопали, конечно, но пацанчик верно мысли. Жалко, потом дошло, как протрезвели».

Посреди таких разговоров о жизни и бизнес-идеях, Боря и сам набрался смелости, чтобы спросить:

— А вот чисто в теории. Сколько потребуется времени, чтобы заработать… ну скажем… миллионов шесть-семь?

— Во-первых, давай округлим до десяти, чтобы в мелочёвке не путаться, — начал было Князь. — А во-вторых, от фарта зависит. В иной год от полтинника до сотки могу поднять, если Шаца как липку ободрать. В другой раз брыкается, сволочь. И едва на пару лямов выхожу по итогу со всеми потерями. Тут уж как повезёт, Борь. А зачем тебе?

— Да я это… дом думал построить, — ответил Боря, на Киру поглядывая. — Ну и так, обещал кое-что, кой кому. Накопилось.

Отец на дочь посмотрел. А та сидит в новом синем платье, коротким как совесть у создателя ваучеров. И глазами влюблёнными на жениха смотрит безотрывно. В глазах то ли звёздочки, то ли огоньки.

«Беременная, походу», — прикинул с ходу отец: «Так, ну кровать мне всё равно сжечь придётся. А вот по части дома пацанчик мысли верно. Хорошо, что я трезвый и слышу».

— Ты, Боря, по части бабла не переживай, — улыбнулся Князь. — Будешь работать, будешь и получать не слабо. Ты только Киру не огорчай и всё хорошо будет. Да, дочь?

И он подмигнул. Кира кивнула. Медленно так, не глядя на него ни секунды. Голос пропал. Молчит как рыба. Но лучше так, чем хрипеть. Голос весь сорвала. И думать не хочется на тему того, естественным методом голосовые связки растянуты или вероломным вторжением?

— А что делать-то надо? — на всякий случай спросил Глобальный.

С одной стороны, приятно, что можно даже вклада не дожидаться. С другой стороны, копать зимой землю без экскаватора не удобно.

— Разное, Боря, разное, — улыбнулся отец, никогда не обсуждая суть дел рядом с дочерью.

Пошутить можно, доводить до сведения — не стоит.

Если в историях всегда на байки можно сослаться, юмор и магнитные бури, то жизнь немного другая. Но кто ей ту жизнь за пределами особняка показывать будет? Пусть считает, что в курсе всех дел, пока работает по удалёнке из кабинета и с личным шофёром-телохранителем по городу ездит.

«Кстати, пора менять Эдика», — прикинул босс: «что значит, с воспалённым аппендицитом не могу работать? Надо — умри, но сделай»

И тут же план у Князя созрел.

— Начнёшь, Боря, с вождения… Киру будешь катать.

— Так я и без работы могу её катать.

Князь губы в струну стянул, глаза сразу от хмеля избавились пивного, серьёзным стал, взгляд глубокомысленным.

— А от троих отобьёшься?

— Если с лопатой, то да, — немного подумав, добавил Боря. — С пневмомолотком, так точно.

Сам он за столом не пил. За руль ещё. Пригублял лишь для приличия. А пил сок манговый. Под солёную и жирную пиццу самое то.

— А если вооружённые? — тише добавил глава семейства.

— Нет, ну у меня ротвейлер есть, — второй раз подумал Боря. — Могу с собой в автомобиле возить. Ему всё равно заняться нечем.

— Дельное предложение, — хмыкнул Князь и добавил тут же. — Но лучше я тебя на курсы стрельбы запишу. Пройдёшь подготовку? Курсы там, хуё-моё, твоё и ваше.

— Если надо, конечно пройду, — ответил Боря и на часы на руке новые взглянул. Сам не надел, постеснялся, так девушка напялила, пока новое платье ей подбирали. Под стиль, сказала, подходят. — Но сегодня уже время позднее. И я должен вас покинуть.

— Куда это ты собрался? — заявила Кира и её шёпот едва расслышали за столом. Как тоненькая тростинка на ветру.

— В аэропорт надо, — улыбнулся Боря. — Брат сегодня прилетает.

— У тебя есть брат? — тут же спросил Князь.

— Младшенький, — кивнул Боря. — С Германии. Да и собаку на ночь глядя не помешает выгулять. Я лучше пораньше выеду… Можно одежду позже верну?

— Не, ну базара нет. Дела есть дела. А это барахло я тебе дарю. Всё равно линейку обновлять, — поднялся из-за стола Князь. — Тогда завтра все дела обговорим. А мы тогда в Зиночкой фильм пойдём в кинотеатр посмотрим. Да, Зин?

— Ой, да ну тот кинотеатр, — протянула она. — Ехать куда-то, сидишь как привязанный. Попкорн ещё на вес золота там всегда.

На что Князь лишь ухмыльнулся и добавил:

— Зачем ехать? Кинотеатр у меня в подвале. На восемь мест, от сидячих до лежачих. А попкорн тебе любой филлипинки приготовят. Можешь даже массаж ног заказать, пока смотреть будем.

— Хуясе! Может там ещё и дрочат?

— Ну… — протянул Князь, не став раскрывать сразу всех секретов. — В креслах есть режимы вибрации, пойдёт?

— Поедет! — тут же согласилась Зина, подскакивая и собирая все оставшиеся пиццы в одну коробку.

Не пропадать же добры.

Князь был не против, лишь к дочке повернулся:

— Кир, ты с нами?

Она покачала головой. Утомилась, мол. Спать пора.

Отец спорить не стал. Точно, беременна. Начнётся сейчас: токсикоз, недомогания, авитаминоз. Доктора пора домашнего заводить, в общем. Зря прошлого в лесу прикопал. Может и прав был, что с язвой шутки плохи? Но сам то от переизбытка железа в организме умер. Значит, не всегда права медицина.

Тепло распрощавшись со всеми, Боря уже к старой куртке потянулся, но Князь поморщился, попросил подождать пару минут и вернулся с пуховиком типа «Аляска».

— Полезный ты человек, Боря… Держи. Не болей.

«Внутри, возможно даже шкурой дизайнеров набита для пышности», — тут же заметил внутренний голос: «А по краям капюшона так лобковыми волосами норок и ондатр, не меньше. Она же стоит как наша жизнь!».

— Спасибо, — только и смог сказать Боря, принимая подарок.

И поскольку был трезвым, не забыл переложить ключи и телефон из старой куртки. Которой, очевидно полы теперь будут мыть. Или котам на улице подстелют под лапки, чтобы теплее гулять было. Но то уже не предположения внутреннего голоса были, а явь элитного посёлка.

— Нет, признаюсь честно, — добавил Князь, Зину обнимая. — Когда услышал, как Кира кричит, сразу и не понял полицию вызывать или экзорциста. Мелькнула мысль даже дезинсекцию. Мало ли какие тараканы там плодятся. Но Зина сказала, что сами разберутся.

— Ага! — добавила Зина и заключила. — Аж зависть берёт. Никто главное, не берёт, не ебёт и не чешется, а зависть — берёт! Но по белому. Сами понимаете.

Оба рассмеялись. Двое рядом улыбнулись. Понимали.

Кира поцеловала у порога суженого, обняла, как будто никогда больше не увидит и долго махала с порога, не боясь мороза. Разогрели. Долго остывать будет.

Боря шёл к калитке и ощущал, что не берёт его ни ветер, ни градус ниже нуля. Тепло на душе. Приятно даже, что спокойно можно спиной поворачиваться. Только туфли скользкие, но это терпимо. А куртка как печка греет. И без шапки идти можно, капюшон накинув.

«Вот умеют же делать вещи для людей», — тут же сменил лагерь внутренний голос: «Так чё, Борь. В мажоры пойдём? Под папика теперь подмажемся? Новый уровень жизни, да? Комфорт со всех сторон. А? Ну хорошо же. не надо думать, где труханы простернуть».

Боря шёл и молча улыбался, не слушая. Добравшись до дома Шаца, только огорчился. О реалиях напомнило. Мужик там на передке по окопам гранаты обратно во врага швыряет. Стасян, так наверняка снаряды из рогатки сбивает. Он способный. Он роты стоит. И один может со всеми польскими трактористами разобраться, за курву каждому пояснив.

А он тут чем занимается? Низасады на Глори-Холлов, пока ни достойной жизни ротвейлеру. Дом отстоял вроде, но от Лаптя пока никакой конкретики. А если Князь рядом. То сам удивишься, как дом на врага перепишешь.

«Но Боцман-то тут не виноват. Подружку ему что ли приведи, а?», — прикинул внутренний голос, что как-то успокоился без алкоголя. А может манговый сок на него повлиял: «Овчарку, к примеру. И будет служебная семейка. Надрочишь на Князя бросаться, проблема и исчезнет. Без стука входить не будет».

Выпустив пса нагуляться, Боря корма ему подсыпал в тарелку, воды налил и загнал обратно в тепло. После чего в аэропорт под Новосибирском устремился. Даже переодеваться не стал.

О друзьях думать — надо. Но о семье забывать не стоит.

В аэропорту на него с уважением смотрели. Боря даже причину понять не мог. То ли дело в часах брендовых, то ли куртка влияет, крича о шике, блеске и красоте внутренней души человека. Ширинку то он первым делом проверил. Чай, не юнец безусый. Да и на жопе дырки нет, уверен в штанах заморских, как в чай в самоваре. Булки плотно ткань облегает, не колется, не мнётся как сучка.

Всё хорошо, как не посмотри. Даже уверенность в завтрашнем дне появилась. Начнёт утро с цветов, конечно. А продолжил у кровати Киры.

«Или лучше кофе в постель?» — тут же добавил внутренний голос, подмазываясь: «Яишенку ей ебанёшь с мазиком и всё, считай — ловелас. А если ещё и кетчупом сердечко сверху — мачо! Главное же продолжение, а не прелюдия. При людях, конечно, не надо. А то Князь вообще дом сожжёт. Интересно, он сказал ей о вашем договоре насчёт Зины? Или на десерт решил оставить?».

Боря улыбнулся и на табло посмотрел. Прибыл самолёт, перелётом из Москвы. Страна большая, но всё через столицу летает. Видимо, чтобы контроля больше было. Кто вообще может доверить междугородние рейсы какому-нибудь второстепенному городу-миллионщику?

Зал ожидания был полон людей. Рома показался из прохода с ручкой от чемодана на колёсиках в одной руке, рюкзаком за плечами и ладонью девушки в лёгком пальтишко в другой руке. Боря рефлекторно поднялся и пошёл навстречу рыжему. Удивление росло на глазах. Его девушка была беременна. И судя по величине округлившегося живота, пятый-шестой месяц. Что не давало никаких шансов того, что это ребёнок Ромы.

«Зачем он вообще потащил её в чужую страну?» — обронил внутренний голос и тут Боря обомлел.

Они встретились все трое, и замерли.

— Света??? — удивился Боря.

— Боря? — вскинула бровь Светлана.

Девушка его летних грёз. «Армейская» любовь, которая отбыла к немцам то ли на обучение, то ли поближе к богатым Гансам. А те все сплошь нищебродами и скупердяями оказались, учитывая события последнего года. Выживает Европа как может. И нет там прежнего довольствия, сытости и покоя.

«Какой маленький мир», — тут же подумал внутренний голос и сфокусировав внимание на животе, важно добавил: «Твой!».

Боря только рот открыл от этого понимания. Но хватало удивления и в глазах Романа. Брат вдруг заявил девушке:

— Ты что, по-русски разговариваешь?

— Конечно, разговариваю! — возмутилась та и выхватив у него руку, заодно подхватила и ручку чемодана. Затем покатила к выходу с невозмутимым видом.

— Свет… тогда зачем? — всё ещё не понимал Рома.

В частности, он не понимал, что его использовали для возвращения на Родину. Ведь он всегда находил ей оправдания. Она болтала на английском, он кивал на немецком. Она не показывала фотографий родни, он считал, что нашёл ту единственную, что не любит копаться в телефонах. Она не показывала документов. Он же смотрел на её живот и понимал, что ребёнку лучше и сытнее будет не среди тёмных, холодных городов, а на жирном молоке сибирских просторов.

Любовь слепа. И у каждого по-своему. И теперь двое братьев лишь переглянулись. И так и не обнявшись, поспешили следом.

— Свет, я не пойму. Что не так? — всё ещё сыпал вопросами Рома. — Мы же хотели вместе…

— Оставь. Меня. В покое, — ответил та через силу.

Но Рома не отставал. Тогда она повернулась и показала на Борю:

— Дело в твоём брате.

— А что с ним? — и тут не понял брат. — Он классный… я пытался тебе сказать, но это сложно на английском. Мы же с тобой в основном не вербально общались. Ну, прикосновения, секс… очень много секса… столько, что… Я забыл про всё. Не думал, что меня так прёт от беременных.

— Дело не в этом, придурок! — взвизгнула девушка. — Это Боря! И мы… как бы тебе сказать… давно знаем друг друга!

Рома посмотрел на брата. Боря приподнял руки, выдавил:

— Ну, как бы да. Но я и тебя тогда не знал.

— Что ты хочешь этим сказать, Свет?.. Свет! Светла-а-ана! Или называть тебя Светой с акцентом? А?

Туристы-возвращенцы первыми вышли на ветер и долго кричали друг на друга. Боря дал им немного времени, поглядывая через стекло. Самому бы мысли в порядок привести. Расстались они со Светланой в конце июля-начале августа. Сейчас — ноябрь. От пяти до шести месяцев, что полностью соответствует сроку.

Прав внутренний голос — ребёнок его.

Тут Света вкатила Роме пощёчину и вновь покатила чемодан в ночную пургу. Снег ночью разгулялся, вновь засыпая мир белым и колючим.

Боря вышел из терминала внутренних сообщений и чуть приобнял брата за плечи.

— Ром… давай в машине поговорим, а? Оставь её.

Рыжий вместо ответа молча развернул паспорт. А в нём бумажка. Едва ветер не выхватил.

— Что там? — не стал вглядываться в содержимое Боря в темноте.

— Как что? Повестка, — ответил довольно спокойно брат. — Мне восемнадцать. Пора служить. Вручили, как только прилетел

— Бля… Не, дело хорошее, да и на границу тебя не пошлют. Во внутрянке в сапогах побегаешь, но… не вовремя как-то.

А брат стоял и молча смотрел в спину девушке. И тут Боря всё понял.

— Как понимаю, уклоняться не будешь. Но… за Свету переживаешь?

— Братан, я люблю её.

— Но ты же понял, что это… мой ребёнок?

— Какая мне разница? — и тут Рома повернулся. — Братан, ты только годик за ней присмотри. А? А как вернусь, на себя ребёнка перепишу. Да и вообще поженимся прямо сейчас. Я только догоню её.

Боря посерел лицом. Чувств к Свете не осталось. Но суда по поведению, и она не то, чтобы любила брата.

В раздумьях, он завёл автомобиль и подъехал к обоим.

— Так, садитесь. Разберёмся в тепле.

— А что тут разбираться? — первой обронила Света, но чемодан отдала, чтобы мужчины подняли и в багажник положили. Уже сидя на заднем сиденье продолжила. — Аборт сделаю и буду жить как человек.

— Какой нахер аборт? — прикинул Боря. — У тебя какой месяц?

— Четвёртый.

Боря резко замолчал.

«На грани, конечно, но в это время вы уже скорее расстались, чем были вместе», — добавил за него внутренний голос: «Может это и не твой ребёнок вовсе?».

Сомнения зародились в душе Глобального. Но Роман Петрович Новокуров уже подхватил импульс и добавил горячо:

— Правильно брат говорит! Поздно уже аборт делать. Ты же человека вырезать уже будешь!

— Заткнитесь. Оба. Моё право. Сама и разберусь! — снова почти по слогам добавила девушка.

Боря её не узнавал. От лёгкой летней девушки осталась одна оболочка. Конечно понятно, что гормоны мучать могут, но и жизнь в Европе похоже, не сахар.

Другое дело, что зачем им это всё выслушивать, если от Ганса нагуляла? Но ведь есть вариант, где и на прощание так полюбились, что капнул как следует.

Тогда противоречие в душе Бори усилилось. Брата понять можно, влюбился, переживает. А вот самому хрен знает, что делать. Если его ребёнок, то терпеть, конечно. Мужиком проявить. И тема вся с Кирой, Князем и Зиной по боку пройдёт. От лукавого это всё. А если не его, то на ближайшей остановке можно высадить, поймать такси и забыть навсегда. Но, чёрт побери, брат просил о ней позаботиться.

«Жопа!» — резюмировал внутренний голос.

— Так… ребята, — начал было Боря. — Ночь уже. Клюю носом. Давайте утром всё обсудим. Куда вас… вместе там или по отдельности.

Рома с переднего сиденья повернулся и посмотрел на Светлану. Та покачала головой.

— Только не говори, что тебе негде жить, — сказал он. — на что ты вообще рассчитывала, возвращаясь?

— Я не собиралась возвращаться! — постепенно переходила на ультразвук девушка на нервах, но тут же сама сбавила ход. — Но там ещё хуже. Вот и получается, что выбирала из двух зол меньшее.

— А я, значит, меньшее зло?

— Ты… — она вдруг заплакала, не зная решения. — Ты хороший, Ром. Заботишься, нежный. Секс классный, все дела. Прости, что использовала тебя как трамплин. Но… я хрен знает, что теперь. Думала поживу с тобой месяц-другой. Ну или пока не рожу и не сдам в детский дом ребёнка. Я ведь сама детдомовская. Только в отличие от ленивых разпиздяев вокруг меня, что сами себе шнурки без подсказки завязать не могли, я в семье начинала. А как загремела в казённый дом, училась до беспамятства. Вот и знание английского с немецким. Меня поражали немецкие фильмы. Я туда всю жизнь стремилась. А когда списалась с немцем в социальных сетях и всё закрутилось летом… рванула. Понимаете? Это такая возможность была!

Боря усмехнулся. Он тоже любил немецкие фильмы. Но немного другие. Там, где даже если друг друга обманывают, то в конце сцены обязательно мирятся под пару-тройку оргазмов.

«Девушку понять можно. Каждый ищет где лучше», — добавил внутренний голос, как сторонний собеседник, но сам первым и признался: «не понятно только то, что с этим делать теперь».

— Так, давай у меня переночуем хотя бы, — устало обронил Рома. — А там видно будет что, как… мне вообще завтра в военкомат.

Боря некстати подумал, что теперь на районе в управляйке вообще ни одного сантехника не останется. Он уволился, немчика зима русская сломала, а теперь и Рома мобилизуется. Одни аварийные службы с соседнего района работать будут. Пару месяцев может в таком режиме и протянут, зиму даже. А по весне весь район поймёт, что чиновники и прокуратура вокруг бесполезны, когда реального сантехника нет.

— Поехали, — выдавила из себя Света. — У тебя же нет домашних животных? У меня аллергия на шерсть.

— Нету, — глухо добавил Рома.

— Есть, — озадачил Боря. — Кот. Демоном зовут.

В голове пронеслись картинки, как Наташка котика обнаружила. Как отец засуетился. Они потом наверняка чай пили вместе, умиляли, гладились. Ну а под вечер пришли к выводу, что лучше снова жить вместе.

В больничку отца он так и не отвёз, кстати. А телефон не берёт.

— Бля, — добавил уже Рома. — А куда тогда?

Боря почесал руль, как будто тот чесался. И прикинул варианты. К Шацу на коттедж — нельзя. К Князю тоже. Сложно будет объяснить, его там ребёнок или нет. Всех постреляет для спокойствия дочери и будет прав. Тогда куда? На съёмной рабочей квартире Кишинидзе немку завоёвывает. В однушке двум парам не жить.

Только и оставался, что вариант с квартирой бабки захваченный. А это снова подталкивало к варианту, что выкупать её надо.

«Это ещё лям нужно», — прикинул внутренний голос: «Борь, надо за Князя держаться тогда. Чтобы этим двум дебилам вместе жилось. Сейчас или через год, не важно. От тебя это всё зависит. Ну а потом… тест на отцовство сделаешь. Да?».

Боря выдохнул долго и повёл автомобиль по ночной трассе в родной город.

— Есть тут у меня один вариант на первое время, а дальше разберёмся.

Высадить беременную девушку на ночной остановке и забыть о её дальнейшей судьбе ему совесть не позволяла. Пусть живут, со временем видно будет, что из этого получится.

«Главное, чтобы Кира не узнала», — хмыкнул внутренний голос: «Князь прознает, совсем мёртвым будешь».

Глава 24 — Мороз крепчал, сосульки прорастали

Ночью похолодало так, что если открыть на улице рот и вдохнуть воздуха ртом, то ангина обеспечена. Отит без шапки гарантирован. Уши без капюшона проморозит до самого мозга. Но все невзгоды для сибиряка касались только рук без перчаток — пальцы кусало.

Перчатки Князь подарить не догадался. А самому Глобальному покупать было некогда.

С чувством лёгкой тревоги Боря заселил Романа со Светланой к почившей бабке на квартиру. Дело глубоко за полночь. В крайнем случае Кишинидзе прикроет. Хорошо, когда есть на кого сослаться.

«С немки наверняка не слезает», — добавил внутренний голос: «С него должок!».

Но чтобы тревога не усилилась, а паранойя не разыгралась, Глобальный решил двигаться в сторону приобретения квартиры.

Всё ведь просто. Братан пройдёт военкомат по утру, но уйдёт служить лишь с весенним призывом. А вот Светлана никуда до родов не денется. А рожать ей как раз весной.

«Как бы нам это всё ещё подгадать», — включил аналитику внутренний голос: «Один прибудет, другой отбудет. Неужели это и есть пресловутый баланс людей в природе?»

Боря и сам понимал, что вся интрига — потом, когда можно будет взять кровь новорожденного для определения отцовства. А пока будущей маме нужно где-то жить. Что же нужно ему? Конечно, мыслить на что-приобрести квартиру!

Но как во всякой жизненной развилке, возможны варианты.

Есть короткий путь — пойти работать на Князя. Вариант этот опасный. Полон сомнений. Всё, что угодно может случиться, начиная от выбитых зубов и переломанных рёбер, до возможности одеться в деревянный макинтош или отойти к праотцам в неглиже. Там уже как фишка ляжет.

Второй вариант был длиннее, но гораздо безопаснее. Это пойти работать, вернувшись в управляйку с повышением. А когда снова минует три месяца, а то и полгода, получить справку о доходах с места работа. Тогда сможет взять полноценную ипотеку. Всё-таки первоначальный взнос уже есть. Он в банке хранится. Остался какой-то месяц, чтобы забрать. До декабря рукой подать!

«Половина уйдёт на первый взнос, другая на ремонт и подарки для новорожденного», — пробурчал внутренний голос: «Может даже не перчатки останется».

Боря почесал охлаждённый нос, коснулся холодными руками промёрзших кончиков ушей и погладил корпус автомобиля. Говорят, дом там, где сам человек.

А как по мнению самого Бори, так это где-то в пределах твоей Родины, но с одной важной пометкой — поближе к документам. Без документов какой ты человек?

Без бумажек не поверят даже в то, что автомобиль принадлежит ему.

Как бы то ни было, безопасный путь всецело на Степаныче замыкался. Боря понимал, что с наставником и его «мужиками по знакомству» связано повышение квалификации. И риелтора номер он знает «хорошего», который поможет эту квартиру купить.

«И вообще зачем в ночи ехать в коттедж?», — возмутился внутренний голос: «Чтобы снова доказывать охраннику, что ночной визит сантехника необходим? В лучшем случае поржёт и развернёт. В худшем — применит силу или вызовет наряд. Объясняй потом кому и зачем ты там помогаешь справиться с собакой.

— Вот уж нет, — обронил Боря зеркалу заднего виденья, сонно зевая за рулём внедорожника.

В тепле быстро усыпляло. Хоть со стеклом опущенным катайся. Но прошлый опыт подсказывал, что не стоит этого делать. Голова дороже.

— Лучше у Степаныча переночую. Заодно и поговорим! — бодрил сам себя Боря.

Звонить наставнику в час ночной он не стал. Ключ есть. Зачем будить человека?

Спокойно припарковавшись в полупустом дворе, Боря «расколдовал» домофон одним прикосновением магнитного ключа. Как волшебная палочка коснулась. Затем поднялся на этаж и принялся вставлять ключ в замочную скважину уже квартиры, но никак не мог попасть в темноте. Лампочка в коридоре перегорела, а менять без его надзора за домом не спешили.

Не то, чтобы это была старая советская лампочка Ильича. Детектор целый, заточенный на движение! Но в этом и заключалась трудность. Лампы на него редкие, в магазинах не продаются. Пока электрик не придёт поменять — жди, или развивай ночное зрение.

Когда Боря наконец справился с замком, в коридоре квартиры резко загорелся свет. Степаныч стоял с битой наперевес. И её кончик упёрся Боре в лоб.

— Кто здесь? — заявил боевитый дед, не решаясь сразу бить по голове.

Вдруг люди в форме? Потом бед не оберёшься.

Боря почесал битой холодный лоб и опустил снаряд.

— Степаныч, не переживай. Это я.

— Боря? Чего в ночи колобродишь?

— Да вот, решил заскочить. Но не хотелось тебя будить, — ответил Боря, разуваясь и проходя на кухню следом за дедом. — Можно у тебя переночевать?

— Оставайся, Борь. Чего спрашиваешь? — буркнул сонный дед, готовый отдать последнюю рубаху родственной душе.

В свете потолочной люстры Глобальный заметил, как сильно сдал бывший наставник за последние пару месяцев. Во-первых, поднабрал лишнего по телу. Лицо оплыло как при водянке. Но почки с печенью вроде рабочие и должны были выводить лишнюю жидкость и чистить кровь. То сказывался малоподвижный образ жизни. Сантехник на пенсии всё меньше следил за собой, всё реже бывал на улице.

Во-вторых, седины приумножилась. Василий Степаныч отныне презирал бритву. Белые волосы поселилась везде от макушки до кончика бороды. Новинкой были и усы на лице. Пока не густые, но есть куда стремится.

В-третьих, Степаныч встретил в одних трусах. Что для ночи — норма. Но Боря подозревал, что и днём гардероб не сильно меняется. Косвенно то подтверждали и улики на кухне: раковина полна грязной посуды, мусорное ведро переполнено, рядом стоят ещё завязанные пакеты. А на батарее чего только не висит от носков до тряпок. Когда последний раз мыли полы? Больной вопрос.

Боря вздохнул, понимая, что наставник медленно, но верно сдаёт без определённой цели в жизни. Телевизор стал лучшим другом, а других и не надо.

Степаныч чутко следил за обстановкой в мире и всерьёз полагал, что может заменить любого эксперта на телевизионном шоу при удобном случае. А как новости смотрел, так после пил крепкий чай, и ничего не ел. Аппетит отрубало нет. Потому продукты хоть и приобретались, но по большей части летели в мусорку.

И без того изношенное сердце наставника терзали известия о болезнях русского мира. Он переживал до воспаления язвы о наших. Он вместе с говорящими головами ругал чужих.

Это никогда ни на что не влияло, но для самого Степаныча было важно ощущать себя частью чего-то большего. Того большого светлого мира, что обязательно придёт вместе с победой над коллективным врагом. И чтобы не расстраивать его ещё больше, Боря не цитировал ему слов современных песен. В них у артистов, транслирующихся на частотах русского мира, то «мир был перечёркнут буквой зет», то «орки мочили корки». А иной раз, выступая на всё тех же открытых площадках, иные слащавые рокеры, реперы и представители попсы признавались себе и миру, что лучше куколдов, чем они для космополитизма уже не будет.

Русский мир почему-то сосуществовал с этим миром внутренних диверсантов. И смотрел на отдельных его представителей как на детей, что телом выросли, а головой не стали. Ведь если начать думать тем, чем поёшь, то наткнёшься на противоречия. А видимо для того, чтобы их избежать, подобные представители русского мира на всякий случай пели о нём за границей.

Пока наставник поставил чайник, Боря выслушал многое о геополитической ситуации в мире. Но конкретных советов что с этим делать не давал. Просто попутно перемыл всю посуду и составил мусор у порога. Утром вынесет. А вот на мытьё полов сил уже не хватило. День был богат на события. Он по сути был отцом по эффекту Шрёдингера. Папа и не папа одновременно. Но с этим вопросом сталкивался не только он. Роману наверняка было гораздо хуже. Ведь он просто любил Светлану, не смотря на её предысторию.

Любовь зла. Она же порой — жестока.

«В любом случае братан поступил как мужик, просто взял и забрал домой то, что дорого» — заявил внутренний голос: «А ты чего ноешь? Помогай или отойди! Ты смотрю, Лесе уже с Антоном помог, да? Даже не спросил у Князя про ситуацию с зоной!».

Расстилая себе на диване, Боря только губу прикусил. Забыл. Кира отвлекла. Но спросить ещё успеет. Начать приобщаться к семейным ценностям можно и с водителя для девушки. Пройти курсы стрельбы и самообороны даже полезно. Однако, это так же значит, что идти на фронт добровольцем уже не собирается.

«А, ну да. Ты же просто отодвинул затею к весне поближе. И уже вместе с Ромкой пойдёшь? Да? А кто за ребёнком смотреть будет?».

Боря стиснул губы в линию. Если идти, то сейчас. А к весне вернуться. И подменить брата. Но как Стасяну в глаза смотреть будет, если с Глори-Холлом так и не порешал?

«Идти к участковым надо, провоцировать на операцию», — тут же добавил внутренний голос: «Но тогда уже Князь на дыбы встанет и спросит чего это ты с ментами трёшься?».

Устав от жизненных противоречий, Боря растворился в простыне. И перед тем, как уснуть без снов, задал наставнику лишь один вопрос:

— Степаныч, а что там по части мужичков твоих с курсом повышения квалификации? Готовы подтвердить делом?

— А ты никак гараж подготовил? — усмехнулся старик.

Вспомнив, что там и конь не валялся, Боря покачал головой. Но тут пришла идея.

— Зачем гараж? — сказал он. — Я вам целый коттедж… эм… снял. С баней и бассейном. Пива наберу столько, что про экзамены забудете. Или коньячёк предпочитаете? Всё будет! Не знаю только по части женского внимания. Тут уж сами думайте. Но если что, есть у меня одна… это самое… бодрая массажистка.

И Боря зевнул так, что слёзы из глаз брызнули.

— Вот это дело! — тут же повеселел Степаныч, выключил свет, но засуетился по дому вне комнаты.

От скорой деятельности даже щёки порозовели.

Гость уже не слышал, как забывший про сон старик орудовал шваброй в коридоре и на кухне, вытирал пыль по комнатам. Метнулся бы и на улицу, да кто мусор в ночи выносит? Появилось желание даже пропылесосить, но соседи не поймут. Адекватным надо быть. Сам не спишь, так хоть другим давай.

За окном завывал ветер. Мела пурга, заметая быстро остывающий автомобиль. Под капотом не было термоодеяла, что могло бы сгладить ситуацию. Но ещё хуже было то, что Боря не нашёл времени покопаться в инструкции к автомобильной сигнализации.

Залезть и настроить таймер на авто прогрев — дело десяти минут. Но откуда они у русского сантехника при таком темпе жизни?

Северный ветер, что подул с Арктических просторов, подобной оплошности не простил и быстро сделал из внедорожника тыкву. Точнее, сосульку. Сначала заиндевели стёкла. Потом застыли жидкости в двигателе и автоматической коробке передач.

Когда Боря открыл глаза, и подойдя к окну, решил завести с ключа, было уже поздно. Стартер уныло тарахтел, но никак не мог реанимировать автомобиля.

— Блядство! — обронил Боря вместо «доброго утра».

При том обилии дел на сегодня, что должен был переделать, только за голову хвататься. А как их успеть, если автомобиль колом встал?

«Обычный сибирский нежданчик», — поправил внутренний голос: «не фиг было спать целых… пять часов?»

Просыпаясь под кофе среднего рода на кухне, что очевидно состояло из цементной пыли, протёртого в труху поролона и жжёных леденцов для горечи, Боря допустил первую ошибки дня. И включил телефон.

Доселе молчащий гаджет вдруг разрядился непринятыми звонками и сообщениями, а в приложения для общения было лучше вовсе не заходить.

Отсекая предложения по увеличению пениса и просьбы пройти по ссылке, чтобы узнать, что стало с четой алкогалкиных, после признания их Хомо Сапиенсами во второй инстанции, Боря уже нашёл телефон городской службы по подогреву автомобилей. Но тут случилось сразу два момента.

Во-первых, заголосила трубка домофона. Во-вторых, из ванной комнаты донесся плеск воды. Судя по суетливому виду Степаныча, наставник решил дать бой бороде с усами. А то и подстричь лишние лохмы. Война эта явно затянется.

Боря поднялся и подошёл к двери, подхватил протёртое от пыли средство связи.

— Кто?

— А вы верите в бога? — донеслось из трубки.

— Верю, — ответил Боря и рефлекторно нажал на кнопку «открыть».

Тут тоже случилось следующее. Во-первых, в ванной прекратила течь вода и приоткрылась дверь.

— Кто там? — донёсся голос Степаныча.

— Да так, — ответил Боря, толком не зная, что сказать. — Ходят.

— Боря, пусть ходят в другом месте! Шли всех лесом! — с ходу посоветовал наставник. — Будь жёстче, Борь! А то шляются всякие, а потом на коврике насрано. А у нас даже кошки в подъезде нет! На кого сваливать?

— Быть жёстче, ага, — пробубнил Боря, снова заглянул в телефон и попытался снова заняться делом, но тут кофеин достиг мозга!

Тут же случилось следующее. Включился мыслительный процесс и всплыли детали касательно девушек-воровок из секты. Они ведь тоже по рассказу Стасяна с этого вопроса начинали. Одна даже в шапке была. Вроде, белой.

«Это же они!» — подстегнул и внутренний голос: «ОНИ!»

Боря даже попытался вспомнить, как выглядят сектантки-минетчицы, но память ещё не вся активировалась. Блондинки там были или брюнетки, какая разница? Кому ещё с утра пораньше пенсионеров прозванивать?

«Ходят в окна заглядывают, а потом снимают штаны с людей непроснувшихся и делают своё черное дело», — подтвердил внутренний голос: «А цвет волос вообще можно сменить и подстричься!»

Сантехник, сунув телефон в карман, уже собирался на площадку выскочить. Нужно действовать, раз обещал поймать преступниц. Стасян оценит.

Однако, воровки оказались довольно глупы. И сами в дверь позвонили. На этот раз Боря действовал решительно, чтобы удачу не спугнуть.

— Так вы верите в бога? — улыбнулась девушка.

Она почему-то была одна. Но в шапке!

Боря точно помнил, что одна была в шапке и помоложе, другая в берете и посолиднее. Были очки или нет — другой вопрос. Можно и линзы одеть всё-таки.

А эта мало того, что моложе, ещё и в белой шапке с помпончиком!

«Всё сходится!».

Судя по лицу девушки, она хотела сказать что-то ещё, но сантехник уже внял совету мастера и под воздействием кофеина и недосыпания действительно действовал жёстче.

Решительно и быстро схватив девушку за куртку, он сначала притянул её к себе, перетащим через порог, а когда в глазах задержанной мелькнул страх и понимание неизбежного, сразу захлопнул дверь.

«Кричи не кричи, пофиг! Не сбежит главное», — тут же подбодрил внутренний голос.

Затем Боря повалил её на пол с подсечки и сел сверху, чтобы совсем нивелировать беговые качества. После чего заломал руки так, что одной рукой можно было удерживать обе. То для своего удобства.

«Правильно. И пофиг, что ворюги скажут!».

— Что вы себе позволяете?! — всё же сказала девушка, с ходу не желая даже «на ты» переходить. Не то, что возмущаться сложившимся обстоятельствам.

Её всё-таки на чистый пол положили. А если мужчина предпочитает сидеть сверху, то как раз в поиске отношений подобного рода. Кто она такая, чтобы его судить? Мама всегда учила, что мужчина прав потому что мужчина. А все остальное от лукавого.

«Какая культурная воровка», — ещё подумал Боря.

«Не удивительно, что Стасян потёк», — тут же одобрил внутренний голос: «Ввела в заблуждение! Профи. Такие мелочь по карманам не тырят. Их сразу на крупняк натаскивают. Плюс НЛП-программирование и прочий гипноз. Держи ухо востро, короче! А то отсосёт на раз, а потом очнёшься с ипотекой среди троих детей, один из которых точно от соседа».

Боря кивнул. Сосед соседу рознь, конечно. Но зевать нельзя. Главное, что одним делом меньше будет. Хоть что-то исполнить в списке дела. А там и на фронт можно рвануть добровольцем с ходу. Докладывать. Да и с Шацем будет о чём говорить, если пересекутся.

«Точно!», — тут же согласился внутренний голос: «А за псом сможет и Ромка присмотреть, если что… Посменно будете работать!».

Глава 25 — Мороз крепчал, сосульки прорастали-2

Девушку звали Татьяна. Что мог подтвердить паспорт в сумочке.

Она была из тех, кто всегда скидывается на шашлыки. Но дело было не во внешности, а в строгости взглядов на жизнь. Поэтому величали девушку не иначе как Татьяна Юрьевна. Началась эта затея примерно лет в четырнадцать. А к двадцати четырём иного обращения девушка к себе уже и не представляла.

Конечно, ни в какой секте Татьяна Юрьевна никогда не состояла, хоть и росла в патриархально-настроенной семье. При виде обнажённых мужских достоинств она скорее краснела, чем принималась воровать, отвлекая внимание. А о разбое или домушничестве никогда и не помышляла вовсе.

Татьяна хоть и веровала по настоянию матери, но была также логична и последовательна. Да, сегодня ей не повезло трижды. Но как известно, бог троицу любит.

Насмешка судьбы заключалась лишь в том, что она не успела договорить. Полностью фраза звучала бы так. Вы верите в бога? «Тогда богом прошу, вызовите обогрев авто, а то моя машина не заводится, а телефон сел».

Но ни у домофона, ни у двери незнакомой квартиры её почему-то не стали слушать.

«Людей понять можно, никто не любит, когда беспокоят до восхода солнца», — подумала ещё про себя Татьяна, лёжа под Борей и ощущая, как бешено колотится сердце. — «Но на первый раз могли бы и просто обматерить. Чего сразу по полу мячом валять?»

Эту поговорку с мячиком Таня с детства не любила. Уж слишком много было в ней обречённости и недосказанности. Вернули ли Тане мячик по итогу? Купили ли новый? Одни обещания! А где суть?

Видимо в писании следовало подчеркнуть, что бог Троицу любит, но не Татьяну. А Татьяну Юрьевну и подавно.

И вот лежит себе Татьяна у порога и не знает, что делать. В пору бы возмутиться девушке, заплакать или хотя бы взмолиться. Но на неё спокойствие напало. Ровно с тех пор, как придавили, ничего больше делать не хотелось.

От неё больше ничего не зависело. Оставалось лишь принять ситуацию как есть.

Даже когда Татьяне сунули в рот первое, что попалось мужчине под руку (вязанные перчатки, собранные в пучок), она всё ещё рассчитывала, что её дослушают.

Однако мужчина высказаться или хотя бы представиться не дал. Он лишь придавил её всем телом и достал из кармана телефон. Очевидно, для своих извращенских намерений.

— Алё, Кишинидзе! Я поймал их! — заявил он громко, отчётливо, и таким приятным повелительным голосом.

Но почему-то не сделал ни одной фотографии. Даже видео не стал записывать, а на ней всё-таки был новый эротического комплект белья. Да, зима не время для вуайеристов. Но сложно что ли джинсы снять и заглянуть под зимние колготки на радость девушке?

Обидно!

— Кого их? — ответил сонный служака шёпотом, не желая будить Христину рядом.

Просыпалась немка к обеду, привычная жить по своему часовому поясу в Берлине. И затем полночи не давала спать. Чему новоявленный капитан был только рад. Отметили повышение так, что соседи аплодировали. Первые пять-семь раз, а затем видимо решили, что люди смотрят порнуху.

— Точнее, её! — поправился Боря, не желая выглядеть необразованным даже перед бандиткой. От одного до двух всё-таки считать умеет.

Добавил на всякий случай. Пусть знает:

— Глори-Холл! Помнишь?

— Ты серьёзно? — удивился динамик и даже представил, как звёзды капитана эволюционируют в майорские. Сразу, конечно, не дадут. Иначе придётся подсидеть Хромова. А вот Сомова на раз обгонит.

— Да… сама наткнулась, — чуть приподнялся Боря.

Никто не учил его ловить преступников. Но иногда казалось, что дышать им тоже надо.

«Лежит и не брыкается ни разу. Может, задохнулась?», — уточнил внутренний голос.

— Совпало, можно сказать, — добавил Боря, прислушиваясь к дыханию.

Было.

— Ты где?

— У Степаныча, — ответил Боря и немного додумал развитие. — Ну… того старика, с которым Хруща взяли. Помнишь?

— Да… Держи её, еду! — заявил Кишинидзе и немного подумав, добавил. — Бля, а на чём мне ехать? Я ещё не на работе. Боря, позвони Сомову! На маршрутке хрен знает, когда доберусь. Давай лучше на опознание её в участок. Как привезёте, приеду. Или за мной заедь. Тоже вариант!

— Я не могу. Сам колом встал, — добавил задерживатель без ставки и тут же наткнулся на симпатию напольной девушки.

Всё-таки одной бедой жили. Хотя конечно, лучше уточнить — чего это у него там колом встало? Может, машина. А может — понравилась. Кто этих маньяков знает? А дальше уже как бог велит. Мужчина всё-таки волевой, голос строгий. И явно знает, чего хочет. Захотел — завалил. А ещё такое милое, суровое имя — Борис. Писать такое надо с твёрдым знаком, не иначе.

«Вот же мужлан бойкий», — подумала Татьяна и украдкой улыбнулась.

Она восемь месяцев на специальных сайтах господина подходящего искала. А те все в Москве или Питере. Местные по разговору вроде бойкие. А как встреча — ни рыба, ни мясо. А тут — явился, схватил, завалил. Доминирует! И это даже ничего не обещая предварительно.

Прелесть же!

Боря же на сайтах специальных не сидел. Он по-прежнему сидел на девушке. А чтобы не скучать, сбросил звонок и действительно попытался позвонить капитану Сомову. Но тот не брал трубку, отсыпаясь на выходном. Тогда задерживатель без стажа набрал начальника участка. Хромов ночевал на рабочем месте и выслушав спутанное сообщение, с ходу пообещал, что приедет, как только заведёт бобик.

Так все подходящие службы были уведомлены об опасной преступнице и можно было наконец перевести внимание на неё.

— Попалась! — заявил довольный Борис, убрав телефон.

— Да, теперь я ваша, — ответила Татьяна на всякий случай, выплюнув кляп.

С кляпами она не раз имела дело. И если те не держались ремешком на затылке, толку от них было мало.

«Видимо, опыта маловато. Ничего, подучу. Не всё сразу», — подумала Татьяна за одну ситуацию и тут же додумала за другую: «Бог терпел и нам велел».

Не то, чтобы её резко поразил Стокгольмский синдром. Но исходя из разговора она поняла, что ищут какого-то совсем другого человека. А этот человек всё-таки Хруща ловил. Но то был мужчина. А как женщина — она у него первая в задержанных. Понять можно. И если этот человек додумается в сумочку заглянуть и проверить паспорт, то даже дёргать людей в форме не придётся.

Впрочем, и против людей в форме Татьяна ничего не имела. Конечно, если не ряженными нагрянут, а тоже прибудут строгими и мужиками себя проявят.

«Групповуха или ролевуха?» — даже подумала Татьяна и снова улыбнулась украдкой. От всех пережитых впечатлений даже внизу живота потеплело.

Вот жизнь! Всю ночь разочаровывалась в одном мужчине, откровенно тоскуя от его нелепых попыток давать ей указания и нежно шлёпать по попе, но уже поутру наткнулась на свой персональный идеал. Который кричал, заламывал и даже угрожал. А от тех угроз только мурашки по телу. Но — приятные.

Боря, конечно, идеалом прежде для нижних женщин не был, но зато был ответственным гражданином. И по чужим сумочкам не лазил. Мама учила его, что «всё чужое для него проклято». А вот исходя из религиозного значения этой фразы или чисто практического — поди разбери. Но чтобы доходило как следует, папа всегда добавлял предложение-расшифровку: «не трогай чужого, иначе пизды получишь!». И всё сразу понятно становилось.

Для этого папы в семье и нужны. Для ясности, а не чтобы какую-нибудь розетку чинить или кран менять. Вот что значит — во истину полноценная семья. Когда папа дополняет маму, и дети понимают всё не с одного, так другого бока. Такой семейный колобок получается.

Боря, однако, не был грубым по жизни и решил со смирной девушки слезть. А чтобы в лицо не вцепилась, снял ремень и руки ей стянул. Поднял рывком. Усадил за стул. И даже рывком сорвал белую шапку.

Сердце ёкнуло. Ведь под шапкой той рыжие кудри. Причёска точь-в-точь как у Наташки.

«Но Новокурова давно открывает мир других мужчин!», — уточнил внутренний голос. И Боря вновь скорчил недовольную рожу. Сонная и уставшая, так походила на маску на Хэллоуин.

— Как тебя зовут? — обронил хриплым голосом Боря, попутно ставя чайник. — Глори? Холли?

«Глори-холл?» — подумала Татьяна и снова невольно улыбнулась: «А человек-то в Теме!».

— Татьяна, — представилась Татьяна Юрьевна, так как наконец прозвучал прямой вопрос. — Но для вас могу и глори холл опробовать.

Она то прекрасно знала, что это всего лишь дырка в помещении. Достаточно широкая, чтобы в неё член пролез. Иной раз и не знаешь кто по ту сторону перегородки или стенки стоит. Загадка, то есть.

— Не надо ничего пробовать! — возмутился Боря, включив режим перевоспитания человека ещё до приезда участкового и прочей полиции. — Надо по-человечески жить, работать, семью создавать и растить! Без этих вот всяких… путей обходных.

Сердце Татьяны затрепетало. Она ведь как раз о том же самом думала. Семья, строгость, служение. Ведь чем дольше её в семье к послушанию приобщали, тем больше в ней накапливалось любопытства. Так с первыми годами совершеннолетия в извращения подалась, а с годами к БДСМ пришла. И сделала вывод, что послушание ей по душе. Но готова подчиниться лишь строгому мужчине. Такому, как папе. Чтобы и ремнём по голой заднице бил и кричал, но ещё в отличие от папы, и сексил во всех позициях, вне зависимости от наличия головной боли или степени готовности борща.

Татьяной Юрьевной плохого человека не назовут, всё-таки. Всё будет успевать. И по хозяйству, и на кухне, и в постели. Ну а, чтобы не разочаровать мужа на практике, в теорию сначала углубилась, а потом опыта набиралась.

Пригодится в семейной жизни.

— Как скажете, — ответила Татьяна, едва не добавив «господин».

Всё-таки такие вещи либо заранее обговариваются, либо душой принимаются. Если и так проявляет себя как доминант, то зачем повторяться?

Чайник закипел. Боря на девушку посмотрел с шапкой на коленках. Руки за руками связаны, но к стулу не привязана.

— Чай будете? — уточнил сантехник.

Когда заберут преступницу, ещё большой вопрос. А она всё-таки с мороза пришла. Может даже писать хочет. Но стесняется.

А Татьяна смотрит на человека и на лице столько сомнений. На тематических встречах же как бывает? Если человек доминант в образе, то до конца. То есть заботы от него или простой вежливости будет примерно один к десяти. На каждое вульгарное предложение, мат или приказ. Привыкаешь, а потом не знаешь, как и реагировать.

— Ой, если можно, то буду, — ответила на всякий случай Татьяна.

Ей действительно до безумия захотелось чая горячего после того, как оказалось, что слёзы, молитвы и даже пинание колеса у замёрзшего автомобиля ничего не даёт.

— С сахаром? — уточнил мягче Боря.

— С сахаром, — добавила Татьяна, глядя ему в спину.

Не боится к пленнице поворачиваться. Храбрый, значит. А плечи широкие. И сам — высокий. В целом — картинка.

— С лимоном? — добавил ещё мягче Боря, повернувшись боком.

А она как зацепилась за тембр, так с ним и падала, постепенно расплываясь по стулу жижей.

— С лимоном, — ответила бархатным голоском Таня.

Он главное лимона подрезал, подкинул. А рука ложечкой мешает и как гипноз действует. Руки-то сильные. Закатана рубашка красивая под рукава.

Размешав чай, Боря кружку на стол поставил. Пар от неё идёт. Горячий. Только с плиты.

Девушка дуть или просить о помощи не стала. Наклонилась только. И волосы следом за ней, по лицу разбежались, в кружку лезут.

Боря встал позади, волосы собрал в пучок, придержал. Можно и кружку подержать, но слишком много вольности ворам давать тоже не стоит.

Он едва волос коснулся, пальцы едва-едва по щекам прошлись, как Татьяна поняла, что тело напряглось, а затем резко отпустило. Жара в теле вдруг стало столько, что поднялось то от таза к груди и по телу поплыло.

— Ой, ой, ой, ой, — затараторила Татьяна, чтобы стоном себя не выдать оргазмичным. Они у неё маленькие, робки. И едва слышные. Но — долгие.

А тут вдруг — накатило нежданно, негадано.

Но Боря воспринял восклицание как за просьбу сражаться с горячим вместо неё. У человека всё-таки руки заняты. А ему всё равно заняться нечем.

Подняв кружку, он подул на кипяток и приблизил к её лицу. А бледная рыжая девушка смотрит на него и в глазах слёзы.

Заставил кончить, а теперь — заботится! Ну что за человек? Один господин на тысячу таких. Ещё и рождается раз в десять-пятнадцать лет. Следующего можно не ждать. Охладеет к теме.

К самому Борису Татьяна могла бы охладеть в этот момент лишь в том случае, если плеснул кипятком с кружки в лицо. Но нет, ничего такого себе не позволяет. Только руки могучие показывает. Пальцы оплели кружку, большие, сильные.

Схватил бы за горло, придушил немного, п ей всё и на пользу!

Но Боря душить не стал. Спросил только, силясь вспомнить детали, которые Стасян один раз вслух при нём произносил:

— Так Глория или Холли зовут?

— Татьяна… Юрьевна, — уточнила Таня, решив, что секретов между ними быть не должно. Господину нужно доверять всё, плоть до смешной фамилии — Жопкина. Но фамилию она как раз сменит. Рано или поздно. И решив, что время для того самое подходящее, девушка добавила с улыбкой. — Но вы можете звать меня проще — жена.

Боря бровь приподнял. Вот это кликухи у ворья пошли. Или погоняла даже. «Жена». Тогда сообщница, очевидно, «муж». Удобно.

«Круче, чем «первый» и «второй», да?» — добавил внутренний голос.

Чем бы это всё закончилось, никто не знает. Свадьбой или похоронами. Но тут из ванной посвежевший Степаныч показался. И зайдя на кухню в одном полотенце, удивился:

— О, гости! Борь, а чего не предупредил? — сначала сказал он, а затем присмотрелся к ремню за руками и добавил. — Или я вашим играм помешал?

Татьяна как сидела, так и сидела. Помешал, выходит. Чего тут добавить, кроме «здравствуйте».

Но Боря ждал усиление и поддержку в лице блюстителей законности. А те задерживались. Потому сантехник вновь сделал лицо кирпичом и сказал общую фразу, чтобы не вдаваться в детали и старика не травмировать задержанием особо опасной преступницы.

— Да вот, сидим тут.

Степаныч удалился, но вскоре вернулся в костюме спортивном старом и с сумкой подмышкой.

— А сумки чего по коридору разбрасываете? — спросил он и поставил на колени девушке.

— Да вот, разбрасываем, выходит, — добавил Боря.

Старик удалился в зал, не собираясь мешать молодёжи. А сумка сползать с коленей начала. Боря и подхватил на лету, кружку на стол ещё загодя поставив.

Но ни эрекция, ни реакция ещё не проснулись. Пальцами только за край зацепить успел. Сумочка и упала, расстегнувшись магнитным замком от удара. Оттуда посыпались губнушка, зеркальце и паспорт с вложенным в обложку водительским удостоверением.

Поднимая добро и возвращая его в сумочку, Боря и прочитал в паспорте, что да, Татьяна Юрьевна Жопкина. Проживает на улице Урюпина, дом семнадцать, квартира три. Не замужем. Детей нет.

Паспорт многое может рассказать о человеке.

Боря как дочитал, так и застыл, глядя на девушку на стуле. Сидит себе привязанная, рыжая, с кожей молочной. Не кричит, не жалуется. Тихонько на кружку дует и развязки ожидает. Ну а что шапка на пол упала, то совсем мелочи.

— Ой, — выдавил из себя Боря.

Окончательно проснувшись, он вдруг понял, что не тот это человечек. А за клевету тоже статья есть. паспортвсё-таки с гербом, и на свет защитной плёнкой светит как надо. Не подделка.

Ничего не оставалось делать, как развязать девушке руки. И застыть в бесплодных попытках попросить прощение. Только слов не находилось. И Боря просто присел на корточки, уткнувшись лбом ей в колени.

Нет, с другой стороны дважды в полицию звонить не надо. Сейчас приедет Хромов, заберёт в участок, посадит на пятнадцать суток. А потом иск, суд, суета. Отсидит или отделается, уже не важно. Времени много уйдёт.

Мысли эти об безысходности такой вздох огорчения выдали, что Татьяна рефлекторно руки на кудри чернявые опустила и гладить его начала, успокаивая.

— Ну… с кем не бывает? — добавила она тихо.

— Извините, — обронил куда-то между ног Глобальный и вдруг глаза к ней поднял. Взгляды встретились.

А там искры нет. Только теплое понимание между обоими. И оно на раз вдруг улыбку вызвало. Боря невольно рукой щеки коснулся своей и протянул:

— Ну дура-а-ак.

А она только головой помотала.

— Ну какой же вы дурак? Вы очень даже ничего, — тут она кашлянула тихонько и снова улыбнулась, уже поактивнее, позабористее. — Да если бы все такими дураками были, то мир бы о-го-го какой был!

Опомнившись, Боря телефон достал и Хромова набрал.

— Отбой операции! Не та это!

— Та или не та, это уже другое дело! — заспорил тот под завывание метели. — Я пока бобик не заведу, для меня все не те! Ну а если не та, то не очень-то и хотелось, — договорил он и видимо плюнув на это гиблое дело, вернулся в участок.

Боря посмотрел на отключенную связь, перевёл взгляд на пургу на окном, и снова посмотрел на девушку. Глаза в глаза. А так как сидела себе тихонько, так и сидит. И ни слова упрёка от неё. Маленькая, тихая, послушная и нежно-мягкая как шапка под ногами.

Глобальный тут же шапку поднял, подскочил, и давай руки девушке целовать.

— Татьяна, вы простите! Бес попутал!

— О, мне это знакомо, — ответил та с ходу, но руки не убирала. И пояснять не стала. Испугает ещё своими рассказами человека. И вообще — не было ничего. А если и было, то в прошлом осталось.

Теперь — новая жизнь.

А Боря всё не унимался. Целовал и целовал на нервной почве. Перед глазами мини-жизнь пронеслась. Мог и к Хрущу со Шмыгой в камеру заехать за применение сил против хрупких девушек.

Татьяна вдруг поняла, что поцелуи, что по сути «ваниль» для неё всегда были, приятны вдруг ей стали. Не какие-то условные обозначения ласки и нежности, а горячие такие, как пули пробивают её кожу. А та, дура, и рада реагировать. Орда мурашек до лопаток сначала пробрала, а потом в жар бросило.

Решив взять быка за рога, Татьяна сама на Борю бросилась. Прямо со стула!

Он успел только поймать. Остановить даже. А вот от поцелуя в губы крепкого уже увернуться не смог.

Примирительный тот. И сугубо для дела.

Но Татьяна не останавливалась и точно знала, что бог теперь любит не только троицу, но и её. Будь иначе, отправлял бы он ей чернявого ангела? Свалился на землю в первой же сложной ситуации. А теперь так сладко целуется.

«Оставлю я, пожалуй, его себе!» — подумала ещё Татьяна и пообещала себе удалить анкету с сайта.

Поиск окончен.

Глава 26 — За гантелями

«Будет день и будет пища» — так говорят те, кто ничего не планирует. И в чём-то они правы. Всё равно переиначится, люди подставят или техника подведёт. А то и с погодой может не повезти. Обстоятельства, опять же, ситуации, случаи. Знающие люди даже добавляют «жить не торопись».

Боря и не торопился жить, русский сантехник просто выживал как мог. А то и как получится. Цель на день была поставлена простая до безумия: собрать мужиков в баню для получения новой квалификационной ступени. Если много пива взять и хорошей закуски, то в конце «экзамена» хоть палец исчезающий покажи — зайдёт. Зачтут четвёртый сантехнический разряд, ещё и аплодисменты сорвёт… Но это вечером. Ходить в баню с утра — дурной тон. Днём начинать — всё равно вечером закончат. Так какой смысл? Вечером и точка!

Что же делать днём? Днём, видимо, на работу заехать стоит, уточнить насчёт возвращения. Может Рому пока на работу поставят и спешить особо не нужно. Только с Лесей лучше не пересекаться. Опять Антоном доставать будет. Тогда ему придётся доставать уже Князя. А с тем пока не так близки.

А с утра вообще к Кире собирался. В коттедж, опять же, надо. Собаку покормить и выгулять. Если места в доме Шаца хватает, где мину на коврик подложить можно даже без повторов, то без еды пёс долго не протянет.

«Это не батю на даче бросать на неделю», — пробурчал внутренний голос.

Но всё это подвинулось вдруг, когда на кухне рыжая женщина появилась. С веснушками и в кофте с высоким воротником. Сидит себе, чай пьёт. Никого не трогает. Только вздыхает волнительно и грудь следом за ней. Вверхн-внии-и-и. Вверх-внии-и-из.

Присмотришься — счастлив человек. Задумаешься — тихий уже же!

Он её, главное, сходу заломал. Повалялся даже. До того им обоим этот процесс увлекательным показался, что фоном и мусорные пакеты у двери не смутили. На них просто не обратили внимания.

Всё дело в шапке. В её капкане. Как снял, так и залив на рыжие локоны. Вьются, кудрятся, сердце тревожат. Человек как будто горит, но тихим, медленным огнём.

А он что? Хам, нахал и женононавистник, очевидно же! Требовал чепуху всякую у девушки и нервничать заставлял. А она всё равно довольная как слон. Ни предъяв, ни претензий. Может дело в его модной рубашке и часах на запястье? В рабочем комбезе было бы проще. Да тот на коттедже остался. На стуле висеть. В каждом мужском логове есть стул-вешалка. Даже в самом элитном доме найдётся.

Подумывая о том, Боря вновь и вновь на рыжие волосы залипал. Если мужчин-рыбаков, речников и моряков-матросов русалки в сказках губили, а иные тонули в омуте глаз женских глубоких. То Глобальный на кудряшки мог часами смотреть. Каждый волосок разглядывая.

Вроде поцеловались и будет. Мало ли там, чего естество хочет? Степаныч хоть и сделал телевизор погромче, а меру надо знать. Приличный человек всё-таки, вон и пиджак не вешалке в коридоре без плечиков. Смялся, наверное.

В общем, примирились без договора. На словах решили всё, без ареста и судебных издержек. Так нет же, по глазам видно, что и она продолжения ожидает. А суши покушать или под ручку погулять — сразу и не скажешь.

«Женщина это тебе не кроссворд», — тут же добавил внутренний голос: «Вопросы в ней не прилагаются. Но ответы искать должен. Обязан. Интересно же, бляха-муха!»

Боря и рад гадать. Но какую конкретно. Каждая как красивая обложка книг — привлекает. Фигуром ли, словом, делом. Не суть. Но времени на всех не хватит. Так и листал по паре страниц в день, от одной книге к другой переходя, едва увлекаться начинал.

Не по своей воле, конечно. Но тоже хорошего мало.

«А эта даже — рыжая! Молодая. Без детей. И похоже, без принципов… Но не на кухне же сексом заниматься!», — возмутился внутренний голос: «Да и вообще, ты одной ногой женат. В левой или правой — сам думай. Какую не жалко?».

Боря пытался думать. Мозг немного сбоил, а тело намекало, что зря поцелуй оборвал и обратно за стол усадил. Мог и за ушко прикусить. Хотя бы за краешек мочки. Не говоря уже о том, что засос человеку с высоким воротником поставить — благое дело. И общество порицать не будет, не заметив, и память на три-пять дней.

Целоваться Боря любил. Даже просто так, без повода. Это был как обмен энергиями. И ЗППП меньше, и последствий не так много. Но в какой момент понять, что это единственный человек, с которым отныне хочется целоваться?

Боря вздохнул, понимая, что превращается в человека-косяка. Раньше таким Стасян был, но он все свои промашки жизненные аннигилировал, лбом пули начал ловить. Или принуждать к сдаче в плен одним движением бровей врага вероломного. А он что? Даже на гражданке разобраться не может… мог и подстелить девушке.

Логично, что на ужин с Татьяной накосячил как минимум. Или хотя бы поход в кино теперь с него. Подобрать бы время. Всё равно же целоваться весь сеанс будут, разве что титры увидят. Но ещё прежде цветы стоит подарить, извиниться ещё раз. Тогда точно в полицию не пойдёт.

«Никто и никогда не идёт в участок с букетом пышным», — подтвердил внутренний голос.

А пока Боря составлял план по прощению, попутно фирмы по обогреву прозванивал.

Гудки, гудки, гудки.

Кто-то следовал поговорке «кто раньше встаёт, тому бог подаёт». То есть конкуренты за внимание автопомощников уже проснулись и успели станцевать перед автомобилем все доступные танцы с бубном.

Как следствие, все свободные в городе «прогревальщики» уже по объектам разъехались. И если и берут трубку, то обещания «от двух, до трёх часов, возможно».

«Бизнес идёт, бабки рубят», — снова вздохнул внутренний голос: «А ты чего? Бери и эту выгуливай, чтобы время зря не терять».

Боря и выгуливал. Сначала на улицу сходили, чтобы совместно оценить масштаб трагедии. Потом аккумуляторы сняли на джипе и маленькой пипетке-малолитражке. Домой принесли. Под батарею положили.

Степаныч только робко из комнаты выглянул, когда дверью хлопнули. И снова обратно дверь закрыл. Дело молодое! Телевизор погромче.

— Степаныч, мы тебя не стесняем?

— Да не! Что вы? Я бы тут гантельками бы помахал, — заявил он только. — Но вот беда — делись куда-то. Экспандер поищу на антресолях пока.

— Привезу я тебе гантелей, дело хорошее, — пообещал Боря и снова исчез из жизни наставника «на минуточку».

Прислушался с кухни Степаныч. Снова чайник кипит. Пошло, дело, значит.

А Боря, от чайника руку отодвинув, снова понял, что на рыжый залип. На работе на ржвачину так не залипал, а тут рыжее на женщине как-то иначе себя проявляет. Магия женская. С тонким привкусом духов. Парфюмерия в ход пущена, поражает рецепторы. А ты стоишь дуб дубом и понять ничего не можешь. Влюбляешься молча.

Сантехник моргнул, повторил. Теперь вроде как снова чаи в тепле гоняют, ждут положительного эффекта. Кипятка греть смысла нет. Двери не примёрзли. Но и «прикурить» некого попросить. На площадке только два автомобиля. И оба колом стоят, снегом по самую юбку занесло. А снега только больше и больше. Скоро двери начнёт заметать.

«Не зима, а снежная катастрофа», — подтвердил внутренний голос и намекая на особу на стуле добавил: «Вот бы прямо сейчас пляжный сезон на минутку открылся».

Боря о пляжном сезоне не помышлял. О море даже не думал. Работать надо, а отдыхать уже ближе к пенсии. Но раздумывая о том, как всё успеть за день, он на Татьяну посмотрел и сказал, рассекая тишину неловкости:

— Значит, вы тут в ночи где-то поблизости ночевали?

— Ночевала, Борис, — не стала отрицать та. — Даже выспаться успела. Скучная ночь была… Но вы можете ко мне «на ты» обращаться.

Он кивнул. Оба, выспались, выходит. Настолько, насколько возможно для зомби-режима. Но тут же добавил:

— Но если я «на ты», то и ты «на ты».

— Нет, я буду «на вы», — уточнила Татьяна Юрьевна почему-то. Может из вредности, может из кокетства.

— Почему это? — не понял Боря и нарушил одну из человеческих неписанных заповедей, о которой, однако, знал весь прекрасный пол. — Я вообще-то младше.

Но на её лице не дрогнул ни один мускул. Глаза в глаза смотрит только. А там — искры в пламя обращаются. Скажет — спалит и права будет. Но нет, молчит до поры до времени. Выжидает. А по спине только пот собирается, вскоре между булок побежит.

«Ну что ты брякнул?», — тут же отметил внутренний голос: «Нельзя шутить с серьёзной рыжей женщиной. Опасно. Убьёт взглядом. Ведьма же!».

А пока думал над контрзаклятьями, Татьяна вдруг сказала на полном серьёзе:

— Потому что я очень хочу, чтобы вы стали моим господином.

Боря едва чаем не подавился. Но если человек после шутки смеётся или улыбается, то здесь снова даже полуулыбки не вышло. Сидит сама серьёзность. Проще нож в ногу себе воткнуть, чем ей «нет» сказать. И не важно, голая сидела бы или в шубе. В глазах дело. Во взгляде все тонкости. Отведёшь глаза — проиграл. Не отведёшь — терпи и потей молча.

— Как это? — всё же выдавил из себя Боря.

— Ну, делайте что делали. У вас хорошо получается, — улыбнулась девушка той загадочной улыбкой, словно в сумочке вместо наручников револьвер покоится.

А он всё-таки не всю сумочку проверил. Может и покоится.

— А… хорошо, — ответил Боря. Он любил, когда ничего делать не стоило. Это как поговорка на работе: «не стоит трогать то, что работает». Вот и здесь выходило, что всё прекрасно. И само работает. Не понятно только — почему? Но об этом он подумает позже.

— Давайте так, Борис. У вас наверняка много дел, — она поднялась, подошла к окну. И дала тем самым сердцу минутку побиться в менее интенсивном режиме. — Да и я планы наметила на день. Давайте одного прогревальщика на обед призовём и тут встретимся. А пока по своим делам на такси разъедемся. У меня тут неподалёку, сестра к примеру, работает. У неё подожду.

«Так и сказал — призовём», — отметил внутренний голос: «Ведьма же! Но я уже в какой-то степени понимаю инквизиторов. Они просто ссались перед таким взглядом, а стираться в то время было не принято, как и мыться. Поэтому сейчас рыжих меньше всего. Создали искусственный дефицит, а мы теперь отвечаем за пацанов с бритыми макушками. Или что там носили те воинственные пидорасы в платьях?».

Тут Боря вспомнил о просьбе наставника и подумал о Дашке. Её спортзал неподалёку. Давно обещал заехать. Вроде поговорить о чём-то хотела. Да и целом порешать не помешает. Сказать, что помолвлен почти. А то, что с отцом познакомил — это вообще случайно вышло. Может и побьёт предварительно, но потом поймёт обязательно. Со Стасяном же поняла. А может и понимать ничего не придётся, так всё знает. Как и положено женщине с чуйкой.

Других нет.

— Хорошо, давайте я вызову такси на двоих, а вы договоритесь с автопрогревом. Или наоборот?

— Я уже заказала. То и другое, — улыбнулась она и показала приложения на дисплее. — Господину не о чём беспокоиться.

Боря кивнул. Шустрая. Но тут же добавил:

— Кстати, насчёт господина… Я тут это… это самое.

— О, давайте вы подумаете об этом хотя бы до обеда, А как встретимся возле автомобилей, так и решите. снова улыбнулась она и окончательно спутала все мысли развитием разговора. — Но учитывая то, что вы сделали сегодня, я хочу быть уверена, что ещё одна встреча у нас будет. Давайте, когда встретимся возле автомобилей, так и уточним детали.

Тут-то Боря и понял, что попал. Но куда и как из этого выбираться — пока не понял.

Конечно, девушка права. Накосячил — отвечай. Но как господа отвечают?

«Или господины?», — тут же добавил внутренний голос и заржал: «Боря, но то, что ты костюм-тройку напялил на вечер не делает из тебя фешенебельную элиту с повадками дядек из «девяностых». Ты же нормальный мужик, а не пидор в платье, который женщин боится. Давай скажи ей, что сам всё решишь, когда и где у вас будет встреча».

И так внутренний голос всё красиво и подробно расписал дальше, что Боря понял, что забыл начало. А затем ушла и середина.

— Да, пойдёт, — ответил он спокойно и хотел что-то добавить, но тут приложение сообщило о прибывшем такси.

На улице их ждала белая Камри с казахом за рулём. Боря, не забыв надеть пиджак под куртку, с ним и все манеры позаимствовал. Так он открыл и закрыл дверь за девушкой, чем тут же добавил себе баллов в глаза Татьяны.

Когда же сам сел рядом на заднем сиденье, с удивлением посмотрел на маршрут на навигаторе. Начинаясь от дома Степаныча, он заканчивался у дома рядом со спортзалом «Юность».

— О, как раз за гантелями к Дашке забегу.

— Дашке? — тут же вздёрнула бровку Татьяна Юрьевна.

— Дарья, — добавил пожёстче Боря. — Работает в спортзале. Мы как-то… работали вместе над одним проектом.

Не стоит девушку сразу нарядом сантехника пугать, если в гостях его оставил в ночи.

А она усмехнулась и взяла его за руку. Но поразило не это, а продолжение разговора.

— Так Дашка — это моя сестра!

Боря вдруг вспомнил, что директриса спортзала с подкачанной попой действительно что-то говорила про сестру. А однажды он на парковке даже видел её ребёнка. Сын это был или дочь? Не важно. Всё, что не Москва и Питер, это лишь населённые пункты по стране. Тесные, маленькие мирки, где все друг друга знают.

— Так это у тебя ребёнок? — обронил он в удивлении. — Ну… племянник… ца?

— О, нет. Дашка моя двоюродная сестра, — снова улыбнулась Таня, но уже мягче. Одно дело, когда мужчина что-то скрывает. И совсем другое, когда сам всё рассказывает. — А Люся — её родная. Люся. Она старенькая уже. И нам постоянно говорит, что пора, пора, пора… А, что пора? Я себя ещё не нашла! Мне эти часики по боку, пока с делами не разберусь.

Боря вздохнул. Что деловая, это понятно. Плюс. Но что детей не хочет — минус. Себя он, к примеру, не терял. Но в то же время никак не мог найти жилплощади для детопроизводства. А жить на съёмных или по знакомству — испытание для его будущей супруги.

«Нам надо прежде открыть, так сказать, инкубаторий. Распечатать гнездо», — тут же добавил сравнений внутренний голос: «А потом и пробовать. Но если со Светой ещё на старте этого забега выгорело, то тем более с «квартирным вопросом» надо решать, как можно быстрее».

Такси остановилось у спорткомлпкса. Боря вышел первым, открыл перед Татьяной дверь и вернулся к водителю, чтобы оплатить поездку. Отметив и эту маленькую, но приятную деталь, девушка уже не стала дожидаться галантного мужчину и первого кандидата на роль господина в городе у входной двери, а прошмыгнула внутрь, чтобы как можно быстрее огорошить сеструху тем, что знают одного мужчину.

Когда Боря вошёл следом, Татьяна уже поднялась на второй этаж в кабинет. На первом этаже лишь Диана стояла за стойкой администрации и с грустным видом листала рекламный журнальчик. Но едва увидела посетителя, как швырнула его на полку и заголосила на весь зал:

— Боря-я-я! Ты наконец решил посетить Юность! А что так долго? Ждал, пока сами бассейн построим или как?

Глобальный улыбнулся, подошёл поздороваться. Но пока шёл был обласкан комплиментами.

— Ого, вот это вид! Похорошел, — отметила чернявая девушка. — Ты что, в депутаты пошёл? Ну и часы. Стильно!

— Да вроде нет, и не собирался, — ответил Боря, робко пряча часы за рукав. — Привет, Дин.

Её глаза загорелись уже не восторгом, но предостерегающим огоньком.

Забыл, что не любит сокращения. А вот Диана не забыла. Выйдя из-за стойки, подошла решительно и притянула к себе за руку.

А затем с возгласом:

— Ой, у тебя шнурок развязался. Сейчас помогу! — нырнула за стойку.

Боря только на лестницу на второй этаж успел посмотреть. Народу почему-то не густо. На первом этаже вообще никого. Кто пришёл — на втором бегают и занимаются. А в целом, то ли не завелись, то ли лень людям без солнца просыпаться и тренироваться рано. Все, кто могли отбыть — давно на работе прибывали. И если забегут с жирами бороться в спортзал, то лишь к вечеру.

Не успел он и головы опустить, как Дина за старое принялась. Проигнорировав всякого рода шнурки, она за ширинку взялась, достала всё, что нашла, а затем начала это дело нещадно эксплуатировать.

Боря мог бы назвать этот «синдромом внезапного минета». Что там у чернявой с пирсингом в голове — сам чёрт не разберёт. Только за стойку успел схватиться. А Дина уже под стойкой спряталась и давай наяривать.

Скучно на работе без мужика. Одной украдкой мастурбировать надоело. Тело молодое просит иного, ненавидя одиночества.

— Дина, блядь! — буркнул Боря под тумбу. — Прекрати.

— Дина может и блядь, но я — Диана, — поправила девушка и так засосала головку, словно решила впитать её губами. А попутно втереть в нёбо.

Руки только плотнее обхватили стойку.

— Женись на мне! — донеслось оттуда, и хватка ослабла ровно на две секунды. После чего добровольно-принудительные ласки возобновились с новой силой и послышалось интенсивное чмоканье. — И каждый день такое будет! Хочешь?

— Нет! — ответил стойко Боря, так как объективно было не до Дианы-Дины. С Дашкой бы разобраться и Татьяной в придачу.

— Я всё расскажу Дарье! — донеслось снизу.

— Я тоже, — добавил Боря, сражаясь с негой ощущений и теплом губ.

— Сука ты, Боря, — донеслось тут же.

— И ты, — не лез за словом в карман Боря.

— Тогда в порнуху пойду.

— Иди, — выдохнул через силу Боря. Уж больно пресс стянуло. — Даже реквизитом обеспечу.

— А вот хуй тебе! — тут же донеслось от девушки. — Со мной сниматься будешь! Сейчас камеры всё сами снимать умеют.

— Иди ты…

— Куда?

— Везде!

Оба препирались несколько минут. Но как только подопытный пытался извлечь девушку из-под стойки, как Диана показывала очередной фокус и удивляла то горловым минетом, то прикусывала до красноты, а то и яйца начинала щекотать.

— Боря, ты чего там застыл? — вдруг донеслось со второго этажа.

Глобальный посмотрел наверх. А там Дашка стоит, машет.

— Да я это… — ответил Боря, приглушив звук «чпок» под тумбой. –… сейчас приду! Диана в туалет вышла, попросила постоять.

— А толку там стоять? — удивилась Дашка. — Давай поднимайся, сейчас чая попьём. Мне сеструха уже всё про тебя рассказала.

— А-а, да? — робко улыбнулся Боря. — Не, ну я же… я обещал… До… достою.

— Ну как хочешь, — добавила Дашка и исчезла.

Сложно не сбиваться в разговоре, когда кончаешь. Но по лбу настучать источнику неприятностей — запросто можно. Боря сразу вниз посмотрел, а там Диана губы вытирает пальцами левой руки.

«Говорят, половина психических болезней щелбанами лечится!» — тут же посоветовал внутренний голос, пока Боря под руку девушку подхватил, заправился и кулак под нос сунул.

— Дина, бля! — повторил он с лицом, полным негодования.

— Боря, короче, без прелюдий, — улыбнулась та, слизнув последнюю капельку с губ. — С тебя реквизит тогда. Я не шутила.

— Да вообще «без бэ»! — буркнул Боря, вспоминая что того в гараже девать некуда. — Хоть ящик!

— Не, ну на ящик я ещё… не доделала, — подмигнула она. — Ты почаще заходи. Особенно с утреца.

Заправившись, он вышел из-за стойки и пошёл к лестнице, бурча под нос:

— Меняю на гантели.

Диана следом ещё долго пожирала взглядом его выпирающие ягодицы, что становились в обтяжку на брюки, пока поднимался. А затем воровато оглянувшись, уверенно сунула руку между ног и принялась за дело.

Догонит быстро. А если пропадёт вдохновение, то стоит только пальцы левой руки понюхать, вспомнить, ощущения догонят.

Диана всегда умела добирать своё у жизни. Даже тогда, когда та и не собиралась делиться. А гантелей ей, учитывая обстоятельства, было не жалко.

Глава 27 — Нок к носу, с глазу на глаз

Одно событие способно в корне изменить планы Небесной Канцелярии. Более того, жизнь может поменяться за пару минут. И это всегда произойдёт в тот момент, когда меньше всего ожидаешь подвоха от судьбы.

Когда Боря поднялся на этаж и подошёл к кабинету, он тоже не ожидал хука с левой от Провидения. Но через приоткрытую дверь было видно, что девушки сидели друг напротив друга за рабочим столом. Однако, ни о каком чаепитии с лёгкими смешками и речи не шло. Они кричали и по очереди били по столу ладошками, словно дополняя аргументы физической силой для пущего эффекта.

Татьяна Юрьевна так вообще на эмоциях голосила, что не то, что в коридоре, по всему этажу было слышно:

— Даша, что ты как пизда с ушами? Рот открываешь, а между ног хлопает.

— Я с ушами? Тогда ты — хуй одноглазый. И тот не видит! — возмутилась директриса спорткомплекса. — Он меня с родителями знакомил всё-таки. А ты — как не пришей пизде рукав, всё равно не модно!

— Только с отцом знакомил! — возмутилась новая знакомая. — А это половинка от ничего.

— А ты и того не видела! — добавила старший тренер по совместительству и добила родню аргументом. — Вы знакомы без году неделю. Как это сейчас называется? «Хуй да маленько», вот!

— Да что ты с этими хуями заладила? — прищурилась двоюродная сестра.

— Так, а ты хер его видела? — даже понизила голос Дашка.

— Нет ещё, — призналась Татьяна, как-то упустив этот момент на кухне. Давно привыкла, что все псевдогоспода в знакомстве с демонстрации члена начинают. А тут всё шиворот-навыворот. — Он мне как человек понравился! Я мужчинам при первой встрече не писю не смотрю, и тем более не трогаю.

— Как понравился, так и разонравится, — отмахнулась Дашка и предупредила уже почти шёпотом. — Только штаны с него не снимай. А то… затянет.

— Что ты вообще знаешь о тяге? — донеслось уже от сеструхи.

— А ты? — прищурилась Дашка.

— Я его всю жизнь искала! — добавила Таня на эмоциях и даже поднялась, чтобы больше казаться и грознее. — Это мой рок. А ты быстро найдёшь другого!

— Не собираюсь я никого искать! — возмутилась Дашка. — Я уже нашла.

— Это я нашла! — тут же парировала родня. — А ты как потеплеет, иди на площадь Ленина и начинай приседать у всех на глазах.

— Зачем?

— И Юности реклама и тебе от поклонников отбоя не будет, — предложила Татьяна Юрьевна. — Жопа у тебя как орех. А если стринги наденешь, ещё и подработаешь!

— Ах ты, сучка! — возмутилась Дашка и тут взгляд зацепился за мужчину в проходе.

Боря приоткрыл дверь и сделал шаг в помещение, как будто только что пытался зайти.

— Привет, девчонки!

Татьяна, глядя на застывший взгляд сеструхи, что вперились на вошедшего, запоздало повернулась. И тут же расплылась в улыбке, прошептав лишь одно слово:

— Господин?

Глобальный застыл на пороге, не зная, как толком реагировать. Вроде дали времени до обеда подумать и сразу забрали.

«Какое коварство!» — заявил внутренний голос: «И как матерятся, а ещё девочки!»

Пока Таня улыбалась, Дарья поступила иначе. Не став в ответ убеждать, стучать кулачком по столу или чего-то требовать от двоюродной сестры, она просто подошла к раковине и, встав к обоим спиной, наклонилась.

Боря невольно засмотрелся на тёмные легинсы в обтяжку. Округлые холмики, две аппетитные булочки на десерт. И ни намёка на трусики.

«Хитрый ход!» — заявил внутренний голос: «С козырей зашла!».

Видно для того, чтобы усилить впечатление, Дашка просто блеванула в раковину. Татьяна невольно посмотрела на Борю. Борис на неё.

— Отравилась, Даш? — спросила сеструха.

— Ты в порядке? — добавил гость.

Даша включила воду, вытерла лицо рукавом, умылась и только вытерев насухо полотенцем кожу, повернулась к обоим лицом.

— Лучше всех! — воскликнула она, глядя на Борю. Но тут новый спазм подкосил. С трудом с ним совладав, и повторив всю процедуру, она сказала уже следующее. — Боря, я заебалась блевать. Утром вообще ничего есть не могу. Вся диета насмарку!

Боря скривил бровь, толком ничего не понимая. Но до Татьяны Юрьевны дошло первой. Направив пальчик на соперницу, заявила:

— Дашка, сучка! Ты не могла потом это провернуть? И вообще от другого!

— Когда потом? — улыбнулась Даша и подойдя к Глобальному, взяла его за руку, добавила тихо и победоносно. — А человек, думаю, тот самый… Да, Борь? Когда с мамой познакомишь? Давай комплект собирать. Всё-таки, свекровь почти.

Сантехник глазами только захлопал. Приятно, конечно, что тот самый. Да и то, что о маме вспомнили. Но что вообще происходит?

— Дашка, отменяй! — разволновалась Таня. — Вечно тебе все сливки достаются!

— Как это отменяй? — не поняла родня. — И сливки мне не просто так достаются, я тружусь ради них как лошадь.

— Вот именно, что ты лошадь, а Борису женщина нужна, — тут же подхватила под другую руку Бориса девушка. — Нижняя. А кто может быть нижнее меня? И вообще может это не от него!

Боря смотрел то на одну, то на другую. Тело пот прошиб. Под черепной коробкой столько мыслей заметалось, что можно удар словить. Сердце ещё как из пулемёта тарахтит.

А внутренний голос одно и то же повторял, но на разный лад: «Неужели это то, что я думаю? Неужели? Думаю ли я? Это то?».

— Нет, это точно от него! — добавила Дашка и показательно поцеловала Борю в щёку, для чего пришлось потянуться на цыпочках. — Я же кроме него ни с кем уже два года не была. Полинка не даст соврать. Сеструха знает!

Татьяна открыла рот для контраргумента, но словно не нашлось. Тогда в бой вступил последний довод и на глаза Татьяны навернулись слёзы. Со словами:

— Даша, пизда-а-а! — она уткнулась Боре в плечо и разревелась уже как следует.

Слёзы стекали по куртке. Боря на рефлексах поглаживал её щекой по макушке. Так как обе руки были заняты.

«Ну чего тут сказать?», — наконец всё проанализировал внутренний голос: «Походу, лечение пошло на руку не только тебе, но и Дашке. Она лечила тебе слух, а ты наполнял её не только идеями касательно бассейна. Конечно, хрен с ним, с бассейном. Главное, что теперь ты точно потенциальный папа. Так что… радуйся, дурень!».

Боря улыбнулся несмело. Радость стать отцом ещё ночью нагрянула, в автомобиле, когда с аэропорта возвращался. Но там вообще всё не ясно. А теперь ясно — а радости нет. Одна усталость и лёгкое опустошение.

Нет, понятно, что признает и сделает всё для ребёнка и матери, но с квартирой не решил, дом лишь в теории, сам на фронт собрался.

«Пиздец!» — коротко подчеркнул общее положение дел внутренний голос.

Видимо, Даша ждала другой реакции. А может на неё давили гормоны, что разлетались по телу в преддверии новой жизни. Хоть и родит не раньше начала лета, но человека человек формирует загодя. По образу и подобию.

Так и не услыхав важных слов и не разглядев реакции, Даша уткнулась во второе плечо. Теперь уже два голоса рёва раздавались в унисон. Меньше всего в этой ситуации было жалко куртку. А жалея девушек, Боря бархатным голосом обронил:

— Дамы, ну вы чего расклеились? Всё же хорошо. Всё прекрасно, — тут он сглотнул возникший ком в горле и добавил ещё горячее. — Я конечно понимаю, что пока полный ноль и как отец и как господин, но… дайте мне время. Хорошо? Я со всем справлюсь. Только… немного времени… в себя прийти.

Хотело они того или нет, он пошёл к софе. Три пары ног синхронно развернулись, затем присели. Боря расплылся на спинке, залив в потолок. А девушки с красными глазами притихли. Только смотрели перед собой, склонив головы ему на плечи.

— Я… я справлюсь, — повторил Боря, хотя понятия не имел, что делать.

Мужик просто должен верить в себя. Даже когда вокруг пожар, а плана эвакуации не развешивали, а сам он полит бензином и в руках пару палок динамита.

Особый шарм ситуации предавала возникшая на горизонте Кира, которая наверняка уже вкусно позавтракала полезной кашкой, приняла ванную и сидела красилась или примеряла наряд для их следующей встречи. А где-то рядом стоял Князь и глядя как радуется дочь, строил свои планы. Большая часть этих планов касалась Бориса. И если разочаровать одну или другого, то запросто можно слепить коня.

Судя по реакции участкового и прочих служивых, противовес только Шац. А ему не да старых войнушек. Он занят делами государственной важности.

Они затихли, перестав всхлипывать. Боря и сам был не против пустить слезу, но хрен бы кто дал ему такой возможности. Поэтому пришлось подбирать слова.

— Ну мы это… это самое… Вместе со всем справимся, да?

Он не мог рассказать про Киру и свою помолвку. Не стоило упоминать и про Зину. Со Светланой вообще не ясно ещё. Чего зря расстраивать?

— Как это будет? — обронила Дашка.

— Будем рожать, — ответил Боря. И даже попытался представить себя рядом с койкой в родильном отделении.

Со стороны ног, конечно, лучше не стоять. Если лягнёт — то как копытом получится. Может и ребро сломать. А пару пальцев выделить можно. Сломает — просто уйдёт на больничный.

— А я? — тут же донеслось от Татьяны.

— А что тебе нужно толком? — всё ещё не до конца понимал эти ролевые игры Боря.

— Мне нужны сессии хотя бы раз в неделю.

— Сессии, значит, — вздохнул Боря, вспоминая, что с Зиной так же подписывался. Добровольно-принудительно. — Не, ну раз в неделю то можно выделить время.

Дашка ткнула в бок.

— Только без секса!

Боря кивнул. Какой секс вообще? Ему и так дел выше крыши. Но Татьяна уже поглядывала на брюки и её разбирало любопытство. Семена сомнений были посеяны, вскоре дадут первые всходы. Но ещё раньше проявило себя любопытство.

Если сеструха говорит — «не смотри», значит надо посмотреть! Дашка на кого попал западать не будет. Не зря же по жизни всё лучшее выбирает, забирает, отвоёвывает. А она только подбирает и донашивает. Где справедливость?

— Как это без секса? — возмутилась Татьяна Юрьевна также, как любой неопытный парень с сайта знакомств в формате БДСМ. — Сразу может и без, но потом…

— Танька! — воскликнула сеструха.

— А что Танька? Тебе скоро не до секса будет. А как родишь, так вообще не до него! — тут же вспомнила все женские дела до и после родов Татьяна. Не говоря уже о том, что фамилию пора меня. По жизни какая-то Жопкина!

Не сиди между ними высокий и широкоплечий мужчина, они бы просто вцепились друг другу в волосы и вырвали по клоку. Но Боря был. Поэтому сначала Даша дала себе немного времени остыть. А пока делала глубокие вдохи и выдохи, пришла к выводу, что… права сеструха.

Пара месяцев до родов — ни-ни. Ещё квартал — после. А это уже полгода без женского внимания. Значит, налево пойдёт. А зачем ходить, когда вот рядом левая сидит. Не болеет ничем, по крайней мере. Так что раз в недельку, наверное… можно.

— Ну… — протянула Даша, не зная, как точно это сформировать. Мужчина всё-таки уже её и только. На зачем мучиться человеку? Может немного и поделиться. — Может и поиграетесь там… только я не хочу об этом знать? Понятно?

Пока Боря переваривал, Татьяна подскочила, обошла его и бросилась Дашке на шею.

— Сеструха! Ты лучшая!

Боря хмыкнул.

«Ну заебись, тебя уже поделили», — отметил это дело внутренний голос: «А дальше что? Дину третьей позовём? Сформируем группу спортивно-пошлой поддержки имени Бориса Глобального?».

О Дине Боря предпочитал не думать. Только заметил украдкой, что слюнка на ширинке виднеется. Но это ничего. Всегда можно сказать, что сам слюни пускал.

«А, ну то есть ты решил отцовство и прочие отношения со лжи начать?» — тут же стал корить внутренний голос и первым предложил: «А чего останавливаться? Формируй гарем сразу. Кто останется, тот и прав. Кто уйдёт — сами виноваты».

Боря даже на секунду попытался представить, как в одной комнате встретились его случайные девушки из разных периодов жизни, но тут же поморщился. Позади всех всё ещё стоял Князь с автоматом наперевес. Его-то может и не убьёт. Просто всех остальных постреляет. А когда у Киры не останется конкуренции, обоих окольцует и уйдёт в тень. Семье нужен новый дон!

Скоропостижной смерти Боря девушкам не желал. Потому отсёк все мысли об объединении. Понятно, что Свете на квартиру с Ромой, это одно. Дашка и дома может жить, наверное. А с Татьяной встречаться можно где-то и на нейтральной территории. Это другое. А всё остальное — третье. Зина, Кира, Князь.

«Нет, фракцию Князя лучше пока поставить в приоритет», — подсказал внутренний голос.

От чего Боря снова тяжело вздохнул. Тяжело это всё. По жизни прорастать. Хотел же просто женщину для прочного союза. А на Небе либо не расслышали и выдали для порочного союза, либо кнопка «хочу» запала и была вдавлена несколько раз.

— Так это… может чая попьём? — несколько устал от всех мыслей Боря.

Живёт же на две семьи люди и ничего. Может даже на три живут. Только не афишируют.

Дашка кивнула и поцеловав его в щёку, пошла за кружками и чайником. Не успел Боря проводить взглядом удаляющиеся легинсы, как рука Татьяны легла на пах. Девушка немного сдавила пальцы, словно прицениваясь к товару.

Голодная!

Но тут Боря вспомнил, что с ней нужно играть совсем другую роль.

— Татьяна, мы так не договаривались. Что за обращение с господином?

Рука мгновенно исчезла. А девушка кашлянула и ответила:

— Простите, господин… мне… стоит писать это с большой буквы?

Боря посмотрел на неё пристально. А там лицо полное волнения. И сомнения на нём отражаются, и губа в нетерпении жуётся. Пока рядом не было Дарьи, а все карты были открыты, она была как ребёнок, что сидел перед большим подарком. И ей не терпелось его распаковать. В конце концов, какая разница, сейчас или на праздник? Всё равно её будет!

Понимая это, Боря поднялся и сказал подчёркнуто важным голосом:

— Как ты помнишь, до обеда у меня ещё дела. Встретимся у автомобиля в тринадцать ноль-ноль.

— Как скажете… Господин, — улыбнулась она и робко потупила глазки.

Боря поднялся и решительно пошёл на выход. С Дашкой лучше потом поговорить, когда спровадит Татьяну.

Привычку обсуждать семейное втроём Боря ещё не приобрёл. Но уже начал приходить к пониманию зачем нужны мужчины-друзья по жизни. Если с Зиной мало кто справится, то найти любовника той же Дине можно было бы с фразы «чё такой мрачный? Хочешь с тёлкой познакомлю?».

Но друзей-мужчин кроме Стасяна у Бори не было. Видимо поэтому женщин вокруг становилось всё больше и больше, а дела множились в геометрической прогрессии. А как дружить с женщинами он ещё не понимал. Между ними всегда что-то вставало. Хотя бы обстоятельства.

И только спускаясь по лестнице, Боря вдруг понял, что улыбается. Неожиданно до него дошло, что через какие-то пару лет один маленький человек назовёт его «папой». А со временем станет лучшим другом.

Путь этот долгий, тяжёлый, но наверняка интересный.

— Ты чего там лыбишься? — донеслось от Дины.

Она по-прежнему стояла за стойкой. Но теперь лицо было расслабленное, а взгляд лениво скользил под потолок. Она походила на человека, что вышел из бани и ловил кайф просто от того, что ничего не делал.

— Да так… подумалось вдруг, — ответил Боря и пошёл к выходу.

Дину брать в любой из внутренних кругов он был точно не готов.

Во внутреннем кармане пиджака завибрировало. Боря достал телефон и невольно сглотнул. На экране отображалось лишь одно слово «Князь». Но что с ним делать — тут уже десятки вариантов. И все не правильные.

Решив играть до конца в заведомо проигрышном коне, Боря вышел на улицу и спокойно ответил:

— Да… отец?

На том конце «провода» сначала молчали, а потом динамик донёс:

— Боря, подъезжай на офис в центре. Адрес скину сообщением. И… не задерживайся.

Тут-то сердце в пяточки и ушло.

«Неужели уже знает?»

— Буду в течении часа, — ответил Боря и не слушая дополнений, отключил связь.

Руки дрожали. Перед глазами немного плыло. Мир такой зыбкий и многовариантный.

Глава 28 — Путь Князя

Артём Иванович Князев родился глубинке Советского Союза. Деревенская жизнь маленького мальчика не отличалась особыми изысками: самостоятельность, детский садик, друзья, труд, речка летом или зимой, как источник развлечений, и снова — труд.

Семья жила как все в деревне. Не богато, но и не бедствовали. Отец — рабочий, на все руки мастер. Всегда при деле. Мог взять оплату и бутылкой. Мать — трудилась в колхозе, а после суетилась по хозяйству. Две коровы, козы, свиньи. В семье пятеро детей, есть на кого поработать. И есть кому поработать.

Артёмка был младшим из Князевых. Но если принято считать, что самому младшему достаётся всё, то в деревенской семье всё доставалось старшему. А затем распределялось по остаточному принципу.

Поступать в город в университет кому? Старшему! И семья лишается мотоцикла. Замуж выходит кто? Старшая! Нужно приданное. И нет коровы и коз. Затем случались потери поменьше, когда отбывали в город средние дети. Кто по спортивной стезе, кто по линии искусства.

Отец как от сердца каждого ребёнка отрывал. И всё чаще прикладывался к бутылке, заполняя тоску. Дети закреплялись в городе и вроде выбивались в люди. Старший — военный, старшая — бухгалтер. Средний — спортсмен, мастер спорта. Средняя — играет в ансамбле. Как на нарадоваться успехам?

Но никто не спешил возвращаться в деревню. Редкие письма на праздники. Уверение, что всё у них там хорошо. Вот и всё общение.

Чем старше становились сестры и братья, и чем больше их убывало в город, тем тяжелее становилась доля самого Артёмки. Маленький октябрёнок, как позволял возраст, косил сено, таскал тюки, бегал за водой, рубил дрова и помогал маме. Он трудился и как все мальчики и девочки в деревне с нетерпением ждал красного галстука и школьной формы. Но если в школу его определили, то пионером побывать так и не удалось.

Распался Союз. А вместе с тем и уверенность в завтрашнем дне. Продуктов стало вдруг не хватать, колхоз закрыли. Полки магазинов опустели. А стоило деревне перейти на натуральный товарообмен, как самогон стал бить по отцу всё чаще и чаще.

Он озлобился и срывался на Артёме, который никак себя не проявлял. Школа тому давалась «на тройку». В спорте не отличался высокими показателями. Военным быть не хотел, как старший брат, и в суворовское не пошёл. Мать иной раз заступалась. А другой — молчала. Вроде смышлёный малый мелкий, а иной раз и повода нет, чтобы порадоваться. Помогает огород копать, картошку садить-окучивать-выкапывать, по остаткам хозяйства помогает и будет.

Никто не знает, что стало причиной пожара в сарае, проводка коротнула или кто спичку бросил на сено, но в один миг и хозяйство перевелось. Участковый лишь руками развёл и на младшего показал — курит же! Кому ещё спалить?

Столкнувшись с первой же ужасной несправедливостью в жизни, Князев не только действительно начал курить, но и с трудом закончил среднюю школу. Когда в аттестате одни тройку — выбор не велик. «Фазанка», ПТУ, или новомодные только что открывающиеся колледжи. Всё — профессия. Лишним не будет.

Но начался конфликт в Абхазии. Вчерашнюю братскую Грузию рвало от внутренних конфликтов. Старший брат письмо прислал — «иду добровольцем. В стороне оставаться не намерен».

Отец читал письмо с гордостью и тыкал Артёму в лицо.

Князев-младший уже и сам подумывал пойти по стопам старшего брата, в учебку, но того вдруг прислали в гробу. Без всяких медалек и почётных грамот «за исполнение интернационального долга», как ранее приходили гробы из Афганистана.

Отец нырнул глубоко. Ушёл в запой и уже не смог вернуться. Мать ушла следом за ним, почернев от горя и сгорев за остаток холодного лета.

В деревню вернулась старшая сестра. Но лишь за тем, чтобы намекнуть, есть два варианта. Либо они продают дом и на свою долю Артём может закрепиться в городе, поступив хоть куда-нибудь. Либо остаётся жить в этом доме и уже никогда не выберется из быстро пустеющей деревни, где ночами перестали светить столбы, и всё чаще стреляли.

Артём выбрал последнее и вскоре провожал сестру за границу. Она набрала долларов и улетала в сытую Европу. Он оставил рубли и поступил на первый курс штукатуром-маляром.

Едва Артём вырвался из деревни в город, как жизнь в общаге тоже немалоизменила его. Деньги обесценились буквально за неделю. Курс рубля ушёл в крутое пике, и рухнул, казалось, уже без возможности подняться.

Купив на последние сбережения ящик водки, Тёма поступил по-княжески. И от ребят со старших курсов получил прозвище — Князь.

Он вдруг понял, что, как и отец, умеет пить. Курил ещё как паровоз. А попутно пристрастился к картам, азартным играм и ощутил радость встреч с доступными женщинами.

По стране плотным катком прошлись «лихие девяностые». Время беспредела, разбоя и новых возможностей для тех, кто не боялся запачкать руки.

Князь не боялся. Отчисленный с первого курса, он пошёл в криминал вместе с братками с курса. И даже стоя на очередных похоронах вчерашних товарищей после первой перестрелки, молодой студень понял, что другой жизни не будет.

Вместе с оружием и проституцией в страну хлынул поток белого порошка. Средняя сестра подалась в эскорт и первое время блистала перед ним новыми нарядами, но вскоре подсела на иглу и сгорела за месяцы.

Возлагая цветы на очередную могилу, Князь понял, что жизнь в городе мало отличается от общаги. Ты всё так же рвёшь жилы за кусок. Разве что вместо книжек и пар по профилю в руках бита или цепь. А вместо строительных определений — понятия.

Но жизнь учит и другой не будет. И Князь учился у неё, как мог. Сначала стрелять, потом разговаривать. А потом стрелять, и только после разговаривать.

Первый срок Князев получил за разбой. Дали четыре года. Вышел через два. В стране словно ничего и не изменилось, разве что грабили уже награбленное. Делили ранее поделённое. Средний брат создал своё ОПГ на базе качалки, куда подтягивал быков для решения различных вопросов. Подтянул и брата-стрелка. Дела пошли в гору. Городская жизнь показала Князю роскошь новых ресторанов и открыла доступ к закрытым дискотекам, клубам и кабинетам уполномоченных лиц. И если ночью они с братом кутили в лучших заведениях города, то днём без всяких сомнений отжимали квартиры у опустившихся людей. Или опускали тех, кто ещё не упал, но уже качался.

В ход шли алкоголь, обман, а затем и наркотики. Документы под подпись. А дальше дорога известна — лес, лопата. Зимой — тело под теплотрассу.

Однажды, брат не поделился. Пожадничал. Вскоре Князь читал о нём в жёлтой прессе. Проломленный череп, кома, смерть.

Князь затаился на время, а затем начал мстить. Перестрелка. Ранение. Суд. Второй срок. Дали пять. Вышел через два за «примерное поведение».

Когда Князь в очередной раз посетил город, страна погрязла в коммерции. Деноминация не отбила желания бывшим челнокам. Но если ранее они посещали Турцию за товаром, то на этот раз сместили акцент в Китай.

Получив загранпаспорт, Князь впервые посетил заграницу. И понял, что жизнь может быть многогранной. Китайцы не стреляли друг в друга на улицах, и с ними невозможно было «пояснить за базар». Они лапотали что-то своё, улыбались и трудились как пчёлы в сезон. А он налаживал поставки через переводчиков или изъяснялся на пальцах, ощущая себя неучем в чуждом ему мире.

Вопросы решала цена на товар. Оптом так — цены ниже ворованных. С пробуксовкой, товар пошёл на его точки в России. А на местах уже стояли с протянутой рукой.

Тогда-то Князь и повстречал персонажа по имени Бита. Продавая сало на точке в розницу, что привозил из деревень, он не желал делиться. И на все попытки обложить его данью, просто махал битой. Доставалось то официальным, то не официальным лицам. Биту били, ломали рёбра. Но отлежавшись и срастив рёбра, он вскоре вновь появлялся на точке, и вновь не желал платить.

Тут Князь и понял, что парень серьёзный. Со шрамом на черепе, следами от собачьих укусов на руках и прожжённой кожей от сигарет на ногах, так ещё и представительный. Его пытали, его били, его убивали. Но он упрямо твердил «нет, платить не буду».

Князь оценил его стремление к успеху и взял под крыло. Так на его точках и появился Бита. Он же — Сергей Евгеньевич Битин. Человек упрямый, порой настойчивый, но преданный как пёс.

За эту преданность Князь и взял его с собой впервые на полноценный заслуженный отдых. Турция, Анталия. Страна, что ещё вчера гнала ширпотреб, постепенно переходила на шубы и торговлю золотыми украшениями. А возле побережий как грибы после дождя вырастали гостиницы. Уже не робкие хостелы и трёхзвёздочные, но гранд-отели с полноценным трёхразовым питанием или системой «всё включено».

Нырнув в роскошь едва начавшейся туриндустрии в сегмент «для богатых», оба очумели от новых возможностей. А ещё больше был «разлёт клиента», как ловко отметил этот факт Бита.

Здесь были как вчерашние лохи, что вкладывали в МММ, так и организаторы первых пирамид. Но ещё больше отдыхало директоров заводов и предприятий, что совсем недавно сидели или воспринимались диссидентами, а затем вдруг приватизировали всё, что осталось от Советского Союза, ловко встав в нужное место в нужное время.

Хватало и вчерашних коммунистов. С той же ответственностью, что ранее выступали на заседаниях партии, теперь они представляли волю демократического народа. И не редко ходили в церкви ставить свечки, их же часто и строили. А чтобы точно молитвы дошли, об особой связи с богом свидетельствовали огромные золотые кресты. Как на глаз, так многие сняты с церковных макушек. И если снимали крест уже с подобного индивидуума возле пляжа или бассейна, то под ним находился ещё один — наколотый. Чтобы точно поверили.

Отмечал Князь и наколки на пальцах, которые прятали под огромными золотыми перстнями. А чтобы точно было видно, что человек серьёзный — многие носили малиновые пиджаки, порой прямо на шорты. До привития вкуса новым русским пройдёт ещё немало времени. И многие дожить просто не успеют.

Но Князь жил. И Бита рядом с ним существовал. Они клеили легко доступных девушек. А когда первая же из них сказала Князю нет — он понял, что это будет его жена. И с этой поездки они привезут то, что сформируется в Киру. Саму маму позже приберёт рак. И сколько бы денег не вкладывал её в лечение Князь, лекарства от него в то время не существовало.

Но ещё до встречи с будущей женой Князь наткнулся на не менее любопытного экземпляра в местном баре, пока Бита в отключке в номере валялся.

Здесь пили до зелёных чертей сибирские нефтяники, уральские промышленники, уносили на руках газовиков из Тюмени, повсюду шатались и орали караоке торговцы лесом, что всегда имели свой кусок, продавая кусочек Родины. Но ещё встречались и предприниматели новой волны. Те, которые формировали бизнес из идей, до которых дойдут только завтра.

Если одни из них сокрушались, что спускали миллионы на первые мешки для мусора в то время, когда народ был ещё не готов расставаться с мусорным ведром у контейнера, или сожалели о времени, потраченные на закупку вагонами первых клавиатур, которые раньше по старой привычке разносили на куски любители печатных машинок, то встречались и самородки.

Вроде того, что одним из первых додумался ставить на месте старых рынков первые торговые центры «с бутиками». Он же не постеснялся скупать огромные участки земли за пределами города, так как прекрасно знал, что чем больше автомобилей появляется в стране, тем больше будет возможностей у людей уехать за покупками в огромные супермаркеты с гигантскими парковочными площадками и тележками на территории, которые нельзя будет спереть просто так. Ведь за всем начинают следить камеры.

И чем больше Князь слушал странного мужика за барной стойкой, тем больше понимал, как же он далёк от истины с «ты меня уважаешь?» и разборками за ларьки.

Пока Князев завозил таджиков на стройку гаражей под угнанные автомобили, парень за стойкой делился с товарищем своим виденьем относительно того, каким будет будущее и предлагал открывать автомастерские полного цикла, ведь запчасти дешёвые и хлынули на рынок, окончательно подкосив отечественный автопром. Ещё не скоро запретят и «распилы» с «конструкторами».

Князев хмыкал, смотрел на мужика в тельняшке с татухой морпеха на плече и не мог понять, где у того пейджер, малиновый пиджак и золотые зубы? Урод какой-то в лохмотьях! Значит и сам — лох, трепло и терпила. А рядом с ним сидит такой же шляпник. Улыбается, попивая Джек Дениелс и кивает болванчиком.

Но идеи у них — хорошие.

Решительно отобрав у бармена обе бутылки под новый коктейль, Князев первым пошёл на сближение. И через полчаса узнал, что бухает с Шацем и Лаптем. Ребятами, что совсем недавно отслужили в Новороссийске и теперь активно занимались перегоном японских автомобилей в Сибирские просторы.

Пробовали и с Европы, но Мерседесы и БВМ на поверку быстро ломаются, а запчасти на них стоят гораздо дороже. Японских же автопром надёжен и приносит стабильную прибыль. Правда, с поборами по дороге приходится иметь дело, на всё протяжении от Приморья до Новосибирска. Вне зависимости от того, по дороге ты едешь или на ЖД-пути надеешься — прознают.

И тут Матвей Алексеевич Лопырёв, что и звался Шацем, даже предположил, что будь у него свои люди на таможне, он бы стукачей всех к ногтю придавил и ехал спокойно, без шёпотков. На что Лаптев Роман Геннадьевич добавил пьяненьким, что сумма вопроса — минимальная, а возможности максимальны.

Ну как такой возможностью не воспользоваться?

— Базара ноль, я вложусь в бизнес. Ты только схемы мне расчерти. Поставим везде своих человечков. И дело в шляпе, — заявил Князев.

— Идея, конечно, хорошая, — не стал возражать Шац.

Он смотрел на грабительские расценки банков с подозрением. Кредиты на сотни процентов годовых его не устраивали, как и квартира в залог. Заболеешь, задержишь оплату — всё заберут.

Время доступных кредитов ещё не пришло.

Но если хочешь открыть дело, то всегда найдутся люди, которые могут одолжить любые деньги. Только уже не под расписку или договор займа. А под выбитые зубы, проданную почку и проблемы для всей семьи до седьмого колена.

Но молодой морпех не боялся риска. Вкусив первых денег и получив немедленные результаты по инвестициям, он ещё слишком верил людям. Более того — верил в людей.

Распив на троих две бутылки за ближайшим столиком, включая выпитое ранее за стойкой, и залив сверху три для верности уже в номере при общении с глазу на глаз, вскоре все трое ставили друг другу щелбаны на спор в шезлонгах у бассейна. А когда надоело — порвали местный танцпол, выпили весь запас абсента и продолжили бухать уже на берегу моря. В процессе чего на дрова пошло всего две или три местные пальмы.

Утром всех ждало жуткое похмелье, а по возвращению на Родину — первые осуществлённые замыслы.

Первые полгода Князь делил всю новую прибыль пополам, отодвинув Биту на старые позиции, чтобы не мельтешил перед глазами. А затем, когда встал на ноги и изучил все тонкости дел, инвестор кинул Шаца и Лаптя, отжав весь бизнес по автомобилям.

Но спустя ещё полгода случилось следующее. Приносивший ранее бизнес вдруг пошёл на снижение. Ему словно не хватало новых идей, а старые схемы уже не срабатывали. Даже Бита ничем не мог помочь, решая новые задачи старыми методами.

Через несколько лет Князь вновь пошёл с Шацем на сближение и теперь дело касалось уже стройки торговых центров и гипермаркетов. На этот раз Князь выжидал два года, так как схемы стали заметно сложнее. Но едва напарник расслабился и просто начал получать удовольствие от жизни, Князь вновь кинул. На этот раз уже одного Шаца, а Лаптя переманил к себе, решив отдать старые темы Бите, а новые поручить ему.

Но если несколько лет подряд бывший сослуживец Шаца ещё рождал новые идеи для бизнеса, то со временем и он рассказал всё, что оставалось в голове от запасов собрата.

Третий раз Матвей Алексеевич слушать предложение Князя не стал. И началась многолетняя тихо тлеющая война между бывшими напарниками за влияние в городе. Продолжалась она до той поры, пока Шац не занялся грузовыми контейнерами, а Князь, как водится, идею подхватил и вновь попытался оппонента прижать.

Так возле одного из контейнеров в жизни Шаца, Князя, Лаптя и Биты и появился Борис Глобальный.

Ловко разоружив одну из сторон, сантехник и заручился поддержкой Матвея Алексеевича Лопырёва. А затем помогал решить вопрос миром в «войне снежков». Но когда Шац отбыл на фронт, поставив общественные интересы выше личных, Князь с удивлением обнаружил, что не хочет добивать противника.

Вроде всё для этого есть: время, деньги, власть, живая сила. Но пропало главное — желание.

Он некоторое время не мог понять — почему. Но сидя за столом, полным смеха, а не пустого базара, он с удивлением посмотрел на глаза дочери. А в них — счастье. Тогда Князь и понял, что хотя бы ей в семье должно повести.

Кира влюбилась в Бориса. Это видно, как божий день. Ну а раз сам он храмов никогда не строил, и в них не ходил, предпочитая практику в стрельбе молитвам, то хоть одно доброе дело должен сделать.

К примеру, вырастить достойных внуков. А сделать это не получится, если прикопать Глобального в ближайшем лесу. Разве что, когда живот появится. Но ведь внуков может быть и двое.

Решив не торопить судьбу, вдохновлённый Князь смотрел и на довольную Зину. Что тоже бонусом досталась.

Человек вроде женщина. А на коня похож. И рожа как жопа. Ржёт так, что щёки колышутся. Ни манер, ни грации. Сиськой придушить можно. А если газ пустит, то глаза режет. Рыгануть опять же может, быдлота необразованная. В общем, полная противоположность почившей жене.

Но было в ней что-то. И дело не только в массаже. Мягкая по всей поверхности. Ляг и лежи, колыхайся как на морской волне. Руки золотые, мощные. Как специалист — лучше по городу не найти. А если втащит — то мало не покажется. На телохранителе можно сэкономить.

Но всё это — второстепенно. Наверное, она была вторым человеком, кто поставил Князя по жизни на место. Но если первая жена сказал только «нет» и посмотрела, как на говно, то потенциальная вторая жена просто залепила такую пощёчину, что на месте прокрутился.

Князь тогда ещё понял, пока на лицо не присели — что это любовь.

Огорчало только, что удовлетворить до конца её не может. Но это дело решаемое. При попечительстве Бориса.

«Если Боря рядом, то проблем не будет», — раздумывал Князь, прокрутив в голове большую часть жизни и теперь поглядывая на светящуюся дочь.

Той словно яркости добавили.

«Главное, чтобы не косячил», — улыбнулся папа в ответ на очередной не выслушанный вопрос папа и решил для себя, что никогда не расскажет дочери об их маленьком семейной секрете.

То, что Боря — связывающее звено и так знает. А об остальных кольцах можно и не думать. Парень умный. Если сам не ляпнет — жить будет.

«Не ляпнет же? Что ж, надо с ним поговорить по душам».

Глава 29 — Одну до гроба или один в гробу?

— Буду в течении часа, — ответил Боря Князю и не слушая дополнений, отключил связь.

Руки дрожали. Перед глазами немного плыло. Мир такой зыбкий и многовариантный.

Когда толком не знаешь, чего делать — остановись и подумай.

Боря решил думать на ходу. Поплёлся, не видя ничего перед собой. Ноги вынесли к остановке. Не особо понимая, что делает, сел в ближайший автобус. Утренний час пик прошёл, появились даже сидячие места.

Сантехник присел к запотевшему окно. Не видно ничего. Лёд на стекле. Но куда смотреть? Только в себя.

О чём думать? О делах? Можно попробовать.

Конечно, понятно, что до обеда надо дожить, реанимировать автомобиль, потом до вечера протянуть. А там мужики, баня, квалификация. Очередной плюсик в зачётке жизни.

Но что делать сейчас? Что сказать Князю? Кире? И почему одна рыжая победила другую? В жизни столько вопросов, и ещё больше дел. А человек всего один. И его на всё не хватает.

Проведя картой по счётчику кондуктора, Боря уткнулся в телефон. И впервые решил прочитать сообщения в мессенджере. Начал, конечно, с Наташки. Она шла первой строкой, помеченная как «Алая», чтобы быть первой в списке контактов без всякой звёздочки.

Там перевалило за сотню сообщений. В один миг все отметились как прочитанные. Но прокрутив на первое, что было написано почти двое суток назад, Боря вчитался в строки. И дошёл до самого важного сообщения:

– Боря, я не могу это больше скрывать. Я снова беременна. И снова от Глобального. Более того, снова от сантехника. Кота я оставила. Надеюсь, он означает и то, что мы оставим ребёнка. Я толком не поняла, куда ты пропал. Отец только о тебе и говорит. Он так рад за нас. Идёт на поправку и с нетерпением ждёт внуков.

Боря поднял голову на стекло и завис. А там только лёд. Смотри в себя или в телефон — другой картинки не будет. Разве что на людей вокруг смотреть. Но они все сейчас словно дымкой покрылись. Серые, незаметные, не существующие.

Последним шло такое сообщение:

— Мне кажется, я поняла почему ты ушёл. Ты видел. Ты ВСЁ видел. А я не видела ничего. Это было как в тумане. У меня нет антидота от яда или болезни под названием «Глобальный, мужчина». Но уверяю тебя, это ничего не значит. Мне просто стало жалко твоего отца. И я помогла. Я его пожалела. Прошу тебя, пожалей и ты меня. Я уже не представляю жизни без тебя. Петя — это не ты. Но он был первой ступенькой на лестнице, которая привела к тебе. А дальше… я растерялась. Мало того, что ты есть сам по себе, ты также подружился с моим сыном и он всерьёз считает тебя братом. И связь эта настолько крепка, что перестал осуждать и меня. Ты нравишься Ромке. А я в тебя влюблена. Но не так, как обычно влюбляются девушки. Как это говорится «по уши?». Нет. Эта любовь роковая, фатальная и, мать её, глобальная… Делай что хочешь, Борь. Я оставлю ребёнка. Даже если ты больше никогда ко мне не прикоснёшься, я не могу забыть того, что было между нами. Но глядя на него, буду вспоминать об этом вновь и вновь. Я счастлива, Боря. Спасибо, что ты есть… П.С. котика назвала «Демоном». Так как своим видом он отражает моих внутренних демонов. Но мы уже все помылись, наелись и выглядим гораздо лучше. Береги себя!

Боря вдруг понял, что по щекам слёзы текут. Тихие. Или как принято говорить — молчаливые. Текут и текут, бесконтрольно. Ни всхлипов, ни соплей, только душа кровоточит. Она и источает влагу через глаза.

Похоже, в следующем году он порядком поможет исправлению демографической ситуации в стране. Это даже правильно. Плодятся без меры бичи и приезжие, религиозные и без царя в голове, что не думают о завтрашнем дне. А чем он хуже? Почему по городу не могут гулять маленькие версии Глобального?

Могут и должны! Что он, на еду и одежду не заработает? Да хоть березовой корой будет питаться, но детей обеспечит всем необходимым. И правительство в последнее время неплохо поддерживает. Да, случаются оплошности, что выплаты в миллионы рублей получают цыгане, ворующие друг у друга детей или из семей без особого рода занятий. Но и по адресу помощь попадает.

Выстоят!

Смахнув с лица краем рукава слёзы, Боря откинул голову на край сиденья и взял себя в руки. А вспомнив о Татьяне, даже собрался написать Стасяну. Но тот опередил. И в графе «Бешенный Стасян», что расположилась немногим ниже в приложении для общения, уже висела фотография. А на ней мужик в камуфляже, каске и бронике. Зимняя форма. На лице порез глубокий, что не добавило ему красоты. И взгляд как будто глубже стал, проницательнее. Просто в глаза глядя, можно сказать — изменился человек. Но все тревоги развеиваются, когда на улыбку взгляд переводишь.

Стасян как раз улыбался во весь рот, щеря щербатый рот. В руках не оружие. Автомат за плечами торчит. За вторым — РПГ виднеется. А вот на руках — маленькая девочка в розовой шапочке и ветровке не в цвет.

Стасян держал её на руках, а она обнимала его за шею и тоже улыбалась улыбкой без передних зубов. Ей года 3-4. Сразу и не скажешь, не вылезли ещё зубы или уже молочные потеряла. Но видно, что измучился ребёнок. Лицо в пыли, локон торчит из-под шапки грязный на краю. Глаза голубые как небо. В них застыло что-то не высказанное. Держит в свободной руке баночку повидла из сухпая и смеётся, довольная. Золотая пшеница — волосы, но то снаружи. А что внутри — не сказать по фотографии.

А внизу фотографии только подпись: «Боря, это Катька-«Катёнок». Круглая сирота. Я её удочерю. Мне бы только ещё месяца три-четыре продержаться и домой отпустят по ротации. Хотя бы на время. А как вернусь, подженюсь на той, что поймёт. Полной семье быстрее всё оформляют. Поможешь со справкой о доходах за полгода? Тогда сразу вернусь за Катёнком на Донбасс, как с документами уладим. Тут хороший, мягкий климат, райское место. Жить бы и радоваться, да вот не сложилось. Тяжело людям. А детям — во сто крат тяжелее. Но глядя на них, я впервые понял, что такое истинное мужество. Тут я и повзрослел… Не ищи больше глори-холлов, если ещё не нашёл. Не стоит жить прошлым, когда настоящее в дверь стучит. Береги себя, брат! П.С. Отделяй ложное от истинного. Научить этому не могу… Само придёт. Но — дети прежде всего!».

Боря лбом упёрся в спинку впереди стоящего кресла и понял, что капли капают на дисплей. Учитывая, что обычно Стасян писал ишь короткие «ок», на подобное сообщение у него мог уйти целый день. Отправил при первом удобном случае, подхватив неизвестный вай-фай. И вроде слова простые, но как же они сейчас резанули по душе. На одной волне с ним, резонанс. Будто сидят за одним столом и молчат на одну и ту же тему. Потому что слов не надо. И так всё ясно.

Боря мотнул вниз, пролистав сообщения от Кобы, клиентов, как старых, так и новых, и остановился, когда взгляд за фото с камуфляжем зацепился.

Незнакомый номер. Но по глазам узнал.

Шац сидел в балаклаве в окопе. Автомат на шее ремнём, взгляд бесцветный. На бронике Z и позывной «Шутник» кириллицей, на плечах георгиевская лента и группа крови. Сигарета тлеет в губах. В руке срезанные шевроны с черепами, рунами, свастиками. Два десятка нацистских, фашистских и сатанинских образов. Внизу фото надписи нет. Отдельно

«Такая хуйня, Борь. Мы немного завязли под Херсоном. Не учли в походе на Одессу, что опять воюем со всей зигующей Европой без союзников. Они напрочь все ебанутые от Португалии до Финляндии и от Румынии до Дании, убеждая себя в своей исключительности. Хоть крест-на-крест перечёркивай этот континент и в огне утопи, да новыми людьми заселяй. Хоть бы и неграми, хоть арабами. Обе расы пострадали от колонистов и крестовых походов. Про Великую Африканскую войну слышал? Почитай, полезно.

Наши то все эксперты на диване или за границей о судьбе нелёгкой Родины поют, думают, переживают. Все уверены, что нет плохих наций, есть плохие люди. А я так тебе скажу — дело не в пене, что выплеснулась на наши головы вместе с кипятком, а в том, что им удобно воевать с кем-то одним. Сейчас это — Россия. До нас это были Югославия, Ирак, Ливия. Страны-руины. В этот по их замыслу должен был войти и Донбасс. Да вот хуй им! И хуй этим долбаёбам, которые «не понимают за что мы воюем».

Они так сказать, морально поддерживают русский мир и этого достаточно. Нет, брат. Не достаточно ничего, кроме как умирать за свою Родину, чтобы новые поколения имели саму возможность существовать.

У нас нет союзников. Вообще. А союзнички обещают, что поддержат, случись что. А что блядь, ещё может случиться? Здесь пытаются уничтожить само понятие «русский». Если прорвутся — просто порежут всех до самого Владивостока. Каждого россиянина, Борь. Не особо отличая калмыка от цыгана или татарина от нанайца. Мы все для них, в нашей целостности — заноза в заднице. Каждый кровопийца, дай ему нож в руки — звереет. Просто ножом по горлу каждого русского, в лучшем случае — угостят пулей в лоб. Их так воспитали, Борь. Как собак дрессируют атаковать по команде. Так и с этими. Только собаки могут знать меру, а зомби нет. Они же блядь, дякуют и кохают. Ты слышал, нет? Мы «любим» и «благодарим», «спасибо» говорим. А эти придумали какие-то картонные слова, у которых нет словообразования, корней. И бога в них нет. Искусственная накипь. Убедили себя, что кит, это блядь, кот. А сам кит автоматом идёт нахуй, потом что нет в Чёрном море китов. Ну и нахуй он тогда нужен? Вот махрочёс нужен, наркоман кэвэнэщик нужен, чтобы веселее умирать было, а кит — нет. По ха-ха шуточки веселее воспринимать, что Чёрное море они выпокапли. А первые люди в Саду сало жрали или мамонтов ебли «под неси халя воду», тут сразу диагноза и не поставить. Слыхал? От них пошло человечество. Их звали Тарас и Галя. Хан Батый у них — Батя. А Бендера — мать. Потому что мужику с мужиком у них не западло. И теперь эти тарасы-пидорасы и гали-шмары ненавидят всё, что пытается им сказать — «да вы ебанулись! Идите лечитесь. И не только от триппера».

А они не могут лечиться. Это не болезнь. Это впитано с кровью тремя поколениями. Сталин как умер, бандеровцев по лисам добить не успели. Хрущёв всех помиловал. Он в жопу каждого украинца расцеловал тут же и Крым им подарил, чтобы больше любили. А как может любить то, что ненавидит? Они вернулись в Галицию и продолжили мракобесие и бесовщину. Сначала в тихую, а внуки уже в громкую, с кастрюлями на башке, при поддержке фанатов футбольных, что тоже в голову не раз получали.

А мы же блядь, миролюбивые. Мы эту падаль блокитную нет чтобы уебать напалмом сразу, хуй там. Мы прикармливали, откупались, субсидировали. Одумаются, братья. Ага.

Запад сейчас десятки миллиардов оружия заслал им. И все охуевают от цифр. А мы, что, в «нулевые» меньше вкладывались? Да хуй там плавал, Борь. Сотни миллиардов вложили. Да что миллиарды? Мы для братушек рубаху последнюю снимали и отдавали. Они их них потом вышиванки делали и скакали до одури. Они привыкли к дотациям, Боря! Это нация-паразит. Она не умеет работать, любить и творить. Она агрессивная и глупа. Им обрезали исторические корни и древо завяло. Это не малороссы-русские, это наглухо отбитый пиздец под поляками, который попав и к нам в плен, тут же убедит, что работал водителем и кухарил, а Гитлера на жопе ему ещё в детском садике набили. Спорить не стал. Во всем паны виноваты, жиды и магнитные бури.

Он робкий, мелкий и на война не похож. А дай волю этом мрази, ринутся убивать. Сначала всех наших миролюбивых и дипломатов первыми, чтобы наконец поверили в природу человека зомбированного. А потом всех, кто останется, пока до Курил не дойдут.

Китаю-то до пизды разборки бледнолицых, вмешиваться не будет. А Казахстан только рад будет. Тут почти нет казахов, Борь. И казаков почти нет. В реестре 150 тысяч казаков, а на Донбассе воюет только 5000. Около трёх процентов. Охуеть? Один полк, по сути. Вот эти — настоящие воины. Все остальные — ряженые ублюдки на дотациях. Землю им дай, денег дай, воли отсыпь, одежда особая… никого не напоминает? У этих тоже особая одежда и свои эксперты по донатам.

А северных корейцев, что реально могли бы нам помочь, потому что единственная полностью самостоятельная страна, мы сами в расчёт не берём. «Почему-то!».

Нам же проще Африку накормить, чем с «изгоями» на одну сторону встать, вроде Ирана. Иллюзии ебошат по самолюбию, Борь. Это тоже двойные стандарты, когда спрашиваешь «почему — это я изгой?», но при этом не снимаешь санкции с общепринятых «стран-изгоев». Общепринятых? Ты слыхал? Мы почему-то всё ещё играем по общим правилам. В то время как наши города обстреливают артой. Мы строим, возводим, ремонтируем, чиним прямо на передовой. Потому что люди здесь живут. И мы — люди. А они только уничтожают, грабят и убивают. Потому что — нелюди. «Вагнер» первая организация, которая говорит о вещах так как есть, без облизываний. Просто нас тоже пока всего лишь полк, а не дивизия или армия. И этот полк всегда на рубеже. Горячо, жарко, охуеть как страшно и… эффективно.

Нам тяжело, Борь. Но зима всё порешает. Генерал Мороз уже на подходе. Пополнение прибывает, ребята строят вторую-третью линию обороны. Можно будет продвигаться дальше, как грязь замёрзнет и тылы прикроем.

Всем дорогам пизда. Спутники висят над головой вражеские и дроны залетают на разведку. Но если вторые мы сбиваем, то не пойму почему первые ещё летают? Не пойму и почему трубы нефтяные-газовые никто не трогает. Почему мы греем и обеспечиваем ресурсами вражину?

Кому война, а кому интересы. Земля здесь хорошая, урожаи богатые. Одни сможем всю планету кормить. А вот зверью — пиздец. Животный мир с редкими лесами пропололи артой так, что сбежал последний суслик.

Но похуй, мы всю эту мразь угандошим. Заодно и посмотрим, кто эффективнее, «ватники» или боевые пидорасы всех мастей, что летят как в лазертаг поиграть, постреляв по живым мишеням, а возвращаются по запчастям в коробке или гробах.

Они ещё не понимают, что пленных мы уже перестали брать. Вместо черепов теперь подобные выкидыши чаще радугу накалывают. Почему стоит рядом фашизм и педерастия? Потому что это важно для разложения мозгов, нравов и душ. Когда всё вокруг не ясно, зыбко и хуй пойми кто мама, кто папа, кто мужчина, а кто женщина, в этом бардаке в головах легко править. Они поверят в какую угодно дичь. Это я тебе как человек, «спиздивший енота», говорю.

Но это хотя бы — англосаксы, их замыслы. А наши союзнички ссут, что наведя порядок тут, мы за них примемся. Нет, ты слыхал? Они в толк взять не могут, что не земли нам нужны, а порядок для людей. Меня не устраивает, что в моём городе резня может начаться. И поэтому я на передке, отодвигаю заразу от сердца мира. Кто бы что не говорил, земли от Урала до Дальнего Востока — это Хартланд. Сердце мира. Но чтобы оно билось, мы всегда воюем где-то у Чёрного моря. Или в Прибалтике. А нам жизненно необходимы эти территории, чтобы «дышать». Нам никогда нахер были не нужны степи, полупустыни, прерии. Но почему-то никто, кроме нас там не строит Байконур.

Они исторически сами к нам просятся, мы берём, обучаем, отмывает от лепёшек говна, одеваем-обуваем, ставим в один ряд с собой, а они поступают так, как и положено с дарителями — плюют в лицо. Потому что самым стыдно, что не смогли, не достигли, не развились, не построили. Всё им дали, научили и помогли. И это гложет. Так же как гложет не раз освобождённую Европу. Сами ведь освободиться от опасных идей не смогли.

Если подумать, то нам нахуй не нужен и Южный Кавказ. Но стоит оставить его хоть на месяц без внимания и начнётся резня. Русские — миротворцы. Потому существуют абхазы и осетины. Потому не перерезали друг друга армяне и азербайджанцы. Потому есть Приднестровье или Сирия, потому появились и существуют Болгария, Румыния и десятки освобождённых от Третьего Рейха стран Европы, ни одна из которых не была расчленена или осуждена за пособничество. Взяли лишь жалкий клочок в качестве репараций от самой Германии — Кёнисберг. Он же — Калининградская область, что теперь костью в горле всей Европе. Потому что — напоминание о победе.

Нас всегда будут ненавидеть те, кого освободили. И те, кого мы научили быть самостоятельными. Это рок русского мира. Но если та же Африка будет за это благодарна и помнит о былом, то другие предпочтут забыть, как о позорном моменте в истории своих государственностей.

А чтобы мы совсем не расслаблялись, у нас зарождается, формируется и активно поддерживается либеральная идея. А за ней неизбежность слушать демократизаторов, что точно знают, как бы они сделали, будь на нашем месте.

А они бы ничего делать не стали, Борь. Поэтому мы — здесь. А они — за границей. Всё это от изобилия. Веганы и прочие говноеды в деревнях и детдомах не появляются. Они не могут сформироваться там, где все едят то, что дают. Но едва появляется в жизни изобилие — как начинается разброд. В пустых головах звенит. Потому что наполненные головы ставят фильтр. А прочие просто верят. Верят, а не веруют. Православных, мусульман, язычников и атеистов здесь никто не считает, Борь. Каждый верит в то, что хочет. Если пришёл и работаешь — то ты с нами. Если молишься у себя дома, на диване — заткнись, твоё мнение никого не интересует. Ты не за нас молишься, ты о себе печёшься, потому что подсознательный стыд сжигает тебя изнутри. Что не здесь, не с нами.

Но вернёмся к текущей обстановке. Хохлы почти перевелись, рубимся с поляками, прибалтами, французами, бритами, янки и как в старые-добрые — немчурой. Дежавю какое-то. Мы встречались здесь уже в 1915-1916-ом, потом в 1942-1943-ем.

«Кто забывает историю, тому суждено её переживать вновь и вновь», так сказал классик. От себя лишь добавлю, что когда-нибудь мы наконец-то научится добивать, а не прощать и миловать. И с этого момента наступит истинный закат Европы. Они считают, что пережили Средневековье. Но нет, оно всё ещё в их головах и гаджеты в руках это не исправят.

Да, кстати. Добровольцев и на нашей стороне из разных уголков мира хватает. Серб-брат у нас хорошо готовит. Чеченец рядом, ингуш прикроет, татарин в разведке первый, якуты-снайперы — все мировые ребята. С кубинцем одним корешу. Мы все, блядь, русские!

Серб тоже хочет собаку завести и «Боцманом» назвать. Как там мой пёс? Вопрос риторический. Если сразу не порвал, то принял тебя. Я как-то не подумал насчёт Князя сразу. Наверняка он доставил тебе немало проблем. Но если ты прочитаешь эти строки, то я точно буду знать, что ты справился. Ответку не пиши. После прочтения удали сообщения и фото, почисти корзину. Правда она не для всех, Борь. Так что береги себя.

И ради бога, перестань уже всего бояться! Русские идут в штыковую с улыбкой на лицах. Потому что это наш профиль. А все остальные пусть учатся мирному сосуществованию или сгорят в огне очистительного пламени. Мы — огненный меч Создателя, окунутый в нефть. Здесь не исправить уже ничего, жжём газом! Будет новый посев. Прибудут новые люди. И они прекрасно знают, что русским может стать каждый.

Мы не нация, мы — состояние души. Остаётся только избавить от русофобии тех, кто ещё этого не понял. Чем и занимаюсь до весны так точно. Береги себя, Борь. Внешний мир меня сейчас мало волнует. Решай по обстоятельствам. Вернусь — новый построю. Если останется хотя бы фундамент, уже будет проще. Остальное — тлен и суета. Сейчас в приоритете — Держава. Эту если проебём, другой не будет».

Боря поднял голову от телефона и молча вышел на ближайшей остановке. Автобус высадил его прямо перед музыкальным магазином. Не говоря ни слова, Боря зашёл внутрь, взял первую попавшуюся в руки гитару, расплатился и вышел.

Затем он поймал рукой попутку. Приехал в офис к Князю. Но вместо приветствия, тенью прошёл в кабинет, сел за стул, настроил струны и глядя ему прямо в глаза, начал играть и петь.

Усынови, удочери, послушай.

В оцифрованном мире против новых богов

очумевшим от безысходности душам

слёзы лить не с руки, их не слышит никто.

Шире улыбок уже не будет

и в холодных глазах тепло не мелькнёт.

Если ты не придёшь, и проигноришь –

их никто никогда уже не спасёт.

Завтра лучше не будет, не пеняй на погоду.

Политический строй давно ни при чём.

Приходи, выбирай, говори и верь им.

Или смехом не будет наполнен твой дом.

Жив и живёшь? Или тлеешь по жизни?

Существуешь взаправду или пусто в душе?

Одиночество в сердце, комом в горле, болеешь

беспричинной ангиной и скорбь на челе?

Подарить жизнь не можешь? — так спаси те, что рядом.

Вопреки обстоятельствам, лей повсюду добро.

Приходи, говори, выбирай, доверь им

создавать персональный рай на Земле.

Уваженье придёт, силы с ними прибудут.

Изменить можно всё, если есть для кого.

Главное это одно проверить:

Сны у сирот добрее людей на земле.

Кровоточит Донбасс, тут воронки и смерти.

Но когда дым сойдёт — распахнутся глаза.

Обнимая людей, будь добрей — это верно.

Распахнутся навстречу и оттают сердца.

Починить можно всё, если живы остались.

Близких родственным духом заменит плоть и кровь.

Главное это — в себя поверить.

И заменят разрывы безмятежные сны.

Выживал вопреки тот ребёнок Донбасса,

Что обнял дядю Стаса и «папой» назвал.

Улыбался солдат. Он ведь жив, он ведь верит,

Что с любовью и Богом вчетвером проживут.

Шац в окопах сидит не со зла. Но за правду.

От себя отказался. Но его ты не тронь.

В общем, сам порешай. Одиночество в доме?

Или мирно живём? Остальное — в огонь.

Боря молча протянул Князю гитару и не добавляя ни слова, вышел вон из офиса. Старые дела надо сначала доделать, а потом за новые браться.

Никто не сделает их за тебя.

Продолжение следует…

Г. Биробиджан, 2022 год.

Оглавление

Глава 1 — Бревно в глазу

Глава 2 — Ну надо так надо

Глава 3 — Разговор по душам

Глава 4 — Не аномальная зона

Глава 5 — Рыжий беспредел

Глава 6 — Боря, я твой отец

Глава 7 — Хуёв как дров

Глава 8 — Боцман

Глава 9 — Умный дом

Глава 10 — Полусемейный бизнес

Глава 11 — Выбор очевиден

Глава 12 — Баня на максималках

Глава 13 — Баня на максималках-2

Глава 14 — Баня на максималках-3

Глава 15 — Баня на максималках-4

Глава 16 — Делай бабки, живи достойно

Глава 17 — Поворот не туда

Глава 18 — Яна, Янус и анус

Глава 19 — Дал бог психику, даст и расстройство

Глава 20 — Чистый-шелковистый

Глава 21 — Бал у князя полутьмы

Глава 22 — Мокрые васильки

Глава 23 — Залётная

Глава 24 — Мороз крепчал, сосульки прорастали

Глава 25 — Мороз крепчал, сосульки прорастали-2

Глава 26 — За гантелями

Глава 27 — Нок к носу, с глазу на глаз

Глава 28 — Путь Князя

Глава 29 — Одну до гроба или один в гробу?