Главный наследник НЕ скрывает свою силу. Том 3 (СИ) [Оро Призывающий] (fb2) читать онлайн

Пролог

— А я думал, у тебя отпуск, Зубров.

Мужчина, к которому обращался его напарник, спокойно отхлебнул кофейку из картонного стаканчика, и лишь потом устало отозвался:

— Знаешь, Иванов, я тоже так думал — вот ещё час назад. Веришь, нет…

Он помотал головой.

— В городе такая чертовщина творится, что скоро начнут поднимать по тревоге не только отпускников, но даже покойников.

— Не говори мне о покойниках, — вздрогнул Иванов. — О чём угодно, только не о них.

— А я бы и рад, — Зубров уселся рядом и уставился в монитор. — Но придётся.

Два синхронных, тяжких вздоха. Зубров и Иванов давно понимали друг друга без слов. Работа такая, и чего жаловаться, если они сами знали, на что шли? Приличный оклад, бонусы и социальные гарантии, выход на пенсию в 55 лет. И прилагающиеся мелочи — вроде той, что тебя могут вызвать когда угодно и откуда угодно. Выдернуть из постели посреди ночи, вернуть из самого разгара поездки. Порой даже не дают поспать после трёх смен дежурства.

— Как думаешь, что-нибудь попадётся?

Иванов промолчал.

— Я сижу за этими камерами уже четверть часа, и пока только птицы. Но у английского посольства много камер.

Двое мужчин замолчали, уставившись в мониторы. В том, чтобы просмотреть камеры слежения, нет ничего героического, но им платили вовсе не за героизм, а за то, чтобы сидеть и глядеть — снова, и снова, и снова.

— Как будто эти трупы там просто взяли и появились, — хмыкнул Иванов, когда очередная запись была отсмотрена.

— Кто виноват, что эти рукожопы расставили камеры так криво? — поморщился Зубров. — Они смотрят куда-то вбок, пишут улицу, но не показывают территорию. Углы, тени…

— Вон, первая должна была охватить всю территорию, — Иванов пожал плечами.

— Издеваешься? Первая — это ворота и пост охраны, — хмыкнул Зубров. — По-твоему, те, кто это сделали, вошли через главный вход?

— По-моему, нам всё равно придётся её просмотреть, — отозвался его коллега. — А там хороший обзор, и что-то могло попасть — краем или углом.

…спустя две минуты оба мужчины глядели на монитор, распахнул глаза и разинув рты.

— Какого… — прошептал Иванов.

Ворота медленно, спокойно раскрылись. И на территорию английского посольства въехала серая, неприметная фура.

Стоявшие буквально в пяти метрах охранники посольства вообще никак на неё не реагировали. Они словно не видели ни машину, ни несколько фигур, что вышли из неё, когда та остановилась. Фигуры, одетые в чёрные балахоны, выглядели в высшей степени странно, словно какие-то киношные сатанисты — но охранники стояли и глядели прямо сквозь них, как будто это было нормой.

Зубров и Иванов ошарашенно поглядели друг на друга. А затем вновь вернули взгляды к монитору.

Похоже, ребята в чёрных балахонах решили заняться творчеством.

…охрана на видео пришла в себя лишь в тот момент, когда машина исчезла из кадра. Только тогда охранники словно очнулись и обратили, наконец, внимание на герб, выложенный из невесть откуда появившихся трупов.

— Что… за… — Зубров всё ещё сидел, вытаращив глаза, но Иванов его уже не слушал. Он лихорадочно набирал в телефоне номер начальства.

— Шеф, — страдальчески скривился он. — Мы проверили камеры, и… нет. Понятней нихера не стало.

* * *

Когда весь день идёт наперекосяк, в конце концов начинаешь к этому привыкать, входя в ритм хаоса и неразберихи.

Сказать, что день Леонида Медведева шёл наперекосяк, было всё равно, что назвать извержение вулкана «лёгкой непогодой». Похищение Иланы и все свалившиеся на него потрясения могли по-настоящему выбить из колеи — и как отца, и как политика.

По счастью, политика в нём было всё-таки больше, а потому к вечеру, когда паника и суматоха сошли на нет, Медведев сумел взять себя в руки. Если нельзя контролировать ситуацию, приходится хотя бы перехватывать инициативу и других плывущих по течению. Вот почему он явился на приём госпожи Рюдзин одним из первых.

В конце концов… это тоже могло привести его к пропавшей дочери. Уж слишком много влиятельных людей собиралось здесь в этот вечер.

— Господин Медведев, — один из приближённых помощников, о чём-то переговорив с местным персоналом, вернулся и тихо зашептал ему. — Касательно вашего вопроса, я ознакомился со списком гостей.

Медведев не сказал ни слова — лишь вопросительно глянул на помощника.

— В основном, список довольно стандартен. Обычные рода аристо, отпрыски и главы, влиятельные семьи не из аристо тоже будут. Есть также одиночки из числа претенденток, но они тоже не вызывают подозрений.

— Но есть что-то ещё, — кивнул Леонид. — Давай сразу к делу.

Если нет возможности избежать новых сюрпризов, следует хотя бы подготовиться к ним.

—…тёмные, — отозвался помощник. — Согласно списку гостей, здесь будет представитель и от них. Не уверен, что «Тёмная Спираль» может как-то заинтересовать вас, но это само по себе…

Лицо Медведева расплылось в лёгкой улыбке — чуть ли не впервые с момента, как ему сообщили о пропаже дочери.

— Необычно, верно? — хмыкнул он. — Обычно этот мусор никуда не приглашают и не зовут.

— Насколько я знаю, господин Медведев, — согласился помощник.

— Ну, здесь нет никакого сюрприза, — заключил Медведев. — Видишь ли… сегодня тёмные внесены в список гостей лишь по одной причине — потому что я об этом попросил.

* * *

— Выглядишь не лучшим образом, — покачала головой госпожа Рюдзин, глядя на Юкино. — На тебе лица нет, девушка.

Юкино прикрыла за собой дверь. Снаружи, в коридоре и других помещениях ещё не открытой Драконьей Школы сновали официанты и прочий персонал, начинали прибывать гости, но здесь, в этой комнате, они остались вдвоём. Старуха стояла лицом к тёмному окну, сцепив руки за спиной, но всё равно заметила, в каком она состоянии.

Не то, чтобы Юкино это удивляло.

Наконец, госпожа Рюдзин обернулась.

— Можешь не объяснять, — махнула она рукой. — Слухи расходятся быстро, и то, что произошло в английском посольстве… в общем, я уже в курсе той маленькой занимательной шутки.

Юкино помотала головой.

— Это не из-за неё, учитель. Это…

Из-за принца.

— Наглый, самовлюблённый, ни на что не годный гайдзин, — кивнула госпожа Рюдзин. — Ты из-за него так обеспокоилась, девушка?

— Он уже считает себя моим мужем, — вырвалось у Юкино. — Если не хозяином.

— Ну — согласись, у него есть на то все основания, — улыбнулась старуха. — А что до самоуверенности, то этот мальчишка всегда таким был. Ему повезло, что сегодня он явился сюда в сопровождении твоего отца. Только из уважения к Хидео я не стану вышвыривать наглеца, что пришёл без приглашения.

Юкино распахнула глаза; старуха махнула рукой.

— Не делай удивлённый взгляд, девушка. Когда ко мне заявляются незваные гости, я первой узнаю об этом. Ну а что касается вашего будущего брака, то…

Ухмылка на морщинистом лице стала ещё шире.

— Вижу, тебя не очень прельщает идея стать разменной монетой в политических играх двух сверхдержав?

— Вы же сами всё видите, учитель, — выдохнула Юкино. Зачем она спрашивает? И может ли она как-то помочь, или даже её возможности не так велики?

— Эта старая женщина видела многое, девушка, — возразила Рюдзин. — За свою жизнь я видела множество женщин, множество мужчин и совсем уж великое множество взаимоотношений между ними. Многие были бы счастливы оказаться на твоём месте, девушка.

Юнджи промолчала. Всё и так понятно без слов, нет нужды что-то объяснять. Госпожа Рюдзин просто, как обычно, начала издалека.

— Но, очевидно, не ты, — подытожила она. — Выдумка про Йошиду Распутина не сработала, так?

— Как вы поняли, что это выдумка? — с лёгким испугом поглядела на наставницу Юкино.

— Хидео может не знать тебя, но я-то знаю, — усмехнулась старуха. — Всё-таки ты по праву считаешься лучшей из моих учениц, девушка.

— Он всё-таки мой отец…

— А ещё он мужчина, девушка, — с лёгким презрением хмыкнула старуха. — Какой из мужчин способен видеть по-настоящему, особенно когда дело касается женщин?

Она покачала головой.

— Забудь о нём; он не стоит твоего внимания, как и этот дутый принц. Такая же пешка в играх Японии и Британии, с той лишь разницей, что он сам доволен своей ролью пешки.

— Но как же…

— Как я уже и сказала, — госпожа Рюдзин продолжала, не обратив внимания на её реплику, — ты лучшая из моих учениц, Юкино Мори. И, похоже, ты окончательно созрела.

— Созрела для чего, учитель? — осторожно уточнила Юкино.

— Для преображения, девушка, — госпожа Рюдзин довольно улыбалась, вперив в неё острый и цепкий взгляд. — Этой ночью преобразятся многие и многое… но только мы с тобой будем знать истинный смысл произошедшего.

* * *

— Ну как? — я распахнул дверь Зала Совета. — Успеваем?

Что ни говори, без кучи трупов здесь было… слишком просторно. Словно терялся какой-то шарм, изюминка.

Аннабель мельком глянула на экран телефона.

— Да, вполне успе…

Она осеклась на полуслове, распахнув глаза и чуть склонив голову набок; удивлённый взгляд пробежался по моей фигуре.

— Классная… причёска? — не вполне уверенным тоном пробормотала она.

Угу. Я машинально коснулся кончиков волос. Ох, с-с-сука… Сила по-прежнему продолжала влиять на мой организм. За какие-то последние два часа мои локоны отросли почти до самых плеч, и чёрт его знает, когда они собирались остановиться. Что дальше? Усы и борода?

— Забей, — я махнул рукой. — Думай лучше о деле.

— Кстати, об этом, — Аннабель кисло улыбнулась. — Уверен, что я нужна вам там, у Рюдзин?

Я поднял бровь.

— Ты ведь сама хотела попасть к ней.

Аннабель покачала головой, чуть поморщившись.

— Мать хотела. А я… ну, просто думала, что это не худшее, что может произойти со мной, и если старуха и правда обратит на меня внимание — возможно, у меня получится стать кем-то, кроме как дочерью своей матери. Но шансы на это…

Она замолкла на полуслове — мол, и так всё понятно.

Возможно, возможно. Не стоит забегать вперёд.

— Ты — участница отбора, — отозвался я. — И зам. главы клана в придачу. К тому же, старуха ещё не центр мира — помимо неё, там будут и другие, кто может… обратить на тебя внимание.

Я с самого начала подозревал нечто подобное, а Орлов окончательно избавил меня от последних сомнений. Разумеется, кроме толпы одарённых по самое немогу девушек на приёме будет ещё одна толпа, из молодых парней. Наследники кланов, «сливки общества» готовятся выбирать себе невест, и подобные мероприятия — отличный повод для этого.

— В общем, без тебя никак, — заключил я. — Даже не обсуждается.

Аннабель пожала плечами. Кажется, она сама пока не была до конца уверена, как относиться к происходящему. Она была едва ли не единственной из тёмных, кто, похоже, не очень боялся меня за выходку с трупами, но, с другой же стороны… моя Сила говорила сама за себя, и она понимала, что слушаться меня — единственный способ урвать хотя бы часть чего-то подобного.

Верный вывод.

— Так, я готов, — бодро раздалось позади, из коридора. — Едем?

Я обернулся и посмотрел на Орлова. Парень выглядел деловито, поправляя на ходу лацканы пиджака… самого обычного пиджака.

Эй, так дело не пойдёт.

— Какое «едем»? — возмутился я. — Что за наряд? Верни камзол на место.

Орлов удивлённо поглядел на меня.

— А разве ты сам не говорил, что это странное старьё?

— Так это когда было, — отозвался я. — Тогда ты не был главой «Тёмной Спирали». А сейчас камзол нужен нам для имиджа.

— Погоди-погоди, — Константин помотал головой. — Тёмные — это одно дело, но… там, на приёме у Рюдзин наверняка будут люди, которые знают меня лично. Знают не как главу «Тёмной Спирали», а как Константина Орлова, последнего из Орловых, и всё такое. Могут возникнуть… вопросы.

— Могут возникнуть, — согласился я. — И, скорее всего, возникнут. Потому тебе и нужен камзол… если ты понимаешь, о чём я.

— Эм… ладно, — с сомнением протянул Орлов, глядя на мою усмешку. Он уже направился было обратно, чтобы переодеться, но застыл на месте и посмотрел на меня с какой-то странной усмешкой.

— Ты ведь понимаешь, — сощурился он, — что не сможешь вечно решать все проблемы по щелчку.

Я лишь закатил глаза.

— Ты, кажется, не понимаешь. Все это время я ещё ни разу не решал проблемы, — ухмылка пересекла моё лицо. — Я их только создавал.

Глава 1

Стиль — это то, что помогает нам оставаться на коне, когда больше ничего нет.

Но стиль, увы, есть не у каждого. Честно говоря, я надеялся, что у тёмных с этим проблем не будет — в конце концов, без силы, без политического веса, с репутацией ниже плинтуса и огромным долгом перед Медведевыми, что им ещё остаётся, кроме стиля?

Увы — я ошибался.

— Только не говорите мне, что это всё, — со страдальческим видом выдохнул я, обозревая местный гараж.

Нет, с количеством машин проблем не было — полная стоянка, забитая вполне рабочими машинами на ходу. Но… «рабочими» — это и было основным эпитетом к этим автомобилям. Если воспринимать их просто как агрегаты с четырьмя колёсами и сидениями, припособы, чтобы перемещаться из одной точки в другую — то всё, безусловно, в порядке. Но если попытаться поискать в них хоть капельку стиля…

Первое впечатление — самое важное. Каким тебя увидят, таким и воспримут, тут же… в общем, стоит ли удивляться, что тёмных никто не воспринимает всерьёз, если они разъезжают на тачках, которые даже на класс стандарт в Убере тянут с большим трудом?

Впрочем… приходится иметь дело с тем, что есть. Времени до начала мероприятия оставалось всё меньше.

— Это… всё, — кивнула Аннабель. — Правда всё.

— Может… — задумался я на секунду, — у тебя есть нормальная машина? Или, скорее, у твоей матери. Никогда не поверю, что такая бизнес-леди на стиле, вроде неё, станет ездить на чём-то…

Я махнул рукой вглубь гаража.

—…таком.

— В ремонте, — мрачно отозвалась Аннабель. — А если бы и была на ходу, сомневаюсь, что нам бы подошло это ярко-розовое нечто.

Услышав последнее, я едва не поперхнулся. Глава тёмных на розовом авто? Да уж, это уже не просто отсутствие стиля, а прямо-таки дурновкусие в терминальной стадии.

— Ладно, — Орлов оглядывал гараж с таким же видом, что и я. — У нас ведь нет других вариантов? Или это, или…

— А как насчёт тебя? — я оглянулся на него с надеждой во взгляде. — Только не говори мне, что у тебя тоже нет нормальной машины.

— Почему нет, — пожал он плечами. — Очень даже есть. Вот только мой дом довольно далеко от этого района, да и от школы Рюдзин не близко. Если будем делать такой крюк — опоздаем минимум на час.

Бл*ть. Всё против меня. Вместо эффектного красивого появления — как будто доставка пиццы приехала.

Впрочем, уж лучше так, чем пропустить приём вовсе. Вздохнув и покачав головой, я махнул рукой:

— Тогда рассаживаемся по машинам. Нужно выбрать хотя бы самые приличные, если уж…

Мы с Аннабель и Орловым уселись в одну машину, прочие тёмные — небольшая «свита», отобранная Аннабель из числа наиболее толковых — набилась во вторую. Молодой паренёк, приставленный к нам водителем, старался не коситься на меня и Орлова совсем уж откровенно, но я быстро поймал в зеркале его взгляд, полный опаски.

— Ладно, — снова вздохнул я. — Выдвигаемся, а то ещё немного — и мы попросту опоздаем.

…первые минут десять мы ехали молча, как-то уж очень напряжённо глядя в тёмные окна. Мимо нас несколько раз с воем и мигалками проезжали машины с гербами кланов, заставляя возвращаться к мыслям о сброшенных трупах и о том, что это за собой повлечёт. Ха!.. Наверное, кто-то сейчас лихорадочно веселится, в панике выясняя, что и откуда взялось.

— Так… — наконец, проговорил Константин, поглядывая на меня, — что у нас в планах?

Я пожал плечами.

— Посетить приём, разве нет? Красиво держаться, пить шампанское и кушать канапешки с икрой, или что там эти японцы наготовили.

— Да, но… — он неопределённо пошевелил рукой. — Разве нам не придётся, не знаю, как-то смешаться с толпой? Возможно, рассредоточиться, чтобы не привлекать внимание всей компанией, может, даже зайти с разных входов?

— Каких ещё разных входов? — заметила Аннабель. — Это не проходной двор. Всюду будет охрана.

Я кивнул, соглашаясь с ней. Девушку, кажется, уже совершенно не обманывали наши статусы «мастера» и «ученика» — кто в нашем дуэте действительно принимал решения, а кто плыл по течению, было совершенно очевидно.

— Я же сказал: в наших планах — просто посетить приём. Вести себя культурно и с достоинством, представлять тёмных в лучшем виде и так далее. Всё остальное я возьму на себя, а если от вас понадобится что-то дополнительно — скажу.

Ну, вот. Теперь не только Аннабель в курсе наших взаимоотношений, но и паренёк-водитель, а значит, через полсуток об этом будет знать вся «Тёмная Спираль». Ну и чёрт с ней — продолжать отыгрывать «Великого Мастера и почтительного ученика» было бы слишком утомительной комедией.

— Что, вот так запросто? — Орлов всё пытался отыскать какие-то обходные пути. — Разве не разумней будет поменьше привлекать внимания?

— Каким образом? — Аннабель вновь обернулась на него. — В обществе людей, где все друг друга знают, незнакомцы сразу бросятся в глаза.

— Вот именно этого я и не хочу, — согласился Орлов, нервно поддев воротник камзола. — Может, можно как-то хотя бы оттянуть этот момент…

Мне захотелось зевать. Серьёзно, Орлов был умным парнем — уж точно поумнее многих — но всё-таки мыслил… шаблонами. А это как застарелая привычка: очень трудно изжить до конца.

— Оттянуть момент — это хорошо, — отозвался я. — Но, кажется, ты забыл об одной маленькой, но важной детали.

— О какой? — не сообразил Орлов.

Вместо ответа я молча помахал в воздухе пригласительным письмом, отпечатанным на золотой бумаге.

— Просто приезжаем. Просто показываем эту штуку на входе. Просто проходим внутрь и ведём себя естественно, без попыток с кем-то слиться или прикинуться ветошью. Если бы нашей целью было забиться в угол и не отсвечивать, то проще было бы попросту не приезжать.

Аннабель кивнула; похоже, девушка была полностью со мной согласна. А вот Орлов скривился, словно укусил лимон.

— Тебе проще — тебя, может, и не узнают, учитывая, как ты изменился со вчерашнего дня. А вот что до меня, то…

Ох. Похоже, он слишком сильно нервничает, ему не помешало бы выдохнуть и расслабиться. Ещё немного — и он вообще начнёт жалеть, что вписался во всё это и согласился на роль «главы тёмных». А я чертовски не люблю повторять одно и то же два раза. Я только открыл рот, чтобы ответить ему…

…как автомобиль резко вильнул влево, огласив улицу визгом и скрипом. Нас всех мотнуло вбок; вцепившись в спинку переднего сидения, я кинул бешеный взгляд в сторону промелькнувшего автомобиля, что подрезал нас, да так, что если бы водитель в последний момент не выкрутил руль, мы бы легко могли закончить путь у ближайшего фонарного столба.

А вот у этих ребят есть стиль. Тачки выглядя на десять из дести — от них так и веет чем-то таким, дорогим и элитным. Вежливости, правда, нет… ненавижу, когда меня подрезают.

— Ого, — глаза Орлова округлились.

Я глянул в зеркало заднего вида; ещё две тачки пытались подрезать нас сзади — и, кажется, им это вот-вот должно было удаться.

— Знаешь этих гонщиков-асов? — спокойно осведомился я. — Машины выглядят… дорогими.

— Не спрашивай, — выдохнул Константин. — Похоже, это машины из автопарка Шварца.

— Шварца, значит, — мне эта фамилия не говорила ничего, но вот лицо Аннабель напряглось.

— Очень богатый и влиятельный тип, — отозвался Орлов. — Про него говорят, что он «аристо в первом поколении» — в смысле, что ещё годик-два, и его влияния хватит, чтобы основать свой род. Ну, а его коллекция машин — это уже практически городская легенда…

Ага, ясно. Машины, значит, любит?

Учтём.

Две машины, подрезавшие нас, быстро исчезали вдали; третья как раз пристраивалась, чтобы последовать за остальными, громко сигналя. Из машины до нас донеслись громкая музыка и, кажется, чей-то смех.

— Отлично, — я не стал дослушивать тираду Орлова до конца и похлопал водителя по плечу. — Будь так добр, ускорься и въедь в бок этим любителям посмеяться

— Ч-что?.. — паренёк аж побелел.

— Что слышал, — мрачно сообщил я. — Быстрее, а то уйдут, и не догоним.

Я до последнего опасался, что парень оторопеет и просто затупит, не успев сделать то, что нужно. Но, видимо, представление с трупами приучило тёмных, что когда я что-то говорю — стоит не размышлять, а просто слушаться.

Аннабель и Константин уже глядели на меня круглыми глазами; рука девушки инстинктивно дёрнулась к рулю… но всё происходило на слишком большой скорости, чтобы она успела чему-то помешать.

Вот третья тачка пытается нас подрезать, в полной уверенности, что «эти лохи» опять уйдут вбок; вот мы дёргаемся им навстречу. Бесконечно долгий миг — и удар. Скрежет тормозов слился со звуком этого удар…

…и движение остановилось.

Тряхнуло нас довольно сильно; впрочем, я сумел не только удержаться, но и одной рукой ухватить Орлова за шиворот чёрного камзола, не дав ему вмазаться лицом в спинку водительского сидения. Нет-нет, его лицо нам ещё пригодится как витрина. А вот со стороны Аннабель послышались треск материи и лёгкое шипение от боли.

Бегло удостоверившись, что все живы, я с интересом уставился на остановившийся автомобиль. Два его собрата, успевшие отъехать на квартал, только-только сообразили, что произошло, и начали разворачиваться — а дверцы этого распахнулись, выпуская наружу пассажиров.

Да уж. Ездоки под стать железному коню — костюмы дорогие, рожи наглые. Такие бывают только у людей, полностью уверенных в своей безнаказанности, и, похоже, стесняться они не собирались.

Пора.

— Не лезьте под руку, — предупредил я Орлова и Аннабель, распахивая дверцу автомобиля.

Увидев, как из скромного автомобиля появляется моя шкафообразная фигура, мажоры на секунду округлили глаза… Но не дольше. Затем во взгляды вернулись прежняя уверенность и ленца; даже не глядя на меня, двое парней переглянулись, а затем один поцокал языком, постучав пальцем по внушительной вмятине на бампере.

— Ну, чего, как думаешь? — с нескрываемой насмешкой обратился он к своему приятелю, обозревая место удара. — На сколько лямов потянет?

— Не в лямах считай, — с такой же ленивой улыбкой посоветовал тот. — В годах. Сколько лет им, — кивок в нашу сторону, — придётся это отрабатывать.

Ну-ну.

Наконец, оба красавца соизволили повернуться в мою сторону.

— Ну, пацан, — заметил первый. — Сам догадаешься, в чью тачку ты в**бался и как сильно попал, или подсказать?

Я пожал плечами.

— С чего ты взял, что мне не похер? ПДД распространяются на всех, насколько я в курсе.

Новое переглядывание, новые взгляды в мою сторону. Раздражение, презрение, но в то же время… что-то, похожее на предвкушение.

— Наглый, да? — второй бегло прошёлся взглядом по моей фигуре. — Сильный, наверное. Железо любишь тягать, а?

— И тупой, — поддержал первый. — Если думает, что это поможет против Шварца.

Ага, значит, Орлов не ошибся. Интересно, самого знаменитого Шварца я здесь увижу? Или только его подсосов? Эти двое ребят, может, и были одеты максимально дорого, но на большее точно не тянули. С другой стороны, оставались ещё две машины.

А вот и они, кстати. Две тачки притормозили прямо напротив нас — спустя две-три секунды после того, как с другой стороны притормозила вторая машина, набитая тёмными.

— Да у вас тут проблемы, — заметил ещё один тип, выходя наружу. Я уже не считал их — слишком много почти одинаковых дорогих рубашек, слишком много почти одинаковых наглых ухмылок. — Что, слов не понимают?

— Шварцу позвонить? — предложил кто-то.

— Зачем? Сейчас сами разберёмся.

Значит, Шварца здесь нет. Жаль, жаль, я аж заинтересовался; хотел было поглядеть на этого типа вживую.

— Ты чего думаешь? — обернулся ко мне один из мажоров, принимая моё молчание за обречённую покорность. — Если у тебя мышцы, тебе это поможет, б*я? Знаешь, кого ты задел, б*я? Знаешь, что бывает, когда задеваешь таких людей?

Я пожал плечами.

— А сам этот ваш Шварц… он вообще в курсе, что вы взяли его машинки на покататься и дрифтуете тут, забив на ПДД? Или вы втихую с**дили машины у него из гаража?

Попутно я окидывал взглядом всю вылезшую из машин кодлу. Мажоры, как они есть. Куча понтов, дорогие цацки, наглость и… ничего.

Нет, конечно, кое-что за ними всё-таки было. Связи, деньги. Влиятельные родители и влиятельные друзья, во главе с тем же, надо полагать, Шварцем. Но… я ведь говорил, что в конечном итоге есть лишь одна по-настоящему важная вещь в жизни?

Сила. Вот её-то и не было. Так, жалкие зачатки. Да и откуда ей взяться у этих прилипал, решивших присосаться к рыбке покрупнее?

— Ты, б*я, — тот же самый тип уставился на меня практически в упор. — Совсем страх потерял, что ли? Кто ты вообще, нахер, такой? Схерали ты такой наглый, а?

Я пожал плечами. Что ж, давайте знакомиться.

Жест рукой. Дверцы машины за моей спиной открылись, и чуть меньше десятка тёмных (не спрашивайте, как они там поместились) выбрались наружу.

— Молодые люди спрашивают, кто мы такие, — обернулся я к ним. — Время представиться.

Щелчок пальцами.

Будь на месте этих ребят противник посерьёзнее — пожалуй, я бы разобрался с ними сам. Но какой толк от личного клана, если ты станешь решать все проблемы за них?

Эти мажоры были тёмным вполне по плечу; ничего такого, на что не хватило бы их умений. Щёлкнув пальцем, я просто опёрся о капот — и принялся наблюдать.

…всё-таки у тёмных были две неплохих черты — те, которые в сумме и давали им неплохой потенциал. Они быстро понимали команды, с полуслова или жеста. Ну, а про исполнительность я уже говорил.

Мажоры практически не успели сообразить, что происходит — когда тёмные быстро шагнули вперёд, и первый из парней полетел на асфальт.

Удары тёмных не отличались особой зрелищностью. Под стать их машинам и им самим, это были неказистые и простые удары — никаких тебе рокочущих молний, огненных шаров или тёмных черепов. Со стороны это напоминало просто уличную драку.

Впрочем… в простой уличной драке противники не валятся на землю с одного-двух ударов. Да и хрипят, если так задуматься, поменьше.

Пока тёмные добивали пытающихся кое-как сопротивляться мажоров, Орлов выбрался из машины.

— Да уж, — заметил он, странно глядя на меня. — Теперь я понимаю, что ты имел в виду, говоря, что создаёшь проблемы.

Я пожал плечами.

— Обращайся.

— Но… для чего?

Я помолчал секунду, глядя, как ботинок одного из тёмных врезается в челюсть тихо воющего мажора.

— Во-первых, я чертовски не люблю, когда меня подрезают. А во-вторых… вопрос с машинами решён.

Глаза Орлова округлились ещё сильнее.

— Ты хочешь… — на лице Аннабель, выбравшейся следом застыло странное выражение.

— Хозяева, кажется, не возражают, — я указал широким жестом на россыпь идиотов, веером валяющихся по асфальту. Бой был коротким и жестоким. — А мы опаздываем, так что меньше вопросов. Выбирайте любую, а остальные, — я повысил голос, — садятся в две оставшиеся и едут следом.

Общее оцепенение длилось около секунды-двух — а затем тёмные быстро двинулись к машинам; лишь пара человек проверяла, не очнутся ли мажоры. Выучка медленно, но верно делала своё дело.

— Погоди, — остановил я Аннабель, которая тоже двинулась к одной из машин.

— А?

— У тебя пиджак порвался, — указал я на глубокую прореху.

— Да, когда мы врезались, — кивнула девушка. — Но…

Не дожидаясь новых вопросов или сомнений, я просто стянул с себя собственную рубашку, оставшись с голым торсом. Великовато, конечно… но «лицо клана» не может ходить в рваном пиджаке. Аннабель приоткрыла было рот… а затем кивнула и, не споря, взяла рубашку.

— А что ты? — лишь уточнила она, меняя наряд.

Я лишь пожал плечами. Что-нибудь придумаю…

А, нет. Уже придумал.

Как говорится, когда у тебя нету ничего, и даже последнюю рубашку ты отдал ближнему своему — у тебя остаётся одно.

Стиль.

Засунув два пальца в рот, я оглушительно свистнул — одновременно с этим отдавая мысленную команду. Понятия не имею, сработает это или нет, но если всё-таки сработает…

Свист получился настолько оглушительно громким, что застыли все, и изумлённый Орлов высунул голову из машины.

— И что это значит? — уточнил он. — Ты садишься в машину, или так и будешь здесь свистеть?

— Не-а, — отозвался я. — Езжайте без меня.

— Без тебя?!

— В чём-то ты всё-таки прав, — продолжил я, — касательно всей этой ситуации. И действительно, когда мы туда прибудем, у многих могут возникнуть вопросы. Но, если я правильно понимаю людей…

Не договорив, я ухмыльнулся.

Как я уже говорил, стиль — это то, что позволяет нам оставаться на коне. Что ж, раздавшееся в конце улицы ржание и стремительно приближающийся цокот копыт доказывали, что это может быть не только метафорой.

— Не знаю, смогут ли эти тачки угнаться за мной, — заметил я, глядя на бегущего к нам Бурана. — Но попытайтесь хотя бы не сильно отстать.

* * *

Элитные открытия всегда одинаковы. Даже такие неординарные личности, как госпожа Рюдзин, вынуждены подчиняться условностям и играть по общепринятым правилам.

Юкино с лёгкой тоской взирала на всё происходящее. Пафосное помещение, пафосные люди, пафосные речи. Такого было полно и дома, в Японии — да в любой стране, в принципе — и Юкино давно привыкла к подобному, но…

Ещё этот принц. Филипп уже практически отошёл от произошедшего у посольства; подобные элитарные вечеринки, кажется, были той средой, в какой он привык находиться. Именно он и делал вечер из просто скучного — практически невыносимым.

— И чего мы ждём? — лениво осведомился он, потягивая шампанское из бокала. — Кто-то опоздывает, или что?

Юкино лишь молча пожала плечами. В местной элите она не разбиралась, и понятия не имела, кого именно не хватает. Они сидели на скамеечке, выставленной на террасе, и просто ждали начала мероприятия, а ей уже успело всё это до смерти надоесть.

Впрочем, похоже, не один принц озаботился этим вопросом. Парочка парней, остановившаяся напротив них, горячо обсуждала то же самое.

—…так все уже на месте же, — недоумённо глядел один на другого. — Или я чего-то не понимаю? Ну, да, нет Гасановых, но им сегодня конкретно не до того…

— Хрен там с Гасановыми, — отозвался второй. — Никогда не поверишь, кого мы тут все ждём.

— Кого?

— Тёмных, бл*дь, — на лице парня отразилось презрение — впрочем, как и у его товарища.

— Серьёзно? — у того вытянулось лицо. — Их вообще пригласили?

— Сам охренел, когда узнал.

— Что за бред… и что, мы должны ждать этих чмошников?

— А кому охота, чтобы они вламывались потом, прерывая всех… — парень почесал затылок. — А может, они вообще решили не приезжать? На их месте это было бы разумно.

— Ну, да. Чем позориться…

— Думаю, госпожа Рюдзин подождёт ещё минут пять-десять и начнёт. Кто будет ждать тёмных всерьёз?

— Блин, этим обсосам и десяти минут много! Ещё я только из-за них своё время не тратил…

Тёмные, значит. И, кажется, их тут не любят. Юкино это мало что говорило, но, по крайней мере, ситуация стала понятней.

—…это место разочаровывает меня с каждой минутой всё больше и больше, — заключил принц Филипп, который тоже на какое-то время притих, слушая диалог. — Я про всю эту страну в целом. Сначала та безобразная сцена у посольства, теперь задержка из-за какой-то черни…

Юкино молчала. Не отвечать, пока не задают вопрос напрямую… и надеяться, что слова госпожи Рюдзин были не просто красочной метафорой, чтобы её приободрить.

Она сказала, что сегодня многое изменится. Юкино понятия не имела, что это значит… но готова была поддержать что угодно, лишь бы это позволило избавиться от общества Филиппа Третьего.

— Надеюсь, те трупы тебя не испугали? — с самодовольной улыбочкой осведомился принц. — Чёрте что, а не охрана… дома такое было бы просто недопустимо.

— Да, конечно, — отозвалась Юкино, быстро кивнув.

— Не люблю разъезды, — продолжал принц. Ему, похоже, было всё равно, слушает ли его Юкино — он и так был уверен, что да. — Дома как-то спокойнее, меньше неприятных сюрпризов… Цивилизованная страна, культурные люди. Можешь быть уверена, когда мы вернёмся в Британию, такого ужаса не случится. Никаких рисков, никаких опасностей…

Юкино тихо сжала зубы. Что, если… всё произойдёт именно так? То, что задумала госпожа Рюдзин, не сработает, и ей придётся действительно…

—…никаких рисков, только степенные британские чаепития? — хмыкнул голос позади них.

Юкино с лёгким удивлением — хотя и не без доли облегчения — покосилась на молодого парня чуть за двадцать, что спокойно опёрся о колонну, встав сбоку от них. Дорогой костюм, чуть вьющиеся волосы, лёгкий прононс в голосе…

А ты ещё кто такой?

— Мне почему-то кажется, что ваша спутница предпочёт риски, а не чаи, — заметил улыбчивый юноша. — Если то, что о ней говорят, действительно правда.

— Простите? — Филипп Третий приподнял одну бровь. Кажется, он был крайне недоволен тем, что его перебили. — Я вас не заметил. Мне показалось, вы из персонала.

— Ну, что вы, — улыбчивый проглотил укол. — Я просто… не мог пройти мимо разговора о рисках. В какой-то степени, я специалист по рискам.

На какой-то миг Юкино показалось знакомым это лицо. Кажется, она где-то видела его фото… конечно, на её взгляд все здесь выглядели похоже, и всё-таки…

— Ваша дама определённо заскучала, — продолжал юноша. — Возможно, немного риска — это как раз то, что нужно?

— Предлагаете что-то конкретное? — неожиданно для себя самой, спросила Юкино. Этот парень явно умел интриговать… к тому же, ей до смерти хотелось увести разговор от будущей свадьбы.

— Почему бы и нет? — хмыкнул парень. — Как насчёт скоростной поездки по городу на машинах премиального класса? Заодно увидите Москву…

— Не интересно, — лениво отмахнулся Филипп. — Нам обоим это не интересно… да и вообще — кто вы, собственно, такой, чтобы первым обращаться к королевской персоне?

— О! — глаза парня деланно округлились. — И правда, где мои манеры, Ваше Высочество? Шварц. Абель Шварц, местный крупный предприниматель и меценат. Главный спонсор сегодняшнего открытия Драконьей Школы, если позволите.

Точно! Юкино вспомнила этого парня. Абель Шварц, один из богатейших людей Москвы и самый молодой миллиардер Европы. Тот самый, у которого фотки в соцсетях были просто переполнены дорогими машинами.

— Впервые слышу, — заметил принц скептическим голосом. Похоже, ему крайне не нравился чья бы то ни было попытка вклиниться в их с Юкино «романтическое чириканье».

— Деньги любят тишину, не так ли? — усмехнулся Шварц. — Впрочем, это только деньги. Мой досуг, как правильно, довольно громок. Так… что насчёт прокатиться после этого скучного вечера?

Он уставился на Юкино со всё той же улыбкой.

Чёрт, и этот тоже? Заигрывает с ней, прямо при принце?

— Я, кажется, ясно выразился, — протянул Филипп. — Нас это не интересует.

— Прошу меня извинить, Ваше Высочество, — Шварц наклонил голову ровно на пару миллиметров, только чтобы обозначить кивок. — Но я, кажется, спросил у дамы.

— У моей невесты, — оборвал его Филипп, теряя терпение.

— Которой вы откажете в праве на собственный выбор? — улыбка держалась на лице Шварца, точно приклеенная. — Дорогая госпожа Мори. Возможно, вам есть что сказать? Какой вид досуга вам ближе этим вечером — приёмы и чаепития, или же быстрая езда по ночному городу?

Юкино лишь коротко вздохнула, собираясь с мыслями. И что тут скажешь?

Возможно, Шварц чуть более изыскан, чем твердолобый принц, не замечающий ничего вокруг. Но… всё равно в конечном счёте он такой же идиот, как и остальные. Как и все. Разница лишь в том, что всем прочим она могла что-нибудь отрубить, а этим — не может. Чёрт бы побрал политику.

Она на миг прикрыла глаза. Один-единственный парень, который смог её заинтересовать. Действительно особенный, действительно необычный…

И тот пропал.

Нужно что-нибудь ответить. Сделать вид, что ей это интересно.

— Что ж, если так подумать… — она коротко глянула на принца, затем на Шварца…

— Что?! — улыбчивое лицо того вдруг вытянулось; глаза округлились, — Это… это…

Юкино с лёгким удивлением проследила его взгляд, и даже принц чуть привстал, с любопытством взирая на три машины, подъехавшие к зданию. Это они вызвали такое изумление у Шварца?

— Это… что, мой кортеж? — выдохнул тот, вцепляясь пальцами в перилла террасы. — Мои коллекционные машины… что…

А и правда. Что происходит? Юкино замерла, прислушиваясь к фразам вокруг. Шварц, забыв про них, прилип к периллам; все, кто был здесь, тоже уставились на подъехавшие машины. Да уж… эти три тачки выглядели действительно дорого — немногие из присутствующих здесь могли бы позволить себе такие.

— Это что, тёмные?

— На таких машинах?!

— Я знал, что развод старушек приносит много денег, но чтобы столько…

— Да нет, какие тёмные. Это не могут быть они…

Стоп.

А это ещё что за звук.

Это что… цокот копыт?

* * *

…как же это было шикарно.

Скорость, ветер в лицо и движение. Конь двигался подо мной стремительно, но в то же время так плавно, словно был частью меня — и я готов был поклясться, что Буран получает от этой скачки такое же удовольствие, что и я.

Лишь за пару кварталов до места назначения я мысленно велел коню немного затормозить, чтобы три машины смогли меня обогнать. Делать всё нужно правильно… и со стилем.

Стиль есть не у всех. И когда люди видят кого-то со стилем, то зачастую готовы закрыть глаза на многое. Эстетика всегда главенствует над этикой, исключений практически нет.

Поэтому, если не можешь затеряться в толпе…

Конь медленно замедлял шаг, с достоинством подняв голову. Его мощное тело было под стать моим мускулам; там, где другой конь бы просто рухнул, не выдержав веса, он нёс меня без видимых усилий. Правда, если я изменюсь ещё сильнее, с этим придётся что-то делать.

…то нужно прятаться на виду. Эффект Кларка Кента, если обращаться к местной поп-культуре.

Скачок — и Буран легко, даже вальяжно перепрыгнул через три машины, парковавшиеся у здания.

— Как это могут быть тёмные? — шёпот, идущий со всех сторон, был легко различим; никто особо и не старался его прятать.

— Эти машины… слишком роскошные для всякого сброда. Это, наверное, какая-то ошибка…

— А это ещё что? Поглядите только на эти мускулы…

Сделав ещё несколько шагов, Буран замер как вкопанный, застыв прямо у перилл террасы. Я окинул взглядом двух изумлённых парней, стоящих напротив, и девушку между ними…

О. Знакомое лицо в этой толпе. Юкино глядела на меня, округлив глаза и раскрыв рот, не обращая внимания ни на что. И, кажется, не узнавала меня. Да уж, когда мы виделись в последний раз, я выглядел совсем иначе.

— Вы… кто? — наконец, выдавила из себя по-русски изумлённая Юкино.

Я лишь ухмыльнулся, красивым жестом откидывая волосы назад.

Кажется, сработало.

Глава 2

Удача любит смелых, не так ли?

Евгений Суворов медленно обводил взглядом зал. Тихая и спокойная музыка наполняла помещение, звуча скорее фоном. Важные гости разбивались на группки, вели между собой разговоры. Здесь хватало всех: и действительно серьёзных людей, и всякой мелкой шушеры, хватающейся за каждый шанс вписаться в высшее общество.

А вот со смелостью тут, кажется, было не очень. Небольшая фигура Хидео Мори, спокойно прислонившегося к колонне, словно была окружена невидимой стеной — народ огибал японца, стараясь не приближаться слишком близко. Как будто этот невысокий, среднего телосложения тип пугал их до усрачки.

Того, впрочем, это совершенно устраивало. Стоя, Мори держал в одной руке раскрытый блокнот, в другой — остро заточенный карандаш, и, казалось, был совершенно сосредоточен на них, не замечая ничего вокруг.

Ну, да. Удача любит смелых. Суворов хрустнул шеей — и решительно зашагал к Хидео по новенькому паркету.

— Господин Мори, — на лице парня повисла улыбка — одновременно почтительно-вежливая, и в то же время уверенная в себе настолько, чтобы не стать подхалимской. — Чудесный вечер, правда?

Хидео молча поднял на него вопросительный взгляд; карандаш не переставал двигаться в блокноте с невероятной скоростью, как будто руки Мори работали отдельно от его сознания.

Ах, да. Нахальный упоминал и об этом тоже, когда говорил ему о Юкино и её отце. Ну, да, разумеется — нужно быть более кратким, безо всех этих «чудесных вечеров».

— Господин Мори, — повторил он, продолжая глядеть на Хидео всё с тем же выражением лица. — Я хотел бы попросить у вас разрешения познакомиться с вашей дочерью.

Рука японца продолжала двигаться в блокноте всё с той же скоростью, не запнувшись ни на секунду, а сухой вопросительный взгляд по-прежнему был направлен на Евгения. После его вопроса не изменилось ничего, кроме лёгкого изгиба брови Хидео.

Ну и придурок. Стоит тут, строит из себя самурая. Как и говорил Алексей. Нужно просто продолжать — оставаясь почтительным, но дав понять, что ты и сам не абы кто.

Кстати, об этом. Улыбка Суворова стала чуть шире.

— Позвольте представиться, — заметил он. — Евгений Суворов. Наследник рода Суворовых, одного из сильнейших родов Москвы и старейшей военной династии России. Наша семья находится… на самом верху власти.

Самодовольный взгляд Евгения упёрся в равнодушные глаза Хидео. Может, японец плохо понимает по-русски? Он ведь не может правда вот так просто игнорировать его.

Но, похоже, именно это сейчас и происходило — и это настолько сбивало с толку, что Евгений просто замер, не зная, что сказать.

Он еле сдержался от того, чтобы оглянуться; по спине пробежал неприятный нервный холодок. На них ведь все смотрят, так? Всё грёбаное общество сейчас наблюдает за тем, как этот азиат-понторез позорит его.

Все, разумеется, делали вид, что не смотрят в их сторону — начиная от официантов, в изобилиисновавших по залу с подносами в руках, и крепкого вида охранников у стен, и заканчивая отцом и дедом. Евгений как раз мог видеть их краем глаза; те оба стояли, беседуя с Екатериной Воронцовой, наследницей деловых партнёров клана. Но он же чувствовал, как их взгляды направлены на него!

А может, ему просто кажется? Такое ощущение, будто они с Мори стали центром этого зала, что все смотрят, слушают, чего-то ждут…

А впрочем, плевать на других. Неважно, чего ждут они — важно, чего хочет он. Произвести впечатление. Завести связи, которые действительно будут чего-нибудь значить. Может быть… может быть, даже породниться с Мори, хотя сейчас, глядя на бесстрастное лицо японца и его быстро летающую руку с зажатым карандашом, Евгений и чувствовал отвращение.

И всё-таки Мори — это реальная сила. Распутины и Медведевы оказались в одинаковой степени ничтожествами. Один не смог защитить сынка от покушения, и суток не прошло, как его грохнули на какой-то заправке. Второй — позволил похитить свою дочь, да ещё прямо из места, полного людей. Вести дела с такими неудачниками — себя не уважать.

Хидео Мори — другое дело. Даже если он раздражает сейчас своим надменным молчанием, то, по крайней мере, имеет на это право.

Впрочем, он заговорит.

— Как вы можете понять, — продолжал Евгений после лёгкой заминки, — я не последний человек в этой стране. У меня такое чувство, что вашей дочери ещё не раз придётся побывать здесь… и, думаю, ей может понадобиться друг. Надёжный, сильный и…

Да ладно. Это уже просто хамство. Раньше Хидео хотя бы глядел на него, пусть и с этой пугающей пустотой во взгляде; теперь же — просто вернул взгляд в исходную позицию, направив его в блокнот.

— Господин Мори? — моргнув пару раз, уточнил Евгений. — Вы… так и не ответили. Вы не против, если я познакомлюсь с вашей дочерью?

Довольно странно это, спрашивать такое в двадцать первом веке. Но здесь Нахальный выразился предельно чётко. Попытка познакомиться с Юкино Мори в обход её отца — верный способ нарваться на неприятности, по-настоящему крупные неприятности. А вот проявить вежливость, показать следование традициям и старому этикету…

Впрочем, Хидео по-прежнему на него не глядел. Евгений растерянно моргал. Он ожидал чего угодно — согласия, отказа, гневных речей… но только не этого странного молчания, наполненного только шуршанием карандаша по бумаге.

Вот чёрт. Как вообще можно быть таким придурком?..

Впрочем, как раз такие, как Мори, и могут это себе позволить. Возможно, стоит подойди к нему позже? Может, Хидео думает, что его слова — только пустой трёп, или же хочет оценить его? Что ж, пусть убедится, что это не болтовня. Надо вернуться, когда он увидит, какие здесь все ничтожества, за редкими исключениями — вроде него, Евгения Суворова.

Не зная, что ещё сказать, Евгений развернулся. Идти, не получив ответа, да и вообще какой-либо внятной реакции, было неловко, но…

— Всегда любил делать наброски, — заключил спокойный, ровный голос Хидео Мори.

—…а?

Изумлённый Суворов обернулся, замерев на месте. Он решил заговорить с ним сейчас, когда он уже почти ушёл? И… о чём он вообще?

— Цвета, линии, детали… — Хидео почти не шевелился, только глядел на него — пристальным, холодным взглядом, от которого почему-то становилось не по себе — да медленно вращал в руке карандаш. — Всё это добавляет жизни общей картине, но суть произведения всегда отчётливо видна ещё на наброске. То, что действительно важно.

Евгений слегка сощурился, сделав два шага обратно.

— Простите, господин Мори, я не совсем…

— Я сделал набросок с тебя… Евгений Суворов, — выражение лица Хидео как будто вообще не умело меняться, а эмоции вообще не были ему знакомы. Он одним движением перевернул блокнот, демонстрируя Евгению свою работу.

Евгений вновь заморгал. Не показывать удивления, делать вид, что так и надо… легко сказать. Но всё это слишком странно.

Это действительно он. Отличный рисунок, что и говорить… действительно передал все его черты, ухватив главное в простых и чётких движениях. Но всё-таки… он просто молча стоял и рисовал его тут, пока он пытался заговорить? И… что это за странная рихтовка поверх его груди?

— Да, очень красиво, — Евгений попытался улыбнуться так вежливо, как только мог, и придать лицу выражение живого интереса. — Я… не ожидал, что вы нарисуете меня…

Эти японцы и правда странные, точно не от мира сего. Он думал, что всё уже пропало, но… кажется, дорожка к самой влиятельной девушке Азии ещё не перекрыта окончательно. Главное, сделать вид, что ему интересна эта мазня.

— А что это за линии у меня на груди, господин Мори? — дружелюбно поинтересовался он. — Какие-то… иероглифы?

Хидео улыбнулся. Впервые за всё время.

— Да, — кивнул он. — «Глупец, который считал себя смелым».

* * *

Всё происходило быстрее, чем кто-то мог отреагировать — слишком быстро. Вот наследник Суворовых стоит рядом с Хидео Мори, неловко пытаясь завязать разговор, а все кидают на него косые взгляды; вот Мори показывает ему рисунок, а вот…

Кровь.

Дикий крик боли прорезал уютную полу-тишину зала, начисто заглушив неспешную фоновую музыку. Иероглифы — те же самые, что были на рисунке — стремительно прорезались на груди, животе, шее, руках Евгения Суворова, и вот уже крики переходят в хрипы и бульканье.

Все оцепенели, уже не скрывая того, что смотрят в ту сторону; в задних рядах послышались сдавленные звуки — кого-то явственно тошнило; несколько охранников, стоявших подальше, куда-то побыстрей рванули…

Стоя на коленях, Евгений Суворов пытался собирать рукой рассыпающиеся узлы кишок; лицо искажено болью, струйка крови изо рта, глаза в неверящем, непонимающем ужасе глядят на японца…

А затем тело грохнулось плашмя, разбрызгивая ещё больше крови.

Впрочем, на Хидео не упала ни одна капля; он по-прежнему стоял всё в той же позе, вертя в руке карандаш, и продолжал улыбаться, глядя на происходящее.

К моменту, когда оба старших Суворова с перекошенными лицами подскочили к месту происшествия, японец лишь стоял и любовался собственным рисунком. Он поднял руку раньше, чем дед и отец покойника успели открыть рот.

— Поберегите слова и эмоции, — заметил он. — Ваш отпрыск нанёс мне оскорбление своим предложением. Вы могли остановить его в любой момент, но не сделали этого.

Говоря это, он не отрывал взгляда от рисунка.

Суворовы переглянулись; в глазах аристо мелькнули гнев, боль…

И кое-что ещё.

— Вы вот так сразу… — вырвалось было у Суворова-отца.

Мори перевёл взгляд на него.

— Моя дочь — тема неприкосновенная. Думаю, вам это было известно, господин Суворов. И, думаю, у вас было достаточно времени, чтобы донести это до сына.

— Но вы…

Суворов-отец заткнулся, не находя слов; слишком уж шокирующей, неожиданной и молниеносной оказалась для него вся трагедия, и было видно, что он до конца ещё не собрался с мыслями.

— Я сделал то, что счёл нужным, — отозвался Мори. — Наказал его за оскорбление и дерзость.

Круг вокруг всей мизансцены становился ещё больше; шаг за шагом, люди отходили подальше от японца, стараясь не задеть его даже взглядом.

— Да, — глухо отозвался старый генерал, глядя, как несколько охранников спешно убирают с пола мёртвое тело, а стоящий за ними слуга готовится замыть кровь. — Род Суворовых приносит вам извинения за его дерзость, господин Мори.

Он весьма заметно дёрнул за рукав своего сына, собравшегося что-то ещё сказать, и оба Суворовых стремительно направились к выходу из зала — быстрее, чем позволяли приличия.

Распахнувшаяся дверь принесла в зал приглушённые звуки извне: шум автомобильных двигателей, негромкие голоса и что-то, похожее на мерный перестук копыт.

Хидео Мори перевернул блокнот, открывая чистый лист. Он продолжал улыбаться.

* * *

Буран стоял, не шелохнувшись; его нога повисла в воздухе, чуть подогнутая под себя, словно на каком-нибудь памятнике, отлитом из бронзы.

Лицо Юкино находилось прямо передо мной, и только слепой не заметил бы ту гамму странных чувств, что отражалась на этом лице. И без того узкие глаза японки сощурились ещё больше; она так и бегала по мне взглядом с выражением подозрительности, любопытства и сомнений.

«Вы кто», говоришь? Я чуть хмыкнул.

— Мы… не знакомы? — в голосе Юкино можно было разобрать лёгкое недоумение. — Такое чувство, будто мы с вами где-то встречались…

Ну, да. Во мне сейчас едва ли можно признать того хилого парнишку, только вставшего после девятилетней комы, каким я был при последней нашей встрече. С другой стороны, её образ в момент нашего знакомства — обнажённая девушка с огненно-красными, мокрыми волосами и татуировкой на всю спину, держащая катану у моего горла — был из числа тех, что хорошо врезаются в память.

— Последние несколько дней, леди, я только и делаю, что знакомлюсь с людьми, — мило улыбнулся я в ответ. — Но такие глаза, как ваши, я бы точно запомнил.

Юкино заморгала в ответ на мою реплику и чуть наклонила голову; видимо, мой голос ещё больше добавил ей уверенности, что мы где-то пересекались, и теперь она ещё больше пыталась понять, где же именно.

Впрочем, не она одна отреагировала на мои слова.

— Что? Глаза? — парень в ослепительно белом костюме, стоящий рядом с Юкино, нехорошо сощурился и положил руку ей на плечо — так, словно хотел оградить её от вредоносного общения со мной. — Не советую тебе болтать про её глаза, приятель, если только ты не окулист.

Так себе шутка. Я скользнул глазами по нему; по второму парню, припавшему к периллам и глядевшему не столько на меня, сколько на паркующиеся позади меня тачки; наконец, я остановился на Юкино, заметно напрягшейся, после того, как её коснулась чужая рука.

Хм. Помнится, она говорила, что отрубала руку парню, что просто на неё поглядел. А тут такая вольность — а она лишь едва наморщилась. Да ещё этот заметный акцент в голосе парня, выдающий, что русский ему точно не родной…

Я поглядел на Юкино, демонстративно игнорируя её ухажёра.

— А это что, — спокойно осведомился я, приподнимаясь ещё выше, — ваш фан-клуб, леди?

Резкий прыжок вверх — головы всех присутствующих на террасе дёрнулись вслед за моей фигурой — и, перескочив через перилла, приземлился в паре метров от них; конь за моей спиной сделал несколько шагов назад, отступая прочь. Как я и говорил, главное на таких мероприятиях — стильное и эпичное появление, что соберёт на себе внимание присутствующих, а с этим у меня проблем не было.

Я чувствовал кожей, как притянуты ко мне все взгляды присутствующих; все затаили дыхание, гадая, кто же я такой и откуда взялся.

Что ж; плыть по течению этикета и стиля было легко. В моей жизни хватало мероприятий рангом и повыше, чтобы понять главный принцип: тебе простят всё, что угодно, и закроют глаза на любые вопросы, пока ты остаёшься настоящим королём вечера.

Что я и делал.

Парень в белом рефлекторно отступил назад, но тут же спохватился и вернул своему лицу выражение возмущённой брезгливости.

— Так… кто вы такой, всё-таки? — Юкино не отрывала от меня взгляда, завороженная и по-настоящему заинтересованная происходящим… и, кажется, именно это бесило парня больше всего.

— Мне плевать, кто ты такой! — от гневно уставился на меня с таким видом, словно я только что раздавил его любимого котёнка. — Ты сейчас же отойдёшь от меня и моей девушки, плебей, или будешь выдворен отсюда — и это в лучшем случае!

Я спокойно обернулся, глядя, как двое слуг медленно, с огромной опаской подбираются к Бурану. Они явно понимали, что присутствие коня на газоне под балконом — это непорядок, но не знали, с какой стороны к нему подступиться.

Затем я снова вернул взгляд на Юкино, продолжая игнорировать её настырного кавалера.

— Кажется, ваш евнух, — я прошёлся по парню взглядом с головы до ног, — слишком уж разбушевался, леди.

Парня моментально бросило в краску, что было вдвое более заметно на фоне белого костюма; лицо перекосило от ярости. Отлично, отлично. Люблю ставить наглецов на место.

— Что ты сказал?! — буквально выплюнул он. — Послушай, не знаю, что ты о себе вообразил, но ты, похоже, ещё не понял, что перед тобой не один из жалких местных аристо, а наследный принц Великобритании, герцог Вестминстерский, подлинный аристократ в таком поколении, которое…

Ну, да, ну, да. Это уже давно было очевидно. Общество этого придурка Юкино было явно неприятно, но она его терпела, вопреки своим привычкам. Кем ещё он мог быть, как не парнем, предназначенным ей в мужья?

— Так ты тот самый принц, значит? — я щёлкнул пальцами, будто меня только что осенило. — Наслышан, наслышан. Наверное, я должен сказать, что страшно сожалею о произошедшем…

Я хмыкнул и покачал головой.

— Вот только я не сожалею.

Лицо принца краснело всё больше и больше, как спелый помидор на грядке; я вновь повернулся к Юкино и изысканно наклонил голову.

— Отвечая на ваш вопрос, леди. Увы, мне не догнать количеством титулов и званий вашего евнуха; я всего-навсего скромный представитель клана Тёмных.

Глаза принца широко распахнулись; рот застыл, открытый наполовину. Кажется, услышанное потрясло его до глубины души, буквально заставив зависнуть в когнитивном диссонансе. Впрочем, не он один испытал нечто подобное: на меня изумлённо уставились все, кто находился рядом, не понимая, как один из тёмных отбросов может выглядеть и вести себя подобным обратном.

Зато кое-кто, наоборот, «отвис». Парень, что изумлённо таращился в сторону машин, на которых приехали остальные, наконец, оторвался от перилл и воззрился на меня.

— Тё… тёмный? — выдавил из себя он. — Мои машины… и тёмный? Что?

— О, — я вновь глянул на Юкино. — А это, надо полагать, ваш водитель?

— Водитель?! — парень скорчился в презрительной гримасе.

— Возможно, придурок пьян или под кайфом, — с оттенком заметной брезгливости заметил принц, обращаясь куда-то в пустоту и не глядя ни на кого конкретного; его рука опять скользнула Юкино на плечо. — Только этим можно объяснить такую наглость со стороны главы этих отбросов.

Я лишь мило улыбнулся ему в ответ.

— Глава? — я покачал головой. — Что вы. Я не глава. Я всего лишь скромный ученик… а глава — там.

Я кивнул себе за спину; машины уже припарковались окончательно, но дверцы пока не открывались. Спят они там, что ли?..

Повисла тягостная, драматическая пауза. Одни из присутствующих с удивлением разглядывали меня, гадая, как я могу быть «всего лишь скромным учеником», и если таков ученик, то каков же учитель; другие — с напряжением вглядывались в чёрные машины, гадая, кто сейчас из них выйдет.

Ровно тот эффект, который нужен.

…дверцы распахнулись где-то секунд через десять этого молчания. Лёгкое, едва различимое шипение — и из автомобилей вырвался густой тёмный дым, похожий на сажу. Что-то новенькое.

Впрочем, я глядел на происходящее, и бровью не поведя, чтобы ничем не выдать своего удивления. В конце концов, это далеко не самый впечатляющий спецэффект в моей жизни…

И всё-таки он, несомненно, впечатлял.

Как и остальное.

Тёмный дым метнулся в две стороны, разгоняемый выходящим наружу Орловым. Чёрный камзол сидел на нём как влитой; выражение лица было самым что ни на есть подходящим сцене — мрачным, холодным. Он безмолвно и чётко направился к ступенькам, оставив дым рассеиваться за своей спиной.

Следом шла Аннабель. О, это был совсем иной образ; красота, стиль, элегантность так и сочились из неё. Даже рубашка, что я ей дал, из предмета одежды на несколько размеров больше превратилась в аксессуар, нарочито небрежный и лишь подчёркивающий её красоту.

Я только улыбнулся самым краешком губ. Моя школа!.. Тёмные в лаконичных костюмах молча вышагивали следом, как в каком-нибудь боевике.

Ладно-ладно. Кроме шуток, вся эта картина выглядела более чем впечатляюще.

Как я и говорил, главное — ярко и стильно войти.

Впрочем, кое-кого этот образ всё же не цеплял. Кинув на меня мимолётный презрительный взгляд, парень, переживавший о машинах — тот самый знаменитый Шварц, надо полагать? — сделал несколько широких шагов наперерез Орлову.

— Что это значит? — сморщился он. — Ты не хочешь объясниться? Этот тип хамит напропалую, но дело даже не в нём, а в моих машинах. Как такой мусор, как вы, вообще посмел прикоснуться…

— Спокойно, спокойно, горячий парень, — я с улыбкой встал у него на пути. — Во-первых, у тебя ещё нос не дорос обращаться напрямую к Великому Мастеру. А во-вторых, что касательно тачек…

Шварц гневно уставился на меня.

—…то отличные тачки, кроме шуток, — согласился я. — А вот ребятки, которые в них сидели — наоборот. Придурки попытались подрезать нас… так что мы совершенно законно взяли с них компенсацию в виде их автомобилей.

Шварц открыл рот, затем закрыл; было видно, что в его голове не укладывалось происходящее. Тёмные — мусор, отбросы, самое дно пищевой цепочки — смеют вести себя подобным образом?

В то же время, взгляд принца был… насмешливым. Он взирал на происходящую сценку со странной интонацией, и явно ожидал развязки. Ха. Кажется, он надеется, что Шварц сейчас покарает нас страшной карой, а его высочеству не придётся пачкать ручонки. Возможно, он…

Удар, прилетевший мне в лицо, оборвал приятную мысль в полёте. По сути, не удар, так, пощёчина — не столько больно, сколько оскорбительно. В глазах Шварца горела чистая ярость.

Что это он? Обиделся, что ли?

— Послушай, ты, — прошипел он, уставившись на меня. — Мне плевать, под чем ты или что ты о себе возомнил, но…

Я задумчиво поглядел на свою руку. Импланты приятно и едва заметно холодили кожу изнутри.

Знаете, почему я в итоге оставил себе эту способность? Да потому что аристократы везде одинаковы. Хоть на Земле, хоть в космосе, в конечном итоге у них одни и те же манеры, и кто бы знал, сколько раз умение грамотно раздавать пощёчины мне пригождалось.

—…я заставлю тебя умыться твоими…

Не тратя времени на слова, я ударил в ответ — наотмашь, совершенно зеркальным ударом.

Звук пощёчины прокатился по открытому пространству, резкий, как выстрел. Следующим же звуком был звук удара тела о стену. От моего удара Шварц отлетел метров на десять и, врезавшись спиной прямо в красивую, украшенную капителью колонну, со стоном сполз на землю. Хрипя и беспомощно суча рукой по полу, он пытался встать.

— А?.. — Орлов поравнялся со мной именно в этот момент и поглядел на меня чуть вопросительно; его короткий вопрос потонул в мигом поднявшемся шуме. Удар как будто стал сигналом к старту — слуги и гости, до того застывшие на своих местах, отмерли и забегали по территории; кто-то направился к упавшему, кто-то — внутрь здания. Я заметил, как резко побледневший, в цвет своего костюма, принц английский сжал плечо Юкино и попытался потянуть её в сторону двери.

— Жить будет, — бодро и тихо отозвался я.

Разумеется, бил я где-то процентов на двадцать-тридцать от возможной силы; целью было преподать наглецу урок, а вовсе не калечить его насмерть.

Впрочем, кажется, его дружки таких объяснений бы не приняли. Несколько типов уже подбежали к Шварцу, помогая ему подняться (или, скорее, поддерживая на руках ещё не пришедшее в себя тело); однако куда больше народу направлялось по направлению к нам — молча и очень напряжённо…

— У нас есть план? — так же еле слышно уточнил Орлов, стараясь не смотреть на меня слишком явно.

— План? — откликнулся я. — Поставить их на место, вот и весь план.

Тёмные медленно подходили сзади и останавливались за нашими спинами; приятели Шварца, не отрывая от нас взглядов, приближались с другой стороны…

Немую сцену прервал звук резко распахнувшейся двери.

— И что здесь происходит?

Голос, раздавшийся от двери, был негромким и даже в какой-то степени мягким, словно растянутым. На пороге здания новой школы боевых искусств показалась невысокая, сухая старушка с азиатским разрезом глаз. Спокойно оглядев всю сцену, она остановилась и скрестила руки на груди.

Ого. А недооценить исходящую от неё харизму было трудно. Даже едва сдерживающие агрессию парни при виде неё как-то словно подобрались и постарались выглядеть культурнее.

— Госпожа Рюдзин, полагаю, — учтиво поклонился я. — Приятный вечер.

Старуха лишь махнула в мою сторону рукой.

— Что бы здесь не происходило, молодые люди, настоятельно рекомендую вам это прекратить, в ином случае вас здесь не будет.

— Госпожа Рюдзин… — голос еле стоящего на ногах Шварца звучал хрипло и надтреснуто; он опёрся рукой о колонну, стараясь не бросать на меня прямые взгляды. — Я приношу извинения за произошедшее, но…

— Никаких «но», юноша, — старуха повернулась к нему. — Извинения — на том и остановимся.

Она обвела глазами всех собравшихся по очереди; дальние ряды инстинктивно отступили на шаг-другой.

— Вы все гости в моей школе этим вечером, — спокойно заметила госпожа Рюдзин, прикрывая дверь за собой. — Но не забывайте, что по-настоящему двери этой школы раскрыты лишь для будущих учениц. Остальным следовало бы вести себя… поспокойнее.

Наши с ней взгляды пересеклись, и на миг её глаза задержались на меня. Я смотрел прямо и уверенно; короткая задержка — и она уже смотрит на кого-то другого.

— Достаточно на сегодня инцидентов, — подытожила госпожа Рюдзин. — В этом здании сегодня есть те, кому с рук может сойти многое… но это точно не вы, молодые люди. Поэтому либо прекратите шум, либо ступайте выяснять отношения куда-нибудь в другое место. Надеюсь, вы услышали меня.

Она коротко, с характерным азиатским прищуром обернулась на дверь, из которой только что вышла — и быстро направилась прямо к Юкино, чуть махнув рукой в сторону напрягшегося принца.

— Идём, девушка. Ты нужна мне внутри.

На лице принца застыло выражение крайнего недовольства… но, тем не менее, он не сказал ни слова. Поджав губы, он кинул короткий взгляд на меня, затем на медленно приходящего в себя Шварца, и первым скрылся внутри здания.

Сам Шварц тоже какое-то время глядел на меня; я видел, как его рука дёрнулась, словно он хотел потрогать покрасневшее лицо — но остановилась. Он махнул рукой, и вся компания парней, что приближалась к тёмным, двинулась за ним.

Кажется, пора и нам.

— Кстати, — уточнил я у Орлова. — Что это за дым выходил из машин?

Тот пожал плечами.

— Спецэффекты. Идея моя, исполнение Аннабель, идейный вдохновитель — ты со своим конём и голым торсом. Решили, что раз уж мы здесь появляемся громко, то нужно идти до конца.

— Именно, — кивнул я — и, обернувшись, коротко крикнул парочке местных швейцаров, — Эй! Не советую трогать коня! Он сам припаркуется, он типа «Теслы»…

…поздно. На громкий «шмяк» обернулись все — это один из работников рухнул на траву, сбитый с ног. Буран толкнул его совсем легонько, но очень показательно; второй в испуге отпрянул от коня прочь.

— Я же предупреждал, — тихо, но явственно вздохнул я. — Буран! Ступай вон на ту лужайку.

Конь окинул меня чуть ленивым взглядом, но подчинился.

— Ничего ведь не закончилось, так? — нервно усмехнулся Орлов. — Я уже почти решил, что дойдёт до драки, но…

— Конечно, не закончилось, — согласился я. — Ты же видел этих мудаков. Не думаю, что кто-нибудь из них готов спустить дело на тормозах. Просто теперь они постараются быть умнее, действовать тоньше…

Орлов хрустнул кулаками.

— Мысль о том, что придётся драться… здесь, сейчас, таким составом… в общем, это было немного стрёмно, но в то же время даже вызывало какой-то азарт.

— Парни, — коротко отрезала Аннабель. — Вам лишь бы подраться, а о последствиях не думаете.

Она глянула на меня.

— Что делаем дальше?

— Идём внутрь и ведём себя так же, как вели раньше, — спокойно пояснил я, подходя к двери. Толпа снаружи здания редела, почувствовав, что всё самое интересное перемещается внутрь. — Веселимся, пьём шампанское и кушаем тарталетки. Представляем тёмных, в конце концов.

— А как насчёт того, что сейчас произошло?

Я поглядел на них.

— А что сейчас произошло?

Повисла пауза.

Хмыкнув, я первым шагнул внутрь.

* * *

— Поверить не могу, — в глазах паренька, стоящего рядом с Леонидом Медведевым, всё ещё читался ледяной испуг. — Просто поверить не могу. Всё случилось так быстро, так…

Медведев пожал плечами.

— Смерть именно так и выглядит, племянник. Быстрая и неожиданная.

— Но… все ведут себя так, будто так и нужно…

Медведев поглядел в то место, где уже успели замыть всю кровь — а её было, нужно признать, много, очень много.

— Потому что все понимают, что Хидео Мори — из тех людей, которые имеют право на подобное.

— Ему что, ничего не будет?

— А что ему может быть, Виктор?

Виктор Медведев помотал головой. Всё происходящее просто не укладывалось у него в голове.

— Как для аристо нашего уровня, — Леонид снисходительно похлопал его по плечу, — ты принимаешь подобные вещи слишком близко к сердцу. Что до Мори, то он доказал свою силу, а, в конечном итоге, сила — единственное, что подтверждает в нашем мире право на власть. Мори его доказал, убив Суворова, даже не прикоснувшись к нему. Думаешь, после такого кто-то захочет ссориться с ним?

— Ты как будто даже рад случившемуся, дядя Леонид, — покосился на него племянник. — Улыбаешься, словно…

Медведев пожал плечами.

— Ну, Евгений… был иногда полезен в политическом плане, но не буду спорить. У меня были к нему личные счёты, и, на мой взгляд, он получил ровно то, что заслужил.

Он указал рукой чуть вбок, на молодую девушку, что стояла у высокого столика и со скучающим видом что-то печатала в своём телефоне.

— Зато теперь, после ухода Суворовых, госпоже Воронцовой скучно.

— Я помню, помню, — поспешно согласился Виктор. — Сейчас должны появиться эти твои тёмные, да?

Медведев коротко поморщился.

— Они не мои. Просто подчиняются мне.

— Ладно, — Виктор не стал спорить. — Главное, чтобы сработало.

Медведев кивнул.

— Сработает. Тот тип, Голицын, не будет ничего даже подозревать; он слегка ненормален, даже по меркам тёмных. А вот его ученик — Игнат, кажется — получил вполне чёткие инструкции.

— Подойти к Воронцовой, — кивнул Виктор. — Завязать разговор. Навязываться ей, даже если она не захочет с ним общаться.

— Если? — Медведев тихо хохотнул. — Не «если», а «когда», племянник. Даже если не брать в расчёт то, что это тёмный… ты просто не видел этого Игната. Несуразный, долговязый, прыщавый гот, вечно что-то мямлящий… какая девушка захочется общаться с таким?

Он улыбнулся.

— И вот тут появишься ты, Виктор. Подойдёшь и «спасёшь» деву в беде от назойливой и неприятной ей компании. И вот уже первый шаг к дружескому общению с наследницей рода, что правит Питером, сделан, останется только закрепить успех.

Виктор покосился на него.

— Я всё думаю… что, если всё разрешится раньше? До того, как я успею подойти?

Леонид покивал.

— Ну, многие на месте Воронцовой могли бы осадить наглеца, это да. А то и вовсе прибить на месте; для того, чтобы убить тёмного, вовсе не нужно быть кем-то вроде Хидео Мори.

— Она ведь… — Виктор глядел на дядю с сомнением. — Все эти истории, как её пытались взять в заложники, но она перебила нападающих чуть ли не в одиночку… Ей будет достаточно одного удара, чтобы этот Игнат перестал быть проблемой.

— Да, потому-то она и является кандидатом номер один на поступление в Драконью Школу, — согласился Медведев. — Но, видишь ли… Воронцовы — старый род, и, честно говоря, слегка зациклены на манерах. Конечно, слишком долго терпеть назойливого ухажёра она не станет, но минут пять потерпит — просто из вежливости.

Виктор пожал плечами.

— Как-то всё…

— Спокойно, не нервничай, — осадил его дядя. — Всё учтено и рассчитано, запасные планы тоже имеются. Так что главное — это чтобы ты сам держался уверенно и ничего не испортил.

В этот момент сбоку от пары раздалось вежливое покашливание.

— Господин Медведев? — один из сотрудников в парадной форме подошёл к ним. — Вы просили сообщить вам, когда прибудут тёмные.

Медведев коротко кивнул ему; взгляды дяди и племянника синхронно обратились к дверям.

— Запоздали, конечно… — тихо пробормотал Медведев. — Не одни мы такие умные, и, если сейчас кто-нибудь подойдёт к Воронцовой с разговором, придётся ждать, пока она снова останется одна, а…

Он запнулся на полуслове и удивлённо уставился на компанию, что сейчас входила в переполненный гостями зал.

— Эээ… Дядя Леонид? — глаза Виктора широко распахнулись. — А… кто из них Игнат?

* * *

Прим. автора: что ж, худо-бедно, но автор возвращается обратно в работу.

А если в бомбоубежище проведут вай-фай, возможно, главы даже снова станут регулярными.

Глава 3

Не то, чтобы Константин Орлов жаловался на свою жизнь.

В общем и целом. Но вот когда дело доходило до деталей и частностей, как-то само собой внезапно получалось, что причин для недовольства у него было более чем достаточно.

Людям, далёким от повседневного быта аристократа, может показаться, что жаловаться тут не на что. Деньги, власть и закрытие любых низменных потребностей, которые только придут в голову. Дорогие тачки, статусные мероприятия, жизнь в своё удовольствие… Люди, более близкие к теме, смотрят на вопрос более скептически. Основную часть жизни аристо составляет деловая рутина.

Родители никогда не были дураками и не обладали раздутым самомнением. Аристократического гонора в них было ровно столько, сколько нужно, чтобы выжить в хищных водах межродовых отношений, а деловая хватка позволяла долгое время оставаться на плаву.

«Не можешь сравниться с хищником и победить его? Будь полезен хищнику». Так они повторяли раз за разом, пытаясь привить сыну нужные навыки и взгляды. Род Орловых — не настолько силён, чтобы тягаться с Распутиными, Суворовыми, Воронцовыми, но и не настолько мелок, чтобы его оставили в покое. Значит, нужно стать для других, более сильных, союзником.

Или — в реалиях новой эпохи — бизнес-партнёром.

Долгие годы основной причиной мысленных жалоб Константина было именно это. Поток бесконечных деловых встреч, графиков маржинальности, обсуждения сделок и мудреных финансовых схем. Разумеется, он не вёл дела самостоятельно; просто отец брал его на эти встречи едва ли не с тринадцати лет, заранее приучая сына к тому, чем ему придётся заниматься в жизни.

Всё это было весьма прибыльно — и невыносимо скучно. Спасали лишь увлечение мангой, коллекционирование антиквариата и прочие хобби — всё, что было отдушиной, побегом из мира договоров, процентов и расписок.

Так было до недавнего времени. Но теперь… да уж. Лучше бы его главными проблемами так и оставались слишком туго затянутый галстук и приступ безудержной зевоты на очередном собрании акционеров.

Чёрт. Даже думать об этом было больно. Спустя несколько месяцев рана была ещё свежа — и Орлов так и не был уверен, что она вообще когда-нибудь затянется. Один неудачный день, и вот родители мертвы, ответственность за род и все его дела ложится на его плечи, а сестра…

Пожалуй, это было самым тяжёлым. Смерть родителей — трагедия, но люди умирали до и после. То, что произошло с ней, выходило из ряда вон. Видеть её — такой! — каждый день, искать способ помочь ей, тратя огромные деньги на новые и новые артефакты, и не находить, гадать о том, как это вообще произошло…

Впрочем, беды Орлова не ограничивались одной только семьёй. Вот теперь, например, появился новый их источник.

Йошида Распутин.

Непредставимо. Невероятно. Как он только вообще смог дать Йошиде уговорить себя и затянуть его сюда?

Здесь, в этом пёстром помещении в восточном стиле, ему не место. Сказать, что сейчас он чувствовал себя не в своей тарелке — ничего не сказать. Даже в ином виде и в ином качестве он бы всё равно не пошёл сюда добровольно, так что уж говорить о том, во что он был одет сейчас. У Орлова словно в голове не укладывалось произошедшее. Но… Йошида словно всё время находил нужные слова — раз за разом, и раз за разом он поддавался на это искушение.

Ну, ладно, ладно. Было бы обманом сказать, что он делал это нехотя или через силу. События последних двух дней, пожалуй, были лучшим, что происходило с ним за очень долгое время, самым захватывающим, необычным и будоражащим воображение… но не до такой же степени!

Звонок от Йошиды этим утром. Да уж!.. Он наивно полагал, что получит лишь роль зрителя. И уж точно не думал, что к вечеру плавно и незаметно превратится в главу тёмного клана! В экстравагантном, но всё-таки довольно стильном (что бы там ни говорили всяческие завистники) костюме, купленном на одной из распродаж по довольно выгодной цене.

Здание было выполнено на японский манер — как снаружи, так и внутри. Классическая архитектура, дорогая отделка, узоры в национальном стиле. Пожалуй, что-то именно такое и возникает в голове при словах «школа боевых искусств под предводительством пожилой и мудрой азиатки». Сейчас, правда, атмосферу японского храма немного портила всевозможная парадная мишура. Кресла у стен и колонн, маленькие столики с закусками — зал был превращён в место очень дорогого банкета, и, как ни странно, это делало его дешевле. Впереди находилось что-то вроде большой сцены — ярко освещённой, но на данный момент пустой (если не считать стоящих по краям высоких нефритовых статуй, изображающих девушек в закрытых доспехах).

И, разумеется, гости — знакомые и незнакомые лица, направленные прямо на их троицу. Шагали мы втроём (охрана на входе вежливо, но настойчиво уточнила, что приглашены были один мастер и один ученик, да ещё госпожа Аннабель Астрид, пришедшая частным образом), но этого вполне хватало, чтобы по спине Орлова непрестанно бежали мурашки.

…не глазеть по сторонам. Держаться уверенно и строго, соответственно образу… насколько это вообще возможно. Легко сказать, конечно. Казалось, на него — или на них, во всяком случае — обращены взгляды всех собравшихся.

Или не казалось?

Плащ за спиной слегка шуршал, и этот звук казался парню объявлением приговора. Взгляды сыпались со всех сторон, и почему-то больше всего он замечал взгляды девушек.

Да уж. Порой Орлову казалось, что ему не хватает женского внимания… но это совсем не то, что он имел в виду. Ха, действительно. Кто бы мог подумать, что женщины не будут в восторге, когда ты выглядишь как злодей из второсортного аниме нулевых.

А вот Йошида… взгляды, обращённые на него, были совсем другими. Более оценивающими, и даже какими-то слегка мечтательными.

Кажется, девушкам больше по душе те, кто выглядит, словно главный герой из аниме девяностых.

— И что я тут делаю…

Орлову казалось, что он пробормотал фразу совсем тихо, буквально себе под нос — но Йошида, похоже, слышал отлично. Он скосил на него взгляд.

— Делаешь ровно то, что нужно. Продолжай в том же духе, у тебя отлично получается.

— Получается что? — съязвил Орлов уже чуть громче. — Выставлять себя на посмешище?

Да, конечно, они всё это уже обсудили, и не один раз. Но всё-таки… правда, что он тут делает? Внутрь он Йошиду провёл; какая тому теперь польза от того, что он и дальше будет здесь находиться? Усталость давала о себе знать, да и укусы самолюбия ото всех этих взглядов вокруг становились всё более и более болезненными.

— Быть самим собой, — Йошида, похоже, не видел в происходящем вообще никакой проблемы. Что до Аннабель… девушка предпочитала лишь молчать, изучающе глядя на них.

— Возможно, я уже побыл самим собой достаточно? — осторожно заметил Орлов. — Мы уже засветились, первое впечатление такое, что никто не забудет. По-моему, я здесь больше не нужен.

— Не-а, — на лице Йошиды играло его обычное выражение — уверенное, спокойное и сдержанно довольное. — Ты здесь нужен. Всё-таки, как-никак, это день, когда ты прославишься как Великий Мастер тёмных.

—…

Орлов распахнул рот, чтобы что-то возразить, но звук не шёл. Он ведь это не всерьёз, правда? Где-то же он должен остановиться?

— Прошу прощения, — деловито поправился Йошида. — Не день. Ночь, конечно же. Виноват.

— Ты же не хочешь сказать, что…

— Больше веры в себя, — весело заключил Йошида, еле заметно подмигнув ему.

Ох. Йошида, как всегда, был проницателен. Он успевал заметить всё — от настроения каждого окружающего его человека до мелких деталей, на которые другие и внимания не обратят. Вот сейчас он тут же понял, что именно гложет его.

— Ты ведь не будешь спорить, что я выгляжу не как Великий Мастер, а как… — Орлов не стал заканчивать, машинально поправив манжету камзола. — Мне и твоих упрёков за наряд хватило, если что.

— Не путай тёплое с мягким, — отозвался Йошида. — Когда я это говорил, дела обстояли иначе и ты ещё не был представителем тёмных… да и вообще. Не переживай насчёт внешнего вида. Думай о том, кто ты есть, а не о том, во что одет.

Угу, конечно. Проблема лишь в том, чтобы… ну, да. Доказать это. Константин замолчал, исподлобья поглядывая на окружающих. Шепотки в их адрес доносились со всех сторон с самого начала, но теперь они стали… громче? Возможно. Похоже, публика уже не считала нужным даже прятаться за рамками приличия; он даже начал различать отдельные слова.

— Это что, правда Константин Орлов?

А?

— Да нет, что за бред. Как этот чудик может быть Орловым?

— Знаешь, вспоминая, чем Костик всегда увлекался… именно им он и может быть.

Константин быстро заморгал и сглотнул слюну.

Нет. Нет-нет-нет, ну серьёзно. Только этого не хватило.

Существует два типа людей, которых ты никогда не будешь рад встретить. Те, кому ты задолжал денег, и старые школьные однокашники.

Орлов не имел привычки брать деньги взаймы.

— Слышал, после смерти родителей и сестры он ударился в оккультизм, начал скупать артефакты…

— Да, но присоединиться к тёмным? Это уже перебор, как бы там ни было.

— Присоединиться? Ты не слышал, что ли? Тот мускулистый сказал, что Орлов — глава тёмных.

Ох. Орлову захотелось провалиться сквозь пол.

В обычной скучной жизни дела у него шли… не то, чтобы плохо. Но прошлое есть прошлое, и этого не исправить. А вот что касается будущего…

Ему следовало подумать об этом заранее. Догадаться, что если его титул и деловая репутация начнут после этой ночи ассоциироваться с тёмными, люди начнут задавать вопросы, и легче жить от этого точно не станет…

Впрочем, ладно. Пока здесь было немного тех, кто знал его в лицо; это всего лишь два парня из его класса в Академии, не так уж и много. Видимо, только они смогли выбиться в люди и попасть на такое пафосное мероприятие…

А, нет. Не только. Кажется, его выпуск был успешнее, чем он думал.

Они стояли там, оба глядя на него — буквально в упор, со скептическими и слегка недоумевающими лицами. Ну, да — не могут понять, в чём дело.

Инна. И Олег. Ха. Казалось бы, прошло уже несколько лет, и в его жизни были вещи и похуже, чем разочарование в школьной любви — но видеть их вот так, вместе, приобнявшихся, было всё равно неприятно. Словно какой-то щелчок по носу, напоминание о том, как его собственный «лучший друг» (ха два раза) увёл у него девушку.

Наверное, было бы легче, если бы между ними и правда были сильные чувства. Будь это так, он бы отошёл в сторону, чтобы не мешать…

Увы, он слишком хорошо знал этих двоих. Олег, в сущности, просто был честолюбивым говнюком. Он «дружил» с ним только потому, что Константин всегда позволял ему быть первым, довольствуясь вторыми ролями — и заревновал, когда Орлов раньше него обзавёлся девушкой. После этого отбить Инну для него было делом принципа; он воспринимал её как ценный трофей, что должен принадлежать ему.

А сама Инна… достаточно вспомнить, с какой радостью она бросила его, уйдя к Олегу. Только тогда до него дошло, что она с самого начала рассматривала его как временный вариант и не более.

Ну, конечно же. Не могло такого случиться, чтобы их тут сегодня не было.

Рука Йошиды опустилась ему на плечо.

— Спокойно, — заявил парень. — Выдохни и не нервничай. Эти двое — как и все остальные — смотрят в первую очередь на меня, а потом уже на тебя.

Нет, он точно читает его мысли.

— Уверен в этом? — тихо, сквозь зубы отозвался Орлов. Ему сильно захотелось прикрыть лицо руками; останавливало только понимание, что это будет выглядеть ещё нелепее, чем сейчас.

— Более чем, — ответил Йошида. — И это хорошо. Быть в центре внимания значит управлять событиями.

— Мне казалось, взять инициативу проще из-за кулис, — заметила Аннабель. Йошида пожал плечами.

— Когда как, когда как. Мы же не на шпионском задании.

Аннабель хотела что-то возразить, но, открыв рот, лишь застыла — и вновь закрыла его, решив оставить свои мысли при себе.

— Впрочем, сейчас и убедимся, — Йошида огляделся по сторонам. — Я пошёл.

Глаза Орлова распахнулись; Аннабель тоже поглядела на парня удивлённо.

— Что? Куда?

— По своим делам. Для начала пройдусь по залу, осмотрюсь, ну, а там будет видно.

— А…

— А вы оставайтесь тут, — кивнул Йошида. — Сидите и наслаждайся мероприятием. Можете завести с кем-нибудь светский разговор, или что-нибудь в этом духе.

— В общем, вести себя как глава тёмных? — Орлов тяжко вздохнул. Можно было бы поспорить, конечно… но какой смысл? Распутин всё равно сделает по-своему, он в этом уже убеждался.

— В общем, именно так, — подтвердил он — и, оторвавшись от колонны, в которой прислонился до этого, неторопливым шагом направился в другой конец зала.

Разумеется, как только это произошло, все взгляды тут же упёрлись в Йошиду; ненадолго.

— И как это понимать? — тихо пробормотал Орлов.

Нет, правда. Он всё понимает, он готов помогать Йошиде, и он даже верит, что у того есть какой-никакой план. Но если этот план состоит в том, чтобы позорить его, Константина, то, может, лучше просто уйти, и…

— Так кто из них на самом деле главный? — голос Инны донёсся до него чуть издалека, но достаточно явственно. — Что-то слабо верится, что Костик действительно мог стать главой тёмных. Больше похоже на какой-то фарс.

…нет, так не пойдёт.

Орлов поглядел на бывшую любовь — прямо, не пряча взгляда. С-с-сука. Нет уж. Это не Йошида позорит его; это он сам позорится, когда ведёт себя так — прячется, краснеет, потеет.

Хватит. Йошида, всущности, прав. Это будет либо провалом… либо победой. Зависит от него и только от него, так что воздуха в грудь — и держать марку. Так же, как это делает Йошида. Орлов проводил взглядом его широкую спину.

— Кажется, вы не в восторге от мероприятия… Великий Мастер? — уточнила Аннабель; лёгкий сарказм сквозил в её обращении, но был почти незаметным, если не знать контекста. Кажется, она и произнесла-то эти два слова больше для окружающих, чем для него.

Например, для Инны и Олега, которые как раз пробирались к ним. На лицах — живой интерес.

— Всегда предпочитал… более локальные тусовки, — с мрачным видом отозвался Орлов — но тут же поднял руку, бодро приветствуя школьных друзей.

Как там Йошида сказал? Побольше веры в себя?

Что ж, так и будет.

— Так это правда ты? — Олег широко улыбнулся ещё шага за три-четыре, но улыбка получилась чуть кривой. Или она такой и задумывалась. — А я-то вначале решил, что мне показалась. Что за цирк ты тут устроил, Костя?

— Цирк? — он поглядел прямо в глаза бывшему приятелю.

— А разве нет? — Инна коротко скользнула взглядом по его костюму — и начала безо всякого смущения разглядывать Аннабель. — Без обид, но погляди на себя со стороны. Во что ты вообще одет?

— Не в первый раз, да? — Олег подмигнул ему, продолжая приобнимать Инну — демонстративно, что ли? — Прям как в школе со всеми твоими анимешными тусовками, фестивалями и косплеями…

— Ты и тогда не знал, где нужно остановиться, — кивнула Инна. — Про тебя уже какие-то странные слухи по залу пошли.

— Да ну? — спокойно хмыкнул Орлов. — И какие же?

Сохранять внешнее спокойствие было не самой простой задачей. Но опозориться сейчас нельзя. Особенно учитывая то, что Олега он считал лучшим другом, а Инне признавался в любви. Дважды, кажется.

— Что ты — глава тёмной секты, — Инна покачала головой. — И вообще чуть ли не древний мастер, принявший облик молодого паренька…

— А, — Орлов пожал плечами. — Ну, если в целом, это и правда так.

На мгновение ему показалось, что он шагнул в пропасть, ухнув вниз… Но мгновение прошло, а он не спешил разбиваться. Разве что Инна и Олег переглянулись, едва сдерживаясь, чтобы не заржать в голос.

— Может, из-за этого я и выглядел порой странновато, — Константин уверенно улыбнулся. — Сами понимаете — вести двойную жизнь нелегко, а сказать вам всю правду я не мог.

Разумеется, не поверят. Но играть надо до конца, а главное — красиво.

— Так вы до сих пор вместе? — как ни в чём не бывало, перевёл он тему.

Олег пожал плечами.

— Представь себе. Надеюсь, ты не дуешься до сих пор на это?.. Тем более, как я заметил, ты тоже не один.

Орлов легко улынулся.

— О. Простите, не представил. Аннабель, моя… ученица.

На миг — очень короткий миг — в глазах парочки вспыхнул лёгкий огонёк непонимания… и растерянности. Аннабель спокойно кивнула обоим; тёмная или нет, она умела производить впечатление.

— Н…да, фантазия у тебя всегда была хорошая, — заметил Олег.

— А этот… амбал, что стоял рядом с тобой? — поинтересовалась Инна. — Тоже… ученик, или кто?

Ого. Судя по тому, как она закусила губу… Йошида сумел её заинтересовать.

— Ученик, — отозвался Константин. — Лучший ученик.

Короткий грохот; все четверо повернулись на источник звука — как раз вовремя, чтобы увидеть Йошиду, зажимающего нос официанта и упавший на пол поднос. Кто в кого врезался — Йошида в официанта или официант в излишне габаритного Йошиду — было уже не понять, но на лицах парочки вновь повисло насмешливое выражение.

— Так это… ваши школьные друзья, Великий Мастер? — Аннабель сориентировалась первой, подхватив Орлова под руку и с заинтересованным видом глядя на пару.

— Вроде того, Аннабель, — Орлов кивнул. — Вроде того.

— Вы не рассказывали о них раньше, — Аннабель поглядела на собеседников. — Очень интересно прикоснуться к этой части жизни Мастера. Он так мало о ней рассказывает…

Боже. Это, конечно, чертовски мило, что она решила ему подыграть, но едва ли спасёт положение.

— Великий Мастер? — фыркнула Инна. — Ну, наверное, было не очень сложно стать Великим Мастером… среди тёмных.

Они оба с Олегом коротко рассмеялись.

Орлов заставил себя снова улыбнуться.

— Что есть, то есть. Репутация у нас не очень… наверное, даже хуже, чем у тебя в школьные годы.

Злобный взгляд Инны. А это было даже приятно.

— Но, как мы оба знаем, — заключил он, продолжая улыбаться (и отметив про себя, что теперь делать это было куда легче), — репутация обманчива. Или нет?

Он развернулся и махнул рукой.

— Пойдём, Аннабель. Не будем тратить время на то, что осталось в прошлом.

…он заставил себя не оборачиваться, так же, как и заставил себя идти не слишком быстро. Внутри всё бушевало, но… всё-таки почему-то стало немного легче. Может, не всё так плохо?

— И что это было? — тихо уточнила Аннабель.

— Так, встреча из прошлого, — таким же тоном отозвался он, заворачивая за колонну и пытаясь высмотреть в толпе Йошиду. — Не бери в голову.

— А ощущение такое, будто здесь что-то большее.

Ну, да. Как же. Только слепой не увидит этого.

— У Тёмных Мастеров есть свои секреты, — нервно хмыкнул он, чтобы как-то свести вопрос в шутку.

— О, да, — на полном серьёзе согласилась Аннабель. — Вот уж чего-чего, а секретов у вас — воз и маленькая тележка.

Она помолчала секунды три и продолжила.

— Наверное, клану пойдёт на пользу ваше появление. Вот только… слишком уж внезапно всё случилось.

Угу. А уж для него-то как внезапно.

— Так что хотелось бы понять — если не всё, то хотя бы основы, — Аннабель поглядела на него в упор. — Что на самом деле происходит? Что задумал Никс и частью чего он нас сделал?

Её глаза выглядели задумчиво. Похоже, девушка пыталась анализировать и трезво оценивать всё происходящее. Ха!.. Если бы такие штуки прокатывали с Йошидой Распутиным.

— Да и кто он вообще такой?

Орлов чуть нервно хмыкнул.

— Даже если и узнаешь — не поверишь, Аннабель.

Самому бы понять.

Кстати, вот и он. Застыл у позолоченной колонны, опершись на неё одной рукой, и пристально разглядывает стройную черноволосую девушку, сидящую за столиком неподалёку и мирно помешивающую ложечкой чай в тонкостенной чашке.

— Не считай меня за дурочку, пожалуйста, — с ноткой лёгкого недовольства отозвалась Аннабель. — Может, я не в курсе всей подоплёки происходящего, но элементарные вещи разглядеть могу. Понятно, что он на деле главнее тебя, но не хочет выступать вперёд. Понятно, что он маг, притом с хорошим опытом. Поначалу я приняла его за какого-то европейского практика, и теперь думаю, а не была ли права…

Йошида рассматривал сидящую девушку пристальнее, чем позволяли приличия. Вот он сощурился и наклонил голову на бок, словно пытаясь рассмотреть какую-то мелкую деталь.

Это же Екатерина Воронцова, верно? Отец пару раз имел дела с родом Воронцовых, но Константин никогда не видел эту девушку вживую, только на фотографиях. Репутация, следовавшая за ней, обещала неприятности всем, кто будет с ней слишком навязчив.

А значит, Йошида просто не мог пройти мимо. Ну, разумеется.

— Ну просто… это же обычная логика! — Аннабель увлекалась своей речью всё больше и больше, то ли не замечая, что он не отвечает ей, то ли и не нуждаясь в том, чтобы он ей отвечал. — Не может же обычный девятнадцатилетний парень быть настолько крут?

Константин снова хмыкнул.

— Обычная логика? Лучше забудь эти слова на ближайшее время.

— В каком смысле?

Он пожал плечами.

— Когда дело доходит до, кхм, моего ученика, логику лучше отложить в сторонку. Просто наблюдай. Я скорее удивлюсь, если через час открытие школы продолжит идти как ни в чём не бывало, нежели если половина из тех, кого ты сейчас видишь, будет лежать мертвой…

Он сделал секундную паузу, приглядываясь. Йошида продолжал сверлить глазами Воронцову.

Константину очень не понравилось то, что он ощутил. Обычно это зовется «плохим предчувствием».

* * *

Я склонил голову на другой бок.

Наверное, со стороны это выглядело не слишком прилично. Я рассматривал черноволосую девушку почти в упор; мои зрачки буквально бегали туда-сюда, повторяя движения изящной чайной ложечки в её руке; она, похоже, уже заметила такое внимание и поглядывала на меня чуть вопросительно, но я не беспокоился по этому поводу. Было в ней кое-что, одна маленькая деталь, что заставляла меня…

— Дамы. Господа. Девушки и юноши. Мои сегодняшние гости.

Я быстро повернулся на звук. Мои мысли были прерваны появлением фигуры на сцене, расположенной в конце зала — появлением настолько ненавязчивым, что я сначала обратил внимание на шелест голов, поворачиваемых в её сторону, и только уже потом на неё саму.

Госпожа Рюдзин спокойно стояла посередине сцены, сцепив руки перед собой; взгляд из-под полуопущенных век, тихая улыбка. Две массивные статуи сбоку и позади неё казались каким-то причудливыми телохранителями, мистическими и безмолвными.

Конечно, я уже видел её на веранде, но теперь наконец-то мог рассмотреть во всех деталях. Старуха была невысокого роста, и чисто внешне не вызывала ни малейшей угрозы, но вот в чём ей точно нельзя было отказать, так это в харизме. Одета она была скромно и лаконично — в тёмно-синий, почти чёрный наряд без узоров, длиннополый и с широкими рукавами. Седые волосы были аккуратно заколоты сзади.

— Что ж, — улыбка госпожи Рюдзин чуть шевельнулась; звук, усиленный микрофоном, мягко разлетелся по залу. — Мне действительно приятно видеть, что сегодня здесь собралось так много людей. И пускай моя школа открыта лишь для девушек, да и отбор предстоит строгий — я рада, что вы пришли сюда в эту ночь.

Я прислонился к колонне и скосил взгляд на обратно на девушку, пьющую чай. Пока всё стандартно, даже скучно. Куда скучнее, чем то, на что я смотрел.

— Первую Драконью Школу я открывала много лет назад, у себя на родине, — продолжала старуха. — Это было задолго до всех этих филиалов, международной известности, охранных контрактов и так далее — просто школа, в которой я втолковывала молодым небесталанным девушкам то, что умела сама. Я всегда руководствовалась простым принципом, выработанным за годы жизни…

Драконья Госпожа чуть развела ладони, словно указывая на всех собравшихся.

— Женщинам могут помочь только другие женщины.

Сдержанные аплодисменты и кривые взгляды. Кажется, далеко не все здесь были согласны с такой парадигмой, но и спорить с госпожой Рюдзин никто не рисковал.

— Этот подход, — в ритме голоса Рюдзин было что-то гипнотизирующее, — оказался действенным, как вы все знаете. Ученицы Драконьей Школы уже много лет известны не просто как девушки, умеющие постоять за себя. За ними стоит определённая репутация; их знают, их уважают. Из выпускниц Драконьей Школы выходят лучшие телохранительницы…

Определённая репутация? Ну, да, пожалуй. Только не совсем та, о которой говорит наша боевая бабка. Девицы наверняка имеют статус, да и пойдут не к любому; нанять такую телохранительницу значит показать, что ты достаточно богат и влиятелен.

К тому же, во многих культурах к женщинам на боевых должностях относятся легкомысленно. А значит недооценивают. А это, как ни крути, весомый плюс в бою.

—…лучшие наследницы аристократических кланов или руководители…

Тоже верно. Даже по аплодисментам было понятно, что этот момент местным аристо ближе. Если у тебя в роду есть выпускница Драконьей Школы, это сразу говорит и о таланте твоего рода, и о том, что ты — весомый игрок. Становится понятно, почему многие кланы будут из кожи вон лезть, чтобы протолкнуть в ученицы к Рюдзин именно своих девушек.

—…и лучшие наставницы для будущих поколений, — заключила Рюдзин.

Короткая пауза; аплодисменты стихли. Хм. И почему мне кажется, что все знают, что последует за ней — и с нетерпением этого ждут?

Я склонил голову чуть набок. Подожду и я.

— Речи, речи… — пробормотал какой-то молодой рыжеволосый парень сбоку от меня. Я скосил на него взгляд; руки скрещены на груди, лицо выдаёт с головой нетерпение.

— Позже этой ночью, — продолжала госпожа Рюдзин, — в этих стенах произойдёт отбор; сто лучших, сто самых достойных девушек этого города, избранных лично мной и с честью выдержавших все экзамены, станут моими ученицами. Завтрашнее утро ознаменует закрытие дверей Драконьей Школы — сюда не войдёт никто, кроме учениц или наставниц.

Я заметил, как рыжеволосый парень сжимает и разжимает кулак. Ого, как ему не терпится.

— Но этой ночью двери открыты для всех, — старуха развела руки в стороны, отчего её широкие рукава взметнулись. — Каждый, пришедший сюда, может сегодня показать свою силу; продемонстрировать на что он способен.

Замечательно, а зачем?

Старуха не примет к себе на обучение парня, каким бы талантливым тот ни был. Да, кажется, никто и не собирается оспаривать.

Впрочем… если дать себе труд немного задуматься, всё быстро встанет на свои места.

— Жизнь состоит из множества вещей, но только одна по-настоящему важна — Сила. То, что дано нам изначально, то, что мы развиваем всю жизнь, и то, как мы умеет это применить.

Понимаю, понимаю. И даже совершенно согласен. Сила — единственная настоящая ценность. А что до последнего… если у тебя достаточно силы, и все окружающие осведомлены об этом, применять её нет никакой необходимости. Достаточно только время от времени напоминать и доказывать, что есть ещё порох в пороховницах.

— А кроме того, — старуха улыбнулась, чуть кивнув, — демонстрация Силы — это попросту завораживающее зрелище, достойное сегодняшней ночи.

И к тому же, крайне полезное для вечно грызущихся за кусок пирога аристо.

Давайте объясню по порядку.

Девушки, что сегодня смогут стать ученицами Рюдзин, тем самым упрочат и своё будущее, и будущее своих семей. Ученица Драконьей Школы в своём роду — не просто повод для гордости, а полноценное оружие. Слабые кланы вознесутся, сильные — станут ещё сильнее.

А что же парни? Да, им не светит местечко в школе Рюдзин, но и они не пальцем деланные. То, что случится здесь сегодня — демонстрация силы нового поколения. Здесь, на этом вечере, станут образовываться пары. По итогам того, что будет продемонстрировано на этой сцене, будут заключаться и расторгаться союзы. Кто сильнее — тот и в дамках, и сегодня все наследники, как девушки, так и парни, станут из кожи вон лезть, чтобы показать, кто же сильнее.

Ждать дальнейшего шоу слишком долго не пришлось. Волна аплодисментов пронеслась между колоннами; старуха спокойно сошла со сцены и расположилось сбоку. Повисла короткая пауза, чуть неловкая для всех собравшихся; со стороны Рюдзин донеслись слова, уже не усиленные микрофоном — что-то о том, что, как обычно, никто не хочет быть первым.

А потом первый «конкурсант» шагнул вперёд.

Оу. Похоже, не мы одни сегодня привлекаем внимание своими нарядами? Этот был одет в белое кимоно с чёрным поясом, босиком и без носков. Впрочем, если приглядеться, можно было заметить неподалёку его приятеля, который держал одежду каратиста.

Парень улыбался сам себе и вообще старался держаться уверенно, но, похоже, маска не обманывала никого. Парень нервничал. Неудивительно.

— Ну, кто-то должен начать, — усмехнулся он в микрофон, не обращая внимания на капли пота, набухшие на лбу. — Может, я не запомнюсь, как сильнейший из тех, кто вышел сюда, но… хотя бы запомнюсь как первый, а?

В чём-то он прав. Я медленно кивнул в ответ его мыслям.

Впрочем, он больше не тратил времени. Моментально собравшись, как хищник перед броском, парень развернулся — и ударил босой ногой прямо в одну из нефритовых статуй, стоящих позади.

Треск. Такой резкий и громкий, что несколько человек, стоящих к сцене ближе всего, дёрнулись.

— Нефрит, кажется, так, госпожа Рюдзин? — с каждым ударом парень становился всё уверенней. — Удивительно прочный камень. Из него даже делают ножи…

Удар наносился за ударом, и не нужно было особо приглядываться, чтобы увидеть, как он красивой статуи отлетают небольшие частицы, стёсываемые его ладонями и ступнями.

—…говорят, нефрит почти невозможно расколоть…

Вот отлетела кисть руки статуи.

—…почти.

Удары молотили по некогда прекрасной фигуре, медленно превращая её в груду нефритового лома. Я чуть поморщился. Не мог найти другой объект для уничтожения, что ли? Кто-то старался, делал…

Ха. Понятно, почему старуха Рюдзин не берёт парней в обучение. Это ведь только первый из целой толпы, а сотня-другая таких молодчиков за ночь, пожалуй, уработают помещение так, что наутро здесь потребуется капитальный ремонт.

Другие зрители, впрочем, тоже были не в восторге от действий парня. Я покосился по сторонам, вслушиваясь в негромкие разговоры рядом со мной.

— И это всё? Простое укрепление тела? Как будто здесь хоть кто-то так не может. Кто его сюда пустил?

— А чего ты ждал? Он всего лишь D-ранговый. Мелкий род, мелкие замашки.

— Я знаю ребят из мелких родов, которые могут показать навык в десятки раз лучше. Он правда решил здесь кого-то этим удивить?

Я выудил из памяти слова старика Горыныча. Ранг D? Уровень вышибалы по местным меркам. Массовка в уличной драке, которой лучше не соваться к серьёзным ребятам. Да уж, пожалуй, «комментаторы» правы.

— Это же наследник того рода… забыл фамилию. Шестёрки Распутиных, ага?

— Понятия не имею, впервые вижу этого каратиста. Но если он и правда вассал Распутиных, это многое объясняет.

— Ха!.. Многие последователи Распутиных пытаются быть как они и идти по пути внешнего укрепления тела. Вот только для этого нужно иметь Силу как у Распутиных, или так и останешься просто… каратистом.

Я перевёл взгляд обратно на парня. Лицо того покраснело; было видно, как тот сосредоточен на своём занятии. Наконец, он выдохнул — и опустил руки. Костяшки слегка покраснели, но на этом всё — ни царапин, ни ссадин. Он повернулся к собравшимся, и на его лице повисла кривая всё та же улыбка.

Госпожа Рюдзин первой начала аплодировать — негромко и сдержанно; впрочем, и раздражение в этом взгляде уловить было совсем несложно. Затем аплодисменты подхватили и остальные, но, разумеется, бурных оваций не было. Так, знак вежливости и не более.

— Начало положено, — старуха говорила негромко, но даже без микрофона её слышали все окружающие. — Кто-нибудь ещё? Без порчи имущества школы, если несложно.

Вежливый сарказм в её голосе уловили все; сходящий со сцены каратист на долю секунды запнулся, теряя свою улыбку — и вместе с другом быстро удалился куда-то в сторону дверей. Переодеваться? Или решил покинуть мероприятие, пока его не заставили платить за статую?

Пару секунд я следил за ним, а когда снова повернулся к сцене (по пути зацепив глазами всё ту же девушку, что сидела и продолжала помешивать ложечкой чай), по ступенькам уже всходил другой человек.

Парень, решивший выступить вторым, по крайней мере, не натянул на себя кимоно, да и нервы свои показывал не так сильно.

— Карате? Серьёзно? — хмыкнул он, поднимаясь. — В школе азиатских боевых искусств?

Вслед за ним поднялись ещё трое — то ли друзей, то ли подчинённых. Кстати. А почему лицо этого паренька было мне так знакомо? Нет, его самого я, вроде бы, не видел, но он мне определённо кого-то напоминал. Но кого?

— Виктор Медведев? Ого, а это заявка на победу, — заметили неподалёку от меня.

Медведев? Точно, вот на кого он похож — на Илану Медведеву, которую я всего полдня как оставил вместе с Ратибором Горынычем. Брат, кузен? В лице угадывались семейные черты.

Он встал на сцене с уверенным видом; трое его товарищей построились напротив.

— Как все вы знаете, — заметил Медведев, — у того, кто обладает Силой, есть два основных пути: внешнее укрепление силы или внутреннее. Первое мы с вами только что видели; жаль, конечно, что его не смог показать нам сам наследник Распутиных, так удачно вышедший из комы накануне открытия школы и, по слухам, вошедший в неё обратно…

По толпе пробежала волна негромких смешков.

— Ну, а клан Медведевых всегда делал ставку на внутреннее укрепление силы, — подытожил Виктор, выбрасывая руку вперёд.

…первого из помощников Виктора снесло, словно ураганом. Пролетев метров пять по воздуху, парень грохнулся об пол и пронёсся ещё столько же по инерции. А Медведев, тем временем, уже вскидывал руку вверх, подбрасывая к потолку другой «живой снаряд».

Внутренняя сила? Ну, да. Медведев не касался своих соперников, стоя на другом конце сцены. По сравнению с каратистом, он действительно смотрелся неплохо, тем более, что талант у парня явно был.

— Блин, так нечестно! — простонал кто-то сбоку. — А-Ранг, да ещё тренирующийся с детства. После него кто угодно будет выглядеть посредственностью!

— Медведевы давно метят в дамки, — заметили с другой стороны. — Третий род Москвы после Распутиных и Суворовых. Учитывая, что Распутины даже не явились сюда, а Суворовы…

Короткая пауза. Так что там с Суворовыми? Я что-то упустил?

—…почему мне кажется, что через годик-другой именно Медведевы будут тут всем заправлять?

Я внимательно следил за тем, как Виктор Медведев, молча и даже не напрягаясь, швырял своих ассистентов по сцене. А они не перехваливают его?

Бесспорно, парень был силён, уж точно лучше смехотворного каратиста. Три его товарища летали, как тряпичные куклы, и только то самое пресловутое укрепление тела, похоже, не давало им переломать все кости в теле.

С другой стороны, Медведеву определённо не хватало филигранности. Сносить телекинезом всё на своём пути он бы мог, а вот использовать его для точных и осторожных движений — едва ли.

Я побарабанил пальцами по колонне. Нет, на лидера не тянет. Виктор Медведев — крепкий хорошист. Опасен в качестве врага, хорош в роли союзника, но при этом в помине не является серьёзной угрозой.

Интересно, что думает об этом госпожа Рюдзин?

Последний взмах рукой — и Виктор спокойно остановился у края сцены.

— Госпожа Воронцова, — чуть наклонил голову, заметил он. — Хотелось бы посветить эту демонстрацию вам.

Проследив его взгляд, я слегка поднял бровь. Похоже, госпожа Воронцова, в которой он обращался — та самая девушка с чайной ложечкой, которая заинтересовала и меня. Похоже, не последний человек здесь.

На лице Воронцовой пару секунд играла улыбка, настолько вымученно-вежливая, что это дошло даже до Медведева; затем она коротко переглянулась с госпожой Рюдзин — и отложила в сторону свою чайную чашку.

Раздались запоздалые хлопки. Люди действительно были впечатлены выступлением Медведева, пусть странная концовка и смазала эффект; наконец аплодисменты стихли. Я увидел третьего парня, который готов был подняться по ступенькам на сцену…

А затем встала госпожа Рюдзин.

— Прошу прощения, молодой человек, — она положила руку новому претенденту на плечо. — Каких-нибудь минут десять. Сейчас мне хотелось бы пригласить… кое-кого другого.

И вновь переглянулась с Воронцовой, которая как раз поднималась с места, отставив на столик свою чашку.

Я продолжал опираться на колонну, любуясь удивлением в глазах окружающих. Кажется, ставки повышаются. Рюдзин что-то задумала, но что?

Сейчас узнаем.

Воронцова быстро поднялась на сцену, холодно глядя поверх голов. Она не произнесла ни единого слова, в отличие от Медведева и каратиста, а просто сразу вздёрнула вверх обе руки.

Свист. Сначала единичный, затем снова и снова. Секунды три собравшимся понадобилось, чтобы понять, что его издаёт — а затем толпа, словно костяшки домино, развернулась назад.

Кинжалы вылетали сверху — откуда-то из ниш, спрятанных в стенах, под самым потолком. Воронцова лишь слегка шевелила пальцами, словно играла на пианино, и кинжалы один за другим скользили из своих укрытий, образуя сложный металлический веер. Именно они и издавали этот свист, разрезая воздух.

Вот и та самая филигранность, о которой я говорил. Воронцова управляла каждым предметом в воздухе (а кинжалов было десятка четыре, не меньше) отдельно, при этом совершенно точно.

Короткие пассы руками; не размашистые движения, как у Медведева, а лишь слегка. Кинжалы танцевали в воздухе свой особый танец под музыку тихого свиста и металлического звяканья друг о друга. А затем, резко развернувшись — нацелились на саму Воронцову. Та резко развела руки в стороны — и все кинжалы устремились к ней, свистя над головами зрителей.

Резкий, восходящий металлический звук от удара…

Сорок погнутых кинжалов безвольно упали на сцену; девушка стояла, совершенно невредимая; её одежда сквозила несколькими десятками разрезов, делая её ещё более привлекательной, но при этом не открывая ничего лишнего.

Всё представление продлилось минуты две-три, не больше. Прикрыв глаза, Воронцова коротко поклонилась — и так же быстро и безмолвно направилась обратно вниз, к своему месту и оставленному чаю, как будто ничего и не произошло.

Аплодисментов не было. В зале стояла тишина, гробовая и поражённая. Видимо, для публики, считавшей несколько минут назад Медведева претендентом на главенство, это оказался настолько запредельный уровень владения Силой, что многие попросту зависли, проглотив языки.

— Дамы и господа, — госпожа Рюдзин вновь подошла к микрофону, аккуратно переступая через валяющиеся по сцене погнутые кинжалы. — Екатерина Воронцова — единственная из претенденток московского филиала, которую я решила принять заранее, без дополнительных проверок. Бывает так, что Сила не требует подтверждений.

Она чуть улыбнулась.

— Предыдущий гость на этой сцене заявлял о двух путях Силы — внешнем усилении и внутреннем. Как видите, для учениц Драконьей Школы является нормой владеть обоими путями, не деля Силу на составные.

Молчание продолжалось.

— Екатерина выступила здесь по моей просьбе для того, чтобы… слегка задать тон и показать тот уровень, который я рассчитываю сегодня здесь увидеть, — заключила Рюдзин. — Теперь прошу на сцену всех желающих… если вы считаете, что вам есть что показать.

Со сцены она спускалась в полной тишине, окружённая неподвижными людьми.

Я какое-то время обозревал лица. Главы кланов и наследники, потрясённые увиденным — похоже, здесь такой уровень действительно выглядел чем-то запредельным. Виктор Медведев с опечаленным лицом; похоже, парень осознал, насколько он недотягивает до девушки. Другие парни, собравшиеся у ступенек на сцену — недавно они были готовы выйти туда, а теперь лишь поглядывали друг на друга, не решаясь шевельнуться.

Затем я отлип от колонны и сделал шаг в сторону ступенек.

— Да, — подтвердил я. — Считаю.

К сцене — а точнее, чуть вбок от неё — я двигался неторопливо; достаточно медленно, чтобы к толпе аристо постепенно вернулся дар речи.

— Это что, тёмный?

—… какая-то шутка?

Шепотки были тихими — пока ещё тихими, после нескольких минут молчания — но постепенно набирали силу.

— Тёмных действительно пригласили сюда, да ещё и разрешат им подняться на сцену? Возмутительно.

— Брось, скорее забавно. Что он сможет там показать, подумай сам?

— Видимо, дурачок настолько уверен в своих мышцах, что даже ничего не понял.

— Пусть выйдет, опозорится, — кто-то нервно хмыкнул. — Может, после него и я буду смотреться не так уж плохо, как после Воронцовой?

Кстати, о Воронцовой. Шага за два-три до сцены я резко свернул в бок — и, пройдя сквозь расступившуюся толпу, замер перед девушкой.

— Госпожа Воронцова, — я учтиво наклонил голову.

Удивлённый взгляд — и немного усталый. Похоже, Воронцову действительно утомили многочисленные поклонники. Она пробежалась глазами по моим грудным мышцам, даже не пытаясь изобразить на лице вежливость.

— Дайте угадаю, — она поморщилась. — Собираетесь тоже посвятить мне своё выступление?

Не угадала.

— Всего лишь хотел попросить у вас, — я протянул руку к тому, что так пристально разглядывал всё это время, — вашу чайную ложечку.

Глава 4

Чёрный… или зелёный?

Дебаты ведутся уже не первый век, даже не думая смолкать. Тема острая, решение не видно даже на самом отдалённом горизонте, и до сих пор непонятно, какая из сторон настроена более радикально в разрешении конфликта.

Что до меня…

Я побарабанил пальцами по подлокотнику дивана.

В вопросе выбора чая я всегда держал нейтралитет.

Чёрный — чтобы взбодриться. Например, перед боем, или за полчаса до важной встречи. Зелёный — чтобы успокоить нервишки после стресса или тяжелого рабочего дня. Вот и всё решение одного из важнейших споров бытия.

Ложечка несколько раз мелодично звякнула о стенки чашки. Дымящийся горячий напиток издавал манящий запах, и на сей раз это был запах спокойствия и неги. Зелёный, конечно же. Я никуда не спешу, я только прибыл и с удобством устроился на диване.

Хех. Я не сумел удержать усмешку. Нет, конечно, ещё существует анархическая точка зрения касаемо чёрно-зелёного бленда. Но меня такие идеи перестали привлекать ещё в подростковом возрасте.

Я постучал ложкой по краю чашки, стряхивая капли. А ложка хорошая, бабушкина, старинная. Интересно, что сказала бы старушка, узнав, как нынче стали популярны пакетированные чаи? Во времена её дремучей молодости — сколько тысяч лет назад это было? Семь? Восемь? — приготовление чая было целой церемонией, а теперь — пять минут, и горячее зелье гото…

Лёгкий, но ощутимый толчок заставил меня вздрогнуть, вылетая из кокона собственных мыслей, ушедших в слишком далёкие дебри, а чашку в моих руках — подскочить. Ложка стукнула о край; чай слегка выплеснулся, и несколько горячих капель приземлились мне на штаны.

Они что, уже начали?!

Быстро отставив чашку в сторону, я подался вперёд, потянувшись через диван, стоящий в моей эвакуационной капсуле, и уставился на вогнутый иллюминатор.

Ну, так и есть. Начали.

Дурачок, разодетый в светлые доспехи, уже принялся мутузиться с дурачком в доспехах чёрных, где-то там, внизу. Драка шла так яростно и напористо, что магические волны от ударов мечей доходили аж досюда, до моего корабля, зависшего на орбите.

Полюбопытствуем. Я замер у окна; затем вспомнил про чай и потянулся за оставленной чашкой, стараясь не отрывать взгляд от происходящего внизу действа.

…честно говоря, я не так уж и часто наблюдал за подобным действом — хотя, если задуматься, в Галактике оно было весьма популярным. Настолько популярным, что у него даже имелось своё название.

Призовые стачки. По аналогии со скачками, конечно же — только смотреть куда интереснее, чем на скачки. Суть предельно проста и понятна интуитивно: когда ты представитель технически развитой цивилизации, обладающий собственным космолётом, то грех не следить за тем, что происходит у братьев по разуму рангом поменьше. Тем более, что происходит там зачастую очень много интересного — мировые войны, героические восстания и революции, неумелые попытки в технический прогресс. Или, например, как сейчас — эпическая битва добра со злом.

В общем, менее развитые ребятки вовсю развлекали галактических аристократов, сами о том не подозревая. Нужно ли говорить, как популярно было такое развлечение? О турнирных таблицах и серьёзных ставках я вообще молчу — само название уже говорит всё за себя.

Так вот. Я не так уж и часто наблюдал за призовыми стачками. Но когда всё-таки делал это — то, во-первых, выбирал самые занятные поводы. А во-вторых, всегда делал это из эвакуационной капсулы.

Так уж как-то вышло, что именно здесь на моём корабле стоял самый удобный диван. А что? Имитировать собственную смерть или экстренно покидать поле боя я предпочитал с комфортом. К тому же, я всегда считал, что трансляция на цифровой дисплей никогда не сравнится с просмотром действа воочию, через родной и ламповый иллюминатор, снабжённый старой доброй оптической линзой, увеличивающей происходящее внизу во много раз. Это как сидеть на стадионе во время финала какого-нибудь чемпионата.

Кстати, о чемпионате. Я отхлебнул чая и вгляделся в разворачивающийся бой.

А, ну, я почти ничего не пропустил. Судя по всему, магический всплеск, пошатнувший мой корабль, также разметал противников в стороны, и они только-только начали сходиться во второй раз.

Итак, вот и наши звёзды, прошу любить и жаловать. В правом углу ринга — дурачок в светлых доспехах, обладатель доброго, одухотворённого лица и меча размером с пол-него ростом. В левом же его кровожадный оппонент — местный владыка тьмы, иерарх зла, повелитель демонов и всё такое.

Просто удивительно, до чего жизнь на некоторых планетах напоминает фентези-романчики в мягких обложках. Впрочем, не просто же так говорят, что Вселенная бесконечна?.. Где-то должно происходить и это.

Если вкратце, то владыка демонов объявился на этой планете лет пять назад — и тут же начал строить свою империю, не гнушаясь никакими средствами. Разумеется, тут же в отдалённом краю нашёлся и будущий светлый герой, которому предстояло пройти долгий путь.

Ну, что ж. Путь пройден, испытания преодолены, превозмогания превозмогнуты. Герой наконец-то смог пробиться в Тёмную Цитадель (в широком дворе которой и происходило всё действо) и бросить вызов своему заклятому врагу. Хм. Вернусь — нужно будет пересмотреть запись предыдущих серий, восстановить в голове хронологию.

Впрочем, сюда меня привёл не только интерес. На этот бой у меня были свои планы; я хотел поднять немного денег, а потому поставил приличную сумму на победу тёмного козла. Он казался мне более сильным соперником, вопреки всем законам жанра. Даже сейчас можно было наблюдать, как «светлый герой» машет своей рельсой с грацией бегемота, тогда как у «тёмного злодея» наблюдаются зачатки правильного боя. А чего ещё хотеть от двух дурачков?

Почему я называю их дурачками? Всё просто. Представления о добре и зле на подобных планетах настолько примитивны, что всерьёз воспринимать их как эпохальные битвы во имя всего хорошего против всего плохого язык не поворачивался — ни у меня, ни у кого-то ещё из галактических наблюдателей.

Со стороны всё чинно-благородно, но это только если не приглядываться. На деле же… в подобных обществах всё идёт по кругу, и потому существует большая вероятность (около 70–80 процентов), что следующим Злым Владыкой станет предыдущий Светлый Герой, и так далее, вперёд по циклу стагнаций и безвкусных штампов. Поэтому и относиться к ним стоит, как к конным скачкам. Какая разница, сколь драматична судьба у лошади, что пришла второй? Главное, что первая её обогнала.

Бой внизу разворачивался в полную силу, так, что я даже засмотрелся, забыв про чай. Ложечка застыла в моей руке на полпути к столику. Рыцари внизу сходились и расходились, светлые прихвостни и тёмные соратники прятались по углам, стараясь не попасть под раздачу. Может быть, суть конфликта и была тупой, но сам бой выглядел красиво и даже эстетично.

Почему галактическое сообщество лишь наблюдало за подобным, не вмешиваясь? Да, в сущности, по тем же причинам. Это было не то чтобы запрещено; скорее просто было лютым моветоном. Считалось — вполне справедливо — что эти планеты должны жить и развиваться сами по себе. Да и кому оно нужно, нагружать себя лишними хлопотами? Богом быть трудно, как ни крути.

Тем временем, напор битвы усилился. Тёмный властелин теснил светлого героя к стене; казалось, на данный момент перевес на стороне условного зла, но ещё ничего не было решено окончательно

Я отпил ещё чая. Надеюсь, они не закончат слишком быстро…

…чашка вылетела из моей руки так резко, что я лишь распахнул глаза. Вот это мощь! Впрочем, сейчас было не до удара; я метнулся вслед за чашкой, пытаясь её поймать. Зараза! Она летела прямо в сторону кнопки сброса капсулы!

Удар — и куча осколков на полу покосившегося дроп-пода. Мимо.

Пронесло. Чуть левее, и…

— До сброса эвакационной капсулы осталось пять… четыре…

Я расширил глаза ещё сильнее.

Точно. Была же ещё ложечка.

Та, что врезалась ровно в кнопку сброса.

— Три… два…

Бл*ть.

— Один.

* * *

Когда тебе нужно куда-то эвакуироваться с собственного корабля, предполагается, что счёт идёт на секунды. По этой причине для запуска дроп-пода достаточно одного нажатия. Ни подтверждения, ни защиты.

Возможно, система нуждается в доработке?..

Пошатываясь, я поднялся на ноги. Цел, разумеется; капсула бережно хранила всё то, что находилось внутри.

А как насчёт того, что снаружи?

Иллюминаторы отражали окружающую реальность в реальном размере, вот только окружающая реальность в основном представляла собой клубы чёрного дыма. Ещё кусками можно было разглядеть битые кирпичи, взрытый дёрн, какое-то говнище…

— Свет победил!

— Ликуйте! Тьма повержена!

Голоса доносились снаружи, чуть приглушённые, но совершенно явственные.

Блин. Кажется, ставочка прогорела. Злой как чёрт, я направился к двери и, разблокировав её, вдобавок пнул ногой от переизбытка эмоций; кажется, пнул даже слишком сильно. Дверь вылетела, как пробка из бутылки, с грохотом упав на и без того покорёженную землю.

Голоса притихли.

Ну, да. Как я и предполагал, в месте падения дроп-пода — полный трындец. Все говорящие (назвать их «толпой» язык не поворачивался) прятались по углам на некотором отдалении, со страхом и подозрением глядя на меня.

Я перевёл взгляд вбок.

Ну, да. Куча крови — и рука с тёмным мечом, зажатым в ней. Если бы в тот момент я знал о существовании «Волшебника Изумрудного Города», наверняка бы пошутил что-нибудь, а так оставалось только с досадой сплюнуть.

И стоны боли. Где-то рядом, если прислушаться.

Точно. Был же ещё второй. Вот только где?.. Справа никого, похожего на светлого дурачка, не было, слева тоже…

Ах, да. Внизу.

А вот и герой. Вернее, его половина. Вторая половина намертво припечатана дверью, которую я так неудачно вышиб с ноги.

Я смотрел на героя.

Герой смотрел на меня.

Наши взгляды встретились.

— Эээ… — я почесал затылок, не зная, что сказать. — Здрасьте?..

Герой попытался приподняться, но лишь застонал ещё сильнее; опершись о локоть, он уставился на меня с глубокомысленным выражением лица.

— О, несчастный…

— Да, не повезло, — согласился я.

— Ты несчастный! — припечатал меня герой. — Это должна была быть моя судьба. Взять на себя проклятие тёмного меча, справляться с ним всю оставшуюся жизнь… Но теперь тебе придётся взять эту ношу…

Он закашлялся; в уголке рта показалась струйка крови. Ещё бы — столько болтать, когда тебе пол-тела придавило металлической плитой.

Меч. Что ещё за меч? Точно не его светлая рельса — от этой валяются одни осколки. Значит…

Наклонившись, я вынул клинок из руки «тёмного властелина».

— Ты про этот меч, что ли? — уточнил я, поигрывая им.

А неплохая игрушка. Ничего сверхъестественного — под стать планете — но с неплохим потенциалом. Я буквально мог почувствовать энергию, текущую через клинок.

Будет сувенир.

— Несчастный… — повторил светлый герой, уже слабее; он смотрел не на меня, а куда-то вверх. — Меч проклят. Жажда крови и насилия обуяет всякого, кто им владеет, но лишь самые… стойкие… способны…

Голос замолчал. Кажется, герой всё. Неудобно вышло, что и говорить. Так что там с мечом и его проклятием?..

О, да. Я и правда ощущал это. Энергия меча вливалась в меня всё сильнее и сильнее, а вместе с ней во мне просыпалось и то, о чём говорил этот тип.

Жажда крови и насилия. Действительно, мне хотелось резать… кромсать… убивать…

Покачивая мечом, я глянул на испуганных людей, стоящих поодаль.

Хмммм.

Я нехорошо ухмыльнулся.

* * *

— Прошу, господин Никс.

Толстячок-ювелир подал мне мой товар с любезной ухмылкой. Взяв коробочку из его рук, я с любопытством приоткрыл её.

А неплохо вышло.

Из коробочки на меня смотрел набор столовых приборов. Ножи, вилки, ложки.

Как я уже говорил, у долбаных дикарей, проживающих в фентези-мирах, весьма и весьма странные представления о морали. Как же они пересрали, когда я поднял меч! Кровь, насилие, резня?

Ха. Угораздило меня как-то встречаться с веганкой-активисткой. Длилось это недолго, по счастью, но кое-что из её лозунгов накрепко врезалось в память.

Что есть насилие, как не поедание мяса? Того самого мяса, которое готовится на скотобойне (если верить той девушке, буквально храме насилия и резни).

Гарантии, что это сработает, у меня не было — но попробовать-то стоило. Как ни крути, идея неплоха. И… меч оказался вполне доволен тем, что можно просто поедать стейки и рёбрышки. Жажда крови? Ну, когда ешь что-то этими приборами, на которые я переплавил клинок, чувствуешь небывалый аппетит. А что до тамошнего тёмного властелина, то, видимо, он и без меча был поехавшим маньяком, если ему не пришло в голову такое простое решение.

Постепенно, со временем, обнаружился и интересный побочный эффект. Даже разделённый на множество предметов, меч оставался единым целым, а потому я мог в любой момент, используя одну его часть, призвать все остальные.

Что ж, полезная фишка. Поразмыслив немного, я решил, что стоит сунуть по одной ложечке или вилочке каждому из своих клонов, заготовленных на разных планетах. Пригодится.

А что до того, что он умеет… ну, даже уроженцы фентези-мира должны были понимать: каждый проклятый меч, кроме, собственно, проклятия, даёт и что-то крутое.

* * *

Стоя на сцене, я резко вознёс ложку вверх — так, словно это по-прежнему был меч.

И поглядел в зал.

Полная тишина; все шепотки стихли, на только я поднялся наверх. Видимо, всем — как бы они ни относились к тёмным — было попросту интересно, что же я выкину. Кто-то ждал громкого позора, кто-то — демонстрации физической силы (в сущности, это было одно и то же). Но вот ложечка… что и говорить, этот маленький предмет подвесил интригу что надо.

Взгляды были направлены на меня — теперь действительно все, без исключений. Странный и немного задумчивый взгляд Воронцовой. Полуприщур старухи Рюдзин, в котором невозможно было прочитать её настоящие эмоции. Изумлённые Орлов и Аннабель. Виктор Медведев, у которого, кажется, слегка дёргалось веко — похоже, его самолюбие было задето тем, что Воронцова отдала мне ложечку, а не просто проигнорировала, как его самого.

Что ж. Если б он тоже вместоглупых поклонов попросил у неё ложечку, может, она бы и на него глядела сейчас с тем же выражением лица.

Ладно, пора.

Держа ложку ровно вверх (разницы никакой, но так куда зрелищнее), я сконцентрировался.

Призыв!

Первой из ниоткуда выпала массивная вилка.

Звон металла заставил толпу вздрогнуть. Он был слишком уж… неожиданным. Я видел, как люди в растерянности шарят глазами, пытаясь понять, что издало этот звук, а затем…

Ещё звон. И ещё. И ещё. Ложки, вилки, ножи — предметы падали один за другим, осыпая меня серебристым дождём. Мимо меня пролетела двузубая вилочка для рыбы, вонзившись в пол под кривым углом; затем я увидел столовую ложку, которая приземлилась прямо на погнутый кинжал Воронцовой, издав громкий звук…

Мимо пролетели вилка для устриц, чайные щипцы для сахара, крошечная ложечка для соли. Последнюю я успел поймать прямо в воздухе — и, изящно прокрутив, сунул её в задний карман брюк.

Град из столовых приборов прекратился; мелодичный камертоновый звон медленно стихал.

Наступила гробовая тишина.

…кажется, я знал, о чём думал сейчас весь набитый зал. Они ведь ничего не ждали от меня. Думали, скорее всего, что я покажу нечто похожее на навыки каратиста — грозы нефритовых изделий. Но вот вихрь из столовых приборов…

Большинство прикованных ко мне взглядов отлично передавали всю эту гамму эмоций. Люди были заинтригованы, растеряны, сбиты с толку. Никто не понимал, чему они только что стали свидетелями.

А когда ты не понимаешь, что именно видишь перед собой, то, по большому счёту, перед тобой есть лишь два варианта — умный и не очень. Умный вариант предполагает, что ты промолчишь и понаблюдаешь за развитием событий, чтобы не делать неверных преждевременных выводов. Не очень… что ты сделаешь неверные преждевременные выводы. В качестве попытки заработать пару баллов за смелость.

Так и вышло. Где-то в середине толпы я заметил шевеление, и чей-то молодой насмешливый голос огласил притихший зал:

— Похоже, среди нас затесался… По-овар?

О. Да это же тот рыжий паренёк, который нетерпеливо сжимал и разжимал кулаки, спеша поскорее выйти на сцену и показать, что он может. Теперь он недовольно кривил рот и комично растягивал последнее слово.

Впрочем, ожидаемая реакция. Я лишь улыбнулся.

— Ну, если ты такой крутой кулинар, — продолжал изгаляться молодчик, — может, приготовишь нам что-нибудь?

Я уже хотел было открыть рот и дать весьма скептическую оценку сомнительному чувству юмора этого типа, когда неожиданно ощутил и кое-что ещё. Полузабытое, но всё-таки ясно различимое ощущение.

Чайная ложечка в моей руке слабо вибрировала.

Чёрт. Похоже, у столового набора проснулась жажда крови. Кажется, проклятый меч слишком долго… не готовил.

Пока это было лишь слабым чувством; комариком, тонко пиликающим над ухом и требующим крови. Но я отлично знал, как это бывает. Если не утолить кровавую жажду меча, зуд перерастает в оглушительный рёв; тяга к насилию становится неудержимой…

Это, конечно, здорово. Но ведь не могу же я изрезать его прямо здесь, на глазах у всей почтеннейшей публики.

— Как насчёт рагу, а, по-овар? — рыжеволосый уже ржал в голос, распалённый моим молчанием. Кажется, он не замечал, что молчу не только я, и что его крики раздаются в полной тишине; что на него все косятся. — Приготовь мне рагу!

Я спокойно наклонился — и поднял с пола несколько ложек. Повертел в руках самую массивную.

— Рагу, говоришь? — хмыкнул я. Наши с рыжиком взгляды встретились на пару секунд, а затем я оглядел зал.

Кажется, все присутствующие разделились на две части. Те, кто наблюдал за мной с интересом — и те, кто глядел с ухмылкой.

— Прости, — заключил я. — Рагу сегодня нет в меню. Есть только отбивная.

Бросок.

Смех придурка оборвался в ту же секунду, как массивная столовая ложка на полной скорости врезалась ему в лоб. Ощущение, пожалуй, неприятное даже в том случае, когда ложка — самая обычная. Ну, а если это часть проклятого меча…

В общем, рыжика снесло — начисто и быстро. Сдавленный звук, похожий на кряканье; несколько задетых по касательной людей; впрочем, толпа быстро оценила происходящее и отхлынула в две стороны, давая место как ему, так и мне, медленно спускавшемуся со сцены.

Парень растерянно сучил руками по полу, пытаясь встать.

Не говоря ни слова, я занёс вторую ложку.

—…да ну нахер, — выдохнул кто-то сбоку и чуть позади меня. — У него же B-Ранг.

— И Щит, помнишь? У него есть Щит…

Действительно. Кое-как поднявшийся рыжик уже шевелил руками, создавая перед собой полупрозрачную конструкцию, чуть подсвечивающую зелёным.

Второй удар. Оглушительный треск; осколки Щита брызнули во все стороны зелёным урановым стеклом — и медленно растворились в воздухе, пока парень с неверящим видом тряс отбитой рукой.

Я подходил всё ближе. Третья ложка — чайная, та самая, которую я взял у Воронцовой — радостно вибрировала в моей руке.

Толпа недоверчиво перешёптывалась; в какой-то момент я выхватил две фигуры, сидящие в стороне — госпожу Рюдзин и японца средник лет с блокнотом в руках. Они о чём-то тихо переговаривались, не отводя от меня пронзительных взглядов.

— Как это вообще возможно? — шептали в стороне. — Сломать щит… Но у него ведь ещё есть козырь в рукаве?

— Если я правильно помню, — отозвался другой голос, — у него ещё было что-то вроде режима берсерка. Ну там, отключение боли, сила, и всё такое.

Противник и правда уже собрался с силами и, прекратив как ржать, так и трясти рукой, шагнул мне навстречу. Поруганная честь явно требовала отмщения…

Третий удар я нанёс точно под коленку; рыжик взвыл, падая вниз. Его недонесённый до меня удар мазанул по полу, оставляя лёгкую вмятину.

Я оглянулся. Воронцова стояла чуть в метре от меня, удивлённо глядя на происходящее.

— Ваша ложка, — я с улыбкой протянул ей чайную ложечку. — Благодарю, госпожа Воронцова. Она очень выручила меня.

— Пха… — рыжик попытался вдохнул воздуха. — Ты идиот…

Я приподнял бровь.

— У тебя их было три… — он медленно вставал на ноги. — Две ты бросил… одну отдал, и…

Я пожал плечами.

— Три? Кто сказал, что три?

Тихий металлический звон — и сразу десяток приборов из столового комплекта веером вылетели у меня из-за спины.

* * *

…когда всё было кончено, парень и правда напоминал отбивную. Добротную такую, хорошо обработанную отбивную с кровью — разве что обычные отбивные не шевелятся и не стонут.

Что ж. Будь он обычным человеком, уже был бы мёртв. Но парень и правда имел какую-никакую Силу, а потом отделался лишь гематомой по всему телу.

Я замер на одном месте, глядя, как металлическая солонка из набора зависла над ним, педантично посыпая раны солью. Да уж. Проклятый столовый прибор знал толк в насилии.

— Bon appetit, ублюдок, — заметил я — и, повернувшись, кивнул оторопевшей охране, — Так и будете стоять, или заберёте его?

За реакцией толпы я наблюдал с определённым удовольствием. Те, кто до этого наблюдал за мной с интересом, теперь перешёптывались; в их взглядах читались уважение, а кое-где и одобрение. Те же, кто прежде стоял с ухмылками, теперь словно языки проглотили, и лишь хлопали глазами, всё пытаясь осмыслить увиденное.

Однако, в зале была и ещё одна реакция на произошедшее.

Госпожа Рюдзин.

За время драки (или, вернее, избиения) она успела вернуться на прежнее место. Интерес в её глазах был сдержанным, зато в них явно читалось недовольство. Ей определённо не нравился ещё один инцидент, который я устроил на её открытии.

Да уж. Шоу, конечно, вышло эффектным. Но старуха, похоже, из тех людей, что чертовски любят, когда всё идёт по плану. А сейчас она смотрела на меня так, словно всё пошло совсем не по плану и границы ключ оказался не переломлен пополам.

Как бы она не захотела после такого выставить меня отсюда — в назидание всем прочим.

И что же мне сделать, чтобы этого не произошло?..

Продолжать держать марку.

Я медленно, церемонно поклонился собравшимся, отсалютовав им одной из ложек.

— Больше спасибо, — заметил я, распрямившись, — госпоже Рюдзин и её щедрому предложению продемонстрировать свои таланты. Именно это я только что и сделал. Благодарю!

Быстро сунув ложку в карман, я захлопал, обаятельно глядя на старуху, и часть собравшихся несмело присоединилась ко мне. Впрочем, хлопал я недолго.

— Сегодня, — продолжал я, обводя людей взглядом, — я представлял тёмных. И не нужно делать такие лица, господа.

Что ж. Люди любят истории про аутсайдеров, пробившихся наверх.

— Знаю, — кивнул я, пока все перешёптывались друг с другом. — До недавнего времени у моего клана была… не лучшая репутация. Чего скрывать — нас считали никчемным мусором, с которым можно не считаться. Но теперь советую вам привыкнуть к тому, что всё будет иначе. Видите ли — у тёмных сменилось руководство.

Часть взглядов быстро метнулись в сторону Орлова, но по большей части люди всё же смотрели на меня. Похоже, новость о том, кто именно возглавил тёмных в новой эре, ещё не распространилась по залу.

— Теперь наш лидер — не какой-то доходяга, унизительно оббивающий все пороги, — продолжал я. — Теперь наш лидер — мудрейший, талантливейший, обладающий потрясающей скромностью и умопомрачительным чувством стиля…

Я вытянул руку вперёд…

— Великий Мастер Константин Орлов! Поприветствуйте того, кто скрывал свою силу десять тысяч лет, чтобы явить её миру именно сейчас!

Теперь на Орлова обернулись абсолютно все, и вид у многих был ещё более пришибленный. Похоже, многие знали его лично.

— Кстати, — я чуть понизил голос, вставляя добивающий аккорд, — у него есть отличный ресторан. Мы будем рады видеть всех вас в «Океазии»!

* * *

Казалось, будто на секунду мир замер.

Это ещё что за шоковая терапия?

— Великий Мастер, — сарказм в голосе Аннабель почти не читался; не знать, что он там есть, так и не заметишь. — Вас можно поздравить с успешным выходом в свет?

Орлов никак не отреагировал на реплику девушки.

Взгляды всего зала были уставлены на него. Ну, разумеется. Половина этих людей знала его, не лично, так заочно. И знала она его… совсем в другом качестве.

— Орлов? Он же…

— Это тот сирота-гик?

Мысленно стиснув зубы, Орлов поднял руку и помахал всему миру с уверенной улыбочкой на лице. Йошида прав, имидж — всё.

Кстати, о Йошиде. Что он там поделывает, пока все смотрят — в кои-то веки — не на него? Орлов скосил взгляд и увидел, как тот о чём-то переговаривается с Воронцовой. Госпожа Рюдзин, кажется, решила не подходить к ним. Хоть что-то радует.

— Как ему может быть десять тысяч лет? Я знал его родителей!

— Бред какой-то. Подготовленное шоу.

— Может, реклама ресторана? Если да, то это лучшая реклама года.

— Реклама, реклама… — пробормотал какой-то очкастый тип, негромко, но вполне различимо; он быстро попятился в сторону выхода. — «Океазия», да? Был я в «Океазии» сегодня. Орлова не видел, зато знаете, что видел? Этого качка, который прятал в туалете труп. Труп, мать его!

Вот чёрт.

— Труп? В ресторане? — Аннабель удивлённо поглядела на него.

— Давай хотя бы ты не будешь сейчас наседать на меня, — еле слышно отозвался Константин, немыслимым усилием воли продолжая сидеть с уверенным видом.

— Погодите. Труп в ресторане? Я слышал, что пару часов назад за городом нашли брошенную фуру с каким-то телом…

— И что?

—…а в бардачке осталась визитка этой самой «Океазии»!

— Ну, мало ли откуда она там взялась… это не значит что Орлов тёмный…

— Да? А вы читали слоган этого ресторана?

Орлов тихо прикрыл глаза. Только не слоган, Господи. Как он мог забыть?..

— «Так вкусно, что у вас потемнеет в глазах». Потемнеет!

Все эти разговоры происходили на грани слышимости, и, кажется, повторялись в похожих вариациях то тут, то там.

— Труп? Это не просто труп! — зашептали где-то позади. — Мой племянник работает в полиции; они послали запрос и уже получили результат. Труп опознали.

— И кто это?

— Помните Николо Бончелли, главу итальянской мафии, который неожиданно пропал без вести?

— Не-а. Впервые слышу.

— Вот именно. Потому что он пропал шестьдесят три года назад! А труп — практически свежий, лишь немного окоченел, и даже одежда тех лет…

Может быть, ему тоже выйти вперёд, на сцену или к Йошиде? Внимание со всех сторон раздражало, но теперь от него никуда не деться; делать вид, будто он не слишит всех этих перепалок, надоедало; определённо, все ждали от него какого-то действия, и…

— Господин Орлов. Вижу, вы звезда сегодняшнего вечера.

Рядом с Орловым опустилась грузная фигура, чья улыбка была уж слишком радушной.

— Господин… Медведев, — Константин учтиво кивнул собеседнику, моментально совладав с удивлением. — А я и не заметил, как вы подошли.

Последнее было чистой правдой. Леонид Медведев возник рядом с ним как-то очень внезапно.

— А я не заметил, как вы неожиданно оказались в роли главы «Тёмной Спирали», — резонно парировал Медведев, продолжая благосклонно улыбаться. — Но, должен сказать… вы куда лучше подходите на эту роль, чем откровенный псих Голицын или та бабёнка, как её. Им не хватало твёрдой руки, это точно.

Аннабель еле слышно хмыкнула; кажется, при всей нелюбви к матери, высказывание о ней в таком духе задело её. Медведев, впрочем, расценил звук по своему, пройдясь по Аннабель взглядом.

— Эээ… Благодарю? — Орлов приподнял бровь.

Ох, чёрт. Нужно быть осторожным. Медведев — это уже проблема рангом повыше школьных однокашников. Он ведь определённо не просто так сыплет здесь улыбочками и комплиментами. Вот только чего он хочет?

— Тем не менее, — улыбка погасла, и Медведев максимально понизил голос, — я вынужден спросить: что за цирк устроил здесь ваш, как я понял, ученик? Возможно, вы и сменили Голицына, однако все наши договорённости в силе. Он ведь сообщил вам о договорённостях, так?

А вот и настоящая причина разговора. Договорённости. Что ещё за договорённости? Среди аристо устные договорённости ставились наравне с письменным договором; нарушить такую — испортить отношения с кланом и поставить себя под удар. Учитывая, что Медведевы с тёмными и так… не на равных, мягко говоря.

Главное — не дать Леониду сообразить, что он и понятия не имеет, о чём речь, иначе проблем не оберёшься. Поэтому…

— Разумеется, — улыбнулся Константин. — Всё в силе, господин Медведев. Как и договаривались.

Как бы вытянуть из здоровяка, в чём суть этих договорённостей?

— Тогда, — Медведев недовольно побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, — может быть, вы мне поясните, господин Орлов, чем именно занят ваш ученик? Занят вместо того, чтобы — согласно уговору — создавать повод моему племяннику сойтись с Воронцовой?

Ага, вот в чём дело. Похоже, Медведев и сам заподозрил, что Голицын «передал договорённость» неверно или не до конца, вот и изложил всё вслух.

Впрочем, легче не стало. Похоже, Йошида всерьёз ломает медведевские планы, и если всё так и продолжится, итог может быть куда печальней, чем просто изгнание с мероприятия за устроенную драку.

Нужно прикрыть Йошиду.

Орлов взглянул в сторону. Часть людей всё ещё глядела на него, часть снова смотрела на Йошиду. Тот так и стоял, беседуя с Воронцовой. Люди обступили их, но не вплотную, опасаясь… кого из них? Похоже, что обоих. А вон стоит Виктор; в стороне, явно недовольный происходящим.

— Всё… верно, — медленно протянул Орлов, ободряюще кивая собеседнику. — Он занят именно этим.

Думай, думай, думай. Как, по плану Медведевых, тёмный ученик может свести Виктора и Воронцову? Только выступив в роли «плохого парня», мелкой и назойливой неприятности.

— Он хотел придать веса будущим действиям Виктора, — уже куда уверенней, заключил Орлов, глядя Медведеву в глаза честным взглядом. — Согласитесь, господин Медведев. Будет куда эффектнее, если ваш племянник справится не с малахольным слабаком, а с человеком, который показал себя опасным противником.

Словесное лавирование напоминало танцы на минном поле. Чёрт, да будь на месте Медведева кто другой, возможно, он бы просто ответил решительным «Нет, все старые договорённости разорваны», и дело с концом. Но, во-первых, Медведев — не из тех, кому можно в лицо заявить нечто подобное…

А во вторых — и это куда важнее — отказ может нарушить какие-нибудь планы Йошиды.

Ладно, выкрутимся.

На лицо Медведева медленно вернулась всё та же бодрая улыбка; он снова покосился на Аннабель — и вернулся взглядом к Орлову.

— То есть, вы подтверждаете, что план в силе, и скоро будет реализован?

Орлов кивнул.

— Разумеется.

— Что ж, — Медведев поднялся с места, так же грузно, как и опустился. — С вами приятно иметь дело, господин Орлов. До новых встреч.

Едва он отошёл на два шага, Константин быстро переглянулся с Аннабель. Похоже, они оба подумали об одном и том же. Предупредить Йошиду о новом факторе, добраться до него как можно скорее, пока не произошло ещё что-нибудь…

Медведев, не оборачиваясь на них, махнул рукой племяннику, уныло стоящему у стены. Махнул явно и не особо пряча жест. И лицо паренька просветлело, и он тут же отлип от стены, преисполнившись энергии.

— Что, так быстро?.. — потрясённо выдохнула Аннабель с тихим присвистом.

Угу. Именно так быстро. Они ведь даже встать не успели.

Дальнейшие события происходили как в каком-то тумане. Орлов только-только встал с места, как Виктор уже подлетел к Йошиде и Воронцовой; Орлов ещё не прошёл и трёх шагов, как тот начал что-то агрессивно говорить Йошиде, тыча пальцем ему в грудь.

Задумчивый взгляд Йошиды.

Хруст сломанного пальца.

Багровеющее лицо Медведева-старшего.

Бл*дь.

* * *

Прим. автора:

Интересный факт: примерно в момент выхода прошлой главы у автора успело родиться два котенка. За время написания этой — умереть.

…И неделя может быть целой жизнью.

Береги себя.

Глава 5

Мир — довольно сюрреалистичное место. Люди постоянно что-то делают, тщась доказать свою цивилизованность; выдумывают этикет и правила приличия, цепляют на шею дорогие галстуки, мило улыбаются друг другу. Но копни немного, и подо всем этим обнаружится первобытное общество, где главный закон — «у кого дубина больше, тот и получит самый большой кусок мамонтятины».

Земля не была в этом смысле исключением, и я буквально ощущал дух старых добрых тусовок галактической знати. Вот чинное мероприятие с выпендрёжем и пафосом прерывается сокрушительной дракой; вот все глазеют на то, как представитель тёмных избивает аристо ложками; вот пострадавшего выносят из зала…

А всем плевать.

Нет, конечно, не плевать, пожалуй, я неверно выразился. Все донельзя изумлены; при этом одних раздирает на части любопытство, другие затаили злобу, а третьи, наверное, уже прикидывают, как бы использовать меня и тёмных в своих планах. Но пока — пока дальше взглядов и тихих шепотков не шло.

Сила. Та самая дубина в волосатых руках, которая определяет твоё право на самого вкусного мамонта, самую защищённую пещеру и самую толстую женщину. Ну, или мужчину, если женщина сама держит дубину в руках и умеет ей пользоваться.

Кстати, о госпоже Рюдзин.

Я покосился в сторону японки; её замутнённый, полуприкрытый веками взгляд было трудно прочитать, но мне по-прежнему чудилось там стойкое недовольство. Ну, разумеется, всё это не входило в её планы.

Старуха привыкла к тому, что побеждают девушки, а не парни. Тем остаётся максимум разбивать нефритовые статуи и корчить из себя победителей, пока на сцену не выйдет кто-то вроде Воронцовой и не задаст недосягаемую планку. В каком-то смысле, то, что сделал я — это не просто беспорядок на открытии школы; это атака на её бренд.

…чуть повернувшись в сторону, я поймал на себе взгляд.

Наверное, это было странно — выделять какой-то конкретный взгляд, когда на тебя смотрит минимум половина зала (вторая половина смотрела куда-то в сторону Орлова; кажется, рядом с ним что-то происходило). И всё-таки есть взгляды — а есть взгляды. Такие, которые пытаются буквально просверлить тебя насквозь.

Я повернулся в ту сторону и почти не удивился, увидев Екатерину Воронцову. Она стояла в трёх шагах, всё ещё вертела в руках злополучную ложечку — и буравила меня глазами так напряжённо, что лицо казалось даже каким-то комичным от своей серьёзности.

— Что? — непринуждённо уточнил я. Воронцова моргнула — и слегка шевельнулась назад, отлипая от меня.

— Что «что»?

— Я умею отличать взгляды со смыслом от простого любопытства, — хмыкнул я.

Возможно, она и удивлена тем кулинарно-боевым шоу, которые я устроил на глазах у всего зала. Нет, даже не «возможно» — она точно этим удивлена. Но вот только есть что-то ещё; что-то в её взгляде, чего нету у остальных. Даже сейчас, чуть покраснев и делая вид, что она не пялится на меня в упор, она продолжала… искать что-то?

Наконец, спустя три-четыре секунды напряжённого молчания, она покачала головой.

— Сначала я думала, что мне просто показалось, но…

Угу. Слом шаблона — он такой. Возможно, я зря себя накрутил, и девочка просто изумлена тем, что тёмный оказался не тёмным, а кем-то неожиданно крутым?

—…но это не может быть… совпадением, ошибкой…

Под мой слегка удивлённый взгляд она мотнула головой.

— Ты ведь… Йошида Распутин?

А?

Знаете, бывают моменты, когда кажется, что время замедляется, а потому холодок, пробегающий по спине, ощущается даже более мерзким, чем ему бы следовало быть.

Воронцова понизила голос до почти неразличимого шёпота, но меня он оглушил, подобно грому небесному — я застыл как вкопанный.

«Да», «Нет», «Не знаю», «Затрудняюсь ответить». Какой ответ избавит меня от неприятностей? Нет, не так: с каким ответом неприятности будут не так велики?

Возможно… это какой-то магический навык? Такое вполне себе встречается (чёрт; мне ведь следовало подумать о таком заранее). Иначе как она могла меня узнать? Я сейчас, со всеми этими мышцами и длинными волосами, совершенно не похож на Йошиду, известного всем московским аристо. Не говоря уже о том, что Йошида, известный всем московским аристо, уже сутки как официально мёртв, а людей, знающих, что это не так — довольно мало.

Конечно, очень бы хотелось сказать, что я сохранил невозмутимое лицо, не поведя даже бровью. Хотелось бы, но не вышло. Видимо, это задумчиво-удивлённое выражение на моём лице и стало ответом само по себе. Воронцова криво усмехнулась.

— Глаза, — пояснила она. — Эти глаза я узнаю где угодно.

Помолчав пару секунд, она помрачнела.

— А вот ты меня, кажется, не помнишь.

Я попросту пожал плечами в ответ.

— Глаза? Так себе довод. Мало ли у кого могли бы оказаться похожие глаза?

— Могли бы? — уточнила Воронцова. — То есть, ты не особо и отрицаешь?

— Отрицать значило бы выставить себя дураком, — отозвался я. — Если уж ты узнала меня и решила показать это, то вряд ли удовлетворилась отказом.

Любезные реплики ни о чём помогали мне, тянули время. Во-первых, память оригинального Йошиды, спавшая глубоко внутри, пробуждалась постепенно, покадрово. А во-вторых… стоя тут, в полном зале, я лихорадочно прикидывал, как мне избавиться от угрозы.

Раскрытие в мои планы не входило. Пока Воронцова говорит тихо, но кто знает, что будет через секунду. Итак.

— Наверное, глупо было надеяться, — она грустно улыбнулась, принимая моё задумчивое молчание за внимание. — Мы ведь были тогда детьми. Но всё-таки…

Ну, да. Память уже подбрасывала мне рваные прошлого. Друзья детства, разумеется. Юный Йошида и Катя Воронцова дружили ещё в нежном возрасте — мог бы и сам догадаться.

А ещё я мог бы, например, использовать ложку, которую она так и держит в своей руке. Просто приказать дёрнутся вверх — и вонзиться в мозг. Довольно просто, быстро и… слишком шумно. Нет, не мог бы.

—…пока твой отец не расторг помолвку и не заменил меня Агатой Романовой. Вроде как, решил, что Воронцовы слишком сильны и могут поглотить Распутиных в случае брака? — девушка вопросительно поглядела на меня.

— Ага, — задумчиво кивнул я. — Вроде того.

Поглотить, поглотить. Точно! Отправить в кольцо, к остальным трупам! Нет, не получится, кольцо всё ещё не работает «на ввод», только «на вывод».

—…и я понятия не имею, почему все считают тебя мёртвым…

Мёртвые? Ага, вот оно. Наоборот, не Воронцову в кольцо, а мёртвых наружу. И быстрый удар ложкой. В поднявшейся панике никто не поймёт, что произошло, и не разглядит, что один из трупов — свежий.

—…но я просто… все эти годы… — Воронцову всё несло и несло, — я ведь так и не успела сказать «спасибо».

Она замолчала. Кажется, от меня ждут какого-то ответа.

— За что? — уточнил я. Память пока ещё не подсказала нужного кусочка… если вообще собиралась это сделать.

— Ну, ты… всё-таки спас мою жизнь, как-никак, — Екатерина грустно улыбнулась. — Тогда, девять лет назад.

Ну, на этот раз, по крайней мере, я честно сумел остаться внешне невозмутимым.

Такое ощущение, что все, поголовно, знают о том, что там случилось девять лет назад и почему Йошида впал в кому. Все, кроме меня. И даже его память ничем не помогает, как будто кто-то грубо вымарал оттуда эти события.

Что ж.

— Кстати, говоря об этом… — я нахмурился, пытаясь подобрать слова. Не так-то просто выведать собственное прошлое, не прослыв при этом склеротиком. — То, что было девять лет назад…

— Уже не имеет значения, — Екатерина помотала головой, неверно истолковав мои слова.

Да блин.

— Ничего не имеет значения. Я подошла даже не из-за этого, просто…

Она смущённо потупилась, теребя в руках чайную ложечку. Это было совершенно не похоже на то, как она вела себя до этого, как выступала на сцене — сильная, невозмутимая, гордая; сейчас она напоминала скорее нашкодившую школьницу, ожидающую нагоняя от учителя. Она как раз кинула короткий взгляд на Рюдзин.

—…тебе нужно отсюда уходить, — быстро, как будто боясь передумать, закончила она, поднимая глаза обратно на меня.

— Уходить? — я не шевельнулся, лишь удивлённо поднял бровь. — Может, пояснишь?

— Нет, — она помотала головой. — Мало времени. Прошу, просто уходи и будь подальше от этой школы.

— Выглядишь так, словно не должна была этого мне говорить, — задумчиво отметил я.

— Не должна была, — быстро согласилась Воронцова. — Но и не сказать не могла. Так что просто покинь здание как можно быстрее, и…

— Погоди-ка секундочку, — заметил я. — Кажется, нас собираются прервать.

Она повернула голову вбок; движение привлекло наше внимание почти одновременно. Медведев-младший шёл в нашу сторону быстро и решительно, а выражение его лица не сулило ничего хорошего.

— Опять он? — по лицу моей собеседницы пробежала тень. — Неважно. Главное, чтобы ты…

Сказать больше она не успела — хотя все её мысли и так были понятны без слов. Медведев шагнул в нашу сторону.

— Послушай, ты, тёмный, — он заговорил ещё до того, как подошёл к нам. — Мне плевать, чему ты там научился. Ты всё равно останешься тёмным.

Мы с Воронцовой переглянулись. В её глазах было смешанное с раздражением удивление, я же… Ну, я почти ожидал чего-то подобного. Даже чудо, что нас не прервали раньше.

Парень с дубиной наперевес вот-вот устроит драку из-за понравившейся девушки — как это и принято у дикарей, не спрашивая её согласия.

— Такие, как ты, — продолжал Медведев-младший, подходя всё ближе, — не должны думать, что они равны аристо. Мусор вроде тебя, — длинный палец ткнулся мне в грудь, — не должен даже приближаться к кому-то вроде…

Я тихо хмыкнул, молча перехватывая руку. Не на того мамонта ты напал, дружище.

Хруст сломанного пальца.

…чёрт, до чего же противный крик у этого парня. Практически визг.

Впрочем, этот звук практически потонул в моментально поднявшемся гуле голосов. Если за последние пару минут внимание зала ко мне немного ослабло, то теперь оно вернулось с прежней силой; более того, теперь голоса стали громче, и в них начали превозобладать злые нотки.

— Это что, так и будет продолжаться?

— Ему что, нравится бить людей?

— Кем он себя возомнил?

Повернувшись к Воронцовой, я лишь пожал плечами. Та стояла, распахнув глаза и всё ещё осознавая случившееся.

А вот сейчас мне не помешало бы, чтобы она очнулась и продолжила отвечать на вопросы. То, что она узнала меня, отошло на второй план; в конце концов, это не так важно, как её желание спровадить меня из Драконьей Школы куда подальше, причём как можно скорее.

Каковы шансы, что лучшая-после-Юкино-Мори-ученица старухи Рюдзин посвящена в её планы и знает об обелиске? После такого заявления — очень высокие. Едва ли у неё найдутся ответы на все вопросы, но о чём-то она точно знает или догадывается.

Интересно, сколько ещё народу во всём этом замешано?

Охотники на мамонтов, тем временем, продолжали потрясать каменными копьями и топорами. Люди повставали с кресел, кто-то подходил ближе, кто-то начинал громко говорить. Ну, сейчас либо начнётся полноценная охота, либо…

Лёгкие, почти невесомые башмаки госпожи Рюдзин снова застучали по ступенькам сцены.

…либо всё пойдёт так, как мне и нужно.

— В зале становится шумно, — спокойно заметила Рюдзин, подойдя к микрофону. — Слишком шумно, дорогие гости. Видимо, пришёл черёд объявить о том, что часть с демонстрацией талантов подошла к логическому завершению.

— При всём уважении, госпожа Рюдзин! — кто-то выкрикнул из зала, уже не стесняясь, во весь голос. — То, что происходит, важнее расписания…

— Вот как?

Говорящий заткнулся, буквально споткнувшись на собственных словах, но зато поток возмущения подхватил ещё один, с другой стороны.

— Разве вы не видите, что происходит? Тёмный мусор окончательно распоясался; он сломал палец наследнику Медведевых…

— И почему это проблема?

Ладно, ладно. В чём старухе уж точно не откажешь, так это в умении всё расставлять по своим местам буквально одной-двумя фразами. В зале повисла тишина, слишком оглушительная по сравнению с недавним всё нарастающим шумом.

Наши с Рюдзин взгляды встретились; затем я ещё раз коротко взглянул на Воронцову — и снова начал подниматься на сцену.

Да. Всё идёт так, как мне надо.

Люди сами расступались передо мной, молча и тихо; кажется, ни один из тех, кто только что кричал о тёмном мусоре, не взялся бы наказать меня лично.

А вот госпожа Рюдзин окинула меня вполне довольным взглядом. Похоже, теперь мы с ней мыслили на одной волне.

— Кажется, виновник всей шумихи хочет сам вам пояснить, почему это вовсе не проблема, — заметила она, отходя от микрофона на два шага.

— Именно так, — согласился я, кивнув ей. — Потому что правила пишутся для тех, у кого недостаточно силы, чтобы позволить себе не соблюдать их.

Госпожа Рюдзин довольно улыбнулась; я улыбнулся ей в ответ.

Именно за этим я и сломал палец Медведеву. Не потому, что придурок тыкал мне в грудь — в конце концов, не он первый, не он последний — а затем, чтобы окончательно расставить точки над «i».

Если я правильно понял мышление старухи, то она полностью поддерживает сказанное мной. Правила для слабаков. Будь силён — и можешь подтереться любыми правилами. Вся её школа, все эти демонстрации талантов, овеянный ореолом загадочности имидж — всё говорило об этом.

С Рюдзин нет единственно верной линии поведения. Всё слишком авторитарно, слишком подчинено старухе и её Силе. А значит, все эти правила и этикеты — лишь красивый спектакль, который аристо устроили здесь сами для себя, просто по привычке.

Что же до самой Рюдзин, то главное — попасть в её философию, и недовольный взгляд сменится другим; тем, что сейчас был направлен на меня.

— Немного грубо, но в корне верно, — старуха вновь подошла к микрофону; я отступил на два шага, давая ей место. — Но, возможно, среди вас найдётся тот, кто захочет возразить? Доказать молодому человеку, что он неправ?

Тишина. Зал молчал. Как я и говорил, все считают меня возмутительным тёмным отбросом, но никто не захочет доказать это лично, один на один. Своя шкура дороже, как-никак.

— А может быть, найдутся те, кто захочет возразить уже мне? — продолжила Рюдзин.

Молчания продолжалось, напряжённое и густое, как дёготь.

— Я так и думала, — кивнула старуха. — В конце концов, несколько ранее никто не решился возразить другому моему гостю, когда он действовал, исходя из той же идеи?

Больше половины голов дёрнулись куда-то вбок; я проследил их взгляды. Все они уставились на японца с блокнотом, в котором угадывалось фамильное сходство с Юкино.

Кажется, я что-то пропустил?

— Как бы там ни было, — старуха слегка качнула в мою сторону рукой, — этот молодой человек становится победителем в этом году — однозначным и очевидным. Это первый раз, когда верх берёт не кто-то из моих учениц, и я сама удивлена произошедшим, но… факт остаётся фактом.

Теперь злость выражала большая часть взглядов. Ещё бы. Мне, безродному тёмному мусору, досталась честь, которая не выпадала прежде ни одному аристо! Но, разумеется, сделать никто ничего не мог.

Я еле сдержал улыбку, представив, какими словами аристо завтра будут расписывать этот приём, как его осветят в прессе и модных блогах. Да уж. После того, как старуха поддержала меня, а не их. «Ноль из десяти, никому не рекомендую». А ещё этот японец — судя по словам старухи, там тоже было что-то схожее.

— Вы все знаете мои принципы, — заключила Рюдзин. — Никаких парней в качестве учеников. И это правило останется незыблемым. Но, тем не менее, я решила в первый раз нарушить другое правило, и пригласить победителя демонстрации сил на закрытую часть торжества.

Оп-па. А ситуация становится всё интересней и интересней. Я покосился вниз, прямо на испуганно распахнувшую глаза Воронцову. Похоже, это именно то, о чём она намекала. То, от чего мне нужно бежать, словно от огня.

— Если он согласен, конечно.

Я продолжал смотреть на Воронцову; затем медленно перевёл взгляд на старуху Рюдзин.

— Разумеется, согласен, — улыбнулся я.

* * *

—…всё именно к этому и идёт, господин Медведев.

Орлову хотелось перевести дух; эта речь экспромтом, да ещё и бодрым, уверенным голосом отнимала больше сил, чем двухчасовая тренировка.

— Или вы хотели, чтобы всё было похоже на дешёвый школьный спектакль? — он холодно взглянул — заставил себя взглянуть — Медведеву в лицо. — Ну, тогда и эффект будет таким же. Фальшивым, наигранным, неестественным.

Нужно было отдать Медведеву должное. Он — похоже, тоже сделав усилие над собой, немногим меньшее, чем Орлов — не орал и не потрясал кулаками; также он старался не смотреть в сторону сцены и происходящего на ней.

— Неестественным? — выдохнул он с опасно звучащим, тихим присвистом. — Что ж, с реализмом и естественностью твой ученик точно не оплошал. Весь зал слышал, как он сломал моему племяннику палец.

Орлов пожал плечами, коротко переглянулся с Аннабель.

— Палец не рука, господин Медведев. Вы и сами понимаете, что для аристо с хорошей силой такая травма не опаснее царапины. Визг, конечно, дело подпортил, но этот палец сейчас — что-то вроде тех шрамов, которые, как говорится, только украшают мужчину.

Нет, кажется, он перехвалил Медведева; лицо мужчины снова багровело, глаз пару раз дёрнулся. Кажется, у него проблемы с давлением. Тяжёлая рука уцепилась в плечо Орлова.

— Послушай, — процедил аристо, уставившись ему прямо в лицо. — Не шути со мной, сынок. Не шути и не пытайся надурить. Думаешь, если положение Суворовых пошатнулось, то и меня можно воспринимать как…

Суворовы? А с ними-то что не так? Кажется, он что-то пропустил.

— А это и не шутки, господин Медведев, — Орлов, как мог, добавил твёрдости и голосу, и движению, которым стряхивал мясистую ладонь со своего плеча. — Договор тёмных — с вами, а не с Суворовыми. И если я говорю, что всё идёт по плану, значит, так оно и есть. В конце концов, вам ведь важен не процесс, а итог?

Медведев не отвечал; кажется, он слегка подзавис от такого тона, отвык получать такие отповеди. Ох… спасибо папе и его деловым встречам. Как ни крути, без них бы он такому не научился. Это казалось и знания, когда и с кем как стоит говорить, и… умения быстро импровизировать на ходу, сочиняя достоверные аргументы и притягивая одно к другому.

— Палец? Вы видели, что стало с прошлым типом, который попытался задеть моего ученика? — он сощурился. — Если вы пропустили, то бедолагу унесли на носилках в бессознательном состоянии. А ваш племянник, столкнувшись со столь опасным противником, отделался всего лишь сломанным пальцем.

— Он должен был победить…

— Он должен был хорошо себя показать перед Воронцовой, — сам удивляясь собственной наглости, Константин перебил Медведева на полуслове. — И именно это и произошло. Подумайте сами, кто больше понравится девушке из знатной семьи: дикарь, который лезет в драку и избивает противника в кровавые щи, или же юноша, который вступился за неё и пострадал в драке? Этот палец сейчас станет первым мостиком их будущего знакомство; тем, на чём потом вырастет и всё остальное.

— Звучит не очень убедительно, — Медведев слушал его с мрачным видом, будто пытался понять, дурят его или нет.

— Звучит в точности по законам психологии, — отрезал Орлов. — Сейчас не пещерный век, господин Медведев. Не выйдет просто потрясти перед девушкой большой дубиной. А вот вызвать в ней эмпатию, восхищение своим защитником и одновременно жалость к его травме — верный путь к цели.

Ох, блин. Сейчас любая мелочь могла разрушить тот карточный домик из слов, что он пытался возвести. Любое действие со стороны Йошиды, Медведева-младшего или его дружков, самой Воронцовой…

Медведев изучающе молчал секунд десять, глядя за тем, как Йошида сходит со сцены под гробовое молчание толпы; как он разворачивается куда-то в сторону, даже не глядя ни на Воронцову, ни на его племянника. Наконец, он снова повернулся к Орлову.

— Ладно, — коротко и очень тихо выдохнул он. — На этот раз я поверю. Но времени мало, и если это только «первый мостик», как ты сказал, то лучше бы вам с учеником поторопиться. И чтобы на этот раз без фокусов.

Он хотел сказать что-то ещё, но нервно обернулся и быстро отошёл в сторону; то ли не хотел, чтобы его видели дольше необходимого в компании тёмного, то ли решил передать его слова племяннику.

…фух.

— Ладно, — согласилась Аннабель, задумчиво глядя в сторону. — Это… впечатляло.

— Как будто «Гербалайф» продаю, — Орлов наконец-то вытер со лба выступившие капли. — Сам не знал, что умею так убедительно нести чушь с совершенно серьёзным лицом.

— И… что дальше? — Аннабель развернулась к нему. — В любой момент что-то пойдёт не так, он вернётся и потребует ответа снова, и «Гербалайфу» уже не поверит. У тебя есть какой-то план на этот случай, Великий Мастер?

Константин пожал плечами.

— То, что я и так собирался сделать, но не успел. Поговорить с…

Тьфу. Он чуть было не сказал «с Йошидой».

—…Никсом, — заключил он. — Как ни крути, при всей его крутости, он попросту не знает крупную часть паззла, и это может выйти боком.

— Тогда нам лучше ускориться, — сообщила Аннабель. — Он уходит.

— Куда?

В пылу спора с Медведевым Константин почти не слушал того, что доносилось со сцены.

— Старуха Рюдзин решила, что он здесь круче всех, и пригласила его на какую-то закрытую часть мероприятия, только для своих, — пояснила Аннабель. — Не уверена, что нас туда пустят, поэтому…

— Поэтому нужно успеть, пока он ещё тут, — кивнул Орлов. — Не дурак, понимаю.

Успеть и рассказать всё, что открылось. А офигевать от происходящего уже потом. Рюдзин изменила своим принципам? Впервые за столько лет?!!

Впрочем, это же Йошида. Разве он ждал от него чего-то другого?

— Пошли, — он уже пробивался сквозь неестественно притихшую толпу, в сторону к удалявшемуся Йошиде. Тот уходил медленно, как будто нарочито неторопливо; они спокойно успевают его догнать. Ещё метров десять, и можно будет окликнуть его, не вопя на весь зал…

Тип, которого он пытался обойти, резко развернулся и преградил ему дорогу.

— Постой-ка, — заметил он тоном, не предвещающим ничего хорошего.

Блин, да он его знает. Молодой и перспективный наследник из этого… как там их? В общем, понятно.

— Пропусти, — попытался пройти Орлов, но кто-то другой удержал его за плечо.

Вот чёрт.

— Не спеши, — заметил тот, самый первый… да как же его звали? Имя так и вертелось на языке. Кажется, они ещё друзья с тем, кого избил ложками Йошида…. — Сначала поговорим.

— Да не бойся так, — высокий тип сбоку похлопал его по щеке. — Поговорим и всё.

— А может, и не всё, — закончил самый первый. — Твой ученик совсем отбитый, не согласен? Если он обучился паре фокусов, то, думаешь, что-то поменялось? Думаешь, он имеет право избивать аристо?

Он со злостью обернулся на пустую сцену.

— Можешь высказать это ему в лицо, — Орлов напрягся. На них сейчас смотрел весь зал, и, конечно, все ждали от него одно из двух — или громкого и унизительного поражения, или какой-то фантастической победы, как у Йошиды с ложками. Но он всё же надеялся как-то разойтись миром. Не сейчас. Йошида почти скрылся из вида.

— Не-а, — лениво хмыкнул парень. — Буду высказывать это тебе, мусор. Вы, тёмные, никогда не учитесь. Всё считаете, что сможете встать с настоящими аристо на одну ступень. Видно, вас давно не учили…

Ох, блин. Похоже, разойтись миром всё же не получится.

— Это тебя, у*бок, похоже, давно не учили, — заметил он злым тоном, глядя прямо в глаза заводиле компании. — Вежливости.

Тот запнулся на полуслове; кажется, ни он, ни кто-то ещё из окружающих не ожидал такого.

Ждали извинений и оправданий? А вот и идите нахер. Их не будет. Орлову даже не пришлось имитировать злость — она и так кипела в нём. От того, что его задержали в важный момент, от вальяжного похлопывания по щеке, от всего этого тона.

— Подумай дважды, у*бок, — со спокойной яростью в голосе продолжил он. — Ты правильно заметил. Тот, кто избил твоего дружка — мой ученик. Тот самый ученик, который был признан госпожой Рюдзин как равный её ученицам.

По лицам окружающих пробежала лёгкая тень неуверенности; кажется, самые умные и до того подумали очём-то таком, а вот до тупых начало доходить только сейчас.

— И тебе слабо с ним тягаться. Можешь прикрываться какими угодно словами, но ты именно боишься подойти к нему, сказать что-то ему в лицо. А теперь подумай ещё раз: что ты хочешь сказать мне, человеку, которого он называет «мастер»? А?

Орлов резко шагнул вперёд; парень отшатнулся — то ли от неожиданности, то ли от страха.

— Подумай. Но думай быстрее.

Он развернулся, оглядывая всю собравшуюся за его спиной компанию. Похоже, придурок собрал своих дружков, чтобы не дать ему убежать.

— Потому что у меня не так много времени, чтобы тратить его на вас, куски бесполезного говна! — заключил он уже в полный голос, оглядывая всех.

Молчание. Тот же самый ответ, который давала толпа и Йошиде.

— Аннабель, — снова махнул рукой Орлов. — Пошли.

На этот раз люди расступились перед ними, как льдины перед ледоходом. Молчание и направленные прямо на них взгляды.

…пусто. Вот дверь, за которую вышел Йошида, но за ней никого. Ни его самого, ни официантов или какой-нибудь охраны. Ну, разумеется, упустили.

— А это было… совсем неплохо, — заметила Аннабель. Она даже улыбнулась ему, кажется, чуть смущённо. — Признаться, не ожидала от тебя такого.

— Я тоже не ожидал, — с ещё не улёгшейся злостью отозвался тот. — Думал, кто-нибудь додумается двинуть мне в лицо, и на этом весь спектакль и окончится.

Он поморгал.

— Не о том думаем. Нужно спасать Никса. А для этого его нужно, для начала, найти.

Аннабель пожала плечами; лёгкий румянец опять пропадал с её лица.

— Ну, должен же нам встретиться кто-нибудь в этом коридоре — рано или поздно. Пошли, и…

Дверь позади них хлопнула; Орлов и Аннабель синхронно обернулись.

— Господин Орлов. Был немного удивлён увидеть вас в этой роли, но… это было впечатляюще, — неожиданно сообщил вошедший.

А?

— Мы, кажется, не знакомы лично? — тот приподнял бровь. — Хотя вашего отца я, разумеется, хорошо знал. У нас даже были кой-какие… общие дела.

— Если это долгая подводка к тому, чтобы представиться, — заметил Орлов, — то ваше лицо и так известно всей столице, господин Нахальный.

Дела у отца с этим популистом и борцом с аристо? Почему он никогда не слышал об этом?

— Вот и отлично, — Алексей Нахальный кивнул, улыбаясь. — Как я и сказал, это было впечатляюще. Я говорю и о вашем последнем выступлении, и о… вашем ученике.

Улыбка журналиста стала ещё выше.

— И я рад, что всё идёт по плану. Конечно, я не ожидал, что вместо Голицына и его ученика появитесь вы — но так, похоже, даже лучше. Я знал, что тёмные не подведут.

Орлов и Аннабель переглянулись; в глазах у них читалась одна и та же мысль.

Каким, чёрт побери, образом тёмные смогли заключить сразу два тайных договора?!

Глава 6

Желания и возможности. Что может быть печальней пропасти, раскинувшейся между ними? Особенно если твои возможности относятся к твоим желаниям примерно так же, как… ну, скажем, встречная полоса на трассе относится к той, по которой ты движешься?

Агата Романова искренне считала себя совершенно несчастным человеком. Все кругом не уставали твердить о том, как повезло ей родиться отпрыском столь знатной семьи, какая это честь и привилегия, но фокус в том, что Агата ещё с дошкольного возраста поняла одно: в гробу она видела все эти аристократические заморочки.

Вот только куда от них денешься? При всей своей показной социальности и желании сепарироваться от родителей, Агата — и где-то в глубине души она это понимала сама — смотрела на независимость через призму розовых очков. Больше всего на свете она мечтала остаться в этом мире одной, ни от кого не зависеть, самой отвечать за свою жизнь, но… когда дело доходило до возможностей, девушка всегда терялась.

Она не привыкла решать проблемы. Она привыкла плыть по течению, в надежде однажды зацепиться за удобно торчащий сук — где-нибудь у берега, где и будет лежать всё, что ей нужно.

Хорошего, как ни посмотри, в подобной ситуации мало. Разве что тот факт, что девушка прекрасно осознавала всю проблематику такого подхода к жизни.

Её визит к Нахальному стал первым шагом к тому, чтобы хотя бы оттолкнуться от течения в сторону берега.

И только сделав этот шаг, она осознала, как давно ей следовало предпринять нечто подобное. Перевести мечты в разряд действий, а не сидеть и ждать неизвестно чего от суки-судьбы.

Честь и привилегия, как же. Повезло. Бл*ть. О, да, ещё как «повезло».

Агата ненавидела своё «везение». Агата ненавидела кланы и всё, что с ними связано.

Много везения — быть наследницей клана, у которого из всех активов только воспоминания о великом прошлом. Огромная честь — с рождения быть обречённой стать разменной пешкой в планах действительно крупных игроков.

Красота, популярность в соцсетях, репутация светской львицы. Кое-что из этого Агате даже нравилось, но она всегда осознавала: любые её «достижения» — просто попытка родителей прибавить хоть что-нибудь к пыльной царской фамилии, сделать её более привлекательным товаром.

А что до помолвки с Йошидой… отец и мать всегда твердили ей, будто это шанс рода вновь вознестись, вернуться к величию, к тем временам, когда Романовы правили всей огромной Российской Империей. Пока она однажды — уже подростком, года через четыре после несчастного случая с Йошидой — не подслушала их разговор.

Ну, да. Величие. Михаил Распутин спешно заключил эту помолвку после того, как его сынок начал сближаться с Екатериной Воронцовой. Союз двух крупных кланов не был ему на руку, и Распутин поспешил позаботиться о том, чтобы невеста у его сыночка была не более чем дорогим элементом декора.

Ложь. Ложь и грязь. Всё, начиная от выцветших фамильных портретов и заканчивая её детскими играми с Йошидой, было перемазано в грязи. Теперь не получалось даже улыбнуться, вспоминая о том сгоревшем домике — каждый раз перед глазами вставали фальшивые улыбки родителей. «Познакомься, Агата — это Йошида, сын дяди Миши. Поиграйте вместе в саду, пока мы поговорим о взрослых делах». Не было никакой детской дружбы — было лишь общение, навязанное ей ради собственных целей. Ему, возможно, тоже. Не всё ли равно?

Так что условия, поставленные Нахальным, казались сейчас Агате бесконечно малой ценой за то, чтобы избавить свою жизнь от набивших оскомину клановых правил, разговоров о былом величии и бесконечной грязи интриг и интрижек.

Честь. Вернее, то, что её родители — и прочие высокомерные аристо с их двойными стандартами — понимали под этим словом. Сама Агата была девушкой куда более прогрессивных, современных взглядов и понимала, что, в конце концов, её тело — её дело.

Да, конечно, поначалу просьба Алексея показалась ей странной. Не столько оскорбительной, сколько… непонятной и нелогичной. Поэтому она попросила его объяснить, зачем ей делать то, что он от неё хочет.

Что ж. Он объяснил.

Она согласилась.

Согласилась и пошла надевать на себя довольно безвкусный, как на её взгляд, комплект белья. Впрочем, насколько она в этом что-то понимала, мужчинам такое нравилось.

…с Нахальным они разошлись уже внутри Драконьей Школы. Здесь, в главном зале, было столько народа, что никто не обращал внимания на парочку, стоящую неподалёку от служебного входа. Ещё одна черта аристо — не замечать тех, кто им не интересен — сейчас играла им на руку.

— Давай-ка ещё раз, — негромко и спокойно произнёс Нахальный, поигрывая бокалом, подхваченным с подноса у официанта. — Ты всё запомнила?

Агата нервно оглянулась. Даже несмотря на все предосторожности, она крайне волновалась, и шумящая толпа аристо вокруг неё уверенности ей не добавляла.

Тем не менее, она постаралась поглядеть на журналиста так же спокойно и с укором.

— Ты считаешь меня тупой?

— Нет, я спрашиваю, всё ли ты запомнила, — Нахальный даже отдалённо не выглядел раздражённым. К тому, как он сейчас себя вёл и, наверное, даже ощущал, больше всего подходило выражение «как рыба в воде».

Агата вздохнула, кивнув взгляд на сцену, где какой-то парень, одетый в белоснежное кимоно, ударами рук и ног превращал прекрасную статую из нефрита в груду зелёной щебёнки.

Типичный аристо. Тупой и самовлюблённый.

— Да, — девушка чуть закатила глаза, вновь переводя взгляд на Нахального. — Я всё запомнила.

— Повтори.

— Мне нужно попасть в VIP-зону, — она устало склонила голову в сторону служебной двери. — Ты позаботился о том, чтобы с этим не было проблем. Затем — найти личный номер Суворовых и остаться наедине с Евгением…

Агата сглотнула ком в горле.

Алексей улыбнулся и отпил из бокала с зеленоватым коктейлем, ожидая, когда она продолжит.

—…и снять с ним компромат.

Нахальный хмыкнул.

— Всё так. Иди.

Сказав это, он вынул из кармана свой телефон и уставился в него, переключившись с Агаты на другие дела так быстро, что это даже слегка коробило.

Ну да. Не ему же развлекать этого мелкого придурка Суворова, на всю Москву известного своими любовными похождениями.

Стараясь тоже больше не смотреть на Алексея, Агата машинально поправила парик — и пошла в сторону служебного входа.

Но, как бы ей ни было противно… следовало признать, что план Нахального был рабочим.

Разумеется, услышав его предложение впервые, Агата просто выпала в осадок от возмущения и изумления. В какой-то момент она уже почти дошла до того, чтобы просто вспыхнуть и уйти, разорвав все обязательства с Алексеем…

Но затем всё-таки напомнила себе о том, что на кону стоит её свобода — и заставила себя спокойным тоном попросить Нахального пояснить план.

И всё встало на свои места. Действительно, если разложить всё по полочкам, как тогда и сделал это журналист, всё становилось целостным и на удивление логичным, настолько, что Агата сама недоумевала, как она не увидела этого раньше.

Идеальный момент, чтобы действовать. Странное время, полное непонятных событий, что лишь усиливают напряжение. Баланс между кланами стал шатким, как никогда. Расстановка сил меняется, и все кругом готовы вцепиться друг другу в глотки ради лучшего будущего для своего рода. Японцы и британцы, свадьба и война, скандалы и сенсации…

А в центре всего — Распутины.

Чтобы карточный домик посыпался, на него достаточно просто дунуть. К сожалению, роль серого волка выпала ей. Суворовы — главный конкурент Распутиных на московской арене, и если в среде аристо всплывут кадры того, как официальная невеста Йошиды Распутина и главный наследник Суворовых…

Словом, это будет тем событием, что запустит водоворот хаоса и неразберихи. Род Распутиных опозорен, род Суворовых подставлен под удар, разборки, претензии и всё в таком духе.

Что же до чести… Агата по-прежнему не была до конца уверена, что у неё всё получится. Но если всё-таки получится… за всё нужно платить свою цену. А уж тем более, за свободу.

Разумеется, после такого все аристо отвернутся от неё. Но, в конце концов, этого-то она и добивалась, разве нет? И, как ни крути, полумеры не помогут — только поступок такого уровня сможет разрубить этот гордиев узел.

…заметив секундное колебание, с которым она застыла у двери, ведущей в коридор, охранник поглядел на неё — и, коротко кивнув, молча отошёл в сторону, давая дорогу.

Ну, конечно. Нахальный говорил, что позаботится об этом, и позаботился. Подкупить личный персонал госпожи Рюдзин даже у него не вышло бы (по крайней мере, Агата так думала), а вот нанятый на один вечер охранник из агентства — самое то.

Стараясь верить о том, что на неё никто не смотрит, что она незаметна в этой шумной толпе аристо, перемежаемой официантами и охраной, Агата быстро шагнула к двери. Гомон и шум происходящего на сцене остался за спиной, дверь отсекла лишние звуки, погружая Агату в полумрак пустого коридора.

Так лучше. По крайней мере, нет чувства, что все смотрят только на неё, что каждый мелкий аристо здесь знает, кто она такая. Умом Агата понимала, что это не так, но когда ум мог унять душевные терзания?

Она снова поправила парик — и решительно зашагала вперёд, глядя на попадающиеся по пути двери.

С ней всё понятно. И с её желаниями, и с её целями. А вот Нахальный… чего он добивается?

Её аналитических способностей не хватало даже на мало-мальски правдоподобно звучащее предположение. Конечно, вся эта бравада про то, что он воюет против системы, звучала красиво… но не нужно быть семи пядей во лбу, чтобы понять, как весь этот трёп далёк от реальности. Вывеска и не более. Но вот что прячется за вывеской?

Нет ответа.

Впрочем, Агата и не очень ждала его, осторожно идя по коридору. Здесь по-прежнему не было ни души — только несколько охранников стояли у отдельно взятых дверей, не обращая на неё внимания, да пару раз мимо проскользнули официанты, жмущиеся к стенке и, похоже, старающиеся быть ещё более невидимыми, чем она. Иронично. Даже зная, что тут никого нет, Агата зачем-то вела себя потише. Как будто… а, плевать.

Коридор оказался длиннее и извилистей, чем ей казалось. Похоже, не такая уж большая с виду школа Рюдзин занимала больше места, чем можно было бы подумать. А если вспомнить, что коридор будто бы вёл куда-то под уклон, вниз… может, она уже в подвальных помещениях? И окон тут нету, только красноватые тусклые лампы…

Нахальный назвал это VIP-номерами. Нет, вряд ли. На этом вечере все гости — VIP, иных старуха Рюдзин попросту не приглашала. Скорее, просто комнаты для отдыха. Видимо, вечер предполагался долгим и утомительным.

И одна из них забронирована под Евгения Суворова. Вот она. Номер 96. Агата остановилась, глядя на плотную дверь.

Если верить Нахальному, Суворов не любит толпы и всегда предпочитает уединяться на подобного рода мероприятиях. И действительно — Агата не видела его среди собравшихся в зале, хотя поначалу и пыталась его высмотреть. Видимо, он ушёл из зала раньше, чем они с Алексеем туда пришли.

Что ж. Тем удобнее для их дела.

Странно, конечно, что у двери нет никакой охраны. Впрочем, сейчас нужно беспокоиться не об этом.

Ну, вот, она на месте. И… что дальше?

Не может же она просто зайти и сказать «Привет, пошли в постель».

Конечно, Евгений славится тем, что любую мало-мальски симпатичную девушку воспринимает как вызов, что волочится как за аристо, так и за простолюдинками. Но даже он не настолько тупой, чтобы расстегнуть ширинку перед незнакомой девицей, вломившейся к нему непонятно с какой радости. Да и вызова в этом нет никакого.

Прикинуться служанкой?.. Нет, нет, чушь. А если сделать вид, что она ошиблась дверью? А может…

Да и плевать. Самое верное решение, как правило, самое просто. Нужно просто зайти и посмотреть, как всё пойдёт.

Агата осторожно дёрнула за дверную ручку, и дверь почти бесшумно отворилась.

Открыто. Даже как-то странно. Агата на миг замерла на пороге, робко оглядывая помещение. Впрочем, отсюда ей открывался лишь небольшой «предбанничек» — тесный и тускло освещённый, как и коридор, упирающийся в тонкую ширму, отделяющую его от основной комнаты. Агата уже была готова шагнуть внутрь, когда…

— Риски. Разумеется. Огромные риски, и я прекрасно отдаю себе отчёт о том, чем это может обернуться для нас. Но…

Агата замерла на месте, расширив глаза от неожиданности и испуга.

—…либо сейчас, либо никогда. Третьего не дано, — заключил сухой и мрачный, даже почти что траурный голос.

— Разумеется, господин Суворов. Я сделаю всё, что вы скажете, быстро и чётко. Но… оцените риски ещё раз. Подумайте, что под удар попадём не только мы с вами, но и весь наш род, и…

Агата всё ещё стояла неподвижно. Внутри неё боролись два желания — поскорее уйти отсюда и подслушать разговор. Может быть, новая информация как-то поможет ей избежать секса с Суворовым?

Голоса, впрочем, казались ей взрослее, чем должен был бы звучать голос Евгения Суворова.

— Весь наш род? — первый голос хмыкнул, но в этой усмешке не было ни капли юмора — только чистая, дистиллированная горечь. — Весь наш род лежит перед тобой. Я знаю, что если мы отпустим этого японского ублюдка, другого шанса отомстить уже не будет.

— А если не выйдет завалить его самого, — вклинился в беседу третий, совсем уж старческий голос, — то есть ещё запасной вариант с его дочуркой, Юкино. Глаз за глаз, как говорится.

Этот голос звучал ничуть не радостнее первого.

Завалить? Японца или его дочь Юкино? Юкино Мори? Они планируют убить Мори? Что?

Так, ладно. Она услышала достаточно, пора валить отсюда. Агата медленно, стараясь раствориться в пространстве и не издавать вообще никаких звуков, отступила на шаг, другой…

И почувствовала, как упирается в кого-то.

А вот и охрана.

Огромная ладонь сжала её запястье до боли (чёрт, останутся следы!); не говоря ни единого лишнего слова, тот, кто стоял позади неё, потащил Агату внутрь.

— Господа Суворовы, — произнёс он свою первую и последнюю реплику за весь диалог, вталкивая Агату в помещение за ширмой. — У нас незваные гости. Подслушивала.

Три взгляда тут же уставились на неё — подозрительных, мрачных и донельзя злых.

Нет, это не Евгений Суворов — никто из них. Кажется… это его отец, его дед. Ну, и ещё кто-то третий.

Впрочем… Евгений в помещении тоже был. Кинув короткий взгляд на тело, лежащее на столе, Агата шумно сглотнула и прижала свободную руку ко рту.

— Что… что…

Евгений Суворов сейчас напоминал скорее человечка из Lego, разобранного на составные части, чем гордого наследника могущественного клана. Кровь ещё не успела запечься на ранах, из распоротого живота выглядывали розово-алые кишки, а на мёртвом лице застыла гримаса ужаса и чудовищной боли.

— Что? — генерал Суворов, самый старший из собравшихся в комнате, шагнул вперёд. — Это у вас стоило бы спросить, «что».

Отец Евгения и третий человек в комнате переглянулись — и кивнули друг другу.

— Это осложнит дело, — сообщил тот, которого Агата не смогла опознать — судя по прошлым репликам, кто-то из доверенных слуг клана Суворовых. — Но ненамного.

— Пожалуй, что так, — согласился Суворов-отец. — Главное — чтобы никто не нашёл её до того, как дело будет сделано. А там уже никто не обратит внимания на такую мелочь.

Не нашёл? Нет-нет-нет…

Умом Агата понимала, о чём они говорят, но душой всё ещё не хотела верить. Всё плохо. Всё настолько плохо, что перспектива переспать с Суворовым выглядело сейчас буквально альтернативой мечты. Бугай за спиной крепко держал её, а слова застряли в горле.

— Решайте быстрее, — откликнулся Суворов-дед, глядя на сына и его собеседника; теперь ни он, ни остальные даже не смотрели на Агату, не то, чтобы обращаться к ней. — Если дела приняли такой оборот, значит, времени у нас ещё меньше, чем мы думали.

— Возможно, стоит допросить её? — предположил слуга.

Оба Суворовых поглядели на неё пару секунд — и покачали головами.

— Нет времени, — припечатал Суворов-дед.

— Да и неважно, кто она и как оказалась тут, — кивнул Суворов-отец. — Судя по одежде, кто-то из мелких аристо, просто забрела не туда. Важно другое. Она слышала слишком много, и может помешать планам.

— Хорошо, — кивнул слуга. — Но если мы хотим действовать как можно быстрее, то прятать этот труп придётся вам.

Труп?

Не то, чтобы она не поняла этого раньше. Агата задёргалась, попыталась что-то крикнуть, но бугай за её спиной одной рукой перехватил её тело — так, что не вырваться — а другой зажал рот. Агата сдавленно замычала.

— Просто оставить в этой комнате? — предложил Суворов-отец. — Если уж мы действуем быстро…

Всё ещё громко мыча, Агата попыталась дёрнуться в сторону, но это было бесполезно; шкаф, державший её, смог бы уложить на обе лопатки слона.

— Если она сунулась сюда, мы не можем быть уверенными, что за ней не явится ещё кто-нибудь, — злобно отрезал Суворов-дед. — Может, это старуха начала подозревать что-то и решила проследить за нами. А может, ещё кто-то из гостей на вечере.

— Вот поэтому я и предложил допросить её, — кивнул слуга.

— Да? А если поднимет крик? Слишком велики риски, которые и так…

— Но что, если она всё-таки из знатных аристо? Тогда её пропажа не останется незамеченной…

Агата замычала снова, пытаясь вырваться. Вот он, её шанс! Они не будут убивать её, если поймут, кто она…

— Она? Из знатных? — хмыкнул Суворов-отец. — Не смешно. Я знаю всех по-настоящему знатных отпрысков аристо в лицо, а это просто какая-то девчонка в безвкусном наряде.

Агата почувствовала, как кровь отливает от лица, как ноги наливаются мерзкой ватной слабостью. Она судорожно дёрнула рукой, цепляя край парика и сдёргивая его с головы; затем клацнула челюстью, кусая охранника за ладонь — и, когда тот отдёрнул руку, выдохнула:

— Вы что, ослепли? Я Агата Романова! Вы не посмеете…

…в этот раз она произносила свою фамилию без привычного отвращения.

* * *

Дверь за нашими спинами захлопнулась, отрезая нас от сотен жадных взглядов; мы с госпожой Рюдзин остались наедине.

Впрочем, её взгляд на меня был не менее острым, чем все прочие. Старуха внимательно рассматривала меня, проходясь глазами с головы до ног.

Я тоже не оставался в долгу. Это была моя первая возможность хорошенько рассмотреть легендарную госпожу Дракон в деталях. Что ж, она производила ровно такое же впечатление, как и на расстоянии — тщательно контролируемая собранность, скромная умеренность в облике. Сила, скрываемая, но всё равно очевидная.

Интересно, что она сейчас думает обо мне?

Разумеется, старуха позвала меня не потому, что я так уж крут. Я здесь потому, что ей стало интересно, и она решила рассмотреть меня поближе… чем она сейчас и занимается — в буквальном смысле этого слова. А что до моей крутизны…

Полагаю, после убедительной и неоднократной демонстрации её увидели все. Но далеко не все — сущие единицы! — имеют достаточно незашоренное сознание, чтобы отстраниться от образа «жалкого тёмного, мусора на побегушках у настоящих аристо», и заглянуть в суть.

Госпожа Рюдзин была именно из таких. И, похоже, она заинтересовалась мной не из праздного любопытства. Я нужен ей для… чего-то.

Окей. Мне она тоже нужна «для чего-то». А точнее — для того, чтобы отыскать Обелиск. Это отчасти было причиной того, что я так рьяно привлекал к себе внимание. Нет, разумеется, я мог бы — как предлагала Аннабель и другие — проникнуть на территорию Драконьей Школы тихой сапой, переодеться в охранника и планомерно обыскивать комнату за комнатой, пытаясь найти Обелиск…

Но зачем, если можно сделать проще?

Мы стояли, молча изучая друг друга, около минуты или двух — а затем госпожа Рюдзин сцепила руки перед собой, прерывая молчание.

— Ладно, молодой человек, — не усиленный микрофоном, в узком пространстве, её голос звучал негромко и слегка надтреснуто, с лёгкой азиатской ноткой. — Вы действительно сумели удивить меня — а это, поверьте, далеко не такая простая задача, как кажется некоторым.

— Вроде тех, кто пытается впечатлить вас, разбив что-нибудь из реквизита? — отозвался я. — Люди слишком часто путают силу с дерзостью, а дерзость — с наглостью.

— Но вот вы, похоже, разбираетесь во всём перечисленном? — хмыкнула старуха.

Я приподнял бровь. Достойный ответ, старуха действительно заткнула меня.

— Вы, несомненно, крайне одарены, — продолжала она, тронувшись вперёд по коридору; я последовал за ней. — Но, знаете, хотелось бы, чтобы вы ограничились тем, что уже продемонстрировали, и больше не светили там, в большом зале, ни своими талантами, ни своими бицепсами.

— Так вы позвали меня сюда за этим, госпожа Рюдзин? — нарочито учтивым тоном уточнил я.

Рюдзин пожала плечами; она чуть обернулась, и я заметил на её лице лёгкую довольную улыбку. Похоже, старуха от души наслаждалась нашей беседой. Она явно любит словесные игры… а ещё — любит выходить в них победительницей.

Подобные люди встречались мне в Галактике, время от времени. Действительно умные, опытные, знающие толк в силе. Они опасны, их нельзя недооценивать. Но порой у них вырабатываются определённые странные привычки.

— Не считайте, будто сможете уличить меня во лжи, — заметила старуха после короткой паузы. — За последние шесть десятилетий это ещё никому не удавалось.

Я лишь чуть виновато развёл руками, как бы говоря, что я и не пытался.

— Я сказала чистую правду, — продолжала Рюдзин, — о том, что ваши таланты заинтересовали меня. Как и о том, что вы приглашены на закрытую часть мероприятия. И нет, мой совет не светиться в большом зале — не потому, что меня как-то смутил беспорядок, устроенный вами.

— Нет?

— Совет дан потому, — заключила старуха, — что с вашей силой — а я всё-таки знаю толк в силе — довольно глупо растрачивать её на какое-то… показное шоу.

Так вот, о странных привычках. Люди вроде Рюдзин настолько выделяются своими силой и умом на фоне большинства, что… рано или поздно привыкают к этому. И начинают считать себя умнее прочих. Подсознательно. Они сами себе в этом зачастую не признаются, но… что есть, то есть.

А когда ты считаешь себя умнее других, то очень сложно удержаться от лёгкой, едва заметной демонстрации этого превосходства — тонкой и ироничной. Такие люди действительно никогда не лгут. Старуха вовсе не лукавила, говоря это — нет, она просто обозначила передо мной правила игры.

Тонко и иронично.

Но и правду от них тоже не услышишь. Их речь — запутанная полуправда, размытые формулировки. Истина облекается в слои иллюзий, образов и вербальных конструкций. Может быть, им приносит удовольствие вкладывать в слова скрытый смысл — и наблюдать, как собеседник не видит его в упор?

Да, если не знать об этой игре заранее, не вслушиваться, то ты, скорее всего, и правда не разглядишь этого скрытого смысла.

Но я-то знал.

— Прелесть силы, госпожа Рюдзин, — пауза, что я взял для размышлений, не слишком выделялась из общего неторопливого темпа беседы, — в том, что когда она у тебя есть, ты сам волен решать, на что её растрачивать, а на что — нет. Вы не находите?

— Само собой, — согласилась госпожа Рюдзин. — Но, помимо силы, неплохо бы иметь ещё и хороший вкус. Там, позади, — она кивнула назад, на оставшуюся за нашими спинами дверь, — в основном собрались мусор и шелуха.

— Вот как? — отозвался я. — А мне казалось, там собрался весь цвет аристо этого города.

— Аристо? — Рюдзин покачала головой. — Иные аристо, молодой человек, не важнее официантов, что разносят там тарталетки. У них есть громкие фамилии, длинные родословные и куча пустого гонора, но что в этом толку, если за всем этим ничего не стоит?

— А как же госпожа Воронцова? — я включился в настроение беседы и тоже ловил от неё определённое удовольствие. — Или, допустим, ваш друг, господин Мори?

— Вот потому-то я и сказала: в основном, — кивнула старуха. — Там, в большом зале, что-то вроде… отстойника. Мусор там и останется, а прочие — включая и Мори, и Воронцову — вскоре присоединятся к нам. Здесь, не там. Именно поэтому вам, молодой человек, не стоит метать бисер перед свиньями. Демонстрация ваших талантов будет смотреться куда уместнее… на закрытой части мероприятия. Поберегите силы.

О чём я и говорил. Слова госпожи Рюдзин буквально наполнены двойными смыслами. Всё просто-таки кричит о том, что у неё какие-то виды на меня и мою силу, но всё это завуалировано в вежливые и глубокомысленные фразы ни о чём.

— Поберечь силы? — улыбнулся я. — Ну, сил у меня достаточно. Хватит с избытком на всех.

— Тогда поберегите пыл, молодой человек, — заключила госпожа Рюдзин.

Чёрт. Я поймал себя на том, что и сам… ляпнул что-то в таком духе. Тонком и ироничном.

Что ж, бывает.

— Кстати говоря, о господине Мори, — поспешил я сменить тему. — Удивительно, что вы сумели уговорить его дочь, Юкино, присоединиться к вам в роли вашей помощницы. Учитывая, что у неё свадьба буквально на днях.

Старуха лишь улыбнулась.

— О, да. От меня не укрылись те взгляды, которыми вы глядели на Юкино там, на террасе, молодой человек. Похоже, вы давно ждали момента, чтобы перевести тему на неё. Девушка красавица, верно?

— Ну, это точно не секрет, — отозвался я. — Любой, у кого есть доступ к Интернету, скажет вам, что она награждена модельной внешностью.

— Да уж, да уж, — согласилась госпожа Рюдзин. — А любой, у кого есть здравый смысл, заметит, что стоять возле неё так же опасно, как и привлекательно. Хотя…

Она остановилась, дойдя до двери; в её глазах мелькнул хитрый огонёк.

— Возможно, вы неплохо смотрелись бы вместе, молодой человек, — заключила она.

Я не успел изобрести какой-нибудь остроумный ответ на это предположение, как она указал на дверь.

— Это вход в VIP-зону, молодой человек, — сообщила она. — Закрытая часть мероприятия начнётся через час, а пока… Осмотритесь. Развлекитесь. Мне, к сожалению, нужно ещё немного помелькать в большом зале, через людьми, что так взбудоражены вашим выступлением и моей реакцией на него.

— И что же там? — уточнил я.

— То же, что и до этого… только без лишней шелухи, — отозвалась Рюдзин. — Мои ученицы. А также те гости, что достаточно сильны, чтобы попасть сюда.

— Я думал, я — первый парень, которого пустили на закрытую часть, — хмыкнул я. Хитрый огонёк в глазах старухи не давал мне покоя, но я пока ещё не придумал нужной фразы; нужно было потянуть время пару секунд.

— О, что вы, — коротко рассмеялась Рюдзин. — Вы всего лишь первый парень, который выиграл это маленькое «соревнование» и попал сюда в качестве его победителя.

Она уже развернулась, собираясь было уйти.

Огонёк в глазах. «Неплохо смотрелись бы вместе». Это от той, кто известен своей борьбой за женские силу и независимость?

Ладно. Рискну.

— Так… — заметил я в спину старухе, — а красавица Юкино, столько прекрасная и опасная, тоже там появится?

Старуха замерла на месте, чуть повернув ко мне голову.

— Непременно, молодой человек, — кивнула она с лёгкой усмешкой. — Кто знает? Может быть, именно вам она составит пару во время торжественного танца.

Оставив меня обдумывать услышанное, она развернулась и зашагала в сторону большого зала, больше не оборачиваясь.

Неплохо, неплохо.

Сомнения, которые у меня ещё оставались до этого момента, таяли на глазах. Старуха не смогла удержаться от очередного намёка — тонкого и ироничного. Похоже, её планы на меня как-то связаны с Юкино. И… что и этого следует?

А чёрт его знает, откровенно говоря.

Если я верно уловил характер старухи Рюдзин, то на закрытом мероприятии, чем бы оно ни было, всё будет чинно и мирно — до самого последнего момента. А значит, у меня есть время понаблюдать, подумать, и, может, в голову ещё придут хорошие…

Тихо приоткрыв дверь, а шагнул в VIP-зону. Коридор продолжался, освещённый тусклыми красноватыми лампами; по обе стороны от него тянулись двери.

—Вы что, ослепли? — донеслось до меня откуда-то из-за поворота. — Я Агата Романова! Вы не посмеете!

…идеи. Тонкие и ироничные.

Улыбнувшись промелькнувшей мысли, я зашагал на звук, стараясь ступать потише.

* * *

— Стой.

Громила-охранник, тряся укушенной рукой, собрался уже было схватить Агату и снова заткнуть ей рот — крик на нервах получился слишком уж громким — но Суворов-дед неожиданно остановил его короткой командой.

Неужели получилось?

— Действительно… — протянул Суворов-отец, с недобрым прищуром глядя на Агату. — Госпожа Романова… знаете, теперь вопросов у нас стало ещё больше.

— Так задавайте, — сердито предложила Агата, глядя, как громила становится у дверей, не давая ей сбежать.

Что угодно, любые вопросы… всё лучше, чем если они быстро свернут ей шею. Агата старалась не показать этого, но внутри она вся тряслась.

— Что вы здесь делаете? — осведомился старик.

Агата пожала плечами, оправляя платье.

— Хотела встретиться с…

Её взгляд — а через секунду и прочие взгляды в комнате — упёрлись в окровавленный труп Евгения Суворова, лежащий на столе.

— К-как это произошло? — голос Агаты снова начал дрожать.

Суворовы переглянулись.

— Думаю, вы могли бы понять это из услышанного, госпожа Романова, — заметил слуга.

Мори? Агата слышала о кровожадности японца, о том, что для него не существует авторитетов… но вот так просто взять и убить наследника одного из сильнейших кланов?

— Вопрос не в том, как это произошло, — снова заговорил старик после секундной паузы. — Вопрос — по-прежнему — в том, что делать с вами, госпожа Романова. Даже стоя тут здесь и сейчас, вы уже представляете опасность для нашего плана. Один только этот ваш крик…

— Стойте! — Агата еле заставила себя говорить тихо. — Я…

—…тем не менее, — продолжил старик, словно не заметив её слов, — вы можете быть нам даже… полезны. Если, конечно, согласитесь сотрудничать.

Агата быстро закивала… а затем замерла. Что? От неё хотят, чтобы она участвовала в убийстве?

Нет-нет-нет. Если японец сделал такое с Евгением, что он сделает с ней за покушение?

— Это самоубийство, — она покачала головой. — Как вы не понимаете…

— Да что вы говорите, — едко и зло фыркнул Суворов-отец. — Самоубийство? Может быть. Но узкоглазая мразь не оставила нам выбора. Мори должен сдохнуть, даже если это будет последним, что мы сделаем. А вы, госпожа Романова, либо с нами, либо против нас. В первом случае нам нужны гарантии, нужно, чтобы вы были замазаны в этом не меньше остальных. А во втором…

— О. Так вы собираетесь убить Хидео Мори?

Голос, раздавшийся от двери, заставил всех вытаращиться, а Суворова-отца — заткнуться.

— Романова права. Совершенно идиотский план, — заметил незнакомый Агате тип с голым торсом, проходя за ширму и весело оглядывая комнату. В какой-то момент его взгляд задержался на трупе Евгения.

— Так это сделал он? Мори? — лицо качка сделалось таким, будто в его голове только что сложился небольшой паззл.

Суворовы ничего не отвечали; они коротко переглянулись, на глазах багровея и впадая в уже почти неконтролируемую ярость.

— Что? — невинно глянул на них качок. — Если вы тут собрались тайным клубом любителей поубивать японцев, то, во-первых, стоило бы не орать об этом на весь коридор, а во-вторых, ну, не знаю, банально запереть дверь. Странно, что сюда ещё не сбежалась вся школа!

Он покачал головой.

— Если вы не в состоянии сделать даже этого, как вы собираетесь тягаться с кем-то уровня Мори?

— Р-р-ромуальд! — тихо, но невероятно экспрессивно прорычал Суворов-отец. — Быстро!

Агата обеспокоенно поглядела на шкафоподобного охранника, который деловито хрустнул кулаками, надвигаясь на полуголого качка — который, при всей своей величине, был ниже его на полторы головы. Суворовы глядели на него так же злобно; впрочем, во взгляде старого генерала, помимо злости, мелькало ещё и что-то… изучающее.

Качок хмыкнул; шкаф по имени Ромуальд занёс ручищу…

Удар.

Грохот.

—…так вот, — спокойным тоном продолжил качок, перешагивая через растянувшегося на полу охранника. — Кроме того… вы правда не понимаете простых вещей? Господа Суворовы, я был о вас лучшего мнения.

Он покачал головой.

— Японец, возможно, та ещё сволочь. Но он не частное лицо — он фактический правитель Японии, который прибыл сюда ради свадьбы. Убьёте его? Война Англии с Японией разразится новым витком, а Россию — как посредника в переговорах — обвинят в диверсии. Хотите стать причиной мировой бойни?

— Ты думаешь, нам не плевать на это, придурок? — рявкнул Суворов-отец. Он дёрнулся было в сторону парня… Но рука генерала легла ему на плечо, останавливая.

Мужчина замер. Видимо, даже в своём почтенном возрасте он привык слушаться своего отца во всём, до мелочей, не задавая вопросов.

— Допустим, — кивнул старик. — Допустим, молодой человек, вы правы. И что же вы предлагаете взамен? Есть у вас в запасе что-нибудь, кроме критики — конструктивные предложения, например?

Качок прыснул со смеху.

— Что? Конструктивные предложения?

Не выдержав, он рассмеялся уже в полный голос.

— Вы вообще… в своём уме? На кой хер мне помогать вам в этом идиотизме? Я тут никого убивать не собирался. Просто шёл мимо и зашёл поглядеть на идиотов, что решили, будто могут что-то противопоставить Хидео Мори.

Суворовы багровели всё больше… но не двигались с места.

— И, знаете, — продолжал качок, — если поначалу у меня были опасения, что вы и правда его убьёте и устроите этим войну на ровном месте…

Он поглядел туда же, куда глядели и остальные — на бессознательное тело Ромуальда на полу.

—…то теперь я спокоен, — заключил он. — Вы слишком жалки, чтобы у вас что-нибудь получилось.

— Да как ты… — снова взорвался было Суворов-отец, но качок лишь приложил палец к его губам.

— Тише, тише, господин Суворов. Не шумите.

Он снова весело хмыкнул, оглядывая собравшихся так, будто смотрел на какой-то диковинный террариум с экзотическими змеями — одновременно с долей удивления, восхищения и брезгливости.

— Я, собственно, что думаю. Японцу-то ничего не грозит, а вот девушку вы совершенно зря втягиваете в это дерьмо против её воли. Нехорошо, верно?

Он кивнул Агате, указывая головой на дверь.

— Госпожа Романова… пойдёмте?

Что?.. Агата растерянно отступила на шаг назад; затем осознала, что позади неё нет никого, с кем рядом она хотела бы находиться — и вернулась на прежнее место.

— К-куда?

Парень пожал плечами.

— Не «куда», а «откуда». Подальше от этих неудачников. Так вы идёте?

Суворовы застыли на месте, словно зависли от наглости этого странного парня. Да и сама Агата… тоже чувствовала что-то такое.

Было какое-то странное ощущение. Будто он тоже уводит её не просто так. Как будто ему что-то от неё нужно, и, пойдя с ним, она ввяжется во что-нибудь ещё более странное и опасное, чем то, что ей предложили здесь. Откуда он вообще здесь появился?

Уйти или остаться?

Её взгляд прошёлся по обнажённой груди качка. А он хорош… кем бы он там ни был. Чертовски хорош. Ох, блин. Вот бы её воскресший «женишок» Йошида хоть немного напоминал этого смуглого мускулистого парня…

Нет. Лучше уж с ним, чем с Суворовым. Участвовать в покушении на Мори — форменное самоубийство, да и сами они ещё неизвестно, что решать в её отношении — особенно теперь.

— Иду, — тихо выдохнула она, шагая к парню под безмолвными взглядами Суворовых.

Парень молча улыбнулся ей, и шагнул обратно за ширму, в коридор.

* * *

—…Медведевы совершенно обнаглели, — Алексей Нахальный говорил так, будто они были приятелями и уже час болтали на общие темы. Кажется, у него всегда была такая манера речи. — Так что вы, господин Орлов, справились со своей ролью совершенно шедеврально. Лицо Леонида Медведева в тот момент, когда ваш паренёк сломал его племяннику палец… Ммм. Подлинный восторг. И идеальное превью для завтрашнего видео.

Орлов и Аннабель переглянулись снова.

— Хотелось бы только уточнить, — с улыбкой продолжил Нахальный, — в силе ли и вторая часть сделки?

О, Господи. Нет-нет-нет-нет…

— Всё-таки договаривался я с Голицыным, и я не знаю, что именно он вам сообщил.

Как же хочется сказать «нет, сделки не будет». О, чёрт.

— Да, — кивнул Орлов. — Всё в силе. Но лучше было бы, если бы вы проговорили всё ещё раз — чтобы мы не упустили никакие мелкие детали.

Разумеется, сказать «нет» — проще всего. А потом придётся расхлёбывать все последствия. Нахальный не из тех, кто мог бы просто пожать плечами и уйти, проглотив отказ. В каком-то смысле он даже опасней Медведева — тот давил бы силой и авторитетом, а с этим журналистом вообще не знаешь, откуда ждать ответки.

Лучше подыграть. И посмотреть, что он скажет. Может, даже идеи какие-нибудь придут — как разрулить всю сложившуюся ситуацию с наименьшим ущербом для себя.

Лицо Алексея расплылось в ещё более широкой улыбке.

— Ну, конечно же. Разумный подход, господин Орлов.

Он оглянулся на дверь; в коридоре было пусто.

— Медведевы, конечно, неплохая добыча, — продолжил он. — Но всё-таки есть дичь и покрупнее на этом вечере.

Аннабель склонила голову набок.

— Вы о Суворовых?

— Суворовы? — Нахальный покачал головой. — И они тоже, но с ними есть кому разобраться. Я же говорю о… Распутиных.

Аннабель сощурилась.

Орлов пожал плечами.

— Я пока не видел их здесь…

Нахальный хмыкнул.

— Господин Орлов, госпожа… Хотите сенсацию? Только между нами. Широкая публика узнает об этом только через день-два, но вам я готов сообщить этот небольшой секрет заранее.

Орлов и Аннабель вновь переглянулись. Помимо общей нервозности ситуации, обоих немного раздражала манера общения Нахального.

— И что же это за секрет? — с лёгкой усталостью в голосе выдохнул Орлов.

— О, — Нахальный поднял большие пальцы обеих рук. — Вы не разочаруетесь.

Да говори уже, блин!.. Почему он разговаривает так, будто даже сейчас ведёт своё шоу?

— Йошида Распутин жив, — наконец, сообщил журналист. — Тот самый загадочный Йошида, что девять лет валялся в коме, а затем вскочил, переполошив всех, чтобы через сутки якобы погибнуть — на самом деле жив.

…что?

Вот чёрт. Нужно добраться до Йошиды как можно быстрее.

— Погодите, — с тихим присвистом выдохнула Аннабель. — Вы это серьёзно?

Алексей коротко и сдержанно рассмеялся.

— Серьёзнее некуда, госпожа Астрид. Клановый ублюдок жив. И, что ещё важнее — не просто жив, но и, похоже, находится здесь, в школе, или же появится здесь в ближайшее время.

Да что с ней такое?! Орлов поглядел на девушку. Она вновь сощурилась. Похоже, эта новость впечатлила её больше, чем то, что Нахальный знает её имя.

По лицу Аннабель расползалась улыбка.

— Знаете, господин Нахальный… — заметила она. — Я впервые слышу об этой договорённости, и отнеслась к вашим словам с долей настороженности… Но ни один тёмный никогда не откажется…

—…ни один тёмный никогда не откажется нанести удар по Распутиным, — подтвердил журналист. — По тому клану, которому вы и «обязаны» своим нынешним плачевным положением.

Орлов еле удержался от того, чтобы мучительно застонать.

Нужно добраться до Йошиды. Быстрее. Нужно сообщить ему…

Нет. Нужно сначала понять, что знает этот хлыщ. И придумать, как обезвредить Аннабель с её внезапным рвением. Вот уж откуда не ждал подлянки!..

— Хорошо, — кое-как сумев взять себя в рукии унять волнение в голосе, заметил он. — Но что именно мы должны сделать, господин Нахальный?

Журналист пожал плечами.

— Ничего слишком сложного. Просто… вычислить его и сообщить мне, под чьим именем он скрывается.

Аннабель кивнула; Орлов помотал головой.

— И что именно вы нам предлагаете? — уточнил он. — Не ходить же по всему залу, проверяя каждого.

— Нет, разумеется, — согласился тот. — Тем более, вряд ли Йошида всплывёт в том зале. Нет, искать надо в VIP-зоне.

Он указал на дверь впереди.

— Вас туда пропустят без проблем. Ну, а там… найдите Ратибора Горыныча.

Он вновь широко улыбнулся.

— Этот старый негодяй долгие годы находился с семьёй Распутиных в состоянии холодной войны… а вчера внезапно переобулся в полёте. Я не знаю точно, как именно он связан с Йошидой, и не знаю, какие у них планы на этот вечер. Но Горыныч — наша зацепка. Итак… я могу на вас рассчитывать в этом деле, господин Орлов?

Ох. Иди ты…

— Да, — устало выдохнул Орлов, кладя руку на плечо Аннабели, чтобы слегка охладить рвение девушки. — Да, господин Нахальный. Мы попытаемся отыскать его.

Он помолчал пару секунд. Нужно сказать что-нибудь умное. Для убедительности.

— Только один маленький вопрос… Что нам делать в том случае, если Йошида поймёт, что мы следим за ним?

Нахальный снова коротко рассмеялся.

— Ну, думаю, в этом случае ваш качок сможет легко с ним разобраться.

Глава 7

— Так… разве мы не должны…

Голос Агаты был необычайно тих и сдавлен.

— Не должны что? — спокойно уточнил я.

Не то, чтобы я не понимал, о чём речь. Но мне доставляло своего рода удовольствие наблюдать за тем, как девушка пытается выдавить из себя несколько слов. От её снисходительно-презрительного выражения лица, от показного гонора, что запомнился мне по нашей первой встрече, ничего не осталось.

— Предупредить… Мори? — наконец, решилась Романова. — Ведь если они и правда… грохнут его, то войны не избежать.

Я лишь покачал головой, сиятельно улыбаясь. Похоже, вопрос назревал у девушки все те три минуты, что мы отдалялись от номера Суворовых.

— Тебя ведь не это волнует? — всё тем же тоном заметил я.

В глазах Агаты промелькнуло что-то непонятное.

— Что? Нет, почему…

— Потому что японец, — пояснил я, чуть понижая голос, — уж точно сумеет за себя постоять. Как и его дочь Юкино, если у Суворовых достанет глупости попытаться сунуться к ней.

Агата покачала головой.

— Убить можно всех…

— Возможно, — кивнул я. — Но это не тот случай. Разница в силе слишком велика; возможно, с японцами бы можно было справиться силами клана, но Суворовы собрались бить их тихо и чуть ли не в одиночку. Здесь без шансов. Так что я бы даже сказал, что если кто сейчас и находится в этом здании в максимальной безопасности, так это Мори с дочкой.

Особенно дочка. Если старухе Рюдзин для чего-то нужна Юкино, то она не допустит, чтобы с девушкой что-то случилось. Раньше времени.

— Чего не скажешь, — заключил я, кивая головой на Агату, — о тебе.

Агата промолчала; привыкшая обычно не лезть за словом в карман, сейчас, от шока всего пережитого она слишком растерялась, чтобы быстро подобрать ответ.

— Ну, — пояснил я, — мы идём уже минуты три — а ты даже не уточнила, куда мы направляемся.

Агата моргнула.

— Не говоря уже о том, чтобы спросить, кто я такой или попросту уйти своим путём. Я ведь тебя не держу.

Агата моргнула ещё раз.

— Никс, — радушно отрекомендовался я. — Просто Никс. Один из VIP-гостей госпожи Рюдзин.

— Парень? — удивление Агаты было сильнее даже шока. Её брови взлетели вверх, а лицо, только что оцепенело-заторможенное, вмиг стало выглядеть живее и ярче. — Разве она не…

Я пожал плечами.

— Из всех правил бывают исключения. Возможно, я одно из них?

— Ты очень странный, — заметила Агата. — Не похожий ни на кого из тех, кого я знаю.

— Это хорошо или плохо?

— Ну, — Агата сделала попытку улыбнуться (вышло примерно на троечку с плюсом), — я ведь пока ещё иду с тобой.

В коридоре повисла тишина; я не спешил её прерывать. Вместо этого я медленно шёл вперёд и вдумчиво изучал помещения, по которым мы проходили.

Что ж. В первую очередь это место было не отелем, не ночным клубом и не бальным залом — оно было школой. И, хоть сейчас помещения были временно переделаны под что-то другое, школьная сущность проступала через них. Мы шли по типичному школьному коридору с рядами дверей в кабинеты или жилые комнаты, большинство из которых были наглухо закрыты и почти не отличались друг от друга.

Впрочем… как там говорится? Имеющий глаза да увидит?

А когда глаз мало, приходится задействовать кое-что ещё. Со стороны могло показаться, что я просто пялюсь на пронумерованные двери и иду практически наугад, но на деле всё было несколько иначе.

Наконец, я вновь прервал молчание.

— Угадать исход несложно. У Суворовых только два варианта: убить Мори или Юкино сейчас, на этом открытии, либо… утереться и заткнуться. А поскольку в первое я совершенно не верю, то остаётся лишь дождаться конца вечера. Вуаля! И они больше не опасны. Впрочем…

Секунд пять я молчал, любуясь гаммой противоречивых чувство на лице Агаты от этого «впрочем».

Не то, чтобы девушка была безнадёжно труслива; в какой-то степени в ней даже чувствовалась смелость. Вот только блеф в комнате Суворовых выжал из неё все моральные силы, а полная неопределённость дальнейшего добила остатки. Тут уж не до бравады и героизма.

Плюс этот изуродованный труп… надо полагать, ещё долго будет сниться ей в кошмарах. Возможно, я не питал к Евгению Суворову ни капли тёплых чувств, но стоило признать — смерть была необычайно жестокой и кровавой, даже для такого придурка, как он.

Интересный всё-таки тип этот Хидео Мори.

—…впрочем, — закончил я, — вполне возможно, что убийство Мори и война — не самое худшее, что может произойти здесь этой ночью.

— Ты о чём? — изумилась Агата. — Что может быть хуже глобальной войны трёх сверхдержав?

— Знаешь правило Мёрфи? — хмыкнул я, будто мы говорили не о возможности бойни с миллионными жертвами, а о чём-то лёгком и забавном. — Если дерьмо может случиться, оно случается.

В глазах у Агаты бегали вопросы; впрочем, она лишь смотрела на меня, ожидая, что ещё я скажу.

Как я того и добивался.

Одного страха мало, чтобы заставить её таскаться за мной весь вечер. Страх прилипчив, страх заставляет делать иррациональные поступки… но страх нуждается в постоянной подпитке. Полчаса спокойствия — и она расслабится.

А потому, если я хочу использовать её в своих планах, мне понадобится второй рычаг — любопытство.

— Вот, например, Обелиски, — я покачал головой. — Редкостная дрянь, правда?

— Ну… не поспоришь, — согласилась Агата. Она понемногу оживала, отходя от пережитого шока, но всё ещё была слегка подавленной. — Но при чём тут они?

— Как знать, — я лишь слегка улыбнулся в ответ. — Система, по которой они появляются в тех или иных местах, до сих пор не разгадана, верно?

— По-моему, да…

— Так отчего бы одному такому не появится здесь?

В глазах у Агаты читалось непонимание. Она явно гадала, шучу я, уводя тему в сторону, или же тут что-то иное.

Любопытство подогревалось.

— Что ты о них знаешь? — я остановился и поглядел на Романову, склонив голову чуть на бок.

— Эээ… А почему ты спрашиваешь?

— Готовлю школьный проект, конечно же, — хмыкнул я.

Агата ничего не ответила, не понимая, как реагировать на мой сарказм.

— А если без шуток, — совершенно честно признался я, — то хочу кое-что тебе о них рассказать. Но сначала хочу узнать, что тебе самой известно об Обелисках.

Ну, а заодно и мне не помешает сверить данные.

…в принципе, мне ведь было немного известно о них. Обелиски искалечили младшую внучку Горыныча, Обелиски как-то связаны с гибелью семьи Орлова… вот, собственно, и всё. Трагично, печально, но не очень-то информативно.

С другой же стороны — едва ли кто-то из жителей Земли заглядывал в рабочие файлы Теонора. В отличие от меня, собственно. Да и знанием галактической истории кто-то из землян тоже вряд ли мог похвастаться.

Поначалу, прочитав файлы Теонора, я практически ничего не понял. Что уж говорить, мой братец умеет превратить текст в сухой канцелярит, делающий непонятными даже самые простые вещи. Обелиски, упомянутые в его файлах, вызывали у меня какие-то смутные ассоциации, но дальше этого дело не шло.

Но затем — уже на Земле, во время рассказа девочки — у меня стали появляться первые подозрения. Слова Орлова, вкупе с планами брата, лишь укрепили их…

И теперь, чтобы подтвердить или опровергнуть мою теорию, мне нужно было выслушать рассказ Агаты.

Та замерла на миг, задумываясь.

— Я не очень много о них знаю… конечно, в новостях крутили, но… Они появились полгода назад… вроде. Высоченные штуки, похожи на каменные стеллы с узорами, но совершенно неразрушимые…

Я молчал, не перебивая; лишь начал вновь медленно шагать вперёд по пустынному коридору.

— Никто так и не понял, что это такое. Вначале они возникали, будто вырастали из земли, а люди рядом с ними умирали; потом в Сеть попали видео с теми монстрами, как будто какие-то мутанты…

Она пожала плечами.

— Сначала все думали, будто они приходят из Обелисков. Свидетелей-то не оставалось. Потом стало понятно, что мутанты — это сами люди, оказавшиеся слишком близко.

Так. Хрень меняет людей. Как я и думал. Девочка просто не знала этого; на своё счастье, она оказалась не настолько близко к Обелиску — видимо, её зацепило краем, перекрутив организм, либо же её покалечил один из этих несчастных кадавров.

—…а затем они снова исчезают, — продолжала Агата, вспоминая. — По ним пытались бить из дальнобойных орудий, пытались бомбить — никакого эффекта. Появился, нанёс урон и снова пропал. Потом затишье — неделя, две, три — и снова Обелиск. Никакой системы ни в месте, ни во времени появления, как ты и сказал…

Ну, всё сходится. Похоже, мои подозрения были верны. И если это так, то…

…ах ты ж, *б твою мать, грёбаный придурок Теонор. Сказал бы, что ты играешь с огнём, но вряд ли такое скромное выражение передаст всю суть устроенного тобой кромешного, неисчислимого п**деца.

— Вроде, это всё, что я знаю, — добавила Агата, выжидающе глядя на меня.

Ах, да. Любопытство

Чудесная, знаете ли, вещь. Ни жажда наживы, ни любовь, ни месть — ничего не способно так эффективно туманить людям мозги. Любопытство заставляет забыть обо всём — о выгоде, о здравом смысле, даже об инстинкте самосохранения. Порой это приводит к катастрофе. Порой… ну, однажды именно любопытство подсказало людям, что неплохо было бы оторвать зад от нагретого камня, взять в руки палку покрепче и выйти из пещеры. Итог мы видим: человеческий род распространился по всей галактике.

— Угу, — кивнул я. — Теперь моя очередь. Так уж вышло, что мне известно об Обелисках чуть больше, чем другим.

Агата смотрела на меня, не отрываясь; страх и оцепенение почти пропали из её взгляда, оставив только живейший интерес.

— Но начать придётся издалека, — предупредил я. — История долгая, и, возможно, немного путанная. Видишь ли… как говорится в одном хорошем фильме — давным-давно, в одной далёкой-далёкой галактике…

* * *

Разумеется, та версия, что я излагал Агате, была сильно урезана и упрощена. А что ещё мне оставалось — не начинать же в духе «привет, я из космоса, а мой братишка хочет превратить твою планетку в галактический бордель на одного».

К тому же, некоторые вещи невозможно понять без знания контекста. Так что мне приходилось упускать детали, объединять и делать рассказ примитивнее; в моём изложении он был похож на какую-то странную сказку.

На деле же, разумеется, сказками там и не пахло. А пахло реальностью — мрачной и неприглядной.

В центре всего, конечно же, была Сила. Единственное колесо, что могло по-настоящему раскрутить вселенную.

«Давным-давно, в одной далёкой-далёкой галактике». Ну, галактика-то была та же, а вот насчёт «давным-давно»… пожалуй, что да. Эти времена были седой древностью даже для нас.

Галактика и сейчас остаётся не самым дружелюбным местом — постоянные локальные войны, грызня за власть и ресурсы — а уж тогда это и вовсе пылало, как огромный космический пожар. Облик Галактической Империи лишь рождался, выковывался из сотен разрозненных цивилизаций, имевших общее происхождение, но чертовски непохожих друг на друга. И, конечно же, не обходилось без культур, целиком и полностью завязанных на войне.

Вечная гонка вооружений, поиск новых способов эффективнее убивать ближнего своего. Каждая военизированная культура делала ставку на что-то своё; эта, конкретная выбрала биоинженерию и редактирование генома человека.

Учёные Инженеров — назовём их так — уже давно подвизались на поприще создания «генно-модифицированных суперсолдат», но вылепленные ими боевые кадавры, словно вышедшие из нелепых боевиков-мокбастеров 80-х, раз за разом оказывались нежизнеспособны — или попросту неэффективны. Нужно было что-то другое; какой-то стандарт.

Ответ подсказал ещё один вечный признак военных цивилизаций — культ героев, возведённый в абсолют.

…кто такой герой? Если отринуть всю романтику и задуматься. С точки зрения сухого прагматизма, это солдат, оказавшийся эффективнее своих собратьев. Сильнее, умнее, выносливей, да и просто — отважней.

Но есть и существенный минус: герои единичны, и к тому же быстро кончаются. Если герой выжил во время первого подвига, начальство бросит его в новую мясорубку, совершать второй; затем третий, четвёртый — и так, пока всё не окончится цинковым гробом и именем в учебниках истории.

А ещё героям ставят памятники. Или, куда чаще — обелиски. Инженеры были не исключением в этом плане.

Военная культура вообще полна романтики — основы любой пропаганды — но вот учёные, генетики и биотехники, были полными рационалистами, видящими в героизме лишь набор цифр и показателей. Военный потенциал юнита Х оказался выше, чем у прочих? Не вопрос. Давайте просто вычленим преимущество из его генного кода, скопируем эти параметры и воспроизведём, используя менее эффективных юнитов в качестве мясных болванчиков. Зачем ждать стихийного появления героев-единиц, если можно нажатием пары кнопок наделать хоть тысячу клонов?

Так и появились Обелиски — высшая форма памятника героизму Инженеров, генные трансляторы-преобразователи. Каждый Обелиск нёс в себе данные о генах одного из величайших солдат Инженеров. Изменялись физические показатели, изменялась биохимия, и даже содержимое мозга тоже менялось под воздействием изобретения.

…помнится, в юности я был изрядно впечатлён документалкой, в которой использовались архивные кадры с самого первого испытания Обелиска. Кадры шли без цензуры, а цензурить… было что. Самый первый Обелиск не редактировал геном своих жертв (иначе это не назовёшь): он заменял его, грубо и топорно. Все двести рядовых-добровольцев были превращены буквально в одного и того же человека — не только внешне, но и ментально.

Представьте это со стороны. Тесное помещение, забитое одинаковыми копиями этого парня, вылитого Рэмбо, покрытого шрамами. Копиями, каждая из которых не понимала, куда попала, каждая из которых считала себя оригиналом. Память-то оригинала ничего не знала об Обелисках! Вообразите этот шок, помноженный на двести. Вояка и в менее стрессовых ситуациях, очевидно, страдал от острого ПТСРа. А уж оказавшись в окружении 199 своих клонов…

Словом, случилась бойня. Клоны не понимали, где они и что делать, зато очень хорошо умели убивать, даже без оружия. Крики, ссоры, первая кровь, резня — и, как апофеоз, взрыв и воронка на месте полигона. Кажется, один из клонов в ходе бойни добрался до склада с горючим топливом и подорвал себя и остальных, предпочтя уйти в небытие.

Впрочем, начальство было вполне довольно результатом. Да, исполнение подвело, но Обелиски-то сработали безупречно! И испытания продолжились.

В следующих итерациях Обелиски действовали уже тоньше и филигранней. Они меняли не всё сразу, а лишь выбранные параметры; они не подменяли старое сознание новым, а скорее смешивали их — ровно в той пропорции, в какой было нужно. Словом, всё работало так, как хотело командование Инженеров — на первый взгляд.

И, наверное, мало кто заметил, что слияние разумов было не совсем тем, чем думалось командованию и учёным. А, если быть точнее, этого не заметил никто, кроме самих «слитых».

А дьявол, как всегда, крылся в деталях.

Множество сознаний — разных, но настроенных на одну волну. Доподлинно неизвестно, создали ли учёные Инженеров этот коллективный сверхразум с нуля, или лишь «подключили» к нему людей. Известно лишь то, что прошёл месяц, другой — и генно-модифицированные боецы, так радовавшие командование своими успехами, всё больше переставали чувствовать себя… отдельными личностями. По мере того, как их становилось больше, усиливалось и это чувство, и в конечном итоге…

Они стали Единством.

А Единство имело свои взгляды на происходящее. Единству нравилось становиться сильнее, прирастать новыми умами и телами. Единство знало, что основой для него послужил отборный генный материал — и не без причины считало лучше прочих.

В нужный час всё произошло быстро. Когда у тебя тысячи тел, координируемых единым сознанием, легко провернуть нечто подобное. Обелиски были включены одновременно, на полную мощность, превратив две трети населения, включая всю верхушку, как военную, так и гражданскую, в часть Единства раньше, чем они успели понять, что происходит. Оставшаяся треть пыталась противостоять Единству, но шансы явно были неравны. И сверхразум, достигший размеров целой планеты, вышел в космос, ведомый жаждой экспансии.

Прибавляя в весе, Единство менялось. Если поначалу его разум был похож на человеческий, то теперь это было нечто чуждое, воспринимающее людей только как помеху — и как ресурс. На угрозу отреагировали быстро, но Единство действовало ещё быстрей.

В общей сложности молодая Галактическая Империя потеряла в той войне три десятка планет; ещё столько же были потрёпаны и отброшены чуть ли не в средневековье. Единство, казалось, не имело какого-то «командного центра», уничтожив который, можно было бы разбить коллективный разум на отдельные составляющие. Единственное, что оставалось делать — это уничтожать носителей Единства раньше, чем то успевало восполнить урон.

Все возможности генной инженерии тоже никуда не делись. Единство меняло тела своих носителей, по щелчку пальцев превращая их в боевых монстров, сливая их с механизмами, придавая им такие свойства, каких требовала ситуация. Где бы, на каких бы условиях не развернулась битва — преимущество всегда было за Единством.

Ход войны преломило изобретение защиты от действия Обелисков; не имея возможности пополнять свои ряды, сверхразум продолжал сопротивляться — но всё-таки начал сдавать позиции. Затем понадобилась уйма времени для того, чтобы вычислить его носителей, затаившихся на космических задворках, отыскать все резервы и тайные базы— ведь даже один разум Единства мог бы отыграть всё назад. На то, чтобы защититься от возможного реванша, ушло несколько столетий, но всё же Галактика одержала победу…

Вроде бы.

О Единстве и Обелисках не было слышно уже долгие тысячи лет. Из вчерашней угрозы они превратились в воспоминание, а из воспоминания — в легенду. Легенду о том, что разум Единства, не имеющий материальной основы, всё ещё жив, просто впал в спячку до лучших времён. О том, что часть резервных колоний так и не была обнаружена, и Единство ждёт своего часа. О том, что где-то ещё остались целые, работающие Обелиски, которые можно перепрограммировать.

Специально на такой случай в Галактике даже существовал закон о запрете прикасаться к подобным осколкам прошлого — касающийся не только Обелисков, но и кой-каких других артефактов былых войн. Все прекрасно понимали, что есть вещи, к которым лучше не лезть, как бы не было велико искушение.

Все, кроме идиотов, что мечтают стать круче всех.

Идиотов не останавливали ни запреты, ни здравый смысл; они столетиями продолжали искать утерянные технологии редактирования генома, уверенные в том, что уж у них-то всё получится как надо.

И один из них — мой братец — кажется, нашёл их. И теперь тестирует принципы работы едва ли не методом тыка, то убивая «подопытных», то превращая их в безумных мутантов.

Как там говорил Орлов? Кошачьи уши?

Бррр. Теонор, ты больной, и я не устану это повторять. Больной псих-извращенец без малейших моральных ориентиров, зато с распухшим либидо и амбициями величиной с чёрную дыру.

И вот у этого милейшего типа в руках — одна из мощнейших технологий Галактики, потенциально способная вернуть к жизни давно потерявший что-либо человеческое сверхразум.

Кажется, слов про «игру с огнём» действительно было катастрофически мало.

* * *

— …словом, граната в руках обезьяны куда опаснее любой войны, — заключил я, разведя руками.

Агата молчала. В её глазах явственно читались довольно естественные для всей этой ситуации вопросы. «Кто ты, чёрт побери, такой», «откуда тебе всё это известно» и «для чего ты мне это рассказываешь». Но Романова не задавала их вслух, прекрасно понимая, что либо я сам скажу ей это, либо… не скажу, даже если она спросил.

Мы шагали по коридору, отдаляясь от места, где находился VIP-зал для почётных гостей. Интересно, там уже кто-нибудь хватился меня, или я могу разгуливать здесь столько, сколько захочу?

Похоже, старуха не особо заботилась об охране. Может, потому, что считала, будто только психу придёт в голову куда-то здесь вламываться.

А может, потому, что хорошо замаскировала Обелиск. Я замер перед одной из дверей — такой же безликой, как и все прочие, ничем не выделяющейся.

Кроме чёткого отпечатка Силы, исходящего из-за неё.

— Таким образом, — продолжил я, разглядывая дверь, — во всём этом я хорошо знаю теорию, но на практике… есть пара пробелов.

Агата остановилась за моей спиной, недоумённо пытаясь сообразить, что я имею в виду.

— Каких? — осторожно уточнила она, уже не зная, чего от меня ожидать.

— Ну, — я пожал плечами, — например, как подключиться к программе Обелиска.

* * *

После третьего взгляда, кинутого на Аннабель на ходу, Константин не выдержал.

— Ты выглядишь как-то слишком радостно, — заметил он.

— Что? — глаза Аннабель широко распахнулись. — С чего ты взял?

Орлов покачал головой. Наверное, как для тёмной, Аннабель слишком плохо умеет врать.

— С того, что ты ведёшь себя как-то странно.

— А давно ли ты успел меня узнать, Великий Мастер? — фыркнула Аннабель; в голосе читалось лёгкое раздражение. — Мы с тобой, кажется, знакомы не больше трёх часов. Откуда тебе знать, что для меня странно, а что нет?

— Посуди сама, — Константин чуть развёл руками на ходу. — К нам подошёл тип, известный скандальной репутацией, от которого можно ждать лишь неприятностей, и навесил на наши головы лишние хлопоты. Но вместо того, чтобы разозлиться или вроде того, ты… даже как-то шагать стала бодрее. Не самая обычная реакция.

Повисла пауза; Анабель глядела на него слегка сердито.

— Что-то личное к Распутиным, верно?

Орлов осторожно склонил голову набок. Только дурак не знает о том, что Распутины и тёмные — далеко не лучшие друзья, но всё же Аннабель, казалось, и отличало от общей массы тёмных отсутствие страданий по былому величию и всего прочего пафосного настроя.

— Личное, — согласилась Аннабель. — И если бы тебе довелось иметь дела с этой гнилой семейкой, ты бы тоже наверняка так считал.

В голове у Орлова промелькнули картины прошлого — сделки отца с Распутиными, все переговоры, на которых он присутствовал ещё мальчишкой. Да уж, Распутины те ещё фрукты.

Но… как и любые аристо. Борзость рода определяется его силой, а Распутины — одни из тех, у кого её хоть отбавляй. Словом, нельзя сказать, что это приятные парни, но и демонизировать их напрочь как-то… неправильно.

Впрочем, к чёрту Распутиных как явление. Его волновал один вполне конкретный Распутин: Йошида.

Что известно Нахальному? Что он планирует предпринять? Есть ли на празднике ещё кто-то, кому известен секрет Йошиды?

А ведь если они избавятся от Йошиды, мелькнула у него предательская мысль, то вся эта безумная суета и неприятности останутся позади.

Да, верно. Даже сегодняшнее представление в общем зале можно будет как-то обосновать, перевести в шутку или в неудачную рекламу ресторану. И он сможет вернуться к тихой, обыденной повседневности…

…то есть именно к тому, чего он больше всего не хочет.

К чёрту. Нужно подыграть Нахальному, чтобы быть в курсе происходящего.

А ещё нужно понять, что же не так с Аннабель. Возможно, тогда можно будет как-то погасить её излишний неуместный пыл?

— Может, расскажешь поподробнее? — предложил Орлов.

— Нечего рассказывать, — фыркнула девушка. — Распутины вели себя как типичные аристо, вот и вся история.

— Я тоже аристо, — заметил Константин.

— Ты не из тех, что ведут себя как куски дерьма.

Орлов хмыкнул.

— Мы с тобой, кажется, знакомы не больше трёх часов, — парировал он её же словами. — Откуда тебе знать, как я себя веду?

Аннабель внимательно поглядела на него; досады и сердитости в её взгляде поубавилосб.

— Ладно, — согласилась она. — Только не жди какой-то фантастической истории. Если коротко, то… пару лет назад у Тёмной Спирали был вполне реальный шанс перестать быть бандой отбросов и стать аристо. Самыми младшими в пищевой цепочке, конечно же, но всё-таки. Разумеется, для этого нужно было избавиться от Голицина и ему подобных фриков, но зато с нас сняли бы долг, разрешили бы легализоваться…

— Да ладно, — брови парня поползли вверх. — Не слышал ни о чём таком. Медведевы правда готовы были отказаться от денег? По-моему, ты говорила, что тёмные собирают для них достаточную кругленькую сумму, значительную часть их бюджета…

— Текущий политический момент… был подходящим, — Аннабель неопределённо мотнула головой. — Медведевы стремительно теряли позиции; деньги были не так важны, как союзники из числа аристо — пускай даже чисто номинальные, важно не качество, а количество. Вот у них и мелькнула идея сделать из тёмных клан — клан Астрид. Моя мать, разумеется, уцепилась за этот шанс двумя руками, и даже я поверила, что моя жизнь может измениться. Всё уже было почти решено, когда…

Она вздохнула.

— Распутины устроили собрание кланов. Как было официально сказано — «для оценки потенциальных главы и наследницы нового клана». Медведевым пришлось подчиниться, но они уверяли нас, что всё в порядке, что это просто формальность. А мы по наивности поверили. Думали, что это первый день новой жизни.

Её глаза сжались в узкую щёлочку.

— Когда мы вошли, никто ничего не говорил. Все просто сидели, совершенно молча, и сверлили нас взглядами. А затем Наина Распутина демонстративно встала и вышла из помещения со словами, что не будет пить чай с мусором в одной комнате.

— И этого хватило, чтобы всё отменить? — не то, чтобы Орлов недооценивал влияние Распутиных, но звучало всё равно… странновато.

— Другие кланы только этого и ждали, — с ненавистью выплюнула Аннабель. — Своего мнения на наш счёт у них не было, но большинство из них страстно хотели лизнуть задницу Распутиным. После Наины они тоже стали молча выходить — один за другим. Мы сидели там, как оплёванные…

Она помолчала.

— Конечно, Медведевы были вынуждены всё отменить. И, разумеется, свою злость за провал они сорвали на нас. Об отмене долга можно было забыть…

Аннабель покачала головой.

— Тогда я поняла две вещи. Первая — рассчитывать всегда можно только на себя саму. И вторая — Распутины козлы.

Ясно-понятно. В общем и целом, Орлов даже не был особо удивлён. Решение наверняка было принято до этого «собрания», а демонстрация была нужна для того, чтобы поставить Медведевых — и тёмных заодно — на место.

— Смотри там этого вслух не ляпни, — заметил он, кивнул на большую дверь, к которой они подходили. — Не забывай, мы в VIP-зоне, и мы здесь… незваные гости. Нахальный, конечно, устроил нам пропуск, но если мы привлечём слишком много внимания, у настоящих VIP-ов возникнут всякие вопросы. Например, кто мы вообще такие и что тут забыли. А народу тут не так много, как в общем зале, смешаться с толпой не выйдет.

Он старался не думать о том, что «не привлекает внимания», наряженный в старинный камзол.

— За это не переживай, — отозвалась девушка. — Я не идиотка. Тем более, уж я-то отлично знаю, как себя вести, когда все вокруг большие шишки, а ты из отбросов. Просто… меня радует сама возможность доставить Распутиным неприятности, тем более, крупные.

— Ты же… отдаёшь тебе отчёт, что Йошида в то время валялся в коме и никакого отношения к тем событиям не имел? — осторожно уточнил Орлов. Они замерли перед дверью в VIP-зал.

— Все Распутины одинаковы, — убеждённо фыркнула Аннабель, распахивая дверь.

…на первый взгляд малый зал почти не отличался от большого — ну, кроме размеров, естественно. Те же гости, те же официанты и та же эстетика пафосного дорогого мероприятия. Главное отличие улавливалось не сразу, а лишь спустя секунд десять-двадцать нахождения здесь.

Никаких пустышек.

Старуху Рюдзин не волновали не титулы, не репутация. Всё, что она ценила, так это Силу — в том или ином эквиваленте. Поэтому здесь не было тех, кто громко кричит о своей силе, но на деле может только разбивать статуи.

Орлов и Аннабель, слегка оглядываясь по сторонам, старались не привлекать к себе внимания; впрочем, на них особенно и не смотрели.

Больше всего здесь, конечно же, было молодых девушек. Аристо из знатных кланов или безымянные девушки с улиц — всех их отличала уверенность во взгляде; так смотрят те, кто знает себе цену.

Те, кто прошёл отборочный тур Рюдзин. Решающий экзамен им ещё предстоит, и далеко не все из них будут приняты в Драконью Школу, но уже одно то, что они дошли досюда — кое-что да значит.

Впрочем, и без них здесь хватало людей. Вон мелькнуло семейство Громовых — третьих по силе в столице после Распутиных и Суворовых. Вон Воронцова-старшая — мать Екатерины. Ещё несколько аристо из не самых слабых кланов… Впрочем, здесь не было ни Медведевых, ни Суворовых… ни Распутиных.

И Йошиды, кстати, тоже не было. Разве он не сюда направлялся? Орлов пробежался глазами по комнате, выделяя находящихся здесь парней. Взгляд зацепился за английского принца, сидящего в одиночестве с гордым и независимым видом; за Абеля Шварца, сверкающего замазанным синяком… никакого Йошиды.

— А вон и Горыныч, — сообщила Аннабель ему на ухо; в её голосе прорезались какие-то нехорошие шипящие нотки.

Нет, пожалуй, если просто рассказать ей правду, будет только хуже. Нужно как-то… обезвредить её пыл.

Орлов поглядел туда, куда она указывала.

Старик Горыныч сидел за столиком, и в его безупречно гладкой лысине отражался потолок. По правую руку от него сидела девушка, знакомая ему по вчерашнему аукциону — Виктория, кажется? С другой находился похожий на неё паренёк, что-то активно доказывающий деду.

— Дурак ты, Ярик, — донёсся до Орлова тихий и ехидный голос старика.

— С чего это?

— Ты никак не можешь определиться, для кого ты жизнь живёшь, — рассудил Горыныч. — Для себя или для других.

В руках старик что-то держал; приблизившись на пару шагов, Орлов увидел, что это кусочек суши.

— Ты перебарщиваешь, дед, — в голосе Ярика звучало скорее удивление, чем настоящая злость; было видно, что, несмотря на характер спорщика, дед для него — непререкаемый авторитет. — Это же просто суши. Мелочь, которая…

— Мелочь, — согласился Горыныч. — Вроде тех, из которых всё и складывается. В особенности — репутация.

Он бросил суши на плоскую тарелку и щелчком подозвал официанта; тот подлетел в долю секунды.

— Унеси эту дрянь, — чуть брезгливо велел Горыныч. — И принеси нормальные закуски. Сало там, горчичку, чеснок… ну, и так далее, сам понимаешь. И водки не забудь, конечно.

Официант улетел так же быстро, как и прилетел, а Горыныч продолжил, глядя на внука.

— Речь не обо мне, Ярослав. Мне нечего здесь доказывать — ни Рюдзин, ни ещё кому-то. Все эти аристо вокруг пытаются выставить себя в лучшем свете — кто заслуженно, кто нет — чтобы попасть под лучи её милости, но я-то ей уже всё давно доказал. Тогда, сорок лет назад, на войне, когда мы с ней сражались плечом к плечу. А вот ты…

— Я просто сказал, что незачем требовать себе отдельное меню, — попытался вставить Ярик.

— Вот именно, — кивнул старик. — И тем самым попытался подстроиться под других — вместо того, чтобы другие подстроились под тебя. Начнёшь так делать однажды, и всю жизнь только и будешь прогибаться под изменчивый мир…

Его глаза, задумчиво блуждавшие по залу, встретились с глазами Орлова. Старик замолчал; Константину отчего-то захотелось отступить назад и спрятаться за чьей-нибудь спиной. Он сглотнул.

— А, господин Орлов, — старик улыбнулся радушнейшей из всех возможных улыбок. — И вы здесь.

Они уже стояли достаточно близко друг к другу, и Горынычу не приходилось повышать голос. На Орлова глядели все — Аннабель выжидающе, Вика чуть удивлённо, Ярик вопросительно… А сам Горыныч — испытующе и с немного странным прищуром.

— Доброй ночи, господин Горыныч, — кивнул Орлов.

Взгляд старика переместился на Аннабель.

— Не ожидал увидеть вас тут, — продолжал он, всё ещё обращаясь к Орлову. — Или ваше появление тут связано…

Он замолк и помотал головой.

— Забудьте. Мысли унесли старика куда-то не туда.

Это он о чём? Осёкся так, будто…

Вот чёрт. Орлов поглядел на Вику, мысленно хлопнув себя по лбу.

Ну конечно же! Старик всё знает. Про вчерашний аукцион. Вика не могла не рассказать ему. Возможно, он знает и ещё что-нибудь…

И к тому же, он осознаёт, что род Орловых не настолько крут, чтобы его пустили сюда, в VIP-зал, просто так.

«Или ваше появление здесь связано… с Йошидой Распутиным». Ты это хотел сказать, Горыныч? Но вовремя замолчал, поняв, что не знаешь, можно ли говорить при Аннабель.

Ладно.

— Да, — спокойно заявил Орлов, усаживаясь напротив Горыныча. — Вы правы. Моё появление здесь связано именно с тёмными.

— Тёмными, — старик утверждал, а не спрашивал, будто и ждал такого ответа — но всё-таки это был вопрос.

Орлов пожал плечами.

— Моё появление на этом вечере в виде нового главы прежде забытой фракции не только вызвало всякие вопросы, но и… привело меня сюда.

В каком-то смысле это даже правда.

— Вот как… — медленно пробормотал старик, осмысливая новую информацию. — Может быть, вы… представите мне свою новую спутницу?

Орлов покосился на Аннабель, которая, в свою очередь, сверлила старика подозрительным взглядом.

— Аннабель, — указал он. — Это Ратибор Степанович Горыныч. Господин Горыныч, это Аннабель Астрид, заместитель главы Тёмной Спирали.

— Так вы дочь госпожи Астрид? — старик поглядел на девушку с лёгким интересом. — Наслышан о вас от вашей матери, милая леди.

Аннабель кивнула, постаравшись сделать это довольно учтиво.

— Как и я о вас, Ратибор Степанович. Мать вела с вами… много разных дел.

— Больше, чем вы можете себе вообразить, — старик широко улыбался. — И, знаете, раз уж тёмные сменили руководство, хотелось бы узнать — намерены ли вы продолжать это сотрудничество со мной? Или же вы теперь изберёте новый путь?

В этот момент к столику скользнул смущённый официант.

— Эээ… многоуважаемый господин Горыныч, — еле выдавил он из себя. — Безумно прошу прощения; мы нашли на кухне чеснок, отыскали горчицу, но… ни водки, ни чёрного хлеба нет. А что до сала, то оно только…

Он как будто боялся закончить фразу.

— Ну, говори, — старик уставился на него недовольным и чуть усталым взглядом.

—…оно только в роллах, — признался официант. — Роллы с беконом. И, возможно, найдётся сакэ…

— Твою ж коврижку, — задумчиво протянул Горыныч. — Варварство, грёбаное варварство. Брать сало — и заматывать в него эти ваши… ладно, давай неси то, что есть.

Почтительно кивнув, официант моментально удалился.

— Кстати, — Аннабель за время этой короткой репризы немного убавила растерянности и сейчас держалась уверенно. — Насчёт вашего вопроса — о сотрудничестве с тёмными.

— Да, милая леди? — улыбнулся старик.

— Прежде тёмные, — спокойно заметила Аннабель, — не имели особого выбора и вынуждены были довольствоваться тем, что есть. Теперь же… надеюсь, мы сможем позволить себе быть чуточку переборчивее.

Орлов шумно вдохнул воздух. Это у неё называется не лезть на рожон?

— Звучит так, будто я неподходящий партнёр для вас, — кивнул Горыныч. — Я вас чем-то обидел?

— Ходят некоторые слухи, — Аннабель пожала плечами. — Неподтверждённые, но… устойчивые. Будто вы сотрудничаете с Распутиными.

Вот чёрт. Ну нельзя же так топорно.

— Распутины? — вклинился в разговор Ярик. — А что, кто-то считает, что с ними…

— Ярик, — старик положил ему руку на плечо, успокаивая одним жестом. — Остынь. Скушай… суши.

Взгляды старика и Орлова пересеклись — вопрос у Горыныча, усталость у Константина.

— Слухи… действительно ходят, — Орлов старался, чтобы голос звучал спокойно и естественно. Пока старик успокаивал буйного внука, он сам успел слегка пнуть под столом Аннабель. — Ну, и сами понимаете. Для тёмных одно только имя Распутиных как красная тряпка для быка. Уж что есть, то есть, не обессудьте.

— И не только они, — хмыкнул старик, всё так же изучая его взглядом. — Если так подумать, практически все сильные мира сего пинали вашего брата как могли. А что до слухов, то да — я действительно немного пообщался с Йошидой Распутиным. Крайне… интересный молодой человек.

Аннабель вытаращилась на него, да и Орлов тоже.

— Вы даже не скрываете?..

— А я что, говорю о чём-то постыдном, чтобы это скрывать? — старик продолжал улыбаться. — Это вы, милая леди, юлите, пытаясь что-то из меня вытянуть. Могу лишь сделал вывод, что вам зачем-то понадобился Йошида Распутин, раз вы заинтересовались этими слухами.

Да, старик не из тех, кто долго соображает. Орлов поймал его взгляд — жёсткий и утверждающий. Кажется, старик пытается что-то ему сказать.

— Я вовсе не… — попыталась было возразить Аннабель, но Константин её опередил.

— Ладно, ладно, — он вторично пнул девушку по ноге. — Карты на стол, вы совершенно правы.

Он сделал вид, что немного раздосадован.

— Знаете, столько разговоров об этом Йошиде — а я даже ни разу не видел его вживую. Вот и решили подойти к тому, кто хотя бы знает его лично.

Орлов пристально уставился на Вику; старик и так поймёт намёк, а вот сообразит ли девушка, зачем он говорит заведомую ложь — ещё вопрос.

Впрочем, Вика всё поняла правильно и едва заметно моргнула, как бы соглашаясь с ним.

— Впрочем, если ваши с ним отношения ограничились одним только разговором… — продолжил он, пытаясь увести разговор в мирное русло.

— А кто сказал, что только одним? — хохотнул старик. — И кто сказал, что я намерен ограничиться этим?

Он явно веселился, глядя на Орлова и недоумевающую Аннабель.

— Нет уж, — продолжил он. — Тут я вам не помощник; я понятия не имею, чего вы хотите от Йошиды, могу лишь догадываться, что ничего хорошего, а я планирую и дальше сотрудничать с ним. Так что ищите его сами, без меня.

Аннабель молчала, явно смущённая тем, что старик так быстро обо всём догадался. А вот что делать ему? Горыныч точно знает, что он общался с Йошидой, знает, что Орлов в курсе, как тот выглядит. Так зачем же он не дал ему увести беседу в тупик?

— Может, хотя бы подсказку дадите?

Константин и сам не понял, как вырвались у него эти слова; скорее, их подсказало ему подсознание — но, уже сказав, он вдруг понял, что это именно то, что нужно. Улыбка старика расцвела — будто именно этого он и ждал.

— Внимательный человек, — заметил он, — не нуждается в подсказках. Он всё понимает сам.

Аннабель переводила взгляд с одного на другого; Ярик и Вика недоумённо переглядывались.

— И всё-таки без первой зацепки это будет сложно, — Орлов пожал плечами.

— Зато, — парировал Горыныч, — когда кусочки паззла всё-таки встанут на свои места, вы будете уверены в результате. А не начнёте гадать, сказал я вам правду или же слукавил.

А ведь он прав. Старик понял, что Аннабель не знает Йошиду лично… и что лучше бы ей и дальше его не знать. И… да, всё именно так. Скажи он ей что-то, назови кого-то, девушка начнёт сомневаться. А вот если она сама придумает какую-то версию…

Нужно лишь подтолкнуть её.

Неуместный пыл Аннабель будет направлен в другое русло, а он сам сможет воспользоваться паузой и поговорить со стариком один на один; так будет больше толку.

Константин пожал плечами.

— Ходят слухи, что Йошида умеет маскироваться и менять внешность. Значит, он может быть тут кем угодно.

Аннабель уставилась на него, вместе с Викой и Яриком.

— Такие слухи правда ходят?!

— Какие только слухи не ходят про потомка Императора, — лениво отозвался старик, откидываясь на спинку. — И бессмертен, и кулаками бетон крошит, разве что лазером из глаз стрелять не умеет.

— О д-да, — внезапно подтвердил Ярик, чуть морщась. — После того, что я видел, от него можно ждать любого таланта.

Аннабель перевела изумлённый взгляд на него.

— Если так задуматься, то да, — согласилась Вика. — После того, что он сделал, я бы не удивилась ничему.

— Ну вот, — кивнул Горыныч. — Всё просто. Нужно лишь перебрать тех, кто здесь находится, и найти лишнего. А если лишнего нет, то здесь нет и Йошиды, верно?

Аннабель оглядывала всех присутствующих взглядом, в котором читалось сомнение; кажется, она гадала, издеваются над ней сейчас или же говорят всерьёз.

— Но разве можно понять…

Старик лишь выразительно постучал пальцем по виску.

— Лишний… лишний… — Аннабель забормотала практически про себя. — Что это значит? Здесь ведь нет лишних. Громовы, например. Сильный клан, они здесь совершенно уместны. Или Воронцова… ну не мог же он перевоплотиться в Воронцову-старшую. А…

— А как насчёт этого? — сноваудивляясь самому себе, Орлов неожиданно указал вбок — на Абеля Шварца, который с довольным видом рассказывал что-то окружающим его девушкам.

Все посмотрели туда же.

— Из тех, кого я здесь видел — единственный не-аристо среди кучи знати, — хмыкнул Орлов. — Кроме тебя и Ратибора Степановича с семьёй. На девушку-кандидатку он тоже не тянет, так что…

Старик прав. Нужно временно отослать Аннабель. Как он и думал раньше, если посвятить её в то, что Никс и есть Йошида, реакция может быть… не совсем адекватной.

— Думаешь, Шварц — Йошида? — с сомнением протянула Аннабель. — Как-то уж слишком легко он получил от Никса по морде — там, на входе.

— По-настоящему сильный знает, когда нужно прикинуться слабым, — старик Горыныч с глубокомысленным видом сцепил руки перед собой.

— А где тогда настоящий Шварц?

— Кто его знает? — пожал плечами Константин. — Может, сидит дома, считает деньги, отсыпанные кланом Распутиных за то, чтобы Йошида мог взять его внешность. А может, прикопан где-нибудь в лесочке.

Шварц, конечно, не последняя шишка в городе. Но это хотя бы не Мори, не принц Филипп и не кто-то вроде Медведевых, Суворовых или Громовых. Нет никаких гарантий, что Аннабель не нарвётся на скандал, но хотя бы не такой фатальный, как с вышеперечисленными.

И, в конце концов, разве сам Йошида не действует похожим образом? А это выиграет время.

— Это не точно… это ведь не точно… — Аннабель уцепилась за край стола, собираясь встать.

— Милая леди, — рассмеялся старик. — Раз уж наше сотрудничество пока ещё не расторгнуто окончательно, позвольте дать вам один совет. Чтобы кого-то найти, его нужно… для начала, хотя бы поискать.

Аннабель пару раз моргнула… и резко встала.

— Я осторожно, — сообщила она Орлову. — Так. Небольшая проверка.

— Само собой, — согласился тот. — И не привлекай внимания. Помни про осторожность, про то, что он наверняка видел тебя с Никсом и точно не забыл обиды…

—…как думаешь, эта её «небольшая проверка» обернётся шумихой? — хмыкнул Горыныч, глядя, как Аннабель направляется в сторону Шварца и его ватаги.

— Скорее всего, — вздохнул Орлов. — Надеюсь, не слишком громкой.

— Ну, вот и отлично, — улыбка старика погасла. — Зато теперь у нас есть время поговорить. Не будем тратить его зря.

Глава 8

Человеческий мозг, как и всё в этом мире, имеет свои лимиты и табу. Есть такая информация, которую он просто отказывается обрабатывать. Можно сунуть ему эту информацию под самый нос, разжевать до мелочей, сделать максимально очевидной и достоверной — неважно; мозг просто уставится на неё, как баран на новые ворота, и зависнет, не зная, как быть дальше.

Вот именно что-то такое сейчас происходило и с Агатой. За последние четверть часа она узнала кучу информации, причём такой, что раньше не привиделась бы ей даже в самом бредовом сне. Глядя, как я остановился перед неприметной дверью, она, кажется, долго подбирала вопрос. Глаза растерянно бегали туда-сюда, не зная, на чём остановиться.

— С чего… — она медленно покачала головой. — С чего мне вообще знать, что ты не выдумал это прямо сейчас, на ходу?

Я лишь пожал плечами.

— Ни с чего.

Агата часто заморгала. Судя по всему, такого ответа она не ждала.

— Но Обелиск здесь, у госпожи Рюдзин… разве она бы не знала о таком?

— Разумеется, она знает, — согласился я, осторожно трогая дверь. Не заперто. Похоже, у старухи есть все основания не переживать за собственную безопасность. Наверняка и козырь в рукаве имелся, знать бы ещё, какой…

— Госпожа Рюдзин… — глаза Агаты распахнулись ещё больше. — Она же… одна из самых уважаемых… её репутация… она не…

Я лишь красноречиво хмыкнул. Репутация, угу.

Впрочем, Агата на крючке, и именно эти душевные метания её там удерживают. Романова сама не знает, верить моему рассказу или нет, и сейчас ей очень важно тянуть всё новые и новые подробности, находить доводы за и против. Ну, а когда девочка убедится, что всё сказанное — чистая правда, в ней заиграет другой мотив: желание узнать, что же ещё мне известно.

А узнает она… если я не ошибся, то вот прямо сейчас.

Я толкнул дверь, и та медленно, без скрипа, распахнулась.

— Но что ты хочешь сделать?

— Для начала, — честно признался я, — понять, как эта хрень работает — хотя бы приблизительно.

Увы. Я могу отлично знать эту историю из прошлого, могу иметь представление о том, что такое Обелиски — в общих чертах, но это никак не означает, что у меня есть хотя бы малейшая идея о том, что со всем этим добром делать. Рядом нет никого, кто мог бы это мне объяснить, да и иллюстрированный мануал я там тоже вряд ли найду.

А раз так… почему бы просто не посмотреть?

— А я тебе… для чего?

Я обернулся на эту испуганную реплику. Да уж. Похоже, Агата готова в любой момент броситься наутёк.

— Для страховки, — широко улыбнулся я, делая приглашающий жест — и первым заходя внутрь.

— Что ты имеешь в ви… — Агата несмело шагнула следом за мной… и осеклась на полуслове.

О, да. Было отчего.

Слышать, читать, даже смотреть видео — совсем не то же самое, что наблюдать вживую. Вблизи Обелиск был… колоссальным, пожалуй, что это слово первым всплывало в сознании при виде каменного гиганта толщиной в чёрт знает сколько обхватов, испещрённого странными буквами-рунами давно канувшего в небытие народа. Впрочем, по-моему, это не камень вовсе, а какой-то особый вид кристаллического минерала, едва ли не полуразумный.

Смотрелся он здесь… неуместно. Высоченная жердина торчала посреди скромного интерьера комнаты, словно прыщ на гладком лице. Запрокинув головы, мы с Агатой уставились вверх. Обелиск был высотой, наверное, около десятка метров, и уходил куда-то в разобранный потолок — ко второму и даже третьему этажу.

Хм. Сложно сказать, мы ведь столько плутали в этих одинаковых школьных коридорах, но… Почему мне кажется, что это самый центр здания? Иными словами, точка, из которой накроет всё и всех.

— П-прямо как на видео… — шёпот Агаты был медленным и почтительным, как молитва. — Так ты… ты знал о том, что он будет здесь?

Я склонил голову набок, рассматривая монументальное сооружение, величественное и в то же время в чём-то уродливое.

— Ты ведь слышала всё сама.

Ладно. Прежде, чем мы начнём, нужно оглядеть комнату. Авось, найду что-нибудь интересное… а может, даже найду какие-нибудь спрятанные механизмы. Всё же не зря ведь старуха не заперла комнату и не поставила никакой охраны у дверей. Я медленно двинулся по периметру, обходя Обелиск.

— Значит, ты был прав, — к Агате медленно возвращалось самообладание, и голос становился всё спокойнее, но было видно невооружённым глазом, что это только иллюзия. Девушке удалось собраться с силами и нацепить эту маску, но внутри всё бушевало. — Обелиск мог возникнуть и сам по себе, да, но разобранный потолок… Рюдзин специально заготовила эту комнату при строительстве школы? Как давно она знала об этом?

Я лишь задумчиво кивнул. Хм… комната как комната, ничего необычного. Кроме Обелиска, я имею в виду. Ну, я и не ждал, что помещение окажется хранилищем артефактов или библиотекой древних фолиантов.

— Так ты говорил о страховке, — напомнила Агата. — Что ты имел в виду?

Я поглядел на абсолютно пустые помещения второго и третьего этажа наверху, а затем перевёл взгляд на Агату. Девушка пыталась держаться уверенно.

— То и имел, — отозвался я. — Мне нужен кто-то… способный банально последить за дверью.

Приблизившись к Обелиску вплотную, я постучал по нему костяшками пальцев; Агата чуть вздрогнула, но я лишь улыбнулся. Нет, сейчас махина не работала — к счастью для нас.

К несчастью — времени осталось немного, и действовать надо было быстро и безошибочно.

— Разве ты…

— Я собираюсь немного покопаться в этой штуке, — отозвался я, проводя пальцами по выдолбленным узорам на поверхности. Интересно, сколько времени ушло на обработку материала, который почти ничего не способно уничтожить? — И со стороны это будет выглядеть как… транс.

Оттиск. А чего странного, если всё, что привнесли Обелиски в этот мир — боль, смерть и страдания? Разумеется, здесь был и Оттиск. Но Агате ни к чему знать все эти тонкости и терминологию.

— И во время этого транса, — продолжил я, опускаясь на пол, — моё тело останется тут, лежать на полу, ни на что не реагируя, совершенно беззащитное. Вот тут мне и понадобится небольшая страховка.

— Но… — Агата покачала головой. — Если что-то произойдёт, что я смогу сделать? Разбудить тебя, или…

— Ни в коем случае, — я поёрзал спиной, устраиваясь у Обелиска поудобнее. — Просто дай мне время. Совсем немного времени.

Шухер, конечно же, и правда не помешает. А ещё… ещё он даст Агате чувство причастности, заставит ощутить себя важной деталью плана. А значит, вновь мотивирует остаться со мной после Оттиска — до момента, когда она будет нужна мне по-настоящему.

Что до Оттиска, то он был откровенно никаким. Сила еле ощущалась, и, конечно же, в обычной ситуации я бы прошёл мимо, даже не взглянув на такое убожество. Видимо, событие, которое запечатлел Оттиск, было хоть и трагическим, но не больно-то впечатляющим.

Но на этот раз всё было иначе. Сила не слишком волновала меня — я планировал погрузиться в Оттиск не ради неё. Обелиск ведь штука очень древняя, и мало кто знает о тех временах детально. А вот я смогу увидеть их своими глазами. Возможно, вызнаю пару секретов; если повезёт, это будет что-нибудь, за что нынешние историки запродадут свои души.

Ну и потом. Мне ведь как раз и нужна была самая капля энергии. Ровно то, чего недоставало, чтобы перейти на второй этап Огранки.

— Так ты сейчас отключишься? — в глазах Агаты не было ни малейшей уверенности. — И что дальше? Если что-то пойдёт не так, если сюда ворвутся какие-нибудь охранники… что я смогу сделать?

— Ну… задержи их, — я хмыкнул, пройдясь слегка сальным взглядом по её наряду. — Думаю, ты что-нибудь придумаешь. А сейчас лучше дай мне сосредоточиться; раньше начнём — раньше закончим.

С этими словами я закрыл глаза и с улыбкой откинулся к Обелиску.

* * *

Легко. Ощущение такое, будто с моих плеч упала целая гора — в самом буквальном смысле этого слова. И в то же время — какая-то навалившаяся слабость едва не заставила меня упасть.

И неудивительно. Мельком кинув взгляд вниз, я обнаружил, что мои руки напоминают макаронины, а ноги чуть подрагивают. После выпирающих мышц тела Йошиды этот контраст был ещё более разителен, потому-то он и был первым, что я ощутил, оказавшись внутри Оттиска.

На теле — военная форма. Вот странный феномен: почему военная форма всегда похожа, вне зависимости от эпохи, планеты, культуры?..

Лица своего я, естественно, видеть не мог, но кое-какое представление о теле, в которое я попал, давали мои «товарищи по несчастью» — трое таких же доходяг в форме, унылых и очкастых, стоящих слева от себя. Хм. Явно не элита армии.

—…эта история хорошо знакома каждому из вас! — оголтелый рёв отвлёк меня от размышлений. Прямо перед нами вышагивал… типичный прапор. Я понятия не имел, какие звания есть в этой армии и какое гордо носит именно этот тип, но звать его иначе просто язык не поворачивался. Прапор — и всё тут.

Что до Обелиска, то он тоже никуда не делся. Он возвышался всего в каких-то десяти метрах от нас, выстроившихся у стены, всё такой же холодный и безмолвный, как и десятки тысяч лет спустя. Казалось, он совершенно не изменился под воздействием времени — ни царапин, ни выбоин. Вокруг него деловито сновало несколько работников в белых халатах, что-то проверяя и настраивая. Один прямо сейчас возился у подножия, что-то выковыривая пинцетом из отверстия в Обелиске и складывая на металлический поднос.

— Бравый герой нашего народа! — прапор не говорил, а рявкал, сотрясая пространство, и подбородок на дутом пунцовом лице сдувался и раздувался, как мешок на горле у лягушки. — Непобедимый канонир Трогло! Ведь вы не забыли этого великого человека? Отвечать!

Слова языка, на котором он говорил, звучали странно, но в то же время совершенно понятно — Оттиск позаботился о том, чтобы драма, разворачивающаяся здесь, была мне понятна и доступна.

— Никак нет, не забыли, господин Боевой Инструктор Первой Категории, сэр! — мои сотоварищи вытянулись в струнку от натуги и осознания собственной значимости, но голоса их всё равно звучали нестройным хором заучек-отличников.

Боевой кто?.. Какой категории?.. Сложно. Я буду звать тебя прапор.

— Хорошо, хоро… — прапор осёкся, уставившись на меня — а через секунду толстый палец с коротко остриженным ногтем ткнулся прямо мне в тощую грудь. На лице вояки появилось выражение презрения и гнева.

— А ты чего молчишь, сынок? — проорал он, багровея ещё сильнее. — Или ты забыл историю бравого канонира Трогло? Или ты не чтишь своих героев?!

Я обдумывал ответ, когда волосатая ладонь прапора легла мне на плечо, а красная морда, потная от натуги и избытка эмоций, приблизилась к самому моему лицу, обдавая несвежим дыханием.

— Знаешь, как называются те, кто не чтит своих героев, сынок? — напор прапора внезапно сменился на снисходительное прокуренное благодушие. — Те, кто так делают, называются маленькими неблагодарными говнюками.

Он хмыкнул — или скорее гэкнул, настолько маньячным вышел звук.

— Герои, сынок, — продолжил он, вновь повышая голос, — люди навроде канонира Трогло — это не просто сильнейшие из сильнейших. Это, сынок, Те, Кому Удалось. Соль нашей земли. Ты можешь прожить без соли, сынок?

Определённо могу. Не лучшая речь в моей жизни.

— Пять минут до готовности, — монотонно заметил учёный — тот, который доставал пинцетом что-то изнутри Обелиска.

Прапор кивнул и вернулся на прежние позиции, отпустив моё плечо. А ведь я уже как раз начинал подумывать о том, чтобы дать ему в морду.

Ладно, понаблюдаем ещё немного. В конце концов, за этим я сюда и пришёл.

— Такие вещи надо знать! — рявкнул прапор, переходя на прежний тон. — И для тех, кто прогуливал занятия в учебке, бегая по девочкам — или по мальчикам, почём мне знать — сейчас мы повторим пройденный материал!

Он принялся расхаживать из стороны в сторону, многозначительно потирая нос.

— Канонир Трогло никогда не был таким, как вы, мелкие куски бесполезного мусора. Даже в свой первый день в армии он уже был лучше всех вас, вместе взятых. Он дрался как зверь, он стрелял из любого оружия и мог бежать три дня без остановки. Отец канонира Трогло был солдатом, и мать Трогло была солдатом, и дед Трогло был солдатом, и даже его бабушка, милейшая мадам Трогло, на старости лет вязала носки нашим парням в окопах, вспоминая бурные деньки своей боевой юности. Но канонир Трогло перещеголял всю свою родню, став лучшим из лучших.

Мои товарищи по… чёрт знает чему стояли такие прямые и напряжённые, будто палку проглотили. Тем временем, учёный с пинцетом поднялся, и я смог разглядеть, что же лежало у него на подносе. Больше всего это напоминало стейк с кровью, который передержали на огне и…

А, ладно. Кого я обманываю — больше всего это напоминало шмат человеческого мяса. Примерно то, что остаётся на ближайшей стене после выстрела в лоб, или то, что соскребают с почерневших обломков после взрыва.

— Свежий генный материал готов? — уточнил тип в белом, передавая поднос одному из ассистентов.

— Готов, — отозвался другой, держащий в руках второй поднос. Мда… мясной вариант на нём выглядел иначе — свежий, совершенно не пригоревший, истекающий кровью. Похоже, он очень быстро горит там, внутри.

— Что?! — первый учёный поправил очки, морщась, словно ему подсунули дохлую крысу. — Что за слепой идиот проводил замеры? А вы сами куда смотрели? Даже невооружённым глазом видно, что здесь не недовес! Этого не хватит даже на семьдесят единиц, не говоря уже о стандартной партии. Живо!

Его коллега опрометью кинулся к соседней двери.

Так, значит, от количества «генного материала» зависит количество людей, что подвергнется обработке? Интересно, сколько же нужно на целую планету?

Тем временем, прапор не давал нам скучать.

— Враги не любили канонира Трогло, — увлечённо сообщал он. — И их можно понять. Они никогда не видели ничего хорошего от его родни, а уж сам канонир Трогло проредил их ряды побольше прочих. Так что однажды вражеское командование это допекло, и они решили устроить целую операцию по поимке одного-единственного нашего бойца: отважного канонира Трогло.

Он гордо кивнул, будто и был тем самым отважным канониром.

— Ха!.. Сосунки. Они застали канонира врасплох, во время законного увольнения — без союзников и почти без оружия. Почти — потому что, как настоящий военный, Трогло никогда не выходил из дома без пары-тройки ножей и полудесятка бластеров. Враги напали, когда Трогло отдыхал в джунглях, охотясь на дикую инопланетную фауну, и попытались его окружить. Но канонир был не из тех, кто сдаётся, завидев численный перевес. Он положил почти две тысячи, и только после этого, израненный и измождённый боем, рухнул. Герой был взят в плен… но не сломлен!

Прапор многозначительно поднял палец.

— Неприятель пытал Трогло день за днём, пытаясь вызнать наши явки и пароли, а также прочие секреты, известные отважному канониру. Но всё, что ему удалось вызнать — так это секретные ругательства семейства Трогло! Больше канонир ничего им не сказал. Пытки не брали нашего героя!

Дверь распахнулась; второй учёный влетел внутрь, едва не спотыкаясь. На этот раз на подносе мяса поприбавилось.

— Так-то лучше, — первый вновь опустился на одно колено. Пока его коллега прилаживал поднос с мясом где-то внутри Обелиска, он что-то там зажигал.

Хм. Больше походило на… жертвоприношение. Мило.

— Надеюсь, хотя бы программа в порядке? — уточнил он, брезгливо глядя на коллегу. — Молчите, сам проверю. И почему кругом одни идиоты?..

Он быстро схватил со стола блестящий скальпель — и резко полоснул себя по руке, даже не поморщившись. Все доходяги уставились на него.

— На что смотрите? — хмыкнул довольный прапор, прервав свой рассказ. — Глядите, как чтут память героев!

— Канонир Трогло, — медленно и чётко, едва ли не нараспев, произнёс учёный. — Бесстрашие. Несокрушимость. Ярость.

Он приложил руку к Обелиску — в самый центр круга, образованного узором на поверхности устройства — и алая кровь быстро потекла вниз.

Почтение к памяти героев? Ничего подобного в глазах белого халата не было даже близко. Скорее, он словно пароль произносил.

— Простите, господин Боевой Инструктор Первой Категории, сэр!.. — решился один из доходяг, бледнея и не отводя взгляда от руки учёного. — Но… что он делает, сэр?

— Что, сынок? Никогда не видел, как подключаются к программе Обелиска? — прапор улыбался во все свои… ну, примерно двадцать зубов, точнее посчитать я не сумел. — А ведь эти яйцеголовые умники никогда бы до такого не додумались. Добавили бы каких-нибудь виртуальных примочек и радовались бы.

Учёный — не тот, что «подключался», другой — глянул на него с раздражением. Было видно, что «яйцеголовые умники» предпочли бы не резать себе руки, а пользоваться «какими-нибудь виртуальными примочками».

— Это наше великое командование настояло, — сообщил прапор. — Обелиск — не только оружие, но и память. Увековеченная в камне, в крови, в людях…

Приглядевшись, я увидел, что руки всех учёных и лаборантов покрыты шрамами. Вот они, наверное, матерят великое командование каждый день.

— Но мы отвлеклись! — рявкнул прапор, пока учёный закатил глаза и замер, словно войдя в транс, подключённый к программе Обелиска. — Канонир Трогло. Ооо, ему пришлось нелегко. Враг не ведал жалости; пытки длились четыре месяца. К концу этого срока Трогло был уже скорее куском мяса, кровоточащим без перерыва, чем человеком. Его лишили рук и ног — просто из соображений собственной безопасности. Один его глаз был выколот, одно ухо выжжено. Трогло били током, с него сдирали кожу, его жгли заживо…

Он плотоядно облизнулся, будто представляя всю эту красоту.

— Но Трогло и не просил жалости! Даже в таком виде он оставался бойцом. Как там… соль нации, ага! Он только пел патриотически песни и материл этих ублюдков.

Прапор гэкнул и снова зашагал туда-сюда, погружаясь с головой в историю.

— А затем он сбежал, сынки. Враги расслабились, считая, что этот кровавый обрубок уже ни на что не способен, но знали бы они, как ошибались… у него всё получилось. Загрызть зубами потерявшего хватку охранника, уползти на обрубке одной ноги, обойти все караулы. Конечно, далеко уйти он не мог — но он и не собирался. Его путь лежал близко, ровнёхонько к складу, где хранился весь запас взрывчатки.

Прапор вытянулся в струнку; слова полились ровно и чётко, как у диктора.

—…и когда над штабом вражеской армии полыхнуло это красное зарево, когда грохот взрыва заставил пригнуться все деревья в джунглях той планеты, наши генералы посмотрели туда и поняли — отважного канонира Трогло больше нет. Он отдал свою жизнь за Родину. Он стал героем.

…учёный перестал трястись и отлип от Обелиска.

— Что ж, по крайней мере, программа по-прежнему в порядке, — всё так же брезгливо морщась, заметил он. — Тридцать секунд до готовности. Несите стимуляторы.

Его кровь всё ещё стекала вниз по узорам Обелиска. Ха… как-то больше похоже на магию крови, чем на науку. Разве что вместо чёрной робы культиста носишь накрахмаленный белый халат и очки, а вещи называешь умными словами.

Прапор оглянулся на него.

— Вы, — продолжил он. — Вы слабы. Вы бесполезные куски слабости. Для передовой вы — мусор и не более; пользы никакой, выхлоп даже не нулевой, а минусовой — вы балласт для нормальных солдат. Но…

Он широко улыбнулся.

—…на нашей планете мы считаем, что нет бесполезных — есть неверно использованные. Так что сейчас вам выпала честь послужить своей стране.

К крайнему слева парнишке подошёл второй учёный, держа в руках несколько автоматических шприцов.

— Закатать рукав, — сухо велел он пареньку. — И работать кулаком.

Я с любопытством наблюдал за происходящим. Строго говоря, мне весьма повезло — Оттиск оказался именно тем, что я и хотел. Запуском работы Обелиска. Тестовым, судя по всему — иначе бы он стоял не в помещении, а на какой-нибудь площади или на плацу. Но мне так даже лучше.

Правда, пока я понятия не имел, почему этот момент — специфичный, но довольно мирный — стал Оттиском. Но… догадывался, что вот-вот узнаю.

Шприц ткнулся в руку паренька. Тот нервно сглотнул; пару секунд в помещении стояла тишина, а затем…

Резкий крик боли.

— Отойди назад, — велел учёный, но парень и сам уже отшатнулся, хватаясь за грудь. Кожа его начала бугриться и растягиваться, а кое-где даже лопаться; конечности и мышцы — резко расти…

Вспомнил.

Кажется, кое-где эта технология Инженеров даже ещё сохранилась, но, по правде говоря, она не слишком полезна. Эти стимуляторы повышают силу человека — как внешнюю, так и внутреннюю. Но, как говорится, есть нюанс.

Во-первых, срок действия — не больше двадцати минут. Ну, а во-вторых, это… довольно опасно. В той версии, что застал я, кожа не рвалась, но даже она оказывала сильное давление на сосуды и нервную систему. Слабый человек попросту сдохнет от сердечного удара, и даже пользователь посильнее испытывает очень неприятные мгновения.

— Сейчас, — заключил прапор, наблюдая, как те же метаморфозы происходят и со вторым парнем, — вам дали силу. Но это не ваша сила. Вы лишь должны передать её Обелиску. Воздать герою почести — своей схваткой и своей кровью.

Я же говорю — магия крови.

— И не выходите за рамки круга, — первый учёный, сверкая прилепленным пластырем, указал на прочерченный круг на полу; ассистенты спешно отодвигали в сторону все столы. — Это — территория, на которой должна пролиться кровь. Кровь каждого из вас. Это важно.

— Не сдерживайте себя! — прапор уже рычал. — Отдайте Обелиску и храброму канониру Трогло все силы, что получите, и даже больше!

— Г-господин Боевой Инструктор Первой Категории, сэр! — третий паренёк, которому вот-вот должны были сделать укол, дрожал как лист, глядя на своих товарищей. — Что будет с нами в итоге.

Ну, я знал ответ. Вы сдохнете в муках. Иначе почему этот момент стал Оттиском? Мирные моменты не впечатываются в ткань мироздания.

Пожалуй, это чувство захватывало и меня. Страх, даже всеобъемлющий ужас. Не мой — того паренька, чьими глазами я за всем наблюдал.

Будь на их месте по-настоящему сильные бойцы, они бы пережили такую драку — хоть, судя по всему, в ноль опустошила бы их. Но эти, усиленные искусственно, сдохнут раньше, чем закончится действие стимуляторов — от сердечного приступа, болевого шока из-за разорванной плоти, от неумелых, но сокрушительных ударов друг друга.

Живые батарейки для Обелиска — вот кто они такие. И вот кем должны стать я и Юкино по плану старухи Рюдзин.

Ясно-понятно.

— Ты войдёшь в историю, сынок! — бодро проорал прапор. — Давай, док, коли, не миндальничай!

Третий вопль разнёсся по лаборатории; третий паренёк стал бугриться, превращаясь в бесформенную кровоточащую абоминацию размером с танк. Я следующий.

Что ж. Я слышал и видел достаточно.

…это тело было слабым, как сухой осенний листик, и совершенно неприспособенным для боя. К счастью для меня, я знал достаточно ударов и приёмов, не требующих силы.

Первый удар заставил дока выронить шприц; второй — согнуться пополам и тихо рухнуть на пол, схватившись за наследство. Прапор уставился на меня, но я был быстрее. Скачок к отодвинутому столу; схватив всё ещё покрытый кровью скальпель, я хмыкнул.

— Какого… — прапор схватился за кобуру, пока все остальные ещё только осознавали за происходящее. Пожалуй, у него была действительно быстрая реакция.

Но до моей всё же далеко. Оказаться у красномордой гориллы за спиной — резануть по горлу — выхватить пистолет из инстинктивно разжатой руки. Выстрел в упор.

Впрочем, это был не совсем пистолет — скорее, древний бластер. Пофиг. Огнестрел, как и военная форма, всегда похож сам на себя: жми тут, и из другого конца вылетит птичка.

Три выстрела в головы прервали мучения раздутых мускулистых монстров. Они, конечно, растеряны, но всё-таки могли помешать мне.

Четыре трупа на полу. Один учёный скулит, не в состоянии подняться; ещё несколько — в ужасе застыли, глядя на меня. Кажется, прошло не больше тридцати секунд. И я даже не запыхался.

Вот оно — то, чего ждал Оттиск. Я ощущал это внутри себя — чувство парня, в чьём теле я был. Вот чего он не смог в прошлый раз.

Пойти против системы, настояв на своём. Противостоять силе и авторитету этих канониров Трогло.

Выжить, в конце концов.

Я ощущал, что Оттиск начинает меркнуть; но, кажется, при должной силе воли я мог задержать его ещё минут на пять десять. Ну, хоть что-то.

— А сейчас, — я повёл бластером в сторону учёных, — вы быстро перескажете мне основные принципы работы Обелиска. У меня ещё остались кой-какие вопросы.

* * *

…грохот вырвал меня из Оттиска так резко, что в голове полыхнуло; на тело сразу навалился прежний вес чрезмерно раздутых мышц, но картинка в голове ещё секунд десять представляла из себя что-то вроде наложения одного кадра на другой.

Что за нахер, позвольте поинтересоваться? Так ведь и убиться недолго. Нет, выходить из Оттиска надо плавно, спокойно, чтобы…

В глазах немного прояснилось. В самый раз, чтобы я мог разглядеть Юкино, сидящую верхом на Агате и методично впечатывающую её лицом в каменный пол.

Ауч. Больно, наверное.

Но в то же время… было в этом и какое-то сексуальное напряжение.

* * *

Когда находишься в неподвижности столько времени, происходящее быстро отходит на второй план, уступая место проблемам понасущнее. Руки и ноги затекли; покрытый запёкшейся кровью затылок ломило; съеденный обед уже мало-помалу начинал напоминать о себе…

Но всё-таки на первом месте был чешущийся нос.

Тьма Милосердная. Наверное, это смешно. Сегодня он дважды только чудом не умер, всё летит к чертям, а он думает о носе. О том, как продал бы и жизнь, и душу за возможность немного почесать его. Как же это…

— Мастер!

Дверь кладовой распахнулась, и прямо на Антона Голицына уставилось растерянное лицо Игната. Ну наконец-то! Тёмный выразительно замычал, но ученик уже и сам сообразил, что делать: кинувшись к своему наставнику, он принялся лихорадочно развязывать верёвки на ногах.

— Руки, руки! — взвыл Голицын, как только Игнат вынул из его рта наспех воткнутый кляп. — Нужно было начать с рук!..

Он принялся расчёсывать нос — яростно, остервенело, самозабвенно. Почти не прислушиваясь к тому, что лепетал ученик.

— Мастер, — тот скорее бормотал себе под нос, чем говорил внятно, возясь с верёвками. — Я понятия не имел, что вы здесь. Снаружи такая суматоха, что я никак не мог…

— Хватит, — оторвавшись от своего носа, Голицын попытался сделать шаг вперёд, но затёкшие ноги свело судорогой, и он схватился на плечи Игната двумя руками, чтобы не упасть. — Оправдания оставь на потом.

Суматоха. Что он имеет в виду? После того, как Астрид и её прихлебатели всё-таки попытались избавиться от него, от этой шайки можно ожидать чего угодно.

Он вспомнил собственный допрос. Двое верзил с кладбища не особо стеснялись в средствах, и у Голицына, и так раненного, не осталось сомнений, что, когда он перестанет быть им полезен, его просто прикончат…

А затем та девушка окликнула их. И верзилы ушли, словно куда-то заторопившись. Только заткнули рот кляпом и сунули уже связанное тело в эту кладовку.

Чего они испугались? Что здесь произошло за это время? И самое главное…

— Который час? — выдохнул Голицын Игнату прямо в лицо.

Тот замер на пару секунд, сосредоточенно глядя в одну точку.

— Где-то чуть за полночь, наверное. Если хотите, я посмотрю точнее…

— Чёрт!!! — взвыл Голицын. — Чёрт, чёрт, чёрт, чёрт!!

Идиоты.

Он ведь знал. Знал, что нужно не рисковать и ударить первым. Чутьё подсказывало ему, что перед большими планами нужно избавиться ото всего балласта, что годами тянул «Тёмную Спираль» ко дну. Но он не сделал этого, и вот теперь эти идиоты испортили всё, подставив и его, и себя, и… всех.

— Они уехали? — отрывисто бросил он. — В школу Рюдзин. Уехали?

— Да… вроде.

— Вроде, — повторил он, нервно хватаясь за голову. Выскочив из осточертевшей кладовки, он чуть было не споткнулся на каком-то ведре и вновь взвыл, не столько от боли, сколько от отчаяния. — Вроде. Ты даже не можешь сказать точно, да или нет?

Чёрт. Что же теперь делать?

— Мастер… — осторожно протянул Игнат. — Тут была дикая суматоха. У начальства что-то происходило, но никто не мог сказать, что именно…

— Что ты узнал? — Голицын заставил себя остановиться посреди пустого помещения и, сев на ближайший стул, уставился на ученика. — Хоть что-то. Намёки, обрывки фраз. Ты не мог не слышать совсем ничего!

— Кое-что было, — Игнат почесал в затылке. — Но там такая дикая мешанина…

— Говори всё, что есть.

— Кто-то говорил, что пошёл передел власти, — Игнат мучительно сморщился. — И ещё говорили про множество трупов…

Передел власти. Ну конечно же. Но что за трупы, откуда трупы?

Великий Мастер! Голицын облегчённо выдохнул. Ну разумеется! Великий Мастер понял, что происходит. Понял и принял меры. Отсюда и трупы. Конечно, это не спасает от проблемы со школой Рюдзин…

Стоп. Школа. Что-то не сходится.

— Если… — Голицын помотал головой, сердито глядя на ученика. — Кто тогда поехал в школу?

— Я знаю только то, что видел и слышал сам, Мастер, — Игнат тяжело вздохнул. — Я видел, как Аннабель Астрид командовала кому-то из наших, чтобы собрались через двадцать минут в гараже, сказала, что выезжают в школу Рюдзин и ждать никого не будут… но на этом всё.

Аннабель Астрид.

На какой-то миг Голицыну показалось, что у него закончилось дыхание. Если бы он не сидел, то упал бы. Не может быть. Не может. Великий Мастер не мог проиграть. Он не мог.

Но тогда…

— Астрид, — со злобой выплюнул он. — Конечно же, Астрид. Как ей удалось?..

Значит, в школу поехала она сама со своей драгоценной доченькой. Если уж та начала командовать людьми, значит…

Впрочем, какое это имеет значение? В конечном итоге, если так задуматься, никакого. Что Великий Мастер, что Астрид — оба они, приехав в школу, могут обернуться катастрофой для культа.

Просто потому, что они оба понятия не имеют о договорённостях, заключённых им.

Голицын резко вскочил на ноги, озираясь по сторонам. Пустой офис, ну разумеется. Кромешная ночь. А значит, открытие школы уже в самом разгаре.

Момент упущен.

Тьма… что же делать.

Дурак, дурак. Он сам дурак, что не устранил Астрид и остальных заранее. Тянул до последнего.

— Мастер… — осторожно уточнил Игнат. — Возможно, всё не так плохо? Если мы…

— Не так плохо?! — толстяк даже не дал ему договорить. — Не так плохо? Ты не представляешь, насколько всё плохо.

Он взмахнул рукой и быстро направился к двери в коридор. Нужно было что-то придумать.

— Нахальный и Медведев ждут от меня — от нас! — выполнений своих обязательств, — резко выплюнул он по пути, даже не оборачиваясь на ученика. — Ты представляешь, что будет, когда они поймут, что тёмные обманули их?

О, Голицын и сам не представлял. Он даже не мог сказать, что пугало его больше — яростный, бушующий гнев Леонида Медведева, способного смешать культ с грязью ещё больше, чем сейчас, или холодный расчётливый ответ Алексея Нахального, который тоже, несомненно, последует.

Конец. Всем конец. И тёмным — тем остаткам, которым пока ещё позволяли жить, которые рано или поздно могли воспрянуть — и ему самому. Возможно, в прямом смысле слова. Сегодня он дважды остался жив только чудом. Каковы его шансы выжить в третий раз?

Никаких. Если только…

Если только что?

Голицын быстро зашагал в сторону своего кабинета.

— Астрид ведь наверняка уже обыскала его? — с отвращением бросил он. — Мой кабинет.

— Я не знаю…

— Конечно, не знаешь, — согласился Голицын. — Если бы она заметила тебя, тем более в момент обыска, то точно прикончила бы. Обыскала, разумеется, обыскала… но тайник она не нашла.

Поворот, ещё поворот. Вот и кабинет. Дверь нараспашку, но внутри относительно мирно — ни погрома, ни следов обыска. Тяжело дыша, Голицын замер на пороге, разглядывая тёмное помещение; секунду спустя щёлкнул выключатель.

Ему конец. Если только не последний шанс.

Никто не будет разбираться с тёмными, никто даже не вспомнит о них, если там, на открытии школы, случится что-то… внезапное и шокирующее. Сродни взрыву. Что-то, что отвлечёт всех и надёжно отведёт взгляд от тёмных.

— Надо было не медлить, — толстяк грузно опустился на колени и полез под стол, тяжело дыша. — Надо было использовать эту штуку сразу.

— Ваш… козырь? — Игнат с интересом наблюдал, как его учитель ползает под столом, поочерёдно нажимая кнопки то на одной, то на другой его ножке. Он — единственный во всей «Спирали» — знал об этом тайнике со сложной системой, заказанном через связи с Ратибором Горынычем. Так же, как знал и о «козыре».

Но всё-таки Голицын не настолько доверял ему, чтобы поверять какие-либо детали. Как открывается тайник и что представляет из себя козырь — об этом Игнат мог до сих пор лишь гадать.

Последняя кнопка щёлкнула, и раздался тихий звук отъезжающей панели — словно приглушённый чем-то.

— Давай, помоги! — Голицын выбрался из-под стола, держась за поясницу — и тут же, не давая себе передышки, метнулся к книжному шкафу. — Нужно сдвинуть его. Тайник… за ним…

Вдвоём, припав к тяжёлому дереву, ученик и учитель принялись толкать.

— Зачем… вы сделали тайник за шкафом? — просипел Игнат, изо всех сил напрягая хилые мышцы.

— Затем, чтобы… его не нашли, идиот! — жировая прослойка на теле Голицына колыхалась от натуги. — Давай… ещё немного…

Наконец, тяжело дыша, Игнат уставился на то, как его учитель лихорадочно обшаривает небольшое пространство за стеной.

— Козырь, — хмыкнул Голицын. — Так, жалкие остатки. Вся моя заслуга в том, что я сохранил их до этого дня, спрятав от Астрид и остальных на крайний случай. Может быть, если бы я не трясся над этим «козырем», не побоялся использовать его пару дней назад, не пришлось бы сейчас…

В руке толстяк крепко зажал…

Игнат заморгал.

— Растворимый кофе? — он отступил на шаг назад.

— Придурок, — без особой злобы Голицын вгляделся в пыльную банку. — Что нашёл, туда и насыпал. Эта крайне летучая штука, оставишь на минутку на свежем воздухе — разбежится по всей округе. А если вдохнуть хоть немного…

Он помотал головой, осторожно держа банку из-под растворимого кофе с её новым содержимым.

— Пошли. Нужно добраться до Драконьей Школы как можно скорее. Только… вначале найдём два противогаза.

* * *

Нет, всё-таки они ему не верят. По крайней мере, не до конца. Может, он и сумел подбить их поначалу, но время шло, ожидание и бездействие медленно подтачивали его кредит доверия. Словом, Данко Волков уже ощущал на себе подозрительные и недовольные взгляды собратьев-ромалов.

Не верят.

Да и верит ли он себе сам?

Ему до сих пор казалось, что всё происходящее как-то… нереально. Словно какой-то фильм или приключенческий роман. Наверное, он сильно растерялся, когда Никс неожиданно связался с ним несколько часов назад и предложил… это.

— И долго ещё мы будем тут торчать? — осведомился один из цыган, недовольно глядя на него и поигрывая незажжённой сигаретой. — Чего мы вообще ждём?

— Сигнала, — спокойно отозвался Данко.

Конечно, он собрал немногих. Что и говорить, репутация в таборе у него была… такая себе. Умник, себе на уме, и вообще непонятно, с табором или без.

Впрочем, в другой день он бы и этих не собрал. Но арест барона Драгомира, Златана и остальных посеяли смуту и сомнения.

…Никс ведь знал, что так будет.

— Конь здесь, — кивнул Данко своим товарищам на Бурана. Отсюда, с другой стороны улицы, громадный жеребец казался игрушечной фигуркой, но всё же был виден. Наверное, если бы не этот конь, то они все бы уже давно ушли.

— Конь здесь, — подтвердил другой. — Значит, и тот тип здесь? В красной рубашке?

— Зачем нам вообще ему помогать? — поинтересовался кто-то. — Из-за него пропал Драгомир.

— Зачем? — Данко резко развернулся к говорящему.

Он ведь и сам задал Никсу тот же вопрос. Зачем?

Конечно, тот ответил тоньше. Что-то вроде «думаю, ты не будешь разочарован. Сейчас у вас в таборе смутное время, и разве это не твой шанс?».

Но этим требуется ответ поконкретнее.

— Затем, что Драгомир оказался слабым, — отрезал он, не отрывая взгляда от набранной команды. Человек тридцать с небольшим; уже что-то. — А Никс — сильным. Этого, по-вашему, мало?

Он махнул рукой в сторону школы.

— Поможем Никсу — и Никс поможет нам. И поможет так, как никакому Драгомиру и не снилось.

Голос юноши становился всё громче, тон всё увереннее; недоверие во взглядах цыган смешивалось с сомнением.

— Драгомир не мог дать нам больше, чем у нас было. При нём мы были отбросами, мусором, с которым не считался никто, кроме тёмных и бандитов. При нём мы и дальше такими останемся. Вы этого хотите?

Цыгане молчали, переглядываясь.

— Никс — мы с Никсом! — можем дать табору во много раз больше, — припечатал Данко. — С нами будут считаться. Мы будем равными им — тем, кто собрался там сегодня, — он указал рукой на Драконью Школу.

— Чем докажешь, а? — попытался было возразить один из ромалов.

— А у тебя есть выбор? — Данко сощурился, глядя на него так, что тот слегка попятился. — Драгомир правил табором долгие годы, и при нём мы так и оставались мусором. Хотите оставаться им и дальше? Или хотя бы попытаетесь добиться большего?

Повисла тягучая тишина, полная новых переглядываний.

— Но… мы стоим здесь уже почти час, — неуверенно пробормотал один из цыган. — Чего мы ждём?

Данко поглядел на здание напротив.

То, что сказал Никс… прозвучало довольно странно. Он бы и сам не поверил, если бы не видел раньше днём, на что способен этот парень. Откуда он вообще узнал его номер?

«Ты будешь моей страховкой», — сообщил Никс, говоря об этом так, будто они назначали дружеский пикник с рыбалкой на выходных. — «Путём к отступлению и запасным планом на тот случай, если я облажаюсь. Твоя задача — собрать побольше своих и ждать напротив Драконьей Школы. А дальше всё просто. Если увидишь людей, в панике выбегающих из здания, а особенно если наружу попрут не люди, а какие-нибудь странные мутанты, словно от Обелисков — залетайте внутрь и устройте то, что цыгане умеют лучше всего. Хаос, шум и неразбериху».

— Сигнала, — повторил Данко. — Мы ждём сигнала.

Если всё будет так, как сказал Никс, то его люди отведут душу. А если нет… то пусть Никс сам им всё объясняет. И ему заодно.

— Данко! — позади него раздался топот Один из цыган, посланных обходить улицу на всякий случай, быстро нёсся к нему. — Данко!

Парень вопросительно поднял бровь.

— Что случилось?

— Сюда идут, — выдохнул запыхавшийся цыган. — Они…

— Кто идёт? — не понял Данко.

Никс говорил о том, что побегут из здания, а не…

— Их всего двое, — отчитался цыган. — Но они очень странные, да! Мы увидели их издалека и решили предупредить заранее… а ты сам решай, кто они такие.

— Странные? — Данко поднял и вторую бровь. — О чём ты говоришь?

— Двое, — повторил его посыльный. — Худой и толстый. И оба в противогазах. И у толстого в руке…

Он покачал головой.

— Ну… это похоже на банку из-под кофе.

Глава 9

— Верь мне.

Так она сказала.

Разговор с госпожой Рюдзин никак не выходил у Юкино из головы. Прошло уже больше получаса, как они с наставницей расстались, а девушка всё обдумывала услышанное… и увиденное.

Как же всё сложно.

Наверное, наставница хотела снизить её беспокойство. Но на деле всё вышло наоборот — то, что показала и рассказала ей госпожа Рюдзин, лишь разожгло внутри неё тлеющее пламя сомнений. Что происходит и кому вообще стоит верить?

* * *

— Верь мне.

Она начала с этого свой разговор, как только они покинули террасу. Слова были сказаны обычным ровным тоном, совсё тем же непроницаемым выражением на лице. Старуха знала толк в подобных масках — Юкино давно выучила наизусть каждую морщинку этого выражения, но так и не научилась хоть немного понимать, что же за ним таится.

— Верь, — повторила наставница, — и не думай о планах своего отца. Я ведь уже говорила, что им не суждено сбыться.

Юкино не нашлась, что ответить; тем не менее, от госпожи Рюдзин не укрылся её более чем красноречивый взгляд.

— Ты не веришь мне, девушка, — усмехнулась старуха морщинистым ртом; глаза лучились знакомым теплом, всегда действовавшим на Юкино успокаивающе, даже в самые тёмные дни. — Может быть, это оттого, что тебе кажется, будто я не верю тебе?

Юкино заморгала.

— У-учитель! — было сложно собраться с мыслями — перед глазами у неё всё ещё стоял образ мускулистого качка с голой грудью и того, как он одним ударом сносит к стене Абеля Шварца. — Я доверяю вам полностью, и…

— Кто-нибудь другой сказал бы, что это обман, — заключила наставница; её глаза читали Юкино насквозь. — Я же скажу, что это самообман. Ты думаешь, что полностью доверяешь мне — но внутри, на положенном месте, притаился крохотный червячок недоверия.

Она приобняла Юкино за плечи.

— Пойдём, девушка. Я хочу кое-что тебе показать.

Они размеренно зашагали по пустому коридору. Издалека, приглушённые стенами, доносились звуки шумной вечеринки, но здесь не было ни души.

— Ты должна понять, девушка, — продолжала госпожа Рюдзин, — что, в конечном итоге, всё определяет сила. Не договорённости, не дипломатия и политика, а сила в чистом виде. К примеру, возьми местных аристо. Они кичатся своей силой, считают себя богоизбранными. Но… не далее, чем десять минут назад, твой отец на глазах у полного зала аристо прикончил наследника одного из сильнейших местных кланов.

Она поджала сухие губы.

— Реакция? А её не было, девушка. Все эти хвалёные аристократы предпочли вжаться в стенку и промолчать. Пустышки останутся пустышками, даже увесив себя титулами и рангами.

— Мой отец сделал… что? — глаза Юкино невольно расширились. — Простите, учитель.

— То, что обычно и делает твой отец, когда кто-нибудь молодой и неосмотрительный намекает ему на… возможность отношений с тобой, — пожала плечами госпожа Рюдзин. — Полагаю, бедный юноша был обречён уже тогда, когда эта мысль только пришла ему в голову.

Наверное… да. Юкино кивнула. Конечно. Она ведь даже не удивлена, если так задуматься. Это не первый и не второй подобный случай. Хотя на глазах у целого зала аристо… да уж, отец постигает новые высоты неадекватности.

— И никто не отреагировал? — Юкино хотелось хоть как-то прервать молчание, но вопросы умнее этого не шли.

— Никому не хотелось стать следующим, девушка, — отозвалась наставница. — Разумное решение с их стороны. Но речь не о них. Речь о силе.

Госпожа Рюдзин слегка улыбнулась.

— А сила — за мной, девушка. Здесь и сейчас, сегодня, в этот вечер, я превосхожу твоего отца настолько же, насколько он сам превосходит всех этих надутых трусливых павлинов. А значит, всё будет так, как решу я — не он.

Звуки мероприятия растворились вдали; сейчас в пустом коридоре звучали только их шаги да размеренные, спокойные слова госпожи Рюдзин.

— И, чтобы ты не подвергала это сомнению, — заключила старуха, — я покажу тебе источник этой силы. Вся эта школа…. так, декорация, построенная для красоты и удобства, не более. На деле же здесь есть только одно по-настоящему важное место.

Ладно. Уж что-что, а подвешивать интригу её наставница умела. Может, Юкино ещё не поверила ей на все сто насчёт того, что планам отца не суждено сбыться — но она с живым интересом ждала, куда же приведёт её старуха.

— Традициям моей школы много лет, — разглагольствовала та, окончательно уйдя в свои мысли. — Но в мире нет ничего вечного. Пора меняться, девушка. Мне, тебе, самой Драконьей Школе… И сегодня всё изменится. Сегодня великий день, девушка.

Она остановилась перед дверью — одной из множества совершенно одинаковых.

— Ну, вот мы и пришли, — сообщила она. — Заходи, девушка.

Заинтригованная Юкино шагнула следом за ней…

И застыла на месте, ещё сильнее распахнув глазах. Слова застряли у неё в горле.

— Сила принимает разные формы, — вновь заговорила госпожа Рюдзин. — Это…

— Это же Обелиск! — Юкино была так шокирована, что даже не заметила, как перебила наставницу. Та, впрочем, лишь улыбнулась.

— Спокойнее, девушка.

— Это Обелиск! — повторила та. — Я же видела видео с ним…

— Обелиск, Обелиск… — старуха прикрыла дверь за её спиной. — Дурацкое название. Так называют его невежественные дураки, не способные даже представить, что за силы заинтересовались их жалкими жизнями. И ты тоже невнимательно меня слушала, девушка. Я же сказала — верь мне.

Она сделала жест рукой, и Юкино послушно умолкла — механизм, отработанный до автоматизма.

— Что ж, — старуха скрестила руки на груди. — Теперь-то ты видишь, что я верю тебе как себе? Я показала тебе свой главный секрет, девушка. Свой козырь, который изменит всё и вся. Теперь и ты поверь мне.

— Изменит, — медленно и тихо повторила Юкино. — Но… что именно произойдёт?

Старуха пожала плечами.

— Увидишь, девушка. Главное — верь мне и помни, что все изменения пойдут тебе на пользу… и что тебе больше никогда не придётся видеть ни своего отца, ни этого напыщенного принца. Тебя ждёт свой собственный путь.

Она улыбнулась ученице.

— Я научила тебя всему, что знала, девушка. Теперь пришло время вылетать из гнезда. Покажи им всем там… и ни в чём не сомневайся.

* * *

…что ж, именно это Юкино и делала. Сомневалась.

Она раз за разом прокручивала в голове этот разговор. Снова и снова. Опять и опять. Больше ничего конкретного наставница так и не сказала. Изменения, сила, великий день… то ли старуха сама не замечала, как стала говорить штампами, то ли делала это намеренно.

Выйдя оттуда, они направились сюда, в малый зал для VIP-персон. Инструкции, выданные госпожой Рюдзин, были просты до крайности: дождаться её, не попадаясь на глаза принцу Филиппу.

— С ним можно было бы легко разобраться, — пояснила наставница, — но это лишний шум и лишние проблемы. Просто не пересекайся с ним, и всё.

Что ж, уж в этом Юкино точно была согласна с ней. Что же до прочего…

Она сомневалась. Сомневалась в правдивости слов наставницы. В том, стоит ли ей верить. Что, если старуха кривит душой? Ладно, ладно… но что, если она ошибается? Обелиск… она знала, на что способна эта штука. Госпожа Рюдзин уверена, что Обелиск сработает как надо ей, но так ли это?

И потом… «как ей надо». А как ей надо?

— Дорогая госпожа Мори, — раздалось сбоку. — И снова вы?

Вырвавшись из своих беспокойных мыслей; Юкино повернулась; лицо принимало привычное отрешённо-горделивое выражение.

— Снова вы, — бросила она уже знакомому парню, стоящему перед ней.

Абель Шварц улыбнулся; улыбку немного портил след от удара, который не могла скрыть до конца никакая косметика.

— Мир тесен, что уж говорить про одно конкретное здание.

Он махнул рукой типам, что сопровождали его, и те отошли в сторонку, давая им поговорить один на один; Шварц уселся напротив Юкино.

— Суши? — предложил он. — Я слышал, госпожа Рюдзин наняла прекрасных поваров, едва ли не лучших в Москве.

Юкино хмыкнула; этот тип, конечно, раздражал, так же, как и все остальные, но, наверное, после Обелиска ей был нужен вот такой разговор — лёгкий, ни к чему не обязывающий трёп ни о чём.

— Я никогда не ем суши, приготовленные не японцем, — отозвалась она. — Если вы пробовали настоящие японские суши, то, думаю, вы понимаете, почему.

— Обижаете, — Шварц развёл руками. — Как главный спонсор сегодняшнего вечера, я обязан был убедиться, что здесь будет только самое лучшее. Уверен, местная кухня ничуть не хуже японской.

Гайдзины. Юкино подавила в себе желание закатить глаза и перевела тему.

— Вы рискуете, господин Шварц, — на её лице повисло мрачное выражение. — Вы уже знаете, что мой отец только что прикончил одного из местных аристо за один лишь намёк о знакомстве со мной?

— Евгений Суворов, да… — лицо Шварца тоже потускнело. — Жаль, его род был хорошим партнёром для сделок, теперь же, похоже, многие договорённости и планы пойдут коту под хвост. Кажется, вышло так, что мне даже повезло по сравнению с ним…

Он потрогал синяк под глазом, старательно замазанный — и вернул улыбку на своё лицо.

— Вот только, в отличие от Суворова, я не претендую на то, чтобы набиваться к вам в женихи, госпожа Мори. Я не дурак.

— Тогда чего же вы хотите, господин Шварц? — Юкино даже слегка забавляла эта официальность.

— Убедиться, что главная гостья этого вечера не скучает, — хмыкнул Абель. — Знаете, через пару дней вы станете английской принцессой, претенденткой на британский престол…

Мог бы и не напоминать. Юкино снова нахмурилась.

— Увы — не в моих силах это изменить, — продолжал парень. — Но сделать так, чтобы у будущей английской королевы остались хорошие воспоминания обо мне, скромном бизнесмене из Москвы — это я вполне могу.

— Думаете, мне нужны какие-то развлечения? — Юкино наклонила голову. — Если так, то вы странно думаете обо мне, господин Шварц.

—Я думаю, что вам нужно… небольшое предупреждение, — Абель доверительно улыбнулся. — Знаете, мы с его высочеством немного обсудили то, что произошло. Там, на террасе.

— И?

— И принц Филипп как раз собирается направиться сюда, чтобы искать вас, — отозвался Шварц. — Он пытался высмотреть вас в общем зале, но не нашёл, и теперь… Я просто слышал это, вот и всё!.. Было бы так неудобно, если бы он с вами разминулся… Кажется, он настроен всерьёз.

Юкино, приподняв бровь, поглядела на Шварца. Ладно… может, он и правда не так глуп, как показалось вначале. Она медленно кивнула.

— Что ж… — она приподнялась. — Было очень… любезно с вашей стороны предупредить меня об этом, господин Шварц.

— Всегда рад помочь, — тот продолжал улыбаться. — Возможно, вам стоит… выйти ему навстречу, госпожа Мори?

Юкино кивнула.

— Так и поступлю, господин Шварц. Большое спасибо, что предупредили.

Она огляделась — как раз вовремя, чтобы увидеть одного из охранников Филиппа, входящего в двери и подозрительным взглядом оглядывающего помещение.

По счастью, в малом зале имелось несколько выходов.

* * *

Наверное, она не собиралась возвращаться к Обелиску. Просто… блуждала по этим коридорам, не замечая, что ноги сами ведут её в нужную сторону. Вернувшись к своим мыслям, Юкино продолжала сомневаться.

А затем Юкино услышала шаги — и голоса.

Увлечённый своим рассказом, мускулистый парень без рубашки, похоже, не заметил её, следующую на некотором отдалении. Его спутница тем более не замечала ничего, жадно ловя каждое слово.

Да, её можно было понять. Юкино застала не весь рассказ мускулистого парня; ей пришлось слушать эту странную историю где-то с середины. Но даже того, что она услышала, хватало, чтобы понять, что он не сторонник Обелисков.

Кто он, чёрт побери, такой? Придумал он эту байку на ходу, или и правда что-то знает? Ведь получила же от кого-то этот Обелиск госпожа Рюдзин!..

Тем временем, мускулистый парень толкнул дверь, так и оставшуюся незапертой; Юкино внимательно следила за ним, не высовываясь из-за угла.

— Но что ты хочешь сделать?

— Для начала понять, как эта хрень работает — хотя бы приблизительно.

Нужно что-то делать, наверное. Помешать им?.. Или разыскать госпожу Рюдзин?

— А я тебе… для чего?

— Для страховки.

Парочка скрылась за дверью, захлопнув её за собой.

Да. Разыскать. Рассказать о нарушителях.

Сомнения? Какие могут быть сомнения? Госпожа Рюдзин выпестовала её. Научила всему. Госпожа Рюдзин — единственная, кто всегда относилась к ней по-человечески и не боялась проявлять это.

Но… что, если это какая-то ошибка? Юкино видела, что делает с людьми Обелиск. Не только на видео. Однажды отряд отца попал под действие такой штуковины; у неё тогда нескоро получилось выбросить из головы тех монстров с безумными взглядами, роняющих слюну и кидающихся на всё живое в животной ярости.

Отец тогда добил их из жалости. Редкое чувство для Хидео, но в тот раз проняло даже его. И теперь наставница говорит, что заключила союз с теми, кто это сделал?..

Медленно, тихо перейдя коридор, Юкино прильнула к закрытой двери.

— Я собираюсь немного покопаться в этой штуке, — донеслось оттуда. — И со стороны это будет выглядеть как… транс.

Юкино застыла, слушая, как парень даёт своей спутнице инструкции.

Госпожа Рюдзин разочаруется в ней…

И что с того? В конце концов, она не её игрушка и не служанка. Наставница всегда учила её независимости. Всего меньше часа назад она заявляла, что её ждёт собственный путь… Вот она и поступит так, как решила сама.

Нет. Не надо звать госпожу Рюдзин. Она сама войдёт внутрь… и сама во всём разберётся.

* * *

Всё это было слишком странно и неожиданно, чтобы пытаться понять, правда это или нет.

Агата Романова бросила взгляд на Обелиск. Ладно, ладно. Может быть, рассказ парня, назвавшегося Никсом (это же не может быть настоящее имя, верно?), и похож на странный сон наркомана, насмотревшегося старой фантастики. Но как отрицать что-то, если эта каменная махина так и стоит здесь?

Если всё услышанное — хотя бы отчасти правда, но… госпожа Рюдзин безумна.

Вот на кого Нахальному стоило бы обратить свой взор. Японцы. Он всё пытается уличить московских аристо в каких-нибудь кошмарных секретах или заговорах, но вряд ли они могут перещеголять японскую братию. Хидео убил Евгения Суворова, даже не задумавшись. Старуха Рюдзин, похоже, всерьёз хочет перетравить всех этим Обелиском — лучше даже не спрашивать, зачем и почему. И даже у Никса, если так вдуматься, в лице есть что-то азиатское.

По-хорошему, нужно было уходить отсюда, наплевав на всё — просто уносить ноги, пока не случилось чего-нибудь непоправимого. Не пытаться что-то предпринять, что-то предсказать в этой неразберихе, а попросту убегать. Но…

Это был шанс.

Агата не была тупой блондинкой — хоть на ней сейчас и был соответствующий наряд. Никс? Странный, загадочный, себе на уме и определённо опасный. Но ещё он нёс с собой возможности.

Пока было совершенно неясно, какие именно. Но возможности, абсолютно точно выходящие за рамки душных аристократических традиций. Ровно то, чего она всегда хотела.

Это во-первых. Во-вторых, Агата было банально интересно. Она словно увидела первую серию захватывающего сериала, оборвавшуюся на самом интересном моменте, и теперь попросту не могла уйти, не дождавшись развязки.

Ну, и в-третьих… это было безопасно.

Здесь она не могла подкрепить ощущение логическими доводами; Агата и сама не понимала, откуда это чувство взялось. И всё-таки ей казалось, что находиться рядом с Никсом сейчас куда безопаснее, чем пытаться сбежать в одиночку.

Она кинула на парня новый взгляд. Тот лежал под Обелиском, и лицо его было… отсутствующим. Никаким. Словно человека выключили из сети. Ни выражения, ни малейшего шевеления — только зрачки тихонько дёргались под веками.

Интересно, что он сейчас видит?..

…увлечённая этими мыслями, Агата даже не заметила, как дверь в помещение тихо распахнулась.

Но, разумеется, заметила кулак, летящий ей в лицо.

* * *

Слегка приоткрыв глаза, я наблюдал за тем, как Юкино снова и снова прикладывала Агату лицом об пол. Та пыталась брыкаться в ответ, но, само собой, против принцессы якудза, главной ученицы госпожи Рюдзин, у неё не было и шанса. На меня обе девушки не обращали ни малейшего внимания, увлечённые своей дракой.

Ну, это уже даже как-то обидно. В конце концов, разве не я тут должен быть в центре всеобщего внимания?

— Кхм-кхм, — деликатно заметил я, поднимаясь на ноги и слегка хрустя шеей. — Девушки. Если вы тут дерётесь за право посидеть рядом со мной, то уверяю, меня хватило бы на всех.

Юкино резко уставилась на меня, придавив Агату коленом; та сплюнула кровью. Красивое личико было лишь слегка помято — всё-таки Романова тоже аристо и что-то умеет — но выражение шока, кажется, прописалось на нем надолго.

— Ты, — нахмурилась Юкино, всё ещё не давая Агате распрямиться. — Вы.

— Глубокомысленно, — кивнул я. — Хочешь сказать что-то поконкретнее?

— Что вы здесь делаете?

— А на что это похоже? — я пожал плечами. — Агата лежит на полу, а я…

— Не заговаривай мне зубы, — узкие глаза японки стали ещё уже. — Ты прекрасно понимаешь, что вас здесь быть не должно. Как думаешь, кому ты предпочтёшь отвечать на вопросы — мне или госпоже Рюдзин?

Агата что-то сдавленно пискнула; Юкино ткнула её коленом.

— Что именно вы собирались здесь устроить? — осведомилась она тоном брутального небритого дознавателя из полицейских процедуралов.

Я развёл руками.

— Что собирались здесь устроить… мы? Даже не знаю. По-моему, это не мы притащили в людное место Обелиск, и не мы планировали пустить его в ход, чтобы превратить всех собравшихся в какую-нибудь там плазмомассу с тентаклями.

Юкино, конечно, делает вид, будто она ревностный охранник. Но это… не совсем так.

— Кстати, — уточнил я, оглядывая её, — зачем ты пряталась? Там, в коридоре.

Юкино раскрыла рот.

— Ты что, видел её? — сдавленно прошипела Агата, силясь выползти из-под ноги японки.

— Разумеется, — отозвался я. — Потому и спрашиваю.

— Я что, должна тебе отчитываться? — нашлась Юкино.

— Не должна, — я улыбнулся. — Но вот только… если бы ты действительно охраняла это место, никого к нему не подпуская, то помешала бы нам ещё тогда. Не говоря уже о том, что в этом случае ты била бы меня, а не Агату. Кстати, — поморщился я, — слезь ты уже с неё, блин.

Юкино не шевельнулась.

Я спокойно поглядел на Обелиск. Удался ли мой план с Оттиском?

И да, и нет. Конечно, кое-что мне узнать удалось, но это сущие крохи информации. А что до Силы… вот здесь всё было странно.

Раньше, усиливаясь, я мог сразу понять, какие именно возможности я получил. Сейчас же — сплошные загадки. Да, я определённо перешагнул на второй этап Огранки; определённо, во мне плескалась новая сила. Но какая?

Чёрт его знает, если говорить начистоту. Я не мог этого понять — и это здорово раздражало.

К тому же, выпирающие во все стороны мышцы никуда не делись, как я надеялся, а всё ещё оставались при мне. А жаль — ходить с ними было довольно неудобно, да и приличный костюм не сразу подберёшь.

— Хватит с ней болтать! — снова выдохнула Агата, суча руками по полу. — Не думаю, что эта припадочная понимает человеческие слова…

— Спасибо, что посторожила моё тело, Агата, — кивнул я. — Не переживай, Юкино вовсе не припадочная. Просто… она, видимо, тоже понимает, что с планом Рюдзин что-то не так.

Гордо фыркнув, японка соизволила убрать ноги с Агаты (та тут же понялась и постаралась оказаться как можно дальше от неё), но, скрестив руки на груди, встала прямо перед дверью.

— Ты ведь тоже не веришь, что всё это, — я обвёл руками комнату с Обелиском, — обычное открытие школы?

Ответить Юкино не успела. Дверь за её спиной слегка скрипнула и приоткрылась.

— Да, — с усмешкой заметила госпожа Рюдзин, входя в помещение. — Кстати, об этом.

Я не выдержал и прыснул со смеху. Старуха удивлённо воззрилась на меня — кажется, она ждала совсем не этой реакции от своего эффектного появления.

— Простите, — борясь со смехом, махнул я рукой. — Простите, госпожа Рюдзин. Просто…

Теперь на меня изумлённо смотрели уже все собравшиеся. Нет, правда, неужели никто, кроме меня, не понимает, насколько это смешно?

—…просто вы появились прямо как по нотам, — закончил я, всё ещё посмеиваясь. — Вы что, ждали под дверью?

Старуха хлопала глазами, опешив от моей реакции.

— И ещё этот плащ… — заметил я. — Не хватает только цилиндра и зловещих усиков.

Рюдзин и правда успела переодеться с нашей последней встречи; теперь она была закутана в какой-то длинный плащ, полностью скрывавший её фигуру.

Отсмеявшись, я фыркнул и двинулся к ней.

— Ладно, — сообщил я. — Не знаю, что за мерзкую групповушку вы решили здесь устроить…

Зная Теонора, он легко мог поставить такое условие. Возможно, мой братец даже наблюдает за нами сейчас — через Обелиск или ещё как-нибудь.

Что ж, пускай обломится.

Сейчас идеальный момент, чтобы закончить всё это. Нечего вести с Рюдзин долгие разговоры и выслушивать её пафосные злодейские речи — нужно просто подойти и въ*бать ей как следует, вот и всё. Конечно, если новая способность, полученная на втором этапе Огранки, не появится, я могу и не потянуть эту драку. Но, блин! Такие штуки вечно включатся в экстренный момент, когда это необходимо больше всего.

— Кха… кха, — старуха, похоже, справилась с первым оцепенением — и теперь встала в боевую позу; из-под плаща выпростались руки, почему-то одетые в сеточные рукава. — Вы слишком самонадеянны, молодой человек.

Она перевела взгляд на Агату.

— Ещё одна девушка, — кивнула она. — Хозяин будет рад.

Хм. Интересно, что такого предложил Теонор старухе, что она забила и на свои принципы, и на свою школу? В том плане, что… какой смысл учить девушек чему-либо, если они вот-вот превратятся в ручных кошкодевочек?

Или…

Расстояние между мной и старухой быстро сокращалось; она глядела на меня с победоносной улыбкой, даже не сомневаясь в своём превосходстве.

Чёрт. Пора бы новой способности уже и проявиться, разве нет?

— А что касается тебя, — продолжила старуха, — то, похоже, я в тебе не ошиблась. Ты именно из той породы, о которой он говорил. Ты отправишься к нему вместе с девушками. Хозяин, похоже… имеет свои планы на таких, как ты — самоуверенных придурков.

— Стоп, что? — сощурился я, замирая на месте. — Отправлюсь? К нему?

Так старуха не собирается превращать девушек и остальных в монстров? Она хочет отправить их к Теонору?

Бинго!

Я широко улыбнулся. А ведь я даже не надеялся, что вся эта история с Землёй закончится так быстро! Если она сейчас отправит меня к Теонору, то я просто втащу этому озабоченному идиоту, после чего быстро разберусь и со всеми остальными проблемами. Просто идеально!

— Не бойся, он тебя не убьёт, — заметила старуха, истолковав мою заминку по-своему. — Не сразу, по крайней мере. Иначе не стоило тратить силы на перемещение и на смену внешности…

Смену внешности? Что ещё за фокусы?.. Впрочем, плевать: когда я окажусь на корабле Теонора, это перестанет быть большой проблемой.

— Похоже, он задумал что-то более… поучительное, — заключила старуха. — Даже любопытно было бы узнать, что именно.

— Что-нибудь больное и отбитое, — поморщился я. — Готов поспо…

Кулак старухи врезался мне прямо в переносицу. Ох, блин. Кажется, я так обрадовался известию о телепорте, что пропустил удар.

* * *

Михаил Распутин мрачно сжимал телефон. Если бы Екатерина Воронцова не включила видеосвязь, он бы, возможно, даже не поверил в то, что звонит именно она. А впрочем… разве он сам не догадывался о чём-то таком?

— Он жив, — вполголоса сообщила ему Воронцова, демонстрируя коридор школы Рюдзин у себя за спиной. — Он жив и он тут, в Драконьей Школе.

Ну, само собой, бл*ть. Где ещё, как не в помещении, полном молодых красивых девушек?

Воронцова нервно оглянулась. Кажется, она не хотела, чтобы кто-нибудь узнал об этом звонке.

— Вы должны приехать, — почти уже шёпотом сообщила она. — И убедить его убраться отсюда… это слишком опасно…

Михаил Распутин мрачно продолжал сжимать телефон.

Йошида, Йошида. Неужели всё, что тебя волнует — это девочки?

* * *

Ладно, стоило признать — драться старуха Рюдзин действительно умела. Я совершенно не ожидал, что она вырубит меня с одного удара.

С другой стороны, мне так или иначе надо было ей поддаться. Не знаю, кому предстоит открыть портал — ей самой или наверняка следящему за нами Теонору — но этого не случится, если они решат, что что-то пошло не по плану.

Я попытался потереть трещащий лоб — и тут же обнаружил, что сделать этого не удастся: мои руки были крепко связаны за спиной. Справа от меня сидела такая же связанная Агата, слева — Юкино; обе девушки злобно молчали. Шаги старухи раздавались откуда-то по другую сторону широкого Обелиска; кажется, Рюдзин напевала что-то.

— А Юкино зачем? — деловито уточнил я, пытаясь разглядеть бабку. В ответ из-за Обелиска раздался смешок.

— Для её же блага, — отозвалась Рюдзин. — Она колебалась. Ничего не должно помешать плану.

Я выразительно поглядел на Юкино, которая, похоже, была не в восторге от планов наставницы; та лишь злобно хмыкнула и отвернулась.

— И ничего и не помешает, — продолжила старуха, выходя к нам. — Всё свершится так, как задумано.

— Аааааааа!!!! — непроизвольно вырвалось у меня; я попытался было дёрнуться, но ноги тоже были связаны, и я чуть не завалился на Агату. — Мои глаза! Бл*ть, какого?! Просто какого?!

Госпожа Рюдзин только хмыкнула.

Длинный плащ валялся на полу, видимо, сброшенный в то время, что я был в отключке; старуха гордо щеголяла… блин, лучше бы я никогда этого не видел. Сеточным костюмом, под которым было лишь почти ничего не скрывающее чёрное эротические бельё.

— Что-то смущает, юноша? — старуха осклабилась, медленно приближаясь ко мне. Морщинистые складки поджарого тела, утянутые частой сеточкой, почти не колыхались — для своих лет Рюдзин была в приличной форме — но всё равно напоминали больше изюм, чем объект для вожделения.

— Смущает? — я зажмурил один глаз и постарался отвести как можно дальше взгляд второго. — Да, ещё как. Моё психическое здоровье после увиденного. Ты ведь понимаешь, что я теперь месяц не засну?!

— Думаю, юноша, там, у хозяина, будут вещи и поинтереснее, — ехидно сообщила Рюдзин.

— Могу себе представить… — фыркнул я. — Хотя нет, не могу. Ты вообще понимаешь, кому ты служишь, больная?

— Оскорбляй, оскорбляй, — благодушно разрешила полуголая старуха; от скромности и спокойствия движений ничего не осталось — теперь, сменив имидж, она двигалась как голодная тигрица… престарелая тигрица. — Пока можешь.

— Это не оскорбление, — заметил я, — это констатация. Или, по-твоему, это нормально — служить озабоченному извращенцу, требующему от тебя носить… вот это?

— Так ты думаешь, это его требование? — коротко рассмеялась старуха. — Значит, ты так ничего и не понял. Видишь ли, когда всё закончится — а это будет уже совсем скоро — я получу свою долгожданную награду. Он даст мне…

— Всё, всё, — кивнул я. — Дошло, не так уж это было и сложно. Он вернёт тебе молодость.

Старуха лишь кивнула, мечтательно улыбаясь.

— Он не просто так выбрал меня, — заметила она. — Я сильнее, чем кто-либо в этом мире. Умнее, опытнее. Я видела и делала такое, что другие попросту неспособны вообразить. Наверное, я могла бы владеть этим миром… если бы не одна крохотная неприятность. Я старая.

Она метнула на нас троих раздражённый взгляд.

— А вокруг вечно были юные девушки. Знаешь, все вокруг считают, что это норма — стареть, чахнуть. Все приняли тот факт, что мы не вечны, нужно смириться и передавать опыт молодым. Когда-то и я так считала… Но хозяин связался со мной и предложил вернуть молодость.

— И ты так сразу ему поверила? — уточнил я. Девушки с интересом замерли, ожидая ответа.

— Само собой, не сразу, — кивнула старуха. — Но он продемонстрировал мне… кое-что. Например, передал эту малышку, — она похлопала рукой по Обелиску; отвисшая правая грудь при этом чуть качнулась.

Бл*. Как бы не блевануть.

— Если бы не старость… — мечтательно произнесла старуха. — Первая молодость пролетает слишком быстро; к тому же, тогда мы ещё неопытны и не умеем ценить жизнь по-настоящему. Второй шанс — вот что действительно бесценно. За такой подарок многие готовы сделать всё, что угодно.

— Например, продать невесть куда свою любимую ученицу, — я кивнул на Юкино, — а вместе с ней и всех остальных девушек, да? Ты это хочешь сказать?

— Юкино поймёт, — пренебрежительно отозвалась Рюдзин. — В конце концов, я всегда учила её тому, что главное — сила. Она попадёт к тому, кто действительно силён.

— Угу, — согласился я. — На роль наложницы или рабыни с накладными кошачьими ушками. А может, и не накладными — тут как повезёт.

Юкино вздрогнула, покосившись на меня.

— Учитель, — её голос чуть дрогнул, — это так?

— Перед тобой откроются новые начала, девушка, — отозвалась Рюдзин. — Как ты их используешь — зависит только от тебя.

Она вновь похлопала по каменному боку Обелиска; на лице старухи играла нетерпеливая предвкушающая улыбка.

— Бла-бла-бла, — согласился я, кисло глядя на неаппетитные формы Рюдзин. — И так всё понятно. Девушки улетают к твоему хозяину, местные главы кланов получают молодость — и тоже все хором понимают, как хорош этот самый хозяин. Вся эта затея с открытием школы — нечто вроде презентации, так? Ты покажешь им, чего они могут добиться, если тоже примкнут к рядам его рабов…

Старуха лишь фыркнула, не сочтя нужным отвечать.

— Одно непонятно, — продолжал я, — чего ты тянешь? Давай уже, включай свою штуковину. Интересно посмотреть на этого твоего хозяина.

Мне и правда не терпелось посмотреть на Теонора. Да что там: мне не терпелось как следует его отмудохать.

Рюдзин задумчиво задрала голову к потолку.

— Терпение, юноша, терпение, — заметила она. — Некуда спешить. Ты ещё не выслушал, что будет дальше; ещё не осознал мою правоту и то, что с хозяином всем будет только лучше.

Ну, вот. Я закатил глаза. Унылые разговоры и гнилая философия от старухи в эротическом белье. И, чтобы добраться до Теонора, мне нужно пройти через это. Грела разве что мысль о том, что за это мой братец заслуживает с десяток дополнительных ударов.

— Знаешь, — продолжала старуха, развернувшись к двери и медленно вышагивая (я старательно не глядел на дряблый трясущийся зад), — я ведь всегда придерживалась определённых принципов. Мне тоже было нелегко осознать, что настало время отказаться от них — но…

— Это что, — тихо пробормотала Юкино, поднимая голову к двери, — шаги?

А затем дверь чуть ли не слетела с петель — и на пороге встал тот, кого я точно не ждал здесь.

Глава 10

— What. The. F*ck, — медленно, раздельно и о-о-очень изумлённо произнёс стоящий в проёме Филипп-Александр Третий Манчестерфильдский, лорд Вестмистерский и так далее, и тому подобное, оглядывая «сцену».

Да уж. Наверное, это и правда выглядело двусмысленно — мы втроём связанные, старуха в эротическом костюме. Не хватало только зажжённых свеч и плётки в её руке. Рядом возвышался Обелиск, но, кажется, при такой обстановке он был последним, на что его высочество обратил бы внимание.

— Что? — кажется, старуха всё-таки растерялась от этого появления. — Ты ещё что здесь делаешь?

— Я что делаю? — принц воззрился на неё с праведным гневом. — Это говорит мне та, которая… которая…

Кажется, каждый раз, когда он пытался сформулировать, что сейчас делает старуха Рюдзин, дар речи ему отказывал.

— Принц! — я чуть шевельнул плечом и радушно улыбнулась. — Вы как раз успели к началу. Присоединяйтесь, не стесняйтесь!

Филипп Третий багровел на глазах, глотая ртом воздух.

— Я… — выдохнул он. — Ещё тогда, на террасе всё стало понятно… Когда Юкино тёрлась об этого качка… Я так и знал…

— Что знал? — осторожно осведомилась Агата.

— Вся эта мнимая школа… — теперь принц говорил отдельными кусками фраз. — Какой позор для репутации госпожи Рюдзин… И этот тип…

Его взгляд остановился на Юкино.

— Но мне плевать на это, — резко припечатал он. — Меня волнует честь моей жены. Можете заниматься здесь чем хотите, это не моё дело, но будущая принцесса британского престола не может быть вовлечена в эту разнузданную БДСМ-оргию. Юкино, мы уходим отсюда.

— Кхе-кхе, — тактично заметила Юкино. — Если ты не заметил, я связана…

— Я заметил! — заорал принц, краснее ещё сильнее. — Как ты могла согласиться на этот разврат?!

Мы все переглянулись; я лишь хмыкнул. Что ж, каждый рассуждает в меру собственной испорченности.

— Развяжите её! — в приказном тоне потребовал принц, поворачиваясь к бабке — и тут же прикрывая глаза рукой. Ага, и его проняло. Затем он снова поглядел на Юкино и широко улыбнулся. — Дорогая… прости, я не должен был тебя обвинять.

Глаза Юкино лезли на лоб с каждым его словом.

— Давай просто забудем о том, что здесь произошло, и обо всех этих людях, — продолжал Филипп. — Я готов закрыть глаза на то, чем ты тут занималась с этим качком; так будет лучше для наших стран, для нашего брака…

— Да какого… — в глазах старухи Рюдзин явственно читалась полная растерянность. — Где охрана, чёрт её дери?

— Оставил в зале, — отмахнулся принц. — Какое вам дело до моей охраны?

— Да не твоя, идиот! Моя охрана где?

— А я сразу заметил, что здесь её как-то маловато, — заметил я. Кажется, звук моего голоса подействовал на принца, как красная тряпка на быка.

—…но если вы отказываетесь подчиняться, — прорычал он, переходя от слащавого тона к яростному, — то я всегда могу её позвать.

Он снова коротко глянул на старуху — и тут же уставился на меня; очевидно, я не так резал глаза.

— Действительно, — сплюнул он. — Чего я с вами церемонюсь. Сборище извращенцев. Я не позволю опорочить честь британской короны; Юкино…

Удар в лоб. Мы все трое синхронно выдохнули, глядя, как тело принца Филиппа опадает на пол после вырубающего удара старухи.

— Он ведь очнётся — рано или поздно, — странным тоном заметил я. — Мне даже немного интересно, как ты собираешься объяснить ему, что произошло?

— Чушь, — фыркнула старуха, прикрывая дверь. — После всего, что произойдёт, после того, как я объясню ему, что предлагает мой хозяин, он даже не вспомнит об этом инциденте.

Она ногой отодвинула тело принца чуть к стене, брезгливо морщась — и прочистила горло.

— Так вот, об этом, — улыбнулась она.

О, нет. Снова. Я уж надеялся, что после этого эпизода старуха забыла про свои злодейские монологи. Ага, как же, рано обрадовался.

— Просто вообразите, — она взмахнула руками, — что будет, если этот мир возглавят люди вроде меня. С моими опытом, властью, влиянием — но при этом со второй молодостью. Это тот самый второй шанс, ради которого…

Дверь, прикрытая старухой, снова грохнула; Абель Шварц, возникший на пороге, имел совершенно другое выражение лица, нежели принц Филипп — испуганное, даже затравленное. Под глазом у него красовался худо-бедно замазанный бланш. Он быстро и громко захлопнул за собой дверь — и только затем обернулся к нам.

— Какого?.. — не выдержала старуха. Шварц тут же примирительно поднял ладони.

— Спокойно, спокойно! — выпалил он, прикрывая одной рукой глаза. — Занимайтесь чем хотите, я вас не осуждаю…

Взгляд бизнесмена зацепился за меня, и его лицо на пару секунд болезненно скривилось.

— Я даже ничего не видел, — заверил он старуху, вновь поворачиваясь к ней (и стараясь, чтобы направленный в пол взгляд выглядел не слишком оскорбительно). — Просто вы должны мне помочь, срочно. Госпожа Рюдзин, вы не представляете, что произошло…

Агата, Юкино и я с интересом воззрились на него; что до старухи, то, кажется, та уже примеривалась, чтобы вырубить и этого.

— И что же? — подал я голос. Может быть, она хотя бы даст ему договорить? Ну, интересно же!

— А то, что меня пытаются покалечить уже второй раз за этот вечер! — выпалил Шварц, кидая на меня злобный взгляд. — Я был в зале, — пустился он пересказывать, — говорил с принцем Филиппом, а потом он куда-то пропал; меня это, в общем, не волновало, но тут…

На этот раз шаги, приближающиеся к двери, были громкими. Даже слишком громкими.

— Где ты? — прорычал за дверью знакомый голос; еврей при его звуках моментально вздрогнул и побледнел.

— Нет-нет-нет… — пробормотал он. — Нет…

— Где ты, распутинский подсос?

Шварц кинулся было к двери, чтобы заслонить её своим телом — но буквально отлетел назад, когда та распахнулась с пинка и, печально хрустнув, повисла на одной петле. Ого! Вот это ярость.

— Достаточно догонялок, — тяжело дыша, проговорила Аннабель Астрид, появляясь на пороге. — Хватит. Больше некуда бежать. Теперь ты мне всё расскажешь, распутинский ублюдок.

Старуха, похоже, зависла на полпути, так и не донеся кулак до лба Шварца. Что ж, да — пожалуй, её можно было понять.

Обычно я считал себя человеком, абстрактно мыслящим. И способным много чего предугадать, предположить, предусмотреть… Но то, что происходило сейчас, напоминало скорее какое-то треш-шапито. Честно говоря, я вообще…

— Да я не понимаю, что творится! — Шварц попытался скрыться за Обелиском. — Госпожа Рюдзин! Эта сумасшедшая крутилась рядом, а потом, когда я пошёл в туалет, напала на меня, требуя признаться невесть в чём! Мне чудом удалось сбежать…

Только зря воздух сотрясает. Судя по внешнему виду старухи, сейчас она вряд ли в состоянии воспринимать слова.

Аннабель, тем временем, огляделась — и увидела меня.

— Мастер? — недоверчиво сощурилась она. — Это правда вы?

Затем она поглядела и на Рюдзин; её глаза распахнулись ещё шире.

— Госпожа Рюдзин, вы целы? — осведомилась она. — Что с вами такое? Это сделал Йошида Распутин?

Она вновь повернулась к Шварцу; глаза девушки наливались кровью. Надо же, а ведь я даже почти поверил, что она здравомыслящая на фоне других тёмных.

— Р-р-распутинский ублюдок, — прорычала она, медленно надвигаясь на едва не плачущего Шварца. — Тебе не жить!..

Старуха повернулась в их сторону. Кажется, она слегка прогрузилась — и теперь готова была вырубить сразу обоих.

Наверное, я почти не удивился, когда ей помешала сделать это вновь распахнувшаяся дверь.

— Извини, — выдохнул Константин Орлов, путаясь в плаще — и с размаху опустил тяжёлый металлический поднос на голову Аннабель. Девушка рухнула на пол; остальные вновь замерли, затаив дыхание. Парень выставил руку вбок, пытаясь отдышаться.

— Меня отвлекли… — выдохнул он. — Не уследил… Всё… под контролем…

Глаза Орлова медленно расширялись, когда до него дошло, при какой сцене он присутствует. Я переглянулся с Юкино, Шварц — с Агатой. Старуха стояла посреди этого бедлама, одетая в БДСМ-бельё, дурея от происходящего.

— Простите? — осторожно уточнил Орлов, наклоняя голову. — А что вы здесь…

— Да где охрана, чёрт её дери?! — выпалила Рюдзин, поворачиваясь к нему. — За что я плачу им деньги?

— Так деньги, кажется, платит он, — Юкино кивнула на Шварца; тот чуть побледнел и сглотнул.

— Не будет охраны, — с фатальной уверенностью отозвалась Агата. — Нахальный убрал её.

Девушки переглянулись через мою голову.

— И, кажется, я знаю, как ему это удалось, — кивнула Юкино на Шварца.

— Чушь! — тонко взвизгнул тот. — Я нанял лучшую охрану, а ваши обвинения — бездоказательный бред…

— Ладно, ладно… — Орлов всё ещё недоумённо глядел на происходящее. — Я-то тут точно не при чём, так? А значит…

Кулак старухи Рюдзин врезался ему в переносицу. Еврей попятился было к двери, подняв руки, но запнулся о лежащее тело Аннабель — и спустя секунду старуха уложила на пол и его самого.

Повисла тягостная пауза. Старуха поглядела сначала на меня, затем на сломанную дверь, затем на четыре тела, распростёртые на полу. Кажется, она тиха выматерилась на японском.

— Меня сбили с мысли, — рассеянно заметила она. — Я говорила о…

Новая пауза; я скептически оглядел живописную композицию из тел, разбросанных вокруг Рюдзин.

— Ты правда думаешь, что сможешь продолжить нести эту пафосную чушь? — осведомился я, чуть прищурившись. — После всего этого балагана, что только что произошёл? Просто отправь уже нас всех куда подальше, пока сюда ещё кто-нибудь не…

По ту сторону перекошенной двери возникли новые фигуры.

Да вы издеваетесь.

— Отлично, — прохрипел угрюмый Леонид Медведев, перешагивая через ближайшее тело и тыча пальцем в мою сторону. — Вот он.

За его спиной маячил перепуганный Виктор с перебинтованной рукой; при виде меня он чуть вздрогнул, но тут же напустил на себя брезгливое выражение.

— Кажется, с ним уже разобрались, дядя.

— Я и сам вижу, — Медведев непонимающе оглянулся. — Тёмный, как обычно, оказался пустышкой. А такой спектакль на сцене развернул…

На старуху он глядел почти без удивления. Знал, что ли, о пристрастиях? Или просто привык к творящемуся за ширмой приличия знатных аристократических домов? А вот раскиданные по полу тела, кажется, слегка, смутили его.

— Кхм, — старуха злобно прокашлялась, уставившись на него.

— О! — учтиво кивнул Медведев, перешагивая через ещё одно тело. — Прошу прощения, госпожа Рюдзин, что вмешиваем вас в это, просто у нас с тёмными была… определённая договорённость. Не поймите неправильно, просто Виктор хотел понравиться одной из ваших учениц… кстати, где она? — он слегка обернулся, будто ожидая, что та, о ком он говорит, выскочит из-за Обелиска.

— Что тут вообще… — пробормотал Виктор.

— Тише, — отрезал Леонид. — Что тут творится — дело уважаемой госпожи Рюдзин, а не твоё.

Я злобно поглядел на старуху. Нет, так мне точно не дадут сегодня попасть к Теонору и вдоволь насладиться, потоптавшись по его лицу кулаком.

— И чего ждём? — сухо заметил я. — Ты же понимаешь, что они тоже не последние. Сейчас заявится ещё кто-нибудь; не может быть, чтобы не заявился.

В глазах у Рюдзин мелькнула какая-то отчаянная безумная искра.

— Да не могу я! — исступлённо, едва ли не в истерике заорала она. — Он ещё не зарядился!

Я внимательно поглядел на Обелиск.

— Что-то не вижу здесь индикатора, — слукавил я. Индикатор-то я видел, вот только хотелось услышать версию старухи.

— Состязание! — кажется, она уже не слышала меня, изливая вопль души. — Состязание на сцене должно было его зарядить! Но тот идиот, что выступал первым, разбил статую, и тем самым нарушил магическую печать!

Ага. Кажется, сходится с тем, что я узнал, находясь в Оттиске. Обелиск заряжается использованием Силы. Я взглянул наверх; там, ближе к третьему этажу, верхушка строения уже начинала тихо светиться. Значит, почти. Минута-две — и засветится весь Обелиск.

Медведевыошалело смотрели на доведённую до безумия старуху; впрочем, недолго. Ещё два удара уложили их рядом с Орловым и Аннабель.

— Ага, — злобно раздалось от двери буквально в ту же секунду. — Вот дочь этого японского урода. Нахальный действительно позаботился об охране; теперь мы позаботимся о ней…

Я застонал и повернулся к Рюдзин.

— Этих можно бить сразу, — предупредил я, кивая на влетающих в помещение Суворовых. — Без разговоров. Я серьёзно.

Старуху не нужно было просить; раскалённая до предела, она встретила Суворовых тремя ударами, и тел на полу прибавилось. Тому, кто решился бы войти в помещение следующим, пришлось бы долго перешагивать через них.

Впрочем, первые двое — принц и Аннабель — уже начинали медленно шевелиться, приходя в себя. Вот чёрт. Если это затянется ещё немного, Теонор и старуха могут решить, что всё идёт не по плану, и тогда я упущу свой шанс.

— Гляди, — кивнул я Рюдзин, — Обелиск светится. Может, уже начнёшь?

— А тебе что, не терпится попасть туда? — огрызнулась она. — У хозяина тебя вряд ли ждёт что-то хорошее.

— Уж явно лучше, чем нудные речи и этот цирк, — парировал я.

Бормоча проклятия, старуха уставилась на Обелиск. Тот и правда уже светился, словно раскалённый, и чуть гудел.

— О-отлично! — провозгласила Рюдзин, пытаясь взять себя в руки и вернуть инициативу. — Плевать на всех и на всё. План в силе, и…

Достав откуда-то из вялого декольте крошечный ножик, она резанула себя по ладони — и приложила её к узору на Обелиске; тут же сбоку от сооружения медленно начал раскрываться портал; отлично! Я ощутил лёгкое возбуждение под ложечкой. Ещё немного, ещё…

Достаточно.

Портал раскрыт; и, как я убедился, открыла его именно старуха. Значит, Теонор не сможет закрыть его с той стороны, даже если и наблюдает.

А значит, Рюдзин мне больше не нужна. Осталось только дождаться нужного момента, и…

Сломанная дверь скрипнула.

— Интере-е-есно, — медленно протянул старик Горыныч, оценивающе обводя взглядом зальчик с Обелиском и разбросанными по нему телами. — Очень интересно.

Я лишь покачал головой.

— А у тебя какая причина сюда явиться? — поинтересовался я.

Старик пожал плечами.

— Да, в общем-то… никакой. Но что я, буду сидеть на месте, если к вам сюда уже чуть ли не половина зала пришла?

Рюдзин вспыхнула; оторвав руку от Обелиска, она быстро направилась к Горынычу…

А вот и нужный момент.

Пара столовых ножиков вжикнула, моментально разрезая верёвки. Мгновение — и я уже был на ногах.

— Не так быстро, — заметил я.

Удар в лоб. Ну, конечно же.

— Серьёзно? — уточнил я, играючи уходя от удара. — Одиннадцатый раз за это время, один и тот же приём! Да я его уже наизусть выучил!

— Типично для тебя, Рюдзин, — хмыкнул Горыныч. — Опираться на чистую силу, забыв про тактику. Не правда ли?

Рюдзин затравленно переводила взгляды с меня на него — затем быстро шагнула к Обелиску.

— Вы опоздали, — выкрикнула она. — Плевать на всё. Процесс запущен.

Вокруг каменного столба медленно разливалось золотое сияние; одновременно с этим я видел, как начали исчезать и первые морщины на лице старухи

Я задумчиво поглядел на портал. Может, прыгнуть туда, и дело с концом?

— Красавица, правда? — Горыныч причмокнул языком.

— Что?!

— Я говорю, — пояснил он, — что сейчас у нас с тобой, вдвоём, есть неплохие шансы. Но если эта знойная азиатская красотка вернёт себе молодость, то я пас — остановить эту силу я не стану даже пытаться.

Я пожал плечами.

— Тогда атакуем.

Старик говорил правду; я буквально кожей ощущал, как каждая секунда возвращает старухе не только внешнюю молодость, но и Силу. Оставить её позади и уйти в портал? Наверное, я мог бы, но опыт подсказывал, что это не лучшее решение. От удара в спину никто не застрахован.

— Давайте, подходите! — старухе на вид было уже не больше пятидесяти лет; она широко улыбалась. — Рискните здоровьем.

Мы переглянулись; краем глаза я отметил, что уже половина лежащих на полу тел открыла глаза и шевелится. Затем, не тратя времени, мы атаковали: я выбросил чёрные щупальца и запустил несколько предметов из столового набора; Ратибор просто метнулся вперёд, его кулаки запламенели красным…

Золотое сияние сверкнуло — и обрушилось на нас, отбрасывая назад; грохот, звон металла, фигура Горыныча, улетающего к стене. Шевеля обрубками щупалец, я ошалело наблюдал, как старик Ратибор, которого золотая аура коснулась куда больше, стремительно превращается в молодую сексапильную блондинку. Лысую как коленка. Почему блондинку? Потому что брови.

…эффект пропал секунд через тридцать, но, честно говоря, это были очень странные тридцать секунд. Вернувшись в первозданный облик, Горыныч с облегчением выдохнул — и констатировал:

— К Обелиску лучше не соваться.

Впрочем, я и сам бы мог это сообразить. Атаковать Силу голыми руками было… глупо.

А в старуху вливался сейчас настоящий поток Силы. Каким бы идиотом ни был Теонор, с Обелиском он, похоже, управляться научился. Рюдзин выглядела на тридцать, и, надо сказать, это были шикарные тридцать.

Атаковать Силу стоило только Силой. Не мускулами. Чёрт, что у меня есть в арсенале, чем я…

А затем поток чистой Силы рванулся от меня в сторону Рюдзин.

Ну, вот. Я же говорил, что эти штуки срабатывают в самый последний момент.

Энергия выливалась из меня оглушительным водопадом; я ещё сам не до конца понял, что именно делает моя новая способность, активированная внутренним подсознательным приказом — но всё-таки сообразил одну вещь.

Она нарушает энергетическую структуру Обелиска. Как два реагента, смешиваясь, превращаются во что-то третье, так и моя Сила видоизменяет воздействие Обелиска.

Старуха громко заорала; кажется, она испытывала сильную боль. Я сощурился, пытаясь разглядеть, что там происходит, но золотое сияние было слишком ярким. Бррр, как на сварку смотришь.

Отойдя подальше, Ратибор деловито развязывал Юкино; на полу шевелились, замерев в испуге, принц, Аннабель, Шварц и Орлов (остальные, кажется, ещё не пришли в себя). Я просто стоял и удерживал этот энергетический поток, не давая ему иссякнуть.

Я ощущал, как Сила не только исходит из меня — она ещё и вливается. Словно я… менялся со старухой. Что-то происходило; что-то действительно необычное.

А затем крик затих.

Сияние медленно угасало; теперь светился только портал — мой счастливый билет в прежнюю жизнь, туда, к долгожданной встрече моих ботинок и теонорова лица.

Старуха Рюдзин лежала на полу плашмя; в первую секунду, всё ещё ослеплённый недавним сиянием, я даже не понял, что именно с ней не так. Затем она со стоном зашевелилась, приподнялась…

Вот чёрт.

— Парень, — сощурившись, поглядел на меня Горыныч, помогающий встать на ноги Агате, — а ты уверен, что всё сделал правильно?

Я мучительно поморщился. Хотелось бы мне самому это знать…

Старуха Рюдзин потянулась, пытаясь встать. Старуха — потому что возраст вернулся к ней в полном объёме. А кроме того…

Вот чёрт. Я придержал растянутые штаны, не давая им упасть.

Приятно всё-таки было снова ощущать себя живым человеком, а не шкафом два на три. Мускулы исчезли; я вернулся в то состояние, в котором и был до их получения.

Ну, как исчезли. Перешли к Рюдзин. Теперь старуха напоминала что-то вроде пережаренного бифштекса — морщинистого, мускулистого и в сеточку. Медленно покачнувшись, этот бифштекс всё-таки приподнялся…

— Ох… — выдохнул Орлов, не поднимаясь с пола. — Глаза… мои глаза… А я думал, хуже старухи в эротическом белье ничего не может быть…

— Может, — покачал я головой. — Может.

Медленно-медленно, точно пьяная, старуха сделала пару шагов… и снова рухнула вниз, не шевелясь. Кажется, моя атака выпила из неё все силы.

Я же, напротив, чувствовал себя превосходно. Судя по всему, отдав искажённую Силу, раздувшую мышцы, я забрал себе другую, годную. Ха. Похоже, я уже даже не на втором — я сразу на третьем этапе Огранки. И что это значит?

Это значит, что морду Теонора будут бить в несколько раз больнее.

— Ну, — хмыкнул я, оборачиваясь на собравшихся, — был рад знакомству, мальчики и девочки, но мне, кажется, пора. Юкино… отойти в сторону, дай место.

Юкино, как раз стоявшая ближе всех к порталу, вздрогнула — обернулась.

— И всё-таки, — уточнила она, — что там? По ту сторону?

Все смотрели я на меня; я лишь пожал плечами.

— Ничего такого, что ты хотела бы увидеть.

Юкино замерла, вглядываясь в свечение магического прохода; я положил руку ей на плечо, отодвигая в сторону…

— Стой!! — заорали за моей спиной. Крик раздался настолько неожиданно, что я вздрогнул; на нас, кое-как вскочив, нёсся принц Филипп.

Юкино распахнула глаза и отступила назад; вот чёрт. Я удержал её за локоть, ещё немного — и девушка угодила бы в портал. На кой чёрт она мне там?

— Отпусти её, ты, ублюдок! — заорал принц. — Не смей её…

Я увернулся, уходя в сторону от его несущейся фигуры — и Филипп Третий на полном ходу влетел в портал.

— Стоять!! — завопил уже я, пытаясь удержать придурка…

Последнее, что я успел увидеть — это как меняется его лицо; оно словно плавилось, перетекая во что-то другое. Что-то смутно знакомое. Погодите-ка.

А затем портал захлопнулся.

Какого?!!..

Я беспомощно наблюдал, как на месте, где только что был мой билет отсюда, встаёт обычное пространство; застыв на пару секунд, я развернулся — и ринулся к лежащей старухе.

— Что за нахер? — потребовал я, хватая её за распущенные волосы. — Почему он закрылся?

Взгляд бабушки-Халка, затуманенный и медленный, метнулся к Обелиску; она едко хмыкнула, сообразив, что и у меня всё пошло не так, как я ожидал.

— Он… — простонала она, — ты… парень должен был идти последним. Это и была команда закрытия…

— А что с ним… — наконец, ожила Юкино. — Что с ним произошло? За секунду до…

— Да, — согласился Шварц, приподнимаясь. — Он как будто изменился… превратился в кого-то… но в кого?

У меня в голове встала картинка — принц за секунду до исчезновения. Вернее, уже не принц.

Я медленно осел на пол, привалившись спиной в потерявшей сознание Рюдзин, и нервно захохотал. Теонор!.. Чёртов грёбанный Теонор и его чёртовы грёбаные комплексы.

Это был я. В смысле, он превратился в меня, меня-прежнего.

— Она ведь и говорила что-то о смене внешности, — заметила Агата, осторожно растирая запястья.

— Велел… переправить… самого уверенного в себе качка, — простонала старуха. — Сказал, ненавидит их… сказал…

Я уже не сдерживался, смеясь во весь голос. Теонор, ты пробиваешь новое днище. Такого от тебя не ожидал даже я… хотя, казалось бы, всё было на поверхности.

Решил создать себе копию ненавистного брата, чтобы оторваться на нем?

Иронично. Ведь это именно я стал причиной большинства его комплексов. Более успешный, со всеми быстро находящий общий язык, душа компании… я всегда мозолил ему глаза. Единственным человеком, что предпочитал мне его, был наш папаша, а это не считается; так что Теонор давно и крепко ненавидел меня, мечтая оторваться.

И теперь… Я понятия не имел, что именно он собирался с этой «копией» делать, каким конкретно способом тешить своё эго и «возвышаться». Но уж точно ничего хорошего принца не ждало. Пожалуй, мне было даже немного жаль бедолагу, что так неудачно полез куда не следует.

Смешно, конечно, было бы, если бы я появился там в своём же облике. Смешно, а главное, удобно… но портал закрылся.

Похоже, пока я остаюсь здесь. Прощай, лёгкий путь, здравствуйте, земные будни. Я поднял голову, оглядев помещение. Чёрт. Как же здесь людно. И что дальше?

— Погоди-ка, — нахмурилась Агата, вглядываясь мне в лицо. — Йо… Йошида?

Я лишь вздохнул. Ну, конечно. Мускулы ушли, и теперь моё лицо снова было достаточно узнаваемым.

— Йошида, — вслед за ней повторила и Юкино. Она, как и Агата, видела меня до сих пор только в облике худощавого дрыща, поэтому на осознание ушло несколько минут

Третьей на меня в изумлении уставилась Аннабель; затем приподнял голову только-только пришедший в себя Леонид Медведев, пробормотавший что-то про «девять лет назад»; заморгал глазами Шварц, приоткрыл рот, будто спрашивая, что делать, Орлов, непонимающе воззрились только-только пришедшие в себя Суворовы…

На меня не смотрел только Ратибор Горыныч. Вместо этого он уставился на поломанную дверь.

— Тихо, — сощурился он, деловито приподняв палец. — Слышите? Какой-то шум. Сюда идёт ещё кто-то. Целая толпа.

Я приподнял бровь. Действительно, так и есть — сюда явно направлялись ещё люди. Я уже мог различить голоса.

Кажется, если прислушаться, я даже мог уловить знакомые оттенки цветастого цыганского говора.

* * *

Скрестив руки на груди, Голицын удовлетворённо глядел на здание Драконьей Школы.

— Мастер, — осведомился Игнат жалобным голосом, — противогаз уже можно снимать? У меня всё лицо вспотело!

Голицын хмыкнул.

— Терпи, — отозвался он. — Лучше вспотеть, чем надышаться этим.

— Что эта штука с ними сделала?

Голицын повертел в руках пустую банку. Вообще-то он планировал использовать где-то треть… но, увидев цыганский табор, глядящий на него нехорошими взглядами, решил не мелочиться. И не жалел. Эффект того стоил.

— Это что-то вроде сильного наркотика, — сообщил он. — ЛСД или типа того, только на магической основе. Не знаю, что сейчас видят эти цыгане, но это точно не реальный мир. Плюс, эта штука слегка усилила их — не слишком, но достаточно, чтобы их не остановил первый попавшийся охранник.

— И… что они устроят там, внутри? — осторожно уточнил Игнат?

Голицын пожал плечами.

— Хаос. Достаточный хаос, чтобы никто не вспомнил о тёмных.

Он улыбнулся под противогазом. Всё наконец-то шло именно так, как он и задумал.

* * *

—…они что, были под кайфом? — жалобно выдохнул Константин Орлов, поднимаясь на ноги.

Последние минут десять были очень… странными.

Нет, что и говорить — все последние сутки были странными. Встреча с Йошидой. Драка перед зданием аукциона. Его превращение в главу тёмного клана. Визит в эту школу. Наконец, всё то, что здесь происходило — от момента, как он зашёл в эту комнату, и до того, как Йошида превратил старуху в неподвижную гору мышц, а принц Филипп исчез в портале…

Но последние десять минут — как раз после закрытия портала — были совсем уж безумными, суматошными и непонятными. У всех предыдущих событий была определённая логика, пусть даже и чокнутая; это же была попросту сплошная каша-мала из непонятных телодвижений, без сюжета и сценария. Артхаус в чистом виде.

В помещение, окончательно сорвав дверь с петель, ворвалось несколько десятков цыган в ярких нарядах, принявшихся крушить всё подряд; собравшиеся кое-как пытались от них отбиться, но те не обращали внимания ни на что вокруг. Затем… новое появление, от которого комната стала напоминать банку шпрот — группа спецназа с нашивками в виде герба Распутиных и громкий рёв Михаила Распутина. «Йошида, где Йошида?»

И вот они здесь. Цыгане лежали лицами в пол, тяжело дыша; старуху Рюдзин тоже скрутили (хотя она и так не подавала признаков жизни). Горыныч, отвлекавший его разговорами там, в зале, куда-то своевременно испарился… а Михаил Распутин, взявшийся невесть откуда, переворачивал лежащий на земле труп.

Труп?!

— Это не он, — выдохнул Распутин, перевернув тело лицом вверх. — Это не Йошида. Кто это, чёрт подери?

Орлов задумчиво поглядел на мёртвое тело, лежащее на полу. Кажется, он даже видел, как Йошида крутил кольцо…

— Его здесь нет, босс, — отчитался один из спецназовцев клана Распутиных.

— Сам вижу, — проскрипел зубами Михаил.

Орлов хмыкнул. Наверное, Йошида уже далеко отсюда. Интересно, а что бы он делал, если бы сюда не ворвались цыгане? Момент-то был довольно неудобный… Впрочем, в том, что Никс бы что-нибудь выдумал, он не сомневался.

Орлов уже собирался найти Аннабель и тихонько утянуть её прочь отсюда, как вдруг ему на плечо легла тяжёлая рука.

— Ты, — выдохнул красный от ярости Медведев. — Всё, что ты мне наговорил — полная чушь. Не знаю, что там за дела у распутинского сынка, но ты — не он, и ты ответишь мне за…

Константин лишь тихонько хмыкнул — и указал рукой вбок. Почему-то после всего случившегося Леонид Медведев не вызывал в нём ни капли страха.

— А? — не понял мужчина.

— Туда посмотрите, — пояснил Орлов.

Медведев удивлённо повернул голову — и неверящим взглядом уставился на своего племянника. Екатерина Воронцова, прибежавшая сюда в числе прочих во время суматохи с цыганами, осторожно приподнимала его с пола; кажется, Виктора слегка потоптали.

— Ты в порядке? — осведомилась Воронцова. — Живой, целый?

Медведев перевёл взгляд на Орлова; тот улыбнулся и пожал плечами.

— Я же говорил, что у нас всё схвачено.

* * *

— Надевай, — велели принцу Филиппу, кивнув мешковатую грязную одежду. — Живо.

Парень с испугом поглядел на приказывающего. Тип был с головы до ног закован в какую-то странную броню… или это был скафандр? Чёрт, выглядело это так, будто он попал в какое-то фантастическое кино или в аниме.

Почему он? С ним не должно было этого случиться! Он не должен был…

— Ты плохо слышал? — осведомился его конвоир. — Господин хочет, чтобы ты надел это.

Язык, на котором ему приказывали, звучал незнакомо, и всё-таки Филипп понимал его. Как и понимал странные надписи на одежде. Спереди — «Худший брат в мире», сзади, большими буквами — «ЧМО».

Что за чушь?

— Зачем ему это? — не выдержал Филипп. Он был готов разреветься, как ребёнок, от всего, что случилось за последние несколько часов. Чёрт, это не должен быть он, не должен! Тот придурок-качок должен был быть на его месте, но не он, принц Филипп Третий…

Вместо ответа конвоир щёлкнул дубинкой о колено.

— Я понял, понял! — сдавленно пискнул Филипп, натягивая бесформенное одеяние. Попав сюда, он уже трижды получал этой дубинкой, и ему совсем не хотелось повторять ощущения. Сам удар ещё ладно, но этот разряд…

— Пошли, — велел конвоир, дождавшись, когда тот наденет кофту. — Быстро. Не отставать.

…это сон. Просто сон. Он летит в Москву, он всё ещё в самолёте, он заснул. Не мог же он на самом деле…

— Туда, — велел конвоир, распахивая перед ним дверь. — Дойти до других, сесть. Смотреть.

— Смотреть на что? — со страхом уточнил Филипп.

— Смотреть, — отрезал конвоир. — Не задавать вопросов.

Филипп шагнул вперёд; дверь за его спиной сомкнулась, отрезав его.

Чёрт. Безумие. Какое безумие!..

Пару секунд он постоял. Может, не идти? Вдруг будет ещё хуже? Но… не может же он остаться здесь.

Филипп сделал первый несмелый шаг по пустому коридору.

Затем второй, третий и так далее. Два поворота — и вот новая автоматическая дверь распахнулась перед ним; Филипп в испуге замер на пороге помещения, полного людей.

Вернее… одного человека?

Чёрт. Они ведь похожи, словно близнецы. Неотличимы. Клоны? Копии?

Почему он здесь, зачем его привели сюда?

— О, — вздохнул кто-то из одинаковой толпы. — Новенький. Давай, заходи сюда, не стой на пороге.

Филипп перешагнул через порог и уставился на огромное, во всю стену, окно, выходящее на роскошную спальню. Та, накрытая смятыми простынями, пока пустовала.

— Давай, — кто-то хлопнул его по плечу. Кто-то один из… отличить его от прочих Филипп бы не смог, хоть убейте; он лишь отметил про себя, что одеты эти «клоны» в такие же странные, украшенные оскорбительными надписями робы, как и у него. — Располагайся. Теперь это твой дом, брат.

Филипп дёрнулся. Бред, бред, полный бред. Или сон. Неважно, главное — чтобы это побыстрее закончилось.

— Какой ещё брат? — вырвалось у него. — Вы… вы вообще знаете, кто я такой? Я Филипп-Александр Тре…

«Одинаковые» переглянулись и невесело хмыкнули.

— Ошибочка, — заметил один из них. — Ты Никс.

— Мы все тут Никсы.

— Какой ещё Никс? — Филипп рванулся назад, к дверям; взгляд зацепил стены. Те были буквально увешаны портретами одного и того же человека — того, чьё лицо имели все находящиеся здесь. Одни портреты были изрезаны или перечёркнуты, другие — «украшены» оскорбительными надписями. Страшный сон становился всё абсурднее и абсурднее; кем бы ни был этот Никс, хозяин этого места его явно не любил.

— Я проснусь… — пробормотал Филипп, в панике оглядывая портреты. — Я проснусь, я немедленно…

Лицо напротив, бледное и перепуганное, зашевелило губами, но Филипп, даже считая всё это сном, никак не мог признаться самому себе, что это не портрет. Это зеркало. Пытаясь гнать от себя навязчивую мысль, принц резко развернулся.

— Что… — выдохнул он, чувствуя, что ему не хватает воздуха. — Что тут с нами будут делать?

Другой «Никс», подошедший сзади, горько улыбнулся.

— С нами? Ничего. Там, по ту сторону окна, гарем Господина… вот с ними он много чего делает.

— Много, часто и с фантазией, — добавили из толпы одинаковых людей.

— А мы? — пролепетал принц, буквально падая на жёсткое сидение. — А я?

Одинаковые переглянулись между собой и уныло вздохнули.

— А мы — смотрим. Так велел Господин, — заявил один из них.

— Так велел Господин, — хором отозвались все остальные.

Глава 11

Музыка без слов, играющая в комнате, не отвлекала, а скорее создавала фон. Глория закрыла глаза, наклонилась к невысокому столику из дымчатого стекла — и втянула в себя белый порошок. На какую-то наносекунду сознание подёрнулось приятной поволокой, а затем…

…в голове расцвёл космос. Яркость красок, ясность сознания. Как всегда.

Кайф.

Нет… нет. Не как всегда. Лучше. Намного лучше. Совершенно никакого сравнения с тем, как это ощущалось раньше, в прежнем теле, дряхлом и немощном.

Глория распрямилась, откинулась на спинку кресла, блаженно свесив руки вниз, и широко распахнула глаза; отражения, окружавшие её со всех сторон, в точности повторили движения. В этой небольшой комнатке были зазеркалены три из четырёх стен, и даже потолок — и всё это сейчас отражало её-новую.

Или, может быть, старую? Такую, какой она была очень давно. Сколько там ей исполняется через три недели?.. Сто семьдесят четыре? Солидный возраст для такой красотки, что улыбалась ей из отражений.

Из всех людей, живущих на Земле, Глория считала себя старейшей — во всяком случае, о других подобных долгожителях ей известно не было. Долголетие ей обеспечивали как врождённая магия, уникальная и неповторимая, так и самые передовые средства. И это было хорошо, но всё-таки молодости ей сильно не хватало.

Что ж; теперь эта проблема была решена. Спасибо хозяину.

Глория повернулась в одну сторону, затем в другую, пристально и придирчиво разглядывая себя в зеркале со всех ракурсов. Чёрт. Она ведь впервые видит себя молодую так хорошо. Во времена её молодости — во времена её первой молодости! — зеркала были куда тусклее, да и лампы горели не так ярко…

Пожалуй, быть молодой в двадцать первом веке куда лучше, чем быть молодой в девятнадцатом. Раскинув руки в стороны, Глория снова откинулась на спинку кожаного кресла. Интересно, что сейчас заставляет её кайфовать сильнее — кокаин или осознание того, что всё прошло гладко?

За её спиной прокашлялись.

— Ваше Величество. Звонок по VIP-линии.

Глория Виндзор, королева Британии, со всеми титулами, какие бывают, подавила в себе смешок. Помещение специально было выстроено так, чтобы у входа были «слепые пятна», закрытые от зеркал — а в тех отражалось, будто их нет. И чёртов Уортингтон, разумеется, знал о них.

— Кто там? — бросила она, разворачиваясь на кресле.

— Шейх Мус-Альджи, Ваше Величество, — Уортингтон выступил из ниши, протягивая ей мобильник.

Ха. А он такой же, как всегда. Скучный, строгий. Будто ничего не изменилось. И бровью не ведёт. Интересно, что он думает обо всём этом на самом деле? Завидует ей?

Даже сейчас на его морщинистом лице играло серьёзное выражение лица, почти похоронное. Словно маска. Наверное, это стоило ему немалого труда — всё-таки на Глории сейчас был только полупрозрачный газовый халатик и ничего больше.

Старый сноб. Конечно, королева привыкла к выражению лица её личного дворецкого ещё очень давно, но почему-то именно сейчас оно смешило её больше обыкновенного. С лукавой улыбочкой взяв телефон, она развалилась в кресле, перекинув одну ногу на другую. Как там делала та девчонка в «Основном инстинкте»?..

Уортингтон глядел всё так же бесстрастно и профессионально.

Ну и хер с ним

— Ваше Величество, — мягко протянула она.

— Ваше Величество, — практически тем же тоном, буква в букву, раздалось в ответ.

Ага. Отлично. Как и ожидалось, голос её старого знакомца, правителя Эмиратов, был совсем иным, чем при их последнем разговоре. Моложе, сильнее, ярче. И… кажется, он тоже под дурью.

— Кажется, тебя можно поздравить, Заид?

— Как и тебя, Глория.

И не только под дурью. Если слух её не обманывал, где-то по ту сторону трубки, на заднем плане, раздавались характерные звуки. Чуть слышное девичье постанывание, ритмичное шлёпанье плоти о плоть… Шейх времени не тратит; её собственные планы этой ночи ещё только обдумывались.

— И как, всё прошло гладко? — осведомилась она, поворачиваясь в кресле, чтобы разглядеть себя сбоку; свободная рука поползла по телу, скользя подобно белой змее.

Хм. После всех этих закрытых платьев, синечулочных старческих нарядов, она слишком бледная. Кажется, ей не помешает немножко загара, и лучше бы натурального, а не из солярия.

— Лёгкие… неполадки были, — у шейха даже не сбивалось дыхание; похоже, он был в отличной форме, как для человека, что ещё вчера не мог передвигаться без помощи. — Но с ними покончено.

— Неполадки? — Глория вздёрнула бровь.

Кажется, она уже догадывалась, о неприятностях какого рода идёт речь.

— Наследнички, — хмыкнул шейх. — Просто поразительно, правда? Когда речь заходит о политике, о семейных делах, то они всего лишь бездари и дармоеды. Но как только намечается что-то важное — что-то, чему можно помешать, и они уже тут как тут…

Он выдохнул; кажется, для его занятия эта тирада была всё-таки длинновата.

Ну, так и есть. У всех трёх предыдущих «коллег по предприятию», что звонили Глории, всё было точно так же. В двух случаях пытались вмешаться наследники, в одном — конкуренты. И каждый раз — всё так же безрезультатно.

— Двое внуков, — продолжал шейх. — Понятия не имею, откуда они узнали.

Повисла пауза — короткая, секунд в пятнадцать — а затем он уточнил:

— Ты не отправляла в портал парней?

Глории захотелось рассмеяться. Разговор шёл почти по тому же сценарию, что и последний перед ним, с минимальными изменениями.

— Не-а, — отозвалась она. — Я вообще… провернула всё относительно мирно, отправив только тех девчонок, отобранных заранее. Но вот Джон Роскфельд, например, сказал, что ему пришлось сплавить туда правнука, сообразившего, что наследства он не дождётся.

Шейх хохотнул в ответ, но как-то задумчиво.

— До сих пор пытаюсь понять, — пробормотал он (кажется, на заднем плане даже прекратились телесные звуки). — Когда они проходили через портал, их лица… изменились. Одно и то же лицо, в двух экземплярах. И, знаешь, тот итальяшка-мафиози — у него было то же самое; даже лица мы описали похоже! Вот я и гадаю, кто бы это мог быть?

Ага. Значит, у дона Леонардо тоже всё получилось по плану. Кажется, в их маленьком кругу вообще сегодня обошлось без проколов!

— Спроси у хозяина напрямую, — посоветовала экс-старуха, подкатываясь на кресле к столику. Кредитка снова застучала по поверхности, формируя новую дорожку. — Если тебе так уж любопытно.

— Его личное дело, — бодро, со смешком, отозвался шейх. — Ни к чему вмешиваться в личную жизнь. Тем более, мне, как и тебе, сейчас куда больше хочется заняться собственной личной жизнью.

Глория рассмеялась. Прозвучало, конечно, натужно, но, по сути, он прав — в ближайшие часы ждать от получивших вторую молодость чего-то, кроме развлечений, бессмысленно. Они ведь даже друг другу названивают не из необходимости, а скорее чтобы похвастаться.

— Ну, теперь можно себя не сдерживать, Заид, — заметила она. — Похмелье и ломка, конечно, не исчезли совсем, но, когда ты молодой, как-то перестаёшь бояться подобного.

Ответную фразу шейха она полностью пропустила мимо ушей, снова наклонившись к столику за порцией кокаина. Закрыв глаза, она замерла, держа телефон на вытянутой руке.

Как же хорошо.

— Ну, это только начало, — сообщила она затем. Что бы он ни сказал, фраза должна попасть в цель. — Так что, возможно, не стоит кидаться на всё и сразу, Заид — теперь-то у нас полно и времени, и сил…

— Может, и так, Глория, — хмыкнул шейх в ответ. — Возможно, я что-то и оставлю на потом.

Ой, да кого они обманывают? Они слишком долго ждали, слишком долго жили в этих старческих телах. Нет уж, в эту ночь они — все они — сорвутся по полной.

— Тебе их не жалко? — вдруг спросила она; в глазах зажёгся какой-то лукавый огонёк.

— Кого? — не сразу понял шейх.

— Своих внуков, — пояснила она. — Всё-таки родная плоть и кровь…

В ответ Заид только рассмеялся.

— Если за столько лет у меня не получилось сделать из них приличных людей, к чему жалеть сейчас? К тому же, у меня их осталась ещё целая куча.

Угу. И в ближайшее время до них дойдёт, как сильно ты прокинул их с наследством, «дедуля». Тебе придётся устроить тотальную чистку или сдохнуть молодым и цветущим.

— В общем, — заключил шейх, — пойду обзванивать остальных. Похоже, сегодня всем нам есть что праздновать.

Он повесил трубку. Глория ещё какое-то время глядела на неё.

Ха. «Его личное дело». «Ни к чему вмешиваться в личную жизнь»…

Да он просто боится хозяина, не так ли?

А боится ли его она сама?..

Глория задумалась на пару мгновений.

Пожалуй. Да. В каком-то роде. Но всё-таки это не главное. В первую очередь она видит в нём источник новых возможностей, выходящих за рамки всего, доступного прежде.

Наверное, всем им — аристократам и миллионерам, президентам, королям, мафиозным боссам; словом, людям, оказавшимся на вершине власти уже очень, очень давно — было сложно привыкнуть к этой мысли. Что может существовать тот, кого они станут называть хозяином. Сначала по требованию, потом всё больше и больше инстинктивно, и теперь уже даже в мыслях.

Гордость, угу. Уязвлена и страдает. Но нельзя же быть идиотом, даже если очень принципиальным. Есть вещи — и это понимают все — ради которых можно поступиться и гордостью, и ещё очень, очень многим, если не вообще чем угодно. Вторая молодость относилась именно к таким вещам.

За спиной снова раздалось тактичное покашливание; на этот раз Уортингтон отражался в зеркале нормально, просто королева по привычке даже не пыталась замечать его.

— Что такое? — она скосила на него глаза.

— Ваше Величество, — на сей раз в руках у дворецкого был планшет. — Получены новости из Москвы. Кажется, у госпожи Рюдзин вышел… прокол.

Глория моргнула и отбросила в сторону кредитку, которой уже делала третью дорожку.

Всё-таки.

— Рюдзин идиотка, — заметила она — скорее себе самой, чем Уортингтону. — Такого нужно ожидать, когда ведёшь дела такого уровня не на своей территории. Зачем она вообще попёрлась в Россию? Сидела бы дома, в Японии, и обошлось бы без сюрпризов.

Она поглядела на Уортингтона; взгляд королевы Глории заметно похолодел.

— Что-то ещё?

Тот сдержанно кивнул.

— Похоже, что… — он кашлянул. — Ваш внук. Информации пока немного, но, судя по всему, он оказался слишком близко к раскрытому порталу… и был затянут внутрь.

По лицу королевы пробежала тень. Филипп. Обидно, правда. Послушный мальчик, милый паренёк. И — в отличие от некоторых других родственничков — никогда не метивший на её место. Филиппу-Александру хватало того, чего недоставало прочим — ума, чтобы понять, что, во-первых, трон ему не светит, а во-вторых, при троне ему будет куда комфортнее, чем на нём.

— Уже известно, кто в этом виноват? — холодно осведомилась королева. Не то, чтобы она когда-либо воспринимала Филиппа иначе, чем верную собачонку… но и пропажа собачонки — это тоже досадно. К тому же, ущерб одному из её семьи — это ущерб ей. Люди не должны думать, будто можно задеть её и остаться при этом безнаказанным.

— Наши люди уже на месте, — кивнул дворецкий. — Они выясняют подробности, но сейчас там творятся полная неразбериха и хаос.

Королева махнула рукой.

— Пусть проверят связь с той странной хренью у посольства, с трупами, — заметила она. — Уж слишком много всего в один день. А теперь вон, и больше меня сегодня не беспокоить.

Не дожидаясь, пока дворецкий выйдет, она наклонилась и втянула третью дорожку в себя.

Кайф. На периферии сознания ещё успела мелькнуть мысль о том, что можно было бы связаться с хозяином, уточнить насчёт Филиппа… и погасла.

Да и чёрт с ним, с Филиппом. Невелика потеря. Количество дури наконец-то превысило порог; мысли о внуке выветривались из головы с каждой секундой, как и все прочие серьёзные мысли. Завтра, всё завтра. Завтра будут дела, завтра будет начало новой эры. А сегодня…

Она улыбнулась своему отражению в зеркалах и откинула назад прядь упругих, отдающих в медь волос.

Сегодня у неё тоже полно планов. Только совсем иного рода.

* * *

Карандаш тихо шуршал, внося на бумагу последние штрихи — быстрые, уверенные. Причёска обретала свой законченный вид; вот так, так и…

Как же лежали волосы?

Хидео Мори поднял глаза на ночную террасу перед собой — и сразу же прикрыл их, воскрешая в голове недавнюю сцену. Парень, конечно, уходил довольно быстро, но когда ты опытный художник, даже фона хватит для того, чтобы в деталях воспроизвести всю сцену.

…и так.

Прочертив последний штрих, Хидео отложил карандаш и вытащил из пачки сигарету. Сизый дым заклубился на свежем воздухе; японцу казалось, будто и он тоже нарисован карандашной штриховкой. Такое иногда бывает, когда отводишь взгляд после сосредоточенного рисования.

Вдохнув дыма, Хидео вернулся к разглядыванию получившегося рисунка. Молодой человек на блокнотном листе получился слегка гиперболизированным, как и положено для манги, но всё-таки весьма похожим и почти живым.

Вот, значит, ты какой, Йошида Распутин. Живой и весьма деятельный.

Конечно, когда они столкнулись у выхода, Йошида не утруждал себя тем, чтобы представиться. Кажется, он вообще не обратил на Хидео внимания. Быстро покинув полное шумов и неразберихи здание, он вскочил на огромного коня, стоящего под террасой, и умчался в ночь.

Но всё-таки в том, что это был именно он, Йошида Распутин, сомнений не оставалось. И дело было даже не в криках Михаила «Где Йошида, найдите Йошиду», разлетавшимся по всем коридорам. Просто… фамильное сходство было налицо.

Ха. Мори стряхнул пепел с сигареты. Кажется, каждый первый здесь, в Москве, думает, будто для него все не-азиаты — на одно лицо. Ну, возможно, с кем-то из его соотечественников так бы и было. Но не с ним. Художник всегда внимателен к лицам, всегда подмечает мельчайшие детали.

Впервые знакомые черты он подметил ещё тогда, когда мускулистый парень вышел на сцену. Заметил — но не сопоставил. Всё-таки то, что вчерашний коматозник, считающийся мёртвым, сегодня прокачался на зависть всем бодибилдерам, заявился на элитное мероприятие и жонглирует ложками — не самая очевидная мысль.

Но затем всё встало на свои места.

Мори выпустил струйку дыма. С другой стороны от выхода и там, внутри здания, всё ещё шумели распутинские люди. Да и не только они — все эти растерянные глупые аристо прибавляли шума в общую катавасию. Большинство недоумевало, что вообще произошло, гадало, в какой момент фешенебельный вечер превратился в… это.

Он и сам хотел бы это знать.

Сцена в той самой комнате произошла за закрытой дверью, пусть и покосившейся, и снаружи были видны лишь неясные сполохи, но не услышать доносящиеся изнутри звуки ударов и разговоры на повышенных тонах мог только глухой. Да и сама Рюдзин, похоже, не очень скрывалась; Мори, как раз шедший в малый зал, успел увидеть, как она заходит внутрь.

Видел он и всех тех, кто заходил туда вслед за ней — поодиночке или парами. В какой-то момент у него возникло такое ощущение, что в той комнате решили собраться практически все.

Ну, сам Мори не собирался. И даже не потому, что никто из входивших внутрь так и не выходил обратно. Просто… это бы отдавало дурными манерами.

Хидео Мори всегда был крайне щепетилен в таких вопросах.

Кто-то скажет — глупость, но люди воспринимают тебя таким, каким ты им себя покажешь. Можешь показать себя сильным, можешь явиться опасным, и они будут бояться тебя. Но если у тебя дурные манеры… люди всегда будут видеть в тебе того, кто стоит на ступень ниже, даже если ты способен убить их за две секунды, не вспотев.

Это же клише; в любой манге обязательно найдётся такой парень. Он силён, он уверен в себе, его рубашка бравурно расстёгнута на груди, но он ведёт себя грубо. Входит туда, куда не приглашают, толкает людей на улицах, устраивает сцены из-за мелочей.

Итог для такого персонажа? Ну, Хидео отрисовал достаточно манги, чтобы знать, чем обычно всё заканчивается. На каждого самоуверенного силача найдётся кто-то посильнее, кто вытрет им пол в ответ на вопиющее неуважение и дурные манеры. Не стоит входить куда-либо без приглашения.

И Хидео не входил.

Играть в сюжете подобную роль у него не было ни малейшего желания — ни сейчас, ни в принципе. Что до сюжета, разворачивающегося сейчас, то… Хидео видел его насквозь. Да, суть происходящего, сокрытая за той самой дверью, от него ускользала. Зато все роли и сюжетные ходы были как на ладони. Как и всегда.

Рюдзин. Разумеется, мудрый ментор. Немного себе на уме, но это оправдывают благие цели и огромный жизненный опыт. Такой персонаж всегда разглядит янгмастера в невзрачном на вид японском школьнике.

Английский принц. Положительный персонаж второго плана — из тех, что появляются время от времени, либо для того, чтобы помочь главному герою, либо для того, чтобы главный герой помог им. Скромный, уверенный в себе, отзывчивый и со связями. Во всяком случае, такое впечатление осталось о принце у Мори после их телефонных разговоров.

Его собственная дочь… чёрт, годится только для комической разрядки. Слишком неуклюжа, слишком недолуга и никак не может научиться делать то, что ей говорят — вечно выкидывает какие-нибудь коленца. Неприятно, но это так.

Странный парень в старинного покроя чёрном плаще… Возможно, главный герой? Да, выглядит он невинно, но в этом-то и суть! Он, как и всякий главный герой, скрывает свою силу до самого последнего момента.

И, конечно, Йошида Распутин.

Злодей.

Возможно, даже не на одну арку.

Серьёзно, разве они сами не видят? Парень меняет внешность как перчатки, прикидывается мёртвым, появляется и возникает, ломает руки и пальцы, и всё с этой вечной улыбкой на лице. Будь это манга, все бы уже наверняка поняли, что это злодей, и вели бы себя соответствующе; будь это манга, главный герой уже сокрушил бы его и расстроил бы его планы…

Но это реальная жизнь, и они не видят. Гайдзины!..

А злодей остаётся злодеем — что в манге, что в реальной жизни. Хидео Мори был не только мангакой — ещё он был главой якудзы, и видел за эти годы всякое дерьмо. В достаточном объёме, чтобы убедиться: основные сюжетные повороты не подводят и в реальности, а предчувствие не врёт.

Хидео снова вгляделся в свой рисунок. Явный злодей. Этот прищур, это положение рук, эта причёска. Всё по канонам, один к одному.

Нет, Йошида Распутин. Ты ведёшь свою бесчестную игру и думаешь, что никто тебя не раскусил.

Но это не так.

И раз никто из гайдзинов ещё не понял этого, придётся Хидео самому взять всё в свои руки. Нельзя допустить, чтобы Йошида ошивался возле его дочери во время свадьбы.

Бросив затухающую сигарету в урну (хорошие манеры — прежде всего), Хидео поднялся с места.

* * *

Константин Орлов осторожно скосил глаза вбок.

Судя по лицу, цыганистый парень, что сидел рядом с ним, всё ещё был слегка под кайфом. Он уже не буйствовал, но, похоже, ещё не до конца понимал, что происходит и где он находится — а может, и вовсе считал происходящее сном или наркотическим трипом.

Увы, происходящее было совершенно реально, и Орлов понимал это ясно и трезво.

Аннабель, сидящая с другой стороны от него, тоже это понимала, а потому её лицо было сейчас мрачнее грозовой тучи.

— Довериться Распутину, — прошипела она, не глядя на него. — Вот к чему это приводит. А я, как последняя дура, даже не знала…

Орлов закатил глаза.

— Я уже как раз собирался сказать тебе… вот только если бы ты не начала буйствовать.

— И что бы это изменило? — Аннабель сердито повернулась к нему. — Это Распутины, чёрт побери. *баные Распутины.

Орлов покосился на Валерия Сокола, сидящего за рулём, но тот лишь молча и невозмутимо вёл машину, не обращая внимания на болтовню с заднего сидения.

— Тебе напомнить, благодаря кому мы здесь оказались? — отозвался Орлов. Его глаза встретились с глазами девушки, и какое-то время они сверлили друг друга взглядами.

Он ведь уже почти выбрался. Медведев остановил его в последний момент, но он сумел отвлечь того; он уже схватил Аннабель за руку, он уже был почти у двери, и в суматохе происходящего у них бы получилось выскользнуть незамеченными…

Если бы Аннабель не решила в очередной раз громко и злобно прошипеть что-то про проклятых Распутиных, кровопийц и негодяев.

И вот они здесь. Одно хорошо: Сокол всё-таки узнал его, а потому в машину их сажали почти деликатно, без синяков и заламывания рук, в отличие от прочих тёмных и укуренных цыган. Но на этом деликатность кончалась: на вопрос, куда их везут и на каком основании, Сокол лишь ответил, что «Михаил Распутин хочет лично во всём разобраться».

Что ж. Не так страшно, как кажется на первый взгляд, верно? Непонятно только, почему третьим к ним усадили одного из этих странных цыган. Он у них за главного, что ли?

—…я всё равно не понимаю, — не выдержав, Аннабель первой отвела взгляд, уставившись куда-то за окно. — Он ведь… он очнулся только вчера днём.

— Сам в шоке, — признался Орлов.

— Я необ этом. Значит, ты знаешь его… самое большое, неполных два дня! И ты вот так сходу доверился ему, просто потому что…

Орлов кисло улыбнулся, пожав плечами.

— Потому что умею быстро соображать и делать выводы?

В ответ Аннабель лишь возмущённо фыркнула. Кажется, любой, кто носил фамилию «Распутин», для неё автоматически превращался во врага.

Что ж, оставалось только надеяться, что она не права. Йошида, конечно же, помнит о них, и, разумеется, имеет в голове запасной план — как всегда.

Правда, похоже, он и сам не ожидал, что в Драконью Школу прилетит его отец, да ещё в тот самый момент, когда его инкогнито будет раскрыто. Вот блин. Да, Йошида хорош, в этом Орлов имел уже много возможностей убедиться. Но ведь и Михаил Распутин — не абы кто, а фактически главный человек в Москве.

И всё-таки Орлов ставил на Йошиду. Он не забыл про них, и он их вытащит — это не предположение, это факт. Вопрос лишь в том, как скоро.

Константин снова скосил взгляд на цыгана. Здоровенный у него всё-таки фингал. Это там, в школе ему врезали — или уже распутинский спецназ постарался?

Блин. Лучше бы Йошиде не тянуть с этим. И… это ведь только слухи, про пыточные подвалы в старом поместье Распутиных, оставшиеся ещё со времён Императора?

Прикрыв глаза, он глубоко вздохнул, собираясь с духом и с мыслями; затем коротко посмотрел на Аннабель, которая всё ещё сидела, уставившись в окно и не поворачиваясь к нему.

Ну, да. Её можно понять, ведь кто такой для неё Йошида? Ну, помимо того, что он наследник ненавистных Распутиных. Просто… странный парень, возникший из ниоткуда. Знающий и умеющий больше, чем другие? Да. Но вместе с тем — себе на уме и преследующий собственные, непонятные цели.

Если смотреть с такой точки зрения, то Йошиде и правда нет причин безосновательно доверять. Да, он может поднять с колен тёмный культ, может перевернуть мир местных аристо. Может походя помочь тому, с кем ему по пути — но, опять же, вовсе не из какого-то душевного альтруизма, а только потому, что ему это выгодно. И для Аннабель это несёт в себе больше рисков и подозрений, чем чего-то другого. У неё нет причин следовать за Йошидой в огонь и в воду.

А вот у него — есть.

Его сестра.

Йошида ведь действительно знает об Обелисках больше, чем кто-либо. Почему и откуда — вопросы второстепенные, главное — то, что если на Земле и есть кто-то, кто сможет помочь его сестре, то это только и исключительно Йошида Распутин. И если он действительно сделает это… Орлов готов идти хоть в пыточные подвалы.

Брр. Но хорошо бы всё-таки обойтись без них.

Сбоку раздался тихий стон; это приходил в себя молодой цыганский парень. Коснувшись набухшего фингала под глазом, он поморщился.

— Что произошло? — выдохнул он. — Куда… куда мы едем?

Сокол, конечно, не удостоил его ответом, а вот Аннабель фыркнула.

— Произошли Распутины, — она глянула на него. — И продолжают происходить.

— Распутины? — тот растерянно заморгал. — Погодите-ка… Да нет, не может быть.

Аннабель промолчала, мрачно сверля взглядом затылок сидящего впереди Сокола.

— Так вот на кого… — парень зажмурился, зарывая помятое лицо в ладонях. — Вот кого он мне всё время напоминал. Я же видел фотки, я мог догадаться…

Он покачал головой.

— Да нет. Как я мог догадаться? Что Йошида Распутин, вышедший из комы сутки назад, заявится в цыганский табор и устроит там переполох?

…Орлов и Аннабель переглянулись.

— А знаешь, в целом, это очень даже на него похоже, — заметил Орлов. — Если мы, конечно, говорим об одном и том же человеке.

— Понятия не имею, о ком говоришь ты, — отозвался парень. — Но я говорю о мускулистом парне с раскосыми глазами, который представляется именем Никс.

Орлов выдохнул. И почему он был не удивлён?

— Ладно, — кивнул он. — Я не буду задавать много вопросов, этим, похоже, займутся и без меня. Скажи только одно. То, что вы появились в Драконьей Школе, как-то связано…

— С ним? — нервно хмыкнул парень. — Связано напрямую. Это он позвонил мне и сказал собрать людей. Сказал, запасной план на случай неудачи…

Он помотал головой.

— А потом те двое, в противогазах — и ничего не помню, только какие-то отдельные образы…

— Вот всё и расскажешь, парень, — заговорил неожиданно Сокол, тормозя. — Только не здесь и не им. Выходим.

Машина затормозила; кажется, Орлов пропустил момент, когда она заехала на территорию поместья Распутиных.

— Никс, Йошида… — пробормотала Аннабель, вылезая. — Чем больше я вижу его и слышу о нём, тем более странное чувство возникает. С остальными Распутиными всё понятно, они просто мрази, а этот… как будто чокнутый.

Орлов оглянулся. Остальные несколько машин — те, в которых везли других «задержанных для допроса» — тоже притормозили рядом. Небо уже почти просветлело, на краю занимался ранний летний рассвет, но зловещий силуэт поместья всё ещё был затенён.

Чёрт. Орлов передёрнул плечами. Конечно, ради сестры он был готов на многое, и конечно, он верил, что Йошида не забыл о них…

Вот только всё, что делал Йошида в последние сутки, говорило о том, что он будет держаться от этого места как можно дальше.

* * *

Михаил Распутин сердито глядел на дорогу. Пожалуй, ему не стоило садиться за руль в таком состоянии, но ехать в чьей-либо компании — даже в компании молчаливых спецназовцев — сейчас не хотелось совершенно. Так что он вёл машину сам, замыкая колонну и глядя на остальные, едущие впереди.

Цыганский табор. Тёмные. Йошида, чёрт побери, с каким мусором ты связался? И ради чего — чтобы попасть на вечеринку с девочками?

А Константин Орлов? Парень из хорошей семьи, из старого рода. Михаил отлично общался с его отцом, да и сам Константин по немногочисленным встречам казался ему приличным человеком.

Угу. Пока не связался с его сыном. И как только его угораздило?

Йошида, кажется, думает, что всё вокруг — игрушки. Он действительно как девятилетний; делает всё, что взбредёт в голову и даже не понимает, что натворил своим «перфомансом» в Драконьей Школе.

Японцы и британцы, Медведевы и Суворовы, Воронцовы и Шварц — в неразбериху оказались вовлечены абсолютно все! Пока ещё никто не понимает, что произошло, но пройдёт день, два — и у них начнут появиться вопросы и претензии. А к кому?

К Распутиным.

Срыв свадьбы Юкино Мори и принца Филиппа, срыв открытия Драконьей Школы, многочисленные частные планы, полетевшие коту под хвост. Им могут многое простить, но не всё.

Распутины сильны. Любого из противников они сметут… если поодиночке. Но если против них пойдут войной вообще все… сможет ли род устоять и сохранить свою власть?

Впервые со вчерашнего дня в голове у Михаила мелькнула предательская мысль: может быть, лучше Йошиде было вовсе не просыпаться? Пусть бы всё шло своим чередом, устоявшимся за годы, а его сын… ну, он ведь уже свыкся с мыслью о нём.

…затормозив во дворе загородного поместья, Распутин хлопнул дверцей. Чуть в отдалении, ближе к воротам, охрана выводила «задержанных для допроса». О, да, у него будет много вопросов к этим людям… разобраться в том, что наворотил Йошида, будет непросто.

Но это потом. Сначала понять, что происходит и где он может быть сейчас. Если понадобится бросить все силы на поиски его наследника — значит, он их бросит. Как ни крути, инцидент в Драконьей Школе уже произошёл, и тут ничего не изменишь, но вот что Йошида сотворит дальше?

Чёрт. Он должен был не тянуть, он должен был сделать это ещё днём… чего он ждал, спрашивается? На что надеялся?

Взбежав по ступенькам, Михаил влетел холл поместья. Пара слуг брызнули в стороны; он не обратил на них внимания. Сейчас не до них.

И где все, спрашивается? Наина, Дмитрий, остальная родня — где они, когда так нужны?

А впрочем, плевать; они и не нужны. Нужно действовать, имея то, что есть, быстро и с умом. Первым делом, накрыть Нахального. Хватит, пора этому хитрому жуку выложить всё, что он знает. Затем — задействовать все рычаги, связаться с британским посольством… нужно обвинить кого-нибудь, пока кто-нибудь не обвинил его.

Да почему коридоры пустые? Где все?

…и снова плевать.

Затем — мобилизовать все силы. Отменить все второстепенные задания и миссии, собрать всех. Готовиться к войне с другими кланами так, будто она уже объявлена. Но главное, первоочередное — это найти Йошиду. Чем быстрее он будет найдет, тем меньше успеет натворить ещё.

Буквально бегом добравшись до кабинета, Михаил рванул дверь на себя…

И замер на пороге.

Так вот где все.

Взгляд скользнул по Наине и Дмитрию, по главе охраны особняка и мажордому, которые вытянулись в струнку перед большим столом — и только затем уткнулся в главный элемент этой картины.

— О, — заметил развалившийся в его кресле Йошида, махнув рукой. — Отец. Заходи, ты вовремя. Я как раз ждал тебя.

Глава 12

…кто как, а я же никогда не любил чистые цвета. Чёрный, белый, синий, зелёный… да любой другой. Как по моему скромному мнению, годятся они лишь для таких скучных и сугубо функциональных вещей, как светофоры, кофемолки и флаги государств.

Словом, подходят только для тех случаев, когда смотрящему нужно с первого взгляда определить, какое же отношение следует испытывать к тому, что он видит перед собой. Безусловно, каждый из нас хотя бы раз в жизни испытывал испепеляющую ненависть после конфронтации с оранжевой кофемолкой.

Но вот что действительно важно… так это оттенки. Оттенки и полутона.

Бирюзовый отдаёт морем и чистыми пляжами Бора-Бора. Кобальтовый — беззаботностью и жарой Танжира. Нефритовый — спокойствием и прохладой Тибета…

Оттенок лица Михаила Распутина находился сейчас где-то в спектре между пунцовым и багряным, а под правильным светом даже немного отдавал сангрией. К сожалению, ни одна географическая локация, которая точно описала бы брюзжащего слюной и активно размахивающего руками главу семьи, в голову мне не приходила.

—…ты хоть представляешь, какой балаган ты поднял?! — от воплей Михаила в окнах кабинета тряслись стёкла; не находись бы далеко за городом — перебудили вы всю округу. — Что за цирк со взрывом заправки?! Мы считали тебя мёртвым! Пока ты не всплыл в Драконьей Школе. За каким чёртом тебя вообще туда понесло и что ты там устроил?!

Я ухмыльнулся, разваливаясь в удобном кожаном кресле. Может… Сицилия?

— Воплями проблему не решить, — жёстко заметила Наина, когда Михаил сделал паузу, чтобы глотнуть воздуха. Её лицо было бледно-серым и чуть зеленоватым. Исландия, пожалуй. Ледники, мох на древесных стволах… Сюрстрёмминг, опять же. — Как ты собираешься действовать?

Пятна разных оттенков на лице Михаила вот-вот готовы были сорваться в броуновское движение.

— Прежде, чем спрашивать, — рявкнул он, поворачиваясь к жене, — может, объяснишь, что вы здесь все делаете?

Действительно. Что до Дмитрия и Богдана — того самого старого доброго Богдана, что сутки назад подвозил меня до дома Агаты — то будь их воля, они бы приняли оттенок обоев, вместе с поблескивающим золотом витиеватым узором. Кажется, оба страстно мечтали слиться с ними с того самого момента, как Михаил появился на пороге — а может, раньше.

— Он сказал собраться…

— Он?!! — глаза Михаила расширились до опасного предела.

—…и по его словам я поняла, что это твой приказ! — сердито закончила Наина. — Я и предположить не могла такой наглости! Слушай, откуда мне было знать, что он заявится в особняк самостоятельно, после всего, что натворил, и ещё примется командовать?

Я лишь ухмыльнулся и развёл руками. Что и говорить, неожиданные поступки — мой конёк.

— Возьми себя в руки, Миша! — теперь уже Наина выговаривала мужу, сердито и быстро. — Подумай сам. С тех пор, как Йошида очнулся, не прошло и двух суток, а он уже успел натворить… такого. Представь, что будет через неделю? А через месяц?

Она старалась не глядеть на меня — да и вообще, кажется, специально говорила так, будто меня здесь не было. Ну-ну.

— Если, конечно, ты не начнёшь действовать, — жёстко завершила она. — Может быть, отрастишь уже яйца и наконец-то примешь должные меры? Он угрожает безопасности клана, угрожает спокойствию в городе, и такое не может остаться безнаказанным…

Да уж. Бедному лицу Михаила не оставляют даже шанса остановиться на каком-то конкретном оттенке. Вот сейчас оттенок уже больше напоминает кровавый. Как солнце на Ближнем Востоке — только с каким-то отливом в фиолетовый. Кажется, ему сильно не нравились слова Наины… но и возразить против них Михаилу было совершенно нечего.

— Довольно, — хмуро бросил он — и вновь развернулся ко мне. — Кажется, я чуть не совершил ошибку.

Чуть?

— Я чуть не сделал тебя наследником, — отрезал он. — Но даже я не мог представить, что ты обратишь против Распутиных буквально всех — за какой-то короткий срок! Достаточно. Ни о каком наследовании не может быть и речи; наследником остаётся Дмитрий, а что до тебя…

Я скосил глоза на Дмитрия. От него отдавало тем, что в приличном обществе стыдливо именуют «оттенком какао».

—…то выметайся из моего кресла, — всё тем же яростным тоном продолжал Михаил, — и иди в свою комнату. Охрана проводит тебя… и останется там, следить, чтобы на сей раз ты больше не выкинул ни единого фокуса. Я бы назвал это домашним арестом, но это слишком мягкое название для того, что ожидает такой позор семьи! Ты меня понял?

Я тихо хмыкнул. Нет, не Сицилия. В Сицилии за этим стоит сила. Турецкий базар в Анталии — вот оно.

Богдан, еле слышно пробормотав что-то себе под нос, подошёл сзади ко мне и положил на плечо тяжёлую руку.

— Ты! Меня! Понял?! — вошедший в раж Михаил повторил эти слова раздельно.

Я спокойно поглядел его лицо, от которого уже разве что пар не шёл; на Наину с её тонкой довольной улыбочкой; на мечтающего оказаться где подальше отсюда Дмитрия. Наконец, мой взгляд упёрся в Богдана. Красавец, настоящий профессионал. Два с лишним метра роста и сотня-полторы кило чистых мышц под скудно выбритым подбородком.

— Не-а, — отозвался я легкомысленным тоном. — На самом деле… кое-что я всё-таки не понял.

Рука Богдана попыталась было сжать моё плечо крепче…

«Попыталась» — это ключевое. Миг — и я уже выкручиваю Богдану руку, впечатав его в дорогой полированный стол. Взвыв, глава безопасности особняка попытался было вывернуться, но точный удар ребром ладони в шею заставил его обмякнуть и куклой в дорогом костюме повалиться на пол.

Прости, Богдан. Отдохни немного.

— Так вот, — заметил я, выходя из-за стола. Глядеть на то, как всё семейство вытаращивает на меня глаза, как трещат кулаки Михаила, а Дмитрий инстинктивно пятится в сторону двери, было довольно приятно. — Я не понял лишь одну вещь. Не понял, с чего ты вообще решил, что у ты здесь что-то решаешь?

Пожалуй, стоило дать Михаилу переварить эту мысль, пока его мозг не украсил собой потолок кабинета; я сделал короткую паузу, ожидая резкой (и матерной) отповеди в ответ — но её не было. Похоже, отец семейства накрепко завис от происходящего.

Я перешагнул через Богдана и сощурился, глядя на него.

— У меня было не так много времени, чтобы разобраться, что здесь к чему — но я уже в полнейшем шоке от того, что ты вообще продержался до этого момента. Ты хоть сам понимаешь, насколько шаткими были твои позиции?

Михаил раскрыл рот, но, кажется, так и не смог выдавить из себя ни звука.

— Суворовы, Медведевы, все остальные кланы, имеющие маломальский вес — все только ждали удобного момента, чтобы заявить права на твою якобы власть, — продолжал я. — Они ни во что тебя не ставили. Может быть, когда-то, лет десять назад, когда ты ещё не расслабился и не решил, что можно почивать на лаврах — но не сейчас.

Я покачал головой; молчание продолжалось.

— Этнические группировки, — перечислял я, — тёмные культы, преступность, журналисты-разоблачители — и всё это у тебя под носом, в городе, которым ты якобы правишь! Может быть, они и не захватывали твою власть напрямую, но откусывали от неё по маленькому кусочку, позволяя рыбам покрупнее строить свои планы. Тебе очень и очень крупно повезло, что я очнулся именно сейчас!

О том, что папаша проглядел под носом целый Обелиск, я говорить не стал, чтобы не вдаваться в объяснения. Впрочем, здесь и без этого хватало, о чём говорить.

— Кстати, обо мне, — я сощурился ещё сильнее. — Ты правда думал, что кто-то будет воспринимать всерьёз человека, который не может справиться с собственным сыном? Если ты не удержал меня, как ты собирался удержать вместе страну? Особенно после того, как план со свадьбой провалился бы, и всё погрузилось бы в хаос!

— Если бы ты не вмешался… — наконец-то выдавил из себя Михаил, — …ничего бы не провалилось…

— Ты правда так думаешь — жёстко оборвал я. — С таким-то количеством врагов? Да даже сами японцы и британцы. Как ты думаешь, почему именно тебя выбрали посредником их свадьбы? Уж не для того ли, чтобы сделать из тебя виноватого, если что-то пойдёт не так? А может, одна из сторон и собиралась использовать свадьбу как предлог для саботажа? Впрочем, не удивлюсь, если обе.

Я сцепил руки перед собой.

— При всём текущем положении… думаю, клану Распутиных оставалось существовать не больше месяца, и это при самом радужном раскладе. Так что я даже сделал вам услугу, форсировав события.

Глаза Михаила снова наливались яростью; кажется, он уже вполне переварил мои слова и собирался было что-то ответить.

— Не все проблемы можно решить, вызвав ораву спецназовцев, — отрезал я, не давая ему начать. — Для решения некоторых нужно время — и смелость.

— И это говоришь мне ты?! — всё-таки вспылил отец. — Погляди на себя! Чем ты занимался всё это время? Кого ты собрал вокруг себя? Тёмные? Цыганский табор? Серьёзно, а большего сброда не нашлось?!

Я спокойно подождал, пока он закончит вопить, и заметил:

— Сброд? Это не сброд. Теперь это основная ударная сила в составе клана Распутиных. Просто…

Я сделал секундную паузу, глядя на вытягивающиеся лица родни.

—…они пока об этом не знают, — закончил я. — Кстати, об этом. Веди меня к ним.

Лицо Михаила нехорошо напряглось, очертив скулы; глаза сверкнули. Я бы совершенно не удивился, пустись от сейчас в новые вопли… Но он вместо этого лишь развернулся и махнул рукой.

— Идём. Все идёмте.

Кажется, я хоть и не убедил своего земного отца до конца, но, по крайней мере, заставил его в чём-то усомниться. Уже прогресс.

Что до меня, то всё было предельно просто; цель, поставленная мной сразу по пробуждении, была достигнута. Прошло неполных двое суток, и вот у меня есть Сила.

А значит, конец пряток по подвалам, конец всей этой нелепой беготне и переодеваниям. Я не собирался делать вид, что меня сильно волнует местечковая иерархия и политические дрязги земных кланов, если я могу взять всё под себя — легко и быстро. Особенно учитывая то, как далеко зашла ситуация с Теонором и какую угрозу этот возбуждённый идиот из себя представляет.

…мы с Михаилом шагали быстро, практически вровень; Наина старалась держаться следом, а Дмитрий уж и вовсе семенил в хвосте. Что до остальных — слуг, охраны и прочих — то их либо вовсе не было в поле нашего зрения, либо они мелькали где-нибудь в конце коридора и спешили убраться вон с дороги. Грозовое предчувствие охватило весь особняк; никто не понимал, что именно происходит, но каждый не желал оказаться в эпицентре грядущей бури.

Спустившись по ступенькам, мы обогнули особняк; небо на востоке было уже совершенно светлым, а пение утренних пташек навевало благостное и мирное настроение. Увы, только оно одно и тащило на себе эту непосильную задачу.

В остальном же атмосфера вокруг стояла молчаливая и гнетущая, и показавшиеся за углом люди её лишь усилили. Взгляды моментально цепанули по нам — настороженные, раздражённые, усталые, злые, испуганные.

Цыгане, собранные Данко, вместе с тёмными во главе с Орловым и Аннабель, стояли в центре двора; люди Михаила рассредоточились вокруг них. Они никого не держали на мушке, не заставляли стоять в руками, заведёнными за голову, но ощущение от этой… скульптурной композиции всё равно было какое-то нехорошее.

— Это? — Михаил махнул рукой, тормозя у ближайшей машины. — Это твоя «ударная сила»?

Интересно. Может быть, он и выглядел сейчас злым до чёртиков, но… больше не кипел. Похоже, мне удалось сделать то, что удавалось немногим — заставить Михаила Распутина, тяжеловесного, упрямого и железобетонного в своих решениях, уверенного в собственной силе, задуматься.

Я пожал плечами.

— Сказал же — они ещё сами об этом не знают. Для того, чтобы стать силой, с которой считаются, очень важно знать, кто ты такой.

Сцепив руки перед собой, я повернулся к группе людей, стоящих в центре; глаза неотрывно глядели на меня. В некоторых прибавилась ещё и надежда, пускай и смешанная с осторожным недоверием.

А вот на прочих Распутиных взгляды кидались совсем другие. Я перехватил взгляд Аннабель, направленный на Наину с Дмитрием. Чистая ненависть.

Ладно.

— Поглядите туда, — заметил я. Голос я почти не повышал, но во дворе стояла такая тишина, что меня могли слышать все. — За мою спину. На людей, которые стоят там. Стоят и считают себя выше вас. Разве вы не устали от этого?

Медленно шагая, я обходил стоящих по кругу, и взгляды неизменно поворачивались следом за мной.

— От слабости, — продолжал я. — От того, что вас считают мусором. От собственного бесправия…

Мой взгляд встретился со взглядом Данко; тот потирал фингал под глазом.

— И что ты предлагаешь? — серьёзно спросил он, не отрывая от меня взгляда.

Вот. Кажется, он тут один из немногих, кто понимает, что мои слова — не просто красивая речь.

— Силу, — коротко ответил я. — И умение ей распорядиться.

Я снова поглядел на всех сразу.

— Вас считают мусором лишь до тех пор, пока вы позволяете. Более того: пока вы позволяете, вас делают мусором. Запрещают становиться сильнее, сдерживают ваш потенциал. Само собой. Они ведь боятся вас. Боятся, что если дадут вам усилиться, то уже не смогут сдерживать вас. Именно потому, что потенциально вы сильны.

Орлов одобрительно кивал в такт моей речи; многие другие из толпы тоже смотрели на меня собранно и серьёзно. Так смотрят на человека, за которым готовы пойти. Да, многие из них доверились мне лишь потому, что им особо нечего терять… но разве это не начало прекрасной дружбы?

Впрочем, некоторые всё ещё смотрели на меня волками; я вновь поймал на себе взгляд Аннабель.

— С чего нам знать, что это не очередные пустые слова? — заметив, что я гляжу прямо на неё, она решилась заговорить.

— С того, что я не бросаю своих слов на ветер, — усмехнулся я. — Я обещал вам всем награду за помощь в Драконьей Школе? Ну, это она. Я предлагаю вам не что-то абстрактное и когда-то потом. Я предлагаю вам стать частью клана Распутиных, моего клана — здесь и сейчас. Присоединяйтесь, и вместе мы будем силой, с которой придётся считаться всем козлам этого города и…

— Хватит! — рявкнул Михаил. — Йошида. Может быть, в чём-то ты и прав, может, ты сильнее, чем я думал. Но не перегибай палку. Не тебе решать, кто станет частью моего клана, и мне уж точно не нужен этот уличный сброд.

— А у тебя есть выбор? — сладко улыбнулся я, обходя толпу и приближаясь к нему с другой стороны.

Толпа распахнула глаза. Не застав начало нашего разговора, она, конечно, уже понимала, что происходит что-то экстраординарное — но всё же не ожидала такого.

— Впрочем, — продолжил я, останавливаясь прямо напротив Михаила и убирая с лица улыбку, — выбор у тебя всё-таки есть. Из двух вариант.

Михаил молчал; по глазам можно было понять, какая нешуточная борьба сейчас происходит внутри его головы. Эмоции кипели, ярость и уязвлённое самолюбие призывали немедленно поставить меня на место, утвердить свой пошатнувшийся авторитет… но всё-таки, при всех недостатках, Михаил пробыл в роли главы клана не одно десятилетие, и дураком не был. Разум унимал эмоции, заставляя его и дальше слушать меня.

— Вариант первый, — сообщил я, — это довериться мне. Что будет в этом случае? Клан устоит, кто бы ни пошёл против него. Ты останешься номинальным главой, а я… буду заниматься тем, чем занимаюсь, без помех и ограничений. Предложение щедрое, особенно учитывая, насколько сильно ты утратил контроль над всем и вся.

Он молча кивнул — еле заметно, но всё-таки.

— А второй, — продолжал я, — это попытаться мне противостоять. Начать можно прямо сейчас — кругом ведь твои люди, и они пока ещё слушаются тебя. Проблема только в том, что я сильнее, чем все твои люди вместе взятые.

— Ты… — медленно выдохнул Михаил, — слишком громко заявляешь о себе, Йошида. Насколько ты уверен в своих словах?

— А насколько ты хочешь это проверить? — отозвался я в ответ.

Молчание.

Так я и думал.

— Словом, — кивнул я, — если ты попытаешься пойти против меня, то отправишься в лагерь неудачников, оставшихся не у дел. Туда, где уже находятся, например, они, — я указал на оцепеневших Наину и Дмитрия.

Гробовая тишина оставалась такой же безмолвной, но взгляды, мысли, эмоции тех, кто находился здесь… всё это было почти ощутимым материально. Изумлённый взгляд Аннабель, холодное удовлетворение Данко, панический испуг Дмитрия…

— Задумайся ещё раз о том, что происходило за эти двое суток, — заключил я, глядя на слегка потерянное лицо Михаила. — Вспомни всё, что я сделал. И подумай, с кем ты хочешь быть — со мной или против меня?

Михаил молчал. Да уж, на осмысление такого нужно время.

— В первом случае, — я пожал плечами, чуть расслабляясь, — все твои враги падут за день. Во втором… ты падёшь вместе с ним за два дня. Решать тебе.

Довольно улыбнувшись, я наблюдал за лицом отца.

Оттенок медленно перетекал из алого в бледно-розовый… примерно как наступающий рассвет.

* * *

Пальцы нетерпеливо барабанили по дорогой столешнице.

— Она снова опаздывает? — возмутился дон Леонардо Кобретти, глава итальянской мафии, в настоящий момент больше походящий на юного воришку, похитителя девичьих сердец, только начинающего свой путь по мафиозной карьерной лестнице.

Собравшиеся молчали; нетерпеливость Леонардо было понятно каждому, но всё-таки они все знали друг друга достаточно давно, чтобы что-то говорить.

На стене тикали часы — механические и очень дорогие; утреннее солнце мягко пробивалось из-за штор, за окном было абсолютно тихо, не считая прибоя и криков чаек. Небольшой частный островок у берегов Испании был совершенно безлюден, если не считать самих собравшихся и работающего на них персонала.

— Раньше мне казалось, что ей попросту тяжело передвигать ноги, — нервно хмыкнул Кобретти снова, косясь на молчаливых соседей, — в таком-то возрасте. Но уж теперь-то, казалось бы, в чём может быть проблема?

Некоторые из сидящих переглянулись. Да уж, дон Лео всегда был мастером неловких шуток, а сегодня, видимо, и вовсе перевозбуждён от случившегося.

Впрочем, дверь распахнулась раньше, чем неловкая ситуация успела перерасти в уж слишком неловкую.

— Её Величество не опаздывает, мальчики и девочки, — Глория Виндзор легко взмахнула рукой с тёмными очками в ней и филигранно упала на своё место за круглым столом. — Это просто вы все явились раньше времени.

…теперь, казалось, замерли в поражённом молчании даже чайки за окном.

Все находящиеся в этом зале выглядели сейчас лучше, чем когда-либо. Молодость, даже юность, буквально плещущая через край — плюс самые дорогие наряды и самые стильные украшения; казалось, здесь собрались молодые боги, сошедшие с Олимпа и обретшие современный облик.

Но Глория… похоже, она давала фору им всем. Собравшиеся знали её много лет, и знали, сколько лет этой женщине, которая была старше почти вдвое большинства из них. Но теперь… они ведь никогда не видели её такой. Молодой. Прекрасной. Божественной даже по меркам богов.

— Кха… кха, — Джейсон Клотт, один из лидеров республиканской партии США, медленно помотал головой, приходя в себя. — Итак… мы все здесь? Верно, все.

Он привычным жестом запустил ладонь в шевелюру, превращая причёску в воронье гнездо; впрочем, сегодня его не портило даже это — лишь придавало облику вид озорного школяра, опоздавшего на занятия.

— А раз все, — закончил он свою мысль уже увереннее, — можно начинать.

Сидящие в зале закивали, отмирая. В конце концов, да, они собрались здесь ради дела, и каждому не терпелось закончить и перейти к другим занятиям — куда более приятным; одной ночи определённо было мало, чтобы утолить их аппетиты.

— Как мы все убедились, — продолжал Клотт, — в силе хозяина сомневаться не приходится. Ещё вчера днём каждый из нас был старым, больным и отчаявшимся, и никакая власть, никакие деньги не могли исправить этого положения. И вот взгляните на нас сегодня — мы свежи и хороши, как в прежние деньеи.

Он улыбнулся; другие собравшиеся тоже заулыбались из вежливости, про себя лишь раздражённо думая о том, что можно было бы перейти к делам и покороче, без лирики.

— Но мир пока ещё не изменился, — улыбка на лице Клотта погасла. — Согласно нашей прежней договорённости, никто из нас пока не раскрывал случившегося широкой публике.

Сидящие переглянулись. Большинство из них, разумеется, были либо политиками, либо людьми публичными, и это создавало определённые… сложности. По счастью, у каждого уважающего себя человека их уровня всегда есть двойник — а то и не один.

— Верно, — кивнул Джон Роксфельд, один из богатейших людей мира и знаменитый меценат. — Но рано или поздно нам придётся сделать это, и нужно будет подготовить какую-то правдоподобную версию…

— Нужно? — Клотт, вновь вошедший в свою привычную колею, встал и, уперев кулаки в столешницу, уставился на него через голову шейха Мус-Альджи. — Кому нужно, Джон? Для кого?

Тишина.

— Вот именно, — Клотт уселся снова на место, поправляя галстук. — Народу не нужно знать, как, зачем и почему — народу будет достаточно узнать лишь то, что это случилось.

Он взмахнул рукой.

— Забудьте о том, что было раньше. Президенты, банкиры, монархи, министры, мафиози — раньше вы все зависели от людей, в той или иной мере, соблюдали осторожность, чтобы не вызвать беспорядков, не уронить свой рейтинг или ещё что-нибудь. Но сегодня ночью всё изменилось!

— Говоришь так, будто это какой-то новый мировой порядок, — заметил Раджеш Кумар, премьер-министр Индии, смахивающий теперь на восходящую звезду Болливуда.

— Потому что это и есть новый мировой порядок! — голос Клотта загремел над столом. — Вы все зациклились на молодости, но есть кое-что поважнее — хозяин. Разве не очевидно? Он заинтересован в нас, в том, чтобы главными были именно мы. Взять хоть тебя, Раджеш! Думаешь, вложившись в тебя, доверившись тебе, хозяин просто допустит, чтобы на следующих выборах ты ушёл в отставку?

Он обводил собравшихся горящими глазами.

— Мы больше не будем править странами так, как это было раньше. Мы будем буквально повелевать всем и вся! Не цари, но боги под благосклонным присмотром хозяина…

—…да-да, очень поэтично, — поморщилась Глория, изучая дорогую люстру на потолке. — Джейсон, может быть, заткнёшься на секундочку со своими идейками?

Клотт осёкся, изумлённо вытаращившись на британскую королеву.

— Спасибо, — саркастично улыбнулась она. — Так вот. Может быть, ты всё- таки перейдёшь к сути дела? Потому что если нас созвали сюда лишь для того, чтобы потешить собственное эго и посмеяться злодейским смехом, то я отлично справлялась с этим и в одиночестве.

— Ты и сама отлично знаешь, зачем мы здесь, Глория, — с лёгким раздражением отозвалась Чи Кён Ха, жена лидера Северной Кореи (или, возможно, вдова — после того, как прошлой ночью её муж улетел в раскрывшийся портал, она затруднялась в определении собственного статуса).

— Да, — Рауль Саванера, бывший премьер Аргентины, а ныне действующий председатель ООН, похожий на звезду бразильских сериалов, спокойно кивнул. — Это требование хозяина, и тебе об этом известно.

— Угу-угу, да-да, — королева не отрывала своего взгляда от люстры, будто та была самой увлекательной вещью на свете. — Мы должны выступать единым фронтом, задействовав все свои способности и ресурсы, забыть любые внутренние распри, а если кто нарушит это правило, хозяин его устранит… Спасибо, я не страдаю склерозом, и не страдала им даже до этой ночи.

Она резко перевела взгляд на собравшихся. Политики, миллиардеры, бандиты и прочие смотрели на неё с лёгкой оторопью.

— А вот вы, кажется, забыли кое-что, — нахмурилась Глория. — Например, о том, что «работать вместе» — это не просто собраться в дорогом кабинете и строить планы, а действительно работать над проблемами и вопросами!

— Прямо сейчас… — попытался было вклиниться потерявший инициативу Клотт.

— Прямо сейчас, например, минимум одно место здесь пустует! — Глория не дала ему договорить, указав влево от себя. — Или вы все решили, что об этом можно забыть?

— Рюдзин не явилась…

— Рюдзин не «не явилась», Джейсон, а попросту нахер пропала без вести! — отрезала Глория. — Рюдзин потерпела неудачу, и нам ещё предстоит выяснить, почему и кто в этом виноват. Но вы настолько недальновидны, что упускаете ещё один момент — Рюдзин должна была завербовать в наши ряды политическую элиту России, и их среди нас тоже нет!

По залу пошли лёгкие шёпотки; молодо выглядящие люди запереглядывались между собой. Кто-то уже знал, о чём пойдёт речь, а до кого-то эта мысль действительно дошла только сейчас.

— Провал миссии Рюдзин лишил нас не только самой Рюдзин, — продолжала королева Глория. — Он лишил нас ещё и контроля над целой, мать её Россией, шестой частью всей суши планеты! Это вы называете «новым мировым порядком»?

— Довольно! — Клотт уставился на неё с неприязнью во взгляде. — Достаточно. Мы поняли, Глория.

— А раз поняли, — королева развела руками, — может быть, начнёте уже действовать в этом направлении?

В зале повисла тишина; сидящие явно просчитывали варианты.

— Ладно, — наконец, заговорил Саванера. — Россия. Как вообще так вышло, что за её контроль отвечала одна только Рюдзин?

— Можешь спросить у Рюдзин! — язвительно хмыкнул Клотт. — Ах, да — она же чёрт знает где. Но если что-то не устраивает, можешь уточнить у хозяина.

— Не заговаривай мне зубы, — огрызнулся в ответ Саванера. — Плевать, что планировала Рюдзин и чего она не учла — перед нами стоит проблема, и нам нужно её решать.

Глория удовлетворённо кивнула. Наконец-то она слышит деловой разговор.

— Раз не получилось завербовать никого до активации Обелисков, — продолжал Саванера, — будем действовать по старинке.

— Кто там у них главный? — деловито уточнил Кобретти.

— Распутины, — пожал плечами Саванера. — Старый род, потомки самого Императора. Когда-то действительно крупная рыба… В своей стране они и сейчас — крупная рыба. Но не для нас, конечно же.

Накалившаяся было обстановка в зале медленно опускалась до приемлемого градуса; шум прибоя и крики чаек действовали на собравшихся успокаивающе.

— Вот именно, — подтвердил шейх Мус-Альджи. — Особенно теперь, с хозяином. А раз проблем не должно возникнуть, то всё, что нужно — просто пойти и сделать это.

— Тогда за чем стало дело? — Чи Кён Ха сцепила руки перед собой. — Сила на нашей стороне. Посылаем к этим долбаным «потомкам Императора» своих людей, и императорский род прерывается раз и навсегда.

Глория вздохнула, покачав головой.

— Кён Ха, Кён Ха… Вы что, всегда так решали проблемы в своей Северной Корее?

Чи Кён Ха непонимающе воззрилась на неё.

Ох. Неужели ответ будет «да»? Варварство, да и только.

— Это спешка, — с лёгким и чуть усталым вздохом пояснила королева Глория. — И совершенно ненужная спешка. Конечно, Распутины могут взбрыкнуть — и тогда нам действительно придётся применить силу. Я тесно общалась с ними в последние недели, да и до этого приходилось; Михаил Распутин невероятно упёрт, и, кажется, искренне считает себя великой силой…

Зал внимал ей, молча и настороженно.

— Но всё-таки даже таким, как они, речным рыбёшкам, считающим себя левиафанами, дают шанс быть паиньками, — улыбнулась Глория. — Пусть даже только один шанс.

* * *

Прим. автора:

Новая часть уже тут: https://author.today/work/212059

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12