КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Кровавая прогулка дьявола (ЛП) [Дэвид Грин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]

Дэвид Грин

Кровавая прогулка дьявола



Жанр: детектив, мистика, паранормальное

Возрастное ограничение: 18+

Серия: Ник Холлеран-2

Перевод: MonaBurumba

Редактура: MonaBurumba

Русификация обложки: Xeksany

Переведено специально для группы: https://vk.com/monaburumba

Текст книги выложен исключительно для ознакомления. Не для коммерческого использования! При размещении на других ресурсах обязательно указывайте группу, для которых был осуществлен перевод. Запрещается выдавать перевод за сделанный вами или иным образом использовать опубликованный текст с целью получения материальной выгоды



Через меня ты посетишь город слез, через меня ты войдешь в вечную боль, через меня ты будешь ходить среди заблудших людей.

Данте Алигьери, Инферно


ПРОЛОГ

ДИТЯ ПРИРОДЫ


С тротуара я наблюдаю за Ником Холлераном через окно его офиса. Этот человек должен был умереть. Опять. Сегодняшний Ад полон тайн. У меня возникает множество вопросов и ответы на них, я очень хочу найти.

Ветер угрожающе шумит, но тут же стихает. Воздух тяжелеет — настолько, что я чувствую на языке вкус приближающегося дождя. Он идет. Люцифер. Владыка Ада, которому я служил много веков. Он считает меня другом, возможно, даже больше, но как у такого, как он, вообще могут быть друзья?

Он существует, чтобы повелеть. Я создан, чтобы следовать за ним.

Люцифер кладет руку мне на плечо. У меня подгибаются колени от тяжести. В этом весь дьявол. Он не пытается доминировать, он просто подавляет.

Несмотря на это, он желает мира и одиночества. Его бескорыстие поражает меня. Всегда поражало. Даже когда он вел свои армии против Бога, он делал это ради людей, ради тех из нас на Небесах, кто страдал от правления Бога. После Великого Раскола я могу по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз он вмешивался в события в Аду. Такого не случалось со времен Темных веков.

И вот, прошлой ночью…

Его пальцы все еще лежат на моем плече, и хотя я уже давно должен привыкнуть к его присутствию, ничего не могу от него скрыть. Вопрос срывается с кончика моего языка.

— Почему ты пощадил человека? Холлеран застрял в Аду даже после смерти. Он знает это. Для него нет билета в рай. Месть — это грех, и в глазах Бога он виновен.

Порой, я просто не понимаю Люцифера, несмотря на проведенные вместе годы, сражения бок о бок и неоднократные попытки осмыслить его поступки.

Это один из тех случаев. Можно подумать, что ясность наступит, что я смогу понять хоть что-то из того, что он делает. Возможно, я переоцениваю свои возможности — не мне, Суразу, могущественнейшему из нефилимов Люцифера, понимать его.

И все же время от времени Люцифер заставляет меня сомневаться в нем, задаваться вопросом, правильную ли сторону я выбрал все эти годы назад.

«Нет, Сураз, ты уже смирился с этим. Ты выбрал путь, и возврата назад нет».

— Пощадил человека… Я мог бы спросить тебя о том же, Сураз. — Его голос звучит тихо, но раскаты подобны приближающемуся грому. Богатый баритон все еще заставляет меня вздрагивать. Его голос угрожает лишить меня чувств, и я задаюсь вопросом, как такой простой человек, как Холлеран, справлялся в присутствии Люцифера. — Разве не ты спас его от демона, жаждущего мести? Возможно, ты вдохновил меня. Ты, конечно, натворил немало шума. Руби до сих пор убирает с пола демонический ихор, бедная женщина.

— Ты наблюдал?

— Всегда. Хотелось понять, что ты увидел в этом баре. «Стикс». Дело в ней? Хозяйке? Думаешь, мне стоит узнать ее получше?

Люцифер в редком настроении. Он весел. Почти игривый.

Краем глаза я смотрю на его лицо, задрав голову вверх, и вижу, как он улыбается, когда мы вместе смотрим на Холлеран, спрятавшись в удлиняющихся тенях позднего полудня. Мы не обращаем внимания на моросящий дождь Хейвен-Сити, который стелется по серым улицам. Я не знаю, что привлекло меня сюда, что заставило наблюдать за происходящим через окно в офисе детектива. Меня беспокоит, что Люцифер чувствует ту же тягу.

Я позволяю своему взгляду задержаться, пытаясь вспомнить, когда в последний раз стоял в присутствии Люцифера. Время — забавная штука, когда живешь целую вечность. Это понятие ускользает из моего сознания. Возможно, прошли месяцы или десятилетия, а мои… пороки не способствуют улучшению памяти.

Духи дрейфуют среди невежественных людей, снующих по Хейвену, слепые к тому, что их окружает. В других местах таятся монстры, демоны и злобные силы. Несмотря на все это, поздний полдень обладает странным свойством. Даже присутствие Дьявола не объясняет этого.

Я хмурюсь, обдумывая слова Люцифера.

— Демон убил бы Холлерана. Может, детектив и вмешивался в дела, выходящие за рамки его понимания, но он действовал с честью. Я видел, как свершилось правосудие.

— Если Холлерану не «вмешиваться», то кому тогда? Тебе? Нефилиму? Абсин слишком часто отсутствует, а ты в эти дни проводишь много времени в «Стиксе», мой старый друг. Ты взялся за новый порок или оттачиваешь старый?

От злости у меня кружится голова. С рычанием я сталкиваюсь с Люцифером. На целую голову выше меня, мой «старый друг» может раздавить меня одной мыслью. Сейчас я могу думать только о тех решениях, которые принял Дьявол и которые привели меня сюда. Изгнанный из рая, неспособный умереть или вернуться домой. Они мучают меня. Всегда. Тысячелетия сомнений и сожалений из-за верности моему хозяину. Моему другу.

Его золотые глаза, обрамленные обсидиановой кожей, узкие, но одна сторона рта изогнута вверх. Самодовольный ублюдок.

— Под «Стиксом» бьется адский пульс, — огрызаюсь я, защищаясь. — Информация стекает туда, и кто-то должен контролировать поток. Что касается Абсин, она чувствует притяжение Печати, как ты прекрасно знаешь. Она торчит рядом с ней, как будто весь Ад перестал существовать. Кроме того, если этот человек тебе так дорог, значит, повезло, что я провел вечер за выпивкой.

Улыбка превращается в оскал, когда Люцифер протягивает руку.

— Спокойно, Сураз. Я понимаю. — Внезапная грусть промелькнула на его лице. — Ты испытал совершенство. Ты жил в нем, и его у тебя отняли. Естественно, что ты стремишься заполнить эту пустоту, как только можешь.

Люцифер опускает взгляд на мои предплечья, как будто видит следы под одеждой. Конечно, он знает. Жалость омывает его лицо, прежде чем он поворачивается обратно к офису Холлерана. Мой гнев, вечно бурлящий в мутных водах моей испорченной души, снова уходит на дно.

Есть вещи, которые мне все еще удается скрывать от дьявола — секреты, которые должны быть только моими, хотя я и наказываю себя за них. Однажды он их раскроет.

Я виню Люцифера в своих неудачах. Когда мы воевали против Бога, он не принуждал меня. Я принял вызов и повел наши армии, включая людей, в бой. Воспоминания о Люцифере, склонившемся перед своим братом, наводнили мой разум. Стиснув зубы, я прогоняю их.

— Что привело тебя с нижних уровней? — спрашиваю его. Люцифер нечасто проводит время на поверхности Ада.

— Ритуалы и оккультная магия. Что еще? — Люцифер вздыхает, и Ад стонет от этого звука. — Мишель Уилер располагала всем необходимым. Двойное жертвоприношение. Кардинальный грех. Она даже обманула нашего детектива, чтобы он ей помог. Мишель так хорошо нажимала на его кнопки, что я почти восхищался ею за это. — Он указывает на спину Холлерана, обрамленную светом, льющимся через окно. Детектив разговаривает по мобильному телефону, не обращая внимания на сочувствие дьявола. — Нам очень повезло. Если бы она выбрала кого-нибудь другого, ее могли бы не остановить, и мне пришлось бы предоставить очень опасной женщине некоторые эксклюзивные привилегии в нашем маленьком уголке Ада. Можешь винить в этом моего брата и его гребаные правила.

Я хмыкаю, звук, который почти может сойти за смех.

— С воскрешением Холлерана, я так понимаю, ты нарушил несколько из них.

Люцифер пожимает плечами.

— Скажем так, я неправильно их истолковал. Ад — мой, как и люди, которые не достигли божьих, — и его рот искривляется, когда он говорит «высоких стандартов». — Если у моего брата проблемы с тем, что я пощадил Холлерана и отправил еще одну душу через Его врата, он знает, как связаться со мной.

— Что привело тебя сюда? Неужели человек так сильно привлекает тебя?

Люцифер хранит молчание. Его концентрация подобна физическому присутствию. Я слежу за его взглядом и вижу, как детектив подпрыгивает от шока, повернувшись к окну. Сигарета, которую он курит, прилипает к его губам. Рядом со мной Люцифер качает головой и улыбается.

— Ад будоражит, — говорит он, обращая на меня свой пронизывающий взгляд. Я чувствую себя крошечным в его присутствии. Бессмысленным перед лицом такого великолепия. — Слои сливаются, и существа, которые не должны покидать нижние уровни, поднимаются на поверхность. Два амарока преследовали Холлерана прошлой ночью. Говорят, в лесу водятся вендиго. Женщина Уилер открыла способ вызвать меня и подчинить своей воле, но как? Даже сейчас я чувствую на себе влияние Амхулука, а они веками держались на нижних уровнях. Эти культы Дагона в Новой Англии снова бушуют. И это только Америка. По всему Аду люди открывают природу своего существования быстрее, чем раньше. Некоторые ищут невидимых существ, демонов и умерших, во имя добра или зла. Любопытство заложено в их природе, но я чувствую, что судьба заставляет их решать этот вопрос. Инстинкт твоей подруги Абсин верен. Печать слабеет, причем намного раньше своего времени. Приближается схватка — не знаю, когда и как, но она будет между мной и моим братом. На этот раз я не сдамся. Мы заслуживаем большего. Все мы.

На протяжении тысячелетий Люцифер предлагал лишь сардоническое остроумие и бескорыстие. Страсть вновь зажгла огонь в его душе. Я часто объясняю его незаинтересованность меланхолией. Он никогда не призывал людей следовать за ним в его войне против Бога, но он сражался и проиграл за них.

— Война с Небесами? — шепчу я, трепет борется с нетерпением.

Люцифер качает головой.

— Возможно, до этого дойдет. Я знаю только одно: погода меняется. Я чувствую это в воздухе. И в центре этой собирающейся бури стоит Ник Холлеран. В последнее время этот человек не дает мне покоя, и наша встреча подтвердила его важность. Следи за ним, Сураз. Ради меня. Направляй его, если сможешь.

Люцифер ласкает мое лицо. Его прикосновение будоражит мою кожу. Я закрываю глаза, чтобы насладиться им. Ощущения напоминают мне о Небесах. Мой господин. Мой друг. Больше, чем это. О, как я желаю большего.

Но он никогда не даст этого.

— Сураз, — шепчет Люцифер. Он смотрит в мои глаза, в самую мою суть. Дьявол улыбается. — У Холлерана осталась одна жизнь. Смотри, чтобы он не потратил ее впустую. Каждый человек умирает, но я чувствую, что его смерть должна послужить какой-то цели.

Люцифер растворяется в ожидающих его тенях, и его внезапное отсутствие отдается во мне как физический удар по телу. Трясу головой, прогоняя туман из головы, и смотрю на другую сторону улицы, на офис детектива.

— Ник Холлеран, — шепчу я, проводя по тем местам, где пальцы Люцифера касались моей кожи. — Что делает тебя таким важным?

Глава 1

Я, МНЕ, МОЕ


21 сентября

Хейвен-Сити

— Дело? — бормочу я.

Сигарета слетает с моих губ на пол, дым устремляется вверх. Я не вижу себя, и рад, что безглазая девушка-призрак, которая стояла в углу моего офиса последние пять лет, тоже не видит. По крайней мере, я думаю, что она не видит. Полагаю, я должен выглядеть таким же удивленным, как рыба, которая попала на крючок не тем концом.

— Чертово дело? Ты не шевелилась пять лет, а теперь предлагаешь мне работу. Как ты вообще собираешься платить?

Не самая лучшая моя шутка, но в данных обстоятельствах…

Она качает головой, поворачиваясь так, что оказывается лицом к моему ноутбуку.

— Вы можете выключить этот грохот?

Я моргаю. Играет «Stay Away» Нирваны, причем довольно тихо, и мои пальцы ощутимо напрягаются, когда я нажимаю на паузу.

— Что, тебе не нравится моя музыка?

— Вы так это называете? Я предпочитаю немного больше… мелодии в ней. У вас нет ни одной пластинки Битлз?

— Пластинки? — спрашиваю, глядя на «Спотифай». — Подожди, о чем, черт возьми, мы говорим? Я даже не знаю твоего настоящего имени!

— Диана.

Не Дарси, как я ее назвал. Я даже немного разочарован.

— Надо же, почти угадал. Ладно, так почему тебе понадобилось пять лет, чтобы заговорить со мной? Я пытался, знаешь ли. И не раз.

Она поворачивает ко мне свои глазницы, и моя кровь леденеет на несколько градусов. Эти безглазые ямы словно пригвоздили меня к креслу. Они видят все, я в этом уверен.

Аналитическая часть моего мозга борется за то, чтобы выйти на поверхность, пока я изучаю Диану. С ее отсутствующими глазами и черной кожей, теперь серой, вымытой, как у всех призраков, трудно определить возраст, но я бы предположил, что ей не больше шестнадцати. Максимум. Ее длинные волосы, собранные в косичку, спускаются до талии, на ней полосатое цельнокроеное платье длиной чуть выше колен. Не из этого десятилетия. 1960-е годы, если комментарий о «пластинках Битлз» — хоть какой-то показатель. Я откинулся в кресле, ожидая ее ответа.

Если не ошибаюсь, то она могла бы простоять в этом углу и шестьдесят лет. Пожизненное заключение для жертвы.

Диана только пожимает плечами.

— Я не знаю… Часть меня заметила вас, но это как дымка. Ваше имя, то, чем вы занимаетесь, люди, которые вас посещают. — Ее рот искривляется в намеке на улыбку. — Разговоры, которые вы ведете с Розой. Ваша музыка. Все это омывает меня, но кое-что остается. Большую часть времени все, о чем я могу думать, это его лицо. Человека, который убил меня, смотрящего как я борюсь за воздух. Когда он забирает мои глаза. Память душит меня, но какое-то время я видела больше. Слышала больше, как… Я знала, когда вы были здесь, и когда уходили. Кто навещал вас. Только сейчас это прояснилось. Я не могу объяснить почему.

— Да, странные выдались дни, — шепчу я, потирая глаза.

Это преуменьшение года. Мое последнее дело — черт, неужели это произошло только вчера? — вернуло меня в ночь моей смерти. Ночь, когда все это началось.

Его звали Дин Уилер, мошенник, у которого хватало врагов, чтобы нанять частного детектива для слежки за ним, и достаточно паранойи, чтобы заманить хвост в темный переулок. Вот так я и оказался с тремя пулями в груди и способностью видеть мертвых.

Затем его жена появилась в моем офисе, изуродованная и испуганная, и сказала, что ее преследует Дин. Призрак Дина. Нет нужды говорить, что я бросился в драку. В следующий момент на моих глазах убили одного из моих лучших друзей, и я ворвался на виллу Уилера, желая крови. Только вот кровь пролилась из меня, я стал жертвой в ритуале Мишель Уилер, призвавшей Люцифера и мстящей всему миру.

Не могу сказать, что виню ее, но будь я проклят — буквально — если стану чьей-то жертвой. Видите ли, ее заклинания могли удержать меня, но они не могли удержать пулю. Два Уилера оказались именно тем подношением, которое могло привлечь Дьявола, и я оказался на крючке у самого могущественного существа в Аду.

Я удивил его, когда не стал умолять о собственной жизни. Только попросил воссоединить две души на небесах. Наверное, я произвел впечатление. Ведь я мог просить, о чем угодно, поэтому думаю, он спас меня за оказанную ему услугу, но эти весы как будто потеряли равновесие. Почти уверен, что мы еще увидимся.

Диана наблюдает за мной — по крайней мере, мне так кажется, — и я понимаю, что слишком долго сижу в тишине. Последние пару дней выдались чертовски длинными.

Я наполняю бокал виски и почти спрашиваю, хочет ли она выпить. Не уверен, из-за ее возраста или из-за того, что она — чертов призрак, вопрос так и не срывается с моих губ.

— Ты умерла в этой комнате.

Она кивает, распознав утверждение в моем тоне. Мне не нужно спрашивать. Призраки, не прошедшие Укрепление, проживают духовные петли своей жизни, обычно последние мгновения. Иначе почему она оказалась здесь, из всех мест?

— Он привел меня сюда, когда…

Ее голова опускается. Я жалею, что заговорила об этом, но…

Я берусь за ее дело. Я уже знаю это.

Допив виски, поднимаюсь на ноги. Она всего лишь ребенок, убитый в моем офисе, и я не хочу допрашивать ее здесь. Сам до сих пор избегал переулка, в котором умер, и не уверен, что хочу там снова оказаться. Мне он часто снится.

— Хочешь подышать свежим воздухом? Прости, фигура речи. Давай выйдем на улицу. Смена обстановки может пойти тебе на пользу.

Хватаю свой запасной плащ — не самый любимый, но тот я вчера поджег, пытаясь отпугнуть двух гребаных амароков — и иду к двери. Ее отражение в стекле колеблется, она сомневается.

Как только я распахиваю дверь, Диана следует за мной медленными, неуверенными шагами. Похоже, она давно не выходила на улицу.


***

— Ты знаешь, что Курт Кобейн любил Битлз.

— Кто такой Курт Кобейн? — спрашивает Диана, идя рядом со мной.

Я вздыхаю. Итак, мои навыки светской беседы сейчас слабоваты. Меня немного трясет. После событий в особняке Уилеров прошлой ночью, мне следовало пойти домой, успокоиться и дать произошедшему остыть. Черт, я должен был лечь спать, по крайней мере, на ночь или две.

Вчера Мэв и Гарри ушли на небеса, но для меня это все равно потеря. Утешает, что они вместе, и за это я в долгу перед Люцифером. Мишель Уилер, будь ее воля, оставила бы Мэв в аду.

Насколько я знаю, причина в ней. Она свалила все на Дина, использовала мою ярость и месть для своего ритуала. Боже, как пела моя душа, когда я изгнал этого сукина сына, но в процессе я запечатал свою судьбу. Даже если Дьявол сжалился и спас меня от удара Жнеца, месть — это грех. Думаю, что бы я ни сделал, Небеса для меня теперь закрыты навсегда.

Не то чтобы я сдался. Я слишком упрям или просто глуп. Моя старая матушка всегда говорила, что я боролся за все, благослови ее душу, и да, эта фраза содержит здоровую долю сарказма. С момента возвращения к жизни я избегаю посещать дом моей семьи. Не хочу знать, что там найду, теперь, когда могу видеть мертвых и демонов.

Я не появлялся там много лет, еще до моей смерти. Переехав в Хейвен из Портленда целую жизнь назад, я никогда не оглядывался, даже если мои мысли иногда устремляются в ту сторону.

Спишу свою сегодняшнюю энергичность на исцеление Люцифера. Я вернулся в свой кабинет после нашей встречи, но не могу вспомнить подробности. Думаю, я просто немного посидел в кресле, а потом вернулся к работе. Тем не менее, я истек кровью на полу в подвале Мишель Уилер, как и в том переулке. Дьявол, возможно, исцелил меня, заставил чувствовать себя лучше, чем в последние годы, но потом наступит откат, сильнее чем все мои похмелья за один раз.

Черт, я не спал больше сорока восьми часов.

Может быть, поэтому не получается зафиксировать свои мысли. Мой разум потрёпан ночными откровениями, но сейчас всё, чего я хочу — это сосредоточиться на чём-то. Новое дело. Кто-то, кому можно помочь.

Диана скользит рядом со мной, озираясь по сторонам, как камера наблюдения, вбирая в себя каждую частичку этого странного, нового мира, который она видит впервые. Интересно, как все это выглядит, когда у тебя нет глаз?

— Куда мы идем? — спрашивает она, голос пронзительный, словно Диана на грани паники.

Дерьмо.

Я плохо соображаю. Это дитя не видело Хейвена, кроме стены моего кабинета, уже шестьдесят лет. Место изменилось, как и люди — и я имею в виду не только мертвых. Люди всех цветов и форм, одетые в одежду, которая, я полагаю, поразит ее бедный разум, проносятся мимо, гораздо больше, чем она могла бы увидеть в 60-е годы. Автомобили тоже заполняют дорогу, сигналят, изрыгают газы, бьют басами.

Это как мое прозрение в квадрате. Для нее речь не только о призраках. Всё. Она перенеслась на шестьдесят лет в будущее.

— В мою квартиру. Здесь недалеко. Извини, наверное, я сегодня плохо соображаю. Разве можно меня винить?

Я одариваю ее своей кривоватой улыбкой. Мальчишеской, очаровательной. Она смотрит на меня, с застывшей челюстью. Теперь, когда я думаю об этом, похоже ухмылка выглядит не слишком выигрышно для меня

— Это близко?

Я бросаю взгляд вокруг. Мои ноги вели меня сюда на автопилоте, пока я занимался своими собственными наблюдениями.

— Да, да. Отсюда не больше минуты ходьбы. Пойдем.

Набирая темп, Диана идет следом, так близко, что я чувствую холодок в том месте, где мы занимаем одно и то же пространство. Она опустила голову, избегая сенсорной атаки, поэтому я сканирую улицу за нас двоих. И тут я вижу это.

Полицейская машина без опознавательных знаков стоит напротив моей квартиры. Откуда я знаю, что это копы? Потому что эти занозы в заднице ходят за мной хвостом и трясут при каждом удобном случае. Или им скучно. А может, просто ради интереса? Я так и не спросил.

Лори Гэвин и Генри Батлер. Да, у меня есть история с этими двумя придурками. Наши профессиональные разногласия уходят корнями в те времена, когда я работал обычным частным детективом. Тогда я лучше понимал их претензии. Не все копы любят свободных агентов, особенно тех, кто берет дела для сомнительных людей на стороне.

Слушайте, деньги решают все, ясно? Я усвоил этот чертов урок, когда три пули прижали меня к земле в грязном переулке.

Только теперь я нравлюсь им еще меньше. Они чуть ли не обвиняют меня в подбрасывании улик и использовании психов — их слова — с помощью моих паранормальных штучек.

Из-за моих паранормальных штучек прошлой ночью я столкнулся лицом к лицу с Дьяволом, а теперь призрак следует за мной из моего офиса. Я сейчас не в настроении для их дерьма.

Черт, а что если они знают о прошлой ночи? Не могут ведь? Копы пришли бы в офис с ордером.

Это просто вымогательство, вот и все. Хорошее, старое нарушение гражданских прав полицией Хейвена.

И все же…

— Планы изменились, детка. Знаю место получше, куда мы можем пойти. Оно поможет тебе лучше освоиться. — Я понижаю голос. — Надеюсь…

Повернувшись на каблуках, я, наполовину бегом, каким-то странным, гоблиноподобным шагом, направляюсь назад, туда, откуда мы пришли, Диана по-прежнему держится рядом со мной. Никаких вопросов… Должен сказать, не мой стиль, но я ценю это.

Мы проходим мимо моего офиса, и я бросаю взгляд. Я всегда так делаю, когда прохожу мимо. Я смотрю второй раз.

— Ты ничего не заметила?

— Где? — Диана пищит, опустив голову.

— В моем кабинете. Мне показалось, что я увидел…

Я не говорю «тень». Все дело в недостатке сна, последних нескольких днях, которые я провел в напряжении, и чертовых копах возле моей квартиры. Даже одного этого достаточно, чтобы вывести человека из себя.

— Что?

Я останавливаюсь и вглядываюсь в темноту на тротуаре. Солнце в Хейвене в эти дни садится очень быстро.

— Ничего.

Я вру. Дело не в окне. Взгляд подтверждает, что на самом деле я ничего не видел. Но за мной наблюдают. Не сокрушительная тяжесть взгляда Люцифера, как в доме Уилеров, но что-то похожее. У меня пересыхает во рту и начинают болеть кости. Это присутствие — как тень в углу моего глаза, как зуд в позвоночнике.

Может быть, просто воображение. Снова. Дерьмо.

— Мне показалось, что я что-то заметил…

— Я ничего не вижу, — отвечает Диана.

Ее безглазый взгляд осеняет меня. Это показывает, насколько я потрясен. «Эй, девушка-призрак без глаз, ты что-то видела? Возьми себя в руки, Ник».

— Это шутка? Только я не уверен, смеяться мне или нет.

Выражение ее лица не меняется, но я чувствую, что Диана только что закатила глаза.

— Я могу видеть, идиот. Не так, как перед смертью, но сгодится. Просто все это здесь… Многовато для восприятия.

— Точно, — говорю я, оглядываясь по сторонам.

Давление неизвестно откуда исчезает, и мне снова становится немного легче дышать. Может быть, я на грани панической атаки?

Субботние вечерние прохожие бредут по залитому дождем, освещенному неоновым светом тротуару. Не только живые, закончившие работу и отправляющиеся на ночлег, рядом с ними идут мертвые. Ад процветает, и городской гул грозит взорваться.

Некоторые призраки действительно путешествуют туда-сюда, осознавая и ведя иной образ жизни. Некоторые кивают мне, проходя мимо, признавая во мне знающего. Другие просто стоят, потерявшись в круговороте своей загробной жизни. Сдвинувшись с места, я натыкаюсь на коленопреклоненного бородатого мужчину. Он все еще плачет, протягивая руки, как делал это последние пять, и Бог знает сколько еще лет.

— Он винит себя в смерти своего сына.

Я замираю и оглядываюсь. Диана остановилась перед призраком и смотрит на него.

— Они спорили на тротуаре, и его мальчик повернулся и бросился бежать. Он поскользнулся и ударился головой о землю. Несчастный случай, но он винит себя, и все, что осталось в нем, — это горе. Он покончил с собой и вернулся сюда со смертью.

— Ты знала его? — спрашиваю я, доставая сигарету из кармана и укрывая ее, пока прикуриваю. В надежде, что никотин успокоит мои нервы.

— Нет, — отворачивается Диана, — но я чувствую его боль. А эти сигареты убьют вас, понимаете? Папа всегда ненавидел курильщиков.

Впереди нас бежит призрак с пистолетом в руке. Он останавливается, поднимает оружие к голове и вышибает себе мозги в акте молчаливого самоубийства. Затем падает на тротуар, мерцает и исчезает.

Бедняга попал в петлю. Он убивает себя каждые двадцать минут.

Теперь его поведение меня не пугает, а все мелькающие живые лица вызывают улыбку. Жизнь иногда превращается в фарс.

Когда я увидел его в первый раз, то достал оружие для самообороны. Счастье, что никто этого не видел.

Я размышляю над словами Дианы еще пару секунд. Призрак, чувствующий «боль» другого, — это не то, с чем я сталкивался. Моя первая мысль — отвести ее к Гарри и Мэв, но после прошлой ночи это не вариант по очевидным причинам. Я подавляю приступ грусти, пряча его глубоко в сердце. Разберусь с этим в другой раз.

Тем не менее, есть еще одно место, где мы можем поговорить в безопасности, и это мой план Б: «Стикс». Если только Руби все еще не злится на меня. Хотя это не я убил демона в ее баре прошлой ночью.

— Давай, — говорю я, проверяя обе стороны дороги, прежде чем перейти улицу. Как сказал Люцифер в доме Уилеров, у меня осталась только одна жизнь. Я бы не хотел потерять ее так глупо, попав под машину. — Мы недалеко.

Я мог бы поехать на своей тачке, наверное. Мне принадлежит классический, бутылочно-зеленый «Форд Мустанг» 1994 года с откидным верхом. Красавец, без сомнения, но я знаю короткий путь к «Стиксу» через Мидоу-парк. Глоток свежего воздуха пойдет на пользу если не моему новому клиенту, то мне точно.

Плюс, если копы будут меня искать, они узнают мою машину. Она слишком приметная.

Несмотря на красивое название, парк — не то место, которое можно порекомендовать для прогулок после наступления темноты, но о себе я могу позаботиться. По большей части.

Тонкий туман укутывает траву. Не так уж холодно, и идет дождь. Вечер быстро сменился темнотой. Быстрее, чем следовало бы, я уверен. Странные вещи происходят в Аду каждый Богом забытый день, но, черт возьми, волосы на моем затылке встали дыбом, а десны начали пульсировать. Я поднимаю воротник своего плаща, пытаясь согреться, чувствуя, как напрягаются мои мышцы.

Называйте меня Детектив Очевидность, но что-то не так.

— Вы собираетесь задавать мне вопросы, Ник? — шепчет Диана.

Я снова смотрю на нее и мысленно чертыхаюсь, глядя в дыры, где раньше были ее глаза. Они пугают меня. Я не брезглив, но ее убийца наверняка сделал это с ней перед смертью, и именно это меня беспокоит. Некоторые люди служат рабами или находятся под влиянием злобных демонов — это я подробно выяснил во время дела Виски Пита почти четыре года назад, — но не меньше и тех, в чьих душах поселилось зло. Чтобы сделать что-то подобное с ней, убийца обязательно должен был быть так или иначе испорчен.

Тем не менее, ради нее я должен сдерживать свои реакции.

Я воздержусь от суждений об убийце Дианы, пока не узнаю больше. Если узнаю больше. Полагаю, ее убийца уже мертв. Тогда почему?

— Когда мы доберемся до места, — говорю я, указывая на туманный парк. — Предпочитаю задавать свои вопросы сидя. Обычно в своем кабинете, но бывают разные ситуации.

— Хм, вы лжете. Сразу видно. Если уж говорить о вашем кабинете и лжи, то я не могла не подслушать ваш разговор с Розой. Вы действительно не умеете общаться с женщинами.

Я смеюсь, и это приятно. Звук раздается, словно пытаясь разогнать мрак. Теперь у меня болят зубы вместе с деснами.

— Знаешь, свидания сильно изменились с 1960 года. Ты вообще созрела для свиданий?

— Я скончалась в 1968 году. И да, я достаточно взрослая. Мне пятнадцать. Хотя у меня особо не хватало на это времени. Приходилось помогать маме растить четверых детей, работать по сменам в закусочной и прачечной. Только так мы могли сохранить крышу над головой.

Мой смех умирает. Черным детям приходится нелегко в наше время. Не могу представить себе Хейвен в 60-е годы. Я думаю о семье Дианы после ее смерти. Она не упомянула своего отца. Он умер раньше нее? Узнали ли они когда-нибудь, что с ней случилось?

Ответ, хотя это произошло несколько десятилетий назад, злит меня.

Нет. Не узнали.

Местная полиция не стала бы тратить силы на поиски пропавшей девочки из бедной черной семьи.

— Не пойми меня неправильно. Я не гордый человек. Я приму любую помощь, которую смогу получить. — Надеюсь, дав ей возможность покритиковать меня, я сменю неловкую тему. — Что я делаю не так? С Розой, я имею в виду?

— Чего вы ждете? Вы постоянно откладываете с ней отношения. Теперь вот назначили очередное свидание через шесть дней. Что-то обязательно случится. Разве не так вы всегда говорите? «Возникло кое-что». Встретьтесь с ней завтра. Вам повезло, что она вообще хочет быть с вами.

Такова плата за то, что я ослабил бдительность. Пятнадцатилетняя девочка, которая умерла пятьдесят шесть лет назад, отчитала меня как пятилетку.

— Ну, — говорю я, запинаясь. — Все не так просто. Последние несколько лет очень сильно ударили по мне, понимаешь? Сильно — не то слово, детка, и вчерашнему дерьмовому балагану нужно несколько дней, чтобы улечься. А тут еще и ты.

— Видите? «Кое-что случилось, Роза». Я никуда не уйду, Ник. Не используйте меня в качестве оправдания.

Я хмурюсь в ответ и засовываю руки глубоко в карманы. Думаю, моя нижняя губа тоже выпячивается. Мы идем в тишине, мокрая трава хлюпает под ногами. Я чувствую, как холодный туман просачивается сквозь штанины, как меркнут городские огни, когда мы углубляемся в парк. Диана не издает ни звука.

Звуков вообще нет.

Туман становится гуще. Это неестественно. Мой желудок опускается. Я поглаживаю «Ругер» под мышкой. Он может причинить вред людям и некоторым меньшим демонам, но существует нечто большее.

У меня даже нет ни капли железа.

— Диана, — шиплю я, делая паузу и доставая свой пистолет. — Держись поближе ко мне.

Я бы хотел сказать, что она будет в безопасности, ведь она призрак, но есть сущности, которые сделают призрака мертвее, чем его первый раз в аду.

Мое дыхание громко отдается в ушах, когда я проглядываю сквозь туман. Температура падает, и я жалею, что вообще переступил границу проклятого Мидоу-парка. Стиснув пальцами рукоять «Ругера» из стального сплава, я обнажаю зубы в беззвучном рычании.

В ноздри ударяет вонь гнили, а вдалеке слышится рваное дыхание, словно тело волочат по гравию.

— Тебе не избежать вызова, Ник Холлеран. — Я узнаю этот голос, он звучит как скрежет ногтей по наждачной бумаге. — Я здесь, чтобы забрать тебя.

Я ругаюсь. Громче, чем следовало бы в присутствии ребенка.

Повернувшись, я широко раскинул руки, «Ругер» болтается без дела. С Хароном он все равно не поможет.

— Паромщик, давно не виделись.

Я одариваю его своей лучшей ухмылкой. На него она не действует. На него вообще никак не повлиять. Он видит Ад в черно-белых тонах. Ты жив или мертв, и если ты не дышишь, то ты — дело Харона.

Да, мы и раньше пересекались. Но никогда так.

— Ты должен был умереть, Ник Холлеран. Опять. То, что ты жив, меня раздражает. Давай разберемся с этим.

Глава 2

ТАК НЕЛЬЗЯ


— В последний раз, когда проверял — а поверь мне, Харон, делал это не раз с прошлой ночи — я дышу. Со мной у тебя нет никаких дел, приятель.

Паромщик просто стоит там, туман клубится вокруг его лодыжек. Представьте себе Клинта Иствуда в любом из его старых вестернов, затем снимите с него кожу, пока только воспоминание о ней не закроет острые углы, суставы и кости скелета. Оденьте его в черное — сапоги, брюки, рубашку. Добавьте стетсон и плащ, настолько темный, что он сливается с тенью позади него, превращаясь в пустоту.

Если долго смотреть на отсутствие света, можно вспомнить каждую душу, которая когда-либо жила и умерла. Этот сукин сын приветствовал всех и каждого, кто остался в Аду, своей безразличной, зубастой ухмылкой.

Таков Харон.

Парень — психопомп, крутое имя из легенд о живых. Забудьте, он именно проводник. Греки говорили, что он переправляет мертвых через Стикс. Другие культуры, другие имена, но во всех мифах он выполнял одну и ту же задачу. И в каждом из них это Харон. Есть только один, как Горец.

Какую функцию он выполняет в Аду, не представляю. Конечно, я понимаю, что он появляется, когда Рай закрывает свои ворота и выключает свет, как сосед, который делает вид, что его нет дома, когда вы без предупреждения звоните, но тут некуда деть жалкую душу, которая застряла в аду. Или все же есть?

Тем не менее он всегда появляется. Самый крутой гребаный пенни, который когда-либо чеканили. И сегодня он явился, просто чтобы поздороваться? Нет, я на это не куплюсь.

Я что-то упустил в этом парне, и это меня беспокоит. Прошлой ночью он, конечно же, появился в доме Уилеров. Наблюдал, ждал. Как болезненный, странный дядя, которого никто не хочет приглашать на семейные праздники, а он сидит там в углу, высасывая жизнь из комнаты весь чертов вечер.

— Ты должен был умереть прошлой ночью, Холлеран, — ворчит Харон. Его впалые, черные глаза пылают больным жаром. Если бы Паромщик жил, вы бы назвали его фанатиком. Или безумцем. — Твоя судьба изменилась пять лет назад по воле фортуны. Но твоя дорога закончилась в подвале Уилера. Я знал это с самой первой нашей встречи, когда ты обманул смерть. И вот ты стоишь здесь, и, глядя на тебя, я не вижу никакой новой судьбы. Ты лишен ее, и меня это беспокоит.

— Может, ты просто ошибся, — говорю я, оглядываясь по сторонам.

Туман становится все гуще, и даже дыхание Харона повисает в холодном воздухе. Не знал, что этот сукин сын вообще дышит. Ноющее чувство в очередной раз беспокоит меня, призывая быть внимательнее. Что-то, кроме Паромщика, наблюдает за мной. Я знаю это.

— Я тебя помню, — шепчет Диана, глядя на Харона. Он поворачивает голову в ее сторону и кивает. — Ты… говорил со мной. После моей смерти, но не помню слов.

— Большинство не помнит, дитя. Считай, что тебе повезло.

Харон смотрит на меня, и я снова думаю о Клинте Иствуде. Нас разделяет десять ярдов, между нами сгущающийся туман. Перестрелка в сумерках. Дело в том, что единственное оружие, которое я могу достать, ни хрена не подействует на старика Харона.

— Послушай, — бесстрастно говорю я, пожимая плечами. Конечно, черт возьми, я нервничаю. Притворяйся, пока не сам не поверишь, верно? — Не мне решать. Люцифер вмешался, и, насколько я знаю, Ад принадлежит ему. Если у тебя есть претензии, решай их со своим боссом.

Я слышу звон стали раньше, чем вижу его. Харон скользит на шаг вперед, держа в руках сверкающий серебряный клинок, который ярко блестит в темноте. Черт меня побери, но этот меч явно шесть футов в длину. Прежде чем понимаю, что делаю, я оказываюсь перед Дианой, как будто мое тело способно на все, кроме как быть разрубленным пополам этой чертовой штукой.

Харон обхватывает рукоять двумя руками, упирает острие в землю и опирается на меч. Если бы не было так холодно, я бы вспотел. Несмотря на ужас, нарастающий во мне, должен признать, что он выглядит круто.

— Однажды, — шипит Харон, его голос похож на огонь, который уже догорел, — Люцифер умрет. И даже Бог. Я не подчиняюсь никому, я существовал в пустоте до жизни, и все внимают моему зову, даже Владыки Небес и Ада.

— Диана, — шепчу я. Не знаю, зачем, так как уверен, что Харон, ублюдок, все равно слышит. — Оставайся рядом со мной. Этот туман исходит не от него.

— Я знаю. — Малышка уже стоит за моей спиной, съежившись. Умная. — Я чувствую что-то. Как с призраком на тротуаре. Ненависть, столько ярости.

Любопытно. Я добавляю это в свой мысленный список пунктов, требующих внимания позже. Если, черт возьми, это позже вообще наступит.

— Ты такой придурок, Харон — рычу я. Слушайте, да, временами я бываю не к месту вспыльчив. Но этот чувак — настоящий козел. — Какая тебе разница, жив я или нет? По мне, так я в любом случае в Аду надолго.

Харон хрипит, и мне требуется время, чтобы понять, что я рассмешил этого гада. Не думал, что такое возможно. Я борюсь с желанием заткнуть уши, когда его скрип, похожий на звук трущихся друг о друга надгробий, продолжается, и смотрю на Диану. Ее безглазый взгляд устремлен на окружающий туман. На грани слуха, за пределами веселья Харона, я слышу рычание и топот лап. Что за хрень?

— Так вот как ты это видишь, Ник Холлеран? — спрашивает Паромщик. Туман клубится, из него вырываются мягкие усики и обвиваются вокруг его ног. Почти как ласка. Он не обращает на них внимания, влажный холод его не беспокоит. С чего бы это? Он — Смерть, и кровь не течет в его жилах… никогда? Тем не менее, он может дышать. Я вижу, как он висит в воздухе, над туманом. — Думаешь, Ад — это то, как ты его воспринимаешь? Ты веришь, что мертвые задерживаются здесь без всякой цели, и только там, где ты их видишь? Глупец.

Мертвые служат какой-то цели? Для меня это новость. Его тонкие губы расходятся в стороны, изображая, как я полагаю, улыбку.

— Вот дерьмо, — говорю я, поднимая пистолет. Какой бы демон там ни находился, я к нему совсем не готов.

— Что это? — спрашивает Диана, в ее голосе чувствуется спешка и страх.

Я киваю на Харона, который все еще демонстрирует мне свою не очень сверкающую белоснежную улыбку.

— Он знает, но не говорит. Хочет, чтобы я умер, чтобы баланс в его бухгалтерской книге сошелся. Чертово старейшее существо во вселенной — гребаный бухгалтер. Но, что бы это ни было, нам нужно сваливать. Немедленно.

— Ты лишен судьбы, Ник Холлеран, и ты живешь, хотя не должен. Так нельзя. Возможно, ты все-таки встретишь свою смерть этой ночью. В любом случае, увидимся.

Харон делает шаг назад, и туман поглощает его, заполняя пустоту там, где он стоял.

— Сукин сын, — рычу я, оглядываясь по сторонам. Ночь подернулась дымкой, и я понятия не имею, где мы находимся в Мидоу-парке. Бар «Стикс» с Руби и спасением может быть по ту сторону линии деревьев, затерянный в тумане, всего в двух шагах. Или в миле от нас, если уж на то пошло.

— Ник, как вам удалось так долго оставаться в живых? — спрашивает Диана, пронзительным голосом. — Неужели вы ежедневно сталкиваетесь с опасностью?

— Да, я постоянно спрашиваю себя об этом, милая.

Рычание справа от меня. Вой все ближе. Из тумана появляется фигура, похожая на волка-переростка, серебристый мех тускнеет в клубящейся дымке. Осколки льда торчат из него, как избыток клыков. В его пасти их много, и они обнажены, чтобы я мог видеть.

Я знаю, кто это, и что мы уже встречались, еще до того, как он заговорит.

— Пора закончить то, что мы начали, Холлеран, — рычит мой старый знакомец-амарок.

— Правда? Хочешь сделать это сейчас? Потому что в прошлый раз у тебя был друг, и все прошло не очень хорошо для вас.

На одной из пригородных улиц Хейвена есть лужа, которая когда-то былатаким же монстром, как этот. Наверное, мне следовало ожидать, что я снова увижу того, кто сбежал. Надеюсь, Харон ошибается насчет моей смерти сегодня.

— На этот раз тебя не спасут Правдоискатели.

— Туше.

Вчера вечером Гарри и Мэв пришли мне на помощь с огненной бомбой. У меня уже закончились специальные пули к «Ругеру», и теперь обычные это все, что у меня есть. Если мы будем драться сейчас, эта тварь убьет меня быстрее, чем я успею моргнуть.

— Диана, — бормочу я, отступая на шаг, — уходим.

— Куда?

— Все равно, но подальше отсюда.

Я поворачиваюсь и бегу, а амарок несется за мной с кровожадным воем. Диана скользит с такой грацией, какая бывает только у мертвых, но я вижу страх на ее лице. Я слишком хорошо знаю, что даже призрак может умереть, и она тоже. Люди не представляют угрозы, если только они не «в курсе», но в Аду обитает множество сущностей, которые с удовольствием превратят мертвую девушку в сочащуюся плазмой кучу. За эти годы она достаточно раз слышала, как я веду дела.

Я стреляю из пистолета один раз, потом другой, и третий. Амарок визжит и скользит по грязи от каждого попадания. Теперь я должен беспокоиться не только о монстре. Туман сгущается, становясь почти удушающим. Вонь гнили врывается в мои ноздри, вызывая рвотные позывы.

«Плоть… Свежая кровь… Сладкое, сладкое мясо… Оно зовет нас…»

Шепот пробирается сквозь ночь щупальцами ужаса. В тумане присутствует нечто, затягивающее нас как петля. Вопль слева от меня. Громкое дыхание, словно лошадь готовится к прыжку. Красные огни светятся сквозь туман. Из-за искажений трудно определить расстояние.

Я чувствую их злобу. Черт, я чувствую, как ужас волнами накатывает от Дианы и даже от этого гребаного амарока.

— Чувства… — Я задыхаюсь. — Точно. Вот оно, черт возьми! Диана, то, что ты говорила раньше о чувствах мертвых… Потянись, прочь от того, что нас преследует. Есть что-нибудь?

Мгновение, затем я слышу крик ярости, смешанный с неописуемой болью, пронзающий ночь. У меня кровь стынет в жилах, и все, что я хочу сделать, это свернуться в клубок и сдаться. Когда я оглядываюсь, амарок уже исчез, поглощенный туманом.

— Скопление. Впереди нас! — Диана начинает целенаправленно скользить. Она больше не бежит, она ведет. — Оно близко. Бежим.

Теперь я следую за ней. Позади меня весь Ад вырывается на свободу. Нечеловеческие крики — скорее агония, чем ярость — вырываются из тумана. Я бросаюсь вперед и чуть не теряю опору, когда ветка ударяет меня по лбу.

— Деревья, эти прекрасные создания. Деревья!

Деревья означают край гребаного парка! Диана впереди, движется без оглядки. Туман редеет. Я бросаюсь вперед. Под ногами хрустят ветки, мокрые листья шлепают по щекам, но я жив. Я двигаюсь и… что это, черт возьми, такое?

Что-то твердое врезается в меня. Я падаю с ног. Ошеломленный, не сразу понимаю, что мне ничего не угрожает. Теперь, когда туман рассеялся, Хейвен выглядит почти нормально. Мокрые от дождя тротуары заполнены людьми. Проезжающие мимо машины сигналят и проносятся мимо, а вокруг меня оживает гул города. Я сажусь на мокрый бетон и думаю, что никогда еще не был так рад потеряться в скрежете и блеске ночной жизни города.

— Ник Холлеран, — говорит тот, в кого я врезался. — Надеялся, что столкнусь с тобой.

Мило. Надо ценить вовремя сказанную шутку.

— Э, привет, Джим. Извини за это. Немного испугался.

Джим — скинуокер. Сейчас он в своей звериной форме, койота, а когда стоит, то становится на задние лапы, как человек. Не знаю, сколько ему пришлось тренироваться. С помощью лап и когтей он выполняет задания как профессионал, но ему больше нравится так. Все лучшее из обоих миров, полагаю. Хотя он все еще носит одежду поверх меха. Твидовый костюм тройка. Хотел бы я знать, кто его портной.

Когда я впервые увидел его, то подумал, что сошел с ума. Руби подтолкнула меня, напомнила, как невежливо пялиться. Джим протягивает лапу и поднимает меня на ноги. Мое сердце бьется как отбойный молоток, и сейчас разговор на улице — последнее, что мне нужно. Хочется бежать, не останавливаясь, добраться до «Стикса» и оставить Мидоу-парк позади. Но ты не можешь просто так сказать скинуокеру, чтобы он отвалил.

— Туман, — рычит он. — Это твоих рук дело?

— Нет… но у меня были места в первом ряду. Значит, ты ищешь меня? Какое совпадение. Ты следил за мной?

Язык Джима вываливается изо рта, сверкая острыми зубами. Он хороший парень, но, как и большинство существ в Аду, с ним опасно пересекаться.

— Я сказал, что надеялся встретить тебя. Туман привлек меня сюда… Что-то знакомое в нем…

Он вздрагивает, как мокрая собака, отряхивается, но стоит прямо. В одежде.

Джим делает шаг, останавливается в двух шагах от нас. Он смотрит на Диану, которая держит меня за руку. Холод проходит сквозь мои пальцы по руке. Призраки могут прикасаться к нам, и мы к ним, но я стараюсь этого не делать. Ощущение такое, будто на тебя выплеснули ведро холодного океана, мертвую рыбу и все остальное. Джим поворачивается ко мне, оскалив зубы, и принюхивается.

— У нас проблемы, приятель?

— Почему ты так нервничаешь, Ник? — рычит он. По правде говоря, это его единственный способ говорить в облике койота. — Я просто улыбаюсь, ради всего святого. Как ты?

Он шлепает меня лапой по бицепсу, язык болтается туда-сюда.

— Занят, убегая от тумана, который появляется из ниоткуда. А ты?

Пытаюсь отодвинуться, но он хватает меня лапой за запястье. Я хмуро смотрю на него, и он отступает, но подходит чуть ближе, оглядывая улицу. Так близко, что его запах заполняет мои ноздри. Напоминает корицу.

— Насчет этого… В последнее время в Аду много странных вещей. Ты слышал о тех вендиго?

— Да, — отвечаю я, сохраняя дистанцию. Если Джим когда-нибудь слышал о личном пространстве, то он не его поклонник, это точно. Люди проходят мимо нас, обычные люди, как всегда, не обращая внимания, просто какой-то инстинкт шепчет им, подсказывая, чтобы они обходили нас стороной. Они не видят, с кем я разговариваю, кто сжимает мою руку. — Я много чего слышу, понимаешь?

— Мой клан начинает нервничать. Скинуокеры и Вендиго — кровные враги, Ник. Мы мирные люди; черт возьми, большинство историй, в которых нас рисуют плохими парнями, из-за вендиго. Но они теперь ходят стаями, чувак. Это неслыханно. Группа из них разорвала бы друг друга на части без колебаний. Как по мне, что-то тут не так. Может, ты посмотришь, что их взбудоражило?

Я помню, как Руби только вчера рассказывала мне о вендиго. Если подумать, Гарри упоминал мне о них в начале недели. Он проявлял к ним особый интерес. Двадцать четыре часа назад он был бы моим первым помощником. Боже, мне будет не хватать его опыта. И его дружбы.

Вендиго — это плохие новости; это злобные духи, которые вселяются во все виды существ — животных, людей и демонов. Я только читал о них, слышал истории от Гарри. Но никогда не имел удовольствия встретиться с одним из них лично. И все же.

— Они напали на кого-нибудь из ваших людей?

— Нет, но боюсь, это лишь вопрос времени. Удивительно, что они еще не атаковали. Они ненавидят нас. Не то чтобы они не ненавидели большинство вещей. Но их внимание к нам кажется личным. Хотел бы я знать, почему. Старейшины знают, но не говорят. Однажды я сражался с одним. Думал, что мне конец. Эти глаза… Они до сих пор преследуют меня во снах. Вендиго, овладевший скинуокером… Ник, это мерзость. У меня кожа зудит от одной мысли об этом.

Я смотрю на Диану и улыбаюсь.

— Послушай, Джим. У меня есть пара дел. Лучше расскажи подробности Руби, когда в следующий раз будешь в «Стиксе», а я пошарю вокруг, посмотрю, что выяснится, хорошо? Лучшее, что я могу сделать прямо сейчас.

Джим почесывает шерсть за одним из своих ушей, и мне хочется сделать то же самое. Я не могу не представить, как блохи спрыгивают с его шерсти прямо на меня.

— Видимо, придется так поступить. До скорого, Ник. Держись настороже. В аду неспокойно.

— Скажи мне что-нибудь, чего я не знаю, — бормочу я, почесывая затылок, пока он уходит. Диана все еще держит меня за руку. — Ты в порядке, детка?

— Как ты можешь жить здесь, со всем этим вокруг?

— Ко всему можно привыкнуть, я думаю. Пойдем. Мы уже почти добрались. И сможем передохнуть и наверстать упущенное.

Диана снова концентрируется на Мидоу-парке. Туман задерживается за линией деревьев, но сейчас там тихо. Через тротуар несколько размытых призраков тоже смотрят в ту сторону. Они осознают, и я уверен, что слышали крики, видели, как я на полном ходу врезался в бедного старину Джима. Одна из них смотрит в мою сторону, на ее лбу даже с такого расстояния отчетливо видны морщины беспокойства. Ее зовут Сьюзи. Она бунтарка, но парк заставил ее поволноваться.

Меня тоже, сестренка.

— Пойдем, — говорю я Диане, снова потирая затылок. — Кажется, у меня ушиб. Вот то здание, куда мы направляемся. «Стикс».

— Это место, оно безопасно? — спрашивает она, и я вспоминаю, как Диана молода. Девушке уже пятьдесят шесть лет, но она все еще подросток.

— Стикс безопаснее, чем Мидоу-парк, — говорю я, уворачиваясь от медленно движущихся машин, когда мы переходим дорогу. — Наверное.

— Ты уверен? Ты не выглядишь очень популярным, Ник.

Справедливое замечание.

— Не волнуйся. Руби такая же, как я, но у нее это проклятие гораздо дольше, чем у меня. Она выжила, и управляет «Стиксом» для таких, как мы, кому приходится жить со всем этим. Руби основала это место в конце 70-х годов и оградила камни серьезными рунами, чтобы держать худших из Хейвена подальше от его дверей, и не знаю, как тебе, а мне это сейчас по душе. Она приветствует всех сущностей Ада, лишь бы мы вели себя хорошо. Руби не терпит дураков, и у нее есть свои правила. Следуешь им, и это место — как второй дом. Не соблюдаешь, и… — Я вспоминаю демона, Сирила, прижавшего меня к стене. Сураза, обезглавливающего его. — …это может стать неприятным. Но я не собираюсь нарушать ее правила сегодня. А ты?

Она качает головой, но даже без глаз ей удается выглядеть задумчивой.

— Это место подойдет тебе, детка. Отличное место, чтобы пообщаться, встретить таких же людей, как ты, узнать, как все устроено. И там подают отличную пина-коладу. Честно. Это вкусно.

Мы уже на полпути к входу в «Стикс», когда мое сердце опускается, как «Титаник». У входа в бар, прислонившись к стене, стоит нефилим с обсидиановой кожей. Один из двух, которые называют Хейвен своим домом. Его вороные волосы струятся до пояса, а меланхолия в глазах поглощает меня, когда он замечает наше появление. Я придавлен грузом вечного сожаления, смешанного с гневом, хотя какая-то часть меня понимает, что это не так тяжело, как если бы Люцифер стоял перед тобой. Я не скоро забуду этот опыт.

— Да ладно, блядь.

Я даже стону, как подросток-переросток, которым порой бываю.

— Ник Холлеран, — бурчит Сураз, голос бьется в моем черепе. — Ты проигнорировал мой совет. Я предупреждал тебя, чтобы ты ступал осторожно. Вместо этого я узнал, что ты сражался с амароком, втянул двух Правдоискателей в свою вражду с Уилером, вошел в центр ритуала, чтобы связать Дьявола, и встретил самого Люцифера. А теперь ты бегаешь по Аду с недавно осознавшим себя призраком, как ни в чем не бывало. У тебя есть желание умереть?

Прежде чем я успеваю ответить, Сураз бросается вперед, хватает лацканы моего плаща в плотный кулак и тащит в «Стикс».

Глава 3

ТЯЖЕЛАЯ НОША


Время от времени судьбы пересекаются, и я понимаю, что держать свой болтливый рот на замке — отличная идея. Когда взбешенный нефилим тащит меня за воротник в Стикс, инстинкты подсказывают, что да, это один из тех случаев.

Сураз оставляет меня у входа и сбегает за барную стойку, через дверь вниз, туда, где происходит настоящее действо. Бармен на этом этаже, Гуз, делает все возможное, чтобы притвориться, что мимо него только что не промчался взбешенный нефилим. Надо отдать должное его решению не вмешиваться. Я знаю, что точно не стал бы.

За барной стойкой висит куча плакатов, в основном групп, выступающих в «Стиксе», среди которых «Гробница Ника Кейджа». Такую музыку могут оценить и живые, и мертвые. Вот только сегодня, поверх их флаеров, висят непонятные плакаты. Десятки объявлений о пропавших кошках, собаках и даже лошадях.

Хм. Вчера их там не было.

Я смотрю на Диану. Ее безглазые глазницы обращены ко мне, но даже без глаз я начинаю понимать ее мимику. Сейчас она похоже говорит: «Во что, черт возьми, вы меня втянули?»

— Все в порядке, — бормочу я, одаривая ее робкой улыбкой, хотя мой желудок подрагивает. — Сураз просто… вспыльчивый.

Диана закрывает уши, когда группа на сцене начинает играть. В «Стиксе» два уровня. Живые, как всегда, слоняются наверху, не обращая внимания на то, что под ними находится улей для демонического и призрачного населения Хейвена. Забавно, но это место привлекает людей, увлекающихся оккультизмом, тайнами, фильмами ужасов и книгами Стивена Кинга. Они как будто чувствуют, что это за место, но у них не хватает осознания, чтобы увидеть то, что их окружает.

Отвратительная музыка.

У всех групп, которые здесь играют, названия вроде «Мистер Моча», «Коровья Аннигиляция» и «Токсичная Блевотина». Они мастера в создании ужасных, похожих на дирдж какофоний, и готам это нравится. Я наблюдаю за басистом, не слыша ничего, кроме грохота скрипучей гитары, и думаю, знает ли он вообще, зачем находится здесь. В треке нет ни малейшего намека на басовую линию. В миллионе миль от «Битлз», и я уверен, Диана сейчас тоскует по «Нирване».

— Ник, какого хрена ты натворил на этот раз?!

Я подпрыгиваю, прежде чем успеваю остановить себя. После Дианы, Харона и парка мои нервы на пределе. Рыжеволосая Руби, владелица «Стикса» и барменша внизу, смотрит на меня, привлекая внимание. Ей приходится кричать, чтобы я ее услышал из-за проклятого шума «Сладж Хаммер» или как там эти панки себя называют. Хотя, судя по ее лицу, полагаю, она накричала бы на меня, даже если бы мы стояли в библиотеке.

Мы обычно ладим, но события прошлой ночи сделали меня причастным к смерти ее лучшего клиента. Некоторое время назад я взялся за дело, которое приняло неприятный оборот. Знакомый Сирила, Фрэнсис, искал способ призвать Люцифера — похоже, сейчас это самое популярное занятие в Хейвене — и в итоге пожертвовал несколькими бедными девочками-подростками. Я изгнал его. У меня не оставалось выбора. Изгнание означает не просто смерть, оно несет полное уничтожение. Это адское наказание, но Фрэнсис его заслужил.

Сирил не согласился, и хотел лишить меня головы. В какой-то мере я даже его понимаю. Демоны не просто любят друг друга. Все гораздо глубже. Их связь на элементарном уровне, а я вычеркнул Фрэнсиса из гобелена бытия. В общем, мы поссорились, и Сирил вышел из себя. В свою защиту скажу, что не наносил смертельный удар — это сделал Сураз, — а я только помог прибраться.

— Ничего, — кричу я в ответ, широко раскинув руки, — честно. Нефилим схватил меня на тротуаре и притащил сюда.

— Хм, — хмыкает Руби, а потом смотрит на Диану, которая выглядит так, будто хочет провалиться род землю. Интересно, сможет ли она? — Кто это?

Из дверей подвала выходят живые, призраки и демоны, многие с пепельными лицами. Больше, чем обычно, добавлю я, что требует некоторых усилий, когда речь идет о мертвых.

— Что происходит? — спрашиваю, игнорируя ее вопрос.

Руби хмурится.

— Сураз ворвался внутрь и сказал, чтобы мы все убирались. Я взглянула на его лицо и послушалась. Потом увидела тебя и сложила историю воедино. Конечно, все дело в Нике, мать его, Холлеране. Опять. Ты заставишь меня спрашивать дважды?

Я смотрю на Диану. Она стоит как можно ближе ко мне. Бедная девочка. Мне действительно следовало бы отвести ее в другое место, чтобы поговорить, но у меня уже не осталось вариантов. Полицейские у моей квартиры, место убийства в моем офисе, Харон и туманные монстры в парке. Для нее это все слишком, а у меня голова не работает. Я понятия не имею, как присматривать за ребенком, живым или нет, и в момент божественной ясности понимаю, что дело, которое она поручила мне, связано именно с этим. Она ребенок, один в аду, а я — самое близкое к ответственному взрослому, что у нее есть.

Вот дерьмо…

— Клиентка. Она. Моя. Клиентка! — кричу я над очередным пассажем скрипучей гитары и воплей «вокалиста» группы. — Я пришел сюда, чтобы мы могли поговорить. Не знал, что Сураз будет меня ждать. Я введу тебя в курс дела позже, хорошо?

Краем глаза я вижу приближающегося призрака, его зовут Луис. Он застенчивый и довольно приятный тип. Однажды он сказал мне, что, по его мнению, не попал в рай, потому что никогда не ходил в церковь, мол, фрески его пугают. Из того, что я узнал, Бог достаточно переменчив, чтобы использовать это как причину, но уверен, что такой пугливый парень, как он, прячет всевозможные скелеты.

— А-а, Ник? — бормочет он, его широко раскрытые глаза мечутся везде и нигде. — Нефилим хочет, чтобы ты спустился вниз.

— Ни хрена себе. — Кажется, я чувствую себя немного лучше. Моя способность соображать возвращается. — Пойдем, Диана. Посмотрим, что скажет Сураз.

— У вас проблемы?

Она не двигается. Посетители, которых выгнал Сураз, смотрят на нас, на их лицах смесь догадок и беспокойства. Малышка до смерти напугана, и я не могу сказать, что виню ее.

— Нет. — От ободряющей улыбки, которую я ей дарю, у меня сводит мышцы щек. — Мы с нефилимом давно знакомы. Просто недоразумение, вот и все. Сейчас все уладим, а потом мы с тобой поговорим о делах. Не волнуйся, милая, Сураз…

Мы входим в дверь, и слова «плюшевый мишка» замирают на моих губах. Нефилим стоит в центре комнаты, расправив черные крылья, с могучим золотым мечом, воткнутым острием в пол. Он — обсидиановый ужас, зубы оскалены, желтые глаза сужены. Я отвожу взгляд от ярко-красной крови на клинке, затем замечаю, что она забрызгала его черные доспехи и лицо.

— …в ярости, — заканчиваю я со вздохом.

Нефилим поднимает свой мощный кулак, разгибает один палец и указывает прямо на меня.

— Что ты можешь сказать в свое оправдание, Ник Холлеран? У тебя осталась одна жизнь. Стоит ли совершать такие безрассудные поступки?

Я не могу смотреть на него. Тяжесть его взгляда слишком велика. Это похоже на бессилие, но в десятикратном размере. Что-то вроде паралича во сне, когда ты заперт внутри мертвого груза своего тела, разум кричит, умоляет тебя что-то сделать, но оно просто не может. Голос Сураза гремит в моей голове, давя на череп до предела. Я хочу упасть на колени, но эта моя упрямая, своенравная жилка зацепилась за что-то, и я ничего не могу с собой поделать.

Эй, это не должно меня удивлять. Любопытство уже однажды убило меня.

— Почему тебе не наплевать? — Я рычу. — В Хейвене миллионы душ, живых и мертвых. Черт, там наверху куча людей, которые могут видеть так же, как и я.

Мои глазные яблоки пульсируют, словно в них вонзаются невидимые иглы. Несмотря на то, что я сказал, чтобы успокоить Диану, за пять лет мы с нефилимом обменялись лишь парой слов. Небольшой совет за выпивкой прошлой ночью — это одно. Такой уровень свирепости — нечто совсем другое, и моя плоть недовольна тем, что я сражаюсь против воли Сураза.

— Дьявол не нарушил Божьих законов ни для кого из них, Холлеран.

— А-а. — Кусочки складываются вместе, пока я пялюсь в точку рядом с его лицом. Это лучше, чем смотреть ему в глаза. Молоток, пытающийся расколоть мой череп, становится чуть менее настойчивым. — Так вот что тебя так взбесило. Ты говорил с ним, с Дьяволом? Интересно.

Грохот музыки наверху заполняет тишину между нами. Затем, раздраженно вскинув голову, отчего его вороные волосы рассыпаются, Сураз засовывает меч в ножны, и его крылья складываются на спине. Тяжесть, грозящая раздавить меня, ослабевает, и я слышу, как Диана облегченно вздыхает. Она тоже это почувствовала, может быть, даже больше, чем я.

— Да, — отзывается Сураз, его плечи немного опускаются, как будто гнев, изливающийся из него, сделал его конечности слабыми. — После его встречи с тобой.

— Это еще не все, — шепчет Диана рядом со мной. Она дрожит. — Ему больно. Так много печали теперь, когда ярость ушла.

Если Сураз и услышал, то не подал вида.

— Послушай, — говорю, разводя руками. — Я не просил Люцифера исцелять меня. Совсем наоборот. Я примирился, но он поступил по-своему. Кто я такой, чтобы спорить? Ты должен благодарить меня. Судя по тому, что говорит Люцифер, я избавил его от некоторых неприятных дел. Говорят, Уилер могла вытянуть из него всевозможные связывающие обещания.

Сураз направляется ко мне и останавливается на расстоянии вытянутой руки. Из-за него и Харона мне сегодня чертовски надоели мечи. Я заставляю себя посмотреть нефилиму в глаза, и, черт возьми, если это не одна из самых трудных вещей, которые когда-либо делал. Мой мозг кипит, и я удивляюсь, что из ушей не валит пар.

Я вижу печаль, когда его взгляд проникает в меня. Я видел Абсин несколько раз, и у нее тоже такой взгляд. Это понятно. Говорят, рай — это идеальное существование. Конечно, Сураз и она решили последовать за Люцифером в борьбе против Бога, но они проиграли и были изгнаны. Чтобы никогда не вернуться.

Ничто не может сравниться с той жизнью, которую они вели раньше. Дело в том, что я чувствую, что печаль Сураза глубже этого, более личная.

Нефилим кивает. Неохотно признавая мои слова.

— Я знаю об этом, и ценю твою самоотверженность. Хотя пользы от этого мало. Небеса для тебя закрыты. — Сураз хмурится и смотрит в сторону. — Как и для меня.

Я хочу задать вопрос, но Диана подает мне знак, который, несмотря на разницу в возрасте, я могу интерпретировать как «заткнись на хрен». Она скользит вперед, словно прикрепленная к невидимой нити, ведущей к нефилиму, и берет его руку в свою. Сураз моргает. Когда они соприкасаются, на его лице появляется выражение шока. Он опускается перед ней на колени и смотрит в глазницы.

В полной тишине нефилим пристально вглядывается в маленькое лицо Дианы, и все, что происходит между ними, мне не дано понять.

Мгновение тянется, и вдруг Сураз улыбается — гребаная улыбка нефилима из всех возможных — и кончиком пальца гладит щеку Дианы.

— Она непростая, — говорит он, глядя на меня. Должен признать, видеть одного из проклятых архангелов Люцифера, стоящего передо мной на коленях с безмятежной улыбкой на лице — зрелище, к которому я не готов. — Ты помогаешь ей двигаться дальше?

Настала моя очередь моргнуть. Финал дела Дианы не приходил мне в голову до сих пор. Когда я найду ее убийцу, она получит завершение и сможет пойти дальше, если Бог позволит. Дети невинны, так что он должен, верно? Несмотря на то, что только сегодня вечером я впервые заговорил с ней, Диана представляет собой единственную постоянную величину в моей второй жизни: призрак в углу с первого дня. Не уверен, что готов с ней попрощаться.

— Наверное. Да, я имею в виду, в этом дело, верно? Завершение.

Сураз поднимается на ноги, Диана все еще держит его за руку.

— Я вижу, что ты привлекаешь неприятности, Ник Холлеран, но твое дело благородно. Будь осторожен. Ты должен был умереть уже дважды, Люцифер дает немногим смертным такие же шансы, как тебе. Ад бурлит, человек, и ты стоишь в центре его волнений. Я знаю это, как и другие. Позаботься о девушке, но не лезь на рожон. Силы, непостижимые для тебя, делают свой ход, и они без колебаний покончат с тобой, если ты встанешь у них на пути.

Он отпускает Диану и гладит ее по голове. Бросив на меня последний, тяжелый взгляд, он проходит мимо.

— Ну спасибо, — бормочу я, и тут мне в голову приходит мысль. — Подожди!

Сураз замирает, повернувшись ко мне спиной. Есть кое-что, о чем я должен его спросить. Вопрос о том, почему Ад такой, какой он есть, с людьми, живущими рядом с мертвыми, мучил меня последние пять лет. Прошлой ночью Дьявол подбросил мне кусочек истины.

— Люцифер сказал, что мы все жили на Небесах. Люди присоединились к его восстанию, и Бог изгнал нас всех. Это правда?

— Да. — Плечи Сураза снова поникли. — Он… Мы… сражались за вас, хотя ваш род этого не помнит. Для ангелов Бога Небеса представляли собой совершенство. Это блаженство досталось не всем.

— Значит, Бог просто создал все это место, чтобы наказать нас, как сказал Люцифер. А как же Харон? Его он тоже создал?

Нефилим поворачивается кругом, палец снова указывает в мою сторону.

— Это опасные вопросы, и тебе лучше их забыть, Холлеран. Осталась только одна жизнь.

Он выметается из комнаты, оставляя меня с еще большим количеством вопросов и без мысли перестать их задавать.

— Давай сядем за столик, — говорю я Диане. — Нам нужно о многом поговорить.

***

Я представляю себя на месте Дианы, когда бар возвращается в нормальное состояние вокруг нас. Люди, которых выгнал Сураз, проскальзывают обратно и продолжают свой вечер как ни в чем не бывало. Все, кроме Руби, которая смотрит на меня с подозрением, но приносит мне «Олд Фэшн» и записывает его на мой счет.

Боб, мертвый гитарист, снова на сцене, играет на своей акустической гитаре. Некоторые говорят, что он умер там и не переставал играть. Интересно, его фамилия Джонстон, и не продал ли он свою душу… Стоп, о чем я думаю?

Усталость накатывает на меня. Мое тело напоминает о нагрузках, выпавших на его долю за последние двадцать четыре часа, после того, как действие укола Люцифера иссякло. Я надеялся, что доживу до вечера, но все волнения после ухода из офиса настигают меня.

Диана сидит напротив, на столе нетронутый стакан с краской. Это не настоящая краска, но на вкус она точно похожа на нее. Видите ли, у призраков есть пороки, как и у живых, и некоторым нравится «напиваться», но обычный алкоголь мертвым не подходит. Недостаточно крепкий, не по зубам. Поэтому Руби подает им коктейль, состоящий из лечебного спирта, сильных духов, которые никогда не должны смешиваться, и дьявол знает, чего еще.

Я отодвигаю стакан от Дианы. Не совсем понимаю, почему Руби налила это ребенку. Даже если мертва, она все равно несовершеннолетняя. Сила привычки, полагаю.

Диана ставит меня в тупик. Она обрела Осознанность и Усиление практически за одну ночь. Она может ходить, говорить, влиять на остальной Ад и взаимодействовать, как ей вздумается, плюс вся эта «эмпатия». Никогда не видел подобного раньше. Почему это произошло сейчас? Почему так быстро?

Все-таки стоит выяснить, как она себя чувствует. Малышка очнулась в офисе, где убийца лишил ее глаз и сделал с ней бог знает, что еще. Потом я приглашаю ее в путешествие по Аду, где нас подстерегают Харон, существа в тумане и гребаный нефилим.

Ну, я улыбаюсь, со мной никогда не бывает просто.

— Тяжелый час, да? Расскажи мне о себе, детка.

Что еще я могу сказать? Я единственный ребенок, и потерял своих родителей рано. Проблемы из отсутствия отца и матери в моей сознательной жизни витают, как призрак в углу офиса. Большую часть своего детства я провел в одиночестве, поэтому у меня нет опыта общения с детьми, не говоря уже о мертвых, родившихся почти за два десятилетия до меня.

Диана бросает быстрый взгляд по сторонам, и ее внимание останавливается на столе неподалеку. За ним сидит мертвая пара и беззаботно болтает. Донни и Бет погибли во время восхождения десять лет назад и остались в аду. Красивая пара.

Я хмурюсь, гадая, что же в них такого интересного. Может, дело в том, что они сидят на твердом стуле, но и Диана тоже. Ад устроен подобным образом. Призраки могут взаимодействовать с чем угодно. Это их плоскость существования, такая же, как и наша, так почему бы им не взаимодействовать?

И тут меня осенило. Донни — кореец, Бет — черная.

— Все такое другое, — вздыхает Диана, губы кривятся в намеке на улыбку. — Черная девушка сидит в баре со своим парнем, который не похож на нее.

— Все изменилось, — отвечаю я, пальцы зудят от желания достать сигарету. Вместо этого я делаю глоток «Олд Фэшн», решив, что могу обойтись без рассуждений Дианы о курении. — Мы уходим от всего этого. Или, по крайней мере, стараемся изо всех сил. Конечно, есть еще куча придурков, которые несут чушь, но мы исправляем то, что можно исправить, и продолжаем пытаться. Не всегда получается идеально, но мы к этому идем. Во всяком случае, так я говорю себе. Белый чувак, которому никогда никто не кричал в лицо о цвете кожи.

— Они так любят друг друга, — говорит Диана, как будто не слышала ни слова из того, что я сказал. — Разве вы не чувствуете этого?

Я оглядываюсь через плечо на Донни и Бет и пожимаю плечами.

— Я могу это видеть. То, как они смотрят друг другу в глаза, совсем как влюбленные под луной.

— А что насчет вас, Ник? Вы сказали, что поговорите с Розой о вашем свидании.

Смех вырывается из моей груди, и я качаю головой.

— Мы вроде говорим о тебе? Кто ты вообще такая? Купидон?

Она слегка пожимает плечами, ее внимание все еще приковано к влюбленным призракам.

— Я знаю, что вы чувствуете к ней. Все эти эмоции, которые переполняют вас, когда вы думаете о Розе. Вы не разберетесь с ними, оттолкнув ее, мистер.

— Ладно, — вздыхаю я, доставая свой сотовый. Интуиция Дианы в отношении эмоций и чувств меня заинтересовала. Так и должно быть. Без сомнения, сегодня она спасла мой зад. Она почувствовала скопление душ, собравшихся здесь, и выбрала путь через Мидоу-парк к «Стиксу». Держу пари, это разозлило старика Харона. — Я пошлю ей сообщение, посмотрим, получится ли перенести наше свидание. Потом мы сможем поговорить о тебе?

Она кивает.

— Конечно, Ник.

Я посылаю Розе сообщение. Поскольку это стало моей мантрой на сегодняшний день, я просто пишу.

«Привет, я помню, что говорил про следующую неделю, но свободен завтра. Что скажешь?!»

— Ладно, сделано. Эта твоя эмпатия. Она ведь не нова? Я спрашиваю, поскольку ты не выглядишь удивленной.

Диана поворачивается ко мне лицом, и я борюсь с желанием отвести взгляд от того места, где раньше находились ее глаза. Вместо этого представляю их на месте и улыбаюсь. Не ее вина, что она выглядит так, как выглядит, и от того, что я веду себя по-детски, когда она смотрит в мою сторону, ей не станет лучше.

— Думаю, я всегда могла делать это понемногу. Вот почему я так хорошо помогала маме с детьми. Я знала, что они чувствуют, еще до того, как они сами это поняли.

— Мир — странное и удивительное место. — Я делаю глоток своего напитка, обдумывая свои следующие слова. Мой разум работает медленно. Черт, я устал. — Тем не менее, могу поспорить, что у твоего таланта есть свои недостатки.

Диана сжимается в кресле и слегка кивает.

— Я знала, когда люди чувствовали гнев. Больше, чем злость. Человек, который уби… Ну, я не хочу больше никогда испытывать подобные чувства. Ярость, ужас, стыд, удовольствие, сожаление. Все вместе.

Эмпат. Отличный талант, но ребенку трудно им обладать.

— Детка, я должен сказать и мне это неприятно, но ты должна понять. Монстр, который убил тебя, скорее всего, мертв. Если он — твое незаконченное дело, то тебе придется его отпустить.

Диана качает головой.

— Нет, он жив, Ник. Я знаю это. Он ненамного старше меня. Двадцать, может быть. Двадцать один.

— Белый, полагаю.

— Да.

— Я могу обратиться к своим друзьям. Думаю, стоит начать с поиска информации о том, кто раньше жил в моем офисе. Это может занять день или два. Другая сторона — твоя семья. Диана, ты сказала, что у тебя есть младшие братья и сестры. Они все еще могут жить неподалеку. Расскажите мне о них.

Диана улыбается, и мое сердце замирает. Послушайте, я не пытаюсь показать, что у меня каменное сердце. Эмоции не заставляют меня бежать марафон в противоположном направлении, но выражение надежды на ее маленьком лице заставляет чувствовать себя неловко.

— Могут, я сказал, детка. Возможно.

Это несколько приглушает ее улыбку, и я чувствую себя мудаком.

— Мы жили в районе Редвуд и Мэн. Папа учил нас. Он учил всех детей в округе. Он говорил, что сам выучил буквы и как правильно разговаривать. Тем не менее, папа был самым умным человеком из всех, кого я знала. Он заставлял меня каждую неделю читать новую книгу. И не детскую. Научная фантастика от Уэллса, детективы от Дойла. Полиомиелит забрал его, когда мне исполнилось десять. Остались я, мама, Глория, Стейси, Флоренс и Мэри. Я работала в закусочной и прачечной, и только что начала подрабатывать в баре, протирая стаканы по ночам. Там я встретила его. — Она показывает на свое лицо. — Того, кто сделал это. Я видела его, единственного белого мужчину в заведении, около недели, прежде чем он забрал меня.

— Как долго он… — Я начинаю, потом морщусь. — Слушай, от этого никуда не деться. Он убил тебя сразу?

На мгновение я думаю, что она не ответит. Оглядевшись, вижу, что зал переполнен. У бара толпится народ, но Руби все еще смотрит в мою сторону.

— Он заставил меня стоять в углу, уставившись в стену. — Мое внимание возвращается к Диане. Ее голос дрожит, вот-вот сорвется. — Его приводило в ярость, если я хоть краем глаза смотрела на него. Вот почему он забрал их, прежде чем…

Я протягиваю и кладу свою руку поверх ее ладони. От холода по моему телу пробегает дрожь. Как уже говорил, я избегаю этого, если могу, но Диана плачет невидимыми слезами, маленькое тело сотрясается от рыданий, и у нее есть только я, чтобы ее утешить.

Некоторым везет во всем, да?

— Эй, малышка. Это в прошлом. Теперь он не сможет тебе навредить. — Пустые слова, и я это знаю. Воспоминания преследуют сильнее, чем любой призрак, которого я встречал в аду. Она только сейчас перестала переживать момент своей смерти. — Редвуд и Мэн. Не могу сказать, что мне знаком этот район, но мы можем проверить. Давай так: я отвезу тебя домой, и мы возьмемся за дело завтра.

— В твой офис? Нет, Ник. Не заставляй меня возвращаться туда, пожалуйста!

Резкость ее голоса пугает меня. Я поднимаю руки, словно пытаюсь успокоить дикого мустанга. Значит, никакого офиса. Не могут же копы торчать у моего дома круглые сутки?

Ну, может, и могут, но нам нужно куда-то идти.

— Ладно, детка. Мы не пойдем туда. Может в мою квартиру, что скажешь?

Диана кивает, немного успокоившись. Краем глаза я вижу, как Руби пробирается к нам. У меня кружится голова, но не от выпитого, а от усталости. Я до мозга костей измотан.

— Одна вещь, Диана. Когда мы найдем этого сукина сына, чего ты хочешь?

Ее безглазый взгляд пригвоздил меня.

— Хочу, чтобы он знал, что именно я пришла за ним. Я хочу увидеть, как он будет умолять.

Открываю рот, чтобы ответить, предупредить малышку о мести, но Руби прерывает меня.

— Итак, ты собираешься рассказать, кто эта милая маленькая леди, прежде чем устроишь еще одну драку у меня на глазах? Между половицами все еще остался демонический ихор, Ник.

— Руби, Диана. Диана, Руби. Теперь мы все друзья. Малышка — та, с кем я делю кабинет последние полдесятилетия. У нее есть дело для меня.

Глаза Руби сузились.

— И это все? Просто еще одно дело?

— Сегодня Диана стала Осознанной. Оказывается, она уже много лет вполуха слушает, как я болтаю. Правда, детка?

Она просто кивает, опустив голову.

— Совпадение, я уверена, — говорит Руби тоном, подразумевающим обратное. Я тоже не уверен, что верю в это. Может, Люцифер оставил на мне свой след, и он разбудил девчонку. Руби указывает через мое плечо. — В любом случае, есть парень, который пришел спросить о тебе, пока ты занимался своими делами с Суразом. Он сидит у сцены. Живой, так что уверена, что он один из нас. Почему бы тебе не пойти и не поболтать, а я пока познакомлюсь с нашей маленькой подругой.

Комната кружится и не спешит останавливаться, когда я осматриваюсь. Мне требовалась кровать, как только я покинул дом Уиллеров вчера вечером. Я прищуриваюсь и выделяю грузного мужчину с лицом, похожим на луну — бледным, круглым и безволосым.

— Хм.

Я не узнаю его, и теперь мне интересно, какой у него ко мне интерес. Я уже взялся за два новых дела сегодня. Мне не нужно еще одно.

Диана улыбается Руби, и та улыбается в ответ. Если кто и может сделать так, чтобы малышка чувствовала себя в аду как дома, так это она.

— Вы двое развлекайтесь. И не болтайте обо мне слишком много.

— В этом человеке что-то есть… — говорит Диана, бросая взгляд на парня, который держит свой нетронутый напиток. — Он… какой-то знакомый.

— Наверное, у него одно из этих лиц, — улыбаюсь я. — С Руби ты в безопасности, детка. Расслабься. Я скоро вернусь.

Она кивает, когда я встаю, а Руби садится на мое место. Я слышу, как они сразу же начинают болтать.

Улыбка расплывается по лицу незнакомца, когда я подхожу, и он поднимает толстую руку в приветствии. Я хмурюсь, потому что улыбка не касается его глаз. Они холодные и плоские. Глаза убийцы, глядящие со спокойного, тусклого лица. Я сразу же начинаю нервничать, но мой мозг работает слишком медленно. Знаете, когда вас бьют, а голова набита ватой? Все мое тело в этом состоянии. Я двигаю конечностями, но не чувствую, что они принадлежат мне. Это странные, плавающие придатки с собственным уродливым разумом.

— Странная у нас погода, друг, — говорит он, голос глубокий, но ровный, почти монотонный. Он протягивает руку. Я не беру ее.

— Да, — отвечаю, окидывая его взглядом. — Можешь повторить это еще раз.

Парень высокий. Это видно даже когда он сидит. Он больше меня на круглую лысую голову, а я не маленький. Он улыбается мне своими акульими глазами. Я подавляю дрожь. Он меня откровенно пугает, и дело не только в странности таких глаз на этом лице. От него исходит какая-то вибрация, которая мне не нравится.

— Дождь и жара в одну минуту, холодные туманы в другую.

— У тебя ко мне дело? — спрашиваю, одаривая его небольшой натянутой улыбкой и переходя к делу. — Как тебя зовут, приятель? Поскольку, похоже, ты уже знаешь мое имя, но мы не были представлены друг другу.

— Рад встрече с вами, мистер Холлеран. Я Марвин Клэнси.

Я чувствую, что хмурюсь. Что-то клубится в этих черных глазах. Радость? Нет. Что-то большее. Преклонение, как на всех тех фотографиях, где девочки-подростки умиляются «Битлз», когда они приехали в Америку. Спасибо, Диана, за удобный справочник. Мое сердце бьется в груди. Из-за того, что усталость накрыла меня, или из-за него?

— Мы знакомы?

Люди говорят, что иногда я слишком прямолинеен.

— К сожалению, нет, мистер Холлеран. Я ищу свою собаку. В новостях пишут, что в последнее время у них появилась привычка пропадать, и я боюсь худшего. Я пришел в «Стикс», чтобы оставить объявление, и подумал, что могу поговорить с вами. Я видел, извините за выражение, как вас приволок сюда, — он сделал паузу, его язык высунулся, как жирный красный слизняк, и пробежал по губам, — нефилим.

Мне нужно сесть, пока я не упал, хотя интуиция кричит, чтобы я убирался от этого парня как можно скорее.

— Марв… — Мой мозг нашептывает и велит мне достать мой «Ругер». Не дожидаясь согласия, мои пальцы прокладывают себе путь к кобуре под плащем. Я говорю им остановиться, черт возьми. Может, это мои нервы, может, паранойя или интуиция, но тень, которая, как мне показалось, двигалась в окне моего офиса, всплывает в моей голове. — Прекрати это дерьмо. Дело не в собаке. Ты меня преследуешь?

— Простите, мистер Холлеран, если это выглядит именно так. Вы благословлены тем, что имеете честь говорить с таким, как нефилим, и другими, более великими, чем он. — На его толстом лбу выступили бисеринки пота. — Присаживайтесь, пожалуйста.

— Лучше встань, — отвечаю я, стараясь не раскачиваться. Мои ноги вот-вот подкосятся, но я слишком упрям, чтобы изменить свое решение сейчас.

В угольных глазах вспыхивает гнев, и его добродушное лицо становится твердым, как гранит. Всего на секунду.

— Пусть будет по-вашему, — мурлычет Марв, снова улыбаясь. — Я, конечно, слышал о вас. Я похож на вас. Ну, возможно, я переоцениваю себя. Скажем так, я вижу. Я давно хотел с вами познакомиться. Интерес нефилима подкрепил мое желание.

— О чем, черт возьми, вы толкуете?

От Марва несет враньем. Я и сам неплохо «вижу», и пробиваюсь сквозь это его прикрытие. От Марвина Клэнси у меня зубы сводит.

— Он оставил на вас свой след. — Клэнси произносит «он» так, как будто говорит о любовнике. Закрывает глаза, язык, похожий на слизня, скользит по его губам. Все еще потеет. Мне хочется сглотнуть. — Я чувствую вкус. Вы благословлены дьяволом, не так ли, мистер Холлеран? Вы грелись в его присутствии, чувствовали его силу. Я знаю, что вы делаете, каквы помогаете живым и мертвым. Я хотел бы предложить вам работу.

Я оглядываюсь через плечо на Диану и Руби, но они игнорируют меня, углубившись в разговор. И это ошибка. Комната вздрагивает, когда я поворачиваюсь обратно к Марву. Я опираюсь на его стол, мое лицо близко к его лицу. Его глаза ищут мой взгляд, снова наполненные этим обожанием, и я решаю, что, когда бы этому чуваку ни суждено умереть и вернуться, это его сломит.

— Мой ежедневник расписан, Марв. Только что взялся за новое дело. Два, собственно говоря. Может быть, в другой раз.

— Может быть. Или, может быть, ваши два дела связаны больше, чем вы думаете. Может быть, и мое дело тоже связано. Разве не так бывает в детективных романах, мистер Холлеран?

— Хотел бы я, чтобы моя жизнь была так же проста.

— Я могу предложить вам простоту. Деньги — не проблема.

Когда я слышу это, мои уши загораются. Возможно, это мое любимое предложение. Я мог бы жениться и остепениться на этих словах. Они могли бы носить мою фамилию, не беда. «Деньги — не проблема, Холлеран». Звучит как гребаное предложение.

Конечно, у меня в ящике стола лежит чек на десять тысяч долларов, который я отказываюсь обналичивать. Виски может быть моим, но это кровавые деньги, и в них заложены определенные обязательства. Так что с деньгами туго, и в обычной ситуации я бы бросился за возможностью быстро получить деньги. Но в Марве есть что-то такое, от чего у меня мурашки по коже, и даже в таком измученном, наркотическом состоянии я не настолько разорен, чтобы взять его баксы.

— Спасибо за предложение.

Я собираюсь уйти, но тут его мясистая рука вылетает с невозможной скоростью, и он зажимает мое запястье, как тиски.

— На вас дьявольская метка, Холлеран. — Отчаяние в его голосе, гнев на лице. — Я давно мечтал поговорить с Ним, окунуться в Его славное присутствие, Его славу. Вызовите Его для меня. Пятьдесят тысяч долларов.

Мои губы кривятся в отвращении. Откинув плащ, я кладу другую руку на свой «Ругер»

— Поклонник дьявола? — плюю я.

В аду полно таких людей. Некоторые из них безобидны — обычные, заблуждающиеся души, которые ни черта не знают и думают, что дьявол прячет послания в пластинках «Black Sabbath» и наряжается на Хэллоуин. А некоторые опасны.

Я бы поставил пятьдесят тысяч на то, что Марв один из последних. Видите ли, Люцифер не так уж плох, как я сам обнаружил прошлой ночью. Он другой, и он бесстрастен. Смертные не могут надеяться его понять. Поклонники дьявола, которые могут видеть, — это беда. Больные душой. Одержимые «сатаной». Скажем так, я провел много времени, выслеживая таких людей, как Марвин Клэнси, за самые отвратительные деяния, которые только можно себе представить. В наши дни такие люди появляются с пугающим постоянством.

— Отвали, на хрен, или ты покинешь это место в мешке. И не думай, что смерть защитит тебя. Я знаю, что делать с призраками, которые доставляют неприятности, поверь на слово.

Марв обнажает зубы в ухмылке, но его глаза остаются безучастными. В них нет преклонения, только злоба и голод Теда Банди.

— Вы совершили ошибку, мистер Холлеран, — говорит он, отпуская меня. Его пальцы оставили свой след на моем запястье. — Грубую ошибку.

Он поднимается на ноги и смотрит на меня сверху вниз. Он чертовски высокий. Иногда я ненавижу быть правым.

— До встречи.

Харон сказал то же самое. «До встречи».

Смотрю ему вслед через плечо, пока он уходит, и убираю руку с «Ругера», только когда Клэнси исчезает на лестнице. Я вздыхаю, и на меня накатывает волна усталости. Потираю виски. Пора спать. Давно пора.

— Диана? — зову я, поворачиваясь в ее сторону. Я продолжаю кружиться, но теперь и «Стикс» кружится. Слышу крик — и падаю лицом вперед на стол и в темноту.

Глава 4

НЕБОЛЬШАЯ ПОМОЩЬ ДРУЗЕЙ


После того, как я открываю глаза, проходит около двух секунд, прежде чем боль настигает меня.

Я не знаю, какую часть тела поднять, поэтому обхожусь тем, что лежу и лепечу, как новорожденный ягненок. По крайней мере, кровать мягкая.

Подождите. Кровать?

Мне больно поворачивать голову, но я все равно это делаю. Солнечный свет проникает сквозь наполовину задернутые жалюзи на окнах, атакуя глаза и освещая спальню моей тесной квартиры с низкой арендной платой. В Аду постоянно происходят странные вещи, но я точно не мог телепортироваться сюда. Кто-то доставил меня домой, а это значит, что копы, должно быть, свалили. Или я под домашним арестом.

Я пытаюсь сказать: «Привет?», но вместо этого в жизнь врывается пронзительный кашель. Он сотрясает ребра, сломанные только вчера, и истерзанную плоть вокруг того места, где Мишель Уилер воткнула нож в мой бок. В голове начинает стучать, подобно ударной установке, подгоняющей остальных участников группы. Я чувствую себя так, будто кто-то схватил меня за шею и кромсает мой позвоночник для гитарного соло.

Исцеление Люцифера, должно быть, как операция под наркозом. Хорошо, пока обезболивающее не выветрится. Он скрепил мои ребра, и я не истекаю кровью после убийственного удара Мишель, но, Господи, как же это больно.

— Пожалуй, лучше бы я умер, — бормочу, а потом, потому что никогда не знаешь, кто подслушивает, добавляю: — Шутка.

Мне повезло, что я жив. Я ценю это так, как не ценил уже давно. Может быть, именно обещание Рая заставило меня когда-то жаждать смерти, но довольно быстро я впал в уныние. Можно сказать, цинизм. Знаю, Роза часто это говорила, но перемены витают в воздухе. События у Уилеров в этом убеждают. А девочка? Ей нужна моя помощь.

Как только смогу встать.

Я решаю пока не пробовать и позволяю матрасу поддерживать меня. В комнате хорошо. Не слишком жарко или холодно, и постельное белье мягкое. Что я сейчас ощущаю вполне отчетливо. Нахмурившись, заглядываю под одеяло и обнаруживаю, что совершенно голый.

Я просыпался и в более странных ситуациях, но все равно это нервирует. Оглядываться назад — все равно что продираться сквозь патоку, но в памяти всплывают события минувшей ночи. Я вспоминаю разговор с Дианой, взгляд Марвина Клэнси перед тем, как он покинул «Стикс», стол, спешащий встретить мое лицо.

— До встречи, — шепчу я. Харон сказал то же самое. Забавный оборот речи. Надолго врезается в память.

Я не настолько идиот, чтобы думать, что видел их в последний раз.

Голоса доносятся из другой комнаты, и я имею в виду буквально «другую комнату». В моей квартире их две — спальня с ванной и каморка с кухней открытой планировки. Мне не нужно многого, да и времени я здесь провожу мало. Это место никогда не напоминало мне дом, и я не могу сказать, что оно изменилось с тех пор, как вернулся сюда в первый раз. Для того чтобы переночевать, сойдет. Квартира находится недалеко от моего офиса и выходит на угол Чессингтон и Фокс, в двух шагах от «Стикса».

Я сижу, прислушиваясь к разговору. Две женщины — Диана и Руби — я не могу расслышать, о чем они говорят, но похоже, что они поладили. Это просто замечательно. Я уже почти расслабился, но тут в бок впивается еще один укол боли.

Мой сотовый пикает. Нащупав телефон, я вижу, что кто-то — Руби, полагаю, — зарядил его и положил рядом с моей подушкой. Качественное обслуживание. Надо оставить ей чаевые. Прищурившись, смотрю на экран и вижу сообщение от Розы.

«Не спал вчера допоздна, Ник? Некоторые вещи не меняются. Я могу встретиться сегодня вечером. В восемь вечера я закажу нам столик в «Тони». Ты платишь».

Мобильник выпадает из моих пальцев, когда меня охватывает волна усталости. Не знаю, почему Роза продолжает ждать, пока я разберусь со своим дерьмом, но сообщение вызывает улыбку. Успокоившись, я погружаюсь в сон, чтобы поспать еще немного. Ад подождет.


***

Стук во входную дверь и приглушенные крики заставили меня проснуться, сердце заколотилось. Руби просовывает свою рыжую голову в мою спальню.

— Ник, проснись. Там копы.

— Черт. — Я спускаю голую ногу с кровати и замираю. Руби все еще смотрит. — Ты не против?

Она закатывает глаза.

— Чего я там не видела, Ник. Как думаешь, кто уложил тебя в постель прошлой ночью, сладкий?

Нахмурившись, я импровизирую и оборачиваю простыню вокруг себя, как какой-нибудь нищий римский император. Или как будто я на вечеринке братства.

— Отлично, просто оставайся здесь, пока я с ними разговариваю.

Она отодвигается, когда я протискиваюсь мимо, но я вижу беспокойство в ее глазах. Руби — человек, на которого я могу положиться, и она знает, что у меня не самые лучшие отношения с местной полицией. Не сказать, что я враждую со всеми. У меня случались стычки раз или два, но большинство помнит мои дни работы в департаменте, а остальные считают меня чудаком.

Выходя из спальни, я понимаю, что рассказал Руби о событиях в доме Уилеров, не говоря уже о смерти Гарри и Мэв. Придётся добавить очередной пункт в свой список дел.

Диана стоит у входной двери и смотрит, как коробка дребезжит и трясется, когда в дверь стучат полицейские. Она оглядывается на меня, и я киваю в сторону спальни. Не похоже, что копы заметят ее, но я не хочу отвлекаться.

Как уже говорил, у меня есть пара союзников, но вряд ли это они. Я видел машину, припаркованную у входа вчера, а дружественные мне люди предпочитают держаться в тени. Глубоко вдохнув и нацепив на лицо сонную улыбку, я приоткрываю дверь и, хотя догадываюсь, кто пришел ко мне в гости, сдуваюсь, как лопнувший воздушный шарик. Офицеры Батлер и Гэвин мне не друзья. Совсем наоборот.

— Черт, Лори, — ухмыляется Генри Батлер, подталкивая свою напарницу. — Какая ирония, правда? Главный паранормальный следователь Хейвена дрыхнет, как гребаный мертвец.

— Дай ему передохнуть, Генри, — говорит она, пытаясь заглянуть мимо меня в мою квартиру. — Может, у него там призрак. Что скажешь, Холлеран? Занимаешься работой на общественных началах для неимущих?

Я оглядываюсь через плечо. Безглазый взгляд Дианы встречается с моим, когда она возвращается в спальню.

— Мне нравится ловить тех, кто ускользает из сети. Ну, знаешь, тех, с кем система не справляется.

— Забавный парень, — иронизирует Генри. — Но тогда ты просто один большой шутник?

— Ты хочешь это обсудить на пороге, Ник, или мы можем войти? — спрашивает Лори.

— Что хотим? Вы здесь не по делам полиции, иначе у вас имелся бы ордер.

— Да ладно, Ник, — укоряет Генри, просовывая ногу в дверь, — не будь кретином.

— Да. Мы просто заскочили, чтобы наверстать упущенное. Мы начали волноваться. Вчера весь день не видели тебя ни здесь, ни в офисе. Я и Генри, мы выполняем свой гражданский долг, проверяем единственного и неповторимого расследователя паранормальных явлений в Хейвене. Я имею в виду, где бы мы были, если бы с тобой что-то случилось? Весь город превратился бы в ад.

Я фыркаю. Слушайте, не знаю, в чем проблема с этими клоунами. Я им не нравлюсь, и они мне не слишком симпатичны. Факт в том, что эти ублюдки ждут, когда я оступлюсь, и прямо сейчас у меня возникает ноющее чувство, воспоминание, настойчиво просящее обратить внимание, что я упускаю что-то очень важное.

— Ценю вашу заботу, — говорю, открывая дверь чуть шире, чтобы они могли видеть мой шикарный постельный комплект. — Но я только проснулся. Выдалась тяжелая пара дней.

Генри не выглядит впечатленным. Лори медленно оглядывает меня с ног до головы. В ответ я одариваю ее однобокой ухмылкой. Она хмурится, когда встречает мой взгляд. Я продолжаю надеяться, что мое мальчишеское обаяние сработает в один прекрасный день.

— Тяжелая пара дней, да? — Генри скрежещет зубами, его враждебность ощутима. — Тогда ты будешь рад узнать, что полиция присматривает за тобой в трудную минуту. Эти тяжелые дни как-то связаны с делом, Ник? Как оно обернулось?

Холодок возникает внизу позвоночника, затем расходится и распространяется по всему телу. Я гиперчувствителен и слаб одновременно.

Страх.

Я вспомнил то, что забыл, события, о которых хотел рассказать Руби. Я слегка прислоняюсь к двери и подтягиваю простыню, чтобы она не упала. Батлер и Гэвин с удовольствием притащат меня за любое нарушение, чем позорнее, тем лучше. Непристойность вполне подойдет.

Мысленно перебираю варианты, играя в угадайку. Что они знают? Нашли ли они тело Мишель Уилер? Я не наводил там порядок, просто убрался оттуда после того, как Люцифер исцелил меня. Мой мозг превратился в кашу. По всему дому была моя кровь и отпечатки, а попытка объяснить, почему я убил ее, привела бы к билету в один конец в психушку Хейвена.

И с тех пор эти головорезы следили за мной.

Дерьмо.

— Знаете, ко мне иногда обращаются, — бормочу я, заставляя себя встретиться с ними взглядом, — но чаще всего это розыгрыши. Люди слышат обо мне и рассказывают истории о том, что их прабабушке привиделась семейная реликвия, которую они хотят продать.

Такое случалось на самом деле. И не раз. Розыгрыши и реальные случаи.

Лори толкает дверь шире. Я прижимаю ее рукой. Я не приглашал их, и у них нет никакого законного права входить.

Но я начинаю паниковать. Они знают? Откуда? Мишель жила одна, у нее не было семьи. Банда Дина ослабла после его смерти. Они следили за тем, как она выходит из дома, время от времени ходили за ней хвостом, но не слишком пристально, учитывая, что она умудрилась построить черный алтарь в своем подвале. Но полиция следила за ней. Мои источники там так говорят.

«Черт возьми, Ник, неужели жизнь тебя ничему не учит?»

— О, Ник? Ты вернешься в постель, сладкий?

Я поворачиваюсь, и хорошо, что копы не видят моего лица, потому что на нем отражается шок. Голая нога появляется в двери моей спальни. Руби шевелит выкрашенными в красный лак пальцами, просовывая в щель голову с дьявольской ухмылкой на лице и лукавым блеском в глазах.

— О! Извините, офицеры, — задыхается она срывающимся голосом, но ногу не убирает. Вместо этого протягивает руку, и дверь открывается чуть шире, обнажая ее голое плечо и бедро. — Подумала, может быть, соседи не дают покоя моему молодому любовнику из-за нашего… Ну, вы понимаете…

Я снова поворачиваюсь к полицейским. Смущенная улыбка на моем лице на все сто процентов искренняя.

— Послушайте, — говорю, наполовину ожидая, что за их спинами появятся призраки моих родителей, просто чтобы сделать это самым неприятным событием, что когда-либо случалось со мной. — Это надолго? Сейчас и правда не лучшее время.

Лори смотрит через мое плечо на Руби. Генри пристально уставился на меня.

— Давай заканчивать с этим дерьмом, Холлеран. Хочешь знать, что мы нашли в твоем офисе сегодня утром?

Я пожимаю плечами — максимально равнодушно, как только могу, но мне это удается с трудом.

— Скорее, кого мы нашли, — уточняет Лори. Мне хочется кричать. — Интересующее нас лицо. Парень по имени Марвин Клэнси. У него репутация фрика, как и у тебя. Видишь ли, один фрик — это хорошо, но когда они начинают тусоваться вместе? Обычно возникают проблемы. Так откуда ты его знаешь?

Я качаю головой и старательно хмурю лоб.

— Никогда не говорил, что знаю его.

Генри наклоняется ко мне, но я стою на своем.

— Ага, ну, похоже, он тебя знает. Понятия не имею, зачем он тебя ищет, но то, кем ты притворяешься, это гребаное мошенничество. Такие идиоты, как Марвин Клэнси, люди с больной головой, они убеждают себя, что по улицам бродят демоны. Парни вроде тебя только усугубляют это дерьмо. Не связывайся с Клэнси, иначе для тебя все плохо закончится, понял?

Я почти вздохнул с облегчением. Они не знают об Уилере, хотя мне нужно что-то сделать с этим местом, как только эти ублюдки уйдут. То, что требует Генри, я с радостью выполню. Я не хочу иметь ничего общего с таким дьяволопоклонником, как Клэнси.

И, если он действительно представляет для них интерес, то, ввязавшись в это дело, я только привлеку их внимание. А позволить им затребовать мои досье в полном объеме, те, которые не отправляю в полицию, я не могу. Это навредит многим людям, в том числе и Руби.

Если они решат, что я пособничаю преступникам, это может дать им предлог, необходимый для получения ордера.

Мне нужно убедить Марвина отступить. Пустых угроз не хватит, чтобы поколебать его. Та тень, которую я видел в окне своего кабинета; я бы поставил свою простыню на то, что это он. Сукин сын.

— Отлично, — огрызнулся я, хватаясь за дверь. — Давайте так: я загляну в участок через несколько дней, и мы все обсудим. А еще лучше, почему бы вам не позвонить мне в офис? В понедельник утром. Это все, офицеры?

Лори открывает рот, и я захлопываю дверь перед ее носом, прежде чем она успевает заговорить. Черт, а ведь это один из самых вежливых визитов. Должно быть, я начинаю им нравиться.

Я возвращаюсь в спальню. Руби останавливает меня рукой.

— Не так быстро, Ник, — смеется она, втягивая свои обнаженные конечности внутрь. — Ты слишком молод для меня.

— Одевайся, — шиплю я, на случай, если копы прислонят уши к двери. — Нам надо поговорить.


***

После того, как ввел ее в курс дела, Руби смотрит на меня так, будто я самый тупой мешок с дерьмом, когда-либо ходивший по просторам Ада.

— Значит, ты покинул место, где один из твоих друзей взорвался, направился в дом известного преступника — для протокола, все знают, что Уилер стрелял в тебя, независимо от того, давал ты показания или нет, — а затем всадил пулю в голову его жены. Ты оставил свою кровь и отпечатки по всему их подвалу, и просто вернулся в свой офис? Что, черт возьми, с тобой не так, Ник?

Руби уже оделась. Она сидит на диване, Диана молчит рядом с ней, а я развалился в кресле в своей тоге из простыни. Уютно.

— Ты когда-нибудь встречала Дьявола? Производит впечатление, скажу я тебе. И знаешь, что? Иди ты. Мой друг умер прямо у меня на глазах, и я видел, как любовь всей его жизни смотрела, как он возносится на небеса, зная, что не сможет пойти с ним, зная, что застряла здесь. Мишель хорошо меня разыграла, я признаю это. Возможно, мне следовало сделать шаг назад, оценить ситуацию. Но я видел ее лицо, Руби. И что Дин Уилер сделал с ней? Это не фальшивка. Я не мог ждать, чтобы позволить ему закончить работу, если он станет Осознанным и Усиленным. Я делал то, что считал правильным. То, что, как мне казалось, необходимо было сделать. Когда я понял, что попал в ее ловушку, стало уже слишком поздно. А после этого? Черт, я даже не помню, как вернулся в свой офис.

В ее глазах вспыхивает жалость. Руби достает свой сотовый, копается в нем немного, затем убирает. Само собой разумеется, она поддерживает связь. Все виды часто встречаются в «Стиксе».

— Я попросила друзей съездить к Уиллерам и Гарри. Они позаботятся об этом, но ты мне должен. Крупно. Ты уже задолжал, учитывая, что я доставила тебя домой прошлой ночью.

— Думаю, да. И спасибо, что присмотрел за малышкой.

— Проводить время с этой юной леди — сплошное удовольствие, и я буду делать это в любое время, слышишь? Я настаиваю.

Она берет руку Дианы в свою, и призрак кладет голову на плечо Руби. Я понимаю, почему ребенок чувствует себя в безопасности рядом с ней. Руби — порядочная душа и выросла в окружении правды об Аде. Вскоре после того, как ей исполнилось шесть лет, она умерла. Подавилась куском мяса, если вы можете в это поверить. Ее старик воскресил ее, и она познала Ад на собственном опыте. Шестьдесят лет она жила с мертвецами вокруг себя. Не подумайте, что, глядя на нее, можно понять сколько Руби лет. Высокая, подтянутая, загорелая и сильная, с копной рыжих волос, Руби — образец здоровья. И, несмотря на то, что иногда она бывает занозой в моей заднице, у нее самое доброе сердце.

— Я ценю это, Руби.

Конечно, ценю, но дела требуют внимания, и мои мысли вернулись к Марвину Клэнси, дьяволопоклоннику, который решил, что я — его личная связь с самим Люцифером. В моем офисе, в «Стиксе». Как скоро он появится здесь? Пропавшая собака, твою мать. Щенок сам с воем сбежит от такого человека, как он.

Пока что я отложу мысли о Хароне, тумане и то, что, черт возьми, случилось с амароком.

— Парень, который спрашивал меня в баре прошлой ночью. Ты видела его раньше?

— Нет, — бормочет она, снова проверяя свой сотовый и подавляя зевок. Руби не спала всю ночь, понимаю я. Моя благодарность возрастает. — Кто он?

— Марвин Клэнси. Поклонник дьявола.

Руби заскрипела зубами.

— Чего он хотел? Надеюсь, Господи, ты ему не помогаешь.

Я развожу руками, обиженно вскидывая брови.

— Я? Помогать дьяволопоклоннику? Да ладно, Руби. Он сказал, что чувствует на мне прикосновение дьявола, и просил помочь вызвать его.

— И что ты ему ответил?

— Я велел ему отвалить. Но он так просто не сдастся. Дай мне знать, если увидишь его вынюхивающим вокруг, ладно?

— Конечно. — Руби ухмыляется. — Я добавлю это в твой список долгов. Что ты предпримешь дальше с делом малышки?

Я смотрю на Диану. Она наблюдает через окно квартиры за угасающим послеполуденным светом, завороженная видом на городские огни и медленно движущийся транспорт.

— Есть пара зацепок, но… у меня планы на вечер. Я встречаюсь с Розой за ужином.

Брови Руби взмывают вверх.

— В разгар дела Дианы?

— Это ее чертова идея!

Руби смотрит на Диану, которая улыбается и пожимает плечами. Она сжимает руки девушки. Ледяное прикосновение мертвых, кажется, не беспокоит Руби. Она бросает на меня взгляд, затем поднимается на ноги.

— Думаю, всем нам нужно немного нормальности, время от времени. Но ты будь осторожен, Ник.

Я смотрю, как Руби уходит, и поворачиваюсь, встречаясь взглядом с Дианой.

— Не могли бы вы одеться? — спрашивает она, отвернувшись к окну. — Не знаю, может быть, сейчас так принято ходить дома, но мне от вас не по себе.

Я киваю. Быть мертвой, вероятно, и так достаточно сложно даже без парня, который должен ее оберегать, одетого только в простыню.

— Сейчас оденусь, — говорю, поднимаясь на ноги. По пути я хватаю пульт от телевизора. — Эй, тебе нравится Микки Маус?

Диана кивает. Конечно. Кто не любит мышонка? Я включаю потоковое вещание, чтобы малышка смотрела, пока я буду работать. До встречи с Розой осталось несколько часов, и я хочу использовать их с пользой.

Направляясь в спальню, я достаю сотовый и набираю номер Зиа Беннетт, местного репортера, которой я помогал некоторое время назад в деле Виски Пита. Мы поддерживали связь.

Оглянувшись через дверь, я вижу Диану, приклеившуюся к экрану. Пульт зажат в ее бесцветной руке. Она быстро укрепляется. Быстрее, чем я думал. Интересно, что она смотрит? Она хихикает, прикрывая рот другой рукой. Я качаю головой. Меньше дня в двадцать первом веке, а она уже увлеченно смотрит.

Несмотря на все остальное, она все еще ребенок. Оторванная от своего времени, рядом только я и Руби, на которую можно положиться. По крайней мере, она не одна.

Зиа отвечает на звонок.

— Привет, подруга, — говорю я, закрывая дверь в спальню, чтобы уединиться. — Давно не виделись. Хотел узнать, не могла бы ты помочь мне с кое-какими изысканиями.

— Конечно, Ник. Чем могу помочь?

— Прозвучит немного странно.

— От Ника Холлерана меньшего и не ждешь.

— Мне нужны записи об арендаторах здания, где находится мой офис, за последние… скажем, семьдесят лет, с особым вниманием к 1968 году. Этого должно хватить.

— Вау, ты прав. Странная просьба. — Даже по телефону я могу представить ее предвкушающую ухмылку. — Ты знаешь, я собираюсь расспросить тебя обо всем этом, когда увижу в следующий раз.

— Я предоставлю тебе эксклюзив, — отвечаю ей. — Просто сообщи, когда найдешь. И держи это в тайне, хорошо?

— Ну, Ник. С кем, по-твоему, ты разговариваешь?

Она вешает трубку, и мои мысли обращаются к Розе. Мы встречаемся сегодня вечером, и мне трудно сосредоточиться, но я должен подумать о других аспектах, которые мне предстоит изучить. Есть работа, которую нужно сделать, хотя на меня накатывает волна усталости, которая заставляет мои конечности превращаться в желе. Я опускаюсь на кровать, опускаю голову на руки, позволяя мобильному телефону упасть на матрас.

По правде говоря, мне нужно отдохнуть еще пару дней. Мой разум истощен. Мысли приходят слишком медленно, а реакции кажутся неуместными. На краткий миг я подумываю о том, чтобы свалить от Розы, но это шаг, с которым я тянул больше, чем следовало бы. Это мой шанс исправиться. Еще важнее приложить усилия.

Даже если меня смертельно ранили ножом прошлой ночью. Даже если меня спасли от смерти во второй раз.

Я провожу руками по лицу, растирая щетину, затем направляюсь в душ.

Не могу снова подвести Розу. Не могу поступить так и с собой. Мне повезло, что она вообще отвечает на мои звонки, отвечает на мои сообщения.

Сегодняшний вечер посвящен ей. Не делам, не призракам, не мне. И я определенно не собираюсь говорить ей, что общего у нее с дьяволом.

Глава 5

ДЕЙСТВУЙ ЕСТЕСТВЕННО


— Ты точно не хочешь, чтобы я взял для тебя стул, детка?

Забавно, но несмотря на то, что у призрака нет глаз и большая часть лица покрыта коркой крови, я очень хорошо понимаю выражение лица Дианы. То, которое у нее сейчас, говорит мне, что она считает меня тупым, хуже некуда.

— Я простояла шестьдесят лет, Ник. Еще час не причинит вреда. Тем более, что я не чувствую боли. Кроме того, может показаться странным, что на романтический ужин на двоих стоит три стула.

Она заканчивает, высунув язык.

Малышка права. Роза знает, как устроен этот мир — я давно рассказал ей об аде и призраках, и она приняла это с достоинством, но для всех остальных? Да, странно.

К тому же, Роза запретила мне разговаривать с призраками на один вечер. Мертвая девушка, сидящая с нами за столом, может испортить настроение. Я постараюсь выполнить свою часть сделки.

— Вы нервничаете, — говорит Диана.

— Не страдаю я подобным дерьмом, — бормочу я, а потом гримасничаю. Не стоит ругаться при ребенке.

— Просто расслабьтесь, Ник.

— Начинаю жалеть, что не оставил тебя дома.

— Ну и почему не оставили? Я так хотела узнать, удалось ли Моане вернуть сердце Те Фити.

— Потому что ты стала Осознанной в ночь после того, как Люцифер вернул меня с края пропасти. Через несколько часов я столкнулся с Хароном, амароком, поклонником дьявола и всем, что находилось в том тумане. Я не спущу с тебя глаз.

Губы Дианы подергиваются, она раздражена, и я одариваю ее улыбкой.

— Кроме того, ты нужна мне здесь. Самое разумное решение, которое я принял, — это послушал, когда ты сказала мне назначить свидание сегодня вечером. И мне нужна любая помощь, которую могу получить.

Я делаю паузу, когда мимо проносится официант. Не хочу, чтобы люди думали, что я разговариваю сам с собой. Это случается чаще, чем мне хотелось бы, по правде говоря.

Я честен с ней. Борьба с демонами, изгнание призраков — эти вещи я понимаю. А вот свидания — не очень. Сегодняшний вечер важен — для меня, для Розы — и я на взводе. Энергетические напитки способны лишь поддерживать меня. Мне нужен настоящий друг. Такой, который не превратит мои внутренности в гниль. Я собираюсь попробовать все наладить. Если дело Уилера и научило меня чему-то, так это тому, что я должен жить своей жизнью.

Слишком много раз вел себя с Розой как идиот, и не собираюсь повторять свои ошибки, если это возможно.

— Я столько раз проваливал все с Розой. Слишком… Слишком упрямый. Слишком много багажа, но она продолжает давать мне шансы, понимаешь? Больше, чем следовало бы. А я в ответ только подвожу ее. Я должен был умереть той ночью — снова — но собираюсь сделать лучше. Смотреть вперед. Я живу не просто так, и Роза — часть этого. Если бы она повернула направо той ночью, когда я истекал кровью в том переулке…

— Вы обвинили ее в этом, — говорит Диана. Ей не нужна эмпатия, чтобы понять это.

Да, я затаил на нее обиду. А потом, в доме Уилеров, сам лишил себя места на небесах. Роза этого не делала. Это сделал я. Пора перестать ее винить.

Вместо этого я оглядываю «Тони» и восхищаюсь выбором ресторана Розой. Он шумный. В расслабленном, непринужденном стиле. Парни все в рубашках и брюках, девушки в приталенных платьях или брючных костюмах. В углу пианист наигрывает легкий джаз, и каким-то образом здесь почти нет призраков, Диана не в счет.

Куда ни пойдешь в городе Хейвен, везде увидишь мертвых. Так уж заведено. «Тони» — не исключение, но те, что здесь, меркнут на заднем плане. В них нет ничего ужасного, нет боли. Большинство из них Осознанные, но они любуются красотами, наслаждаются музыкой, живут за счет живых. Это не самое худшее место для призраков.

Сам старик Тони задерживается здесь, десять лет как мертвый, сидя в кресле в углу, которое никто не осмеливается использовать, наблюдая за тем, как его империя продолжает существовать. Когда-то он был частью Семьи. Мафиози. Он закончил так же, как и большинство таких типов — набитый свинцом. Конечно, Тони нашлось место в аду. Теперь его потомки управляют рестораном, как будто знают, что босс все еще смотрит, и еда вкусная.

— Почти восемь вечера, — говорит Диана, кивая на массивные часы в стиле арт-деко на стене. Небольшая часть моего мозга спрашивает, как она видит.

«Это не так уж важно, Ник».

— Ты всегда утверждала очевидное, или это у тебя такой способ усиления? — спрашиваю я. Если сомневаетесь, полагайтесь на умные придирки.

Диана фыркает, но ее губы кривятся в слабой улыбке.

— Мама всегда говорила, что я всезнайка.

— Ты была самой старшей. Кому как не тебе.

Я достаю мобильник и навожу камеру, обнажая зубы. Я проверял их чистоту уже слишком много раз, но чем плох еще один? Не то чтобы признался в этом, но сегодня я постарался: мои густые светлые волосы расчесаны и уложены набок, я побрился. Даже надел свою лучшую черную рубашку, пиджак и брюки. И никаких кроссовок. Сегодня шикарные ботинки.

Диана хихикнула, когда я вышел из спальни, спросила, знаю ли я Джонни Кэша. По дороге в ресторан она спросила, не слишком ли сильное впечатление произвел на меня Харон. Мне не хватало только плаща.

Мне начинает нравиться эта девчонка.

— Ник?

Диана показывает на окно. Мое сердце колотится, а желудок подпрыгивает, но там не Роза. Нет. Малышка показывает на улицу, на тонкий туман, стелющийся по улице, его усики вьются по широким окнам. Прямо как туман в Медоу-парке.

— Совпадение? — предполагаю я уже зная ответ.

Диана качает головой.

— Я чувствую их там. Эту ярость. Этот страх. Этот голод. Это то же самое, что и в парке. Думаете, это Харон?

— Нет, — бормочу я. — У Харона нет друзей. Он не путешествует со свитой. Думаю, он просто выбрал момент, чтобы появиться. Может быть, он надеялся, что увидит, как «Бессмертный» встретит свой конец. Я сталкивался с Хароном и прежде, а этот туман, этот запах… Ну, я никогда не видел его раньше.

— Мы должны уходить?

Я колеблюсь. Прикусываю губу, опираюсь локтями на стол, чтобы мыслить здраво. Мы приехали сюда на такси. Теперь я жалею, что не взял «Мустанг». Я был бы счастливее, если бы мог быстро скрыться, если за нами что-то охотится. Я ношу свой «Ругер», но это все. Пули даже не смочены святой водой. Ошибка новичка, но у меня не хватило времени проверить свои запасы. Видимо, я слишком полагался на Гарри и Мэв, поскольку они готовили меня к Аду. Без них я уязвим во многих отношениях.

Я хмуро смотрю на стол, как будто шелковая скатерть подскажет мне выход. Эти существа в тумане, они хотят, чтобы мы оказались одни. Мы сбежали из Мидоу-парка, и они не последовали за нами. Бог знает, где оказался этот чертов амарок. Логика подсказывает, что безопаснее остаться в ресторане, по крайней мере, пока. Хотя мы с логикой не часто сходимся во мнениях.

Я открываю рот, чтобы рассказать Диане свой план.

— Какая-то часть меня была уверена, что меня будет ждать пустой столик. Отлично выглядишь, Ник.

Мой локоть соскальзывает, и я ударяюсь подбородком о край стола. Вскакиваю на ноги, пожимаю плечами и делаю вид, что ничего не произошло. Я наклеиваю на лицо кривую, обезоруживающую улыбку.

А вот и она.

Роза Риберио — главный техник библиотеки города Хейвен и женщина, которая вернула меня после смерти, — улыбается мне. В ее глазах пляшет смех. Прошло слишком много месяцев с тех пор, как я видел ее в последний раз. Ее волнистые темные волосы распущены по плечам красно-синей клетчатой рубашки. Руки засунуты в карманы джинсов, хотя она на каблуках, так что почти одного роста со мной. Прошло слишком много времени…

Что-то бурлит в моей груди. Какое-то теплое, непонятное чувство, от которого у меня слегка слезятся глаза.

«Счастье? Видимо, сукин сын». Улыбка на моем усталом лице не фальшивая.

— Ты собираешься что-нибудь сказать, Ник? — шепчет Диана. Не знаю почему; Роза ее не слышит. — Или ты просто будешь пялиться на нее весь вечер?

Я кашляю.

— Эй, я стараюсь. Подумал, что в кои-то веки приду пораньше. Произвести хорошее первое впечатление.

— Первое? — Роза поднимает брови. — Мы уже давно прошли через первое впечатление, Ник.

— Отодвиньте ей стул, — шипит Диана.

Я бросаю на нее взгляд, но делаю, как она говорит. Манеры не стоят ни цента, в конце концов. Роза садится со смехом, ее глаза расширены от притворного удивления. Как мне кажется, она насмехается надо мной. Она улыбается проходящему мимо официанту и заказывает бутылку красного вина. Звучит дорого.

— Ты платишь, не забыл? — говорит Роза, подмигивая.

— Так я сказал? — Пожимаю плечами. — Не могу вспомнить. Должно быть, старею.

— Ты же не собираешься отказываться от своего обещания бесплатной еды?

— Разве тебе недостаточно удовольствия от моего общества?

Роза пожимает плечами и обращается к своему меню, хотя она все еще улыбается, когда смотрит на меня.

— Итак, Ник Холлеран, — говорит она, оглядываясь вокруг. — Сколько невидимых друзей с нами сегодня вечером?

Краем глаза я замечаю Диану. Ее голова мотается туда-сюда между нами, как будто она следит за теннисным матчем. Я наливаю немного воды в свой стакан и испускаю многострадальный вздох.

— Ты же сказала, что сегодня никаких разговоров о призраках.

— Призраки будут всегда, Ник. Всегда найдутся какие-то дела. Неужели ты думаешь, что я ожидаю, что все это исчезнет? Я ведь здесь? И понимаю, во что ввязываюсь.

Роза не знает. Все усложнилось с тех пор, как мы были вместе в последний раз. И может быть, призраки будут всегда, но сегодня не обязательно.

— Вообще-то, все довольно тихо. Наверное, в «Тони» только живые.

Диана со вздохом закатывает глаза — по крайней мере, мне так кажется, — но я не обращаю на нее внимания. Да, я лгу, но Роза заслуживает лучшего, чем быть окруженной мертвыми, даже не подозревая об этом. Я перевернул ее мир с ног на голову, когда рассказал ей об Аде, признает она это или нет. Сегодняшний вечер — начало чего-то другого, и на этот раз я собираюсь лучше её оберегать.

Она тянется, берет мою руку и сжимает ее.

— Мне жаль Гарри и Мэв. Я знаю, что они значили для тебя. Как ты себя чувствуешь? Должно быть, все еще довольно тяжело, да?

Я смотрю на наши руки, сцепленные вместе, и сжимаю их в ответ.

— Наверное, до меня еще не дошло, — отвечаю, а потом смотрю в ее темные глаза и улыбаюсь. — Но… нам не нужно говорить об этом сегодня. Они бы хотели, чтобы я старался вести себя естественно и нормально. Господь свидетель, они говорили мне об этом достаточно часто. Истина — это дар, а не бремя. Я хочу знать о тебе. Как ты?

Роза еще раз сжимает мою руку, потом отпускает. Тепло ее руки исчезает, оставляя мою ладонь прохладной и неуютной.

— Я тебе все расскажу, — говорит она, поднимаясь на ноги, — но сначала мне нужно в туалет!

Усмехнувшись, она направляется в уборную. Я чувствую, что Диана наблюдает за мной.

— Как у меня дела, детка?

— Ты ей нравишься. Но она расстроена. Она хочет, чтобы все получилось, но боится того, что может случиться.

Огорчение. В этом есть смысл. В прошлом я слишком часто закрывался от Розы. Каждый раз, когда мы становимся ближе, я отстраняюсь. Я пытался быть открытым с ней, но это инстинкт — свернуться калачиком, и я не умею объяснить ей свою реакцию.

В прошлый раз, когда мы разговаривали, Роза сказала, что у меня страх перед обязательствами, и, возможно, она права, в какой-то степени. Но дело не только в этом. Как сказала малышка, Роза спасла меня, но тем самым она приоткрыла мне глаза на Ад и отдалила от Рая. У меня возникли трудности с перевариванием всего этого, но я больше не буду использовать это как оправдание, даже если мне придется перестроить свой мозг, чтобы это сработало.

Тем не менее, доклад малышки многообещающий.

— Я ей просто нравлюсь? — спрашиваю Диану, умолкая, когда официант приносит наше вино.

— Не мне об этом говорить. Но тебе повезло, что она осталась с тобой. Она хорошая.

Я смотрю, как официант наливает, и не могу не согласиться. Сквозь окна ресторана туман сгущается, клубится и прижимается к стеклу. Больше никто этого не замечает.

Я сделаю все возможное, чтобы слиться с людьми, наслаждающимися своим пребыванием в аду, хотя бы на час или около того.


***

— Подожди, подожди, подожди. У тебя есть парень?

Стейк — прожаренный, почти до румяной корочки — висит у моих губ, насаженный на конец вилки. Только я решил, что преуспел на первом свидании, как Роза бросает эту бомбу в середине основного блюда.

— Был, — уточняет Роза, и я засовываю мясо в рот, чтобы скрыть ухмылку, пытающуюся расцвести на моем лице. Я жую, чтобы занять челюсть. — Что? Ты думаешь, что только потому, что Ника Холлерана нет рядом, я сижу дома и прыгаю к мобильнику каждый раз, когда он вибрирует, надеясь, что это таинственный расследователь паранормальных явлений? Я думала, ты знаешь меня лучше, Ник.

Ловушка. Я смотрю на Диану, а она смотрит на меня своим пристальным взглядом. Ей пятнадцать, но она знает, что один неверный слог с моей стороны может привести к катастрофе. Поэтому я не тороплюсь. Схватив бутылку красного — я уже говорил, какое оно дорогое? — наполняю бокал Розы. И свой тоже. Я даже слегка поворачиваю запястье в конце, делая ободок аккуратным, как профессионал. Я ловлю взгляд Розы, и ухмылка приобретает триумфальный вид.

— Не смотри на меня так, Холлеран. — Она говорит это немного надуто, но улыбается мне. — Все еще думаешь, что ты очаровашка, да?

Я пожимаю плечами и развожу руками.

— Эй, я просто пытаюсь быть честным. И на самом деле, ты никогда не относился к тем, кто тоскует. Если я веду себя как ничтожество, почему бы тебе не жить своей жизнью? Что бы ни случилось, я знаю, что мы все равно останемся друзьями. В конце концов.

Роза рассматривает меня. Я проглатываю свой стейк и тешу свое самолюбие.

— Трудно встречаться с людьми, которые не знают, как на самом деле устроен мир, понимаешь? — говорит она, подражая моему голосу. Да, я говорил это раз или два. Хорошее оправдание для того, чтобы вести себя как осел.

— Не совсем. Единственной девушке, с которой встречался, я сказал правду. Подумал, что в долгу перед ней за то, что она рискнула попробовать со мной.

В уголке моего зрения Диана вздыхает и кивает. Должен признать, она действительно помогает.

Роза поджимает щеку кулаком и постукивает пальцем по столу, хмуро глядя на меня, словно я головоломка, которую она еще не придумала, как решить. Это просто вопрос времени.

— Кто тебе помогает?

Дерьмо.

Я могу только моргать и растерянно мотать головой, когда мой разум впадает в слепую панику. Я даже не хочу смотреть в сторону Дианы.

Я потираю затылок.

— Ну…

— Дай угадаю. Какая-то фея, да? Нимфа? Или, может быть, вампир? — Роза размышляет, затем качает головой. — Нет. Слишком явно? Может, ты просто начал слушать, что говорит Руби, для разнообразия?

Я поднимаю руки вверх.

— Ты меня раскусила.

— Хм… — Роза рассматривает свои ногти. — Мои комплименты твоему инструктору. Я бы оценила это свидание на восемь баллов из десяти.

Я наклоняюсь вперед.

— Итак, на чем я потерял баллы?

Роза улыбается, приподнимает бровь. Боже, как я хочу ее поцеловать.

— Ты хочешь получить обратную связь сейчас? Мы еще даже не приступили к десерту. Уверен, что не хочешь немногопостараться, чтобы узнать, сможешь ли ты получить отличную оценку?

Я присоединяюсь к ее смеху.

— Как работа? — спрашиваю я.

Раньше она ненавидела, что я никогда не спрашиваю ее об этом. Я делал это не со зла, просто забываю спрашивать людей. Может быть, потому, что сам так много времени провожу, уклоняясь от подобных вопросов.

Глаза Розы расширились, и она сделала глоток вина.

— О, ты знаешь, занята. В последнее время приходит много людей с листовками, у которых пропали домашние животные. Ты слышал об этом?

— Да, — отвечаю, думая о плакатах в баре «Стиксе». — Видел их.

— Странно, да?

Нервное напряжение улетучилось, как только расправились с первой бутылкой красного, и мы с Розой начали болтать, как будто и не прошло много времени. С небольшой помощью малышки я увел разговор от призраков и демонов и моей встречи с Мишель Уилер. С трудом, потому что Роза хочет знать. Она хочет быть частью всего этого. Я введу ее в курс дела. Только не сегодня.

После двух часов и еще одной бутылки я решаю отбросить осторожность к чертовой матери.

— Роза, я скучал.

Тишина. Я бросаю быстрый взгляд на Диану, которая так смущена, что отвернулась и смотрит в окна ресторана. Роза просто смотрит на меня поверх своего бокала с вином, и я жалею, что на самом деле не прислушался к совету Руби.

— Извини, это нечестно. Я не имею права так говорить, ведь сколько раз тебя подводил. Все портил.

Прикосновение к предплечью выводит меня из оцепенения. Рука Розы лежит на манжете моей рубашки.

— Ты честен со мной. Ты знаешь, что я предпочитаю честность. — Она отстраняется. — Раз уж мы говорим начистоту, я тоже скучала по тебе. Но чем этот раз будет отличаться от всех остальных, а? Мы можем пить вино в модном ресторане, но как насчет завтра? Ты позволишь мне помочь? Позволишь мне остаться? Ты столько раз отталкивал меня.

— Слишком много раз?

Роза встречает мой взгляд, дыхание замирает где-то между ее легкими и моим сердцем.

— Я не знаю.

Я могу только кивнуть. Послушайте, может, ей не стоит давать мне еще один шанс. Мы никогда не ссорились, никогда не кричали друг на друга. Но она всегда говорила, что видит, как я превращаюсь в призрака, делаюсь более отстраненным, как раз когда наши отношения становятся серьезными. Как будто мы вместе поднимались на гору, и каждый раз, когда мы приближались к вершине, я уходил от нее. Я позволял работе накапливаться, говорил ей, что занят, отменял свидания, переставал отвечать на звонки. И потом еще то, как мы познакомились.

Я часто говорил об этом, использовал как барьер, чтобы остановить наше сближение. Так поступать с человеком можно только до тех пор, пока что-то не пропадет, верно?

— Я имею в виду, я бы не отказалась сделать это снова. И поскорее, — пробормотала Роза, подавая знак официанту, — но дай мне обещание, Ник.

— Какое?

— Больше не морочь мне голову. Если ты струсишь, я не хочу никаких игр. Просто скажи мне прямо. — Я открываю рот, чтобы ответить, но она прерывает меня. — И не говори мне, что не собираешься меня обманывать. Никаких пустых обещаний. Только действия, Ник. Покажи мне это. Договорились?

Я одариваю ее старой, кривой ухмылкой.

— Хочешь пошалить?

— Умный засранец.

Это дерзко, но я беру ее за руку. Держу секунду, чувствую ее тепло, гладкость на фоне моих шершавых пальцев, и встречаюсь с ее глазами.

— Я понял, и я серьезно. Если я подведу тебя в этот раз, не отвечай больше на мои звонки, не давай мне другого шанса. Я его не заслужил. Черт, думаю, я и этого не заслужил.

— Ты пытаешься, — улыбается Роза, сжимая мои пальцы и высвобождая свою руку. — И я хочу этого, если ты хочешь того же, так что давай попробуем, хорошо?

Мы погружаемся в мирное молчание, пока Роза ждет официанта, чтобы заказать десерт. Я думаю, что она закажет шоколадный торт, и она заказывает. С двумя ложками.

— Ник!

Я так быстро поворачиваюсь в сторону Дианы, что это выглядит странно, и начинаю кашлять. Туман на улице такой густой, что прижимается к стеклу, серый занавес отгораживает от внешнего мира, но Диана указывает не на это. У окна, развалившись на стуле, восседает Марвин, черт возьми, Клэнси. Он кивает и отдает мне честь. Туман собирается у окна за его спиной, как плащ.

Я чувствую, как скрежещу зубами. Вот сукин сын. Я предупреждал его держаться подальше. Он преследует меня. Это точно. Нет, этого не будет.

Я поворачиваюсь к Розе.

— Ладно, в интересах нашего нового соглашения, скажу тебе это прямо… — Я говорю легким и низким голосом, как будто собираюсь прошептать что-то приятное. Она бросает на меня острый взгляд. — Не пялься на него, но у окна сидит плотный парень и смотрит в нашу сторону. Видишь его?

Роза вытирает рот салфеткой, моргает. Я вижу, как она бросает взгляд в сторону Марва, прежде чем кивнуть мне. Она в порядке.

— Панк прилип ко мне, как моя тень. Его зовут Марвин Клэнси, и он — не очень хорошая новость. Не хочу, чтобы он создавал проблемы. Ни для тебя, ни для кого-либо еще здесь. Я собираюсь отправиться в комнату для мальчиков, и, полагаю, старина Марв последует за мной. Мы с ним немного поболтаем, и он уйдет, как раз к десерту.

Роза пожевала губами, размышляя.

— Ник, он обычный случай или… особенный?

— Не такой уж он и особенный, — говорю я, и не лгу. Таких дьяволопоклонников, как он, — тьма-тьмущая.

Она облегченно вздыхает.

— Знаешь, только я подумала, что у нас с Ником Холлераном может быть нормальное свидание, как у обычных людей, и тут нате вам. Ладно, хорошо, но сделай это побыстрее, или я компенсирую твоей половиной торта.

Я мог бы поцеловать ее, но Марв смотрит, и Диана тоже. И все равно Роза может не очень хорошо это воспринять. У нас давно не получалось достичь такого сближения, и нам нужно вернуться к этому, я знаю. Вместо этого я подмигиваю и принимаюсь за работу.

У меня с собой «Ругер», поэтому я не снял пиджак. Мои пальцы лежат на рукоятке, когда я направляюсь в туалет. Я вижу, что Марв следует за мной, когда смотрю в окно в зеркало.

Прекрасно.

Протискиваясь в уборную, я составляю быстрый план. У меня есть секунды.

— Есть кто?

Нет ответа. Превосходно.

Я сильный, но Марв — гигант. Этот боготворящий дьявола урод может швырнуть меня, как резиновый мячик, прежде чем я успею нанести удар. Так что мне нужно преимущество. На против двери туалета — незанятая кабинка. Я прислоняюсь к стене и достаю «Ругер».

Марв протискивается внутрь. Одним движением я хватаю его за руку и тяну. От неожиданности он теряет равновесие. Дверь захлопывается за ним. Я бью стволом своего «Ругера» по его шее. Марв хрипит, продолжая падать вперед. Теперь я направляю его головой вперед в дверь кабинки.

Рама сотрясается, когда он сталкивается с ней. Он падает, ударяясь лбом о керамическую чашу. Я вхожу следом за ним, пинком закрываю за собой дверь и запираю ее. Затем всем своим весом наваливаюсь на спину Марва, пригвождая его к полу, когда сажусь на него, ловя его руки своими коленями. Плотно прижимаю ствол своего «Ругера» к его щеке.

Уютно.

— Я же просил тебя держаться подальше, Марв. — Снимаю «Ругер» с предохранителя. — Засек тебя, когда ты таскался по моему офису два раза, а теперь преследуешь меня здесь? Похоже, у нас будут проблемы. Так?

Марв не произнес ни слова с момента столкновения с дверью кабинки, но он дышит. Большими, влажными, рваными глотками воздуха. Теперь он хрипит, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что этот сумасшедший ублюдок смеется.

— Если вы не хотите мне помочь, мистер Холлеран, я возьму то, что мне нужно.

Я сильнее прижимаю «Ругер» к его лицу. Это только заставляет его смеяться сильнее.

— Что, черт возьми, ты хочешь этим сказать, а?

— Я видел, как нефилим наблюдал за вами. Разговаривал. Я готов поспорить, что Дьявол не хотел бы, чтобы вы пострадали, мистер Холлеран. Иначе зачем так напрягаться? — Сукин сын упирается ладонями в пол и толкает, стиснув зубы, и черт меня побери, если он не поднимает меня вверх. Я снова луплю его по голове, не настолько сильно, чтобы причинить реальный ущерб, но достаточно, чтобы привлечь его внимание. Он вздрагивает от смеха. — Сегодня вы застали меня врасплох, мистер Холлеран. Возможно, я недооценил вас. Я больше не повторю эту ошибку.

Я вставляю «Ругер» ему в ухо.

— Если мы снова увидимся, Марв, сюрприз мне не понадобится.

Марв преследовал меня через пол-Хейвена, а теперь сорвал мое свидание и угрожает моей жизни. Если он снова придет за мной, даже Батлер и Гэвин не смогут сказать, что я неоправданно убил его.

— И не забывай, твой призрак тоже не будет в безопасности от меня. Я хочу, чтобы ты убрался из этого ресторана, прямо сейчас, или вызову полицию. Похоже, они тобой заинтересовались.

— Все интересуются чем-нибудь, мистер Холлеран.

Рыча, я поднимаю пистолет, собираясь снова ударить по этому жалкому мешку с дерьмом. Открывающаяся дверь туалета останавливает меня.

— Последний шанс, — шиплю я, слезая с него и отпирая дверь. — Я предупредил тебя.

Марв хихикает, поворачивая голову, чтобы увидеть меня. Его лицо разбито. Из рваного пореза сочится кровь по одной стороне лица, окрашивая его зубы, когда он смотрит на меня.

— До встречи, мистер Холлеран.

Я выхожу из кабинки, «Ругер» нацелен на него, но скрыт дверью. Диана стоит прямо перед туалетом, руки на бедрах, взгляд устремлен на меня. Интересно, кто-нибудь видел, как дверь открылась и закрылась сама по себе?

Как я уже говорил, призраки могут взаимодействовать с вещами в Аду: стульями, стаканами, живыми людьми. Им не обязательно прикасаться к ним. Некоторые могут использовать свой разум — люди называют это полтергейстами в кино и тому подобное — но им нужно сосредоточиться. Диана, должно быть, приложила серьезные усилия для открытия двери.

— Пошли, — говорю я, засовывая «Ругер» в кобуру. — Не хочу, чтобы кто-то видел, как я выхожу, особенно если они увидят рожу Марва.

— Ник, — шипит она, голос густой от нарастающей паники, — туман становится все сильнее. Я слышу их, вой, рычание. Мы не можем выйти наружу.

Дерьмо.

— Я разберусь с этим, — шепчу ей.

Я возвращаюсь к Розе. Она улыбается, когда я сажусь, и показывает на наполовину съеденный шоколадный торт с растаявшим ванильным мороженым. Я приглаживаю волосы, всколыхнувшиеся после стычки с Марвом, и поправляю пиджак. Мое сердце стучит как-то жалобно, как заяц, бьющий своими лапами по земле.

— Приберегла для тебя немного. Наверное, ты мне нравишься больше, чем я думала.

— Ты доедай, — говорю, оглядываясь в поисках официанта. — Это твое любимое пирожное.

— Ник Холлеран, — усмехается Роза, — ты не перестаешь удивлять. Все в порядке с твоим преследователем?

Марв проходит мимо, когда я забираю чек и прошу официанта вызвать нам такси. Он встречает мой взгляд, и его черные, как у акулы, глаза сверкают злобой. Пачка бумаги прижата ко лбу, кровь на воротнике. На этот раз нет улыбки, нет взгляда обожания. Марвин Клэнси ненавидит меня до глубины души. Я смотрю ему вслед, пока он не выходит из «Тони» и не сливается с густым туманом.

— Я разобрался с ним. Почти уверен, что он все понял. — Мне приходит в голову мысль, когда мы покидаем наш столик. — Скажи, ты все еще занимаешься айкидо?

Я довольно уверенно владею «Ругером», кулаками и ногами, но мне спокойнее знать, что Роза все еще практикует боевые искусства. Мы собираемся выйти на улицу, а там на свободе дьяволопоклонник и бог знает, что еще.

— Ник, я теперь преподаю айкидо. Так, этот парень все понял, но он не собирается отступать?

— Отступит. Мне просто интересно, вот и все.

Она поднимает бровь. Розу не обманешь.

— Да ладно, Ник. Не надо меня сейчас дразнить. Ты только недавно начал откровенничать со мной. Ты беспокоишься об этом парне, верно?

— Слушай, я сказал ему, что в следующий раз, когда увижу его, позвоню в полицию. Они все равно им интересуются. — Она снова смотрит на меня так, что я поднимаю ладони, защищаясь. — Роза, я обещаю. Полиция на быстром наборе. Если я почувствую его запах, так и сделаю.

Она кивает.

— Хорошо. Я поверю тебе в этом, Ник. Может, я выпила слишком много вина, а?

Мы ведем светскую беседу в холле, и я стараюсь казаться вовлеченным, внимательным и не таким чертовски озабоченным, как есть. Роза забирает свою куртку, когда подъезжает такси. Диана прилипла к моему боку, как тень, когда мы выходим на тротуар. Я ни хрена не вижу в этом тумане, хотя Роза этого совершенно не замечает. Я снова чувствую на себе тяжесть. Что-то наблюдает за мной, там, в тумане. За ним я слышу сопение, рычание. Вонь гнили.

«Плоть… Свежая кровь… Сладкое, сладкое мясо… Оно зовет нас… Такие голодные… Вгрызаются… Прекратите боль… Накормите нас… Освободите нас…»

Я открываю дверцу такси. Диана вплывает в нее, прижимается лицом к окну с дальней стороны, вглядываясь в густой серый мрак.

— Я не поеду с тобой домой, Ник, — говорит Роза, ударяя меня по руке.

От этого я едва не выхватываю свой «Ругер». Черт, мои нервы! Это… присутствие. Что это?

— Ах, нет, конечно, нет, — заикаюсь я. Роза смеется. Похоже, она думает, что поймала меня на какой-то коварной уловке. — Подвезти тебя?

— Нет, я сама доберусь. Ты дал мне много пищи для размышлений сегодня вечером. Но тебе лучше отправиться домой и выспаться, хорошо?

Она прижимает свои руки к моей груди, как делала это пять лет назад, когда задерживала кровь в моем теле. На этот раз она нежна. Поглаживает. Роза тянется вверх и прижимается своими губами к моим. На мгновение я забываю о тумане, Марвине Клэнси и обо всем остальном, что таится снаружи.

Только на мгновение.

— Увидимся на неделе? — спрашивает Роза, отстраняясь.

— Конечно, — говорю я, ловя ее пальцы своими, когда она отпускает руку с моей груди. — В любое время.

Роза смеется.

— Я позвоню тебе.

— Эй, знаешь, что? Почему бы тебе не взять мое такси? — Я улыбаюсь, пытаясь удержаться от рысканья глазами по сторонам. — Я заплачу. Это меньшее, если не могу отвезти тебя домой сам.

— Уверен?

— Я поеду на следующем.

— Что ж, Ник. Настоящий джентльмен, — смеется Роза, беззаботно запрыгивая на заднее сиденье. Засунув руки в карманы, я достаю горсть банкнот и бросаю их водителю. — Куда она захочет, приятель.

Огни такси, сливающиеся с туманом, завораживают меня, когда оно отъезжает, пока пронзительный вой не впечатывает меня в стену ресторана рядом с Дианой. Она прижимается ко мне, и я не обращаю внимания на ее пронизывающий холод, который разливается по моему телу.

Еще одно такси проносится мимо, рассекая туман. Я свищу как можно громче, и моя внезапная удача не заставила себя ждать, когда заскрипели шины.

— Куда, Ник? — спрашивает Диана, ее голос звонкий и такой детский.

Я ломаю голову. Марвин Клэнси следит за мной. Он знает, где я работаю, возможно, знает, где я живу. В «Стикс» я тоже не могу пойти. Поклонник Дьявола и копы следят за моими обычными местами. Куда-нибудь в неожиданное место, подальше отсюда.

— Знаешь Редвуд и Мэн? — спрашиваю я таксиста. Он согласно кивает в сторону заднего сиденья. — Отвези меня туда по длинному извилистому маршруту, приятель.

Диана все еще стоит рядом со мной. Редвуд и Мэн. Там она раньше жила. Малышка наняла меня для работы, и если я не могу вернуться домой или в свой офис, то вполне могу начать. Там, где Марвин Клэнси и все, что на меня охотится, не догадаются искать. Я только надеюсь, что этот туман не последует за нами туда же.

Когда такси отъезжает от тротуара на свою полосу, я смотрю в окно. В тумане появляется лицо.

Марвин Клэнси.

Глаза урода встречаются с моими, и на этот раз он ухмыляется, его багровые зубы сверкают сквозь туман. Такси оставляет его позади, и вой и крики в тумане стихают, когда мы направляемся к старому дому Дианы. Она берет мою руку и крепко ее сжимает.

— Все в порядке, детка? — шепчу я. — Редвуд и Мэн. Не смог придумать ничего другого.

— Да, — кивает она. — Нет времени лучше настоящего.

Она молчит, но не отпускает меня. Не то чтобы я винил ее. Она еще ребенок, и, по моему опыту, возвращение домой никогда не бывает веселым.

Глава 6

МЫ ВМЕСТЕ


— Почему остановился, приятель?

Я хмурюсь, когда такси резко тормозит. Мы оставили туман позади много миль назад. Это заняло некоторое время, но теперь мы в той части Хейвена, которую я никогда раньше не видел. Снаружи бродят размытые призраки. Их много, но больше ничего нет — ни зданий, ни машин, ничего. Мои нервы, которые только-только успокоились, решают, что снова пришло время веселья.

— Редвуд и Мэн, — говорит водитель. Он нажимает изображение на навигаторе, чтобы доказать свои слова. — Будете выходить или просто осмотрите достопримечательности? Сорок четыре доллара в любом случае.

Диана прижалась лицом к окну, упираясь руками в стекло. Она повернулась ко мне спиной, но я чувствую напряжение. Это неправильно.

— Я ненадолго, — отвечаю ему. — Оставь счетчик включенным, ладно?

— Босс — ты, мужик.

Выходя из машины, я ощущаю пронизывающий холод. Погода в Аду в последнее время испортилась, но я не уверен, температура упала или мое тело пытается мне что-то сказать. В небе висит полная луна, и звезды пронзают бархатную ночь. Это зрелище должно настраивать любого на спокойный лад. Но не меня.

Редвуд и Мэн — просто пустырь. Если здесь кто-то и жил, то с тех пор прошли десятилетия. А призраки… Не часто я вижу их так много в одном месте. Должно быть, их около тридцати, и не одного осознанного. Пальцы Дианы снова переплетаются с моими. Я начинаю привыкать к ощущениям, когда она это делает.

— Детка, здесь случилось что-то плохое.

В общем, я опять детектив Очевидность, но должен хоть что-то сказать.

— Я чувствую это. Так много горя и страха. Повсюду, и это так горячо.

Горячо? Теперь, когда она говорит это, я почти чувствую, как лижущее пламя согревает меня, но оно находится далеко. Серая форма призрака проносится мимо, и инстинктивно отворачиваю лицо Дианы, чтобы ей не пришлось смотреть на то, что я вижу.

Он мальчик, подросток, как и она. По коже на предплечьях видно, что он чернокожий, но если бы на нем был свитер, а не белая футболка, я бы этого не понял. Его лицо в полном беспорядке. Кожа содрана, а одно глазное яблоко отсутствует, хотя я думаю, что оно выскочило от жары перед смертью.

Этот парень сгорел в огне.

Он кричит, и Диана сворачивается в клубок, закрывая уши. Я хочу сделать то же самое, но меня завораживает мальчик. Он воет, и в этом крике столько невыносимой боли, когда он обхватывает свое тело худыми руками. Это длится недолго. Он мерцает и исчезает. Пойманный в петлю, обреченный существовать так вечно. Крики мальчика эхом отдаются в моем сознании.

— Как ты мог, мать твою, сотворить такое? — бормочу я, глядя в небеса. Надеюсь, Большой Парень там, наверху, слушает. — Что мог сделать ребенок, чтобы заслужить такую участь на веки вечные, сукин ты сын?

На другом конце тротуара я вижу, как мальчик появляется снова и начинает приближаться к нам.

— Диана… — Я опускаюсь на колени так, что оказываюсь лицом к лицу с ней. — Мы можем уйти. Нам не обязательно оставаться здесь. Я могу покопаться, выяснить, что случилось, и вернуться в другой раз, один. Но мы должны идти. Этот парнишка вернется, и я не позволю тебе услышать это снова.

Пока не сказал, я не понимаю, насколько это важно. Малышка видела достаточно. Она прошла через… ад.

— Это так невыносимо! Крики, Ник! Я слышу, как вспыхивает пламя, окружает меня, как горячие пальцы сжимают меня. Здесь так много смерти. Но… я не могу уйти. Ник, я должна знать. Мама, мои сестры. Я должна узнать. Пожалуйста, помоги мне пройти через это.

Я снова беру ее за руку и притягиваю к себе.

— Тогда давай сделаем это, но держись рядом. И если я скажу отвернуться, сделай это.

Мы проходим мимо горящего мальчика, и я следую своему собственному совету, держа взгляд устремленным вперед. Вокруг снуют другие призраки, все они заперты в этом кошмаре. Мужчины, женщины и дети всех возрастов собираются через дорогу на бетонной поляне, где находится перекресток.

— Там, — говорит Диана, указывая вперед. — Там раньше находился наш дом. В несколько этажей.

В этом есть смысл. Большинство призраков толпится там, где говорит малышка, как будто они умерли внутри своих квартир. Но что-то сровняло это место с землей. Если случился пожар, превративший здание в руины, никто не потрудился его отстроить. Его расчистили и забыли о нем.

До вчерашнего дня я не слышал о «Редвуд и Мэн» в Хейвене, хотя мы находимся так далеко, что не уверен, что мы вообще в городе. Это место стало грязным секретом, вычищенным с лица Ада. Желчь заливает мой желудок.

— Огонь! Огонь! Пожалуйста, помогите! Спасите моих малышей!

Я замираю и закрываю глаза. Диана тоже застывает. Глубоко вдыхая, я приоткрываю глаза, надеясь, что женщина, кричащая изо всех сил, не мама малышки. Я понимаю, что семья Дианы мертва, и думаю, она тоже, но не хочу, чтобы она это видела. Я не хочу, чтобы они оказались в ловушке в Аду по непонятным причинам Бога.

Женщина парит над нами, на верхнем этаже, которого больше нет, как будто кричит через окно на улицу.

— Детка…

Диана прерывает меня.

— Нет.

Я резко выдыхаю воздух, застрявший в моей груди. И все же смотрю на женщину. Смотрю, как она горит. Она все еще кричит о помощи, но ее крики наполнены глубокой агонией и паникой. Она выкрикивает два слова. «Мои детки!» И все. Снова и снова, пока меня не осенило. Народ, должно быть, стоял на тротуаре и смотрел, как все вокруг рушится.

— Что, нахрен, здесь произошло? — спрашиваю я непонятно кого.

Диана вырывается из моей руки и движется среди других призраков. Я должен остановить ее, но не делаю этого. Ей это нужно. Я понимаю, что она может знать некоторых из этих людей. Судя по тому, как они одеты, я бы поставил свой «Мустанг» на то, что этот пожар произошел в 60-х годах. Должно быть, он случился после смерти Дианы, раз она думала, что дом все еще здесь.

Как это связано? Я все меньше верю в совпадения.

— Бессмертный.

Следовало ожидать появления Харона. Я не чувствовал, что за мною снова наблюдает то существо, которое преследует меня с тех пор, как я вышел из офиса с Дианой вчера вечером. Думаю, я могу исключить Паромщика как причину. Несмотря на это, моему гневу просто необходима разрядка. И Харон, этот ублюдок, обеспечил ее.

— Вижу, ты снова избежал смерти. Я думал, что амарок или туман приведут тебя в мои объятия, но не тут-то было. На сей раз.

Я поворачиваюсь, хватаю этого самодовольного сукина сына за лацканы и притягиваю его так близко, что его лицо, похожее на лицо Клинта Иствуда, почти касается моего. Я заставляю себя встретиться с его взглядом, и то, что я там вижу… это выбивает из меня всю злость.

Столетия, нет, эоны холодного равнодушия смотрят на меня. Эти глаза, они видят не так, как наши. Он не демон, но я не уверен, кто он. В нем похоронена человечность — древняя, почти забытая — и тусклый, блеклый цвет, превратившийся сейчас в серый, словно кто-то пытался придать ему некое подобие человека. Но в его глазах отсутствует всякое сознание, чувство.

За ними не прячется ни одна душа. Во всяком случае, не та, которую кто-то вроде меня может постичь.

— Все эти люди, Харон. Мертвы, и ради чего? — Я умоляю, как будто мне нужна причина — любая чертова причина для всего этого. — Ты просто позволил им остаться здесь? Это дети, ты, ублюдок. Это все, что они получили? Умирать снова и снова?

Харон пожимает плечами.

— Таков их удел, Бессмертный. Я не устанавливаю правила. Я обеспечиваю равновесие, пока оно не перестанет быть необходимым.

Равновесие? Паромщик делает шаг назад, и тьма, следующая за ним, разрастается.

— Разве ты не можешь что-нибудь сделать? — Я рычу. — Я думал, все дети невинны?

— Это то, что говорят твои священники, чтобы утешить тебя. Иронично, учитывая, что многие из них сами грешники. В глазах Бога все живущие согрешили. Они должны доказать свою невинность жизнью.

— Не все эти дети, иначе ад переполнился бы ими.

— Думаешь, ты понимаешь, как устроен Ад? Какое высокомерие. Но нет, детям приписывают невинность. Некоторые теряют ее с излишней поспешностью. — Харон указывает на мальчика с расплавленным лицом, кричащего возле такси и беспечного водителя. — Он украл игрушку у соседа. Крутящуюся вертушку. Мелочь, но грех налицо. Жадность. Зависть. Тщеславие, когда он считал, что заслуживает того, что другие не заслужили.

— Зачем следовать за этим непостоянным сукиным сыном наверху? Ты не обязан подчиняться его правилам. Не в таком деле.

Харон смотрит на меня, и выражение его лица почти укоризненное. Я достаю сигарету и начинаю прикуривать, стараясь, чтобы руки не дрожали.

— Что? Я могу говорить о Нем все, что захочу. Я совершил месть, помнишь? Я не попаду в рай.

Харон указывает мне через плечо.

— Она украла еду. Не один раз. Деньги из кассы, где она работала, попадали в ее карманы.

Я оглядываюсь и вижу Диану, стоящую рядом с мальчиком ее возраста.

— Диана?

— Твоя подопечная, да. У нее нет прохода на Небеса.

Несмотря на то, что затянулся один раз, я бросаю сигарету на землю и топчусь по ней, вымещая свое разочарование единственным доступным мне способом.

— Она делала это, чтобы прокормить свою семью. Разве Он стал бы счастливее, если бы она позволила им голодать? Разве это не грех — не выполнить свой долг перед родными?

— Воровство — это грех, — отвечает Харон, не теряя ни секунды. Его голос подобен лопате, скребущей по рыхлым камням.

— То есть, ты хочешь сказать, что после того, как она выполнит свое предназначение, она застрянет здесь? Навсегда?

— Ничто не вечно, Бессмертный, и некоторые не удостаиваются удовольствия повернуться лицом к небу.

О чем, черт возьми, он вообще говорит?

— Ник!

Я оглядываюсь, когда Диана зовет меня. Она машет мне рукой, а мальчик, с которым она разговаривает, смотрит в мою сторону.

— Бессмертный, — шепчет Харон, кладя костлявую руку с кусочком плоти мне на плечо. Я немею, как будто эта часть моего тела перестает существовать. — Если это тебя утешит, ее семья на небесах.

— Может быть, и так, — выдыхаю я. — Но она их больше не увидит. Разве это справедливо?

Я ухожу, ощущения возвращаются, когда стряхиваю прикосновение Харона. Ощущение, будто половина моего тела провалилась в могилу.

Я подхожу к детям. Мальчик, с которым разговаривает Диана, смотрит на меня, по его лицу пробегает растерянность, а затем безразличие. Он зациклен, черты его лица застывают, затем появляется удивление. Он полуосознан, как будто его воспоминания возвращаются. Диана сжимает его руку.

Мальчику пять лет. Может быть, шесть. При жизни он был маленьким, одни кожа да кости. У него огромные глаза, выделяющиеся на исхудалом, невинном лице. К черту это. К черту все.

Челюсть Дианы, под запекшейся кровью на щеках, крепко сжата. Она держит себя в руках. Крепкая малышка. Не уверен, что смог бы сделать то же самое в ее положении. И сейчас почти не могу.

Если мальчик, с которым она разговаривает, ел больше одного горячего обеда в неделю, я святой. Парень страдал в жизни. Теперь он делает то же самое в смерти. Где справедливость во всем этом?

— Ник, это Луис. Я знала его. Луис, скажи моему другу то, что ты сказал мне.

Мальчик смотрит на меня искоса, поэтому я приседаю и улыбаюсь ему.

— Все в порядке, малыш. Ты можешь поговорить со мной. — Невидимый груз снова давит на меня. Я оглядываюсь через плечо. Харон ушел, но где-то там, в темноте Редвуд и Мэн, что-то наблюдает за мной. Снова.

На этот раз никакого тумана. Никаких криков, кроме воплей мертвецов, умирающих снова и снова.

— Они пришли, — говорит Луис и снова замолкает. Диана смотрит в другую сторону, но все еще держит его за руку. Он оглядывается вокруг, немного трусит, затем нахмуривает брови. — Пришли белые люди. Они говорили, что мы забыли свое место, сказали, что преподнесут нам урок. Я слышал, как мама Дианы кричала, кричала на них, что они забрали ее девочку. Она сказала, что обратилась в полицию. Тогда-то и начался пожар. Это…

Луис делает паузу, его лицо застыло. Я сжимаю его худое плечо.

— Продолжай, парень. Эй! Держись за меня.

Он вздыхает.

— Ее мама сказала, что белый человек забрал ее девочку. Они пришли ночью, толпа. Они… они начали это. Пожар. Я до сих пор слышу их смех. Они сказали, что преподадут всем нам урок уважения к старшим.

Диана отпускает руку Луиса, и он падает, закрыв голову руками, и смотрит вверх. Вскрикивает и распластывается на земле, как будто на него только что рухнули стропила.

Я притягиваю Диану к себе. Ее трясет от рыданий. Я наклоняюсь, поднимаю ее и направляюсь обратно к такси, не обращая внимания на то, что за мной наблюдают, в голове у меня крутятся вопросы.

Диана заставила ребенка, застрявшего в петле, общаться. Как она это сделала? Эмпатия? Попахивает чем-то большим.

И то, что сказал Харон… Ясно, что я еще не разобрался в устройстве Ада.

Если я не разберусь с этим в ближайшее время, у нас двоих начнутся серьезные проблемы.

***

Копы, Марвин и туман где-то там, на хвосте, и это при условии, что мой старый друг, амарок, все еще не идет по моему следу. Вместо этого мы едем на такси в мотель на окраине Хейвена. «Туз в рукаве». Я даю водителю чаевые и советую ему забыть о нас. Парень на ресепшен смотрит на меня странно, когда я прошу раздельные кровати, но думаю, что к нему обращались и с более странными просьбами.

Диана сидит на краешке своей кровати, пока я листаю свой телефон, просматривая присланные Зией статьи о Редвуд и Мэн. Я попросил ее посмотреть, что она сможет найти, когда мы уезжали с пустыря, и она быстро сработала.

Место выгорело дотла. В то время следователи оформили это как несчастный случай. В конце 90-х дело вновь открыли и переквалифицировали в убийство по расовым мотивам. Пресса не заинтересовалась почти 30-летним «мертвым» делом, хотя, скорее всего, слишком многие из вовлеченных в него людей занимали властные посты или же состояли в родстве с теми, кто их занимал.

История Луиса подтвердилась. Толпа линчевателей пришла за женщиной, обвинявшей белого мужчину в похищении ее девочки. Ситуация ухудшилась, когда люди в здании ее не выдали.

Диана молчала всю дорогу в такси. Потом, когда мы добрались до номера, она спросила меня, о чем мы с Хароном говорили. Пользуясь уроком моего свидания с Розой, я сказал ей правду.

Послушайте, я знаю, что она еще ребенок, но она заслуживает знать, что случилось с ее семьей.

Она произнесла только четыре слова.

— Счастлива, что они вместе.

Что можно на это сказать?

— Раньше у нас был проигрыватель пластинок, — говорит Диана. Мне приятно слышать, как она болтает, поэтому я просто молчу и слушаю. — Однажды вечером папа принес его домой. Мы поставили его у окна, хотя вид из него открывался не очень хороший. Мама пела, девочки танцевали. Кажется, что это было вчера, но… Столько лет прошло?

Вопрос в никуда. Примириться с адом очень трудно. Знаю по собственному опыту, и, если честно, не думаю, что я уже дошел до этого. Не могу представить, как с этим справляется ребенок.

— Это моя вина, — шепчет она.

— Эй! Не начинай так думать, детка. Если хочешь кого-то винить, вини того урода, который тебя забрал. Вини продажных ублюдков из полиции, которые закрыли глаза, когда твоя мама обратилась к ним в поисках тебя. Вини мерзавцев, которые совершили поджог, или тех, кто стоял и смотрел, как эти люди умирают. Это их вина, потому что у них был выбор. Понятно?

Диана поворачивается ко мне, ее глаза расширены. Я представляю ее такой, какой она, должно быть, выглядела раньше, и мое сердце разбивается еще больше. Она всего лишь ребенок, осталась одна в аду.

— Что мне теперь делать, Ник?

Она рыдает так, что это буквально разрывает мое сердце. Она заперта в этом месте, и все, кто знал ее, заботился о ней, ушли. Но это не значит, что здесь рядом с ней никого нет. Я не ее семья, но все-таки что-то значу. Руби тоже.

— Что бы там ни было, детка, мы разберемся с этим вместе. Я и ты.

Она фыркает, пытаясь сдержаться.

— Вы это серьезно?

Я спускаю ноги с кровати так, чтобы оказаться лицом к лицу с ней. Я не шучу и хочу, чтобы она это знала.

— Ты говоришь, что этот парень все еще жив?

Диана кивает.

— Этого достаточно для меня. Мы найдем его, заставим вспомнить тебя, а потом решим, что с ним будет. Мы вдвоем.

— Мы вдвоем.

Диана ложится обратно на кровать и поворачивается на бок лицом к стене. Призраки не спят, как живые, но они отдыхают. Наверное, смотреть на трещины в бежевых панелях успокаивает. Это все, что она знала последние шестьдесят лет.

Я возвращаюсь к своему мобильному и снова пишу Зие.

«Есть новости о моем офисе?»

Однажды я уже отомстил. Моя душа проклята. Парень, который убил Диану, из-за которого все эти люди сгорели заживо, заслуживает того, что с ним произойдет. Его руки в крови больше, чем мои, и эта кровь никогда не смоется. Ни одним дождем в аду.

Глава 7

ЗАВТРА НИКТО НЕ ЗНАЕТ


Наступило утро. Я думаю о словах Харона, о том, как он намекнул, что однажды этого не произойдет.

Зия пока не ответила мне по поводу моего офиса, значит, еще работает над этим. Так что мы ждем. Это все, что мы с малышкой можем сделать. По правде говоря, застрять в грязном мотеле на окраине города не так уж и плохо. Теперь я могу, наконец, прийти в себя после того, через что заставила меня пройти Мишель Уилер, и переварить новую информацию.

Последние несколько дней оказались слишком насыщенными даже для меня.

А еще можно немного передохнуть от растущего списка людей, преследующих меня. Батлер и Гэвин, Марвин Клэнси, Харон, амарок, что бы там ни было в этом тумане, и то другое присутствие, которое я ощущаю везде, куда бы ни пошел. Чем больше я думаю о последнем, тем больше убеждаюсь, что томительное ощущение слежки — это что-то новое. Что-то, что еще не заявило о себе.

Тяжесть, которую я чувствую, когда оно близко, мне знакома. Я чувствовал его прошлой ночью на углу Редвуд и Мэн. Если это нечто желает зла мне или Диане, у него имелась возможность воспользоваться своим шансом после исчезновения Харона. Я могу только надеяться, что его бездействие — это хороший знак.

С Паромщиком и копами я могу разобраться. Ни тот, ни другие не собираются действовать сейчас. Харон просто хочет увидеть, как Бессмертный встретит свой конец. Генри и Лори? Ну, они годами сидели у меня в заднице, как суппозиторий, и это меня не так уж сильно волнует, теперь, когда Руби навела порядок в доме Уилеров. Я знаю, что ее друзья вычистили все до блеска, так что, по крайней мере, в полиции смогут убедиться, что я чист. Мне нечего скрывать.

Остается Марв и туман, и все, что в нем. Если бы Гарри еще жил, я бы позвонил ему, все рассказал, и он бы все выяснил, пока варится кофе. Никогда не встречал никого, кто знал бы об Аде больше, чем он.

Демоны и падшие ангелы не в счет. Они не очень надежный источник.

Спросить его больше не вариант. И никогда больше не будет. С этого момента я должен делать свою собственную домашнюю работу, перестать копаться в дерьме, ожидая, что выберусь наверх. Это опасная игра, и я не тороплюсь узнать план Харона в отношении Бессмертного.

Мы все еще в номере мотеля. Диана смотрит мультфильмы по телевизору. Может быть, воспитание детей не так уж и сложно, в конце концов.

— Детка? Я ненадолго отойду. Ты в порядке?

Она машет мне рукой, приклеившись к экрану. Ей нужно многое наверстать. Думаю, это отвлекает ее от откровений прошедшей ночи. Видит Бог, ей это нужно. Это все Его вина, если вы спросите меня.

Мотель двухэтажный, и я облокотился на перила балкона, выходящего на площадку с одной одинокой машиной, припаркованной внизу. В свое время я видел несколько таких мест. В своей первой жизни я часто пользовался ими, следил за разными людьми, искал компромат везде, где только мог. Каждый раз, когда следил за кем-то в одном из таких мест, знал, что оплата не за горами.

Сосновый лес за городом простирается на многие мили. Солнце встает над деревьями, и Ад выглядит очень красиво с того места, где я стою. Я прикуриваю сигарету и наслаждаюсь моментом покоя. Почти, но не совсем, я не могу не обращать внимания на призрака, который свисает с крыши, покачивая ногами.

Интересно, повесился ли бедняга или произошло что-то более гнусное? В таком заведении шансы на то, что произошло и то, и другое, достаточно высоки.

Интересно, что за существа называют этот лес домом. Думаю, демоны. Он уединенный, обширный, густой. Им бы там понравилось. Может, культ? Видел такое раньше. Они любят мотель у деревьев. Бродячие торговцы и секс-работники. Идеальные жертвы.

— Гарри и Мэв, они бы знали. — Вздох вырывается из меня. — Они знали все.

Я глубоко затягиваюсь сигаретой и вытираю шальную слезу, которая нагло просочилась из моего глаза. Не то чтобы в слезах есть что-то плохое, но я должен держать себя в руках ради малышки.

И я буду продолжать говорить себе это.

В моем кармане вибрирует сотовый. Вытащив его, я чувствую, как учащается пульс, когда вижу новое сообщение от Зии. Как раз вовремя. Прежде чем успеваю открыть его, кто-то звонит. Мой пульс срывается на бег.

Это Роза. Свидание, должно быть, прошло замечательно. Я не хочу испортить прекрасную работу, которую проделал вчера вечером, поэтому отвечаю, прежде чем проверить сообщение.

— Привет, я знаю, что ты обещала позвонить мне, но так скоро?

Пауза.

— Боюсь, что мисс Риберио сейчас не может говорить, мистер Холлеран.

Марвин Клэнси. Использует телефон Розы. Нисколько не сомневаясь, понимаю, что убью этого ублюдка.

— Я доберусь до тебя гребаный…

— Ну-ну, мистер Холлеран. Давайте будем откровенны друг с другом. Вы прекрасно знаете, что мне пришлось применить силу, чтобы усмирить вашу женщину после того, как она пришла искать меня. Мисс Риберио последовала за мной домой в такси, в которое вы ее посадили. Смело, но глупо. Я не причинил ей большего вреда, чем требовалось.

Я стучу кулаком по перилам балкона.

— Она искала тебя?

— Похоже, ваша бравада в ресторане только подогрела ее интерес. Вам повезло. Даже зная о грозящей ей опасности, она лишь предупредила меня, чтобы я держался от вас подальше. Должно быть, вы ей очень дороги. Но не заблуждайтесь, я хочу именно вас. Когда я получу то, что хочу, когда я получу Люцифера, она станет для меня несущественна. Поэтому в наших интересах, чтобы вы сделали то, что я скажу.

— Ты хочешь Люцифера? — Мои слова твердые, быстрые. Практически рычание. — Я не могу этого сделать, ты, сумасшедший ублюдок. Даже если бы я захотел. В ритуале Уилера так много разных деталей, что я даже не знаю, с чего начать. Единственные два человека, которые могли знать, исчезли.

Еще одна пауза, и я слышу приглушенный плач на заднем плане. От этого картинка в моих глазах чернеет по краям, а тело зудит от желания что-то сделать. Что угодно.

— Дьявол придет, мистер Холлеран. Он не желает вам зла.

— Ты сошел с ума, черт возьми.

— Я верю, что буду оправдан. Вы получите GPS-координаты на свой сотовый с номера Розы. Приезжайте один, вечером, после наступления темноты. Никакой полиции, никакой помощи. Если я увижу кого-то еще, мисс Риберио умрет. И помните, я вижу так же хорошо, как и вы. Я не причиню ей вреда, если не придется, но вы верите, что я это сделаю?

— Да. — У меня нет никаких сомнений.

— Очень хорошо. Мне бы хотелось, чтобы мы вели дела более прогрессивно. Помните, что это все ваша вина. До встречи. Только с вами.

Звонок заканчивается, и я сжимаю телефон так сильно, что кажется, он сейчас сломается. Он снова вибрирует. GPS-координаты. Роза далеко за городом, в сельской местности вокруг Хейвена. Где-то в том лесу. Похоже, теперь я знаю, что там скрывается.

Я возвращаюсь в номер мотеля, засовываю мобильник в карман и распахиваюдверь.

— Давай, детка. Мы уезжаем. Я облажался, по-крупному. У Розы проблемы.

***

В очередной поездке на такси я проклинаю себя за то, что не взял вчера вечером свой «Мустанг», хотя при той скорости, с которой я хотел ехать, копы точно бы сели мне на хвост. Последнее, что мне нужно, это поездка в участок, и можете не сомневаться, что Батлер и Гэвин ввяжутся в это дело.

Мы направляемся в «Стикс». Мне нужно поговорить с Руби. Теперь, когда нет ни Гарри, ни Мэв, она — моя палочка-выручалочка. Повезло ей.

Мне нужно подготовиться. Я не могу отправиться к Марву с одним лишь «Ругером» и на взводе. К счастью, у нее есть то, что мне нужно. Каждую ночь с тех пор, как я встретился с Люцифером у Уилеров, появлялся этот проклятый туман, скрывающий что-то опасное внутри. Я был бы дураком, если бы думал, что сегодня все будет по-другому. От меня не будет никакого толку, если я умру раньше, чем доберусь до Розы.

Когда такси останавливается у входа в «Стикс», наступает ранний полдень. Диана похлопывает меня по руке. Неужели она делала это всю дорогу сюда? Может быть, я просто не замечал. Со всеми этими мыслями в голове я даже не подумал послать Руби сообщение, чтобы убедиться, что она на месте, хотя могу по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз видел ее за пределами бара. Если заведение открыто, она там.

Жаркий день, солнце словно пытается напомнить нам об ушедшем лете, а может, моя кипящая кровь согревает меня. Несмотря на это, на улицах не так много людей. Обычная суета Хейвена затихает. Может быть, дело в душной погоде, но чутье подсказывает, дело в чем-то другом. Я оглядываю живых людей, проходящих мимо по тротуару. Большинство из них идут с опущенными головами, избегая смотреть в глаза. Бледные лица, напряженные от злости, другие пустые по инерции.

На мгновение я прислушиваюсь к своему городу, смотрю на него открытыми глазами. Хейвен — Господи, да хоть Ад, насколько я понимаю — чувствует себя больным. Прогнившим.

— Ты тоже это чувствуешь, — говорит Диана, уставившись на меня своими широкими глазницами.

Я киваю.

— Такое чувство, что я собираюсь войти в комнату, полную вооруженных бандитов, с одной лишь зубочисткой для защиты.

— Что-то приближается, Ник. Это не просто Марвин. Это что-то другое. Я не знаю, как это объяснить, но мне страшно.

Я протягиваю руку, и она берет ее.

— Я тоже, детка. Я тоже. Но сначала о главном, а?

Наверху «Стикса» пусто, когда мы выныриваем из дневного света. Моргнув, мое зрение перестраивается, и я вижу Гуза, который стоит за барной стойкой, где он обычно и находится, очищая несколько уже сверкающих стаканов.

— Руби здесь? — спрашиваю я и, не дожидаясь ответа, направляюсь к лестнице, ведущей в подвал.

Он качает головой, не глядя на меня. Честно говоря, не думаю, что когда-либо слышал, как этот чувак говорит. Жаль. Готов поспорить, у него есть несколько интересных историй. Я спускаюсь по ступенькам по две за раз, так быстро, что проскакиваю сквозь со вкусом подобранные мерцающие бусины, отделяющие лестничную площадку от нижнего «Стикса», отправляя их в полет.

— О Господи Иисусе, — кричит Руби, когда я появляюсь в поле зрения. — Пройдет ли день, чтобы я не увидела твою жалкую задницу?

Я оглядываюсь вокруг. Несколько призраков задерживаются у сцены, а у музыкального автомата, притопывая ногой под звуки радио «вне закона», стоит Уэйлон, старый ковбой, пришедший прямо с Дикого Запада. Как он оказался в Портленде — ума не приложу, но парень мне нравится. Если послушать его рассказ, он наверняка сталкивался с большинством известных лиц той эпохи — Билли Кидом, Доком Холидеем. Черт, он говорит, что встретил свой конец, когда сам Уайатт Эрп прогнал его из Тумстоуна, а его лошадь свернула в каньон. Он оглядывается на меня, когда слышит крик Руби, и ухмыляется, его зубы появляются под густыми седыми усами.

— Эй, парень. Не поможешь мне здесь?

Он показывает на музыкальный автомат. «Vamos» группы The Pixies. Жаль, что у меня нет времени оценить его выбор. Я опускаю четвертак и киваю ему.

— Увидимся позже, Уэйлон.

Хороший парень.

Диана направляется к бару. Руби улыбается ей. Я иду следом, и этот материнский взгляд исчезает, как только она смотрит на меня.

— Кто я теперь, твоя секретарша? — спрашивает Руби, когда я прислоняюсь к барной стойке.

Я не сажусь. Я не останусь. Я уже потратил здесь больше времени, чем хотел. Подбирать песни для мертвого ковбоя — не то, ради чего я сюда пришел.

— Этот скинуокер, Джим, сказал, что ты хочешь, чтобы он сообщил подробности дела, которое вы обсуждали мне, как будто у тебя нет собственного кабинета. Хотя, для протокола, он выглядел довольно взволнованным. Я говорила тебе, что в этих краях замечают вендиго. Может быть, пришло время разобраться в этом.

— Когда смогу. Помнишь Марвина Клэнси? — Что-то в моем голосе стирает хмурость с ее лица. — У него Роза.

— Черт. — Руби шлепает рукой по стойке. — Какого дьявола?

— Он хочет меня, — отвечаю я, показывая на себя указательными пальцами, — а вот этот придурок с хреновыми мозгами не положил конец его глупостям в самый первый раз. — Он заявился к Тони вчера вечером, в самый разгар нашего свидания. Я приуменьшил опасность для Розы, потому что не хотел портить ей вечер, и она пошла за ним. Теперь он использует ее, чтобы добраться до меня.

— Что тебе нужно, Ник?

Я хочу протянуть руку и обнять Руби, но мне придется повременить, пока ничья жизнь не будет в опасности.

— У меня мало припасов, и я не знаю, на что способен Марв, кроме того, что он может чертовски хорошо переносить удар унитазом по лицу. Есть и кое-что еще. Существа в тумане, которые появляются из ниоткуда, последние две ночи. Они преследуют меня. Мне нужна святая вода, пули, распятие, баттенспургеры и экспунгеры. Я не хочу идти туда неподготовленным.

Руби прикусила губу и уставилась в потолок. Я вижу, как она мысленно проводит инвентаризацию. Потом вздыхает.

По моему опыту, это не самая лучшая реакция, когда просишь о помощи.

— Черт, у меня не так много, но я дам тебе то, что смогу. Есть святая вода, горсть пуль, и возьми мое распятие. — Она стягивает через голову ожерелье, с которого свисает железное распятие размером с ладонь. — Но у меня только один баттенспургер, и нет экспунгеров. Прости, Ник. Это все.

Я беру ожерелье, металл холодит ладонь, а она достает из-под прилавка прозрачную бутылку и ставит ее передо мной. Святая вода. Руби всегда держит ее в запасе. Это отличное средство для отпугивания буйных призраков и демонов. Я пробежался по своим обновленным запасам. Не очень хорошо. Но и не катастрофа.

— Спасибо, Руби. Я должен тебе… Сколько, уже три раза?

— Ник, сейчас я думаю, надо принять это как данность, что ты не сможешь вернуть мне долг. — Руби улыбается, но могу сказать, что это вынужденная улыбка, и она вскоре сползает с ее лица. — Слушай, без экспунгера, ты ведь понимаешь, что это значит?

— Мне лучше не сталкиваться с призраками, которым нужен сильный пинок под зад?

— Ха-ха, обхохочешься. Это значит, что ты не можешь убить Марвина Клэнси. Ник, он поклоняющийся Дьяволу, и он понимает, что такое Ад. Если ты убьешь его, тебе придется сразу же разобраться с его призраком, иначе он доставит больше проблем мертвым, чем живым, и ты не сможешь остановить это без экспунгера. Подумай, прежде чем действовать. Пожалуйста?

Дерьмо. Ну, как говорится, будем действовать по ситуации. Честно говоря, «убить Марвина Клэнси» не самый лучший план.

Рад, что Руби мне все объяснила, потому что я об этом не подумал. Я мог бы прийти туда, как в дом Уилера два дня назад, и сразу с полпинка отправить его прямо в Ад. Но у меня нет времени охотиться на фейри, чтобы сделать экспунгер. Если бы я это сделал, моя удача обрушила бы королеву Лилит на мою задницу быстрее, чем вы скажете: «Туатха де Дананн».

— Конечно, босс. Баттенспургер есть?

Руби исчезает в подсобке и возвращается с маленьким металлическим яйцом. Она держит его между указательным и большим пальцами, берет горсть салфеток, заворачивает и кладет на стойку. Она бросает мне магазин для «Ругера». Руби — лучшая. Я прячу «яйцо» в карман пиджака, похлопываю по нему, но не слишком сильно.

Надо быть осторожным с баттенспургером. На вид он похож на металл, но это не так. Баттенспургеры ломаются, и когда они ломаются… ох, черт. Я лишь хочу сказать, что не стоит находиться рядом, когда эта штука взорвется.

— Еще одна вещь, — говорю я, бросая взгляд на Диану, которая устроилась на барном стуле неподалеку. — Присматривай за ней.

Малышка пискнула.

— Что? Ни за что. Я иду! Я могу помочь.

Я встречаю ее полые глазницы. Несомненно, она могла бы мне помочь, но инструкции Марвина звучали довольно ясно.

— Диана, он будет знать, что я пришел не один. Он может видеть тебя, помнишь? И ты почувствовала, что там происходит. Даже если у него нет способа навредить тебе — а как у поклоняющегося дьяволу, это маловероятно — эти монстры могут. У него уже есть Роза. Я не могу позволить ему причинить вред и тебе. Быть мертвым не значит быть бессмертным.

Она склоняет голову. Я протягиваю руку и утешительно сжимаю ее плечо.

— Ты вернешься? — спрашивает Диана.

— Да, — говорю я. — У нас есть работа, помнишь?

Мне всегда говорят: «Не давай обещаний, которые не сможешь выполнить», но я умру, пытаясь.

Диана бросается вперед и обхватывает меня за шею своими исхудавшими руками, с силой откидывая меня назад. Барные стулья позади меня сдвигаются с места, и только рефлексы Руби останавливают бутылку со святой водой от падения с барной стойки. Блин, у этой малышки столько силы, что я почти передумал брать ее с собой. Почти.

Я освобождаюсь от ее холодного захвата.

— Скоро увидимся, детка.

Взяв святую воду, я киваю Руби и иду наверх. Странно, я уже несколько дней не был один, а поднимаясь по лестнице, чувствую, что мне не хватает собственной персоны. Гуз не обращает на меня внимания, когда я прохожу мимо него и выхожу на солнечный свет, ослепленный бликами.

Когда я стою в дверях, то чувствую это. Этот невидимый вес давит на меня, на мою грудь, слишком холодный ветерок на моей коже.

— Хватит с меня этого дерьма, — бормочу я, поглаживая пиджак и быстро соображая.

Пусть все, кто за мной наблюдает, думают, что я вышел покурить, но забыл сигареты. Я хмурюсь и возвращаюсь в помещение. Поднеся палец к губам в сторону Гуза — типа, так надо, — я прохожу мимо стульев и столов к сцене и проскальзываю под нее.

Затем, я жду.

Стоит попробовать, верно?

Моя догадка оправдывается. Дверь «Стикса» распахивается, и в нее вплывает безошибочно узнаваемый Сураз. Он останавливается, оглядывается по сторонам, и я снова ощущаю это давление, на мгновение отступая в тень. Нефилим кивает Гузу, который, должно быть, уже шесть раз вымыл все стекла в этом месте и перешел к седьмому, а затем спускается по лестнице.

Какого хрена Сураз преследует меня? Мой ангел-хранитель? Или что-то другое?

Думаю, я узнаю это сегодня вечером. Он уже два дня не спускает с меня глаз, и я намерен плохо себя вести. Марв сказал приходить одному, но я же не могу сказать гребаному нефилиму, чтобы он держался подальше.

Все, что мне нужно, это достаточно долгое время, чтобы Марв думал, что я играю по его правилам. Как только Сураз поймет, что потерял, он быстро разыщет меня снова. Тогда он сможет сыграть свою роль. Станет моим козырем.

Я надеюсь.

Вылезая из-под сцены, я стряхиваю с себя пыль и убеждаюсь, что баттенспургер цел, а затем ухожу. Когда я бодро бегу по тротуару, мой сотовый вибрирует в кармане. Еще одно сообщение от Зии. Первое ее сообщение вылетело у меня из головы.

Я открываю его и читаю информацию, мои глаза расширяются с каждым словом. Она называет имя парня, который жил в моем офисе, когда умерла Диана. Его дата рождения, сведения о семье и род занятий. На бегу я набираю ее номер. Она отвечает еще до первого гудка.

— Премного благодарен, Зия. Я у тебя в долгу. Скажи мне, этот парень еще жив?

Она смеется.

— Жив и здоров, если только ты не подумал, что я опустила дату его смерти ради шутки.

Я стараюсь дышать ровно. Бегать и говорить тяжело, а я уже не так молод, как раньше.

— Я не всегда понимаю твое чувство юмора.

— Могу предположить, что если ты спрашиваешь, жив ли он, значит, хочешь с ним поговорить?

— О, я бы с удовольствием с ним поговорил. Могу я получить адрес? Я дам тебе знать, как все пройдет. Спасибо, Зия. Почти уверен, что в этом есть какая-то история.

— Эй, может быть, на этот раз я смогу ее напечатать.

Я заканчиваю разговор и делаю паузу, чтобы перевести дух. Пока я это делаю, приходит сообщение от Зии, и я сканирую адрес, который она прислала. Мое внимание привлекает название.

Я знаю этот адрес. Я действительно не верю в совпадения.

Глава 8

ОДИН ДЕНЬ ИЗ ЖИЗНИ


Стул падает на пол, увлекая за собой меня. Приземление выбивает из меня дух, но я все еще в ловушке. Мой похититель поворачивается и без лишних слов поднимает меня на ноги, стул и все остальное, как будто я вешу как тряпичная кукла.

Веревки, связывающие запястья и лодыжки, впиваются в мою плоть. Из моего горла вырывается неподдельный вой. Я беззащитна, бессильна, мала. Хуже того, я на грани паники. Что бы он ни задумал для меня, для Ника, это не сулит ничего хорошего.

Почему я последовала за этим мерзавцем? Потому что знала, что Ник влип по уши? Потому что я не могу игнорировать загадку? Потому что хотела отплатить ему за время, которое мы потратили впустую?

Он приложил усилия. Какая-то часть меня считала, что я тоже должна.

«Глупо, Роза. Очень глупо. В следующий раз отплати ему ужином».

Марвин Клэнси смотрит на меня, из рваного пореза на лбу сочится кровь по широкому лицу. Это дело рук Ника, я уверена. Он даже не потрудился заклеить его пластырем. Взгляд его черных глаз устремлен на меня, и я дрожу.

— Я надеюсь, что мистер Холлеран поможет вам, мисс Риберио. В любом случае, все это скоро закончится.

Он отходит, возвращаясь к книге, которую читает на столе. Спиной ко мне, что очень хорошо, когда я не могу освободиться. Книга древняя, в кожаном переплете, не похожа ни на что, с чем я когда-либо работала в библиотеке, и он поглощен ритуалом, который в ней описывается.

«Черт возьми, Ник. Почему ты не сказал мне, что он поклоняется дьяволу? Всегда держишь секреты. Когда я доберусь до тебя…»

Нет, это нечестно. Я хотела, чтобы он посвятил меня, рассказал о своем деле. Прежний Ник соврал бы в ресторане, улизнул в туалет, не рассказав мне о своих проблемах, а потом отпустил бы меня домой ни о чем не подозревающей. Он бы уже отдалился, и я бы снова потеряла его, даже не заметив.

Вместо этого я застряла в хижине в лесу с безумцем, который может поднять меня, даже не напрягаясь. Но не сила пугает меня больше всего. А его глаза. Холодные и черные.

Пока он не начинает говорить о Нике. Тогда они меняются. В одну секунду — гнев, в другую — лихорадочная страсть. Я не хочу его злить. Он не причинил мне вреда, и я надеюсь, что так будет и впредь.

Я уже имела дело с такими мужчинами, как он, и они предпочитают женщин напуганных, но не истеричных. Они хотят контроля. Власти. Я так кричала, когда он застал меня у себя дома, что он заткнул мне рот и развязал только после того, как слезы прекратились и я пообещала, что не буду вопить, — его мясистые пальцы сжались в кулаки, костяшки пальцев побелели. Потом он привел меня сюда.

Где бы это ни находилось.

— Не знаю, почему вы думаете, что Ник придет, — задыхаюсь я, голос пронзительный и дрожит в ушах.

И раньше видела, как сумасшедшие срываются, а тут я одна. Если Ник придет…

Нет, я не могу об этом думать. Не сейчас.

— Мы не разговаривали годами. Что бы у нас ни было, этого больше нет. Я не тот рычаг, который вам нужен.

— Не стоит недооценивать себя. Я уверен, что, при виде вас, вновь вспыхнуло старое пламя. Он придет.

Он откладывает книгу, оставляя ее открытой на столе. Она написана символами, которые я не узнаю, и на обложке есть серебряный глаз, который пугает меня, когда бросаю на него взгляд, как будто он смотрит на меня, сквозь мои глаза и в мою душу.

— Когда мы разговаривали, он казался обеспокоенным вашим благополучием. Возможно, вы недооцениваете его привязанность к себе? Я наблюдал за мистером Холлераном некоторое время. Я знаю его характер. Когда он прибудет, а он прибудет, и сделает то, что мне нужно, вы сможете уйти. Вы мне больше не понадобитесь.

— Я могу уйти? Как будто существует лучший вариант?

Марвин смотрит на меня холодными глазами. Он огромный, такой большой, что его голова достает до стропил крошечного бревенчатого домика. Я благодарна ему за то, что он разжег огонь, хотя это и не для моего блага. Он готовит ритуал, по его словам. Меловые пентаграммы и надписи покрывают пол и стены, и какая-то часть меня жалеет, что вообще встретила Ника Холлерана.

Только вот он бы умер, если бы мы никогда не встретились, и что бы он ни говорил, в жизни есть что-то святое. Я верю в это еще больше, когда Марвин нависает надо мной. Этот человек может убить в мгновение ока. Он и убивал. Я узнаю хищника.

— Если вы останетесь здесь, вы будете свидетельствовать перед Отцом. Будете греться в его присутствии. Даже такая незрячая, как вы, не сможет его не заметить.

— Я не понимаю, почему встреча с вашим отцом вызовет у меня желание остаться.

Слова слетают с моих губ прежде, чем я успеваю их сдержать. Нервный смешок, паника, заполнившая мою грудь и затопившая мой мозг, соскальзывает с моего языка. Это одна из тех вещей, по которым я скучала в Нике с тех пор, как мы встречались в последний раз. Казалось, он никогда не оставался без реплики, и он ценил ее в ответ.

Обычно я могу проглотить их в неподходящий момент, в отличие от него, но сейчас мои мысли и рот в полном беспорядке.

Если бы я мыслила здраво, то никогда бы не сглупила, чтобы ввязаться в эту историю. Ник и я, мы оба в опасности, и это все моя вина.

Я вздрагиваю, когда Марвин делает шаг ближе, но он опускается на корточки, на его лице появляется широкая улыбка, которая не достигает его бездушных глаз.

— Не мой отец, мисс Риберио. Он сплошное разочарование. Для меня, для вас, даже для милосердного Бога, которого он так жалко любил. Большую часть своей бессмысленной жизни он провел в служении божеству, из-за которого мы все оказались в аду. Это вполне уместно для такого кроткого, ничем не примечательного человека. Я говорю о Люцифере. Когда мистер Холлеран прибудет и окажет свою помощь, мы встретимся с Люцифером. Истинным Отцом. Мы существуем в его царстве, и я давно хотел посвятить себя служению ему. Я многого достиг в своем обучении, посвятил себя ему с того момента, как моя первая смерть открыла мне глаза. Когда я встречу Отца, дело моей жизни наконец начнется по-настоящему.

Я понимала, что Марвина не здоров, но, глядя в его лицо, осознала, что он просто сошел с ума. Ник рассказывал мне об Аде — одержимость им, и я, выступая в роли его психотерапевта, часто вбивала клин между нами, но то, с какой горячностью Марвин говорит об этом, — это нечто иное. Ник постоянно имеет дело с такими людьми, как этот?

Его мир — это то, с чем не уверена, что смогу справиться, и я пыталась броситься в него с головой. Я полагала, что готова.

Ник всегда держал меня на расстоянии, когда дело касалось его дел, но он не всегда видел полную картину. Он сказал мне, что предупредил Марвина вчера вечером, но когда мое такси проезжало мимо, я увидела выражение его лица. Я знала, что он придет за Ником, и хотела остановить. Выяснить, где он живет, позвонить в полицию, рассказать о преследовании, предупредить его, если придется, самой.

Боже, я хочу кричать, плакать, умолять. Но в душе понимаю, что это не поможет. Я здесь, пока у него нет Ника.

Я опускаю глаза и подаюсь назад, единственная защита, что могу себе позволить, если Марвин сорвется.

Пусть говорит. Он нарцисс. Человек с планом. Он хочет, чтобы все видели, какой он особенный.

— Какое отношение Ник имеет к Люциферу?

Я бы подумала, что Дьявол немного выше по рангу, чем Ник. Зачем высшему злу частный детектив из Хейвена?

Марвин наклоняется вперед, заставляя меня вздрогнуть. Он пахнет… слишком чисто. Как место преступления после отбеливания. Пот льется с его лица, смешиваясь с кровью, сочащейся из раны. С кончика его носа капает водянисто-красная бусинка и падает мне на колени. Он так близко. Он как будто подталкивает меня, не сдвигая с места, а я ненавижу, когда меня загоняют в угол.

— Потому что у него не будет выбора. Я считаю, что Люцифер, по причинам, известным только ему, защищает мистера Холлерана. С момента своего возрождения он был таким непримечательным, шатаясь по Аду с полузакрытыми глазами. Затем, два дня назад, его посетил Отец. Теперь его нефилимы следуют за ним. Есть способы призвать Люцифера, но я не хочу подчинять его себе. Я недостоин этого. Напротив, я хочу служить и занять свое место у его ног. Но интерес Отца к детективу дает мне возможность. Мои друзья подвергнут жизнь мистера Холлерана опасности. Если это не сработает, он заставит меня причинить вред вам, пока не сдастся и не вызовет самого Отца. Он говорит, что не может, но я ему не верю. Если он откажется, я убью его; долгой, мучительной смертью. Если ничего другого не останется, это привлечет внимание Люцифера.

Я рычу, бросаясь головой вперед с такой силой, на какую только способна. Мой лоб врезается в его нос. Я чувствую, как сплющиваются кости и хрящи. Марвин отшатывается назад, и импульс увлекает меня за собой. Я снова падаю на пол, на этот раз лицом вперед. Я могу только повернуть голову так, чтобы удар пришелся на мою щеку. Боль взрывается в моей челюсти, но по рваным вздохам Марвина я понимаю, что все это того стоит.

Я напрягаюсь, ожидая удара или пинка, когда он поднимается на ноги. Вместо этого комната сотрясается, когда Марвин поднимает стул и во второй раз ставит меня прямо. Я сжимаюсь, съеживаюсь и закрываю глаза, ожидая побоев.

Может быть, мне не следовало ничего делать, но мне нужно встать с этого стула и сбежать от него. Он говорит, что не причинит мне вреда, но после того, как он убьет Ника, почему бы ему не убить и меня? Я не знаю, что делать.

И ему нужен кто-то, на ком он сможет выместить свой гнев, когда Люцифер не появится.

Секунды тянутся, но все, что я слышу, это влажное, рваное дыхание моего похитителя.

Я приоткрываю глаз. Марвин снова стоит у стола, с книгой в руках. Под его глазами набухли фиолетовые пятна, из разбитого носа струятся темно-багровые ручейки, но если ему и больно, то по глазам этого не видно. Они не показывают никаких эмоций, если уж на то пошло.

Кровь заливает его белую рубашку, стекая каскадом с избитого лица. Даже не пытаясь остановить поток, он откладывает книгу и расстегивает пуговицы на промокшей рубашке. Отбрасывает ее в сторону, но мой взгляд притягивает его голый торс.

Марвин грузен, но под дряблостью скрывается толстый слой мышц, придающий его торсу и рукам плотный, крепкий вид. Но не это заставляет панику бурлить внутри меня, а слезы стекать по лицу. Его кожа покрыта татуировками — копиями пентаграмм и надписей из окрестностей хижины, выполненными во множестве цветов, и они извиваются по его коже, как ужасное, живое произведение искусства.

Над сердцем у него яростные следы, как будто он порезал себя ножом. Их так много.

— Что это? — спрашиваю я, не в силах удержаться. — Эти метки?

Марвин смотрит на них, лицо бесстрастно.

— Напоминание о душах, которые я забрал, чтобы продолжить обучение. — Он кладет толстый палец рядом с первым. — Это моя мать, я забрал ее первой, в день моего перерождения. Мне было десять лет.

— Вы у-убили ее? — Я заикаюсь, на губах вкус соли, слезы текут по лицу. — Вы убили их всех? Вы чудовище!

— Пора, — говорит он, отворачиваясь от меня и подходя к двери. — Мои друзья голодны.

Через окна хижины я вижу опускающуюся темноту. Марвин стоит в дверном проеме, бормоча про себя, широко раскинув руки. Мышцы его спины дрожат под жиром.

— Что вы делаете? — Я плачу, напрягаясь в своих путах.

Я должна выбраться отсюда, как-то предупредить Ника. Это зло… Я чувствую его вкус на языке, чувствую его запах в воздухе, как будто хижина пропитана им. Слова, льющиеся из уст Марвина, — источник всего этого. Все исходит от него.

Он делает паузу и поворачивается. Ухмылка, расплывающаяся на его лице, почти так же ужасающа, как красное сияние в его глазах.

— Я вызываю своих друзей, мисс Риберио, и туман, который их несет. Я давно научился этому трюку. Видите ли, я не достоин управлять Отцом, но низшие обитатели Ада — мои.

Он вглядывается в туман, и я все еще слышу улыбку в его голосе.

— Мы с вами поприветствуем мистера Холлерана на пороге его судьбы.

Глава 9

НЕ ПОДВЕДИ МЕНЯ


Координаты GPS, которые предоставил Марв, приводят меня в место посреди глуши. Я следую по маршруту, насколько могу, на «Мустанге», пока дорога не становится непроходимой. И я сижу за рулем минут пять, пытаясь набраться храбрости, чтобы проделать оставшуюся часть пути пешком. Навигатор показывает, что мне осталось пройти еще милю через густой лес без видимых троп. И туман вернулся. Представьте себе мой энтузиазм.

Интуиция подсказывает, что этот туман каким-то образом связан с Марвином Клэнси. Тихая езда дала мне возможность кое-что прокрутить в своей старой черепушке, и я понял, что каждый раз, когда появлялся туман, я сталкивался с Марвом. Сначала я не мог этого заметить. Харон, амарок и это следящее присутствие запутали дело. Но я сталкивался с Паромщиком и без тумана, и теперь знаю, что это Сураз следит за мной, только Люцифер знает почему.

Остается Марв. Он, должно быть, был в Мидоу-парке в ту первую ночь, перед тем как завалиться в «Стикс». Он следил за мной у Тони, и теперь, когда туман сгустился в том месте, которое он мне указал, это может означать только одно — он контролирует его. И существ внутри него тоже, говорит логика. Совпадения могут поцеловать мою тощую задницу.

Если бы я этого не знал, сказал бы, что Марвин Клэнси — опасный сукин сын.

Я провожу последнюю проверку. Мой «Ругер» заряжен, и я смочил пули святой водой. Запасной магазин у меня на поясе, баттенспургер цел, а в кармане лежит распятие Руби.

— Только одно, Ник, — говорю я себе, глядя в задний обзор. Испуганные глаза смотрят в ответ. Не могу винить себя, правда. Я отвинчиваю крышку на бутылке со святой водой и выливаю оставшуюся жидкость на себя. Я приму любую дополнительную порцию. — Ты готов? Лучше бы ты был готов.

Дверь «Мустанга» прорезает туман, когда открываю ее, и густой поток собирается обратно, стоит мне ее захлопнуть. Я оставил двигатель включенным на случай, если пройду через это и мне понадобится быстро выбраться. Фары кажутся тусклыми во мраке. Серый цвет окружает меня; не видно даже ночного неба. Вытащив «Ругер», я держу мобильник перед собой, как компас, и следую по маршруту до его конца. Мои ботинки хлюпают по влажной земле.

Впереди меня появляется черное пятно. Тень вырисовывается из тумана; глубокая тьма, которую не трогает туман. Я не удивлен.

— Смерть лежит в конце твоего пути, Бессмертный, — говорит Харон, его голос похож на два надгробных камня, трущихся друг о друга.

— Думал, ты не видишь моего конца, Паромщик, — шиплю я, наклоняясь с «Ругером» наперевес. Я только что услышал сопение?

— Верно, и я надеюсь, что мои дела здесь касаются и тебя, но чужой конец зовет меня сюда этой ночью.

— Ну, хреново.

Насколько я знаю, в этой части леса есть еще только два человека — Роза и Марв. Убить последнего я не могу, так как у меня нет способа справиться с его духом. Баттенспургер может дать мне время, но сначала нужно вытащить Розу. Если кто-то из нас попадет в радиус взрыва, нас разнесет на куски.

Если дойдет до этого, я убью Марва, чтобы спасти Розу, а с последствиями разберусь позже. Думаю, вы поняли, что это мой скажем так «модус операнди».

Крик пронзает ночь, наполненный яростью, болью и невыразимой потерей. Он заставляет мои кости дрожать, и когда в ответ раздается другой вой, я почти поворачиваюсь на пятках и бросаюсь бежать. Туман искажает расстояние, но передо мной сквозь пелену пробиваются красные огни, края которых уходят в дымку.

«Плоть… Свежая кровь… Сладкое, сладкое мясо… Оно зовет нас… Такое голодное… Оно грызет… Прекрати боль… Накорми нас… Освободи нас… Твое тело, такое сильное, такое целое… Отдай его нам…»

Туман расстилается передо мной, как занавес, когда появляется ужас. Он похож на яка, отвратительного и извращенного. Красные глаза светятся. Слюна капает из его пасти и шипит на невидимой земле под копытами. Его шерсть свалялась, местами оголилась, сквозь кожу проступают кости. А морда… Вокруг этих багровых глаз — череп с клочьями плоти и меха, прилипшими к нему.

Оно воет на меня. У меня звенит в ушах, и я борюсь с желанием закрыть их, не сводя с него прицела своего «Ругера».

За ним появляется еще одно существо. Медведь, я полагаю. Или когда-то был им.

— Бессмертный, ты когда-нибудь сталкивался с вендиго? Опасные враги. Думаю, сегодня я стану свидетелем твоего конца.

Ну, Джим, загадка, похоже, раскрыта. Если я пройду через это, я получу гонорар от скинуокера и его проклятого клана. Думаю, я его заслужу.

— Пошел ты, Харон, — бормочу я, когда второй вендиго приближается к первому. — Ты знал с первой ночи? Небольшое предупреждение не убило бы тебя.

Я смотрю на Паромщика, а он ухмыляется, черты лица исчезают во тьме, пока туман не закручивается вокруг него, как плащ. Смылся, сукин сын.

Мои волосы, уже мокрые от святой воды, скользят по лбу. Одежда прилипает ко мне от влаги в воздухе. Туман кажется живым, клубящимся и сгущающимся вокруг меня. Осторожно, как могу, я тянусь в карман пиджака и достаю баттенспургер, рассыпая салфетки по мокрым листьям.

Як-вендиго качает головой.

— Мы чуем твой страх, человек… Сдавайся…

То, как двигаются его челюсти, когда раздается этот пронзительный, высокочастотный голос, будет сниться мне в кошмарах годами. При условии, что у меня есть годы.

Я нажимаю на спусковой крючок. Пуля вонзается в лоб яка. Из входного отверстия шипит пар, а из пасти вырывается визг. Я стреляю снова, на этот раз в медведя, два быстрых выстрела, которые впиваются в развалины его тела. Их крики слишком похожи на человеческие — измученные, наполненные до мозга костей страхом, отчаянной потребностью в освобождении. Духи, овладевшие этими животными, когда-то давно были людьми, но теперь они тоже марионетки. Еще одно преступление, за которое Марв заплатит.

Мне все еще нужно их упокоить. Бешеных животных с бешеным разумом.

Пули дали мне только время; они не убьют такого злого зверя, как вендиго. Честно говоря, я не уверен, что поможет, но Бог любит заведомо проигрышные дела, верно? Я бросаю баттенспургер через плечо. Прежде чем он ударит, поворачиваюсь, решив оставить между собой и детонацией хоть какое-то пространство.

Поскальзываюсь в грязи.

Рухнув на землю, я кручусь, когда баттенспургер взрывается. Свет ослепляет мои глаза. Я уменьшаюсь в размерах и сворачиваюсь в клубок, пока вендиго воют от разочарования и боли. Граната уничтожает призраков, даже если они потом образуются снова. Их тела разлетаются по всему лесу. Куски плоти облепляют меня, в нос ударяет вонь гнилого меха яка и медведя, на кожу попадают брызги их ихора. Ночь погружается в тишину. Опираясь на локоть, я оглядываюсь вокруг.

Туман все еще густой, но вендиго нет. В поле моего зрения пляшут огоньки, но моргание не избавляет от них. На самом деле, цвета переливаются, движутся вместе и завихряются, когда я смотрю на них. И тут я понимаю свою ошибку.

Баттенспургеры разрушают материю, разрывают призраков, но не убивают их.

Вендиго — это не существа; это злобные духи внутри, и я только что вырвал их из их тел. Один бросается на меня, и все, что я могу сделать, это лежать в грязи.

— Ну, зашибись.

Вендиго бросается на меня, и мое тело становится горячим, и я имею в виду чертовски горячим. Я словно вспыхнул, шипя, как свиная шкура. Затем призрак, пытающийся овладеть мной, воет от боли и разлетается в стороны. Другой бросается на меня, и я чувствую легкий холодок, прежде чем огонь возвращается. Мгновение спустя этот вендиго тоже отступает.

Я оглядываю себя, пытаясь понять, в чем дело, и тут понимаю, что весь промок, но не от пота.

— Святая вода, — бормочу я. — Похоже, это была хорошая идея — пройти полное крещение.

Духи вендиго скрылись в тумане. Я поднимаюсь на ноги, пытаясь счистить грязь с одежды, но все, что у меня получается, это немного сдвинуть ее с места. Прежде чем я успеваю поздравить себя с тем, что выжил в битве с вендиго, слышу новые крики, фырканье, блеяние. В тумане появляются красные огни.

Те первые двое всего лишь авангард, а у меня остались только пули. Святая вода может помешать им овладеть моим телом, пока оно не высохнет, но ничто не помешает им разорвать меня на части.

Следовало подождать, чтобы использовать дерьмовый баттенспургер.

Количество глаз, смотрящих на меня, плавающих и мечущихся, пылающих багровым, отказывающихся оставаться на одном месте, дезориентирует меня. Я размахиваю рукой с пистолетом в поисках чего-нибудь — чего угодно, во что можно разрядить обойму. Затем что-то налетает на меня сзади, и я рефлекторно стреляю. Когти пронзают мою кожу, а зубы кусают за подколенные сухожилия. Я падаю вперед, извиваясь, и выпускаю пару патронов в рычащего, обезумевшего терьера, пытающегося полакомиться моим бедром.

Пропавшая собака.

Пули сбивают его с ног с рычанием. Он перекатывается и собирается с силами, чтобы прыгнуть мне на лицо. Он так близко, что я вижу ошейник на его шее и имя, выгравированное на металлической бирке. Руфус. Никогда не думал, что Руфус может разорвать мне горло.

Я снова стреляю, и «Ругер» щелкает. Патроны кончились. Из всех тварей в аду меня убьет одержимый кусающий за лодыжку пес.

Интересно, сколько времени мне понадобится, чтобы запустить «Осознание» и «Усиление», когда мое сердце перестанет качать кровь, а мозг отключится. Даже мертвый, я никогда не перестану охотиться за Марвином, мать его, Клэнси.

Золотое лезвие рассекает туман, пронзая шею пса. Тело животного корчится, в нем застыл дух вендиго. Я следую за мечом вверх и благодарю Люцифера, что его нефилим последовал за мной сюда. Я надеялся, что так и будет, и мой ангел-хранитель, мой козырь в рукаве, не подвел меня.

Даже если он сделал это поздно. Едва не опоздал.

— Беги, Ник Холлеран, — бросает Сураз, и знакомый вес оседает на меня, когда он встречается с моими глазами. Сейчас это успокаивает. — Я буду держать их на расстоянии.

В моей голове промелькнуло воспоминание. Сураз в «Стиксе» после того, как притащил туда мою задницу; его лицо, доспехи и меч покрыты кровью. Он сражался с вендиго и амароком в Мидоу-парке.

Ему действительно не все равно!

— Не могу. — Боль пронзает спину и подколенное сухожилие, когда я с трудом поднимаюсь на ноги. Кровь, приливающая к коже, кажется горячей в ледяном тумане. — Нужно спасти Розу от этого сукиного сына, поклоняющегося дьяволу. Долгая история, но все это исходит от него.

Сураз рычит. Еще один вендиго проносится сквозь туман, а нефилим движется быстрее, чем мои глаза могут понять, вращаясь и закручивая свой золотой меч в дугу. Еще одна туша падает на землю, ноги подкашиваются и подрагивают рядом с собакой. Дух вендиго пробивает себе путь сквозь собачью тушу, и Сураз ударяет по ней ногой. Дух завывает, больше от ярости, чем от чего-либо другого.

— Ты поступил мудро, доверившись благословению Всевышнего, Ник Холлеран. Святая вода пока защищает тебя, но достаточное количество духов одолеет нас обоих. Ступай. Я последую за тобой, если смогу. Один из нас должен остановить его. Если дьяволопоклонник — источник, боюсь, атака вендиго не закончится, пока мы не остановим его.

Поэтично, даже перед лицом опасности. Настоящий нефилим. Я киваю и нащупываю свой сотовый. GPS-навигатор ведет меня по маршруту.

— Пятьсот ярдов до места назначения, — произносит приятный компьютеризированный голос. Если бы только она, блядь, знала, с чем я имею дело.

Я спотыкаюсь, когда слышу крики позади себя. Сураз кричит, бьет мечом по доспехам, чтобы привлечь вендиго к себе. Он добивается своего, потому что они начинают кружить с ним в центре, и я понимаю, почему вдруг стало так холодно. Наш старый друг, амарок, там, вожак стаи, только его мех облезлый, плоть гнилая, а кристаллы льда серые и полурасплавленные. Несмотря на это, он возвышается над остальными одержимыми существами, а его глаза пылают безумным голодом.

Если животные — это транспортные средства, то этот вендиго управляет танком.

Он с ревом бросается на Сураза, и позади меня начинается настоящий ад. Я перехожу на спринтерский бег, насколько это возможно для моего потрепанного тела.

— Двести ярдов до места назначения.

Почти на месте. Я убрал «Ругер» в кобуру, чтобы одна рука оставалась свободной, пока скольжу по грязи, натыкаясь на деревья и корни. Затем, без предупреждения, появляется хижина.

— Вы достигли места назначения.

Похоже, домик в приличном состоянии. Марв, должно быть, часто здесь останавливается. Из трубы идет дым, а деревянные ступени ведут к крыльцу и входной двери. Я иду вперед, не обращая внимания на резню позади меня. Если Сураз сможет задержать их достаточно долго, чтобы я смог разобраться с Марвом, я смогу покончить с этим. Лестница скрипит под моими ногами, когда я приближаюсь к двери. Я достаю «Ругер» и убираю телефон, прижимая пистолет к груди, когда тянусь к входной двери.

Она с грохотом распахивается передо мной.

— Угх!

Это единственное, что могу произнести, пошатнувшись назад и растянувшись на крыльце. «Ругер» исчезает из виду.

Марв возвышается надо мной, его татуированный торс обнажен. Он весь в темных пятнах, и они движутся. Может, это от потери крови, а может, от моего нового сотрясения мозга.

— Добро пожаловать, мистер Холлеран, — говорит Марв, сверху. — Я вижу, что Отец не пришел спасти вас от вендиго. Возможно, он не считает, что они представляют для вас достаточную опасность. Неважно. Я уверен, мы сможем найти что-то, что привлечет его внимание.

Он поднимает свою ногу и бьет меня по лицу, отбрасывая в темноту.

Глава 10

ОБЪЕДИНИМСЯ


Мне снится, как шотландские терьеры гоняются за мной по лесу, тявкают и повизгивают, а Клинт Иствуд пьет «Будвайзер» прямо из бочонка, смеясь надо мной, пока человек, которого я считаю Богом, борется с Люцифером в грязи.

Конечно, у меня бывали и более странные сны, но не так много.

Затем Марвин, чертов Клэнси, бьет меня по лицу тыльной стороной своей толстой ладони, и я прихожу в себя, шея болит, а в черепе звучит гонг. Лицо пульсирует, потом спина и нога присоединяются со своими жалобами. Они все умирают от желания напомнить мне о неприятностях, доставленных им сегодня вечером. Все кругом критикуют.

— Проснитесь и пойте, мистер Холлеран.

Глаза этого хищника сверкают злобой. Пот и кровь покрывают бледное, покрытое язвами лицо Марва. Его нос расквашен, причем совсем недавно. Наверное, Роза постаралась. Ему следовало бы проявить большую осторожность. Туман, который преследовал каждый мой шаг последние несколько дней, исходит из его пор. Здесь он тоньше, но, оглянувшись, я вижу, что след уходит под закрытую дверь хижины.

Мое сердце рвется наружу, когда я вижу Розу, привязанную к стулу позади Клэнси. Глаза покраснели, кожа бледнее, чем обычно, но она кивает, показывая, что держится. Я проверяю свои руки и обнаруживаю, что тоже связан. Быстрый взгляд вокруг говорит, что я нахожусь в хижине. Повсюду пылает огонь и нарисованные мелом темные символы.

— Хорошее у тебя место. Марв. Хотя, наверное, стоит проложить настоящую дорогу. Последнюю часть пути пришлось тащиться пешком. И позвони в службу контроля за животными. Кстати ты принимаешь заказы на завтрак? Не откажусь от яиц всмятку и тостов. Да, и не жалей масла.

Иногда я не в силах удержаться. Язвительность — это не просто проявление моего хитрого ума. Я пытаюсь затянуть время, ожидая, что мой мозг включится и придумает, как остановить Марва или дождаться помощи Сураза. Только лес снаружи молчит, и я не думаю, что нефилим близко. Один только одержимыйамарок означает, что у него хватает дел, а в «Стиксе» развешано немало плакатов. Нельзя ставить только на то, что нефилим спасет положение. Даже Сураз не слишком уверен в себе.

Марв быстро, как гадюка, вскидывает руку, выжимая пальцами воздух из моего горла. Я сопротивляюсь, но что могу сделать? У него железная хватка.

— Я устал от вашей глупости, мистер Холлеран. — Он притягивает меня ближе, и стул качается на двух передних ножках. Я задыхаюсь, когда наши носы почти соприкасаются. — Вызовите Люцифера. Сейчас же.

Он отпускает как раз в тот момент, когда в глазах у меня потемнело. Жжение на лице утихает, когда кровь снова начинает течь. Кто-нибудь когда-нибудь душил вас? Первый инстинкт — проверить, не повреждено ли горло. Со связанными руками все, что я могу сделать, это глотать сладкий воздух.

— Ты просто хочешь встретиться с ним, Марв? И все? Не-а, я на это не куплюсь. — Черт, мой голос звучит жалко даже в моих ушах. Слабый и натянутый. Я делаю еще один глоток кислорода. — Что у тебя на уме?

Татуировки, покрывающие тело Марва, изгибаются и извиваются. Узнаю некоторые. Руны для защиты, другие для господства над духами, парочка изображает Дагона. Парень увлекается, простите за мой французский, оккультизмом. Основательно.

— Все, чего я хочу, это встретиться с Отцом, — говорит он, в его жестких глазах полыхает жар. — Погреться в его присутствии. Присягнуть ему навеки.

Отцом? Попался.

— Какая из этих татуировок по-энохиански означает «проблемы с отцом»? Должно быть тяжело, носить имя в честь отца, которого ты не уважаешь. Поверь мне, я это понимаю. Так что, мне называть тебя Марвин Клэнси… младший? Потому что ты опустил эту часть, когда представлялся.

Мышцы на его лице застыли. Знаете, некоторые люди так реагируют, когда удивлены. Кто-то называет это «покер фейс», но, если знаешь в чем дело, это просто еще одно выражение, говорящее о том, что я напугал ублюдка. Иногда отсутствие реакции так же подозрительно, как ее проявление.

Краем глаза я вижу, как Роза оглядывается по сторонам. Пока Марв сосредоточен на мне, она ищет что-нибудь, что мы можем использовать для побега. Надеюсь, она найдет это в ближайшее время.

— Не вздумайте навязывать мне свою слабость, мистер Холлеран.

Прямо сейчас, если бы у меня оставались свободные руки, я бы потянулся за сигаретой. И не спеша прикурил бы ее. Я бы затянулся и выпустил дым в лицо Марву. Но руки у меня связаны, поэтому просто ухмыляюсь. Той самой кривой, обезоруживающей улыбкой. Позади Марва Роза качает головой, широко раскрыв глаза.

— Слушай, я все понял, здоровяк, — начинаю, приподнимая одну бровь для убедительности, когда говорю ему полуправду. Я не собирался копать компромат на поклоняющегося дьяволу, просто так получилось. — Ты удивлен, что я тебя вычислил? Я частный детектив, Марв. Чего ты ожидал…

Бах. Его первый удар вышиб из меня воздух, а я только-только восстановил дыхание. Второй откидывает мою голову в сторону, выбивает зуб, наполняет рот вкусом раскаленного металла, кровь сочится из разбитых десен. Марвин снова хватает меня за горло и сжимает. Оскалив зубы, он выжимает из меня жизнь обеими руками, обхватив мою шею. В глазах снова потемнело. Мое лицо нагревается, а уши заполняет шум, как под водой, хотя за всем этим я слышу крики Розы. И каким-то образом наблюдательная часть моего мозга, та, которую я оставляю для слежки и карточных игр, видит, как дверь хижины приоткрывается, а затем снова закрывается. Крик Розы заглушает все звуки.

Это не имеет значения. Марв убивает меня. Мои руки и ноги сопротивляются, борются со своими путами, веревки впиваются в мою плоть, но конечности слабеют.

— Хватит! — кричит Роза.

Бесполезно. Думаю, Марв ничего не слышит. Его разум потерян из-за мыслей о его старике. Да, я слышал о нем. Священник и, как выяснилось, грешник. Кусок дерьма по локоть в крови, который, чтобы спрятаться, обратился к мантии, как многие из этих сукиных детей.

Надеялся нанести ему визит, когда ситуация разрешится. Похоже, шансы невелики.

Мои мысли уносятся к моим родителям. Я вижу их, стоящих над той самодельной могилой на заднем дворе, все эти годы назад. Помню их лица, когда они заметили меня, еще подростка, пришедшего, когда не следовало, и то, что я увидел в яме позади них. Ярость на лице моей матери. Пустоту в глазах отца. Древняя история.

Забавно, что это моя последняя мысль, но такие вещи остаются с тобой навсегда. Даже если это то, что ты готов всеми силами забыть.

Мне требуется целая минута, чтобы понять, что Марв отпустил меня. Я все еще чувствую силу его пальцев на своем горле, но уже судорожно хватаю воздух, втягивая его в легкие без раздумий. Теперь он хватает меня за голову, и на мгновение кажется, что он собирается раздавить ее, как виноградину.

— Я могу сделать это, понимаешь? Убить тебя прямо сейчас голыми руками, — говорит он, буравя меня бездушным взглядом. Я почти теряю сознание. Моя голова откидывается в сторону, когда он отпускает ее, отсутствие сокрушительного давления вызывает головокружение. И тут я вижу ее.

Диана?

Понятия не имею, как она попала в хижину, но сейчас мне плевать. Это она открыла дверь, с каждым разом все больше и больше укрепляясь. Она может вытащить Розу отсюда. Малышка подкрадывается к ней сзади, пока я пытаюсь не раскрыть ее присутствие, и Роза вздрагивает, когда связывающие ее веревки сдвигаются и ослабевают. Она не видит, кто ей помогает — Бог знает, что Роза думает обо всем этом, — но вижу, как ее лицо заливает облегчение.

Я просто должен удержать внимание Марва на себе.

— Удушение — для слабаков, Марв, — прохрипел я, мое горло горит. — Что, получаешь удовольствие, когда душишь людей, пока они связаны? Такому здоровяку, как ты, не нужны веревки, чтобы сделать свою работу. Может, освободишь меня, и мы померяемся силами?

Пустая затея, но надеюсь, он решит, что я в отчаянии. Если бы я попытался схватиться с Марвом в драке, он бы меня сокрушил. Но он немного отступает, проводит толстыми пальцами по ряду отметок, вырезанных на груди.

Черт, Марв еще больший урод, чем я мог вообразить.

— Сначала я убил мать. Я задушил ее, но не связывал. Мне пришлось носить рубашки с длинными рукавами несколько недель, из-за царапин, что остались после нее. Мои пальцы свело судорогой от сильного сжатия. Я с болью отрывал их от ее бледного горла, слишком долго пришлось держать. Мой отец, конечно, знал. Он молился за мою душу, говорил, что его грехи отражаются на мне, что Бог так наказывает за них. Но я знал. Бог не смотрел на меня сверху. Нет, не он. Люцифер звал меня, приглашал в свои объятия, если я только смогу это заслужить. И если вы не хотите помочь мне встретиться с моим истинным Отцом, я заставлю подчиниться. Или вы думали, что мисс Риберио здесь только как приманка, мистер Холлеран?

Я перевел взгляд на нее. Диана застыла на месте позади Розы. Она знает, что Марв увидит ее так же хорошо, как и я.

— Подожди! — кричу я. Он останавливается вполоборота. Кажется, я никогда не испытывала такого облегчения. — Подожди. Ладно, да. Я помогу. Ты поймал. У нас с Люцифером достигнуто понимание.

Марв хватается за мой стул, мышцы под слоем жира напрягаются, сухожилия на его толстой шее выпирают.

— Понимание? У тебя есть договоренность с Отцом?

Он смотрит на меня, толстые губы кривятся в ухмылке. Нутром чую, надо удвоить усилия, придумать историю, сюжет, заставить его поверить. Но потом он начинает смеяться.

Этот смех раскрывает его истинное безумие. Высокопарный, гогочущий хохот, слезы текут из этих акульих глаз, он так крепко вцепился в мой стул, что дерево раскололось с треском. В этот раз я держу свой большой гребаный рот на замке. Смех прекращается, как будто он щелкнул выключателем.

— Почему именно вы? — рычит он, мышцы его щек, глаз и челюсти дергаются.

Я понял, что Марв сошел с ума еще в «Стиксе», но глубина его безумия поразила меня. Его разум сломался, когда он умер, когда бы это ни случилось. Ублюдок так и не оправился, и мне становится плохо, как только просыпается сочувствие к нему.

— Вы ничем не примечательный человек. Глупец, пробирающийся через Ад, безрассудный и невежественный, все еще отчаянно ищущий одобрения Всевышнего, который оставил нас всех. Я видел вас, помогающего жертвам, защищающего слабых. Почему? Потому что думаете, что Небеса все еще примут вас? — Он хлопает себя по груди, пот и кровь стекают с нее. — Это не так, мистер Холлеран. Наш Отец сошел с Небес, чтобы ходить среди нас. Он принесет нам спасение. Я многим пожертвовал в его честь. Я превратил свое тело в полотно для него, а вы утверждаете, что он благоволит вам? Если эта женщина так много для вас значит, я заставлю смотреть, как извлеку ее душу из изуродованного тела и привяжу к себе. Затем получу удовольствие, пытая вас, и если Отец придет, я покажу свое мастерство на примере вашего поганого трупа.

Марв рычит мне в лицо, сжимает мои бицепсы так крепко, что на них появляются синяки, плюется на меня, вдавливая в стул. Я понимаю, что чувствуют сардины, когда их запихивают в эти маленькие, старые консервные банки. Он даже не видит меня больше, пока выкрикивает свою ярость.

Вот и случилось то, о чем люди всегда предупреждали меня. Мой рот толкнул кого-то за грань.

Стул разбивается о голову Марва. Летят щепки. Освободившись от своих ограничителей, Роза бросается вперед. Марв выдерживает удар, но все равно падает с криком боли. Кровь льется из его головы и стекает по рисунку на спине. Диана пробирается за мою спину и начинает развязывать веревки.

— Не хочу показаться неблагодарным, — кричу я ей через плечо, глядя на Марва на полу. — Но ты можешь ускориться?

Роза снова бьет его стулом, но Клэнси быстро встает. И он в бешенстве.

— Вам повезло, что я вообще здесь, — вырывается у Дианы.

Одна рука свободна. Инстинктивно я потянулся за своим «Ругером», но его не оказалось на месте. Конечно, нет.

— Насчет этого…

— Я все это время оставалась рядом с вами. После того как вы попытались бросить меня в «Стиксе», я последовала за вами домой и залезла в багажник.

— Напомни мне отчитать тебя позже.

Марв сбивает Розу с ног, и она катится, шлепаясь на пол хижины. Прежде чем она успевает подняться, он хватает ее за шею и швыряет в стену. И вот моя вторая рука свободна, и я бросаюсь вперед, волоча за собой стул. Хватаю Марва за его бычью шею и бью кулаком по ране в черепе. Я пихаю его под колени, бью локтями по ребрам, бью по всем слабым местам, которые только могу придумать. Я пытаюсь задушить его — маленькая месть будет кстати, — но его жилы напряжены, и это все равно что пытаться задушить уличный фонарь. Думаю, это причиняет больше боли мне, чем ему.

Он сбрасывает меня, тряхнув плечами, и я падаю назад, расплющивая стул под своей задницей.

— Хватит! — рычит Марв.

Он, кажется, разрывается между нами тремя — мы бросили ему вызов — затем смотрит на Диану и делает выпад.

Малышка кричит.

Звук хуже, чем крик Вендиго. Это гнев, да. Страх. Боль. Ее голос раскалывает ночь, и мне повезло, что у меня свободные руки, и я могу закрыть уши.

Но Марв? Вопль обрушивается на него со всей силы. Он врезается в стену, и она сотрясается, когда эмоциональный торнадо Дианы прижимает к ней этого жалкого ублюдка. Ее крики стихают, и когда она проходит мимо меня, путы на моих лодыжках развязываются. Я вскакиваю на ноги и бегу к Розе, которая зажимает рану на голове, полученную в результате столкновения со стеной.

Диана, раскинув руки, сильнее прижимает Марва к стене. Он корчится от боли, рычит, напрягается. Сила невидима, но я ее чувствую. Это не просто Усиление. Это не просто полтергейст. Диана уже не просто открывает двери или двигает пульт от телевизора. Сухожилия Марва трещат по всему туловищу, но это бесполезно. Ублюдок прижат. Этот тощий призрак-подросток прижал этого зверя-мужчину к стене только благодаря своей воле, и, Боже правый, эта воля свирепа. Я хватаю Розу, и она крепко держит меня.

— Ты в порядке? — спрашиваю я.

— Думаю, да, — отвечает она, проверяя голову и отстраняясь от меня. Она смотрит на Марва, который рычит и напрягается, когда Диана поднимает его на ноги. — Что это с ним?

— Моя подруга.

— Понятно, — говорит Роза, переводя взгляд на камин. Рядом с ним стоит столик, на котором лежит мой «Ругер», запасной магазин и все остальное. — Не совсем то второе свидание, которое я себе представляла, но, по крайней мере, оно запоминающееся.

Прежде чем я успеваю рассмеяться, Диана кричит. Не так, как раньше. На этот раз крик полон удивления, растерянности и страдания. Она пошатывается, когда Марв падает на пол. Он тянется вперед, впиваясь ногтями в доски, и Диана отступает. Его татуировки словно ожили, по голой коже пробегает рябь.

Бросаюсь к столу, нога, спина, живот, лицо и шея протестуют, и хватаю «Ругер». Я вынимаю пустую обойму и вставляю свежий магазин. Поворачиваюсь, нацеливая пистолет на Марва.

— Не дергайся, здоровяк. Все кончено. Думаю, пуля в голову свалит тебя, как и любого другого.

Диана подбегает к нам. Внимание Марва снова сосредоточено на мне. Он поднимается на ноги, делает это медленно, из-за его огромных размеров хижина кажется крошечной. Не могу понять, насколько он велик. Даже несмотря на побои, — удары стулом Розы, избиение, которое я ему устроил, психокинетическую атаку Дианы, и кровь, текущую с головы, омывающую его татуированный торс — он все еще выглядит готовым к борьбе.

— Ты не убьешь меня, — рычит Марвин, делая шаг вперед, и он прав. Я не хочу.

У меня нет способа справиться с его призраком. Я надеюсь на Сураза, но на улице тихо. Если бы он разобрался с вендиго, уже бы пришел. Но если Клэнси не оставит мне выбора, я всажу два раскаленных куска свинца ему в грудь и один между глаз.

Я отодвигаюсь назад, к двери, подавая знак Розе и Диане следовать за мной.

— Уже убивал, — ворчу я, делая еще один шаг. — Всего пару ночей назад. Так я познакомился с твоим приятелем Люцифером.

Я слышу слабые крики снаружи и молю Бога, чтобы это оказались предсмертные муки вендиго, но уверен, что это крики боли. Черт побери.

Марв бросается вперед на шаг. Я вскидываю руку и пускаю пулю ему в бедро. Ожидаю, что он упадет, когда кровь начнет вытекать. Вместо этого его глаза сужаются до щелей.

— Отец совершил ошибку, — рычит он, не обращая внимания на дым, вьющийся из пулевого отверстия в мясистом бедре. — В отличие от Бога, он никогда не утверждал, что непогрешим. Но теперь вижу, что ты ему безразличен, и я зря потратил время. Я вырежу на своей груди ваши души и порабощу твою мертвую подружку.

Я переставляю ногу назад и чувствую, как что-то впивается мне в бедро через карман. Распятие! Я смотрю на сатанинские татуировки на теле Марва, вспоминаю боль духа вендиго, когда тот пытался пройти через святую воду в мое тело, и решаю, что стоит немного потерпеть.

Когда снаружи раздается крик, я понижаю голос и быстро говорю.

— Когда скажу, бегите наружу. Понятно? Бегите, не останавливаясь, из тумана.

Я не жду ответа. Сунув руку в карман, хватаю ожерелье Руби и бросаюсь на Марва.

— Сейчас! — кричу я и прыгаю на него.

Мы сталкиваемся и падаем на пол. В момент падения я прижимаю распятие к его лбу. Оно шипит, обжигая его плоть. Он вскрикивает, глаза закатываются, вены вздуваются. В отличие от пулевого ранения, это больше, чем физическая боль. Марвин расписал свою кожу злом и впустил его в свою душу, и святость хочет очистить все это.

Я прижимаю к нему ладонь — металл раскален до бела, удерживая железное распятие на месте. Мой крик нарастает вместе с его воплями, когда плоть под моей рукой покрывается волдырями и трещинами. Может быть, моя встреча с Люцифером привела к тому, что и крест мне не очень-то нравится. Кулак Марва врезается мне в ребра, но я держусь. Я корчусь от боли, когда он наносит еще один удар в мое туловище. Третий.

— Ты, мать твою, может, уже сдашься? — рычу я и пытаюсь обрушить «Ругер» на его голову.

Ошибка.

Я теряю равновесие, и Марв наносит шквал ударов молотом, отбрасывая меня и отправляя мой пистолет на пол. Я перекатываюсь, когда он отбрасывает меня. С криком ярости он срывает распятие со своей головы и бросает его в камин. Пламя взвивается и ревет, когда оно кувыркается в нем. Марвин поднимается на ноги, а я опускаюсь на половицы и закрываю глаза, чтобы не видеть ухмыляющегося Харона.

Я знаю, что это мой конец. Надеюсь, Роза и Диана последовали моему совету.

— Он идет? — спрашивает Марв, его голос звучит неуверенно и тихо. Почти шепот, поглощенный ревущим пламенем. — Ты его посланник?

Я открываю глаза. Его разрушенное, полурасплавленное лицо наполнено удивлением, когда он смотрит куда-то за меня. Со стоном переворачиваюсь на бок, чтобы увидеть, что так восхитило Марва.

— Не зря, черт возьми, я тянул время, — ворчу, опускаясь обратно на пол.

Нефилим приходит, чтобы спасти положение.

Сураз стоит в дверях, покрытый ихором, черные крылья широко распахнуты, доспехи сломаны и местами болтаются. Он шатается, опираясь на свой золотой меч, обсидиановая кожа и яркие глаза выделяются на фоне тумана. Даже раненый, он подавляет своим присутствием, его вес заставляет всех нас обратить на него внимание. Роза и Диана все еще в хижине — конечно, они не послушались — и обе смотрят на Сураза, разинув рты.

Даже Непробужденный может увидеть нефилима в боевом режиме.

— Ты вмешиваешься в вещи, недоступные твоему пониманию, поклонник дьявола, — шипит Сураз, поднимая свой могучий клинок. — Такой, как ты, — всего лишь букашка под ногами Люцифера.

Нефилим бросается на Марва, и тут, через дверь, я вижу это. Катастрофа приближается. Предупреждение умирает в моем горле; оно даже не успевает достичь моих губ.

Заряженный, готовый к атаке, Сураз поворачивается и выбрасывает крыло, укрывая Розу и Диану. Вендиго-амарок — весь израненный, без половины морды и огромного куска бока, но все еще брыкающийся — взбегает по ступенькам крыльца, ревя от ярости, и сносит переднюю часть хижины, врываясь в дверной проем. Он набрасывается на Сураза, смыкая челюсти на его туловище и пробивая броню.

Нефилим кричит от ярости, извивается и подбрасывает амарока в воздух. Монстр врезается в стену, выбивая несущие бревна и разбрасывая содержимое камина по комнате. Марв застыл на противоположной от нас стороне камина.

Сураз, стоя на одном колене, втыкает клинок в пол, чтобы удержаться на ногах. Из дыр, оставленных зубами амарока, сочится белая кровь.

Тварь воет. Я слышу, как его когти скребут по грязи, прежде чем оно выбивает еще несколько бревен и снова бросается на Сураза. Они сталкиваются и пролетают сквозь стену, вылетая из хижины.

Забудьте о контроле за животными. Марву теперь нужна целая строительная бригада для этого места.

— Наружу! — кричу я, когда балка рушится на пол в метре от меня.

— Вендиго! — кричит Диана, голос пронзительный. — Они все еще там!

— Марв держит их в подчинении. Они умрут, когда он умрет. До его возвращения, во всяком случае. Это даст нам время скрыться.

Возможно, смерть Марва даст нам шанс добраться до «Мустанга». Теперь он обречен, находясь в ловушке пламени, хижина рушится вокруг него. Если мне удастся вернуться в Хейвен, я смогу собрать больше оружия и дождаться его призрака. Тогда, надеюсь, у меня получится изгнать его из своей жизни.

Безудержный смех вырывается из моего горла. Сквозь пламя появляется тень, огонь ласкает его кожу, но он остается невредим.

Это Марвин Клэнси.

Я вспоминаю слова Харона в лесу. «Смерть лежит в конце твоего пути, Бессмертный».

Паромщик может не видеть моего конца, но чья-то смерть позвала его сюда. Я не позволю, чтобы это оказалась Роза. Я сам убью Марва, будь прокляты последствия.

Хижина скрипит, стонет. Дерево трескается, падают обломки. Приближается Марв, его лицо обезображено распятием. Нечестивые татуировки выступают из его плоти, как щит. Я вижу возможность и нападаю.

Каменный камин рушится. Я врезаюсь в Марва, бью низко и отбрасываю его назад. Мое плечо ударяет его в солнечное сплетение и выбивает из него воздух. Его спина ударяется об очаг, и я отлетаю в сторону, последний бросок костей, чтобы избежать сокрушительной смерти.

Передо мной падает стропило, как раз там, где я стоял секундой раньше. Старине Марву не повезло.

Камин ломается, стены и крыша проседают. Они рушатся, погребая ублюдка под грудой камня и дерева. Я вижу, как его заваливает блок за блоком, он лопается, как мокрый мешок, кости трещат. Наконец он оказывается погребенным полностью. Погиб.

Пыль оседает, но огонь разрастается. Хижина продолжает стонать и гореть, и я уповаю на Бога, чтобы Роза и Диана спаслись. Но сам я в ловушке.

Сначала думаю, что это мое воображение. Я наполовину ожидаю, что Марв вырвется из-под обломков, но никто не смог бы выжить после такого. Верно?

Пламя вокруг меня замедляется, настолько, что замечаю, как оно мерцает то в одну, то в другую сторону. Теперь огонь не издает никакого шума. Вообще, звук как будто перестал существовать. В хижине не жарко и не холодно, а должно быть либо одно, либо другое: пламя бушует, повсюду зияют дыры.

Из кучи поднимается пар. Серый, размытый. Он клубится в воздухе, сгущается. Из бесформенной фигуры собирается Марвин Клэнси-младший.

Я стискиваю зубы, уговариваю свои мышцы двигаться, схватить его дух, пока он не успел ничего сделать, но они не слушаются. Я не должен быть здесь. Я нахожусь в кармане, в реальности вне времени, вне правил Ада, в месте между жизнью и смертью. И это из-за него.

Харон.

Тьма, извращающая свет вокруг него, проникает сквозь меня, окружает меня, защищает меня — я уверен, что он не хотел этого. Кажется, он даже не осознает, что я здесь, — и делает шаг вперед, сквозь меня. Моя кожа, мои кости, моя кровь — они пылают жаром, затем холодеют, как зимой, когда Паромщик проходит сквозь мое тело, направляясь к призраку Марва. В глазах ублюдка уже мелькает осознание.

— Добро пожаловать в вечность, — шепчет Харон, хотя слышу его голос в своей голове, мне кажется, будто я мысленно воспринимаю слова, которые он произносит. — Мы уже встречались, много лет назад, хотя большинство забывает мои слова. Тогда я сказал тебе, что мы встретимся снова, в последний раз, и твоя смерть будет иметь огромное значение. Ты не подвел меня. Более того, ты превзошел мои самые смелые ожидания своей развращенностью.

— Люцифер? — Марв задыхается, падая на колени.

— Нет, — отвечает Харон. Тьма, преследующая его, вздымается, как волна, сдерживаемая плотиной, и просачивается в меня, не дает пламени поглотить мое тело, не дает хижине превратить его в кашу. — Я гораздо больше, чем это. Подойди. Печать ждет тебя.

Темные усики устремляются вперед, затем расходятся, поглощая пламя и туман Марва. Они заполняют мое зрение.

Смех, похожий на хруст гравия.

— Вас всех ждет Печать… — голос Харона расцветает в моем сознании. — В следующий раз твоего друга не будет здесь, чтобы спасти твою душу. До встречи.

Затем тишина.

Моргаю, зрение возвращается. Марва больше нет. Харона тоже. Хижина — просто сгоревшие руины. Я поворачиваюсь, кости скрипят так, будто их не использовали много веков.

Слова Паромщика эхом отдаются в моем сознании, слова из Мидоу-парка, которые, кажется, прозвучали целую вечность назад. «Думаешь, ад — это то, как ты его воспринимаешь? Веришь, что мертвые задерживаются здесь без всякой цели, и только там, где ты их видишь? Глупый человек».

Какой отличный способ подкрепить свои слова, Харон. Ясно, что я ни черта не понимаю.

— Мой друг?

Моя рука холодная. Как лед. Диана держит ее, глядя на меня своими впалыми глазами.

— Я слышала его, Ник. Но не волнуйся, я всегда буду рядом, чтобы спасти тебя.

Позади меня Сураз стоит с Розой, их взгляды устремлены на меня. Чудо из чудес, нефилим отводит взгляд, когда я встречаюсь с ним глазами. Похоже, он тоже видел Харона. Я замечаю все больше пробоин в его доспехах. Ему здорово досталось, но Марва больше нет. вендиго больше нет. Этот чертов амарок наконец-то мертв.

Роза улыбается, слезы текут по ее щекам. Я задыхаюсь, обессиленный, и начинаю дрожать. Я почти падаю на землю. Малышка берет меня за другую руку и возвращает на ноги.

Я встречаю этот безглазый взгляд, не обращаю внимания на запекшуюся кровь, покрывающую ее лицо, и представляю себе девочку, которой она когда-то была.

— Как? Я должен был умереть в том пожаре.

Диана смотрит через плечо на Сураза. Он все еще не смотрит мне в глаза. Он смотрит на то место, где исчез Харон, но я не могу сказать, думает ли он об этом. Я не должен даже пытаться представить себе мысли нефилима.

— Он сказал спасти вас, сказать пламени, чтобы оно умерло, где должны упасть обломки. Я… не знала, смогу ли это сделать, но… никогда не хотела ничего большего.

— Ты особенная, малышка. Ты знаешь это?

Улыбка.

— Пойдемте домой, Ник.

— Нет, детка. У меня есть работа, помнишь? Надо разобраться, и я обещал тебе, что мы доведем дело до конца.

Я сжимаю ее пальцы.

— Пора заканчивать с этой историей.

Глава 11

ОКОНЧАНИЕ


Мы возвращаемся в Хейвен, когда ночь сменяется рассветом. Роза спит, положив голову мне на плечо. На душе хорошо. Правильно. Хотел отвезти ее в больницу или хотя бы домой, но она настояла на том, чтобы поехать с нами. Я согласился, при условии, что она будет ждать в машине.

Припарковав «Мустанг», я осторожно отодвигаю Розу в сторону, чтобы она не проснулась. Диана идет следом. Мы находимся у церкви Святого Франциска на южной стороне Хейвена.

— Ты готова, детка?

Она кивает и идет вперед. Диана не произнесла ни слова с тех пор, как я рассказал ей о послании Зии и информации, которую она передала мне.

Церковь обычная, маленькая. В садах снаружи растут нарциссы, и я не обращаю внимания на призраков, снующих вокруг. Святая земля — это связующее звено для духов Ада, даже осознанных. Они тянутся сюда, как будто могут найти путь в рай, если пробудут здесь достаточно долго.

Диана идет медленно, и я ей благодарен. Марв отделал меня. Я хромаю и сильно измотан, но это меньшее из того, что меня беспокоит. В машине, пока Диана смотрела куда-то в себя, а Роза спала, я думал о Марве, о том, как Паромщик забрал его призрак, о словах, которые он сказал, и о том, как я чувствовал себя частью того момента.

Сураз не стал задерживаться. Он удрал прежде, чем я успел загнать его в угол и начать задавать вопросы.

Печать. Что, черт возьми, такое Печать? И Харон сказал, что Марв «превзошел его самые смелые ожидания»? Я думал, что узнал правду об Аде пять лет назад. Оказывается, я только прикоснулся к верхушке. Мне еще столько всего предстоит узнать, и лучше сделать это побыстрее. Что-то надвигается.

Но сначала…

Мы входим в церковь. Проход ведет к простому алтарю, по обеим сторонам стоят скамьи, а стены украшены крестами. Утренний свет струится через расписное стекло, и лучи падают на священника со склоненной головой у подножия помоста.

— Позволь мне говорить, — шепчу я Диане.

Как будто у нее есть выбор, если только священник не такой, как я, но на самом деле имею в виду, что не нужно ничего из этого психокинетического дерьма. Нет, пока я не скажу слово.

Малышка смотрит на спину священника — он нас не заметил — прежде чем повернуться ко мне. Она напряженно качает головой.

— Он заслуживает смерти.

Я морщусь, оглядываюсь, чтобы убедиться, что никто не видит, как болтаю с моей невидимой подругой, затем кладу обе руки на плечи Дианы, не обращая внимания на холод.

— Без сомнения. Детка, это твой выбор, но знаешь, что? Не проклинай свою душу. Это месть. Поверь мне, это приговор на веки вечные.

— Ник, ты сам признался. Харон сказал тебе, что я в Аду навечно.

— Чушь. — Я качаю головой, пытаясь осмыслить последние несколько дней. — Ты воровала, чтобы прокормить свою семью. Любой поступил бы так же. Он ожидает, что я поверю, что человеческие суды понимают смягчающие обстоятельства, а Всевышний — нет? Есть грех, а есть такие люди, как Марв…. — Я указываю на священника. — …такие, как он. Они не одинаковы, и клянусь, мы найдем способ все исправить и вернуть тебя в семью. Мы вдвоем, помнишь? Мы все уладим.

Диана качает головой в сторону священника.

— Давай просто сделаем это.

Я вздыхаю и выпрямляю спину, что труднее, чем кажется, в моем состоянии.

— Конечно.

Мы подходим к священнику, одетому в белую рясу. Я уже вижу, что он крупный парень, примерно такого же роста, как и я. Высокий, тучный. Должно быть, это семейное.

— Отец Клэнси? — зову я, приблизившись на расстояние нескольких шагов. Он оглядывается через плечо, и я понимаю, почему Диане Марв показался знакомым. Сходство необыкновенное. — Отец Марвин Клэнси?

Из сообщения Зии я узнал имя и дату рождения — 1 октября 1947 года. Я знал, что это не наш Марв, поклоняющийся дьяволу. Слишком старый. Но, как не раз говорил, я перестал верить в совпадения.

Убийца Дианы, тот, кто спровоцировал бунт, в котором погибла семья девочки и бесчисленное множество других людей? Человек, который жил в моей квартире, женился и завел ребенка, прежде чем стать священником? Отец Марвина Клэнси-младшего.

Мир тесен, мать его.

— Да, дитя мое? Ты пришел на исповедь? — Он поднимается. Несмотря на свой рост, он не кажется крепким. Лицо отца Клэнси лучится добротой. Он улыбается, пока не осознает мое состояние — избитый, грязный, в крови, — и улыбка сходит на нет. — У тебя проблемы, дитя?

Рядом со мной Диана дергается вперед. Я выбрасываю руку и прижимаю ее к груди. Мое предплечье вспыхивает льдом.

— Уже нет, — улыбаюсь я. — Меня зовут Ник Холлеран, я частный детектив. Меня попросили поработать над старым делом. Очень старым. Натолкнулся на пару ваших знакомых.

Клэнси качает головой и собирается уходить.

— Думаю, вы меня с кем-то перепутали, мистер Холлеран.

— Марвин Клэнси-младший. Знаете, его? Знаете, что он попал в переплет?

Цвет не уходит с лица священника, он исчезает в одно мгновение. Почему-то теперь он выглядит еще старше. Он попятился, слегка пошатываясь. Какая-то часть меня хочет поддержать его, но знаю, что Диана никогда меня не простит. Нужно вспомнить, что делал этот старик, какие поступки он пытался скрыть, присоединившись к церкви, думая, что это освобождает его от ответственности.

— Что он натворил? — спрашивает отец Клэнси, ровным голосом.

— То же, что и все ребята в наши дни. Похитил женщину, пытался вызвать дьявола, убил целую кучу людей и поработил их души. Ну и все в таком духе.

Священник перекрестился.

— Он в полиции?

Я колеблюсь, смотрю на Диану. Ее челюсть напряжена, а руки сжаты в кулаки.

— Он мертв.

Его ноги подкашиваются, и он валится на лестницу, прижимая руку к груди.

— Боже милостивый, он заплатил за мои грехи. Почему не я? Почему не я? У моего мальчика не было ни единого шанса.

— Хватит, — рычит Диана. Она вскидывает руки, и силой воли толкает отца Клэнси вверх по лестнице. Он кричит, глаза дикие, когда невидимая сила посылает его в алтарь и пригвождает там.

— Диана, — предупреждаю я, идя рядом с ней, пока она прижимает старика, — должен быть другой способ.

Она хмурится. Отец Клэнси немного опускается. Малышка все еще держит его, но она не собирается разрывать его на части или раздавливать, как банку из-под газировки под каблуком. Я приседаю перед Марвином-старшим и встречаюсь с ним взглядом.

С его губ слетает имя.

— Диана?

— Ты винишь себя за зло своего сына? — спрашиваю я. У него такой же черный взгляд, как у Марва. Только вместо злобы он полон сожаления.

— Кто ты? — спрашивает Клэнси, разинув рот. — Как ты это делаешь?

— Я уверен, что твой сын сказал, что он может видеть некоторые вещи.

— Безумие. Мой мальчик был болен. И только.

— Как он умер? В детстве, я имею в виду. Это началось тогда?

Отец Клэнси не отвечает. Рядом со мной Диана сжимает кулак. Священник задыхается, глаза выпучены. Я поднимаю палец, и малышка останавливается. Она как Дарт, мать его, Вейдер. Полагаю, это делает меня Императором?

— Это началось задолго до того, — кричит он. — Даже Бог совершает ошибки. Я уже обращался к нему за отпущением грехов. Я молился за душу моего мальчика, но он был порочен. Мерзок. Мое зло заразило его. Я не должен был приносить жизнь в этот мир. Но когда он убил свою мать, — хрипит он, его слова вырываются с трудом, — я столкнул его с лестницы. Я до сих пор помню этот звук, хруст костей. Я думал, что у него сломана шея. Я… думал, что сделал это. Убил его. Спас нас всех. Но когда он вернулся к жизни, бредя о призраках и существах, понял, что дьявол завладел им. Вера осталась единственным способом борьбы, поэтому я надел мантию. Я посвятил свою жизнь Ему. Во имя искупления грехов.

Я оглядываю безмолвную церковь, затем поднимаю взгляд на расписное стекло над головой. Это место святых и ангелов, но единственные люди здесь — три грешника.

— Он лжет, — рычит Диана. — Он хотел задушить своего сына в день его рождения, и так много раз после. Ему нравилось то, что он делал со мной и другими. Он думает об этом, когда притворяется, что молится.

Горячий гнев наполняет мою грудь. Я подавляю его. Не хочу провоцировать малышку. Она жаждет крови.

— Что вы, священники, любите говорить? «Исповедь — путь к прощению»? Ты когда-нибудь сам пробовал?

— Уже поздно, — заикается отец Клэнси, слезы текут по его исхудавшему лицу.

— Дело, над которым я работаю. О девушке, которая жила на углу Редвуд и Мэн…

Священник затихает, молчит. Слезы медленно скатываются по лицу. Клэнси облизывает губы, смотрит настороженно.

— Диана…

— Да.

— Как? Они все…

Священник замолчал, и тень пересекла его лицо. Он так сильно напоминает мне своего сына. Доброе выражение черных глаз исчезло, и появился след прежнего хищника.

Этот мешок с дерьмом не изменился, не обратился к Богу. Он спрятался там, где, как он думал, никто не будет искать. И ему это почти сошло с рук.

— Помнишь, что тебе говорил твой сын? — говорю я, поднимая палец. — Это все правда.

Я указываю на Клэнси, и Диана силой своей воли прижимает его к алтарю. Он кричит сквозь стиснутые зубы, тонкая плоть на его лице рябит, словно он едет на переднем сиденье американских горок. Я трогаю Диану за плечо. Она рычит, но сдается.

— Это все шоу, — шипит Диана. — Я чувствую его, Ник. Это зло… Он чудовище. Хуже, чем его сын. Не дьявол сделал его таким, а его отец!

Я знаю, что лучше не сомневаться в интуиции Дианы, поэтому решаю надавить сильнее.

— Девушка, которую ты убил, Диана Чарльз. Ту, которую ты похитил, держал в своей комнате, пытал, вырывал ей глаза, чтобы она не смотрела на тебя. Та, чья семья погибла вместе с остальными душами, живущими в районе Редвуд и Мэн, потому что ее мать знала, что ты забрал ее. Она со мной, прямо сейчас. Ты ведь часто вспоминаешь о ней? Не думай, что я не видел этого взгляда в твоих глазах, когда ты произнес ее имя. Ты прекрасно ее помнишь.

— Я помню их всех! — кричит Клэнси, выпучив глаза. Он смеется, истерически завывая. — Дьявол, он заставил меня сделать это. Шептал мне все время, говорил, что делать. Я пытался измениться! Я пытался! Клянусь.

Я бью его по носу. Сильно. Хватаю его за рясу и поднимаю на ноги.

— Признавайся, больной сукин сын.

Он хихикает, красные брызги стекают по его подбородку.

— Женщины. Всегда женщины, но больше всего я любил девочек. Как они кричали, как тряслись, когда я стоял над ними. Особенно нег…

Я снова бью его, разбивая костяшки пальцев о его зубы, нависая над ним, как он делал с теми детьми. Его рот открывается. Он снова смеется.

— Я забирал их глаза, когда они смотрели на меня. Дьявол велел мне. Он хотел…

Еще один удар прерывает его. Я притягиваю Клэнси ближе, сжимаю в кулак его рясу и смотрю в эти черные, полные безумия глаза. Хотел бы я сам убить этого ублюдка. Но я здесь не для этого. Это дело Дианы, и если она решит усыпить этого бешеного пса, я не стану ее винить.

— Из-за таких отбросов, как ты, дьявол и ходит в крови. Но он не просит об этом и уж точно не шепчет тебе на ухо. Я закончил с тобой.

Я выпрямляюсь, поворачиваюсь к нему спиной, не обращая внимания на безумное хихиканье, смешивающееся с его хныканьем. Признание не сняло с него вину; оно сломало его, и не сразу. Я встречаю пустой взгляд Дианы.

— Делай что хочешь, детка. Просто помни, что я сказал. Ты не такая, как он. Или я.

Я делаю шаг в сторону, закрываю глаза. Отгораживаюсь от криков священника, взывающего ко мне. Может быть, малышка права, и смерть — это единственное правосудие, которое мы можем предложить некоторым людям. После того, что он забрал у Дианы, что сделал со своими жертвами, как позволил сжечь целое здание с черными семьями, как кто-то может винить ее за желание отомстить? Я не могу.

Волнение, которое я испытал, когда изгнал Уилеров, уверенный в своем сердце, что поступил правильно, говорит мне об этом.

— Ник? — Голос Дианы проникает в мои мысли. Ее рука в моей, ледяные пальцы крепко сжаты. — У нас одна и та же боль. Я чувствую ее с того момента, как очнулась в вашем кабинете. Месть — это невыход. Это путь в никуда. Позвоните в полицию, заставьте его, признаться. Пока он не сможет причинить вред другому человеку, мне все равно. С меня хватит.

Я поворачиваюсь. Отец Клэнси все еще прислонен к алтарю, дыхание вырывается рваными глотками. Она сама остановилась. Я кладу руку ей на голову, глажу по волосам. Диана улыбается.

Вытащив мобильник, я подхожу к священнику.

— Тебе повезло. В конце концов, ты заплатишь за свои преступления. Расскажешь все полиции, пока мы не передумали.

Отец Клэнси кивает, слезы смешиваются с кровью на его щеках, и тут мне приходит в голову мысль, что я знаю парочку копов, которые будут очень заинтересованы в этой исповеди. Может быть, они даже окажут мне услугу и отвяжутся от меня.

Я набираю номер.

— Лори, это Ник Холлеран. Генри с тобой? Отлично, включи громкую связь. Я не просто так давно не появлялся. Меня наняли для работы над замятым делом, и я думаю, что раскрыл его. Ты захочешь поговорить с этим парнем. — Я прижимаю трубку к уху отца Клэнси. — Давай. Исповедь полезна для души.

Глава 12

СТАНОВЯСЬ ЛУЧШЕ


Марвин Старший собирается провести сумерки своей жизни в тюрьме. Он признался в убийстве четырнадцати девушек и женщин, шесть из которых были чернокожими, в период между 1965 и 1970 годами. Он привел копов к месту, где закопал тела, и даже не пытался защищаться в суде. Интересно, что скажет ему Харон, когда он наконец скончается.

Подводя итоги последних нескольких дней, голова идет кругом. Я пережил вендиго, одержимого амарока и поклонника дьявола. Я встретил самого Люцифера и разжег старое пламя. Я в Аду, в окружении призраков, демонов, культов и существ из всех мифов и легенд, о которых мне доводилось слышать, но благодаря небольшой помощи моих друзей справляюсь.

Лори и Генри оставили меня в покое, заглянув в мой офис только для того, чтобы слегка встряхнуть и поблагодарить самым неохотным образом, какой я когда-либо слышал. Мои раны хорошо зажили, и каждый раз, когда я замечаю, что Сураз наблюдает за мной, он приветственно кивает.

Харона тоже нет, хотя думаю, что это не последняя встреча с ним.

Джим, скинуокер, приходил после моей стычки с вендиго и вручил мне заслуженный гонорар, благодаря которому моя жизнь станет немного уютнее. Я даже купил подарок для Дианы. Назовем это подарком на новоселье.

Малышка теперь живет со мной. Она пока не очень хочет снова посещать мой офис, но я уже привык к ее присутствию, да и куда ей еще идти? Она, со своей стороны, погрузилась в изучение всего, что только можно, об Аде, пристает к Руби при каждой встрече, просит меня достать книги Гарри и Мэв. Здорово видеть ее целеустремленность. Я уже могу сказать, что она будет великолепна в этом деле.

А Роза?

Дверь моей квартиры распахивается, и там стоит она. Она не живет со мной, но осталась у меня прошлой ночью. Через пару дней после хижины, когда она пришла в себя, мы поговорили. Один из тех разговоров обо всем и ни о чем, которые продолжаются всю ночь и заканчиваются только с восходом солнца.

С тех пор она оставалась у нас дважды.

class="book">— Получил? — спросила она, лицо ее расплылось в ухмылке.

Я держу пакет под мышкой.

— Да.

— Ей понравится, — говорит Роза, целуя меня в щеку. — Почта пришла, пока тебя не было.

Забавно. Роза не может видеть Диану, не разговаривала с ней без меня или Руби, как посредника, но она заботится о малышке. Не знаю, как ей удается сделать так, чтобы сюрреалистическая ситуация казалась такой естественной. Диана чувствует, как искренне Роза относится к ней.

Я замечаю кучу почты на столе. Счета, без сомнения. Они могут подождать.

— Эй, детка, выходи сюда. Хочу тебе кое-что показать.

Я кладу пакет рядом с почтой, и мне бросается в глаза написанный от руки адрес. Диана выходит из спальни — говорит, что ей нравится иногда побыть одной; типичный подросток, правда? — и улыбается, когда видит меня. Ее улыбка становится еще шире, когда она замечает коробку.

— Это мне? Что это?

Я подмигиваю, открываю коробку и достаю проигрыватель пластинок, точно такой же, как тот, что был у семьи Дианы — настоящий «Чемпин» 1960-х годов.

— Надеюсь, тебе понравится, детка.

Диана вытаращилась.

— Ник, это… Это идеально.

— Подумал, что тебе нужно что-то свое личное, раз уж ты остаешься. Хочешь поставить его у окна? — Она плывет с проигрывателем по комнате, и я ухмыляюсь, потянувшись к пиджаку. — Это еще не все, подумал, что ты этого не слышала.

Я достаю виниловую копию «Белого альбома» «Битлз» и дарю ей.

— Вышел после того, как ты ушла. Подумал, что ты захочешь наверстать упущенное. Эй, если бы я знал, что ты фанатка битлов, возможно, я бы не заставлял тебя слушать «Нирвану» так долго.

— Думаю, они не так уж плохи, — сообщает она, усмехнувшись, — но они всего лишь подражатели.

Я возвращаюсь на шесть дней назад, к тому моменту, когда Диана решилась убить человека. Я не сомневаюсь, что Марвин-старший заслужил смерть, но малышка не та, кто должен это сделать. Она невиновна, даже если Бог с этим не согласен. Однажды я докажу ему это.

— Мне нравится этот альбом, — говорит Роза, забирая его у меня. — Я поставлю его, большой парень. Похоже, у тебя много работы.

Я ухмыляюсь и беру почту. Сначала вскрываю письмо, написанное от руки. Не узнаю почерк. Я разрываю его, читаю до конца, пока «Back In The U.S.S.R.» проносится мимо меня. Меня охватывает шок, и в животе начинает разворачиваться странное чувство. Я качаю головой и читаю снова. Должно быть, ошибка.

— Ник? — Роза зовет, на ее лице озабоченность. — Что случилось?

Я передаю ей письмо.

— Это из адвокатской конторы. Гарри и Мэв, они оставили все мне. Их исследования, их библиотеку, их дом. Все.

Роза врезается в меня, крепко обнимая. Я обнимаю ее в ответ и смеюсь, когда Диана танцует под «Битлз». Две недели назад я думал, что знаю, что такое жизнь и смерть. Никто не знал этого лучше. Теперь понимаю, что мое путешествие по Аду только начинается, и хотя осталась одна жизнь, благодаря моим друзьям у меня есть реальный шанс успеть что-то сделать. Я целую Розу, пока она не отстранилась, чтобы потанцевать. Прижимаю письмо к сердцу, и мне не стыдно сказать, что на глаза наворачиваются слезы.

Мне нужна минута. Просто чтобы все осмыслить. Взяв пачку сигарет, я оставляю девушек с «Битлз» и ухожу. Они поймут.

В тишине я спускаюсь по лестнице и выхожу на улицу, обратно в Ад. В воздухе все еще висит эта тяжесть, эта тошнота на ветру, мимо проходят рассеянные, хмурые и апатичные лица, но сейчас небо голубое, насколько хватает глаз.

— Мы еще увидимся, — обращаюсь я к Гарри и Мэв, и единственному облаку, которое вижу, — серое на горизонте, — и закатим адскую вечеринку.

— Возможно, именно туда ведет тебя судьба, Ник Холлеран, но я думаю, что нет.

А я еще даже не зажег сигарету.

Харон стоит рядом со мной, его окружает плащ-тень. Я снова изучаю облако. Возможно, это знак дурного предзнаменования в будущем, но все же лучше, чем смотреть в эти почти человеческие глаза.

— Думал, что увижу тебя раньше после того, что произошло в хижине. Слышал, что ты сказал Марву. До сих пор помню.

Молчание. Я смотрю на Паромщика. Он наклонил голову, на его суровом лице написано недоумение.

— Это невозможно, — ворчит он, его голос похож на гроб, волочащийся по камню.

— Что за Печать, Харон? Зачем ты ведешь туда призраков?

Он начинает хрипеть. Его плечи трясутся под черным плащом, и тени вокруг него извиваются, когда он смеется.

— Однажды, Бессмертный, когда твое время подойдет к концу, я отведу тебя туда, и ты сам все узнаешь. Наше дело не закончено. До встречи, Ник Холлеран.

Он возвращается в тени, и они принимают его, как любовника. На горизонте собралось еще больше серых туч, и они быстро надвигаются.

— Держу пари, сукин сын, — бормочу я, держа сигарету между губами. Внезапно поднявшийся ветер заставляет пламя зажигалки мерцать, когда я прикуриваю. — И я не уйду без боя. Я сам вершу свою проклятую судьбу.

Пока я затягиваюсь сигаретой, Ад замирает. Мне предстоит многому научиться, но, видит Господь, я сделаю это быстро. Где-то там есть Печать — что-то большое, что-то важное. Я найду ее, и разгадаю слова Паромщика, даже если это будет последнее, что сделаю в своей жизни.

Начинается дождь, и температура падает. Я тушу сигарету каблуком и возвращаюсь в дом.

До встречи, Харон.

Эпилог

НАЧАЛО


Город движется вокруг меня. Люди не замечают нефилима и дьявола, стоящих на их пути, пока мы смотрим на квартиру Ника Холлерана. Я не перестаю наблюдать за ним с той ночи в хижине, хотя он знает о слежке. Бессмертный, как называет его Харон.

— Ты выздоравливаешь? — спрашивает Люцифер. Он прислонился к стене здания и слабо улыбается, когда мимо него проходят живые. Кажется, они ему почти нравятся.

— Хм, — ворчу я. Сражения с вендиго измотали меня, а раны, нанесенные амароком, все еще болят, хотя я страдал и от худшего.

— Отлично, — вздыхает Люцифер. — Задавай свои вопросы.

— Девушка, — говорю я, думая о безглазой спутнице Холлерана. — Она сама выбрала время, чтобы стать Осознанной?

Дьявол усмехается.

— Возможно, я ее подтолкнул.

— Почему?

Люцифер отталкивается от стены и двигается ближе ко мне. Каким маленьким чувствую себя в его присутствии, каким недостойным, как он напоминает мне о том, что я потерял, и как жажду гораздо большего.

— Харон. Что он говорит о Холлеране?

— Он называет его Бессмертным.

Люцифер щелкает пальцами.

— Да. Сураз, нами управляют законы, судьба и предназначение, начиная с того времени, когда мы еще не существовали. Восстание против моего брата было предопределено, как и Армагеддон. Ты можешь назвать меня актером, исполняющим свою роль. Харон утверждает, что видит все это. Все, что было, все, что есть, и все, что будет. Время для него течет по-другому, но Холлеран? Про него Паромщик не видит ничего. Разве это тебя не заинтересовало?

В золотых глазах Люцифера горит огонь, которого я не видел с тех пор, как мы стояли перед воротами Меццалы, дворца Бога на небесах.

— Ты не ответил на мой вопрос.

Люцифер обнажает зубы.

— Нет. Я хочу подтолкнуть его, Сураз. Увидеть, что происходит, когда тот, у кого нет судьбы, прокладывает себе путь через Ад. Печать вздувается, друг мой. Я не могу вечно держать ее целой. Чем больше Харон питает ее, тем сильнее она раздувается. Когда Печать сломается, врата Ада разверзнутся. Приближается схватка с моим братом. Я снова поведу их на Небеса, но не раньше, чем придет время. Мы не готовы к войне. Интуиция подсказывает мне, что Холлеран — ключ к разгадке. Он совсем не похож на своих родителей, и за это я ему благодарен.

— Ты знал их?

Люцифер делает паузу, между его бровями образуется крошечная складка.

— О, да. Этих людей я не любил.

— Твоя любовь к людям привела тебя сюда в первую очередь, Люцифер.

— А твоя любовь ко мне заставила тебя последовать за мной, Сураз.

Он прижимает руку к моему лицу. Моя кожа поет от его прикосновения. Я не чувствовал этого слишком давно. Его прикосновения возвращают меня в то время, когда мы были больше, чем слуга и хозяин, больше, чем друзья. На мгновение почти сдаюсь, но как я могу снова пройти такой путь?

Люцифер поворачивается и уходит, унося с собой мою тоску. Я смотрю ему вслед, пока он не скрылся из виду, затем поворачиваюсь и иду в противоположном направлении. Моя цель приближается, церковь Святого Михаила. У нас с Михаилом была настоящая битва. Единственный воин, который победил меня в бою. Теперь, когда мое тело жаждет алкоголя и наркотиков, я готов поспорить, что он не побрезгует победить меня.

Я вхожу в храм, его сводчатый потолок куполообразен, проход широк. Я преклоняю колени перед алтарем, склонив голову, но поднимаю глаза вверх и наблюдаю, как лучи Бога, проникающие сквозь стекло, светятся все ярче, пока из них не выходит фигура.

Метатрон. Высший из ангелов и Божий фаворит.

Я отвожу глаза, когда он приближается — лучше так, чем заслужить его недовольство, его гнев. Белые бронированные сапоги ангела останавливаются передо мной.

— Посмотри на меня, — шепчет он. Голос мягкий, но я не могу ослушаться.

Мой взгляд останавливается на его губах. Даже несмотря на его приглашение, я не встречаюсь с ним взглядом. Я не достоин. Он ясно дал это понять в прошлом. Метатрон смотрит на меня, его обсидиановая кожа темнее чистого белого цвета его доспехов и волос. Хотя он улыбается, я вижу, как презрительно сверкают его золотые глаза.

— Какие новости?

— Люцифер стал одержим человеком по имени Ник Холлеран, Бессмертный. Он говорит, что тот играет ключевую роль в его войне с нашим Богом.

Метатрон постукивает пальцем по губам, глубоко задумавшись.

— Значит, он планирует напасть. Когда?

Я колеблюсь.

— Он не делился этим со мной. Он беспокоится, что скоро сломается Печать, что приближается Армагеддон. Он говорит, что не готов. Тебе это нравится?

Я сокрушаюсь по поводу жалких слов, которые произношу, явной потребности угодить в моем голосе. Метатрон улыбается.

— Ты хорошо поработал, Сураз. Следи за этим Бессмертным, и если он покажется тебе опасным для царства Божьего, убери его с доски. Возвращайся, когда у тебя будут еще новости.

— Подожди, — говорю я, протягивая руку. Метатрон замирает, но не оглядывается. — Ты будешь говорить с Богом от моего имени, расскажешь ему о работе, которую я делаю?

— Мой старый друг, — говорит Метатрон, двигаясь к свету. — Будь уверен, Бог слышит все, что ты говоришь.

Ангел возвращается на Небеса. Я смотрю, как Божий свет возвращается к обычному свету Ада, и слезы текут по моему лицу, капая на доспехи.

Люцифер был для меня больше чем друг многие века. Но в глубине души знаю, что Дьявол никогда не заберет Небеса, а я не могу долго оставаться в Аду, хотя мое предательство разрывает меня на части и разъедает мою душу с голодом, который не может унять ни один наркотик. Я поднимаюсь на ноги, смирившись со своей задачей. Узнать о планах Люцифера, наблюдать за Бессмертным.

У Ника Холлерана осталась одна жизнь, и если она означает мое возвращение к Божьей милости, я без колебаний возьму ее.

«Се, стою у двери и стучу: если кто услышит голос Мой и отворит дверь, войду к нему, и буду вечерять с ним, и он со Мною».

— Откровения, 3:20


КОНЕЦ

Послесловие

Темное облако на горизонте клубится и сгущается, растягиваясь по небу, а под ним бушует Ад. Ник знает, что что-то приближается… как и другие основные игроки.

Страсть Люцифера разгорается вновь, но знает ли он о предательстве своего самого верного друга? Что лежит в самодельных могилах, вырытых родителями Ника так давно, и почему Дьявол их знает? И что за игру ведет Харон? Печать слабеет, силы Небес и Ада движутся наперегонки, и между ними стоит Ник Холлеран, человек, который думал, что знает, что такое смерть.

Это не так, и ему нужно быстро учиться.

Надеюсь, вам понравилась книга «Кровавая прогулка дьявола»; динамика отношений Ника и Дианы волновала меня с тех пор, как я писал о «призраке в углу», когда делал наброски к «Ходячему мертвецу», и углубляться в нее было для меня чистым удовольствием. Привлечение Розы всегда было частью плана; она — персонаж, который служит основой для Ника и его истории, и у нее будет много интересного в следующих частях.

На данный момент запланировано еще три истории. Да, у серии о Нике Холлеране есть конечная точка, цель, а судьбы персонажей уже определены. Даже у «Бессмертного». В отличие от «Ходячего мертвеца», здесь нет завязки для следующего дела, но есть намеки на то, что будет дальше… Почему бы не перечитать его снова, и мы сможем обсудить ваши теории? Ничто не сделает меня счастливее.

Холлеран вернется. Скоро. У него осталась одна жизнь, и он должен действовать осторожно.

До следующего раза,

Дэвид Грин.