КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Пьеса «Реанимация» [Андрей Александрович Ильичев Ильин] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Андрей Ильин Пьеса "Реанимация"

(Новые статьи, комментарии А. Ильина на актуальные события — t.me/a_ilin)

Пессимистическая комедия с элементами черного юмора и абсурда

АКТ

I

Сцена первая

(Декорации реанимационной палаты, четыре-пять коек, под простынями больные. Сирена кареты Скорой Помощи. Бригада медиков выкатывает каталку, встает вкруг нее, заслоняя больного. Слышны возгласы.)

— Пульс нитевидный.

— Давление сорок на семьдесят. Мы теряем его.

Сестра. (показывая банковскую карточку.) Это кто потерял?

3 врач. Черт. Я. Положите в карман, у меня руки.

2 врач. Остановка сердца.

1 врач. Адреналин три кубика. Давайте дефибриллятор…

3 врач. Дайте кто-нибудь бутерброд, с самого утра не жрал.

Сестра. У меня с колбасой. И кетчуп есть. Шашлычный.

1 врач. Всем отойти. Разряд!

Удар. На каталке вскидываются ноги.

1 врач. Еще разряд. Больше.

3 врач. Еще кетчуп. Побольше. Лей — не жалей.

Удар. Подброшенные ноги.

Звонок по мобильному. 1 врач держит телефон плечом.

1 врач. Нет. Еще не потеряли. Но, наверное, потеряем. Ну откуда мне знать… Если не прямо теперь, то исход не предсказуем, может и выкарабкается. Ну потому что мы не все можем, есть еще резервные силы организма.

Разряд! Всем отойти!.. (в трубку.) Перезвони чуть позже… Телефон родственников? Нет, не знаю, он по скорой поступил. Уточню. Да помню, все помню, по прежней договоренности. Разряд!

Вскинутые ноги.

1 врач. Что там? Кровь? Откуда? Салфетки! Быстро!..

3 врач. Это кетчуп. Капнул. Салфетку кто-нибудь дайте скорее.

1 врач. Перестаньте жрать наконец, у нас пациент уходит!

2 врач. Давление 110 на 70. Кажется он вернулся.

1 врач. В сознании?

2 врач. В отключке.

1 врач. Все свободны.


Бригада устало уходит.

Сцена вторая

Входит гробовщик со скорбным выражением лица.

Гробовщик. Ну что у нас?

1 врач. Я уже обещал.

Гробовщик. Но мы можем предложить лучшие условия, мы быстро развивающаяся фирма.

1 врач. Сколько?

Гробовщик пишет на бумаге.

1 врач. Это не серьезно. Я врач высшей категории.

Гробовщик исправляет цифру.

Гробовщик. И в качестве бонуса бесплатные похороны для членов вашей семьи и родственников раз в квартал за счет фирмы.

1 врач. Что? Тьфу на вас, как можно такое предлагать!

Гробовщик. Все там будем. А смерть, это серьезная статья расходов, ваши пациенты на нее годами копят. Может случиться, что завтра и вы ко мне…

1 врач. Или вы… у меня.

Гробовщик. Всякое может быть. Наши профессии, они где-то рядом. И вы, и мы облегчаем людям уход. Надеюсь на наше взаимовыгодное сотрудничество. Ну а если… Если не сложится, то нам придется искать кого-то еще. Без категорий. Потому что любая медсестра…

1 врач. Хорошо, я подумаю.

Гробовщик (уходит, останавливаясь, вглядываясь в лица больных.) А этот как?

1 врач. Этот?.. Этот на поправку.

Гробовщик (качает головой.) Нет… Не ваш он — мой. Не жилец, у меня глаз наметан. Если, конечно, медицина не будет сильно усердствовать… Только зачем решать за матушку природу, не по-божески это. Прозвоните, когда все случится…

Уходит, по пути останавливается, смотрит в лица, вздыхает, сует под бинты визитки.


Сцена третья

Звонок 1 врачу.

1 врач. Нет, не потеряли. Я же говорю, внутренние резервы, мобилизация организма… Медицина не всесильна… Да, сообщу… Нет… на прежние условия не согласен. Потому что инфляция, кредиты, дороговизна жизни, развод, поэтому тарифы должны периодически пересматриваться!.. Нет, этого мало. И еще… в качестве бонуса похороны за счет фирмы раз в квартал. Найдется кого — все под богом ходим. Давай думай…

Уходит.

Сцена четвертая

Койки с больными. Тишина. Никого. На одной из коек из-под простыни выскальзывает фигура, при этом абрис фигуры остается. Разминается, подходит к новичку, смотрит, стучит пальчиком. Из-под простыни высовывается голова.

— Ты кто?

— Я?.. Семен… Иванович.

— Ну тогда здравствуй Сема. С прибытием в сию скорбную обитель, где не животом живы мы, но духом лишь.

Развязано присел на край кровати.

Семен Иванович. Где я?

Серый. Городская больница под номером семь, реанимационное отделение, палата первая, койка (наклонился) четыре, инвентарный номер интересует?.. вижу — нет. Аппараты работают, давление в норме, бирки на ноге нет. Пока. С чем тебя и поздравляю.

Семен Иванович. А как я сюда?..

Серый. Ну откуда мне знать? Как все — шел, споткнулся, потерял сознание, очнулся… здесь. Все мы куда-то шли, чего-то хотели, что-то планировали, а пришли сюда. Так?

Семен Иванович. Да, верно, шел, поднимался по ступенькам, потом кабинет… Откуда вы?..

Серый. Оттуда… Все мы оттуда. Туда. Всем стало худо, а тем, кому хорошо, те в себя в другом месте приходят, в кроватке, в Ницце, в отеле, с двумя блондинками, которые в подушки носиками сопят. И что интересно, и там, и тут голенькие, аки младенцы и головы после вчерашнего с подушки не поднять. Но… причины разные!

Семен Иванович. А вы кто?..

Серый. Я — койка номер пять. Вон лежу, на мир не гляжу, под себя хожу. Сергей. Можно Серый.

Кивнул на койку, где под простынкой угадывается фигура человека.

Семен Иванович. Вы — там?.. А здесь?

Серый. И здесь я. И там… Не понятно?.. Это поначалу всех пугает, когда из себя и сам — себя…

Семен Иванович. Не может быть! Это какой-то бред!

Серый. Слышь Федор, голос подай.

Федор. Ну?

Серый. Скажи бедолаге, что это не бред.

Федор. Ну.

Серый. А почему он там? (Пауза.) Боится тело покинуть, опасается, что пока он отсутствовать будет, его в морг свезут. Стережет свои бренные останки. Так, Федор?

Федор. Ну…

Серый. Как пьяный на трактор лез — ни черта не боялся, а как здесь залег, цепляться стал. Слышь, Федор, не хочется помирать?

Федор. Ну!

Серый. А чего тогда лихачить стал?

Федор. Ну так…

Семен Иванович (осматривается.) А те кровати, которые дальше?

Серый. Всех не знаю. У нас тут текучка.

Семен Иванович. Ничего не понимаю.

Серый. А зачем тебе понимать? Надо принимать. Как данность. Ты, Сема, лучше выбирайся, чтобы картину в целом охватить.

Протянул руку…Вылез. Осмотрелся. О чем-то вспомнил. Забеспокоился.

Семен Иванович. Послушайте, мне надо… Срочно. У меня контракт, я должен… Вернее, мне должны.

Серый. Уже никто никому ничего не должен. Ни ты, ни — тебе. Ты освобожден от всех земных долгов, обязательств и обременений. Свобода, Сема.

Возле одной койки запищал прибор. Затих. Серега подошел, посмотрел, послушал.

Серый. Все, готов.

Семен Иванович. А как же врачи? Почему они не бегут. Не спасают?

Серый. А чего бежать? Они же знают, что все равно ничего не сделать. Ну вытянут теперь, а завтра один черт… А так — койка освободится.

Семен Иванович. А если я?

Серый. Может и ты.

Семен Иванович. А ты?

Серый. Нет, я старожил, я здесь уже тридцать восемь дней.

Сцена пятая

Ввозят нового больного, Чиновника. Его душа идет рядом с каталкой, осматривается, нюхает, морщится.

Чиновник. Это что, это ВИП-палата?

Серый. Ага. Здесь все випы.

Чиновник. А сестры где? Телевизор? Почему коек столько?.. Я не должен здесь. Где телефон, где главврач?

Серый. Не волнуйся так, а то как бы тебя сразу вниз не перевели.

Чиновник. Я требую!.. Мне обязаны предоставить!.. Я — Министру.

Серый. Министру? Поздно. Его уже увезли. Вчера.

Чиновник. Куда увезли? Тогда меня туда же. К Министру! Я требую. Немедленно. Это какое-то безобразие, я двадцать лет на руководящей работе…

Хватается за сердце, садится на стул, оседает.

Серый. Все, надорвался, отошел.

Выходит смерть. Трогает за плечо.

Смерть. Пошли.

Чиновник. Куда?

Смерть. Туда.

Чиновник. К Министру?

Смерть. К Министру, к Канцлеру, к Государю, к Цезарю. Там все.

Чиновник. А ты… вы кто?

Смерть. Сестра.

Чиновник. А почему в черном?

Смерть. Я ВИП.

Сцена шестая

Голоса за дверью.

— Мне надо… К нему… Пустите… Мне можно…

Вошла жена, бросилась к кровати.

— Семен! Сема! Как же так! Боже мой!

Склонилась, обнимает, целует.

Серый. Это кто?

Семен Иванович. Моя жена.

Жена. Сема, Сема, как же теперь…, без тебя…

Серый (обходит ее, осматривает со всех сторон, поглаживает, не касаясь.) Хороша. И тут, и здесь… По всем статьям.

В палату заходит мужчина. Друг жены. Подходит к кровати.

Друг жены. Как ты себя чувствуешь?

Семен Иванович (возмущенно.) Почему она, а не я?

Жена. Не знаю, все так неожиданно.

Плачет. Друг стоит со скорбным выражением лица. Протягивает платок.

Жена припадает к телу, вздрагивая плечами…

Серый. А это кто?

Семен Иванович. Мой друг, мы лет пятнадцать вместе, почти как родственники.

Друг (подходит, берет жену за плечи.) Ну успокойся, успокойся, теперь ничего не исправить.

Поворачивает, прижимает к себе. Жена рыдает на его груди.

Серый. А чего он ее лапает?

Семен Иванович. Ничего он не лапает, успокаивает.

Серый. А чего ниже талии успокаивает? А… потому что друг. Жены.

Семен Иванович. Семьи…

Серый. Ну да.

Жена (отстраняется.) Валера, не надо, нехорошо так.

Друг. Как?

Жена. Вот так.

Отнимает от себя его руки.

Друг. Что нехорошо?

Жена. Здесь нехорошо, при нем.

Друг. Интересно, при нем живом — можно, а при нем, без пяти минут покойнике, нельзя… Послушай, его уже, считай, нет. Даже если он выкарабкается, он будет на каталке ездить и под себя ходить. И под тебя.

Жена (нагибается над больным поправляя простыню. Друг наваливается сзади.) Ты с ума сошел!

Друг. Пусть сошел, но ведь от любви. К тебе.

Семен Иванович (возмущенно.) Что он делает?

Серый. Успокаивает твою жену. Похоже давно. На правах друга семьи. А семья это — твоя жена и он. (Подошел ближе, обошел, посмотрел.) Насколько она тебя младше?

Семен Иванович. На пятнадцать лет.

Серый. Ну так что ты хочешь? И друг ничего себе. Вернее, ничего — тебе. Смотри как напирает, прямо альфа-самец, из породы бабуинов. Давно они?

Семен Иванович. Откуда я знаю! Я вообще не представлял. Я думал она ни с кем.

Целуются.

Серый. А ты тоже кого-то имел?

Семен Иванович. Я — нет… Ну то есть… иногда, секретаршу. Но это по должности. Это положено, как письменный стол или сейф в кабинете. Кто меня за серьезного руководителя держать будет без такой штучки в приемной? Она мне от прежнего досталась.

Сцена седьмая

Входит гробовщик.

Гробовщик. Добрый, простите, скорбный день. Вы жена? Примите мои искренние соболезнования.

Жена. Так он еще жив…

Семен Иванович (пытаясь обратить на себя внимание.) Я еще жив!..

Гробовщик. Да, конечно. Но лучше быть готовыми. Заранее. Чтобы избежать суеты, посвятив себя целиком скорби, отрешившись от мирской суеты и всецело отдавшись прощанию с любимым человеком. Это очень важно, не уронить имидж, так как все будут смотреть и оценивать и обряд прощания, который должен пройти достойно, при этом не обременяя бюджет из-за растерянности первых минут и часов, которой кто-то может воспользоваться. Вы понимаете меня?

Жена. Что вы такое говорите? При живом… покойнике!

Гробовщик. Извините, у меня опыт. Тот, кто заключает договор загодя, до трагического ухода…, может позволить себе не отвлекаться на организационную суету, полностью отдавшись своему горю, переложив скорбные хлопоты на плечи профессионалов, которые организуют достойные проводы по самым минимальным ценам. И тогда это прощание все будут вспоминать как праздник, простите, как событие! Вот моя визитка, можете располагать мною в любую минуту. Думаю… завтра или послезавтра.

Семен Иванович. Почему завтра? Он сказал — завтра?

Гробовщик. Извините, буду рад быть полезным в эту трудную минуту. (Еще раз наклоняется над телом, смотрит, качает головой.) Буду ждать вашего звонка.

Жена и Друг уходят.

Сцена восьмая

Входит секретарша в плаще.

Серый. А это кто? Секретарша?

Семен Иванович. Ну да.

Серый. Ух ты!

Семен Иванович. Это только с виду. А так… Она в постели, как на работе — без нареканий, но и без души. Набор честно выполняемых функций. Молотит как принтер, страницу за страницей — картинка вроде ничего и скорость, но скучно, аж скулы сводит. Это как в сотый раз Войну и мир перепечатывать. А чуть в сторону — выдает ошибку в программе и дальше ни туда, ни сюда. Только если жестким перезагрузом. Она вообще мне от прежнего хозяина осталась — принял по описи с инвентарным номером.

Секретарша. Семен Иванович! Вы меня слышите? Это я… Семен Иванович!

Серый. Хороший принтер. Не китайский. Если по параметрам, то евросборки.

Секретарша (вздыхает. Отходит. Набирает номер.) Виктор Петрович… Я в палате… Нет, совсем никакой, он даже меня не узнал. Хорошо, дождусь вас.

Секретарша (набирает другой номер.) Михаил Степанович. Вы предлагали, еще тогда, раньше. Я подумала, я, наверное, соглашусь. Да, через несколько дней. Обязательно. Вы же знаете, помните, я очень обязательна.

Снимает плащ. Под ним черное, облегающее платье, с огромным вырезом. Раскладывает на больном косметику, начинает поправлять макияж.

Сцена и персонажи те же, задний план

Сзади, по сцене бодро проходит Электрик в рабочей одежде, несет ящик с инструментами, на ходу говорит по телефону.

— У меня допуск только на 220, а там 380 и три фазы. Я говорю — там три фазы, а он — ты же электрик…А я на 220… Нет, думаю быстро, там всего три провода соединить и фазу с нолем перекинуть… Жди, я скоро…

Уходит за кулисы. Мигнули лампы, выходит черный, «дымящийся» электрик, рядом идет смерть, придерживая его за локоток.

Электрик (объясняет смерти.) Говорил же ему допуск у меня… 220, а там 380 и фаза с нолем…! А он … Эх…

Смерть сочувственно кивает. Уходят.

Сцена девятая

Входит Виктор Петрович обращается к секретарше, невольно глядя в вырез.

Виктор Петрович. Как он?

Секретарша. Плох. Меня не узнает.

Секретарша красиво промакивает слезы, наклоняется над Семеном, отчего вырез расходится. Заглядывает через плечо.

Я зашла, а он сидит, и смотрит. Мимо… И чашка с кофе на коленях. Я так испугалась. Скажите, а вы… кто будет за Семена Петровича? Потому что я умею, в смысле все, что требуется, все были довольны моей работой. И Семен Петрович говорил, что я безотказна, как японский станок.

Поводит плечиком. Серый строит рожи Семену.

Виктор Петрович. Да, кто бы мог подумать… Еще вчера. Что врачи говорят?

Секретарша. Ничего хорошего. Говорят, что даже если он в себя придет, паралич может остаться.

Виктор Петрович. Это хорошо… В смысле — ужасно. В таком возрасте. Хотя при нашей с вами работе…

Окидывает оценивающим взглядом секретаршу. Та привычно строит глазки.

Виктор Петрович. Он бумаги последние подписал?

Секретарша. Нет.

Виктор Петрович. Это плохо. Совсем плохо — у нас контракты, партнеры, поставки, обязательства. Непрерывный цикл. Что делать, как помочь родному предприятию? Не знаете?

Секретарша расстроенно пожала плечиками.

Виктор Петрович. А когда шефа нет… Я слышал вы умеете…

Секретарша. Что?

Виктор Петрович. Документы заверять. Все говорят, у вас, Виктория, большой талант.

Секретарша. Да, иногда, если документ не очень важный, он просил.

Виктор Петрович. Ну так помогите… фирме! Я тут захватил несколько бумаг… Только вот что еще…

Ворошит, раскладывает листы на теле.

Вот здесь и здесь давайте немного цифры подправим. Ему ведь все равно, а фирме облегчение. Премии всем. И вам. Надо думать о людях, стимулировать их материально. И в счетах еще почеркушку. Потому что иначе простои и убытки. Вы ведь болеете за предприятие?

Секретарша. Да, конечно, я очень болею.

Виктор Петрович. Ну вот и помогите ему. Мне…

Секретарша подписывает

Виктор Петрович. У вас действительно очень большой (смотрит на грудь в вырезе), талант.

Семен Иванович. Что он делает?

Серый. Кто — зам?.. Принимает твою секретаршу согласно описи. Сейчас инвентарный номер… чмокнет. Куда его положено проставлять?

Семен Иванович. Перестань со своими плоскими шутками. Там цифры! Он же фирму подставит.

Серый. Не фирму, а руководителя. Бывшего. На которого все спишут. А тебе не все равно?

Семен Иванович. Как все равно — я пятнадцать лет, днем и ночью, как раб…

Секретарша и Виктор Петрович уходят.

Сцена десятая

В палату ввозят нового пациента. Оставляют.

Серый (подходит, поднимает простынку, морщится.) Эк тебя… Откуда такой «красивый»?

Пациент. Не знаю. Оттуда. Не помню ничего… Помню только темноту вокруг, как будто тоннель, такой длинный, черный, бесконечный и я в нем иду. Все иду и иду. Один. И мне темно и страшно. И, вдруг в конце тоннеля там, впереди, далеко, свет еле заметный, а потом все ярче и ярче, и ближе, так, что ослепнуть можно, и гул в ушах, и как будто я взлетел…

Серый. Понятно. А ты сам-то кто?

Пациент. Я? Рабочий… Тоннельный. В метро. Мы ночами работаем, пути ремонтируем.

Серый. Ну тогда лежи, отдыхай. Считай, легко отделался.

Сцена одиннадцатая

Заходит медсестра. Обходит койки, что-то пишет на лист а4.

Склоняется, ворочает больного, удовлетворенно кивает. Присаживается на край койки, набирает номер, шлифует пилочкой ногти.

— Да, плох… Уже пролежни… Везде… И лужи… Потому что без сознания. Люди в сознании мимо унитаза, а этот без! Что вы хотите? Они же как дети малые… Да, именно… Ну, когда бы мне успеть, когда их у меня полна палата, а руки всего две. Я тут, как белка… Думаете, приятно из-под них выносить? А вы попробуйте, за такую зарплату. Ручками. Ну, не знаю… Может быть… Сколько? За столько сами выгребайте, вот приезжайте и выгребайте, хоть лопатой. Ну прямо не жалеете своих близких. Сколько?.. Ну хорошо. Я постараюсь. Конечно, потому что сестра милосердия. Они же для меня, как детки малые…

Идет к следующему.

Сергей Иванович. А ко мне почему не подходит?

Серый. У тебя катетер, ты не промахнешься.

Сестра уходит.

Сцена и персонажи те же, задний план

Сзади, в след сестре, по сцене проходят два мужика (две души) в майках и семейных трусах. Совершенно мокрые.

— Я же говорил тебе — хватит! Зачем ты еще побежал?

— Так деньги оставались!

— А зачем эту дрянь купил?

— Так денег мало оставалось.

— А зачем после в речку полез?

— Так за тобой!

— А я зачем?

— Откуда мне знать — ты сказал, что на спор Волгу туда-обратно два раза переплывал!

— Я сказал?

— Ты!

— Я же плавать не умею!

— Так сказал. И поплыл. В смысле пошел… Ну и я поплыл… То есть пошел… А там глубоко…

Уходят.

Сцена двенадцатая

Серый (выглядывает в окно.) Кажется, к тебе.

Какой-то шум. Входят родственники в темном — брат, сестра. С ними, жена, друг жены, секретарша, домработница Нюра. Расходятся, встают вкруг кровати.

Брат. Семен, Семен, как же так… Неожиданно.

Все качают головами, посматривают друг на друга.

Брат. Помню, когда в детстве, я был старшим, он спрашивал: «Миша, ты первый умрешь, ты ведь в школу раньше пошел и раньше окончил. Значит, и умрешь первым?» А вышло вон как.

Жена. Он еще не умер.

Брат. Да верно. Просто лежит как…Кто-нибудь знает, он завещание успел составить?

Секретарша. Не знаю. Но Нотариуса вызывал. Я вызывала. Они что-то писали. Оно, наверное, здесь, в папке.

Брат. В какой?

Секретарша. Вот в этой. В личной. Он все личные бумаги сюда складывал.

Все напряженно переглянулись. Секретарша перебрала листы.

— Вот оно.

Все, собравшись полукругом и глядя через плечо, читают текст. У всех разная мимика. Все ошарашены и расходятся группками.

Брат с сестрой.

Брат. Как же так?.. Жене… Она же у него гулящая, все об этом знают. Она вон и теперь с любовником сюда притащилась! Несправедливо.

Сестра. Это она его в могилу свела. Может для этого и свела, что с молодым роман закрутить. А мы крови одной. Помнишь, когда он чуть не умер в детстве от пневмонии, мы за ним как за родным ходили… Ну то есть за родным — примочки ставили, горшок давали, в аптеку бегали. Думали, помрет. А он только теперь…

Жена с другом, параллельно.

Жена. Причем здесь прошлая жена? Она кто?.. Она где?.. Она вообще без роду-племени, на заводе работала!

Друг жены. Кем?

Жена. Не важно! На заводе, там, где эти… станки, железо и вонь!.. Кажется, директором. Зачем она ему при живой мне? Муж должен жене все оставлять. Последней.

Друг жены. Это — верно. Муж и жена одна сатана!

Жена. Сатана — она. А я его люблю. Любила…А он — ей. Я не согласна так!

Секретарша (хлопая глазами.) А я?.. Я же тоже. Мне — тоже. Меня — тоже.

Сестра. Что — то же?

Секретарша. То, что она не хотела и отказывалась. Мне Семен Иванович жаловался. Поэтому она любовника завела. Вот его. Чтобы с ним, а не Семеном Ивановичем.

Жена. Откуда вы знаете, что не хотела? Я хотела, и он хотел! Мы оба хотели! Он любил меня! Каждый день!

Друг жены. Ты же говорила, что он импотент.

Семен Иванович. Кто импотент? Я?!

Секретарша. Кто — он? Семен Иванович не импотент. Он всегда меня хотел. И мог. Мы даже в машине и на столе! На моем. И его тоже… Один раз…

Жена. И меня мог. И на столе тоже! (Обращаясь к другу.) Я просто тебя расстраивать не хотела.

Брат. Позвольте. Я не понимаю, причем здесь столы. Формально его жена уже десять лет как не жена, а он ей не муж! Они вообще в разных комнатах жили, хоть и в одной квартире. Какой же это брак, если они супружеское ложе не делили. Мы свидетелей можем представить.

Жена. Кого?

Брат. Домработницу Нюру. Нюра, скажи им.

Нюра. Да. Врозь спали. Я точно знаю.

Жена. Это почему точно?

Нюра (загадочно.) Потому.

Жена. Кстати… Он ей, кажется, тоже что-то завещал.

Брат. Это за какие такие заслуги?

Нюра (скромно.) За те же самые.

Серега (уважительно смотрит на Семена.) Ну ты, прямо Геракл с тринадцатью… подвигами, а по виду не скажешь!

Нюра. Мы хозяйство совместное вели, как муж и жена — я там убирала каждый день и готовила. И сын еще общий есть.

Жена. От кого?

Нюра. От Папы! Он его сын. Любимый.

Жена. Что-то я его не видела.

Нюра. Потому что вы вместе с мужем не жили. А я… мы, каждый день. И имеем право. Я там каждый угол не покладая рук. И Семена Ивановича тоже. Я заслужила.

Сестра. Что?

Нюра. Дом.

Сестра. Дом? А вы завещание читали? Загородный дом с участком он завещает матери. Своей.

Брат. Ну, это глупость. Зачем он ей, что она будет с ним делать? У нее изба в деревне с печкой. Ретро-стиль, она там привыкла. Там хорошо, до магазина пять километров, а ей двигаться полезно. Еще куры у нее и утки. Не потащит же она уток в коттедж, чтобы они в бассейне плавали!

Жена. Да. Зачем старушку тревожить, ей природа нужна, воздух, а здесь город в двух шагах, машины, шум. Тут явная ошибка.

Брат. Слушайте, давайте переделаем.

Друг жены. Что?

Брат. Завещание.

Семен Иванович (возмущенно.) Как переделаем?

Жена (вторя ему.) Что значит переделаем? Как можно переделать, когда он…

Брат (перебивая.) Живой?.. И, значит можно. А вот когда справка о смерти, тогда точно поздно будет. Переделать, потому что нельзя так. Он, наверняка, был под влиянием. Или не в себе. Предлагаю разойтись и подумать, а через полчаса собраться.

Все уходят.

Серый. Как тебя, а? А ведь обнесут, точно — обнесут. Вот теперь договорятся и обнесут.

Семен Иванович. Этого не может быть! Мы семья. Одна. И Вика.

Серый. И Нюра…

Семен Иванович. И Нюра…

Серый. И прошлая жена с дочкой…

Семен Иванович. И она. Они всегда со мной… Для меня… А я дли них… Мы душа в душу… Зачем же они… Когда я еще живой!

Серый (хлопает его сочувственно по плечу.) Это ничего. Это пройдет. Скоро…

Сцена тринадцатая

Какой-то шум. На каталке везут Актера. Каталку везет смерть. Душа актера идет следом, красиво вышагивая.

Серый (обращаясь к Семену Ивановичу.) Смотри, смотри. Узнаешь? Никак отошел. Он там, наверху, с белой горячкой в обнимку лежал.

Семен Иванович (с придыханием.) Простите, это вы?

Актер (приосанивается.) Да… смею вас уверить, это никто иной, как… я.

Семен Иванович. Вы, кажется, играли…

Актер. Да-с, играл. Много играл и как играл! Статуэтки золотые брал, звания имел… Зрителя за душу брал так, что слезы в зале по щиколотку и обмороки дам в партере. Да-с. И такой вот итог. Но я еще буду на сцене, еще будут цветы и овации!..

Серый. Конечно будете. Лежать. И цветы будут. И аплодисменты. И на руках вас носить станут. Обязательно.

Актер. Вы так считаете?

Серый. Конечно. Вы не вы первый здесь… Отсюда…

Актер. Ах да!.. Боже мой! Так внезапно, в девяносто два… А вы?

Серый. Я душа вон того тела.

Актер (удивленно.) Да вы что?.. Значит верно? Как это вообще происходит? Когда я… когда меня… я смогу присутствовать, чтобы увидеть? Мне надо увидеть, как скорбит мой зритель. И коллеги. Я умею отличать глицериновые слезы от настоящих. Я смогу крикнуть им «Не верю!»

Серый. Вряд ли.

Актер. А куда меня повезут, на Новодевичий? Мне твердо обещали, я бронировал! У меня контрмарка!

Серый. А не все ли равно? Теперь.

Актер. Ну что вы! Ведь это окружение, это — общество. Я не могу себе позволить где-то на задворках. Нет, это не самолюбие, это оценка, если хотите — итог жизни. Я не требую привилегий, я лишь желаю быть равным среди равных. Да-с.

Серый. Вы поторопитесь, вас уже укатили. А то потом будете себя искать.

Актер. Да-да, верно. Я спешу, я должен, я — хочу, я, наконец, имею право!.. Иду во след, навстречу неизвестности и судьбе.

Уходит красивыми шагами.

Сцена четырнадцатая

Нарастающий топот. Идет толпа, впереди два, в красивой форме пилота. За ними стюардесса. За ними бредут мрачные помятые пассажиры.

— Уважаемые пассажиры, прошу соблюдать спокойствие и порядок, следуя друг за другом, согласно купленным местам. Первыми идут пассажиры бизнес класса, за ними первого салона, далее второго…

— А как же так, мы только взлетели…

— Наша авиакомпания приносит свои искренние соболезнования за доставленные неудобства и надеется, что вы и впредь будете пользоваться нашими услугами.

— А кормить будут?

— Конечно. Обязательно. Через девять дней и сорок дней.

Толпа убредает…Сзади идет смерть подгоняя отстающих.

Сцена пятнадцатая

Входит друг с медсестрой.

Друг. Где он?

Сестра. Вон лежит. Третья койка слева.

Друг. Как он? Мне очень важно знать. Мы друзья с детства, в школе за одной партой сидели и после тоже. Он на моей свадьбе свидетелем был, а я на его. Детей крестили. Столько лет! Сколько выпито вместе. И вдруг… Есть надежда? Хоть какая-то.

Сестра неопределенно пожимает плечами.

Друг. У вас же опыт, вы должны знать. Мне понять надо. Я не жена, не родственники, мне можно, я в оброк не упаду. Поправится?

Сестра качает головой.

Друг. Так значит… Печально. Кто бы мог подумать… Планы строили, в отпуск вместе собирались. Мы в отпуск вдвоем ездили, заберемся куда-нибудь в глушь, к черту на кулички, чтобы никого, даже телефоны с собой не брали. А теперь с кем?

Сестра кивает.

Серый. Что, точно без телефона?

Семен Иванович. Да. Мы же друзья. Нам довольно друг друга было и больше никого. Только он и я. И природа. Сидели у костра, вспоминали, смеялись. Иногда даже не говорили, потому что без слов все понимали. Мы же со школы…

Друг. Извините, я подойду, можно?

Подходит, встает со скорбным выражением лица. Смотрит.

Друг. Семен, Семен. Как же так? Мы вчера только…

Поправляет простынку. Достает телефон.

Друг. Нет, похоже безнадежен… Смотреть страшно, лежит как уже… Как в гробу. Да, печально… Столько лет… Сестра говорит никаких шансов… Нет, его без сознания привезли, потому что все так неожиданно случилось. Вряд ли успел… Расписку? Нет расписку не давал, мы же друзья.

Серый. Он тебе должен был?

Семен Иванович. Да, занимал. Он дом строит. На Кипре. Ему деньги нужны были. Я дал.

Серый. Ну все, забудь, пропали денежки. Тю-тю.

Сергей Иванович. Как ты можешь так, о людях. Мы всегда выручали друг друга. Он — меня, я — его. Мы всегда вместе.

Серый. Это пока ты при делах был — вместе. А теперь порознь. Ты тут с капельницами, а он там… с твоими денежками. Разные у вас дорожки. Разошлись…

Семен Иванович. Прекрати.

Серый. Я — прекращу. А вот он вряд ли.

Друг. Нет, никто не знает… Я, когда занимал, просил не распространятся. Думаю, не говорил… Ну да — наличными из рук в руки, так что никаких следов. Списан долг. Вчистую.

Серый кивает на друга.

Друг (убирая телефон.) Эх Семен, Семен. Как же мне тебя будет не хватать…

Серый. …занять будет не у кого без отдачи. Где еще таких лохов найдешь? Эх Семен, Семен… Такой большой и такой глупый…

Семен Иванович. Он же друг мой. Со школы.

Серый. Дружба дружбой, а денежки счет любят. Он считать умеет, а ты… Хороший куш твой приятель взял. Повезло ему. Обидно будет, если ты его подведешь. Ему — обидно.

Семен Иванович. В смысле? Чем подведу?

Серый. Тем что, вдруг, выйдешь отсюда и деньги обратно потребуешь. Уже — его. Ладно, не печалься. Ему твои деньги больше чем тебе нужны. Им всем. А нам — еще не известно.

Сцена шестнадцатая

Входит врач и какой-то хорошо одетый господин с блокнотом.

Господин. С кого начнем?

Врач. Давай с этого. (Открыл записи.) Поступил неделю назад. Черепно-мозговая травма. 35 лет, работал айтишником в небольшой фирме. Попал в ДТП.

Господин. Прогнозы?

Врач. Неутешительные — не выкарабкается. Череп в куски, повреждения мозговых тканей, перелом позвоночника и ребер. Ну и по мелочи еще. Мотоциклы любил. У нас такие каждую неделю по скорой поступают. Кусками. Кого-то собираем, кого-то нет.

Господин. Родственники, жена?

Врач. Жена. Приходила в первый день, увидела его, все поняла, больше не появлялась.

Господин. Деньги, помощь предлагала?

Врач. Нет, сказала лишних средств нет, хотя приехала на Мини-Купере. Подарила сестрам килограмм яблок.

Господин. Что по здоровью?

Врач. В целом — на твердую пятерочку. До ста лет дожить мог. Мы карточку из поликлиники запросили — никаких жалоб, из врачей только к стоматологу обращался. На удивление здоровый тип. Был.

Почки…Левая нормальная, работает как швейцарские часики — принимает, фильтрует, сбрасывает. Никаких отклонений. В правой, нашли небольшой камешек. Но мы его удалим и будет как новая.

Господин. Камешек — это нехорошо. Клиент до того тоже камешками мучился и тут опять. Недоволен будет. Надо сбросить.

Врач. Сколько?

Господин. Пятнадцать процентов. Все остальное беру оптом, по средневзвешенным ценам. Оплата по факту. Супнабор готов забрать хоть завтра, а вот печень понадобится где-то через месяц, не раньше. Клиент пока свою на радостях добивает.

Врач. Не вопрос. Месяц продержим на аппаратах, потом все разом заберешь.

Господин. Добро. Что дальше?

Врач. Военный. В звании подполковник.

Господин. Понятно, печень в ноль, «шилом», как молью, побита, потому что каждый день, начиная с лейтенантских звездочек.

Врач. Да, где-то между вторым и третьим сортом. Пил. Много пил. Но мы плохие куски отрежем и подождем, печень имеет свойство восстанавливаться.

Господин. Нет, мне печень с дырками не нужна. Только если по остаточной… Кто еще?

Врач. Дама, сорока лет, глотнула уксусной эссенции. Упертая.

Господин. Почему?

Врач. Целую бутылку выхлебала. Большинство после первого глотка в отключку или в скорую звонить, а эта триста грамм употребила, без закуски. Прожгла все от и до. От самого верха до самого низа сквозняком. Могу предложить только одну почку, печень, ну и там по мелочи — кожу, роговицу.

Господин. А легкие?

Врач. Сожгла. Эссенция пищевод растворила и разлилась.

Господин. Кто еще?

Врач. Бомж.

Господин. Это интересно.

Врач. Ничего интересного. Гепатит, СПИД, цирроз, сифилис, лишай, педикулез и даже корь… полный букет.

Господин. Ничего, зато никто из родственников соваться не будет. Всякому применение найти можно. Промоем, прочистим, оформим, отдадим по дешевке. В крайнем случае, для перфомансов сгодится.

Врач. Вы с этими… с авангардистами тоже работаете?

Господин. Я со всеми работаю. Запчасти всем нужны. Будет стоять где-нибудь высушенный в музее в Вене и народ своими внутренностями пугать. Мы еще гордиться будем, что на кладбище его не свезли. Беру. Если недорого. Искусства ради. Что этот?

Врач. Мелкий уголовный авторитет.

Серый. Это про меня…

Врач. Семь пулевых, стреляли, но недострелили. Как еще жив не понять — уникум.

Господин. С авторитетами связываться не хотелось бы.

Врач. Так с него и взять нечего. Почки — в куски, в печени — дырки, легкие — в лохмотья, глаз — вдребезги, кожа — как Тришкин кафтан. Только если сердце.

Господин. Сердце беру, отметь. Когда забирать?

Врач. Черт знает. Он тут шестую неделю валяется, за жизнь цепляясь. Я же говорю — уникум. У нас на него младший медицинский персонал уже ставки делает, когда помрет.

Серый (гордо). Это на меня!

Господин. А ты поторопи его, чтобы не залеживался.

Врач. Нет. Мне уже самому интересно, как можно без внутренностей жить. Тем более, я на него еще на одну неделю ползарплаты поставил. Так что тянуть буду.

Господин. Этот?

Врач. Безнадежен. Но в общем-целом здоров. На троечку с плюсом.

Господин. Положение, родственники?

Врач. Серьезный бизнесмен. В прошлом. Родственников до черта. Каждый день толпами ходят, интересуются…

Серый. А это про тебя?

Семен Иванович. Про меня.

Серый. Жаль, раньше не встретились. Я как раз по таким, как ты, работал.

Семен Иванович. Как работал?

Серый. Как Робин-Гуд.

Господин. Не пойдет. Если родственники — не пойдет. В труп нос совать станут, требуху пересчитывать.

Врач. Не начнут. Они тут все за наследство передрались. Он, конечно, бизнесмен, но хуже, чем тот бомж — никому не нужен. Им на его внутреннее содержание наплевать. Их только то, что вокруг него интересует.

Господин. Что по здоровью?

Врач. Мог бы жить. Твердая четверка.

Сергей Иванович. Кто это?

Серый. А ты не понял?.. Торговец. Органами.

Сергей Иванович. Чьими?

Серый. Твоими. Моими. Их… Ходовой товар. Вот ты чем торговал?

Сергей Иванович. Разным. Машинами, одеждой, овощами, мясными деликатесами.

Серый. А и чего деликатесы делал — из живых существ, которых вы на фарш пускали. Брали и забивали. Чем человек хуже? Глядишь, твоя печень еще поработает, еще попьет пивка за бывшего своего хозяина и огурчиком закусит.

Сергей Иванович. Только не надо на меня трупы убиенных животных вешать. В моих изделиях мяса не было. Я если убивал, то только сою и картошку. Как все.

Врач и хорошо одетый господин идут дальше.

Врач. Вот этот экземпляр очень хороший, спортсмен, между прочим известный, вел здоровый образ жизни, не курил, пил умеренно, прекрасная наследственность, отсутствие инфекций и хронических болезней, он даже свинкой не болел. Каждый год диспансеризация. Можно научному сообществу демонстрировать, как эталон здоровья. На лестнице оступился.

Господин. А если он на поправку пойдет?

Врач. Если договоримся — не пойдет.

Господин. Тогда беру. Целиком, вместе с упаковкой. Потом сам разберу.

Врач. Двойной ценник.

Господин. Почему?

Врач. Потому что такой экземпляр большая редкость, даже отдавать жалко. У него каждый орган на вес золота. Вы его теперь оптом возьмете, а завтра розницей сдадите, втрое по каждой позиции наварив.

Господин. А транспортные расходы? Отмазка? Рекламации? Вы мне в прошлый раз легкие скинули, а они дефектные оказались, покупатель через полгода туберкулезом заболел. Кто отбрехивался — вы или я? Пришлось другие под замену тащить, причем оригинальные, из Германии, чтобы скандал загасить. В результате — убыток. Так что не надо торговаться, надо делом заниматься, каждый своим. Что у вас еще есть?

Врач. У меня — все.

Господин. А в морге? У меня заказ на фотосессию, надо десяток мертвяков организовать для известного фотографа.

Врач. С возвратом?

Господин. Не факт. Он там трупы шинкует, а потом собирает в разных комбинациях, чтобы новый образ человека создать. Нетрадиционный. Например, лишний глаз на лбу присобачить, ухо на животе прилепить или женскую грудь к спине пришить, как символ гендерного равенства и отказа от материнства.

Врач. Мерзость.

Господин. Не скажите, его весь мир знает и в ладошки хлопает, потому что новое слово в искусстве — был человек о двух ногах, а стал о четырех или с двумя головами — женской и мужской, что олицетворяет соединение двух сексуальных начал и их примирение. Он, между прочим, портрет чиновника сшил без башки, но с семью руками с раскрытыми ладошками!.. Но в целом, да, согласен — мясник.

Врач. Хорошо, давайте посмотрим. Там вчера большой завоз был, после встречи футбольных фанатов, может что-то подойдет.

Уходят.

Сцена семнадцатая

Возвращаются родственники: жена, ее друг, брат, сестра, Нюра, Нотариус.

Нотариус. Где изъявитель воли?

Все (разом показывают пальцем.) Вот он, лежит.

Нотариус. А почему он не шевелится?

Жена. Устал. Но он все слышит и понимает.

Нотариус. Тогда я должна зачитать завещание.

Родственники вкруг обступают койку с телом.

Нотариус. Согласно воле завещателя его движимое и недвижимое имущество, а так денежные средства и иные материальные ценности делятся следующим образом… (голос затихает).

Семен Иванович (возмущенно.) Что тут происходит?

Серый. Дележка. Пилят по кускам твое наследство.

Семен Иванович. Но я еще жив!

Серый. Потому и пилят. По живому.

Нотариус. И последним абзацем, Нотариус, Нотариальной Конторы номер семь, центрального района города…

Брат. Позвольте, какой Нотариус?!Там не было никакого Нотариуса!

Нотариус. Как не было, а это что? (Читает.) Волеизъявитель волеизъявляет передать в собственность означенного лица дом в Испании…

Брат (горячась.) Не было такого!

Нотариус. Ну не знаю, тогда вы сами тут как-нибудь разберитесь, а я пошла.

Брат. Хорошо, погодите. Дайте посмотреть… Да, вижу, но тут не целый дом, а треть дома.

Нотариус. Две трети. Вы не разобрали. Посмотрите внимательней.

Брат. Хорошо — половина дома в Испании. Я разглядел. Тут неразборчиво, принтер мажет. Полдома в Испании.

Нотариус (посмотрев завещание.) Да, верно, полдома, я ошиблась. Теперь прошу завещателя поставить свою подпись… Ну, кто-нибудь!..

Родственники склоняются, берут руку под простыней, долго совместно возятся, выводя подпись.

Серый. Поздравляю.

Семен Иванович. С чем?

Серый. С… — ничем.

Нотариус (осматривая подпись.) Всем спасибо. Завещание вступит в силу сразу после того как… Но это уже зависит не от нас. Извините, тороплюсь. У меня сделка по передаче имущества.

Брат. Кого, если не секрет?

Нотариус. Последнего нашего Государя Императора. Одному весьма влиятельному лицу.

Брат. Так он же… умер. Государь. Его же!..

Нотариус. Ничего страшного. Он успел. Волеизъявитель успел выразить свою волю. Еще тогда. Мне теперь только подпись заверить.

Все уходят со сцены. Дамы, оглядываясь на койку, промакивают слезы.

Брат. Ничего-ничего, не расстраивайтесь, может еще все обойдется. Может уже завтра обойдется, и он не будет больше мучиться.

Акт второй

Сцена первая

На авансцене перед декорацией палаты навстречу друг другу идут две фигуры в черном. Две смерти. Одна ведет бабушку в больничном халате.

1 смерть. Ты куда?

2 смерть. В седьмую палату. Сейчас бабулю отведу и туда. Бабушка, ты отдохни пока, присядь.

1 смерть. Сколько у тебя еще?

2 смерть. Один в хирургии и двое в третьем корпусе. Если по скорой новых не привезут. Там в третьем вредный один — ни туда, ни сюда. Цепляется за краешек. Три раза за ним приходила.

1 смерть. А здесь?

2 смерть. Здесь пока погожу. К одному, который весь в дырках, не сегодня-завтра прийти должны. Так что позже наведаюсь.

Ровный топот за сценой. Выходит старшина в форме и отделение солдат (м.б. солдат не видно, только слышно).

— Раз, раз, раз, два три. Шире, маму вашу, шаг… Я вас до потери пульса. Которого нет. Я вас поставлю, засуну и вырву… Пока не узнаю! Кто гранату в казарму принес? Какая… собака женского рода? Кто с кольцом игрался?!Бабушку вашу за подол? Дембель им захотелось. Портянку вам на рыло, а не дембель. Дембельнулись — уже! Тетю вашу наизнанку… У меня пенсия через год. Была бы. Я домик присмотрел. И что теперь?..Мамкины сыны! А ну — шире шаг…

Смерти провожают их взглядом.

2 смерть. А у тебя что?

1 смерть. Я всех обязательных на сегодня отработала. Теперь в вольном поиске. Смотрю вот.

Смотрит внимательно в зал переводя взгляд из ряда в ряд, задерживаясь на чьих-то лицах, отчего зрителям должно быть не по себе.

1 смерть. Человечка одного ищу. Тут он должен быть, я знаю.

Махнула кому-то.

2 смерть. Твой?

1 смерть. Мой. Три года его пасу. Деньги у него. Я ему обширный инфаркт, он — пересадку сердца. Я — второй. Он — опять. Я алкоголем по печени — он в завязку. Почки отпали — новые пришивает, лучше прежних. Курить бросил, любовниц молодых прогнал, чтобы не перенапрягаться. За здоровьем следит. Дома дефибриллятор держит и реанимационную бригаду в полном составе. Два раза его вытаскивали. Уж не знаю с какой стороны зайти. Ну ничего, я что-нибудь придумаю. Мы ведь всегда что-то придумываем. Может он теперь, на выходе, на ступеньках… Они там скользкие, а на улице дождь. Или кирпич на голову.

Еще раз помахала.

Вон, еще парочка сидит. Тоже мои. Один в седьмом, другой в пятнадцатом. Только они не догадываются. У одного опухоль. У второго тромб на ниточке болтается, вот-вот оторвется. Все под нами ходят. Может, еще кого пригляжу. На завтра. Или послезавтра. Пусть пока сидят. Зачем им знать… Никто не знает, когда. Приду, заберу… И ты погляди может приглянется кто. Много их тут… Ладно, пошла я. Вставай бабуля, шевели ножками.

2 смерть. И я, пожалуй. Мне тут рядом. Совсем.

Заходит за кулису.

Голос. Машенька, ты где? Иди сюда.

Выводит маленькую девочку, ведет через сцену.

— Тетя, куда мы идем?

— Тут,недалеко. Все хорошо. Не бойся. Больно уже не будет.

— А уколы мне больше ставить не будут?

— Не будут. Совсем не будут. Ничего больше не будет. Все кончилось.

— А мама придет?

— Придет. Не теперь позже. Скоро… Сама к тебе придет, сама так решит… Все придут. Ты иди.

Сцена вторая

Заходят Семен Иванович и Серый.

Серый. Скучно. Никого новых, все старенькие. Может в гинекологию на шестой этаж смотаться?

Семен Иванович. Зачем?

Серый. Посмотреть. Только посмотреть, больше все равно ничего. Там такие дамы лежат. Или во второй корпус, в травматологию, туда сегодня футболистов привезли, после встречи с болельщиками, говорят, они шесть ноль проиграли.

В палату входят люди.

Серый. Кто это?

Семен Иванович. Похоже ко мне. Акционеры. Друзья мои, с которыми мы вместе бизнес начинали. И теперь тоже.

Двое мужчин подходят, встают скорбно. Один ставит на пол коробку с тортом. Смотрят.

— Похоже, не выгребет.

— Нет. Не жилец. Надо выводить его из состава директоров.

— И акционеров тоже. Сколько у него?

Серый стоя за спиной ехидно гримасничает, глядя на растерянное лицо Семена Ивановича.

— 51 процент. Контрольный пакет.

— Много. Надо скинуть их задним числом в четыре транша. Зачем ему активы? Лишние они. Ему теперь только утка под одеяло… Крепкий мужик… был, такой бизнес поднял… Нам. Надо ему похороны организовать, по первому классу, с музыкой и салютом. И чтобы все офисы в черном и цветы под портретом.

— Так он же жив еще.

— Сейчас жив. А завтра… Зачем ему в нищете жить? Лучше вот так, на пике, на самом верху, чем после копейки считать. Давай, готовь траурную церемонию, и чтобы речи проникновенные до слез, кто-то от церкви, пару звезд и поминки в ресторане с омарами. Не каждый день такой повод.

Постояли еще молча и скорбно. Ушли.

Серый. Так ты, похоже, нищий.

Семен Иванович. Похоже. Они же друзья мои!

Серый. У покойников друзей не бывает. И даже приятелей. Ладно, чего тебе расстраиваться, наплюй и разотри. Тебе там ничего не понадобится — ни акции, ни дивиденды, ни нал. Кроме себя туда ничего не унесешь. Я вот тоже, пока сюда не лег, чего-то хотел. А теперь нет. Теперь вон, лежу и сухой пеленке радуюсь. Голый пришел, голый уйду.

В палату вваливаются два братка в кожанках. Серый испуганно приседает за кровать.

Семен Иванович. Кто это?

Серый. А это уже ко мне. Тоже коллеги. По работе.

«Коллеги» вытаскивают пистолет, накручивают на ствол глушитель.

«Коллеги». Серый, ты где? Отзовись.

Серый мотает головой, накрывается простыней.

«Коллеги». Ну ты чего, блин в молчанку играешь? Голос подай!

Начинают приподнимать простыни, вглядываясь в лица.

Заходит сестра.

Сестра. Вы кто такие?

«Коллеги». Мы — друзья. Ты это, погуляй пока. Минуты три. На вот, купи там себе… жигули. Потом придешь, приберешь. Давай, давай…

Продолжают искать.

— Где он?

— Хрен знает. Они тут все на одно лицо. Все, как жмуры. Давай всех завалим, чтобы не ошибиться.

Серый подходит, встает за их спинами, показывает куда-то в сторону от своего тела на койке.

— Серый?! Эй?

Кто-то шевельнулся. «Коллеги» подошли, глянули.

— Он?

— А черт знает. Вроде похож.

Серый быстро-быстро кивает.

Выстрел. «Коллеги» не спеша уходят.

Серый. Федор?.. Слышишь меня? Федор?.. Фух, пронесло.

В палату вбегают врач с сестрой.

Врач. Что здесь произошло?

Сестра. Не знаю. Я вышла. На минутку. То есть на три. Они зашли.

Врач (наклоняется над телом.) Хорошо.

Сестра. Что хорошо?

Врач. Что ранение в голову, а не в сердце или печень.

Сестра. Почему хорошо?

Врач. Потому… потому что не мучился. В голову всегда лучше, чем если не в голову. И даже глаза не задеты. (Набирает номер, говорит по телефону.) Да, неожиданная оказия. Прямо здесь. По тарифу. Опт… Полный набор в упаковке. Состояние на троечку, но зато без хлопот и транспортировки. Жду…

Койку с телом увозят.

Серый, тяжело дыша, приходит в себя, мотая головой.

Сцена и персонажи те же, задний план

За сценой слышен приближающийся, идиотский смех. Идет смерть толкая наркомана, который чуть ли не покатывается от хохота, показывая на всех пальцами, и аж слезы из глаз.

Наркоман. Ну ты че толкаешься? Ха-ха. Ну щекотно же. И пальцы у тебя холодные, как ледышки. Ну ты блин куда меня? Зачем? Лучше пива дай глотнуть. Есть у тебя пивасик, а то у меня сушняк.

Смерть. «Химии» накушался?

Наркоман. А чё? Завидно да?

Смерть. Передоз? Наглотался под самый воротник, а теперь тебя на хи-хи разбирает?

Наркоман. Ну да. Смешно. Че вы такие все черненькие. И прикид — мешок с дыркой. Весело блин. Ха-ха.

Смерть. А если я тебе скажу, что там, куда ты едешь, дури нет?

Наркоман. Как нет? Она везде есть! Кругом.

Смерть. А там нет. Там ничего нет. Там пустота. Вечная.

Наркоман. Да ладно на понт брать. Я везде был и везде находил. Чё пугать-то. Ха-ха. Ничего не будет я волосы курить стану. Мне все в — кайф, все забирает. Ха-ха. Оп-па, глянь. Дедуля.

Из-за другой кулисы, вылетает смерть, за ней выходит прямой крепкий старик-ветеран. Толкает, подгоняет, тащит упирающуюся смерть.

Ветеран. Давай, иди, шевели копытами. Или что там у тебя?

Смерть. Дедушка, я же не к тебе шла.

Ветеран. Ты — не ко мне, а я к — тебе. Не тебе решать! Мне эта жизнь по самые… гланды достала! Просрали страну, угробили державу. Я ее строил, не жрал, не спал, все ради светлого будущего. Шинелькой укрывался, пустые щи вилкой хлебал. Завод посреди степи ставил. Дождался… Был Союз нерушимых, а теперь бардак с проститутками в манто! Я в такой жить не желаю. И не буду. Не для того воевал и на стройках народного хозяйства киркой махал, чтобы теперь каждая сволочь с меня копейку в свой карман тянула. Хрен им в рыло, а не пенсия моя! Давай, шагай, не задерживай движение.

Смерть. Не могу. Не к тебе я. Меня там человек ждет.

Ветеран. Ничего, вначале меня отведешь, потом вернешься! Не переломишься.

Смерть. Спешишь помереть дед? Зачем? Ты же не знаешь, что там, ты же там не был.

Ветеран. Не был. А ты?.. Ты в районной поликлинике была? А в собесе? Или в ЖЭКе? Ты сходи!.. Ты хоть и смерть, а после того сама на себя руки наложишь! Лучше к вам, чем туда! Давай, шустрей шагай. Я тебя еще с войны помню. Вот тогда я не хотел. Хрен вам тогда — во все места. Всемером бы меня не утащили! А теперь сам готов.

Смотрит на веселящегося наркомана. Сплевывает.

Ветеран. Тьфу. (Толкает смерть.) Внуки победителей. Дерьмо в ночном горшке. Пошли, пошли, смотреть тошно. И где вас только, таких тормозных, набирают?

Уходят за кулисы.

Сцена третья

В палату заходят молодые доктор и медсестра. Оглядываются по сторонам.

Доктор. Никого.

Медсестра. Конечно никого. Все в ординаторской, там сериал. Последняя серия.

Доктор. Ну, тогда… (Пытается стащить с койки больного.)

Медсестра. Вы чего?

Доктор. Помоги.

Медсестра. Так нельзя, там пол каменный, холодный.

Доктор. Ему все-равно. Хуже уже не будет. Тяжелый какой.

Медсестра. Надо его просто сдвинуть.

Доктор. Да, верно. Иди сюда.

Медсестра. Не могу, тут люди.

Доктор. Какие люди? Считай трупы. Как в морге. Только там холодно и лежанки цинковые твердые. Давай-давай.

Тянет сестру под простынку.

Медсестра. Ну не надо… Ну зачем… У меня муж… Ну куда вы… Туда нельзя… Там пуговичка… Ну не рвите так… Я сама…

Серый ходит рядом, заглядывает под простынь, показывает большой палец, трет ладони. Голос из-под простынки.

Медсестра. Мне кажется, на нас кто-то смотрит.

Доктор. Кто? Здесь нет никого.

Серый засовывает голову под простынку.

Медсестра. Мне все-равно кажется! Я не могу так.

Доктор. Мы по-быстрому.

Слышатся шаги и голоса. Доктор и сестра быстро соскакивают с койки, поправляют одежду.

Доктор (официальным тоном.) Пожалуйста добавьте два кубика адреналина. И запишите в назначениях. Через полчаса (стучит по циферблату часов) я приду и проверю. (Повторяет игриво) Через полчаса… Я очень-очень строгий доктор.

Сцена четвертая

В палату толпой входят врачи. Останавливаются, толпятся возле коек.

Главврач. Что у нас здесь?

2 врач (заглядывая в историю болезни.) Химическое отравление с обширным поражением внутренних органов. Три недели в коме на аппаратах. Шансы самые минимальные.

Главврач. Я не про это. Стоматолог его смотрел? Кариес, пульпит, пародонтоз? Санировали ротовую полость?

2 Врач. Зачем. Он же со дня на день…

Главврач. Затем что это наш пациент. И мы обязаны всесторонне и самым тщательным образом, привлекая передовые технологии. Искать и выявлять! И лечить! МРТ, УЗИ, рентген, мазки делали?

2 врач. Кариес точно есть.

Главврач. Ну так лечите! Мы врачи, мы лечить должны.

2 врач. Но он же в коме, без сознания.

Главврач. Вот и хорошо, он даже боли не почувствует. Несите его в кресло и как-нибудь там приспосабливайте. Кариес — это серьезно, он все зубы потерять может. Какая у него страховка?

2 врач. ОМС и добровольная, с платиновой карточкой.

Главврач. Тем более! Немедленно к стоматологу… И посмотрите, что там еще может быть. Аппендицит у него удаляли? Нет? Так займитесь. Не надо ждать перитонитов. На стол его. У нас медицина, нам каждый пациент дорог. И чем дороже, тем лучше. Здесь что?

2 врач. Близорукость.

Главврач. Вызывайте окулиста. Пусть посмотрит, лечение назначит, очки выпишет. Вы клятву Гиппократа давали, вы о больных заботится обязаны. И о больнице. Всех к стоматологу, окулисту и невропатологу. Искать, находить и лечить! И подумайте о назначении физиотерапии и лечебной физкультуры, люди без движения неделями лежат, у них мышцы атрофируются, а вы на это спокойно смотрите. Не надо экономить на больных, у них страховка… Скоро кончится. Всё. Смотрим дальше.

Уходят.

Сцена пятая

В палату вкатывают нового пациента.

Серый. В нашем полку прибыло. Это кто-же там такой красивый?

Из-под простынки высовывается женская голова.

Голова. Не смотрите на меня. Я плохо выгляжу. Меня КАМАЗ переехал.

Серый. Да уж, вижу. А чего это вы под него, мадам, залезли?

Голова. Я не слышала. У меня айфон последней модели. И наушники. Там, в ушах. Глубоко. Их хирурги вытащить не смогли. Теперь придется новые покупать.

Серый. Или не придется.

Голова. Не говорите так. Я тут ненадолго. У меня показ. Уже каталог прислали.

Серый. Новая коллекция одежды на… камбалу?

Голова. Почему на камбалу?

Серый. Так вас же вон как КАМАЗом раскатало. Теперь вам только если платья на камбалу. Плоский крой. Как у сковородки.

Голова. Я скоро отсюда выйду. А вы — не знаю. Я не сама придумала, мне сказали. Врачи. Я слышала. Сказали — эта здесь ненадолго.

По сцене очень быстро провозят каталку. Рядом, топоча, бегут врачи с капельницами.

Врачи. Мы теряем его! Теряем!

Ровно через секунду не спеша, вразвалочку, везут обратно.

Серый. Они потеряли его…Вот так все и бывает.

Голова. Фу на вас! Я не такая. У меня все по-другому.

Серый. У всех по-другому. А в морге мест нет.

Семен Иванович. Зачем ты ее пугаешь?

Серый. Не люблю дешевых бодрячков. Я тут насмотрелся за сорок дней. И на таких модных фифочек. И на звезд тоже. Их привезут, в чем душа держится, а в интернете пишут — легкий насморк. Аппараты вкруг подключат, капельниц понавешают, а их агенты слухи опровергают и интервью раздают про то, что скоро дело на поправку пойдет, а сами билеты на концерты продают, успевают. Они в морге умудряются трупу носик припудрить и на афишу отфотографировать, чтобы благодарным зрителям впарить.

В прятки со смертью играют, убегают… думают залезть как дети под одеяло, чтобы она не заметила и мимо прошла. Как будто она их не найдет.

Семен Иванович. Может ты и прав. Может не надо… прятаться. Незачем прятаться…

Серый. Прятаться не надо, но и торопиться не следует. Не верь, не бойся, не проси! Один хрен ничего не выпросишь! Живи, пока живется…

Поворачиваются на шум.

Смерть ведет в глубине сцены старика, тот упирается.

Смерть. Пошли-пошли. Пора уже.

Старик. Не хочу. Мне рано.

Смерть. Какое там рано? В самый раз. Без году сто лет. Мхом весь взялся, как старый пень, труха сыплется. Никаких радостей — ни поесть, ни поспать, ни на горшок сходить — болячки кругом и боль. Ведь ночью, криком кричишь! Не жизнь, сплошная мука.

Старик. Все равно рано. Мой отец до ста восьми дожил. И я хочу. Хотя бы год еще… Месяц…

Серый. Видал. И этот не хочет. Еле ноги волочит, а не хочет. Никто не хочет. И я — не хочу.

Семен Иванович (отходит к своей койке, смотрит задумчиво, говорит, чтобы никто не слышал.) Никто… А я, кажется, хочу.

Подходит Серый

Серый. О чем грустим?

Семен Иванович. Так… Плохо все.

Серый. Не переживай. Здесь всем не хорошо. А будет еще хуже. Живи одним днем. Вот этим. Сегодня ты — есть. А завтра от аппаратов отключат и ящик.

Семен Иванович. А может это и к лучшему.

Серый. Что?

Семен Иванович. Ящик. Семьи — нет. Денег — нет. Недвижимость поделили. Друзья предали. Любимые отвернулись. Никому я на этом свете не нужен.

Серый. На том — тоже.

Семен Иванович. Зачем жил?

Серый. Затем, чтобы помереть. Мы все живем, чтобы помереть. Каждый день на шажок к смерти. Топ-топ… Дни рождения празднуем, еще на год приблизившись. Такие все странные оптимисты. Свечи радостно задуваем, вместо того, чтобы их слезами гасить. Было двадцать — стало сорок. Потом пятьдесят. А кто-то не дожил. Так что, зачем расстраиваться — никто этого еще не минул. Вот кабы можно было избежать, тогда было бы, о чем расстраиваться. Хотя… все-равно подольше хочется…

Семен Иванович. Может так. Жил, бегал, суетился. А шел — туда. Споткнулся и все прахом. Никому не нужен. Ничего у меня нет. И никого. Только мать и еще, может быть, дочь от первого брака. И собака. Собака у меня, щенком взял. Эта точно любит. Просто так. Потому что собака. А больше никто. Только они. И что дальше — нищета, тоска, боль… Кончилась жизнь.

Серый. Не знаю. Я десять дней лежал, тоже сдохнуть хотел побыстрей. Потом обвыкся. А теперь нет — не хочу. Даже здесь, даже так — не хочу. Весело жить, даже на самом-самом краешке. На краешке, может еще слаще, чем когда не понимаешь и тратишься впустую. Нет, я еще потяну. Уже потянул — сорок два дня! Целая жизнь!

Шаги. Голоса.

— Он здесь. Проходите.

Заходит мать. Держит за руку внучку. Идет прямо к койке, словно чуя, где лежит ее сын. Подходит, встает.

Серый. Мать?

Семен Иванович. Она. Узнала. Приехала. Ей до станции десять верст пешком. Странно. Никто ей ничего не говорил.

Тихо входит Смерть. Встает в сторонке. Смотрит. Ждет.

Серый (незаметно подходит к ней.) За ним?

Смерть кивает.

Серый. Погоди маленько. Не видишь, родные к нему приехали. Мать. Дочь. Пять минут ничего не решают. Всего — пять минут.

Мать (берет табурет.) Можно я здесь сяду?

Сестра. Вообще-то нельзя. Запрещено. Здесь реанимация.

Мать. Мне надо. И ему. Он сын мой. Я посижу тут. Я тихо посижу, никто не услышит.

Медсестра пожимает плечами, уходит.

Мать садится лицом к залу. Рядом встает дочь, кладет руку ей на плечо.

Дочь. Баба, скажи, папа не умрет? Скажи… Я не хочу, чтобы он умирал. Не умрет?..

Мать. Нет. Не умрет. Люди не умирают. Просто уходят. И смотрят на живых, оттуда, на то как они живут, хорошо ли им. Радуются если хорошо. Грустят если плохо. И я на тебя смотреть буду. И папа. И ты, после, будешь смотреть на своих детей и может внуков. Мы все вместе. Всегда. Смерти нет. Мы просто засыпаем.

Серый. А ты говоришь!.. Эх…

Мать и внучка сидят рядом. Откуда-то тихо выходит собака. Садится возле них.

Серый. Иди. Они ждут тебя. Ради них иди!

Семен Иванович встает, медленно, как будто через силу подходит. Дочь поворачивается к нему.

Дочь. Баба… Смотри! Папа проснулся!

Мать оборачивается, тянет к нему ладони, треплет по голове, как в детстве. Семен Иванович встает на колени и кладет ей руку на другое плечо.

Серый (повернувшись к Смерти.) Ну чего ты стоишь? Зачем? Давай ступай. Не теперь. Завтра, или послезавтра, или совсем после. Но не надо теперь. Он никуда от тебя не денется. Никто не денется. Мы все — твои. Забери кого-нибудь другого. Ну хочешь — меня. Я нагулялся. Сорок два дня… Уникальный случай.

Смерть поворачивается и медленно уходит.

Серый заползает под простыню в свое тело.

В палату вваливаются врачи.

— Вы как?.. Почему?.. Не может быть!.. Как вы себя чувствуете?

Семен Иванович. Хорошо. Кажется — хорошо.

Дочь. У папы ничего не болит. Он проснулся. Можно мы пойдем домой?

Берет его за руку, тянет за собой. Семен Иванович, обнимает, помогает встать матери. И так они и идут. Рядом бежит собака. Врачи молча расступаются, образуя белый коридор.

Почти уже уйдя, Семен Иванович, вдруг, останавливается, поворачивается, идет к койке Серого, находит, жмет ему руку под простыней.

— Ты давай…, держись…, не сдавайся.

Медсестра (смотрит удивленно) Он вас не слышит. Он в коме.

Семен Иванович. Я знаю. Но все равно… Не умирай, Серый. Не надо! Жизнь — прекрасна!

Идет. Вслед ему из-под простыни поднимается рука, сжатая в кулаке.

Все уходят.

Из-за кулис тихо выходит Смерть. Идет к койке Семена, встает в изголовье, замерев.

Свет медленно гаснет.


Оглавление

  • АКТ
  •   Сцена первая
  •   Сцена вторая
  •   Сцена четвертая
  •   Сцена пятая
  •   Сцена шестая
  •   Сцена седьмая
  •   Сцена восьмая
  •   Сцена и персонажи те же, задний план
  •   Сцена девятая
  •   Сцена десятая
  •   Сцена одиннадцатая
  •   Сцена и персонажи те же, задний план
  •   Сцена двенадцатая
  •   Сцена тринадцатая
  •   Сцена четырнадцатая
  •   Сцена пятнадцатая
  •   Сцена шестнадцатая
  •   Сцена семнадцатая
  • Акт второй
  •   Сцена первая
  •   Сцена вторая
  •   Сцена и персонажи те же, задний план
  •   Сцена третья
  •   Сцена четвертая
  •   Сцена пятая