— Послушай меня, Скамандр, ты не странный.
— Я не…
Когда он взглянул на меня, я решительно покачала головой, заставляя его замолчать. Я слегка наклонилась через стол, удерживая его взгляд и говоря медленно, чтобы он понимал каждое слово:
— Ты не странный, ты добрый, яркий и замечательный, Скамандер. Не сомневайся в этом.
Публикация на других ресурсах: Разрешено только в виде ссылки
========== Глава 1. Беспрецедентное сочетание ==========
Было странно, как все изменилось, как твое восприятие места могло измениться за такое короткое время. Хогвартс — когда-то мое любимое место, куда я с нетерпением ждала возвращения после каждых летних каникул, — теперь было местом, где я боялась находиться. Раньше это был дом, где я знала, что мне самое место, и я наслаждалась каждым днем в школе.
Но теперь, когда я сидела, прячась в библиотеке, слишком хорошо осознавая, что на меня смотрят, когда люди притворялись, что не смотрят на меня, я пожалела, что вернулась. Больше всего на свете я жалела, что не прислушалась к благонамеренному, но слегка приводящему в бешенство предложению моей матери перейти на домашнее обучение. Она предложила мне возможность безопасно завершить свое образование на территории моего дома, но, Салазар, я была слишком горда, чтобы принять это предложение. Я была слишком уверена в стальной броне, которой, как мне казалось, обладала, чтобы согласиться. Откуда мне было знать, что у меня нет никакой брони? Вместо того, чтобы быть защищенной, все шепоты, все взгляды легко проникали сквозь мою кожу и усеивали ее сотнями невидимых шрамов.
Глубоко вздохнув, я потерла руки, как будто хотела облегчить несуществующую боль от взглядов, пронзающих меня заживо. Почему они смотрели на меня? Почему они все не могли просто оставить меня в покое? Я ничего не сделала. С тех пор как я вернулась на шестой курс, все, что я делала, это старалась не высовываться, держаться особняком и просто работать над завершением своего образования. Это было все, что я хотела сделать. Все, что я делала, это работала над своим эссе по зельеварению. Я демонстративно забилась в угол библиотеки, за стол, которым никто не пользовался, но все равно не могла избежать перешептываний. Это было еще хуже, потому что никто из них не верил, что они были жестоки.
Сжимая перо в напряженных пальцах, я пыталась остановить себя, я пыталась бороться с желанием, и все же я не могла. Ослабив хватку на пере так, что костяшки пальцев перестали быть белыми, я взглянула на двух студентов, сидящих за ближайшим ко мне столом. Эти двое, мои соседи по общежитию и друзья — или, возможно, бывшие друзья были лучшим описанием, — сидели, притворяясь, что заняты своими заданиями, но это было далеко от истины. Эти двое, увидев, как я вхожу в библиотеку, покинули свое место за ближайшим ко входу столом и проследили за моими шагами, прежде чем сесть за ближайший ко мне стол. Мне не потребовалось много времени, чтобы понять почему.
Ратна и Тандо, которые уже давно перестали даже держать в руках свои перья, оживленно разговаривали друг с другом голосами слишком громкими для того, чтобы быть шепотом. Их слова легко доходили до меня, но, зная, что у обоих может быть мстительная жилка, которую я разделяла, но которая в последнее время исчезла, они хотели, чтобы я слышала каждое слово. Была ли я тоже настолько жестока?
— Некоторые люди будут притворяться невиновными, — беззаботно начала Ратна, — несмотря на то, что они совсем не такие. Просто смешно, на что готовы пойти люди, чтобы притвориться жертвой.
Я была жертвой, я хотела протестовать, но придержала язык. Они хотели зрелища. Они хотели, чтобы я ответила, поэтому я не стала.
Вместо этого я молча выслушала, как Тандо ответил:
— Ты знаешь, я не из тех, кто говорит такие вещи, но кое-кто действительно заслуживает того, что с ними происходит. Чего еще она ожидала после того, как так обвела Кэрроу вокруг пальца?
Прерывисто выдохнув, я приказала себе оставаться на месте, оставаться там, где я была, и чтобы мой стальной позвоночник вернулся. Но сила, которая у меня была всегда, с которой, я была уверена, я родилась, увяла и заржавела, и ее нигде не было видно. Это было просто слишком сложно. Это было слишком сложно и слишком много. Собирая свои вещи трясущимися руками, я мысленно приказала им остановиться, хотя бы для того, чтобы не спотыкаться, пытаясь достать все. Как и все остальное, они отказались слушать.
Ратна и Тандо, которые, я была уверена, следили за каждым моим движением орлиными глазами, начали смеяться, и от этого пронзительного звука у меня защекотало в руках. Были ли мы когда-нибудь по-настоящему друзьями? Я изо всех сил старалась не обращать на них внимания, потерпев сокрушительную неудачу, но в конце концов сумела сложить все в свою сумку. Я была уверена, что мое эссе теперь превратилось в скомканное месиво, но мне просто нужно было уйти от пристального внимания. Только я не была уверена, что в этом замке есть какое-нибудь место, где я могла бы это сделать. Тем не менее, мне просто нужно было убраться отсюда.
Встав из-за стола, я быстрыми шагами вышла из библиотеки. Я не могла идти в разумном темпе и ставить одну ногу перед другой. Прежде чем я осознала это, я выскочила в коридор и практически побежала к общей комнате, не обращая внимания на студентов вокруг меня или на то, чтобы смотреть, куда я иду. Я просто хотела добраться до своей комнаты, забраться в кровать, плотно задернуть шторы и отгородиться от всего остального.
Резко повернув за угол, я столкнулась с кем-то еще, уронив свою сумку, она отлетела в сторону. Студент, хаффлпаффец, судя по проблеску желтого, который я увидела, прежде чем присела, чтобы помочь собрать разбросанные книги. Быстро пробормотав извинения, я сложила тексты вместе, прежде чем протянуть их студенту. Скамандер, как я поняла, смотрел на меня широко раскрытыми глазами, все еще немного удивленный тем, что я столкнулась с ним.
— Извини, — снова тихо сказала я, ожидая, пока он возьмет книги. В конце концов он это сделал и я быстро отвела взгляд; казалось, я больше не могла смотреть никому в глаза.
— Все в порядке, — заверил он меня, прежде чем протянуть мне что-то — мою сумку. Быстро приняв её, я перекинула сумку через плечо и повернулась, чтобы уйти, не желая задерживаться дольше, чем необходимо.
Но, похоже, он хотел что-то сказать. Поэтому я колебалась еще мгновение, несмотря на то, что думала, что он может отреагировать так же, как и другие студенты. Было трудно дать людям преимущество сомнения, независимо от того, к какому дому они принадлежали. Когда он больше ничего не сказал, я торопливо пробормотала «до свидания» и продолжил свой путь, теперь уже в более разумном темпе. Мне не нужно было натыкаться на кого-то еще по пути.
Наконец добравшись до общей комнаты, я сказала пароль и направилась прямо в свое общежитие, не потрудившись поприветствовать никого из студентов, находившихся в большой комнате. Войдя в общежитие, я закрыла за собой дверь и направилась к своей кровати. Забравшись на матрас, я приготовилась задернуть шторы, когда мой взгляд задержался на другом человеке в комнате. Радуясь, что наконец-то вижу благодарное лицо, я изо всех сил старалась не дать моей тщательно сконструированной маске безразличия рухнуть. Вместо этого мне удалось с некоторым успехом одарить Стефани водянистой улыбкой.
— О, Лэндис, — сказала она со вздохом, покидая свое место и приближаясь ко мне. Она присела на край моей кровати, задернув занавески вокруг нас, чтобы мы остались одни. — Ты хочешь поговорить об этом?
— Нет, — честно сказала я. Глубоко вздохнув, я попыталась одарить её настоящей улыбкой, но потерпела неудачу. — Я пытаюсь игнорировать все это, но это просто трудно.
***
Мне было жаль существо, стоявшее передо мной. Глумбамбл, пойманный и запертый в маленькой коробке передо мной, летал по небольшому пространству, неоднократно пытаясь сбежать, но в конечном итоге то и дело ударялся о стекло своей клетки. Профессор настаивал на том, что он зачаровал шкатулку, чтобы убедиться, что за существом ухаживают, но, изучая существо, меланхолично сидевшее на полу, я не могла не согласиться. Я не была уверена, что существа могут казаться меланхоличными, но не было никаких сомнений, что этот бедняга Глумбамбл был таким.
Надеясь, что существо будет освобождено или, по крайней мере, выпущено в большое пространство после окончания урока, я сосредоточилась на эскизе, который мне было поручено создать. Мой рисунок был ужасен, но я поняла, что наличие небольшого рисунка рядом с моими рукописными заметками поможет мне, когда дело дойдет до пересмотра в конце года. И что ж, если рисунок помогал мне отвлечься от колючей болтовни, которая происходила вокруг меня, то это тоже было хорошо. Хотя, как бы я ни старалась, я не могла удержаться от того, чтобы слова не пронзили мои уши.
Растушевывая пушистые лапки моего маленького рисунка, я нажала слишком сильно, когда услышала, как кто-то произнес мое имя. Они говорили обо мне. Напрягая плечи, я отложила карандаш и смахнула сломанный грифель со своего пергамента. Сдув остатки, я рискнула краем глаза взглянуть на студентов, сидящих за своим столом, они должны были заниматься своим собственным изучением существ, но они наблюдали за мной. Надеясь, вопреки всякой надежде, что они прекратят, я опустила руки на колени и сжала их в крепкие кулаки, желая, чтобы меня оставили в покое. Но, конечно, этого было слишком много, чтобы просить.
Стулья за столом резко заскрежетали по полу, когда один из парней из-за стола встал, и я не стала ждать, чтобы узнать, куда они направляются. Вместо этого я быстро встала со своего места, взяла своего Глюмбамбла, поспешила прочь от своего стола и попыталась создать некоторое пространство между нами, возвращая существо в переднюю часть класса. Это было бесполезно. Я обнаружила, что мой путь к отступлению был отрезан студентом, стоящим передо мной и преграждающим мне путь.
Сделав глубокий вдох, я собралась с духом и посмотрела в насмешливое лицо студента, смотрящего на меня сверху вниз. Кэрроу — конечно, это была Кэрроу — стояла передо мной с притворной улыбкой, ожидая меня. Сжимая рукава своей мантии крепкими пальцами, я ждала, потому что я, конечно, не заговорила бы первой.
— Как дела, Лэндис? — спросила моя соседка по дому, воплощение дружелюбия. Не то чтобы она могла быть какой-то иной, кроме приятного, во время урока.
— У меня все хорошо, спасибо, а у тебя? — я ответила, благодарная за то, что мой голос не дрожал так, как хотелось бы. По крайней мере, он был ровный, как будто я не дрожала внутри.
— Я великолепно, — улыбка Кэрроу стала еще шире. Мое сердце упало. — Мой брат спрашивал о тебе. Он попросил меня присмотреть за тобой, передать привет.
Мои губы приоткрылись в слабом вздохе, чистый лед наполнил мои вены.
— Последнее, что я слышала, твой брат не может ни с кем связаться из своей камеры.
При упоминании о нынешней судьбе своего брата, улыбка Кэрроу померкла. Она перестала притворяться и открыто насмехалась надо мной. Язвительность окутала её слова:
— Если я прикоснусь к тебе, Лэндис, ты тоже донесешь на меня? Ты собираешься попытаться дать мне то, чего я не заслуживаю?
— Твой брат получил именно то, что заслужил, — парировала я, желая, чтобы в словах было больше силы. Они этого не сделали. Они были слабыми, но, по крайней мере, я их произнесла. — Он не должен был прикасаться ко мне, и он получил именно то, что заслужил.
Я наблюдала, молча собравшись с духом, как её лицо исказилось, превратившись в портрет ярости.
— Ты…
Кэрроу не договорила. Класс наполнился гулом, который внезапно наполнил воздух. Существа, которых так долго держали в своих маленьких коробочках, агрессивно летали вокруг, и ученики начали визжать, уворачиваясь и пригибаясь, чтобы избежать укусов раздраженных существ. Кэрроу не так повезло, её несколько раз ужалили, и она бросилась прочь от меня, громко ругаясь, пока наш профессор пытался вернуть контроль над существами.
Пригнув голову, чтобы избежать приближающегося жала, я искала убежища под столом, стараясь спрятаться. Издалека я слышала крики людей, когда они пытались спрятаться в поисках убежища, я пыталась выяснить, как эти существа сбежали. Выглянув из-под стола, я посмотрела в переднюю часть класса, где на столе лежали десятки Глюмбамблей, хранящихся в отдельных стеклянных коробках. Они были там, но все они были пусты. Но как…
Мой взгляд остановился на хаффлпаффце, скорчившемся под столом, ближайшим к передней части класса, прикрывая голову руками. Скамандер что-то сделал, но почему? Из того, что я знала о Хаффлпаффе, он слишком заботился о существах, чтобы даже помышлять о причинении им вреда. Не то чтобы этим существам причинили какой-либо вред. Тем не менее, я наблюдала из своего безопасного места, как Скамандер пригнул голову, чтобы избежать укуса. Мое внимание было оторвано от него, когда я услышала, как наш профессор обращается к классу. Пожилой мужчина говорил твердо, настаивая на том, чтобы все успокоились и что он разберется с этим делом. Это заняло время, и к концу урока большинство Глюмбамблов были успешно захвачены, а я все еще пребывала в замешательстве. У меня не было ответа на вопрос, почему Скамандер перевернул стол, но он это сделал, и я была этому рада. Он никак не мог этого знать, но он спас меня.
***
Мое любопытство, впервые с тех пор, как я вернулась в Хогвартс на шестой курс, заставило меня искать сокурсника. Но когда я задержалась за пределами общей комнаты Хаффлпаффа, я должна была признаться себе, что, возможно, это было не так уж и плохо. Возможно, я искала Скамандера, потому что он был одним из немногих людей в этом замке, которые не смотрели на меня как на тварь. Не считая Стефани, он был первым, кто посмотрел на меня без презрения. Было ли действительно так плохо хотеть проводить больше времени рядом с кем-то, кто, по крайней мере, внешне не думал обо мне с презрительным пренебрежением? Но я бы не стала задерживаться надолго. Я бы не стала навязывать свое присутствие хаффлпаффцу, который был известен своим сдержанным характером. Как только я получу ответы на свои вопросы, я оставлю его в покое.
И вот я ждала снаружи подземелья Хаффлпаффа, стоя со скрещенными руками. Студенты, проходившие мимо меня, бросали любопытные взгляды в мою сторону, но не приближались ко мне. Я не встречался с ними взглядом, не желая привлекать к себе еще больше внимания. Было достаточно плохо, что я была студенткой Слизерина, слоняющийся по их общей комнате, где мне нечего было делать. И, Салазар, действительно было странно ждать здесь Скамандера, но я, конечно же, не собиралась обыскивать территорию замка в поисках его. Если бы только я могла дождаться Скамандера, не получая столько неприязненных взглядов. Этого было достаточно, чтобы заставить вас думать, что слизеринцы не могли дождаться хаффлпаффцев. Или, может быть, это было только для меня?
Наконец, после того, что казалось вечностью, Скамандер завернул за угол, держась за ремень своей школьной сумки. Он шел один, поправляя лямку сумки, когда она соскользнула с его плеч. Но он шел быстро, как будто куда-то спешил, и мне стало стыдно за то, что я хотела его задержать. Он поднял глаза от пола, когда подошел ко входу в общую комнату, резко остановившись, когда увидел, что я жду там. Когда он остался стоять, не собираясь продолжать идти, я проявила инициативу и направилась к нему.
— Скамандер, — сказала я в знак приветствия. Хаффлпаффец, стоявший выше и более долговязый, встретился со мной глазами, прежде чем быстро отвести взгляд. — Мы можем поговорить?
Он на секунду заколебался, крепче сжимая свою сумку. Я попыталась вспомнить любое взаимодействие, которое у нас было раньше, желая знать, была ли причина его нежелания разговаривать со мной. И не могла вспомнить ни одного. Однако, возможно, моя предыдущая репутация подвела меня. Или моя нынешняя репутация. В конце концов, не многие студенты мужского пола хотели, чтобы их видели со мной, на случай, если я «донесу на них за то, чего они не делали». Не то чтобы я с самого начала слишком стремилась находиться рядом со слишком большим количеством студентов мужского пола.
В конце концов, он кивнул и быстро сказал:
— Да, конечно. Да.
— Хорошо, — я немного растянула это слово, прежде чем презрительно оглядеть коридор. Нечасто я исследовала эту часть замка. Впрочем, причин для этого не было. Мои глаза сфокусировались на группе приближающихся хаффлпаффцев; если бы люди увидели, как мы разговариваем, я была уверена, что им было бы что сказать.
— Есть ли где-нибудь место, где мы могли бы поговорить?
Скамандер на мгновение задумался, прежде чем сказать:
— Пойдешь за мной?
Кивнув в знак согласия, я жестом показала ему идти первым. Скамандер пошел шагами, которые были слишком большими, чтобы я могла с комфортом за ним поспевать. Молчаливый хаффлпаффец оглянулся на меня и замедлил шаг, поняв, что я отстаю. Мы шли в уютной тишине, которой я не могла не восхищаться; сколько времени прошло с тех пор, как мне было комфортно в чьем-то молчании?
Мы продолжили идти, дойдя до группы студентов Хаффлпаффа, которые остановились, наблюдая за нами, когда мы приблизились. Скрытая от их глаз, я так сильно сжала рукава своей мантии в кулаки, что костяшки моих пальцев побелели. Даже издалека я могла видеть, как они шепчутся друг с другом.
И действительно, как только мы подошли достаточно близко, один из семикурсников предостерегающе крикнул:
— Будь осторожен, куда ты кладешь руки, Скамандер, или ты окажешься в цепях.
Я прерывисто выдохнула, заставляя себя продолжать идти мимо них. Держа себя высоко, я отказывалась позволять им заставлять меня съеживаться; я не сделала ничего плохого, и я отказывалась позволять им заставлять меня чувствовать себя так, как будто я это сделала. Скамандер, который продолжал идти рядом со мной и не оборачивался сразу, взглянул на меня.
— Не слушай их, — тихо сказал он, его слова застали меня врасплох. Я взглянула на него краем глаза, изучая притихший Хаффлпафф, когда мы завернули за угол. Тем не менее, мы шли в приятной тишине.
В конце концов мы добрались до выбранного Скамандером места — заброшенного коридора, где пешеходное движение было нулевым. Он замер, внимательно наблюдая за мной, пока я оглядывала коридор. Я не знала, с чего начать. Теребя свои руки, я пристально наблюдала за ним. Поняв, что я смотрю на него, глаза Скамандра быстро метнулись в сторону, изучая ближайшие доспехи, как будто ожидая, что они оживут.
— Ты же заботишься о волшебных существах, почему ты это сделал? — спросила я в конце концов. Мой вопрос заставил его неуверенно посмотреть на меня. — Ты уронил контейнеры с Глюмбамблом.
— Я их не ронял, — это был самый твердый тон, который я когда-либо слышала от него, в нем не было никакой неуверенности и никаких шансов, что я ему не поверю. — Я не ронял контейнеры, я… открыл их. Мне жаль, если тебя ужалили.
— Нет, это не то, что я имела в виду. Просто, — я снова сделала паузу, желая подумать о том, о чем я его спрашивала. Быстро я обдумала ситуацию, в которой оказалась; было ли самонадеянностью верить, что он сделал это каким-то образом, чтобы помочь мне? Да. Но верила ли я также, что для Скамандера было крайне маловероятно отказаться — открыть все контейнеры с Глюмбамблами? Тоже да. — Почему ты это сделал?
Настала очередь Скамандера ерзать, когда он признал:
— Эти контейнеры были слишком маленькими.
— О, — это был не тот ответ, которого я ожидала, но именно он имел наибольший смысл. Я кивнула, мое эго было соответствующим образом уязвлено, поскольку я была вынуждена противостоять своему предположению, что его поведение имело какое-то отношение ко мне.
— Но, я имею в виду… — тяжело выдохнул он. Я продолжала пристально наблюдать за Скамандером, удивленная быстрым распространением красного цвета, когда он поднялся по его шее и окрасил его лицо. — Я не думал, что тебе было удобно. Кэрроу приставала к тебе и говорила ужасные вещи. Я просто… я хотел помочь тебе.
Мой взгляд резко смягчился от его слов. И все же он не мог встретиться со мной взглядом.
— Спасибо, — сказала я, надеясь, что он понял, как сильно я была ему благодарна.
Никто не заступался за меня и вообще не хотел мне помогать с тех пор, как я вернулась в школу. Даже Стефани, несмотря на то, что была единственным другом, который у меня был в этом замке, ничего не сделала, чтобы помочь мне, когда я сталкивалась с ужасными словами и обвинениями. Она всегда напоминала мне не обращать на это внимания, и я пыталась. Я действительно пыталась, но это было трудно сделать.
После долгой паузы он сказал:
— Не за что.
Между нами снова воцарилось молчание, и впервые за долгое время я не хотела бросаться прочь от разговора, я не хотела бежать обратно в безопасность своей кровати. Вместо этого мне нужна была компания. Я хотела компании этого тихого хаффлпаффца с добрым веснушчатым лицом. Хаффлпаффца, о котором я никогда не задумывалась. Скамандр, словно почувствовав тяжесть моих удивленных глаз, встретился с ними лишь на мгновение, прежде чем снова отвести взгляд.
***
Библиотека стала моим надежным убежищем. Раньше я была студентом, которому не нравилось проводить время в библиотеке. Я посещала тихую комнату только в том случае, если у меня было назначено задание, а сейчас это было частью моей повседневной жизни. Каждый день, после того как мой последний урок подходил к концу, я направлялась в библиотеку, устраивалась за редко используемым столом в задней части и сидела там до тех пор, пока не наступало время обеда, независимо от того, было ли у меня задание или нет. Это было место, которое я посещала, когда хотела немного успокоиться и убежать от шума. По крайней мере, здесь студенты боялись испепеляющего взгляда нашего библиотекаря и вели себя тихо в своих побуждениях. Это не прекратилось, но я пользовалась каждой возможностью, которая у меня была, чтобы немного успокоиться.
Даже сейчас, когда я сидела в своем кресле, читая открытый учебник передо мной, я могла слышать шепот, доносящийся с ближайших ко мне столов. Я была слегка раздражена тем, что студенты еще не нашли ничего нового для разговора, что я все еще была им так интересна. Но я не обращала на них особого внимания. Вместо этого я была слишком сосредоточена и слишком очарована словами учебников, когда читала о недавних предложениях по изменению того, как студентам рассказывали о волшебных существах. Скамандер упомянул об этом, когда мы разговаривали в последний раз, когда я подошла к нему, прежде чем он смог войти в свою общую комнату, и быстрый поиск в библиотеке привел меня к единственному экземпляру, имевшемуся в Хогвартсе.
Звук стула — стула прямо напротив моего, — скребущего по полу, заставил меня удивленно поднять глаза. Бессознательно я напряглась, ожидая, что меня встретит нежеланное лицо и неприятный хмурый взгляд. В худших обстоятельствах это была бы Кэрроу, пришедшая сюда, чтобы передать еще одно сообщение, предположительно от ее старшего брата. Это было не так. Это был гораздо более желанный человек.
Скамандер встал, все еще держась за спинку стула. Он взглянул на меня сверху вниз с настороженной улыбкой, прежде чем его глаза метнулись в сторону. Сначала он ничего не говорил, просто неуверенно переминался с ноги на ногу. Затем он прочистил горло и спросил:
— Можно мне сесть здесь?
Все еще удивленная тем, что он захотел сесть рядом со мной, я выпрямилась на своем месте и указала на стул, который он выдвинул.
— Да, конечно.
Он сел, не сказав больше ни слова, спрятав свое место под столом. Я снова опустила глаза на открытый учебник передо мной, пытаясь вернуться к тому, на чем остановилась. Но я не могла. Вместо этого я обнаружила, что мое внимание сосредоточено исключительно на студенте, сидящем напротив меня, когда я наблюдала за ним из-под ресниц. Он порылся в своей сумке, вытаскивая письменные принадлежности и учебник. Когда он осторожно взглянул на меня, я быстро опустила глаза снова, прежде чем он смог поймать меня на моих наблюдениях. Только после того, как я убедилась, что это безопасно, после того, как я услышала, как его перо скребет по пергаменту, я снова взглянула на него.
Голова Скамандера была слегка наклонена, пока он работал в тишине. Мои глаза скользнули по волосам, упавшим ему на лоб, и я мягко улыбнулась; прошло много времени с тех пор, как я была благодарна за то, что кто-то был со мной. Наконец я снова взглянула на книгу, устраиваясь поудобнее в своем кресле. Мы оба оставались сидеть, я читала главу книги, а он работал над эссе, в тишине, пока не пришло время закрывать библиотеку.
Библиотекарша, которая совершала обход, чтобы сказать нам всем, что пора уходить, поколебалась, прежде чем подойти к моему столу. Ее испепеляющий взгляд изменился, смягчившись, когда она встретилась со мной взглядом, и ее взгляд переместился на сидящего Скамандера, и я могу поклясться, что легкая улыбка приподняла уголки ее губ. Она кивнула, всего один раз, а затем снова направилась прочь. Каким-то образом реакция молчаливой женщины заставила меня улыбнуться.
Не нуждаясь в повторении, я закрыла учебник и вернула его на место на полке. Когда я вернулась к столу, я ожидала обнаружить, что Скамандер ушел, но этого не произошло. Он стоял у стола, рядом со стулом, в который он втиснулся, и с сумкой через плечо. Собирая свою сумку, я с любопытством посмотрела на него.
Он не сказал ни слова, но его лицо уже пылало. Скамандер встретился со мной взглядом, к моему огромному удивлению.
— Могу я проводить тебя обратно в вашу гостиную?
— Ты этого хочешь? — недоверчиво спросила я. Прежде чем он смог кивнуть — или отступить — я вспомнила стереотипную природу хаффлпаффцев. То, что он принадлежал к самому дружелюбному дому, не означало, что он должен был страдать вместе со мной. — Люди будут говорить, ты же знаешь это, не так ли?
— Да, — он кивнул, и еще больше румянца залило его щеки. Мерлин, я не думала, что это возможно, но это произошло. — Но ты не должна быть одна, когда люди что-то говорят.
Ошеломленная его словами и благодарная за чувство, стоящее за ними, я переспросила:
— Так ты проводишь меня обратно в гостиную?
Когда он снова кивнул, я принял его предложение. Мы вернулись в общую комнату, ни один из нас не знал, что сказать. Не то чтобы это было молчание, которое нужно было заполнить. Вместо этого, пока мы шли, я молча изучала его; что такого было в этом высоком практичном незнакомце, что так меня успокоило? Был ли это тот факт, что, несмотря на короткое время, когда наши глаза встретились, я была уверена, что никогда не видела более добрых глаз? Или это был тот факт, что, несмотря на все перешептывания, которые, я была уверена, он мог слышать, он продолжал уверенно идти рядом со мной?
аВ конце концов, как только мы добрались до гостиной, мне пришлось отойти от него, но я не хотела этого делать. Так неохотно, что это заставило меня на секунду задуматься. Мой взгляд метнулся к двум ученикам — Ратне и Тандо, — которые направились в общую комнату, и мое нежелание усилилось; я не хотела покидать мягкое спокойствие присутствия Скамандера, чтобы быть рядом с ними. Но я должна была.
— Спасибо, — сказала я с улыбкой, встречаясь с ним взглядом и удерживая его.
На этот раз ему, похоже, было легче выдержать мой взгляд. Скамандер мягко кивнул.
— Не за что.
Тем не менее я не повернулась, чтобы сказать пароль каменной стене. Вместо этого я жестом велела Скамандеру уйти. Но хаффлпаффец оставался непреклонен.
— Я хочу посмотреть, как ты войдешь, — сказал он, удивив меня еще больше. Это действительно был тихий человек, которые меня удивил. — Спокойной ночи, Лэндис.
— Спокойной ночи, Скамандер, — ответила я, позволяя своим пересохшим глазам впитать его еще на мгновение. Даже когда я сказала пароль, я не отвела от него взгляда. В конце концов, я была вынуждена отвернуться, когда проходила через проход. Я быстро обернулась, чтобы еще раз взглянуть на Скамандера, прежде чем стена вернется на свое законное место.
Оставшись одна в холодном коридоре, я собралась с духом, прежде чем отправиться в общую комнату. Перемена в моих эмоциях была разительной, но я заставляла себя делать каждый шаг. Как только я вошла в гостиную, я была благодарна, что там было очень мало студентов, бездельничающих вокруг. Хотя, к несчастью для меня, Ратна и Тандо остались сидеть на одном из диванов, и я знала, что они ждали меня.
К сожалению, я была права. Ратна заговорила, надеясь остановить меня, когда я шла к комнате общежития:
— Теперь братаешься с хаффлпаффцами, Лэндис? Наверняка у тебя есть более высокие стандарты, чем это?
Укрепляя свой позвоночник, я никак не отреагировала. Я просто продолжала идти, так близко к проходам, ведущим в общежития. Я была так близко, всего в нескольких шагах. Но, куда бы ни пошла Ратна, Тандо, эта совершенно бесхребетная сука, уходила.
— Ты действительно низко пала, не так ли? — спросил Тандо.
Тогда я остановилась, мои ноги словно приклеились к земле. Прошлая я устроила бы им словесную взбучку, указала бы на их собственные низкие стандарты и потребовала бы знать, как они смеют судить меня. Мои слова доказали бы им, что мой острый язычок никуда не делся, что в моих словах все еще есть укус. Но сейчас я пыталась стать лучшим человеком. На самом деле быть объектом лечения, которое я привыкла с такой легкостью раздавать другим, было поучительно и ужасающе. Я бы никогда больше не опустилась так низко, как они.
Резко повернувшись лицом к паре, я посмотрела на них таким взглядом, что они откинулись на спинки своих кресел. Хорошо. Я не собиралась быть тем человеком, которым была раньше, но если бы мне это было нужно, я бы была сукой. И если мне нужно было быть стервой, чтобы помешать им судить одного из немногих людей, с которыми мне нравилось быть рядом, то так тому и быть.
— Довольно забавно, что вы двое говорите о стандартах, когда вы оба развлекали одного и того же мужчину, — сказала я многозначительно. Они знали, что это была правда, я не лгала о подобных вещах.
Я позволила своим словам улечься между парой, зная, что, как только я уйду, они набросятся друг на друга. И это меня нисколько не беспокоило. Повернувшись к ним спиной, я продолжила путь в нашу комнату в общежитии. Было бы не так уж плохо быть сукой, если бы это мешало людям осуждать Скамандера.
***
Скамандер стал постоянным, но тихим спутником в моей жизни. Каким-то образом каждые несколько дней появлялся хаффлпаффец, находил меня и присоединялся ко мне. Он часто заставал меня в библиотеке, когда я садилась и работала над каким-нибудь эссе или домашним заданием без всяких предисловий. Я была уверена, что он мог слышать то, что говорили люди. Он должен был слышать все это, но он принял на себя основную тяжесть их любопытства, предложив мне неожиданную передышку. И все же он продолжал подходить ко мне, устраиваясь рядом со мной.
В слухах говорилось, и в прошлом я тоже строила догадки о брате Скамандера. Они сказали, что старший Скамандер был храбрым, с железной волей и стальным хребтом, что привело его к успешной и почетной карьере аврора. Люди говорили, что старшего Скамандера поместили не в тот дом. И, возможно, так оно и было, или, возможно, это была преданность хаффлпаффскому дому, которая текла в крови Скамандеров. Даже сейчас, когда я сидела напротив младшего брата Скамандера, работая над своим собственным эссе, я не могла не задаться вопросом, обладал ли он таким же стальным характером. В нем было гораздо больше, чем я думала поначалу.
Отложив перо, я слегка повернула запястье, чтобы унять боль. Снимая напряжение с правой руки левой, я перевела взгляд через маленький столик на своего товарища, который продолжал добросовестно работать. Он писал быстро, время от времени останавливаясь, чтобы перечитать написанное. Скамандер закончил фразу и поднял голову, его глаза встретились с моими.
Его глаза, все еще нерешительные, метались между моими. Когда я ничего не ответила, он наконец спросил:
— Что?
Я колебалась еще мгновение, не решаясь сказать то, что я действительно хотела сказать, спросить его о том, что я действительно хотела спросить. С того момента, как он занял небольшое место в моей жизни, этот вопрос вертелся у меня на кончике языка, и я каждый раз останавливала себя, чтобы не задать его, потому что не была уверена, хочу ли я получить ответ. Но любопытство осталось, и оно будет оставаться до тех пор, пока я не получу ответ.
Поэтому я спросила:
— Почему ты так добр ко мне?
Услышав мой вопрос, он выпрямился в своем кресле. Ничего не говоря, он нахмурил брови, изучая меня, как будто не понял, о чем я спросила. Но это был довольно прямой вопрос, без скрытого смысла, который не требовал, чтобы он читал между строк. Мне просто нужно было, чтобы он ответил на простой вопрос. Вот только, судя по тому, как он смотрел на меня, все было не так просто, как я думала. Казалось, он не знал, как на это ответить.
Отложив перо, Скамандер откинулся на спинку стула. Он сидел, положив руки на стол, и признался:
— Я этого не понимаю. Что ты имеешь в виду?
— Ты продолжаешь быть милым со мной, — отметила я, — и никто другой. Почему ты так добр ко мне, когда я плохой человек?
— Ты не такая, — быстро вмешался он, заставив меня замолчать перед лицом его настойчивости.
Но я не могла долго молчать.
— Ты знаешь, что я плохой человек, я не самый добрый человек, тебе это скажет любой. Я была ужасна с людьми, и я говорила гадости и…
— И ты больше так не делаешь, — он бросил взгляд на ближайший стол, за которым, конечно же, сидели студенты, стараясь расслышать наш разговор. Но им бы не повезло, не тогда, когда он говорил тихо, только для моих ушей. — Люди грубы с тобой, потому что они нехорошие люди. У тебя есть…
Резко оборвав себя, Скамандер резко покачал головой, выдохнув. На секунду мне показалось, что он больше ничего не скажет. Я была неправа.
Он снова заговорил, мягче и нежнее, как будто не желая пугать меня:
— Ты пережила то, чего никто не должен был испытывать, Лэндис, и это не делает тебя плохим человеком. Это также не производит никакого впечатления на твой характер, и люди не должны верить, что это так. Сказав правду, ты поступила правильно. Не позволяй никому заставлять тебя верить в обратное.
Мгновение, очень долгое, я могла только молча смотреть на него. Это было самое большее, что я когда-либо слышала от него. Но также его слова успокоили боль в моем пылающем сердце. Никто не говорил мне, что я поступила правильно, что мое поведение ни в коем случае не было безосновательным. Я моргнула, борясь с нелепым желанием позволить слезам наполнить мои глаза. Я отказывалась плакать.
Резко сглотнув, я заставила свои слова прозвучать ровным тоном:
— Даже до того, как со мной что-то случилось, я не была хорошим человеком или добрым. И ты это знаешь.
— Даже раньше, — заверил он меня, — даже до чего бы то ни было, ты не была плохим человеком.
— Как ты можешь быть так уверен? — я надеялась, что он был прав, я надеялась, что я не был плохой. Это немного касалось того, как отчаянно я хотела, чтобы он думал, что я хороший человек.
Слегка пожав плечами и впервые проявив неуверенность, Скамандер отвел от меня взгляд. Он, казалось, неохотно признавался:
— Потому что ты никогда не была ужасна со мной. Ты всегда была добра только ко мне, а я ненормальный.
— Что ты имеешь в виду? — мгновенно спросила я, услышав самоуничижение в его тоне. Нахмурившись, я повторила: — Что значит, ты ненормальный?
— Это правда, — он все еще не мог встретиться со мной взглядом, его глаза были опущены: — Я немного странный, и я это знаю. Я знаю, что я ненормальный.
Настала моя очередь быть настойчивой.
— Послушай меня, Скамандр, ты не странный.
— Я не…
Когда он взглянул на меня, я решительно покачала головой, заставляя его замолчать. Я слегка наклонилась через стол, удерживая его взгляд и говоря медленно, чтобы он понимал каждое слово:
— Ты не странный, ты добрый, яркий и замечательный, Скамандер. Не сомневайся в этом.
Широко раскрыв глаза и явно удивленный, он смог только кивнуть, всего один раз. Удовлетворенная тем, что он не протестовал, и с горящими ушами, я снова откинулась на спинку сиденья. Отведя взгляд от своего заброшенного эссе, я судорожно сглотнула и попыталась вернуться к своей работе. Это было трудно сделать, когда мое сердце колотилось так сильно, что грозило вырваться из грудной клетки.
***
Любому, кто проявлял к нему хоть малейший интерес, было очевидно, что Скамандр ожил, заботясь о волшебных существах. С того момента, как он вошел на урок, черты его лица загорелись, а глаза стали отвлекающе завораживающими. Но я также знала, что очень немногие люди, вероятно, обратили бы на него много внимания, и я была уверена, что ему это нравилось такое положение. Однако было обидно, что так много людей не знали о нем так, как знали его близкие люди, как я начинала его узнавать. И все же эгоистичная часть меня была благодарна за то, что он был таким сдержанным, что мне пришлось поделиться этой его стороной с очень немногими людьми.
— Лэндис? — Скамандер, который подошел ко мне в тот момент, когда наш профессор объявил, что нам нужно разделиться на пары, встал передо мной. Он внимательно изучал меня, выглядя немного обеспокоенным, как будто я не обращала на него внимания. По правде говоря, я была отвлечена своими мыслями. Успокоенный тем, что я теперь обращаю на него внимание, он спросил: — Не хочешь составить пару?
— Пожалуйста, — сказала я. Я дала ему знак, чтобы он показывал дорогу.
Скамандер не нуждался в дальнейших подсказках. Я последовала его примеру, согласовывая свои шаги с каждым из его, когда мы приблизились к первому из существ, которых наш профессор разбросал по поляне, чтобы мы могли изучать издалека. Маленькое существо, к которому мы подошли, очень похожее на обычного кролика с рогами на голове, передвигалось по закрытому вольеру, выглядя умиротворенным. Я долго наблюдала за существами, прежде чем взглянуть на Скамандера.
То ли не обращая внимания на мой пристальный взгляд, то ли не понимая, что я наблюдаю за ним, Скамандер направился к деревянному забору. Он оперся скрещенными руками на ограждение, слегка наклонившись, насколько позволяла магическая граница, и его глаза отслеживали каждое движение существа. Осознал ли он хотя бы, что слегка улыбается?
Скопировав его позу, я тоже попыталась понаблюдать за существом. Но вместо этого мой взгляд то и дело скользил по лицу Скамандера. Было так редко видеть его лицо таким открытым и взволнованным, что мне захотелось запечатлеть его в памяти. С первого взгляда было очевидно, что он любит волшебных существ, что он их обожает. Это было настолько очевидно по тому, как он наблюдал за существами, что я задалась вопросом, был ли он таким же очевидным, когда любил другие вещи? Других людей? Вырванная из своих мыслей, я резко отвела взгляд.
Не обращая внимания на жар, ударивший мне в уши, и ожидая, пока он утихнет, я снова посмотрела на существо. Хотя я знала, что не должна была этого делать, что мне следовало побороть это желание, мой взгляд сразу же вернулся к Скамандеру. Но мне не повезло. Он, наконец, уловил мою откровенную оценку, повернул голову в мою сторону и поймал меня с поличным. Я должна была отвернуться, я должна была найти оправдание, но я этого не сделала. Вместо этого я осталась там, где была, ища глазами Скамандера.
— Что? — спросил он, не отводя взгляда, как я бы от него ожидала. — У меня что-то на лице?
— Ничего, — заверила я его, слегка улыбнувшись. Он ответил теплой улыбкой, хотя и немного насмешливой. Понимая, что было странно продолжать смотреть на него, ничего не говоря, я указала на существо и обратила на него свое внимание: — Ты можешь рассказать мне об этом?
— Конечно, — Скамандер слегка откашлялся, прежде чем снова посмотреть вперед. Он стоял так близко ко мне, что если бы кто-нибудь из нас сделал хотя бы один шаг навстречу другому, наши плечи соприкоснулись бы. «Это Шакалоп, самец, судя по его размерам. Это существа, которые произрастают в Северной Америке.
— Правда?
Скамандер кивнул, продолжая говорить, и я взглянула на него.
— Они очень похожи на магловских зайцев с рогами антилопы, прикрепленными к их головам. В 17 веке их рога использовались в качестве стержней для палочек, однако от этой практики отказались, поскольку были обнаружены более совершенные способы.
Я рассеянно кивала, пока он говорил. Он оживленно рассказывал мне, что он знал об этом существе, и хотя это было интересно, существо давно потеряло мой интерес. Вместо этого все было сосредоточено на этом человеке, который, как ни странно, казалось, легко уловил это, даже не намереваясь этого делать. Это было развитие событий, которое меня немного беспокоило, и это было то, о чем мне придется подумать, когда у меня появится такая возможность. Закончив свое заявление, Скамандер с любопытством взглянулна меня.
Еще раз встретившись со мной взглядом, он смущенно отпрянул.
— Что?
— Ты красивый, — честно призналась я, никогда не стесняясь в выражениях.
В ответ он отпрянул еще дальше, и я неуверенно наблюдала за ним.
— Я знаю, что это не так.
Нахмурившись от его тона, я изучала застенчивого хаффлпаффца.
— Я серьезно. У тебя красивые черты лица, которые оживают, когда ты говоришь об этих существах. Любовь, которую ты испытываешь к ним, просто придает тебе еще больше очарования, Скамандер.
Он повернулся ко мне лицом, молча наблюдая за мной и выглядя так, словно не знал, что сказать. Наклонившись к нему, я толкнула его плечом. На мою улыбку он неохотно улыбнулся в ответ.
— Кроме того, ты знаешь, что я не лгу.
— Ты не лжёшь, — согласился он.
— Но, если я поставила тебя в неловкое положение, тогда мне жаль.
— Нет, — заверил он меня, отводя взгляд, когда его щеки снова залил румянец.
Действительно, было удивительно легко заставить хаффлпаффца покраснеть. Но это было то, на что мне нравилось смотреть. Мне понравилось, что это произошло, еще больше. Издалека я слышала, как люди болтали о нас двоих, о том, как мы были изолированы от остального класса, почти как будто мы были потеряны в нашем собственном мире, но у меня не было сил беспокоиться. Все они могли утомить себя своими домыслами и слухами, я больше не хотела придавать им значения, которого они не заслуживали.
***
Я не была уверена, когда это произошло или как это произошло, но мне казалось, что я становлюсь все больше похожей на саму себя. Не совсем такой, какой я была раньше, но, возможно, это тоже было неплохо. Теперь я уделяла больше внимания тому, как я разговаривала с другими и как я к ним относилась, и я не была так безрассудна в своих словах. Но я также больше не пряталась, желая исчезнуть из поля зрения. Я ценила свое личное время, больше не видя привлекательности в том, чтобы окружать себя как можно большим количеством людей, когда я могла так же легко проводить время с людьми, с которыми я действительно хотела проводить время. Перешептывания и слухи больше не беспокоили меня так сильно. Они все еще покалывали, но уже не так сильно, как раньше. И неудивительно, что чем меньше я заботилась о них, тем меньше люди, казалось, говорили обо мне.
Всего несколько месяцев назад сама мысль о том, чтобы сесть за стол Слизерина на обед и не торопясь поесть, в отличие от того, чтобы поесть быстро, а затем удалиться в библиотеку, была невообразимой. И все же я была здесь, сидела за столом и пила маленькими глотками свой сок. Не имело значения, что я сидела дальше от большинства своих соседей по общежитию или что я спокойно читала свою книгу. Я научилась ценить одиночество. Если бы только я видела преимущества одиночества, возможно, мои ранние годы в школе не были бы такими хаотичными.
Мое одиночество, каким бы трудным оно ни было, было разрушено в тот момент, когда Стефани села напротив меня. Она села с такой силой, что я вздрогнула на своем месте, удивленно подняв глаза. Ее глаза были широко раскрыты, и я могла только наблюдать, нахмурив брови, как она швырнула газету на стол, явно для того, чтобы я прочитала. Она казалась такой разгневанной, что я с любопытством взглянул на первую страницу. Мои глаза быстро пробежали первую статью, и мое сердце воспрянуло духом. Я улыбнулась, взглянув на Стефани и ожидая, что она разделит мое удовольствие. Она этого не сделала. Отразившись от меня, ее глаза впились в мои, как кинжалы, и я дрогнула.
— Юанде? — осторожно спросила я, глядя на того, кого я считала своим единственным другом в общежитии.
— Он был приговорен, — прошипела она, имея в виду Кэрроу, которого приговорили за то, что он сделал со мной.
— Ты можешь говорить потише? — спросила я, понимая, что ближайшие к нам студенты теперь смотрят на нас. — Какое имеет значение, что он был приговорен? Он заслуживает приговора — как…
— Он сделал мне предложение, — процедила она сквозь стиснутые зубы. Мое сердце упало в желудок, отшатнувшись от ее язвительности. В этот момент я с поразительной ясностью осознала, что она не была моим другом. Возможно, она никогда не была моим другом. Стефани всегда говорила о своем волшебнике, волшебнике, которого она никогда не называла по имени, и теперь я знала почему.
— И ты согласилась? — недоверчиво спросила я. — Ты сказала, что ты мой друг. Если бы ты была моим другом, как ты могла бы все еще быть с ним после того, что он сделал?
— Тебе не следовало оставаться с ним наедине.
— Ты слышишь себя? — мой голос был резким, и я знала, что люди смотрят на нас, но мне теперь было все равно. Вместо этого мои глаза были прикованы к совершенно незнакомому человеку, который сидел напротив меня. — Ты не… ты никогда не принимала мою сторону, когда люди пытались оклеветать меня за то, что он сделал со мной, за то, что со мной случилось, ты ни разу не приняла мою сторону, и теперь я знаю почему.
Стефани покачала головой, словно отмахиваясь от моих слов. Она резко указала на газету, все еще лежащую передо мной:
— Тебе нужно отречься от всего, иначе он никогда на мне не женится.
— Это не моя проблема, — выпрямив спину, я резко выдохнула. — Ты себя слышишь? Ты слышишь, как бредово это звучит?
Очевидно, она этого не слышала, потому что сказала:
— Если бы ты был моим другом, ты бы взяла свои слова обратно.
— Если бы ты была моим другом, ты бы поверила мне и не позволила бы так легко манипулировать собой. Это то, что он тебе сказал? Если ты заставишь меня отречься, он женится на тебе? — Стефани выдержала мой взгляд, ее челюсть сжалась, но она ничего не сказала. Она не хотела признавать, что ею манипулируют. Я собрала свои вещи, готовясь к отъезду. Но прежде чем я это сделала, я вложил в свой голос чистый яд — остаток прошлого меня: — Если бы ты была моим другом, Юанде, ты бы не была с моим насильником. Ты бы не захотела выйти замуж за моего насильника, независимо от веса его фамилии.
Наконец она вздрогнула от тяжелого слова, которое я бросила в ее адрес. Но это была правда. Это было изнасилование, он изнасиловал меня, но я никогда не называла это так. И теперь, когда я наблюдала, как она, наконец, отвела взгляд, больше не в силах удерживать мой взгляд в попытке запугать меня, я познала силу этого слова. Даже вокруг нас, когда студенты больше не могли слушать, услышав слово «насильник», как будто они испытали это на себе, они отвели глаза.
Не говоря больше ни слова, я направилась к дверям, стараясь делать размеренные шаги. Мне хотелось убежать и спрятаться. Я не была уверена, куда я пойду, но это было то, что я хотела сделать. Только я знала, что никому не смогу доставить удовольствия, увидев это. У них не было такого права. Как только я выберусь из большого зала, как только эти двери закроются за мной, я смогу бежать. Я могла бы бежать и бежать, пока у меня не заболят легкие. Радость от того, что все закончилось, была подавлена осознанием того, что я была одна. У меня не было друзей. Мерлин, я была одна.
— Лэндис.
Мои ноги замерли при звуке голоса Скамандера. Я не хотела оборачиваться, смотреть ему в лицо. Я не хотела, чтобы он видел слезы, наполнившие мои глаза. До сих пор у меня так хорошо получалось никому ничего не показывать, и я не хотела нарушать это сейчас. Слегка шмыгнув носом, я закрыла глаза, пытаясь сморгнуть их. Это привело к прямо противоположному результату, заставив слезы потечь у меня из глаз. Рука, теплая и ободряющая, легла мне на плечо. Вытирая слезы, я наконец повернулась лицом к хаффлпаффцу и попыталась улыбнуться ему. Он нахмурился, изучая мое лицо.
— Неужели я так плохо выгляжу? — спросила я, снова шмыгая носом и пытаясь придать своему голосу легкомыслие.
— Нет, — удивленная серьезностью в его голосе, я просто смотрела, как он полез в карманы мантии. Он предложил мне носовой платок, который я приняла. — Ты ведь ничего не ела, не так ли?
— Я всегда могу пойти на кухню, — сказала я, пожимая плечами. Промокнув слезы носовым платком, я сложила его пополам и вернула Скамандеру.
— Оставь это, — он засунул руки в карманы и на секунду покачался на каблуках, прежде чем сказать: — Позволь мне пойти с тобой.
— Тебе и не нужно. Я могу пойти сама.
— Я хочу пойти с тобой, — сказал он, но для моих ушей это прозвучало так, как будто он говорил, что знает, что я не хочу быть одна. Прежде чем я смогла попытаться возразить, и, вероятно, зная, что я это сделаю, он начал идти и жестом пригласил меня следовать за ним. — Давай, Лэндис. Я порядком проголодался.
Пока мы шли на кухню, я ожидала, что Скамандер спросит меня или расскажет о том, что он слышал, о чем, я была уверена, слышала большая часть большого зала, но он этого не сделал. Вместо этого мы шли в столь необходимой тишине, пока не вошли в кухню. Как только мы оказались внутри, Скамандер поприветствовал эльфов и облегчил все разговоры с ними. Мы сидели вместе за маленьким столиком, и я смотрела, как он ест, ковыряясь в моей еде. У меня не было особого аппетита. Но, наблюдая, как он ест свой ужин, я задавался вопросом, почему это был первый раз, когда мы ужинали вместе. Возможно, если бы он был рядом со мной сегодня вечером во время ужина, я бы не чувствовала себя такой одинокой. Кроме того, был ли он на самом деле в моей жизни? Он был в моей жизни, но я не была уверена, в каком качестве.
После того, как он покончил со своей едой, а я закончила ковыряться в своей, Скамандер сложил тарелки вместе, готовясь отнести их к раковине, где эльфы были заняты работой. Он проигнорировал мои протесты, что я могу это сделать, и встал, при этом из его карманов выпало несколько пергаментов. Я наклонилась, чтобы поднять упавший раскрытый пергамент, мои глаза случайно пробежали по первым нескольким строчкам. Прочитав свое имя, я замерла.
Взяв пергамент, я приподняла его и осторожно взглянула на Скамандера, который стоял у раковины, разговаривая с домовыми эльфами и что-то обсуждая дикими жестами рук. У меня не было много времени. Мои глаза быстро пробежались по пергаменту, прочитав его в рекордно короткие сроки, а затем перечитав еще раз, чтобы убедиться, что я не прочитала его неправильно. Я этого не делала. Резко выдохнув от удивления, я быстро сложила пергамент — письмо — еще раз пополам и положила его на стол, перед креслом Скамандера.
Я повернулась к нему лицом, с тревогой ожидая его возвращения. В конце концов, он сделал это, и я клянусь, что мое сердцебиение учащалось с каждым его шагом. Подойдя к столу, он сел, и его взгляд мгновенно упал на письмо. Глаза Ньюта метнулись к моим ожидающим. Он схватил письмо дрожащей рукой и засунул его обратно в карманы мантии. Тем не менее я ничего не сказала, не желая забегать вперед, и ждала.
Он отвел глаза, изучая стол, прежде чем снова посмотреть на меня. Он еще раз опустил глаза, прежде чем осторожно заговорить:
— Я… я писал своему брату о тебе.
Когда он неуверенно замолчал, я заполнила пробел за него:
— Ты писала ему, чтобы рассказать о своих чувствах ко мне, даже прежде, чем сказать мне.
Ньют, казалось, не мог смотреть на меня, когда тихо сказал:
— Прости, я…
— Ты мог бы избавить себя от неприятностей, Ньют, — мягко сказала я, с удовольствием наблюдая, как он вскинул голову, когда я назвала его по имени. Тем не менее я наблюдала, изо всех сил сдерживая улыбку. — Если бы ты только спросил меня сначала, ты бы никогда не захотел писать письмо, с самого начала.
Все это было в моих словах. Там, но не совсем там. Его серьезные глаза искали мои, но больше он ничего не делал. В конце концов он спросил:
— Ты… я имею в виду, ты?..
— Да, — подтвердила я, когда он, казалось, не смог закончить свое предложение. Не то чтобы ему это было нужно. Я поняла, о чем он говорил.
— Мерлин, я верю.
Его улыбка была ослепительной, когда он недоверчиво усмехнулся. Ему не нужно было больше ничего говорить. Во всяком случае, того, как его рука потянулась через стол, чтобы найти мою, соединив наши пальцы вместе, было достаточно. Он издал еще один недоверчивый смешок, его лицо покраснело. Но на этот раз он не отвел взгляда.
========== Эпилог ==========
7 ЛЕТ СПУСТЯ
Ньют, хотя он очень редко высказывал эту мысль словами, уважал своего брата. Он обожает своего старшего брата и чрезвычайно высокого мнения о нем. Мнение Тесея Скамандера имело большое влияние на его младшего брата, даже если он этого не знал. Вот почему я была в абсолютном ужасе от встречи с ним в первый раз. Каким-то образом, сама того не желая, на протяжении наших долгих отношений с Ньютом я ухитрялась обходиться без встречи с его старшим братом. Не то чтобы я тоже просила о встрече с ним.
Я не волновалась и не нервничала, встречаясь с родителями Ньюта, но одна мысль о встрече с его братом потрясла меня до глубины души. Это заставляло меня трепетать внутри, и каждый раз, когда я представляла встречу с печально известным Тесеем Скамандером, героем войны и гордостью департамента Авроров, я всегда представляла, что Ньют будет рядом со мной, чтобы поддержать меня и не дать упасть. Но, конечно, мне не повезло. Моя первая встреча с братом Ньюта, и его нигде не было видно. Вместо этого мне пришлось, спотыкаясь, пробираться через собрание в одиночку, когда взрослый мужчина вывалился из камина, явно ожидая найти своего брата, а вместо этого нашел меня.
Высокий мужчина, стоявший даже выше Ньюта, имел некоторое сходство в чертах лица, но внимательно рассматривал меня. Его глаза слегка сузились, как будто оценивая меня, и я не обиделась на это; я предположила, что это был побочный эффект работы аврором. Но все же я встала, чтобы поприветствовать его, надеясь, что он не заметил, как дрожат мои руки.
— Простите меня, пожалуйста, — сказал он наконец, подходя ко мне с протянутой рукой. — Мисс Лэндис, я полагаю. Мой брат часто говорит о тебе.
— Надеюсь, только хорошее, — сказала я с улыбкой, принимая протянутую руку и пожимая ее. Через его плечо я проверила время; Ньют скоро вернется, но я просто надеялась, что он скоро доберется сюда. — Приятно познакомиться с вами, мистер Скамандер.
— Тесей, пожалуйста, — сказал он, в конце концов отпуская мою руку. Глаза Тесея осмотрели переднюю комнату дома его брата, и мои глаза быстро последовали за ним, задаваясь вопросом, что он увидел. По словам Ньюта, он не унаследовал аккуратный характер своего брата; делал ли он мысленные пометки обо всех бумагах, разбросанных по большинству доступных поверхностей? Или он был… — Ньют перекрасил стены.
— О да, — успокоенная тем, что он не сосредоточился на беспорядке, которого на самом деле не было, я добавила: — Потребовалось некоторое убеждение, но он согласился избавиться от желтых стен.
— Я полагаю, что желтый цвет не очень нравится твоим слизеринским чувствам, — затем он одарил меня улыбкой, открытой и красивой в том смысле, который, казалось, был характерен исключительно для Скамандера.
— Это не так, — я понимала, что он все еще стоит и что я была плохой хозяйкой, несмотря на то, что не была его хозяйкой. Его хозяин, его брат, куда-то ушел, чтобы купить пирожных, потому что, по-видимому, его брат, несмотря на свою совершенно устрашающую внешность, был сладкоежкой. Жестом пригласив его сесть на диван, я изо всех сил старалась не ходить взад-вперед. Действительно, где был Ньют? Я не была уверена, как долго еще смогу заниматься этим, не беспокоясь о том, что каким-то образом его брат уже возненавидел меня. — Но я не совсем уверена, что имеет большое значение, что я думаю о его украшении, когда я здесь не живу.
— Конечно, это имеет значение, — сказал аврор, сбрасывая пальто. Он быстро сунул руку во внутренний карман своего пиджака, проверяя, нет ли там его палочки.
— Не могли бы вы… могу я предложить вам чаю, мистер Скамандер? — я молилась, чтобы он сказал «да», потому что тогда я могла бы хотя бы ненадолго исчезнуть, и, надеюсь, к тому времени Ньют вернется. Салазар, я никогда не собиралась позволять ему пережить это. В следующий раз, когда он скажет мне, что скоро вернется, я напомню ему о сегодняшнем дне.
— Пожалуйста, зовите меня Тесей, — настаивал мужчина постарше, — в конце концов, мы будем семьей.
Пораженная его словами, я в шоке посмотрела на него. Он так сильно удивил меня, что все мои нервы сдали, оставив меня в недоумении.
— Извините?
— Мы будем семьей, — сказал он, как будто это было само собой разумеющимся. Но, осознав, что на самом деле для меня это не имело значения, он поморщился и предположил: — У Ньюта еще не было возможности спросить тебя?
— Нет, — сказала я прямо. Мой разум изо всех сил пытался осознать, что Ньют хотел жениться на мне. Да, этот мужчина терпел меня годами, и я была уверена, что он любит меня, но осознание того, что он хочет жениться на мне, заставило мое сердце трепетать, как будто мы снова были на ранней стадии наших ухаживаний.
— Нет? — Тесей недоверчиво наблюдал за мной, как будто просто не мог понять. — Прошло много лет с тех пор, как вы начали встречаться, ты действительно не ожидала, что поступит предложение?
Ожидала ли я этого? Нет. Надеялась ли на это? Да.
Прежде чем я успела сказать хоть слово, камин наконец активировался, и Ньют вошел в комнату. Мои глаза на мгновение задержались на старейшем Скамандере, достаточно долго, чтобы увидеть, как он изобразил, как я поджимаю губы, и я просто кивнула, соглашаясь сохранить в секрете то, что он мне рассказал. Начнем с того, что я даже не знаю, что сказать Ньюту.
Наконец я перевел взгляд на моего… ну, на моего Тритона и наблюдала, как он понял, что его брат прибыл. Тесей быстро подошел к своему младшему брату, раскрыв руки, чтобы обнять его, и Ньют, хотя поначалу и колебался, ответил на его объятие одной рукой. Из-за его плеч Ньют поймал мой взгляд и пробормотал извиняющееся «прости». Он поднял свободную руку, показывая мне пакет с пирожными, которые он пошел купить, как бы желая заверить меня, что он ушел по законной причине, что он не опоздал нарочно.
Не имело значения, что он опоздал. Теперь он был здесь, и теперь все было хорошо.
