Россия глазами иностранца
Глава 4
Всем большой-большущий привет! Вы на волнах "Марс-Сити-радио". Прекрасная погодка, не находите? А у нас ещё краше: в гостях - друг нашего Петербурга, дорогой итальянец, господин Агати.
- Привет всем, слушатели дорогие, - говорит Агати и проводит рукой по белым волосам свой красивой головы. Он смотрит куда-то в потолок, а там красный дракон пожирает прекрасных девушек. Такое было в далёком прошлом и в его Калабрии. А теперь Россия - Третий Рим. Очень даже интересно.
Ведущий Болислав пьёт тоник. У него ноет в животе, ему бы выпить анальгин, но он не может себе этого позволить, ведь он в прайм-тайме. Его девушка на седьмом месяце, он не высыпается. Секса у них нет, пора заводить любовницу. Интересно, во сколько обойдётся содержание двух женщин? Нужна вторая работа. С работой, знает Болислав туго. Санкции давят Родину. Пусть Глуховский не переживает, новый роман напишется и назовётся "Стена".
- Итак, начнём. Первый вопрос Агати. Как вам наш Питер?
- Я мечтал увидеть Чапаева. Говорили, он ходит на Адмиралтейской. Но увидел только целый, как это по-русски, целый выводок пушистых котов. В России так их много. И голубей. Ваша страна сплошь состоит из голубей. Это забавно.
- Но у нас ещё кругом памятники Ленину. Эти голуби любят гадить на него. Может, они лишние?
- Кто? Я не понял вопроса.
- Ленин и голуби. Кто из них лишний?
- Если я скажу "Ленин", меня убьют на Невском проспекте как Бориса Немцова?
- Ну что вы, Агати, у нас за это в данный момент не убивают, но морду на чистить могут.
- Как смешно вы говорите, Болислав. Моя сицилийская мама была бы в восторге от вашей речи.
Ведущий чуть сужает зрачки. Может, он выкурил марихуаны. В России "траву" курят все, как и пишут книги. Страна, ищущая себя и задыхающаяся во смраде.
-Вчера при мне подрались три женщины. Когда я только приехал с другом в вашу федерацию, меня поразили хмурые лица. Такое чувство, что им всегда чего-то не хватает. Может, алкоголя или секса? Не знаю, но такое выражение лица я вижу у тех, кто не снимает калашников со своего плеча. Но вы богатый народ.
- Наше богатство принадлежит избранным, - сурово произносит ведущий. Ему плохо, однако редактор этого не замечает. Надо бросать это чёртово радио или переходить туда, где нет прямых эфиров. Да ещё это умник итальянский пахнет могилой.
- Вы несчастны, если у вас нет демократии и людей унижают прямо на улице.
- Мы привыкли, Агати, просто привыкли.
- Но вы же не чужие на этой земле...
- У меня боли в желудоке, но я не могу его вылечить. У вас в Риме это запросто можно сделать. А у нас всё решают связи.
- Болислав, у вас всё решает ФСБ.
- Но ФСБ не бьёт людей на улицах. Почему у вас болит желудок? Вы едите некачественный товар. По вашей еде торчутся крысы. Где Глуховский, почему он пишет о каких-то далёких годах? Ведущий, энас многие слышут?
- Нас слушают на данный момент 38 человек. Среди них вряд ли найдётся Дмитрий Глуховский. Однако есть профессора наук, врачи. Но в основном студенты.
- Почему Россия не такая как все?
- Вот на этот вопрос мы бы и хотели услышать ответ из ваших уст. Вы ведь иностранец, а близкое видется на расстоянии.
- Вам не хватает культуры.
- Но у нас есть ФСБ, а значит мы можем не бояться.
- В России всегда всего боятся. Я тоже боюсь. Боюсь и одновременно не боюсь. Я здесь стал раздвоенным. Некое расщепление личности.
- Вы слушаете "Марс-Сити-радио". У нас в гостях...
Глава 1
Господи, помилуй, Господи, помилуй - звенел номинальный хор. Вокруг тела поминаемой летала муха. В храме пахло хвоей и дождём.
- Как вам кажется, господин Эрари - шутливо сказано - советское правительство даст нам деньги на выходные?
Эрари, тучный господин в строгом костюме зевнул и возился на русских верующих, чьё траурное пение вызывало у него непонятную тревогу. Его взгляд упёрся в Крест. Вот, Спаситель не ведает тоски и беспокойства, для него всё закончено и распято, а тут думаешь о бренности бытия. И тётка Агафья теперь лежит и разлагается, уйдя на небеса
А он, бизнесмен и журналист, стоит рядом с Агати, и переживает как уехать в Рим.
Тётка почила от болезни почек. Долго мучилась, превозмогая боль. Пришлось Эрари бросить все дела и лететь в Петербург. Тётку в живых он не застал, только её племянник, а его двоюродные братья и сёстры, его кузены и кузины, встретили его в сырой квартире. Коллекции бабочек, этикетки, кошки, дорогой алкоголь. Стоимость всей коллекции перевалило за 10 миллионов рублей. Слабые почки Агафьи послужили ей медленное угасание. Её звонки по телефону вытекали в собрание ада. Она кричала что все её забыли, все её покинули. И за какие грехи, за какие поступки, дорогой Эрари? Сам итальянец был далёк от религии, ему было всё равно когда речь касалась темыгреха. И сейчас, в церкви, он не ощущал величия творимого устройства, он смотрел на мухуи удивлялся. Тело человеческое не знает вечности, зачем себя мучить странности философии. Нужно жить легче, проще. Если живёшь как поп, всё теряет смысл бытия. Веселись и пой, пока жив. Жизнь очень кратка, чтобы оставлять её на бесплодную веру. Верить необходимо в торжество и величие разума, в силу мысли.
Агати слыл религиозным мужчиной. Он поклоняться мозам, как Эрари - охоте. Лет ему было на десять меньше, чем его другу, любил он почитать и высказаться о прочитанном. Разные они были с Эрари, но в одном они понимали досконально - в женщинах. Женщин они боготворили. Каждая женщина - кладезь плоских утех. Агати хоть и совершал дела религии, но поесть и поспать любил. Потому и влечение к женщинам было у него особенно сильным. Секс он воспринимал с чувством благодарности. Высокие эмоции нужны для разряде, для откровения смысла жизни. Эрари в этом разбирался до конца.
Когда они вышли из церкви, тучи затянули Петербург. Нева выглядела тяжёлой и неподъёмной. Через полчаса тётушку захоронят. А пока её тело повезли в крематорий. Она сама так распорядилась. Прах есть прах. Ты как будто ушёл на небеса, потерял связь с землёй. Довольно ей мучился, довольно ей объятий смерти. Смерти нет. Есть только память. Память, она в племянниках и племянницах, а тело ушло навсегда. Дух вечен.
Сели в машину, поехали в кафе. В церемонии захоронения праха они участвовать не будут, довольно и храма. Теперь можно и посидеть в кафе, поговорить по душам за чашечкой чая.
- Скажи, Агати, смерть сломит человека в конце его пути?
- Я думаю, да. В ней столько мощи, столько терпения! Здесь стены полны немощи и смерти. На мой взгляд, этот город похож на старца, ведающего многое. У нас в Италии нет подобных городов. Венеция подобна веселящейся девушке, а Петербург ранен в сердце. Навылет.
- Интересно, снящиеся здесь сны сбываются?
- Что тебе здесь снилось?
- Псарня, тушки кроликов, нагие девочки.
- Почему девочки?
- Эта тайна сия велика. Юность, детство всегда мистичны. В них что начинается и обрывается.
- Я пишу книгу, - сказал Агати.
- О чём? - Этери взглянул на облака и зажмурился. Солнце на секунду выглянул и спряталось.
- О женщине, о терзаниях проститутки. Она молдаванка, уехала в Европу работать.
- Там будут русские попы?
- Да. Как ты догадался?
- Я знаю что ты любишь Россию. Ты обожаешь ковыряться в её истории. Высматриваешь сильные её места.
- Россия меня вдохновляет и даёт силы.
- Нам надо меньше думать о России, а больше о родине.
- Думать нужно обо всём. Ты много думаешь, Эрари, очень много. Ты большой молодец. Тётя знала тебя как облупленого, ведь своих детей у неё не было. Она и боялась тебя.
- Отбоялась. Я её очень любил.
- Но твоя голова детская. Ты ещё не вырос.
Глава 2
Самая лучшая среда для творения в черте города - любимый душистый парк. Вот где воля мысли обретает нескончаемую волну, вот где радость от слов, идущих от твоей души, восторга ни тебя до мурашек и бабочек в животе! Ты как и прежде верен природе, а она, царица, открывает через тебя другим всё своё величие. И именно в парке писал свой проникновенный роман Агати, странствующий иностранец, полюбивший Россию.
Писать - дело не трудное; после чашечки кофе смыслы ясны и лаконичны. Например, видишь девушку, а Агати её видел, и непременно желает я чтобы она стала героиней твоего романа. А девушка была непререкаемо прекрасна - чёрный, как воронье крыло, волосы, чудесный открытый рот, глаза цвета изумруд через большие круглые очки, - всё в ней открыто для культуры, комар и ночи не подточит, красавица. Агати чуть прикрыл глаза, смак. Она непременно армянка, он сразу об этом подумал. Он встал и направился к ней.
Её звали Анна, и она действительно была любимой дочерью Армении. Непередаваемое звучание божественного дудука разлилось от её телефона.
- Здравствуй, моя дорогая, - Как он узнал что она Анна? Да у неё написано это стикером на телефоне! Синими буквами а-ля Букенгемский дворец, где спит королева. Эти буквы легли на сердце Агати будто заповеди. Анна. В этих начертаниях слава его рукописи, их раскрыты слог, их доблесть и честь.
- Да, я в парке. Сегодня чудесный день, я ни одной не скурила сигареты, да мне и не хочется. Как ты спала, что тебе снилось, моя фея?
Когда Агати услышал про сигареты, ему непременно захотелось курить. Всегда когда он преодолевать волнение, он купил, и много, в полную затяжку. Он затянулся, закрыл глаза. Его едва не переехала машина. В Питере их такое множество, где никогда не чувствуешь себя расслабленым, всегда перед тобой какое-то препятствие. Анна обернулась на визг тормозов и произнесла:
- Мужчина, здесь вам не Париж, не спите, мой дорогой.
Анна улыбнулась, Агати поспешил повторить в след за ней. Он расчувствовался, его лицо приобрело малиновый оттенки. Дети резвились на спортивной площадке, а он видел Её одну. Она Королева, он руку даёт на отсечение, в её крови течёт притяжение поклонения.
- Анна, а я пишу роман, - не выдержал мужчина, похвастался.
- Откуда же вы знаете, как меня зовут? Ах, да, телефон. - Она положила телефон в сумочку, остановилась и взглянула на фонтан. Серебристые капли ложились на кожу, увеличивая её вид. Агати показал рукопись Анне.
Она заметила итальянский алфавит, чуть про себя удивилась. Её губная помада пахла воском.
- И о чём же вы сочиняет?
- О девушке со сложной судьбой.
- По-видимому, она очень сильно одинока. Я уже начинаю сочувствовать вам. Как вас зовут?
- Почему? Меня зовут Агати.
- Тяжело размышлять об одиночестве. Это словно ты пишешь летопись своих неудач.
- Анна, для меня сегодня удача это вы. Такая радость возникла во мне, такое вдохновение. Давайте говорить о кино, о живописи, о любви. Давайте говорить обо всём! Только не молчите.
Они устроились в кафе в Альпийском переулке и попросили официантка поставить фильм Тарковского "Ностальгия". Мрачный философский показ, нет, Андрей это поистине петербуржский художник. Анна даже достала карандаш и принялась творить рисунки героев этой киноленты.
- Агати, в чём разница между плохим фильмом и хорошим?
- Наверное, в атмосфере. Любая творческая работа должна говорить. Вот мы сидим в кафешке, мимо нас ходят люди, а я растворился в атмосфере фильма. Падение Европы - так бы я его назвал. Католической чопорной Европы, где женщины давали обет целомудрия, а мужчины все сплошь были рыцарями.
- А костры инквизиции, не кажется ли тебе что они погубили Европу?
- Анна, отчасти, да, так и есть. Но есть одно но: Конгрегация веры это продукт того времени, без него мы не знаем другой Европы. Это как европейцы открыли Америку. Они, к не китайцы или японцы. А что было бы если бы американский континент открыли азиаты? Пошёл бы мир по другому пути?
- Пошёл. Вот Андрей Тарковский становится гражданином Италии. И сразу же появляется "Ностальгия", реквием по духовности и гуманизм.
- Анна, моя героиня Таня приезжает в Париж и ей нет места, она стеснительна и боится любого шума, настоящий робкий птенчик. Чтобы выжить, а она скрывается от молдавской мафии, она устраивается в кабаре, которое на самом деле притон проституции.
- Таня - верит в Бога?
- Мы европейцы думаем что православная вера мешает жить. И создали веру, в которой осталось совсем немного от первоначального Символа вера. Мы стали не подданные Иисуса Христа, а подданные Папы Римского. Подданные Ватикана. Мы отвергли катокомбы, истоки христианства, и отправили первоначальное христианство обратно в катакомбы. Об этом и фильм Андрея.
Глава 3
По данным всеведущей статистики, в России установлено 13,5 миллиона вебкамер. Сколько же любопытных особ тратят своё личное время на созерцания того, как живут другие люди! Одним из них был Валентин Матвеев. Его огромные уши делали сразу три вещи: шевелились, болели и слушали лучше и надёжнее всякого зверя. Глаза - тоже самое. Да и одет он был так, что можно было испугаться и кричать на весь дом.
Вебкамеру показывала одну из питерских улиц. Горожани съежившись от промозглой погоды спеши в уютные местечки. В поселении самого наблюдавшего давно лежал снег. В Ханты-Мансийске особо занят я не чем, можно сидеть в библиотеке или играть в компьютерные игры, но Валентин любил быть в гуще событий. И вот некоторое событие наконец-то приключилось.
Шли три старушки. Можно долго описывать их внешность, передадим только атмосферу. В нашем обществе всегда была и будет инквизиция. Это и булинг, и травля, и моральное низложение. Что могли не поделить пожилые прохожие, Матвеев сразу и не понял. Это потом раздались крики: сплетница, крохоборка, проститутка. Две женщины стали бить третью сумками, а после и ногами. Показалась кровь. Дерущихся обступила толпа.
Вот показались и два иностранца. Почему-то наблюдавщий сразу определил в них иностранцев. Может, потому что те сразу принялись защищать несчастную, чья бежевая куртка была порвана и готова была превратится в лохмотья.
- Успокойтесь! - услышал каким-то невероятным слухом Валентин гневный крик одного из иностранцев. Если бы его слух был таким же как у волка, он был расслышал итальянский акцент. Матвеев хлебнул пепси и щёлкнул пальцами.
В России булинг это обычное дело. Всему виной, несомненно, большое влияние уголовно - исправительной среды. Блатные песни звучат из каждой второй машины и каждого третьего окна. Шансон Сергея Наговицына стал культовым. В 90-ые русские земли сотрясались от криминальных разборок. Как при Борисе Годунове, так и при Борисе Ельцине в чести было ограбить, поиздеваться, снасильничать.
И всё же другое волновало сильнее: абсолютное равнодушие толпы к беде несчастного, чья кровь была невинной. Даже среди диких зверей такого равнодушия не встречается. Почему же русские такие инертные? Валентин задумался. Он включил песни "Сектора газа" и пошла песня, где мат возведён в первооснову. Может от матерных слов, так распространённых в нашей среде обитания? Мы привыкли жить в грязи, и не только на дорогах, но и у духовной.
У Матвеева зазвонил сотовый.
- Да, - хлёстко произнёс он.
- Сижу в чате, смотрю вебку.
- Забавный случай произошёл. Три старухи что-то не поделили и двё жлобихи мыслить шею третьей. Она на колени упала, трёт ноги об асфальт. Это на Пестеля, ага. Плачет. Какие-то двое забугорные засуетились, давай мученицу Иисуса Христа отбивать от еб***. Я тебе скажу пи*** полный. Я как увидел кровь, мои яйца сдались медным комком. А они лупят её, лупят.
- Тебе запись эта нужна? Ну не знаю, используешь где-нибудь в клипе, под репчик хорошо пойдёт, тёлочка покажешь.
- Не, бухла нет, а я сейчас бы пропустил. Знаешь, тоска заела, лень какая-то напала как менты. Там как Саня, не спит уже?
- Чем закончилось? Один из забугорных взял её на руки и понёс. Куда, не знаю. Может, в больничку.
- Вот прикол, да? И чего старые не поделили, не пойму. Им бы уже успокоится, одной ногой в могиле. Реслинг устроили, бл***.
Глава 5
Это как входишь в ярко освещённую залу, а потом из нём в другую, а там - тьма. Так и здесь. Стоит серый город, а в нём чёрный камень. Здесь когда-то, да что когда-то, даже конкретно ясно когда, 15 января 1997 года, семья сгорела заживо. Мать голодная спалила себя и троих детей. Были такие время.
Этери и Анна стоят молча, держатся за руки и смотрят на этот угольный камень. Он чернее "Чёрного квадрата", страшнее могилы. Это как крик от боли адскоц, как вырванные с корнями волосы, как расстрел в упор с открытыми глазами. Оводы и слепни вьются здесь над людьми, много их, и насекомых-кровопийц, и людей. Всех связало горе.
Каин убил Авеля. Зависть совершило первое преступление. А преступление всегда подразумевает наказание. Достоевский однажды прогуливаясь по Петербургу споткнулся об женский платок. Мальчишки дряно смеялись, вот мол слепой идёт, дороги не видит. А Фёдор Михайлович как раз об Авеле и думал. Как кровь сына Божьего пролилась в землю, и на том месте вырос розовый куст. Дождь впервые размывал кровную жидкость по земле. Запах крови едва не снёс с ног Достоевского, только трость удержала.
Анна делится с Этери ломтиком шоколадки. Этери марает рот, тоже смешно, но мальчиков рядом нет, только два старика играют в домино, листья сыплют с деревьев, ветер.
Анна делится с Этери мыслями о Авеле и России. На её взгляд, рай земной был здесь. Этери возражает, мол известно что у реки Ефрат. Анна говорит, а как же престол Сатаны, ясно дело, что он здесь. Этери задумывается, а при чём здесь престол Сатаны и ад. Дерево познания жизни, дорогой Этери, дерево познания жизни, оно растёт в раю. В раю жить тяжело, вот и согрешили люди первый, другой раз. Сперва любодейство, потом убийство, потом скотоложничество и так далее. Потому что престол Сатаны здесь, а реки - все едины, и Волга это тоже Евфрат, ибо земля была всем миром раем, а сад, да он был в Месопотамии, но люди гуляли по всей земле за один день, такие у них силы были гигантские.
Вот что такое "Чёрный квадрат" Казимира Малевича, спрашивает Анна и отвечает, убирая назад свои чудесные тёмные волосы. Это Камень, которым Ангел Господень закрыл вход в Эдем. А что означает этот камень, здесь, где сгорела целая семья, ведь кушать было не чего, мать учительница, а денег у государства не было, Ельцин пил, Россия нищала. Это тоже вход в рай перекрытый. Они тоже святые, эти невинные души, сгоревшие, прошедшие адские нечеловеческие души. Этери плачет, слёзы капают на белую рубашку. Анна вытирает платочком эти слёзы и они пахнут Арменией.
Этери спрашивает у Анны, кем был Авель. Анна сразу, без заминки, отвечает что ангелом. Всё было предопределено. Кровь могла бы и не пролиться, но есть не только Бог Саваоф, но и Сатана, а где Сатана, там и кровь проливается. Это чтобы мир наш развивался, инь-янь у китайцев, Вот китайцы, они вообще пришельцы, от других Богов. А наш Бог прилетал на землю, чтобы отдохнуть, чиста была и невинна наша Земля. А тут раз и убийство. У нас в Степанокерте врач выбросился из окна, тоже работал день и ночь чтобы семью прокормить, говорит громким голосом Анна, не смог выдержать эти испытания. Но мы не в праве винить таких людей за малодушие. Они мученики, они святые, а что Армения, что Италия, что Санкт-Петербург, это всё одна Земля и один Бог.
Они ложат гвоздики у чёрного камня и уходят в сквер, где на пони катаются малыши с родителями. Чёрное сменяет белое, говорит тихо Анна, она кротко улыбается. Поэтому мир всегда разный и он обитаем, и мы не вправе винить Высшие силы что здесь жить невозможно. Этери возражает, иногда невозможно. Анна соглашается, да, как в раннем христианстве, при римских императорах.
Когда они смотрят на детей и лошадок, от камня идут лучи, солнце палит нещадно, жара. Рядом бьют фонтаны, а ещё рядом библиотека и салон красоты.
Глава 6
Этери, Агати и Анна покидают Россию. Пришло время обзавестись билетами. Ночью они втроём занимались любовью. Иностранцы есть иностранцы, у них свои исконные понятия плоской любви. Но вот почему-то здесь в России, как на необитаемом острове ещё цветёт целомудрие. Чем же так обаятельная наша земля перед истиной, что здесь ещё всё как 100 лет назад, ещё двое любят друг друга, а не трое и не четверо, что хоть и снимается порнография, но девушки ещё испытывают стыд, а юноши робость? Есть что-то мистическое в этом, заповедное.
В Пулково они увидели радугу. Чудная земля. Один из пассажиров был пьян в стельку, он был изрядно патриотичен, все говорил, декламировал что русские всех победят, что пусть западенцы себе в зад засунуть свои санкции, а мы как и прежде будем ходить в пуховых платочках, есть красную икру и кататься на медведях. Какие там санкции, смешно даже подумать, у нас до сих пор СМЕРШ работает-служит, мы вас всех можем к батьке вашему Сатане отправить за просто так. Да у нас даже женщины рожать стесняются, не то что ваши проститутки. Агати вспомнил свои героиню, на Западе та спилась от виски, не смогла перебороть свою душу.
У нас душа как стёклышко, чиста, а я вот еду к вам пьяный, Этери улыбается голливудской улыбкой, не могу трезвый к вам ехать, боюсь стать голубым, а вдруг эта зараза зараза. Этери спрашивает его имя. Иван. Агати поднимает большой палец, вот это ИМЯ, здорово. А отчество? Иваныч. Вери гуд, белисимо! Хорошо когда в Пулково встречаются настоящие партизаны, размышляет Анна. Вот этому Ивану Иванычу дай ППШ, он в миг покорит всю Европу. И не будет больше ЛГБТ, будет вечный социализм.
Нет, Россия точно встала с колен. Посмотрим, что будет с Западом, когда к ним вернётся каннибализм. Деньги поедают деньги. Рабовладенчество ведь давно вернулось, футболисты продаются и покупаются, и хуже того, ходят в размен. Здесь один едет играть за "Галатасарай", прошёл обширный медосмотр, здоров как бык. Илья Сорокин, запомните моё имя, вы ещё будете всем рассказывать, что вылетали из Питера со мной. Я уже звезда и пошла она РФ ваша, я хочу много евро, я способен на всё. Всё молчат, а "Илья Сорокин" снимает стрим для своих подписчиков в Инстаграм.
Анна пьёт апельсиновый сок, Этери накручивает её локон себе на безымянный палец. Девушка готова к жизни настолько сумбурной, что так и не разобралась, кто ей нравится больше: Этери или Агати. Обнажённые они оба как Аполлоны, и размеры половых органов вполне приличные, но вот с душами ихними она разобраться до сих пор не может. Этери любит календари с обнажёнкой, а Агати - море и джаз. Этери употребляет нецензурные словечки, а Агати любит поэзию. Анна заблудилась в трех соснах, а бабушка сказала бы что виной всему блуд, и надо в Храм сходить, на исповедь, причаститься и выкинуть распутных мужиков из головы.
Анна достаёт из рюкзака альбом с изображениями древлерусских икон, старообрядческих. Божья Матерь держит драгоценность вечную - Спаса. Сколько весит эта Драгоценность? Совсем мало, а знают Его все. На Руси как генокод вошёл Спас в жизнь, в бытие. Не вытравить никаким дустом Его из крови православной. А ведь живи по-западному, всё легче смотрится, привлекательнее, аппетитнее. Делай что хочешь, спи с кем хочешь. А всё равно что-то здесь не так. Она хоть и армянка, но в ней русский дух. Не сможет она больше заниматься сексом с двумя, надо выбирать одного. Этери, может? А может, Агати?
Оглавление
Глава 4
Глава 1
Глава 2
Глава 3
Глава 5
Глава 6
