КулЛиб - Классная библиотека! Скачать книги бесплатно 

Весенний подарок ведьм [Элина Литера] (fb2) читать онлайн


 [Настройки текста]  [Cбросить фильтры]
  [Оглавление]

Весенний подарок ведьм

Часть I. Амелия

Глава 1. Как все начиналось

Меня прокляли еще до рождения. В отличии от известной спящей красотули, в нашу семью эта напасть прилетела совершенно несправедливо. В прекрасный весенний день магтефакторную лавку отца посетили две сестры-ведьмы как раз в тот момент, когда беременная матушка решила просмотреть учетную книгу. Батюшка пренебрегал этим скучнейшим чтивом, предпочитая полет души за столом с инструментами. К счастью, матушка обладала любовью к цифрам, так что, их союз держался не только на родстве душ, но и на общем деле. В тот день батюшка отправился за новыми камнями, перьями и деревом.

Позже матушка рассказывала, что одна из ведьм была одета в мышиного цвета юбку, такой же жакет и опиралась на потрепанный черный зонтик. Шляпа была одного с зонтиком мрачного цвета, и с полей уныло свисало "украшение" — пощипанное воронье перо. Вторая ведьма отличалась лавандовым жакетом, плиссированной юбкой цвета дымчатой орхидеи, небесно-голубым зонтом и шляпкой из серой соломки с шелковыми незабудками.

На досуге матушка любила листать модные каталоги и сводить с ума кузин и тетушек сентенциями вроде: "Как, вы не знаете, что такое цвет шампань? Представьте себе белый, у которого отняли один процент красного, один процент зеленого и семь процентов синего. Не представляете? ах… как бы объяснить… Что? Объяснить, что такое процент?" Неудивительно, что в женских обществах матушка была нечастым гостем.

— Дорогуша, — обратилась ведьма в лавандовом к матушке. — Покажите мне, что у вас есть от простуды, для поддержания тепла в котелке, для разглаживания одежды и для остановки сердца у мелкого животного. — Простите? — матушка изумленно подняла брови. — Ах, не обращайте внимания, — махнула рукой ведьма в мышином. — Миранда шутит. Да, дорогая? — повернулась она к сестре. — Помолчи, Карла. Мне эта болонка за забором до смерти надоела. Ты же знаешь, мне самой запретили подобные штучки после того случая с попугаем. От ее тявканья у меня мигрень, — и дама лавандовом картинно приложила руку ко лбу. — Миранда, если бы ты не пыталась вынуть из хвоста бедного Жако перо, он не стал бы называть тебя дурой. А на болонке ты зря отрабатывала заклятие щекотки. Теперь бедняжка заливается лаем, как только тебя видит.

Лавандовая ведьма смерила сестру презрительным взглядом и повернулась к матушке: — Показывайте, дорогуша. — От заболеваний у нас ничего нет, но в лавке господина Флюэнса напротив вы найдете чудесные горошины от простуды. Для поддержания тепла есть подставка, она может без перерыва проработать год, потом следует зарядить. Вот этот камень положите в шкаф, и одежда перестанет мяться. С вас один золотой и четыре серебряных. Прошу прощения, но для убийств у нас нет ничего, — с милой улыбкой ответила матушка.

Лавандовая ведьма сгребла подставку и камень, выложила монеты и бросила: — Так сделайте. Мне нужен такой артефакт не позже завтрашнего дня.

Матушка покачала головой: — Вынужена вам отказать. — Мне? — взвилась лавандовая, пока сестра тщетно пыталась взять ее под руку, увлекая к двери. Но та лишь стряхнула сестру и повернулась к матушке. — Или вы сделаете артефакт, или вы сильно пожалеете!

Матушка качнула головой в ответ. Лавандовая ведьма вскинула руку, и черный сгусток проклятия сорвался с ее пальцев. Матушка, охнув, прижала руку к животу. — В положенный срок у тебя родится здоровая дочь, — сказала ведьма. — Она вырастет красивой девушкой, живой, веселой и умной. Но всем вокруг она принесет лишь несчастья!

Проговорив это, ведьма покинула лавку. Ее сестра охнула и подошла к матушке. — Моя сестра, Миранда, она… ох, простите, я понимаю, ей нет оправдания. К сожалению, она сильнее меня, и отменить ее проклятие я не могу. Но я постараюсь сделать его… другим. Да, другим.

Положив руку на матушкин живот она что-то прошептала и еще раз пробормотав извинения вышла из лавки.

* * *
Я родилась в срок, и через год у меня проснулся магический дар.

Разные виды магии приходят в свое время. Первыми у ребенка-мага могут проявиться дары стихий, сначала яркими искрами или каплями воды, прорастающими в ладони зернами или легкими порывами ветра. Последним, годам к пятнадцати — дар боевиков, умение разметать противников ударом чистой силы. Примерно к этому же времени огневики учатся лепить крупные огненные шары, а водники — большие ледяные. Создание светлячков, маленьких святящихся шариков, заменяющих свечу, дети-маги осваивают годам к пяти, но Звезды рассудили, что давать в руки детей шарики пострашнее приведет либо к уничтожению человечества, либо к уничтожению магов разъяренными людьми, поэтому чем сильнее воздействие, тем позже оно проявляется. А может, когда-то так и случилось, и несмышленыши, швыряющиеся убийственным огнем, не доживали до взрослости? Кто знает.

Артефакты можно делать, не обладая магическим даром, и после конца работ можно пригласить мага, который вольет в готовую вещь свою силу. Но самые сложные устройства делает магтефактор. Дар магтефактора — видеть суть вещей и нити магии в разных материалах, чтоб сложить их наилучшим для магии образом. Этот дар объявился у меня к семи годам, и отец рьяно взялся за мое обучение. Он был уверен, что дар у меня проснется. Почему? Не знаю. Магически одаренные дети чаще всего рождаются у магов, особенно если маги — оба родителя, даже если один слабосилок, как моя матушка. Но и у двух сильных магов может родиться обычный человек, если дар заснет на несколько поколений.

Лет двести назад один из правителей решил поставить опыты по соединению сильных магов одной природы и принялся распоряжаться, кому из подданых и с кем заводить детей. Опыты закончились тем, что его наследнику пришлось принять Звездную Корону в десять лет — сильные маги уже в те времена привыкли, что с ними считаются. А кто не считается, тот долго не живет. Мага могут призвать на службу Короне, это правда, но в иных делах на магов давить не рекомендуется.

В одном человеке могут проявиться разные дары, что-то больше, что-то меньше, но если некий дар становится сильным, он неизбежно влияет на самого мага. Магтефакторы славились быстротой мысли. Лекари — неутомимостью. Боевики — ледяным спокойствием. Бытует мнение, что раздражительных боевиков попросту уничтожили много веков назад. Стихийники, напротив, бывали вспыльчивыми и капризными. Из-за этого женщин-стихийниц часто называли ведьмами, а мужчин — такими словами, которые мне, как леди, произносить неприлично. Родители обратились к проклятийникам, но те лишь руками развели: проклятие будто затаилось. Сестер-ведьм отыскать не удалось, они были в Бристоне проездом несколько дней. Может, ведьме в сером удалось перебить чары лавандовой?

Шли годы, я росла, и родители возблагодарили Звезды, что проклятие на мне не отразилось. Увы, стоило мне перешагнуть порог двенадцатилетия, как пришлось вспомнить ведьму в лавандовом. И месяца не проходило, чтоб не случилось какой-то неприятности при моем участии — сломалось, взорвалось, разбилось, сгорело или хотя бы испачкалось.

Если я пройду мимо ратуши, когда у входа заезжий маг-мастер ругается с чиновником из канцелярии и как аргумент стрельнет в небо магией, то будьте уверены — у лихой самодвижущейся кареты отлетит колесо и покатится в мою сторону, я отпрыгну, задену руку мага, и вместо неба плотный сгусток воздуха полетит в башенные часы. Задник циферблата рухнет в двух шагах от меня, но ажурная рама с цифрами встретится с мостовой, заключив меня в свои объятия, и под дружный "Ах" всей Ратушной площади я останусь стоять между цифрами 2 и 3. Конечно, за восстановление часов будет платить заезжий маг, но для города я стану той, кто сломал часы.

Если я буду гулять по набережной, то ветер сорвет с меня шляпку и будто глумясь, закинет ее на бушприт ближайшей яхты со смешным клетчатым флажком на мачте. Стараясь дотянуться до шляпки, я задену бочонок с дегтем, который, не удержавшись на качающейся палубе, опрокинется, покатится в сторону люка и упадет в трюм, откуда раздастся нехороший треск. Когда я вернусь на берег, из трюма высунется человек в капитанской фуражке и потрясая куском дерева что-то заорет двум матросам (которые до того безмятежно спали в теньке). Они забегают, засуетятся, а я предпочту исчезнуть.

Если пытаясь вытащить камушек из ботинка, я обопрусь о телегу, груженую толстыми шестернями с две моих головы размером — заказ мастерской дядюшки Томата, то именно моего веса телеге недоставало, чтоб покатиться вниз по улице, выскочить на мост через речку и рухнуть в воду вместе с его обломками с высоты в пять этажей. Рабочие, которые забыли подложить под колеса упор, будут долго вытаскивать шестерни на берег, благо, речка в самом глубоком месте по пояс. А бургомистр будет орать на городских магженеров, почему не проверяли мост вовремя.

Расшалившийся мальчишка толкнет меня, чтоб я сбила на пол вазу с цветами в гостинной у леди Маргрет.

Сделав неловкое движение, я зацеплюсь за куст роз рукавом, молодой человек попытается мне помочь и разорвет собственный сюртук — и это за четверть часа до знакомства с родителями невесты.

Шарик мороженого сорвется с вафель у меня в руках и шлепнется на землю. К нему потянется здоровенная собака размером с матерого волка. Хозяин отряхнет штанину от брызг, злобно глянет на меня и слишком резко дернет собаку. Та разразится возмущенным лаем, понесут две лошади, и вскоре улица превратится в бедлам из опрокинутых повозок, застрявших между ними магоходных экипажей, карет и бегающих людей.

Я шла по жизни под хруст ломающихся вещей, грохот упавшей мебели, треск рвущейся ткани и неизменную ругань тех, кого задело последствиями ведьминского проклятья. Я бы дорого дала, чтоб избавиться от этого подарочка. Но увы, делать с этой напастью, не знали даже самые авторитетные маги, к которым обращались мои родители.

Глава 2. Студентка

Была хорошая для ранней весны погода, и я напросилась отнести заказы тем, кто живет в нашей части города. Мастерскую Перитизов знали во всем городе, и я была горда, что отец допустил меня к делу. Свести личное знакомство с клиентами будет нелишним. Мне нравилось ходить по улочкам Бристона, особенно, когда я не праздно гуляю, а иду по делу. На обратном пути я решила заглянуть к подруге. Эвилин, дочь дядюшки Томата, держателя магженерного цеха, недавно обручилась с Этьеном, приказчиком конторы законников. Дядюшка Томат поворчал, что жених мог бы и сам законником стать, а не бегать с бумажками, но согласие дал. Свадьбу назначили на начало лета.

— А, Амелия, заходи! — дядюшка Томат вскочил, отодвинул для меня стул и достал еще один бокал. — Что празднуем? — У Превысокого появился четвертый наследник. Грех не выпить!

Дядюшка Томат плеснул мне розовую жидкость, которая пахла чем-то фруктовым, и я сделала несколько глотков. У Превысокого было одиннадцать детей, но Звездная Корона признавала только щедро одаренных мальчиков, зачатых действующим Превысоким. Теперь таких четверо. Это хорошо.

Никто в точности не знает, какая магия спит в роду Превысоких властителей Шалпии. Известно, что эта магия проявляется лишь на коронации. Считается, что Превысокие чувствуют состояние Шалпийских источников магии — и это наверняка правда. Когда-то шалпийские маги принялись создавать большие артефакты-накопители, но тогдашний Превысокий издал серию указов с ограничениями. Соседний Леосс свою династию изначальных правителей давным-давно вырезал в междоусобицах, и вот результат — выкачали свои источники и сидят теперь с крохами магии.

Говорят, что Превысокие могут распознать магию в человеке и даже определить ее род. Утверждают, что властителей не берет ни яд, ни проклятие. Много чего говорят, но доподлинно известно одно — для процветания Шалпии на троне должен сидеть прямой потомок древних Превысоких, которого приняла Звездная Корона.

Полтыщи лет назад род Превысоких едва не иссяк, когда после смуты в живых остался лишь один тяжело раненый наследник. Принц выжил и принял Звездную Корону после смерти отца, но Совет Высших магов постановил, что Превысокий обязан завести хотя бы полдюжины наследников. Девочки и слабо одаренные мальчики в это число не входили. Никто не ожидал, что одна женщина способна выносить столько детей, поэтому каждый год посланники Превысокого привозили во дворец нескольких девушек. Еще через год Превысокий выбирал из них мать очередного ребенка.

Девушки звались невестами Превысокого, но женой никто никогда не становился — во избежание скандалов и интриг Превысокие перестали жениться. Называть девушек фаворитками считалось оскорблением, хотя, по сути, таковым и было их положение, поскольку ночи Превысокий проводил в покоях одной из невест. Требования к невестам были строгими: сильная магия, добрый нрав, хорошее воспитание, горячее желание стать невестой Превысокого и невинность. От желающих не было отбоя: отставные невесты получали приданое и выбор из лучших женихов Шалпии.

Что касается тех немногих, кому посчастливилось одарить Превысокого ребенком… о, здесь привилегиям могли позавидовать даже дочери герцогов. Мать королевского ребенка получала титул и крупную сумму в приданное, дом в городе или поместье, и представление в высшем свете в любом герцогстве на выбор. Если рождалась девочка, или же Превысокий не видел достаточно спящей магии в мальчике, мать королевского ребенка вместе с младенцем покидала дворец. Мать малыша с сильным даром оставалась в собственных покоях во дворце на десять лет, после чего оставляла наследника на попечение многочисленных учителей, но могла навещать его по желанию.

Казалось бы, Совет высших магов всё замечательно устроил, но меня же не прельщал этот путь. Жить в золотой клетке, делить ночи с малознакомым человеком, который назавтра пойдет к другой? Нет, не для меня. В прошлом году, прослышав о моих магических талантах, посланник Превысокого пожелал со мной побеседовать, но я так запротестовала, что тот быстро исчез.

Я совершенно искренне радовалась за нового наследника, и, пожалуй, была благодарна тем молодым женщинам, которые взяли на себя нелегкую миссию — обеспечить Шалпии преемственность трона.

* * *
Эвилин влетела в мастерскую с красными глазами: — Лорд Перитиз! Добрый день. Я бы хотела поговорить с Амелией, если это возможно, — не удержавшись она совершенно несветски шмыгнула носом.

Отец учил меня, как закладывать потоки в соединение древесины разных пород, но оторвавшись кивнул мне, мол, иди, он закончит сам.

Я провела Эвилин на второй этаж в гостинную и принялась делать чай. Пожалуй, нет, не чай, лучше успокоительный сбор. Подруга сделала несколько глотков и начала говорить: — Отец передумал и отказался выдавать меня за Этьена. — Но почему? почему? — Не знаю! — подруга горестно ломала руки. — Отец повредил ногу вчера, пришел хромающий и злющий, а сегодня объявил, что никакой свадьбы не будет! Я думаю, может, пожениться с Этьеном тайно? — Ты готова начинать жизнь без гроша в кармане? Есть ли у Этьена деньги? Приданное тебе дядюшка Томат не отдаст. — Не знаю, Амелия, не знаю. Наверно, стоит поговорить с Этьеном.

Назавтра подруга снова рыдала над чашкой чая у нас в гостинной. Этьен попробовал переубедить ее отца, но дядюшка Томат обозвал его нехорошими словами и несмотря на хромоту лично выставил взашей. Этьей так разозлился, что накричал на Эвилин. — Он говорил, что не сделает ни одного шага к алтарю, если наша сумасшедшая семейка не извинится перед ним и не отдаст причитающееся как жениху.

Я нахмурилась: — Вообще-то, приданное полагается не ему, а тебе для начала семейной жизни. — Ах, Амелия, какая разница! Свадьбы не будет!

Я не знала, как утешить подругу, поэтому налила еще чаю. Может быть, мне самой стоит поговорить с дядюшкой Томатом? Хоть узнаю, какая муха его укусила.

* * *
Батюшка дурно себя чувствовал. Вчера аптекарь Флюэнс зазвал соседей на празник — у него родился первый внук. Бурные возлияния не пошли на пользу ни ему, ни гостям, и теперь госпожа Флюэнс разослала посыльных с порошками. Пока батюшка пил горькую микстуру и жаловался на судьбу, матушка занималась книгами в лавке, ожидая посетителей. Я решила использовать это время, чтоб поговорить с отцом Эвилин. В мастерской дядюшки Томата собирали движущую часть для магоходных экипажей. Я прошла по Речной улице до ворот, к которым примыкало скучное кирпичное здание, и постучалась в зеленую дверь. Мальчишка за конторкой у входа меня знал, поэтому сразу провел в цех. Дядюшка Томат что-то объяснял двум рабочим, стараясь перекричать работающий пресс.

Я полюбовалась на открытые внутренности механизмов. Дальний уже почти собран, скоро его закончат и выведут во внутренний двор, перегонят по дощатому настилу и поставят в ателье госпожи Зардень — соседнее здание, которое точно так же обращено во дворик задней частью. Фасадом ателье выходит на благопристойную чистенькую зеленую улицу, где по вымытым тротуарам ходит обеспеченная публика в поисках необходимых для жизни, но недешевых вещей: от осветительных люстр до мебельных гарнитуров, от самонаполняющихся ванн до магоходных экипажей.

Внутренние механизмы экипажей были все одинаковые, и дядюшка Томат поставил сборку на поток. В ателье госпожи Зардень экипажам "шили сюртуки или платья", как она сама любила говорить. Механизмы обшивали металлом или деревянными панелями, красили и украшали по желанию будущих владельцев, стелили пол и ставили диваны на любой вкус. За отдельную плату могли повесить сзади большой сундук для багажа или пристроить крепления в крышу, а могли устроить в салоне инкрустированный столик с выемками для бутыли и бокалов с небольшим холодильным ящиком под сиденьем — любой каприз за ваши деньги.

— Амелия! Рад видеть! Что тебя привело в мастерскую? Я думал, ты зайдешь к нам вечером. — Дядюшка Томат, я бы хотела с вами поговорить.

Дядюшка Томат дружил с моим отцом, еще когда оба были веселыми холостяками, и наотрез отказывался принимать от меня обращение "господин".

Прихрамывая, дядюшка Томат провел меня в кабинет, хорошо изолированный от звуков цеха. Тут слышался лишь неясный шум и отдаленные крики. — Садись, Амелия. Давай угадаю. Ты пришла просить за Эвилин. Так?

Я кивнула. — Я понимаю, что Этьен небогат, и вы, наверное, хотели бы для Эвилин лучшую партию, но они любят друг друга. Разве это неважно? — Нет, — неожиданно сказал отец подруги, и за стальными нотками я почуяла жесткого дельца.

Я давно понимала, что добродушный дядюшка, который встречал меня в доме подруги — лишь одна из его сторон. Было бы странно, если б самым сложным производством второго по величине города Шалпии управлял мягкий человек. Но все-таки видеть такого господина Томаса Томата было непривычно.

— Амелия, дело не в его деньгах, а в гнилой сущности. Поверь мне, дорогая, моя дочь была бы очень несчастна с этим человеком. Надеюсь, она не собирается устроить никакой глупости вроде побега из дома? Потому что приданное я все равно не отдам, даже если она решится выйти замуж за этого слизняка тайно. Я приму ее назад, но приданное не отдам. — Неужели вы хотите, чтоб Эвилин жила в нищете? — Я хочу, чтоб слизняк от нее отказался. И я тебя уверяю, что без приданного моя дочь ему не нужна.

Я вздохнула. Мне совершенно не хотелось уговаривать дадюшку. По сути, он был прав — одни слова Этьена о том, что приданное причитается ему самому, чего стоят. Но все-таки интересно, что знает про него дядюшка Томат?

— Вам что-то известно про Этьена? Может быть, если бы Эвилин знала то, что знаете вы… — Она бы мне не поверила, решив, что я на него наговариваю. Вам, чистым душам, так тяжело поверить в людскую грязь. Но ручаюсь, грязи в Этьене достаточно.

Я не смогла ни добиться от дядюшки подробностей, ни убедить его рассказать их Эвилин.

Через неделю дядюшка Томат отослал Эвилин вместе с матушкой и младшим братом на берег Нефритового моря в один из лучших курортов Шалпии. Перед отъездом страдающая от разлуки с любимым подруга встретилась со мной в кафе на улице Фрез, где съела тарелку профитролей и две порции малинового щербета. Но несмотря на слезы и стенания она не посмела ослушаться отца и отправилась вместе с семьей в путешествие. Вернувшись через месяц она рассказывала о белых парусах яхт и блестящих кокардах морских офицеров из флота Превысокого. Об Этьене мы не вспоминали.

Немного погодя я относила заказ в участок градоохранителей — им вздумалось поставить на решетки в дополнение к обычным замкам еще и магические с тревожным воем. Я закрепляла замки, а градоохранители стерегли обитателей камер. Преступный элемент в этот раз попался тихий и спящий, лишь непередаваемым амбре разило от теплой компании из трех сотоварищей. — Ишь, нагрузились, — мотнул головой охранитель. — Так напились, что перепугали девочек в заведении госпожи Моттыль. Ой, прошу прощения, леди, мне не следовало… — Ничего, ничего, уважаемый, — ответила я, распределяя чары по решетке. — Я знаю, что в нашем городе из культурного досуга есть не только опера и театры.

Охранитель хрюкнул от смеха: — Говорят, вот этот, который в синих штатах, раньше у законников работал, да турнули его оттуда за пьянство.

Указанный тип зашевелился, подняв голову и оглядев камеру осоловелым взглядом, и вновь уронил ее на руки. Но я успела узнать Этьена. Неужели дядюшка Томат вызнал в нем слабость, которая толкнула на скользкую дорожку после разрыва с невестой? Но можно ли считать слабость гнильцой? Спросить бы дядюшку, но ведь не расскажет.

* * *
— Дорогая, — отец переминался с ноги на ногу, а матушка горестно заламывала руки. — мэтр Кратус сказал, что времени совсем не осталось. Если матушка не проведет год в долине Ремеди… — отец запнулся, снял со лба гоглы и принялся нервно протирать их краем сюртука, отчего сюртук сделался грязнее, а гоглы чище не стали. — Батюшка, ну разумеется, мы поедем в долину Ремеди. Где это? — В Курибии, — выдохнул отец, сморщившись, будто от зубной боли. — Но, дорогая, мы сочли неверным подвергать тебя опасностям путешествия. Три месяца плаванья! Сначала до островов Марципановых Закатов, после в Орбудан, и потом уже в Курибию. Нет-нет, ты останешься на попечении дяди Гринпича. Кроме того, мы давно говорили, что тебе неплохо бы закончить курс магтефакторики в академии. Учеба начинается через две недели. Курс идет целый год! А там уже и мы вернемся.

Батюшка неловко улыбался. У меня в голове все смешалось как на площади в день карнавала. Картинки будущности запестрели, наслаиваясь друг на другая.

Я растерялась и лишь пролепетала: — Батюшка, матушка, вам не жаль академию?

Родители мои смущенно переглянулись: — Я думаю, академия еще не то видела, но океанские суда… — покачала головой матушка. — Да, — вздохнула я. — Корабль может меня не перенести, вы правы.

Так и случилось, что едва распрощавшись с матушкой и батюшкой я вступила под своды главного зала Академии Магического Мастерства. Лорд Гринпич был дальним родствеником отца. Мрачный господин, которого я первый и последний раз видела лет десять назад, когда он проезжал через Бристон в свое поместье, похоже, не очень жаловал родню, которая зарабатывает на жизнь мастерской. На пятый день после отъезда родителей он пришел за мной и с порога бросил: — Жду тебя через три минуты в экипаже.

Я запанее упаковала вещи, но надеялась, что мне не придется тащить чемодан самой по крайней мере до экипажа. Трех минут мне хватило, чтоб накинуть плащ, забросить за спину заплечный мешок, сунуть ноги в боты, вытащить наружу сундук и запереть дверь.

Лорд Гринпич недовольно следил, как я пристегиваю чемодан сзади магодвижущегося экипажа. Я ожидала, что он прикажет вознице помочь мне, но родственник лишь нервно постукивал тростью, а возница смотрел прямо перед собой, положив руки на поворотные рычаги.

Путь до академии занял два часа. Магов-недоучек благоразумно расположили подальше от города.

Глава 3. Невеста Превысокого

Отец был прав. Академия еще не такое видела. Если у меня что-то взрывалось или разливалось, это списывали на обычные студенческие промахи. Если из-за меня кто-то падал или что-то падало, просто пожимали плечами — ерунда какая. На боевых классах не успевшие отразить атаку студенты летали по двадцать шагов, а сломавшаяся вещь в академии, где каждый второй плохо расчитывает силы, ни у кого не вызывала удивления. Было странно и приятно в кои-то веки почувствовать себя обыкновенным магом.

Из доступных мне направлений — зельеварного, магженерного и магтефакторного — я выбрала последний. После учебы я собиралась вернуться в мастерскую отца. Мне нравилось возиться с небольшими устройствами, а не создавать машины или огромные конструкции, как магженеры. Зельеваром-травником мог стать любой маг с проявленной магией земли, но лучшие травники получались из тех, у кого есть заметный лекарский дар. У меня же талантов к лечению не было ни крошки, и травник из меня получился бы добротный, но посредственный. Зато к магтефакторике у меня с детства лежала душа, и годы обучения у отца не прошли даром.

Злые языки шушукались за спиной, что мои высокие оценки — дань таланту отца. Магтефактора первого класса лорда Перитиза, который начинал карьеру в столице, знали многие. Но вскоре стало очевидно, что я лучшая не только среди магтефакторов нашего года, но и двух-трех последних лет, и шепотки затихли.

К удивлению сотоварищей я ходила на несколько классов для травников. Студенты-магтефакторы недоумевали: как можно возиться с сеном, как селянская ведьма, если тебе доступны высокие магтехнологии? Но меня, как городского ребенка, привлекали буколические картины, нарисованные воображением, подпитанным романтическими книгами. Мне нравился запах высушенных цветов и трав, меня завораживали свисающие с потолка в травничьей лаборатории метелки, а разноцветные банки с перетертыми в пыль ингредиентами вызывали эстетический восторг. В конце концов, может быть у девушки увлечение? Магтефакторика — профессия, а зелья — увлечение. И… мало ли что в жизни пригодится.

Я как раз выходила с класса зельеварения, когда не заметила мчащегося по коридору парня. Я небольшого роста, всегда была самой миниатюрной из всех подруг, но даже такое препятствие стало роковым для бегущего. Опрокинув меня на пол, он сам отлетел к стене и выронил колбу, которая тут же разлетелась на дюжину осколков, и шипящая жидкость поползла по крашеным доскам пола. Как завороженная я смотрела на лужу, протянувшую щупальца в стороны, и одно из них неумолимо двигалось к моим ногам.

Кто-то подхватил меня под мышки и переставил к стенке. Плечистый парень со значком боевика пинком сдвинул торопыгу с пути жидкости, и лишь когда пузырящийся язык прополз мимо, подал тому руку, помогая встать. Едва поднявшись на ноги, тот двинулся в мою сторону: — Ты! Ты-ы! Моя работа! Сегодня зачет! Ты-ы! — он сжал кулаки и направился ко мне.

Боевик быстро положил ему руку на плечо, и, казалось бы, не сделал ничего, но тот будто наткнулся на стену. А передо мной выросла чья-то спина, высокая и худая.

— Брадит, пусти! Отойди, Лонгорт! Эта ду… А-а! Не трогай меня!

Я выглянула из-за спины того, кого назвали Лонгортом. Бежавший с колбой парень со злым лицом потирал бок и зыркал то на боевика, то в мою сторону.

— Что происходит? — в коридоре выросла фигура профессора Радонит. Она преподавала алхимию у магженеров. — Профессор, я нес вам скрепитель, но эта… — получив новый тычок от боевика он поморщился и продолжил, — эта студентка меня толкнула. — Ты бежал как умалишенный, Дик, — произнес обладатель худой спины. — Я торопился на зачет! — Дик Дарни, даю две недели на подготовку нового состава. Во-первых, это шипящее нечто ничуть не похоже на скрепитель. Во-вторых, правилами запрещено бегать по коридорам учебного корпуса. В-третьих, бег с алхимической жидкостью в руках — грубейшее нарушение магтехники безопасности. Вам об этом должны были рассказать еще в начальной школе! Благодарите Звезды, что я вам даю второй шанс, а не настаиваю за исключении. Возьмите у распорядителя тряпки, Дарни, и уберите тут.

С этими словами профессор ушла. Дарни, еще раз злобно на меня посмотрев, поплелся к распорядителю. Парни осведомились, не нужна ли мне помощь, но я заверила, что все в порядке, и ушла на следующий класс.

* * *
По выходным многих студентов навещали родные и друзья. Сразу за стенками академии начинался ухоженный парк с дорожками, скамейками и беседками, где можно было встретиться и поговорить. За некоторыми посылали кареты или экипажи, чтоб забрать на два дня в город. Я никого не ждала, и тем удивительнее было, когда за завтраком в столовую вошел один из курьеров и передал, что меня ожидают у ворот.

Возница распахнул дверцу экипажа, и лорд Гринпич сделал мне знак сесть внутрь. Мы никуда не двинулись, дядюшка желал поговорить на месте. — Амелия, тебе осталось учиться последний месяц. Я позаботился о твоей судьбе. — Благодарю, лорд Гринпич, но не стоило. Я вернусь в мастерскую отца, у меня достаточно знаний и способностей, чтоб зарабатывать магтефакторикой до приезда родителей и дальше. — Нет, Амелия, как твой опекун я не могу позволить тебе таких необдуманных поступков. Если ты услышишь, что я тебе приготовил, ты сама будешь благодарна. — Что же это?

Я не ожидала, конечно, что дядя озаботится местом для меня у мастера-магтефактора, но от услышанного я с воплем подскочила на месте. — Амелия, ты получила статус невесты Превысокого.

Не дав мне опомниться, Гринпич схватил мою руку и прижал к ней камень. Я дернулась от резкой боли и поднесла руку к глазам. В полумраке экипажа догорала метка в виде переливающейся короны. — Что вы наделали! — Я обеспечил твоё будущее. Метка скроется, но ей нужно время прижиться. Это твой пропуск на корабль, который повезет невест в столицу в день твоего выпуска. Не вздумай наделать глупостей. Даже сейчас по этой метке тебя можно отыскать. Я понимаю, все это неожиданно, но если ты здраво поразмыслишь, ты поймешь, что для тебя это замечательный шанс!

Я смотрела на метку и едва не плакала: — Но я хочу заниматься магтефакторикой! — Ах, право, какая ерунда. Я уверен, что месяц во дворце, и у тебя и следа не останется от этих странных идей. Но я полагаю, что через год, когда тебя выдадут замуж за одного из высоких лордов, возможно, муж исполнит твой каприз и отведет тебе уголок с инструментами. Я слышал, что некоторые леди высшего света делают магические игрушки для детей. Если же тебя выберут матерью наследника… — дядюшка закатил глаза, — сама понимаешь, какие у тебя откроются возможности. Так что, Амелия, постарайся понравиться Превысокому.

Магтефакторы быстро соображают. Поэтому, хоть у меня дрожали губы, я быстро поняла, что, во-первых, умолять дядюшку бесполезно, тем более, что метка уже стоит. Во-вторых, у меня есть месяц, а за месяц я найду возможность избежать сомнительной чести. — Вот и умница, Амелия. Я вижу, что ты понимаешь, как тебе повезло. Теперь нам следует попрощаться, у меня сегодня много дел.

Я смотрела вслед карете, впившись ногтями в ладони от ярости, а потом зашагала в библиотеку. В академии лучшая библиотека во всем Ривалтском герцогстве, и сведения о метке там наверняка найдутся.

В эти выходные и еще два дня я тратила все свободное место на чтение про метку невест Превысокого. Метку ставят ровно за месяц до приезда невесты к Превысокому, чтоб метка прижилась и стала документом невесты во дворце. В день отъезда метка проявится, и каждый будет видеть, что эта девушка — избранная. Девушка с меткой вне дворца вызывает подозрения. Либо это мошенница с фальшивой меткой, либо что-то произошло, и невесту нужно вернуть во дворец. Метку нельзя ни свести, ни выжечь.

Я могу сбежать, но что дальше? У меня нет денег даже на то, чтоб выбраться за пределы герцогства, не говоря уже о других странах или хотя бы дальних северных краях. Меня обнаружат и привезут в столицу.

Дядюшка неглуп. Наверняка он подстраховался на случай моего несогласия. Подкупил посланников? Наверняка. Если меня назначили невестой без отбора, то дело в подкупе. Меня приволокут во дворец, а там… кто знает, как отнесется Превысокий к моему "нет". Возможно, он посчитает его за кокетство.

Нет, на корабль, который повезет невест в столицу, мне садиться нельзя. Я не полезу в эту мышеловку. Бежать мне некуда и не на что. Значит, нужно сделать так, чтобы посланники сами от меня отказались. Я вернусь в мастерскую отца и буду жить, как собиралась.

Я еще раз перечитала требования к невестам. Сильная магия — против истины не пойдешь, есть у меня сильная магия, а оценки из академии подтвердят, что я ее хорошо развивала. Добрый нрав и желание стать невестой? Проверить невозможно, а любые мои крики можно списать на волнение. Как-то же дядюшка их убедил. Хорошее воспитание — никто не поверит, что юную леди в одном из крупнейших городов страны не воспитали, как положено леди. Невинность… вследствие правильного для леди воспитания, невинность наличествовала.

Я с силой захлопнула том и вцепилась в волосы. Кажется, на меня стали оглядываться, но мне было все равно. Я погружалась в отчаяние, как прохудившаяся лодка в глубокое озеро. Демоны бы побрали мой сильный дар, мое воспитание, мою… Следующая мысль заставила меня похолодеть и вспыхнуть одновременно. Мне оставался единственный выход. Демоны мою невинность не заберут, а вот мужчина… мужчина очень даже может.

В одной из книг описывалась традиция отправки невест во дворец: непременно кораблем по морю, хоть до столицы можно было бы добраться в окружную по суше. Распорядители встречают невест, проверяют целомудрие по метке и провожают на корабль, где к каждой приставлена достойная дама. Я не пройду последнюю проверку, и меня оставят на берегу, в Бристоне, где я вернусь в мастерскую Перитизов, и все будет хорошо!

Оставалось выбрать, кто из сотни молодых людей в академии… ох, даже думать страшно.

Но приходится.

Глава 4. Грязь и лужа

Не надеясь на собственный опыт (который, впрочем, ограничивался неумелым флиртом с партнерами на городских балах) я принялась прислушиваться к разговорам более знающих девушек. Вскоре меня обуяла тоска: по их словам выходило, что мужчины — грубые, примитивные и бесчувственные существа, неспособные понять ни одного движения женской души, не говоря уже о теле. Мне хотелось спросить, зачем девушки продолжают с ними встречаться, но я не решилась.

Сотворив симпатичный кулон для отвода глаз, я попробовала — ах, Амелия, как не стыдно! — подслушивать парней. Вышло еще хуже. Меня хватило на четверть часа, но их смех при обсуждении прелестей очередной девицы еще долго стоял в ушах.

Я не спала две ночи, когда под утро мне пришла простая мысль. И как я раньше не догадалась? Нужно присмотреться к тем, кто молчит. Например, к Мадлен, которая при "девичьих" разговорах лишь хмыкала и загадочно улыбалась. Откуда-то я знала, что у нее небогатая семья. Сама Мадлен не показывала сильных успехов в учебе, но при этом производила впечатление целеустремленной особы. Внешне такие как она попадают в серые мышки, но Мадлен умела взбить волосы, сверкнуть глазами и улыбнуться так, что от серости не оставалось и следа.

У меня ушла неделя на то, чтоб свести с ней достаточно близкое знакомство, когда я могла бы поделиться своими сомнениями. Неужели все мужчины такие ужасные? — Нет, конечно, — улыбнулась Мадлен. — Есть среди них и порядочные, и нежные. И даже нежные и порядочные одновременно, — рассмеялась она. — Только найти их непросто. — Как же ты их отличаешь? — Это сложно объяснить. По жестам, по взглядам, по тому, какие слова они выбирают, по тону разговора… Нет, не могу описать. Их, конечно, не очень много. Иной раз приходишь на бал, оглядываешь зал и понимаешь, что такие рыбки в этом пруду не водятся. — Ты ищешь мужчин на балах? Я думала, ты здесь, в академии знакомишься.

Мадлен пожала плечами: — Здесь? О, здесь можно найти лишь юного сына аристократов или начинающего мастера. Ни у того, ни у другого не будет денег для содержания и подарков.

Потеряв дар речи, я удивленно смотрела на Мадлен.

— Милая Амелия, — грустно улыбнулась та. — Я не могу расчитывать на чудо. У меня слишком мало таланта, чтоб зарабатывать магией на жизнь. Меня ждет положение помощницы при мастере, и мне придется больше мести полы и растирать вредные порошки, чем магичить. И хорошо, если без… прочих обязанностей, — скривилась она. — Я могу, конечно, выйти замуж за лавочника или плотника, и он станет хвастаться мной друзьям, а дома мстить за то, что я лучше образована. Порой мне становится жаль, что мне пришла в голову мысль пройти курс травницы. Я хорошо разбираюсь в растениях, но что толку с малыми силами, когда вокруг практикуют травницы-магички? Не ехать же в дальнее поселение, чтоб готовить настойки от похмелья, полоть огород и рожать детей сыну старосты.

Я могла лишь развести руками. Я взяла три класса травоведения и один зельеварения, но с моими силами мне было подвластно всё, о чем писалось в книгах. Мадлен осилила в лучшем случае треть.

— И неужели ты хочешь… вот так? — Это меньшее из зол, — пожала Мадлен плечами с деланой беспечностью. — У меня есть несколько достойных господ на примете, незлых и щедрых. До тридцати лет мне нужно сколотить капитал, которого хватит на домик на окраине Бристона и ренту. На большее я и не надеюсь.

Я хотела ее утешить, но было нечем.

И все-таки очень интересно, кого из студентов Мадлен посчитала нежным и приличным?

Ответ пришел случайно. Вернее, проклятие в этот раз было на моей стороны. Я обнаружила, что забыла книжку в дальней беседке и побежала за ней через парк короткой тропой сквозь заросли. Начинался дождь, и я надеялась успеть. Но увы, стоило мне схватить книжку и прятать ее под накидкой, как припустил ливень. Перекрикиваясь, студенты спешили укрыться. Я все-таки решила рискнуть и добежать, но стоило мне проскочить сквозь кусты, как я влетела в огромную лужу и самым неуклюжим образом шлепнулась в грязь. Вдали еще слышались голоса — студенты перебегали между зданиями академии. Нечего было и думать, чтоб проскочить незамеченной, но показываться кому-то на глаза после подобного "купания", я тоже не желала.

Я ретировалась к беседке, чтоб переждать дождь, но услышала голоса. Мне ничего не оставалось, как затаиться в кустах, над которыми кое-как нависала крыша. — Прости, я не знала, что пойдет такой дождь, иначе не звала бы тебя сюда.

Мадлен? Да, это она. — Думаю, у тебя была серьезная причина меня позвать.

Приятный мужской голос. Где я его слышала? — Да, — короткое слово прозвучало виновато. — Дэн, мы не будем больше встречаться.

Чувствовалось, что Мадлен было тяжело говорить. После паузы парень ответил: — Что ж, если ты так решила… — Ты очень милый, Дэн, но мне нужно думать о будущем, — она замялась. — Я понимаю тебя.

Я услышала облегченный вздох Мадлен. — Ты всегда меня понимал. — Ты хорошая девушка, Мадлен. Я уверен, что у тебя все сложится. Позволь оставить тебе что-нибудь на память. Например…

Я почуяла магию, и Мадлен удивленно вскрикнула: — У тебя есть магсхрон? — Небольшой. Это тебе. — Серьги! Как мило! Спасибо, Дэн. Я буду вспоминать тебя.

Тихий звук поцелуя… в щеку? Похоже на то. Каблучки Мадлен застучали по настилу. Я выглянула из кустов, чтоб увидеть ее удаляющуюся фигурку. Кто-то вздохнул в беседке. — Что ж, герой-любовник… впрочем, какая любовь… — Я услышала смешок. — Подумать о будущем… м-да.

Вот он вышел… Это он? правда? Я его вспомнила: обладатель тощей спины, который прикрыл меня от злобного торопыги. Мы несколько раз сталкивались в коридорах, столовой или на вечеринках, но знакомства так и не свели. Он был из слабосилков, которые пытались отточить невеликие умения на факультете теории магии. Вот этот худющий, нескладный заучка с ушами, которые заметно отставали от черепа — нежный и порядочный любовник? Чудеса.

А впрочем… Плечистые и задорные парни ловили девушек на внешнюю мишуру. Те летели как мотыльки на огонь, а после их опаленные крылышки с тем же задором обсуждали в мужских компаниях. Меня передернуло от воспоминания. Неказистому тихоне приходилось привлекать внимание иначе.

Дэниэл Лонгорт… Не помню ни одного слуха с его именем. Надо присмотреться.

Глава 5. Длинная сорочка

Я присматривалась с неделю. Ох, кого я собираюсь обмануть! Я неделю собиралась с духом. Я уже знала, где живет Дэниэл, но шутка ли — прийти к парню с такой просьбой.

Но время шло. Послезавтра экипаж дядюшки Гринпича отвезет меня на пристань, и дядюшка передаст маня посланцам Превысокого. Даже если я сбегу, меня найдут по метке. Другое дело, если метка им скажет, что я больше не гожусь в невесты…

Я приняла ванну и переоделась в свежую сорочку и платье. Если бы у меня было что-то пооткровеннее! Но увы, чемодан, который я упаковала для академии, был не так велик, и я взяла только самое необходимое, в чем можно ходить в классные комнаты. Даже на вечеринки я ходила в скромных нарядах. Да, соблазнять парня в сером платье с глухим воротом почти под горло — Амелия, тебя ждет успех. Но я все-таки надеюсь не на зрение Дэниэла, а на слух. Я целый день перебирала аргументы. Попробую его уговорить.

Панталоны отложила — чем меньше снимать, тем быстрее все закончится. Решительно повесив на шею артефакт отвода глаз, и сунув ноги в войлочные туфли я спустилась на два этажа ниже. Трижды пересчитав двери, чтоб не ошибиться нужной, я тихо постучала. Надеюсь, без четверти полночь он здесь, но еще не спит.

Лонгорт не спал. Он стоял в дверях и изумленно смотрел на малознакомую девицу, которая нервно кусала губы и теребила юбку. Потом, спохватившись, он отступил в сторону и показал рукой внутрь. Я не стала заставлять себя ждать. — Честно говоря, удивлен визитом. С кем имею честь? — Амелия Перитиз, магтефактор. — Дэниэл Лонгорт, теоретик. Впрочем, полагаю, вам это известно. Леди?

Я кивнула: — Но прошу вас, сейчас это не имеет значения. Я к вам с просьбой.

Дэниэл переставил стул сбоку от стола и предложил мне присесть. Сняв с верхней полки чайничек, две чашки и отвары, он принялся готовить чай. Наблюдая за его точными и плавными движениями я перевела дух, но когда он разлил чай и с ожиданием посмотрел наменя, снова затряслась. — Что же привело вас ко мне, леди Перитиз? — Просто Амелия. Пожалуйста.

Он кивнул. — Тогда зовите меня Дэн.

Я попыталась собраться с мыслями. Лонгорт ждал. — Дело в том, что меня предназначили Превысокому. — Это большая честь, — заметил Дэн. — Может быть — для тех, кто хочет жить в празности и безделье в обмен на… — я запнулась, — на близость с незнакомым, но влиятельным человеком. Но я не хочу! — Вот как, — Лонгорт взмахнул бровями, удивленный моей откровенностью. — Насколько мне известно, молодые девушки плачут от радости, пройдя отбор. У Превысокого нет отбоя от желающих. Зачем бы ему понадобилось везти кого-то насильно? Амелия, вы уверены, что это не временный каприз? Я наслышан, что кандидаток изучают несколько дней, проводят весьма непростые разговоры. Это высокая честь — оказаться одной из невест, которой, возможно, предложат зачать от Превысокого дитя. — Да, да, я знаю! — я вскочила, едва не опрокинув чашку, и сделала несколько шагов по комнате. — А остальные спустя год получат хорошее приданное и мужа из числа придворных или других достойных лиц. Но я не хочу!

Похоже, Дэн и правда неглуп — за мгновение до моего крика по стенам забегало заклинание тишины, и моего возмущения никто не услышал.

— Я не была на отборе. Я не знаю, каким образом, зачем и почему мой дальний родственник договорился, чтоб меня отвезли Пресветлому. Родителям пришлось уехать в Курибию, и вернутся они самое раннее через полгода. Дэн, на вас одна надежда!

Лонгорт настороженно посмотрел на меня. Я сцепила руки в замок и пыталась выговорить самое главное, но не могла. — Амелия, прошу вас, присядьте, допейте чай и расскажите, какой помощи вы от меня ожидаете.

Я приросла к месту. Меня колотило. — Есть одно непременное условие для невест Пресветлого. Если оно не выполнено…

У меня перехватило горло, я не смогла договорить. Но Дэн понял. Он смотрел на меня огромными глазами, будто не веря в то, что я произнесла. Я не выдержала его взгляда и уставилась в пол. — Амелия, вы не можете… Демоны, вы серьезно? Именно об этом вы думаете? И за этим вы пришли ко мне?

Не поднимая глаз я кивнула. — Амелия… вы представляете, о чем просите?

Я набрала воздуха в грудь и прошептала: — Да, я прошу вас лишить меня невинности.

Кажется, я покачнулась. На то, чтоб выговорить эти слова, у меня ушли все силы. Дэн подскочил ко мне и мягко поддержал за талию. Я кивнула и сделала шаг к кровати. — Амелия, что вы творите? Присядьте, пожалуйста.

Он усадил меня на стул и подлил еще чаю. Сам сел напротив и смотрел в свою чашку не двигаясь. — Я не могу этого сделать, Амелия. Это было бы неправильно. Я думаю, вам стоит поговорить с посланниками Превысокого. — А если они ко мне не прислушаются? На моей руке метка, меня найдут, куда бы я ни убежала! Что, если они доставят меня к Превысокому в любом случае? Я уверена, что дядя заручился поддержкой, не стал бы он рисковать, что я закачу скандал на пристани, и все вскроется. Он что-то задумал, чтоб отправить меня к Превысокому наверняка. — Я кусала губы, глядя на молодого человека, и собравшись с духом снова, прошептала, — Вы поможете мне?

Дэн глянул на меня и покачал головой. Я встала. — Благодарю вас, господин Лонгорт, что вы меня выслушали. Если вы отказываете мне в просьбе, позвольте откланяться.

Парень встал, чтоб проводить меня к двери. — Я надеюсь, вы все обдумаете и примете достойное решение, леди Перитиз. Скорее всего, посланники Превысокого к вам прислушаются. — Увы, вашим надеждам не суждено сбыться, господин Лонгорт. Мое решение будет далеко от достойного леди, но мне не оставили иного выбора, кроме как уйти в селянскую таверну, выпить кувшин вина и ждать, кто этим воспользуется.

Эту фразу я репетировала немногим менее получаса, прежде чем идти к Лонгорту, на случай, если он откажет. Проговорив отчаянные слова, я направилась к двери, но парень схватил меня за локоть и встал у меня на пути: — Амелия, вы храбрая девушка, но вы этого не сделаете. — Сделаю, Дэн. У меня нет другого выхода. Я не поеду к Превысокому. Соблаговолите дать мне пройти.

Но Дэн потянул меня назад: — Давайте продолжим разговор.

Я позволила себя увлечь: — Имейте в виду, никакие уговоры не помогут. — Хорошо, — глаза парня хитро кивнули. Он оставил меня стоять посреди комнаты, а сам сел на кровать. — Раз вы так решительно настроены, раздевайтесь. — Что? — Раздевайтесь. Вы же этого хотели? В таверне вам все равно пришлось бы обнажиться. — Но… — я растерялась. — Я думала, я закрою глаза, вы поднимете юбку…

Где Мадлен нашла в нем нежность и порядочность? Усмехаясь, он наблюдал за мной, стоящей посреди комнаты. — Нет, Амелия, я хочу видеть вашу добрую волю и решимость. Снимите платье для начала.

Я закрыла глаза. Ну же, Амелия, ты сама к нему пришла. Терпи. Ты разденешься, он повалит тебя на кровать, минута-другая, и все закончится. Ты оденешься и уйдешь. Забудь о нежности. Остается надеяться, что он будет достаточно порядочным. Лучше постель этого нахала на одну ночь, чем постель Пресветлого на год и придворная ярмарка бывших невест.

Уговорив себя таким образом, я дрожащими пальцами принялась расстегивать платье. Длинный ряд пуговичек опускался ниже талии. Я прошлась по всем, вцепилась в края планки и решилась поднять глаза на Дэна. Этот… недостойный человек смотрел на меня с интересом. — Ну же? Признайте, Амелия, что вы не готовы. Забудьте все, что вы мне сказали, никто ничего не узнает. Завтра на пристани поговорите с посланниками.

Я тряхнула головой и решительно распахнула платье, сдернув его вниз. Выскользнув из рукавов я осталась в нижней сорочке — тонкой, без рукавов, до середины икры. Дэн издал звук протеста и кинулся ко мне. — Амелия, что вы делаете!

Он поднял с пола платье и неловко попытался натянуть его на меня. — Отойдите! Я делаю то, что вы мне сказали! — Я лишь думал, что вы поймете… О демоны, одевайтесь! — Ну уж нет!

Я толкнула парня на кровать и принялась задирать подол сорочки. Мне удалось поднять один край до талии, оголив бок, как молодой человек кинулся укрывать меня покрывалом: — Вы с ума сошли! Где ваши панталоны? — В шкафу! Я не белье показывать вам шла!

Мы замерли. Я — полуобнаженная, завернутая в покрывало, он — окутывая меня руками поверх ткани. — Господин Лонгот, или отпустите меня, или погасите светильники и сделайте то, за чем я пришла.

Дэн отступил, оставив меня в покрывале. Нет, в таверну я не пойду. Я постучусь в любую комнату наугад, и будь, что будет!

Видно, Дэн прочел на моем лице достаточно решимости, чтоб сказать: — Хорошо. Я обещаю, что исполню ваше желание, если вы сами не откажетесь. Но завтра. Сегодня нам стоит хотя бы получше познакомиться. Пожалуйста, оденьтесь. — Вы обещаете? — Да. — Он улыбнулся. — У меня есть яблочная настойка, если это поможет вам поверить.

Поить настойкой девушку наедине по негласным правилам предполагалось, только если намечается продолжение.

Дэн отвернулся, пока я застегивалась. — Вы готовы? — Н-нет… кажется, мне нужна помощь.

Посмотрим, действительно ли молодой человек согласился или же оттягивает время. Но Дэн с хитрой улыбкой подошел ко мне и принялся застегивать лиф. — Вы тоже решили меня испытать.

Я кивнула. — Не все же вам. — Амелия, раз я согласился на такое… хм… странное и сомнительное предприятие, я не отступлю, если вы только сами…

Я покачала головой: — Не откажусь. — Тогда предлагаю для начала перейти на ты.

Спустя час и половину бутылочки настойки мы уже многое знали друг о друге. Я рассказывала о магтефакторной мастерской, о своих первых опытах, о проснувшемся таланте, а за ним — интересе. Лишь о проклятии не рассказала. Дэн описывал детство в загородном доме отца. Как мне удалось уловить из намеков, тот был обеспеченным негоциантом. По крайней мере, хватило денег на собственного пони для маленького Дэна и на гувернера с магическим талантом.

— Амелия, думаю, пора перейти к чаю, не то ты не дойдешь до своей комнаты. — Зачем мне доходить до комнаты? — я подняла брови в притворном удивлении. — Чтоб рассвет застал тебя в твоей кровати? Нет, не сегодня, не дуйся. — Ты даешь мне время передумать? — Конечно, — согласился молодой человек с широкой улыбкой. — Не понимаю, — я смотрела на рюмочку слегка осоловевшим взглядом. — Другие парни сами заманивают девушек в комнату, а ты… — Но ты пришла ко мне, а не к другим.

Со вздохом я кивнула. Зачем ему разговоры? Сделал бы то, о чем просили, и все. Но Дэн не унимался: — И правда, Амелия. Почему ко мне? Расскажешь?

Я попыталась пожать плечами и махнуть головой одновременно, и пошатнулась на стуле. Настойка оказалась крепче, чем я думала. Дэн подошел, подал мне руку, я встала, и пол уехал из-под ног. Дэн подхватил меня на руки и опустился со мной вместе на кровать. Прислонившись к стенке у изголовья, он усадил меня на колени и попросил: — Расскажи.

Я помолчала, подбирая слова: — Я не знаю, что будет дальше. Выйду ли я замуж? Не уверена. Но мне точно не хотелось бы вспоминать мой первый раз с ужасом и отвращением. И еще мне не хотелось бы, чтобы весь город судачил, как низко пала дочь лорда Перетиза, магтефактора первого класса. Я полагаю, тебе можно доверить мою честь и… — я замялась, — мое женское естество.

Дэн молчал. Я забеспокоилась, что этот разговор был черезчур откровенным и осторожно скосила глаза. Молодой человек был серьезен и удивлен. — Амелия, твое доверие большая честь для меня. Я очень надеюсь, что ты не пожалеешь о своем выборе. А теперь тебе все-таки стоит вернуться к себе и выспаться. Завтра церемония и последний день в академии.

Дэн улыбнулся, а ко мне вернулось беспокойство. — Ты не откажешься? — Неужели настойки мало? — хитро улыбнулся парень. — Да!

Интересно, что он придумает? Поцелует? Хотя, мало ли кто с кем целовался.

И он поцеловал меня. Оторвавшись, я перестала понимать, зачем мне возвращаться в комнату. — Мало? — Мало… — я проговорила это или простонала? — Хм. Все еще испытываешь?

Я кивнула: — Боюсь, что при свете дня мораль возьмет верх над обещанием. — Полагаешь, нужно совершить что-то амормальное? — я все еще прижималась к его плечу, а Дэн дразнил меня веселым взглядом. — Непременно. Без этого не уйду. — А потом сразу уйдешь. — Обещаю. — М…

Рука Дэна подцепила край платья и коснулась лодыжки. Я почувствовала, как его пальцы поползли вверх. Закрыв глаза, я отдалась ощущениям: вот он легко касается икры, вот его пальцы щекочат меня под коленом, вот они двигаются дальше… по внутренней стороне бедра… медленно-медленно… Кажется, я забыла как дышать. Не существовало ничего, кроме этих легких прикосновений… выше… выше… еще немного, и он… Закусив губу, я замерла. — На сегодня хватит, — прошептал мне на ухо Дэн, убрав руку из-под платья, и я возмущенно выпрямилась у него на коленях. — Ты обещала, что теперь пойдешь к себе.

Я вскочила, пытаясь разобраться — он насмехается над мной? Но Дэн встал за мной следом, мягко привлек к себе и коснулся моих губ: — До завтра, решительная леди.

Перед дверью он коснулся моего лба и что-то прошептал. — Отвод глаз. Я уверен, что ты озаботилась своим, но не помешает. — Спасибо, — пробормотала я и быстро выскочила за дверь.

Мне пришлось еще раз влезть в ванную. Укладываясь в кровать я пыталась понять, что со мной происходит. Нежный и порядочный. С порядочным мы разобрались. Но нежный… я считала, что он всего-лишь постарается не делать мне слишком больно. А он… Что это было?

Глава 6. Последняя ночь в академии

Утром я едва не опоздала на завтрак. Вокруг гудели голоса, но все плыло мимо меня. Кто-то спросил о причинах моей задумчивости, и я отмахнулась, что плохо выспалась. Я переживала произошедшее вчера, а внутри все сжималась в ледяной ком, стоило подумать о вечере. Вчера я будто кинулась с мостков в холодную воду, ожидая, что придется немного потерпеть, и всё закончится. А теперь… я и представить не могла, что будет делать Дэн.

Я возвращалась в свою комнату, когда меня посетила мысль, которая, будем честными, должна была прийти еще вчера. Пока я студентка, лаборатории для меня открыты, и я побежала в травницкую. Опасаясь, что меня застанут за таким неприличным занятием, я открыла справочник, намереваясь найти рецепт, и книга сама распахнулась на нужной странице. Разумеется, с такой бурной жизнью магичек, эту настойку должны готовить едва ли не каждый день.

Рецепт оказался простым в исполнении, я захлопнула книгу и быстро вернула на место, пока никто не спросил, что мне понадобилось в книге "Женские зелья". Похоже, профессора знают о происходящем, потому что ингредиентов для этого зелья заготовили более чем достаточно. Я сварила небольшой пузырек и спрятала в карман. От того, что я собираюсь сделать этой ночью, бывают дети, но я сделала зелье, от которого дети не бывают.

После обеда состоялась церемония выпуска. Я боялась смотреть на студентов, чтоб не наткнуться на взгляд Дэна. Едва выдержав до конца, я поспешила с свою комнату, где не знала, к чему себя приложить. Я хваталась за книги, за инструменты, практиковалась в плетениях и едва не подпалила постель. Выбрала одну из чистых сорочек, откромсала часть подола и подшила. Наконец все-таки сосредоточилась на книге. На ужин я не пошла. Вечером я долго лежала в горячей воде.

Одевшись в укороченную в сорочку и — увы, снова глухое — платье я медленно шла по коридорам. В женском крыле никого не было. Студенты собрались в главном зале и в столовой на праздник. В мужском крыле то и дело пробегали парочки — кто-то скоро вернется в родительский дом, кому-то придется тяжело работать, и станет не до романов. Из-за дверей слышался женский смех и вскрики. Молодые люди торопились урвать последние часы свободы.

Стараясь не попадаться никому на глаза я подошла к знакомой комнате. Не успела я притронуться к двери, как она распахнулась. Дэн был в рубашке с расстегнутым воротом и отчего-то выглядел вовсе не таким нескладным, как обычно. Я быстро вошла внурь, то тут моя решимость дала трещину. Дэн это заметил: — Все же… — Нет, Дэн, мне страшно, но я должна это сделать. Пожалуйста.

Я умоляюще посмотрела на него, лишь надеясь, что он больше не будет меня испытывать. Дэн меня понял и взмахнул рукой, погасив все светильники, кроме одного, а тот заставил гореть вполовину. Он притянул меня к себе, и я потерялась в поцелуе. Я не льстила себя надеждой, что у меня получится с первого раза, но все-таки обняла его и поцеловала в ответ.

Дальше я не знала, что делать, и страх снова подкрался холодными мурашками. Скосив глаза на стол я обнаружила его пустым. — А где настойка? Я считала, что подобные вечера с нее и начинаются. — Нет, Амелия, — прошептал Дэн, прочитав на лице мою обескураженность. — Решительной леди незачем затуманивать сознание. — Все еще надеешься, что я остановлюсь? — Я хочу, чтоб ты могла остановиться.

У порядочности есть обратная сторона. Насколько было бы проще, если б я уплыла по хмельным волнам, пока все произойдет. — Никакой настойки, моя леди, — шептал Дэн, вытащив гребень из моих волос, отчего они рассыпались по плечам, и Дэн, пропуская пальцы сквозь пряди, снова меня целовал.

Его руки прошлись по моей спине до талии и назад. Я стояла, закрыв глаза и передав ему власть. — Боишься? — Очень. Не спрашивай больше, я не отступлюсь.

Я почувствовала, что Дэн принялся расстегивать мне платье. Пуговички все не заканчивались, и его пальцы порой проникали под ткань. Наконец, платье оказалось на полу. На этот раз сорочка на мне была короткая, едва достающая до колена. Я услышала вздох Дэна — значит ли это, что он оценил зрелище? Ни один мужчина еще не лицезрел меня в подобном непристойном виде. От этой мысли я все отчетливей дрожала. Руки Дэна прижали меня к его телу и я поняла, что он без рубашки. Когда успел?

Дэн поглаживал меня по спине и плечам, нашептывая, что все будет хорошо, нам незачем торопиться, у нас впереди вся ночь. Он откинул волосы с шеи, и его губы проложили цепочку поцелуев вниз, к плечу. Вот он отодвинул ткань сорочки и прижался губами, провел рукой, слегка задев сосок… Я вздронула, но сама не поняла, от страха или от чего-то другого, того странного ощущения, что захватило меня вчера у Дэна на коленях. При этом воспоминании краска бросилась мне в лицо, а внутри накатила жаркая волна, но за ней снова пришел страх. Руки Дэна путешествовали по моему телу, огибая грудь, и мне захотелось, чтоб он обнял меня всю. Не осознавая, что я делаю, я подалась вперед, и его ладони накрыли мои полушария. Я ахнула и его руки опустились ниже, еще ниже, огладили колени и вернулись вверх, но на этот раз сминая ткань. Крепко зажмурившись, я покорно позволила стянуть с меня последнюю преграду. Дэн тяжело задышал и поднял меня на руки, шепнув: — Ты очень красивая.

Он опустил меня на кровать и сам лег рядом. Страх вернулся. — Так и не откроешь глаза? — М-м… — Я помотала головой.

Свет погас совсем. — А теперь?

Я отважилась. Еще до моего прихода Дэн зашторил окно, и теперь в комнате царила кромешная тьма. Я прошептала: — И так страшно, и так тоже. — Тогда я зажгу чуть-чуть.

Фитиль едва затлел, и Дэн снова принялся меня целовать. Когда его губы опустились к груди, а руки оглаживали бедра, я сама не заметила, как запустила пальцы в его волосы. Мы целовались, и я закрыла глаза, но уже не от страха. Становилось все жарче. Его губы снова обжигали мою грудь, а рука Дэна вернулась туда, где вчера его пальцы заставили меня перестать дышать, но в этот раз Дэн и не думал остановиться. Дэн добрался до цели и осторожно касался меня там, откуда поднимались горячие волны. Я тихо застонала под шепот Дэна: — Милая моя, милая моя девочка…

Он продолжал ласкать меня, и снова, и снова, я открывалась ему, ласки становились все настойчивее… пока я не забилась в обрушившейся на меня жаркой волне.

Я не заметила, как Дэн переместился и навис надо мной. Он опалил дыханием висок, и меня изнутри хлестнула боль. Я вскрикнула и принялась обиженно отталкивать мужчину. Дэн оставил меня и лег рядом. — Тише… тише… — он положил ладонь на низ живота, бормоча заклинание, и боль отступила.

Дэн продолжал меня гладить, и я размякла под его руками, прислушиваясь к отголоскам удовольствия. Когда ощущения схлынули, я вернулась в реальность, где лежала обнаженная в руках мужчины. Засмущавшись, я уткнулась лицом ему в грудь, страшась поднять глаза.

Дэн приподнялся, натянул на нас одеяло, и закутав меня прижал к себе. — Больше не болит? — Нет… кажется. Всё? — М… Смотря, что ты имеешь в виду, — кажется, он тихо усмехнулся. — Твое пожелание исполнилось.

Познания о мужской физиологии у меня были скудные, но достаточные, чтоб понять, что его рассмешило. — Ой. А ты? — Переживу, иначе тебе будет больно. Пойдем, я тебя вымою.

Я запаниковала, вцепившись в одеяло. — Не надо! — Амелия, ты мне доверяешь?

Его слова меня совершенно обезоружили. Как я могу не доверять ему после того, как доверилась… вся? Я позволила отнести себя в ванную, но все-таки снова от смущения закрыла глаза. Было что-то совершенно неприличное в том, что мужчина смывал с меня кровь.

Когда Дэн прошелся по мокрой коже полотенцем, я решилась сказать: — Я, наверно, пойду. — Куда?

Отважившись посмотреть на Дэна, я увидела его искреннее удивление. — Амелия, я все же думаю, тебе стоит остаться. Ты можешь уйти перед рассветом.

Вернувшись в кровать, Дэн уложил меня к себе на плечо. Напряжение спало, я расслабилась и уснула. Последней мыслью было, что Дэн прав. Уйди я сейчас, я чувствовала бы себя покинутой даже осознавая, что мы встретились всего-лишь на одну ночь.

Глава 7. У пристани

Утром я медленно собирала вещи в чемодан, оттягивая момент неизбежного. Наконец, я спустилась вниз и встала у входа, ожидая экипаж дяди. Я не могла удержаться и оглядывала толпу отъезжающих, и боясь, и желая увидеть своего первого мужчину, но Дэна не было. Наверно, это к счастью. Не хотелось бы краснеть на глазах других выпускников.

Дядя окликнул меня из подъехавшего экипажа, недовольный возница принял у меня чемодан, и я села внутрь. Дядя закрыл дверцу, и я почувствовала себя в ловушке. — Амелия, у меня есть кое-что для тебя. Надеюсь, ты не откажешься это надеть.

Лорд Гринпич открыл бархатную коробку. Внутри сверкнула вещица тонкой работы. Дядя вынул безделушку, и на моем запястье защелкнулся изящный браслет белого металла с вязью рун, пересыпанных синими камнями. Я на мгновение залюбовалась вещицей, но внутри росла тревога. Это непростой браслет, нет. Что задумал дядя?

Лорд Гринпич проговорил: — Дай мне руку.

Раньше, чем я осознала приказ, моя рука легла в его ладонь. Что? Что происходит? Я попыталась возмутиться — и не смогла! — Леди Амелия Перитиз, вы станете беспрекословно слушаться посланников Превысокого, а попав во дворец сделаете все, что скажут распорядители. Вы станете невестой Превысокого и выполните все, что положено невестам. Когда к вам подойдет лорд Кевлет, вы исполните его указания.

Внутри билась паника. Я не владею собой! Мои мысли свободны, но тело делает то, что приказывает браслет! Так вот почему Гринпич был так уверен, что несмотря на нежелание я сделаю все, что он задумал, и не стану протестовать.

А что он задумал? Кто такой лорд Кевлет? Но говорить по своему желанию я тоже не могла.

Когда мы подъехали на пристань, Гринпич вышел из кареты и подал мне руку. Против моей воли ноги понесли меня наружу.

Подлец довел меня до людей в старомодных парадных камзолах. В стороне уже стояла стайка радостных девушек. — Невеста леди Амелия Перитиз прибыла.

Посланник кивнул. — Великолепно. Последняя проверка метки, и леди Перитиз присоединится к нам на судне. Все уже готово к отплытию. Леди, позвольте вашу руку.

Я даже не пыталась сопротивляться, с мстительным удовольствием наблюдая, как распорядитель подносит артефакт к моей руке. Руна вспыхнула красным. Я покорно ждала, то есть, тело, управляемое браслетом, покорно ждало, а я смотрела, как на лице Гринпича проступает ярость. Он попытался прожечь меня взглядом, а я даже улыбнуться в ответ не могла. Распорядитель забормотал: — Кхм. Кхм. Странно. Погодите, лорд и леди, я возьму другой артефакт. Этот, должно быть, неисправен. — Он посмотрел за мою спину, но я не могла оглянуться. — О, Ваша Светлость, вы почтили нас присутствием? — Продолжайте, — послышался властный голос из-за спины.

Распорядитель вернулся с новым артефактом, руна вспыхнула красным, и распорядитель выпрямился, сделав официальное лицо: — Леди Амелия Перитиз, вы лишаетесь звания невесты Превысокого, как потерявшая чистоту.

Гринпич двинулся ко мне с выражением бешенства, и последнее, что я увидела — летящий в мою сторону кулак.

* * *
Я очнулась от того, что мое лицо протирали мокрой тряпицей, и услышала тот же голос: — Найдите ее дядю. Живо! — Он стоял здесь и… исчез? — Отвод глаз. Я тоже не заметил. — Ваша Светлость, она очнулась. — Благодарю вас, госпожа. Леди Перитиз, встаньте.

Тело отказывалось слушаться. Я продолжала лежать и смотреть на лорда в летах, который склонился надо мной, протянув руку. Если к нему обращаются Ваша Светлость, значит, это герцог Ривалт? Здесь? Я никогда не встречала владетелей нашей части Шалпии. Верней всего, это он.

— Помогите ей подняться.

Меня подняли и поставили на ноги. К счатью, мне оставили подвижность глаз, и я смогла осмотреться. Чемодан валялся в пыли — видимо, Гринпич попросту выкинул его из экипажа.

— Леди Перитиз, вы меня понимаете?

Я медленно закрыла и открыла глаза. Его Светлость оказался сообразительным. — Вы можете говорить?

Я повела глазами из стороны в сторону. Герцог задумался. — Магия?

Я вновь прикрыла глаза. — Заклятие?

Так, наблюдая за моими глазами и задавая вопросы, герцог дошел до некоего предмета, который есть на мне. Он крикнул кому-то рядом: — Леди посадить в мою карету, и срочно доставить в мой дом самого сильного магтефактора этого города. — Самый сильный магтефактор, лорд Перетиз, надолго уехал. — Перитиз? — герцог в удивлении глянул на меня. — Демоны. Доставьте мэтра Шулиса! Живее! И помогите леди дойти.

Я широко раскрыла глаза, привлекая внимание Его Светлости, и посмотрела на вещи. — Ах, да, прошу прощения, леди Перитиз. Жак, захвати чемодан.

* * *
Меня, как куклу, довели до гостинной в городском доме Ривалтов. Я никогда здесь не бывала — нетитулованных аристократов в такие места не приглашали. Сидела я ровно, как положено леди. Мне, было, предложили чай, но герцог покачал головой.

Когда прибыл мэтр, высокий сухой старик с подвижным лицом, герцог немедля указал на меня: — На леди предмет, который не дает ей двигаться и говорить по своей воле. Подозреваю, что настроен на выполнение приказов определенных людей. — Клятые демоны, — невежливо воскликнул маг. — Хотел бы я увидеть засранца, который сделал такое с юной девушкой. — Не выражайтесь, Шулис. Того лорда сейчас ищут. Вы можете ей помочь?

Не ответив герцогу (о, похоже, мэтр многое может себе позволить) маг провел руками вдоль моего тела. — Ага! попался!

Старик схватил меня за руку и одернул рукав, открыв браслет. На его лице проступил хищный исследовательский интерес. В академии я не раз наблюдала за магами, юными и не очень, когда они решали непростые задачи. — Так-так-так… Великолепно. Какая прекрасная разработка. Кто же это мог сделать? — Мы непременно выясним. Вы можете избавить леди от этой дряни?

Кажется, хладнокровие герцога дало трещину.

Мэтр накрыл браслет морщинистой рукой и что-то зашептал. Покачав головой, он попросил: — Дайте закаленный кинжал.

Вскоре принесли запрошенное, и он приложил кончик кинжала к браслету. Тот засветился синими всполохами. Браслет распался на две половины. Я с силой выдохнула и закашлялась. — Воды леди!

Выпив полстакана, я смогла говорить. — Благодарю вас, Ваше Сиятельство! Лорд Гринпич — наш дальний родственник. — Погодите, леди. Брансак! Кранд! Ко мне!

В присутствии этих господ я пересказала историю про внезапный статус невесты и то, что произошло в карете. Тему своего грехопадения я обошла, а мужчины тактично не спрашивали. Герцог позвал прислугу, дал указания, как меня устроить, и попрощавшись, удалился вместе с магом и подручными.

Часть II. Дэниэл

Глава 1. Черный экипаж

ДЭНИЭЛ

Не могу сказать, что я приехал в академию несведущим в любви, но и большого опыта у меня не было. Я не из тех, о ком мечтают девушки по ночам. Первая студентка упала в мои объятия, рыдая после разрыва с боевиком. Вторая — чтоб отомстить изменившему ей стихийнику. После они помирились, и девушка пожелала тайно нас чередовать, но я отказался от подобной чести. Третья заявилась ко мне поздно вечером и начала петь про мою интересность и изящные манеры, но моя интуиция зазвенела колоколом тревоги, и я выставил кокетку за дверь.

Почему я заинтересовал Мадлен, не знаю, но с ней мы встречались до конца учебы. Почти до конца. Она намекала, что не рассматривает нашу связь как нечто серьезное. Я в ответ дал понять, что не потерплю быть одним из многих. Мадлен приняла мое условие. Я знал, что в поисках покровителя она сопровождает некую дальнюю родственницу на городские празднества, и ничуть не удивился, когда она сообщила о расставании. Вероятно, Мадлен нашла того, кто обеспечит ее будущность, и согласно моей просьбе, не стала вальсировать одновременно с двумя. Это вызывало уважение, и я сделал ей дорогой подарок. Она не понимала всей ценности серег с диамантами, но даже когда кавалеры завалят Мадлен безделушками, серьги останутся достойными ее шкатулки. Я дам распоряжение поверенным отца справляться о ее делах время от времени, и если попадет в беду, негласно помочь.

Появление Амелии меня обескуражило. Я отказывался верить, что одна из лучших студенток этого года, талантливый магтефактор, дочь магтефактора первого класса, урожденная леди и весьма привлекательная девушка собирается провести со мной ночь, чтоб лишиться одного из достоинств благородных девиц.

Девственниц среди моих временных любовниц до сих пор не было.

Сначала мне показалось, что Амелия узнала про моего отца и решила состроить интригу, но вскоре я отбросил эту мысль. Девушка была искренна, к тому же, одна из лучших студенток курса, леди, дочь известного магтефактора… Нет, не стала бы она подстраивать ловушку.

Меня закрутило в противоречии. То, о чем просила меня Амелия, было против всех правил. Многие магички-горожанки заводили романы в расчете, что их магического дара и заработанных денег будет достаточно, чтоб искупить небольшой — для простолюдинок небольшой — недостаток. Но девушки благородного происхождения блюли себя строже. Я не должен был соглашаться. Но глядя на ее горящие глаза и решимость, я понимал, что откажись я, Амелия совершит какую-нибудь глупость. Я не верил, что она, как грозилась, пойдет в таверну, но постучаться к моим соседям по этажу с нее сталось бы. Я представил, что в нескольких шагах от меня, за стенкой, в одной из соседних комнат Амелия будет рыдать от боли, а назавтра — от унижения. Держать язык за зубами эти парни не стали бы. Я решился.

Меня поразило ее признание, что она вручает мне свою честь и женственность. Поразило и зацепило за живое.

Я дал день и ей, и себе. Засев в библиотеке, я взял несколько томов: "Наставление молодому мужу" для нужных сведений, "Правила добродетельной жены" и законы по матримониальным правам — для маскировки. Вокруг было еще несколько студентов, которые пользовались последним днем доступа к академическим сокровищам. Надеюсь, никто не видел меня за чтением советов о первой брачной ночи.

В книге нашлось полезное обезболивающее заклинание, более действенное для данного случая, чем всеобщее. Я слегка усовершенствовал его — как теоретик, работающий с тонкими потоками, я натренирован в ювелирных воздействиях там, где прочие маги бьют грубой силой по площадям. Но отрезать боль, лишая чувствительности всю часть тела, было бы неправильным в нашу единственную встречу.

Стекло в шкафу с редкими книгами показало, что из библиотеки я вышел с краснеющими ушами.

До вечера я гадал, решится девушка или нет. Хотелось бы верить, что она отказалась от безумия. Но все же я не пошел на праздник, принял ванну и сменил белье на кровати.

Поздно вечером Амелия постучалась в дверь, развеивая мои последние надежды. Глядя на смесь отчаянной смелости и хрупкости, я почувствовал, что у меня отказывает разум. С горящими глазами на бледном лице она отважно сделала шаг в комнату, дрожа от страха, и меня стало разрывать от желания укрыть, защитить от всех невзгод — и немедленно сделать ее своей.

С трудом взяв себя в руки я повел себя как нужно — для нее нужно. Одним демонам известно, чего мне стоило остановиться. К счастью, заклинание снятия боли сработало хорошо. Я чувствовал, как она содрогается от экстаза у меня в руках и мечтал о ледяной ванне.

Когда она уснула, я умирал от желания и злился на судьбу. Завтра мы разойдемся разными дорогами. А что, если… Нет, невозможно. Но все-таки…

Проводив ее под утро, я так и не смог уснуть. Я представил, как она просыпается в своей кровати, собирается, покидает академию в карете дяди… Наверно, ее сразу повезут на пристань, и последняя проверка покажет…

Демоны! Клятые демоны! Почему мы не подумали об этом сразу? Я, я не подумал! Что сделает ее дядя, когда узнает, что роль невесты больше не для нее? Что-то подсказывало мне, что Амелию не ждет ничего хорошего.

Был лишь один человек, к которому я мог обратиться за помощью. Я посмотрел на часы. Полшестого утра. Отец пришлет во второй половине дня черный экипаж — глупо светить гербами, когда я целый год скрывался под чужим именем. По традиции корабль с невестами отходит от причала в полдень. Девушки прибудут заранее.

Быстро одевшись и оставив вещи в комнате, я выскочил за ворота. Мой чемодан потом заберут. В миле от академии есть поселение, там встают с рассветом.

В первом же дворе мне продали коня. Когда я предложил за сельскую клячу двойную цену молодого животного, мужик не мешкая сгреб монеты и притащил старенькое седло. Через час взмыленный не хуже лошади я уже был в городском доме отца. Тот слегка удивился: — К чему спешка? Я только что приказал готовить экипаж. Жак! Передай на стоянку, что ехать не нужно. — Отец обернулся ко мне. — Что случилось? — Одной девушке нужна помощь.

Отец поднял бровь: — Тот артефакт, что тебе вживили, не сработал? — Что? Нет, не в этом дело! Ее отправляют как невесту Превысокому, но она не пройдет последнюю проверку.

Отец умел держать лицо, но сейчас я видел, что он едва сдерживает гнев: — И я полагаю, тому причиной ты? Ты, мой сын, позволил себе обесчестить невесту Превысокого? — Она настаивала. Она не хочет быть невестой.

Отец нахмурился: — Сядь и объясни.

Я быстро пересказал странности статуса Амелии.

Губы отца сжались в тонкую нить. Наконец, он произнес: — Я ожидал, что ты будешь вести себя как сын герцога Ривалта, владетеля этих земель. А не как мальчишка! — рявкнул он, потеряв терпение. — Как только ты узнал о подлоге, ты должен был меня известить! Да-да, подлоге и мошенничестве, которое произошло на моих землях! Ты должен был приехать еще вчера вместе с девушкой и предоставить мне разбираться с преступлением против Короны, а не бесчестить несчастную!

Мне было нечего ответить. Я сглупил. Я показал себя полным идиотом.

Отец вышел за дверь. — Подайте оба экипажа!

Вернувшись, он спросил: — Она знает, кто ты? — Нет. — Хоть здесь ты поступил правильно. Она сильный маг? — Одна из лучших студенток этого года и лучший магтефактор последних лет. — Я позабочусь о ее судьбе. Если понадобится, хорошо выдам замуж. Мы поедем на пристань в гербовом экипаже. Ты укажешь мне девушку, а после пересядешь в черную карету. Вы не будете встречаться. — Но почему?!

Отец посмотрел на меня как на несмышленыша: — Потому что одно дело — быть благодарной владетелю земель, который исполнил свой долг по отношению к подданным и Короне. Другое — отцу любовника. Ты сам не захочешь сажать ее в подобную клетку.

Я пристыженно кивнул.

* * *
Мы наблюдали за подъезжающими экипажами, из которых высаживались невесты. Две из них приехали по-старинке, в запряженных лошадьми расписанных вензелями каретах — старая аристократия цеплялась за последние бастионы. Мой отец, несмотря на древность рода, без сомнений перенимал новинки прогресса, хоть иногда и называл их по-старому.

Амелию привезли в магоходном экипаже. Дядя вышел первым, подал ей руку, и она спустилась на мостовую. Я указал на нее отцу и прилип к девушке взглядом. Что-то странное почудилось мне в ее движениях. Она смотрела прямо перед собой, хотя я помню ее живой и подвижной. Амелия шла не возмущаясь, не разговаривая. Может быть, ждет подходящего момента, чтоб поговорить с распорядителем? — Отец, я не узнаю ее, она сама не своя. — Волнуется? После того, что ты натворил, неудивительно. — Нет же, она, напротив, слишком спокойна, будто зачарована. Если бы я мог подойти и посмотреть на потоки… — Иди в черный экипаж. Я разберусь.

Я перешел, куда велели, и продолжал следить. У отца нет магии, но будем надеяться, он сможет понять, что происходит.

Только выволочка, которую он устроил мне утром, и строгий приказ не показываться Амелии на глаза, удержали меня, когда Гринпич ударил девушку. Куда делся мерзавец, я не заметил. Видимо, подлец использовал отвод глаз.

* * *
Я метался по своим покоям, когда вечером, наконец, пришел отец. — С леди Перитиз сняли подчиняющий браслет, она набирается сил. — Зачем ее дяде понадобилось пристраивать ее во дворец? — Сам не догадываешься? Это первое, о чем ты должен был подумать! Еще перед отъездом я дал указания задержать того, кто привезет девушку на пристань, но никто не знал ее в лицо, и Гринпича упустили. — Отвод глаз?

Отец кивнул. — Да, очень мощный. Он подготовился. Итак, Дэниэль, о чем ты должен был подумать, когда узнал, что девушку пытаются пристроить во дворец?

Я похолодел. — Заговор? — Разумеется. Находясь под чарами подчиняющего браслета она получила приказ следовать указаниям некоего лорда. — Но вы можете его арестовать? — Ты думаешь, он назвался бы девушке настоящим именем? Нет, главная зацепка — Гринпич. И если бы ты не сглупил, мы бы взяли его, когда он приехал за леди Перитиз к академии.

Взгляд отца был мне наказанием, но я знал, что этим не ограничится. — Ты разочаровал меня, Дэниэл. Будь ты старшим сыном, я бы задумался о передачи наследования среднему. Но ты, к счастью, младший. Поэтому ты отправишься с миссией в Баркео и Серонт. Тебе предстоит сбыть товар, договориться о других поставках, наладить связи с двумя торговыми домами и привезти новый груз. "Серебряная акула" уходит завтра. Может быть, ты поймешь, что такое ответственность. О женщинах тебе думать рано.

Отец ушел, но против его ожиданий я все равно думал о женщине. Одной. Вспоминая о словах отца, который обещал хорошо выдать ее замуж, я готов был рвать на себе волосы. Одна надежда — Амелия не из тех, кого можно выдать замуж силой. А если она согласится… что ж, я не могу оспаривать ее выбор. Но думать об этом было горько.

Вечером доставили чемодан из академии, и я провел полночи за укладкой вещей. Мы успели недолго поговорить с матушкой. Она не решилась упрекнуть отца за то, что тот отсылает меня, едва я вернулся домой, и лишь горестно всхлипывала, прощаясь у пристани.

Глава 2. Серебряная акула

"Серебряная акула" было небольшим судном, всего тридцать матросов, несколько офицеров, повар и лекарь. Я занял голову изучением торговых бумаг, выданных отцом, сводок, цен и сведений о будущих партнерах и конкурентах. Изредка я выходил на палубу, любовался на хлещущие по ветру паруса, порой что-то подправлял или чинил магией, но увы, с погодой я ничего сделать не смог.

На четвертый день плаванья налетел шторм. Судно кидало с волны на волну. Капитан приказал мне сидеть в каюте, но когда снаружи послышались истошные вопли, я не выдержал и выскочил на палубу, вцепившись в поручень. Пятеро матросов тянули за канат, еще одна группа возилась на носу. Над головой хлопал штормовой парус, и два матроса сидели, на рее, прижавшись к мачте. Мне махнули, приказывая вернуться в каюту, но судно подпрыгнуло на волне, ухнуло вниз, и поток воды залил палубу, стоящую дыбом. Где-то сбоку послышался треск. Кричали люди, судно мотнуло снова, и пятерых матросов несло мимо меня к бортам. Я успел схватить другой за конец и несколько раз перебросить его через поручень, за который держался сам. Канат натянулся, поручень затрещал и не выдержав, оторвался от переборки. Я полетел к борту вслед за ним, но судно уже выпрямлялось. Меня швыряло по палубе с матросами вместе, и мы помогли друг другу добраться до мачты, где обвязались тросом.

Шторм успокаивался, и по палубе стало возможным передвигаться без угрозы выпасть за борт. Вместо фок-мачты торчал обломок в половину высоты, штормовой парус тоже унесло. Но страшнее всего были потери в команде. Из тех пятерых матросов, которые цеплялись за канат, осталось трое — пока канат вырывал поручень, они успели ухватиться за борт. Море забрало матросов, которых я видел на рее, и тех, кто был на носу.

Мы вчетвером сидели в каюте капитана: я, старпом, кватермейстер и сам капитан. Он выставил четыре стакана толстого стекла и разлил Баркейский ром. — Мы потеряли десять человек, — проговорил капитан. — Дойти-то дойдем, но дольше будет. Понадобятся все руки, — он глянул на офицеров, и те кивнули. — Ваше Сиятельство, вас я не могу просить… — Нет-нет, я помогу всем, чем смогу. Вы понимаете, я необучен, но сделаю все, что в моих силах. — Дик, выбери матроса поспокойнее и приставь к Его Сиятельству. — Господин Ронсель, если я в команде, прошу вас, оставьте титулы. Зовите меня Дэн.

Мы допили ром и вышли за дверь. Капитан остался над списком из десяти имен. — Что же я Агнессе скажу… И Марсии… — бормотал он, наливая себе еще.

* * *
В Баркео мы пришли на две недели позже и встали на ремонт. Я снял комнату в гостинице и принялся приводить себя в порядок. Собравшись сбрить отросшую бороду я остановился: кожа под ней будет белая в контраст с обветренным лицом. Придется навестить цирюльню, чтоб привести новое украшение в порядок.

Со дня шторма я носил матросскую одежду, и теперь переодевался. Рубахи странно натянулись на плечах, а сюртук сел, будто форма на вернувшемся с летних каникул гимназисте: вроде и впору, но видно, что малец подрос.

Малец в зеркале и правда окреп. Ему совершенно не хотелось возвращаться в каюту, чтоб убивать время над бумагами.

Гостиницу мне посоветовал капитан, и он собирался остановиться здесь же. В зале у входа я крикнул прислугу и попросил передать записку господину Ронселю, после чего отправился в цирюльню и к партнерам отца.

Вечером в таверне я взял по кружке хорошего эля себе и капитану — излагать такого рода просьбы лучше не сразу. Выслушав меня, капитан проворчал: — Вы знаете, что со мной сделает Его Светлость, если с вами что-то случится? — Я обещаю быть осторожным. — Грегор с Дагом тоже были осторожны. И… эх.

Я махнул разносчице, и перед нами поставили еще по кружку. Глянув на меня поверх пены, Ронсель вздохнул: — Ведь не отвяжешься. — Нет. — На воде хоть держишься? — Получше ваших матросов. — Добро. Но в такой шторм, как был тогда, сидишь в каюте. Мне моя голова еще дорога. Понял?

Недели в Баркео хватило для ремонта, набора команды и пополнения запасов. Я занимался делами отца, договаривался с партнерами, изучал конкурентов, нашел новые товары, которые еще плохо знали у нас в Шалпии. Еще на второй день я заказал пару новых рубах и сюртук — и то, и другое чуть шире в плечах, чем мои мерки. Все было готово к отходу и сложено в чемодане в моей каюте. Едва ступив на борт "Серебряной акулы", я сменил сюртук на матросскую куртку.

Судьба хранила меня (и капитана Ронселя), сильных штормов больше не было. В Серонте мне вновь пришлось шить одежду. Ценное дерево, которое мы должны были загрузить в трюм, перехватили конкуренты, но я подкупил таможенника в порту, который сообщил мне, откуда пришел корабль наших недобросовестных партнеров. Капитан разворчался, что "будут еще матросы указывать, куда плыть Акуле", и расхохотался, увидев мое обиженное лицо: — Ваше Сиятельство, простите, не сдержался.

Я фыркнул, оценив морской юмор, и Ронсель принялся прокладывать новыйпуть.

* * *
Вместо двух месяцев наше путешествие заняло четыре. Еще из Баркео я отписал родителям, что мы задерживаемся, но все же матушка встретила меня слезами. Отец выслушал отчет и сдержано похвалил решение с деревом — я привез лучшее качество по меньшей цене. Пожав мне руку, он заметил: — Матушке не говори. — О чем? — О своей игре в матросов.

Я вспылил: — Ронсель успел доложить?! — Зачем мне Ронсель, — усмехнулся отец, — если я вижу мозоли и размер сюртука.

Уже собираясь покидать кабинет я обернулся: — Отец, я еще хотел спросить.

Тот удовлетворенно фыркнул: — Не забыл ее? — я покачал головой. — У леди Перитиз все хорошо. Родители задержались в Курибии, но я приставил к ней достойного мэтра, и они вместе вернули мастерскую Перитизов к жизни. Не беспокойся, я за ней присматриваю. Гринпича так и не нашли, заговорщиков спугнули.

Я молчал, не зная, как задать новый вопрос. Отец снова усмехнулся: — Нет, она не замужем, и жениха у нее нет. Но все же я не советовал бы тебе с ней видеться еще хотя бы полгода. Дай девочке удостовериться, что она прочно стоит на ногах. — Я хочу с ней поговорить. — А я хочу уберечь тебя от ошибки. Как ты думаешь, что будет, когда она узнает твой титул?

Я пожал плечами. Отец продолжал: — Она сбежит от тебя. Леди Перитиз пошла на большие жертвы ради свободы, и едва лишь почувствует угрозу, как ты услышишь просьбу забыть ее навсегда. Сколько вы знакомы? — Четыре месяца. — Нет. Вы знакомы два дня. Остальное — лишь твои мечтания. — Так дай нам узнать друг друга лучше!

Отец покачал головой: — У тебя были путешествия, новые страны и новые люди, а она едва успела прийти в себя от переживаний и принялась налаживать жизнь. Ты придавишь ее своим титулом и положением. — А если я снова назовусь Лонгортом? До академии я жил в провинции, здесь меня никто не знает. — Но скоро узнают. Через четыре дня бал в нашем поместье, приглашен высший свет герцогства, ты должен быть представлен как мой сын. Я позволил тебе отсиживаться в провинции, но пора присоединиться к семье. А что касается леди Перитиз… Потерпи, пусть девушка получит третий класс магтефакторики. Она собирается подать документы, как только пройдет год после академии, раньше не принимают. — Ты хорошо осведомлен. — Ты забываешь, что это все еще мой долг. У тебя есть свой. Езжай к нашему портному, он должен успеть к балу.

* * *
Едва я ступил в бальный зал, как мне тут же захотелось на бригантину, которой играют волны бушующего моря. На палубе меня меньше укачивало. Музыка вгрызалась в уши, сияние драгоценностей резало глаза, кружение пар едва не заставило меня покачнуться. Провинциальные балы не были и в половину так шумны и раздражающи.

Несмотря на то, что в последний раз я был в свете два года назад, я все еще помнил все движения, и следуя указаниям отца пригласил на танцы нескольких юных леди. Отец представил меня их семействам, и меня тут же скривило от фальши и лицемерия. Комплименты облепили меня как патока и были столь же приторными. Видел я, однако, и настоящие чувства. Юные девы вполне искренне ощупывали взглядами мои раздавшиеся в море плечи, а их матери с неподдельным интересом слушали отца о моих успехах в коммерции — разумеется, с интересом к полученной прибыли. И от этого стало еще противнее.

Когда мы отошли от одного семейства и направились к другому, я шепнул отцу: — Полагаешь, я заслужил подобное наказание?

Но тот лишь усмехнулся.

* * *
Наутро я зашел к отцу в кабинет. — Отец, это невыносимо. Если мой долг — гарцевать по балам породистым конем на выставке, признаю, я недостаточно хорошо воспитан для подобной чести. Я надеюсь, ты не задумал выгодный для наших земель брак? — Было бы неплохо. Тебе кто-то приглянулся вчера? — Не вчера. — Мне кажется, мы уже все обсудили. — Тогда отправь меня куда-нибудь подальше, только не води больше под уздцы от одного стойла к другому.

Отец задумался, и наконец, решил: — Хорошо. Через неделю отправляйся в южные графства. Сдается мне, там сговор. Возможно, утаивают часть прибыли от морской торговли зерном. Тебе хватит двух недель для проверки. Затем из порта Саусина уходит судно на Жемчужные острова. Вчера я получил настораживающие сведения о поверенном, который должен был сопровождать груз. Пожалуй, лучше оставить этого человека на берегу, пока не разберусь. Ты его заменишь. Я подготовлю все указания, пока ты пакуешься.

Я склонил голову в знак согласия. Отец усмехнулся: — Сшей еще несколько сюртуков. Пригодятся.

Глава 3. Белый демон

Проверка показала, что один из графов был нечист на руку. Я отправил отцу все документы и поехал дальше, в Саусин. Выяснилось, что поверенный, которого отец отстранил от рейса, попытался подкупить капитана, чтоб тот свернул в Леосс. Мне пришлось арестовать его и отправить к отцу с надежными людьми. И вот я вновь стоял на палубе и ловил соленые брызги.

Может, отец и прав. Амелии нужно время, чтобы почувствовать себя по-настоящему взрослой. Что я мог предложить ей после выпуска? Тщедушного мальчишку, который не знал, куда применить невеликие знания, и терялся перед мало-мальски сложной задачей? Теперь я ясно видел, каким я был всего полгода назад, и каким я стал теперь. А что еще впереди… Несправедливо будет отнимать у нее такой же шанс, какой судьба выдала мне самому. Пусть получит третий класс, упрочит свою известность как магтефактора, станет полноправной хозяйкой мастерской — родительской или своей. Я не стану мешать. Когда я вернусь, мы снова встретимся.

* * *
Капитан "Изабеллы" проложил курс по Нефритовому морю, отклонившись на запад, чтоб обойти подальше берега Леосса. С южным соседом у Шляпийской Империи давно не было дружбы. Когда-то Леоссийские маги вычерпали до дна три своих магических источника, заряжая огромные артефакты и торгуя ими с другими странами. Лишь в одном из источников еле-еле теплилась магия, оттого магов в Леоссе почти не рождалось, а сама магия действовала гораздо слабее, чем в Шалпии. Леоссцы принялись воровать магов у нас. Граница с Шалпией у Леосса была небольшой, и ту перекрывали горы. На множестве троп стояли Шалпийские заставы, но изредка просачивались отряды леоссцев. Иногда их ловили, иногда приходилось задействовать наших людей в Леоссе для поисков похищенных. Увы, находили не всегда. Именно герцогство Ривалт граничило с Леоссом, и такой сосед был головной болью отца больше, чем правителей других частей Шалпии.

Миновав Леосс мы пополнили запасы в Чарпане, порту дружественного королевства, и вышли в океан. Капитан Каркош оказался крепким орешком, и у меня заняло две недели доказать свою полезность. Согласился он лишь когда глубины забрали двух матросов, а третий метался в горячке, и лекарь говорил — не жилец. "Изабелла" была меньше "Серебряной акулы", и потеря трех человек оказалась чувствительной.

С невыразимым удовольствием я влез в матросскую куртку и поспешил выполнять отданный рыком приказ старпома — того самого, который еще четверть часа назад склонялся передо мной в поклоне. И видят Звезды, такая жизнь мне нравится намного больше.

* * *
На Жемчужных островах нам оказались не рады. Местные жители отказались торговать и потребовали забрать от них держателей фактории — троих леоссийцев. Товар из лавки, впрочем, оставили себе. Капитан был не рад нежданным пассажирам, да еще из недружественной страны, но оставлять их рядом с воинственно настроенными туземцами было бесчеловечно. Кто знает, что придет в голову местным до прихода следующего судна.

Возвращаться с тем же грузом, никак не оправдав вложений в рейс, не хотелось. Два часа мы просидели над картой в каюте капитана, высчитывая расход воды и провизии до того или иного порта, и наконец, решились идти к архипелагу Майджамар, который открыли две сотни лет назад, нашли богатые и совершенно безлюдные земли, и теперь переселенцы основали там несколько городов и достаточно поселений, чтоб нуждаться в товарах с материка. Меня беспокоило лишь, что путешествие затянется более чем вдвое, но я понадеялся, что отец меня поймет и успокоит матушку.

Леосцев поместили вместе с матросами. Я тоже порой ложился отдохнуть в гамак рядом с остальными, чтоб послушать морские байки и показать тем, с кем работаю плечом к плечу, что не так уж сильно от них отличаюсь. Еда в долгих рейсах одна что у капитана, что у юнги, так что, я немного потерял, редко появляясь в компании офицеров.

За два месяца моего превращения из Его Сиятельства Дэниэла Ривалта в матроса Дэна мои сотоварищи уже привыкли, что лорда на "Изабелле" будто бы и нет. Когда один из леоссцев спросил, где же хозяин или его поверенный, остряк Крэйг ответил: "Утоп он, падлюка", — и по палубе разнесся смех. Я лишь усмехнулся грубому юмору команды.

Туземцы на Жемчужных островах дали нам набрать воды, но в еде отказали. Пришлось урезать рацион, чтоб добраться до архипелага, поэтому, когда смотрящий закричал, что видит остров, капитан решил причалить к земле. На карте он был обозначен как остров Белого Демона и помечен "не заселен". Остров был достаточно большим и зеленым. Может быть, попадутся съедобные растения, а если очень повезет, то звери и птицы.

Обогнув остров с юга, мы нашли удобную бухту, куда и направили судно. Бросили якорь, и капитан отдал приказ спустить шлюпку. Я вызвался быть одним из тех, кто первым ступит на Белого Демона. Интересно, почему его так назвали?

Еще в лагуне я почувствовал разлитую в воздухе магию. Среди океана магии мало, а мои невеликие таланты и вовсе не находили применения. В океанские рейсы даже маглекарей не брали, лишь обычных, обученных лечить без магии. Но здесь, на острове, был если не источник, то некое его подобие. Но что-то настораживало меня в этом богатстве. Возможно, более сильный маг понял бы лучше, но увы, мне не дано.

На острове нашлись птицы, а где-то в глубине острова раздавались звуки, дававшие надежду встретить зверей. Когда мы вернулись с вестями, капитан принял решение остановиться на несколько дней.

Настроение у команды взлетело до лазоревых небес. Мы нашли подобие ямса и пекли его на костре. Весельчак Крэйг оказался хорош в метании из пращи и уже в первый день принес мясистую птицу. Позже мы видели, как эти птицы охотятся на рыбу, и сами попытались удить с крутого берега, но повезло поймать лишь несколько штук. И все же добыча разнообразила наш стол, а фрукты привели команду в поистине детский восторг.

Присоединиться к общему веселью мне не давало странное чувство от местной магии, которое нарастало час от часу. Моряки настороженно относятся к магам. У кого есть магия, тот выбирает иные профессии. В море попадают лишь редкие искатели приключений с магической искрой, такие, как я.

В четвертую ночь на острове я долго не мог уснуть. Напряжение достигло таких высот, что я был готов поутру сменить куртку матроса на сюртук и приказать капитану уходить. Увы, мое решение запоздало. Открыв глаза я почувствовал, что магия успокоилась. Я вышел из палатки с первыми лучами солнца и замер, не веря своим глазам — выход из лагуны перекрывала белая скала. Причудливо играющие тени на ее вершине создавали рисунок искаженного злобой лица. Лица Белого Демона.

* * *
Команда сидела на прибрежном пляже и с тоской смотрела на скалу. Капитан и старпом успокоили паникеров, и те потирали наливающиеся фигналы. — Хватит ныть, — угрожающе приказал капитан. — Вода на острове нашлась, жратва бегает, чего тут растет, тоже все видели. Возьмем из груза инструменты, у нас дюжина ящиков. Прожить — проживем. — А домой когда? — провыл с надрывом один из молодых матросов. — Может, эта дура так и останется торчать? — Это не она дура, это ты, видать, совсем дурак. Остров этот Белого Демона. Значит, рожу эту до нас видели, вышли из лагуны и картознавцам доложили. Сечешь? Все, хватит плакать как дети малые. За работу.

Мы привезли инструменты и принялись за дело. Дни шли за днями, мы расчищали прибрежные заросли и ставили хижины. На острове нашлись странные деревья, покрытые будто чешуей наоборот, а наверху раскинулись кроны как лепестки цветов. У этих деревьев были жесткие и толстые листья, которыми мы, как черепицей, покрыли крыши.

Леоссцы держались наособицу. Капитан не стал рисковать враждой и давал их троице отдельные задания.

Жизнь налаживалась. Старпом приказал делать запасы в дорогу, и мы выстроили хижину поменьше, где вешали копченое мясо и рыбу. Отдельно набивали мешки странными, но вкусными плодами. Кок был, пожалуй, счастливейшим из всей команды. Целыми днями он ставил опыты над найденными растениями, расположив на трех кострах котелок, сковороду и решетку. После того, как команда пару раз по полдня посидела над вырытой поодаль ямой, старпом приказал для начала проверять на добровольце, и только на следующий день кормить остальных. Удачные растения кок отбирал, стараясь сохранить семена. Я сомневался, что в шалпийском климате они взойдут, но кто знает, вдруг маги земли помогут.

На стене первой из хижин мы делали зарубки, по одной каждое утро. Как ни хорошо было на острове, как ни вкусна и изобильна еда, но всем хотелось домой.

На второй месяц налетел шторм, и две из пяти хижин пришлось собирать снова. Капитан распорядился возвести их заново в зарослях, где постройки хоть как-то защищены от шквальных ветров. Постепенно туда перенесли и остальные.

На третий месяц мы потеряли одного матроса — его придавило упавшим деревом. Еще один чем-то заболел на пятый месяц, и лекарь не смог его спасти. У Крэйга воспалилась рана, которую он получил от пойманной птицы — та внезапно оказалась живой и сильно ударила его клювом в плечо. Увидев красную припухшую кожу и бисеринки пота на лбу весельчака я понял, что его дни сочтены, если только… Я дождался, пока лекарь сменит повязку и отойдет. — Крэйг, поклянись, что никто не узнает о том, что сейчас произойдет.

Тот удивленно приподнял брови и шепотом спросил: — Вы маг, лорд Ривалт? — Я матрос Дэн. Запомни. У нас здесь трое леоссцев, я им не доверяю. Ты хорошо это придумал, что лорд утонул, пусть так и будет. Да, у меня есть совсем немного магии, я хорошо обученный слабосилок, но плетения очистки крови мне удавались. — Разве в океане есть магия? — В океане нет, но здесь есть. Как, ты думаешь, клятый Белый Демон поднялся?

Тот кивнул и принялся разматывать тряпицу. Я сделал ему знак, что справлюсь сам. Освободив рану, я прикрыл глаза и заработал тонкими нитями магии, сплетая их в причудивый рисунок и вливая силу по капле. Опасаясь, что дурная кровь разошлась по всему телу Крэйга, я выложился по полной и вскоре выглядел не лучше матроса. Замотав плечо назад, я наказал ему отдыхать, а сам пошел умыться. Не стоит команде видеть меня таким, появятся ненужные вопросы.

На следующее утро лекарь светился будто шар, зажженый огневиком. Рана Крэйга приобрела нормальный цвет, от воспаления не осталось и следа, и чувствовал себя Крэйг превосходно. Он порывался вернуться к работе, но капитан приказал еще день отдохнуть, и был прав. Нам не нужны новые потери.

Выздоровление Крэйга было встречено дружным ревом радости. Если раньше он лишь разряжал обстановку грубыми шутками, то теперь, когда он обучил нас охотиться с пращей и ставить силки, его авторитет возрос до небес. Крэйг оказался из далекого от моря бедного поселения, откуда ушел подростком, потеряв в пожаре всю семью. Прибившись возницей к обозу он доехал до моря и не смог оторвать взгляд от бескрайних просторов изумрудной воды. Но и спустя десять лет на судах бывший селянин помнил, как добывать пропитание в лесу.

Похоже, что близкое дыхание смерти что-то в нем изменило. Я застал его сидящим у чешуйчатого дерева. Крэйг перебирал толстые острые травинки и улыбался. Увидев меня, он обрадовался: — Слушай, Дэн, мы, как Демон выпустит, сразу домой пойдем?

Я огляделся. Леоссийцев, которые могли бы заинтересоваться, почему у простого матроса спрашивают про маршрут, вокруг не было. Я посмотрел на Крэйга и покачал головой: — Хотелось бы зайти в Майджамар. Все же товар сбыть надо и новый захватить, иначе совсем в убыток сходим. Боюсь только, команде это не понравится.

Я уже задумывался над тем, что делать, когда вырвемся из ловушки. Майджамар — это лишний месяц плаванья. Приказать можно всё, что угодно, но бунт в открытом океане сгубил не одно судно. Вырезав офицеров, команда не могла найти направления, люди умирали от голода и жажды, и плавали по океану мертвые корабли.

— В Майджамаре так же хорошо, как здесь? — Не знаю, — честно ответил я. — Но пишут, что там тепло круглый год, растут невиданные у нас деревья, на которых висят яркие плоды. Может быть, похоже на Белого Демона. — Добро, — кивнул Крэйг. — Как придет время, погутарю с командой. Только вы уж меня отпустите в Майджамаре. Не хочу больше в море. Хочу так, — и он обвел остров рукой. — Спасибо, Крэйг. Я поговорю с капитаном, он мне не откажет.

Тот кивнул и добавил: — И вот что еще… Дэн. Я пошептался с командой, что лорд, мол, погиб. Посмотрел я на этих торгашей, ушлые они ребята, эти леоссцы. Я ведь плавал на юга. "Изабелла", небось, в Чарпан снова зайдет, там и высадятся? — Думаю, да. — В Чарпане граница недалеко, леоссцев много. Как бы чего не вышло. Я, конечно, тогда шутканул, что вы утопли, но вы правы, пусть так и будет.

Я протянул Крэйгу руку, и матрос удивленно ее пожал.

* * *
Я проснулся от странного неудобства, будто слуги плохо перетрясли кровать, и теперь в кожу впивались крошки от булочек на завтрак. Но я никогда не любил завтраки в кровати, да и самой кровати, как и слуг, у меня не было уже много месяцев. Открыв глаза, я прислушался. Что-то менялось в магии. Магический источник острова снова пришел в движение.

Наутро я сказал капитану, что через день, два, а может три скала Белого Демона уйдет под воду. Я сам не был в этом уверен, но засомневайся я вслух, капитана и вовсе было бы не убедить. — Откуда вам знать? — проворчал тот. — Позвольте мне оставить это в тайне.

По острому взляду я понял, что капитан о чем-то догадался, но оставил свои мысли при себе. — Скажу честно, будь на вас сюртук, я бы отослал вас с вашими идеями спать в каюту, раз так не терпится на палубу. Но вы вместе со всеми мозоли зарабатывали, так что, попробую вам поверить.

Ничего не объясняя команде, чтоб не пробуждать напрасные надежды, капитан приказал переправить запасы на судно. К вечеру второго дня мы вывезли последнюю связку колбас, которые наш кок наловчился готовить из кишок небольших животных, похожих на свиней.

Наутро Белый Демон исчез.

Я покидал остров последним рейсом шлюпки вместе с капитаном и старпомом. На стене первой из хижин оставались девять месяцев зарубок и начатый десятый.

Когда я вернусь домой, будет без малого два года с тех пор, как я видел Амелию издалека на пристани. Не проходило и дня, чтобы я не вспоминал милую магтефактрессу, отчетливо осознавая, что за такой срок наши судьбы разошлись слишком далеко, и нет такой силы, чтобы свести их вместе.

Глава 4. Ночь и север

Отойдя достаточно от острова, чтоб течение, паче чаяния, не затянуло назад еще на столько же, "Изабелла" легла в дрейф. Чтоб не возбуждать вопросов, я принес в каюту капитана котелок с горячим отваром из островных ягод и там остался. — Что скажете, мой лорд? Куда считать путь? — Мы шли в Майджамар.

Капитан крякнул. — Торговля — дело правильное, только за то, что просидев на острове полгода, мы не идем сразу домой, нас ведь на рее повесить могут. — Крэйг пообещал поговорить с командой. Он у них теперь за главного.

Старпом хмыкнул, но ничего не сказал. — Что хочет Крэйг за услугу? — квартирмейстер хорошо знал людей. — Матрос Крэйг просил отпустить его на архипелаге.

Капитан переглянулся со старпомом и кивнул. Я продолжил: — Полагаю, могу распорядиться своим именем надбавить каждому по золотому поверх оплаты. Офицерам, — я обвел глазами компанию, — по три.

Больше вопросов не возникло.

* * *
Через месяц мы с Крэйгом и еще несколькими матросами сошли на пристани в столице Майджамара. Архипелаг заселялся выходцами из разных стран, шалпийцев в свое время приехало достаточно, и шалпийский язык был в ходу.

Еще на судне Крэйг разулыбался, глядя на буйство зелени на берегу. Мы вместе с радостным Крэйгом прошли через порт и вышли на одну из торговых улиц. У меня под мышкой был зажат сверток, на который еще в шлюпке кидали любопытные взгляды. Я выбрал гостиницу почище и кивком позвал Крэйга туда. Распорядитель нахмурился, увидев двух матросов в куртках с разводами соли, но я подмигнул ему и придвинул серебряк сверх цены комнаты. На Майджамаре был свой магический источник, небольшой, но чтоб открыть магсхрон мне хватило.

Поднявшись в комнату, я протянул сверток Крэйгу: — Тут чистая рубаха. Пока ты одет как матрос, тебя никто всерьез не примет, и всякий будет норовить надуть и обобрать. И еще вот, — я протянул ему три золотых. — Милорд… это… капитан мне все до медяка выдал и золотой сверх. — Крэйг, ты много сделал для команды. Я хочу, чтоб у тебя все было хорошо.

Мы еще раз пожали руки, и я вышел на улицу. Комнату я снял на два дня, чтоб Крэйгу было, где собраться с мыслями, а дальше он сам разберется. Если нищий парень из глуши добрался до Майджамара, не пропадет.

Вернувшись на судно я убедился, что леоссцы, как и было уговорено, сошли на берег, и ближайшие три дня их никто не ждет, переоделся в платье лорда, и меня снова повезли к пристани.

Зачем я так таюсь от леоссцев? Сам не знаю. Но ни капитан, ни матросы не поставили под сомнение, что леоссцам доверять нельзя, а младший сын владетельного герцога — слишком значительная фигура.

* * *
Я удачно сторговал груз "Изабеллы". Часть платы я взял золотом, часть — огненными яхонтами такой величины, каких даже я, будучи высшим аристократом Шалпии, никогда не видел. Я прикинул их цену и получалось, что на Майджамаре яхонты стоят в четыре раза дешевле, чем в Империи. Пожалуй, нужно привести сюда еще одно судно. Но путь этот долог и опасен, не каждый осилит. Между нашим континентом и архипелагом лежит полоса штормов, которые сгубили не один десяток моряков.

Камни и половина золота легли в магсхрон, остальное ушло на припасы и товар, который повезем в Шалпию. Квартирмейстер восхищенно присвистнул, когда я отдал ему кошель для закупок. Надеюсь, оставшееся плаванье мы проведем в довольстве.

Через неделю "Изабелла" вновь вышла в море. Капитан нанял еще пятерых матросов. Новеньким даже не сообщали, что на корабле есть представитель хозяев. Я вернулся на судно ночью, и вскоре в кубрике снова появился матрос Дэн. По моему распоряжению команде выкатили бочонок хорошего рома, и сидевшие рядом тайком мне подмигнули.

* * *
Я укладывал бухту каната, когда юнга тронул меня за плечо и прошептал: — Леоссцы что-то затевают.

Я приподнял бровь в немом вопросе. — Не знаю, — ответил парень. — Шепчутся и смолкают, когда мы проходим. Дагрик знает чуть леосского, говорит, услышал только "север" и "ночь". Мы пробуем вызнать, да только кто их, демонов, знает.

Я благодарно кивнул и решил, что оставшуюся неделю плаванья попытаюсь проследить за пассажирами. Я неплохо понимаю леосский, хоть и говорю с сильным акцентом. Аристократы пытаются выучить отпрысков языкам соседей, даже таких, как Леосс. Мне леосский давался трудно, но кое-как изъясняться я могу.

Но все мои попытки вызнать, что на уме у торговцев, ничего не дали.

Однажды вечером капитан дал мне знак прийти к нему в каюту. Когда я зашел, там сидел нахмуренный старпом. — Мы должны были увидеть берег еще три дня назад, на крайний случай, вчера, — сообщил капитан. — Я проверил и перепроверил расчеты. Я никогда не ошибался больше, чем на день. — Может быть, вы не учли какое-нибудь неизвестное течение?

Капитан устало посмотрел на меня: — Если бы нас океан задержал нас надолго, я бы заметил. — Что мы можем делать, кроме того, чтоб идти прежним курсом? — Пожалуй, ты прав, мальчик. Сейчас ничего. И все-таки, если заметите что-нибудь странное, дайте мне знать.

На том мы разошлись.

Чем же связаны ночь и север? Вечером леоссийцы ложились спать, я следил. Но все-таки попробую провести одну ночь без сна. Я шепнул старпому, что желаю эту ночь провести в карцере — так мы называли кладовку с ведрами и тряпками, куда пару раз запирали разбушевавшихся матросов. Надеюсь, я удачно изобразил попытку драки, а умница юнга мне подыграл, и вот уже меня волокли в гости к инструментам уборки, захлопнув за мной дверь. Но не заперев.

Я выскользнул из кладовки, когда голоса на судне затихли. На фоне звезд выделялся силуэт рулевого. Толстый серпик луны светил достаточно, чтоб не запнуться о канат, но оставлял довольно глубоких теней. В одной из них я и затаился. Чего я ждал? Сам не знаю.

Я задремал и едва не упал на палубу, когда судно качнулось. Открыв глаза я увидел на фоне звезд не один силуэт, а два. Мне не было видно, что происходило, но рулевой начал оседать, и второй человек проворно оттащил его в тень у борта, чем-то зашуршав, а сам вернулся в колесу, которое принялся поворачивать влево.

Тихо стелясь по палубе я прокрался к каюте капитана. Тот не спал, сидя с книгой при свече. — Рулевого убрали, штурвал влево, — шепотом сказал я.

Капитан кивнул и не торопясь накинул форменную куртку. Сделав мне знак тихо следовать за ним, он взял фонарь и вышел на палубу. Он не старался красться, напротив, застучал ботинками. — Не спишь? — грозно спросил капитан, подходя к рулевому сзади. — Н-нет, — глухо ответил тот. — А мне кажется, спишь.

С быстротой, которой я не ожидал от грузного капитана, он переместился вперед, поднял фонарь на уровень лица рулевого и ударом кулака свалил его на доски палубы. Я подбежал к поверженному "матросу". На палубе лежал один из леоссцев.

В следующие минуты я поднял офицеров, и мы скрутили оставшихся "пассажиров", которые мирно спали в своих гамаках. Настоящий рулевой тихо сопел под брезентом у борта, чему-то улыбаясь во сне. Капитан понюхал воздух у его лица: — Анемония. Прихватили, небось, с собой из фактории, собаки. Или на Белом Демоне сделали?

Допрос леоссцев ничего не дал. Как давно они разворачивали судно по ночам? Молчание. Где сейчас судно? Молчание. Мы разбудили часть экипажа, и матросы порывались поколотить пленников, пока не признаются, на что леоссцы лишь хмыкнули. Мастеров пыток на торговом судне не водилось, а простые побои они снесут, не сознаваясь.

Старпом принес вахтенный журнал и опросил рулевых последних двух недель, но никто не мог ничего толком сказать. Задремать у штурвала, несмотря на все приказы, умели многие. Задремал, проснулся, все еще держась за рукояти — значит, все хорошо. А то, что ночь слишком быстро закончилась, на это никто внимания не обращал. Может, быстро, а может и нет. Кто же знает. Сейчас поздняя весна, ночи короткие.

Приказав посадить скалящихся леоссцев в трюм под охрану матросов, капитан уселся за расчеты. Вскоре он вышел на палубу хмурый, как грозовое небо. — Верней всего мы недалеко от берега Леосса.

Капитан развернул судно на запад, чтобы побыстрее убраться от леосского берега, который вот-вот мог показаться на горизонте. — По-хорошему, поздно уже, — угрюмо постановил он. — Если вырвемся незамеченными, считай, сами Звезды за нами присмотрели. Ты деньги от торговли спрятал, — капитан не спрашивал, утверждал. Я кивнул. — Остальное золото тоже можешь?

Я попробовал дотянуться за магсхрона, но в море магия слабеет, а рядом с берегом магически скудной страны мое тайное хранилище и вовсе оказалось недоступным. Я огорченно покачал головой. — Жаль. Двадцать золотых пропадут. — Груз и судно намного дороже, — "утешил" я капитана.

Мы все еще надеялись ускользнуть незамеченными, но с рассветом с южной стороны нас принялся нагонять фрегат. Уйти от военного корабля торговой бригантине не удалось. Когда до абордажа оставались считанные минуты, капитан перенес на камбуз судовой журнал и другие бумаги, кинул в очаг и поджег.

Глава 5. Норовистый конь

Мы стояли на палубе фрегата. Офицеров держали отдельно, в тени, скрутив для верности руки. Нас же выстроили на палящем солнце. Среди леоссцев не было магов, но многие поигрывали артефактами из трубок и рукоятей — довольно старая разработка, которой Шалпии почти не осталось. Но даже такие старые артефакты могут убить. Наши пассажиры торговались с леосским капитаном. Мне удалось понять, что торговцам достается груз, а корабль и живой товар переходят в ведение морского флота Леосса. — Маги есть? Кто сдаст мага, тому свобода, — леосский капитан говорил по-шалпийски с сильным акцентом, но его понимали. Никто не издал ни звука.

С "Изабеллы" на фрегат перебрался другой офицер и быстро заговорил по-леосски: — Я нашел обрывки судового журнала. Там упоминается один из сыновей Ривалта. — О, это было бы ценной добычей, — протянул капитан и перейдя на шляпийский обратился к нам, — где лорд Ривалт? — Утоп он, — нестройным хором ответили матросы. — Да, утонул еще до того, как нас приняли на борт, — подтвердил один из "пассажиров", и я возблагодарил звезды за матросский юмор Крэйга. — Жаль, жаль, могли бы с герцогом приятно побеседовать. Что ж, офицеров пусть их семьи выкупают, а этих, — он мотнул головой в нашу сторону, — на продажу.

Рабство в Шалпии отменили три столетия назад, в Леоссе — чуть позже, но с оговоркой: для жителей Леосса. Чужаков, захваченных в плен, можно было и продавать, и покупать, и бить, и убивать.

Пока нас тумаками сгоняли в трюм, я размышлял. Если признаюсь, что я сын Ривалта, то отца будут мной шантажировать. Если не признаюсь, отец посчитает меня мертвым. Переговоры о выкупе длятся долго, и офицеры "Изабеллы" еще нескоро приедут в Шалпию. Слух о том, что сын Ривалта утонул, достигнет ушей отца намного раньше. Уверен, что первый же посланец Леосского правителя не приминет передать эти сведения шалпийцам, едва доберется до Саусина.

Отец, ты учил меня быть не мальчишкой, а сыном владетеля. Прости, но вам с матушкой лучше считать меня мертвецом, чем заложником. Может статься, я и правда скоро умру. Рабы долго не живут. Но это мы еще посмотрим. В Леоссе у меня лишь крохи магии, но кулаки и голова при мне.

* * *
Часть команды раскупили еще в порту. Юнгу взяла себе пожилая пара, причитая, какой он худенький и тощенький. Из разговоров я понял, что у них умер сын, и некому взять на себя заботы о лавке и стареющих хозяевах. На кока положила глаз дородная хозяйка таверны. От ее крика закладывало уши: — Как мужа моего телегой переехать, так вы пожалуйста, а как работника мне продать, так цену ломите! Сами завтра харчеваться придете, а чем вас кормить? Меня одной не хватит!

Раздраженный леосский офицер махнул рукой, и крикливая госпожа забрала облегченно вздохнувшего кока, но не прошли они и десятка шагов, как он что-то начал ей говорить, больше жестами, чем словами. Парочка вернулась назад: — Говорит, у него что-то ценное осталось. А если я его купила, то и вещи его мои! А ну отдавайте!

Выделили солдата, который проводил их на "Изабеллу" по длинному причалу, и назад кок возвращался, счастливо прижимая к себе мешок с заботливо высушенными во время плаванья семенами.

Другим повезло меньше. Их раскупали гребцами на суда и для тяжелых работ в порту. На меня и прочих оставшихся надели кандалы, пристегнув к длинной цепи, один конец которой захлестнули вокруг передка прочной повозки, и продали оптом торговцу людьми. Назавтра нас повезли вглубь страны, пытаясь пристроить по дороге. Кого не возьмут селяне, ремесленники или управляющие мануфактур, тех передадут за пару монет в рудники.

На третий день пути остались только двое самых старших матросов и я. Покупатели приценивались, о чем-то шептались, но проходили мимо. В компанию к нам добавили каторжников. Этих продавать не будут, их прямиком в каменоломни.

Торговец злился. Подойдя ко мне он на ломаном шалпийском закричал: — Не смотреть! Не смотреть! Туда! — и тыкал пальцем вниз. — Я не понял. Чего ты хочешь? — спросил я по-леосски. — Ха! Знаешь язык! Хорошо, дороже продам. Ты очень нагло смотришь на покупателей, оттого и не берут тебя. На рудники хочешь, а? Нет? тогда завтра приедем в поселение, гляди в пол, и голову опусти. А я на тебя артефакт боли повешу, вот что. Есть у меня такой для особо умных рабов.

Помощники торговца заломили мне руки. Каждый из них был слабее меня, но против двоих у меня шансов не было, и мне осталось только скрипеть зубами, когда на мне защелкнули ошейник. Торговец сжал в руке небольшой камнень, и меня выгнуло от боли. — Понял? — засмеялся он. — Если завтра не купят, будешь всю дорогу у меня плясать. — И он сжал камень снова.

Начались предгорья. Нас часто сгоняли с повозки и заставляли идти пешком в гору, а то и подталкивать колымагу, чтоб облегчить работу лошадям.

На следующий день после полудня мы были в большом поселении. Проехав по главной улице, где помощники торговца кричали зазывалами, обоз остановился на площади. С одной стороны пристроился колодец, с другой — большой и богато украшеный дом старосты. Сам староста важно смотрел на нас из-за ворот, но затем все-таки вышел. — Ну, Ясонко, какую рухлядь ты в этот раз до нас довез? Нет, чтоб приберечь товар получше, а ты все доходяг к нам тащишь. — Смотри, вот все, кто есть. Уж больно вы далеко от берега, — ухмыльнулся тот.

Староста осмотрел матросов и добрался до меня. Я стоял, опустив голову. Из рудников сбежать труднее, чем из поселения. Мне нужно здесь остаться. — Хорош, хорош, силен. — Он по-нашему понимает и немного говорит, — ввернул торговец. — Эй, скажи, кто ты и откуда. — Меня зовут матрос Дэн, я из Шалпии, — послушно выговорил я. — Да? Полезный раб. Эй, чего в землю пялишься, а ну глянь сюда.

Я поднял глаза. Староста отшатнулся. — Нет, Ясонко, уж не знаю, как к тебе этот норовистый конь попал, но на него где сядешь, там и слезешь. — Ошейник видишь?

Меня выгнуло от боли. — Ну не знаю, не знаю. Уж сильно он страшен.

Торговец зыркнул на меня, но из толпы его окликнули: — Сколько за этого?

На меня показывала маленькая сухонькая старушка. — Бабка, ты с ним не управишься, — хмыкнул торговец. — Что ты, что ты, — замахал руками староста. — Это наша ведьма. Она такое может… Ведьма, а может, он тебе на эти… дек-кок-ды? — Может, и на декокты. — Ответила ведьма. — Сколько?

Торговец что-то прикидывал, поглядывая то на старуху, то на меня. Ему очень хотелось сбыть меня с рук, потому что на руднике больше двух серебряных монет не давали. Но и продешевить не хотелось. — Два золотых дашь? — Один и шесть серебряных, — ведьма принялась торговаться, хотя было видно, что удовольствия ей это не доставляет. Но так положено. — Нет, меньше чем за девять не отдам. — Ладно, оглоед, один и восемь. — По рукам, — облегченно выдохнул торговец, и ведьма отправилась за деньгами.

Я старался не смотреть на бывших товарищей. — Дэн, — шепнул один из них. — Ты это, не бери сильно к сердцу. Тебе еще жить. А мы, если Звезды дадут, как-нибудь устроимся.

Не поднимая головы, я кивнул, уже зная, что от вины за эти жизни не избавлюсь никогда. Как и за других, оставленных в порту и по пути.

Вернулась ведьма, отдала деньги и забрала камень. Торговец засомневался: — Кандалы снимать? А может, оставить? — Снимай. Мне что, его к кузнецу вести, что ли? Давай, давай.

Я разминал натертые конечности и не мог понять. Неужели бабка настолько сильна, что не боится здорового молодого мужчины не самого слабого вида? Она же едва до подбородка мне достает. Но та на мой недобрый взгляд лишь показала рукой вперед: — Шевелись. Я на другом конце живу, у леса.

Я пошел вперед. Бежать прямо сейчас неразумно. У нее в руке камень. Даже если мне удастся отбежать далеко, куда я денусь полуголодный, в просоленой грязной одежде и с таким леосским, что меня всякий опознает как чужака? Если бабка прямо сейчас не пустит меня на декокты, я хотя бы поужинаю. А там посмотрим.

Мы вошли в крепкий двухэтажный дом. Хорошо живут леосские ведьмы. Впрочем, в стране, где так мало магии, знания трав и материалов с умением влить кроху сил могут дорого стоить. Ведьма отдала за меня почти два золотых и не поморщилась, хотя промышляет в далеком поселении. Мне казалось, что я уловил в ее речи легкий северный акцент.

В доме мне было указано на стул. — Присаживайся. Как тебя называть? — Дэн.

Ведьма кивнула. — В углу рукомойник. Вымой руки и возвращайся за стол. Я принесу обед.

В углу и правда был рукомойник, а еще мыло и полотенце, чистое, свежее — редкость в домах поселян. Ой, непроста эта сельская ведьма, непроста. Последний раз мне доводилось мыться еще на "Изабелле". Я с удовольствием намыливал руки, лицо и шею. Когда я вернулся, на столе стояла большая тарелка похлебки с толстым куском хлеба. Я призвал на помощь всю свою сдержанность, чтоб не наброситься на еду как голодный пес.

Ведьма тоже вымыла руки, налила себе и села за стол. Только тут я сообразил, что хитрая бабка заняла меня едой, пока отходила к рукомойнику. Непроста, очень непроста.

Какое-то время мы ели молча. Наконец, я вспомнил про вежливость и постарался сложить слова правильно: — А тебя как называть? — Зови как все, ведьмой. — И все? — И все.

Я кивнул и вернулся к еде.

После ужина ведьма собрала посуду и унесла в кухню. Я мог бы сорваться с места и убежать, но бабка правильно расчитала: и некуда, и не хочется. Слишком сытно стало и сонно. — Дэн, не спи. Рано еще. Выпей отвара. Нам нужно поговорить.

Я понюхал горячую жидкость в чашке. Кажется, обычный бодрящий отвар. Выпив половину, я начал говорить первым, тщательно выговаривая леоссийские слова: — Ведьма, или ты меня отпустишь, или я сам уйду, но ты умрешь. И это, — я кивнул на камень, который она бросила на другом конце стола, — меня не остановит.

Ведьма усмехнулась и медленно заговорила: — Куда ты уйдешь? Лесных троп не знаешь, а на дороге тебя быстро найдут. По твоему леосскому сразу виден чужак. Будешь спать под кустом, воровать еду? Нет, Дэн, ты никуда не уйдешь. Ты сейчас принесешь воды из колодца, я ее нагрею, ты вымоешься, а я пока найду у соседей одежду почище твоей. Завтра постираешь.

Пока я раздумывал, чего на самом деле хочет от меня эта бабка, она кинула быстрый взгляд в окно и тихо проговорила на чистом, совершенно чистейшем шалпийском: — Успокойся, Дэн, и не торопись. Вместе уйдем.

Старуха пошла за ведром, а я остался сидеть, совершенно онемев.

Часть III. Амелия

Глава 1. В магтефактной мастерской

Проснувшись в гостевой комнате особняка Ривалтов, я почувствовала себя хорошо выспавшейся и отдохнувшей. Напряжение последних недель исчезло. Вчерашний день начался как кошмар: артефакт подчинения, позор на пристани, удар… Как мне повезло, что владетель решил проследить за отправкой невест! Вечером, когда я окончательно пришла в себя, герцог поинтересовался, чего я хочу. Я ответила, что больше всего я желаю вернуться в мастерскую отца и работать как свободный магтефактор. У этой идеи был лишь один недостаток: мне еще не исполнилось двадцати одного, поэтому требовался опекун. Герцог пообещал найти мастера, который станет работать вместе со мной и одновременно запишется в мои опекуны, при этом обязуясь не чинить мне препятствий в свободной жизни.

В отдельной комнате обнаружилась ванная, которая наполнялась водой из кранов, и прочие необходимые удобства. Все было современным, блестящим начищенной медью. Я с удовольствием привела себя в порядок и переоделась в одно из платьев, которые брала с собой в академию. Скоро вернусь в мастерскую, где меня дожидается мой гардероб. Надеюсь, за год мои платья остались мне в пору. Учеба в академии была столь насыщенной, что совершенно не способстовала увеличению талии.

Настроение было прекрасным. Прислуга позвала меня на завтрак, накрыв в небольшой столовой. — Их Светлости просили передать извинения, что их не будет за завтраком. Им пришлось рано уехать, но к обеду они вернутся.

Я поблагодарила девушку и спросила, могу ли я погулять в саду. Мне разрешили, а также по распоряжению герцога, которое он оставил перед отъездом, показали библиотеку. Время до полудня я провела с книгой в саду.

За обедом Его Светлость расспрашивал меня о семье. Я немного взгрустнула, все-таки я очень скучала по родителям. Герцогиня сказала мне ободряющие слова и пожелала поучаствовать в моем гардеробе. Я намеревалась отказаться, но Ее Светлость с улыбкой произнесла: — У меня три сына и ни одной дочери. Невестки посчитают таковое вмешательство неуместным. Но вы под нашей опекой, поэтому позвольте вам помочь, порадуйте меня.

Отказывать я не посмела, и мы два дня провели в походах по магазинам и модисткам. Ее Светлость заказала мне три новых платья глубокого темно-синего цвета разных оттенков, в которых я могла бы работать в мастерской. Удобная, приятная и прочная ткань не выглядела вычурной, но лишь сочетание качеств и насыщенный цвет выдавали ее цену. Еще одно заказали сшить специально на меня — герцогиня утверждала, что любая девушка должна выходить на праздники. Глядя на то, с какими горящими глазами леди перебирает штуки материи, я решилась поучаствовать в развлечении, и мы битый час рассматривали разные оттенки гиацинтового.

Через несколько дней лорд Ривалт представил мне мэтра Кварога — артефактора второго класса. У Кварога не было магии, но он изучил сложные схемы созданий артефактов, которые мне еще были недоступны. Я же, в свою очередь, могла вливать магию в его изделия и подбирать материалы, в которых видела магическую проводимость — дар магтефакторов. Мэтр выглядел по крайней мере в два раза старше меня, был примерным семьянином и растил дочерей-подростков. Лучшего напарника-опекуна придумать невозможно.

Сердечно распрощавшись с четой владетелей я переехала в свою комнату над мастерской. Мэтр жил у себя в доме, и Ее Светлость озаботилась моей безопасностью и репутацией — о чем не подумал никто из мужчин. Леди Ривалт нашла пожилую вдову чиновника из магистрата, которой не хотелось идти в приживалки к родственникам, и женщина согласилась исполнять обязанности моей компаньонки. Уже через неделю госпожа Румт взяла на себя хозяйство. Стряпня никогда не была моим любимым делом, а поиск женщин для уборки мне и вовсе не пришел в голову.

Утром наскоро перекусив я одевалась и спускалась в мастерскую, где уже начинал работу мэтр Кварог. Обедать мы уходили по очереди, чтоб непропустить клиентов. Вечером мы закрывали мастерскую, мэтр прощался, и вместе с госпожой Румт мы садились за ужин.

Я прониклась доверием к доброй и мягкой женщине, но все же помнила, что ее привела герцогиня. Я не так наивна, чтоб предположить, что чета владетелей оставила меня без присмотра. Мы обсуждали множество тем, но помня, что любое мое слово может быть передано Ее Светлости и Его Светлости, я ни разу не коснулась ни моего грехопадения, ни того, кто в нем участвовал. Пока я жила у Ривалтов, никто не задавал мне вопросов, но я опасалась, что Дэна могут отыскать и наказать за мое "бесчестье". Пусть мой первый мужчина останется моей маленькой тайной.

Интересно, где он сейчас? Наверно, вернулся в провинцию, и ночь в академии стала для него небольшим приключением юности. Интересно было бы когда-нибудь его увидеть, но так, чтоб он не видел меня. При воспоминаниях о ласках во мне поднималась волна стыда и жара. Нет, я не хочу смотреть ему в глаза. Но глянуть на него издалека… Ох, что толку в мечтаниях. Он далеко, мы никогда не увидимся. И, наверно, не нужно.

Рассказывая герцогу обо всей истории я удивилась сама себе, почему мне не пришла мысль обратиться к властям? Обойти отбор и поставить мне метку против моей воли — очевидное мошенничество. Но в этом случае у нас с Дэном не было бы ночи. Я не знала бы, какими бывают мужчины. Нет, не так — какими должны быть мужчины. Я не думала о замужестве, но нет-нет, да и проскакивала мысль, что на меньшее от мужчин я не соглашусь.

* * *
Я плакала над письмом. Казалось бы, ничего страшного не случилось, родители лишь написали, что задержатся еще на полгода, но я так соскучилась!

Пока я была в академии, Эвилин, к радости дядюшки Томата, вышла замуж за морского капитана и уехала в Саусин, к порту которого был приписан его корабль. Гринпич не озаботился тем, чтоб привозить меня в Бристон хоть иногда, пока я училась. Новобрачные сами подъехали к стенам академии, мы провели с Эвилин час в разговорах, и больше я ее не видела. Мы переписывались, в последнем письме она сообщала, что ее мужа переводят в другое герцогство, в порт на востоке Шалпии, и свидимся ли мы когда-нибудь, никто не знает.

Вторая моя подруга успела не только выйти замуж, но и обзавестись ребенком. В последний визит она ясно дала мне понять, что она теперь честная жена и мать, и ей неприлично водиться с магичкой, которая год провела в гнезде разврата, а теперь непонятно чем зарабатывает на жизнь.

Может быть, отыскать Мадлен? Не уверена, что мы могли бы стать подругами.

Я осталась одна. А родители приедут еще так нескоро!

Хоть уже и стемнело, я спустилась в мастерскую. Хотелось отвлечься каким-нибудь простым делом, например, выпиливанием сердцевины артефакта из магиманта. Вчера принесли интересный заказ — мать шестерых детей желала знать, если дети отойдут от нее больше, чем на пятьсот шагов. Предполагалось, что на руках у детей будут браслеты, а главный артефакт покажет, если браслет слишком отдалился, или если его вздумали снять. Семья купила большой надел земли и просторный особняк в двух часах пути от Бристона, куда намеревались вскоре перебраться. Но темный лес так манит любопытных отпрысков!

Я взялась за работу. Браслеты были уже готовы, осталось закончить кулон для матери и связать его с детскими украшениями.

Магиманты — полезные камни, которые прекрасно держат плетения чар. Жаль только, что попадают они к нам обточенными и распиленными так, как пожелали перекупщики. Вот бы купить магимант только-только из земли, которого поменьше касались.

На следующий день я отправила письмо в Саусин, в торговый дом, который занимался рассылкой магимантов. Через две недели я получила ответ, который разозлил меня так, что мэтр Кварог оторвался от сбора артефакта подводного освещения. — Амелия, что случилось? — Эти жадные негодяи заломили за цельные магиманты такую цену, будто мы просим нарезать их тонкими пластинками, а не упаковать, едва вытащили из земли! — Торговцы всегда ломят цену, едва ты покажешь интерес к тому, чего больше нет нигде, — покачал головой мэтр.

Я замерла среди мастерской. А ведь это мысль! — Как это нигде? У горняков есть. У тех, кто добывает магиманты. Уж они-то могут прислать камни как есть, только обтереть ветошью и сунуть в ящик. — Мочь-то они могут, только не будут они возиться с мелкой партией, в город ездить, в банк ходить. Поэтому они перекупщикам и продают. — Неужели не найдется среди них тот, кто захочет немного больше потрудиться, чтоб заработать? — Может и найдется, только в письмах ты об этом не узнаешь. — Значит, поеду сама.

Мэтр в удивлении поднял голову: — Амелия, я понимаю твой пыл, но одинокая девушка в поезде, в незнакомом городе и среди горняков… Нет, как твой опекун я тебе запрещаю.

Я и сама понимала, что моя идея была глупа.

Мысль о необработанных магимантах и как их достать, мучила меня три дня. А на четвертый вечером я засела за работу над артефактом, но не для покупателей — для меня.

Если отвод глаз заставляет нас думать, что в этом месте ничего интересного нет, туда не стоит смотреть, а если случайно посмотрим, то там ничего, что отличалось бы от прочих мест, то нельзя ли заставить видеть что-то еще?

Месяц я крутила плетения так и сяк, накладывала их на разные материалы, но добилась только обратного результата: плетения, которое сводило обман на нет. Я наложила отвод глаз на госпожу Румт, и мэтр едва не опрокинул бедную, сметая ее с пути. Я же видела госпожу Румт совершенно отчетливо. Интересно, что будет, если плетение столкнется с самим отводом глаз? Я влила в артефакт немного сил, вытащила из него копию плетения и кинула в добрую компаньонку. — Госпожа Румт? О, прошу прощения, я вас не заметил.

Что ж, если лорд Гринпич попытается снова ускользнуть под отводом глаз, у него ничего не выйдет. Главное, чтоб артефакт был при мне. Нам преподавали вживление артефактов, но я никогда не пробовала. Артефакт, который всегда с тобой и подпитывается твоей магией — это удобно. Придется ставить опыты на себе.

Я назвала изобретение артефактом истинного зрения. Вживление прошло успешно, и я не раз замечала у прохожих удивленные лица. Они-то думали, что на них никто не обращает внимания, а тут какая-то девица рассматривает в упор. До меня доходили слухи, что другим магмастерам устраивали скандалы за некачественные артефакты. Наша мастерская такой мелочью, как отвод глаз, не занималась.

Но все это было не то, не то. Мне не нужно было, чтоб меня не замечали. Мне нужно было, чтоб видели во мне кого-то другого.

Шло время, а у меня ничего не выходило. Платья стали велики, в зеркало лучше не смотреться, госпожа Румт беспокойно подкладывала мне кусочки побольше, но есть я не могла. Я хочу необработанные магиманты, и главное, я хочу создать артефакт новой личины! Я чувствовала, что решение где-то близко. — Амелия, милая, поешь что-нибудь. Ты так похудела, что того и гляди, тебя саму за артефакт примут, — госпожа Румт приготовила мою любимую курицу с чарпанским перцем и пыталась уговорить меня съесть хоть немного.

Меня примут за артефакт. Я — артефакт. Если я хочу, чтоб что-то обманывало взгляд, это что-то должно стать артефактом.

К большому удовольствию компаньонки я набросилась на еду, а после ужина снова побежала в мастерскую.

Магтефакторы видят нити магии в материалах, и поэтому способны создать артефакты, которые используют магию именно этого кусочка дерева или этой пластинки металла лучше всего. Обученный маг видит нити магии в себе, чем сильнее маг и лучше обучен, тем больше. Осталось соединить эти умения. Если я свяжу магию артефакта с магией в своем теле, артефакт заставит магию тела показывать не то, что есть на самом деле, а что-то другое. Отвод глаз работает примерно так, но грубее. Он будто командует всему отряду магии "прячься". А мой артефакт должен тихо шептать каждой капельке магии, что именно ей нужно делать, каждой — своё.

* * *
— Чем могу быть полезен?

Я подошла поближе к мэтру Кварогу: — Не узнаете?

Тот всмотрелся в мое лицо и наморщил лоб: — Нет, госпожа, не припомню.

Я положила пальцы на то место на запястье, где под кожу был вживлен артефакт, и разорвала нити магии. — Амелия! Но как! Я только в сказках читал, что можно изменить облик. — Честно говоря, очень сложно. Мне нужна маскировка для путешествий, и лучшей я не придумала. Отвод глаз не поможет, ведь мне придется и в поезде ехать, и с людьми разговаривать. — Амелия, но это… это же открытие! Это великое изобретение! — Не такое уж великое. Сделать артефакт личины можно только для себя и только будучи магтефактором. Увидеть нити магии на других нельзя, а магию в материале видят только обученные маги с особым даром.

Мэтр погрозил мне отверткой: — И все же это изобретение нужно представить на суд профессоров в академии. — Может быть, я займусь этим после поездки. Я хочу уехать послезавтра. — Ох, беспокойно мне за тебя. Я ведь твой опекун, и мог бы тебя не отпустить, — мэтр улыбался, но чувствовалось, что он всерьез раздумывает о запрете. — Ты можешь взять с собой госпожу Румт. — Не стоит тащить ее в такую даль. Сомневаюсь, что госпожа Румт поможет мне во всех неприятностях. Она, конечно, отделала зонтиком воришку на рынке, но с кем-то посущественней госпожа не справится. Вы обещали не стеснять мою свободу, — улыбнулась я в ответ. — Все будет хорошо, мэтр Кварог. Правда-правда.

Глава 2. Цена магических камней

Мы уже путешествовали на поезде, когда я была поменьше. Один раз мы ездили в столицу, другой — в глубь континента. Многие до сих пор предпочитают корабль, который доходит до столицы через залив всего за день, но матушка не любит путешествовать по воде. Как магтефакторы, вы всегда интересовались новинками. Я иногда бегала на вокзал, чтоб посмотреть на магопар с вереницей экипажей, которые составляют поезд.

Экипажи для поезда делали большие, восемь рядов сидений, располагающихся попарно друг напротив друга, даже больше дилижансов. Говорят, у самых богатых людей Шалпии есть собственные экипажи, которые цепляются к поезду, а внутри удобные диваны и столики. Но мне и обычного хватало.

Я вошла одной из первых и села к окну. До Саусина я добралась без приключений, наняла повозку и уже через полдня была в поселке горняков.

Я быстро нашла группу старателей, которые согласились торговать с мастерской Перитизов мимо посредников. Цена устроила обе стороны. Следующие два дня я провела, перебирая магиманты. Горняки удивлялись, зачем мне грязные куски породы, но я показала им пару магтефакторских трюков, и вопросы исчезли. Взгляды рабочих преисполнились уважения — они знали, что где-то там есть сильные маги, которые умеют из разрозненных кусочков сделать нечто работающее по-новому, но живого сильного и обученного магтефактора видели впервые. Я выбрала одного горняка посмышленнее и объяснила ему, какие камни отсылать в нашу мастерскую. Надеюсь, он понял, и через три месяца мы получим заказ без того, чтоб ехать в дальний путь. А пока я сложила в мешок дюжину крупных камней. На первое время хватит.

За пару монет один из горняков довез меня до Саусина. Я доставила себе удовольствие провести ночь в гостинице, полежать в ванной и вытянуть ноги на настоящей кровати. Хорошо богачам, у них в поездных экипажах есть диваны, а мне придется три дня сидеть, имея возможность лишь изредка размять ноги.

Но делать нечего, я двинулась в обратный путь.

С утра на вокзале было людно. Я купила у торговки пирожок и задумчиво жевала его, ожидая поезда. Сверху послышалось хлопанье крыльев, я подняла голову и успела заметить, как наглая серая птица пикирует на мою еду. Ну уж нет, проклятье, до моего пирожка тебе не добраться. Я спрятала пирожок за спину, а другой рукой отбросила нападавшую. — А-а-а! — молодой человек, в лицо которому прилетела пернатая, отпрянул в сторону, запнулся и упал боком на перрон. Он неловко перевернулся, сел и схватился за плечо. Попробовал подняться и со стоном отказался от попытки. Его темно-серая куртка и форменная фуражка выдавали работника маговоза.

Дожевывая отбитый у птицы пирожок, я смотрела, как парня уводят внутрь вокзала, а господин в фуражке маговозной службы объявляет: — Отправление поезда задерживается!

Мы выехали на полчаса позже, когда привели другого маговозного рабочего на замену.

Когда-то ведьме отказали в отраве для соседской собаки, а двадцать лет спустя пострадал маговозный рабочий. Я бы дорого дала, чтобы снять проклятие.

* * *
Я вытянула ноги, благо, сидение напротив меня осталось пустовать. Пятый час пути, а меня уже не радует ни мерное укачивание, ни горы за окном. Виной тому не самое приятное соседство. Молодящаяся леди средних лет в дорогом костюме с надменным выражением лица как у породистой болонки ехала в сопровождении молодой компаньонки и юной племянницы. Не стесняясь других пассажиров, леди третировала обеих, и те слаженно ее ненавидели. Когда леди в очередной раз накричала на компаньонку, племянница осторожно пожала той руку. Но обе зависели от набеленной леди с подведенными глазами, и все, что могли — тихо поддерживать друг друга. — Я не прощу тебе, как ты обошлась с лордом Терном, — шипела леди. — Ты, ни на что негодный слабосилок, как ты посмела его оскорбить? — Тетушка, — ответила юная магичка сквозь зубы, — если вы приведете мне еще одного женишка, я его не просто оскорблю, а оскорблю действием. Так что, постарайтесь держать себя в руках. Мои деньги вам не достанутся. — Я вышвырну тебя вместе с твоими деньгами! Ты приползешь назад ко мне на коленях! Думаешь, тебе хватит этих грошей, что оставили родители?

Девушка ничего не ответила и отвернулась к окну. Леди накинулась на компаньонку: — Не сиди как дура! Подай мне вязание. Нет, книгу. Ах, что ты копаешься!

Я попробовала отвлечься тем, что взяла мешок с магимантами и в который раз перебрала теплые шероховатые камни. Немного успокоившись, вернула его на багажную полку и попробовала читать захваченную из дома книгу, но едва не слетела с сидения, когда поезд резко затормозил. Странно, до ближайшей станции ехать еще часа три. Что произошло?

Гомонящие пассажиры покидали экипаж. Я тоже вышла и замерла перед грудой валунов, которые преградили путь. В этом месте горы, отделяющие Шалпию от Лаосса, подходили совсем близко, и случился обвал. Пути завалило так, что расчистить их своими силами нет никакой возможности.

Маговозные рабочие посовещались и объявили, что идут пешком за помощью. Желающие могут присоединиться к ним, остальные — остаться ждать на месте. По карте до ближайшего селения час-полтора, а то и два ходьбы. Желающих не нашлось, и парни отправились в путь.

Несколько мужчин попроще разлеглись в тени валунов, остальные пассажиры вернулись в экипажи на мягкие сидения. Я поглядывала на часы на передней стенке. Наверное, сейчас маговозные рабочие уже приближаются к поселению. Надеюсь, там окажутся добрые люди, которые вышлют за нами повозку и отправят кого-нибудь верхом сообщить на ближайшую станцию.

По беспокойству пассажиров я поняла, что происходит что-то неожиданное и неприятное. Снаружи послышались крики и отрывистые команды. Грубый голос на ломаном шалпийском приказывал выйти наружу.

Демоны, демоны, демоны! Нам "повезло" оказаться на пути отряда леосских лазутчиков.

Их было около двух десятков, в три раза меньше, чем пассажиров, но у некоторых в руках горели артефакты, о которых я неоднократно слышала: магия выталкивает маленький металлический шарик с такой скоростью, что он легко впивается в тело человека. Остальные были вооружены узкими короткими мечами и арбалетами. В Шалпии с ее обилием магии и магов такое допотопное оружие встретишь, разве что, у любителей старины, но в Леоссе его все еще используют. Хоть и старое оружие, но вполне действенное. Был бы среди нас сильный боевик, еще можно было бы попытаться повоевать, но даже два средних мага мирных направлений не могут ничего противопоставить такому отряду.

Тем временем, леоссцы освободили нас от кошельков, а трое пошли шарить по багажу — искать ценные вещи и что-то, что укажет на магов. — Маги есть? — командир осматривал пассажиров, сбившихся в кучу. — Тому, кто укажет мага, возвращаю деньги. — Она! Про нее тетка говорила, что она слабосилок! — господин в помятом жилете показывал на юную магичку. У той от страха задрожали губы.

Командир кивнул, и двое леоссцев притащили упирающуюся девушку к нему. Тетушка криво усмехнулась — теперь "гроши" достанутся ей. — Слабосилок, это нехорошо, — командир леоссцев осматривал ее как корову на рынке, — молодая, это хорошо. Будешь рожать от магов много разных детей.

Командир вынул из чьего-то кошеля золотой и кинул предателю. Тот собирался возмутиться, но командир рассмеялся: — Я не сказал про все деньги.

Магичка дрожала, по ее лицу беспрерывно текли слезы. Но все же когда леоссец потянулся к ней с антимагическим браслетом, он заорал и уронил горячий металл. Краешек браслета оказался оплавлен, и этого хватило, чтоб превратить его в простую железяку. Он вытащил второй, и тот постигла та же участь.

Командир вынул меч, приблизился к магичке и направил лезвие на ее грудь, срезав кончиком пуговицу: — Послушай, овца, — злобно проговорил он. В Леоссе овцы считаются тупыми и нечистыми животными, и сказать такое женщине значит грубо ее оскорбить. — Или стоишь тихо, или пойдешь в Леосс голой. Думаешь, мы с тобой не справимся?

Магичка всхлипнула, и леосский солдат быстро защелкнул на ее запястье третий браслет. — Я все равно не пойду с вами. Я прыгну со скалы, но не пойду!

Я восхитилась девушкой. Какая сила духа! Командир хотел ей что-то ответить, но из поезда появился леоссец, потрясая моим мешком с магимантами. — Господин лейтенант, здесь магические камни, — быстро заговорил он по-леосски.

Я хорошо знала язык, мне поставили приличное произношение. Пожалуй, в Леоссе меня приняли бы за свою, только с другого конца страны. На юге — с севера, на севере — с юга. Но я сделала вид, что не понимаю. Только бы не нашли хозяйку мешка.

Лейтенант вытащил магимант: — Это очень ценные камни для сильных магов, из них делают артефакты. Где-то здесь магтефактор, — он обвел глазами нашу компанию. Перейдя на шалпийский он закричал, — чей мешок? Дам золотой тому, кто укажет хозяина мешка!

В меня ткнули сразу двое, предатель в жилете и тетка магички. Лейтенант скривился, кинул золотой тетке и сказал: — Делите сами. Эту ко мне! Браслет на нее!

Мне не нужно было знать леосский, чтоб по виду подручного понять, что браслетов больше нет. Лейтенант тоже понял все без слов и выдал несколько ругательств, смысла которых я не поняла. Он переводил взгляд с магички на меня и обратно, видно, решал, кого брать. — Я все равно не пойду с вами! я умру, но не пойду! — крикнула девушка.

Лейтенант вытащил меч, перевернул его гардой вверх и показал магичке: — Стукну по голове, и понесут. О… хм… — по его взгляду, брошенному на меня, я поняла, как именно он собирался доставить меня в Леосс.

Лейтенант пошел в ко мне, поигрывая тяжелой гардой, и я быстро спросила: — Вы нас в столицу повезете? — Да, — от неожиданности ответил тот.

Я быстро подняла руку вверх: — Клянусь даром, что дойду с вами до Леоссона, если вы отпустите девушку-магичку.

Лейтенант задумался и почесал гардой висок. — Ты магтефактор? — Да. — Сильный?

Я направила руку на валяющийся на земле испорченный браслет. Огневики плавят металл силой, но магтефакторы видят нити магии и воздействуют иначе. Браслет расплылся лужицей. Лейтенант хмыкнул и приказал: — Снять браслет с той и надеть на эту.

С магички сняли браслет и защелкнули на мне. Меня запоздало прошиб холодный пот. Я не подумала о личине! Но осмотрев руки, я поняла, что личина все еще на месте. Все правильно. Браслет не дает магии выходить наружу. Артефакт внутри, магия для личины внутри. Я перевела дух.

Когда девушка шла мимо меня к остальным пассажирам, я быстро проговорила: — Мастерская Перитиза в Бристоне.

Магичка еле заметно кивнула. Вот теперь можно отправляться в Леосс с легкой душой. Если, конечно, не считать, что меня забрали в рабство, чтоб работать на врага, а если я потеряю личину, то… то об этом лучше не думать.

— Уходим! — крикнул лейтенант по-леосски, но один из подручных что-то тихо ему сказал. Тот перешел на шалпийский. — Я забыл про прекрасных женщин. Вот эту, эту и вот эту.

Леоссцы вытащили из толпы мою соседку-компаньонку, еще одну девушку простоватого селянского вида и молодую горожанку в черной одежде вдовы. Женщины пытались вырываться. Селянка упиралась и кричала, что она честная девушка, умоляя не трогать ее. Лейтенант дал ей пощечину: — Молчи, дура. Не тронут вас. Продадим в южные страны. — Он ухмыльнулся. — Честная, это хорошо, это дороже.

В Леоссе все еще осталось рабовладение. Самих леоссцев держать в рабстве нельзя, но чужаков можно и продавать, и покупать. А в некоторых странах на юге богачи любят держать в наложницах северных девушек. Говорят, леосские корабли нападают на дальние малозаселенные берега и воруют там людей в рабство и на продажу, но доподлинно неизвестно.

Селянка успокоилась. На удивление, компаньонка тоже. Молодая вдова продолжала плакать.

Лейтенант снова скомандовал уходить и повторил по-шалпийски. Я не тронулась с места: — В Леоссе умеют летать? — Ты о чем? — Женщинам нужна хорошая обувь, одежда и прочие женские вещи. Иначе мы можем заболеть и умереть.

Я старалась говорить проще, чтоб лейтенант наверняка меня понял. Тот снова почесал висок гардой меча, который все еще держал в руках. Обернувшись к леоссцам, он отдал команду: — По двое проводите их к вещам, пусть возьмут тряпки. Если что, бейте, но лицо не портить. — И перешел на шалпийский, — сами нести будете.

Я отобрала две пары панталон, зубную щетку, кусок мыла, гребень, катушку ниток с иголкой и теплый жакет. Ботинки у меня были, по счастью, хорошие, крепкие, на плоском ходу, пригодные для долгой ходьбы. Селянка взяла свой невеликий узелок. Остальные женщины растерялись, глядя на объемные саквояжи, но я подсказала им, что отобрать из вещей. Но ни у компаньонки, ни у вдовы не было удобных ботинок.

— Им нужны ботинки, — сказала я лейтенанту. — Нужно взять у других.

Я мстительно глянула на тетку. Наверняка у мерзкой карги ноги уже не те, чтоб расхаживать на каблучках. И правда, в ее багаже леоссцы видели несколько пар прекрасных бот с удобной подошвой. Компаньонка с удовольствием примерила обувь бывшей хозяйки, поддела ее же толстый носок, и боты сели по ноге. Нога вдовы была больше, но кто-то из мужчин, сжалившись над ней, крикнул, чтоб взяла пару полусапог в его саквояже в черную и синюю клетку.

Когда мы экипировались, нас повели в сторону скал.

Глава 3. Путь в горах

К вечеру вокруг сомкнулись горы, и если не видеть тоненькую тропку, то и не понять, откуда мы пришли. Путь был исхожен лазутчикам и подготовлен к переходам. Нас привели на неровную площадку, где под камнями у леоссцев был схрон с провизией и одеялами. Нам кинули два одеяла, загнали в угол пятачка, выдали баклажку воды и несколько кусков хлеба, и окружили тревожными артефактами. — Лейтенант, женщинам тоже нужно… — я ткнула пальцем в леоссца, который бесстыдно устроился над обрывом, хоть и спиной к нам, но было понятно, каким делом он занят. — Столько мороки с этими бабами, придется побольше с Мирио содрать, — пробормотал лейтенант по-леосски. Я ждала, не выказывая ничем знания языка. Лейтенант осмотрел валуны над нами и перешел на шалпийский. — Быстро, пока светло, за тот камень по одной.

Подсаживая друг друга, помогая забраться и спуститься, мы посетили "туалет".

Женщины единогласно посчитали меня за главную. А ведь на самом деле только селянка была моложе меня! Хорошую личину я сделала, удобную.

Мы устроились на одеялах, прижавшись друг к другу для тепла, укрывшись жакетами и шалями, у кого что было. Ночью в горах холодает.

У меня была слабая надежда, что когда придет помощь, пассажиры укажут, куда нас увели, и нас нагонят… Но пока приведут войска, пока разыщут тропу, мы уйдем далеко. Иногда леоссийцы перекрывали проходы валунами на выдолбленных в скалах желобах. Нет, нас не найдут. Придется спасаться самой. Я клялась лейтенанту дойти с ними до столицы, но оставаться в столице я никому не обещала.

На третий день я заметила, что вдова исподтишка озирается. Той ночью я постаралась улечься рядом с ней и тихо зашептала: — Ты бывала здесь?

Она вздрогнула, скосила глаза на других женщин и прошептала в ответ: — Мне кажется, я узнаю места. Я немного умею ходить по горам. Завтра мы будем идти недалеко от горного селения, где живет дальняя родня. Мне было пятнадцать, когда мы у них гостили. Луна светит полночи, успею отойти от лагеря, а потом спрячусь и днем дойду. Но леоссцы ставят тревожные артефакты, стоит мне выйти на границу, поднимется вой.

В ее тоне звучало отчаяние. Я тихо положила руку ей на плечо: — Если это все, что тебя останавливает, не волнуйся. Магтефакторы и без магии многое могут. Мне бы только материалов найти разных. У тебя нет шелка? Еще хорошо бы кусочки твердого дерева и костяной гребень. У меня есть один, но этого мало. И если есть игла… — Я дам шелковый платок, гребень и иголку. На жакете пуговицы из дерева, подойдет? — компаньонка повернулась к нам. Мы испуганно замолчали. — Не бойтесь, не выдам. — Спасибо, — вдова смутилась. — Может, хочешь со мной уйти? — Нет, я не пройду по горам. Да и в Шалпию мне возвращаться не стоит.

Селянка завозилась: — Что трещите как сороки? Есть у меня игла и деревянный гребешок. Еще зеркало с красивой крышкой, от матери осталось. Завтра все дам, спать ложитесь.

Наутро по дороге мы разговорились. Компаньонка отрабатывала долг семьи. У ее родителей шестеро детей. Сестра заболела, на долгое и дорогое лечение одолжили денег у старой грымзы. Семейству угрожала потеря дома, и Леона, как звали компаньонку, предложила отработать долг. Ей предстояло провести у грымзы еще пять лет, а там Леона осталась бы бесприданницей-перестарком, и кроме как работать компаньонкой или гувернанткой, другой жизни у нее не было. — Но если ты не вернешься, твоя семья все равно останется должна. — Нет, — хитро улыбнулась Леона. — Я наскребла денег на хорошего законника, и он составил договор, по которому, если что со мной случится при работе на грымзу, долг считается выплаченным. Законник записал дюжину строк, что может произойти, и похищение тоже было, я помню. — Но все же, тебя продадут в рабство. — Меня продадут наложницей. Думаешь, компаньонкой у грымз лучше? Может, хоть детей заведу.

Марша тоже не ждала от жизни в Шалпии ничего хорошего. После смерти отца мачеха быстро вышла замуж, и падчерице не нашлось ни приданного, ни угла в доме. Парень, что с ней гулял, женился на другой, которая перевезла в дом к свекрови большой сундук. От тоски девочка подалась на заработки в город, хоть и понимала, как это опасно для селянок. Когда она услышала про юг, то рассудила: даже если ее купят как служанку, хуже не будет.

Вот так живешь, ругаешь судьбу за проклятие и за дядюшку-заговорщика, а потом узнаешь, что тебе, оказывается, очень и очень повезло.

* * *
Когда начало темнеть, и леоссцы остановились на ночлег, мы вчетвером перебирали женские штучки. Для леоссцев выглядело, что женщины совершают вечерний туалет и болтают о своем, о женском. Я же рассматривала все, что подруги по несчастью вывалили на одеяло, и раскладывала на четыре кучки.

Антимагический браслет не дает магии выходить за пределы тела. Но зрение магтефактора этого и не требует. Я прекрасно видела нити магии, хоть и ни одного плетения создать не могла. Магзеркалам чары и не нужны. Их дело — отразить чужой поток магии и направить в другое место, а для этого нужно правильно сложить несколько вещей и поставить в нужную позицию.

Леоссцы улеглись спать. Мы тоже сделали вид, что уснули. Караульные не будут вышагивать всю ночь, рано или поздно сядут прикорнуть. Что может случиться на тайной горной тропе?

Когда леоссцы затихли, я растолкала девушек. Марша и Леона встали в угол отведенного нам пятачка и прижались к камням. Вдову я поставила у другого края. Два магзеркала легли между вдовой и девушками, еще одно — справа на пути тревожных чар. Это самое сложное магзеркало, оно должно пропускать чары с одной стороны и отражать с другой. И последнее магзеркало встало на пути чар слева от вдовы. Всё. Чары потекли по новой дороге, отражаясь от артефактов, собранных мной из гребней, пуговиц, платка, иголок, ниток, найденных камней, застежки ремня и волос. Вдова оказалась вне контура. — Спасибо, — выдохнула она, глядя на меня большими глазами. — Иди уже, пока эти не проснулись.

Она махнула рукой и исчезла на тропе. Я сняла магзеркала в обратном порядке, разобрала на невинные женские штучки и раздала девушкам назад. Мы улеглись спать, будто ничего и не было.

Утром леоссцы подняли нас криком и пинками. Я возмутилась, но меня стукнули по лицу, не жалея. Я не товар, мне синяки не повредят. Ох, хоть бы не задумались, почему фингал не наливается.

На все крики мы пожимали плечами. Не знаем, как она ушла. Видели бы, ушли бы с ней. Может, она магичка? Да, наверное, магичка. А вы не распознали и потеряли молодую женщину-мага. Лейтенант был готов рвать волосы на себе и подчиненных. Полдня они потратили на поиски вдовы, но похоже, она и правда умела ходить по горам.

Мрачные и злые леоссцы погнали нас дальше.

К вечеру мы остановились у ручья глубиной по колено. Я потребовала у лейтенанта дать женщинам привести себя в порядок и постирать вещи. — Пусть моются, я не против, — широко улыбнулся лейтенант и сел на берегу, приготовясь смотреть. К нему присоединились еще несколько солдат.

Девушки расстроились. Мы были грязные, пыльные, потные, но лезть в воду на глазах у мужчин, пусть и не снимая нижних, сорочек никто не хотел. Я пожала плечами и принялась раздеваться. — Ты что, тоже будешь мыться? — Я тоже женщина, — ответила я, скинув юбку с блузкой, и осталась в одной сорочке, которую принялась медленно приподнимать за край.

Лейтенант выругался, плюнул и отошел. Остальные потянулись за ним следом. Да, зрелище голой старухи, ребятки, не для слабых духом. Создавая личину, я не пожалела морщин и старческих пятен. Худые костлявые руки, жилистые ноги с проступившими синими венами, изуродованные смещенными костями ступни… Хорошо, хоть до отвисшей груди не дошло.

Марша и Леона сняли все, кроме рубах, и смогли вымыться под охраной страшилища-меня. Я тоже обмылась. Мы все повеселели. Марша оказалась хорошенькой с крепкой и ладной фигуркой. — Ты хочешь в прислуги? или сделать из тебя красотку для торгов? Я взяла с собой краски, — предложила Леона. — Правда, тебя может купить какой-нибудь мерзкий тип. — Думаешь, прислугу не будут трогать? Красоткой всяко лучше.

Я покачала головой. По мне, лучше обдирать ноги в горах, как вдова, чем так. Но… они все решили. Может, и правда повезет.

Еще через два дня мы спустились в долину, и нас разделили. Мы едва успели попрощаться, когда лейтенант продал девушек торговцу людьми, который повез их в порт. А меня повели дальше, в столицу.

* * *
Зная, что клятва магическим даром не даст мне убежать, лейтенант расслабился и даже позволил зайти в пару лавок. Я общалась с леоссцами жестами. Для покупок лейтенант выдал мне два золотых, скривившись как от лимона. Но видимо, магтефактор стоил дороже. Я купила одежду по леосской моде: широкую черную юбку до середины икры и красную блузу с черной вышивкой. Все вещи были приличны для небогатой горожанки "моего возраста". А еще тонкую голубую юбку и белую блузу — для молодой небогатой девушки. Их я сторговала, когда лейтенант уморился женскими разговорами над залежами недорогой одежды и вышел из лавки подышать воздухом. Упаковали все вместе. У меня осталось четыре серебряных монеты, из которых я вернула лейтенанту две.

Поселили меня в комнате гостиницы с одним охранником, который вовсе не горел желанием ходить со мной в удобства. Я приняла ванну, переоделась в чистое и была счастлива настолько, насколько можно быть счастливой в рабстве у недружелюбной страны.

В столицу с лейтенантом поехали шестеро солдат. Мне выделили повозку. Не карета, но и то хорошо. Остальные ехали верхом. Неделю дороги я вела себя паинькой. Зачем бунтовать, если все равно никуда не деться. Будем вести себя тихо и доедем с комфортом.

За два дня от столицы лейтенант настолько перестал опасаться, что отправил меня купить булочек с вареньем в соседней пекарне и для себя, и для меня, пока устраивал солдат на ночлег. Я утаила несколько медяков.

Глава 4. Кандалы и книги

Стоило нам въехать в Леоссон, столицу Леосса, как с легким звоном по моей руке проскочила искра. Магия сочла клятву исполненной. Видимо, лейтенант тоже почувствовал мою свободу, потому что с недобрым прищуром заглянул в повозку и процедил: — Только попробуй что-нибудь выкинуть. — Куда я денусь в незнакомом городе? — пожала я плечами.

И правда, сейчас бежать мне было не с руки. Надвигалась зима, хоть и мягкая в этих краях, но все же под кустом не заночуешь. Денег у меня совсем мало, куда идти, я не знаю. Вот позже, когда подготовлюсь и осмотрюсь… Лейтенант задернул полог повозки и крикнул:

— Заворачивай к Маграцу. Сдадим ее, тогда отдохнем.

Я выглянула из повозки, когда колеса повозки застучали по деревянному настилу моста. Маграц оказался крепостью среди города, размером с большой особняк, построенной как квадрат из ровных голых стен с внутренним двором. По периметру крепость окружал небольшой рукотворный ров с отвесными стенами, через который мы сейчас переезжали по откидному мосту. Хорошая крепость — и не выбраться, и не забраться внутрь.

Во дворе меня вывели из повозки и тут же надели кандалы на ноги. Излишняя предосторожность, как по мне, но возмущаться я не стала. Похоже, что теперь мной командует не лейтенант, а вон тот сухой и серьезный человек. — Господин прожектёр? — обратился к нему лейтенант по-леосски. Тот кивнул. — Магтефактор переходит в ваше ведение. — Старовата она, — скривился тот. — Не для развода брали, для работы. Она сильный и хорошо обученный маг. — Проверим. Я доложу в Офицерат, если наши ожидания оправдаются, — кивнул тот, кого назвали прожектёром и перешел на ломаный шалпийский. — Слушай меня, старуха. — Я Ами Приз, — я сократила свое имя, чтоб помнить, на что отзываться, но не выдавать истинного прозвания. — Будешь бунтовать, Приз, пожалеешь, — нахмурился грубиян. — Я отвечаю за магические прожекты. Тебя ждет работа на благо Леосса. Будешь хорошо работать, будет хорошо. Плохо работать — будет плохо. Это понятно?

Я пожала плечами. Меня повели внутрь крепости, завернули к лестнице и потянули по ступеням вниз. Это не было подземельем в полном смысле слова, все же под потолком из небольшого зарешеченного окна в локоть высотой лился дневной свет. Но это было тюрьмой: прочная дверь обладала небольшим окошком с задвижкой снаружи.

Камера была хороша для камеры и даже получше комнат в недорогих тавернах, но и только. Сухо, не видно ни влаги, ни плесени. Узкий топчан с тонким матрасом, каменный пол, небольшой столик у изголовья, короб для вещей. Удобства в углу за шторкой. У стены прислонена бадья — видимо, для мытья и стирки. Ладно, как-нибудь пристроюсь с ней за шторкой. Вряд ли они будут подсматривать за старухой, но мало ли, какие извращенцы тут водятся.

Мне дали отдохнуть и даже принесли ведро теплой воды с кусочком мыла, которыми я воспользовалась, вщемившись за шторку. Позже принесли ужин — рагу с мясом, кусок капусты, ржаной хлеб и горячий травяной отвар. Вряд ли для узников готовят отдельно. Скорее всего, выдали то же, что и нижним чинам этого Маграца. Что ж, все не так плохо. По крайней мере, не заболею от сырости и не превращусь в скелет от голода. А здоровье и силы мне еще понадобятся.

Топчан оказался в меру жестким, одеяло в меру колючим, но теплым. Живности не водилось, и выспалась я хорошо. После стольких недель сна то на земле, то в повозке, на топчане с матрасом я уснула мгновенно.

Утром меня подняли скрежетом открывающейся двери и криком — принесли полведра воды для мытья и завтрак из двух вареных яиц, куска хлеба и отвара. Не роскошно, прямо скажем, но чувствуется, что меня берегут как полезный инструмент.

Через полчаса, когда я умылась, оделась и поела, за мной пришли. Я потребовала снять кандалы и выйти ненадолго. Конвоиры удивились. — Как вы предлагаете мне менять панталоны? Рвать на себе? Лично купите мне новые?

Смутившись, молодой парень отщелкнул одну сторону, но выходить оба отказались. — Демоны с вами. Подождите две минуты.

Повернувшись к ним спиной, я стянула с себя несвежее белье. Стараясь не сильно задирать юбку, и протискивая в штанину цепь, натянула чистое. — Все, я готова.

Кандалы защелкнули снова и повели меня на самый верх, где в огромной комнате, которая занимала целую сторону крепости, стояли столы и работали маги. Прожектёр ждал меня у пустого стола. — Работаешь здесь. Книги там, — он махнул рукой в конец комнаты, где из-за угла выступали книжные полки.

Как завороженная я пошла туда. — Можно брать любые книги? — я не верила, что мне вот так просто дают доступ с магическую библиотеку столицы Леоссона. — Что тут, все можно, если работаешь.

Библиотека занимала еще одну сторону крепости. Окинув взглядом уходящие в даль стеллажи книг я забыла, как дышать. Да что там, я забыла о колодках на ногах, об угрозах, о том, что я в рабстве посреди враждебной страны. Такие книги у нас водятся только в столице в закрытом разделе, куда меня, пока не получу хотя бы второй класс магтефакторики, даже и близко не пустят. А тут — читай, изучай на здоровье! Прожектёр что-то говорил, но слова пролетали мимо.

Меня больно дернули за руку. — А? Что вы делаете? — я была совершенно возмущена, что меня оторвали от изучения книг. — Забыла, для чего ты тут? — И для чего я тут?

Прожектёр отвел меня назад на мое место и выложил на стол лист бумаги. — Это первая задача. Сделаешь — поселим получше, еду дадим получше. — И цепь снимете. — Не положено! — Мне плевать, что у вас не положено. Если я делаю этот артефакт, вы снимаете цепь. — Я спрошу у начальства. Тебе неделя сроку.

Я вчиталась в чернильные строки. Мне приказано сделать дюжину магтефактов в виде браслетов, которые подавали бы сигнал на главный артефакт, если браслет собирался покинуть очерченную заранее границу. Ничего сложного, что-то вроде этого я уже делала для матери семейства с шестью детьми. Но я, пожалуй, вложу в их создание маленькую зацепочку, которая позволит снять его без шума и крика. Подозреваю, что я буду первым, кто удостоится чести носить эту штучку.

Неделя — это хорошо. С дюжиной артефактов я управлюсь дней за пять. Останется время и книжки почитать, и повозиться с антимагическим браслетом. В те часы, когда я буду работать под присмотром без браслета, мне не убежать. Они все слишком хорошо продумали. Придется идти другим путем.

Первые два дня ушли на создание схемы. Я изредка отвлекалась на книги, якобы узнать необходимые сведения, а на деле изучать недоступные раньше монографии и манускрипты. Я старалась брать книги на шалпийском, но иногда, когда надеялась, что никто не заметит, таскала и леоссийские. Впрочем, в этих я быстро разочаровалась — шалпийская школа магии всегда была сильнее, и можно было читать важные книги, не таясь.

В последний день меня с заготовками привели в зал, где по стенкам стояло множество стражей. С меня сняли антимагический браслет, и я с удовольствием почувствовала ток дара, рвущегося наружу. Несколько магов пристально следили за моими манипуляциями, когда я заканчивала магтефакты. Я показала, что нужно сделать с главным артефактом, чтоб он определил контур границ, и на меня вновь надели мерзкую железку. Впрочем, кандалы с меня сняли — прожектёр решил показать, что выполняет обещания. Конвоиры обрадуются, что больше не придется следить за старухой, которая стягивает грязные панталоны.

Но конвоиров я больше не увидела — меня перевели в более просторную и удобную комнату на втором этаже с окнами во двор, приличной кроватью, трюмо и креслом с маленьким столиком, удобствами и ванной с проточной водой в комнатушке за дверью. На окнах стояили неизменные решетки, дверь запиралась снаружи, но в целом все выглядело очень и очень неплохо. — Будешь хорошо работать, станешь здесь жить. Будешь плохо работать, пеняй на себя, — закончил прожектёр, выдав мне очередное задание.

Пока еще задания были безобидными. Пока. Впрочем… возможно, такую драгоценную меня и вовсе не будут заставлять делать что-то военное или для тайных служб. Правитель Леосса хочет позаботиться прежде всего о себе и о своей семье. Даже те браслеты, которые я заподозрила в ограничителях для узников вроде меня, оказались такими же следилками за детьми, как я сделала когда-то для шалпийской семьи. Только в этот раз их надевали на детей и племянников правящей семьи на случай, если те вздумают сбежать от нянек и гувернанток и решат погулять за оградой дворца.

Следующее задание меня развеселило. Мне выдали россыпь стеклянных шариков, в которые предполагается посадить шесть дюжин магических светляков и заставить их вспыхивать в определенном порядке заданными цветами. Мне показали схему расположения светляков, нарисованную на эскизе бального платья. Вы используете с таким трудом добытого магтефактора, чтоб леосская принцесса могла покрасоваться на балу? Я едва не рассмеялась, дочитав до конца.

Срок был, снова, неделя. Я могла управиться за три дня, а значит, у меня еще больше времени для изучения книг.

* * *
Я проработала на леосский двор остаток осени, всю зиму и начало весны. Я собирала детские игрушки, горящие праздничные огни, переливающиеся магическими искрами драгоценности, кулон для слежения за здоровьем престарелой двоюродной тетушки правителя и прочую подобную дребедень. Самое сложное, что я сделала — значки для ливрейных слуг, которые выдавали заранее наговоренные отрывистые команды по приказу центрального артефакта у дворецкого.

А сколько книг я перечитала! Воистину, мне впору сказать спасибо леоссийцам за это похищение. Пусть пока я не могу применить новые знания, но рано или поздно я вернусь домой и займусь, наконец, настоящим делом.

В один из дней я и вовсе забросила работу, полностью погрузившись вчтение такой старой книги, что даже я с моим родным шалпийским не сразу смогла разобрать древний язык. В книге описывалась Пещера Омовения, где посреди плескалось Озерцо Очищения. На старом рисунке можно было разобрать небольшую лужу, в которую опустил руки усталый путник. На следующей странице он же приложил к лицу руки, с которых стекала вода, а над головой вилось темное облако. Подпись гласила, что умывшись, страждущий избавился от проклятья.

Избавился от проклятья! Избавился! От проклятья! Я впилась глазами в описание пещеры, но понятно было только то, что она где-то в Грозовых горах под вершиной в виде кошки. Поди найди такое. Но радовало, что это место где-то есть. Вернусь домой — насяду на шалпийских магов, пусть откроют мне библиотеку, пусть дадут любые книги, чтоб найти эту пещеру! Странно, что в Леоссе мое проклятие почти не проявлялось. Может, дело в слабой магии?

* * *
Убедившись в моей безопасности леоссцы вывезли меня во дворец правителя для украшения зала к главному празднику зимы. Что ж, расцвеченный огнями бал никак не повредит Шалпии. Я добавила еще несколько узоров и всплесков светлячков от себя, и похоже, прожектёр заслужил похвалу от начальства. Он стал благосклоннее относиться ко мне и пообещал прогулку к ярмарке на весеннее равноденствие, когда пройдут холода, и в Леосс снова приедут торговцы. Погода в Леоссе была не в пример теплее, чем в Шалпии, сказывалась удаленность на юг, но на удивление, леоссцы придерживались тех же времен года. Если в Шалпии в весеннее равноденствие жители гуляли, порой кутая носы в теплые плащи, то здесь носили более легкие одежды, но все равно жаловались на прохладу.

К концу зимы я расстегнула антимагический браслет. Помог случай и вживленный артефакт истинного зрения. Однажды краем глаза я заметила движение, но была слишком увлечена мерцающими серьгами для племянницы леоссийского герцога. Звезды, знала бы шалпийская разведка, для чего леоссцы похищают магов! Поумирали бы со смеху. Закончив последнюю петлю, я огляделась и увидела спину человека в офицерской форме, который двигался тихо и медленно между стеллажами, старательно уходя с пути магов. "Под отводом глаз", — хихикнула я. Взяв томик, с которым я недавно закончила, я пошла к полкам, якобы вернуть его на место, но мне было интересно, куда же так крадется незнакомец.

Тот приблизился к крайней полке, нажал на угол и просунул руку внутрь. Чтоб не привлекать внимания, я скрылась за соседним рядом. И вот он снова прошел мимо меня, а в руках его была картонная папка с надписью "Секретно".

Разумеется, в ближайшие же дни я нашла возможность изучить тайник. Схема антимагического браслета была четвертой, которую я оттуда вытащила. Антимагический браслет тоже отличался от шалпийского, что вполне логично — запирать шалпийских магов знакомыми им схемами было бессмысленно. В остальных документах тоже содержались немногие оригинальные леосские разработки. Я их прилежно прочитала и запомнила — пригодится.

Осталась самая малость: найти возможность бежать из Маграца, и понять, куда и как уезжать из Леоссона.

Ярмарка меня порадовала. Яркие шатры магазинчиков выставили прямо на главной прощади, всего в двух кварталах от Маграца. Туда мы и отправились под охраной четырех солдат. Я, действительно, была благодарна прожектёру за такой подарок. Во-первых, мне удалось поговорить с разными торговцами и подслушать их разговоры. Я стала примерно понимать, какие дороги и куда ведут от Леоссона, и главное, как до них добраться по городу. Я составила представление, какие в Леоссоне районы, и где лучше укрываться. Во-вторых, я снова утаила немного монет из выданных мне на покупки. А сами покупки я сделала практичными, осторожно приобретя несколько вещей, которые, будем надеяться, мне скоро пригодятся.

И, наконец, третье. Осмотреть всю ярмарку за один день у нас не получилось. Назавтра, когда солдаты расслабились, а сам прожектёр отвлекся на гимнастку в облегающем трико, мне удалось пробраться сквозь завесу полотен в лавке с тканями, выйти сбоку и убежать в лабиринт домов. Бегала я недолго и вскоре вернулась к площади. Ковыляя и охая я махала рукой прожектёру, и едва он подбежал с перекошенным от злости лицом, набросилась на него с обвинениями: — Так-то вы следите за важной дамой? А если бы я от них не сбежала? Думаете, легко мне в моем-то возрасте от разбойников отбиваться?

Полюбовавшись на вытянувшиеся лица моих сопровождающих я рассказала не очень складную, но эмоциональную сказку о том, что некие личности собирались меня куда-то уволочь, и хорошо, что мне удалось подобрать камень и стукнуть одного из них, а второй испугался и убежал сам.

Прогулку по ярмарке тут же свернули, по соседним кварталам долго бегала стража, а я перебирала покупки и новые сведения. Пожалуй, месяц придется выждать. Сейчас они будут начеку. Да и холодновато еще, вдруг придется в лесу ночевать.

Глава 5. Неприметный тупичок

Удачный случай представился через три недели. Мне выдали задание сделать артефакт для городского дома одного из придворных. Тот собирал званый вечер и хотел поразить леоссийскую аристократию поющей люстрой. Точнее, свистящей, но не будем лишать их радости, пусть будет поющей. Чтоб установить ряд звучащих артефактов на монструозное сооружение меня препроводили в дом расфуфыренного барона, благо, особняк был совсем рядом.

Улизнуть через дверь для прислуги, пока и обитатели дома, и охрана любовались на переливающуюся "певицу" под потолком, не составило труда.

Петляя как заяц, я свернула в тупичок за неприметным проемом между домами. В этот невзрачный дворик выходили глухие стены. Я нашла его, когда сбежала на ярмарке, отговорившись похищением.

Спрятавшись за огромной дождевой бочкой, я стянула юбку с рубахой. Нет, я не осталась голышом — утром под одежду старухи я поддела белую блузу и голубую юбку, приличные для молоденьких горожанок. Вынув из сумки мешок я затолкала туда одежду старухи и саму сумку. И последнее: выпустить из прически несколько прядей, как здесь носят незамужние девушки.

Я почти вышла из-за бочки, когда вспомнила о главном. Положив пальцы на запястье, я разорвала нити магии, возвращая себе облик юной девушки. Вот теперь можно. Протиснувшись в щель между двумя домами я оказалась на улице, где ехала карета и шли две парочки. Я закинула мешок на плечо и тоже пошла спокойно. Вместе с остальными я с удивлением рассматривала суетящихся и кричащих солдат. Мимо меня пробегали, скакали галопом, к одной пожилой женщине подскочили и тряхнули ее за плечи. С криком "не та" солдат едва не уронил ее на мостовую.

Готовясь к побегу, я долго думала, что делать после того, как я скроюсь от стражей. У меня лишь несколько серебряных монет и медяков. Этого не хватит, чтоб доехать до севера. Кроме того, сама я горы не пройду. Лучше всего пробираться через юг, где пролив отделяет Леосс от соседей, небольшого бедного королевства Чарун, которое живет лишь за счет города-порта Чарпан. Туда заходят шалпийские суда, но и леоссцы тоже плавают. Можно заплатить рыбацкому судну, который доставит меня в Чарпан, а там ждать шаплийских судов и найти доброго капитана, который вернет на родину похищенную магичку.

Итак, юг. Но у меня не хватит денег, чтоб добраться до южной границы. И главное, путешествовать в виде молодой женщины небезопасно, а надевать личиную старухи мне нельзя, пока не отъеду от столицы подальше. Поэтому еще на ярмарке я внимательно слушала, где останавливаются обозы торговцев, и теперь направилась в ту сторону.

Когда солнце покатилось к закату, я дошла до предместий Леоссона и выбрала постоялый двор, где толклись селянские телеги и слышались женские и детские голоса. За серебрянную монету мне полагалась комната и ужин.

Сидя в зале, я прислушивалась к разговорам по сторонам. На меня недоуменно поглядвали — видно, девушки и в Леоссе в одиночку не сидели в тавернах, но особо не пялились. Наверно, это считается не очень приличным, но не смертельно.

Пара на другом конце стола едет к океану. Они спорили, стоит купить место на баркасе и спуститься по реке, на которой стоит Леоссон, или пристроиться к крестьянам в обоз. Порешили, что поищут место в обозе, а если обоза не найдется, тогда по реке, хоть и дороже.

Шумная семья с четырьмя детьми за соседним столом возвращается домой, на север. Они жалеют, что старшая дочь отказалась ехать с ними в столицу — мол, муж не отпустит, а сама на самом-то деле не хочет уезжать от мужа через месяц после свадьбы. "А кто за детьми присмотрит? Ишь, отбилась от семьи." — сетовала дородная женщина. Я могла бы напроситься к ним нянькой за провоз и еду, но через горы я не переберусь. Нет, все-таки юг.

Я растягивала ужин, чтоб семьи вокруг меня поменялись, и, наконец, дождалась пожилой пары, где жена страдала от подагры. Пара направлялась на юг, хоть и не до самой границы, но хоть что-то. Выглядели они не по-столичному, не богато, но и небедно. Наверно, возвращаются домой. Я взяла тарелку с кружкой и подсела к ним: — Извините, можно к вам? — и опасливо осмотрелась по сторонам. — Ты с севера, что ли? И что ж одна едешь? Зовут-то как?

Я вздохнула: — Маршия. Ищу, где бы устроиться. Отец как умер, мачеха меня выгнала и деньги, отцом оставленные, забрала. Ей для своих дочек надо, а я, значит, не нужна. Родилась-то я на севере, но после отец недалеко отсюда жил. Думала в столице найти место, но больно дорого тут, и люди злые.

Будто в подтверждение моих слов в таверну ворвались солдаты. Всех и каждого допрашивали, не видели ли старуху. Двое махали руками, будто просеивали воздух — пытались поймать человека, который под отводом глаз. Попался здоровый мужик, которого никто, кроме меня, раньше не замечал. Капрал наудачу махнул рукой и попал тому в глаз. Мужик свалился на пол и полез в карман. Капрал впился в него взглядом: — Маг, что ли? — Н-нет. Артефакт вот, к-контрабандой прислали. Не губите!

Капрал пнул его от досады и пошел махать руками дальше. Глянув на меня он прошелся взглядом явно не для того, чтоб выяснить, не та ли я старуха. Мои соседи по столу покачали головами: — Да, тяжко тебе одной. Чем зарабатывать будешь? — Я многое умею. А то и травки заварить могу для здоровья.

Пожилая женщина подалась вперед: — А от боли в колене травки можешь?

Я наморщила лоб, вспоминая, чему учили на травоведении. Да, помню. Кивнула: — Только в травную лавку зайти надо.

Названий трав по-леосски я не знала, но как-нибудь по виду разберу. — Здесь есть одна недалеко. Если сделаешь нам настойку какую или притирки, возьмем тебя с собой. Место в повозке у нас есть, если не прочь на тюках ехать. Мы про товар сговорились, как утром его привезут, так сразу и за ворота. Если ты доела, идем в за травами.

По дороге они представились и рассказали, что держат лавку в Юргене — портовом городе на полдороги от столицы до южной границы. В лавке остался сын, он уже взрослый, пора дело перенимать, еще года два-три, и оставят лавку ему, а сами на покой. Жену бы ему хорошую найти, тогда можно с легким сердцем оставить дело.

За разговорами мы дошли до чайной лавки, где продавались разные травы. Я с порога увидела все три растения, которые нужны для сбора. Рискованно, но я сделаю притирку с каплей магии, чтоб наверняка помогло. Южане купили указанные веники, а я выложила одну из оставшихся монет и выбрала еще пять штук — пойдут на микстуры от жара, от слабого живота и для скорого заживления ран. Самое что ни на есть ходовое в дороге. Прихватила несколько склянок, сколько оставалось от серебряного. Негусто, но это начало. Никогда не думала становиться травницей, но что ж делать.

Дархио, как представился новый знакомец, выпросил в кухне ступку и котелок кипятка. Они с Люсианой собирались наблюдать за всем приготовлением, но вскоре им надоело смотреть, как я толку зеленую труху, и они сели играть в штосс. Играли на поцелуи. Я искренне им позавидовала. Закончив с травой, я забрала котелок и ступку к себе в комнату, пообещав позже вернуть в кухню. Никому не надо знать, что я могу нагревать котелок. Я просидела полночи, но налила микстуры во все шесть пузырьков.

В академии студенты-магтефакторы фыркали, когда я ходила на классы травников. Варить микстуры из природного материала считалось делом деревенских бабок, а не настоящего просвещенного мага. Мне же было интересно узнавать новое, мало ли, что пригодится. Что бы делали мои сокурсники, если б попали в Леосс с несколькими монетами в кармане? Так и работали бы на правителя Леосса с кандалами на ногах?

Утром Люсиана постучалась ко мне в комнату. — Маршия, деточка, помогло! Совсем-совсем не болит!

Пожилая женщина прошлась танцующей походкой. — Ты чудо, девочка, просто чудо!

Я улыбалась, и не только потому что заработала на бесплатный проезд до Юргена.

* * *
За четыре дня дороги я продала три склянки и заработала три серебряных. Юрген мне не понравился: шумный портовый город, где полно развязных и пьяных моряков, да и работники порта от них не отстают. К счастью, лавка Дархио и Люсианы была на другой стороне города. Мы проехали через демонскую толчею главной улицы и свернули в кварталы потише.

Добрая чета предложила мне переночевать у них, прежде чем искать работу и комнату. Лео, их сын, худощавый грустный юноша, мне понравился. Я помогла расположить в лавке новые товары и перекинулась с ним парой слов. Наверно, мы могли бы стать друзьями, если бы я здесь осталась. Но мне нужно узнать, сколько стоит проезд до Чарпана, быстро заработать эти деньги, и найти баркас.

Я принялась осторожно выспрашивать Лео. — Ты хочешь уехать в Чарпан на рыбацком или торговом судне, — догадался он.

Мне оставалось лишь кивнуть. Юноша вздохнул: — Это очень опасно. Редкий моряк устоит перед соблазном. Ты молодая, одинокая… — А если я переоденусь в старушку? Я умею накладывать краски на лицо так, что никто и не узнает. — Тогда тебя просто обдерут и выкинут на борт. Поверь, я здесь родился, я видел всякое. Если бы у тебя оставалась известная в городе семья, или ты путешествовала бы с мужчиной, другое дело.

Я улыбнулась: — Ты тоже хочешь в Чарпан? — Что ты. Я здесь родился, здесь и умру.

Пожалуй, я смогу заработать на проезд для двоих, и назад для молодого человека тоже. Я беспечно пожала плечами: — Жизнь длинная, почему бы не посмотреть другие места? — Не для меня. Даже не знаю, почему я тебе это рассказываю, ты добрая и милая. Моим родителям я не говорил, и пусть не узнают подольше, пусть еще несколько месяцев проживут спокойно. Лекарь сказал, что мне осталось не больше полугода, а верней месяца четыре. — Что? Почему? Неужели тебя нельзя вылечить? А может, маги в Шалпее могли бы?

Он покачал головой: — Нет, нельзя сделать ничего. Прошу, не говори никому.

Лео вышел из комнаты, я отправилась на чердак, где мне выделили место, и расплакалась. Почему, почему нельзя помочь хорошим людям?

Я нашла чайную лавку с травами и предложила свои услуги по варке настоек. Меня попросили подождать. Через четверть часа в лавку ввалилась неопрятная женщина лет тридцати в запятнанном переднике и с ней пожеванный жизнью человек с неприятными бегающими глазками. Мне сообщили, что места травников в Юргене заняты, и если я, такая прыткая, хочу остаться целой и невредимой, лучше мне убираться из Юргена подобру-поздорову.

Я собиралась переодеться и сменить личину, чтобы остаться в городе и попытать счастья в других работах, но, по счастью, не успела. По улице мимо меня проехала кавалькада солдат, и среди них четверо из тех, кто был в отряде лазутчиков, и хорошо знал меня-старуху. Стало ясно, что из Юргена нужно уходить. Вот только куда…

Я поговорила с Лео, признавшись в провале травничьей затеи. Парень задумался. — Вдоль тракта, ведущего на восток, к горам, есть много селений, и чем дальше, тем меньше туда доезжают люди. Наверняка где-нибудь травница сгодится. Но путешествовать девушке в одиночку… — Лео покачал головой. — Ты можешь переодеться для дороги, но жить с красками на лице ты не сможешь, и вблизи все равно распознают.

Я не могла ему признаться, что мою личину не распознают даже стоя вплотную, поэтому убедила парня, что мне главное выехать из Юргена без приключений, а дальше я что-нибудь придумаю. Может, найду место компаньонки в одном из небольших городков.

Два дня я помогала в лавке, пока Лео спрашивал надежных знакомцев, не едет ли кто-нибудь на восток до Марча, небольшого городка на тракте.

Я дала ему список трав, а чему не знала название, то нарисовала, и в последний день сварила две большие склянки зелья. Магии я не пожалела. — Синее придаст силы, а белесое снимет боль.

Юноша присмотрелся к склянкам: — Это не простые зелья. — Я промолчала. — Ты не из Леосса. — И на это мне нечего было сказать. — Маршия, будь осторожна. Я тебе очень благодарен, но больше так не делай. Я не знаю, откуда ты, но вернись домой живой и здоровой.

Я попрощалась с Дархио и Люсианой, а Лео проводил меня до повозок, с которыми его приятель ехал на восток. Молодой человек сговорился, что меня отвезут до Марча. При расставании я едва сдерживала слезы. Почему жизнь так несправедлива?

Глава 6. Зовите меня ведьмой

В Марче я нашла глухой переулок, и на улицы вновь вышла бойкая старушка. В этот раз я была осторожнее и в чайной лавке узнала, есть ли в городе травники: — Есть, отчего ж не быть, через два квартала сидит тетка Кароция. — продавец усмехнулся. — Варит бурду всякую. Что ее настои, что вода, все одно. Но попробуй кто клиентов перебить, придут ее братья и так отделают… Так что, если вам настой нужен, лучше сами сделайте, я могу по секрету рецептики шепнуть.

Я хмыкнула: — Рецептики я и сама могу. Может, знаете, где травница нужна? — я задумчиво поиграла парой медяков. — Есть дальнее селение, почти у гор. После него уже все, пустая земля до самых рудников. Там травница померла полгода уж как. Обещают и дом хороший, и платить будут исправно, только далеко, не всякий обоз туда доедет. Хотя живут хорошо, ничего не скажу. Земля богато родит, и договор у них с Короной имеется, что часть урожая поставляют в рудники, тамошних кормить. Корона хорошо платит. Но уж слишком место глухое. — Так мне громкого и не надо. Большое поселение? Как называется? — Стрежч. Под сотню дворов будет. Но туда редко обозы ходят. Только осенью за урожаем едут, а так нет. Поспрашивай, может, и найдешь кого.

Я скупила дюжину метелок из трав и поспешила назад, на окраину, где обоз из Юргена сгружал мешки.

Мне повезло — знакомец Лео еще не уехал. До Стрежча он меня довезти не мог, но из поселения, куда он едет, до Стрежча два дня пешком. Тут он осмотрел меня и задумался. Я пожала плечами: — Два так два. Ты не смотри, я старуха крепкая. — Ну садись тогда, бабушка, довезу. Ехать будем медленно, тут холмы начинаются, а завтра предгорья, дорога крутая. В Стрежч когда пойдешь, там еще круче. Само поселение в долине, но вокруг почти что горы. Возы из рудников другой дорогой идут, южнее, через Стрежч им не пройти. — А как же урожай оттуда вывозят? — Тяжело вывозят, по две лошади на телегу, но что уж делать. Земля там хорошая, и зерно, и овощи — все отменного качества.

Меня устроили на тюках с тканями, позаботившись, чтоб было мягко и удобно. Сверху натянули полог от дождя и солнца. Хорошие люди. Оставлю им склянку для заживления ран поверх серебряного.

* * *
В поселении, названия которого я даже не узнала, я переночевала на постоялом дворе. Цены здесь отличались от столичных. За стол и комнатушку с меня взяли всего половину серебряного, но и выглядела комнатка так, что я не удержалась и прошлась магической волной, вытравливая живность. До утра мелкие твари сюда больше не сунутся.

На следующий день я купила баклажку воды, хлеб и полкруга колбасы, упаковала в мешок, повесила через плечо сумку с вещами, и вышла в путь. Тракт, хоть и редко по нему ездили в ту сторону, был хорошо заметен, с дороги не сбиться. Выходила я медленно, чтоб не удивлялись резвости старухи, но отойдя от поселения, перешла на быстрый шаг. Ночевать в лесу после гор было одно удовольствие. К середине следующего дня лес закончился и потянулись поля. К вечеру показались первые дома.

И правда, глухое место. Стоило одному селянину меня увидеть, как вокруг забегали, зашушукались, и скоро собралась толпа. — Здравствуйте, люди добрые. Я слышала, вам травница нужна.

Поднялся такой гомон, будто им пообещали по золотому на каждого. Мальчишки наперегонки побежали предупредить старосту, а меня, окружив для верности, повели к его дому.

Сговорились мы быстро. У старосты как раз внук животом маялся. Я достала одну из оставшихся склянок, и староста — смелый человек! — нацедил ложку мальчишке. Через пять минут тот уже улыбался. — От-те на-а! — протянул староста. — Так даже Паулия не умела. Да ты, никак, ведьма!

Толпа развеселилась. — Как звать? — Да так и зови, Ведьмой. — О дает бабка. Ты только смотри, не помри, ты нам тут долго нужна будешь. — Не бойтесь, я еще вас всех переживу, — приняла я игру. Поселяне загоготали и со старостой во главе повели меня показывать дом.

Место было прекрасным, у самого леса с тропками, уходящими в чащу. Если личина вдруг спадет, будет, куда бежать.

Мне показали, где ближний колодец и притащили воды, чтоб я не перетрудилась с дороги. Две молодухи принесли два пирожка, кусок сыра с хлебом и кувшинчик молока. На вечер хватит, а завтра буду договариваться.

Утром я осмотрела хозяйство. От предшественницы мне осталась хорошо устроенная кухня со всеми горшками и кастрюлями и для готовки, и для травницких дел. Селяне не растащили, значит, поселение сытое и к воровству не приученное.

В кухне нашелся странный железный ящик без замка. Открыв его, я обнаружила книгу, написанную от руки — сборник рецептов Паулии. Травница оберегала бумагу от мышей. Первые страницы были просто подарком — рисунки трав, простые, но узнаваемые, с леосскими подписями. Дальше шли рецепты: перечисление ингредиентов, способы обработки и какие-то странные указания: звездочки одна или две, штришки, загогулины… Я нашла несколько знакомых настоек и внезапно поняла, что эти указания — плетения чар. Паулина была магичкой. Наверняка, в поселении знали о ее даре, но такая магичка самим нужна, поэтому скрывали от властей. Я все больше любила Стрежч. Потом соотнесу значки с известными мне рецептами и разберусь, что к чему.

В шкафу лежали смены постельного белья. Придется перестирать от затхлого запаха. Да, леди Амелия, простыни ты руками еще не стирала. Ну ничего, панталоны я полоскала в горном ручье, а тут в кадушке справлюсь.

Я обошла дом и нашла все, что нужно для жизни. Комнаты предстояло вычистить и вымыть, но жить можно уже сейчас. Вот только… ох как кляла я себя, что оставила готовку еды на тетушку Румт. Придется вспоминать уроки матушки.

Травницкий огород порядком зарос, но все, что нужно, выросло само. Сейчас поздняя весна, до зимы я не один раз травы соберу.

Я застыла посреди огорода. Да, до зимы. Я как-то само собой приняла, что ближайшие месяцы мне Леосс не покинуть, я не успею заработать достаточно, а там придется задержаться до следующего лета. Хоть зима здесь мягкая, морозы бывают редко, но отправляться в путь все равно не стоит. Кроме того, деньги в селе появляются осенью. Сейчас я буду травничать за еду и в долг. Если и перепадет монет, то на дорогу не скопить. Верней всего, мне придется остаться здесь на целый год, а то и на два.

Я тряхнула головой, прогоняя хандру. Я жива, я не в руках леосских властей, я на свободе. Дальше как-нибудь устроится.

* * *
Мне никогда не приходилось варить столько зелий и готовить столько притирок. Руки уставали от растирания трав и семян в ступке, и я постепенно перестала стесняться, понемногу используя магию. Магичить следовало осторожно, чтоб не слетела личина. Магии в Леосе немного, накапливается медленнее. Каждое утро я первым делом смотрела на руки — не пропали ли пятна, не стала ли кожа девичьей и гладкой.

Жизнь налаживалась. Похоже, Паулия была магичкой слабее меня, и не все рецепты могла осилить. Многое поселян удивляло. Обо мне прошла слава как о сильной и страшноватой ведьме.

Осенью стали приходить обозы с товаром, назад ехали с урожаем. Я купила несколько отрезов ситца и шерсти. Блузами из домотканого льна я уже обзавелась, но хотелось что-то привычнее, а на зиму еще и теплое. Хоть морозов здесь почти не бывало, все-таки сырая и прохладная погода требовала другой одежды. Сапог и ботинок нужного размера у торговцев не нашлось, но до холодов торговцы еще не раз приедут к нам за мешками муки и зерна, коробами овощей и связками сушеных трав. Я договорилась, что в следующий раз мне привезут обувь по ноге. На все это ушло порядком монет, но что же делать. И все-таки зиму я встретила хорошо одетая и с прибылью, которая приятно поблескивала в тайнике.

Прошли осенние дожди, зимняя хмарь, вновь зазеленели поля, выглянули ягоды, и улыбаясь летнему солнцу я осознала, что живу здесь целый год. Глухое место будто и проклятие мое приглушило. За этот год я могу по пальцам одной руки пересчитать, сколько раз я что-то опрокинула или сломала. Селяне были не в обиде — что с бабки взять.

Я с сомнением пересчитала монеты. Моряки берут дорого. Может быть, и хватит на проезд, но если придется долго искать надежное судно, за стол и кров нужно платить. Скоро у поселян закончатся деньги, которые они согласны потратить, и я начну варить зелья в долг. Осенью выдвигаться не стоит — зимой судов гораздо меньше, а застрять до весны без работы в городе не хотелось бы. Ехать придется не в Юрген, а в городок поменьше, который южнее. В Юргене мне и в своем обличьи нельзя показываться, и как старухе. К югу есть бухта, там небольшой порт, если и стоит гарнизон, то тоже маленький, меньше шансов встретить солдат, которые знают меня-старуху в лицо.

Что делать, чтоб меня-старуху не бросили за борт, я так и не придумала.

Глава 7. Удачная покупка

"Каторжников везут! Каторжников везут!"

Мальчишки радовались хоть какому развлечению. Изредка через наше поселение проходили обозы с работниками, а вернее, рабами для рудников и каменоломен. Случалось, что завозили рабов на продажу. Я порывалась освободить какого-нибудь несчастного, но меня останавливало, что я ничего не знаю об этих людях. Я его куплю, а он меня прирежет ночью. Если бы привезли женщину, у меня не было бы сомнений, но наше селение располагалось в конце тракта, дальше два дня пустых и бесплодных земель, и начинаются Каменные горы, которые огибают Леосс с востока так же, как Грозовые горы с севера. По дороге к нам от побережья было довольно много поселений, и женщин выкупали до нас.

Но я все-таки и в этот раз пошла. На прощади у колодца стоял обоз с грязными и злыми людьми. Продавали троих, и один сразу привлек мое внимание. Староста осматривал его, и я удивилась — молодых и сильных забирали еще на побережье. Я подошла поближе, и до меня еле слышно долетел голос парня в потрепанной матросской куртке. Что-то знакомое почудилось в неверном леосском говоре. Староста приказал пленнику поднять голову.

Сердце куда-то ухнуло.

Я узнала Дэна сразу, несмотря на отросшую бороду, неровно обрезанные волосы и раздавшиеся плечи. Это был уже не тот нескладный тощий юноша. Дэн возмужал, и этот новый Дэн меня пугал. Но спокойно смотреть, как его везут в каменоломни, я не могла. Когда торговец сжал камень боли, я закусила губу, чтоб не закричать и не накинуться на гада с кулаками. В Шалпии эта дрянь давно запрещена, но леоссийцы используют для контроля над рабами. Противнувшись сквозь толпу, я принялась торговаться.

Пока мы с Дэном шли в мой дом, я мучительно решала, раскрыться или нет. Тому, прежнему Дэну я все рассказала бы сразу. Едва переступили бы порог, я бы закрыла двери и окна, разорвала бы поток магии от артефакта под кожей и предстала бы в своем собственном виде. Но посмотрев в лицо мужчины, который столько пережил, я засомневалась.

Что с тобой было, Дэн? Какие демоны привели тебя к леосским работорговцам? Каков ты теперь?

Я едва не рассмеялась, когда Дэн пообещал меня убить, но нам удалось договориться.

Прошло два года с тех пор, как мы попрощались на пороге его комнаты. А кажется, что все это было так давно, в прошлой жизни, когда я мечтала увидеть Дэна, но так, чтоб он не видел меня. Бойтесь своих желаний, они имеют свойство исполняться.

* * *
Дэн решительно отказался от плана плыть в Чарпан — на леосское судно он больше не сядет, и не доверяет ни леосским морякам, ни леосским торговцам. Он коротко рассказал о захвате "Изабеллы", и я могла понять нежелание с ними связываться. Дэн был уверен, что мы сможем пройти через горы. Как можно идти, не зная троп? Но Дэн просил предоставить это ему.

Мы решили выходить через месяц. На проезд до Грозовых гор на севере страны у меня монет доставало, а если еще зельями по дороге приторговывать, можно и не экономить.

Мне не хотелось бросать поселян на произвол судьбы, и я наделала самых важных зелий впрок, оставив склянки и горшочки на видном месте. Стекло в поселении не варили. У Паулии был небольшой запас, и селяне были приучены возвращать ей опустевшие бутыльки, но что разбилось, заменить было нечем до новых обозов, поэтому еще прошлым летом я заказала местному гончару горшочки, смешала сажу с льняным маслом и нанесла надписи. В таких горшочках поменьше я раздавала снадобья страждущим, а теперь сделала большие впрок.

Такие же горшочки Дэн упаковал в поклажу. Доберемся до города, купим стеклянные пузырьки, разольем и станем обменивать в поселениях на припасы. Я взяла с собой самый маленький тигель, котелок и ступку. Весит это немало, но кто знает, на сколько затянется наше путешествие. Заработать продажей зелий там, где своих травниц нет, я всегда смогу.

Я собиралась неделю идти по лесам, обходясь парой кусков хлеба в день, потом пересесть в обоз, идущий в сторону Юргена, а там свернуть на север и позже обогнуть столицу. Дэну эти идеи показались неверными. Он предложил сразу идти на северо-восток, удаляясь от тракта, где можно встретить работорговцев, которые наверняка помнят "норовистого коня". Поселяне из Стрежча тоже могут попасться. Чем демон не шутит, вдруг кому-нибудь понадобится в Юрген или Марч. На полпути к Юргену Дэн видел еще один тракт, уходящий на север, вот на него нам и нужно выйти.

Я стала брать плату продуктами. Село не голодало, запасов хватало до следующего урожая, и отдать круг колбасы селянам было проще, чем осенью расчитываться монетами. Я отшучивалась, что новый раб много ест, но работает за двоих, а травы горазд хоть весь день перетирать. Чтоб удовлетворить любопытство поселян, мой бывший сокурсник копал на пустом месте у леса грядки. Я смотрела на него, вспоминала худого нескладного заучку, и только диву давалась.

Дэн ставил силки на кроликов и накоптил мяса на дорогу. — Откуда ты все это знаешь? — вырвалось у меня. — Спасибо Белому Демону, — ухмыльнулся Дэн и рассказал, как вся команда много месяцев жила на острове среди океана. Надеюсь, у меня-старушки был не очень глупый вид, когда я пораженно его слушала.

Мы забрали все вяленое мясо, которое осталось у меня с осени. Отлежавшись в погребе, обложенное местными пахучими травками мясо приобрело необычайный вкус. Тут уже Дэн удивился — таких травок в Шалпии не водилось. Знал бы он, что "престарелая ведьма" весь последний год осторожно вызнавала рецепты кушаний у местных кумушек, которые, конечно, были горазды почесать языками, но удивились бы интересу многоопытной старушки к тому, что каждая девка знает сызмальства. Вот и приходилось мне учиться кухарскому искусству исподволь, не возбуждая любопытства. Да, это был непростой год.

Когда Дэн перечислил, сколько всего придется взять с собой, я засомневалась, что смогу поднять хотя бы треть груза. — А я на что? — удивился Дэн. — Я твой раб или нет? — и весело улыбнулся.

Я убедилась, что новый Дэн стал жестче, но не злее. Решительнее, но не грубее. Изредка, когда приходилось с слову, он упоминал о странствиях в море, и удивлялась, откуда все это взялось в том невзрачном нескладном мальчишке, который провожал меня из комнаты в академии. Дэн поселился у меня внутри, там, где что-то сжималось каждый раз, когда он случайно касался моей руки — старой, морщинистой руки! — пока мы упаковывали провизию. Дэн заботился о бабке-сообщнице, а я кляла свою нерешительность каждый день, когда он видел меня в обличьи старухи-ведьмы.

Если Звезды будут добры, мы дойдем до Шалпии вместе, расстанемся навсегда, и он никогда не узнает, с кем был рядом в Леоссе.

* * *
Порошочек получился хорош. Я посыпала немного на зеленый лук во дворе соседской семьи и на ранний сорт капусты через два дома. Селяне овощей не моют, как я ни старалась объяснить. Что ж, сами виноваты.

Обе семьи покрылись красными пятнами. Я выдала по склянке травного сбора, наказав следить, чтоб никто не стал чихать. Если чихать начнут, придется неделю сидеть дома и к людям не выходить, чтоб зараза дальше не пошла.

Через три дня я приняла порошок сама. Показавшись в пятнах соседям я укоряюще качала головой. Никак, кто-то все-таки чихнул? Нет? Смотрите.

Назавтра о новой хвори судачила вся деревня. Посетителей у меня больше не было. Демоны! Мне нужен хоть один зритель!

Ближе к вечеру я заметила в зарослях лопухов, что вольно росли рядом с домом, макушки соседских детей. Немного погодя прибежала мать одного из мальчишек. Стоило ей подойти поближе, как я громко и звонко расчихалась. Окна мы открыли заранее. С улицы послышались крики и шлепки — перепуганная мать гнала всех домой.

Когда начало темнеть, к дому подошел мужичок из подручных старосты и остановился в десятке шагов. — Эй, ведьма! Говорят, ты разболелась? — Да, зараза на меня перекинулась. — Ну ты смотри, неделю дома сиди! Если надо чего, скажи мне! — Ничего не надо! Я всем запаслась! — Ну и ладно тогда. Через неделю увидимся! — и с облегчением во всей фигуре мужичок убежал.

Той же ночью мы вышли. Я разлила склянку куриной крови на свою кровать. Я приложила камень боли и ошейнику Дэна, и тот распался на две половины, которые я бросила рядом с кроватью. Камень закопаю в лесу.

Хватятся нас дней через десять, когда мы будем уже далеко. Что подумают? Что Дэн выкрал у ведьмы камень, снял ошейник, убил хозяйку, тело спрятал в лесу и убежал. Поищут вокруг и бросят. Обозы с рудой и камнем идут другой дорогой, более длинной и пологой. Сквозь поселение кто-то проезжает хорошо, если раз в месяц. Лето — горячая пора, не будет староста ради мертвой ведьмы отрывать кого-то с конем от хозяйства и посылать в город. Значит, власти узнают о побеге, когда мы пройдем уже половину страны. Искать станут беглого шалпийца, а у нас в запасе другая история.

Ближайшие к селу тропы я узнала за этот год как свой дом.

Мы отошли довольно далеко от селения, когда я стала спотыкаться. — Ведьма, дождемся рассвета. Тебе нужно отдохнуть.

Я едва не засмеялась. Хорошо, что темно. Весь месяц сборов Дэн удивлялся, какая я крепкая в моем возрасте, но обращался как со старушкой. Мне было и приятно, и смешно, и… стыдно.

Глава 8. Маленькие радости

К вечеру следующего дня тропинки закончились. Так далеко от тракта селяне не забредали. Дэн осторожно передвигался по зарослям. — В первые дни на Белом Демоне было хуже. Мы не знали, какие твари там живут, а капитан наказал опасаться насекомых. В некоторых местах на юге живут пауки размером с кулак, они больно кусаются. А ядовитых змей там не в пример больше, чем в наших лесах. — Здесь есть ядовитые змеи? — я чуть не подпрыгнула. — Конечно. И в Шалпийских лесах, и здесь. — Дэн остановился и оглянулся на меня. — Ведьма, а ты не из поселян. — Нет. — Призналась я. — В Шалпии я жила в городе.

В поселении мы опасались говорить на шалпийском и обсуждать наше прошлое — вездесущие мальчишки могли греть уши из любого куста. Только по вечерам, заперев двери и закрыв окна, поднявшись на второй этаж мы могли обсудить планы. Теперь, по дороге, можно было говорить свободно.

— Как же тебе удалось сойти за свою в поселении? — Мне и не удалось. Но им слишком сильно была нужна травница, чтоб настаивать на ответах, а от осторожных расспросов я уходила. Они знали, что я издалека, и этого хватало. Ведьмам можно быть загадочными.

Мы посмеялись. — А ты, Дэн, откуда? — Из Ривалтийского герцогства. Я долго жил в провинции, потом закончил академию, и отец отправил меня разъезжать по торговым делам семьи. — Тебя называли матросом.

С того дня, как Дэна привезли в село, меня разбирало любопытство, каким же образом выпускник академии оказался в матросской куртке, но в поселении мы не рисковали долгими разговорами на шалпийском.

Дэн усмехнулся и рассказал поразительную историю своего путешествия. А я-то думала, что это, должно быть, выглядит странно, когда благородная леди и дочь магтефактора варит зелья в глуши, стирает в кадушке и скоблит полы. Но сын негоцианта, который тянет канат, поднимая парус, и гоняет воду по палубе, пожалуй, еще удивительней. Жаль, что нельзя посмеяться над этим вместе. Я призналась Дэну, что я — похищенный в Шалпее маг и рассказала про наш переход по горам и мой побег. Но о роде своей магии я умолчала, и Дэн продолжал считать меня травницей.

Так за разговорами мы шли по лесу. Иногда нам везло, и мы могли свободно идти меж деревьями, но порой приходилось пробираться сквозь такие дебри, что даже Дэн не всегда сразу находил путь. Я боялась заблудиться, но будучи в море Дэн научился неплохо ориентироваться по солнцу.

Ночевали на собранных кучках хвороста, завернувшись в одеяла. Ночи стояли теплые. Я очень надеялась, что нам удастся перейти через горы до первых холодов. В мешке за плечами ехала пара теплых чулок, шерстяная шаль и потерявший вид теплый жакет. В поселении я его не носила, но очень надеялась, что рано или поздно он мне пригодится.

На четвертый день мы вышла на тракт, которые вел на север. Я подозревала, что тракт ведет в столицу, но там мне показываться вовсе не хотелось. Можно свернуть к морю и часть пути проделать по прибрежным дорогам, но придется искать шхуну или баркас, чтоб переплыть устье реки, что идет поперек Леосса, проходит через столицу и впадает в море. А можно забрать к горам и обойти Леоссон с востока, где речка еще узкая, всякий рыбак может переправить. Мы выбрали второй путь — Дэн наотрез отказался садиться на леосские суда. Мне тоже не хотелось выходить к населенным местам — беглую магтифакторшу вполне могли узнать.

Мы проснулись на краю чьего-то поля, когда мимо пошел обоз. Дэн криком остановил их, и я вступила в переговоры.

Кто мы? Тетушка-травница из глухого поселения и скорбный на голову племянник — это объясняло мычание Дэна и лишь некоторые отрывочные слова, которые он мог произнести, с трудом выговаривая звуки. Как иначе замаскировать акцент Дэна, мы не придумали. Тетушка везет убогонького показаться столичным лекарям, только монет бы еще подзаработать. Да, этот тракт ведет в Леоссон, и обоз именно туда и направляется. Есть ли какой городок до столицы? Как не быть. Я долго торговалась, и наконец мы сошлись на том, что за серебряный и несколько медяков нас довезут до городка в одном дневном переходе от Леоссона.

Находиться так близко к столице на оживленным тракте для меня был риск. Хорошо, что нас посадили в крытую повозку, где полотно берегло от сторонних взглядов.

Я ехала в полудреме, и вскоре начала скучать. Из соседней повозки доносился недовольный детский голос — скучала не одна я. Чтоб занять чем-то руки, я принялась разбирать свои вещи и обнаружила, что у одной юбок, выменянных в поселении, начала отрываться цветастая оборка. Жена бондаря любила украшаться, но эта юбка ей надоела, и она уступила мне ее за горшочек настойки от женских болей. Я носила юбку в поселении, где была уважаемой ведьмой, а теперь мне лучше стать незаметной, чтоб не привлекать лишних взглядов. Приноровившись к покачивающейся повозке я принялась спарывать разноцветную полоску ткани. Спрятав юбку назад в мешок я свернула из ленты симпатичный мячик, скрепила его шитьем на скорую руку и вручила ребенку на короткой остановке. Остаток дня из повозки, где ехала молодая семья, доносилось довольное курлыканье, и когда мы в следующий раз остановились, мать непоседы с благодарностью мне кивнула.

Ночевал обоз на краю поля. В стороне от дороги журчал ручей, туда сходили за водой. Нас позвала к себе компания из двух пожилых пар. Мы подкинули полкруга колбасы из своих запасов в общий котел, и вскоре наслаждались горячей похлебкой. Позже женщины собрались к ручью, чтоб обмыться, а любопытных мужчин обещали погнать мокрыми тряпками. Раздевшись до рубах, мы плескались в прохладной воде. Женщины обсуждали, кто за чем ездил, и кто что везет. Кто-то купил на побережье вяленой рыбы — продавать на столичном рынке, кто-то, напротив, хорошо продал изделия столичных мастеров, кто-то гостил у родни. Интересовались, что за повозка у мрачного мужика с хитрым взглядом, где он один едет, и никого туда не пускает. Ответили, что дополинно никто не знает, но у мужика этого какие-то дела с магами то на юге, то в столице, а какие — неведомо. Я отметила, что нужно от этой повозки и от этого мужика держаться подальше.

Но проклятие решило иначе. Уже на подходе к кострам к молодой женщине подбежал ее муж и что-то взволнованно зашептал. Та испуганно прикрыла рот и принялась озираться большими глазами. Любопытные женщины подтянулись к ним, и демоны дернули меня пойти за компанию.

Оказалось, что мелкий мальчишка заигрался тряпичным мячиком, тот улетел к повозге мрачного мужика, мальчишку заинтересовала щель пежду пологом и днищем, и он сумел просочиться внутрь и затеряться в глубине. Как? Неужели повозка не охраняется артефактами?

Я окинула магическим зрением повозку. Охраняется: по всем сторонам идет тонкая тревожная нить. Здесь стоял артефакт подешевле и поскромнее того, каким нас оружали солдаты в горах. Солдатский ставил стенку, а здесь будто веревку натянули, но если не знаешь — непременно попадешься. Мальчишка мелкий, он проскользнул под "веревкой", но не каждому взрослому человеку это под силу. Как на грех, народ вокруг подобрался крепкий и высокий. Селяне не видели артефакта, но рассудили, что никому из них не пройти в щель под пологом и все чаще поглядывали на единственного тонкого и низкорослого человека в нашей компании — меня.

Ох как мне не хотелось лезть в повозку, где как пить дать, водятся магическиевещи, а значит, и сам торговец что-то в магии понимает! Но настраивать против себя тех, с кем еще три дня трястись в одном обозе, тоже не хотелось. Я лишь попросила следить за хозяином, и если решит возвращаться к своему добру, задержать его любой ценой.

Я отогнула полог, которым торговец прикрыл вход, и без труда забралась в открывшуюся щель. Надеюсь, никто не удивится, откуда такая прыть у старухи. Внутри было совершенно темно, и я перешла на магическое зрение в полную силу. Нити магии протянулись по мешкам и ящикам, которые забили повозку от борта до борта. Один ящичек привлек мое внимание россыпью звезд. Интересно, что там такое?

В глубине я видела темное пятно, которое слегка шевелилось — ребенок, похоже, сам не знал, что делать. — Эй, вылезай! Я за тобой пришла. Тебя мама с папой ждут не дождутся. — Ага, я вылезу, а они меня выпорят. И мяч отберут! — Не отберут. Я попрошу, чтоб не пороли.

Я шепотом уговаривала мальчишку, а сама осторожно пробиралась к светящемуся ящичку, который манил меня, как горшок сметаны голодного кота. Добравшись до цели, я осторожно поддела крышку, и она легко снялась. На ощупь попробовала понять, что внутри. Похоже, там лежали крупные шарики, внутри которых была заключена магия. Интересные шарики, в Шалпии я таких не видела. Я вытащила один шарик и спрятала в поясе. Что-то подсказывало мне, что нельзя оставлять этот ящичек как есть, совсем нельзя. Я не встречала в Леоссе никого, что владел бы магией и не был бы моим врагом. Даже Паулия-травница, будь она живой, сделала бы все, чтоб выжить из поселения, я была в этом уверена.

Так что, я не испытывала никаких угрызений совести, когда погрузила руки в россыпь шариков и принялась вбирать магию в себя. Этим трюком овладевают слабосилки, которые могут ненадолго подпитаться магией от накопителя, чтоб тут же ее потратить. Но в детстве я любила учиться даже самым ненужным вещам, и матушка передала мне это умение.

Я проверила, что в ящичке не осталось ни капли магии и с сожалением вернула крышку на место. Запоздалой змейкой проскользнул страх — а что если мужик узнает, что магии в шариках больше нет? И примется выяснять, что случилось, и кто тут маг? Ох, что я наделала. Но назад не повернуть. Остается лишь просить Звезды, чтоб в этот раз пронесло. Надо убедить мальчишку вылезти и выбираться отсюда, пока нас не застукали. Придется использовать последнее средство — опаску местных перед магами. — Ты знаешь, чья это повозка? — Не… — Мага! Останешься тут, попадешь к магам! А знаешь, что они с тобой сделают?

Темное пятно захлюпало носом. — Так, так, не реви. Иди сюда, выбираться будем.

Я спустила сначала мальчишку, потом вылезла сама. С трудом остановив отца, которые уже занес руку для шлепка, я попросила дать мальчишке выспаться, а на стоянках — побегать вокруг, чтоб тратил силы на игры, а не проказы. Мальчишка уехал в свою повозку на руках матери, одной рукой обняв ее за шею, другой прижимая к себе цветастый мячик.

* * *
В городке мы сняли комнатушку на бедном постоялом дворе. Те, кто знает старуху-мага, сюда вряд ли сунутся, а в обличьи пожилой травницы и рядом с плечистым Дэном мне не было страшно. Но травничать я даже рядом с Дэном не решилась. Я уже уяснила, что в многолюдных городах такие денежные места уже заняты. Это в Шалпии содружество магов выработало правила для честной конкуренции, здесь же многие ремесла, не только травники, сговорились между собой, будто преступный синдикат.

Дав два медяка прислуге я расспросила, какие вокруг столицы есть поселения, города и дороги. Девушка в таком бойком месте должна много слышать. Получалось, что от городка ведет дорога на восток, от нее есть отворот, который забирает к северо-востоку, но по этим дорогами редко кто ездит — в тех краях скудная земля, поселения бедные, даже рудников толком нет, только каменоломни.

Мы решили обогнуть столицу по бедным землям. Я смогу травничать за еду, побережем припасы. Вот только идти придется пешком по плохо наезженой дороге. "Обозы к этим голодранцам редко ходят", — сказала прибиральщица и поджала губы. Нет большей радости для маленького человека, чем знать, что кто-то живет еще хуже.

Глава 9. Ошибка лейтенанта

И снова дорога. Дождей давно не было, ветер поднимал пыль, и я мечтала вновь вернуться в чащу, но по краям дороги тянулась неровная пустошь, поросшая колючими кустами, полная ям и буераков, и приходилось топать по пыльной дороге, закрыв лицо ветошью. Изредка попадались поля около поселений, но даже мне, горожанке, было видно, что чем дальше, тем хуже обстояло дело с урожаем. На второй день нашего перехода, когда мы свернули к северу, дорога стала совсем узкой, а потом и вовсе превратилась в две еле видные колеи в редкой траве, а сама земля стала тверже. Поля появлялись чахлые, сменяющиеся скудными лугами. Я слышала, что в Шалпии тоже есть такие места, но маги что-то умеют с ними делать. Здесь же люди еле выживали в поселениях на неудачной земле, ни на кого не надеясь.

В поселении, где мы решили остановиться на ночь, царил траур. Бабы выли, мужики ругались, не жалея ни женских, ни детских ушей. У дома старости на ступенях сидел одетый по-городскому человек с презрительно-строгой миной и рядом держал двух коней подросток, похожий на него лицом. Человек держал в руках бумаги: — Что воете? Откроете мошну и выплатите, коль вырастить ничего не сподобились. — Не по-людски это! Не по заветам Звезд! — крикнула какая-то баба. — А ты мне Звезды не приплетай. Я могу пастыря к вам прислать, пусть проверит, нет ли скверны какой.

Селяне загомонили — видимо, у пастырей в Лаоссе не лучшая репутация, если ими селян пугают. — Так что, жду здесь два дня, хату нам и пропитание дадите, коня устройте. Через два дня или обоз готовьте, или деньги. — Оно обвел глазами толпу и выцелил молодую семью, ткнув пальцем. — У вас стоять буду. Мне комнату, помощника моего на сеновал.

Мы подошли сзади к толпе. Близко стоящие селяне нас с любопытством оглядели, но видно было, что мытарь занимал их мысли намного больше. — Что происходит, — шепотом спросила я крепкую женщину с испачканными в муке руками. — Мытари неурочно приехали, — ответила та. — Говорят, что в этом году пораньше откупиться надо, а нас все одно неурожай, а деньги нужны. Урожая тут… — она вздохнула. — Часть-то он урожаем и взял бы, но откуда у нас столько. А денег у нас и подавно нет. Последнее выгребать придется. Что делать будем, что… К новобрачным еще на постой напрашивается. Не к добру. — Неужто всегда так много брали? — Нет, обыкновенно брали, а в этот раз говорит, что не досчитывали. Штрафами грозится.

Я вздохнула. Не судьба мне добраться до Шалпии тихо. — Эй, любезный, подай документы. Посмотрю, чем ты поселян так возмутил.

Толпа, шушукаясь, расступилась, и мы с недовольно сопящим Дэном прошли вперед. — Ты кто такая? — Странствующая травница. А это помощник мой, умом скорбный, но защитник хороший.

Дэн поиграл плечами и изобразил мрачный взгляд. — Давай бумаги. — Иди отсюда, травница, это дело местное, поселянское.

Рядом засуетился староста: — А и правда, травницы — они поученее нас будут, пусть глянет госпожа, беды не случится.

Ловко выхватив у мытаря из рук бумаги, староста протянул их мне. Мытарь дернулся, но вокруг меня несколько крепких мужиков дернулись вперед, и тот вернулся на ступени с прежним презрительным выражением лица. — Пусть смотрит баба, если разберет что.

Но насторожился. Моя речь не была похожа на говор малограмотных людей. Мытарь внимательно следил за мной.

У меня ушло несколько минут, чтоб распознать подлог: — А что же ты, любезный, считаешь им налог не с пахотной земли, а со всей сразу, вместе с домами и перелесками? И с лугов, как с хорошо родящего распаханного поля?

Я показала бумагу старосте, ткнув пальцем в нужные места. Тот дернул себя пятерней за бороду от досады: — Ах ты… Обмануть нас хотел! Сколько к себе в карман стянуть думал, а?

Подошли еще двое, видно, тоже кое-как в цифрах разбираются. Под злыми взглядами мытаря я на пальцах разъяснила им махинацию. Хоть и не умели они считать трехзначными цифрами, но пять от трех отличали, и что в расчеты оброка вписаны не те числа, видели.

Почуяв, что пахнет жареным, мытарь вскочил, а его сын забрался на коня, кинув отцу второй повод. — А ну вернуть мне бумаги! Я в город поеду, скажу им, что вы тут бунтуете и платить отказываетесь. — Ворюга! Мошенник! Вяжи его!

Видно, у мытаря с сыном были договоренности на этот счет, потому что парень не стал ждать папашу, а стукнул пятками по боками, объехал толпу и умчался по дороге. — Щенка его упустили! — Ничего, папашка у нас остался.

Мытаря быстро скрутили, выдав пару пинков и вываляв в пыли. Он быстро растелял свой лоск и презрительность, осталась только злость. — Вам это так просто с рук не сойдет! — Это вам не сойдет, господин Маррак, — обратилась я к нему подсмотренным на бумагах именем. — Попытка мошенничества — серьезное дело. — Мы еще посмотрим, кто ты такая, тра-а-авница, — прошипел мытарь.

Я загнала страх внутрь — мне с официальными лицами никак связываться нельзя. У меня ни документов, ни надежных свидетелей, кто мог бы подтвердить мою личность. И куда поскакал мальчишка?

Мы пытались двинуться вдаль по дороге, но жители обступили нас и умоляли остаться на разбирательства, а может, сварить им отваров за стол и кров. Я же пыталась убедить их нас отпустить.

На площадь влетело четверо военных, за которыми, припав к гриве лошади, скакал сын мытаря. У меня все похолодело внутри, и я сделала быстрый шаг за спину Дэна — впереди всех на буланом коне возвышался тот самый лейтенант, который вел меня с другими шалпийками через горы.

Лейтенант оглядел селянское собрание и положил руку на жуткий атрефакт с трубкой за поясом. Странно, но в этот раз они не спешили вытаскивать страшные машинки. — Что происходит?! Кто староста?!

Осторожно выглядывая из-за спины Дэна я увидела, как староста вышел вперед: — Вот, значит, обманывать нас решили. Хорошо, добрые люди подмогли подсчитать по правде.

Лейтенант махнул рукой на бумаги, которые староста сжимал в кулаке, и тот поспешил их подать. Лейтенант хмурился, поглядывая то на мытаря, то на селян: — Поедем в город. И ты, мужик, поедешь, и этих заберем. Развязывайте его. — Как заберете, как развязывать, как поедем! Дело же ясное, мошенник он! За что меня в город! — возмущался староста. — Заткнись, мужик. Совсем страх потерял? Лучше сам шевелись, не то руки скрутим, и пешком пойдешь. — Он махнул солдатам: — помогите этим проходимцам.

Непонятно, кого он имел в виду, селян или мытаря с сыном, но едва солдаты спешились и двинулись к связанному чиновнику, как осмелевший староста закричал: — Хватай их!

Хоть село и небольшое, но две дюжины мужиков тут набралось, и лейтенанту с тремя солдатами против них было не устоять. Один, было, схватился за артефакт с трубкой, но с сожалением убрал руку. Мытарев мальчишка попытался развернуться и пустить лошадь галопом, но к нему подскочила старостиха и остановила коня на скаку.

Дэн тоже поучаствовал во всеобщем веселье, и я не заметила, как осталась без прикрытия. Оказавшись на земле, обмотанный веревкой лейтенант озирался бешеными глазами и вдруг остановил взгляд на мне: — Ах ты! Тут! Вы, хамы, шалпийскую шпионку прячете! Всех вздернем, всех! — Его голос сорвался на визг. — Кто тут шпионка? Ты, что ль, ведьма? — староста обескураженно смотрел на меня. — Да какая я ему шпионка? — Я заставила себя улыбнуться и получила удовольствие от вытянувшегося лица лейтенанта. Да, дружок, не стоит недооценивать противника. Ты не думал, что скромная шалпийская старушка знает леосский так, что от леоссцев-северян не отличить?

Я подбоченилась на сельский манер. — Этот… м… господин офицер как-то раз пришел ко мне за травками. К лекарю с такой болезнью показываться не хотел, — я подмигнула старосте, и селяне засмеялись. — А как вылечился, говорит, что мы ни о чем не договаривались, и вторую половину монет не отдал. Грозил, коль буду жаловаться, объявит меня шалпийской шпиёнкой. Ась? Так было? — Врет она! Кого вы слушаете! Она магтефактор, сбежала от нас в Леоссоне!

Селяне дружно грохнули хохотом. Они никак не могли представить, что магтефактор варит травки в захудалом селе вместо того, чтоб магичить в столице. Магтефакторы и среди шалпийских селян считались чем-то вроде высшей аристократии, а уж в бедном на магию Леоссе… Лейтенант понял, как сказочно звучат его объяснения, и замолчал, лишь пытался убить меня взглядом.

Подняв всю связанную команду пинками их повели в крепкий кирпичный сарай, откуда быстро вынесли весь скарб.

* * *
Мы со старостой сидели над кружками взвара на ступеньках у его дома. — Что ж делать теперь, что ж делать… — Для начала съездить в город и выяснить там, что к чему, и сколько с вашего поселения ожидается. Лучше к приказчику какому, заплатите ему три серебряных, а потом уже в магистрат. Приказчик им лучше объяснит. — Дело говоришь, ведьма. — Откликнулся староста и снова замолчал.

Я отметила, что одну из трех ступеней недавно починили. Хоть домик у старосты небольшой и довольно старый, но сложен из добротного кирпича. И так во всем поселении — бедненько, но чистенько. Дома ничем не украшены, стены голые, но без прорех, без провалов в крышах. У тех, кто тяжело работает круглый год на скудной земле, нет ни сил, ни времени на украшения.

В некоторых поселениях, которые мы проходили, зажиточные селяне хвастались достатком, покрывая дома красками, даже бревенчатые, но не здесь. Другие поселения были бедными и запущенными, с прохудившимися крышами и болтающимися ставнями, с заборами, которые подпирали палками, но выравнивать не брались. А здесь народ жил работящий, старательный, рукой на все не махнули. Жаль их было.

— Неужто всегда так скудно жили? — Какой там… — протянул староста. — При прадеде моем, когда магия еще не повывелась, звали сюда чаровиков, они делали землю рыхлее, будто изнутри песок вылезал, и все росло. — Он вздохнул. — Кирпич еще при моем деде обжигали, но теперь леса меньше стало, дров не напастись. Раньше к нам иногда маги заезжали и магичили, чтоб печь жар давала от одного бревна как от четырех, но нынче маги не про нас. Уголь бы привозить, но тоже — где ж столько серебра взять. Если купить угля хоть на месяц-другой, а там уж с проданного бы купили новый. Но нету у нас лишних золотых.

Я встала со ступеней: — Покажи печь.

Мы прошли за околицу, где на отдалении от села стояла печь для кирпича. Да, это самая обычная печь, для таких мой отец делал простенькие артефакты, чтоб больше жара удерживалось внутри. Я прошла вдоль печи, проводя рукой по стенам. Может быть, маги приезжали, чтоб подпитать артефакты, сберегающие жар? Я отправила капельку дара в середину стены, и что-то отозвалось. Переместившись к углу, я повторила. Обошла печь и кивнула сама себе: да, все восемь артефактов на месте, только изголодались по магии. Сколько я могу влить, чтоб личина не поплыла? Уставившись в темное небо, я подсчитывая количество чар. Да, пожалуй, столько смогу. Будет даже справедливо, если украденная у торговца магия поможет этим людям.

Обходя печь еще раз, я вливала магию в спрятанные в толще кирпичей артефакты. Вслед за мной стены начинали светиться. Староста не дыша шел позади.

— Все. — Я вернулась к углу, с которого начала. — Теперь меньше жара будет выходить наружу, а значит, больше оставаться внутри. Магии у меня маловато, но я сколько могла, столько подпитала.

Староста восхищенно смотрел на печь, на меня, и снова на печь. — Светиться скоро перестанет, — поспешила добавить я, — магии нужно проникнуть в кирпичи и там закрепиться. Через два дня можете приступать к работе. Чар хватит на год, потом подзарядить бы. Или переходите на уголь, смотря что дешевле обойдется.

Староста принес бревно и развел внутри небольшой огонь у самой стенки. Огонь горел криво, будто что-то его отталкивало внутрь. Староста осторожно двигал рукой в печи и замер на границе, за которую жар почти не выходил. Он сел у печки и издал какой-то странный звук. Я подошла и присела рядом. — Спасибо тебе, ведьма, — и отвернувшись, утер лицо рукавом. — Мы ж с тобой вовек не расплатимся. — Задержите здесь лейтенанта с солдатами на неделю, пока мы далеко не отойдем, и расплатитесь.

Я понимала, что выдаю себя — по сути, призналась, что лейтенант, действительно, меня искал. Но староста, завороженно глядя на огонь, лишь кивнул. Поболтав в кружке взвар, я добавила: — Эль у вас водится? или что покрепче делаете? — Хочешь отметить? Дело доброе. — Нет, не мне. Солдафонам этим с мытарями. Если они неделю пить будут, а потом явятся с рассказом, что ваше поселение их в сарае запирало, кто ж им поверит?

Староста глянул на меня и рассмеялся: — Ох и хитра ты, ведьма. Ох и хитра… Напоим, как не напоить, моя баба крепкий перегон в прошлом году сделала. — И подумав, добавил, — А к лейтенанту вдовую Харью отправлю. Она все плачет, что Звезды не дали ей с мужем ребеночка, а прошлым годом муж помер, и ей теперь век одной куковать. Бобылей в нашем поселении не осталось, а в чужое идти стремается. К нашим мужикам соваться и того страшней, ей бабы волосья повыдергивают. Скажи, ведьма, ты ведь про дурную болезнь придумала? — Придумала. — Вот и ладненько.

Глава 10. В потоке

Наутро селяне предлагали нам лошадь с повозкой, но мы не решились отвлекать занятых людей в самый разгар работ. Переночевав в доме старосты и плотно позавтракав мы вновь топтали дорогу. Через три дня мы должны прийти в небольшой городок. Там можно прибиться к обозу, который идет по северозападному тракту, и доехать до Грозовых гор.

Места были безлюдные. Никто не селился там, где земля — смесь высохшей пыли и камней, где нет ни рек, ни ручьев, а лес низкорослый, из хилых сосен, но плотно поросший колючим кустарником. В первую ночь мы устроились в стороне от дороги, отвоевав у леса пятачок усыпанной хвоей земли. Во вторую пробрались внутрь, на полянку, и мне все казалось, что чаща вовсе не рада нас видеть. Наконец, на третий день лес отступил от колеи, и мы пошли по непривычно зеленому лугу, забирая в сторону от дороги, где уже становилось нечем дышать от поднятых ветерком туч пыли.

Я мечтала окунуться хотя бы в лужу. У нас еще оставалось немножко горького настоя во фляжках, который нам налили в последнем селе объяснив, что от него меньше хочется пить, но все же лучше бы нам сегодня дойти до города. Уж очень хочется вымыться и выпить не несколько глотков, а кружку, а то и две.

Сначала я услышала шум воды и решила, что у меня слуховые галлюцинации, но потом увидела ее, быструю звенящую речку. Крикнув на бегу "не смотри!" я сняла мешок и принялась скидывать обувь и юбку. Напрасно Дэн кричал, чтоб я остановилась. Я с разбегу влетела в поток и блаженно приникла к торчащему из воды камню.

— Ведьма! — Дэн прыгал на одной ноге, скидывая сапог. — Не шевелись только, я тебя сейчас достану. Что ты задумала, совсем с ума сошла от жары? — А? — открыв один глаз я глянула на парня. — Дай еще полежать, тут так хорошо! Залезай сам, увидишь!

Дэн медленно двигался по мелководью, уцепившись за куст. И чего боится? Он протянул руку ко мне и потребовал: — Цепляйся за меня.

Я сделала, что велено — сжала его ладонь. А потом резко дернула на себя, роняя парня в воду. Пусть тоже освежится, а то раскомандовался. Сама при этом сползла с бока камня, в которого меня впечатал поток, и вдруг полетела вперед по течению. От неожиданности я выпустила руку Дэна, и вода потащила меня за собой.

Я неплохо держалась на воде, поэтому орала больше от внезапности происходящего, чем от страха. Но когда я попробовала добраться до берега, и поток оттолкнул меня дальше в стремнину, вот тут я по-настоящему запаниковала во все горло. Отдаляясь от Дэна я увидела, как его губы шевельнулись в чем-то не для женских ушей, и парень оттолкнувшись от камня поплыл за мной. Больше я не оглядывалась, стараясь удержаться на поверхности и хоть немного приблизиться к берегу.

— Дура! Совсем у старой мозги отсохли! Думать же надо! — ругался Дэн, вытаскивая меня из воды, а я и не стала возражать. Да, дура, надо было видеть, что река очень быстрая и глубокая. Наверно, и правда напекло меня за эти дни.

— Эй, что случилось-то?

Мы обернулись. Недалеко от нас стояли два мужика с удочками, постарше и помоложе — видимо, отец и сын. А за ними виднелись крыши городских предместий. Река донесла нас до городка. Но вещи остались там, где-то на берегу. У-у!

Я быстро отжала подол и рубаху на груди, чтоб не липла к телу так сильно. Хорошо, что рубаха была длинная, до лодыжки. Дэн жестами показывал, что у меня не в порядке с головой. Я махнула на него рукой: — Я упала в речку, а племянник меня спас. От жары голова закружилась. Ох, теперь назад топать придется. — Дык… все знают, что в Быстрявку не лезь, у нас для того запруды есть. А чтой-то племянник твой ни гу-гу? — Да не говорит он с детства, болел сильно. Но все понимает. Или почти все. Нет ли у вас тряпья какого, чтоб завернуться?

Мужичок помоложе сбегал к дому и принес какой-то обрывок, который я пристроила на манер юбки. На такой жаре рубаха высохла, едва мы успели отойти от реки.

Вернуться назад к вещам у меня не было сил. Ночевать придется здесь, в городе, потом возвращаться, и снова сюда. Я шла, осторожно ступая по траве босыми ногами, виновато свесив голову и стараясь не смотреть на Дэна. Его рубаха и штаны уже высохли, но обувь осталась там же, где и все вещи. Отойдя от людей достаточно, чтоб нас не слышали, мы принялись держать совет. Дэн оборвал мои извинения: — Если б я никогда не делал глупости, я бы, может, и имел право тебя отчитать. Просто не лезь в воду больше, если не знаешь ничего о реке, ладно?

Я пристыженно кивнула. — Дэн, я боюсь, нам придется ночевать где-то здесь, а утром на голодный желудок идти назад. — Я припрятал серебряный, — улыбаясь, Дэн достал монету из пояса штанов. — На комнату и еду должно хватить, и какие-нибудь развалюхи тебе на ноги купим. — Дэн, ты чудо! — Нет, я просто предусмотрительный. Пошли искать постоялый двор.

Было еще слегка заполдень, поэтому отдав полсеребряного за комнату и стол на двоих, мы пошли искать старьевщика с обувью. У нас осталось несколько медяков, и мы должны были потратить из с пользой.

Городок этот ничем не отличался от множества подобных городков: рос он по берегам реки, с одного конца входил тракт, с другого выходил, в центре дома побогаче и почище, на окраинах — победнее и поплоше. О том, что мы удаляемся от окраин и входим туда, где босым и в лохмотьях делать нечего, нам недвусмысленно указал конный стражник, пристально посмотрев на нас и коснувшись кнута. Мы завернули на соседнюю улочку, где у обшарпанного храма побирались нищие.

А вот и лавка с грудой тряпья, которое с трудом можно было назвать одеждой. Старьевщик вывалил ее на улице, под навесом, который прикрывал вход.

Сначала мы ругались со старьевщиком, потом друг с другом. Мне довольно было обмотков, которые продержались бы полдня, пока дойдем назад, чтоб еще осталось что-то на тряпку для Дэна. Тот же упорствовал, что неизвестно еще, что найдем вернувшись на берег реки, поэтому мне нужны хоть и обшарпанная, но настоящая обувь. Наконец, я выбрала из кучи совершенного мусора тряпичные тапки с истоптанной грубой подошвой и заявила, что большего мне не надо, а эти стоят два медяка. Старьевщик махнул рукой, и мы снова принялись спорить с Дэном про его обувь.

Разъярившись, я собиралась уйти прочь, оставив Дэна разбираться со своими ногами и старьевщиком без меня, но наткнулась на столб, подпиравший навес. Нет, тот не рухнул, но откуда-то сверху сорвался медный таз с дырой в бортике, стукнул Дэна по руке, и два из трех медяков, описав дугу, упали возле ближайшего нищего, лысого потрепанного жизнью мужичка с бельмом на глазу. Тот быстро схватил медяки, вскочил на ноги и исчез.

Старьевщик хохотал, Дэн угрюмо сопел, а я пообещала себе, что найду эту демонову пещеру под кошачьей скалой во что бы то ни стало, и сниму это демоново проклятье!

Отсмеявшись, старьевщик выдал нам за оставшуюся монету плетеные сандалии на мужскую ногу, которые выдержат еще день или два пути, но не больше. Сунув ноги в приобретенную обувь, мы поплелись на постоялый двор.

В комнате я не пожалела магии, чтоб выгнать живность, и мы устроились на продавленной кровати. После приключений этого дня шевелиться не хотелось, да и делать было нечего. Когда пришло время ужина, Дэн спустился вниз за плошками постной каши и кружками воды. Поев, мы завалились спать.

* * *
Утром мне понадобилось на двор, но спустившись вниз я глянула на публику в зале, быстро вернулась и растолкала Дэна. Идти мимо этих личностей в одиночку даже в виде старухи в тряпье мне не хотелось. Что-то подсказывало, что этим даже мое тряпье может показаться стоящим моей тощей шеи. Дэн поворчал, пока сам не увидел личностей, которые собрались похмеляться, и дальше без звука сопроводил меня до деревянной будки на заднем дворе. Приличная девица, которая пряталась за моим обличьем старухи, что-то пискнула по поводу подобного сопровождения к удобствам, но я ее быстро затолкала вглубь.

Возвращаться в комнату было незачем, вещей у нас не было, и мы покинули постоялый двор, отправившись назад по дороге вдоль реки. Поросшая хилой травой колея показывала, что этим путем редко кто пользуется, в бедные земли мало ездят. Дорога то отходила от реки, то возвращалась, но мы продолжали идти по берегу, иногда продираясь сквозь кусты. И вот он, наконец, наш луг! Слава Звездам, вещи лежали нетронутыми.

Я все же уговорила Дэна дать мне возможность искупаться снова. Он накрутил конец веревки поперек моей талии и второй конец привязал к корням кустарника на берегу. В этот раз омовение прошло без приключений. Навьючив на себя мешки мы двинулись в город уже как прилично одетые селяне. Недостойную нашего вида обувь бросили возле дороги — вдруг кому сгодится.

В пристойных одеждах есть свои недостатки. Уже смеркалось, когда мы подходили к городу, и путь нам преградили две тени, выскочившие при нашем приближении из зарослей. В свете луны у одного из них сверкнула короткая полоска стали: — Кошельки сюда, мешки на земь, карманы выворачивайте. И побыстрее, Прут ждать не любит. Слыхали про меня? — Не слыхали, мы не местные — вырвалось само собой. — Ты, бабка, не шути мне тут. На прутья порежу. Сымай мешок, — и ближний ко мне протянул руку, чтоб тут же оказаться на земле с вывернутой конечностью. Второго Дэн попросту ударил ногой в живот.

Пока его товарищ охал на земле, Прут попытался вывернуться и вспороть Дэна ножом, но я вцепилась ногтями ему в запястье, а Дэн спокойно вынул нож из разжавшихся пальцев. Оценив лезвие, он ударил рукоятью бандита по голове, а второму прибавил ногой по темечку. — Ты их убил? — меня только сейчас начало потряхивать. — Нет, очухаются позже. Пойдем, может, успеем сказать дозорным, чтоб их повязали.

Мы, действительно, встретили дозорного, того самого, который грозил нам кнутом накануне. Но сегодня, оценив при свете хилого светляка нашу добротную одежду и приличного объема багаж, он выслушал просьбу показать безопасную для селян таверну и указал заведение в двух кварталах ближе к чистому центру. Я объяснила ему, где найти повергнутых нами бандитов, тот охнул и заторопился собирать команду.

Глава 11. Болотные тропы

Нам пришлось задержаться, чтоб дождаться обоза, который идет в нужном нам направлении. Шел третий день в городке, и я все больше и больше волновалась. Мы были слишком близко от столицы, чтоб я могла спокойно расхаживать по улицам, не рискуя наткнуться на кого-то, кто помнит, что год назад старуху-магтефактора доставили в Леоссон. По моим расчетам сегодня-завтра староста должен был отпустить лейтенанта с командой. Что он выберет? Попытается догнать нас с Дэном или поскачет в столицу жаловаться на непокорное селение? Надеюсь, староста уже нашел хорошего приказчика и вывел махинатора на чистую воду. Я опасалась, что лейтенант окажется достаточно мстительным, чтоб попытаться меня догнать, и достаточно умным, чтоб просчитать, куда ему нужно для этого ехать.

— Дэн, нам нужно разделиться. Мы слишком задержались, и лейтенант может нас нагнать. Он будет искать нас двоих. В одиночку у меня больше шансов спрятаться. — Я тебя не отпущу одну. — Дэн, нас схватят, меня отволокут в Леоссон и заставят магичить на Леосс, и в этот раз уже в кандалах и в подземелье! А тебя просто убьют. — Что ты предлагаешь? — Мы поедем порознь и встретимся у гор. — Нет.

Я поняла, что Дэна мне не переупрямить. Я и сама была не очень уверена в правильности идеи. Конечно, я могу снять личину, но одинокой девушке все равно будет непросто. А с Дэном… ох, Дэна лейтенант все равно запомнил. — Да, ты прав. Лейтенант все равно тебя узнает и будет пытать, пока не скажешь, куда я делась. — Ты права, нам нужно разделиться. Ты можешь загримироваться, я их уведу за собой. — Ну уж нет, я не отпущу тебя одного!

Мы улыбнулись. Как быстро мы поменялись местами!

Задумавшись, мы молча сидели на кроватях. В хорошей таверне мы сняли номер с двумя отдельными местами и своей уборной, куда я загоняла Дэна, когда мне нужно было переодеться. — На месте оставаться нельзя, — наконец проговорил Дэн. — Боюсь, что завтра к вечеру лейтенант будет тут. Станет гнать во весь опор, но постарается тебя найти. За ночь он перероет весь город и отыщет наши следы, после чего поедет вслед за обозом. Мы не сможем присоединиться к обозу незаметно. — Сможем, — ответила я, — если сделаем это не в городе. — Пешком мы далеко не уйдем. Он проверит тракты, которые ведут к горам, сам или пошлет людей. Не знаю, какие у него полномочия, но боюсь, в погоне за магтефактором он найдет сторонников. — Пойдем в сторону моря. К горам идет тракт на север и на северозапад. Дорога к морю забирает к югу. Вряд ли он решит, что мы двинулись назад. — Я грустно уронила голову на руки. — И мы пойдем назад… вглубь Леосса…

Не сдержавшись, я расплакалась. Наверно, зрелище рыдающей старухи должно быть противным, мерзким и неприятным. Но Дэн пересел ко мне, обнял за плечи и был рядом. Просто был рядом, и мне этого уже хватило, чтоб успокоиться.

— Вот что, — сказал парень, когда мои всхлипы утихли. — Договорись с любым обозом, который идет хоть куда-то в нужную сторону. Заметем следы. Обоз догонят через день-два, нас там не будет, их перетряхнут, поругаются, если повезет, подерутся, обыщут дорогу, а мы затаимся около города на неделю. А лучше пойдем к северу лесными тропами. — Не получится, — покачала я головой. — Я тропы около Стрежча месяцами выискивала. А здесь болота. Если не знать, куда идти, или будем кругами ходить, или зайдем в трясину. — Значит, найдем тех, кто знает. Есть же здесь охотники, грибники.

Я тряхнула головой. — Точно! С утра пойду на базар, поговорю с грибниками. Но, Дэн, я должна идти одна. Наша пара слишком приметная, лейтенанту не стоит знать, с кем мы говорили. А старушка — да мало ли тут старушек. Я оденусь иначе, и меня не запомнят.

Вечером я поговорила с несколькими возницами, стараясь выбирать время, когда вокруг вертелся кто-нибудь еще. Упоминала болезного внука, и что сама я травница из поселения. Утром мы с Дэром прошлись вдоль обоза, в нескольких повозках ближе к хвосту сказали, что поедем у "головы". Старясь не привлекать внимания, я вернулась в комнату и поддела под серую старушечью юбку голубую, в которой убегала из Леоссона больше года назад. Не зря я ее с собой захватила. Дэну сказала, что я так маскируюсь. И, конечно, едва отошла достаточно от таверны, как сняла личину вместе с юбкой, укрывшись в кустах в глухом закоулке.

Поболтав с торговками я быстро выяснила, что к северу отсюда меньше чем в двух днях есть село Заозерье, которое находится, вестимо, за озером. Дороги напрямую к нему нет, потому что севернее городка по лесам идет полоса болот. Кто знает тропки, тот легко пройдет. Кто не знает — пожалте в объезд, до Заозерья по дорогам четыре дня трястись. Только никому это не нужно, дальше от Заозерья только малоезженная дорога к горам. Идет она по болотистым лесам, петляя туда-сюда, а в горах приличному человеку делать нечего — так мне сказали торговки.

Я принялась вызнавать, кто ходит по лесам к северу отсюда. Тихая тетка с хитрыми глазами буравила меня взглядом и отказывалась разговаривать, пока не расскажу, зачем мне нужны тропки. Я вздохнула: — Бабушка моя когда-то была травницей. Сейчас уже на продажу варить зелья сил нет, но для себя собрать запасы хочет. Попросила меня проводника найти. Где-то в лесах есть то, что ей нужно, а что, не говорит. Она заплатит, ей бы только дорожки показать. — Не пройдете вы с бабкой там сами. Вести вас надо, а у меня времени нет. Разве что… хорошо заплатит бабка? — Хорошо. Сколько возьмете? — Не я возьму, золовку пошлю. Данья ее зовут. За ней должок, вот пусть сходит, а деньги пополам. Четыре серебра дадите? Торговаться не буду. Или столько, или ищи других.

Я прикинула. Конечно, у нас уже осталось не так много монет, и запасы подкупить нужно, но четыре серебра найдем. На всякий случай, чтоб торговка не думала, что мы богатые олухи, и нас можно пощипать, тяжело вздохнула: — Хорошо, четыре так четыре. Здоровье бабушки дороже. — Вечером приходите, пойдем вместе в селенье, познакомлю. Переночуете, а там двинетесь. — Нам бы пораньше выйти. Никак нельзя? — А торговать кто будет? Хотя… серебряный накинешь, накарябаю записку и расскажу, как до села дойти. Туда час всего.

Я снова тяжело вздохнула и кивнула. — Пишите про бабушку. Ее Малья зовут.

Торговка достала клочок бумаги и вывела кривыми буквами: "Паведи Малью па лесу. 2 сиребра даст", — и протянула мне руку. В обмен на три серебряных монеты, я получила записку и объяснения, как добраться до поселения. Я потратила еще четверть часа, чтоб купить немного еды, и побежала назад. Быстро сменив внешность за кучей мусора остаток пути я дошла степенно, хоть и очень торопилась.

Еще до полудня мы стучались в дом с белеными стенами и красным козырьком у крыльца. На стук выглянула миловидная девушка: — Вы к кому? — Мы к Данье. Есть она дома?

Девушка кивнула: — Я это. Чего вам?

Я протянула записку, а у самой нехорошо засосало в груди.

Амалия, успокойся! Тебя здесь нет, а Дэн — свободный парень. Вам никогда не быть вместе! Пусть посмотрит на девушку, а если не только посмотрит… Ты старая ведьма! Он тебя вообще не помнит, мало ли, с кем он в академии… Ну-ка, леди Перитиз, выправьте лицо как положено, улыбнитесь и постройте дружеские отношения с провожатой. У вас на хвосте сидит лейтенант, который мечтает упечь вас в подземелье, а Дэна убить. Амалия! Собралась!!!

— Зачем вам в лес? И это кто с вами? — Мне нужно пройти подальше к северу, лучше к самому Заозерью там травки соберу. Ты не беспокойся, мне только туда дорогу показать, а назад мы уже сами. А это, — я широко улыбнулась, — внучок мой, болел в детстве и почти не говорит. Только, — я перешла на шепотм, — ты ни гу-гу никому, что он со мной пошел. Сноха моя, его мать, разозлится и со свету меня сживет. А мне, старой, без него стремно.

Данья посмотрела на Дэна с неким странным интересом, а я едва успокоила бурю внутри, продолжая улыбаться. — Хорошо, свожу. Два серебряных вперед. — Вот спасибо, девонька, — я подала ей монеты. — Я как доведешь до северных лесов, так еще серебряный дам. Немного у меня денег, прямо скажу, последний будет, но для тебя не жалко.

Данья спрятала деньги в доме, обулась, собрала мешок, и уже через четверть часа мы пошли по тонкой тропке на север от деревни.

Уговорились, что до завтрашнего вечера Данья доведет нас до озера, а после завтра утром оставит нас и пойдет назад. — Вокруг озера трав разных видимо-невидимо. Селение на другой стороне. Озеро большое, на эту сторону не ходят. — Данья хихикнула. — Не расскажете им, если встретите? — Нет. А что не рассказывать? — Мы там их попугали немного, чтоб за грибами не совались. Заозерные теперь думают, что на этой стороне злой дух живет, — и девушка рассмеялась.

* * *

Данья бойко шла по тропе, изредка оглядываясь озорными глазами на Дэна и разочарованными — на меня, будто надеялась, что я отстану и оставлю их с Дэном одних. Я сосредоточенно перебирала ногами, успокаивая клокочащую ярость внутри.

Мне, Амалии Перитиз, Дэн Лонгорт чужой человек. Дэн не обязан хранить верность случайной подружке, даже если он ее помнит. А помнит ли, еще вопрос. Матрос Дэн сдружился со старой ведьмой, а старая ведьма должна закрыть глаза на его мимолетную интрижку, а лучше пожелать удачи и здоровья, если парень решит уединиться с девушкой в кустах, и… и примется ласкать ее так, как он ласкал меня в последнюю ночь в академии-и-и-и!!!

Я закусила губу, почувствовав соленый вкус крови. Нет, нужно срочно подумать о чем-то другом. Например, расчитать векторы для вливания магии в магтефакт направления, если сделать его из двух камней и железной ложки.

Мы остановились перекусить и продолжили путь до самой темноты. Дэн молча разжег костер, и я разогрела мясо с картошкой, которые купила утром на базаре. Я устроилась спать под деревом, Дэн стал укладываться рядом, но Данья подозвала его тихим свистом и еще пальчиком поманила. Я вцепилась в траву, чтоб не кинуться за ними.

Когда Дэн вернулся, я лежала спиной к догорающему костру, закусив руку и старательно выдыхая. Оглянувшись за звук, я увидела, что Дэн заворачивается в одеяло в шаге от меня, а Данья — на другом конце полянки, за догорающим костром.

— Что так быстро? — не удержалась я. — Надо было подольше? — хмыкнул Дэн. — Давай спать, ведьма.

Укутавшись в одеяло, он засопел. А я нет. Как я ни старалась, я уснула лишь под утро, и на следующий день засыпала на ходу, не сразу заметив, что Данья чуть ли не бежит вперед по тропинке и лишь зло зыркает, оборачиваясь назад. Дэн шел как ни в чем не бывало. Когда это он успел стать таким сухарем? Неужели растерял все навыки?

Я слегка отстала, и когда Дэн пошел со мной рядом, яростно зашептала: — Может, тебе каких травок заварить? Вижу, девица недовольна осталась.

Дэн фыркнул и с удивлением на меня посмотрел: — Не переживай, ведьма, я с девицами без травок разбираюсь, — и ушел вперед.

Да, огрубел парень. Мне было бы даже жаль Данью, если бы… ах, нет, не было бы жаль, никогда и никак!

* * *
На обеденном привале, когда мы укладывали посуду в мешки, Данья внезапно заявила, что уже достаточно далеко нас завела, и до озера мы дойдем сами, а ей надо домой.

Мы достаточно попетляли и вчера, и сегодня по узкой тропинке среди болот, чтоб понять — я была права, без знающего человека нам не дойти. Я приподняла бровь: — Нет, девочка, ты никуда не пойдешь. Ты доведешь нас до озера, как было уговорено, а там уж иди на все четыре стороны. — И кто мне помешает? — задрала подбородок нахалка. — Ты, что ль, старуха? Или этот твой полудурок?

Я с удивлением глянула на Дэна. Чем же он ее так не устроил? А меня девица разозлила сильно. Очень. — Тебе помешает тот чудный порошок, который я добавила вчера в мясо. Нам с внуком я уже дала противоядие, а тебе или довести нас до озера, или скажешь родне, чтоб гроб тесали. Я все-таки травница, забыла?

У Даньи вытянулось лицо. Она вскочила со злыми слезами и сжала кулаки. Дэн молча встал со мной рядом. Сжав побелевшие от ярости губы, наша провожатая развернулась и припустила по тропе на север. Пожав плечами, я пошла за ней. Видимо, она пыталась вымотать меня быстрым темпом, чтоб хоть как-то отомстить, но к ее удивлению, я быстро шагала вслед за ней, несмотря на поклажу. Да, девка, я старушка крепкая.

К озеру мы вышли, когда солнце еще только подбиралось к горизонту. Я сунула Данье серебряк и дала выпить ложку настойки от запертого живота — хамство надо наказывать. Ни слова не говоря, та глотнула зелье и убежала назад по тропе. А мы двинулись в обход озера. Раз уж так получилось, познакомимся сегодня с жителями, переночуем в доме, может быть, найдем, кто довезет до гор.

— Так что ж ей не понравилось? — не вытерпела я, продираясь сквозь кустарник. — Ничего. — Ответил Дэн. — Ничего не понравилось? — Не понравилось, что ничего не было. — А? — я аж остановилась от удивления. — Что? — вспылил Дэн, резко останавливаясь и оборачиваясь ко мне. — Считаешь, я должен был задобрить ее, как следует поваляв в кустах? Может, ты и сама жалеешь, что тебе не двадцать, иначе задрала бы подол перед лейтенантом, ублажила бы его своими прелестями и решила бы все проблемы?

Я задохнулась от обиды. Да как он смеет! Сморгнув закипающие слезы я потянулась пальцами к запястью, чтоб разорвать потоки и показать, что мне всего двадцать один, и все прелести на месте, но у меня и в мыслях не было воспользоваться телом!

Но Дэн не дал мне этого сделать. Он порывисто схватил меня за руку, упал на колени и прижался лбом к тыльной стороне ладони. — Прости. Прости меня, пожалуйста. Я разозлился, я не должен был говорить таких ужасных слов. Я… я разозлился, да. Почему-то все считают, что если мужчина молод и здоров, он бросится на любую девку. — Она хороша собой, юная, бойкая… — Неважно! Этого мало. — Мало? — Да. Мне всегда было мало всего-лишь смазливого личика, даже в академии, когда я был тощим дохляком. Веришь, я был таким?

Я улыбнулась. — Дэн, я думаю, нам надо идти. И прости за расспросы, я не имела на них права.

Дэн поднялся, быстро коснулся губами моей руки — и не побрезговал морщинами, только бы не заметил, что наощупь их нет — и мы пошли к селению.

Внутри меня расцветали все луговые травы сразу.

Глава 12. Грозовые горы

В сумерках мы обнаружили небольшой постоялый двор. Мимо селения шла пусть и не очень большая, но все-таки разъезженная дорога. Раз есть постоялый двор, значит, и проезжие постояльцы бывают. Только сейчас, кроме нас, не было никого. Но ничего, мы довольно запутали наших преследователей. Должно быть очень сильное невезение, чтоб лейтенант наткнулся на разозленную Данью и вызнал у нее про бабку с молчаливым внуком. Сама Данья в город ближайшие дни не собирается, только на ярмарку, а ярмарки еще неделю не будет. Это она нам по дороге рассказала. Будем надеяться, что лейтенант помечется по окрестным дорогам. От Даньи же мы узнали, что до этого заозерного села по дорогам ехать четыре дня на повозке в окружную, а значит, дня два на коне.

Трактирщик сказал, что недалеко отсюда уходит дорога на север, и одна семья отправляется туда через два дня. Если хорошо заплатим, довезут нас до городка в предгорьях.

Но плата хозяина повозкине заинтересовала. Прищурившись, он со значением спросил: — А сильные зелья ты, бабка, варишь?

Я поняла намек: — Варю. Много не обещаю, но могу и сильные.

Сильные — значит, с магией. Надеюсь, в Маграц меня не потащат.

Следующий день мы отдохнули, я сварила зелья в обмен на постой, чтоб не тратить лишний раз монеты, и за место в повозке, и с утра пораньше мы уже тряслись в селянской телеге, прикрываясь одеялами от солнца. Нам было удивительно, куда и зачем гонят порожнюю телегу в самый разгар летних работ, но хозяин на вопросы строго зыркнул и ухмыльнулся в усы.

Вечером, когда мы улеглись спать под деревом недалеко от костра, а хозяева возились под телегой, Дэн шепнул мне в ухо: — Не поняла еще? — Нет. Что я должна была понять? — В этом Заозерье у них перевал контрабанды. Северная дорога — не большой тракт, где можно наткнуться на стражей или военных, и те товар отберут, а самого возницу в кандалы. Здесь они тихо возят, хоть и в окружную. — Я думала, контрабандой на больших перекрестках торгуют. — Это если торгуют. А здесь, похоже, частный заказчик на что-то определенное. Если б не зелья, не взял бы нас этот ушлый поселянин.

Я в очередной раз вспомнила своих коллег-магтефакторов из академии с их презрением к низкому зельеварению и тихо хихикнула.

Через пять дней нас высадили около небольшого городка с видом на горную гряду. В город контрабандист въезжал уже без нас — не хотел показывать, с кем имеет дело. Нам и не надо.

Мы подъехали к горам намного восточнее тех мест, где меня вели полтора года назад, и я перестала бояться встретить знакомую физиономию в мундире. Осталось выяснить, как Дэн собирается переходить горы.

План Дэна был прост. Мы дошли до поселения в предгорьях и затаились у его края со стороны гор. Как и ожидал Дэн, под вечер мимо нас прошел запыленный уставший человек с грузом на спине. Нет такой границы, через которую не шастали бы контрабандисты, а уж в горах, где все тропы не перекрыть, их должны быть сонмы.

В поселении нашлась маленькая таверна, даже не таверна, а рюмочная с двумя крохотными комнатами под крышей. Мы сняли одну из них и спустились в зал, где теснились стойка и три столика. Заняв один из них мы уговорили пожилого мужчину с красным лицом приготорить нам хоть какой-нибудь еды. Судя по голосам, он отправил мальчишку домой с наказом жене прислать чего-нибудь съестного — кухни в заведении не водилось. Мы потягивали слабенький эль и ждали. Расчеты Дэна полностью оправдались — давешний путешественник зашел с друзьями обмыть возвращение.

Я попросила трактирщика налить чего получше и преподнесла контрабандисту кружку. Тот понюхал пойло, выдул половину, подошел к нашему столику и настороженно глянул: — Чего надо. — Не догадываешься?

Тот с подозрением переводил взгляд с Дэна на меня: — Ты, старуха, тоже пойдешь? — А куда ж я, его убогого, оставлю. Племяш он мой. Жар ребенком подхватил, теперь говорит еле-еле. Соображает получше, но все одно как дите малое. Здешние лекари не берутся. Артефакты, — Я презрительно дернула углом рта, — сам знаешь, не для нашего брата.

Контрабандист кивнул: — Уж да, о себе эти, — он взвел глаза к потолку, — всегда позаботятся, а нам дохни. Может, в моих запасах что подберем? — А кто ж его знает, что надобно. Маглекарю лучше показать. Я травничаю чуток, племяш мешки таскать может, подзаработаем там по селениям, авось наскребем. — Тра-авница… есть что на продажу?

Я кивнула. Дальше мы сговаривались, сколько моих запасов отменять у поселян на еду и у проводника на его услуги. Я не жадничала: мы можем оставить тут половину, остальные прибережем на торговлю в горных селах. У меня еще лежало несколько связок трав, чтоб сделать зелья на месте. Напоследок контрабандист вздохнул: — Выходить будем послезавтра на рассвете. Мне хоть день дома нужно пробыть, не то вернусь как-нибудь, а место в постели занято, — он хохотнул, я тоже улыбнулась. — Скажу дядьке Арио, чтоб больно много с вас не драл. А то, может, сваришь ему что-нибудь, чтоб утром скорее в себя приходил? — Это запросто, — усмехнулась я. Похмельных зелий в академии мы изучили достаточно, и, вестимо, не на занятиях.

Следующий день мы провели, отмываясь, стирая одежду. Дэна я отправла отдыхать перед самым трудным переходом — все-таки, он нес почти весь наш груз. Убедить его стоило немалых сил. Дэн порывался пойти по дворам, предлагая помощь в обмен на продукты, но я припугнула его, что так наша легенда об убогом юноше скоро вскроется. Я с ним идти не могу, у меня свои дела. Поворчав, Дэн ушел отдыхать.

В обмен на комнату и еду я сварила несколько зелий. Прослышав о травнице, ко мне подтянулись другие страждущие, и запасов еды у нас было больше, чем мы могли унести. С деньгами селяне ни за что не расстались бы, да и не нужны нам деньги в горах. Посредством еще одного обмена мы обзавелись домотканым отрезом теплой шерсти на случай, если ночью еще больше похолодает.

Контрабандист обещал довести нас до следующего села. Сам он нагрузился плотно запечатанными бутылями, в которых что-то булькало.

Два дня мы двигались козьими тропами. Судя по положению солнца, мы забрали сильно на восток, но это неудивительно — поселений в горах немного, и контрабанду передают сложными путями. Разговаривать с Дэном приходилось жестами и отрывистыми фразами, а он в ответ лишь мычал.

Поселение в горах было крохотным, всего дюжина домиков, прилепившихся к камням между скал вокруг горной речушки. У каждого домика в загоне блеяли малорослые, но очень пушистые овцы. Под навесами у домов женщины чесали шерсть. — Назад придется ишаков с шерстью вести. — Вздохнул наш провожатый. — Не люблю я их. Кричат, упрямятся, но одними штуками с той стороны жив не будешь.

Я усмехнулась. Да, тяжела жизнь контрабандиста, иногда приходится честным трудом заниматься. Похоже, шерсть нашего отреза из этого поселения. Из предгорий ее перепродают дальше, на мануфактуры, но небольшую часть оставляют себе на нужды селян. Домотканые вещи хоть и толще, и не такие ровные, зато намного дешевле выходят.

Контрабандист постучался в дверь самого большого дома. Хозяин вышел наружу, тяжело опираясь на плохо обструганный костыль. Вскоре мы сидели внутри и пытались решить, что делать дальше: тот, кто должен был вести нас к следующему поселению, сломал ногу. Я достала горшочек мази, которая снимает боль, в обмен нам выдали новый запас провизии. Но заживить ногу я не могла, это только лучшим маглекарям под силу, и то, в богатой на магию местности. — Вот что, — хлопнул рукой по столу пострадавший. — Идти вам три дня. Тропа нахоженная, не собьетесь. Заодно записку отнесете, мол, пусть меня не ждут, сами к нам топают. Добро? Я вам еще круг колбасы дам.

Я кивнула. Колбаса из баранины с местными травками мне очень понравилась.

На рассвете нас довели до начала тропы и дважды подробно объяснили, как идти, и где ночевать. Дэн стоял рядом и делал вид, что с детской непосредственностью рассматривает овец, но сам внимательно слушал.

Идти без того, чтоб играть роли тетушки и убогого племянника, было даже легче. К вечеру мы добрались до пещеры, про которую нам говорил хромой контрабандист. Удобное место — рядом заворачивает ручей, окруженный крутыми валунами, даже островки разнотравья есть. К счастью, внутри пещеры никого не было. Дэн отодвинул камень и в условленном месте нашел котелок и треногу. Выступ у стены явно использовали как стол, рядом кто-то устроил два камня-стула.

Из двух картофелин и кусочков колбасы я сварила похлебку, приправив ее найденными среди травы пахучими листиками. Пока готовилась еда, в свете угасающих облаков Дэн набрал еще хвороста и пожухлой травы, и устроил две лежанки. Я попросила его не смотреть и ополоснулась в ручье, после чего вернулась в пещеру следить за похлебкой, пока мой спутник в свою очередь освежался в воде. Помешивая содержимое котелка я боролась с желанием выглянуть из пещеры и хоть одним глазком полюбоваться на парня.

Когда Дэн вернулся, мы разлили варево в деревянные плошки. Дэн ополоснул котелок и набрал туда воды, а я рискнула потратить немного магии на светлячок и нашла травки для отвара.

Пир удался на славу. Похлебка, горьковатое с кислинкой горячее питье, отблески угасающего костра, тусклый свет светляка… ах, если бы я могла снять личину, какой вечер получился бы!

Но хоть и выглядели мы как сельский дурачок и ведьма, все же оказавшись вне досягаемости чужих ушей, мы стали самими собой: начали с обсуждения тонкостей бытовой магии, с которой Дэн был знаком лучше меня, затем вспомнили модного в последние годы поэта, который высоким слогом воспевал плетения для разглаживания одежды и чистки ботинок. Я продекламировала Дэну пару последних стихотворений, которые появились в свете после того, как Дэн отправился в южный океан. Дэн посмеялся и заметил, что не удивится, если у меня есть титул.

За светкими разговорами время пролетело незаметно. Закончив еду Дэн встал из-за "стола" и изобразил поклон. — Благодарю вас, леди Ведьма, что оказали мне честь отужинать со мной.

Я поднялась со своего "стула" и присела в книксене: — Господин Лонгорт, благодарю за приятный вечер.

Лицо Дэна застыло. Заледеневшим голосом он спросил: — Откуда ты знаешь эту фамилию? Ты бывала в академии два года назад? Я тебя не помню.

Надо же было так попасться! Закусив губу, я мучительно придумывала объяснение. Сказать, что знаю его по родному городку в провинции? Но я никогда не спрашивала, как назывался тот город, а сам он не говорил. Что же делать, что же делать. Придумать еще какую-нибудь ложь… А потом еще одну… Я влила чуть больше сил в светляк и решительно положила пальцы на запястье, разрывая магические потоки на артефакте личины. Надеюсь, он вспомнит случайную подружку на одну ночь.

На руках исчезли морщины и старческие пятна. Я стала самой собой и подняла глаза на Дэна. Его лицо вспыхнуло удивлением, быстро промелькнула радость, и черты Дэна окаменели. Он смотрел на меня так, что я готова была провалиться в ущелье, лишь бы не видеть этого взгляда. Наконец, Дэн заговорил: — Ложитесь спать, леди Перитиз. Завтра у нас трудный путь.

С этими словами он развернулся, подхватил вещи, бросил их в дальнем углу пещеры, улегся и отвернулся. Я сняла юбку с блузой и оставшись в сорочке, завернулась в свое одеяло. Что ж, по крайней мере, Дэн меня помнит. Я кусала губы, чтоб не зарыдать, но в конце концов поняла, что сдерживаться больше не могу, и выскочила из пещеры.

Я вышла на берег ручья, села на камень, нависавший над руслом, опустив ноги в холодный поток, и дала волю слезам.

— Ты простудишься.

Я не слышала, как подошел Дэн. — Ну и пусть. Уходи.

Вместо ответа он подхватил меня на руки и понес в пещеру. Он посадил меня на лежанку, укутал озябшие ноги в плащ и опустился рядом. — Прости, мне не следовало злиться. Если ты скрывалась, у тебя, должно быть, есть на то причины.

Я помотала головой: — Нет, теперь уже нет.

Дэн молчал, пока я подбирала слова. — Ты изменился. Я тоже через многое прошла. Весь последний год мне что-то угрожало. Сначала я испугалась, что личина спадет, когда на меня надели магический браслет. Потом, что артефакт перестанет меня скрывать из-за слабой магии в Леоссе. Девушке-магичке из поезда обещали, что заставят рожать детей от разных магов. Понимаешь? — Дэн кивнул. — Я боялась, что если увидят меня молодой, все это проделают со мной. В селении тоже было страшно. Одинокая пожилая ведьма — это одно, но молодая… В лучшем случае выдали бы замуж за кого-нибудь из своих.

Меня передернуло, я обхватила себя руками. Дэн порывисто обнял меня, прижав к себе, и пересадил на колени. Не осознавая, что я делаю, я прижалась к нему и продолжила: — Каждое утро я первым делом проверяла личину. Я держала мешок припасов и высматривала пути отхода из селения, если придется бежать. Потом я увидела тебя. Ты стал… таким… м… суровым. Ты меня пугал. Я слишком привыкла бояться. — Но ты все равно меня выкупила. — Разве я могла иначе?

Мы замолчали. Я почувствовала, что Дэн напрягся. — Прости, я вел себя как дурак. Я все время делаю глупости. Вот и тогда, в академии, в последний день я должен был доложить властям о подлоге с невестами, и все бы решилось без того, чтобы я тебя… без нашей ночи.

Я отчаянно замотала головой. — Мне все равно сменили бы опекуна, я вернулась бы работать в лавку отца и поехала бы за магимантами, и меня угнали бы в Леосс. — Я помолчала. — Понимаешь? — Наверно, нет. — Я знала, что какую бы гнусь не придумали для меня леоссцы, у меня уже был ты. Была наша ночь. Иначе я боялась бы во сто крат больше. — И добавила шепотом, — Дэн, я не жалею о том, что у нас с тобой было. И… не только поэтому.

Дэн обнимал меня, будто стараясь защитить от всех опасностей. Я помнила, что умеют его руки, и почувствовала, как кровь прилила к щекам. Внутри стало горячо. Хорошо, что сейчас темно. — Амелия, скажи честно. Это очень важно для меня. Я тебя все еще пугаю?

Дэн смотрел в землю, будто ждал приговора. Неужели он до сих пор не понял? — Нет, — я положила голову ему на плечо, устроив руку на втором. И набравшись смелости, произнесла. — Мне с тобой ничего не страшно.

Он облегченно вздохнул и провел рукой по моим волосам: — Не страшно? — Нет, — тихо выдохнула я. Оказывается, я все это время ждала, пока он меня коснется. Не для того, чтобы помочь или утешить, а вот так, нежно, ласкающе. — Нет? — он заправил мне за ухо локон и легко коснулся губами шеи. Ох, Дэн, что ты делаешь. — Не страшно, — прошептала я.

Отчего-то мне стало неудобно сидеть, я поерзала, устраиваясь, но что-то мешало. Ой… Не удержавшись, я медленно подвигалась, прижимаясь плотнее. — М… Амелия, что ты делаешь, — голос Дэна отчего-то звучал хрипло и тихо. — Ты все-таки красивая девушка, а не моя престарелая тетушка. И я не малоумный переросток. — Не страшно, — и проведя пальцами вдоль его щеки и подбородка, добавила, — совсем-совсем не страшно.

Дэн нашел мои губы своими. Мир закружился, и в следующее мгновение я лежала на одеяле, сдирая мешающую сорочку. Дэн набросился на меня с поцелуями, но я нетерпеливо потянула его к себе, и он не заставил меня ждать.

Мы уснули лишь ближе к рассвету. Сначала Дэн разволновался, что был слишком тороплив, и в искупление повторил все, что было в нашу первую ночь, но так быстро от меня не оторвался. Затем мы пошли к реке, но ополоснувшись, устроились на островке травы под звездным небом, и я закусила руку, чтоб не кричать на все Грозовые горы. А после мы говорили, и говорили, и не могли наговориться.

Утром я проснулась от легкого ветерка, который бродил от ног до спины. Одеяла сползли, мы с Дэном переплелись во сне, и мне совершенно не хотелось выпутываться из его объятий. Я думала, было, потянуться за одеялом, чтоб укрыться, но Дэн во сне прижал меня крепче, и мне пришлось принять, что проснувшись, он увидит меня вот так, без одеяла, без сорочки. И… и ладно!

Что будет, когда мы вернемся в Бристон? Захочет ли Дэн со мной встречаться? Примут ли родители моего кавалера-горожанина? А может, Дэн вернется к себе в провинцию или уедет в новое путешествие, и наши жизни разойдутся. Меня не смущало, что Дэн неблагородных кровей. Я магичка, а магичкам можно многое, что не положено леди. Не думаю, что родители так просто смирятся с моим любовником, и наверняка примутся подыскивать мне мужа. Впрочем, батюшка с матушкой меня давно похоронили, и может статься, удовлетворят каприз воскресшей дочери.

Дэн заворочался и не разжимая рук открыл глаза. Я все-таки застеснялась, но прикрыться не было никакой возможности, поэтому я спрятала лицо у него на плече и буркнула оттуда: — Доброе утро.

Но меня беспощадно развернули и принялись целовать.

Приподнявшись на локте этот… нехороший человек меня рассматривал: — Ты прекрасна. Что мне сделать, чтобы ты перестала смущаться? О, придумал. Кажется, здесь уже есть побольше магии, шалпийские источники близко. Да, получилось.

Он махнул рукой, рассыпая искры, достал из магсхрона кольцо и осторожно спросил меня: — Ты ведь не откажешь?

Потеряв дар речи, я переводила взгляд с кольца на Дэна и обратно. Дэн забеспокоился и встревожено прошептал: — Амелия? Я понимаю, я не могу предложить многого. Я не хочу просто так пользоваться семейным состоянием, но стану выполнять поручения отца в делах. В море я больше не пойду, но мне придется разъезжать. У нас не будет роскошной жизни…

Пришла моя очередь обижаться: — Дэн, меня не волнует роскошная жизнь, но если ты собираешься запретить мне заниматься магтефакторикой, то лучше… — Что? Нет, конечно! Но сам я…

Я приложила палец к его губам, и когда он удивленно замолк, протянула руку к кольцу. Быстро, будто опасаясь, что я передумаю, Дэн надел его мне на палец.

Поднялись мы нескоро.

Глава 13. Озеро в пещере

Спохватившись, Дэн выспросил у меня, каким образом мне удалось превратиться в старуху. Я рассказала артефакт личины и начала объяснять про вживление, но Дэн признал, что у него тоже есть один. — Думаю, для его работы здесь хватает магии, хотя… может быть, и хорошо, если б он не работал. Вернемся — обязательно разомкнем потоки, чтоб он больше не действовал. — М? что ты имеешь в виду? — Ты ведь не против детей?

Да, вчера я об этом совсем не думала. А должна была бы! Хорошо, что Дэн предусмотрительный. Все же я хочу сначала получить третий класс магтефакторики.

Вспомнили проклятье. Дэн был уверен, что можно поискать мага, который снял бы с меня эту дрянь. — Дэн, отец обращался ко многим, но увы… — Значит, найдем пещеру Омовения с Озерцом Очищения, — пожал плечами мой мужчина.

Я провела этот день без личины. Я ловила восхищенный взгляд Дэна и могла не скрываться сама. Дэн подхватывал меня на руки и кружил, а после мы целовались, и все заботы на время оставили нас. Были только я, он и горы.

* * *
На следующий день мы пробирались по тропе, когда услышали впереди голоса. Говорили по-леосски, сомнений не было. Дэну не справиться с целым отрядом, а я не боевой маг. Мы начали отступать в поисках удобной расселины, чтоб пропустить лазутчиков мимо. Я увидела узкий поворот, за которым темнел проход. Туда! — Дэн, здесь можно спрятаться. — Где? Мы не поместимся. — Да вот же, проход! — Амелия, где ты видишь ход? Там тупик.

Да что это с ним? Я схватила Дэна за руку и потащила за собой. Сзади раздался удивленный вскрик, я сделала еще несколько шагов, ход вильнул, впереди через десяток шагов камни расходились. Мы вышли на уступ, от которого спускалась тропинка к ручью, вытекавшему из скалы. Дэн перехватил меня за талию, вынуждая остановиться. — Амелия, подожди. Что это было? Я не видел никакого прохода, там сплошная стена, но ты вдруг вошла в эту стену и потянула меня следом. Как такое может быть?

Похоже, что отводы глаз бывают не только у людей. Интересно, какой маг и как наложил иллюзию камня? Я рассказала Дэну про случайно созданный артефакт истинного зрения. — Амелия, ты… ты гений. — Он замялся. — Я не уверен, достоин ли я тебя.

Я принялась разубеждать его действиями, но кроме как целоваться на уступе было неудобно. Мы стали спускаться в крохотное ущелье. Здесь можно сделать привал, поесть, освежиться водой и подождать, пока отряд леоссцев отойдет подальше.

Устроившись у ручья, я жевала колбасу с хлебом и рассматривала скалы. Меня завораживала их суровая красота. На скале над источником что-то сверкнуло, я присмотрелась и замерла. Над ущельем возвышалась сидящая каменная кошка, и солнце отражалось в ее глазах.

* * *
Вход был закрыт иллюзией, и я потянула Дэна за собой. — Амелия, погоди. Мне не стоит туда входить. Не знаю, почему, но будто что-то удерживает. — Подождешь меня здесь? — Конечно.

Я отпустила руку Дэна и вошла внутрь.

Против ожидание, с потолка пещеры лился мягкий свет, но воды озерца посреди пещеры оставались темными. Я подошла к берегу и тронула воду рукой. Раздался смех, и от воды поднялась неясная фигура. — Надо же, кто-то прошел в мою долину. Давно вас, людей, не было. Забыли, как видеть сквозь иллюзии. — Здравствуйте, — пролепетала я. — Я могу снять проклятие? В манускрипте было написано, что для этого нужно умыться в озерце. — Проклятие? Наложенное до рождения двумя ведьмами? Ты этого хочешь? — Конечно, — я удивилась. — Всем вокруг было бы лучше. — Ты уверена? — кажется, я услышала смешок духа. — Хочешь, покажу тебе мир, где твоего проклятия нет?

Я немедленно кивнула.

Пар над озерцом сгустился, и капельки сложились в белое овальное блюдо, сквозь которое, будто через окно, я увидела Ратушную площадь с часами на башне. Вот часы стали ближе, ближе, совсем близко… я вижу, что крепления у часов совсем проржавели. Внезапно блюдо потемнело, проступили очертания той же площади, только небо затянуто тучами. Над Бристоном летит ураган. Я помню этот ураган, он случился через два дня после того, как упали часы. Но здесь часы были на месте… недолго. Порыв ветра сорвал их и швырнул на дом напротив Ратуши. Блюдо показало, как суетятся люди, как выносят из дома носилки с человеком, а второй выходит сам, держась за окровавленное лицо. Если бы не мое проклятие, и часы не упали бы на пару дней раньше, все так и было бы!

— Смотри дальше, — услышала я голос духа.

Картинка снова изменилась. Я увидела яхту у причала, зев люка и трюм, а потом доски на дне трюма, близко-близко, так, что был виден рисунок на дереве. Древоточец вылез наружу и забурился в дерево снова. Кто-то сэкономил на маге-древеснике. Блюдо моргнуло и показало шторм. Мачта со смешным клетчатым флажком уходила под воду. Три моряка пытались удержаться на поверхности бушующего моря.

Улочка рабочих предместий и мост в торговую часть города. Та самая телега с шестернями — стоит себе спокойно, никто ее не толкал. Вот ее уже почти разгрузили. Через мост движется длинный магоходный дилижанс. На крыше у дилижанса коробки и тюки, из окон выглядывают люди, машет ребенок. Я уже понимала, что произойдет. Когда дилижанс оказался посередине моста, все — и карета, и пассажиры, и багаж — рухнули в воду. Мне кажется, я видела искаженное страхом лицо ребенка.

У меня полились слезы. — Хватит, не надо, я поняла. — И все же посмотри еще.

Дух был жесток.

Гостинная леди Маргрет. Камин выстреливает угольком, который перелетает через решетку и падает на ковер как раз в том месте, где я опрокинула вазу. Но в картинке, которую показывало блюдо, ваза осталась стоять на месте — немногое, что уцелело в выгоревшей до тла комнате. Леди Магрет сидела на полу, плакала и прижимала к груди разломанную раму с обгоревшими остатками холста — портрет ее умершей матери, который висел над злополучным камином.

Вот другая гостинная, не такая шикарная, но добротная, насколько можно рассмотреть в свете двух свечей. Эвилин сидит в кресле, у нее красные глаза, опухшее от слез лицо и большой живот. Внезапно она подскакивает и бежит к двери. Едва отперев засов, она отлетает от удара — ввалившийся Этьен с силой распахнул дверь во всю ширь. Он пьян, его одежда в беспорядке, а на лице следы белил и помады. Эвилин делает к нему шаг и протягивает руки, но Этьен отталкивает ее, падает на диван и засыпает. Эвелин наклоняется, чтоб снять с него ботинки.

— Но я при чем? Я не срывала свадьбу Эвилин, здесь точно обошлось без проклятия. Удивительно, неужели он все равно стал бы пить, даже если бы на ней женился?

Дух рассмеялся: — Что ж, я покажу тебе, что случилось на самом деле той весной.

И я увидела себя, идущую по Воробьиной улице. Да, это весна, значит, Эвилин и Этьен еще помолвлены. Видимо, в тот день у меня было хорошее настроение, я приплясывала и походя пнула камешек, который, против ожидания, перелетел на другую сторону улицы. Наверно, он расколотил бы чье-то окно, но на его пути встретился столб. Отрикошетив в сторону, камешек улегся на мостовой. Та же улица, сумерки, по мостовой идет дядюшка Томат. Он неловко наступает на тот самый камень, его нога подворачивается, он морщится от боли. Да, я помню, Эвилин говорила, что незадолго до разрыва помолвки отец повредил ногу. Так это из-за меня?

— Ой… я не хотела! — вырвалось у меня, но дух промолчал.

Дядюшка Томат делает несколько шагов, припадая на пострадавшую ногу, качает головой и осматривает улицу и хромает к двери таверны. Внутри людно, дядюшка Томат присаживается на скамью недалеко от двери, наклоняется и растирает лодыжку. Выпрямившись, он оглядывает зал и меняется в лице — в глубине зала сидит Этьен. Он пьян, он смеется, у него на коленях размалеванная деваха, Этьен щиплет ее за грудь. Дядюшка Томат бьет кулаком по столу и припадая на левую ногу выходит за дверь.

— Значит, еще весной… Но почему дядюшка Томат ничего не сказал Эвилин? — Избавь меня от ваших человеческих раздоров. Если я стану показывать тебе всё, чего избежали другие из-за твоего проклятия, мы проведем тут не один день. Но твое путешествие без проклятия ты увидишь.

По дороге из металлических полос весело бежит поезд, из маговоза вырываются клубы пара. Поднимая тучи пыли, с гор спускается груда камней. Когда пыль оседает, я вижу маговоз и два поездных экипажа, смятых камнями, будто они сделаны из бумаги.

Мы с Дэном проходим мимо нищего с бельмом на глазу. Его миска пуста. Темнеет. С перекошеным от злости лицом нищий поднимается, отшвыривает ногой миску и уходит в подворотню. Блюдо показывает таверну, где мы ночевали, с такими физиономиями за столами — не то, что в темном переулке, на светлой улице лучше не сталкиваться. Похоже, нам повезло пройти засветло, пока сия достойная компания еще не собралась. Но блюдо показывает вечер. За дальним столом сидит Прут с подручным. Неудачливый нищий подсаживается к ним и что-то говорит. Прут кивает. Трое бандитов выходят из города. Справились бы мы с тремя?

Луг, колосятся травы, солдаты сидят вокруг маленького ящика, вынимают оттуда крупные горошины и вкладывают в жуткого вида артефакты с трубками. На коне подлетает мальчишка — сын мытаря, он что-то говорит, лейтенант кивает и отдает команду. Взвод солдат на конях влетает в деревню. Среди улицы селяне со связанным мытарем. Они яростно спорят с лейтенантом, тот машет рукой, солдаты вскидывают артефакты с трубками, и огненные шары летят в людей.

У меня полились слезы.

— Все еще хочешь умыться? — Да. И немедленно.

Я развернулась и выскочила из пещеры. Пробежав за спиной у Дэна, который возился с костром, я кинулась через заросли к ручью, и смывая слезы, не удержалась от новых. Дэн удивленно смотрел на меня. — Неужели в Озерце Очищения такая грязная вода, что пришлось ее смывать? — Я не подходила к Озерцу, — ответила я, стараясь не смотреть ему в глаза.

Стянув кольцо, я вложила его Дэну в руку: — Проклятие все еще со мной, и останется навсегда. Прости.

Горло сжало судорогой, я не могла ничего говорить, поэтому отвернулась и принялась неловко пристраивать мешок на спину. Дэн вернул вещи на землю, подхватил меня на руки и посадил на колени. — Рассказывай.

Я вздохнула: — Я не буду снимать проклятие. — Это я уже слышал, — кажется, Дэн злился. — Расскажи мне, почему. Я пойму, если у тебя есть серьезная причина. И объясни, будь добра, почему ты вернула кольцо. Мне кажется, после того, через что мы прошли вместе, я достоин хотя бы нескольких слов.

Я поняла, что не отвертеться, и рассказала обо всем. И о башенных часах, которые едва держались, и если бы не мое невезение, упали бы на дом. И о яхте, у которой древоточцы проели днище, и лишь из-за моей неуклюжести судно пустило течь у причала, а не потонуло в открытом море. И про рухнувший мост, который должен был убить пассажиров диллижанса, а всего-лишь уронил телегу железяками. И про угольки, которые я случайно затушила, опрокинув вазу, и про наше путешествие. Только про Эвилин не рассказала — все-таки личные горести подруги не для чужих ушей.

— Как видишь, это не совсем проклятие. То есть, это проклятие… но не совсем. Я не знаю, что дурного произошло бы, не порви я юбку тетушке Акации, не испачкай диван в гостях у лорда Кларта, не перепутай в лаборатории реактивы, которые стояли в другом порядке, или чары медленного нагрева с чарами огня, потому что учебник был испачкан, и многое-многое другое. Но мне кажется, даже если в половине случаев я кого-то ненароком спасла, мне лучше остаться такой, как есть, ходячим несчастьем. Дэн, я тебя люблю, — я почувствовала, как Дэн коснулся моего виска губами, — но я не имею права разделить с тобой такую жизнь. Я не могу.

Дэн заставил меня посмотреть ему в глаза. — Можешь.

Он вернул кольцо мне на палец. — Это я не могу. Без тебя.

Я смотрела на Дэна и понимала, что сказать мне больше нечего. Да и не надо…

Глава 14. Лорд-лакей

Следующее затерянное в горах поселение было шалпийским, и Дэн мог договариваться без меня. Нам с провели до подножия гор, показали последний спуск и объяснили, в какой стороне найти селян, которые довезли бы нас до ближайшего города.

Уже в сумерках я увидела каменные стены шалпийскийских построек с магическими фонарями, и у меня слезы выступили от облегчения. Наше путешествие закончилось.

Почти. Мы сняли номер с большой самонаполняющейся ванной и долго не вылезали из воды. Только тот, кто провел много недель, лишь изредка пользуясь благами прогресса, может нас понять. Лавки были закрыты, поэтому смеясь и брызгаясь одежду мы постирали тут же, и теперь дорогой номер гостиницы был завешан мокрыми потрепанными рубахами, штанами и юбками. Мы подсушили их магией, насколько могли, оставили досыхать и устроились в такой прекрасной мягкой и пахнущей чистотой кровати. Дэн тут же принянул меня к себе, прошептав, что нам и на камне было хорошо, но в кровати намного удобнее.

Утром в гостинице подавали булочки и отвары. Мы наскоро перекусили, и Дэн пошел выяснять у распорядителя, кто бы довез нас до маговозной станции. Я вышла за дверь гостиницы, чтоб подышать свежим воздухом. На крыше закричали птицы, и я сделала пару шагов по мостовой, чтоб рассмотреть, что их встревожило. За время путешествий я отвыкла от городов, поэтому не обратила внимания на шум, отступая дальше, пока в уши не ворвался крик: — Куда лезешь!

Ох. Я стояла посреди дороги, а чей-то экипаж затормозил, развернувшись ко мне боком, а возница в негодовании на меня кричал. Из экипажа послышался строгий голос: — Тише, Джон. Что случилось? Леди Перитиз? Вы? Здесь?

Его Светлость герцог Ривалт вышел из экипажа и быстро подошел ко мне. Он выглядел гораздо хуже, чем в нашу последнюю встречу, и был полностью седым.

Я попыталась присесть в реверансе, но лорд схватил меня за руку: — Вы живы! Где вы были? Мне сообщили, что вас похитили и забрали в Леосс. Мы пытались отыскать вас через своих людей, но не нашли ни следа. — В Леоссе меня держали в Маграце, а потом я сбежала и спряталась сама. — В Маграце… Надо заняться Маграцем. С вами все в порядке? Леоссцы не причинили вам вреда? Вы действительно были под личиной? — лорд выглядел беспокойным.

Я кивнула: — Личина уберегла меня и помогла укрыться. Когда мы встретились с Дэном… о, прошу прощения, так много всего случилось. С господином Лонгортом мы учились вместе в академии, он плавал по океану, корабль Дэна захватили леоссцы, я выкупила Дэна из рабства, мы вместе бежали и добрались сюда.

Лицо владетеля дрогнуло. Севшим голосом он спросил: — Дэниэл жив? — Да, он договаривается в гостинице о лошадях. Вы знакомы?

Герцог стремительно вошел внутрь, я поспешила за ним. Дэн обернулся на стук двери. — Дэниэл! — Отец!

Мужчины обнялись. Я наблюдала за ними, и мысли метались словно спугнутые белки.

Дэн — сын герцога? Он упоминал, что в детстве виделся с отцом, когда тот наезжал в их поместье в провинции. О, становится ясно. Герцогу не положено признавать бастардов, но владетель достаточно обеспечил их с матерью, позже помог получить образование и приставил к делам. У бастарда несладкая жизнь, но герцог сделал, что мог.

Меня совершенно не смущало происхождение Дэна. Придется поговорить с матушкой и батюшкой. Может, владетель сочтет возможным замолвить словечко за сына.

Дэн махнул распорядителю, что лошади больше не нужны, и мы сели в герцогский магоходный экипаж. Возница принес наши вещи из комнаты и устроил на крыше.

Экипаж тронулся. Герцог счастливо смотрел на сына, и глаза его странно поблескивали. — Мы едем на вокзал, нас ждет мой поездной экипаж, будем в Бристоне через два дня — Ваша Светлость, может быть, вы что-то слышали о моих родителях?

Герцог кивнул: — Они вернулись в Бристон. Услышав новости, лорд Перитиз задался целью создать артефакт, который показывает, жив ли дар мага, даже если маг далеко. И ему удалось! Для этого маг должен влить свою силу, но перебрав заготовки он нашел несколько вещей, отмеченных вашей магией, и сделал артефакт на их основе. Лорд и леди Перитиз знают, что вы живы, но очень беспокоятся. Вы скоро увидитесь. Должен сказать, что слава мастерской вашего батюшки прогремела за пределами Империи. Его завалили заказами на артефакт живого дара.

Я волновалась, как батюшка с матушкой воспримут новости о нашей с Дэном помолвке, но по крайней мере, они не считают меня мертвой.

Герцог обернулся к Дэну: — Жаль, что у нас не было ничего с твоей магией. Леоссцы распространяли слухи, что ты утонул. Сейчас идут переговоры о выкупе офицеров "Изабеллы". Тебя среди них не было, иначе леоссцы не преминули бы надавить на меня. Поэтому я счел тебя мертвым, — голос герцога дрогнул. — Когда нас захватили, я играл в матроса. — Отец и сын одинаково усмехнулись. — И я рассудил, что не стоит давать леоссцам в руки подобное оружие, поэтому остался матросом Дэном, которого повезли на рудники. По дороге Амелия узнала меня и выкупила. — Ты вырос, — ответил герцог.

Дэн сжал мои пальцы. — Тогда, возможно, ты примешь Амелию как свою невестку? Леди Перитиз оказала мне честь и согласилась стать моей женой.

Герцог рассмеялся: — Думаешь, я настолько слеп, что не заметил кольцо? Амелия, я с радостью приму вас в нашей семье. — Благодарю вас, Ваше Сиятельство. Возможно, мне понадобится ваше содействие, чтоб представить господина Лонгорта лорду и леди Перитиз. Меня не смущает ни то, что у Дэна нет благородного достоинства, ни то, что он бастард, но боюсь, моих батюшку и матушку придется уговаривать.

Герцог удивленно воззрился на Дэна. Тот выглядел краснее спелого помидора. — О, вот что вы подумали. И вы согласны выйти замуж за бастарда-горожанина? — Я согласна выйти замуж за Дэниэла, кем бы он ни был.

Герцог удовлетворенно кивнул и обернулся к Дэну, который сверлил взглядом пол экипажа, словно желал провалиться сквозь днище. — Дэниэл, почему ты не сказал Амелии?

Дэниэл забормотал оправдания, будто набедокуривший студент в кабинете ректора: — Пока Амелия была незнакомой старухой-ведьмой, я решил хранить имя в тайне. А потом… потом я совершенно забыл.

О чем это он? Дэн виновато смотрел на меня: — Амелия, я не Лонгорт. Я не хотел учиться в академии как маркиз Ривалт, сын владетеля этих земель, поэтому, будучи студентом, я отбросил титул и взял другую фамилию. Я законный младший сын герцога Ривалта. Прости… — М… м-маркиз?

Дэн краснел, герцог едва ли не смеялся, а я… я упала в обморок.

* * *
Очнулась я под перестук колес на мягком диване. В личном поездном экипаже герцога устроили крохотную гостинную с двумя диванами и столиком. За дверью раздавались голоса герцога и Дэна. Наверно, там кабинет. Я не стала их тревожить и принялась наблюдать за проплывающими в окне пейзажами. В голове колыхался сумбур из мыслей. Мы проехали поля, лес, озеро и два маленьких городка не останавливаясь, когда вошел Дэн. — Ты проснулась? Лекарь сказал, что обморок перешел в сон, и мы решили дать тебе отдохнуть. — Благодарю… Дэн, я не могу… — я потянулась к кольцу. Дэн быстро накрыл мою руку своей. — Однажды я это уже слышал. Амелия, ты сама согласилась выйти замуж за меня, кем бы я ни был.

Я вздохнула. — Маркиз… это слишком. Я не смогу быть леди высшего света. — Ты маг, — улыбнулся Дэн, — ты талантливый магтефактор, никто не будет ожидать от тебя посещения светских мероприятий, кроме самых необходимых и официальных. — И я смогу заниматься магтефакторикой? — Обязательно.

Дэн закрепил обещание поцелуем и вернулся в кабинет к отцу, а я осталась переживать новости.

Я пыталась соединить воедино Дэна и маркиза Ривалта, и не могла. Младший сын герцога отправляется с торговой миссией на корабле, переодевается в матроса, работает наравне со всеми и вместе с командой живет полгода на необитаемом острове, учится охотиться, готовить и делать запасы. Попав в рабство, один из высших аристократов Шалпии едет в кандалах, потому что ради государственных интересов скрывает свое положение. Его Сиятельство маркиз Ривалт идет со мной через горы, несет львиную долю груза, заботится обо мне и…

К счастью, я не успела додумать, что еще делал со мной Его Сиятельство, иначе прибрела бы несколько заметный цвет лица. Принесли обед, и Дэн с отцом присоединились ко мне за столиком. — Прошу прощения, леди Перитиз, что приходится довольствоваться такой скудной обстановкой, но размеры экипажа не позволяют поставить столовую мебель, — герцог обвел рукой диваны и приземистый столик, на котором расставили блюда.

Мы с Дэном переглянулись и совершенно несветски прыснули. Герцог поднял бровь. — Отец, за последний месяц нам с леди Перитиз нечасто удавалось поужинать за столом хотя бы в тавернах. Обычно наша столовая располагалась на траве или камне.

Мы рассказывали о приключениях, и кажется, смогли удивить герцога. Он попросил показать мою личину и не удержался от смеха. Я рассказала про второй артефакт. Герцог задумался. — Амелия, я пробуду в Бристоне два дня, после чего отправлюсь в столицу. Предлагаю присоединиться ко мне, разумеется, вместе с Дэниэлом. Ваши изобретения важны для Короны, и я попрошу об аудиенции с Превысоким. Кроме того, будет лучше, если вы сами расскажете ему о леосских похищениях магов, а Дэн — о захвате корабля. При дворе уже ходят разговоры о том, что с Леоссом нужно что-то делать.

Пробыть с батюшкой и матушкой всего два дня и снова их оставить? Но Короне не отказывают, а герцог сейчас говорит от имени Короны. Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться.

* * *
Батюшка едва не задушил меня в объятиях, и матушке пришлось напоминать, что она тоже хочет прижать дочь к груди. Я отдала батюшке шарик с магией, украденный в обозе, батюшка побежал с ним в мастерскую, и матушка получила меня в свое распоряжение.

Мне пришлось хорошо продумать, что из приключений я могу рассказать родителям, чтобы не разволновать их еще больше. Мы проговорили до поздней ночи.

Батюшка показал мне артефакты живого дара, которые светятся, если носитель дара жив. Оказалось, он делает их на основе тех самых необработанных магимантов, за которыми я ездила в Саусин. Мэтр Кварог, а затем отец исправно переводили деньги горнякам, а те высылали отборные крупные камни, которых не касался резец неумехи. Все же я не зря съездила! Хоть поездка несколько затянулась.

Я узнала, что юная магичка из поезда заходила в мастерскую и рассказал мэтру Кварогу, что меня увели в Леосс. Тот помог ей поступить в академию на теоретическое направление — пристанище смышленых слабосилков, которые могут научиться управлять тонкими плетениями. После окончания отец с мэтром подыщут ей пристойное место.

Его Светлость дал нам время и предупредил, что они с Дэном зайдут с утренним визитом. Матушка засуетилась, готовя гостинную к приему высокого лорда, а я попросила госпожу Румс сделать успокоительный отвар. Услышав от герцога о помолвке, матушка по моему примеру ответила обмороком.

На следующий день, несмотря на стенания матушки, мы отправились в столицу. К счастью, мои платья оказались мне впору. Собирать новый гардероб совершенно не было времени.

До столицы мы снова добрались в личном поездном экипаже герцога. Владетель пригласил меня остановиться в столичном доме Ривалтов. — В какой гостевой спальне поселить леди? — спросила экономка, когда мы вошли в особняк.

Его Светлость быстро глянул на напрягшегося Дэна и распорядился: — В бежевой.

Бежевая спальня располагалась по соседству с комнатой моего жениха. Его Светлость решил не заставлять сына красться ночью по коридорам.

* * *
Необходимые светские мероприятия начались раньше, чем я могла предположить. Если владетель в столице, а во дворце устраивают бал, пристутствие герцога положено по протоколу, и разумеется, вместе с сыном и его невестой.

Когда я собиралась на бал, меня трясло. Никакие уверения Дэна, что бал не будет многолюдным, приглашен лишь небольшой круг столичного общества, меня не успокаивали — небольшой круг означал самые "сливки". Что там делать дочери нетитулованного магтефактора? Меня, разумеется, учили танцам, но тень неминуемого позора нависла надо мной как тучи над морем.

Дэн провел меня в двух танцах, после чего отец забрал его для разговора с некими высокопоставленными лордами, и я отошла отдохнуть.

Я устроилась в глубоком алькове, где музыка была слышна чуть тише, а танцевальный зал почти не виден. Все-таки, светские вечера не для меня. В альков влетела пара, они кружились с напитками в руках и смеялись. Леди в ярком сапфировом колье собиралась упасть на диван, когда спутник удержал ее за талию: — О, простите, мы не видели, что здесь занято.

Разгоряченная леди обернулась, наклонив рюмочку серонтской грушевой настойки, и зеленоватая тягучая жидкость лениво плеснулась на пол. Мне даже стало интересно, куда на этот раз приведет мое проклятие. Не успела я додумать эту мысль, как кавалер неосторожной дамы ступил в лужицу, дернул прилипшим каблуком, и красное чарпанское из его бокала оказалось у меня на платье.

Не слушая извинения незнакомого лорда, я поспешила в дамскую комнату. К счастью, предусматривая подобные случаи, дворцовые распорядители оставили там артефакт для очистки одежды. Убрав безобразие я открыла дверь, прошла коридорчик, ведущий к уборной, и чуть отодвинула портьеру, которая закрывала проход. Дворцовые снобы считали неприличным демонстрировать пути в удобства и прятали их за занавесями. По этикету леди должна была удостовериться, что мужчины не видят ее, выходящей из уборной. Приняв правила игры, я через щель осмотрела коридор. Мимо шел лакей… нет, не лакей! Мимо шел лорд Гринпич в форме лакея с накрытым крышкой блюдом.

Я выскользнула из-за портьеры и двинулась вслед за Гринпичем. Ковровые дорожки заглушали шаги. Гринпич дошел до бального зала иоткрыл дверь. Я выждала, пока он зайдет, и вошла следом.

Гринпич, определенно, был под отводом глаз. Он быстро двигался, пересекая зал. Лакеям положено обслуживать гостей вдоль стен, а не среди кружащихся пар, но никто не удивился такой нелепице — лакей среди вальса, никто не смотрел в его сторону. Тучный лорд повел партнершу наперерез, и Гринпич увернулся. Лорд-лакей приближался к Императору.

Бегущая по залу молодая леди — явление против всякого этикета. Я лавировала среди танцующих, на меня оборачивались, но слишком высоки были ставки. На бегу я вытянула плетение из артефакта истинного зрения и кинула Гринпичу в спину. — Лорд Гринпич, что вы делаете в ливрее лакея? Вас настолько разорили? — я говорила достаточно громко, чтоб перекрыть гул голосов.

Гринпич вздрогнул и обернулся. Лорды и леди остановили танец и замолкли, с недоумением рассматривая меня и "лакея", который внезапно появился среди танцующих, когда отвод глаз перестал действовать. Гринпич понял, что его игра раскрыта. — Ах ты… тварь!

Он отшвырнул блюдо, откуда скатился небольшой артефакт, и зажег огненный шар. Тот стремительно полетел в мою сторону. Было полным безумием вытворять подобные штуки в зале, где находится с две дюжины магов и охрана. Шар одновременно заморозили и погасили водой с разных сторон. Горячий пар обдал мое лицо, а у ног разлетелись осколки льда. Когда клубы пара развеялись, я увидела Гринпича на паркете с заломленными руками в антимагическом браслете.

* * *
Герцог Ривалт добился, чтобы меня допустили в Королевскую магтефакторскую мастерскую, где трудилось два немагических артефактора и главный магтефактор. Я вошла туда прямо в бальном платье. Надменный мастер, скривясь, выдал мне гоглы, и склонился над артефактом, собираясь разобрать его на части. — Погодите. Вы проверили плетения? Мне кажется, здесь что-то интересное. — Вы будете указывать мне, магтефактору второго класса? Кто вы такая? — Дочь магтефактора первого класса. Отец обучал меня магтефакторике с детства. Не торопитесь. Смотрите, здесь чары уничтожения. Если разобрать артефакт напрямую, он взорвется. И я уже видела такие чары. Это леосская разработка.

Мастер сдулся, и мы вдвоем, объединив усилия, сняли заклятия и только потом разобрали артефакт. По зазубринам шестеренок, по сплавам и способу обработки камня артефакторы подтвердили — вещь сделали в Леоссе.

Интересно, что леоссцы пообещали Гринпичу? Тайная служба уже выяснила, что после провала с отправкой невесты-куклы, он устроился во дворцовую прислугу два года назад и продвигался по службе все выше и выше, пока не был произведен в лакеи за усердие и хорошие манеры.

Два года натирать полы, носить подносы и тюки с грязным бельем, и теперь ожидать в тюрьме суда за покушение на Превысокого, потому что родственницу некогда прокляла ведьма. Судьба жестоко посмеялась над дядюшкой.

* * *
Превысокий принял нас на следующий день, высвободив два часа. Дэн изложил историю захвата судна. Я рассказала все, что увидела внутри Леосского Маграца. Офицеры тайных служб не поверили, что я делала для Леосса всякую дребедень. Сам Превысокий пообещал мне, что не будет наказывать, даже если я соорудила для них машину убийства, лишь бы узнать в точности, что леоссийцы задумали. Но мне нечего было скрывать. Полковник тайной службы с редким даром чуять вранье с удивлением доложил, что я не вру и ничего не утаиваю. Так и есть, огни для бального платья леоссийцы посчитали важней всего. Придворные смеялись и качали головами.

Я передала стащенный в повозке шарик с магией, рассказала про артефакты у солдат, про свои собственные разработки и продемонстировала личину. И снова двор веселился. Почему вид старухи-ведьмы вместо девушки так всех смешит?

Меня попросили отвернуться, пока войдет служащий под отводом глаз. Когда я повернулась, у одной из колонн стоял невзрачный человек, а остальные шарили глазами по залу, пытаясь угадать, где он. Плетение легко сорвалось из артефакта, и взгляды присутствующих скрестились на моей цели. — Недурно, недурно. Вы можете сделать много таких? — Против отвода глаз — да. В нем нет ничего сложного, но работать он будет только вживленным в тело мага, и магу-носителю придется вливать свои силы во время создания. Однако артефакт личины должен делать маг сам для себя. Тело становится частью артефакта. У мага должен быть дар видеть нити магии и в себе, и в материалах. — То есть, личину может носить только тот, у кого способности магтефактора.

Я кивнула. Превысокий обратился к секретарю: — Голубчик, напиши распоряжение собрать имена всех малоудачливых магтефакторов. Возможно, Корона найдет им иное применение.

Побарабанив пальцами по ручке кресла, Превысокий обратился ко мне: — Леди Перитиз, как вы смотрите на переезд в столицу? У Короны есть к вам некоторые предложения. Не в качестве невесты, не беспокойтесь, — Превысокий улыбнулся, а меня бросило в холод. — Хотя мне, безусловно, жаль, что Шалпия не получит наследника с такой интересной кровью. Но в этот раз я приглашаю вас как магтефактора. Надеюсь, вы не будете снова убегать от Короны своеобразными путями.

Я понимала, что Превысокий подшучивает надо мной — по словам герцога, когда властителю доложили о попытке обмана Гринпичем, он приказал проверять невест на магическое воздействие, чтобы убедиться: девушки едут исключительно по своей воле. Но все же сейчас Превысокий сделал мне предложение, от которого невозможно отказаться.

Покидая аудиенцию, я едва сдерживала слезы. Дэн слегка сжал руку и тихо сказал: — Я все устрою.

В экипаже Дэн с отцом сообщили, что подозревали — такого ценного магтефактора Превысокий пригласит (если это можно считать приглашением) поближе ко дворцу. На этот случай они договорились, что Дэн займется представлением интересов герцогства в столице.

И все же я была расстроена, что моя судьба решилась без моего желания. — Амелия, — проговорил герцог, — у всякого дара судьбы есть обратная сторона. Иногда судьба награждает нас, не спрашивая на то желания. Я родился наследником герцогства, и это моя судьба. Дэниэл — сын владетеля, что налагает на него свои обязательства, и это его судьба. У вас есть способности, которые принесут пользу Шалпии, и это ваша судьба. Поверьте, вы намного свободнее меня.

ЭПИЛОГ

Мы не стали откладывать свадьбу. Превысокий уже приказал подготовить для меня мастерскую, где я стану обучать артефакторов и магтефакторов созданию нужных Шалпии устройств, и долго ждать Корона не будет. Пышной церемонии никому не хотелось, но у герцога есть свои обязанности, поэтому высший свет Бристона стоял в храме на стороне жениха и с удивлением смотрел на сторону невесты, где магтефактор соседствовал с горожанами. Свадьба младшего герцогского сына еще долго будет обсуждаться в салонах города.

Через два дня мы с Дэном уезжали в столичную жизнь, где расположились в особняке семьи Ривалт. Возможно, когда-нибудь мы купим свой дом. Возможно, когда-нибудь мы сможем жить в других местах. Мой отец в молодости тоже работал на Корону, но позже ему разрешили открыть свое дело, а потом и переехать. Так что, возможно, я тоже когда-нибудь заведу тихую мастерскую в маленьком городке. Но пока я учила служащих Короны и создавала новые плетения и схемы.

Заехав в Саусин для собеседования с будущими учениками, я столкнулась в лавке с вдовой, которой помогла сбежать от леоссцев в горах. Она хорошо выглядела, сменила траур на элегантное платье и держала на руках младенца. У меня упал камень с души. Я ведь даже не спросила ее имени, и не могла никак узнать, добралась она до родных или лежит, разбившись, где-нибудь в ущелье.

Корабли Шалпии курсировали у побережья Леосса, предупреждая новые захваты торговых судов. Вдоль перешейка выставили плотные кордоны. Артефакты моей разработки помогали отлавливать отряды лазутчиков. Удалось вывезти из Леосса нескольких магов, частью — похищенных из Шалпии, частью — рожденных в Леоссе, которые мечтали работать в богатой на магию земле. Леоссцы уже начали осторожно интересоваться, не станет ли Шалпия продавать им заряженные артефакты. Империя намекнула, что все зависит от поведения соседей.

Офицеров "Изабеллы" выкупили, а позже нашли многих членов команды и переправили домой. Юнга и кок прижились на новом месте и возвращаться отказались.

Через несколько лет на имя герцога Ривалта пришло письмо от Крэйга. Он просил передать Дэну, который служил на "Изабелле", благодарность за новую жизнь. В этой новой жизни у Крэйга были плантации южных фруктов, жена и четверо детей.

Прочитав письмо, Дэн посетовал: — А у нас всего двое. Как ты думаешь…

Я со стоном упала на подушки. Дэн посчитал это за приглашение. 

ЕЩЕ ЭПИЛОГ

Леосс, порт Юргена, десять лет спустя.

Алонсо качался с носка на пятку, рискуя упасть в воду с пошатывающегося причала. Он отчаянно пытался скрыть волнение, но получалось плохо. За что, за какие грехи демоны назначили именно его принимать делегацию шалпийцев в этой части Леосса? Правитель Шалпии сменил гнев на милость и решил дать Леоссу шанс. Но этот шанс еще предстояло заработать. Делегации Шалпии вместе с чиновниками Леосса будут искать возможности торговли в разных частях страны. В Шалпии есть все, что и в Леоссе, и еще магия. Леоссу нужны шалпийские заряженные артефакты, но что Леосс может дать взамен?

Напыщенный шалпийский индюк ступил на леосскую землю и огляделся. В южных районах Леосса природа отличалась от Шалпийской, но выглядела скудно. Шалпиец двинулся вперед, и Алонсо поспешил исправить первое впечатление: — Лорд Данрок, может быть, желаете отобедать? В этом городке есть чудесная ресторация, а держат ее, представьте, леосска и шалпиец. Там подают весьма необычные блюда из странных заморских плодов, которые шалпиец растит сам. — Вот как? Откуда здесь шалпиец? — М… — эту историю Алонсо совершенно не желал рассказывать, но шалпийский лорд вспомнил сам. — А, это, должно быть, тот кок, которго вы захватили и продали в рабство, а он отказался возвращаться. — М… Да, именно он. Как видите, не всем шалпийцам в Леоссе плохо. — Полагаю, не в Леоссе, а у леосски, — хохотнул Данрок. — Впрочем, показывайте.

Еда и впрямь оказалась необычной и превосходной. Лорды потребовали повара. Бывший кок, бывший раб, ныне ресторатор в леосском городе-порту, степенно выплыл в зал. За ним увязался мальчишка в поварском колпаке, но повар прикрикнул на него: — Гонсо, на супом следи! Простите, лорды, старшенький мой уж больно любопытен. Чем могу служить?

Данрок обратился к повару по-шалпийски, видно, чтоб уязвить леоссца. Тот, разумеется, шалпийский знал хорошо, но почувствовал себя задетым. — Скажи, почтенный, из чего приготовлены эти блюда? — В последнем рейсе мы провели полгода на острове Белого Демона, мой лорд. Я собрал необычные плоды и на обратном пути высушил семена. Видать, тут погода летом похожая, и длинное оно, длинней, чем в Шалпии, большая часть проросла и дает урожай. На острове том, вестимо, они круглый год могут зреть, а здесь только летом, но и того хватает.

Данрок задумался, сменил выражение лица на более дружелюбное и перешел на леосский. — Отсюда до нашего ближайшего порта плыть три дня, а до столицы дней восемь. Все одно не два месяца. А знаете, лорд Алонсо, я думаю, Леоссу будет, что предложить Шалпии.


КОНЕЦ



Оглавление

  • Весенний подарок ведьм
  •   Часть I. Амелия
  •     Глава 1. Как все начиналось
  •     Глава 2. Студентка
  •     Глава 3. Невеста Превысокого
  •     Глава 4. Грязь и лужа
  •     Глава 5. Длинная сорочка
  •     Глава 6. Последняя ночь в академии
  •     Глава 7. У пристани
  •   Часть II. Дэниэл
  •     Глава 1. Черный экипаж
  •     Глава 2. Серебряная акула
  •     Глава 3. Белый демон
  •     Глава 4. Ночь и север
  •     Глава 5. Норовистый конь
  •   Часть III. Амелия
  •     Глава 1. В магтефактной мастерской
  •     Глава 2. Цена магических камней
  •     Глава 3. Путь в горах
  •     Глава 4. Кандалы и книги
  •     Глава 5. Неприметный тупичок
  •     Глава 6. Зовите меня ведьмой
  •     Глава 7. Удачная покупка
  •     Глава 8. Маленькие радости
  •     Глава 9. Ошибка лейтенанта
  •     Глава 10. В потоке
  •     Глава 11. Болотные тропы
  •     Глава 12. Грозовые горы
  •     Глава 13. Озеро в пещере
  •     Глава 14. Лорд-лакей
  •   ЭПИЛОГ
  •   ЕЩЕ ЭПИЛОГ