Либерал [Пиит Опилкин] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Пиит Опилкин Либерал

ГЛАВНЫЕ ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:

ФРАНСУА ВОЛЬТЕР – философ и просветитель,

беспощадный враг клерикализма, масон. На основе

его учений в России зародилось движение под

названием Вольтерьянство.

НИКОЛАЙ ВТОРОЙ – казнён революционным народом.

ЕКАТЕРИНА ВТОРАЯ – присоединила к России Крым и

Польшу.

ФРИДРИХ ВТОРОЙ – король Пруссии, кумир немецкого

национал-социализма и неонацизма.

СТАНИСЛАВ АВГУСТ – отрёкся от польской короны в

пользу Екатерины Второй, загадочно умер в

Мраморном дворце Петербурга.

СЕЛИМ ТРЕТЬИЙ ГИРЕЙ – отважный крымский хан,

проиграл все свои важные сражения русским.

ГРИГОРИЙ ОРЛОВ – светлейший князь, фаворит

Екатерины Второй.

КНЯГИНЯ ДАШКОВА – подруга Екатерины Второй,

образованнейшая женщина своего времени.

ГОЛУБЧИК – Степан Иванович Шешковский,

заведовал тайной канцелярией, умел наводить страх,

сам любил пытать.

ПРИЗРАК БАШНИ – генуэзский консул Эмирио Мондини,

по словам очевидцев им руководил сам Христос.

РОБЕРТ ВИРЕН – русский адмирал, заколот штыками

революционных матросов.

ДОМЬОН – известен как Робер-Франсуа Дамьен, слуга и

плебей, совершивший неудачное покушение на Людовика

Пятнадцатого, короля Франции, четвертован.

МАЙОР – начальник арсенала Кафы, будущий участник

Великой Французской революции, закончил жизнь на

гильотине.

ИВАН КУПАЛОВ – унтер-офицер второй русской армии

под командованием генерал- аншефа В.М.Долгорукова,

публично обезглавлен иноверцами.

КУПЕЦ МОРОЗ – прототип всех крупных

промышленников инвестировавших в революцию.

––

Пролог "На Дно" 1917 год Андреевский флаг

Семнадцатый. Начало марта.

Фитиль кровавого азарта

Затлел, а порохом – Кронштадт.

С крестом Андреевским штандарт

С флагштока сорван под порыв!

Матросский путч похож на взрыв,

Кипит вонючею смолой,

Всех поглощая с головой.

Пред волей Божией смирен

Контр-адмирал Роберт Вирен:

«За Веру, Честь и за Царя!» -

Идёт, судьбу благодаря,

Над бесноватою толпой,

Презрев удел судьбы мирской.

Удары хлыщутся, как град.

И рухнул ниц седой солдат.

“Раздеть! И за ноги волочь!”

Костры буравят злую ночь.

На разводной замерзший плац.

И здесь штыками разом – клац!

Тут потянуло стыло, смуро

За казнь героя Порт-Артура.

Гиперборейский исполин

От неба встал, как Господин.

Поднял поруганный штандарт.

Ответил штормом ранний март!

Обрушился и наскочил,

А, разметавши, поспешил

За Лисий Нос. Вновь по губе.

Уже гудит в печной трубе.

И стяг трепещет на плечах.

Повсюду смерть. В России страх!

Васильевский, туда, а там..

Тенями, схожими скотам,

Крушат и жгут. Их разбросал!

И по Фонтанке вдоль погнал.

По крышам, вверх. Здесь пулемёты

Устали ждать своей работы.

Вниз, по Шпалерной до суда.

Здесь пепелище, здесь беда.

Ликует пьяный хоровод -

С Литовского исходит сброд.

Восстало скопище из Ада!

Через Литейный баррикада.

Загромыхал, посыпал бочки

И льдинок острые кусочки

Помял. Его не зацепить.

И, продолжая низко выть,

С разгона двинул наступать

Свою невидимую рать.

У баррикад глаза горят.

И гноем плюнул серый ряд.

Обвешан связками гранат:

“ – Я бомбер!” – кинулся фанат,

В безумьи Бурю пересечь!

Флаг полетел у Шторма с плеч.

Лишь Богу знать сие дано:

Через разбитое окно

Штандарт на стол потёртый лёг.

Так Ветер Знамя уберёг.

Колыбельная императору

Морзянкой строчит телеграф.

Плетётся литерный состав.

В четвертом свита, слуги в третьем.

“– Ну, почему так тихо едем?

Милейший, пусть прибавят пар!”

В восьмом почует Государь.

В седьмом царевич, вслед за дамским.

В десятом устрицы с шампанским.

Вагон девятый – кабинет.

В последнем церковь. Божий Свет.

Качает у икон свечу

Под стук колес. Чу-чу, чу-чу.

В Тьмутаракань с названьем Дно.

Так направленье задано.

Ночь. Ненадолго остановка.

Охрана выскочила ловко,

У тамбуров штыками встала.

Луна скользнула и пропала.

Постук, за ним ещё разок.

“ – Сюды вот бей резчей, дружок.

И слухай, как оно звенит.

То ось цела. Коль дребезжит,

Там треснула. Тады менять.

Гляди, балбес, куды тыкать.” -

И каждым шагом, разгоняет,

Закончить дело, наставляет

Обходчик. Рядом ученик.

И молоточек: тик да тик…

“ – Опять не так к буксе подлез.

То императорский экспресс!

За жизнь гляжу в четвёртый раз!”

“– А слышал, дядька, новый сказ

Про революции умы?”

“– Спаси, Господь, от сей чумы.”

“– А зря… От наших знаю тут:

Царя на казнь на Дно везут.

А можно колесо разбить,

Коль с мочи полной залудить?”

“– Не пробовал, хотя хотел.”

“– Поднялись массы. Трон просел.

И власти прежней нет на нас.

Давай испробуем сейчас!”

И с полной мочи засадили.

Царь вздрогнул, резко разбудили.

Открыл глаза. Один вопрос:

“– Ну, что так медлит паровоз? -

И тишина. – А кто гремит?”

Вдруг Он на Знаменской стоит.

Там гильотину мастерят.

“ – Поберегись!” – ему кричат.

“– И для кого здесь сей предмет?”

Царю тот час дают ответ:

“– Для непослушного народа,

Что жаждет Вашего исхода!”

“– Не надо. Свой народ люблю.

И Бога за него молю.

Готов престола отказаться

И жизни тихой предаваться,

Растить в Ливадии цветы

Мирской избегнув суеты.”

По шпалам снова мерный звук:

Чук-чук, чук-чук, чук-чук, чук-чук.

Опять стучат. Кругом народ.

И Царь идёт на эшафот.

Палач в просмоленной кожанке,

Звезда на заячьей ушанке.

“– Знать, исповедь при всех держать…” -

Царь на колено смог привстать.

Челом до плахи дотянулся.

На небо глянул и очнулся.

Атлас обил дубовый гроб.

Покрыли капли пота лоб.

А в пальцах вложенный листок:

«Не верь им, Никки! Это Рок!»

Не ожидал, оторопел.

Лист скомкал и скорее съел.

Тут заорали вразнобой:

“– Его Величество – Герой!

Сдержал, отрекся, Волю дал.

Освободил наш пьедестал!

Царь – Ангел Мира и Добра!”

Галдят. Толпой вопят: – “Ура!”

Батрак, пропойца и босяк.

Под мерный стук колес: чак-чак.

Чак-чак, чак-чак, …чак-чак.

“– Ну, что же поезд медлит так?”

––

Штыковая

Простёрта Божия десница.

По небу мчится колесница

И четверых несёт на Суд.

А по земле тела везут.

Телега скорбная скрипит.

Солдат в руках с вожжами спит.

Грязь утопила колею.

И кляча тянет по дождю.

Глазами в небо – генерал.

В сраженьях многих побывал.

Вся жизнь в строю. И не женился.

Но случай сам к нему явился.

Взял сироту, растил замену,

Готовя для державы смену.

Атака, что решит исход.

Кинжально садит пулемет.

Поднял бойцов для штыковой

Под злобный шёпот за спиной:

“– Навоевались за господ.

Хорош зазря косить народ.

Домой пора! Устроим мир!”

Пальнул в затылок дезертир…

За ним в строю солдат-студент,

Без четверти интеллигент.

На фронт прошенья подавал,

Хоть взгляды прочие питал.

Считал себя народовольцем,

Но записался добровольцем.

И виновата в том девица.

Ну, надо ж так в неё влюбиться!

Кружки. Свобода. Либерал…

А Кайзер у болот зажал.

В миг демагогия слетела,

Когда нутро похолодело.

И, чтобы умирать не зря,

Пошёл: “– За Бога! За Царя!

В штыки!” – Все ринулись за ним.

Поверив. Выжмем! Победим!

Колючка. Бруствер впереди.

Он с криком: “– Господи, прости!” -

Заткнул бойницу животом.

И закипело всё кругом.

Вой. Вопли. Стоны. Рукопашка.

В крови у офицера шашка…

Поодаль – бывший половой.

Вчера прибыл к передовой.

Чуть плутовал, всего пугался.

Да, было дело, раз нарвался:

Майора с дуру обсчитал.

Тот уши чуть не оборвал

За две копеечки всего.

Какая мелочь! Каково?

Стыдливо вспоминать позор.

А на него летит в упор

С винтовкою, наперевес,

Немчина лютый, точно бес!

Зажмурился и в брюхо – тык.

Ответкой в сердце принял штык.

Едва потом их разорвали,

Когда убитых собирали.

Он на телеге за студентом

Накрыт до пояса брезентом.

Последний. Рядовой. Приказчик.

Стелился к важным, плюс рассказчик.

Был по родителям еврей,

Чей дед и прадед брадобрей.

Ослушался отца, поддался.

За славой в войско записался.

Мечту заветную хранил,

На службе проявляя пыл.

Воображая о чинах!

Прибыть в местечко в орденах,

В сиянье унтерских погон.

Пускай завидуют, кто он!

Прорвал из первых вражий строй.

Бежит германец, кончен бой.

Шальною пулей наповал -

Прошит, когда трубят привал.

В лице смятение застыло…

Ещё сильней заморосило.

Остановилась колесница.

Плеснула в горизонт зарница.

Столбом. То Божие Знаменье!

А над телегою Виденье

Коснулось белым и… пропало!

Лошадка вздрогнула, устала.

Возница шапку уронил

И, онемев, стеклом застыл.

Творит рука по телу крест.

Лишь тишина одна окрест.

––

Добрый Дядя

Гулял махорочный король.

Остался справа “Метрополь”.

Ролс-ройс на Невский повернул.

Цыган про «ночку» затянул.

Кокотка нежно обнимает.

С таким, как Он, Она порхает.

Деньгами жжёт, спешит в разнос,

Сам за рулём – купец Мороз.

Маршрут до “красных фонарей”,

По Лиговке не счесть дверей.

Свернул, а перед ним – разбой.

Вопит в крови городовой.

Разрезал голову кистень.

К стене спасаясь жмется тень.

Расправы близится черёд.

Купец на полный газ даёт.

Успел, швырнул в авто, не глядя:

“ – Знакомы будем. Добрый Дядя” -

С ухмылкой выронил Мороз.

Ответа ждал хмельной обоз.

“ – Вольтер ” – субъект пролепетал.

“ – Немчину спас! Ну, так и знал!”

Примолк безудержный шабаш,

Потух веселья эпатаж.

Сюртук побитый. Доходяга.

Дрожит, как лист, у ног бедняга,

Целует с Дамой медальон.

Отсюда ясно, что влюблён.

Взор как у лиса. Тонкий нос

В густые брови словно врос.

Но подбородочек надменный.

А в остальном вполне смиренный.

Весь осенило экипаж.

Таков, как он, не наш типаж!

“ – Германец нон. Же сви француз.”

“ – Ну, и каков Свободы вкус?”

“ – Поднялись смутою народы.

Прозябло семя, лезут всходы!”

“ – А ты, похоже, либерал.

Счастливчик, коль не пострадал!

Мир рухнул! Катимся ко дну.

Нас черти тянут в глубину.”

Взмолилась братия: “ – Гулять!

Нам боле нечего терять!”

Мороз не знает счёт банкнот.

Цыган ушел, срубив на год.

Кокотка выскребла на век.

Такой вот Дядя человек.

Приюты, церкви, меценат.

Наш Добрый Дядя – Демократ.

В Европе учит сыновей.

И строит школы для детей.

Где пляшут девочки канкан,

Купцу известен ресторан.

По стенам бронза, зеркала.

Для Дяди мигом три стола

По центру в ряд соорудили.

А, накрывая, шестерили.

Нет доброте его предела,

Шурша купюра полетела.

Изыска полон бельведер.

Гуляет с Барином Вольтер.

Отдельный справа кабинет.

Там в глубине грустит кадет.

С кадетом сгорбился посол.

Мороз зовет к себе за стол.

Проворно ринулись на зов

И Бьюкенен, и Милюков,

Слюну глотая в вожделенье:

“Приехал спонсор! Наслажденье!”

“ – Присядь, вредитель и шпион.”

“ – Не оскорблять Британский трон!

Ведь мы изволим вас учить.”

“ – Так ты ещё дерзнул хамить?

Кто Карлу голову срубил?”

Посол от этого остыл.

“ – А ты, что скажешь, Милюков?

Наобещал и был таков.

Где Дарданеллы, где Босфор?

Али напомнить уговор?

Трон – королю, народу – власть.

И из казны в карман не класть.”

“ – Мы скоро выберем Царя!”

“ – Видать платил тебе за зря.

Поизбивали постовых,

Чинов сгубили и простых…

А как же нам без них прикажешь?

Ты, Милюков, под спудом ляжешь.

Бескровно, тихо обещал.

Поверил я, засим сплошал…”

“ – То самый важный из шажков.

Он из глубинных родников.

Сметает ветхого барьер.” -

Протараторил им Вольтер.

Посол Вольтера поддержал

И пылко долго руку жал.

Сигару закурил Мороз.

Пустил кольцо французу в нос:

“ – А ты ученая башка!

Но на меня тонка кишка.

Люэс – парижская зараза.

Все революции – проказа.

Грех заражения от вас.

Грядёт предсмертья тяжкий час!”

И залпом водки опрокинул,

И кулаком о скатерть двинул.

Со льда, бегом, ещё бутыль,

Всё под задорную кадриль.

Заставил приглашенных пить:

“ – За то, чтобы России быть!!!”

Чутьем сквозь время прорицая,

Застыл над рюмкою у края:

“ – Придется мне со всеми сгинуть.

Отчизну не могу покинуть!”

Рубли, как птенчики, кружатся.

Наш Дядя любит утешаться.

Наскучило. Видать пора.

“ – Вольтер! Заждались номера.

До девок в двадцать пять рублей!”

На посошок плеснул халдей.

Мчит. Фары. Пьяный в драбадан.

А над Невой клубит туман.

Костры чадят у мостовой.

Притормозил. Взмахнул рукой.

К себе чумазых подозвал.

“– Большевики?” И этим дал…

В подарок от щедрот авто.

А на душе опять не то.

Вольтер порядком надоел.

Он с Дядей явно не у дел.

А Барин палит сгоряча,

Снимает шубу со плеча:

“– Бери, француз! Тебе подарок.”

А дальше, лучше без ремарок…

Коты за окнами орали,

Когда на Крюковом канале

Очнулся барин. Без часов.

Всё раздарил за будь здоров!

В одном исподнем потащился

И на Английском очутился.

К Никольскому направил взгляд.

На том кресты огнём горят.

Тут нищий перед ним – калека,

Слепой с рождения до века:

“ – Дай денег, милый, помоги.”

“ – А где они… мои рубли?”

Не смог. Креститься тут же стал.

С калекой сел и зарыдал.

––

I часть "Милый друг" 1770 год. Тайны Старого Фрица

Какая липкая жара.

Задворки! Пруссия! Дыра!

Цикад до звона хор орёт.

Гнедой копытом искру бьёт.

Ночь. Крик встревоженной совы.

Да душный запах от травы.

Невдалеке видна во мгле

Стена с зубцами на скале.

Сюда фортуна привела.

Я прыгнул на земь из седла.

Камней громоздких складный ряд.

Навстречу выступил солдат:

“ – Вольтер, мой милый друг, изволь.”

“ – Великий Фридрих! Мой Король!”

Хотел отдать ему поклон.

Но жестом не дозволил Он:

“ – Пожалуй в замок родовой.

Лишь здесь могу быть сам собой.”

Мы перешли за мост, за ров:

“ – С тобою будем без чинов.

Зови, как равный – старый Фриц.”

Под башней с язвами бойниц

Из ниши факел подобрал

И, подсветив, повлёк на вал.

До крепости. И в коридор.

Искра затлела. Мушкетер

Приник, прицелился. Хлопок!

Дым аж под самый потолок!

И загремела канонада.

Который день уже осада.

Бой за воротами кипит.

Знамена плещут, горн трубит!

Я растерялся, сделал шаг.

Виденье сгинуло во мрак,

В пучину бесконечных лет.

Мушкет прижав, белел скелет.

Скользил по галерее свет.

“ – Скажи мне. Правда, Бога нет?”

“ – Сир, нет Его! Но сей обман,

Полезен для царей и стран.

Коль челядь мелкая прознает,

Ножи достанет, покромсает.

Нас спящих слуги станут резать.

Нельзя народу это ведать.

И Женам то излишне знать.

Зачем же космосом пугать?”

“ – Всё верно” – молвил Старый Фриц.

Подвалом ветхим, вдоль темниц -

Вглубь. Лестницею винтовой,

Касаясь свода головой.

Ступенями наверх поднялись.

Там цефеиды излучались,

Мерцали млечные огни.

“ – Где Ваша свита?” – “ Мы одни.”

На ухо тихо прошептал:

“ – Двух полковых флейтистов взял.

Умеют делать тру-ля-ля

На нижней дудке Короля.

Тебе довериться решил…”

Я молча следом поспешил.

Он отпер залу без окон.

Рядами банки с трёх сторон.

Дощатый стол, такой же стул.

Мне Фридрих на него кивнул.

Присел. Ослушаться не смел.

Что было в склянках разглядел.

Уродцы в спирт погружены.

Черты стеклом искажены.

“ – Мой старый Фриц… Я поражён!”

Над тумбою склонился Он:

“ – На днях известье поутру

Случайно про мою сестру.

В Руси, которая теперь.”

Тут Фриц толкнул за тумбой дверь

И банку с органом достал.

К свече придвинул, подозвал:

“ – Вот сердце мужа той Зазнобы.

К Ней лично не питаю злобы.

Убийца мне его продал.

Я уяснил такой финал.

Не быть гомункулу Царём!

Смотри. Оно стучало в нём.

Принц сердце карлика носил,

И этим подданных бесил.

Примкни к устройству Левенгука.”

“ – У глаза резво вьется штука!”

“ – Антерозоид пред трубой.

Я был благословлён судьбой,

Увидел, сбросил живчик кожу!

В нём страха нет, его умножу.

Под кожей обличился Зверь.”

“– Я понимаю Вас теперь.

Способны наплодить солдат,

Врагам из замка ставя мат.”

Король метнулся со слезами

На покрывало с черепами.

Под покрывалом крышка гроба.

Взрыдала царская особа:

“– Со мной отец – Король солдат.

Для чужеродных – Супостат.

Родная кровь – судьбы урок!

Он был ко мне всегда жесток.

О юность… Поиски. Мечтал…

Я – несомненный либерал.

Вкусил свободы аромат

От корня греческих услад

С высоким статным лейтенантом.

Он был красавцем и талантом.

И с ним бежал через Ла-Манш.

Настиг отец, суров реванш.

Блондинчик-друг, любовник мой

За то расстался с головой.

Отец дерзнул двоих казнить.

Но Королей не мог дразнить.

Европы разразился гнев.

Перед Волками дрогнул Лев.

Кронпринцу это жизнь спасло.

Я не храню к Вильгельму зло.

Когда твои читал труды,

Познал: в свободе нет беды.

В Россию с этим поезжай.

Посей зерно в дикарский край.

Шпионы есть в большом достатке.

Ты для меня в ином порядке.

Всех принимает Русский Трон.

Там будешь златом окружён.

Большое сердце у Царицы.

Ты должен в нем душой внедриться!

И пожирать вокруг пространство,

Посеяв жажду Вольтерьянства.”

––

Королевская охота

Без счета лет, в дугу согнуло.

Беззубый рот, колючий взгляд.

Звезда таинственно мигнула.

Лягушки квакают, галдят.

Чертовка знаком в топи тянет,

Творя губами ворожбу:

“.– Что с Речью Посполитой станет?

Узнать велю Её судьбу.

Король Станислав ищет чудо?”

Шум крыльев, ворон на клюке.

“– Он вещий, проводник оттуда…”

Луна колышется в реке.

“– Нагнись и ворону желанье

Тихонько на ухо шепни.

Прочту из-за черты посланье.”

Дурман накрыл, ожили пни.

Король исполнил. Ворон взвился,

Растаял в воздухе, пропал.

В тяжелых тучах появился

И на плечо к нему упал.

Прокаркал, темечка коснулся

Смолённым, взмахнутым крылом.

Владыка Польский содрогнулся.

И, побледнев, поник челом.

“– Остатний Ты. Речь Посполиту

Разделят Запад и Восток.

Но ежли Дама будет бита,

То переменится и Рок.”

“ – Она виновница позора?”

“ – Царицу можно превозмочь.”

“ – Что должен после уговора?”

“ – Сумей безбожника сволочь

В нору на гать, а там…” – смеётся.

“ – А Ворон, что в подачу ждёт?”

“ – Он за тобою понесётся,

Что облюбует, заберёт…”

Октябрь листвою полыхает

В закате хладного костра.

Каретный поезд громыхает.

“ – Хай!” – понукают кучера.

По Польше, в Питер и к Самаре.

На Волгу земли заселять.

Струна притихла на гитаре.

Дитя укладывает мать.

Коробки, скарб. Скрипят, трясутся.

Эх, столбовой разбитый тракт!

К зиме возможно доберутся.

Возможно… Но совсем не факт.

В купе по люксу пассажиры

До Петербурга по делам.

На них богатые мундиры.

Владелец банка лично сам:

“ – Призвала Русская Царица.”

Считает прибыль, щурит глаз.

Всего один, и тот косится,

А во втором торчит алмаз.

Его попутчик дремлет сладко.

Так это ж я – миссионер!

Агент особого порядка.

Инкогнито. Же сви Вольтер.

Прервался сон, исчезла греза.

В оконце шторку приподнял.

Луч солнца прыгнул внутрь дормеза.

Бриллиант в глазнице засиял.

И, подытожив, что умножит,

Банкир качнулся чуть вперед:

“ – Мой Милый Друг, Вас не тревожит

Лихой народ? А вдруг налёт?”

“ – Тьфу-тьфу! С обозом охраненье,

Хотя отряд досадно мал.

Не уповая на везенье,

С собой пистолей пару взял.”

Вдруг рог ревёт, спешит охота.

“ – Ату!” – под топот, свист и лай.

Пропала сладкая зевота.

Я передвинулся на край.

“ – Мой, Милый Друг, Вы не боитесь?”

“ – А Вы охотник?” – “Что Вы, нет.”

“ – Тогда покуда притаитесь.”

Банкир примолк, приняв совет.

Камзолы, перья и плюмажи.

Во всю загонщики трещат.

Остановили экипажи.

И стали всех рубить подряд.

От залпа стража первой пала.

Резня, безжалостный разбой.

Жена над мужем зарыдала.

Тут я скомандовал: – “За мной!”

Пинком с размаха дверцу вышиб.

Теперь до чащи напролом.

Банкир надсадно в спину дышит,

Хватая жадно воздух ртом.

Удар, и череп раскрошился.

Глаз покатился по траве.

Попутчик замертво свалился.

Не сообщить о том вдове.

Я взвел курок, злодей на мушке.

Но благородство уловил

И растерялся в заварушке.

Тут он меня и оглушил.

Тускнеет рыжая природа.

Тумана стелет пелена.

Слетает ворон с небосвода,

Где леса мрачная стена.

Где на земле багряно-красной

Убитых тел густой завал.

В траве блистает глаз алмазный.

Добычу ворон увидал,

Схватил и тут же ввысь поднялся.

Растаял вечер, тишь да гладь.

Из облак дождик мелкий взялся.

И по листве давай стучать…

––

Ценный трофей

Торосы. Гиблая округа,

Застывший город под луной.

Пронзает жалом, злится вьюга.

Гоняет вихри над Невой.

“И кто я? Как здесь очутился?”

Когтистый ветер о гранит.

Собачий холод в спину впился.

Камзол для осени пошит.

Скорей под кров отогреваться.

Замерзнуть – горестный конец.

В окошко принялся стучаться.

Закрыт из мрамора дворец.

Щеколда лязгнула, упала.

В проеме показался свет.

Душа от радости вскричала

Под шум, въезжающих, карет.

“ – Где Август?” – “Крепко почивает.”

“ – Час пробил!” Тиун пропустил.

Все в масках, сталь в руках сверкает.

Я тенью следом поспешил.

Меня никто не замечает,

Не отражают зеркала.

Камин уютно полыхает

У кабинетного стола.

До спальни, двери нараспашку.

На ложе Он на склоне лет.

Узнал в морщинах старикашку,

В кого я целил пистолет.

Замялась шайка на пороге:

“ – Не будем медлить. Приступай.”

Дрожат у камергера ноги.

“– Что ждёшь? Души Его. Давай!”

“– Вельможны паны, не посмею…”

“ – Сумеешь, коли хочешь жить”.

Решился. Сжал захватом шею,

Подушкой силясь удавить.

И задавил. Затихло тело.

Поднялся бледный камергер.

“– Изменник получил за дело!” -

С презреньем фыркнул офицер.

“ – Речь Посполиту растранжирил.

Пёс! Неудачник! Конформист!” -

Второй во гневе дерзко кинул.

Я трясся в ужасе, как лист,

И отшатнулся. Половица

Стон издала под каблуком.

В упор таращится убийца.

Ткнул штору офицер клинком.

“– Нет никого!” И в ножны шашка.

Считает деньги камергер.

В поту измоклая рубашка.

Узнал себя – же сви Вольтер.

Всё вспомнил, вскрикнул и очнулся.

Шёлк, бархат, кожа, вензеля.

И Он. Ко мне едва нагнулся:

" – Чуть не убили Короля!"

“ – Почуял сердцем Благородство,

Не надавил в пылу курок.

Пальнуть с трёх метров в Превосходство?

Сберёг Господь и тем жесток!”

“– Так ты – Святоша, мой приятель?”

“ – Ошиблись, сир! Не буду врать.

Кабы не жил в умах Создатель,

Его бы нам пришлось создать.

Но Вы падёте, Сир, не скрою,

От рук наёмников, убийц.

Так предначертано судьбою.

Не разглядел в виденьи лиц."

Тут Он спросил: – “Ты предсказатель?

Кого мне случай в лапы дал?”

“ – В пути инкогнито, писатель.

Для Вас Вольтер. – Я чуть привстал -

Мои попутчики и слуги?”

“ – Мертвы. Лишь ты один живой.”

Я съежился, и лик старухи

Возник с кровавою косой.

“ – Ужель причина от страданья?

Король несчастен? Угадал?”

“ – Охота – царское гулянье! -

И Он завыл, запричитал -

Тревожит часто сновиденье

О том, что присные друзья

Корону пилят в исступленьи.

И то, как призрак, зрею я.”

“– Увы, житьё Царей печально…

Вся середина ерунда.

Смешно начало, смерть фатальна.

Власть без насилья не тверда.

Великим станет тот Правитель,

Кто осчастливит свой народ.

Кто укрепит свою обитель,

К чужим отправившись в поход.

Воспет Он будет в поколеньях.

Освободитель – не тиран.

Без моря крови в достиженьях,

Как Просветитель сотен стран.

Войска под марши в бой шагают.

Они врагу лишь на зубок.

Где батальоны проиграют,

Способен справиться стрелок.”

“ – Дошла молва – ты знаменитый.

Не всяк властитель так велик.

Сей картой Дама будет бита! -

Король в мечтах затих на миг -

Щажу за ум и за отвагу!

Верней иначе поступить.

Вложить в твои идеи шпагу,

И тем отмщенье совершить!”

Зашёлся в хохоте Владыка.

Захлопал, гикнул, пир воззвал:

" – Подать вина! Звени музыка!

Устрою в честь Вольтера бал!"

––

Дуэль

Буланый в сумерках петляет.

Английский, кровный, на рысях.

Последний лист ноябрь роняет.

Да в лужах утопает шлях.

В подсумках золото. Награда!

Король Станислав проводил:

“ – Теперь успей до снегопада,

Мой милый друг…” Я поспешил.

Пришпорил – пару миль осталось

До русской межи доскакать.

С гербом карета показалась.

За ней нужду справляет Знать.

Скакун летит, зубами скалясь.

Как вихрь, мимо проскочил.

Заржал и, словно издеваясь,

Копытом в лыву угодил.

Загваздал барину одежду,

Когда тот чуть портки “приснял”.

Я, извиняясь за невежду,

В оглядку шляпу приподнял.

Вот столб кордона у границы.

Поручик, рядышком денщик.

Похолодало, смолкли птицы.

Скользнул, прощаясь, солнца блик.

Поручик – желторотый малый,

Дымя для важности трубой:

“ – Как вижу, сударь, Вы – бывалый.

Один в седле. Такой порой!

В Париж невеста умоляет,

Решусь о том спросить у Вас.

Чем этот город впечатляет?

Мы за границу в первый раз.”

Парок над чугунком клубился

И аппетитом дергал нос.

Я отобедать согласился,

Чтобы ответить на вопрос.

“ – Кастраты модны в опереттах

Средь прочих сумасбродных пьес.

В чулках, подвязках и корсетах

Возбудят острый интерес.

Невесте тоже приглянутся.

Я по секрету так слыхал:

Любви, как Боги, предаются.

Для адюльтера – идеал.”

Денщик – к иконе, закрестился.

Поручик вишней запылал.

В какой глуши я очутился!

Россия – то и ожидал…

“– Пусть это Вас не удивляет,

Представьте, захожу домой.

Мою жену в плечо лобзает

Гусар, красавец удалой.

Та на подушках возлежала.

Наглец исполнил менуэт.

Она его поцеловала.”

“ – Убили?!” – “Ах, поручик… Нет!

Свобода! Даже подружился,

Оставив ревность для глупцов.”

Поручик нервно разразился:

“ – Нет! Решено! Мы едем в Псков!”

Денщик закашлял не по чину,

Мне даже шляпу не подал.

В сенях столкнувшись с господином,

Я ту карету увидал.

Сам граф Орлов. Я поклонился.

Он пьян, глазами грозный Зверь.

“ – Нагнали! Вот Ты где! – взбесился -

Дуэль немедленно. Теперь!”

Я попытался оправдаться:

“ – Ретивый конь. Не обуздал.”

Но он, сгорая жаждой драться,

“Непереводно” обозвал.

С ним Дама. Маслица подлила.

Потехи ждал шальной дуэт.

Звезда на небе подсветила.

Граф протянул мне пистолет.

“ – Ну, что вы, сударь? Так не модно -

И развернувшись, на носке -

Коль драться Вам со мной угодно,

У Вашей Спутницы в руке

Сияет дивно жемчугами

С резьбой расписанная кость.”

И, тронув пальчика губами,

Я у Красотки вынул трость.

Обескуражилась особа.

Но краем зрения поймал:

От любопытства сдулась злоба,

Ей интересен стал финал.

Граф вспыхнул гневом, будто спичка.

Я сделал взмах, и трость свистит.

“ – Она есть маленькая птичка.

Коль слабо схватишь, улетит.”

“ – На палках? Биться, как холопу?

Ну что ж, получишь! Будь готов!

Покину мерзкую Европу,

Французу всыпав шомполов. -

Сломил берёзу у барьера -

Сильней длина и ширина.

Имею большего размера!”

Я попросил подать вина:

“ – Большие маленьких съедают.

Так было испокон веков.

И те в отместку их кусают.

А я кусаюсь будь здоров!”

Граф выпил водки для запала.

Призвала Дама: – “Сильву пле!

Григорий накажи нахала!

Ан гард! По линии! Алле!”

Махнула кружевным платочком.

Граф сделал выпад, заскользил.

Схватил его под бугорочком,

Чтоб в лужу Он не угодил.

Черт! Сам по глине. Покатились.

Граф навалился, как медведь.

И в яму рытую свалились.

Григорий сразу стал храпеть.

“ – Альт! – Дама, хлопая, вскричала. -

Довольно! Остудите пыл!

Ведь Вы Вольтер? Я угадала?”

То я, конечно, подтвердил.

“ – Мой милый друг, Вы так забавны .

Вставайте. Вот моя рука.

Со мною будете желанны.

Царицу смех возьмет в бока,

Когда услышит приключенье.

Представлю лично на предмет.”

“ – Опять со мной в пути везенье!”

“ – Вас примет Самый Высший Свет!

В карете веселее вместе

Извольте с нами, милый друг.”

Я согласился этой чести.

И тут снежок посыпал вдруг.

––

II часть "Львица и Лис" 1770-1771 год

Донос

Уже полудень. Коридоры.

Вдруг что-то сделалось не так.

Затихли в залах разговоры.

В испуге кто-то кинул знак.

Окаменел барон в зевоте.

За спины шмыгнул Светский Лев!

Застыли Бабочки в полете,

На полуслове обомлев.

Почти без рода, но всевластный.

Скользя шагами, мерит пол.

Взгляд хищный и подобострастный.

Фасона старого камзол.

Простые туфли. Бант примятый.

Парик касается пупа.

Со шрамом умный лоб покатый.

От оспы на щеках крупа.

В палату. К Ней. Лакей в поклоне:

“ – Немедля, велено принять.

Величество на польском троне,

Извольте там Её занять.”

Проплыл сквозь дверь, встал на колено,

Покорно голову склонил.

В камине треснуло полено,

Свой взор на ширму уронил.

По ткани вышиты картины.

Сюжет на шпалере предстал:

Восход Великой Катерины,

И кто Её короновал.

Ликует полк. Сама при свите.

Провозглашают на престол.

“ – Ну, что, Голубчик, вы молчите?

Нашли плодителя крамол?”

“ – Я Ваша тень, а Вы мой Гений.

И, не стараясь угодить,

Всё изливаю без стеснений.

Сберечь, от смуты упредить.

Умею расставлять приманки.

Имею страсть до певчих птиц.

Ловлю петлею на обманки

Клестов еловых и синиц.

В саду посыпал им рябинки.

Поналетели снегири.

Захлопнул вовремя корзинки,

Дождавшись в холоде зори.”

“ – Поближе к делу. Всех поймали?”

“ – Всего лишь двух, взахлёб свистят!

Мол, из Европы к нам заслали…

Злодея. В клюве тащит яд.

Перехватил его посланье,

Из почты выхватив тайком.”

“ – Ценю, Голубчик, за старанье.

Так прочитайте мне о том.”

“ – Мой Сир, вот выдалась минутка,

Вам доложиться о делах

Для просвещенного рассудка

От Хомо, сбросившего страх.

Россия – лень и прозябанье.

Дремучий люд и простота.

Но с Ней обещано свиданье.

Всё остальное суета.

В дороге случай приключился.

Зажал добычу, стиснул ртом.

Дашкова – Ангел! Полюбился.

Но Фавориту стал врагом.

Успешно снял апартаменты.

Чичерина роскошен дом.

В нём начались аудиенты

Из любопытства, а потом…

Кружок из молодых собрался.

К свободе тянутся умы.

Я к детям Важных подобрался.

Учу любви, влеку из тьмы.

Сквозь тучи промелькнуло солнце.

Декабрь. На сердце маета.

От гвалта выглянул в оконце

У Полицейского моста.

Кареты сгрудились. Помеха.

Посыпались вязанки дров,

Внезапно вызвав приступ смеха.

Так мне мешает граф Орлов.

Возницу плетью проучили.

В миг отодвинули завал.

Кареты дальше заспешили.

Уж скоро Новогодний бал!

Письмо на этом завершаю.

Европы преподам пример.

Как познакомлюсь, обыграю.

Ну вот и всё. Адьё. Вольтер.”

“ – Голубчик, Я Вам доверяю.

Не пели зря по пустяку.

Как поступлю, пока не знаю.”

“ – Царица, будьте на чеку.”

“ – Мы просвещенная Держава.

Сечь не позволю без вины.

На остальное Ваше право.”

Она сошла из глубины.

Трон древний, с дыркою в сиденье.

“– Трофей с Варшавы привезён.

На нём справляюсь в наслажденье.”

На сим закончился приём.

-–

Лис

На мне одни лишь панталоны.

Они из легкого виссона

Редчайших земноморских пин,

Добытых с греческих глубин.

В голландской печи треск поленьев.

Но холодок течёт с коленьев.

Окно на дюйм обледенело.

Мурашки покрывают тело.

Стараясь, вертятся портняжки.

С Парижа прибыли близняшки

И учредили ателье.

Проворней нету кутюрье!

Как пики, меткие иголки

Остры, прицельны, точны, колки.

На “поле брани” их следы.

Наперстки – медные щиты.

И нитки всех сортов в катушках -

Не будет недостатка в пушках!

Каре – английские булавки.

Короткий взмах – прихватом стяжки.

Порхает мейстер, словно пташка:

“ – О, Светлый Сударь, вот рубашка.

Дозвольте Вас одеть помочь.”

Я тороплю, ведь скоро ночь.

“ – Заметьте, Сэр, простейший крой.

Носили именно такой

В Египте древнем Фараоны.”

С манжет к плечам цветут бутоны.

На планке драмы апогей:

В гнезде средь лотосных полей,

Птенцов малых вскормить желая,

Грудь мощным клювом раздирая,

Застыл в сарказме пеликан.

Кровь хлещет золотом из ран.

“ – Надеюсь, сей фрагмент один?”

“ – Не сомневайтесь, господин.

Савойский принц мечтал купить,

Щедрее Вы смогли платить.”

Пришел черёд надеть жилет.

“ – Подобных в целом мире нет!”

Оби аля Версаль – кафтан.

В нём моды писк последний дан.

Прилег по талии фасон.

Атласа ярко красный тон.

Рукав короткий в канители.

Застежки жемчугом вспотели.

Петлицы – платиновый шнур.

По швам пять фал, каймой ажур.

Узор растения Лемарка

Короной пышной пышет жарко.

Я утомлен. Позыв зевоты.

Мне подают штаны-килоты

И черные чулки под них.

Воздушный шарф – последний штрих

Повязан на боку бантом,

Колышет дивным серебром.

Жабо крахмалом заскрипело.

Бриллиантов гроздь к нему взлетела.

Что ж, время в зеркало взглянуть:

Ба! В нём старик, и в этом суть.

Завернут в роскоши одежды,

Лишая призрачной надежды

На красоту. Лицо в морщинах.

Как блюдо, плешь. Виски в белинах.

У рта обвисший полукруг.

Старик промолвил: “ – Милый друг.”

Я тронул пальцем подбородка.

“ – А мне бы подошла бородка” -

Он с хитрецою подмигнул.

Я удивленно сел на стул.

И Тот присел, в губах смешок:

“ – Малыш, ты истинный игрок!

Но осторожным быть изволь.

Где потерял перо король,

А герцог пряжку обронил,

Вольтер себя похоронил.

А также, мальчик, берегись,

Императрице подчинись.

Мы с Ней общались в переписке.

Сведи до минимума риски.

Когда философ дряхл и стар,

Иссохший конь – плохой товар.

К дороге дальней не годится,

Ведь из неё не воротится.

Останусь, ну а ты езжай.

Коль зрел и смел, бери, дерзай!”

Я изумился. Он затих.

“ – Так я не стар, красив и лих?”

“ – Ну, что Вы, сударь, Вы юны,

Как Ангел пламенной весны!” -

Под боком пискнул тонко Душка,

Двойняшка брата – побегушка.

Я в отраженье бросил взгляд.

В нём франт рассматривал наряд.

Холеный, статная фигура.

Лет двадцати осьми натура.

Франт повернулся невзначай,

Полушку кинувши на чай.

Дзень – колокольчик трелькнул звонко.

В наряде с луком – Амазонка!

“ – Мой милый друг, уже пора.

Сегодня праздник у Двора!

А Вы покуда не скучали,

Теченье модное создали.

Молва гудит. Боготворят.

Об этом в Свете все твердят.”

“ – Княгиня, странника хранитель,

Для Вас слуга, иным учитель.

Сапфир в сиянье млечных друз…”

Продолжить помешал конфуз.

Портной неловкость проявил

И кожу шпилькой зацепил.

Я шикнул, а себя сдержал,

Дублоном дань тому воздал.

Он вновь булавкой ущипнул.

Растяпу я едва ль не пнул.

Стерпел, подавши луидор,

Поймав Дашковой пылкий взор.

“ – В богатстве Вашем убедилась.

Великим характерна милость.

Нет в бедноте такого дара.

Философ, мы такая пара!

Взгляните в зеркало, о друг.”

Меня до пят прошиб испуг.

Ведь там покоится секрет

В сединах отгоревших лет.

Дрожу, испарина покрыла.

“ – Что сталось, Милый? Я шутила!

Вот Вам подарок – маска Лиса!”

“ – Я в предвкушенье бенефиса!”

“ – В ней подведу, вдвоём оставлю.

Рекомендую и представлю.

Готовьтесь Руку Целовать.”

“ – Судьбе такой рукоплескать!..”

…В карете мчался, сожалел,

Что тумаком портных не взгрел!

-–

Карусель веселья

Мы в совершенной темноте

По коридорной тесноте.

Дашкова на плечо прильнула,

Духами чудными пахнуло.

“ – Доверьтесь, Милый друг, сполна -

Шепнула с трепетом Она -

Смелее, здесь ступеней нет.

Старайтесь следовать во след.”

Я указанию отдался

И над сюжетом рассмеялся:

“– Условье это принимаю,

Что ждёт в конце туннеля, знаю!”

“ – Потише, Лис, у стен есть уши.”

Я сделал шаг, как можно глуше.

Осталось об одном мечтать,

Как поцелуй с цветка сорвать.

Вдруг вспыхнуло, остолбенел.

Противный голос прошипел:

“– Снимите маску, сударь, с глаз!”

Что означало, как приказ.

Попытку сделал возразить:

“ – Хочу инкогнито таить,

Сие из маскарадных правил.”

В упор тот факелом уставил.

Конфликт Охотница решила:

“ – Голубчик, не предупредила.

Не гоже с гостем так сурово.

Помягче будьте. Я – Дашкова.

Философ, нужно подчиниться.

За Вас готова поручиться.

Инкогнито в России вздор.

Держава требует надзор.”

“– Секрет не выдаст канцелярья” -

Бесстрастно выдавил каналья.

Я скинул харю и открылся.

Тот взглядом пристальным вцепился.

“– Мосье Вольтер, мы Вас заждались…

Вот случай выпал, повидались.”

И я, конечно, различил,

Кто так в лицо меня палил.

Изъеден молию парик.

Из тех людей, кто не велик.

Гласит придворный этикет

Не опоздать на менуэт.

Княгиня под локоть взяла

Сквозь мышеловку провела.

Открылась дверь, мириады свеч

Огнями брызнули навстреч.

И в преломлении зеркал

Я бесконечность разгадал.

Как шум дождя, как плеск реки,

Порхают, словно мотыльки,

Лаская царственные долы,

Разноязыкие глаголы.

Да, это ж Новый Вавилон,

А в центре сердцем Русский Трон!

Он по планиде гонит токи,

Я попадаю в эти соки.

Нас тысячи, в личинах все.

Веселье кружит в колесе.

Верзила с выправкою – кот

Заводит шуткой до икот.

В жемчужных вязях Пенелопа.

На шлеме бархатном Циклопа

Зрачком во лбу горит сапфир

Клыками клацает вампир.

Палитра вся перемешалась,

И Амазонка потерялась.

А трубы дунули призыв.

Тут – «Ах!» – бабахнуло, как взрыв.

Мгновение остановилось

И кувырками раскатилось.

В одном исподнем, наизнанку,

Приняв распутную осанку,

Шуты повозки повезли.

Огни потешные зажгли.

В убранстве кони возлежат.

Свистки заливисто дрожат.

Из Апулея небылицы,

Осла опутали блудницы,

Гуляют свадьбу на ковре,

Забыв про стыд в своей игре.

На паланкине обезьяна

В обличьи грозного султана.

Ей скоморохов служит рать.

Зал принялся рукоплескать!

Дорогу устилают лавры.

Плывут по ним нагие мавры,

На головах резной помост.

В пурпуре Ирод там во рост.

А, корчась, за его спиной

Зеленым флагом над толпой

Трясет предательный Иуда.

Из под полов, из ниоткуда

С хвостами и рогами стая.

Всех, на сословья невзирая,

За отвороты теребит,

Махает крыльями, галдит.

Чечеткой цоканье копыт.

И Ирод крикнул: « – Бал Открыт!»

Я ощутил сердечный стук.

А у затылка: “– Милый друг!”

С надеждой живо развернулся

И, ослепленный, отшатнулся.

Всевластного Величья Львица.

Я на колено пал: “– Царица!”

Любимый лик за Ней скользнул

И Амазонкой подмигнул!

––

Танец плута

Облаков на небе глянец.

Сад ухоженный отца.

Из балетных итальянец

Учит танцам сорванца.

Над каштанами охота:

С лёту мух стрижи клюют.

Заниматься неохота.

Я веду себя, как шут.

Итальянец улыбнулся:

“ – Не кривляйся, мой дружок.”

Я от этого запнулся.

“– Грациозней ставь шажок.”

Полоснув меня по заду,

Ментор розгу облизал.

Я сквозь слезы и досаду

На ошибку рассерчал.

Поспешил его коснуться.

На глаза направить взор,

Ивой в талии прогнуться,

И раскрыть цветка узор.

Поклонился, распрямился.

В такт музыки – пируэт.

Ментор, ахнув, ублажился:

“ – Сладкий мой! Лови совет!

Не боясь, испей природы.

Не робей, ступи за край.

Вкусишь истинной свободы.

В этом есть при жизни Рай.

Прорицаю без подвоха,

Знаменитым можешь стать.

С Королевою, пройдоха,

Приготовься танцевать.

Ах ты сукин сын , ей-богу!

Молодец! Добавь эффект!”

Помогла лозга итогу.

Получается. “ – Перфект!”

…Рассмеялась Львица в маске,

Оценила свысока.

Я поверил этой сказке.

Потянулась к Ней рука.

Чуть коснулся, еле-еле.

Ментор так тому учил.

“ – Мы так близко. Неужели?

Каюсь. Порку заслужил.”

“ – Милый друг, меня смешите.

Разрешаю с пола встать.”

“ – Так за дерзость же казните!”

“ – Кто же будет просвещать?

Знаю всё о Вас, поверьте.”

Остриём воткнулся стыд.

В рукава вцепились черти.

Пронеслось в уме – раскрыт.

На плечо упала лапа:

“ – Львица, перед Вами плут!”

Фаворита и сатрапа

Я узрел в медведе тут.

“ – Граф, Вы, шанс уже имели

Гостя нашего убить.

Все советы надоели.

Я должна Сама решить!”

Ноги ватные. Сближенье.

Зверю бурому поклон.

В те мгновения движенья

Я отдал себя на кон.

“ – Милый друг, а Вы проворны

В минувете королей,

Но влияете тлетворно.

Так доносят из щелей.”

“ – Не люблю Ваш танец бальный.

Зрю, как истый прагматист.

Чересчур уж он жеманный.

Только разум светл и чист.

Дрожь берет, как в паутине.

Паучок танцует мух.

В этой простенькой картине

Драматизма полон дух.”

“ – Зряшно зреть во мне жестокость.

Вы и сами мотылёк.”

Я почувствовал неловкость.

Градом в маске пот потёк.

Вновь колено на паркете.

“– Львица, дайте Вам служить…”

На бриллиантовом корсете

Из когтей качнулась нить.

“ – Верность Мне? Нужно доверье.

Как же с Вами поступить?..”

Загребло гурьбой веселье.

Изловчились оттеснить.

Отвели, сомкнулись кругом,

Завернули хоровод.

Кто-то выкрикнул над ухом:

“– Дай свободы! Мой черёд!”

К полу черные халаты.

Маски – копия Вольтер.

Я рванулся из палаты

Без оглядки от химер.

Щелкот ножниц за спиною.

Догоняют раскромсать.

Улюлюкают и воют.

Прочь из Зимнего! Бежать.

Злой морозец. Содрогаюсь.

Над каретою дымок.

Запыхался. Внутрь кидаюсь,

Как грибочек в кузовок.

“ – Сударь, под арестом ныне!”

Где там!Здесь я не один!

В неприметном с виду чине

Коридорный властелин.

––

Казнь

Захлопнув с лязгом каземат,

Ключ провернул в замке солдат.

“ Я заточён в глухой тюрьме!” -

Нещадно стрельнуло в уме.

Повязку с глаз сорвал долой.

Мечтам не сбыться… Ой-йой-йой!

Фитиль чахоточный чадит.

Отвратно падалью смердит.

Нужник с текущею дырой,

Да камень хладный и сырой.

Под низким потолком окно,

Но замуровано оно.

Похоже скоро всё решиться.

Негоже недругам кориться.

Солома сгнившая в углу -

Постель с блохами исполу.

Валюсь, как мёрлый, в ту кровать.

Напали кровососы жрать.

В любви вампир тогда клянётся,

Когда, прицелившись, вопьётся.

Аманта взял под ноготок

И раздавил, аж брызнул сок!

Приснись, ласкающий Париж!

Толчок и оклик: “ – Долго спишь!”

Со стражем рядом капеллан.

За ним солидный светский сан:

“ – Казнь состоится через час.

Четвертовать – таков указ.

На крюк оденем потроха.

Облегчи душу от греха.”

На зуб попробовав алтын,

Крест протянул церковный сын.

Ожгло, как будто от огня.

“ – Не верю в Бога с детства я!”

К стене от ужаса шатнуло.

К полудню пушка громыхнула.

Я онемел и растерялся,

В телеге грязной оказался.

В рубашке лишь, свеча в руках.

Близехонько снуёт монах.

Всё исповедать покликает.

А клювом башня завывает.

Консьержери – тюрьму узнал.

Короткий путь за мост Менял

До Гревской, там где эшафот.

Мещане ждут, открывши рот.

Сейчас я их развеселю.

Козу состроил. “ – Улю-лю-лю!” –

Заверещали, засвистели.

В ответ каменья полетели.

Спасли швейцарцы от зевак,

Сметя бесящихся в овраг.

Вот палачи, по центру плаха.

Вновь рядом уловил монаха.

Ему в лицо захохотал.

И тот попятился, сбежал.

Мотают ножницы к запястью:

“ – Ты поднял их над Высшей Властью!”

Я отрицаю: “– Вовсе нет!

Мне не известен сей предмет!”

По коже сера закипела.

Толпа, ликующе, взревела.

С щипцами фута в два длинной

Склонилась маска надо мной

И на ноге дерёт икру.

От безысходности ору.

Бедро садист крамснул клешнёй.

Над мостовой довольный вой.

Кусками мясо отдирает.

Не чую боли, кровь плескает.

В шесть ливров раны шириной.

Второй палач в них льёт смолой.

“– Я не виновен, господа…”

Тут главный секретарь суда.

“ – Вы покусилися на трон,

Переступив через закон -

И палачей стал торопить -

Что медлите? Быстрей мертвить.”

Сплели конечности тросами.

Уперлись кони под хлыстами.

Собрал всё мужество в кулак.

Не могут разнести никак.

Храпят животные, заржали

И от потуг на землю пали.

Нет сил кобылам расчленить.

Палач суставы стал рубить.

Толпа взревела хором: – Дьявол!

Судейский далее возглавил:

“ – Умрите, наконец, Домьон.”

“– Но я Вольтер, совсем не он!”

“– Узнал. Вы честный покупатель, -

В ответ мне мелкий обыватель -

За фрукты платите с лихвой.

И дом сдаёте на постой”

Трясу лотошника нещадно,

А он за спину смотрит жадно.

Я обернулся, там Домьон

Кровавой пеной давит стон,

Лобзает крест, приняв позор.

Хрипит и шепчет мне в укор:

“– Впитал Ваш дух, мусье Вольтер.

Взяв вольнодумствие в пример.

И, чтобы чернь освободить,

Дерзнул злодейство совершить.

Сумел учение принять.

Прошу в уста поцеловать””

Плебеи стихли, замолчали.

Напряглись лошади, порвали.

Загромыхал дверной засов.

Я отошел от мнимых снов.

“– Ея Величество прощает

И вашу просьбу исполняет.

Служить идёте рядовым

В пехотный полк с походом в Крым.”

––

III – часть "Некружевной Крым"

1771 год. Полковой барабанщик

Поймав в ладонь кисет в кармане,

Присел на старом барабане,

По службе данном, полковом.

Сплошной ковыль, типчак кругом.

Тишь и жара, собачьи дни.

Над ухом вертятся слепни.

Нет, это просто пекло Ада!

И прищемил с размаху гада.

На небе тучек ни намёка.

Лишь змееяд парит далёко,

Добычу шарит, выжидает

И камнем высоту роняет.

“ – Отставить плотью мух кормить!-

Команда – Сбор к обеду бить!”

Фельдфебель вырос и пропал.

Я по приказу дал сигнал.

Пошла той степью дробь гулять.

“ – Да будет тя живьё пугать. -

Ворчал угрюмый ветеран -

С горшка, чай, сгонишь басурман.”

“ – Идем куды? Обоз отстал. -

Забритый паря простонал –

В ком не дрестун, так малярия.

Дождётся ль матушка Россия?

И где ж глубокий океян,

Что в плен проклятым турком взян?

“ – Жри кашу. Сабелька не спросит,

Где повстречает, там и скосит.

Матросу в море смерть по воле,

Ну, а солдату в бранном поле.” -

Уча, наставничал старшой.

Он унтер, я же рядовой.

“ – Ведь так, Вольтер? Умом реши.”

“ – Так точно! – гаркнул от души -

В наш просвещенный век без правил

Нельзя.” Затихли. Я добавил:

“ – Закон один, когда разим.

И он для всех не изменим.

Вот впереди допустим строй.

Кого в прицел? Ответ простой.

Конечно, лучше офицера!

Но для понятия примера,

Нам командир – отец и мать.

Не стоит это забывать.

Отсюда главная причина

Ломить врага простого чина.”

“ – То мудро! – унтер подбодрил,

Ус крутанул и в лоб спросил -

А вот те главную дилемму:

Чей первый залп? Раскрой проблему.”

“ – Кто ловче, тот и молодец!” -

Зеленый выпалил юнец.

Поддакивать повсюду стали,

Аж пол полка на спор сбежали:

“ – Ага, стреляешь в попыхах!

Пищаль дрожащая в руках.

И заряжай потом “подружку”,

А те возьмут тебя на мушку.

И бах! Снесут тебе…пардон.”

“ – Так как же быть?” – со всех сторон.

От трутня трубку раскурил.

Все ждут. Я вновь заговорил:

“ – Не в быстроте дилеммы соль.

Достойно честь держать изволь.

Строй не наруш, чеканя шаг.

Держи равнение на флаг.”

Мне чарку. Осушил до дна:

“ – Вот помню под Фонтенуа.

Видоком стал тому сраженью.

Мы с англичанами мишенью

Застыли перед мясорубкой,

На шутку отвечая шуткой.

С поклоном вышел лорд Чарльз Грей:

“ Мы ждём, француз, стреляй быстрей!”

За всех поднял с вином бокал.

Но наш д”Отрош завозражал:

“ О нет, милорд, лишь после Вас!”

Весь полк увлёк такой рассказ.

“ – Граф де Шабан то подтвердил.

Но Грей сумел, уговорил.

Пальнули в спешке. В молоко.

И те отделались легко.

Вот их черёд. Раздалось: “Пли!”

Шестьсот солдат за раз снесли.

Сомкнулся плотною стеной,

Как на параде, вражий строй.

Шёл и выкашивал ряды.

Не ожидали мы беды.

Что ж плачьте, бабы, над гробами!

Не рассказать о том словами…

Но к ставке рядом на меже

Поспел отважный де Аше:

“ Нельзя с позором отступать!

Величество, молю послать

В атаку свиту на редут!”

Но жахнуло картечью тут.

Враз шевалье ноги лишился,

Упал, поднялся, разразился:

“За Францию и Короля!”

Повсюду кровь, сыра земля.

Соперник рано ликовал.

Мы надвигалися, как вал.

Во фронт, не дрогнув, подступили

В их лица ружья разрядили.

А мушкетеры фланг согнули.

И англичане драпанули,

Оставив с пушками редут.

Штурм длился несколько минут.

Семь тысяч наших в битве пало.

Но по сравненью с ними мало.

Четырнадцать потери тех.

Такая плата за успех!

Стоит пред свитой убиенной

Король коленопреклоненный.

Его глава обнажена.

Над полем боя тишина.

Запомнил это и постиг:

К нам приближается тот миг,

Когда вершину ум возьмёт

И ход исторьи развернёт.

Готов ручаться головой -

При схватке даже мировой

Погибнут только единицы.

И это вам не небылицы,

А благородства пьедестал!”

И полк сему возликовал.

Чуть позже унтер подозвал:

“ – Гордись, француз, тебя избрал.

В разведку, в ночь, до басурман

Вдвоём ползём. Сдай барабан.”

-–

Побирушки

У карты замер генерал.

Мой унтер отрапортовал:

“ – Готовы головы сложить

И ратну славу заслужить!”

Тянусь от этого в струну.

Раз на войну – то на войну.

Мы оба в рубищах. Стоим.

Купалов первый, я за ним.

До бровей грязью изваляли,

В таких солдат узрят едва-ли.

“ – Успех разведки – полвойны.

Проникнуть в жило сатаны.” -

И генерал своим перстом

Благословил Святым крестом.

…Всю ночь плелись и день крались.

О камни ноги подрались.

Нещадно солнце опалило.

Пенял на жаркое Ярило.

Татарский подлетел разъезд -

Степные волки диких мест.

Свирепство буйствует в глазах

Раскосых, спрятанных в космах.

На шеях бусы из ушей.

Почуял смрад от тех зверей.

Признали нас за побирушек,

По спинам всыпав колотушек.

Умчались, дико гогоча.

Заката тлилася свеча.

“ – Ну, рядовой, труби привал.

Чтоб не родился каннибал,

На харч спеши словить хрущей,

Ночь надвигается, ей-ей.

Сам за медком до диких пчёл.”

Вопрос в моих глазах прочёл.

“ – С молитвой толику забрать.

Малых негоже обижать.

Цела останется трутовка,

Но для сего нужна сноровка.

Козявок изучил натуру.

Помрёт ведь, коль ужалит сдуру.

Бесстыдство сильных – вот позор!

Кто запер совесть под запор,

Попал в расставленный капкан.

Кличи по имени, Иван.”

Я по привычке вскрикнул: “– Есть!”

Хотел вскочить, пришлось осесть…

Накрыла темень, как мешок.

Пахнул прохладный ветерок.

Так разогнал, что задышалось.

И мне не в шутку показалось,

На небо чудом воспарил.

И, удивившися, спросил:

“ – Так в этом смысл бытия?”

“ – Стезя трудна у муравья.

Ты веруешь? Ответь, Вольтер!”

“ – Для разума стоит барьер.

Молить, речей не нахожу.”

“ – Тогда послушай, что скажу.

Избави душу от лукавства

И отвори Иное Царство.”

“ – Но боязливость гонит в бездну.

Да неужели в ней исчезну?”

Стрелец и Лебедя Чертог -

Там бесконечности поток.

Вдруг крест на норде засверкал.

Я немо дух к Нему воззвал!

Прибиты трое над горой,

И я – избитый и босой.

Лохмотья жалкие на теле.

Да где же то на самом деле?

Упал, ожгло по голове,

Рыдал на выцветшей траве.

Рвалась бессмыслица мирская.

А Он, с Вершины наблюдая,

Престол Имперский сохранял.

И я судьбе покорно внял.

Здесь плоть та и закончит век.

И Он исчез, как тает снег…

Забрезжил алым горизонт

И озарился блеклой дымкой.

Захлопнул купол млечный зонт.

Серп растворился тонкой льдинкой.

Бредём… Светило занялось.

Степь зазвенела голосами.

За краем море разлилось.

Галера всплыла пред глазами.

Отсюда слышится, поют

Гребцы, по вере христиане.

Их беспощадно плетью жгут

И понукают басурмане.

“ Ох, судьба-судьбинушка,

Тяжкая кручинушка

Во кандальном звоне

У турчан в полоне.

Кровию измаялся.

Обо всём покаялся.

Нет сего дороже,

Не остави, Боже.

Подрастает сынушка,

Где цветет рябинушка.

Не сведет тропинушка

Больше нас, кровинушка.

Ах ты, доля-долюшка ,

Забрала неволюшка.

Мне могила морюшко,

Ох, то горе-горюшко.”

––

Башня Христа

Бултых, пернатая бесовка!

Вода вскипела, где плотва.

Мальков склевала крачка ловко,

Взметнулась ввысь и такова.

Благословенно Чёрно море.

Казист и плодороден Крым!

Окаменел маяк в дозоре,

Лишь горизонта синий дым.

Здесь прорастет любое семя,

Озирис целину вспахал.

Поймало бриз крылами племя,

И чайки кинулись за вал.

Что стены для таких созданий?

Свободной твари нет преград,

Неведом стыд и состраданье.

Качнулось солнце на закат.

От стаи клуша отделилась.

Когтями рыбу порвала,

В мерлон насиженный вцепилась.

Заклокотала: “ – Гла! Гла! Гла!”

Прозрачный призрак проявился:

“ – Эй, дура, прикуси язык.

Я тут за главного! Молился.

Угомони безбожный крик.

В былое время, дня осьмого

Услышал милость в месяц май.

Прославил Господа Святого.

Стяжал благословенный Рай.

Я башню с именем Христовым

Воздвигнул к гибели врагов.

Теперь служу твердыне словом,

Не жду в награду жемчугов.”

Маёвка снова прогалдела.

Сверкнул глазищами в неё.

“ – Ишь, прямо сверху углядела?

Сгублю, коль слушаю враньё!

Грядёт “зазывящу” кончина.

Суд над антихристом пришел.

Великая Екатерина

Вгоняет в горло рабства кол.

Вознагражу твои старанья.

Получишь ныне золотой.”

И чтоб исполнить то желанье,

Возвал слугу из кладовой.

“– Набиб, татарская зараза!

Куда опять он с глаз пропал?”

На полусогнутых из лаза.

Чумазый малый закивал:

“ – Часы промазывал, эфенди.

За маслом бегал, вновь идут.

Хороший рус. Дал много деньги.

Под башней порох. Бах! Взорвут!”

Отпрянул призрак, закрестился,

На камень пал, остекленел,

Завыл, взревел, под купол взвился

И на прислужника насел.

“ – Да, как же ты посмел, мерзавый,

Рубли серебряные взять.

Пусть сгинет люд в резне кровавой.

Святыне должно устоять.

Не допущу в броне изъяна.

Я рыцарь стрельни, вечный страж.

Набибка! Псина окаянна!

До ночи русских туркам сдашь!”

…Сплошной поток с зарёю льется.

Повозки мулы волокут.

Ишак нагруженный плетётся.

Солдаты мзду за то берут.

Фасоль, икра, арбузы, слива.

С мехами въехала арба.

Жадна, прожорлива, спесива,

О, Кафа – Крымская Орда!

Язык повсюду тарабарский.

Врата распахнутые вширь.

Купалов с тёмною повязкой -

Слепец. Я – будто поводырь.

Крупинки мы в кипящей каше.

Вот-вот её проглотит рот.

Судьба качается на чаше.

Итог фатален – эшафот.

Секира воздух разрубила,

Закрыв дорогу на базар.

Толпа давила и теснила.

В шальварах красных янычар:

“ – Куда собачье отродье!?”

“ – С незрячим ищем птицу Рух.

Просить до дома на гнездовье.

Хлебнули всяких заварух.

Тысячилетия в скитаньи.

От Мариаба нить легла.

Дано с намазом приказанье

Вернуть Арабского Орла.”

“ – Геройский подвиг восхищает,

Но если в сказках верна суть,

Слон между нами обитает.

Задача только не вспугнуть.”

“ – Вода прозрачная в сосуде,

А вылью в море – затемнит.

Когда молва гласит о чуде,

Аллах, как истина, молчит.”

“ – Всё верно, мудрые сабеи.

Добро пожаловать, хаджа!”

Мы растворились поскорее,

Скользнув по лезвию ножа.

Купалов пальцами вцепился,

Повлек по тайным закуткам.

Обильный улей изломился -

Помои, грязь, болезни, срам.

У подземелья арсенала

Раздался посвист и затих.

Пароль – преддверие финала:

“ – Отторженная возвратих.”

Возникла тень, спешим вприпрыжку.

До цели тонкий волосок.

Купалов рвёт с бочонка крышку,

Фитиль просмоленный зажёг.

Вдруг разом тень удесятерилась.

Ударом крепким сбило с ног.

В секунду всё переменилось.

А у виска взвели курок.

Захлопнулся капкан подвала.

Я громко крикнул: “ – Атансьон!”

Коснулась горла сталь кинжала.

Нас предал купленный шпион.

Тут Нечто за спиной Ивана

Захохотало, затряслось.

От страха взвизгнула охрана.

Я это видел! Довелось!

––

Игра со счастьем

Майор цедил меж губ мадеру,

Наполнив доверху бокал:

“ – Спасти и другом стать Вольтеру,

Такого счастья не искал!

Не зря познаний набирался.

Все Ваши книжицы прочёл.

Крамольных дум не убоялся,

Сии в величие возвёл.”

Сижу в халате на подушке,

На тканом дорогом ковре,

Случайно уцелев в ловушке.

Клинком саднеет боль в ребре.

Пишу пером письмо Дашковой:

“Мой дивный Ангел, свет очей!

Влача удел судьбы суровой,

Красивых не ищу речей.

В разведке нахлебался страха.

Мы отбивались, как могли.

Под вопли с именем Аллаха

Главу товарища снесли.

Бр-р-р, не забуду, как пилили.

Сгубили мудрое чело.

Коль Вы, читая, загрустили,

Забудем про мирское зло.

Уберегло от смерти чудо.

Пленил французский офицер.

Цел, невредим, держусь покуда.

И сообщаю то, мон шер.

Примите пылкое признанье.

Любовь в разлуке испытал.

Дышу надеждой на свиданье…”

Майор послание прервал:

“ – Для Вас специально, угощайтесь,

Сладчайший сахарный щербет.

И даме сердца обещайтесь.

Клянусь, увидит Ваш портрет!

Не первый год при арсенале.

В такой дыре, эх брат, служу.

Но всё же хочется в финале

Вернуться в милое Анжу.

Рабыни – к чёрту! Надоели!

В мечтах к француженке парю.

Селянку. Властную. При теле.

Такую бабу в грёзах зрю.

Татары низменный народец.

Средь этой глины нет людей.

К войне единственный подходец -

Угнать без чести лошадей.

Жадны, ленивы и лукавы.

Идут прогрессу вперекор.

Такие не приносят славы.

Зачем царице этот сор?”

Я от щербета поперхнулся.

Самодовольный взгляд поймал.

Рукой к чернилам потянулся

И окончанье дописал:

“ …Как перед Львицей оправдаться?

Приказ не выполнил. Провал!

Склады должны были взорваться

И наступленью дать сигнал.

Забиты порохом подвалы,

Там ядер пушечных запас.

Ох, сколь бы ни были удалы,

При штурме Наши сгинут враз.

Спаситель до мигрени душный.

Глупец залился соловьем.

Примите поцелуй воздушный.”

И лист притиснул сургучом.

“ – Ах, милый друг, не оскорбляйтесь.

Для басурман Вы мой трофей.

Визит намечен, снаряжайтесь.

Нас хочет видеть сам Гирей.

А по секрету, между нами,

Готовлю дерзостный побег.

Угоним бриг. Под парусами

До дома, где изменим век.

Нет в Свете большего изъяна,

Держать в неведеньи людей.

Казним версальского тирана.

Мир расцветёт без королей!”

…Фонтана струи распустились,

Раскрыли влаги лепестки

И в брызги мелкие разбились

На щеки хана и виски.

В глаза мои проник с участьем,

Злодей сумел в них различить,

Как я играю своим счастьем,

Пытаясь сызмальства ловчить.

Мартышка рожицу скривила,

Гирея лобызнув в засос.

Мне стало горько и постыло,

Услышать в лоб прямой вопрос.

“ – Хотите в роскоши купаться?

Откройте тайное, Вольтер.”

“ – Желаний можно не смущаться,

Давая вольности пример.

Сознаюсь, о деньгах страдаю.

Одно лишь маленькое “но”.

Что за дублоны покупаю,

По крови кесарям дано.

Среди плебеев каждый мечет

В гарем султанский хищный взгляд.

Но похоть бедность не излечит,

Не обезвредит плотский яд.

Несет нотариус обломки

Творца, поэта-мудреца,

Запутавшись в головоломке,

Где всё приходит от отца.

Дает богатство превосходство.

На справедливость всем начхать.

Приятней взять такое свойство,

Чем жалость ближних вызывать.”

“ – А где же подвиг вдохновенья?

Слечь в гроб со златом – ваша суть.”

Мартышку с целью наставленья

Хан щелкнул по носу чуть-чуть:

“ – Все поменяются ролями,

Причиной став для тяжких бед.

Коль возомнятся королями

Распутник и недопоэт.”

“ – В Императиве ось основы.

А божий промысел – брехня.

Сорвем неравенства оковы!” -

Майор вступился за меня.

Гирей надменно усмехнулся.

Ножом вспорол тугой мешок.

Вояка вдвое перегнулся,

Считая золото у ног.

“ – Здесь состоянье, уверяю!” -

Корыстно рявкнул солдафон.

“– Сыграть немедля предлагаю.

Трофей поставите на кон.”

В стакане зары загремели.

Майора первого черёд.

Швырнул. Подпрыгнув, подлетели…

Крушенье чую наперёд.

Вточь. Сущий мизер! Хан метает.

Злой рок, увы, не изменить.

Судьба в железы одевает.

Смогу ли я в неволе жить?

Гирей прочёл моё смятенье,

Наставив вновь орлиный глаз:

“ – Развеем лишнии сомненья.”

И в перстне вывернул алмаз.

“ – Даю на выбор. Ваше право.

В рабы или сойти во Ад.”

В ячейке горькая отрава.

Я, не прельщаясь, выбрал яд.

––

Паденье во Ад

Я ощутил себя в Раю,

В потоке вечного блаженства.

На кромке облака стою,

Достигнув духом совершенства.

Купалов справа от меня.

Грохочут громы под ногами.

Блистают всполохи огня

Там, где-то снизу, в адской яме.

Иван молитву сотворил:

“ – Храни Спаситель и помилуй!”

Перстом над бездной прочертил,

Наполнив тьму незримой силой.

Родилась змейка и – в жерло

Зигзагом точным к арсеналу.

Взорвался! С неба сорвало.

И штурм начался по сигналу.

Я, низвергаясь, ликовал:

“ Приказ исполнили, сумели!”

И рухнул в тысячу зеркал.

Осколки в сердце засвистели.

Всё кончено! Теперь погиб…

“ – Ну полно, Милый друг, очнитесь.” -

Локтя божественной изгиб.

“ – Ужель во смерти Вы мне снитесь?”

Рассыпала хрустальный смех,

“ – Забыв про гордость, соблазняю

Склоняю, сударь, Вас на грех.

Хочу безумно, не скрываю.”

Мне не поверилось в мечту.

И Амазонка отшатнулась,

Стыдливо пряча красоту.

Губа обиженно надулась.

Ланиты алым налились.

Ресницы опустила скромно.

Какой кретин, хоть провались!

Пал на колени неуёмно.

Богиня обнажила стан.

Её ладонь меня коснулась.

От ощущенья, что желан,

Кровь заиграла, плоть проснулась.

Наш первый поцелуй испил

Из уст и этим не напился.

Глоток возжёг, приворожил.

К лебяжей вые опустился.

Не остудить безумный пыл.

Сбылись воочию надёжы.

Второй глоток не утолил.

Сорвал последние одёжы.

И наслаждаясь сим грехом,

Сосцы девичии лобзаю.

Крадусь к экватору тайком,

От вожделенья замираю.

По кудрям в мелких кружевах.

Вот орхидея обнажилась.

Мёд проступил на лепестках.

В висках от счастия забилось.

Парю! Венерин бугорок!

Пчелой к бутону поманился,

Сыскал камелью между ног,

С нектаром к чаше пригубился.

Богиня: “– Ах!” И обмерла.

В истоме сладко простонала.

Вдруг от цветка оторвала,

От влаги полного бокала.

С груди снимает медальон

И мне на шею надевает.

Поступком женским окрылён.

Желанье плоть испепеляет.

Соития блаженен миг.

Нет ничего! Мираж распался.

А предо мной опять старик.

Тот, что из зеркала являлся.

Ужасен, дряхл, до пят нагой.

В морщинах кожа обвисает.

Мой медальон своей кистнёй

За цепу тянет и срывает.

Я спешно кинулся душить.

Стеной, зеркальная преграда.

Меж нами встала. Не разбить!

Так начал путь в обитель Ада.

Прощай, бесценная княжна!

Старик на деву навалился.

Щебечет радостно Она.

Тут я в безвременье скатился.

А дьявол дышит тяжело,

Красаве чресла разнимает.

Вновь птицей колочусь в стекло.

Нутро в бессилии рыдает.

Кусает перси, лижет зад.

Во чрево входит, надругаясь.

Язвительный встречаю взгляд.

Шипит упырь на ней, качаясь:

“ – Ой ли, Душа, карман с дырой.

Ты не исполнил ожиданий.

Печален факт, итог дрянной.

Не приложил к уму стараний.

Не воплотил мой идеал.

И не склонил чернядь к смятенью.

Я за тобой не поспевал,

Гонясь по следу волчьей тенью.

Ты клятву воинскую дал.

Тирану русскому склонился.

С прекрасной нимфой флиртовал.

Над старикашкою глумился.

Знать, в Бога веровать посмел?

Не жди, изменщик, снисхожденья!”

Котёл под стопами кипел.

Во мрак продолжил я паденье.

“ – Меня травил – себя сгубил.

Настало поквитаться время!” -

Чёрт содрогнулся и излил

Со стоном из отростка семя.

Он, торжествуя, заскакал,

Чехол на зеркало накинул.

Зубами я заскрежетал

И в черноте кромешной сгинул.

––

Эпилог "Вспомнить всё"

20*7 год. Пробуждение

Стремглав несусь сосновым склоном

Среди деревьев вековых.

Гуляет ветерок по кронам

От солнца в дырах золотых.

Косым дождём лучи сверкают.

Остановился. Отвлекло.

На ветках зайчики играют.

Из облаков сквозит тепло.

Вновь поспешил. Ложбинкой. Дале.

Спугнул с пути перепелов.

“ Чак-чак” – по птичьи обругали

И затаились средь кустов.

Нет времени на догоняшки.

Перемахнул за косогор.

Трещат кузнечики и пташки.

Топчу траву во весь опор.

И по песку. Залив искрится.

Блестит слюдою гладь воды.

Он должен скоро появиться.

Я узнаю Его следы.

Душа от счастья замирает.

“ – Мой мальчик, где ты?” – Зов ловлю.

Простер Ручища, обнимает.

Бог снизошел! Его люблю!

Пушистой бородой кивает.

Ловлю вниманье карих глаз.

Вдруг Богатырь меня хватает.

Взмываю вихрем к небу враз.

Восторг и радость! Бог смеётся.

Колечки русые волос.

И доброта от Лика льётся.

Я в Ноги пал и к Ним прирос.

“ – Мой мальчик, наконец-то, рядом.

Ты тосковал по мне? Скучал?”

Я замер пред всевластным взглядом.

Бог, наклонясь, поцеловал…

Из под ресниц слеза скатилась.

Застыла, падая на грудь.

Моя душа тоске пленилась,

Не вынуть вон и не стряхнуть.

Сошла немога. Приподнялся.

Не верю снам и чудесам!

А вдруг коварный враг подкрался?

Решил посты проверить сам.

Дрожь болью мышцы разбудила.

Кровь буйно стукнула в висок.

Вскипела сила, забурлила.

Снег провалился из-под ног.

Скрип подхватил мороз трескучий,

На мили эхом раскатил.

Я лёг на наст на всякий случай

И слух предельно навострил.

Вокруг наложницы свернулись,

Лишь из ноздрей курится дым.

Меж них ползком. Не шелохнулись.

Теперь дозор по часовым.

Разряды неба чернь взрезают,

Бесшумно плещут вышиной,

Но их лучи не досягают

До дна пустыни ледяной.

Мрак стужей люто обжигает.

Кислотный дождь страшней стократ!

Вдруг за торосом тень мелькает.

Чужая, из иных солдат.

Остолбенел. До звона тихо.

Смерть, затаившись, ищет цель.

Попятился, учуял лихо,

В разломе снежном юркнул в щель.

Петлей манёвр. Застичь сумею

Врага врасплох исподтишка.

Я никого не пожалею!

Лететь осталось два прыжка.

Аж в самый центр приземлился.

Собратья порваны до жил.

Запахло трупами. Взбесился,

Что неприятель обхитрил.

Смыкают круг, стеной сплотились,

В кровавой пене языки.

Разверзнул пасть, и обнажились

Мои всесильные клыки.

––

Изгой

Година моего рожденья

Смертями полнила черёд.

От солнца вечного затменья

В коротких вспышках алый лёд.

Бесхлебье, язвы, раны, рвота!

И стаи бешеных волков

Нас грызли заживо без счёта,

Сжирая тут же до маслов.

Две трети своры затравили.

Куда не кинь, везде кордон.

Бойцов лихих передушили.

Погибель шла со всех сторон.

Мать понесла помёт на льдине,

А роды принимал отец.

Повис в петле на пуповине

Последним из шести. Мертвец.

Мать остальных щенят пригрела,

Лизала жарким языком.

Мой труп не глянула, презрела,

Брезгливо тыркнула швырком.

Любви и крохи не изведав,

Я, коченея, угасал.

Отец признал в грязи последов,

Взъерошил шерсть и зарычал.

Надежда, как игла, воткнулась.

Ох, как забожилось пожить!

Судьба на волоске качнулась.

Отец зазывно начал выть.

Все до единого явились.

В коростах сбитые носы.

Под ребра шкурою ввалились.

“ – Хочу сказать! Внимайте, псы!

Мой дед припоминал про время:

Сияло солнце с высоты.

Богам в веках служило Племя,

Кормясь от высшей доброты.

Не разумея, прогневили,

Накликав атомный раскат.

Огнём от Рая отлучились

И в наказанье вверглись в Ад.

Учуял промысла знаменье.

Узрел в усопшем верный знак.

Вознаградимся за терпенье.

К Суду ниспослан нам Вожак.”

В сомненьях свора промолчала.

Кусался холод за хвосты.

Зима вытягивала жало

Из неисходной пустоты.

“ – Богов исполню повеленье.

Свершу кровавый ритуал.

Восстанет мертвый от рожденья!” -

И показал тугой оскал.

Псы от безумца отшатнулись.

Прикрыла телом мать приплод.

В сосцы кутята ртами ткнулись

И схоронились под живот.

Муж рыкнул, покорилась самка.

Нагнулся, первенца поймал.

Скулила, билась в горе мамка,

Когда кобель мальца задрал.

Пронзил до нёба горловину,

Переломил, как прут, по грудь.

Мне теплый дождь полил на спину,

И сердце дрогнуло чуть-чуть.

Второго разлетелись части.

Зубами третьего словил.

Никто не спасся от напасти.

Всех пятерых он искрошил.

Уж воздух в легкие ворвался,

А выдохнуть невмоготу.

Отец в отчаяньи метался,

А Баба лаяла беду,

Сошла с ума и потешалась.

И словно кто-то дав сигнал,

Звезда из всполоха сорвалась.

Отец на задних лапах встал.

Вспорол к ребру себя от паха

Когтём, похожим на кинжал,

И рухнул, придавил с размаха.

Я выдохнул и задышал.

От ужаса сбежали тени.

Из потрохов поднялась Тварь!

Тут свора пала на колени,

Взревев едино: “ – Это Царь!”

––

Бестия

Минувших лет ушли виденья.

Стянулся узел из волков.

Настал период отомщенья.

Рычу на яростных врагов.

Вдруг под ногами затрещало.

От недр по льду пошли кресты,

Чертя кончину ареала.

Поджали хищники хвосты.

Поверхность вздыбилась, осела.

Торосы рухнули в провал.

Музыка в пропасти взревела,

Вещая жизненный финал.

Но беспробудно дрыхнет свора.

Не докричаться, хоть убей!

Псам не отмыться от позора.

Их забивают, как свиней.

Умолкли визги за спиною.

Иерихонский горн трубит!

Лишь трупы стылые горою.

Дебютом партии – гамбит!

Мессия наделен клыками.

Когтями глыбу скребанул,

Стрельнув горящими искрами.

Презрев исход, в упор шагнул.

Армагеддон! Царям сражаться!

Захохотал в лицо врагам:

“ – Торгуйтесь! Время рассчитаться!

Юдоль за дорого продам.”

Кровь полилась на наст рекою,

И заклубился алый пар.

Стал мир игральною доскою.

Короткий ход, прямой удар.

Шах королю! Я уклонился.

Переломил двоим хребты.

В глазницы третьего схватился

И раздавил до слепоты.

Поддел четвёртого, подкинул,

Об остру скалу раскромсал.

Проник в нутро, печенку вынул,

Сожрав, отвагу напитал.

Ордою с флангов атакуют.

Торопятся поставить мат.

Коль одолеют, возликуют,

Скликая к пиршеству волчат.

Держусь твердыней, не слабею.

Побоищу аж пятый час!

Полтыщи срядились с ничьею,

Вопя от боли в ранах : “Пас!”

Разбушевалась вновь природа,

Заряд вулканов взорвала.

Кипящей лавою порода

В кольцо воюющих взяла.

Обречены на лобном месте

Пасть от клыков или сгорать.

В бою погибнуть дело чести.

Солдатам есть, что выбирать.

Мы пауки в закрытой банке,

Друг друга жалим, члены рвём.

Признал по царственной осанке,

Разить способную Ферзём.

Лоснится шкурою, поджара.

Залюбовался на красу.

Я чудом избежал удара,

Минуя смертную косу.

Опять ошибся и открылся.

В острастку получил толчок.

Закувыркался, повалился

На бранном поле, сбитый с ног.

Подняться было попытался.

Перевернула за кадык.

Я изумлённый задыхался,

В бессильи вывалив язык.

Планиды ось на дыбы взвилась.

Загрохотал лёд в тарары.

Земная доля покатилась

Фатальным следствием игры.

От глотки зубы отомкнулись.

Я наконец то сделал вздох.

Вдвоём в паденьи ужаснулись.

Внизу свирепствовал Молох!

К моей груди прильнула сука.

От пекла шкурой запылал.

Она шепнула мне на ухо:

“ – Исполни волчий ритуал.

Убей от мук во избавленье!”

Нет мочи корчи лицезреть.

Закрыл собой без сожаленья,

Решив за Бестию истлеть.

––

Суд

Всё, как во сне. Бегу ложбинкой.

Не верю взору до сих пор.

Паук играет паутинкой.

Под елкой красный мухомор.

Крушенье мира помню явно.

Но нет обмана – чудеса!

Душа заходится отрадно.

Из леса льются голоса.

Свистают в выси свиристели.

Сияет дивно божество.

“Ах!”– подивился – Неужели?”

Ловлю небесное тепло.

О, Солнце – Исполин Могучий.

Молюсь и верую в Тебя.

Мигнуло, спряталось за тучей,

Поцеловав лучом, любя.

Тропа сокрытая травою.

Заметил хитрые следы

И погрузился с головою.

Распутал петли и ходы.

Загнал ушастого в низине.

Клац! И костей не сосчитать…

Но не могу, навек, отныне,

Пообещал не убивать.

Косой опомнился, помчался

Заросшей балкой меж кустов.

Я от блаженства рассмеялся,

Вдыхая запахи цветов.

Волчицы вой поймал ушами.

Ликует сердце и поёт.

Земли не чуя под ногами,

Несусь. Зазнобушка зовёт!

Момент свидания прекрасен.

Не терпит милая речей.

Мой пацифизм, увы, напрасен! -

В зубах у Бестии трофей.

Не знает промаха подруга.

Когда влюбился – это знал!

Косой рыдает, как белуга,

Добычей бесноватый стал.

Хотелось рыкнуть, но смирился.

Дочь Евы – что ещё сказать!

С сердечной просьбой обратился,

Скорее челюсти разжать.

Со стуком наземь пала тушка.

Грызун безжизненно лежал.

Неужто померла зверушка?

Бедняге морду облизал.

Остекленевший глаз открылся,

Чем не на шутку напугал.

Взглянул в него и…оступился

Попал в обман кривых зеркал.

Спиралью лики закрутились.

Узнав, по именам кричал.

Они молчали и дивились.

Когтём в стекло со злостью дал.

Прости, любимая, за шалость.

В зрачке у зайца тайный вход.

Шагнуть туда такая малость!

Разбились ставни у ворот.

Проник. Ослеп от ореола.

Блистал Бог сильный и младой.

Я не учуял произвола.

Он поманил меня рукой.

Стремглав к Нему. Жестоко время…

Стареет юный господин.

Как одуванчик, лысо темя.

Лицо соткано из морщин.

Насторожился, замираю,

От перемены пыл остыл.

Чрез не хочу, едва ступаю,

Как по кладбищу, средь могил.

Обратно нет пути. Дерзаю.

Овалом сложен кабинет.

В ковре персидском утопаю.

В трех метрах сгорбился скелет:

“ – Моя душа, прибудем вместе!

Как ножны, и при них кинжал.

Прими сие без лишней лести.

Горжусь, твой разум возмужал,

Клыки могучие, стальные.

Давай соединимся вновь.

Мы не такие, как другие.

Пади к ногам, родная кровь!” -

Шагнув, скелет едва держался.

О ребра стукнул медальон.

Я вспомнил всё, когда бросался.

Же сви Вольтер! А это он!

Высокий Дух восстал горою.

Уперлась низменная плоть.

Я бился с равным, как с собою.

Кто победит? И где Господь?

Дилемму Бестия решила,

Житейски разрешив вопрос.

Башку косому откусила,

Та покатилась под откос.

Как не поверить снова чуду.

Распался Одержимый в прах.

Жизнь продолжается повсюду,

Сияет солнце в небесах!

А может это наважденье?

Но рядом медальон с цепой.

Присела Бестья без стесненья

Над ним, обдав златой струёй.

Нет смысла следовать кумирам.

Опора – призрачный мираж.

Заранье дам ответ придирам:

СВОБОДА – остальное блажь!