Биометаллический одуванчик (СИ) [Ардо вин Акисс] (fb2) читать онлайн

Чертог Искателя

Дом на скале пугал Джонсо до дрожи в коленях. Монументальное здание времен Старой Республики возвышалось над местностью, угнетая взгляд толстыми серыми стенами, увитыми высохшим плющом, темными провалами окон и высокой остроконечной крышей, угрожавшей небу драконоподобным флюгером и шпилем громоотвода. Сад зарос сорняком, тяжелые ворота не открывались с тех пор, как развалилась железная ограда, и посетитель мог войти на территорию усадьбы сквозь любую дыру с южной стороны – с северной, восточной и западной подобный фокус мог провернуть только альпинист, способный взобраться по отвесной каменной стене естественного происхождения. Для того, чтобы считать эту развалину замком, не хватало только узких окон-бойниц, башни и рва, заполненного затхлой водой. Крепостные стены этому сооружению были не нужны – его защищала мрачная слава дома с привидениями.

– Ну и как вам? – Джонсо был недоволен необходимостью переться в такую даль, чтобы потом возвращаться обратно – дом находился в двух километрах за городской чертой, автобусы сюда не ходили, и не у него, ни у клиента не было транспорта, исключая старый ржавый велосипед самого Джонсо. Им они не воспользовались по целому ряду всевозможных причин.

– Очаровательно, – ответил человек, который представился ему как Дженази Саргас – парень младше тридцати, но уже с совершенно седыми, белыми как снег волосами. Он был выше Джонсо, атлетически сложен и производил впечатление очень сильного, здорово духовно и физически человека. Его взгляд сразу понравился Джонсо – веселый и открытый, словно уговаривающий тебя удивить его хоть чем-нибудь. Но когда Дженази сообщил, зачем ему нужен автомеханик – Джонсо открыл свою мастерскую шесть лет назад, и все это время просто держался на плаву – обратил внимание, что глаза у гостя фиолетовые. Ему не нужно было чинить машину, ему нужна была комната в доме, который перешел Джонсо по наследству и который он не мог не то что привести в порядок, а даже просто продать. Недвижимость, которая еще пятьдесят лет назад стоила миллионы, теперь не стоила вообще ничего. Даже банки отказывались брать ее под залог, зная о репутации этого дома.

– У вас необычный вкус, мистер Саргас, – Джонсо поежился от холода. На дворе было лето, ярко светило солнце и жизнь била ключом – но не в радиусе трехсот метров от этого особняка, затенявшего местность одним своим присутствием. Ему хотелось убраться отсюда как можно быстрее, спрятаться от наследства папаши в уютной гостиной своего собственного дома. Достать пиво из холодильника и включить телевизор. Громко, чтобы опять поссориться с соседями – вернуться, в общем, в русло привычной жизни.

– Это была ирония, мистер Джонсо, – ответил Дженази и вздохнул. – Все, что говорят об этом доме, правда?

– Да, все до последнего слова, – ответил мужчина.

– И здесь можно встретить призрака среди бела дня?

– Мистер Саргас, – начал закипать Джонсо, – этот дом двести лет назад построил настоящий чернокнижник, который заключил сделку с дьяволом, приносил в жертву девственниц и пил кровь младенцев. Его сожгли в этом самом доме, но потом к власти пришли синие, восстановили здание и превратили его в санаторий. Пару лет спустя все пациенты и медперсонал сошли с ума и сожрали друг друга, и те, кто выжил, повесили на окна занавески из человеческой кожи. Но об этом узнали, когда по стране уже катился большой мор, и особого резонанса история не получила. После этого к власти вернулась королевская династия, и особняк выкупил один аристократ. Он сошел с ума в этих стенах и за десять лет тайно убил несколько сотен человек, складывая их кости в подвале. Его убил собственный сын, который после этого решил снести дом, но его за каким-то чертом занесло в каминную трубу, где он застрял и задохнулся. Потом была Гражданская война, и в доме организовали военный госпиталь. Диверсант «фиолетовых» отравил воду в колодце и убил всех врачей и пациентов. Его труп нашли на чердаке, задушенного собственными кишками... Мне продолжить? Это события только первых пятидесяти лет его истории, впереди еще сто пятьдесят.

– Достаточно, – покачал головой Дженази. – Как к вам в руки пришло это «сокровище»?

– Мой папаша выиграл его в карты у прежнего владельца, – ответил Джонсо. – Это потом мы узнали, что чертов псих расчленил и сожрал всю свою семью. Его усадили на электрический стул, а мой папаша, когда нашел в холодильнике чью-то ногу, так испугался, что споткнулся и свернул шею на лестнице. Вы все еще хотите снять комнату в этом проклятом доме?

– Двести долларов, – Дженази извлек из кармана пачку синих купюр и помахал ими перед носом Джонсо. – И я знаю, что круто переплачиваю.

– Я не соглашусь переночевать в нем и за миллион, – проворчал автомеханик и с сомнением посмотрел на деньги. Прибыль сама плыла ему в руки, и он ничего не потеряет, если согласится, но Джонсо останавливала совесть. Двое предыдущих чудаков, пожелавших снять комнату, пропали без вести, и сколько их не искали в доме и в окрестностях, так и не нашли.

– Я и не прошу вас об этом, – улыбнулся Дженази и бросил на фасад здания рассеянный взгляд. – Речь вообще обо мне идет.

– Соседи устроят мне взбучку, если узнают, что я опять пустил сюда постояльцев. Шериф до сих пор зол на меня за пропажу последнего парня, Сэма Винчестера. Я пытался объяснить ему, что бедняга просто хотел узнать, куда пропал его старший брат, который тоже решил заночевать в это доме, но старик Джек даже слушать меня не хочет.

– Триста долларов? – Дженази достал еще одну купюру и Джонсо сдался. На эти деньги он сможет купить новые запчасти для своего старого кадиллака, который уже целый год ржавел в гараже.

– Вот ключ. В доме нет газа и электричества, зато в подвале есть колодец. На чердаке должен был остаться запас свечей... Не советую ложиться на кровати – слишком много людей умерло на них во сне по непонятным причинам. И я подожду вас здесь полчаса.

– Зачем? – удивился Дженази, догадываясь, впрочем, почему Джонсо не хочет даже войти в дом.

– Чтобы увидеть, как вы выбегаете из этой двери, вопя от ужаса, – усмехнулся механик. – Только деньги я вам уже не верну, учтите это.

– Идет, – усмехнулся мистер Саргас, поднялся на крыльцо, провернул ключ в замке и скрылся в глубинах жуткого дома.

Джонсо честно простоял полчаса в пугающей его усадьбе у самых ворот, но Дженази за это время ни разу не показался ни в одном из прямоугольных окон особняка. Это насторожило мужчину, который был уверен в том, что постоялец должен был хотя бы раз выглянуть наружу, но потом он решил, что Саргас застрял в одной из комнат по другую сторону. Или спустился в подвал.

– Мистер Саргас! – крикнул Джонсо, собираясь уходить. Он хотел вернуться домой с чистой совестью, и так уже отбеленной кругленькой суммой в бумажнике.

Никто не ответил ему, даже когда он обошел здание по кругу. Изнутри дома доносилась только тишина. Это можно было объяснить толстыми стенами и закрытыми окнами, но Джонсо необходимо было доказательство того, что с Дженази все хорошо хотя бы сейчас.

– Мистер Саргас! – отчаянно завопил он, понимая, что теперь ему придется войти в этот дом, если он хочет спокойно уснуть этой ночью.

Дверь отчаянно заскрипела, изнутри дохнуло космическим холодом. Ужас пробрал Джонсо до самых костей и он едва не бросился обратно сломя голову, охваченный безотчетным ужасом перед царившим внутри мраком. Пересилив себя, он сделал робкий шажок, и молнией рванул к ближайшему окну, чтобы сорвать в сторону шторы и открыть дорогу солнечным лучам.

– Мистер Саргас!

Дженази не отозвался. Джонсо осмотрел холл, потом отодвинул штору на еще одном окне. Пятнадцать лет назад сюда ворвалась свора головорезов Черного Билла и хозяин дома, Красный Дэйв, устроил им кровавую встречу, знатно поработав своей бензопилой. Но когда бензин кончился, его прибили гвоздями к потолку, выпустили кишки и оставили умирать. Когда пришли полицейские, один из них в потемках запутался в лентах зловонных внутренностей и после этого тронулся умом.

Мужчина посмотрел на то самое место рядом с люстрой, и его передернуло. Бурые пятна так и не смогли стереть и просто закрасили.

Джонсо прошел в гостиную. Шестьдесят лет назад прадед Красного Дэйва отравил здесь своих гостей, забальзамировал их тела и еще три месяца завтракал, обедал и ужинал в их безмолвной компании. Когда шериф арестовывал его, безумец просил сидящего рядом трупа передать ему соль.

Джонсо покачал головой, глядя на антикварные стол и стулья, ставшие временным пристанищем покойников – следующие владельцы были слишком жадными, чтобы избавиться от них.

На кухню от только заглянул и сразу повернул обратно. Ему было страшно просто подумать о том, что варилось на этой плите и запекалось в древней, но все еще рабочей духовке.

Проверив кладовку и комнаты прислуги, Джонсо решил подняться наверх. Осторожно наступал на каждую ступеньку – одна из них оставила его без папаши. Поднял взгляд на портрет женщины, встречавшей гостей своей загадочной улыбкой. На месте глаз были бурые пятна – по слухам, один из прежних владельцев пригвоздил к ним глаза своей супруги. Но это были только слухи.

На втором этаже находились две спальни, рабочий кабинет, комната для гостей, еще одна гостиная, туалет, ванная и кладовая. Джонсо обошел все комнаты поочередно, открывая окна, и только ванную оставил напоследок – в ней было огромное, на пол стены, зеркало, которое нельзя было занавесить. Джонсо боялся зеркал в этом доме, и все они были закрыты от случайного взгляда простынями и скатертями.

Решив, что ванной он Дженази точно не найдет, мужчина поднялся на чердак и нашел в одном из сундуков запас свечей. Здесь было много всякого хлама, в котором он никогда не хотел разбираться, помня рассказы о засушенных здесь частях человеческих тел, чучелах странных животных, найденных колдовских книгах и свечах из человеческого жира. Ничего подобного на чердаке больше не было, но Джонсо боялся, что если хорошо поискать, то можно найти нечто такое, после чего до конца жизни не избавишься от кошмаров.

– Мистер Саргас! – проорал Джонсо, спустившись вниз и прихватив с собой свечи. Ответа по прежнему не было.

Это значило только одно: клиент в подвале.

– Черт бы тебя побрал, – выругался автомеханик и направился к лестнице.

Странный шорох за дверью ванной остановил Джонсо, когда он проходил мимо.

Автомеханик всхлипнул. Трое владельцев дома покончили с собой, перерезав вены в теплой мыльной воде и уснув вечным сном. Еще один растворил в ванне тело неизвестной женщины. Другой утопил в ней своих детей. Хуже этой комнаты здесь мог быть только туалет, в котором... Джонсо не захотел вспоминать и просто толкнул дверь ванной.

Она была пуста.

Когда мужчина собрался было закрыть ее, раздался новый шорох, который выморозил его внутренности. Сдерживая крик, Джонсо ворвался внутрь – и спугнул крысу, которая с возмущенным писком скрылась в водостоке.

– Чертова тварь! – заорал Джонсо. И с облегчением выдохнул. Проверил помещение на предмет наличия других четвероногих квартирантов и даже отважился посмотреть в настенное зеркало – мысль, что в этом доме могут обитать живые существа, вернула ему толику храбрости.

Вот только...

Джонсо затряс головой, сбрасывая секундное наваждение. У крыс не бывает шести глаз. У той крысы было всего два глаза. И нормальный, крысиный хвост.

В ужасе он посмотрел на дыру водостока в полу. Снова поднял взгляд на зеркало – и увидел в отражении за собой только тьму.

Рот Джонсо раскрылся в безмолвном крике ужаса. Тело окаменело, он не мог пошевелить даже пальцем. И не мог отвести взгляд от Бездны. Она была черной, как безлунная и беззвездная ночь, но в ней было что-то еще – еще более темное, не способное отразить даже частицу света. Нечто, поглощавшее все, к чему прикоснется. Но Это прикасалось не ко всему подряд. Оно искало – Джонсо почувствовал это – искало нечто особенное. И направилось к нему, желая узнать, найдется ли в нем что-то интересное.

Его щупальца, потоки тьмы, были настолько черными, что казались нарисованными углем на самом воздухе, у них не было объемного вида. И они влились в рот Джонсо, его глаза, ноздри и уши, проникая даже не в тело – в разум. Он не чувствовал ничего, только четко понимал, что неведомое существо копается в его сознании, перебирает воспоминания, словно кубики конструктора, и влезает так глубоко, что еще секунда – и Это останется в его душе навеки.

Тьма забытия окрасилась багровым и Джонсо застонал от боли в правом кулаке. Он не помнил, как разбил дьявольское зеркало. И не жалел об этом. Он лежал на полу рядом с ванной, в которую осыпались осколки, и понятия не имел, сколько времени прошло. Черный Искатель исчез.

Единственным разумным поступком после произошедшего было одно – свалить к черту из проклятого дома, но Джонсо все еще не нашел Дженази.И он твердо решил схватит чудака за шкирку и вышвырнуть из этого особняка, вернуть деньги и пинками выгнать из города. А потом – взорвать сатанинские хоромы к чертовой матери. С него, Джонсо Буллвеста, хватит. Он не оставит от них камня на камне!

Подогреваемый яростью, Джонсо ворвался в подвал, но нарвался на сплошную темноту. Страшно бранясь, он вернулся за свечами, снова спустился вниз и чиркнул спичкой. Но когда пламя свечи разгорелось, он едва не выронил ее на пол.

Он нашел Дженази Саргаса.

Только случай в ванной позволил ему сохранить хладнокровие. Щупальца Искателя разорвали ту струну в его душе, которая отвечала за страх, и он смог спокойно рассмотреть мешанину из плоти и материализованной двумерной тьмы, застывшей в воздухе в центре подвала. Чернота разорвала Дженази на куски и опутав их своими кляксами, словно сама угодила в ловушку, застыв во времени и пространстве.

Джонсо приблизился к невероятной, завораживающей скульптуре без опоры и постамента, и едва не прикоснулся к ней. Отдернул руку в последнюю секунду – увидел блеск в отделенном от черепа глазу Дженази. Он был все еще жив – даже в таком состоянии. И что-то подсказало Джонсо, что этот странный человек борется с Искателем, хотя его тело было разрушено.

– Что мне делать?! – воскликнул Джонсо, сел на пол и заплакал. Все зло, вся вековая тьма этого дома была сейчас сосредоточена в одном месте – этом самом подвале, и даже приняла физическую форму – ценой жизни странного человека с фиолетовыми глазами. И от него, Джонсо Вестбулла, теперь зависело... Зависело ли от него сейчас хоть что-нибудь?

– Я взорву этот проклятый дом, – отчетливо произнес он и вышел из подвала, оставив обреченного Дженази и Искателя в их кошмарном поединке.

***

Чтобы собрать необходимое количество динамита, Джонсо понадобилась неделя. Помог Толстый Пит – давний знакомый из шахтерского поселка. Соединив взрывчатку и отмотав необходимой длины битфордов шнур для отступления, Джонсо чиркнул зажигалкой и в последний раз посмотрел на застывшие в воздухе куски Дженази и Искателя.

– Простите меня.

***

Из тюрьмы Джонсо Вестбулла перевели в лечебницу для душевнобольных. Срок, назначенный ему судом за несанкционированный подрыв здания, даже его собственного, был небольшим, но уснув в свой первый день в камере, мужчина увидел проклятый дом. Особняк снился ему каждую ночь первые две недели, пока Джонсо не стало казаться, что он находится в нем и наяву. Черного Искателя не было, тьма не приходила, но легче от этого не становилось – разум Джонсо остался в плену кровавых стен, они стали чертогами его сознания. Он не испытывал страха – но и надежды тоже. Сокамерники и охранники видели в его глазах серое безумие, и от одного его взгляда сами чувствовали, как сходят с ума.

Врачи не смогли помочь Джонсо, и шесть лет спустя мужчина по прежнему находился в своей палате, мысленно пытаясь выбраться из запертого особняка, в котором все же жили привидения – он общался с бывшими хозяевами и жертвами дома, которых мог видеть только он.

Пока однажды в палату не пришел Дженази Саргас. Живой. Джонсо сначала принял его за очередного призрака, но свет в его фиолетовых глазах убедил бывшего автомеханика, что последний клиент настоящий.

– Простите меня, – произнес Дженази, и его прикосновение превратило реальность проклятого дома в образ. Страшный, совсем реальный, но образ, который находился внутри сознания, а не вне его.

– За что? – не понял Джонсо, с облегчением понимая, что теперь больше никогда не спутает воспоминание из прошлого с настоящим.

– За то, что не могу помочь вам. Чертог Искателя навеки останется в вашей голове.

– Что мне делать? – Джонсо сжал руку этого странного человека и заплакал, чувствуя, что теперь Черный Искатель вернется за ним, раз образ дома больше не мучает его сознание.

– Молитесь, мистер Джонсо. И сражайтесь. Однажды вы уже победили.

Биометаллический одуванчик

Клайро считал себя счастливчиком. Был ли он им на самом деле, ведомо только Всевышнему, но по-крайней мере три миллиона жителей Цитадели считали точно так же, не стесняясь вслух называть его «везучим ублюдком». Его и еще миллион ему подобных, а все почему? Потому что ежедневная шестичасовая рабочая смена Клайро начиналась после обеда.

Просыпался он за полчаса до восхода солнца, чтобы успеть подняться на внешнюю стену и встретить первые лучи нового дня. После этого возвращался в свою квартиру и принимался за ежедневные физические и водные процедуры, а потом завершал утренний ритуал плотным завтраком. И с большой пользой проводил остававшиеся часы до начала рабочей смены.

В одиннадцать часов с синтетического лица Клайро сползала благодушная улыбка и он без особого удовольствия, а точнее, без него вовсе, покидал свой дом и садился на гравипоезд, который каждый день отвозил его к Центральной Башне, где он вливался в бесконечный поток из миллиона таких же, как и он, «обеденных».

Пройти сквозь Врата. Найти свой шкафчик. Надеть рабочую форму. Взять инструменты.

Обезличенные маска и шлем из сверхпрочных полимеров, стоит их только надеть, превращают Клайро в обезличенную шестеренку колоссального механизма Цитадели, единственное предназначение которого – поддерживать существующий порядок вещей. И он занимает свое место в идеально ровных рядах предельно дисциплинированной армии, которая сотнями и тысячами правильных прямоугольников направляется к грузовым платформам, где ждет своего часа армада транспортных кораблей.

Процесс погрузки кажется бесконечным, но сколько бы времени он не занял, миллионная армия «обеденных» будет доставлена на место назначения ровно в двенадцать дня.

Первое, что встречает Клайро на выходе из транспортного модуля – это мелкая бурая пыль. Она тончайшим слоем покрывает его биометаллическую броню, безуспешно пытаясь найти щели и зазоры между пластинами, и за доли секунды превращает жителя стерильной Цитадели в коренного обитателя Земель-за-Стеной. Внешне, по крайней мере.

Высадка завершена полностью, транспорт покинул равнину, оставив за спиной Клайро сотни тысяч собратьев. Он – в первых рядах, как и положено его статусу, и одним из первых встретит неорганизованную толпу безобразных врагов Цитадели, которые нескончаемыми волнами наступают на последний оплот человеческой расы.

Порождения ночных кошмаров, покрытые шерстью, чешуей, шипами, слизью, гнойными язвами, гиганты и карлики, гуманоиды и бесформенные шары, они ни на миг не прекращают своего шествия к стенам Цитадели, и гибнут мириадами от рук бессмертных воинов. Несокрушимая броня из полимеров и биометаллических соединений, синтетические мышцы, кремний-апгрейд нервной системы, оружие, искажающее само пространство и время – усилия заклятых врагов человечества совершенно бессмысленны, за три тысячи лет нескончаемого сражения Цитадель не потеряла в бою ни одного человека.

Но армии монстров не заканчиваются, и все, что остается людям, это удерживать их вдали от стен своего дома. Миллиона воинов для этого достаточно. И миллион облаченных в неуязвимую броню, миллион вооруженных режущими время мечами и сжигающими пространство лучами с сражается на поле боя ежедневно. Отрабатывает свои шесть часов и сменяется следующим миллионом.

Одни сражаются утром, другие днем, третьи вечером, четвертые ночью.

Сложившееся за тысячелетие общественное мнение твердило, что после обеда монстры самые ленивые, а зеленое небо над головой – самое ясное. А потому тем, кто попал в дневную смену, завидовали.

Клайро телепортировался, чтобы избежать удара пятнадцатиметрового чудовища, разрубил мечом десяток склизких бесформенных уродов, развернулся и сжег голову гиганта из бластера, снова пустил в ход меч, чтобы расправиться с человекоподобным скелетообразным, швырнул в толпу плазменную гранату из кармана-генератора временных парадоксов. Взрыв оказался достаточно силен для того, чтобы дать ему и сражавшимся рядом товарищам минутную передышку, и он, воткнув лезвие меча в сухую, тысячи лет не знающую влаги землю, посмотрел вверх.

Бесконечное небо. Днем зеленое, ночью красное. Желтое на закате, синее на рассвете. Говорят, если смотреть на него достаточно долго, то можно увидеть звезды, хотя Клайро за сто пятьдесят лет своей жизни так ни одной и не рассмотрел. В этом мире больше нет звезд. Больше нет гор. Больше нет океанов. Только бесконечная бурая равнина, мириады монстров и Цитадель.

Короткая передышка закончилась с приближением многометровой оранжевой сороконожки, омерзительно щелкающей жвалами. Ее сожгли сразу три белых луча, кто-то выстрелил из сингулярной винтовки в занявшую ее место летающую медузу.

Клайро стряхнул с клинка бурую пыль и достал из генератора временных парадоксов еще одну гранату. Его смена только началась, впереди пять с половиной часов унылой рутинной работы. Настроение поднимала лишь мысль о том, что после шести вечера он вернется домой, примет душ, сядет в свое кресло перед видеоэкраном, и снова продолжит просмотр своего любимого сериала о жизни одуванчиков среди пластика, стали и бетона Цитадели. Такие замечательные, такие стойкие цветы...

Значение имен

Рею снился кошмар. Руки и ноги скованы цепями, но он все равно пытается бежать, в отчаянии цепляясь пальцами за твердую землю. Сотни людей без лиц гонятся за ним, размахивая оружием, и вот-вот настигнут, чтобы изрубить на части. Из всех звуков слышно лишь собственное надсадное дыхание и ужасающий рокот в небесах, и земля время от времени содрогается, лишая его равновесия.

Из ниоткуда раздался громкий крик, и, окончательно проснувшись, Рей услышал:

- Что, шаман, уже видишь костер, на котором согреют твои кости? - издевающийся голос раздался совсем рядом, но когда Рей попытался рассмотреть его владельца, застонал от дикой боли во всем теле. И сразу же вспомнил — его схватили жители близлежащей Святой Земли, служители О'Риса.

Он, избитый и связанный, лежал в деревянной клетке на колесах, которую тащила приземистая лошадь неразличимой масти.

Чувствуя себя зверем, угодившим в капкан, Рей зарычал от злости и досады. Всадники, окружавшие клетку, отреагировали на это смехом и презрительными замечаниями.

Чтобы не радовать своих мучителей, парень закрыл глаза и попытался успокоиться. Это было не так просто — лошадь весьма резво тащила клетку по ухабистой дороге, грубое деревянное днище то и дело с силой стучало о его кости. Вдобавок, доски даже тряпкой не прикрыли, а ориссы — так называют этот народ — оставили на нем из одежды только штаны.

«И как же глупо я попался,» - в отчаянии думал Рей Сон. - «Словно Судьбе и Удаче стало скучно, и они решили развлечься, наблюдая за моими страданиями».

Рею — его полное имя было Рей Сон – действительно не повезло. Карательный отряд ориссов, возвращавшихся в Святую Землю из рейда, наткнулся на него именно в тот момент, когда он с помощью Ветра защищался от обезумевшего от голода шакала. Опознав в парне шамана, каратели сначала пристрелили зверя, а потом окружили спасенного и начали избивать. В какой-то момент древко копья едва не размозжило ему голову, и Рей потерял сознание.

Шаман открыл глаза и посмотрел на небо. Чистое и ясное, оно словно насмехалось над ним, напоминая, как же здорово самому выбирать дорогу и двигаться, наслаждаясь абсолютной свободой. Как бы здорово было сейчас устроить привал под деревом с раскидистой кроной, запивая лепешки тетушки Сул ее же ежевичным морсом, и думать о том, что уже вечером окажешься в Тирнсе, в маленьком уютном домике, оставшемся после родителей. А дальше — будущее сильного и мудрого шамана, почет и уважение среди людей, богатство, красивая жена...

Особенно выдающаяся кочка под деревянным колесом в очередной раз убедила Рей Сона в бессмысленности и жестокости бытия. Если бы он решил вернуться в Тирнс на день раньше или позже, если бы не медлил в дороге, если бы не тот злосчастный шакал, если бы он не захотел похвастаться своей силой неизвестно перед кем, если бы... Но все случилось именно так, как случилось, и теперь он, Рей Сон, ученик шамана, не доживет до своего восемнадцатилетия. Жрецы Стражей не щадят ни шаманов, ни магов.

«А откуда взялась клетка?» - внезапная мысль заставила его приподняться на локтях и внимательно осмотреться по сторонам. Она словно жгла череп изнутри, лишив покоя и даже той обреченной уверенности, в которой он находился последние полчаса. Рею казалось, что если он решит эту загадку, то узнает нечто важное и, возможно, даже увидит путь к спасению. Он даже подумал о том, чтобы спросить у ближайшего орисса, но в последний миг удержался.

Внезапно его внимание привлекла длинная гряда холмов на горизонте, в том самом направлении, куда вела ужасная дорога. Рей посмотрел на жаркое полуденное солнце. «Юг справа, а значит, меня везут на восток. Но в этом нет ничего необычного, ведь Тирнс находится к западу от Святой Земли, их разделяют четыре дня пути. Тогда почему я вижу границу Святой Земли, если попался ориссам только утром?»

- Как давно... вы меня везете? - спросил Рей Сон, не обращаясь конкретно к кому-либо из ориссов.

- Три дня, - ответил хмурый орисс, ехавший слева от клетки.

- Никаких разговоров с шаманом, идиот! Как приедем, получишь пять плетей! - Орисс, ехавший позади, просто исходил злобой и ненавистью.

«А за насмешки, значит, не наказывают? Или даже премии выдают? За побои выдают точно, иначе на кой они так сильно меня отдубасили? Я был без сознания три дня! Странно, что ничего не сломано... И Ветер не отзывается. Что

они со мной сделали?»

Мысль о потере способностей шамана испугала Рея на удивление слабо. Он осторожно посмотрел на орисса, получившего из-за своего ответа унизительное и болезненное наказание, и на краткий миг ощутил чувство вины. «Буду я его жалеть... Он мой палач, так что так ему и надо. Еще легко отделался!»

Мысль о том, что один из ориссов почувствует хотя бы каплю его боли, оказалась невыносимо приятной. « Спокойнее, Рей Сон, вспомни слова Старика. Гони прочь из сердца ненависть, не поддавайся жажде мести — и Ветер отзовется тебе со всей своей силой, подарит свободу. Но Ветер, и так уже никакой не помощник...»

К границе Святой Земли они прибыли только на закате. Рей был даже рад этому — ориссы не давали ему ни еды, ни воды, а тело после бесчисленных ударов просто потеряло чувствительность. Голова была словно из свинца отлита, и раскалывалась от непереносимой боли; единственное, чего он хотел — чтобы закончилась эта бесконечная пытка, пусть даже если вместе с ней и прервется его жизнь.

Клетка остановилась у самой кромки леса, и Рей, всего на несколько мгновений побыв в состоянии полного покоя, тут же забылся крепким сном, но скорее, просто потерял сознание.

В чувство его привел хлесткий удар по щеке. Он с трудом открыл глаза и увидел перед собой высокого незнакомого орисса в кольчуге и шлеме. Еще два орисса стояли по бокам и держали Рея за руки, не давая ему упасть. Их четверых окружала целая толпа, с любопытством наблюдавшая за процессом.

Здоровенный кулак врезался парню в солнечное сплетение, и он снова едва не потерял сознание. Но следующий удар, в челюсть, озарил его сознание такой вспышкой боли, что она испепелила всю апатию, державшую сознание в цепях, Рей Сон словно протрезвел.

- Мразь! - выплюнул он в обидчика и испытал мимолетную радость, когда убедился в сохранности челюсти и зубов.

- Ругается! - одобрительно прогудело из толпы.

- Кай, врежь сильнее! - вторил другой голос.

- Нет, - ответил орисс по имени Кай, схватив Рей Сона за волосы и внимательно рассматривая его лицо. - Зашибу еще. Может, он и шаман, но больно хлипкий. В клетку его!

« Опять?» - с отчаяньем подумал Рей Сон. Он страшно не хотел возвращаться в конструкцию, принесшую ему столько страданий. Лучше уж остаться в окружении ненавистных ориссов. Но его оттащили к небольшому сооружению, у которого вместо передней стены была деревянная решетка из толстых брусьев. Скошенную крышу покрывала солома, чуть более свежая была расcтелена на полу, в глубине помещения царил полумрак. Десять на десять шагов, и столько же в высоту.

« Так вот она какая — тюрьма ориссов» - подумал Рей Сон, а потом его грубо затолкали внутрь и захлопнули решетку за спиной.

Лишившись опоры, парень рухнул на прелую солому, слой которой оказался недостаточно толстым, чтобы защитить его от новых ушибов. С новой болью вернулось чувство голода и жажды. Как же давно он не ел! А от привкуса крови во рту только еще сильнее пересохло. Язык одеревенел и не слушался.

- Если проползешь три шага вперед, - раздался из темноты низкий мужской голос, - а потом повернешь направо и так до стены, то найдешь воду, и то, что здесь называют хлебом. Дерзай!

Услышав заветное слово «вода», Рей Сон изо всех сил отправился на ее поиски, даже не обратив внимания на довольно насмешливый тон. Утолить страшное чувство жажды было важнее всего.

Лихорадочно шаря в кромешной темноте, он вскоре нащупал глубокую миску с водой и с жадностью выпил ее до дна, пролив едва ли не половину на шею и грудь.

- Зря ты так, - прозвучал все тот же голос, но уже без насмешки. - Еще воды принесут только завтра. Или не принесут.

Но Рей Сону было уже все равно. Жажда, пусть и не до конца, была утолена, и он прямо на том же месте растянулся и заснул, сжимая в руках краюху черствого хлеба, от которой даже не успел ничего толком откусить.

Сильный толчок выбросил Рей Сона вон из сновидения, в котором он сидел за огромным столом, заставленном блюдами со всевозможными яствами, и ел все, до чего только мог дотянуться. Правда, и у мяса, и у овощей, и у рыбы был один и тот же горьковатый, с кислым оттенком, привкус, и пахли они сыростью и плесенью.

- Хватит жрать! Мне немного оставь. Вот навязали сокамерника...

Рей Сон окончательно проснулся и понял, что его рот набит той самой черствой лепешкой, которую он нашел в темноте. Но теперь камера была освещена лучами утреннего солнца, и при его свете лепешка оказалась больше похожей не на хлеб, а на мшистый камень.

« Я ел это во сне?» - парень поразился сам себе, но все же торопливо проглотил совершенно несъедобную на вид лепешку и, отчаянно краснея, поднял глаза на соседа.

- Тебя как зовут, парень?

Рей Сон не успел ответить — его охватил страх, настолько сильный и глубокий, что сковал его тело стальными цепями и проморозил до костей. «Демон!» - вспыхнула в его голове совершенно дикая мысль, и он, получив возможность двигаться, быстро отполз назад, пока не уперся спиной в каменную стену.

Ему действительно было чего испугаться — облик соседа оказался страшен. Сухое жилистое тело было так густо усеяно шрамами, что походило на статуэтку из керамики, разбитую и склеенную вновь. Лицо — словно отражение в зеркале, которое неудачно уронили; левый глаз был закрыт, его пересекала тонкая белая полоска, тянувшаяся от линии волос до подбородка. « Похоже, след от ножа» - подумал Рей Сон. Правый глаз человека был серого цвета и смотрел на ошеломленного парня с веселым прищуром. Растрепанные волосы были седыми, но назвать его стариком было бы сложно — морщины на лице были едва заметны. А потом внимание Рей Сона привлекла левая рука незнакомца — иссохшая, покрытая почерневшей кожей, под которой застыли окаменевшие мышцы и толстые жилы. У нее были неправильные пропорции и неестественно крупные суставы, а там, где она присоединялась к телу, был виден аккуратный шов — словно кто-то пришил ее вместо нормальной.

- Хватит меня разглядывать — и без тебя знаю, что не красавец, - незнакомец нагнулся за оброненным Рей Соном остатком лепешки, поднял его и сел рядом.

Парень ощутил, что у этого человека сильная воля и несгибаемый дух, и ему не следует обижать его даже в такой малости. А еще успел заметить, что странная рука не двигается и безвольно висит вдоль туловища.

- Мое имя Рей Сон, господин, - представился парень, его голос слегка подрагивал.

- А мое — Дарр, и я тебе никакой не господин. Сидим же мы в этой конуре вместе, - Дарр меланхолично отправил в рот остатки скудного завтрака Рей Сона.

Парень покосился на рваные штаны своего соседа и невольно улыбнулся — ориссы раздели и его тоже, так что и в этом они были в равном положении.

- За что вас сюда посадили, господин Дар? - спросил Рей.

- Я же сказал не называть меня господином! - Дар повысил голос, напугав Рея, и только потом ответил:

- Внешность у меня, скажем так, не совсем. Ну, не похож я на хорошего человека. Только не спрашивай, откуда у меня, - Дар указал на шрамы и левую руку, - все это.

Рей Сон ничего не сказал, подумав про себя, что даже ориссы не станут хватать и сажать в клетку человека только за его подозрительную внешность. Дар явно что-то недоговаривал.

- Эй, Рей, а тебя за что так отделали? - Дар имел в виду бесчисленные синяки на теле Рей Сона, из-за кровопотеков его кожа стала иссиня-багровой.

- Рей Сон! - поправил Дара ученик шамана неожиданно твердым голосом. - Пожалуйста, называйте меня только так. Я...

- Смотри, Рей, к нам гости, - Дар перебил его и кивнул в сторону решетки. К ним направлялась группа из пяти человек, среди которых Рей Сон сразу выделил девушку в белых одеяниях, похожих на одежды священнослужителей. Остальные были воинами, один из них торопливо отомкнул решетку большим железным ключом.

Первым внутрь вошел орисс с перекошенным от злобы лицом, а уже за ним — девушка, надменно держа голову. Рей Сон еще успел восхититься ее грацией перед тем, как она взяла из рук другого орисса корзину и высыпала ее содержимое у ног пленников.

- Я — Мина Нарая! Запомните мое имя, черви, потому что именно я буду разжигать костры, на которых вас сожгут во славу великого О-Рисса. И хотя это произойдет уже послезавтра, наставники все равно велели вас покормить, опасаясь, что вы, ничтожные, из-за своей слабости просто не доживете до священного дня!

Дарр и Рей Сон сохранили угрюмое молчание, уткнувшись глазами в солому. Ученику шамана кровь прилила к лицу, разогретая оскорбительным тоном жрицы О-Рисса. Вместо страха, что его ждет близкий и страшный конец, юноша испытывал стыд и злость. Как он мог, пусть даже минуту, любоваться этим злобным и бессердечным созданием?

Внезапно Рея привлек едва слышный смех Дарра, который пока заметил только он — ориссы не видели его лица. Оно расплывалось в ехидной улыбке!

- Ты что, не голоден, шаман? - Мина Нарая обратилась к Рей Сону и подтолкнула к нему ногой одну из лепешек, по внешнему виду выгодно отличавшихся от его завтрака. И пахли они гораздо лучше — запах свежего хлеба наполнил камеру, когда жрица еще только вошла.

- Нет, госпожа, - тихо ответил Рей Сон, стараясь скрыть ярость в голосе — ориссы умели унижать.

- Громче, шаман, я не расслышала твоего лепета, - Мина Нарая приблизилась к нему на шаг.

Рей Сон поднял голову, чтобы встретиться с обидчицей взглядом и высказать все, что думает о ней, об ориссах в целом, и конкретно о их обожаемом покровителе. Но не успел — Мина Нарая ударила его ногой в лицо, так, что он с силой ударился затылком о каменную стену за спиной, а потом завалился на бок, растягиваясь на соломе.

- Тварь! Когда дети Великого О-Рисса говорят тебе «Ешь!» - ты должен есть, понял меня?! - она в ярости ударила его в живот. А потом еще и еще, пока у нее не сбилось дыхание.

Рей Сон со стоном выдохнул — сил у жрицы было не так много, но из-за предыдущих побоев каждый ее удар причинял всему телу почти нестерпимую боль. Но он так и не закричал, чем был весьма доволен.

- Ты и правда шаман? - презрительно спросила она, переведя дыхание. - Такой жалкий!

Она собралась ударить его еще раз, как вдруг Дарр неожиданно произнес:

- Как в такой мелкой девчонке может помещаться столько злобы?

Мина Нарая стремительно повернулась в его сторону и ступней уперлась ему в щеку, прижав голову к стене.

- Ты что-то сказал, червь? Хочешь заработать еще пару отметин для своей шкуры?

- Говорю, что ты должна осторожнее размахивать ногами. Вдруг зашибешь, охромеешь на всю жизнь — замуж не возьмут... - Дарру было очень неудобно говорить, из-за чего его голос стал очень похожим на голос пересмешника, с которым Рей Сон был знаком в детстве.

Жрица убрала ногу, а затем что есть силы ударила Дара в пах. С горестным стоном тот согнулся на полу и пытался что-то просипеть.

- Я — жрица О-Рисса, его невеста! Ни один смертный не смеет коснуться меня! - эти слова Мина Нарая произнесла гордо и с достоинством, и с таким презрением к Дарру, словно он был не более чем пылью под ее ногами. А потом ударила его по ребрам, выбивая весь воздух из легких.

- Ха! - выдохнула она презрительно, и направилась к выходу. Но прежде, чем уйти, еще раз пнула голову Рей Сона.

Воины вышли вслед за ней, последний запер клетку. Было видно, что они тоже не прочь попинать пленников, но после жрицы не решились. Похоже, это было привилегией...

Когда они скрылись из виду, Дарр расхохотался. Громко, от души, он просто задыхался от смеха. И Рей Сон рассмеялся вместе с ним, едва не крича от боли, сплевывая кровь. Какой же нелепой была ярость жрицы, каким смешным было стремление унизить беспомощных пленников! И их беспомощность — она тоже была смешной, когда они, взрослые мужчины, позволили себя избить девчонке.

- Ну и девка!- выдавил из себя Дарр. - Как она нас, а, Рей? - и с трудом поднялся с соломы.

- Рей Сон, - поправил его юноша и улыбнулся разбитыми губами.

- Это для тебя так важно? - Дарр был в недоумении от настойчивых просьб Рей Сона звать его только полным именем.

- Вы ничего не знаете о моем народе, - Рей Сон констатировал факт. - У нас, когда в семье рождается мальчик, родители дают ему два имени: первое — отец, второе — мать. Девочку мать называет сама.

- А, вот оно как... - Дарр, похоже, был удовлетворен ответом. И только через минуту понял, что значат веселые искорки в глазах юноши.

- Подожди... Значит для вас мое имя звучит как женское? - он был поражен до глубины души.

- Верно. Вы больше не будете протестовать против того, чтобы я обращался к вам «господин Дарр»?

- Значит, весь вопрос в том, кто кого сильнее уязвит, - Дарр улыбнулся и как-то нехорошо посмотрел на ученика шамана.

Рей Сон понял, что так убедить этого странного человека не сможет, и все отведенное себе перед смертью время будет терпеть такое недостойное обращение. Но что взять с иноземца... Немного подумав, он решил озвучить свои мысли.

- Кто знает, - задумчиво произнес Дарр. - Не хорони себя раньше времени.

Рей Сон не сразу понял, что Дарр имеет ввиду. А когда понял, в его сердце с невероятной силой разгорелось чувство надежды.

- Вы знаете, как отсюда сбежать? - осторожно спросил Рей Сон.

- Ну, есть несколько способов...

- Тогда давайте сбежим отсюда! Вы ведь слышали, что нас ждет. Костер! Ориссы будут развлекаться, глядя на нашу смерть! - Рей Сон потерял самообладание и схватился за голову, уже представляя картины будущего, одна страшнее другой. И на каждой — хохочущие, приплясывающие ориссы, и Мина Нарая впереди всех.

- Боишься, что будут песни петь и хороводы водить? - Дарр был в достаточно хорошем настроении, чтобы шутить.

- Это совсем не смешно, господин Дарр, - Рей Сон взял себя в руки и посмотрел собеседнику в глаза. Но поймать взгляд не успел — Дарр вольготно устроился на соломе, напустив на себя вид отдыхающего человека.

- В любом случае, это произойдет только послезавтра. Лови момент — когда еще у тебя будет столько свободного времени?

Рей Сон не нашел, что ответить, чтобы ненароком не оскорбить Дарра — его безмятежное состояние казалось ему ненормальным. Отчаявшись, он отвернулся от собеседника и посмотрел наружу. Там, за решеткой, была большая свободная площадка из утоптанной земли, ее окружали деревянныесооружения — сараи, по всей видимости, и совершенно пустые. Внезапно пришло понимание, что они совершенно одни, поблизости не было ни одного орисса. Пленников никто не охранял!

- Если хочешь, можешь начать рыть подкоп. Земля здесь мягкая, фундамент неглубокий... - меланхоличная ирония Дара заставила Рей Сона насупиться еще сильнее.

Так в угрюмом молчании прошло несколько часов. В голову Рей Сона не пришло ни одной светлой мысли, он в полном унынии смотрел на небо за решеткой. Пришло понимание, что они находятся почти в сердце Святой Земли, где ориссы обладают невероятной силой. Даже если он сможет выбраться из клетки, жрецы О-Рисса мгновенно обнаружат его. Чего он стоит теперь без своей силы? Ничего. Он не сможет даже убежать, не говоря уже о сражении.

Внезапно на площадь вышла еще одна группа ориссов, но уже гораздо больше предыдущей. И ее возглавляли сразу пятеро жрецов, на одном из которых поверх белых одежд была наброшена фиолетовая накидка. Так же среди прочих он выделялся куда большими габаритами, превосходя остальных ростом и шириной плеч.

- Что, еще гости пожаловали? - Дарр встал со своего места и подошел к деревянным прутьям. - Кажется мне, что вон тот здоровяк здесь очень важная шишка.

Рей Сон молча пожал плечами, пристально рассматривая орисса, возглавляющего процессию. Он шел степенно и важно, смотрел только вперед, надменно и равнодушно. Остальные подстраивались под него, особенно другие жрецы, у которых под маской отстраненности от внешнего мира скрывалось желание угодить старшему. Они лебезили перед ним, хотя и не выдавали этого ни словом, ни делом.

Когда ориссы пересекли половину площади, у них на пути возникла очень знакомая девичья фигурка, и застыла с крайне решительным видом.

- Та девка! - удивился Дар и схватился руками за решетку.

- Мина Нарая, - поправил его Рей Сон и стал смотреть, что будет дальше. Он чувствовал, что жрица не просто так встала на пути у человека с куда более высоким рангом.

- Кин Саная! - с яростью выкрикнула она. - Как ты посмел так поступить с моей семьей?!

Два жреца тут же закрыли Кина Саная своими телами, защищая его от возможной агрессии со стороны девушки, но он легко раздвинул их в стороны и вышел вперед. Теперь его и Мину Нарая разделяли всего несколько шагов.

- Твой отец предал Великого О-Рисса и стал отступником. За это мы наказали всю вашу семью, кроме тебя. Ты — верная дочь нашего господина, так что оставайся ей и впредь, если не хочешь, чтобы тебя постигла та же судьба.

Мина Нарая опустила глаза, подавленная силой в голосе этого огромного человека. Ее воля оказалась недостаточно сильной, чтобы выдержать его взгляд, и бурлящая в крови ярость словно испарилась. Она просто застыла перед жрецом, не в силах говорить или двигаться. Рей Сон даже с такого расстояния ощущал ее страх.

- Сейчас кинется, - предрек Дарр сухим голосом, и Мина Нарая неожиданно для ученика шамана, да и не только для него, стремительно бросилась вперед. Кин Саная, уверенный в своей победе, был застигнут врасплох, и пришел в себя только тогда, когда длинные ногти девушки располосовали ему всю щеку.

Взревев от боли, он отвесил ей пощечину такой силы, что просто сбил с ног, и оглушенная девушка покатилась по земле, подняв клубы пыли. Но она поразительно быстро пришла в себя, и Рей Сон увидел, как вокруг ее тела все ярче разгораются белые искры Духов Земли. Мина Нарая готовилась применить священный дар О-Рисса против своего соплеменника.

Но Кин Саная был быстрее и гораздо сильнее. Духи Земли окружили его плотным сияющим облаком, девушка закричала от боли. Рей Сон так и не понял, что сделал жрец, и почему Мина Нарая без сил упала на землю. Оставалось лишь в очередной раз пожалеть об утрате возможностей шамана.

Два орисса-воина быстро подбежали к девушке и рывком подняли на ноги.

- Как поступить с отступницей, о светлый господин? - спросил один из жрецов.

Никто из них старался не встречаться с Кином Саная взглядом.

Кин Саная провел рукой по раненной щеке и посмотрел на ладонь, измазанную кровью.

- Бросьте ее к тем нечестивым. И приготовьте третий костер. Принесем Пресветлому О-Риссу три жертвы.

- Будет исполнено, о светлый господин! - жрец дал знак воинам и те быстро потащили бывшую жрицу к Дарру и Рей Сону.

- Смотри, Рей, как в жизни все быстро меняется. Будем злорадствовать?

Рей Сон не успел ответить, потому что Кин Саная, покидая площадь, громко произнес:

- Если нечестивые захотят с ней позабавиться — не мешайте им.

Ориссы восприняли последний приказ на удивление спокойно, и только Дарр пробормотал чуть слышно:

- Ага, уже разбежались. Рей, смотри в штанах не запутайся.

Рей Сон покраснел до корней волос и набрал в грудь побольше воздуха, чтобы дать достойный ответ.

- Да я... - начал было он, но вовремя понял, что Дарр шутит, и смутился еще больше. А потом ориссы открыли решетку и зашвырнули Мину Нарая внутрь.

- Вам повезло, черви, - произнес один из них, - сможете повеселиться перед смертью.

- Знаете, а у вас тут просто змеиное гнездо, - Дарр перевел взгляд с ориссов на упавшую девушку, и едва успел увернуться от быстрого выпада тупым концом копья.

- Не умничай, одноглазый, или второй глаз выбью, - пригрозил орисс и ушел, злобно бормоча ругательства под нос.

Рей Сон смотрел на неподвижную девушку и совершенно не знал, как поступить – нравы и обычаи ориссов выбили его из колеи. Дарр хранил молчание и, похоже, тоже не собирался ничего предпринимать.

Словно только очнувшись, Мина Нарая быстро отползла в дальний угол камеры и села там, обхватив колени руками, длинные черные волосы полностью спрятали ее лицо. В воздухе повисла напряженная тишина.

«Интересно, а кто теперь будет поджигать костры?» - пришла в его голову совершенно неуместная мысль. Ненависть, вызванная утренним происшествием, смешалась с сочувствием к беспомощной девушке, и Рей Сон не мог понять, какое чувство сильнее.

- Эй, Мина-забыл-как-там-дальше, здорово пинаешься, - Дарр с невозмутимым видом отломил ломоть хлеба и начал неторопливо жевать. - Ты забыла утром воды принести, а есть всухомятку совсем не здорово.

Рей Сон, глядя на соседа, с аппетитом уплетающего хлеб, внезапно тоже ощутил острый приступ голода.

- Она — Мина Нарая, господин Дарр, – сказал юноша и тоже отломил себе кусок, сев у противоположной стены.

Дар едва не подавился своим куском, и откашлявшись, посмотрел на юношу как на безнадежно больного человека. Покачал головой, тяжело вздохнул, и спросил:

- Слушай, Рей, а что это? - он ткнул пальцем в воздух, и из-под него выскочил крохотный огонек Духа Земли. Несколько раз дернулся из стороны в сторону, по спирали взлетел к потолку и исчез, снова став невидимым.

- Вы видите их? - удивлению Рей Сона не было предела.

- А что, не должен? - Дарр насторожился, уже чувствуя, что сделал что-то не то.

- Увидеть Духа Земли не просто, особенно когда он спокоен. Это могут только шаманы, жрецы и маги, после того, как войдут в особое состояние транса, - Рей Сон сказал это медленно и с расстановкой, а потом еще осторожнее добавил:

- Это все знают...

Дарр усмехнулся и ответил:

- У вас здесь может и все, а в моих краях об этом даже не слышали.

- В каких краях? - еще осторожнее спросил Рей Сон.

- Очень и очень далеких. Может, расскажешь об этих духах поподробнее?

Рей Сон пожал плечами, уже понимая, что не сможет сейчас добиться прямого ответа. « Возможно, если я отвечу на его нелепые вопросы, он станет более откровенным» - подумал он и зачем-то посмотрел в сторону Мины Нарая. Если она и прислушивалась к их разговору, то ничем этого не выдавала.

- Духи Земли рождаются глубоко в ее недрах, и могут подниматься на поверхность только в таких местах, как это, Святых Землях. Что они такое, знают, возможно, одни только Стражи, а людям известно только то, что Духи Земли могут привязаться к человеческой душе, и следовать за ней до тех пор, пока она не покинет этот мир. Если этот человек - маг, жрец или шаман, то его сила возрастает многократно, и он сразу возвышается над всеми остальными. За то время, что я здесь нахожусь, ко мне должно было привязаться около десятка Духов. Но Ветер оставил меня, и они совершенно бесполезны.

- Ясно, - ответил Дар. - А кто такие Стражи?

- В мире всего двенадцать Святых Земель, и в глубинах каждой из них обитает могущественная бессмертная сущность. Народы, живущие на Святых Землях, почитают их как богов, и выполняют любую их волю.

- Подожди, то есть тот самый О-Рисс, которого они вспоминают через каждое слово, и есть Страж? - Дарр был слегка потрясен. - Он никакой не бог?

- Смотря что называть богом, господин Дарр. О-Рисс — бог Мины Нарая, которого в особый день может увидеть любой из ее народа, и преклонить перед ним колени. А если в Святую Землю вторгнется враг, он лично сокрушит его, каким бы сильным он не был. Ведь Духи Земли крайне редко просто так, не следуя за человеком, покидают ее пределы, и маги ради них собирают огромные армии. Когда мне было семь лет, я издали видел такое сражение. Поверьте, господин Дарр, оно было очень коротким.

Дарр недоверчиво фыркнул, но лишь из чистого упрямства. Рей Сон не зря учился у старого шамана долгие годы, и мог понять, что человек чувствует на самом деле. Дарр поверил ему.

- Наверное, ваши ориссы вообще ничего не боятся, - сказал он, бросив на Мину Нарая короткий взгляд.

- Только в границах Святой Земли — Стражи не покидают ее пределов, как правило.

- Как правило? - Дарр мгновенно отреагировал на оговорку.

Рей Сон медлил с ответом, вспоминая старую легенду. Он не очень любил ее, но никогда не представлял, что кто-то может ее не знать. И незнание Дара тревожило его, настолько, что лишь когда солнце стало все сильнее клониться к закату, он решился рассказать ту историю, заставив соседа воззриться на себя в немом изумлении:

- Святая Земля Стража Са-Галга находится в центре Белой Пустыни, пересечь которую был не способен ни один человек. Люди отправлялись в путь и гибли, не сумев пройти и десятую его часть, потому что там нельзя найти ни воды, ни пищи; днем солнце раскаляет песок до такой степени, что начинает обугливаться дерево и кожа, а ночью можно запросто превратиться в кусок льда.

Са-Галг, наблюдая за человеческими страданиями сотни лет, в конце концов сжалился и лично отправился в путь, и там, где он прошел, из песка забили источники, вокруг которых в считанные часы выросли прекрасные оазисы.

Так появилась Дорога Достойных, по которой люди смогли выйти во внешний мир и заселить его от полюса до полюса, четыре материка и десятки тысяч островов. Во всем мире говорят на языках, произошедших от языка сагалгов, у каждого народа есть предания, из самых старых, о том, как наши предки жили в одной Святой Земле. Господин Дарр, как можно об этом не знать?

- История о том, как меня крепко приложили дубиной по голове друзья нашей милой соседки, тебя устроит? - у Дарра был совсем не убедительный голос, и он об этом знал.

- Нет.

- Значит, я не буду ее рассказывать. Эй, Мина, а почему твоего отца считают еретиком? - Дарр, чтобы уйти от неудобной ему темы, решил переключиться на девушку, которая за все это время так ни разу и не пошевелилась. Рей не стал возражать — ему и самому было интересно, что там у ориссов случилось.

- Тебя это не касается, червь! - резко ответила она, ни на секунду не поднимая взгляда.

Но ее резкий тон совсем не смутил его, и он продолжил:

- Не удивлюсь, если из-за какой-нибудь ерунды. Например, в молитве слова переставил, или в храме шапку снять забыл.

- Заткнись! - Мина Нарая резко вскочила на ноги, ее лицо было бледным от ярости, в глазах пылал бешеный огонь. Рей Сон отодвинулся от нее подальше — так, на всякий случай — и бросил в сторону Дарра предостерегающий взгляд.

- Что, угадал? - в голосе Дара уже не было насмешливой интонации, он стал серьезен. Единственный глаз смотрел на девушку с ледяным спокойствием.

Ураган эмоций, овладевший Миной, исчез так же внезапно, как и возник, и она, обессиленная, медленно опустилась на пол. Опустевшие глаза девушки смотрели куда-то вдаль.

- Отец перестал считать О-Рисса непогрешимым, усомнился в его могуществе, - произнесла она необычно спокойным голосом. - Однажды он сказал мне, что Владыку можно ранить, что человеку это по силам. Я сохранила его слова в тайне от остальных, знала, что может произойти. А он этого не понимал, и оказался достаточно самонадеян, чтобы произнести это вслух при других старших служителях. Прямо на том же самом месте его осудили и решили казнить. Он сразился с ними, выжил и сбежал. Бросил нас... - Мина не сдержалась и заплакала.

- Что сделали с твоими родными? - неожиданно для себя спросил Рей Сон, и в очередной раз увидел, с какой поразительной скоростью меняется ее душевное состояние. Мина Нарая взяла себя в руки, вытерла слезы, и спокойно ответила:

- Бросили в яму со змеями. После того, как отец сбежал, они ничего не предприняли по отношению к нам, и я успокоилась. О-Рисс Великий, какая же я дура... Мне нельзя было их оставлять! - пальцы девушки сами собой стали царапать твердый земляной пол, ее опять затрясло.

- Что вы сделали со мной? - быстро спросил Рей Сон. - Почему я не слышу Ветер?

Мина повернула в его сторону затуманенный яростью взгляд, которму медленно возвращалось осмысленное выражение.

- Ты на священной земле, сюда нет хода злым духам.

- Я перестал слышать его еще до того, как меня привезли сюда, - возразил Рей Сон.

- Я не собираюсь раскрывать секреты своего народа какому-то вшивому шаману, - Мина Нарая окатила его взглядом, полным презрения. Рей Сон не смог скрыть своего разочарования — он то думал, что нашел в девушке бесценный источник информации.

Со стороны Дарра донесся сдержанный смех:

- Эти ваши секреты известны любой блохастой собаке. Рей, тебя облили какой-то гадостью, отгоняющей духовные сущности. Вымойся хорошенько, и снова сможешь говорить со своим духом. Но не на этой земле.

- Откуда ты это знаешь? - досаде девушки не было предела.

- Я же сказал: от него исходит запах, крайне неприятный для духов определенного типа. Вот этих ваших Духов Земли от Рея просто тошнит, - Дарр опять заставил Духа Земли светиться.

Мина Нарая была поражена до глубины души.

- Как ты это сделал?!

Рей Сон и Дарр обменялись быстрыми, но выразительными взглядами:

« - Я думал, что она притворялась, что не видит, как вы в первый раз разбудили Духа Земли. Странная девушка.»

« - Ты только сейчас заметил, что она странная?!!!»

Этот мысленный диалог не ускользнул от внимания Мины, она опять начала злиться.

- В этой камере нельзя использовать силу Духов Земли. Она, если честно, сделана специально для еретиков и предателей нашего народа, даже недолгое пребывание в ней лишает сил на пару часов. Смысла сажать сюда мага или шамана особого нет — они и без того бессильны на Святой Земле.

Дар ничего не ответил и занялся рассматриванием потолка.

- Господин Дарр, вы ведь говорили, что в любой момент можете выбраться отсюда, - Рей невольно перешел на сторону девушки.

- Ну говорил, и что?

- Вы можете использовать здесь магию?

Вместо ответа Дарр зажал в зубах длинную соломинку и сосредоточил взгляд на ее кончике. Через пару секунд он заалел, и от него к потолку потянулась узенькая полоска дыма.

- Мы можем выбраться отсюда, - Рей Сон и Мина Нарая не заметили, когда оказались достаточно близки, чтобы обмениваться приглушенными возбужденными фразами.

- Если вы вдвоем побежите к границе Святой Земли, за вами отправят большую часть охраны. Поймают, разумеется, но я смогу незаметно подобраться к Кину Саная, и, если понадобится, перегрызу ему горло!

- Эй, а почему обязательно поймают?

- Потому что вы — безмозглые недалекие чужаки, сама земля подскажет наблюдателям, где вы находитесь. А я здесь — своя.

- Особенно сейчас...

- Заткнись, червь, я здесь выросла!

- В любом случае, сначала господин Дар должен указать нам путь к свободе.

- Так в чем проблема?

- Посмотри сама — он не хочет этого делать.

- Что???

- Эй, голубки, завязывайте ворковать! Спать пора... - Дар устал их игнорировать и широко зевнул. На Святую Землю опустилась ночная мгла, глубокая и всеобъемлющая, какой и должна быть во время новолуния. Звезды сияли особенно ярко, далекие и близкие одновременно — души предков народа Рей Сона, хранящие его в самое темное и опасное для души время. Потому что именно ночью из глубин Подземного мира поднимаются злые духи, нашептывающие людям опасные и запретные мысли, приносящие соблазны, искушения. Вкрадчивый тихий голос уже обратил внимание Рей Сона на весьма удачно, пусть и всего-лишь слегка, разорванное платье девушки, сидящей рядом, и он не сразу сообразил, что самое время отворачиваться. Донельзя смущенный, он так и поступил. Мина Нарая, только сейчас заметив, как близко она находится от так сильно презираемого ею человека, демонстративно отодвинулась, гордо задрав подбородок.

Рей Сон не сразу понял, что воздух в их камере слегка мерцает, наполняя ее тусклым светом. Это было похоже лунные лучи, только ночного светила на небе не было и в помине. Молодой шаман решил, что это один из побочных эффектов наложенного на камеру заклинания жрецов, и успокоился.

- Сестренка Мина! - раздалось внезапно из темноты за решеткой. Голос был по-детски тонким и робким, словно говорила девочка лет пяти-шести.

- Кая! - воскликнула изумленная Мина. - Что ты здесь делаешь?!

- Я принесла тебе поесть, - девчушка в белом платьице вышла из тени. Выглядела она донельзя счастливой, но сразу же резко расстроилась, стоило ей только коснуться решетки:

- Сестренка, тебя убьют... - по детскому личику покатились горькие слезы.

- Не плачь, Кая, - Мина просунула руки сквозь прутья и погладила девочку по голове. - Я обязательно выберусь. Со мной ничего не случится.

Минут пять она что-то тихо шептала девочке ласковым голосом, успокаивая, и передала Рею тугой узелок. Дарр тут же отнял его, развязал, вытащил флягу, в которой что-то радостно булькнуло, завязал и вернул обратно.

- Спасибо за воду, кроха. Остальное забери и больше не приходи. Вернешься — съем! - и Дарр неожиданно для всех открыл левый глаз, тот самый, который пересекал глубокий шрам. Рей Сон невольно дернулся в сторону, а Мина прижала девочку к себе, защищая — глаз Дарра был вырезан из красного стекла, на котором неизвестный мастер изобразил крупный черный зрачок. И без того обезображенное, его лицо стало по-настоящему пугающим, и Рей Сон поневоле вспомнил древнюю легенду о стражах могильников, разбросанных по землям его народа — они, по поверью, могли читать душу человека, словно раскрытую книгу, отыскивая слабости и потаенные желания... и использовать это знание, чтобы погубить его самым изощренным способом.

- Отпусти кроху, пусть бежит домой, - прорычал Дарр, и Мина неожиданно быстро послушалась. Кая, лишившись ее опеки, испуганно попятилась назад, прижимая слегка полегчавший узелок к груди и не отрывая глаз от лица страшного человека.

- Ну, кому сказал! - Дарр скорчил еще более злобную гримасу, и Кая резво перебирая ножками побежала прочь. Когда ее силуэт окончательно растворился в темноте, он вернулся на приглянувшееся ему место возле стены и снова лег, неумело притворившись спящим.

- Ну что вы на меня так уставились, а? - раздраженно произнес он: Мина и Рей Сон, похоже, не собирались спускать с него глаз всю ночь. - Вы представляете, что могут сделать с этой крохой за такие фокусы в этом милом сообществе? Я, например, не представляю, но по глазам Мины вижу, что ничего хорошего.

Мина Нарая отвела взгляд.

- Вы правы, она сильно рисковала, придя сюда. Спасибо, что прогнали ее.

- И вы теперь долго будете сниться ей в кошмарах, господин Дарр, - вставил свое слово Рей Сон. - Не расскажите нам, откуда у вас такие интересные протезы?

Вместо ответа Дар швырнул ему флягу. Вода в ней оказалась необычайно вкусной, но сделав всего пару глотков, Рей Сон поспешно передал ее Мине. Та не приняла его жест и отвернулась. Юноша беспомощно посмотрел на Дарра.

- Захочет — сама возьмет, - сказал тот и мгновенно уснул, теперь уже по-настоящему.

Посмотрев на девушку, которая тоже легла, свернувшись у себя в углу калачиком, Рей Сон и сам решил, что пора спать. Закончился первый день, проведенный в плену у ориссов, еще один впереди. И он был совершенно уверен в том, что следующий не будет спокойнее.

Интуиция не подвела молодого шамана — неприятности начались с самого восхода солнца. На этот раз среди гостей Рей Сон узнал Кая — того самого орисса, который «помог» ему прийти в себя сразу по прибытии в Святую Землю. Среди троицы сопровождающих его воинов был и тот самый, что открывал замок на решетке, и он уже заканчивал проворачивать ключ.

Кай и еще один орисс чуть пониже ростом вошли внутрь.

- Ну что, Нарая, отбегала свое? - радостно заорал Кай с порога и широкими шагами направился к бывшей жрице. - Еще не забыла, как смеялась надо мной перед всеми моими товарищами? Ну а теперь я посмеюсь, - и он легко поднял Мину с пола, схватив огромной рукой за горло.

Рей не долго думал, а если точнее, не думал вовсе. Он просто вскочил со своего места и со всей силы толкнул орисса в спину плечом. Кай потерял равновесие и уронил девушку, которая лишь глухо застонала при ударе о земляной пол — солома смягчила удар.

- Ты чего, щенок? - Кай восстановил равновесие, и теперь уже Рей был схвачен за горло и приподнят над землей. - Убью!

Внезапно его глаза расширились от боли и он заорал — Мина, не поднимаясь с соломы, вцепилась ему зубами в лодыжку.

- Тварь! - зарычал орисс и выпустил Рей Сона. Чтобы освободить ногу, ему понадобилось чуть больше времени, и Мину тяжелым пинком отбросило к стене.

- Нет, Рув, ты видел? - обратился Кай к напарнику. - Какие бешеные!

Но Рува в камере не было — он лежал за ее пределами на двух оставшихся ориссах, без сознания, придавив их своим немаленьким весом.

- Рув? - насторожился Кай, а потом сухая кисть Дарра, покрытая кривыми шрамами, схватила его за лицо и подняла, оторвав ноги от земли. Рей Сон никак не ожидал, что в теле странного соседа, состоящего, на первый взгляд, из одних только жил, костей и кожи, может скрываться такая сила — Кай был минимум в два раза тяжелее его самого.

- Рув решил отдохнуть, - сказал Дарр тихим спокойным голосом. - Хочешь к нему присоединиться?

- Нет... - глухо простонал Кай. Рука разжалась, и орисс мешком рухнул на пол. Рей Сон увидел на его лице белые отметины, оставшиеся после пальцев Дарра.

- Убирайся, - процедил он сквозь зубы и вытер руку о штанину. Вторая все так же безвольно колыхалась вдоль туловища, словно тряпичная.

Не вставая на ноги, Кай быстро пополз к выходу. Оказавшись вне камеры, он даже не глянул на товарищей и стрелой помчался прочь. Два орисса, сыпя проклятиями, наконец столкнули с себя Рува и закрыли решетку, бросая на Дарра испуганные взгляды.

- Спасибо, - поблагодарил Рей, потирая горло.

- Да не за что. Эй, Мина, чем ты ему так насолила?

- Он посмел насмехаться над одной девушкой в моем присутствии, - Мина Нарая перестала изучать на ощупь ушибленные места и сверкнула глазами. - Я не могла это стерпеть и высказала все, что думаю о нем. Возможно, если бы это произошло не на рыночной площади, а в другом, менее людном месте, он бы не воспринял все так близко к сердцу. Но я ни в коем случае не сожалею о сказанном!

- Не думаю, что он вернется, - Рей рассмеялся и с восхищением посмотрел на Дарра.

- Вернется, - ответил тот.

- И не один, - поддержала его Мина. - Как думаешь, куда он так быстро побежал? К Кину Саная. Это он отвечает за пленников и организацию казни. И не оставит твою выходку безнаказанной.

Девушка оказалась права — Кай вернулся, прячась за широкой спиной огромного жреца. Они привели с собой дюжину вооруженных ориссов, у каждого из которых на поясе рядом с мечом висела довольно большая деревянная дубинка. Последние всей толпой направились к пленникам, а Кай и Кин Саная остались наблюдать на приличном от клетки расстоянии.

- Будут бить? - спросил Дарр задумчивым голосом. Мина бросила на него уничижительный взгляд.

Сухо клацнул замок, решетка открылась.

- Эй, одноглазый! Выходи, с тобой хочет поговорить светлый господин Саная!

- А если мне не хочется с ним разговаривать? - спросил Дарр простодушно.

- Червь! Делай, что велено, или и до завтра не доживешь! - орисс схватился за рукоять меча.

- Ладно, ладно, не кипятись, - Дарр послушно встал и вышел из клетки, которую за ним тут же заперли.

- Господин Дарр! - предостерегающе воскликнул Рей Сон, когда Дарр отошел от клетки на пару десятков шагов. Но было уже поздно, и подлый удар сзади заставил Дарра упасть на одно колено. Рей и Мина в отчаянии прижались к прутьям решетки, глядя, как десять ориссов окружают узника, поигрывая дубинками, а тот, который первым нанес удар, занес свою над головой для следующего, выжидающе смотря на жреца.

- Неверный по имени Дарр, - произнес Кин Саная зычным голосом, - ты посмел поднять руку на доблестных воинов О-Рисса, и будешь за это наказан. Приступайте.

Последнее слово было произнесено небрежно, и предназначалось приготовившимся к проведению экзекуции ориссам. Рей Сон и Мина Нарая с трудом сдерживали рвущиеся наружу ярость и отчаяние, беспомощно наблюдая, как пять тяжелых дубинок раз за разом опускаются на и без того изувеченное тело Дарра, впиваясь в него с глухим стуком. Били нещадно, с остервенением целясь в самые болезненные и уязвимые места, и молодой шаман видел, как уже не раз дубинки попадают по голове. Но Дарр так и остался стоять на одном колене, разве что слегка вздрагивая при ударах, а когда особо ретивый орисс в очередной раз со всей силы опустил на его голову дубинку, та сломалась с оглушительным треском.

Все испуганно замерли, и даже Кин Саная остолбенел, когда Дарр медленно встал на ноги и улыбнулся.

- Думаю, на этом можно закончить, - сказал он, кивая на орисса с обломком в руках. Его сосед издал яростный вопль и попытался ударить Дарра снова, но тот остановил ее здоровой рукой и прорычал с легкой угрозой:

- Я сказал, что хватит! - и вырвал дубинку из рук. А потом бросил ее под ноги растерявшемуся Кину Саная. Но тот быстро пришел в себя, рассерженный, и одна за одной вспыхнули белые искры, заключая его в облако света, нестерпимо яркое даже при свете солнца.

Рей Сон не выдержал и прикрыл глаза ладонью, но это не помешало ему увидеть, как удар невероятной силы сбивает Дарра с ног, отбрасывая к стоящему рядом с тюрьмой дереву. Оно содрогнулось, и на чудом устоявшего на ногах человека посыпались ветки и редкие, пожухлые листья.

- Магией... нечестно... - прохрипел Дарр и посмотрел Кину Саная в глаза. Жрец выбросил в его сторону руку, вкладывая в свой жест изрядную долю досады и раздражения, и от второго невидимого удара содрогнулось не только дерево, но и земля под ногами Рей Сона, даром что была застелена соломой. На долю секунды ему показалось, что его сосед устоит и на этот раз, но Дарр, покачнувшись напоследок, все же упал, растянувшись на земле безвольной, сломанной куклой.

- Продолжайте, - сказал Кин Саная воинам, и те, почти не мешкая, бросились исполнять его приказ.

Через десять минут ориссы втащили окровавленное тело Дарра назад в камеру и бесцеремонно швырнули под ноги Рей Сону. Молодой шаман тут же склонился над ним, машинально проверяя дыхание — слабое и прерывистое.

- Господин Дарр... - в отчаянии он так сильно сжал кулаки, что из-под ногтей, впившихся в ладони, показалась кровь. Если бы он мог, то разорвал бы ориссов голыми руками, и именно сейчас, как никогда раньше, осознавал свою беспомощность.

Мина Нарая, белая как снег, молча проводила взглядом удаляющуюся фигуру Кина Саная. На ее застывшем лице отражалась странная отрешенность, опустошенность, превратившая его в некое подобие посмертной маски, и только глаза, неизменно пылающие внутренним огнем, стали еще ярче, еще глубже, еще темнее, соревнуясь по цвету с твердым и мрачным обсидианом. В мире, который видели перед собой эти глаза, Кина Саная уже не было в живых.

Кай, собравшийся было задержаться на площади подольше и позлорадствовать, резко передумал, вид неподвижной Мины Нарая внушил ему необычное беспокойство. Чувство тревоги, охватившее его, было сильным и стойким, и он не мог скрыть его, как не старался. Бросив на прощание еще один злобный взгляд, он тоже наконец ушел, старательно топая огромными сапогами.

- Рей, воды! - неожиданно произнесла девушка, когда фигура Кая окончательно скрылась из виду.

Одеревеневшими руками Рей Сон разгреб солому и выудил из нее флягу, в которой плескалось воды еще на половину — за ночь Мина так к ней и не притронулась. Девушка вырвала ее у него из рук и смочила длинную полоску ткани, безжалостно оторванную от и без того короткого подола платья. Аккуратно касаясь, она очистила лицо Дарра от крови и грязи, в ее выверенных движениях чувствовался немалый опыт.

- Все не так плохо, как нам казалось, - сказала она наконец. - Он просто без сознания. Дышит ровно, будто спит.

У Рей Сона камень с души свалился. Нет, он и так уже успел заметить, что несмотря на большое количество крови, раны Дара на удивление незначительны, но только после уверенного и спокойного голоса Мины окончательно поверил в это. Не было обнаружено ни одного серьезного увечья, ни одной сломанной кости, целыми были даже зубы и нос, хотя Рей Сон своими глазами видел, как не раз тяжелые удары приходились Дарру по лицу. И пусть у этого человека настолько прочные челюсти, но все равно невероятно, что хрупкие хрящи уцелели... Но не отрицать же очевидное.

Рей Сон машинально пощупал собственный нос. Ему повезло, что ни один из ударов ориссов по нему не пришелся.

– Но расслабляться не стоит – могут быть внутренние повреждения, – Мина Нарая уперлась ладонями в свои колени и застыла над Дарром в тревожном ожидании.

Рей Сон при виде умиротворенного лица соседа по камере внезапно понял, что девушка зря переживает. И не удержавшись от соблазна, тщательно осмотрел его левую руку. Холодная, шероховатая, твердая на ощупь; суставы сгибались и разгибались с определенным трудом. Широкая квадратная ладонь была испещрена частыми глубокими линиями, пальцы заканчивались твердыми черными ногтями.

– Он странный, правда? – тихо произнесла Мина, наблюдая за манипуляциями Рея. – Словно и не человек вовсе, но кто – не знаю.

– Он человек, – твердо возразил Рей Сон. – И в куда большей степени, чем твои соплеменники.

– Не говори того, чего не знаешь, – ответила она, но без особого возмущения. – Просто вы – неверные, и отношение к вам соответствующее.

– Ты тоже неверная?

– Я подняла руку на Кина Саная, хотя в его сторону даже смотреть запрещено без надлежащего почтения. К тому же дочь предателя, отвергнувшая милосердие старших братьев... Я гораздо хуже вас обоих, не ведавших света Великого О-Рисса.

Рей Сон ничего не ответил: опустевший, тоскливый взгляд Мины вызвал в нем глухое чувство ярости.

– Ты вступился за меня перед Каем. Спасибо, – девушка внезапно произнесла слова, которые он меньше всего ожидал услышать.

– Из меня получился плохой защитник девичьей чести, – Рей Сон прекрасно видел синяки на шее Мины, оставшиеся после визита ориссов.

– Когда жрица О-Рисса говорит тебе «Спасибо», червь, ты должен пасть на колени и благодарить ее за милость к тебе, недостойному, – процедила она сквозь зубы.

– Ты уже не жрица, а я и так на коленях стою. Или сижу?

– Да будет проклят тот миг, когда я испытала к тебе даже это слабое подобие теплого чувства!

Они еще полчаса тихо переругивались между собой, пока им наконец не надоело. Разойдясь по противоположным углам и стараясь не смотреть друг на друга (плохо получалось), они сначала просидели некоторое время в полной тишине, а потом Мина, пару раз клюнув носом, взяла и уснула. Рей Сон минут через десять последовал ее примеру.

– Коматозника изображаю, стараюсь, а они спать лягли... Их казнить завтра собрались! Двое молодых, здоровых... Безнадежные ребята, да, – поворчав в раздражении немного, Дарр снова притворился спящим.

– Сестренка Мина! – знакомый детский голосок мгновенно разбудил троицу узников.

– Кая! – воскликнула Мина, некоторое время растерянно озираясь по сторонам: они проспали весь день, и было неожиданно проснуться в кромешной темноте посреди ночи.

– Я принесла ключ, – девочка и правда протягивала сквозь решетку большой железный ключ. – Пожалуйста, беги!

– Спасибо, Кая, – Мина взяла ключ с крохотной ладошки. – Но что, если заметят пропажу?

– Не заметят! – возразила девочка очень довольным голосом. – Там таких еще много!

Дарр тихо рассмеялся.

– Лучше верни ей ключ – пусть отнесет туда, где взяла.

Рей Сон не мог не согласиться – жрецы очень быстро установят, кто помог устроить им побег. Ее наказание будет ужасным. Правда, девочку можно взять с собой, но далеко ли? Тут бы самим за пределы Святой Земли выбраться...

– Отнеси его назад, – Мина Нарая колебалась недолго. – Меня здесь держит не только решетка и замок.

– Но Мина...

– Для тебя – Мина Нарая! Забыла, кто я, а кто ты? Жалкая простолюдинка, оставленная на помойке своими родителями! Беги прочь, пока я не рассердилась!

Кая, насмерть перепуганная внезапной вспышкой гнева девушки, не могла сдвинуться с места.

– Чего застыла? – Мина ударила ладонью по пруту.

Девочка, поверив наконец в ее слова, быстро убежала прочь, вытирая ладошками слезы.

– Доволен? – бывшая жрица не спешила поворачиваться лицом к Дарру и Рею Сону. Лишняя предосторожность, и запоздалая – в темноте все равно не видно слез, зато очень хорошо слышно тщательно сдерживаемые рыдания.

– А ведь все-таки не испугалась и прибежала, – произнес Дарр с легким одобрением. – Я думал, что умею пугать маленьких детей.

– Это девочка видела вещи пострашнее твоего лица.

– К тому же, господин Дарр, ваши дела не так уж и плохи, – Рей Сон решил поддержать соседа. – Однажды я видел человека, у которого лицо было начисто сожжено огнем. Вы в сравнении с ним настоящий красавец!

– Спасибо тебе, Рей, за моральную поддержку! – Дарр не удержался от сарказма. И отвернулся.

– Кстати, как вы себя чувствуете?

– Великолепно!

– Ничего не болит?

– Я же сказал, что все просто замечательно!

– Если вы себя так хорошо чувствуете, то тогда может быть вам пора бежать? Нас завтра казнят.

Рей Сон постарался спрятать широкую улыбку – гордая бывшая жрица О-Рисса не заметила, как обратилась к Дарру на «вы».

– Сегодня уже – время за полночь...

– Ну так тем более!

– А чего сама не хочешь сбежать? Ты-то сможешь выбраться – местная.

– На церемонии сожжения у меня будет шанс добраться до Кина Саная!

– Тебе одного раза мало? – Дарр весьма скептически относился к идее того, что девушка сможет взять у жреца реванш и отомстить.

– Не зли меня, червь! Рей Сон, почему ты молчишь?

Шаман ничего не ответил. Во-первых, потому что не считал необходимым подавать голос по первому слову Мины Нарая (говорить ей об этом прямо он посчитал неразумным); во-вторых – был уверен в том, что Дарр знает, что делает. Ну не был он похож на человека, который готов к неизбежной смерти. Стоит ему лишь захотеть, и он с легкостью покинет Святую Землю. И ему, Рей Сону, нужно будет лишь не хлопать ушами, когда Дарр наконец начнет действовать.

Так и не дождавшись ответа ни от одного из них, Мина вернулась в свой угол, испепеляя оттуда соседей яростными взглядами. Рей Сон коротал оставшееся до утра время возле решетки, рассматривая сквозь прутья серебряный полумесяц и крохотные тусклые звезды – холодные, далекие. Сегодня они молчали, не желая говорить с молодым шаманом. Очень скоро он узнает, хорошо это, или плохо.

За ними пришли, когда уже порядком рассвело и тени не укрывали землю ползущими в бесконечную даль змеями. Один незнакомый жрец и еще двадцать вооруженных ориссов остановились напротив решетки, но почему-то не спешили ее открывать. Мина вскрикнула, когда увидела позади толпы Кая, крепко державшего за шиворот маленькую девочку.

– Все-таки попалась, – мрачно прокомментировал увиденное Дарр.

Рей Сон начал тихо молиться, взывая к Ветру – все лучше, чем просто беспомощно смотреть.

– Это неразумное дитя, – начал говорить жрец, – хотело помочь вам, неверным. Бдительные воины О-Рисса поймали ее на месте преступления. Не будь она столь юна годами, ее бы казнили на месте, но милосердие оказалось выше справедливости наших законов. Ей отрежут руку, дабы она никогда больше не прикасалась к тому, к чему прикасаться права не имеет.

Дарр резко вскочил на ноги, крайне суровый и собранный. Все его тело внезапно стало гибким и подвижным, пальцы левой руки сжались в кулак – протез оказался не совсем протезом. Оба глаза покрытого шрамами человека пристально всматривались в жреца.

– Вы серьезно? Отрезать руку маленькой девочке? За что? За ее наивную доброту? Глупышка не понимала, что делает! Нельзя, что ли, воспитательным подзатыльником обойтись?

– Неверному не дано понять справедливость О-Рисса! Кай, немедленно исполни приговор!

Здоровенный орисс перевел взгляд с жреца на Каю, а потом обратно, посмотрел на узников.

– Светлый господин Ранал Ваданая, ее еще не судили старейшины. Она не принадлежит к невестам О-Рисса, а значит, что и не вам решать, как именно ее наказывать.

– Мерзавец, да как ты смеешь! – жрец явно не ожидал такого акта неповиновения. – Схватить его!

Воины, к которым был обращен последний приказ, растеряно замялись на месте – одобрявших действия Ранала Ваданая не было. Да и Кай, похоже, авторитетом пользовался среди них немалым.

– Вы забыли, кто я?! – воздух вокруг жреца зазвенел, он начал призывать силу своего бога.

Дарр появился перед ним прямо из воздуха и без лишних слов задвинул ему кулаком в челюсть. Тело Ранала даже приподняло над землей, а затем рухнуло в пыль, не подавая признаков жизни – удар получился что надо. Рей Сон, который только что наблюдал Дарра возле себя, ничего не понял, только ощутил кожей слабое шевеление воздуха. Слишком аккуратно для перемещения в пространстве, обычно телепортация сопровождается громкими хлопками и резкими порывами ветра. Сам он об этом знал не понаслышке – шаманы владели этим искусством.

– Схватить его! – Кай первым пришел в себя и повторил приказ, который только что хотели применить к нему самому. Если Дарр рассчитывал на его благодарность, то он сильно ошибался...

Дальше началось нечто невообразимое: он стал подобен тени, которую отбрасывали все ориссы одновременно. Ускользал от ударов, бил в ответ, сильно и точно; благодаря своей невероятной подвижности превратил численное преимущество противника в его же собственный недостаток – мало хорошего в том, чтобы неожиданно для самого себя заехать в ухо товарищу или столкнуться с ним лбами. Рею Сону пришлось признать, что Дарр издевается над людьми даже во время боя... Впрочем, тяжело назвать боем свалку в пыли, когда все с самого ее начала забыли о правилах и чести.

Когда на ногах остался один только Кай, закрывающий Каю своей широкой спиной, Дарр остановился.

– Кай и Кая... Вы часом не родственники? – спросил он внезапно с самым серьезным выражением лица.

– Нет, – орисс держал перед собой в руке обнаженный меч, острие которого мелко-мелко дрожало.

– Так удочери, – Дарр схватил клинок за лезвие своей левой рукой и резко вырвал из ладони Кая.

– Жены у меня нет... Не семейный я человек... – орисс стоял перед ним, разведя руки в стороны и согнув спину – как мирный крестьянин перед суровым и вооруженным до зубов дружинником местного князя.

– Так заведи. И пшел с глаз моих! И девчонку с собой забрать не забудь...

Кай послушался. Без всяких угроз, злобных взглядов и обещаний расквитаться. Просто взял девочку на руки и ушел. Дарр пару минут смотрел ему вслед, а потом вернулся к камере и пинком сломал решетку. Рей Сон едва успел увернуться, и один из прутьев всего лишь свистнул в воздухе рядом с его ухом.

– Они живы? – спросил шаман, осматривая кучу-малу из неподвижных ориссов.

– На кого я, по-твоему, похож? Ладно, можешь не отвечать – я по твоему лицу уже все понял. Живы.

– Что,и даже не покалечил никого? – спросила Мина.

– Ну, они не Рей, и кости у них хрупкие...

– Рей Сон!!!

– Да не кипятись ты, помню я... – Дарр направился к одной из тропинок, ведущих прочь от этого места.

– Вы идете не в ту сторону, – заметила Мина. – Там храм О-Рисса и площадь с кострами. Специально для нас сложенными, хочу заметить.

– Хочу сказать пару слов на прощание, – Дарр лишь ускорил шаг.

– Нас в порошок сотрут! – девушка старалась не отставать.

Рей, шагая рядом, на секунду задумался, в здравом ли он уме? Может, Дарр наложил на его разум некое заклятие, подчиняющее его своей воле? Он так бездумно идет за ним... Принадлежат ли ему, Рею Сону, его собственные мысли и побуждения? Нет, вряд ли могущество Дарра настолько велико. Он сам решил идти за ним. А граница Святой Земли с каждым шагом все дальше...

Они прошли сквозь небольшую рощу, за которой начался красивый ухоженный парк. Тропинка, которая их вела, превратилась в широкую аллею, абсолютно пустую, а впереди уже белел просвет.

Когда прошли ее всю, Рей Сон в замешательстве отступил на шаг назад – дорога под ногами обрывалась, уходя вниз широкой каменной лестницей. А дальше – невероятно широкая площадь, забитая ориссами от края до края. Удивительным было то, что все они стояли в почти полной тишине, безмолвно взирая на храм О-Рисса. Циклопическое сооружение, сложенное из каменных блоков темно-серого цвета, стояло на другой стороне площади, и у него не было ни колонн, ни статуй, ни каких-либо других украшений. Только гладкие стены и черный прямоугольник входа без намека на врата, тянувшийся от самого фундамента до плоской крыши. И там, вдали, у этого входа, Рей Сон заметил три столба со сложенными у их оснований конусами дров, и именно возле них столпились все ориссы в белых одеждах – жрецы были готовы к проведению церемонии.

– Ну что, пошли? – произнес Дарр с воодушевлением, и его левая рука вспыхнула темно-синим пламенем.

Все, что успели сделать Рей Сон и Мина – это постараться защититься руками от стремительно расширяющегося во все стороны огненного вихря, издававшего вместо зловещего гудения тихий переливчатый звон. Дарр находился в его центре и с нисхождением наблюдал за их реакцией.

– Предупреждать надо! – возмутился Рей Сон, когда понял, что пламя Дарра не обжигает, а просто обволакивает его и Мину.

– Холодное! – девушка провела рукой перед собой и попыталась даже схватить часть темно-синего пламени, но оно легко ускользнуло сквозь ее пальцы. – Что это?

– Держитесь ближе ко мне и не задавайте глупых вопросов. Нас заметили.

– Не удивительно, – Рей Сон начал спускаться по лестнице вслед за Дарром. Мина не отставала.

Это было жутко – идти к огромной толпе враждебно настроенных людей. Их глаза были прикованы к пылающему куполу, внутри которого находилось три человека, мотивы поступков которых не были до конца понятны им самим...

Когда Дарр, Рей Сон и Мина наконец спустились вниз, безмолвная толпа отшатнулась и расступилась, освобождая дорогу к Храму. Рею было не по себе от множества лиц, испуганных, потрясенных, но обещающих мгновенную расправу, стоит только стене из чудесного пламени исчезнуть. Прикоснуться к ней ни один из ориссов так и не рискнул.

Когда они дошли до эшафота, Дарр вскинул левую руку, и с нее в небо сорвалась сияющая стрела. Вся площадь издала испуганный возглас, покатившийся во все стороны тяжелым мерным рокотом, а он смотрел на длинный ряд священнослужителей, стоявших обособленно от остальных. Никто из них не спешил что-то предпринимать, подобное они точно видели впервые.

– Мое имя – Дарр, Дарр из рода Беттанорексов. Капитан корабля «Антарсия», что прибыл в эти земли неделю назад. Сполна насладился вашим гостеприимством и последние три дня размышлял, какие именно слова сказать вам на прощание. Правда, они уже вылетели у меня из головы, но это и не важно: для того, чтобы вы прислушались к словам чужака, с вас для начала необходимо сбить спесь и тыкнуть носом в собственное дерьмо – как неразумного котенка. Я приступаю, господа...

Ударная волна невиданной силы смела жертвенные костры словно горсти щепок, и поленья градом посыпались на жрецов, воздевших вверх руки в защитных жестах. Вспыхнули белые огни и невидимая стена надежным барьером оградила служителей О-Рисса от незамысловатой атаки; куски дерева, столкнувшись с ней, бесполезным мусором упали на каменные плиты. Дарр демонстративно размял руку-протез, легким взмахом которого и был порожден весь этот беспорядок, и широко ухмыльнулся.

– Уничтожить нечестивцев!!! – взревел Кин Саная, и почти сотня жрецов всех рангов направили на троицу всю свою разрушительную мощь, воплотившуюся в огне, ветре и молниях – бывшие пленники оказались под ударом силы, с которой считались правители всех окрестных земель.

Произошло то, в чем Рей был и так подсознательно уверен, защитный купол Дарра отразил все. Но желание упасть ничком было все равно слишком велико: стена из синего пламени приняла на себя всю силу удара, а вот свет и звук, порожденные взрывом, были поглощены ею не полностью. И можно было только гадать, что испытали ориссы, находившиеся недостаточно далеко от места сражения.

– Это все? Может, попробуете еще раз?

– Ты силен, чужак, – произнес Кин Саная с каменным выражением лица. – Сильнее всех нас, как ни горько это признавать. Но наш господин и защитник – Великий О-Рисс – всемогущ! И каждый раз, когда нашей земле угрожает опасность, он приходит на помощь, напоминает нашим врагам, кто истинный страж Священной Земли! Великий народ О-Рисса! Призовем же нашего Повелителя! Да накажет он преступников! О-Рисс!!!

– О-РИСС!!! – эхом ответили ему тысячи, десятки тысяч людских голосов.

– О-РИСС! О-РИСС! О-РИСС!

– О-Рисс... – прошептала Мина.

– О рис? – не удержался от каламбура Дарр, а затем чуть подрагивающим голосом спросил у Рея:

– Рей, только не говори мне, что они и правда могут призвать своего божка.

– Рей Сон! А вообще я вам уже рассказывал.

– Боишься?

– Нет, – уверенно ответил Рей, глядя на чернеющий провал врат храма. – Я шаман своего народа, О-Рисс – не мой бог, как и ему подобные. Сейчас я обязан сражаться.

Сгустившуюся в глубинах храма тьму прорезали первые лучики света, с каждой секундой все более яркие, пока не начали жечь глаза. Их источник медленно приближался к выходу, но Рей уже сейчас начал ощущать всю подавляющую мощь этого создания. Камень под ногами подрагивал в такт шагам бога.

– О-Рисс... – Мина упала ниц, ее примеру последовали все ориссы без исключения. И только Дарр сохранил на лице выражение небрежной невозмутимости – Рей Сон был также близок к тому, чтобы упасть на колени. Стоять прямо ему позволял лишь результат многолетнего обучения у убеленного сединами шамана, мудрость и бесстрашие которого восхищали три поколения его народа. «Склонить голову перед извечным врагом? Только не сейчас!» – Рей Сон из последних сил держался за эту спасительную мысль-крик.

– Олень? – Дарр выглядел довольно растерянно. О-Рисс внешне и правда напоминал оленя с короткими и толстыми ногами, длинной узкой мордой и пышной короной из густо переплетенных рогов, которые свились над его головой в причудливый шар – тысячи и тысячи духов Земли метались в его глубинах. Еще больше без устали кружились над белоснежной шкурой, О-Рисс словно состоял из одного лишь света.

Защитный купол Дарра уплотнился: прекратилось мельтешение языков пламени, больше не срывались в небо холодные синие искры. С каждым мгновением он становился все больше похож на стеклянный, несокрушимый на вид – человек, на лице которого можно было рассмотреть лишь шрамы, готовился принять удар со всей серьезностью, на которую только был способен. И О-Рисс ударил, мощно и уверенно, как жрец или маг, но на недоступном им уровне силы, пробуждая силу всех дружественных ему духов.

Пространство вокруг Рея словно треснуло и рассыпалось на мириады осколков, и лишь Пустота была видна за их сверкающими гранями. Утратили свое значение понятия верх-низ, право и лево, далеко и близко, а вместе с этим и время прекратило свой ход – вчера и сегодня слились в один миг, который потрясенное сознание видело в себе, и не могло отвернуться. Только боль помогла прийти в себя, и Рей Сон, вновь осознав, что может дышать и видеть глазами, понял, что еще жив – лежал на холодных камнях, а рядом в таком же полубессознательном состоянии находилась Мина. Дарр, упав на одно колено, тяжело дышал, рука-протез, на которую он опирался, была пугающе тусклой. Не было больше защитного барьера, площадь вокруг была покорежена и исковеркана взрывом, ее усеивали тела убитых и раненых ориссов. Две-три сотни, не меньше. Их могло быть в разы больше, если бы щит Дарра не поглотил практически всю энергию удара О-Рисса – страж Святой Земли бил, не оглядываясь на своих служителей.

На долю секунды Рею почудилось замешательство в сияющем силуэте бога, но качнув рогами и ударив копытом о камни, он начал собирать силы для нового удара. Духи Земли вспыхнули, стали видимыми в каждом уголке Святой Земли, и по безмолвному приказу О-Рисса вереницами потянулись к нему, чтобы поделиться своей энергией. Свет солнца померк, мир стал черно-белым, вихрем стягиваясь в одну-единственную точку, и не было ничего, что могло остановить этот завораживающий кошмар.

– Нет, ты только посмотри на себя, – сказал Дарр, выпрямляясь. – Спустился со своего Олимпа-Вальгаллы, со смертными сражаешься... и не можешь обойтись одним ударом? Ну какой из тебя бог? Как вообще может быть богом тот, с кем я сейчас говорю на равных?

– Не ставьте Великого О-Рисса на одну ступень с собой, – подала голос Мина, все еще не поднимая головы.

– Да слабак он, твой О-Рисс. Рей, подтверди!

Парень не разделял бодрый настрой Дарра – перестал ощущать исходившую от него ауру силы. И даже забыл напомнить, что он Рей Сон, а не просто Рей.

Ударить второй раз О-Рисс не успел, его отвлекло что-то высоко в небе. Он задрал морду, закидывая на спину корону из переплетенных рогов, и начал пристально всматриваться в синеву между белыми облаками. Все, кто смог забыть о гневе божества и посмотреть туда же, куда был направлен его взгляд, увидели, как небосвод треснул, и в проломе была видна тьма куда более глубокая, чем в беззвездном ночном небе или пещерных глубинах. И из этой тьмы стал медленно выплывать стальной корпус чудовищного корабля, зависшего в воздухе без помощи каких-либо известных сил.

– Что это? – с трепетом спросил Рей Сон, когда корабль полностью выплыл из трещины, сверкая в солнечных лучах металлическим бортом. Едва это произошло, она исчезла, стянулась, словно ее и не было.

– Моя «Антарсия», – ответил Дарр голосом, исполненным любовью и гордостью. Все остальное, включая О-Рисса, перестало его интересовать.

Что-то белое сорвалось с борта корабля и камнем полетело вниз. Неожиданно мягко приземлилось на три конечности, сжимая в четвертой длинный и узкий, слегка изогнутый меч в черных лакированных ножнах.

– Человек? – с удивлением воскликнул Рей Сон, вставая на ноги и помогая это сделать Мине.

Существо выпрямилось. Не человек.

Огромный, в полтора раза выше Дарра, монстр с волчьей головой и человеческим торсом, покрытым густой белой шерстью; взгляд темных фиолетовых глаз был направлен вперед и в никуда; длинные белоснежно-белые клыки слегка выступали из продолговатой пасти. Пальцы на вполне человеческих руках заканчивались небольшими когтями, правая уверенно сжимала ножны. Присмотревшись чуть более внимательно, Рей понял, что монстр одет в короткие, из белой ткани, штаны, подвязанные серым поясом. И он был бос – в ступнях, скорее звериных, чем человеческих, ощущалось необыкновенное сочетание силы и мягкости.

«Г'ата, из Волчьей Зимы» – прошептал Ветер на ухо Рею. Шаман застыл на месте, боясь, что ослышался, или пришло время слуховых галлюцинаций. Ветер! Ветер говорит с ним на Святой Земле!

– А вы не торопились... – пробурчал Дарр недовольно.

– Разбирались со списком кандидатов на пост капитана – желающих слишком много оказалось, – голос человека-зверя оказался очень низким и словно в любую секунду был готов сорваться на рык.

– Но ты, подходя для этой роли больше других, отказался. Спасибо, Дженази, ты мой лучший друг!

Потом Дарр с некоторой опаской посмотрел на корабль и добавил:

– Кристина сильно кричала?

– Да.

– Насколько?

– Тебе лучше еще где-нибудь недельку побегать.

– Поможешь?

– Нет, – краткий и быстрый ответ Дженази привел Дарра в полное уныние. – Новые друзья?

– Рей Сон, – представился шаман, когда понял, что г'ата ждет ответа именно от него и Мины. Страха больше не было – каким-то непостижимым образом Дженази вернул ему связь с Ветром, а огромная духовная энергия этого существа с крайне проницательным взглядом полностью подавляла присутствие О-Рисса. Рей Сон теперь может сражаться!

Мина ничего не ответила, и Рей представил ее сам:

– Ее имя – Мина Нарая.

Дженази ничего не сказал и перевел взгляд на О-Рисса, который за все это время даже не шелохнулся ни разу. Дарр тихо кашлянул, привлекая к себе внимание.

– Дженази – лучший боец на «Антарсии», старый друг и верный помощник. Поможешь, кстати? Я тут свои силы слегка переоценил...

– Смогу только сдержать это создание – его сила сравнима с силой ярмира, и он так же бессмертен, – Дженази без страха изучал О-Рисса, словно мысленно уже прикидывая, куда именно будет направлен его удар. Затем вытащил клинок из ножен, обманчиво легкий и хрупкий на вид. Сталь тихо и протяжно запела, Рей слышал, как Ветер вторит ей.​

Мина Нарая подняла голову, ее глаза не отрывались от широкой спины г'ата. Под белой шерстью бугрились и играли стальные мускулы, и пусть Дженази ходил, слегка ссутулившись – из-за особенности строения ног – каждый его шаг был полон грации прирожденного зверя-охотника. Он шел навстречу О-Риссу, все быстрее и быстрее с каждой секундой.

Страж Святой Земли тоже не стал ждать и двинулся навстречу, и с каждым его шагом Духи Земли вокруг него разгорались все ярче, словно готовился к одному-единственному, решающему броску. Рей Сон, осмотревшись вокруг, понял, что все, кто мог уйти, уж покинули площадь, а остатки жрецов во главе с Кином Саная укрылись в храме, молча наблюдая за своим богом.

«Если Дженази сейчас проиграет,» – подумал шаман, – «то мы все погибнем». Он узнал эту ускоряющуюся поступь О-Рисса, эти угрожающе склоненные рога. Как и когда-то давно, еще когда Рей Сон был ребенком, с ужасом и трепетом наблюдавшим за невероятным сражением, бог ориссов смел со своего пути целую армию. Будет рывок, ослепительно-яркий и молниеносный, земля содрогнется под ногами и внезапная буря сметет все, что только можно будет поднять в воздух.

– Господин Дженази, пожалуйста, не проиграйте, – прошептал Рей Сон.

Наступил момент, когда два невероятных противника сблизились настолько, что их ауры, доселе видимые лишь одаренным, соприкоснулись и вспыхнули – огромная сфера яркого света вокруг Стража и почти впятеро меньше, практически бесцветная, прозрачная, но необыкновенно плотная – вокруг г'ата. В точке их соприкосновения дрогнуло, затрещало само пространство, сизые искры разрядов сначала редко и осторожно, а потом все чаще и чаще вспыхивали в воздухе, создавая непередаваемую атмосферу неизбежной грозы. И за миг до того, как О-Рисс уже почти сорвался с места и бросился вперед, Дженази, казавшийся на его фоне не более чем забавным карликом, резко прыгнул навстречу, наполовину погружая в могучее сияющее тело лезвие своего меча.

Чудовищный стон боли и страдания сотряс само мироздание. О-Рисс, не удержавшись на ногах, завалился набок, бессильно вытягивая голову на длинной шее. Все его сияние и великолепие померкло, ореол величественной силы растворился в воздухе. Сейчас, в этот момент, он был большего всего похож на обыкновенного зверя, пусть и невероятно огромного, но кровь из его раны лилась черная как смола.

Осознать произошедшее было не просто. Тысячи лет Стражи Святых Земель были воплощением могущества и бессмертия, неуязвимые. Тысячи лет шаманы страшились их, не в силах что-либо им противопоставить; тысячи лет маги любыми доступными средствами добывали себе крупицы их силы и знания; тысячи лет их почитали за богов. И вдруг... Рей Сон перевел взгляд на Мину – рядом с ним стояла не знакомая своей силой духа и дерзостью девушка, а лишь пустая ее оболочка. Ее вера, фундамент всего ее мировоззрения, опора ее души были уничтожены, рассечены одним ударом меча. Такой абсурд не мог быть правдой, но он ей был здесь и сейчас. И Мина не была одинока в своем отчаянии – то же самое испытывали все ориссы, ставшие свидетелями поражения своего бога.

– Смотри, Рей, смотри, что бывает, когда люди обожествляют существо из плоти и крови, – очень тихо произнес Дарр. – Пал он – пали и они. Мина (Рей, я помню, что она Мина Нарая!), тебе придется найти нечто иное, во что можно верить.

Дженази вытер лезвие меча о тыльную сторону ладони и посмотрел на «Антарсию». Небольшая летающая платформа отделилась от корабля и плавно спускалась вниз, за своим капитаном.

– Дарр, возвращаемся. Решай быстрее, берем мы с собой новых друзей, или нет.

– Это им решать... И знаешь, Дженази, как-то странно ты бессмертных сдерживаешь. О-Рисс хоть прийти в себя сможет?

– Нам лучше быть очень далеко, когда это произойдет, – веско ответил г'ата.

– Рей Сон? Мина Нарая? – взор Дарра был обращен на его новых товарищей.

– У Мины Нарая еще осталось одно незаконченное дело в Святой Земле, – Рей указал на Кина Саная, стоявшего на коленях у порога храма. Бледные губы жреца что-то шептали, взгляд не отрывался от тела О-Рисса.

– Это уже не имеет значения... – девушка отвернулась. – Я хочу пойти с вами, господин Дарр из рода Беттанорексов.

– Рей?

– Рей Сон! И мне в любом случае нужно выбраться за пределы земель ориссов...

Когда широкая металлическая платформа уже практически спустилась на землю, Дарр внезапно спросил:

– Слушай, Рей, хочу спросить... Вот ты постоянно требуешь, что бы я называл оба твоих имени, потому что ты мужчина. Но ведь Мина – девушка! Почему ты к ней обращаешься по ее полному имени?

– Господин Дарр, ведь это очевидно... Я не считаю ее женщиной.

Шаман не успел среагировать, и удар маленького кулака бывшей жрицы колокольным звоном отдался у него в голове. Сплюнув кровь и потрогав языком зашатавшийся зуб – укрепляющие тело заговоры исчерпали свой лимит – Рей Сон лишь тяжело вздохнул.

Имя на снегу

Ра осторожно втянула носом воздух, задрав свою рыжую мордочку к небу. Еще совсем щенок, которому и полугода нет, она уже пыталась взять след верхним чутьем, но разобраться во всем том многообразии запахов, которое приносил с собой морозный ветер, как следует не могла. Куда ей до взрослых, которые способны почуять добычу или врага за несколько десятков дневных переходов...

– Ра! – краткий отцовский окрик оторвал ее от практики в таком полезном умении. И голос у него был достаточно рассерженным, ведь он уже обнаружил, что самая сильная и умная из пяти его младших щенков опять бросила братьев и занимается совсем не тем, чем ей положено.

Поджав хвост, Ра виновато поплелась к отцу, уже предчувствуя крепкую затрещину тяжелой когтистой лапой или хорошую трепку зубами за загривок. Но вместо этого он только резко развернулся и побежал в сторону логова, осыпав ее снегом от черного носа до кончика рыжего хвоста.

«Я больше не буду бросать Рра, Раа, Р-аа и Рр-аа!» – виновато полурычала-полускулила она, догоняя отца.

«У меня нет времени тебя наказывать, мы должны идти к Гра-аа.»

Ра удивили радостные тона в голосе отца, и она тут же спросила:

«Почему ты так рад, отец?»

«К Гра-аа придут О, Ар и Урру!»

Ра, услышав имена тех, о ком не раз рассказывал отец, ускорила свой бег. Ар – старший брат отца, О – надежный друг, с которым он больше всего любит охотится, а Урру – превосходный боец, не раз помогавший ему в бою. И теперь она сможет увидеться со всеми ними сразу!

Братья ждали их возле логова, нетерпеливо перебирая лапами. Все четверо были похожи друг на друга, как растаявшие снежинки: темно-серые, с веселыми ярко-желтыми глазами – такие же, как и их с Ра мать, и только узоры-маски на морде у каждого немного отличались.

«А разве мать не пойдет с нами?» – Ра не ощутила рядом с логовом ее присутствия.

«Нет,» – отец ответил, словно так и должно быть.

Долина, в которой жил Гра-аа, находилась в трех днях пути от логова, но это были три дня пути для взрослого. Слабые лапы Ра и ее братьев позволили привести их к месту назначения только через неделю, и когда это наконец случилось, то оказалось, что к Гра-аа они пришли последними. Огромный, светло-серый, с неровными полосками шрамов, один из которых делил надвое левое ухо, он ждал их в окружении одиннадцати щенков, и рядом не было никого из их родителей.

«У тебя детей больше, чем у О, Ара и Урру, но они слабее,» – Гра-аа неодобрительно отозвался о новых щенках, оскалив клыки.

«Они умнее их,» – гордо ответил отец Ра.

Гра-аа заворчал недоверчиво и принюхался к щенкам внимательнее.

«Из пяти только одна похожа на тебя. Надеюсь, она будет раздражать меня меньше, чем ты в свое время.»

Глаза отца сверкнули той веселой искоркой, которую Ра не раз видела, когда он играл с ними в снегу. Наверное, он хотел сказать, что мать часто злилась на нее, да и сам не раз наказывал за непослушание, но потом, вильнув хвостом, ответил, что щенка послушнее, чем Ра, сыскать попросту нельзя.

Потом отец ушел, сказав на прощание, что они теперь увидятся только тогда, когда Гра-аа решит, что они стали взрослыми.

«И когда это произойдет, вы будете называть меня не отцом, а Арга – также, как и все остальные таг'ары.»

Оставшись без родительской опеки, братья Ра, испуганные и растерянные, обступили ее плотным кольцом. Они всегда так поступали, когда оставались одни, но в этот раз она не собиралась отгонять их от себя. Теперь все иначе, отец и мать не вернутся, и Ра поняла, что испугана не меньше, чем тот же Рра, который, наверное, был самым трусливым из их выводка.

«Идите за мной,» – Гра-аа направился к высоким толстым елям, зеленые лапы которых сгибались под тяжестью снега: само место встречи и было той границей, отделяющей еловый лес от бесконечной снежной равнины, которую Арга и его дети пересекали целую неделю.

Гра-аа шел впереди, а щенки стройной цепочкой следовали за ним. Ра замыкала шествие. Старательно ступая след в след, чтобы там, где они прошли, на снегу осталось только две вереницы отпечатков лап – взрослого Гра-аа и щенка, идущего прямо за ним – Ра заметила, что в этом лесу очень много добычи. То и дело они встречали следы длинноухих за'ки и за'ри, из-под снега доносились звуки возни мелких грызунов, а с ветвей елей за ней наблюдали кза'си. Одна из них, не выпуская из крохотных лапок небольшую шишку, пристальней прочих всматривалась в Ра, дергая иногда длинным пушистым хвостом – наверное, зверька привлек цвет шерсти, напоминавший ее собственный.

Таг'ар с рассеченным ухом привел щенков на большую поляну, границей которой служили не только деревья, но и круг из серых камней, отличавшихся друг от друга формой и размерами.

«Это место станет вашим домом до тех пор, пока вы не станете взрослыми, – Гра-аа сел в у основания самого большого и высокого камня. – Лес вокруг – наши охотничьи угодия, но если путь охотника будет вести вас слишком далеко, помните: вы обязаны вернуться в этот круг до заката! А теперь постарайтесь до этого часа добыть себе пищу!»

Грозный рык Гра-аа заставил щенков броситься врассыпную в лес, а когда Ра пришла в себя от испуга, то поняла, что рядом нет ее братьев. Она тут же позвала их, но на тоненький звук ее голоса пришли совсем другие малыши.

«Так и знал, что это ненормальная кричала!» – проворчал крупный темно-серый щенок, потоптался на месте и собрался возвращаться к своей охоте.

«О чем ты? – возмутилась Ра. – Я такая же, как и все!»

«Твоя шерсть такая же горячая, как у ириссы или са'тали, а глаза вообще непонятные!»

«Я такая же, как и мой отец!»

«Значит, твой отец тоже неправильный!» – темно-серый оскалил клыки и зарычал, и его поддержали братья.

Ра не собиралась отступать, и под мохнатыми лапами елей запахло дракой.

Но в последний момент еще один маленький таг'ар, до этого просто наблюдавший со стороны, прыгнул между противниками и миролюбиво прорычал: «Ее отец – Арга, а твой – О! Все знают, что они лучшие друзья, так почему их дети ссорятся?»

Ра и сын О остановились, смотря друг на друга так, словно впервые увидели.

«Ты – дочь Арги?» – изумленно спросил темно-серый.

«Мой отец назвал свое имя, когда уходил.»

«Прости, я не слушал...»

«И разве твой отец О не рассказывал, как выглядит его лучший друг Арга?»

«Он говорил, что у него глаза цвета неба днем, но ведь у неба другой цвет!» – сын О снова начал рычать.

«Этот цвет называется голубым – именно такое небо там, за облаками,» – щенок, остановивший драку, снова подал голос.

«А ты откуда знаешь?» – спросили у него Ра и сын О.

«Мне рассказали...» – маленький таг'ар понурил голову и опустил уши. Ра нравился оттенок его серой шерсти – светлее, чем у других щенков, и глаза у него сверкали словно чистый и яркий янтарь. Решив, что пора бы и познакомиться, она произнесла: «Как тебя зовут? Меня – Ра.»

«Ва. Я из детей Урру.»

«Мой отец рассказывал, что могучий Урру в одиночку одолел шик'чи'зо,» – Ра не могла не выразить свое восхищение.

«Кроме отца только Гра-аа способен на такое, – Ва подтвердил слова Ра, но восторг ее не разделял.

Темно-серый спросил недоверчиво: «Неужели шик'чи'зо настолько сильные, что только двое из таг'ар способны сражаться с ними один на один?»

«Ва станет третьим, когда вырастет!» – Ра, испытывая очень сильную симпатию к сыну Урру, внезапно захотела, чтобы он стал таким же известным.

Но Ва неожиданно рассердился и, убегая, прорычал: «Я никогда не смогу победить шик'чи'зо в одиночку!»

Ра и сын О проводили его растерянными взглядами, да и другие щенки, все еще находившиеся рядом, были сбиты с толку.

Найти братьев Ра помогли дети Ара. Одна из них, Коа, привела свою родственницу к бурелому, в котором четыре серых щенка старательно разрывали норы подземных обитателей. С добычей пищи они справлялись неплохо, и к тому времени, когда их сестра пришла, уже сложили в ряд три еще не остывших тушки с длинными тонкими хвостами. Этот успех и спас малышей от скорой и жестокой расправы, которую Ра пообещала учинить над ними сама себе – за то, что бросили ее.

До заката в круг Гра-аа успели вернуться все, но Ва пришел последним.

«Почему ты вернулся голодным, сын Урру?» – спросил таг'ар, не сводя со щенка внимательных глаз.

«Потому что не охотился,» – ответил Ва, заняв свое место рядом с братьями.

«Но разве не для этого я отправил всех вас в лес?»

Ва виновато опустил голову.

«Простите меня, мудрый Гра-аа...»

«Теперь тебе придется ждать утра, чтобы продолжить охоту. А сейчас постарайся не замечать зова своего желудка и внимательно слушай все, что я скажу. Вы все внимательно меня слушайте,» – и Гра-аа обвел строгим взглядом всех щенков.

«Вы знаете, как называется земля под нашими лапами и небо над нашей головой?» – спросил он внезапно. И не дождавшись, ответил сам: «Вечная Зима.»

«А что такое зима?» – Ра, которая однажды слышала об этом от отца, но промолчала, решила наконец узнать о том, о чем ей так и не стали ничего рассказывать в родном логове.

«Зима – это одно из четырех времен года, когда земля засыпает и небо укрывает ее снегом.»

«Но ведь снег идет почти каждый день, и земля все время спит,» – воскликнул один из щенков.

«Поэтому наша Зима и называется Вечной. Никто из вас не видел чистого неба, облака скрывают от нас солнце, Луну и звезды. Вы не знаете, и как выглядит земля без снега, покрытая только зеленой травой и цветами, не видели дуб и ясень в лиственном облачении. И не увидите никогда, если только не решите покинуть наш дом, ведь здесь не будет других времен года: весны, лета и осени. А знаете, почему?»

«А что такое весна, лето и осень?» – щенки были больше заинтересованы новыми терминами.

Гра-аа зарычал, недовольный несвоевременным любопытством: «Вопросы будете задавать, когда я закончу рассказ!»

Все тут же притихли, поджав хвосты, и Гра-аа, убедившись, что все его внимательно слушают, продолжил: «Великий Гата навеки заморозил небо и землю, давным-давно.»

«Почему он это сделал?» – спросила Ра. Она помнила про запрет задавать вопросы во время рассказа, но молчание могучего таг'ара затянулось слишком сильно.

«Г'ата, его дети, не считают, что он сделал это намеренно. Просто однажды, когда небеса еще могли посылать нам не только снег, но и дождь, молния поразила Таги, его сестру. Ее смерть наполнила сердце Гата такой болью и печалью, что наступила Вечная Зима, а сам он начал свой бег, неся мороз и вьюгу на хвосте. Если вы направитесь в сторону восходящего солнца и будете идти два дня, то найдете в этом лесу его след. Он настолько огромный, что если снег внезапно растает, то в нем получится озеро.»

И долго еще Гра-аа рассказывал своим ученикам о том, о чем до этого дня молчали их родители, и они слушали его, зачарованные вещами, куда более значимыми, чем игры, сон и охота. И еще долго не могли успокоиться после того, как он, заканчивая свой рассказ, сказал, что таг'ары отличаются от обычных обитателей Вечной Зимы в той же степени, что и г'ата и шик'чи'зо. Но чем именно, объяснять отказался, сказав, что всему свое время.

В конце-концов усталость взяла свое, и Гра-аа, обходя зарывшихся в снег щенков, зачем-то остановился ненадолго возле Ва. Ра видела, как он наклонился, чтобы тщательно обнюхать шерсть сына Урру, а потом вернулся к своему камню в глубокой задумчивости.

«У Ва приятный запах, – подумала Ра, засыпая. – Хочется быть к нему ближе...»

На рассвете Гра-аа разбудил всех и сказал, что уходит, возможно, на день или два. Перед тем, как покинуть круг, еще раз напомнил о правиле обязательно возвращаться до заката, и наконец ушел, так и не сказав, куда и зачем.

«Разве он не должен защищать нас?» – Ра напомнила о том, что взрослых таг'ар в лесу кроме Гра-аа нет.

«Здесь нет никого, кто мог бы нам навредить, – ответили ей. – Или ты боишься кза'си и за'ки? А даже если сюда забредет ирисса, вместе мы сможем от нее отбиться!»

«Даже если она будет больше камня, под которым ты сидишь?» – спросил кто-то из щеноков.

«Таких больших ирисса не бывает!»

«Великий Гата, встав на задние лапы, может дотянуться до облаков!»

«Не сравнивай Великого Гата с ириссой!»

От вспыхнувшей между двумя заспорившими щенками драки Ра поспешила уйти. Дети О и Ара все равно не могли себя серьезно ранить, а вот шум, который они создавали, был невыносим.

Отойдя от круга достаточно далеко, она внезапно наткнулась на цепочку свежих следов, которые уводили еще глубже в лес.

«Ва? – Ра сразу узнала запах, оставшийся в снегу, и теперь поняла, куда он исчез после ухода Гра-аа. – Куда он направился?»

Заинтересовавшись, она решила его догнать и затрусила по следу. Вот только очень скоро след щенка, просто бредущего между елей, превратился в след таг'ара, изо всех сил мчащегося к своей цели, и Ра поняла, что теперь безнадежно отстает. У нее возникла мысль повернуть назад и просто дождаться его возвращения, но что-то внутри воспротивилось против этого решения, и бросив взгляд в сторону поляны с камнями, она тоже перешла на стремительный бег.

Через два часа бега сквозь лес она начала понимать, что выдыхается. Она просчиталась, решив, что сможет догнать Ва, если будет бежать на пределе своих возможностей, потому что он с самого начала взял тот же самый темп, и был к тому же гораздо сильнее и выносливее.

«Ва!» – крикнула Ра в надежде, что он услышит и остановится, и продолжила двигаться вперед.

«Если так продолжится и дальше, – думала она, перепрыгивая через очередной сугроб, – то мне скоро придется вернуться назад. Неужели Ва решил покинуть нас?»

Ра настигла Ва, когда подошел тот час, после которого она уже не сможет вернуться в круг вовремя. Сын Урру ждал ее, а может, колебался между решением двигаться дальше или возвращаться.

«Гра-аа будет в ярости, если мы опоздаем!» – она ткнула ему носом в мохнатое ухо, взывая к его благоразумию.

«В той стороне находится след Великого Гата, – ответил Ва. – Гра-аа сказал, что до него два дня пути. Значит, уже завтра я буду там, и если повезет, вернусь в круг до его возвращения.»

«Гра-аа не будет отсутствовать так долго! – возразила дочь Арга. – И два дня, о которых он сказал – это время, которое необходимо взрослому! Мы еще щенки, на дорогу туда и обратно нам понадобится целая неделя.»

«Но я хочу увидеть след Гата! Возвращайся в круг, а я пойду дальше.»

После этого спорить с Ва стало бесполезно, и Ра, не придумав ничего лучше, с обреченным видом последовала за ним.

«Если нас сожрут шик'чи'зо, в этом ты будешь виноват,» – тявкнула она.

«Если будешь быстрее переставлять лапы, этого не случится.»

Когда стемнело, Ва оказался категорически против идеи остановиться на ночлег, так что все жалобы Ра на голод и усталость оказались бессмысленны.

«Из-за тебя я и так бегу слишком медленно, – рычал он, – а если мы еще и терять время на сон будем, то не доберемся на место даже через месяц.»

И все же он решил сделать получасовой перерыв, который за ночь повторился еще трижды. А с восходом солнца оба щенка ощутили дополнительный прилив сил, так что Ра какое-то время даже смогла бежать с Ва нос в нос.

«Нам нужно поесть,» – спустя какое-то время заявила дочь Арга, у которой во рту уже второй день не было ничего, кроме снега. А у Ва, возможно, и третий.

«Поедим, когда вернемся. Сама же говорила, что у нас нет времени, а охота отнимет его еще больше, чем твои медленные лапы.»

«Твои лапы тоже станут медленными, если не поешь.»

«Настоящий таг'ар способен выдерживать голод месяцами!»

«Но мы еще не настоящие таг'ары,» – Ра произнесла это и пристыженно смолкла: ей с братьями приходилось голодать и неделю, дожидаясь, пока родители вернутся с добычей. Правда, тогда они просто тихо сидели в логове, избегая лишних движений, а сейчас щенку приходится бежать на пределе возможностей.

«Я не предлагаю тебе голодать месяц,» – последовал невозмутимый ответ, и они в прежнем темпе продолжили свой путь.

Ра ощутила незнакомый запах, когда солнце стояло в зените. И он был настолько неприятным, что у нее шерсть встала дыбом.

«Шик'чи'зо, – объяснил ей Ва. – Он очень далеко, мы слышим его только благодаря ветру.»

«Дальше, чем след Гата?» – спросила Ра, удивляясь тому, откуда сын Урру знает запах чудовища.

«Между ним и следом такое же расстояние, как между следом и нами.»

«У тебя нюх, как у взрослого,» – Ра не удержалась от комплимента.

«Взрослый почуял бы шик'чи'зо еще вчера. И определил, в какую сторону он движется и движется ли вообще.»

На дочь Арга снизошло озарение:

«А что, если Гра-аа услышал его и именно поэтому покинул круг?»

«Ветер подул в противоположную сторону еще вчера, перед заходом солнца, и перед этим не менялся неделю. Даже Гра-аа не смог бы почуять его.»

«Но сейчас-то он должен его слышать?» – Ра разволновалась.

«Зависит от того, в какую сторону он пошел.»

Совершив еще пару прыжков, Ва внезапно зацепился задней лапой за что-то острое и растянулся на снегу. Вытащив голову из сугроба, он с удивлением обнаружил, что «чем-то острым» оказались зубы Ра.

«Ра?»

Дочь Арга отпустила его лапу и сомкнула челюсти на светло-сером ухе.

«Ва, ты дурак! Если ветер так долго дул в сторону шик'чи'зо, то он давно должен был нас почуять! Он направляется к кольцу, а Гра-аа там нет! Мы должны вернуться и предупредить остальных!»

Сын Урру пытался освободиться, но тщетно: Ра была скорее готова оторвать ему ухо, чем отпустить его.

«У наших братьев тоже хороший нюх, так что они догадаются уйти и без подсказки. К тому же нос шик'чи'зо не сравнится с носом таг'ара, он не может почуять нас на таком расстоянии.»

«Но ты не уверен?» – спросила Ра.

«У нас еще есть время это понять. Если к заходу солнца запах усилится, мы повернем обратно.»

Но когда этот час настал и запах чудовища все же усилился, сын Урру обратно не повернул.

«Если бы он двигался в нашу сторону, его вонь стала бы еще сильнее, – оправдывался он. – Шик'чи'зо остался на месте, так что мы можем без особого риска увидеть след Гата.»

Перед рассветом Ра и Ва несказанно повезло: они наткнулись на длинноухого за'ки, слишком молодого и неосторожного. Он слишком крепко спал в снегу и не услышал приближения щенков. Таг'ары, впрочем, тоже не почуяли его запах, и если бы не оступившаяся Ра, и вовсе пробежали бы мимо. Дочь Арга, которая от голода и усталости сошла со следа Ва, наступила зверьку на куцый хвост, и у бедняги от страха разорвалось сердце.

«Ты великая охотница, Ра, – то ли в шутку, то ли всерьез урчал Ва, жадно пожирая свою долю. – Убила, даже не обнажив клыков».

Дочь Арга ничего не стала отвечать, слишком голодная для поиска достойного ответа. И в конце их трапезы от бедняги-за'ки не осталось даже крови на снегу – юные таг'ары слизали ее подчистую.

Потом они продолжили свой путь, и когда солнце взошло, оказались у границы леса, но перед этим им пришлось пробираться сквозь частые буреломы – сломанные ели лежали, засыпанные снегом, сквозь которой можно было увидеть зеленую хвою – в Вечной Зиме даже осыпавшаяся, она не меняла свой цвет. И Ра отметила про себя, что стволы упавших деревьев смотрят в одну и ту же сторону, словно их свалило одним сильнейшим порывом ветра.

«Мы пришли,» – произнес Ва, застыв на краю полуотвесного обрыва, покрытого толстым слоем снега. Будь сын Урру тяжелее, то обязательно рухнул бы вниз, захваченный небольшой лавиной, но снежное покрывало уверенно держало его вес, так что он без страха смотрел вниз, на дно раскинувшегося перед ним котлована.

Ра, осторожно трогая лапой коварный снег, стала рядом и увидела, что лес на самом деле здесь не заканчивался, стена елей огибала неожиданное препятствие с двух сторон и смыкалась за ним далеко впереди. Котлован был настолько широким, что ее отцу понадобилось бы несколько десятков прыжков, чтобы пересечь его.

«И где же след Гата?» – спросила Ра, всматриваясь в дно огромной ямы. Ничего, похожего на огромный отпечаток лапы, в ее поле зрения не попадалось.

«Раскрой свои глаза еще шире, дочь Арга,» – произнес Ва, а потом неожиданно завыл – тонко и протяжно.

Ра посмотрела на огромную яму еще внимательнее, а когда поняла, что имеет ввиду сын Урру, то почувствовала, как у нее затряслись лапы. Она знала, что Гата – настоящий гигант, но и представить себе не могла, что настолько.

«Если это отпечаток лапы Гата, то где остальные три?» – спросила Ра, немного успокоившись. Она уже смогла приблизительно представить истинные размеры прародителя всех г'ата, так что была уверена в том, что остальные следы не могут быть слишком далеко.

«Я не знаю, – ответил Ва. – След только один, да и Гра-аа о других не упоминал».

«Так не бывает. Любой зверь, даже самый огромный, должен оставлять цепочку следов».

«Другой след Гата в нескольких неделях пути отсюда, – Ва понимал сомнения Ра, но отнесся к ним снисходительно. – Почему так, нужно спрашивать у г'ата».

«У тебя есть знакомые г'ата?» – фыркнула Ра.

«Есть. Одна по имени Сая. Она спасла меня отшик'чи'зо».

Ра ему поверила. Пусть г'ата и не сильно жаловали ее народ, шик'чи'зо они ненавидели всем сердцем, так что не было ничего удивительного в том, что одна из них пришла на помощь щенку.

«Какие они?»

«Шик'чи'зо или г'ата?» – переспросил Ва.

«И те, и другие».

«Шик'чи'зо – большие, злые и страшные. А Сая... Очень сильная».

Внезапно Ва испуганно втянул носом воздух, а потом зарычал. Ра последовала его примеру и у нее тут же шерсть встала дыбом: пока они болтали, шик'чи'зо, которого они почуяли еще вчера, приблизился на опасно близкое расстояние.

«Бежим!» – взвизгнула она, но Ва даже не пошевелился – его расширившиеся от ужаса глаза смотрели вперед, на что-то с другой стороны отпечатка лапы Гата. Ра проследила за направлением взгляда друга и увидела то же, что и он: из-за елей показалось покрытое черной кожей существо, совсем небольшое, но с очень длинной правой лапой. Присмотревшись, дочь Арга поняла, что это лапа только наполовину, а все остальное – толстая прямая ветка, покрытая шипами. И стоял он на задних, словно сидящая кза'си, только те не в пример пушистее, а еще у них есть роскошной рыжий хвост...

Шик'чи'зо заметил щенков, но бежать к ним не стал, Ра и Ва стали медленно пятиться, под защиту лапистых елей. И не успели: чудище швырнуло в них свою ветку, которая в мгновение ока перелетела через след Гата и свистнув у них над головами, врезалась в деревья, ломая их, словно сухую траву. И чтобы не попасть под падающие ели, юные таг'ары отпрыгнули назад – к предательской кромке снега, который тут же уехал вниз под их лапами.

Катиться вниз щенкам пришлось долго, и совершенно бесполезными были попытки зацепиться лапами за снежное покрывало, потому что оно падало вместе с ними. Пару раз Ра прочувствовала шкурой твердые грани булыжников, и сильно, до звезд в глазах, ушибла переднюю лапу. Но это не помешало ей, когда они наконец оказались внизу, на дне отпечатка, что есть силы барахтаться в образовавшемся сугробе, чтобы как можно скорее освободиться из его плена. Она прекрасно понимала, в какую передрягу им довелось попасть.

Тем временем шик'чи'зо уже ловко съехал по своему склону и без особой спешки направлялся к ним. И Ра не питала иллюзий по поводу отсутствия у чудища его ветки – при своей огромной силе он мог справиться со взрослым таг'аром и без нее. Что смогут они, беспомощные щенки?

Вот уже шик'чи'зо в центре отпечатка лапы Гата, а она до сих пор не нашла способа сбежать – куда не глянь, со всех сторон их окружали крутые, покрытые снегом склоны, по которым им ни в жизнь не забраться. И тогда Ра со всей силы укусила Ва за ухо.

«Это все ты виноват!»

Сын Урру не издал ни звука, молча признавая правоту Ра. Но когда она отпустила наконец его ухо, произнес:

«Беги. Я задержу его».

Ра только фыркнула в ответ. Их загнали в угол, словно глупых за'ки. Но даже за'ки, когда им некуда бежать, сражаются за свою жизнь. Порой успешно. Им, правда, надеяться не на что.

Шик'чи'зо сделал еще несколько шагов, а затем его голова разлетелась на сотню мелких кусков. И в ту же секунду снег справа от него поднялся столбом, прогремел взрыв и уже мертвого монстра снесло ударной волной.

«Что это было?»

«Не знаю,» – и вместо того, чтобы впустую размышлять над произошедшим, Ва легкой трусцой направился к месту происшествия. Ра, прихрамывая, последовала за ним.

Все, что они смогли обнаружить – это тело шик'чи'зо и большую воронку, которая разметала снег и грунт под ним. Ва внимательно обнюхал ее дно, а затем разгреб лапами самый центр, открывая взгляду Ра небольшую круглую дыру с идеально ровными краями. От них тянуло жаром, и как поняла дочь Арга, дно отверстия находилось на невероятной глубине. То, что его проделало, ушло в землю под большим углом.

«Г'ата вытачивают из дерева тонкие прямые ветки, – произнес Ва. – С одной стороны они крепят к ним острые камни, а с другой – птичьи перья, и запускают в воздух с помощью еще одной ветки».

«Хочешь сказать, что это сделал г'ата? Но где он? Или она...»

«Очень далеко отсюда, я думаю,» – ответил сын Урру.

Вместо того, чтобы немедленно отправиться назад, к Гра-аа и другим щенкам, Ра и Ва решили никуда не спешить и остались возле тела шик'чи'зо, надеясь встретиться со спасшим их г'ата. Они уже знали, как им будет удобнее всего выбираться из следа Гата – по дну одного из четырех оврагов, которые оставили в земле гигантские когти Великого Белого Волка. Из-за особенности направления его движения их нельзя было увидеть из той точки, в которой они находились, но дочь Арга просто догадалась, куда нужно смотреть и где искать.

Г'ата прибыл через час.

«Прибыла,» – поправила себя Ра после того, как Ва издал удивленный и одновременно ликующий визг, в котором было отчетливо слышно имя «Сая». Сама дочь Арга определить пол г'ата не могла – у нее не было запаха. Даже когда она вместе с другом подбежала к их спасительнице, то не смогла уловить намек на него. Нос таг'ара не видел Саю вовсе.

И не только это сбивало Ра с толку, г'ата не была похожа ни на одно живое существо, которое она встречала раньше.

«Хотя нет, одно все-таки есть. Она похожа на шик'чи'зо,» – подумала дочь Арга, когда увидела, что Сая ходит на задних лапах, а ее тело лишь местами покрыто белой шерстью, часть которой, похоже, она может отделять от своего тела. Там, где меха не было, розовела абсолютно гладкая кожа, тонкая, словно у новорожденного щенка. Г'ата несла на себе ветки с содранной корой, к которым крепились острые камни – они, должно быть, заменяли ей клыки и когти, которых у самки не было и в помине. А еще Ра не смогла определить ее цвет глаз. Она его просто не знала и видела впервые.

– Ты очень глупый таг'ар, Маламут, – речь Саи полностью отличалась от речи их народа, но Ра с легкостью понимала ее. Она издавала звуки, которые просто нельзя было имитировать, имея в своем распоряжении голосовые связки, приспособленные лишь для воя и рычания, но значения их отпечатывались в сознании дочери Арга так, словно она общалась с таг'аром. Единственным, чего она понять не смогла, было слово «маламут». Почему г'ата обращалась к Ва не по имени, а используя этот сложный набор звуков?

– Если бы не связь моего народа со следами Гата, вы бы погибли, – продолжала распекать Ва Сая. – Мы сразу узнаем, когда шик'чи'зо оскверняют такие места.

«Ты уже второй раз спасаешь меня,» – Ва признательно вилял хвостом, пытаясь облизать спасительницу.

– Это не совпадение, ведь я дала тебе имя, и поэтому пока ты в Волчьей Зиме, я всегда знаю, где ты находишься. Тебе здорово повезло, что я уже направлялась к вашему Кругу. Хотела навестить Бороса и сказать ему, чтобы он был с тобой по строже.

«Ты говоришь о Гра-аа?» – спросила Ра, уже догадавшись, что г'ата не используют те имена, которыми друг друга зовут таг'ары.

– Верно, – Сая наконец обратила внимание и на дочь Арга. – Маламут, ты очень глупый таг'ар еще и потому, что подверг опасности жизнь такой замечательной девочки. Тебя стоит как следует наказать.

«Не надо его наказывать! – воскликнула Ра. – Я пошла с ним по своей воле».

Сая рассмеялась и ласково погладила дочь Арга. Ра растаяла – прикосновения лап г'ата, лишенных когтей, были настолько приятными, что просто не имели права прекращаться. Они мгновенно покоряли сердце таг'ара.

«И почему отец говорил, что г'ата и таг'ары не те, кого можно назвать друзьями? – задалась Ра мысленным вопросом. – Может, другие г'ата не такие, как Сая?»

– Ты рыжая, храбрая и очень умная, верно? – г'ата внезапно оторвала Ра от земли и подняла над своей головой, заставив ее беспомощно болтать лапами в воздухе. – И глаза у тебя голубые. Как же тебя назвать... Г'ата обязаны давать таг'арам имена, тебе не говорили об этом? До Волчьей Зимы вы были простыми псами и служили людям, но потом они исчезли. Вы остались совершенно одни в этом мире, ведь нам ваша помощь совершенно не нужна. Но все же мы помним о днях, когда не были г'ата, о том, что для нас значили собаки. Считай это данью уважения вашему роду.

Ра не поняла ни слова из того, что сказала Сая, но то, что это очень важно, почуяла подсознательно. Ее опустили на снег, г'ата взяла одну из своих веток, самую длинную, и начала водить по снегу той стороной, на которой не было острого камня. Получилось несколько пересекающих друг друга линий, и когда г'ата закончила, то произнесла одно-единственное слово:

– Хоро.

В этот момента Ра поняла две вещи. Первой было то, что слова можно сохранять на снегу. Второй – что теперь у нее два имени.

– А теперь я верну вас в Круг, – сказала Сая. – Борос должен знать, что вы заслуживаете куда более строго наказания, чем то, которое он для вас уже приготовил.

Сказка о Гане

Давным-давно, в далекой-предалекой галактике жил-был хромоногий воришка по имени Ган. В один прекрасный день, когда исполнилось ему... Что значит «украл зачин из «Звездных войн», Уважаемый Слушатель? Ладно, пусть тогда история происходит... давным-давно в нашей галактике! Так вот, в один прекрасный день, когда Гану исполнилось восемнадцать, а в карманах на этот случай не завалялось у него даже ломаного медяка, он внезапно понял, что дальше так жить нельзя. И правда, разве это жизнь, когда у тебя ни семьи, ни крыши над головой, из друзей одни крысы помоечные, пусть даже некоторые из них носят обувь и мастерски выпрашивают милостыню, а с голоду ты не подыхаешь только благодаря раззявам-обывателям, которые частенько забывают присматривать за своим кошельком. Да вот только честным промыслом воровство не назовешь, и за него бьют, иногда очень сильно. Например, настолько сильно, что попавшись в далеком детстве одному полицейскому, Ган-сирота стал Ганом-хромоножкой. Ну таков уж порядок вещей в этом мире, что воруя мало (Ган тогда стащил булку с прилавка), человек рискует подвергнуться жестокому наказанию, ну а если начнет ловкачить в масштабах чуть более крупных (например, перечислить половину государственной казны на свой личный счет в швейцарском банке), то сможет отдавать приказы начальникам тех самых полицейских, которые ловят воришек по-мельче.

Итак, Ган... Что значит «Где еще в нашей галактике есть швейцарские банки?» Уважаемый, как часто вас отправляют в командировки за пределы нашей солнечной системы? Или для вас в порядке вещей слетать на теплые моря какой-нибудь там планеты в сотне световых лет от Земли? На недельку-другую, чтобы отдохнуть от жены, детей и тещи? Не нужно отвечать, это риторический вопрос...

Итак, Ган... Вас все равно смущает, что действие происходит в нашей галактике, да? Ну не бывает так, чтобы в пределах Млечного Пути существовало две планеты с швейцарскими банками, пусть даже и в разное время? Ладно, хорошо. История происходит в далекой-предалекой галактике, в наши дни, плюс-минус год.

Итак, Ган... О, уважаемый слушатель, я могу спокойно продолжить? Ган решил, что с воровством пора завязывать (все равно большой прибыли не приносит), и искать себе какое-нибудь другое занятие. Вот только чем же ему заняться, какому ремеслу жизнь посвятить? Делать-то ничего не умеет, даже читает через пень-колоду.

Пригорюнился, приуныл Ган, осознав глубину беспросветности судьбы своей никчемной. Кому он нужен, хромой и бесталанный? И пусть вас не забавляют простенькие логические выкладки необразованного паренька: откуда ему знать, что дур в мире хватает? Просто свою он еще не нашел, пока что.

Так вот, опечаленный Ган покинул свой родной город, горестно вздыхая и загребая ногами дорожную пыль. Шел, куда глаза глядят, не видя в бесчисленных бабочках и цветочках на обочинах – лето на дворе – ничего хорошего. И это нормально для человека, преисполненного жалости к самому себе.

Шел он, шел, и не заметил, как очутился посреди темного зловещего леса, на пороге ветхой полуразвалившейся хижины. Так как дело шло к вечеру, а ночевать где-то надо было, Ган сначала заглянул в грязное окошко, ничего в него не разглядел, потом постучался в дверь, не дождался ответа и только тогда зашел, под противный скрип несмазанных петель.

Хижина все же оказалась не пустая – у холодной печи возилась дряхлая сгорбленная старуха, настолько старая, что годилась в прабабушки бабушки безымянного прапрадедушки Гана. Похоже, она пыталась растопить ее к ночи, но получаться у нее ничего не спешило.

– Чего надо? – грубо спросила она у героя повествования, повернув в его сторону перемазанное сажей лицо, усеянное здоровенными бородавками.

– Работу... ищу, – Ган откровенно растерялся, когда задумался над тем, а что он собственно забыл в этом лесу.

– Нет у меня никакой работы! Пошел вон!

Замахнувшись на незваного гостя кочергой, старуха зацепилась за табуретку подолом своей рваной юбки и упала на пол, да так, что с полок посыпалась пыльная утварь. Когда дырявая крыша хижины, приподнявшаяся в воздух от отборной ругани человека, прожившего долгую и интересную жизнь, вернулась наконец на место, а старуха продолжала лежать на полу, Ган понял, что ей все же надо помочь. Что он тут же и сделал, все-таки получив по голове тяжелой кочергой.

– За что? – спросил он, потирая шишку.

– За все хорошее, – грозно ответила старуха. – Работу, значит, ищешь? А почему в лесу? Из волков да медведей начальники не очень, а мухоморы скуповаты и сверхурочные не оплачивают.

– Э?... – Ган еще плохо соображал после тесного знакомства с кочергой.

– Правда, можно в ухульщики к совам пойти... Ты по-совиному кричать умеешь? Они за качественную имитацию своего голоса серебряк дают.

Ухать как сова Ган не умел, и очень сильно сейчас об этом пожалел: на серебряк в городе можно неделю прожить!

– Ну, раз такое дело, остается тебе только... – старуха вытащила из складок своей одежды большой бронзовый ключ и вручила Гану. – Вот, взять его, пойти в лес, отомкнуть то, что им заперто, и принести мне. Все, пошел, а мне печь топить надо!

Буквально вытолкнутый из хижины, Ган даже сделал несколько шагов вперед, а потом вспомнил, что у старухи надо спросить, в какую сторону идти и что собственно открывать, но обернувшись, никакой хижины он уже не увидел.

Приступ суеверного ужаса едва не заставил Гана убежать прочь от странного места, но он остановил себя. «Может, это я сон такой наяву увидел?» – подумал парень через минуту, но ключ в руке, тяжелый и холодный, убеждал его в обратном.

– Ну, тогда буду искать то, что им можно открыть, – произнес он. – Вот только нужно дождаться утра...

Ночевать в лесу для городского жителя оказалось делом непростым, Ган не смог даже развести огонь. И много страха он натерпелся, слушая, как в темноте рычат звери и кричат птицы, но никто из лесных обитателей не приблизился к нему ближе чем на десять шагов.

На рассвете Ган отправился на поиски, отчаянно зевая и растирая тело, затекшее от лежания на холодной земле. Спал он едва ли больше трех часов, но сейчас у него была цель, заставляющая двигаться вперед, и пусть даже она не была четко обозначена, ему хватало веры в то, что он справится.

– Старуха, должно быть, ведьма, а ведьмы ничего не дают людям просто так, – размышлял он вслух, пробираясь сквозь чащу по звериной тропе. О том, что ведьме ничего не стоит погубить человека, он как-то даже и не вспомнил.

– Спасите! – услышал он вдруг чей-то слабый голос, раздавшийся неподалеку. – Кто-нибудь, помогите!

Поспешив на звук, спотыкаясь и ломая по пути густые заросли кустов, Ган отыскал наконец круглую поляну, в центре которой рос большой старый бук. К его толстому стволу цепями был прикован эльф в половину человеческого роста, в зеленой одежде и коричневых башмаках.

– Помоги мне, человек! – эльф едва не заплакал, увидев хоть кого-то, кто сможет ему помочь. – Злые гоблины схватили меня и привязали к этому дереву, чтобы я умер здесь от голода и жажды!

– Они могут вернуться? – спросил Ган на всякий случай, пытаясь снять с эльфа цепь.

– Могут, поэтому поспеши!

Услышанное и правда заставило Гана поторопиться, но цепь, как оказалось, замыкалась на тяжелый амбарный замок.

– Да быть не может... – произнес Ган растерянно и попытался открыть его ключом ведьмы.

К общей радости спасителя и пленника замок щелкнул, высвобождая дужку, и цепь упала на землю.

– Спасибо тебе, человек! А теперь поспешим, пока гоблины не вернулись!

Но прежде чем они покинули поляну, эльф попросил Гана захватить с собой цепь.

– Не хочу, чтобы ей привязали к дереву еще кого из моего народа, – объяснил эльф, весело прыгая по лесу.

Поспеть за спасенным оказалось делом непростым, и Ган собрал немало синяков и ссадин прежде, чем эльф вывел его к землянке, надежно укрытой меж корнями деревьев. Рядом с ней была маленькая кузница из тщательно отесанного камня, из которой навстречу гостям вышел приземистый коренастый гном с густой, подпаленной местами бородой. Она почти полностью закрывала собой кожаный кузнечный фартук, который собственно и должен защищать тело от искр и пламени, но у подгорного народа, похоже, были свои странности...

– Утро доброе гостям ранним, – поприветствовал их хозяин землянки и кузницы.

– Доброе утро, – ответил Ган, а вот эльф вместо приветствия молнией проскользнул внутрь жилища гнома.

– Три дня ничего не ел! – крикнул он, оправдываясь.

– Его гоблины к дереву привязали, – подтвердил Ган и предъявил гному в качестве доказательства железную цепь.

– Добротная штука. Нужна? – горящие глаза кузнеца с головой выдали в нем желание заполучить интересующий его предмет.

– Да нет, возьмите.

Гном мигом выхватил цепь из рук Гана и побежал в кузницу, а когда вернулся, лицо его расплылось в широкой добродушной улыбке.

– А я смотрю, ты славный малый, – произнес он. – Чего стоишь, заходи в дом! Есть хочешь? Остроухий, наверное, уже всю колбасу сожрал, да не беда, у меня еще сосиски в дымоходе припрятаны, да бочонок эля в погребке. Как тебя зовут, кстати? Меня Битфурдом все кличут.

Ган представился, а когда они уже втроем сидели за столом и вместе завтракали, рассказал, откуда у него взялся ключ от цепи гоблинов.

– Дела... – гном, раскурив трубку с крепчайшим табаком, пустил в воздух вереницу сизых колечек. – Значит, тебе нужно отнести ведьме то, что было замкнуто на замок, который этот самый ключ и открывает? То есть, ты Баффела (так эльфа зовут) к ней за уши потащишь?

– Я не знаю... – Ган был растерян, впервые задумавшись о том, что делать дальше.

– Зато я знаю! – выкрикнул эльф. – Никуда меня тащить не надо, потому что гоблины украли цепь с замком из пещеры людоеда! Наверное, то, что нужно ведьме, все еще там.

– И где эта пещера? – на самом деле Ган к людоеду не собирался, мысленно уже отказавшись от поручения ведьмы.

– Да тут недалеко, я покажу дорогу!

– А ну стой, не гони лошадей! – прикрикнул на эльфа гном. – Парень что, на злодея с голыми руками пойдет? Не дело это!

Выбравшись из-за стола, Битфурд начал рыться в сундуках, рядами выстроенными вдоль стен, а когда наконец закончил, то извлек на свет длинный меч в кожаных ножнах.

– На, держи, это тебе в обмен на цепь. Зовут сей клинок Троллерезом, и на людоеда с ним идти в самый раз!

Одним словом, эльф и гном воспылали энтузиазмом до такой степени, что Ган смог отделаться от них уже далеко от порога землянки, радуясь наступившей наконец тишине. Радовался недолго: Битфурд и Баффел оставили его одного только потому, что уже довели до пещеры людоеда.

– Ну что ты стоишь, иди внутрь! – крикнул эльф, высунув на мгновение свою голову из кустов.

«Не пойду,» – твердо заявил себе и миру Ган, только мысленно.

– Кто там на пороге топчется? – густой громкий голос из глубин пещеры заставил парня окаменеть от страха, и он не то что убежать – даже пошевелиться не мог. А когда самообладание к нему наконец вернулось, было уже поздно.

– Че надо? – заревел людоед, горой нависая над трясущимся от страха Ганом.

– Ничего, уже ухожу...

– Стоять! – приказ людоеда остановил парня в трех шагах от спасительной стены деревьев. – Это че у тебя в руках? Меч? Ты че, убивать меня пришел?

– Нет, что вы, уважаемый, это бритва, бритва. Я странствующий цирюльник, стригу и брею огров, троллей и великанов, – Ган готов был сказать все, что угодно, лишь бы отвлечь людоеда хотя бы на несколько секунд.

– А с людоедами работаешь? – подозрительно прищурившись, спросил громила.

– Раньше не приходилось... – Ган внезапно почувствовал себя увереннее: людоед оказался достаточно глуп. – Но думаю, что смогу. Вы готовы заплатить за мою работу одну серебряную монету?

– Я заплачу тебе десять, если ты избавишь меня от этой бороды! – заревел радостно людоед, тряся перед носом Гана длинными, грязными и спутанными космами, которые отросли от подбородка до самых колен. Так как великан был в два раза выше Гана, то борода эта была самой длинной из всех, которые тому приходилось видеть.

Напевая себе веселую песенку под нос и притоптывая в такт, людоед завел Гана в пещеру – сырую, темную и на редкость зловонную. Повсюду были разбросаны обломки костей и обрывки одежды, окровавленные, а в одном углу даже валялась груда помятых доспехов, комплектов которых было там не меньше дюжины.

«Похоже, мало быть воином, чтобы одолеть такого верзилу,» – подумал Ган грустно, и неожиданно вспомнил одну очень важную вещь:

– Уважаемый людоед, я конечно страшно извиняюсь, но для того, чтобы побрить вас, мне понадобится теплая вода и мыло. Так уж вышло, что с собой у меня сейчас только меч... то есть бритва, бритва!

Людоед нахмурился.

– Если у вас этого не найдется, – а Ган был полностью уверен, что мыла в такой дыре точно не сыщется, – то мне придется вернуться домой и принести их оттуда.

Людоед нахмурился еще сильнее, а потом внезапно заорал:

– Снежнобелка!!!

– Простите? – не понял Ган.

– Тьфу ты... Белоснежка! Выходи немедленно!

И в тот же миг, позвякивая железом на каждом шагу, из самого темного угла пещеры вышла девушка в одних лохмотьях, лицо которой закрывали давно нечесаные длинные волосы. К ее правой лодыжке была пристегнута цепь с замком, точно такая же, как и та, которой гоблины сковали эльфа Баффела.

– Кто это? – спросил Ган осторожно у людоеда.

– Дочь какого-то местного королька. Ехала через мой лес вместе с шайкой своих подлиз и телохранителей. Без моего на то разрешения! Всех убил, ее оставил – красивая.

– А Белоснежка – это ее настоящее имя? – Ган ничего не слышал о такой принцессе.

– Не, ее имя слишком длинное, чтобы я мог его запомнить. А Белоснежка – потому что была уже такая принцесса, только не помню, где о ней слышал.

Девушка что-то прошептала.

– Че? – переспросил людоед.

– Сюсанна Мария Вельветта Баянера де ля Свон Мальшанская, княгиня Астурийская, герцогиня Кразинская, маркиза Санса и Берто, графиня Бульвето, Станра и Фонседо, маркграфиня Пор...

– Тащи мыло и воду, Белоснежка! – людоед перебил Сюсанну Марию Вель... вету? Или Бельвету? Дальше, кажется, Байданера деля как-то там... Ну вы поняли меня, уважаемый слушатель.

– У нее в повозке много чего было, – людоед повернулся к Гану, когда девушка послушно ушла за мылом. – Я притащил все, что уцелело после того, как потоптался по ее братии.

И правда, очень скоро Белоснежка (можно я буду называть ее так же, как и Людоед, уважаемый читатель?) принесла и мыло, и полный таз теплой воды (не спрашивайте меня, откуда она взяла ее в сырой темной пещере, потому что если я начну описывать все до мельчайших деталей, то эта в сущности своей коротенькая история выльется в масштабное эпическое полотно). И Гану больше ничего не оставалось, кроме как приступить к процессу бритья, пусть прежде ему только приходилось видеть этот процесс со стороны – у него еще не выросло ничего, достойного удаления мудреным приспособлением цирюльников и брадобреев.

– Когда вы брились в последний раз? – спросил Ган, чувствуя, как у него трясутся поджилки.

– Ни разу не брился за триста лет своей жизни, – ответил Людоед. – Бороду и усы укорачивал каменным топором, чтобы под ногами не путались.

– А почему решили побриться сейчас? – сам того не понимая, Ган, намазывая лицо великана пеной, начал с ним говорить как заправский цирюльник.

– Гммм... Кхм-кхм... – Людоед ничего не ответил и только покосился в сторону Белоснежки.

Парень невольно усмехнулся.

– О-о, понимаю. В таком случае думаю, что вам не лишним будет и подстричься.

Неожиданная уверенность Гана в собственных силах была обусловлена тем, что лезвие Троллереза неожиданно легко смахнула кусок бороды Людоеда, даже не повредив кожу. «Может, мне и правда податься в цирюльники? – подумал Ган, сбрив уже половину густейших зарослей. – Только я зубы вырывать не умею...»

– Уважаемый Цирюльник, – обратился к нему Людоед неожиданно жалобным голосом, – мне мыло в нос лезет.

– Не отвлекайтесь, господин Людоед, иначе я могу вас порезать.

– Но...

Что должно было последовать за этим «но», Ган так и не узнал, потому что Людоед чихнул. И так уж получилось, что в этот самый момент острейшее лезвие Троллереза находилось аккурат возле его горла...

– Спаситель мой! – обрадованная Белоснежка бросилась к Гану, с головы до ног залитого кровью его первого клиента. А ведь мысль прирезать Людоеда в его голову так и не пришла, несмотря на идеальные условия.

– Я... Я не хотел... – Ган обратился в живую статую, не в силах пошевельнуться или отвести взгляд от мертвого тела.

Но Белоснежка не слышала его потрясенного шепота, так как цепь на ноге мешала ей подойти к нему достаточно близко, чтобы осыпать поцелуями.

– Скорее, освободи меня! Я отведу тебя к отцу и он осыпет тебя золотом! Ты хоть представляешь, сколько уже рыцарей пало, пытаясь спасти меня из этого положения?

– Много?

– По одному несчастному в неделю в течение года!

– А что им мешало прийти только один раз, – спросил Ган наивно, – но всем вместе?

– Но они же рыцари! – возмутилась Белоснежка.

Ган ничего не ответил, так как пытался снять цепь с ее ноги. Ничего не получалось, пока он внезапно не решил попробовать открыть замок ключом ведьмы – и о чудо! – он открылся.

«Наверное, этот ключ от всех замков в этой пещере, – обрадовался Ган. – Надо хорошо поискать, вдруг еще есть?» Но увы, никаких других найти не смог.

Но расстраиваться было некогда, и спешно покинув пещеру, они отправились в королевский дворец. По пути Ган хотел навестить Битфурда и Ведьму, но принцесса, проведя так много времени в плену, хотела как можно скорее оказаться среди слуг и охраны, в безопасности. А еще из-за того, что в пещере Людоеда у нее не было возможности следить и ухаживать за собой , она не хотела показываться кому-либо в таком виде. Странно, если подумать: мыло и вода были, а что еще надо? Говорите, Уважаемый Читатель, что она стеснялась Людоеда? Возможно, возможно...

Король, получив свою дочь целой и невредимой, был несказанно рад, и тут же наградил Гана полным кошельком золота. А потом, немного подумав, и вовсе подарил ему большой дом в столице и назначил на должность при дворе. Какую? Ган стал начальником охраны королевских отпрысков, коих у короля официально было пятеро. И вроде бы и настал счастливый финал нашей истории, но... Вы ведь помните, что Ган все еще не выполнил поручение Ведьмы?

Целый месяц бывший бездомный воришка, а ныне главный охранник королевских детей (к слову, по прежнему хромой) привыкал к своей новой роскошной жизни. Слава победителя Людоеда затмевала собой все: и происхождение Гана, и его необразованность и отсутствие манер. Но он быстро учился, проявив немалый талант к наукам, да и Троллерез, который по прежнему находился при нем, но теперь уже в невероятно дорогих ножнах, с каждым днем становился все более эффективным оружием – благодаря урокам придворного учителя фехтования. Уж теперь Ган сможет использовать его как меч, а не только как средство удаление чужих бород!

А потом очередная беда постигла королевство: в самом дальнем и маленьком его графстве начал устраивать козни один очень могущественный колдун, да то того дошел, что по сути своей стал единоличным правителем той земли. Король, конечно же, подобного стерпеть не смог и отправил к нему армию с приказом схватить и доставить ко двору, но ничего хорошего из того не вышло. Почему? Колдун подослал к рыцарям своих зловредных слуг, которые отравили их пищу и питье. Все славные воины умерли, а когда скончался последний из них, Колдун прочел над ними могущественное заклинание и поднял их в виде своей армии живых мертвецов.

Немертвая армия вторглась в соседнее графство и опустошило его, а Колдун вновь оживил всех павших и сделал своими слугами. И так продолжилось до тех пор, пока половина королевства не оказалась в руках злодея.

– Ган! – вскричал в отчаянии король. – Приказываю тебе лично расправиться с Колдуном! Избавь нас от этой напасти и я пожалую тебе титул графа! А откажешься – голову с плеч!

И что, скажите пожалуйста, Гану оставалось делать? Разумеется, он отправился в захваченные Тьмой земли. Долог и опасен был его путь, не раз он был на волосок от смерти, когда лишь чудом избегал встречи с ожившими мертвецами. Ведь он даже и не надеялся одолеть нежить в бою, со своей-то хромой ногой.

Попав наконец в то самое злосчастное графство, с которого все и началось, Ган столкнулся с неожиданной проблемой: он не знал, где находится обиталище Колдуна, а спросить было не у кого, ведь все местные жители попали под действие колдовских сил и стали верными слугами злодея.

– Неужели мне придется облазить каждую пядь этой земли, чтобы найти Колдуна? – отчаянию Гана не было предела.

– А зачем тебе Колдун? – спросила неожиданно земля у него под ногами.

– А кто спрашивает? – Ган не хотел раскрывать цель своего похода почве, по которой кто хочет, тот и ходит, да еще если она и говорить умеет.

– Клюк-Клюк мое имя, – разбрасывая в стороны комья земли, из нее вырылся маленький страшный кобольд – в том самом месте, где только что стоял Ган. – Ты зачем на дерево залез?

Ган, который не помнил, когда успел запрыгнуть на нависшую над головой ветку, не хотел признаваться в своей трусости, а потому ответил:

– Яблок решил нарвать.

– И что, вкусные на вязе яблоки? – спросил Клюк-Клюк.

– Да, очень! Видишь, я уже все съел, ни одного не оставил...

– Странный ты парень... – не мог не признать Клюк-Клюк. – Так зачем тебе Колдун?

– Хочу к нему на службу попасть, – соврал Ган.

– Тогда идем, дорогу покажу. Я у него сам на службе состою, так что знаю: воины с такими мечами ему нужны.

Ган, спускаясь с дерева, успел несколько раз мысленно сказать спасибо гному Битфурду за столь полезный подарок, а потом отправился вслед за доброжелательным кобольдом, который даже не догадывался об истинных намерениях нашего героя.

Колдун жил в башне, которая стояла в центре густого темного леса.

– Если бы ты внимательно присмотрелся к карте здешних земель, – сказал Гану Клюк-Клюк, – ты бы и сам догадался, где ее искать. Лучшего места, чтобы практиковать черную магию, и быть не может.

Ган смутился.

– Я мало что знаю о черной магии.

– Это ничего, – ответил Клюк-Клюк. – У нас всему, что нужно, научишься.

Ган побледнел: ему совсем не хотелось иметь дело с колдовством.

«Мне нужно быть очень осторожным, чтобы не попасть под его влияние,» – подумал он.

Колдун оказался высоким, очень высоким стариком с бесцветными злыми глазами. Одна кожа да кости, он носил длинную черную мантию, расшитую колдовскими знаками, а его длинные-предлинные волосы и борода, совершенно седые, ниспадали по ней до самого пола и были все в разноцветных пятнах от колдовских зелий. Отличительный знак любого уважающего себя чародея – широкополая остроконечная шляпа со звездами – съехала на затылок, открыв всему миру большую круглую плешь.

– Кто такой? – голос у Колдуна по-старчески дребезжал.

– Слышал, вам помощники нужны.

– Сейчас мне нужны только левые задние лапы жаб для Смертокольного зелья. Пшел вон!

Отшатнувшись от громко хлопнувшей двери, Ган с растерянностью посмотрел на Клюк-Клюка.

– Болото в той стороне, – подсказал ему кобольд.

Пусть дело и было уже на закате, Ган все равно отправился за жабами, и ловил их до самого утра. А когда вернулся к Колдуну, то услышал:

– Всего десять? Мне нужно три дюжины! И не забудь принести двадцать крыльев летучих мышей, правых, шесть хвостов речных крыс и три языка пепельносера.

Для того, чтобы узнать, кто такой пепельносер и где его искать, Ган потратил три дня.

– Ты не те языки принес, дубина кальнозерская! Мне нужны те, которые у него в носу!

– В правом или левом? – на всякий случай уточнил Ган.

– В том, который на спине!

– Нос на спине пепельносеров растет только у самок, – подсказал Гану Клюк-Клюк, когда парень словил и отпустил уже десятую тварь. – Они в пять раз крупнее самцов и никогда не покидают свои норы.

– И как же мне их оттуда выкурить?

– Пой «Козетту у парома», они любят эту песню.

Но от пения Гана самки пепельносеров только глубже забивались в свои норы, и он охрип, пока не понял, что это бесполезно.

И снова Клюк-Клюк пришел Гану на помощь:

– Попроси русалку спеть эту песню в раковину алой улитки, а потом принеси ее к норе.

Русалок Ган нашел в озере рядом с болотом, запоминающую звуки раковину – в горах, отделяющих земли колдуна от соседнего королевства. Чтобы убедить красавицу с зелеными волосами спеть «Козетту», он зарубил двуглавую змею, которая не давала русалкам выходить на берег, и едва не утонул, когда пленительный голос заставил его броситься в смертоносные объятия водной жительницы.

«Только зря трачу время, – думал Ган, вырезая последний язык для зелья Колдуна. – Воины короля гибнут каждый день, а я еще даже не смог войти в башню.» Но когда он принес Колдуну то, что тот просил, очередного приказа не последовало и Гану разрешили войти внутрь.

– Ты хорошо постарался, – произнес Колдун и протянул ему крохотную склянку из зеленого стекла. – Выпей это.

– Что это? – спросил Ган.

– Твоя награда. Не бойся, не яд.

Здравый смысл подсказывал Гану, что доверять колдуну нельзя ни в коем случае, но он решил рискнуть и выпил зелье одним глотком. И в тот же миг погрузился в глубокий сон.

Когда Ган очнулся, то понял, что его хромота пропала, исчезла, словно и не было ее никогда.

– У меня нет серебра или золота, – произнес колдун, – но я могу платить тебе за службу тем, что ценнее любых денег. Согласен и дальше работать не меня?

Ган, безмерно счастливый от того, что его исцелили, готов был обнять и расцеловать колдуна, но прежде чем ответить «да», спросил:

– Господин волшебник, я слышал, что ваши слуги захватывают королевство графство за графством. Скажите, зачем это вам?

Колдун нахмурился.

– Когда в твоем распоряжении ресурсы целой страны, гораздо легче заниматься исследованиями. Достаточно только приказать, и тебе принесут все, что необходимо для нового зелья или заклинания.

– Тогда почему бы вам просто не стать придворным чародеем короля?

– Сто лет назад я уже служил при дворе прапрадеда нынешнего правителя королевства, и чем, по-твоему, мне приходилось заниматься? Поиском источника вечной юности и способа превращения свинца в золота. На свои собственные исследования у меня практически не было времени!

Ган ничего не ответил, вспомнив, как и ему, находясь на королевской службе, приходилось выполнять прихоти принцессы Белоснежки и ее братьев.

– Не думаю, что захватив целое королевство, – наконец сказал он, – у вас и правда будет больше времени заниматься своим любимым делом. Вам ведь придется следить за его благополучием, да и соседям вряд ли понравится, что к власти пришел человек не королевских кровей. К вам начнут подсылать убийц, обратятся за помощью к другим чародеям!

Колдун задумался.

– А ты у нас предусмотрительный молодой человек. Как говоришь, тебя зовут? Гон? Или Гунн? Видишь ли, подобное я уже предвидел, так что можешь быть уверен: я справлюсь с любым противником, пусть мне уже и три сотни лет, хе-хе.

Глупо было пытаться убедить волшебника отменить свое колдовство, но Ган хотя бы попытался уладить все миром. Теперь же ему придется искать способ либо убить старика (чего ему совсем не хотелось), либо еще каким-то образом обезвредить.

Удача улыбнулась ему уже на следующий день: он узнал, что колдун творит свою черную магию с помощью толстой книги в черном переплете. В ней записаны все его заклинания и рецепты зелий, которые он, ввиду своего преклонного возраста, уже не помнит наизусть.

«Я украду ее и сделаю колдуна беспомощным,» – решил Ган.

– Скажите, а насколько сложным является то заклинание, которым вы поднимаете из мертвых целую армию? – спросил он на всякий случай.

– Необходимо три часа, чтобы прочесть его полностью, – ответил колдун, ни о чем не подозревая. – И действует оно всего месяц, что весьма и весьма неудобно: для каждой армии его нужно читать отдельно. Вот если бы у меня был способный ученик...

– У вас есть для меня еще задания по сбору ингредиентов? – Ган поспешил сменить тему разговора, так как колдун начал к нему внимательно присматриваться.

– Разумеется. Принеси мне три соцветия огнепыльника, и набери воды в Спящем Озере.

Но Ган, вместо того, чтобы отправиться прямиком к цели, под покровом ночи вернулся к башне колдуна и беззвучно проник внутрь. Когда книга заклинаний колдуну была не нужна, он запирал ее в железный сундук, ключ от которого не снимая носил на шее. И Ган решил, что сможет снять его со спящего и украсть книгу.

Колдун и правда спал, но украсть у него ключ оказалось делом непростым: он лег, обмотав шею шарфом, и думай теперь, то ли для того, чтобы горло уберечь, то ли предполагая вероятность ночной кражи.

– Ну и как мне тебя открыть? – Ган, поняв, что не сможет забрать ключ, не разбудив при этом старика, огорченно сел рядом с сундуком. – Что за судьба у меня такая, с ключами да замками возиться? И пусть дважды мне повезло, когда я эльфа спас в лесу и принцессу в пещере Людоеда, но в третий раз чудо не повторится!

Но на всякий случай, шутки ради, все же попробовал, подойдет ключ Ведьмы к замку от сундука колдуна.

Вы будете смеяться, Уважаемый Читатель, но ключ подошел. И не говорите, что так не бывает...

Ожидая всю дорогу подвоха, Ган поспешил отнести книгу как можно дальше от башни. Тяжелая, она изрядно отягощала его дорожную сумку, но даже на третий день пути каких либо других неприятностей от нее не последовало, и когда парень наконец посчитал, что находится в относительной безопасности, то попытался от нее избавиться самым радикальным образом. Каким? Сжечь, разумеется.

Так как было сказано «попытался», то вы, Уважаемый Читатель, должно быть, уже догадались, что у Гана ничего не вышло. Книга в огне не горела, в воде не тонула, страницы ее не рвались и не мазались – как жаль, что не все книги обладают подобными свойствами! И оставалось нашему герою либо ее надежно спрятать, либо нести с собой дальше, в королевский дворец. Оба варианта были слишком рискованными, но второй все же был предпочтительнее: когда слуги колдуна доберутся до книги, то пусть уж лучше рядом будет Ган в окружении королевских рыцарей – все лучше, чем позволить им беспрепятственно откопать ее из-под корней, допустим, вон того большого дерева неизвестной породы.

К тому времени, когда Ган вернулся наконец во дворец, армии мертвых, поднятых колдуном, обратились в прах. Это значило, что старик и правда не смог вспомнить свое заклинание, а также и то, что задание выполнено. О том, что Гану было приказано убить колдуна, он посчитал нужным позабыть, но пусть это остается уже на его совести.

Разумеется, его встретили как героя. Вот только наблюдая отсутствие улыбок на лицах королевских поданных и сумрачное лицо правителя, который не спешил вручать ему награду, Ган понял, что что-то не так.

– Армии нежити больше не побеспокоят ваши владения, Ваше Величество, – произнес он, преклонив перед королем колено. – Колдун лишился своих темных сил.

«И надеюсь, он не сможетнаписать еще одну Книгу Заклинаний,» – мрачно добавил Ган про себя.

– Мне уже доложили, верный Ган, – ответил король без надлежащей радости в голосе. – Но пока ты сражался с колдуном, огромный огнедышащий дракон напал на дворец и похитил мою дочь.

– Белоснежку снова украли? – на самом деле Ган назвал полное имя принцессы, но не писать же мне его снова, право слово...

– Темный Силы не прекращают жаждать ее девственной чистоты и непорочности, – горе короля было неизмеримо. – Верни ее, верный Ган, и получишь на этот раз не крохотное графство, а половину королевства и руку моей дочери. А иначе голову с плеч велю снять!

И таким вот образом Ган уже в титуле графа отправился на очередную спасательную миссию.

Отыскать логово дракона оказалось делом довольно простым, потому что только слепой не мог увидеть, как он летел по небу, объятый языками пламени и клубами черного дыма. Следуя показаниям свидетелей, то бишь, словам очевидцев, Ган очень скоро пришел к подножию трехглавой горы, на вершине которой должен был быть вход в драконью пещеру.

Уже собравшись взбираться вверх по горному склону, парень застыл на месте, ошарашенный внезапным пониманием одной простой и очевидной вещи: Дракон – это не глупый Людоед и не старый Колдун! Дракон – это семьдесят футов чешуи, когтей и клыков, обладающих парой невероятно могучих крыльев и огненным дыханием, от жара которого сталь плавится словно воск, и, что хуже всего, обладающих еще и незаурядным умом, ведь никто не играет в шахматы лучше этих монстров! Каким образом Гану одолеть такое чудовище?

Задумавшись, он обратил внимание на свой небогатый инвентарь. Итак, при себе у него были меч, выкованный гномом, книга, экспроприированная у колдуна, и ключ, подаренный ведьмой.

– С мечом на дракона? – стал размышлять Ган вслух. – Не смешно даже, я не великий герой из детской сказки. Ключ мне пару раз помог, но даже если у дракона найдется сундук, который им можно будет открыть, чем это поможет? Остается только книга... Интересно, старик придумал какое-нибудь заклинание против драконов?

Как оказалось, драконам в книге заклинаний была посвящена целая глава.

– Так так так... – читал Ган. – «Драконья кровь – невероятно дорогой и редкий ингредиент... Может сделать человеческую кожу неуязвимой... Сердце дракона дарует нечеловеческую силу... Глаза дракона, будучи съеденными, могут наделить даром ясновидения... Любой повар мира отдаст вам все, что попросите, за драконью печень, потому что ее вкуса недостойны даже короли... Слюна дракона... Чешуя используется для закалки особого, легендарного сорта стали...» Это все, конечно, интересно, но где в этой книге можно вычитать способ победить дракона?

Перевернув страницу, Ган наткнулся на еще одну запись Колдуна: «Чтобы получить перечисленное ранее, необходимо обратиться за помощью к специалисту по убийству драконов, но так как последний из них был съеден во время неудачной охоты, то мне следует прожить еще лет сто, чтобы дождаться рождения очередного героя».

– Ха-ха... – на самом деле Гану было совсем не смешно. Даже если он сможет тайком умыкнуть Белоснежку из-под чуткого носа Дракона, то последнему ничто не помещает еще раз забрать ее из дворца, и чихал он (снова) на всю королевскую рать. То есть, необходимо устранение злодея силовым способом, тем самым, которым Ган, по мнению всего королевства, справился с Людоедом и Колдуном.

Он вытащил меч из ножен и посмотрел в свое отражение на его лезвии.

– Ну что... Не попробую – не узнаю.

О чем думал Ган, переступая порог драконьего жилища, ведомо лишь ему одному, но решался он на это минут пятнадцать.

– Я уже начал думать, что ты струсишь и повернешь назад, – Дракон ждал его, меланхолично чистя длинные когти и выпуская колечки дыма из ноздрей.

– Я пришел вернуть Белоснежку, – вместо приветствия ответил Ган.

– В смысле, принцессу? Так вот как ее друзья между собой называют! А то мне, признаться, порядком надоело звать ее по имени... «Сюсанна Мария Вельветта Баянера де ля Свон Мальшанская, княгиня Астурийская, герцогиня Кразинская, маркиза Санса и Берто, графиня Бульвето, Станра и Фонседо, прошу Вас разделить со мной трапезу! Сюсанна Мария Вельветта Баянера де ля Свон Мальшанская, княгиня Астурийская, герцогиня Кразинская, маркиза Санса и Берто, графиня Бульвето, Станра и Фонседо, Ваша ванная готова! Сюсанна Мария Вельветта Баянера де ля Свон Мальшанская, княгиня Астурийская, герцогиня Кразинская, маркиза Санса и Берто, графиня Бульвето, Станра и Фонседо, прошу Вас прекратить выдергивать чешую из моего хвоста!» И так далее в том же духе... – Дракон выглядел на редкость несчастным.

– Могу я увидеться с Ее Высочеством? – Ган был порядком удивлен отношением Дракона к похищенной.

Огромные зеленые глаза Дракона стали еще больше, приняв форму почти правильного круга, и он воскликнул, хлопнув кулаком об ладонь:

– Точно! Я же еще мог звать ее «Ваше Высочество»!

– Уважаемый Дракон, – Гану стала надоедать в принципе своем увлекательная беседа, – могу ли я поинтересоваться, где сейчас находится принцесса Сюсанна Мария Вельветта Баянера де ля Свон Мальшанская, княгиня Астурийская, герцогиня Кразинская, маркиза Санса и Берто, графиня Бульвето, Станра и Фонседо, в полном ли здравии она и как вообще себя чувствует?

– Я здесь, верный Ган! – прекрасный голос Белоснежки раздался откуда-то из-за спины Дракона, а потом появилась и она сама, радостно бросившись в объятия своего спасителя. – Забери меня отсюда, прошу тебя!

– Если только хозяин сего жилища не будет против...

Дракон расхохотался, очень, невероятно громко, так, что даже камни посыпались со сводов пещеры.

– Значит, все рассказы о тебе были правдой! – Дракон смахнул слезу со своей морды, а потом приложил все силы для того, чтобы сдержать порыв неудержимого веселья.

– И что же вам обо мне рассказывали? – осторожно спросил Ган.

– Что с виду ты очень глупый, неуклюжий и вежливый. Дурак-простофиля, одним словом.

– Ну, хотя бы ничего худого про меня не говорят... – Не то чтобы Гану было приятно слышать о себе такую нелестную характеристику, но все же лучше так, чем если бы Дракону стало известно о его «подвигах». – Так вы позволите принцессе Бело... Сюсанне Марии Вельветте Баянере де ля Свон Мальшанской, княгине Астурийской, герцогине Кразинской, маркизе Санса и Берто, графине Бульвето, Станра и Фонседо, уйти вместе со мной?

– Зови ее просто Белоснежкой... – Дракон поморщился, словно от сильной зубной боли. – Нет, не позволю.

– Могу я спросить, почему? – удивился Ган.

– А почему это я должен расставаться с одним из своих сокровищ? Принцессы, знаешь ли, Драконам не часто попадаются!

– Но зачем она вам?

– А зачем люди держат в клетках попугаев... – Дракон посмотрел на Белоснежку и запнулся. – Канареек?

Ган возразил:

– Но принцессы не канарейки, между ними нет ничего общего!

– Ой что ты там мне щебечешь, человечек, мне?! Я уже тысячу лет живу и в подобных вопросах лучше разбираюсь.

– Ну допустим... Тогда есть ли что-то, что я могу сделать, чтобы, ну не знаю, выкупить принцессу? Может быть, есть что-то, что вы цените выше ее благородного общества?

Дракон снова расхохотался, но не до слез, а просто стучал кулаком по полу.

– «Этот парень с виду прост, как пять копеек, – словно цитируя, начал говорить Дракон, сразу посерьезнев, – вежливо улыбается и делает все, что его попросят. Но стоит только расслабиться и повернуться к нему спиной, как он тут же или перережет тебе горло, или стащит самое ценное, что у тебя есть». Я знаю, что ты зарезал Людоеда, когда бедняга попросил тебя его побрить, и украл у немощного старика его книгу, хотя он собирался взять тебя в ученики. Как думаешь, стану ли я договариваться о чем-то с подлецом вроде тебя?

Ган тяжело вздохнул и вытащил меч из ножен – что тут скажешь, с такой репутацией уже не выкрутишься...

– Правильнее всего будет убить тебя прямо здесь, – с некоторой ленцой произнес Дракон, – тем более, что ты сам так и нарываешься на драку, угрожая мне своей железкой. Но все же... – во взгляде чудовища что-то изменилось, когда он внимательнее присмотрелся к лезвию Троллереза. – Есть, оказывается, уже целый ряд причин, по которым мне не стоит спешить готовить из тебя ужин. Во-первых, потому что Ее Высочество может получить психологическую травму от вида твоих внутренностей, размазанных по стене; во-вторых, меч у тебя все же непростой, гномий, а значит, ты можешь случайно поцарапать мою только-только идеально отполированную чешую, чего мне совсем не хочется; в-третьих, есть все же кое-что, что я мог бы попросить тебя сделать в крошечной надежде на то, что ты справишься с заданием.

– Если я выполню поручение, вы отпустите принцессу? – спросил Ган.

– Если ты выполнишь задание, то я отпущу не только принцессу, но и тебя, целым и невредимым, хотя видят Небеса, что ты сам роешь себе могилу неточными формулировками... Более того, я даже пообещаю впредь больше не тревожить ваше королевство, потому что в случае твоего успеха зачем оно мне вообще сдалось?

– Так что я должен сделать? – внезапно Гану стало страшно интересно, что же такого может задать ему Дракон.

– Видишь вон тот сундук? – Дракон показал ему на огромный железный ящик у дальней стены пещеры. – Пятьсот лет назад я поднял его со дна моря, с борта затонувшего корабля, и до сих пор, кого бы я не просил, его не смогли открыть. Руны на этом сундуке говорят, что он способен вместить в себя весь мир, его не разбить и не сломать, и к замку его есть только один-единственный ключ. По слухам, именно такой сундук был у Забытого Императора, который когда-то давно правил всем миром, и именно в него перед смертью он спрятал все свои сокровища.

– А если я не смогу его открыть? – спросил Ган.

– Я сделаю все для того, чтобы Белоснежка как можно скорее оправилась от душевной травмы.

Не видя другого выбора, Ган подошел к волшебному сундуку и нагнулся, чтобы внимательно рассмотреть замочную скважину. Достал ключ Ведьмы из кармана, подумал немного, и вставил наконец в замок.

В пещере повисла напряженная тишина.

– Ну чего ты ждешь? – не выдержал Дракон.

Ган повернул ключ и замок сухо щелкнул.

– Нет, так не пойдет, – Ган повернул ключ в обратную сторону и вытащил из замка. – Я не верю в то, что вы нас отпустите.

Уважаемый Читатель, на Дракона, скажу я вам, было жалко смотреть. Чешуя встопорщилась, когти царапают камни, а глаза горят, как у сумасшедшего, у которого отняли его горячо любимую резиновую уточку...

– Человек... ты... – Дракон тяжело дышал, не сдерживая вырывающийся из пасти огонь. – Я пятьсот лет мечтал о том, как стану самым счастливым драконом в мире, потому что богатства Забытого Императора были неисчислимы! Пятьсот лет я денно и нощно искал способ открыть этот сундук, заключал самые невыгодные сделки и отдавал проходимцам свои самые ценные сокровища, пятьсот лет он был тем единственным, ради чего я вообще жил!

– Странный у вас смысл жизни...

– Открой его, прошу!

И внезапно Гану стало невероятно жаль это древнее чудище, которое оказалось в шаге от исполнения своей мечты.

– Обещаете, что отпустите нас? – Гану не было нужды спрашивать, потому что в таком состоянии Дракон просто не мог лгать.

– Да...

– Тогда открываю.

Ган дважды провернул ключ в замке и поднял крышку.

– Пусто... – даже растерялся он и отошел в сторону.

Дракон молчал.

– Он не пустой, – ответил наконец он. – Просто бездонный, и все. Сокровища где-то внутри него, нужно их только достать.

– Не думаю, что это и в самом деле так, – ответил Ган. – Просто легенда о Забытом Императоре – ложь.

Дракон взревел:

– Она говорит правду, от начала до конца! Полезай в сундук и достань мне сокровища! Хотя нет, лучше я сам... Ты коварный малый, еще придумаешь, как меня надуть!

И Дракон и правда полез в сундук, засунув в него сначала свою голову, потом шею, а потом и все туловище, пока снаружи не остался один хвост.

– Правда бездонный... – произнес Ган потрясенно.

– Что ты стоишь, руби скорее хвост и закрой сундук! – закричала Белоснежка.

– Хватит с меня незаслуженных побед и незаслуженных почестей, – ответил внезапно Ган. – Даже Дракон считает меня коварным хитрецом и лжецом, а ведь я начал свой путь с того, что решил жить честно и по справедливости! Меня назвали победителем Людоеда, хотя он погиб совершенно случайно, и подарили титул графа, хотя я всего лишь украл книгу у полуслепого старика, пусть он могущественный колдун! Разве это подвиги? И убить Дракона, когда он в таком состоянии... Неправильно это!

– Ты дурак, Ган, – очень серьезно ответила принцесса. – Просто используй момент и лови свою удачу за хвост. Только так и можно выжить в этом мире.

– Я сейчас не о выживании говорю, а о том, что награды мои незаслуженные...

– Ган, ты дурак. Людоел убивал людей, Колдун убивал людей, Дракон убивал людей. Много людей. Людоед больше не может убивать людей благодаря тебе. Колдун больше не может убивать людей – тоже благодаря тебе.

– Насчет колдуна я бы не торопился с выводами...

Белоснежка нахмурилась и продолжила:

– Если ты сейчас не закроешь Дракона в Бездонном Сундуке, то он сможет погубить еще немало людей. Подумай об этом, Ган.

Хвост Дракона, ударив несколько раз о каменный пол пещеры, внезапно тоже исчез в сундуке, зацепив крышку и захлопнув ее. Замок щелкнул, надежно закрывшись.

– Ну не бывает так, чтобы людям вот так везло... – пробормотала Белоснежка.

Ган, сжимая ключ в руке и боясь поднять на принцессу глаза, произнес:

– Ваш отец пообещал мне вашу руку в случае, если я смогу победить Дракона.

Белоснежка ответила не сразу:

– Ты победил его, так или иначе.

Они вернулись во дворец, король сдержал свое слово, в стране наступил долгожданный мир и покой. Только Ган с того самого момента, как покинул пещеру Дракона, уже не чувствовал ни покоя, ни радости, и никто больше не слышал и не видел, чтобы он искренне смеялся и улыбался. Мрачный, расчетливый, циничный, он с толком использовал меч, который на самом деле мог разрубить все что угодно, книгу, в которой были записаны могущественные заклинания, и ключ, который, как оказалось, мог открыть любой, абсолютно любой замок. Задание Ведьмы в принципе своем оказалось бессмысленным...

Но знаете, Уважаемый Читатель, однажды он вернулся в хижину старухи и спросил ее:

– Зачем вы дали мне этот ключ?

– Чтобы ты принес мне что-то, что будет хранится под замком, который он открывает. Сколько лет уже прошло-то... Ну что, показывай, что там у тебя, заждалась я.

– А я с собой только перекусить в дорогу захватил, – Ган страшно покраснел, вспоминая, сколько он размышлял над поручением Ведьмы. – Но я могу вернуться в свой замок и привезти вам одно очень занятную книгу!

– Не нужно никуда ехать! Доставай, что есть, ведь в любом случае оно с помощью ключа добыто!

Ган вытащил из походного мешка кусок ветчины и полукруг сыра, а еще – бутылку вина, лучшего из того, что только можно было найти в его подвале.

– Ну вот, не зря посылала, – довольно пробормотала Ведьма. – Что смотришь? Тоже садись, давно уже я не обедала в компании принца-консорта...

Акт экзорцизма

Гугугуль с нетерпением ждал дня осеннего равноденствия, после которого наконец начнут расти его кожистые крылья, но воспользоваться ими смог только в середине октября, когда постепенное сокращение солнечного дня начало сказываться на людях. Становилось все холоднее, зачастили дожди и даже окрашивающиеся в теплые тона ранее зеленые кроны не добавляли им положительных эмоций. Природа готовилась отойти ко сну, долгому зимнему сну. Впрочем, куда большую прибавку к своим темным силам маленький демон получил за счет подходившей к концу учебной четверти, так что распространившаяся осенняя депрессия стала всего-лишь приятным бонусом. Школы – неисчерпаемый источник негативной энергии.

И вот, дождавшись наступления темноту, маленький терпеливый Гугугуль вылетел наконец на свою первую в этом году охоту. Вылетел с небывалым рвением, едва не обрушив кирпичную печную трубу заброшенного частного дома, в котором жил уже третий год. Не потому, что дом ему нравился, просто ранг не позволял прописаться в психлечебнице или той же школе... И источник небывалого рвения Гугугуля как раз и заключался в том, что в этот раз он собирался выполнить наконец поставленный ему Старшими норматив.

Первая жертва нашлась почти сразу: молодой парень, слегка подвыпивший, шел по улице, слушая музыку в наушниках. В качестве музыкального проигрывателя использовался мобильный телефон, и воспроизводил он в данный момент что-то из русского рэпа, знатно разбавленного нецензурной лексикой. Гугугуль, лихо щелкнув когтями на своих мохнатых пальцах, приказал наушникам долго жить, и подвыпивший парень, заметив поломку, огласил окрестности примитивными бранными выражениями. Недолго думая, он швырнул испорченные провода в кусты, и теперь бездарные вопли очередного неизвестного исполнителя песен с криминальной тематикой вовсю разрывали ночную тишину. Надсадный хрип динамиков мобильного телефона добавлял «концерту» особое – с точки зрения Гугугуля – очарование.

Обедненный словарный запас текста песни и открытые призывы к насилию сделали свое дело и маленький демон смог перейти к более открытым действиям. Для начала он спрыгнул с верхушек тополей, по которым до этого пролегал его путь, и припадая на все четыре конечности, стал преследовать парня, выдерживая дистанцию в пять метров.

– Хи-хи-хи...

Получилось слишком тихо, парень просто не услышал.

– Хи-хи-хи.

На этот раз реакция последовала, парень уменьшил звук на телефоне и обернулся. Никого не увидев, вернул песне прежнюю громкость и спокойно последовал дальше, размахивая руками и подпевая.

– Хи-хи-хи.

– Кто здесь?! – Парень снова остановился, музыку выключил полностью и стремительно трезвея, зондировал окружающее пространство всеми доступными чувствами.

Так как его путь проходил по обочине трассы, по одну сторону которой тянулись городские кварталы, а по другую – частный сектор, то света более-менее хватало. От местами продолжавших работать фонарных столбов.

До следующего островка света жертве Гугугуля нужно было сделать еще тридцать шагов.

Не дождавшись ответа и не обнаружив никого в темноте, рассеиваемой ярким экраном мобильника, парень отправился дальше. И даже спокойно дошел до работающего фонарного столба. Постояв немного рядом с железобетонной конструкцией, достал пачку сигарет, полез за зажигалкой...

– Хи-хи, – Гугугуль, усевшись на вершину столба, рассматривал свою жертву с довольно высунутым длинным языком. Парень, задрав голову, попытался рассмотреть весельчака, но маленький демон в тот же миг расправился с источником уличного освещения, выполнив сие действие с запоминающимися спецэффектами. По-крайней мере, жертва Гугугуля точно впечатлилась хлопком, сравнимым по силе с пистолетным выстрелом, и водопадом обрушившихся на нее ярких желтых искр.

– Ха-ха-ха-ха-ха-ха! – маленькому демону понравилось, как парень зайцем выпрыгнул из опасной зоны, смешно размахивая конечностями, и ударив пару раз своими крыльями по воздуху, пролетел совсем рядом с жертвой, щелкнув ее по лбу кончиком своего хвоста.

– Ха-ха-ха!

Парень отчетливо ощутил проделку маленького демона, и волну теплого воздуха с примесью запаха серы тоже почувствовал очень хорошо. Гугугуль, растопырив свои большие уши, с удовольствием слушал, как под воздействием суеверного ужаса его жертва матерится и крестится, временами путая право и лево.

Так как маленький демон перестал проказничать, парень начал постепенно успокаиваться. Дыша медленно и глубоко, он собрал свои мысли в кулак и начал самому себе вслух объяснять произошедшее – с позиции здравого смысла:

– Перебрал чутка у Костяна, плюс ужастик тот – вот нервишки и пошаливают... А лампочка просто не вовремя перегорела, я ведь тот еще везучий ушлепок.

– Ага, – подтвердил Гугугуль парню прямо в ухо. Тот молниеносно выбросил руку, чтобы схватить насмешника, но потерял равновесие, провалившись в пустоту.

– Ку! – выкрикнул маленький демон, используя уже другое ухо жертвы.

– ААААА!!!!

Животный, панический ужас; разум, забившийся далеко в угол черепной коробки; истерический смех и громкие рыдания – хохоча и хлопая крыльями, задевая время от времени тело жертвы хвостом и лапами, Гугугуль насыщался волнами человеческого полубезумия и уже готовился к моменту, когда человек полностью перешагнет ту черту, после которой его тело станет беззащитным перед темными силами.

Бежал парень быстро и, несмотря на усилия Гугугуля, кричать вскоре перестал: маленькому демону снова не хватило опыта и он опять не смог найти самый эффективный подход к конкретному индивидууму. Впрочем, жертва продолжала издавать приглушенные рыдания и размахивать на бегу руками, так что Гугугуль не терял надежды.

Впереди показалась освещенная фонарями остановка, к тому же не пустующая. Гугугуль одновременно со своей жертвой увидел, что на скамейке кто-то сидит, и парень, стиснув зубы и собрав волю в кулак, перешел с бега на торопливый шаг, настойчиво игнорируя все попытки маленького демона нарушить его душевное равновесие.

Выйдя на остановку, парень почти взял себя в руки, только дрожь в коленях все никак не мог унять.

– Добрый вечер, – обратился он к незнакомцу на остановке подавленным голосом. – Можно присесть?

– Да, конечно, – незнакомец был скорее ровесником парня, если не младше, ниже ростом и не с таким широким разворотом плеч, поэтому с удивлением воспринял слишком вежливое обращение молодого человека с типичной внешностью личности, встреча с которым в темной переулке обычно является плохой приметой: к потере зубов, телефона и кошелька.

– Меня Денис зовут, – жертва Гугугуля первый протянул незнакомцу ладонь для рукопожатия.

– Антон. Приятно познакомиться.

– Куришь? – Денис, доставая из кармана сигареты, старался не выдавать своего страха и бросал осторожные взгляды в окружавшую остановку ночную тьму.

– Да, – Антон не стал отказываться.

В этот момент Гугугуль решил войти в круг света, намереваясь своим обликом заставить жертву предпринять любые неадекватные действия. Получилось не очень: Денис, увидев ухмыляющегося тощего бесенка ростом в полтора метра, выронил сигарету, но кричать не стал. Повернувшись в сторону Антона и убедившись, что тот ничего не видит, парень коротко выдохнул сквозь зубы и подобрал сигарету.

– Перебрал чутка с пацанами, – объяснил он свою неуклюжесть.

– Бывает, – ответил Антон.

– Автобус когда подойдет? – голос Дениса становился все смелее и тверже – он, похоже, убедился в том, что у него просто галлюцинации, реалистичные, но видимые только ему одному.

– Утром, – ответил Антон. – Последний рейс был полчаса назад.

– А чего ты тогда здесь сидишь?

Антон в ответ просто пожал плечами, затягиваясь.

Гугугуль, начиная злиться, внезапно сел на лавку между Антоном и Денисом и начал корчить последнему рожи и верещать прямо в лицо. Парень терпел примерно минуту, а потом, торопливо докуривая, поднялся с лавки и сказал, морщася от криков маленького демона словно от сильной головной боли:

– Ну, я пойду.

– Ага, бывай, – ответил Антон, не замечая творившихся со случайным знакомым странностей.

Гугугуль спрыгнул со скамейки, преследуя Дениса, и внезапно для себя врезался носом в асфальт, раскинув в стороны тощие лапки аки морская звезда. От Дениса данное событие не укрылось, и он даже раньше маленького демона понял, в чем причина неудачного падения: хвост Гугугуля был прижат к скамейке ладонью Антона. Демоненок поднялся на свои копыта и рывком попытался освободиться, но бестолку: удерживающий его вес был таков, хвост было проще оторвать.

Денис, понаблюдав круглыми глазами за безуспешными усилиями Гугугуля, почти бегом направился дальше по трассе, и очень скоро стих топот его кроссовок. А демоненок остался наедине с Антоном, который не двигался и смотрел в темноту.

– Отпусти... – пропищал Гугугуль и посмотрел парню в глаза. Тот вздрогнул, когда мерзкая морда демоненка слишком приблизилась к его лицу, и Гугугуль понял, что тот его видит.

– Ты кто такой? – задал он вполне закономерный вопрос, ведь видеть его могли лишь непосредственные жертвы, в число которых Антон не входил. – Отпусти, а то на клочки порву!

В ответ на угрозу Антон сжал хвост Гугугуля в кулак.

– Да ты знаешь, кто я? – Гугугуль запрыгнул парню на плечи, но тот, вскочив со скамейки, с легкостью стряхнул с себя демоненка, продолжая сжимать его хвост.

– Мерзость... – прорычал Антон, интонации в его голосе Гугугулю сильно не понравились.

– Постой! – выкрикнул он, но было уже поздно: Антон, схватившись за его хвост двумя руками, с размаху ударил Гугугулем о стальные трубы навеса остановки.

Следующие пять минут маленький демон пребывал в небольшом филиале Ада в мире смертных, деревянная скамейка, металлический навес, железобетонные фонарные столбы прекрасно заменяли кипящие котлы и раскаленные сковородки. Вот только демоны-мучители не могли сравниться со взбесившимся Антоном, который, похоже, всерьез задумал уничтожить бессмертного Гугугуля.

Панический ужас маленького демона был сравним с недавним ужасом Дениса: ярость Антона была просто нечеловеческой. Каждый новый удар парня Гугугулем становился все сильнее, и под конец он уже просто бил им об асфальт, доламывая последние кости в его теле. Маленький демон не сопротивлялся.

Выдохшись, Антон раскрутил Гугугуля над головой и швырнул далеко в темноту. Демоненок, врезавшись в дерево и повиснув на одной из его ветвей, даже не нашел в себе сил обрадоваться избавлению от страданий.

Он просто начал понимать, что и в этом году не сможет сдать установленный Старшими норматив.

Литературные предпочтения Смерти

Я не видел, сколько времени показывали стрелки часов, когда Смерть пришла за мной в своем классическом облачении. Помню только, что лег спать часа в два ночи, а проснулся уже бездыханным и остывшим трупом и на краю кровати сидела Она – скелет в черном балахоне и с косой на плече.

По-крайней мере, было еще темно.

– Почему так рано? – удивился я.

– Относительно времени суток или количества прожитых тобою лет? – спросила Смерть.

– Наверное, времени суток, потому что о вреде своего образа жизни и без костлявых знаю...

Смерть усмехнулась, и отсутствие лицевых мышц ей при этом нисколько не помешало.

– Если такой умный, мог бы и догадаться, что у тебя во сне сердце остановилось. Не знаю, что такого ты увидел, чтобы мне пришлось приходить. Может, поделишься воспоминаниями?

– Я редко сны запоминаю, – честно ответил я.

– Жаль... – вполне искренне опечалилась Смерть. – Ты сам как, не жалеешь о преждевременной кончине?

– Честно? Жалею, конечно, но это было предсказуемо, так что не вижу в этом смысла.

– Ну идем тогда, чего зря рассиживаться.

Контуры стен, пола и потолка начало размывать налетевшим не пойми откуда черно-белым ветром, прикоснувшимся своим дыханием почти ко всем вещам, находившимся в комнате. Нетронутыми остались только ноутбук и выходная одежда, а вот новый мобильник удивительным образом преобразился, превратившись в тот самый старенький «Элджи», с которым я против своей воли расстался давным-давно.

– Я думал, что Туда нельзя брать какие-либо вещи, – снова удивился я.

– Ты слишком привязался к ним, поэтому их образы последуют за тобой. Отягощен в посмертии материальными обстоятельствами, так сказать.

– Это плохо?

– Это случилось.

– Ну, я рад немного... мобильнику и ноуту. Да и в одних трусах в загробный мир неуютно как-то, да.

Когда вокруг нас со Смертью не осталось ничего, кроме одной лишь только тьмы, я, уже одетый и с ноутбуком под мышкой, решил наконец задать вопрос:

– А куда меня, собственно, определили? Ну там, в Рай, Ад, Чистилище? Или мне к реинкарнации готовиться?

– А как ты назовешь обстоятельства, в которых прошла твоя жизнь? – ответила Смерть вопросом на вопрос. – Адом или Раем?

– Хочешь сказать, попаду в проекцию своей земной жизни?

– Это лишило бы факт перехода между состояниями жизни-смерти воспитательного смысла... Просто ты не совершил в своей жизни ничего по-настоящему плохого или хорошего с точки зрения Его Самого, – Смерть многозначительно указала пальцем вверх. Правда, учитывая пространственную неопределенность нашего теперешнего местоположения, это могло быть и низом, но в таком случае мы бы висели во тьме вверх ногами...

– И что теперь?

– Теперь? – задумалась Смерть. – Теперь будет только это, – и она, взмахнув рукой в просторном рукаве, создала огромный конусообразный кусок скалы, перевернутый основанием вверх (опять же, с моей точки зрения). За доли секунды на этом самом основании выросла зеленая трава и появился небольшой одноэтажный домик с черепичной крышей и кирпичной трубой дымохода.

– А почему черепица, а не шифер? – спросил я.

– Мне откуда знать?

Я только почесал в затылке.

– Фетиш, наверное... А где дерево?

– Яблоня или груша?

– А обе сразу не поместятся? – с надеждой в голосе спросил я.

– Нет, – отрезала Смерть.

– И как это называть?

– Божественным правосудием. Будешь грызть что-то одно.

– А если груше веточку яблони привить?

Смерть замерла, мучительно размышляя над законностью такого решения.

– Ну, в приказе говорилось про одно фруктовое дерево, а не сорт произрастаемых на нем плодов... Хорошо, пусть будет по-твоему.

Наконец крохотный уголок Порядка посреди бесконечного океана Тьмы был готов.

– Итак, – Смерть достала из складок балахона блокнот и начала в нем что-то черкать, – земле-каменная масса в качестве плоскости опоры – есть; травяной покров как положительное психологическое средство воздействия – есть; дерево (яблоня с привитой веточкой груши) – есть; жилплощадь для усопшего (дом, один этаж, три окна, одна входная дверь, спальня, кухня, совмещенный санузел, подведенные вода, газ и электричество, канализация) – тоже есть. Дом полностью благоустроен, с мебелью, не забывай вовремя убирать и мыть посуду.

– Эм... Спасибо?

– Пожалуйста, – ответила невозмутимая Смерть. – Интернет не предусмотрен.

– Ну и ладно, – на самом деле у меня другие слова вертелись на языке.

– Твой срок пребывания здесь определен как «до Страшного Суда».

– Это долго?

Смерть пожала плечами.

– В этом измерении отсутствует течение времени в привычном тебе понимании, так что проще всего будет сказать, что вечность, которая однажды закончится.

– Ясно, – ответил я без каких-либо эмоций. – То есть, мне сидеть здесь до Страшного Суда в одиночестве, с работающим ноутбуком без подключенного Интернета и мобильником, от которого нет никакого толка? Стоп, я же на нем музыку слушал...

– С ноутбука стерты все игры. Аниме, фильмы и музыку оставили.

– Сволочи! – в сердцах не стерпел я. – Я хотел еще раз ДМС3 заново на всех уровнях сложности пройти!

– Надо было за здоровьем следить, – наставительно произнесла Смерть.

– Ну и … с вами. Буду писать. Теперь у меня есть масса времени для того, чтобы написать свой шедевр... – и в этот момент до меня наконец дошло.

Думаю, Смерть тоже поняла, о чем именно я думал, когда ступил наконец на зеленую траву посреди бесконечной тьмы, которая не мешала видеть все так же хорошо, как и днем. Молчала Костлявая, когда я открывал дверь и входил в дом. Проследовала только за мной, оставив косу у входа.

Я осмотрелся.

Просто, чисто, уютно.

Поставил ноутбук на письменный стол.

Включил его.

Операционная система «Забвение7» загрузилась за доли секунды. Я смотрел на знакомые до боли обои рабочего стола и почему-то улыбался.

Создал новый текстовый документ, оставил ему имя «Новый текстовый документ».

– Ты не расстраивайся так сильно, – Смерть, приняв облик прекрасной девушки в белом, встала у меня за спиной и положила руку на мое плечо. – Я буду заглядывать к тебе в свободное время: читать я люблю.

Вместе навеки

Сообщение от Дианы пришло минут через пять после того, как я зашел на свою страницу в соцсети. Выскочило на экран, подмигнув аватаркой и улыбнувшись желтым смайликом.

– Привет, – ответил я.

Сообщения от сестры – всегда повод для радости, и в последнее время она не прекращает меня ими баловать.

«Привет, – второе ее сообщение также сопровождалось смайликом. – Как курсовая? Прогресс есть?»

– Нет, стою на месте, – я не скрывал своей досады.

«Тебе ее сдавать через неделю!» – написала капсом, вставив в конце строгую рожицу.

Я отодвинулся от стола и пару раз крутанулся вокруг своей оси на кресле с колесиками. Хотелось сказать что-то типа «Благодарю за информацию, кэп!», но в конце-концов посчитал это лишним.

– Успею, – сказал я в потолок.

«Опять с интернета слижешь?» – градус возмущения в ее коротких строчках начал зашкаливать.

Я закатил глаза.

– Ненуашто? Тройка мне в любом случае гарантирована, а при удаче можно даже «хорошо» или «отлично» выцыганить.

«Дело не в оценке, а в стремлении к самосовершенствованию,» – последнее слово она написала с двумя ошибками, но так как этой нашей беседы в списке диалогов не существует, то я не смогу тыкнуть ее в них носом. Жаль.

«Негодуешь? – улыбнулась она. – Я – орфографический анархист, тебе давно пора привыкнуть.»

– Ты просто неуч...

Диана ответила смайликом, угрожающим мне кулаком. Потом отправила еще один, на этот раз показывающий язык.

«Пиши курсовую!»

Я тяжело вздохнул и закрыл браузер.

Курсовая... Сам выбирал ее тему, рыл и собирал материал, клялся-божился, что напишу самостоятельно. «Деятельность Нестора Махно на территории Украины» – я даже фильм, раскрывающий этот вопрос, смотрел, и мне он безумно понравился! Но когда дело дошло до того, чтобы начать писать, словно отрезало, и я не смог выдавить из себя ни единой строчки.

– Закрой все вкладки с аниме, мангой, разного рода развлекательной информацией и просто начни писать! – Диана села на край стола, закинув ногу на ногу и подперев подбородок ладонью. Мелкая, рыжая, язвительная, но Хосспади, как же я ее люблю...

– Отвянь, – у меня не было большого желания с ней спорить. Учиться, впрочем, тоже. – Когда мы в последний раз с тобой гуляли по городу вечером?

– Позавчера...

– Исправим это?

Как-будто она могла не согласиться.

Уже порядком стемнело, когда мы решили, что довольно бродить по городскому парку и пора бы уже вернуться домой. Ее рука, слабая, но теплая, не отпускала мою, и я все никак не мог вдоволь напиться этим чувством незамутненного счастья, которое испытываешь, когда находишься рядом с любимым тобой человеком. Особенно когда не сомневаешься во взаимности.

– Ты не сомневаешься? – спросила Диана внезапно. Наверное, услышала мои мысли.

– В чем? – я и правда не понял.

– Во мне, – она сжала мою ладонь так крепко, как только смогла.

– Ни капли. Больше не задавай таких глупых вопросов.

Парковая аллея уже заканчивалась, мы видели бетонные ступени выхода и огни ночного города впереди. Тишина, загорающиеся одна за одной звезды над головой. И ни единой души вокруг. Когда, как не сейчас мы можем открыто поговорить?

– Через неделю мне бы исполнилось шестнадцать, – произнесла она внезапно.

Я, стиснув зубы, обнял сестру, зарывшись лицом в ее пышные вьющиеся волосы.

– Скажи, зачем мама это сделала? Зачем она совершила аборт?

– Я не знаю... – а что еще я мог ответить? Не объяснять же ей, что из себя представляли девяностые, что мать-одиночка, уже растившая тогда двух сыновей, не могла себе позволить третьего ребенка...

– Наверное, я все же могу понять, – наконец решила Диана. – Но все равно грустно. Ты живешь, а я нет, и просто смотрю со стороны... И очень сильно тебя люблю.

– Я тоже тебя люблю.

– Мы всегда будем вместе?

– Всегда...

Выбор Адзусы

Побочная история к "Гвардии Хаоса", автор решил, что ей место в данном сборнике.

Под небом, чистым от облаков, широкая дорога гибкой змеей скользила между высоких зеленых холмов. Она стремилась вперед, туда, где горы закрывали собой горизонт и останавливали западный ветер, несущий морскую влагу. Там, за этой стеной из вздыбившегося камня, прячется бескрайний водный простор – от населяющих эту землю людей и их жестокости. Хотя в языке местных яо нет слова «жестокость». А так же слов «беспощадность» и «коварство».

– Уже завтра мы будем у подножия Агатовых гор! – радостно воскликнул Котаро, молодой воин из бедного незнатного рода. Он был облачен в простые доспехи, к поясу были прикреплены мечи, доставшиеся ему по наследству. С другой стороны висел шлем, который воин снял из-за жары. Солнце пекло неимоверно, раскаляя камни и металл.

– Будем, если кое-кто станет быстрее переставлять ноги, – зло ответил Тадакаши, опытный боец и ветеран многих войн (семи). Несмотря на пробивающуюся седину, он держался также бодро, как и его молодой спутник, не выказывая признаков усталости. В отличие от третьего воина в их компании, грузного Сиитиро, который был моложе Тадакаши лет на десять, но после пятичасового перехода через холмы Вересковой равнины тяжело дышал, его шатало на ходу, а пот с него лился в три ручья. Хотя в его оправдание можно добавить, что он нес единственное на весь отряд копье и самый большой походный мешок.

– Нужно устроить привал, – сказала Адзуса, которую начинало беспокоить состояние третьего телохранителя. Да и сама она тоже порядком устала, хотя этого и нельзя было сразу понять – держалась она на удивление бодро для дочери благородного дома, в жизни которой тренировки с оружием занимали до смешного мало места. Она была младшей дочерью воина из знатного и именитого рода, и очень важная причина заставила ее отправиться в путь через безлюдные земли всего с тремя телохранителями и без слуг. Она даже облачилась в простые одежды без знаков родовой принадлежности, и тоже самое велела сделать своим воинам.

– Как прикажите, госпожа, – покорно ответил Тадакаши и тут же начал высматривать подходящую ложбинку.

Место для привала было найдено почти мгновенно. Им стала небольшая балка, заросшая кустарником; ручеек, создавший это природное убежище, тихо журчал среди зеленых зарослей. Путники быстро разложили свои немногочисленные пожитки, приняв решение заодно и подкрепиться скудными запасами провизии.

– Тадакаши, как думаешь, они еще могут могут напасть на наш след? – спросила девушка у ветерана, задумчиво рассматривая воды ручья.

– Следопыта, способного это сделать, у нашего врага нет. Нет у него и количества людей, с которым можно обыскать всю равнину. Пока что мы в безопасности, хотя это и не повод расслабляться, – упрек Тадакаши был адресован Котаро, который с довольной улыбкой лег на землю, закинув руки на затылок.

– Пока что? – переспросила Адзуса.

– Да, до перевала. Ханаяма знают вашу цель, поэтому точно послали по тракту отряд воинов, чтобы перехватить нас в горах. Но не беспокойтесь, я знаю несколько троп, по которым можно перебраться через хребет. Перевал не единственное место для этого.

– Я верю в тебя, Тадакаши, – очень серьезно сказала девушка. – И в вас, Сиитиро, Котаро.

– Мы жизни положим за нашу госпожу! – грозно ответил Сиитиро, хлопая себя по колену. Котаро поддержал его горящим взглядом.

Отдохнув, они отправились дальше. Перед тем, как солнце скрылось за мрачными горами, останавливались еще дважды, а когда ночь закончилась и на востоке заалел рассвет, снова двинулись в путь. И к тракту, ведущему через горы, добрались к полудню нового дня.

Широкая древняя дорога, проложенная еще во времена Старой Империи, вела с югацветущих плодородных земель Семи Княжеств и здесь резко заворачивала на запад, в единственном месте, где торговым караванам проще всего добраться через горы к морю. Один из них сейчас остановился как раз на этом повороте, мешая Адзусе и ее людям незаметно пересечь тракт и пробираться к горам уже вдоль него, скрываясь от возможных преследователей.

Караван был небольшим, десять телег, запряженных волами. Что они везли, было не разобрать; товар защищали шесть конных охранников, которые в данный момент были в голове каравана, став между ним и двумя десятками вооруженных воинов, которые, похоже, и были причиной остановки.

– Грабители? – предположила Адзуса, осторожно выглядывая из-за гребня холма.

– Нет, те напали бы неожиданно. Могу предположить, что это люди местного князя, требуют плату за безопасный проезд, – Тадакаши, похоже, прикидывал шансы на победу для обеих сторон в том случае, если они не договорятся. И судя по его взгляду, купцам придется изрядно раскошелиться.

– Грабители, – девушка вздохнула.

– Госпожа, когда-то и ваш отец занимался подобным промыслом, это право каждого воина, владеющего землей.

– Да, а теперь он переложил эту обязанность на плечи моих братьев, – девушка вздохнула еще тяжелее.

Внезапно с одной из телег спрыгнули два воина без доспехов, облаченные лишь в серые одежды, и направились в сторону людей, преградивших каравану путь. Один из них, более высокий и массивный, что-то сказал предводителю «грабителей караванов» и тот в ярости схватился за оружие. Его примеру последовали и подчиненные.

– Они сумасшедшие? – изумился Тадакаши.

Адзуса была с ним полностью согласна.

Воин, оскорбивший солдат, медленно вытащил из ножен мечи, а потом молнией бросился в бой, за доли секунды прорубив коридор сквозь толпу врагов. Потом он резко развернулся, ударив по воздуху клинками в сторону уцелевших, и все они рухнули, словно трава, скошенная огромной невидимой косой.

– Чародей?! – воскликнула Адзуса, и телохранители были поражены не меньше своей госпожи.

– Да, – раздался тихий голос за их спинами, и путники мгновенно обернулись, хватаясь за мечи. – Боюсь только, что ваш правильный вывод основан на неверных предположениях. Убийство на расстоянии с помощью меча – это еще не магия.

Адзуса в смятении узнала второго воина, который должен был сейчас находиться рядом с товарищем, за сотню шагов от них. Но он стоял прямо перед ними – мужчина-гемини лет двадцати, только волосы у него были совершенно седые. Или это был их естественный цвет – девушка так и не решила. А еще ее удивил фиолетовый цвет глаз, но она не знала, редкость это среди белой расы или нет.

– Кто вы? – спросил он у онемевших путников. – Почему прячетесь?

Тадакаши первым пришел в себя, но отвечать, как его госпоже, нужно было Адзусе:

– Мирные путники. Мы не желали встречаться с теми, кого только что сразил ваш товарищ. Нас всего четверо, и мы не не так сильны, как он, – девушка старалась смотреть иноземцу, который так хорошо говорил на их языке, прямо в глаза, но выдержать его взгляд оказалось выше ее сил.

– Вас четверо и вы воины. Если бы вы присоединились к каравану, то смогли бы помочь в этой беде.

– Обвиняешь нас в трусости?! – в гневе воскликнула Адзуса.

– Да, – спокойно ответил гемини, и прежде чем девушка успела выхватить меч из ножен, продолжил:

– С врагом покончено. Присоединяйтесь к каравану, я чувствую в вас угрозу и не могу позволить вам быть не на виду.

Тадакаши положил руку на плечо своей госпожи:

– Не стоит ссориться с этим человеком. Прошу вас, следуйте его просьбе.

– Просьба? Это был скорее приказ! – разъяренная Адзуса не спешила убирать ладонь с рукояти меча.

– Госпожа...

– Как знаете, вам решать, – беловолосый воин пожал плечами.

– Госпожа, прошу вас присоединиться к каравану! – продолжал умолять ее Тадакаши. – С ним мы в безопасности достигнем моря.

– Хорошо, – Адзуса смирилась и опустила руки. – Мы присоединимся к каравану и докажем, что не враги вам.

Гемини ничего не ответил и легко перепрыгнул через гребень холма, возвращаясь к своим. Путники последовали за ним.

– Кто-нибудь заметил, как он подошел к нам? – спросил Котаро. – Я смотрел на того мечника и не следил за ним.

– Мы все смотрели на того мечника, – Тадакаши был мрачен и собран, Адзуса заметила, что он старается не встречаться с ней взглядом. Ветеран и опытный воин чувствовал себя виноватым за то, что позволил столь опасному воину приблизиться к своей госпоже. Более несдержанный воин на его месте уже просил бы разрешения совершить самоубийство, но Адзуса знала, что ее отец взял с него слово защитить дочь любой ценой. Если он не справится, то пятно позора ляжет на всю его семью.

Их встречали чародей, охранники, так и не вступившие в бой, и несколько пожилых купцов. Адзусе сразу стало неприятно под их цепкими и оценивающими взглядами, но она ничего не сказала и решила сосредоточить свое внимание на чародее с двумя длинными мечами.

Он был яо, хотя и сильно отличался от ее народа. Слишком высокий и широкоплечий, под одеждой перекатываются стальные мускулы. И волосы его были слишком светлы. У Адзусы появилась мысль, что он яо лишь наполовину, один из его родителей мог быть гемини.

А еще он казался ровесником Котаро.

– Кого ты нам привел, Дженази? – громко и с задором спросил чародей-мечник, без стеснения рассматривая Адзусу. Правда, в его карих глазах было одно лишь восхищение, но девушке все равно стало неловко от слишком прямого взгляда.

– Всего лишь путников, учитель. Они попросили нас взять их с собой до самого побережья, – голос воина по имени Дженази был тверд и уверен, хотя сейчас его отношение к путникам разительно отличалось от того, каким оно было всего минуту назад.

– Вы ручаетесь за то, что они не опасны для нас? – настороженно спросил самый грузный из купцов.

– Да. Их мечи скорее станут помощью в вашем пути.

– Хорошо. Но охрана у нас уже есть, и мы заплатили за нее. Пусть эти люди едят то, что несут с собой, или пусть платят за нашу пищу! – это было последним словом торговца.

На долю секунды на лице Дженази возникла маска глубокого презрения.

– Я и мои люди не доставят вам проблем, – ответила Адзуса, соглашаясь с условиями купца.

И так они продолжили путь уже вместе с караваном. Правда, о том, чтобы им разрешили ехать на телегах, даже речи не шло, потому что дорога постепенно забирала вверх и волам все тяжелее становилось тащить груз. Им даже приходилось помогать торговцам и их слугам толкать повозки в особенно крутых местах, где флегматичные животные едва не рвали жилы, стараясь сделать лишний шаг. Дженази и его учитель, которого звали Кенсэй, в данной дорожной «забаве» принимать участие не торопились.

Адзуса, которая вызвалась помогать наравне с остальными вопреки протестам телохранителей, ощущала, как с каждой секундой в ней все сильнее закипает злость. Она еще могла понять неуважительное отношение двух воинов к себе, когда на традиционное приветствие последовал едва заметный кивок головы – они могли не знать традиций ее народа, но нежелание помочь в дорожных тяготах не объясняло даже естественное презрительное отношение воинов к торговцам, потому что сейчас все находились в одинаковых условиях, и помогать им значило то же самое, что помогать самому себе. Чем быстрее они выберутся на ровный участок дороги, тем лучше будет для всех.

– Благородные воины не привыкли работать руками? – произнесла Адзуса, не отпуская борт телеги. Правда, не для того, чтобы помогать остальным, а чтобы не упасть, потому что силы свои она явно переоценила.

Кенсэй посмотрел на нее так, словно только что заметил, в каком положении они находятся. И сразу стал рядом, уперся руками в телегу и она сразу стала легче. Настолько, что волы едва не рухнули на колени, когда груз за спиной сначала стал легче перышка, а потом еще и сам стал толкать их вперед. Кто-то из слуг торговцев упал, потеряла равновесие и сама Адзуса, но ее подхватил Дженази.

– Осторожнее, учитель.

– Тащатся, словно черепахи, – проворчал в ответ Кенсэй. – Напомни мне, почему мы еще идем с ними?

– Вы пообещали помочь им с охраной.

– Не я, Дженази. Мы.

– Помнится, я был против того, чтобы вы убивали тех несчастных сборщиков дорожной пошлины. Чем они провинились перед вами? Для этих земель платить за свободный проезд вполне нормальное положение вещей.

– Не люблю, когда на меня смотрят сверху вниз. Спесь местных феодалов не знает границ.

Адзуса сразу же записала эти слова на свой счет. А еще ее поразила манера общения Дженази с учителем. Он ставил ему в укор его поведение. Немыслимо.

– Разве вы не говорили, что местные обычаи похожи на обычаи вашей родины? – спросил у Кенсэя его ученик.

– Похожи. Но я родился на острове, а местные жители об океане разве что слышали. Не так ли, Адзуса?

– Наши предки пришли из-за моря, – ответила она. – Несколько столетий назад.

– Мой народ живет на островах уже тысячи лет. Может быть, что какое-то из племен переселилось на материк. Их на Внешних Островах несчесть.

– Внешние Острова? Они очень далеко? – спросила Адзуса.

– Да. Чтобы попасть на мой родной остров, нужно достичь восточного побережья Вердиро, а потом еще пару недель плыть на корабле, – ответил Кенсэй.

Море, к которому караван направлялся, омывало западный берег континента.

– Да это же на другом конце света! – воскликнул Котаро, прислушивавшийся к разговору.

– А откуда родом вы, уважаемый Дженази? – спросила Адзуса у воина с фиолетовыми глазами.

– Я встретил его на острове в центре Внешнего Архипелага, – ответил вместо ученика Кенсэй.

– И там все такие, как вы? Просто у вас очень необычная внешность.

– Да, все, – Дженази решил снизойти до ответа девушке.

Странное выражение лица Кенсэя подсказало Адзусе, что странный гемини не говорит всей правды. А может, и вовсе не говорит.

***

На ночь караван остановился в небольшом ущелье, защищенном от ветров, его полуотвесные стены были покрыты скудной бурой растительностью. Если бы не запас хвороста, о кострах можно было бы забыть, а так развели пять, не настолько больших, чтобы согреть всех путешественников, но достаточных, чтобы разогреть на них ужин.

Адзуса и телохранители составили компанию Кенсэю, который после короткого спора с хозяином каравана притащил к костру большой копченый окорок и семь рисовых шариков. Разделив все это поровну, без лишних церемоний приступил к трапезе, и девушке оставалось только тихо завидовать его бодрому настроению. Чародей-мечник улыбался так, словно не трудился весь день, толкая грузы, в то время, как даже Котаро под конец дня еле-еле переставлял ноги. Его госпожа чувствовала себя ненамного лучше, все ее суставы словно налились свинцовой тяжестью, а спина, казалось, сломается при любом неосторожном движении.

– Где Дженази? – спросила она, не обнаружив ученика Кенсэя. Его порция и еще одна, только поменьше, пока оставались нетронутыми.

– Я здесь, – голос воина раздался у Адзусы за спиной, и когда она обернулась, то увидела, что Дженази держит за руку девочка лет десяти – синеглазая гемини с короткими золотыми волосами, отливающими в свете костра алым. Черты ее лица были необыкновенно миловидными и правильными, а взгляд слишком серьезным для ребенка ее возраста.

– Караванщики подобрали ее пару дней назад, – сказал Дженази, заметив интерес девушки. – Она ни с кем не говорит, поэтому мы не знаем, кто она и откуда.

Адзуса немного удивилась, когда девочка отпустила руку воина и села рядом с ней, сложив руки на коленях и уставившись на пламя костра. Дженази сел между ней и Тадакаши, который безропотно уступил ему место рядом с госпожой. Девушка почувствовала себя неуютно – ее люди теперь находились по другую сторону огня, а рядом остались только чужеземцы.

– Как вы стали чародеем, уважаемый Кенсэй? – спросил Котаро после того, как с трапезой было покончено, а повисшая между ними тишина сама собой стала предлагать просто отправиться спать, чего любопытный от природы воин допустить не мог. На недовольный взгляд Тадакаши он внимания не обратил, да и Сиитиро его весьма открыто поддержал. Адзуса не стала делать телохранителю замечание – ей тоже было интересно.

– Им можно только родиться, – с охотой ответил учитель Дженази. – Немногие под этим небом имеют право управлять законами мироздания, и знание, как это нужно делать, мы получаем не из книг или от других чародеев, а от самих богов. И как вы узнали, что я чародей? Дженази, из тебя ведь обычно слова не вытянешь...

– Мы видели, как вы сразили тех разбойников, – поспешила объяснить все Адзуса.

– Но ведь то была не магия, – возразил Кенсэй.

– Учитель, эти люди не знают разницы между мистическими способностями и настоящим чародейством, – пояснил Дженази. – Вы же сами недавно заметили, что в этих землях первое встречается реже, чем второе.

– Да, и видит Небо, это ненормально.

– Еще сто лет назад Семью Княжествами правили чародеи, – ответила на это Адзуса. – А потом клан Отори развязал войну, чтобы захватить власть над всеми землями. Многие великие воины и маги погибли, исчезли целые семьи, обладающие тайными знаниями и священной кровью. Те, что остались, больше не вмешиваются в политику, да и жить стараются подальше от нас, простых людей.

– А еще говорят, что Отори Дзяко, последний глава своего клана, был величайшим воином в истории, – добавил Котаро. – Он наш герой. Господин Кенсэй, он мог заклятьем уничтожить гору!

– А еще в половине сказок, которые я слышал, он является злодеем, – произнес Тадакаши.

– Но хотел принести мир в Семь Княжеств, – возразил молодой телохранитель.

– Но ведь не принес...

Сухое дерево тихо потрескивало в огне, языки пламени плясали свой танец, который повторяла игра теней на лицах. Минута молчания, во время которого присутствующие размышляли над сказанным, а потом Котаро, найдя подходящий довод, попытался возразить, но Дженази прервал его, привлекая всеобщее внимание словами:

– Над нами Небесный Город.

Все дружно посмотрели вверх, на звезды.

– И правда, звезды появляются и исчезают, словно из что-то закрывает, – заметил Тадакаши. – Я слышал, что в них живут одни чародеи, они знают секрет вечной жизни и умеют превращать камни в золото. А еще то, что таких городов в небе много.

Тени на лице Кенсэя стали еще глубже, Дженази оставался бесстрастным.

– Мы встречали их на Внешних Островах, три раза, – сказал чародей-мечник. – Люди как люди, хотя и знают больше нашего. На Дакиэрро, например, с помощью пара заставляют работать множество механизмов, а порох используют, как оружие; в Судо поднимаются в воздух на машинах из металла, похожих на птиц, и сражаются оружием, которым уничтожаются целые города; на Железном Архипелаге живут в огромных городах, где дома задевают крышами облака, а их корабли из стали перевозят тысячи людей. Так вот, Небесные Города заставляет летать не магия, а знания законов природы, и известны они их жителям лучше, чем всем, кто живет под облаками. На моем родном острове до сих пор ловят рыбу с помощью костяных гарпунов, а на зверя стрелами с каменными наконечниками... Вы в своем развитии тоже недалеко ушли.

Ответить на это было нечем, Адзуса впервые встретила людей, которые не только слышали о заморских чудесах, но еще и видели их воочию, трогали руками. Оставалось только слушать, открыв глаза пошире, и не забывать возвращать на место нижнюю челюсть, чтобы не становится в один ряд с наивными Котаро и Сиитиро. От рассказов Кенсэя проняло даже прагматичного Тадакаши.

Требования продолжать историю путешественников еще и еще длились почти до полуночи. Словно дети, Адзуса и ее телохранители отказывались ложиться спать, желая услышать еще больше о дальних краях и чужеземных обычаях. Учителя и ученика спасла только синеглазая девочка – она заснула, положив голову на колени девушке. Тихая и неподвижная, она единственная не слушала чудесные рассказы, весь вечер просидев с отсутствующим видом, словно видела перед собой нечто далекое и знакомое только ей.

***

На рассвете караван двинулся дальше, ступив на широкую горную дорогу. Агатовые горы были невероятно древними, время сгладило их острые пики; они дряхлели и осыпались, поэтому для путников не было ни крутых спусков, ни подъемов. Ближе к полудню они въехали в ущелье с почти вертикальными стенами, дорога сужалась и прижималась к правой стороне, а слева находился обрыв, и дна этого разлома солнечные лучи не достигали даже в самый ясный день.

– Идеальное место для засады, – произнес Тадакаши, задрав голову вверх и рассматривая множество уступов и площадок, на которых так удобно размещать лучников и метателей камней.

– Местные племена не трогают нас, – ответил один из караванщиков. – Дальше по этой дороге есть деревня, в которой в это время они собираются со всех окрестностей, чтобы продать нам свои товары. Торговать с ними весьма выгодно.

– Значит, эти – не местные, – сказал Дженази и выхватил меч из ножен. – Засада!

Адзуса снова посмотрела вверх и на этот раз заметила силуэты вооруженных людей. Их было не больше десятка, облаченных в закрытые темно-серые костюмы – под цвет здешнего камня. Без луков, с одними мечами, но проще от этого не становилось, потому что по единой команде они обрушили вниз камни, перекрывая каравану путь вперед и назад.

Грохот обвалов оглушил путников, испуганно взревели животные, кто-то потерял равновесие и сорвался вниз. Столбы пыли ослепили и мешали дышать, поэтому Адзуса только слышала, а не видела, как падающие камни спровоцировали еще один оползень где-то неподалеку, на мгновение ей показалось, что дорога под ногами опустилась на пару пальцев вниз.

Пыль еще не начала оседать, а в ней уже замелькали проворные тени, во мгле раздался звон столкнувшейся стали. Кто-то кричал, но на осмысленные команды это не походило, нападение застало караванщиков врасплох.

Внезапно в серой мгле появился просвет, и Адзуса с ужасом заметила как раз напротив себя одного из нападавших. Необычайно худой, с тощими руками и ногами, он был вооружен двумя короткими клинками и двигался с невероятной скоростью. И, что хуже всего, его глаза – единственное, что можно было рассмотреть сквозь лицевые повязки – горели алым огнем.

Рядом с ним приземлился другой, по виду такой же, и девушка закричала:

– Дженази!

Почему она позвала именно его, а не Кенсэя? Адзуса не знала, да и времени на размышления не было. Важно было то, рядом с ней находилась синеглазая девочка, а Тадакаши, Сиитиро и Котаро не те, кто способны справиться с Тенями – легендарными ворами, убийцами и шпионами, которых нанимают для различных поручений князья и самые могущественные из аристократов. Говорят, что они все чародеи, хотя и не больно могущественные.

Ученик Кенсэя словно из ниоткуда возник на пути у убийц и первым же ударом снес одному голову – легко и даже несколько небрежно. Второй оказался более осторожен, клинки столкнулись дважды и он отступил, раненый в руку. Адзуса увидела, как за его спиной возникло еще два серых силуэта, а один вырос прямо перед ней, обойдя Дженази сзади. Но она все равно не успевала помешать коварному удару, даром что убийца подставил ей спину.

Дженази увернулся, словно у него были глаза на затылке, а потом тела нападавших спереди и с боков прошили ледяные копья, выросшие прямо из камня. Тень, нападавший сзади, был встречен серией ударов, один из которых рассек убийце лицо. Но добить его ученику Кенсэя помешали – еще один, уже шестой противник, врезался в него сбоку и все трое рухнули в пропасть.

– Кенсэй! – Адзуса в отчаянии попыталась привлечь внимание чародея-мечника, который сражался одновременно с четырьмя Тенями, но тот и сам заметил произошедшее, утроил натиск и в какой-то миг с его клинков сорвалось оранжевое пламя, взметнулось в вихре и разом сожгло всех убийц. Обугленные, они пали, не успев издать даже стона.

Адзуса уже стояла на коленях, заглядывая за край в попытке найти внизу тело Дженази, но на дне ущелья ничего нельзя было рассмотреть из-за пыли от обвала. Кенсэй стал рядом, хмуро вглядываясь во мглу, к нему присоединились телохранители, а потом подтянулись и караванщики, которые успели прийти в себя после внезапного и удивительно скоротечного боя – враги закончились. Пострадавших, кроме одного несчастного, упавшего в пропасть в самом начале, и ученика Кенсэя, судьба которого была неизвестна, не было.

– Дженази... – с тревогой пробормотал Кенсэй, остальные разделяли его переживания.

– Что там? – любопытный голос его ученика раздался сзади, и он облегченно выдохнул. Дженази стоял рядом с синеглазой девочкой и с невозмутимым видом отчищал лезвие своего меча от крови.

Кто-то покачал головой, кто-то выругался. Адзуса была просто рада, что ее спаситель жив.

– Что это было? – хозяин каравана, похоже, был единственным, кого нисколько не заботила судьба его защитников – он все еще был под впечатлением от нападения.

– Тени, – ответил ему кто-то.

И тут торговец взорвался целой бурей эмоциональных воплей:

– Я знаю, кто это был! Почему они напали на мой караван?! – ярости в его словах было не меньше, чем откровенного страха.

– Зачем грабят караваны? – Кенсэй задал риторический вопрос.

Внезапно Адзуса подумала о том, что этих людей мог нанять Кагеро, чтобы схватить ее. И сомнения на ее лице не смогли укрыться от торговца.

– Ты что-то знаешь! – закричал он, тыча в девушку пальцем. Тадакаши, Котаро и Сиитиро как по команде извлекли мечи из ножен.

– Немедленно извинись перед нашей госпожой, червь, – прорычал старший из них, взбешенный неуважительным тоном торговца. Адзуса и сама испытала желание отрубить направленную на нее руку, но удержалась, ее смутило собственное подозрение в том, что виновата может быть она.

Выйдя из-за спины Сиитиро, она в первую очередь успокоила своих людей, а потом произнесла, держась как можно более достойно:

– Теней мог нанять враг моей семьи. Примите мои самые глубокие извинения за то, что навлекла опасность на вас и на ваших людей. Дальше мы пойдем другой дорогой, чтобы не вмешивать вас в наши проблемы. Еще раз простите нас, – Адзуса поклонилась и сразу отправилась в противоположную сторону, туда, где Тадакаши еще час назад показал ей едва заметную горную тропу, уводившую в сторону от основной дороги. Телохранители последовали за ней, их провожали удивленные взгляды всего каравана.

Девушка хотела было остановиться, чтобы попрощаться с Кенсэем, Дженази и девочкой, которая так и не проронила ни единого слова, но не смогла заставить себя посмотреть в глаза спасителям. А потом перед ней встала проблема в виде полуобвалившейся дороги, на которой к тому же остались лежать массивные каменные глыбы.

Наконец завал остался позади, как и весь караван. Адзуса вздохнула с облегчением и стала ждать, пока к ней присоединятся телохранители.

– Госпожа, – обратился к ней Тадакаши спустя полчаса следования по горной дороге, – у всей семьи Ханаяма не хватит золота, чтобы нанять сразу десять Теней.

Адзуса резко остановилась, но потом снова зашагала дальше.

– Но вы правильно сделали, что решили покинуть караван. Если цель – не мы, то нам тем более нужно держаться подальше от того, что заинтересовало Теней.

Адзуса кивнула, соглашаясь, но только внешне. Сейчас, когда она поняла, что сделала ошибочное предположение, ей стало еще более неуютно без присутствия надежных Кенсэя и Дженази.

– Но почему они напали? – спросил Котаро.

– Возможно, Кенсэй прав, и это была попытка простого ограбления, – сказав это, Адзуса и сама поняла, как нелепо это звучит. Услуги Теней оплачивают щедро, просто сказочно щедро.

– А может, караванщики темнят и везут что-то действительно ценное, – предположил обычно молчаливый Сиитиро. – Или сами не знают, что везут такую вещь. Или не вещь.

И здесь все сразу вспомнили синеглазую гемини.

– Не может же быть, что она...

– Почему нет? – ответил Тадакаши. – Она явно из благородной семьи. И кажется мне, что Кенсэй и Дженази не просто так идут с торговцами. Да и крутятся они рядом с ней.

Адзуса сразу обратила внимание на эту оговорку. Не девочка находилась рядом с учителем и учеником, а они рядом с ней. Сейчас, вдали от каравана, это становилось очевидным. И Адзуса явно понравилась ей.

– Интересно, Тени действовали сами или их кто-то нанял? – спросил Сиитиро.

– Это так важно? – спросил в ответ Котаро и осекся – до них долетел стук копыт нескольких десятков лошадей.

Адзуса испугалась. Тропа была еще далеко, а значит, пока еще невидимые всадники уже отрезали их от нее. Кроме как назад идти было некуда.

– Может, это не люди Кагеро? – Котаро сделал весьма оптимистичное предположение, но когда из-за поворота показался первый всадник с отличительными знаками враждебного клана, мгновенно сник.

Телохранители обнажили мечи, Тадакаши обратился к Адзусе:

– Госпожа, мы втроем задержим их, а вы вернитесь и попросите о помощи Кенсэя и Дженази.

– Нет, я не могу. Бросить своих людей и бежать, моля о защите у тех, кто уже однажды помог? Никогда.

– Госпожа, их не меньше тридцати!

Люди Кагеро быстро приближались, а путь к спасению был только один, но Адзусе было проще броситься на врага с одним мечом в руках или просто шагнуть в пропасть, чем поступить так, как просил ее Тадакаши.

– Беги же, Адзуса! – старый воин закричал. В миг отчаяния он просто назвал ее по имени, забыв об учтивости слуги, и это подействовало на девушку словно удар плетью, торопя с принятием решения. И она начала медленно отступать, не отрывая взгляда от лица первого из приближавшихся всадников. Решительное и злое, оно принадлежало человеку, не знающему жалости.

Внезапно лошадь под всадником встала на дыбы и едва не выбросила седока из седла. У нее на пути возникла уже знакомая фигура в сером, да и белый цвет волос не оставлял возможности ошибиться. Дженази спрыгнул откуда-то сверху, с высоты, упав с которой, погиб бы кто угодно.

– Стоять! – голос ученика Кенсэя прогремел неожиданно громко, болью отозвавшись в ушах. Всадники словно налетели на невидимую стену, в их рядах началась давка, кто-то не удержался на дороге и с воплями полетел вниз вместе с визжащей лошадью. Когда эхо этого крика прекратило отражаться от горных склонов, один из них дрогнул и сначала медленно, а потом все быстрее и быстрее начал сползать вниз, круша и сметая все на своем пути.

– Кто ты? – предводитель людей Кагеру все никак не мог справиться с лошадью, которая просто отказывалась трогаться с места.

– А кто вы?

– Мы – воины лорда Кагеро Ханаяма, девушка за твоей спиной принадлежит ему.

– Эта девушка никому не принадлежит, – возразил Дженази. – Особенно человеку, который для ее пленения отправил столько людей. Если она так важна для него, то он должен был сам отправиться за ней.

Адзуса улыбнулась – Кагеро Ханаяма даже со своей кровати встает при помощи слуг, а его паланкин носят двенадцать крепких мужчин.

Тень иронии появилась даже на лицах его людей.

– Господин Кагеро слишком важен для нашей земли, чтобы покидать свой замок ради строптивой наложницы.

Дженази не удержался и повернулся к Адзусе.

– Я его ни разу не видела, – начала оправдываться она. – Вблизи. И я должна была стать простой заложницей, а не его игрушкой. Ханаяма нарушил договор с моим отцом.

– Да мне, собственно, без разницы, – ученик Кенсэя только плечами пожал.

– Господин Кагеро рассчитывал на политический союз между Ханаяма, Мидорикава и Камиширо. Твои действия мешают этому благому делу, – предводитель людей Ханаяма обращался к Адзусе.

– Я человек посторонний, – Дженази не дал девушке ответить, – но уже успел заметить, что ты обращаешься к дочери знатного рода на «ты». Если таков слуга, то каков господин? Сдается мне, что такому человеку нарушить слово все равно что поле перейти.

– Не смей оскорблять моего господина! – закричал воин Ханаяма, спрыгивая с лошади и обнажая меч.

Дженази вытянул вперед руку и раскрыл ладонь. Воин сначала растерялся необычному поведению, а потом споткнулся на ровном месте, его начало раскачивать из стороны в сторону. Тоже самое происходило и с другими людьми Ханаяма, еще больше забеспокоились лошади.

– Ты... чародей? – прохрипел воин, потеряв всякую координацию движений, его взгляд блуждал, неспособный сфокусироваться на одной точке.

– Нет. Но на Судо и Дакиэрро знаю, что воздух, которым мы дышим, состоит из нескольких газов, и только один из них нужен, чтобы мы могли продолжать жить. Но если его вдруг станет больше, чем остальных, то человек сначала теряет сознание, а потом умирает. Вы, когда ехали по этой дороге, видели трупы двадцати человек? Их убил мой учитель, в одиночку. Я, в отличие от него, не люблю убивать без необходимости. Вы же не собираетесь дальше настаивать на своем?

– Я... Я все понял, – человек Ханаяма положил меч на землю, а потом упал на колени – то ли потерял равновесие, то ли от страха.

И они ушли. Тихо и безропотно, даже не вспомнив, что один из них погиб по вине человека с фиолетовыми глазами. Людей Ханаяма нельзя было назвать трусами, но смерть в бою от меча врага – это одно, а смерть от удушья, без возможности ответить – совершенно другое.

– Где господин Кенсэй? – спросила Адзуса, еще не веря, что все уже позади.

– Остался с Лейлой. А еще помогает караванщикам разбирать завалы.

– Лейла? – девушка не поняла, о ком идет речь.

– Это имя той девочки.

– Она заговорила?

– Нет. Ее имя назвали люди, которые наняли нас для ее защиты. Лейла Лэйт. Мы идем с караваном только потому, что он подобрал ее раньше нас, и теперь, похоже, пора покинуть его.

– От кого вы должны ее защищать? От Теней или тех, кто их нанял?

– Нам сказали, что она нужна людям, которых называют Гвардейцами. Подробностей не знаю. Ни разу не слышал о них.

– Я тоже, – Адзуса покачала головой.

– Зачем я, кстати, вообще за вами пошел... – вспомнил Дженази. – Учитель отправил меня, чтобы извиниться за то, что вам пришлось вместо нас попасть под подозрения караванщиков. Ну и заодно предложить дальше идти вместе до самого побережья. Вам ведь тоже нужно по ту сторону гор?

– Я принимаю ваши извинения, – улыбнулась на эти слова Адзуса, – но принять предложение не могу. Теперь, когда Ханаяма больше не преследует меня – за что я вам выражаю свою самую искреннюю благодарность – мне больше нет нужды прятаться и скрываться. А с вами, думаю, путешествовать будет даже опаснее. Простите, но я не могу рисковать жизнями моих людей.

– Вот как? Понимаю, – Дженази ничем не выразил своего разочарования. Возможно, что его и не было вовсе.

– Если вы когда-нибудь окажетесь на острове Тарама, то обязательно спросите Камиширо Адзусу. Может быть, тогда я смогу вас достойно отблагодарить за спасение.

– Хорошо, – ответил Дженази. – Я передам твои слова учителю. Лейла будет скучать по вам всем. Прощайте.

Ученик Кенсэя ушел, и путники еще долго смотрели ему вслед.

– Я тоже буду скучать, – тихо прошептала Адзуса. На ее плечи перестали давить грозные небеса, в спину больше не упирались копья Ханаяма, но вместе с этой опасностью исчезло и странное чувство, которое она испытывала, находясь рядом с двумя необыкновенными воинами. Вместо него в душе осталась пустота, холодная и темная, чувство потери, словно она отказалась от чего-то невероятного, прекрасного, чудесного.

Стиснув кулаки, девушка гордо вскинула голову, вспоминая, что она дочь воина, который никогда не сожалел о содеянном.

– Тадакаши, Сиитиро, Котаро! Остров Тарама ждет нас. В путь!

Воины тяжело вздохнули и, подхватив дорожные мешки, направились к узкой горной тропе, которая сначала должна была вывести их по каменным склонам к бесконечно огромному небу, а потом – и к свободе.

О некоторых заблуждениях

Тонкая зеленая лапа, покрытая слизью, внезапно удлинилась, на ходу отращивая дополнительные суставы, и попыталась схватить Узургана, но он отсек ее своим кукри автоматически, сосредоточившись на том, как добраться до головы огромной уродливой жабы, возвышавшейся посреди бесконечного болота подобно горе. Конечности, подобные той, которая только что была отрублена, десятками продолжали расти из пузыреобразного туловища твари, но им не хватало скорости и ловкости для того, чтобы поймать противника с молниеносной реакцией и, казалось, способного предсказывать действия врага. Но хотя Узурган и был демоном, будущее видеть не мог. Из-за своего невысокого ранга он вообще обладал сравнительно небольшим набором способностей и даже не имел крыльев, что делало его представителем низших каст, не способных менять реальность. Вот только причастность к Легионам Гнева позволяла ему держать спину прямой даже перед крылатыми представителями из других Легионов.

Жабообразный демон, уже предчувствуя, как клинок Узургана раскалывает ему череп, внезапно начал извергать слизь из всех отверстий своего тела и бесчисленных язв, покрывавших кожу. Демон с кукри, чья блестящая черная шерсть и так уже была порядком измазана в болотной грязи, отступать не стал и решительно выступил навстречу мерзостному потоку, чтобы прорвавшись сквозь него, добраться наконец до уязвимого тела демона из Легионов Жадности.

Жабообразный, рассчитывающий на совершенно другую реакцию, только глухо квакнул перед тем, как Узурган, забравшись ему загривок, одним точным ударом отделил череп от позвоночника. Огромная голова, лишенная опоры, тут же упала на грудь, а шарообразные глаза, вытянувшись на гибких стебельках, с ужасом наблюдали, как звероподобный демон вырывает хребет из обездвиженного туловища.

Узурган, яростно рыча, отшвырнул прочь покрытый вонючей слизью позвоночник и собрался уже было добить своего врага, но вдруг почувствовал, как неизвестная сила поднимает его на более высокий уровень мироздания.

Процесс не был мгновенным и он, не способный пошевелить даже кончиком хвоста, бессильно наблюдал за тем, как один из демонов Жадности восстанавливает свое тело. Узургану помешали добить уже побежденного врага, так что факт первого за все время его существования призыва в измерение смертных никак не мог улучшить настроение демона. Он даже поклялся, что обязательно найдет способ лично убить сотворившего ритуал человека, если целью призыва окажется какая-нибудь чушь.

Полностью переместившись в мир смертных, Узурган понял, что не сможет исполнить свою клятву при всем желании: призвавший его колдун умер, едва только ритуал завершился. Он нарисовал пентаграмму на полу маленького прямоугольного помещения своей собственной кровью, вытекавшей из многочисленных ран на груди. Приобщенность к черной магии не делала человека бессмертным, но этот нашел способ отомстить. А то, что его призвали именно для мести, Узурган понял из остаточных мыслеобразов колдуна, который перед смертью полностью сосредоточился на образе своего убийцы.

Точность облика жертвы демона была подтверждена ее запахом, сохранившемся на месте убийства: парень лет двадцати пяти, высокий, светловолосый и голубоглазый, с большой духовной силой и определенно способный ее использовать. И он был в этой комнате всего полчаса назад.

Едва начав преследование, Узурган столкнулся с первой проблемой: пусть его призыв и имел характер предсмертного проклятия, выполнен был неумело, оставив ему лишь крохи подлинной силы, к тому же стремительно убывавшие. Ему следовало немедленно найти источник демонической, иначе он физически не сможет выполнить условия договора.

Узурган подошел к единственному окну в помещении и выглянул наружу. В мире смертных царила ночь, огромный каменный город рассеивал ее темные покровы искусственными холодными огнями. Внизу под окном текли урчащие потоки управляемых людьми механизмов, и демону не нравился распространяемый ими шум и запах. Но чтобы добраться до цели, ему придется эти потоки пересечь...

Узурган выбрался наружу через окно, и впиваясь когтями в материал стен, осторожно спустился вниз, ловко проскальзывая между освещенными окнами квартир: сейчас он был слаб настолько, что даже глаза смертным не мог отвести. Оказавшись на земле, он сосредоточился на том, чтобы найти ближайший источник силы для демона из Легионов Гнева – человека, гневом охваченного. При чем Узургану было мало простой злости, его клан питался боевой яростью. Гнев, порожденный несправедливостью, тоже годился.

Первый источник был найден совсем рядом, и даже более того, Узургану пришлось подняться на четвертый этаж по той же самой стене, по которой он спускался. Заглянув в окно, он обнаружил подростка, смотревшего на электрическом устройстве с экраном живые картинки о том, как сожительствующие мужчина и женщина отдавали своих детей для расчленения. За это они получали возможность удовлетворять свои биологические потребности благодаря полученным «деньгам»; тела детей же использовались для того, чтобы лечить отпрысков более обеспеченных людей. Ярость, переживаемая мальчишкой, была достаточно сильна, он желал жестокой расправы над людьми, которые, по его мнению, перестали принадлежать к человеческому роду.

Человеческая жажда убийства насыщала Узургана ровно до тех пор, пока по электронному устройству с экраном не стали крутить другие живые картинки. На этот раз о женщинах, предлагающих свои тела мужчинам в обмен на те же самые «деньги». Эмоции, поселившиеся в подростке, были настолько далеки от ярости, что Узурган благоразумно поспешил спрыгнуть вниз.

И совершенно зря. Впрочем, чтобы добраться до следующего источника гнева, демону и так следовало добраться до угла дома и подняться на этот раз уже на десятый этаж. Здесь он нашел уже взрослого молодого человека, сидевшего напротив окна за еще одним электрическим устройством с экраном и с невероятной скоростью стучавшего пальцами по доске с нарисованными символами сразу двух человеческих языков. Он был предельно напряжен и сосредоточен и переживал так, словно участвовал в смертельном бою, желая одновременно сохранить свою жизнь и оборвать жизнь противника. Плохо сдерживая свои эмоции, он бормотал под нос ругательства, все громче и громче, а под конец своего стучания по доске уже не стеснялся выражаться громко и вслух, порицая некоего Данте за неспособность победить некоего Вергилия. Все закончилось тем, что устройство было выключено, а человек покинул комнату.

Узурган, отметив специфический вкус ярости и ее недостаточную способность восполнить демоническую энергию, отправился дальше на поиски.

Улучив момент, демон одним прыжком пересек путь, по которому перемещались человеческие транспортные средства. Укрывшись в тени здания и убедившись, что его никто не заметил, он продолжил свой путь, ориентируясь уже на очень сильный источник эмоций, который находился не внутри каменных стен, а за их пределами.

Им оказался мужчина, престарелого отца которого (Узурган уже мог получать вместе с эмоциями и образы, их породившие) неизвестные избили за то, что тот в последней мировой войне воевал не на той стороне. Победители, последние семьдесят лет считавшиеся на земле, на которой сейчас находился Узурган, героями, теперь были объявлены врагами нации.

Сын пострадавшего только что вернулся из лечебницы, в которой старый воин сейчаснаходился, и стоял в тени у входа в жилое здание. Его ярость была настолько глубокой и чистой, что демон не удержался и подошел к человеку на расстояние вытянутой руки. Тот что-то почувствовал и обернулся, но рассмотреть Узургана не смог.

Вот только ярость человека стихла и он решил войти наконец в здание. Впрочем, демон получил от него много, очень много энергии.

К тому моменту, когда Узурган стал предельно близок к своей цели, его запасы демонических сил пополнились эмоциями еще четырех человек, так что он существенно повысил доступные ему в мире людей силу и скорость, и смог наконец отводить людям глаза. И эта способность оказалась невероятно полезной, потому что внезапно цель Узургана начала удаляться от него с большой скоростью. Выскочив на залитую искусственным светом улицу, демон начал преследование, без особого труда избегая столкновения с теми немногими транспортными средствами, которые перемещались по городу в столь поздний час; те из них, которые не слишком спешили по своим делам, Узурган даже мог обогнать.

Погоня привела демона к небольшому храму, купола которого венчали кресты. Он был окружен железной оградой, возле ворот стояло пустое транспортное средство, оставленное с очевидной спешкой: оно стояло так, что мешало свободному проходу в храм, и одна из его дверей была открыта. Так как транспортное средство принадлежало цели Узургана, он сделал вывод, что человек о нем знает, и предпринимает попытки спасти свою жизнь. Например, укрыться в месте, охраняемом Небесами.

Демон ухмыльнулся и без каких-либо для себя последствий ступил на территорию храма. Человек просчитался, здешняя земля священной не являлась.

Без труда Узурган вошел и во внутреннее помещение храма: главными «пропусками» послужили огромное изображение Творца в человеческом представлении на одной из стен и та часть зала, в которой люди в обмен на «деньги» получали предметы культа.

Человек, являвшийся целью Узургана, стоял у алтаря и сжимал в руках предмет, являвшийся огнестрельным оружием. Демон извлек кукри из ножен и сделал вид, что собирается атаковать.

Узурган знал, что скорость куска металла, разогнанного давлением раскаленного газа, очень высока, но что она высока настолько... Вытаскивая когтями пулю из раны, демон признал, что даже на пике своих сил не сможет увернуться от выстрела из такого оружия. Впрочем, оно все равно не могло причинить ему ощутимого вреда и он легко мог предсказать момент, когда противник нажмет на курок.

Проверив безвредность огнестрельного оружия опытным путем, Узурган исключил его из списка факторов, которые могли вызывать в нем чувство опасности. Да, он ощущал в своей цели нечто, представляющее настоящую угрозу для демона его уровня, и поэтому не бросился на человека сразу, но в результате это затянуло весь процесс выполнения договора. Чем скорее с убийцей заказчика будет покончено, тем лучше!

Резко прыгнув в сторону, Узурган покинул поле зрения человека и побежал по стене, намереваясь атаковать со спины, но противник предсказал подобное развитие событий и тоже сорвался с места, сумев поймать силуэт демона краем глаза. Он даже почти успел развернуться и прицелиться, но именно в этот момент кукри, свистнув в воздухе, пронзило его правое плечо: демон, метнув свое оружие, все же промахнулся.

Когда кровь человека пролилась на холодный каменный пол, Узурган почувствовал, как усилилось ощущение угрозы, исходившей от человека. Тот отступил к стене, не пытаясь вытащить клинок, и вместо это вытащил из внутреннего кармана своей верхней одежды бронзовый диск. А потом поднял его над головой левой рукой, шепча формулы ритуала призыва.

Яркий белый свет выжег все тени внутри храма, и постепенно тускнея, приобретал мягкий золотистый оттенок. Узурган зарычал, припадая к полу: человек призвал очень сильного защитника, демона из Легионов Гордыни. Облаченный в сияющие белые доспехи, вооруженный огненным мечом, он завис над центром храма, едва шевеля своими прекрасными белоснежными крыльями, и, казалось, еще не заметил демона Гнева.

– Убей его! – крикнул человек, указывая на Узургана.

Демон Гордыни в мгновение ока переместился к нему и совершил попытку рассечь его пополам своим длинным мечом. Проворный демон Гнева увернулся, отпрыгнув в сторону, а потом резко метнулся назад и вонзил кукри, самостоятельно покинувшее тело человека, в сочления доспеха, благо противник неправильно распределил свой вес во время удара.

Извлекая клинок из раны и уворачиваясь от второго удара, Узурган отпрыгнул, одновременно приближаясь к человеку. Тот тут же открыл по нему стрельбу, еще находя в себе силы для борьбы.

Демон Гордыния был силен: мгновенно перемещался по полю боя и игнорировал урон от кукри, в то же время грозя расправиться с Узурганом одним ударом. Узурган в свою очередь становился все быстрее, успевая увернуться от удара даже тогда, когда противник перемещался ему за спину. А все потому, что демону Гордыни не хватало банальной реакции и он просто не мог воспользоваться своим преимуществом.

Наконец силы Узургана увеличились настолько, что он рискнул провести лобовую атаку, отведя меч врага в сторону и рубанув кукри по горлу демона. На этот раз рана получилась достаточно глубокой для того, чтобы черная кровь фонтаном полилась на каменные плиты храма. Демон Гордыни упал на колени, стараясь зажать рану, но ему мешали доспехи, уже утратившие свое великолепное свечение. Тогда он сорвал с себя шлем, открыв свое невероятно уродливое лицо, покрытое гнойными язвами, и прохрипел:

– Презренный человек... Это ему ты обязан своей победой, Гнев! Он питал тебя своим желанием убить!

– Да, мне повезло, – ответил Узурган, занося кукри для последнего удара. – Но я все равно рад тому, что оборвал крылья еще одному Тщеславному.

Голова демона Гордыни раскололась пополам, Узурган извлек кукри из тела поверженного и повернулся в сторону человека. Тот был бледен и крайне растерян.

– Он... не ангел? – спросил человек, указывая на кучу пыли и пепла, в которую превращалось тело поверженного демона.

– Он один из Легионов Гордыни. В нашем мире я вряд ли смог бы победить его в бою один на один, но здесь он не успел собрать достаточно энергии. Я же черпал силы для боя в твоем боевом азарте. Ты настоящий воин, если сражался, презрев свои раны.

– Как глупо, – произнес человек. – Я повелся на позолоту, белые крылья и неземной голос. Он говорил мне, что я сражаюсь во имя Справедливости... Да, такому идиоту нет места на этой земле.

Узурган оторвал лоскут от одежды человека и начал тщательно оттирать им лезвие кукри.

– Я истратил во время боя все свои силы, так что мне нужно найти новые источники энергии. Убью тебя в следующий раз.

И он покинул храм, оставив в нем растерянного человека, хотя у него и хватало сил для того, чтобы добить раненного. Просто он собирался убедить душу заказчика в том, что убил его убийцу, а человек, который остался позади – это уже кто-то другой. И правда, человек, который остался позади, уже не станет выполнять приказов неизвестного существа только потому, что оно облачено в одеяния из света и звучным голосом молвит о Справедливости...

О проблемах взаимоотношений героев и злодеев

Говорят, источник магии заключен в силе человеческого духа, и исходит она из его желаний и стремлений. И так повелось испокон веков, что самыми могучими магами становились те, кто всю свою жизнь стремились к одной, порой только им понятной цели.

Аварус стал магом, когда девушка, которую он любил больше жизни, на деле доказала, что он ей глубоко отвратителен. До знакомства с Ней он был незаметным, ничем не примечательным молодым человеком, учившемся в университете одного большого города, и не стремился в своей жизни ни к чему выдающемуся. Но Ее глаза, ее голос, ее улыбка все изменили, и в его душе заполыхало то самое пламя, меняющее человека изнутри.

«Ты стал сильнее, – говорили ему друзья. – Это хорошо видно по твоим словам и поступкам.»

«Это все благодаря Ей,» – отвечал он звонко, чувствуя в себе способности изменить целый мир.

А потом Она отвернулась от него, словно и не было между ними прежней теплоты. И сила жить покинула Аваруса, оставив после себя только тьму, холод и пустоту.

Не способный выдержать это, он вырвал свое сердце из груди, оставив в ней дыру с неровными краями, и поместил его в стеклянную колбу. Теперь оно билось отдельно от его тела – неживого и нетленного.

Боль и грусть больше не туманили разум Аваруса, мысли его приобрели кристальную чистоту. С их силой он научился передвигать предметы на расстоянии, летать, влиять на разум других живых существ, а фокусируя сознание в произнесенных им словах, смог даже вмешиваться в работу законов Вселенной, творя порой настоящие чудеса.

Когда Аварус обратил в камень армию вражеского королевства, подступившего к стенам его родного города, его признали как великого мага. Когда он вызвал три года засухи, чтобы не дать родной стране пойти войной на соседа, его прокляли.

И тогда он ушел от людей и заперся в крохотном горном замке, совершенствуясь в тайных искусствах и погрузившись в изучение законов мироздания.

Люди не хотели оставлять Аваруса в покое, посылали за его головой рыцарей, убийц и других магов, но убить его оказалось делом не простым. Против простых смертных он использовал чудовищ и монстров, созданных им самим, а маги терпели одно поражение за другим, так как не могли раскрыть секрет его могущества. Некоторые успевали догадаться, что жизнь Аваруса заключена не в его зачахшем теле, подходящем более дряхлому старику, но откуда им знать, где именно находится его сердце? Он надежно спрятал его.

Как и у любого другого мага, у Аваруса была своя цель, ради которой он не брезговал средствами. Он шел на все, чтобы получить нужные ему ингредиенты для зелий, древние книги и свитки, магические артефакты, проводил колдовские ритуалы и призывал могучих демонов. И он не остановился, даже когда стал считаться самым ужасным из волшебников, тех, чья сила способна подчинить себе мир.

«Все ради моей цели,» – думал Аварус, глядя с вершины главной башни своего замка на очередной отряд героев, разорванных в клочья его подручными.

А потом появился герой, который в одиночку перебил всех его слуг и разрушил замок, и маг ничего не смог с ним сделать, потому что тот был облачен в Святые Доспехи и вооружен Святым Мечом.

Голова Аваруса была отсечена от тела и весь мир услышал о том, что он повержен. Он же, костеря на чем свет стоит слишком сильного противника, втайне начал вести свои исследования с нуля, мало-помалу возвращая себе прежнее могущество.

«Хорошо, что тот герой не нашел мое сердце...» – раз за разом с дрожью вспоминал маг, и даже вернув себе свое могущество, действовал уже не так открыто, сделав упор на тайные манипуляции жизнью королевств.

Но в конце-концов его подземная лаборатория разрослась до таких размеров, что слухи о ней дошли до ушей того самого героя в Святых Доспехах, и Аварус снова потерял голову вместе со всеми своими зельями, артефактами и исследованиями.

«Ну нет, так дело не пойдет!» – разозлился он, и в гневе построил огромную неприступную крепость в безлюдных землях, окружил ее могучими заклятиями, искажающими само пространство, и стал выращивать целые армии бессмертных чудовищ, отправляя их на завоевание целого мира.

Пока герой в Святых Доспехах защищал людей от монстров, Аварус мог спокойно посвятить себя достижению своей цели. И значительно продвинулся в этом, оказавшись едва ли не на пороге к мечте, но вдруг... Сердце, помещенное в стеклянную колбу, дало о себе знать.

Аварус навестил свой тайник, чтобы разобраться, в чем дело, и с грустью увидел, что сердце его уже не такое сильное и здоровое, как прежде. Он умирал, и ничего не мог с этим поделать.

Поняв, что времени почти не осталось, Аварус бросил все свои силы на достижение цели, что значительно ослабило его влияние на мир. Герой в Святых Доспехах тут же сокрушил его армию и вторгся в его крепость, уничтожая все на своем пути, но когда он ворвался в лабораторию Аваруса, тот уже закончил приготовление своего самого великого зелья и просто исчез, заливаясь искренним, по-детски счастливым смехом. Нет, у героя в Святых Доспехах было время, чтобы опять отрубить Аварусу голову, но он упустил его, так как был сбит с толку слезами счастья на щеках старика.

Через год они встретились снова, в том самом тайнике, в котором Аварус хранил свое сердце.

– О тебе давно ничего не было слышно, – произнесла Саяна, снимая с головы Святой Шлем.

– Просто я добился своего, – с улыбкой ответил Аварус, и тут же разразился приступом дикого кашля, сгибаясь в три погибели. Посох, который он сжимал в руках, был простой палкой и служил всего-лишь костылем.

– Разве ты захватил весь мир? – удивилась девушка. Она до сих пор не убила своего заклятого врага только потому, что сейчас он был беспомощнее котенка. Почти слепой, он даже дышал с огромным трудом, и еле-еле переставлял ноги.

– Зачем мне весь мир? Я просто хотел создать зелье, которое исцелит мою любимую. Она была обречена с самого своего рождения на короткую жизнь из боли и телесных мучений. И я все же смог исцелить ее, и теперь она сможет жить долго и счастливо, родит много здоровых и красивых детей от человека, которого любит больше жизни.

– И ради этого ты уничтожал целые страны и народы? Ради этого весь мир жил в паническом ужасе целых десять лет?

– Вам просто не надо было совать нос в мои дела. Вы мешали на каждом шагу. Требовали от меня применить мою силу для того, чтобы получить больше власти, сокрушить ваших врагов... Как-будто мне было до этого какое-то дело! Но как же, кто не с вами, тот против вас. И я стал – против вас. Это было несложно...

Саяна подошла к колбе с едва бьющимся внутри нее сердцем.

– Если оно остановится, ты умрешь? – спросила она, сжимая в руке Святой Меч.

– Да, – ответил Аварус. – Десять лет никто не мог попасть сюда. Жаль, что я так и не доживу до сорока.

– Выглядишь на все двести, – с жалостью произнесла Саяна. – Это цена твоей магии?

– За все нужно платить. Может быть, если бы я желал чего-то еще... Но мне теперь больше ничего не нужно.

– Если бы не ты, я никогда бы не стала Героем и не получила Святые Доспехи. Ты, можно сказать, изменил мою жизнь. В лучшую сторону. Я теперь могу исцелять людей простым прикосновением, и даже воскрешать тех, чьи души не успели уйти слишком далеко. Возможно, я даже смогу восполнить причиненный тобой ущерб, хотя это будет и не просто.

– Ну, дерзай, – произнес Аварус. – Если ты не против, я верну сердце в свое тело. Хочу слышать его последние удары. Ты ведь не откажешь в просьбе заклятого врага.

Саяна отступила, и Аварус, вытащив сердце из колбы, с тяжелым стоном вернул его на прежнее место.

– Так... гораздо лучше, – улыбнулся он. Распрямив спину и отбросив посох в сторону, он гордо зашагал к выходу из тайника, зная, что умрет только тогда, когда увидит синее небо.

– Аварус! – окликнула его Саяна. – Может, все же найдешь себе еще какую-нибудь цель? Если честно, мне без тебя будет немного грустно.

Аварус обернулся, не понимая, шутит герой или нет. И увидел наконец, как же девушка красива.

«Гораздо красивее, чем Она.»

– Не думаю, что смогу теперь творить магию. От меня теперь никакого толку... Прощай, – и продолжил свой путь, ускоряя шаг.

– Сколько у меня осталось времени, чтобы переубедить тебя? – крикнула она ему вдогонку.

«Судя по состоянию его сердца, – мысленно ответила она сама себе, – меньше часа. Но я же Герой, в конце-концов!»

Тень Хадашаги

Легкомысленная ритмичная музыка наполняла бар, вызывая череду приступов раздражения. Они проходили так же быстро, как и возникали, сменяясь минутами мрачной отрешенности. Жаль это признавать, но приступы становились все реже – принцип "только хэви-металл" уступал место жестокой действительности. Невыносимо находиться все время одному в квартире, захлебываясь звуками тяжелого металла.

Когда очередная песня заставила меня разбить кружкой окно на кухне, я оделся, вышел на улицу, посмотрел на керамические осколки, потом – на зияющее отверстие в стекле, и отправился бродить по городу. Тогда я и нашел этот бар.

Я улыбнулся. Вот уже неделю провожу здесь время от заката до рассвета, но к этой музыке так и не привык. Попса. Успокаивает только то, что она играет громко ровно настолько, чтобы сделать неразборчивыми голоса за соседними столиками.

Зал бара небольшой и чистый, всегда заполнен посетителями наполовину. На стене висит большой экран с все время мелькающими роликами и клипами, а иногда под музыку просто сменяют друг друга картины природы необыкновенной красоты. В такие моменты я не отрываю от него глаз.

Вежливый парень за стойкой бармена, симпатичная официантка в зале. Они так похожи на своих коллег-сменщиков внешностью и манерами, что я устал их различать. Подумать только, за все это время я не удосужился узнать их имен. Вернее, не запомнил – их не раз окликали посетители.

Ни с кем не разговариваю, только вежливо улыбаюсь персоналу, когда они узнают уже неделю как своего постоянного клиента, и делаю свой заказ, который несколько раз повторяется за время моего пребывания. Официантки не раз пытались завязать со мной разговор, но я не поддерживал их инициативу. Мне это не нужно.

Всегда сижу один, лицом к экрану, спиной к двери. Согласен, неосторожно. Пару раз ко мне подсаживались и пытались разговорить, но я отвечал фразами типа "да", "нет", "не знаю", "ага" - и от меня отставали. Мои привычки быстро выучили и оставили в покое.

Внезапно кто-то снова решил стать моим соседом, бесцеремонно усаживаясь на стул справа. Я оторвал взгляд от ополовиненного бокала и с удивлением обнаружил возле себя девчонку лет шестнадцати. Короткие темные волосы, карие глаза, простенький наряд "футболка-джинсы-кроссовки"... и здоровенный тубус черного цвета, который она со стуком поставила на пол.

– Ты не заблудилась, девочка? Это заведение для взрослых, - сказав это, я невольно посмотрел на дальний столик, за которым в компании сидели две девчонки далеко не совершеннолетнего возраста. Но они хотя бы выглядели на двадцать-двадцать пять, а у этой даже паспорт спрашивать не надо, и так все ясно.

– Я пришла к тебе.

– К "Вам", – бокал в руке даже не дрогнул, хотя следовало – голос у девчонки был необыкновенно резким. – Уходи.

– Нет, Хадашаги.

Последнее слово заставило меня посмотреть на нее по-новому.

– Уверена, что успеешь достать свой меч, Охотница? - я покосился на надежно закрытый тубус. Пластик плохо скрывал запах заговоров, обвивавших лезвие катаны.

– Я пришла просить тебя о помощи.

Жидкость попала не в то горло, и я на секунду даже подумал, что захлебнусь. Глупая и смешная смерть...

Девчонка терпеливо дождалась, пока я приду в себя, и продолжила:

– Мою подругу похитили, мне нужна твоя помощь.

– На днях я убил троих твоих друзей-охотников. Ты четвертой стать не боишься? Вас на весь город всего пятеро было...

– А еще ты за неделю истребил больше пятидесяти демонов низшего ранга. Ты не любишь конкурентов на своей территории.

Я молчал, ожидая продолжения.

– Антон, Кир и Дэн первыми напали на тебя, я знаю. Я им говорила, чтобы они не делали этого, что ты девиант, но они даже слушать не стали. Ведь ясно же, что обычный демон не станет принимать облик человека, который вместе со всей своей семьей погиб в пожаре. И который нашел и убил всех виновников трагедии – из местной мафии.

– Кстати, а в ваши головы, малообремененные мозгом, не приходила мысль, что я как бы и не демон вовсе?

Слегка раскосые глаза девчонки округлились и я внезапно обратил внимание на кожные складки во внутренних уголках ее глаз. И скулы у нее очень высокие. Кто-то из родителей азиат, значит.

– Я человек – это первое. Я умер и воскрес – это второе. Воскреснуть мне помогли – это третье. Мне теперь уже безразличны жизни людей и нелюдей – это четвертое. Если не свалишь в течение трех минут, то убью тебя и всех здесь присутствующих – это пятое. Время пошло.

Девчонка вскочила, словно ошпаренная, и очень быстро затараторила:

– Мою подругу схватили люди Безза. Ее держат на заброшенном складе возле железнодорожной станции — там его логово. Безз – чернокнижник, половина его банды состоит из дэшей и цэшей, а в подвале под складом спит бэш. Все обычные люди с огнестрельным оружием, много автоматов. Подругу, кстати, Мария зовут, и Безз хочет принести ее в жертву, чтобы вызвать ааша или сашша. А тебе ведь не нужны такие сильные соседи? Если тебе все равно, я сама со всем справлюсь!

Выпалив все это одним словесным залпом, она пулей выскочила из бара, громко хлопнув дверью. Я посмотрел на часы: у нее еще оставалось больше двух минут...

***

Погода была отвратительная. Мелкий моросящий дождь, грязь, слякоть. И ветер, который дул одновременно со всех сторон, отнимая своим сырым дыханием остатки тепла из-под одежды. И что только заставило меня покинуть теплый уютный зал?

Из-за пелены облаков на небе не было видно ни Луны, ни звезд. Но свет городских огней был разлит в самом воздухе, разрежая ночной мрак. Это давало возможность рассмотреть скрывшуюся в одной из теней хрупкую девичью фигурку, которая всеми силами старалась не выделяться.

– Значит, твою подругу держат здесь? – спросил я у тени, имея ввиду расположенное перед собой складское помещение. Их здесь было целых десять, стоявших в нескольких десятках метров от полотна железной дороги. Город остался у меня за спиной, а тень, в которой пряталась моя недавняя собеседница, отбрасывал один из разбросанных повсюду гаражей.

Девчонка подпрыгнула от неожиданности и рефлекторно потянула меч из ножен. Я мягко положил ладонь на его рукоять, коснувшись напряженной кисти, и задвинул клинок обратно.

– Не шуми, заметят, – прошептал я. У входа на склад стояли двое — часовые, по-видимому.

– Ты пришел! – узнала меня девчонка.

– Скучно стало. А у тебя тут крутые разборки, которые почему-то без меня. Непорядок. Короче, сиди здесь и не мешай.

Оставив потерявшую дар речи девчонку в ее укрытии, я неторопливой походкой направился ко входу. Перед выходом из тени ощутил легкое сопротивление. Так чувствует себя, наверное, какая-нибудь птичка-синичка, влетевшая по дурости в паутину — не страшно, но ощутимо. Я даже удивился немного — Тина не желала ввязываться в драку.

– Что с тобой? - спросил я у тени, не оборачиваясь. И услышал испуганный возглас девчонки — она наконец поняла, на что во мне следует обращать внимание. Тину можно заметить, только когда она недовольна.

«Не наш бой,» – ответило из моей тени, куда более черной, чем все соседние, извивающейся, постоянно меняющей форму. Будь у пламени тень, она была бы похожей, но не более.

– Я думал, тебе все равно...

Свет электрического фонаря, горевшего над стальными воротами склада, ощущался кожей, тяжелый и неприятный. Это было чувство страха, страха быть на виду у всего мира, когда негде спрятаться, когда рядом нет ни намека на укрытие.

«Ты всегда можешь спрятаться, – прошептала Тина. – Нужно лишь поменяться местами...»

– Ты кто? – заметили меня охранники, пока еще не хватаясь за оружие.

«Забудь обо всем. Позволь мне решать, отдай свое право выбора,» – пальцы, тонкие, холодные и твердые, как сталь, коснулись моей шеи, а потом ласково пробежались по спине.

– Стоять, я сказал! – заорал самый здоровый, когда между мной и воротами оставалось не более десяти метров. – Ты что здесь забыл?!

«Безмятежность... Я предлагаю тебе Рай! Вы все мечтаете об этом. В моих объятиях — Вечность!»

– Заткнись, – ответил я.

– Что сказал? – здоровяк выхватил из-за пояса пистолет, направив в мою сторону.

«Я предлагаю тебе забыть о боли и страхе,» – пальцы Тины сдавили мне горло.

– И о твоем предназначении. Займись делом.

Охранники попятились назад, когда моя тень поднялась над землей и приобрела объем. Из бесформенного сгустка непроницаемой черноты сформировалась изящная и гибкая женская фигура, плавно скользя рядом. Вместо одежды — длинные волосы, по цвету из темной стали. Они обвивали ее тело и уходили в землю, в нашу общую тень. Лица не видно, только сквозь густые локоны пробивалось лиловое сияние — глаза Тины горели жаждой убийства.

Здоровяк выстрелил. Не целясь, просто выстрелил, направив дуло пистолета вперед. Пуля свистнула возле правого уха, но мне было не до этого — стальные волосы уже спеленали мои ноги, приковав их к земле. Через несколько секунд я стану ее марионеткой, если только...

– Когда ты наконец поймешь, кто здесь главный? – я резко притянул ее к себе, схватив за руку. Она поддалась — и изменилась. Вся ее чернота, хищные формы и стальной блеск хлынули в мою ладонь, сужаясь и вытягиваясь. Моя тень снова стала моей — Тина теперь целиком и полностью была под моим контролем, повинуясь малейшему движению кисти.

Я пригнулся прежде, чем палец здоровяка второй раз нажал на курок, и пуля лишь взъерошила мои волосы. А потом рубанул перед собой прямым длинным мечом, и два тела медленно осели на землю, обагряя все вокруг себя дымящейся кровью.

«Очаровательно... – Тина тихо рассмеялась, ее шероховатая рукоять вибрировала. – А теперь хватит корчить из себя хозяина. Если я буду всего лишь железкой, ты можешь умереть глупо и неожиданно.»

– Начинай, – смирился я.

Расслабить руку я не успел, как и приготовиться к дикой, непереносимой боли. Сотни стальных игл вонзились в ладонь, проникая глубоко под кожу. Темные нити врастали в мышцы, оплетали кости, и все дальше распространялись по телу, добравшись сначала до плеча, а потом и вверх и вниз по позвоночнику. Волосы Тины остановились лишь в области затылка, не решаясь проникнуть в мозг — я должен сам впустить ее.

«Тук-тук!» – донеслось из ниоткуда.

Я не ответил и мысленно потянулся к темным нитям.

Сознание заполнили тьма и холод, исчезли все эмоции и чувства. На долю секунды я стал марионеткой, бессловесной и беспомощной, призраком в чужом теле. Мое «Я» было тусклым и блеклым, и сковано цепями чужой воли, настолько тяжелыми, что исчезало желание жить. Только бы скорее они раздавили меня, только бы скорее прекратилась эта пытка...

Рычание – не мое, просто его источник спрятан слишком глубоко в душе, чтобы до него можно было достучаться в любое удобное время – яростными интонациями отогнало прочь чужую волю, и Тина, смирившись, просто передала мне контроль над нашими телами, слившимися в одно целое не самым приятным образом.

– Не надоело пытаться подчинить меня себе? – спросил я, тяжело дыша.

«А тебе не надоело сопротивляться? – спросила Тина. – Зачем ты вообще живешь? В этой жизни тебя больше ничего хорошего не ждет. День за днем ты будешь терять частичку своей души, день за днем ты все меньше будешь походить на человека. Да, я не могу подчинить тебя себе, но знаешь, почему? Потому что ты превращаешься в одного из Детей Бездны. Отдай мне свою душу и я сохраню ее в своих объятиях – такой, какая она есть сейчас.»

– Отвали, – я вдавил пальцы в стальные створки ворот склада, сминая ими прочный металл – объединение человеческой плоти с сущностью порождения Нижнего Мира способно было и не на такое. Потянул на себя, срывая засовы и распахивая ворота настежь. Поторопился. Нужно было сначала просканировать помещение извне, чтобы оценить расклад сил...

Десять, одиннадцать, двенадцать – бойцы Безза, вооруженные «калашами» и обрезами, тремя группами были рассредоточены по огромному, почти пустому, если учитывать несколько десятков пустых деревянных ящиков, каких-то картонных коробок и мешков с чем-то непонятным, помещению склада. И две из них, которые были ближе всего к выходу, уже целились в меня. Да и слышали определенно крики и выстрелы.

– Огонь! – скомандовал кто-то. Не Безз – у него должна быть искаженная Тьмой аура, свидетельствующая о причастности человека к темным таинствам.

Восемь стволов синхронно извергли из себя огонь и свинец, но пули лишь рассекли воздух надо мной, когда я пригнувшись и почти стелясь над землей в рывке бросился вперед. И мне оставалось сделать всего пять шагов до ближайшей цели, когда на пути выросла фигура дэша с искаженными человеческими пропорциями.

За два метра ростом, серая кожа, длинные клыки и когти, багровые глаза – это был типичный представитель данного класса демонов. Рядовой боец инфернальной армии, очень сильный, быстрый и живучий. Вот только моим оружием сейчас была Тина.

Пальцы правой руки вонзились в грудь дэша, с легкостью пробив толстую кожу, огромные мышцы и прочные ребра, разорвали сердце демона и сразу же нашли толстый позвоночный столб. Но просто сломать его было недостаточно, и пробив тело дэша и левой рукой, со стороны печени, схватился и ею за позвоночник, а потом рванул руками в стороны.

Дэша разорвало пополам, черная кровь и внутренние органы хлынули в стороны. Мне досталось больше всех, но было как-то все равно: нужно было действовать дальше, пока бандиты не успели прицелиться.

Краем глаза отмечая дрожь пространства в тех местах, где должны были появиться новые демоны, собрал сущность Тины в длинный обоюдоострый клинок и ударил ближайшего человека, который уже почти успел навести на меня дуло автомата. Быстрее, нужно быть еще быстрее...

Раздались новые выстрелы, несколько пуль пробили насквозь тело уже мертвого бандита, который еще даже не успел упасть. Одна чиркнула по моему плечу, бессильно скользнув по стальным волосам Тины, броней оплетших кожу, но я не останавливался. Пять, шесть, семь... Осталось еще пять вооруженных целей, до которых мне еще только предстояло добраться, а дэшы уже успели полностью материализоваться.

Очередная пуля ударила в грудь и отлетела, меня отбросило назад. Чудом устояв на ногах, рассек горло одному из демонов и прыгнул на другого, погружая лезвие Тины в череп. Теперь прыгнуть вверх, зацепиться за одну из деревянных балок. Высоко, пять метров.

Дэш, прыгнувший следом, лишился рук и упал вниз, а я тут же перепрыгнул на соседнюю балку, избегая прицельного огня. Та, на которой я был только что, затрещала и развалилась, изрешеченная выстрелам. Теперь спрыгнуть вниз, по-ближе к людям и по-дальше от демонов.

Когда смолк крик последнего бандита и осталось лишь утробное рычание дэшей, я позволил себе перевести дух.

«Ты слишком слаб, – раздался в голове голос Тины. – Оставь все и дай мне с ними разобраться.»

– Отстань! – я злился, понимая, что она не позволяет мне сейчас использовать весь ее потенциал. Неделю назад с ее помощью я мог двигаться втрое быстрее, и чувства все отказывались обостряться до той степени, когда можно просчитывать наперед все движения противника.

Внезапно бетонный пол под ногами содрогнулся, а потом с силой ударил по подошвам ботинок, взрываясь ближе к одной из стен склада. В воздухе свистнули сотни крупных осколков, ударяясь о стены и крышу, разлетелись в стороны массивные обломки плит. Сквозь столб густой пыли с трудом можно было рассмотреть пролом, ведущий вниз, и ворочащееся в нем массивное багровое тело. Девчонка, кажется, говорила о бэше в подвале...

Громадный демон вылез не сразу: пол под его весом обрушился дважды, пока он смог наконец подтянуться и вползти наверх. Размером с бегемота, на четырех толстых лапах, в толстых костяных наростах, по прочности не уступающих танковой броне – по сути, он был живым танком, готовым смести все на своем пути. Не стреляет, и то хорошо.

Итого пять дэшей (трое ранены) и почти неуязвимый здоровяк. Бэшу, кстати, ничего не стоит проломить стену склада и вырваться в город. Не то, чтобы я беспокоился... Просто не хочется допустить подобное.

– Тина, хватит халтурить. Я хочу разобраться с ним одним ударом.

Бэш, припав к полу на четырех лапах, готовился к рывку, сверля меня крохотными злобными глазками.

Тина молчала.

Сцепив зубы, я схватил черный клинок двумя руками и занес над головой.

– Тина! – я едва не рычал от досады, чувствуя, что сжимаю невероятно острое и прочное лезвие, но все равно не наполненное ее разрушительной силой.

За миг до того, как бэш сорвался с места, я внезапно успокоился, услышав наконец ожидаемый звук. Очень высокий, очень чистый, он становился все сильнее и сильнее, до тех пор, пока не стал угрожать взорвать мою голову изнутри.

Это был крик Тины, который мог слышать только я.

И мне следовало выпустить его наружу. Меч в руках – превосходный проводник.

Невидимый удар рассек бэша сверху вниз и он развалился на две не совсем одинаковые части, не добежав до меня какие-то два метра, но крик Тины еще не прервался, и развернув клинок горизонтально, я сделал второй взмах. Никто из дэшей не успел увернуться и перерубленные в поясе, они рухнули на пол.

Припав на одно колено и воткнув лезвие в бетон, я закрыл глаза и сосредоточился. Еще во время боя успел рассмотреть в полу люк, ведущий в подвал, да и дыры, проделанной бэшем, было более чем достаточно, чтобы спуститься вниз. Но прежде необходимо узнать, что меня там ждет.

Сначала я увидел девчонку: ее бело-синий силуэт пылал за моей спиной. Она затаилась снаружи, прижавшись спиной к стене рядом с воротами. Мысленно похвалил ее светлую и очень чистую ауру, а также огромную жизненную силу, позволяющую справляться с достаточно сильными демонами. Меч в ее руках светился еще ярче, а его лезвие пело, вот только мелодию различить было очень сложно. Тина, глазами которой я сейчас смотрел на мир, реагировала на этот звук достаточно напряженно, но не болезненно, хотя оружие охотницы предназначалось как раз для уничтожения демонов.

«Я не такая, как они, не сравнивай меня с ними,» – недовольно прошептала Тина, и область, доступная моему внутреннему взгляду, резко уменьшилась.

– Не отвлекайся, – ответил я.

Как только голос Тины исчез, круг обзора увеличился настолько, что стало возможным увидеть группу аур, находившихся в подвале, и его общую планировку. Он оказался разделенным на два помещения разных размеров, и бэш находился в том, которое по-меньше. Второе было пронизано энергетическими линиями красного и лилового цветов, а на его полу была нарисована огромная пентаграмма с лежащей в центре женщиной. Ее аура была сильно ослаблена, но сама Мария была цела и невредима. Цвет пентаграммы говорил мне, что она еще далека до завершения, и я облегченно перевел дух.

Сам Безз – аура человека, отмеченная печатью Бездны из багрово-лиловой паутины – стоял у стены в окружении трех цэшей и заканчивал чертить на ней собственной кровью пентаграмму довольно скромных размеров.

Выругавшись, я сначала спрыгнув в пролом, проделанный бэшем, а потом сквозь дверь ворвался в подвал с пленницей – чернокнижник завершал призыв кого-то достаточно сильного, чтобы причинить мне массу неприятностей.

Цэши стеной встали между мной и их господином, но молниеносные удары Тины за пару секунд превратили их в неподвижные куски плоти.

И все же я опоздал. Поверхность круга исказилась, свернулась спиралью, стягиваясь в одну точку, из которой ударил лиловый свет. Портал в Бездну расширился до необходимого размера, и сквозь дыру между измерениями прошел демон-ааш. Не выше среднего человеческого роста, обнаженный – потому что бесполый, наверное – покрытый фиолетовой кожей и с клинком вместо правой руки, который начинал расти ниже локтя. Глаз у ааша не было, но они ему и не требовались.

Первым делом демон убил Безза – напутал что-то чернокнижник во время вызова. Сильно торопился и не успел дочитать заклинание. Не получил полный контроль. Или просто ааш слишком силен, что человеку его волю не подчинить. В любом случае, ситуация хуже той, в которой демона сдерживала бы чужая воля и не давала развернуться на полную катушку.

– Тина, насколько он силен? – спросил я, потому что ничего кроме яркого лилового света в его ауре рассмотреть не мог.

«Он быстр,» – последовал краткий ответ, и я сразу его скорость прочувствовал – ааш пронзил мое сердце, демонический клинок с легкостью рассек волосы Тины.

«Ой дурак...» – мысль была общей. Левая рука схватила лезвие, и правая, с Тиной, располовинила ааша от макушки до паха одним ударом. «Руби голову» и «ударь – отскочи» – единственно верные тактики в бою нам подобных.

Вытащил его клинок из груди и упал на колени. Вырвало кровью.

– Тина...

«Еще немного».

Я чувствовал это – как ее волосы зашивают рану, соединяют разорванные ткани и органы. Адская боль? Да, было впору просто отрубиться, умереть от болевого шока или свихнуться. Но не произошло ни первого, ни второго, ни третьего. Я просто встал и подошел к связанной Марии, которая видела все. Освободил ее и помог встать.

– Хадашаги, – она узнала меня, убийцу своих друзей. – Зачем тебе это?

– Девчонка попросила, – ответил я. – Не стоит благодарности.

Она отказалась от моей помощи и самостоятельно выбралась из подвала. Снаружи ее ждали объятия девчонки.

Я направился к выходу – вдали стали слышны завывания сирен. Кто-то услышал стрельбу и позвонил в полицию. Довольно быстро среагировали.

Сзади раздался звук передернутого затвора автомата Калашникова – не нужно было оборачиваться, чтобы увидеть воочию, как Мария отталкивает девчонку и подбирает один из них, целится, но малолетка повисает на ее руках, опуская ствол вниз.

– Что ты делаешь?!

– Он тебя спас!

– Он убил их!

Но выстрела так и не последовало. Новая помощь со стороны Тины не понадобилась.

– Как тебя зовут? – спросил я у девчонки, так и не обернувшись.

– Лика, – последовал радостный ответ, а следом – гнетущая тишина смирившейся Марии.

– Сокращенное от «Анжелика»?

– Да.

– Ясно. Когда ты в следующий раз затеешь охоту на такую же толпу, обязательно позови меня, хорошо? Я неожиданно понял, что мне станет грустно, если ты не доживешь до своего совершеннолетия.

– Хорошо...

Довольный оставленным обещанием, я шагнул по направлению к ночному городу. Снова пошел дождь.

Волчья Зима

Варуна прислушался к холодному безмолвию бесконечной снежной равнины, глубоко вдохнул ледяной воздух, неподвижность которого не нарушал даже самый слабый порыв ветра. Поднял к небу свою волчью голову и посмотрел на монотонно-серый небесный свод. Ни единого просвета в облаках, ни одной прорехи, сквозь которую могли пролиться яркие солнечные лучи на этот замороженный мир. Обнажив длинные клыки и глухо зарычав, он выразил свое негодование нагоняющей тоску погоде, и вернулся к поиску следа своей цели.

Неделю назад в этой области бесконечной снежной пустоши исчез отряд молодых г'ата, которых отправили проверить слух о появившихся здесь шикчизо. И раз они не вернулись, слух оказался правдой. Старейшины хотели отправить за ними стаю опытных охотников, но Варуна почуял, что даже ветераны могут столкнуться с серьезным сопротивлением, и снова прольется кровь их народа. И чтобы не допустить этого, он выступил в одиночку, и никто не рискнул ослушаться его приказа оставить это дело только ему. Ведь он был Клыком.

Варуна выпрямился, потянулся всем телом вверх, балансируя на кончиках пальцев, и развел руки в стороны. Покрытое густым белым мехом тело желало дуновения ветра, застывший воздух был недостаточно холоден, чтобы заставить кровь быстрее течь по жилам. Не хватало ощущения свежести. И предчувствие скорой страшной находки угнетало его древний разум. За тысячи лет войны между г'ата и шикчизо он так и не привык к смерти своих братьев и сестер.

Этот мир назывался Волчьей Зимой, но это была не планета, вращавшаяся в пустоте космоса вокруг какой-нибудь звезды, а то, что сам Варуна называл гиперпространством, связывающим пространство и время не какой-то одной вселенной, а их великого множества. Из нее можно было попасть в миллионы миров, она существовала параллельно с ними, обладая бесконечной протяженностью и единообразием формы – заснеженным пространством и небом, затянутым облаками. В чем-то Волчья Зима была похожа на сон, ее реальность была зыбкой – одно и то же направление, выбранное двумя разными г'ата в разное время, вело их по разным ландшафтам, география этого мира была подобна подвижным песчаным дюнам пустыни. Но это не значило, что лес превращается в степь, а равнины становятся горами – нет, просто они меняли свое местоположение, их оттесняли в сторону новые ландшафты.

Волчья Зима расширялась, каждую секунду в нейпоявлялись новые территории. Степи, по которым, можно было катить шаром планеты. Горы, в чьих пещерах могли укрыться звезды. Этот мир был бесконечен, и создал его Белый Волк Гата, Приносящий Вьюгу, Бегущий Сквозь Бурю Измерений. И его кровь текла в жилах г'ата. Его кровь текла в жилах Варуны.

Миллионы лет назад у Гата была спутница, Таги – мать его детей. Они жили на планете Эйзоя, которая мало чем выделялась среди прочих, и вели обычный волчий образ жизни, соседствуя с другими, обладающими разумом хищниками, и народом трехметровых людей-великанов, еще не открывших меди и железа. Но однажды существо, которое назвали Искателем, убило Таги, и скрылось в ином мире, в который нельзя было попасть ни одним известным людям и богам способом. Но Гата не смирился с этим, он желал отомстить, и проглотив Сердце Мира Эйзои, обрел силу, способную управлять пространством и временем. И стал пробивать дорогу в измерение своего врага – Чертоги Искателей. Волчья Зима, это причудливое гиперпространство – пройденный им путь.

Шикчизо были аборигенами Эйзои, которые съели мертвое тело Таги. Но оно было отравлено Искателем, и они превратились в чудовищ, пожирающих все живое на своем пути. Дети Гата и Таги попытались истребить их, но шикчизо бежали в другие миры, и чтобы найти их, Тагат, самый старший из белых волков, передал кровь своего отца тому племени Эйзои, которое не тронуло тело его матери. Они стали г'ата. И они должны были истреблять шикчизо.

Варуна обнаружил тела убитых собратьев в небольшой ложбинке, затерявшейся среди укрытых снегом холмов. Она была залита их кровью, шикчизо растерзали их тела и унесли с собой головы. Из пасти г'ата вырвался рык, наполненный горем и яростью, но удержался от того, чтобы немедленно броситься в погоню, и совершил то, что обязан сделать в такой ситуации любой человек. Исполнил похоронный обряд.

Г'ата знали, что когда Приносящий Вьюгу достигнет цели, Волчья Зима сменится Волчьей Весной, снег растает и бесконечные просторы будут залиты ярким солнечным светом. И мертвые воскреснут, им будет дана вторая жизнь в прекрасном новом мире. В нем тоже будет смерть, но души умерших больше не будут прикованы к этому пространству, и их круг перерождений будет продолжен уже в высших сферах бытия. Но чтобы мертвая плоть ожила, она должна находиться в подобающем виде, и Варуна собрал тела собратьев и похоронил их под камнями и снегом. Над ними следовало возвести курган, но оставил это шаманам. К тому же следовало еще вернуть на место головы.

Засыпая могилу с последним мертвым г'ата, Варуна почувствовал укол сожаления. Они выглядели как обычные люди, кровь Гата внешне изменяла только цвет волос и глаз. У него же был человеческий торс, покрытый белой шерстью, и волчья голова – такими становились г'ата, пролившие кровь своего собрата. Ярость и ненависть по отношению к себе подобному вызывала необратимые изменения в теле и разуме, они становились чудовищами, истребляющими все живое не хуже шикчизо. И пока только шестеро смогли вернуть себе человеческое сознание, подавили беспощадного зверя. Их назвали Клыками, и Варуна был вторым из них. Другие г'ата страшились их. И уважали, ведь их разум оказался сильнее проклятия Великого Гата.

Они не знали поражений в тысячелетних сражениях с шикчизо.

Но Варуна больше всего на свете желал вернуть себе человеческий облик.

Через несколько часов преследования он понял, что шикчизо близко. Их было пятеро, тяжелый смрад измененных тел выдавал древний возраст чудовищ. Возможно, они даже были ровесниками Варуны, бывшего свидетелем рассвета и упадка многих цивилизаций в мирах вне Волчьей Зимы. Конечно, юные г'ата, самому старшему из которых было не больше трехсот лет, ничего не могли им противопоставить, ведь их сила, как и сила шикчизо, зависит от возраста. Исключением были только Клыки, получившие в борьбе с проклятием Несущего Вьюгу частицу его сущности.

Каким-то образом шикчизо ощутили его приближение, хотя он ничем не выдал себя. Возможно, их насторожило отсутствие самого факта преследования, ведь г'ата никогда не оставляют смерть братьев безнаказанной, и они сделали вывод, что кто-то очень сильный шел по их следу. Что же, они были правы.

Перепрыгнув через гряду холмов, разделявших охотника и его жертв, Варуна увидел несущийся сломя голову отряд убийц. Бегущий последним обернулся, заметил Клыка и диким воем предупредил товарищей. Варуна только довольно оскалился – теперь все они будут знать, кто прервет их бессмысленное существование.

Заметивший Варуну хотел, как и остальные, с еще большим отчаянием броситься прочь, но предводитель шикчизо остановил его безжалостным приказом, и монстр замер на месте, чтобы задержать Клыка. Он был в полтора раза больше Варуны, двухголовый и с четырьмя руками, сжимавшими рукояти огромных топоров с каменными лезвиями. Единственной одеждой была набедренная повязка из шкур зверей, на шеях висели ожерелья из когтей и клыков. Черная кожа шикчизо подтверждала его древность – молодые и новообращенные монстры обычно были зеленого цвета.

Шикчизо взревел, когда Варуна оказался на расстоянии броска, и метнул в него один из топоров, тут же снимая с пояса еще один – к нему крепился целый каменный арсенал. Как и голова одного из убитых г'ата. Длинные белые волосы были испачканы кровью, мертвые фиолетовые глаза безучастно смотрели на мир, и Варуна, встретившись с их взглядом, изгнал из сердца даже намек на гнев. Он свершит не месть – правосудие.

Отбив каменный топор в сторону – Клыки не использовали другого оружия кроме того, что было дано им Проклятие Гата – Варуна приблизился к шикчизо на расстояние удара и пропустил над головой лезвия секир в верхних лапах врага. Шагнул в сторону, чтобы уклониться от удара нижней лапы, и разворачиваясь всем телом, ударил ногой, пальцы которой заканчивались прочными когтями. Они рассекли кожу и мышцы на животе шикчизо, но не успел он взреветь от боли, как Варуна подпрыгнул и нанес мощный удар второй ногой в одну из голов, разрывая морду и выбивая кривые зубы чудовища. Приземлился и провел третий удар ногой по коленям, дробя суставы, а когда шикчизо стал падать, четвертым вонзил ступню в твердое солнечное сплетение, так глубоко, что достал до позвоночника и сломал его. Безумным натиском, белым вихрем он сокрушил врага в одну секунду, и когда ослабевшие пальцы шикчизо разжались на рукоятях топоров, впервые использовал руки. Схватил головы шикчизо и раздавил черепа, словно гнилые орехи.

Варуна бережно снял голову собрата с трупа шикчизо и положил ее на снег. Он вернется за ней, когда последний из убийц будет повержен.

Оставшиеся шикчизо могли разделиться и попытаться по одиночке уйти в иные миры, чтобы затеряться в бесконечной Вселенной, но Варуна лишил их такой возможности – его присутствие делало пространство Волчьей Зимы стабильным, и переместиться в иное измерение без его разрешения было не так просто. Поэтому он не удивился, когда сразу трое монстров объединили усилия, чтобы дать время вожаку разорвать ткань между мирами и спастись. Они больше походили на людей, они были меньше первого и не обладали лишними конечностями и головами. Двое выступили вперед, надеясь сдержать Клыка в рукопашной схватке, а третья – одна из шикчизо была самкой – собиралась прикрывать их стрельбой из лука.

Первый монстр был высоким и тощим, с вытянутым черепом и загнутыми к затылку длинными ушами. Его оружием было копье с граненым каменным наконечником, украшенное орлиными перьями. Второй шикчизо, плотный и мускулистый, держал самый настоящий меч – дубовую палицу со вставленными в нее обсидиановыми лезвиями. Ее удар был страшен и не менее эффективен, чем удар меча из стали.

Воины действовали быстро и слажено, меч и копье рассекали воздух с угрожающим свистом, вынуждая Варуну уворачиваться и подставляться под визжащие стрелы. Он позволил себе потанцевать с противниками немного, оценить их силу и ловкость, и мастерство, которое превосходило умения многих из г'ата. Они убили многих из них за тысячи лет, каждый из них мог быть вожаком огромных стай им подобных, вести десятки и сотни тысяч, предводительствовать при захвате целых миров. Варуна не знал, что могло собрать их в одном месте, но это было большой удачей – понадобятся десятки веков, чтобы среди шикчизо появились еще пять таких монстров.

Копейщик ошибся, Клык схватил древко ниже острия и вырвал его из черных лап. Демонстративно переломил копье об колено и отбросил обломки в сторону. Мечник попытался воспользоваться этой кажущейся самонадеянностью и ударил сверху вниз, но каменные лезвия разрубили лишь снег и смерзшуюся землю. Варуна ударил ногой по рукояти меча и выбил его. И словил стрелу, нацеленную ему прямо в глаз. За ней последовали еще три, выпущенные с излишней торопливостью – лучница хотела дать товарищам шанс уйти, но все было бесполезно: Клык свернул шею мечнику и проломил локтем череп копейщика, когда они повернулись к нему спиной.

Не став дожидаться, когда четвертая шикчизо исчерпает запас стрел, Варуна одним прыжком разорвал дистанцию между ними и резким ударом ладони в челюсть прервал и ее жизнь.

Остался последний. Вожак.

Возглавить таких старых шикчизо, владеющих сложным оружием – девять из десяти чудовищ использовали в бою клыки и когти, остальные – камни и палицы, и лишь немногие – орудия из обработанного камня – мог только шаман. Шикчизо, способный своей злобной волей управлять стихиями Волчьей Зимы. Они были величайшей редкостью – как, собственно, и шаманы г'ата, обладавшие аналогичными способностями. И были теми, кто мог открывать бесчисленным стаям шикчизо дорогу в новые миры. Источником знаний этих шаманов были сами Искатели, они связывали с ними свой разум и получали возможность творить чудовищную по своей сути магию, призывать иных существ и подчинять разумных своей воле. Некоторые из них даже отваживались поднимать тела мертвых г'ата – но только для того, чтобы быть немедленно найденными и уничтоженными после подобного надругательства на погибшими. Для этого все шесть Клыков собирались вместе, и ничто во Вселенной не могло спасти некроманта от их гнева.

Этот шаман-шикчизо оказался одним из них. Когда Варуна настиг его, тщетно пытавшегося уйти в иное пространство, монстр снял с пояса голову пятого г'ата и поднял ее на вытянутой лапе. Он был весь увешан амулетами из перьев, костей и полудрагоценных камней, служивших источником его черного колдовства, и оружием ему служил посох, навершием которого был выбеленный временем большой человеческий череп с крупными надбровными дугами и акульими зубами. Он принадлежал другому шикчизо – вероятно, учителю этого шамана.

Голова г'ата открыла глаза, изо рта мужчины вырвался страшный вой. Варуна знал, как подобное колдовство действует на его обычных собратьев, вызывая отчаяние и лишая силы. Оно использовало страх г'ата причинить вред сородичу, их сердца не выдерживали вида агонизирующих лиц братьев и сестер. И шаман убивал их, используя ветер и землю, забирая воздух из легких или хороня заживо.

Воздушный молот обрушился на Варуну сверху, а земля разверзлась под ногами, чтобы сразу же сомкнуться и сдавить тело тяжелыми камнями. Вес был чудовищным, Клык ощутил на себе давление целой горы. Черная ненависть шикчизо могла бы сломить любого г'ата, не принадлежавшего к числу жителей Эйзои, получивших кровь Гата первыми, и Варуна был одним из них – даже став Клыком, он не дорос до трех метров, а будучи человеком, вообще был среднего роста, ведь он был представителем совсем другой расы и родился на планете, которая не была частью Волчьей Зимы. У него даже было другое имя, потому что Варуна – это имя Клыка, а не человека или даже обычного г'ата.

Да, он был далеко не самым старым из них, но он был Клыком, а значит, одним из сильнейших. Шикчизо должен был понимать это, но даже чудовищу не чужда надежда. Варуна разрушил ее, когда сломил каменные оковы и вырвался из-под земли, чтобы вонзить свои когти прямо в горло шамана. Сжал пальцы вокруг позвоночника и вырвал его, с треском сломав ребра. Черная кровь ударила фонтаном, запятнав белоснежную шерсть Клыка.

Правосудие свершилось.

Варуна собрал головы своих братьев и отнес их к месту погребения, чтобы соединить с телами. Трупы шикчизо он оставил Волчьей Зиме – она похоронит их под своим снегом. Когда придет пора Волчьей Весны, он растает, стечет чистой водой, которая смоет с тел павших изменившее их проклятие, и они воскреснут прежними людьми.

Волчья Весна принесет тепло, радость и покой не только г'ата, но и шикчизо. Это их общий обещанный рай.

Кузница Клыков

Дедал Шервиц оказался в затруднительной ситуации. Заурядный студент-первокурсник Академии Архитекторов не имел доступа к ее секретным архивам, но любопытство оказалось сильнее, и путем сложной комбинации, достойной самого Нарады, он раздобыл копию ключа и проник внутрь – для того, чтобы обнаружить за дверью ровные ряды бронированных шкафов-книгохранилищ. Их восьмиугольный колонны соединяли пол и потолок, и кроме них в зале больше ничего не было. Даже стен.

Дедал повернулся ко входу в архив и обнаружил, что дверь исчезла, позади были точно такие же сейфы-колонны. Он угодил в пространственно-временную ловушку, «защиту от дурака», созданную его преподавателями – Мистическими Архитекторами. Это было не наваждение – обмануть разум Шервица было так же сложно, как доказать кирпичу иллюзорность его бытия. Просто кто-то взял пространство внутри архива и соединил кольцом направления вперед-назад и вправо-влево, создав трехслойную сферу из пола, потолка и книгохранилищ между ними. Идти здесь куда-либо было бесполезно, нет стен – нет дверей. А попасть в секретный архив можно было только через дверь. Мистические Архитекторы знали свое дело.

Оставалось только ждать, пока кто-то придет и освободит нарушителя.

– А чтобы не тратить время зря, попытаться открыть сейф? – Дедал задумчиво рассмотрел ближайшую к нему дверцу бронированного шкафа. Замочная скважина была скрыта круглой металлической пластинкой, и он едва не сдвинул ее в сторону своими длинными тонкими пальцами. Вовремя опомнился: искажение пространства могло быть только первым уровнем внутренней защиты секретного архива.

– Но ведь не станут же преподаватели убивать своих студентов? – предположил он, но прикоснуться к замку все равно поостерегся. Его накажут уже за само проникновение на запретную территорию, следы даже попытки взлома книгохранилища усугубят ситуацию. Каким бы ловким, осторожным и предусмотрительным Дедал не был, в первую ловушку он уже попал, Мистические Архитекторы заняты разгадкой устройства Дворца Бесконечности и применяют полученные знания на практике. Разгадать их замыслы человеку с его уровнем посвящения просто не дано.

Оставив сейф в покое, Дедал решил просто обойти его по кругу. Разумнее всего было просто остаться на месте, чтобы не угодить случайно в какую-нибудь пространственную аномалию, но внутреннее волнение требовало высвободить свою энергию хотя бы в таком незамысловатом движении, иначе она могла выйти из-под контроля. К тому же, если это измерение состоит из множества отражений одного-единственного места – архива, то мистик в каком-то смысле все равно останется на одном месте, даже если пройдет тысячи километров.

Проверить эту гипотезу оказалось легко, и Дедал быстро выяснил, что тридцать семь книгохранилищ, расставленных восьмиугольником, являются базовым кирпичиком этого пространства. С восьми сторон его окружали их отражения – замок на этих сейфах находился с правой стороны. Но пройдя область с правыми замками, мистик оказался уже среди их отражений – точной копии реально существующего пространства, хотя и двигался по прямой. Он словно совершил переход из реального в зазеркалье и обратно, не замечая присутствие самого зеркала, и это приводило разум в смятение.

Чувствуя когти иррационального ужаса под кожей, Дедал спешно повернул обратно и вернулся к начальной точке своего короткого путешествия. Если пространственная ловушка состоит из копий реального пространства и их отражений, то ему лучше избегать последних. Зеркала... опасны.

Пересекая черту между отраженным пространством и настоящим, мистик заметил за одним из сейфов лист пожелтевшего от времени пергамента. Которого там точно раньше не было.

– И что это значит? – спросил он вслух. – Ловушка? Подсказка? Ключ? Дверь наружу? Откуда ты взялся?

Соблюдая все меры предосторожности, Дедал приблизился к листу. Он был похож на вырванную страницу книги. Чистую, только в центре была поставлена чернильная точка. Поставлена намеренно, а не случайно, наметанный черчением глаз Шервица отметил, что так точно ткнуть в лист пером наугад, без линейки, не получится.

Презрев возможную опасность, Дедал поднял лист и рассмотрел точку поближе. И понял, что это не чернила и не тушь. Это вообще не был след пера, а просто нечто очень угольно-черное, без четкой формы и объема. Двумерное, проекция, тень. Только тень чего?

Чем ближе мистик приближал лист с точкой к глазам, тем глубже погружался в бесконечность ее черноты. Ведь точка – это проекция прямой на перпендикулярную к ней плоскость, а прямая – проекция перпендикулярной плоскости на плоскость. Ну а плоскость – сечение трехмерного пространства, которое, в свою очередь, тоже просто проекция пространства четырехмерного.

Пальцы Дедала разжались и выронили лист пергамента. Развернувшаяся перед его сознанием тьма бесконечности, заключенная в точке, была наполнена символами, смысл которых он не мог понять, хотя они и казались ему странно знакомыми. Как-будто они уже были внутри него, являлись частью сознания, и он не прочел странным образом записанный огромный объем информации, а вспомнил ее.

Но это было не так. Символы вызывали в душе бесконечное отчаяние и безнадежность, а Дедал отказывался признать, что в глубинах его разума может храниться подобное. Как и в разуме любого другого человека.

– Это страница из Книги Искателей, – раздался за его спиной нежный мелодичный голос. Дедал обернулся, чтобы увидеть его обладательницу, и замер от удивления – эта девушка не могла существовать в реальности. На голову ниже его, с непропорционально большой головой и длинной тонкой шеей, похожей на стебель цветка, лепестками которого были ниспадающие густые длинные волосы, дотягивающие кончиками до самых щиколоток. Черные, как сама ночь, пряди чередовались с белоснежно-белыми; они должны были быть совершенно невесомыми, чтобы не причинять неудобства своей обладательнице – и были ими, завороженный мистик никак не мог понять, как это возможно.

– Это сон? – догадался он наконец и посмотрел на оброненную страницу. В тот момент, когда из черной точки развернулась наполненная информацией бесконечность, его разум угодил в иллюзию, подчинившую все органы чувств, и в реальности, созданной Мистическими Архитекторами, он продолжает стоять со страницей в руке. В данный момент все вокруг него и он сам было ненастоящим, но понять это ему помог только парадоксальный облик незнакомки. Если Дедал закроет глаза, то все его чувства будут утверждать, что он бодрствует.

– Да, – подтвердила девушка и положила длинные тонкие руки на свою осиную талию, но синяя атласная ткань ее платья даже не смялась под почти прозрачными пальцами. – Очень плохой сон. Ты должен немедленно проснуться.

– Почему? Кто ты? – продолжил задавать свои вопросы мистик. Девушка была чудом, грезой, абстракцией – и в тоже время была настоящей. Реальной. И это сводило его разум с ума, который утверждал, что не должен ее видеть наяву, что она плод воображения и может существовать только в качестве абстракции. Когнитивный диссонанс был настолько силен, что Дедалу захотелось исчезнуть. Перестать быть. Но он преодолел это чувство и заставил себя воспринимать девушку как реально существующий объект, признать существование в одной плоскости человека из плоти и крови и идеального образа. И решил не замечать странных пропорций тела и огромных глаз с черной радужной оболочкой, пронзительных и завораживающих. Девушка обладала абстрактной красотой, чуждой существам из плоти и крови.

– Эми, – представилась незнакомка, не обращая внимания на пристальный взгляд Дедала. И в отличие от него она не придавала никакого значения внешности собеседника, ведь и сам Шервиц ярко выделялся среди обычных людей – у него были длинные, вечно непослушные черные волосы, смуглая кожа и глаза разного цвета, карий и янтарный. И он был красив – бесконечные поклонницы и соперники были тому подтверждением.

– Я – Греза, и ты не должен меня видеть, – продолжила она. – Но реальность стала сном, а сон – реальностью. Это значит, что Черный Искатель близко, и ты – его цель.

– Мое имя – Дедал Шерви...

– Я знаю, как тебя зовут, – Эми перебила его с железной непреклонностью. – Ты обязан проснуться.

– Как?! – воскликнул парень. – Эта реальность ничем не отличается от моей, которая, как утверждают философы, тоже есть иллюзия, но в этой иллюзии люди рождаются, живут и умирают. Если я смогу «проснуться» здесь, то смогу выйти за пределы своего сознания и там, а значит, перейду на новый уровень существования...

– Проблема ясна, – ответила Эми с улыбкой. – Но в твоей реальности я существовать не могу, а значит, между «здесь» и «там» есть фундаментальное различие. Просто найди его.

Дедал попытался вопринять ее такой, какая она есть – и реальность перестала казаться ему такой уже железобетонной. Греза по имени Эми создавала контраст между существующим и несуществующим, и представляла единственную спасительную соломинку для его разума.

– Я могу... дотронуться? – осторожно спросил он.

Греза протянула ему свою руку и мистик, поколебавшись немного, сжал ее пальцы в своей ладони.

– Ты – сон, – ответил он, не веря в то, что это возможно – почувствовать грезу кожей. Он не мог описать словами это ощущение, только последствие этого прикосновения – состояние радости, уверенности и покоя.

– Кто такой Черный Искатель? И зачем я ему нужен?

– Я не знаю, – ответила Греза. – Но он уже здесь.

В ее руке возник изогнутый клинок из странного серого металла. Лезвие на конце было расширено и в нем была сделана прорезь, из-за которой любое движение меча издавало мелодичный свист. Оружие было направлено на пустоту между сейфами.

Дедал сконцентрировался на ней – и содрогнулся. Воздух перед ним сгущался и искажался, образуя темные изломы, сквозь которые во все стороны начали тянуться черные до состояния двумерности щупальца, для которых не было преград даже внутри человеческого разума. Это был не призрак и не демон, не какой-то высший или низший темный дух – это был Искатель. Сущность, которая постигала, оставаясь при этом непостижимой. И меч Грезы не мог его остановить, потому что сущность так же представляла собой абстракцию, но уже иного порядка – тень чего-то, скрытого от глаз, находящегося в ином пространстве. А тень нельзя уничтожить, тыкая в нее острым предметом.

– Бежим! – он схватил Эми за руку и потащил прочь от Искателя. Девушка собиралась сражаться с ним не смотря ни на что и Дедал оценил ее самоотверженность, но победить в этом бою было нельзя. У них не было оружия против подобного врага.

Щупальца мрака сделали внезапный рывок и заключили Дедала и Эми в плотное кольцо, которое стало медленно и неотвратимо сжиматься. Черное тело Искателя закрыло собой все пространство секретного архива, оставив только пятачок пола под их ногами и круг света над головой. Он был бесконечен. И безмолвен.

– Что тебе нужно? – выкрикнул Дедал, пытаясь совершить невозможное – закрыть собой Эми. Греза старалась провернуть аналогичный трюк, и они кружили спина к спине вокруг друг друга, готовые отбиваться от врага чем угодно – и зубами включительно. Если бы только это могло помочь... Что вообще могло сейчас им помочь?

Искатель стянулся к ним еще ближе, накрыл собой, словно куполом, черной плоской медузой – и отпрянул. И словно платок фокусника, открыл их глазам картину совершенно иного пейзажа, не имеющего с библиотекой ничего общего – бесконечную снежную равнину под серым небом. Каменные плиты пола под ногами сменились холодным снегом, который не проваливался под ногами, а только сминался, словно плотный песок. Страшный холод проморозил тело до костей в то время, как сознание сдавила тягостная пустота безжизненного пространства, и если бы не теплое во всех отношениях прикосновение Грезы, Дедал окаменел бы всем своим существом и навеки остался в состоянии пространственно-временного стазиса. Это место не было предназначено для жизни простых смертных вроде него. Скорее, для таких, как Эми – девушка отреагировала на смену декораций вполне спокойно.

Где бы они не оказались, Искателю это место понравилось не больше, чем мистику. Он сжался в едва различимую точку и замер. Но Дедал продолжал ощущать его пристальное внимание к своей персоне.

– Смотри, – Эми указала рукой на едва заметный бугорок на горизонте, и Дедал понял, что видит намек на рукотворное сооружение. Не раздумывая, они выбрали это направление, постоянно оглядываясь на ставшего пассивным Искателя, который просто следовал за ними на почтительном расстоянии. Каким-то образом свойства этой реальности – холод и одиночество – лишили его способности атаковать. В какой-то момент Шервица перестало радовать бездействие живой черноты, он начал подозревать, что Искатель размышляет над тем, как достичь желаемого в новых обстоятельствах, но они уже подошли к свой цели так близко, что смогли рассмотреть ее.

Огромный белый курган был коронован кольцом из черных каменных глыб – кромлехом. На врытые в землю плохо обтесанные колонны сверху были установлены огромные монолиты-перемычки, образовывая п-образные проемы, сквозь которые было видно небо. И странный оранжевый свет.

– Ты слышишь? Пение, – произнесла Эми.

– И удары молота, – подтвердил Дедал. Звуки, которых раньше не было слышно, звучали ясно и отчетливо, словно они проспали переходный момент от намека на звук до его вступления в полную силу. Мистик оглянулся, чтобы посмотреть на цепочку своих следов – под Эми снег не проваливался – и ничего не увидел. Они исчезли. Оставалось только напомнить себе, что это сон, и заняться решением насущных проблем, к которым вопросы пространственно-временного восприятия в данный момент не относились.

Когда они стали подниматься по склону кургана, Искатель отстал от них, оставшись у подножия, и Дедал понял, что их ведут. Они нуждаются в оружии против врага – и вот уже появилось место, которого тот страшится.

– Это не спроста, – произнес он задумчиво.

– Потому что это сон, – пояснила Эми. – Ты хочешь победить Искателя, но тебе неизвестно его уязвимое место. То есть, неизвестно твоему разуму. Но есть еще и подсознание, с которым сны связаны напрямую. Ты поставил перед ним задачу – и оно нашло решение, переместив нас туда, где Искатель не будет иметь силы. А еще это произошло потому, что ты держишь меня за руку. Я – Греза и могу менять ваши сны, ты используешь мою энергию.

Пальцы Дедала машинально разжались, но Эми проявила поразительную реакцию и не позволила телесному контакту прерваться.

– Осторожно! – тихо воскликнула она. – Если ты отпустишь меня, твое тело потеряет свойство абстракции и примет условия этой реальности, в которой нет места смертным, ведь для тебя не имеет значения, сон это или нет. Ты погибнешь.

– Или нас выбросит в пространство, в котором Искатель снова сможет напасть на нас, – предположил мистик, мысленно ужасаюсь своей неосторожности. Уже в который раз за последний час.

Чем выше они поднимались по склону кургана, тем громче становилось пение, и отчетливее – удары молота. Дедал не мог разобрать слов, низкие и могучие голоса тянули глубокие «о», «у» и «а», не акцентируясь на согласных. А когда вошли в каменный круг, остолбенел: в центре круглой площадки находился огромный горн, в котором пылало жаркое желтое пламя, и черная наковальня, по которой бил молотом огромный белый человек-волк. Он был покрыт шерстью с ног до головы, под которой извивались змеи тугих мышц, их ритмичный танец завораживал ощущением заключенной в этом теле мощи. Единственным предметом одежды были длинные черные штаны, подвязанные веревкой, искры раскаленного металла беспрепятственно сыпались на грудь и живот. Дедал едва удержался от того, чтобы не протереть глаза: добела раскаленный прут на наковальне звероподобный кузнец держал незащищенной ничем рукой. И на его вытянутой волчьей морде не было никаких иных эмоций, кроме сосредоточенного умиротворения.

Эми настойчиво потянула на себя руку Дедала и он понял, что человек-волк здесь не один. Еще шесть ему подобных существ сидели у подножия вертикальных монолитов, рассредоточившись по кругу. Все они были крупнее кузнеца, но в разной степени – если первый в восходящей последовательности размеров человек-волк был выше него всего на пару сантиметров, то замыкающий ее одноглазый гигант должен был быть не ниже трех метров, и все прочие казались рядом с ним настоящими карликами. На него нельзя было смотреть без страха и трепета, и мистик непроизвольно отступил, увлекая за собой Грезу.

– Идем, пока они нас не заметили, – прошептал он. Существа пока не обратили на них внимания, но кто мог знать, что произойдет, когда это случится?

– Они поют, – еще тише ответила Эми и крепко сжала его руку. – Это их песню мы слышим.

Дедал внимательнее прислушался к песне, которая на вершине кургана, казалось, лилась отовсюду. Невозможно было определить ее источник, но он наконец обратил внимание, что пасти зверолюдей приоткрыты, и как двигаются – незаметно, но двигаются – их мышцы груди и живота. Мелодия была размеренной и спокойной, ее ритм подобен ритму волн бесконечного океана, и стоило только сосредоточиться на ней, как душа и разум начинали раскрываться, охваченные древнейшим побуждением – прикоснуться к небу. И страх Дедала исчез, растворился в понимании происходящего. Они – на святой земле, в священном месте, и эти волки, наказанные человеческим разумом – или люди, наказанные волчьим обликом – священнослужители некой религии, неизвестной, но в основе которой точно есть любовь и доброта. На это указывало еще и то, что мистик и Греза были все еще живы – Дедал понял наивность своего предположения о том, что чуткие хищники могли не заметить его неуклюжего приближения.

Кузнец отложил в сторону молот и положил в горн раскаленный прут. Повернул к ним свою голову и обнажил длинные клыки – и только миролюбивый взгляд фиолетовых глаз позволил Дедалу понять, что это улыбка, а не враждебный оскал. И в этот же миг песня прервалась, остальные люди-волки смотрели теперь только на них.

– Добрый день, – Эми первой приветствовала людей-волков.

– Добрый день, Греза, – ответил кузнец. – И тебе, человек. Можешь отпустить ее руку – здесь с тобой ничего не случится. Ты находишься в Кузнице Клыков, и мы определяем законы реальности внутри этого каменного круга.

Дедал понял, что просто ответить на эти слова будет недостаточно, и совершив огромный внутренний шаг, отпустил ладонь Эми и решительно приблизился к кузнецу, протянув ему свою руку.

– Дедал Шервиц.

– Дженази, – белый человек-волк с фиолетовыми глазами аккуратно пожал его ладонь, но мистик в полной мере прочувствовал мощь, скрытую в его пальцах. Это было то же самое, что положить руку под гидравлический пресс, управляемый опытным оператором – одно лишнее движение разотрет пальцы в пыль, но мастер подобного не допустит. Нужна лишь отвага поверить в это.

– Нас преследует... Искатель, – Дедал запнулся перед тем, как произнести имя жуткого существа. – Нам нужна помощь.

Дженази обвел взглядом своих собратьев, задержавшись на самом крупном из них.

– Я не могу покинуть Кузницу, пока не закончу работу, – произнес он, ни к кому конкретно не обращаясь.

– Никто из нас не должен покидать ее, пока ты не сделаешь этого, – прорычал гигант. – Грезе и человеку придется подождать, пока ты закончишь.

– А долго ждать? – осторожно поинтересовался Шервиц.

Ему не ответили.

– Они могут попытаться справиться с Искателем самостоятельно, – предложил другой человек-волк, второй по размеру в семерке. – Мы не можем покинуть Кузницу, но это могут наши имена. У Грезы есть меч – пусть Дженази закалит его, а один из нас поделится с ним своим именем.

Гигант и Дженази задумались над этим предложением.

– Это возможно, – ответил одноглазый. – Но согласна ли на это Греза? Что, если ей дорого имя ее меча?

– У меча может быть больше одного имени, – ответил кузнец. – Пусть имя одного из нас станет тайным для него, тем, что пробуждает его новое свойство. Ты согласна, Эми из Царства Грез?

– Да, – ответила девушка и протянула свой меч Дженази. Он принял его со всем почтением и взвесил в ладони.

– Идеальный меч, который не может существовать в реальности. Имя одного из нас изменит это, и им можно будет разить и наяву. Запомни это. И никогда не злоупотребляй этим свойством.

– Я запомню, – ответила Эми, и Дженази опустил клинок в желтое пламя. Металл мгновенно раскалился добела и он вернул меч Грезе.

– Возьми и отдай одному из нас. Братья-Клыки, назовите ваши имена.

– Шива, – отозвался первым одноглазый великан, и раскаленный клинок завибрировал, словно в страхе.

– Варуна, – назвался Клык, предложивший поделиться с мечом именем.

– Индра, – прорычал третий, и Дедал с сожалением подумал о том, что не ему решать, чье имя выбирать для оружия.

– Ваю, – этот Клык был самым лохматым среди собратьев, в его фиолетовых глазах скрывалось стремление к постоянному движению.

– Чандра, – пятый клык, наоборот, казался самым ухоженным, словно кто-то ежедневно расчесывал его густую белую шерсть.

– Марут, – представился шестой, и все замерли, ожидая решения Эми.

Греза колебалась недолго. Дедалу было больно смотреть на то, как она держит раскаленный клинок в своих тонких пальцах, и он выдохнул с облегчением, когда Греза подошла к Клыку и отдала ему меч.

– Варуна, – прорычал он... и вонзил его в свое тело.

И Дедал, и Эми воскликнули в ужасе, но Клык сразу же извлек клинок из тела. Металл остыл и принял прежний вид, а на теле Клыка не осталось и намека на рану.

– Вот и все. Теперь этот меч носит мое имя – Варуна. Будь с ним осторожна.

– Хорошо, – Дедал впервые увидел трепет на лице Грезы – когда она приняла свой обновленный меч из рук Клыка. Эми сделала пробный взмах и мистик понял, что песня клинка, производимая необычной формой, изменилась. Теперь она звучала с большей мощью, в ней угадывался могучий тембр Варуны.

– Благодарю вас. И клянусь, что отныне ни один Кошмар не побеспокоит ваш сон, – произнесла Греза. – Обещаю, что теперь все вы сможете спать спокойно.

– Наши кошмары будут тебе не по зубам, юная Греза, – усмехнулся Шива, и остальные клыки поддержали его горькими улыбками. – Но мы обратимся к тебе, когда наши клыки и когти будут сломаны.

– Что вы имеете ввиду? – спросила Эми с растерянностью.

– Закаты и рассветы, – ответил вместо старшего брата Дженази. – Идите, я должен продолжить работу.

И седьмой Клык снова взялся за молот, а остальные шестеро продолжили свою величественную песню.

– Вы куете меч? – спросил Дедал перед тем, как они с Эми покинули Кузницу.

– Клык, – ответил Дженази. И не стал объяснять, что это значит.

Искатель по прежнему ждал их у подножия кургана, чернея одиноким пятном на бесконечной белоснежной равнине. Ему было здесь не место, и Дедал предположил, что именно понимание этого помешало существу завершить свое темное дело. Но раз Искатель мог здесь существовать, был и способ осуществить его намерения.

И он продемонстрировал его, изменив свою природу и форму. Стал чудовищем из плоти и крови – человекоподобным великаном, покрытом угольно-черной кожей, с четырьмя руками и шестью пальцами на каждом. На месте глаз зияли дыры космического мрака, вместо рта – сгусток отвратительных склизких щупалец. Он был трех метров ростом и полностью обнаженный – скрывать монстру было нечего.

– Это единственная форма, в которой он может причинить нам здесь вред, – объяснила Эми и Дедал задумался над тем, как они будут сражаться, держа друг друга за руки.

– Эми... У нас проблема.

– Просто не отпускай меня.

Шервиц хотел спросить, каким образом, но Искатель уже бросился в атаку. Его пальцы удлинились и стали острыми шипами, он попытался пронзить ими Грезу – и серая сталь рассекла их с такой же легкостью, как и воздух. Но рук было еще три, и Дедал, схватив Эми за талию, рывком вытащил ее из зоны поражения черных когтей.

– Дай мне Варуну, – попросил он. – Не знаю, с кем ты привыкла сражаться, но это существо – не одно из них. К тому же это мой сон. Не думаю, что кто-то кроме меня сможет справиться с ним.

– Может быть, – с толикой недовольства ответила Греза. – Только будь осторожен.

Дедал взял ее меч в свою руку – и понял, что он не весит совершенно ничего. Как-будто его пальцы сжимали твердую пустоту. Только эта пустота была бритвенно острой и пела свою угрожающую песнь.

– Интересно, – произнес он и крепко прижал к себе Грезу левой рукой. – Держись.

Из отсеченных пальцев Искателя лилась угольно-черная жидкость, которую язык не поворачивался назвать кровью. Принятая им форма заставляла его чувствовать боль. И быть смертным, так что мистик был твердо уверен, что убив монстра, он закроет Искателю дорогу в эту реальность, и существо потеряет его след в многомерной Вселенной. Нужно было только нанести смертельный удар.

А в нанесении подобных удар Дедал был большим мастером. И мощно оттолкнувшись ногами от твердого снега, бросил свое тело вперед, продолжая крепко прижимать Эми. Монстр Искателя запоздало махнул лапой и промахнулся, Греза и мистик невредимые оказались у него за спиной. Издал жуткий то ли визг, то ли писк – и схватился за бок. Варуна рассек его туловище почти на всю глубину клинка, и только тонкий слой черной плоти не позволил чудовищу развалиться на две части. Но оно все равно, надломленное, рухнуло в снег, оскверняемый отвратительной жидкостью. И судорожно загребая его, испустило дух.

– Вот и все, – произнес Дедал, возвращая Варуну Эми. – С этим покончено. Только как мне вернуться обратно?

***

Дедал Шервиц был обнаружен в секретном архиве Академии Архитекторов через час после своего несанкционированного туда проникновения. Хранитель Архива был страшно возмущен тем, что юноша, которого он обнаружил спящим, набросился на него с кулаками только за то, что его разбудили, и страшно, нецензурно выражался. Если бы не этот инцидент, студента могли бы простить – он был далеко не первым ловкачом, проникшим в архив. Но оскорбление Архитектора и упрямый отказ признавать свою вину, раскаяться, вынудили Совет Академии исключить из нее Дедала Шервица.

Но он не особо расстроился. И с тех пор всегда засыпал с легким сердцем даже в самый тяжелых жизненных обстоятельствах.

Знамение

Вой сирены боевой тревоги оборвал дивный сон Хэль внезапно и безжалостно, выбросив ее из реальности детских воспоминаний о тайном месте в горах рядом с поместьем Кагеса Балькара. О развалина маяка на Горе-что-смотрит-на-море-Закатов, мертвом дереве... и Халлэ. О далеких временах, когда ее лицо еще не уродовала проклятая татуировка-клеймо — шасса-барса. Сигналу тревоги было все равно, что подобных снов она не видела уже больше года, и Хэль яростно, словно тигрица, соскочила с привинченной к полу кровати, отбросив одеяло к противоположной стене каюты. Но злиться на обстоятельства времени не было: «Антарсия» была в опасности. Ну а если тревога учебная... Что же, тогда кому-то сегодня сильно не поздоровится. Последние пару недель Хэль съедало смутное беспокойство, тревожное чувство не раз и не два заставляло ее оглядываться без причины, из-за него она плохо спала, а когда к ней наконец вернулся внутренний покой и она даже смогла увидеть такой прекрасный сон, его так бесцеремонно обрывают. С нее хватит, накатившая злость требовала выхода. На ком ее вымещать – на друзьях или врагах – ей сейчас было совершенно без разницы.

Перед тем, как застегнуть высокий воротник своей куртки, Хэль бросила мимолетный взгляд на зеркало. Сдержала рвущийся наружу рык и вылетела из каюты, едва не зашибив дверью спешащего на верхние палубы БК-первого. Синеволосый техник едва успел отскочить в сторону и на бегу извинился, что несколько – совсем чуть-чуть – охладило боевой пыл женщины.

– Что случилось?! – крикнула она ему, но он был уже слишком далеко, чтобы возвращаться и объяснять, что произошло.

Хэль вспомнила о коммуникаторе, который обычно цепляла к воротнику, но его на месте не оказалось – она сняла его вчера перед сном и положила на полку рядом с кроватью.

Забыла.

«Всему экипажу – внимание! – прогремел из всех динамиков «Антарсии» голос Дарра. – Прямо по курсу – пространственная аномалия неизвестной природы! Смена курса... не поможет».

Активировав силовыеприводы каннари-ал, Хэль развила неимоверную скорость и едва не со скоростью пули выскочила на верхнюю, открытую палубу корабля, под раскрашенное всеми цветами радуги небо Облачной Тропы. Такой структуры и гаммы небесной расцветки ей в этом мире видеть еще не доводилось, и она даже застыла на долю мгновения, любуясь дивной картиной. А потом подбежала к борту «Антарсии» и увидела сплошную зыбкую стену неопределенного стена, преградившую путь кораблю. Она начиналась у самой линии облаков внизу и на сколько хватало глаз тянулась вверх, а также и в стороны, загибаясь, окружая «Антарсию» со всех сторон. Хэль бросила взгляд в сторону кормы и увидела, что кольцо почти замкнулось, не оставляя кораблю лазейки для побега. И оно сжималось. Все быстрее и быстрее.

– Бездна... – прошептала Хэль, отыскивая в толпе высыпавшихся на палубу членов экипажа кого-нибудь из старших офицеров, но глаза ей попался только Альберт, на ходу проверяющий свою силовую броню.

А потом кольцо аномалии полностью сомкнулось – и стянулось на «Антарсии», словно петля палача.

Хэль активировала защитный барьер, и его золотистое сияние успокаивающе вспыхнуло у нее перед глазами. Сквозь его светящуюся решетчатую структуру, связанную символами древнего языка, она увидела только сплошную серую пелену, все прочие цвета, как и звуки, пропали. Изнутри аномалия была заполнена чем-то, похожим на туман, и женщина с содроганием увидела, что он просачивается сквозь ячейки магической защиты, способной выдержать взрыв внушающей уважение мощности в тротиловом эквиваленте и спасающей от космической радиации. Чем бы ни была эта дрянь, Дарр не знал способа защиты от нее.

«Он рассказывал о существах, перед которыми расписался в своем бессилии,» – мелькнуло у нее голове.

А потом серая мгла начала рассеиваться, и Хэль услышала подозрительно знакомый звук. Звук удара кулака по сухому дереву.

В глаза ударил яркий солнечный свет, слабый порыв ветра донес до нее шелест прибоя и острый запах моря. Проступили очертания фундамента развалившегося маяка, одинокого дерева с голыми ветвями – и стройной девичьей фигуры со стянутыми в конский хвост волосами.

– Халлэ... – прошептала Хэль, и забыв обо всем, подбежала к ней и заключила в объятия. Хорошо знакомый запах, тепло тела, крепкие мышцы под гладкой кожей... Это была она – ее любимая подруга. Ее старшая, пусть и не родная сестра.

– Привет? – с удивлением произнесла Халлэ, не способная пошевелиться в столь пылких и неожиданных объятиях.

Хэль отстранилась от нее и позволила девушке повернуться к ней. Встретилась взглядом с большими, ярко-синими глазами.

Растерялась.

– Кто ты? – спросила девушка, которая никак не могла быть Халлэ – кареглазой красавицей, отмеченной шасса-барса – клеймом рабыни. Кожа незнакомки была девственно чистой, а черты лица лишь отдаленно напоминали тщательно хранимый в сердце образ. И одета она была иначе – обрезанные выше середины бедра синие джинсы и кожаный жилет на молнии поверх белого топа принадлежали совсем иному, отличному от Хэль и Халлэ родного мира.

– Прости, я... Я обозналась, – ответила Хэль, отступая назад и растеряно озираясь по сторонам. Это место... Это был ее дом, она узнавала каждый камешек на этой горе. Но девушка... Это была не Халлэ.

– Наверное, я очень похожа на дорого тебе человека, – произнесла незнакомка, и широко улыбнулась, с любопытством рассматривая Хэль. Женщина была почти на две головы выше нее, шире в плечах и массивнее, и она отметила это одобрительной искрой во взгляде. Некоторое время с восхищением рассматривала ее густые и пышные золотистые волосы, с недоумением остановилась на высоком воротнике, закрывавшем большую часть лица, и наконец обратила внимание на глаза.

– Одинаковые, – еще шире улыбнулась незнакомка. – У нас одинаковые глаза! Как интересно. Откуда ты? Как твое имя.

– Хэль. И я... отсюда. Я родилась в этих местах.

– Как странно... – ответила девушка. – Моя родина находится вдали от моря. У нас только степи и пустыни... У тебя красивые волосы. Мое имя – Нола Орчи, и не знаю, как сюда попала. Но мне кажется, я здесь уже очень давно.

– Красивое имя.

– Твое – тоже. Мы никогда не встречались раньше? – ее звонкий голос отличался от мягкого выговора Халлэ, и он нравился Хэль – его мелодичность, светлые интонации.

– Нет...

– Конечно же нет, – подтвердила Нола. – Я бы запомнила тебя, обязательно запомнила. Почему ты прячешь свое лицо?

– Я... – Хэль в защитном жесте поднесла ладонь к застежке молнии на воротнике, а потом сжала ее в кулак. – Мне приходится.

– С тобой что-то произошло? – с сочувствие спросила Нола и наклонила голову набок. – Ты – боец, это заметно. У меня тоже есть шрамы, – и она приподняла край топа, открывая большой неровный шрам чуть ниже груди. Эта демонстрация не была обязательной – другие, многочисленные следы от старых ран тонкими полосками виднелись на всех открытых участках ее кожи.

Хэль покачала головой, а потом, подумав, решилась расстегнуть молнию до середины груди.

Сначала глаза Нолы расширились в ожидании какой-нибудь кошмарной картины, а потом сузились в некотором разочаровании.

– Ты что, просто никому не хочешь открывать свое лицо? – спросила она, забавно надув губы. – Не хочешь, чтобы все пялились на тебя, выкатив глаза от восторга? Ну, в какой-то степени это понятно... Но знаешь, если бы я была такой же красивой, как ты, то ни за что не стала бы прятаться от всего мира. Все-таки ты очень забавная.

Хэль в непонимании провела пальцами по коже на щеках и подбородке и не обнаружила ни следа тонких ровных шрамов шасса-барсы. Ее кожа была совершенно чистой, словно ее никогда не касались серебряный нож и масло даррака. И она никогда не была рабыней дома Балькара.

– Не понимаю...

Нола тихо прыснула в кулак и покачала головой. Хэль стало немного жутко – она уже видела точно такой жест, пару раз – в зеркале.

– Кто ты? – еще раз спросила она у девушки.

Нола задумалась. Потом пожала плечами.

– Не знаю. Никогда об этом не задумывал. Как-то не было времени. Но если подумать...

– То что? – не выдержала Хэль.

Нола посмотрела на нее глубоким, задумчивым взглядом, потом прикоснулась к губам кончиком указательного пальца.

– Я – это ты.

– Что? О чем ты? – не поняла Хэль.

– Я – это ты, потому что только ты сейчас реально существуешь в этом мире. Ведь я – мертва. Меня убили... много лет назад.

– Бред, – Хэль отступила еще дальше, но когда Нола внезапно бросилась к ней, не стала останавливать ее и позволила заключить себя в объятия.

– Сейчас, когда я обнимаю тебя вот так, я смутно вспоминаю... – прошептала девушка. – Энзою, Эрсан, Халлэ, Дарра Темного, Кнаррес... Сражения... Как же много я сражалась. Валерику. Потом... Какой прекрасный мир... И Дженази. Ты знаешь Дженази, – с удивлением констатировала она. – Значит, с ним все хорошо... Я рада.

– Откуда ты... – хотела спросить ее Хэль, но в этот момент стала возвращаться серая мгла, скрывая от нее хорошо знакомые образы – и Нолу.

– Передавай ему привет, – улыбнулась на прощание девушка – и растворилась. Исчезла.

Хэль снова была на борту Антарсии, а рядом с ней стояли растерянные биороиды и Альберт. И она догадалась, что каждый из них видел сейчас нечто особенное. Личное.

– Бесконечные, дери вас... – проревел из громкоговорителей Дарр, переходя на вычурную брань на незнакомом языке, из которого она запомнила только пару особо ярких выражений загадочного содержания. – Кто это был? Судьба? Сон? Признавайтесь, абстрактные, … вас через колено, сущности!

– Не богохульствуй, – донесся до их ушей приглушенный голос Кристины, и связь оборвалась.

Хэль запоздало прикоснулась к своему лицу, нащупывая пальцами полоски шасса-барсы. Дрожащими руками застегнула молнию и решительным шагом направилась к своей каюте.

«Не плачь, – мысленно твердила она себе. – Только не плачь. Это был просто сон Бесконечных».

И она не заплакала.

Подбирая с пола одеяло и возвращаясь в постель, она думала о Дженази.

Скоро, очень скоро – она чувствовала это – он вернется.

В конце концов, чем было это видение, как не Знамением?

«Антарсию» ожидали большие перемены.

Сказка о Балансе

В далеком-далеком царстве, одном государстве, была большая-пребольшая степь, разделенная пополам глубоким ущельем. Моста через ущелье не было, только бревно перекинуто.

Однажды в этой степи выдалось засушливое лето, степь высохла. Ударила молния, трава загорелась... Начался степной пожар.

Этот пожар застал в степи семь человек. Спасаясь от огня, эти семеро добрались до бревна на ту сторону. Безопасную и зеленую, покрытую прекрасными цветами.

Первый легко пробежал по бревну. Второй осторожно прошел, разведя руки в стороны – у него было неплохое чувство равновесия.

Третий же трусливо, на четвереньках, подполз к краю пропасти, заглянул туда – и отпрянул назад.

– Ну что ты?! – закричали ему остальные четверо. – Давай, или мы оставим тебя здесь! Ты сгоришь в огне!

Третий закрыл глаза – и начал ползти по бревну, наощупь цепляясь за сучья и ветки. И в конце все же смог перебраться.

Но времени для остальных было теперь слишком мало – огонь был уже близок.

– Возьми меня за руку, – сказал четвертый пятому. – Ты свесишься на правую сторону бревна, а я на левую. И пока мы будем держаться за руки, нас уравновесит вес наших тел. Мы не дадим друг другу упасть.

И таким образом четвертый и пятый перешли по бревну.

Но это заняло время.

Огонь уже лизал пятки шестому и седьмому. И они ступили на бревно тем же способом, что и четвертый с пятым. Сначала шли как они – но бревно загорелось. Еще немного – и оно упадет вместе с ними в пропасть.

– Мы погибнем! – закричал седьмой. – Мы не успеем!

– Делай как я, – улыбнулся шестой.

И вместе с седьмым закружился в танце по тонкому бревну. Они сделали три оборота вокруг друг друга, быстро переставляя ноги на бревне – и словно две птицы понеслись вперед. Быстрее всех – кроме самого первого.

А степь за их спиной сгорела. И бревно упало в ущелье.

Чародей

Триста пятьдесят первый год от Пришествия выдался неспокойным. Снег сошел раньше обычного, и с ранней весной пришла засуха – с палящих солнцем и суховеями, обратившими плодородные равнины в пустыни. Ни капли дождя за три месяца; зерно, посеянное в серую пыль, не дало ни единого всхода. Реки, ранее полноводные, теперь можно было переходить, не замочив колен. Ручьи пересохли. Родники иссякли. Колодцы опустели.

Страна оказалась на краю страшного голода. Прорицатели предрекали войну и мор, в которой погибнут десятки тысяч. В храмах молились в слезах, страшась конца света.

Народ Зеленых Полей столетиями стойко переносил подобные невзгоды, и к подобному проявлению гнева самой природы отнесся с житейской философией. Делай что можешь и отчаивайся напрасно: человек – стойкий зверь, выживет, даже когда небо рухнет на землю и океаны волной поднимутся выше гор. А потому что как иначе? Не просто так же люди появились на земле, и просто так не исчезнут. А значит – живи, и не мешай жить другому.

Данная точка зрения сохранилась среди зеленопольцев даже тогда, когда в середине лета с запада на их деревни и села налетел черный дракон – очень большой и очень старый. Сжег частоколы и сторожевые башни, сровнял рвы и валы, разорил зернохранилища и начал пожирать остатки скота, хватая не десерт особенно красивых девушек. По всякому его пытались убить, но черная чешуя была непробиваема для закаленной стали, а желудок твари оказался способен справиться с любым ядом. Да и умен оказался крылатый ящер. Очень умен. Играючи разделался с парой особо отважных рыцарей, а потом и вовсе развалил замок барона, словно тот был не из камня построен, а сложен из соломы.

А потом настал день, когда дракон напал на деревню Ленира. Прилетел на рассвете и начал жечь один дом за другим, словно играясь с беспомощными людьми. Снес длинным хвостом крышу отчего дома, лапой сорвал пол, раскрывая подпол, а котором парень укрылся вместе с семьей. Взглянул на них своим красным глазом – и приготовился выдохнуть свое пламя.

Крик ужаса застрял в груди парня. Он только крепче прижал к груди младшую сестру, наблюдая за тем, как разгорается багровое зарево в глотке дракона. Вот-вот вырвется, вот-вот испепелит, сожжет заживо...

Вот только в последний момент невидимая сила сжала челюсти ящера, и он подавился собственным пламенем. Со страшной силой вздулось черное горло, полезли из орбит узкие глаза – и дракон громоподобно чихнул, рассыпая во все стороны снопы алых искр.

– КТО?! – взревел он, вернув себе контроль над челюстями. Взмахнул крыльями, пытаясь взлететь – рухнул обратно, вбитый в землю невидимым кулаком. А потом его потащило к околице деревни, оставляя на земле глубокие канавы, прочерченные длинными изогнутыми когтями.

Ленир, позабыв об осторожности, вылез из подпола, во все глаза рассматривая беспомощного зверя. Дракона скрутило, прижав лапы и крылья к туловищу, и он всеми силами сопротивлялся силе, намеревающейся затянуть его длинную гибкую шею в узел. Для этого не хватило ее длины, но стоило дракону расслабиться на мгновение, как его горло перетянуло собственным хвостом.

– Раддар Даррад, – прозвучал тихий голос. Но странное дело: говорившего Ленир увидел в сотнях шагов от себя, а слова его были слышны так отчетливо, словно он стоял рядом.

Это был чародей. Его земляк, покинувший родную деревню двадцать лет назад. И вот он вернулся, когда пришла самая большая нужда.

Парень не помнил его лично, так как родился только семнадцать зим назад. Но истории о нём знал наизусть, и сам с охотой пересказывал их ребятне, втайне мечтая стать таким же великим и могучим.

Раддар прошел мимо Ленира и молча кивнул, ограничившись подобным приветствием. Его взгляд был прикован к дракону, в агонии скребущему когтистыми лапами по земле. В глазах ящера царили ужас и отчаяние, и ненависть абсолютной беспомощности.

– Ты... не... мо... Не можешь! – ящер внезапно нашел в себе силы вырваться из чародейской хватки, и бросился на Раддара, волоча по земле сломанные крылья.

Лопата, оставленная кем-то у плетеного забора, сама прыгнула в руки чародея, и он с размаху приложился ею о драконью морду. Громко хрустнуло, и ящер, такой огромный – шагов сорок в длину – свалился Раддару под ноги со сломанной шеей.

Чародей пожал плечами, воткнул лопату в землю – и отправился восвояси.

Ленир, подумав, последовал за ним как был – в ночной рубашке и подштаниках. И босой.

– Вы не останетесь на ночь? – спросил он почтительно, когда догнал чародея.

Раддар обернулся – и Ленир с удивлением обнаружил, что тот едва ли состарился за двадцать лет. Как был молодым парнем, когда уходил, так и остался им. Длинные золотистые волосы, синие глаза – и ни единой морщинки. Одежда простая, только сапоги добротные, и плащ с медными пуговицами. Через плечо была переброшена дорожная сумка.

Посоха, который по рассказам Ленира был вырезан из белого дуба, не наблюдалось.

Не было у Раддара посоха.

– Нет, – коротко ответил чародей, не оборачиваясь и не замедляя шага.

– Но мы должны вас отблагодарить за спасение. Накормить, дать отдохнуть... Денег, какие есть, соберем.

– Это ты так решил, или деревенский староста расщедрится? – усмехнулся Раддар. – Нет у вас ничего, самим не хватает. Возвращайся домой, парень, скоро дождь пойдет. Промокнешь, простудишься.

– Как дождь? – не поверил Ленир.

– А так.

Парень бросил взгляд на небо – и взаправду увидел сгущающиеся тучи.

– Это вы?..

– Нет, – ответил чародей. – Просто так совпало.

Ленир не поверил ему ни на миг.

В иссохшуюся пыль упали первые крупные капли.

– Меня Лениром зовут... Возьмите меня в ученики!

– Домой иди, дурак, – ответил Раддар, ни секунды не колебавшись.

– Но я...

Но чародей сделал еще один шаг – и оказался далеко-далеко впереди, на самой грани видимости. Ленир плюнул с досады – и бегом бросился следом.

***

– А я тут дров собрал, – жизнерадостно сообщил парень. Закат застиг их в лесу на старой дороге, и пока чародей сидел у подножья пахучей липы, Ленир по-хозяйски позаботился о привале. По пути он нарвал ягод, диких яблок и разорил пару птичьих гнезд, чтобы накормит себя и чародея. Корзину для всего этого добра сплел на ходу из ивовой лозы. Проблемой оставалась только вода – набрать ее было не во что. Но парень чуял родник неподалеку, так что нужно было набраться мужества отправиться на его поиски – для этого пришлось бы выпустить чародея из своего поля зрения.

– Тебя дома ждут, дурак, – ответил ему Раддар. – Ты за мной уже два дня плетешься. Не больно тебе босиком по лесам шастать?

Ленир с удивлением посмотрел на чародея. Видимо, он в своих сапогах уже забыл, каково быть деревенским пацаном.

– Все камни пятками собрал. Из пальцев колючки торчат, – продолжил чародей. – А если ядовитая какая попадется? Загниет нога, и прощай, белый свет.

Ленир с удивлением для себя обнаружил, что стопы и правда жжет огнем дневного перехода. Вспыхнули болью два пореза, на которые он самого утра не обращал внимания.

– Так мне не больно совсем... – пробормотал парень, осознавая, что еще немного – и уже не сможет не то что сделать шаг – а даже просто стоять прямо.

– Не ври, – отрубил чародей. – Ночь отдохнешь, а на рассвете домой вернешься. Там работы полно, твои руки семье понадобятся.

Ленир задумался. Раддар был прав, не вовремя он решил в чародеи податься. Но так ведь когда еще? Если он чародейству обучится, семье только лучше от этого станет. А отец со всем справится и сам, как раньше. Он же сам мечтал, что сын обучится грамоте и станет уважаемым человеком. Только денег на учебу никак собрать не удавалось.

– Вы за мои ноги не переживайте, – тихо произнес парень. – Я привыкший.

– Ну-ну, – хмыкнул Раддар, и парень, чтобы доказать свои слова, немедленно занялся разведением огня. Взял кусок толстой коры, камешком выковырял в ней выемку, напихал в нее сухих волокон, вставил тонкую палочку – и начал добывать огонь как его когда-то дед научил. Правда, у Ленира так ни разу и не получилось таким способом что-то поджечь, но ведь если продолжать пытаться, то все выйдет, верно?

– Ты дурак? – спросил чародей минут через пять безучастного наблюдения за процессом.

– Наверно, – почесал в затылке парень.

– Лови, – чародей извлек из сумки коробок спичек и бросил Лениру. Парень поймал их с величайшим почтением – спички он видел всего раз в жизни, в руках солдата, проходившего лет пять назад через деревню. И на всю жизнь запомнил, как ими пользоваться, хотя только видел процесс со стороны.

Дрожащими руками раскрыв коробок, Ленир вытащил спичку – и с величайшей осторожностью провел ею по темной полосе. Запахло серой, но огня не появилось. Даже искры.

Парень провел спичкой еще раз, надавив сильнее – и снова с тем же результатом.

Третий раз.

Четвертый.

На пятый спичка сломалась.

Лицо обожгло жаром глубочайшего стыда. Даже корни волос на голове зашевелились. И он просится в ученики к чародею? Даже спичку зажечь не может!

Разозлившсь, Ленир резко провел спичкой по коробку – и пламя вспыхнуло. Сразу обожгло пальцы, но парень стойко вытерпел боль и успел поджечь комок сухой травы. А дальше уже совсем просто было.

Осторожно подняв взгляд на чародея, Ленир с облегчением увидел, что тот уже спит, надвинув на глаза капюшон и скрестив руки на груди. Значит, не засвидетельствовал момент его позора. Тем лучше.

***

Рассвет нового дня Ленир застал у прогоревшего костра и в полном одиночестве. Чародея рядом не было, и та часть пищи, которую парень оставил Раддару, лежала нетронутой. Он вскочил, дико озираясь, и едва не заплакал от досады. Проспал! Чародей ушел, пока он дрых без задних ног.

Потерянный, Ленир сделал несколько кругов вокруг их ночной стоянки – и ощутил какое-то движение неподалеку. Пошел, положившись на чутье – и обнаружил небольшое озеро, на берегу которого Раддар, обнажившись по пояс, совершал некий ритуал.

Отметив про себя, что еще вчера здесь никакого озера не было – парень все облазил в потемках в поисках воды и нашел только крохотный родник в совсем другой стороне – он стал наблюдать за чародеем.

Раддар тем временем совершил очередной поклон восходящему солнцу, выпрямился, соединил ладони на уровне груди, развел их в стороны, поднял, опустил... Под кожей на спине, сухой и жилистой, перекатывались канаты мышц, тени играли на выступающих ребрах и под острыми лопатками.

– Ун ра ви, – пропел чародей тихо, – ну ра ва. А си та – ун ка на.

Каждый слог неведомого – быть может, чародейского языка – сопровождался плавным движением рук с раскрытыми ладонями. Казалось, что Раддар водит ими в толще воды, и чем медленнее становились его движения, тем больше силы в них ощущалось. В какой-то миг чародей начал вновь сводить ладони на уровне груди – и Лениру почудилось, что пространство вокруг начало сужаться, повинуясь силе тонких сухих пальцах.

– Ру, – плечи чародея свело от напряжения, лопатки четко прорисовались под кожей. – Та, – ладони сблизились еще сильнее, между ними Ленир словно увидел некую дрожь воздуха. – До, – так и не коснувшись ладонями, Раддар направил их от себя, толкая невидимую стену.

Парень задержал дыхание, ожидая увидеть чудесный результат последнего жеста – но ничего не произошло.

– Если хочешь есть – у меня в сумке сыр остался, и ветчина, – произнес чародей, не оборачиваясь. – На перепелиных яйцах ты домой не скоро доберешься.

Ленир и до этого знал, что Раддар не бродит по свету совсем уже налегке, и теперь был просто рад тому, что чародей начал беспокоиться о его благополучии. То есть, не все равно ему на судьбу деревенского дурака. Хотя и получалось, что вся вчерашняя суета была напрасна.

Хотя как знать.

Налетевший из ниоткуда сильный порыв ветра заставил затрещать старые деревья. На голову посыпались листья и тонкие ветки. Где-то неподалеку обломился толстый сухой сук.

– Я не голоден, господин чародей, – Ленир смахнул с лица взъерошенные ветром волосы.

– Хочешь узнать, чем чародей отличается от деревенского дурачка вроде тебя? – задал вопрос Раддар, подходя ближе к воде.

– Он умеет вызывать ветер, двигая ладонями? – предположил парень, натягивая на лицо глупую улыбку.

– Его нельзя обмануть. Иди перекуси, мне неохота слышать бурчание твоего живота.

– Я только умоюсь... – вздохнул Ленир, подходя к воде. – А на каком языке вы говорили только что?

– На драконьем, – ответил чародей, и никак нельзя было понять, всерьез он – или шутит.

***

Через три дня они подошли к воротам небольшого города, выросшего вокруг старого замка. Стражники дотошно проверяли содержимое мешков и сундуков купцов, стремившихся попасть на рыночную площадь. Простые путники их интересовали мало, но пройти могли только те, у кого при себе была медная монета.

У Ленира денег не было. И он внезапно понял, что Раддару подвернулся идеальный повод избавиться от него. И что он мог поделать? Не просить же чародея, который так и не согласился принять его в ученики, одолжить монету?

К воротам парень вслед за чародеем шел так, словно его вели на виселицу. Мысли лихорадочным роем носились в голове в поисках выхода из ситуации. В отчаянии Ленир даже начал рыскать взглядом по земле – авось кто-то монетку обронил.

Но куда уж там...

И вот Раддар прошел мимо стражи, бросив в деревянный стакан медную монету. Даже не обернулся в его сторону – и потопал себе дальше.

– Ты че стоишь? – свирепо спросил краснорожий стражник в круглом шлеме, обдав его пивным перегаром. – Плати или проваливай.

– Я не... – от волнения Ленир не смог связать и двух слов. – Я...

– Ну ты, ты. Заика, что ли? Хошь, врежу, чтоб мысли в кучку собрались?

– Я с ним! – внезапно выпалил парень.

– С кем с ним? – не понял стражник.

– С чародеем! Я его ученик.

– Чего? – опешил мужик в шлеме.

– Я ученик чародея Раддара Даррада. Пропустите меня пожалуйста...

В воротах повисла изумленная тишина.

– Чей ты ученик? – тихо переспросил другой стражник, званием постарше.

– Раддар Даррада...

– А где он?..

– Вон там. Только что прошел мимо вас.

Повисла очередная длинная пауза. Купцы, которые только что спешно выкладывали свой товар на проверку, начали активно запихивать горшки и рулоны ткани обратно в повозки.

– Я же говорил, что доиграется граф со своими заморскими книжками, – прошептал третий стражник. – Говорили ему люди – не играйся с колдовством, не вари свои зелья. А теперь край нашему Барсенуку. Настоящий чародей пришел порядок навести.

– Он третьего дня от Вестиницы дракона в Зеленом Поле взглядом удушил, – подтвердил Ленир. – Ну, я пойду? Скажу учителю, чтоб город зазря не рушил. Вы ж в нем живете, да?

– Да-да... Ты ступай, холпец. Што у тебя, ни монетки с собой? На, держи, угостись нашим пивом, и учителя напои. И колбас копченых у Седого Кабана отведайте – его таверна во-он там, на перекрестке. Они самые лучшие на пятьдесят лиг в округе.

Парень в полной растерянности принял целую горсть монет в сведенные ковшиком ладони. Один из купцов суетливо подбежал к нему, накинул на плечи совсем новый кафтан с зелеными замшевыми руками, и сунул что-то звенящее в карман.

– Вином, вином его напои, – быстро прошептал купец, тряся куцой бородой. И еще тише спросил:

– А чей-то ты босиком ходишь?

Ленир, который за эти дни так и не разжился ничем из одежды, ответил не думая:

– Так ведь это... Учусь я.

– А-а... Эвоно как, – с пониманием протянул купец. – У меня старые башмаки есть, их всего два раза чинили. Возьмешь?

– Так учусь я... – в отчаянной растерянности ответил Ленир, начиная понимать, что наворотил. А если все вскроется? Его ж палками забьют за вранье.

– Ну ладно. Но ты смотри: башмаки понадобятся – ко мне зайди, я в городе неделю буду.

Ленир только кивнул в ответ – и дернул через ворота догонять Раддара.

***

Чародея Ленир нашел на перекрестке перед таверной с белым кабаном на вывеске. Раддар стоял, придерживая сумку на плече, и к чему-то прислушивался. Прохожие обходили его стороной, и словно не замечая при этом. Хотя вот идет человек по прямой, спешит куда-то – и также спеша, но скользя взглядом поверх головы чародея, обходит его по дуге и снова выходит на прямую. Как-будто так и надо.

Раддар с некоторым удивлением взглянул на обновку Ленира.

– Мир не без добрых людей.

– Та да... – только и смог ответить парень. – Зайдем, поедим? Говорят, тут копченые колбасы самые вкусные.

– Ну если ты угощаешь, – улыбнулся чародей.

– Говорят, тут какой-то граф с колдовством играется, – произнес парень, когда они вошли внутрь. В нос ударили дразнящие ароматы жареной свинины и всяческих специй, гречневой каши и квашеной капусты. Пива, вина и кваса.

– Вертон гальванической позолотой увлекся, – отмахнулся Раддар. – С шишками, орехами и листочками эксперементирует. За них раскаленный свинец в глотку не заливают.

– Эвоно как... – ничего не понял Ленир.

– Ага. Ему одного раза хватило.

Через минуту они уже сидели за столом в дальнем углу большого зала. Когда к ним подошла крепкая девушка в переднике, парень извлек из кармана кафтана, подаренного купцом, серебряную монету. Долго смотрел на нее округлившимися глазами.

– Вам чего принести? – Девушка точно так же не могла отвести взгляда от куска серебра. Только в ее глазах поблескивала отчетливая алчность. И уважение – куда без этого?

Ленир осознал, что таких в его кармане лежит еще две. Вот так просто, мимоходом, случайно, он стал самым богатым парнем в своей деревне. А ведь у него еще медяков целая куча...

– Еды и пива, – вместо парня ответил Раддар. – На всё.

– Вы столько не съедите...

– Да. Мы вон тот стол еще угощаем, – чародей указал на сидевших тесной компанией мужчин с суровыми лицами и оружием в потертых чехлах и ножнах. – И во-он тот, – следующими он указал группу мрачных работяг, медленно потягивающих пиво из деревянных кружек. А на сдачу угости кого на свое усмотрение.

– Щедрые, – неодобрительно заметила девушка.

– Может быть.

Ленир молча передал девушке серебряную монету. Он был в полнейшем замешательстве. В голове отчетливо стучала явственная мысль немедленно встать и выйти из таверны. Вернуться домой с деньгами.

– Ну ты это... Иди, – Раддар словно прочел его мысли. – Такая удача не каждый день бывает. И ты никому ничем не обязан.

– Возьмите меня в ученики, – словно заклинание, уже в который раз за эти дни произнес Ленир.

– Дурак ты. Ну зачем тебе магия, скажи? У тебя же и без нее все отлично получается.

– Что получается? – не понял парень.

– Все, – объяснил Раддар. – Дракону на зуб не попасть. Чародея в лесу найти и догнать. Еды на ходу раздобыть. Огонь без спичек зажечь. Отличить случайность от неслучайности. Зубы заговорить. Все у тебя без всякой магии получается.

– Но я не...

– Думаешь, повезло тебе?

– Я тот костер спичками разжег.

– Ага. С первого раза. Первой же. Ни разу не держа их до этого в руках. Возвращайся в свою деревню, Ленир. Дома ты нужнее.

Ленир повесил голову, чувствуя, что вот-вот расплачется.

Вскоре принесли еду и пиво. Парень набросился на все с жадностью, забыв о манерах. Он был страшно зол.

– Я хочу стать чародеем.

– Чтобы драконов взглядом убивать?

– Да, – кивнул Ленир.

– А зачем?

– Потому что.

– Хороший ответ, – кивнул Раддар. – Хороший. Только не выйдет из тебя чародея, Ленир. Потому что не нужна тебе магия, понимаешь?

– Нет.

– Не поймешь – дураком помрешь.

– А вам, значит, нужно чародейство? – с раздражением спросил парень.

– Нет, не нужно, – улыбнулся Раддар. – Только я и не учился на чародея. Оно само так вышло. Ни одной книги чародейской не прочел. Ни одного ритуала не знаю. Ни одного заговора.

– Но как тогда...

– А вот так, Ленир, – вздохнул Раддар Даррад. – А вот так. Хочешь таинства всякие узнать и постичь – иди к Вертону. Он большой знаток алхимии, магии черной, белой и цветной. Демонов и духов вызывает, с мертвыми говорит, будущее предрекает. Даже свинец в золото превращает. Гальваническим методом, правда, но это же тоже магия, правда? Электроны, электроды, электролиз... Наука, брат. А я просто брожу по свету.

– Драконам шеи сворачиваете...

– Дались тебе эти драконы, – вздохнул Раддар. – Вот знал, что надо было просто договориться, но нет, гордыня взыграла. Покрасоваться захотелось. Ты пойми, Ленир: чародеем быть совсем невесело.

– Но как же так? – парень взглянул на чародея. Впервые посмотрел ему в глаза. И что-то понял. Только что именно – не ясно.

Вместо ответа Раддар промолчал. И залпом допил свое пиво.

– Неплохое. Даже очень. Ты смотри, вон та компания благодарна тебе за щедрое угощение, – чародей кивнул в сторону работяг, которые повеселели при виде трех кувшинов пива, поставленных на их стол. – Иди, познакомься. Скажи, что ты ученик Раддара Даррада.

Корделия О'Берин и Байрон Шекспир

В Шотландию Байрон Шекспир попал, когда ему исполнилось 11 лет. Отец, сквайр и джентельмен, заключил выгодный брак с коренастой шотландкой Мэри МакЛауд из клана МакЛаудов, и решил покинуть чопорную Англию ради зеленых гор, венчаных рассветным туманом, и поющих вересковых пустошей. Мнения сына он, конечно же, не спрашивал: не пристало сыну сквайра и джентельмена оспаривать мнение отца. И Байрон Шекспир был поставлен перед тем фактом, что отныне он шотландец.

Что чувствовал мальчик, переезжая из древнего замка Шекспиров, окруженного лесами и болотами, полными призраков и легенд о висельниках и утопленниках, в захолустный шотландский домик вдали от Эдинбурга, не то что старой доброй Англии? В котором из предметов роскоши только книги на латыни и греческом: МакЛауды чурались английской речи, а на шотландском книг тут не печатали? Учитывая, что латыни и греческого он еще не знал, то ощущал он себя препаршиво.

Друзей у него на новом месте, в этой паршивой шотландской деревушке, не завелось – шотландские дети забросали английского мальчишку камнями еще издали, стоило только им увидеть его изящный черный фрак, расшитый серебром, и маленький английский цилиндр на маленькой английской голове.

«Не очень-то и хотелось,» – всхлипнул Байрон Шекспир, утирая слезы и кровь с разбитой губы. И отправился подальше от дома МакЛаудов и деревни Маклаудов, потому что МакЛауды здесь были на каждом шагу.

«Теперь и я буду МакЛаудом, а не Шекспиром, – стиснул маленькие кулаки Байрон. – И тоже буду бросать камни во всех, на ком есть английская шляпа...».

И погрузившись в мысли подобного рода, Байрон Шекспир, пробираясь сквозь чертополох и шиповник, пришел к выводу, что жизнь его отныне не имеет смысла. Потому что 11 лет своей жизни он был верным подданным короля – как и все добрые англичане, а теперь ему суждено жить среди мерзких шотландских католиков, среди которых так много Стюартов. Не лучше ли прямо сейчас свести счеты с жизнью, чтобы не предавать доброй английской земли и доброго английского короля?

И вот ноги вывели его на бескрайнюю вересковую пустошь. Она тянулась далеко-далеко, и за ней возвышались возвышенные горы. За которыми должны быть моря. Должны, потому что Британия – все-таки остров, так что за горами обязаны быть моря.

Байрон Шекспир с 6 лет мечтал стать капитаном корабля и добраться до Индии. Теперь же эта мечта была разбита. Здесь не Ливерпуль, и не Манчестер. И уж тем более не Лондон. Из всех образовательных учреждений одна только церковно-приходская школа с бесноватым священником.

Байрон Шекспир представил, как учится у этого дегенерата разбирать латинские литеры, не понимая их смысла. И содрогнулся.

– Холодно? Держи мой шарф.

Байрон Шекспир подскочил от неожиданности, испуганно вращая головой вместе с туловищем. Голос был мелодичным и красивым, и видимо, женским, но источник его он определить не мог.

– Я здесь, – высокая девушка (а для 11-летнего пацана все девушки высокие) с ярко-рыжими волосами, изображающими взрыв порохового склада, выросла буквально из земли. Видимо, она лежала в высокой траве, Байрон ее не заметил.

На ней было вышитое серебром зеленое платье с фиолетовым поясом. И больше ничего. Она была босая и протягивала ему длинный широкий шарф в желто-красную клеточку. Очень теплый по виду.

– Меня зовут Корделия О'Берин, – представилась она. – Бери шарф, пока не простыл.

– Пожалуй, вам он нужнее, миледи, – ответил мальчик учтиво. Но на самом деле он представил, как сильно будет контрастировать этот яркий плащ с его изысканным черным нарядом истинного джентельмена, и мысленно содрогнулся.

«Ну уж нет. Меня же засмеют».

– Ну хорошо, – улыбнулась Корделия. Завернулась в шарф, вытащила из вереска деревянный меч – и весело поскакала вперед по вересковым полям. Совершенно и мгновенно забыв о Шекспире.

«Сумасшедшая католичка,» – подумалось Байрону. Он хотел было уже пойти домой, но внезапно понял, что она сказала.

– Постой! – он бросился вдогонку. – Ты сказала О'Берин?

– Да, – ответила Корделия, рассекая деревянным мечом невидимого врага. – Я из Ирландии.

– Что же ты делаешь в Шотландии? – удивился Байрон.

– Меня сюда мама привезла, – улыбнулась Корделия.

Байрон Шекспир задумался.

«Бывают же такие совпадения!» – подумалось ему.

– Почему ты одна здесь? Ты же такая же, как и другие местные дети! Шотландка, ирландка – какая разница?

Корделия невесело улыбнулась.

– Видно, ты тут новенький, как и я. Но я ирландка, и потому знаю лучше тебя, что для одного шотландского клана нет врага страшнее, чем другой шотландский клан, с которым они когда-то давно подрались на чьей-то свадьбе. Подробностей дела уже никто не помнит, а война идет. Одни зовут на помощь англичан, другие французов...

– Мерзкие Стюарты! – воскликнул Байрон в гневе.

Корделия О'Берин только улыбнулась в ответ.

– А причем тут ты? Я так и не понял... – успокоившись, спросил Байрон.

– А я просто странная, – и Корделия рассекла мечом еще одного невидимого врага.

– И в чем заключается эта странность? – спросил Шекспир, уже подозревая ответ.

«Наверное, она читает по ночам греческих философов в оригинале,» – захотелось думать ему.

Байрон Шекспир еще не понял этого – но он уже был влюблен. Потерян безвозвратно.

– Мне просто снятся сны, – ответила Корделия. Ее зеленые глаза заволокло пеленой серебристой дымки – в них отразился накрывший вересковую пустошь туман. – Я вижу, что Шотландия на груди у воина с мечом, который бьется с золотым рыцарем с черными глазами. Золотой рыцарь повергает воина на землю и наносит тяжелую рану в живот... Льется кровь, воин теряет сознание... Он сейчас умрет, – Корделия всхлипнула и закрыла глаза широкими рукавами зеленого платья, расшитого серебром.

– Неужели ему не помочь? – по спине Байрона Шекспира пробежал холодок.

Корделия села и обхватила колени руками.

– Можно, – тихо ответила она. – Но именно за этот способ меня сюда и изгнали местные дети.

– Какой же? – Байрон томился в ожидании. Ему стало неероятно интересно, какой же способ спасет воина с Шотландией на груди в такой неприятной ситуации. Безвыходной.

– А ты будешь со мной играть? – спросила Корделия, изучая мальчика внимательно и спокойно.

– А сколько тебе лет? – на всякий случай уточнил Байрон. Ему ведь уже 11 лет, он должен серьезно относиться к вопросам разницы возраста между мальчиком и девочкой.

– Мне 17.

– Да ты совсем старуха! – воскликнул Шекспир. – Но черт с тобой. Я хочу узнать, как спасти воина. Во что будем играть?

Сказка о Мече Без Имени и Рукояти

Давным-давно, в далекой-предалекой галактике, в королевской семье одного далекого королевства, родилась самая настоящая принцесса. Чудо, не правда ли? Не каждый день в королевских семья рождаются принцессы.

Иногда рождаются и принцы.

Так вот, принцессу эту – по имени Габриэлла – похитил Дракон.

Ну, как похитил... Прилетел, потребовал себе самую красивую девушку в королевстве – и отдали ему Габриэллу. Потому что принцесса. Она не была самой умной и красивой, но генетик есть генетика. Ей слишком много внимания уделяется даже в сказках.

Такова жизнь.

Итак, Дракон укра... Да, украл Габриэллу, и запер в высокой башне.

Откуда у Дракона башня?

А он ее у Волшебника отобрал.

Да, это был очень злой и жадный дракон. Все под себя греб, аки зверь любой – кроме курицы. Курица, как известно, гребет от себя.

И стала жить да поживать Габриэлла в высокой башне, одна-одинёшенька. Потому что собеседник из дракона был так себе. Да и занимался он в основном тем, что золото отжимал у королей, коров у крестьян, да сараи жег деревенские – потому что весело это.

Еще он этот дракон других принцесс навещал, в других башнях. Которых сам туда же и посадил. Отобрав предварительно башню у волшебника.

По полному беспределу пошел Дракон, вот.

И управы на него не было, потому как убить его можно было лишь Мечом Без Имени и Рукояти. Который один волшебник без башни бросил в озеро.

Всяк пытался тот меч достать со дна. Вот только рукояти-то у меча нет, и много кто без пальцев остался, отважно ныряя на самое дно волшебного озера.

Были такие хитрецы, которые пытались прямо на дне приделать мечу рукоять, да ничего из того не вышло.

Меч оставался на дне озера.

Габриэлла оставалась на вершине башни.

И вот однажды ей надоело.

Она сплела веревку из собственных волос и разорванных на ленты простыней и платьев. Спустилась по стене башни, добралась до озера – ононедалеко было – нырнула на дно и подняла со дна Меч Без Имени и Рукояти. Потому как знала, как взять его голыми руками. Семейный секрет, передаваемый в королевском роду из поколения в поколение. Была бы она принцем – давно бы уже вышла на свободу.

А так нет...

Вот откуда феминизм берется.

Взяла Габриэлла меч, вернулась в башню, дождалась Дракона и порубила его на винегрет.

Чтоб неповадно было.

Сэйдман

Шая поймала тонкое запястье Ори за миг до того, как ступня неуклюжей глупышки соскользнула с мокрого камня. Девушка тихо вскрикнула, взмахнув свободной рукой, и начала падать, но крепкая рука подруги позволила ей сохранить равновесие.

– Я же сказала: сними обувь, – вздохнула Шая, покачавав головой. Ее собственные сандалии, которые она связала шнурками, болтались на шее. И дочь народа Рыжих Волков твердо стояла на скользких камнях Звенящего Брода через реку Беустэ.

Ори недовольно сверкнула лиловыми глазами. Шая обиделась – и отпустила руку подруги из народа Песчаных Сов. Из-за самого моря, с далекого юга. Смуглая кожа, пепельные волосы и бешеный темперамент вулкана, скованного ледяным панцирем. Тиха-тиха, но потом как рванет...

И вот сейчас Ори была готова взорваться. Шая ее прекрасно понимала. Отправиться не пойми куда и не пойми зачем, в далекую холодную страну скалистых гор, покрытых редкими лесами, изрезанных узкими и быстрыми реками с ледяной водой – вот как эта, например. Шерстяной плащ, купленный у местных пастухов, был слишком тяжел для хрупкой невысокой девушки, она путалась в нем; тихо ворчала, когда снова переставала замечать, какой же он колючий. И все же не жаловалась.

Ори была нема.

Отвернувшись от подруги, Шая легко и свободно попрыгала дальше по мокрым камням. Ей, дочери ярла и вёльвы, приходилось взбираться на отвесные скалы и стены вражеских крепостей, а вот Ори – дочь пустынного волхва и соблазнившей его куртизанки, в доме которой и выросла. Изнеженная роскошью и всеобщей заботой.

Услышав за спиной громкий всплеск упавшего в воду тела с пустой головой, Шая снова вздохнула. Как же тяжело с песчаными принцесками...

Добросив до берега походный мешок и меч, она вернулась за ней, дотащила до берега, наплевав на леденящую воду и потерянные шерстяные плащи, бережно опустила дрожащую и стучащую зубами совушку на ствол упавшего дерева, освободила от остатков одежды и быстро развела костер.

Ори не сопротивлялась – куда уж ей! – но вот когда Шая начала стягивать с нее платиновые браслеты в форме змей, испуганно завертела головой.

Порой дочери Рыжих Волков казалось, что эти изумительной тонкости украшения с глазами-изумрудами живут собственной жизнью.

– Хорошо, я их не трогаю, – успокоила она подругу. – Но учти, без них ты скорее согреешься.

Ори сжалась в тугой комок, пытаясь согреться. Шая, освободившись от одежды, свободно раскрылась свежему ветру, подставляя под лучи летнего солнца, такого холодного в здешних краях, иссеченную шрамами обнаженную кожу. Снисходительно посмотрела на подругу – и нахмурилась. Тонкая и нежная, словно шелк, кожа Песчаной Совы была покрыта сложными татуировками, смысл которых ускользал от воительницы.

– Мы уже почти пришли, – утешила она Ори. – Еще час – и мы доберемся до дома последнего сэйдмана.

Шая встретила Ори в крошечном оазисе, затерянном в поющих песках Белой Пустыни. Они обе отбились от своих караванов во время песчаной бури, и обе случайно наткнулись на спасительное убежище, о котором в тех краях знали лишь немногие.

И там случилась любовь с первого взгляда. Серые глаза Шаи встретились с колдовскими лиловыми Ори – и уже не разобрать, кто кого очаровал первой. Шая вернула Ори матери, погостила у нее дома неделю, наслаждаясь обществом красотки, совмещавшей в себе одновременно полуденный южный зной и холод пустынной ночи – и просто украла возлюбленную. С ее согласия, разумеется.

Шая просто рассказала Ори о способе избавиться от немоты, поразившей ее в далеком детстве.

И вот их одежда просохла, и можно было продолжать путь. Оставалось только взобраться на гору, возвышавшуюся прямо перед ними – Приют Железного Барса.

– Эту гору так назвали, – объясняла она Ори, втаскивая девушку на очередной каменный уступ, – потому что много лет назад сюда отправился в добровольное изгнание берсерк по имени Варг Железный Барс. Он был могучим и яростным воином. Ему ничего не стоило выйти в одиночку против сотни викингов – и победить. Он свергал ярлов и конунгов – и ставил на их место новых. И однажды для него больше не нашлось достойной битвы. Тогда он ушел на эту гору, чтобы не терзать людей пылающей в нем яростью, которую невозможно было ничем усмирить.

Ори внимательно посмотрела на вершину горы, и сверкающее раздражение в ее аметистовых глазах сбавило свой блеск. А потом его сменила печаль. Она посмотрела на Шаю с вопросом, и она ответила:

– Да, здесь он и умер. Мама сказала, что он был её прапрапрадедом.

И стараясь не замечать распахнувшиеся в широком изумлении глаза Песчаной Совы, Рыжая Волчица продолжила восхождение.

Дом сэйдмана находился на южном склоне горы, на большой полукруглой площадке – совсем рядом с крутым обрывом, по краю которого был выложена каменная ограда высотой по грудь. К самой горе прилипла небольшая кузня, тут и там возвышались аккуратные постройки из камня, назначение которых могло быть каким угодно – не стоило даже пытаться угадать заранее.

Шая окликнула хозяина пару раз, но никто не вышел. Видимо, его не было дома.

– Первым сэйдманом был сам Один, которого обучила дочь ванов Фрейя, – сказала она Ори, когда они нашли себе место в тени большого камня с вырубленными на нем рунами – следами от топора. – Другие асы не захотели связываться с этой силой, а Локи даже высмеял Всеотца за практику данного искусства. Мужчина, практикующий сэйд, не может считаться мужчиной – так у нас заведено, – Шая тихо вздохнула. – Вот только мой отец практиковал сэйд... Сам ярл, представляешь? Мама сказала, что Сэйдман обучал его здесь один месяц, и этого хватило, чтобы отец стал великим воином и вождем.

Поймав любопытный взгляд Ори, девушка добавила:

– Про цену такого обучения я ничего не знаю. И как Сэйдмана зовут на самом деле – тоже. И сюда может прийти любой. Любой, кому хватит смелости. Потому что с помощью сэйда можно даже уничтожить человеческую душу... – Шая сделала большие глаза, и Ори вздрогнула в испуге. Точнее, от неожиданности.

– Сэйдманы видят нити, из которых сплетено все, что ты видишь. И то, что не видишь, тоже. Нити, сотканные Урд, Верданди и Скульд. Нити судеб, прошлого, настоящего и будущего. Нити, из которых сплетены наши души. И сэйдманы не просто видят их – они способны их касаться.

Шая видела, как Ори с каждой секундой охватывает все больший страх. Да, если бы она сказала это раньше, ей ни за что не удалось бы затащить Песчаную Сову на эту гору. Судя по тому, как нервно забегали глаза девушки, воительница догадалась, что в южных пустынях были свои сэйдманы. И молва о них явно была самой недоброй.

Когда солнце начало клониться к горизонту, решительность окончательно покинула Ори, и она потащила Шаю в сторону спуска с горы. И именно в этот момент с той же стороны показалась седая голова немолодого на вид мужчины. Вот он сделал еще пару шагов – и показался полностью. Высокий, худой, покрытый шрамами, в рубашке и штанах из грубой шерсти, поверх которых на плечи наброшена волчья шкура. Простые кожаные сапоги были изношены так, словно Сэйдман обошел в них половину белого света.

Что могло быть не таким уже и далеким от истины.

Девушки окаменели. Испуг, смущение, растерянность. Ори хотела было спрятаться за Шаю, но пронзительный взгляд Сэйдмана словно приморозил подошвы сандалий к земле. Дочь ярла испытывала нечто подобное – ноги ей не подчинялись.

– По делу, или детское любопытство заиграло? – спросил Сэйдман, поравнявшись с ними по пути к дверям своего дома.

Шая смутилась еще больше. Она надеялась – и одновременно боялась – что Сэйдман не станет задавать никаких вопросов, словно ему и так все известно.

– По делу... – она сумела вернуть контроль над собственным языком. – Я Шафрейя, дочь Рагнара Железнозубого, ярла Серого Утеса. Отец погиб...

– Год назад, в битве у ворот Навклеона, – ответил Сэйдман. – Я знаю об этом, Шафрейя Рагнардоттир. Как мне известно, его место занял твой брат, Торбранд. И что же привело тебя ко мне? Хочешь, чтобы я излечил эту Песчаную Сову от немоты?

Шае понадобилось несколько секунд, чтобы подтвердить вслух догадку Сэйдмана. И едва это произошло, как Ори смогла сдвинуться с места – и наконец спряталась за ее спиной.

– Ты можешь справиться с этим и сама, – небрежно отмахнулся Сэйдман. – Изгони из нее все страхи – и речь к ней вернется. И раз уже солнце заходит – будете моими гостьями. Не отправлять же вас обратно на ночь.

– То есть страх не дает Ори говорить? – Шая была раздосадована тем, чем ее давняя догадка оказалась верна. И правда, стоило ли ради такой чепухи беспокоить старого отшельника?

Правда, он не выглядел стариком. На вид такой же, каким его описывал ее отец, вспоминая о своем ученичестве у него. Тридцать лет назад.

– Он самый, – подтвердил Сэйдман, и провел их в свой дом.

Обстановка в сложенном из камня доме была простой и уютной. Сэйдман развел огонь в очаге, поставил на него котелок с водой, бросил в воду половину куриной тушки, ощипанной и разделанной – видимо, где-то рядом с горой было чье-то жилье, о котором Шае не было известно.

– Позвольте вам помочь, – девушке было неудобно сидеть без дела и смотреть, как мужчина управляется по хозяйству. Конечно, она родилась дочерью ярла, и не нашлось еще того, кому она будет готовить похлебку и растеливать постель, но перед ней был учитель ее отца.

– Ты умеешь нарезать морковку? – спросил Сэйдман таким тоном, словно это было великим искусством.

– Конечно... – Шая хотела ответить уверенно, но не смогла – из-за веселых искорок в глазах мужчины.

А Ори в это время молча подошла к столу и взяла с него клубень картофеля. Сжала в кулаке, потом повертела в тусклых лучах масляной лампы.

Шая вспомнила, что Песчаной Сове неоткуда знать о картошке.

– Это съедобный клубень с Закатной Земли. Она там, за океаном, – девушка указала рукой в сторону заходящего солнца.

– Она у вас здесь неплохо растет, – Шая обратилась уже к Сэйдману, не удержавшись от похвалы.

– И помидоры тоже, – улыбнулся мужчина. – Жаль, не сезон еще.

Действительно, лето только успело начаться.

– Как поживает твоя мать, Шафрейя? – спросил Сэйдман, наблюдая за тем, как закипает вода в котелке.

– Оплакивает отца на острове в Полулунном Фьерде. Если она не вернется, мне придется занять ее место. Стать вёльвой...

– Она вернется, – без тени сомнений ответил Сэйдман. – Положи на место.

Эти слова были обращены к Ори: девушка взяла в руки небольшой нож, удобный для нарезки овощей. Сэйдман не вкладывал в них угрозу или предупреждение. Просто попросил. И когда девушка послушно вернула нож на место, тихо выдохнул.

– Этим ножом можно отделить тень от человека. Больше ничего здесь не трогай без моего разрешения, хорошо?

Ори испуганно пискнула и снова спряталась за Шаей. Сэйдман наблюдал за ней с улыбкой, и девушка не смогла понять, пошутил он или сказал правду. Впрочем, разве место ножу, рассекающему тени, на кухонном столе?

В своем подозрении Шая утвердилась, когда Сэйдман начал резать этим ножом картошку. Ори тоже это заметила – и обиженно надулась. Непоседливо завертелась, обнаружила взглядом меч, висящий на стене – и пока мужчина увлеченно снимал тончайшую кожицу с крупной картофелины, охотящейся кошкой устремилась к оружию. Шая только успела ухватить ее за ленточку, вплетенную в волосы – и выдернула ее из прически.

Нож свистнул в воздухе, когда Ори оставался всего один шаг до заветного меча. Острая сталь вонзилась в тень, отбрасываемую Песчаной Совой – и Ори окаменела.

– Я же попросил ничего не трогать без моего разрешения, – с укором напомнил Сэйдман, беря в руки другой нож и продолжая чистку картошки.

– Простите нас... – Шая не знала, куда себя деть. Провалиться бы сквозь землю... Стыдно за Ори и за себя, неспособную ее удержать на одном месте.

– Ори, иди сюда! – страшным шепотом позвала она обратно Песчаную Сову.

Ори не сдвинулась с места. Даже головы не повернула.

– Ты того, нож из ее тени вытащи, – сказал Сэйдман.

Шая, не совсем понимая, что происходит, последовала совету мужчины – и как только нож был извлечен из доски, Ори с приглушенным выдохом тихого ужаса отшатнулась от клинка на стене.

Шая с величайшей осторожностью вернула Сэйдману нож, способный обездвижить человека, будучи воткнутым в его тень. Ори старательно пряталась за ее спиной, боясь даже смотреть в сторону хозяина дома.

– Это зачарованный меч? Что произойдет, если его возьмет в руки случайный человек? – спросила девушка, неспособная справиться со своим любопытством.

– Можешь взять его, если тебе так интересно, – пожал плечами Сэйдман, продолжая заниматься готовкой.

Ори возмущенно фыркнула.

– Сказано же тебе было, трогать можно только с разрешения, – цыкнула на нее Шая.

Ори обиделась и ничего не сказала в ответ.

Дочь ярла с величайшим почтением к оружию сэйдмана сняла клинок с крепления в стене, и с удивлением прочла руны на лезвии.

– Клык Гарма! Это меч моего прапрадедушки – Варга Железного Барса!

– Ну да, – ответил Сэйдман невозмутимо. – Этот дом построил он, так что неудивительно, что здесь есть его оружие. Если ты считаешь, что у тебя есть право на этот меч – забирай. Он твой по праву крови.

Искушение было велико... Меч величайшего воина ее рода – и в ее руках. Шая была очарована его хищными линиями и безупречным балансом, бритвенно-острой кромкой лезвия и удобной рукоятью, которая слилась с ее ладонью. Но потом она представила, сколько жизней отнял этот клинок, из каких страшных битв вывел своего хозяина победителем – и ощутила, как же он тяжел на самом деле. Рука задрожала, мышцы свело судорогой – и Шая с огромным трудом вернула меч на место.

– Спасибо, но нет... Я верна своей Улыбке Валькирии.

– И это хорошо, – ответил Сэйдман. – Мечи крайне ревнивы и мстительны.

– А где второй меч моего прапрадедушки? – спросила Шая. – У него их было два.

– Коготь Фенрира он сломал. Глупо получилось...

– Вы знаете, что случилось с Варгом Железным Барсом после того, как он стал отшельником? – не поверила Шая.

– Разумеется. Он каждую ночь отправлялся на бой за пределы Мидгарда. Йотунхейм, Нифльхейм, Муспельхейм, Ванахейм, Хельхейм и другие «хеймы» – тамошние битвы были интереснее тех, которые ждали его здесь. А потом, однажды, он отправился в Асгард и...

– Не вернулся, – с грустной улыбкой закончила вместо Сэйдмана его историю Шая. – Где же он похоронен?

Девушка была благодарна Сэйдману за такую удивительную сказку. Эта история лучше той, в которой ее предок умирает в полном одиночестве, неспособный укротить собственную ярость.

– В воспоминаниях, Шафрейя Рагнардоттир. В воспоминаниях.

А потом, когда суп был наконец готов, они разделили вечернюю трапезу с Сэйдманом. Готовил он просто изумительно: Ори незамедлительно попросила добавки, едва только ее тарелка опустела. Шая была более сдержана, но не протестовала, когда сэйдман долил и ей горячего бульона с мелко нарезанными овощами.

– Как вас зовут на самом деле? – спросила Шая, отставляя тарелку в сторону. В теле разлилась приятная тяжесть сытости, настраивающая на самый благодушный лад. Привычные злость и раздражение на мир – её постоянные спутники с одиннадцати лет – коварно затаились в глубинах подсознания, готовые подтолкнуть ее к укусу даже самого близкого человека в самый неподходящий для этого момент.

К счастью, из близких и доверенных людей у нее была только Ори, а Песчаной Сове подобные уколы темной стороны сложного характера дочери ярла были не страшны. Она сама могла укусить за палец так, что потом сам Тор не вырвет из ее зубов оторванную руку несчастного, умудрившегося навлечь на себя ее гнев.

– Варг, – ответил Сэйдман, убирая тарелки с простого деревянного стола, изрезанного сложной вязью переплетенных змеев и драконов, покрытых рунами.

– Вы не шутите? – нахмурилась Шая. – Как моего прапрадедушку?

– Нет. С чего бы мне?

Ори сладко зевнула. Сэйдман кивком указал на лавку у противоположной стены, и Шая отвела к ней подругу, постелив предложенную мужчиной медвежью шкуру. Ори с благодарностью улыбнулась им – и мгновенно заснула.

Закончив с уборкой стола, Сэйдман вышел по двор. Шая, поколебавшись минуту, последовала за ним.

Ночь уже давно вступила в свои права. Между редких облаков серебряным полумесяцем ярко светила растущая Луна. До полнолуния осталось четыре дня. Её отец говорил, что в дни, когда на ночном небе светит полная Луна, Сэйдман отсылал его подальше от горы.

И Шая совсем забыла об этом, ведя сюда Ори.

Берсерки тоже становятся особенно буйными в полнолуние...

– Прошу простить меня, – произнесла она, обхватив себя за плечи. По телу пронеслась дрожь – ощутила могильный холод потусторонних сил, сопровождающий знающих сэйд и спа. – Я привела к вам Ори в дни, когда вам приходится держаться подальше от людей.

– Дни, когда Хати брал надо мной верх в желании допрыгнуть до Луны, уже в прошлом, – улыбнулся Сэйдман.

– И меч из пасти вашего внутреннего Фенира больше не выпадает? – не могла не усмехнуться Шая. И немедленно выругала себя за это.

– Нет, он крепко держит его в зубах, – с улыбкой ответил Сэйдман.

Шая имела ввиду не это... Известно же, что асы сковали сына Локи и Ангрброды волшебной цепью Глейпнир, и Хеймдалль пронзил его челюсти своим мечом. Просто потому, что боялись. Он так весело играл с Тюром, но и он в итоге предал его.

– Ты ведь понимаешь, что беда твоей подруги не в потерянном голосе, – произнес Сэйдман, когда девушка больше не смогла найти слов для продолжения беседы. – Она слишком непостоянна. Эмоции подчиняют ее воле сил и духов. Асы, ваны, альвы и йотуны говорят с нами через ее тело, а она не может произносить руны, чтобы бороться с этим.

– О чем вы...? – слова Сэйдмана проморозили Шаю до самых костей.

– О сэйде, Шафрейя. О сэйде. И о нитях, сплетенных норнами, которыми они не позволяют расти свободно Иггдрасилю. Превратили его в свое садовое деревцо и довольно усмехаются, глядя на то, как смертные ползают по его ветвям. Асы, ваны и прочие – все мы смертны, каждого из нас ждет свой смертный час.

Шая испытала предательскую слабость в коленях. Никто не смеет так непочтительно говорить о силах, которые направляют жизнь целых миров. Но молния не поразила сэйдмана по имени Варг на этом самом месте.

Один тоже сэйдман...

– Я объясню тебе, Шафрейя Рагнардоттир, – Сэйдман приблизился к ней на расстояние вытянутой руки, и девушке стоило огромных усилий не отшатнуться от него. Не потому, что он был ей неприятен, а совсем наоборот. Ее начало тянуть к нему с того самого момента, как увидела его на этой йотуновой горе. А если быть честной, то намного, намного раньше.

– Не думаю, что мне можно доверять тайны сэйда, – слабо улыбнулась девушка. – Я не собираюсь становиться сэйдконой.

– Необученная сэйдкона страшнее Фенрира и Гарма вместе взятых. Вот разозлишься ты не к месту – и выпустишь Сурта из Муспельхейма. А ты сама знаешь, чем заканчиваются рагнареки.

– Я не... – Шае было, куда отступать. Вот только бежать она не собиралась.

– Альвхейм твоей подруги сжимает тень одного коварного йотуна – давнего врага твоего прапрадедушки Варга Железного Барса.

– Что, простите?..

– Твое тело подобно Иггдрасилю, – Сэйдман бесцеремонно опустил ладонь на макушку девушки. Рука у него была совсем не тяжелая. Приятное прикосновение, совсем не властное. – Твой личный Асгард находится над твоей головой, к нему тянутся твои волосы. Здесь, – он коснулся пальцами ее шеи, – находится Альвхейм.

Шая смутилась и покраснела. Благо, в лунном свете этого было не понять. Наверное...

– Ты говоришь им с этим миром. Изъявляешь свою волю. Произносишь руны.

– Но руны...

– Это не просто черточки на камне или дереве, – Сэйдман непреклонным тоном оборвал готовящееся было сорваться возражение с ее уст. – Муспельхейм на твоем правом плече, Ванахейм – на левом. Здесь же, – он мягко ткнул ее в точку между грудью и солнечным сплетением, – Мидгард.

Шае пришлось напомнить себе, что она Шафрейя Рагнардоттир, дочь ярла Рагнара Железнозубого – а не наивная девчушка, повстречавшая вечером у колодца истосковавшегося по женской ласке викинга.

– Можете помедленнее, я так не запомню...

Сэйдман убрал руку с ее груди и вздохнул.

Шая зарделась так ярко, что еще немного – и в глазах наставника ее отца отразится пламя, в котором она сгорит со стыда.

И провалится сквозь землю, да. В Муспельхейм, даже если он на ее правом плече.

– Правой ногой ты опираешься на Йотунхейм, левой – на Нифельхейм. Свартальвхейм в твоем животе, а Хельхейм... – взгляд Сэйдмана опустился еще ниже.

Возмущенное достоинство Шаи дало о себе знать ярко-красным проблеском гнева, тут же размытого все той же неудержимой волной смущения, которое от этого стало еще сильнее.

Нет, к такому в дальних походах и сражениях на стенах богатых городов не подготовишься.

– Нет, твой Хельхейм еще ниже, – к ужасу Шаи, Сэйдман все правильно понял.

– Вы меня совсем девственности лишить собрались? – Шая попыталась вернуть себе хотя бы крохи самообладания.

Потом только осознала, что сказала.

Было поздно.

– Ты моя праправнучка, думсель! – вспыхнул Сэйдман. – Наградили же боги потомками...

– Э-э..?

– Я и есть твой прапрадед, Варг Железный Барс, – совсем устало ответил сэйдман. – Мне уже сто двадцать лет, и стареть я перестал, когда мне исполнилось сорок. Проклятие всех знающих сэйд – долгая жизнь обреченного быть свидетелем нескончаемой человеческой глупости.

– Неправда... Вы лжете, – ответила Шая без всякой уверенности.

– Я бы не стал тебе говорить, но ты притащила в мой дом моего давнего врага – Фейга. Он укрылся в тени твоей подруги и сжимает ее горло своими скользкими пальцами, лишая ее речи. Он спланировал все так, что ты встретишь эту несчастную девочку в южных песках и приведешь ко мне, чтобы она перерезала мне во сне горло моим же мечом.

– Безумие! – только и могла воскликнуть Шая. – Вы сумасшедший...

– Ну, не без этого, – не мог не признать Варг.

В этот момент страшный удар выбил дверь его дома изнутри. На пороге показалась Ори – совершенно обнаженная, с Клыком Гарма в руке. На ней не было ее платиновых украшений в виде змей. И татуировки куда-то пропали...

– У тебя хватило ума рассказать все девчонке, – произнесла она насмешливым тоном – и голосом, который не мог принадлежать семнадцатилетней девушке. – Ну что же, так будет веселее. Я собирался поиграть с ее прелестями после того, как отрублю твою высокомерную голову, но так и быть – убью вас обоих.

Шая не верила тому, что видит и слышит. Наваждение. Иллюзия, посланная коварными йотунами. Ори не могла выбить тяжелую дубовую дверь, и уж тем более не могла говорить практически мужским голосом.

– Ты вечно даешь невыполнимые обещания, – ответил Варг невозмутимо. Шая невольно заметила, что он оценивает стройную и ладную фигурку Ори.

Ох уж эти мужчины...

Ори, одержимая злым духом, завопила – и бросилась на сэйдмана.

Она была невероятно быстрой. Темной молнией пересекла разделявшее их пространство, высоко подпрыгнула – и рассекла воздух сверкающем в лунном свете клинком, обрушивая на Варга вихрь стремительных ударов. Сталь запела, нарезая воздух тончайшими ломтиками, и сэйдман тенью расстелился по земле, пропуская противника над собой. Ловко извернувшись, схватил Ори за обнаженную лодыжку – и дернул вниз. Песчаная Сова, не ожидавшая подобного трюка, всем телом ударилась о камни и вскрикнула, потеряв остатки воздуха в груди.

Шая, не растерявшись, прижала ступней клинок к земле, и Ори пришлось его выпустить, чтобы подняться. Тут же бросилась на девушку перед собой, но Варг схватил ее за волосы и дернул на себя. Ори извернулась, поворачиваясь к нему лицом и целясь хищно изогнутыми пальцами в глаза.

Сэйдман, не выпуская ее волосы, шагнул в сторону, перехватил кисть свободной рукой и заломил за спину. Ори попыталась ударить его затылком в нос, но он увернулся и от этого выпада. Надавил ступней ей под колено, придавливая его к земле.

Одержимая яростно зарычала.

– Ты не можешь меня убить, – процедил демон внутри Ори. – Твоя внучка тебя не простит. Она влюблена в эту безумную девку.

– Что ты несешь, отрыжка Хели? – возмутилась Шая. – Она моя подруга.

– Мне ли не знать, о чем ты мечтаешь, когда...

Варг заткнул рот одержимой Ори её же собственными волосами.

– Пф-хв-вх! – последовал возмущенный ответ.

– Говори четче, непонятно ничего, – не удержался сэйдман от легкой издевки.

Шая нервно улыбнулась – хотя тут было впору в ужасе причитать. Ее любимая Ори – не в том смысле любимая! – оказалась во власти самого настоящего йотуна!

– Пх-вхв-бвх! – еще яростней запыхтел злой дух в несчастном теле.

– А, отпустить тебя... Ну хорошо.

И Варг к вящему ужасу Шаи и правда отпустил Ори. Она немедленно вскочила, и он ловко пнул ее в сторону своей праправнучки.

Ори полетела вперед, раскинув руки в стороны в попытке удержать равновесие. В ее фиалковых глазах мелькнула растерянность, в которой Шая узнала краткий проблеск осознания происходящего – ее собственного осознания. Ужас понимания, что твое тело и разум тебе больше не принадлежат.

А еще Шая увидела за ее спиной огромную тень йотуна по имени Фейг – трехголового чудовища с пятью руками, из спины которого росло дерево с кривыми ветвями. Он готов был схватить ее и разорвать на части. Сожрать живьем, вымещая ярость на внучке своего заклятого врага.

Но он – всего-лишь тень. И сжатые в кулак пальцы, которые Шая уже была готова вонзить под нижнюю челюсть Ори, разжались. Она просто поймала ее в свои объятия, и крепко прижала к себе.

– Ори, все хорошо, – ласково прошептала она, гладя ее по вьющимся локонам, отливающим серебром в лунном свете. Прижала ее к своей груди и посмотрела вверх – на тень йотуна, нависшего над ними. Оскалившего свои пасти, замахнувшегося своими когтистыми лапами.

– Кхм-кхм, – напомнил о себе Варг.

Фейг, ставший почти осязаемым на вид в призрачном свете ночного солнца, с раздражением обернулся в сторону сэйдмана. И остолбенел. Шая сначала не поняла, что его так напугало, а потом догадалась сфокусировать взгляд за спиной прапрадеда.

И увидела колоссальную пасть Фенрира, выступившую из тела горы. Пасть, сжимавшую в клыках рукоять меча Хеймдалля. Который, согласно сагам, должен быть вонзен в его нёбо.

Клыки Фенрира расжались – и переливающийся всеми цветами радуги клинок мягко упал в подставленную ладонь Варга Железного Барса. Одновременно тень, видение – и в тоже время такой реальный.

Фейг попятился, переступая через Шаю и Ори – и оторвался от тени Песчаной Совы. И в тот же миг Ори облегченно всхлипнула. Словно с нее сняли целую гору. В фиолетовых глаза засияли слезы такой светлой радости, такого незамутненного счастья освобождения, что Шая, не сдерживаясь, зарыдала.

– Свободная... – прошептал Ори. – Свободная.

Шая всхлипнула. Вот он, настоящий мир вёльв и сэйдманов. Иллюзии и грёзы, проникающие в реальность из снов и сказаний. Правдиво ли то, что видят сейчас ее глаза, можно ли верить сейчас своим ушам? Только осязание не обманывало – Ори плакала. Впервые за многие месяцы их знакомства. Чистые, искренние слезы.

Варг небрежно взмахнул мечом Хеймдалля – и Фейг в ужасе побежал в сторону обрыва. И не задумываясь прыгнул вниз, уже в воздухе издав вопль дикого отчаяния – снизу, ему навстречу, прыгнул другой колоссальный волк, смыкая клыки на уродливом теле йотуна.

Гарм подкараулил свою добычу.

А потом они оба растворились в лунном свете. И Фенрир над головой Варга пропал. Как и радужный меч в его руке.

– Я так понимаю, девчонка заговорила, – произнес сэйдман, почесав затылок. – Ну что же, это было довольно просто.

– А кто-то говорил, что все дело в ее страхах, – не удержалась от колкости Шая. И на этот раз ей не было стыдно. – Стыдно врать, дедушка.

– Зови меня Прапра. И я сказал правду. Вы могли бы обойтись и без всего этого представления, если бы Ори просто разобралась со своими внутренними йотунами. Поочередно, не срывая с себя одежду и не смущая старика смуглыми прелестями.

– Оридея, – слабым голосом произнесла Ори. – Меня зовут Оридея...

И потеряла сознание.

Шая с изумлением наблюдала за тем, как медленно, линия за линией, возвращается вязь татуировок на ее коже. И когда рисунок полностью восстановился, обнаружила, что нескольких символов не хватает.

– Да, ты правильно поняла, – сказал Прапра. – Фейг не единственный йотун, привязанный к ее тени. Просто самый глупый и нетерпеливый из них. Ты держишь в руках сосуд, в котором укрылись от взора асов самые подлые, лживые и коварные йотуны, замыслившие приблизить канун Рагнарека раньше положенного срока. А тебе, стало быть, придется проследить за тем, чтобы все произошло согласно предначертанному. Не пристало каким-то засранцам из Йотунхейма решать судьбу мироздания согласно своим низменным прихотям. Право на это есть только у нас.

И он невесело рассмеялся.

– Дедушка, а ведь я ее правда люблю, – призналась внезапно Шая. – Ну, как...

– Поверь, я тебя понял, – смущенно прервал ее столетний сэйдман с лицом и телом сорокалетнего мужчины в полном расцвете сил. – Не продолжай. Не смущай старика.

Оборотнем может стать каждый

Падал снег.

Зиэль опустился на колено и положил ладонь на белый холодный ковер, который до середины весны будет укрывать землю под кронами бронзовых дубов леса Анас Ток – всего-лишь части куда большего, занимавшего весь север материка – не считая узкой полосы тундры между ним и Северным океаном. Под снегом находился толстый слой дерна, который мягко пружинил под ногами весной и летом, делая бесшумными шаги лесных обителей; осенью его укроет опавшая багряная листва, громко шелестевшая при малейшем дуновении ветра, и только самый осторожный и терпеливый охотник сможет подкрасться по ней к своей жертве. Зиэль так, увы, не мог. Зато он был зимним эльфом – представителем народа, который умеет совершенно бесшумно идти по снегу.

А подобное умение было как нельзя кстати в данных обстоятельствах – ладонь на снег он положил не просто так, а рядом с волчьим следом. Звериный отпечаток был больше его ладони как минимум в два раза.

В бронзовые дубравы Анас Ток явился монстр.

Зиэль проверил свое снаряжение. Парные кинжалы, кривой меч-квиджек, копье-ластак с длинным и широким наконечником, которым одинаково удобно было рубить и колоть; короткий композитный лук и... три стрелы. Их было бы намного больше, не столкнись эльф три дня назад с высоким орком, который на редкость хорошо владел луком. Совершенно зря изведя друг на друга почти все стрелы, они решили просто разойтись в разные стороны, так как причин для личной вражды у них не было, а скальп для похвальбы можно снять и с менее зубастого противника.

Из трех стрел только одна была с каменным наконечником – две других были костяные. Зиэль прикинул шансы пробить такими мех волка, который в холке достает ему до плеча, и признал их маловероятными. Если только в упор... Но тогда лучше уж копьем.

Эльфу оставалось надеяться на то, что гигантский волк не бросится на него, едва завидев. Этот зверь был определенно больше ездовых псов степных орков, шкуру которых можно было пробить только специальным, тонким как игла стальным наконечником

– И откуда ты взялся в наших краях? – пробормотал Зиэль и выпрямился. Снег не успел полностью скрыть волчий след, и это значило, что хищник где-то рядом.

Эльфу показалось странным, что он не мог учуять его запах, хотя след указывал в подветренную сторону. И там, где волк прошел, не было сломано ни одной веточки на кусте или дереве.

Он долго размышлял над тем, стоит ли прямо сейчас вернуться в селение, чтобы сообщить о чужаке-звере и вернуться уже с полноценным отрядом. Но что он скажет, когда его спросят, видел ли он этого громадного волка? Ответит, что испугался размера его следов? Неприемлемо. Ему всего сто восемь лет, его считают слишком молодым и неопытным, и к этим характеристикам никак нельзя позволить добавить еще и трусость. Осторожность может себе позволить зимний эльф, проживший больше тысячи лет и прошедший сквозь десятки войн и сотни сражений. Юнец, который только третий год самостоятельно ходит на охоту – нет. Он должен быть отчаянным и безрассудным в течении целых столетий, чтобы заслужить хоть каплю уважения сородичей.

На миг Зиэль позавидовал людям, которым требовалось прожить какие-то жалкие тридцать-сорок лет, чтобы к их мнению начали прислушиваться. Но только на миг, потому что до его же ста восьми среди них могли дожить единицы. С другой стороны, люди могут браться за оружие начиная с тринадцати лет, а в пятнадцать-шестнадцать они уже полноценные воины. Эльф в этом возрасте все еще слабый ребенок... И эльфийки способны рожать детей только раз в двести-триста лет. Если бы их народ не превосходил в своем могуществе смертные расы, его давно бы уже изгнали из родных лесов.

Так что же делать? Рискнуть своей жизнью, собой – единственным сыном рода Сайтэл, или запятнать свое имя примером излишней осторожности?

Зиэль решил, что его силы и ловкости хватит, чтобы уцелеть в стычке с чудищем. К тому же, в конце то концов, магией он тоже владеет.

Немного.

Решившись, зимний эльф пошел по волчьему следу, глазами и ушами стараясь не упустить даже малейшей перемены в спящем Анас Ток.

В лесу было слишком тихо. Полное безветрие, неторопливые снежинки становились все меньше и падали все реже. Звери и птицы боялись показаться кому-либо на глаза, забившись в свои норы, дупла и гнезда – Зиэль полагал, что причиной этому стало появление здесь волка-гиганта. Нехороший знак. Если даже наглые и любопытные белки не показываются на глаза – те, кому здесь могут угрожать только ласки и куницы, способные вслед за ними взбираться на самые тонкие веточки древесных крон.

Зиэль шел по следу целый час, лишь отчасти радуясь тому, что снег уже не скроет его от внимательного взгляда. И испугался не на шутку, когда понял, что отпечатки огромных волчьих лап пропали. Это произошло напротив древнего дуба, который до самой весны сохранял багровые листья на ветвях – след исчез, и сколько Зиэль не ходил вокруг дерева кругами, так и не нашел признака, что волк использовал какую-то уловку. Внимательно всмотрелся даже в ветви дуба – как глупо бы это не выглядело в подобной ситуации.

Конечно, огромный зверь не мог спрятаться среди его мертвых листьев и бронзовых ветвей.

Зато на это был способен человеческий мальчишка, с интересом рассматривающий Зиэля, сидя верхом на толстой ветке.

– Великое Небо! – Зиэль не сдержал испуганного возгласа, когда понял, что не сразу заметил чужака. Если бы у того был лук, и он был враждебно настроен, то одним зимним эльфом в Анас Ток стало бы меньше.

– Кто ты такой?! – крикнул он на всеобщем наречии, воткнув копье в снег и доставая из-за спины лук. Наложил стрелу на тетиву и стал ждать ответа.

Мальчишка – или скорее подросток, лет четырнадцати-пятнадцати, спрыгнул вниз, сбрасывая вместе с собой целый водопад снега. Мягко приземлился на все четыре конечности.

Зиэль сделал шаг назад, сдерживая в себе желание натянуть тетиву – то, что он принял за снег, на самом деле оказалось волосами ребенка. Они были белоснежно-белыми, словно у одного из зимних или темных эльфов, пушистыми и длинными – их кончики доставали до снега под ногами их владельца. Глаза – фиолетовые, с огромной радужной оболочкой, вытеснившей весь белок – словно у зверя. И он был совершенно гол.

Эльф сложил дважды два.

С оборотнями он встречался впервые.

Оборотень приблизился к нему на четвереньках, без страха, и остановился только тогда, когда кремниевый наконечник стрелы на натянутом луке едва не уперлась ему в лоб – Зиэль опускал оружие тем ниже, чем ближе подходил подросток. Пальцы, сжимавшие тетиву, начали подрагивать – даже зимнему эльфу тяжело держать натянутым двухсотфунтовый лук. Еще пара секунд – и ему придется решить, стрелять или нет.

Угрожающим оборотень не выглядел. Он был невысок ростом и худ, даже тощ – сквозь бледную тонкую кожу просвечивались все подробности строения скелета. Пальцы длинные и тонкие, и на руках, и на ногах заканчивались отросшими крепкими ногтями с неровными обломанными краями – такими нельзя пробить накидку Зиэля из медвежьей шкуры и кожаную куртку с подкладкой из волчьего меха.

Оборотень обнюхал наконечник стрелы и с любопытством посмотрел на эльфа, словно спрашивая, что он с ней собирается делать.

Зиэль вздохнул и ослабил тетиву, отводя лук в сторону.

– Кто ты и что здесь делаешь, малыш? – спросил он, убирая оружие вовсе и опускаясь на один уровень с длинноволосым оборотнем.

– Кто ты и что здесь делаешь, малыш? – повторил его вопрос паренек ломающимся голосом, обещавшим со временем превратиться в могучий бас.

– Я первый задал вопрос, – нахмурившись, ответил Зиэль.

– Я первый задал вопрос, – снова повторил оборотень, и эльф понял.

Парень не умел говорить. Он был совершенно дикий, словно его вырастили звери. Волки, например. Вот только речевой аппарат у него был развит на удивление хорошо, хотя дети людей и эльфов, воспитанные животными, ничего подобного никогда не демонстрировали.

– Тебе не холодно? – снежные эльфы были устойчивы даже к самым жестоким морозам, но перед Зиэлем на четвереньках стоял человек – раса, которая болезненно реагировала на высокие и низкие температуры.

– Тебе не холодно? – опять повторил оборотень.

Разумеется, ни одному из них зимняя стужа проблем не доставляла.

Но была еще одна причина, по которой Зиэль залез в свой вещевой мешок и извлек из него расшитое клановыми узорами покрывало, которое стелил на снегу во время стоянок.

– Держи, – сказал он, развернув ткань и предложив ее парню. – Негоже человеку ходить нагишом по землям зимних эльфов.

Сначала он решил, что оборотень не поймет, но тот, после недолгих размышлений – и повторения его фразы – обернул покрывало вокруг бедер и стянул ее тугим узлом.

Зиэль задумался. Выходило, что он ошибся, сделав предположение, что подростка воспитали дикие звери. Они не понимали смысла набедренной повязки, и тем более не умели вязать узлы.

– Может быть, ты просто не понимаешь всеобщее наречие? – предположил он, и обратился к оборотню на языках эльфов, гномов, орков и гоблинов. И вспомнил все, что знал, из людских наречий.

Паренек безошибочно повторил всё. Но смысла слов, очевидно, не понял. Или сделал вид, что не понял – подобное подозрение не могло не возникнуть в голове Зиэля, когда он смотрел в его ясные и любопытные глаза.

Он не понимал это существо.

– Ты голоден? – спросил Зиэль, вытаскивая из мешка вслед за покрывалом кусок вяленой оленины.

– Ты голоден? – предсказуемо ответил оборотень, и убедившись, что эльф готов расстаться с едой, выхватил у него мясо из рук. Зубами.

– Да что с тобой не так? – изумленно прошептал Зиэль.

На этот раз оборотень его проигнорировал.

Он ел не жуя, почти давясь крупными кусками. Не потому что был очень голоден, а потому, что привык есть именно так. Зубы у него были белоснежные, и судя по тому, как он рвал ими твердое мясо, крепкими и острыми – несмотря на то, что выглядели как вполне человеческие, разве что клыки чуть длиннее положенного.

Зиэль вытащил еще один кусок мяса, сел на собственный плащ и тоже принялся за еду, хотя был совсем не голоден. Дал еще один оборотню.

Как он и ожидал, парень, не стал торопиться глотать еще одну порцию. Он наблюдал за тем, как есть эльф, и Зиэль заметил легкую тень досады на его лице. Потом парень не совсем уверенно взял мясо в руки и стал есть точно также, как и он, аккуратно откусывая и прожевывая каждый кусочек.

– Может быть, ты просто забыл, как едят люди? – произнес эльф и услышал предсказуемый ответ.

– И что с тобой делать?

– И что с тобой делать? – оборотень внезапно залез в его мешок, переворошил все внутри и, не обнаружив ничего интересного – из припасов у Зиэля остались только сухари – внимательно посмотрел ему прямо в глаза.

– Больше ничего нет, – развел руками эльф.

– Больше ничего нет, – рассеяно ответил паренек и глубоко втянул носом воздух, задрав голову. Услышал что-то – и с невероятной прытью сорвался с места, взметнув снег выше головы Зиэля.

– И куда это он? – спросил у воздуха эльф, провожая оборотня взглядом до тех пор, пока тот окончательно не скрылся за стволами могучих дубов.

Быстро собрал свои вещи и отправился вслед за ним – пришелец был слишком интересен, чтобы взять и просто вернуться домой.

Идти далеко ему не пришлось – нечто белое, лохматое и просто огромное вышло из-за зарослей шиповника справа, неся в пасти кусок меха, истекающий кровью.

Несколько секунд понадобилось Зиэлю, чтобы вернуть копье в небоевое положение и разобрать, что перед ним громадный белый волк с фиолетовыми глазами, сжимающий в зубах тушку зайца-беляка. Как эльф и предполагал, холка зверя находилась на уровне его плеч; острые клыки в пасти были длиной с палец. Положив зайца в снег у ног Зиэля, оборотень внимательно посмотрел на эльфа – и снова скрылся в лесу. Вернулся через несколько минут уже в человеческой форме, в импровизированной набедренной повязке, на ходу оттирая снегом кровь с подбородка.

Зиэль догадался, что паренек просто вернулся за одеждой, которую, наверное, оставил где-то перед превращением.

– Думаю, заставить тебя надеть штаны будет очень сложно, – предположил эльф. – Как и обувь.

– Обувь, – согласился оборотень – он впервые не повторил его фразу целиком.

– Думаю, самое время познакомиться. Мое имя – Зиэль Сайтел, я из Моррота – селения Народа Зимы к западу отсюда.

– Отсюда, – принял к сведению паренек.

– Зиэль, – еще раз повторил свое имя эльф, стукнув кулаком в грудь.

– Зиэль, – оборотень повторил и его имя, и жест.

Возникшую проблему следовало немедленно решить: эльф не мог постоянно называть его оборотнем, пареньком или подростком. Да и обращаться к нему как-то следовало.

– Непростая задачка... – Зиэль дернул себя за кончик заостренного уха.

Неожиданно оборотень проявил к этому жесту повышенный интерес. Он прыжком приблизился к нему вплотную и вцепился руками в плечо, внимательно всматриваясь в его ухо.

– Задачка, – удивленно вымолвил подросток.

И снова Зиэль проявил чудеса смекалки и сообразительности: все это время его уши были спрятаны густыми белыми волосами, и только сейчас он дал понять оборотню, что он не человек, а эльф – хотя, вообще-то, это не единственный отличительный признак его расы. У них совсем иные пропорции тела и куда более тонкие черты лица; миндалевидная форма глаз, их цвет. У Зиэля, как и у всех зимних эльфов, были яркие синие глаза, светящиеся изнутри в моменты сильных эмоциональных переживаний. Почему оборотень обратил такое пристальное внимание именно на уши, его удивило. Хотя, если честно, не совсем... Он знал о прозвище, которое дали его народу не-эльфы.

Когда подросток решил подергать его за уши, терпение Зиэля лопнуло.

– Слушай, я же не дергаю тебя за хвост! – возмутился он и вежливо отстранил от себя оборотня.

Паренек фыркнул, но признал право эльфа на личное пространство.

– Хвост! – и отпрыгнул назад.

– Хвост... – повторил, задумавшись, Зиэль. – Я буду звать тебя Хвост.

Оборотень пристально посмотрел на него, видимо, размышляя над тем, почему теперь эльф повторяет за ним.

– С другой стороны... Если ты выучишь всеобщий и поймешь, что значит твое прозвище, то можешь и не оценить шутки. А клыки у тебя большие. Даже очень. Может быть, Скэлл? Как тебе имя Скэлл?

– Скэлл? – повторил паренек.

– Да, – ответил Зиэль и ткнул ему в грудь, – Скэлл. Я – Зиэль, ты – Скэлл.

– Скэлл, – согласился оборотень – и улыбнулся.

***

Освежевав заячью тушку и спрятав ее в мешок, Зиэль стал решать, что делать дальше. Он покинул селение не с какой-то определенной целью, а просто так, чтобы провести несколько дней в одиночестве. Подальше от сородичей. На орка он наткнулся случайно, подойдя к самому краю земель зимних эльфов, и когда тот повернул обратно, Зиэль решил, что нет смысла раньше времени возвращаться назад только для того, чтобы сообщить об этом инциденте. Днем раньше или позже – какая разница? Тот высокий орк не мог быть разведчиком или членом авангарда гипотетического противника – представители этой расы жили небольшими кланами и держались особняком от других орков. Просто какой-нибудь охотник-одиночка, совсем как Зиэль, который забрел слишком далеко – ближайшая родовая крепость высоких орков находилась в двухстах лигах к юго-востоку, на самом краю Великого леса.

Зиэль планировал провести в восточной части Анас-Ток еще два дня, но как быть теперь, когда он встретил Скэлла? Выходило, что все же следовало вернуться в Моррот, и чем скорее, тем лучше, чтобы сообщить о странном госте и сказать, что он представляет угрозы для их народа. Наткнись на них сейчас один из дозорных отрядов – и неприятностей не оберешься, потому что среди всех эльфийских племен только темные эльфы отличаются большей враждебностью к чужакам​.

Зиэль... Зиэль – исключение. И на то были причины.

– Я возвращаюсь домой, – сказал он Скэллу. – Пойдешь со мной? Познакомлю тебя с моим племенем. Они не очень дружелюбные, но если я скажу, что ты друг, мне поверят.

– Поверят, – повторил оборотень, внимательно рассматривая эльфа.

Зиэль не выдержал пристальный взгляд его фиолетовых глаз и добавил:

– А наш маг понимает звериный язык и даже может читать мысли. Он сможет понять тебя, и я наконец узнаю, что ты ищешь в наших краях. Тогда, может быть, и помочь смогу?

На этот раз Скэлл промолчал. Зиэль забросил свой мешок на плечо, взял копье и сделал несколько шагов в сторону Моррота.

Оборотень последовал за ним.

– Вот и славно.

***

Дорога домой заняла два дня. Той же ночью Зиэль остановился на небольшой поляне и развел костер, внимательно наблюдая за реакцией Скэлла. Огня оборотень не боялся.

Но мясо предпочел сырое – перед самым закатом он в обличье человека, голыми руками поймал крупного тетерева и отдал его эльфу, чтобы во время привала забрать обратно и с аппетитом съесть, оставив от птицы только голову, лапы и перья. При виде этой жутковатой картины Зиэль с трудом смог справиться с лапой зайца, зажаренного на костре, и процессе еды все время опасался, как бы его ужин не попросился наружу.

– Жареное мясо вкуснее, – говорил он Скэллу, посыпая зайца специями. – Вот, попробуй.

Но оборотень, просто понюхав горячее, сочащееся жиром и испускающее аромат специй мясо, презрительно наморщил нос и вернулся к своей добыче.

– Как знаешь.

После еды Скэлл принял звериный облик и свернулся калачиком на своей импровизированной одежде. Зиэль, понаблюдав за спящим волком какое-то время, положил в огонь бревно потолще и завернулся в свой спальный мешок.

И впервые за несколько дней позволил себе крепко уснуть.

***

У Моррота, как и у других поселений зимних эльфов, стен не было – на случай крупномасштабных вражеских вторжений были предусмотрены крепости, возведенные в труднодоступных местах Анас Ток, в которых в мирное время дежурили совсем небольшие отряды воинов – лучших среди народа. Это, казалось бы, делало эльфов уязвимыми перед внезапной атакой, но на практике еще никто не смог застать зимний народ врасплох, даже во время кровавых междоусобиц между первородными.

Вот и Зиэль со Скэллом не смогли подойти к Морроту незамеченными – в трех лигах от селения их окружил дозорный отряд из пяти эльфов.

– Зиэль! – лидер отряда, Варрен, стоял на тропе, преграждая путь с копьем в руках. – С тобой человек.

Зиэля смутился злой блеск в его голубых глазах – ему показалось, что причина раздражения Варрена кроется совсем не в том, что земли зимнего народа осквернила нога человека.

– Он не обычный человек, – ответил молодой эльф. – Он умеет обращаться в волка. Думаю, он пришел с востока, из глубин Великого леса. И он не опасен.

– Это решит Лэйрен, – сурово ответил предводитель отряда дозорных, а потом добавил с некоторой заинтересованностью:

– А почему он... в твоем одеяле?

– Потому что он оборотень. Когда я его нашел, он сидел голышом на дереве.

Варрен еще раз внимательно изучил внешность Скэлла. Оборотень не предпринимал никаких действий, только вертел головой, рассматривая четверку его подчиненных, которые обступили Зиэля и Скэлла со всех сторон.

– Он не понимает ни одного из известных мне языков, – добавил Зиэль.

– Наверное, и правда с востока, – согласился Варрен. – Или чей-то шпион.

– Он не шпион, – возразил Зиэль.

– Это решит Лэйрен. А теперь сдай оружие.

– Зачем? – не понял молодой эльф.

– Приказ Лэйрена. Он приказал найти тебя и немедленно доставить в Моррот.

– В чем моя вина?

– И запретил говорить с тобой.

Зиэль в полной растерянности отдал сородичам копье, лук и меч. Кинжалы оставил при себе – они были доказательством его принадлежности к касте воинов, так что отобрать их могли только на ежегодном Большом Собрании в столице Народа – Ллас-Туа. Во время его проведения могли провести голосование, итог которого решал судьбу провинившегося воителя – простить, подвергнуть порицанию, изгнать из касты... Или из Народа.

Скэлл с интересом наблюдал за процедурой его разоружения. Зиэль боялся, что он выкинет какой-нибудь фокус – например, попытается проверить форму ушей у Варрена и его подчиненных – но оборотень был совершенно спокоен и не совершал никаких действий, которые могли бы спровоцировать агрессию со стороны его сородичей. А не беспокоясь об этой проблеме, эльф мог спокойно поразмыслить над тем, за что ему оказана такая немилость. Единственное, что приходило в голову – в Морроте как-то прознали о том, что он отпустил орка живым. Чародею Моррота, Эррону, могли сказать об этом птицы, хотя для этого он должен был сначала приказать им следить за Зиэлем. Но зачем чародею шпионить за простым эльфом? У него есть куда более важные дела... Ну а если бы у него и нашлась минутка, чтобы уделить внимание потомку Сайтела, и он бы увидел его столкновение с высоким орком, то не стал бы незамедлительно докладывать об этом Лэйрену – все-таки Зиэль один из учеников Эррона, и прежде всего его ждал бы хоть и неприятный, но личный разговор с учителем магии.

В подобном ключе Зиэль изнывал от неведения целых три часа пути в Моррот.

А когда они пришли, он понял, что не подумал о самом простом и очевидном варианте – хотя бы потому, что тот был откровенно глупым. Он забыл о том, что всем разумным свойственно совершать откровенно идиотские поступки. От этого никто не застрахован – ни человек, ни гном, ни эльф, ни орк.

Зиэль считал, что высокие орки значительно превосходят других орков в плане интеллекта.

Он ошибался.

На главной (и единственной) площади Моррота, окруженной кольцом из деревянных жилищ зимних эльфов, в самом ее центре, к столбу был привязан тот самый орк, на которого Зиэль так неудачно истратил почти все свои стрелы. Видимо, когда они разошлись, зеленокожий так и не отказался от идеи попасть в земли Зимнего Народа и вернулся обратно. Теперь его ждала смерть, а Зиэля – крупные неприятности.

Лэйрену успели сообщить о том, что Варрен выполнил его приказ, поэтому лидер Моррота в окружении своей небольшой свиты уже ждал их на площади. А когда Зиэля и Скэлла подвели к нему, из своих жилищ вышли все эльфы селения, обступив место действия широким кольцом. Зиэль воодушевился, увидев родителей и Ллэйн – подругу детства, которая станет его женой, как только они оба достигнут требуемого для бракосочетания возраста.

Когда он заметил печать скорби на их лицах, радости у него поубавилось.

– Зиэль! – яростный ледяной тон Лэйрена сразу дал понять эльфу, чего следует ожидать, поэтому он одновременно и вжал голову в плечи, и незаметно выдохнул с облегчением. Самого худшего следовало ждать, услышь он презрение, или того хуже – абсолютное равнодушие, потому что свою ярость глава Моррота растрачивал только на тех, кто еще не окончательно упал в его глазах.

– Два дня назад отряд Эссена наткнулся на этого орка на восточной границе. Сначала он хотел убить его, но среди стрел, выпущенных орком, одна оказалась нашей. Его схватили и допросили. Знаешь, что он нам рассказал?

– Знаю, – ответил Зиэль, мысленно кляня слишком разговорчивого зеленокожего, который к тому же додумался подобрать одну из его стрел.

– И ты признаешь, что позволил уйти врагу нашего народа? Не взяв с него кровавую плату за осквернение нашей земли?

– Я решил, что между нами и высокими орками нет вражды достаточно сильной для того, чтобы гнаться за одним из них на край света, – тихо ответил Зиэль, не поднимая глаз. – Они достойные воины, с которыми наш народ когда-то даже заключил союз...

В воцарившемся всеобщем молчании эльф понял, что только что сказал лишнее. Зимние эльфы и высокие орки были союзниками во времена Сантери Сайтела, его прадеда. Который был предыдущим королем Народа тысячу лет назад – печально известный эльф, собравший огромную армию для покорения всего континента и создания империи Перворожденных.

– Хочешь сказать, что пощадил орка только потому, что твой прадед был другом его народа? – с изумлением спросил Лэйрен.

В этот момент орк, который старательно изображал бессознательное состояние, поднял голову и с интересом посмотрел в сторону Зиэля. Для живого существа, которого два дня держали привязанным к столбу на сильном морозе, его взгляд был на удивление бодрым. А эльф с удивлением понял, что глаза у орка голубые – совсем как у зимнего народа.

Ответить на вопрос Лэйрена Зиэль не успел: пленником заинтересовался Скэлл. Он подошел к орку, внимательно изучил его заплетенные в сотни косичек черные волосы, потрогал заостренные уши и проверил остроту выступающих клыков на мощной нижней челюсти. И только когда оборотень проверил надежность узлов на его веревке, снежные эльфы опомнились и один из хорошо знакомых Зиэлю воинов попытался отогнать его от пленника.

Скэлл на громкий крик и угрожающее его телу копье отреагировал довольно агрессивно, и Фэллен отлетел от него на пару шагов, вынужденно расставшись с копьем, которое осталось в руках оборотня.

Не прошло и секунды, как на него были направлены все копья и стрелы, находившиеся в руках присутствующих на площади воинов.

– Зиэль... Кто этот человек? – со сдержанным удивлением спросил Лэйрен. – И почему на нем наше одеяло?

– Он друг, – ответил Зиэль.

В последствии он много размышлял над тем, как сложилась бы его судьба, произнеси он иные слова. Или просто не стал бы торопиться с ответом. Или вместо того, чтобы успокаивать сородичей, предупредил Скэлла, что в центре эльфийского селения не стоит демонстрировать даже намек на агрессию. Потому что оборотень с огромным удовольствие продемонстрировал, что эльфам не стоит угрожать ему острыми предметами в таком количестве, и превратился в волка.

У кого из жителей Моррота дрогнула рука, Зиэль так и не узнал. Превращение было слишком внезапным, размеры белого зверя – слишком большими, а оскаленные клыки – слишком длинными и острыми. Стрела вонзилась в правый бок, пробив густой мех и застряв в крепкой шкуре, и Скэлл, зарычав от боли, прыгнул в сторону стрелка, подмяв под себя разом трех эльфов.

За немедленно завязавшейся схваткой Зиэль наблюдал с абсолютными растерянностью и беспомощностью. Стрелы летели в Скэлла со всех сторон, его пытались достать мечами и копьями – а он был слишком быстр, чтобы самые сильные и ловкие эльфы смогли задеть его. И атаковал в ответ – хватал их огромной пастью, топтал лапами, толкал головой и корпусом. Воины отлетали от него, словно соломенные куклы, морозный воздух наполнили крики боли и треск сломанных костей.

Краем сознания Зиэль заметил, что ни на одном из сородичей не осталось резаных ран от клыков Скэлла, словно оборотень не хотел проливать кровь, а потом в бой вступил Эррон – и через всю площадь пронеслась гроздь огненных шаров, сбивших белого волка с ног и опаливших его шкуру. А когда он поднялся на ноги, в него вонзилось столько стрел, что он стал походить на странного ежа-переростка.

И тогда Скэлл действительно разозлился. Игнорируя простых воинов, он бросился прямо на мага, разбив своим телом магический барьер, выставленный учениками Эррона. И если бы не Лэйрен, ничто не помешало бы белым клыкам сомкнуться на теле чародея. Глава Моррота был древним и опытным воином, и он успел не просто закрыть собой Эррона, но и полоснуть оборотня своим мечом. Удар черного лезвия рассек левый глаз Скэлла, а он, не издав ни единого звука, с молниеносной скоростью сомкнул пасть на ранившей его руке.

Зиэлю не приходилось принимать участие в сражениях, поэтому он не знал, каково это – видеть, как эльф теряет в бою руку. Потрясение стало слишком сильным. Да и не только для него. Все замерли – Лэйрен был в один миг повержен белым зверем. Один из лучших клинков Народа стал калекой.

– Скэлл! – свой собственный крик он услышал словно со стороны. И почувствовал собственный кинжал у собственного же горла – неведомо как орк освободился от пут и во всеобщей неразберихе подкрался к нему со спины, превратив в своего заложника.

– Дайте мне уйти – и я сохраню ему жизнь, – прорычал он на всеобщем в воцарившейся тишине.

Варрен был единственным, кто направил лук в их сторону – все остальные целились в Скэлла.

– Зиэль, – произнес он, – ты назвал этого монстра своим другом. Ты привел его в наш дом... Кровь Сайтел снова принесла беду нашему народу. Ты взял в заложники не того эльфа, орк.

Зиэль не сразу понял, что произошло – только почувствовал сильный толчок в области груди. Опустил глаза и увидел оперение стрелы на древке, вонзившемся в его тело почти на половину длины. Орк за спиной охнул – она прошла между ребер эльфа насквозь, добравшись до его тела.

Скэлл взвыл – и бросился на помощь. Зиэль понял это, потому что пасть оборотня мягко стиснула его плечо, и эльфа потащило прочь из селения – вместе с орком, который изловчился вцепиться в окровавленную волчью шерсть.

Вслед им никто не стрелял.

***

Скэлл остановился только через час стремительного бега сквозь заснеженный лес. Совершая изумительно длинные прыжки, он в то же время так бережно нес истекающего кровью Зиэля, что эльф практически не чувствовал могучих толчков крепких лап. Во время этого бега, так сильно напоминавшего полет, из тела белого волка выпали все стрелы, оставив в качестве напоминания о битве только следы крови на густом мехе. Рассеченный аметистовый глаз восстановился полностью – как-будто был нанесен самой обычной сталью, а не зачарованным клинком, созданным специально для убийства демонов и всевозможных магических тварей.

Орк изловчился вскарабкаться на покатую холку оборотня, и теперь, когда они остановились, опасливо слез, опасаясь, как бы ему чего не откусили эти острые, как бритва, клыки.

– Ты еще жив? – участливо спросил зеленокожий, принимая Зиэля из пасти Скэлла – тот не оставил ему иного выбора, хотя орк честно попытался скрыться в ближайших кустах боярышника.

Эльф ничего не ответил: стрела в легком мешала конструктивному диалогу. Только скосил глаза на неглубокую колотую рану – след от наконечника.

В голову пришла запоздалая мысль, что они теперь повязаны кровью. То есть, снежный эльф и высокий орк стали кровными братьями милостью вспыльчивых перворожденных.

Ирония, достойная Безумных Богов.

Скэлл принял человеческий облик.

Орк выругался и едва не выронил Зиэля.

Эльф страдальчески закатил глаза.

Может, он уже наконец умрет? Рана-то смертельная...

Скэлл внимательно обнюхал стрелу – и без лишних церемоний обломал оперение и вытащил ее со стороны спины.

Пронзительный спазм сковал все тело эльфа – и он наконец потерял сознание.

Он не знал, сколько пробыл в беспамятстве. Может быть, минуту, а может – день. Неделю. Месяц? Время потеряло свое значение. Просто внезапно ледяной воздух обжег легкие на вдохе, и яркий свет ударил по заметавшемуся в страхе сознанию. Небытие сменилось картиной все того же зимнего леса, только рядом не было ни орка, ни Скэлла в человеческом облике. Вместо них Зиэля обступила стая белых волков с фиолетовыми глазами – и толпа людей в звериных шкурах. Беловолосых и с глазами цветов аметиста и фиалки.

Боли больше не было. Зиэль трясущейся рукой ощупал грудь – и не обнаружил на ней даже намека на рану.

А потом люди и волки исчезли – они оказались всего-лишь сном.

Зиэль проснулся.

Осмотрелся по сторонам и обнаружил, что лежит у костра прямо на снегу. Орк сидел по другую сторону от огня.

– Неисповедимы пути между Землей и Небесами, – произнес бывший эльфийский пленник. – Мое имя – Дакраг Синеглазый. А ты, значит, Зиэль – потомок Сантери Сайтела.

– Что произошло? Где Скэлл? – Зиэль осторожно поднялся и провел свое тело на предмет каких-либо повреждений. Рана, исчезнувшая во сне, отсутствовала и в реальности. Он исцелился.

– Оборотень? – догадался Дакраг, вороша веточкой потрескивающие поленья. – Ушел. Сказал, что мы еще встретимся однажды. У него важные дела, так что он больше не может с нами нянчиться. Еще он извинился за то, что ему пришлось сделать нас такими же, как он. Тебя иначе было не спасти, я а как воз в хвосте каравана эту же силу получил – из-за того, что в рану кровь Скэлла попала, так что ему пришлось и меня в свою стаю принять.

Зиэль присмотрелся к груди орка – и вправду не обнаружил на ней следа от наконечника. А потом он посмотрел Дакрагу в глаза и увидел, что они стали фиолетовыми.

– Ну чего пялишься? Они у тебя теперь такие же. Фиалкоглазые мы теперь. Как темные твои сородичи.

Зиэль не нашел, что ответить.

– Что делать теперь будем? – спросил Дакраг. – Я к своим вернуться не могу – конфликт у меня с кланом вышел. У тебя, получается, тоже. И переросток белохвостый нас бросил.

– Ты сказал, что он говорил... Я думал, он не умеет.

– Так он и не умел. Просто пока ты тут дрых, он меня слушал – и научился. И трех дней не прошло.

– Трех дней? – потерянно переспросил Зиэль. – Я что, так три дня лежал? В снегу?

– А нам теперь холод не страшен. И жрать на самом деле не хочется. И раны заживают как на... Скэлле. Угораздило же с тобой встретиться. Кстати, ты для эльфа поразительно хреново стреляешь.

– Ты тоже не Слепой Охотник, знаешь ли, – огрызнулся Зиэль, разминая мышцы. Тело переполняла странная сила. Дикая. Первобытная.

– А мне простительно. Я же орк. Зато я могу тебе уши бантиком завязать. А ты мне – нет. Так что один-ноль в мою пользу, ушастик.

– От жабы с ушами слышу.

Дакраг только добродушно рассмеялся.

– Так что делать будем, Зиэль?

Бывший снежный эльф, а ныне странный оборотень, только пожал плечами.

– Жить дальше?

– Да ты философ, я посмотрю...

– А мне простительно. Я же эльф.

Страница книги Биометаллический одуванчик в интернете