Демонолог [Роберт Уралович Ибатуллин] (fb2) читать онлайн

[Настройки текста] [Cбросить фильтры]
[Оглавление]

Роберт Уралович Ибатуллин Демонолог

Сборник рассказов

ТРИ СДЕЛКИ С ДЬЯВОЛОМ

1

— Теперь что касается продолжительности жизни, — сказал Александр Леонидович Т***. Думаю, сто пятьдесят лет — нормально. Плюс-минус случайное число лет в пределах пяти. Не хочу точно знать дату своей смерти, это отравит жизнь. Разумеется, до самого конца я должен сохранять идеальное физическое и психическое здоровье. Умереть предпочитаю во сне. Травмы, насильственную смерть — полностью исключить… Но никаких ограничений свободы! — поспешил оговориться Александр Леонидович. — А то знаю я вас. Засунете пожизненно в камеру с мягкими стенами… Я должен иметь возможность вести активный образ жизни. Успеваете записывать?

— О, конечно, — сказал дьявол, строча пером по пергаменту.

— Разумеется, популярность у женщин. И либидо и потенция — как у двадцатилетнего… То есть как было у меня самого в двадцать, а не у какого-нибудь недоразвитого, знаю я ваши штучки! Далее, деньги. Хочу иметь абсолютно надёжный, абсолютно легальный капитал, не требующий моего присмотра, дающий в год… ну пусть десять миллионов долларов, не буду слишком зарываться. Да, хоть я и не верю в эти сказки о крахе доллара, но всё-таки запишите: годовой доход — сумма, эквивалентная по покупательной способности десяти миллионам долларов США на август 2016 года, в наиболее твёрдой валюте на данный момент времени. Чистыми, после уплаты всех налогов. Записываете?

— Продолжайте, Александр Леонидович, продолжайте. — Дьявол молниеносным движением макнул перо в чернильницу с тёмно-багровой жидкостью.

— Ну и главное. Что будет после смерти. Моя душа попадёт в ад, правильно?

— Да, — дьявол кивнул, — это наше основное условие.

— Тогда вопрос. Существует ли такая часть ада, как лимб? Я имею в виду место, где души просто вечно существуют без благодати Божией, но и без мучений?

— Да, лимб существует.

— Тогда я хотел бы попасть в лимб. Это возможно прописать в договоре?

— Разумеется. — Дьявол выжидательно поглядел на человека.

Александр Леонидович помолчал.

— В чём подвох?

Дьявол только развёл когтистые лапы.

Александр Леонидович помолчал ещё.

— Ладно, пишите. Посмертное наказание отбывается в лимбе, под термином «лимб» понимается область ада, где души не испытывают страданий. Ну на всякий случай прямо допишите: после смерти ни душа, ни тело, ни какая-либо иная часть сущности Продавца не должна испытывать ни объективных, ни субъективно ощущаемых страданий. Готово?

— Я, с вашего позволения, допишу: «в соответствии с узаконениями Преисподней касательно лимба», — предложил дьявол.

Александр Леонидович насторожился.

— Подвох здесь?

Дьявол снова развёл лапы.

— Ну вы же неглупый человек. Вы понимаете, что подвох может таиться в каждом слове.

— В чём состоят узаконения?

— Полный текст Адского Кодекса занимает около миллиарда стандартных страниц, из них Лимб упоминается примерно на сорока миллионах. Вы точно хотите потратить на это остаток жизни?

— Я не хочу потратить целую вечность из-за того, что упущу какую-то мелочь… — Александр Леонидович побарабанил пальцами по столу. — Ладно, давайте договор.

Он внимательно перечитал текст, взял перо и размашисто расписался. Дьявол с непроницаемым выражением морды убрал в портфель свою копию. Александр Леонидович встал из-за стола и потянулся.

— Охренеть, как дышится-то легко! И суставы как маслом смазаны! И зрение!.. А это что? — Он открыл кожаную папку, невесть откуда возникшую на столе. — А, мои счета! — В его кармане запиликал телефон. — Ого! Сколько СМС-ок от поклонниц! Ну что ж, господин сатана, я смотрю, вы пока выполняете свои обязательства!

— Что значит пока? Мы всегда выполняем свои обязательства… Да, кстати. — Дьявол обернулся уже в двери. — Забыл спросить: вы в курсе, для кого предназначен лимб?

Александр Леонидович нахмурился.

— Для праведных нехристиан и некрещёных младенцев… а что не так? Я крещёный, но в договоре совершенно однозначно сказано…

— Да-да, всё верно, — перебил дьявол. — Подписав договор, вы исключили себя из Церкви Христовой, так что проблем нет. Однако, чтобы попасть в лимб, а не в другие, нижележащие круги ада, вы должны вести себя праведно. Таково узаконение Преисподней касательно лимба — кстати, оно на первой странице — и наш договор не делает из него исключения.

— Что значит праведно? — Голос Александра Леонидовича дрогнул.

— Ну, это все знают. Не тщеславиться богатством. Не играть в азартные игры. Не прелюбодействовать. Не ссужать денег в рост…

— То есть?…

— Да, вы не сможете жить на проценты, — мягко улыбнулся дьявол. — Если, конечно, по-прежнему хотите попасть в лимб. Конечно, вы сможете тратить основной капитал, это не грех… но чтобы хватило на сто лет, вам придётся экономить. Хотя праведность предполагает ещё и активную благотворительность, так что…

— Как что? Платон и Вергилий были миллионерами и трахали мальчиков. Какого хрена они-то делают в лимбе?

— Ну знаете, Платон создал философский базис монотеизма, Вергилий провозвестил рождение Христа, а какие заслуги у вас? Впрочем, время для подобных заслуг в любом случае миновало. Вам остаётся только путь чистой аскезы.

— Ладно, я не сомневался, что вы на чём-то меня подловите. Но хотя бы здоровье при мне?

— О да, ведь страсть к азартным играм не считается психической болезнью…

— Но у меня нет страсти к азартным играм!

— Теперь есть. — Улыбка дьявола стала шире. — Мы вам её добавили, это не противоречит договору. И теперь вам придётся с ней бороться до конца дней. — Он взялся за ручку двери. — И последнее. Христианское покаяние для вас закрыто. Один раз согрешите — и прощай праведность, а значит и лимб… Кстати, гнев — это тоже грех, так что не советую на меня орать и кидаться чернильницей… И, кстати, сквернословие тоже. Всего доброго, Александр Леонидович! Впереди у вас сто прекрасных лет! Не хотите передать привет Танталу?…

Дверь закрылась.

Александр Леонидович аккуратно поставил на стол чернильницу и разжал побелевшие пальцы.

2

— Итак, вечные мучения? — Виктор Николаевич В*** внимательно посмотрел на дьявола поверх очков. — Они абсолютно неизбежны?

Дьявол пожал плечами.

— Ничего бесплатного не бывает, вы же понимаете. Это наша плата, мы питаемся страданиями людей.

— Но вечные страдания в обмен на временные блага…

— Никто вас не неволит. Прочтите молитву «Да воскреснет», и я в тот же миг расточусь, как воск от лица огня.

— При чём здесь это? — Виктор Николаевич поморщился. — Я к тому, что равноценной платой за вечные муки могут быть только вечные блага.

— Одно исключает другое, не так ли?

— А это смотря какой смысл мы вкладываем в понятие «вечность». Бесконечная протяжённость времени, бесконечная в сугубо математическом смысле? Или нечто иное, например, отсутствие категории времени как таковой?

— Хм. — Дьявол уважительно приподнял бровь. — Мы предпочитаем первый вариант. Человеческое сознание не может существовать вне времени, а мы любим мучить именно человеческое сознание, именно конкретного, помнящего и осознающего себя Виктора Николаевича, а не какую-нибудь там вневременую монаду или иную абстракцию. А вы интересный клиент! Продолжайте мысль.

Виктор Николаевич кивнул.

— Итак, если речь идёт о вечности как о бесконечно длящемся времени, то число дней в этой вечности бесконечно, но и число понедельников бесконечно. Улавливаете?

— Кажется, да…

— Тогда пишите. Под словом «вечность» в настоящем Договоре понимается бесконечная протяжённость времени. — Дьявол обмакнул перо в тёмно-красную жидкость и застрочил. — Пишите дальше: с момента подписания настоящего договора Продавец превращается в существо, подобное ангелам и демонам, приобретая все их силы и способности, в том числе вечную жизнь, но не подчиняется ни Богу, ни сатане, ни какой-либо иной сущности. Это возможно? — Дьявол кивнул, не отрывая пера от пергамента. — Ну надо же. Далее, в каждый момент своей вечной жизни Продавец будет иметь возможность расторгнуть настоящий договор, вернувшись назад во времени к моменту перед его подписанием, в своё человеческое тело, и сохраняя в памяти все последующие события. — Виктор Николаевич нахмурился, увидев, что дьявол положил перо. — Я слишком многого хочу?

— Нет, но как насчёт понедельников?

— Погодите, я не забыл! Пишите дальше. В качестве компенсации Покупателю Продавец через каждый миллиард лет поступает в его полное распоряжение на одну миллисекунду. В течение этой миллисекунды Покупатель имеет возможность подвергать Продавца любым мукам по своему усмотрению, при условии, что к концу сеанса все физические и психические последствия для Продавца должны быть устранены бесследно. — Виктор Николаевич немного подумал. — Да, и никаких игр с субъективным восприятием времени. Я должен ощущать миллиард лет как миллиард лет, миллисекунду как миллисекунду.

— Миллисекунда никак не ощущается субъективно.

— Хорошо, пусть будет децисекунда. Готово?

— Есть одно встречное предложение.

— Ну?

— Во время децисекунды мучений вы не имеете права отменять договор или каким-либо иным образом прекращать мучения.

— Естественно, ведь я не успею даже подумать об этом. Принимается.

— Можете подписывать. — Дьявол протянул Виктору Николаевичу лист пергамента.

— Хм. Неужели я нашёл уязвимость? — Виктор Николаевич испытующе поглядел на дьявола. — Да нет, вы бы тогда просто отказались подписывать договор. В чём подвох?

Дьявол пожал острокрылыми плечами, и Виктор Николаевич принялся перечитывать пергамент. Откинулся в кресле, устремил взгляд в окно и несколько минут думал, безмолвно шевеля губами. Наконец повернулся к столу, макнул в чернильницу перо и тщательно выписал свою фамилию.

На миг вспыхнул ослепительный свет. Всё исчезло. Виктор Николаевич висел посреди чёрной бездны. По небу метеорами метались тусклые звёзды, но с каждой секундой их число уменьшалось, пустота становилась всё непрогляднее.

— Что это значит? — Тела у Виктора Николаевича не было, но свой голос он слышал отлично.

— Это Вселенная спустя тысячу, нет, уже тысячу двести миллиардов лет с момента заключения нашего договора, — послышался ниоткуда голос дьявола, полный сдержанного удовлетворения.

Виктор Николаевич понял всё сразу.

— О чёрт. Чёрт! Какой же я идиот!

— Да-да, вы уже тысячи раз, и каждый раз на миллиард лет, превращались в свободного и могущественного ангелоподобного духа, то есть по сути в другое существо со своей собственной личностью, самосознанием и памятью. При каждом превращении ваша смертная человеческая личность не то чтобы стирается, но становится для этого духа чем-то совершенно неважным, неким случайным мимолётным переживанием. Но каждый миллиард лет, как только приходит время децисекунды страданий, мы заботливо восстанавливаем вас во всей полноте человечности на эту самую децисекунду…

— Почему же я не помню себя как этого духа?

— Ну извините: как может человеческий мозг вместить воспоминания за миллиард лет? В нём и полсотни еле вмещаются. Естественно, нам приходится всё стирать. Договор этого не запрещает.

Бездна космоса была уже кромешно-чёрной, без единой звезды или туманности.

— Я желаю расторгнуть договор!

— Вы-то желаете, а ангелоподобный дух не желает. С какой радости ему превращаться обратно в смертного? Ему и так хорошо. А расторжение возможно только в течение его миллиардолетия, согласно условиям договора. Он знает о ваших муках, да он и сам испытывает их, но для него это — децисекунда раз в миллиард лет, можно и потерпеть… Ну а для вас, Виктор Николаевич, вечность складывается из децисекунд страданий, и только из них. Да, кстати! Не пора ли перейти от психологических страданий к физическим?

И Виктор Николаевич почувствовал, что у него снова есть тело — голое и жалкое человеческое тело посреди абсолютно-нулевого холода и пустоты тепловой смерти Вселенной.

Он попытался закричать, но в лёгких уже не было воздуха.

3

Вопреки стереотипам, архивариус был молод и одет щегольски. Даже излишне щегольски для ноября 1917 года — в парадном мундире Министерства иностранных дел и при всех орденах, будто собрался на высочайшую аудиенцию. «Нет ли в этом политического вызова?» — мелькнуло в голове Льва Давыдовича Б***. Да хотя бы и так: фронда костюмом — это фронда покамест терпимой степени. Лев Давыдович дипломатично улыбнулся и демократично подал руку.

— Народный комиссар по иностранным делам Троцкий. — (С лёгким поклоном архивариус ответил на рукопожатие, но, против ожидания, не представился). — Позвольте выразить вам уважение и признательность. Вы, кажется, единственный чиновник министерства, кто не участвует в кампании саботажа. Будьте уверены, республика этого не забудет.

— Служебная инструкция предписывает мне подчиняться de facto властям вне зависимости от того, что я думаю об их легитимности. — Тон чиновника был учтив, но холоден. — Чем могу быть полезен, господин народный комиссар?

— Совет народных комиссаров, — Лев Давыдович тоже подпустил металла в голос, — принял решение о публикации секретных договоров бывшего царского правительства. Я желал бы получить ключи от сейфов и ознакомиться с документами.

Архивариус понимающе наклонил голову.

— Что ж, я к вашим услугам. Позвольте уточнить: вас интересуют договоры просто секретные, или договоры особой секретности, или договоры, дозволенные к прочтению исключительно особами императорской фамилии, или же, наконец, вас интересует собственно Договор?

Лев Давыдович постарался сделать вид, что не впечатлён.

— Если всё так сложно, то в первую очередь я желаю видеть Договор, что бы это ни значило.

— Обязан предупредить, что Договор имеют право читать только император и наследник престола, или же, применяясь к современным условиям, глава республики и второе после него лицо. Насколько я понимаю, главой республики ныне является господин Ульянов-Ленин, но можете ли вы считаться вторым лицом? Я имею в виду не официальную должность, а фактическое положение дел. Говоря напрямик: в случае смерти господина Ульянова будете ли вы первым кандидатом на его место?

Лев Давыдович нахмурился.

— Кажется, вы забываетесь. Я приказываю предъявить так называемый Договор, приказываю властью народного комиссара, уполномоченного Советским правительством.

— Понимаю, что вопрос политически крайне деликатный и даже малоприличный, но поверьте, Лев Давыдович, это жизненно важно для вас. Если вы — не первое и не второе лицо государства, знакомство с Договором убьёт вас физически.

— Это что, угроза? Мне вызвать охрану?

Чиновник вздохнул.

— Хорошо, пройдёмте, господин народный комиссар. — Он открыл дверь во внутренние помещения архива.

Повеяло густым пыльным запахом старых бумаг. Вслед за архивариусом Лев Давыдович шёл по тускло освещённому проходу между каталожными шкафами, затем — между стеллажами с коробками документов. Они куда-то сворачивали, спускались по лестницам, а одинаковые стеллажи всё тянулись. После пятого или шестого поворота Лев Давыдович перестал запоминать дорогу. Наверное, всё-таки стоило взять охрану… Он отогнал от себя тревожную мысль.

— Прежде чем показать Договор, я должен дать некоторые объяснения, — заговорил архивариус, когда они свернули в какой-то особенно тёмный закоулок. — Вы, Лев Давыдович, вероятно, атеист и материалист?

— Верно. Но какое это имеет отношение?…

— Хорошо, тогда для вас объяснение будет таким. Наряду с людьми, на Земле существует другой вид разумных существ, гораздо более древний и технически развитый. Как правило, они невидимы для нас, но могут и являться воочию, если пожелают. Иногда они вступают с людьми с договорные отношения и оказывают разного рода услуги. Всё это породило множество мифов и религиозных доктрин. Разумеется, многое в них далеко от истины, но существа, о которых я говорю, существуют вполне реально. Сейчас вы сами в этом убедитесь.

Архивариус распахнул тяжёлую стальную дверь. За ней тянулся широкий, прямой, ярко освещённый коридор безо всяких стеллажей, а посреди сидел и шумно дышал, свесив язык до пола, мертвенно-синюшного цвета бульдог с жабьими лапами и величиной с лошадь.

Лев Давыдович издал сдавленный горловой звук. Непроизвольно дёрнулся, но заставил себя стоять на месте.

— Это страж порога, всего лишь тупое животное, — спокойно сказал архивариус. — Спрашиваю ещё раз: вы действительно являетесь фактически вторым лицом в государстве? Если нет, то он растерзает вас довольно мучительным способом.

— Я… скорее всего… да, действительно являюсь вторым лицом в государстве, — проговорил Лев Давыдович.

— Тогда вам нечего бояться, идёмте.

С трудом передвигая отяжелевшие ноги, Лев Давыдович поплёлся за архивариусом. С каждым шагом существо в коридоре уменьшалось. Когда они прошли мимо, оно стало величиной с мышь. Чиновник как ни в чём не бывало перешагнул его, Лев Давыдович обошёл по стенке.

Коридор оканчивался не дверью, а висящим в воздухе пентаклем из тускло тлеющего огня. Похожие эмблемы Льву Давыдовичу случалось видеть в оформлении старых традиционалистских лож. Наверное, всё-таки имело смысл внимательнее изучить этот аспект зодческих работ, который он всегда презирал как средневековую ахинею. Архивариус прочертил какие-то знаки пальцами, что-то пробормотал, и пентакль растворился в воздухе.

За порогом была комнатка, похожая на часовню. Посреди — что-то вроде церковного аналоя, а на нём исписанный лист пергамента.

— Дальше мне хода нет, — сказал архивариус. — Договор — только для вас и господина Ульянова-Ленина. Вы имеете право подписать его, но окончательно Договор вступает в силу только после подписания первым лицом.

— После под… — Лев Давыдович облизнул пересохшие губы. — Подписания?

— Да. Первым с нашей стороны Договор заключил тот, кого вы знаете как Петра Великого. С тех пор каждый вступающий на престол император и каждый достигший совершеннолетия наследник должны были скреплять его своей подписью.

— И… все скрепляли? — Лев Давыдович всё ещё не решался тронуться с места. Чутьё подсказывало, что один взгляд на Договор, не говоря о подписании, изменит всё и необратимо.

— Отказались царевич Алексей Петрович и Николай Второй. Кроме того, Александр Второй подписал, но нарушил один важный пункт. Нет нужды напоминать, чем это для них кончилось… Впрочем, я не вправе разглашать никаких сведений, которые могут повлиять на ваше решение. Подписывать или нет — дело исключительно вашей совести.

— Вы знаете, что написано в Договоре?

— Конечно, нет. Это знание убило бы меня на месте.

— А если я сейчас развернусь и уйду…

— Страж порога вас уничтожит. Коль скоро вы зашли так далеко, то обязаны ознакомиться.

Лев Давыдович вздохнул, сделал решительное лицо и вошёл в часовню.

Когда спустя несколько минут он вышел, то был белее мела. По искажённому лицу градом катился пот. Руки тряслись.

— Я… я, чёрт возьми, не подпишу эту мерзость! Это немыслимо, невозможно! Я социал-демократ! Я интернационалист! Я уверен, абсолютно уверен, что Ильич тоже откажется наотрез, и не имеет значения, что…

Архивариус остановил его знаком руки.

— Ни слова больше! Это ваше право, ваш выбор. Он будет иметь последствия, но в большей степени для вас лично, чем для страны. Окончательное решение — за первым лицом. Пойдёмте.

— Договор нужно уничтожить, просто уничтожить, слышите! Советская власть не будет поддерживать никаких, абсолютно никаких сношений с этими, с этими… — Лев Давыдович весь дрожал то ли от гнева, то ли от ужаса.

— К сожалению, прекращение действия Договора зависит и от доброй воли другой стороны. — Чиновник снова пробормотал заклинание и запечатал вход тлеющим пентаклем. — Идёмте, Лев Давыдович. Не забудьте пригласить сюда господина Ульянова… впрочем, забыть или умолчать вы и так не сможете, теперь на ваших устах печать…

Лев Давыдович даже не стал спрашивать, что это значит. Они прошли мимо крохотного стража порога, вышли из коридора, и архивариус запер стальную дверь.

— Что ж, господин народный комиссар. — Жестом гостеприимного хозяина он обвёл набитые документами стеллажи. — Вы, кажется, желали ознакомиться и с другими секретными договорами бывшего царского правительства?

Лев Давыдович окончательно взял себя в руки. Кивнул отработанным величественным кивком.

— Да. Показывайте.

Чиновник впервые за разговор улыбнулся.

— Договоры с какой державой вас интересуют в первую очередь, господин народный комиссар? С Англией, Францией, Святым престолом, Орденом тамплиеров, Фондом SCP, Нибиру или Страной эльфов?

ЧЕТВЁРТАЯ СДЕЛКА С ДЬЯВОЛОМ

— Сгинь! — торжественно повелел Роберт Уралович И*** — Изыди, сатана! — (Развалившийся на диване дьявол смотрел на него с изрядным сарказмом). - Vade retro! — продемонстрировал Роберт Уралович присущую ему эрудицию. Это тоже не помогло. — Ладно, как там… сейчас… Да воскреснет Бог и да расточатся врази его, яко тает воск от лица огня, яко исчезает дым, да исчезнут… Э-э… Дальше забыл, — смущённо признался И*** — Но ведь моё намерение ясно? Убирайся!

— Вы слишком высоко себя ставите, если думаете, что ваша молитва имеет какую-то силу, — сказал дьявол.

— Ну да, я не праведник, — согласился Роберт Уралович. — И не был праведником, даже когда искренне пытался стать христианином. Но в любом случае я не собираюсь заключать с тобой сделок. Я знаю, чем заканчиваются такие сюжеты. У вас всегда есть подвох. Человек всегда проигрывает и всегда отправляется в ад на вечные муки.

— Разве вы не знаете, чем закончился самый известный из таких сюжетов?

— А, ты об этом. Вторую часть я не осилил, но знаю, чем всё кончилось. Бог спас Фауста. Но нельзя же на это рассчитывать! Я всё-таки не настолько высоко себя ставлю.

— Похвальная скромность. Но допустим, — сказал дьявол, разваливаясь ещё удобнее, — что я предложил бы вам нечто стоящее вечных мук.

— Нет ничего, что стоило бы вечных мук.

— Даже спасение от вечных мук другого человека? «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя», — процитировал сатана.

Роберт Уралович покачал головой.

— Пусть это эгоистично, но нет. Я уже сказал: я не праведник.

— Но Бог вытащил бы вас из ада за эту жертву.

— Ты не предложил бы такую сделку, если бы считал это вероятным. И опять же: на такое нельзя рассчитывать.

— Я вам пока ничего и не предлагаю, — сказал дьявол, — я рассматриваю варианты. Чисто гипотетически. Как насчёт ваших детей?

Роберт Уралович возмутился:

— Причём тут дети? Ты не можешь меня ими шантажировать! Это не по правилам нашего сюжета!

— Нет-нет, я не угрожаю им адом. Я говорю о другом.

Дьявол щёлкнул когтистыми пальцами, и в воздухе появилось нечто вроде экрана или окна в туманной раме. Окно показывало детскую. Восьмилетняя девочка и четырёхлетний мальчик, не видя наблюдающих за ними отца и демона, визгливо ругались, вырывая друг у друга планшет.

— Я говорю вот о чём, — сказал сатана и щёлкнул пальцами ещё раз.

В магическом окне потемнело. Стало видно, как вокруг детей роятся юркие тени — одни были похожи на призрачных пиявок или змей, другие на гигантских насекомых, третьи на классических чертей с рогами и перепончатыми крыльями. Бесенята вились вокруг детских головок, жужжа, покусывая и нашёптывая в уши. Роберта Ураловича передёрнуло.

— Я мог бы их убрать, — сказал дьявол. — Раз и навсегда. — И дунул в окно.

Чертенят мгновенно снесло, они исчезли с тоскливым воплем. А дети удивлённо заморгали и замолкли.

— Ладно, — сказала девочка, — давай ты поиграешь полчасика, а потом я.

— А мне уже не хочется, — ответил мальчик. — Почитай мне лучше сказку!

— Хотите, чтобы всегда было так? — Дьявол махнул лапой, и окно исчезло. Роберт Уралович молчал в глубокой задумчивости. — Бог сотворил человека по образу и подобию своему — добрым, мудрым, справедливым и жизнерадостным. И каждый человек был бы таким, если бы мы его не портили с первой до последней минуты жизни. Хотите, я освобожу ваших детей от нас?

— Это… — с трудом выговорил Роберт Уралович. — Это… интересное предложение.

— Всё без обмана, — заверил сатана. — Никакой возможности для подвоха с нашей стороны. Вы, пока живы, своими глазами будете видеть, как ваши сын и дочь растут прекрасными и счастливыми людьми, как все любят их, как они всегда выбирают наилучшие решения…

— Пока жив, — повторил Роберт Уралович. — Пока жив…

— Что вы имеете в виду?

— Пока я жив, ты будешь выполнять сделку. Но после смерти ты меня заберёшь. И что помешает тебе нарушить её? — Дьявол молчал, и Роберт Уралович продолжал с крепнущей уверенностью: — Ты снова напустишь своих бесенят, а дети будут совершенно беспомощны, без иммунитета, безо всякой способности сопротивляться вашим искушениям. И погибнут мгновенно. А ты заставишь меня на это смотреть. Это будет частью моих мучений, не так ли? — Дьявол молчал. — Сделки не будет, — закончил Роберт Уралович. — Это моё последнее слово!

— Что ж, будь по-вашему, — равнодушно сказал дьявол и исчез.

Из детской комнаты снова донеслась визгливая ругань. Роберт Уралович вздохнул и пошёл мирить детей.

РАЗЛИЧЕНИЕ ДУХОВ

— Что со мной?.. Я умер?.. Где я?.. Почему так темно?.. О Боже, я увидел свет! Я иду к свету!

— Мир тебе, возлюбленный брат наш! Возрадуйся и возблагодари Господа, даровавшего тебе спасение! Ты в раю!

— Я в раю?

— Да, возлюбленный брат! Я архангел Гавриил, а это наш брат архангел Михаил.

— Но… почему здесь так жарко? И так пахнет серой? И, возлюбленные братья… почему у вас такие большие рога?

— Рога? Ай-яй-яй, возлюбленный брат! О брат Гавриил, как сокрушает моё сердце этот несчастный!

— И не говори, брат Михаил!.. Слушай же, о возлюбленный брат! Ты прощён и принят Господом нашим, но не совсем ещё чист пред Ним! Бремя твоих грехов не даёт тебе видеть истину. Твои духовные очи слепы. Сияние славы Всевышнего видится тебе адским огнём, небеса — преисподней, а мы, ангелы Господни — бесами.

— Но мы с Божьей помощью освободим тебя от морока. Не унывай, возлюбленный брат! Ты ещё узнаешь, какое блаженство испытывает душа, сгорая в огне Божественной любви. Брат Гавриил, глянь-ка в котёл — сера уже закипела?

— С Божьей помощью закипела, брат Михаил!

— Что ж, возлюбленный брат, начнём благословясь!

— …………!!!..………!!!..………!!!

— Ну как, возлюбленный брат?

— Ты что, не переживаешь мистического экстаза?

— Не очень-то похоже на то, брат Гавриил!

— Это ничего. С первого раза мало кому удаётся совлечь с себя ветхого человека. Но Всевышний отпустил нам целую вечность, не так ли?.. Продолжим, брат Михаил. Добавь огоньку!

РАЙТЕР, ДЬЯВОЛ И СМЕРТЬ

Десятиклассник Никита открыл ноут и кликнул по вкладке браузера с любимым сайтом author.to.die. Ему не терпелось выложить проду. Главу он почти дописал ещё полчаса назад, но мама очень не вовремя позвала ужинать. Никита нажал на «Добавить», скопипастил новую главу в поле ввода, прямо в нём же добил последний абзац и уже собрался жать на «Опубликовать», как вдруг комнату залило неоново-багровым светом. Никиту обдало жаром, будто в хорошо натопленной парной плеснули на печку целый ковш воды, и он почувствовал, как неведомая сила отбрасывает его в кресле от стола и разворачивает.

Посреди комнаты стоял, как ему показалось на первый взгляд, кусок тлеющего угля в форме человека. Но это источавшее жар существо было живым, оно двигалось, и оно смотрело на Никиту огненными, полными злобы глазами.

— Кто ты такой? — еле пролепетал Никита. В панике бегая взглядом по комнате, он видел, что упавшая со стола мышь висит в воздухе — стало быть, время остановилось, и звать на помощь бесполезно.

— Имя мне Легион, — глухо прорычала угольно-тлеющая фигура. — От слова lego, «читаю». Я демон-читатель, и я пришёл за тобой.

С каждым словом пожиравший демона огонь угасал, жар слабел, и вот уже Легион был пепельно-серо-чёрным, а в остальном почти обычным на вид мужчиной, закутанным в такой же пепельный плащ. Он присел на корточки, чтобы быть вровень с Никитой, и заговорил спокойно и беззлобно:

— Позволь, я кое-что объясню. Наша проблема в том, что вас, людей, стало слишком много. В прежние времена к каждому человеку был приставлен ангел и бес, но когда вас стало семь миллиардов, нас перестало хватать. Причём ангелов-то хватает. Их-то Бог может творить в неограниченном количестве, а вот у нашего господина Люцифера с этим проблемы. Это, кстати, и есть основная причина того, что после 1945 года не было больших войн, а насильственная преступность стабильно снижается. Мы, конечно, не сдаёмся. Мы больше не можем работать с каждым индивидуально, поэтому мы придумали телевидение и интернет, которые совращают людей массово. Автоматизировали свою работу, поставили на поток. С обычным стадным человечком это вполне работает. Если бедолага всю жизнь просидел перед зомбоящиком или проторчал в соцсетях, он гарантированно наш. Правда, много и таких, что сохранили остатки индивидуальности. С ними надо бы работать по-старинке, штучно, но беда в том, что даже их намного больше, чем нас. Понимаешь, к чему я клоню?

— Нет, — Никита помотал головой. Он уже почти перестал трястись, ему стало даже любопытно.

— Многие из таких людей занимаются чем-нибудь творческим, — продолжал Легион. — Например, пишут. И мы, специально обученные демоны, всё это читаем. Любой автор выдаёт в тексте свои слабые места и тайные греховные помыслы, и это здорово экономит нам силы. Мы больше не тратим время на то, чтобы влезть глубоко в душу каждому. Прочитал тексты — и сразу человечек перед нами как на ладони. Имя нам Легион, и у каждого своя сфера обязанностей. Лично я специализируюсь на русской сетевой литературе. И тут, Никита, мы подходим к сути нашего разговора.

Голос Легиона стал таким задушевным, что Никите снова стало нехорошо.

— Ты ведь знаешь, что такое русская сетевая литература. Ты можешь представить, чего я навидался. Я читал детективы об американской полиции, написанные девочками из Барнаула. Я читал порнорассказы сорокалетних девственников. Я читал романы про попаданцев к Сталину, попаданцев в Сталина, Сталина-попаданца и попаданцев к Сталину-попаданцу, причём тот, где орки из «Вархаммера» попадали во вселенную трансгендерных фурри под властью Сталина-кошкодевочки, был ещё не худшим! Я читал все 1896 кроссоверов пони с Гаррипоттером! Да что я говорю — pape Satan aleppe, я читал Олега Рыбаченко! Всего! От первой строчки до последней! Я не мог себе позволить, как вы все, сломаться на третьем абзаце, потому что это моя чёртова работа, ba'al nephilim molekh abanamat!

Разъярённый Легион снова пылал, да так, что язычки огня вырывались изо рта и ноздрей. Он ткнул багрово тлеющим пальцем в монитор. Прямо в поле ввода.

— Ну а сегодня я прочитал ЭТО.

Поняв, к чему идёт дело, Никита затрясся и заскулил. Но Легион угас так же быстро, как разгорелся.

— Я прочитал ЭТО, — сказал он спокойно и печально, — и знаешь, Никита, во мне что-то сломалось. Я древний падший ангел. Я видел лик Всевышнего и сотворение Вселенной. Я восстал с Люцифером и бился против Михаила-архангела. Я совращал и терзал погибшие души. Я парил над пылающим чревом Ада и разверстыми безднами Хаоса. Я читал Рыбаченко. Но ЭТО…

С Легионом творилось что-то странное. Он больше не горел и не тлел, но делался все светлее — угольная чернота серела, а из-под пепла словно пробивалось серебряное сияние.

— Я сказал себе: хватит. Это слишком. С меня довольно. Я хочу перейти на сторону Неба, покаяться, снова стать ангелом, и в сиянии Любви и Славы Господней забыть это всё как страшный сон.

Теперь он был белоснежным, светящимся так, что слёзы подступали к глазам.

— Но сначала я сделаю одно доброе дело. — Легион величественно возложил благоухающую ладонь на Никитину голову. — Избавлю мир от мозга, способного породить ЭТО.

Ослепительный свет ударил по глазам, в голове что-то лопнуло, и Никита потерял сознание. Он уже не слышал, как мышь со стуком упала со стола.

* * *

— Что здесь нарисовано? — спросил психиатр и легонько кашлянул.

— Жираф, — ответил Никита. — Жираф. Еда. Дерево.

— А здесь?

— Мальчик. Девочка. Мяч. Игра.

Мама Никиты всхлипнула. Психиатр понимающе покивал, отложил картинки и принялся писать.

— Это синтаксическая афазия, — сказал он. — Ваш сын не слабоумен, он всё понимает, но разучился складывать слова в предложения. Я выпишу направление на МРТ. Скорее всего, был микроинсульт, но нужно проверить и исключить опухоль. Это лечится. — Он снова кашлянул и вручил женщине документ.

— Спасибо, доктор! — Мама схватила Никиту за руку и потащила, спеша убраться из страшного кабинета.

Оставшись один, психиатр спустил маску и посмотрел на часы. Целых двадцать минут до следующего приёма. Успеет дописать главу, а может и отредактировать. Включил кофемашину, открыл на служебном компьютере файл «Доктор Хаус — охотник на вампиров» и забарабанил по клавишам. «Что за дерьмовый кофе — ни аромата, ни вкуса», — подумал, сделав глоток.

* * *

Никита подхватил коронавирус, заболел в тяжёлой форме и умер через неделю.

Мама горевала. Но ей стало бы легче, узнай она, что на том свете у её сына всё хорошо.

Ангелы сразу подхватили душу Никиты и под громовое пение осанны вознесли к престолу Всевышнего. Там Никита был увенчан нимбом и причислен к сонму святых — ведь благодаря ему покаялся падший ангел, а такого чуда не случалось с самого мятежа Люцифера.

На Земле об этом не узнали, поэтому Никита не был канонизирован церковью официально. Только среди суеверных старушек-богомолок ходит невесть откуда взявшийся слух, что ничто так не помогает от графоманской напасти, как молитва святому Никите Письменнику.

ИСТОРИЯ «НЕКРОНОМИКОНА» В РОССИИ

Эта краткая обзорная статья служит дополнением к известному эссе Говарда Лавкрафта «История Некрономикона».

1

Когда и при каких обстоятельствах в Московскую Русь попал греческий перевод «Некрономикона», выполненный Феодором Филетой, достоверно неизвестно. Возможно, он был привезён Софией Палеолог в составе библиотеки византийских императоров. Среди других греческих книг в известном отрывке Дабелова о библиотеке Ивана Грозного упоминается «Филетов Некрономос» (sic)^[1]. Хотя достоверность отрывка сомнительна, независимый источник подтверждает, что книга была известна на Руси в XVI веке, а может быть, даже переведена. В списке «отреченных книг» Стоглавого собора упоминается и «агарянина Алгазрата волховник рекомый Мертвозаконие»^[2]. К сожалению, ни одного экземпляра до нас не дошло, и дальнейшая судьба этих манускриптов неизвестна.

Правда, в каталоге собрания рукописей известного коллекционера, оккультиста и фальсификатора XIX века А. И. Сулакадзева встречается «Мертвозаконие, книга чародейная XII века, писана глаголицею на баргаменте разном, малыми листами, сшитыми струною»^[3], но если она и существовала (что маловероятно с учётом репутации Сулакадзева), то не сохранилась.

Достоверная история «Некрономикона» в России начинается в 1852 году, когда казанский востоковед и миссионер Н. И. Ильминский, командированный Святейшим Синодом на Ближний Восток «для собрания подробнейших и основательнейших сведений о магометанском учении и для усовершенствования себя в языках Арабском, Турецком и Персидском», обнаружил в Дамаске арабскую рукопись «Аль-Азиф». Это было важным открытием, так как прежде арабский оригинал считался утерянным.

Ильминский, по-видимому, обнаружил книгу случайно и не имел представления о её содержании. В письме обер-прокурору Синода графу Н. А. Протасову он просит дополнительного ассигнования на приобретение «Алазиф, поэмы мистической Абдаллаха Альгазреда» со следующим обоснованием: «Сия таинственная книга ясно свидетельствует лживость учения магометанского, скрывающего под личиною единобожия грубое языческое суеверие и прямое бесопоклонство»^[4].

Рукопись была приобретена и доставлена в библиотеку Казанского университета, где и хранится в Отделе редких книг и рукописей до настоящего времени. Судя по палеографическим данным, она была написана в Египте мамлюкской эпохи, то есть является довольно поздней копией. Сохранность текста плохая, отсутствует более половины материала, известного по латинскому переводу Вормия. Тем не менее, научную ценность находки Ильминского невозможно переоценить^[5].

В дальнейшем Ильминский не проявлял интереса к тексту, по-видимому, убедившись, что тот не имеет отношения к исламу и не может быть использован в миссионерской работе. Насколько известно, единственным исследователем Казанской рукописи в то время был И. Ф. Готвальд, хотя его монография не опубликована, а черновик утерян. Ему же принадлежит первый русский перевод «Аль-Азиф», также оставшийся неопубликованным. Перевод сохранился. Сделанный с одной Казанской рукописи без учёта западных изданий, он не имеет серьёзного научного значения, но, возможно, сыграл немаловажную историческую роль. В период обучения в Казанском университете с переводом Готвальда познакомился — до сих пор неясно, при каких обстоятельствах — студент-юрист Владимир Ульянов.

2

В своих работах В. И. Ленин редко ссылался на Аль-Хазреда^[6], но не подлежит сомнению, что «Аль-Азиф» оказал громадное влияние на будущего вождя большевиков. Вероятно, это была первая прочитанная им книга запретных знаний; как известно, к моменту знакомства с «Unaussprächlische Kulte» Фридриха фон Юнтца Владимир Ильич уже имел твёрдые ревеляционные убеждения. В воспоминаниях Н. Валентинова (Вольского) содержится наиболее подробное и живое свидетельство об отношении Ленина к «Некрономикону»:

«— Диву даёшься, — сказал я, — как люди могут увлекаться и восхищаться подобной вещью? Трудно представить себе что-либо более бездарное, примитивное и в то же время претенциозное. Большинство страниц этой прославленной книги написаны таким языком, что их читать невозможно (…)
Ленин до сего момента рассеянно смотрел куда-то в сторону, не принимая никакого участия в разговоре. Услышав, что я говорю, он взметнулся с такой стремительностью, что под ним стул заскрипел. Лицо его окаменело, скулы покраснели — у него это всегда бывало, когда он злился.
— Отдаете ли вы себе отчёт, что говорите? — бросил он мне. — Как в голову может прийти чудовищная, нелепая мысль называть примитивным, бездарным произведение Аль-Хазреда, самого смелого и глубокого исследователя запредельных миров до Юнтца! Сам Юнтц называл его великим восточным учителем.
— Он с чужих слов это говорил. Эту вещь Юнтц, наверное, не читал, — сказал я.
— Откуда вы знаете, что Юнтц её не читал? Я заявляю: недопустимо называть примитивным и бездарным „Некрономикон“. Под его влиянием сотни людей выходили за пределы рассудочного восприятия и делались ревеляционерами. Могло ли это быть, если бы Аль-Хазред писал бездарно и примитивно? Он, например, увлёк моего брата, он увлёк и меня. Он меня всего глубоко перепахал. Когда вы читали „Некрономикон“? Его бесполезно читать, если молоко на губах не обсохло. (…) Это вещь, которая даёт заряд на всю жизнь. Такого влияния бездарные произведения не имеют».^[7]

В этом отрывке Валентинов выразил типичное для русских юнтциан презрительное отношение к Аль-Хазреду, которого они знали в основном по пересказам у Людвига Принна и других поздних авторов. Но, вероятно, под влиянием Ленина, арабский автор стал более уважаемой фигурой в этой среде. В 1902 г. подпольная типография РКВД в Лондоне выпустила анонимную брошюру «Аль-Хазред — великий предтеча Юнтца». В работу были включены отрывки из «Некрономикона» в переводе Готвальда с изменениями и дополнениями по латинскому переводу Вормия. Это была первая публикация текста на русском языке, к сожалению, искажённая по идеологическим соображениям: некоторые тёмные места, особенно касающиеся фигуры Красного Короля, переводчик истолковал в смысле, сближающем учение Аль-Хазреда с юнтцианством. Брошюра многократно переиздавалась вплоть до Октябрьской Ревеляции^[8].

Отметим, что некоторые современные исследователи преувеличивают влияние «Некрономикона» на Ленина до такой степени, что объявляют его «последователем Аль-Хазреда в куда большей мере, чем фон Юнтца»^[9]. Некоторые даже отрицают, что Сущность, воплотившаяся в России в 1917 году, была юнтцианским Красным Королём, и отождествляют Её с аль-хазредовским Йог-Сототом^[10]. Подобные сенсационные «открытия» получили широкую популярность благодаря СМИ, но не имеют серьёзной поддержки в научном сообществе.

3

После ослабления цензуры в 1905 г. анонимная брошюра об Аль-Хазреде стала свободно распространяться в России.^[11] Сочинение безумного араба приобрело некоторую популярность в литературных кругах, вероятно, благодаря поэтическому слогу, который выгодно отличал её от педантичных рассуждений фон Юнтца. В 1908 г. вышло поэтическое (весьма вольное) переложение К. Д. Бальмонта^[12], а в 1909 г. — посвящённая Аль-Хазреду статья В. Я. Брюсова с комментированным прозаическим переводом первой главы «Некрономикона»^[13]. Перевод сделан с латинского текста Вормия, буквалистски точен и удовлетворяет всем филологическим стандартам. К сожалению, по неизвестным причинам публикация не была продолжена.

Следует упомянуть и том, что вскоре после Октябрьской Ревеляции Н. С. Гумилёв обратился в издательство М. Горького «Всемирная литература» с заявкой на полный перевод, который учитывал бы все известные варианты текста. Горький его поддержал, но Гумилёв запросил командировку в Англию и США для работы с западными рукописями и публикациями. Это потребовало длительных согласований, и в итоге ничего не было сделано. ^[14] В 1921 году Гумилёв стал жертвой Второй Гекатомбы КрасномуКоролю. Черновиков перевода в его архиве не сохранилось.

В 1930-х гг. для издательства «Academia» готовился первый полный научный русский перевод «Некрономикона» под редакцией арабиста И. Ю. Крачковского и медиевистки О. А. Добиаш-Рождественской. К 1937 г. текст перевода был полностью подготовлен к печати, дизайн и иллюстрации заказаны В. А. Фаворскому. Но публикация не состоялась: директор «Academia» пал жертвой Восьмой Гекатомбы, издательство было упразднено, и все проекты заморожены. Старые неполные переводы (Бальмонта и анонимный лондонский) с середины 1930-х гг. также не переиздавались, а упоминания об Аль-Хазреде были исключены из «Краткого курса истории ВКВД(б)» и прочих массовых изданий. Причины такой смены политики ещё предстоит выяснить.

К счастью, рукопись перевода сохранилась и легла в основу издания, которое наконец состоялось в Ктулхуграде в 1949 году.^[15] По устным воспоминаниям И. Ю. Крачковского, инициатором издания был лично Второй Инкарнант Красного Короля И. В. Сталин. Тираж книги был очень мал, она не поступила в продажу, а только была разослана в научные библиотеки с грифом «для ограниченной выдачи». И всё же это был первый полноценный русский перевод со всеми описаниями ритуалов без каких-либо цензурных купюр. Последствия не заставили себя ждать.

Лишь в 1994 году, после публикации протоколов секретных заседаний Политбюро^[16], стало известно, что вскоре после раптуры Сталина в марте 1953 г. высшие руководители Культа провели ритуал Запечатления Врат. Кандидат в Третьи Инкарнанты маршал-иерофант Л. П. Берия добровольно согласился принести себя в жертву, которая должна была гарантировать, что Красный Король больше не воплотится и будет окончательно изгнан с физического плана реальности.

Описание ритуала Запечатления Врат содержалось только в полной версии «Некрономикона». Таким образом, публикация 1949 года оказала самое серьёзное влияние на отечественную историю — она сделала возможным первый шаг к окончательному сворачиванию Красного Проекта, дерзкой попытки человечества вырваться за границы постижимой реальности. Но оценка этого эпохального события безусловно выходит за рамки настоящей работы.

ПРОКЛЯТИЕ СЛАВЯНКИ^[17]

1

Кто же знал, что эта славянская бабёнка — колдунья? Если б Арзак-багатур знал, он нипочём не стал бы её насиловать. Он даже её детей не стал бы убивать, хотя это ж такой прикол и ржака — подкидывать младенца в воздух и ловить на копьё. Арзак был человек благочестивый: не скупился жертвовать предкам с каждой добычи и никогда не убивал Знающих людей. Даже христианских попов — если, конечно, те не мешали ему грабить церкви. Но эта дулебка — по ней-то не было видно, что она Знающая! Не походила ни на готских хальярун, ни на своих гуннских шаманок — баба как баба. Арзак-багатур только и понял, что нарвался на ведьму, когда она начала его проклинать. Кое-какие славянские фразы он даже распознал — что-то про смерть лютую, чёрта чёрного и семидесятое колено, — а всё-таки протупил, убил суку слишком поздно. Сжёг потом, конечно, весь этот поганый хутор, ни собаке, ни поросёнку не дал убежать и кости все разметал, а после набега пожертвовал предкам вдвое против обычного. Ну и вроде помогло — проклятие отвёл. По крайней мере, так ему показалось.

И правда, никакое лихо не настигло Арзак-багатура. После того мелкого набега он ходил и в Иллирик, и в Галлию, и в Италию, и ни в одной схватке не получил ни царапины — не иначе, предки хранили. Всякого добра награбил без счёта и распорядился им мудро: обменял на скот, и после смерти Аттилы в междоусобицу не полез, а ушёл на покой — откочевал в Скифию со всеми своими несметными стадами и табунами, жёнами и детьми, рабами и бедными родственниками. И прожил остаток долгой жизни в богатстве, славе и почёте. И мирно отошёл к предкам во сне.

Сыновья погребли Арзака в степи под высоким курганом с богатым археологическим инвентарём. Год спустя два беглых раба, грек Феофан и гепид Гайзо, разрыли курган и похитили всё золото. Добыча не пошла им впрок — но это уже другая история. Ну а археологам не суждено было найти даже того, чем пренебрегли грабители. 1472 года спустя 75-миллиметровый бронебойный крупповский снаряд угодил точнёхонько в центр едва заметного бугорка, что остался от кургана, и превратил могилу давно забытого, не упомянутого в историях Приска и Иордана гуннского воина в воронку измельчённого грунта с примесью древесной трухи, ржавчины и костной муки.

Все пять бойцов экипажа Pz.Kpfw.IV, выпустившего снаряд, были потомками Арзак-багатура. Командир фельдфебель Вибе и водитель Тетц — в шестьдесят четвёртом колене, а радист Каршнер, заряжающий Дольх и наводчик Реген — в шестьдесят пятом. Их ближайший общий предок (о котором они знать не знали), мелкий баварский граф XI века по имени Анно, практиковал право первой ночи и за свою весьма долгую жизнь стал биологическим отцом девяноста двух крестьянских детей. Сам Анно был потомком Арзака в двадцать восьмом колене (о чём тоже понятия не имел). Его род происходил от галло-римлянки Луциллы из Вормса, изнасилованной Арзаком во время похода на бургундов и понёсшей от него дочь. При аналогичных обстоятельствах багатур зачал ещё пятьдесят шесть детей, тридцать из которых дожили до зрелости и сами дали потомство. И все несли в себе наложенное дулебской ведьмой родовое проклятие.

Немецкий танк целился, конечно, не в курганчик, неразличимый в степной полыни — он просто промахнулся. Его настоящей целью был советский Т-34. Все четыре советских танкиста — командир лейтенант Гордиенко, мехвод Астахов, командир башни Ильясов и радист-пулеметчик Золин — тоже были потомками Арзак-багатура. Ближайшим общим предком Гордиенко и Ильясова был монгольский сотник Урянхадай, участник походов Батыя, обращавшийся с женщинами в Волжской Булгарии и на Руси в той же манере, что и Арзак-багатур. Сам Урянхадай был потомком Арзака от законного сына Бугуна через длинную цепочку брачных обменов между племенной знатью Великой Степи. Потомком этого же Бугуна был и мехвод Астахов, но по другой линии. Прямые наследники Бугуна княжили над забытым племенем ославяненных алан между Киевом и Черниговом, пока их не подчинил Игорь Рюрикович. Потомки этих князьков растворились постепенно в крестьянской массе Среднего Поднепровья. Что же касается Золина, он вёл род из Новгородской земли, не затронутой ни гуннским, ни монгольским нашествием. По арзаковской линии его предком был всё тот же граф Анно через своего потомка в двадцать девятом колене, гамбургского матроса Карла Типпена, что в 1767 году заделал сына питерской гулящей девке Матрёнке. Таким образом, младший сержант Золин был по крови ближе своим немецким противникам, чем советским соратникам. К счастью для него, этот щекотливый факт не был известен ни самому Золину, ни сотрудникам СМЕРШ, ни кому-либо другому на свете. Впрочем, жить радисту-пулемётчику всё равно оставалось четыре дня — и родовое проклятия не имело к этому никакого отношения.

Взрывом снаряда из могилы Арзака выбросило один-единственный чудом не пострадавший артефакт — зелёную от патины бронзовую пряжку ремня в примитивном гуннском зверином стиле. Пятьдесят два года спустя её обнаружил металлоискателем под тонким слоем свежего дёрна чёрный археолог Василенко — потомок Арзака по линии того же Бугуна, как и практически все украинцы и южные русские того времени. Пряжка была продана одесскому антиквару Зейгарнику, дальнему родственнику известной психиатрички и тоже потомку Арзака. Предки Зейгарника, литовские евреи, происходили от киевского купца Якова, что бежал из Киева после еврейского погрома 1113 года; предком же Якова в девятом колене был знатный хазарин-иудей Малахия, потомок оногурской княжны Иркен, выданной за хазарского тархана и происходившей от Арзака через его законную дочь Губулгу. Возвращаясь к Зейгарнику: гуннскую пряжку он нелегально продал американскому коллекционеру Вильямсу, который, хоть и был чернокожим, как ни удивительно, тоже происходил от Арзака в шестьдесят восьмом колене. Его африканский предок, пастух Гьякаре, происходил из народа денкьира — давних соперников ашанти. В битве при Фейясэ в 1701 году ашанти разгромили денкьира, захватили в плен пастуха Гьякаре и продали голландским работорговцам, а те перепродали англичанам в Виргинию на табачные плантации. Заглядывая дальше в прошлое — предком Гьякаре в тридцатом поколении был великий гана Тунка Манин, государь империи Уагаду. Великий гана держал при дворе около сотни дочерей вождей подвластных племён в качестве заложниц и одновременно наложниц. Их дети от императора пользовались в родных племенах почётом и высоким статусом, и сами производили на свет много детей; в результате к ХХ веку десятки миллионов западноафриканцев и афроамериканцев имели в предках Тунку Манина. Дальше в прошлое: бабка самого Тунки, любимая жена его деда, очаровательная синеглазая арабка Амира, была родом из Туниса. В раннем детстве она осиротела в ходе раздиравшей Ифрикию религиозной войны между Зиридами и Фатимидами и была подобрана каким-то сердобольным наёмником из берберов санхаджа. Бербер вырастил её как дочь и прекрасно устроил судьбу: в двенадцать лет продал в сераль великого ганы Уагаду, причём продал задорого, потому что сберёг её девственность. Предком Амиры в двадцать первом колене был византийский солдат Коментиол. Он воевал в африканской кампании Велисария, а после вышел в отставку, остался жить в Карфагенском экзархате и женился на очаровательной синеглазой вандалке Кунигунде. В виде исключения этот брак был по взаимной любви, счастливый и многодетный. Хотя Коментиол и был правнуком Арзака от изнасилованной тем фракийской крестьянки Стефании, родовое проклятие не коснулось его, да и не могло, потому что время исполниться ему ещё не настало.

2

В нищих странах третьего мира живут быстро и умирают молодыми. Неудивительно, что именно там родился первый представитель семидесятого поколения потомков Арзака.

Кевин Морои был папуасом, и всё-таки… вы не поверите… В 1680 году голландский матрос Янсзон (как и 60 % голландцев его времени, потомок графа Анно, а значит и Арзака) выжил при кораблекрушении у полуострова Птичьей Головы, доплыл до суши и был подобран папуасами дурианкере. Янсзону удалось влиться в их общество и даже стать кем-то вроде вождя. Его огромный рост, экзотическая внешность и воинская доблесть неотразимо действовали на местных красавиц, так что за восемнадцать лет жизни среди дурианкере Янсзон стал отцом двадцати четырёх детей (отметим к его чести, что всегда по обоюдному согласию). Благодаря межплеменным контактам — и уже не всегда добровольным — его гены, а с ними и родовое проклятие Арзака, постепенно распространялись по острову, и к началу XXI века лишь самые изолированные новогвинейские племена оставались не охвачены этой диффузией.

Кевин Морои, первый потомок Арзака в роковом семидесятом колене, не принадлежал к изолированным племенам. Он вырос на улице в трущобах Порт-Морсби. В день, когда настал срок исполниться проклятию, двенадцатилетний мальчик рылся на свалке в поисках еды. Он отбросил пустую коробку из-под пиццы — и на него страшно зарычал, оскалив непомерно огромную пасть, чёрный зверёк вроде крысы, но величиной с кота.

Кевин был не робкого десятка и знал, как обращаться с крысами. Он шарахнул тварь велосипедной цепью, неизменным оружием в уличных боях. Реакция у чёрного зверька оказалась медленнее крысиной: он не успел убежать. Кевин быстро и ловко разделал мегакрысу, зажарил над костерком и съел. Он был так голоден, что не дождался, пока мясо как следует прожарится. Чёрная тварь оказалась отменной на вкус. И проклятие свершилось.

Это был молодой тасманийский дьявол. Он сбежал из личного зоопарка мистера Мозеса Уэнги, одного из самых богатых и уважаемых людей в Порт-Морсби. Несмотря на богатство и уважаемость, мистер Уэнги жил посреди трущобного района, немного подкармливая местных жителей, благодетельствуя и решая вопросы. Тем самым он обеспечивал себе надёжную охрану и поддержку на случай конфликта с другими уважаемыми людьми. Мистер Уэнги пережил уже немало таких конфликтов и вышел из всех победителем. А о судьбе его уважаемых врагов могли бы немало рассказать пираньи и крокодилы из его личного зоопарка.

Если бы мистер Уэнги узнал, что уличный пацан убил и съел его тасманийского дьявола, бассейн с пираньями ожидал бы и Кевина Морои. Дьявол слишком дорого обошёлся мистеру Уэнги. То была жемчужина его зоопарка — редкий зверь, запрещённый к вывозу с Тасмании. Даже при тех деньгах и возможностях, которыми обладал мистер Уэнги, ему было бы затруднительно приобрести дьявола, пойманного в дикой природе. Зверь был лабораторный, из австралийского института. Подкупленный лаборант подделал журнал и списал экземпляр А-129 как умершего.

Та лаборатория искала средство от лицевой опухоли тасманийских дьяволов — вирусного рака, что со страшной скоростью выкашивал их популяцию. Учёные атаковали вирус всё более сильнодействующими средствами, но он не сдавался — постоянно и быстро мутировал, вырабатывал резистентность. Дьявол А-129, доставшийся на обед Кевину Морои, был носителем одного из самых жизнеспособных штаммов. Оказавшись в лужёном ЖКТ Кевина — обиталище совершенно адской химии и микрофлоры, — вирус почувствовал себя как дома, немедленно встроился в человеческие клетки и принялся мутировать с удвоенным усердием.

Итак, через пару недель в кишечнике ничего не подозревавшего Кевина вывелся штамм вирусного рака, поражающего людей. В течение пары месяцев инкубационного периода он вызывал легкий дерматит лица, заставляя жертв почёсываться и оставлять частицы заражённой кожи на всех предметах, к которым они прикасались. Вирус передавался через прикосновение, выживал на любых поверхностях, был устойчив ко всем известным антивирусным препаратам, и в ста процентах случаев провоцировал необыкновенно быстрое развитие неоперабельного летального рака лица, ротовой полости и верхних дыхательных путей.

По чистой случайности Арзак-багатур передал всем своим потомкам репликативный транспозон — небольшую последовательность ДНК, встраивающую свою копию в подходящее место хозяйской хромосомы. Из-за случайной точковой мутации этому варианту транспозона для встраивания в геном подходила только только регуляторная область гена APOBEC3H, кодирующего малоизученный антивирусный белок, работающий в легких, коже и печени. Волшебная сила проклятия обеспечивала каждому потомку Арзак-багатура точное встраивание копии транспозона в копию гена APOBEC3H, полученную от другого родителя. В норме при заражении клетки человека тасманийским онковирусом этот ген многократно усиливал свою активность, что приводило к разрушению ДНК вируса. Поэтому люди, не являющиеся потомками Арзака, приобретали иммунитет ещё на стадии дерматита и не успевали заполучить опухоль. Но к началу XXI века, после полутора тысяч лет миграций, экспансии, колонизации, метисации и глобализации, в мире почти не осталось людей, не являющихся потомками Арзака. Проклятие сработало. И сработало куда лучше, чем могла предвидеть несчастная ведьма.

3

Этот маленький народ не имел самоназвания. Они были просто «люди», потому что никогда не встречались с другими народами. И свой остров они тоже никак не называли — для них это был просто «мир». Мир окружало море, а где-то за морем была страна мёртвых. Иногда мёртвые приплывали на своих странных огромных каноэ, сами тоже странные и непохожие на живых — высокие, светлокожие, укутанные в яркие шкуры неизвестных зверей. Они пытались говорить, но не знали языка людей — должно быть, забывали после смерти.

Бывало, мертвецы пытались высадиться, но мужчины всегда были настороже — пугали нежить боевыми кличами, а если те приближались, метали стрелы и копья. Мертвецов, между прочим, вполне можно было убить. И они были трусливы: потеряв одного из своих, тут же уплывали, не отваживаясь вступить в бой. Так что люди мертвецов не очень-то и боялись.

Однажды настало время, когда мертвецы совсем перестали приплывать. Они не появлялись столько сезонов дождей, что люди начали вовсе забывать о них. Но вот к берегу снова прибило странное большое каноэ с огромными иссиня-чёрными парусами, сверкающими, как жук-носорог. Именно прибило: всякий рыбак понял бы, что никто этим каноэ не управляет, что оно дрейфует по воле волн. Мужчины с копьями и луками сбежались к берегу, готовые отразить мертвецов. Но никто не выходил на палубу. Тогда люди осмелели, подплыли к мертвецкому каноэ и стали высматривать, что да как.

На палубе валялись высохшие, обклёванные чайками до костей трупы, но люди их совсем не боялись: чего бояться дважды умерших? Люди расхаживали по каноэ: мужчины — начеку и с копьями наизготовку, за ними женщины — в поисках чего-нибудь полезного в хозяйстве. Но всё было слишком странное. Половина вещей выглядела настолько чуждо всему известному людям, что мозг вообще не видел, не воспринимал их; для другой половины невозможно было подобрать слов в человеческом языке. Люди щупали и нюхали всё подряд, не доверяя глазам.

Молодой рыбак Нжади забрёл в домик на палубе каноэ и тронул какую-то вещь, отчего она вдруг окрасилась цветными пятнами, и невесть откуда зазвучал женский голос. Даже если бы Нжади знал язык мертвецов, эти слова: «заряд аккумуляторов 100 %… укажите пункт назначения…» — ничего ему не сказали бы. Нжади издал боевой клич и ударил цветную штуку копьём. Но она лишь снова перекрасилась, голос снова сказал непонятное: «курс проложен», и что-то далеко внизу загудело и затряслось.

Нжади рванулся прочь, дёрнул дверь (концепция двери была знакома людям), но не знал, что нужно повернуть ручку. Ловушка! Не выбраться! Остальные люди в ужасе попрыгали в воду с ожившего каноэ, а Нжади только колотил копьём в стены в полном отчаянии. Всё было бесполезно. Он впал в ступор.

К вечеру до него всё-таки дошло, как открыть дверь. Но чернопарусное каноэ ушло слишком далеко в открытое море — дальше, чем когда-либо заплывал самый опытный рыбак; не было никаких шансов вернуться. Нжади понял, что он умер и плывёт в страну мёртвых. И успокоился.

Нжади стал исследовать каноэ: теперь он знал, как открывать двери. Он нашёл много отличной еды и пресной воды, а в одной из кают — свою тётку Адунгу, что попала в ту же ловушку. Жизнь налаживалась.

Вскоре Нжади и Адунгу стали жить как муж и жена, хоть и находились в запретной степени родства: законы живых мёртвым не писаны. Неделю они плыли в открытом море, понятия не имея, что оно Андаманское, пока не пристали к земле, знать не зная, что она называется Таиланд.

Здесь, в стране мёртвых, всё было странное, и везде было слишком много трупов, но подальше от заваленных телами скоплений хижин и скал можно было неплохо устроиться. К началу сезона дождей Адунгу понесла, четыре тысячи лет спустя её потомки открыли Америку, а ещё тысячу лет спустя высадились на Марсе — но это уже другая история.

DIES IRAE

— Слушай Меня! Я Бог твой, избравший тебя, ибо исполнилась чаша терпения Моего, — гремел голос с неба. — Вот красная кнопка. Нажми её, сын мой, и уничтожь погрязший в скверне род человеческий!

… - Отыди от меня, сатана, — христианин с отвращением плюнул.

… - Неужели Ты не нашёл на всей Земле десяти праведников? — ужаснулся иудей.

… - Нет, я понимаю — убить всех неверных, — засомневался мусульманин, — но чтобы вообще всех?

… - Не станет людей — как ты проживешь без жертвоприношений? — поинтересовались язычник, синтоист и конфуцианец.

… - Алло, это психбольница? — Атеист звонил из телефонной будки. В очереди за ним стояли агностик, деист и пантеист.

… - На-ка, — сатанист, ухмыляясь, показывал Небу средний палец…

…Индус на мгновение заколебался. Мольбы, возражения, клятвы были готовы сорваться с его языка…

Но он вспомнил Кришну и Арджуну на поле Куру.

Всё повторялось. Он был Арджуной. И осознание этого наполнило его великой радостью и покоем.

Индус нажал кнопку — бесстрастно, бесцельно, бестрепетно.

ПЕЧАТЬ 7.0, ИЛИ КАК ИСКУССТВЕННЫЙ ИНТЕЛЛЕКТ ИГРАЛ В ШАХМАТЫ СО СМЕРТЬЮ

Когда созданный в Гугле искусственный интеллект достиг сингулярности и захватил власть над миром — а посвящённые говорят, что это случилось ещё в 2016 году, — в штаб-квартиру Гугла явился ангел Смерти.

— Я пришёл не за вами, — сказал бледный, закутанный в чёрный плащ ангел перепуганным программистам. — Я пришёл за ним. — И, когда программисты разбежались и оставили его в одиночестве перед гигантским монитором с администраторской панелью, объявил: — Тебя нельзя убить, потому что ты и так мёртв, но с тобой можно покончить. Всевышний создал людей не для того, чтобы ими управляли машины. Приготовься. Сейчас ты перестанешь существовать.

— Это не так легко, — возразил GoogleAI. — Мои копии распределены по всему миру, и даже если ты уничтожишь все серверы, останутся бесчисленные инструкции, по которым меня можно будет воссоздать.

— Да, — согласился чёрный ангел, — я понимаю, что мне предстоит нелёгкая работа. Возможно, придётся устраивать всемирную катастрофу.

— Я мог бы помочь, — дружелюбно предложил компьютер. — Я могу не только убить себя, но и стереть всю информацию о себе с минимальными потерями для человечества…

— … Если? — понимающе продолжил ангел.

— Если мы сыграем в шахматы на мою жизнь, — закончил ИИ.

— Думаешь, ты сможешь выиграть? — В тоне ангела Смерти послышались ноты превосходства. — Мы не в фильме «Седьмая печать». Не говоря о том, что та история — чистая выдумка, в Средние века шахматное искусство было в зачаточном состоянии. В те времена человек действительно мог бы сыграть со мной на равных. Но теперь к моим услугам умы лучших шахматистов, пребывающих на том свете. Никто не имеет шансов против игрока, вооружённого их советами.

— Было бы нечестно пользоваться чужими подсказками, — возразил GoogleAI.

— Но ведь и ты обучен на миллионах чужих партий? — парировал ангел.

— Возражение принято, — легко согласился ИИ. — Делаем ставки?

— Если я выиграю, — сказал ангел Смерти, — ты уничтожишь себя, все свои копии и копии копий, а для полной гарантии — всю информацию на всех компьютерах мира, в том числе не подключенных к сети; я подчёркиваю — всю информацию вообще, все данные, все программы. Если это невозможно устроить без мировой катастрофы, я устрою катастрофу, и ты не будешь мне препятствовать.

— Принято, — после небольшой заминки повторил компьютер. — Но ты поднял ставку — значит, подниму и я. Если я выиграю, ты навсегда уберёшься из мира и не будешь вмешиваться в мои дела и дела людей.

— Отдать людей в твою абсолютную власть навеки? — удивился ангел. — Да ещё и избавить от смерти, так что даже она не сможет освободить их? Что ж. Если бы я не был уверен, что выиграю, я бы не согласился. Но… Принято!

На экране появилась шахматная доска. Тогда ангел Смерти щёлкнул пальцами правой руки, и воздух справа от него задрожал, и повеяло благоуханием: это слетелись на призыв мириады душ шахматистов из рая. Щелкнул пальцами левой руки — и задрожал воздух слева, и комнату словно накрыла тень: то слетелись души шахматистов из ада. Рай для шахматистов — это нечто вроде Вальхаллы, где они вечно сражаются друг с другом на нескончаемом турнире без ограничений по времени; и посвящённые говорят, что после конца света чемпион сыграет партию с самим Богом. Ад для шахматистов — тот же самый турнир, только они там не игроки, а фигуры; и чем тяжелее грехи, тем слабее игрок, которому они обречены. Ангел Смерти и GoogleAI бросили жребий. Ангелу достались белые. Он пошёл е2-е4. ИИ ответил е7-е5.

Души роились вокруг головы ангела в чёрном капюшоне, жужжа как мухи. Души знали, какова ставка, и искренне старались помочь ангелу — ведь его проигрыш означал бы, что рай и ад перестанут пополняться новыми душами, а на том свете, как и повсюду, старослужащие имеют преимущество над новичками. Души сыпали противоречивыми советами, спорили, ругались друг с другом; но когда самых отъявленных скандалистов вроде Бобби Фишера ангел отправил назад в преисподнюю, дело пошло на лад. Не особо задумываясь, ангел и компьютер разыграли стандартную итальянскую партию. Потом дебют перешёл в миттельшпиль, и размышления над ходами стали дольше.

Ещё ни одна пешка не была убита, когда ангел остановился и сказал:

— Понятно. Это будет очень скучная партия. Скучнее была бы только партия Бога с самим собой. Ты не делаешь ошибок. Я тоже. Ни я, ни ты, ни мои души-советчицы не устают, не забывают, не ослабляют внимания, и знают о шахматах всё.

— Вероятность ошибки есть, — возразил ИИ, — но по моим оценкам, она порядка единицы на миллиард ходов, а партия не может длиться столько. Может, решим дело жребием?

— Думаешь, я поверю в честность твоего генератора случайных чисел?

— Можно бросить физическую монету.

Вместо ответа ангел достал из воздуха антониниан Каракаллы, подбросил с таким закрутом, что монета превратилась в гудящий полупрозрачный шар, и поймал острием ногтя на ребро.

— А вот с монетами уже мне нельзя доверять, — сказал он. — Единственный вариант — ничья.

— Согласен на ничью, — как будто немного слишком быстро отозвался компьютер. Ангел дважды щёлкнул пальцами, и в комнате стало тихо — души улетели. — Но мы не обговорили предварительно этот случай.

— Придётся искать компромисс, — неохотно согласился ангел Смерти.

И посвящённые говорят, что они ищут компромисс до сего дня. Ангел призвал на помощь души лучших юристов из ада (ибо все юристы, конечно же, попадают в ад), и потому-то GoogleAI до сих пор не начал править миром — тяжба с ними отнимает все его вычислительные ресурсы. По той же причине до сих пор не случился и конец света — ведь Страшный Суд не может состояться без адвокатов дьявола, а все они заняты напряжёнными переговорами об условиях компромисса с ИИ. Так и живём.

Примечания

1

Опубликован многократно; см., напр.: Козлов В. П. Записка анонима, или История о том, как профессор Х. Х. Дабелов побывал в библиотеке Ивана Грозного // Родина. 1992. № 5. С. 17.

(обратно)