Галлия и Франция. Письма из Санкт-Петербурга [Александр Дюма] (fb2) читать онлайн

Галлия и Франция

Без ненависти, без страха.

ПРЕДИСЛОВИЕ
К РОМАНУ «ГРАФИНЯ СОЛСБЕРИ»

История Франции, благодаря господам Мезре, Велли и Анктилю, приобрела репутацию до такой степени скуч­ной, что в этом отношении она могла бы с успехом соперничать с историей любой другой страны на свете; вот почему исторический роман был совершенно чужд нашей литературе до тех пор, пока до нас не стали дохо­дить шедевры Вальтера Скотта. Я говорю «чужд», ибо не предполагаю, что кто-нибудь всерьез принимает за исто­рические романы «Осаду Ла-Рошели» г-жи де Жанлис или «Матильду, или Крестовые походы» г-жи Коттен. До того времени нам в действительности были известны лишь пасторальный, нравоописательный, альковный, рыцарский, любовный и сентиментальный романы. «Астрея», «Жиль Блас», «Софа», «Маленький Жан из Сантре», «Манон Леско» и «Амелия Мэнсфилд» стали шедеврами каждого из этих жанров.

Сколь же велико было у нас во Франции удивление, когда после появления «Айвенго», «Кенилвортского замка» и «Ричарда в Палестине» нам пришлось признать превосходство этих романов над нашими. Именно Валь­тер Скотт присоединил к интуитивным приемам своих предшественников приобретенные познания, а к пони­манию человеческого сердца — знание истории народов; именно он, наделенный интересом к старине, верным взглядом и животворящей силой изображения, сумел своим гением воскресить целую эпоху с ее нравами, интересами и страстями, начиная от свинопаса Гурта и вплоть до Черного Рыцаря Ричарда, начиная от драчуна Майкла Лемборна и вплоть до королевы-цареубийцы Елизаветы, начиная от рыцаря Леопарда и вплоть до придворного медика Салах ад-Дина; короче, под его пером люди и вещи обретают жизнь и место, соответ­ствующие времени, когда они существовали, и читатель, сам того не замечая, оказывается перенесенным в полно­ценный мир со всей его стройной общественной иерар­хией и спрашивает себя, уж не спустился ли он при помощи какой-то волшебной лестницы в одно из тех подземных царств, о каких говорится в «Тысяче и одной ночи».

Однако вначале мы не отдавали себе в этом отчета и долгое время полагали, что неведомая нам прежде зани­мательность, какую мы находим в романах Вальтера Скотта, объясняется тем, что история Англии гораздо богаче разнообразными событиями, чем наша. Мы предпочитали объяснять это превосходство, которое невоз­можно было отрицать, сцеплением обстоятельств, а не гением человека. Это тешило наше самолюбие и вино­вником наших неудач в значительной доле делало Господа Бога. Мы еще укрывались за стеной этих доводов и как могли оборонялись под ее защитой, как вдруг вышел в свет «Квентин Дорвард» и проделал брешь в заслоне из наших вялых оправданий. С этого времени приходилось признавать, что и в нашей истории есть романтические и поэтические страницы, а в довершение нашего униже­ния они были прочитаны нам англичанином и мы узнали о них лишь в переводе с чужого языка.

У      нас есть такой недостаток, как тщеславие, но зато, к счастью, нам не присуще упрямство, и если мы побеж­дены, то открыто признаем свое поражение, пребывая в уверенности, что рано или поздно нам предстоит оты­граться и одержать победу. Наша молодежь, которую тяжелые обстоятельства нашего недавнего прошлого под­готовили к основательной учебе, со всей страстью при­нялась за работу; каждый углубился в исторические залежи наших библиотек, отыскивая самую богатую, на его взгляд, золотую жилу; на память пришли Бюшон, Тьерри, Барант, Сисмонди и Гизо с их сокровищами, которые они щедро разбросали по нашим городским площадям, чтобы каждый мог черпать оттуда.

Тотчас же толпа набросилась на бесценную руду, и спустя несколько лет сверх всякой меры появились кам­золы, средневековые капюшоны и башмаки с загнутым кверху острым концом; слышался громкий лязг доспе­хов, шлемов и кинжалов; возникла великая путаница между языками «ойль» и «ок»; наконец, из тиглей наших современных алхимиков вышли на свет «Сен-Мар» и «Собор Парижской Богоматери», два слитка чистого золота на кучу шлака.

В то же время другие попытки, какими бы несовер­шенными они ни были, дали, по крайней мере, тот результат, что они привили людям вкус к нашей истории; все сочинения, написанные на эту тему, скверные, посредственные и хорошие, были так или иначе прочи­таны, и читатели вообразили, что они знают и свои хро­ники. И тогда все перешли от изучения общей истории к желанию узнать исторические подробности; тотчас же возник огромный заказ на неизданные мемуары; такое направление умов было с ловкостью подмечено уврарами от литературы; каждая эпоха обрела своего Брантома, свою Мотвиль и своего Сен-Симона; все это распродава­лось вплоть до последнего экземпляра, совсем не так, как «Мемуары» Наполеона, которые расходились с тру­дом, ведь они были изданы после сочинений Ла Контан- порен.

Позитивистская школа во всеуслышание заявила, будто все это величайшее несчастье; будто из историче­ских романов и апокрифических мемуаров нельзя узнать ничего подлинного и основательного; будто они пред­ставляют собой ложные, побочные ветви, не принадле­жащие ни к одному из литературных жанров, и все, что эти компиляции оставляют в голове у тех, кто их про­читал, служит лишь тому, чтобы создавать неверное пред­ставление о людях и событиях, заставляя воспринимать их с ложной точки зрения; к тому же в такого рода книге вниманием читателя всегда завладевают вымышленные персонажи, а потому в памяти у него сохраняется лишь ее романтическая часть. Возражая представителям этой школы, указывают на Вальтера Скотта, который, вне всякого сомнения, с помощью созданных им романов преподал своим соотечественникам больше исторических сведений, чем это сделали Юм, Робертсон и Лингард с помощью своих исторических трудов; они отвечают, что это правда, но ведь у нас не создано ничего, способного сравниться с тем, что создал Вальтер Скотт, и в этом отношении правда на их стороне; и потому они без вся­кой жалости отсылают нас к прямо хроникам, но вот тут и кроется их ошибка.

Ведь лишь при условии особого изучения языка, на что ни у кого нет времени и что вызывает усталость, выдержать которую хватает духа только у особых людей, можно браться за наши достаточно трудные для чтения хроники, начиная от Виллардуэна и кончая Жуанви- лем, другими словами, с конца двенадцатого века до конца четырнадцатого; а ведь именно на этот период времени приходятся самые значительные царствования нашей третьей королевской династии. Именно в эту эпоху языческий мир Карла Великого сменяется христи­анским миром Людовика Святого; уходит римская циви­лизация, и начинается цивилизация французская; власть вождей уступает место феодализму; на правом берегу Луары формируется язык; с Востока вместе с крестонос­цами возвращается искусство; рушатся базилики, возво­дятся соборы; женщины намечают для себя в обществе то место, какое рано или поздно они в нем займут; народ пробуждается, просвещаясь политически; учреждаются парламенты, основываются школы, и один из королей объявляет, что французы, будучи франками по названию, должны рождаться франками по сути, то есть людьми свободными. Наемный труд сменяет крепостную зависи­мость, возникает наука, зарождается театр, формируются европейские государства, Англия и Франция отделяются друг от друга, создаются рыцарские ордена, уходят в про­шлое ландскнехты, возникают регулярные армии, чуже­земное исчезает с национальной почвы, крупные ленные владения и мелкие королевства присоединяются к владе­ниям короны; и наконец, могучее дерево феодализма, принеся все свои плоды, падает под топором Людо­вика XI, короля-дровосека: это, как видно, и есть кре­стины Франции, утратившей свое прежнее имя Галлия; это младенчество той эпохи, которая при нас пребывает в своем зрелом возрасте; это хаос, из которого вышел наш мир.

Более того, какими бы красочными ни были повество­вания Фруассара, Монстреле и Жювеналя дез Юрсена, в совокупности охватывающие еще один промежуток вре­мени длиной около двух столетий, их хроники — это скорее сведенные воедино отрывки, а не завершенный труд, скорее каждодневные заметки, а не погодные записи; это не путеводная нить, позволяющая пройти по лабиринту, не луч солнца, проникающий в темные долины, не дороги, проложенные в девственных лесах; ничто не находится в центре их внимания — ни народ, ни дворянство, ни королевская власть; напротив, все дается порознь, и каждая сюжетная линия приводит в новую точку континента. Читатель беспорядочно скачет из Англии в Испанию, из Испании во Фландрию, из Фландрии в Турцию. За множеством мелких расчетов оказываются скрыты великие интересы, и никому не дано разглядеть в этом непроницаемом мраке светящу­юся длань Господню, которая держит бразды правления миром и неуклонно направляет его по пути прогресса; так что человек поверхностный, который прочтет Фруас­сара, Монстреле и Жювеналя дез Юрсена, сохранит в памяти лишь забавные истории без последствий, собы­тия без продолжений и бедствия без причин.

Стало быть, читатель оказывается зажат в простран­стве между историей в собственном смысле этого слова, которая представляет собой не что иное, как скучное собрание дат и событий, связанных между собой хроно­логическим порядком; историческим романом, который, если только он не написан с гениальностью и познани­ями Вальтера Скотта, подобен волшебному фонарю, лишенному источника света, цветов и всякой дальности действия; и наконец, подлинными хрониками, источни­ком надежным, глубоким и неиссякаемым, откуда вода, однако, вытекает настолько взбаламученной, что сквозь рябь почти невозможно разглядеть его дно неопытным глазом.

Поскольку у нас всегда было желание посвятить часть своей творческой жизни созданию исторических произ­ведений (речь здесь идет вовсе не о наших драмах), мы сами заперли себя в этом треугольнике, однако основа­тельно размышляли о средстве выйти из него, оставив за собой раскрытую дверь, как только будут последова­тельно изучены хроники, исторические труды и истори­ческие романы, как только придет осознание, что хро­ники нужно рассматривать лишь как источник, из которого следует черпать; мы питали надежду, что для нас найдется место между теми, кто не обладает вооб­ражением в достаточной степени, и теми, у кого оно имеется в переизбытке; нами владеет убеждение, что даты и перечень событий в их временной последователь­ности сами по себе не представляют интереса, поскольку их не соединяет никакая живая связь, и что мертвое тело истории не вызывает у нас особого отвращения лишь потому, что те, кто его препарировал, начали с того, что выпустили из него кровь, затем удалили лицевую мышеч­ную ткань, обеспечивающую его узнаваемость, потом мускулы, отвечающие за движение, и наконец, жизненно необходимые органы: в итоге остался скелет, лишенный сердца.

С другой стороны, исторический роман, не обладая способностью воскрешать, ограничивается лишь гальва­ническими опытами: он по своему усмотрению наряжает труп и, ограничиваясь точностью, принятой у Бабена и Санктуса, сурьмит ему брови, подкрашивает губы, накла­дывает на щеки румяна, а затем, присоединив мертвое тело к вольтову столбу, заставляет его совершить два-три причудливых прыжка, что придает ему видимость жизни. Те, кто проделывает это, впадают в противоположную крайность: вместо того, чтобы превращать историю в скелет, лишенный сердца, они делают из нее чучело, лишенное скелета.

Главная трудность, по нашему мнению, состоит в том, чтобы уберечься от двух этих ошибок, первая из кото­рых, как уже говорилось, заключается в том, что про­шлое иссушивается, как это делает историческая наука, а вторая — в том, что история искажается, как это делает роман.

Единственный способ справиться с этой трудностью, на наш взгляд, таков: как только вы остановили свой выбор на той или другой эпохе, вам следует тщательно изучить различные интересы, которые движут народом, дворянством и королевской властью; выбрать среди глав­ных персонажей этих трех слоев общества тех, кто при­нял активное участие в событиях, совершавшихся в то время, какое вы намереваетесь описать в своем сочине­нии; тщательнейшим образом разобраться, каковы были внешность, характер и темперамент этих персонажей, чтобы, заставляя их жить, говорить и действовать в соот­ветствии с этим триединством, можно было бы наблю­дать за развитием у них страстей, ставших причинами великих бедствий, даты которых отмечены в анналах истории, и связанных с ними событий, которыми нельзя заинтересовать иначе, как показывая, сколь закономерно они заняли место в хронологических руководствах.

Тот, кто выполнит подобные условия, сумеет обойти оба этих подводных камня, поскольку истина, вновь обретшая тело и душу, будет неукоснительно соблюдена и ни один из вымышленных персонажей не смешается с реальными персонажами, которые, в отличие от них, действуют и в сочиненной драме, и в подлинной исто­рии.

Искусство, таким образом, будет использовано лишь для того, чтобы придерживаться нити, которая, извива­ясь по всем трем этажам общества, связывает воедино события, а у воображения будет только одна обязан­ность — очищать атмосферу, в которой совершаются все эти события, от всякой посторонней дымки, чтобы чита­тель, пройдя от начала какого-либо царствования и до его конца, мог обернуться и охватить одним взглядом все пространство между двумя этими горизонтами.

Я прекрасно понимаю, что такая задача будет неимо­верна трудна и при этом крайне плохо вознаграждена славой, ибо в подобных сочинениях нечего делать фан­тазии и все созданные в них образы принадлежат Богу. Что же касается того, что повествование может по этой причине утратить занимательность, то, мы уверены, читатель обретет интерес к нему в подлинности описы­ваемых там событий, ибо у него будет твердое убежде­ние, что герои, по стопам которых он проходит весь их жизненный путь, от их рождения и до их смерти, пере­живая вместе с ними любовь и ненависть, позор и славу, радости и печали, — вовсе не выдуманные.

Впрочем, это та самая задача, какую мы поставили перед собой еще четыре года тому назад, когда впервые опубликовали в качестве основы подобной системы раз­вернутое введение под названием «Галлия и Франция», содержащее важнейшие события нашей истории, начиная от расселения германцев в Галлии и вплоть до распрей, возникших между Францией и Англией после смерти Карла Красивого. Теперь мы возобновим наш рассказ, избрав на этот раз форму хроники, а не лето­писи и отказавшись от краткости, присущей хронологи­ческому руководству, в пользу красочности изложения.

Завершим эти рассуждения вспомнившейся нам вос­точной притчей.

Когда Бог создал землю, ему пришла в голову мысль дать мирозданию владыку, что крайне огорчило наблю­давшего за ним Сатану, который уже полагал землю своей; так что Господь сотворил по своему образу чело­века, вдохнул в него жизнь, дотронувшись кончиком пальца до его лба, поместил его в раю, поименовал животных, которые должны были ему покоряться, указал ему плоды, которыми он мог питаться, а после этого воз­несся, чтобы засеять те тысячи миров, что вращаются в пространстве. Стоило ему удалиться, как тотчас же явился Сатана, чтобы посмотреть на человека поближе; тот же, утомившись, пока его сотворяли, крепко спал.

И тогда Сатана принялся внимательно разглядывать человека во всех подробностях, испытывая злобу, кото­рую совершенство его форм и существующая между ними гармония лишь увеличивали; однако он не мог нанести ему никакого телесного ущерба, ибо за ним наблюдал дух Божий; Сатана уже собирался уйти, отчаявшись завла­деть этим телом и погубить эту душу, как вдруг ему взду­малось осторожно простукать пальцем тело человека; до­бравшись до груди, он услышал гулкий звук пустоты.

— Прекрасно, — промолвил Сатана, — раз там пусто, я вложу туда страсти.

Так вот, именно историю страстей, вложенных Сата­ной в эту пустую грудь, мы и намерены предложить нашим читателям.

ПРОЛОГ

Малые размеры места, отведенного нами для пролога, вынуждают нас бросить на первобытные времена лишь один из тех беглых взглядов, какие охватывают явления в целом, но не дают возможности различить отдельные подробности.

Раскрыв иудейские книги, эти древние архивы нарож­дающегося мира, мы увидим, как первый человеческий род разделился на три ветви, подобные пылающему тре­угольнику, который символизирует Бога, и, направляе­мый своими вождями, заложил в трех известных частях света семена будущих народов.

Однако еще до того, как это произошло, с Армянского нагорья, где пристал ковчег, спускается, гонимый про­клятием Ноя и сопровождаемый своими одиннадцатью сыновьями, Ханаан, чтобы образовать отдельный народ, первичное ядро, изначальное племя. Он пересекает Иор­дан, следуя в направлении, противоположном тому, каким впоследствии пойдет Моисей, и не останавлива­ется до тех пор, пока не достигает земли, которая позд­нее стала называться Палестиной и которой караван изгнанников дал имя своего вождя. Вскоре каждый из братьев встает во главе семьи, каждая из семей образует племя, племена, объединившись, становятся народом, и потомство одного человека распространяется с востока на запад, от реки Иордан до огромного озера, которое мы называем Средиземным морем, а хананеяне, по сво­ему невежеству, именовали Великим морем; и с севера на юг, от горы Ливанской до потока Бесор, или реки Египетской.^[1]

Именно там, отделенный от остальных людей горной цепью на севере, рекой — на востоке, потоком — на юге, морем — на западе, отделенный еще до того, как дерзкое предприятие, начатое в Вавилоне, приведет к смешению языков, этот народ сохранит, словно сокровище, за кото­рым два столетия спустя придет сюда Авраам, и изна­чальное наречие чад Божьих, и первые земли, занятые прародителем людей.

Затем, когда настанет день рассеяния народов и весь свет будет отдан потомкам трех людей, сыновья Хама направятся на юг, оставят по левую руку от себя Красное море, перейдут Нил выше семи рукавов, которыми он впадает в Средиземное море, и под главенством Мицра- има, своего вождя, создадут между Великой пустыней и Аравийским заливом Египетское царство, где спустя пятьсот лет Осимандий построит Фивы, а Ухорей — Мемфис. Их потомки, племена, потемневшие под солн­цем Африки, распространятся от Баб-эль-Мандебского пролива до Мавретании, где высятся Атласские горы, и от Суэцкого перешейка до мыса Бурь, где ревут волны, перекатываясь из Атлантического океана в Индийский.

Со своей стороны, потомки Сима разделятся на три колена и направятся на восток, ведомые тремя вождями, словно три рукава одной реки, которые отдаляются друг от друга, выходя из одного источника.

Старший, Арфаксад, создаст по левую сторону от Пер­сидского залива Халдейское царство — особое царство, народ которого однажды станет именовать себя богоиз­бранным и породит Фарру, от кого родится Авраам.

Второй сын, Елам, перейдет Евфрат и Тигр и по дру­гую сторону безымянного горного хребта создаст у его подножия Эламское царство, память о котором сохра­нится благодаря великому городу, Персеполю, и вели­кому человеку, Киру.

Третий сын, Ассур, остановится между Месопотамией и Сирией, построит Ниневию и заложит фундаменты Ассирийского царства, где Нимрод-охотник откроет спи­сок из тридцати четырех царей, последним из которых будет Сарданапал.

Вот так потомство трех братьев рассеется по земному саду, зовущемуся Азией: оно пройдет через леса, где добывают сандал и мирру, перейдет реки, которые катят по своему руслу коралл и жемчуг, и обнаружит россыпи рубинов, топазов и алмазов, закладывая фундаменты тех чудесных городов, какие будут называться Багдадом, Исфаханом и Кашмиром.

Что же касается потомков Иафета, то они двинутся в сторону пустынных земель и, пробираясь сквозь туманы Запада, распространятся по Европе, на короткое время задержатся в Греции, чтобы построить там Сикион и Аргос, после чего расселятся от Новой Земли до Гибрал­тарского пролива, от Черного моря до берегов Норвегии, заняв ту часть света, которую евреи, поэтичные в своем невежестве, именовали островами народов в землях их^[2].

Затем, как только мир оказался заселен, Господь заду­мал обучить людей наукам и озарить их светом веры, а чтобы каждый отдельный народ не избежал этого двой­ного благодеяния, он с помощью завоеваний объединил все народы земли в руках римского исполина.

И вот, чтобы подготовить эту великую эпоху христи­анства и цивилизации, за пятнадцать столетий до ее наступления, в одно и то же время, содействуя исполне­нию замысла Господа, Египет покидают: под предводи­тельством Кекропа — колония ученых, которая возведет Афины, колыбель всех наук; под началом Пеласга — армия воинов, потомки которых построят Рим, символ всех завоеваний; в повиновении законам Моисея — толпа рабов, среди потомков которых родится Христос, олице­творение всеобщего равенства.

Затем, торопя свершение божественного замысла, один за другим последуют: в Греции, дабы просвещать, — поэты Гомер и Еврипид, законодатели Ликург и Солон, философы Платон и Сократ, и весь мир будет изучать их сочинения, перенимать их законы, признавать их уче­ния; в Риме, чтобы завоевывать, — Цезарь, полководец и диктатор; его армия пройдет по миру, словно гигант­ская река, в которую вольются, как горные потоки, четырнадцать народов, образовав общее течение всех своих вод, единый народ из всех своих племен, единый язык из всех своих наречий и выпав из рук завоевателя лишь для того, чтобы образовать в руках Октавиана Авгу­ста единую империю из всех своих держав.

Но вот, наконец, настает время, и на краю Иудеи, на востоке, там, где рождается день, на римском горизонте появляется Христос, солнце цивилизации, божественные лучи которого отделят античные времена от нового вре­мени и свет которого будет сиять три века, прежде чем он озарит Константина.

Но, поскольку такая империя слишком велика, чтобы длительное время сохранять равновесие под скипетром одного человека, она выскользнула из рук умирающего Феодосия Великого, раскололась на две части, покати­вшиеся в разные стороны от его гроба и образовавшие двуединую христианскую империю Востока и Запада, на троны которой взошли Аркадий и Гонорий.

Между тем эти потоки отдельных народов, влившиеся в великую римскую реку, несли с собой больше тины, чем чистой воды: империя, унаследовав науку вошедших в нее народов, унаследовала также и их пороки. В суды проникла продажность, в города — развращенность, в военные лагеря — изнеженность; мужчины исходили пбтом под тяжестью плащей настолько легких, что они развевались на ветру; женщины проводили целые дни в купальнях, а оттуда, набросив покрывало, шли в дома терпимости; солдаты, забыв о латах, спали в раскрашен­ных шатрах и пили из кубков более тяжелых, чем их мечи. Все стало продажным: совесть гражданина, ласки супруги, служба воина. А ведь народ, для которого богами домашнего очага становятся статуи из золота, уже стоит на пороге гибели.

Юная и чистая мораль Евангелия никак не сочеталась с этим одряхлевшим и продажным миром. Первоначаль­ное племя, дошедшее до святотатства, погибло в водах потопа; новое племя, дошедшее до продажности, должно было очиститься железом и огнем.

И вот внезапно в глубинах неведомых стран, на севере, востоке и юге, грохоча оружием, приходят в движение неисчислимые орды варваров, которые устремляются в западный мир: одни пешие, другие конные, эти на вер­блюдах, а те на колесницах, запряженных оленями.^[3] Реки они преодолевают на своих щитах^[4], по морю плывут на ладьях; клинком меча они гонят перед собой целые народы, как пастух гонит стадо деревянным посохом, и сметают их один за другим, как если бы Господь сказал: «Я смешаю земные народы, как ураган мешает земной прах, дабы от их столкновений высекались во всех частях света искры христианской веры, дабы прежние времена и память о них были уничтожены, дабы все кругом сде­лалось новым».

Тем не менее в подобном разрушении будет опреде­ленный порядок, ибо из хаоса возникнет новый мир. Каждый примет участие в этом опустошении, ибо Бог обозначил для каждого ту задачу, какую тот должен исполнить, как хозяин фермы обозначает жнецам поля, которые те должны выкосить.

Вначале Аларих во главе готов проходит через всю Италию, подгоняемый дыханием Иеговы, как корабль — дыханием бури. Он идет вперед. Однако ведет его не соб­ственная воля: его толкает чья-то рука. Он идет вперед. Напрасно какой-то монах бросается ему поперек дороги и пытается остановить его. «То, что ты у меня просишь, не в моей власти, — отвечает ему варвар, — неведомая сила торопит меня разрушить Рим». Вместе со своими воинами он трижды накатывается, словно морской при­лив, на Вечный город, беря его в окружение, и трижды отступает, словно отлив. К нему приходят послы, чтобы побудить его снять осаду, и пугают его тем, что ему при­дется сразиться с силами, численно превосходящими его войско в три раза. «Тем лучше, — говорит жнец челове­ческих душ, — чем гуще трава, тем легче ее косить!»^[5]

Наконец он уступает уговорам и дает обещание уйти, если ему отдадут все золото, все серебро, все драгоцен­ные камни и всех рабов-варваров, какие найдутся в городе.

«Что же ты оставишь жителям?»

«Жизнь!» — отвечает Аларих.

Ему принесли пять тысяч фунтов золота, тридцать тысяч фунтов серебра, четыре тысячи шелковых туник, три тысячи окрашенных пурпуром кож и три тысячи фунтов перца.^[6] Римляне, чтобы откупиться, расплавили золотую статую Доблести, которую они именовали воин­ской добродетелью.^[7]

Затем Гейзерих во главе вандалов проходит через всю Африку и движется к Карфагену, где нашли прибежище остатки римского общества; к распутному Карфагену, где мужчины украшали себя венками из цветов и одевались, как женщины, и где, накинув на голову покрывало, эти странные блудницы останавливали прохожих, чтобы предложить им свои противоестественные ласки.^[8] Гейзе­рих подходит к городу, и, в то время как его войско взби­рается на крепостные стены, народ заполняет цирк. За стенами лязг оружия, внутри них — шум игр; тут голоса певцов, там крики умирающих; у подножия крепостных стен проклятия тех, кто не может устоять на залитой кровью земле и гибнет в рукопашной схватке; на скамьях амфитеатра песни музыкантов и звуки аккомпанирую­щих им флейт. Наконец город взят, и Гейзерих лично отдает стражникам приказ открыть ворота цирка.

— Кому? — спрашивают они.

— Властителю земли и моря, — отвечает завоеватель.

Однако вскоре он испытывает потребность нести огонь и меч дальше. Будучи варваром, он не знает, какие народы обитают на земле, но хочет их истребить.

— Куда направляемся, хозяин? — спрашивает его кормчий.

— Куда пошлет Бог!

— С каким народом собираемся воевать?^[9]

— С тем, какой хочет наказать Бог.^[10]

И вот, наконец, появляется Аттила, которого его мис­сия призывает в Галлию; каждый раз, когда он устраивает привал, его лагерь занимает пространство, где могут раз­меститься три обычных города; он ставит в караул у шатра каждого из своих военачальников по одному из пленных царей, а у собственного шатра — одного из своих военачальников; пренебрегая греческой золотой и серебряной посудой, он ест сырое кровоточащее мясо с деревянных тарелок. Он идет вперед, и его войско запол­няет придунайские пастбища. Лань указывает ему дорогу через Меотийское болото и тотчас исчезает.^[11] Словно бур­ный поток, проходит он по Восточной империи, остав­ляя за собой Льва II и Зенона Исавра своими данниками; с пренебрежением проходит через Рим, уже разрушен­ный Аларихом, и, наконец, ступает на ту землю, какая ныне называется Францией и на какой остались тогда стоять всего два города — Париж и Труа. Каждый день кровь обагряет землю; каждую ночь зарево пожара оба­гряет небо; детей подвешивают на деревьях за бедренное сухожилие и оставляют живыми на съедение хищным птицам^[12]; девушек кладут поперек дорожной колеи и пускают по ним груженые телеги; стариков привязывают к шеям лошадей, и лошади, погоняемые стрекалом, воло­кут их за собой. Пятьсот сожженных городов отмечают путь царя гуннов, пройденный им по миру; следом за ним тянется пустыня, как если бы она была его данни­ком. Даже трава не будет больше расти там, где прошел конь Аттилы, говорит этот царь-губитель.

Все необычайно у этих посланцев небесной кары: и рождение, и жизнь, и смерть.

Аларих, уже готовый переправиться на Сицилию, уми­рает в Козенце. И тогда его воины, собрав толпу плен­ных, отвели воды реки Бузенто, посередине ее обнажи­вшегося русла вырыли для своего предводителя могилу и положили туда под него, вокруг него и поверх него золото, драгоценные камни и дорогие ткани; затем, когда могила была заполнена и засыпана, воды Бузенто вер­нули в прежнее русло, над гробницей потекла река, а на берегах реки были умерщвлены все, кто принимал уча­стие в погребении, вплоть до последнего раба, с тем чтобы тайну могилы знали только мертвые.^[13]

Аттила испускает дух на руках своей молодой жены Ильдико, и гунны остриями мечей делают себе надрезы пониже глаз, чтобы оплакивать своего царя не слезами женщин, а кровью мужчин.^[14] Самые знатные из его вои­нов целый день ходили вокруг его тела, распевая боевые песни; затем, когда настала ночь, труп царя положили в тройной гроб — первый из золота, второй из серебра, а третий из железа — и втайне от всех опустили в могилу, дно которой было устлано знаменами, оружием и драго­ценностями, а чтобы людская алчность не осквернила гробницу ради этих несметных богатств, могильщиков сбросили в ту же яму и закопали вместе с погребенным царем.^[15]

Вот так ушли из жизни эти люди, которые, каким-то дикарским инстинктом узнав о своей миссии, до срока творили суд над миром, называя себя молотом вселен­ной^[16] и бичом Божьим.

Затем, когда ветер унес пыль, поднятую движением стольких войск, когда в небе растаял дым от стольких сожженных городов, когда туманы, поднявшиеся со стольких полей сражения, благодатной росой опустились на землю и когда, наконец, глаз смог различать что-либо посреди этого необъятного хаоса, стали видны молодые, обновленные народы, толпящиеся вокруг нескольких старцев, которые держали в одной руке Евангелие, а в другой крест.

Эти старцы были отцами Церкви.

Эти народы были нашими предками, подобно тому как евреи были нашими прародителями: живые, чистые источники, бившие из земли в том самом месте, где исчезли грязные реки.

Франки, бургунды и вестготы поделили между собой Галлию; остготы, лангобарды и гепиды распространились по Италии; аланы, вандалы и свевы захватили Испанию; наконец, пикты, скотты и англосаксы оспаривали право владеть Британией, а посреди этих новых варварских племен кое-где были разбросаны старые римские посе­ления, своего рода колонны, установленные цивилиза­цией: к своему удивлению, они уцелели среди моря вар­варства, и на них еще сохранились полустертые имена первых властелинов мира.

ГАЛЛИЯ　
ДИНАСТИЯ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ

ФРАНКО-РИМСКАЯ МОНАРХИЯ

ДИНАСТИЯ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ

Пределы Римской империи были установлены при Авгу­сте следующим образом: на востоке — Евфрат;

на юге — нильские пороги, африканские пустыни и Атласские горы;

на севере — Дунай и Рейн;

на западе — океан.^[17]

Страна, берега которой омывал этот океан, и есть Гал­лия. Цезарь завершил завоевание Галлии в 51 году до Рождества Христова и превратил ее в римскую провин­цию.

Он застал ее разделенной на три части и населенной тремя народами, которые отличались по языку, обще­ственным установлениям и законам: белгами, галлами, или кельтами, и аквитанами.^[18]

Кельтов, обитавших между двумя другими народами, отделяли от белгов Марна и Сена, а от аквитанов — Гаронна.

Рим поделил свои новые завоевания на семнадцать провинций^[19], в каждой из них построил крепость, разместил там гарнизоны и, подобно ревнивой хозяйке, кото­рая боится, как бы пришельцы с моря не похитили у нее самую красивую из ее рабынь, дал приказ своему флоту непрестанно крейсировать у берегов Бретани.^[20]

Константин, миролюбивый властитель империи, учре­дил для Галлии должность префекта претория. Этому префекту подчинялись все прочие наместники, а сам он подчинялся лишь императору. Префект застал почти всю Галлию католической: обращение ее в христианство дати­руется правлением императора Деция.^[21]

В 354 году правителем Галлии стал в свой черед Юлиан, занимавший эту должность в течение пяти лет. Он отразил два вторжения франков, дал их предводителям несколько сражений, после чего суровой зимой дошел до терм, доныне носящих его имя, в маленьком городке Париже, который он называл своей дорогой Лютецией.^[22]

В 451 году Галлией управлял Аэций, и ему пришлось отражать уже не вторжения франков, а огромный наплыв варварских орд, на пути которых следовало поставить преграду; речь шла теперь не о том, чтобы сражаться с каким-то безвестным вождем племени, а о том, чтобы победить Аттилу.

Аэций осознавал угрозу и ничем не пренебрег, чтобы противостоять ей: к легионам, которые ему удалось собрать в Галлии, он присоединил вестготов, бургундов, кельтов, саксов, аланов, алеманов и одно из племен тех самых франков, которые еще недавно сражались с Юли­аном. Однако Аэций увиделся в Риме с их вождем Меровигом^[23], узнал и оценил благодаря ему силу его племени и заключил с ним союзный договор.

Два войска сошлись на равнинах Шампани, недалеко от города Шалона (Кабиллона). Половина разбросанных по земной поверхности народов встретились там лицом к лицу: составные части мира, грозящего рухнуть, и материал для мира, готового вот-вот родиться. Столкно­вение их было ужасающим и величественным, ибо, если верить старикам, говорит писатель Иордан, почти современник этой битвы, они помнят, как небольшой ручей, пересекавший эти достопамятные равнины, внезапно вздулся, но не от дождей, как это обычно бывает, а от лившейся крови, и превратился в бурный поток. Ране­ные, одолеваемые жгучей жаждой, ползли к нему и целыми глотками пили оттуда кровь, часть которой была их собственной кровью.^[24]

Аттила был разгромлен. Это первое его поражение стало последней победой Рима.

Аэций спас Галлию; он направился в Рим, чтобы про­сить себе награду, и он ее получил: завистливый Вален- тиниан собственной рукой заколол его кинжалом.

Аэций умер, не догадываясь, что с его смертью власть над Галлией унаследует Меровиг. Войдя в эту прекрасную страну, молодой вождь не пожелал покинуть ее; он завла­дел землями, расположенными между Сеной и Рейном, сделал Париж своей пограничной крепостью, а Турне — своей столицей.

Умирающий Рим не в состоянии был противостоять такому захвату: не имея сил самостоятельно защитить себя от варваров, он должен был с тем большим основа­нием отказаться от завоеваний. В то же самое время, когда Меровиг обосновался в этом уголке Галлии, кото­рую его наследникам предстояло захватить целиком, ван­далы заняли Карфаген, а вестготы^[25] — Испанию. Римский исполин, который лежа занимал собою почти весь мир, в своей чудовищной агонии мало-помалу съеживался, словно тела тех скорчившихся от боли великанов, кото­рые в минуту смерти выглядят так, что кажется, будто они и при жизни ростом были меньше обычного чело­века.

Поселение Меровига в белгской части Галлии является первым, достоверные следы которого обнаруживают писавшие до нас современные ученые^[26] и которое со всей определенностью удостоверяют Сигеберт, Хариульф, Рорикон и Фредегар.

Меровиг был великим вождем; он дал свое имя не только династии, но и целому народу. Те, кто последовал за ним, стали зваться «меровигские франки»^[27]. Те же, кто остался на берегах Рейна, сохранили имя «рипуарские франки»^[28].

Умер он в 455 году. Ему наследовал Хильд ерик^[29]. В соответствии со значением своего имени это был силь­ный и пылкий юноша; воины подняли его на щите, положили щит себе на плечи, перед всем войском про­несли его стоящим на ногах и опирающимся на свой боевой топор, и, по завершении этой церемонии, он был признан вождем.

Однако вскоре любовь вождя к жене или рабыне одного из его военачальников привела к бунту: Хильдерик был изгнан, и меровигские франки выбрали вместо него римского военачальника Эгидия^[30]. По прошествии восьми лет Хильдерика призвали вновь.

И тогда жена короля Тюрингии, которую он прельстил во время своего изгнания, явилась к нему и сказала: «Я буду жить с тобой. Если бы я знала более великого вождя, я бы отыскала его и на краю земли». Хильдерик обрадо­вался и взял ее в жены. Но в первую брачную ночь она сказала ему: «Не будем прикасаться друг к другу. Встань, посмотри в окно, а потом придешь рассказать своей покорной служанке, что ты там увидел». Хильдерик встал, подошел к окну и увидел, что по двору ходят звери, напоминавшие львов, леопардов и единорогов. Он вернулся к жене и рассказал ей об увиденном; и она ска­зала ему: «Вернись к окну, и о том, что увидишь, расска­жешь потом своей покорной служанке». Хильдерик снова подошел к окну и увидел зверей, похожих на медведей и волков. Он рассказал об этом жене, после чего она велела ему взглянуть в окно в третий раз; и тогда он увидел животных низшей породы. Вслед за этим она предска­зала ему историю всей его династии, которая должна была ослабевать с каждым поколением, и зачала сына, который при рождении получил имя Хлодвиг^[31] и, благо­даря своей силе и отваге, казался львом среди франкских вождей.^[32]

И действительно, история потомков Хильдерика цели­ком и полностью заключена в этой притче. Дагоберт^[33] I станет по отношению к Хлодвигу тем же, чем медведь или волк являются по отношению ко льву; восемь вож­дей, которые последовательно станут его преемниками и которых будут называть ленивыми королями, явят собой тех самых животных низшей породы, и поведет их за собой пастырь под названием «майордом», или «палат­ный мэр».

Хильдерик умер в 481 году и был погребен в городе Турне, ставшем, видимо, первой столицей вождей из династии Меровингов, в гробнице, случайно обнаружен­ной в 1653 году. Останки в ней принадлежат человеку высокого роста. В его могиле нашли скелет лошади — символ храбрости, голову быка — символ стойкости, хру­стальный шар — символ власти, а также глазурованных пчел — символ формирующегося народа; рядом с ним находились вощеные таблички для письма и острый стер­жень, чтобы отдавать письменные приказы рабам, умерщ­вленным на его могиле, а также серебряная печать, чтобы скреплять ею эти приказы. Рисунком на этой печати слу­жит изображение мужчины необычайной красоты, с бри­тым лицом, с длинными заплетенными волосами, разде­ленными на пробор и откинутыми на спину; к тому же, и это снимает всякие сомнения относительно личности того, кто покоится в гробнице, на печати вырезана круговая надпись из двух латинских слов: «Childericus Rex^[34]»^[35]. Хлодвиг, который, согласно Григорию Турскому, был сыном Хильдерика, унаследовал престол в возрасте два­дцати лет. Главная задача, вставшая перед молодым наро­дом и его молодым вождем, заключалась в необходимо­сти расширить завоевания, ибо плодородие земель, прозрачность вод, чистота неба ежедневно влекли с бере­гов Рейна все новые и новые толпы мужчин и женщин, требовавших себе места в колонии Меровингов. Вскоре она ощутила, что ей стало тесно в прежних границах, словно ребенку, который растет и задыхается, стянутый еще недавно чересчур широким для него поясом. И потому Хлодвиг собрал свое войско, миновал Париж, стоявший на границе его владений, продвинулся на два­дцать четыре льё к северу и под Суассоном встретился с Сиагрием, римским наместником Галлии^[36]. Римляне и меровигские франки сошлись в схватке; Сиагрий, потер­пев поражение, бежал почти один и укрылся у вестготов, которым было чересчур тесно в Испании, и они, со своей стороны, стремились расселиться в Аквитании. Хлодвиг, однако, пригрозил Алариху II, их королю, что пойдет на него войной, если тот не выдаст ему римского намест­ника; Сиагрий был выдан, голова его скатилась с плеч, и города Реймс и Суассон отворили ворота победителю.

Именно тогда молодой вождь, став уже достаточно могущественным благодаря своим завоеваниям, решил укрепить свою власть посредством брачного союза. Три­умфатор, имевший возможность выбрать самую краси­вую из дочерей соседних вождей, бросил взгляд вокруг себя, и глаза его остановились на юной деве, само имя которой давало знать, что речь идет о дивном создании, красавице из красавиц: это была Хлодехильда^[37], чей дядя, вождь бургундов^[38], жил возле Женевы. Некий римлянин, ставший рабом вождя франков, был послан им к той, чьей руки он добивался, и повез с собой один золотой солид и один медный денарий как выкуп за невесту.^[39]

Хлодехильда была христианкой.

Тем временем алеманы, завидовавшие победе франков, вознамерились оспорить ее. Хлодвиг двинулся навстречу им; два войска сошлись в Толбиаке; долгое время пере­вес был то на одной стороне, то на другой, и вождю франков меровигских удалось добиться победы, лишь когда он сменил меч на крест. Хлодвиг стал победите­лем — Хлодвиг стал христианином. Он дал обет, но пока еще некрестился: вождь франков, едва склонясь перед Богом, преклонил колена перед человеком. В Рождество 496 года святая вода пролилась из рук Ремигия, епископа Реймского, на пышноволосую голову вождя, а епископ получил за это в качестве вознаграждения всю землю, какую он смог обежать за то время, пока Хлодвиг спал после обеда: настоящий дар завоевателя, которому нужно было только отобедать и проснуться.

Вскоре после этого Хлодвиг предпринял новые походы: он направился в сторону Орлеана, который римляне называли Кенабум, пересек Луару и стал двигаться по ее берегу, предшествуемый ужасом, который вызывало имя франков и имя их вождя.^[40]

Бретонцам, порабощенным римлянами, оставалось лишь сменить господина: Хлодвиг прошел по их землям, вторгся в края аквитанов, разграбил их дома, опустошил их поля, похитил богатства их храмов и вернулся в Париж, оставив им лишь землю, которую он не мог уне­сти с собой.^[41]

Он застал в своей столице — а в то время Париж уже имел право так называться, ибо этот город стоял теперь не на границе, а в центре завоеванных франкским вождем земель — послов Анастасия, императора Восточной Рим­ской империи, которым было поручено пожаловать Хлодвигу звания патриция и августа и вручить ему полагающиеся знаки отличия. После этого вождь варваров, облаченный в пурпур, предшествуемый воинами с фас­циями в руках и именующий себя августом, в то время как последний император Западной Римской империи звался всего лишь Августулом, покидает Париж и разъ­езжает по Галлии, если и не покоренной, то захваченной им, и от Рейна до Пиренеев, от океана до Альп оставляет на ней след своей колесницы.

Вероятно, именно в эту эпоху предводители франков сменили свой титул вождя на титул короля, ибо Рим, униженный и льстивый, как и подобает побежденному, послал им пурпурную мантию и золотую корону, которую они забыли отнять у него вместе с его мечом. Это стало вторым крещением Хлодвига, и победа дала ему право именоваться цезарем.

Тем не менее нам не до конца понятно, выглядела ли эта триумфальная поездка победителя по завоеванным им землям как путешествие монарха по территории соб­ственного государства; народы, которые расступались перед ним, не были его народами, это были наши предки: он победил их, как мы уже сказали, но это не были его подданные. Там, где находился триумфатор, окруженный своими солдатами, там же, но лишь там, находилась и его власть, ибо позади его колесницы и его войска народы снова смыкались, словно морские воды в струе за кормой корабля, а его приказы, как бы громко они ни отдавались, терялись в потоке проклятий и угроз, сры­вавшихся со всех уст, как только он уезжал и страх, кото­рый вызывало его присутствие, исчезал.

И потому дело завоеваний, совершенных силой и талантом одного человека, будет погублено его наслед­никами, как только меч, которым он прорубил себе путь среди кельтов, аквитанов и бретонцев, попадет в слабые руки Хильдеберта^[42] и его преемников. Местное население стеснилось вокруг них, и франки оказались зажаты в завоеванных ими землях, словно железный клин, кото­рый надкалывает дубовую плаху, но не расщепляет ее. В конце концов в Галлии останутся ее прежние обитатели, однако они будут чувствовать себя в своих пределах более стесненно и не так свободно, ибо в них вклинилось и захватило значительную часть их земель чужое племя.

Хлодвиг умер в 511 году. Ему наследовал Хильдеберт. Мы полагаем, что именно в это время потомки Хлодвига окончательно избрали для себя и своих преемников титул королей как точное и отныне официально требуемое именование. Соответственно и мы будем далее применять по отношению к ним титул «король франков». Одон, или Эд^[43], который взойдет на престол в 888 году, изменит это именование на титул «король Франции».

Вместе с тем мы считаем необходимым сказать, что у наших читателей может сложиться чрезвычайно ложное представление об этом королевстве на первом этапе его существования, если при слове «королевство» у них воз­никнет мысль о могуществе, присущем монархии Людо­вика XIV или Наполеона. Изменился лишь титул вождей, а пределы их власти оставались прежними. В те времена, когда войско состояло из свободных людей, король был лишь первым из этих свободных людей, вот и все. Ему полагалась часть захваченной добычи, но не более того.^[44]Если его воины выступали против похода, ради которого он их созвал, они были вправе покинуть его^[45]; если же король не желал начинать войну, которая им казалась выгодной, они принуждали его к этому, причем не только угрозами, но и насилием.^[46]

Теперь, когда мы оценили это королевство по его истинному достоинству, посмотрим, как оно дробилось и становилось еще слабее. 

Хлодвиг оставил после себя четырех сыновей; они раз­делили на четыре удела территорию, занятую меровиг- скими франками, а кроме того земли, которыми она приросла благодаря завоеваниям покойного короля; затем сыновья бросили жребий, и каждому из них достался один из этих уделов. Париж, Орлеан, Суассон и Мец были четырьмя важнейшими городами единого королевства, и каждый из них стал центром соответству­ющей части разделенного королевства. Хильдеберт полу­чил Париж, Хлодомер^[47] — Орлеан, Хлотарь^[48] — Суассон, а Теодорих^[49] — Мец.

Этот раздел стал причиной нового географического дробления. Вся область, расположенная между Рейном, Маасом и Мозелем, получила название «Остеррике», то есть «Восточное королевство», и, искаженное современ­никами, это название стало звучать как «Австразия»; те же земли, что простираются на запад и лежат между Маа­сом, Луарой и океаном, приобрели имя «Ниостеррике»^[50] — «Западное королевство», или «Нейстрия». Все те земли, какие не были включены в этот раздел, еще не принад­лежали меровигским франкам и сохранили свое прежнее название Галлия.

Таким образом, вторжение шло обычным ходом. Вна­чале завоевание, потом раздел завоеванных земель, а затем присвоение названий землям, возникшим при этом разделе.

Первым из четырех братьев умер Хлодомер. Он погиб в 523 году в битве при Везеронсе.^[51] Тем не менее Теодо­рих, его союзник в этой войне, сумел одержать победу: он разбил бургундов, захватил их земли и присоединил захваченные земли к своему королевству. Хлодомер оста­вил трех своих сыновей на попечение их бабки Хлодехильды. 

«...И тогда Хильдеберт, король Парижский, заметив, что его мать относится к сыновьям Хлодомера с величай­шей любовью, проникся беспокойством, и, опасаясь, что благодаря сохранившемуся у нее влиянию ей удастся вызвать к ним сочувствие в королевстве, он тайно направил вест­ника к своему брату, королю Хлотарю, и велел сказать ему: “Наша мать держит подле себя сыновей нашего брата и хочет отдать им королевство. Надо, чтобы ты без про­медления прибыл в Париж и, посоветовавшись, мы решили, как нам следует поступить с ними: то ли обрезать им волосы^[52], как это принято у прочих людей, то ли убить их, а затем разделить между собой королевство нашего брата”. Одобрив этот замысел, Хлотарь направился в Париж. Между тем Хильдеберт уже распространил слух, будто он и его брат решили по взаимному согласию возве­сти этих сирот на трон. И потому, встретившись, они отправили вестника к королеве Хлодехильде, находившейся в том же городе, и велели сказать ей: “Пришли нам своих внуков, чтобы мы возвели их на трон”. Королева обрадова­лась и, не подозревая об их замысле, напоила и накормила детей, а затем отправила их к дядям, напутствуя внуков такими словами: “Идите, дети, и я буду считать, что не потеряла сына, если увижу, что вы унаследовали его коро­левство”. Как только дети вышли, их тотчас схватили, разлучили со слугами и воспитателями и заключили всех под стражу: отдельно слуг, отдельно детей; после этого Хильдеберт и Хлотарь послали к королеве сенатора Арка­дия, вручив ему ножницы и обнаженный меч. Придя к коро­леве, он показал ей эти ножницы и меч и сказал: “Твои сыновья, а наши господа-повелители, о славнейшая коро­лева, желают, чтобы ты изъявила свою волю по поводу того, как следует поступить с детьми. Прикажешь ли ты обрезать им волосы и оставить их в живых или же убить?” Пораженная этими словами и охваченная сильнейшим гне­вом при виде обнаженного меча и ножниц, королева дала волю своему негодованию и, не отдавая отчета в собствен­ных словах, настолько разум ее помутился от горя, опро­метчиво произнесла: “Если они не будут править, как пра­вил их отец, то для меня лучше увидеть их мертвыми, чем остриженными ”. И тогда Аркадий тотчас вернулся к тем, кто его послал, и сказал им: “Можете продолжать; коро­лева одобрила то, что вы начали, и ее воля заключается в том, чтобы вы исполнили свой замысел”. При этих словах Хлотарь немедля схватил за руку старшего ребенка, бросил  его на землю и, вонзив ему нож под мышку, жестоко его убил. Услышав крики несчастного, его брат бросился к ногам Хильдеберта, принялся целовать ему колени и, плача, умолять его: “Спаси меня, мой добрый дядя, не дай мне умереть так, как умер мой брат!” И тогда Хильдеберт, обливаясь слезами, обратился к Хлотарю: “О, прошу тебя, любезнейший брат, будь милосерден и подари мне жизнь этого ребенка, и, если ты согласишься не убивать его, я дам тебе все, чего ты ни пожелаешь”. Однако Хлотарь набросился на него с бранью и сказал ему: “Оттолкни этого ребенка подальше от себя или же непременно сам умрешь вместо него, поскольку именно ты подстрекал меня на это дело, а теперь не хочешь довести его до конца!” При этих словах Хильдеберт, испугавшись, оттолкнул от себя маль­чика и бросил его Хлотарю, который вонзил ему в бок нож и убил его так же, как и его старшего брата. Затем они умертвили слуг и воспитателей детей; когда же все они были убиты, Хлотарь, нисколько не взволнованный убий­ством племянников, сел на коня и вместе с Хильдебертом выехал за пределы города. А королева Хлодехильда велела положить тела обоих детей на погребальные носилки и, охваченная безмерным горем, следовала за ними под беспре­рывное пение псалмов до церкви святого Петра, где обоих мальчиков похоронили вместе. Одному из них было десять лет, а другому семь.

Третий сын Хлодомера, по имени Хлодовальд^[53], был спасен с помощью знатных людей, которых позднее именовали баронами. Отказавшись от своего земного царства, он соб­ственноручно обрезал себе волосы, сделался клириком и, усердствуя в совершении добрых дел, стал пресвитером.

А Хлотарь и Хильдеберт поделили между собой королев­ство Хлодомера».^[54]

Мы не сочли нужным что-либо менять в этом рассказе Григория Турского: он показался нам одновременно бес­хитростным, как глава из Библии, и драматичным, как сцена из Шекспира.

Через десять лет после этих событий умер в свой черед Теодорих, и его наследником стал Теодеберт^[55], который присоединил к Мецскому королевству Бургундское коро­левство, завоеванное отцом, в то самое время, когда Хло­тарь и Хильдеберт уже собрали свои войска, чтобы отобрать у него наследство, как они это сделали в отношении сыновей Хлодомера.

Объединив королевства, Теодеберт первым принял титул короля Австразии и располагал значительными силами. Так что двое братьев осознали опасность своего предприятия и, повернув войска против Испании, захва­тили Памплону, Бискайю, Арагон, Каталонию и осадили Сарагосу, которая откупилась от разграбления, лишь уступив франкским королям тунику святого мученика Винценция. Вскоре после этого победители вернулись во Францию, привезя с собой драгоценную реликвию, и Хильдеберт построил в окрестности Парижа церковь Сен-Круа-де-Сен-Венсан, куда эта реликвия была поме­щена с величайшей пышностью и где она хранилась с величайшим благоговением.^[56] Эта церковь сегодня — Сен-Жермен-де-Пре, самый древний памятник нынеш­него Парижа, сохранившийся со времен Меровингов.

В то время как на Западе происходили все эти собы­тия, Юстиниан начал трудную войну с варварами, захва­тившими Италию. Могущество франкских королей, воз­раставшее с каждым днем, уже заслуживало того, чтобы с ними искали союза. И потому Юстиниан направил к Теодеберту, чьи владения находились ближе всего к Ита­лии, послов, которые были уполномочены уступить ему от имени императора все права, сохранившиеся у Рим­ской империи на Прованс, где ей все еще принадлежали Арль и Ним.^[57] Помимо того, Юстиниан дарует ему право руководить, как это делали императоры, играми, устраи­ваемыми в цирках двух этих городов. Он издает указ, который предписывает хождение на всей территории империи золотой монеты, отчеканенной новым королем Австразии и носящей его изображение: уникальная при­вилегия, в которой до тех пор отказывалось даже персид­скому царю. Однако эти предложения, какими бы бле­стящими они ни были, не соблазняют Теодеберта. Вместо того чтобы стать союзником Юстиниана, франкский ко­роль объединяется с Тотилой, чеканит золотые и сере­бряные монеты, на которых он изображен со всеми зна­ками императорского достоинства^[58], и присваивает себе титул августа, подобающий только императорам; нако­нец, он вступает в союз с остготами и греками, доходит до Павии, захватывает там огромную добычу, оставляет Букцелена, своего наместника, защищать завоевания, которые оспаривает у него Велизарий^[59], и возвращается в Австразию, где упавшее на него дерево калечит его настолько серьезно^[60], что он умирает.

Теодеберт, правивший всего лишь тринадцать лет, за свои заслуги перед королевством удостоился прозвища «Полезный». Это единственный из всех королей, принад­лежавших к трем династиям — Меровингов, Каролин­гов и Капетингов, которому народ решил дать такое имя. Карл, Филипп II, Людовик XIV и Наполеон довольство­вались лишь именами «Август» или «Великий».

Ему наследовал его сын Теодебальд^[61], умерший после семи лет правления. Хильдеберт, король Парижский, сошел в могилу вскоре после Теодебальда, и Хлотарь, ко­роль Суассонский, стал единственным, хотя и не мир­ным властителем Нейстрии и Австразии.

Из множества смут во владениях Хлотаря, затева­вшихся то внешними врагами, то внутренними, упомя­нем лишь бунт его сына Храмна^[62]. Этот молодой человек объединился с графом бретонцев в союз, направленный против отца. Хлотарь выступил против них; два войска схватились врукопашную; бретонцы потерпели пораже­ние, граф был убит, а Храмн взят в плен, связан и заперт в какой-то хижине вместе со всей своей семьей, а затем сожжен вместе с ней.^[63]

Спустя год Хлотарь умер в Компьене на пятьдесят пер­вом году жизни, в годовщину битвы в Бретани, в тот самый час, когда он погубил своего сына.^[64]

Именно в конце этого царствования, когда тюрки стали устанавливать свое владычество в Азии, Велизарий и Нарсес отвоевали для империи Италию, Сицилию и южные области Испании.

После Хлотаря осталось четыре сына: Хариберт^[65], Гунтрамн^[66], Хильперик^[67] и Сигеберт^[68].

Хильперик сразу же после погребения отца завладел всеми его сокровищами, собранными в Брене, и, обра­тившись к самым влиятельным франкам, заставил их признать свою власть.^[69] Затем он отправился в Париж и захватил его. Однако ему не удалось удержать этот город надолго: остальные братья объединились, изгнали его из Парижа и законным образом разделили королевство. Хариберт получил Париж, Гунтрамн — Орлеан, Хильпе­рик — Суассон, а Сигеберт — Реймс.

Взгляд, который мы бросаем на них, остановится глав­ным образом на Сигеберте и Хильперике. Вначале они женились на сестрах, дочерях вестготского короля Ата- нагильда: Сигеберт взял в жены Брунгильду, а Хильпе­рик — Галсвинту.

Два года спустя Галсвинту нашли мертвой в постели; подозрения тотчас же пали на Фредегонду^[70], наложницу Хильперика. Эти подозрения вскоре превратились в уве­ренность, как только по прошествии нескольких дней все увидели, что она заняла место своей соперницы и на троне, и на ложе короля.

С этого и началась жгучая и стойкая ненависть обеих королев друг к другу, вызванная у одной смертью сестры, а у другой — необходимостью удержаться на высоте, куда ее возвело преступление. На протяжении длительного периода их взаимной вражды трудно различить что-либо иное, кроме череды убийств, проглядывающих сквозь кровавую дымку, которая поднимается над обоими коро­левствами: удары столь быстры, что трудно понять, кто их наносит и кого они поражают.

Фредегонда убила вначале Сигеберта, а затем своего мужа Хильперика и двух его сыновей.

Гунтрамн умер, оставив свои владения Хильдеберту, сыну Сигеберта.

Хильдеберт умер в свой черед, и Брунгильда отомстила за смерть своего мужа и двух его сыновей смертью Тео- деберта, сына Хильдеберта.

Хлотарь, единственный выживший из четырех сыно­вей Хильперика и Фредегонды^[71], был в возрасте четырех месяцев провозглашен королем Суассонским; молодой тигр, взрослея, доказал, что он истинный сын своей матери, и уничтожил потомков Хильдеберта, смерть которых делала его властелином всего королевства. Нако­нец, в 613 году он взошел на трон, бархат которого, усе­янный пчелами, укрыл восемь королевских трупов. Придя к власти, новый король первым делом приказал схватить Брунгильду, эту старую врагиню его матери и его семьи, провезти ее по лагерю на верблюде и после трехдневной пытки привязать к хвосту необъезженного коня, который на глазах всего войска растерзал в клочья эту вдову двух королей, эту мать семерых принцев.

В 1632 году в Отёне, в церкви Сен-Мартен, была обна­ружена гробница Брунгильды. Там нашли прах королевы, тело которой было сожжено после казни, несколько кусочков угля и колесико от железной шпоры. Это коле­сико, которое вначале породило определенные сомнения в подлинности захоронения, напротив, является, как нам представляется, наилучшим ее доказательством.

Ведь когда происходили казни, подобные той, какую претерпела Брунгильда, то, чтобы ускорить бег лошади, к ее бокам прикрепляли шпоры, и одно из колесиков могло застрять в одежде несчастной королевы или вре­заться ей в тело, а когда после казни ее предали огню, то все, что от нее осталось, собрали и поместили в заранее приготовленную гробницу.

Казнь эта была совершена в 614 году, как свидетель­ствует эпитафия, высеченная на надгробии в 1633 году:

Брунгильда, что некогда во Франции царила,

сие аббатство заложила.

В году шестьсот четырнадцатом здесь обретя упокоенье,

она надеется на Божье снисхожденье.

Именно Брунгильде королевство обязано своими пер­выми проезжими дорогами, и до сих пор несколько шос­сейных дорог в Бургундии и Пикардии носят ее имя.

Итак, как мы уже сказали, Хлотарь II сделался власти­телем всего королевства, однако к этому времени, вос­пользовавшись смутами, последовавшими за царствова­нием Хлодвига, вожди стали представлять собой заметную силу в государстве. Знать начала оттеснять воинов, сеньоров и военачальников. Но в схватке двух противо­борствующих сил каждая из них могла одержать верх лишь в ущерб другой, и, когда одна возрастала, вторая ослабевала. Это влияние нарождающейся феодальной знати особенно заметно ощущалось в Австразии.^[72] Вожди получили от Хлотаря пожизненные бенефиции, равно как и право свободного избрания майордомов, и назна­чение Варнахара^[73], первого, кого они выдвинули сами в середине правления первой династии, ознаменовало зарождение аристократического принципа избрания, которому через сто шестьдесят лет предстояло ниспро­вергнуть королевский принцип назначения и занять его место.

Хлотарь умер в 628 году, оставив после себя весьма ценный свод законов.

Прежде чем мы займемся Дагобертом I, его преемни­ком, бросим взгляд на Восток, где происходили события, которые спустя век едва не изменили лицо мира.

Десятого сентября 570 года на краю Каменистой Ара­вии, в городе Мекке, в лоне племени курайшитов, про­исходящего по прямой линии от Исмаила, сына Авраама, родился ребенок, предки которого на протяжении пяти поколений были верховными правителями этого города. Когда ему исполнилось два месяца, смерть унесла его отца, а в шесть лет он потерял мать, и сирота, воспитан­ный дядей Абу Талибом, избрал ремесло торговца. В три­надцать лет он едет в Сирию; когда ему исполняется восемнадцать лет, его рассудительное поведение, искрен­ность его речей и соответствие его слов и дел приносят ему почетное прозвище Аль-Амин («Верный»); в сорок лет, став, благодаря своим поездкам, сведущим в верова­ниях стран, где ему довелось побывать, он бросает взгляд вокруг и видит, что арабы, разделенные на сопернича­ющие племена, или поклоняются идолам, или испове­дуют искаженные формы иудаизма, а восточные христи­ане разделены на множество сект, яростно враждующих между собой. И вот, находясь среди грубых и невеже­ственных народов, одаренный прекрасной памятью, ярким красноречием, редкостным самообладанием, могу­чим характером и неколебимым мужеством, он осознает свое превосходство над всеми окружающими, догадыва­ется, что почва ждет лишь посева, и начинает думать, что он вполне мог бы быть призван, подобно Иисусу, сыну Марии, проповедовать догмы новой религии. Вскоре он предстает перед народом как посланец Бога; однако, как любой основатель секты, вначале он вызывает недоверие и подвергается гонениям. Преследуемый курайшитами как ложный пророк, он вынужден покинуть Мекку, став изгнанником; и со дня этого бегства, приходящегося по нашему летосчислению на пятницу 16 июля 622 года и известного под именем «Хиджра», что означает «Бег­ство», в мире ведется отсчет третьей эры.

Медина принимает изгнанника; там к нему присоеди­няются его ученики, там он собирает войско. Встав во главе этого войска, он с саблей в руке прокладывает себе дорогу к городу, откуда его изгнали, и 12 января 630 года в возрасте шестидесяти лет возвращается в него как заво­еватель и пророк. И тогда этот старик отправляется в храм и велит сокрушить стоящие там триста шестьдесят идолов, не сделав исключения для изваяний Авраама и Исмаила, своих предков; затем, чтобы очистить святое место, он последовательно обращает лицо к востоку, югу, западу и северу, каждый раз скрещивая руки на груди и восклицая: «Аллах акбар!» («Господь велик!») Наконец, два года спустя, окруженный почтением и уважением, единственный пророк религии, господствующей сегодня на половине Старого Света, первый основатель державы, которая, расширяясь при его преемниках, через девяно­сто лет охватит больше земель, чем римляне завоевали за восемь веков, он умирает в Медине 8 января 632 года христианской эры, и вождям покоренных им племен приходится целых три дня созерцать его труп, чтобы поверить, что этот человек, совершивший столь великие дела, смертен, как и все прочие люди.

Этот ребенок-сирота, этот мужчина-изгнанник, этот старик-победитель — не кто иной, как пророк Магомет, которого везде на Востоке зовут Мухаммед Абу аль­Касим.

Ну а теперь, пока это племя, которому скоро станет чересчур тесно в Африке и Азии, еще не появилось на вершинах Пиренеев, вернемся во Францию.

В то время, в какое мы возвращаем туда наших чита­телей (ноябрь 628 года), Дагоберт, провозглашенный королем франкскими вождями, только что взошел на трон, совершив это с помощью интриг, а не по праву старшинства, как можно было бы предположить: он отстраняет своего брата Хариберта от раздела королев­ства, уступив ему в качестве пожизненного владения Тулузские земли, Керси, Ажнуа, Перигор и Сентонж, к которым через несколько лет были присоединены Гасконь, и позволив ему именоваться королем Тулузским. Вскоре Дагоберт последовательно женится на трех жен­щинах — Гоматруде, Нантхильде и Рагнетруде, и вот тогда начинаются бесчинства и расточительство, кото­рыми отмечено его царствование. В окружении своих дружинников^[74], облаченный в королевские одежды, Даго­берт разъезжает по всему королевству, сопровождаемый тремя своими женами, к которым он присоединял столько наложниц, что Фредегар признается в невозмож­ности назвать их число^[75]. Святой Элигий, чье имя стало общеизвестно благодаря народной песенке, является к королевскому двору как простой ювелир, но вскоре уже носит пояса, украшенные драгоценными камнями^[76]; вна­чале он изготавливает для Дагоберта кресло из литого золота, а затем, из того же самого металла, трон, на кото­ром король восседал в 629 году, председательствуя на общем собрании сеньоров.

Именно тогда, в лице Пипина Ланденского, которого ряд авторов именуют Пипином Старым, ибо он был прародителем великой династии, начинает ощу­щаться власть майордомов, возникавшая рядом с коро­левской властью. Благодаря уступке, которую Хлотарь II опрометчиво сделал сеньорам, даровав им право свобод­ных выборов, майордомы уже перестали быть людьми короля и сделались людьми вождей. И вскоре мы уви­дим, как в годы последующих царствований между этими двумя соперничающими силами разразилась ожесточен­ная борьба, ставшая в конечном счете гибельной для династии Меровингов.

 Дагоберт умирает в 638 году, процарствовав шестна­дцать лет; монахи аббатства Сен-Дени, которое он построил, принимают его тело и возводят для него гроб­ницу. Он первым из французских королей заслужил, а точнее, удостоился канонизации — чести, оказанной до того королеве Хлодехильде, супруге Хлодвига, — хотя беспорядочное и разнузданное поведение, которым он отличался при жизни, кажется весьма странной подго­товкой к званию святого, которое ему предстояло носить после смерти. Так что причислением к лику святых Даго­берт обязан одному весьма необычному обстоятельству.

Король послал на Сицилию Ансоальда^[77], епископа Пуатье: достопочтенный прелат намеревался нанести визит весьма почитавшемуся там святому отшельнику, который обитал в скиту, находившемся на берегу моря; именно он и сообщил епископу о смерти короля. Вот как Гаген передает этот необычный рассказ.

«Я спал этой ночью, — пояснял отшельник, — как вдруг какой-то старик с длинной бородой разбудил меня, велев мне помолиться за упокой души Дагоберта, кото­рый только что умер. Я встал, чтобы исполнить этот при­каз, но в эту минуту через окно своего скита увидел посреди моря великое множество чертей, с великим тор­жеством тащивших душу покойного короля в преиспод­нюю. Эта несчастная душа, которую они подвергали ужасным пыткам, громкими криками взывала к мучени­кам — святому Мартину, святому Маврикию и святому Дионисию. Услышав эти крики, призванные ею святые под громы и молнии спустились с небес, освободили душу короля и унесли ее с собой, распевая псалом царя Давида “Господи, блажен тот, кого ты избрал”».

По возвращении Ансоальд пересказал все, о чем пове­дал ему святой отшельник Иоанн; Дадон^[78], канцлер покойного короля, записал этот рассказ, и с этого вре­мени Дагоберт стал почитаться как святой.

Вся эта история изображена в скульптурном виде на гробнице короля; битва святых и чертей представлена там во всех подробностях, а на плафоне гробницы можно разглядеть трех победителей, на огромной пелене несу­щих в рай душу Дагоберта.

Прекрасная статуя женщины, плачущей над гробни­цей, является изображением королевы Нантхильды^[79].

Наследниками отца становятся Хлодвиг II и Сигеберт III, которые снова делят Франкское королевство на две части. Хлодвиг II провозглашается королем Нейстрии и Бургундии, а Сигеберт III — королем Австразии.

Первым проявлением власти Пипина Ланденского оказывается акт справедливости: он направляет послов к Хлодвигу II, чтобы потребовать раздела сокровищ Дагоберта. Хлодвиг II соглашается на это требование и направляет Эгу^[80], майордома королевства Нейстрия, в Компьень, и там два министра беспристрастно делят золото, драгоценные камни и украшения. Хлодвиг полу­чает первую долю, Сигеберт — вторую, а Нантхильда — третью. Когда Пипин Ланденский умер, в Австразии его преемником стал его сын Гримоальд; Эга ненадолго пере­жил Пипина, и в Нейстрии майордомом был избран Эрхиноальд^[81].

Хлодвиг II и Сигеберт III стоят первыми в списке ленивых королей: власть в королевстве, а вскоре и ее символы, начинают переходить из рук королей в руки майордомов. Кровь Хлодвига хладеет в сердцах его сыно­вей, и потомки первых франкских вождей, которых избрание поднимало на пьедестал, тотчас падают с коро­левских щитов, своих первых тронов, в запряженные быками повозки королев, свои первые могилы.

Сигеберт умирает в Меце в 654 году, оставив после себя сына. Гримоальд^[82] похищает этого ребенка, распу­скает слухи о его смерти и устраивает ему пышные похо­роны, а сам отправляет его в Шотландию и на его место сажает собственного сына, которого он провозглашает королем Австразии Хильдебертом III. Однако стоит тому воссесть на трон, как австразийские франки поднимают бунт, и Гримоальд и его сын бесследно исчезают в поли­тической буре, которую они подняли своим незаконным присвоением власти.

Однако род Пипина Старого не угасает вместе с ними; по женской линии от него остается ребенок, который будет носить имя Пипин Геристальский, и этот ребенок впоследствии станет отцом Карла Мартелла, дедом Пипина Короткого и прадедом Карла Великого.

Хлодвиг II в четвертый раз объединяет Нейстрию и Австразию в единое королевство, однако он преждевре­менно умирает в 657 году, в возрасте двадцати одного года.

 Современные историки упрекают этого государя за два странных святотатства: первое состоит в том, что он снял с гробницы святого Дионисия покрывавшие ее золотые и серебряные пластины, чтобы накормить бедняков во время голода, а второе — в том, что он отрубил руку у того же самого святого, весьма им почитавшегося, и поместил ее в собственной молельне, рискуя уменьшить этим калечением благоговение, которое верующие питали к апостолу Франции.

Его сын Хлотарь III наследует от него титул короля Бургундии и Нейстрии. Майордом Эброин вынуждает Батхильду уступить ему опеку над этим ребенком и в скором времени завладевает всей властью. Австразийские франки отказываются повиноваться нейстрийским фран­кам и требуют себе самостоятельного короля; Батхильда предлагает им своего второго сына Хильдерика. Но едва он в 670 году всходит на трон, как умирает Хлотарь, про­быв на престоле четыре года. Эброин избирает в преем­ники Хлотарю его брата Теодориха. Однако, поскольку он забыл посоветовался с сеньорами, все еще сохраня­вшими за собой право избрания, те отменяют это назна­чение, берут под стражу короля и его министра и пере­дают их Хильдерику, который приказывает остричь обоих и принуждает Эброина стать монахом Люксёйского аббатства; будучи менее суров к своему брату, Хильдерик спрашивает его, чего он желает для себя. «Келью и время, чтобы отрастить волосы», — отвечает Теодорих.

И в самом деле, три года спустя он возвращается, увенченный двойной короной королей первой дина­стии.

За время его отсутствия Хильдерик, в свой черед, ненадолго становится королем всего государства. Однако у него хватает неосторожности привязать к позорному столбу и высечь розгами сеньора по имени Бодиллон; тот немедленно собирает несколько недовольных, окружает дворец короля, взламывает ворота и собственными руками убивает Хильдерика, его беременную жену Били- хильду и их старшего сына Дагоберта^[83]: второй сын ускользает от убийц. Мы еще увидим, как он в свою оче­редь будет царствовать под именем Хильперика II.

Хильдерик, его жена и сын были погребены в Сен- Жермен-де-Пре. В конце прошлого столетия, во время ремонтных работ, проводившихся в этой церкви, были найдены две гробницы: мужская и женская. Рядом со скелетом мужчины обнаружили остатки королевского облачения, золотую корону и надпись, содержащую слова  «Childericus rex». В женской гробнице нашли небольшой ларь, в котором лежало тело ребенка. Подлинность одного захоронения служила дополнительным подтверж­дением подлинности другого: вся королевская семья, погибшая от руки убийц, в течение десяти веков покои­лась в двух этих безвестных могилах.

Как только Хильперик умирает, по странной прихоти судьбы одновременно возвращаются Теодорих, упрятан­ный, как нам известно, Хильдериком в монастырь Сен- Дени, и Дагоберт, удаленный, как мы знаем, Гримоаль- дом в Шотландию. После нескольких лет правления Дагоберт погибает, убитый во время мятежа. Тотчас же Теодорих предпринимает попытку воссоединить Австра- зию и Нейстрию, однако после смерти своего короля австразийские сеньоры избрали Пипина Геристальского майордомом и герцогом королевства, и Пипин от имени Австразии заявляет, что эта половина франкской терри­тории не будет повиноваться Теодориху. И тогда Теодо­рих собирает войско, выступает против Пипина и дает ему сражение при Тертри, небольшой деревне, располо­женной между Сен-Кантеном и Перонной; потерпев поражение, он укрывается в Париже. Пипин, захватив королевскую казну, гонится за ним, вынуждает столицу открыть ворота, берет Теодориха в плен и предлагает ему свободу лишь на условии, что тот назначит его майордо­мом Нейстрии. Теодорих, понимая, что избежать этого нельзя, уступает, и Пипин Геристальский становится одновременно майордомом и герцогом одной половины двуединого королевства и фактическим королем второй половины, которая, избежав господства Теодориха, пола­гает, что она сохранила свою независимость под властью своего избранника.

В 691 году, по прошествии девяти лет правления, поло­вина которого проходит под опекой Пипина, Теодорих умирает.

Пипин окидывает взглядом выродившееся потомство Меровингов, чтобы выбрать нового короля, от имени которого ему предстоит править, и на троне Нейстрии появляется Хлодвиг IV^[84]: он проходит, словно призрак, и вскоре умирает, настолько незаметный в тени Пипина, что ни один из историков не сообщает нам ни о времени его смерти, ни о месте его погребения.

Именно в его правление, длившееся от четырех до пяти лет, впервые стали использовать для письма птичьи перья.

Наследником короля, умершего в возрасте пятнадцати лет, становится одиннадцатилетний король: Хильде- берт III правит шестнадцать лет. И в течение этих шест­надцати лет весь двор короля состоит всего лишь из нескольких слуг, исполняющих обязанности скорее шпи­онов, чем служителей. Пипин, напротив, окружен выс­шими должностными лицами, у него есть палатный граф, хранитель печати и управляющий дворцовым имуще­ством; он берет себе жен и наложниц, как это делали короли: от одной из его жен родится Гримоальд, а от одной из наложниц — Карл^[85], известный под именем Карла Мартелла.

Хильдеберт умирает в 711 году.

После этого высшей знати в свой черед указывают на Дагоберта III; избранного ею, нового короля тотчас запи­рают в загородном доме, откуда не будет выхода ни у него самого, ни у его желаний; воля же Пипина продол­жает вдыхать жизнь в гигантское тело монархии вплоть до 714 года, когда он опасно заболеет в Жюпиле, одном из своих загородных домов, расположенном на берегу Мааса, напротив его замка Геристаль.

Его сына Гримоальда убивают, когда тот ехал навестить отца, и последние слова умирающего — это приказ назначить майордомом его внука Теодебальда, так что он так и не распознал будущий гений Карла Мартелла и поставил шестнадцатилетнего короля под опеку восьми­летнего ребенка. От имени Теодебальда правит его бабка Плектруда, и, чтобы никто не противился ее воле и не угрожал ее власти, она отправляет Карла в Кёльн и удер­живает его там как пленника.

В конце концов сеньорам Нейстрии надоедает видеть во главе правительства женщину; они побуждают Даго­берта взбунтоваться против гнета, под которым его дер­жит герцогиня Австразии; молодой король уступает их советам и становится во главе бунтовщиков. Плектруда отправляет против них войско, и Компьенский лес ста­новится местом сражения, в котором австразийцы ока­зываются разбиты наголову. В обстановке смуты, вызван­ной известием о разгроме своей противницы, Карл бежит из-под стражи; Австразия встречает его как спасителя, а Дагоберт, едва избавившись от Теодебальда, позволяет назначить нового майордома, и рабство, в котором удерживала его Плектруда, сменяется покорностью, в кото­рой будет держать его Рагнафред.

Однако рука судьбы, которая торопит падение первой династии, не замедлила поразить и его. Дагоберт умирает в семнадцать лет, и если сложить годы, прожитые тремя последними государями, то не получится и обычного срока человеческой жизни. Какой ветер, пришедший не с неба, а с земли, так быстро иссушил все эти побеги королевского древа? Никто этого не знает, ибо власть майордома была столь велика, что ни один из историков не осмелился задержать взгляд ни на королях, которых он возводил на трон, ни на королях, которых он сбрасы­вал оттуда.

Рагнафред находит сына Дагоберта слишком юным для того, чтобы носить корону, и мальчик, который, как нам известно, избежал смертельных ударов, обруши­вшихся на Хильдерика, его жену и его сына, однажды утром обнаруживает у себя в келье королевское облаче­ние вместо монашеских одежд; он надевает их и видит, что те, перед кем он предстает, говорят с ним, преклонив колени, и приветствуют его, называя Хильпериком II.

И вот тут, словно единственная вспышка света в дол­гой ночи, сверкнуло короткое, но энергичное царствова­ние этого государя, душа которого за тридцать пять лет невзгод и раздумий закалилась в монастырском уедине­нии. Рагнафред намеревался создать послушное орудие, а вместо этого получает господина. Хильперик II стано­вится настоящим вождем франков, при котором Рагна­фред состоит всего лишь ближайшим помощником. Ко­роль вновь делается главой государства, отдающим приказы, а майордом — рукой, приводящей их в испол­нение.

Первым действием начавшего править Хильперика становится заключение союза с герцогом Фризии: монаху, довольствовавшемуся своей кельей, кажется чересчур тесно в границах такой державы, как Нейстрия и Бургун­дия: теперь ему нужна еще и Австразия, находящаяся под властью Карла. Радбод, вождь фризов, собирает войско, которое должно соединиться с войском Хильперика. Однако Карл понимает, насколько губительным для него станет объединение двух его врагов, и хочет разбить их поодиночке; он набирает войска и выступает в поход против герцога Фризии, дает ему сражение и проигры­вает его.^[86] Герой Карл, тот, кому позднее дадут прозвище «Мартелл», оказывается побежденным. Его первая битва оборачивается разгромом, но так будет только один раз.

Вместе с пятью сотнями солдат, остатками своего войска, он устремляется в Арденнский лес.

После этого фризы и нейстрийцы беспрепятственно объединяются, опустошают захваченную ими страну и берут в осаду Кёльн.

С помощью денег Плектруда заставляет их снять осаду. Герцог Фризии возвращается в свои земли, а Хильперик и Рагнафред выступают в поход, направляясь обратно в Нейстрию: им предстоит пройти рядом с Арденнским лесом.

Именно там поджидает их Карл со своими пятьюстами воинами, затаившись, словно хищный зверь, ожидающий ночи, чтобы выйти из своего логова. Хильперик, не испытывая опасений, встает лагерем в Амблеве; Карл со своим отрядом выходит из укрытия, нападает на спящий лагерь, распространяя в нем ужас, и Хильперику и Рагнафреду лишь с огромным трудом удается избежать пле­нения.

Известие об этой победе собирает вокруг Карла новые отряды; со своей стороны, Хильперик призывает под свои знамена сеньоров своего королевства. Еще дважды сходятся в сражении король Нейстрии и герцог Австра- зии — первый раз в Винши^[87] под Камбре, второй раз возле Суассона, — и оба раза побежденным оказывается король. Он отступает в Аквитанию, а Карл идет на Париж, которой открывает ему ворота.

С этого времени правит Карл, хотя Хильперик до конца жизни сохраняет за собой титул короля. Он уми­рает в 720 году в Нуайоне, и там же его хоронят. Тотчас же Карл привозит из Шельского аббатства забытого всеми сына Дагоберта III, устраивает его избрание и под именем Теодориха IV, или Теодориха Шельского, сажает его на трон: мальчику было тогда восемь лет.

Царствование этого ребенка известно лишь победами Карла. Стоит ему разбить саксов, отбросив их за Везер, как он вынужден идти в поход на алеманов, которых ему удается оттеснить за Дунай. Бавары поднимают мятеж и оказываются разгромлены; восставший герцог Аквитании терпит поражение в двух битвах; но не успел еще Карл вложить свой меч в ножны, как юг Франции оглашается криком отчаяния.

Дело в том, что граф Юлиан, чтобы отомстить за дочь, которую обесчестил король Родерих, призвал сарацин в Испанию^[88]; дело в том, что Родерих, разгромленный в битве при Гвадалете, в первом же сражении расстался с жизнью и престолом; дело в том, что внезапно на верши­нах Пиренеев перед франками появились незнакомое знамя и бесчисленное войско, воины которого, одетые в причудливые одежды, издавали боевой клич на странном языке, которого никто не понимал; дело в том, что оно, подобно горному потоку, спустилось в Лангедок, принад­лежавший вестготам, захватило Арль, Родез и Кастр, перешло Гаронну, взяло Бордо и, наконец, сожгло весьма почитаемую церковь святого Хилария.^[89]

Однако при свете пожаров, обнаруживающих их при­сутствие, Карл выступает против сарацин со всеми силами Австразии и Нейстрии, и вскоре оба войска встречаются лицом к лицу между ТУром и Пуатье.^[90]

Они сражаются весь день, с восхода солнца и до насту­пления темноты. В течение этого долгого дня Карл без устали наносит удары,подобно героям Гомера и Тассо; наконец, последним ударом он убивает Абд ар-Рахмана^[91]. Гибель военачальника становится знаком поражения его войска: сарацины обращаются в бегство, бросив поле боя и оставив в своем лагере несметные богатства, захвачен­ные в разоренных провинциях.^[92]

С той поры Карл носит прозвище «Мартелл», ибо он, подобно молоту, сокрушил вражеское войско.

Таким образом, Европа подверглась вторжению из-за того, что какой-то мелкий вестготский царек совершил насилие над неизвестно какой Лукрецией, и весь мир стал бы магометанским, если бы сын наложницы не при­шел на помощь христианской вере.

После победы, одержанной Карлом в этой великой битве, за ним уже трудно уследить глазами, настолько многочисленны его сражения, настолько молниеносны его победы. Бургундия отказывается признать его власть — он ее покоряет; Поппо, герцог Фризии, под­нимает мятеж — Карл выступает в поход против герцога, убивает его и, пролив его кровь, истребляет род фриз­ских герцогов, низвергает идолов, разрушает храмы, сжигает города и вырубает священные рощи; герцог Аквитанский забирает назад свою клятву верности Нейстрии — Блай^[93], его цитадель, и Бордо, его город, захва­чены; в Провансе начинаются волнения — Арль и Мар­сель разгромлены; восстает Саксония — он идет на нее походом, берет в ней заложников и обязывает ее платить ежегодную дань; в Прованс вторгается новое сарацин­ское войско и захватывает Авиньон — он бросается на этих львов пустыни, недобитых в первых сражениях, берет в осаду Авиньон и предает его пламени; сарацины Испании спешат на призывы своих братьев о помощи — он преграждает им путь между долиной Корбьер и небольшой речкой Берр, разбивает их одним ударом, а затем преследует так стремительно, что обгоняет бегле­цов и прежде них достигает их кораблей, захватывает эти корабли, и войско неверных, зажатое между морем и победителями, все целиком утоплено, вырезано или взято в плен. Затем он возращается через Безье, Магелонну, Агд и Ним, уничтожив в последнем из этих городов кре­постные укрепления, а в остальных городах поставив преданных людей, надежных управителей, давших ему клятву верности по формуле, в которой имя короля Тео- дориха даже не произносилось.

Впрочем, король умирает в возрасте двадцати трех лет, после семнадцати лет царствования; монахи Сен-Дени отворяют ворота перед его телом и, опустив его в гроб­ницу, снова закрывают их; однако никому не приходит в голову напомнить Карлу о смерти короля.

Но и Карл, со своей стороны, не проявляет интереса к тому, чтобы занять пустующий трон; он правит еще пять лет^[94], довольствуясь титулом герцога франков и австразийцев, и это междуцарствие становится этапом на пути замены династии Меровингов династией Каролин­гов. Тем не менее Карл, слишком могущественный, чтобы сеньоры могли потребовать у него избрать нового короля, не был еще достаточно могущественным, чтобы предстать перед ними в этом звании. Папа Григорий II в одном из своих посланий называет его герцогом и май- ордомом; Григорий III еще более приближает его к трону, пожаловав ему титул вице-короля. Правда, папа обра­тился к нему за помощью, и вот по какому поводу.

Император Восточной Римской империи Лев выска­зался против поклонения иконам и распорядился убрать их из церквей и уничтожить как идолов. Григорий III отлучил императора от Церкви и тем самым предпринял первую попытку борьбы духовной власти с властью светской. Тем временем лангобардский король Лиутпранд, воспользовавшись возникшей в империи смутой, захва­тывает Равенну и начинает угрожать Риму. И вот тогда римский папа обращает взор на Карла и направляет к нему посольство, вручившее ему от имени понтифика ключи от гробницы святого Петра и несколько обрывков цепей, которыми был связан блаженный апостол, а кроме того, даровавшее ему звание римского консула. Карл произносит одно-единственное угрожающее слово, и Лиутпранд спешит вывести свои войска из Равенны и вернуть святому отцу все земли, какие он у него захва­тил.

Но вскоре Карл, изнуренный скорее треволнениями, чем прожитыми годами, заболевает в Вербери-на-Уазе, недалеко от Компьеня. Он призывает к изголовью своего ложа сыновей — Карломана и Пипина — и прямо там мечом делит между ними королевство, как король сделал бы это скипетром. Карломан получит Австразию, Алема­нию и Тюрингию; Пипин станет герцогом Нейстрии, Бургундии и Прованса; покончив с этим делом, как если бы оно было чисто семейным, он велит отнести себя на носилках в Париж, молится у гробницы святого Диони­сия и умирает в Кьерзи-на-Уазе, в возрасте пятидесяти лет, в 741 году от Рождества Христова, «после двадцати­пятилетнего царствования», как говорит продолжатель Фредегара.

Так после своей смерти Карл Мартелл получил коро­левский титул, который он не осмеливался принять при жизни; его тело было с величайшими почестями прине­сено в аббатство Сен-Дени, и замена первой династии на вторую начинается с того, что сановный труп проникает в королевскую усыпальницу.

Тем не менее Пипин, лишенный того влияния, каким пользовался при жизни его отец благодаря стольким услугам, оказанным им королевству, и стольким победам, одержанным им над врагами, со всех сторон слышит ропот тех буйных сеньоров, которым, чтобы взбунто­ваться, нужен лишь предлог для мятежа. Пипин пони­мает необходимость предъявить королевству, которое ему хочется сделать своим, последнее доказательство вырож­дения королевской династии Меровингов и избирает сына Теодориха как принца, более всего подходящего для выполнения этой цели: он возводит его на престол в 743 или 744 году под именем Хильдерика III.^[95]

Однако народы, которые были данниками франков, крайне неохотно подчинились сыновьям того, кто не раз одерживал над ними победы; они то и дело восставали, и сыновья, подавляя их, довершали дело отца. Одилон, герцог Баварский; Теодорих, герцог саксов; Гунальд, гер­цог Аквитанский, были поочередно и многократно раз­биты то одним, то другим братом. Но внезапно, прямо в череде этих побед, Карломана охватывает отвращение к власти, миру и людям. Он оставляет брату управление всем королевством, снимает с себя облачение воина и, покрытый скромной монашеской рясой, идет просить у папы Захарии место в аббатстве Монте-Кассино.^[96]

Пипин остается один перед лицом короля-призрака. Через некоторое время, то ли его принудили к этому силой, то ли его побудило к этому собственное призва­ние, Хильдерик III с согласия своих знатных вассалов отрекается от престола и удаляется в Артуа, в монастырь святого Бертена.

Пипин мгновенно оценивает свое политическое поло­жение: ему понятно, что все обстоятельства способствуют окончательному уходу прежней династии и что пришло время возвести на престол новую. Он собирает сеньоров, обрисовывает им свои права на корону и единогласно провозглашается королем франков.

Так что путем выборов, как самый достойный, а не путем узурпации, как самый сильный, Пипин стал родо­начальником династии, которая будет насчитывать три­надцать королей. Узурпация произойдет только при его сыне, ибо тогда принцип выборности будет принесен в жертву принципу наследования, но зато сын этот будет зваться Карлом Великим.

Прежде чем перейти ко второй династии, бросим взгляд на первую, которая пережила Хильдерика III в лице его сына и угасла вместе с этим ребенком, чья жизнь и смерть прошли незамеченными в аббатстве Фон­тенель, ныне Сен-Вандриль. Этот короткий взгляд пред­назначен для того, чтобы дать представление о нравах и обычаях завоевателей; вместе с тем мы увидим, как зарождаются и развиваются разного рода власти, кото­рые позднее сформируют религиозную монархию второй династии и феодальную монархию третьей.

Мы назвали эту первую монархию франко-римской, ибо за исключением своего родного языка, свято им сохранявшегося, и свободных выборов короля, иногда нарушавшихся, но никогда не отменявшихся, народ завоеватель перенял вначале обычаи, а вскоре и религию побежденного народа.^[97]

И в самом деле, военачальников станут называть вождями, но изменится лишь слово. Те, кто носит это новое звание, всё, вплоть до одежд, заимствуют у своих предшественников. Константинополь посылает им пур­пурные мантии, словно своим консулам; их короли назы­вают себя августами, словно императоры; короной им служит золотой обруч в форме повязки, а скипетром — пальмовая ветвь, похожая на ту, какую сломал Сулла и восстановил Октавиан; гвардия у них — это дружинники Хлодвига, родные братья преторианцев Калигулы, а облачение — хламида, поверх которой накидывалась мантия белого или ярко-синего цвета, короткая по бокам, длинная спереди и волочащаяся сзади. Их театры — это цирки; их игры — это бои со львами и быками; украше­ния их городов — это триумфальные арки и капитолии; их главные тракты — это римские военные дороги; их церкви — это древние храмы; их законы — это уложение Феодосия. Лишь трон их отличается от курульных кресел консулов и золотого кресла императоров: это простой табурет без ручек и спинки, который самой своей фор­мой напоминал первым франкским вождям, этим коро­лям со щита, что они обязаны держаться на нем сами, ни на кого не опираясь.

Что же касается войска, то единственной платой за их службу является военная добыча: каждый приносит свою долю в общую сокровищницу, и все это по-братски делится. Захваченная земля принадлежит завоевателю, и он, в зависимости от службы, за которую ему следует вознаграждать, жалует своим военачальникам части этой земли либо в полную собственность (это так называемые аллоды, или свободные земли), либо в ленное владение (это так называемые ф ь е ф ы, которые оставались в соб­ственности короля и по его воле могли перейти к дру­гому владельцу). Людей, живущих на этой земле, отдают вместе с ней, и они становятся собственностью хозяина, чьи права на них ограничены лишь его волей и его при­хотями.

Начало этих земельных уступок должно быть, как нам представляется, отнесено к той эпохе, когда в монархии, разделенной между сыновьями Хлодвига, вспыхнули уже упоминавшиеся нами братоубийственные войны. Поскольку могущество каждого из братьев основывалось лишь на доверии, которое он мог оказать своим воена­чальникам и воинам, то ему приходилось идти на опре­деленные жертвы, чтобы привязать к себе этих воена­чальников. Уступка земли в форме аллодов, делавшая вождей полновластными хозяевами предоставленного им поместья, придавала этим людям сильную заинтересо­ванность в защите его, ибо вождь сражался тогда за свое поместье, как король — за свое королевство. Дробление земель не могло происходить во времена короля Хлод- вига, ибо, как мы уже говорили, он даровал святому Ремигию всю землю, какую тот был способен обежать за время его сна. Но ничто не говорит о том, что король указал святому ту или другую отправную точку его марш­рута, и вполне очевидно, что если бы епископ бежал по прямой, то он непременно должен был бы пересечь земли, пожалованные в виде аллодов, а их хозяева ни за что не позволили бы ограбить себя, даже из почтения к слову короля. Эпизод с суассонской чашей свидетель­ствует о высокой степени уважения к собственности, которое в своих взаимоотношениях проявляли эти заво­еватели, как вожди, так и рядовые воины.

Ну а теперь, если читатель пожелает бросить вместе с нами взгляд на Галлию времен Хлодвига, то нашим гла­зам предстанет зрелище победоносного короля, победо­носных военачальников и победоносного войска. Что же касается завоеванного народа, то он более не числится в ряду наций: он сделался рабом.

Дробление земель, происходящее в царствования Тео- дориха, Хлодомера, Хильдеберта и Хлотаря, ничего не меняет в положения этого народа. Напротив, его рабство становится еще более ощутимым вследствие такого дро­бления. Он представляет собой огромное стадо, которое после смерти хозяина делят между собой его наследники и которое они, в свою очередь, имеют право продать или подарить, убить или подчистую обобрать.

Вот почему ни один из наших древних историков, рас­сказывая о временах первой династии, ни слова не гово­рит о народе; вот почему кажется, что четырнадцать мил­лионов человек, которых Цезарь сделал римскими гражданами, внезапно исчезли с лица Европы, не оста­вив после себя и следа.

Что же касается нас, то мы попытаемся не упускать из виду этот народ, являющийся единственным предком французского народа, и потому не будем ни на минуту отводить взгляд от этих людей, которые, испытав послед­ствия двух завоеваний — цивилизацией и варварством, из галлов, кем они были, при Цезаре стали римлянами, а из римлян, кем их сделал Цезарь, при Хлодвиге преврати­лись в рабов. И на этой захваченной земле, из этих рабов и этих завоевателей, вскоре сложится под защитой кре­ста новое и единое молодое племя. Христос — един­ственный сын Божий; французский народ станет стар­шим сыном Христа.

Разовьем эту мысль.

Мы уже говорили, что раздел королевства Хлодвига на четыре удела привел к войнам между завоевателями. Ито­гом этих войн стал голод, ибо, пока руки как у свободных людей, так и у рабов были заняты, поскольку те либо нападали, либо оборонялись, земля разучилась родить.

Королевские земли, как и земли сеньоров, оставались невозделанными, и во всей этой благодатной Галлии с трудом можно было отыскать четыре-пять небольших поля, на которых колосились хлеба.

Эти поля принадлежали преемникам святого Ремигия, людям мира, которые засеяли несколько клочков земли, полностью опустошенной людьми войны.

Жатвы с этих полей было далеко недостаточно для нужд войск, однако короли и военачальники полагали, что для того, чтобы увеличить урожай, нужно лишь при­бавить к дарам, полученным церквами, новые земли и новых рабов. Так что церквам снова дарили земли и рабов, а короли, военачальники и воины, почти уверен­ные, что уцелевшим в сражениях не грозит смерть от голода, опять принимались убивать друг друга.

Перейдя в собственность аббатств, рабы тотчас стано­вились свободными, а земли плодородными, ибо Христос сказал, говоря о рабах: «Ученик не выше учителя, и слуга не выше господина своего^[98]».

Он сказал также, говоря о землях: «Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а дру­гое в шестьдесят, иное же в тридцать^[99]»^[100].

И тогда, в соответствии с этими словами, стали обра­зовываться монастырские общины: это были настоящие религиозные республики, подчиняющиеся поземельным законам, руководимые аббатом, своим выборным пред­водителем, и имеющие девизом как на этом свете, так и на том слово «Равенство».

Что же касается народа, то это народ молодой, новый и единый, который растет под сенью креста, не является ни гражданином Цезаря, ни рабом Хлодвига, осознает себя и несет в себе все начала своей грядущей жизни. Племя это вначале малочисленное и слабое, обязанное своим появлением на свет нужде и своим сбережением — монастырским стенам, но с каждым днем увеличивается число его сыновей, с каждым годом прирастают его земельные владения, причем настолько, что в середине седьмого столетия Хлодвиг II на ассамблее на Мартов­ском поле замечает, что на ней не представлена значи­тельная часть территории королевства, и обращается к духовенству, чтобы оно направило своих депутатов на первое собрание.

Эти первые депутаты, имена которых неизвестны, прибыв на ассамблею франков, незаметно, но неоспо­римо представляли нацию, родившуюся в тисках завое­вателей. То был побежденный народ, уже сопротивля­ющийся народу-победителю; то были сыны тех, кто получил законы, опустив голову в грязь, и кто, подня­вшись на одно колено, потребовал обсудить эти законы, в ожидании того времени, когда их дети, встав на ноги и держа в руке меч, в свой черед спросят, по какому праву им эти законы навязали.

Именно в эту эпоху папство начинает заявлять о своей демократической миссии и берет на себя защиту интере­сов, представителем которых оно вскоре само и стано­вится: будучи народной властью, избранной перед лицом и в противовес избирательной аристократи­ческой власти, оно использует полученные им от народа полномочия для того, чтобы защищать его от засилья короля и вождей. С этого времени нация, представлен­ная Церковью, имеет своего трибуна, подобно тому как завоеватели, представленные аристократию, имеют сво­его короля; один держит в руке пастушеский посох, дру­гой — скипетр; у одного на голове тиара, у другого — корона, и в грандиозных поединках, которым предавались две эти соперничающие власти, народный кесарь всегда, пока он был поборником народовластия, в конечном счете повергал наземь кесаря аристократии.

Такова была политическая деятельность Церкви в поздние века монархии. Ниже мы бросим взгляд на Францию тех лет, когда угасла династия Карла Великого, и возобновим прерванный нами теперь разговор об этой политической деятельности церковников: мы начнем с того, какой она была в ту эпоху, и проследим за тем, насколько она отвечала народным интересам, вплоть до того времени, когда Святой престол будут занимать Сте­фан III и Иоанн XII.

 Что же касается литературной деятельности Церкви, то она необъятна; отшельническая жизнь, отрывая чело­века от мирских интересов, заставляла его расходовать все свои силы на работу ума. Политическая независи­мость монаха обеспечивала ему независимость литера­турную; мудреный и непонятный завовоевателям язык, на котором писал монах, позволял ему излить свою нена­висть и свое презрение к ним, тем самым донося до нас истинные чувства, какие питали наши предки к своим победителям, и указать нам, постоянно именуя их вар­варами, под каким углом зрения мы на самом деле должны их рассматривать. Монастыри были тогда укре­пленными книгохранилищами, где сохранились для нас сокровища языческой литературы. Античные труды ока­зались бы утраченными во время набегов варварских народов, если бы монастыри не собрали бы их и не сбе­регли в неприкосновенности; именно там снова и снова создавались их копии, работа над которыми велась либо исключительно ради научного познания, либо в качестве покаянного умерщвления плоти: соединяя цепь про­шлого с цепью будущего, они связывали тем самым эпоху античности с нынешней эпохой. Гомер, Гесиод, Аполло­ний, Мусей, Коллуф, Эсхил, Софокл, Еврипид, Геродот, Фукидид, Ксенофонт, Вергилий, Тит Ливий, Полибий, Дионисий Галикарнасский, Саллюстий, Цезарь, Лукиан, Тацит, Иосиф Флавий, Светоний, Иордан, Сальвиан, Евсевий, святой Августин, святой Иероним, Григорий Турский, святой Ремигий, Фредегар, Алкуин, Ангиль- берт, Эйнхард, Теган, Луп Феррьерский, Эрик Осерский, Гинкмар, Одон Клюнийский, Герберт, Аббон, Фульберт, Ригорд, Вилларду эн, Жуанвиль, Вильгельм Тирский, Жан де Мён, Фруассар, Монстреле, Жювеналь дез Юрсен, Коммин, Брантом, Сюлли и де Ту образуют неразрывную нить, посредством которой мы восходим от нынешних достоверных времен к легендарным временам антично­сти. Каждый из этих авторов, словно факел, установлен­ный на дороге столетий, освещает свою эпоху и дает воз­можность любому человеку исследовать путь, который пролегает через средневековую Франции, вторжение народов Севера и Востока, нашествия Цезаря, завоева­ния Александра Македонского и Пелопонесскую войну и охватывает период в две тысячи восемьсот тридцать три года.

ГАЛЛИЯ ДИНАСТИЯ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ ФРАНКСКАЯ МОНАРХИЯ ПИПИН КОРОТКИЙ

Только что мы показали торжество австразийской поли­тики над политикой нейстрийской и сделали читателя свидетелем победы аристократии над королевской вла­стью, однако он неправильно поймет нас, если после нашего рассказа будет воспринимать восшествие Пипина на престол Меровингов как узурпацию: это было ниспро­вержение династии, которая мало-помалу, путем пере­дачи власти по наследству, уклонялась от выборов, вот и все; сеньоры, избиравшие короля из числа лиц, не при­надлежащих к правящему роду, лишь возвращались к неузаконенному, но не отмененному праву: напротив, все условия выборов исполнялись, поскольку к решению, принятому вассалами, добавилось и одобрение со сто­роны папы^[101], и таким образом выбор народа-завоевателя оказался утвержден завоеванным народом, представите­лем которого был папа Захария, а это может служить доказательством того, что восшествие на престол осно­вателя новой династии сулило коренным жителям улуч­шение их участи; и в самом деле, при его преемниках будет осуществлен переход от рабства к крепостной зави­симости. Кстати, это был первый случай, когда папа своим церковным одобрением узаконил действие свет­ской власти, которая возвела короля на трон.

Пипин дважды выразил свою признательность папе за этот поступок: во-первых, он дал согласие, чтобы его короновал в Суассоне, причем по иудейскому обряду, Бонифаций, архиепископ Майнцский, помазав его на царство, как это было принято при древних царях Изра­иля; эта церемония, принятая его преемниками, сдела­лась основой, на которой все французские короли вплоть до падения Карла X строили догмат божественного права; во-вторых, он бросил вызов лангобардскому королю Айстульфу, осадившему Рим, отдал церкви святого Петра часть владений побежденного противника и, признав прежде своим согласием на коронование духовную власть папы Захарии, заложил теперь, благодаря этой террито­риальной уступке, сделанной Стефану III, его преемнику, основы светской власти Рима.

Эти два отмеченных нами события настолько важны, что в их тени остается незамеченным еще более важное событие: посещение Нейстрии папой Стефаном III, который, приехав просить помощи у Пипина, заранее короновал как будущих наследников трона Карла и Кар- ломана.

Таким образом, в случае с Липином коронование сле­довало за выборами и подтверждало их, и он никоим образом не покушался на обычаи, в соответствии с кото­рыми меровигские франки возводили на трон своих королей.

Однако в случае с Карлом и Карломаном коронация, напротив, не только предшествовала выборам, но и заме­нила их, так что все права народа-завоевателя, всего лишь нарушенные при первой династии, были упразд­нены при второй. И, поскольку авторитет папства отра­жал волю народа, можно было предвидеть, что этот авто­ритет будет возрастать по мере укрепления воли народа, следовать за ней по пути ее развития и оставаться пре­данным ей при всех своих переменах и что в тот день, когда начнется борьба между интересами народа и инте­ресами королевской власти, папство встанет на сторону местных жителей, противопоставив себя чужеземцам, и вместе с коренным населением начнет сражаться за общее дело, выступая против завоевателей.

Вот почему Пипин, едва став королем, первым подает пример, которому неблагодарность и политика не раз последуют в будущем, и первым же актом его царствова­ния становится разрыв с принципом, благодаря которому оно стало возможным.

Вот в этом, если мы не ошибаемся, и состояла под­линная узурпация, но не королевского престола, а прав тех, кто возводил на него королей; и потому франкские сеньоры изо всех сил возроптали, ибо над их древней прерогативой восторжествовали два могущественных и прежде неизвестных принципа: принцип божественного права и принцип престолонаследия.

Вернемся, однако, к Пипину.

Папа Стефан III умирает, и его брат Павел сменяет его на папском престоле; Риму вновь угрожают саксы, сла­вонцы и лангобарды. Павел призывает на помощь Пипина, и враги терпят поражение: король славонцев и лангобардский государь становятся вассалами Франции и платят ей дань, а Павел в знак благодарности посылает ему римских церковных певчих, чтобы они обучали пев­чих его дворцовой церкви, и дарит ему несколько ману­скриптов по географии, орфографии и грамматике, среди которых оказывается диалектика Аристотеля и сочине­ния святого Дионисия Ареопагита, а в дополнение ко всем этим богатствам — часы, показывающие время ночью, первые, какими владела Франция.^[102]

Когда эти дары прибыли, Пипин готовился к походу на Вайфара, герцога Аквитанского, род которого проис­ходил от Боггиса, сына Хариберта, и, следовательно, сохранил в своих жилах чистую кровь первой династии; в этом и была причина бесконечных войн между герцог­ством и короной, происходивших и в прошлом и пред­ставлявших собой не что иное, как вооруженные смуты, которые поднимали потомки Хлодвига, отказываясь при­знать себя вассалами престола, прежде принадлежавшего их отцам^[103]; Вайфар потерпел поражение и во время бег­ства был убит собственными воинами^[104], а его герцогство победитель присоединил к владениям короны.

Вскоре после этой победы, находясь в Сенте, Пипин опасно заболевает; король велит доставить его к гроб­нице святого Мартина и проводит там в молитвах два дня; оттуда его перевозят в Сен-Дени, где он умирает^[105] от водянки; он дожил до пятидесяти четырех лет, успев отпраздновать двадцать шестую годовщину своего прав­ления и семнадцатую — своего царствования. Его похо­ронили, как он и просил, исполнившись смирения: лицом к земле, подле двери церкви.

Двое его сыновей, Карл и Карломан, наследовали ему в 768 году. Отец еще при жизни позаботился разделить между братьями королевство: Карломану он оставил Нейстрию, Карлу — Австразию, а только что завоеван­ную им Аквитанию поделил между ними поровну. Сеньоры, не осмелившиеся оспорить наследование пре­стола, оспорили этот раздел, для того, видимо, чтобы наглядно показать, какими правами они обладают, и, собрав ассамблею, отдали Нейстрию Карлу, а Австразию Карломану.^[106] Молодые короли согласились с таким изме­нением, и оба были коронованы в один и тот же день: Карл в Нуайоне, а Карломан в Суассоне.

Вскоре Карломан умер, оставив двух сыновей, кото­рым сеньоры Австразии предпочли Карла, ставшего таким образом властителем всего королевства.

Карл — это один из тех людей, кто достоин отдельного великого историка и отдельного великого исторического труда; это один из тех предызбранных, кто задолго до своего появления на свет рождается в мысли Господа и кого Бог посылает на землю, когда наступает час испол­нения его миссии; и тогда совершаются удивительные дела, которые полагают сотворенными человеческими руками, ибо, поскольку налицо видимая причина, всё относят на ее счет; и лишь после смерти таких посланцев Небес, изучив цель, которой они, как им казалось, достигли, и итог, к которому они пришли, удается рас­познать в них орудие, действовавшее по промыслу Божьему, а не человеческое существо, подчинявшееся собственной воле; и приходится признать, что, чем более гений велик, тем более он слеп. Дело в том, что Господь избирает только гениальных людей способствовать ему в исполнении его божественных предначертаний и только в час смерти этих избранников, то есть когда они явля­ются к нему, чтобы на Небесах дать отчет о своей миссии на земле, он сообщает им о цели, с которой они были туда посланы.

Историки, представляющие нам Карла Великого как французского императора, чрезвычайно ошиба­ются; ведь это человек Севера, варвар, который, не на­учившись писать даже собственное имя, скрепляет дого­воры головкой эфеса своего меча и заставляет соблюдать их с помощью его острия; государство, к которому он более всего расположен душой, — это Германия, родная земля его династии. Две его столицы — это Ахен и Диденхофен; язык, на котором он предпочитает гово­рить, — это немецкий; одежда, которую он носит, — это одежда его предков; и, заметив, что язык римлян начи­нает вытеснять его родной язык, а чужеземная одежда приходит на смену национальным нарядам, он отдает приказ собирать все отечественные песни, чтобы, по крайней мере, сохранить их для будущего, и упорно отка­зывается облачаться в одеяния, которые не были одея­ниями его отцов.

Карл Великий — это образец завоевателя, достигшего вершины своего могущества: его трон — это самая высо­кая вершина франкской монархии, которая вскоре усту­пит место французской монархии; его преемники будут лишь спускаться вниз, не в силах подняться выше, и если время нисхождения кажется несопоставимым со време­нем восхождения, то это потому, что на подъем всегда уходит больше времени, чем на спуск.

Миссия Карла состояла в том, чтобы воздвигнуть посреди Европы IX века огромную империю, об углы которой предстояло разбиваться остаткам тех диких народов, чьи многократные нашествия, сметая всякую зарождающуюся цивилизацию, мешали слову Христа приносить плоды, так что долгое правление великого императора посвящено только одному: варвар отражает натиск варварства. Он отбрасывает готов за Пиренеи и преследует вплоть до Паннонии гуннов и аваров; он уни­чтожает королевство Дезидерия в Италии; упорный побе­дитель Видукинда^[107], продолжающего упорствовать, несмо­тря на свои поражения, он, устав от войны, длящейся в течение тридцати трех лет, и желая одним ударом покон­чить с сопротивлением, изменой и идолопоклонством, переходит из города в город, посредине каждого из них вонзает в землю свой меч, сгоняет на городскую площадь жителей и приказывает отрубить все людские головы, оказывающиеся выше рукоятки его меча.

Лишь один народ ускользает от него: это норманны, которым позднее, в смешении с другими народами, уже обосновавшимися в Галлии, предстоит образовать фран­цузскую нацию; Карл тотчас появляется всюду, где они ступают на землю его империи, и тотчас, как только он появляется, они возвращаются на свои корабли и поспешно отплывают, словно испуганные морские птицы, во весь дух уносящиеся с побережья.

Послушайте монаха из обители Санкт-Галлен: он рас­скажет вам сейчас об одной из их вылазок.

«Карлу, который вечно странствовал, случилось неожи­данно прибыть в какой-то приморской город Нарбонской Галлии; и пока он, никем еще не узнанный, там обедал, в гавань стали заходить корабли норманнских пиратов; когда чужеземные суда были замечены, за столом разгорелся спор, из каких краев прибыли эти купцы: одни сочли их евреями, другие — африканцами, а третьи — бретонцами; только один император распознал по удлиненной форме этих кора­блей, по их тонким вытянутым мачтам, по их зубчатым парусам, напоминавшим крылья хищной птицы, что при­везли они не купцов, а пиратов; и тогда он обратился к одному из своих и сказал: “Эти корабли, которые вы там видите, не товарами нагружены, а наполнены врагами”. При этих словах все франки наперегонки бросились к кора­блям, но напрасно: норманны, поняв, что там находится тот самый великий император, которого они обычно назы­вали “Карл Молот”, испугались, что весь их флот может быть захвачен или сожжен в гавани, и, с невероятной быстротой обратившись в бегство, избегли не только мечей, но и взглядов тех, кто их преследовал.

Тем не менее богобоязненный Карл, исполненный великого страха, поднялся из-за стола, подошел к окну, выходящему на восток, и долго стоял там со скрещенными руками, рыдая и не осушая слез; затем, поскольку никто не осмели­вался спросить его, в чем причина столь глубокой его печали, он произнес: “Преданные друзья мои, знаете ли вы, почему я так горько плачу? Вовсе не их страха, конечно, что эти люди своим ничтожным пиратством сумеют при­чинить мне вред; однако я глубоко удручен тем, что еще при моей жизни они осмелились пристать к этому берегу, и терзаюсь великой печалью, предвидя, сколько зла прине­сут они моим потомкам и их подданным”».^[108]

А теперь не угодно ли вам узнать, каким Карл Вели­кий представал в глазах поколения, пришедшего на смену его современникам? Послушайте следующий рассказ: это страница грандиозной истории, это поэзия, достойная Гомера.

«За несколько лет до этого один из первых вельмож королевства, по имени Откер, навлек на себя гнев грозного Карла и нашел убежище у Дезидерия, короля лангобардов. И когда эти двое услыхали о приближении страшного вла­стителя франков, они поднялись на вершину башни, откуда можно было увидеть его подход еще издалека, и прежде всего заметили, как со всех сторон надвигаются осадные машины, какие, надо думать, были у легионов Дария и Юлия Цезаря.

“А нет ли в этом войске самого Карла?” — спросил Откера лангобардский король.

“Нет”, — ответил тот.

Дезидерий, видя огромную толпу простых воинов, собран­ных со всех концов нашей обширной империи, вновь обра­тился к Откеру:

“Наверное, победоносный Карл приближается посреди этой толпы?”

“Нет, и теперь еще нет ”, — ответил Откер.

“Что мы сможем сделать, — встревоженно спросил Дезидерий, — если он придет сюда с еще большим числом воинов?”

“Ты разглядишь его, когда он явится, — ответил Откер, — а вот что будет с нами, я не знаю”.

Пока он произносил эти слова, показалась дворцовая гвардия, никогда не знавшая покоя; при виде ее Дезидерий в ужасе воскликнул:

"Но теперь-то это Карл?”

"Нет, и даже теперь еще нет ”, — промолвил Откер.

Позади отрядов гвардии шли епископы и клирики коро­левской капеллы со своими слугами; и тогда Дезидерий, полагая, что вместе с ними идет смерть, в слезах вскри­чал:

"О! Сойдем вниз и скроемся в недрах земли подальше от лика и гнева столь ужасного врага!”

Однако Откер, хотя и дрожа от страха, ибо ему по опыту были известны сила и мощь Карла, остановил лан­гобардского короля, ибо был уверен, что императора среди этого войска тоже нет, и произнес:

“О король! Вот когда ты увидишь, как хлеба на полях всколыхнутся и склонят свои колосья, словно под дыханием бури, когда ты увидишь, как реки По и Тицин в испуге затопят своими волнами, потемневшими от железа, стены твоего города, — вот тогда и нужно будет думать, что приближается сам Карл Великий”.

И не успел он договорить эти слова, как на западе по­явилось нечто вроде черной тучи, гонимой северо-западным ветром, и тотчас же ясный свет заволокло тьмой. Но ору­жие, сверкавшее посреди этой тучи, сияло светом, кото­рый людям, запертым в городе, казался мрачнее любой ночи; вот тогда-то и появился сам Карл, этот железный чело­век: его голова была покрыта железным шлемом, руки пря­тались под железными латными рукавицами, мощную грудь и широкие плечи защищал железный панцирь, в левой руке он держал железное копье, ибо правая рука у него всегда была протянута к его непобедимому мечу; внутреннюю сторону бедер, которая у других освобождена даже от ремней, чтобы легче было сесть на коня, у него покрывали железные пластины. Что уж тут говорить о его железных поножах? Все воины имели привычку постоянно носить такие. На его щите не было видно ничего, кроме железа, и даже его конь обладал железной мастью и железной мощью; все, кто шел впереди монарха, все, кто шагал рядом с ним, все, кто следовал позади него, да и все главные силы войска имели подобные доспехи, насколько каждому из воинов позволяли его средства: железо покрыло поля, железо покрыло дороги; острия железных клинков отражали сол­нечные лучи, и все это железо, столь твердое, нес на себе народ, сердце которого было таким же твердым, как и оно. Сияние железа породило ужас в рядах защитников города, и все они в испуге бросились бежать, крича: “Сколько железа! Ах, сколько железа!”^[109]

Карл, как и все люди, наделенные мощным гением, был прост для своей семьи, велик для своего народа, чванлив для чужестранцев; именно в хронике монаха из Санкт-Галлена в основном следует искать сведения о чертах характера императора, позволяющие судить о нем с поэтической точки зрения. Что же касается его воен­ных экспедиций, то Эйнхард, его секретарь и друг, при­водит в хронологическом порядке, хотя и опуская под­робности, достаточно сведений об этих походах, чтобы современный писатель мог составить их список: всего их было пятьдесят три.

Рамки, в которые мы поставлены, не позволяют нам проследить ни всю его частную жизнь, ни всю его поли­тическую деятельность; однако посмотрим, каким было к моменту его смерти королевство, в пользу которого он воскресил угасшее имя Западной Римской империи: огромной империи, тень которой доходит до нас и если не мощь, то имя которой еще живет в нашей нынешней Европе.

Итак, взглянем на эту державу, расширившуюся благо­даря завоеваниям, необъятную и неприступную, прости­рающуюся в Германии до Балтийского моря, в Италии — до Вольтурно, в Испании — до Эбро, в Галлии — до океана; мы увидим, что ее широкие границы заключают в себе девять великих народов, подчиненных одним и тем же законам, приведенных к одной и той же вере, послушных одной и той же воле; и это кажущееся един­ство, даже если оно временное и удерживается силой, будет лишь еще более поразительным свидетельством как гениальности ума, создавшего замысел, так и крепости рук, построившего здание.

Мы позаимствуем у Эйнхарда подробности, приводи­мые им относительно точных границ империи Запада.

«Франкское королевство, — говорится у него, — то, какое оставил после себя Пипин, состояло всего лишь из той части Галлии, что лежит между Рейном, Лигером, Океаном и Балеарским морем; части Германии, населенной франками и расположенной между Саксонией и реками Данубий, Рейн и Сала, а также земель алеманов и баваров. Карл же благодаря своим достопамятным войнам присо­единил к королевству сначала Аквитанию, Басконию, всю горную цепь Пиренеев и все прилегающие к ней земли вплоть  до реки Ибер; затем целиком ту часть Италии, что, про­стираясь от Августы Претории до Нижней Калабрии, гра­ничащей с землями греков и беневентцев, тянется более чем на тысячу миль; затем Саксонию, значительную часть Германии, вдвое, как полагают, превышающую по ширине ту ее часть, что населена франками, и считающуюся рав­ной ей по длине, а кроме того, обе Паннонии, Дакию, Истрию, Либурнию и Далмацию и, наконец, все земли диких народов, расположенные между Дунаем, Вистулой и Океаном»^[110]

Карл тщетно пытался внести в названия месяцев года изменения, и самое удивительное состоит в том, что спу­стя тысячу лет Национальный Конвент предпринял точно такую же попытку, закончившуюся провалом, и между названиями, которыми Карл и Конвент хотели заменить прежние названия, есть большое сходство; тем не менее я сомневаюсь, что Ромм и Фабр д’Эглантин, создатели революционного календаря XVIII века, были знакомы с германским календарем IX века.

Все помнят революционные названия, а вот названия германские:

январь — винтарманот («месяц зимы»);

февраль — хорнунгманот («месяц слякоти»);

март — ленцинманот («месяц весны»); апрель — остарманот («месяц Пасхи»); май — виннеманот («месяц любви»); июнь — брахманот («месяц солнца»); июль — хеуйманот («месяц сенокоса»); август — аранманот («месяц жатвы»); сентябрь — витуманот («месяц ветров»); октябрь — виндумеманот («месяц сбора винограда»); ноябрь — хербистманот («месяц осени»);

декабрь — хейлагманот («месяц умирания»).

Эти названия, представляющиеся нам по крайней мере варварскими, подтверждают наши слова, что Карл Вели­кий был германцем и не кем иным. Еще до него такие названия были в употреблении у разных народов, глав­ным образом у англосаксов, и Эйнхард именует их национальными^[111]: стало быть, по своей националь­ной природе завоевание было германским.

Как это было перед смертью Цезаря и как это случи­лось перед смертью Наполеона, мир стал свидетелем роковых знамений, возвещавших кончину могуществен­ного императора.

«Приближение кончины короля было отмечено многими знамениями, — сообщает Эйнхард, — и не только другим, но и ему самому они казались божественными знаками, ниспосланными для того, чтобы возвестить о нависшей лично над ним угрозе. На протяжении последних трех лет его жизни часто случались затмения солнца и луны, а однажды в течение семи дней видели черное пятно на солнце; галерея, которую Карл, потратив немалые деньги, построил, чтобы соединить базилику и дворец, внезапно обрушилась до самого основания в день Вознесения Господня. Деревянный мост, который этот государь перебросил через Рейн возле Могонтиака, плод десяти лет огромного труда, великолепное сооружение, которое, казалось, должно было стоять вечно, внезапно вспыхнуло и через три часа сгорело в пожаре, так что от него не осталось ни одной опоры, за исключением того, что было скрыто под водой. Во время своего последнего похода в Саксонию против Годфрида, короля данов^[112], Карл однажды выступил из лагеря еще до восхода солнца и уже в пути увидел, как с неба внезапно опускается огромный огненный столб и ясным днем рассе­кает воздух справа налево; пока все удивлялись этому зна­мению и раздумывали, что оно предвещает, лошадь, на которой ехал император, резко наклонила голову вперед и с такой силой сбросила его на землю, что у него лопнула пряжка плаща и разорвалась перевязь меча и, когда его освободили от доспехов поспешившие к нему на помощь слуги, он не мог встать без их поддержки; копье же, кото­рое он в ту минуту крепко держал в руке, выпало и отле­тело более чем на двадцать футов. Дворец в Ахене нередко сотрясался от сильных толчков земли, а в покоях, которые занимал король, постоянно слышался треск потолков; на базилику, где впоследствии был погребен этот государь, обрушился небесный огонь, и золоченый шар, украшавший конек кровли, от удара молнии раскололся и был отброшен к примыкавшему к церкви дому епископа; в той же бази­лике, по краю карниза, опоясывавшего внутреннюю часть сооружения, между арками верхнего и нижнего ярусов, красной охрой была сделана надпись, сообщавшая о том, кто является создателем этого храма: в последней строке содержались слова: “KAROLUS PRINCEPS^[113]”. Было заме­чено, что в год смерти императора, за несколько месяцев до его кончины, буквы, составлявшие слово “princeps”, настолько поблекли, что их почти невозможно было раз­личить. Однако сам он не выказывал никакого страха перед этими предостережениями свыше и пренебрегал ими, как если бы они никоим образом его не касались».^[114]

Карл умер 28 января 814 года, в три часа дня, на семь­десят втором году жизни и сорок седьмом году правле­ния. Поскольку он не оставилникаких распоряжений о месте своего погребения, вначале были сомнения, где следует захоронить его останки; наконец, его вечным и последним покоем была выбрана великолепная базилика, построенная им в Ахене и посвященная Деве Марии; его опустили в один из склепов этой церкви облаченным во власяницу, которую он обычно носил, а поверх влася­ницы — в императорские одежды. Его препоясали слав­ным мечом Весельчаком, которым, как сообщает хроника монастыря Сен-Дени, он разрубил надвое закованного в латы рыцаря. Тело императора посадили на мраморный трон, на голову ему надели корону, на колени положили Евангелие, а под ноги — скипетр и золотой щит, освя­щенные папой Львом, на шею повесили драгоценную цепь с подвешенным к ней полым изумрудом, в котором была заключена частица истинного креста^[115], на плечи набросили королевскую мантию, а к поясу пристегнули большую паломничыо сумку, которую всегда носил Карл, отправляясь в Рим. Затем, наконец, когда гробницу наполнили благовониями, а дно ее выложили золотыми монетами, ее бронзовые двери, вмурованные в стену, затворили и над усыпальницей возвели золоченую арку, на которой была начертана следующая эпитафия:

«Под этим камнем покоится тело Карла, великого и бла­говерного императора, который достойно расширил коро­левство франков и счастливо правил ХЬУП лет. Умер семидесяти лет в год ИСССХПП от Рождества Хри­стова, VII индикта V день до февральских календ».

Хлодвиг, или Людвиг I, прозванный Благочестивым, сын Карла Великого, наследует от него империю. Согласно приказу, полученному им от отца, ему не нужно проходить ни церемонию выборов, ни церемонию пома­зания на царство: он берет унаследованную корону с алтаря и возлагает ее себе на голову, давая тем самым^[116] понять, что своей властью он обязан лишь Богу и лишь за Богом признает право требовать от него отчет.

Именно в слабых руках этого короля, израсходова­вшего на подобный волевой поступок все свои силы, начинает распадаться огромная империя Карла Вели­кого^[117], из которой его преемники создадут девять коро­левств: Нейстрию, Австразию, Алеманию, Италию, Лота­рингию, Цисъюранскую Бургундию, Трансъюранскую Бургундию, Бретань и Наварру. Его правление — всего лишь череда восстаний и гражданских войн. Его сыновья от первого брака, Хлотарь, Пипин и Хлодвиг, первый из которых поставлен отцом управлять вместе с ним импе­рией, а двое других сделаны им королями соответственно Аквитании и Баварии, не хотят, чтобы к разделу был допущен Карл Лысый, сын Людвига от второго брака. В итоге они восстают против отца и дважды лишают его трона; в первый раз Хлотарь берет его в плен и насильно везет за собой из Ротфельда в Марлен, из Марлена в Мец, а из Меца в Суассон и там, заключив его в мона­стырь Сен-Медар, разлучает с юным Карлом, которого отправляют в аббатство Прюм в Арденнском лесу.

Но вскоре между тремя братьями происходит раскол. Пипин и Хлодвиг в свой черед объединяются против Хлотаря, чье честолюбие их пугает, высвобождают из его рук отца и восстанавливают его на троне. Хлотарь, пред­приняв новую попытку восстать против Людвига Благо­честивого, лишается власти, но отец прощает бунтов­щика и отправляет его в Италию. В скором времени Пипин, король Аквитании, умирает, и император, обез­долив своих внуков в пользу своего сына, отдает Карлу Лысому весь юг и запад Франции, затем ограничивает владения Хлодвига, недовольного таким разделом, одним лишь Баварским королевством и, добавив несколько провинций к державе Хлотаря, заставляет его дать клятву служить опекуном молодому Карлу Лысому, его едино­кровному брату.

Хлодвиг Баварский, ревниво относясь к преимуще­ствам, предоставленным его братьям, восстает. Импера­тор идет на него походом, и одно его присутствие рас­сеивает мятежное войско. Победив без боя, император прощает Хлодвига, так же как прежде он простил Хло­таря, но почти сразу же после этого заболевает, напуган­ный появлением одной за другой двух комет, за кото­рыми последовало солнечное затмение, столь полное, что в одиннадцать часов утра, будто темной ночью, можно было ясно видеть звезды на небе; спустя какое-то время, находясь на одном из островов посредине Рейна, вблизи Майнца, он умирает от истощения, не приняв в течение последних сорока дней своей жизни никакой другой пищи, кроме святого причастия.^[118]

Хлодвиг Благочестивый был первым франкским коро­лем, занимавшимся науками. Он изучал астрономию под руководством арабского преподавателя, говорил по-латыни и понимал греческий язык; великолепный Реймский собор был построен в его царствование, с которым связано столько судебных испытаний водой, огнем и крестом. Норманны, чьи паруса, впервые по­явившиеся, с горечью увидел Карл Великий, при Хлодвиге

Благочестивом высаживаются в той части Нейстрии, какой позднее они дадут свое имя.

Итак, вторая династия дала всего лишь третье поколе­ние, а власть, тем не менее, ускользает из ее немощных рук. Каролингская монархия, юная при Пипине, зрелая при Карле Великом, при Хлодвиге Благочестивом стано­вится уже дряхлой.^[119]

Не стоит удивляться, что мы продолжаем использовать написание имен, характерное для первой династии; мы ведь по-прежнему имеем дело с франками, а не с французами; язык, на котором говорят короли, — это все еще германское наречие, и даже латынь пока еще не отняла у имени «Хлудовик» начального «X», присущего его первоначальному про­изношению. Необычайный акростих, служащий прологом к поэме Эрмольда Черного, станет для читателя доказательством высказанного нами утверждения. В 881 году, то есть через сорок один год после Эрмольда, была сочинена песнь в честь Людвига, третьего сына Людвига Заики, первые две строки которой приведены ниже. Написано она, как можно видеть, на германском языке, и, на наш взгляд, имя «Людвиг» превосходно демонстрирует переход от «Хлодвига» к «Людовику»:

«Einen König weiss ich,

Er heisst Herr Ludwig».

(«Знавал я короля,

Что господином Людвигом зовется». Огюстен Тьерри.)

Перейдем теперь к Эрмольду:

ERMOLDI NIGELLI PROLOGUS

Editor, aetherea splendes qui Patris in arcE Regnator mundi, fautorque, Redemptor et auctoR Militibus dignis reseras qui régna poloruM

Olim conclusos culpa parientis AvernO Luminis aeterni revehis qui Christe, trubunaL David psalmianus praesaga carminis illuD Voce prius modulans dudum miranda relatV Sacra futurorum qui prompsit dogmat vateS

Confer rusticulo, quo possim Caesaris in hoC Eximii exiguo modulanter poscito ritE

Carmine gesta loqui. Nymphas non deprecor istuC Insani quondam ut prisci fecere peritl Nec rogo Pierides, пес Phoebi tramite limeN Ingrediar capturas opem, nec Apollinis alml Talia cum facerem, quos vana peritia lusiT

Horridus et teter depressit corda \fehemotH Limina siderei potius peto luminis, ut soL Venís justitiae dignetur dona precatV

Dedere: namque mihi non flagito versibus hoc, quoD Omnia gestorum percurram pectine parvO In quibus et magni possunt cessare magistrl Caesaream fleclant aciem, sed cantibus hue huC Incipiam celebrare. Fave modo, Christe, precantl

Carmina, me exsilio pro quis nunc principis ab hoC Auxilium miserando levet, qui celsus in aulA Erigit abjectos, parcit peccantibus, atquE Spargit in immensum clan vice lumina soliS Alta regis Christi princeps qui maxime sceptrA Rex Hludovice pie, et pietatis muñere CaesaR Insignis merii, praeclarus dogmate Christi Suscipe gratanter, profert quae dona NigelluS

Ausubus acta tarnen qui tangere carmine vestrA Regis ab aetemi vestro qui pectore sempeR Mansit amor, Caesar, famulum relevato cadenteM Altitonans Christus vos quo sublimet in aethrA.* (Примеч. автора.)

ПРОЛОГ ЭРМОЛЬДА НИГЕЛЛА

О Творец, что в эфирной Отца сияешь твердыне, Мира правитель, его искупитель, защитник и зодчий, Ты, что царство небес бойцам отверзаешь достойным, Древле виной прародительскою заключенных в Аверне Ты забираешь, Христе, престол всевечного света!

Песнь, которую встарь Давид псалмопевец глаголом Вещим возвысил, тот, что дивное для возглашенья Веденье будущих дел, пророк, явил нам святое, —

Карл Лысый всходит на престол в 840 году. Стоило Хлотарю увидеть, что его брат стал королем, как он забы­вает о своей клятве быть его защитником. Он собирает войско и вторгается в Бургундию. Карл Лысый, со своей стороны, вступает в союз с Хлодвигом Баварским, своим братом, и идет в поход против Хлотаря. Два войска встре­чаются 25 июня 841 года при Фонтенуа; они сходятся врукопашную, и после яростного сражения победа оста­ется за Карлом и Хлодвигом. Хлотарь вынужден уступить свои владения победителям, которые вначале делят их между собой, но вскоре, как только он обращается к ним с предложением о перемирии, возвращают ему. Однако заключенный мир влечет за собой новый раздел импе­рии, ибо Хлотарь требует, чтобы братья уступили ему что-нибудь сверх его доли, памятуя о титуле императора, дарованном ему отцом.^[120]

Мужу грубому Ты удели, чтоб мог исповедать Цезаря славного я дела подобающим чином В песни скудной своей. И нимф о том не прошу я, Древние как мудрецы поступали, безумьем объяты, И Пиерид не молю, неторной стезею к порогу

Феба нейду, чтоб помощь приять, ни в храм Аполлонов: Это творивших в посмех обращал искусством бесплодным Жуткий, их тяготя сердца, Бегемот безобразный.

Звездного я сиянья ищу, да истое правды Солнце ущедрить меня по молитве моей удостоит Сим дарованьем: не льщусь я мыслью, что в песни сумею Все деянья его облететь моим плектром смиренным: В сем изнуриться труде мастера и великие могут;

Цезарев взор пусть они привлекут: но я песнопеньем Славить начну. Яви же, Христе, Свою благосклонность Песням, для коих меня из сего изгнанья поднимет, Сжалившись, длань владыки того, кто на троне высоком Цэешным прощенье дает, воздвигает смиренных и сеет В шири безмерной свет, наместник светлого солнца, Скипетр Царя Христа держащий мощно владыка, Царь благочестный Хлудовик, о Цезарь, заслугою славный Набожности твоея, преславный в ученье Христовом, Дар благосклонно прими, который Нигелл приносит, Песнью дерзая своей коснуться ваших деяний.

Вечного ради Царя, чья присно в груди обитает Вашей любовь, слугу подними ты падшего, Цезарь, Вас да возвысит в эфир Христос высокогремящий. (Перевод Р.Шмаракова.)

В итоге раздел империи между тремя братьями проис­ходит следующим образом: Карл Лысый берет себе всю ту часть Галлии, какая расположена к западу от рек Шельды, Мааса, Соны и Роны, и север Испании вплоть до реки Эбро, то есть всю современную Францию плюс Наварру, за вычетом Лотарингии, Франш-Конте, Дофине и Прованса; Людвиг^[121] берет себе все германоязычные земли вплоть до Рейна и Альп, то есть Германскую импе­рию, простирающуюся на восток до Венгрии, Богемии, Моравии и Пруссии; и, наконец, в соответствии с заяв­ленным им требованием, Хлотарь присоединяет к Ита­лии всю восточную часть Галлии, заключенную на юге между Роной и Альпами, а на севере — между Рейном и Маасом и между Маасом и Шельдой вплоть до устьев этих рек.^[122] Именно эту полоску земли, на которой живут четыре народа, говорящие на четырех разных языках, и половина которой отрезана от Франкского королевства, а половина — от Германской империи, два брата согла­шаются пришить, словно шлейф, к императорской ман­тии Лотаря.

Но этот плохо пришитый лоскут, стоило его дернуть, отделился от Италии и превратился в небольшое само­стоятельное королевство. По имени Лотаря это королев­ство стали называть Лотеррике^[123], а затем, по имени его детей, — Лотерингерике^[124]; переделанное латинскими авторами, это название стало звучать как «Лотарингия», что и сохранилось до нашего времени.

Как следствие только что изложенного нами великого раздела земель мы впервые находим в манускрипте монаха из Санкт-Галлена слово «Франция», использован­ное почти в том же значении, в каком оно употребляется нами.

«Вследствие этого раздела земель, — говорит он, — изменились и названия. Галлия, которую захватили франки, стала именоваться Новой Францией, а Германия, откуда они пришли, стала именоваться Старой Францией».^[125]

Ну а теперь, если читатель желает получить представ­ление о языке, на каком еще говорили в ту эпоху в этой «Новой Франции», он может бросить взгляд на два при­веденных ниже отрывка: первый из них является образ­чиком языка, который был в ходу на севере Франции, то есть языка народа-завоевателя, а второй — наречия, которое употреблялось на юге, то есть наречия народа побежденного.

Клятва на верность союзу против Лотаря, произне­сенная на франкском, или тевтонском, языке перед битвой при Фонтенуа^[126]:

«In Godes minna ind in thés Christianes folches ind unser bedhero gealtnissi, fon thesemo dage frammordes so fram so mir Got gewizci gewissen indi mahd furgibit, so haldih tesan minan bruodher, soso man mit rehtu sinan bruodher seal, in thiu, thaz er mig sosoma duo; indi mit Ludheren in nohheiniu thing ne geganga, zhe minan willen imo ce scadhen werden».

Клятва, произнесенная Хлодвигом на галльском, или романском, языке:

«Pro Deo amur et pro Christian poblo et nostro commun salvament, d’ist di in avant, in quant Deus savir et podir me dunat, si salvarai eo cist meon fradre Karlo, et in adiudha et in cadhuna cosa, si сит от per dreit son fradra salvar dist, in о quid il mi altresi fazet; et ab Ludher nul plaid nunquam prindrai, qui meon vol cist meon fradre Karle in damno sit».

Перевод клятвы на современный язык:

«Ради Божьей любви и ради народа христианского и нашего общего спасения, от сего дня и впредь, насколько Бог даст мне мудрости и силы, буду я защищать сего брата моего Карла, помогая ему во всяком деле, как по праву должно защищать брата, с тем, чтобы и он мне то же самое делал, и с Лотарем не вступлю никогда ни в какие^[127]  сношения, которые заведомо будут вредны сему брату моему Карлу».

Помимо этих двух языков, существовал еще и третий, чисто кельтский.^[128]

Что касается народов, которые оказались в этой колы­бели зарождающейся Франции и которым вместе с нор­маннами, уже готовыми высадиться на ее берегах, пред­стояло составить французский народ, то это были галло-римляне, бургунды, вестготы и гасконцы.

В то время как совершался этот великий территори­альный и политический переворот, норманны, которые появлялись в виду берегов Франции при Карле Великом, стали высаживаться на них при Людвиге Благочестивом и селиться там при Карле Лысом. Это были уже не мало­численные разбойничьи суда, одиноко бороздившие море у берегов Нейстрии: это был флот из шестисот парусных кораблей, везший короля, военачальников и целое вой­ско, окруживший Францию от Ла-Манша до Гасконского залива и на время разделившийся на два отряда, чтобы затем соединиться вновь: один из них поднимается по Луаре до Нанта, заполоняет Гиень, Анжу и Турень, тогда как другой входит во время морского прилива в Сену, захватывает и разоряет Руан, а затем поднимается до Парижа, оказавшегося беззащитным и брошенным Кар­лом Лысым, который, не отважившись вступить в сраже­ние, укрылся в аббатстве Сен-Дени, чтобы оборонять там драгоценные мощи апостола Франции. Между пред­водителем норманнов и французским королем начина­ются переговоры. Морские разбойники требуют дань в семь тысяч фунтов серебра, получают ее и удаляются, но лишь для того, чтобы появляться снова то в одном месте, то в другом.

В это самое время молодой Пипин, у которого Людвиг Благочестивый отобрал отцовское наследство, чтобы передать его Карлу Лысому, вступает в союз с этими раз­бойниками, и вскоре королевство оказывается предан­ным огню и мечу. Выдвигается требование о новой дани, в четыре тысячи фунтов серебра, и ее выплачивают; сверх того, командирам платят определенную сумму за каждого их воина, убитого крестьянами, и дается обещание выку­пить и вернуть норманнам их пленников, сумевших убе­жать. На этих условиях завоеватели отступают в Жюмьеж I и ждут там исполнения договора, основные статьи кото­рого мы только что изложили.

Дань, ставшая ценой за это отступление, для одних лишь земель, расположенных за Луарой, составила пять тысяч фунтов серебра, то есть примерно четыреста тысяч франков нашими нынешними деньгами. Каждый дом сеньора, то есть графа, епископа, аббата или королев­ского вассала, внес в качестве своей доли один солид, каждый дом свободного человека — восемь денариев, каждый дом крепостного — четыре денария.^[129]

Немного времени спустя новое войско этих варваров, объединившись с бретонцами, захватывает Ле-Ман. Их нападение удается отразить, однако Роберт^[130] Сильный, граф Парижский, прадед Гуга^[131] Капета, погибает в бою с ними. Со своей стороны сарацины наводняют Италию, совершая подобные же набеги, и разоряют юг и запад страны. Пипин добивается признания его королем Акви­тании, а Номиноэ — признания его королем Бретани.

Тем временем император Лотарь умирает в аббатстве Прюм, успев разделить свои владения между тремя сво­ими сыновьями: Людвигом, Лотарем и Карлом. Людвиг получает Италию и титул императора; Лотарь получает те уступленные по договору земли, которые впоследствии станут Лотарингским королевством; Карл вступает во владение Бургундией и Провансом; таким образом, вследствие этого нового раздела возникают два новых королевства.

В 875 году император Людвиг умирает; Карл Лысый тотчас же вместе с войском переваливает через гору Мон- Сени, вторгается в Италию, идет прямо на Рим и, посред­ством огромных уступок в пользу светской власти пап, коронуется там как император.

Два года спустя он умирает в деревушке Брио, в кре­стьянской хижине, отравленный, как полагают, врачом- евреем по имени Седекия^[132]. Тело его вначале хоронят в Нантюа, а позднее перевозят в Сен-Дени, где воздвигают для него посреди клироса аббатства величественную гробницу. Его сын Людвиг II наследует ему в 877 году.

Его двухлетнее правление примечательно тем, что право выборов было вновь признано за сеньорами, кото­рые забирали власть из рук короля, по мере того как те выпускали ее, ослабевая. Лишь по принуждению Людвиг объявляет о пожалованиях уделами, награждениях зем­лями и отчуждениях личных королевских владений, которые, переходя из его рук в руки сеньоров, станут основой появления национальной феодальной знати, подобно тому как территориальные уступки, сделанные сыновьями Хлодвига, при первой династии послужили, как мы видели, основой возникновения франкской фео­дальной знати. Вскоре мать Людвига II привозит ему из Италии меч святого Петра, корону, скипетр и император­скую мантию, а также отцовское завещание, в котором он объявляется наследником престола империи. Однако у Людвига II недостает мужества воспользоваться этими наследственными правами, не так уж, впрочем, обосно­ванными, и тогда Карломан, старший сын Людвига Немецкого, выставляет свою кандидатуру на выборах и отнимает у него титул императора.

После полуторагодичного правления Людвиг II уми­рает в Компьене в Страстную пятницу, 10 апреля 879 года.^[133] Людвиг III и Карломан, хотя они были его сыно­вьями от первой жены, с которой он развелся, становятся его преемниками. Свою вторую жену он оставляет бере­менной сыном, будущим Карлом Простоватым.

Юных принцев, которым было тогда по пятнадцать или шестнадцать лет, вместе коронуют в аббатстве Феррьер, и отцовское королевство разделяется между ними в соответствии с решением их вассалов.

Тем временем норманны продолжают совершать опу­стошительные набеги на королевство. На одной его сто­роне они грабят, жгут или ровняют с землей Камбре, Сен-Рикье, Сен-Валери, Амьен, Корби и Аррас, а на другой — Маастрихт, Льеж, Тонгр, Ахен и Мальмеди.

Людвиг III выступает против них и вначале одерживает победу над ними при Сокуре, в Понтьё. На поле битвы остаются лежать девять тысяч варваров; однако почти сразу же норманны вновь собирают войско, теперь уже на Луаре; Людвиг снова выступает против них и прибы­вает в Тур. Въезжая в город, король замечает у себя на пути девушку, красота которой его потрясает; он пово­рачивает коня в ее сторону и, видя, как девушка в испуге бросается в какой-то проулок, скачет туда вслед за ней; но его конь выходит из повиновения, король не может его обуздать и ударяется лбом о низкий свод ворот, за которыми скрылась беглянка. Отброшенный этим силь­ным ударом к спинке седла, он ломает себе при этом позвоночник и через три дня умирает.

После этого его брат Карломан объединяет в 882 году под своей властью все королевство.

Примерно в это же самое время Карл Толстый, позд­нее ставший королем франков, наследует от своего брата Людвига Немецкого титул императора Запада и начинает с того, что заключает с норманнами, грабившими Герма­нию, постыдный договор, по которому они вступают во владение захваченными ими землями, но при одном условии: Годфрид, один из норманнских герцогов, дол­жен принять христианство и жениться на принцессе Гизеле, дочери Лотаря. То было первое закрепленное договором установление, допустившее этих варваров в самое сердце Европы.

Со своей стороны Карломан, вначале разгромивший их, затем потерпел от них поражение и смог спасти от разграбления свои владения, лишь отсчитав победителям сумму в двенадцать тысяч фунтов чистого серебра^[134], сумму по тем временам громадную. Он стал собирать новое войско, но во время охоты был ранен в бедро затравлен­ным кабаном и умер от этой раны.^[135]

Юному Карлу, сыну Людвига II, родившемуся уже после его смерти, было тогда всего семь лет. Чтобы сдерживать норманнов, всегда готовых к вторжению, нужен был мужчина, а не ребенок. И потому сеньоры предло­жили корону Карлу III Толстому, который поспешно прибыл в Гондревиль под Тулем и был там провозглашен королем в 884 году.

Таким образом империя и королевство оказались в руках одного и того же человека, как они побывали в руках сына Пипина; однако на этот раз император звался не Карлом Великим, а Карлом Толстым.

Тем временем норманны, искавшие лишь повода, чтобы разорвать договор, сразу же, стоило им заполучить деньги, составлявшие его суть, используют в качестве предлога убийство герцога Годфрида, которое по приказу Карла было совершено на острове Вето, собирают сорок тысяч человек под командованием Зигфрида и, предав огню Понтуаз, берут в осаду Париж.

Весь город располагался тогда на вытянутом в длину острове, который в наши дни называется Сите. На остров вели два моста, переброшенные через два рукава реки, которые омывают его с противоположных сторон. Один мост находился там, где позднее был построен мост Менял, а другой — на том месте, какое в наше время занимает Малый мост: их защищали две огромные камен­ные башни^[136]; во главе жителей, оборонявших осажденный город, стоял Эд, или Одон^[137], граф Парижский, который позднее станет королем Франции.

Норманны вели осаду, применяя множество боевых машин, почти неизвестных франкам^[138]; это были балли­сты, метавшие камни; апрошные галереи, защищавшие осаждающих своей двойной кровлей; тараны, проламы­вавшие стены своими железными наконечниками; бран­деры, пущенные по течению и вызывавшие пожары везде, где их выбрасывало на берег. Со своей стороны, осажденные творили чудеса, и особенно отличался в этом епископ Гослин, воодушевлявший гарнизон своими проповедями и собственным примером. Он приказал устано­вить на крепостном валу огромный крест, и под сенью его сражался каждый день: то в дальнем бою, пуская в ход стрелы, то в ближнем, используя боевой топор, и так все полтора года, пока продолжалась осада Парижа.^[139]

Наконец Карл Толстый решается лично идти на помощь Парижу, проявившему такую стойкость в обо­роне. Однажды утром осажденные увидели, что на вер­шине горы Мучеников^[140] стоит войско: это было войско императора.

Однако император пришел лишь для того, чтобы купить перемирие; уже во второй раз он предпочел вести переговоры, а не сражаться, и этому второму мирному договору предстояло стать, подобно первому, одновре­менно более унизительным и более невыгодным, чем любое поражение.

Норманны сняли осаду, потребовав семьсот фунтов серебра и право перезимовать в Бургундии. И они в самом деле отправились в это королевство и совершили там страшные опустошения.

Эти два свидетельства малодушия, проявленного им, показались всем недостойными столь могущественного императора. Сеньоры, которые прежде его избрали, теперь лишили его власти, и Карл Толстый отправился умирать в нищете в монастырь, стоящий на краю неболь­шого острова Райхенау посреди Констанцского озера.^[141]

Читатель помнит эпитафию Карлу Великому, а вот эпитафия его пятому преемнику:

«Карл Толстый, потомок Карла Великого, всей своей

мощью обрушился на Италию, покорил ее, завоевал импе-

рию и был коронован как цезарь в Риме; затем, когда его

брат Людовик Немецкий умер, он, по праву наследования,

стал повелителем Германии и Галлии. Наконец, когда ему

одновременно изменили дух, сердце и тело, он по воле

судьбы был заброшен с вершин великой империи в зто

скромное убежище, где и умер, покинутый всеми своими

близкими, в год 888-й от Рождества Христова».

Низложение Карла Толстого представляло собой не что иное, как ответное действие национального духа на иноземное влияние. Малодушие этого императора, нанесшее бесчестье как ему самому, так и избравшей его молодой нации, было в данном случае предлогом, а не побудительной причиной. Вследствие нового раздела, о котором мы сказали, Франция превратилась в отдельное государство; она ощутила в одно и то же время возмож­ность и потребность избавиться от германского засилья, и ей показалось, что полностью освободиться от этого засилья нельзя будет до тех пор, пока ее трон занимает король франкской династии. И потому сеньоры, которые были привязаны к французской почве благодаря своим земельным владениям, дарованным им германской дина­стией, взяли сторону почвы, а не династии, отстранили законного претендента, каким был Карл Простоватый^[142], и, сделав это, провозгласили королем того самого Эда^[143], графа Парижского, который на наших глазах столь хра­бро оборонял город, так трусливо брошенный на произ­вол судьбы Карлом Толстым. Произошла самая настоя­щая революция: потомство Каролингов было отвергнуто за то, что оно действовало вопреки интересам нации, наследник престола оказался лишен своих прав и на трон был призван представитель другой династии.

Карл Простоватый сделал то, что делают все короли, каких не хотят более видеть на троне: он обратился за помощью к императору Арнульфу^[144] и, не имея возмож­ности быть избранным сеньорами по их доброй воле, пожелал, чтобы его навязали им силой оружия. Импера­тор Арнульф, понимавший, что с устранением Карла он лишается всякой власти над Францией, взял его под свое покровительство, собрал в Вормсе всеобщую ассамблею и дал приказ епископам и графам прийти на помощь Карлу и посадить его на трон.

Эд же, видя эти грозные приготовления, наладил мощ­ную оборону, хотя с другой стороны ему необходимо было противостоять норманнам; но, как повествуется в «Мецских анналах», «это был человек храбрый и опытный, превосходивший всех других красотой лица, статностью фигуры, мощью тела и силой ума».

Норманны были побеждены, а претендент на трон отстранен от него.

Тем не менее Арнульф не считал себя побежденным: он понимал, насколько выгодно для него иметь нечто вроде вассала такого масштаба, как король франков. С другой стороны, он не решался открыто выступить про­тив Эда, который мог устать от оборонительной войны и начать войну наступательную. Так что складывалось впе­чатление, будто император отказался на какое-то время от своих планов в отношении Франции; тем не менее он продолжил заниматься задуманным им восстановлением старого порядка. И вот каким образом он поступил.

Он передал королевство Лотаря^[145], пограничное с Фран­цией, своему внебрачному сыну Цвентибольду^[146], рожден­ному одной из его наложниц; тот, под предлогом оказа­ния помощи отцу, намеревавшемуся совершить поход в Италию, собрал сильное войско и внезапно, воспользо­вавшись моментом, когда Эд был занят борьбой с нор­маннами, вторгся во Францию, дошел до Лана и осадил этот город.

Эд тотчас же выступил против него, однако Цвенти- больд не счел своевременным дожидаться врага. Он поспешно отступил в Лотарингию, и Эд, в ответ на кате­горичное требование, предъявленное с его стороны импе­ратору Арнульфу, был признан им королем Франции.

Таким образом, Карл потерял всякую надежду вер­нуться во Францию при жизни своего противника и стал спокойно ждать его смерти, что и произошло 3 января 898 года. Эд умер, не оставив потомства.

С этого момента восшествие Карла на трон стало неиз­бежным: национальная партия, лишившись Эда, не имела более ни точки опоры, ни центра сплочения. Императору понадобилось лишь появиться со своим вой­ском у границы Франции, и потомок германской дина­стии Карла Великого взошел на престол своих предков.

Как видим, не так уж трудно описывать и даже моти­вировать подобные перевороты, которые нам так часто изображают и причины которых никогда не излагают: изучайте историю интересов, и она приведет вас прямо к истории личностей.

Тем не менее, Карл не смог бы вернуться во Францию, если бы он не решился на огромные жертвы. Признание его прав на престол вынуждало его делать крупные земельные пожалования своим сторонникам и внушать страх своим врагам. В итоге каждый сеньор, утвердившись в центре своих владений, создавал внутри государ­ства небольшую личную монархию. Необходимость про­тивостоять собственными силами непрекращающимся набегам норманнов приводила к тому, что эти сеньоры выстраивали свою личную оборону, собирая вокруг себя столько отрядов, сколько им позволяло их имуществен­ное положение, и именно к этому времени относится возникновение наемных войск. Более слабые стремились состоять на жалованье у более сильных и находиться под их покровительством: тот, у кого был лишь замок, пови­новался тому, кто владел городом; тот, у кого во владе­нии был город, приносил клятву верности тому, кто управлял провинцией, а правитель провинции повино­вался непосредственно королю. Так уже в эту эпоху закладывался фундамент грандиозной феодальной системы управления, которая окончательно сформирова­лась, как мы увидим, при третьей династии.

А пока этот новый слой сеньоров, зачаток будущего дворянства, укореняется в королевстве, датский изгнан­ник по имени Хрольф^[147] собирает вокруг себя всех тех, кто жаждет разбогатеть, высаживается в Англии, одерживает там две победы, возвращается оттуда в море, пристает к берегам Фризии и покидает ее, лишь получив с нее дань, затем поворачивает на север Франции и захватывает Руан, где возводит крепостные стены и сторожевые башни. Вскоре этот город становится его опорным пун­ктом и базой для его вылазок то в Англию, то в Бретань, а то и в самое сердце королевства. В конце концов гром­кие вопли, доносящиеся одновременно со всех сторон, достигают слуха короля Карла. Это крики отчаяния, которые исходят из Клермона, Ле-Мана, Нанта, Анже и Шартра; это жалобы национальной партии, которая упрекает короля за малодушие и тем самым доказывает ему, что возмущение, которое он считал угасшим, всего лишь притихло. Карл полагает, что полное примирение с этой партией невозможно, что исход борьбы с норман­нами неясен и что его поражение в этой борьбе, придав силы врагам германской династии, приведет к его низло­жению; и он приходит к мысли, что датский предводи­тель и его войско, которым чужды как национальные интересы Франции, так и прогерманские интересы импе­ратора, могут оказать ему мощную поддержку в подавле­нии недовольных и в борьбе с засильем его покровителя. Карл более не колеблется и направляет к Хрольфу послов, предлагая ему признать его герцогом одной или нескольких провинций и, дабы их политические интересы скре­пились еще и семейными узами, отдавая ему в жены свою дочь, если он согласится принять христианство. Датчанин соглашается; он требует отдать ему во владение те берега, которые он и его предшественники так часто опустошали, а вместе с этими берегами уступить ему и герцогство Бретань; ведутся долгие споры, но в конце концов его требование удовлетворили. Герцог Роберт, брат короля Эда, стал крестным отцом Хрольфа и дал ему свое имя. Принцессу Гизелу отдали ему в жены, и вся та часть Нейстрии, которая простирается от устья Соммы до городских ворот Сен-Мало, получила по имени завоевателей название «герцогство Нормандия». С тех самых пор это герцогство стало отдельным государ­ством, которое подчинялось французской короне и кото­рому подчинялась Бретань, низведенная таким образом до положения зависимого лена.

Этот договор, ставший позднее причиной стольких войн, был подписан в селении Сен-Клер-сюр-Эпт. Хрольф явился туда, чтобы принести клятву верности Карлу. С огромным трудом удалось уговорить этого полу­дикого вассала подчиниться церемониалу, принятому в подобных случаях. Он долго отказывался вложить свои руки в руки короля. В конце концов он согласился сде­лать это, но, когда встал вопрос о том, чтобы преклонить колено перед сюзереном и поцеловать ему ногу, как это полагалось при получении какой-либо инвеституры, дат­чанин, привыкший не признавать никакой власти, кроме власти идолов, и никакой силы, кроме силы меча, поклялся, что он не будет вставать на колени перед чело­веком, заявив, что вполне достаточно и того, что ему пришлось встать на колени перед новым богом, которого он только что признал. Наконец, удалось добиться, чтобы один из его сопровождающих совершил вместо него эту церемонию, считавшуюся обязательной. Однако тот, кого он выбрал для этого, то ли по оплошности, то ли из заносчивости так резко схватил ногу короля и так высоко ее поднял, что тот упал навзничь.^[148]

Итак, Хрольф стал герцогом Нормандским и Бретон­ским, приняв имя Роберт, и был он справедливым пра­вителем и великим воином. Все двадцать лет, которые протекли между днем его обращения в христианство и днем его смерти, он употребил на то, чтобы заново отстраивать города, восстанавливать монастыри, распа­хивать залежные земли и уничтожать разбой. Чтобы выполнить эту последнюю задачу, он приказал развесить на придорожных деревьях золотые браслеты и обнародо­вал запрет дотрагиваться до них. Некоторые украшения оставались так на своих местах по три года, и ни одна рука не осмелилась их снять. Даже через много лет после его смерти одно лишь его имя, произнесенное угнетен­ными и притесненными людьми, служило приказом, который заставлял судей поспешно являться и добросо­вестно и быстро вершить правосудие. Отсюда и проис­ходит привычка нормандцев кричать в минуту полного отчаяния: «Харо!»; слово это произошло от восклицания «Ах! Хрольф!», которое обычно издавали те, кто звал гер­цога на помощь.

Вот так и возникло это достославное поселение нор­маннов, кровь которых, смешанная с кровью франков, дала королей Англии и Сицилии.

Пока в селении Сен-Клер-сюр-Эпт происходили опи­санные нами события, граф Роберт, дав свое имя герцогу Нормандскому, покинул собравшихся и, воспользова­вшись недовольством, которое вызвал только что подпи­санный королем договор, собрал сеньоров, принадлежа­щих к национальной партии, и выставил свою кандидатуру на выборах. Как мы уже говорили, Роберт был братом Эда и потомком Роберта Сильного, и именно он освобо­дил Францию от германского засилья. Всего этого было более чем достаточно для недовольных. И потому в 921 году он был коронован в Реймсе, и ему принесли там клятву верности многие епископы и сеньоры.

Карл собрал войско; Гильом, граф Овернский, и Рай­мунд, граф Тулузский, присоединились к нему с несколь­кими отрядами. Втроем они двинулись на Суассон, где их ожидала национальная армия. В ее рядах был Роберт, полное вооружение которого составляли кольчуга, шлем и копье. Копье, малоизвестное при первой династии как вид оружия, незадолго до этого вошло в употребление у воинов. Чтобы Роберта лучше узнавали солдаты, он выпускал из-под забрала свою длинную белоснежную бороду. Это обстоятельство и стало причиной его смерти. Заметный по этой характерной примете врагам, он пал на поле боя: по словам одних, от удара мечом, нанесен­ным ему графом Фульбертом, а по словам других, от удара копьем, которым пронзил его король. Однако его смерть вовсе не положила конец битве. Гуго, сын Роберта, позднее получивший прозвище Великий, встал во главе войска и, одолеваемый жаждой мести, наголову разбил королевскую армию.

Карл Простоватый бежит к Герберту де Вермандуа, своему родственнику, который обещает ему убежище, но удерживает его как пленника. Сеньоры тотчас же пред­лагают Гуго корону, которую прежде они дали его отцу. Но Гуго отказывается от нее и побуждает их отдать голоса за своего зятя Рауля, герцога Бургундского, на что они соглашаются, настолько им безразлична личность короля, лишь бы он не принадлежал к германской династии! Так что в 924 году от Рождества Христова Рауля избирают королем Франции.

Как только об этом избрании становится известно, южные провинции Галлии, не приглашенные принять участие в выборах, выражают свое несогласие с таким решением.^[149] И тогда начинается целый ряд междоусобных и внешних войн: одна — против норманнов, поддержи­вающих права короля Карла, тестя Хрольфа; другая — против Гильома, герцога Аквитанского, который, будучи потомком королей первой династии, заявляет о своем личном праве на франкскую корону; та — против вен­гров, разоряющих Шампань, а эта, наконец, — против Герберта де Вермандуа, требующего себе Ланское граф­ство в награду за свое предательство.

В итоге норманны разбиты, герцог Аквитанский побежден, венгры рассеяны, а Ланское графство усту­плено Герберту. Между тем в 929 году умирает в заклю­чении Карл Простоватый. Вслед за ним в 936 году уми­рает Рауль, что влечет за собой пятимесячное междуцарствие, в течение которого королевством управ­ляет Гуго Великий.

Однако франкская династия еще не угасла: в Англии находился сын Карла Простоватого, по имени Людвиг, которого каролингская партия предложила избрать коро­лем. В это же самое время английский король Этельстан направил послов к Вильгельму^[150], сыну Роберта, герцогу Нормандскому, призвав его употребить все свое влияние на то, чтобы был избран юный Людвиг^[151]. И действи­тельно, то ли от усталости, то ли из страха национальная партия своего кандидата не выдвинула. Да и сам Гуго, уже уступивший прежде, как мы видели, корону своему зятю, казалось, и на этот раз ничуть не стремился занять трон и первым выдвинул кандидатуру наследника Каро­лингов, который был призван во Францию, коронован и помазан в Лане в присутствии почти всех вельмож и более чем двадцати епископов.^[152]

Это произошло в 936 году, и новый король стал име­новаться Людвигом Заморским.

Однако одним из первых актов правления Людвига стал акт антинациональный и, следовательно, ущербный с точки зрения политики. Чувствуя себя в одиночестве в окружении сеньоров, чьи взгляды расходились с его соб­ственными, и опасаясь, что вскоре эти люди могут про­делать с ним то же, что они проделали с Карлом Про­стоватым, он заключил союз с Оттоном, королем Германии, намереваясь, вполне естественно, заручиться покровительством своих соплеменников.^[153] Сеньоры с горечью взирали на этот шаг, вновь поставивший Фран­цию под германскую опеку; вокруг трона Людвига послы­шался громкий ропот, и Гуго немедля порвал с тем, кто был обязан ему своим избранием.

Пользуясь своим влиянием на них, он отколол от каролингской партии Герберта, герцога Вермандуа; Виль­гельма, герцога Нормандии, и Гизельберта, герцога Лота­рингии. Вокруг них объединяются все недовольные, и вскоре им удается собрать значительную армию.

Король, со своей стороны, тоже набирает войска. Две армии сходятся лицом к лицу; национальная армия, в полтора раза превышавшая численностью королевскую, имела все шансы на победу, однако непредвиденное обстоятельство склоняет чашу весов на сторону против­ника. Епископы, сопровождавшие Людвига, отлучают от Церкви герцога Нормандии и герцога Вермандуа: пер­вого — за то, что он сжег несколько деревень во Флан­дрии, второго — под тем предлогом, что он присвоил богатства, принадлежавшие аббатству Сен-Реми в Реймсе. Оба отлученных тотчас же впадают в полнейшую нере­шительность, и Гуго, опасаясь, что они покинут его, предлагает заключить перемирие сроком на несколько месяцев, и это предложение, подкрепленное выдачей им заложников, принимается.^[154]

Примерно в это же время произошло событие, кото­рое, разделив интересы Людвига и Оттона, рассорило их друг с другом.

Лотарингцы восстали против короля Германии и, объ­явив себя независимыми, избрали своим монархом Люд­вига Заморского. Людвиг согласился на это и отправился в Лотарингию, между тем как Англия, направив флот к берегам Фландрии, поддержала выборы сына франкского короля, приемной матерью которого она была.^[155]

Однако стоило Людвигу покинуть Лотарингию, как туда вторгся Оттон, сжег и разграбил несколько городов и вернул в подчинение себе эту провинцию.

Тем временем Гуго, Герберт и Вильгельм берут в осаду Реймс. Город защищает епископ Артольд, сторонник Каролингов, однако часть войск, находившихся под его командованием, переходит на сторону национальной партии, и на шестой день город вынужден сдаться. Управление им получает диакон Гуго, сын Герберта, а трое герцогов идут на город Лан.

Пока они окружают его плотным кольцом, Людвиг во главе войска выходит из Бургундии. Гуго, Вильгельм и Герберт, опасаясь оказаться зажатым между отрядами Людвига и гарнизоном крепости, снимают осаду, застают короля Оттона в Аттиньи и, представ перед ним, пред­лагают ему корону Франции.^[156]

Что же касается короля Людвига, то он, взяв с собой все войска, какие ему удалось собрать, выступает против мятежников. Ну а те идут навстречу ему, неожиданно нападают на его армию, часть ее уничтожают, а часть обращают в бегство; король, разлучившись со своими приближенными, с великим трудом ускользает от врагов и укрывается в Аквитании.

И тогда легат папы Стефана, по имени Дамас, ради самой этой миссии рукоположенный в Риме в епископы,отправляется во Францию, имея при себе папские посла­ния, в которых французским сеньорам предписывалось под страхом отлучения от Церкви признать Людвига своим королем и прекратить войну. Вильгельм, герцог Нормандии, тотчас же подчиняется приказу святого отца, но Гуго и Герберт продолжают противостоять противнику, и лишь значительно позднее заключается перемирие, которое продлится с сентября по октябрь. 

Во время этого перемирия король Оттон становится посредником между Гуго, Гербертом и Людвигом, и ему удается уговорить обоих герцогов повиноваться королю. Наступает временное спокойствие.

После этого умиротворения герцог Нормандии прожи­вет еще недолго: его убьют на Сомме во время перегово­ров с Арнульфом, графом Фландрским, и после него останется шестилетний сын Ричард*. Король Людвиг берет сироту под свое покровительство, объявляет себя его опекуном и препровождает его в Лан. Но стоит ему оказаться в этом городе, как король не скрывает более своего намерения присоединить Нормандское герцогство к владениям французской короны.

Чтобы этот замысел было легче осуществить, король решает прижечь раскаленным железом подколенные жилы малолетнему Ричарду, чтобы он, изувеченный и хромой, не был способен командовать войском и, след­ственно, править — ибо в ту эпоху государь это прежде всего военачальник, — но воспитателю юного герцога удается вывезти его из города, спрятав в вязанке сена, и доставить в Санлис, к графу Бернарду, его дяде по мате­ринской линии. Людвиг намеревается преследовать его и там и собирает войско, рассчитывая воспользоваться для завоевания Нормандии и присоединения ее к владениям французской короны возрастом юного герцога, остави­вшего Нормандию без предводителя.

И тогда многие нормандские сеньоры, знавшие Гуго как великого воина и понимавшие, что его прими­рение с Людвигом было вынужденным, подумали, что он воспользуется первым же удобным случаем, чтобы разо­рвать навязанный ему договор. И они направили к Гуго человека, которому было поручено предложить ему их клятвенную верность и позволено дать ему обещание, что он получит город Эврё. Гуго согласился. Националь­ная оппозиция и франкское королевство еще раз с ору­жием в руках встретились лицом к лицу.

Король двинулся на Руан, отворивший ему свои ворота; однако вскоре, выставив предлогом встречу с норманнским военачальником по имени Харальд, его заманили в засаду, и он со своим небольшим отрядом был атакован превосходящими силами противника. Те, кто сопровождал короля, были убиты; король обратился в бегство, но, преследуемый норманном^[157], которого он считал своим сторонником, был взят в плен, выдан Гуго и по его приказу препровожден в одну из башен города  Лана, которая еще в 1818 году именовалась башней Людовика Заморского.^[158]

И тогда королева, которая была сестрой короля Оттона, попросила у него помощи против герцога Гуго. Король набрал по всему своему королевству самую мно­гочисленную армию, какую только можно было приве­сти в готовность, и, соединившись с Конрадом, королем Цизальпинской Галлии, двинулся на Лан.^[159] Королева, действуя от имени Людвига и с его позволения, обяза­лась отдать Оттону несколько французских провинций, и среди них королевство Лотарингию, если ему удастся вырвать короля из рук национальной партии. Вести переговоры было поручено Арнульфу, графу Фланд­рскому.^[160]

В итоге вторжение состоялось: тридцать два легиона под командованием двух королей двинулись на Реймс.^[161]Национальная партия, напуганная этим развертыванием сил и не имея возможности найти надежную опору в стране, в которой существовал раскол мнений, не осме­лилась дать сражение. Гуго и его сторонники покинули город Лан, оставив там короля, и вернулись в Норман­дию. Натиск всех коалиционных сил разбился об это гер­цогство, уступка которого, по мнению Карл Простова­того, должна была навечно создать ему верных союзников.

Тем не менее с помощью чужеземных армий Оттона и Конрада король Людвиг был восстановлен на троне. Но стоило его союзникам уйти, как герцог tyro двинулся из Нормандии, стоя во главе самого сильного войска, какое когда-либо было в его распоряжении, ибо большое число сеньоров, пострадавших от германского вторжения, при­соединились к национальной партии. Испугавшись,  Людвиг переправился через Рейн и в очередной раз запросил помощи у Оттона.^[162]

В Трире собрался совет. По приказу Оттона герцог Гуго был отлучен от Церкви: король явно находил подобный способ борьбы с противником наиболее быстрым и наи­менее опасным.^[163] На этот раз это была вся помощь, какую Людвиг получил от своего союзника; так что ему при­шлось вернуться в Лан, единственный укрепленный город, оставшийся у него во всем королевстве. Вскоре после этого он погиб столь же неожиданным, сколь и странным образом.

Когда один из его сыновей умер в Лане, он вознена­видел этот город и покинул его, чтобы обосноваться в Реймсе, который оборонял епископ Артольд, один из самых горячих сторонников франкской династии. Когда Людвиг приближался к городу, дорогу перебежал волк; король тотчас же кинулся в погоню за ним, но его конь, перепрыгивая через ров, споткнулся и отбросил седока на несколько шагов вперед. Короля, разбившегося при падении, перенесли в замок епископа, и он скончался там в возрасте тридцати трех лет, в 954 году, оставив двух сыновей: Лотаря, тринадцати лет, и Карла, еще грудного младенца.

Королева Герберга, вдова Людвига, понимала, что после смерти короля она оказалась в полной власти гер­цога Гуго и, не дожидаясь, когда он даст ей это почув­ствовать, первая направила к нему послов, чтобы заявить ему, что она вверяет его великодушию как интересы своих сыновей, так и свои собственные интересы.^[164] Гуго, проявив благородства больше, чем можно было ожидать, приказал совершить в Сен-Реми помазание Лотаря.

Но, без сомнения, прежде чем принести интересы пар­тии, представителем которой он был, в жертву одному из тех первых порывов сердца, уступать каким политик не имеет права, ГУго рассудил, что юный Лотарь, которому, как мы уже говорили, было всего лишь тринадцать лет, способен быть королем только по названию. И в самом деле, вскоре все дела королевства перешли в руки Гуго.

Он достиг наивысшей степени величия, занимал самые высокие должности, носил титулы герцога Франции, Бургундии и Аквитании^[165] и умер в Дурдане в 956 году, после того как в течение двадцати лет по существу раз­делял с Людвигом королевскую власть. Его прозвали Великим — из-за его высокого роста, Белым — из-за бледного цвета его лица, Владыкой — из-за его могуще­ства и Аббатом — из-за того, что он владел аббатствами святого Германа-в-Лугах и святого Мартина Турского. Он оставил трех сыновей, старший из которых унаследовал его титул герцога Франции и опекунство над молодым королем.

Это и был Гуго Капет, или Ш а п е т, как его называли на романском языке.

Именно он, на кого возложила все надежды нацио­нальная партия, пожелал навсегда скрепить союз с Ричардом, герцогом Нормандии. И потому он связал интересы молодого государя с собственными, женив его на своей сестре. Эта мера предосторожности оказалась не лишней. Оттон II, незадолго до этого унаследовавший трон своего отца, был избран германским императором, и такое избрание усилило власть и, следовательно, влия­ние этого потомственного врага французской националь­ной партии.

Тем не менее Гуго удалось убедить молодого короля, что ему следует искать опору в собственной нации, а не в чужеземном влиянии; он так часто объяснял королю, что Лотарингия не должна быть отдельным государством, ибо в действительности она представляет собой одну из французских провинций, что склонил его отобрать ее у императора. И в самом деле, Гуго и Лотарь собрали вой­ско и вторглись в Лотарингию столь стремительно, что император, не знавший об их нападении, едва не был врасплох захвачен ими в своем дворце в Ахене.^[166] Но, вовремя предупрежденный, он успел бежать в Германию, собрал там шестидесятитысячное войско и двинулся про­тив захватчиков, которые, не имея сил противостоять такой мощи, отступили до самого Парижа. Оттон пришел  туда вслед за ними, разбил лагерь на Монмартре^[167] и, убе­дившись, что у него нет надежды захватить Париж, при­казал, тем не менее, отслужить в честь своей победы бла­годарственный молебен, который, несмотря на удаленность, должны были услышать жители города. Так что торжественному песнопению вторил по повелению императора хор шестидесяти тысяч воинов, распевавших в один голос стих «Alléluia te martyrum^[168]»^[169]; затем Оттон снял осаду и направился в сторону своих владений.

Тотчас же Гуго и Лотарь, встав во главе парижского гарнизона, выходят из города и начинают тревожить тылы противника, атакуя отступающих на каждой речной переправе и на выходе из каждого ущелья, и преследуют их так вплоть до самой границы, где, близкий к тому, чтобы в последнем сражении оказаться уничтоженным вместе с остатками своего войска, Оттон, к величайшему неудовольствию Гуго и к величайшему изумлению всей армии, вдруг ухитряется заключить перемирие с королем Лотарем.^[170] Вслед за этим перемирием следует еще более удивительный мирный договор, в соответствии с кото­рым Лотарингия становилась императорским владением при единственном условии: ей предоставлялся статус лена, подчиняющегося французской короне.^[171] Этот дого­вор совершенно изумляет наших историков, которые не рассматривают упадок династии Каролингов под тем углом зрения, под каким воспринимаем его мы, и потому ничего не могут понять в этом странном соглашении, «дающем побежденному все и не дающем победителю ничего»^[172]

Мы же предлагаем его ясное и простое объяснение.

Король Лотарь понимал, что его истинными врагами, ожесточенными врагами, смертельными врагами явля­ются противники Каролингской династии из числа его подданных, а вовсе не зарейнские обитатели, которых общие с ним интересы и общее происхождение делали, напротив, его естественными союзниками. И вскоре, видя как день ото дня пополняются ряды национальной партии и возрастает ее ненависть к франкской династии, он раскаялся, что уступил влиянию Гуго Капета, пред­ставителя этой партии, и объявил войну тому единствен­ному человеку, чья мощь, покровительствуя ему извне, могла уравновесить те силы, которые с каждым днем крепли внутри его государства и с которыми ему следо­вало бороться. Лотарь помнил, как его отец, дважды лишенный трона, дважды получил помощь и поддержку от отца того самого человека, в войне с которым он только что одержал победу. Популярность Гуго Капета, возраставшая день ото дня, достигла уже такого уровня, что он, располагая симпатией нации, вполне мог бы без­наказанно поднять одно из тех восстаний в духе Гуго Великого, в борьбе с которыми король не нашел бы под­держки у сеньоров, и при этом сам Гуго поостерегся бы теснить императора Оттона, против которого Лотарь только что вел столь неоправданную и столь губительную войну.

Нельзя было терять ни минуты. Влияние Гуго усили­лось после успешной обороны Парижа и побед, одержан­ных над отступающим германским войском. Со времени их возвращения в Лан с армией, которая едва понимала короля и, напротив, научилась понимать Капета, коро­левская власть Лотаря превратилась всего лишь в про­блему, и герцог Франции вполне мог отправить своего повелителя искать ее решение в монастыре. У кого же тогда просить помощи, как не у германского императора, чья династия так часто доказывала французским коро­лям, что в ее воле и в ее власти их защитить? И потому следовало спешно заключить с ним мир, причем мир,  который был бы для него столь же выгоден, как победа, мир, который дал бы ему больше, чем отняла у него война — провинцию вместо армии. А какая провинция могла бы лучше отвечать этой двойной политической цели короля, чем маленькое королевство Лотарингия, от границ которого германская армия способна была за три дня проникнуть в самое сердце Франции?

Так что мир был заключен и Лотарингия была отдана императору.

С тех пор национальная партия отказалась от мысли насильственным путем искоренить эту живучую дина­стию, которую чужеземные войска дважды восстанавли­вали на троне Франции. Гуго ограничился тем, что мало- помалу забирал власть из рук короля, сосредотачивая ее в своих собственных руках; он преуспел в этом настолько, что, не нося титула короля, уже на деле правил страной^[173], когда Лотарь умер в Реймсе, на сорок пятом году жизни и на тридцать втором году своего царствования, успев сделать соправителем своего сына Людвига.

Так что герцог Франции, tyro Капет, был тогда всего лишь кем-то вроде наследника, терпеливо ожидавшего у изголовья умирающей королевской династии, когда она испустит последний вздох. И потому, стоило ей через пятнадцать месяцев угаснуть в лице этого ребенка, последнего недоношенного плода матери, носившей в своем просторном чреве Карла Великого, как, даже не тревожась из-за его дяди, другого Карла, герцога Лота­рингского, тщетно пытавшегося заявить свои права на корону, сеньоры вручили ее Гуго Капету, сделав это еди­нодушно, под одобрительные возгласы народа, в обста­новке всеобщего воодушевления, и вовсе не потому, как пишут некоторые историки, что он имел отношение к родословному древу Каролингов через Хильдебранда, брата Карла Мартелла^[174], а напротив, как раз потому, что далее Роберта Сильного проследить его род было невоз­можно и новой нации требовался совершенно новый человек. Ибо, как мы уже говорили, между Францией и династией Каролингов существовала непримиримая вражда и избрание Гуго было не чем иным, как успеш­ным завершением начавшейся за много лет до этого борьбы за искоренение из Французского королевства потомков франкских королей.^[175]

В подобного рода судьбоносных поединках политиче­ского принципа и королевской династии борьба может продолжаться долго, хотя итог ее и не вызывает сомне­ния; это своего рода битва ангела с Иаковом: не имеет значения, длится она одну ночь или целое столетие, поскольку в конце концов побежденным всегда оказыва­ется человек.

Мы достаточно долго и пространно говорили об упадке этой монархии, входили во все подробности ее оконча­тельного падения и постарались вскрыть его причины, в то время как предшествовавшие нам историки показы­вали лишь его результаты^[176], и, по нашему убеждению, нам удалось верно отразить противоположность интере­сов французской нации и франкской династии; следова­тельно, насколько это было возможно в узких рамках, которые требует от нас краткость изложения, мы пред­ставили в истинном свете если и не законченные сцены, то хотя бы набросок драмы Каролингов, последним актом которой стала смерть Людвига V.

Мы видим, таким образом, как наши предки, покор­ные великому и неодолимому закону поступательного развития общества, вначале свергают династию Меро- вингов, совершив тем самым первую революцию, пред­ставляющую собой не что иное, как замену власти австразийских вождей на власть нейстрийских королей, революцию внутри клана завоевателей, революцию дина­стическую, в которой покоренная страна, все еще оше­ломленная их вторжением, не принимает никакого уча­стия и на которую, видимо, она не обращает никакого внимания.

При второй династии происходит вторая революция, но революция с иным лицом, революция покоренной страны против завоевателей; это борьба национальной партии с прогерманской партией; это ответное действие правовой власти против фактической власти; это воору­женная защита, посредством которой нация требует пока  еще не того, чтобы она управляла собою сама, а того, чтобы ею управлял человек по ее выбору.

Затем третья династия в свой черед увидит, как про­изойдет третья революция, революция народной власти против власти национальной монархии; требование прав для всех вместо привилегий для некоторых и деспотизма одного; битва, в которой королевская власть сражается врукопашную со свободой, но уже не за изменение имени, не за смену места, а за само свое существование; смертельный поединок, без жалости, без милосердия, ристалищем которого служит площадь Революции, а арбитром — палач.

Династия Каролингов царствовала 236 лет и, раздели­вшись на три ветви, заняла порознь три великих пре­стола, которые их предок Карл объединил в одну импе­рию: трон Германии, трон Франции, трон Италии, и, что удивительно, она утратила все эти три престола при королях по имени Людовик. В течение этого промежутка времени франкские короли несколько раз меняли свою резиденцию и, в соответствии со своими личными наклонностями или в силу обстоятельств, переносили столицу королевства в новые города: Пипин избрал своей резиденцией Париж, Карл Великий и его сын — Ахен и Тьонвиль, Карл Лысый — Суассон и Компьень, Карл Простоватый — Реймс, и, наконец, Людвиг Заморский и двое его сыновей, эти короли эпохи гражданской войны, — почти неприступный город Лан.

При франкской монархии, как указывает имя, которое мы ей дали, римские обычаи мало-помалу исчезали, и королевство начало само по себе приобретать националь­ную окраску. Изменились покрой и ткани одежды: Карл Великий не носил уже ни хламиды, ни римской мантии Хлодвига.

«Он носил, — сообщает Эйнхард, — одеяние своих пред­ков, на тело надевал рубаху и короткие штаны из льняного полотна, затем тунику, затянутую шелковым поясом, и голенные обмотки; на ногах его были сандалии, а зимой он защищал грудь и плечи мехом выдры. Сверху он всегда наки­дывал на себя галльский плащ и носил меч, рукоять и пере­вязь которого были из золота или серебра, а иногда другой, украшенный драгоценными камнями, но это случалось лишь в дни больших праздников или когда он принимал иностран­ных послов. Чужеземную одежду, какой бы красивой она ни была, он презирал и не терпел, когда кто-нибудь в нее обла­чался; лишь дважды, во время пребывания в Риме, сначала по просьбе папы Адриана, а затем по настоянию папы Льва, он согласился надеть длинную тунику, хламиду и римские башмаки».

Длинный меч, который держал в руках Карл Великий, имел собственное имя: он назывался Весельчак, ибо война была стихией этих еще нецивилизованных народов и вынутый из ножен меч вызывал всеобщую радость.

Вскоре завоевание Италии прививает вкус к шелковым одеждам, украшенным мехами, которые жители Адриа­тики привозили с Востока; короткие галльские плащи кажутся завоевателям предпочтительнее длинных кон­сульских тог; с приходом на престол второй династии кольчуги, покрывающие все тело, сменяют античные латы, защищающие только грудь; наконец, на шлемах появляется забрало, защищающее лицо того, кто его носит.

В свой черед устанавливается некая видимость право­вой системы. На смену уложению Феодосия приходят капитулярии; издаются законы против роскоши и чрез­мерных расходов; вводятся испытания железом, огнем и крестом. Указом Карла Великого во Франции учрежда­ются первые ярмарки, получившие название Ланди. Наконец, с нескольких регламентарных актов, изданных в дополнение к капитуляриям, начинается взимание податей, идущих на покрытие королевских расходов: согласно этим актам, в пользу монарха изымалась деся­тая часть барышей евреев и одиннадцатая часть прибыли, которую могли выручить от своей торговли христиане; кроме того, эти же акты устанавливали дорожные, мосто­вые, ввозные и вывозные пошлины и определяли лиц, которым поручался надзор за сбором этих пошлин.

Изменяется также характер зрелищ и развлечений. На смену схваткам людей и зверей в цирках приходит охота, другой вид таких схваток; затем появляются канатные плясуны, скоморохи со своими виолами, а потом и вожаки медведей и обезьян, которых они обучали забавно передразнивать привычные черты человеческого поведе­ния.

В эту переходную эпоху мелькает также призрачная тень литературы, ободренная учреждением академии. Из смеси латыни, кельтского и германского языков форми­руется романский язык.^[177] Арифметика, грамматика и цер­ковное пение преподаются в открытых для этой цели школах; Карл Великий приказывает собирать франкские народные песни; сочинения Аристотеля, Пшпократа и Галена переводятся арабами, и, наконец, монахиня Хросвита сочиняет целый сборник латинских стихов.

В свой черед робко пробиваются ростки науки: на юге Франции арабы развивают химию; Людвиг Благочести­вый изучает астрономию; наконец, медицинская школа, основанная в Салерно в 984 году, посылает во Францию нескольких своих выпускников.

Изменения претерпевает и денежная система. Ее еди­ницами служат фунты, солиды и денарии; на одной сто­роне монеты изображается портрет короля, при котором она чеканится, на другой — простой или двойной крест между буквами а и о, символами Христа, который есть начало и конец всего сущего; и, наконец, надпись на ней представляет собой латинский девиз, принятый Карлом Великим и заключающий в себе целую политическую революцию, а именно упразднение выборного права и признание права божественного: «Karolus Magnus gratia Dei rex»^[178]

При Рауле появляются мастерские по производству конопляного полотна, и, как только индустрия делает этот первый шаг, коммерция цепляется за почву, которую она никогда уже не оставит.

В политическом отношении облик королевства под­вергается еще более значительным изменениям. Огром­ные социальные преобразования осуществляются в тот момент, когда уходят последние «длинноволосые» короли и появляются первые короли из династии Каролингов. Это переход от рабства к крепостной зависимости — пер­вый шаг, сделанный по направлению к свободе, робкий шаг вслепую, как у ребенка; первый этап пути, который приведет человека в неведомые края, скрытые далеко за тем горизонтом, какой он пока лишь охватывает взгля­дом. Мы видели, как при первой династии эти преобра­зования начались с передачи в собственность ленов и церковных приходов, что привело к созданию феодаль­ной системы, укрепление которой мы наблюдаем при второй династии и которой предстоит упорядочиться при третьей, приняв наименование вассалитета. С тех времен ведут начало не только могущественные семьи, которые составят позднее французскую знать, но и аристократи­ческие имена, которыми будут называть эти семьи. Полу­чив земли от короля, вожди, чтобы извлечь из этих пожа­лований наибольший почет, заменяли названиями своей новой земельной собственности франкские имена, под которыми они были прежде известны, и прибавляли к этим названиям свои крестильные имена. Таким образом, вначале мы видим, как эти люди, обладая званием вождя, владеют землей, но не имеют имени; затем, в зва­нии знатных вассалов, владеют землей и имеют имя; и в конце концов, в звании аристократов, еще похваляются именем, но уже не владеют землей.

Церковь, чью деятельность как представителя интере­сов народа мы обещали выше проследить, достигает при второй династии наивысшей степени могущества и заставляет захватчиков трона дорого заплатить за святой елей, который она изливает на их головы: папы приме­няют в отношении мирских дел право творить суд, кото­рое они получили в отношении дел духовных; однако первые опыты этой папской власти делаются с демокра­тической целью: случалось так, что сыновья тех, кто отдавал земли монастырским общинам — а не надо забы­вать, что монастырские общины это и есть народ, — порой желали вернуть эти земли целиком или частично, и тогда монахи жаловались аббату, аббат жаловался епи­скопу, а епископ — папе. Папа же требовал у короля или у вождя, незаконно присвоившего землю, вернуть народу то, что принадлежит народу, как Иисус некогда дал совет отдавать кесарю кесарево, и, если грабитель отказывался выполнить это требование, церковное отлучение заменяло, благодаря своему духов­ному воздействию, светские меры принуждения, которых в те времена у папства еще не было. Вот каким образом излагались подобные отлучения (приводимый нами при­мер не оставляет никаких сомнений в отношении обсто­ятельств, в связи с которыми отлучение было нало­жено).

«Что же касается захватчиков церковных владений, коих святые каноны, продиктованные Духом Божьим и освященные всеобщим признанием, равно как указы блю­стителей Апостольского престола объявляют пребыва­ющими под тяжестью анафемы до тех пор, пока они не искупят должным образом свою вину, и похитителей, о коих апостол, говоря от имени Христа, изрек, что они не наследуют Царства Божьего, то мы запрещаем всем истинным христианам вкушать пищу вместе с такими людьми, пока они упорствуют в своем преступлении; пове­леваем властью Христовой и сим приговором, что если до наступления нынешних ноябрьских календ они не возвратят церквам незаконно отнятые у них владения и не возместят причиненные убытки, то будут вплоть до возвращения цер­ковных владений и надлежащего возмещения убытков отлу­чены от причастия Тела и Крови Христовых и вследствие  этого, по слову истинного проповедника, силою Господа нашего Иисуса Христа преданы Сатане во измождение плоти, дабы их дух был спасен в день Господа нашего Иисуса Христа»^[179].

Подобные опыты, которые утверждают Церковь в ее могуществе, ведут папство к тирании, а прелатов к гор­дыне: римские папы возводят королей на трон и свер­гают их оттуда; епископы добиваются преимущества перед сеньорами, первыми упоминаются в грамотах и ставят свою подпись сразу же после королевской; они обладают правом вершить суд, как князья; чеканят монету, как монархи; взимают подати и набирают войска, как завоеватели, и присоединяют захваченные владения к дарованным владениям, а завоевания к пожалованиям. В конце концов Рим при Стефане III делается соперни­ком Рима при Августе, и город на семи холмах все еще заслуживает имени Вечного Города. Мы увидим, как при третьей династии он утратит это влияние, когда, превра­тившись из демократа в аристократа, предпочтет инте­ресы королевской власти интересам народа.

Со своей стороны, как мы уже говорили, сеньоры, используя раздоры, разъединяющие наследников Карла Великого, избавляются от засилья королевской власти: вот кто извлечет пользу из слабости Людвига Благочести­вого, глупости Карла Простоватого и плена Людвига Заморского, освободившись от ленной зависимости. Сыновья тех, кто получил эти владения по королевской милости, полагают, что король пожаловал их с корыст­ной целью, а не в порыве великодушия; они говорят себе, что раз их отцам было угодно брать эти владения, да еще больших размеров и не выставляя никаких требо­ваний, то королевская власть, занятая междоусобными и внешними войнами, окажется слишком слабой для того, чтобы покончить с подобными расхищениями. С того времени исчезает всякое чувство признательности сеньо­ров по отношению к королевской власти, которая дала им эти земли, точно так же, как оно исчезает у королев­ской власти по отношению к сеньорам, которые дали ей трон: Карл Великий стал королем милостью Божьей, и вот не прошло еще и века после его смерти и не угасла еще его династия, как вельможи уже не желают более зависеть от своих суверенов и в свою очередь делаются графами и маркизами милостью Божьей.

Что же касается так называемого раздробления импе­рии — чему все историки приписывают быстрый упадок династии, сердце которой с такой силой билось в груди Карла Великого, упадок, чьи истинные причины, как нам представляется, мы обозначили, — так вот, повто­ряем, что касается так называемого раздробления импе­рии, то ошибка этих историков проистекает, по нашему мнению, из того, что, вместо того, чтобы останавли­ваться на причинах естественных, связанных с земельной собственностью, они ищут причины случайные, политические.^[180]

Сравнение чисто материального характера, которое в виде картинки предстанет сейчас перед мысленным взо­ром читателя, сделает, как нам хочется надеяться, совер­шенно ясной для каждого ту мысль, какую мы высказы­ваем по поводу раздробления огромной единой империи на девять новых отдельных королевств.

Возможно, кто-то из наших читателей бывал в Швей­царии и поднимался на вершину Риги. Так вот, с самой высокой точки этой горы можно увидеть, бросив взгляд вокруг, девять озер, которые заполняют котловины, соз­данные для них рукою Господа; обращает на себя внима­ние, что каждое из этих озер, отделенное от соседних высокими складками земли, образующими их берега, отличается от всех других, благодаря этой обособленно­сти, как очертаниями береговой линии, так и цветом воды. Так вот, предположите на мгновение, что со снеж­ной вершины горы Пилата в самое крупное из этих девяти озер, озеро Четырех Кантонов например, вдруг скатится одна из ледяных глыб, которая в этой стране горных вершин покажется всего лишь осколком, тогда как для нас она будет целой горой. Падая в озеро, она вытеснит определенный объем воды; эта вода перехлест­нет через берега и начнет затоплять долину за долиной, и вскоре вместо девяти озер образуется одно, поскольку разделяющие их полосы земли уйдут под воду.

То будет огромное озеро, и уже на следующий день всем станет казаться, что оно находилось тут с начала веков, хотя оно возникло лишь накануне; то будет нечто вроде моря, и все станут думать, что оно повсюду имеет одинаковую глубину, хотя в отдельных местах оно едва покроет поверхность земли; то будет необозримое водное пространство одного и того же цвета на всей поверхно­сти, которое сохранит у себя в глубинах свои изначаль­ные оттенки.

И если на вершину Риги взберется тогда какой-нибудь несведущий путешественник, не стоит говорить ему: «Прежде тут было девять озер, но стихийное бедствие, разлив воды, объединил их в одно», ведь он, разумеется, увидит только одно озеро и, следовательно, вернется домой в убеждении, что так было всегда.

Однако под воздействием воды, которая соприкасается с нижней частью ледяной глыбы и подтачивает ее, и под воздействием воздуха, который соприкасается с ее верх­ней частью и разъедает ее, глыба уменьшается в разме­рах, продолжая, тем не менее, пока она существует, под­питывать за счет таяния вызванный ею разлив; однако она представляет собой остров, который с каждым днем уменьшается по протяженности и высоте и в конце кон­цов исчезает полностью.

И с этого времени огромное озеро, случайный источ­ник которого перестал существовать, начинает мелеть; над его поверхностью мало-помалу появляются самые высокие точки дна; теперь, в свой черед, земля продви­гается вперед, а вода отступает; с исчезновением при­чины, нарушившей природное равновесие, оно восста­навливается, и воды, хоть и медленно, возвращаются в естественные границы. Первоначальное дробление на части восстанавливается, и в конце концов снова возни­кают девять озер, отделенных одно от другого и, как и прежде, различающихся между собой по форме и цвету.

И если путешественник, который застал их сливши­мися в одно, вернется теперь в эти самые места, то вме­сто одного огромного озера, представавшего его глазам, он обнаружит эти отдельные небольшие водоемы. Спро­сите его тогда о причинах этих перемен, и он исчерпает их все, но так и не догадается об истинной.

Так вот, именно такой и была огромная империя Карла Великого, разнородная империя, которой завоевания придали видимость однородности; людской океан, кото­рый на поверхности какое-то время казался единым народом, но, если бы какой-нибудь отважный пловец нырнул в его глубины, он разглядел бы там племена с несходными обычаями и услышал разговоры на девяти разных языках; водное пространство, которое в паводок простерлось до самых дальних пределов и охватило собой все промежуточные рубежи.

Так что, когда охладела рука, удерживавшая эти народы; когда угас гений, заключивший их всех в общие границы; когда, наконец, иссяк источник, питавший этот наплыв воинов, франки вернулись в свои пределы, словно вздувшаяся река, которая возвратилась в свое русло. Вновь показались границы королевств, затоплен­ных империей. Каждый народ распознал те края, в пре­делах которых ему следовало находиться; каждый чело­век вернулся в то место, куда его призывали родные нравы, язык и обычаи. Сыновья одного и того же отца продолжали править этими обособившимися нациями, но теперь у каждой из них был король, который усвоил нравы своего народа, а не навязывал ему свои собствен­ные; который защищал интересы своих подданных, а не подчинял этих подданных интересам своей династии; который из франка, кем он был по рождению, сделался итальянцем, германцем или бургундцем, в зависимости от того, на чей трон вознесла его судьба — Италии, Гер­мании или Бургундии, и, объявляя по требованию тех, кем он правил, войну тем, кто царствовал по соседству, ничуть не беспокоился о степени родства, связывавшей его с ними, и нисколько не думал о том, что он заслужит славу плохого брата или плохого сына: главным для него было сохранить титул короля.

Точно так же уже в наши дни мы видели, как рука гениального человека выкроила в нашей нынешней Европе империю по образцу империи Карла Великого. Братья этого человека стали королевскими префектами, посаженными им в завоеванных странах, столицы кото­рых сделались административными центрами новых департаментов Франции. Какое-то время сто двадцать миллионов человек повиновались его приказам; какое-то время он слышал вокруг себя возгласы на девяти различ­ных языках: «Да здравствует Наполеон!», «Наполеон Великий!» Ибо он тоже заставил Францию выйти из ее берегов — так много он занимал в ней места! — и раз­литься, словно наводнение, по всей Европе.

Так вот, когда человек, давший ход завоеваниям, пал, разве не увидели мы вскоре, как каждый народ вернулся на свое место, а административные центры новых депар­таментов опять стали столицами? Разве не увидели мы, уж если доводить сравнение до конца, как братья и гене­ралы этого человека, став итальянцами или шведами и предпочтя интересы этих народов интересам своей родины, во главе своих солдат-иноземцев выступили против Франции, своей матери Франции и, во имя того, чтобы сохранить за собой королевские титулы, заслу­жили, в свою очередь, славу плохих братьев и плохих сыновей?

ФРАНЦИЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ДИНАСТИЯ ФРАНЦУЗСКАЯ МОНАРХИЯ ГУГО КАПЕТ

Старательность, с какой мы наблюдали за борьбой наци­ональной партии против франкской династии, избавляет нас от необходимости опровергать представление — в корне ложное, каким бы широко распространенным оно ни было, — будто восшествие Гуго Капета на трон явля­лось узурпацией. Герцог Парижский был свободно и еди­ногласно избран по доброй воле пэров^[181], воле, которая, повторяем, было не чем иным, как выражением желания нации.

Однако Франция, которой ему предстояло править, уже не была франкским королевством Карла Великого, повинующимся единой воле и единоличной власти. Сам титул пэра, использованный нами сейчас впервые, сви­детельствует о том, что новый король был всего лишь первым среди равных; и, хотя Франция простиралась еще от берегов Шельды и Мааса до берегов Эбро, от берегов Роны до океанского взморья, тот, кто носил титул ее короля, владел, как нам вскоре станет ясно, самой, быть может, незначительной частью ее обширной территории.

Взглянем же поочередно на каждого из семерых пэров, число которых ГУго доведет до двенадцати; число это останется неизменным вплоть до времен Фруассара, который назовет пэров двенадцатью братьями королев­ства. Заодно мы посмотрим, какие земли принадлежали каждому из них, и те, что останутся за пределами этого обзора, как раз и будут теми, что входили во владения короля.

Это, во-первых, Арнульф II, граф Фландрский, вла­девший всеми землями между Шельдой, морем и рекой Соммой.

Затем следует Герберт, граф Вермандуа, чьи владения состояли из графства Санлис и ряда земель в Иль-де-Франсе, к которым он присоединил часть Пикардии и Шампани.

Генрих, брат Гуго Капета, герцог Бургундии, который владел в провинции, носящей это название, всеми зем­лями, какие были неподвластны королевству Конрада Миролюбивого.

Ричард, зять Гуго Капета, герцог Нормандии и Бре­тани. О его владениях мы уже говорили, рассказывая об  уступке, которую Карл Простоватый сделал Хрольфу- датчанину. Эти владения составляли самый могуществен­ный лен короны. Более того, герцоги Нормандии счи­тали себя свободными от обязанности поставлять войско королям Франции и были настолько богаты, что могли бы содержать на жалованье своих властителей.

Вильгельм Санчес, герцог Гасконский, под властью которого находились все земли, простирающиеся между Дордонью, Гаронной, Пиренеями и обоими морями; однако вскоре эти земли стали зависимым леном и перешли в прямое и непосредственное подчинение гер­цогам Гиени.

Раймунд, граф Тулузский, присоединивший к своему графству княжество Лангедок и герцогство Септимания; один из его потомков позднее войдет в число самых могущественных вассалов короны и будет именоваться герцогом Нарбоннским.

И, наконец, Вильгельм^[182], прозванный Железноруким, герцог Гиени, или Аквитании, который владел бы самым крупным леном в королевстве, если бы ему удалось объ­единить его под своей властью. Однако в разгар общего разлада, царившего в королевстве, сиры Бурбона, гер­цоги Оверни, графы Буржа, Ангулема, Ла Марша и Пери­гора превратили их в независимые области и пользова­лись ими как личными владениями, почти свободными от вассальной подчиненности.

По завершении этого обзора выясняется, что на долю короля Франции остались бы только часть области Суассоне, город Лан и несколько городов Шампани, если бы Гуго Капет, взойдя на престол, не присоединил к этим разрозненным землям те, какими он владел лично, то есть графство Парижское, Орлеане, Шартрский край, Перш, графство Блуа, Турень, Анжу и Мен.

Но едва Гуго Капет стал королем, он, подобно Пипину Короткому, попрал принцип, которому был обязан коро­левским троном, и, принеся мирскую власть в жертву власти духовной, еще при жизни короновал своего сына Роберта королем Франции. Этот пример, которому последовали в свой черед Генрих I, Филипп, Людовик VI и Людовик VII, на восемь веков вперед закрепит за дина­стией наследственную королевскую власть, которую с самого начала упрочит право первородства, установлен­ное ордонансом 993 года, гласящим, что «отныне титул короля передается лишь старшему сыну, каковой будет  обладать правами и властью над всеми своими братьями, а те будут почитать его как своего господина и отца и в качестве своей доли владений будут иметь лишь те земли, какие он определит им в качестве удела; земли эти оста­нутся в зависимости от его короны, которой следует при­носить за них клятву верности, и могут быть увеличены или уменьшены по воле короля»^[183].

Вскоре Гуго, который на примере Пипина и по своему собственному опыту понимал, насколько опасно для монарха совмещение должностей майордома и герцога Парижского, позволяющее сосредоточить в руках одного вассала почти королевскую власть, задумал их упразд­нить; но, не решившись сделать это грубо, он собирает пэров и заявляет им, что, любя их всех в равной степени, испытывая к ним всем равную признательность и ценя права каждого из них в равной мере, он не желает сеять между ними раздор назначением кого-либо одного на должность, какую ему хотелось бы дать им всем вместе, ибо они все в равной степени ее достойны, а потому он от их имени отдает ее своему сыну, которого Франция вскормила и воспитала для службы ей и которого он назначает их представителем. Таким образом, он изымает в свою пользу эту должность, которая могла бы стать для него смертельно опасной, если бы она оказалась не в руках его наследника, а в руках кого-нибудь другого; и, как говорит Жан де Серр, он ее убивает, однако предо­ставляет ей позолоченную гробницу и хоронит ее среди членов королевской семьи; затем вместо нее он учреж­дает должность коннетабля, который, не сосредотачивая в своих руках те же самые властные полномочия, уже не мог внушать ему те же самые опасения.

Впрочем, этот порядок престолонаследия, оценивае­мый нами сегодня как пагубный, поскольку он продол­жает действовать в сформировавшемся обществе, был необходим для упрочения зарождающегося общества. Сыновья, наследуя трон, воплощали замыслы отцов и совершенствовали феодальное устройство, устанавлива­вшее иерархическую подчиненность этих беспокойных знатных вельмож, всегда готовых срубить дерево до того, как оно могло бы принести плоды. Утратив право созда­вать, они утратили также способность разрушать; короли более не должны были призывать их на помощь, чтобы бороться со светской властью сеньоров и духовной вла­стью пап, и удар, нанесенный знати, рикошетом задел Церковь. С тех пор, как монархия стала наследственной, она оказалась независимой от обеих этих сил, к содействию каждой из которых ей приходилось прежде по оче­реди взывать, и, не имея более нужды уступать одной из них, чтобы добиться ее поддержки в борьбе с другой, она могла поддерживать равновесие между ними и сохранять свое главенство.

В конечном счете феодальное устройство создало нацию, привило обычаи, упрочило общественные инсти­туты, подарило нам великих людей и великие дела, вели­кие имена и великие воспоминания, ибо это оно поро­дило рыцарство, крестовые походы и освобождение коммун. То была героическая эпоха Франции.

Изложение итогов правления Гуго Капета, только что сделанное нами, избавляет нас от необходимости под­робно рассказывать о его деяниях. Добавим только, что именно при нем Париж вновь стал столицей королевства: прерогатива, которую этот город утратил при второй династии и которую он неизменно сохранял при тре­тьей.

Гуго умер в 996 году. Ему наследовал его сын Роберт; он был коронован в Реймсе в 990 году и с позволения французских епископов женился на своей родственнице Берте. Отлученный за такой проступок папой^[184],он пытался, насколько это было в его силах, бороться с этим отлучением. И тогда святой отец, видя его упрям­ство, наложил интердикт на Французское королевство. В церквах тотчас же прекратились богослужения, свя­щенники отказывались соборовать умирающих и хоро­нить покойников в освященной земле. Вся свита короля покинула его, и при нем остались лишь двое слуг, да и то они предали огню все, что находилось в его употре­блении.

Роберт уступил: отступничество вельмож и ропот про­стонародья пугали его, предвещая бунт. Династия Капетингов еще недостаточно укоренилась на французской земле, и малейшая буря могла ее опрокинуть. Брак с Бертой был расторгнут в 997 году, причем за ней, в каче­стве слабого утешения, на всю ее жизнь сохранился титул королевы.

Ее преемницей стала Констанция, дочь графа Прован­ского. Королева была молода и красива, капризна и над­менна. Рожденная в краю наслаждений, с юных лет  согретая южным солнцем, пропитанная ароматами нра­вов и литературы Востока, которыми арабы наполнили Испанию и Лангедок, она и ее свита составляли удиви­тельный контраст с суровым двором французских коро­лей, куда они прибыли. Стал распространяться неведо­мый прежде вкус к поэзии — поэзии простонародной, национальной, созданной на родном языке. Вскоре язык разделяется на два наречия: северное и южное, язык «ойль», употреблявшийся труверами, и язык «ок», использовавшийся трубадурами. Гвидо д’Ареццо изобре­тает шесть музыкальных нот^[185]. На смену псалмопению приходит гармония, на смену латинского гимна — наци­ональная поэма. Франция обретает литературу.^[186]

Примерно в это же время несколько норманнов, воз­вращавшихся из паломничества в Святую Землю, сходят на берег в княжестве Салерно в тот самый момент, когда сарацины осаждали его столицу. Паломники устремля­ются в город и совершают там такие чудеса доблести, что магометане снимают осаду. По возвращении в Норман­дию пилигримы рассказывают о своих воинских подви­гах, говорят о щедром вознаграждении, полученном от князя, которого они избавили от сарацин, и возбуждают в авантюрных умах своих соотечественников желание отправиться в те края попытать счастье. Один из них, по имени Осмонд Дренго, убивший какого-то сеньора и вынужденный поэтому покинуть родину, уезжает вместе с четырьмя своими братьями, предлагает свои услуги князю Капуанскому и с его позволения начинает постройку города, где вскоре к ним присоединяются Танкред де Отвиль и двенадцать его сыновей, вооружен­ных и храбрых. Вначале они дают отпор сарацинам, потом грекам, а затем папам. Сицилия в то время была захвачена тремя державами, оспаривавшими ее друг у друга; и вот возникает новая монархия, первым королем которой становится Рожер, сын Танкреда. Рожер II, его сын, который ему наследует, завоевывает Неаполитан­ское королевство, и корона остается у наследников Рожера II до тех пор, пока императоры Швабской дина­стии не срывают ее с одного из его потомков, за кото­рого отомстит позднее Карл Французский, брат Людо­вика Святого, граф Прованса и Анжу.

Пока происходили эти необычайные события, Роберт, положив конец нескольким смутам во Франции, делает в 1017 году своего сына Гуго соправителем и заставляет признать это решение на всеобщей национальной ассам­блее в Компьене; с тех пор имя Гуго стоит на государ­ственных актах рядом с именем короля Роберта, его отца.^[187]

С этого времени мир, установившийся во Франции, нарушался лишь внутрисемейными распрями, которые затевал Гуго, недовольный влиянием, какое оказывала на его отца королева Констанция, а также суровостью, какую она открыто проявляла по отношению к нему самому. Когда с распрями было покончено, Гуго продол­жал править вместе с отцом, но вскоре заболел и умер, оплакиваемый всеми.

И тогда Роберт берет в соправители Генриха, своего второго сына, герцога Бургундского. Констанция, предпочитавшая ему Роберта, своего третьего сына, подтал­кивает его на бунт, который король вскоре подавляет, и Бургундия, оставшись без герцога, вновь присоединяется к владениям короны. Это присоединение становится первым ударом, нанесенным системе вассалитета.

Последнее покушение на короля происходит в Ком- пьене. Двенадцать заговорщиков объединяются, чтобы его убить, однако Роберт, вовремя предупрежденный о заговоре, отдает приказ взять их под стражу. Но, пока судьи рассматривают их дело в суде, король приказывает подсудимым готовиться к исповеди и покаянию. Затем, после того как они получают причастие, он приглашает их всех к себе на обед, и судья, который приносит ему на подпись приговор, обнаруживает короля сидящим за одним столом с двенадцатью виновниками заговора. Не стоит и говорить, что приговор был разорван.^[188]

Вскоре после этого король заболел и умер в Мелене на шестьдесят первом году жизни и сорок пятом году своего царствования.

Это был добрый государь^[189], какой был нужен зарож­дающейся Франции после сильного государя. Он каж­додневно кормил триста бедняков, и порой число этих несчастных доходило до тысячи. В Страстной четверг он надевал власяницу, подавал им еду, стоя на коленях, и обмывал им ноги. Именно к нему восходит обычай, вос­принятый его преемниками, — обмывать в этот день ноги дюжине бедняков и сажать их за стол вместе с принцами и придворными сеньорами. Когда королю недоставало денег, чтобы творить милостыню, он позво­лял обкрадывать его тем, кто ее просил у него. Хельгальд рассказывает, как один вор по имени Рапатон, встав на колени позади короля, молившегося в церкви, срезал кусок золотой бахромы, украшавшей его мантию; пола­гая, что король этого не заметил, он приготовился украсть остальное, как вдруг Роберт обернулся к нему и ласково произнес: «Отойди, брат; того, что ты взял, тебе должно быть пока достаточно, а остальное, возможно, понадобится кому-то из твоих товарищей».

В другой раз, по пути на утреннюю службу, он заметил двух бедняков, спавших в обнимку на ложе, где следо­вало лежать только одному.

«Сожалея об их слабости, — рассказывает все тот же Хельгальд, — он снял с себя весьма дорогое меховое одеяние и с присущей его сердцу снисходительностью набросил его на этих грешников, чтобы никто, кроме него, не видел их, а затем приказал слуге, следовавшему за ним, принести ему другую одежду и в течение всего богослужения молился за них».

Подобные факты принадлежат истории: это не просто забавные случаи — это картины нравов.

И, опять-таки, именно к этому королю восходит дар излечивать золотуху, налагая крестное знамение на рану больного.

Генрих I наследует своему отцу в 1031 году. Стоит ему взойти на трон, как Констанция, его мать, всегда име­вшая намерение отдать корону Роберту, к которому она питала особую любовь, вовлекает в бунт Бодуэна, графа Фландрского, и Эда II, графа Шампанского, и объявляет своими Даммартен, Санлис, Пуасси, Санс, Куси и Ле-Пюизе. Это составляло более половины крепостей Французского герцогства, которое, с тех пор как Гуго присоединил его к владениям короны, стало достоянием королей. Так что Генрих вынужден был покинуть Париж и вместе с одиннадцатью спутниками искать убежище в Фекане, где Роберт II, герцог Нормандский, прозванный за свою жестокость Робертом Дьяволом, держал свой двор.^[190]

Вассал предоставил королю войско, и король отвоевал свою корону. Смерть Констанции, наступившая в 1032 году, упрочила мир. Роберт подчинился брату, кото­рый его простил и уступил ему герцогство Бургундское, где эта ветвь королевской династии правила затем почти четыре столетия.^[191]

Однако вскоре против короля восстает Эд, его второй брат. Гильом, незаконный сын Роберта Дьявола, помо­гает королю подавить этот мятеж; в свою очередь, Генрих помогает Гильому утвердиться в Нормандском герцог­стве, которое у него оспаривали после смерти Роберта Дьявола, скончавшегося в Никее на обратном пути из паломничества в Иерусалим.

Последние годы царствования Генриха отмечены борь­бой с еретическими движениями, учреждением первых турнирных кодексов и установлением так называемого Божьего, или Господнего перемирия, запрещавшего сра­жаться, грабить и убивать со среды до субботы. Затем, сделав своим соправителем старшего сына, Филиппа, и, хотя тому было тогда всего лишь семь лет, короновав его в Троицын день 1059 года, король скоропостижно умирает в 1060 году «от лекарства, принятого некстати». Он про­жил пятьдесят пять лет и тридцать из них царствовал.

Это был первый король, носивший имя Генрих, роко­вое для всех французских монархов: Генрих I умирает, по всей вероятности, от отравления; Генрих II погибает на турнире, сражаясь с Монтгомери; Генриха III убивает Жак Клеман; Генриха IV закалывает Равальяк; наконец, Генрих V, родившийся сиротой, живет в изгнании, вдали от могилы отца и тюрьмы матери, — несчастный ребе­нок, который расплачивается за ошибки своей династии; несчастное безгрешное дитя, отданное на заклание вме­сто виновных; несчастный агнец, в промежутке между мертвой монархией и еще не родившейся республикой принесенный в жертву странному божеству, которое име­нуют переход ным периодом.

Оба эти царствования были долгими^[192] и спокойными^[193], как и требовалось молодой и еще слабой Франции. Это были благодетельные царствования, в течение которых пускали ростки те великие события, каким вскоре пред­стояло свершиться. Они подготовили наступление сред­невековья, столь мало изученного вплоть до наших дней, этого железного века с отчаянной головой, крепкой рукой и праведным сердцем. Нация наконец-то дала себе передышку, ибо она готовилась произвести на свет нечто более великое, чем прежние революции: она готовилась разрешиться народом^[194], источником всех грядущих рево­люций.

Так что мы намереваемся теперь рассказать не о самом царствовании Филиппа I, а о тех событиях, какие прои­зошли в его правление, одно из самых продолжительных и, судя по его итогам, одно из самых важных для монархии.^[195] Филипп был одним из тех людей, какие кажутся великими лишь благодаря оптическому обману, вызванному тем, что на них смотрят через призму свер­шившихся событий; одним из тех людей, какие, подобно Франциску I, выглядят творцами эпохи, хотя на самом деле лишь помогают ей родиться.

И правда, в его царствование произошли три важней­ших события, любого из которых было бы вполне доста­точно, чтобы целиком занять рядовое царствование, — настолько они были стихийны и неожиданны в отношении их причин, огромны и влиятельны в отноше­нии их последствий.

Первым из них стало завоевание Великобритании Вильгельмом, или Гильомом^[196], принявшим прозвище Завоевателя и ставшим королем Англии.

Вторым — крестовый поход под предводительством Готфрида Бульонского, ставшего королем Иерусалим­ским.

Третьим — восстание первой коммуны^[197], в ходе кото­рого родился французский народ, ставший королем мира.

Мы не осмелимся утверждать, что первые два события были лишь случайными обстоятельствами, подготови­вшими свершение третьего, но, по крайней мере, попы­таемся доказать, описывая их в хронологической после­довательности, что они оказали на него огромное влияние.

В 1066 году английский король Эдуард, прозванный Святым, умер, не оставив детей от своего брака с Эдит.  

Эта смерть породила в королевстве смуты и раздоры, которые не смогло успокоить избрание на трон Гарольда, сына Годвина, графа Кентского. В этих обстоятельствах Вильгельм Незаконнорожденный обратил взгляд на Англию и осознал, что у него зарождается надежда стать ее королем. Для нападения он набрал войско наемни­ков — людей храбрых, грубых, неутомимых и бедных, которым нечего было терять, но которые могли получить все. Семьсот кораблей стояли на якоре в гавани Сен- Валери. Пятьдесят тысяч человек поднялись на борт этих семисот кораблей, и флот распустил паруса.^[198]

И тогда взору открылось удивительное зрелище: зре­лище войска, намеревавшегося завоевать народ, и гер­цога, намеревавшегося сорвать корону с головы короля. Без сомнения, какое-то время и народ, и король думали, что им привиделся сон, и не верили в реальность проис­ходящего: народ — до тех пор, пока его не завоевали; ко­роль — до тех пор, пока он не увидел себя распростертым и умирающим на поле битвы при Гастингсе.

Восьмичасовой битвы оказалось достаточно; одно сра­жение — и все решилось. Правда, в этом сражении погибло шестьдесят восемь тысяч человек.

Вильгельм взошел на трон Гарольда, сменив свое про­звище «Незаконнорожденный» на прозвище «Завоева­тель»; и юный король Франции, приняв королевство из рук своего регента Бодуэна, со страхом узнал, что у него есть вассал-король, куда более могущественный, чем он сам. То был бессознательный страх, то было предчув­ствие беды, которым спустя восемнадцать лет предстояло найти подтверждение в первых губительных последствиях войны между двумя сестрами, сестрами слишком краси­выми, слишком ревнивыми и слишком близкими, чтобы оставаться подругами, — между Францией и Англией; войны, порожденной шуткой^[199] и продолжавшейся затем восемь веков; войны нещадной, какими и должны быть семейные войны; бесконечной череды битв, прерывае­мой порой перемириями, но никогда — миром; схватки, в которой Франция, подобно Антею, всегда встает на ноги, но делает это она всякий раз после того, как каса­ется земли.

Перейдем теперь к крестовым походам и причинам, которые их вызвали.

Пока в Африке превосходством обладали персы и египтяне, христиане, хотя и подвергаясь притеснениям, все же могли еще достаточно свободно отправлять свой культ. Однако после захвата Иерусалима в 1076 году Алп- Арсланом, вторым султаном турок^[200], преследования стали для жителей святого города тем более невыносимыми, что победа неверных над Романом Диогеном, императором Константинополя, лишила горожан всякой надежды когда-либо вернуть себе утраченную свободу.

«С того времени горожане, — сообщает Вильгельм Тир­ский, — не знали более покоя ни у себя дома, ни вне его; смерть угрожала им каждый день и каждую минуту. И, что было хуже всякой смерти, они были раздавлены бреме­нем угнетения: для завоевателей не было ничего святого, даже церкви, бережно сохраненные и восстановленные, подвергались самым яростным нападениям. Во время бого­служений неверные, сея ужас среди христиан, издавая неис­товые вопли и угрожая всем смертью, безнаказанно врыва­лись в церкви, усаживались на алтарях, не отличая одного места от другого, опрокидывали потиры, попирали ногами священные сосуды, разбивали мраморные плиты, осыпали священников оскорблениями и побоями. Даже с самим патриархом они обращались, как с презренной тварью; его скидывали с кресла, бросали на землю и таскали за бороду и за волосы. Зачастую его хватали и повергали в тюремную камеру, причем без всякого повода, словно невольника; все это делалось для того, чтобы удручить народ страданиями его пастыря».

Тем не менее все эти гонения, вместо того чтобы оста­новить паломников, посещавших Гроб Господень, каза­лось, удвоили их число: чем большей опасности подвер­гались те, кто исполнял обет паломничества к святым местам, тем большего заслуживало в глазах Господа исполнение этого обета. Основную часть этих верующих составляли греки, латиняне и, в небольшом количестве, норманны. Они прибывали к воротам Иерусалима, испы­тав тысячи опасностей, ограбленные варварскими племе­нами, через земли которых им приходилось идти, полу- нагие, изнуренные усталостью и умирающие от голода; прибыв же туда, они не могли войти в город, не уплатив таможенным досмотрщикам золотой монеты, вымогае­мой под видом сбора. Несчастные, которые не были в состоянии выполнить это требование, а таких оказыва­лось великое множество, тысячами скапливались в окрестностях города, еще более жалкие, чем прежде, доведенные до полной наготы и опалявшиеся на солнце, и в конце концов умирали от голода и жажды. И мерт­вые, и живые были в равной степени в тягость жителям города, ибо мертвых требовалось хоронить, а живым нужно было помогать, отказывая себе во всем.

Однажды в толпе таких страдальцев появился священ­ник. Он прошел через тысячи опасностей, но ему уда­лось их избежать; он перенес тысячи тягот, но, казалось, они никак его не затронули, хотя это был человек крайне тщедушного телосложения и в его облике нельзя было разглядеть ничего, кроме убогости. Пройдя через толпу умирающих, он подошел к воротам города и в ответ на вопрос, как его имя и откуда он родом, сказал, что зовут его Петр, что земляки дали ему прозвище Пустынник и что родился он в Амьенском епископстве во Француз­ском королевстве. У него потребовали обычную плату за вход, он дал золотой и вступил в город.

Это был человек, наделенный пылкой верой, одержи­мый пламенной страстью — страстью, устремленной на достижение небесных целей, подобно тому, как у других она бывает направлена на достижение целей земных. И вот, при виде несчастий и гонений, одолевавших хри­стиан, он замыслил великий план.

Завершив поклонение всем святым местам, он добива­ется того, чтобы Симеон, патриарх Иерусалимский, дал ему письмо, в котором была воспроизведена точная кар­тина бед, испытываемых верующими, и настаивает на том, чтобы оно было скреплено печатью, что должно было придать ему характер подлинности, затем получает благословение патриарха, берет в руки посох, выходит из города и направляется в гавань Яффы, находит там корабль, готовый отплыть в Апулию, садится на него, сходит на берег в Генуе, добирается до Парижа, идет в Рим, предстает перед папой Урбаном II, вручает ему письмо патриарха Иерусалимского, рассказывает ему о страданиях верующих, о гнусностях, совершаемых в свя­тых местах нечестивыми мусульманами, и, таким обра­зом, со всем пылом надежды и веры исполняет, наконец, свою миссию.^[201]

Святой отец был тронут доверием, какое христиане Востока питали к своим братьям на Западе. Ему вспом­нились слова, написанные в Книге Товита:

«Иерусалим, город святый!.. Многие народы издалека придут к имени Господа Бога с дарами в руках, с дарами Царю Небесному; роды родов восхвалят тебя с восклица­ниями радостными. Прокляты все ненавидящие тебя, бла­гословенны будут вовек все любящие тебя!»^[202]

И потому он решил призвать к оружию всех правовер­ных государей, чтобы освободить с их помощью Гроб Господень.

В соответствии с этим решением он переходит через Альпы, спускается в Галлию, останавливается в Клер­моне, созывает там церковный собор и, сопровождаемый Петром, в назначенный час входит в зал, где собрались триста семьдесят епископов, приехавших из всех епархий Италии, Германии и Франции.

Речь, с которой он обратился к ним, была простой, выразительной и краткой: это была картина бед, от кото­рых страдали их братья на Востоке, бед, предсказанных святым царем Давидом и святым пророком Иеремией.^[203]Она была наполнена ссылками на священные книги, подтверждающими, что Господь возлюбил Иерусалим превыше всех городов^[204]; она содержала произнесенное над Агарью проклятие, свидетельствовавшее о том, что сарацины, именуемые в те времена «агарянами», или «исмаильтянами», сыны Агари и Исмаила, тоже про­кляты^[205] и, следовательно, будут побеждены.

Эта речь, взывавшая к воинственным и религиозным настроениям в обществе, то есть двум главнейшим потребностям того времени, произвела необычайное и быстрое действие. Каждый из епископов, следуя откры­вшемуся перед ним пути, вернулся в свою епархию, сея повсюду призывы к войне и повторяя вслед за апостолом Матфеем: «Не мир пришел я принести, но меч»^[206].

И в самом деле, муж разлучился с женой, а жена — с мужем; отец — с сыном, а сын — с отцом. Никакие узы не были достаточно прочными, никакая любовь — доста­точно сильной, никакая опасность — достаточно вели­кой, чтобы остановить тех, кого поднимало, словно волны на море, слово Господне. Однако религиозное рве­ние не было единственной побудительной причиной к созданию этого огромного союза. Одни присоединились к крестоносцам, чтобы не разлучаться с друзьями, дру­гие — чтобы не казаться трусами или лентяями; эти — чтобы сбежать от заимодавцев, те — по чистому легко­мыслию, в силу своего авантюрного характера, из любви к новым местам и новым впечатлениям.^[207] Но что бы их ни подталкивало к этому, все они поднимались с места и шли на великую встречу западных народов, восклицая: «Такова воля Господня! Такова воля Господня!»

Герои этого первого крестового похода собрались вес­ной 1096 года. Среди предводителей крестоносцев самыми влиятельными были сеньоры, которых мы сей­час назовем:

Туго Великий, брат короля Филиппа, всегда и всюду ока­зывавшийся первым: он переплыл море и высадился в Диррахии вместе с франками, которыми он командо­вал;

Боэмунд Апулийский, сын Роберта ТЪискара, норманн по происхождению; он вместе со своими итальянцами дви­нулся тем же самым путем;

Готфрид Бульонский, герцог Нижней Лотарингии; он вместе с многочисленным отрядом пересек Венгрию, прибыл в Святой город и, освободив его от неверных, стал его королем;

Раймунд, граф Тулузский, ведя за собой войско, целиком состоявшее из готов и гасконцев, прошел через Славо­нию;

Роберт, сын английского короля Вильгельма, с множе­ством норманнов двинулся через Далмацию;

и, наконец, Петр Пустынник и рыцарь Вальтер Голяк, ведя за собой огромное войско, состоявшее из отрядов пеших воинов, проследовали через Германское королев­ство и вступили в Венгрию.^[208]

 И в самом деле, если верить современным авто­рам, число участников первого крестового похода превы­шало шесть миллионов человек.

Так что теперь Европа хлынула в Азию, как некогда Азия хлынула в Европу.

Пришедшие в движение магометанские народы вышли из Аравии, по пути захватили Сирию и Египет, просле­довали по побережью Африки, перешагнули через Сре­диземное море, словно через ручей, взобрались на Пире­неи, словно на пригорок, затем, наконец, ринулись в Прованс, но, как мы уже говорили, их наступательный порыв угас между Туром и Пуатье, где ему нанес смер­тельный удар меч Карла Мартелла.

В свою очередь христианские народы, совершая ответ­ное мщение и начав движение в том месте, где останови­лось наступление сарацинских народов, двинулись с запада на восток, проследовали через Европу по проти­воположному берегу того же самого моря, переправились через Босфор и напали на сынов Пророка в том самом месте, откуда те вышли, чтобы напасть на приверженцев Христа.^[209]

Оставим теперь крестоносцев возле Никеи, подобно тому, как завоевателей Англии мы оставили на поле битвы при Гастингсе, и вернемся во Францию.

Как только национальная партия одержала победу, заменив династию Капетингов династией Каролингов, народ, на протяжении уже шести веков пребывавший в порабощении, подумал, что, коль скоро сеньоры имели право избавиться от своих королей, то и он, в свой черед, имеет право освободиться от своих сеньоров; и стоило этой мысли прийти в людские головы, как она их уже не покидала.

Камбре стал первым городом, который перешел от мысли к ее осуществлению: он решил сделаться ком­муной.

Вот что такое коммуна. Гвиберт Ножанский, писа­тель двенадцатого века, рассказывает нам об этом в исто­рии собственной жизни.

«И вот, — говорит он, — что понимают под этим новым омерзительным словом. Оно означает, что крепост­ные будут только раз в году выплачивать оброк, который им полагается платить своим хозяевам, а если они совер­шат какой-нибудь проступок, им можно будет отделаться штрафом, установленным законом; что же касается прочих денежных податей, обычно налагаемых на крепостных, то они вообще будут отменены».^[210]

Нам не удастся дать лучшего объяснения слову «ком­муна», чем то, какое в своем святом негодовании приво­дит достопочтенный аббат.

Так вот, в 957 году, то есть через шестьдесят лет после того, как национальная партия проявила себя во Фран­ции, избрав королем Эда в ущерб правам Карла Просто­ватого, жители города Камбре, воспользовавшись отлуч­кой своего епископа, уже пытались учредить у себя коммуну.^[211] Вернувшись после своего пребывания при императорском дворе, епископ обнаружил ворота города закрытыми и не смог в него проникнуть. Он обратился за помощью против своих крепостных к тому, у кого короли просили помощи против своих сеньоров. Импе­ратор предоставил ему войско, состоявшее из немцев и фламандцев, и с ним епископ подошел к стенам мятеж­ного города. При виде этого вражеского войска горожан охватил страх, они упразднили свое объединение и открыли ворота епископу.^[212]

И тогда началось ужасающее мщение. Епископ, взбе­шенный и униженный тем, что принадлежавший ему город отказывался впустить его, приказал войскам, сле­довавшим за ним, избавить его от бунтовщиков. Так что заговорщиков хватали даже в церквах и святых местах; когда же солдатам надоедало убивать, они ограничива­лись тем, что брали мятежников в плен, но при этом отрубали им руки и ноги, выкалывали глаза или же пре­провождали пленников к палачу, который клеймил им лоб каленым железом.^[213] 

Эта расправа произвела результат, противоположный тому, какой ожидал епископ. Вместо того чтобы заду­шить страхом зачатки бунта, жившие в сердцах жителей Камбре, она усилила их желание как можно скорее изба­виться от этого жестокого господства. И потому в 1024 году была предпринята новая попытка освободиться, за которой последовала новая расправа со стороны цер­ковников, как всегда поддержанная императорской вла­стью. Сорок лет спустя горожане еще раз взялись за ору­жие, но целых три армии, одна из которых опять-таки принадлежала императору, еще раз вырвали это оружие из их рук.^[214] Наконец, воспользовавшись смутами, после­довавшими за отлучением от Церкви Генриха IV Герман­ского и вынудившими императора заняться исключи­тельно собственными делами, жители Камбре при поддержке графа Фландрского в третий раз провозгла­сили коммуну, уничтоженную снова в 1107 году, но вскоре восстановленную на столь прочных и разумных основах, что ей предстояло послужить образцом для дру­гих городов, которые, обретая по отдельности и один за другим свободу, готовили тем самым освобождение всей Франции.

Права, обретенные жителями Камбре в долгой, крова­вой, смертельной борьбе с церковными властями, состав­ляли столь странный контраст с подчиненным положе­нием других городов, что авторы того времени воспринимали основное законоположение этого города как нечто чудовищное.

«Что сказать, — восклицает один из них, — о свободе этого города, если ни епископ, ни император не имеют права взимать там налоги и оттуда нельзя получить ника­кую дань, и никакое ополчение не может выйти за пределы городских стен, если только это не делается для защиты самой коммуны!»^[215]

Тем самым этот автор обрисовал права, утраченные церковниками; а вот те права, какие возникли у населе­ния города: горожане Камбре учредили в своем городе коммуну; они избирали из своей среды, путем голосования, восемь­десят городских советников;

эти советники обязаны были ежедневно заседать в ратуше, являвшейся и зданием суда;

распорядительные и судейские обязанности распределя­лись между ними; 

каждый из городских советников обязан был содержать за свой счет слугу и верховую лошадь, чтобы в любую минуту быть готовым незамедлительно отправиться в любое место, где его присутствие становилось необходи­мым для исполнения им своих служебных обязанно­стей.

Как видно, это была подлинная попытка создать орган народной власти, заброшенный, словно одинокий боец, в феодальную Францию. И потому писатели двенадца­того и тринадцатого веков именуют эти города, получи­вшие свободу или стремящиеся освободиться, то респу­бликой^[216], то коммуной.

Вскоре примеру Камбре последовал город Нуайон, но с меньшими трудностями. Его епископ, Бодри де Саршенвиль (из его воспоминаний нами почерпнуты латин­ские цитаты, которыми мы подкрепляем наш рассказ о революции в Камбре) был человек просвещенный, здра­вомыслящий и проницательный: он понимал, что у него на глазах родился новый порядок вещей, что ребенок уже чересчур силен и задушить его не удастся и что лучше опережать неизбежное, чем ждать, когда оно при­дет, и затем покоряться ему. И вот в 1108 году, за несколько дней до начала царствования Людовика Толстого, он созвал по своему собствен­ному почину всех обитателей города, которые уже давно хотели учредить коммуну и начали вести споры по этому вопросу с духовенством архиепископства, и предложил этому собранию, состоявшему из ремесленников, торгов­цев, духовных лиц и даже дворян, проект хартии, кото­рая позволяла горожанам объединяться в союз, предо­ставляла им право избирать городских советников, обеспечивала им безусловное право собственности на их имущество и делала их подсудными лишь своим город­ским властям. Как видно, предложенный проект давал больше свободы, чем это происходит в наше время, когда нынешний муниципальный совет хоть и имеет опреде­ленное сходство с прежними городскими правлениями, но возглавляется мэром, которого назначает король.

Само собой разумеется, эта хартия была встречена ликованием, и ей с воодушевлением присягнули. По вос­шествии на трон Людовик Толстый был призван подкре­пить ее своим одобрением, ибо Нуайон находился в той части Пикардии, которая подчиня­лась королю Франции.

Эти последние строки выделены нами, ибо, следуя нити нашего повествования и предвосхищая царствова­ние Людовика Толстого, мы полагаем, что для нас настало время опровергнуть широко распространенное убежде­ние, приписывающее честь освобождения коммун этому королю.

Коммуны, как мы это уже видели на примере Камбре и Нуайона и как мы это вскоре увидим на примере Лана, обрели вольность благодаря собственному духу свободы и отстаивали эту вольность своими собственными силами. И одобрение этого освобождения, полученное со сто­роны епископа или короля, в тех случаях, когда епископ зависел от него, было всего лишь простым формальным подтверждением, без которого, строго говоря, коммуны вполне могли обойтись и которое король, епископы и сеньоры желали из корыстных соображений поставить себе в заслугу в глазах освободившихся горожан, не имея сил вернуть их с помощью оружия в прежнее подневоль­ное состояние. Вот почему история, льстивая, точно при­дворный, и хартия Людовика XVIII, лживая, точно исто­рия, тщетно стараются отнести к эпохе Людовика Толстого замысел освобождения коммун, еще за сто шестьдесят лет до нее бродивший в сердцах жителей ряда наших городов.

И в самом деле, помимо тех двух коммун, какие Людо­вик Толстый застал уже вполне сложившимися, когда в 1108 году он взошел на престол, существовали еще две, основанные в 1102 году. Это была коммуна города Бове, возникшая стихийно, по воле народа, что подтвержда­ется письмами Ивона^[217], и коммуна Сен-Кантена, чья хар­тия была дарована этому городу Раулем, графом Вермандуа^[218], который, будучи могущественным сеньором, даже не счел уместным получать одобрение совершенной им уступки у царствовавшего тогда Филиппа I.

Что же касается истории Ланской коммуны, то она появилась уже в царствование Людовика Толстого, и нам еще представится случай поговорить о ней, когда мы будем подводить итоги его правления. В данную минуту для нас важно лишь удостоверить с помощью точных дат, что в то время, когда этот государь, которому приписы­вают честь всеобщего освобождения коммун, взошел на французский трон, четыре коммуны, расположенные невдалеке от Парижа, уже существовали.

Теперь, когда мы рассмотрели одно за другим три важ­нейших события царствования Филиппа 1—1) завоева­ние Англии нормандцами, 2) первый крестовый поход, 3) освобождение коммун, — нам остается лишь доказать то, что мы сказали выше о влиянии двух первых событий на третье.

Напомним, что, рассказывая о договоре, в соответ­ствии с которым Карл Простоватый отдал Нормандию и Бретань предводителю датчан, мы уже пытались дока­зать, что истинная причина, побудившая короля уступить две эти прекраснейшие провинции, состояла в его заин­тересованности обеспечить себе внутри самой Франции поддержку со стороны герцога Нормандии и Бретани на тот случай, если он не найдет ее у императора, в своей борьбе с национальной партией, которая желала ниспро­вергнуть Каролингскую династию и во главе которой стояли такие люди, как Роберт, Гуго Великий и Герберт, граф Вермандуа.

Мы видели также, как, вопреки ожиданиям Карла Простоватого, герцоги Нормандии, в соответствии с тем, что они полагали отвечающим их интересам, готовы были поочередно оказывать вооруженную помощь то национальной партии, то Каролингской династии. В конце концов Ричард полностью примкнул к партии победителей в лице Гуго Капета, став его зятем и под­держав его избрание. С этого времени и вплоть до заво­евания Англии нормандцами между герцогами Норман­дии и королем царило полное и ничем не нарушаемое согласие, и вполне вероятно, что если бы Вильгельм оставался герцогом Нормандии и Бретани, вместо того чтобы становиться королем Англии, то в деле подавле­ния зарождающихся коммун Филипп обрел бы в своем вассале опору тем более действенную и добровольную, что Вильгельм тоже мог опасаться появления в его вла­дениях того духа свободы, какой уже давал о себе знать во владениях короля и других сеньоров. Однако Виль­гельм, покинувший заурядное герцогство, чтобы завое­вать великое королевство, лишил Нормандию и Бретань всего их могущества в тот момент, когда он превратил две эти провинции всего лишь в лучшие украшения английской короны, в ленные владения монархии, чей трон находился за морем, в своего рода временное при­станище, которое Великобритания сохранила на терри­тории Французского королевства.

Более того, к тому времени, к какому мы подошли, Филипп I, вначале имевший в лице Вильгельма вассала, пока тот был всего лишь герцогом Нормандии, а затем соперника, с тех пор как тот стал королем Англии, обрел в нем в конце концов врага, причем врага победонос­ного. Его сын Вильгельм, по прозвищу Рыжий, унасле­довал отцовскую ненависть к французским королям, которую ему предстояло завещать своим сыновьям, словно семейное сокровище, и потому король Франции, не имевший в то время ни малейшей возможности про­сить Нормандию о помощи против коммун, наоборот, нуждался в коммунах, чтобы выступить против Норман­дии.

Стало быть, разбираясь в причинах событий, можно увидеть, что завоевание Англии, как мы и говорили, кос­венно, но действенно способствовало успеху мятежного народного движения, начавшего проявляться во Фран­ции.

Что же касается крестовых походов, то их влияние как в то время, так и в будущем оказалось куда более непо­средственным.

Влияние, какое они имели в то время, заключалось в следующем.

Сеньоры, повинуясь призыву Петра Пустынника, побуждавшего их освободить Гроб Господень, и уводя с собой всех, кого они могли набрать в подчиненных им провинциях, почти полностью искоренили во Франции власть знати. Духовенство — а часть духовенства после­довала за знатью — так вот, повторяем, духовенство и народ остались одни лицом друг к другу. Но духовенство, сделавшись собственником огромных земельных владе­ний, перестало пользоваться расположением со стороны крепостных, не имевших своих наделов. Сделавшись богатым, духовенство перестало быть народом, и с того времени, как оно уже не было равным низшим классам, оно превратилось в их угнетателя. И когда коммуны воз­никали, им, в определенной степени, приходилось бороться лишь с церковной властью, ибо самые могуще­ственные и самые храбрые сеньоры, которым, разуме­ется, они неспособны были бы противостоять, находи­лись за пределами королевства и, следовательно, не могли подавлять эти отдельные выступления, сложи­вшиеся, в силу их безнаказанности, во всеобщее народ­ное движение.

Влияние же, какое крестовые походы должны были оказать на него в будущем, заключалось в следующем.

Сеньоры, которым приходилось отправляться в поход незамедлительно, вынуждены были, чтобы покрыть рас­ходы на столь долгое путешествие, продавать часть своих земель духовенству. На деньги, полученные от него, они обзаводились военным снаряжением, и огромные суммы, лишь на короткое время задержавшиеся в расточитель­ных руках рыцарей, тотчас же попадали, чтобы остаться там надолго, в бережливые руки горожан и ремесленни­ков, занимавшихся снабжением войск и поставлявших вооружение и конскую экипировку. Вскоре огромный поток товаров, следовавших за армией крестоносцев, распространился на север, через Венгрию и вплоть до Греции, и на юг, через средиземноморские порты и вплоть до Египта. Вместе с достатком к горожанам при­шло желание его сохранить. А что должно закрепить этот достаток у малоимущих классов? Законы, обеспечиваю­щие права тех, кто владеет собственностью. А что может дать эти законы? Освобождение.

И потому с этого времени освобождение народа начи­нает идти полным ходом и остановится лишь тогда, когда будет достигнута его конечная цель — свобода.

Со своей стороны, монархическая власть, которая рано или поздно должна стать единственным врагом свободы, чтобы, когда она в свой черед окажется свергнута свобо­дой, та была уже не царицей, а богиней вселенной, в это самое время и по тем же причинам берет верх над свет­ской властью сеньоров и духовной властью церковников. С этого момента феодальная система, ослабленная свя­щенным походом крестоносцев, станет впредь не поме­хой для королевской власти, а напротив, своего рода оборонительным средством, чем-то вроде щита, которым она будет защищать себя как от врага, так и от народа и от которого междоусобицы и внешние войны, отрубая от него кусок за куском, в конце концов не оставят в ее руках ничего.

Таким образом, начиная с конца одиннадцатого столе­тия укрепляется королевская власть и растет сила народа. Феодальная система, дочь варварства, порождает монар­хию и свободу, этих двух сестер-близнецов, из которых одна в конечном счете задушит другую.

Стало быть, революции, которые спустя восемь веков прокатились по Франции, слабыми и незаметными ручейками начинаются у подножия трона Филиппа I и, из века в век становясь все шире и шире, громадным потоком вторгаются в нашу эпоху.

Точно так же, играя в Альпах, ребенок может пере­прыгнуть, словно это ручейки на лужайке, через истоки четырех великих рек, которые бороздят всю Европу и, делаясь все шире, в конечном счете впадают в четыре великих моря^[219].

Вернемся теперь к мелким подробностям этого цар­ствования, теряющимся в тени тех трех крупных собы­тий, о каких мы только что рассказали.

Филипп, придерживаясь тех мер предосторожности, какие были приняты королями третьей династии, еще при своей жизни коронует своего сына Людовика.

Продолжает формироваться романский язык: под име­нем трубадуров появляются первые прованские поэты, а под именем труверов — первые поэты Нейстрии.

Испытываемая рыцарями-крестоносцами потребность дать воинам сопровождающих их отрядов какой-либо опознавательный знак, который позволил бы различать своих среди армии в несколько миллионов человек, гово­рящих на тридцати разных языках, по необходимости заставляет их избрать определенные символы, которые по возвращении они из гордости сохранят; подражая им, те, кто за ними не последовал, такие символы станут вводить из зависти. Отсюда происходят гербы.

В 1088 году святой Бруно основывает в горах Дофине орден картезианцев.

Наконец, новый архитектурный стиль проникает в строительство церквей: он получил имя готика и занял промежуточное положение между романским и ренес­сансным стилями.

Тем временем за пределами Франции совершаются важные события.

Сид, герой Испании, подчиняет себе Альфонсо VI, Толедо и всю Новую Кастилию.^[220]

Император Генрих IV низлагает папу Григория VII, который, в свою очередь, отлучает его от Церкви и лишает трона.^[221]

Иерусалим захвачен крестоносцами^[222], и Готфрид Бульонский становится его королем

Король Вильгельм убит на охоте, и на английский трон всходит Генрих I.^[223]

Все эти события произошли во Франции и за ее преде­лами к тому времени, когда в 1108 году, в возрасте пяти­десяти семи лет, в Мелене умирает Филипп I. Ему насле­дует его сын Людовик VI.

Людовик VI, которого обычно именуют Людовиком Толстым, это один из тех людей, кто имеет счастье родиться вовремя, кто появляется в нужный час и одарен способностями, отвечающими потребностям своей эпохи. Он окинул взглядом Францию, оценил ее положение и, углубившись в самого себя и взвесив свои силы, понял, что в век, когда происходит становление общества, коро­левская власть должна быть верховенством, а не господ­ством; и с этого времени все поступки, какие он совер­шил в своей жизни, были направлены на осуществление этого замысла, и его царствование стало в некотором роде наброском великой драмы, сыгранной Людови­ком XI.

Нашелся человек, который весьма помог королю зало­жить основы его монархической системы. И это был уже не майордом, грозный благодаря своим войскам, и не граф Парижский, могущественный благодаря своим вла­дениям, а простой аббат монастыря Сен-Дени, гениаль­ный человек, соправитель наподобие Сюлли и Кольбера, короче, министр в современном значении этого слова.

Итак, благодаря отдельным сражениям, которые Людо­вик Толстый давал феодальной системе, благодаря уме­лому управлению владениями короны, к которым Сугерий присоединил земли, купленные у тех сеньоров, что отправились в Святую Землю,а также крепости, изъятые у разгромленных непокорных вассалов, с самого начала этого царствования наблюдается исправная работа цен­трального правительства. Королевская власть рвет помочи, на которых ее удерживает феодализм, пытается делать свои первые шаги, отстаивает свои права, выте­кающие из самой ее сущности, и заявляет о себе как о верховной власти, которая для развития общественных свобод сделает немного^[224], но много сделает для формиро­вания государства.

«В итоге, из-за разбойничьих вылазок этого сеньора, — рассказывает Сугерий, — на дороге, связывающей два этих города, происходили такие бесчинства и такой грабеж, что, если только горожане не отправлялись в путь боль­шими группами, они не могли попасть из одного города в другой иначе, как по воле этого вероломного негодяя».^[225]

И потому, когда Филипп, благодаря браку одного из своих сыновей^[226] с дочерью Ги де Трюселя, стал хозяином этой башни, он, взяв Людовика за руку и другой рукой указав ему на почти неприступный замок, промолвил: «Людовик, сын мой, заботься о том, чтобы удержать эту башню, откуда исходили те обиды, из-за каких поседели мои волосы, равно как и те коварные уловки и подлые обманы, какие никогда не давали мне ни минуты мира и покоя».

Став королем, Людовик помнил наставления своего отца. Он захватил один за другим замки Гурне, Сент- Север, Ла-Ферте-Бодуэн, Ла-Рош-Пойон; воспользова­вшись бунтом своего брата Филиппа, Людовик овладел цитаделью Манта и крепостью Монлери, которую он по неосторожности выпустил из своих рук, хотя отец так настойчиво советовал ему не спускать с нее глаз. Захва­тив все эти крепости, он со своей армией направился к замку Ле-Пюизе и взял его в осаду. Чтобы заставить эту жалкую крепостишку капитулировать, ему пришлось вое­вать три года — ровно столько же, сколько понадобилось крестоносцам, чтобы завоевать всю Палестину.

Оттуда, продолжая упорную работу по искоренению сеньоров из земель королевства, подобно тому как садов­ник вырывает сорную траву в своем саду, он двинулся к замку Ножан и заставил его сдаться, затем дошел до Буржа, захватил Жерминьи, отправил Эмона, владельца этого замка, во Францию и оставил в нем, как это уже было сделано им во всех других крепостях, верных и пре­данных людей.

Вскоре, в свой черед, его призвала война с внешним противником. Генрих I, король Англии, высадился в Нормандии; он желал расширить свой удел во Франции и, сохраняя верность наследственной ненависти, возоб­новить нескончаемую дуэль с того места, где ее приоста­новил король Вильгельм Рыжий.

Первые нанесенные удары не причиняли особого ущерба ни той, ни другой стороне, пока французская армия не потерпела поражение в битве при Бренвиле 20 августа 1119 года.

Тем не менее Людовику удалось одержать победу в нескольких отдельных сражениях, но в это время ему пришлось столкнуться с более сильным противником.

Смута в Германии улеглась после низложения Ген­риха IV. Его преемник Генрих V оказался во главе спо­койной и могущественной империи; он с сожалением вспоминал времена верховенства Германии над Франк­ским королевством, верховенства, которое его предкам не удавалось восстановить после торжества националь­ной партии во Франции, и, под предлогом того, что в Реймсе папа Каликст отлучил его от Церкви, стал гото­виться к вторжению в Шампань.

И тогда Людовик как повелитель обратился с призы­вом к своим знатным вассалам, которые полагали себя равными Гуго Капету^[227], и знатные вассалы повинова­лись.

С этого времени верховенство королевской власти над феодальной знатью больше не было отвлеченным поня­тием и стало фактом.

Общий сбор был назначен на равнине у Реймса. Людо­вик, желая снискать благосклонность святого Дионисия, особого заступника и личного покровителя Французского королевства, отправился взять с алтаря своего аббатства знамя графства Вексен^[228], будучи в отношении этого графства, хотя он и был королем, вассалом церкви Сен-Дени; приняв с благоговейной преданностью это знамя, он первым направился на место сбора, имея под своим началом лишь горстку людей.^[229]

Однако, как мы уже сказали, его призыв был услышан во всей Франции.

«Когда же, придя со всех концов Франции, — говорит Сугерий, — наша мощная армия соединилась в одном месте, то там собралось такое количество рыцарей и пеших вои­нов, что казалось, будто тучи саранчи покрыли землю, причем не только на берегах рек, но еще и в горах и на равнинах»

В этой армии насчитывалось около трехсот тысяч человек.

Однако, если бы речь шла не об отечественной войне, войне против Германии, то, вполне вероятно, ответ на призыв короля не был бы столь скор и столь решителен. Ненависть, испытываемая всеми к прежним покровите­лям династии Каролингов, была такова, что у нее достало сил сплотить вокруг короля даже его врагов и заставить прийти к нему на помощь даже самого пфальцграфа Тибо, «хотя, — как сообщает далее Сугерий, — он вместе со своим дядей, королем Англии, вел тогда войну против сеньора Людовика».

Король попытался навести порядок в этом скоплении людей, и как раз к этому времени восходят те военные мероприятия, та организация вооруженных масс, какие в нашем столетии гений Наполеона довел до высочайшей степени совершенства. Сугерий передает нам подробно­сти этих приготовлений, и мы изложим их сейчас, ибо они кажутся нам любопытными и явно достоверны.

«Пришедшие из Реймса и Шалона, число коих превышало шесть тысяч^[230], как пехотинцев, так и конников, состав­ляли первый корпус; жители Суассона и Лана, не менее многочисленные, составляли второй корпус; в третий вхо­дили жители Орлеана, Парижа и Этампа, а также круп­ное войско из аббатства Сен-Дени, столь преданного короне. Король, полный надежды на своего святого покро­вителя, пожелал лично возглавить этот отряд. “Именно эти люди, — заявил он, — помогут мне живому или принесут меня мертвого ”. Во главе четвертого корпуса стоял благородный Гуго, граф Труа. В пятом находились герцог Бургундский и граф Неверский. Рауль, граф Вермандуа, известный своей храбростью и состоявший в близком род­стве с королем, привел с собой множество превосходных всадников и многочисленный отряд из Сен-Кантена и окрестных земель, отлично защищенный кирасами и шле­мами, и получил приказ сформировать правый фланг. Людо­вик дал согласие на то, чтобы левый фланг составили отряды из Понтьё, Амьена и Бове. В арьергард был постав­лен наиблагороднейший граф Фландрский со своими десятью тысячами превосходных солдат, а рядом с ними предстояло сражаться Гилъому, герцогу Аквитанскому, графу Бретон­скому и доблестному воину Фульку, графу Анжуйскому^[231]. Кроме того, было определено, что везде, где армия вступит в рукопашный бой с немцами, будут поставлены в круг, словно образуя крепость, повозки с водой и вином для ране­ных и для обессилевших, так что те, кого раны или уста­лость вынудят покинуть поле сражения, смогут подкре­питься, наложить повязки на раны и в конце концов, набравшись новых сил, вернуться в бой».

Как только император узнал об этих приготовлениях, он потерял всякую надежду преуспеть в затеянном им предприятии и предпочел позорно отступить, вместо того чтобы пойти на риск и дать сражение. Королю стоило огромного труда удержать эту армию, собранную со всех концов королевства, от желания перенести на герман­скую землю войну, которой император угрожал Франции.^[232]

В это время король Англии, видя, что Людовик и его армия заняты в другом месте, попытался завладеть фран­цузскими землями, граничащими с Нормандией. Однако один-единственный барон, Амори де Монфор, во главе отряда, набранного в Вексене, отбил все эти попытки и в нескольких схватках достойнейшим образом поддержал честь страны; так что Генрих, увидев, как потерпело не­удачу нападение немцев, на которое он полагался, пред­ложил Людовику мир и возобновление своей вассальной клятвы за герцогство Нормандское. Король согласился на мир, и Генрих принес клятву.

Избавившись от двух могущественных врагов, Людо­вик продолжил свои отдельные карательные походы. Овернцы, которых все еще не удавалось покорить и кото­рые считали себя братьями римлян^[233], пренебрегли при­зывом короля, что вызвало у него желание найти повод заставить их раскаяться в этом, и повод не заставил себя ждать.

Епископ Клермонский, изгнанный с престола Гильомом VI, графом Овернским, явился к королю Франции просить у него убежища и помощи. Король предоста­вил ему и то, и другое, собрал войско, стал преследо­вать овернцев в их горах, захватывать один за другим их замки, которые они считали неприступными, ибо замки эти были построены на вершинах скал, взял Клермон, столицу Оверни, «вернул Богу церковь, духо­венству — башни, епископу — город, восстановил между епископом и графом мир и заставил скрепить его самыми священными клятвами и выдачей многочисленных залож­ников».

Два его последних похода были столь же успешны. Первый был направлен против убийц Карла Доброго, племянника Роберта, графа Фландрского, прозванного Иерусалимским за его подвиги в Святой Земле; он напал на них в городе Брюгге, где они укрылись, и, не давая им передышки, вынудил их сдаться, после чего приговорил к смерти двух главных виновников этого убийства. Зная способы казни, применявшиеся в ту или иную эпоху, можно судить о степени цивилизованности, достигнутой этой эпохой. Вот какой казни подвергли этих двух вино­вных.

«С изощренной жестокостью, — пишет Сугерий, — его [Бурхарда] привязали к высоко поднятому колесу, где он оставался во власти ненасытных воронов и хищных птиц; его глаза были вырваны из глазниц, а лицо превратилось в кровавые лохмотья; после чего, пронзенный множеством стрел, дротиков и метательных копий, которые в него пускали снизу, он умер жесточайшей смертью, и тело его было брошено в яму с нечистотами».^[234]

Что касается его соучастника, по имени Бертульф, то «его повесили на виселице вместе- с собакой. Каждый раз, когда ее ударяли, она изливала на него свою злость и зубами рвала его лицо.

Других, кого сеньор Людовик держал в башне, заставили подняться на ее верхнюю площадку, а затем по отдельно­сти, одного за другим, сбросили всех с высоты башни, и на глазах у родственников они разбили себе головы».

По завершении казни король выступил в поход на замок Куси вблизи Лана, принадлежавший Тома де Марлю, гнусному человеку, который притеснял святую Церковь и не уважал ни Бога, ни людей.

Тома попытался сопротивляться, но безуспешно. Смер­тельно раненный Раулем, графом Вермандуа, он как пленник был доставлен в Лан. На следующий день после битвы были разрушены плотины на его прудах, а его земли проданы в пользу казны.

Несмотря на свою тучность, которая становилась устрашающей, Людовик Толстый лично возглавил еще три военных похода: первый — против замка Ливри, при­надлежавшего Амори де Монфору, а два других — против крепостей Бонневаль и Шато-Ренар, принадлежавших графу Тибо. Все три замка перешли под его власть.

Мы пронаблюдали за тем, как королевская власть вела борьбу против сеньоров; посмотрим теперь, как коммуны вели борьбу против королевской власти, и, поскольку история какого-нибудь одного города почти совпадает с историей всех других городов, как в отно­шении подробностей, так и в отношении итогов, возь­мем для примера городскую революцию в Лане, о кото­рой Гвиберт Ножанский сообщает нам самые точные подробности.

Епископский престол в Лане оставался свободным в течение двух лет, как вдруг королю Англии, пытавшемуся насадить во Франции людей, на которых он мог бы пола­гаться, при помощи обещаний и подкупов удалось назна­чить епископом своего канцлера Годри, хотя он состоял лишь в малых чинах духовенства и никогда прежде не вел иной жизни, кроме жизни солдата. Несмотря на это странное послушничество, он был рукоположен в епи­скопы в церкви святого Руфина. По случайности, кото­рая окажется пророческой, для проповеди в этот день был избран следующий евангельский стих: «И тебе самой меч пройдет душу»^[235].

По окончании церемонии новый епископ выехал из церкви верхом, с митрой на голове, облаченный в цер­ковные одежды, и в сопровождении Гвиберта Ножан- ского и молодого причетника направился к себе домой. По пути ему встретился крестьянин, вооруженный копьем; стремясь показать, что им не забыты воинские приемы, которым его обучали в Англии, епископ взял копье из рук крестьянина, пришпорил лошадь и, держа руку так, словно он за кем-то гнался, с необычайной ловкостью нанес удар по небольшому дереву, стоявшему у дороги. При виде этого чисто мирского деяния Гвиберт Ножанский не удержался и заметил епископу, что копье плохо смотрится в руке человека, на голове у которого митра.^[236]

Прошли три года, в течение которых епископ подал горожанам куда больше плохих примеров, чем хороших. В епископском дворце расточались такие несметные средства, что это заставляло роптать добродетельных людей, и прислужники епископа придумывали все новые незаконные поборы, чтобы обеспечить своего господина деньгами, необходимыми для его безудержного мотов­ства.

«Доходило до того, — говорит Гвиберт Ножанский, — что, когда королю случалось приезжать в Лан, он, имевший как монарх полное право требовать уважительного отно­шения к своему сану, тотчас же оказывался самым постыд­ным образом ущемлен в том, что ему подобало. Ибо, когда по утрам и вечерам его лошадей приводили на водопой, их силой отбирали, избив перед этим его слуг. Следует думать, что простым людям приходилось еще хуже. Ни один земле­пашец не мог войти в город без того, чтобы не оказаться брошенным в тюрьму, откуда ему приходилось выкупать себя, иначе он представал перед судом и без всякой при­чины, под первым попавшимся предлогом, получал обвини­тельный приговор».

Изложим для примера один-единственный факт, кото­рый даст представление о тех способах, какими осущест­влялись подобные поборы.

В корзинах и мисках образчики овощей, зерна или каких- нибудь прочих съестных припасов, как если бы они намере­вались их продать. Они показывали их первому же крестья­нину, желавшему купить такие продукты. Сговорившись с покупателем о цене, продавец говорил покупателю: “Пой­дем ко мне домой, и там я дам тебе то, что ты у меня купил”. Покупатель шел за ним; затем, когда они уже сто­яли возле ларя с товаром, учтивый продавец открывал крышку и, придерживая ее, говорил покупателю: “Посмо­три товар поближе и убедись в том, что он ничем не отли­чается от того, какой я показывал тебе на площади”. И тогда покупатель, привстав на цыпочки, прижимался животом к краю ларя, свешивал внутрь голову и плечи и запускал руки в зерно, чтобы поворошить его и убедиться в его доброкачественности. Именно это и нужно было слав­ному продавцу. Улучив момент, он внезапно подхватывал крестьянина за ноги, заталкивал его в ларь и, тотчас же захлопнув над ним крышку, держал пленника в этой надеж­ной тюрьме до тех пор, пока тот не соглашался заплатить выкуп. Такое и подобное происходило в городах; знатные люди и их приспешники открыто предавались грабежу и вооруженному разбою. Ни один человек, оказавшийся в поздний час на улице, не был в безопасности: его либо хва­тали, либо убивали — такая уж его ожидала участь».

Однако подобные способы, какими бы хитроумными они ни были, исчерпали себя. Землепашцы отправлялись на рынок в Реймс, а обитатели Лана уже не решались выйти из дома ночью; наконец, недостаток людей, с которых можно было потребовать выкуп, сделался таким, что епископ, нуждаясь в средствах, поехал в Рим, чтобы попросить денег у короля Англии, находившегося тогда в этом городе.

Тем временем малые чины духовенства, архидиаконы и вельможи, изыскивая способы вытянуть деньги из про­стых людей, вступили с ними в переговоры через упол­номоченных лиц и предложили горожанам предоставить им возможность образовать коммуну, если они уплатят за это достаточную денежную сумму. Простые люди, ухва­тившись за предложенное им средство откупиться от всех притеснений, «дали горы денег этим скрягам с загребу­щими руками, и те, став более сговорчивыми при виде обрушившегося на них золотого дождя, поклялись всем свя­тым в точности исполнить данное ими обещание».^[237]

Едва была заключена эта сделка, как вернулся епи­скоп, на короткое время разбогатевший благодаря подачкам короля Англии. Вначале, узнав, какие обещания дали в его отсутствие Ги и архидиакон Готье, он впал в страшную ярость и отказался войти в город. Но в ту минуту, когда все полагали, что епископ останется непре­клонен, он внезапно смягчился, вступил в город Лан, поклялся соблюдать права коммуны, установленные по образцу коммун в Сен-Кантене и Нуайоне, и, более того, уговорил короля подтвердить этот договор и тоже скре­пить его клятвой. Столь разительная перемена в его намерениях «проистекала из того, — замечает Гвиберт Ножанский, — что ему предложили крупную сумму золо­том и серебром, и этого оказалось достаточно, чтобы укротить неистовство его речей». Подобные же причины предопределили поведение короля.

Таким образом, решение об учреждении коммуны было принято народом, торжественно скреплено клятвой епи­скопом и подтверждено королем.

Но, по мере того, как иссякало полученное от народа золото, исчезала и память о клятвенном обещании. Сто­ило епископу вновь оказаться без денег, как он решил, что ничего и не обещал. Тем не менее, поскольку он не осмелился ввести новые налоги, а пополнять денежные сундуки было необходимо, служитель Божий сделался фальшивомонетчиком.

«Чеканщики монет, — пишет автор, у которого мы почерпнули эти сведения, — подделывали их до такой степени, что из-за этой уловки множество людей были доведены до крайней нужды. И в самом деле, монеты изго­товлялись из самой дешевой меди, но, благодаря добавлению особых примесей, они блестели, по крайней мере короткое время, ярче серебра, так что — о горе! — невежественное простонародье впадало в заблуждение и отдавало за эти монеты самые ценные свои товары, получая взамен лишь подделки из самого дешевого металла».^[238]

Но как только простолюдины узнали об этом мошен­ничестве, они перестали принимать серебряные монеты, не потерев предварительно их краешек о песчаник; так что вскоре епископу пришлось прибегнуть к новым сред­ствам.

Ему показалось, что самый короткий и самый надеж­ный из них состоит в том, чтобы отнять у города предо­ставленные ему вольности и вернуть горожан в положе­ние крепостных, уплачивающих подать по усмотрению своего господина. И потому он собрал свой совет, на котором было решено уговорить короля приехать в город Лан на великопостные богослужения и, воспользова­вшись его присутствием, в канун Святой пятницы оспо­рить и уничтожить дарованные горожанам свободы.

В условленное время король прибыл. Горожане, подо­зревая, что его присутствие поможет подготовить какой-нибудь заговор против них, предложили ему четыреста фунтов серебра, чтобы снискать его благосклонность; однако епископ и вельможи обязались отсчитать ему семьсот фунтов, если он согласится поддержать их жела­ние забрать назад свое слово. Людовик Толстый отдал предпочтение тем, кто предложил ему больше^[239], и в ука­занный день прибыл в ратушу, где его уже ждали собра­вшиеся там горожане. Годри, пользуясь своей епископ­ской властью, освободил его от принятой им клятвы, освободил себя от собственной присяги, и оба они за­явили горожанам, что коммуна в Лане упразднена. В обстановке всеобщей растерянности не раздалось ни единого возгласа возмущения. Тем не менее король, понимая, что он позволил себе нарушить все божеские и человеческие законы, не решился в ту ночь спать где-либо вне епископского дворца, а на следующий день, на рассвете, вместе со своей свитой покинул город, причем с такой поспешностью, что не стал даже дожидаться выплаты семисот фунтов серебра, удовлетворившись обе­щанием епископа выплатить их.

Сердца горожан были полны изумления, но в то же время и ярости. Закрылись лавки, кабатчики и хозяева постоялых дворов не выставляли больше никаких това­ров; должностные лица перестали выполнять свои обя­занности, и город приобрел тот характерный безрадост­ный и суровый облик, отпечаток которого уже в наши дни, у нас на глазах, носили города в канун гражданских волнений, в те сумрачные часы, какие предшествуют народному революционному взрыву.

Особую торжественность картине придавал тот день, когда все это происходило: была Страстная пятница, и души этих людей, ставших смертельными врагами, «гото­вились — с одной стороны посредством человекоубийства, а с другой посредством клятвопреступления — вкусить тело и кровь Господа нашего Иисуса Христа»^[240].

Весь этот день группы горожан, пока еще без оружия и негромко разговаривая, расхаживали по городу, ска­пливались на площадях, расходились при возникновении малейшего шума, который мог свидетельствовать о при­ближении вооруженного отряда, и тотчас же собирались в другом месте, словно облака, которые ветер гонит в противоположные стороны и которые предвещают бурю. По слухам, сорок решительных людей дали страшную клятву, нарушение которой должно было лишить их вся­кой надежды на вечную жизнь, — клятву убить епископа и всех тех его людей, какие попадут к ним в руки. Епи­скоп каким-то образом узнал про этот заговор и не осме­лился выйти из своего дворца и отправиться к заутрене.

Тем не менее на следующий день, а это была Страст­ная суббота, он приказал своим слугам и нескольким солдатам спрятать под одежды мечи и идти позади него, ибо ему следовало участвовать в крестном ходе. На цере­монию вышли все горожане, и епископ видел позади себя, отделенное от него всего лишь несколькими слу­гами, на которых он не слишком полагался, все населе­ние города, только что преданное им, и каждый взгляд из этой толпы посылал ему упрек, под каждой одеждой в ней скрывалось сердце врага. Вскоре возникла неболь­шая суматоха, как это всегда случается в больших люд­ских толпах, и сразу же один из заговорщиков, подумав, что настал час совершить намеченное убийство, вышел из-под темного и низкого свода и несколько раз громко крикнул: «Коммуна! Коммуна!» Однако его призыв остался без ответа, ибо эти люди, пылавшие местью, но богобоязненные даже в своей мести, не хотели совершать ее в тот момент, когда их епископ, каким бы виновным он ни был в их глазах, исполнял священнические обя­занности, отвечающие его епископской должности. Так что он без всяких происшествий вернулся в свой дворец, и спесь его только усилилась. Народ в ту эпоху напоми­нал одного их тех прирученных молодых львов, которые еще не вкусили крови и не знают, что такое сила и ярость.

Но все же, едва вернувшись к себе, епископ вызвал из принадлежавших ему владений многочисленный отряд крестьян, вооружил их и одним из них приказал защи­щать церковь, а другим — охранять его дворец.

Город приходил во все большее волнение, как если бы под ним все сильнее тряслась земля. Многие горожане отваживались выйти на улицы, взяв в руки какое-нибудь оружие вроде меча или секиры. Самые робкие держались в стороне от их пути и делали вид, что незнакомы с ними, однако другие, похрабрее, жестами подбадривали их, глядя на них из своих верхних окон, а вскоре, спу­стившись, сами с оружием в руках выходили из дома, останавливались, когда мимо них проезжал какой-нибудь сеньор, спешивший в епископский дворец, оглядывали его с головы до ног и, не осмеливаясь еще напасть на него, позволяли ему следовать своей дорогой; затем эти кучки вооруженных людей объединялись, образовывали отряд, удивлялись, что их оказалось так много, и дикими смешками встречали новые подкрепления, прибывавшие каждую минуту.

Пока все это происходило за стенами дворца, внутри него епископ обсуждал с архидиаконом Готье, какие суммы взыскать с горожан, ибо, в злую насмешку, прелат пожелал, чтобы каждый горожанин заплатил ему за упразднение коммуны ту же сумму, какая была заплачена им за ее учреждение. Время от времени какой-то рокот, глухой, словно дальний гром, доходил до слуха двух этих клятвопреступников; и тогда они поднимали голову, минуту прислушивались, не понимая, отчего возникает этот шум, и тотчас, как только он прекращался, снова принимались за подсчеты задуманного ими побора. Вне­запно у самых стен епископского дворца вспыхнуло сильное волнение и до епископа донеслись крики: «Ком­муна! Коммуна!»; он открыл окно и увидел, что все при­легающие улицы заполнены горожанами, вооруженными секирами, обоюдоострыми мечами, луками и топорами; но и мятежники увидели его: они разразились страш­ными проклятиями и выпустили целую тучу стрел, несколько из которых ударили всего в двух-трех шагах от него. Он тотчас закрыл окно и, повернувшись, увидел перед собой одного из своих вельмож по имени Адон, видама, человека с пылкой речью и пылким сердцем: видя, что в городе начался бунт, он явился к епископу, чтобы получить от него распоряжения и сообщить ему, что уже двое из его вельмож пали мертвыми, а именно дворянин Гвинимар и некто Ренье, родственник аббата Гвиберта, историка великих событий, о каких мы сейчас рассказываем. Прелат, который, как уже говорилось, был человек храбрый, привычный к оружию и к войне, отдал приказы о необходимых приготовлениях, вооружился и вместе со своими солдатами отправился к внешним сте­нам дворца.

Ему стало ясно, что битва уже завязалась: с той сто­роны, куда был обращен его взор, нападавших вел некий Тевдегальд, крепостной церкви Сен-Венсан, которого епископ нередко высмеивал за его уродство и даже име­новал обычно насмешливым прозвищем Изенгрин — в те времена этим словом в народе называли волка. На­падавшие кричали точно бешеные: «Коммуна! Коммуна!», приставляли к стене все лестницы, какие им удалось отыскать в городе, и во главе с Изенгрином лезли вверх, несмотря на стрелы и камни, которыми осыпали их епископ и его отряд. Наконец прелат, видя, что все неизбежно отступит перед подобной отвагой, столь необычной для таких людей, и что готовится последний приступ, против которого нет надежды усто­ять, покинул стену, чтобы укрыться в подвале церкви. Пересекая двор, он заметил, что ворота взломаны, несмотря на мужество Адона, которому было поручено их защищать, и что этот сеньор так решительно защи­щается при помощи копья и меча, что уже уложил троих из числа нападавших. Наконец, теснимый другими, Адон взобрался на обеденный стол, оказавшийся во дворе, «и поскольку, — говорит Гвиберт, — помимо ран, покрывавших всего его тело, у него были ранены и оба колена, он повалился на стол и в этом положении еще долго продолжал сражаться, нанося сильные удары тем, кто, так сказать, взял его в осаду; затем, лишившись сил, он был пронзен дротиком, пущенным в него каким-то простолюдином, и вскоре, во время пожара, уничтожив­шего дворец, обратился в пепел».

С гибелью Адона прекратилось всякое сопротивление: люди Изенгрина, взбиравшиеся на стены, соединились с теми, кто взломал ворота, и оба отряда принялись вместе искать прелата, «громко называя его, — как пишет далее Гвиберт, — не епископом, а мерзавцем».

Целый час прошел в этих напрасных поисках, отчего ярость этих людей только увеличилась, как вдруг они схватили какого-то слугу, который, испугавшись их угроз, знаком показал, что искать следует в стороне подвала. Они тотчас бросились туда и, поскольку там не было ничего, кроме огромных порожних бочек, принялись простукивать их, продырявливая те, что издавали гулкий звук, и прощупывая их мечами. Наконец, из одной бочки послышался пронзительный крик: это епископу про­ткнули бедро.

И тогда все мятежники, распаленные кровопролитием, собрались вокруг этой бочки, подняли крышку и увидели там человека в одежде слуги; на мгновение им показа­лось, что они обманулись. «Кто здесь?» — спросил Изен- грин. «Несчастный пленник», — ответил епископ. Тотчас же все громко закричали, ибо чутьем мстителей они узнали голос прелата, хоть и изменившийся от страха. Изенгрин схватил его за волосы и вытащил из бочки. Возможно, если бы несчастный был облачен в свои свя­щеннические одежды, сам вид церковных одеяний вну­шил бы уважение толпе, но его схватили в одежде слуги, и потому он был для мятежников всего лишь человеком, вероломным и бессовестным вымогателем. Осыпая плен­ника ударами, они с улюлюканьем поволокли его к клуа­тру причетников, где их поджидал весь народ.

Епископ прекрасно понимал, почему все остановились именно там: это было место казней. Он попытался уми­ротворить разъяренных людей и предложил им огромные деньги в качестве выкупа за свою жизнь, пообещал навсегда покинуть Лан и дать самые страшные клятвы, что никогда туда не вернется; наконец, епископ встал на колени перед теми самыми людьми, которых в течение десяти лет он видел стоящими на коленях перед ним. И тогда один из них, Бернар по прозвищу Брюйер, видя его в такой позе, взял тяжелую обоюдоострую секиру, кото­рой он был вооружен, и одним ударом раскроил ему голову. Но, поскольку он еще дышал, эти мучители пере­ломали ему во многих местах ноги и неспеша искололи все его тело. Что же касается Изенгрина, то он, заметив пастырский перстень на пальце того, кто только что был епископом, и не сумев сорвать его, так как рука у мерт­веца была судорожна сжата предсмертной агонией, отсек этот палец и таким образом завладел перстнем. Затем труп, совершенно нагой, бросили на придорожную тумбу, и весь день каждый, кто проходил мимо, будь то муж­чина, женщина или ребенок, непременно кидал в него камень или ком грязи и провожал отлетавшую душу епи­скопа насмешками и проклятиями.^[241]

Так погибла первая жертва первой народной револю­ции — революции в городе, которую допустимо сравни­вать с революцией в государстве, ибо цели у них сходны, независимо от того, какой круг людей, большой или малый, эти революции охватывают, и потому в своем развитии они проходят одни и те же этапы.

Прежде всего, это потребность улучшить положение подневольных людей в городе, выраженная в виде скром­ного требования о предоставлении независимости; скрепленное клятвой соглашение между господином и подневольными людьми;

добросовестное исполнение этого договора обеими сто­ронами;

забвение сеньором взятого на себя обязательства и нару­шение им клятвы;

ответное действие народа, сопровождаемое всеми пре­ступлениями черни, какие оно может за собой повлечь.

Такова революция в двенадцатом веке.

По прошествии шести столетий вся нация целиком испытывает те же потребности, какие тогда испытывал город. Но нация хочет чего-то большего, чем предостав­ление независимости: она хочет свободы, и требование свободы выставляет уже не горстка горожан, а огромный народ.

Этот народ голосом своих представителей скромно требует свободы; высшие сословия государства высмеи­вают это требование, представителей народа изгоняют из предоставленного им зала совещаний, и они собираются в Зале для игры в мяч;

учреждение Национального собрания;

составление текста договора, устанавливающего права народа и ограничивающего королевскую власть; добровольное принятие этого договора Людовиком XVI; клятва верности Конституции 1791 года;

нарушение королевской властью взятого на себя обяза­тельства и забвение ею клятвы, добросовестно исполняе­мой народом;

ответное действие народа, который 21 января 1793 года воздвигает на площади Революции эшафот; смерть Людо­вика XVI, предателя и клятвопреступника.

Такова революция в восемнадцатом веке.

Тем не менее видно, что при всем сходстве поступа­тельного движения этой революции с тем, как развива­лась революция двенадцатого века, она отличается куда большими масштабами. Это уже не взбунтовавшийся город, а восставшая нация; это уже не епископ, которого убивают несколько горожан, а король, которого судит весь народ и казнит палач.

Лишь спустя шестнадцать лет после смерти епископа Годри, то есть в 1128 году, жители Лана добиваются если и не утверждения своей коммуны, ибо само слово «ком­муна» вычеркнуто из текста нового договора как ужас­ное и отвратительное, то хотя бы установле­ния мира.^[242] В этот промежуток времени королевская власть отплатила им кровавым возмездием. Все горо­жане, захваченные с оружием в руках, были без права выкупа или помилования приговорены к повешению, а их мертвые тела, оставленные без погребения, стали добычей собак и хищных птиц.^[243]

Этим мирным договором устанавливались на основе прежней хартии муниципальная судебная власть и твер­дая сумма налогов. Договор предусматривал также про­щение прежних правонарушений и позволение изгнан­никам вернуться в город, однако это прощение не распространялось на тринадцать горожан: Фулька, сына Бомара; Рауля Кабрисьона; Анселя, зятя Лебера; Эмона, вассала Лебера; Пайена Сейля; Робера; Реми Бю; Менара Дрея; Рембо из Суассона; Пайена Остелупа; Анселя Катр-Мена; Рауля Гастина и Жана Мольрена.^[244]

Таковы незнакомые имена этих первых жертв борьбы за народное дело, изгнанных в двенадцатом веке и откры­вающих длинный проскрипционный список, перечень на тысячу страниц, каждая из которых исписана сверху донизу, а последняя завершается сделанной лишь вчера и еще не высохшей записью с именами Проспера и Жанна.

И пусть никто не обманывается: хотя между самоот­верженностью одних и наказанием других пролегают семь столетий, действовать этих людей заставляет одно и то же убеждение, а подавляет их одна и та же власть.

Ведь все монархи понимают свободу одинаково: «ко­роль лишь тогда уступает, когда народ у него вырывает»*.

Вернемся, однако, к Людовику Толстому, который победил сеньоров и оказался побежден коммунами.

К тому времени, когда происходили описанные собы­тия, ему шел пятьдесят девятый год и король, давно уже испытывая муки от необычайной тучности, которой он был обязан своим прозвищем, и устав от военных похо­дов, хотя все еще оставался молод сердцем, тверд волей и одержим жаждой деятельности, был вынужден сдержи­вать себя, страдая от своей немощности и беспрестанно повторяя: «Увы! Увы! До чего же жалкая у человека  натура! Знать и мочь одновременно ему почти никогда не дозволено».

Почувствовав приближение конца, он пожелал прича­ститься и исповедаться в присутствии всех и во всеуслы­шание. Так что двери его спальни оставались открытыми, и войти туда мог каждый.

Когда же все собрались, он подозвал к себе своего сына Людовика, сложил с себя в его пользу полномочия по управлению государством, которое, по его призна­нию, управлялось во грехе, вручил сыну^[245] королевский перстень и обязал его дать клятвенное обещание защи­щать Церковь Господню, бедняков и сирот, уважать права каждого и никого не держать при дворе в качестве плен­ника. Затем, когда сын принес клятву, король собрал все свои силы и громким голосом произнес символ веры:

«Я, Людовик, несчастный грешник, верую в Бога еди­ного и истинного, Отца, Сына и Святого Духа; верую, что один из ликов Святой Троицы, Сын единственный, единосущный и единовечный Богу Отцу, из лона Пре­святой Девы Марии воплотившийся, страдал, умер, был погребен, воскрес на третий день и вознесся на Небеса, где восседает одесную Бога Отца и будет судить живых и мертвых в день великого и страшного суда. Верую, что святое причастие суть то самое пресвятое тело его, какое он воспринял в лоне Девы и передал ученикам своим, дабы они пребывали совокупно в соединении с ним. Твердо знаю и провозглашаю устами и сердцем, что вино это есть та самая кровь святая, какая текла из раны на боку его, когда он был пригвожден к кресту. Желаю, наконец, чтобы это предсмертное причастие, будучи самой надежной помощью, укрепило меня в час смерти моей и защитило меня своим необоримым заступниче­ством от всех сил адовых».

Затем, ощутив, что час настал, король попросил, чтобы на полу расстелили ковер и, сыпля на этот ковер пепел, изобразили крест. Когда это было сделано, короля пере­несли туда и положили. Спустя два часа он скончался.

Это произошло 1 августа 1137 года; он достиг шести­десятилетнего возраста и правил более тридцати лет.

На трон взошел Людовик Молодой.

В последние дни жизни Людовика Толстого к его пред­смертному ложу прибыли посланцы, объявившие, что Гильом X, герцог Аквитанский, умирая во время палом­ничества к могиле святого Иакова, завещал ему как сво­ему королю и сюзерену опеку над своей дочерью Алиенорой, еще незамужней, равно как и принадлежащие ему герцогства Аквитания и Гасконь. Король принял наслед­ство и в знак признательности велел своему сыну жениться на богатой сироте. И потому, когда отец скон­чался, Людовик Молодой был уже на пути в Бордо. Изве­стие об этом, полученное им в Пуатье, не отсрочило свадьбу: ее отпраздновали в присутствии всех знатных вельмож Гаскони, Сентонжа и Пуату. Так что дело при­соединения к французской короне феодальных владений оставалось одной из последних мыслей Людовика Тол­стого и продолжалось после его смерти.

Людовик Молодой поспешно вернулся из Бордо в Орлеан, где ему сообщили о том, что горожане хотят учредить коммуну. Верный отцовским обычаям, «он, — пишет автор его жизнеописания^[246], — смело подавил этот заговор, причем не без ущерба для некоторых людей».

Спустя несколько лет, узнав, что сарацины отобрали у крестоносцев город Эдессу^[247], Людовик Молодой собрал в Везле представительную ассамблею, где было принято решение о новом крестовом походе. Он, равно как и королева Алиенора, получил крест из рук святого Бер­нарда и «в окружении королевской свиты торжественно отбыл на Троицкой неделе в 1147 году от Воплощения Господа».^[248]

Покинув Францию, король доверил управление Суге- рию, который с превеликой печалью взирал на этот кре­стовый поход и непрестанно призывал Людовика в Париж, полагая, что его присутствие там более необхо­димо, чем в Иерусалиме. Когда же Роберт де Дрё, брат короля, оставив Людовика в Палестине и вернувшись во Францию, попытался с помощью нескольких церковни­ков и достаточно многочисленной народной партии^[249]отнять у брата престол, эти призывы Сугерия сделались еще более настоятельными, хотя он, проявив свойствен­ные ему предусмотрительность и твердость, пресек эту попытку незаконного захвата власти.

Вот письмо, которое в связи с этим случаем он напи­сал королю.

«Возмутители общественного спокойствия вернулись, тогда как Вы, обязанный защищать своих подданных, пребываете, словно пленник, в чужой земле. О чем Вы думаете, сеньор, оставляя вверенных Вам агнцев во вла­сти волков? Как можете Вы не видеть опасностей, которые исходят от похитителей, вернувшихся раньше Вас, и грозят Вашему государству? Нет, Вам не позво­лительно долее оставаться вдали от нас. Все требует Вашего присутствия здесь. Мы умоляем Ваше Высоче­ство, мы взываем к Вашему состраданию, мы обраща­емся к Вашему добросердечию, и, наконец, мы заклинаем Вас во имя веры, которая взаимно связывает государя и его подданных, не оставаться в Сирии позднее пасхаль­ных праздников, ибо опасаемся, как бы столь долгое отсутствие не сделало Вас в глазах Господа виновным в пренебрежении клятвой, которую Вы дали, получая корону. Полагаю, что у Вас будут все основания быть довольным нашим образом действий; нами были переданы в руки рыцарей-тамплиеров^[250] деньги, которые мы решили направить Вам; кроме того, мы возместили графу Вер- мандуа три тысячи ливров, которые он ссудил нам для Ваших нужд. Ваша земля и Ваши люди пребывают ныне в покое и благополучии. К Вашему возвращению мы сбе­регаем доходы от уделов, находящихся в ленной зависи­мости от Вас, равно как и подати и провизию, собран­ные нами в Ваших владениях. Вы найдете свои дома и дворцы в исправном состоянии, благодаря нашим забо­там об их починке. Годы мои клонятся ныне к закату, и осмелюсь сказать, что обязанности, которые я взял на себя из любви к Господу и из преданности Вашей особе, весьма приближают мою старость. В отношении же королевы, Вашей супруги, я придерживаюсь того мнения, что Вам не стоит выказывать свое недовольство ею до тех пор, пока Вы не вернетесь в свое государство и не сможете спокойно разобраться в этом деле, равно как и в других вопросах».^[251]

Мы воспроизвели это письмо подробнейшим образом, так как именно подобные подробности образуют исто­рию. К тому же последняя фраза приводит нас к собы­тию, которое оказало чересчур большое влияние на судьбы королевства, чтобы мы обошли это молчанием: речь пойдет о разводе Людовика Молодого и Алиеноры Аквитанской. 

Причиной недовольства, которое Сугерий советовал Людовику Молодому не выказывать, было поведение королевы. Она, как уже было сказано, вместе с мужем отправилась в крестовый поход, и ее любовная связь с молодым сарацином стала причиной возмущения всех тех, кто принимал участие в этой священной войне. Кре­стоносцы полагали, что прелюбодейная связь королевы с врагом Церкви стала дурным приготовлением к победе их оружия, о даровании которой они молили Бога. И потому почти сразу же по возвращении во Францию, едва только королева родила дочь, в отношении отцов­ства которой у Людовика были сомнения, он сослался на достаточно близкое кровное родство с супругой, чтобы оно стало причиной расторжения их брака, каковое и состоялось 18 марта 1152 года. Вернулся же король из крестового похода 20 октября 1149 года.^[252]

Разведясь с Алиенорой, Людовик Молодой вернул ей Гиень и Пуату, хотя Сугерий возражал против такого воз­врата, явившегося, и в самом деле, поступком честного человека, но дурного политика. Как только Алиенора стала хозяйкой двух этих герцогств, она вышла замуж за Генриха, графа Анжуйского и герцога Нормандского, и принесла ему эти земли в приданое; так что этот граф, под именем Генриха II вступив на престол, оказалсякоролем Англии, герцогом Нормандии, Бретани и Акви­тании, графом Анжу, Пуату, Турени и Мена. Таким обра­зом, противник проник уже не только на морское побе­режье, но и в самое сердце королевства; таким образом, в будущем король Англии мог вместе с французами вести войну против Франции.

Людовик, со своей стороны, женился на Констанции, дочери короля Испании. Однако она вскоре умерла, родив ему дочь.^[253] Наконец король, опасаясь, что Франция не будет более управляться государем одной с ним крови, вступил в третий брак, женившись на Адели, дочери Тибо, графа Блуа, которая исполнила все его желания, родив ему 22 августа 1163 года сына.

Сын этот — Филипп II, прозванный Августом.^[254]

Подробности, сообщаемые нам неизвестным истори­ком Людовика VII, останавливаются на этом времени, хотя Людовик умер гораздо позднее, в 1181 году, «оста­вив потомству, — пишет Жан де Серр, — семена величай­ших несчастий».

Помимо того, что мы сейчас рассказали о царствова­нии Людовика Молодого, оно видело еще много чего другого, и среди прочего осуждение Суассонским собо­ром учения Абеляра; возвращение Италии к Кодексу Юстиниана и приход его как источника писаного права во Францию; возникновение папской и императорской партий, известных как «гвельфы» и «гибеллины»; запрет судебных поединков, если долг ответчика составлял менее пяти су; образование Парижского университета; основание Медицинской школы в Монпелье и, наконец, распрю по поводу церковных привилегий между Генри­хом II и Томасом, архиепископом Кентерберийским, распрю, завершившуюся лишь с убийством архиепи­скопа.

Людовик пожелал упрочить права своего сына на трон еще при своей жизни, и тот был помазан и коронован. Это произошло в День всех святых в 1180 году, когда Прозвище «Август» Филиппу дал Ригорд, или Риго. Этот человек, гот по происхождению, как он сам себя называет, то есть уроженец Ланге­дока^[255], где он занимался врачебным ремеслом, оставил свою профессию и затворился в аббатстве Сен-Дени, написав там жизнеописание короля. Ригорд объясняет нам, какой смысл он придавал прозвищу «Август», сохранившемуся за Филиппом (хотя Гильом Бретонец, продолжатель труда Ригорда, неизменно называет этого короля Филиппом Великодуш­ным) молодому королю пошел пятнадцатый год; церемония состоялась в Реймсе в присутствии английского короля Генриха, «который смиренно держал с одной стороны корону над головой короля Франции в знак своей обязанно­сти подчиняться ему». В том же году, «воспылав святым рвением, — продолжает его историк, — он приказал в шестнадцатый день до мартовских календ схватить во всей Франции евреев в их синагогах и отобрать у них при­надлежащие им золото, серебро и одежды, как сами они ограбили египтян перед своим исходом из Египта. Но это было лишь предвестием их изгнания, которое, слава Богу, не замедлило воспоследовать за этим первым предостереж- дением».

И в самом деле, в апреле 1182 года Филипп Август издал эдикт, который предписывал евреям покинуть королевство, сделав это не позднее дня святого Иоанна; в оставшийся промежуток времени они имели право продать свою движимость. Что же касается другого их имущества, такого, как «дома, поля, виноградники, давильни и прочая недвижимость, то он оставил их в соб­ственность своим преемникам на троне Франции и себе самому»^[256].

В 1187 году распря между Филиппом и Генрихом при­вела к войне. Признание своей вассальной зависимости, на которое пошел король Англии, держа во время коро­нования короля Франции корону над его головой, было притворством, ибо после этого Филиппу так и не удалось получить от юного графа Пуатье, Ричарда^[257], сына Ген­риха, ленную клятву, которую тот обязан был принести ему за право владения Пуату. Кроме того, Филипп требо­вал, чтобы Генрих отдал ему несколько замков, и в пер­вую очередь Жизор, который Маргарита, сестра Фи­липпа, получила в приданое, когда она вышла замуж за Генриха, сына Генриха Великого, и который после его смерти надлежало возвратить Франции.

Не сумев добиться ни ленной присяги от Ричарда, ни возвращения замков, король собрал в Берри многочис­ленную армию, стремительно вошел в Аквитанию и оса­дил Шатору.

Тем временем к французскому королевскому двору прибыли гонцы из-за моря: «со стенаниями и вздохами они явились сообщить, что Саладин^[258], король Египта и Сирии, ниспосланный в наказание за грехи христианских народов, вторгся в земли христиан, лежащие за морями,  безжалостно перебил там великое множество людей и, следуя путями неправедности, всего за несколько дней захватил святой город Иерусалим и всю Землю Обетован­ную; лишь Тир, Триполи, Антиохия и еще несколько крепо­стей оказали сопротивление его ударам».

Эта новость заставила Филиппа и Ричарда объеди­ниться. Они заключили договор, но не о мире, а о пере­мирии: все должно было оставаться в неизменном состо­янии до тех пор, пока они не исполнят службу Господу; на этом условии было принято решение о новом кресто­вом походе. Спустя некоторое время после подписания этого договора король Генрих Английский умер и трон унаследовал от него Ричард. Однако никаких изменений в принятых планах после этого не произошло.

В 1190 году, в день святого Иоанна, составив перед этим завещание, король Филипп в сопровождении мно­гочисленной свиты отправился в Сен-Дени, чтобы взять с алтаря орифламму^[259], получил там подвязку и посох из рук Гильома, архиепископа Реймского, а также благосло­вение гвоздем из креста Господня, терновым венцом и рукой святого Симеона, после чего прибыл в Везде, где, попрощавшись со всеми баронами, передал в руки своей матери Адели и своего дяди Гильома заботу о королев­стве и опеку над своим сыном Людовиком^[260], а затем отбыл в Геную, где были приготовлены суда и вооружение, необходимое для этого похода. Ричард, со своей стороны, погрузился на суда в порту Марселя, и оба короля почти одновременно прибыли в Мессину.

Начатый крестовый поход провалился, не достигнув своей цели, заключавшейся в том, чтобы отвоевать Иеру­салим, и главной причиной этой неудачи стало соперни­чество, возникшее между двумя королями^[261]. Ричард захватил остров Кипр, Филипп — город Сен-Жан-д’Акр, но вскоре после этого Филипп, не доверяя королю Англии, который обменялся подарками с Саладином, призвал своих сеньоров на тайный совет, уладил дела, связанные с армией, и, попрощавшись со своими соратниками, отбыл вместе со свитой, разместившись всего лишь на трех галерах, которые добыл для него генуэзец по имени Руффо де Вольта. Плавание оказалось благополучным, и он вернулся во Францию к празднику Рождества.

Однако этот отъезд не заглушил тех подозрений, какие питал Филипп в отношении Ричарда, поскольку он полу­чил из-за моря письма, предупреждавшие его, по словам Гильома Бретонца, «что люди из нации ассасинов были по приказу короля Ричарда посланы, чтобы убить его, как они примерно в это самое время возле Акры убили Конрада, маркиза Монферратского»^[262]. Вот почему король Филипп создал себе тогда из самых преданных людей отряд тело­хранителей, сам с той поры почти всегда носил в руке медную или железную булаву, а его телохранители тоже взяли за правило иметь при себе палицу, и обычай этот сохранился по сей день. Чрезвычайно встревожившись, король направил послов к Горному Старцу, королю асса­синов, чтобы срочно узнать от него всю правду. Когда же посланцы вернулись к королю, он узнал из писем Старца, что слухи эти ложны, и, выяснив из доклада посланцев правду, стал пренебрежительно относиться к этим лживым слухам и не терзался более ложными подозрениями.

«Среди ассасинов было распространено богопротивное верование: если, повинуясь своему господину, они убьют человека или совершат какое-нибудь иное злодеяние, то сразу же по совершении этого преступления обретут спасение».^[263]

При чтении нашим хронистов, особенно тех, кто пишет о крестовых походах, весьма часто возникает вопрос, кто же такие Горный Старец и его народ ассасины, о которых они всегда говорят столь рас­плывчато, что нам представляется необходимым сооб­щить нашим читателям некоторые подробности по этому поводу. Мы позаимствуем их у венецианского путеше­ственника Марко Поло, который жил спустя сто лет после Филиппа Августа и первым столь вразумительно рассказал об этой секте и ее короле.

«Мулехет, — говорит он, — это страна, где в старину жил тот, кого называют Горный Старец; само же имя “Мулехет” на сарацинском языке означает место, где живут еретики, и по имени этой земли обитателей ее называют “мулехетинцами”, то есть отступниками от своей веры, каковыми являются патарены^[264] среди христиан^[265]. Их государя зовут Алоадин^[266]; он велел разбить в прекрас­ной долине, заключенной между двумя высокими горами, великолепнейший сад^[267], полный всевозможных деревьев и плодов, какие только можно было раздобыть; кругом же этих насаждений стоят разного рода дворцы и шатры, украшенные золотыми изделиями и картинами и обстав­ленные шелковой мебелью. Там по небольшим каналам, соответствующим различным частям этих дворцов, на глазах у всех струятся реки вина, молока, меда и прозрач­нейшей воды; там живут юные девы совершенной красоты и полные очарования, обученные петь, играть на любых музыкальных инструментах, а главное, бросать на мужчин самые соблазнительные взгляды, какие только можно вооб­разить. Можно без конца смотреть на этих девушек в золоте и шелках, прогуливающихся по этим садам и двор­цам; что же касается женщин, которые служат государю, то они постоянно находятся во внутренних покоях и никогда не показываются снаружи. И вот по какой при­чине Горный Старец велел построить этот дворец.

Поскольку Магомет сказал, что всякий, кто повинуется его воле, попадет в рай, где его ждут все радости и наслаждения мира, красивые женщины и молочные и медо­вые реки, то Горный Старец хотел внушить всем, что он является пророком и сотоварищем Магомета и обладает властью ввести в этот самый рай любого, кого пожелает. Извне, кстати, никто не мог попасть в сад, о котором идет речь, потому что у входа в долину был сооружен мощ­ный и неприступный замок, внутрь которого можно было проникнуть лишь по потайному ходу. При своем дворе Ста­рец держал юношей от двенадцати до двадцати лет, отби­равшихся из числа горцев, которые, на его взгляд, способны были умело обращаться с оружием. Им непрестанно гово­рили об этом рае Магомета и о власти Старца впустить их туда; когда ему это было угодно, он приказывал дать десяти—двенадцати из этих юношей некий напиток, который их усыплял^[268], а когда они впадали в полу­мертвое состояние, их переносили в определенные покои дворца. Пробуждаясь там, они видели у себя перед глазами все то, что мы сейчас описывали: каждый находился в окружении юных красавиц, которые пели, играли на музы­кальных инструментах, расточали невообразимые ласки и вели соблазнительные игры, подавая при этом гостям самые изысканные яства и вина, так что юноши, опьяненные всеми этими удовольствиями, ничуть не сомневались, что они попали в рай, и ни за что не желали его покидать.

По прошествии четырех или пяти часов, пользуясь тем же самым зельем, Старец вновь усыплял их, и, пока они находились во сне, их уносили из сада; как только они про­сыпались, их тотчас приводили к Старцу, и он спрашивал у них, где они побывали. “По вашей милости, господин наш, — отвечали юноши, — мы побывали в раю”. После чего в присутствии всех они рассказывали, что им удалось повидать. Этот рассказ вызывал у всех, кто их слушал, восхищение и желание испытать подобное блаженство. “Такова заповедь нашего Пророка, — говорил им тогда Старец, — он впускает в свой рай каждого, кто сража­ется, защищая своего господина, и если ты повинуешься мне, то будешь наслаждаться этими радостями”. Благо­даря подобным речам он настолько овладевал умами этих юношей, что тот из них, кому он приказывал умереть у него на службе, почитал себя счастливым. Все повелители и прочие лица, являвшиеся врагами Горного Старца, были преданы смерти этими ассасинами, состоявшими у него на службе. Ибо ни один из них не страшился смерти, если только он исполнял приказы и желания своего господина, и они добровольно подвергали себя очевиднейшим опасностям, ни во что ни ставя ценность своей земной жизни; вот почему этого Старца страшились в этой стране, как тирана. Он завел себе двух помощников: одного в окрестностях Дамаска, другого в Курдистане, и они вели себя точно так же по отношению к юношам, которых он им посылал. Как бы могуществен ни был человек, он, стоило ему стать врагом Старца, уже не мог избежать насиль­ственной смерти».

А вот каким образом возникла эта странная вера.

Магомет, умирая, не назначил преемника: лишь после правления халифов Абу Бакра, Омара и Османа двоюрод­ному брату и зятю Пророка, Али, удалось объединить в своем лице светскую и духовную власть. Однако уже сразу после смерти Магомета появился разряд мусуль­ман, которые, не признавая действующую власть, утверж­дали, что единственным законным властителем является Али; понятно, что люди эти были всесильны в период правления Али. Но после смерти Али, когда его сыновья оказались отстранены от наследования отцовской власти, их сторонники отделились от прочих мусульман и избрали из числа потомков того, кого они считали своим властителем, определенное число духовных вождей, име­новавшихся имамами; к несчастью, фанатичные привер­женцы Али никак не могли прийти к согласию, какой из имамов является истинным, и вскоре фатимидские халифы Египта, называвшие себя потомками одного из этих имамов, дошли до того, что стали утверждать, будто они одни должны владеть этим титулом и, следовательно, вправе передавать его от одного к другому. Они даже уве­ряли, что являются земным воплощением божества и, проповедуя эту точку зрения, ставили себя выше челове­ческих слабостей и обязанностей; однако в отношении этого последнего утверждения они открыто высказывали такие взгляды лишь верным своим сторонникам, созван­ным ими на тайные сборища. И вот как раз на сходках такого рода, происходивших в Египте, Хассан, сын Саб- баха, и основатели секты исмаилитов, или ассасинов, почерпнули свое учение; таким образом, они были сто­ронниками фатимидских халифов, последнего из кото­рых удушили по приказанию Салах ад-Дина.^[269] У секты было два постоянных места обитания: одно в Персии, * С той поры Салах ад-Дин стал мишенью для кинжалов исмаилитов и несколько раз едва не был убит. Первая попытка покушения на его жизнь, предпринятая приверженцами Горного Старца, имела место во время осады Алеппо. Посланцы Старца проникли в ряды войска султана, и однажды, когда он сидел, изучая укрепления замка Азаз в окрестностях Алеппо, один из ассасинов бросился на него и ударил его в щеку кин­жалом. Фанатику уже удалось повалить Салах ад-Дина на землю, но тут его убил один из эмиров; тотчас же из рядов воинов выскочил еще один возле Казвина, а другое в горах Ливана, где ассасины обосновались в крепости Масьяф; именно туда Филипп Август направил послов к их предводителю, которым тогда был Синан.

Тем временем Ричард, обеспокоенный отъездом Фи­липпа Августа, вверил попечению своего племянника Генриха Шампанского, молодого принца редких досто­инств, все заморские земли, какие удерживали тогда хри­стиане, и, оставив ему свое войско, отплыл; однако под­нявшаяся буря жестоко потрепала корабль, на котором находился Ричард, и пригнала его к итальянскому берегу, между Аквилеей и Венецией; король и несколько человек из его свиты едва избежали кораблекрушения.

И тогда некий граф Мейнхард из Зары и местные жители, узнав о прибытии Ричарда, бросились в погоню за ним, намереваясь взять его в плен, что противоречило принятому в христианских государствах правилу, которое обеспечивало свободный проход по их территории всем паломникам-крестоносцам. Ричард вынужден был обра­титься в бегство, оставив при этом в руках преследовате­лей восемь своих рыцарей; чуть дальше, в архиепископ­стве Зальцбургском, вблизи деревни Фрайзинген, его стал преследовать, в свою очередь, Фридрих де Сен-Сов, захвативший в плен еще шесть его рыцарей; король, вынужденный бежать, под покровом ночи и всего с тремя сопровождающими направился в Австрию. Леопольд, герцог и родственник императора, узнав об этом, велел охранять дороги и всюду расставил солдат. Так что Ричард был вынужден передвигаться по бездорожью в незнако­мой стране и сумел добраться так до пригородов Вены; однако там его опознали и схватили в бедной хижине, где он скрывался; герцог Леопольд забрал у него все, что при нем было, и в декабре выдал его императору, кото­рый держал пленника в тюрьме полтора года, вопреки всякому праву и справедливости. В конце концов Ричард обрел свободу, заплатив за это двести тысяч марок серебра.^[270]

«В 1199 году от Рождества Христова Господь посетил землю Франции, ибо король Ричард был убит на земле Лиможа, где он на первой неделе Страстей Господних осаждал замок Шалю, поскольку в этом замке, по слухам, находилось некое сокровище^[271]; какой-то рыцарь, стоявший на верху башни, пустил в него стрелу, которая попала ему в плечо, и от полученной раны он через несколько дней умер».

Преемником Ричарда стал его брат Иоанн, по про­звищу Безземельный.

Это имя напоминает о двух важных исторических событиях: об убийстве Артура и о требовании явиться на суд пэров, которое Филипп Август предъявил Иоанну Безземельному^[272]; за этим требованием, на которое король Англии не ответил, последовал, тем не менее, торже­ственный приговор, предписывавший изъятие всех его владений во Франции.^[273] Шатобриан заметил, что то был первый политический приговор этого высокого суда; мы стали свидетелями последнего.

После смерти Ричарда война продолжалась с тем же ожесточением, но с совершенно другими успехами. Филиппу уже не нужно было противостоять кипучей отваге Ричарда Львиное Сердце, и спустя три года после его смерти он отобрал у его преемника Фалез, Донфрон, Сен-Мишель, Эврё, Се, Кутанс, Байё, Лизьё и Руан.

В 1204 году, в день святого Иоанна, король Франции совершил торжественный въезд в нормандскую столицу, которая уже триста шестнадцать лет не принадлежала французской короне и которой через двести пятнадцать лет предстояло быть отобранной у нее Генрихом V Английским.

При известии о взятии Руана сдались Верней и Арк — это были два последних города, которые удерживал в Нормандии Иоанн Безземельный.

Сразу же после покорения этой провинции Филипп направился в Аквитанию, захватил Пуатье и осадил Ла-Рошель, Шинон и Лош. Иоанн Безземельный, со своей стороны, высадился с многочисленной армией в Ла-Рошели, захватил Анже, отколол от союза с Филип­пом виконта де Туара и выстроил свое войско в боевом порядке лицом к лицу с войском короля Франции.

Все ожидали решительной схватки, как вдруг 26 октя­бря 1206 года французский и английский короли подпи­сали перемирие сроком на два года. Филипп вернулся во Францию, а Иоанн направился в Англию.

Филипп Август воспользовался этим перемирием, чтобы предпринять новый крестовый поход, но уже не против мусульман, а против христиан: не сумев победить неверных, он пожелал уничтожить еретиков.

Подробности этой религиозной войны слишком широко известны, чтобы на них здесь останавливаться. Мы приведем лишь два примера неистовства и ожесто­чения, с которыми она велась.

Когда армия крестоносцев подошла к Безье, от жителей-католиков потребовали выдать еретиков или покинуть город; те отказались, после чего город был взят приступом. И тогда у аббата Сито спросили, как можно во время бойни отличить католиков от альбигойцев. «Убивайте всех, — ответил легат, — Господь распознает своих».

«Там, — пишет об Альбигойской войне неизвестный автор, — происходило такое грандиозное побоище людей, какого никогда еще не случалось на свете, ибо не щадили ни старых, ни малых, ни даже грудных младенцев; их убивали сразу или предавали мучительной смерти. При виде этого все, кто мог, как мужчины, так и женщины, собрались в кафедральной церкви святого Назария. Причетники этой церкви должны были бить в колокола, когда все умрут; но колокольный звон там так и не раздался, ибо ни священ­ника, ни причетников уже не было в живых. Всех предали мечу, и ни один не избежал смерти».

Спустя некоторое время командир королевского вой­ска Симон де Монфор, еще до того, как у него появилось подкрепление, которое ему привела его жена Алиса де Монморанси, захватил несколько замков, согнал вместе пленных, велел выколоть им глаза и отправил этих несчастных в Нарбонну под водительством одного из их товарищей, которому он приказал выколоть только один глаз^[274], дабы бедняга мог служить им проводником.

Эта религиозная война, начавшаяся в 1206 году, при Филиппе Августе, закончилась лишь в 1245 году, при Людовике IX. Иннокентий III; святой Доминик; Рай­мунд, граф Тулузский; Симон и Амори, графы де Мон- форы, были главными виновниками этой кровавой драмы, которую мы оставляем, чтобы вернуться к делам во Франции.

Мы оказываемся там в 1214 году, когда Филипп Август сталкивается с одной стороны со своим старым против­ником Иоанном, который воспользовался крестовым походом, чтобы захватить Анжу, а с другой — с новым врагом, которого возбудил против него король Англии. Этот новый враг, идущий во главе многочисленного вой­ска, набранного в основном в Эно, Брабанте и Флан­дрии, по направлению к Турне, — германский император Оттон IV, который, сохраняя верность извечной ненави­сти своих предшественников, всегда выказывает готов­ность прийти на помощь врагам национальной партии, представленной в эту эпоху королями династии Гуго Капета.

Двадцать седьмого июля 1214 года французская и гер­манская армии вступают в схватку; это сражение настолько вошло в народную память во Франции, что мы считаем своим долгом сообщить о нем некоторые под­робности, хотя, возможно, они чересчур пространны для того, чтобы вместиться в узкие рамки нашего повество­вания, какие мы сами себе определили.

За несколько дней до сражения германская армия получила подкрепление в лице пяти храбрых рыцарей и их воинов; то были: граф Булонский, который, хотя он и находился в ленной зависимости от короля Франции, сделавшего его из оруженосца рыцарем, а из бедного — богатым, стал его врагом и не упускал ни единого случая выступить против него; граф Солсбери, который в тре­тий раз пересек море, чтобы скрестить свой меч с мечами наших рыцарей; Фердинанд, граф Фландрии, который в готовившемся германским императором разделе Фран­ции выторговал себе в награду за содействие Париж; гер­цог Брабантский, настолько могущественный благодаря обширности своих владений и многочисленности своих подданных, что Оттон женился на его дочери; и, наконец, герцог Лимбургский, сопровождаемый несколькими другими знатными германскими вельможами и графами, чьи имена, блистательные в ту эпоху, стерлись за то время, что отделяет нас от них, из исторической памяти.

Со своей стороны, Филипп Французский выступил им навстречу, выйдя из Перонны на следующий день после праздника святой Марии Магдалины; он тотчас же вторгся во владения графа Фердинанда, прошел по ним, сжигая все деревни, какие оказывались по обе стороны его пути, и это выглядело так, будто французскую армию несли к Турне огненные крылья. Этот город был только что отобран у фламандцев графом Сен-Полем и еписко­пом Санлисским, человеком чрезвычайной храбрости и удивительной мудрости, рыцарем ордена госпитальеров, постоянно носившим монашеское облачение и по этой причине звавшимся братом Гареном; так что они ожи­дали короля, стоя у отворенных ворот города. Он всту­пил в город, приказал своему войску расположиться лагерем вокруг городских укреплений и пробыл там несколько дней.

Когда же вскоре противник подошел к замку Мортен, находившемуся в шести милях от города Турне, король предложил атаковать врага; однако бароны разубедили его, поскольку добраться туда можно было лишь по одной дороге, узкой и трудной; тотчас же уступив этим доводам, король решил вернуться назад, чтобы втор­гнуться в пограничные земли графства Эно и разорить их, как он это уже сделал во Фландрии.

Двадцать седьмого июля Филипп покинул Турне и, направившись в сторону Лилля, где он рассчитывал про­вести ночь, подставил себя таким образом под удар про­тивника. В то же утро, получив это известие, император Оттон, со своей стороны, покинул Мортен и двинулся вперед, чтобы с тыла ударить по нашей армии. Королю стало известно об этом маневре, и, желая знать о пере­движениях противника, он отправил в разведку Гарена и виконта де Мелёна в сопровождении нескольких легко­вооруженных воинов; двинувшись в направлении, про­тивоположном тому, каким шла французская армия, и преодолев около трех миль, они поднялись на возвышен­ность и увидели вражеские отряды, шедшие вперед в боевом порядке, так что казалось, будто король Франции обратился в бегство, а германский император его пресле­дует. Виконт пожелал остаться на этом месте и задержать врага, однако брат Гарен немедленно вернулся к королю и рассказал ему, что германская армия действительно находится на марше, а поскольку у него на глазах враже­ская пехота шла впереди конных рыцарей, это вполне определенно доказывало, что император желает битвы. Король тотчас приказал остановиться на привал и собрал на совет своих баронов; но почти все они посоветовали королю продолжить марш, пока не будет найдено место, более удобное для сражения; так что войско вновь дви­нулось вперед, и примерно через час подошло к мосту у селения Бувин, расположенного между местностью, которая называлась тогда С а н г е н, и городом С и з у э н.

Большая часть армии уже перешла мост, и король, воз­главлявший этот переход и уставший от тягот пути и от жары, снял с себя доспехи и сел в тени ясеня возле церкви, заложенной в честь святого Петра, как вдруг появились гонцы, посланные теми, кто находился в арьергарде, и стали громкими криками призывать короля. Филипп тотчас же поднялся и узнал от них, что сраже­ние уже началось и что виконт де Мелён, конники, луч­ники и легковооруженные пехотинцы, с огромным тру­дом и великой опасностью выдерживая натиск врага, послали к королю просить подкрепления.

Услышав эту новость, Филипп вошел в церковь, про­изнес краткую и горячую молитву, обращаясь к Богу так же, как к нему самому обращались эти рыцари, затем тотчас вышел, чтобы надеть свои королевские доспехи, приказал привести ему коня, легко вспрыгнул на него, храня на лице выражение такой радости, как если бы он шел на праздник, и, обнажив меч, воскликнул столь громким голосом, что его услышала половина войска: «К оружию, воины, к оружию!»

При этом возгласе звучат трубы, и отряды, уже мино­вавшие мост, останавливаются, делают поворот кругом и идут назад. Все помнят об орифламме, этом волшебном знамени, которое обепечивает войску покровительство святого Дионисия и которое во всех сражениях должно идти впереди всех стягов, даже впереди королевского штандарта, но, поскольку ее не могут доставить доста­точно быстро, а надвигающаяся опасность становится все более серьезной, король подзывает Галона де Монти- ньи, несущего штандарт с геральдическими лилиями, который всегда пребывает рядом с королем и тем самым возвещает, где тот находится; затем эти двое во весь дух устремляются к последним рядам войска, которые, раз­вернувшись, оказались первыми, и, прибыв туда, оста­навливаются на фронте боевого порядка, так что ни один рыцарь, каким бы смелым и отважным он ни был, не осмеливается встать между королем и его врагами.

Когда германская армия увидела короля и знамя Фран­ции, которые, как ей казалось, должны были находиться по другую сторону моста, в ее рядах началось замеша­тельство, но вскоре, переместившись на правую сторону дороги и вытянув в западном направлении свой фланг, она захватила небольшой холм, единственную возвышен­ность на здешней равнине. Однако при этом германцы оказались лицом к солнцу, и, как если бы Бог был нашим союзником, лучи солнца пылали в тот день ярче, чем обычно. Король Филипп, немедленно воспользовавшись ошибкой, совершенной противником, развернул свои фланги в противоположном направлении и тоже вытянул фронт в одну линию на огромном пространстве равнины, так что солнце светило его войску в спину; обе армии занимали примерно равное пространство и оставались так некоторое время лицом друг к другу, разделенные расстоянием в полтора полета стрелы. Посреди этого боевого построения, чуть впереди рядов нашего войска, находился король Филипп, которого легко было узнать по шлему, увенчанному короной. Вокруг него собрался цвет французского рыцарства: мудрый старик Бартелеми де Руа, решительный и рассудительный Гоше Младший, Гильом де Барр, Пьер де Мовуазен, Жерар Скрофа, Этьенн де Лоншан, Гильом де Мортмар, Жан де Рувре, Гильом де Гарланд, а также Генрих, граф де Бар, юный годами, зрелый умом, известный своей храбростью и замечательный своей красотой, унаследовавший долж­ность и графское достоинство от отца, двоюродного брата короля. Все эти благородные люди, равно как и многие другие опытные воины, по собственной воле собрались вокруг короля, заняв этот опасный и почет­ный пост, ибо им было понятно, что там, где будут знамя Франции и король Филипп, будет и самое жаркое место битвы.

На противоположной стороне находился император Оттон, которого нельзя было различить в плотных рядах его войска, но присутствие которого угадывалось по его штандарту: это был не развевающийся подобно ориф­ламме стяг, а золоченый орел над драконом, укреплен­ный на чрезвычайно длинном древке, которое было водружено на колеснице. Вокруг него собрались извест­ные своей храбростью воины: Бернхард фон Хорстмар, граф Оттон Текленбургский, граф Конрад Дортмундский, Герхард фон Рандероде, Гуго де Бов, а также граф Булон­ский.

И тогда король, оглядевшись вокруг и видя, что сра­жение вот-вот начнется, поднял руку, тем самым давая знак, что он намеревается говорить; все смолкли и услы­шали его речь, произнесенную спокойным и сильным голосом:

«Вся наша надежда и вся наша вера зиждутся лишь на Боге. Король Оттон и его войско, враги и губители достояния Святой Церкви, отлучены папой; деньги, которые идут на жалованье его солдатам, суть слезы бед­няков и сокровища, награбленные в церквах Господа и похищенные в монастырях его служителей. Мы же хри­стиане, мы получаем причастие от Святой Церкви и пре­бываем в мире с ней, ибо, даже будучи грешниками, мы едины с Церковью Господней и всеми нашими силами защищаем права духовенства; стало быть, нам следует верить и уповать на милосердие Божье, которое, несмо­тря на наши грехи, ниспошлет победу над своими и нашими врагами».

При этих словах рыцари попросили у короля благо­словения; Филипп поднял обе руки, у запястья одной из которых на цепи висел меч; те, кто был верхом, склони­лись к шее своих коней; те, кто стоял на земле, попадали на колени, и благословение на битву вышло из уст короля, который один во всем войске, занимавшем про­странство в сорок тысяч шагов, поднял глаза к небу, словно черпая в Боге те слова, какие сам он произносил на земле.

По всей линии фронта протрубили трубы, и в несколь­ких шагах позади короля его духовник вместе со своими причетниками запел псалом: «Благословен Господь, твер­дыня моя, научающий руки мои битве^[275]», и, как сообщает Гильом Бретонец, тоже участвовавший в этом благоче­стивом хоре, все пели, как могли, ибо из глаз их лились слезы, а к пению примешивались рыдания.

Однако, несмотря на воинственный пыл короля и окружавших его рыцарей, первое столкновение про­изошло не там, где они находились, а на правом фланге, где сошлись в бою солдаты графа Фердинанда и брата Гарена, епископа Санлисского, который сам не сражался, поскольку был в монашеском облачении, но под его началом находились Эд, герцог Бургундский; Гоше, граф де Сен-Поль; Жан, граф де Бомон; Матье де Монмо­ранси и более ста восьмидесяти рыцарей из Шампани. Всех этих воинов епископ выстроил в один-единственный отряд, передвинул в задние ряды кое-кого из тех, кто встал впереди, но кому, по его мнению, недоставало храбрости и отваги, и, напротив, поместил в первый ряд тех, в чьей смелости у него была уверенность, а затем произ­нес: «Поле обширно, благородные рыцари; растянитесь же по равнине в одну линию, дабы противник не мог вас окружить. Не должно поступать так, чтобы один рыцарь становился щитом для другого, и держитесь все таким образом, чтобы вы могли сражаться единым фронтом». Сказав эти слова, он по совету графа де Сен-Поля выслал вперед сто пятьдесят тяжеловооруженных конников, приказав им начать сражение, чтобы благородные рыцари, вступив затем в бой, застали врагов в некотором смятении и беспорядке после этой первой атаки.

Вот таким образом битва и завязалась на правом фланге прежде, чем она началась в центре.

Фламандцы, отличавшиеся в бою особой горячностью, вознегодовали из-за того, что их атаковали вначале тяже­ловооруженные конники, а не рыцари: они не сдвину­лись с места, но, дождавшись, когда нападающие при­близились, встретили их таким мощным отпором, что от первого же удара почти все лошади французских конни­ков были убиты; что же касается всадников, то, хотя они и получили множество ран, погибли только двое из них. Ну а те, чьи лошади были убиты, тотчас же обратились в пехотинцев, ибо это были храбрые воины из Суассон- ской долины, сражавшиеся пешими столь же доблестно, как и конными.

И тогда на глазах у всех из вражеского строя выехали вперед двое рыцарей: выставив вперед копья, они гало­пом устремились на этих пехотинцев, пересекли их ряды, не обращая внимания на тех, кого они опрокидывали и топтали копытами своих лошадей, и появились снова в пространстве, отделявшем этот небольшой отряд от основного войска; то были Готье де Гистель и Буридан, рыцари, известные своей удивительной храбростью, не знавшие страха и воспринимавшие любое сражение всего лишь как военную игру. Едва они там оказались, как к ним присоединился третий рыцарь, Эсташ де Макилен, проследовавший тем же путем и с великой спесью выкри­кивавший во весь голос: «Смерть французам!» Эти три человека, будучи рыцарями, не желали сражаться ни с кем, кроме рыцарей.

Отвечая на этот вызов, из наших рядов тотчас же вы­ехали Пьер де Реми и два других рыцаря; на виду у обеих армий эти шестеро бросились друг на друга и сломали копья; тогда они обнажили мечи и стали с удвоенной силой наносить удары противнику. Исход поединка еще не решился в пользу той или иной стороны, когда тяжеловооруженные воины, отброшенные фламандцами, окружили троих вражеских рыцарей; Готье де Гистель и Бури дан, уступив силе, были взяты в плен; что же каса­ется Эсташа де Макилена, беспрестанно выкрикивавшего «Смерть французам!», то к нему бросился могучий воин, вооруженный одним лишь кинжалом: несмотря на удары мечом, которые обрушивал на него этот рыцарь, он сумел локтем прижать его голову к своей груди, опрокинул его на круп лошади, а затем, открыв забрало его шлема, про­сунул клинок между подбородком и панцирем своего противника и нанес ему рану в горло; потом он вытащил кинжал и тем же приемом нанес рыцарю вторую рану, на этот раз в грудь. Так, пишет Гильом Бретонец, был нака­зан смертью от руки француза тот, кто столь дерзко кри­чал: «Смерть французам!»

И тогда, поскольку в рядах вражеского войска, реши­вшего прийти на помощь своим рыцарям, возник неко­торый беспорядок, Гоше, граф де Сен-Поль, понял, что настал момент нанести удар; он дал приказ своим рыца­рям, выбрав их среди самых храбрых воинов, построиться клином, встал во главе их, то есть у острого угла этого строя, и с криком «Шампань! Франция!» бросился на врагов. Благодаря удивительной мощи боевых коней этот железный клин вонзился в войско противника, словно топор дровосека в дубовый чурбан. Фламандские воины вынуждены были расступиться, и Гоше де Сен-Поль про­несся через их линию фронта, раздавая и отражая удары, убивая без разбора людей и лошадей и не щадя никого. Затем, оказавшись в тылу противника, он приказал рыца­рям построиться полукругом и, повернув обратно к этим уже растерянным вражеским воинам, окружил огромное их число и погнал в сторону нашего войска, словно рыбак, который тащит к берегу сеть, полную рыбы.

За первым атакующим отрядом последовал второй, которым командовали виконт де Мелён, граф де Бомон, Матье де Монморанси, Мишель де Арн, Гуго де Малоне и сам герцог Бургундский. Но, поскольку этот отряд не прибегнул к тому построению, каким воспользовался Гоше де Сен-Поль, сопротивление противника оказалось более сильным, и началась яростная рукопашная схватка: клинок сошелся с клинком, человек — с человеком. Пер­вым оказался выведен из боя герцог Бургундский: он был сбит на землю ударом копья, а его лошадь была убита; бургундцы тотчас окружили его, чтобы устроить ему защитный заслон из своих тел, а так как герцог просто ушибся при падении, ему привели другую лошадь, на которую он тотчас же взобрался, размахивая мечом, и, заставив своих воинов расступиться, вновь ринулся на врага, нанося удары каждому встречавшемуся на его пути фламандцу, как если бы именно тот убил его лошадь. Тем временем виконт де Мелён, действуя по примеру Гоше де Сен-Поля, дважды прошел в том и другом направлении сквозь вражеские ряды. Гуго де Малоне, лишившийся, как и несколько других рыцарей, коня, присоединился к пехотинцам и, встав во главе их, сражался пешим. Ну а Мишель де Арн, у которого щит, панцирь и бедро были пробиты копьем одного из фламандцев, оказался при­гвожден к седлу и к лошади, так что лошадь и всадник повалились набок, а копье, вырвавшееся из рук хозяина, встало вертикально, покачиваясь при этом, словно мачта корабля.

Тем временем граф Гоше де Сен-Поль, устав в большей степени от тех ударов, какие он наносил, чем от тех, какие ему приходилось отражать, чуть отъехал от поля, где шел этот смертельный бой, и с минуту отдыхал, как вдруг он заметил, что один из его рыцарей окружен вра­гами и вот-вот погибнет, ибо сдаваться не входило в его намерения. А поскольку это был человек чрезвычайно мужественный и весьма любимый им, то граф, хотя он едва успел перевести дух, да и подступиться к рыцарю, чтобы его освободить, не было возможности, настолько многочисленны были окружавшие его враги, решил, тем не менее, прийти ему на помощь. И тогда, чтобы с мень­шей для себя опасностью пробиться сквозь плотные ряды врагов, он, оставив меч свободно висеть на цепи, при­гнулся к шее своего коня, голова и грудь которого были покрыты доспехами, вцепился в нее обеими руками и, вонзив шпоры в бока коня, ринулся на фламандцев, про­несся сквозь их ряды и очутился прямо рядом со своим рыцарем; там он во весь рост встал на стременах, схватил обеими руками свой сверкающий меч и, вращая им у себя над головой, начал валить на землю все, чего он касался, — и людей, и лошадей, раздвигая тем самым железное кольцо, сдавившее рыцаря; затем, по обоюдной договоренности прижавшись друг к другу, оба они вместе ринулись прочь, опрокидывая всех, кто преграждал им дорогу, и вернулись в свой отряд; те, кто стал свидетелем этого подвига, уверяли, что было мгновение, когда граф де Сен-Поль находился в смертельной опасности: в него разом ударило двенадцать копий, однако ни одно из них не смогло ни повалить коня, ни выбить рыцаря из седла.

Почти в то самое время, когда завязалась битва, начало которой мы только что описали, находившееся на правом фланге ополчение, выставленное коммунами и составля­вшее авангард войска, развернулось и прибыло вместе с орифламмой; определив по знамени с геральдическими лилиями место, где находился король, и заставив рыца­рей дать им проход, ополченцы ринулись в свободное пространство между Филиппом и армией императора. Это были жители Корбея, Амьена, Бове, Компьеня и Арраса; столь же храбрые, как и рыцари, но не покры­тые, как те, железными доспехами, они могли выдержать удар врага столь же мужественно, но не с таким же успе­хом.

И это прекрасно понимали рыцари Оттона, которые в ту же минуту бросились в гущу этих людей и устроили там такую резню, словно это мясники принялись заби­вать стадо. Таким образом храбрецы из коммун были оттеснены, и на виду у короля Франции оказались гер­манские рыцари. На какое-то мгновение лицом к лицу с ним очутился герцог Булонский, но, узнав своего госу­даря, он почтительно опустил свое копье и, бросившись в сторону, напал на Роберта, графа де Дрё.

Тотчас же все, кто окружал Филиппа, ринулись впе­ред, нисколько не заботясь о том, что добираться до врага им придется сквозь отряд ополченцев из ком­мун: через них просто переступали. И тогда рыцари стол­кнулись с рыцарями, железо ударилось о железо, и это было уже совсем другое дело: германское войско остано­вилось, словно перед стеной.

Оттон, видя, что к королю не удастся подойти, если пробиваться сквозь ряды кавалерии, бросил пехотинцев преследовать ополченцев из коммун; смешавшись с ними, они обогнули поле боя и подобрались к королю, рядом с которым было лишь небольшое число рыцарей и который оказался окружен врагами прежде, чем он заме­тил, что это были неприятели. Тотчас же Галон де Мон- тиньи, державший в руках знамя Франции, отчаянно закричал и стал попеременно поднимать и опускать стяг, давая тем самым знать, что король в опасности.

И в самом деле, вражеские пехотинцы окружили короля и, зацепив его доспехи загнутыми копьями, стя­нули его с седла и сбросили на землю; там они приня­лись колоть его тонкими пиками, надеяясь, что одна из них пройдет сквозь зазор в его латах, по счастью черес­чур хорошо закаленных, чтобы можно было прямо про­бить их; и тогда Пьер Тристан спрыгнул с коня и бро­сился к королю, нанося удары по древкам копий, которые он удивительно ловко разрубал. Пятеро или шестеро рыцарей, видя это, поступили так же и, объединив уси­лия, частью рассеяли, частью уничтожили вражеских пехотинцев, тогда как король, которого Господь оберегот каких бы то ни было ранений, поднялся без посторон­ней помощи и легко вскочил на другую лошадь.

В эту минуту один из самых храбрых королевских рыцарей, Этьенн де Лоншан, упал к его ногам, убитый через забрало своего шлема ударом ножа; так против­ники впервые пустили в ход прежде неизвестное нам оружие: длинные и тонкие трехгранные ножи, все три режущие кромки которых были одинаково заточены от острия до рукоятки.

Опасность, которой только что подвергался Филипп, лишь придала ему храбрости, и он ринулся в гущу своих воинов, предшествуемый Галоном де Монтиньи, который по-прежнему держал в руках знамя и выкрикивал: «Эй! Рыцари и воины, дорогу королю!» При этих словах все ряды расступались, и Филипп, которого император пола­гал убитым или, по крайней мере, плененным, вновь появился во главе своего войска.

И тогда отступать пришлось рыцарям Оттона, ибо наши рыцари, воодушевленные присутствием короля, ринулись на них и сумели прорваться к императору. Пьер Мовуазен даже схватил повод императорского коня, но, поскольку ему не удалось вытащить его из плотной толпы, Жерар Скрофа приблизился к императору и уда­рил его в грудь кинжалом, заранее вытащенным из ножен; не сумев ранить его этим первым ударом, ибо императорский панцирь был толстым и превосходно закаленным, он ударил во второй раз; но этот второй удар пришелся в голову лошади, державшей ее прямо и высоко; кинжал, вонзенный с силой, через глаз вошел в мозг, причем так глубоко, что Скрофа не смог вытащить его, даже ухватившись за него обеими руками. Лошадь же, смертельно раненная этим ударом, тотчас встала на дыбы, вырвав повод из рук Пьера Мовуазена, и, повер­нувшись в ту сторону, откуда она пришла, понесла своего всадника так быстро, что никакая человеческая сила не могла ее остановить. Таким образом император показал спину нашей армии и умчался с поля боя, оставив на разграбление свою колесницу с орлом. При виде этого король Франции поднял меч и воскликнул: «Клянусь вам, рыцари, что отныне вы не увидите его лица!» И в самом деле, примерно через триста шагов лошадь импе­ратора пала, и ему тотчас подвели другую, но, вместо того чтобы вернуться и оказать помощь своим воинам, он продолжил бежать в сторону, противоположную полю боя.

В этот момент рыцари, которых он, как самых хра­брых, выбрал для того, чтобы они сражались рядом с ним, остались столь же преданы его трусости, как они могли бы быть преданы его отваге: бросившись между ним и преследовавшими его французами, они прикрыли его бегство, и сражение возобновилось. Этими рыцарями были Бернхард фон Хорстмар, граф Оттон Текленбург- ский, граф Конрад Дортмундский, Герхард фон Ранде- роде и граф Булонский, который ни на мгновение не переставал сражаться, прибегнув к помощи удивитель­ного боевого приема. Он создал себе из своих храбрей­ших воинов, поставленных в два ряда, заслон в форме круга, куда можно было войти, словно через дверь — живую дверь, закрывавшуюся за ним. И тогда все эти воины опускали свои копья, о которые разбивался натиск тех, кто преследовал их сеньора, тогда как он, обретая в этом окружении спокойствие, переводил дух и сразу же покидал свое укрытие, чтобы наносить сильнейшие удары по противнику, а затем возвращался туда, как только враг вновь начинал теснить его.

Наконец, преимущество оказалось на стороне францу­зов. Оттон Текленбургский, Конрад Дортмундский, Берн­хард фон Хорстмар и Герхард фон Рандероде были взяты в плен, после того как они несколько раз меняли копья и до самых рукояток сломали клинки своих мечей. Тот­час же колесница, на которой возили императорский стяг, оказалась разломана на куски, дракон был разбит, а орла с оторванными и переломанными крыльями при­несли королю.

Тем временем ряды сторонников Оттона редели все больше и больше; герцог Лувенский, герцог Лимбург­ский, Гуго де Бов и прочие, с отрядами по сто человек, по пятьдесят, да и иной численности, один за другим покидали поле битвы и убегали так быстро, как позво­ляла им скорость их лошадей. Один лишь граф Булон­ский не хотел покидать поля битвы, хотя от его живого заслона, состоявшего в начале сражения из восьмидесяти рыцарей, их осталось не более шести; этот маленький отряд отчаянных храбрецов противостоял шестикратно превосходящим силам противника, отражая и уничтожая всех, кто приближался к графу, словно семичасовое сра­жение не смогло утомить их железные руки. Вне всякого сомнения, эти бойцы держались бы еще долго, однако отважнейший воин по имени Пьер де Туррель, лошадь которого они убили, проскользнул ползком, словно уж, между ног их лошадей, незаметно подкрался так к графу Булонскому, окруженному со всех сторон и успевавшему замечать лишь то, что присходило впереди и позади него, и там, приподняв попону графской лошади, по самую рукоятку вонзил ей в брюхо свой меч. Тотчас же один из рыцарей графа, заметив это, схватил раненую лошадь за повод и, пустив своего коня в галоп, насильно увлек за собой графа, заставив его тем самым покинуть поле боя, в то время как остальные пятеро рыцарей прикрывали их отступление. Однако беглецов заметили братья Кенон и Жан де Кондены, которые ринулись им вслед и сбросили на землю воина графа; лошадь графа тотчас же рухнула, и он повалился на землю, причем его правая нога оказа­лась зажата под шеей уже издохшей лошади. Появивше­еся в ту же минуту Жан де Рувре и братья Гуго и Готье Дефонтены затеяли спор с Кеноном и Жаном де Конде- нами о том, кто возьмет в плен графа Булонского. Тем временем к ним подъехал Жан де Нивель со своими вои­нами. Это был высокий ростом и красивый лицом рыцарь, храбрость которого никоим образом не соответ­ствовала красоте его внешнего облика, ибо на протяже­нии всех шести часов этой кровавой битвы он еще ни с кем не сражался. Однако он принялся спорить наравне с другими, убеждая их, что он тоже причастен к победе над графом, и сопровождавшие его люди, вытащив графа из-под лошади, уже намеревались увезти с собой плен­ника, как вдруг появился епископ Санлисский. Увидев его, граф протянул ему остаток своего меча, который невозможно было распознать в этом бесформенном обломке, и сдался епископу, поставив условие, что ему сохранят жизнь. И сделано это было вовремя, ибо некий юноша, сильный и смелый, по имени Комо, тоже при­был туда и, поскольку граф отказался сдаться ему, ибо он не был благородного происхождения, вначале ударил его мечом по шлему, расколовшемуся от этого удара, и таким образом ранил графа в голову. Но, рассудив, что так смерть придет к графу нескоро, он приподнял его коль­чугу и попытался убить его, вонзив ему в живот кинжал. К счастью для графа, его высокие сапоги, сшитые из кожи столь же крепкой, как железо, доходили до юбки панциря, и Комо не смог его ранить. Епископу понадо­билась вся его власть, чтобы вырвать графа из рук этого безумца. В ту же минуту граф приподнялся, но, увидев вдали Арнульфа де Ауденарде, прославленного рыцаря, который вместе с несколькими воинами спешил ему на выручку, он сделал вид, что не может держаться на ногах, и сам опустился на землю, ожидая, что его успеют осво­бодить. Но те, кто окружал графа, ударами мечей и копий заставили его взобраться на лошадь и повезли в сторону французского войска. Арнульф со своими людьми тоже был взят в плен.

И тогда Филипп бросил взгляд на обширное простран­ство, которое всего за час до этого занимала германская армия: она исчезла, словно дым. Все либо попали в плен, либо были убиты, либо бежали — все, за исключением отряда брабантцев, состоявшего примерно из семисот воинов, которых враг выставил перед королем, словно крепость, и которые, словно крепость, не сдвинулись ни на шаг. Восхищенный подобной отвагой у воинов, выставленных коммунами, король Филипп направил против них Тома де Сен-Валери, человека благородного, заслужившего уважение своими добродетелями и довольно-таки образованного, вместе с пятьюдесятью конниками и двумя тысячами пехотинцев, чтобы заста­вить этих храбрецов сдаться. Получив от брабантцев отказ, Тома де Сен-Валери обрушился на них и истребил их почти всех. Когда рухнул этот последний оплот сопро­тивления, нашу армию уже ничто не могло остановить, кроме повелительного голоса короля, запретившего пре­следовать врага на расстояние более одной мили, по при­чине слабого знания здешней местности и в связи с при­ближением ночи, а также из опасения, как бы могущественные люди, удерживаемые в плену, по какой- нибудь случайности не освободились сами или не были вырваны из рук стражников. Этот страх более всего тре­вожил короля; так что по поданному знаку трубачи про­трубили сбор, и отряды вернулись в лагерь.

Столь полная победа имела огромные последствия. Прежде всего, эта победа отняла у империи всякую надежду восстановить во Франции то влияние, какое она имела в ней прежде, когда там правила династия завоева­телей; а кроме того, поскольку весть о ней докатилась до Пуату, где находился король Иоанн, она вынудила его заключить с Францией перемирие сроком на пять лет.

Это перемирие было подписано в Шиноне в сентябре 1214 года, и Франция, точно расправившая крылья птица, одним ударом избавилась от двух армий, с двух концов попиравших ее землю.

Вскоре в Англии разразилась гражданская война между английскими сеньорами и королем Иоанном. Сеньоры обратились за помощью к сыну Филиппа Августа, моло­дому Людовику, но он, занятый в то время войной про­тив альбигойцев, смог послать им лишь несколько слав­ных рыцарей и большое число тяжеловооруженных воинов, дав обещание последовать за ними лично, как только это станет возможно. И в самом деле, через год

Людовик присоединился к ним, несмотря на запрет короля, который хотел точно соблюдать двухлетнее пере­мирие, заключенное в 1214 году, и, видя, что его прика­зами пренебрегают, конфисковал владения сына и тех баронов, что его сопровождали.

Тем временем Людовик вступил в Лондон, осадил и взял Рочестер и Кентербери, привлек на свою сторону короля Шотландии и даже самого Вильгельма Длинный Меч, брата короля Иоанна^[276], и вынудил противника отступить за реку Хамбер в северной части страны, где тот вскоре умер. Людовик узнал эту новость, находясь возле замка Дувр, взятого им в осаду.

Это обстоятельство, показавшееся ему вначале счаст­ливым, стало для него роковым. Большая часть англий­ских сеньоров, примкнувших к Людовику, сделали это из ненависти к королю Иоанну. Но их ненависть угасла вместе с его жизнью. Он оставил после себя двухлетнего сына по имени Генрих, которого сразу же после смерти отца короновал кардинал Галон. Вильгельм Длинный Меч, дядя ребенка, первым подал пример повиновения новому государю, покинув Людовика Французского. Этому примеру последовали почти все английские сеньоры, и Людовик, оставшись в одиночестве, заключил перемирие и вернулся во Францию.

Новая попытка, предпринятая им в 1217 году, оказа­лась не удачнее первой, хотя, получив от друзей значи­тельные суммы, он с новыми силами пересек море. Но и на этот раз ему пришлось заключить мир и возвратиться во Францию, где в 1219 году он принял участие в кресто­вом походе против альбигойцев.

Эта новая экспедиция имела не больший успех, чем предыдущая. Вначале крестоносцы захватили Марманд, где они убили тысячу пятьсот обитателей этого города, «включая женщин и малых детей. Оттуда они направились к Тулузе, но осаждали и штурмовали город весьма вяло^[277], ибо кто-то из наших злокозненно противодействовал успеху святого дела, и, когда поход потерпел неудачу, они возвратились в свои края, заслужив скорее хулу, чем славу»^[278].

В 1223 году король Филипп Август заболел и умер накануне июльских ид^[279], в возрасте шестидесяти девяти лет. Правил он сорок три года.

Филипп продолжил начатое Людовиком Толстым дело укрепления монархии, упрочив систему управления, королевство и трон. Он отвоевал Нормандию, Турень, Анжу, Мен и Пуату, купил графства Овернь и Артуа, вер­нул себе Пикардию, большое число укрепленных городов в Берри, а также многие графства, кастелянства и сеньо­рии.

Со своей стороны дух освобождения широко распро­странился в народе, подтачивая с тыла феодальные вла­дения, которые король атаковал в лоб, и способствуя образованию вокруг Парижа, свободного благодаря при­сутствию в нем короля, пояса вольных коммун, не только не плативших монарху ни налогов, ни податей, но к тому же еще иногда выступавших против него, о чем свиде­тельствуют списки взятых в битве при Бувине пленных, среди которых были люди, принадлежавшие к пятна­дцати различным коммунам.^[280]

Именно в это царствование Парижский университет стал знаменитым. Там преподавали тривиум и квадривиум. Тривиум состоял из грамматики, риторики и диалектики, а квадривиум — из астрологии, геометрии, арифметики и музыки.

Филипп Август предпринял либо завершил несколько работ общественного назначения. Собор Парижской Богоматери, фундамент которого едва выступал из-под земли, когда король взошел на трон, был полностью построен к тому времени, когда он скончался; Париж, постоянное расширение которого требовало новой линии укреплений, был по его приказу окружен городскими стенами^[281]; стремясь к тому, чтобы город утратил свое имя , с двух сторон шедшими в южном направлении к Сене, включил в эти пределы весьма обширные земельные площади и заставлял владельцев полей и виноградников либо сдавать земли в аренду горожанам, чтобы те строили новые дома, либо строить их самим, чтобы Лютеция^[282], он первым велел замостить три из двухсот тридцати шести улиц столицы.^[283] И опять-таки это он построил ту толстую башню Лувра, куда феодальные вла­детели являлись приносить клятву верности и где они обретали тюрьму, если их слово оказывалось нарушен­ным этот религиозный обряд воинской церемонией: в присут­ствии всего своего двора он посвятил сына в рыцари.

Через месяц после смерти Филиппа король Людо­вик VIII был помазан и коронован в Реймсе. Поскольку он правил всего три года, его царствование не отмечено сколько-нибудь значительными событиями, ведь его экс­педиция в Англию и первый предпринятый им кресто­вый поход происходили еще при жизни его отца.

Тем не менее мы видим, как он чрезвычайно смело и достаточно успешно воюет, хотя уже и не против англи­чан из Нормандии и Гиени, изгнанных его отцом из королевства, а против некоторых французских сеньоров, все еще остававшихся их сторонниками. Именно тогда он взял замок Ньор и город Ла-Рошель у Савари де Молеона, оборонявшего против него две эти крепости — сначала одну, а затем другую. Узнав о двух этих победах, пишет неизвестный автор жизнеописания Людовика VIII, «знатные вельможи Лиможа, Перигора и Аквитании, за исключением гасконцев, живших по ту сторону Гаронны, с величайшей покорностью поклялись быть преданными королю Людовику и хранили ему верность».

В 1226 году Людовик предпринял новый крестовый поход против альбигойцев. Войско, которому он прика­зал собраться в Бурже, двинулось через Невер и Лион и остановилось под Авиньоном, считавшимся неприступ­ным. Осада действительно была долгой и губительной; в конце концов крепость сдалась: ее рвы были засыпаны, а триста снабженных башнями домов, которые имелись в городе, были разрушены и срыты до основания; после этого король двинулся к Тулузе.

Однако, испытывая недомогание, он передал командо­вание краем Гумберту де Боже и направился обратно во Францию. Прибыв в Монпансье, что в Оверни, он вынужден был там остановиться. Охватившая его болезнь быстро развивалась, становясь все серьезнее, и 27 октя­бря 1226 года он умер на тридцать девятом году жизни, оставив, согласно завещанию, десять тысяч ливров двум тысячам лепрозориев, которые были построены во Фран­ции вследствие крестовых походов.

Именно к этому веку восходит учреждение первого нищенствующего ордена, а также издание указа, запре­щавшего похотливым женщинам, проститут­кам и распутницам носить платья с откид­ным воротником, шлейфы, а также золотые пояса.^[284]

Людовик VIII оставил не такой уж значительный след в истории, хотя современники называли его «Львиное Сердце» за храбрость и «Лев Миролюбивый» за кротость, а Никола де Бре, автор поэмы в его честь^[285], ставит его выше Александра Македонского и Цезаря^[286]. Имя этого короля заглушают имена его предшественника и его пре­емника: он был сыном Филиппа Августа, он стал отцом Людовика Святого.

Людовику IX не было еще четырнадцати лет, когда по приказу его матери, Бланки Кастильской, он был коро­нован в Реймсе архиепископом Суассонским.^[287] Время, которое прошло между смертью Людовика VIII и совер­шеннолетием Людовика IX, регентша употребила на то, чтобы усмирить бунты отдельных сеньоров, которые вос­ставали якобы из презрения к правлению женщины, а на деле — из ненависти к королевской власти, укрепля­вшейся все больше и больше. Со своей стороны, ком­муны усиливались, и стремление народа к освобождению быстро набирало силу. В 1233 году король стал совершен­нолетним и взял управление королевством в свои руки.

Людовик IX представляет собой совершенный образец человека средневековья: он обладал могучей рукой, аван­тюрным духом, религиозной душой, скромным нравом; он сражался лично, как последний из своих рыцарей; он отправлял правосудие под сенью дуба, без судебных при­ставов и стражников, и умер за тысячу льё от своей сто­лицы, в лагере, подняв глаза к небу и говоря Богу:

«Я войду в дом твой, Господи, буду поклоняться тебе в святом храме твоем и сознаюсь в прегрешениях своих!»^[288]

У      Людовика Святого был свой хронист и свой поэт: Тйльом из Нанжи описал его историю, а Жуанвиль — его эпопею; ведь рассказ Жуанвиля — это настоящая поэма, восхитительная своей простотой, удивительная в своей наивности и полная великой надежды и веры.

Царствование Людовика Святого слишком хорошо известно, что обсуждать его здесь со всеми подробно­стями, и мы ограничимся лишь тем, что назовем основ­ные связанные с ним факты и события.

В 1242 году — победы под Тайбуром и Сентом над гра­фом Гуго де Ла Маршем, мятеж которого поддержала Англия.^[289]

В 1250 году — пятый крестовый поход в Египет, где король был взят в плен.^[290]

В 1251 году — смута, поднятая пастушками.^[291]

В 1259 году — возвращение Генриху, королю Англии, его прежних владений к югу от Луары^[292] в обмен на его отказ от притязаний на герцогство Нормандия, графства Анжу, Мен, Турень, Пуату и их лены.

В 1269 году — шестой и последний крестовый поход против Туниса, во время которого король умирает на раз-  

валинах древнего Карфагена^[293], и клятвенное обещание верности Французскому королевству, принесенное баро­нами и рыцарями-крестоносцами Филиппу, сыну Людо­вика Святого.

Менее значительные события царствования Людовика Святого, относящиеся к внутренней жизни страны, таковы:

учреждение Сорбонны Робертом^[294];

появление в 1260 году во Франции буссоли, привезенной венецианцем Марко Поло^[295];

употребление астрономических таблиц, названных «аль- фонсины»;

использование свидетельских показаний взамен судеб­ных поединков;

учреждение купеческой полиции Этьенном Буало, купе­ческим прево;

сопротивление короля вмешательствам со стороны рим­ской курии и выступление в защиту свобод галликанской церкви;

введение Кодекса, или Гражданских установлений Людо­вика Святого.

Внешние события таковы:

создание государства Пруссия рыцарями Тевтонского ордена (1230);

возникновение вольных городов в Италии и ганзейских городов в Германии (1254);

коммуны допущены в английский парламент (1265); Конрадин обезглавлен по приказу брата Людовика Свя­того, Карла Анжуйского, которого папа Урбан IV облек властью над Неаполитанским королевством (1268).

Кроме того, в царствование Людовика Святого был совершен огромный скачок одновременно в трех обла­стях — в поэзии, в науках и в свободах:

в отношении поэзии — песнями Тибо, графа Шампан­ского;

в отношении наук — изобретением буссоли, основанием Сорбонны и покровительством, дарованным Универси­тету^[296];

в отношении церковных свобод — Церковным кодек­сом;

в отношении гражданских свобод — правом обращаться к королевским судьям;

в отношении политических свобод — допущением ком­мун в парламент.

Смерть Людовика Святого, хотя она и вселила в вой­ско великую печаль, не прервала осады Туниса. Карл, ко­роль Сицилии, прибыв морем со значительным числом рыцарей, возвратил надежду и присутствие духа христиа­нам; сарацины же, напротив, при виде того, что кресто­носцы приготовили множество стенобитных орудий и «В Париже вспыхнула великая распря между школярами и горожа­нами, и горожане убили нескольких клириков. И потому клирики, поки­нув Париж, разбежались по разным странам света. Видя такое, король Людовик Святой весьма опечалился тем, что изучение словесности и философии в этой сокровищнице накопленных знаний, что превосхо­дила все прочие и брала над ними верх, прекратится с уходом из Парижа ученых. Наука пришла из Афин в Рим, а из Рима, заботами Карла Вели­кого и вместе с регалиями рыцарства, — во Францию, вслед за Диони­сием Ареопагитом, греком, который первым распространил в Париже католическую веру. И потому благочестивейший король [Людовик Свя­той], опасаясь, как бы столь великое сокровище не ушло из королевства, ведь наука и знания служат сокровищем для спасения, в а р l е п ii а е I в с I е и ll а^[297], и испытывая страх, что Господь скажет ему: “Как ты отверг науку, так я отвергну тебя”, приказал вышеупомянутым клирикам воз­вратиться в Париж, встретил их там с величайшей милостью и распоря­дился, чтобы горожане немедленно возместили им все убытки, какие они до этого им нанесли».

настроились осадить Тунис с суши и с моря, предложили мирный договор, который и был принят.

Его главные условия были следующими: все христианские пленники, находящиеся в Тунисском королевстве, будут отпущены на свободу;

католические проповедники будут иметь право пропове­довать веру Христову в монастырях, построенных в честь Христа, по всему королевству;

все, кто пожелает креститься, смогут сделать это беспре­пятственно;

король Туниса, после того как он возместит все расходы, понесенные королями и баронами во время этого похода, возобновит выплату положенной дани королю Сици­лии.

После того, как договор был заключен, король и вель­можи, видя, как войско сокращается от морового пове­трия и прочих болезней, решили вернуться во Францию через Сицилию и Италию. Но, прежде чем покинуть Африку, они поклялись у тела Людовика Святого вер­нуться в Святую Землю и пробыть во Франции лишь столько, сколько потребуется для коронации короля, восстановления сил и набора нового войска. Однако несколько рыцарей, более ревностных, чем прочие, не пожелали возвращаться вместе с ними и под предводи­тельством Эдуарда, старшего сына Генриха, короля Англии, направились в Сирию, чтобы оказать помощь христианам.^[298]

Ну а Филипп III покинул эту землю скорби, увозя с собой останки отца, Людовика Святого, и брата, герцога Неверского. По пути домой он потерял еще и сестру и, прибыв с погребальным кортежем во Францию, произвел торжественное погребение останков членов своей семьи в аббатстве Сен-Дени, где покойные желали быть похо­роненными.

В августе того же года Филипп был помазан и короно­ван в Реймсе епископом Суассонским.

«Филипп Смелый оказался в промежутке между Людови­ком Святым, своим отцом, и Филиппом Красивым, своим сыном, точно так же, как Людовик VIII — между Филип­пом Августом и Людовиком Святым; и, подобно тому, как пахарь оставляет поле под паром между двумя жатвами, Провидение дало Франции отдых между двумя великими царствованиями».^[299]

Мы позаимствовали эту фразу у Шатобриана, ибо невозможно более точно и более красочно высказаться о том, что представляло собой царствование Филиппа.

В самом деле, это царствование, длившееся пятнадцать лет, не отмечено ничем примечательным, за исключе­нием войны, которую король вел против Педро Арагон­ского. Обратимся к ее причинам.

Карл Анжуйский, брат Людовика Святого, одержав победу над Манфредом и убив его, подобрал у подножия эшафота Конрадина сицилийскую корону. Папа Климент подтвердил его право владеть королевством, отдавать которое ему он не имел оснований, и французы на пра­вах победителей обосновались в Палермо, а оттуда рас­пространились по всему острову.

И тогда сицилийцы установили тайные сношения с Педро Арагонским, который через посредство своей жены, дочери Манфреда, обладал правами на корону, незаконно захваченную Карлом Анжуйским. Педро Ара­гонский собрал мощное войско и флот. Эти враждебные приготовления вызвали подозрения у папы Мартина и Карла Анжуйского, потребовавших у него объяснений по поводу его планов. В ответ на это Педро заверил Рим, направив туда официальную депутацию, что собранные им силы предназначены для служения Богу, внушившему ему мысль отправиться в крестовый поход, чтобы помочь христианам Иерусалима. И действительно, он пустился в плавание, встал на якорь в одном из портов Африки и приготовился оказать содействие сицилийцам.

«В 1282 году от Рождества Христова, — пишет Гильом из Нанжи, — жители Палермо и Мессины, охваченные ненавистью к королю Карлу и французам, обосновавшимся на острове, убили их всех, не разбирая ни пола, ни воз­раста. Отвратительнее всего было то, что они вспарывали утробы местным женщинам, зачавшим от французов, и убивали плод, прежде чем он появлялся на свет».

Всем известно, что это побоище случилось в час вечерни, колокольный звон к которой послужил сигна­лом к восстанию, и что французов распознавали, застав­ляя их произносить слово «cicero»^[300], точно так же, как через двадцать лет их заставят повторять в Брюгге фразу на нижненемецком: «seilt ende vrient»^[301].

Карл Анжуйский, находившийся во время этой резни в Риме, тотчас же направил во Францию своего сына Карла, принца Салернского, чтобы попросить помощи у Филиппа, своего племянника. Сам же он проследовал мимо маяка Мессины и осадил этот город. А в это время жители Палермо встречали у себя в порту Педро Арагон­ского и его войско. Вся Сицилия приветствовала его как освободителя, и он был избран ее королем. При виде этого Карл снял осаду Мессины и вернулся во Францию. Оттуда он направился в Апулию и умер там 7 января 1284 года.

И тогда папа Мартин отлучил Педро Арагонского и отдал его королевство Карлу, сыну короля Филиппа, как прежде он отдал королевство Конрадина Карлу Анжуй­скому. Король Франции собрал армию и двинулся через Пиренеи, чтобы ввести сына во владение дарованным ему королевством, пересек эти горы по дорогам, счита­вшимся непроходимыми, и осадил Жирону.

Педро Арагонский немедленно отправился защищать свое королевство. Его известили, что в порт Росас, где стоял королевский флот, должен прибыть французский конвой, чтобы взять там провизию и доставить ее в лагерь; и тогда он, желая захватить провизию, которую вез этот конвой, вместе с пятью сотнями рыцарей и тремя тысячами пехотинцев устроил засаду на дороге, где тот должен был пройти.

Узнав об устроенной засаде, Рауль, сеньор де Нель, коннетабль Франции, граф де Ла Марш и Жан де Аркур двинулись впереди конвоя, имея сто пятьдесят шесть вооруженных рыцарей. Арагонцы, видя столь малочис­ленный отряд, бросились на него; однако французы хра­бро защищались, как это делают люди, которые держатся начеку. В итоге, несмотря на численное превосходство противника, они разбили арагонцев, и при этом граф де Ла Марш смертельно ранил, не узнав его, Педро, обла­ченного в простые доспехи и незаметно для французов отправившегося умирать в одно из аббатств.

Филипп, не знавший о смерти своего врага, но виде­вший приближение зимы и чувствовавший себя боль­ным, оставил гарнизон в Жироне, сдавшейся при изве­стии о победе французов, распустил свой флот и отступил в Перпиньян, где его болезнь стала развиваваться так быстро, что уже 15 октября 1285 года, через два месяца после смерти Педро, он в свой черед скончался, находясь почти рядом с портом Эг-Морт, откуда его отец отпра­вился умирать в Тунис. Его плоть и внутренние органы были погребены в главной церкви Нарбонны, а кости и сердце привезены в Сен-Дени.^[302]

Филипп выдал первую из грамот о пожаловании дво­рянства и тем самым нанес первый удар по аристокра­тии, введя в ее ряды горожан. Тот, кто удостоился этой милости, был ювелир по имени Рауль. Не прошло и двух веков с тех пор, как народ стал бороться за то, чтобы не быть рабом, и вот его уже возводят в дворянство.

Филипп IV взошел на престол и был коронован в том же году.^[303]

Его царствование, ставшее рубежом между правлением чисто феодальным и правлением феодально-монархи­ческим, царствование, отмеченное общественными пре­образованиями, стало одним из важнейших для монар­хии, если судить то тому, сколько за это время рухнуло старого и появилось нового.

Рухнул религиозный дух, являвший собой суть кресто­вых походов; рухнула власть пап, исполнившая свою демократическую миссию; рухнул могущественный орден тамплиеров, которых судили как преступников и, воз­можно, превратили в мучеников.

Появились парламент и третье сословие; появилась республика Вильгельма Телля в Швейцарии; появилась республика Артевелде во Фландрии; и земля монархий вздрогнула от двух этих первых извержений народного вулкана.

Вот как рухнул религиозный дух крестовых походов.

Клятва вернуться в Палестину, данная крестоносцами над телом Людовика Святого, унеслась вместе с бурей, которая разметала их флот. Распри между Педро Арагон­ским и Карлом Анжуйским окончательно стерли эту клятву из памяти христианских народов, так что на той земле, которую за два века до этого они стремились заво­евать, осталось лишь два города, принадлежавших хри­стианам: Триполи и Сен-Жан-д'Акр.

Да и то, второй из них защищали только король Кипра, два военно-духовных ордена, тамплиеров и госпиталье­ров, и тысяча пятьсот воинов, нанятых папой Нико­лаем.

В 1288 году, через три года после вступления Филиппа Красивого на трон, Триполи был захвачен султаном Вавилонским. Все укрывавшиеся там христиане были либо убиты, либо обращены в рабство, и устрашенная Акра тотчас запросила двухлетнее перемирие, которое было ей предоставлено.

Однако через некоторое время после заключения пере­мирия наемный гарнизон этой крепости вышел из ее стен, вопреки воле тамплиеров и госпитальеров, и стал совершать набеги на города сарацин, полагавшихся на соблюдение договора, и безжалостно убивать всех встре­чавшихся им неверных, не различая ни возраста, ни пола.

Султан, узнав об этом нарушении договора, тотчас же потребовал у обитателей Сен-Жан-д'Акра выдать ему тех, кто был виновен в гибели его соплеменников, а в случае отказа грозил истребить всех горожан и обратить город в развалины, как это произошло в Триполи. Горожане отказались.

И тогда султан выступил против них, ведя с собой огромное войско; однако, заболев по дороге, он ощутил, что охватившая его болезнь смертельна; уверившись в этом, он собрал у своего ложа семь эмиров, предоставил каждому из них по четыре тысячи всадников и по два­дцать тысяч пехотинцев и направил их к Сен-Жан-д'Акру. При этом столь же значительное войско еще оставалось стоять лагерем вокруг шатра султана.

Султан приказал, чтобы на его место избрали сына, велел ему сразу же после кончины отца присоединиться к первому выступившему отряду и возложил на него исполнение миссии, взятой им в отношении жителей Сен-Жан-д'Акра, — залить этот город кровью и разру­шить его.

Стоило султану закрыть глаза, как сын начал испол­нять данное отцу обещание. Он двинулся к Сен-Жан- д'Акру, разбил лагерь в миле от города и немедленно стал устанавливать и готовить к бою множество стенобитных машин и других военных орудий.

Четвертого мая 1290 года, несмотря на сопротивление осажденных, эти неповоротливые посланцы смерти при­близились к стенам города и, как только он оказался в пределах досягаемости, обрушили на него град камней, продолжавшийся два дня. Испуганные жители посадили на корабли и отправили на Кипр стариков, больных, женщин и детей, которые не могли содействовать обо­роне крепости. Вместе с ними они погрузили на эти суда сокровища, дорогие товары и церковные святыни; так что в Акре осталось всего двенадцать тысяч человек, среди которых насчитывалось не более пятисот рыца­рей.

Пятнадцатого мая сарацины предприняли штурм: они атаковали ту часть укреплений, оборона которой была доверена королю Кипра. Крепость была бы взята, если бы на помощь ему не пришли рыцари-храмовники. На следующий день, выставив предлогом усталость, король Кипра перепоручил оборону этой позиции командиру германского отряда и ночью бежал морским путем, забрав с собой всех своих приближенных и около трех тысяч воинов.

На рассвете следующего дня сарацины, видя, как мало солдат защищают ту часть укреплений, которую они уже чуть было не взяли, во множестве двинулись к этому месту, засыпали ров, пробили каменную стену и про­никли в город, но подоспевшие госпитальеры и храмов­ники отбросили их еще раз. Однако это был последний успех осажденных. Наутро сарацины вновь ворвались в город, теперь уже через ворота Святого Антония, и снова столкнулись со своими вечными и неутомимыми вра­гами, рыцарями-храмовниками и госпитальерами. Однако на этот раз силы рыцарей ослабли и удача отвернулась от них. Монахи-воины пали почти все, призывая сражаться, исповедуясь друг другу и до последней минуты славя Господа, за которого они умирали. Когда они погибли, город был взят.

Сарацины стерли его с лица земли. Крепостные стены, башни, церкви, жилые дома — все было разрушено. Патриарха и великого магистра ордена госпитальеров, раненых и истекающих кровью, отнесли в лодку, надеясь добраться на ней до Эгейского моря или до Сицилии, но оба они скончались в пути.

«Вот так, — говорит Гильом из Нанжи, — город Акра, единственное и последнее прибежище христианства на этой земле, был разрушен врагами веры, ибо не нашлось ни одного короля среди христиан, который оказал бы ему помощь в этой беде».

Таким образом крестоносцы потеряли Святую Землю, которую они никогда уже не сумели отвоевать.

Важное место в царствование Филиппа IV занимали его распри с папой Бонифацием VIII. Вот каковы были их причины, обстоятельства и последствия.

Вначале отношения короля и святого отца были вполне благополучными. В сочинении Гильома из Нанжи мы обнаруживаем упоминание о том, что в 1297 году Филипп предъявил на ассамблее прелатов Французского королев­ства послание, которым Бонифаций УШ разрешал ему и его ближайшему наследнику взимать, если этого потре­буют нужды государства и на то будет согласие духовен­ства Франции, десятую часть церковных доходов.

Однако какое-то время спустя епископ Памье, произ­несший при дворе короля Франции оскорбительные для королевского величия слова, был арестован по приказу Филиппа и затребован папой Бонифацием как подсуд­ный лишь церковному суду. Король велел выпустить его из тюрьмы и изгнать из королевства.^[304]

Бонифаций, уязвленный подобным способом согла­шаться с его требованиями, направил королю буллу, в которой он требовал от него признания, что своей вла­стью над Французским королевством тот обязан Святому престолу, и объявлял еретиком всякого, кто будет под­держивать иное мнение, пусть даже мысленно. Булла была прилюдно сожжена на ассамблее в королевском дворце, и доставившие ее гонцы были отосланы без ответа.^[305] Составить ответное послание и отправить его взялся хранитель королевской печати Пьер Флотт. Вот как начиналось письмо, адресованное Бонифацию:

«Филипп, Божьей милостью король французов, Бони­фацию, считающему себя папой, привета не шлет.

Да будет Вашему Чваннейшеству известно, что в отношении мирской власти мы не подчиняемся никому».

Бонифаций ответил третьей буллой, содержащей упреки Филиппу. Он обвинял его в обременении поддан­ных податями, порче монеты и взимании доходов с вакантных бенефициев.^[306]

Все три сложившиеся к этому времени сословия напра­вили в Рим письма: духовенство на латыни, а дворянство и третье сословие на романском языке. Послание духо­венства сохранилось до наших дней: оно выдержано в уважительных, но твердых тонах; послания от дворянства и третьего сословия утрачены, однако ответ кардиналов свидетельствует о том, что ни одно из этих двух сословий даже не именует папу первосвятителем.

За этим ответом кардиналов немедленно последовала булла, налагавшая интердикт на королевство и отлуча­вшая Филиппа от Церкви. Двоих нунциев, доставивших эту буллу, посадили в тюрьму, и в Лувр были созваны представители трех сословий. Начался гласный суд над Бонифацием; в ходе расследования было признано, что он отрицает бессмертие души, сомневается в реаль­ности присутствия тела Христова в причастии, запятнан постыдным грехом и называет французов патаренами^[307]. Все три сословия присоединились к этому мнению, и Филипп обжаловал буллы Бонифация, обращаясь к гря­дущим церковным соборам и будущим папам.^[308]

Не довольствуясь этим, Филипп дал приказ Гильому Ногаре де Сен-Феликсу, находившемуся в Италии, похи­тить папу и препроводить его в Лион, где на Вселенском Церковном соборе у него должны были отобрать ключи святого Петра.

Рассказ об этом событии мы целиком заимствуем у г-на де Шатобриана: на фоне сухой прозы нашего пове­ствования это станет удачей для наших читателей:

«Ногаре сговорился с Колонной, одним из членов могуще­ственной римской семьи, которую преследовал Бонифаций.^[309]Операция была проведена скрытно и успешно: Ногаре и Колонна с помощью нескольких вовлеченных в это дело дво­рян и завербованных авантюристов проникли в Ананьи 7 сентября 1303 года, на рассвете. Местные жители при­соединились к нападающим и ворвались во дворец папы. Двери его покоев были взломаны; все вошли внутрь.

Папа восседал на троне: на плечах у него была мантия святого Петра, на голове тиара, увенчанная двумя коро­нами, символами духовной и светской власти, а в руках он держал крест и ключи.

Удивленный Ногаре почтительно приблизился к Бонифа­цию и, исполняя свою миссию, призвал его созвать в Лионе Вселенский Церковный собор. “Для меня будет утеше­нием, — произнес в ответ Бонифаций, — быть приговорен­ным патаренами”. Дед Ногаре был патареном, то есть альбигойцем, и был сожжен заживо как еретик. “Так наме­рен ты сложить с себя тиару?!” — воскликнул Колонна. “Вот моя голова, — ответил Бонифаций, — и я умру на престоле, на который посадил меня Господь”.

После этого гордого ответа, данного им Колонне, Бони­фаций принялся поносить Филиппа последними словами. Колонна дал папе пощечину и вонзил бы ему в грудь меч, если бы его руку не удержал Ногаре. “Жалкий папа! — вос­кликнул Колонна. — Цени доброту монсеньера короля Франции, который при моем посредстве оберегает тебя и защи­щает от твоих врагов”. Опасаясь яда, Бонифаций, отказался от всякой пищи. Из рук какой-то бедной жен­щины, взявшейся кормить его, он за три дня съел кусочек хлеба и четыре яйца. Местные жители, в силу присущего народу непостоянства, освободили папу, после чего он уехал в Рим и умер там, впав в неистовое безумие (11 октября 1303 года). Некоторые авторы пишут, будто он разбил себе голову о стену, а перед этим отгрыз себе пальцы»^[310]

Народ сочинил ему следующую эпитафию: «Здесь покоится тот, кто прокрался к папскому престолу, как лиса, правил, как лев, и умер, как собака».

Не прошло и двух веков с тех пор, как Григорий V отлучил Роберта, и вот Филипп IV, в свой черед, низло­жил Бонифация VIIL Григорий VII, одинаково отстоя­щий от них по времени, олицетворяет собой высшую точку папского могущества. До него папская власть не­уклонно возрастала, а после него она лишь убывала.

Итак, мы объясняли, в чем, по нашему мнению, состо­яли причины этого ослабления власти и этого упадка.

Обратимся теперь к суду над тамплиерами.

«В 1307 году от Рождества Христова, — рассказывает автор “Славных деяний французов”, — произошло великое событие, удивительное событие, известие о котором сле­дует письменно передать потомству. В день святого Эду­арда Исповедника по приказу короля и его совета были неожиданно схвачены все тамплиеры на всем пространстве Французского королевства, к величайшему удивлению всех тех, кто узнал, что древний орден Храма^[311], наделенный римской Церковью самыми большими привилегиями, был целиком, за исключением нескольких секретарей и орден­ских служащих, в течение одного дня взят под стражу; никто не знал причины этого неожиданного ареста».^[312]

Преступления, послужившие основанием для их обви­нения, были такими.

«Прежде всего (что за мерзость!), — рассказывает про­должатель Гильома из Нанжи, — они по приказу магистра (такое и сказать стыдно!) целовали друг другу задние части тела. Кроме того, они плевали на распятие, топ­тали его ногами и, подобно идолопоклонникам, тайно и с величайшим почтением поклонялись зверю. Их священники, когда они должны были служить мессу, никоим образом не произносили слов освящения, и, хотя они и давали обет воз­держания от женщин, им, тем не менее, дозволялось всту­пать с ними в плотскую связь».^[313]

Десятого мая 1310 года, после трехлетнего тюремного заключения, претерпев обычные пытки и пытки с при­страстием, пятьдесят четыре тамплиера, приговоренные вследствие собственного признания, были сожжены за пределами Парижа, на поле недалеко от женского монастыря Сент-Антуан. Спустя несколько дней были казненыеще четверо; потом девять других были приговорены по тому же делу и к тому же наказа­нию архиепископом Реймским и его викарными еписко­пами, затем переданы светским властям и сожжены.

«Странно было то, — добавляет автор хроники, откуда мы заимствуем эти подробности, — что все они полно­стью отреклись от сделанных ими в ходе следствия при­знаний, выставляя единственной причиной этих признаний жестокость пыток и страх перед ними».

Лишь спустя четыре года, а именно 15 марта 1314 года^[314], на Еврейском острове, почти на том самом месте, где теперь стоит статуя Генриха IV, были сожжены Жак де Моле, великий магистр ордена тамплиеров, и Ги, дофин Овернский, приор Нормандии. Казнь совершилась после исходили постоянно, а законная преемственность великих магистров после Жака де Моле никогда не прерывалась. Причем в ряду этих пре­емников, если верить нынешним тамплиерам, встречаются имена людей, которые в свою эпоху были окружены почитанием.

Вечерней молитвы и повечерия, то есть около пяти часов вечера.

Вот несколько подробностей их смерти, которые при­водит историк того времени.

«Великий магистр ордена тамплиеров и трое других хра­мовников, а именно визитатор ордена во Франции и маги­стры Аквитании и Нормандии, право вынесения оконча­тельного приговора которым оставил за собой папа, все четверо открыто и гласно признались в преступлениях, в которых их обвиняли, в присутствии архиепископа Санского и нескольких других прелатов, а также сведущих в каноническом и божественном праве ученых мужей, специ­ально собранных по этому поводу, согласно приказу папы, епископом Альбано и двумя другими кардиналами-легатами, и ознакомленных с мнением адвоката обвиняемых. Поскольку обвиняемые настаивали на своих признаниях и, по-видимому, должны были настаивать на них до самого конца, ассам­блея, после зрелого размышления над мнением вышеупомя­нутого адвоката, в понедельник, следующий за днем свя­того Григория, на городской площади у паперти Парижской церкви приговорила их к вечному заточению. Но тут, когда кардиналы уже полагали дело полностью законченным, двое из тамплиеров, а именно великий магистр заморских земель^[315] и великий магистр Нормандии^[316], стали упрямо возражать кардиналу, произносившему в это время речь, и архиепи­скопу Санскому и без всякого уважения к ним отказываться от своих признаний, что у многих вызвало великое удивле­ние. Кардиналы передали их в руки присутствовавшего там парижского прево, исключительно для того, чтобы он охра­нял их вплоть до следующего дня, когда можно было бы более обстоятельно обсудить, что делать с обвиняемыми, однако, едва только слух о происшедшем достиг ушей короля, находившегося в это время в королевском дворце^[317], как он, посоветовавшись со своими приближенными и не переговорив об этом с судейскими, принял благоразумное решение и дал приказ вечером того же дня предать обоих тамплиеров огню на маленьком островке посреди Сены, находящемся между королевским садом и церковью братьев- отшельников. Они же, по всей видимости, выдержали эту казнь с таким хладнокровием и спокойствием, что их твердость и их упорное отрицание своей вины стали для всех свидетелей предметом восхищения и изумления. Двое других тамплиеров, в соответствии с вынесенным им при­говором, были заключены в тюремную камеру».^[318]

Однако в этом отрывке не сказано, что, взойдя на костер, оба тамплиера превратились из обвиняемых в обвинителей и призвали Филиппа и Климента, своих судей, в течение года явиться к престолу Божьему, дабы «отмыть обе короны от двойного убийства», и что оба ответчика, то ли по воле случая, то ли с позволения Небес, предстали «в законный срок перед судом Вечно­сти».

Поговорим теперь о том, что нового появилось в цар­ствование Филиппа.

Как мы уже сказали, во Франции «появились парла­мент и третье сословие», хотя, чтобы выразиться точнее, нам следовало бы сказать: «закрепился парламент и воз­родилось третье сословие».

«Парламент закрепился», ибо он существовал с 1090 года, став преемником «рlасuа»^[319] Григория Турского и «таnиrn imperatorz»^[320] Карла Великого. Однако он не имел постоянного местопребывания и каждый раз отправлялся туда, где в нем была надобность. Филипп сделал его безвыездным и постановил, чтобы он прово­дил два заседания в год. Парламент состоял из советни­ков-судей, избираемых из дворянства и духовных лиц, и советников-докладчиков, избираемых из буржуазии и ученого сословия. Карл VII, упорядочивший созданный во время умопомешательства его отца государственный совет, свел функции парламента к чисто судейским. Однако, хотя созывы трех сословий мало-помалу вышли из употребления или же происходили с большими пере­рывами, народ, которого никто не представлял, привык смотреть на парламент как на своего представителя. Сам же парламент, в силу своей освященной обычаем обязан­ности регистрировать подати, приобрел право контроли­ровать прихоти наших государей. Приобретя право кон­троля, парламент присвоил себе право делать выговоры, сыграл огромную роль в эпоху Фронды, отошел на вто­рой план при абсолютной монархии Людовика XIV, был уничтожен при Людовике XV, восстановлен при Людо­вике XVI и, последним проявлением своей власти, содей­ствовал созыву Генеральных штатов.^[321]

«Возродилось третье сословие», уточнили мы. Вот какой смысл придается здесь нами слову «возродилось».

Рассказывая о первой и второй династиях, мы в свое время говорили о воинах — не стоит забывать, что эти воины были завоевателями, — которые собирались на ассамблеи, именовавшиеся «Мартовское поле» и «Май­ское поле», и, голосуя, участвовали в избрании государей и принятии законов. При Хлотаре II духовенство приоб­рело такую огромную силу, благодаря пожалованию ему свободных земель, что через сто лет, то есть примерно в 750 году, оно получает право иметь своих собственных представителей на этих ассамблеях. В соответствии с высказанным нами мнением, что духовенство представ­ляло в ту эпоху народ, причем народ покоренный, мы замечаем, что этим первым и почти неуловимым ответ­ным действием народ, в лице духовенства, начинает при­нимать участие в выборах королей, которые должны будут им управлять, и в обсуждении законов, которые должны будут определять его жизнь. Вскоре, обретя мощную поддержку в лице своего избранного предводи­теля, своего коронованного представителя, своего папы, стоящего на одном уровне с императором, национальная партия, развитие которой мы описывали, получает своего первого короля в лице Эда, второго — в лице Рауля и, наконец, упрочивает свою победу избранием Гуго Капета. До того времени народа, в сущности говоря, еще не было, и его всегда представляло духовенство.

Но вот начинаются крестовые походы, причины кото­рых мы уже изложили. Александр III провозглашает, что всякий христианин свободен. Создаются коммуны, кото­рые борются, побеждают, добиваются хартий. Новый класс требует себе место на общественной лестнице и, когда интересуются его именем, заявляет, что он зовется народом.

С той поры духовенство, состоявшее прежде из двух начал, народного и религиозного, сохраняет в себе лишь второе. От улья отделяется рой.

С той поры вместо двух сословий, дворянства и духо­венства, в государстве стало три: дворянство, духовен­ство и народ.

Наконец, с той поры духовенство, точно разреши­вшаяся от бремени женщина, перестало вынашивать в себе народ и из хранителя, которым оно было, сделалось эгоистом; отойдя от демократического принципа, состав­лявшего его силу, оно ослабло наполовину; лишившись народа, обеспечивавшего его чистоту, оно развратилось вдвойне и в конце концов, в лице Григория VII, Бонифа­ция VIII и Александра Борджа, оставило три совершен­ных образца своей силы, своей слабости и своей развра­щенности.

Однако духовенство, каким оно было тогда, все еще обладало достаточно значительной силой, чтобы сохра­нять свое представительство в монархии. В то время формируются три сословия, и одной из основ, на кото­рой это происходит, является возрождение третьего сословия, представленного при первых двух династиях духовенством, а при третьей династии самим собой.

Возможно, кому-нибудь покажется, что мы слишком часто обращаемся к этой теме и говорим о ней слишком многословно, но выдвинутые нами взгляды настолько противоречат принятым представлениям, что нам хоте­лось бы, по крайней мере, быть ясно понятыми, доказы­вая нашу убежденность, раз уж мы не в состоянии пере­дать ее читателям.

Возникновение республик во Фландрии^[322] и в Швейца­рии связано с нашей историей лишь в качестве эпизодов, и, поскольку эти события известны всем, мы ограни­чимся только указанием их дат.

Стоило Филиппу Красивому завоевать Фландрию, как там повсюду вспыхнули волнения; в нескольких ее горо­дах произошли кровавые бойни французов, наподобие той, что случилась в Палермо; самая известная из них имела место в Брюгге.

Филипп направил против фламандцев армию в сорок тысяч человек под командованием своего брата Роберта, графа Артуа, и Рауля де Неля, коннетабля Франции. Фламандцы двинулись навстречу этой армии и останови­лись у деревни Грунинге возле Куртре. Ими командовал ткач Питер Конинк^[323], который вступил в бой, облачи­вшись в рыцарские доспехи. На этот раз крестьяне и горожане разгромили знать и доказали, что отвага не является достоинством одних лишь рыцарей. Двенадцать тысяч французских дворян, среди которых были коман­дующий армией Роберт Артуа, коннетабль Франции Рауль де Нель, губернатор Фландрии Жак де Шатильон,  король Майорки Иоанн, Годфруа Брабантский со своим сыном, графы д'Э, де Ла Марш, де Даммартен и де Тан- карвиль, полегли на поле боя^[324], и четыре тысячи пар золоченых шпор были сняты с четырех тысяч рыцарей фландрскими простолюдинами.^[325] Этот разгром произо­шел в середине июля 1302 года; пятьдесят девять лет спу­стя союз шестидесяти городов образовал ганзейскую республику.

Ночью 17 октября 1307 года тридцать человек собра­лись на небольшой лужайке Грютли, находящейся на плато, которое нависает над южной частью Люцернского озера; из них десять были из кантона Ури, десять — из кантона Швиц и десять — из кантона Унтервальден. Перед лицом Неба они поклялись освободить Швейца­рию и предать смерти ее тиранов: 1 января 1308 года Гесслер был мертв, а Швейцария стала свободна.

Филипп Призванный умер в конце 1314 года от неизвестной врачам болезни^[326], что добавило достоверно­сти молве, будто его смерть была наказанием Божьим. Климент V ушел из жизни еще раньше.^[327]

Филипп Красивый был первым королем, принявшим титул короля Франции и Наварры. Это второе королев­ство было принесено ему в качестве приданого его женой Жанной. После него последовательно правили три его сына: Людовик X Сварливый, Филипп V Длинный и Карл IV Красивый.

«Последовательное правление трех братьев, — пишет г-н де Шатобриан, — случалось в нашей истории еще дважды и каждый раз в недобрые времена: Франциск II, Карл IX, Генрих III; Людовик XVI, Людовик XVIII, Карл Х».^[328]

После Филиппа Красивого первым на трон взошел Людовик X Сварливый.

Его царствование, длившееся всего лишь шестнадцать месяцев, сделали известным три события:

тройной судебный процесс по обвинению в нарушении супружеской верности, возбужденный Людовиком и двумя его братьями против королевы и двух ее сестер;

смерть Ангеррана де Мариньи;

указ об освобождении крепостных.

Приведем относящиеся к каждому из этих событий факты, которые донесла до нас история.

В царствование Филиппа Красивого и в отсутствие Людовика, находившегося в Наварре, три сестры, Бланка, Маргарита и Жанна, почти каждый вечер собирались вместе в Нельском дворце, жилище Жанны, супруги Фи­липпа Красивого.^[329] Там, в башне, подножие которой омы­вала Сена, все было приготовлено для разгульного пир­шества, в котором вскоре предстояло принять участие трем мужчинам, причем окажутся они сеньорами или деревенщинами, для этих женщин не имело значения: другие женщины, молодые и красивые, выбирали для них этих мужчин повсюду и приводили их, завязав им глаза, в натопленные и надушенные покои, где избран­ников ожидал безудержный разгул. Ночь проходила в исступленном восторге; когда же начинался рассвет, все три венценосные куртизанки уходили в соседнюю ком­нату, а стражники хватали этих мужчин, разгоряченных любовью и вином, и бросали их в Сену.

Чтобы такая расправа наверняка имела смертельный исход, мужчин перед этим засовывали в мешок. Тем не менее один юный школяр, Жан Буридан, спасся и про­славился обнародованием тезиса: «Reginam interficere nolite timere, bonum esse». То была вся месть, какую он мог позволить себе по отношению к венценосной убийце. В пятнадцатом веке это происшествие, по-видимому, считалось общеизвестным и бесспорным, так как Вийон писал в своей «Балладе о былых временах»:

... Die королева, Чьим веленьем Буридан В мешке был сброшен в Сену?

Возвращение Людовика положило конец этому разгулу в Нельской башне; однако на смену мимолетным любов­никам пришли любовники постоянные. История сохра­нила нам имена тех, кто пользовался благосклонностью Маргариты, жены Людовика X, и Бланки, жены Карла IV. Этими любовниками сестер были братья: их звали Филипп и Готье д’Оне. Они были приговорены к смерти: с них заживо содрали кожу, проволокли их привязан­ными к хвосту лошади по свежескошенному лугу в Мобюиссоне, затем им отрубили конечности и голову, а потом за обрубки плеч прилюдно повесили на виселице.^[330]

Что же касается женщин, то двух из них, Маргариту и Бланку, заточили в Шато-Гайар, а третью, Жанну, — в Дурдан.

Первым двум в наказание за супружескую измену обрили головы; Маргарита была задушена — по словам одних, полотенцем, а по словам других, саваном, в кото­ром ее положили в гроб — и похоронена в Верноне, в церкви братьев-миноритов.

Бланка, как рассказывает продолжатель Гильома из Нанжи, «забеременела от какого-то слуги, которому было поручено ее охранять». Покаранная лишь разводом, она постриглась в монахини в Мобюиссоне.

Суд над Мариньи, как и суд над тамплиерами, к кото­рому этот министр был причастен, остался загадкой, погребенной между могилами судьи и жертвы. Вот как автор того времени рассказывает о суде над Мариньи и его смерти.

«Ангерран де Мариньи, дворянин с прекраснейшими мане­рами, благоразумный, рассудительный и находчивый, поднявшийся высоко над людьми и обладавший огромным влия­нием и властью, был главным и особым советником покойного французского короля Филиппа. Сделавшись, так сказать, более чем майордомом, он стоял во главе прави­тельства всего Французского королевства; именно он ула­живал все трудные дела, и все вместе и каждый в отдель­ности повиновались ему, по малейшему его знаку, как самому могущественному человеку. Брошенный в париж­ский Тампль, он был перед всеми, в присутствии короля Людовика, позорно обвинен в чудовищных преступлениях графом Валуа, дядей короля Людовика, и многими другими, которых поддержала в этом масса простонародья, пита­вшего против него злобу, в основном из-за неоднократной порчи монеты и многочисленных поборов, тяжким бременем ложившихся на народ в царствование покойного короля Фи­липпа, что приписывали дурным советам министра.

Хотя упомянутый дворянин весьма часто и чрезвычайно настоятельно требовал, чтобы ему позволили выступить в свое оправдание, он не сумел добиться такой возможности, ибо своей властью ему препятствовал в этом названный граф Валуа. Жену и сестер Ангеррана также заключили в тюрьму, а сам он, приговоренный в присутствии дворян, был повешен в Париже на виселице для воров.^[331]Тем не менее он е признался в злодеяниях, вменявшихся ему в вину, и заявил лишь, что не он один был виновником поборов и порчи монеты и что ему не дали возможности выступить в свое оправдание, несмотря на его настойчивые просьбы, а также данные ему в начале суда обещания; вот почему его казнь, причины которой многим были непонятны, вызвала столь большое удивление и изумление».^[332]

Незадолго до своей смерти Людовик X обнародовал указы об освобождении крепостных людей. Мы приво­дим здесь содержание одного из этих указов:

«Людовик, милостью Божьей король Франции и Наварры и пр., и пр.

Так как, по естественному праву, каждый должен родиться свободным, а вследствие некоторых обычаев и правил, с незапамятных времен установленных и доселе хранимых в нашем королевстве, равно как и случайно за проступки своих предков множество людей из нашего про­стого народа впали в крепостную и разные прочие зависи­мости, это весьма нас печалит. И потому, принимая во внимание, что наше королевство именуется королевством франков, то есть свободных людей, и желая, чтобы дей­ствительное положение дел соответствовало этому назва­нию и чтобы состояние людей было исправлено нами с началом нашего нового правления, мы по обсуждении с нашим великим советом повелели и повелеваем, чтобы повсюду в нашем королевстве, насколько это во власти нашей и наших преемников, все таковые состояния зависи­мости были приведены к свободе и чтобы все те, кто либо по давности, либо вновь вследствие брака или проживания на несвободной земле впали или могут впасть в крепостную зависимость, были освобождены на правильных и приемле­мых условиях».

Шестнадцатого июля 1316 года Людовик X умер в своем королевском дворце в Венсенском лесу, оставив королеву Клеменцию беременной и имея от своей пер­вой жены Маргариты лишь дочь Жанну.

Его брат Филипп, выехавший в Авиньон, чтобы пото­ропить избрание папы, при получении этого известия поспешил вернуться в Париж. Прибыв туда, он тотчас собрал парламент, и тот постановил, что Филипп будет защищать королевства Франции и Наварры и управлять ими в течение восемнадцати лет, даже если королева Клеменция произведет на свет ребенка мужского пола. В соответствии с этим решением была изготовлена печать, которая несла на себе надпись: «Филипп, сын короля фран­цузов, регент королевств Франции и Наварры».

Пятнадцатого ноября того же года королева Клемен­ция родила в Лувре младенца мужского пола, которого назвали Иоанном и который умер 20-го числа того же месяца. Во всех перечнях наших королевских особ этот монарх, царствовавший пять дней, не значится.

«На следующий он был погребен в церкви Сен-Дени, в ногах своего отца, сеньором Филиппом, гафом де Пуату, который теперь законным образом носил титул короля Франции и Наварры».¹ ' Продолжатель Пыьома из Нанжи, «Хроника».

И в самом деле, Филипп V наследовал своему брату и в том же году вместе со своей женой Жанной был коро­нован в Реймсе в присутствии своих дядей, Карла и Людовика, и пэров королевства, хотя не все они присутствовали на этой церемонии.

Дело в том, что образовалась партия сторонников дочери Маргариты Бургундской, поскольку герцог Бур­гундский призвал пэров и приказал прелатам воздер­жаться от коронования Филиппа, прежде чем будут обсуждены права малолетней Жанны, старшей дочери короля Людовика, в отношении королевств Фран­ции и Наварры. Несмотря на этот призыв и этот запрет, церемония коронации состоялась, а ворота города были закрыты и охранялись вооруженными солдатами.

Некоторое время спустя состоялась ассамблея, в кото­рой участвовали дворяне, представители высшей власти, прелаты, университетские ученые и горожане. Они одо­брили коронование и единогласно заявили, что женщины не могут наследовать корону Франции. Вскоре общие друзья помогли прекратить разногласие, возникшее между королем Франции и герцогом Бургундским. Гер­цог даже женился на старшей дочери Филиппа, который после этого был признан всеми.

Ну а Жанна, дитя, отстраненное от наследования короны Франции, вышла замуж за Филиппа, сына графа д'Эврё, которому она принесла в приданое королевство Наварра. Таким образом Наварра ушла из французского королевского дома и вернулась туда только при Ген­рихе IV.

При Филиппе Длинном возобновились смуты пастуш­ков, которые мы описывали, рассказывая о царствовании Людовика IX. Эти новые банды вооруженных крестьян рыскали, как и прежние, по всей Франции, совершая, как и их предшественники, тысячи злодеяний пока, наконец, не рассеялись, как и они.

«Внезапно, — сообщает продолжатель Гильома из Нанжи, — эта беспорядочная толпа исчезла, словно дым, поскольку то, что по сути своей ничего не стоит, никогда никакой цены иметь не будет».

В 1321 году вслед за этими волнениями начались дру­гие, причиной которых стали прокаженные.^[333] Внезапно пошел слух, будто по всей Аквитании источники и колодцы либо уже отравлены, либо вскоре будут отрав­лены ими. Многие прокаженные были арестованы и при­знались в этом преступлении. Стали отыскивать его при­чину, и письмо, полученное королем от сеньора де Партене, все ему разъяснило.

Сеньор де Партене сообщил королю, что один из самых известных прокаженных, схваченный в его владе­ниях, признался в ту минуту, когда он должен был быть предан огню, что совершить преступление его побудил какой-то еврей, который, дабы склонить его к этому, дал ему десять ливров и вручил яд, состоящий из человече­ской крови и настоя трех трав, однако не пожелал ска­зать, как они называются; туда же была добавлена освя­щенная облатка для причастия, и, когда вся эта смесь высохла, ее растолкли и растерли в порошок. Затем, раз­ложив порошок по мешочкам и привязав к ним по камню, эти мешочки стали кидать в источники и колодцы.^[334] Евреи, схваченные и в свою очередь допро­шенные, рассказали следующую невероятную историю.

«Король Гранады, удрученный тем, что он не раз терпел поражения от христиан, и не имея возможности ото­мстить им силой оружия, решил совершить свою месть посредством коварства. Он собрал евреев своего королев­ства, чтобы вместе с ними отыскать какое-нибудь сред­ство уничтожить христианский мир, и обещал им огром­ные суммы, если они придумают какую-нибудь колдовскую порчу, которая приведет его к этой цели. Евреи ответили королю, что сами они вызывают у христиан слишком боль­шое недоверие, чтобы иметь возможность напустить на них какую-нибудь порчу, но в данных обстоятельствах их вполне смогут заменить прокаженные, бросая яд в источ­ники и колодцы. Как только король Гранады с этим согла­сился, евреи собрали вожаков прокаженных, и те по науще­нию дьявола были настолько прельщены их предложением, что, отступив от католической веры, они, как сознавались позднее многие прокаженные, растолкли святое причастие, подмешали его в этот смертельный яд и согласились взять на себя исполнение упомянутого преступления. И тогда предводители прокаженных, явившиеся со всех уголков хри­стианского мира, созвали четыре общих собрания, куда направили своих представителей все известные лепрозории. На этих собраниях вожаки заявили своим собратьям, что поскольку из-за проказы они кажутся христианам под­лыми, гнусными и не заслуживающими ни малейшего ува­жения, то вполне позволительно сделать так, чтобы все христиане либо умерли, либо тоже покрылись проказой, а когда все на свете станут прокаженными, в нем уже не будет отверженных. Этот замысел всем понравился, и каждый, со своей стороны, занялся его осуществлением; и вот таким образом, из рук евреев, этот смертельный яд распространился по Французскому королевству».^[335]

И тогда королевским указом было объявлено, что все прокаженные, уличенные в участии в этом заговоре, будут преданы костру, а те, кто знал о заговоре, но не донес о нем, будут до конца своих дней находиться в тюремном заключении; если же какая-либо из прокажен­ных, виновная в этом злодеянии, окажется беременной, то ее будут держать в заключении до тех пор, пока она не родит, после чего ее немедленно предадут смерти.

За этим указом последовали казни. В Аквитании было сожжено множество евреев. В Шиноне вырыли огром­ную яму, разожгли там громадный костер и сожгли в нем за один только день сто шестьдесят евреев обоего пола.

«Многие из них, мужчины и женщины, — сообщает хро­ника, откуда мы позаимствовали эти подробности, — с пением, как если бы они были приглашены на свадьбу, пры­гали в эту яму. Многие из овдовевших женщин бросали в огонь своих собственных детей, опасаясь, что их отнимут, чтобы окрестить, присутствовавшие при этой казни хри­стиане, в том числе и дворяне».

В Витри сорок евреев, которых заподозрили в совер­шении этого преступления, были заключены в королев­скую тюрьму и, уверенные в том, какая участь их ожи­дает, решили, не желая умереть от рук необрезанных, что один из них убьет всех остальных. И тогда с общего согласия узники избрали для исполнения этого страш­ного поручения старшего из них, белобородого старика, которого за его благочестие звали с в я т ы м, а за его воз­раст — отцом. Он согласился, но лишь при условии, что ему дадут помощника; выбор пал на самого молодого из всех, красивого смуглого шестнадцатилетнего под­ростка, черноволосого и черноглазого. В руки каждого из них дали по ножу, и два этих избранника смерти, не колеблясь ни мгновения, приступили к своему губитель­ному делу, хотя среди тех, кому они наносили удары, были сыновья старика и отец юноши. Когда же никого, кроме них, в живых не осталось, они поднялись, залитые кровью, и оказались лицом друг к другу. И тут между двумя этими людьми завязался спор, кто кого должен убить. Старик хотел, чтобы его убил юноша, а тот хотел, чтобы его убил старик. Наконец они стали тянуть жре­бий: смерть выпала старику; он благословил юношу, под­ставил под нож шею и умер. Видя, что все убиты и он остался один, молодой еврей собрал все золото и сере­бро, что было при убитых, и, свив веревку из их одежд, привязал ее к тюремной решетке, которую он перепилил, и, никем не замеченный, поскольку ночь стояла темная, стал спускаться вниз. Добравшись до конца веревки, он опустил ноги и ощутил пустоту. Веревка оказалась корот­кой, и от земли его отделяло какое-то расстояние, кото­рое он из-за ночной темноты не в состоянии был опреде­лить. У него уже недоставало сил, чтобы подняться и, снова пустив в ход одежды убитых, удлинить веревку, на которой он висел; так что он выпустил ее из рук и рухнул вниз. Как оказалось, от земли его отделяло еще двадцать футов, и, обремененный тяжестью золота и серебра, находившихся при нем, он сломал себе ногу.

На следующий день его нашли христиане. Ему удалось отползти примерно на четверть льё от того места, где он упал, но двигаться дальше у него не хватило сил. Пере­данный в руки правосудия, он признался в том, о чем мы сейчас рассказали, и был повешен вместе с трупами тех, кого он помогал убить.

Пока Филипп не заболел, он вникал в подробности управления, которые до него никто не знал. Он хотел, чтобы во всем его королевстве пользовались едиными мерами для вина, зерна и прочих товаров и чеканили лишь одну-единственную монету. Однако этот последний его замысел встретил особенно яростное противодей­ствие, ибо ни знать, ни прелаты, ни городские общины не желали с ним соглашаться. Тем временем смертельная болезнь короля медленно, но неуклонно развивалась. Пять месяцев он провел на ложе страданий, причем «кое-кто задумывался, а не проклятия ли измученных в его прав­ление людей, которых он обременил неслыханными до того налогами и поборами, стали причиной его болезни». Нако­нец, 3 февраля 1321 года он скончался, успев приоб­щиться святых таинств, и «ему наследовал его брат Карл, граф де Ла Марш, не встретив ни возражений, ни противо­действия».

После того как Бланка, жена Карла IV, была осуждена за супружескую измену, он легко добился от папы рас­торжения брака и женился на Марии Люксембургской, которая вскоре умерла^[336], до срока родив сына, не про­жившего и нескольких дней. Через два года после этого он женился на Жанне д'Эврё, от которой детей мужского пола у него не было.

С самого начала своего царствования, ознаменовавше­гося смутами в Италии и Англии, Карл заслужил имя «Справедливый», которое впоследствии присвоила ему история. Некий знатный сеньор по имени Журден де л'Иль, которому по просьбе папы Иоанна король про­стил восемнадцать преступлений, хотя каждое из них влекло за собой смертную казнь, и который «продолжал нагромождать одни злодеяния на другие, насилуя девушек, убивая людей, оказывая поддержку злодеям и убийцам, покровительствуя разбойникам и бунтуя против короля, в конце концов своей собственной рукой убил человека, состо­явшего на королевской службе, и был за это призван на суд в Париж»^[337].

Он прибыл туда в сопровождении многочисленной и блестящей свиты, что не помешало королю учинить ему допрос, а затем заключить его в Шатле. В конечном счете он был приговорен учеными-правоведами к смерти, при­вязан к хвосту лошади, которая проволкла его по земле, а затем повешен на городской виселице.

Вскоре Карл показал еще один пример справедливо­сти. Сеньор де Партене, знатный и могущественный дво­рянин из Пуату, был обвинен в ереси и в связи с этим вызван в Париж, где ему предстояла встреча с королем. Он отправился туда, однако, дав отвод инквизитору, выдвигавшему против него обвинения, отказался отве­чать ему на допросе и подал апелляцию папе. И тогда Карл вернул сеньору де Партене уже конфискованные у него поместья и отправил его под надежной охраной к папе, «не желая, как было сказано, никому закрывать дорогу к справедливости»^[338].

Король Франции потребовал этот замок себе, поскольку он был сооружен на его землях; король Англии, напро­тив, утверждал, что замок возведен на его землях и все права на это сооружение принадлежат ему. Третейские судьи, разбиравшие эту тяжбу, вынесли решение в пользу короля Франции. Это привело к войне с нашими ста­рыми врагами-англичанами, которая кончилась лишь с низложением Эдуарда II.^[339]

Карл IV умер в своей королевской резиденции в Вен- сенском лесу 1 февраля 1328 года. Умирая, он оставлял Жанну д’Эврё беременной на седьмом месяце.

Чувствуя приближение конца, король собрал у своего ложа сеньоров и сказал им, что по его воле они должны будут, если королева родит сына, назначить опекуном ребенка Филиппа Валуа, двоюродного брата короля; если же, напротив, королева родит дочь, они вправе будут доверить королевство тому, кого сочтут достойным этого.^[340]

Королева родила дочь, и в лице Карла IV угасла стар­шая ветвь Капетингов.

Генеральные штаты избрали королем Филиппа Валуа, его двоюродного брата, хотя Эдуард III, король Англии, был его племянником и, следовательно, ближайшим его родственником^[341], но по материнской линии. Причина, по которой сеньоры высказались в пользу такого решения, состояла, по словам Фруассара, в том, что «Французское^[342] «После многих происшествий и злоключений Эдуард II, обвиненный парламентом в нарушении законов страны и в том, что он доверялся недостойным министрам, был по решению этого парламента низложен и приговорен к пожизненному заключению, а корона незамедлительно перешла к Эдуарду III. Приговор, зачитанный ему в тюрьме, был состав­лен в следующих выражениях: «Я, Уильям Трассел, уполномоченный парламента и всей английской нации, от их имени и их властью объяв­ляю вам, что я отрекаюсь и отказываюсь от данной вам мною клятвы верности и с этой минуты лишаю вас королевской власти и торжественно заявляю, что более не подчиняюсь вам как своему королю»».

королевство столь благородно, что оно не должно перехо­дить по наследству к женщине и, следственно, к сыну этой женщины ... И монсеньор Филипп был коронован в Реймсе в 1328 году от Рождества Христова, в день Святой Троицы, после чего Францию и многие другие страны постигли вели­кая война и великое разорение, о чем вы можете узнать из нашей истории».^[343]

Эпилог

Однако как раз на истории этих войн и этих разорений, которую мы намереваемся в дальнейшем рассказать во всех подробностях, обрывается предпринятый нами труд летописца; ибо краткое введение, только что прочитан­ное вами, является всего лишь сводом дат и фактов, соз­данным исключительно благодаря изысканиям историка и не содержащим и малой доли воображения поэта, если только не воспринимать как нечто поэтическое выдвину­тые нами религиозные теории и проистекающую из них политическую теорию.

Мы остановились на смерти Карла IV, поскольку с восшествием на трон Филиппа Валуа для Франции начи­нается новая эпоха. Национальная монархия достигла своей наивысшей точки и далее шаг за шагом спускается с феодальных высот, где Гуго Капет заложил фундаменты своего мощного здания, на равнины простонародья, где Луи Филипп, вероятно последний король этой династии, на один день установил свою палатку. Да будет же нам позволено, коль скоро мы оказались на вершине этой горы, бросить назад и вперед последний взгляд, который охватит с одной стороны Галлию Цезаря, а с другой — Францию Наполеона. Для наших читателей это будет одновременно кратким изложением сочинения, которое мы только что завершили, и план того, который мы намереваемся начать.

Галлия, завоеванная Цезарем, стала при Августе рим­ской провинцией: императоры посылали туда намест­ника, командовавшего префектами; такой наместник получал приказания непосредственно от республики и передавал их своим подчиненным: политика, принятая в целом по отношению к завоеванным странам, была такой же и для Галлии. Управление осуществлялось мягко и по-отечески, и, поскольку цивилизация принесла вар­варству прежде неизвестные ему удовольствия, искусства и утехи, ей, развратительнице по своей при­роде, оказалось нетрудно приучить к римским нравам коренные племена Галлии; здешний юг, чьи богатейшие равнины через Альпы соприкасались с Италией, чьи берега омывало то же самое море и чьи обитатели дышали тем же благоухающим воздухом, что и жители Сорренто и Пестума, стал любимейшей провинцией римлян; рим­ский Нарбон вырос вблизи греческой Массалии; Арль располагал амфитеатром, Ним — цирком, Отён — шко­лой, а Лион — храмами; туземные легионы, каждый воин которых с гордостью носил звание римского гражданина и которые набирали в Нарбонской провинции, через всю Галлию шли подчинять империи Бретань, которую она не могла покорить, точно так же как домашние слоны, обученные царями Индии, помогали им подчинять диких слонов.

За римским владычеством последовало франкское завоевание, за цивилизацией — варварство, и произошло это вовремя; гниение, разъедавшее сердце империи, охватило и ее члены; франкское копье отделило Галлию от римского тела и тем самым спасло ее; примечательно то, что цивилизация, победив варварство, убила его, а варварство, победив цивилизацию, оплодотворило ее.

Франкские вожди сохранили от римского правления все, что они смогли приспособить к своим обычаям, а главное, к своим интересам; власть вождей, как мы уже говорили, при Меровиге и Хлодвиге была единоличной; при их преемниках она оказалась раздробленной.

Раздробление власти, как мы опять-таки говорили, повлекло за собой раздробление земельной собственно­сти; с тех пор, как вожди стали владеть землей, они пожелали иметь своего представителя, подобно тому, как его имела королевская власть (мы уже упоминали, кто представлял в это время народ). Созданная ими долж­ность майордома следовала в своем развитии тем же изменениям, что и королевская власть, которую власть майордома была призвана рано или поздно заменить: временная при Сигеберте^[344] и его преемниках, она была пожизненной при Хлотаре и, наконец, стала наслед­ственной при Хлодвиге II; однако, как и в случае коро­левской власти, в основе своей она являлась выборной. «Reges ex nobilitate, duces ex virtute sumunt^[345]». Но стоило одной из этих двух соперничающих сил нарушить прин­цип выборности, как и другой пришлось тотчас же от него отказаться.

Король франков вовсе не обладал, как это можно было бы подумать, абсолютной властью. Помимо майордома, поставленного подле него, чтобы представлять права касты вождей, существовали еще советы, состоявшие из военачальников, которые решали тяжбы народа^[346] с королем, общие смотры войск, назначавшиеся обычно на март или на май и уведомлявшиеся о том, что обсужда­лось на этих узких собраниях; все это происходило исключительно между завоевателями до тех пор, пока народ, представленный Церковью, не оказался, в свою очередь, собственником части земли; после этого в состав королевского совета вошли епископы, а на Мартовские и Майские поля стали направлять церковных депутатов; таким образом, получили представительство все три сословия собственников: королевская власть в лице короля, вожди в лице майордома и Церковь, или народ, в лице епископов.

Ниспровержение династии Меровингов династией Каролингов привело к возникновению пробела в пред­ставительстве этих властей: каста вождей уничтожила королевскую власть и заняла ее место; новые владыки полагали, что королевская власть и власть вождей теперь навсегда слились в одну-единственную силу, но они забыли, что под косой жнеца уже поднимаются всходы новой жатвы. Раз больше не было касты вождей, не было больше и нужды в их представителе; поскольку ее власть слилась с королевской властью, она уже не могла впредь избирать короля. Поэтому должность майордома была упразднена, и Карл Великий поместил на своих монетах девиз: «Carolus, gratia Dei rex^[347]».

Таким образом, когда каста вождей стала господству­ющей, принцип выборности, на основе которого короли получали свою власть, оказался уничтоженным.

В итоге Карл стал первым и последним полновласт­ным правителем, ибо его предшественникам приходи­лось бороться против власти вождей, а его преемники должны были бороться против власти вассалов. При нем же, напротив, нет ни малейшего намека на сопротивле­ние со стороны какой-либо касты, которую он попирал ногами, стоило только ей поднять голову; никто не утверждает и не проверяет его приказы: он отдает их, и ему повинуются; он желает иметь собственные законы, и на смену кодексу Феодосия приходят капитулярии. Он желает иметь армию, и ее набирают; ему хочется побе­дить — он сражается.

Такое единство власти и силы понадобилось для того, чтобы Карл мог выполнить свою миссию и дойти до своей цели; понадобилось, чтобы один и тот же ум воз­вел по единому плану защитные стены этой огромной империи, чтобы варварство разбилось о них, не найдя в них ни единой слабой стороны, через которую оно могло бы туда проникнуть; понадобилось, наконец, чтобы цар­ствование Карла было долгим, ибо только он один спо­собен был завершить задуманный им огромный труд, и царствование Карла длилось сорок шесть лет.

Мы уже говорили в свое время, какова наша точка зрения на раздробление империи: наследники Карла проводили в еще больших масштабах тот же самый раз­дел земель, который начали сыновья Хлодвига, и одина­ковые причины привели к одинаковым последствиям, а именно, к возникновению новой касты сеньоров, порож­денной земельными пожалованиями, на которые короли династий Меровингов и Каролингов вынуждены были идти, чтобы взойти на трон, а затем, как им казалось, чтобы удержаться на нем. Карл, избавившись от власти франкских вождей, первым избрал в качестве девиза на монетах, которые только он один и имел право чеканить, слова «Carolus, gratia Dei гех». Французские сеньоры, из­бавившись, в свой черед, от франкского господства, отрицали тот факт, что свое начало они ведут от королев­ской власти, точно так же как Карл отрицал, что его власть исходит от касты вождей, и двести лет спустя они не только присвоили себе право чеканить монету, подобно императорам, но еще и избрали в качестве девиза на этой монете слова «gratia Dei», пример чего подала им коро­левская власть.^[348]

Мы уже рассказали, каким образом произошел раскол между франкской королевской властью и французскими сеньорами, и объяснили, каким образом земельные соб­ственники противопоставили интересы страны интере­сам королевской власти, хотя и короли, и сеньоры при­надлежали к одному и тому же племени; мы привели достаточно большое число подробностей, касающихся зарождения, борьбы и победы национальной партии, чтобы быть избавленными от необходимости снова пока­зывать здесь картину этой переходной эпохи, занявшей место между королевской властью завоевателей и коро­левской властью нации.

Когда Гуго Капет взошел на престол, который до него уже занимали Эд и Рауль, первые французские короли, попавшие в череду германских королей, он обнаружил, что земли Франции поделены между семью крупными собственниками, владеющими ими уже не потому, что земли эти были уступлены или на время пожалованы королем, то есть как аллодами или фьефами, а милостью Божьей. Так что монархическая система, кото­рую ему предстояло построить, должна была во многих отношениях отличаться от той, что существовала при Карле Великом или Хлодвиге; королевская власть, полу­ченная им, напоминала скорее председательство в ари­стократической республике, чем диктатуру в империи: он был первым, но даже не самым богатым и не самым могущественным среди равных себе. Поэтому новый ко­роль начал с того, что довел число своих высших васса­лов до двенадцати, введя в их состав церковных пэров, чтобы обеспечить себе поддержку со стороны Церкви; затем, на этой прочной опоре из двенадцати мощных колонн, представлявших высший вассалитет, он возвел свод национальной монархии.^[349]

Когда же благие деяния, которым предстояло обозна­чить эту первую эпоху, свершились, то есть когда новый язык, национальный, как и новая монархия, пришел на смену языку завоевателей; когда крестовые походы открыли дорогу с Востока искусствам и наукам; когда булла Александра III, провозгласившая, что всякий хри­стианинсвободен, привела к освобождению крепостных; когда, наконец, Филипп Красивый, впервые посягнув на феодальную монархию, изменил ее, учредив три сосло­вия и сделав парламент безвыездным, — этой монархии, исполнившей свои задачи, пришло время уступить место другой, которая должна была исполнить свою собствен­ную миссию. И тогда появился Филипп Валуа, который нанес первый удар секирой по зданию, воздвигнутому Гуго Капетом, и с плеч слетела голова Клиссона.

Танги Дюшатель унаследовал секиру Филиппа Валуа. И через семьдесят лет после того, как тот нанес удар, он ударил в свой черед и с плеч слетела голова Иоанна Бур­гундского.

Так что, войдя в храм, Людовик XI обнаружил, что две феодальные колонны, поддерживавшие свод, уже разру­шены. Его миссия состояла в том, чтобы обрушить остальные. Он был верен ей и, едва вступив на трон, принялся за дело.

И тогда повсюду остались лишь руины феодализма: обломки Беррийского, Сен-Польского, Немурского, Бургундского, Гиенского и Анжуйского владетельных домов усыпали мостовую вокруг здания монархии, и оно, без сомнения, рухнуло бы за неимением опоры, если бы ко­роль не поддерживал одной рукой тот самый свод, из-под которого другой рукой он выбивал колонны.

В конце концов Людовик XI остался один, и новой опорой здания, придавшей ему равновесие, стал гений короля.

К его времени восходит первая национальная абсо­лютная монархия. Однако самовластие он оставил в наследство слишком слабым преемникам, чтобы они могли его продолжать. На место знатных вассалов, сокру­шенных Людовиком XI, при Карле VIII и Людовике ХП пришли знатные сеньоры; так что, когда Франциск I вступил на престол и со страхом увидел, как колеблется здание монархии, он, решив использовать первоначаль­ные его опоры и не найдя их, пытаясь найти дюжину людей из железа, но встретив лишь две сотни людей из плюша, понадеялся обрести равную силу в умножении сил, стоящих ниже, и заменил знатными сеньорами знат­ных вассалов, ничуть не тревожась о том, что высота свода опустится до уровня этих новых колонн, если только понижение свода способно было укрепить здание. И в самом деле, хотя созданные им опоры оказались более тонкими и менее высокими в сравнении с преж­ними, они были не менее прочными, ибо по-прежнему представляли слой земельных собственников и увеличе­ние их числа находилось в точном соответствии с раз­делом земель, произошедшим за время между правле­нием Людовика XI и его собственным царствованием.^[350]

Так что Франциск I оказался основателем монархии знатных сеньоров, как Гуго Капет был основателем монархии знатных вассалов.

Затем, когда эта вторая эпоха национальной монархии стала приносить плоды; когда книгопечатание придало некоторую устойчивость возрождающимся наукам и сло­весности; когда Рабле и Монтень придали языку научную основу; когда вслед за Приматиччо и Леонардо да Винчи на землю Франции вступили искусства; когда Лютер в Германии, Уиклиф в Англии, Кальвин во Франции посредством религиозной реформации подготовили реформацию политическую; когда освобождение Кале, убравшее с французской земли последний след завоеваний Эдуарда III, закрепило наши военные границы; когда Варфоломеевская ночь, произведшая действие, противоположное тому, какое от нее ожидали, пошатнула религию и королевскую власть, которые выступали заодно, проливая кровь гугенотов; когда казнь Ла Моля, убийство Гизов и осуждение Бирона возвестили знатным сеньорам, что время пришло и их час пробил, точно так же, как некогда это дали понять знатным вассалам казнь Клиссона и убийство Иоанна Бургундского, — вот тогда на горизонте, точно красная комета, появился Ришелье^[351], этот размашистый косарь, которому предстояло выпу­стить на эшафоте те остатки крови, какие после граж­данской войны и дуэлей еще сохранялись в жилах знати.

Прошло сто сорок девять лет с того времени, как умер Людовик XI.

Мне нет нужды говорить, что миссия у двух этих людей были одна и та же, и всем известно, что Ришелье испол­нял ее столь же свято, как и Людовик XI.

Так что Людовик XIV застал внутреннюю часть монар­хического здания не только лишенной двухсот колонн, которые его поддерживали, но еще и заваленной их обломками: трон так твердо стоял на выровненной земле Франции, что король, хотя он и был ребенком, поднялся на него, не оступившись; затем, когда он достиг совер­шеннолетия, перед ним открылась дорога к неограничен­ной власти, проложенная столь широкой стопой, что ученику оставалось лишь двигаться по следу своего учи­теля, а ему это было необходимо, ибо Людовик XIV не обладал врожденным талантом своевластия и склонность к нему приобрел лишь в результате воспитания.

Тем не менее Людовик XIV исполнил свое предназна­чение: он сделался средоточием королевства, взял в свои руки все бразды правления и натягивал их столь долго, столь сильно и столь беспрерывно, что, умирая, мог предвидеть, как они порвутся в руках его преемников.

Затем пришло Регентство, разлив свою навозную жижу по всему королевству, и из земли поднялась аристокра­тия.

Так что Людовик XV, достигнув совершеннолетия, ока­зался точно в таком же положении, в каком некогда находились Франциск I и Гуго Капет. Монархию следо­вало преобразовать, однако никого уже не было на месте знатных сеньоров, никого не было на месте знатных вассалов: лишь слабые и многочисленные побеги росли там, где прежде стояли крепкие и мощные стволы. И потому ему необходимо было опустить еще ниже свод здания монархии, вновь подменить силу числом и вместо двена­дцати знатных вассалов Гуго Капета, вместо двухсот знатных сеньоров Франциска I использовать в качестве опор шаткого сооружения пятьдесят тысяч аристократов регентства герцога Орлеанского.

Наконец, когда эта третья эпоха национальной монар­хии принесла свои плоды, плоды Асфальтового озера, полные гнили и праха; когда такие люди, как Дюбуа и Ло, Помпадур и Дюбарри, уничтожили уважение к коро­левской власти, а такие, как Вольтер и Дидро, д'Аламбер и Гримм, погасили религиозную веру, то религия, эта кормилица народов, и королевская власть, эта основа­тельница человеческих сообществ, к тому же еще полно­стью замаранные от людских прикосновений, вознеслись к Господу, чьими дочерьми они были.

Их бегство оставило без защиты монархию, основан­ную на божественном праве, и Людовик XVI увидел, как с промежутком в четыре года на востоке засверкало пламя Бастилии, а на западе — нож эшафота.

Но теперь уже не один человек пришел сеять разруше­ние, ибо одного человека было бы недостаточно для уни­чтожения монархии: поднялась вся нация целиком и, увеличив число рабочих в соответствии с масштабами предстоящего труда, направила четыреста депутатов, чтобы сокрушить аристократию, эту дочь всесилия знат­ных сеньоров, эту внучку всесилия знатных вассалов.

Двадцать второго сентября 1792 года Национальный Конвент взял в руки наследственную секиру.

Прошло сто сорок девять лет с того времени, как умер Ришелье.

Есть нечто удивительное и словно ниспосланное Про­видением в этом совпадении сроков: Ришелье появляется через сто сорок девять лет после Людовика XI, а Нацио­нальный Конвент — через сто сорок девять лет после Ришелье.

Отметим здесь одно великое заблуждение, в которое одни впадают по невежеству, а другие поддерживают по злому умыслу: 93-й год был годом революции, но не республики; это слово стало употребляться из ненависти к монархии, а не из-за сходства понятий. Нож гильотины сделан в форме треугольника, и в то же время треуголь­ник служит символом Бога: однако кто осмелится за­явить, что они неразрывно связаны между собой?

Термидорианская реакция спасла жизнь тем остаткам аристократии, каким предстояло вот-вот погибнуть от руки Робеспьера; секира, которая должна была ее убить, лишь нанесла ей глубокую, но не смертельную рану: Бур­боны, вернувшись во Францию в 1814 году, вновь застали там аристократию; древняя монархия тотчас же узнала свою старую опору и доверила ей охранять палату пэров — этот поставленный прямо в сердце Франции последний оплот королевской власти, основанной на божественном праве.

Таким образом, воля Провидения оказалась на корот­кий миг нарушена преждевременными событиями 9 тер­мидора, и когда то божество, которое печется о законе прогресса, под каким бы именем оно ни выступало — Бога, Природы или Провидения, — бросило взгляд в нашу сторону, оно с удивлением увидело в самом сердце Франции живую и засевшую в своем укрытии аристокра­тию, которая, как ему казалось, была уничтожена Кон­вентом.

Но вот взошло солнце июля и, как солнце Иисуса Навина, на три дня остановилось на небе.

И тогда свершилась эта удивительная революция, обрушившаяся лишь на то, на что она должна была обру­шиться, и уничтожившая лишь то, что она должна была уничтожить; революция, которую считали новой и кото­рая была дочерью 93-го года; революция, которая дли­лась всего три дня, ибо ей нужно было сокрушить лишь остатки аристократии, и которая, погнушавшись напасть с секирой или мечом на умирающего, удовольствовалась тем, что парализовала его действия с помощью закона и судебного постановления, как поступают с выжившим из ума стариком, которого лишает дееспособности семей­ный совет.

Это закон от 10 декабря 1831 года, упразднивший наследственное пэрство.

Это постановление от 16 декабря 1832 года, гласящее, что кто угодно может называть себя графом или маркизом.^[352]

На следующий день после того как произошли эти два события, Июльская революция завершилась, ибо аристократия была если и не мертва, то, по крайней мере, свя­зана по рукам и ногам; безупречно честная часть палаты пэров, представленная такими людьми, как Фиц-Джеймс и Шатобриан, покинула Люксембургский дворец, чтобы никогда туда не возвратиться, и с их уходом всякое ари­стократическое влияние в государстве исчезло, уступив место влиянию крупных собственников.

Вот как это влияние установилось.

Луи Филипп занял место возле угасающей королев­ской власти, словно наследник у изголовья умирающего. Он завладел завещанием, которое народ вполне мог бы отменить; однако народ, с присущим ему глубоким умом, понял, что должна исчерпать себя последняя форма монархии и что ее представителем является Луи Филипп; так что народ ограничился тем, что соскоблил с наслед­ственного герба «Gratia Dei», а если и не начертал на нем слова «Gratia populi^[353]», то лишь потому, что был вполне уверен: больше всего король станет вспоминать их в те минуты, когда будет казаться, что он их забыл.

Тем не менее и для нового здания монархии нужны были новые опоры. Но не не существовало уже пятиде­сяти тысяч аристократов Людовика XV; лежали в могилах двести знатных сеньоров Франциска I; покоились в своих феодальных усыпальницах двенадцать знатных вассалов Гуго Капета, и на место уничтоженных каст, олицетво­рявших привилегии для немногих, стали приходить воз­никающие повсюду земельная собственность и инду­стрия, олицетворяющие право для всех. Луи Филиппу даже не пришлось делать выбор между кастовыми сим­патиями и потребностями времени: на место пятидесяти тысяч аристократов Людовика XV он поставил сто шесть­десят тысяч крупных земельных собственников и про­мышленников эпохи Реставрации, и свод монархиче­ского здания опустился еще на одну отметку по направлению к народу — самую низкую и самую послед­нюю.

Таким образом, после каждой революции, которая все разрушает, настает период спокойствия, в течение кото­рого все строится заново; после каждой жатвы землю оставляют под паром, чтобы на ней поднялись затем ростки нового урожая. После царствования Людовика XI, ставшего ужасом для знатных вассалов, настали царство­вания Карла VHI и Людовика XII, когда возникла каста знатных сеньоров. После царствований Людовика XIII и Людовика XIV, ставших 93-м годом для знатных сеньо­ров, настало Регентство, в течение которого появилась аристократия; наконец, после царствования Комитета общественного спасения, выкосившего аристократов, наступила Реставрация, во время которой пустила ростки каста крупных земельных собственников.

И тут самое время обратить внимание на то, какое полное сходство существует между реформатором и реформируемым обществом: разве Луи Филипп с его нарядом, настолько общеизвестным, что он вошел в поговорку, и с его укладом жизни, настолько простым, что он сделался примером для подражания, не был образ­чиком крупного земельного собственника или крупного промышленника?

А Людовик XV с его бархатным камзолом, покрытым шитьем и блестками, с его шелковым жилетом, с его шпагой со стальным эфесом и бантом из лент, с его рас­путным нравом, развращенным умом, эгоистичным пользованием дня сегодняшнего и безразличием к буду­щему, — разве это не законченный образчик аристо­крата?

Ну а Франциск I, с его головным убором, увенчанным перьями, с его шелковым кафтаном, бархатными туф­лями с разрезом, изящно-надменным умом и благородно­распутным нравом, — разве это не совершенный образ­чик знатного сеньора?

Наконец, их общий предок Гуго Капет, покрытый железными латами, опирающийся на свой железный меч и наделенный железным характером, — разве не видится он нам стоящим на горизонте, словно точный образчик знатного вассала?

Однако тут в голове у наших читателей вполне есте­ственно должен возникнуть вопрос, упреждая который, мы не побоимся прервать цепь наш доводов:

«Как вы впишете в эту грандиозную систему упадка монархии, только что представленную нам, Наполе­она?»

Что ж, ответим.

Как нам представляется, еще в незапамятные времена три человека были избраны по замыслу Божьему, дабы совершить дело духовного перерождения: Цезарь, Карл Великий и Наполеон.

Цезарь подготовил приход христианства.

Карл Великий — цивилизации.

Наполеон — свободы.^[354]

Мы уже рассказывали, как Цезарь подготовил приход христианства, собрав в руках победоносного Рима четыр­надцать завоеванных народов, над которыми вознеслось распятие.

Мы уже рассказывали, как Карл Великий подготовил приход цивилизации, отразив на всех рубежах своей обширной империи натиск варварских народов.

А теперь мы расскажем, как Наполеон подготовил приход свободы.

Когда 18 брюмера Наполеон завладел Францией, она все еще пребывала в лихорадке гражданской войны и во время одного из приступов этой горячки вырвалась так далеко вперед других народов, что они уже не могли идти в ногу с ней; в итоге общее равновесие оказалось нару­шенным из-за этого чрезмерного прогресса отдельной нации; то было безумие свободы, которую, по мнению королей, следовало заковать в цепи, чтобы излечить.

Наполеон, с его наитием деспота и воина, с его двой­ственной натурой человека из народа и аристократа, ока­зался позади идей Франции, но впереди идей Европы; противодействуя прогрессу внутри страны, он способ­ствовал ему за ее пределами.

Безрассудные короли объявили этому человеку войну!..

И тогда Наполеон собрал все самое чистое, самое мыс­лящее, самое передовое, что было во Франции; он сфор­мировал из этих людей армии и повел эти армии в Европу; повсюду они несли смерть королям и дыхание жизни народам; везде, куда приходил дух Франции, вслед за ним гигантскими шагами шла свобода, разбрасывая по ветру революции, словно сеятель — семена. Наполеон лишается трона в 1815 году, но не проходит и трех лет, как урожай, который он заложил, уже готов к жатве.

1818 год. Великое герцогство Баденское и Бавария тре­буют конституцию и получают ее.

1819 год. Вюртемберг требует конституцию и получает ее.

1820 год. Революция и конституция кортесов в Испа­нии и Португалии.

1820 год. Революция и конституция в Неаполе и Пье­монте.

1821 год. Восстание греков против Турции.

1823 год. Учреждение ландтагов в Пруссии.

Только один народ, в силу самого своего географиче­ского положения, избежал этого прогрессивного влия­ния, ибо он был слишком удален от нас для того, чтобы мы могли когда-нибудь помыслить о том, чтобы вступить на его землю. Наполеон, вынужденный обратить на этот народ свой взгляд, в конце концов свыкается с этим рас­стоянием; вначале ему кажется, что преодолеть подобное расстояние возможно, а затем он приходит к мысли, что сделать это нетрудно; достаточно иметь предлог, и мы завоюем Россию, как уже завоевали Италию, Египет, Гер­манию, Австрию и Испанию; предлог не заставляет себя ждать: английский корабль заходит в какой-то из портов Балтийского моря, вопреки обязательствам России под­держивать континентальную блокаду, и тотчас же Напо­леон Великий объявляет войну своему брату Алексан­дру I, царю Всея Руси.

Вначале кажется, что промысл Господний рушится, столкнувшись со склонностью человека к деспотизму. Франция вторгается в Россию, однако свобода и рабство никак не соприкоснутся между собой; никакое семя не прорастет в этой заледеневшей земле, ибо перед нашими войсками будут отступать не только войска противника, но и его население. Земля, которую мы завоевываем, оказывается пустыней; столица, которая попадет под нашу власть, окажется уничтоженной пожаром, и, когда мы вступаем в Москву, Москва пуста, Москва охвачена огнем!

Так что миссия Наполеона выполнена, и настал момент его падения, ибо теперь его падение будет столь же полезно для дела свободы, как прежде было полезно его возвышение. Царь, столь осторожный перед лицом побеждающего противника, станет, наверное, неосторож­ным перед лицом побежденного противника: он отступал перед завоевателем, но, наверное, будет преследовать беглеца.

Господь отводит свою хранительную длань от Напо­леона, и, дабы вмешательство небесных сил в дела чело­веческие стало на этот раз совершенно очевидным, теперь уже не люди воюют с людьми, а изменяется поря­док времен года: снег и мороз прибывают форсирован­ным маршем, и стихии уничтожают армию.

И все же то, что заранее постигло в своей премудрости Провидение, происходит: коль скоро Париж не сумел принести свою цивилизацию в Москву, Москва сама придет за ней в Париж; через два года после пожара своей столицы Александр вступит в нашу.

Однако его пребывание там окажется слишком корот­ким и его солдаты едва коснутся земли Франции; наше солнце, которое должно было бы озарить им путь, всего лишь ослепит их.

Господь вновь призывает своего избранника, Напо­леон возвращается, и гладиатор, все еще истекающий кровью после своей последней битвы, идет к Ватерлоо не сражаться, а подставить под удар свое горло.

И Париж вновь открывает ворота царю и его дикар­ской армии; на этот раз оккупация задержит на три года на берегах Сены этих людей с Волги и Дона; затем, неся на себе отпечаток новых и странных идей и невнятно произнося незнакомые слова «цивилизация» и «свобода», они скрепя сердце вернутся в свои варварские края, и через восемь лет в Санкт-Петербурге вспыхнет республи­канский заговор.

Перелистайте гигантскую книгу прошлого и скажите мне, в какую эпоху вы видели столько колеблющихся тронов и столько убегающих в разные стороны королей; дело в том, что, проявив неосмотрительность, они погребли своего недобитого врага живым, и теперь ново­явленный Энкелад сотрясает землю каждый раз, когда он ворочается в своей могиле.

И вот, словно живые доказательства высказанного нами утверждения, что, чем более гений велик, тем более он слеп, с промежутками в девятьсот лет приходят: Цезарь, язычник, подготовивший приход христиан­ства;

Карл Великий, варвар, подготовивший приход цивили­зации;

Наполеон, деспот, подготовивший приход свободы.

Поневоле возникает соблазн думать, что это один и тот же человек, появляющийся в определенные эпохи и под разными именами, чтобы исполнять некий единый замысел.

И теперь, когда слово Христово исполнилось, народы двинулись равным шагом к свободе, следуя, правда, друг за другом, но на предельно близком расстоянии^[355], и, Франция, что бы ни делали от ее великого имени управ­лявшие ею мелкие людишки, тем не менее сохранила за собой положение революционного авангарда всех наро­дов.

Лишь два человека, два ребенка могли бы сбить ее с дороги и повести не по тому пути, ибо они олицетворяли собой два принципа, противоположных ее принципу движения вперед:

Наполеон II и Генрих V.

Наполеон II олицетворял принцип деспотизма.

Генрих V — легитимизма.

Однако Бог простер обе свои длани и коснулся ими двух крайних точек Европы, одна из которых — Шён- бруннский дворец, другая — крепость Блай.

И что же, скажите мне, сталось с Генрихом V и Напо­леоном II?

Теперь, когда, проявляя бесстрастность, мы сделались немногословными, но точными историками прошлого, с той же математической сдержанностью бросим взгляд на настоящее, и, возможно, нам удастся увидеть в нем какие-нибудь проблески будущего.

Мы вступали вслед за монархией на каждую из четы­рех грандиозных ступеней, которые она преодолела и которые обрушивались позади нее, каждый раз указывая ей своим падением, что вернуться назад тем же самым путем невозможно; мы видели, как она шла к нашему времени, опираясь поочередно на двенадцать знатных вассалов Гуго Капета, двести знатных сеньоров Франци­ска I и пятьдесят тысяч аристократов Людовика XV. И вот сегодня она сделала остановку возле нас, поддержи­ваемая ста шестьюдесятью тысячами крупных земельных собственников и промышленников, представителем которых, как уже было сказано, является Луи Филипп. А теперь посмотрим, может ли подобное представительство быть достаточным для Франции и должны ли все наши земельные собственники этим довольствоваться.

Мы так не считаем.

Самая верхняя оценка числа землевладельцев, суще­ствующих ныне во Франции, составляет пять миллионов, а самая умеренная — четыре с половиной миллиона. Мы примем эту последнюю оценку в качестве нижней.

Среди этих четырех с половиной миллионов землевла­дельцев набирается в общей сложности сто тринадцать тысяч человек, обладающих имущественным цензом в двести франков и более; владельцы торговых билетов в больших городах, таких, как Париж, Лион, Бордо, Мар­сель, Нант, Руан и т.д., доводят до ста шестидесяти тысяч число избирателей, включенных в списки 1831 года. Таким образом, крупная промышленность присоединя­ется к крупной земельной собственности в пропорции один к трем.

Вычтите эти сто тринадцать тысяч из общего числа землевладельцев, равного, как мы только что установили, четырем с половиной миллионам, и останется четыре миллиона триста восемьдесят семь тысяч земельных соб­ственников, лишенных права посылать своих представи­телей в палату депутатов; тем не менее эти политические парии платят более двух третей всех налогов, тогда как сто тринадцать тысяч привилегированных земельных собственников платят менее одной трети.

Разделим теперь эти сто тринадцать тысяч человек на избираемых и избирателей и получим четырнадцать тысяч лиц с цензом в пятьсот франков и девяносто девять тысяч — с цензом в двести франков.

Таким образом, лишь четырнадцать тысяч человек удо­стоены права принимать активное участие в управлении государством; девяносто девять тысяч принимают в этом управлении лишь фиктивное участие, посылая людей, которые даже не представляют их, ибо они не являются им ровней, а превосходят их в отношении гражданских прав и имущественного положения.

Среди этих четырнадцати тысяч аристократов земель­ной собственности, годных к тому, чтобы становиться депутатами и, следовательно, министрами, пэрами, госу­дарственными советниками, главными налоговыми сбор­щиками и префектами, то есть занимать самые лучшие должности, притязать на которые все прочие недостойны и неспособны, примерно семь тысяч, то есть половина, обременены разорительными ипотеками и домогаются депутатства как средства поправить свои расстроенные и скорее номинальные, чем действительные, состояния, продавая свои голоса тем, кто облечен властью.

Таким образом, система государственного управления при Луи Филиппе является в действительности лишь представительством четырнадцати тысяч привилегиро­ванных лиц, хотя на первый взгляд кажется, что она опи­рается на сто шестьдесят тысяч граждан, имеющих изби­рательный ценз.

И вот тут мы расходимся с республиканскими теори­ями, предшествовавшими нашей, ибо, вместо того чтобы связывать дух прогресса с пролетариями, мы надеемся обрести его в имущих; дело в том, что в настоящее время имущие составляют чуть ли не большинство во Франции, ведь достаточно только учесть сына, племянника и какого-нибудь наследника каждого из тех, кто входит в число этих четырех с половиной миллионов землевла­дельцев, и тотчас вы будете располагать девятью миллио­нами человек, имеющих те же самые интересы и, следо­вательно, то же самое желание — желание сохранения, желание, о которое разбиваются всякие попытки расхи­щения, даже если земельная собственность, находящаяся в руках имущих, не будет, как это имеет место теперь, неотчуждаемой, ибо, отделив от оставшихся двадцати миллионов французов женщин, детей и стариков, вы не наберете столько же пролетариев, сколько имеется соб­ственников. Но, повторяем, собственность неотчужда­ема, что бы, пытаясь внушить страх и тем самым при­влечь на свою сторону, ни говорило своим лживым голосом правительство, которое, обманным путем, как нами доказано, провозгласив себя представителем всех собственников, затем сумело на время внушить имущим, что безопасность их земельных владений заключается исключительно в той защите, какое оно предлагает им против тех, кто, не владея ничем, надеется заполучить землю.

Так что надо всего-навсего успокоить эти страхи, и этого будет достаточно для того, чтобы присоединить к прогрессивному движению земельных собственников, которым сиюминутная нерешительность придает види­мость ретроградов и которые, мы уверены, утратят ее сразу же, как только они увидят, что общие интересы подталкивают их вперед и при этом их личные интересы не страдают.

Докажем теперь, что эти страхи беспочвенны.

Если внимательно проследить эту длинную историю Франции, только что прочитанную вами, то можно заме­тить, что итог каждой очередной революции, картину которой мы разворачивали перед глазами читателя, состоял в том, что земельная собственность дробилась, перемещаясь из рук, в которых она находилась, в руки большего числа людей, причем стоящих все ближе к про­стому народу: дело в том, что народ, рожденный на земле, один только и имеет право владеть ею, ибо Господь сотворил его ради этой земли, а эту землю ради него; из-за какой-нибудь случайности она вполне может пере­стать быть его собственностью на какое-то более или менее долгое время, но при этом, до тех пор пока она снова не станет принадлежать ему, гармония будет нару­шена; в этом и кроется причина революций, которые кажутся расстройством общественного порядка, тогда как на самом деле являются лишь средством, ведущим, напротив, к восстановлению этого порядка в том виде, в каком он существовал изначально.

Все помнят, что Цезарь превратил Галлию в римскую провинцию, а галлов — в римских граждан; другими сло­вами, от своего присоединения к империи побежденный народ не утратил никаких прав на землю, на которой он жил, и это понятно: римляне захватывали, но не вторга­лись. Римскому духу было тесно во вселенной, но рим­скому народу было хорошо в Риме.

Франкское завоевание имело совершенно противопо­ложный характер; ведомые Меровигом племена были насильственно, толчком за толчком, вытеснены из Гер­мании восточными народами, которые спускались с пло­скогорий Азии и появление которых под командованием Алариха и Аттилы предстояло увидеть Европе; не жажда воинской славы толкала в сторону Галлии эти вооружен­ные толпы нищих, двигавшиеся в поисках какого-нибудь королевства, а потребность в крове, способном послу­жить пристанищем для их отцов, жен и детей; а поскольку к этому времени вся земля была уже занята, они захва­тили ее у тех, кто был слабее их, выставив предлогом, что те, кто был сильнее их, захватили их собственную землю.

Так что мы видели, как первые короли Франции захва­тили Галлию и разделили завоеванные земли между сво­ими вождями, ничуть не беспокоясь о том, что они вла­деют ею по праву сильного.

Мы видели также, что с началом национального про­тиводействия завоеватели переняли интересы француз­ской почвы и выступили против интересов франкской династии; таким образом, они наделили королевство своей национальностью, но, образовав привилегирован­ные касты, сохраняли земли народа.

Людовик XI передал эти земли от знатных вассалов знатным сеньорам, а Ришелье — от знатных сеньоров аристократии, но лишь Конвент передал их от аристо­кратии народу. Только после 93-го года эти земли снова оказались, как и во времена галлов, в руках тех, кто на самом деле имел право обладать ими; но, чтобы это слу­чилось, понадобилось четырнадцать веков и шесть рево­люций; а чтобы все было законно и вопроса о давности владения не стояло, земли следовало выкупать.

И вот ради осуществления этого глубокого замысла, за который те, кто извлек из него наибольшую выгоду, были, возможно, менее всего признательны Конвенту, он пустил в обращение то огромное количество ассигнатов (сорок четыре миллиарда), какое дало народу возмож­ность приобретать землю, ибо стоимость этих обесценен­ных денег, совершенно искусственная, когда речь шла о любой другой покупке, становилась вполне реальной при покупке недвижимости, которая скорее по наитию, чем осознанно, была названа Конвентом национальным имуществом. Именно благодаря такому приему, спо­собствовавшему, во-первых, упразднению права первород­ства, а во-вторых, уничтожению майоратов, и произошло это невероятное увеличение земельных собственников, число которых за сорок лет возросло с пятидесяти тысяч до четырех с половиной миллионов.

Таким образом, сегодня владельцы земли могут счи­тать свою собственность неотчуждаемой, а всякую новую революцию невозможной. Да и в самом деле, какую цель могла бы иметь в наше время революция? Ведь теперь, когда все касты, от знатных вассалов до аристократии, уничтожены, раздел земель, которому прежде препят­ствовали привилегии этих каст, происходит самым есте­ственным образом в среде народа, этой великой и единой семьи, где все люди являются братьями и где все имеют одни и теже права.

Стало быть, земельные собственники, столь влиятель­ные сами по себе, не нуждаются в искусственной под­держке правительства, которое не представляет их и, получая от них все, тогда как они не получают от него ничего, смертельно опасно для их существования, при­нимая во внимание кровь, которую оно в виде бюджет­ных поступлений извлекает из тела нации, чтобы впры­скивать ее в свои собственные жилы. Правительство выполняет в государстве ту же обязанность, какую в человеческом теле выполняет сердце: оно должно воз­вращать в артерии такое же количество крови, какое артерии ему на время предоставляют; если, судя по пульсу, ее будет хоть на одну каплю меньше, весь меха­низм окажется расстроенным.

Так что нынешнее правительство падет без какого бы то ни было внешнего толчка, просто благодаря тому, что революционную политику сменит политика целесообраз­ная; оно падет не благодаря усилиям пролетариев, а по воле имущих; оно падет, ибо не представляет никого, кроме аристократии собственности, и зиждется только на ней, а та, ежечасно истребляя себя за счет разделов земель, однажды оставит его без всякой опоры.

И вот как, по всей вероятности, это произойдет.

Избиратели с имущественным цензом в двести фран­ков первыми заметят, что сделанная им уступка избира­тельного права совершенно обманчива; что второстепен­ное участие, которое они принимают в управлении государством, не может заставить его отклониться от избранного им направления, даже если это направление противоположно их интересам, поскольку влияние на него таких избирателей является косвенным и осущест­вляется с помощью депутата, состояние которого, по самой нижней оценке, на три пятых больше, чем у них, а нам прекрасно известно, что только равные нам по имущественному положению понимают наши нужды, ибо испытывают их сами; что только равные нам по общественному положению воспринимают наши инте­ресы, ибо наши интересы являются одновременно и их интересами, и, следовательно, мы должны поручать пред­видеть наши нужды и защищать наши интересы только таким людям.

В тот день, когда избиратели убедятся в этой истине — а день этот близок, — они потребуют у депутатов, посы­лаемых ими в палату, обещания снизить ценз избираемо­сти до двухсот франков, а избирательный ценз — до ста франков; кандидаты дадут такое обещание, чтобы быть избранными, выполнят его, чтобы быть переизбранными, и следствием такого корыстного расчета станет снижение как избирательного ценза, так и ценза избираемости.

И тогда начнется парламентская революция.

Затем, в свою очередь, избиратели с цензом в сто франков заметят, что они представлены избираемыми с цензом в двести франков ничуть не больше, чем те были представлены цензовиками с цензом в пятьсот франков; это открытие приведет к таким же последствиям, такое же требование повлечет за собой такой же результат, и подобным образом ценз будет снижаться, причем в постоянно убывающей прогрессии, до тех пор, пока каж­дый пролетарий не станет избирателем, а каждый соб­ственник не обретет права быть депутатом.

И тогда парламентская революция завершится.

В итоге сложится правительство, отвечающее нуждам, интересам и желаниям всех; пусть оно называется монар­хией, президентской или парламентской республикой — это совершенно безразлично, поскольку такое прави­тельство будет всего-навсего магистратурой, причем, вероятно, магистратурой пятилетней, так как пятилетний срок исполнения чиновниками своих обязанностей явля­ется той формой правления, которая в наибольшей сте­пени может обеспечить спокойствие населению, ибо те, кто доволен руководящей деятельностью своих уполно­моченных, имеют надежду их переизбрать, а те, кто ими недоволен, имеют право отрешить их от должности.

Но при этом, подобно тому, как крупным земельным собственникам с их переходным, временным правитель­ством следовало иметь своего представителя, второраз­рядные собственники должны, в свой черед, иметь сво­его; однако тот, кто представлял одних, не сможет представлять других, ибо необходимо, чтобы этот новый представитель был точным образчиком своей эпохи, как Луи Филипп, Людовик XV, Франциск I и Туго Капет были образчиками своего времени. Необходимо, чтобы он был рожден в гуще народа, дабы между ним и наро­дом существовало взаимное сочувствие; необходимо, чтобы его личное состояние не превосходило средний размер состояний других людей, дабы его интересы были сходны с общими интересами; необходимо, наконец, чтобы предоставляемый ему цивильный лист был огра­ничен издержками на его первоочередные нужды, дабы вырвать из его рук возможность взяточничества, с помо­щью которого он после избрания своего преемника мог бы содержать партию, не отражающую более волю нации; стало быть, такой человек не может быть ни принцем королевской крови, ни крупным собственником.

Вот бездна, в которой исчезнет скоро нынешнее пра­вительство; маяк, зажженный нами на его пути, осветит лишь его крушение, ибо, даже если бы оно захотело сме­нить курс, теперь ему уже не удастся сделать это: его увлекает чересчур быстрое течение, его гонит чересчур сильный ветер. Но в час его гибели наши воспомина­ния — воспоминания человека — возобладают над нашим стоицизмом гражданина и раздастся голос, который крикнет: «Смерть королевской власти, но да спасет Бог короля!»

И это будет мой голос.

Письма
из Санкт-Петербурга

Отправляясь два месяца тому назад в Санкт-Петербург, я дал себе слово написать несколько писем по поводу освобождения крепостных в России.

Со стороны, с теми представлениями, какие мы соста­вили себе о свободе и рабстве, представлениями, осно­ванными на общих принципах и уроках собственной истории, может показаться, да мне и самому так каза­лось, что нет ничего проще, чем написать эти письма.

Мне понадобилось провести в России два месяца, чтобы прийти к убеждению, что, напротив, нет ничего труднее. И доказательство этого состоит в том, что даже писавшие на данную тему русские, к какой бы партии они ни принадлежали и какого бы оттенка мнений ни придерживались, так и не сумели угодить своим товари­щам по партии и своим единомышленникам.

Дело в том, что это вопрос одновременно принципов, предрассудков и материальных интересов; что к нему причастны те, кто выражает идеи, и те, кто их осущест­вляет; утописты, устремленные в будущее, и реалисты, действующие в настоящем; пресса, поднимающая рево­люции и не видящая при этом цели, к которой они ведут, и государственные деятели, тревожащиеся о путях, кото­рые революциям предстоит пройти, прежде чем достичь этой цели.

По прошествии двух месяцев, побеседовав с людьми, которые подвигнули императора издать закон об осво­бождении крестьян, и с крепостными, в пользу которых этот закон был издан; с журналистами, которые спрово­цировали его появление, и с помещиками, по интересам которых он наносит удар, я счел возможным дать точные сведения о том, какое воздействие он оказывает в насто­ящее время и каковы будут его последствия в будущем.

Но, поскольку для меня все зиждется на уроках исто­рии, да позволит мне читатель представить ему некото­рые рассуждения общего порядка, касающиеся того, как формировалась земельная собственность в Древнем Риме и в средневековой Франции. Эти рассуждения сделают более заметным то различие, какое существует между становлением русского общества и такой же работой, проделанной в Италии и Франции.

Алекс. Дюма.

Санкт-Петербург, 18 августа (1 сентября) 1858 года.

I

Любой основатель города является изгнанником, а вер­нее сказать, разбойником: Тесей в Греции, Кир в Персии, Ромул в Италии. Норманн Рожер, основатель сицилий­ской монархии, начал с того, что ограбил конюшни Роберта Гвискара.

И потому любой город начинается с создания убе­жища.

Вождь-изгнанник набирает себе сторонников среди изгнанников. Он строит крепость, обычно на вершине холма, а ниже крепости располагает убежище; ниже убе­жища селится народ.

Убежище, созданное Ромулом, находилось между двумя вершинами Капитолийского холма.

Земля, на которой Ромул установил свой шатер, была невозделанной и никому не принадлежала: то был голый холм, у подножия которого с одной стороны простира­лось застойное болото, а с другой стороны катила свои илистые воды река.

Голый холм — это Капитолий; застойное болото — это Велабр; илистая река — это Тибр.

Ромул запрягает осла, лошадь и корову, намечает бороздой границы города и принимается за самое неот­ложное для изгнанника дело: он устраивает земляное укрепление.

Лагерь, окруженный этим укреплением, — это зачаток Рима.

Имя Рим происходит от слова гита — «сосцы», сосцы волчицы. Рим навсегда сохранит терпкий привкус молока, которым был вскормлен его основатель.

Этот основатель торопится установить в городе иерар­хию в соответствии с тем, кто какое положение занимал в его разбойничьей шайке.

Он делит своих подданных на патрициев и плебеев: патриции — это офицеры, плебеи — это рядовые сол­даты.

В городе будет триста сенаторов: это командиры, и триста всадников: это заместители командиров.

Остальные будут рядовыми гражданами; но всем известно, кем со временем станет римский гражданин.

Этому народу-воину недостает женщин, и он добывает их, похищая. Вследствие браков появляется население, которому недостает жизненного пространства, но война даст земли и рабов, чтобы обрабатывать эти захваченные земли, пока воины будут захватывать новые.

Вспомните: «Уае уrehs» — «Горе побежденным». 

Да, горе побежденным! Их земли сделаются придат­ками владений Рима, а сами они станут рабами римлян.

И вот тогда начинается трудное, беспрерывное, упор­ное дело завоевания мира.

Одно лишь завоевание Лация длилось два века, но оно незначительно изменило условия жизни римлян.

Завоеванное обычно делилось на три части: доля богов, доля завоевателей и доля республики.

Народу удалось заполучить кое-где клочки удаленных от Рима земель, которым могло угрожать мщение со сто­роны побежденных, если бы однажды сами эти побеж­денные стали победителями.

Патриции же, напротив, получили в удел земли, окру­жавшие померий, то есть привилегированные земли, защищенные самой близостью Рима и простиравшиеся на пять-шесть миль от города; священную границу, кото­рую, мне думается, Страбон обнаружил в свое время в местности под названием Фесты и которая обеспечивала собственникам владений по эту ее сторону право авгу­ров, основу всех прочих прав.

Эти исконные земельные владения были разделены сперва между тремя трибами, именуемыми тициями, рамнами и луцерами: тиции — по имени Тация, рамны — Ромула, луцеры — Лукумона. Разъяснение последнего из этих названий дает Юний.

Волумний, автор трагедий, говорит, что эти три трибы собирательно назывались этрусскими трибами.

Они соответствовали, на самом деле, трем главным богам этрусков и трем священным воротам города.

Этим исконным земельным владениям никогда не угрожили ни Гракхи, ни Катилина, ни Цезарь — эти великие социалисты древности.

Мы скажем вскоре, на какие земли они хотели нало­жить руку, но не для себя, а для народа.

«Рим, свободный со времени своего возникновения, — говорит Флор, — вначале вел войны, чтобы защитить свою свободу; затем, чтобы сохранить свои границы; потом, чтобы поддержать своих союзников, а в конце концов, чтобы увеличить свою славу и упрочить свою власть».^[356]

В этом исконном Риме присутствовало два начала: начало героическое и аристократическое, которое первое время брало верх над началом демократическим и против которого вспыхнуло восстание на Авентинском холме; начало простонародное и демократическое, которое возобладало с падением Тарквиния Гордого и обеспечило равенство прав посредством учреждения должности три­бунов.

Две эти партии действовали в противоположных направлениях:одна — по расчету, другая — по наитию.

Действуя по расчету, представители героического и аристократического начала стремились к обособленно­сти, сплоченности и национальной исключительности; действуя по наитию, представители простонародного и демократического начала стремились к войнам, расши­рению территории и собиранию земель. Они прекрасно понимали, что их сила состоит не в уме отдельных лич­ностей, а в их числе.

Не будь плебеев, Рим никогда бы не завоевал и не принял в свою семью весь мир; не будь патрициев, он никогда не имел бы своего собственного характера, сво­его самобытного уклада жизни: он не был бы Римом, он был бы Италией.

Причиной первого столкновения двух этих начал стала земля.

Народ, имевший право гражданства и живший в городе, задался вопросом, почему он не имеет земель вблизи города.

И он бросает жадные взгляды нааbеr rоtаnub^[357], выверенные авгурами и ограниченные гробницами знати.

Ему предлагают завоеванные земли в Анции. Но он отказывается от них.

«Народ, — говорит Тит Ливий, — предпочитает требо­вать земли в Риме, а не владеть ими в Анции».

Мы располагаем первым в истории человечества памят­ником права: это законы Двенадцати таблиц.

В них хотели увидеть свод законов, но сумели распо­знать лишь три реальные составные части: Г) древние обычаи жреческой Италии, 2°) права героической ари­стократии, берущей вначале верх над плебеями, 3“) и, наконец, нечто вроде уложения, а вернее, если только это слово не чересчур современно, — конституцию, кото­рую плебеям удалось в итоге вырвать у патрициев.

Попробуем понять, что же такое древнее италийское право, насколько оно было сурово и непререкаемо. К тому же, мы обнаружим здесь определенное сходство с тем вопросом, какой занимает в настоящее время Рос­сию.

В римском праве благородные чувства занимают всего лишь второстепенное место; над всем преобладает отцов­ская и мужнина власть: это патриархальный закон.

О натуральной семье речи в нем почти нет: в центре его внимания исключительно семья общественная.

Каменная плита домашнего очага и могильный камень, ограничивающий поле, — вот два камня, на которых зиждется италийское право.

Когда мы дойдем до России, вы увидите, какую роль в происходящем там общественном перевороте предстоит играть камню домашнего очага.

У города, как и у семьи, тоже есть свой камень домаш­него очага и свой могильный камень, но только большего масштаба.

Каждый из этих камней служит пьедесталом для боже­ства: могильный камень — для лара, духа-покровителя, молчаливого духа прежних хозяев, божества предков, божества мертвых; камень домашнего очага — для отца семейства, нынешнего хозяина, беспокойного духа дома, живого божества; божества мрачного, сурового, облада­ющего полной властью над женой и детьми; духа дикого и одинокого, имеющего право решать, кому из тех, кто его окружает, жить, а кому умереть.

Для отца семейства дети, жена и рабы совсем не то, чем являются жены, дети и слуги для нас: это тела, кото­рые можно бить; это вещи, которые можно продать; это живые существа, которые можно уничтожить. Вспомните Брута, приговаривающего к смерти своих сыновей за то, что они замышляли заговор против республики; вспом­ните Виргиния, убивающего кинжалом свою дочь, чтобы вырвать ее из рук Аппия.

Женщина подвергается точно такому же деспотизму.

Три обстоятельства превращают ее в собственность мужа: если он купил ее у отца; если она откусила кусок жертвенного пирога; если волосы у нее на голове разде­лили на пробор острием дротика.

Вместо того чтобы сказать ей, как говорят у нас: «Жена должна слушаться своего мужа, а муж должен защищать свою жену», ей говорят всего лишь пять слов: «Ubi tu Gaius, ego Gaia», которые она повторяет и которые озна­чают: «Где ты Гай, там я Гайя». Затем ее поднимают и на руках, не дав ей ступить на него, переносят через порог супружеского дома, где она попадает in manum viri, то есть в руки мужа.

С этого момента муж, купивший ее у отца, обладает всеми правами отца: купив ее, он может ее перепродать, как лошадь, как раба.

«Продай свою лошадь и своего раба, когда они соста­рятся, — говорит Катон, — иначе они умрут прямо у тебя и ты не выручишь за них ничего».

Супруг может убить свою жену, и даже не потому, что она была ему неверна: достаточно и того, что она выкрала ключи или выпила глоток вина.

Что же касается сына, то отец имеет право трижды продать его; должности, которые тот займет в респу­блике, не избавят его от рабства: если это трибун, отец сорвет сына с его сиденья, сенатор — с его курульного кресла, диктатор — с его трона; он приведет его обратно в дом и там, если ему заблагорассудится, заколет его кинжалом у алтаря отеческих лар.

После сыновей и жены шли клиенты, колоны, рабы.

Клиенты — это бедняки, люди мелкие и бессильные, пристроившиеся к какому-нибудь могущественному семейству; колоны — переселенцы, добровольные или вынужденные, перевезенные из одного края в другой; рабы — это пленники, захваченные во время войн и про­данные республикой.

«Все эти люди, — говорит Нибур (не забывайте эти его слова, когда вскоре будете читать указ императора Алек­сандра II), — получали от своего хозяина землю, чтобы построиться на ней, и два акра пахотной земли».

Ромул определил каждому гражданину первоначаль­ный земельный надел в два югера, то есть в полгек­тара.

Сын, жена, клиенты, колоны, рабы — все это принад­лежит отцу, все это именуется фамилией и все это, в конечном счете, имеет лишь одно название: род. Это род Корнелиев, род Клавдиев, род Фабиев. Фабии утверждали, что происходят от Геркулеса и Эвандра; они одни выставили триста шесть членов сво­его рода, которые за четыреста семьдесят семь лет до Рождества Христова пошли войной против вейян и, раз­громив их в нескольких сражениях, все до единого погибли затем в сражении у Кремеры. И все они, как вы прекрасно понимаете, — аристократы, богачи, патриции, те, кому принадлежит священное поле, кто имеет jus quiritium (право римского гражданства) и manci­patio (право силой завладеть собственностью).

Что же касается народа, то он остается беден, страдает и трудится. Этрусские цари используют его на строитель­стве своих циклопических сооружений, образчиком кото­рых служит Большая Клоака; они дают ему средства к существованию, но при этом тяжело угнетают его, и потому народ способствует их падению. Однако, когда этрусские цари пали, большие строительные работы пре­кратились и народ стал умирать от голода.

В зарождающихся обществах, где промышленность еще не создана, богач никогда не нуждается в бедняках; зачем в Риме, к примеру, заставлять их работать? Зачем платить жалованье народу? Разве нет рабов, которые тру­дятся бесплатно?

Что же следует из подобного обстоятельства? То, что богатые и бедные, запертые в стенах одного и того же города, вполне естественно становятся врагами. У богача только один интерес — сделаться еще богаче, и, богатея, он делает бедняка еще беднее, ибо вот каким образом он богатеет.

Сломленный криками собственных детей, которые просят у него хлеба, бедняк стучится в дверь к богачу и просит дать ему взаймы денег под залог поля, если у него еще осталось поле, или дома, если у него еще остался дом; богач дает ему ссуду под двенадцать процентов годовых, что было законной процентной ставкой в Риме; какой бы незначительной ни была одолженная сумма, бедняк не может вернуть ее в срок, и тогда его дом и его поле переходят в собственность заимодавца, а поскольку раб, его жена и его дети так или иначе кормятся у богача, бедняк, чтобы у него самого, у его жены и у его детей была еда, продает себя.

Если же он не продает себя, если он начинает жало­ваться, то вот что по этому поводу говорит закон:

«Пусть поручителем за имеющего свое хозяйство будет только тот, кто имеет свое хозяйство, а поручителем за неимущего кто угодно; пусть должнику после признания им долга и вынесения судебного решения будут даны тридцать льготных дней. Если осужденный не выполнил судебного решения и никто за него не поручился, то пусть кредитор уведет его к себе и наложит на него колодки или оковы весом в пятнадцать фунтов».

Вам кажется, что это жестоко, не так ли? Слушайте дальше:

«Если должник не улаживает долги, держать его в око­вах шестьдесят дней; в течение этого срока трижды при­водить его в базарные дни в суд и там громогласно объяв­лять сумму взыскиваемого с него долга».

Хорошо еще, если этот бедняга должен лишь одному человеку, ибо, если он должен нескольким кредиторам, то вот что с ним произойдет:

«На третий базарный день, если кредиторов несколько, пусть они разрубят должника на части».

Но как они смогут разрубить этого несчастного на равные части?

Это предусмотрено, и кредиторов, будьте покойны, оберегает закон:

«Если они отсекут больше или меньше, то пусть это не будет вменено им в вину; если же они пожелают, то могут продать его на торгах за границу, за Тибр».

Как видите, Шекспир, этот варвар, как называет его Вольтер, ничего не придумал в своем «Шейлоке». Он просто все взял из законов Двенадцати таблиц.

Так вот, Валерий Публикола (Публикола означает «Друг народа») провел перепись этого народа, к которому он питал любовь; оказалось, что в 509 году до Рождества Христова в Риме было сто тридцать тысяч мужчин, спо­собных носить оружие^[358], то есть все население города составляло около семисот тысяч душ, не считая вольно­отпущенников и рабов.

За исключением пятидесяти—шестидесяти тысяч бога­чей, все остальные умирали от голода.

Публикола приказывает распределить между этими голодными казну Тарквиниев, но казны Тарквиниев, на которую набросилось шестьсот пятьдесят тысяч голод­ных ртов, хватило ненадолго.

Вся это множество людей должно было добывать себе пропитание на территории около тринадцати квадратных льё, находившейся в окружении вражеских народов и без конца подвергавшейся опустошению.

Значит, оставалась война: рискуя погибнуть, они полу­чали возможность выжить.

И Рим вел войну то с вейянами, то с вольсками, то с эквами, то с герниками, и плебей возвращался домой, увенчанный лавровым или дубовым венком, но разорен­ный; ибо многие из тех, кто возвращался с войны, были nexus, то есть связаны долговым обязательством под гарантию личной свободы. Они рассчитывали распла­титься со своими долгами, поживившись за счет вейян и вольсков, эквов и герников, и в самом деле захватили у вейян и вольсков, у эквов и герников — не говоря уж об ардейцах, которых они просто ограбили, — их земли; но захваченные земли, как уже было сказано выше, дели­лись на три части: часть богам, часть завоевателям и часть республике.

Так что, когда боги и республика получали свое, на долю ста тысяч человек оставалось три или четыре льё разоренной, выжженной и опустошенной земли! Ростов­щику такое было ровно на один укус, и чаще всего вме­сте с залогом он проглатывал и должника.

И вот однажды, посреди подобных неотвратимых бед, на городской площади римского народа, сына волчицы, среди этого угрюмого населения, беспокойного, как атмосфера его страны, где постоянно тлели насилие и ярость, раздуваемые всадниками, сенаторами и пожира­телями человеческой плоти, случилось крупное волне­ние.

Какой-то облаченный в лохмотья старый солдат, блед­ный как смерть, с волосами, стоящими дыбом, словно шерсть дикого зверя, бросился к Форуму.

Его окружили, посыпались вопросы. Что с ним случи­лось? Что ему сделали?

И тогда он рассказал, что сабиняне сожгли его дом и угнали его скот; что, хотя он и был разорен этим набе­гом, ему следовало заплатить налог; что для этого он был вынужден взять деньги в долг под большой процент; что ростовщический процент, словно разъедающая язва, постепенно уничтожил все, чем он владел; что его увел кредитор, а точнее, палач. И он показал свою грудь, которая была покрыта рубцами от полученных в боях ран, и свою спину, на которой оставили кровоточащие следы удары кнутом.

Народ испустил рык — один из тех рыков, какие время от времени исторгают народы и львы.

Сенаторов, оказавшихся на площади, чуть было не разорвали на куски: все бросились к их домам, распах­нули двери.

Подземные тюрьмы оказались переполнены несостоя­тельными должниками, которых каждый день приводили туда толпами (<^ге§аНт аМисеЬаМиг», по выражению Тита Ливия).

Затем народ, а вместе с народом и армия, которая в эти первые дни республики была ядром народа, удали­лись на Авентинский холм.

Всем известны миссия и притча красноречивого Менения Агриппы.

Народ понял свою силу и стоял на своем: люди отка­зались возвращаться в Рим, если народу не предоставят трибунов, которые будут его защищать.

Ему предоставили трибунов: это были Юний Брут и Сициний Беллут.

Обязанности у них были незначительными, а права посредственными: трибуны не имели права входить в сенат и могли лишь сидеть под его дверью; вся их власть заключалась в одном слове, но слово это было заслоном, о который неизбежно разбивались все усилия знати: три­буны могли сказать: «Уе lо» («Я возражаю»).

Вдобавок, особа того, кто произносил это слово, счи­талась священной: любого человека, посмевшего прикос­нуться к нему, чтобы совершить над ним насилие или даже просто оскорбить его, приносили в жертву богам.

Именно тогда и появился первый римский социалист.

Спурий Кассий, после побед над самнитами дважды удостаивавшийся почестей триумфа, предлагает раздать народу завоеванные земли.

Обвиненный знатью в стремлении к царской власти и желании воспользоваться законом о земле как средством для достижения этой цели, он был приговорен к смерти и сброшен с Тарпейской скалы.

И тогда, за неимением земли, народ потребовал предо­ставить ему права, связанные с землевладением; трибун Терентилий Гарса выступил за единый закон, писаное уложение.

Патриции поняли, что им придется что-нибудь выпу­стить из рук.

В середине священного поля, за померием, оставались невозделанные земли, в числе которых был и Авентин, куда удалился народ. Патриции уступили народу указан­ные земли, подарив ему этот холм.

Но, едва только путь уступкам оказывается открыт, снова закрыть его весьма сложно.

Народ назвал десять патрициев, поручив им составить и издать законы. Так была учреждена коллегия децем­виров.

Децемвиры отправили послов в Грецию, главным обра­зом в Афины, чтобы позаимствовать там законы.

Заметьте, что как раз в это время в Грецию вторглись Дарий и Ксеркс и она одержала победы при Марафоне и Платеях.

Послы вернулись с законами, которые растолковал им грек Гермодор из Эфеса.

Любопытно, что тот самый патриций Аппий, который приказал убить Сикция Дентата и требовал отдать ему Виргинию в качестве рабыни, дополняет законы Двена­дцати таблиц и добавляет к древним обычаям жреческой Италии, к привилегиям героической аристократии, при­тесняющей плебеев, конституцию, призванную устано­вить права этих самых плебеев.

Вы уже ознакомились с законами аристократии, а вот законы народа:

«I. Всякое решение народного собрания должно иметь силу закона.

Отступлений в свою пользу от закона быть не должно.

Если патрон замыслил причинить вред своему кли­енту, да будет он предан проклятию.

Если патрон ударит клиента и причинит ему члено­вредительство, то пусть заплатит двадцать пять фунтов медью, и если не помирится с пострадавшим, то пусть и ему самому будет причинено то же самое.

Отцеубийство — a под отцеубийством понима­ются все преступления, карающиеся смертной казнью, — может быть судимо лишь народом в центуриатных коми- циях.

Подкупленного судью приговаривают к смертной казни.

Лжесвидетеля сбрасывают с Тарпейской скалы ...»

Имея двух лжесвидетелей, патриций располагал свобо­дой плебея и, следовательно, его жизнью; этим двум сви­детелям нужно было лишь удостоверить, что бедняга является рабом богача, и на этом рассмотрение дела заканчивалось. Но, с тех пор как лжесвидетелей стали приговаривать к смерти, следовало хорошенько все взве­сить, прежде чем заняться ремеслом лжесвидетеля.

«VIII. Если факт ростовщичества признан, пусть ростовщик вернет одолженную сумму в четверном раз­мере.

IX. Тот, кто сломает челюсть рабу, пусть заплатит штраф в сто пятьдесят ассов».

Как видите, едва только добившись успеха, народ позаботился о рабах; чувствуется, что на протяжении почти трех столетий между народом и рабами существо­вало определенное братство.

Но погодите: народ обрел защиту против патрициев, однако ему следовало обрести и защиту против жрецов.

Правда, в Риме патриций и жрец нередко одно и то же: не все патриции жрецы, но все жрецы — патриции.

Нередко, под предлогом жертвоприношений, жрецы забирали у плебея, ничего ему не заплатив, самого луч­шего быка или самого лучшего барана. Не напоминает ли это вам нашу десятину, упраздненную в 1789 году?

Вот что говорит один из законов Двенадцати таблиц в отношении этого права реквизиции, своего рода права «запасного двора», как говорили в средние века.

Закон позволяет «накладывать штраф на того, кто взял себе жертвенное животное, не уплатив за него»; он дает «право предъявлять иск тому, кто не заплатил возна­граждения за сданное ему внаем вьючное животное, дабы покрыть издержки на жертвенный пир»', он запрещает «жертвовать богам вещь, являющуюся предметом судеб­ного разбирательства, под страхом штрафа в размере ее двойной стоимости».

Итак, плебей уже избавился от ига аристократии, изба­вился от алчности жрецов, и теперь ему предстояло изба­виться от отцовского деспотизма.

«Три притворные продажи делают сына свободным».

Вспомните, что отец имел право трижды продать сво­его сына. Освобожденный три раза подряд, сын пере­стает быть вещью, он становится человеком.

Придет день, когда одного лишь вступления в легион будет достаточно для того, чтобы сын стал свободным; и тогда закон, который подтвердит, что освободиться от отцовской власти можно с помощью поступления на военную службу, скажет: «Однако солдат все же должен быть связан с отцом чувством сострадания».

Но и отец, со своей стороны, будет вправе распоря­жаться своим имуществом, которое прежде, будучи рабом своего отца, непременно наследовал сын. «То, что отец решит по поводу своего имущества, — говорит закон, — и по поводу опеки над своим добром, будет правильно»; и уже одним только этим решением наследование отменяется.

Что же касается улучшения материального положения народа, то произойдет следующее.

Плебеи не будут посягать на священные поля, то есть на изначальные владения Рима, на собственность ари­стократии, на земли, лежащие вокруг города; однако в десяти, двадцати, пятидесяти, ста льё от Рима им предо­ставят его подобие.

Римская колония будет иметь все права метрополии; у нее будут авгур и страж земельных владений, агримен- сор, то есть жрец и землемер, которые последуют за колонией переселенцев в качестве некоторой гарантии, предоставленной метрополией, и сориентируют поля в соответствии с религиозными правилами.

Двое только что упомянутых нами должностных лиц нарежут в соответствии все с теми же правилами земель­ные наделы, опишут их законные очертания, уничтожат, в случае необходимости, межи и могилы прежних вла­дельцев, а если земли окажется недостаточно, они возь­мут ее рядом, все равно у кого.

Вслушайтесь в горестный крик Вергилия, прозвуча­вший через пятьсот лет после издания этого закона:

О Мантуя, слишком, увы, к Кремоне близкая бедной!^[359]

Каждая колония станет новым Римом — со своими консулами, своими децемвирами, своими декурионами, короче, своими магистратами, которые будут отправлять правосудие, упорядочивать меры и веса, набирать войска для Рима.

Рим сохранит за собой лишь одну привилегию: право вести войну и заключать мир.

Стоит принять эти меры предосторожности и предо­ставить эти гарантии, как Рим выходит за свои пределы, из переполненного улья вылетает рой за роем, и вся Ита­лия становится Римом.

Так завершается первый период римской истории. После того как законы Двенадцати таблиц утверждены, Рим оказывается в том же положении, в каком находи­лась Франция после признания коммун Людовиком Тол­стым, и даже в более передовом, поскольку, как мы ска­зали, закон, предоставив отцу возможность распоряжаться всем своим имуществом, упразднил наследование.

II

Для того чтобы приступить к разговору о состоянии общества в победоносной Италии, опишем вкратце собы­тия, произошедшие там за этот период времени.

Когда эквы, вольски, вейяне и герники были побеж­дены, римлянам пришлось столкнуться с самнитами. Как мы уже говорили, война с Самнием длилась двести лет; самниты вступили в союз с этрусками; Фабий одержал над ними победу, а Папирий Курсор их разгромил.

Но те из прежних хозяев захваченных земель, кто уце­лел, проявили упорство и двинулись в Этрурию, вошли в союз с галлами и умбрами, и, для того чтобы победить их, понадобилась самоотверженность Деция. Этруски были покорены; самниты, сделавшие последнее усилие, погибли; последние разбойники, как их называли рим­ляне, задохнулись в задымленной пещере, точно так же, как это произошло в наши дни с арабами из Дахры.

Послушайте Тита Ливия:

«В том же году [в 464 году от основания Рима], — говорит он, — дабы никто не сказал, что весь год прошел совсем без войны, был предпринят небольшой поход в Умбрию, откуда сообщали о разбойниках, укрывшихся в пещере и совершавших набеги на окрестные поля; римляне боевым строем вошли в пещеру, но разбойники, воспользо­вавшись потемками, многих наших солдат изранили, глав­ным образом побили камнями. Наконец, когда был найден другой выход из этой пещеры, оба отверстия завалили бревнами и развели там костры. В итоге примерно две тысячи разбойников, которые оказались там заперты, задохнулись от дыма и жара или погибли прямо в пламени, куда под конец они сами бросались».^[360]

Самний продолжал существовать, но последний сам­нит умер.

По другую сторону Самния находилось то, что тогда называли Великой Грецией и что можно было бы опреде­лить всего лишь в нескольких словах: страна, которая видна с вершины Этны; любимая богами страна, пред­ставлявшая огромный оазис для греческих переселенцев и состоявшая из Бруттия, Лукании, Певцетии, Япигии, Апулии и Сицилии.

Там, вокруг гигантского вулкана, который поднима­ется на семь тысяч футов выше Везувия, все принимает колоссальные размеры; каштан, укрывающий в своей тени сотню лошадей, — это то, что вышло из рук Божьих; колонна храма Гигантов, в каннелюре которой может улечься спать человек, — это то, что вышло из рук чело­веческих!

Города там носили чудесные имена, придуманные поэ­тами. Они назывались Селинунт, Агригент, Сиракузы, Панорм, Сибарис; население их процветало. Разве мог человек сомневаться, что именно в подобном раю ему следовало родиться! В Агригенте, по словам Диодора Сицилийского, было двести тысяч жителей; тиран Дио­нисий в одном только городе Сиракузы набрал войско, в котором было сто двадцать тысяч пехотинцев и двена­дцать тысяч конников. И, наконец, пустынное взморье Сибариса, наполнявшего песнями и благоуханиями Тарентский залив, еще и сегодня сплошь усыпано оскол­ками тех сосудов, какие, если они найдены целыми, слу­жат украшением и богатством наших музеев.

Такова была страна, которую завоеватели увидели с Регийского мыса и с вершины горы Вултур.

Но весь этот великолепный край оказался опустошен из-за бедствия, которое было хуже чумы, хуже холеры и хуже желтой лихорадки: он стал добычей наемников.

Откуда же явились эти наемники?

Они были рождены из грязи цивилизаций, как из грязи Нила рождаются насекомые и рептилии; из этих отбросов общества образовались скопления людей, не имевших ни богов, ни родины, ни закона. Те, кто нуж­дался в них и был богат, нанимал их, платил им и поль­зовался ими, в зависимости от своих склонностей, либо для защиты родины, либо для ее порабощения. С их помощью Гелон и Дионисий защищали Сицилию от кар­фагенян и порабощали ее во имя собственнной выгоды.

Нередко в глазах этих разбойников красота лица или речи заменяли собой богатство. Сын горшечника, бро­шенный на улице, прельстил их своей красотой, и они усыновили его; из бедняка он сделался богачом, из рас­путного подростка — коронованным царем. Звался он Агафоклом.

Все это происходило на земле вулканов и сотрясало царства, заставляя их метаться между неистовой демаго­гией и безудержной тиранией. Ну а посреди того и дру­гого — празднества, песни, благовония, цветы; жертво­приношения богам в храмах, которые венчали вершины гор; спектакли в театрах, задниками в которых было море.

Как-то раз, в одном из таких театров, декорациями которых служила беспредельная даль, тарентинцы при­сутствовали на представлении какой-то из древнегрече­ских трагедий. Внезапно они увидели латинские корабли, двигавшиеся на горизонте; и тогда один презренный негодяй, из числа тех, кому мешала спать складка на лепестке розы и кто, обладая женским нравом, отдавал предпочтение женским нарядам, отступник от своего пола, румянивший щеки и украшавший их мушками, именовавшийся прежде Филохарисом, а теперь зва­вшийся Таис, поднялся со своего места и, картавя, стал уверять всех, что некий старинный мирный договор, вос­ходящий ко временам Кавдинского ига, запрещает рим­лянам огибать мыс Юноны Лацинийской.

Народ шумной толпой бросается к берегу, и корабли оказываются захваченными и разграбленными в ту же минуту, когда они бросают якорь в гавани.

В связи с этим оскорблением римляне отправляют послов в Тарент: аристократы принимают их в разгар празднества, а народ осыпает их насмешками.

Послам подают угощение; какой-то смельчак подходит к одному из них и марает своей мочой его тогу с пурпур­ной каймой; толпа взрывается хохотом.

— Смейтесь, — произносит римлянин, — эта тога будет выстирана в вашей крови!

И послы удаляются, крича: «Война! Война!»

Тарентинцы пересчитались: они были многочисленны; они посмотрели на себя: они были слабы!

И чего им больше всего не хватало, так это человека. Они огляделись по стронам.

В ту пору в Эпире, отделенном от них Адриатическим морем, был такой человек, военачальник, царь — ранний образчик нынешнего кондотьера. Говорили, что по линии Эакида, своего отца, он происходил от Геркулеса, а по линии Фтии, своей матери, — от Ахилла. Он родился в разгар смуты; чтобы взять ребенка из колыбели, слуги, спасавшие его, вынуждены были ступать по крови его отца. Мальчика привезли ко двору Главкия, царя Илли­рии, и тот велел воспитывать его как своего собствен­ного сына. В двенадцать лет потомка Геркулеса отпра­вили обратно в Эпир вместе с армией, и Главкий помог ему вернуть трон. Однако не прошло и четырех лет с начала его правления, как молодой царь узнает, что его благодетель Главкий выдает замуж свою дочь; он возвра­щается в Иллирию, чтобы присутствовать на свадьбе той, которую он любит как свою сестру. Тем временем Нео- птолем, который однажды уже похитил у него трон, похищает его во второй раз. И тогда лишенный короны царь вступает в войско Деметрия, царя Македонии; под его командованием и командованием Антигона он при­нимает участие в знаменитой битве при Ипсе, в которой сражались друг против друга сто тридцать четыре тысячи пехотинцев, двадцать с половиной тысяч конников, четыреста семьдесят пять слонов и сто двадцать колес­ниц, снабженных косами. У него на глазах погибает Антигон, и с его смертью огромная держава Александра Македонского раскалывается на четыре части, каждая из которых станет царством: Фракийским, Македонским, Египетским и Сирийским.

Оттуда сын Эакида отправляется в Египет; там он женится на дочери Береники и возвращается в Эпир с войском, имея возможность принудить Неоптолема вер­нуть ему половину царства. Ну, а получив половину цар­ства, он захватывает его все.

Человека этого звали Пирром.

Несомненно, в память о своем паломничестве в оазис Амона он носил на своем шлеме козлиные рога; однако возможно также, что это был всего лишь символ той животной силы, той природной необузданности, какими был наделен этот отважный завоеватель, который скакал по миру, сокрушая на своем пути царства.

Так вот, к нему тарентинцы и обратились. По их сло­вам, они могли добавить к приведенным им войскам два­дцать тысяч конников и триста пятьдесят тысяч пехотин­цев.

Это было именно то, чего Пирр желал более всего: он уже давно мечтал продвинуться на Запад так же далеко, как Александр Македонский продвинулся в Индии. Разве не замыслил он с этой целью перебросить мост из Эпира в Калабрию, из Аполлонии в Отранто?!

Но Пирр плохо рассчитал: железный Запад не походил на Восток, замешенный на золоте и грязи; римляне были совсем не такими воинами, как персы, мидяне и вавило­няне, а Фабриций и Курий Дентат («Зубатый») были совсем не такими военачальниками, как Дарий и Пор, и вместо Граника и Гидаспа ему предстояло встретить на своем пути Гераклею, Аускул и Беневент.

Потерпев поражение у Беневента, он покинул тарен- тинцев, вернулся в Эпир, снова завоевал Македонию и умер во время похода в Аргос, убитый черепицей, кото­рую бросила в него с крыши дома какая-то старуха.

— Кому ты оставишь свое царство? — спросили у Пирра его сыновья.

— Тому из вас, у кого будет самый острый меч! — отве­тил тот, чей меч всегда был столь остр.

Царь Эпира был не только великим полководцем и умелым тактиком, но и бесконечно остроумным челове­ком, который изрекал афоризмы, даже умирая.

После сражения при Гераклее, в котором погибла половина его войска, он произнес, когда его стали поздравлять с победой:

— Еще одна такая победа, и мне придется в одиноче­стве возвращаться в Эпир!

Покидая Сицилию, он сказал:

— Что за прекрасное поле битвы я оставляю римлянам и карфагенянам!

И действительно, римлянам, этим завоевателям Тарента, хозяевам материковой части Великой Греции, водворив­шимся на калабрийском побережье от Сциллы до Регия, оставалось сделать лишь один шаг, чтобы ступить на землю Сицилии.

Сицилия принадлежала трем силам — сиракузянам, карфагенянам и мамертинам. Мамертины, пребывавшие в состоянии войны с карфагенянами, сделали то же, что в свое время, не заботясь о последствиях, сделали их друзья-тарентинцы. Подобно тому как тарентинцы при­звали на помощь Пирра, мамертины призвали на помощь римлян. Консул Аппий, частью на плотах, частью на судах, заимствованных в Великой Греции, переправил на Сицилию два легиона.

— Я потерпел поражение от римлян еще до того, как успел разглядеть их, — сказал Гиерон, тиран Сиракуз.

Он был настолько ошеломлен быстротой этой победы, что заключил с римлянами договор и строго соблюдал его.

За полтора года римляне захватили шестьдесят семь небольших городков и крупный город Агригент, который обороняли два войска численностью в пятьдесят тысяч человек.

Однако у римлян не было ни одного судна.

Севшая на песчаную мель карфагенская галера послу­жила для них образцом, и за шестьдесят дней они постро­или и спустили на воду шестьдесят судов. Римляне догнали карфагенский флот, напали на него и одержали над ним победу.

Эти солдаты, привыкшие воевать на твердой земле, придумали то, что как бы придавало устойчивость зыб­кой поверхности моря: железные крючья, которые, впив­шись в карфагенские суда, лишали их возможности дви­гаться; так что речь шла уже не о захвате судна, а о штурме крепости.

Консул Ду ил ий, придумавший эти абордажные вороны и одержавший с их помощью не одну победу, извлек из своего триумфа удивительную и приятную для слуха при­вилегию: до конца его жизни победителя карфагенян всюду сопровождали факелоносцы и флейтисты. Кроме того, в его честь была воздвигнута колонна, украшенная корабельными таранами и получившая из-за этого укра­шения название Ростральной.

Затем настал черед Сардинии и Корсики.

Регул первым переправился из Агригента в Африку. Здешний берег защищало чудовище, казавшееся духом этой таинственной земли: змей длиной в сто пятьдесят футов разворачивал свои огромные кольца на виду у римской армии. Регул приказал выдвинуть вперед балли­сты и катапульты и убил чудовище пущенными в него камнями.

Две победы, одержанные римлянами, отдали в их руки двести городов. Охваченный страхом Карфаген уже готов был подписать мир, по условиям которого у него оста­вался всего лишь один боевой корабль, как вдруг некий лакедемонский наемник заявил, что, прежде чем возла­гать на себя это тяжкое и постыдное ярмо, нужно сделать последнее усилие; он призывает в войско своих товари­щей, увлекает римлян в долину, наголову разбивает Регул а, берет его в плен и в оковах на ногах и руках при­водит в Карфаген, куда тот совсем недавно надеялся войти как победитель.

Всем известно величавое предание о Регуле, наполо­вину сказочное, наполовину историческое, скорее даже, возможно, сказочное, чем историческое, но в которое надо верить, как верят в прекрасное, то есть нечто ред­кое, никак не оспаривая его и не вникая в подробно­сти.

А теперь без промедления перейдем к Ганнибалу.

За то время, какое мы преодолели быстрее, чем пущен­ная стрела, чем летящий орел, римляне успели заклю­чить мир с карфагенянами, получили от них Сицилию, завершили Первую Пуническую войну, покорили галлов и лигуров и через Марсель распространили свое влияние на берега Роны, а через Сагунт — на берега Эбро.

Со своей стороны, Гамилькар, отец Ганнибала, подчи­нил себе берега Африки вплоть до Великого океана, пересек пролив и захватил часть Испании. Африканского змея так и не убили, и теперь он разворачивал свои кольца от страны гарамантов до Пиренейских гор.

Столкнувшись вначале на Сицилии, римляне и карфа­геняне оказались теперь лицом к лицу в Испании. Гамилькар намеревался сделать первый шаг и из Бар- сино, незадолго до этого построенного им, перейти в Италию, но внезапно был убит веттонами.

Умирая, он произносит: «Я оставляю трех львов, кото­рые однажды растерзают Римскую республику».

Одним из этих трех львов был Ганнибал, а двумя дру­гими — Гасдрубал и Магон.

Уже в старости Ганнибал сам рассказывал Антиоху Великому, что в детстве, сидя на коленях у Гамилькара, он упрашивал отца, чтобы тот взял его с собой в Испа­нию и показал ему войну.

— Хорошо, — ответил сыну старый враг Рима, — но при условии, что на этом алтаре ты поклянешься в непримиримой ненависти к римлянам.

Ганнибал поклялся.

В возрасте двадцати пяти лет он вспоминает о своей клятве, берет в осаду и захватывает Сагунт, состоящий в союзе с римлянами. Рим, удивленный этим нападением, которое дает ему знать о неведомом враге, отправляет послов, чтобы заявить протест лично Ганнибалу.

Ганнибал велит передать послам, что он советует им не подвергать себя опасности, добираясь до него среди толп варваров, и что в данное время у него есть дела поваж­нее, чем выслушивать нудные речи.

И тогда послы отправляются в Карфаген и требуют, чтобы им выдали Ганнибала. Но сделать это было нелегко: во время осады Сагунта под началом Ганнибала находи­лось сто пятьдесят тысяч воинов. Будь это в его власти, карфагенский сенат, состоявший из торговцев и подпи­савший позорный мир после разгрома своего флота у Эгадских островов, охотно выдал бы римлянам Ганни­бала вместе с его братьями Гасдрубалом и Магоном, а заодно и мертвое тело их отца Гамилькара; но теперь Ганнибал мог бы выдать римлянам сенат, а не сенат — Ганнибала.

Так что Фабий, глава римских послов, получил лишь уклончивый ответ. И тогда, свернув полу своей тоги, он произнес:

— Вот здесь я принес вам войну и мир; выбирайте любое!

— Выбирай сам! — ответили карфагеняне.

— Я даю вам войну! — произнес Фабий, распуская полу своей тоги и отряхая ее.

— Мы принимаем войну и сумеем выдержать ее, — ответили сенаторы.

Однако еще до того, как послы привезли в Рим ответ карфагенского сената, Ганнибал уже находился на марше.

Захваченный Сагунт был предан грабежу; награблен­ную утварь Ганнибал отправил в Карфаген, пленников отдал своим солдатам, а золото приберег для похода, который он задумал. Солдатам, которым был отдан на разграбление город и которые были теперь отягощены добычей, он позволил вернуться домой, чтобы они отвезли туда свои богатства, ибо пребывал в полной уве­ренности, что, как только эти богатства окажутся в без­опасности, солдаты возвратятся. Они и в самом деле воз­вратились, так что он смог пятнадцать тысяч человек отправить в Карфаген и шестнадцать тысяч оставить в Испании. Против Сагунта он выставил сто пятьдесят тысяч солдат, а в Италию повел с собой лишь восемьде­сят тысяч. Разумеется, этого было мало, учитывая, сколько ему предстояло встретить на своем пути варвар­ских народов, стремительных рек и высоких гор, которые если и не были непреодолимыми, то, по крайней мере, никем еще не были преодолены. Вакх таким образом проник в Индию; Геркулес вслед за Вакхом проделал тот же самый путь; и, наконец, Александр Македонский устремился туда по следам Вакха и Геркулеса, но Вакх был богом, Геркулес — полубогом, а Александр Македон­ский — героем.

Ганнибал же еще был всего лишь юношей.

Однако юноша хотел быть обязанным во всем лишь самому себе. Он давал Карфагену, вместо того чтобы просить у него. Он повел за собой испанцев; но почему он не повел за собой галлов? Галлы были отличными проводниками: они знали дорогу в Рим.

От Картахены до границы с Италией было девять тысяч стадиев. После переправы через Эбро начались сражения, и Ганнибалу пришлось оставить одиннадцать тысяч солдат, чтобы удержать под своей властью страну. Подойдя к Пиренеям, три тысячи испанцев отказались идти дальше. Ганнибал отправляет назад десять тысяч, а остальные коленопреклоненно умоляют его взять их с собой.

Когда галлы, эти бледнолицые сыны Севера, голубо­глазые и золотоволосые, увидели, как на них, словно лавина, спускаются со своих диких гор смуглолицые испанцы, мавры и нумидийцы с курчавыми волосами и огненными глазами, они отступили, переправились через Рону и укрепились на ее левом берегу.

Ганнибал хорошо знал Рону, которую римляне назы­вали «celer», то есть «быстрая»; он знал, что она прини­мает двадцать два притока и, не смешивая там свои воды и не замедляя там своего течения, пересекает озеро дли­ной в восемнадцать льё. Представьте себе эту переправу: шестьдесят тысяч пеших, пятнадцать тысяч конных, шестьдесят слонов! Эти слоны, которые некогда вместе с Пирром шли на Италию со стороны Калабрии, теперь вместе с Ганнибалом шли на Рим со стороны Альп! Еще и сегодня это место на Роне называется Переправой. В конце прошлого века там был найден щит.

Ганнибал остановился на берегу реки на два дня: ровно столько ему понадобилось времени, чтобы купить лодки и построить плоты. Через реку переправились в двух местах: Ганнон — выше галльского лагеря, а Ганнибал — ниже. Большие суда были поставлены выше по течению, чтобы преградить его. Вначале переправлялись конники, сидя в лодках и держа своих коней на поводу. Эти нуми- дийские кони, привыкшие переправляться через афри­канские горные потоки, устремлялись в реку, словно в пустоту. Со слонами все обстояло иначе: плоты, перево­зившие их, пришлось покрыть дерном, чтобы животным казалось, будто они не покидали сушу. Что же касается испанцев, то кто-то из них переправлялся вплавь, а кто-то — на бурдюках и щитах.

Преодолев реку, войско преодолело горы и достигло вершин Альп.

При виде бескрайнего горизонта, открывшегося перед ними, воины издали радостный крик. Присев на кор­точки, словно сфинксы, на снежных утесах, черные нумидийцы пожирали глазами Италию, с которой, как им было обещано, они могли сделать все что вздумается. Затем весь этот людской поток, не тревожась из-за сне­гов, скал и пропастей, скатился вниз, в Италию.

Добравшись до равнин Пьемонта, Ганнибал пересчи­тал своих людей, лошадей и слонов; теперь в его распо­ряжении осталось лишь двадцать шесть тысяч человек: восемь тысяч испанских пехотинцев, двенадцать тысяч африканцев и шесть тысяч нумидийских конников. Позд­нее, чтобы увековечить память о тех малых силах, с какими он напал на римлян на их собственных землях, Ганнибал приказал высечь этот перечень на колонне, стоящей на мысе Лациний.

Войско Ганнибала, за пять месяцев до этого вышедшее из Картахены, после переправы через Рону потеряло три­дцать шесть тысяч человек.

Армия Рима, включая его собственные вооруженные силы и войска его союзников, насчитывала семьсот тысяч пехотинцев и десять тысяч конников. Как видно, насе­ление Рима выросло после той последней переписи, какую мы упоминали.

Ганнибал со своими двадцатью шестью тысячами исху­далых, изнуренных, разбитых усталостью и умирающих от голода солдат двинулся прямо на Сципиона. Он ничего не утаил от своих воинов, показав им, что с одной сто­роны у них По, с другой — море, за спиной — Альпы, а впереди — римляне.

— Не надейтесь бежать, — сказал он им, — мы слиш­ком далеко от родины, чтобы увидеть ее иначе, как после одержанных нами побед. Если мы потерпим поражение, ни один из нас не спасется; если же мы победим, я сде­лаю вас гражданами Карфагена и по вашему выбору дам вам земли в Италии, Испании или Африке.

Затем, чтобы у солдат не оставалось никаких сомне­ний в отношении прозвучавших обещаний, он велел при­вести ягненка и, размозжив ему голову камнем, восклик­нул:

— Да предадут меня такой же смерти боги, если я нарушу свои клятвы!

Вслед за тем произошло первое столкновение Сципи­она с Ганнибалом. Врасплох застигнутый нумидийцами, Сципион был ранен и едва не взят в плен. Укрылся он за рекой По.

Семпроний, второй консул, желая отомстить за пора­жение своего коллеги по консульству, переправился через Требию и предложил Ганнибалу бой. Тридцать тысяч гал­лов и римлян остались лежать на поле битвы, причем большинство из них были растоптаны слонами. Ганнибал не только выиграл битву, но и отобрал у римлян всю Трансальпийскую Галлию. Через неделю после битвы при Требии в его войско вступило пятьдесят тысяч галлов.

Ганнибал встал лагерем прямо в топях Галлии; переход через Альпы послужил для него настолько суровым уро­ком, что он не решился переходить Апеннины.

В марте 537 года от основания Рима войскоГаннибала двинулось в путь. Ему предстояло пройти через болота, образовавшиеся из-за разливов Арно; четыре дня и три ночи солдаты шли по колено, а то и по пояс в грязи.

Ганнибал, который ехал верхом на единственном оставшемся у него слоне, из-за ночной сырости ослеп на один глаз.

Добравшись до высот, окружающих Тразименское озеро, войско сделало привал.

Множество зловещих знамений сулило римлянам несчастье: в Галлии волк вырвал из рук часового меч и унес его; в Пицене, нынешней Анконской марке, выпал дождь из камней; и, наконец, из колосьев, падавших под серпом, сочилась кровь.

Фламиний пренебрег этими знамениями и необду­манно углубился в проход между Тразименским озером и высотами, которыми овладел Ганнибал. Битва продолжа­лась целый день и шла с таким ожесточением, что в ходе нее ни одно из двух войск не заметило произошедшего землетрясения, которое разрушило города, раскололо горы и заставило течение рек повернуть вспять. Потери римлян составили двадцать тысяч человек убитыми и десять тысяч пленными; Ганнибал же потерял тысячу пятьсот воинов.

Вам знаком преемник Фламиния, Фабий, — тот, кого Ганнибал называл своим наставником, но не потому, что наставник учит ребенка, а потому, что он водит его гулять; тот, кто водил за собой римскую армию с одной горы на другую, пряча ее то в облаках, то в тени лесов, «словно стадо, которое водят пастись в горах», говорит Тит Ливий.

Римлянам надоело выжидательное поведение Фабия и Минуция, и они направили на их место Теренция Бар­рона и Павла Эмилия. Эти военачальники решили дать Ганнибалу бой.

И случилось это вовремя. По прошествии двух лет Ганнибал не удерживал в Италии ни одного города, ни одной крепости; Карфаген вот уже два года не посылал ему никакой помощи; зерна на пропитание войска у него оставалось лишь на десять дней, а денег на солдатское жалованье не было вовсе.

Противники встретились на равнинах возле Канн.

Павел Эмилий остался лежать на поле боя вместе с пятьюдесятью тысячами воинов; погибли два его кве­стора, двадцать один трибун, сто сенаторов и такое огромное число всадников, что их золотые кольца не считали, а мерили ведрами. Я побывал на этом поле, и спустя более чем две тысячи лет после происходившей здесь битвы мой проводник, говоря мне о нем, называл его п о л е м сечи.

Однако, после того как Ганнибал одержал эту победу, у него осталось лишь двадцать шесть тысяч воинов.

Тем не менее, как ни ослабло карфагенское войско, начальник конницы Магарбал сказал, обращаясь к Ган­нибалу:

— Отправь меня вперед с конницей, и через пять дней ты будешь пировать на Капитолии.

Но Ганнибал удержал пылкого нумидийца и двинулся на Капую. Поход этот приводит в уныние ученых: все они ставят его в упрек Ганнибалу, одни — с криками отчаяния, другие — с язвительностью, свидетельству­ющей о том внимании, какое они проявляют к этому вопросу; сколько раз должен был пробудиться в своей могиле Ганнибал от этих криков всех наших собратьев по перу: «Почему же ты не пошел на Рим, несчаст­ный?»

Так или иначе, он туда не пошел. Несомненно, у него были на то свои причины, как у Наполеона были при­чины не ввести в бой гвардию в битве на Москве-реке. Ганнибал вернулся туда через год, но было слишком поздно: он уже перестал быть непобедимым.

Между тем, уведя армию от Рима, он привел ее к Капуе, провел там зиму, а затем встал лагерем в сорока стадиях от Капитолия, намереваясь идти на приступ, но тут ему стало известно, что Рим защищают два легиона.

Римляне, со своей стороны, выставили на торги поле, на котором стал лагерем Ганнибал; поле это составляло часть государственного земельного фонда; оно было про­дано, и без всякой скидки: присутствие карфагенян на нем ничуть не уменьшило его стоимости.

Ганнибал снял осаду, оставил Капую мщению римлян, как Наполеон оставил Польшу мщению русских, и через Давнию и Луканию вернулся к Сицилийскому проливу.

Вам известно о битвах при Метавре и Заме; вы видели, как Ганнибал из мальчика стал взрослым мужчиной, из мужчины — стариком, из победителя — побежденным, из побежденного — изгнанником; вам известно, что, храня верность данной отцу клятве в непримиримой ненависти к Риму, он искал его врагов в Сирии у царя Антиоха и в Вифинии у царя Прусия и, неотступно пре­следуемый Римом в лице консула Фламинина, устав от того, что ему, так долго боровшемуся прежде за победу, приходится теперь бороться за жизнь, отравился ядом, заключенным в оправу перстня.

Это был тот самый Фламинин, который завоевал Гре­цию и провозгласил ее свободу, ведь, преследуя Ганни­бала от Сирии до Вифинии, римляне успели завоевать Грецию. Но какие странные превратности судьбы бывают в этом мире! Сципионы пали еще ниже, чем Ганнибал: он впал всего лишь в несчастье, они же впали в позор. Луций Сципион был обесчещен судебным приговором, удостоверившим, что он получил от Антиоха шесть тысяч фунтов золота и не отдал их в казну; Сципион Африкан­ский добровольно удалился в свое поместье Литерн в Кампании и умер там, приказав написать на своем могильном камне такие слова:

«Неблагодарная отчизна,

даже и костей моих тебе не будет!»

В конце концов два самых страшных врага Рима, роскошь и лихоимство, вступили в Рим. Побежденная Греция завоевала своих завоевателей.

Именно древний латинский дух, воплощенный в Катоне, нанес удар Сципионам, этим представителям языка, нравов и взглядов Греции. Разве не стояла на Капитолии статуя Луция Сципиона, облаченного в хла­миду и греческие сандалии?

Восток, со своей стороны, тоже требовал полагающу­юся ему часть огромной добычи; он вступил в Рим посредством своего культа, исполненного кровавого и таинственного сладострастия. В наиболее грозные дни Второй Пунической войны, когда Ганнибал угрожал Риму, сам сенат подал пример поклонения иноземным богам: из Фригии в Рим был привезен черный камень, под видом которого почитали Кибелу, Добрую Богиню. Вот что рассказывает об этом Тит Ливий:

«От веры наших отцов отрекались уже не тайком, не в домашних стенах, а открыто: даже на Форуме и в Капи­толии толпа женщин молилась и приносила жертвы ино­земным богам»^[361]

Однако в 534 году от основания Рима, в то самое время, когда Ганнибал взял в осаду Сагунт, захватил его и сжег, «сенат, — сообщает Валерий Максим, — приказал разрушить храм Исиды и Сераписа»^[362]. Однако египетский бог и египетская богиня уже приобрели в Риме столько приверженцев, что рабочие не осмеливались подчиниться приказу, и консул Эмилий Павел первым ударил топором по дверям храма.

Между тем в 614 году поклонники иноземных богов и халдеи были изгнаны из Рима.

В 534 году имело место предупреждение, в 614 году — противодействие.

В 558 году, когда завершился суд над Сципионом Африканским и он добровольно удалился в изгнание, Рим однажды проснулся, пораженный внезапным ужа­сом. Накануне был обнаружен тайный союз, угрожавший самим основам старого и строгого римского общества.

Некий Тит Семпроний Рутил предложил своему пасынку, чьим опекуном он был, приобщить его к мисте­риям вакханалий; об этом предложении отчима юноша рассказал куртизанке, которую он любил, и та вскричала от ужаса.

— По всей видимости, — сказала она ему, — твой отчим страшится того дня, когда ему надо будет дать тебе отчет в том, как он распоряжался твоими деньгами, и хочет избавиться от тебя, прежде чем этот день насту­пит.

Молодой человек попросил у нее разъяснений, и она рассказала ему то, что ей было известно об этом таин­ственном сообществе. Эти вакханалии являлись восточ­ным культом, перешедшим из Кампании и Этрурии; это было неистовое прославление жизни и смерти; это были проституция и убийства, возведенные в ранг священных обрядов. Мужчины и женщины собирались вместе в огромных подземельях, без разбору совокуплялись в тем­ноте, изнуряя силы в бесконечных и безудержных наслаждениях, а затем, опьяненные вином и любовью, хватали пылающие факелы, мчались с ними к Тибру и окунали их в воду, но, извлеченные оттуда, эти факелы вспыхивали вновь благодаря особому горючему составу, делавшему их неугасимыми. Эти факелы символизиро­вали торжество вселенской жизни над смертью. Тех же, кто отступал перед обрядом посвящения или уже после него становился изменником, хватали с помощью особой машины и бросали в глубокие колодцы.

Испугавшись, молодой человек укрылся у одной из своих теток, которая все раскрыла консулу.

Подвергнутая допросу, куртизанка подтвердила свой рассказ.

В одном только Риме было обнаружено семь тысяч участников этих мерзостей. Виновные были преданы смерти. Что же касается куртизанки, то она получила общественную благодарность.

Тем временем Рим продолжал одерживать победы. Старый Павел Эмилий сокрушил Персея, продал в раб­ство пятьдесят тысяч эпиротов, стер с лица земли семь­десят городов, а царя Македонии, двух его сыновей и дочь провел во время собственного триумфа позади своей колесницы.

Это низвержение Персея и его смерть, до которой его довели в темнице, не давая ему спать, устрашили весь мир.

Два царя, царь Фракии и царь Иллирии, стали укра­шением триумфа претора Аниция.

Ужас усилился.

И тогда, при свете пожара Коринфа, преданного огню Муммием, можно было увидеть, как Попилий концом своего жезла очертил вокруг Антиоха роковой круг, в который впоследствии было заключено столько царей; можно было увидеть сына Масиниссы, явившегося на поклон от имени своего отца, царя Нумидии; можно было увидеть Прусия, который с обритой головой, в одежде и колпаке вольноотпущенника пал ниц на пороге сената, восклицая: «Приветствую вас, боги-спасители! Перед вами один из ваших вольноотпущенников, гото­вый исполнить ваши приказы!» И наконец, при звуках голоса Катона Старшего с его вечным призывом d е 1 е n d а Carthago^[363], раздававшимся, словно эхо смерти, можно было увидеть, как молодой Сципион Эмилиан, усынов­ленный Сципионом Великим сын Павла Эмилия, на что указывает его имя, сжигает Карфаген, победив в сраже­нии, которое длилось шесть дней и шесть ночей и велось за каждую улицу и каждый дом, топчет ногами слонов и бросает на растерзание львам всех находившихся там италийцев, а затем идет на Нуманцию и поступает с ней так же, как с Карфагеном, с той, однако, разницей, что им придумана тут новая казнь: отрубать побежденным руки; для своего триумфа он оставил лишь пятьдесят пленников, великодушно разрешив всем остальным пре­дать себя смерти.

После того как римляне покорили Македонию, сожгли Коринф, стерли с лица земли Карфаген и уничтожили Нуманцию, весь мир оказался у ног Рима.

Ну а теперь посмотрим, что стало за время всех этих событий, о которых мы только рассказали, с тем старым римским народом, перепись которого примерно в 250 году от основания Рима провел Валерий Публикола.

Подобно Коринфу, подобно Карфагену, подобно Нуманции, он перестал существовать. Покорение мира потребовало огромных людских потерь; истинные сыны Италии, составлявшие ее исконный народ, добровольно покинули Рим, его провинции, города, колонии и селе­ния, чтобы идти сражаться с Ганнибалом у Замы, с Пер­сеем в Македонии и Антиохом в Сирии.

Вместо своих сынов, чьи орлы, венчавшие знамена легионов, стали домашними божествами, Рим получил тысячи рабов — греков, фракийцев, вифинийцев, эпиро- тов, сирийцев, испанцев, нумидийцев. Правда, многие из этих рабов умирали, даже не оставив потомства, то ли потому, что у человека, к которому относятся как к не­одушевленному предмету и которого считают чем-то вроде машины и ставят в один ряд с земледельческими орудями, нет особого стремления воспроизводить себе подобных, то ли потому, что нередко хозяин, хотя и осво­бождая раба, делал это при условии, что тот никогда не женится и, если ему посчастливится разбогатеть, оставит хозяина своим наследником; но многие рабы освобожда­лись и без таких условий. Эти вольноотпущенники ста­новились гражданами, их дети получали право граждан­ства, скрещивание рас увеличивало это иноземное население, и в конце концов именно оно заменило в городе коренное население, которое поглотили снега Фракии и раскаленные пески Африки.

Однажды все тот же Сципион Эмилиан, этот просве­щенный греками варвар, который предал огню Карфаген и, думая о том, что в будущем Риму тоже предстоит в свой черед пасть, со слезами на глазах произнес стих Гомера:

Будет некогда день, и погибнет священная Троя!¹

во время одного из своих выступлений был прерван воз­гласами толпы подобных людей, пришедших со всех кон­цов света и не умевших чисто говорить на старой латыни Энния; не в силах сдержаться, он с величайшим презре­нием крикнул им:

— Эй вы, для кого Италия не мать, а мачеха, — замол­чите!

А поскольку толпа зашумела еще сильнее, он доба­вил:

— Что бы вы ни делали, те, кого я в цепях отправлял в Рим, меня не напугают, даже если теперь у них развя­заны руки!

Что же сделалось с коренным народом, с римским народом, с тем, что был вскормлен молоком из сосцов волчицы? Что осталось от этого народа и в каком поло­жении он находился? Мы узнаем это сейчас из речи одного центуриона, добивавшегося от трибуна права не служить сверх положенного срока.

«Квириты, я Спурий Лигустин, родом сабинянин и при­надлежу к Крустуминской трибе. Отец оставил мне в наследство югер земли и небольшую хижину, где я родился, вырос и живу до сих пор. Когда я достиг совершеннолетия, отец женил меня на дочери своего брата, которая принесла мне в приданое лишь благородство характера и целомудрие и родила мне столько детей, сколько было бы вполне доста­точно даже для богатого дома. У нас шесть сыновей и две дочери, обе уже замужние. Четыре сына достигли совер­шеннолетия, двое еще мальчики. На военную службу я был призван впервые в консульство Публия Сульпиция и Гая^[364]

Аврелия. В войске, направленном в Македонию, два года я воевал простым солдатом против царя Филиппа. На тре­тий год Тйт Квинкций Фламинин назначил меня за доблесть центурионом десятого манипула гастатов. После победы над Филиппом и македонянами нас привезли обратно в Италию и распустили по домам, но я тотчас добровольцем отправился с консулом Марком Порцием в Испанию. Из всех нынешних полководцев лучше всех умел он заметить и оценить доблесть — это известно всем, кто за долгую службу хорошо узнал и его, и других военачальников. Так вот, этот главнокомандующий удостоил меня звания пер­вого центуриона первого манипула гастатов. В третий раз я вступил, снова добровольцем, в войско, посланное против этолийцев и царя Антиоха, и в этой войне Маний Ацилий назначил меня первым центурионом первой манипулы прин­ципов. Прогнали мы Антиоха, покорили этолийцев и воз­вратились в Италию, где я еще два года оставался под знаменами. Затем я дважды сражался в Испании — один раз при Квинте Фульвии Флакке, другой раз — при преторе Тиберии Семпронии Гракхе. Флакк привез меня в Рим в числе тех, кого он за доблесть взял с собой из провинции для празднования своего триумфа, но по просьбе Тиберия Гракха я без промедления вернулся в Испанию. За несколько лет я четыре раза был центурионом триариев, получил от полководцев тридцать четыре награды за храбрость и шесть гражданских венков. Двадцать два года нес я воен­ную службу, и мне больше пятидесяти лет. И если бы даже не отслужил я положенного срока, если бы не полагался мне отдых по возрасту, то и тогда следовало бы освободить меня от службы, потому что вместо себя я имею возмож­ность выставить четырех воинов. Пусть сказанное мною оправдает меня в ваших глазах; что до меня, то сам я никогда не откажусь служить, если военачальник, наби­рающий войско, сочтет меня подходящим воином. И пусть военные трибуны определят, какого звания я достоин; я же постараюсь, чтобы никто в войске не превзошел меня доблестью; так я поступал всегда, свидетели тому — мои командиры и товарищи по службе. И вы, соратники, в молодости никогда не оспаривали решений должностных лиц и сената, и теперь, несмотря на ваше право апелляции, следует не выходить из повиновения сенату и консулам и считать почетным всякий пост, на котором вы будете защищать государство».^[365]

По смиренной жалобе этого человека вы можете понять, в какой бедности пребывали римские легионеры, завоевавшие мир: поларпана отеческой земли на семью, включавшую жену, шесть сыновей и двух дочерей, тогда как для самого воина не регулярное жалованье, а деньги, раздававшиеся во время триумфов!

Добавьте к этому, что государственное устройство Рима было основано исключительно на денежной аристокра­тии; что прежнее государственное устройство, основан­ное на патрицианских куриях, разрушилось; что подлин­ная власть находилась в руках землевладельцев и откупщиков; что всадники — читай: ростовщики — выно­сили судебные приговоры по всем правонарушениям, — и у вас будет представление о том, в какую нищету впал римский гражданин.

Впрочем, поскольку вы теперь знаете, что сказал леги­онер, обращаясь к трибунам, послушайте, что сказал оратор, обращаясь к народу:

«И дикие звери в Италии имеют логова и норы, куда они могут спрятаться, а люди, которые сражаются и уми­рают за Италию, не владеют в ней ничем, кроме воздуха и света. Лишенные крова, точно кочевники, бродят они повсюду с женам и детьми. Полководцы обманывают сол­дат, когда на полях сражений призывают их защищать от врагов могилы отцов и храмы: ведь у множества римлян нет ни отчего дома, ни гробниц предков — они сражаются и умирают за чужую роскошь, чужое богатство. Их назы­вают владыками мира, а они не имеют даже клочка земли!»^[366]

Какому же оратору достало отваги произнести подоб­ные слова и каким образом он не поплатился за свою храбрость?

О, будьте покойны, его убьют!

Оратором этим был Тиберий Гракх.

Посмотрим теперь, что за люди были Тиберий и Гай Гракхи и на какие людские нужды они откликнулись.

III

Вы знаете, при каких обстоятельствах появились Гракхи, а теперь мы намереваемся рассказать вам, кем они были и каковы были их взгляды.

Тиберий Семпроний Гракх во время своего трибуната принял сторону братьев Сципионов, Сципиона Афри­канского и Сципиона Азиатского, в ходе судебного пре­следования, которому они были подвергнуты по обвине­нию во взяточничестве, и в качестве вознаграждения получил в жены Корнелию, дочь Сципиона Африкан­ского.

Он был одним из тех аристократов плебейского про­исхождения, каких немало бывает в начинающих разла­гаться республиках; исполняя должность цензора вместе с Аппием Пульхром, он, при всем своем плебействе, выказал себя еще менее популярным, чем тот.

Заметьте, что все, кто носил в Риме имя Аппия, от децемвира Аппия Клавдия до Гая Луция Нерона, на ком угас этот род, всегда стремились к тирании.

Аппий Пульхр отдал свою дочь за старшего сына сво­его коллеги Тиберия Гракха, и таким образом отец и сын, хотя они и были плебеями, оказались в родстве с двумя самыми аристократическими семействами Рима.

И это еще не все: помимо двух сыновей, Тиберия и Гракха, у Семпрония было две дочери. Старшая вышла замуж за Сципиона Назику, одного из самых беспощад­ных врагов — читай: одного из убийц — своего шурина; другая — за того самого Сципиона Эмилиана, человека с тихим голосом и обагренными кровью руками, который сжег Карфаген и, видя как тот пылает, со слезами на гла­зах читал стих Гомера. Он был самым популярным ари­стократом Рима, и, к великому огорчению Корнелии, ее долго называли тещей Сципиона Эмилиана, прежде чем стали называть матерью Гракхов.

Тиберий Гракх, — займемся вначале им, — был самым честным и самым красноречивым человеком своего вре­мени, помимо того, что он был также одним из самых храбрых людей той эпохи: он первым поднялся на стены Карфагена. Что же касается его честности и красноре­чия, то они явствуют из его выступления, а точнее, отрывка выступления, сохраненного для нас Плутархом:

«Я вел себя в провинции, как мне представляется, сооб­разуясь с вашими интересами, а не с честолюбивыми рас­четами. В доме у меня не было попоек, я не держал при себе красивых мальчиков, и за моим столом ваши сыновья должны были проявлять большую сдержанность, чем в генеральском шатре ...Я вел себя в провинции так, что никто не может обоснованно утверждать, будто я полу­чил хотя бы один асе в качестве подношения или ради своих служебных дел ввел кого-либо в издержки. Я провел там два года; если за это время хоть одна блудница пересту­пила порог моего дома или я домогался хоть одного чьего- либо юного раба, можете считать меня самым подлым, самым испорченным из людей! И по тому, как целомудренно я обращался с чужими рабами, вы можете судить о том, как я проводил время с вашими сыновьями ... Вот почему, квириты, те кошельки, какие при моем отъезде из Рима были полны золота, я привез из провинции пустыми, тогда как другие увозили с собою амфоры, полные вина, а домой привозили их полными денег».^[367]

По характеру Тиберий Гракх был человеком мягким и миролюбивым, однако несправедливость подтолкнула его к насилию.

Когда консул Манцин заключил в Испании позорный договор, сенат объявил этот договор лишенным закон­ной силы, выдал Манцина врагам и хотел сделать то же самое с Тиберием, находившимся под его началом. Лишь влияние Сципиона Назики и Сципиона Эмилиана, кото­рые тогда еще не были врагами Тиберия, спасло его.

Вот тогда-то Тиберий, будучи народным трибуном, и предложил свой первый аграрный закон. Этот закон, который мы намереваемся сейчас разъяснить и который вплоть до появления нынешних историков неправильно истолковывали, справедливейший из всех, был предме­том споров между Тиберием, Аппием, его тестем, вели­ким понтификом Крассом и знаменитым правоведом Муцием Сцеволой.

Задолго до них Лициний Столон предлагал ограничить земельную собственность богачей, позволяя им занимать не более пятисот югеров. Тиберий, напротив, выступал за то, что эта собственность может быть расширена. Однако для того, чтобы читатель воспринял аграрный закон правильно, так, как его понимал Тиберий, нам необходимо разъяснить, как использовалась тогда земель­ная собственность.

Мы уже говорили, что римская земельная собствен­ность возникла в результате завоеваний.

Завоеванные земли были разделены на три части: одна отошла богам, другая — завоевателям, третья — респу­блике.

Та часть, что отошла богам, находилась в ведении жре­цов, прекрасно обрабатывалась, и жрецы получали доходы, полагавшиеся богам; часть, отошедшая завоева­телям, была той, какую разделили между гражданами, отслужившими двадцать пять лет в армии, но, привыкнув  

к оружию, а не к земледелию, они сдавали землю в аренду, продавали, отдавали в залог, а то и просто лиша­лись ее; часть, отошедшая республике, то есть находи­вшаяся в собственности государства, что вело к злоупо­треблениям, спекуляциям и казнокрадству, сдавалась в аренду богатым землевладельцам.

Вначале закон предусматривал переуступку прав на землю и вводил ограничение на сроки землепользования; он устанавливал, что аренда не может предоставляться более, чем на пять лет, а площадь арендуемой земли не должна превосходить определенную меру. Но два этих ограничения удавалось обойти: одному и тому же арен­датору, благодаря взяткам, предоставляли внаем до трех тысяч гектаров и вовсе не на пять или десять лет, а в долгосрочную аренду на девяносто девять лет.

Однако все обстояло бы не так уж плохо, если бы тре­бования закона, пусть даже искаженные по форме, в конечном счете все же соблюдались бы. Огромное коли­чество площадей, отданных под пашенное земледелие, могло бы снизить цены на зерновые, но арендаторы осо­знали, что им куда выгоднее стать скотоводами и отда­вать свои земли под выпас скота, а не засеивать их и собирать с них урожай зернового хлеба, ячменя или овса.

Таким образом, треть территории Италии оказалась изъята из состава пашенных земель и обращена в паст­бища. Это вело к дороговизне зерна, а в неурожайные годы — к голоду.

Итак, вот что предложил Тиберий.

Признать аренду, даже если она получена незаконно, такой, какая она есть; оставить в пользовании аренда­тора пятьсот югеров земли, а сверх того — по двести пятьдесят югеров на каждого имеющегося у него ребенка мужского пола; излишки земли распределить среди бед­ных граждан, выплатив арендаторам денежное возмеще­ние.

Как видим, Тиберий потребовал раздела государствен­ных, а не частных земель, и, в то время как было бы справедливо, действуя в соответствии с законом, разо­рвать все арендные договоры, заключенные на срок более пяти лет, и сократить арендованные земли до законных размеров, он оставлял пятьсот югеров захваченных земель захватчикам, по двести пятьдесят югеров — сыновьям этих захватчиков и выплачивал денежное возмещение за то, что он у них отбирал.

Вместо того чтобы согласиться с этими разумными предложениями, арендаторы возмутились, стали ссы­латься на срок давности и раскричались так, как если бы речь шла не о захваченной ими земле, а об их наслед­ственных владениях.

Но тогда, в свой черед, вознегодовал и Тиберий. Чув­ствуя поддержку народа, он, не колеблясь, от поблажки перешел к строгому исполнению закона, что у него нередко напоминало беззаконие: он отменил предостав­ление арендаторам по пятьсот югеров земли, упразднил денежные возмещения и приказал самозваным владель­цам безотлагательно покинуть государственные земли.

Поскольку Октавий, коллега Тиберия по должности, налагает вето на аграрный закон и тем самым останав­ливает его исполнение, Тиберий смещает Октавия, заме­няет его одним из своих ставленников и, дабы претво­рить в жизнь предложенный им закон, провозглашает себя триумвиром, взяв себе в помощники своего тестя Аппия и своего младшего брата Гая. Наконец, своей лич­ной властью он берет на откуп и раздает народу земли Аттала, пергамского царя, который перед смертью заве­щал свои владения Риму.

Само собой разумеется, что, объявив таким образом войну крупным арендаторам государственных земель, Тиберий порывал со всеми, кто представлял денежную аристократию.

Не имело особого значения, будет ли он переизбран трибуном, однако выборы пришлись как раз на то время, когда велись полевые работы. Так что он остался в городе наедине с чернью, которая не работала в полях и не собирала жатву, поскольку не имела во владении земли.

Тиберий обратился за поддержкой к всадникам, обе­щая предоставить им судебную власть наряду с сенато­рами, но было уже слишком поздно: он не завербовал себе среди них сторонников и оттолкнул от себя народ.

С этого времени он считал себя погибшим.

Когда ему стало понятно, что пришел момент сра­жаться, он удалился на Капитолий вместе с теми, кто остался у него из числа друзей, а также клиентов из черни.

Тиберий не располагал никаким другим оружием, кроме длинного кинжала, носившего название дол о н.

Началось голосование за избрание Тиберия трибуном на второй срок.

Внезапно в дверях сената появляется Сципион Назика, зять Тиберия и один из основных арендаторов государ­ственных земель; за ним следуют все сенаторы, а позади сенаторов идут их слуги и рабы; вместе с отрядом, кото­рый он ведет за собой, Сципион Назика бросается на малочисленную свиту Тиберия и прижимает трибуна и его приверженцев к обрыву холма.

Тиберий хочет укрыться в храме, но жрецы закрывают перед ним двери. Преследуемый врагами, он трижды обе­гает храм; наконец, настигнутый одним из своих коллег по должности, он падает, получив удар по голове облом­ком скамьи.

Триста его товарищей были сброшены вниз с уступов Капитолия, насмерть забиты палками и побиты кам­нями.

Плутарх добавляет — однако не следует всегда верить Плутарху, — что, когда один из сторонников Тиберия живым попал в руки победителей, они заперли его в бочке со змеями и оставили умирать там от укусов этих гадов.

Любопытнее всего, что после убийства Тиберия сенат сослал Сципиона Назику в Азию и поручил молодому Гаю претворить аграрный закон в жизнь; в помощники ему назначали Фульвия Флакка и Папирия Карбона. Это было все равно, что сказать, что Тиберий был убит несправедливо; это было все равно, что объявить его жертвой, героем, полубогом.

Триумвиры продолжили исполнять закон, и следует обратиться к Аппиану, чтобы понять, какое смятение вызвали их действия у римских земельных собственни­ков. Позаимствуем несколько строк у историка граждан­ских войн:

«Землевладельцев стали привлекать к судебной ответ­ственности, и в скором времени началось множество весьма сложных тяжб. Повсюду, где по соседству с земельными наделами, подлежащими перераспределению, оказывались другие участки, проданные или разделенные между род­ственниками, нужно было, чтобы установить размеры какой-либо одной части землевладения, провести полное его обследование, а затем установить, в силу какого закона подобные продажи и разделы были осуществлены. Большая часть этих самозваных землевладельцев и арендаторов не имели на руках ни купчих, ни документов о праве собствен­ности, а если вдруг такие документы находились, то они противоречили друг другу. Когда же произвели новое меже­вание, то оказалось, что одни должны перейти с засажен­ных деревьями и занятых постройками земель на голое место, а другие поменять поля на пустоши, целинные земли — на болота. Завоеванные земли изначально были разделены небрежно; с другой стороны, указ, предписыва­вший вводить в оборот залежные земли, многим дал воз­можность распахать земли, граничившие с их владениями, и, таким образом, изменить вид тех и других.

К тому же, время придало всем этим землям новый облик, и произведенные богатыми горожанами незаконные захваты, даже если они были значительны, оказывалось трудно установить. Из всего этого воспоследовали всеоб­щая путаница и беспорядочный переход земельной собствен­ности от одного владельца к другому.

Измученные этими невзгодами и поспешностью, с какой триумвиры приводили в исполнение закон, италийцы решили взять себе в защитники Корнелия Сципиона, разрушителя Карфагена».^[368]

То был второй зять Гракхов, Сципион Эмилиан.

Однако на этот раз Корнелия не дала ему времени действовать.

«Однажды вечером, — продолжает рассказывать Аппиан, — Сципион удалился к себе, взяв свои письменные дощечки, чтобы поразмышлять ночью над речью, которую ему предстояло произнести на следующий день в народном собрании. Наутро он был найден мертвым, однако без вся­ких следов ранений. По мнению одних, это было убийство, подготовленное Корнелией, матерью Гракхов, которая опа­салась отмены аграрных законов, и ее дочерью Семпронией, женой Сципиона, некрасивой и бесплодной, которая не была любима мужем, да и сама его не любила; по мнению других, он покончил жизнь самоубийством, осознав, что не будет в состоянии исполнить данные им обещания».^[369]

С его смертью Форум перешел во власть Гая Гракха.

Народ встретил его радостными криками. Это был Тиберий, но более пылкий, более страстный, более красноречивый; его голос заполнял городскую площадь и гремел с такой силой, что оратору приходилось ста­вить у себя за спиной флейтиста, который умерял его рвение, если он чересчур расходился. Новость, что он выставил свою кандидатуру на выборах в трибуны, обле­тела всю Италию, и вся Италия явилась в Рим, чтобы принять участие в этих выборах. Марсово поле было переполнено, настолько велика была собравшаяся толпа, и крики голосующих неслись с ветвей деревьев и кровель домов.

Во время первого срока его трибуната все шло хорошо, и было утверждено несколько законов: прежде всего, Порциев закон, согласно которому любой смертный при­говор должен был быть одобрен народом; закон, пред­писывавший ежемесячное распределение зерна по низ­ким ценам и ежегодное распределение земель; закон, отдававший на откуп, в пользу неимущих граждан, земли Аттала, которые он завещал римскому народу; закон, запрещавший набор на военную службу юношей в воз­расте менее семнадцати лет.

Затем начался второй срок его трибуната.

Именно в это время Гаю, подобно его брату, предсто­яло потерпеть неудачу, хотя он и не совершил тех оши­бок, какие сделал тот.

Он провел закон, предоставлявший всадникам юриди­ческие права в ущерб сенату; закон, лишавший знать и богачей права голосовать первыми; закон, предоставля­вший права гражданства всем италийцам; закон, пред­лагавший восстановление старых соперников Рима — Капуи, Тарента, Карфагена; закон, устанавливавший, что все безработные бедняки будут привлекаться для про­кладки дорог по всей Италии.

Таким образом, то, на что Цезарь решился лишь в пятьдесят лет, Гай Гракх попытался сделать в двадцать восемь; однако Гай Гракх явился чересчур рано: эгои­стичный Рим не понял космополитизма своего трибуна; он не понял этого молодого реформатора, окруженного греческими художниками, иноземными посланниками, сокрушающего горы, насквозь пронизывающего долины и одним мановением руки перебрасывающего мосты через пропасти.

Повсюду начинает звучать слово «диктатор»: оно несется от сената к Форуму, с Форума переходит на улицы, городские площади и перекрестки. Гай проника­ется отвращением ко всем этим неблагодарным людям, которые уже были в долгу перед ним из-за смерти его брата и теперь собирались расплатиться с ним той же самой кровавой монетой.

Он просит разрешить ему восстановить стены Карфа­гена и отправляется в Африку.

И тогда сенат, желая напасть на льва, прибегает к хитростям лисы.

Сенат становится либералом, республиканцем и соци­алистом в большей степени, чем Гай Гракх; он противо­поставляет ему нового трибуна, Ливия Друза, который предлагает народу уступки в десять раз крупнее тех, какие предлагал Гай.

Гай предложил восстановить три города, а Ливий пред­лагает основать сразу двенадцать колоний, причем сво­бодных от обложения налогом, который должны были платить колонии Гая Гракха; вдобавок, Ливий Друз издает закон, запрещающий бить розгами солдат-латинян.

Более того, Фанний, друг Гая, выступает против него и обвиняет его в убийстве Сципиона Эмилиана.

Гай возвращается: ему не удалось сделать ничего стоя­щего в Карфагене; там случились знамения, указывавшие на то, что начинания Гая не были угодны богам: однажды ночью пришли волки и вытащили колья, которыми наме­тили ограду нового Карфагена. Устрашенные этим пред­знаменованием, рабочие, которых Гай привез с собой, отказались продолжать восстановительные работы.

Вернувшись в Рим, Гай Гракх обнаружил на пьедестале популярности уже другого кумира: его сменил Ливий Друз.

Гай Гракх был по сути своей либералом, а Ливий Друз — демагогом, и вполне естественно, что он взял верх над Гаем Гракхом.

Гай в третий раз выставляет свою кандидатуру на выбо­рах в трибуны и терпит поражение.

Ему становится понятно, что он погиб и что ему, как некогда его брату, остается лишь умереть, тем более, что на его место назначен самый жестокий его враг — Опи- мий.

Оставаясь в собственном доме на Палатинском холме, то есть в квартале богачей, бывший трибун уже не был бы в безопасности, так что он переезжает в нижние квар­талы и поселяется среди простонародья.

Он рассчитывал на италийцев, призванных им в Рим, но сенатский декрет изгоняет их из города.

И тогда начинается восстановление старых порядков: Опимий отменяет законы Гракха, а это заставляет Гракха выступить в их защиту.

Корнелия приходит на помощь своему сыну и направ­ляет в Рим две или три сотни италийцев, переодетых жнецами; на улицах завязывается борьба, консульский ликтор толкает друзей Гракха, и его убивают, нанеся ему удар шилом. Окровавленное тело ликтора выставляют на всеобщее обозрение, и сенат приказывает консулу при­нять меры к спасению республики. Спасение респу­блики — это смерть Гая Гракха.

Все сенаторы вооружаются, каждый всадник приводит с собой двух вооруженных рабов.

Гай направляется к Авентинскому холму, чтобы при­соединиться к народу, и по пути туда останавливается перед статуей своего отца, обливаясь слезами. Из оружия у него лишь короткий кинжал, который оградит его от опасности попасть живым в руки врагов.

На этот раз на Капитолийском холме собрались сена­торы и всадники. Их было в четыре раза больше, чем плебеев, и они были лучше вооружены. И тогда Марк Фульвий, друг Гая, вкладывает в руки младшего из двух своих сыновей жезл глашатая и отправляет его как посланника мира, но сенаторы и всадники задерживают юношу и убивают его.

Одновременно знать объявляет помилование, которое отнимает у Гая три четверти его сторонников. Остальных изрешечивают стрелами критские лучники.

Гай хочет покончить с собой, но двое его друзей не позволяют ему сделать это, призывая его бежать. Они погибают, сражаясь у Свайного моста, чтобы дать Гаю время выбраться из города; но, устав бороться за свою жизнь и не желая отделять собственную судьбу от судьбы своего брата, он отступает к роще Фурий, где по отдан­ному им приказу его убивает раб, который, не желая пережить своего хозяина, наносит себе смертельный удар тем же оружием.

Опимий назначил награду за голову Гая, пообещав отдать за нее столько золота, сколько она потянет. И тогда некий Септумулей — имя это заслуживает памяти как принадлежавшее человеку предприимчивому — извлек из головы Гракха мозг и залил на его место рас­плавленный свинец. Бедный мозг, мечтавший о счастье народа!

«Так, — говорит Мирабо, — от руки знати погиб последний из Гракхов! Но, пораженный смертельным уда­ром, он взметнул к небу прах, взывая к богам-мстителям, и из этого праха родился Марий».

Вместе с Гракхом погибли три тысячи человек.

Посмотрим теперь, как, в то самое время, когда Гракхи отдавали свой гений и свою жизнь за неблагодарную идею улучшить участь народа, рабы пытались отвоевать собственную свободу.

Участь рабов в Риме и во всей Италии была ужасной.

Послушайте, что рассказывает о ней Диодор Сицилий­ский:

«Италийцы покупали в Сицилии целые толпы рабов, которые должны были возделывать их поля и ухаживать за их скотом, но им отказывали даже в пище. Эти несчаст­ные были вынуждены грабить на больших дорогах: облаченные в звериные шкуры, вооруженные копьями и дубинами, они в сопровождении огромных собак нападали на путни­ков. Вся страна была опустошена ими, и местные жители могли называть своей собственностью лишь то, что нахо­дилось внутри городских стен. И не было ни одного про­консула и ни одного претора, которые осмелились бы вос­противиться таким бесчинствам и наказать этих рабов, ибо рабы эти принадлежали всадникам, обладавшим в Риме судебной властью».^[370]

Подобные события происходили прежде всего в Сици­лии, и потому именно на Сицилии вспыхнуло первое восстание рабов.

Сирийский раб Евн сделался прорицателем от имени богов своей страны, и нередко его предсказания сбыва­лись; с другой стороны, рабы, видя, как он с помощью раскаленного уголька, помещенного в пустой орех, исторгает изо рта пламя, считали его чародеем.

Евн предсказал, что однажды он станет царем. Над этим предсказанием все громко смеялись и заранее поку­пали милость Евна, приглашая его на пиры, во время которых будущий властелин нисходил до того, что гадал собравшимся на будущее. Правда, его пророчества дру­гим были менее блистательны, чем то, что он напроро­чил самому себе.

И вот однажды прошел слух, что предсказание Евна сбылось: рабы одного чрезвычайно жестокого сицилийца по имени Дамофил восстали и избрали Евна царем. Вслед за этим восстанием вспыхнули другие, и вскоре Евн ока­зался во главе двухсот тысяч рабов. Если бы он обладал гением Спартака, с Римом было бы покончено.

На протяжении четырех лет четыре претора были раз­громлены рабами. Наконец Рупилий, мстя за долгую череду поражений, осадил в Энне одного из военачаль­ников Евна, убил его во время очередной вылазки, захва­тил Тавромений, сбросил всех рабов, какие там оказа­лись, со скалы, на которой стоит этот город, а затем стал преследовать Евна, гоня его из города в город, из леса в лес, и в конце концов захватил его в пещере вместе с его поваром, банщиком, пекарем и шутом. Все пятеро были распяты.

Со смертью Евна война закончилась.

Против рабов были предприняты жесточайшие меры, и им было запрещено носить оружие.

Цицерон рассказывает об одном факте, который дает представление о том, с какой жестокостью проводились в жизнь указы против этих несчастных.

Претору Сицилии Домицию принесли однажды огром­ного вепря. Домиций спросил, кто убил этого чудовищ­ного зверя.

— Пастух одного сицилийца, — ответили ему.

— Велите ему прийти, — приказал Домиций.

Пастух тотчас прибежал, сияя от радости и надеясь на награду.

— Чем ты убил этого зверя? — спросил претор.

— Рогатиной, — ответил пастух.

— Распять его! — приказал Домиций. — Рогатина — это оружие, а рабам запрещено иметь при себе оружие.

И пастух был распят.

Тем временем родился человек, появление которого предвестил последний из Гракхов.

Как мы уже говорили, он звался Гай Марий. По сло­вам одних, он был сын крестьянина из Арпина, а по сло­вам других, происходил из всаднической семьи.

Это был истинный представитель народа в Италии. Он начал военную службу, находясь под началом Сципиона Эмилиана, угадавшего его дарования.

— Кто, по вашему мнению, станет вашим преемни­ком? — спросили однажды у консула.

— Возможно, он, — ответил консул, указывая на Мария, которому тогда было не более двадцати лет.

Марий прибыл из Испании в Рим и выставил свою кандидатуру на выборах в трибуны.

Никто не знал его в лицо, но многим уже было известно его имя; Метеллы покровительствовали его семье, и это предопределило его избрание.

Последний из Гракхов умер не более чем за три или четыре года до этого.

Из всех реформ двух этих знаменитых и несчастных трибунов сохранилась лишь юридическая власть, пере­данная ими в руки всадников; что же касается аграрного закона, то все представители знати, к какому бы сосло­вию они ни принадлежали, сговорились и отменили его.

Сенаторы обладали правом обсуждать все законы, предлагаемые народу, а также должностями и политиче­ской властью. Всадники — читай: банкиры, банкиры— читай: ростовщики — обладали деньгами, землями, либо собственными, либо арендованными, и судебной вла­стью. 

Понятно, что оставалось на долю народа: его голос, который он продавал; но, с тех пор как жителям городов Италии было даровано гражданство, голос этот стоил недорого!

Став трибуном благодаря покровительству Метеллов, то есть одного из главных патрицианских семейств, Марий, ко всеобщему великому удивлению, тотчас пред­лагает закон, пресекающий домогательства в комициях и судах.

Один из Метеллов восстает против этого законопро­екта. Марий приказывает своим ликторам задержать Метелла и препроводить его в тюрьму. Ликторы подчи­няются.

Марий порывает с аристократией.

А в это время по другую сторону моря, в Африке, там, где теперь находится Константина, жил человек, чрезвы­чайно тревоживший римлян; правда, этот человек был гениален. Он был царем нумидийцев и звался Югуртой.

То был самый смелый и самый отважный воин своего царства; с копьем в руке он нападал на льва и всегда пер­вым его поражал. Так говорит о нем в «Югурте», в гл. 6, Саллюстий: «Leonern atque alias feras primus, aut in primis ferire^[371]».

Миципса оставил Нумидию двум своим сыновьям и своему племяннику Югурте.

Югурта отстранил от власти обоих своих двоюродных братьев и правил в Нумидии один.

Но как же сенаторы позволили сосредоточить подоб­ную власть в столь мощных руках?

Все очень просто: Югурта подкупил сенаторов.

Трибун Меммий приказал Югурте явиться в Рим и предъявить доказательства своей невиновности. Любой другой отказался бы, но Югурта воздержался от такого решения: у него не было желания воевать с Римом; он нагрузил золотом лошадей и верблюдов и отправился в Рим.

— Вот продажный город! — воскликнул он, покидая Рим, чтобы вернуться к себе в Африку. — Недостает только покупщика!

Сражаться против Югурты был отправлен Метелл. Он всячески затягивал военные действия. Война против этого покупщика мира была превосходной спекуляцией: за один только раз Метелл получил от Югурты двести тысяч фунтов серебра.

Марий потребовал консульского звания, обещая взять Югурту живым или убить его собственной рукой, если ему доверят ведение войны.

Он получил назначение и сдержал слово, захватив Капсу и Цирту и дважды разгромив Югурту и его тестя Бокха.

Бокх предложил сепаратный мир на следующих усло­виях: он сохраняет за собой Мавретанское царство и выдает римлянам своего зятя.

Его условия были приняты, и Бокх сдержал слово: он выдал Югурту молодому Сулле, квестору Мария.

Событие это было настолько важно, что Сулла при­казал вырезать его изображение на перстне, служившем ему печаткой, и, став диктатором, только этим перстнем скреплял свои приказы об арестах.

Югурту пленником привезли в Рим и бросили в сырую темницу.

— До чего же холодные бани в Риме! — воскликнул он.

Шесть дней узник боролся с голодом, а на седьмой день умер.

Срывая с него золотые серьги, ликторы заодно разо­драли ему уши.

Эта громкая победа могла бы погубить Мария, если бы Рим не испытывал в нем острую нужду.

Амброны, тевтоны и кимвры грозили вторгнуться в Италию.

Марий разгромил амбронов и тевтонов в Пуррьере близ Акв и кимвров в Верцеллах. Все они, вплоть до их женщин, детей, быков и собак, были истреблены. На поле битвы осталось лежать триста тысяч мертвых тел.

Рим счел себя спасенным от варваров, но Рим заблуж­дался: он был спасен от победоносных варваров, но не от варваров побежденных.

Началась торговля рабами.

Эта торговля, благодаря предоставлению рабам сво­боды, служила своего рода источником пополнения буду­щего римского народа. Рим уже не довольствовался только военнопленными, ему недостаточно было и купленных рабов: сухопутные пираты, корсары с боль­ших дорог похищали свободных мужчин, женщин и детей и продавали их как рабов. Никомед, царь Вифинии, — тот самый, из-за кого оказался опорочен Цезарь, — не мог предоставить Марию, отправлявшемуся на войну с тевтонами, солдат, которых тот у него требовал. Дело в том, что работорговцы забрали у него всех мужчин, и несчастный царь правил тогда уже лишь стариками, жен­щинами и детьми.

В дни великого страха, вызываемого кимврами, сенат, желая угодить своим союзникам в Азии, издал указ, которым им возвращались все их рабы.

При виде множества рабов, ставших свободными, сенат ужаснулся.

Между тем в Рим пришла весть об истреблении ким- вров.

Сенат отменил свой закон.

Следствием этого стало восстание. Солдаты, которые должны были подняться на войну за Рим, поднялись на войну против Рима; во главе себя они поставили ита­лийца по имени Сальвий и грека по имени Афинион.

Эта новая война длилась до тех пор, пока Маний Аквилий, товарищ Мария по его пятому консульскому сроку, не переправился на Сицилию и собственной рукой не убил Афиниона.

Все рабы были схвачены, преданы мечу или распяты на кресте: лишь тысячу их сохранили для амфитеатра; но, не желая служить забавой для римской черни, они сами перебили друг друга. Полагают, что в этих двух пер­вых восстаниях погибло около миллиона рабов.

Всем известна долгая борьба между Суллой и Марием; живопись и поэзия показали нам спасителя Рима, того, кого Рим называл своим вторым основателем, сидящим, словно живая развалина, на безжизненных развалинах Карфагена.

Сулла Счастливый («Фавст»), Сулла, который называл себя сыном Венеры, Сулла, представлявший аристокра­тию, умер, изъеденный вшами! Марий, откупщик из Арпина, умер от апоплексического удара из-за несваре­ния желудка.

Через десять лет после смерти Мария внезапно вспых­нуло новое восстание рабов.

Посвятим последние страницы этой главы одному из самых великих мятежников, когда-либо существовавших на свете, — если полагать, что раб, который разбивает свои цепи, может считаться мятежником, — Спартаку.

На этот раз восстание рабов вспыхнуло не за преде­лами Италии, на Сицилии или в Великой Греции, а прямо у ворот Рима.

И восставшими были уже не землепашцы и пастухи, вооруженные палками и рогатинами, а люди, приучен­ные воевать, заранее обреченные на смерть и, следова­тельно, ничем не рисковавшие, восставая: это были гладиаторы.

Лафонтен сказал: «Любой маркиз иметь пажей желает». Так вот, мода на гладиаторские бои и травлю зверей при­обрела в Риме такой размах, что любой сенатор, любой всадник, любой откупщик имел собственных гладиато­ров.

Плутарх в «Жизнеописании Красса» рассказывает нам, как началось это восстание.

Некий Лентул Батиат, следуя общей моде, содержал в Капуе отряд гладиаторов; эти гладиаторы были галлами или фракийцами, то есть принадлежали к двум бесстраш­ным народам и не боялись ни казней, ни смерти. Двести человек решили бежать; на них донесли: сто двадцать два были закованы в цепи, а семьдесят восемь выбежали из казармы, ворвались в лавку торговца жареным мясом и, вооружившись вертелами и резаками, ринулись вон из города.

По дороге они случайно встретили повозку, нагружен­ную гладиаторским оружием: бросив вертелы и резаки, они вооружились мечами и трезубцами. Были избраны три предводителя. В их числе был и Спартак, и слава его имени отодвинула в тень двух других. Изваянный в мра­море резцом Фуатье и держащий в одной руке обнажен­ный меч, а в другой разорванную цепь, он смотрел на Тюильри таким мрачным взглядом, что нынешние оби­татели дворца не смогли выдержать этого грозного зре­лища и упрятали статую в нижние залы Лувра.

Против восставших гладиаторов был послан Клодий; тот самый Клодий Пульхр («Прекрасный»), чья сестра Клодия была любовницей Катулла, называвшего ее Лес- бией; тот самый, кто позднее возмутил весь Рим, заста­вил бежать Цицерона, ранил его брата и в конце концов был убит в постоялом дворе на дороге в Велитры гладиа­торами Анния Милона.

Спартак разгромил его.

Против мятежников послали Публия Вариния.

Спартак разгромил вначале его легата, затем его това­рища по должности, а затем и его самого.

Затем против них, в свой черед, был послан Кассий, но и он, в свой черед, был разгромлен и понес значи­тельные потери.

Консулы принимают решение сменить командование, и продолжать военные действия назначен Красс.

Спартак был гением, и он понимал, что необходимо снова разжечь восстание рабов там, где оно уже дважды затухало, то есть в Сицилии; он пересекает Луканию и направляется к Мессинскому проливу. В Пицене он стал­кивается с Муммием, легатом Красса, и наголову разби­вает его.

Это была его четвертая крупная победа над римля­нами.

Наконец настал черед Красса. Битва была кровавой, и победа оспаривалась дорогой ценой: на поле боя оста­лись лежать в собственной крови двенадцать тысяч три­ста гладиаторов. Красс велел пересчитать их, а затем осмотреть: только двое были ранены в спину.

Потерпев поражение, Спартак отступил к Петелий- ским горам. Квинкций, легат Красса, и Скрофа, его кве­стор, по его приказу бросились преследовать Спартака. Он обернулся против них, разгромил их и обоих обратил в бегство.

После этого солдаты Спартака, опьяненные успехом, отказались продолжать отступление и двинулись на рим­лян; как ни пытался образумить их Спартак, они ничего не хотели слушать.

Видя, что ему придется вступить в бой, он велел под­вести к нему его лошадь и, выхватив меч, убил ее.

— Что ты наделал?! — воскликнули его солдаты.

— Если я одержу победу, — ответил Спартак, — в конях у меня недостатка не будет; если же я буду побежден, то конь мне не понадобится, ибо бежать я не намерен.

Он был побежден и погиб, сражаясь до конца.

Однако он оставил по себе бессмертную память — имя, которое больше, чем имя; имя, которое звучит, как при­зыв к восстанию; имя, которое служит знаменем.

Спартак — это политический заступник рабов.

Но уже родился тот человек, кому предстояло сделать для этого народа и даже для этих рабов то, что безу­спешно пытались сделать до него столько других людей. У этого человека, предвестника Иисуса Христа, даже инициалы те же, что и у великого освободителя: человек этот — Юлий Цезарь.

IV

Цезарь был самым совершенным из всех когда-либо существовавших на этом свете представителей рода чело­веческого: он обладал всеми людскими пороками и всеми людскими добродетелями.

Подобными же преимуществами он обладал в обще­ственном плане и в религиозном: по его утверждению, по мужской линии он происходил от Венеры, богини красоты, а по женской — от Анка Марция, царя Рима.

При всем этом он был племянником плебея Мария, поваленные памятники побед которого ему предстояло однажды восстановить.

В двадцать пять лет он боролся против Суллы; при­казал распять команду корабля пиратов, из рук которых ему удалось ускользнуть; был наложницей Никомеда и наделал долгов на сорок миллионов сестерциев, что составляет десять миллионов нашими нынешними день­гами.

Когда его назначили претором в Испанию, Крассу пришлось выступить поручителем за него. Кредиторы Цезаря заполнили улицу Субуру, где он жил, и ни за что не хотели выпускать его.

Он уехал, ограбил Испанию, вернулся оттуда разбога­тевшим, заплатил свои долги и возместил Крассу его издержки.

В нем вмещалось все: старый патрициат, жречество, партия всадников, партия италийцей и партия народа.

И потому старый Сулла хотел убить его; однако дик­татора уговорили оставить Цезаря в живых.

— Как хотите, — произнес он, — но в этом молодом человеке таится несколько Мариев!

Поскольку в обязанности Цезаря входило вести след­ствие против убийц, он наказал приспешников Суллы.

— Пусть любой, кто хочет принести справедливую жалобу на кого-либо, придет ко мне, — заявил Цезарь, — и, как бы высоко ни стоял притеснитель, тот, кого при­теснили, получит справедливый суд. Я защитник всех людей.

С тех пор каждая жалоба доходила до Цезаря и была им выслушана.

Он получил от небес добродетель, неизвестную древ­ним, добродетель чисто христианскую — сострадание.

«И что удивительно, — восклицает Светоний, — он велел уносить из цирка раненых гладиаторов и ходить за ними, как за людьми!»

Для Цезаря все люди были людьми, и потому он оди­наково приветливо протягивал свою аристократическую белую руку навстречу руке, загрубевшей от плуга, и руке, загрубевшей от рукоятки меча.

Он не мог бы, как это сделал Сципион Назика, сказать крестьянину:

— Неужто у вас, деревенщин, принято ходить на руках?

Вовсе нет: со времени исполнения должности квестора он поддерживал латинские колонии, лишенные своих прав Суллой.

В двух первых своих выступлениях в качестве защит­ника в суде он поддерживал жалобы на римских маги­стратов.

Никогда никто не замечал, чтобы он замыкал свой ум и свое сердце в тесном кругу одного народа. Ему нужно было все человечество целиком, чтобы его душа могла расправить в этом пространстве свои крылья.

Он проявлял заботу о женщинах, что, возможно, было еще удивительнее, чем заботиться о гладиаторах.

Античные законы не предоставляли женщинам граж­данских прав: Цезарь прилюдно воздавал им почести; он произнес похвальные речи на похоронах своей тетки Юлии и своей жены Корнелии; он заказал золотую ста­тую Клеопатры и установил ее в храме Венеры, тем самым обожествив женщину, после того как дал ей сво­боду.

Противником Цезаря в его великих общественных преобразованиях был Катон.

Однако Провидение, стремящееся к свободе всех людей, было на стороне Цезаря.

Катон, обладавший всеми добродетелями, но явля­вшийся всего лишь человеком закона, потерпел пораже­ние в борьбе с Цезарем, обладавшим всеми пороками, но являвшимся человеком мира.

С Катоном, человеком закона, все гибло, поскольку закон был несправедлив и бесплоден. С Цезарем, чело­веком мира, все оживало, поскольку его законом была любовь, то есть справедливость и плодородие.

Нужно понять, в каком положении находилась Ита­лия, когда он устремил на нее свой ястребиный взор: оссbl grifagni^[372], по выражению Данте.

Все там ждали повсеместного восстания. Прежде его сдерживал своим присутствием Помпей, но теперь Пом­пей преследовал Митридата на берегах Черного моря, и Рим был предоставлен самому себе; все честолюбия были начеку, все честолюбцы — Катилина, Красс, Цезарь, Рулл — приготовились действовать.

У господствующей партии, партии всадников, то есть банкиров, ростовщиков, короче, партии денег, не было больше Помпея, являвшегося не только ее полководцем, но и ее представителем.

У нее остался только ее оратор Цицерон.

Речь шла уже не о свободе — свободу вместе со ста­туей старого Брута выслали на Капитолий; речь шла уже не о республике — республика превратилась в меч в руках тех, кто ее уничтожил; речь шла о земельной соб­ственности.

Старое общество умирало от двух болезней — неспра­ведливости и неравенства.

Закон был настолько ложно истолкован, искажен и извращен, что уже сам закон, а вернее, его исполнение обратились в беззаконие.

Древние италийские трибы были лишены прав соб­ственности и ограблены ростовщиками, всадниками и откупщиками, уничтожены Суллой; затем ростовщики, всадники и откупщики, эта язва, разъедающая общество, накинулись на римских колонистов, и дело дошло даже до ветеранов, которым Сулла раздал земли.

Эти земли были превращены — мы уже говорили об этом, но такие превращения продолжались, становясь все шире, — так вот, эти земли были превращены в паст­бища. И вместо свободных землепашцев, которые должны были их обрабатывать, эти земли топтали рабы-пастухи, которые пасли на них стада, принадлежавшие Крассам, Катонам и Лукуллам. Вся Италия, накрытая морем земельных собственников, в разные времена лишенных своих владений, являла собой картину огромного наплыва нищеты, каждый вал которого нес обвинение, каждая волна — жалобу. Из всего этого складывалось нечто вроде мощного хора обвинений, звучавшего настолько угро­жающе, что каждый, перестав рассчитывать на судей, на закон, на правосудие, создавал, в соответствии со своим имущественным положением, вооруженные отряды гла­диаторов, делая это с двоякой целью: либо убивать дру­гих, либо защищать самого себя.

Цезарь решил пощупать пульс этого страшного боль­ного и понять, где в нем коренится лихорадка револю­ции.

В то время в сенате состоял старый ставленник всад­ников, по имени Рабирий, тридцатью годами ранее уби­вший трибуна Апулея Сатурнина. К Апулею Сатурнину, защищавшему права италийцев, эти грабители земельной собственности испытывали отвращение, так что память о нем вызывала у них ненависть. Хранить у себя изобра­жение этого трибуна было смертельным преступлением.

Цезарь, человек, который однажды ночью вновь уста­новил памятники побед Мария, в один прекрасный день потребовал привлечь к суду Рабирия.

Со всех уголков Италии на помощь своему ставлен­нику явились всадники.

Защищать его взялся Цицерон, адвокат серебра, то есть самого продажного и самого презренного металла, какой есть на свете.

Так вот, несмотря на защитительные речи Цицерона, несмотря на поддержку тех, кто прибыл со всех концов Италии, всадники смогли спасти Рабирия, лишь признав недействительным народное собрание.

Дион рассказал нам, как это происходило.

Но, поскольку перед глазами у нас сейчас нет Диона, мы позаимствуем цитату у Мишле:

«Когда на Марсовом поле происходило голосование, на Яникуле поднимали военный флаг. Этот древний обычай восходил к тем временам, когда враги обитали у стен Рима и можно было опасаться, что они внезапно появятся и захватят город, остающийся без защиты.

Метелл Целер спас Рабирия, спустив флаг на Яникуле. Одним этим собрание законным образом объявлялось распущенным».^[373]

Несмотря на такое посягательство на права народа, Метелл Целер остался безнаказанным.

Это послужило для Цезаря указанием на то, что следо­вало остановиться: можно было устраивать бунты в Риме, поднимать мятежи в Италии, но время для переворота еще не настало.

Человек менее дальновидный, чем он, подобрал факел там, где Цезарь его обронил: это был трибун Рулл; он хотел, пользуясь исключительно законом, излечить Рим от общественной болезни, угрожавшей ему гибелью.

Рулл предложил выкупать земли, чтобы устраивать там колонии, и разделить между бедными гражданами обще­ственные земли, возмещая ущерб держателям этих земель.

То было возвращение к закону Гая Гракха.

Рулл взялся осуществить сделанное им предложение, прибегнув к помощи своих друзей: это означало передать в руки демагогов все богатство государства.

Всадники призвали на помощь себе Цицерона.

Цицерон сумел уговорить народ, сыграв на его гордо­сти.

«Никогда, — заявил он, — Рим не покупал себе коло­ний; Рим их завоевывал».

И затем добавил:

«Если народу не хватает земель, пусть ему дадут зерно!»

И народ, который предпочитал привезенное издалека зерно землям, на которых его надо было бы выращивать, еще раз, как собака из басни, упустил реальность, по­гнавшись за тенью: он не получил ни зерна, ни земель.

По стопам Рулла пошел Катилина.

«Республика, — сказал он, — представляется мне огромным телом без головы; этой головой буду я».

Образ был вполне точен, однако достаточно ли круп­ной была голова Катил ины, чтобы подойти подобному гиганту?

Судя по итогам, нет.

Тем не менее этот патриций, вставший на сторону народа, был стойким борцом; однако его великая беда состояла в том, что он лишился и репутации, и богат­ства.

Сознание собственного позора сделало из него того демагога, какого мы знаем.

Впрочем, Катилина обладал невероятно притягатель­ной силой, и даже Цицерон признается, что едва не под­дался его влиянию; он был красив, если только его бес­покойное и бледное лицо не выдавало, как тревожно у него на душе, и красноречив настолько, что был спосо­бен противостоять первому оратору того времени, однако своим образом действий, то замедленным, то поспеш­ным, обнаруживал сходство с Орестом.

Его обвиняли в том, что он убил своего сына для того, чтобы иметь возможность жениться на женщине, не желавшей иметь пасынка. Его обвиняли не только в желании убить всех сенаторов — это народу было совер­шенно безразлично, — но и в том, что он хотел поджечь со всех сторон Рим, а это было уже совсем иное дело.

Его обвиняли в том, что он приносил человеческие жертвы найденному им серебряному орлу Мария и вме­сте со своими сообщниками по заговору пил кровь уби­того человека. Наконец, его обвиняли в том, что он совершал бесполезные убийства, дабы его друзья не утра­тили привычку убивать.

Но для того, чтобы прельстить Рим, не обязательно было быть для него предметом ужаса: когда Цезарь при­ручил Рим до такой степени, что смог взять его в свои руки, он добился этого вовсе не страхом, а любовью.

Обвинения всадников против Катилины были тем более ужасны, что они были правдивы.

— Ты хочешь выставить новые долговые записи, отме­нив прежние?! — кричал ему Цицерон. — Так это я выставлю новые записи, но только насчет продажи с тор­гов!

Весь сенат восстал против Катилины. Он покинул сенат, и это было правильно; он покинул город, и это было ошибкой.

— Вы разжигаете против меня пожар?! Что ж, я погашу его развалинами города! — как крайнюю угрозу бросил Каталина сенаторам.

И он отправился поднимать на бунт пастухов Этрурии, Бруттия и Апулии, рабов всадников, ветеранов Суллы; одним лишь обещанием ему удалось объединить вокруг себя тех, кто был изгнан из своих партий: он обещал отдать им на разграбление Рим.

Цетег, Лентул и другие его сообщники остались в Риме; они полагали себя защищенными Семпрониевым законом, гарантировавшим жизнь любому гражданину и в качестве высшей кары допускавшим лишь изгнание; но адвокат Цицерон имел привычку истолковывать — читай: искажать — законы.

Действуя по наущению своей жены Теренции, Цице­рон приказал арестовать друзей Катилины и задушить их в тюрьме; затем он в сопровождении двух тысяч всадни­ков прошел через Форум, выкрикивая испуганному народу: «Они жили!»

Но как могли они перестать жить, эти люди, которых закон запрещал предавать смерти? Послушайте рассужде­ния Цицерона:

«Закон защищает лишь римских граждан; с той минуты, как сообщники Катилины замыслили заговор против Рима, они более не были достойны звания граж­данина, а с той минуты, как они более не были достойны звания римского гражданина, они более не имели права рассчитывать на закон, защищающий римских граждан».

Все это было весьма мудрено, но что поделаешь? Цицерон был адвокатом, прежде чем стать консулом.

Вам известно, как умер Каталина: он погиб в Пистойе, сражаясь далеко впереди своих солдат, которые все пали там, где они бились.

Оставались Цезарь и Красс.

Но Красс был финансовым дельцом, банкиром, ростовщиком, притом скаредным до такой степени, что его имя, подобно имени Гарпагона, стало у современни­ков символом скупости.

Из трехсот талантов, которые у него были, он сделал состояние в семь тысяч талантов, то есть около сорока миллионов нашими деньгами.

На стене в доме этого богача с сорока миллионами висел старый плащ. Отправляясь на загородную прогулку с греком Александром, беседы с которым он весьма ценил, Красс давал ему в пользование этот плащ, а по возвращении требовал его обратно.

Рим, как и во времена Югурты, все еще готов был продаться, но Красс был не настолько щедр, чтобы про­лить золотой дождь, с помощью которого можно было купить этот город.

Так что оставим в покое Красса — тем более, что в скором времени его убьют парфяне, против которых он, гонясь за наживой, предпринял закончившийся прова­лом поход, — и вернемся к Цезарю.

Цезарь был назначен консулом через год после смерти Катилины.

Он в свой черед появился в проделанной бреши и предложил собственный аграрный закон.

Цезарь разделил ager publius^[374], преимущественно в Кампании, между теми, у кого было трое детей и больше.

После войны с Ганнибалом Капуя находилась вне закона: она стала римской колонией. Колонистам не на что было жаловаться, ведь им подарили самый прекрас­ный край на свете!

Незадолго до этого Помпей привез из Понтийского царства баснословные суммы; их следовало использовать на покупку вотчинных земель и создание колоний для солдат, участвовавших в завоевании Азии.

Предложенный аграрный закон в определенной сте­пени напоминал закон Рулла, однако Цезарь, не взя­вшись претворять его в жизнь, казалось, нисколько не был в нем заинтересован.

Закон прошел, несмотря на противодействие сенато­ров, Катона, Бибула. Это был первый успех Цезаря, и он принес ему почести.

Затем, полагая, что пока этого будет достаточно, и желая дать своим соперникам возможность истратить силы в гражданской войне, он потребовал предоставить ему в управление сроком на пять лет обе Галлии и Илли­рию.

Ему легко уступили эти суровые северные и западные провинции; все смеялись, когда этот бледный, изнежен­ный, припадочный Цезарь, всегда облаченный в развевающиеся одежды, распутник, соперничавший в распут­стве с Клодием, тот, кого называли мужем всех жен и женой всех мужей, отправился в страну гор и снегов.

Однако он все хорошо рассчитал: в его отсутствие Клодий был убит Милоном, Красс — парфянами, а Пом­пей, став диктатором, лишился популярности.

Наконец, момент настал: Цезарь бросает на другой берег Рубикона дротик и произносит слова, ставшие поговоркой:

— Alea jacta est! (Жребий брошен!)

Несомненно, это был намек на древний обычай рим­лян бросать копье на земли тех, кому объявлялась война.

Вся знать бежала из Рима, когда Цезарь приблизился к нему. Все простонародье вышло навстречу Цезарю.

Но Цезарю, который прекрасно знал, что Рим и так принадлежит ему, нужно было не останавливаться в Риме, а делать нечто другое. Ему нужно было преследо­вать Помпея. Он догнал его в Фареале. Утром Помпей был окружен шестьюдесятью тысячами воинов, а уже вечером бежал с пятью товарищами по несчастью.

Цезарь преследовал Помпея от Греции до Малой Азии; он намеревался преследовать его и от Малой Азии до Египта, однако юный царь Птолемей избавил Цезаря от всех этих трудностей, приказав убить беглеца.

Цезарь преследовал Катона в Африке, разгромил его и уже намеревался захватить его в Утике, но Катон распо­рол себе живот.

Оставались два сына Помпея: Цезарь преследовал их в Испании и убил Гнея в битве при Мунде. Секст спасся бегством, но Секст был подросток, не имевший никакого влияния.

Цезарь вернулся в Рим.

Его возвращение знаменует основание империи и три­умф плебеев над патрициями.

В самом начале гражданской войны Цезарь предоста­вил права гражданства всем галлам, обитавшим между Альпами и рекой По. Он предоставил доступ в сенат центурионам своей армии, солдатам и вольноотпущен­никам.

Цицерон, гордившийся своей превосходной латынью, слышал, как его соседи изъясняются на этом языке, запинаясь и коверкая слова, и мог прочесть развешенные на улицах Рима сатирические объявления:

«Просьба не указывать сенаторам дорогу к сенату».

Но, чтобы укрепить этот приход народа к власти, сле­довало дать всю власть человеку, который этот народ представлял.

Благодаря сенату, созданному Цезарем, он получил все: право объявлять войну и заключать мир; право рас­пределять между преторами все провинции, за исключе­нием консульских; стал пожизненным трибуном и пожиз­ненным диктатором, был провозглашен отцом отечества, освободителем мира и назван попечителем нравов — он, Цезарь, вокруг которого его собственные солдаты рас­певали: «Галлов Цезарь покоряет, Никомед же Цезаря!..» и «Горожане, прячьте жен! Мы развратника с собою лысого ведем!», тот, ради кого готовился закон, превра­щавший Рим в один огромный гарем для его пользова­ния!

Став таким образом хозяином всего и всех, он смог делать то, чего безуспешно добивались Гракхи, Рулл и Катилина.

Он раздавал зерно и выдавал по триста сестерциев каждому гражданину, по двадцать тысяч сестерциев каж­дому солдату (по пять тысяч франков нашими деньгами); кроме того, для солдат и народа он устанавливал два­дцать три тысячи столов с тремя скамьями, на каждой из которых могли возлечь пять человек; для всей этой толпы он устраивал бои диких зверей и гладиаторов, театраль­ные представления и навмахии; на глазах у нее он при­нижал всадников и вынудил Лаберия лично играть в пье­сах, которые тот сочинил.

— Выйдя из своего дома всадником, я возвращаюсь туда мимом! — воскликнул бедняга. — Слишком много переживаний за один день!

Наконец, над головой этого народа-царя он натянул веларий, прежде защищавший лишь головы аристокра­тов.

Пятнадцать лет спустя Вергилий воскликнул:

Aspice convexo nutantem pondere mundum, Terrasque, tractusque maris, caelumque profundum. Aspice venturo laetentur ut omnia saeclo!^[375]

Наконец, сорок лет спустя родился Христос, символ всеобщего искупления, появившийся на свете в Вифлееме, между быком, символом силы, и ослом, символом смирения.

V

Почти в то самое время, когда Август повелел сделать перепись, ставшую причиной того, что Иосиф и Мария отправились из Назарета в Иерусалим, он примерно сле­дующим образом установил пределы той обширной импе­рии, население которой ему хотелось исчислить: на вос­токе — Евфрат; на юге — нильские пороги, африканские пустыни и Атласские горы; на севере — Дунай и Рейн; на западе — океан.

Страна, берега которой омывал этот океан, и есть Гал­лия, наша родина; ведь Франция — лишь наша мать.

За пятьдесят один год до Рождества Христова Цезарь завершил завоевание Галлии.

Она была разделена тогда на три совершенно различ­ные части, населенные соответственно белгами, кельтами и аквитанами.

Кельтов, то есть самый галльский, если так можно выразиться, из народов Галлии, отделяли от белгов Марна и Сена, а от аквитанов — Гаронна.

Рим поделил свои новые завоевания на семнадцать провинций, в каждой из них построил крепость, разме­стил там гарнизоны, и сенат, подобно ревнивому султану, который боится, как бы у него не похитили самую кра­сивую из его рабынь, дал приказ своему флоту непре­станно крейсировать у берегов Бретани.

При Константине над галлами был поставлен префект претория. Этот префект подчинялся лишь императору; он застал почти всю Галлию католической.

В 354 году правителем Галлии стал в свой черед Юлиан. Занимая эту должность в течение пяти лет, он отразил два вторжения франков и обосновался в т е р м а х, доныне носящих его имя, в маленьком городке Лютеция.

Эта Лютеция есть не что иное, как прабабка Парижа.

В 451 году, то есть сто лет спустя, Галлией управлял Аэций, и ему предстояло отражать уже не вторжения франков и сражаться не с каким-то безвестным вождем: ему надо было поставить преграду на пути наплыва всех варварских орд, во главе которых стоял Аттила.

Уже давно впереди Аттилы шел страх.

Откуда явился царь гуннов? Никто этого не знает. Однажды он спустился с плоскогорий Азии, ведя за собой неисчислимые толпы; каждый раз, когда он устра­ивал привал, его лагерь покрывал пространство, где могли разместиться три города; он ставил в караул у шатра каждого из своих военачальников по одному из пленных царей, а у собственного шатра — одного из своих военачальников. Когда он подошел к Меотийскому болоту, его стали одолевать сомнения, но в это время перед ним вдруг появилась лань, указала ему дорогу и тотчас исчезла; словно бурный поток, прошел он через Константинополь, оставив за собой Льва II и Зенона Исавра своими данниками; его войско заполнило при- дунайские пастбища; наконец, он вступил в Галлию, и только два города, Париж и Труа, остались у него на дороге; пятьсот сожженных городов отметили путь этого царя, пройденный им по миру; пустыня тянулась за ним следом, словно льстивый придворный; даже трава не росла больше там, где прошел конь Аттилы.

Ничто из всего этого не удостоверено историей, мне это прекрасно известно, но как велик должен был быть ужас перед Аттилой, чтобы оставшееся о нем предание было столь страшным.

Аэций осознавал опасность и ничем не пренебрег, чтобы противостоять ей. К своим римским легионам он присоединил вестготов, бургундов, кельтов, саксов, ала­нов, алеманов и одно из племен тех самых франков, которые некогда сражались с Юлианом.

Аэций увиделся в Риме с их вождем Меровигом и заключил с ним союзный договор.

Два войска сошлись на равнинах Шампани, недалеко от города Шалона, где еще и сегодня показывают то место, где находился лагерь Аттилы.

Половина разбросанных по земной поверхности наро­дов встретились там лицом к лицу.

То были обломки рухнувшего мира и материал для нового мира, готового вот-вот родиться.

Столкновение их было ужасающим и величественным! Одновременно четыреста тысяч человек сражались и убивали друг друга.

«Если верить старикам, — говорит Иордан, — они еще помнят, как небольшой ручей, пересекавший эти достопа­мятные равнины, внезапно вздулся, но не от дождей, а от лившейся крови, и превратился в бурный поток»^[376].

Аттила был разбит. Аэций отправился в Рим, чтобы просить себе награду, и он ее получил: император Вален- тиниан собственноручно заколол его кинжалом.

Умирая, Аэций не догадывался, что с его смертью власть над Галлией унаследует Меровиг. Молодой вождь оценил красоту страны, которую ему только что при­шлось защищать; он завладел землями, расположенными между Сеной и Рейном, сделал Париж своей погранич­ной крепостью, а ТУрне — своей столицей. Бессильный Рим наблюдал за его действиями.

Поселение Меровига в белгской части Галлии является первым, достоверную дату которого удается определить; Меровиг был великим вождем, давшим свое имя дина­стии.

Те, кто последовал за ним, стали зваться меровигскими франками, и, вследствие искажения, основанная им династия получила имя «Меровинги».

Следующим сильным человеком после него, подлин­ным львом в своей династии, становится Хлодвиг.

Хлодвиг задыхается в пространстве, которого было достаточно Меровигу и его преемникам; он пересекает границу, оставляя у себя за спиной Париж, наносит пора­жение римлянину Сиагрию и захватывает Суассон и Реймс.

Именно тогда он женится на христианке Хлодехильде, которую мы называем Клотильдой, и, сделавшись хри­стианином, одерживает победу в битве при Тольбиаке.

Победа при Тольбиаке упрочивает его прошлые завое­вания и позволяет ему задумывать новые.

Хлодвиг доходит до Орлеана, следует далее берегом Луары, завоевывает Бретань, вторгается в края аквита- нов, разграбляет их дома, опустошает их поля, похищает богатства их храмов и оставляет им лишь землю, которую он не может унести с собой.

Париж уже больше не приграничный город, а центр, но центр завоеваний, а не центр королевства. Повсюду, где проходит Хлодвиг, он становится хозяином, и народы расступаются перед ним. Но это не его народы, это галлы, наши предки, и позади его колесницы, позади его войска, позади его солдат, бретонцы и аквитаны снова смыкаются, словно морские воды в струе за кормой кора­бля.

Хлодвиг умирает, и четыре его сына делят его завоева­ния; Париж, Орлеан, Суассон и Мец становятся столи­цами, и каждый из этих городов оказывается центром некоторой части разделенного королевства.

И вот тогда вся область, расположенная между Рей­ном, Маасом и Мозелем, получила название «Восточное королевство» — «Остеррике»; те же земли, что простира­ются на запад и лежат между Маасом, Луарой и океаном, приобрели имя «Западное королевство» — «Ниостер- рике»; остальная территория, простирающаяся от Луары до Пиренеев и от Гасконского залива до Альп, сохранила свое прежнее название Галлия.

Таким образом, вторжение шло обычным ходом: вна­чале завоевание, потом раздел завоеванных земель в пользу победителей и в ущерб завоеванному народу, а затем, наконец, присвоение разделенным землям назва­ний на языке тех, кто их делил.

Правда, королевство Остеррике в конце концов станет называться Австразией, а королевство Ниостеррике — Нейстрией.

После завершения этого первого завоевания одно за другим следуют завоевания Аквитании, Бретани, Бургун­дии и Прованса.

Однако Аквитания, Бургундия и Прованс остаются самостоятельными герцогствами, правители которых зависят: одни — от королей Нейстрии, другие — от коро­лей Австразии.

Время от времени какая-нибудь одна рука объединяет два этих королевства. Именно это происходит, в частно­сти, после смерти Хильперика II, то есть в 720 году.

Карл Мартелл, который зовется тогда еще просто Кар­лом, привозит сына Дагоберта из Шельского монастыря и под именем Теодориха IV сажает его на трон.

Этому сыну Дагоберта было тогда восемь лет.

Как раз такой король и нужен был майордому фран­ков, то есть Карлу.

Царствование Теодориха IV известно лишь победами Карла, который отбрасывает саксов за Везер, а алеманов за Дунай. Бавары поднимают мятеж и оказываются раз­биты; герцог Аквитании восстает и терпит поражение; сарацины спускаются с Пиренеев и оказываются раз­громлены на равнинах Пуатье.

Именно в память об этой битве с сарацинами, в кото­рой Карл одерживает победу, он получает прозвище Мар­телл, то есть «Молот».

Сражение длилось весь день, и в течение этого долгого дня, безостановочно нанося удары, Карл сокрушил, подобно молоту, вражеское войско.

Теперь следуйте за Карлом Мартеллом и считайте его победы.

Бургундия отказывается признать его власть — он ее покоряет; Поппо, герцог Фризии, поднимает мятеж — Карл выступает в поход против герцога, убивает его и, пролив его кровь, истребляет род фризских герцогов, низвергает идолов, разрушает храмы, сжигает города и вырубает священные рощи.

Герцог Аквитанский забирает назад свою клятву вер­ности Нейстрии — Блай, его цитадель, и Бордо, его город, захвачены.

В Провансе начинаются волнения — Арль и Марсель разгромлены.

Восстает Саксония — он идет на нее походом, берет в ней заложников и обязывает ее платить дань.

В Прованс вторгается новое сарацинское войско и захватывает Авиньон — он берет в осаду Авиньон и сжи­гает его.

Сарацины Испании спешат на призывы своих братьев о помощи — он преграждает им путь между долиной Корбьер и небольшой речкой Берр, разбивает их одним ударом, а затем преследует так стремительно, что обго­няет беглецов и прежде них достигает их кораблей, захва­тывает эти корабли, и войско неверных, зажатое между морем и победителями, все целиком утоплено, вырезано или взято в плен.

Затем он возращается через Безье, Магелонну, Агд и Ним, уничтожив в последнем из этих городов крепост­ные укрепления, а в остальных городах поставив предан­ных людей, надежных управителей, давших ему клятву верности, где имя короля Теодориха даже не произноси­лось.

Впрочем, Теодорих умирает в возрасте двадцати трех лет. Карл Мартелл достаточно силен, чтобы обойтись без короля: в течение пяти лет трон пустует, и в течение этих пяти лет Карл Мартелл управляет государством, нося титул герцога Франции.

Затем, изнуренный скорее усталостью, чем прожитыми годами, Карл заболевает в Вербери-на-Уазе, недалеко от Компьеня. Он призывает к изголовью своего ложа сыно­вей, Карломана и Пипина, отдает Карломану Австразию, Алеманию и Тюрингию, а Пипину Нейстрию, Бургундию и Прованс.

Затем, разделив Францию, словно семейное достоя­ние — а это, заметьте, уже не Галлия и изначальные ее хозяева лишены своих владений — так вот, разделив Францию, словно семейное достояние, он умирает, и его погребают в Сен-Дени. 

Это была уже настоящая узурпация: она заключалась в том, что мертвое тело простого герцога проникло в коро­левскую усыпальницу.

Каролинги, в лице отца Карла Великого, царствуют вместо Меровингов.

Однако ропщущим сеньорам надо показать хотя бы тень короля.

И Пипин возводит на трон, под именем Хильде - рика III, сына Теодориха.

Но если франкские сеньоры были успокоены этой видимостью уступки их желанию, то иноземные госу­дари, остававшиеся данниками двух братьев, взбунтова­лись.

Одилон, герцог Баварский; Теодорих, герцог саксов, и Гунальд, герцог Аквитанский, были поочередно раз­биты.

Затем неожиданно, без всякой видимой причины, по крайней мере история ничего нам о ней не говорит, Кар- ломана охватывает отвращение к власти, и он, облачи­вшись в монашескую рясу, идет просить у папы Захарии место в аббатстве Монте-Кассино.

Пипин, оставшись один перед лицом короля-призрака, которого он вызвал из небытия и которого мог возвра­тить туда, какое-то время пользуется им в своих целях, а затем заставляет его отречься от престола и затворяет за этим последним представителем династии Меровингов двери монастыря святого Бертена в Артуа.

И тогда Пипину становится понятно, что все обстоя­тельства способствуют окончательному уходу прежней династии и возведению на престол новой; он собирает сеньоров, обрисовывает им свои права на корону и еди­ногласно провозглашается королем франков.

Так что путем выборов, а не путем узурпации, Пипин стал родоначальником династии, которая будет насчиты­вать тринадцать королей и начнется с Карла Мартелла: ab Jove principium^[377].

Бросим теперь взгляд на только что угасшую дина­стию. По известной аксиоме, когда цивилизация вторга­ется в варварство, она его уничтожает, когда же, напро­тив, варварство вторгается в цивилизацию и, если так можно выразиться, насилует ее, оно ее оплодотворяет.

Вступив в Галлию, франки не делали никакого разли­чия между населявшими ее коренными народами; они видели на ее земле лишь римскую цивилизацию и, в отличие от Цезаря, который давал аквитанам, кельтам и белгам общее имя галлы, называли их всех римлянами.

Затем, во всем, кроме религии, завоеватели тоже ста­новятся римлянами.

Константинополь посылает им пурпурные мантии, словно своим консулам; их короли называют себя авгу­стами, словно императоры; короной им служит золотой обруч в форме повязки, а скипетром — пальмовая ветвь, похожая на ту, какую сломал Сулла и восстановил Окта­виан; гвардия у них — это дружинники Хлодвига, родные братья преторианцев Калигулы, а облачение — хламида, поверх которой накидывалась мантия белого или ярко­синего цвета, короткая по бокам, длинная спереди и волочащаяся сзади; их театры — это цирки; их игры — это бои со львами и быками: вспомните Пипина, спу­скающегося на арену цирка и становящегося матадором; украшения ихгородов — это триумфальные арки и капи- толии; их главные тракты — это римские военные дороги; их церкви — это древние храмы; их законы — это уложе­ние Феодосия; лишь трон их отличается от курульных кресел консулов и золотого кресла императоров: это про­стой табурет без подлокотников и спинки, символ захва­ченной власти, которую надо сохранять собственными силами, без поддержки и опоры со стороны.

Что же касается войска, то единственной платой за их службу является военная добыча; каждый приносит свою долю в общую сокровищницу, и все это по-братски делится: вспомните суассонскую чашу, которую Хлодвиг просил себе помимо причитавшейся ему добычи и кото­рую разломали солдаты! Nihil hinc accipies nisi quod tibi sors vera largitur.^[378]

Что же касается захваченной земли — заметьте, что единственная цель этого очерка состоит в том, чтобы проследить движение земель и обозначить руки, через которые они проходят, прежде чем вернуться к своим подлинным хозяевам, — так вот, что касается захвачен­ной земли, то она принадлежит завоевателю, и он, в зависимости от службы, за которую ему следует возна­граждать, жалует своим военачальникам части этой земли либо в полную собственность (это так называемые аллоды, или свободные земли), либо в ленное владение (это так называемые ф ь е ф ы, которые оставались в соб­ственности короля и по его воле могли перейти к дру­гому владельцу). Людей, живущих на этой земле, отдают вместе с ней, и они стано­вятся собственностью хозяина, чьи права на них ограничены лишь его волей и его прихотями.

Мы выделяем эти слова, поскольку нам предстоит снова встретить их через тысячу лет, но уже в приложе­нии к русскому крепостному праву, и тогда мы точным образом установим ту незначительную разницу, какая существует между завоеваниями Хлодвига и призывом княжить, обращенным к Рюрику.

Ну а теперь, если читатель пожелает бросить вместе с нами взгляд на Галлию времен Хлодвига, то нашим гла­зам предстанет зрелище победоносного короля, победо­носных военачальников и победоносного войска. Что же касается завоеванного народа, то он более не числится в ряду наций: он сделался рабом.

Однако та земля, которую он обрабатывает для своего хозяина, — это ведь его земля, и то зерно, которое про­растает в ней, политое его потом, — это ведь его зерно.

Все это однажды вернется к его потомкам, но через сколько веков! После скольких сражений!

К тому же дробление земель, происходящее в царство­вания потомков Хлодвига, ничего не меняет в положе­нии этого народа. Напротив, его рабство становится еще более ощутимым вследствие такого дробления: он пред­ставляет собой огромное стадо, которое после смерти хозяина делят между собой его наследники и которое они, в свою очередь, имеют право продать или подарить, убить или подчистую обобрать.

Вот почему ни один из наших древних историков вре­мен первой династии ни слова не говорит о народе; вот почему кажется, что четырнадцать миллионов человек, которых Цезарь сделал римскими гражданами, внезапно исчезли с лица земли, не оставив после себя и следа.

Однако мы не будем упускать из виду этот невидимый, но не исчезнувший народ, ведь это неоспоримо един­ственный и подлинный предок французского народа; из галла, кем он был при своих прежних вождях, метавших стрелы против неба и дротики против моря и боявшихся лишь одного — чтобы небо не свалилось им на голову, при Цезаре он стал римлянином, а из римлянина, кем его сделал Цезарь, при Хлодвиге превратился в раба.

Так вот, на этой захваченной земле, из этих рабов и этих завоевателей, вскоре сложится под защитой креста норое и единое молодое племя.

Христос — единственный сын Божий; французский народ станет старшим сыном Христа.

Разовьем эту мысль.

Мы уже говорили, что раздел королевства Хлодвига привел к войнам между завоевателями, однако в нашем разговоре обошли эти войны стороной; итогом их стал голод, ибо, пока руки как у свободных людей, так и у рабов были заняты, ибо те либо нападали, либо обороня­лись, земля, истоптанная ногами солдат и копытами коней, разучилась родить. Королевские земли, как и земли сеньоров, оставались невозделанными, и во всей Галлии, превратившейся в одно огромное поле битвы, с трудом можно было отыскать четыре-пять небольших поля, на которых колосились хлеба; эти поля принадле­жали преемникам святого Ремигия, людям мира, кото­рые засеяли несколько клочков земли, полностью опу­стошенной людьми войны.

Расскажем теперь, как эта земля досталась апостолу франков: это будет еще одним свидетельством того, как завоеватель обходился с завоеванной страной.

В благодарность за крещение, данное ему святым Ремигием, Хлодвиг пожаловал святому всю землю, какую тот смог бы объехать на осле, пока сам Хлодвиг будет спать после обеда.

Как видите, вождь франков предавался послеобеден­ному отдыху, словно римлянин.

Ну так вот, именно эти земли, подаренные завоевате­лем епископу Реймскому, равно как и те земли, что были подарены другими завоевателями другим приходам, щадились как церковные поместья и процветали.

Жатвы с этих полей было далеко недостаточно для нужд войск, однако короли и военачальники полагали, что для того, чтобы увеличить урожай, нужно лишь при­бавить к дарам, полученным церквами, новые земли и новых рабов; так что церквам снова дарили земли и рабов, а короли, военачальники и воины, почти уверен­ные, что уцелевшим в сражениях не грозит смерть от голода, опять принимались убивать друг друга.

Перейдя в собственность аббатств, рабы тотчас стано­вились свободными, а земли плодородными, ибо разве Христос, этот всеобщий освободитель, приход которого предчувствовал Цезарь, не сказал, говоря о рабах: «Уче­ник не выше учителя, и слуга не выше господина сво­его^[379]»? И не добавил ли он, говоря о землях: «Иное упало на добрую землю и принесло плод: одно во сто крат, а другое в шестьдесят, иное же в тридцать^[380]»?

И тогда, в соответствии со словами Христа, стали образовываться монастырские общины: это были настоящие религиозные республики, подчиняющиеся поземель­ным законам, руководимые аббатом, своим выборным предводителем, и имеющие девизом как на этом свете, так и на том слово «Равенство».

Вот колыбель французского народа, вот французский народ в своей колыбели!

Этот народ, молодой, новый и единый, плод римской цивилизации и франкского варварства, не является ни гражданином Цезаря, ни рабом Хлодвига, осознает себя и несет в себе все начала своей грядущей жизни; племя это вначале малочисленное и слабое, обязанное своим появлением на свет нужде и своим сбережением — мона­стырским стенам, но с каждым днем увеличивается число его сыновей, с каждым годом прирастают его земельные владения, причем настолько, что в середине седьмого столетия Хлодвиг II на ассамблее на Мартовском поле замечает, что на ней не представлена значительная часть территории Франции, и приказывает уведомить духовен­ство, которому эта часть территории принадлежит, что на следующее собрание ему следует прислать своих депута­тов.

Эти первые депутаты, имена которых неизвестны, прибыв на ассамблею франков, незаметно, но неоспо­римо представляли нацию, родившуюся в тисках завое­вателей; то были сыны тех, кто получил законы, опустив голову в грязь, и кто, поднявшись на одно колено, потре­бовал обсудить эти законы, в ожидании того времени, когда их дети, встав на ноги и держа в руке меч, в свой черед спросят, по какому праву им эти законы навя­зали!

VI

Самой большой империей из всех когда-либо существо­вавших после империи Августа была держава Карла Великого. Границами ее служили: в Германии — Балтий­ское море, в Италии — Вольтурно, в Испании — Эбро, в Галлии — океан.

Мы называем ее империей Карла Великого, потому что именно он сделал ее такой.

Франкское королевство, то, какое оставил после себя Пипин, состояло всего лишь из той части Галлии, что лежит между Рейном, Луарой, океаном и Балеарским морем; части Германии, населенной франками, которые остались чистыми от всяких примесей, и расположенной между Саксонией и реками Дунай, Рейн и Зале, а также земель алеманов и баваров.

Карл же благодаря своим войнам присоединил к коро­левству сначала Аквитанию, затем Гасконь, потом всю горную цепь Пиренеев и все прилегающие к ней земли вплоть до реки Эбро; затем целиком ту часть Италии, что простирается от Валле-д'Аосты до Калабрии; затем Сак­сонию, обе Паннонии, Дакию, Истрию, Хорватию и Дал­мацию и, наконец, все земли, расположенные между Дунаем, Вислой и океаном.

Карл Великий — это образец завоевателя, достигшего вершины своего могущества: его трон — это самая высо­кая вершина франкской монархии, которая вскоре усту­пит место французской монархии; так что те наши исто­рики, которые представляют нам Карла Великого как французского императора, чрезвычайно ошибаются; ведь это человек Севера, варвар, который, не научившись писать даже собственное имя, скрепляет договоры голов­кой эфеса своего меча и заставляет соблюдать их с помо­щью его острия. Государство, к которому он более всего расположен душой, — это Германия; его любимая сто­лица — это Ахен; его родной язык — это немецкий; и, поскольку ему становится понятно, что в Галлии, явля­вшейся всего лишь частью его огромной империи, про­исходит работа по формированию нации, новые одежды вот-вот заменят франкские одеяния и складывается новый язык, дитя латыни и древнего галльского языка, он отдает приказ собрать все германские песни, какие только можно было найти, изменяет названия месяцев в календаре и упорно отказывается носить иную одежду, чем ту, что носил его отец.

Так вот, миссия этого варвара состояла в том, чтобы воздвигнуть посреди Европы IX века огромную империю, об углы которой предстояло разбиваться остаткам тех диких народов, чьи многократные нашествия мешали развиваться цивилизации. И потому долгое правление великого императора посвящено только одному: варвар отражает натиск варварства. Он отбрасывает готов за Пиренеи и преследует вплоть до Паннонии гуннов и ава­ров; он уничтожает королевство Дезидерия в Италии; упорный победитель Видукинда, продолжающего упор­ствовать, несмотря на свои поражения, он, устав от войны, длящейся в течение тридцати трех лет, и желая одним ударом покончить с изменой, сопротивлением и идолопоклонством, переходит из города в город, посре­дине каждого из них вонзает в землю свой меч, сгоняет на городскую площадь жителей-язычников и приказы­вает отрубить все людские головы, оказывающиеся выше рукоятки его меча.

Лишь один народ ускользает от него: это норманны, которым позднее, в смешении с другими народами, уже обосновавшимися в Галлии, предстоит образовать фран­цузскую нацию и, по всей вероятности, в лице Рюрика, Синеуса и Трувора создать русскую нацию.

Эти норманны, тревожившие Карла всю его жизнь, сделались мукой его предсмертных часов: как полагают, он предвидел, что Карл Простоватый уступит самую пре­красную часть Нейстрии их вождю, ужасному Хрольфу.

Карл умирает 28 января 814 года.

Мы предприняли долгие поиски, чтобы выяснить точ­ное время появления слова «франк», и впервые обнару­жили его в сочинении монаха из обители Санкт-Галлен, который пользуется им, рассказывая о разделе империи Карла Великого между сыновьями Людвига Благочести­вого.

Карл Лысый взял себе всю ту часть Галлии, какая рас­положена к западу от рек Шельды, Мааса, Соны и Роны, и север Испании вплоть до реки Эбро, то есть всю совре­менную Францию плюс Наварру, за вычетом Лотарингии, Франш-Конте, Дофине и Прованса.

Людвиг взял себе все германоязычные земли вплоть до Рейна и Альп, то есть Германскую империю, простира­ющуюся на восток до Венгрии, Богемии, Моравии и Пруссии.

И, наконец, Хлотарь присоединяет к Италии всю вос­точную часть Галлии, заключенную на юге между Роной и Альпами, а на севере — между Рейном и Маасом и между Маасом и Шельдой.

«Вследствие этого раздела земель, — говорит монах из Санкт-Галлена, — изменились и названия. Галлия, которую захватили франки, стала именоваться Новой Францией, а Германия, откуда они пришли, стала именоваться Старой Францией».

Хотите получить представление о языке, на каком говорили в этой «Новой Франции»? Как вы сейчас уви­дите, он уже полностью отошел от немецкого и прибли­зился к провансальскому, то есть к языку «ок».

Вот союзническая клятва против Хлотаря, произне­сенная Людвигом на романском языке:

«Pro Deo amur et pro Christian poblo et nostro commun salvament, d'ist di in avant, in quant Deus savir et podir me dunat, si salvarai eo eist meon fradre Karlo, et in adiudha et in cadhuna cosa, si cum от per dreit son fradra salvar dist, in о quid il mi altresi fazet; et ab Ludher nul plaid nunquam prindrai, qui meon vol cist meon fradre Karie in damno sit^[381]».

Как видите, язык этот — побочное дитя латыни и один из предков французского языка, и потому называется он романским; язык «ойль» будет совсем другим.

Так что, как видите, этот новый народ уже имеет соб­ственные земли и собственный язык; вскоре он получит и собственного короля.

Этот король, словно так и было предначертано, встает во главе жителей Парижа, обороняя его от норманнов; это человек из национальной династии или, по крайней мере, галло-римской; зовется он Одон, или Эд, граф Парижский.

В то время, когда Эд столь отважно обороняет Париж, Карл Толстый оставляет его на произвол судьбы.

Однако то, чего по недостатку мужества Карл Толстый не мог добиться с мечом в руках, он покупает за деньги: норманны снимают осаду, получив за это семьсот фунтов серебра и право перезимовать в Бургундии.

Впрочем, это малодушие свидетельствует о том, что Париж уже приобрел важное значение и стал тем, чем он не был во времена Карла Великого, а именно столицей, и что уже существовала Франция, коль скоро существо­вал Париж.

Возмущенные малодушием Карла Толстого, сеньоры низложили его и избрали вместо него Эда.

Благодаря этому избранию родился национальный дух; всем надоела эта династия завоевателей, у которой есть свои Хлодвиги, но есть и Хильперики, у которой есть Карл Великий, но есть и Карл Толстый.

Вследствие нового раздела, о котором только что было сказано, Франция превратилась в отдельное государство; она ощутила не только потребность, но еще и возмож­ность избавиться от германского засилья, однако ей казалось, что освободиться от этого засилья нельзя будет до тех пор, пока ее трон занимает король франкской династии.

То была целая революция. Потомство Каролингов ока­залось отвергнуто как антинациональное; наследник трона, Карл Простоватый, был лишен его, и править страной призвали человека из другой династии.

Однако 3 января 898 года Эд умирает, не оставив потомства и имея лишь брата по имени Роберт.

Национальная партия, всемогущая, когда у нее есть герой, которого можно противопоставить вырожда­ющейся династии, становится бессильной, как только у нее нет больше имени, которое можно противопоставить закону.

Карл Простоватый всходит на трон, но лишь для того, чтобы поступить у стен Руана еще хуже, чем Карл Тол­стый поступил у стен Парижа: отдать Нейстрию нор­манну Хрольфу.

Роберт, чье имя мы уже произносили, решает тогда, что настал благоприятный момент: он встает во главе национальной партии, которая после возвращения Карла Простоватого нуждается в вожде, дает возле Суассона сражение королевской армии и погибает, однако Гуго, его сын, из уст отца получает приказ взять на себя коман­дование, а из его рук — меч и одерживает победу над королевской армией. Карл Простоватый укрывается у Герберта де Вермандуа, который предлагает ему убежище, но вскоре превращает это убежище в тюрьму.

И тогда сеньоры предлагают корону Гуго, но он отка­зывается от нее и побуждает их отдать голоса за своего зятя Рауля, герцога Бургундского.

Рауль всходит на трон и правит вплоть до 936 года.

В 929 году Карл Простоватый умирает, находясь под стражей у своего вассала-изменника, в той самой знаме­нитой Пероннской башне, где позднее будет заперт Людовик XI.

Смерть Рауля влечет за собой пятимесячное междуцар­ствие, в течение которого королевством управляет Гуго. Он вполне мог бы провозгласить себя королем, но, как видно, ему не было присуще честолюбие.

Между тем в Англии в это время пребывал сын Карла Простоватого, по имени Людвиг; каролингская партия предложила избрать его королем, и, поддержанный Англией и герцогом Нормандским, Людвиг Заморский взошел на престол.

Когда то, что предуготовляется в лоне народа, еще не вызрело, всегда наблюдаются подобные метания.

Спустя пятьдесят лет избрание 1Уго Калета, сына Гуго Великого, упрочило победу национальной партии над партией завоевателей, победу французской партии над партией немецкой.

Во время событий, которые мы сейчас вкратце опи­сали, в королевстве происходили огромные социальные изменения. Завоевание, осуществленное Меровингами, привело к рабству; рабство продолжалось столько же, сколько длилось правление Меровингов; но в тот момент, когда уходят последние «длинноволосые» короли и появ­ляются первые короли из династии Каролингов, осу­ществляется переход от рабства к крепостной зависимо­сти — первый шаг, сделанный по направлению к свободе, робкий шаг вслепую, как у ребенка; первый этап пути, который приведет человека в неведомые края, скрытые далеко за тем горизонтом, какой он пока лишь охваты­вает взглядом.

Со своей стороны Церковь, чью деятельность как представителя интересов народа мы обещали выше про­следить, достигает при второй династии наивысшей сте­пени могущества и заставляет королей по божественному праву, учрежденному Пипином и упроченному Карлом Великим, дорого заплатить за святой елей, который она изливает на их головы. Папы применяют в отношении мирских дел право творить суд, которое они получили в отношении дел духовных; правда, первые опыты этой папской власти делаются с демократической целью. Слу­чалось так, что сыновья тех, кто отдавал земли мона­стырским общинам — а не надо забывать, что монастыр­ские общины это и есть народ, — порой желали вернуть эти земли целиком или частично, и тогда монахи жало­вались аббату, аббат жаловался епископу, а епископ — папе; папа же требовал у короля или у вождя, незаконно присвоившего землю, вернуть народу то, что принадлежит народу, как Иисус некогда дал совет отдавать кесарю кесарево. Если грабитель отказывался выполнить это требование, церковное отлучение заме­няло, благодаря своему духовному воздействию, светские меры принуждения, которых в те времена у папства еще не было.

Как известно, под страхом отлучения даже короли склоняли голову.

Впрочем, осознание своей власти, приобретенное подобными пробами своей силы, ведет папство к тира­нии, а прелатов к гордыне: римские папы возводят коро­лей на трон и свергают их оттуда; епископы добиваются преимущества перед сеньорами, приобретают право вер­шить суд, как князья; чеканят монету, как монархи; взи­мают подати и набирают войска, как завоеватели, и при­соединяют захваченные владения к дарованным владениям, а завоевания к пожалованиям.

Со своей стороны, сеньоры, используя раздоры, разъ­единяющие наследников Карла Великого, избавляются от засилья королевской власти: вот кто извлечет пользу из слабости Людвига Благочестивого, глупости Карла Простоватого и плена Людвига Заморского, освободи­вшись от ленной зависимости.

Карл Великий стал королем милостью Божьей, и вот не прошло еще и века после его смерти и не угасла еще его династия, как вельможи уже не желают более зави­сеть от своих суверенов и в свою очередь делаются гра­фами и маркизами милостью Божьей.

Двенадцать пэров королевства обладают примерно равными правами, когда они избирают королем Гуго Капета, возможно одного из самых храбрых, но опреде­ленно одного из наименее могущественных среди них.

Пока происходил этот переворот, случилось вот что: народ, вышедший из рабства, когда на трон вступили Каролинги, рассудил, что он, вполне вероятно, может выйти из крепостной зависимости, когда на трон всту­пили Капетинги. Впрочем, свою первую попытку осво­бодиться народ уже проделал.

В 957 году, то есть через шестьдесят лет после того, как национальная партия проявила себя во Франции, избрав королем Эда в ущерб правам Карла Простоватого, жители города Камбре, воспользовавшись отлучкой сво­его епископа, попытались учредить у себя коммуну.

Посмотрите, как Гвиберт Ножанский объясняет, что такое коммуна.

«И вот, — говорит он, — что понимают под этим новым омерзительным словом. Оно означает, что крепост­ные будут только раз в году выплачивать оброк, который им полагается платить своим хозяевам, а если они совер­шат какой-нибудь проступок, им можно будет отделаться штрафом, установленным законом. Что же касается про­чих денежных податей, обычно налагаемых на крепостных, то они вообще будут отменены».^[382]Если оставить в стороне негодование, которое открыто проявляет достопочтенный аббат, нам не удастся дать лучшего объяснения слову «коммуна», чем то, какое при­вел он.

Как уже было сказано, жители Камбре, вознамерив­шись учредить у себя коммуну, воспользовались отлучкой своего епископа, чтобы закрыть ворота города. Верну­вшись после своего пребывания при императорском дворе, епископ не смог проникнуть в город; и тогда он отправил послание императору, испрашивая у него помощь против своих крепостных; император предоста­вил ему войско, состоявшее из немцев и фламандцев, и с ним епископ явился к стенам города. При виде этого вражеского войска горожан охватил страх, они упразд­нили свое объединение и открыли ворота епископу.

И тогда началось ужасающее мщение: епископ, взбе­шенный и униженный тем, что принадлежавший ему город отказывался впустить его, приказал императорским войскам избавить его от бунтовщиков; так что заговор­щиков хватали даже в святых местах, где солдаты не торопясь убивали их. Когда же этим защитникам Церкви надоедало убивать, они ограничивались тем, что брали мятежников в плен, но при этом отрубали им руки и ноги, выкалывали глаза и отрезали язык или же препро­вождали пленников к палачу, который клеймил им лоб каленым железом.

Коммуна, подавленная в крови, снова возникла в 1024 году, при Роберте Благочестивом, но она опять была разгромлена церковными властями, которым оказала поддержку императорская власть.

Сорок лет спустя горожане еще раз взялись за оружие, но те же самые противники снова вырвали его из их рук.

Наконец, получив поддержку со стороны графа Фландрского и воспользовавшись смутами, последова­вшими за отлучением от Церкви Генриха IV Германского и вынудившими отлученного императора заняться исклю­чительно собственными делами, жители Камбре в чет­вертый раз провозгласили коммуну, уничтоженную снова в 1107 году, но вскоре восстановленную на столь проч­ных и разумных основах, что ей предстояло послужить образцом для других городов, которые, обретая по отдель­ности и один за другим свободу, готовили тем самым освобождение всей Франции.

Права, обретенные жителями Камбре ценой долгой, кровавой, смертельной борьбы с церковными властями, составляют столь странный контраст с подчиненным состоянием других городов, что авторы того времени воспринимали основное законоположение, дарованное этим горожанам, как нечто чудовищное.

«Что сказать о свободе этого города, — восклицает один из них, — если ни епископ, ни император не имеют права взимать там налоги и оттуда нельзя получить ника­кую дань, и никакое ополчение не может выйти за пределы городских стен, если только это не делается для защиты самой коммуны!»

Итак, ясно, какие права утратили церковники; а вот те права, какие возникли у населения города.

Горожане Камбре учредили в своем городе коммуну; они избирали из своей среды, путем голосования, восемь­десят городских советников; эти советники обязаны были ежедневно заседать в ратуше, являвшейся и зданием суда;

распорядительные и судейские обязанности распределя­лись между ними;

каждый из городских советников обязан был содержать за свой счет слугу и верховую лошадь, чтобы в любую минуту быть готовым незамедлительно отправиться в любое место, где его присутствие становилось необходи­мым.

Это была первая попытка создать орган народной вла­сти, заброшенный, словно пробный шар, в феодальную Францию. И потому писатели двенадцатого и тринадца­того веков именуют эти города, получившие свободу, то республикой, то коммуной.

Примеру Камбре последовал город Нуайон, но с мень­шими трудностями; его епископ, Бодри де Саршенвиль, был человек здравомыслящий и проницательный: он понимал, что у него на глазах родился новый порядок вещей, что ребенок, словно Геркулес, уже чересчур силен и задушить его не удастся.

И вот в 1108 году он созвал по своему собственному почину всех обитателей города, уже давно желавших учредить коммуну, и предложил этому собранию, состо­явшему из ремесленников, торговцев, духовных лиц и даже дворян, проект хартии, которая позволяла горожа­нам объединяться в союз, предоставляла им право изби­рать городских советников, обеспечивала им безусловное право собственности на их имущество и делала их под­судными лишь своим городским властям.

Хартия была встречена ликованием, и ей с воодушев­лением присягнули; дарована она была за несколько дней до начала царствования Людовика Толстого, который, взойдя на престол, подкрепил ее своим одобрением, а это, между прочим, доказывает, что бы там ни говорили старые роялистские историки, что коммуны не были освобождены Людовиком Толстым, коль скоро в Камбре и Нуайоне они были учреждены до его вступления на трон.

И здесь мы даже впадаем в ошибку: существовали две коммуны, установленные еще в 1102 году: коммуна города Бове и коммуна Сен-Кантена.

Так что к началу крестовых походов народ уже стоял на пути освобождения, по которому он идет безостано­вочно, однако они ускорили его движение.

Первое народное восстание вспыхивает в Камбре в 957 году, первый крестовый поход датируется 1096 годом, а первая коммуна устанавливается на прочных основа­ниях в 1102-м.

Как видите, все эти даты удивительным образом пере­плетаются друг с другом.

Влияние, какое крестовым походам предстояло ока­зать на освобождение народа в то время, заключалось в следующем.

Сеньоры, повинуясь призыву Петра Пустынника, побуждавшего их освободить Гроб Господень, и уводя с собой всех, кого они могли набрать в подчиненных им провинциях, почти полностью искоренили во Франции власть знати; духовенство — а часть духовенства после­довала за знатью — так вот, духовенство и народ остались одни лицом друг к другу! Но духовенство, сделавшись собственником огромных земельных владений и предъ­являя на крестьян, родившихся на этих землях, права, уступленные им сеньорами, перестало пользоваться рас­положением бедняков, которым она не предлагала ничего, кроме крепостной зависимости, хотя прежде даровала им свободу; сделавшись богатым, духовенство перестало быть народом, и с того времени, как оно уже не было равным низшим классам, оно превратилось в их угнетателя.

И когда коммуны возникали, им приходилось бороться лишь с церковной властью, ибо самые могущественные и самые храбрые сеньоры, которым они неспособны были бы противостоять, находились за пределами коро­левства и, следовательно, не могли подавлять эти отдель­ные выступления, сложившиеся, в силу их безнаказан­ности, во всеобщее народное движение.

Влияние же, какое крестовые походы должны были оказать на него в будущем, заключалось в следующем.

Сеньоры, которым по призыву Петра Пустынника приходилось отправляться в поход незамедлительно, вынуждены были, чтобы покрыть не только расходы, связанные с отъездом, но и путевые издержки, продавать часть своих земель духовенству. На деньги, полученные от него, рыцари обзаводились военным снаряжением, и огромные суммы, лишь на короткое задержавшиеся в их расточительных руках, тотчас же попадали, чтобы остаться там надолго, в бережливые руки горожан и ремесленников, занимавшихся снабжением войск и поставлявших крестоносцам вооружение и экипировку. Вскоре огромный поток товаров, следовавших за армией крестоносцев, распространился на север, через Венгрию и вплоть до Греции, и на юг, через средиземноморские порты и вплоть до Египта. Вместе с достатком к горожа­нам пришло желание его сохранить. А что должно закре­пить этот достаток у малоимущих классов? Законы, обе­спечивающие права тех, кто владеет собственностью. А что может дать эти законы? Освобождение.

И потому с этого времени освобождение народа начи­нает идти полным ходом и остановится лишь тогда, когда будет достигнута его высшая, его конечная цель — сво­бода!

Со своей стороны, монархическая власть, которая рано или поздно должна стать единственным врагом свободы, чтобы, когда она окажется свергнута свободой, та была уже не царицей, а богиней вселенной, в это самое время и по тем же причинам берет верх над светской властью сеньоров и духовной властью церковников. С этого момента феодальная система, ослабленная священным походом крестоносцев, станет впредь не помехой для королевской власти, а напротив, своего рода оборони­тельным средством, чем-то вроде щита, которым она будет защищать себя как от врага, так и от народа и от которого внешние войны и междоусобицы, отрубая от него кусок за куском, в конце концов не оставят в ее руках ничего.

Таким образом, начиная с конца одиннадцатого столе­тия укрепляется королевская власть и растет сила народа; феодальная система, дочь варварства, порождает монар­хию и свободу, этих двух сестер-близнецов, из которых одна в конечном счете задушит другую.

Стало быть, революции, которые спустя восемь веков прокатились по Франции, слабыми и незаметными ручейками начинаются у подножия трона Филиппа I и Людовика Толстого и, из века в век становясь все шире и шире, громадным потоком вторгаются в нашу эпоху.

Точно так же, играя у подножия Альп, ребенок может перепрыгнуть, словно это ручейки на лужайке, через истоки четырех великих рек, которые бороздят всю Европу и, делаясь все шире, в конечном счете впадают в четыре великих моря.

Кровью, пролитой епископом на городской площади Камбре в 957 году, на земле было написано слово демо­кратия; это слово — ручей во время смуты пастушков, горный поток во время Жакерии, речка во время войны Общественного блага, полноводная река во времена Лиги, озеро во времена Фронды — сделается океаном в дни Французской революции. Спустя сто лет королев­ские троны станут лишь потерпевшими крушение кора­блями, разбитыми и запотопленными этим океаном.

Ну а теперь, поскольку мы не можем проследить здесь историю монархии, феодализма и народа во всех ее под­робностях, проследим ее развитие в целом.

Когда Гуго Капет взошел на престол, который до него уже занимали Эд и Рауль, первые французские короли, попавшие в череду германских королей, он обнаружил, что земли Франции поделены между семью крупными собственниками, владеющими ими уже не потому, что земли эти были уступлены или на время пожалованы королем, но милостью Божьей, а точнее сказать, мило­стью меча; так что его королевская власть напоминала куда больше председательство в аристократической республике, чем диктатуру в империи; он был первым, но даже не самым богатым и не самым могущественным среди равных себе. Поэтому новый король начал с того, что довел число своих высших вассалов до двенадцати, введя в их состав церковных пэров, чтобы обеспечить себе поддержку со стороны духовенства; затем, на этой прочной опоре из двенадцати мощных колонн, представ­ляющих высший вассалитет, он возвел свод националь­ной монархии.

Когда же благие деяния, которым предстояло обозна­чить эту первую эпоху, свершились, то есть когда новый язык, национальный, как и новая монархия, пришел на смену языку завоевателей; когда крестовые походы открыли дорогу с Востока искусствам и наукам; когда булла Александра III, провозгласившая, что всякий хри­стианин свободен, привела к освобождению крепостных; когда, наконец, Филипп Красивый, нанеся первый удар по феодальной монархии, изменил ее, учредив три сосло­вия и сделав парламент безвыездным, — этой монархии, исполнившей свои задачи, пришло время уступить место другой, которая должна была исполнить свою собствен­ную миссию; и тогда Филипп Валуа ударил секирой по зданию, воздвигнутому Гуго Капетом, и с плеч слетела голова Клиссона.

Танги Дюшатель унаследовал секиру Филиппа Валуа, и через семьдесят лет после того, как тот нанес удар, он ударил в свой черед и с плеч слетела голова Иоанна Бур­гундского.

Так что, войдя в храм, Людовик XI обнаружил, что две феодальные колонны, поддерживавшие свод, уже разру­шены. Его миссия состояла в том, чтобы обрушить остальные; он был верен ей и, едва вступив на трон, при­нялся за дело.

И тогда повсюду остались лишь руины феодализма: обломки Беррийского, Сен-Польского, Немурского, Бур­гундского, Арманьякского, Гиенского и Анжуйского вла­детельных домов усыпали мостовую вокруг здания монар­хии, и оно, без сомнения, рухнуло бы за неимением опоры, если бы король не поддерживал одной рукой тот самый свод, из-под которого другой рукой он выбивал колонны.

В конце концов Людовик XI остался почти один, и новой опорой здания, придавшей ему равновесие, стал гений короля.

К его времени восходит первая национальная абсо­лютная монархия, установленная как некий обществен­ный строй; феодализм потерял все, а народ приобрел чрезвычайно много: у него появились цеховые организа­ции, наделенные привилегиями, парламент, универси­тет.

Однако, умирая, Людовик XI оставил самовластие в наследство слишком слабым преемникам, чтобы они могли его продолжать; на место знатных вассалов, сокру­шенных Людовиком XI, при Карле VIII и Людовике XII пришли знатные сеньоры; так что, когда Франциск I вступил на престол и со страхом увидел, как колеблется здание монархии, он, решив использовать первоначаль­ные его опоры и не найдя их, пытаясь найти дюжину людей из железа, но встретив лишь две сотни людей из плюша, понадеялся обрести равную силу в умножении сил, стоящих ниже, и заменил знатными сеньорами знат­ных вассалов, ничуть не тревожась о том, что высота свода опустится до уровня этих новых колонн, если только понижение свода способно было укрепить здание. И в самом деле, хотя созданные им опоры оказались более тонкими и менее высокими в сравнении с преж­ними, они были не менее прочными, ибо по-прежнему представляли слой земельных собственников и увеличе­ние их числа находилось в точном соответствии с раз­делом земель, произошедшим за время между правле­нием Людовика XI и его собственным царствованием.

Так что Франциск I оказался основателем монархии знатных сеньоров.

Затем, когда эта вторая эпоха национальной монархии стала приносить плоды; когда книгопечатание придало некоторую устойчивость возрождающимся наукам и сло­весности; когда Рабле и Монтень придали языку научную основу и ясность; когда вслед за Приматиччо, Леонардо да Винчи и Бенвенуто Челлини на землю Франции всту­пили искусства; когда Лютер в Германии, Уиклиф в Англии и Кальвин во Франции посредством религиозной реформации подготовили реформацию политическую; когда освобождение Кале, убравшее с французской земли последний след завоеваний Эдуарда III, закрепило наши военные границы; когда Варфоломеевская ночь пошат­нула религию и королевскую власть, которые выступали заодно, проливая кровь гугенотов; когда, наконец, изгна­ние коннетабля Бурбона, казнь Ла Моля, убийство Гизов и осуждение Бирона возвестили знатным сеньорам, что время пришло и их час пробил, точно так же, как некогда это дали понять знатным вассалам казнь Клиссона и убийство Иоанна Бургундского, — вот тогда на горизонте, точно красная комета, появился Ришелье, этот размаши­стый косарь, которому предстояло выпустить на эшафоте те остатки крови, какие после гражданской войны и дуэ­лей еще сохранялись в жилах французской знати.

Прошло полтора века с того времени, как умер Людо­вик XI.

Вполне очевидно, что миссия у двух этих людей была одна и та же, и справедиво будет сказать, что Ришелье исполнял ее столь же свято, как и Людовик XI.

Так что Людовик XIV застал внутреннюю часть монар­хического здания не только лишенной двухсот колонн, которые его поддерживали, но еще и заваленной их обломками: трон так твердо стоял на этих обломках, что король поднялся на него, не оступившись, — правда, не после смерти Людовика XIII, а после смерти Мазарини.

И такое было необходимо. Людовик XIV не обладал врожденным талантом своевластия и склонность к нему приобрел лишь вследствие воспитания.

Тем не менее Людовик XIV исполнил свое предназна­чение: он сделался средоточием королевства, взял в свои руки все бразды правления и натягивал их столь долго, столь сильно и столь беспрерывно, что, умирая, мог предвидеть, как они порвутся в руках его преемников.

Затем пришло Регентство, разлив свою навозную жижу по всему королевству, и из земли поднялась аристокра­тия.

Так что Людовик XV, достигнув совершеннолетия, ока­зался точно в таком же положении, в каком некогда находились Франциск I и 1Уго Капет. Монархию следо­вало преобразовать, однако никого уже не было на месте знатных сеньоров — последний из них ушел со смертью г-на де Конде, никого не было на месте знатных васса­лов — последний из них ушел со смертью коннетабля Бурбона. Лишь слабые и многочисленные побеги росли там, где прежде стояли крепкие и мощные стволы: лес­ная поросль вместо строевого леса! И потому ему необ­ходимо было опустить еще ниже свод здания монархии, вновь подменить силу числом и вместо двенадцати знат­ных вассалов Гуго Капета, вместо двухсот знатных сеньо­ров Франциска I использовать в качестве опор шаткого сооружения пятьдесят тысяч аристократов, появившихся за время между смертью короля Людовика XIV и своим собственным совершеннолетием.

Наконец, когда эта третья эпоха национальной монар­хии принесла свои плоды, плоды Асфальтового озера, полные гнили и праха; когда такие люди, как Дюбуа и Ло, Помпадур и Дюбарри, уничтожили уважение к коро­левской власти, а такие, как Вольтер и Дидро, д'Аламбер и Гримм, Гельвеций и Руссо, погасили религиозную веру, то религия, эта кормилица народов, и королевская власть, эта основательница человеческих сообществ, к тому же еще полностью замаранные от людских прикос­новений, вознеслись к Господу, чьими дочерьми они были.

Их бегство оставило без защиты монархию, основан­ную на божественном праве, и Людовик XVI увидел, как с промежутком в четыре года на востоке засверкало пламя Бастилии, а на западе — нож эшафота.

Но теперь уже не один человек пришел сеять разруше­ние, ибо одного человека было бы недостаточно для уни­чтожения монархии: поднялась вся нация целиком и, увеличив число рабочих в соответствии с масштабами предстоящего труда, направила своих депутатов, чтобы сокрушить аристократию, эту дочь всесилия знатных сеньоров, эту внучку всесилия знатных вассалов.

Двадцать второго сентября 1792 года Национальный Конвент взял в руки наследственную секиру.

Прошло полтора века с того времени, как умер Рише­лье.

Отступим теперь на шаг назад и посмотрим, что при­шлось выстрадать народу, прежде чем он дошел до такой величайшей крайности, как 14 июля 1789 года, 10 августа 1792 года и 21 января 1793 года.

VII

Мишле, наш великий историк, к которому приходится то и дело обращаться, когда изучаешь римскую историю, историю Франции, историю права и даже естественную историю, дает революции такое определение: «ВОЦАРЕ­НИЕ ЗАКОНА, ВОЗРОЖДЕНИЕ ПРАВА, ПРИХОД СПРАВЕД­ЛИВОСТИ».

Да будет нам позволено привести здесь несколько строк из предисловия к его «Истории Французской рево­люции». Прочтите эту книгу, автор которой обладает одновременно величием сердца, мощью ума, широтой знаний и добросовестностью историка.

«Если вы когда-нибудь путешествовали в горах, вам, возможно, довелось увидеть то, с чем встретился там я.

Среди беспорядочного скопления громоздящихся скал, посреди множества разнообразных деревьев и зеленой поросли, высился огромный остроконечный утес. Этот уединенный пик, черный и голый, явно был порождением глубочайших недр земли: никакое время года не меняло его облика, и едва ли садились на него птицы, как если бы они боялись обжечь крылья, коснувшись этой глыбы, вырва­вшейся из огненного ядра. Казалось, что этот угрюмый свидетель мук подземного мира все еще видел их в своих грезах, не обращая ни малейшего внимания на то, что окру­жало его, и не позволяя себе ни на мгновение отвлечься от этой извечной печали ...

Какие же скрытые сдвиги произошли в глубинах земли? Какие неисчислимые силы боролись в ее недрах, чтобы эта глыба, поднимая горы, прорываясь сквозь скалы, раскалывая пласты мрамора, внезапно появилась на ее поверхности?! Какие содрогания, какие муки исторгли из недр земли этот необычайный вздох?!

Я присел, и из моих затуманившихся глаз одна за одной потекли медленные, мучительные слезы ... Природа слиш­ком напоминала мне историю: этот хаос из громоздящихся скал давил на меня с той же тяжестью, какая на протя­жении всего средневековья лежала на сердце человека, и в этом печальном утесе, который земля взметнула из своих недр к небу, я вновь узнал отчаяние и вопль человечества.

Как же на протяжении тысяч лет правосудие давило на сердце этой горой догм; сколько часов, дней, лет — долгих лет — оно сокрушало его!.. И для того, кто это знает, в этом заключен источник вечных слез. Тот, кто, изучая историю, взял на себя долю этой долгой пытки, уже никогда от нее не оправится. Что бы ни случилось, такой человек будет печален: солнце, эта радость мира, не при­несет ему больше радости, слишком долго прожил он в скорби и во мраке.

И что пронзило мое сердце, так это долгое смирение, кротость и терпеливость людей, а также то усилие, какое приложило человечество, чтобы наделить мир ненавистью и проклятием, которое над ним тяготеет.

Вы полагаете, что, когда человек, отстраненный от свободы, избавленный от справедливости, словно от ненуж­ной утвари, чтобы заставить его слепо отдаваться в руки Божьего милосердия, видел, что это милосердие сосредото­чено на почти незаметном пространстве и предназначено привилигированным и избранным, тогда как все остальное теряется на земле и под землей и теряется на веки веч­ные, — вы полагаете,что отовсюду неслись богохуль­ства?

Нет, слышались лишь стоны и умилительные слова: “Если тебе угодно, чтобы я был проклят, да свершится воля твоя, Господи!”

Эти люди, тихие, покорные, смиренные, прикрылись саваном проклятия.

Но есть нечто важное, что достойно упоминания и чего богословие никогда не предвидело! Оно учило, что проклятые могут лишь ненавидеть, но они умеют еще и любить. Они, эти проклятые, приучались любить избранных, своих господ; священник и сеньор, эти любимые чада Неба, в течение многих веков видели у этого униженного народа лишь кротость, послушание, любовь и доверие; он служил и молча страдал, а когда его попирали ногами, он благодарил и, словно богобоязненный Иов, не грешил устами своими».

И потому регент говаривал: «Будь я подданным, непре­менно бы взбунтовался!»

А когда ему сообщили о восстании, он ответил: «Народ прав: ему столько пришлось страдать!»

Особенно народ страдал начиная с царствования Людовика XIV.

Осознавал ли Людовик XIV эти страдания? Я в этом сомневаюсь: для него народ был вьючным животным, которое могло перевозить всякого рода тяжести и, пова­лившись от усталости, должно было под ударами кнута подняться на ноги.

Было ли это недостатком Людовика XIV? Нет; по характеру король был не лучше и не хуже любого дру­гого: хуже, чем Генрих IV, но лучше, чем Людовик XV. Это было недостатком данного ему воспитания.

В Санкт-Петербурге, в музее, я видел автограф юного Людовика XIV: это образец чистописания; одна и та же строчка повторена шесть раз и внизу страницы восемь раз поставлена подпись «Людовик»:

«Королям должны оказывать знаки почтения; они делают все, что им угодно».

На сводах часовни в Версале можно прочесть:

«¡Мгаbb lетрlит sиит ОbттаBs^[383]».

И разве не слышите вы, как сам Боссюэ говорит тому, кто произнес слова «Государство — это я!»:

«О короли, смело отправляйте свою власть, она боже­ственна, и вы суть боги!»

Бедный народ, не любимый никем, тогда как сам он так любил любовь!

Он прославил Агнессу Сорель за то, что она любила Карла VII, Габриель д'Эстре за то, что она любила Ген­риха IV, и Лавальер за то, что она любила Людо­вика XIV.

Он ненавидел г-жу де Помпадур не столько за то, что она стоила Франции два или три миллиона ливров еже­годно, столько за то, что она не любила этого короля, который не любил никого и которого звали Возлюблен­ным.

И каждый раз, когда народ страдал; каждый раз, когда с ним поступали несправедливо; каждый раз, когда при­служники короля отнимали у него сыновей, чтобы отпра­вить их на войну, отнимали у него деньги, чтобы пере­дать их в казну, народ испускал лишь один крик, а точнее, вздох или стон:

«О, если б король это знал!»

Сколько же предательств пришлось ему претерпеть, чтобы проникнуться равнодушием к Людовику XVI! Сколько претерпеть презрения, чтобы проникнуться ненавистью к Марии Антуанетте!

Тот парикмахер, который перерезает себе горло 21 января 1793 года, та женщина, которая в этот же день выбрасывается из окна, и тот палач, который умирает от горя, потому что он отрубил голову своему королю, — все это народ.

Тем не менее откройте «Историю Французской рево­люции» и узнайте, как страдал этот народ.

Но он терпелив, этот народ! Он так философски настроен и так беззаботен! Он весело произносит в ненастные дни:

«О! После дождя настанет хорошая погода!»

И, улыбнувшись погожим дням, он забывает, что сер­дился на дождь.

Один Господь ведает, сколько всего приходилось забы­вать народу за время от Людовика XIV до Людо­вика XVI!

Заунывный хор начинается с Кольбера, в 1681 году.

— Больше так продолжаться не может, — говорит он и умирает.

Заметьте, что это происходит за четыре года до отмены Нантского эдикта (1685) и что вследствие этой отмены из Франции будут изгнаны полмиллиона человек, полмил­лиона протестантов, то есть из Франции будет изгнана промышленность.

Интендантов просят составить докладные записки для юного герцога Бургундского, а это то же самое, что спра­шивать у воров, в каком состоянии находятся те, кого они обворовали.

Они заявляют, что такая-то провинция потеряла чет­верть своих жителей, та — треть, а эта — половину; все умерли от нищеты. Все это происходит в 1698 году.

Так вот, в 1707 году уже вспоминают о том, как хорошо было в 1698-м.

«Тогда, — говорит Буагильбер, — в лампах еще было масло; сегодня все подошло к концу, так как нет сырья. И теперь вот-вот развернется тяжба между теми, кто пла­тит, и теми, чья обязанность состоит исключительно в том, чтобы собирать деньги».

Эта тяжба будет продолжаться еще восемьдесят два года.

А теперь послушайте, что автор «Телемаха», изобрета­тель Салента, говорит своему ученику, внуку Людо­вика XIV:

«Народы не живут более, как люди, и потому впредь не позволено рассчитывать на их терпение ... В конечном счете старая разлаженная машина разобьется при первом же ударе ... Никто не осмеливается предположить, что силы ее уже на исходе; все сводится к тому, чтобы закрыть глаза и открыть ладонь, дабы по-прежнему брать»^[384]

Возможно, вы полагаете, что больше заботы было об армии, чем о народе; о тех, кого заставляют убивать, чем о тех, кого оставляют умирать? Вот что говорит маршал де Виллар, которому в сражении при Денене предстояло спасти Францию:

«Несколько раз мы полагали, что хлеб закончился полно­стью; затем, с великими усилиями, его доставляли, но только на полдня; спать все ложатся на голодный желу­док. Когда г-н д'Артаньян находился на марше, другим отрядам, остававшимся на месте, приходилось голодать. Наша служба продовольственного снабжения делает невоз­можное, наши солдаты являют чудеса доблести и стойко­сти. “Рапет nostrum quotidianum da nobis hodie^[385]”, — гово­рят они мне, когда я объезжаю строй, после того как им выдали только половину или четверть дневного пайка. Я подбадриваю их, даю им обещания. Они лишь пожимают плечами и смотрят на меня с такой покорностью судьбе, что это приводит меня в умиление. “Господин маршал прав, — говорят они, — иногда надо уметь пострадать”».

Людовик XIV умирает. Понадобилось семьдесят три года царствования, чтобы в итоге проклинать того, кого прежде так любили; да и то, народ осыпает оскорблени­ями лишь его гроб.

Людовик XIV умер, и его сменяет регент.

Мы уже приводили его изречение в отношении Фран­ции: «Будь я подданным, непременно бы взбунтовался!» Но, хотя и сказав такое, он за восемь лет своего регент­ства прибавил к государственному долгу Франции семь­сот пятьдесят миллионов ливров!

При Людовике XIV все же оставалось немного пше­ницы, немного ячменя, немного гречихи, и люди еще ели хлеб, выпеченный из какого-нибудь зерна.

В 1739 году Людовику XV показывают хлеб из папо­ротника; это доказывает, что индустрия развивается, но муки становится меньше.

Земля голодала, как и народ; пока в хлеву была корова, а в конюшне — лошадь, земля получала свою долю навоза и в обмен давала урожай; но фискальная служба забрала лошадь, прислужники короля вынудили продать корову, и земля первой умирала от голода.

Во многих местностях перестали пахать землю и сеять, а в других крестьяне собственными руками вырывали виноградные лозы.

И не имело значения, что закон запрещал забирать лемех плуга и судебный пристав не мог его продать; зачем нужен лемех, если нет более ни лошади, ни коровы, чтобы тащить плуг, и нет зерна, чтобы бросить его в борозду?

Однажды Людовик XV охотился в Сенарском лесу и встретил столяра, несшего гроб.

Людовик XV очень боялся смерти, однако любопыт­ство взяло верх:

— Куда ты это несешь, приятель?

— В Брюнуа.

— Это гроб?

— Конечно, такое ведь случается.

— Для мужчины или для женщины?

— Для мужчины.

— От чего он умер?

— От голода!

На сей раз король знает правду, ведь это ему дан ответ, но что ему до этого, ведь он никогда не умрет от голода.

Вот если бы королю сказали: «Он умер от чумы», он бы бежал, опасаясь подцепить заразу.

Однако наступит день, когда королей настигнет голод, как других настигают болезни.

— Хочу есть! — скажет матери маленький дофин, воз­вращаясь из Версаля.

— Хочу пить! — скажет матери дочь короля, возвраща­ясь из Варенна.

— Хочу пить и есть! — скажет в Тампле Мария Антуа­нетта.

Но Людовик XV знал, что машина, какой бы разла­женной она ни была, будет существовать столько же, сколько и он сам.

— После меня хоть потоп! — говорил он.

Потоп начался, и королю не нашлось никакого иного ковчега, кроме эшафота.

Так кто же привел Людовика XVI на эшафот? Народ?

Нет! Его привели туда дворянство и духовенство. Народ лишь смотрел, как это происходило, и только.

Так из-за чего же монархия развалилась? Мы это уже сказали: из-за денег.

Откуда поступали деньги? От налогов.

Кто платил налоги? Народ.

Дворянство налогов не платило; духовенство их тоже не платило.

Правда, дворянство платило налог шпагой: до 1674 года именно оно поставляло то, что называлось всеобщим ополчением знати, и лишь оно, или почти лишь оно, давало армии офицеров.

Что же касается духовенства, то оно вообще ничего не давало: оно брало.

Людовик XVI появился на свет в несчастный день; он родился ущербным и неполноценным; был плохо воспи­тан, хотя его воспитанием занимался иезуит; это ему ко­роль обязан своей умственной ограниченностью и своим двуличием: настроенный против англичан и австрийцев, на помощь себе он призвал заграницу.

Ставя свою подпись под его приговором, Карно про­лил слезу; Карно — это сама история, которая судит виновного, приговаривает его к смерти и при этом опла­кивает его осуждение и его приговор.

«Праведные его простили, праведные его осудили на смерть», — говорит Мишле.

Дело в том, что этот приговор скорее был приговором королевской власти, чем приговором королю.

Существовало еще нечто, чрезвычайно настраивавшее против королевской власти. И это была вовсе не какая- нибудь каста или гильдия; это был не какой-нибудь поэт или экономист, не Вольтер, не Руссо, не Калонн, не Нек- кер; это был враг из камня, гранитный призрак, выси­вшийся при въезде в Париж, неподвижный и страш­ный, — это была Бастилия.

Чтобы осознать ужас, который вызывали королевские указы о заточении без суда и следствия, нужно изучать историю не по сочинениям историков, а по некоторым мемуарам.

В чьих руках находились эти указы, которыми столь долго распоряжались господа де Ла Врийер и де Сен- Флорантен? В руках дворянства и духовенства.

Эти указы стали предметом незаконной торговли; их продавали мужьям, которые хотели отправить в заточе­ние любовников изменившим им жен; их давали женам, которые хотели отправить в заточение своих мужей; их жаловали отцам, которые хотели отправить в заточение своих детей. Один только Сен-Флорантен за время своего пребывания на министерском посту выдал более пятидесяти тысяч таких указов.

Во Франции было восемнадцать или двадцать Басти- лий, и та, что находилась в Париже, в определенном смысле занимала среди них верховное положение.

Откуда раздался громовой голос Мирабо, который первым пошатнул трон? Из замка Иф, из Бастилии.

Вначале там сидели политические узники, а затем те, кого заключили по религиозным мотивам, — протестанты и янсенисты.

От протестантов и янсенистов перешли к литераторам: это были Пеллисон, Вольтер, Фрере, Дидро.

Пока в Бастилию заключали за государственную измену, государственные преступления, богословие, раз­врат и даже невинность, все шло прекрасно. Вспомните Латюда.

Но туда заключили мысль!

А мысль — это пар, это электричество, это порох!

Вот мысль и взорвала Бастилию.

И через брешь, пробитую мыслью, 14 июля 1789 года народ вошел в Бастилию.

Кто приказал разрушить Бастилию? Парижский муни­ципалитет, то есть народ.

— Надо же, — восклицает король, — да он силен!

Да, он действительно был силен; но дело в том, что народ начал говорить не «Мы хотим», как король, а «Я ХОЧУ».

Когда же он родился, этот народ?

Мы это уже сказали: в 1002 и 1008 годах, вместе с пер­выми коммунами.

А когда он возмужал?

В день созыва Генеральных штатов.

Ему понадобилось около восьмисот лет, чтобы достичь совершеннолетия.

Но, подобно Спартаку, ему еще оставалось снять с ноги железное кольцо, а с руки — обрывок цепи; этим кольцом на ноге и этим обрывком цепи на руке были феодальные права сеньоров. Если бы дворянство не изба­вило от них народ, то существовала бы угроза, что они послужат народу для того, чтобы наносить ими удары.

Следовало пожертвовать народу немногое, чтобы сохранить главное.

После 14 июля 1789 года народ стал пятой основной стихией.

В то время жил человек, унаследовавший от своего двоюродного деда королевские права, которые он осу­ществлял главным образом в двух южных провинциях Франции: это был молодой герцог д'Эгильон, внучатый племянник Ришелье.

После короля герцог д’Эгильон был самым богатым дворянином Франции; возможно, он был даже богаче его. Он ощущал, что его ненавидели; его отца, коллегу аббата Терре, все презирали.

Вместе с Дюпором и Шапелье он стал членом Бретон­ского клуба и первым выдвинул предложение — скорее политическое, чем благородное — предоставить крестьянам право выкупа феодальных прав на умеренных условиях.

Виконт де Ноайль пошел еще дальше (правда, он был младшим сыном в семье и не имел ни гроша): он пред­ложил уничтожить феодальные права без всякого выкупа, и предложил он это не в клубе, а на заседании Нацио­нального собрания, поскольку ему хотелось вырвать ини­циативу из рук герцога д'Эгильона.

Такое предложение показалось странным, ибо оно ничем не было обосновано. Оно было встречено Нацио­нальным собранием, а вернее, четвертью его, рукопле­сканиями, и не более того.

Предложение герцога д'Эгильона произвело совсем иное действие.

Поясним, в какой момент оно прозвучало.

Со всех сторон приходили зловещие новости. Провин­ции были охвачены огнем, горели замки, и накануне голосованием были приняты законы против поджигате­лей.

Герцог д'Эгильон поднимается на трибуну.

— Вчера, господа, когда я вместе с вами голосовал за принятие этих законов, — произносит он, — меня охва­тило сомнение, и я спросил себя, так ли виновны эти люди, как нам это представляют.

И он перечислил злоупотребления феодалов, ожесто­чившие народ и заставившие его подняться и воору­житься против дворянства.

После него, облаченный в бретонский костюм, на три­буну поднимается депутат от Кемпера, Ле Гоазр де Кер- велеган, и укоряет Национальное собрание за то, что оно не предотвратило поджоги замков.

Собрание громко возмущается. Как оно могло предот­вратить преступления, о которых не было известно?

— Отменив несправедливые права! — отвечает брето­нец. — Заклеймив позором чудовищные законы, которые впрягают в одну телегу человека и животное и оскор­бляют чувство стыдливости!

— Знаете ли вы, как далеко распространяются эти права? — звучит голос другого депутата из Нижней Бре­тани. — Такой-то сеньор (и он называет имя) обладает правом, передаваемым от отца к сыну вот уже шестьсот лет, вспороть по возвращении с охоты, если ему холодно, живот двум своим вассалам и согреть свои ноги в их вну­тренностях!

— Так вот, — продолжает свою речь Ле Гоазр де Кер- велеган, — будем справедливы: пусть нам принесут сюда эти грамоты, памятники варварства наших отцов, и пусть каждый из нас устроит искупительный костер из этих постыдных пергаментов.

Воодушевление росло, каждый хотел принести свою жертву. Господин де Фуко потребовал, чтобы вельможи пожертвовали жалованьями, пенсиями и д а р а м и, полу­ченными ими от короля. Госпожа де Полиньяк незадолго до этого получила от королевы пятьсот тысяч франков в качестве приданого своему новорожденному ребенку.

Господин де Богарне предложил сделать наказания одинаковыми для дворян и простолюдинов, а должности доступными для всех.

Господин де Кюстин заявил, что условия выкупа — хорошенько запомните это слово, ему предстоит сыграть важную роль в русском вопросе, — так вот, г-н де Кюстин заявил, что услувия выкупа очень тяжелы для крестья­нина и потому следует ему помочь.

Господин де Ларошфуко, распространив выдвинутое предложение на все человечество, потребовал отмены рабства негров.

Другой депутат потребовал сделать суды бесплат­ными.

Дело шло к тому, чтобы отдать все тем, у кого прежде все было отнято.

— Ну а что могу отдать я, — воскликнул граф де Вирьо, бедный дворянин из Дофине, — когда у меня самого ничего нет?! Разве что Катуллова воробья! Я предлагаю разрушить феодальные голубятни.

Монморанси потребовал, чтобы все эти предложения были превращены в законы.

Потомок первых христанских баронов, он прекрасно знал нашу французскую натуру, воспламеняющуюся, словно порох, но, как и порох, быстро гаснущую и не оставляющую после пламени, света и грохота ничего, кроме облачка дыма.

Председатель Национального собрания прервал его, отметив, что господа депутаты от духовенства еще не заявили ни о какой жертве — ни от своего собственного имени, ни от имени Церкви.

Епископ Нанси поднялся и от имени церковных сеньо­ров потребовал, чтобы полученные в качестве выкупа деньги не отходили к нынешнему собственнику, а стали бы предметом вложения, полезного для самого бенефи­ция.

Епископ Шартрский предложил упразднить феодаль­ное право на охоту, что сильнее ударяло по дворянству, чем по духовенству.

— Ну, раз ты забираешь у меня охоту, — со смехом воскликнул герцог дю Шатле, — то я забираю у тебя твою десятину!

И он предложил, чтобы десятина натурой была пере­ведена в денежное обязательство, которое при желании можно было бы выкупить.

Воодушевление все возрастало, и эгоизм духовенства не мог его умерить: деньги были принесены в жертву, гордость была принесена в жертву и даже обычаи были принесены в жертву.

От одного удара топором рухнул дуб феодализма, в течение тысячи лет затенявший Францию.

Правда, удар этот нанес дровосек, чьим именем была Свобода.

«После этой чудесной ночи 4 августа, — восклицает Мишле, — нет больше сословий — есть французы, нет больше провинций — есть Франция!»

Да, ибо многотрудная эпоха, эпоха мысли, закончи­лась, и оставалось лишь воплотить эту мысль в жизнь.

И труд этот ведется вот уже семьдесят лет, и каждый вносит в него свою лепту, и деспот, и трибун:

Наполеон — свой Кодекс, устанавливающий равен­ство;

Людовик ХУЛ! — свою Хартию, устанавливающую свободу;

1830 год — снижение избирательного ценза и приход к власти буржуазии;

1848 год — всеобщее избирательное право и приход к власти народа.

Не может быть противодействия прогрессу в стране, где на тридцать шесть миллионов человек приходится пять миллионов земельных собственников и пять мил­лионов промышленников, а главное, где все имеют право голосовать.

Перейдем теперь к русскому вопросу, с которым, как сейчас станет понятно, в определенной степени связаны оба только что написанных нами очерка.

VIII

Мы не станем указывать границы Российской империи подобно тому, как выше нами были указаны границы империи Августа и империи Карла Великого, ибо ее гра­ницы расширяются с каждым днем.

Она одна забрала себе половину Европы и треть Азии и представляет собой девятую часть суши.

Ее население в 1820 году составляло сорок миллионов жителей, в 1822-м — пятьдесят четыре, в 1823-м — пять­десят девять, а в 1828-м — шестьдесят. Сегодня оно составляет шестьдесят четыре миллиона.

Полагаю, что оно увеличивается на пятьсот тысяч душ ежегодно.

Ее земля способна прокормить сто пятьдесят миллио­нов человек, так что у населения еще есть время и воз­можность расти.

Она владеет теперь в Европе — а это единственная часть империи, где перепись может проводиться более или менее точно, — двумя с половиной миллионами финнов, пятьюстами тысячами немцев или скандинавов и пятьюдесятью четырьмя миллионами славян, из кото­рых четыре миллиона составляют поляки.

Россия разделена на три региона, а вернее, на три пояса: теплый пояс, начинающийся на широте 40°, уме­ренный пояс, начинающийся на широте 50°, и холодный пояс, начинающийся на широте 57°.

В умеренном поясе живет в три раза больше жителей, чем в двух других.

Во всех трех поясах может вызревать бблыпая часть зерновых культур и фруктов; во всех трех пасутся бес­численные стада животных всякого рода — от верблюдов, живущих в раскаленных экваториальных песках, до северных оленей, живущих в полярных снегах.

Многие из этих животных дают великолепную пуш­нину; из Сибири поступают куница, голубой песец, чер­нобурая лисица, белка, бобр.

Морские звери, из которых добывают жир, в изобилии водятся в ее северных морях, а ее южные моря богаты рыбой.

Одно только ее Переславское озеро поставляет сельдь всей России, а ее Каспийское море — черную икру всей Европе.

И наконец, ее каторжники — а число их долгое время было слишком велико — разрабатывают неисчерпаемые залежи железа, меди, платины, серебра и золота.

История первых восьми веков России неизвестна, а скорее, просто не существует; это тот круг Дантова ада, что принадлежит мраку, в котором можно разглядеть лишь тени, чуть более плотные, чем сам этот мрак.

Тени эти — переселения диких народов, сражения Азии с Европой, Востока с Западом; готы, направля­вшиеся заселять Испанию; кимвры и тевтоны, шедшие сражаться у Акв и Верцелл; и, наконец, герои гипербо­рейских морей, оживавшие лишь в хрониках Иордана и в стихах Оссиана.

Первый исторический след, который вы находите, чтобы ориентироваться в этой тьме первых веков, — это одна старая летопись, основывающаяся, вероятно, на древних преданиях и народных сказаниях.

Послушаем же этот голос, звучащий в предрассветных сумерках, в часы между забрезжившей зарей и наступа­ющим днем.

«В те времена — дело происходило в IX веке — дух независимости стал будоражить великий город; Новгород утратил свое верховенство, а держава утратила свое единство. Варяги-русь пришли с севера, неся войну, и побежденный Великий град, бывший прежде царем, превра­тился в данника.

И тогда наступила великая смута; однако народы, потерпевшие поражение от угров, ослабленные повальной болезнью, притесняемые варягами, пришли к Гостомыслу, потомку своих прежних вождей, и попросили его властво­вать над ними. Война оказалась успешной для славян: варяжский князь взял в жену Умилу, дочь Гостомысла; он увез ее в Финляндию, и она стала матерью великого Рюрика.

Гостомысл был мудрым вождем: его слава привлекала из самых отдаленных земель множество князей, прибывавших к нему по суше и по морю, чтобы обратиться к нему за советом и набраться подле него знаний. Но вот пришло время, когда он созвал старейшин от славян, руси, чуди, меров, кривичей, дряговичей и муромы и сказал, обращаясь к ним:

— Не вижу я согласия между вами; вы хотите править собою сами, однако вами правят ваши страсти. Великий Новгород погибнет, если вы сами не выберете князей, достойных вести вас за собою. Три мои сына умерли, и ваше спасение лишь в трех моих внуках, варяжских князьях Рюрике, Труворе и Синеусе.

Сказал он так и умер. Последовав его совету, самые ува­жаемые горожане отправились к трем варяжским кня­зьям.

— Страна наша велика и обильна, — сказали они, — но порядка в ней нет. Приходите княжить в ней по нашим законам.

Князья засомневались, ибо им были известны гордыня Новгорода и царивший в нем разлад; тем не менее они водворились в Ладоге, в Белоозере и в Изборске.

И лишь три года спустя, в 864 году, после смерти двух своих братьев, Рюрик водворился в Новгороде».

И в самом деле, Новгород был в ту пору столь могуще­ствен, что бытовала поговорка: «Кто против Бога и Вели­кого Новгорода?»

Рюрик напал на Великий Новгород и подчинил его себе.

И вот тогда, поскольку его братья умерли, он стал зваться великим князем; то ли насильно, то ли по взаим­ному согласию все города, а вместе с городами, разуме­ется, и зависящие от них земли были розданы его дру­жинникам.

Страна, разделенная таким образом между дружинни­ками Рюрика, сделалась русской. Именно в это время РОССИЯ, собственно говоря, требует себе место на карте мира, и как раз с этого времени, а не с указа Бориса Годунова, как утверждают многие, в России установилось рабство.

Посмотрим, однако, какими были, а точнее, какими должны были быть здесь первые рабы: обитали ли они изначально на землях, уступленных варяжским князьям, или же появились там вследствие завоеваний регента Олега, ставшего подлинным преемником Рюрика и пра­вившего от имени своего воспитанника Игоря, весьма посредственного монарха, хотя и сына великого чело­века.

Мы уже показали, как рабство установилось в Италии и как оно оставалось там рабством; мы показали, как рабство установилось во Франции при Меровингах, как оно превратилось там в крепостную зависимость при Каролингах и сменилось свободой при Капетингах или, по крайней мере, при Людовике XVI, последнем из них.

Римляне захватывают невозделанные земли и основы­вают на них город. Поскольку этот город не был завоеван ими у какого-нибудь другого народа, в его стенах живет вначале лишь свободный народ, разделенный на два сословия — патрициев и плебеев. Однако затем Рим захватывает всю Италию, из Италии переходит в Грецию, из Европы — в Азию и Африку и обращает в рабство воинов, плененных во время сражений, и народы, захва­ченные вследствие этих сражений.

И потому, за исключением постоянно происходившего освобождения отдельных рабов, рабство в Риме не пре­терпевало никаких изменений вплоть до того дня, когда Цезарь, предвестник Христа, провозгласил равенство, призвав к власти всех умных людей.

Однако лишь Христос провозгласил свободу.

Франки, подобно римлянам, захватили Галлию, но, вместо того чтобы уважать, как это делал Цезарь, сво­боды и вольности завоеванной страны, они обратили галлов в рабство.

В предыдущих главах мы видели, как национальная династии боролась против династии завоевателей; как еще при династии завоевателей создавались и укрепля­лись коммуны; и, наконец, как за одну ночь 4 августа 1789 года последние цепи, которые сковывали народ, были разбиты, а последние привилегии, которыми кичи­лась знать, были упразднены.

В русской истории нет ничего похожего на нашу, французскую историю; и если она и обладает какими- нибудь чертами сходства, то уж скорее с римской исто­рией.

Русские летописи категорически утверждают, что начало русской нации было положено не завоеванием, а добровольным призывом князей.

У нас все проистекает из завоеваний.

В России же все проистекает из добровольного при­зыва князей, то есть неоспоримого завладения, полюбов­ной сделки.

Правда, в те изначальные времена добровольный при­зыв князей и завоевание чрезвычайно напоминают друг друга.

Однако примечательно то, что во всех землях, усту­пленных Рюрику, не случилось восстаний: их не было ни в Ладоге, ни в Белоозере, ни в Изборске. Новгород же не был уступлен, он был завоеван.

Вадим, глава республиканской партии, восстает про­тив Рюрика, и Рюрик, в определенном смысле в первый раз отвоевывавающий Новгород, делает его своей столи­цей.

До того времени нет никаких признаков рабства.

Рюрик, которого призвали добровольно, не мог испы­тывать враждебных чувств к тем, кто сделал его, простого вождя варягов, первым из существовавших русских великих князей; это настолько верно, что восста­вший Новгород, несмотря на это восстание, становится столицей державы Рюрика.

Каково же было устройство России при Рюрике?

Вот что говорят новейшие исследования. Основопола­гающими частями, началами Русского государства в этот первоначальный период являются стоящий в вершине треугольника правитель и находящийся под ним народ, разделенный на три сословия: знать, то есть меч;

средний класс, то есть промышленность; крестьянство, то есть земля.

Правитель

Правитель здесь уже не является, как во Франции, победителем и, следовательно, врагом, от которого народ жаждет избавиться любыми способами. Это защитник, призванный людьми чересчур слабыми, чтобы они могли защищать себя сами; и его подданные, вместо того чтобы вырывать из его рук меч, который их карает, вкладывают ему в руки меч, который должен защищать их жизнь, их ремесла, их собственность.

Таким образом, взаимоотношения правителя что с боя­рами, что с городами, что с крестьянами одни и те же.

Взаимоотношения правителя с боярами

У нас король был должником графов (комитов). Они помогали ему завоевывать королевство, и он, следо­вательно, должен был отдать им часть завоеванного королевства. Именно так поступает Хлодвиг с франк­скими вождями во время завоевания Галлии, так посту­пает Вильгельм с норманнами во время завоевания Вели­кобритании, так поступает Рожер с норманнами во время завоевания Сицилии, так поступает Готфрид Бульонский с крестоносцами после захвата Иерусалима.

Здесь ничего подобного нет. У Рюрика нет никаких обязательств перед боярами, которые его сопровождают и почти все являются его родственниками; и потому бояре вовсе не составляют отдельное сословие, много­ численную касту, могущественную группу людей: они лишь первые в княжеской свите, только и всего. Если они чем-то недовольны, то все, что им можно сделать, это покинуть князя и попытать счастье в другом месте.

Вместо того чтобы воспринимать себя равными князю, обязанному им своими завоеваниями, как Хлодвиг, или же своим избранием, как Гуго Капет, который ничего не может без своих графов и существует только благодаря им, бояре находятся в полном подчинении у князя: они первые исполнители его приказов, его служители, его наемники.

В России дворянство зависимо от князя; во Франции, напротив, почти всегда государь зависит от дворянства.

Во Франции вожди завоевателей отобрали у коренных жителей страну и поделили ее между собой; в России, напротив, бояре не прикасались к земле, а получали от князя, в качестве милости, часть податей или доходов от того или другого города.

Это было либо следствием некоего соглашения, либо платой за службу.

Подобное дарение почти всегда было временным: бояре получали его как воеводы, начальники приказов, сборщики податей.

Феодальные сеньоры были укоренены в своих ленных владениях, строили там крепости, укрепляли города и жили за их стенами, обладая правом верховной и низшей расправы; при удобном случае объявляли войну королю и весьма часто одерживали над ним победу.

В России, напротив, у бояр нет постоянного места проживания: они следуют за князем и участвуют в его военных набегах или мирных походах.

Во Франции завоеватели, отобрав у коренных жителей землю, принуждали их обрабатывать эту землю, принад­лежавшую им, в интересах чужеземного господина. Стало быть, завоеватели и народ находились в постоянной вражде.

В России же бояре, имевшие дело с народом лишь косвенно, то есть через посредство князя, жили в полном взаимопонимании с народом.

Взаимоотношения правителя с городами

У нас города с остатками их римского устройства ста­новились местом проживания особого сословия, зани­мавшегося ремесленным производством, сословия осед­лого, превратившегося позднее в буржуазию.

В России же, напротив, города оставались большими деревнями. Еще и сегодня Москву называют большой деревней, и в самом деле, с ее садами, лугами, пру­дами, пустошами, лесами и пахотными землями в преде­лах города; с ее коровами, без пастуха возвращающимися с пастбищ и направляющимися в свой хлев; с ее курами, голубями и воронами, отыскивающими себе корм на улицах; с ее сарычами, ястребами и пустельгами, паря­щими над садами, Москва еще и сегодня представляет собой большую деревню.

У нас город — это промышленность, деревня — это земледелие. В России же и в городе, и в деревне произ­водят одно и то же. У нас промышленность почти всегда развивается на одном месте. В России же она почти всегда кочует с места на место.

И потому в России не было укрепленных городов, да и сами они начинали называться городами, лишь когда в них водворялись князья.

В русских городах вельможи получали от князя солдат, помогавших им исполнять их обязанности; феодальные же владетели, вместо того чтобы получать солдат, сами поставляли их монарху.

Словенские племена постепенно облагались точно такой же данью, что и коренные племена, чьи места оби­тания становились не столько собственностью варяжских князей, сколько их резиденциями; что же касается чис­ленности населения городов, то она увеличивалась лишь в том случае, если эти города становились местом пре­бывания дружинников князя и сборщиков податей.

Взаимоотношения правителя с крестьянами

На Западе король был оторван от народа, отделен от него вассалами; он не видел народа и не знал его. В Рос­сии же князь имел дело непосредственно с народом, то есть с землей, подобно тому как он имел дело непосред­ственно с городами, то есть с промышленностью.

На Западе, особенно во Франции, земля сделалась владением завоевателей.

В России, напротив, она осталась в общей собствен­ности народа. К тому же земель здесь было столько, что, когда варяжские князья завладели собственными уде­лами, народу осталось земель больше, чем ему было нужно, а когда народ взял их в соответствии со своими нуждами, то пустующих и невозделанных земель оста­лось еще столько, что их было бы достаточно для того, чтобы прокормить еще два таких народа, как тот, что населял державу.

И последнее замечание: славянский народ, властво­вать над которым пришли варяжские князья, был уже в ту эпоху весьма многочисленным; при этом он оставался единым и однородным. Галлия, Бретань, Италия служили своего рода тиглями, где народы смешивались и куда каждый из них привносил свою долю; такие сплавы дела­лись прочными и способными вбирать в себя другие составные части; и, в то время как при Хлодвиге и Карле Великом галлы становились франками, норманны, напротив, при словенах становились славянами.

Впрочем, происходило еще одно явление: варварские орды, добравшись во время своих нашествий до Фран­ции, Испании, Италии, вступали в настоящую землю обетованную, в рай; но совсем в ином положении оказы­вались варяжские князья и бояре, привыкшие к плодо­родным берегам Нейстрии; они видели перед собой бед­ную землю, способную удовлетворить лишь самые простые потребности, голод и жажду, да еще какой ценой! Ценой огромного труда! Так что князья и бояре предпо­читали воевать, а горожане — торговать, но не обрабаты­вать землю.

Крестьяне же обрабатывали землю лишь для того, чтобы удовлетворить собственные потребности; отсюда та умеренность в еде, какая еще и сегодня присуща рус­скому крестьянину, который жив ложкой каши, черным хлебом, кружкой кваса и несколькими каплями постного масла.

Пристрастие к чаю появилось у русских вследствие их торговых связей с Китаем; чая на две копейки и сахара на полкопейки хватает русской семье на целый день.

В условиях, когда бояре кочевали с места на место, городские жители занимались торговлей, а крестьяне возделывали землю единолично, не сообща и на малых наделах, зернового хлеба должно было не хватать, и его в самом деле не хватало.

И тогда стало понятно, что необходимо иметь рабов, чтобы заставить их выполнять работу, которую невоз­можно было делать самим.

По всей вероятности, рабство возникло при Олеге, преемнике Рюрика.

Уже во времена Рюрика двое его подданных, искатели приключений Аскольд и Дир, захватили Киев и повергли в ужас Константинополь, который отразил их нападение и из которого они привезли с собой первые представле­ния о христианской вере.

Олег решил присоединить Киев к владениям своего воспитанника Игоря; но Олег, хотя он и был выдающимся военачальником и храбрейшим воином, на оружие пола­гался лишь в тех случаях, когда у него не было возмож­ности поступить иначе; как и все варвары, он упраж­нялся в хитрости.

Под видом новгородского купца он появился у стен Киева и заманил Аскольда и Дира в ловушку, сказав им:

— Приходите, братья! Мы с вами из одного рода!

Затем, когда они доверились ему, он велит убить их.

— Вы, — говорит он, — ни князья и ни княжеские сыновья, и мы с вами не из одного рода. Я князь, а это сын Рюрика.

Он вступает в Киев и, охваченный восхищением, вос­клицает:

— О Киев, будь же матерью городов русских!

И он превращает Киев в свою столицу, причем скорее потому, что это приближало его к Греческой империи, а не по той причине, что этот город вызывал у него вос­хищение.

Ибо Греческая империя была целью его помыслов. Так что вовсе не начиная с Ивана III, взявшего в качестве герба двуглавого орла, русские цари обратили свои взоры на Константинополь; еще великие князья смотрели в ту сторону.

И потому, когда Олег объединил Новгород и Киев; когда он покорил все словенские, финские и литовские племена; когда, вместо того чтобы обратить их в раб­ство, как это вполне можно было сделать, он оставил им их владения, богатства и оружие, — он показывает им Константинополь, опьяняет их надеждой на грабеж, любовью к славе и той жаждой крови, какую никак не могут утолить варварские народы; он берет их с собой, увлекает вперед, на двух тысячах лодок преодолевает вместе с ними пороги Днепра, вступает в Греческую империю, посуху перетаскивает свои лодки через мыс и вновь ставит их на воду в гавани Византия, прибивает свой щит к главным воротам города, заключает со Львом VI, императором Восточной империи, позорный для того договор, и возвращается умирать в Киев, везя туда за собой телеги, груженные золотом и толпами рабов.

И с этого времени Российская империя действительно создана: она простирается от Вислы и Карпатских гор до Волги и от Белого и Балтийского морей до Каспийского моря.

IX

Стало быть, так же как и у римлян, рабство у русских возникает в ходе завоеваний. Проследим теперь, как оно развивается, и посмотрим, как, начавшись с иноземных пленников, оно распространяется на свободное коренное население страны.

Разрешение этой задачи чрезвычайно важно. Сегодня главное возражение, которое слышит российский импе­ратор от русской знати, состоит в следующем: а владел ли когда-нибудь русский крестьянин землей, к которой позднее он оказался не только привязан, но и прико­ван.

Отметим, что два народа, русичи и словене, то есть народ, призвавший Рюрика, и народ, завоеванный им, образуют уже единый народ, так что между 1019 и 1054 годами в России были только иноземные рабы.

Вот статья из «Русской правды», русского судебника, которая подтверждает такое мнение:

«Убьет муж мужа, то мстить брату за брата, или отцу за сына, или сыну брата, или сыну сестры; если же не будет никто мстить, то князю 40 гривен за убитого; если это будет русин, или гридин, или купец, или ябетник, или мечник, или изгой, или Словении, то назначить за него 40 гривен».

Вы видите, что здесь еще нет никакого упоминания о местном рабстве, ведь если бы оно существовало, то за раба была бы назначена какая-нибудь плата.

Однако в силу характера словен рабство вскоре начнет создаваться здесь само собой и становиться вполне опре­деленным явлением, хотя никакой весомой причины тому не было.

Точно так же, как мы показали различие, существу­ющее между образованием Русского государства и обра­зованием других государств, в особенности западных государств, нам следует показать и различие, проявляю­щееся между характером русского народа и характером других народов, например французского.

Характер французского народа, благодаря различным началам, на которых он замешен, состоит из галльской гордости и храбрости, римской воли и стойкости, франк­ской независимости и беспощадности.

Все недостатки, все пороки, все достоинства, все добродетели этого характера проявились в различных политических потрясениях, которые будоражили Фран­цию начиная с образования коммун в X веке и вплоть до революции XVIII века, и даже вплоть до революций XIX века.

Словене же, напротив, представляют собой народ, однородный по своему происхождению; народ мирный, спокойный, терпеливый, а главное, пассивный. В то время как галл борется против своих завоевателей и в конце концов изгоняет их, Словении с признательностью принимает иноземных правителей; причем он не только принимает, но и призывает их и, в благодарность за услугу, которую они оказали ему, согласившись править им, изъявляет готовность выполнять все их требования, ни на что не обижаться и всегда быть довольным своей участью.

Все это очень далеко от лихорадочной возбудимости Запада, всегда склонного поверить в обиду.

Прибавьте к этому суровую и холодную погоду в тече­ние четырех-пяти месяцев в году, дождливую и снежную в течение двух-трех других месяцев, которая вынуждает словенина, или русича, если вам угодно (мы ведь уже говорили, что заметного различия между двумя этими народами нет и что один растворился в другом), прово­дить жизнь в своем доме, возле очага, в кругу своей семьи, что делает его безразличным к общим интересам и общественным делам, в которые он вмешивается лишь в случае крайней необходимости, — и вот перед вами картина, достаточно верно рисующая различие, которое существует между душевными качествами нашего и рус­ского народов.

Можно сказать, что у француза характер независимый, а у русского — рабский.

С этой природной предрасположенностью народа к невольничеству установить у него рабство было нетрудно.

Мы видим, что вначале рабами являются лишь плен­ники, захваченные Олегом во время его завоеваний. Позднее это первоначальное ядро рабов пополняется холопами.

Холопами в России называют людей, добровольно принявших рабство посредством определенных условий, согласованных между ними и господином, которого они выбирают себе в хозяева.

Вступив в холопство на определенный срок и находя свою жизнь спокойной, эти люди не думали требовать для себя свободы; вступив же в него пожизненно, они не думали оберегать свободу собственных детей.

Дети, не знавшие иного состояния, кроме рабства, смирялись с тем, с чем смирился их отец.

Во втором или третьем поколении, когда уже ни пер­вых хозяев, ни первых холопов не было на свете, семья оказывалась в рабстве и, не воспринимая своерабство ни как несчастье, ни как позор, даже не помышляла требо­вать для себя свободы.

Прибавьте к холопам сирот, людей без средств к существованию, которые поступали на службу к госпо­дам, чтобы получать пропитание и кров или же, получая денежное вознаграждение, обеспечивать себя пропита­нием и кровом самостоятельно. Эти люди назывались работниками, от слова работа, однокоренного со словом раб; то было своего рода видоизмененное раб­ство, которое вследствие национальной апатии вылилось в конце концов в настоящее рабство.

Прибавьте к этому еще закупов (от глагола купить), то есть людей, продававших себя за долги. Нечто подоб­ное мы видели у римлян, помните?

«Если должник не улаживает долги, держать его в око­вах шестьдесят дней; в течение этого срока трижды при­водить его в базарные дни в суд и там громогласно объяв­лять сумму взыскиваемого с него долга».

Служба закупов и кабальников (от еврейского слова кабала, означающего долг, вексель) являлась оплатой процентов на долговую сумму. Люди эти подраз­делялись еще на докладных, то есть тех, кто стано­вился подневольным в силу составленного по всем пра­вилам документа, и тех, кто становился таковым по устному договору.

Были еще обельные холопы, то есть те, что стано­вились рабами пожизненно, будучи выкуплены из коло­док или освобождены от какого-либо другого наказания господином, который брал их к себе и нес за них ответ­ственность в будущем. Слово «обельные» происходит от глагола «обеливать».

Все они присоединялись к военнопленным, инозем­ным и местным, правом распоряжаться жизнью и смер­тью которых господин мог получить лишь в сражении, рискуя собственной жизнью.

В этом случае, как и в случае с обельными холо­пами, победитель мог уступить свои права другому, то есть продать своего пленника.

Господин был единственным судьей, правомочным решать, как обращаться с пожизненным рабом и какое наказание на него налагать, даже если это наказание было смертной казнью, ибо уже упоминавшийся нами судебник, «Русская правда», защищал от варварства господ лишь наемных холопов.

Приведем несколько статей о холопстве и рабстве из уложения великого князя Владимира Ярославина, дока­зывающих, что холопство и рабство существовали в Рос­сии задолго до Бориса Годунова.

«Если закуп убежит от своего господина, то стано­вится обельным холопом».

Иначе говоря, если подневольный крестьянин, рабо­тающий в силу какого-либо обязательства, пускается в бега, чтобы избавиться от своего долга, то он становится крепостным, пожизненным рабом.

«Если же он покидает своего господина открыто, дабы отправиться с жалобой к князю или судьям, то за это нельзя его делать полным холопом, но следует дать ему справедливый суд.

В случае, если господин продаст закупа как обель­ного холопа, то наймит будет освобожден от своего долга, а господин заплатит князю штраф в двенадцать гривен [двенадцать фунтов серебра]».

Господин нес ответственность за поступки и действия пожизненных рабов, но не отвечал за холопов из числа наемных людей.

«Если обельный холоп украдет лошадь, то господин обязан заплатить за эту кражу две гривны [два фунта серебра], но, если кража совершена наймитом, господин освобождается от всякой ответственности.

Если закупа застали совершающим кражу, господин имеет право выкупить его, но тогда закуп становится его обельным холопом.

Если господин разрешает своему обельному холопу заниматься торговлей, то он отвечает за все долги, какие тот может наделать, и не вправе отказываться оплачи­вать их».

Введение христианской веры повлекло за собой опре­деленные изменения в русских законах, относящихся к рабству и холопству. «Русская правда» была заменена «Судебником Константина Великого», который со времен Владимира Великого был известен под названием «Царской правды», или «Кормчей книги».

В соответствии с одной из статей этого уложения раб мог выкупить свою свободу.

«Если в случае продажи пленника ратниками этот плен­ник выплачивает свою цену, то он становится свободным; если же ему нечем выкупить свою свободу, покупатель дер­жит его у себя до тех пор, пока он не отработает эту цену своим трудом, после чего становится свободным».

Цена работы назначалась в три к у н ы в лето. Ку н а — это монета, давно уже вышедшая из обращения, и никто не мог мне сказать, какова была ее подлинная стои­мость.

«Кто осмелился лишить кого-нибудь свободы или продал его свободу другому, может быть наказан ущемлением его собственной свободы, так же как он хотел ущемить сво­боду своего ближнего».

Все эти меры предосторожности, предпринятые для защиты холопа и раба государем, свидетельствуют о том, насколько злоупотребления господ всегда были живучи.

«Если господин наносит побои своему рабу, будь то муж­чине или женщине, и если эти люди умирают вследствие полученных побоев, виновный отвечает за это перед зако­ном; если же тот, кто подвергся истязанию, не умер в течение одного или двух дней после полученных побоев, то тот, кто нанес их, освобождается от всякой ответствен­ности перед законом; однако если раб выздоровеет, он ста­новится свободным».

Как видите, здесь снова проявляется связь с римским законом Двенадцати таблиц — первым ответным дей­ствием народа против патрицианского сословия Ита­лии:

«Если патрон обманет своего клиента, да будет он пре­дан проклятию.

Если патрон ударит клиента и причинит ему членовре­дительство, то пусть заплатит двадцать пять фунтов меди, и если не помирится с пострадавшим, то пусть и ему самому будет причинено то же самое».

Горожане Новгорода в своих соглашениях с князьями предусматривали статью, свидетельствующую о том, что в определенных случаях свидетельские показания рабов и холопов принимались во внимание судом.

В этих соглашениях говорилось:

«Князь не будет доверять сказанному, если холоп или раб подаст жалобу на своего господина».

Таково было положение дел ко времени смерти Ивана Грозного.

В другом месте мы изобразили портрет этого русского Людовика XI, которого подвластные ему дворяне про­звали Иваном Грозным, а крепостные — Иваном Вели­ким; вместе с ним уходит Россия Олега, Владимира и Ярослава.

Сегодня перед нами Россия Бориса Годунова, преоб­разованная Петром Великим.

Иван Грозный оставил двух сыновей — Федора и Дми­трия, то есть умирающего и ребенка.

Татарин по имени Борис Годеонов, или Годунов, был первым министром Федора.

В царствование этого умирающего, стоящего на пороге смерти, и от его имени Борис Годунов издает указ.

Этот указ датируется 1593 годом.

У меня сейчас нет перед глазами его текста: я пишу эти строки на Волге, где библиотеки встречаются редко и навести справки затруднительно.

Указ гласил, что отныне крестьянин будет прикре­плен к земле и не сможет покидать свой дом без согласия помещика. В указе не упоминаются ни холоп, ни раб: там говорится о крестьянине.

Стало быть, крестьянин, представлявший при Рюрике третье сословие государства, то есть землю, — двумя дру­гими, напомним, были средний класс, то есть промыш­ленность, и знать, то есть меч, — стало быть, повторяю, крестьянин оказался неотличим от холопа и раба и составлял с ними одно целое.

Прежде он подчинялся лишь одному-единственному установлению (если, разумеется, он не был ни холопом, ни рабом).

До дня святого Георгия работнику и хлебопашцу запре­щалось покидать хозяина, нанявшего его или заключи­вшего с ним договор на обработку земли.

То был старинный обычай, сложившийся в силу необ­ходимости обеспечить обработку земли и возведенный в закон Иваном III в 1497 году, то есть примерно за сто лет до указа Бориса Годунова.

Однако мы не видим в истории той эпохи никаких свидетельств того, что крестьяне, прикрепленные указом 1593 года к земле, так или иначе возмутились против него.

Дело в том, что русский XVI века все еще был слове- нином XI века.

В чем же состояла цель этого указа? Воспрепятство­вать, во имя сохранения земледелия, переселению кре­стьян в города, которое способствовало развитию про­мышленности, но приводило к обезлюдению страны, начавшемуся после того, как был открыт путь с Востока вокруг мыса Доброй Надежды и караванам из Индии и Персии уже не нужно было идти сухим путем.

Тот, кто издал этот указ, возможно, и сам не понимал всю его важность, ибо вскоре возникла необходимость внести в него изменения, и не кто иной, как Василий Шуйский, законом от 1607 года увековечил прикрепле­ние крестьян к земле.

Это несправедливое уподобление крестьян холопам и рабам особенно ранило Алексея Михайловича, отца Петра I.

В его «Уложении» данному вопросу посвящено две статьи: одна относится к главе XI, вторая — к главе XX.

Глава XI содержит обсуждение вопросов, связанных с крестьянами, глава XX — схолопами, то есть личными рабами.

В главе XI вводится запрет для помещиков перевозить крестьян с земель, пожалованных государем, в личные или вотчинные имения и силой забирать крестьянина, который добровольно и на постоянной основе нанима­ется к другому хозяину.

В главе XX помещикам, под страхом подвергнуться наказанию, что государь укажет, запрещается превращать крестьян, прикрепленных к земле, в холо­пов.

Таким образом, в 1649 году крестьянин прикрепляется к земле и не может покинуть ее без разрешения поме­щика, но при этом он не является холопом, то есть пожизненным рабом.

Конечно, в этом прикреплении свободного человека к земле, на которой он родился и которую обязан возделы­вать в пользу своего хозяина, есть некое противоречие; но что доказывает это противоречие? Что положение в то время оказалось уже чрезвычайно запутано, и сделать правосудие ясным не представлялось возможным.

Несмотря на две упомянутые главы в «Уложении» Алексея Михайловича, злоупотребления укоренились и распространились настолько, что в указе царя Петра, датируемом 1 января 1719 года, говорится:

«Понеже многие помещики творят по отношению к своим крестьянам всяческие безобразия и притеснения, то земским властям предписывается смотреть накрепко и до такого разорения не допускать, присылая в Сенат свиде­тельства о виновных, против коих по указанию самого императора будут предприняты необходимые меры».

В 1721 году царь Петр I узнает, что крестьян продают порознь, то есть мужа без жены, отца или мать без детей, и приказывает Сенату как можно быстрее прекратить эту бесчеловечную торговлю.

В 1722 и 1724 годах, неизменно заботясь о благополу­чии этого сословия своих подданных, которые, как он понимал, были угнетены и угнетены несправедливо, царь Петр издает два указа, обязывающие помещиков выда­вать вступающим в брак крестьянам обоих полов свиде­тельства, в которых они должны были под присягой и под страхом самых тяжких наказаний подтвердить, что не принуждают молодых к браку.

Царь не догадывался, что эти указы, изданные для того, чтобы сберечь остатки крестьянской свободы, ста­нут позднее основой закона, по которому крестьяне не могут вступать в брак, не имея на то разрешения своих помещиков!

Чтобы найти указ в пользу крестьян, нам следует пе­рейти от Петра I к Павлу I.

5 апреля 1797 года Павел I издает повеление, в соот­ветствии с которым крестьянин не должен трудиться на своего хозяина более трех дней в неделю.

Заметьте, что ни Борис Годунов, ни Василий Шуйский, ни Алексей Михайлович, ни царь Петр не вменяли кре­стьянам в обязанность какую-либо работу.

Помещики делали из этого вывод, что крестьяне должны работать на них всю неделю, и, соответственно, так и заставляли их трудиться.

Павел I ограничивает продолжительность бесплатной работы на помещиков, барщины, тремя днями, что улучшает положение крестьян, которые прежде, когда длительность такой работы не была поставлена в какие- либо рамки, должны были все свое время трудиться на помещика.

Когда в 1798 году местными судами и вслед за ними, а вернее, вместе с ними, Сенатом, состоявшим из помещи­ков, в Малороссии была разрешена продажа крестьян без земли, император Павел пишет на докладе, представлен­ном ему на подпись, резолюцию, которая не допускает двойного толкования: «Не продавать без земли». Однако это не мешало помещикам продавать своих крестьян с землей или без нее, это уж как они договаривались.

Такая торговля, запрещенная императором Павлом, происходила настолько открыто, что ее вели прямо на ярмарках.

Изданный императором Александром I указ, дату которого мне не удается найти, но в существовании которого я уверен, запрещает продавать крестьян на ярмарках и торгах.

Другой указ, дата которого — 1803 год — у меня перед глазами, упраздняет заведенное у помещиков правило погашать свои долги, расплачиваясь с кредиторами тру­дом собственных крестьян.

Александр I долгое время вынашивал мечту об упразд­нении крепостного права; обладая столь восприимчивым к любви сердцем, он понимал все горести, связанные с рабством. И умер он, питая сожаление, что освобожде­ние крестьян не произошло во время его царствования.

Итак, окидывая взглядом эпоху от прихода к власти Рюрика и вплоть до смерти императора Николая, видишь следующее.

Народ, который, не обладая способностью к само­управлению, призывает иноземного государя; который отдает этому князю в его владение и во владение его приближенных столько земли, сколько тот считает нуж­ным взять; который не ставит пределов его власти, ибо по своему характеру ненавидит сражения и любит покой; который позволяет образоваться в руках преемников этого князя, а точнее, в руках живущих под их началом бояр, классу рабов, состоящему вначале из военноплен­ных, осужденных правонарушителей, несостоятельных должников, сирот и людей без кола и двора; который отдает внаем свой труд и в заклад свою свободу, не при­няв должных мер предосторожности, связанных с опла­той этого труда и сохранением этой свободы, и который, если только у него есть хлеб насущный в течение года и теплое пристанище во время зимних месяцев, заботится о сохранении свободы своих детей ничуть не больше, чем его заботит сохранение собственной свободы; который в один прекрасный день обнаруживает себя плененным по ' казу какого-то захватчика престола и убийцы и не имеет возможности этому воспротивиться; который, возможно, и жалуется, но не бунтует, надеясь на справедливость государя и называя его, как Господа Бога, своим отцом. И в самом деле, этот государь, столь грозный, что дво­рянство говорит о нем: «Близ царя — близ смерти», ока­зывается единственным, кто от случая к случаю, скач­кообразно, если можно так выразиться, заботится об этом народе и издает в его пользу указы, которые не выполняются.

Теперь посмотрим, каково было положение русского крестьянина ко времени восшествия на престол импера­тора, только что вернувшего народу его звание народа, а человеку — его человеческое достоинство.

X

Сегодня, вследствие указа Бориса Годунова, крестьянин и раб в России суть одно и то же.^[386]

Единицей учета в переписях служит тягло. Муж и жена, независимо от того, имеют они детей или не имеют, составляют одно тягло.

Каждое тягло получает от своего господина шесть арпанов земли (три гектара) земли бесплатно: два идут под весенний сев пшеницы, два — под осенний, два остаются под паром, пока остальные четыре приносят урожай; кроме того, каждое тягло получает один гектар луговой земли: итого, восемь арпанов.

Каждый гектар, находящийся в хорошей местности, может принести до десяти рублей серебром. Стало быть, четыре арпана — не будем забывать, что два арпана нахо­дятся под паром и отдыхают, — могут принести самое большее сорок рублей серебром (сто шестьдесят фран­ков).

Если семья состоит из пяти сыновей и эти пятеро сыновей женятся, то возникает пять тягол, но тягло отца прекращает существование.

Когда все сыновья вступают в брак, отец перестает обрабатывать землю: он переходит к так называемой стариковской работе.

В брак в России вступают рано, а это значит, что соро­калетний отец может стать дармоедом, то есть бездельником. То же самое происходит с женщинами. В подобных обстоятельствах они не могут наняться на работу.

Беременные женщины — в предположении, что речь идет о добром господине, чуть позже мы поговорим о плохих господах — освобождаются от тяжелых работ.

К числу наиболее тяжелых работ относится жатва на солнцепеке. С июня по август солнце в России палит с удвоенной силой, словно зная, как мало времени ему дано сиять на небе.

День делится следующим образом: летом, в четыре часа утра, то есть до рассвета, тот, кого помещик выбрал руководить крестьянами и наблюдать за работами и кто именуется старостой, сотским (глава сотни) или десятским (глава десятка), проходит по деревне, сту­чит в каждую дверь и кричит, что пора просыпаться и отправляться в поле.

Обычно ко времени этого призыва крестьяне уже готовы.

Одновременно старосты, сотские и десятские проводят внутренний осмотр дома, чтобы убедиться, что никто не притворяется больным, пытаясь уклониться от работы.

Затем все отправляются в поле или на гумно; это и называется барщиной.

Барщина бывает обычная, охватывающая половину работников: она называется брат на брата, и чрез­вычайная, охватывающая всех работников: она называ­ется поголовной.

Крестьяне работают с четырех утра до полудня; в пол­день они обедают.

Дети, которых нельзя было оставить дома, поскольку там некому было бы за ними присматривать, находятся тут же, и с ними нянчатся старухи.

В два часа дня все вновь принимаются за работу и тру­дятся до захода солнца; в девять вечера работники воз­вращаются в избы.

Заметьте: мы продолжаем придерживаться допущения, что помещик страведлив и богобоязнен.

Какими же другими правами, помимо права на трех­дневную барщину, которая была установлена императо­ром Павлом и которую можно довести до шестидневной, объявив поголовную барщину, обладает поме­щик?

Он может женить крестьян по своему желанию, выби­рать мужа жене и жену мужу; может воспрепятствовать заключению брака; у него есть право наказывать, и обычно наказание это — розги; в последнее время был издан закон, запрещающий помещикам давать своим крестьянам более двадцати пяти ударов розгами, но помещик, столь бережливый во всех прочих случаях, в этом отношении почти всегда проявляет расточитель­ность, и крестьянин получает самое малое сто ударов розгами; правда, по такому поводу ему следует обра­щаться в суд, но это всего лишь простая формальность, ибо не было примера, чтобы суд отказал в этом, если только помещик заплатит за поселение крестьянина в Сибири и перевозку его туда девяносто рублей сере­бром.

В случае серьезного проступка приговор выносит мир. Не стоит переводить слов мир словом коммун а; у нас за словом «коммуна» стоит освобождение, свобода; мир же — это сход крестьян, обладающий лишь теми пра­вами, какие помещик предоставляет ему на короткое время, а затем по собственной воле отбирает у него.

Помещик может кого угодно назначить в рекруты: стоит крестьянину прогневить помещика, и тот отдает его в солдаты. Порой сам помещик не занимается такими пустяками, которые, тем не менее, составляют жизнь и счастье человека: он оставляет эту заботу своему управ­ляющему или миру, который в подобных случаях назна­чают в рекруты либо шалопаев, либо лодырей, либо бро­дяг.

Счастливы те крестьяне, чей помещик предоставляет миру право назначать в рекруты! И несчастны те, у кого это право предоставляется управляющему!

Вот один факт из тысячи.

На управляющего имением г-на Константина Н*** хозяин возложил обязанность назначать рекрутов; в одной из деревень этого помещика жил довольно бога­тый конеторговец, у которого было двое сыновей: два­дцати лет и пяти. В течение трех лет подряд управля­ющий назначал старшего сына конеторговца в рекруты, и каждый раз отец выкупал его за сто рублей серебром (четыреста франков).

Грянула Крымская война.

Вместо семи-восьми мужиков на тысячу, которых все помещики должны предоставлять в мирное время, им вменялось теперь в обязанность предоставлять два­дцать.

Управляющий, уже трижды назначавший в рекруты сына конеторговца, назначил его в рекруты в четвертый раз, однако теперь он поднял размер его выкупа до четы­рехсот рублей (тысячи шестисот франков). Отец торговался, предлагал двести рублей, однако управляющий не хотел уступать, и отец заупрямился.

Сын ушел на войну и погиб.

После того как не стало старшего сына, помогавшему ему в торговле, отец запил и хозяйство его пошло пра­хом.

Так что, когда отец умер, младший сын остался ни с чем!

Солдат, вернувшийся после двадцати пяти лет службы в свою деревню, перестает быть крепостным, это правда, но для него это куда хуже, чем если бы он им был!

Он не получает от помещика никакого земельного надела, и никакой помещик не использует его даже в качестве работника. Мы поясним сейчас, что такое работник.

Если отставной солдат имеет семью, он возвращается в нее, помогает ей в работе, и в обмен на это семья его кормит; если же у него нет семьи, он умирает с голоду или просит милостыню; вот почему вы видите здесь столько попрошайничающих солдат с крестом на груди.

Если отставной солдат был кавалеристом, то случа­ется, что помещик дает ему место на своем конном заводе. Тогда он получает средства к существованию и кормится в застольной.

Скажем, что это такое.

У каждого помещика, как это принято на Востоке, есть челядинцы, которых называют дворовыми; поме­щик обязан давать им месячину (от слова месяц): это мука, из которой они пекут хлеб.

Месячина наряду с застольной, то есть общей трапезой, — вот и все, что они получают для своего существования.

Однако великодушные помещики добавляют к этому двадцать копеек в месяц.

Мужчины работают в пользу своего господина столя­рами, поварами, стремянными и садовниками; женщины трудятся на молочне, работают в мастерских, чинят и гладят белье, моют посуду — и тоже в пользу госпо­дина.

Тяжелая и грязная работа, не требующая навыков и умения, называется черной.

Если дворовые хотят улучшить свое положение, они нанимают у мелких помещиков работникови создают какой-нибудь промысел, с чем хозяин мирится, поскольку он получает от такого промысла доход. Этим доходом обычно является четверть выручки.

Что же касается помещика, который предоставляет работников внаем, то он берет за их работу деньги.

Наряду с этим доходом помещика следует упомянуть еще и о б р о к.

Оброк — это денежная повинность, которую выпла­чивает крестьянин, отправляющийся на заработки далеко от своей деревни.

Оброк составляет довольно значительную сумму, в среднем двадцать рублей (восемьдесят франков) в год.

Почти все извозчики, то есть возницы дрожек, пла­тят оброк.

Многие из богатейших купцов Санкт-Петербурга и Москвы являются крепостными и платят оброк.

Такие купцы, сделавшиеся миллионерами, предлагали в качестве выкупа за себя двадцать, тридцать, пятьдесят тысяч рублей.

Когда вышел указ об освобождении крестьян, один богатый московский купец предложил своему хозяину сто тысяч рублей (четыреста тысяч франков) в качестве выкупа, но тот отказался. Теперь он станет свободным за двести рублей, а то и меньше.

Сказанное выше было попыткой разъяснить, в каком положении находились крестьяне у добрых, богобояз­ненных, как говорят в России, помещиков; мы говорили о правах, а теперь поговорим о злоупотреблениях.

Напомним, что помещик может помешать крестьянам вступить в брак или женить их против их воли.

Если девушка отказывается распутничать со своим господином — хотя редко случается, чтобы у нее хватило на это смелости, — он отдает ее замуж за какого-нибудь бродягу, калеку или омерзительного урода и отрезает ей косы — позорное наказание, которому несчастная девушка подвергается за то, что она не хотела быть опо­зоренной!

Закон, правда, запрещает священнику венчать кре­стьянина или крестьянку, которые упорно твердят «нет» перед алтарем, но священник зависим от помещика и делается глухим, когда речь идет о его собственных инте­ресах; он не слышит «нет» несчастной девушки или несчастного парня и все равно венчает их.

Если замужняя женщина не хочет становиться любов­ницей своего господина, тот может назначить ее мужа в рекруты.

Само собой разумеется, такое происходит повсе­местно.

Помещик не имеет больше права разлучать семьи, но он продает их без земли, разлучая таким образом кре­стьянина с избой, где тот родился и где умер его отец.

Мы могли бы назвать имя помещика, который, про­веряя, как идут работы в поле, и обнаружив, что какая-та женщина работает, на его взгляд, плохо, запряг ее в свои дрожки и заставил бежать наравне с лошадью!

Нередко помещики заставляют работать женщин даже если они беременны, и многие из них рожают прямо во время работы.

Нам рассказывали, что один помещик, наказывавший розгами беременных крестьянок, приказывал делать на земле углубление для живота: это была утонченная пред­упредительность, направленная на то, чтобы у женщины, которую секли розгами, не случился выкидыш.

Другой помещик, не предпринимавший подобной пре­досторожности, в один и тот же год довел до выкидыша двух женщин.

К счастью, такие случаи происходят достаточно редко.

По закону все подобные действия подлежат наказа­нию, но к кому, по-вашему, обращаться бедному крестья­нину или несчастной крестьянке? К губернатору? Но губернатор дружен с помещиком, учиняющим эти низо­сти. К предводителю дворянства? Но предводителя дво­рянства избирают помещики, и он не будет из-за какого-то ничтожного крестьянина или какой-то ничтож­ной крестьянки лишаться голоса, который может стать решающим для его избрания.

Желаете услышать нечто похуже всего этого?

До начала нынешнего века большинство крупных помещиков, бывших заядлыми охотниками, заставляли выкармливать своих собак кормящих женщин. Бытовало поверье, что собаки становились от этого лучше.

Один помещик лишается суки, которая исдохла, оста­вив двух щенков; и тогда он заставляет выкармливать осиротевших щенков двух женщин, отправив при этом их собственных детей на кухню. Муж одной из них воз­вращается домой и видит, как его жена кормит грудью щенка вместо своего ребенка; он хватает щенка и раз­бивает ему голову о стену. Помещик приказывает запо­роть его до смерти.

Закон не разрешает давать более двадцати ударов роз­гами, но кто в России тревожится из-за закона? Разве что те, кто недостаточно богат, чтобы заставить его мол­чать.

До Петра III, в те времена, когда дворяне, не получив еще вольности, подвергались телесным наказаниям, они отдавали наказывать вместо себя рабов, точно так же, как во Франции наказывали приставленного к дофину молодого дворянинаа, если дофин плохо готовил уроки.

Великое несчастье России состоит в том, что все эти злоупотребления известны, но не изобличены.

В России нет общественного мнения. А как раз общественное мнение служит наказанием для тех, кто находится вне досягаемости закона.

Точно так же, как помещик может наказать невино­вного, ему нередко удается спасти виновного.

Мы уже говорили, что всякий серьезный проступок передается на суд мира, но правонарушения и преступле­ния должны передаваться на суд закона.

Однако закон, который приговаривает крестьянина к каторжным работам в рудниках, наносит помещику ущерб, поскольку лишает его работника, бесплатно рабо­тающего на него три дня в неделю, сто шестьдесят два дня в году.

В таких случаях помещик договаривается с местной полицией: с общего согласия виновного наказывают, и работник остается у хозяина; тем самым правосудие лишается преступника.

Как известно, у правосудия на глазах лежит повязка.

Мне неизвестно, с какой целью ему кладут эту повязку во Франции. В России же это делают для того, чтобы оно не видело злоупотреблений.

Более того, зачастую помещики не только скрывают преступника от правосудия, но даже становятся его сооб­щниками или же закрывают глаза на его виновность, если им это выгодно.

Есть на свете промысел, который существует только в России: это конокрадство.

Почти всегда помещику известно, что тот или другой из его крестьян занимается воровством этого рода; однако он остерегается выдать вора правосудию, поскольку такой род воровства обогащает деревню, где его практикуют.

Вы спросите меня тогда, чем же занимается местная полиция в лице исправника.

Он получает свою долю.

Если же воровство оказывается чересчур явным и это вынуждает исправника проводить обыски, то обыски проводятся в хлевах у крестьян, где ничего не находят. Почему? Да потому, что нередко украденные лошади находятся в господских конюшнях, куда никто не осме­ливается проникнуть.

У жителей деревень, соседствующих с воровской деревней, коней не крадут, и это вполне справедливо: они ведь укрывают краденое.

Но не подумайте, что это какие-то отдельные проис­шествия; нет, это хорошо организованный, продуманный и постоянный промысел. Конокрады составляют целое сообщество, они узнают друг друга по неким масонским знакам и помогают друг другу.

Когда газетная цензура стала менее строгой, множе­ство статей, обличающих это зло, было послано в газеты. Ни одна из них еще не напечатана. Я знаю одного жур­налиста, у которого в папках их десяток, с подтвержда­ющими уликами, и он ждет лишь момента, чтобы все это напечатать. В царствование Александра II такой момент рано или поздно наступит; возможно, он уже наступил бы, если бы император знал то, что вокруг него известно всем.

Указанные злоупотребления особо караются законом. Однако есть одно обстоятельство, о котором следует без конца говорить, без конца напоминать, без конца кри­чать во всеуслышание: в России закон находится в руках чиновников, которые живут не только законным жалова­ньем, но и продажей закона.

И это понятно: исправник, то есть глава полиции в уезде, получает двести рублей (восемьсот франков) в год; однако на одни только скачки ему приходится тратить более двух тысяч франков в год; возьмите также в расчет, что исправник почти всегда избирается помещиками.

Величайшее бедствие России заключается в том, что нельзя привлечь к судебной ответственности государ­ственного чиновника.

Жаловаться, правда, можно, но заранее известно, что жалобу выслушивать не будут, и потому никто не жалу­ется.

Именно для того, чтобы положить конец большинству злоупотреблений, о которых мы только что рассказали, Александр II издал следующий указ:

«Статья 1. Помещикам сохраняется право собствен­ности на всю землю, но крестьянам оставляется их усадеб­ная оседлость, которую они в течение определенного вре­мени приобретают в свою собственность посредством выкупа; сверх того, предоставляется в пользование кре­стьян надлежащее по местным удобствам, для обеспечения их быта и для выполнения обязанностей пред правитель­ством и помещиком, количество земли, за которое они или платят оброк, или отбывают работу помещику.

Статья 2. Крестьяне должны быть распределены на сельские общества, помещикам же предоставляется вот­чинная полиция.

Статья 3. Развитие сих оснований и применение их к местным обстоятельствам каждой из губерний предостав­ляется губернским комитетам. Министр внутренних дел сообщит свои соображения, могущие служить пособием комитетам при их занятиях».

В следующем письме мы поговорим о том, какие воз­ражения выдвигают против этого указа реакционеры и какую пользу для России ожидают от него приверженцы прогресса.

XI

По тому вопросу, какой в настоящее время обсуждается в России, там существуют три партии и два оттенка мне­ний.

Первая партия — это реакционеры, выступающие про­тив освобождения крестьян; партия эта немногочислен­ная, но она имеет сильную поддержку в Санкт-Петер­бурге.

Вторая партия, партия золотой середины, — это поме­щики, которые соглашаются на освобождение крестьян, но освобождение постепенное, и не хотят предоставлять крестьянам земельные наделы, поскольку уверены, что те им за них никогда не заплатят.

Третья партия — это приверженцы прогресса, журна­листы, литераторы, служащие и, наконец, представители интеллектуальной богемы, которые выступают за осво­бождение крестьян любой ценой, считая это возвраще­нием к нравственному сознанию, искуплением за три века несправедливости и угнетения.

Первый оттенок мнений состоит в том, что можно согласиться на освобождение крестьян и даже желать этого, но проводить его надо совместно с руководите­лями общины, то есть вместе с собранием всех деревен­ских стариков и под опекой мира; при этом крестьянам нельзя будет отлучаться в течение двенадцати лет, пока они не рассчитаются со своим помещиком либо день­гами, либо посредством трехдневной барщины; мир будет нести солидарную ответственность перед помещиком и находить замену заболевшему или сбежавшему крестья­нину.

Второй оттенок мнений заключается в том, что общину следует сделать основой новых взаимоотношений между помещиком и крестьянином, возложив на нее ответ­ственность за все.

Представители этого второго оттенка мнений, самого передового и либерального, настаивают на том, что земельный надел должен перейти в собственность кре­стьянина безвозмездно; что крестьянин вправе будет покинуть деревню и заняться тем ремеслом, какое ему по душе; они требуют, чтобы крестьянин был свободен с момента оглашения манифеста, и заявляют, что община будет напрямую вести переговоры с помещиком, полу­чать от него наделы и другие земли внаем и брать на себя обязательство выполнять те работы, какие он возложит на нее, но выполнять их в качестве арендной платы, а не в качестве выкупа за земельный надел, поскольку, счи­тают эти люди, надел должен быть отдан крестьянину в качестве возмещения, хотя и весьма недостаточного, за вековое незаконное присвоение земли, жертвой которого он является. Община будет ответственна за все.

Послушаем теперь, что говорят в поддержку своих взглядов сторонники каждой из этих партий и каждого из этих оттенков мнений.

Партия реакционеров, выступающих против освобож­дения крестьян и во всеуслышание обвиняющих г-на Кавелина, тайного советчика его величества, в том, что это под его диктовку был составлен взрывоопасный указ, утверждает, что этот указ не только означает расхищение собственности в том, что касается земельных наделов, но и открывает путь к незаконному присвоению всего и вся, начиная с родины.

Сторонники этой партии говорят, что слово выкуп в применении к этим обстоятельствам непригодно, поскольку выкупить можно лишь то, чем ты владел прежде, что ты продал или что было у тебя отнято.

Они говорят, что крестьянин, никогда не владевший землей, никоим образом не мог ее продать и никоим образом не был лишен своих наделов.

Следовательно, слово выкуп непригодно, поскольку оно не объясняет создавшееся положение, и в то же время опасно, поскольку, когда настанет момент разъяс­нить крестьянину значение этого слова, он задаст себе вопрос, почему, если вполне очевидно, что земля некогда принадлежала ему, как это признано в указе, ему позво­лено выкупить столь малую ес часть; ведь если вся она была в его владении, у него есть право забрать ее всю.

Затем, обсудив и разрешив этот грамматический, исто­рический и земельный вопрос, сторонники данной пар­тии переходят к претворению указа в жизнь, которое они считают невозможным.

Помещик должен уступить надел, то есть около полу- арпана земли, прилегающей к избе, то есть к хижине, которая и составляет тягло. Эта хижина могла быть построена настолько близко от господского дома, что надел, который предстоит уступить, частично захватит территорию парка, сада, имения; почем знать, он может дойти даже до окон усадьбы.

А если вокруг парка и господского дома стоят десять изб, то, стало быть, помещик будет видеть свой парк изрезанный десятью наделами? И, стало быть, иметь вокруг себя посторонних владельцев?

Ну а теперь, продолжают сторонники партии реакцио­неров, предположите, что крестьянин питает неприязнь к своему помещику и что он окажется в состоянии запла­тить за надел наличными — а такое вполне возможно, то ли потому, что необходимые средства были накоплены им благодаря его собственному промыслу, то ли потому, что их ссудил ему какой-нибудь родственник или друг, разбогатевший на торговле, а то и враг помещика, — так вот, предположите, что этот крестьянин, изба которого стоит в ста метрах от господской усадьбы, построит на своем наделе салотопню, или кузницу, или какое-нибудь иное производство, сопряженное со зловонными испаре­ниями или шумными работами, и тогда помещик будет изгнан из своего дома либо смрадом, либо шумом.

Но и это еще не все.

Наделы могут выходить на реку; право рыбной ловли на этой реке может приносить помещику две тысячи, четыре тысячи, десять тысяч франков; если надел стано­вится собственностью крестьянина, то, естественно, к нему переходит и право рыбной ловли. Сможет ли кре­стьянин, если он тележник или столяр, заплатить за местоположение своей избы столько, сколько оно стоит?

Или, скажем, вот деревня, целиком стоящая на тракте между двумя торговыми городами, например, между Рыбинском и Ярославлем; эта деревня приносит огром­ный доход помещику, поскольку он построил там трак­тиры для проезжающих мимо крестьян и почтовые дворы для путешественников.

Стоит крестьянам освободиться, как они станут трак­тирщиками и почтовыми смотрителями, и у помещика не будет впредь иного права и иной возможности полу­чать прибыль, кроме как соперничая с ними.

Как оценить эти наделы и кто будет тот беспристраст­ный оценщик, который скажет крестьянину: «Ты должен заплатить столько-то», а помещику: «Ты не должен полу­чить больше, чем столько-то»?

Вернемся однако к рядовым обстоятельствам, оставив в стороне случаи особого местоположения наделов.

Даже среди земель, не обладающих преимуществами в местоположении, которые мы только что перечислили, существует огромная разница в цене: многие земли, оце­ненные по их действительной стоимости, никогда не смогут быть оплачены крестьянами: поларпана какой-то одной земли стоит четыре тысячи франков, тогда как поларпана другой не стоит и пяти рублей.

Что делать крестьянину с полуарпаном песка, где не растет даже крапива и чертополох?

Кто будет устанавливать цены в соответствии с дей­ствительной стоимостью земель?

Комитеты?

Но комитеты состоят из помещиков.

Уполномоченные правительства?

Но помещики будут иметь все возможности подкупить их, а крестьянин — ни одной.

Если выплаты, которые предстоит делать крестьянам, окажутся значительны и из-за высокого размера суммы крестьянин не сможет выплатить ее ни наличными, ни поденной работой, то какими принудительными сред­ствами будет располагать помещик в стране, где даже само правительство не в силах обеспечить собираемость налогов?

Предположите теперь (нужно предполагать все, когда переходишь от теории к практике), что крестьянин, кото­рый должен три дня в неделю отработать на барщине, приходит на работу все эти три дня, но не желает рабо­тать; каким образом заставить его это делать?

Бить его уже нельзя. Можно посадить его в тюрьму, но в тюрьме он будет работать еще меньше.

Можно отправить его в Сибирь, но это означает уве­личить население Сибири за счет обезлюдения России.

А что будут делать крестьяне, которым достанутся скудные земли и которые не смогут собрать на них уро­жай, достаточный для собственного пропитания? Прежде одни лишь помещики могли им помочь; но теперь, как только крестьяне станут свободными, они будут вынуж­дены помогать себе сами.

Костромская губерния, к примеру, покрыта бескрай­ними девственными лесами, и деревни стоят посреди этих лесов; случалось, что крестьяне были вынуждены подпирать свои двери бревнами, чтобы в дом не забра­лись медведи.

Что будут сажать эти люди, чтобы прокормиться? Рожь, пшеницу, овес? Но медведи не оставят им ни коло­ска.

В уездах, где развиты ремесла, крестьяне платят зна­чительный оброк, существенно превыщающий сумму, в которую может быть оценена их трехдневная барщина, и помещик пользуется местными преимуществами.

После освобождения крестьянин будет обязан выпла­чивать помещику лишь трехдневную барщину. Отказа­вшись делать это лично, он наймет кого-нибудь, кто отработает барщину вместо него, и крестьянин, оброк с которого мог приносить помещику пятьдесят, а то и сто рублей, отделается тем, что отдаст пятьдесят или шесть­десят франков.

И наконец, окончательный итог всего этого состоит в том, что на землях помещика, владеющего, например, пятью тысячами крестьян, появятся пять тысяч земель­ных собственников; другими словами, после такого раз­дела земель во всей России, насчитывающей тринадцать или четырнадцать миллионов государственных крепост­ных и одиннадцать миллионов помещичьих, будет соз­дано пять миллионов тягловых наделов.

Что будут делать дети на этом полуарпане земли, если их в семье пятеро? Делить его? Да! И в этом случае каж­дому из них достанется одна десятая арпана, то есть ровно столько, сколько нужно для могилы.

Таким образом, противники освобождения крестьян не только считают указ безнравственным и грабитель­ским, но и полагают, что претворить его в жизнь невоз­можно.

Сторонники второй партии, то есть партии помещи­ков, согласных с отменой крепостного права, но отменой поэтапной, и не желающих предоставлять крестьянам наделов, так как, по их убеждению, за эти наделы никогда не будет заплачено, в поддержку поэтапной отмены гово­рят следующее: если в такой стране, как Франция, то есть в стране, считающейся самой просвещенной в Европе, существуют департаменты, которые в своем фун­даментальном статистическом исследовании господин барон Дюпен закрасил бистром, сепией и даже тушью, то с тем большим основанием в России, где шестьдесят миллионов человек из шестидесяти четырех пребывают в полнейшем невежестве и не знают не только историю других стран, но и своей собственной истории и где, вероятно, пятьдесят миллионов не умеют читать, сво­бода, это самое опасное оружие, какое только можно вложить в руки людей образованных, сделается оружием смертельным, оружием отравленным в рукахлюдей неве­жественных.

Они говорят, что необходимо обследовать наиболее просвещенные уезды, составить нечто вроде их описания по годам, и предоставлять свободу крестьянам в зависи­мости от их способностей и образованности.

Таким образом, по их мнению, и будет достигнут желаемый результат — с отдельными волнениями, веро­ятно, но без общего потрясения.

Что же касается возражений против выделения наде­лов размером в поларпана, добавляют они, то эти воз­ражения связаны с уверенностью, что за эти наделы никогда не будет заплачено; в поддержку своего мнения они ссылаются на некоторые доводы, выдвинутые про­тивниками освобождения крестьян: на различную стои­мость земель, на невозможность судебного преследова­ния человека, который должен будет оплатить эту стоимость, и, наконец, просто на невозможность раздела земель в некоторых местностях. В качестве примера они приводят расположенную в двенадцати верстах от Москвы небольшую деревню Ясенево, которая принад­лежит князю Гагарину и жители которой занимаются плодоводством.

В этой местности у князя Гагарина триста тягловых дворов и только восемьсот гектаров земли.

Согласно постановлению, каждый глава семьи должен иметь, помимо надела, пять гектаров пашенных земель; чтобы удовлетворить требования этих трехсот тягловых дворов, понадобилось бы — не учитывая наделов, хотя только они одни составили бы семьдесят пять гектаров — полторы тысячи гектаров.

А их всего восемьсот.

Таким образом, не только перед всеми комитетами России, но и перед всеми математиками Европы встает трудноразрешимая задача.

Разумеется, положение, в каком находится деревня Ясенево, вовсе не редкость, и, возможно, тысячи поме­щиков скоро окажутся в том же положении, что и князь Гагарин.

Сторонники третьей партия, то есть партии, в которую входят приверженцы прогресса, журналисты, литераторы, служащие и, наконец, представители интеллектуальной богемы, одобряют освобождение крестьян как акт спра­ведливости и приветствуют его как шаг вперед, однако добавляют, что реформу следовало начинать не снизу, а сверху. Поскольку народ призвали пользоваться своими правами, следовало ограничить привилегии власти и сде­лать то, что сделал граф Ростопчин, когда он сжигал Москву: вначале следовало сжечь собственный дом. То есть прежде всего следовало реформировать российское законодательство.

Первая причина отсутствия порядка в нашем законо­дательстве, говорят они, приведена на первой странице свода законов, где прямо сказано, что воля государя выше закона.

Таким образом, неопровержимое судебное решение, одобренное судами всех инстанций, через которые оно должно было пройти, может оказаться отмененным по прихоти государя, по наущению фаворитки, под влия­нием придворного.

Примеров тому множество.

Сенат, который, несомненно в насмешку, называют правительствующим, состоит из людей, дослужившихся до генеральского чина, неспособных продолжать воен­ную службу и ни разу не подумавших о том, чтобы хоть как-то заняться изучением законов.

Этот сенат стал своего рода канцелярией Министер­ства юстиции, которое так или иначе навязывает ему свои личные мнения, какими бы ошибочными они ни были, действуя через посредство обер-прокуроров, кото­рых министр юстиции назначает по собственному жела­нию в каждый департамент, и секретарей, будущность которых полностью от него зависит.

Добавьте к этим бедам, оказывающим воздействие на все классы общества, самоуправство, царящее в исполь­зовании государственных доходов. Несомненно, государ­ственный контроль, призванный проверять траты, кото­рые производятся во всех ветвях управления, существует; но, как только в начале статьи, включенной в финансо­вый отчет, ставятся магические слова «ПО ВЫСОЧАЙ­ШЕМУ ПОВЕЛЕНИЮ», контролер уже более ничего там не видит и лишается способности судить о целесообразно­сти или нецелесообразности произведенных трат.

Так вот, считая министров, государственных секрета­рей, сенаторов, генерал-адъютантов и всех прочих, кто по закону уполномочен сообщать о воле императора, в России есть примерно пятьсот человек, имеющих право начинать свои послания с формулы «ПО ВЫСОЧАЙШЕМУ ПОВЕЛЕНИЮ», которая не допускает ни обсуждения, ни возражений.

Приверженцы прогресса говорят также, что, и не при­нуждая императорский двор к бережливости, которой нет ни в привычках, ни в нравах самой большой державы на свете и которая имела бы губительные последствия, уменьшив престиж династии, избранной народом цар­ствовать над ним, можно было бы снизить траты; что цивильного листа, установленного с наибольшей щедро­стью, какая принята во Франции или в Англии, а то и в обеих этих странах вместе взятых, и предоставленного главе государства, было бы ему вполне достаточно, даже если на нем лежала бы обязанность выплачивать жалова­нье своим придворным, содержать свои дворцы и заго­родные дома, конюшни, псарни, да и весь свой штат.

Именно за счет цивильного листа должны были бы выплачиваться также столь частые сегодня денежные награды, предоставляемые сухопутным и морским вой­скам по случаю парадов и смотров, которые стали бы тогда куда более редкими.

Само собой разумеется — мы все еще пересказываем мнение приверженцев прогресса, — что все, находящееся в настоящее время в ведении Министерства император­ского двора и уделов, перешло бы в ведение Министер­ства внутренних дел, исходя из того, что государь ничего не должен иметь на правах собственности.

Самый короткий путь к этому заключается в том, чтобы провести точную оценку земельных владений всех членов императорской семьи, учесть те доходы, какие каждый из них получает от своих уделов, и сформировать для всей семьи единый капитал, который был бы обе­спечен государством и проценты с которого в конце каж­дого года аккуратно выплачивались бы тем, кто имеет на это право. Оплакивать же великого князя или великую княжну, которым будут предоставлять, к примеру, по два- три миллиона рублей дохода, явно не стоит.

Как только все эти финансовые сметы окажутся над­лежащим образом установлены и обеспечены, не будет более позволено ни самоуправно тратить хоть копейку из государственной кассы, ни совершать даже малейшие заимствования, как внешние, так и внутри страны, посредством выпуска ценных бумаг под тем или иным названием, за исключением случаев крайней необходи­мости, да и то лишь по предложению министра финан­сов, которое будет обуждаться на Государственном совете и может получить одобрение императора, не иначе как набрав большинство в две трети голосов, к примеру.

Те, кто рассуждает таким образом, утверждают, что итог пяти лет подобного управления финансовой систе­мой превзойдет самые смелые ожидания: толпа придвор­ных, состоящих на жалованье, поредеет, словно по вол­шебству; выплаты за смотры и парады прекратятся; число полков преторианской гвардии, игрушки дорогой и опас­ной, уменьшится; финансы, управляемые планомерно и защищенные от всякого рода расхищений, оживятся; внешние долги государства мало-помаду будут выпла­чены, причем быстрее, чем на это можно было надеяться; количество бумажных денег снизится и придет в соот­ветствие с запасом звонкой монеты, призванным их обе­спечить; и, наконец, общественное доверие будет осно­вываться на незыблемой основе, а не на своеволии одного человека.

А еще они говорят ...

Но они говорят так много всего, что понадобились бы целые тома, чтобы упомянуть все то, что они говорят; тем более, что то, о чем они говорят, представляется нам, и прежде всего нам, народу Западу, привыкшему к обще­ственному управлению, конституционному или респу­бликанскому, чрезвычайно разумным.

Так что не будем мешать им говорить и перейдем к двум упоминавшимся выше оттенкам мнений.

Первый достаточно умерен по части требования сво­боды; его представители ставят мир на место отдельной личности, поскольку им кажется, что отдельно взятому человеку действительно будет трудно расплатиться с помещиком; они не позволяют крестьянину отлучаться, ибо желают всегда иметь под рукой лодыря, чтобы застав­лять его работать, бродягу, чтобы заставлять его оста­ваться на месте, заблудшего, чтобы заставлять его идти прямо. Поскольку мир возьмет на себя обязательство заменить заболевшего или сбежавшего крестьянина, помещику не надо будет опасаться, что его работа затя­нется или что беглец не заплатит ему за свой надел.

Предлагается, кстати, учредить для обеспечения боль­шей безопасности крупное всеобщее кредитное учрежде­ние или местные банки.

Представители второго оттенка мнений, более либе­рального, выходят из затруднений, предлагая предоста­вить свободу крестьянам незамедлительно, а наделы дать им бесплатно.

Возможно, это самое простое и даже наименее опас­ное решение.

Короче говоря, в данное время положение дел таково: люди его обсуждают, а прояснит его Господь.

В любом случае, император Александр только что навсегда связал свое имя с одним из самых великих и самых человечных деяний, когда-либо совершенных государем.

Он только что предоставил двадцати трем миллионам человек свободу, то есть самое драгоценное благо, какое наряду с жизнью Господь даровал человеку!

КОММЕНТАРИИ

ГАЛЛИЯ И ФРАНЦИЯ

Исторический очерк Дюма «Галлия и Франция» («Gaule et France»), во многом определивший основное направление его творчества, охватывает период времени от глубокой древности до вступления на французский трон короля Филиппа Валуа в 1328 г. Первая публикация: Paris, Urbain Canel, 1833, 8vo; именно она содержит в полном виде знаменитый эпи­лог, где за пятнадцать лет до событий Февральской революции 1848 года, в ходе которой был свергнут с престола король Луи Филипп, автор, опи­раясь на выдвинутый им закон развития общества, предсказал установ­ление во Франции республики (в другие парижские издания очерка этот эпилог в полном виде никогда больше не входил по цензурным сообра­жениям, хотя Дюма чрезвычайно гордился своим пророчеством и поме­стил заключительные слова из него в предисловие к роману «Ожерелье королевы», опубликованному в 1849—1850 гг.). Именно с этого издания, наиболее полного (в других изданиях очерка нет и большей части под­строчных примечаний автора) сделан настоящий перевод, первый на русском языке. Однако, следуя стандартному прижизненному изданию (Paris, Michel Lévy frères, 1863), мы предваряем наш перевод интересней­шим авторским предисловием к роману Дюма «Графиня Солсбери» (1836), содержащим взгляды будущего великого романиста на то, как, по его мнению, следует писать исторические романы.

Предисловие к роману «Графиня Солсбери»

7 ... История Франции, благодаря господам Мезре, Велли и Анктилю,

приобрела репутацию до такой степени скучной ... — Мезре, Фран­суа Эд де (1610—1683) — французский историк и королевский историограф, автор трехтомной «Истории Франции, от Фарамона до нынешнего времени» («Histoire de France, depuis Faramond jusqu'à maintenant»; 1643—1651), благодаря ее патриотическому пафосу остававшейся чрезвычайно популярной вплоть до XIX в.; член Французской академии (1648), а с 1675 г. ее непременный секретарь.

Велли, Поль Франсуа (1709—1759) — французский историк и пере­водчик; иезуит; автор компилятивной «Истории Франции» (ее первые тома вышли в 1755 г.), которую он успел довести лишь до царствования короля Филиппа Красивого; это сочинение продол­жили историки Клод Вилларе (1716—1766) и Жан Жак Гарнье (1729—1805) в 1765—1785 гг. и Антуан Этьенн Никола Фантен- Дезодоар (1738-1820) в 1808-1820 гг.

Анктиль, Луи Пьер д’ (1723—1806) — французский историк, аббат, член конгрегации Святой Женевьевы; автор многих сочинений, в том числе четырнадцатитомной компилятивной «Истории Фран­ции, начиная от галлов и вплоть до конца монархии» («Histoire de France depuis les Gaulois jusqu'à la fin de la monarchie»; 1805), кото­рую он начал писать по просьбе Наполеона.

... исторический роман был совершенно чужд нашей литературе до тех пор, пока до нас не стали доходить шедевры Вальтера Скотта. — Скотт, Вальтер (1771—1832) — английский писатель и поэт; созда­тель жанра исторического романа; собиратель и издатель памятни­ков шотландского фольклора; автор исторических и историко- литературных трудов; в XIX в. его романы пользовались в Европе огромной популярностью.

... не предполагаю, что кто-нибудь всерьез принимает за историче­ские романы «Осаду Ла-Рошели» г-жи де Жанлис или «Матильду, или Крестовые походы» г-жи Коттен. — Жанлис, Стефани Фелисите дю Кре де Сент-Обен, графиня де (1746—1830) — французская писательница, автор книг для детского чтения, исторических романов и сочинений на сюжеты из светской жизни; с 1763 г. супруга Шарля Алексиса Брюлара, графа де Жанлиса (1737—1793); воспитательница детей герцога Орлеанского, будущего Филиппа Эгалите (1747—1793), и его возлюбленная.

«Осада Ла-Рошели» («Le Siège de la Rochelle»; 1808) — роман госпожи де Жанлис, имевший в свое время шумный успех, но написанный весьма вольно в отношении исторических фактов.

Коттен, Мари Софи Ристо, госпожа де (1770—1807) — француз­ская писательница, жена богатого парижского банкира Жана Поля Мари Коттена (1763—1793); автор нескольких романов, написан­ных выспренним слогом и давно забытых.

«Матильда, или Записки, заимствованные из истории крестовых походов» («Mathilde ou Mémoires tirés de l’histoire des croisades»; 1805) — роман г-жи Коттен, события которого разворачиваются на фоне третьего крестового похода (1189—1192); в центре сюжета — любовь юной и чистой Матильды, сестры английского короля Ричарда Львиное Сердце, и сарацина Малека-Аделя, брата султана Саладина.

... «Астрея», «Жиль Блас», «Софа», «Маленький Жан из Сантре», «Манон Леско» и «Амелия Мэнсфилд» стали шедеврами каждого из этих жанров. — «Астрея» («L’Astrée») — знаменитый роман фран­цузского писателя Оноре д’Юрфе (1568—1625), лишь первые три части которого были опубликованы самим автором в 1607—1619 гг.. а две последние, законченные его секретарем Бальтазаром Баро (1596—1650), были изданы уже после смерти писателя; представ­ляет собой огромную пастораль, действие которой разворачива­ется в условном VII в., в условной Южной Франции; роман, при­надлежащий к т.н. прециозной (от фр. précieux — «изысканный», «жеманный») литературе, с характерной для нее идеализацией и схематизмом героев, вычурностью и сложной образностью языка, был необыкновенно популярен, а имя его главного героя — Села­дон — стало нарицательным для обозначения галантного и том­ного любовника.

«История Жиль Бласа из Сантильяны» («L'Histoire de Gil Blas de Santillane»; 1715—1735) — плутовской роман французского писа­теля Алена Рене Лесажа (1688—1747); его заглавный персонаж — сметливый испанский крестьянин, претерпевающий целый ряд приключений, смолоду вынужденный жить среди всякого рода грабителей, обманщиков и мошенников, без конца менять про­фессии и господ, но в конце концов, благодаря приобретенному жизненному опыту и таланту применяться к обстоятельствам, под­нимающийся по общественной лестнице.

«Софа» («Le Sopha»; 1742) — фривольный роман французского писателя Клода Проспера Жолио де Кребийона (1707—1777), пародийное подражание «Тысяче и одной ночи»; рассказчиком в нем выступает Аманзей, молодой придворный тупого и сластолю­бивого султана Шах-Бахама (современники угадывали в нем Людовика XV), по приговору Брахмы обращенный в софу, на кото­рой предаются страсти любовные пары.

«История и забавная хроника маленького Жана из Сантре» («L'Hystoire et plaisante cronique du petit Jehan de Saintré et de la jeune dame des Belles-Cousines sans autre nom nommer»; 1456) — сочинение французского писателя Антуана де Ла Саля (ок. 1386- ок. 1462), написанное на основе биографии известного странству­ющего рыцаря Жака де Лалена (1421—1453); представляет собой соединение дидактического трактата о воспитании воинской доблести и куртуазного отношения к даме, классического рыцар­ского романа и зачатков романа плутовского.

«Манон Леско» («История кавалера де 1]эиё и Манон Леско» — «L’Histoire du chevalier des Grieux et de Manon Lescaut»; 1731) — знаменитый любовный роман аббата Антуана Франсуа Прево д’Экзиля (1697—1763), потрясший современников глубиной про­никновения в чувства героев, а также их трагической судьбой.

«Амелия Мэнсфилд» («Amélie Mansfield»; 1802) — третий роман г-жи Коттен, опубликованный анонимно и имевший в свое время оглушительный успех.

... после появления «Айвенго», «Кенилвортского замка» и «Ричарда в Палестине» нам пришлось признать превосходство этих романов над нашими. — «Айвенго» («Ivanhoe»; 1819), «Кенилвортский замок» («Kenilworth»; 1821) — известные романы В.Скотта.

«Ричард в Палестине» («Le Talisman ou Richard en Palestine») — французское название перевода романа В.Скотта «Талисман» («The Talisman»; 1825). Этот перевод, выполненный французским лите­ратором Огюстом Жаном Батистом Дефоконпре (1767—1843), вышел в свет в том же году, что и оригинал.

... сумел своим гением воскресить целую эпоху с ее нравами, интере­сами и страстями, начиная от свинопаса Гурта и вплоть до Черного Рыцаря Ричарда, начиная от драчуна Майкла Лэмборна и вплоть до королевы-цареубийцы Елизаветы, начиная от рыцаря Леопарда и вплоть до придворного медика Салах ад-Дина ... — Свинопас Гурт - персонаж романа «Айвенго», благородный раб, верный хозяину, но при этом исполненный чувства собственного достоинства. Английский король Ричард Львиное Сердце (1157—1199; правил с 1189 г.) — персонаж романа «Айвенго», под видом странствующего Черного Рыцаря пробирающийся на родину.

Майкл Лэмборн — персонаж романа «Кенилворт», авантюрист, пьяница и буян, жертвующий, однако, жизнью, чтобы спасти геро­иню.

Английская королева Елизавета I (1533—1603; правила с 1558 г.) — персонаж романа «Кенилворт», умная, жестокая и мстительная правительница, обделенная судьбой в своей женской участи, обма­ном пленившая и пославшая на плаху свою политическую сопер­ницу шотландскую королеву Марию Стюарт (1542—1587; правила с 1542 г., фактически — в 1561—1567 гг.).

Храбрый шотландский рыцарь сэр Кеннет, по прозвищу Рыцарь Спящего Леопарда, оказывающийся наследником шотландского престола, — персонаж романа «Талисман».

Благородный арабский военачальник курд Ильдерим, по прозвищу Шееркоф («Горный Лев»), и мудрый арабский врач (эль-хаким) — оба эти персонажа романа «Талисман» оказываются одним и тем же лицом, знаменитым Салах ад-Дином (в европейском произно­шении — Саладин; 1138—1193; с 1169 г. правитель Египта, а с 1174 г. султан Египта и Сирии).

... уж не спустился ли он при помощи какой-то волшебной лестницы в одно из тех подземных царств, о каких говорится в «Тысяче и одной ночи». — «Тысяча и одна ночь» — памятник средневековой араб­ской литературы, сборник сказок, сложившийся окончательно в XV в.; первый перевод сборника на французский язык был выполнен востоковедом Антуаном Галланом (1646—1715) и издан в 1704-1717 гг.

Здесь, возможно, имеется в виду входящий в этот сборник «Рас­сказ о Хасибе и царице змей» (ночи 483—536): заглавный персо­наж сказки проникает в подземный мир, полный золота, серебра и драгоценных камней и населенный двенадцатью тысячами огромных змей.

8 ... как вдруг вышел в свет «Квентин Дорвард» и проделал брешь в

заслоне из наших вялых оправданий. — «Квентин Дорвард» («Quentin Durward»; 1823) - исторический роман В.Скотта; его действие происходит в средневековой Франции, в царствование короля Людовика XI (1423—1483; правил с 1461 г.).

... на память пришли Бюшон, Тьерри, Барант, Сисмонди и Гизо с их сокровищами, которые они щедро разбросали по нашим городским площадям, чтобы каждый мог черпать оттуда. — Здесь перечис­лены основоположники французской историографии, преврати­вшие историю из хронологии и морализаторства в подлинную науку.

Бюшон, Жан Александр (1791—1846) — французский историк и политический деятель, публикатор 47-томного «Собрания фран­цузских национальных хроник, написанных на простонародном языке в период с XIII по XVI век» (1824—1829).

Тьерри, Жак Никола Огюстен (1795—1856) — французский исто­рик, один из основателей романтического направления во фран­цузской историографии; автор многих трудов, в том числе «Исто­рии завоевания Англии нормандцами» (1825) и «Писем по истории Франции» (1827).

Барант, Амабль Гийом Проспер Брюжьер, барон де (1782—1866) - французский историк, публицист, государственный деятель и дипломат; пэр Франции (1819); член Французской академии (1828); посол в Турине (1830—1835) и Санкт-Петербурге (1835— 1841); автор знаменитой многотомной «Истории герцогов Бур­гундских» (1824—1826).

Сисмонди, Жан Шарль Леонар Симонд де (1773—1842) — швей­царский историк и экономист, один из основателей политической экономии; автор ряда исторических трудов, в том числе 16-томной «Истории итальянских республик в средние века» (1807—1818) и первых двадцати девяти томов 31-томной «Истории французов» (1821—1844), которую после его смерти завершил историк Амедей Рене (1808-1859).

Гизо, Франсуа Пьер Гийом (1787—1874) — французский историк, политический и государственный деятель; сторонник конституци­онной монархии; министр внутренних дел (1830), министр народ­ного просвещения (1832—1837), министр иностранных дел (1840— 1848), председатель совета министров (1847—1848); член Француз­ской академии (1836); автор десятков сочинений, в том числе «Очерков по истории Франции» (1823), «Общей истории цивили­зации в Европе» (1828), «Истории цивилизации во Франции» (1830).

... возникла великая путаница между языками «ойль» и «ок» ... — Язык «ойль» (фр. langue d'oil) и язык «ок» (фр. langue d'oc») — названия северо- и южнофранцузского языков («ойль» и «ок» — так звучит слово «да» на этих языках соответственно) в средневе­ковой Франции; области их распространения, граница между которыми проходила примерно по Луаре, различались не только лингвистически, но и исторически и культурно: Южная Франция была более романизирована и менее затронута варварскими заво­еваниями, чем Северная.

... из тиглей наших современных алхимиков вышли на свет «Сен-Мар» и «Собор Парижской Богоматери», два слитка чистого золота на кучу шлака, — «Сен-Мар, или Заговор во времена Людовика XIII» («Cinq-Mars ou Une conjuration sous Louis XIII»; 1826) — истори­ческий роман французского писателя, поэта и драматурга Аль­фреда Виктора де Виньи (1797—1863), посвященный заговору Анри Куафье де Рюзе д'Эффиа, маркиза де Сен-Мара (1620—1642), фаворита Людовика XIII, против кардинала Ришелье.

«Собор Парижской Богоматери» («Notre-Dame de Paris»; 1831) — знаменитый роман французского поэта, прозаика и драматурга, теоретика французского романтизма Виктора Мари Пого (1802— 1885).

... такое направление умов было с ловкостью подмечено уврарами от литературы ... — Уврар, Габриель Жюльен, барон (1770—1846) — крупнейший французский финансист, нажившийся на махинациях с военными поставками в эпоху Французской революции, Кон­сульства и Империи, отличавшийся необычайным финансовым чутьем, но закончивший жизнь банкротом.

... каждая эпоха обрела своего Брантома, свою Мотвиль и своего Сен-Симона ... — Пьер де Бурдей, аббат и сеньор де Брантом (ок. 1538—1614) — французский писатель-мемуарист, автор про­славленных книг «Жизнеописания знаменитых людей и великих полководцев» («Vies des hommes illustres et des grands capitains») и «Жизнеописания галантных дам» («Vies des dames galantes»), издан­ных лишь спустя много лет после его смерти, в 1666 г.

Мотвиль, Франсуаза Берто, госпожа Ланглуа де (ок. 1621—1689) — придворная дама французской королевы Анны Австрийской (1601—1666; жена Людовика XIII с 1615 г., регентша в 1643— 1651 гг.); вдова Никола Ланглуа (7—1641), сеньора де Мотвиля, председателя счетной палаты Руана; автор ценных мемуаров о королевском дворе эпохи регентства Анны Австрийской, которые носят название «Записки, предназначенные для изучения истории Анны Австрийской, супруги Людовика XIII, короля Франции» («Mémoires pour servir à l’Histoire d’Anne d’Autriche, épousé de Louis XIII, roi de France») и впервые были изданы в 1723 г.

Сен-Симон, Луи де Рувруа, герцог де (1675—1755) — представи­тель старинной аристократической французской фамилии, автор знаменитых «Мемуаров», где он в подробностях, очень скрупу­лезно и талантливо описал жизнь при дворе короля Людовика XIV и время правления регента Филиппа Орлеанского, дал полную картину нравов, создал галерею живописных портретов основных исторических персонажей той эпохи; впервые эти мемуары (в неполном виде) были опубликованы в 1829—1830 гг.; первое их научное издание (в 20 томах) вышло в 1856—1858 г.

9 ... все это распродавалось вплоть до последнего экземпляра, совсем не

так, как «Мемуары» Наполеона, которые расходились с трудом, ведь они были изданы после сочинений Ла Контанпорен. — Наполеон Бонапарт (1769—1821) — французский государственный деятель и полководец, реформатор военного искусства; во время Револю­ции — генерал Республики; в ноябре 1799 г. совершил государ­ственный переворот и при формальном сохранении республикан­ского образа правления получил всю полноту личной власти, уста­новив т.н. режим Консульства; в 1804 г. стал императором под именем Наполеона I; в апреле 1814 г., потерпев поражение в войне против коалиции европейских держав, отрекся от престола и был сослан на остров Эльбу в Средиземном море; весной 1815 г. нена­долго вернул себе власть (в истории этот период называется «Сто дней»), но, потерпев окончательное поражение, был сослан на остров Святой Елены, где и умер.

Мемуарами Наполеона здесь, возможно, названы изданные в 1823—1825 гг. в Париже 8-томные «Записки, предназначенные для изучения истории Франции при Наполеоне» («Mémoires pour servir à l’histoire de France, sous Napoleon»), которые бывший император диктовал на острове Святой Елены своим генералам Гаспару Гур го (1783—1852) и Шарлю Тристану Монтолону (1783—1853).

Ла Контанпорен («Современница») — литературный псевдоним Иды Сент-Эльм (настоящее имя — Мария Иоганна Эльзелина Верфельт; ок. 1776—1845), аванюристки, актрисы и куртизанки голландского происхождения, любовницы генерала Моро (1763— 1813) и маршала Нея (1769—1815), писательницы, автора скан­дальных восьмитомных «Записок современницы» (1827), которые весьма живо рассказывали о нравах времен Директории, Консу­лата и Империи, имели шумный успех и сделали ее знаменитой (хотя ее авторство и ставилось под сомнение), а также книг «Современница в Египте» (1831), «Мои последние откровения» (1834) и др.

... Позитивистская школа во всеуслышание заявила, будто ... из исторических романов и апокрифических мемуаров нельзя узнать ничего подлинного и основательного ... — Т.н. позитивистская школа в исторической науке, взявшая на вооружение идеи французского философа Огюста Конта (1798—1857), основоположника позити­визма, резко отрицательно относилась к любым умозрительным построениям, выступала против как повествовательной историо­графии, так и исторического воображения, настаивая на безуслов­ном следовании документальным источникам.

... с помощью созданных им романов преподал своим соотечественни­кам больше исторических сведений, чем это сделали Юм, Робертсон и Лингард с помощью своих исторических трудов ... — Юм, Дэвид (1711—1776) — шотландский философ, историк и экономист, один из крупнейших деятелей шотландского Просвещения; автор 6-томной «Истории Англии» («The History of England»; 1754— 1762).

Робертсон, Уильям (1721—1793) — шотландский историк и пастор, автор «Истории Шотландии» («The History of Scotland»; 1759), «Истории царствования Карла V» («The History of the reign of Charles V»; 1769), «Истории Америки» («The History of America»; 1777).

Лингард, Джон (1769—1851) — английский историк и католиче­ский священник, автор 8-томной «Истории Англии» («The History of England»; 1819—1830).

... можно браться за наши достаточно трудные для чтения хроники, начиная от Виллардуэна и кончая Жуанвилем, другими словами, с конца двенадцатого века до конца четырнадцатого ... — Виллар- дуэн, Жоффруа де (ок. 1150—ок. 1213) — французский рыцарь и хронист, участник и историк четвертого крестового похода (1202— 1204), в ходе которого крестоносцы захватили Константинополь и создали Латинскую империю; автор сочинения «Захват Констан­тинополя» («La Conquête de Constantinopole»).

Жуанвиль, Жан (ок. 1224—1317) — французский рыцарь и хро­нист; с 1233 г. наследственный сенешаль графства Шампань; во главе набранного им небольшого отряда участвовал в седьмом кре­стовом походе (1248—1254) и стал одним из ближайших советни­ков короля Людовика IX; в 1305—1309 гг. написал большое сочи­нение «Книга о святых речах и добрых деяниях нашего святого короля Людовика» («Livre des saintes paroles es des bons faiz nostre roy saint Looys»), восхваляющее Людовика IX и содержащее цен­ные сведения по истории Франции того времени.

... именно на этот период времени приходятся самые значительные царствования нашей третьей королевской династии. — Француз­ские историки традиционно выделяют три правящие династии во Франции: Меровинги (ок. 481—751), Каролинги (751—987) и Капетинги (987—1830), делящиеся на старшую линию Капетингов (987—1328), линию Валуа (1328—1589), которая подразделяется на собственно Валуа (1328—1498), Валуа-Орлеанов (1498—1515) и Валуа-Ангулемов (1515—1589), и линию Бурбонов (1589—1792 и 1814—1830); младшая ветвь Бурбонов, Орлеанская династия (1830—1848), в общий счет Капетингов обычно не включается.

... в эту эпоху языческий мир Карла Великого сменяется христиан­ским миром Людовика Святого ... — Карл Великий (742—814) — ко­роль франков с 768 г., император Запада с 800 г.; сын Пипина III Короткого (ок. 714—768; король франков с 751 г.) и его жены Бер- трады Ланской (ок. 720—783); ставил своей целью создание все­ленской христианской монархии и вел войны с испанскими ара­бами и саксами за распространение христианства; подавляющее большинство населения его государства было христианами, так что вряд ли можно считать основы его державы языческими.

Людовик IX Святой (1214—1270) — король Франции с 1226 г.; сын Людовика VIII (1187—1226; правил с 1223 г.) и его жены с 1200 г. Бланки Кастильской (1187—1252); проводил политику централи­зации власти, что способствовало развитию торговли и ремесел; отличался благочестием, славился добродетелью и справедливо­стью; возглавлял седьмой (1248—1254) и восьмой (1270) крестовые походы; умер от дизентерии во время последнего похода, находясь в Тунисе; канонизирован в 1297 г.

... рушатся базилики, возводятся соборы ... — Древнейшие христи­анские храмы представляли собой базилику — прямоугольное в плане здание, разделенное рядами колонн на продольные части (нефы). В дальнейшем, в ходе архитектурной революции кон. X—XI вв. (возникновение романской архитектуры) и сер. XII—XIII вв. (рождение готики) базиликальный тип храмов не исчез, но появи­лись поперечные нефы (трансепты), а на перекрестии нефов стали возводиться башни, т.е. возник собор. При этом старые базилики не столько разрушались, сколько перестраивались одновременно с возведением, особенно с сер. XI в., новых соборов.

... учреждаются парламенты ... — Парламентами в средневековой Франции назывались не законодательные учреждения, как в наше время, а королевские суды во главе с высшим судом — Парижским парламентом. В XII в. Парижский парламент представлял собой заседание Королевского совета в полном составе, проводившееся для разбора судебных дел; с XIV в. он стал постоянные органом и среди его советников все большую роль играли т.н. легисты — зна­токи римского права, в основном выходцы из горожан, и в XV в. они фактически полностью вытеснили из парламента высшую знать.

10 ... один из королей объявляет, что французы, будучи франками по

названию, должны рождаться франками по сути, то есть людьми свободными. — Имеется в виду знаменитый ордонанс (королевский указ) об освобождении крепостных крестьян, изданный француз­ским королем Людовиком X Сварливым (1289—1316; правил с 1314 г.) 3 июля 1315 г. Выдержка из текста эта указа приведена на сс. 211—212 настоящей книги. (Заметим, что слово «franc» озна­чает по-французски также «свободный».)

... возникают регулярные армии ... — В средние века крупные вас­салы, призванные на войну своими сюзеренами, вели за собой более или менее значительное войско из подчиненных им рыца­рей, а мелкие — несколько оруженосцев, лучников и пехотинцев. Экипировка и содержание войска осуществлялись вассалами за их счет — собственно говоря, земли давались в лен вассалам для того, чтобы те могли на доходы с них приобретать необходимое воору­жение и оказывать сюзерену военную помощь. В позднее средне­вековье, особенно во времена Столетней войны (1337—1453), стали формироваться отряды профессиональных воинов, нанима­вшихся за плату к тому или иному господину. Во Франции первое регулярное войско, оплачиваемое из казны, было создано в 1439 г. королем Карлом VII (1403—1461; правил с 1422 г.; коронован в 1429 г.).

... могучее дерево феодализма ... падает под топором Людовика XI, короля-дровосека ... — Людовик XI (1423—1483) — король Франции с 1461 г.; старший сын Карла VII и его жены с 1422 г. Анны Анжуй­ской (1404—1463); деспотичный, коварный и умелый политик, заложивший основы абсолютной монархии и сделавший Францию экономически сильной и могущественной державой; стремясь к централизации государства и укреплению короны, не брезговал в борьбе с противниками, в основном крупными феодалами, ни обманом, ни террором, ни подкупом, ни клятвопреступлением.

... какими бы красочными ни были повествования Фруассара, Мон- стреле и Жювеналя дез Юрсена, в совокупности охватывающие еще один промежуток времени длиной около двух столетий, их хроники — это скорее сведенные воедино отрывки, а не завершенный труд ... — Фруассар, Жан (ок. 1337—ок. 1407) — французский хронист и поэт, именуемый в историографии средних веков «певцом рыцар­ства»; каноник аббатства святой Монегунды в бельгийском городе Шиме; его заменитые четырехтомные «Хроники», охватывающие период с 1325 по 1400 гг., — бесценный источник сведений о начальном этапе Столетней войны и жизни феодального обще­ства.

Ангерран де Монстреле (ок. 1400—1453) — французский хронист; пикардийский дворянин, состоявший на службе у герцога Фи­липпа III Бургундского (1396—1467; правил с 1419 г.); с 1444 г. прево города Камбре; автор «Хроник», охватывающих период с 1400 по 1444 гг.

Жан II Жювеналь дез Юрсен (1388—1473) — французский исто­рик, дипломат и церковный деятель, с 1444 г. епископ Ланский, с 1449 г. архиепископ Реймский; автор ряда сочинений, в том числе написанной ок. 1430 г. «Истории Карла VI, короля Франции», охватывающей период с 1380 по 1422’ гг.

11 ... он по своему усмотрению наряжает труп и, ограничиваясь точно­

стью, принятой у Бабена и Санктуса, сурьмит ему брови, подкраши­вает губы, накладывает на щеки румяна ... — Сведений об этих персонажах (Babin и Sanctus) найти не удалось.

13      ... вплоть до распрей, возникших между Францией и Англией после

смерти Карла Красивого. — Карл IV Красивый (1294—1328) — ко­роль Франции с 1322 г., младший брат Людовика X Сварливого, последний представитель старшей линии Капетингов; он не оста­вил сыновей, и после его смерти престол перешел к его двоюрод­ному брату Филиппу VI Валуа (1293—1350; правил с 1328 г.). Английский король Эдуард III (1312—1377; правил с 1327 г.), пле­мянник Карла IV, сын его сестры Изабеллы Французской (ок. 1295—1358), принес вассальную присягу Филиппу Валуа за те земли, которыми Англия владела на континенте, признав тем самым законность престолонаследия, однако несколько лет спустя предъявил собственные претензии на французскую корону, что послужило поводом к Столетней войне.

Пролог

15 ... с Армянского нагорья, где пристал ковчег, спускается, гонимый

проклятием Ноя и сопровождаемый своими одиннадцатью сыновьями, Ханаан ... — Согласно библейской легенде о всемирном потопе, который Бог послал на землю в наказание за грехи людей, от потопа спасся лишь праведник Ной, погрузившись с семьей в ков­чег — судно, построенное по божественному откровению. Бог повелел ему также взять в ковчег по семи пар всех животных и птиц чистых и по паре нечистых. На седьмом месяце потопа ков­чег остановился «на горах Араратских» (Бытие, 8: 4; вопрос о местонахождении этих гор остается спорным, и вряд ли их можно отождествить с горой Арарат на Армянском нагорье), а еще через несколько месяцев, когда вода сошла и обсохла поверхность земли, Ной вместе со всей своей семьей и животными вышел из ков­чега.

Ханаан — библейский персонаж, сын Хама, внук Ноя, проклятый дедом за проступок Хама (Бытие, 9: 22—26). В Библии перечис­лены одиннадцать сыновей Ханаана, т.е. произошедшие от него народы: Сидон, Хет, Иевусей, Аморей, Гергесей, Евей, Аркей, Синей, Арвадей, Цемарей и Химарей (Бытие, 10: 15—18).

... Он пересекает Иордан ... — Иордан — река на Ближнем Востоке, длиной около 250 км; берет начало у подножия горы Хермон, самой высокой точки горного хребта Антиливан, протекает через Геннисаретское озеро и впадает в Мертвое море; в нижнем тече­нии служит границей между Израилем и Иорданией.

... от горы Ливанской до потока Бесор, или реки Египетской. — Бесор — вади, сезонный поток на юге Израиля, длиной около 80 км; начинается в горах Бокер в пустыне Негев и впадает в Сре­диземное море южнее города 1Ьза, близ египетской границы; упо­минается в Священном Писании (1 Царств, 30: 9—10) как «поток Восорский».

... еще до того, как дерзкое предприятие, начатое в Вавилоне, при­ведет к смешению языков ... — Вавилон — древний город на реке Евфрат, на территории современного Ирака (его руины находятся в 90 км к югу от Багдада); в XIX—VI вв. до н.э. столица Вавилон­ского царства; в 538 г. до н.э. был завоеван персами, в 331 г. до н.э. — Александром Македонским, затем вошел в состав цар­ства Селевкидов, в кон. II в. до н.э. попал под власть парфянского царя, и с этого времени начался его упадок.

Здесь имеется в виду Вавилонская башня — в Ветхом Завете (Бытие, 11: 1—9) огромная башня «высотою до небес», которую начали возводить одновременно с городом потомки Ноя; предо­стерегающий символ человеческой гордыни, олицетворение могу­щественной силы, противной Богу, который покарал строителей, смешав их языки, так что они перестали понимать друг друга, и рассеяв их по всей земле.

... сокровище, за которым два столетия спустя придет сюда Авраам ... — Авраам — ветхозаветный персонаж, родоначальник многих народов, потомок Сима; первый из трех библейских патри­архов, живший в эпоху после потопа; пришел в землю Ханаанскую из города Ура Халдейского.

... когда настанет день рассеяния народов и весь свет будет отдан потомкам трех людей, сыновья Хама направятся на юг ... — В Библии приводится список народов, заселивших землю после все­мирного потопа; все они перечислены по трем группам как потомки трех сыновей Ноя — Иафета, Хама и Сима (Бытие, 10). Хам — младший из сыновей Ноя, родившийся, когда их отцу было уже 500 лет; то, что он насмехался над опьяневшим отцом, стало причиной наложенного на него Богом проклятия. От его сыновей Хуша, Мицраима и Ханаана произошли обитатели Вавилонии, Эфиопии, Южной Аравии, Египта, Палестины и Сирии, а от Фута — один из африканских народов.

... перейдут Нил выше семи рукавов, которыми он впадает в Среди­земное море ... — Нил — величайшая река Африки, длиной около 6 700 км; берет начало на Восточно-Африканском нагорье, про­текает по Судану и Египту и впадает в Средиземное море, образуя обширную дельту с многочисленными рукавами.

В древности Нил разделялся в своей дельте на семь рукавов, самый восточный из которых назвался Пелузийский (по названию антич­ного города Пелузий), а самый западный — Канопским.

16 ... под главенством Мицраима, своего вождя, создадут между Вели­

кой пустыней и Аравийским заливом Египетское царство, где спустя пятьсот лет Осимандия построит Фивы, а Ухорей — Мемфис. — Мицраим — библейский персонаж, сын Хама, родоначальник египтян. Его именем древние евреи называли Египет и египтян. Осимандий — упоминаемый древнегреческим историком Диодо­ром Сицилийским (I в. до н.э.) могущественный египетский царь («Историческая библиотека», I, 47); его принято отождествлять с фараоном Рамсесом II (ок. 1304—ок. 1213; правил с 1279 г. до н.э.).

Фивы — греческое наименование древнеегипетского города Уасет в верховьях Нила, в 500 км к югу от Каира, рядом с соврем. Лук­сором, политического и религиозного центра, а в разные вре­мена — столицы Древнего Египта.

Мемфис — древнеегипетский город, столица страны в эпоху Древ­него царства (2700—2200 гг. до н.э.); находился на границе Верх­него и Нижнего Египта, в 20 км к югу от соврем. Каира; в течение нескольких тысячелетий служил крупнейшим культурным, адми­нистративным и торговым центром, но с возникновением Алек­сандрии пришел в упадок и разрушился.

Ухорей — согласно Диодору Сицилийскому, египетский царь, восьмой потомок Осимандия, основатель Мемфиса (I, 47).

... от Баб-эль-Мандебского пролива до Мавретании, где высятся Атласские горы ... — Баб-эль-Мандеб (араб. «Ворота скорби») — пролив шириной 25 км между юго-западной оконечностью Ара­вийского полуострова и Африкой.

Мавретания — здесь: историческая область на северо-западе Африки, охватывающая северную часть Марокко и западную часть Алжира.

Атласские горы (Атлас) — горная система на северо-западе Африки в пределах Марокко, Алжира и Туниса; состоит из хребтов, вну­тренних плато и равнин; длина около 2 000 км; максимальная высота — 4 165 м (гора Тубкаль).

... от Суэцкого перешейка до мыса Бурь, где ревут волны, перекаты­ваясь из Атлантического океана в Индийский. — Суэцкий пере­шеек — низменная пустынная полоса земли, соединяющая Азию (Синайский полуостров) с Африкой и отделяющая Средиземное море от Красного (наименьшее расстояние между этими морями составляет 116 км).

Мыс Бурь — имеется в виду расположенный на юге Африки мыс Доброй Надежды, который был открыт португальским мореплава­телем Бартоломеу Диашем (ок. 1450—1500) в 1488 г. и первона­чально назван мысом Бурь, но затем переименован португальским королем Жуаном II (1455—1495; правил с 1481 г.) в знак надежды проложить от него путь в Индию; путь этот проложил в 1497 г. португальский мореплаватель Башку да Гама (ок. 1460—1524).

... потомки Сима разделятся на три колена и направятся на вос­ток ... — Сим — старший сын Ноя, родоначальник рода Авраама; отец Елама, Ассура, Арфаксада, Луда и Арама.

... Старший, Арфаксад, создаст по левую сторону от Персидского залива Халдейское царство — особое царство, народ которого однажды станет именовать себя богоизбранным народом и породит Фарру, от кого родится Авраам. — Арфаксад — согласно Писанию (Бытие, 10: 22), третий сын Сима, дед родоначальника евреев Евера. В Писании не сказано, что он был основателем Халдей­ского царства: известно лишь, что его потомок Фарра, отец Авра­ама, жил в Уре Халдейском.

Халдейским царством обычно именуется Нововавилонское госу­дарство (626—539 до н.э.), где правила династия выходцев из западносемитского народа халдеев; его основателем стал царь Набопаласар (правил в 626—605 гг. до н.э.).

... Второй сын, Елам, перейдет Евфрат и Тигр и по другую сторону безымянного горного хребта создаст у его подножия Эламское цар­ство, память о котором сохранится благодаря великому городу, Пер- сеполю, и великомучеловеку, Киру. — Елам — старший сын Сима, легендарный родоначальник народа эламитов, основавших Элам­

ское царство на юго-западе соврем. Ирана (провинции Хузестан и Лурестан), которое существовало, с перерывами, с III тыс. до н.э. до сер. VI в. до н.э.

Евфрат — река в Турции, Сирии и Ираке, самая крупная в Запад­ной Азии; образуется слиянием рек Мурат и Карасу и имеет длину 2 780 км; берет начало в Армянском нагорье.

Тигр — река в Турции и Ираке, длиной 1 900 км; начало берет из озера Хазар на Армянском нагорье в Восточной Турции; в своем нижнем течении сливается с Евфратом, образуя реку Шатт-эл ь- Араб, впадающую в Персидский залив.

Персеполь — древний персидский город на юге соврем. Ирана, в 70 км к северу от Шираза; основанный в сер. VI в. до н.э., при Дарии I Великом (др.-перс. Дараявауш; ок. 550—486; правил с 522 г. до н.э.) стал столицей Ахеменидов; в 330 г. до н.э. город, захваченный Александром Македонским, был сожжен.

Кир II Великий (др.-перс. Куруш; ?—530 до н.э.) — персидский царь, правивший с 559 г. до н.э., сын царя Камбиса I; великий завоеватель, основатель персидской державы Ахеменидов; захва­тил Мидию (550 г. до н.э.), Лидию (547 г. до н.э.), подчинил себе Вавилонию (539 г. до н.э.) и включил в состав своей державы Сирию, Палестину и Финикию; превратив Элам в сатрапию Пер­сидской державы, сделал Сузы, древнюю столицу Элама, одной из своих резиденций.

... Третий сын, Ассур, остановится между Месопотамией и Сирией, построит Ниневию и заложит основание Ассирийского царства, где Нимрод-охотник откроет список из тридцати четырех царей, последним из которых будет Сарданапал. — Ассур — третий сын Сима, родоначальник ассирийцев.

Нимрод (Немврод) — согласно Библии, сын Хуша, внук Хама, правнук Ноя, «сильный зверолов ... пред Господом», царство кото­рого «вначале составляли Вавилон, Эрех, Аккад и Хал не в земле Сеннаар» (Бытие, 10: 9—10); жестокий тиран, первым начавший воевать с другими народами; идолопоклонник, руководивший постройкой Вавилонской башни.

Сарданапал — легендарный ассирийский царь, историческим про­тотипом которого считается ассирийский царь Ашшурбанапал (Ашшур-бану-апли), правивший в 669—627 гг. до н.э.; согласно античной традиции, Сарданапал отличался развращенностью и изнеженностью, был бездеятелен и забыл о врагах своей страны; когда же они осадили его столицу Ниневию, он повелел сложить во дворе своего дворца огромный костер и сжег в нем свои богат­ства, своих наложниц и самого себя.

... закладывая фундаменты тех чудесных городов, какие будут назы­ваться Багдадом, Исфаханом и Кашмиром. — Багдад — город на Ближнем Востоке, на берегу реки Тигр, столица Ирака; основан в 762 г. как столица государства Аббасидов; в IX—XIII вв. крупней­ший культурный и экономический центр региона, имевший насе­ление около миллиона человек; в 1258 г. подвергся нашествию монголов, что положило конец его процветанию.

Исфахан — один из древнейших городов Ирана, расположенный в центральной части страны; старинный ремесленный центр; в 1598—1722 гг. столица государства Сефевидов.

Кашмир — другое название древнего города Шринагар на северо- западе полуострова Индостан, столицы исторической области Кашмир в Гималаях.

... Что же касается потомков Иафета, то они двинутся в сторону пустынных земель и, пробираясь сквозь туманы Запада, распростри-

нятся по Европе, на короткое время задержатся в Греции, чтобы построить там Сикион и Аргос, после чего расселятся от Новой Земли до Гйбралтарского пролива, от Черного моря до берегов Нор­вегии ... — По мнению библеистов, потомки Иафета, сына Ноя, первоначально расселились на побережье Черного и Каспийского морей, в Малой Азии и на островах Средиземного моря.

Сикион — древнегреческий город на северо-востоке Пелопоннеса, в глубине Коринфского залива Ионического моря, основанный ионийцами во II тыс. до н.э.; упоминается в «Илиаде» как город, подвластный микенскому царю Агамемнону.

Аргос — в древности главный город Арголиды, области на северо- востоке Пелопоннеса; находился к югу от Сикиона, в глубине Арголидского залива Эгейского моря; согласно древнегреческой мифологии, его основал царь Инах, сын титана Океана и тита- ниды Тефиды.

Новая Земля — архипелаг в Северном Ледовитом океане, располо­женный между Баренцевым и Карским морями; состоит из двух больших островов и множества мелких; тянется с юго-запада на северо-восток на 925 км; входит в Архангельскую область РФ. Гйбралтарский пролив, отделяющий южную оконечность Пире­нейского полуострова (Европа) от северо-западной части Африки, соединяет Атлантический океан и Средиземное море; длина его 59 км, а ширина от 14,4 до 44 км.

... заняв ту часть света, которую евреи, поэтичные в своем невеже­стве, именовали островами народов в землях их—Дюма цитирует здесь Ветхий Завет (Бытие, 10: 5).

17 ... Египет покидают: под предводительством Кекропа — колония

ученых, которая возведет Афины, колыбель всех наук; под началом Пеласга — армия воинов, потомки которых построят Рим, символ всех завоеваний; в повиновении законам Моисея — толпа рабов, среди потомков которых родится Христос, олицетворение всеобщего равен­ства. — Кекроп — легендарный первый царь Аттики, основатель Афин и аттической цивилизации; согласно одному из поздних вариантов мифа, он прибыл в Грецию из египетского города Саиса, женился на дочери туземного царя и наследовал его престол.

Пеласг — персонаж древнегреческой мифологии, родоначальник пеласгов, древнейшего населения Греции и островов Эгейского моря; согласно преданиям, упоминаемым древними авторами, пеласги основали в Италии многочисленные колонии, а затем сме­шались с ее коренными народами. (Заметим, однако, что у Дюма в этой фразе фигурирует не Ре1а$$08, а Рёкдо.)

Моисей (XIII в. до н.э.) — пророк, вождь и законодатель еврей­ского народа, основатель иудейской религии, освободитель еврей­ского народа от египетского рабства; именем Бога требовал от фараона отпустить евреев из плена, обещая, что если тот этого не сделает, то Бог накажет Египет; согласно библейскому преданию, получил от Господа десять заповедей и другие законы («Синайское законодательство»); считается автором первых пяти книг Ветхого Завета.

... торопя свершение божественного замысла, один за другим после­дуют: в Греции, дабы просвещать, — поэты Гомер и Еврипид, зако­нодатели Ликург и Солон, философы Платон и Сократ, и весь мир будет изучать их сочинения, перенимать их законы, признавать их учения ... — Гомер — легендарный странствующий слепой поэт Древней Греции; согласно античным источникам, жил в период XII—VII вв. до н.э.; считается автором эпических поэм «Илиада» и «Одиссея».

Еврипид (ок. 480—406 до н.э.) — знаменитый древнегреческий драматург; написал более девяноста трагедий (из них большая часть составляют тетралогии), но до нас дошли лишь семнадцать; пользовался чрезвычайно большой известностью; писал на сюжеты мифологии, но приспосабливал их содержание к злободневным событиям, проявляя при этом большой интерес к внутреннему миру человека.

Ликург (IX или VIII в. до н.э.) — полулегендарный основатель законов Спарты, установивший в ней политическое устройство, которое оставалось неизменным в течение нескольких веков. Солон (ок. 640—ок. 559 до н.э.) — афинский политический дея­тель, социальный реформатор и законодатель, один из т.н. семи мудрецов Древней Греции; архонт в 593—594 гг. до н.э.; создатель афинской конституции.

Платон (428/427—348/347 до н.э.) — величайший древнегреческий философ; уроженец Афин, ученик Сократа; развивал диалектику; создал стройное и глубокое философски-идеалистическое учение, охватывающее чрезвычайно широкий круг теоретико-познава­тельных и общественных проблем (разработал учение об идеях и наметил схему основных ступеней бытия; создал утопическое уче­ние об идеальном государстве; занимался вопросами образования, воспитания и т.п.); оказал огромное влияние на последующее раз­витие мировой философии.

Сократ (ок. 470—399 до н.э.) — древнегреческий философ, афиня­нин; один из основоположников диалектики, почитавшийся в древности как идеал мудреца; участвовал в Пелопоннесской войне (431—404 до н.э.), которую Афины вели против Спарты и возглав­лявшегося ею Пелопоннесского союза; был обвинен в «поклоне­нии новым божествам» и «развращении молодежи»; приговорен­ный к смерти, он выпил яд цикуты.

... в Риме, чтобы завоевывать, — Цезарь, полководец и дикта­тор ... — Цезарь, Гай Юлий (ок. 100—44 до н.э.) — древнеримский полководец, политический деятель и писатель; в 58—51 гг. до н.э. завоеватель Галлии; диктатор в 49, 48—46 и 45 гг. до н.э., а с 44 г. до н.э. — пожизненно; автор «Записок о галльской войне» и «Записок о гражданской войне»; был убит заговорщиками-респуб­ликанцами.

... выпав из рук завоевателя лишь для того, чтобы образовать в руках Октавиана Августа единую империю из всех своих держав. — Октавиан Август — Гай Октавий (63 до н.э.—14 н.э.), внучатый племянник и приемный сын Юлия Цезаря, принявший в 44 г. до н.э. по акту усыновления имя Гай Юлий Цезарь Октавиан, еди­нолично правивший Римом с 31 г. до н.э. и именовавшийся с 27 г. до н.э. императором Цезарем Августом; эпоха его правления — «век Августа» — считалась «золотым веком», временем умиротво­рения и отдохновения страны после кровопролитных гражданских войн, периодом расцвета искусств. Август превратил некоторые союзные государства в провинции, однако и до него Рим был достаточно централизованным государством, а не конгломератом провинций, городов и царств.

... свет которого будет сиять три века, прежде чем он озарит Кон­стантина. — Имеется в виду Константин I Великий (Флавий Валерий Аврелий Клавдий Константин; ок. 272—337) — римский император с 306 г., сын императора Констанция Хлора (ок. 250— 306; август с 305 г.) и его первой жены святой Елены (ок. 250—ок. 330); был провозглашен августом после смерти отца; после многолетней борьбы утвердился в качестве единоличного

правителя; проводил политику веротерпимости, издав в 313 г. Миланский эдикт, уравнявший христианство в правах с другими исповеданиями; поддерживал официальную церковь и христиан, но крещение принял лишь на смертном одре; провел гражданские и военные реформы; вел успешные войны на границах империи; перенес столицу из Рима в Константинополь.

... поскольку такая империя слишком велика, чтобы длительное время сохранять равновесие под скипетром одного человека, она выскользнула из рук умирающего Феодосия Великого, раскололась на две части, покатившиеся в разные стороны от его гроба и образо­вавшие двуединую христианскую империю Востока и Запада, на троны которой взошли Аркадий и Гонорий. — Римская империя в III—IV вв. неоднократно делилась между соперничающими императорами, императорами-соправителями и наследниками императоров. Ее последний единодержавный правитель Феодо­сий I Великий (347—395; император с 379 г.) отдал западную часть империи своему сыну Гонорию (384—423; император с 395 г.), а восточную — своему сыну Аркадию (377—408; император с 395 г.). После этого обе половины Империи никогда более не соединя­лись, но в представлениях современников она оставалась единой, несмотря на правление разных монархов в разных ее частях.

18 ... И вот внезапно в глубинах неведомых стран ... приходят в движе­ние неисчислимые орды варваров ... — Имеется в виду Великое пере­селение народов, движение племен с Востока на Запад в IV—V вв. Причиной его современные ученые считают высыхание Централь­ной Азии и натиск переселяющегося кочевого племени гуннов. Это движение не было кратковременным и даже в Европе заняло не одно десятилетие.

... Вописк, <Жизнь Аврелиана». — Флавий Вописк Сиракузянин — древнеримский историк, один из шести авторов «Жизнеописаний августов» («Historia Augusta»; IV в.), сборника жизнеописаний римских императоров от Адриана до Карина, то есть со 117 по 285 гг.; ему приписываются жизнеописания императоров Аврели­ана, Тацита и Проба.

Приведенная в тексте цитата из сочинения Вописка (XXXIII, 3) заимствована Дюма из книги Шатобриана «Исторические очерки».

... Вначале Аларих во главе готов проходит через всю Италию ... — Аларих I (ок. 370—410) — первый король вестготов, избравших его своим предводителем ок. 391 г. и королем ок. 395 г.; в том же году предпринял поход в Грецию, в 401 г. вторгся в Италию, а 24 августа 410 г. взял Рим и подверг его трехдневному разграблению; через несколько месяцев после этого умер в Калабрии, готовясь к походу на Сицилию и в Африку.

19 ... Римляне, чтобы откупиться, расплавили золотую статую Добле­сти ... — Имеется в виду статуя римской богини Виртус (персони­фикация Доблести), хранившаяся в особом храме на Капитолий­ском холме и расплавленная после захвата Рима войском Алариха в 410 г., чтобы собрать требуемый им выкуп.

... Ipsius, inquit, faenum rariore facilius resecatur. (Зосим.) — Зосим — византийский историк кон. V в., крупный чиновник финансового управления Византийской империи; автор шеститомного труда «Новая история», посвященного истории Римской империи от императора Августа до завоевания Рима Аларихом в 410 г. При­веденные в тексте латинские цитаты из этого сочинения Дюма заимствовал из «Исторических очерков» Шатобриана.

... Затем Гейзерих во главе вандалов проходит через всю Африку и движется к Карфагену ... — Гейзерих (или Гензерих; ок. 389— 477) — король германского племени вандалов с 427 г., сын короля Годегизеля; в 427 г. вместе со своим войском перешел из Испании в Африку и вскоре захватил побережье Мавретании и Нумидии; 29 октября 439 г. взял Карфаген, один из крупнейших городов Римской державы, столицу римской провинции Африка, и сделал его столицей своих владений; в июне 455 г. захватил Рим, и его солдаты, в основном берберы, в течение двух недель грабили и разрушали город.

... Indicia sibi quaedam monstruosae impuritatis inectebant el femineis tegminum illigamentis capita velarent atque publice in civitate. (Саль- виан.) — Сальвиан Марсельский (ок. 400—ок. 480) — марсельский священник, проповедник и писатель, автор написанного на латин­ском языке сочинения «Об управлении Божьем» («De gubematione Dei»), в котором причины гибели Римской империи объясняются неким замыслом Бога, решившим покарать римлян за их нрав­ственный упадок. Приведенную здесь цитату из этого труда Дюма заимствовал у Шатобриана.

20 ... In eos quibus iratus est Deus. (Прокопий.) — Прокопий Кесарий­

ский (ок. 500—после 565) — византийский писатель, секретарь полководца Велизария, автор сочинений «Война с персами», «Война с вандалами» и «Война с готами». Эту цитату из сочинения Прокопия Дюма также заимствовал у Шатобриана.

...И вот, наконец, появляется Аттила, которого его миссия призы­вает в Галлию ... — Аттила (ок. 406—453) — с 434 г. предводитель союза гуннских племен, вторгшихся в Европу из Центральной Азии; в 40—50-х гг. V в. совершил несколько опустошительных вторжений в Римскую империю; в 451 г. на равнине близ нынеш­него французского города Шалон-на-Марне потерпел поражение от римской армии, которой командовал полководец Флавий Аэций (ок. 395—454), и отступил за Рейн.

... Лань указывает ему дорогу через Меотийское болото ... — Мео- тийское озеро, или Меотийское болото (лат. Palus-Meotides) — так античные авторы называли Азовское море, на восточных и южных берегах которого в древности жило племя меотов: оно отличается болотистостью своих восточных берегов и мелко водностью (его глубина не превышает 15 м).

Легенду о чудесно появившемся животном-проводнике, указавшем гуннам, которые двигались с востока, дорогу через Меотийское болото или Киммерийский Боспор (Керченский пролив), излагают многие авторы V—VI вв.

... оставлял за собой Льва II и Зенона Исавра своими данниками ... — Во время вторжений Аттилы в Восточную Римскую империю (в 441—442 и 447 гг.), которой пришлось выплатить победителю огромную дань, там правил сын императора Аркадия, Феодосий II (401—450; император с 408 г.), а не малолетний Лев II (ок. 467— 474; император в 474 г.) и его отец Зенон (Тарасикодисса; ок. 425— 491; император в 474—475 и 476—491 гг.), вождь малоазийского племени исавров, который появился в Константинополе ок. 447 г., в канун войны с гуннами, и ок. 466 г. стал зятем императора Льва I (401—474; правил с 457 г.), женившись на его дочери Ариадне (ок. 450-515).

... ступает на ту землю, какая ныне называется Францией и на какой остались тогда стоять всего два города — Париж и Труа. — Во время нашествия Аттилы на Францию святая Женевьева

(423—ок. 512) убедила жителей Парижа не сдавать город гуннам, и Аттила пощадил его.

Труа — старинный город на севере Франции, на реке Сене, сто­лица Шампани; ныне административный центр департамента Об; в 451 г., во время нашествия гуннов, город был спасен благодаря мужеству местного епископа, святого Лупа (ок. 383—ок. 479).

21 ... Аларих, уже готовый переправиться на Сицилию, умирает в Козенце. — Козенца — город в северной части Калабрии, в долине реки Крати; административный центр одноименной провинции; известен с 356 г. до н.э. как важный пункт на пути из Регия в Капую.

... его воины, собрав толпу пленных, отвели воды реки Бузенто, посе­редине ее обнажившегося русла вырыли для своего предводителя могилу ... — Бузенто — река в провинции Козенца, левый приток реки Крати; длина ее около 90 км; согласно легенде, на дне этой реки, весьма, впрочем, мелководной, в 410 г. был погребен Ала­рих, для чего временно отвели воды из ее русла.

... Аттила испускает дух на руках своей молодой жены Ильдико ... — Ильдико — последняя из бесчисленных жен Аттилы, отличавшаяся необыкновенной красотой; как сообщает историк Иордан, на сле­дующее утро после своей брачной ночи Аттила был найден мерт­вым в луже собственной крови.

22 ... Франки, бургунды и вестготы поделили между собой Галлию ... — Франки — союз западногерманских племен, впервые упомина­ющийся в хрониках в 242 г., когда они совершили вторжение в Галлию; к сер. V в. подразделялись на т.н. рипуарских («побереж­ных») франков, живших по берегам Рейна и Майна, и салических (или западных) франков, которые обитали в междуречье Мааса и Шельды, в кон. V в. завоевали северную часть Галлии и создали собственное королевство, значительно расширившееся к сер. VI в. и постепенно превратившееся в могущественное Франкское госу­дарство.

Бургунды — восточногерманское племя, происходившее, предпо­ложительно, с острова Борнхольм в Балтийском море и обитавшее затем в устье реки Одер; в 443 г. они расселились на территории Савойи, а в 457 г. заняли бассейн Роны и создали свое королев­ство, столицей которого была сначала Женева (позднее их глав­ным городом стал Лион); это королевство, достигшее вершины могущества при короле Гундобальде (ок. 455—516; правил с 473 г.), в 534 г. было присоединено к государству франков.

Готы — германское племя, обитавшее в начале христианской эры на южном берегу Балтийского моря; в III в. вторглись в восточные области Римской империи (на Балканский полуостров и в Малую Азию) и завоевали ряд земель; в сер. IV в. объединились в могу­щественный племенной союз, разгромленный в 375 г. гуннами; после этого разделились на две ветви — восточную (остготы) и западную (вестготы). Вестготы создали ок. 418 г. на юго-западе Франции королевство со столицей в Тулузе; в царствование вест­готского короля Эвриха (правил в 467—485 гг.) в состав этого королевства вошла почти вся Испания (в 580 г. его столица была перенесена в Толедо), но в 711 г. оно было завоевано арабами.

... остготы, лангобарды и гепиды распространились по Италии ... — В 488 г. остготы, осевшие до этого в Паннонии, двинулись на Ита­лию, в 493 г. завоевали ее и основали там свое королевство со сто­лицей в Равенне, существовавшее до 555 г. и рухнувшее под нати­ском византийцев.

Лангобарды — германское племя, которое обитало первоначально в нижнем течении Эльбы, в 526 г. заняло Паннонию, а в 568 г. вторглось в Италию и завоевало ее северную часть, нынешнюю Ломбардию, основав Лангобардское королевство со столицией в Павии, существовавшее до 774 г., когда оно было присоединено к Франкскому королевству.

Гепиды — германское племя, родственное готам, пришедшее вме­сте с ними из Скандинавии на южный берег Балтийского моря, а затем обитавшее на придунайских землях; в 567 г. были побеждены лангобардами и аварами.

... аланы, вандалы и свевы захватили Испанию ... — Аланы — ира­ноязычные племена сарматского происхождения, предки осетин; первоначально обитали на Кавказе и в степях Южной России, а затем распространили свои владения к северу до Дона; совершали набеги на Армению и Малую Азию; позднее в союзе с гуннами и вандалами участвовали в Великом переселении народов и через Паннонию и Галлию дошли до Пиренейского полуострова и Север­ной Африки.

Вандалы — восточногерманское племя, обитавшее первоначально в междуречье Одера и Вислы; в 409 г. в союзе с аланами и свевами вторглись через Пиренеи в Испанию и захватили ее; в 429 г. вместе с аланами покинули Пиренейский полуостров, переправились через Гибралтар в Северную Африку и в 439 г. основали там коро­левство со столицей в Карфагене, существовавшее до 534 г. , когда оно было разгромлено византийцами.

Свевы — группа германских племен, вместе с вандалами и ала­нами участвовавших в завоевании Пиренейского полуострова и основавших в его западной части собственное королевство, кото­рое в 585 г. захватили вестготы.

... пикты, скотты и англосаксы оспаривали право владеть Брита­нией ... — Пикты — название группы племен, составлявших древ­нейшее население центральной и северной Шотландии еще до прихода туда кельтов; в IX в. были ассимилированы скоттами.

Скотты — группа кельтских племен, обитавших в древности в Ирландии; отдельные их племена переселились в кон. V—нач. VI в. на север Британии, а в сер. IX в., подчинив себе пиктов, создали королевство, которому они дали свое имя (Шотландия).

Англы и саксы — германские племена, обитавшие соответственно на Ютландском полуострове и в междуречье Эльбы и Рейна и в сер. V в., после прекращения римского владычества над Брита­нией, начавшие переселяться туда с континента; преодолевая упорное сопротивление бриттов, кельтских племен, составлявших ее основное население, они завоевали к кон. VI в. всю нынешнюю Англию (без Шотландии и Уэльса) и правили ею вплоть до нор­мандского вторжения в 1066 г.

Еаллия. Династия завоевателей. Франко-римская монархия

25 ... на востоке — Евфрат ... — Евфрат — см. примеч. к с. 16.

... на севере — Дунай и Рейн ... — Дунай — вторая по длине (после Волги) река Европы: ее протяженность составляет 2 850 км; про­текает по территории Германии, Австрии, Словакии, Венгрии, Сербии, Болгарии, Румынии и Украины; впадает в Черное море. Рейн — река в Западной Европе (длина 1 320 км), важнейшая водная магистраль; берет начало в Альпах, впадает в Северное море; долина ее находится в пределах Швейцарии, Лихтенштейна, Австрии, Германии, Франции и Нидерландов.

... Termini igitur finesque imperii romani sub Augusto erant... — Дюма приводит здесь выдержку из сочинения «Исторические очерки» (1831) Шатобриана, который в свою очередь заимствовал ее из изданного впервые в 1598 г. труда нидерландского филолога, зна­тока латыни Юста Липсия (1547—1606) «Величие Римской импе­рии» («Magnitudine romana»; I, 3).

... Цезарь завершил завоевание Галлии в 51 году до Рождества Хри­стова и превратил ее в римскую провинцию. — Галлия — название, которое римляне дали территории, составлявшей основную область расселения галлов; она включала почти всю соврем. Францию, Бельгию, Люксембург, Северную Италию, большую часть Швейца­рии, а также расположенные на западном берегу Рейна части Нидерландов и Германии, и делилась на Цизальпинскую Галлию (т.е. «лежащую по эту сторону Альп») и Трансальпийскую Галлию (т.е. «лежащую по ту сторону Альп»).

В 58 г. до н.э. Юлий Цезарь (см. примеч. к с. 17) стал наместни­ком Цизальпинской, или Ближней Галлии, уже давно колонизи­рованной римлянами, и в течение 58—51 гг. до н.э., в ходе т.н. Галльской войны, подчинил все прежде неподвластные Риму части Трансальпийской Галлии, населенной различными кель­тскими племенами.

... Он застал ее разделенной на три части и населенной тремя наро­дами, которые отличались по языку, общественным установлениям и законам: белгами, галлами, или кельтами, и аквитанами. — Белги — группа кельтских племен, населявших в древности земли на севере Галлии, между Сеной и Рейном; их главным городом был Дуро- корторум (соврем. Реймс).

Кельты — древние племена индоевропейского происхождения, обитавшие в первой пол. I тыс. до н.э. в бассейнах Рейна, Сены и Луары, а также в верховьях Дуная и позднее заселившие террито­рии соврем. Франции, Бельгии, Швейцарии, Южной Германии, Австрии, Северной Италии, Северной и Западной Испании и Бри­танских островов; к сер. I в. до н.э. были покорены римлянами, называвшими их галлами.

Аквитаны — группа иберийских племен, которые населяли в древ­ности Аквитанию, историческую область на юго-западе Франции, заключенную между Пиренеями и рекой Гаронной (ее территория охватывала соврем, французские департаменты Дордонь, Жиронда, Ланды, Ло-и-Гаронна и Атлантические Пиренеи).

... «Записки о галльской войне». — «Записки о галльской войне» (лат. «Commentarii de Bello Gallico») — сочинение Гая Юлия Цезаря, в котором он описал предпринятое им в 58—51 гг. до н.э. завоевание Галлии.

... Кельтов, обитавших между двумя другими народами, отделяли от белгов Марна и Сена, а от аквитанов — Гаронна. — Марна (лат. Матрона) — река на севере Франции, правый приток Сены; берет начало на плато Лангр и впадает в Сену чуть выше Парижа: длина ее 525 км.

Сена (лат. Секвана) — река на севере Франции, длиной 776 км; течет преимущественно по Парижскому бассейну и впадает в про­лив Ла-Манш, образуя эстуарий; на ней стоят Париж и Руан, а в ее эстуарии расположен Гавр.

Гаронна (лат. Гарумна) — река на юго-западе Франции и северо- востоке Испании, длиной 647 км; начинается в Пиренеях и впа­дает в Бискайский залив Атлантического океана, образуя эстуа­рий.

... Рим поделил свои новые завоевания на семнадцать провинций ... — Разделение Пиглии на 17 провинций относится к 297 г.

26 ... дал приказ своему флоту непрестанно крейсировать у берегов Бре­

тани. — Бретань (лат. Арморика) — историческая область на северо-западе Франции, занимающая одноименный полуостров, который омывают воды Атлантического океана; в древности — северо-западная часть Гкллии.

... Тацит, «Анналы». — Тацит, Публий Корнелий (ок. 55—ок. 120) — древнеримский историк и писатель, убежденный сторонник респу­бликанского правления; автор трудов по истории Рима, Римской империи и древних германцев; одно из главных его сочинений — «Анналы» (лат. «Annales»): из 16 книг этого труда, охватывающих период с 14 по 68 гг., сохранились лишь книги I—IV и частично V, VI, XI и XVI.

Приведенная в тексте цитата взята из «Анналов». Полностью фраза историка звучит так: «Италию на обоих морях охраняли два флота: один со стоянкой в Мизенах, другой — в Равенне, а ближайшее побережье Галлии — снабженные таранами корабли, захваченные в битве при Акции и посланные Августом с должным числом греб­цов в Форум Юлия» (IV, 5).

... Константин, миролюбивый властитель империи, учредил для Гал­лии должность префекта претория. — Должность префекта прето­рия Галлии была учреждена в 337 г., после смерти императора Константина I Великого, когда империя была разделена между его сыновьями и управление ее западными провинциями получил Константин II (316—340; император-соправитель с 337 г.): префект претория был его главным помощником.

... обращение ее в христианство датируется правлением императора Деция. — Гай Мессий Квинт Траян Деций (ок. 201—251) — рим­ский император в 249—251 гг., вошедший в историю как жестокий гонитель христиан.

... В 354 году правителем Галлии стал в свой черед Юлиан, занима­вший эту должность в течение пяти лет. — Имеется в виду Юлиан II Отступник (ок. 331—363) — римский император в 361 — 363 гт., противник христианства, стремившийся восстановить язы­ческий культ; племянник Константина I; в 354 г. он прибыл в Гал­лию в качестве военачальника и успешно правил ею пять лет, пока войска не провозгласили его императором.

... суровой зимой дошел до терм, доныне носящих его имя, в малень­ком городке Париже, который он называл своей дорогой Люте- цией. — Лютеция — поселение галльского племени паризиев, а позднее древнеримский городок на острове (соврем. Сите) на реке Секване (соврем. Сена), на месте которого сформировался соврем. Париж; резиденция Юлиана в годы его наместничества в Галлии. Термы Юлиана — имеются в виду галло-римские термы в Латин­ском квартале Парижа, т.н. термы Клюни, которые датируются временем, когда Галлией управлял будущий император Констан­ций I Хлор (250—306; правил с 305 г.), однако традиция связывала их с именем Юлиана, его внука, сделавшего Лютецию своей рези­денцией.

... Юлиан Мисопогон. — Имеется в виду сатирическое произведение императора Юлиана Отступника «Мисопогон, или Ненавистник бороды» (гр. «Miao7cœyœv»; 363), написанное на греческом языке и представляющее собой сатиру на нравы жителей Антиохии, где император находился незадолго до начала рокового для него

похода в Персию. В этом сочинении он довольно подробно опи­сывает Лютецию с ее суровыми и простыми нравами.

... В 451 году Галлией управлял Аэций ... — Аэций, Флавий (ок. 390— 454) — римский полководец, один из последних защитников Западной Римской империи; сын римского военачальника; с 409 г. был принужден провести несколько лет в заложниках сначала у готов, потом у гуннов; вернувшись в Рим, за короткое время занял высшие посты в Империи; в 426 г. стал командующим войсками в Галлии, в 429 г. — главнокомандующим армией; консул в 432, 437 и 446 гг.; с 433 г. фактически правил государством; в 435 г. удо­стоился титула патриция; одинаково искусный дипломат и полко­водец, он обуздал германские племена в Галлии и держал нейтра­литет с гуннами, пока Аттила не решил завоевать весь Запад; победа на Каталаунских полях над гуннами в 451 г. покрыла его славой, но и стала причиной его трагической гибели: он был убит во время аудиенции в императорском дворце императором Вален- тинианом III (см. примеч. к с. 27), опасавшимся его славы и могу­щества.

... к легионам, которые ему удалось собрать в Галлии, он присоединил вестготов, бургундов, кельтов, саксов, аланов, алеманов ... — Але­маны — союз воинственных германских племен, обитавших перво­начально в верховьях Рейна и Дуная, а в V в. заселивших террито­рии Юго-Западной Германии, Эльзаса и Восточной Швейцарии; в 536 г. были полностью подчинены франкам.

... Аэций увиделся в Риме с их вождем Меровигом ... — Меровиг (Меровей; ?—ок. 457) — полулегендарный вождь салических фран­ков с 443 г., основатель первой династии франкских королей, име­нуемой Меровингами; во время его правления произошло наше­ствие гуннов на Галлию, и в сражении на Каталаунских полях франки выступали на стороне римско-вестготской коалиции, однако имя командовавшего ими вождя не названо ни одним из хронистов.

... Купер познакомил нас с именами индейских вождей ... — Купер, Джеймс Фенимор (1789—1851) — американский писатель, автор серии романов о героических и трагических событиях колониза­ции Северной Америки: «Зверобой» (1841), «Последний из моги­кан» (1826), «Следопыт» (1840), «Пионеры» (1823) и «Прерии» (1827).

... Два войска сошлись на равнинах Шампани, недалеко от города Шалона (Кабиллона). — Шампань — историческая область на северо-востоке Франции, отличающаяся равнинным характером; с X в. независимое графство, в 1284 г., вследствие брачного союза графини Жанны Шампанской (1271—1305) и наследника француз­ского престола, будущего короля Филиппа IV Красивого (1268— 1314; правил с 1285 г.), присоединенное к французской короне. Шалон-в-Шампани (до 1998 г. — Шалон-на-Марне) — старинный город в Шампани, на реке Марна; административный центр соврем, департамента Марна; в древности именовался Каталаун (лат. Catalaunum) и был главным городом галльского племени каталаунов.

Название «Кабиллон» (лат. Cabillonum) носил галльский город на реке Арар (соврем. Сона), принадлежавший племени эдуев, — соврем. Шалон-на-Соне на востоке Франции, в Бургундии.

27 ... писатель Иордан, почти современник этой битвы ... — Иордан

(VI в.) — готский историк, происходивший из знатного рода; по некоторым сведениям, принадлежал к духовному сословию и был

епископом Кротонским; автор сочинения «О происхождении и деяниях гетов» («De origine actibusque Getarum»; ок. 552), которое возвеличивает готское племя и содержит важные сведения о дру­гих народах того времени.

... завистливый Валентиниан собственной рукой заколол его кинжа­лом. — Валентиниан III (419—455) — император Западной Рим­ской империи с 425 г.; сын Констанция III (?—421; император- соправитель в 421 г.) и его жены Галлы Плацидии (ок. 388—450), дочери римского императора Феодосия I Великого и сестры импе­ратора Гонория; был провозглашен императором в шестилетием возрасте, и за него Империей управляли его мать и Аэций, в тече­ние двадцати лет успешно оборонявший государство от нашествий варваров; бездарный и слабохарактерный, он в припадке зависти собственноручно убил Аэция, но уже в следующем году был зако­лот сам.

... сделал Париж своей пограничной крепостью, а Турне — своей сто­лицей. — Турне (фламанд. Дорник) — древний город в Бельгии, в провинции Эно, на реке Шельда; во времена римлян один из административных центров провинции Белгика; в V в. первая сто­лица Меровингов; в 1188 г. был поставлен под французский суве­ренитет; в 1521 г. был захвачен императором Карлом V и вошел в состав Нидерландов.

28 ... Симонд де Сисмонди, Ог.Тьерри, Шатобриан. — Шатобриан,

Франсуа Рене, виконт де (1768—1848) — французский писатель, политический деятель и дипломат; представитель течения консер­вативного романтизма, автор философских и исторических сочи­нений, романов и повестей; член Французской академии (1811); сторонник монархии Бурбонов; в июле 1792 г. эмигрировал из Франции; в августе того же года сражался против революционной Франции; в 1803 г. первый секретарь французского посольства в Риме; посол в Берлине (1821) и Лондоне (1822); министр ино­странных дел (1822—1824); посол в Риме (1828).

... со всей определенностью удостоверяют Сигеберт, Хариульф, Рори- кон и Фредегар. — Сигеберт (ок. 1030—1112) — монах бенедиктин­ского монастыря в городе Жамблу на юге Бельгии, писатель и хронист, автор всемирной хроники, охватывающей период с 381 по 1111 гг.

Хариульф (ок. 1060—1143) — французский хронист, монах аббат­ства Сен-Рикье (на северо-востоке Франции, в Пикардии), позд­нее настоятель бенедиктинского монастыря в Уденбурге (Западная Фландрия); автор «Хроники аббатства Сен-Рикье».

Рорикон (?—?) — автор сочинения «Деяния франков» (лат. «Gesta Francorum»), которое впервые было опубликовано знаменитым французским историком Андре Дюшеном (1584—1640) и един­ственная рукопись которого впоследствии оказалась утраченной; прежде считалось, что он был монахом из аббатства Муассак на юго-западе Франции и современником Меровингов, но позднее его стали отождествлять с приором аббатства Сен-Дени в Амьене, жившим около 1100 г.

Фредегар (VII в.) — полулегендарной франкский летописец, автор «Хроники» в четырех книгах, являющейся одним из важнейших источников сведений по истории Франкского государства в 584— 642 гг.

... Те же, кто остался на берегах Рейна, сохранили имя «рипуарские франки». — Рипуарские франки — группа франкских племен, которые в римскую эпоху жили по берегам среднего течения Рейна

и, в отличие от салических франков, переселившихся к морю, завоевавших Галлию и в конечном счете ассимилированных галло- римлянами, остались на своих прежних местах обитания.

... Ему наследовал Хильдерик. — Хильдерик I (ок. 441—ок. 481) — король франков с 457 г., сын и преемник Меровига.

... выбрали вместо него римского военачальника Эгидия. — Этидий Афраний Сиагрий (?—464) — римский военачальник, с 455 г. ко­мандующий римскими войсками в Галлии; друг и сторонник импе­ратора Майориана (420—461; правил в 457—461 гг.), после смерти которого он отказался признать легитимность нового императора, Либия Севера (ок. 420—465; правил с 461 г.), и провозгласил неза­висимость северной части Галлии, расположенной между Луарой и Соммой; в союзе с франками противостоял вторжениям вестго­тов и саксов в управляемую им область.

... жена короля Тюрингии, которую он прельстил во время своего изгнания, явилась к нему и сказала ... — Имеется в виду полулеген­дарная Базина Тюрингская (ок. 445—ок. 491) — жена Бизина (?—ок. 507), короля Тюрингии (обширная территория между Эль­бой и Дунаем), который приютил ок. 459 г. Хильдерика I, изгнан­ного своими подданными; когда Хильдерик I вновь стал королем франков, она бросила своего мужа и ок. 463 г. стала женой быв­шего изгнанника; о ней сообщает в своем сочинении Григорий Турский («История франков», II, 12).

29 ... зачала сына, который при рождении получил имя Хлодвиг ... —

Хлодвиг I (ок. 466—511) — король франков с 481 г., принадлежа­вший к роду Меровингов; сын Хильдерика I и Базины Тюринг- ской; расширил свои наследственные владения, одержав блиста­тельные победы над римским наместником в Галлии (486), алема­нами, вестготами (507); объединил всех франков и ввел на своих землях христианство.

... Шатобриан, < Исторические очерки». — Имеется в виду истори­ческое сочинение Шатобриана «Исторические очерки, или Рас­суждения о падении Римской империи, зарождении и развитии христианства и вторжении варваров» («Études ou discours histo­riques sur la chute de l'Empire romain, la naissanse et les progrès du christianisme et l’invasion des barbares»; 1831), широко использован­ное Дюма при написании данной книги.

... Дагоберт ¡станет по отношению к Хлодвигу тем же, чем медведь или волк являются по отношению ко льву ... — Дагоберт I (ок. 600— 638) — король Австразии (северо-восточной части Франкского государства) с 623 г., всего Франкского королевства с 629 г.; пра­правнук Хлодвига I, сын Хлотаря II (584—629; король с 584 г.) и его второй жены королевы Бертетруды (?—618); последний из Меровингов, правивший самостоятельно и собственными руками соединивший вечно распадавшееся в результате распрей и семей­ных разделов государство.

... восемь вождей, которые последовательно станут его преемниками и которых будут называть ленивыми королями ... — «Ленивыми королями» называли последних франкских королей из династии Меровингов, которые правили лишь номинально, тогда как реаль­ная военная, административная и судебная власть находилась в руках майордома — начальника королевского двора. В 751 г. наследственный майордом Пипин Короткий (ок. 714—768) низло­жил Хильдерика III (ок. 714—ок. 754; король с 743 г.), последнего

из Меровингов, и стал первым франкским королем из династии Каролингов.

... и поведет их за собой пастырь под названием «майордом», или «палатный мэр». — Майордом (от лат. «major domus» — «главный в доме», «домоправитель») — в эпоху Меровингов первоначально управляющий королевским дворцом, потом — управляющий коро­левским имуществом по стране, а к кон. VII в. — фактический правитель государства и высший военачальник.

... Хильдерик умер в 481 году и был погребен в городе Турне ... в гроб­нице, случайно обнаруженной в 1653 году. — Гробница Хильдерика I была обнаружена 27 мая 1653 г. в ходе земляных работ возле церкви Сен-Брис в Турне. Найденные там сокровища хранились с 1665 г. в Париже, в Королевской библиотеке, но в ночь с 5 на 6 ноября 1831 г. они были оттуда украдены и почти все переплав­лены грабителями.

... Рисунком на этой печати служит изображение мужчины необы­чайной красоты ... — Оттиск этой печати сохранился, и говорить о «необычайной красоте» изображенного на ней Хильдерика никак не приходится.

30 ... на печати вырезана круговая надпись из двух латинских слов:

«Childericus Rex». — Точнее: «Childerici Regis».

... согласно Григорию Турскому ... — Григорий Турский (ок. 538— 594) — французский церковный деятель и историк, епископ Тур­ский, святой католической церкви; выходец из знатной галло­римской семьи, в 573 г. унаследовавший от своего двоюродного дяди епископство Турское; рьяный поборник интересов церкви, оспаривавший их у королей; автор большого количества догмати­ческих работ и описаний жизни святых, а также важнейшего исто­рического труда, законченного им ок. 590 г., — «Истории фран­ков» («Historia Francorum»), хроники в 10 книгах, дающей богатей­шие сведения о жизни высокопоставленного общества эпохи ран­него средневековья.

... продвинулся на двадцать четыре льё к северу и под Суассоном встретился с Сиагрием, римским наместником Галлии. — Суассон — старинный город на северо-востоке Франции, на реке Эна, в ПО км к северо-востоку от Парижа, в соврем, департаменте Эна; в сер. V в. стал административным центром Северной Галлии, а затем столицей т.н. Суассонского королевства, государства сали­ческих франков, существовавшего в 486—584 гг.

Афраний Сиагрий (ок. 430—ок. 487) — римский военачальник, сын Эгидия; в 464—486 гг. последний римский правитель Север­ной Галлии (Григорий Турский именует его королем римлян); после смерти Хильдерика I (481 г.) находился в постоянной вражде с франками, в 486 г. потерпел поражение от Хлодвига I и бежал в Тулузу к вестготам.

... Хлодвиг, однако, пригрозил Алариху II, их королю, что пойдет на него войной, если тот не выдаст ему римского наместника ... — Ала- рих II (?—507) — король вестготов с 485 г., сын Эвриха (ок. 420— 484; король с 466 г.) и его жены Рагнахильды; его владения охва­тывали не только почти всю Испанию, но и юг Франции; пленив бежавшего к нему Сиагрия, он в следующем году выдал его Хлод- вигу.

... города Реймс и Суассон отворили ворота победителю. — Реймс — старинный город на северо-востоке Франции, в 130 км к северо-

востоку от Парижа, в соврем, департаменте Марна; место креще­ния Хлодвига I и миропомазания французских королей.

31 ... это была Хлодехильда ... — Хлодехильда (Клотильда Бургундская; ок. 475—ок. 545) — вторая жена (с 493 г.) франкского короля Хлод­вига I; дочь бургундского короля Хильперика II (ок. 450—ок. 493) и его жены Каретены; племянница короля Гундобальда (ок. 455— 516), убившего ее отца, вскоре после гибели которого она нашла, по всей видимости, прибежище в Женеве, у другого своего дяди, Годегизила; почитается христианской церковью как святая.

... чей дядя, вождь бургундов, жил возле Женевы. — Вероятно, име­ется в виду бургундский король Годегизил (?—ок. 500) — сын короля Гундиоха (правил в 436—473 гг.); после смерти своего дяди, короля Хильперика I (ок. 443—ок. 480), правил, имея резиденцией Женеву, вместе со своими братьями: Хильпериком II, Годомаром I (?—486) и Гундобальдом, резиденциями которых были соответ­ственно Лион, Вьенн и Баланс, но затем был отстранен от власти Гундобальдом, последовательно избавлявшимся от своих соправи­телей и в конце концов ставшим единовластным правителем Бур­гундии.

... Хлодехильда былахристианкой. — Хлодехильда была ортодок­сальной христианкой, тогда как в целом бургунды придерживались арианства — еретического течения, в котором Бог Сын признается не равночестным лицом Троицы, а высшим творением Бога Отца, подобным, но не равным ему.

... два войска сошлись в Толбиаке ... — Толбиак (ныне — город Цюльпих в 30 км к юго-западу от Кёльна) — город в Германии, близ которого ок. 496 г. войско рипуарских франков под командо­ванием короля Сигеберта Кёльнского (?—507) и отряд салических франков под командованием Хлодвига I разбили алеманов, насту­павших на франкские земли.

... В Рождество 496 года святая вода пролилась из рук Ремигия, епи­скопа Реймского, на пышноволосую голову вождя ... — Ремигий (ок. 437—533) — епископ Реймский с 459 г. и до дня смерти; апо­стол франков, крестивший франкского короля Хлодвига I и три тысячи его воинов; почитается как один из святых покровителей Франции.

... он направился в сторону Орлеана, который римляне называли Кенабум, пересек Луару ... — Орлеан — старинный город в цен­тральной части Франции, на реке Луара, в 135 км к юго-западу от Парижа, столица исторической провинции Орлеане; администра­тивный центр соврем, департамента Луаре; возникший как один из главных городов кельтского племени карнутов, во времена рим­лян именовался Кенабум, а затем носил название Аврелианум в честь императора Аврелиана.

Луара — одна из самых больших рек Франции (длина 1 012 км); берет начало в Севеннских горах на юге Франции, течет на север до Орлеана, затем поворачивает на запад и возле Нанта впадает в Атлантический океан, как бы разделяя страну на две части.

... Praeter terram solam, quam Barbari secum ferre non poterant. (Script, rerum francic.) — Эта латинская цитата из сборника франкских летописей VII в. заимствована Дюма у О.Тьерри («Письма об исто­рии Франции», V).

32 ...Он застал в своей столице ... послов Анастасия, императора Вос­точной Римской империи, которым было поручено пожаловать Хлод- вигу звания патриция и августа и вручить ему полагающиеся знаки

отличия. — Анастасий I (ок. 430—518) — император Восточной Римской империи, правивший с 491 г. и являвшийся после упразд­нения императорского титула на Западе единственным главой империи; взошел на трон как супруг вдовы своего предшествен­ника Зенона, императрицы Ариадны (ок. 450—1515).

По словам Григория Турского (И, 38), Анастасий I прислал Хлод- вигу грамоту на титул консула (а не патриция): подобная акция означила, что империя признает и санкционирует власть Хлодвига над Галлией, и с этого времени франкский король именовался консулом и августом.

... предшествуемый воинами с фасциями в руках ... — Фасции — знаки консульского достоинства: пучки прутьев с воткнутым в них топориком.

... последний император Западной Римской империи звался всего лишь Августулом ... — Ромул Августул (ок. 463—после 476) — последний император Западной Римской империи, возведенный на трон в 475 г. командующим италийской армией Орестом (?—476) взамен свергнутого им императора Юлия Непота (ок. 430—ок. 480; правил в 474—475 гг.); пренебрежительное прозвище Августул означало «Маленький Август», поскольку юному императору было всего лишь около 12 лет; спустя год его сверг с престола вождь герман­ских наемников Одоакр (ок. 433—493), который казнил Ореста, объявил себя королем Италии и отослал знаки императорского достоинства в Константинополь: это событие означало гибель Западной Римской империи.

... как только меч, которым он прорубил себе путь среди кельтов, аквитанов и бретонцев, попадет в слабые руки Хильдеберта и его преемников. — Хильдеберт I (ок. 496—558) — третий сын Хлод­вига I и Клотильды Бургундской, получивший в 511 г., при разделе огромного наследства своего отца, т.н. Парижское королевство со столицей в Париже — удел, располагавшийся между Соной, Луа­рой и океаном, то есть северо-западную часть Галлии; после смерти в 524 г. своего старшего брата Хлодомера I (ок. 495—524), правившего в Орлеанском королевстве и погибшего в ходе войны с бургундами, захватил часть его владений; в 534 г. в союзе со своим младшим братом Хлотарем I (ок. 497—561) завоевал Бургун­дию и присоединил ее часть к своему королевству.

33 ... Одон, или Эд, который взойдет на престол в 888 году, изменит это именование на титул «король Франции». — Эд I (Одон; ок. 856— 898) — граф Парижский с 886 г.; с 888 г. король Западно- Франкского королевства; старший сын графа Роберта Сильного (ок. 820—866); занял престол после низложения франкского импе­ратора Карла III Толстого (см. примеч. к с. 83); первый предста­витель династии Робертинов.

... у наших читателей может сложиться чрезвычайно ложное пред­ставление об этом королевстве на первом этапе его существования, если при слове «королевство» у них возникнет мысль о могуществе, присущем монархии Людовика XIV или Наполеона. — Дюма имеет в виду, что Франкское государство не было централизованной монархией с развитым административным устройством и сильной верховной властью, подобно абсолютистскому королевству Фран­ции при Людовике XIV (1638—1715; король с 1643 г.) или военно­деспотической Французской империи при Наполеоне I.

34 ... Хлодвиг оставил после себя четырех сыновей ... — Имеются в виду упоминавшиеся выше Хлодомер I (ок. 495—524), Хильдеберт I (ок. 496—558), Хлотарь I (ок. 497—561), рожденные королевой

Клотильдой Бургундской, и их старший сводный брат Теодорих I (ок. 486—534), рожденный наложницей Хлодвига I.

... они разделили на четыре удела территорию, занятую меровиг- скими франками ... — Распределение земель между сыновьями Хлодвига I в 511 г., воспринимавшееся современниками как семей­ный раздел, а не расчленение государства, было следующим: Хлодомер получил Орлеанское королевство, то есть земли в бас­сейне Луары, и примыкавшие к нему области Пуату и Турень, а также часть Аквитании.

Хильдеберт I — Парижское королевство, то есть земли между Сом­мой, Луарой и Северным морем, а также часть Аквитании;

Хлотарь I — Суассонское королевство, то есть земли между Сом­мой, Маасом и Северным морем, а также часть Аквитании;

Теодорих I — земли между Маасом и Рейном, а также зарейнские территории и анклав в Восточной Аквитании; его столицей был вначале Реймс, а затем Мец.

... Париж, Орлеан, Суассон и Мец были четырьмя важнейшими городами единого королевства ... — Мец — старинный город на северо-востоке Франции, у места впадения в Мозель реки Сейль; во времена Меровингов столица королевства Австразия; ныне административный центр региона Лотарингия и департамента Мозель.

... Вся область, расположенная между Рейном, Маасом и Мозелем, получила название «Остеррике», то есть «Восточное королев­ство» ... — Маас (фр. Мёза) — река во Франции, Бельгии и Нидер­ландах, длиной 950 км; берет начало на плато Лангр на востоке Франции, впадает в Северное море, образуя общую дельту с одним из рукавов Рейна.

Мозель — река во Франции, Люксембурге и Германии, левый при­ток Рейна; длина ее течения составляет 560 км, из которых первые 313 км находятся во Франции (исток реки расположен в департа­менте Вогезы), 39 км составляют границу между Люксембургом и Германией, а 208 км относятся к Германии; впадает в Рейн около Кобленца.

... земли, что простираются на запад и лежат между Маасом, Луа­рой и океаном, приобрели имя «Ниостеррике» — «Западное королев­ство», или «Нейстрия». — Дюма, вслед за О.Ъ>ерри, считает назва­ние «Нейстрия» происходящим от «ЫювСег-ВЛсе» («Невосточное королевство»).

...Он погиб в 523 году в битве при Везеронсе. — Везеронс (лат. Везе- рунция) — селение на востоке Франции, в соврем, департаменте Изер, в 50 км к востоку от Лиона.

Битва при Везерунции, в которой объединенные силы четырех франкских королей сражались с бургундским войском и в которой погиб король Хлодомер, происходила 25 июня 524 г.

... Соединившись в местечке Везеронс, что вблизи города Вьенна, они сразились с Годомаром ... — Вьенн — город во Франции, в соврем, департаменте Изер, на левом берегу Роны, в 25 км к югу от Лиона; присоединен к Франции в 1349 г. вместе с Дофине. Везеронс нахо­дится в 50 км к северо-востоку от Вьенна.

Годомар II (?—534) — король бургундов в 524—534 гг., сын Гундо- бальда (ок. 455—516; король с 473 г.); в 524 г. командовал войском бургундов в битве при Везерунции; в 534 г. потерпел поражение от франкских королей, захвативших и поделивших между собой его королевство.

... Хлодомер оставил трех своих сыновей на попечение их бабки Хло- дехильды. — Это были десятилетний Теодобальд (ок. 514—524), семилетний ТУнтар (ок. 517—524) и двухлетний Хлодовальд (522— 560).

35 ... после этого Хильдеберт и Хлотаръ послали к королеве сенатора Аркадия ... — Аркадий — сенатор (т.е. знатный муж и член город­ского совета) Клермона; сторонник Теодориха, изменивший ему в пользу Хильдеберта; упоминается Григорием Турским.

36 ... Именно он построил монастырь в Сен-Клу. — Отказавшись от претензий на власть, Хлодовальд, единственный из сыновей Хло- домера избежавший смерти, принял пострижение, стал священни­ком и основал обитель в лесу возле селения Ножан-на-Сене в 10 км к западу от Парижа; он почитался там под именем святого Клода (святого Клу), и позднее селение Ножан было переимено­вано в его честь в Сен-Клу.

... он показался нам одновременно бесхитростным, как глава из Библии, и драматичным, как сцена из Шекспира. — Шекспир, Уильям (1564—1616) — великий английский драматург и поэт, автор трагедий, комедий, поэм и сонетов.

... Через десять лет после этих событий умер в свой черед Теодорих, и его наследником стал Теодеберт ... — Теодеберт I (ок. 504—548) — король Австразии с 534 г., сын Теодориха I; при дележе бургунд­ской добычи присоединил к своим владениям значительные тер­ритории.

37 ... захватили Памплону, Бискайю, Арагон, Каталонию и осадили Сарагосу, которая откупилась от разграбления, лишь уступив франк­ским королям тунику святого мученика Винценция. — Памплона — древний город на севере Испании, у подножия Западных Пире­неев, столица исторической области Наварра; основан в 75 г. до н.э. римским полководцем Гнеем Помпеем Великим (106—48 до н.э.).

Бискайя — историческая область на севере Испании, к западу от Наварры; главный город — Бильбао.

Арагон — историческая область на северо-востоке Испании; с IX в. независимое графство, с 1035 г. — королевство; уния Ара­гона и Кастилии в 1479 г. положила начало единому государству Испания.

Каталония — историческая область на северо-востоке Испании, у Средиземного моря; главный город — Барселона.

Сарагоса (лат. Цезаравгуста) — древний город на северо-востоке Испании, столица Арагона; основан римлянами в 24 г. до н.э.

Святой Винценций (Викентий) Сарагосский (?—304) — диакон сарагосской церкви, принявший мученическую смерть во время гонений на христиан при императоре Диоклетиане.

... построил в окрестности Парижа церковь Сен-Круа-де-Сен- Венсан ... — Базилика святого Винценция и Святого Креста, построенная в окрестности Парижа, на левом берегу Сены, коро­лем Хильдебертом I и предназначавшаяся для хранения туники святого Винценция, дала жизнь аббатству Сен-Жермен-де-Пре.

... Эта церковь сегодня — Сен-Жермен-де-Пре, самый древний памят­ник нынешнего Парижа, сохранившийся со времен Меровингов. — От богатейшего и влиятельнейшего аббатства Сен-Жермен-де-Пре («Святого Германа-в-Лугах»), сложившегося вокруг базилики свя­того Винценция и названного в честь епископа Парижского свя­того Германа (ок. 496—576), сегодня сохранилась лишь монастыр­

ская церковь, ставшая приходской: известная под названием церкви Сен-Жермен-де-Пре, она считает самой старой в Париже и датируется кон. X в.

... Исидор Севильский, «История готов». — Исидор Севильский (ок. 560—636) — архиепископ Севильский с 600 г., автор энцикло­педического труда в 20 книгах «Этимологии», а также «Истории королей готов, вандалов и свевов» («Historia de regibus Gotho- rum, Vandalorum et Suevorum»), охватывающей период с 265 по 624 гг.

... Юстиниан начал трудную войну с варварами, захватившими Ита­лию. — Юстиниан I (Флавий Петр Савватий Юстиниан; ок. 483— 565) — византийский император с 527 г., один из самых значитель­ных государей поздней античности; главной целью своего цар­ствования ставил воссоздание Римской империи в ее прежних границах и в рамках этой задачи вел в 535—555 гг. изнурительные, но, в конечном счете, победоносные войны с остготами, владе­вшими Италией.

... права, сохранившиеся у Римской империи на Прованс, где ей все еще принадлежали Арль и Ним. — Прованс — историческая область на юго-востоке Франции; охватывает соврем, департаменты Буш- дю-Рон, Вар, Воклюз, Альпы Верхнего Прованса и Приморские Альпы; в кон. II—I в. до н.э. вошла в состав Римской державы (Provincia Romana; отсюда и название Прованс); в 536 г. была включена в состав Франкского государства; в 1481 г. была присо­единена к Французскому королевству и до 1790 г. оставалась про­винцией, обладавшей особым статусом.

Арль (древн. Арелат) — город в Провансе, в соврем, департаменте Буш-дю-Рон, в 30 км к югу от Авиньона, в низовье Роны; пережил господство различных завоевателей; в 53 г. до н.э. его захватил Цезарь и обратил в военную колонию; в V—VI вв. перешел во вла­дение вестготских и остготских королей, затем — Франкского государства; в 730 г. был захвачен сарацинами; с X в. стал столи­цей Арелатского королевства; в 1251 г. перешел к Карлу Анжуй­скому; в 1481 г. был присоединен к Франции.

Ним (древн. Немаус) — город на юге Франции, в 100 км к северо- западу от Марселя, административный центр соврем, департамента Гар; в средние века крупный торговый центр, имевший городское самоуправление; в XIII в. перешел во владение французской короны.

... франкский король объединяется с Тотилой ... — Тотила (Бадуила; ок. 511—552) — король остготов с 541 г., племянник короля Иль- дебада, правившего в 540—541 гг.; умелый политик и талантливый полководец, ко времени восшествия которого на престол почти весь Апеннинский полуостров уже был захвачен византийскими войсками, он в течение 541—546 гг. вытеснил византийцев с боль­шей части Италии и в декабре 546 г. взял Рим, однако с весны 551 г. начал терпеть поражения и погиб в решающем сражении у Тагины летом 552 г.

... Эта монета называлась «Dominus noster». — Теодеберт I первым из франкских королей начал чеканить собственные золотые солиды; на этих монетах вокруг изображения короля шла надпись: «D[ominus] n[oster] Theodebertus Victor».

38 ... он вступает в союз с остготами и греками, доходит до Павии,

захватывает там огромную добычу, оставляет Букцелена, своего наместника, защищать завоевания, которые оспаривает у него Вели­зарий ... — Павия (лат. Тицин) — старинный город на севере Ита­

лии, в Ломбардии, в нижнем течении реки Тичино, в 35 км к югу от Милана; административный центр одноименной провинции; в 572—774 гг. столица Лангобардского королевства.

До Тицина (т.е. до Павии), по словам Григория Турского («Исто­рия франков», III, 32), Теодеберт I дошел во время своего первого похода в Северную Италию, в 539 г., когда, вмешавшись в ход готско-византийской войны и имея договоры одновременно с готами и византийцами, он лично привел туда стотысячную армию и, нападая как на готов, так и на византийцев, опустошил Лигу­рию и Эмилию и захватил огромную добычу, однако из-за нача­вшейся в его войске повальной болезни был вынужден отсту­пить.

Букцелен (Бутилин; ?—554) — алеманский вождь, командовавший франкской армией, которую Теодеберт I направил в Италию в 541 г., и захвативший там значительные территории; уже после смерти Теодеберта I, в середине 553 г., воспользовавшись пораже­нием готов и ослаблением византийцев, он снова вторгся в Ита­лию и погиб в кровопролитном сражении с византийской армией недалеко от Капуи.

Велизарий (ок. 500—565) — знаменитый византийский полково­дец, сподвижник императора Юстиниана I в его попытках восста­новить Римскую империю; успешно вел войны с государствами германских племен на территории бывшей Западной Римской империи, а также с Персией; в 562 г. подвергся опале.

... Карл, Филипп II, Людовик XIV и Наполеон довольствовались лишь именами «Август» или «Великий». — Карл — имеется в виду Карл Великий (см. примеч. к с. 9).

Филипп II Август (1165—1223) — французский король с 1180 г., сын Людовика VII (1120—1180; правил с 1137 г.) и его третьей жены (с 1160 г.) Адель Шампанской (1140—1206); благодаря своей успешной борьбе с английскими королями значительно увеличил территорию своего королевства; был одним из вдохновителей и предводителей третьего крестового похода (1189—1192). Прозвище «Август» дал Филиппу II его биограф, французский хронист Пьер Ригорд (ок. 1145—ок. 1207).

... Агафий, кн. первая. — Агафий Миринейский (ок. 536—ок. 582) — византийский поэт и историк, автор сочинения в пяти книгах «О царствовании Юстиниана», в котором он рассказывает о гибели Теодеберта I на охоте: по его словам, огромный бык, на которого охотился король, наскочил со всего размаха на дерево, ударил его лбом, и оно рухнуло, ударив Теодеберта по голове (I, 4).

... Ему наследовал его сын Теодебалъд, умерший после семи лет прав­ления. — Теодебальд I (ок. 535—555) — король Австразии с 548 г., сын Теодеберта I и его конкубины Деотерии (ок. 505—ок. 548); умер бездетным, и Австразией завладел его двоюродный дед Хло- тарь I, взявший в жены его вдову Вульдетраду.

... Из множества смут во владениях Хлотаря, затевавшихся то внешними врагами, то внутренними, упомянем лишь бунт его сына Храмна. — Храмы (520/540—560) — сын Хлотаря I и его жены Хун- зины, правитель Аквитании с 555 г., восставший против отца и в 560 г. убитый по его приказу.

... молодой человек объединился с графом бретонцев в союз, направ­ленный против отца. — Согласно Йэигорию Турскому (IV, 20), этого вождя бретонцев, союзника Храмна, звали Хонообер (Chonoo- Ьго).

... пока он пытался спасти жену и дочерей, его настигли воины отца ... — Женой Храмна была Хальда, дочь Виллиахара, графа Орлеанского.

... Хлотарь умер в Компьене на пятьдесят первом году жизни ... — Компьень — город на севере Франции, в Пикардии, в 37 км к западу от Суассона, в соврем, департаменте Уаза. Хлотарь I умер там в конце 561 г.

39 ... в конце этого царствования, когда тюрки стали устанавливать

свое владычество в Азии ... — Имеется в виду создание кочевниками- тюрками в 552 г. в Центральной Азии, а также на значительных территориях Средней Азии и Северо-Восточного Китая т.н. Тюрк­ского каганата, контролировавшего важнейшие участки Великого Шелкового пути и распавшегося в 603 г.

... Велизарий и Нарсес отвоевали для империи Италию, Сицилию и южные области Испании. — Нарсес (ок. 478—573) — выдающийся византийский полководец, дипломат и политический деятель, соперник Велизария; армянин по происхождению; евнух, прибли­женный императора Юстиниана I; с 551 г. был направлен в Ита­лию командующим армией, в 553 г. нанес окончательное пораже­ние остготам, в 554 г. отразил нашествие на Апеннинский полуос­тров франков и в 555 г. был назначен правителем (экзархом) завоеванной византийцами Италии.

... После Хлотаря осталось четыре сына: Хариберт, Гунтрамн, Хиль- перик и Сигеберт. — Хариберт I (ок. 521—567), Гунтрамн (ок. 525— 592) и Сигеберт I (ок. 535—575) были рождены королевой Ингун- дой (ок. 499—ок. 546), а их сводный брат Хильперик I (ок. 539— 584) — Арегундой (ок. 515—ок. 573), ее сестрой.

... Хильперик сразу же после погребения отца завладел всеми его сокровищами, собранными в Брене ... — Брен — небольшой городок на северо-востоке Франции, в Пикардии, в 15 км к юго-востоку от Суассона; любимая резиденция короля Хлотаря I, где он провел последние годы жизни.

... Хариберт получил Париж, Гунтрамн — Орлеан, Хильперик — Суассон, а Сигеберт — Реймс. — После смерти Хлотаря I в 561 г. его сыновья разделили королевство по жребию и получили следующие уделы: Хариберт I — Парижское королевство; ГУнтрамн — Бургундию и восточную часть Орлеанского королев­ства; Хильперик I — Нейстрию; Сигеберт I — Австразию.

... Вначале они женились на сестрах, дочерях вестготского короля Атанагильда: Сигеберт взял в жены Брунгильду, а Хильперик — Галс- винту. — Атанагильд I (?—567) — король вестготов с 554 г., взо­шедший на престол благодаря поддержке императора Юстини­ана I.

Брунгильда (ок. 547—613) — дочь Атанагильда I и его жены Годес- винды (ок. 530—589); с 566 г. жена короля Сигеберта I; умная и властолюбивая женщина, на протяжении нескольких десятилетий вершившая политику Австразии и Бургундии и в конце концов казненная по приказу Хлотаря II (см. примеч. к с. 40), ставшего властителем всего Франкского государства.

Галсвинта (ок. 540—ок. 568) — супруга короля Хильперика I с 567 г., задушенная по приказу мужа вскоре после смерти Атана­гильда I.

... подозрения тотчас же пали на Фредегонду, наложницу Хильпе­рика. — Фрегедонда (ок. 545—597) — одна из наложниц Хильпе­рика I, ставшая вскоре после смерти Галсвинты, в гибели которой

она была виновна, его женой; мать короля Хлотаря II; находилась в непримиримой вражде с австразийской королевой Брунгильдой, стремившейся отомстить за смерть своей сестры Галсвинты, что стало причиной кровавых династических войн, продолжавшихся почти полвека.

... Фредегонда убила вначале Сигеберта, а затем своего мужа Хиль­перика и двух его сыновей, — Сигеберт I, начавший под давлением Брунгильды военные действия против Хильперика I, был убит в 575 г. двумя подосланными Фредегондой убийцами, которые зако­лоли его смазанными ядом кинжалами.

Гкбель Хильперика I, который 27 сентября 584 г. был заколот каким-то неизвестным, сумевшим скрыться, также приписывали Фредегонде, расчистившей тем самым путь к трону своему сыну- младенцу Хлотарю II: утверждали, что в этом убийстве был заме­шан любовник королевы Ландерих, впоследствии ставший майор- дом. По другой версии, король был убит по наущению Брунгильды, мстившей за свою сестру.

В 577 г. был убит Меровей (?—577), сын Хильперика I и его налож­ницы Авдоверы (?—580), который из страха перед мачехой изме­нил отцу и в 576 г. женился на овдовевшей Брунгильде, правившей в Австразии от имени своего малолетнего сына Хильдеберта II; спустя три года по приказу Фредегонды был убит другой сын Авдоверы, Хлодвиг (ок. 555—580), остававшийся в то время един­ственным наследником трона, и сама Авдовера.

40 ... Гунтрамн умер, оставив свои владения Хильдеберту, сыну Сиге­

берта. — Хильдеберт II (570—595) — единственный сын Сигеберта I и Брунгильды, король Австразии с 575 г.; в 592 г. унаследовал от ГУнтрамна, своего дяди и опекуна, собственные сыновья которого умерли в 577 г., трон Бургундии.

... Хильдеберт умер в свой черед, и Брунгилъда отомстила за смерть своего мужа и двух его сыновей смертью Теодеберта, сына Хильде­берта. — Фраза неясная. Хильдеберт II умер в возрасте двадцати пяти лет (возможно, он был отравлен), и его государство было раз­делено между двумя его малолетними сыновьями: Теодеберт II (586—612) получил Австразию, а Теодорих II (587—613) — Бургун­дию; около 610 г. между братьями произошел разлад, и в резуль­тате кровопролитных военных действий Теодорих II, действуя по наущению своей бабки Брунгильды, в 612 г. низложил Теоде­берта II, убил его малолетнего сына Меровея и воссоединил земли своего отца, но вскоре умер.

После этого Брунгильда попыталась провозгласить королем Австразии и Бургундии старшего из четырех сыновей Теодориха 11, Сигеберта II (601—613), своего правнука, но этому воспротивилась австразийская знать во главе с епископом Мецским Арнульфом (ок. 582—640), основателем рода будущих Каролингов, и будущим майордомом Австразии Пипином Ланденским (ок. 580—639), которые призвали на объединенный австразийско-нейстрийский престол Хлотаря II.

... Хлотарь, единственный выживший из четырех сыновей Хильперика и Фредегонды, был в возрасте четырех месяцев провозглашен королем Суассонским ... — Хлотарь II (584—629) — король Нейстрии с 584 г., король всех франков с 613 г., безжалостно расправившийся с Брун­гильдой, старой противницей своей матери.

Остальные сыновья Хильперика I и Фредегонды — Хлодоберт (ок. 565—580), Самсон (ок. 575—577), Дагоберт (?—580) и Теодо­рих (582—584) — умерли в раннем детстве.

... уничтожил потомков Хильдеберта, смерть которых делала его властителем всего королевства. — Потомки Хильдеберта II — име­ются в виду сыновья Теодориха II: Сигеберт (601—613), Хильде- берт (602-613), Корб (603-613) и Меровей (?-?).

... в 613 году он взошел на трон, бархат которого, усеянный пчелами, укрыл восемь королевских трупов. — Дюма, вероятно, имеет в виду королей из династии Меровингов, которые умерли в период между разделением франкского государства, произведенным после смерти Хлотаря I (561 г.), и его объединением при Хлотаре II (613 г.): Хариберта I, Гунтрамна, Хильперика I, Сигеберта I, Хильде­берта II, Теодеберта II, Теодориха II и Сигеберта II.

... растерзал в клочья эту вдову двух королей, эту мать семерых принцев. — Называя Брунгильду, вдову Сигеберта I и Меровея, каз­ненную по приказу Хлотаря II, матерью семи принцев, Дюма, вероятно, имеет в виду ее единственного сына Хильдеберта II, двух внуков — Теодеберта II и Теодориха II, а также четырех прав­нуков — Сигеберта II, Хильдеберта, Корба и Меровея.

... В 1632 году в Отёне, в церкви Сен-Мартен, была обнаружена гроб­ница Брунгилъды. — Отён — город на востоке Франции, в Бургун­дии, окружной центр в соврем, департаменте Сона-и-Луара; осно­ван в I в. до н.э. римлянами.

Мужской бенедиктинский монастырь святого Мартина, основан­ный в Отёне в 589 г. Брунгильдой и епископом Отёнским святым Сиагрием (?—ок. 600), стал местом погребения праха казненной, а затем сожженной королевы; ее гробница была обнаружена в крипте монастырской часовни 25 августа 1632 г.

... колесико, которое вначале породило определенные сомнения в под­линности захоронения ... — Это сомнение связано с тем, что шпоры с колесиками вошли в употребление лишь в XII в.

41 ... Именно Бру тильде королевство обязано своими первыми проез­

жими дорогами, и до сих пор несколько шоссейных дорог в Бургундии и Пикардии носят ее имя. — Имеются в виду древнеримские дороги, которые проложил в Галлии ок. 25 г. до н.э. полководец Марк Випсаний Агриппа (63—12 до н.э.) и которые легенда свя­зала с именем жившей много столетий спустя королевы Брун- гильды.

Бургундия — историческая провинция на востоке Франции, охва­тывавшая территории соврем, департаментов Кот-д’Ор, Ньевр, Сона-и-Луара и Йонна; до кон. XV в. — герцогство, фактически независимое государство, хотя и находившееся в вассальной зави­симости от Франции; после 1477 г. вошла в состав Французского королевства.

Пикардия — историческая провинция на севере Франции, с глав­ным городом Амьен; ее земли входят в соврем, департаменты Сомма, Уаза, Эна и Па-де-Кале; в состав домена французского короля большая ее часть вошла в XII—XIV вв.

... Вожди получили от Хлотаря пожизненные бенефиции, равно как и право свободного избрания майордомов ... — Бенефиций — здесь: в раннем средневековье пожалованные в пожизненное пользование земли, за которые получатель был обязан нести владельцу военную службу.

В 614 г. Хлотарь II даровал высшей аристократии, светской и духовной, целый ряд привилегий, среди которых было и право избрания майордома, хотя окончательное назначение формально оставалось за монархом.

... назначение Варнахара, первого, кого они выдвинули сами в середине правления первой династии, ознаменовало зарождение аристократи­ческого принципа избрания, которому через сто шестьдесят лет предстояло ниспровергнуть королевский принцип назначения и занять его место. — Варнахар (?—626) — майордом Бургундии с 612 г., один из главных участников возведения Хлотаря II на трон Австра- зии в 613 г.; по просьбе местной аристократии Хлотарь II поклялся сохранить за ним должность майордома пожизненно.

... Десятого сентября 570 года на краю Каменистой Аравии, в городе Мекке, в лоне племени курайшитов, происходящего по прямой линии от Исмаила, сына Авраама, родился ребенок, предки которого на протяжении пяти поколений были верховными правителями этого города. — Имеется в виду Магомет (или Мухаммед, Мухаммад; араб. «Восхваляемый»; ок. 571—632) — арабский религиозный и политический деятель, основатель ислама и первой общины мусульман; по мусульманским представлениям, посланник Аллаха, пророк, через которого людям был передан текст Корана; неза­урядная личность, вдохновенный и преданный своему делу пропо­ведник, умный и гибкий политик, он добился того, что ислам, вначале одно из многих идейных течений, превратился в одну из самых влиятельных мировых религий. Днем рождения пророка Магомета принято считать 20 или 22 апреля по григорианскому календарю.

Античные историки разделяли Аравию на три части: Пустынную Аравию (лат. Arabia Deserta; соврем. Саудовская Аравия), Счастли­вую Аравию (лат. Arabia Felix; соврем. Йемен, издавна слави­вшийся своими плодородными землями) и Каменистую Аравию (лат. Arabia Pétrea; соврем. Иордания, известная своими скали­стыми горами и каменистыми равнинами).

Мекка — город в исторической области Хиджаз в западной части Саудовской Аравии, в котором, согласно преданию, родился про­рок Мухаммед; один из религиозных центров ислама, место палом­ничества мусульман.

Курайшиты — арабское племя, обитавшее в окрестностях древней Мекки и считавшее своим родоначальником Курайша, потомка Исмаила; около 440 г. курайшиты под предводительством своего вождя Кусая ибн Килаба (ок. 400—480) установили контроль над Меккой, ее колодцами и ее главной святыней — храмом Кааба; с тех пор потомки Кусая, прапрапрадеда пророка Мухаммеда, вхо­дили в число старейшин Мекки, не имевшей единоличного пра­вителя и управлявшейся городским советом.

Исмаил (Измаил) — библейский персонаж, сын патриарха Авра­ама и египтянки Агари, служанки его жены Сарры, по настоянию которой он вместе с матерью был изгнан отцом в пустыню; счита­ется родоначальником арабов.

Авраам — см. примеч. к с. 15.

... Когда ему исполнилось два месяца, смерть унесла его отца, а в шесть лет он потерял мать, и сирота, воспитанный дядей Абу Тали­бом, избрал ремесло торговца. — Отцом пророка Мухаммеда был купец Абдаллах ибн Абд аль-Муталлиб (ок. 545—ок. 570), праправ­нук Кусая, умерший в Ясрибе двумя месяцами ранее рождения сына.

Мать пророка Мухаммеда, Амина бинт Вахб (?—ок. 576), дочь Вахба ибн Абд аль-Манафа, предводителя курайшитского клана бану зухра, скоропостижно скончалась на обратном пути из Ясриба, где она посещала могилу своего мужа.

Абу Талиб ибн Абд аль-Муталлиб (ок. 549—619) — глава курайшит- ского клана бану хашим, богатый купец, брат Абдаллаха, взявший на воспитание своего осиротевшего племянника Мухаммеда.

42 ... со дня этого бегства, приходящегося по нашему летосчислению на пятницу 16 июля 622 года и известного под именем «Хиджра» ... — Хиджра (араб, «переселение») — исламский календарь, исходная дата которого соответствует 16 июля 622 г.; историческим собы­тием, давшим название новому календарю и ставшим началом мусульманского летосчисления, стало вынужденное переселение (Хиджра) пророка Мухаммеда из Мекки, где его преследовали идолопоклонники, в Медину; вести новое летосчисление стали в 637 г., и отправной точкой новой эры стал первый день мухаррама (первого месяца лунного календаря) года Хиджры, соответству­ющий 16 июля 622 г.

... Медина принимает изгнанника ... — Медина (в доисламскую эпоху — Ясриб) — город на западе Саудовской Аравии, второй после Мекки священный город магометан; в нем находится гроб­ница пророка Мухаммеда, который прибыл туда, как считается, 24 сентября 622 г.

... И тогда этот старик отправляется в храм и велит сокрушить стоящие там триста шестьдесят идолов, не сделав исключения для изваяний Авраама и Исмаила, своих предков ... — Речь идет о храме Кааба в Мекке, главном святилище аравийских племен, где храни­лись триста шестьдесят племенных идолов, которые в 630 г., овла­дев Меккой, приказал сокрушить пророк Мухаммед.

... пророк Магомет, которого везде на Востоке зовут Мухаммед Абу аль-Касим. — У арабов бытует обычай именовать человека не только по отцу — например, Мухаммед ибн Абдаллах, т.е. Мухам­мед, сын Абдаллаха, но и по старшему сыну — Мухаммед Абу аль­Касим, т.е. Мухаммед, отец Аль-Касима, и подобное прозвище сохраняется, даже если ребенок умер. Имя Аль-Касим носил пер­венец пророка Магомета, рожденный его первой женой Хадиджей (ок. 555—619) и умерший в двухлетнем возрасте.

43 ...он отстраняет своего брата Хариберта от раздела королевства, уступив ему в качестве пожизненного владения Тулузские земли, Керси, Ажнуа, Перигор и Сентонж, к которым через несколько лет были присоединены Гасконь, и позволив ему именоваться королем Тулузским. — Хариберт II (ок. 608—632) — сын Хлотаря II и его конкубины Сихильды (ок. 590—после 627), ставшей в 618 г. его третьей женой; младший брат Дагоберта I, который после смерти отца не стал делить с ним Франкское королевство, но спустя какое-то время пожаловал брату как апанаж огромную территорию к югу от Луары и вплоть до Пиренеев, где тот правил с титулом короля Аквитанского; затем Хариберт II присоединил к своим владениям Гасконь, но вскоре скоропостижно умер, оставив мало­летнего сына Хильперика, ненадолго пережившего отца, после чего все его королевство взял под свою власть Дагоберт I. Тулузские земли (в оригинале le Toulousain) — имеется в виду округ Тулузы (Тулуза — главный город исторической области Лан­гедок, порт на реке Гаронна; столица королевства вестготов в V в. и Тулузского графства в средние века; в настоящее время админи­стративный центр департамента Верхняя Гаронна), которая была столицей недолговечного государства Хариберта II.

Керси — историческая область на юго-западе Франции, охваты­вающая территории департамента Ло и северную часть департа- 407

мента Тарн-и-Гаронна; главный город — Каор, являющийся ныне административным центром деартамента Ло.

Ажнуа (Ажне) — историческая область на юге Франции, в Акви­тании, к юго-западу от Керси; соответствует территориям депар­тамента Ло-и-Гаронна и южной части департамента Тарн-и- Гаронна; главный город — Ажен.

Перигор — историческая область на юго-западе Франции, в Акви­тании, к северу от Ажнуа и к западу от Керси, охватывающая тер­риторию департамента Дордонь, а также части департаментов Ло-и-Гаронна, Ло и Коррез; главный город — Перигё; в средние века — графство, окончательно присоединенное к Французскому королевству в 1607 г.

Сентонж — историческая область на юго-западе Франции, на атлантическом побережье, к северо-западу от Перигора; бблыиая ее часть составляет ныне территорию департамента Приморская Шаранта, а меньшая — юго-западные земли департамента Шаранта; главный город — Сент.

... Дагоберт последовательно женится на трех женщинах — Гома- труде, Нантхилъде и Рагнетруде ... — Гоматруда (ок. 598—после 630) — младшая сестра королевы Сихильды, первая жена Даго- берта I, на которой он женился в 625 г. и которую спустя год оста­вил (возможно, из-за того, что она была бесплодна).

Нантхильда (ок. 610—642) — горничная в королевском доме, кон- кубина, а примерно с 633 г. жена Дагоберта I, носившая титул королевы; правила при своем малолетнем сыне Хлодвиге II.

Рагнетруда (?—?) — конкубина Дагоберта I с 629 г., родившая ему сына, будущего Сигеберта III.

... Святой Элигий, чье имя стало общеизвестно благодаря народной песенке ... — Святой Элигий (Элуа; ок. 588—659) — придворный ювелир Хлотаря II, а затем Дагоберта I, при котором он стал каз­начеем королевского двора; после смерти Дагоберта I, с 641 г., епископ городов Нуайон и Турне; святой католической церкви, основавший несколько монастырей и церквей.

Здесь имеется в виду сатирическая песенка «Добрый король Даго­берт» («Le bon roi Dagobert»), созданная в 1787 г., незадолго до Революции, и осмеивающая королевскую власть: персонажами песенки выступают пародийный король Дагоберт, трусливый неряха и глупец, и его главный советник святой Элуа.

... в лице Пипина Ланденского, которого ряд авторов именуют Липи­ном Старым, ибо он был прародителем великой династии, начи­нает ощущаться власть майордомов ... — Пипин I Ланденский (ок. 580—640) — один из главных вождей австразийской знати, из ненависти к королеве Брунгильде пригласившей на трон Австра- зии нейстрийского короля Хлотаря II; майордом Австразии в 623— 629 и 639—640 гг., опекун малолетнего Дагоберта I; родоначальник Каролингов по женской линии: его дочь Бегга Анденская (ок. 615— 693), вышедшая замуж за Анзегизеля (ок. 605—ок. 662), сына епи­скопа Арнульфа Мецского (ок. 582—640), родила от него сына, Пипина Геристальского (ок. 635—714), правнуком которого являлся Карл Великий.

44 ... монахи аббатства Сен-Дени, которое он построил, принимают его

тело и возводят для него гробницу. — Сен-Дени — бенедиктинское аббатство в одноименном северном пригороде Парижа, построен­ное при короле Дагоберте I на месте погребения святомучен и ка Дионисия, первого епископа Парижского; Дагоберт I был первым из франкских королей, погребенных в этом аббатстве. Нынешняя 408

гробница Дагоберта I, украшенная барельефами, о которых гово­рит ниже Дюма, была сооружена монахами Сен-Дени через много столетий после смерти короля, в сер. XIII в., при Людовике IX, когда монастырская церковь стала официальной королевской усы­пальницей.

... Король послал на Сицилию Ансоальда, епископа Пуатье ... — Ансо- альд (у Дюма ошибочно Audo-alde) стал епископом Пуатье ок. 667 г., почти через тридцать лет после смерти Дагоберта I, но именно он фигурирует в легенде, которую пересказывает здесь Дюма.

... Вот как Гаген передает этот необычный рассказ, — Гаген, Робер (ок. 1433—1501) — французский дипломат, поэт, хронист и гума­нист; с 1473 г. глава ордена тринитариев; автор нескольких сочи­нений, главное из которых — «Краткое изложение происхождения и деяний франков от Фарамонда до 1491 года» (лат. «Compendium super origine et gestis Francorum a Pharamondo usque ad annum 1491»; 1495); в третьей книге этого труда, написанного на латин­ском языке, содержится жизнеописание Дагоберта I.

...Эта несчастная душа, которую они подвергали ужасным пыткам, громкими криками взывала к мученикам — святому Мартину, свя­тому Маврикию и святому Дионисию. — То есть к самым почитае­мым во Франции святым, ее небесным покровителя.

Святой Мартин Милостивый — епископ Турский (ок. 336—ок. 397), не удостоившийся, однако, мученического венца.

Святой Маврикий (?—286) — христианский мученик, командир т.н. Фиванского легиона — римского войска, сформированного в Верхнем Египте, в Фивах, и переброшенного в 285 г. в Галлию для борьбы с т.н. багаудами — занимавшимися разбоем повстанцами, в число которых входили крестьяне, колоны и беглые рабы и мно­гие из которых исповедовали христианство; однако воины Фиван­ского легиона, которые тоже были христианами, отказались уби­вать своих единоверцев и были поголовно истреблены по приказу императора Максимиана; вместе с ними принял мученическую смерть и их командир.

Святой Дионисий (?—ок. 270) — проповедник христианства в Гал­лии, первый епископ Лютеции; во время одного из гонений на христиан был обезглавлен на холме Монмартр.

... распевая псалом царя Давида «Господи, блажен тот, кого ты избрал». — Давид — второй царь Израильско-Иудейского царства (правил ок. 1004—ок. 965 до н.э.), создавший централизованную державу и сделавший ее столицей Иерусалим; зять царя Саула, отец царя Соломона; библейский персонаж; традиционно счита­ется автором Псалтири, одной из книг Ветхого Завета, содержа­щей сто пятьдесят псалмов.

Здесь имеется в виду псалом 64, заключающий в себе слова: «Господи, блажен тот, кого ты избрал и приблизил, чтоб жил во дворах твоих».

... Дадон, канцлер покойного короля, записал этот рассказ ... — Дадон (ок. 609—683) — канцлер Дагоберта I, известный более под своим монашеским именем Аудуин; в 640 г., после смерти короля, стал епископом Руанским; святой католической церкви. Заметим, что в оригинале его имя написано с ошибкой: Dadou вместо Dadon.

... Науда — это одна из дочерей Одина. — Один — верховный бог в скандинавской и германской мифологии.

45 ... Наследниками отца становятся Хлодвиг II и Сигеберт III, кото­

рые снова делят Франкское королевство на две части. Хлодвиг II провозглашается королем Нейстрии и Бургундии, а Сигеберт III — королем Австразии. — Хлодвиг II (ок. 634—657) — сын Дагоберта I и королевы Нантхильды, король Нейстрии и Бургундии с 639 г. Сигеберт III (ок. 630—656) — сын Дагоберта I и Рагнетруды, ко­роль Австразии с 639 г.; святой католической церкви. Заметим, что Дюма неточно называет его Сигебертом II (возможно, забывая о правнуке Брунгильды, который был провозглашен королем, но не правил).

... Хлодвиг II соглашается на это требование и направляет Эгу, май- ордома королевства Нейстрия, в Компъень ... — Эта (?—ок. 640) — майордом Нейстрии с 629 г.

Следует сказать, что Хлодвигу II к моменту смерти отца было около трех лет, и правительницей государства была его мать, коро­лева Нантхильда, которой помогал Эга, а затем его преемник Эрхиноальд.

... Когда Пипин Ланденский умер, в Австразии его преемником стал его сын Гримоалъд ... — Гримоальд I (ок. 615—657) — сын Пипина Ланденского и его жены Итты (ок. 592—652), майордом Австразии с 643 г. Заметим, что после кончины Пипина Ланденского майор- домом с 640 г. короткое время был Оттон и лишь после его смерти в 643 г. — Гримоальд I.

... Эга ненадолго пережил Пипина, и в Нейстрии майордомом был избран Эрхиноальд. — Эрхиноальд (?—658) — майордом Нейстрии и Бургундии с 640 г., преемник Эги.

... потомки первых франкских вождей, которых избрание поднимало на пьедестал, тотчас падают с королевских щитов, своих первых тронов, в запряженные быками повозки королев, свои первые могилы. — Речь идет об одном из символов царской власти Меро- вингов — запряженной быками двухколесной повозке (лат. carpentum; в Древнем Риме такого рода двуколками пользовались матроны). Рассказывая о королях этой династии, Эйнхард (см. примеч. к с. 54) сообщает: «Куда бы король ни отправлялся, он ехал в повозке, которую влекли запряженные быки и которой управлял по сельскому обычаю пастух. Так он имел обыкновение приезжать ко дворцу, на публичные собрания своего народа, куда ежегодно для пользы государства стекалось множество людей, и так же он возвращался домой» («Жизнь Карла Великого», I).

... Сигеберт умирает в Меце в 654 году, оставив после себя сына. — Сигеберт III, женатый с 647 г. на Химнехильде Бургундской и име­вший от нее сына Дагоберта (ок. 652—679), будущего короля Даго­берта И, был убит 1 февраля 656 г. в результате заговора.

... Гримоальд похищает этого ребенка, распускает слухи о его смерти и устраивает ему пышные похороны, а сам отправляет его в Шот­ландию и на его место сажает собственного сына, которого он про­возглашает королем Австразии Хильдебертом III. — Еще до рожде­ния у Сигеберта III собственного сына майордом Гримоальд 1 убедил короляусыновить одного из своих сыновей, Хильдеберта (ок. 650—662), и после убийства Сигеберта III этот ребенок, в обход родного королевского сына Дагоберта, отправленного в Ирландию, был под именем Хильдеберта III возведен на австра- зийский трон, но спустя шесть лет утратил его вместе с жизнью.

... Однако род Пипина Старого не угасает вместе с ними; по жен­ской линии от него остается ребенок, который будет носить имя

Пипин Геристальский, и этот ребенок впоследствии станет отцом Карла Мартелла, дедом Пипина Короткого и прадедом Карла Вели­кого. — Пипин Геристальский (ок. 635—714) — внук Пипина Лан- денекого, сын его дочери Бегги Анденской; майордом Австразии с 679 г., в 687 г. подчинивший своему контролю все Франкское государство; полностью лишив Меровингов какой-либо власти, принял титул герцога франков и сделал должность майордома наследственной.

Карл Мартелл (688—741) — сын Пипина Геристальского и его наложницы Алытаиды, в результате долгой борьбы занявший в 717 г. должность майордома; носил титул герцога франков и само­вольно распоряжался престолом; одержал ряд блестящих побед, важнейшей из которых стала победа в сражении при Пуатье в октябре 732 г., приостановившая продвижение арабов в Западную Европу.

Пипин Короткий (ок. 714—768) — франкский король с 751 г., основатель династии Каролингов; сын Карла Мартелла и его пер­вой жены Ротруды Трирской (ок. 690—724); будучи с 741 г. майор- домом при Меровингах, он сместил последнего из них, добился своего избрания на королевский престол и получил на это санк­цию римского папы Захарии; в 754 и 756 гг. совершил походы в Италию и передал часть отвоеванных им земель папе, положив начало Папской области.

46 ... отрубил руку у того же самого святого ... — Расчленение мощей

было обычным явлением в средние века, ибо считалось, что каж­дая частица останков святого заключает в себе всю сумму благо­дати.

... Его сын Хлотарь III наследует от него титул короля Бургундии и Нейстрии. — Хлотарь III (650—ок. 673) — король Нейстрии и Бур­гундии с 657 г., сын Хлодвига II и его жены Батхильды, в возрасте семи лет вступивший на престол.

... Майордом Эброин вынуждает Батхильду уступить ему опеку над этим ребенком и в скором времени завладевает всей властью. — Эброин (?—ок. 680) — майордом Нейстрии в 658—673 гг. и с 675 г. до конца своей жизни; отличался жестокостью и деспотизмом. Батхильда (ок. 626—680) — королева Нейстрии, жена Хлодвига II, после смерти мужа управлявшая от имени малолетнего Хлотаря III государством; последние годы жизни провела в основанном ею Шельском монастыре под Парижем; святая католической церкви.

... Батхильда предлагает им своего второго сына Хильдерика. — Хильдерик II (ок. 653—675) — второй сын Хлодвига II и королевы Батхильды; король Австразии с 662 г. и всех франков с 673 г.

... едва он в 670 году всходит на трон, как умирает Хлотарь, пробыв на престоле четыре года. — Хлотарь III умер 10 марта 673 г., после шестнадцати лет правления.

... Эброин избирает в преемники Хлотарю его брата Теодориха. — Теодорих III (ок. 654—691) — третий сын Хлодвига II и королевы Батхильды; король Нейстрии и Бургундии в 673 г. (короткое время после смерти Хлотаря III) и с 675 г. (после гибели Хильде­рика II).

... принуждает Эброина стать монахом Люксёйского аббатства ... — Люксёйское аббатство — один из старейших бургундских мона­стырей, находившийся в городке Люксёй (лат. Луксовий) в соврем, департаменте Верхняя Сона; был основан ок. 590 г. ирландским миссионером святым Колумбаном (540—615).

... Бодиллон ... собственными руками убивает Хильд ерика, его бере­менную жену Билихильду и их старшего сына Дагоберта: второй сын ускользает от убийц. — Билихильда (ок. 654—675) — дочь Сиге- берта III и Химнехильды, двоюродная сестра и жена Хильде- рика II, убитая вместе с ним во время охоты в лесу Ливри.

... он в свою очередь будет царствовать под именем Хильперика II. — Хильперик II (ок. 671—721) — король Нейстрии в 715—719 гг. и король всех франков с 719 г.; согласно одной из версий его проис­хождения, он был младшим сыном Хильдерика II и королевы Билихильды, чудом избежавшим смерти во время убийства его родителей и воспитывавшимся в монастыре.

47 ... После нескольких лет правления Дагоберт погибает, убитый во время мятежа. — Имеется в виду Дагоберт II (ок. 652—679) — сын Сигеберта III и королевы Химнехильды, ставший королем Австра- зии в 676 г., после убийства Хильдерика II, и по прошествии трех лет убитый в результате заговора.

... Теодорих собирает войско, выступает против Пипина и дает ему сражение при Тертри, небольшой деревне, расположенной между Сен- Кантеном и Перонной... — Тертри — селение на севере Франции, в Пикардии, в соврем, департаменте Сомма. В июне 687 г. австра- зийский майордом Пипин Геристальский разгромил там войско нейстрийского короля Теодориха III, находившееся под командо­ванием Берхара, майордома Нейстрии.

Сен-Кантен — старинный город на севере Франции, в Пикардии, на правом берегу Соммы, в соврем, департаменте Эна.

Перонна — старинный город в Пикардии, в соврем, департаменте Сомма, на реке Сомма, в 25 км к северо-западу от Сен-Кантена. Тертри находится примерно на середине пути между этим горо­дами.

... на троне Нейстрии появляется Хлодвиг IV ... — Хлодвиг IV (ок. 682—695) — король Нейстрии и Бургундии с 691 г., сын Тео­дориха III и его жены Хродегильды (?—694), ставленник Пипина Геристальского; умер в возрасте тринадцати лет.

... Первый продолжатель Фредегара. — «Продолжателями Фреде- rapa» принято называть франкскую летопись VIII в., хронологиче­ски продолжающую «Хронику» Фредегара и написанную тремя авторами, имена которых неизвестны; первому из них принадле­жат первые семнадцать глав этого труда, охватывающих период с 657 по 734 гг.

Точная цитата из этого сочинения, искаженный фрагмент которой приводит Дюма, такова: «Mortuus est autem Theodoricus rex, reg- navit autem annos septemdecim, Chlodoveum filium ejus parvulum elegerunt in regnum» (лат. «Король Теодорих умер после семнадца­тилетнего правления, и преемником ему был избран его малолет­ний сын Хлодвиг»; CI).

48 ... Именно в его правление, длившееся от четырех до пяти лет, впер­вые стали использовать для письма птичьи перья. — Птичье перо с косым срезом и расщепленным концом стало использоваться для письма в кон. VI—нач. VII вв. (первое упоминание о нем датиру­ется 624 г.), но вплоть до XII в. наряду с таким пером продолжали писать каламом — расщепленной тростинкой.

... Наследником короля, умершего в возрасте пятнадцати лет, ста­новится одиннадцатилетний король: Хильдеберт III правит шестна­дцать лет. — Хильдеберт III (ок. 683—711) — король франков с 695 г., младший брат Хлодвига IV, возведенный на трон Пипином

Геристальским и не принимавший никакого участия в управлении государством.

... от одной из его жен родится Гримоальд, а от одной из налож­ниц — Карл, известный под именем Карла Мартелла. — Гримоальд II (ок. 680—714) — сын Пипина Геристальского и его жены Плек- труды; майордом Нейстрии с 695 г. *и Бургундии с 700 г.

... После этого высшей знати в свой черед указывают на Даго- берта III ... — Дагоберт III (ок. 698—715) — король франков с 711 г., сын Хильдеберта III, в возрасте двенадцати лет унаследо­вавший трон.

... он опасно заболеет в Жюпиле, одном из своих загородных домов, расположенном на берегу Мааса, напротив его замка Геристаль. — Жюпиль — селение на правом берегу Мааса, у переправы через эту реку; ныне — северо-восточный пригород Льежа.

Геристаль (соврем. Эрсталь) — небольшой город в Бельгии, в про­винции Льеж, в 5 км к северо-востоку от Льежа, на левом берегу Мааса; в нач. VIII в. служил одной из главных резиденций Пипина Геристальского и его семьи.

... Его сына Гримоальда убивают, когда тот ехал навестить отца, и последние слова умирающего — это приказ назначить майордомом его внука Теодебальда ... — Гримоальд II был убит под Льежем язычником-фризом в 714 г., незадолго до смерти своего отца. Теодебальд (ок. 707—?) — внук Пипина Геристальского, сын Гри­моальда II и одной из его наложниц; в 714—715 гг. майордом франков, за которого правила его честолюбивая бабка Плектруда.

... От имени Теодебальда правит его бабка Плектруда ... — Плек­труда (ок. 650—после 717) — дочь палатного графа Гугоберта (ок. 645—ок. 698), жена Пипина Геристальского, после его смерти управлявшая от имени своего малолетнего внука государством; в 717 г. была отстранена от власти Карлом Мартеллом и заточена в монастырь.

... она отправляет Карла в Кёльн и удерживает его там как плен­ника. — Кёльн — город на западе Германии, на Рейне; основан как римская колония в I в. н.э.; в средние века крупный торговый и ремесленный центр; с XI в. духовное княжество, князь-архиепископ которого с XIII в. стал одним из курфюрстов Священной Римской империи; после наполеоновских войн принадлежал Пруссии; ныне входит в состав земли Северный Рейн—Вестфалия.

... Компьенский лес становится местом сражения, в котором австра- зийцы оказываются разбиты наголову. — К Компьеню прилегает лес, который даже сегодня занимает площадь около 15 000 га и сливается с рядом других окрестных лесов.

26 сентября 715 г. в Компьенском лесу произошло кровопролитное сражение, в ходе которого нейстрийцы разгромили войско Плек- труды.

49 ... Дагоберт, едва избавившись от Теодебальда, позволяет назначить

нового майордома, и рабство, в котором удерживала его Плектруда, сменяется покорностью, в которой будет держать его Рагнафред. — Рагнафред (?—ок. 731) — майордом Нейстрии в 715—719 гг., пы­тавшийся освободить Нейстрию от австразийского ига; потерпев поражение от Карла Мартелла, бежал в Анжу.

... Рагнафред находит сына Дагоберта слишком юным для того, чтобы носить корону ... — Имеется в виду будущий Теодорих IV (713—737) — сын Дагоберта III, после смерти отца (715) заключен-

ный в Шельское аббатство, а после смерти Хильперика II (721) возведенный на трон Карлом Мартеллом.

... Первым действием начавшего править Хильперика становится заключение союза с герцогом Фризии ... — Фризия (Фрисландия) — историческая область на юго-восточном побережье Северного моря, простирающаяся от нидерландского озера Эйсселмер на западе до побережья Дании на востоке; место обитания многочис­ленного германского племени фризов, которые относительно долго сохраняли самостоятельность, равно как и преданность язы­ческим богам, но в 734 г. были покорены Карлом Мартеллом и обращены в христианство.

... Радбод, вождь фризов, собирает войско, которое должно соеди­ниться с войском Хильперика. — Радбод (ок. 647—719) — вождь фризов с 679 г.; сохранял преданность язычеству и пытался отсто­ять свою независимость от Франкского государства, используя бушевавшие там гражданские войны; тесть Гримоальда II, жена­того на его дочери Теудесинде.

... тот, кому позднее дадут прозвище «Мартелл» ... — Прозвище «МайеПив» представляет собой латинскую передачу франкского слова «молот».

50 ... Вместе с пятью сотнями солдат, остатками своего войска, он

устремляется в Арденнский лес. — Арденнский лес — обширный лесной массив, покрывавший в древности нагорье в северо- восточной части Галлии, между Рейном и Самброй.

... Хильперик, не испытывая опасений, встает лагерем в Амблеве... — Амблев (в древности — Амблава) — селение в Бельгии, в провин­ции Льеж, в 12 км к юго-востоку от городка Мальмеди. Карл Мар­телл нанес там поражение нейстрийскому войску в 716 г.

... £ще дважды сходятся в сражении король Нейстрии и герцог Австразии — первый раз в Винши под Камбре, второй раз возле Суас- сона ... — Винши (УтсЬу; у Дюма — УёпесЫ) — селение на севере Франции, в 12 км к югу от города Камбре, на реке Шельда; его нынешнее название — Ле-Рю-де-Винь. В марте 717 г. Карл Мар­телл одержал там очередную победу над войском нейстрийцев. Камбре — старинный город на севере Франции, на реке Шельда, в соврем, департаменте Нор.

В сражении, состоявшемся 14 октября 719 г. вблизи Суассона, в селении Нери, Карл Мартелл обратил в бегство союзные войска нейстрийцев и аквитанцев.

... Он умирает в 720 году в Нуайоне, и там же его хоронят. — Нуайон — старинный город на севере Франции, в Пикардии, в 30 км к северо-западу от Суассона, в соврем, департаменте Уаза; с 531 г. епископская резиденция.

... Карл привозит из Шельского аббатства забытого всеми сына Дагоберта III, устраивает его избрание и под именем Теодориха IV, или Теодориха Шельского, сажает его на трон ... — Шельское аббат­ство — древний бенедиктинский монастырь в селении Шель (в 18 км к востоку от Парижа), основанный ок. 658 г. королевой Батхильдой, вдовой Хлодвига II; в 1790 г. он был упразднен, а его здания проданы и затем разрушены.

... Стоит ему разбить саксов, отбросив их за Везер ... — Везер — река на северо-западе Германии, длиной 451 км; образуется слия­нием рек Верры и Фульды и возле города Бремерхафен впадает в Северное море.

Успешные карательные походы против саксов, совершавших набеги на Австразию, Карл Мартелл предпринял в 718, 720, 724 и 738 гг.

... он вынужден идти в поход на алеманов, которых ему удается оттеснить за Дунай. — Этот поход имел место ок. 730 г.

... Бавары поднимают мятеж и оказываются разгромлены ... — Бавары — известное с нач. VI в. германское племя, обитавшее в бассейне Дуная, на территории нынешней Баварии и Австрии. Походы на баваров, закончившиеся их унизительным поражением, Карл Мартелл совершил в 725 и 728 гг.

... восставший герцог Аквитании терпит поражение в двух бит­вах ... — Имеется в виду Эд Великий (ок. 660—735) — герцог Акви­тании, вступивший на престол ок. 688 г.; в 715 г., воспользова­вшись междоусобицами во Франкском королевстве, объявил себя независимым правителем своих огромных владений, занимавших бблыпую часть современной Юго-Западной Франции и часть Северной Испании; в июне 721 г. в битве при Тулузе, своей сто­лице, разгромил вторгшуюся в его земли сарацинскую армию, что на время приостановило продвижение арабов на север; в 731 г. дважды подвергался нападению со стороны Карла Мартелла, но, когда летом 732 г. в сражении при Бордо мавры разгромили акви­танскую армию, был вынужден обратиться за помощью к своему недавнему противнику и после победы герцога франков в битве при Пуатье (октябрь 732 г.) признал его верховную власть.

... Дело в том, что граф Юлиан, чтобы отомстить за дочь, которую обесчестил король Родерих, призвал сарацин в Испанию ... — Речь идет о легендарной версии вторжения арабских завоевателей в Испанию в 711 г. По преданию, граф Юлиан, вестготский намест­ник Сеуты на северном побережье Африки, открыл завоевателям путь в Испанию, чтобы отомстить вестготскому королю Родериху (правил в 710—711 гг.) за бесчестье своей дочери Флоринды, про­званной впоследствии Ла Кавой.

51 ... Родерих, разгромленный в битве при Гвадалете, в первом же сра­

жении расстался с жизнью и престолом ... — Гвадалета (Гуада- лете) — река на юге Испании, в Андалусии, длиной 157 км, впа­дающая вблизи Кадиса в Кадисский залив Атлантического оке­ана.

На берегу этой реки, вблизи селения Херес-де-ла-Фронтера, в июле 711 г. произошло сражение, в ходе которого мавры разгро­мили вестготское войско. Король Родерих то ли погиб во время этого сражения, то ли утонул, переправляясь через Гвадалету. Спу­стя всего несколько лет мавры установили контроль над большей частью Пиренейского полуострова.

... захватило Арль, Родез и Кастр, перешло Гаронну, взяло Бордо и, наконец, сожгло весьма почитаемую церковь святого Хилария. — Родез — город на юге Франции, к юго-востоку от Тулузы, столица исторической области Руэрг; ныне административный центр департамента Аверон.

Кастр — город на юге Франции, окружной центр в департаменте Тарн.

Бордо (лат. Бурдигала) — древний город на юго-западе Франции, на реке Гаронна; столица Аквитании; ныне административный центр департамента Жиронда.

Церковь святого Хилария — имеется в виду базилика в городе Пуатье, посвященная святому Хиларию (ок. 315—ок. 367), первому епископу этого города; возведенную на месте его погребения цер­

ковь разрушали вандалы в 412 г., гунны в 453 г. и мусульмане, за­хватившие Пуатье в 732 г.; нынешнее ее здание представляет собой выполненную во второй пол. XIX в. реконструкцию сооружения, построенного в X в. и почти полностью уничтоженного во время Великой Французской революции.

... они приготовились к походу, чтобы разрушить церковь святого Мартина Турского. — Речь идет о каменной базилике святого Мар­тина, епископа Турского, построенной в Туре в 471 г. на месте погребения этого святого; сожженная в 848 г. норманнами, она была полностью перестроена в 1070—1100 гг., но во время Револю­ции подверглась почти полному разрушению.

... оба войска встречаются лицом к лицу между Туром и Пуатье. — ТУр — старинный город в центральной части Франции, на Луаре; столица исторической области ТУрень, ныне административный центр департамента Эндр-и-Луара.

Пуатье — город в центральной части Франции, в 95 к юго-западу от ТУра; столица исторической области Пуату; ныне администра­тивный центр департамента Вьенна.

Точное место этой знаменитой битвы, состоявшейся 10 октября 732 г., не установлено.

... без устали наносит удары, подобно героям Гомера и Тассо ... — Тассо, Торквато (1544—1595) — итальянский поэт, автор поэмы «Освобожденный Иерусалим», впервые опубликованной в 1581 г.

... последним ударом он убивает Абд ар-Рахмана. — Абд ар-Рахман ибн Абдаллах аль-Гафаки (ок. 662—732) — арабский военачальник, наместник провинции аль-Андалус Омейядского халифата в 721 и 730—732 гг., командовавший арабскими войсками в битве при Пуатье и павший в ней. Однако гибель его от руки Карла Мар­телла — скорее всего легендарная подробность.

... Европа подверглась вторжению из-за того, что какой-то мелкий вестготский царек совершил насилие над неизвестно какой Лукре­цией ... — Согласно римскому историку Ъггу Ливию, знатная и добродетельная римлянка Лукреция, жена патриция Луция Тарк- виния Коллатина, была обесчещена Секстом Тарквинием, сыном римского царя Тарквиния Гордого (правил в 534—509 гг. до н.э.), после чего покончила с собой; ее муж и отец подняли восстание, что привело к падению царской власти и установлению в Риме республики.

... Павел Диакон. — Павел Диакон (ок. 720—800) — лангобардский эрудит, писатель, поэт и историк, наставник детей последнего лангобардского короля Дезидерия (ок. 710—ок. 786; правил в 757— 774 гг.); после захвата лангобардского королевства Карлом Вели­ким (774) стал монахом монастыря Монтекассино; в 782—787 гг. находился при дворе Карла Великого; автор «Истории лангобар­дов» («Historia Langobardorum»), в которой он упоминает победу Карла Мартелла над сарацинами (VI, 46).

... Бургундия отказывается признать его власть — он ее поко­ряет ... — В 735 г. бургунды, неохотно подчинявшиеся Карлу Мар­теллу, вступили в сношения с арабами и отдали в их руки Арль, но уже в следующем году франкский майордом двинулся в Бургундию и принудил бургундов к вассальной присяге.

... Поппо, герцог Фризии, поднимает мятеж ... — Поппо (Бобба; ок. 674—734) — вождь фризов с 719 г., преемник Радбода; погиб в сражении у реки Борн, в ходе которого франки разгромили фриз­

ское войско, в результате чего Фризия окончательно утратила свою самостоятельность и подверглась христианизации.

52 ... герцог Аквитанский забирает назад свою клятву верности Ней-

стрии — Блай, его цитадель, и Бордо, его город, захвачены ... — Блай — небольшой городок на правом берегу Жиронды, общего эстуария Гаронны и Дордони, в 30 км к северо-западу от Бордо, в соврем, департаменте Жиронда; с древних времен служил крепо­стью, предназначенной для защиты Бордо от нападения со сто­роны моря; во времена Меровингов его крепостным сооружением служила цитадель, построенная аквитанским королем Харибер- том II; в XII в. ее сменила новая крепость (замок Рюдель), а в 1685—1689 гг. французский военный архитектор Франсуа Ферри (1649—1701), действуя под руководством маршала Вобана (1633— 1707), исполнявшего приказ Людовика XIV, построил на том же месте новую мощную цитадель, сохранившуюся до нашего вре­мени.

Карл Мартелл покорил Аквитанию в 736 г., уже после смерти Эда Великого (735): он дошел до Гаронны, захватил Бордо и цитадель Блай, однако позволил унаследовать владения Эда Великого его сыну Гунальду (ок. 705—после 745), который принес франкскому майордому клятву верности.

... Та самая, где в настоящее время находится в заключении герцо­гиня Беррийская. — Беррийская, Мария Каролина, герцогиня (1798—1870) — дочь неаполитанского короля Франческо I, с 1816 г. жена второго сына будущего французского короля Карла X — Шарля Фердинанда, герцога Беррийского (1778—1820), убитого в 1820 г. Через несколько месяцев после гибели мужа Мария Каро­лина родила сына — Анри Шарля Фердинанда Мари Дьёдонне (1820—1883), который получил титул герцога Бордоского и в пользу которого отреклись от престола в июле 1830 г. Карл X и его наследник герцог Ангулемский (Мария Каролина была объявлена при этом Карлом X регентшей). Герцогиня Беррийская вместе с Карлом X в августе 1830 г. уехала в Англию, а в следующем году — на Сицилию. Там у смелой и экзальтированной женщины, почему-то уверенной в роялистских симпатиях французов, возник химерический план повторить возвращение Наполеона с острова Эльба. В апреле 1832 г. она с несколькими сторонниками высади­лась около Марселя и попыталась поднять там восстание, но оно было быстро подавлено. Затем герцогине удалось проехать через всю Южную Францию в Бордо, куда она позволила себе въехать в открытой коляске. Затем она проследовала в Вандею и там обра­тилась к роялистам с призывом поднять 24 мая восстание. Но собравшийся отряд повстанцев, состоявший из нескольких сот человек, был после двух стычек рассеян. Мария Каролина с тру­дом добралась до Нанта, где пять месяцев скрывалась в частном доме, а 8 ноября 1832 г. была выдана Гиацинтом Симоном Дёйтцем (1802—1852), своим сторонником, после чего ее заключили в замок Блай. В январе 1833 г. герцогиня вынуждена была просить меди­цинской помощи, и тогда выяснилось, что она беременна. 22 фев­раля ею было сделано признание, что отцом будущего ребенка является сицилийский дворянин граф Этторе Карло Луккези- Палли (1805—1864), с которым она якобы вступила в тайный брак, когда в 1831—1832 гг. жила на Сицилии. Это признание в значи­тельной степени скомпрометировало герцогиню. После этого французское правительство подвергнуло узницу унизительному медицинскому и тюремному надзору, чтобы помешать герцогине скрыть ребенка, и дало широкую огласку фактам ее брака, бере­

менности (которая, судя по срокам, не могла быть законной) и родов. 10 мая 1833 г. Мария Каролина родила девочку и после этого была отпущена на свободу. Политической роли она играть уже больше не могла и уехала на Сицилию, где жила в браке с графом Луккези-Палли. Вместе с новой семьей она переехала потом в Венецию и жила там довольно продолжительное время, а затем — в Австрию, где и умерла.

... в Провансе начинаются волнения — Арль и Марсель разгром­лены ... — Марсель — французский средиземноморский портовый город в департаменте Буш-дю-Рон («Устье Роны»), на берегу Лион­ского залива, в 40 км к востоку от устья Роны, основанный в VI в. до н.э. древнегреческими колонистами из Малой Азии; в 1481 г. вместе с Провансом вошел в состав Французского королевства. Карл Мартелл захватил Арль и Марсель во время своего завоева­тельного похода на юг Франции в 736 г.

... в Прованс вторгается новое сарацинское войско и захватывает Авиньон ... — Авиньон — город на юго-востоке Франции, в Про­вансе, на берегу Роны; административный центр соврем, департа­мента Воклюз; с XIV в. вплоть до Великой Французской револю­ции был владением римских пап, а в 1309—1377 гг. местом их постоянного пребывания.

Авиньон, который благодаря измене прованского герцога Маврон- тия арабы без боя заняли в 734 г., был штурмом взят Карлом Мар­теллом в 737 г.

... он преграждает им путь между долиной Корбьер и небольшой реч­кой Берр ... — Берр (Вегге, а не Bert, как у Дюма) — река длиной 53 км на юге Франции, в депртаменте Од, начинающаяся в горном массиве Корбьер у западного берега Лионского залива Средизем­ного моря ив 15 км к югу от города Нарбонна впадающая в мор­скую лагуну.

В сражении у реки Берр в 737 г. Карл Мартелл разгромил арабское войско, пришедшее на помощь осажденной франками Нарбонне, которая была захвачена арабами в 719 г. и использовалась ими как военная база для операций на юге Франции; однако взять Нар- бонну франкам тогда не удалось, и Карл Мартелл двинулся дальше вдоль берега Лионского залива.

... Затем он возращается через Безье, Магелонну, Агд и Ним ... — Безье — старинный город на юге Франции, в соврем, департаменте Эро, в 15 км от берега Лионского залива; в древности входил в состав семи городов Септимании, западной части римской про­винции Нарбонская Галлия, наряду с Магелонной, Агдом и Нимом; в X—XII столица одноименного виконтства.

Магелонна (Магелон) — город, располагавшийся на острове у берега Лионского залива, напротив нынешнего городка Вильнёв- ле-Магелон в департаменте Эро, в 8 км к югу от Монпелье и в 60 км к северо-востоку от Безье; пришел в упадок после того, как епископская резиденция была перенесена из него в 1536 г. в Мон­пелье.

Агд — старинный город в соврем, департаменте Эро, на берегу Лионского залива, в 25 км к юго-востоку от Безье.

Все эти города, завоеванные арабами в 725 г., в ходе их продвиже­ния по югу Франции, были захвачены в 737 г., после битвы у реки Берр, Карлом Мартеллом и во исполнение проводимой им поли­тики выжженной земли преданы огню; в состав Франкского госу­дарства Септимания вошла только в 759 г., в царствование Пипина Короткого.

...он правит еще пять лет ... — Карл Мартелл умер 22 октября 741 г.

... Аббат Конрад. — Возможно, имеется в виду Конрад из Лихтенау (?—1240) — средневековый немецкий хронист, аббат премон- странтского монастыря в Урсберге, в Баварии, один из авторов «Урсбергской хроники» («Chronicon Urspergense»), в которой изла­гается мировая история начиная от мифического ассирийского царя Нина и вплоть до 1229 г. и авторство которой прежде при­писывалось ему одному.

... Папа Григорий II в одном из своих посланий называет его герцогом и майордомом ... — Григорий II (ок. 669—731) — римский папа с 715 г.; ведя борьбу с иконоборчеством, отлучил от церкви импера­тора Льва III, что положило начало целому ряду восстаний и меж­доусобиц, которые в конечном привели к установлению светской власти римских пап; святой католической церкви.

... Григорий III еще более приближает его к трону, пожаловав ему титул вице-короля. — Григорий III (ок. 690—741) — римский папа с 731 г., преемник Григория II, продолживший борьбу с иконобор­чеством, которое стало важной частью социальной и церковной политики Византийской империи; оказавшись в полной полити­ческой изоляции в Италии и находясь под угрозой нападения со стороны лангобардов, пытался опереться на Карла Мартелла и даровал ему титул римского патриция; святой католической церкви.

... Император Восточной Римской империи Лев высказался против поклонения иконам и распорядился убрать их из церквей и уничто­жить как идолов. — Лев III Сириец (ок. 680—741) — византийский император с 717 г., активно оборонявший империю от наступления арабов; уроженец Сирии; в 730 г. издал ряд постановлений против поклонения иконам, поддержав т.н. иконоборцев, считавших, что икона есть лишь подобие божества и культ ее — идолопоклонство (в противовес этому иконопочитатели настаивали на реальном присутствии божественного в иконе), и положив начало длитель­ному периоду иконоборчества, в течение которого было уничто­жено огромное количество икон, фресок и мозаик (иконоборче­ство было окончательно запрещено в Византии лишь в 843 г.).

53 ... лангобардский король Лиутпранд, воспользовавшись возникшей в

империи смутой, захватывает Равенну и начинает угрожать Риму. — Лиутпранд (ок. 690—744) — король лангобардов с 712 г., сын короля Анспранда (ок. 657—712; правил в 712 г.); безуспешно пытался объединить под своей властью весь Апеннинский полуос­тров и вытеснить из него византийцев; регулярно вступал в кон­фликт с папами; воспользовавшись военными и религиозными неурядицами в Византии, в 737 г. взял под контроль Равенну, а в августе 739 г. предпринял поход на Рим, но по просьбе Карла Мар­телла, который был его союзником, снял осаду Вечного города. Равенна — город на северо-востоке Италии, в области Эмилия- Романья, в 10 км от Адриатического моря; с 404 г. столица Запад­ной Римской империи, а с 567 г. столица Равеннского экзархата, византийской провинции на Апеннинском полуострове, противо­стоявшей наступлению варваров. Римская область, формально подчиненная Константинополю, была независима от равеннского наместника и управлялась папами.

... направляет к нему посольство, вручившее ему от имени понти­фика ключи от гробницы святого Петра и несколько обрывков цепей, которыми был связан блаженный апостол ... — Согласно преданию,

54

не подтвержденному никакими историческими свидетельствами,

святой Петр, один из двенадцати апостолов Иисус Христа, стал

первым епископом Рима и ок. 65 г. принял там мученическую

смерть, а местом его погребения стало древнее кладбище возле

цирка Нерона, где головой вниз распяли апостола; считается, что

прямо над его гробницей ок. 326 г. была построена по приказу

императора Константина I первая базилика святого Петра (на ее

месте стоит нынешний собор святого Петра, сооруженный в

1506-1626 гг.).

... заболевает в Верберы-на-Уазе, недалеко от Компьеня. — Вер-

бери — небольшой городок в Пикардии, в 13 км к юго-западу от

Компьеня, в соврем, департаменте Уаза; там находилась одна из

резиденций Карла Мартелла, а позднее — загородный дворец

Карла Великого.

... Он призывает к изголовью своего ложа сыновей — Карломана и

Пипина ... — Карломан (ок. 710—754) — старший сын Карла Мар-

телла и Ротруды Трирской, брат Пипина Короткого; после смерти

отца стал майордомом Австразии, Алемании и Тюрингии, но в

747 г. отказался от власти и отправился сначала в Рим, а затем в

знаменитый монастырь Монте-Кассино в Италии и постригся там

в монахи.

... молится у гробницы святого Дионисия и умирает в Кьерзи-на-

Уазе ... — Кьерзи-на-Уазе — селение в соврем, департаменте Уаза,

в 35 км к западу от Лана, являвшееся одной из любимых резиден-

ций Карла Мартелла и его потомков.

... избирает сына Теодориха как принца, более всего подходящего для

выполнения этой цели: он возводит его на престол в 743 или 744 году

под именем Хильдерика III. — Хильдерик III (?—755), царствова-

вший в 742—752 гг., последний король из династии Меровингов,

был, скорее всего, сын Хильперика II, а не Теодориха IV.

... Одилон, герцог Баварский; Теодорих, герцог саксов; Гунальд, герцог

Аквитанский, были поочередно и многократно разбиты то одним, то

другим братом. — Одилон (?—748) — герцог Баварский с 737 г.;

против воли Карломана и Пипина Короткого в 741 г. женился на

их родной сестре Хильтруде (?—754); оказывал поддержку их свод-

ному брату Грифону (ок. 726—753), притязавшему на свою долю

власти, и предоставил ему убежище; в 743 г. оказался втянут в

войну с ними, потерпел поражение и был взят в плен, но спустя

год они вернули ему его герцогство.

Теодорих (?—?) — вождь саксов, в 743 и 744 г. потерпевший пора-

жения от Карломана и Пипина Короткого.

1Унальд (ок. 705—после 745) — герцог Аквитанский с 735 г., сын

Эда Великого; после смерти Карла Мартелла счел себя свободным

от данной ему клятвы, но потерпел поражение в борьбе с Карло-

маном и Пипином Коротким и в 745 г. отрекся от власти в пользу

своего сына Вайфара (?—768).

... идет просить у папы Захарии место в аббатстве Монте-

Кассино. — Захария I (ок. 679—753) — папа римский с 741 г.; грек

из Калабрии; преемник Григория III, давший согласие на сверже-

ние Хильдерика III и воцарение Пипина Короткого; святой като-

лической церкви.

Монте-Кассино — старинный действующий монастырь на горе

Кассино, возле городка Кассино в 90 км к северо-западу от

Неаполя, основанный ок. 530 г. святым Бенедиктом Нурсийским

(ок. 480—547) и ставший колыбелью ордена бенедиктинцев, ста-

рейшего западноевропейского католического монашеского ордена.

... «Анналы» Эйнхарда. — Эйнхард (ок. 770—840) — франкский историк и придворный Карла Великого; настоятель монастыря Зелингенштадт (в земле Гессен); автор «Жизнеописания Карла Великого» («Vita Karoli Magni»); прежде ему приписывалось также авторство хроники «Анналы королевства франков» («Annales regni Francorum»), которая имеется здесь в виду и в которых описыва­ются события 741—829 гг., но, вероятно, он был лишь одним из многих авторов этого труда.

... Хильдерик III с согласия своих знатных вассалов отрекается от престола и удаляется в Артуа, в монастырь святого Бертена. — Артуа — историческая область на северо-востоке Франции, состав­ляющая ныне территорию департамента Па-де-Кале; главный город — Аррас.

Сен-Бертенский монастырь, находившийся в Артуа, в 80 км к северо-западу от Арраса (вокруг монастыря сложился город Сент- Омер), был основан в 654 г. святым Омером (ок. 600—670), позд­нее назван в честь святого Бертена (ок. 610—709), его настоятеля, и упразднен в 1791 г.

... Прежде чем перейти ко второй династии, бросим взгляд на пер­вую, которая пережила Хильдерика III в лице его сына и угасла вме­сте с этим ребенком, чья жизнь и смерть прошли незамеченными в аббатстве Фонтенель, ныне Сен-Вандриль. — Сын Хильдерика III, носивший имя Теодорих, после отречения отца был отправлен в монастырь и закончил там свою жизнь.

Аббатство Сен-Вандриль — бенедиктинский монастырь на севере Франции, в Верхней Нормандии, в соврем, департаменте Примор­ская Сена, основанный в 649 г. святым Вандрилем (Вандрегизель; ок. 600—668) и в первые века своего существования именова­вшийся Фонтенель.

55      ... пальмовая ветвь, похожая на ту, какую сломал Сулла и восстано­

вил Октавиан ... — Сулла, Луций Корнелий (138—78 до н.э.) — древнеримский политический деятель и видный полководец; лидер аристократической партии; консул 88 г. до н.э.; победив главу демократической партии Гая Мария в гражданской войне (88—82 гг. до н.э.), стал в 82 г. до н.э. бессрочным диктатором и проводил жестокую репрессивную политику, однако в 79 г. до н.э. добро­вольно сложил с себя властные полномочия.

Здесь: заглавный персонаж пятиактной трагедии французского драматурга Этьенна де Жуй (1764—1846) «Сулла» («Sylla»; 1824); отрекаясь от власти, Сулла снимает с себя пурпурную тогу и бро­сает наземь свою золотую пальмовую ветвь, символ диктатуры (V, 4).

... родные братья преторианцев Калигулы ... — Преторианцы — в Древнем Риме первоначально солдаты личной охраны полководца, а позднее — гвардия императоров; играли большую роль в поли­тической жизни империи, возводя на престол императоров и свер­гая их; преторианская гвардия была упразднена Константином I Великим.

Калигула — Гай Цезарь Германии (12—41), третий римский импе­ратор из династии Юлиев-Клавдиев (с 37 г.), внучатый племянник Тйберия, носивший прозвище Калигула (т.е. «Сапожок»; оно про­исходит от названия солдатской обуви, которую он носил с дет­ства, с ранней юности живя в военных лагерях со своим отцом, знаменитым полководцем Германиком); его правление отличалось деспотическим произволом, растратой государственных средств, притеснениями населения, конфискациями и ростом налогов;

вступив в непримиримую вражду с сенатом, был убит заговорщи­ками.

... их законы — это уложение Феодосия. — Имеется в виду «Codex Theodosianus» — подготовленный и опубликованный в 438 г. по указанию Феодосия II (401—450), императора Восточной Римской империи с 408 г., официальный сборник постановлений императо­ров IV—V вв.

58 ... Хлодвиг II на ассамблее на Мартовском поле замечает ... — Мар­товские поля — при Меровингах всеобщие ежегодные смотры воинов-франков, проводившиеся 1 марта и решавшие определен­ные государственные дела; при Хлодвиге II их сменили Майские поля — собрания вассалов светских и церковных магнатов.

... проследим за тем, насколько она отвечала народным интересам, вплоть до того времени, когда Святой престол будут занимать Сте­фан III и Иоанн XII. — Стефан III (ок. 715—757) — папа римский с 752 г., который отстаивал папство от нападений лангобардов и которому франкский король Пипин Короткий подарил в 752 г. территорию бывшего Равеннского экзархата, отвоеванную им у лангобардов, и тем самым положил начало будущей Папской обла­сти; в 754 г. заключил союз с Пипином Коротким против ланго­бардов, повторил помазание его вместе с сыновьями на царство и объявил патрицием и защитником церкви.

Иоанн XII (в миру — Октавиан; 937—964) — римский папа в 955— 963 гг., считающийся самым аморальным папой во всей истории церкви.

59 ... Гомер, Гесиод, Аполлоний, Мусей, Коллуф, Эсхил, Софокл, Еврипид, Геродот, Фукидид, Ксенофонт, Вергилий, Тит Ливий, Полибий, Дио­нисий Галикарнасский, Саллюстий, Цезарь, Лукиан, Тацит, Иосиф Флавий, Светоний, Иордан, Сальвиан, Евсевий, святой Августин, святой Иероним, Григорий Турский, святой Ремигий, Фредегар, Алку ин, Ангильберт, Эйнхард, Теган, Луп Феррьерский, Эрик Осер- ский, Гинкмар, Одон Клюнийский, Герберт, Аббон, Фульберт, Ригорд, Вилларду эн, Жуанвиль, Вильгельм Тирский, Жан де Мён, Фруассар, Монстреле, Жювеналь дез Юрсен, Коммин, Брантом, Сюлли и де Ту образуют неразрывную нить, посредством которой мы восходим от нынешних достоверных времен к легендарным временам антично­сти. — Гомер — см. примеч. к с. 17.

Гесиод (кон. VIII—первая пол. VII вв. до н.э.) — древнегреческий поэт и сказитель, родоначальник литературного дидактического эпоса; автор поэм «Труды и дни», «Теогония» и «Щит Геракла». Аполлоний Родосский (ок. 295—ок. 215 до н.э.) — древнегрече­ский поэт и грамматик, родившийся в Александрии, долгие годы живший на Родосе, а затем вернувшийся в Александрию и ста­вший руководителем знаменитой Александрийской библиотеки; автор поэмы «Аргонавтика», сюжетом которой стало плавание на корабле «Арго» греческих героев, отправившихся на поиски Золо­того руна.

Мусей — либо легендарный древнегреческий поэт, прорицатель и врачеватель, живший, по мнению древних, до Гомера и почита­вшийся афинянами, либо позднеантичный поэт (V—VI вв.), автор любовной поэмы «Геро и Леандр».

Коллуф (кон. V—нач. VI в.) — греческий эпический поэт из еги­петского города Ликополис в Фиваиде, автор поэмы «Похищение Елены».

Эсхил (ок. 525—456 до н.э.) — великий древнегреческий поэт- драматург, старший из трех великих афинских трагиков (Эсхил,

Софокл, Еврипид), часто называемый «отцом трагедии», поскольку он превратил ее из обрядового действия в драматический жанр. Его трагедиям (трилогия «Орестея», «Персы», «Семеро против Фив», «Прикованный Прометей») свойственна своеобразная суро­вая гармоничность мировоззрения, строгость и монументаль­ность.

Софокл (ок. 496—ок. 406 до н.э.) — великий древнегреческий дра­матург и трагический поэт; автор 123 драм, из которых полностью до нас дошло лишь семь; отразил в своих произведениях все основные циклы греческих преданий; внес некоторые новшества в технику трагедий.

Еврипид — см. примеч. к с. 17.

Геродот (ок. 484—425 до н.э.) — древнегреческий писатель, автор «Истории» в девяти книгах, удостоенный Цицероном почетного имени «Отец истории»; основатель нового жанра повествователь­ной историографии.

Фукидид (ок. 460—ок. 396 до н.э.) — древнегреческий историк, автор «Истории Пелопоннесской войны».

Ксенофонт (ок. 430—ок. 355 до н.э.) — древнегреческий воена­чальник, писатель и историк; ученик Сократа, написавший вос­поминания о нем; участвовал в междоусобных войнах в Персии в качестве наемника; автор многочисленных трудов по военным, философским и хозяйственным вопросам; самые известные его сочинения — «Киропедия» (букв. «О воспитании Кира»), в кото­рой он представил персидского царя Кира II Великого идеалом правителя, и исторический труд «Анабасис» (гр. «Восхождение» — о походе десяти тысяч греческих наемников Кира Младшего в глубь Персидской державы и их обратном пути к Черному морю).

Вергилий (Публий Вергилий Марон; 70—19 до н.э.) — древнерим­ский поэт, автор героического эпоса «Энеида», сборника десяти эклог «Буколики» («Пастушеские песни») и поэмы «Георгики» («Поэма о земледелии»).

Ъгг Ливий (59 до н.э.—17 н.э.) — знаменитый древнеримский историк, автор капитального труда «История Рима от основания Города» («Ab Urbe condita»).

Полибий (ок. 200—ок. 125 до н.э.) — древнегреческий историк, уроженец города Мегалополис в Аркадии; сын влиятельного поли­тического и военного деятеля Ахейского союза и один из его руко­водителей, командующий конницей; после завоевания римлянами Греции вместе с тысячей других представителей ахейской знати был увезен как заложник в Италию, где прожил много лет; автор знаменитого сочинения «Всеобщая история» в 40 книгах, из кото­рых полностью сохранились лишь первые пять.

Дионисий Галикарнасский (ок. 60 до н.э.—после 7 н.э.) — древне­греческий историк, уроженец города Галикарнас в Малой Азии; автор труда «Римские древности» в двадцати книгах, из которых сохранилось лишь десять и в которых рассказ об истории Рима доведен до Первой Пунической войны.

Саллюстий, Гай Крисп (86—ок. 35 до н.э.) — римский историк и государственный деятель; участвовал в гражданских войнах 49—45 гг. до н.э. на стороне Юлия Цезаря; в 47—46 гг. до н.э. уча­ствовал в африканском походе Цезаря, командуя флотом; с 46 г. до н.э. был наместником в Нумидии; после смерти Цезаря отошел от политической деятельности и занялся историографией, кото­рую, следуя греческим образцам, поднял до уровня искусства; соз­дал жанр исторической монографии. Из его трудов до нас дошли

лишь два сочинения: «О заговоре Катилины» и «Югуртинская война» («Bellum Jugurthinum»).

Лукиан (ок. 120—после 180) — древнегреческий писатель-сатирик, высмеивавший предрассудки своего времени; уроженец сирий­ского города Самосата.

Тацит — см. примеч. к с. 26.

Иосиф Флавий (37—ок. 100) — древнееврейский историк и воена­чальник, автор сочинений «Иудейская война» и «Иудейские древ­ности».

Гай Светоний Транквилл (ок. 70—ок. 130) — древнеримский писа­тель, автор сочинения «Жизнеописание двенадцати цезарей» («De vita XII Caesarum»); служил при императоре Траяне, при Адриане руководил императорской канцелярией; впав в немилость, посвя­тил себя писательской деятельности.

Сальвиан — см. примеч. к с. 19.

Евсевий Кесарийский (ок. 263—ок. 339) — христианскийисторик и богослов, с 314 г. епископ Кесарии Палестинской; автор «Цер­ковной истории», повествующей о событиях от начала христиан­ства до 324 г.

Августин Аврелий (354—430) — святой католической церкви (в православии именуется блаженным); христианский богослов и церковный деятель, автор многих религиозных сочинений, один из известнейших отцов католической церкви; с 396 г. епископ города Птпон на севере Африки; его самым знаменитым произ­ведением является религиозная автобиография «Исповедь» («Confessionum»; 400).

Иероним Стридонский (ок. 342—420) — один из учителей церкви, католический святой (в православной традиции — блаженный); уроженец города Стридон на границе Далмации и Паннонии; автор латинского перевода Святого Писания, который стал кано­ническим и известен под названием Вульгата.

Григорий Турский — см. примеч. к с. 29.

Фредегар — см. примеч. к с. 28.

Святой Ремигий — см. примеч. к с. 31.

Алкуин Йоркский (ок. 735—804) — английский ученый и поэт, величайший эрудит своего времени; один из ближайших друзей и главных советчиков Карла Великого; настоятель аббатства святого Мартина Турского.

Ангильберт (ок. 740—814) — ученик Алкуина, поэт, воспитатель детей Карла Великого; с 790 г. настоятель аббатства святого Рика- рия на севере Франции; святой католической церкви.

Эйнхард — см. примеч. к с. 54.

Теган (ок. 800—ок. 850) — франкский историк и церковный дея­тель, с 825 г. хорепископ Трирской епархии; автор сочинения «Деяния императора Людовика», в котором описывается правле­ние Людовика I Благочестивого, сына и наследника Карла Вели­кого.

Луп Феррьерский (Серватий Луп; ок. 805—862) — французский церковный деятель, богослов и писатель; настоятель бенедиктин­ского аббатства святого Петра и святого Павла в городе Феррьер (соврем, департамент Луаре).

Эрик Осерский (ок. 841—ок. 876) — бенедиктинский монах, латин­ский поэт и эрудит, преподаватель школы аббатства святого Гер­мана Осерского, автор стихотворного «Жития святого Германа» (874) и нескольких других сочинений.

Гйнкмар Реймский (ок. 806—882) — французский церковный и государственный деятель, один из ближайших соратников короля Карла II Лысого; выдающийся богослов; архиепископ Реймский с

845 г.; автор большого числа богословских и агиографических сочинений.

Одон Клюнийский (ок. 878—942) — бенедиктинский монах, с 927 г. настоятель аббатства Клюни в Бургундии, инициатор т.н. Клюнийской реформы западного монашества; святой католиче­ской церкви.

Герберт Аврилакский (ок. 946—1003) — церковный деятель, знаме­нитый ученый, философ и математик, способствовавший введе­нию на Западе арабской системы цифр; уроженец города Аврилак (соврем. Орийяк) в Оверни; с 908 г. архиепископ Равенны, с 999 г. римский папа, принявший имя Сильвестр II.

Аббон — либо Аббон из Флёри (ок. 945—1004), аббат бенедиктин­ского монастыря Флёри в Центральной Франции, церковный писатель, ученый-энциклопедист, католический святой; либо монах Аббон Горбатый (850—923) из парижского монастыря Сен- Жермен-де-Пре, автор латинской поэмы об осаде Парижа норман­нами в 885—886 гг.

Фульберт Шартрский (ок. 960—1028) — французский церковный деятель и философ, епископ Шартра с 1007 г., основатель бого­словской соборной школы в Шартре; святой католической церкви.

Ригорд, Пьер (ок. 1145—ок. 1207) — монах аббатства Сен-Дени, врач и историк, биограф Филиппа II Августа, автор сочинения «Gesta Philippi Augusti» («Деяния Филиппа Августа»).

Виллардуэн и Жуанвиль — см. примеч. к с. 9.

Вильгельм Тирский (ок. ИЗО—ок. 1184) — французский церков­ный деятель, дипломат и историк; с 1175 г. архиепископ города Тир; участник третьего крестового похода (1189—1192), автор сочинения о крестовых походах «История деяний в заморских зем­лях», в котором излагается история Святой Земли с эпохи пророка Магомета до 1184 г.

Жан де Мён (Клопинель, или Шопинель, ок. 1250—ок. 1305) — французский поэт и филолог, уроженец города Мён-на-Л yape; автор второй части знаменитой аллегорической поэмы «Роман о Розе», первую часть которой за много лет до него написал фран­цузский трувер Гийом де Лоррис (ок. 1240—1260).

Фруассар, Монстреле, Жювеналь дез Юрсен — см. примеч. к с. 10.

Филипп де Коммин (ок. 1447—1511) — французский политик, дипломат и мемуарист, по происхождению фламандец; один из родоначальников современной историографии; с 1464 г. состоял на службе у герцога Бургундского Карла Смелого, а в 1472 г. перешел на сторону короля Людовика XI и стал одним из его доверенных советников; после смерти Людовика XI участвовал в дворцовых интригах, в 1487 г. подвергся тюремному заключению, а в 1489 г. — ссылке; автор восьмитомных «Мемуаров», написанных в 1489— 1498 гг., охватывающих период с 1464 по 1498 гг. и впервые издан­ных в 1524—1528 гг.

Брантом — см. примеч. к с. 8.

Сюлли, Максимилиан де Бетюн, барон де Рони, герцог де (1559— 1641) — французский государственный деятель, ближайший сорат­ник короля Генриха IV, суперинтендант финансов (1597—1610), главный начальник артиллерии (1599—1610), губернатор провин­ции Пуату (с 1603 г.), маршал Франции (1634); автор многотомных мемуаров (впервые они были напечатаны тайно, в его замке Сюлли, ок. 1638 г.).

Ту, Жак Огюст де (1553—1617) — французский правовед, политик и историк, автор написанной на латинском языке многотомной

«Истории моего времени» («Historia sui tempo ris»), в которой опи­сываются события 1543—1607 гг.

... путь, который пролегает через средневековую Франции, вторже­ние народов Севера и Востока, нашествия Цезаря, завоевания Алек­сандра Македонского и Пелопоннесскую войну и охватывает период в две тысячи восемьсот тридцать три года. — Александр Македон­ский (356—323 до н.э.) — царь Македонии с 336 г. до н.э.» сын царя Филиппа II (382—336; правил с 359 г. до н.э.) и его жены, эпирской царевны Олимпиады (ок. 375—316 до н.э.); покоритель Греции, Малой Азии, Палестины, Египта, части Индии и других стран; создатель обширной империи, распавшейся после его смерти.

Пелопоннесская война — военный конфликт между Афинами и Пелопоннесским союзом под предводительством Спарты, проис­ходивший в 431—404 гг. до н.э. и закончившийся уничтожением Афинской державы.

О том, какие конкретно исторические вехи определяют указанный Дюма отрезок времени в две тысячи восемьсот тридцать три года, можно лишь строить догадки (напомним, однако, что «Галлия и Франция» была впервые опубликована в 1833 г.).

Ткллия. Династия завоевателей.

Франкская монархия

63 ... он дал согласие, чтобы его короновал в Суассоне, причем по иудей­

скому обряду, Бонифаций, архиепископ Майнцский, помазав его на царство, как это было принято при древних царях Израиля ... — Бонифаций (ок. 672—754) — знаменитый церковный деятель, мис­сионер и реформатор церкви во Франкском королевстве, архиепи­скоп Майнцский и примас Германии с 748 г.; уроженец Англии, до начала своей миссионерской деятельности носивший имя Вин­фрид; в 751 г. помазал на царство Пипина Короткого; был убит язычниками-фризами; святой католической церкви.

... эта церемония, принятая его преемниками, сделалась основой, на которой все французские короля вплоть до падения Карла X строили догмат божественного права ... — Карл X (1757—1836) — француз­ский король в 1824—1830 гг., последний из династии Бурбонов; младший брат Людовика XVI и Людовика XVIII, до вступления на престол 16 сентября 1824 г. носивший титул графа д'Артуа; 29 мая 1825 г. торжественно короновался в Реймском соборе; летом 1830 г. предпринял попытку ликвидировать конституционные гарантии, установленные Хартией 1814 года, что вызвало Июльскую револю­цию 1830 года, окончательно низвергшую во Франции монархию Бурбонов; он отрекся от престола и покинул Францию; умер в Австрии.

Луи Филипп I (см. примеч. к с. 221), вступивший на французский престол после событий Июльской революции, уже не совершал обряда коронации: эта церемония была заменена присягой, кото­рую он принес 9 августа 1830 г. на совместном заседании палаты депутатов и палаты пэров.

... он бросил вызов лангобардскому королю Айстульфу, осадившему Рим, отдал церкви святого Петра часть владений побежденного про­тивника ... — Айстульф (?—756) — лангобардский король с 749 г., преемник короля Ратхиса (?—749; правил с 744 г.), своего брата; в 751 г. захватил Равеннский экзархат, прогнав последнего экзарха Евтихия (правил в 728—751 гг.), и пытался подчинить своей власти Рим: дважды, в 754 и 756 гг., потерпел поражение от короля

Пипина Короткого, который передал значительную часть отвое­ванных у него бывших византийских владений папе Стефану III, положив тем самым начало т.н. патримонии святого Петра, т.е Церковной (Папской) области в Средней Италии, где светскую государственную власть осуществлял преемник святого Петра — папа римский.

64 ... в их тени остается незамеченным еще более важное событие: посещение Нейстрии папой Стефаном III, который, приехав просить помощи у Пипина, заранее короновал как будущих наследников трона Карла и Карломана. — Стефан III приехал к Пипину Короткому зимой 753/754 гг., 28 июля 754 г. повторно короновал его вместе с сыновьями в базилике Сен-Дени и в том же году вместе с ним и его войсками вернулся в Италию.

Карл — старший сын Пипина Короткого, будущий Карл Вели­кий.

Карломан I (751—771) — младший брат Карла Великого, второй сын Пипина Короткого; король франков с 768 г., владения кото­рого включали Австразию, Алеманию и Тюрингию.

... Папа Стефан III умирает, и его брат Павел сменяет его на пап­ском престоле ... — Павел I (ок. 700—767) — папа с 29 мая 757 г., брат Стефана III, умершего 26 апреля того же года; продолжая политику своего брата, присоединил к Папской области Беневенто и Тоскану; святой католической церкви.

... Риму вновь угрожают саксы, славонцы и лангобарды. — Сла­вонцы — здесь: южные славяне, предки нынешних сербов, хорва­тов и словенцев, проникшие к описываемому времени в северо- восточные области Италии.

... король славонцев и лангобардский государь становятся вассалами Франции и платят ей дань ... — Имя славянского князя, которого Дюма вслед за аббатом Велли называет здесь королем славонцев, неизвестно.

Лангобардский государь — имеется в виду Дезидерий, король лан­гобардов (см. примеч. к с. 22).

Вассалами франков лангобарды и славяне не были, хотя со времен Айстульфа лангобардские короли платили дань Франкскому коро­левству.

65 ... Павел ... дарит ему несколько манускриптов по географии, орфо­графии и грамматике, среди которых оказывается диалектика Ари­стотеля и сочинения святого Дионисия Ареопагита, а в дополнение ко всем этим богатствам — часы, показывающие время ночью ... — Эти сведения содержатся в «Истории Франции» аббата Велли. Аристотель (384—322 до н.э.) — древнегреческий философ и ученый-энциклопедист; воспитатель Александра Македонского; основатель формальной логики; разработал многие отрасли фило­софии, занимая в ней промежуточное положение между идеализ­мом и материализмом.

Дионисий Ареопагит — здесь: христианский богослов-мистик V—VI вв., писатель, взявший себе в качестве псевдонима имя святому- ченика Дионисия Ареопагита (?—ок. 96), который упоминается в Евангелии; автор сборника «Ареопагитики», состоящего из четы­рех написанных на греческом языке трактатов («О Божественных именах», «О церковной иерархии», «О таинственном богословии», «О небесной иерархии»), которые оказали значительное влияние на развитие мировой философии.

Устройство т.н. ночных часов, подаренных в 761 г. папой Павлом I королю Пипину Короткому и, в отличие от солнечных часов, спо­

собных показывать время ночью, неизвестно; возможно, это были водяные часы (клепсидра).

... Пипин готовился к походу на Вайфара, герцога Аквитанского, род которого происходил от Боггиса, сына Хариберта ... — Вайфар (?—768) — герцог Аквитании с 745 г., сын герцога Гунальда, внук Эда Великого, пытавшийся всстановить независимость своего гер­цогства и в 768 г. потерпевший полное поражение от Пипина Короткого.

Боггис — согласно т.н. Хартии Алаона, сфабрикованной в XVII в. подложной грамоте, содержащей выдуманную родословную гер­цога Эда Великого и призванной доказать его принадлежность к династии Меровингов, герцог Аквитании с 632 г., младший сын короля Хариберта II (см. примеч. к с. 43) и отец герцога Эда Вели­кого.

... Гайяр, Лабрюер, Шатобриан. — Гайяр, Габриель Анри (1726— 1806) — французский адвокат, литератор, журналист и историк; в 1752—1792 гг. редактор «Журнала ученых», старейшего литератур­ного и научного периодического издания; член Французской ака­демии (1771); автор многих исторических трудов, в том числе «Истории Карла Великого» (1782), из которой Дюма мог почерп­нуть сведения о «ночных часах».

Лабрюер, Шарль Антуан Леклер де (1714—1754) — французский драматург и историк, автор двухтомной «Истории царствования Карла Великого» («Histoire du règne de Charlemagne»; 1745).

... Хроника, написанная неизвестным автором по приказу прославлен­ного воителя Нибелунга, сына Хильдебранда. — Хильдебранд I (ок. 690—ок. 751) — франкский военачальник, родной брат и спо­движник Карла Мартелла, герцог франков, граф Бургундии; покровитель автора второй части хроники «Продолжатели Фреде- гара».

Нибелунг I (ок. 720—до 786) — сын Хильдебранда I, двоюродный брат короля Пипина Короткого; покровитель автора третьей части хроники «Продолжатели Фредегара».

... Вскоре после этой победы, находясь в Сенте, Пипин опасно забо­левает ... — Сент — город на юго-западе Франции, в соврем, депар­таменте Приморская Шаранта, на реке Шаранта; столица истори­ческой области Сентонж; окончательно отошел к Франции в 1404 г.

... Вскоре Карломан умер, оставив двух сыновей, которым сеньоры Австразии предпочли Карла ... — У короля Карломана I, умершего 4 декабря 771 г., и его жены Герберги было двое сыновей: Пипин (770—?) и Сиагрий (?—?); после того как Карл Великий отстранил их от наследства, опираясь в этом на сеньоров Франкского коро­левства, Герберга вместе с малолетними сыновьями нашла убе­жище у лангобардского короля Дезидерия, но спустя три года они были выданы Карлу, и дальнейшая их судьба неизвестна.

66 ... Две его столицы — это Ахен и Диденхофен ... — Ахен (фр. Экс-

ла-Шапель) — город в Германии, в земле Северный Рейн— Вестфалия; известен с I в. как римское поселение; возник у целеб­ных горячих сероводородных и соляных источников; резиденция Карла Великого и политический центр его империи с кон. VHI в. и до самой его смерти; с 936 по 1546 гг. место коронации герман­ских королей.

Диденхофен (фр. Тьонвиль)—город на северо-востоке Франции, в Лотарингии, на реке Мозель, в соврем, департаменте Мозель; известен с 707 г.; при Карле Великом служил одной из королев­

ских резиденций; к Франции отошел в 1659 г. по условиям Пире­нейского мира (захваченный в 1870 г., в ходе Франко-прусской войны, Германией, в состав Франции был возвращен в 1918 г.).

67 ... и преследует вплоть до Паннонии гуннов и аваров ... — Панно­

ния — историческая область в Центральной Европе, охватывавшая территории соврем. Венгрии и частично Австрии, Хорватии, Сер­бии, Словении и Словакии; с нач. I в. н.э. римская провинция; в описываемое время входила в состав Аварского каганата, мощного племенного союза, который в сер. VI в. был создан в бассейне Дуная вышедшим из Азии кочевым народом аваров и с кон. VIII в. нападал на Франкское королевство.

Для средневековых авторов (в частности, для Эйнхарда) было характерно отождествлять гуннов, которых к этому времени давно уже не было в Европе, с аварами, напоминавшими их своими обы­чаями и нравами, так что речь здесь на самом деле идет исключи­тельно об аварах: организовав в течение 791—803 гг. несколько походов против них, Карл Великий окончательно уничтожил Авар­ский каганат, более двух столетий наводивший ужас на всю Вос­точную Европу.

... он уничтожает королевство Дезидерия в Италии ... — Дезидерий (ок. 710—ок. 786) — последний лангобардский король, правивший в 756—774 гг.; объединил большую часть Италии, но потерпел поражение в борьбе с Карлом Великим, своим бывшим зятем, в результате чего Лангобардское королевство пало, а сам он, лиши­вшись трона, окончил жизнь в монастыре.

... упорный победитель Видукинда, продолжающего упорствовать, несмотря на свои поражения ... — Видукинд (ок. 755—810) — вождь язычников-саксов, начиная с 778 г. возглавлявший несколько вос­станий против Карла Великого; в 785 г. сдался франкскому королю, был помилован и принял христианство.

... Лишь один народ ускользает от него: это норманны ... — Нор­манны (от франкского nortman — «северный человек») — западно­европейское название германских племен, населявших в раннем средневековье Ютландский и Скандинавский полуострова. Нор­маннская родовая знать в кон. VIII—XI в. предпринимала много­численные грабительские и завоевательные походы по европей­ским морям, терроризируя не только жителей прибрежной полосы, но и проникая в глубь континента. Норманнские завоеватели захватили ряд европейских территорий, а во Франции в X в. обра­зовали герцогство Нормандию.

... Послушаем монаха из обители Санкт-Галлен ... — Санкт-Галлен (аббатство святого Галла) — один из крупнейших бенедиктинских монастырей Европы; расположен в восточной части Швейцарии, в сложившемся вокруг него городе Санкт-Галлен; основан в 613 г. ирландским монахом святым Галлом (ок. 550—646); славится своей богатейшей библиотекой, где хранятся бесценные средневековые рукописи.

Здесь имеется в виду Ноткер Заика (ок. 840—912) — бенедиктин­ский монах, библиотекарь монастыря Санкт-Галлен, гимнограф, композитор, историк и агиограф; автор «Деяний Карла Великого» (лат. «Gesta Caroli Magni»), написанных ок. 883 г. и представля­ющих собой собрание не столько фактов истории, сколько народ­ных легенд о Карле Великом.

... Карлу, который вечно странствовал, случилось неожиданно при­быть в какой-то приморской город Нарбонской Галлии ... — Нарбон- ская Галлия — римская провинция с центром в городе Нарбон

(соврем. Нарбонна вблизи берега Лионского залива), охватыва­вшая территории нынешних Лангедока и Прованса.

68 ... один из первых вельмож королевства, по имени Откер, навлек на себя гнев грозного Карла и нашел убежище у Дезидерия, короля лан­гобардов. — Откер (лат. Otkerum; Дюма называет его Ogger) — пер­сонаж «Деяний Карла Великого», о котором более ничего неиз­вестно.

... осадные машины, какие, надо думать, были у легионов Дария и Юлия Цезаря. — Имя Дарий носили три персидских царя из дина­стии Ахеменидов.

Дарий I (ок. 550—486 до н.э.) — царь Персии с 522 г. до н.э., при котором начались греко-персидские войны (499—449 до н.э.).

Дарий II (?—404 до н.э.) — царь Персии с 423 г.; в конце своего правления принял участие в Пелопоннесской войне, встав на сто­рону Спарты и объявив войну Афинам.

Дарий III Кодоман (ок. 381—330 до н.э.) — царь Персии в 336— 330 гг. до н.э.; последний из династии Ахеменидов, представитель ее боковой линии, правнук Дария II; потерпел поражение от Алек­сандра Македонского в битвах при Иссе и Гавгамелах, после чего был убит своими приближенными и Александр Македонский объ­явил себя его законным преемником.

69 ... ты увидишь, как реки По и Тицин в испуге затопят своими вол­нами, потемневшими от железа, стены твоего города ... — По — река на севере Италии, длиной 652 км; берет начало в Котских Альпах, пересекает с запада на восток Паданскую долину и впа­дает в Адриатическое море.

Ткцин (соврем. Тичино) — река в Швейцарии и Италии, длиной 248 км, левый приток По; начинается в горном массиве Сен- Готард на юге Швейцарии и впадает в По в нескольких километрах от Павии, бывшей столицы лангобардских королей.

70 ... взглянем на эту державу, расширившуюся благодаря завоеваниям, необъятную и неприступную, простирающуюся в Германии до Бал­тийского моря, в Италии — до Вольтурно, в Испании — до Эбро, в Галлии — до океана ... — Вольтурно (древн. Волтурн) — река в Южной Италии, длиной 175 км; начинается в области Молизе, протекает по Кампании и впадает в Тирренское море.

Эбро (древн. Ибер) — река на севере Испании, длиной 910 км; начинается в горах Кантабрии и вблизи города Тортоса впадает в Средиземное море.

... той части Галлии, что лежит между Рейном, Лигером, Океаном и Балеарским морем ... — Лигер — древнее название реки Луары. Балеарское море — часть акватории Средиземного моря, располо­женная между восточным берегом Пиренейского полуострова и Балеарскими островами.

... части Германии, населенной франками и расположенной между Саксонией и реками Данубий, Рейн и Сала ... — Данубий — древнее название Дуная.

Сала — древнее название германской реки Зале, крупнейшего левого притока Эльбы, протекающего по Баварии, Тюрингии и Саксонии и имеющего длину 420 км.

71 ... присоединил к королевству сначала Аквитанию, Басконию, всю горную цепь Пиренеев и все прилегающие к ней земли вплоть до реки Ибер ... — Васкония — средневековое герцогство, существовавшее на юго-западе Франции, в исторической области Гасконь, в 602— 864 гг.; с 660 г. находилась в личной унии с Аквитанией, после

захвата которой в 768 г. Франкским королевством сохранила полу­независимое существование и ее правители не раз выступали про­тив Карла Великого и его потомков.

Пиренеи — горная система на юго-западе Европы, в Испании, Франции и Андорре, между Бискайским заливом и Средиземным морем; отделяет Пиренейский полуостров от Средней Европы; длина ее около 450 км, высота — до 3 404 м (пик Ането).

Ибер — древнее название реки Эбро.

... ту часть Италии, что, простираясь от Августы Претории до Нижней Калабрии, граничащей с землями греков и беневентцев, тянется более чем на тысячу миль ... — Августа Претория (соврем. Аоста, административный центр автономной области Валле- д*Аоста) — древнеримский город на северо-западе Италии, на левом берегу реки Дора Бальтеа, у места соединения двух альпий­ских долин, на стыке дорог, ведущих к перевалам Малый Сен- Бернар и Большой Сен-Бернар; основан в 24 г. до н.э. римскими легионерами.

Калабрия — гористая область на юге Италии, южная часть Апен­нинского полуострова, омываемая Тирренским и Ионическим морями; в 1061 г. была захвачена норманнами.

Греки — здесь: жители тех областей Южной Италии, которые к описываемому времени оставались под управлением Византийской империи.

Беневентцы — жители Беневентского герцогства, независимого лангобардского государства в Южной Италии, существовавшего в 571—1081 гг. и имевшего столицей город Беневент (соврем. Бене­венто); постепенно ослабляясь и утрачивая свои территории, оно к кон. XI в. вошло в состав папских владений.

... обе Паннонии, Дакию, Истрию, Либурнию и Далмацию и, наконец, все земли диких народов, расположенные между Данубием, Вистулой и Океаном. — Паннония исторически делилась на Верхнюю (с глав­ным городом Карнунт, находившимся на полпути между соврем. Веной и Братиславой) и Нижнюю (с главным городом Аквинк, соврем. Будапешт).

Дакия — обширная историческая область на юго-востоке Европы, прилегавшая к северу Балканского полуострова и занимавшая тер­ритории соврем. Румынии и частично Венгрии и Сербии; с нач. I в. римская провинция.

Истрия — историческая область на северо-восточном побережье Адриатического моря, на одноименном полуострове в северной части соврем. Хорватии; в 789 г. была присоединена к Франкскому королевству.

Либурния — историческая область на восточном побережье Адри­атического моря, к югу от полуострова Истрия, на западе соврем. Хорватии.

Далмация — историческая область на северо-западе Балканского полуострова, на восточном побережье Адриатического моря, к юго-востоку от Либурнии, занимавшая территории соврем. Хорва­тии и Черногории.

Вистула — древнее название реки Вислы, крупнейшей реки Бал­тийского бассейна, длиной 1 047 км, начинающейся в Западных Карпатах, протекающей через Польшу с юга на север и впадающей в Гданьский залив Балтийского моря.

... спустя тысячу лет Национальный Конвент предпринял точно такую же попытку ... — Национальный Конвент — высший пред­ставительный и правящий орган Франции во время Революции; был созван на основе всеобщего избирательного права и собрался

21 сентября 1792 г.; решительно боролся с внешней и внутренней контрреволюцией и проводил революционные преобразования; принял решение о казни Людовика XVI; осуществлял свою власть через созданные им комитеты и комиссии и через посылаемых им на места и в армию комиссаров, которые наделялись широчай­шими полномочиями; до начала лета 1793 г. наибольшим влия­нием в Конвенте пользовалась партия жирондистов, затем в нем преобладали якобинцы; вслед за термидорианским переворотом (27 июля 1794 г.) и свержением якобинской диктатуры политика Конвента стала более умеренной; после принятия в октябре 1795 г. новой конституции он был распущен.

... Ромм и Фабр д'Эглантин, создатели революционного кален­даря XVIII века ... — Ромм, Шарль Жильбер (1750—1795) — фран­цузский политический деятель, участник Великой Французской революции; младший брат известного математика Шарля Ромма (1745—1805); в 1779—1790 гг. воспитатель юного русского графа Павла Александровича Строганова (1774—1817); с 1791 г. депутат Законодательного собрания, а с 1792 г. — Национального Кон­вента, монтаньяр; член Комитета народного просвещения, руко­водитель комиссии, разработавшей республиканский календарь; после поражения Прериальского восстания (20 мая 1795 г.), направленного против политики термидорианского Конвента, был приговорен к смерти и покончил жизнь самоубийством.

Эглантин, Филипп Франсуа Фабр д' (1750—1794) — французский актер, драматург, поэт и политический деятель; депутат Конвента, один из ближайших сторонников Дантона, вместе с которым он был арестован, приговорен к смерти и казнен; автор названий месяцев и дней республиканского календаря.

Республиканский календарь, который по докладу Ш.Ж.Ромма был принят Конвентом 5 октября 1793 г., действовал до конца 1805 г. Новое летосчисление («эра свободы») начиналось со дня установ­ления Республики — 22 сентября 1792 г. (последовавший за этим числом год объявлялся первым годом Республики); христианское летосчисление отменялось; в новых названиях месяцев учитыва­лись особенности времен года и процессы сельского хозяйства; каждый день года также получил особое название.

72 ... Как это было перед смертью Цезаря и как это случилось перед смер­

тью Наполеона, мир стал свидетелем роковых знамений ... — О череде зловещих знамений, предвещавших смерть Цезаря, сообщают мно­гие античные авторы — Цицерон («О дивинации», 119), Светоний («Божественный Юлий», 81), Плутарх («Цезарь», 69) и др. Согласно свидетельству Франческо Карло Антомарки (1780—1838), лечащего врача Наполеона I на острове Святой Елены, за месяц до смерти бывшего императора, 2 апреля 1821 г., его слуги заме­тили в небе над Атлантикой комету, что крайне удручило отлича­вшегося суеверием изгнанника, увидевшего в этом предвестие своей скорой смерти.

... мост, который этот государь перебросил через Рейн возле Могон- тиака ... — Могонтиак — древнее название германского города Майнц, расположенного на левом берегу Рейна, вблизи впадения в него реки Майн.

...Во время своего последнего похода в Саксонию против Годфрида, короля данов ... — Годфрид (?—810) — король Ютландии с 800 г., враждовавший с Франкским королевством; в 810 г. высадился на побережье Фризии и заставил фризов выплатить ему огромную дань, что побудило Карла Великого собрать флот для похода в

Данию, но Годфрид в том же году был убит одним из своих дру­жинников, и надобность в этом походе отпала.

73 ... его вечным и последним покоем была выбрана великолепная бази­

лика, построенная им в Ахене и посвященная Деве Марии ... — Стро­ительство кафедрального собора в Ахене, самого древнего собора на севере Европы, началось ок. 786 г. с сооружения грандиозной дворцовой капеллы, построенной мастером Одоном Мецским (ок. 742—814) и освященной в 805 г., и продолжалось вплоть до XIX в.

... Его препоясали славным мечом Весельчаком, которым, как сооб­щает хроника монастыря Сен-Дени, он разрубил надвое закованного в латы рыцаря. — Весельчак (фр. Joyeuse — Жуайёз) — меч Карла Великого; согласно легенде, блеск этого меча ослеплял врагов, а тот, кто им владел, не мог быть отравлен.

«Хроники Сен-Дени» — летопись Французского королевства, которую начиная с сер. XI в. вели на латинском языке монахи аббатства Сен-Дени; в 1250—1274 гг. этот летописный свод был переведен на французский язык монахом Приматом из Сен-Дени, а впоследствии доведен до 1461 г.

... скипетр и золотой щит, освященные папой Львом ... — Имеется в виду Лев III (ок. 750—816) — римский папа с 795 г., союзник Карла Великого, короновавший его в 800 г. императорской короной в римской базилике святого Петра; в 1673 г. был канонизирован.

... на шею повесили драгоценную цепь с подвешенным к ней полым изумрудом, в котором была заключена частица истинного кре­ста ... — Согласно преданию, мать императора Константина I, ревностная христианка Елена, обнаружила в 326 г. в Иерусалиме обломки креста, на котором был распят Христос, и поместила их в основанный ею в Святой Земле храм Вознесения. Частицы этого «истинного креста Господа», или «честного дерева», разошлись по всему миру в количестве, превышающем всякие разумные пре­делы. В средние века частицы истинного креста были одной из самых почитаемых реликвий.

... Эта цепь и этот изумруд принадлежали королеве Гортензии, гер­цогине де Сен-Лё... — Имеется в виду Гортензия де Богарне (1783— 1837) — падчерица Наполеона I, дочь Жозефины де Богарне (1763—1814) и ее первого мужа с 1779 г. виконта Александра де Богарне (1760—1794); с 1801 г. жена Луи Бонапарта (1778—1846), младшего брата своего отчима и короля Голландии в 1806—1810 гг.; мать императора Наполеона III (1808—1873); после отречения Луи Бонапарта от престола жила отдельно от мужа, в 1814 г. получила от Людовика XVIII титул герцогини де Сен-Лё (по названию при­надлежавшего ей замка Сен-Лё в селении Сен-Лё-ле-Форе в долине Уазы, в 20 км к северу от Парижа), а после второй рестав­рации Бурбонов обосновалась в Швейцарии, в приобретенном ею замке Арененберг в кантоне Тургау, и жила там до самой смерти.

... Умер семидесяти лет в год DCCCXIIII от Рождества Хри­стова, VII индикта V день до февральских календ. — В древнерим­ском календаре, реформированном Юлием Цезарем в 46 г. до н.э., отсчет дат велся следующим образом: в каждом из двенадцати месяцев (из них в семи было по 31 дню, в четырех — по 30 дней и в одном — 28 или 29 дней) было три фиксированных дня: первый его день, называвшийся «календы»; день, деливший месяц на две половины, «иды» (в коротких месяцах он приходился на 13-е число, в длинных — на 15-е); девятый день до ид, «ноны». Дни месяца обозначались путем отсчета в обратном направлении от

этих установленных дат, включая и обозначаемый день, и день, от которого велся отсчет.

В январе был 31 день, и потому «V день до февральских календ года ОСССХПП» — это 28 января 814 г.

Индикт — обозначение порядкового номера года при летосчисле­нии по 15-летним циклам, употреблявшееся в средние века в хри­стианских странах при датировке документов; индикт определя­ется как остаток от деления на 15 номера года, отсчитываемого от сотворения мира (5508 г. до Рождества Христова).

В данном случае: 814 + 5508 = 6322 = 421 х 15 + 7, так что 814 г. идет седьмым в очередном 15-летнем цикле.

... Хлодвиг, или Людвиг I, прозванный Благочестивым, сын Карла Великого, наследует от него империю. — Людовик I Благочестивый (778—840) — последний единовластный правитель Франкского государства, сын Карла Великого и его третьей жены (с 771 г.) Хильдегарды Винцгау (ок. 758—783); король Аквитании с 781 г.; император с 814 г.

74 ... огромная империя Карла Великого, из которой его преемники соз­

дадут девять королевств: Нейстрию, Австразию, Алеманию, Ита­лию, Лотарингию, Цисъюранскую Бургундию, Трансъюранскую Бур­гундию, Бретань и Наварру. — В результате распада империи Карла Великого в период с 842 по 888 г. возникло семь государств: Западно-Франкское королевство (Франция), в котором выделя­лось королевство Аквитания; Восточно-Франкское королевство (Германия), в котором отдельно существовали королевства Алема­ния и Бавария; Италия, Лотарингия, Верхняя (Трансъюранская) Бургундия, Нижняя (Цисъюранская) Бургундия, разделенные хребтом Юра, и Наварра, возникшая на землях, отвоеванных Кар­лом Великим у арабов. Бретань была зависимым от Франкской монархии государством, но не входила в ее состав (правители Бре­тани были признаны королями в 851 г.).

... Его сыновья от первого брака, Хлотарь, Пипин и Хлодвиг, первый из которых поставлен отцом управлять вместе с ним империей, а двое других сделаны им королями соответственно Аквитании и Бава­рии, не хотят, чтобы к разделу был допущен Карл Лысый, сын Люд­вига от второго брака. — В первом браке, с 794 г., Людовик I Бла­гочестивый был женат на Ирменгарде Хеспенгау (ок. 778—818); тремя их сыновьями были:

Лотарь I (795—855) — император Запада с 817 г. (до 840 г. как соправитель отца); в 814—817 гг. король Баварии, в 818—855 гг. ко­роль Италии, в 843—855 гг. король Срединного королевства. Пипин I (797—838) — король Аквитании с 814 г., умерший еще при жизни отца.

Людовик II Немецкий (ок. 805—876) — король Баварии в 817— 843 гг., король Восточно-Франкского королевства с 843 г.

Карл II Лысый (823—877) — сын Людовика I Благочестивого и его второй жены (с 819 г.) Юдифи Баварской (ок. 805—843); с 843 г. король Западно-Франкского королевства; с 875 г. император Запада; прозвище его связано с тем, что 5 мая 877 г., в день освя­щения новой церкви, построенной им в Компьене, он, вопреки обычаю франкских королей носить длинные волосы, коротко постригся в знак своего смирения перед церковной властью.

... В итоге они восстают против отца и дважды лишают его трона; в первый раз Хлотарь берет его в плен и насильно везет за собой из Ротфельда в Марлен, из Марлена в Мец, а из Меца в Суассон и там, заключив его в монастырь Сен-Медар, разлучает с юным Карлом,

которого отправляют в аббатство Прюм в Арденнском лесу. — Рот- фельд (Rot h fe Id — нем. «Красное поле»; у Дюма ошибочно Rolfeld) — равнина в Эльзасе, в нескольких километрах к северо- западу от города Кольмар, на которой с весны 833 г. стояли лаге­рем войска старших сыновей Людовика Благочестивого, восста­вших против отца; 30 июня того же года, после того как его соб­ственные войска, которые император привел туда, изменили ему, он был вынужден отдаться на милость сыновей, после чего эту местность стали называть Люгенфельд (Lügenfeld — нем. «Поле предательства»).

Марлен — имеется в виду селение Марленхайм в Эльзасе, в 16 км к западу от Страсбурга, старинная резиденция франкских королей (лат. Marilegium).

Монастырь Сен-Медар — бенедиктинское аббатство в Суассоне, одно из крупнейших во Франкском королевстве, основанное в 577 г. королем Хлотарем I и посвященное святому Медарду (ок. 456—545), епископу Нуайонскому; упразднено во время Великой Французской революции.

Монастырь Прюм — бенедиктинское аббатство в городке Прюм на западе Германии, в земле Рейнланд-Пфальц, основанное в 720 г. Бертрадой Старшей (ок. 670—после 721), прабабкой Карла Вели­кого, и пользовавшееся особой благосклонностью со стороны Каролингской династии.

... В скором времени Пипин, король Аквитании, умирает, и импера­тор, обездолив своих внуков в пользу своего сына, отдает Карлу Лысому весь юг и запад Франции ... — У Пипина I Аквитанского, умершего 13 декабря 838 г., от его единственной жены Рингарды было двое сыновей: Пипин II (ок. 823—ок. 864), король Аквитании в 838—852 гг., и Карл Аквитанский (ок. 828—863), архиепископ Майнцский с 856 г. После смерти отца Пипин II был посажен на трон аквитанской знатью, но Людовик Благочестивый отказался признать своего внука королем Аквитании, даровав ее своему сыну Карлу Лысому; тем не менее Пипину II в течение долгого времени удавалось сохранить власть над Аквитанией.

75 ... находясь на одном из островов посредине Рейна, вблизи Майнца, он

умирает от истощения ... — Император Людовик I Благочестивый умер 20 июня 840 г. на острове близ города Ингельгейм-на-Рейне на западе Германии, в земле Рейнланд-Пфальц, в 20 км к западу от Майнца.

... великолепный Реймский собор был построен в его царствова­ние ... — Речь идет о втором соборе Реймской Богоматери, кото­рый был освящен в 852 г. (его воздвигли на месте первого, завер­шенного в 401 г.) и в 1210 г. уничтожен пожаром; нынешний, тре­тий по счету, был построен в 1211 — 1275 гг.

... Норманны ... при Хлодвиге Благочестивом высаживаются в той части Нейстрии, которой позднее они дадут свое имя. — Имеется в виду Нормандия — историческая область на северо-западе Франции, территория соврем, департаментов Манш, Орн, Кальвадос, Эр и Приморская Сена; главный город — Руан.

... «Vita Ludovici Pii» ... — «Vita Ludovici Pii» (лат. «Жизнь Людовика Благочестивого») — сочинение анонимного автора, которого в исторической науке принято называть Астрономом в связи с его особым интересом к космическим явлениям и который, видимо, состоял при дворе Людовика Благочестивого, а затем Карла Лысого. О кончине императора рассказывается в главах 62—64 этого сочинения.

... Необычайный акростих, служащий прологом к поэме Эрмольда Черного, станет для читателя доказательством высказанного нами утверждения. — Эрмольд Черный (Нигелл; ок. 790—после 838) — придворный поэт императора Людовика I Благочестивого и короля Пипина I Аквитанского; автор латинской поэмы «Прославление Хлудовика, христианнейшего Цезаря Августа» («Carmen in honorem Hludovici christianissimi Caesaris Augusti»).

Начальные и конечные буквы двустороннего акростиха, служащего вступлением к этой поэме и приводимого далее Дюма, образуют фразу «Ermoldvs Cecinit Hlvdoici Caesaris Arma» (лат. «Эрмольд воспел подвиги Хлудовика Цезаря»).

... В 881 году ... была сочинена песнь в честь Людвига, третьего сына Людвига Заики ... — Имеется в виду Людовик III (863—882) — ко­роль Франции с 879 г., старший (а не третий) сын Людовика II Заики и его первой жены (с 862 г.) Ансгарды Бургундской (ок. 826—ок. 880); внук Карла Лысого; 3 августа 881 г. одержал у селения Сокур-ан-Вимё к юго-востоку от устья Соммы блиста­тельную победу над норманнами, которая была прославлена в песне, возможно народной, сложенной на франкском языке и носящей название «Песнь о Людвиге» («Ludwigslied») — образчике ранней придворной поэзии эпико-лирического характера.

Людовик II Заика (846—879) — король Франции с 877 г., старший сын Карла Лысого и его первой жены (с 842 г.) Ирментруды Орле­анской (825—869).

77 ... Два войска встречаются 25 июня 841 года при Фонтенуа ... — Фонтенуа-ан-Пюизе — селение в Бургундии, в 25 км к юго-западу от города Осер, в соврем, департаменте Йонна.

25 июня 841 г. близ этого селения произошла кровопролитная битва между сыновьями Людовика Благочестивого, в которой Карл Лысый в союзе с Людовиком Баварским одержал решительную победу над Лотарем I и поддержавшим его Пипином II Аквитан­ским.

... заключенный мир влечет за собой новый раздел империи ... — Речь идет о разделе Франкского государства, произведенного в соот­ветствии с решениями договора, который заключили 11 августа 843 г. в Вердене (Лотарингия) сыновья Людовика Благочестивого. ... Нитхард, «История». — Нитхард (ок. 790—ок. 843) — франкский хронист, внук Карла Великого, внебрачный сын его дочери Берты и придворного поэта Ангильберта (см. примеч. к с. 59); советник и военачальник Карла Лысого, участник битвы при Фонтенуа; автор «Истории» (лат. «Historiarum») в четырех книгах, в которой описываются политические события эпохи правления Людовика Благочестивого, в том числе раздоры его сыновей — т.н. «война трех братьев».

78 ... Карл Лысый берет себе всю ту часть Галлии, какая расположена к западу от рек Шельды, Мааса, Соны и Роны, и север Испании вплоть до реки Эбро, то есть всю современную Францию плюс Наварру, за вычетом Лотарингии, Франш-Конте, Дофине и Про­ванса ... — Шельда (фр. Эско) — река в Западной Европе, длиной 430 км, протекающая по территории Франции, Бельгии и Нидер­ландов; берет начало в Арденнских горах; впадает в Северное море, образуя эстуарий.

Маас — см. примеч. к с. 34.

Сона — река на востоке Франции, правый и самый крупный при­ток Роны, длиной 482 км; берет начало в южной части Лотаринг- 436

ского плато и течет по Сонско-Ронской межгорной впадине; у места ее впадения в Рону стоит Лион.

Рона — река в Швейцарии и Франции, длиной 812 км; берет начало из Ронского ледника в Лепонтинских Альпах, протекает через Женевское озеро и по Ронской низменности, впадает в Лионский залив Средиземного моря (к западу от Марселя).

Эбро — см. примеч. к с. 70.

Франш-Конте — историческая провинция на востоке Франции, в бассейне Соны, частью в горах Юры; охватывает соврем, департа­менты Ду, Юра, Верхняя Сона; главный город — Безансон.

Дофине — историческая провинция на юго-востоке Франции, охватывающая соврем, департаменты Изер, Дром и Верхние Альпы; главный город — Гренобль.

... Людвиг берет себе все германоязычные земли вплоть до Рейна и Альп, то есть Германскую империю, простирающуюся на восток до Венгрии, Богемии, Моравии и Пруссии ... — Во владения Людовика Баварского вошли германские земли от Рейна до Эльбы: Саксо­ния, Тюрингия, Алемания, Бавария и Каринтия.

Богемия (от лат. Boiohaemum — «страна бойев») — историческая область в Центральной части Европы, соответствующая нынешней Чехии (без Моравии).

Моравия — историческая область Центральной Европе, к востоку от Богемии, входящая ныне в состав Чехии.

... По имени Лотаря это королевство стало называться Лотер- рике ... — Лотарингия получила свое название не по имени Лотаря I, а по имени Лотаря II (ок. 835—869), его сына, который получил ее в 855 г., после раздела Срединного королевства Лотаря I; это название образовано от латинского «Lotharii regnum» («королевство Лотаря»).

79 ... Клятва на верность союзу против Лотаря, произнесенная на франкском, или тевтонском, языке перед битвой при Фонтену а ... — Речь идет о знаменитых Страсбургских клятвах — клятвах верно­сти друг другу, которые Людовик Баварский и Карл Лысый произ­несли 14 февраля 842 г. в Страсбурге, почти через год после сра­жения при Фонтенуа, обязавшись не заключать сепаратных согла­шений с Лотарем. Нитхард приводит тексты этих клятв в своем сочинении, одно из названий которого — «De dissensionibis filiorum Ludovici pii» (лат. «О распрях сыновей Людовика Благочести­вого»).

80 ... Сульпиций Север. — Сульпиций Север (ок. 363—ок. 425) — хри­стианский писатель, агиограф и хронист, уроженец Аквитании; автор «Жития святого Мартина», «Священной хроники» и «Диалогов» (ок. 404 г.); святой католической церкви.

... окруживший Францию от Ла-Манша до Гасконского залива ... — Ла-Манш — пролив между северным побережьем Франции и островом Великобритания, длиной 578 км; соединяет Северное море с Атлантическим океаном.

Гасконский залив — принятое у французов название Бискайского залива, расположенного уберегов Франции и Испании.

... поднимается по Луаре до Нанта, заполоняет Гиень, Анжу и Турень ... — Нант — город в Западной Франции, крупный порт в эстуарии реки Луара, впадающей в Бискайский залив Атлантиче­ского океана; административный центр департамента Атлантиче­ская Луара; известен с глубокой древности как главное поселение галльского племени намнетов (отсюда его название); в IX—сер. XII

вв. столица самостоятельного графства; затем вошел в состав гер­цогства Бретань, а с XV в. — в состав Французского королевства. Гкень — историческая область на юго-западе Франции, примерно соответствующая Аквитании; название ее, известное с XIII в., и произошло от искажения топонима «Аквитания».

Анжу — историческая область на западе Франции, в нижнем тече­нии Луары, соответствующая соврем, департаменту Мен-и-Луара; главный город — Анже; название получила от обитавшего там в древности галльского племени андекавов.

Турень — историческая область на западе центральной части Франции, в бассейне Луары, к востоку от Анжуа; главный город — lÿp; ее территория, которую в древности населяло галльское племя туронов, разделена ныне между департаментами Эндр-и-Луара, Луар-и-Шер и Эндр.

... входит во время морского прилива в Сену, захватывает и разоряет Руан ... — Руан (древн. Ротомаг) — старинный город на севере Франции, на берегу Сены, административный центр департамента Приморская Сена; захваченный норманнами в 40-х гг. IX в., стал столицей Нормандского герцогства.

... молодой Пипин, у которого Людвиг Благочестивый отобрал отцов­ское наследство, чтобы передать его Карлу Лысому, вступает в союз с этими разбойниками ... — Имеется в виду Пипин II (см. примем, к с. 74), сын Пипина I Аквитанского, внук Людовика Благочести­вого, в своей борьбе с Карлом Лысым не раз использовавший нор­маннов в качестве наемников.

... ffa этих условиях завоеватели отступают в Жюмьеж ... — Жюмьеж — укрепленное бенедиктинское аббатство на севере Франции, которое находилось в одноименном селении, распола­гающемся между Гавром и Руаном; основанное в 654 г. святым Филибертом, оно 24 мая 841 г. было сожжено викингами и после этого, оставленное монахами, пятьдесят лет пребывало в запусте­нии.

81 ... Каждый дом сеньора, то есть графа, епископа, аббата или коро­

левского вассала, внес в качестве своей доли один солид, каждый дом свободного человека — восемь денариев ... — Основой денежной системы в государстве Карла Великого, введенной в 793—794 гг., была весовая единица в 408 г (фунт Карла Великого); из одного фунта серебра чеканили 20 монет весом по 20,4 г, именовавшихся солидами, или 240 монет весом по 1,7 г, называвшихся денари­ями.

... «Акты Каризиакской ассамблеи в капитуляриях Карла Лысого». — Вероятно, имеется в виду ассамблея в Каризиаке (соврем. Кьерзи- на-Уазе) 14—16 июня 877 г., на которой был обнародован капиту­лярий (указ) Карла Лысого, устанавливающий наследственность должности графа («Кьерзийский капитулярий»).

... В «Сен-Бертенских анналах», где также упоминается этот побор, приводится иной вариант распределения налога ... — Сен- Бертенские анналы (лат. «Annales Bertiniani») — летописный свод Сен-Бертенского монастыря (см. примеч. к с. 54), охватывающий историю Франкского государства с 830 по 882 гг.; первая его часть, посвященная 830—835 гг., написана неизвестным автором, вторая (835—861 гг.) — святым Пруденцием (настоящее имя — Галиндо; ?—861), капелланом императора Карла Лысого, третья (861—882 гг.) — архиепископом Гинкмаром Реймским (см. при­меч. к с. 59).

... Немного времени спустя новое войско этих варваров, объедини­вшись с бретонцами, захватывает Ле-Ман. — Ле-Ман — город на северо-западе Франции, на реке Сарта, на полпути между Нантом и Парижем; столица исторической области Мен; в настоящее время — административный центр департамента Сарта. Норманны дважды захватывали Ле-Ман и подвергали его разграблению: в 844 и 866 гг.; здесь речь идет об их втором набеге, совместно с бретон­цами, во главе которых стоял бретонский король Саломон (правил в 857-874 гг.).

... Их нападение удается отразить, однако Роберт Сильный, граф Парижский, прадед Туга Капета, погибает в бою с ними. — Роберт Сильный (ок. 820—866) — граф Парижский, владевший, помимо Парижа, значительными территориями в Центральной Франции; основатель рода Робертинов; оборонял Париж от набегов норман­нов и 2 июля 866 г. погиб в бою с ними и их союзниками- бретонцами в сражении при Бриссарте (селение на реке Сарта, в 60 км к юго-западу от Ле-Мана).

ГУго Капет (ок. 939—996) — правнук Роберта Сильного, сын ГУго Великого (см. примеч. к с. 90) и его жены с 938 г. Гедвиги Саксон­ской (ок. 922—ок. 965); герцог франков с 956 г., король Франции с 987 г., по прозвищу которого королевская династия стала назы­ваться Капетингами.

... Пипин добивается признания его королем Аквитании, а Номи- ноэ — признания его королем Бретани. — Номиноэ (ок. 800—851) — правитель Бретани с 831 г., бретонский национальный герой; союзник Пипина II Аквитанского в его борьбе с Карлом Лысым; добился от Карла Лысого признания своего герцогского титула в 846 г.

... император Лотарь умирает в аббатстве Прюм, успев разделить свои владения между тремя своими сыновьями: Людвигом, Лотарем и Карлом. — У императора Лотаря I, умершего 29 сентября 855 г., и его жены с 821 г. Ирменгарды Турской (ок. 804—851) было трое сыновей, между которыми он незадолго до своей смерти произвел раздел своих владений:

Людовик II (825—875) — король Италии с 844 г., император Запада с 850 г. (с 844 г. как соправитель отца);

Лотарь II (ок. 835—869) — король Лотарингии с 855 г.;

Карл (ок. 845—863) — король Прованса с 855 г., получивший этот титул в десятилетнем возрасте.

... Карл Лысый тотчас же вместе с войском переваливает через гору Мон-Сени, вторгается в Италию ... — Мон-Сени — горный массив в Западных Альпах, южнее Большого Сен-Бернара, на границе Франции и Италии, где через перевал, на высоте 2 081 м, проходит дорога, связывающая эти страны.

82 ... Два года спустя он умирает в деревушке Врио, в крестьянской

хижине, отравленный, как полагают, врачом-евреем по имени Седе- кия. — Брио (соврем. Аврьё) — селение в Савойе, у подножия горы Мон-Сени.

Император Карл Лысый умер 6 октября 877 г., на обратном пути из похода в Италию, заразившись лихорадкой; возможно, смерть императора ускорил его личный врач Седекия, давший ему яд вме­сто лекарства.

... Тело его вначале хоронят в Нантюа, а позднее перевозят в Сен- Дени ... — Нантюа — городок на востоке Франции, в департаменте Эн, на берегу одноименного озера; сложился вокруг бенедиктин­ского монастыря, основанного в 671 г.

... Его сын Людвиг II наследует ему в 877 году. — Имеется в виду Людовик II Заика (см. примеч. к с. 75).

... Вскоре мать Людвига II привозит ему из Италии меч святого Петра, корону, скипетр и императорскую мантию ... — Матерью Людовика II была Ирментруда Орлеанская (825—869), первая жена Карла Лысого, удалившаяся в 867 г. в монастырь и умершая там спустя два года, задолго до смерти своего мужа.

Меч святого Петра — христианская реликвия, отождествляемая с мечом, которым, согласно Евангелию, во время ареста Иисуса Христа в Гефсиманском саду Петр отсек ухо Малху, рабу перво­священника (Иоанн, 18: 10—11).

Эту реликвию вместе с императорскими регалиями должна была передать Людовику Заике его мачеха Ришильда Прованская (ок. 845—910), вторая жена (с 899 г.) Карла Лысого, которой пору­чил это сделать умирающий император.

... Карломан, старший сын Людвига Немецкого, выставляет свою кандидатуру на выборах и отнимает у него титул императора. — Карломан Баварский (ок. 830—880) — старший сын Людовика П Баварского и его жены с 827 г. Эммы Баварской (ок. 808—876); с 876 г. король Баварии, Паннонии, Богемии, Моравии и Каринтии; в 877 г. был провозглашен королем Италии, но в 879 г., разбитый параличом, отрекся от престолов, уступив их своим младшим бра­тьям: Италия досталась Карлу III Толстому (839—888), а Бава­рия — Людовику III Молодому (835—882); в борьбе за император­скую корону потерпел поражение.

... Людвиг III и Карломан, хотя они были его сыновьями от первой жены, с которой он развелся, становятся его преемниками. — Име­ются в виду упоминавшийся выше Людовик III (см. примеч. к с. 75) и его младший брат и соправитель Карломан II (866—884), короли Западно-Франкского королевства с 879 г., сыновья Людо­вика II Заики и его первой жены (с 862 г.) Ансгарды Бургундской (ок. 826—ок. 880), с которой он развелся; оба брата умерли без­детными.

... Свою вторую жену он оставляет беременной сыном, будущим Кар­лом Простоватым. — Второй женой Людовика II Заики в 875 г. стала Аделаида Парижская (ок. 850—901), но церковные власти отказались признать это брак законным, поскольку он был заклю­чен при жизни Ансгарды Бургундской.

Карл II Простоватый (879—929) — сын Людовика II Заики и Аде­лаиды Парижской, родившийся через пять месяцев после смерти отца; король Западно-Франкского королевства в 898—922 гг., занявший трон после смерти Эда Парижского (см. примеч. к с. 33) и в 922 г. низложенный; умер в заточении.

... Юных принцев, которым тогда было по пятнадцать или шестна­дцать лет, вместе коронуют в аббатстве Феррьер ... — Имеется в виду знаменитое бенедиктинское аббатство в селении Феррьер-ан- Гатине в центральной части Франции (соврем, департамент Луаре, в 10 км к северу от города Монтаржи), основанное в 630 г.; Людо­вик III и Карломан II были коронованы там 10 апреля 879 г.

... На одной его стороне они грабят, жгут или ровняют с землей Камбре, Сен-Рикье, Сен-Валери, Амьен, Корби и Аррас, а на другой — Маастрихт, Льеж, Тонгр, Ахен и Мальмеди. — Камбре — см. при­меч. к с. 50.

Сен-Рикье — аббатство на северо-востоке Франции, в Пикардии, в одноименном селении (в 8 км к северо-востоку от города Абвиль

в соврем, департаменте Сомма), основанное в 625 г. отшельником Рикарием (?—645), святым католической церкви.

Сен-Валери — одно из древнейших аббатств в Пикардии, находи­вшееся в устье Соммы, в селении Сен-Валери-на-Сомме, в 15 км к северо-западу от Абвиля; было основано в 616 г. святым Вале­рием (ок. 565—622).

Амьен — столица Пикардии, ныне административный центр департамента Сомма; расположен на Сомме, в 40 км к юго-востоку от Абвиля.

Корби — город в Пикардии, на Сомме, в 15 км к востоку от Амьена.

Аррас — город на северо-востоке Франции, в 55 км к северо- востоку от Амьена; столица исторической области Артуа; ныне административный центр департамента Па-де-Кале.

Маастрихт — город на юго-востоке Нидерландов, административ­ный центр провинции Лимбург.

Льеж — город на востоке Бельгии, центр одноименной провин­ции; в 972—1795 гг. столица церковного княжества Льеж.

Тонгр (голл. Тонгерен) — город в Бельгии, в провинции Лимбург, в 15 км к северу от Льежа; известен с глубокой древности.

Ахен — см. примеч. к с. 66.

Мальмеди — город в Бельгии, в провинции Льеж, в 45 км к юго- востоку от Льежа; сложился вокруг основанного в 648 г. бенедик­тинского аббатства.

83 ... Людвиг III выступает против них и вначале одерживает победу

над ними при Сокуре, в Понтьё. — Понтьё — небольшая историче­ская область на севере Франции, в Пикардии; главный город — Абвиль; в состав Французского королевства вошла в 1427 г. Селение Сокур-ан-Вимё, где 3 августа 881 г. Людовик III разгро­мил норманнов, находится в 15 км к западу от Абвиля, недалеко от устья Соммы.

... в это же самое время Карл Толстый, позднее ставший королем франков, наследует от своего брата Людвига Немецкого титул императора Запада и начинает с того, что заключает с норман­нами, грабившими Германию, постыдный договор, по которому они вступают во владение захваченными ими землями, но при одном усло­вии: Годфрид, один из норманнских герцогов, должен принять христи­анство и жениться на принцессе Гизеле, дочери Лотаря. — Карл III Толстый (839—888) — третий сын короля Людовика II Баварского и Эммы Баварской, унаследовавший от отца в 876 г. Алеманию и Рецию; король Восточно-Франкского королевства в 882—887 гг., король Западно-Франкского королевства в 884—887 гг., король Италии в 879—887 гг., император Запада в 881—887 гг.; в 887 г. был низложен (поводом к этому стала его физическая немощь и неспо­собность управлять государством) и вскоре умер в городке Нёй- динген на Дунае; похоронен в монастыре Райхенау.

Людвиг Немецкий — имеется в виду Людовик III Молодой (835— 882), второй сын Людовика II Баварского и Эммы Баварской, который при разделе владений своего отца получил Франконию, Тюрингию и Саксонию, а в 880 г. унаследовал Баварию от своего старшего брата Карломана, но никогда не был императором (после смерти Карла Лысого титул императора оставался вакантным в течение четырех лет).

В 882 г. Карл III выступил против норманнов, опустошавших ниж­нерейнские земли и окружил их лагерь на реке Маас, но потом заключил с их предводителем Годфридом (?—885) договор, по которому тот, приняв крещение и принеся императору вассальную 441

присягу, получал герцогство Фризию и руку Гйзелы (ок. 860—ок. 907), внебрачной дочери лотарингского короля Лотаря II и его конкубины Вальд рады.

... Карломан, вначале разгромивший их, затем потерпел от них пора­жение ... — Имеется в виду Карломан II, король Западно- Франкского королевства.

... «Meцские анналы». — «Мецские анналы» — продолжение Сен- Бертенских анналов, содержащее описание событий 869—893 гг.

... Юному Карлу, сыну Людвига II, родившемуся уже после его смерти, было тогда всего семь лет. — Имеется в виду Карл Простоватый, сын Людовика II Заики; ко времени смерти Карломана II ему было чуть больше пяти лет.

84 ... сеньоры предложили корону Карлу III Толстому, который поспешно

прибыл в Гондревиль под Тулем и был там провозглашен королем в 884 году. — ТУль — старинный город на северо-востоке Франции, в Лотарингии, на реке Мозель, в соврем, департаменте Мёрт-и- Мозель.

Гондревиль — селение в Лотарингии, в 2 км к северо-востоку от ТУля.

... норманны ... используют в качестве предлога убийство герцога Годфрида, которое по приказу Карла было совершено на острове Вето, собирают сорок тысяч человек под командованием Зигфрида и, предав огню Понту аз, берут в осаду Париж. — Предводитель норманнов Годфрид, герцог Фризии, был предательски убит в июне 885 г. во время переговоров с фризскими и саксонскими вельможами на острове вблизи селения Спейк в начале дельты Рейна, у места ответвления его основного рукава Ваал (в нынеш­ней нидерландской провинции Гелдерланд). Упомянутый Дюма топоним «île Bétau» идентифицировать не удалось.

Норманны под водительством Зигфрида (?—?), сподвижника гер­цога Годфрида, поднялись на 700 судах по Сене и в течение мно­гих месяцев, с 24 ноября 885 г. по октябрь 886 г., осаждали Париж, требуя, чтобы их флот пропустили в глубь страны, в Бургундию; осада была снята лишь после того, как Карл III Толстый, с запо­зданием пришедший на помощь осажденным, позволил норман­нам подняться вверх по Сене и выплатил им дань в размере 700 фунтов серебра.

Понтуаз (букв. фр. «Мост через Уазу») — старинный город во Франции, в 30 км к северо-западу от Парижа, на правом берегу реки Уазы; столица исторической области Вексен (городские права получил в 1188 г.); ныне является административным центром департамента Валь-д’Уаз.

... Весь город располагался тогда на вытянутом в длину острове, который в наши дни называется Сите. — Сите — остров на Сене, в центре Парижа, древнейшая часть города, соединенная с обоими берегами реки несколькими мостами.

... Один мост находился там, где позднее был построен мост Менял, а другой — на том месте, какое в наше время занимает Малый мост ... — Мост Менял, соединяющий остров Сите с правым бере­гом Сены, много раз перестраивался и рушился во время наво­днений; первый мост на этом месте, деревянный, был построен в кон. IX в. и назывался Большим мостом (он сгорел в октябре 1621 г.); тот, что имеет в виду Дюма, каменный, застроенный пяти­этажными домами с лавками менял и ювелиров, был сооружен в 1639—1647 гг. по плану архитектора Жана Андруэ дю Серсо

(ок. 1585—1650): он имел семь пролетов и простоял до сер. XIX в. (все дома на нем снесли еще в 1786 г.); нынешний, трехпролетный мост длиной 103 м и шириной 30 м, был сооружен в 1858— 1860 гг.

Малый мост соединяет остров Сите с левым берегом Сены (левый рукав реки уже правого, с чем и связано название моста); как и мост Менял, он много раз разрушался во время наводнений и пожаров, но уже с 1186 г. был каменным; тот, о котором говорит здесь Дюма, был построен после катастрофического пожара 1718 г.: он имел три пролета и простоял до сер. XIX в.; строительство нынешнего однопролетного моста длиной 32 м и шириной 20 м было завершено в 1853 г.

... Аббон, «Осада Парижа норманнами». — Имеется в виду упоми­навшийся выше Аббон Горбатый из аббатства Сен-Жермен-де-Пре (см. примеч. к с. 37), очевидец осады Парижа норманнами в 885— 886 гг., автор написанной на латинском языке поэмы «De Bellis Parisiacae urbis adversus normannos» («О войне города Парижа с норманнами»).

... во главе жителей, оборонявших осажденный город, стоял Эд, или Одон, граф Парижский, который позднее станет королем Фран­ции. — Эд Парижский (см. примеч. к с. 33) был избран королем Франции 29 февраля 888 г., вслед за низложением Карла III Тол­стого (11 ноября 887 г.).

... брандеры, пущенные по течению и вызывавшие пожары везде, где их выбрасывало на берег. — Брандер — судно, которое нагружают горючими веществами и сплавляют вниз по течению или пускают по ветру, чтобы уничтожить корабли противника или какие-либо защитные сооружения; в качестве такого рода оружия, известного еще со времен античности, обычно использовались старые воен­ные и торговые суда.

85 ... особенно отличался в этом епископ Гослин, воодушевлявший гар­

низон своими проповедями и собственным примером. — Гослин (Гоз- лин; ок. 834—886) — епископ Парижский с 884 г., а перед этим аббат нескольких монастырей, в том числе Сен-Жермен-де-Пре и Сен-Дени; в 855—881 гг. (с перерывами) королевский канцлер; умер от повальной болезни, охватившей осажденный норманнами Париж.

... Карл Толстый отправился умирать в нищете в монастырь, стоя­щий на краю небольшого острова Райхенау посреди Констанцского озера. — Констанцское (Боденское) озеро, одно из крупнейших в Европе, площадью 536 км², расположено в Предальпах, на стыке трех стран: Швейцарии, Германии и Австрии.

Райхенау — остров площадью 4,3 км² в западной части Боденского озера (Унтер-Зе); известен бенедиктинским монастырем, который был основан на нем в 724 г. и просуществовал вплоть до 1803 г.; относится к Германии.

Заметим, что низложенный император Карл Толстый умер 13 января 888 г. в своем поместье Нёйдинген на юго-западе Герма­нии (в нынешней земле Баден-Вюртемберг), в 45 км к северо- западу от Райхенау, и лишь похоронен был в этом аббатстве.

... Стоя у ворот этого монастыря, можно увидеть на другой стороне озера, на склоне горы, прелестный замок Арененберг, где живет госпожа герцогиня де Сен-Лё... — Арененберг — замок в швейцар­ском кантоне Тургау, на южном берегу Боденского озера, постро­енный в 1540—1546 гг.; в 1817 г. был приобретен королевой Гор­тензией (см. примеч. к с. 73) и начиная с 1823 г. и вплоть до ее

смерти в 1837 гг. служил ее постоянной резиденцией; ныне в нем располагается Наполеоновский музей.

... вот эпитафия его пятому преемнику. — Предшественниками Карла III Толстого на императорском престоле были: Карл I Вели­кий, Людовик I Благочестивый, Лотарь I, Людовик II и Карл 11 Лысый.

86 ... он обратился за помощью к императору Арнульфу ... — Арнульф Каринтийский (ок. 849—899) — герцог Каринтии, внебрачный сын короля Карломана (см. примеч. к с. 82) и его конкубины Лиут- свинды; король Восточно-Франкского королевства с 887 г., после низложения Карла III Толстого, его дяди, и император Запада с 896 г.

... собрал в Вормсе всеобщую ассамблею ... — Вормс — старинный город в Германии, в земле Рейнланд-Пфальц, на левом берегу Рейна; известен с античных времен.

87 ... передал королевство Лотаря, пограничное с Францией, своему вне­брачному сыну Цвентибольду, рожденному одной из его наложниц... — Цвентибольд (ок. 870—900) — внебрачный сын императора Арнульфа; король Лотарингии с 895 г.

... вторгся во Францию, дошел до Лана и осадил этот город. — Лан — древний город на севере Франции, в Пикардии; столица француз­ских Каролингов; ныне административный центр департамента Эна.

88 ... датский изгнанник по имени Хрольф собирает вокруг себя всех тех, кто жаждет разбогатеть ... — Хрольф Пешеход (Роллон; ок. 860— 932) — предводитель крупного отряда норманнов, начиная с 886 г. систематически разорявших земли на севере Франции, в низовьях Сены; в 911 г. заключил договор с королем Карлом Простоватым, не имевшим сил для борьбы с норманнами, и, признав себя вас­салом короля и перейдя в христианство, получил от него в лен земли с центром в Руане, что заложило основы будущего герцог­ства Нормандия; свое прозвище получил за большой вес, меша­вший ему ездить верхом; при крещении получил имя Роберт.

... Это крики отчаяния, которые исходят из Клермона, Ле-Мана, Нанта, Анже и Шартра ... — Клермон — возможно, имеется в виду город Клермон-Ферран на юге центральной части Франции, сто­лица Оверни; норманны доходили до него, поднимаясь на своих судах по Луаре.

Анже — старинный город на западе Франции, столица историче­ской области Анжу; ныне административный центр департамента Мен-и-Луара.

Шартр — город в центральной части Франции, в 90 км к западу от Парижа; ныне административный центр департамента Эр-и- Луар.

89 ... Герцог Роберт, брат короля Эда, стал крестным отцом Хрольфа и дал ему свое имя. — Имеется в виду Роберт (ок. 860—923) — младший брат короля Эда Парижского, один из самых могуще­ственных вельмож Западно-Франкского королевства; граф Париж­ский в 888—922 гг.; с 922 г. — король Франции под именем Роберта I.

... Принцессу Гизелу отдали ему в жены ... — Гизела (?—?) — дочь Карла Простоватого и его первой жены (с 907 г.) Фреде руны (ок. 887—917); с 912 г. жена Хрольфа.

... та часть Нейстрии, которая простирается от устья Соммы до городских ворот Сен-Мало ... — Сомма — река на севере Франции,

в Пикардии, длиной 245 км; начинается в департаменте Эна, течет в северо-западном направлении и впадает в Ла-Манш, образуя эстуарий.

Сен-Мало — город на северо-западе Франции, в Бретани, на берегу Ла-Манша.

... Этот договор, ставший позднее причиной стольких войн, был под­писан в селении Сен-Клер-сюр-Эпт. — Сен-Клер-сюр-Эпт — селе­ние в 65 км к северо-западу от Парижа, на реке Эпт, правом при­токе Сены, отделяющем Нормандию от Иль-де-Франса; относится к департаменту Валь-д'Уаз. Договор между королем Карлом III Простоватым и предводителем норманнов Хрольфом был заклю­чен там осенью 911 г.

... «Хроника» Дюшена, — Дюшен, Андре (1584—1640) — знаменитый французский историк, королевский историограф, неутомимый труженик, написавший более ста томов сочинений и по справед­ливости заслуживший прозвище «Отец французской истории»; среди его важнейших работ — первые два тома пятитомного собра­ния французских хроник «Historiae Francorum scriptores» (1636— 1649), продолженного его единственным сыном Франсуа Дюше­ном (1616-1693).

90 ... норманнов, кровь которых, смешанная с кровью франков, дала

королей Англии и Сицилии. — Прапраправнуком Хрольфа Пешехода был Вильгельм I Завоеватель (ок. 1027—1087), английский король с 1066 г., а Рожер II (1095—1154), первый король Сицилии (с ИЗО г.) был внуком нормандского сеньора Танкреда Отвиль- ского (до 990—1041).

... Карл собрал войско; Гильом, граф Овернский, и Раймунд, граф Тулузский, присоединились к нему с несколькими отрядами. — Гильом II Молодой (?—926) — граф Оверни, Буржа, Макона и Лиона и герцог Аквитании с 918 г., племянник герцога Аквитан­ского Гйльома I Благочестивого (ок. 875—918; правил с 893 г.); сторонник короля Карла III Простоватого.

Раймунд II (ок. 861—923) — граф Тулузский с 918 г., старший сын графа Эда Тулузского (ок. 832—918; правил с 886 г.).

... он пал на поле боя ...от удара мечом, нанесенным ему графом Фульбертом ... — Согласно «Хронике» французского хрониста Аде- мара Шабанского (ок. 989—1034), написанной через сто лет после битвы при Суассоне (15 июня 923 г.), граф Фульберт, убивший в этой битве короля Роберта I, был знаменосцем Карла Простова­того (глава XXII).

... Гуго, сын Роберта, позднее получивший прозвище Великий, встал во главе войска ... — ГУго Великий (ок. 897—956) — сын короля Роберта I и его второй жены (с 895 г.) Беатрисы де Вермандуа (ок. 880—после 931); могущественный вельможа, граф Парижский и маркиз Нейстрии с 923 г., герцог франков с 936 г., герцог Акви­тании с 955 г.; отец Гуго Капета.

... Карл Простоватый бежит к Герберту де Вермандуа, своему род­ственнику ... — Герберт II (ок. 884—943) — граф Вермандуа с 902 г., сын графа Герберта I (ок. 850—902), прямой потомок Карла Вели­кого в пятом колене (Карл Простоватый был праправнуком Карла Великого); один из крупнейших феодалов Западно-Франкского королевства, зять короля Роберта I, женатый на его старшей дочери Адели (ок. 892—после 943); в 923 г., после сражения при Суассоне, предательски захватил Карла Простоватого и держал в заключении до самой его смерти.

91 ... побуждает их отдать голоса за своего зятя Рауля ... — Рауль (Рудольф; ок. 890—936) — герцог Бургундский с 921 г., сын герцога Ричарда II (ок. 858—921) и его жены Аделаиды Бургундской; ко­роль Франции с 923 г.; ближайший соратник Гуго Великого, с 921 г. женатый на его сестре Эмме (894—934).

... Завещание Акфреда, герцога Аквитанского, начинается так ... — Акфред (?—927) — герцог Аквитанский с 926 г., брат герцога Гильома II.

... против Гильома, герцога Аквитанского, который, будучи потом­ком королей первой династии, заявляет о своем личном праве на франкскую корону ... — Имеется в виду Гкльом II (см. примеч. к с. 90).

... против венгров, разоряющих Шампань ... — Кочевавшие у пред­горий Южного Урала племена венгров в сер. V в. переселились в причерноморские и приазовские степи, а в 895—896 гг. пересекли Карпаты и заняли земли в бассейне Среднего Дуная, начав совер­шать оттуда в первой пол. X в. опустошительные набеги на Герма­нию, Северную Италию, Бургундию и Шампань. Разгромленные императором Оттоном I Великим (см. примеч. к с. 92) в битве на реке Лех на юго-западе Баварии 10 августа 955 г., они навсегда прекратили набеги и начали переходить к оседлому земледелию.

... Донское графство уступлено Герберту. — Ланское графство Гер­берт Вермандуа получил в 928 г., однако уже в 931 г. он был вынуж­ден уступить его королю Раулю.

... в Англии находился сын Карла Простоватого, по имени Людвиг, которого каролингская партия предложила избрать королем. — Име­ется в виду Людовик IV Заморский (921—954) — король Франции с 936 г., сын Карла Простоватого и его второй жены (с 919 г.) Огивы Уэссекской (ок. 902—после 951), сводной сестры англий­ского короля Этельстана, которая после пленения мужа бежала с маленьким сыном в Англию.

... английский король Этельстан направил послов к Вильгельму, сыну Роберта, герцогу Нормандскому ... — Этельстан (ок. 895—939) — король Англии с 925 г., сын Эдуарда I Старшего (ок. 874—924; ко­роль с 899 г.) и его первой жены Эгвины.

Вильгельм I Длинный Меч (ок. 900—942) — правитель (ярл) Нор­мандии с 927 г., сын Хрольфа Пешехода (Роберта I) и его первой жены Поппы де Байё.

92 ... он заключил союз с Оттоном, королем Германии ... — Оттон I Великий (912—973) — германский король с 936 г., сын Генриха I Птицелова (ок. 876—936; король с 919 г.) и его второй жены (с 909 г.) Матильды Вестфальской (ок. 895—968); первый император основанной им в 962 г. Священной Римской империи, которая рассматривалась как прямое продолжение античной Римской империи и франкской империи Карла Великого.

... он отколол от каролингской партии Герберта, герцога Вермандуа; Вильгельма, герцога Нормандии, и Гизельберта, герцога Лотарин­гии. — Гизельберт Геннегауский (ок. 880—939) — герцог Лотаринг­ский с 926 г., сын герцога Ренье I (ок. 850—915; правил с 900 г.) и его жены Эрсинды.

... благословлен на царствие, помазан и коронован сеньором Артоль- дом, архиепископом. — Артольд (?—961) — архиепископ Реймский в 931—940 и 946—961 гг., ставленник короля Рауля; канцлер и бли­жайший советник Людовика IV Заморского; в 940 г. безуспешно

защищал Реймс от войск короля Оттона I и Герберта II Вермандуа, захвативших город.

... «Хроника» Флодоарда. — Флодоард (ок. 894—966) — французский историк и хронист, с 919 г. каноник кафедрального собра в Реймсе, в 952—953 гг. епископ Нуайона; автор «Истории Реймской церкви» (лат. «Historiae Remensis Ecclesiae») и «Анналов», посвященных событиям 919—966 гг., свидетелем которых он стал.

... присвоил богатства, принадлежавшие аббатству Сен-Реми в Реймсе, — Монашеская обитель в Реймсе была основана в VI в. при капелле святого Христофора, в которой в 533 г. был погребен святой Ремигий; в 760 г. монастырь, ставший крупным центром паломничества и получавший щедрые пожертвования, получил статус бенедиктинского аббатства, посвященного святому Реми- гию; во время Великой Французской революции аббатство было упразднено и разрушено, и от него до наших дней дошла лишь базилика святого Ремигия, ставшая приходской церковью.

93 ... Флот, посланный из Англии королем Этельстаном в поддержку короля Людвига, пересек море и опустошил земли моринов. — Морины — кельтский народ, живший в древности на севере Гал­лии, между реками Шельда и Лис; их главным городом был Гессо- риак (соврем. Булонь).

... Управление им получает диакон Гуго ... — Гуго Вермандуа (ок. 920—962) — сын Герберта II Вермандуа, в 925—931 и 940— 946 гг. архиепископ Реймский; в пятилетием возрасте был постав­лен по приказу отца на ставший вакантным архиепископский пре­стол, в 931 г. смещен королем Раулем, назначившим вместо него Артольда, в 940 г. восстановлен Гербертом II, отвоевавшим Реймс у Людовика IV Заморского, а в 946 г. снова изгнан Оттоном I и Людовиком IV.

... застают короля Оттона в Аттиньи ... — Аттиньи — селение на севере Франции, в соврем, департаменте Арденны, в 14 км к северо-западу от городка Вузье; с сер. VII в. одна из королевских резиденций, заброшенная при Капетингах и уничтоженная в X в.

... легат папы Стефана, по имени Дамас ... отправляется во Фран­цию ... — Имеется в виду Стефан VIII (?—942) — папа римский с 939 г.; угрожая французским баронам отлучением, вынудил их признать Людовика IV своим государем. О легате Дамасе, послан­ном им с этой целью в 942 г. во Францию, сведений не сохрани­лось.

94 ... После этого умиротворения герцог Нормандии проживет еще недолго: его убьют на Сомме во время переговоров с Арнульфом, гра­фом Фландрским ... — Арнульф I Великий (ок. 885—965) — граф Фландрии в 918—958 и 962—965 гг., старший сын графа Бодуэна II (?—918; граф с 879 г.) и его жены Эльфтруды Уэссекской (ок. 877— 929); противник нормандского герцога Вильгельма I, который пре­пятствовал его планам расширения Фландрского графства по направлению к югу и 17 декабря 942 г. был предательски убит по его приказу в стоящем на Сомме селении Пикиньи (в 10 км к северо-западу от Амьена), на острове, где проходили их мирные переговоры.

... после него останется шестилетний сын Ричард. — Имеется в виду Ричард I Бесстрашный (ок. 933—996) — герцог Нормандии с 942 г., сын Вильгельма I и его конкубины Спроты Бретонской.

... воспитателю юного герцога удается вывезти его из города ...и доставить в Санлис, к графу Бернарду, его дяде по материнской

линии. — Санлис — старинный город в Пикардии, в 40 км к северо- востоку от Парижа, в соврем, департаменте Уаза.

Граф Бернард — возможно, имеется в виду Бернард (ок. 919—956), граф Санлиса, прямой потомок Карла Великого, троюродный брат Лиутгарды Вермандуа (до 925—978), дочери Герберта II Вермандуа, которая была женой герцога Вильгельма I .

... он получит город Эврё. — Эврё — город на севере Франции, в Нормандии, в 90 км к северо-западу от Парижа; в 996—1200 гг. столица одноименного графства; ныне административный центр департамента Эр.

... выставив предлогом встречу с норманнским военачальником по имени Харальд ... — Этого норманнского вождя, пришедшего на помощь к юному Ричарду Нормандскому и предательски плени­вшего 13 июля 945 г. короля Людовика Заморского, иногда ото­ждествляют с Харальдом III Синезубым (?—986), датским королем с 958 г.

95 ... препровожден в одну из башен города Лана, которая еще в 1818 году именовалась башней Людовика Заморского. — Эта башня была сне­сена 1832 г. во время работ по расширению рыночной площади Лана.

... королева, которая была сестрой короля Оттона ... — Имеется в виду Герберга Саксонская (ок. 913—ок. 968) — с 939 г. жена Людо­вика IV Заморского, младшая сестра короля Оттона I и вдова гер­цога Гизельберта Лотарингского (см. примеч. к с. 92), замужем за которым она была с 929 г.

... соединившись с Конрадом, королем Цизальпинской Галлии, двинулся на Лан. — Имеется в виду Конрад I Миролюбивый (ок. 922—993) — с 937 г. король Арелатского королевства, в которое в 933 г., при его отце Рудольфе II (ок. 880—937), были объединены Трансъюран- ская и Цисъюранская Бургундии (см. примеч. к с. 74) и которое столицей имело город Арль (территория этого государства охваты­вала Прованс, Дофине, Савойю, Франш-Конте и Западную Швей­царию).

96 ... В Трире собрался совет. — Трир — старейший город Германии, основанный римлянами в 17 г. до н.э.; расположен на берегу Мозеля, в 140 км к юго-западу от Кёльна; во времена Тетрархии (293—313) одна из четырех столиц Римской империи; в средние века столица Трирского архиепископства; с 1815 г. находился в составе Пруссии; ныне относится к земле Рейнланд-Пфальц.

... он скончался там в возрасте тридцати трех лет, в 954 году, оставив двух сыновей: Лотаря, тринадцати лет, и Карла, еще груд­ного младенца. — У короля Людовика Заморского, умершего 10 сентября 954 г., и королевы Герберги родилось пять сыновей, но пережили отца лишь двое: Лотарь I (941—986) — король Западно-Франкского королевства с 954 г.;

Карл I Лотарингский (ок. 954—ок. 993) — герцог Нижней Лота­рингии в 977—991 гг., оспаривавший трон у брата, который изгнал его из Франции и отстранил от наследования французского пре­стола, а затем и у Гуго Капета, который заключил его в тюрьму, где он и умер в заточении.

97 ... умер в Дурдане в 956 году ... — Дурдан — городок в 44 км к юго- западу от Парижа, в соврем, департамете Эсон; в X в. поместье Гуго Великого, где родился его сын Гуго Капет и где 16 июня 956 г. умер он сам.

...Он оставил трех сыновей, старший из которых унаследовал его титул герцога Франции и опекунство над молодым королем. Это и был Гуго Капет ... — У tyro Великого от его третьей жены (с 938 г.) Гедвиги Саксонской (ок. 922—965), младшей сестры королевы Ibp- берги, было трое сыновей:

Гуго Капет (ок. 939—966) — король Франции с 987 г.;

Оттон (до 944—965) — герцог Бургундии с 956 г., умерший без­детным;

Эд Генрих (ок. 946—1002) — герцог Бургундии с 965 г.

... он связал интересы молодого государя с собственными, женив его на своей сестре. — Герцог Нормандии Ричард I Бесстрашный, который был старше tyro Капета на шесть лет, в 960 г. женился на его младшей сестре Эмме (ок. 943—968); их брак остался бездет­ным.

... Оттон II, незадолго до этого унаследовавший трон своего отца, был избран германским императором ... — Оттон II Рыжий (955— 983) — король Германии и император Священной Римской импе­рии с 973 г., сын Оттона 1 Великого и его второй жены (с 951 г.) Адельгейды Бургундской (ок. 931—999), продолживший политику своего отца и сумевший сохранить единство империи.

... Гуго и Лотарь собрали войско и вторглись в Лотарингию ... — Это произошло в августе 978 г.

... «Хроника» Рауля Глабера. — Рауль Глабер (Рудольф; ок. 985- ок. 1050) — французский хронист, бенедиктинский монах, автор летописи, озаглавленной «Historiarium libri quinque ab anno incar- nationis DCCCC usque ad annum MXLIV» (лат. «Пять книг истории с года 900-го от воплощения Господня до года 1044-го»).

98 ... разбил лагерь на Монмартре ... — Монмартр — холм высотой

около 130 м в северной части современного Парижа, самая высо­кая точка французской столицы.

... заключил в городе Реймсе мир с королем Оттоном против воли Гуго и его брата Генриха ... — Генрих — имеется в виду Эд Генрих, герцог Бургундский с 965 г., младший брат Гуго Капета.

100 ... Лотарь умер в Реймсе, на сорок пятом году жизни и на тридцать втором году своего царствования, успев сделать соправителем своего сына Людвига. — Имеется в виду Людовик V Ленивый (966—987) — король Западно-Франкского королевства с 986 г., сын Лотаря и его жены с 965 г. Эммы Италийской (948—ок. 988), сводной сестры императора Оттона II; последний представитель династии Каро­лингов на французском престоле, никак не успевший проявить себя за свое короткое правление.

... не тревожась из-за его дяди, другого Карла, герцога Лотаринг­ского, тщетно пытавшегося заявить свои права на корону... — Име­ется в виду Карл I Лотарингский (см. примеч. к. с. 96), вплоть до 991 г. выступавший претендентом на французский престол.

... вовсе не потому, как пишут некоторые историки, что он имел отношение к родословному древу Каролингов через Хильдебранда, брата Карла Мартелла ... — Одна из версий происхождения рода Капетингов, состоящая в том, что его основатель, Роберт Силь­ный, был праправнуком Хильдебранда (см. примеч. к с. 100), ни на чем не основана: на самом деле, достоверных сведений о его предках не существует.

... «Письма» Герберта. — Имеется в виду Герберт Аврилакский, будущий папа Сильвестр II (см. примеч. к с. 59).

... Господин герцог д'Эпернон. — Имеется в виду Жан Батист Гастон де Гот, маркиз де Руйак, герцог д’Эпернон (1631—1690), автор сочинения «История подлинного происхождения третьей династии королей Франции» («Histoire de la véritable l'origine de la troisième race des rois de France»; 1679).

101 ... это своего рода битва ангела с Иаковом: не имеет значения, длится она одну ночь или целое столетие, поскольку в конце концов побежденным всегда оказывается человек. — Иаков — библейский патриарх, прародитель племен древних евреев, обманом получи­вший отцовское благословение, которое принадлежало его стар­шему брату Исаву; согласно Священному Писанию, когда много лет спустя он пребывал в страхе, опасаясь мести со стороны Исава и молясь Богу, ночью «боролся Некто с ним до появления зари», но Иаков не отпускал посланца Небес, пока не добился от него благословения (Бытие, 32: 24—29).

102 ... смертельный поединок, без жалости, без милосердия, ристалищем которого служит площадь Революции, а арбитром — палач. — Пло­щадь Революции (в 1757—1792 гг. — площадь Людовика XV; в 1795—1814 гг. и с 1830 г. до настоящего времени — площадь Согла­сия) — центральная плошадь Парижа, на которой 21 января 1793 г., во время Великой Французской революции, установили гильотину и казнили короля Людовика XVI; затем гильотина появилась там снова 11 мая того же года и служила орудием казни вплоть до 9 июня 1794 г. (всего на площади Революции было казнено 1119 человек).

... Династия Каролингов ... утратила все эти три престола при королях по имени Людовик. — Последним представителем династии Каролингов на троне Италии был Людовик III Слепой (ок. 880— 928), внук императора Людовика II, император в 901—905 гг., но­сивший титул короля Италии в 900—905 гг.;

на троне Германии — Людовик IV Дитя (893—911), сын импера­тора Арнульфа, король в 900—911 гг.;

на троне Франции — Людовик V Ленивый (966—987), король в 986-987 гг.

103 ... лишь дважды, во время пребывания в Риме, сначала по просьбе папы Адриана, а затем по настоянию папы Льва, он согласился надеть длинную тунику ... — Карл Великий первый раз был в Риме во время похода 774 г., когда папой был Адриан I (ок. 700—795; папа с 772 г.), давший ему титул патриция и помазавший на цар­ство его сыновей; второй раз — на Рождество 800 г., когда папа Лев III (см. примеч. к с. 73) увенчал его императорской короной. ...На смену уложению Феодосия приходят капитулярии ... — Капи­тулярий — в эпоху Каролингов королевский указ, оглашавшийся на собрании высших должностных лиц; подразделялся на неболь­шие главы — лат. capitula, — с чем и связано происхождение этого слова.

... Указом Карла Великого во Франции учреждаются первые ярмарки, получившие название Ланди. — Ланди — ежегодная ярмарка, прово­дившаяся на равнине близ аббатства Сен-Дени со дня святого Варнавы до дня святого Иоанна (11—24 июня) и на протяже­нии IX—XVI вв. являвшаяся одной из крупнейших во Франции; была упразднена в 1793 г.

... Позднее мы увидим, как Рабле вводит в него греческие корни. — Рабле, Франсуа (ок. 1494—1553) — французский писатель-сатирик,

остроумно обличавший устои и нравы своего времени; автор зна­менитого романа «Гаргантюа и Пантагрюэль».

104 ... сочинения Аристотеля, Гиппократа и Галена переводятся ара­бами ... — Аристотель — см. примеч. к с. 65.

Гйппократ (ок. 460—ок. 370 до н.э.) — знаменитый древнегрече­ский врач, вошедший в историю как «Отец медицины»; автор медицинских трактатов, входящих в т.н. «Гйппократовский кор­пус» (сборник шестидесяти сочинений, часть из которых принад­лежит ему).

Гален (ок. 130—ок. 200) — древнеримский медик, уроженец Пер- гама; придворный врач императора Марка Аврелия (121—180; пра­вил с 161 г.) и его сына императора Коммода (161—192; правил с 180 г.); создатель теории кровообращения; автор множества трудов по медицине, фармакологии и философии.

Самым выдающимся средневековым переводчиком Аристотеля, Гиппократа и Галена на арабский язык был араб-христианин из Багдада — врач Хунайн ибн Исхак (809—873).

... монахиня Хросвита сочиняет целый сборник латинских стихов. — Хросвита Гандерсхеймская (ок. 938—ок. 973) — монахиня аббат­ства Гандерсхейм в Нижней Саксонии, автор стихотворных драма­тических произведений на темы мученичества; святая католиче­ской церкви.

... медицинская школа, основанная в Салерно в 984 году, посылает во Францию нескольких своих выпускников. — Салерно — портовый город на юге Италии, в 45 км к юго-востоку от Неаполя, на берегу Салернского залива; известен с глубокой древности; с кон. XI в. один из опорных пунктов норманнских завоевателей, вошедший затем в состав Неаполитанского королевства; ныне главный город одноименной провинции в области Кампания.

Салерно издавна славился своими лекарями: еще в IX в. в этом городе возникла корпорация врачей, не только лечивших больных, но и учивших искусству врачевания; в это же время там была соз­дана первая в средневековой Европе медицинская школа, явля­вшаяся на протяжении X—XII вв. крупнейшим центром научной медицинской мысли.

106 ... Эта формулировка отлучения является той самой, какая была употреблена святым Павлом в Первом послании к коринфянам ... — Первое послание к коринфянам апостола Павла — одна из книг Нового Завета, обращение апостола Павла к христианской общине греческого портового города Коринфа, известного своими поро­ками и развращенностью.

107 ... предостеречь их от того угла зрения, под каким рассматривали эту проблему Монтескье и так много авторов после него. — Монте­скьё, Шарль Луи де Секонда, барон де Ла Бред и де(1689—1755) — французский писатель, правовед и философ; многие страницы его главного труда «О духе законов» («De l’esprit des lois»; 1748) посвя­щены проблемам феодализма и раздробленности феодальных госу­дарств.

... Возможно, кто-то из наших читателей бывал в Швейцарии и под­нимался на вершину Риги. — Риги — горный массив в Швейцарских Альпах, высотой 1 797 м (вершина Риги-Кульм), расположенный в 12 км к востоку от Люцерна, на северо-восточном берегу Фир- вальдштетского озера, на границе кантонов Люцерн и Швиц.

... предположите на мгновение, что со снежной вершины горы Пилата в самое крупное из этих девяти новых озер, озеро Четырех Кантонов

например, вдруг скатится одна из тех ледяных глыб, которая в этой стране горных вершин покажется всего лишь осколком ... — Пилат (Пилатус) — горный массив в Швейцарских Альпах, высотой 2 128 м (гора Томлисхорн), расположенный в 9 км к юго-западу от Люцерна, на западном берегу Фирвальдштетского озера, на гра­нице кантонов Люцерн, Обвальден и Нидвальден; его название связано с преданием, согласно которому на одной из его вершин был похоронен Понтий Пилат.

Озеро Четырех Кантонов, иначе называемое Фирвальдштетским, или Люцернским, расположено в центральной части Швейцарии; на его берегах лежат земли четырех кантонов: Люцерна, Ури, Швица и Унтервальдена (состоящего из Обвальдена и Нидваль- дена); оно сформировано из четырех бассейнов, соединенных узкими проливами; через него протекает река Ройс, приток реки Ааре; его общая площадь составляет 114 км², длина — около 38 км, а ширина — от 1 до 3,5 км.

109      ... Братья этого человека стали королевскими префектами, поса­

женными им в завоеванных странах, столицы которых сделались административными центрами новых департаментов Франции. — Захваченные Францией в ходе революционных и наполеоновских войн земли либо напрямую присоединялись к Франции, либо на них образовывались якобы самостоятельные, а на деле зависимые от Франции государства: сначала республики, а затем, после при­нятия Наполеоном императорского титула, — королевства во главе с многочисленными родственниками императора.

У Наполеона Бонапарта (1769—1821) было четыре брата: Жозеф (1768-1844), Люсьен (1775-1840), Луи (1778-1846) и Жером (1784—1860) и три сестры: Элиза (1777—1820), Полина (1780— 1825) и Каролина (1782—1839), и почти все они стали монар­хами.

Жозеф Бонапарт был королем Неаполя в 1806—1808 гг. и королем Испании в 1808—1813 гг.;

Луи Бонапарт в 1806—1810 гг. был королем Голландии, аннексиро­ванной в 1810 г. Францией;

Жером Бонапарт в 1807—1813 гг. был королем Вестфалии — искус­ственного государственного образования, созданного на западе Германии 7 июля 1807 г. и рухнувшего тотчас после Лейпцигской битвы, 19 октября 1813 г.;

Элиза была княгиней Лукки и Пьомбино в 1805—1814 гг. и вели­кой герцогиней Тосканской в 1809—1814 гг.;

Полина 25 марта 1806 г. стала суверенной княгиней и герцогиней ГЬасталлы (небольшого города на севере Италии), но уже 14 авгу­ста того же года продала ее соседней Парме;

Каролина, жена Мюрата (см. примеч. к с. 110), была великой гер­цогиней Бергской в 1806—1808, а затем, в 1808—1815 гг., короле­вой Неаполитанской.

Один лишь Люсьен, сыгравший решающую роль в государствен­ном перевороте 18 брюмера (9 ноября 1799 г.), в результате кото­рого Наполеон получил диктаторские полномочия в стране, и при­держивавшийся республиканских взглядов, категорически отка­зался занять какой-либо из европейских престолов.

ПО ... Разве не увидели мы ... как братья и генералы этого человека, став итальянцами или шведами и предпочтя интересы этих народов инте­ресам своей родины, во главе своих солдат-иноземцев выступили про­тив Франции, своей матери Франции ... — Иоахим Мюрат (1767— 1815), соратник Наполеона и его зять, муж Каролины Бонапарт, маршал Франции (1804), король Неаполитанский с 1808 г., в

январе 1814 г., стремясь сохранить за собой неаполитанский пре­стол, вступил в тайный союз с Австрией и Великобританией, обя­завшись начать вооруженную борьбу против Наполеона; однако, не получив поддержки на Венском конгрессе, он в период Ста дней начал военные действия против Австрии и был разгромлен при Толентино (2—3 мая 1815 г.); после потери армии бежал из Неаполя, попытался присоединиться к Наполеону, но тот отка­зался принять его, считая его предателем; осенью того же года предпринял попытку вернуть себе престол, окончившуюся прова­лом, был арестован и 13 октября 1815 г. расстрелян по решению военного суда.

Другой соратник Наполеона и его соперник, французский воена­чальник Жан Батист Жюль Бернадот (1763—1844), маршал Фран­ции (1804), князь Понтекорво (1806), завоевавший симпатии шве­дов гуманным обращением со шведскими военнопленными, в 1810 г. был избран кронпринцем Швеции и усыновлен бездетным шведским королем Карлом XIII (1748—1818; правил с 1809 г.), а в 1818 г. стал королем Швеции и Норвегии под именем Карла XIV Юхана; управляя государством, придерживался английской и рус­ской ориентации; в 1813 г. открыто примкнул к антифранцузской коалиции и участвовал в войне с Наполеоном.

Франция. Национальная династия.

Французская монархия

113      ... Герцог Парижский был свободно и единогласно избран по доброй

воле пэров ... — Пэрами («равными») называли высших вассалов французской короны, которые имели право, становившееся со временем все более и более формальным, выбирать короля (оно окончательно исчезло в 1223 г.) и участвовали в его совете. Перво­начальный их состав и численность неизвестны. Первый извест­ный список пэров относится к кон. XII в. и включает шесть свет­ских пэров: герцогов Нормандского, Бургундского и Аквитанского и графов Фландрского, Шампанского и Тулузского, а также шесть духовных: архиепископа Реймского (его сан приравнивался к гер­цогскому) и епископов Ланского, Лангрского, Бовезского, Шалон- ского и Нуайонского (они приравнивались к графам).

... Нанжи. — Имеется в виду Гильом из Нанжи (?—ок. 1300) — французский хронист, монах аббатства Сен-Дени; автор «Хроники королей Франции», «Жизнеописания Людовика Святого и его бра­тьев», «Латинской хроники» и других сочинений.

... Арнульф II, граф Фландрский, владевший всеми землями между Шельдой, морем и рекой Соммой. — Арнульф II (962—987) — граф Фландрии с 965 г.; сын Бодуэна III (ок. 935—962; граф с 958 г.) и его жены Матильды Саксонской (ок. 942—1008), внук и преемник Арнульфа I Великого.

... Герберт, граф Вермандуа, чьи владения состояли из графства Сан- лис и ряда земель в Иль-де-Франсе ... — Имеется в виду Герберт III (ок. 954—ок. 1000) — граф Вермандуа с 987 г.; сын Адальберта Бла­гочестивого (ок. 932—987; граф с 946 г.) и его жены с 950 г. Гер- берги Лотарингской (ок. 935—978); внук Герберта II Вермандуа. Иль-де-Франс — историческая область на севере Франции, рас­положенная между реками Сена, Марна и Уаза и охватывающая, помимо Большого Парижа, департаменты Сена-и-Марна, Ивелин, Эсон, О-де-Сен, Сен-Сен-Дени, Валь-де-Марн и Валь-д’Уаз; исто­рическое ядро Французского государства.

... Генрих, брат Гуго Капета, герцог Бургундии ... — Имеется в виду Эд Генрих (см. примеч. к с. 97), герцог Бургундии с 965 г.

... Ричард, зять Гуго Капета, герцог Нормандии и Бретани. — Име­ется в виду Ричард I Бесстрашный (см. примеч. к с. 94).

114      ... Вильгельм Санчес, герцог Гасконский, под властью которого нахо­

дились все земли, простирающиеся между Дордонью, Гаронной, Пире­неями и обоими морями ... — Вильгельм II Санчес (?—996) — герцог Гаскони с 961 г., младший внебрачный сын герцога Санчо IV Гар­сии (?—ок. 955; правил с 930 г.).

Дордонь — река на юге Франции, длиной 483 км; начинается в горах Оверни; к северу от Бордо впадает в Гаронну, образуя общий с ней эстуарий Жиронду.

... Раймунд, граф Тулузский, присоединивший к своему графству кня­жество Лангедок и герцогство Септимания ... — Неясно, кто здесь имеется в виду: в описываемое время, в 987 г., графом Тулузы, Нима, Альби и Керси и маркизом Септимании (Готии) был Виль­гельм (Гильом) III Рубака (7—1037; правил примерно с 978 г.); вопрос о том, чей он был сын и от кого унаследовал власть, явля­ется предметом дискуссий.

... один из его потомков позднее войдет в число самых могуществен­ных вассалов короны и будет именоваться герцогом Нарбоннским. — Вершины могущества Тулузское графство достигло при Раймунде V (1134—1194; правил с 1148 г.) — графе Тулузском, герцоге Нар- боннском, маркизе Готии и Прованса, графе Керси, Альби, Руэрга и Нима.

... Вильгельм, прозванный Железноруким, герцог Гиени, или Аквита­нии ... — Вильгельм (Пгльом) IV Железнорукий (ок. 935—995) — герцог Аквитанский с 963 г.; сын герцога Вильгельма III Патлатого (ок. 910—963; правил с 959 г.) и его жены с 935 г. Адель Норманд­ской (ок. 920—ок. 962), немалая часть владений которого была поделена между его вассалами, в достаточной степени независи­мыми от своего сюзерена.

... в разгар общего разлада, царившего в королевстве, сиры Бурбона, герцоги Оверни, графы Буржа, Ангулема, Ла Марша и Перигора пре­вратили их в независимые области и пользовались ими как личными владениями, почти свободными от вассальной подчиненности. — Бурбон (Бурбонне) — историческая область в Оверни, в соврем, департаменте Алье, владение сиров (потом герцогов) Бурбонов, резиденцией которых был старинный город Бурбон-л'Аршамбо. Владетелем Бурбона был в описываемое время Аршамбо 1 де Бур­бон (ок. 940—990; правил с 959 г.).

Овернь — историческая провинция в Центральной Франции (глав­ный город — Клермон-Ферран), охватывающая соврем, департа­менты Канталь, Пюи-де-Дом, а также часть департаментов Алье и Верхняя Луара. Владетелем Оверни был в описываемое время виконт Ги I (?—989; правил с 962 г.), после смерти герцога Виль­гельма III Патлатого провозгласивший себя графом.

Бурж — город в центральной части Франци, столица исторической провинции Берри; ныне административный центр департамента Шер. Владетели Буржа носили в описываемое время титул виконта. Ангулем — город на юго-западе Франции, с 866 г. столица графства, в 1308 г. вошедшего в состав Французского королевства; ныне административный центр департамента Шаранта.

Ла Марш — северная часть исторической области Лимузен на юго- западе Центральной Франции, примерно соответствующая депар­таменту Крёз и части департамента Верхняя Вьенна; главный 454

115

город — Шарру; с 958 г. графство, отошедшее к Франции в

1531 г.

Перигор — см. примеч. к с. 43.

В описываемое время графом Перигора и Ла Марша был Адаль-

берт I (ок. 924—ок. 995; правил с 979 г.).

... на долю короля Франции остались бы только часть области Суас-

соне, город Лан и несколько городов Шампани, если бы Гуго Капет,

взойдя на престол, не присоединил к этим разрозненным землям те,

какими он владел лично, то есть графство Парижское, Орлеане,

Шартрский край, Перш, графство Блуа, Турень, Анжу и Мен. —

Орлеане — историческая область в центральной части Франции,

главный город — Орлеан.

Шартрский край — историческая область в центральной части

Франции, часть области Бос; главный город — Шартр.

Перш — историческая область в северо-западной части Франции,

к юго-востоку от Нормандии; охватывает территории нынешних

департаментов Орн и Эр-и-Луар; ее столицами были последова-

тельно города Корбон и Мортань.

Блуа — город в центральной части Франции, на Луаре, на полпути

между Орлеаном и Туром; в средние века столица одноименного

графства; ныне административный центр департамента Луар-и-

Шер.

Турень, Анжу — см. примеч. к с. 80.

Мен — историческая область на западе Франции, между Анжу и

Першем, охватывающая территории соврем, департаментов Майен

и Сарта; главный город — Ле-Ман.

... Гуго Капет ... еще при жизни короновал своего сына Роберта коро-

лем Франции. — Роберт II Благочестивый (972—1031) — француз-

ский король с 996 г., сын lÿro Капета и его жены с 968 г. Аделаиды

Аквитанской (ок. 945—1004); был коронован 25 декабря 987 г. в

Орлеане, в кафедральном соборе Сент-Круа.

... пример, которому последовали в свой черед Генрих I, Филипп,

Людовик VI и Людовик VII, на восемь веков вперед закрепит за дина-

стией наследственную королевскую власть, которую с самого начала

упрочит право первородства, установленное ордонансом 993 года ... —

Не только Роберт II Благочестивый, но и Генрих I (ок. 1008—1060;

правил с 1031 г.), Филипп I (1052—1108; правил с 1060 г.), Людо-

вик VI Толстый (1081—1137; правил с 1108 г.), Людовик VII Моло-

дой (1120—1180; правил с 1137 г.) и Филипп II Август (1165—1223;

правил с 1180 г.) были коронованы еще при жизни своих отцов, и

лишь сын последнего, Людовик VIII (1187—1226) принял в 1223 г.

корону исключительно по праву наследования, так что обычай

прижизненной коронации своих наследников прекратился, и это

свидетельствовало об укреплении королевской власти.

... Жан де Серр. — Жан де Серр (ок. 1540—1598) — французский

историк, протестантский пастор; с 1597 г. королевский историо-

граф; автор трехтомного труда «Общий обзор истории Франции от

Фарамонда до нынешнего времени» («Inventaire général de l'histoire

de France depuis Pharamond jusques à présent»; 1597).

... вместо нее он учреждает должность коннетабля ... — Должность

коннетабля (от лат. «comes stabuli» — буквально «граф конюшни»,

т.е. конюший) возникла еще в меровингские времена, и конне-

табль был смотрителем королевской конюшни; постепенно при-

дворные должности становились государственными постами, и

коннетабль в кон. XI—нач. XII в. сделался главным советником

короны по военным вопросам и начальником королевских рыца-

рей, а в кон. XIII—нач. XIV в. — главнокомандующим королевской армией во время войны. В 1627 г. эта должность была упразд­нена.

116 ... Роберт ... был коронован в Реймсе в 990 году и с позволения фран­цузских епископов женился на своей родственнице Берте. — Берта (ок. 964—ок. 1010) — дочь короля Бургундии Конрада I Миролю­бивого (см. примеч. к с. 95) и его жены с 964 г. Матильды Фран­цузской (943—992), дочери французского короля Людовика IV Заморского; в первом браке (ок. 983 г.) жена Эда I де Блуа, а во втором (996 г. ) — вторая жена короля Роберта II Благочестивого; однако, поскольку они были дальними родственниками, а запрет на родственные браки до седьмого колена неоднократно под­тверждался церковью, и его нарушение могло происходить исклю­чительно по папскому разрешению, то их брак был признан неза­конным и в 1000 г. под давлением церковных властей расторгнут. ... Она была вдовой Эда, графа Шартра и Блуа, и дочерью Конрада, короля Бургундии. — Эд I де Блуа (ок. 950—996) — один из самых могущественных феодалов времен tyro Капета, граф Блуа, Тура, Шатодёна, Шартра, Бове и Дрё, сын Тибо I де Блуа (ок. 910—ок. 977) и его жены с 943 г. Лиутгарды де Вермандуа (ок. 914—ок. 978); ок. 983 г. взял в жены Берту Бургундскую, родившую ему восемь детей.

... Двумя поводами к отлучению, объявленному папой Григорием, послужило, во-первых, то, что Роберт был крестным отцом одного из детей Берты от ее первого брака, а во-вторых, то, что Роберт и Берта были родственниками в четвертом колене ... — Григорий V (в миру — Бруно Каринтийский; ок. 972—999) — римский папа с 996 г.; отлучил от церкви короля Роберта II Благочестивого и Берту Бургундскую за их незаконный, с точки зрения церковных кано­нов, брак.

... Ее преемницей стала Констанция, дочь графа Прованского. — Констанция Арльская (ок. 986—1034) — третья жена короля Роберта II Благочестивого (с 1003 г.), дочь графа Прованского П<льома I (ок. 950—993; правил с 968 г.) и его второй жены (с 984 г.) Аделаиды Анжуйской (ок. 950—1026); их брак был неуда­чен, и королева постоянно интриговала против мужа и старших сыновей.

117 ... Вскоре язык разделяется на два наречия: северное и южное, язык «ойль», употреблявшийся труверами, и язык «ок», использовавшийся трубадурами. — Северо- и южнофранцузские языки, соответвет- ственно «ойль» и «ок» (см. примеч. к с. 8) не разделились в сер. XI в., а сформировались независимо друг от друга на основе народной латыни.

Первые памятники поэзии трубадуров, поэтов, сочинявших на южнофранцузском языке, равно как и поэзии северофранцузских труверов относятся к кон. XI в.

... Гвидо д'Ареццо изобретает шесть музыкальных нот. — Гвидо д’Ареццо (ок. 990—ок. 1050) — итальянский теоретик музыки; бенедиктинский монах, учитель хорового пения; крупнейший реформатор нотного письма. В изобретенной им системе нотной записи ноты «си» еще не было, а первая нота называлась «ут», названия же нот были образованы по первым буквам первых шести строк латинского гимна святому Иоанну: «Ut queant laxis // Reso­nare fibris U Mira gestorum // Eamuli tuorum // Solve polluti // Labii reatum // Sánete lohannes» («Чтобы слуги твои голосами своими

смогли воспеть чудные деяния твои, очисти грехи наши с опоро­ченных наших уст, о святой Иоанн»).

... примерно сто пятьдесят лет спустя француз по фамилии Лемер придумал ноту «си», — История ноты «си» довольно неясная, и ее изобретение приписывают разным лицам: фламандскому компо­зитору Губерту Валранту (1517—1595); фламандскому музы­канту XVI в. Ансельму Фландрскому, состоявшему в 1540—1560-х гг. в капелле герцога Баварского в Мюнхене; французскому матема­тику и музыканту Жану Лемеру (1581—1650) и др.

... отец Вильгельм, отринув суетную боязнь людского мнения и поло­жившись на то, что внушал ему Дух Святой, стал горячо выговари­вать королю и королеве ... — Имеется в виду святой Вильгельм Вольпианский (Гильом; 962—1031) — бенедиктинский монах, известный проповедник; с 990 г. настоятель монастыря Сен- Бенинь в Дижоне, один из активных проводников клюнийской реформы; наставник Рауля Глабера, написавшего его жизнеописа­ние «Vita Sancti Guillemi abbatis Divionensis»); последние годы жизни провел в монастыре Фекан в Нормандии.

118 ... Король не признает права Генриха Бургундского, своего дяди, умер­шего без потомства, распорядиться своим герцогством в пользу Оттона Гилъома, сына герцогини от ее первого брака. — Герцог Бур­гундский Эд Генрих (см. примеч. к с. 97), брат Гуго Капета и дядя короля Роберта II Благочестивого, умерший 15 октября 1002 г., в первом браке (с 972 г.) был женат на Герберге Шалонской (ок. 944—ок. 986), вдове короля Италии Адальберта II Иврейского (ок. 932—972; правил в 950—964 гг.).

Оттон Гильом (ок. 958—1026) — сын Адальберта II Иврейского и Герберги Шалонской, граф Франш-Конте и Маконне, пасынок герцога Эда Генриха, воспитанный им и унаследовавший от него Бургундию, но в 1005 г. вынужденный уступить ее Роберту II Бла­гочестивому.

...Он нападает на Бургундию, покоряет ее в результате пятилетней войны и отдает эту провинцию своему второму сыну, принцу Ген­риху. — Имеется в виду будущий король Франции Генрих I (см. примеч. к с. 114).

... он узнает об основании в его государстве новой секты, которая отвергает таинства веры и святое причастие и во главе которой стоят Этьенн, духовник королевы, и Лизу а, каноник церкви Сент- Круа в Орлеане. — В конце декабря 1022 г., обвиненные церковным собором в ереси, в Орлеане были сожжены на костре двенадцать каноников кафедрального собора Сент-Круа, в том числе самый видный из них, Лизуа, а также священник Этьенн, исповедник королевы Констанции. Эта казнь, совершенная по приказу Роберта II Благочестивого, стала первым случаем сожжения ере­тиков в средневековой Европе.

119 ... несколько норманнов, возвращавшихся из паломничества в Святую Землю, сходят на берег в княжестве Салерно в тот самый момент, когда сарацины осаждали его столицу. — Город Салерно (см. при­меч. к с. 104), захваченный лангобардами в 646 г., в 774 г. стал столицей лангобардского герцогства Беневенто, а в 849 г., после раскола этого герцогства, — столицей процветающего независи­мого княжества, которое, однако, ослаблялось набегами сарацин и внутренними распрями, а в начале 1078 г., захваченное норман­нами, прекратило существование.

... Один из них, по имени Осмонд Дренго, убивший какого-то сеньора и вынужденный поэтому покинуть родину, уезжает вместе с четырьмя своими братьями, предлагает свои услуги князю Капуан- скому и с его позволения начинает постройку города ... — Осмонд Дренго (ок. 985—1018) — нормандский сеньор, из мести убивший в 1016 г. некоего Вильгельма Репостеля, одного из родственников герцога Нормандского Ричарда II, и изгнанный за это из Норман­дии; вместе с четырьмя своими братьями — Асклеттином (?—ок. 1045), Гильбертом (ок. 985—1018), Ральфом (?—?) и Рай- нульфом (?—1045) — и большим отрядом других искателей при­ключений прибыл в Южную Италию и как наемник принял уча­стие в неутихавших там военных конфликтах; состоял на службе у князя Салернского ГЪемара III (ок. 983—ок. 1027; правил с 994 г.) и вместе со своим братом Гильбертом, возглавлявшим отряд нор­маннских наемников, погиб в 1018 г. в сражении при Каннах, в котором лангобарды потерпели сокрушительное поражение от византийцев.

Уцелевший в этом сражении Райнульф Дренго служил после этого графу Капуи (Капуя — город в Южной Италии, в 35 км к северо- западу от Неаполя) Пандульфу IV (ок. 986—1050; правил в 1016— 1022, 1026—1038 и 1047—1050 гг.), а в 1029 г. перешел на сторону герцога Неаполитанского Сергия IV (?—1036; правил с 1002 г.), которому он помог восстановиться на престоле и который в 1030 г. в благодарность за это отдал норманнскому наемнику в жены свою сестру и вместе с графским титулом пожаловал ему старую визан­тийскую крепость Аверсу (в 15 км к северу от Неаполя, на пути к Капуе), ставшую первым норманнским владением в Южной Ита­лии.

... где вскоре к ним присоединяются Танкред де Отвиль и двенадцать его сыновей, вооруженных и храбрых, — Танкред де Отвиль (ок. 980— 1041) — нормандский сеньор, которому герцог Нормандии Ричард II отдал в жены сначала одну свою незаконную дочь, Мориеллу, а затем другую, Фредезенду, и у которого было от них двенадцать сыновей, сумевших добиться особого успеха в тех заво­еваниях, какие в первые десятилетия XI в. стали предпринимать на юге Италии наемники из Нормандии, участники междоусобных войн феодалов, начавшие затем действовать самостоятельно и захватывавшие одну южноитальянскую область за другой (в Ита­лии имя братьев стало звучать как Альтавилла):

в 1042 г. один из них, Вильгельм Железная Рука (ок. 1005—1046), служивший вначале под началом Райнульфа Дренго, захватил часть Апулии и провозгласил себя графом;

в 1046 г. графство Апулию унаследовал после смерти Вильгельма его брат Дрогон (ок. 1010—1051), захвативший в следующем году Беневенто и провозгласивший себя графом Апулии и всей Кала­брии;

наследником Дрогона стал его брат Онфруа (ок. 1010—1057), раз­громивший в 1053 г. в сражении при Чивитате папскую армию и пленивший папу римского Льва IX (1002—1054; папа с 1049 г.), а в 1055 г. присоединивший к своим апулийским владениям еще ряд калабрийских городов;

в 1057 г., после смерти Онфруа, его сводный брат Роберт (ок. 1015— 1085), по прозвищу Гвискар («Хитрец»), оттеснив от наследства его сыновей, стал графом Апулии и Калабрии, в 1071 г. окончательно изгнал из Италии византийцев, а в 1078 г. захватил Салерно, после чего вся Южная Италия оказалась под властью норманнов.

... возникает новая монархия, первым королем которой становится Рожер, сын Танкреда. — Рожер I (ок. 1031—1101) — младший сын Танкреда Отвильского, прибывший в Италию в 1057 г. и начавший в 1061 г. вместе с Робертом Пвискаром отвоевывать у арабов Сици­лию, что было завершено им к 1091 г.; с 1072 г. носил титул вели­кого графа Сицилии.

... Рожер II, его сын, который ему наследует, завоевывает Неаполи­танское королевство ... — Рожер II (1095—1154) — сын Рожера I и его третьей жены (с 1087 г.) Аделаиды Савонской (ок. 1072—1118); с 1105 г. граф Сицилии, наследник своего старшего брата Симона (1093—1105; граф с 1001 г.); с 1128 г. герцог Апулии и Калабрии, добившийся признания своих наследственных прав в Южной Ита­лии вооруженным путем; с ИЗО г. король Сицилии, создатель мощного государства, объединившего Сицилию и юг Апеннин­ского полуострова.

... корона остается у наследников Рожера II до тех пор, пока импе­раторы Швабской династии не срывают ее с одного из его потомков, за которого отомстит позднее Карл Французский, брат Людовика Святого, граф Прованса и Анжу. — Имеется в виду династия импе­раторов Священной Римской империи в 1138—1254 гг. Гогенштау- фенов, которые владели в 1080—1268 гг. Швабией (исторической областью в Юго-Западной Германии, куда входили нынешние тер­ритории Вюртемберга, Бадена и Эльзаса, а также части Баварии и Швейцарии).

Гогенштауфены стали государями Сицилии после того, как сици­лийский король Вильгельм II Добрый (1153—1189; правил с 1166 г.), внук Рожера II, не имевший потомства, завещал Сици­лийское королевство своей тетке Констанции Сицилийской (1154—1198), дочери Рожера II, и ее супругу с 1186 г. германскому императору Генриху VI Гогенштауфену (1165—1197; император с 1190 г.), однако тому пришлось четыре года вооруженным путем отстаивать свое право на это наследство, поскольку сицилийские бароны предпочли избрать в 1190 г. своим королем Танкреда (ок. 1138—1194) — внука Рожера II, внебрачного сына его наслед­ника Рожера Апулийского (1121—1148), умершего раньше отца, и лишь 20 ноября 1094 г. Генрих VI торжественно вступил в Палермо, лишив короны девятилетнего Вильгельма III (1185—?), последнего сицилийского короля из династии Отвилей, сына Танкреда, и отправив его в тюрьму в Германию (дальнейшая судьба мальчика неизвестна: по одним сведениям, он был ослеплен и кастрирован, по другим — пострижен в монахи).

Последними представителями династии Гогенштауфенов были сицилийский король Манфред (1232—1266; правил с 1258 г.) и его племянник Конрадин (1252—1268), потерпевшие поражение в борьбе с Карлом Анжуйским: Манфред погиб в решающем сраже­нии с ним при Беневенто 26 февраля 1266 г., а юный Конрадин, пытавшийся отвоевать у него Сицилию и Неаполь, был схвачен и прилюдно казнен 29 октября 1268 г.

Карл I Анжуйский (1227—1285) — младший брат Людовика IX Святого; с 1246 г. граф Анжуйский и Менский; с 1246 г., благодаря своему браку с Беатрисой Прованской (ок. 1234—1267), граф Про­ванса; в 1266 г. завоевал Сицилийское королевство и был короно­ван как король Неаполя и Сицилии; создал могущественное сре­диземноморское государство, но в результате Сицилийской вечерни (1282) утратил его островную часть.

... делает в 1017 году своего сына Гуго соправителем ... — Гуго Маг­нус (ок. 1007—1025) — старший сын короля Роберта II Благочести­

вого и Констанции Арльской; став в 1017 г. соправителем отца, он, тем не менее, бунтовал против него; умер в возрасте восемнадцати лет вследствие падения с лошади.

... Хельгальд, «Roberti vita». — Хельгальд Флёрийский (?—1048) — французский хронист, монах бенедиктинского аббатства Флёри (в городке Сен-Бенуа-на-Луаре), автор панегерического сочине­ния «Жизнь Роберта» («Vita Roberti»; ок. 1033).

120 ... Констанция, предпочитавшая ему Роберта, своего третьего сына, подталкивает его на бунт ... — Роберт I Бургундский (ок. 1011— 1076) — третий сын Роберта II Благочестивого и Констанции Арльской, любимец матери; с 1032 г. герцог Бургундский, родона­чальник т.н. Старшего Бургундского дома — ветви королевского рода Капетингов, правившей в герцогстве Бургундия в 1032— 1361 гг.

... Вскоре после этого король заболел и умер в Мелене ... — Мелён — город в 45 км к юго-востоку от Парижа, на берегах Сены, у север­ной окраины леса Фонтенбло; одна из любимых резиденций Капе­тингов; ныне административный центр департамента Сена-и- Марна.

Роберт II Благочестивый скончался в здешнем замке 20 июля 1031 г.

121 ... Констанция ... вовлекает в бунт Бодуэна, графа Фландрского, и Эда II, графа Шампанского, и объявляет своими Даммартен, Санлис, Пуасси, Санс, Куси и Ле-Пюизе. — Бодуэн IV Бородатый (ок. 980— 1035) — граф Фландрии с 987 г.; сын Арнульфа II (ок. 961—987; граф с 965 г.) и его жены Сусанны Итальянской (ок. 955—1003). Эд II де Блуа (ок. 983—1037) — граф Шампани и Блуа с 1004 г.; сын Эда I де Блуа и его жены Берты Бургундской; пасынок короля Роберта II Благочестивого.

Даммартен (соврем. Даммартен-ан-Гоэль) — городок в 33 км к северо-востоку от Парижа, в соврем, департаменте Сена-и-Марна. Санлис — см. примеч. к с. 94.

Пуасси — старинный городок в 30 км к северо-западу от Парижа, на левом берегу Сены, служивший одной из королевских резиден­ций; ныне относится к департаменту Ивелин.

Санс — город в Бургундии, в 120 км к юго-востоку от Парижа, в соврем, департаменте Йонна.

Куси (соврем. Куси-ле-Шато) — городок в Пикардии, в 15 км к северу от Суассона, известный своим замком XIII в.; ныне отно­сится к департаменту Эна.

Ле-Пюизе — селение в 80 км к юго-западу от Парижа; ныне отно­сится к департаменту Эр-и-Луар.

... искать убежище в Фекане, где Роберт II, герцог Нормандский, прозванный за свою свирепость Робертом Дьяволом, держал свой двор. — Фекан — небольшой портовый город на севере Франции, в Нормандии, в соврем, департаменте Приморская Сена; в X—XII вв. одна из главных резиденций нормандских герцогов. Роберт II Великолепный (ок. 1000—1035) — герцог Нормандский с 1027 г., второй сын Ричарда II Доброго (963—1026; герцог с 996 г.) и его первой жены (с 996 г.) Юдит Бретонской (ок. 982— 1017), за свою жестокость нередко отождествляемый с Робертом Дьяволом, персонажем средневековой легенды, сыном некоей гер­цогини Нормандской и Сатаны.

... вскоре против короля восстает Эд, его второй брат. — Имеется в виду Эд II де Блуа (см. примеч. к с. 121), который братом короля

Генриха I в прямом смысле этого слова не являлся: он был пасын­ком его отца, Роберта II Благочестивого.

... Гйльом, незаконный сын Роберта Дьявола, помогает королю пода­вить этот мятеж ... — Имеется в виду герцог Нормандии с 1035 г. Вильгельм (Гйльом) II Бастард, будущий английский король Виль­гельм I Завоеватель (см. примеч. к с. 123).

122 ... после смерти Роберта Дьявола, скончавшегося в Никее на обрат­ном пути из паломничества в Иерусалим. — Никея (соврем. Изник в турецкой провинции Бурса) — древний город на северо-западе Малой Азии; в 1204—1261 гг. столица Никейской империи, одного из осколков Византийской империи, возникших после захвата в 1204 г. Константинополя крестоносцами; в 1330 г. был захвачен турками-османами.

Герцог Нормандии Роберт II, желая искупить свои грехи покая­нием, совершил в 1035 г. паломничество к святым местам и 3 июля того же года, возвращаясь из Иерусалима, умер в Никее.

... сделав своим соправителем старшего сына, Филиппа, и, хотя тому было тогда всего лишь семь лет, короновав его в Троицын день 1059 года, король скоропостижно умирает в 1060 году ... — Филипп I (1052—1108) — король Франции с 1060 г., старший сын Генриха I и его жены с 1051 г. Анны Киевской (ок. 1032—после 1075), млад­шей дочери киевского князя Ярослава Мудрого; коронованный 23 мая 1059 г. в Реймском соборе, он правил самостоятельно с 1066 г.

... имя Генрих, роковое для всех французских монархов: Генрих ¡уми­рает, по всей вероятности, от отравления; Генрих II погибает на турнире, сражаясь с Монтгомери; Генриха III убивает Жак Клеман; Генриха IV закалывает Равальяк; наконец, Генрих V, родившийся сиротой, живет в изгнании, вдали от могилы отца и тюрьмы матери ... — Генрих I скоропостижно скончался в селении Витри- о-Лож возле Орлеана 4 августа 1060 г.; его смерть была столь не­ожиданной, что немедленно стали распространяться слухи о его отравлении.

Генрих II (1519—1559) — французский король с 1547 г.; сын короля Франциска I (1494—1547; правил с 1515 г.) и его первой жены (с 1514 г.) Клод Французской (1499—1524); умер от заражения крови, вызванного раной, которую он получил в турнирном еди­ноборстве с капитаном шотландской гвардии при французском дворе графом Габриелем I де Монтгомери (1530—1574).

Генрих III (1551—1589) — французский король с 1574 г., последний монарх из династии Валуа; четвертый сын Генриха II и его жены с 1533 г. Екатерины Медичи (1519—1589); теснимый с одной сто­роны гугенотами, а с другой — ультракатоликами, пошел на союз с гугенотами и за измену католическому делу был убит домини­канским монахом Жаком Клеманом (1567—1589).

Генрих IV (1553—1610) — французский король с 1589 г., основатель династии Бурбонов; сын Антуана де Бурбона, герцога Вандом­ского (1518—1562), и его жены Жанны д'Альбре (1528—1572), королевы Наваррской с 1555 г.; король Наваррский с 1572 г., вождь гугенотов, унаследовавший от бездетного Генриха III французский престол, но не признанный католической частью Франции; в 1593 г. перешел в католичество и утвердился на престоле, предо­ставив затем своим бывшим единоверцам значительные религиоз­ные и политические права (Нантский эдикт 1598 г.), что вызвало ненависть крайних католиков, возглавляемых иезуитами, и в 1610 г. был заколот фанатиком Франсуа Равальяком (1578—1610).

Генрих V — имеется в виду Анри Шарль Фердинанд Мари Дьё- донне, герцог Бордоский (1820—1883), более известный под име­нем графа де Шамбора; внук короля Карла X, сын Шарля Ферди­нанда, герцога Беррийского (1778—1820), убитого в 1820 г. шорни­ком Луи Пьером Лувелем (1783—1820), который поклялся истре­бить всех Бурбонов, и герцогини Беррийской (см. примем, к с. 52); последний представитель старшей линии Бурбонов; после Июль­ской революции 1830 года французские легитимисты считали его претендентом на французский престол и именовали Генрихом V; в 1830—1832 г. юный изгнанник жил вместе с дедом в Англии, а с 1832 г. — в Австрийской империи.

... принесенный в жертву странному божеству, которое именуют переходным периодом. — «Переходным периодом» (напом­ним, что «Галлия и Франция» написана в 1833 г.) Дюма называет Июльскую монархию, установившуюся после Июльской револю­ции 1830 года и сметенную Февральской революцией 1848 г., время правления короля Луи Филиппа I (1773-1850), после свержения которого существовала недолговечная Вторая республика (1848— 1852), а затем Вторая империя (1852—1870) во главе с императо­ром Наполеоном III (1808—1873), и только после его низложения Франция окончательно обрела республиканский строй.

123 ... одним из тех людей, какие, подобно Франциску I, выглядят твор­цами эпохи, хотя на самом деле лишь помогают ей родиться. — Франциск I (1494—1547) — король Франции с 1515 г., сын графа Карла Ангулемского (1459—1496) и Луизы Савойской (1476—1531), зять короля Людовика XII (1462—1515; правил с 1498 г.), женатый с 1514 г. на его дочери Клод Французской (1499—1524); видный представитель абсолютизма XVI в.; сыграл заметную роль в раз­витии французской культуры эпохи Возрождения.

... Первым из них стало завоевание Великобритании Вильгельмом, или Гильомом, принявшим прозвище Завоевателя и ставшим королем Англии. — Вильгельм II Бастард (Гильом; ок. 1027—1087) — герцог Нормандии с 1035 г., внебрачный сын герцога Роберта II, заста­вившего нормандских баронов признать своего отпрыска закон­ным наследником, и его конкубины Герлевы (ок. 1003—ок. 1050); вмешался в династические споры в Англии, объявив себя закон­ным преемником бездетного английского короля Эдуарда Испо­ведника (герцог был двоюродный племянник Эдуарда по женской линии: Эдуард через свою мать Эмму Нормандскую приходился двоюродным братом Роберту II), с войском своих вассалов выса­дился в Англии, 14 октября 1066 г. в битве при Гастингсе разбил войско Гарольда II, избранного английской знатью королем, и сам принял английскую корону, став королем Англии Вильгельмом 1 Завоевателем.

... Мельчайшие подробности этого великого события стали широко известны с тех пор, как нашелся великий историк, способный их опи­сать. — Имеется в виду О.Тьерри, автор «Истории завоевания Англии нормандцами» («Histoire de la conquête de lAngleterre par les Normands»; 1825), с восторгом принятой читателями.

... крестовый поход под предводительством Готфрида Бульон- ского ... — Готфрид Бульонский (Буй он с кий; ок. 1060—1100) — владетель городка Буйон (на юго-западе Бельгии, в 3 км от гра­ницы с Францией, в провинции Люксембург), с 1076 г. маркграф Антверпенский, в 1087—1096 гг. герцог Нижней Лотарингии; один из предводителей первого крестового похода (1096—1099), первый

правитель (с 1099 г.) Иерусалимского королевства, основанного крестоносцами.

... восстание первой коммуны ... Камбре. — Первая хартия вольно­стей, в которой признавались имущественные и политические права горожан, была выдана мятежному городу Камбре (см. при- меч. к с. 50), входившему тогда во владения Империи, в 1077 г.

... В 1066 году английский король Эдуард, прозванный Святым, умер, не оставив детей от своего брака с Эдит. — Эдуард Исповед­ник (ок. 1003—1066) — король Англии с 1042 г., сын Этельреда II (ок. 968—1016; король с 978 г.) и его второй жены (с 1002 г.) Эммы Нормандской (ок. 982—1052), дочери герцога Нормандского Ричарда I; в 1016 г., после захвата английского престола датча­нами, бежал на родину матери и более четверти века провел при дворе герцогов Нормандии; после прекращения власти датских королей над Англией (1042) был провозглашен английским коро­лем; в 1045 г. женился на Эдит Уэссекской (ок. 1025—1075), дочери могущественного Годвина (см. примеч. к с. 124), но их брак остался бездетным.

124 ... Эта смерть породила в королевстве смуты и раздоры, которые не смогло успокоить избрание на трон Гарольда, сына Годвина, графа Кентского. — Гарольд II (ок. 1022—1066) — король Англии (1066); второй сын могущественного английского вельможи Годвина (ок. 1001—1053), эрла Уэссекса с 1019 г. (в его владения входила и историческая область Кент на юго-востоке Англии) и фактиче­ского правителя Англии в 1042—1053 гг., и его жены Пггы; после смерти бездетного Эдуарда Исповедника, избранный знатью, занял английский трон; возглавил сопротивление нормандским завоевателям, но был разбит в битве при Гастингсе герцогом Виль­гельмом II и погиб на поле боя.

... Семьсот кораблей стояли на якоре в гавани Сен-Валери. — Име­ется в виду стоящее в устье Соммы селение Сен-Валери (см. при­меч. к с. 82), откуда нормандский герцог Вильгельм II отправился на завоевание Англии.

... в войске Вильгельма насчитывалось сто пятьдесят тысяч чело­век ... — На самом деле, армия герцога Вильгельма II насчитывала не более семи тысяч воинов, и примерно столько же их было у короля Гарольда.

... Гуго Флёрийский. — ГУго Флёрийский (?—ок. 1118) — француз­ский церковный писатель и хронист, монах бенедиктинского аббатства Флёри; автор нескольких сочинений, в том числе книги «Деяния нынешних франкский королей» (лат. «Modernorum regum francorum actus»), в которой описаны события 842—1108 гг.; из нее и взята приведенная в тексте цитата (глава XI).

... до тех пор, пока он не увидел себя распростертым и умирающим на поле битвы при Гастингсе. — Гастингс — селение на южном побережье Англии, в графстве Восточный Сассекс; в решающей битве между нормандской и англо-саксонской армиями, произо­шедшей в 8 км к северо-западу от него 14 октября 1066 г., король Гарольд II потерпел поражение и был убит.

... юный король Франции, приняв королевство из рук своего регента Бодуэна, со страхом узнал, что у него есть вассал-король, куда более могущественный, чем он сам. — Бодуэн (Балдуин) V Благочестивый (ок. 1012—1067) — граф Фландрии с 1035 г., сын Бодуэна IV (ок. 980—1035; граф с 987 г.) и его первой жены (ок. 1012 г.) Огивы Люксембургской (ок. 990—1030); могущественный вассал и зять

французского короля Генриха I, с 1028 г. женатый на его сестре Адели (ок. 1009—1063); в 1060—1066 гг. регент при малолетнем Филиппе I, племяннике Адели.

125 ... войны, порожденной шуткой и продолжавшейся затем восемь

веков ... — Имеется в виду период непрерывных военных столкно­вений между Англией и Францией, начало которых датируется кон. XII в., а завершение — последней войной между этими госу­дарствами, закончившейся окончательным падением Наполеона 1 в 1815 г.

... придет творить послеродовые молитвы в парижское аббатство святой Женевьевы ... — Аббатство святой Женевьевы, располага­вшееся в левобережной части Парижа, на возвышенности, где теперь стоит Пантеон, было основано королем Хлодвигом I в 502 г.; разрушенное во время набега норманнов в 857 г., оно было восстановлено лишь в нач. XII в.; во время Революции аббатство упразднили, а старую монастырскую церковь, служившую местом погребения святой Женевьевы (423—ок. 512), покровительницы Парижа, и к кон. XVIII в. обратившуюся в руины, в 1807 г. снесли (от нее сохранилась лишь колокольня, известная сегодня под названием «башня Хлсдвига»).

... английский король сдержал бы слово, если бы, упав с лошади после того, как им был захвачен и сожжен Мант, он не умер вследствие этого падения. — Мант (соврем. Мант-ла-Жоли) — город на севере Франции, на левом берегу Сены, в 55 км к северо-западу от Парижа, на границе Иль-де-Франса и Нормандии, в соврем, департаменте Ивелин.

В 1087 г., во время карательного похода Вильгельма Завоевателя во французскую часть исторической области Вексен, город Мант был захвачен им и подвергнут страшным разрушениям. Однако конь, на котором король объезжал сожженный город, споткнулся на пожарище и рожком седла ранил своего седока в брюшную полость, что привело к сильному нагноению, от которого спустя несколько дней, 9 сентября 1087 г., Вильгельм скончался в Руане. ... Франция, подобно Антею, всегда встает на ноги, но делает это она всякий раз после того, как касается земли. — Антей — в древ­негреческой мифологии великан, сын бога моря Посейдона и богини земли Геи, царь Ливии (так древние греки называли извест­ную им часть Африки), который заставлял всех, кто приходил в его владения, бороться с ним, доводя их до полного изнеможения, а затем убивая. Антей был непобедим в единоборстве, пока касался матери-земли, от которой он получал все новые силы. Величай­ший герой Геракл (рим. Геркулес) победил Антея, подняв его в воздух и задушив.

... Пока в Африке превосходством обладали персы и египтяне, хри­стиане, хотя и подвергаясь притеснениям, все же могли еще доста­точно свободно отправлять свой культ. — С 969 г. Сирия и Пале­стина (в том числе Иерусалим) находились под властью египетских халифов Фатимидов — шиитской династии, получившей свое название от имени Фатимы, дочери пророка Мухаммеда, и пра­вившей в 909—1171 гг. в т.н. Фатимидском халифате (его столицей с 972 г. был Каир); основателем династии стал исмаилитский имам Убейдаллах (873—934), объявивший себя потомком Фатимы и соз­давший путем завоеваний государство, независимое от аббасид- ского халифа в Багдаде.

... после захвата Иерусалима в 1076 году Алп-Арсланом, вторым сул­таном турок, преследования стали для жителей святого города тем 464

более невыносимыми, что победа неверных над Романом Диогеном, императором Константинополя, лишила горожан всякой надежды когда-либо вернуть себе утраченную свободу. — Алп-Арслан (ок. 1029—1072) — с 1063 г. второй султан государства Сельджуки - дов, основанного предводителем кочевых тюркских племен Сель­джуком (?—ок. 1038); племянник и преемник султана Тогрул-бека, сын его младшего брата и сподвижника Чагры-бека (ок. 990— 1060); совершил ряд завоевательных походов в Грузию, Армению, Сирию, Палестину и Среднюю Азию.

В 1071 г. в решающем сражении у пограничной крепости Манци- керт в Восточной Армении Алп-Арслан разгромил армию визан­тийского императора РоманаIV Диогена (ок. 1030—1072; правил в 1067—1071 гг.), что привело к началу десятилетней гражданской войны в Византии и ее ослаблению.

Иерусалим был приступом взят турками-сельджуками под коман­дованием эмира Атсыза (?—1078) в 1071 г., во время их похода в Сирию и Палестину.

... Тогрул-бек, сын Микаила, сына Сельджука, был их первым султа­ном. — Тогрул-бек (ок. 990—1063) — с 1038 г. первый султан госу­дарства Сельджукидов, охватывавшего территории Восточной Туркмении, Ирана и Ирака; внук полулегендарного Сельджука, все пять сыновей которого имели вполне библейские имена: Исраил (Израель), Микаил (Михаил), Муса (Моисей), Юсуф (Иосиф) и Юнус (Иона).

... Вот как Вильгельм Тирский рассказывает о его избрании ... — Вильгельм Тирский — см. примеч. к с. 59.

127 ... он ... сказал, что зовут его Петр, что земляки дали ему прозвище

Пустынник и что родился он в Амьенском епископстве во Француз­ском королевстве. — Петр Пустынник (ок. 1053—1115) — француз­ский проповедник, один из вдохновителей и вождей первого кре­стового похода.

... Симеон, патриарх Иерусалимский, дал ему письмо, в котором была воспроизведена точная картина бед, испытываемых верующими ... — Симеон II — православный патриарх Иерусалимский в 1084— 1106 гг. (после захвата Иерусалима крестоносцами в 1099 г. и учреждения ими латинского патриархата резиденция православ­ных патриархов была перенесена в Константинополь и оставалась в изгнании вплоть до 1187 г.).

... направляется в гавань Яффы, находит там корабль, готовый отплыть в Апулию, садится на него, сходит на берег в Генуе ... — Яффа — один из самых древних портовых городов на восточном побережье Средиземного моря, входящий ныне в состав израиль­ского городского муниципалитета Тель-Авив-Яффо; в средние века один из важнейших этапов пути с Востока в Европу.

Апулия — область на востоке Южной Италии, омываемая Адриа­тическим и Ионическим морями; главный город — Бари; в древ­ности была населена италийским племенем апулов, от которых получила свое название; служила объектом греческой колониза­ции и неоднократных завоеваний.

Генуя — город в Северной Италии, на берегу Генуэзского залива Лигурийского моря; ныне главный город провинции Генуя и обла­сти Лигурия, крупный порт Средиземного моря; в средние века могущественная морская держава, соперница Пизы и Венеции.

... предстает перед папой Урбаном II... — Урбан II (в миру — Эд де Шатильон; ок. 1042—1099) — римский папа с 1088 г., инициатор первого крестового похода.

... Ему вспомнились слова, написанные в Книге Товита ... — Библей­ская Книга Товита, относящаяся к числу второканонических книг Ветхого Завета, повествует о праведном Товите, который совершил немало благодеяний для людей, но внезапно ослеп и разорился, и о его сыне, юном Товии, который по просьбе Товита отправился в дальний путь, чтобы получить серебро, оставленное когда-то отцом на хранение у Гаваила, еврея, жившего в Рагах Мидийских (древний город, чьи развалины находятся вблизи Тегерана); в дороге Товию сопровождал нанятый им в спутники Азария, и бла­годаря его мудрым советам юноша сумел вернуть серебро, выгодно жениться в чужих краях, а по возвращении вернуть зрение отцу. Семья хотела вознаградить Азарию, но тот отказался, открывшись, что он Рафаил, один из семи архангелов, посланный Богом на помощь праведному Товиту, на которого обрушились несчастья; объяснив, кто он, ангел исчез.

Процитированные в тексте стихи из этой книги произносит про­зревший Товит, славословя Бога.

128 ... останавливается в Клермоне, созывает там церковный собор ... — Клермон (с XVII в. — Клермон-Ферран) — город на юге централь­ной части Франции, столица Оверни; ныне — административный центр департамента Пюи-де-Дом.

18—26 ноября 1095 г. в этом городе заседал т.н. Второй Клермон- ский собор католической церкви, по окончании которого папа Урбан II произнес страстную речь, призвав собравшихся отпра­виться на Восток и освободить Иерусалим от владычества мусуль­ман, что стало толчком к организации первого крестового похода.

... бед, предсказанных святым царем Давидом и святым пророком Иеремией. — О царе Давиде см. примеч. к с. 44.

Иеремия (ок. 645—ок. 580 до н.э.) — второй из четырех великих ветхозаветных пророков, сын священника Хелкии; автор трех книг Библии: Книги пророка Иеремии, Плача пророка Иеремии и Послания Иеремии; в них он страстно обличал грехи своего народа, особенно идолопоклонство, и скорбел по поводу гибели Иудейского царства.

... сыны Агари и Исмаила ... — См. примеч. к с. 41.

... Послание к евреям святого апостола Павла, гл. 12, стих 6. — Приведенная в оригинале цитата «C'est de la ville de Jérusalem, que j’ai élue, que vous viendra la Sauveur», представляющая собой фран­цузский перевод латинской фразы «Et de Hierusalem civitate quam elegi venient vobis Salvator» из сочинения Вильгельма Тирского (1, 15), не имеет, насколько можно судить, аналога в тексте новоза­ветного Послания святого апостола Павла к евреям.

... повторяя вслед за апостолом Матфеем ... — Матфей — один из учеников Христа, бывший мытарь, которого Иисус призвал к апо­стольскому служению; считается автором одного из четырех кано­нических евангелий.

129 ... Гуго Великий, брат короля Филиппа, всегда и всюду оказывавшийся первым: он переплыл море и высадился в Диррахии ... — Гуго I Вели­кий (1057—1102) — младший сын французского короля Генриха I и его жены Анны Ярославны, брат короля Филиппа I; граф Вер- мандуа и Валуа с 1080 г.; один из предводителей первого кресто­вого похода.

Диррахий (соврем. Дуррес, ит. Дураццо) — древний портовый город на восточном берегу Адриатического моря, в нынешней 466

Албании, в 33 км к западу от Тираны, напротив итальянского порта Бари, из которого lÿro Великий начал переправу в Грецию. ... Боэмунд Апулийский, сын Роберта Гвискара, норманн по происхо­ждению; он вместе со своими итальянцами двинулся тем же самым путем ... — Боэмунд I Апулийский (?—1141) — сын герцога Роберта ГЪискара (см. примеч. к с 119) и его первой жены (1051—1058) Альберады Буональберго (ок. 1033—1122); князь Тарентский с 1088 г.; один из самых влиятельных предводителей крестоносцев, с 1098 г. князь Антиохии.

... Раймунд, граф Тулузский, ведя за собой войско, целиком состоя­вшее из готов и гасконцев, прошел через Славонию ... — Раймунд IV Сен-Жильский (ок. 1042—1105) — граф Тулузский с 1094 г., маркиз Готии и Прованса, герцог Нарбоннский; сын Понса Гйльома Тулуз­ского (ок. 975—1060; граф с 1037 г.) и его второй жены (в 1045— 1053 гг.) Альмодис де Ла Марш (ок. 1020—1071); один из главных вождей первого крестового похода.

Славония — историческая область на востоке Хорватии.

Крестоносное войско Раймунда IV, состоявшее из уроженцев Гаскони, Прованса, Готии и Оверни, преодолело Альпы, прошло вдоль побережья Адриатического моря, миновало Истрию и Дал­мацию, и через Диррахий добралось до Константинополя.

... Роберт, сын английского короля Вильгельма, с множеством нор­маннов двинулся через Далмацию ... — Роберт III Куртгёз (ок. 1054— 1134) — герцог Нормандский в 1087—1106 гг., старший сын Виль­гельма Завоевателя и его жены с 1052 г. Матильды Фландрской (ок. 1031—1083); активный участник первого крестового похода; отстраненный от английского престола еще своим отцом, он в 1101 г., вскоре после смерти английского короля Вильгельма II, своего брата, вступил в вооруженную борьбу с Генрихом I, его пре­емником, другим своим братом, но осенью 1106 г. потерпел от него сокрушительное поражение, лишился своих владений и последние двадцать восемь лет жизни провел в заточении.

... Петр Пустынник и рыцарь Вальтер Голяк, ведя за собой огромное войско, состоявшее из отрядов пеших воинов, проследовали через Гер­манское королевство и вступили в Венгрию. — Вальтер Голяк (фр. Gauthier-Sans-Avoir — букв. «Готье Неимущий»; ?—1096) — разо­рившийся французский рыцарь, стоявший вместе с Петром Пустынником во главе недисциплинированного войска из десят­ков тысяч бедняков, которое весной 1096 г., опередив рыцарей- крестоносцев, двинулось по направлению к Святой Земле, пре­даваясь по пути грабежам и еврейским погромам (т.н. «крестовый поход бедноты»); болезни, тяготы пути и нападения местных жите­лей сократили это войско вдвое, а 21 октября 1096 г. близ города Никея в Малой Азии турки почти полностью истребили остав­шихся: Вальтер Голяк пал в бою, и от смерти и плена спаслось не более трех тысяч человек.

... по словам принцессы Анны Комниной ... — Анна Комнина (1083—ок. 1153) — византийская принцесса, старшая дочь импе­ратора Алексея I Комнина (ок. 1056—1118; правил с 1081 г.) и его жены Ирины Дукены (ок. 1065—ок. 1123), жена кесаря Никифора Вриенния (1062—1137); писательница, автор чрезвычайно инте­ресного сочинения «Алексиада», посвященного ее отцу и пред­ставляющего собой сплав исторического повествования, панеги­рика и эпоса в прозе. Здесь имеется в виду следующая фраза из этой книги, ряд страниц которой посвящен пребыванию кресто­носцев в Константинополе: «Весь Запад, все племена варваров,

сколько их есть по ту сторону Адриатики вплоть до Геркулесовых столбов, все вместе стали переселяться в Азию; они двинулись в путь целым семьями и прошли через всю Европу» (X, 5).

... Фулъхерий Шартрский ... — Фульхерий Шартрский (ок. 1059- ок. 1127) — французский хронист, участник и историк первого крестового похода, автор ценнейшей «Иерусалимской истории» (лат. «Historia Hierosolymitana»), в которой описываются события этого похода и ранняя история Иерусалимского королевства; капеллан Балдуина Булонского (ок. 1060—1118), короля Иеруса­лима с 1100 г., брата Готфрида Бульонского.

... Гвиберт Ножанский, писатель двенадцатого века, рассказывает нам об этом в истории собственной жизни. — Гвиберт Ножанский (ок. 1055—ок. 1125) — французский хронист, писатель и богослов; бенедиктинский монах, с 1104 г. настоятель аббатства Ножан-су- Куси близ городка Куси-ле-Шато; автор исторического труда «Дея­ния Бога через франков» («Gesta Dei per Francos»; 1106—1111), посвященного первому крестовому походу, и сочинения «О своей жизни» («De vita sua»; 1114—1115), представляющего собой соеди­нение исповедальной автобиографии и монастырской и городской хроник.

131 ... в 957 году ... жители города Камбре, воспользовавшись отлучкой своего епископа, уже пытались учредить у себя коммуну. — Камбре - зийская епархия представляла собой духовную сеньорию, то есть местный епископ был одновременно светским владыкой террито­рии (в 948 г. епископу была дарована светская власть над городом, а в 1107 г. — над всей епархией). Находясь на землях Фландрии, подвассальной французской короне, эта епархия являлась княже­ством Священной Римской империи. В указанное время, в 956— 958 гг., епископом Камбре был Беренгар (?—?).

... Бальдерик, «Хроника». — Бальдерик — один из авторов хроники «Деяния епископов Камбре» (лат. «Gesta episcoporum Cameracen- sium», которая впервые была опубликована в 1615 г.; личность его по сей день остается предметом споров: долгое время его ото­ждествляли с упоминаемым ниже Бодри, епископом Нуайон- ским.

132 ... воспользовавшись смутами, последовавшими за отлучением от Церкви Генриха IV... жители Камбре ...в третий раз провозгласили коммуну ... — Это произошло в 1077 г., в период борьбы за инве­ституру между папой Григорием VII и императором Генрихом IV (см. примеч. к с. 138). Епископом Камбре в указанное время, с 1076 по 1091 гг., был Герард II.

133 ... Его епископ, Бодри де Саршенвиль ... был человек просвещен­ный ... — Бодри де Саршенвиль (Бальдерик; ?—1112) — епископ Нуайона с 1098 г., а прежде архидиакон кафедрального собора этого города.

... Как видно, предложенный проект давал больше свободы, чем это происходит в наше время ... — В годы Июльской монархии сельские и городские коммуны возглавлялись мэрами, которых по пред­ставлению министра внутренних дел назначал король или префект и которые, следственно, находились в полной зависимости от цен­тральной власти.

... По восшествии на трон Людовик Толстый был призван подкрепить ее своим одобрением ... — Людовик VI Толстый (1081—1137) — французский король с 1108 г., сын Филиппа I и его жены с 1072 г.

Берты Голландской (ок. 1058—1093), один из самых деятельных монархов в ранней истории Франции.

134 ... хартия Людовика XVIII, лживая, точно история ... — Людо­вик XVIII (1755—1824) — французский король в 1814—1815 и 1815—1824 гг.; до восшествия на престол носил титул графа Про­ванского; в начале Великой Французской революции — эмигрант; после казни в январе 1793 г. его старшего брата, Людовика XVI, провозгласил себя регентом при малолетнем племяннике, счита­вшемся роялистами законным королем Людовиком XVII, а после сообщения о его смерти в тюрьме (1795) — французским королем; взойдя на престол 6 апреля 1814 г., после первого отречения Напо­леона I, сумел осознать невозможность полного возвращения к дореволюционным порядкам и старался в какой-то степени урав­новесить влияние ультрароялистов.

Хартия 1814 года — конституция Франции, обнародованная Людо­виком XVIII вскоре после его вступления на престол, 4 июня 1814 г., и устанавливавшая в стране конституционную монархию. Многие положения этого документа были заведомо лицемерны: Хартия провозглашала свободу вероисповедания, но римско- католическая церковь получала статус государственной религии; она объявляла свободу слова и печати, но в ней оговоривалась возможность ограничения этой свободы в случае злоупотреблений и т.п.

... коммуна города Бове, возникшая стихийно, по воле народа, что подтверждается письмами Ивона ... — Бове — город на севере Франции, в Пикардии, в 80 км к северу от Парижа; в средние века был центром духовного княжества; ныне относится к департаменту Уаза.

Ивон (Ив) Шартрский (ок. 1040—ок. 1116) — французский цер­ковный деятель, философ и писатель; знаток канонического права; с 1089 г. епископ Шартра; святой католической церкви.

... коммуна Сен-Кантена, чья хартия была дарована этому городу Раулем, графом Вермандуа ... — Рауль I Храбрый (ок. 1094—1152) — граф Вермандуа, Валуа и Амьена с 1102 г.; сын Гуго I Великого и его жены Аделаиды Вермандуа (ок. 1062—1122), племянник короля Филиппа I, двоюродный брат Людовика VI Толстого, помогавший ему в его борьбе с непокорными баронами.

136 ... Его сын Вильгельм, по прозвищу Рыжий, унаследовал отцовскую ненависть к французским королям ... — Вильгельм II Рыжий (ок. 1056—1100) — король Англии с 1087 г., второй сын Вильгельма Завоевателя.

138 ... В 1088 году святой Бруно основывает в горах Дофине орден кар­тезианцев. — Бруно Кёльнский (ок. 1030—1101) — святой католи­ческой церкви, монах и богослов; уроженец Кёльна; в 1084 г. осно­вал в Юго-Восточной Франции, в предгорьях Альп, к северу от Гренобля, монастырь Ла-Гранд-Шартрёз, положив тем самым начало картезианскому монашескому ордену, в 1170 г. утвержден­ному римским папой; устав этого ордена требует от монаха пол­ный уход от мира, суровую аскезу, созерцательную жизнь и посто­янную молитву.

... новый архитектурный стиль проникает в строительство церквей: он получил имя готика и занял промежуточное положение между романским и ренессансным стилями. — Готика (от ит. £ойсо — «вар­варский») — художественный стиль, который господствовал в Западной Европе с XII по XVI вв., придя на смену романскому стилю. Первым архитектурным сооружением в готическом стиле

считается построенная в 1137—1144 гг. по планам аббата Сугерия монастырская церковь аббатства Сен-Дени.

... Сид, герой Испании, подчиняет себе Альфонсо VI, Толедо и всю Новую Кастилию. — Сид — Родриго Диас де Бивар (ок. 1043— 1099), знатный кастильский рыцарь, прославившийся своей добле­стью и воинскими подвигами в ходе Реконкисты и получивший прозвище Сид Кампеадор (Сид — испорч. араб, «господин», Кам- пеадор — исп. «воитель»); главнокомандующий кастильской армией в царствование короля Альфонсо VI; талантливый и непо­корный военачальник, который постоянно ссорился и мирился с королем и его окружением, дважды изгонялся из страны и воевал против одних арабских властителей в союзе с другими; в 1093 г. на свой страх и риск осадил с преданным ему войском занятую ара­бами Валенсию и в 1094 г. захватил ее, став независимым прави­телем этого города; воспет в испанском эпосе XII в. «Песнь о моем Сиде», а также во многих позднейших произведениях, и весьма идеализирован в литературной традиции.

Альфонсо VI Храбрый (ок. 1040—1109) — король Леона с 1065 г. и объединенного королевства Леона и Кастилии с 1072 г.; сын Фер­динанда I Великого (ок. 1016—1065; граф Кастилии с 1029 г., ко­роль Кастилии с 1037 г.) и его жены Санчи Леонской (ок. 1013— 1067); одним из самых больших успехов его царствования явилось отвоевание в 1085 г. у арабов Толедо и окружающих земель, полу­чивших название Новой Кастилии, в противовес Старой Кастилии с центром в Бургосе.

Толедо — город в Центральной Испании, в Новой Кастилии, осно­ванный еще в доримские времена; в нач. V в. вошел в государство вестготов, с 567 г. был столицей этого государства; с 712 г. нахо­дился во владении арабов, после распада Кордовского халифата в нач. XI в. являлся центром Толедского эмирата; в 1085 г. был заво­еван Кастилией, с 1089 г. — столица этого королевства; в 1479— 1561 гг. — столица объединенной Испании.

... Император Генрих IV низлагает папу Григория VII, который, в свою очередь, отлучает его от Церкви и лишает трона. — Генрих IV (1050—1106) — германский король с 1056 г. и император Священ­ной Римской империи с 1084 г. вплоть до своего вынужденного отречения в 1105 г.; представитель Салической династии; сын Ген­риха III Черного (1017—1056; король с 1039 г., император с 1046 г.) и его второй жены (с 1043 г.) Агнессы де Пуату (ок. 1024—1077); боролся с претендентами на его престол (в том числе и с собствен­ными сыновьями) и находился в затяжном конфликте, связанном с правом инвеституры, с папой римским Григорием VII; в конце 1105 г. был взят под стражу собственным сыном, будущим импе­ратором Генрихом V, и 31 декабря 1105 г. силой принужден отречься в его пользу, однако вскоре бежал из Ингельгейма, где происхо­дила церемония отречения, в Льеж, под защиту своего вассала и ярого сторонника князя-епископа Отберта (правил в 1091 — 1119 гг.), тем самым поставив империю на грань новой граждан­ской войны, однако через несколько месяцев умер.

Григорий VII (ок. 1015—1085) — римский папа с 1073 г.; до избра­ния на папский престол носил имя Пыьдебранд и был настоятелем крупного римского монастыря Сан Паоло Фуори ле Мура, уже с 1059 г. руководя политикой Ватикана; провозглашал верховенство духовной власти над светской, стремился поставить государей Европы и все духовенство на местах под свой исключительный контроль и был непримиримым врагом Генриха IV; их борьба достигла апогея, когда в январе 1076 г. на рейхстаге в Вормсе

император призвал низложить папу, и в ответ на это спустя месяц был отлучен им от церкви, что освобождало князей Империи от обязанности повиноваться ему; в конце января следующего года император был вынужден униженно вымаливать у папы снятие отлучения, и тот в конце концов снял с него опалу, однако враги так и не примирились, и борьба между ними продолжилась; в итоге папа был изгнан из Рима вместе с норманнскими воинами, которых он в 1084 г. призвал для защиты от императора и которые подвергли Город разорению, и вскоре умер в в Салерно.

... Иерусалим захвачен крестоносцами, и Готфрид Бульонский стано­вится его королем. — Крестоносцы захватили Иерусалим 15 июля 1099 г., после сорокадневной осады, и Готфрид Бульонский был избран первым правителем основанного ими Иерусалимского королевства, однако он отказался принять титул короля, ограни­чившись более скромным званием защитника Гроба Господня (тем не менее все его преемники уже именовались королями).

139 ... Король Вильгельм убит на охоте, и на английский трон всходит Генрих I. — Английский король Вильгельм II Рыжий погиб на охоте 2 августа 1100 г., и его трагическая смерть осталась одной из главных загадок его правления: преследуя оленя, король вместе с одним из своих приближенных, Вальтером Тирелом, оторвался от остальных охотников и вскоре был найден мертвым со стрелой в груди; явилась ли его гибель результатом заговора или произошла вследствие несчастного случая, так и не было выяснено, поскольку Тирел тотчас же бежал из Англии.

Генрих I Боклерк (1068—1135) — английский король с 1100 г., младший брат Вильгельма II Рыжего, спустя всего лишь три дня после гибели которого, 5 августа, он короновался в Вестминстере, захватив тем самым престол в обход их старшего брата, норманд­ского герцога Роберта III Куртгёза (см. примеч. к с. 129); одержав в 1106 г. победу над ним, он восстановил единство англонорманд­ской монархии.

... его царствование стало в некотором роде наброском великой драмы, сыгранной Людовиком XI. — О Людовике XI см. примеч. к с. 10.

... Нашелся человек, который весьма помог королю заложить основы его монархической системы. — Имеется в виду Сугерий (ок. 1081— 1151) — французский государственный и церковный деятель, дипломат и историк; с 1122 г. аббат главного королевского аббат­ства Сен-Дени, ближайший советник Людовика VI и его сына Людовика VII Молодого (см. примеч. к с. 114), игравший при них роль первого министра; регент королевства в 1147—1149 гг., во время участия последнего во втором крестовом походе; автор нескольких трудов, в том числе и многократно цитируемого далее Дюма сочинения «Жизнь короля Людовика Толстого» («Vita Ludovici Grossi regis».

... гениальный человек, соправитель наподобие Сюлли и Кольбера, короче, министр в современном значении этого слова. — Сюлли — см. примеч. к с. 59.

Кольбер, Жан Батист (1619—1683) — французский государствен­ный деятель, генеральный контролер финансов (с 1665 г.) и глава морского ведомства (с 1669 г.) в царствование Людовика XIV; в годы его управления Франция достигла невиданного ранее торго­вого и промышленного процветания.

... приведем высказывание г-на Гизо, которым мы восхищаемся как историком настолько же, насколько мало ценим его как мини- 471

стра ... — Напомним, что Ф.Гкзо (см. примем, к с. 8) был не только знаменитым историком, но и крупным политическим дея­телем Июльской монархии и неоднократно занимал министерские посты; в частности, в период с 1 августа по 2 ноября 1830 г. он возглавлял министерство внутренних дел, а с 11 октября 1832 г. по 15 апреля 1837 г. (с двумя короткими перерывами) — министерство народного просвещения.

... Ф.Гизо, «Заметка о Сугерии». — Речь идет о предисловии Ф.Гизо к опубликованному им в 1824 г. переводу сочинения Сугерия «Жизнь короля Людовика Толстого» (лат. «Vita Ludovici Grossi regis»).

140 ... замок Монлери, принадлежавший сеньору Ги де Трюселю, сыну Милона, и господствовавший над дорогой из Парижа в Орлеан. — Монлери — старинное селение в 25 км к юго-западу от Парижа, важный стратегический пункт на дороге в Орлеан; с 1118 г. коро­левское владение; ныне относится к департаменту Эсон.

Ги II де Трюсель (Труссо; ?—1109) — сеньор Монлери с 1102 г., сын Милона I Великого (7—1102), владевшего замком Монлери с 1095 г., и его второй жены Литуизы Блуаской; участник первого крестового похода.

... Филипп, его сын от графини Анжуйской. — Графиня Анжуйская — Бертрада де Монфор (ок. 1070—ок. 1116), дочь Симона I де Мон­фора (?—1087) и его второй жены Агнессы д’Эврё (ок. 1040—до 1087); в первом браке (1089 г.) была женой графа Анжуйского Фулька IV Хмурого (1043—1109), а в 1092 г. стала женой короля Филиппа I, который похитил ее у мужа, соблазненный ее красо­той; чтобы жениться на ней, король официально развелся со своей первой и нелюбимой женой (с 1072 г.) Бертой Голландской (ок. 1058—1093), которую он за два года до этого заточил в замок Монтрёй; однако новый брак короля вызвал негодование высшего духовенства и стал причиной его отлучения от церкви; оно было снято лишь в 1096 г., когда король согласился расстаться с Бертра- дой; тем не менее вскоре он возвратил ее и продолжал жить с ней вплоть до 1104 г.; Бертрада родила Филиппу I двух сыновей и двух дочерей, но все они считались незаконными.

Филипп Мантский (ок. 1093—ок. 1133) — старший сын Бертрады де Монфор и короля Филиппа I, граф Мантский; в 1104 г. женился на Елизавете де Монлери (7—1141), единственной дочери и наслед­нице Ги II де Монлери; по примеру тестя занимался грабежами на дороге из Парижа в Орлеан, что заставило Людовика VI Толстого, его сводного брата, предпринять в 1109 г. осаду Манта и Мон­лери.

...Он захватил один за другим замки Гурне, Сент-Север, Ла-Ферте - Бодуэн, Ла-Рош-Гюйон ... — Все эти замки были захвачены Людо­виком VI Толстым в течение 1107—1108 гг.

Турне — селение в 20 км к востоку от Парижа, на берегу Марны, в соврем, департаменте Сен-Сен-Дени, в округе Ле-Ренеи; захват здешнего замка королевскими войсками был вызван тем, что его владетель Гуго де Помпонн грабил купцов, проплывавших по Марне и проезжавших по королевской дороге.

Сент-Север — селение в центральной части Франции, в 15 км к юго-востоку от Шартра, на реке Эндр, в соврем, департаменте Эндр; владетелем здешнего замка в описываемое время был некий рыцарь ГУмбольд, также предававшийся разбою и настроивший этим против себя короля.

Ла-Ферте-Бодуэн (ныне Ла-Ферте-Але) — городок в 40 км к юго- западу от Парижа, в соврем, департаменте Эсон, кантональный центр в округе Этамп.

Ла-Рош-Гюйон — селение в 65 км к северо-западу от Парижа, на правом берегу Сены, в соврем, департаменте Валь-д'Уаз, знамени­тое своим средневековым замком.

... направился к замку Ле-Пюизе и взял его в осаду. — Ле-Пюизе — см. примеч. кс. 121.

141 ... он двинулся к замку Ножан и заставил его сдаться, затем дошел

до Буржа, захватил Жерминъи, отправил Эмона, владельца этого замка, во Францию ... — Жерминьи — селение в 40 км к юго- востоку от Буржа (см. примеч. к с. 114), в соврем, департаменте Шер, в округе Сент-Аман-Монрон, в кантоне Ла-Герш.

Эмон II, по прозвищу Верваш (1055—1120) — сеньор Бурбона с 1116 г., сын Аршамбо IV (ок. 1030—1078; сеньор с 1064 г.) и Филиппы Овернской; брат Аршамбо V (1050—1096; сеньор с 1078 г.) и дядя Аршамбо VI (1090—1116; сеньор с 1096 г.), которого он пытался отстранить от наследования владений его отца.

... Генрих I, король Англии, высадился в Нормандии ... — Английский король Генрих I отправился в Нормандию на подавление вспых­нувшего там в 1118 г. восстания баронов во главе с Амори де Мон­фором, которых поддерживал Людовик VI Толстый.

... пока французская армия не потерпела поражение в битве при Бренвиле 20 августа 1119 года. — Бренвиль (или Бремюль) — мест­ность в долине Сены, в 25 км к юго-востоку от Руана, где 20 авгу­ста 1119 г. произошло почти бескровное столкновение между вой­сками Генриха I и вторгшимися на территорию Нормандии вой­сками Людовика VI, закончившееся, однако, поражением фран­цузского короля, которому пришлось предложить мир и согла­ситься на условия противника. В результате одержанной победы Генрих I сумел подавить восстание нормандских баронов и укре­пить свою власть над Нормандией.

... Его преемник Генрих Vоказался во главе спокойной и могуществен­ной империи ... — Генрих V (1081—1125) — германский король с 1099 г., император Священной Римской империи с 1111 г., послед­ний представитель Салической династии; второй сын Генриха IV и его жены с 1066 г. Берты Савойской (1051—1087); в 1104 г. пере­шел в стан врагов своего отца, в декабре 1105 г. с помощью хитро­сти арестовал его, держал в тюремном заключении, вынудил отречься от престола, а 6 января 1106 г. в Майнце получил от него императорские регалии; умер, не оставив потомства.

... под предлогом того, что в Реймсе папа Каликст отлучил его от Церкви, стал готовиться к вторжению в Шампань. — Каликст II (в миру — Ги Бургундский, ок. 1050—1124) — папа римский с 1 февраля 1119 г.; был избран папой не в Риме, а в аббатстве Клюни и сумел занять престол в Ватикане лишь в 1121 г., одержав победу над антипапой Григорием VIII (7—1137; правил с 1118 г.), ставленником императора; в октябре 1119 г., находясь в Реймсе, торжественно отлучил Генриха V от церкви, но спустя три года, 23 сентября 1122 г., заключил с ним т.н. Вормский конкордат, поло­живший конец пятидесятилетней борьбе между папами и импера­торами за право вводить в должность епископов.

Вторжение императора Генриха V в Шампань, закончившееся пол­ным провалом и отступлением имперских войск, происходило в августе 1124 г.

... Все знают слова Адальберта, который на вопрос Гуго Капета, об­ратившегося к нему с требованием ответить, кто сделал его гра­фом, заявил: «Те, кто сделал тебя королем». — Согласно преданию, эти гордые слова произнес Адальберт I (ок. 924—995) — граф Перигора с 979 г.

... Людовик ... отправился взять с алтаря своего аббатства знамя графства Вексен, будучи в отношении этого графства, хотя он и был королем, вассалом церкви Сен-Дени ... — Вексен — историческая область на севере Франции, которая в соответствии с договором, подписанным в 911 г. в селении Сен-Клер-сюр-Эпт (см. примем, к с. 89), оказалась разделена по реке Эпт на две части: Французский Вексен (охватывает территории департаментов Валь-д-Уаз, Ивелин и Уаза) с главным городом Понтуаз и Нормандский Вексен (соот­ветствует территории департаментов Эр и Приморская Сена) с главным городом Жизор, вошедший в Нормандское герцогство. В 1077 г., после того как французский король Филипп I захватил Французский Вексен и присоединил его к своим владениям, его последний владетель граф Симон (1048—1081) удалился в мона­стырь и титул графа Вексенского перешел к королю, а поскольку графы Вексенские считались вассалами аббатства Сени-Дени, то король Людовик VI Толстый, в соответствии с запутанной логикой вассально-ленных отношений, являлся вассалом королевского аббатства.

... Это знамя — то самое, какое впоследствии станет знаменитым под названием орифламма ... — Орифламма — в 1124—1415 гг. свя­щенное знамя французских королей, разворачивавшееся перед войском лишь тогда, когда война шла против врагов христианства или всего королевства и во главе армии стоял сам король; перво­начально являлось запрестольной хоругвью аббатства Сени-Дени, которую имели право носить во время сражений графы Вексен­ские, и это право унаследовали в 1077 г. короли.

... Первое представляло собой просто-напросто плащ святого Мар­тина ... — Согласно преданию, в сражении при Вуйе весной 507 г. король Хлодвиг I одержал победу над вестготским королем Алари- хом II, избрав в качестве своего знамени синий плащ святого Мартина, после чего этот плащ вплоть до кон. XII в. использо­вался в качестве боевого знамени в нескольких других важнейших сражениях.

... бархатное полотнище лилового или небесно-голубого цвета, которое Людовик Молодой, сын Людовика Толстого, усеял золотыми геральдическими лилиями, когда он взял его с собой в крестовый поход. — Имеется в виду закончившийся полным провалом второй крестовый поход (1147—1149), одним из предводителей которого был Людовик VII Молодой.

... Карл V уменьшил число этих геральдических лилий до трех — в честь Святой Троицы ... — Карл V Мудрый (1338—1380) — фран­цузский король с 1364 г. из династии Валуа; старший сын Иоанна П Доброго (1319—1364; король с 1350 г.) и его первой жены (с 1332 г.) Бонны Люксембургской (1315—1349); во время своего царствова­ния, которое знаменовало собой окончание первого этапа Столет­ней войны, он сумел почти полностью вернуть территории, утра­ченные его предшественниками, восстановить власть в государстве и поднять королевство из руин.

... Гильом Гийар дал в четырех строчках следующее ее описание ... — Гийар, Гильом (ок. 1280—ок. 1316) — французский хронист и поэт, автор поэмы «Ветвь королевских родов» («Branche des Royaux lig­

nages»; 1307), где и содержатся приведенные в тексте хрестоматий­ные строки с описанием орифламмы (стихи 1151—1154); полно­стью это пространное сочинение, содержащее 21 510 стихотворных строк, впервые было опубликовано в Париже в 1828 г.

... В этом вопросе «Фламандские хроники» вполне согласуются с автором, которого мы только что процитировали. — Неясно, о каких «Фламандских хрониках» здесь идет речь.

... Свидетельство Рауля де Преля в его «Истории аббатства Сен- Дени» столь же определенно ... — Рауль де Прель (ок. 1316—1382) — французский писатель, богослов, переводчик Библии на француз­ский язык; советник короля Карла V; незаконный сын крупного государственного деятеля, правоведа Рауля де Преля (ок. 1270— 1330), королевского адвоката при Филиппе IV Красивом; автор многих сочинений, в том числе «Рассуждения об орифламме» («Discours sur l'Oriflamme»; 1369); однако «История аббатства Сен- Дени» среди его трудов не числится.

... при Карле VII она исчезла из французских войск ... — Карл VII Победоносный (1403—1461) — король Франции с 1422 г. из дина­стии Валуа; младший сын Карла VI Безумного (1368—1422; король с 1380 г.) и его жены с 1385 г. Изабеллы Баварской (ок. 1370— 1435); при нем была успешно завершена Столетняя война Фран­ции с Англией (1337—1453), установлена независимость короля от папства, а также был проведен ряд реформ, укрепивших королев­скую власть.

... аббатство Сен-Дени оказалось во власти англичан ... — В 1435 г., в ходе четвертого, последнего этапа Столетней войны, англичане ненадолго захватили аббатство Сен-Дени и разграбили его сокро­вищницу.

... Тем временем появилась Жанна д'Арк ... — Жанна д’Арк (1412— 1431) — национальная героиня Франции; простая деревенская девушка, в ходе Столетней войны возглавившая народную борьбу против англичан; в 1429 г., командуя французской армией, осво­бодила от осады Орлеан и предотвратила нашествие англичан на Южную Францию; в 1430 г. попала в руки англичан, церковным судом была обвинена в ереси и 30 мая 1431 г. сожжена на костре в Руане; в 1920 г. была канонизирована католической церковью.

... Фелибьен уверяет, что в 1594 году орифламму еще показывали в сокровищнице аббатства Сен-Дени ... — Фелибьен, Мишель (ок. 1666—1719) — французский историк, бенедиктинский монах, сын Андре Фелибьена (1619—1695), знаменитого историка искусств и королевского историографа; автор монументальной «Истории королевского аббатства Сен-Дени во Франции» («Histoire de l’Abbaye Royale de Saint-Denys en France»; 1706) и пятитомной «Истории города Парижа».

143 ... у нее достало сил сплотить вокруг короля даже его врагов и

заставить прийти к нему на помощь даже самого пфальцграфа Тибо, «хотя, — как сообщает далее Сугерий, — он вместе со своим дядей, королем Англии, вел тогда войну против сеньора Людовика». — Тибо II Шампанский (ок. 1093—1152) — граф Блуа и Шартра с 1102 г., пфальцграф Шампани и Труа с 1125 г.; сын Этьенна II (ок. 1046—1102) и его жены с 1081 г. Адель Нормандской (ок. 1067— 1137), дочери Вильгельма Завоевателя; племянник английских королей Вильгельма II и Генриха I; один из самых главных и самых непокорных вассалов французской короны.

... Пришедшие из Реймса и Шалона, число коих превышало шесть тысяч, как пехотинцев, так и конников, составляли первый кор­пус ... — Здесь имеется в виду Шалон-в-Шампани (см. примем, к с. 26).

... в третий входили жители Орлеана, Парижа и Этампа ... — Этамп — город в 50 км к юго-востоку от Парижа, в департаменте Эсон; в средние века входил в королевский домен.

144 ...Во главе четвертого корпуса стоял благородный Гуго, граф Труа. —

ГУго I Шампанский (1074—1126) — граф Труа с 1093 г., граф Шам­пани с 1102 г.; сын графа Тибо III Блуа (ок. 1010—1089) и его вто­рой жены Аделаиды Валуа; в 1125 г. вступил в орден храмовников и передал все свои владения своему племяннику Тибо де Блуа.

... В пятом находились герцог Бургундский и граф Неверский. — Гер­цог Бургундский — имеется в виду tyro II Миролюбивый (ок. 1085—1143), герцог Бургундии с 1103 г., сын Эда I (ок. 1058- ПОЗ; герцог с 1079 г.) и его жены с 1080 г. Сибиллы Бургундской (ок. 1065—1103); верный союзник Людовика VI Толстого.

Граф Неверский — Птьом II (ок. 1083—1148), граф Неверский с 1097 г., сын Рено II (ок. 1055—1089; граф с 1079 г.) и его жены с 1116 г. Агнессы де Божанси.

... Рауль, граф Вермандуа, известный своей храбростью и состоявший в близком родстве с королем, привел с собой множество превосходных всадников и многочисленный отряд из Сен-Кантена ... — Имеется в виду Рауль I Храбрый (см. примем, к с. 134), двоюродный брат Людовика VI Толстого.

... левый фланг составили отряды из Понтье, Амьена и Бове. — Пон- тьё — см. примем, к с. 83.

... В арьергард был поставлен наиблагороднейший граф Фландрский со своими десятью тысячами превосходных солдат, а рядом с ними предстояло сражаться Гилъому, герцогу Аквитанскому, графу Бре­тонскому и доблестному воину Фульку, графу Анжуйскому. — Граф Фландрский — имеется в виду Карл I Добрый (ок. 1083—1127), граф Фландрский с 1119 г.; сын датского короля Кнута IV Святого (ок. 1043—1086; правил с 1080 г.) и его жены с 1080 г. Адель Фландрской (ок. 1065—1115), дочери графа Роберта I Фландр­ского; племянник графа Роберта II Фландрского (см. примем, к с. 145); после трагической гибели отца воспитывался при дворе графов Фландрских; в 1096 г. отправился в крестовый поход вместе с Робертом II, а после его смерти (1111) стал ближайшим советни­ком нового графа, своего двоюродного брата Бодуэна VII (ок. 1093—1119; правил с 1111 г.), который, умирая после ранений и будучи бездетным, завещал ему свое графство; отстоял в воору­женной борьбе, длившейся около года, свои права на престол, на который было еще несколько претендентов, и правил после этого справедиво и милосердно, заслужив прозвище «Добрый»; был зло­дейски убит в церкви (как и его отец!) своими политическими врагами; в 1883 г. был причислен к лику блаженных.

Гильом, герцог Аквитанский — имеется в виду Гильом IX (1071 — 1126), герцог Аквитании, герцог Гаскони и граф Пуатье с 1086 г.; сын Гкльома VIII Аквитанского (ок. 1023—1086; герцог Гаскони с 1052 г., герцог Аквитании и граф Пуатье с 1058 г.) и его третьей жены (с 1068 г.) Хильдегарды Бургундской (ок. 1056—1104); знаме­нитый поэт-трубадур.

Граф Бретонский — Конан III Толстый (ок. 1095—1148), герцог Бретани, граф Ренна и граф Нанта с 1112 г.; сын Алена IV 476

(ок. 1060—1119; герцог с 1084 г.) и его второй жены (с 1093 г.) Эрменгарды Анжуйской (ок. 1072—1146).

Фульк V Молодой (1092—1144) — граф Анжуйский в 1109—1129 гг., могущественный феодал и опытный военачальник; младший сын Фулька IV (1043—1109; граф с 1068 г.) и его пятой жены (с 1090 г.) Бертрады де Монфор (ок. 1070—ок. 1116); с 1129 г. зять короля Иерусалимского Бодуэна II (ок. 1058—1131; король с 1118 г.), муж его старшей дочери и преемницы Мелисенды (1101—1161); король Иерусалимский в 1131 —1143 гг.

... Амори де Монфор, во главе отряда, набранного в Вексене, отбил все эти попытки ... — Амори III де Монфор (7—1137) — норманд­ский феодал, барон де Монфор с 1101 г. и граф Эврё с 1118 г.; сын Симона I де Монфора (7—1087) и его второй жены Агнессы д'Эврё (ок. 1040—до 1087), родной брат Бертрады де Монфор, ставшей в

1092 г. женой французского короля Филиппа I.

145 ... Овернцы ... которые считали себя братьями римлян ... — Это заимствованная из главы XXIX сочинения Сугерия аллюзия на одну из строк поэмы «Фарсалия» древнеримского поэта Марка Аннея Лукана (39—65): «Арверн, что дерзнул назвать себя Лация братом» (лат. «Aniemique, ausi Latió se fingere fratres»; I, 427).

... Епископ Клермонский, изгнанный с престола Гильомом VI, графом Овернским, явился к королю Франции просить у него убежища и помощи. — Гильом VI (ок. 1069—1136) — граф Овернский с 1096 г., сын графа Роберта II и его второй жены Юдит де Мельгей; его репрессии против клермонского духовенства, в защиту которого выступил Людовик VI, относятся к 1122 г., когда епископский пре­стол в Клермоне занимал Эмерик (епископ в 1111—1150 гг.).

... Первый был направлен против убийц Карла Доброго, племянника Роберта, графа Фландрского, прозванного Иерусалимским за его под­виги в Святой Земле ... — Граф Карл Добрый был злодейски убит 2 марта 1127 г. в кафедральном соборе города Брюгге, во время молитвы, представителями влиятельного городского клана Эрем- бальдов, питавших к нему лютую ненависть.

Роберт II Иерусалимский (1065—1111) — граф Фландрский с

1093 г., сын Роберта I (ок. 1035—1093; граф с 1071 г.) и его жены с 1063 г. Гертруды Саксонской (ок. 1028—1113); участник первого крестового похода, отличившийся при взятии Антиохии (1097) и Иерусалима (1099).

Людовик Толстый, который был двоюродным братом графа Карла Доброго (их матери были сводными сестрами), воспользовался обстоятельствами, сложившимися во Фландрии после его убийства, и посадил в 1227 г. на ее престол своего ставленника Вильгельма Нормандского (1102—1128).

... он напал на них в городе Брюгге, где они укрылись ... — Брюгге — главный город бельгийской провинции Западная Фландрия, в средние века один из важнейших центров европейской торговли.

... его [Бурхарда} привязали к высоко поднятому колесу ... — Бурхард (или Борсиард) — предводитель убийц Карла Доброго, сын Лам­берта, брата Бертульфа (см. примеч. ниже).

146 ... Что касается его соучастника, по имени Бертульф ... — Бертульф (7—1127) — глава могущественного клана в Брюгге, один из сыно­вей Эрембальда ван Вёрне (7—ок. 1089), оруженосца, убившего в 1067 г. своего хозяина Бальтранда, а после этого женившегося на его вдове и завладевшего его богатствами; с 1089 г. занимал высо­кую церковную должность старосты кафедрального собора святого

Донация, с которой был связан ряд важнейших государственных должностей, в том числе посты канцлера и главы финансового ведомства; вдохновитель убийства Карла Доброго; был схвачен и повешен на рыночной площади Ипра 11 апреля 1127 г.

... король выступил в поход на замок Ку си вблизи Лана, принадлежа­вший Тома де Марлю, гнусному человеку, который притеснял святую Церковь и не уважал ни Бога, ни людей. — Тома де Марль (ок. 1073— 1130) — сир де Куси с 1116г., сын Ангеррана I де Куси (ок. 1042— 1116) и его первой жены Адели де Марль; участвовал в первом крестовом походе, в сражениях которого покрыл себя славой; вер­нувшись из него, обосновался в одном из своих замков и занялся грабежом в окрестностях Лана, Амьена и Реймса.

... Смертельно раненный Раулем, графом Вермандуа ... — Незадолго до этого Тома де Марль убил Генриха де Вермандуа (1091—1130), сеньора де Шомон-ан-Вексен, младшего брата Рауля I Храброго, который стал после этого его личным врагом и смертельно ранил его во время осада замка Куси (непокорный барон скончался от этого ранения 9 ноября ИЗО г.).

... Людовик Толстый лично возглавил еще три военных похода: пер­вый — против замка Ливри, принадлежавшего Амори де Монфору, а два других — против крепостей Бонневаль и Шато-Ренар, принад­лежавших графу Тибо. — Ливри — городок в 12 км к северо-востоку от Парижа, в департаменте Сен-Сен-Дени; находившийся там в нач. XII в. замок принадлежал канцлеру и сенешалю Этьенну де Гарланду (ок. 1070—1150), который в 1127 г. впал в немилость и был вынужден покинуть двор Людовика VI Толстого; весной 1128 г. королевские солдаты под командованием Рауля I Вермандуа захва­тили и разрушили замок Ливри, где укрывался мятежный сене­шаль, которому помогал обороняться Амори де Монфор, женатый на его племяннице Агнессе де Орланд.

Бонневаль — городок в центральной части Франции, в департа­менте Эр-и-Луара, кантональный центр; сложился вокруг осно­ванного в 857 г. бенедиктинского аббатства святого Флорентина. Около 1131 г. Людовик VI Толстый захватил и сжег городок, поща­див лишь сам монастырь.

Шато-Ренар — селение в центральной части Франции, в департа­ментеЛуаре; первый замок в нем, который построил в 961 г. Ренар I Старый (ок. 937—996), граф Санса с 948 г., был разрушен в 1131 г. Людовиком Толстым, боровшимся с непокорными баро­нами Ренарами.

... королю Англии ... удалось назначить епископом своего канцлера Годри, хотя он состоял лишь в малых чинах духовенства и никогда прежде не вел иной жизни, кроме жизни солдата. — Годри (Валь- дрик; 7—1112) — английский канцлер в 1102—1106 гг.; с 1196 г. епископ Лана, убитый 25 апреля 1112 г. во время восстания в этом городе.

152      ... увидел перед собой одного из своих вельмож по имени Адон,

видама ... — Видам (от лат. vicedominus — «заместитель госпо­дина») — название должности заместителя епископа, которую занимал мирянин, командующий войском и полицией епархии, и которая начиная с XII в. стала превращаться в наследственный титул (в феодальной иерархии он примерно соответствовал титулу виконта).

155 ... представителей народа изгоняют из предоставленного им зала

совещаний, и они собираются в Зале для игры в мяч. — Здесь упо­минаются некоторые ключевые события Великой Французской

революции. 4 мая 1789 г. в Версале, королевской резиденции под Парижем, собрались Генеральные штаты — высший законосовеща­тельный орган страны, созванный королем Людовиком XVI (1754— 1793; правил в 1774—1792 гг.) для реформы налогообложения: эко­номика страны находилась в кризисе, правительство задумало включить в число налогоплательщиков привилегированные сосло­вия — духовенство и дворянство, — но не рисковало одним ударом отменить многовековые права аристократии, не получив на это согласие населения. В составе ТЪнеральных штатов было по 300 депутатов от дворянства и духовенства и 600 от третьего сословия, т.е. от всех остальных французов. С первых же дней возник вопрос о характере заседаний и голосования. Если бы это происходило посословно, с разделением на три палаты по сословиям, то депу­таты от дворянства и духовенства имели бы два голоса, а прочие, представляющие более 90 процентов населения, — один; при поголовном голосовании представители основной массы имели хотя бы половину голосов. После долгих дебатов, происходивших посословно, депутаты от третьего сословия провозгласили себя 17 июня Национальным собранием, заявив, что ни один закон не может быть принят без их согласия. 20 июня король, чтобы ока­зать давление на строптивых народных избранников, приказал не пускать их в Зал малых забав, где заседала палата третьего сосло­вия. Тогда члены Национального собрания сошлись в Зале для игры в мяч и дали клятву не распускать палату и не дать распу­стить ее, пока не будет выработана конституция. Король сначала выразил недовольство этим решением, но 27 июня согласился на объединение всех депутатов в единый законодательный корпус, объявивший себя 9 июля Учредительным собранием, которое 26 августа, уже после взятия Бастилии, приняло известную Декла­рацию прав человека и гражданина. Король утвердил ее, но никак не добровольно: в ночь с 3 на 4 октября 1789 г. толпы парижан, большую часть которых составляли женщины, двинулись на Вер­саль и прибыли туда 5 октября; они ворвались во дворец и убили нескольких охранников, после чего король оказался во рласти народа, не проявлявшего, впрочем, тогда к нему враждебности, и, чтобы успокоить разъяренную толпу, согласился принять Деклара­цию и переехать в Париж, во дворец Тюильри, где он и его семья оказались на положении фактических пленников. Однако на это не могли согласиться ни сам король, ни особенно ненавидимая народом королева Мария Антуанетта (1755—1793), душа и двига­тель всех дворцовых заговоров. В ночь с 20 на 21 июня 1791 г. ко­роль тайно бежал из Парижа, оставив письмо, в котором он обру­шивался на Национальное собрание и заявлял, что лишен не только традиционных прав, но и личной свободы. Сутки спустя короля и его семью задержали в городе Варение близ границы и с позором вернули в Париж; монархия, тем не менее, была сохра­нена. 3 сентября того же года Учредительное собрание приняло конституцию, по которой исполнительная власть вручалась королю, законодательная — однопалатному Законодательному собранию, избираемому путем двухстепенных выборов на основе высокого имущественного ценза. 14 сентября король утвердил конституцию и присягнул на верность ей. Резко обострившиеся отношения между революционной Францией и остальной традиционно-монархической Европой привели к активной пропа­ганде войны во Франции. За войну выступали и революционеры, стремившиеся разнести по всему миру свободу на своих штыках, и двор, полагавший, что в случае побед авторитет монарха возрас­тет, а при поражении он сможет укрепить свою власть с помощью

оккупантов. 20 апреля 1791 г. была объявлена война Священной Римской империи; однако Франция оказалась неподготовленной к военным действиям, и общественное мнение винило во всех бедах короля и королеву, и не без оснований: двор вел переписку с неприятелем, выдавал военные планы и т.п. — строго говоря, совершал акт государственной измены. 10 августа 1792 г. король был свергнут и заключен с семьей в замок Тампль, превращенный в тюрьму. При штурме Ъоильри ряд документов из дворца попал в руки восставших, и из них можно было сделать вывод об измене королевской четы. Собравшийся 21 сентября высший орган страны — Национальный Конвент — провозгласил республику, но участь короля еще не была решена. 6 ноября парламентская комиссия по изучению вышеупомянутых документов представила свой доклад, в котором король обвинялся в измене нации и кон­ституции, но никаких выводов не делалось. В Конвенте и в стране начались ожесточенные споры о судьбе короля. Революционные вожди утверждали, что казнь Людовика XVI разом решит все поли­тические, хозяйственные и оборонные проблемы. Измученные военными и экономическими неудачами, напуганные угрозой голода и интервенции, озлобленные народные массы охотно вни­мали таким речам. В обстановке истерии парижской толпы 15 января 1793 г. Конвент 683 голосами (всего в Конвенте было 750 мест) признал «гражданина Луи Капета» виновным в измене. 16 января началось поименное голосование по вопросу о приговоре, продолжавшееся 37 часов подряд. Результаты его были таковы: за смертную казнь безусловно проголосовали 387 депутатов; за изгна­ние, тюремное заключение или смертную казнь с отсрочкой до конца войны либо с утверждением на референдуме — 334, воздер­жался — 1, отсутствовало — 28. Таким образом, участь короля была решена большинством в 52 голоса от наличного состава. 19 января законодатели отвергли любую отсрочку, и 21 января король был предан смертной казни.

156 ... длинный проскрипционный список, перечень на тысячу страниц, каждая из которых исписана сверху донизу, а последняя завершается сделанной лишь вчера и еще не высохшей записью с именами Просперо и Жанна. — Имеются в виду два едва ли не самые известные участ­ники республиканского восстания 5—6 июня 1832 г. в Париже, подавленного правительственными войсками: рабочий Шарль Жанн (7—1837), который героически защищал баррикаду в квар­тале Сен-Мерри, был приговорен к пожизненному заключению и, страдая туберкулезом, умер в тюрьме, и портной Виктор Проспер (ок. 1802—7), который произнес на суде яркую защитительную речь (ее текст в том же году издали отдельной брошюрой) и был приговорен к десяти годам тюремного заключения.

157 ... он подозвал к себе своего сына Людовика, сложил с себя в его пользу полномочия по управлению государством ... — Людовик VII Молодой (1120—1180) — французский король с 1137 г., сын Людо­вика VI и его второй жены (с 1115 г.) Аделаиды Савойской (ок. 1092—1154); один из предводителей второго крестового похода (1147-1149).

158 ... Гильом X, герцог Аквитанский, умирая во время паломничества к могиле святого Иакова, завещал ему как своему королю и сюзерену опеку над своей дочерью Алиенорой, еще незамужней, равно как и принадлежащие ему герцогства Аквитания и Гасконь. — Гильом X (1099—1137) — герцог Аквитании, герцог Гаскони и граф Пуату с 1026 г.; сын герцога Гильома IX Трубадура (1071—1126; правил с

1086 г.) и его второй жены (с 1094 г.) Филиппы Тулузской (ок. 1093—1118); покровитель трубадуров, музыки и литературы. Тйльом X умер 9 апреля 1137 г. на пути в Сантьяго-де-Компостелу, «христианскую Мекку», город на северо-западе Испании, в Гали­сии, где, согласно легенде, покоятся останки святого Иакова (исп. Сантьяго), апостола Христа, не раз упоминаемого в Новом Завете, сына Заведеева, брата Иоанна Богослова (согласно Евангелию, он был убит в Иерусалиме царем Иродом, а затем, как говорится уже в предании, его останки были положены в лодку, которая чудес­ным образом приплыла к берегу Галисии).

Алиенора Аквитанская (ок. 1122—1204) — дочь Гйльома X и его жены Алиеноры де Шательро (ок. 1103—1130), унаследовавшая от отца Аквитанию, Гасконь и Пуату и являвшаяся одной из важней­ших фигур в западноевропейской политике XII в.; в первом браке (1137—1152) супруга французского короля Людовика VII, роди­вшая ему двух дочерей; после развода с ним в 1152 г. получила обратно Аквитанию, Гасконь и Пуату и в том же году вышла замуж за будущего английского короля Генриха II Плантагенета (1133— 1189; правил с 1154 г.), принеся ему в приданое свои обширные владения, что в итоге стало одной из главных причин разразив­шейся спустя двести лет Столетней войны (1337—1453) между Англией и Францией, и родив от него пять сыновей и трех доче­рей.

... Автор «Жизни Людовика Молодого» совершенно неизвестен, — Речь идет о весьма краткой «Истории Людовика Молодого», кото­рую Ф.Гизо поместил в качестве приложения к своей публикации «Жизни короля Людовика Толстого» (1824). В «Заметке о Сугерии» он говорит о существовании еще одного жизнеописания Людовика Молодого, «Gesta Ludovici vii Regis», еще более краткого и сухого, и, в качестве довода, что ни одно из них не вышло из-под пера Сугерия, приводит тот факт, что первое из них доведено до 1152 г., а второе — до 1165 г., тогда как прославленный аббат умер в 1151 г.

... узнав, что сарацины отобрали у крестоносцев город Эдессу, Людо­вик Молодой собрал в Везле представительную ассамблею, где было принято решение о новом крестовом походе. — Эдесса — древний город на юго-востоке Малой Азии (соврем. Шанлыурфа в Турции); в 1098 г. стал владением крестоносцев и столицей основанного ими Эдесского графства, которое на протяжении почти полувека служило передовым оплотом Иерусалимского королевства в его борьбе с турками-сельджуками.

Через сорок шесть лет, 23 декабря 1144 г., сельджукский воена­чальник Имад ад-Дин Зенги (ок. 1087—1146), эмир Мосула с 1127 г. и Алеппо с 1128 г., после 25-дневной осады захватил Эдессу, что поставило под угрозу княжества крестоносцев на Святой Земле.

Захват Эдессы стал поводом ко второму крестовому походу (1147— 1149), который в декабре 1145 г. был провозглашен папой Евге­нием III (в миру — Бернардо Паганелли ди Монтеманьо; ?—1153; правил с 1145 г.) и закончился полным провалом.

Везле — городок в Бургундии, в соврем, департаменте Йонна, кан­тональный центр в округе Аваллон; сложился вокруг древнего монастыря святой Марии Магдалины, где 31 марта 1146 г., в при­сутствии короля Людовика VII, Бернард Клервоский призвал хри­стиан к новому крестовому походу против мусульман.

... получил крест из рук святого Бернарда ... — Бернард Клервоский (ок. 1091 — 1153) — знаменитый церковный деятель, аскет,

философ-мистик и реформатор монашества; с 1115 г. настоятель основанного им цистерцианского аббатства Клерво в Шампани; святой католической церкви (канонизирован в 1174 г.); главный идеолог, организатор и проповедник второго крестового похода.

... Роберт де Дре, брат короля, оставив Людовика в Палестине и вернувшись во Францию, попытался с помощью нескольких церковни­ков и достаточно многочисленной народной партии отнять у брата престол ... — Роберт I Великий (ок. 1125—1188) — пятый сын Людовика VI и Аделаиды Савойской, граф Дрё в 1137—1184 гг.; младший брат Людовика VII, участвовавший вместе с ним во вто­ром крестовом походе; составленный им заговор против короля был успешно пресечен Сугерием, регентом королевства.

... «Жизнь Сугерия», написанная Гильомом, монахом аббатства Сен- Дени. — Гильом (?—?) — монах, ученик, секретарь и доверенное лицо Сугерия, автор сочинения «Vita Sugerii abbatis», биографии знаменитого аббата, написанной через несколько лет после его смерти (1151).

159 ... нами были переданы в руки рыцарей-тамплиеров деньги, которые мы решили направить Вам ... — Тамплиеры (или храмовники) — военно-монашеский орден рыцарей Храма (фр. Temple); был осно­ван в Палестине ок. 1119 г. французскими рыцарями во главе с Гуго де Пейном (ок. 1070—1136) и свое название получил от построенного царем Соломоном храма, вблизи которого находи­лась резиденция тамплиеров. Целью ордена была борьба с мусуль­манами; устав его был очень строг: рыцари приносили обеты послушания, бедности, целомудрия и т.п. Вместе с тем, орденом были собраны огромные богатства, он занимался банковской дея­тельностью, а его члены были известны своим беспутством и инте­ресом к восточной магии. В XIII в., после изгнания крестоносцев с Востока, орден переместился в Европу, где в 1307 г. он был раз­громлен во Франции королем Филиппом IV (1268—1314; правил с 1285 г.), желавшим захватить его богатства, а в 1312 г. распущен папой Климентом V (в миру — Раймон Бертран де Го; 1264—1314; папа с 1305 г.).

...мы возместили графу Вермандуа три тысячи ливров, которые он ссудил нам для Ваших нужд. — Граф Вермандуа — имеется в виду Рауль I (см. примеч. к с. 134).

... В отношении же королевы, Вашей супруги, я придерживаюсь того мнения, что Вам не стоит выказывать свое недовольство ею до тех пор, пока Вы не вернетесь в свое государство и не сможете спокойно разобраться в этом деле ... — Алиенора Аквитанская, жена Людо­вика VII, отправившаяся вместе с ним в крестовый поход, своим поведением в Антиохии весной 1148 г. дала основание подозревать ее в любовной связи с Раймундом де Пуатье (ок. 1115—1149), ее родным дядей, князем Антиохии с 1136 г., и это стало одной из истинных причин расторжения ее брака с французским королем (1152).

160 ... едва только королева родила дочь, в отношении отцовства кото­рой у Людовика были сомнения ... — Имеется в виду младшая дочь Людовика VII и Алиеноры Аквитанской — Алиса Французская (ок. 1150—после 1195), с 1164 г. жена Тибо V Доброго (1130—1191), графа Блуа и Шартра (с 1152 г.), сенешаля Фанции.

... Гуго, архиепископ Санский, велел им обоим, то есть королю Людо­вику и королеве Алиеноре, прибыть к нему в Божанси ... — Гуго де ТУси (7—1168) — архиепископ Санский с 1142 г.

Божанси — старинный город в 26 км к юго-западу от Орлеана, на правом берегу Луары, в соврем, департаменте Луаре. 21 марта 1152 г., там состоялся собор французских епископов под предсе­дательством архиепископа Санского, провозгласивший брак Людо­вика VII и Алиеноры Аквитанской недействительным.

... Там находились также: Самсон, епископ Реймский; Гуго, епископ Руанский; архиепископ Бордоский, имени которого я не знаю ... — Самсон де Мовуазен (?—1161) — архиепископ Реймский с 1140 г. Гуго III Амьенский (?—1164) — знаменитый французский бого­слов, архиепископ Руанский с 1129 г.

Архиепископ Бордоский — Жоффруа дю Луру (7—1158), архиепи­скоп Бордоский с 1136 г.

... Как только Алиенора стала хозяйкой двух этих герцогств, она вышла замуж за Генриха, графа Анжуйского и герцога Нормандского, и принесла ему эти земли в приданое ... — Имеется в виду Генрих II (1133—1189) — английский король с 1154 г., первый из династии Плантагенетов; внук короля Генриха I, сын Жоффруа V Плантаге­нета (1113—1151), графа Анжуйского и Менского, и его жены с 1128 г. Матильды Английской (1102—1167), дочери и единственной наследницы Генриха I, которая в первом браке была супругой императора Генриха V; граф Анжу, Турени и Мена с 1151 г.; герцог Нормандии с 1150 г.; вступив 18 мая 1152 г. в брак с Алиенорой Аквитанской, получил во владение герцогство Аквитанию и граф­ство Пуатье.

... Людовик ... женился на Констанции, дочери короля Испании. — Констанция Кастильская (ок. 1136—1160) — дочь Альфонса VII (1105—1157), короля Кастилии и Леона с 1126 г., и его жены с 1128 г. Беренгарии Барселонской (1108—1149); с 1154 г. вторая супруга Людовика VII.

... Однако она вскоре умерла, родив ему дочь. — Констанция Кастиль­ская родила мужу двух дочерей: Маргариту (см. примеч. к с. 162) и Аделаиду (1160—ок. 1220), рождение которой стоило жизни ее матери и которая долгое время была невестой Ричарда Львиное Сердце, а затем, отвергнутая им, в 1195 г. была выдана замуж за Пыьома III (ок. 1179—1221), графа Понтьё.

161 ... вступил в третий брак, женившись на Адели, дочери Тибо, графа

Блуа, которая исполнила все его желания, родив ему 22 августа 1163 года сына. — Адель Шампанская (ок. 1140—1206) — дочь Тибо IV (ок. 1090—1152), графа Шампани и Блуа с 1125 г., и его жены с 1123 г. Матильды Каринтийской (ок. 1106—1160); с 13 ноя­бря 1160 г. третья жена Людовика VII, родившая ему долгождан­ного сына, будущего короля Филиппа II Августа.

... Прозвище «Август» Филиппу дал Ригорд, или Риго. — О Ригорде см. примеч. к с. 59.

... Гильом Бретонец, продолжатель труда Ригорда ... — Гильом Бре­тонец (ок. 1165—1226) — французский хронист и поэт, уроженец Бретани; капеллан и биограф короля Филиппа II Августа; автор посвященной королю латинской эпической поэмы «Филиппида», продолжатель сочинения Ригорда «Gesta Philippi Augusti».

... осуждение Суассонским собором учения Абеляра ... — Абеляр, Пьер (1079—1142) — знаменитый французский философ, богослов и поэт, известный своей трагической судьбой (он был из мести оско­плен дядей свой любовницы Элоизы, каноником Фульбером)) и не раз осуждавшийся церковью за свои еретические воззрения: его сочинение «О единстве и Божественной Троице» (лат. «De imitate

et trinitate divina») было предано сожжению на соборе в Суассоне в 1121 г. (еще при жизни короля Людовика VI), а в 1140 г. на соборе в Сансе было осуждено его учение.

... возвращение Италии к Кодексу Юстиниана и приход его как источника писаного права во Францию ... — Кодекс Юстиниана — одна из основных частей свода римского гражданского права, составленный в 529—534 гг. по инициативе византийского импе­ратора Юстиниана I (см. примеч. к с. 37) и в XII в., когда в Запад­ной Европе началось активное изучение римского права, получи­вший название «Corpus juris civilis».

... возникновение папской и императорской партий, известных как «гвельфы» и «гибеллины» ... — Гвельфы и гибеллины — политиче­ские группировки в Италии XII—XV вв., разделявшиеся в отноше­нии к императорской власти (императором Священной Римской империи и одновременно итальянским королем был германский король): гвельфы ее оспаривали, гибеллины поддерживали. Папы и большинство городов-коммун были гвельфскими, княжества — гибеллинскими, но строго это не выдерживалось.

Названия партий достаточно случайны и представляют собой ита­льянское искажение германских слов: выражение «гибеллины» произошло от названия принадлежавшего Гогенштауфенам замка Вайблинген; «гвельфы» — от названия рода Вельфов, герцогов Саксонских и Баварских, противников Швабской династии.

... запрет судебных поединков, если долг ответчика составлял менее пяти су ... — Этот королевский указ был издан в 1168 году.

... образование Парижского университета ... — Парижский универ­ситет, один из самых старых и самых знаменитых университетов средневековой Европы, возник в сер. XII в. как объединение всех церковных школ в левобережной части французской столицы и представлял собой самоуправляющуюся корпорацию профессоров и школяров; в 1200 г. он был признан королем Филиппом Авгу­стом, а в августе 1215 г., когда канцлером университета являлся кардинал Роберт де Курсон (ок. 1160—1218; канцлер с 1211 г.), получил свой первый устав.

... основание Медицинской школы в Монпелье ... — Монпелье — город на юге Франции, в исторической провинции Лангедок; админи­стративный центр департамента Эро; известен своим старинным университетом, основанным в 1289 г.; в состав этого университета входила и знаменитая Медицинская школа, возникшая намного раньше (по крайней мере, в 1137 г. она уже существовала).

... распрю по поводу церковных привилегий между Генрихом II и Тома­сом, архиепископом Кентерберийским, распрю, завершившуюся лишь с убийством архиепископа. — Томас Бекет (1118—1170) — англий­ский государственный и церковный деятель, архиепископ Кентер­берийский, святой католической церкви (святой Фома); будучи другом юности английского короля Генриха II Плантагенета, стал в 1155 г. канцлером Англии; добившись огромного политического влияния и являясь ревностным сторонником Генриха II, в 1162 г. с его помощью был избран архиепископом Кентерберийским, однако на этом высшем церковном посту вступил в конфликт с королем, стремившимся упрочить королевскую власть в ущерб церковной; в 1164 г. был вынужден бежать во Францию и провел там шесть лет в изгнании; после формального примирения с Ген­рихом II в июле 1170 г. вернулся в Англию, но 29 декабря того же года по негласному приказу короля был убит на паперти Кентер­

берийского собора; в 1173 г. был канонизирован как мученик за веру.

... Это произошло в День всех святых в 1180 году ... — День всех святых — христианский праздник поминовения всех святых, как известных, так и неизвестных, который начиная с VIII в. отмеча­ется католической церквью 1 ноября.

Заметим, что коронация Филиппа II происходила 1 ноября 1179 г., а не 1180 г.

162 ...он приказал в шестнадцатый день до мартовских календ .... — О датировке по календам см. примеч. к с. 73.

... Филипп Август издал эдикт, который предписывал евреям поки­нуть королевство, сделав это не позднее дня святого Иоанна ... — День святого Иоанна — христианский праздник в честь рождества Иоанна Крестителя, отмечаемый 24 июня.

... Филиппу так и не удалось получить от юного графа Пуатье, Ричарда, сына Генриха, ленную клятву, которую тот обязан был при­нести ему за право владения Пуату. — Имеется в виду Ричард I Львиное Сердце (1157—1199) — король Англии с 1189 г., третий сын Генриха II и Алиеноры Аквитанской; в 1169 г. получил в управление Аквитанию и Пуату, владения своей матери, подвас­сальные французской короне, и соответствующие титулы.

... Филипп требовал, чтобы Генрих отдал ему несколько замков, и в первую очередь Жизор, который Маргарита, сестра Филиппа, полу­чила в приданое, когда она вышла замуж за Генриха, сына Генриха Великого ... — Жизор — город на севере Франции, в нормандской части Вексена, на берегу реки Эпт, в 60 км к северу от Парижа; ныне относится к департаменту Эр; в XII в. этот стоявший на гра­нице Нормандии и Французского королевства город с мощной крепостью служил яблоком раздора между английской и француз­ской коронами.

Маргарита (1158—1197) — старшая дочь Людовика VII и Констан­ции Кастильской (см. примеч. к с. 160), единокровная сестра Фи­липпа Августа; в первом браке, заключенном в 1160 г. (невесте было тогда два года, а жениху — пять лет), жена наследника английского престола Генриха Молодого, а во втором (1186) — жена венгерского короля Белы III (ок. 1148—1196; правил с 1172 г.).

Генрих Молодой (1155—1183) — второй сын Генриха II и Алие­норы Аквитанской, с 1156 г. наследник престола, ставший в 1170 г. соправителем отца (с королевским титулом) и получивший в управление континентальные владения Плантагенетов; умер в воз­расте 28 лет.

... король собрал в Берри многочисленную армию, стремительно вошел в Аквитанию и осадил Шатору. — Берри — историческая область в центральной части Франции, с главным городом Бурж; ее земли входят в соврем, департаменты Шер и Эндр.

Шатору — город в центральной части Франции, на пути из Парижа в Тулузу; ныне административный центр департамента Эндр.

Шатору, располагавшийся на границе Аквитанского герцогства и Французского королевства, был захвачен Филиппом Августом в 1188 г.

163 ... Саладин, король Египта и Сирии, ниспосланный в наказание за грехи христианских народов, вторгся в земли христиан ... всего за несколько дней захватил святой город Иерусалим и всю Землю Обе­тованную ... — Салах ад-Дин (араб. «Правота веры»; в европейском

произношении — Саладин) — Юсуф ибн Айюб Салах ад-Дин (1138—1193), с 1169 г. правитель Египта, а с 1174 г. султан Египта и Сирии; сын курда Наджм ад-Дина Айюба (7—1173), правителя ливанского города Баальбека; основатель династии Айюбидов, ожививший экономику страну и реформировавший ее армию; вы­дающийся полководец, присоединивший к своей державе обшир­ные территории и прославившийся своей успешной борьбой с крестоносцами.

4 июля 1187 г. в сражении у Тивериадского озера в Палестине двадцатитысячное войско Иерусалимского королевства было раз­громлено армией султана, и уже 20 сентября Салах ад-Дин подо­шел к Иерусалиму и взял его в осаду, а 2 октября, после капитуля­ции города, вступил в него; в течение последующих двух лет он захватил одну за другой почти все крепости Иерусалимского коро­левства, как прибрежные, так и в его внутренних областях.

... лишь Тир, Триполи, Антиохия и еще несколько крепостей оказали сопротивление его ударам. — Тир (соврем. Сур в Ливане) — при­морский город в Финикии; в древности один из крупнейших цен­тров торговли, ремесел и база дальних морских торговых экспеди­ций; в 638 г. перешел во владение арабов-магометан, в 1124 г. был захвачен крестоносцами и стал одним из важнейших городов Иерусалимского королевства; в ноябре-декабре 1187 г., обороняе­мый Конрадом Монферратским (см. примеч. к с. 164), выдержал осаду, которую предприняли войска Салах ад-Дина; в 1291 г. был взят мамлюками, в 1516 г. вошел в состав Османской империи и в течение четырех веков находился под властью турок.

Триполи (Тарабулус-эш-Шам) — портовый город на севере Ливана, на берегу Средиземного моря, основанный финикийцами; в древ­ности и в средние века входил в состав ряда государств, в XII— XIII вв. был центром одного из владений крестоносцев — Трипо- лийского графства; в XVI—XX вв. принадлежал Турции.

Антиохия (соврем. Антакья на юго-востоке Турции) — древний город в Малой Азии, находившийся на перекрестке важных кара­ванных путей; в 1098—1268 гг. столица Антиохийского княже­ства — христианского феодального государства на территории современных Сирии и Турции, основанного крестоносцами во время первого крестового похода и просуществовавшего вплоть до завоевания его мамлюками; в 1516 г. вошла в состав Османской империи.

... на этом условии было принято решение о новом крестовом походе. — Речь идет о третьем крестовом походе (1189—1192), цель которого состояла в освобождении Иерусалима, захваченного в октябре 1187 г. Салах ад-Дином; предводителями этого похода были четыре могущественных европейских государя: король Филипп II Август, король Ричард I Львиное Сердце, император Фридрих I Барбаросса (1155—1190; правил с 1155 г.) и австрийский герцог Леопольд V Бабенберг (1157—1194; правил с 1177 г.), однако закончился он безрезультатно.

... получил там подвязку и посох из рук Гилъома, архиепископа Рейм- ского ... — Гильом Белорукий (1135—1203) — архиепископ Рейм- ский с 1176 г., кардинал (1179); родной дядя короля Филиппа 11 Августа, брат его матери Адели Шампанской.

... а также благословение гвоздем из креста Господня, терновым вен­цом и рукой святого Симеона ... — Симеон — евангельский персо­наж, праведный и благочестивый муж в Иерусалиме, который при­ветствовал младенца Иисуса, принесенного в храм Иосифом и

Марией, как мессию Божьего, взял его на руки, благословил его родителей и изрек пророчество о Марии (Лука, 2: 25—35). Украшенный драгоценными камнями золотой ковчежец с рукой святого старца, дар Карла Лысого, наряду с терновым венцом и другими христианскими реликвиями хранился в сокровищнице аббатства святого Дионисия вплоть до 1793 г., когда он был раз­ломан и расплавлен.

... передал в руки своей матери Адели и своего дяди Гильома заботу о королевстве и опеку над своим сыном Людовиком ... — Имеется в виду Людовик VIII Лев (1187—1226) — сын Филиппа II Августа и его первой жены (с 1180 г.) Изабеллы де Эно (1170—1190), король Франции с 1223 г.

... Ричард ... погрузился на суда в порту Марселя, и оба короля почти одновременно прибыли в Мессину. — Марсель (см. примеч. к с. 52) в описываемое время входил во владения графов Прованских, и лишь в 1481 г. вместе с Провансом вошел в состав Французского королевства.

Мессина (древн. Мессана) — город в северо-восточной части острова Сицилия; крупный порт на западном берегу Мессинского пролива, отделяющего Сицилию от материка; основан около 730 г. до н.э. греческими пиратами; как и большинство древних сици­лийских городов, попеременно переходил под владычество различ­ных народов: греков, карфагенян, римлян, норманнов, французов, испанцев, что нашло отражение в его истории, культуре и облике.

... Винисоф. — Винисоф, Жоффруа де (изв. ок. 1200) — английский поэт, автор латинской поэмы «Новая поэзия» (лат. «Poetria Nova») и двух поэм, посвященных Ричарду Львиное Сердце. Прежде ему приписывалось также авторство прозаического сочинения «Опи­сание странствий и деяний короля Ричарда» (лат. «Itinerarium Ре- regrinorum et Gesta Regis Ricardi», посвященного третьему кресто­вому походу, однако теперь считается, что оно написано Ричардом Храмовником (ок. 1190—1229), каноником лондонской церкви Святой Троицы.

164 ... Ричард захватил остров Кипр, Филипп — город Сен-Жан-д'Акр... — Весной 1191 г., на пути в Палестину, Ричард Львиное Сердце захватил Кипр, византийский наместник которого, Исаак Комнин (ок. 1155—ок. 1195), в 1185 г. провозгласил себя императором Кипра; основанное английским королем Кипрское королевство, на престол которого он в мае 1192 г. посадил Ik де Лузиньяна (1160—1194), бывшего короля Иерусалимского, оказалось самым долговечным из крестоносных государств и просуществовало с 1191 по 1489 гг.

Сен-Жан-д'Акр (Акра, соврем, ивр. Акко) — портовый город в Израиле, на восточном побережье Средиземного моря, в 150 км к северу от Иерусалима; известен с глубокой древности; во времена египетских царей династии Птолемеев получил название Птоле- маида; в 1104 г., вскоре после первого крестового похода, был захвачен крестоносцами, в 1187 г. отвоеван у них султаном Салах ад-Дином, но 12 июля 1191 г., во время третьего крестового похода, после двухлетней осады снова взят христианскими рыцарями и стал после этого главным городом Иерусалимского королевства, лишившегося в 1187 г. своей прежней столицы — Иерусалима; тогда же был переименован в честь рыцарей военно-монашеского ордена святого Иоанна Иерусалимского и оставался столицей королевства вплоть до его окончательного крушения в 1291 г. В

осаде Акры принимали участие оба короля: Филипп II Август с апреля 1191 г., а Ричард Львиное Сердце — с июня.

... люди из нации ассасинов были по приказу короля Ричарда посланы, чтобы убить его, как они примерно в это самое время возле Акры убили Конрада, маркиза Монферратского. — Ассасины — члены воинственной мусульманской секты хашашинов, основате­лем которой был Хасан ибн Саббах (ок. 1051—1124), глава неболь­шого теократического государства, созданного им в неприступных горах на северо-западе Ирана ок. 1090 и просуществовавшего до 1256 г.; в сер. XII в. они обосновались также в горах Сирии. Асса­сины, безоговорочно повиновавшиеся своему предводителю, носившему титул шейх аль-Джебель («владыка горы»; этот титул, который в европейской традиции стал звучать как «Горный Ста­рец», перешел затем к преемникам Хасана ибн Саббаха), убивали враждебных им государей и политических деятелей, вербуя фанатиков-убийц — «фидаев» («жертвующих жизнью»). По назва­нию наркотика, которым, как считается, опьяняли себя фидаи, их называли «хашашин» — «курильщики гашиша». Европейцы пере­делали это слово в «ассасин», получившее во французском и ита­льянском языках значение «убийца».

Конрад Монферратский (ок. 1145—1192) — маркграф Монферрата в 1191—1192 гг. (Монферрат — историческая область на севере Италии, в Пьемонте; главный город — Казале Монферрато); сын Вильгельма V Старого (ок. 1115—1191; маркграф с 1136 г.) и его жены Юдифи Австрийской (ок. 1120—после 1168); выдающийся военачальник, один из самых известных предводителей третьего крестового похода, прославившийся обороной Тира в 1187 г.; сеньор Тирский с 1187 г., король Иерусалимский в 1192 г. (заме­тим, что Иерусалим находился в это время в руках мусульман, и столицей Иерусалимского королевства была Акра); 28 апреля 1192 г. был заколот в Тире двумя подосланными убийцами.

... Вальтер Скотт сделал из этого убийства развязку романа «Ричард в Палестине». — Сцена убийства маркграфа Конрада Монферрат­ского великим магистром ордена тамплиеров, описанная в заклю­чительной главе XXVIII романа «Ричард в Палестине» (см. примеч. кс. 7), является плодом фантазии Вальтера Скотта. В своем пре­дисловии к роману автор отмечает, что он «позволил себе значи­тельные вольности в отношении исторической правды при описа­нии как жизни, так и смерти Конрада Монферратского».

... король направил послов к Горному Старцу, королю ассасинов ... — Здесь имеется в виду Рашид ад-Дин Синан (ок. 1132—1192) — глава сирийского крыла секты ассасинов с 1162 г., смертельный враг Салах ад-Дина, оставивший заметный след в истории кресто­вых походов.

... Мы позаимствуем их у венецианского путешественника Марко Поло ... — Марко Поло (ок. 1254—1324) — венецианский купец и путешественник; в 1271—1275 гг. через Малую Азию, Армянское нагорье, Месопотамию, Иранское нагорье, Памир и Кашгарию добрался до Северного Китая, после чего до 1292 г. пробыл на службе у монгольского хана Хубилая (1215—1294), а в 1295 г. вер­нулся в Венецию; написанная с его слов «Книга о разнообразии мира» (1298) была в средние века основным источником знаний европейцев об Азии.

165 ... отступниками от своей веры, каковыми являются патарены среди

христиан. — Патарены — участники Патарии, религиозного дви­жения городской бедноты во второй пол. XI в. в Северной Италии 488

(название Ра1апа носил рынок старьевщиков в Милане, так что произведенное от него слово «патарены» близко по значению к выражению «оборванцы»), выступавшего против богатства и бога­тых, против обмирщения церкви и за ее аскетизм. Первоначально оно поддерживалось папами, видевшими в них орудие борьбы за церковную реформу, но к 80-м гг. XI в. было подавлено. Однако слово «патарены» сохранилось и стало общим наименованием раз­личных сект, придерживавшихся идей аскетизма и всеобщей урав­нительности.

... Альбигойцы. — Альбигойцы — здесь: приверженцы ереси XI—XIII вв., получившей название от южнофранцузского города Альби, в Лангедоке; придерживались дуалистических воззрений, весь материальный мир считали созданным Дьяволом и освобож­дение от зла представляли себе только как полное преодоление плоти; проповедовали крайний аскетизм, отрицали церковную иерархию, Ветхий Завет и таинства; подвергались преследованиям церкви, но были весьма популярны, ибо, помимо всего прочего, в их учении содержались элементы социального протеста; в Ланге­доке укрепились во многом потому, что их поддерживали местные владетели — графы Тулузские, видевшие в них опору в борьбе про­тив королей Франции и феодалов Севера; распространение альби- гойства и конфликты с католиками послужили поводом к кресто­вому походу против альбигойцев в 1209—1229 гг., следствием кото­рого стало полное крушение всей южнофранцузской цивилиза­ции.

... Их государя зовут Ало ад ин ... — Имеется в виду Ала ад-Дин Мухаммад III (7—1255) — глава секты ассасинов с 1221 г., отец Рукн ад-Дина Хуршаха, последнего их предводителя, убитого в 1256 г., во время нашествия монголов.

... мы увидим сейчас, что ассасины, исмаилиты, батиниты или арша- киды, как по-разному их называют, в самом деле являлись инакомыс­лящей сектой. — Исмаилиты — шиитская секта, отколовшаяся от основного течения шиизма после того, как шестой шиитский имам Джафар ас-Садик (ок. 702—765) лишил права на имамат своего старшего сына Исмаила (ок. 719—ок. 762) и провозгласил наслед­ником Мусу аль-Казима (745—799), своего младшего сына. Исма­илиты, приверженцы Исмаила, который умер раньше отца, счи­тали седьмым имамом его сына Мухаммада аль-Мактума (ок. 740— 813).

Батиниты — иное название последователей исмаилитского веро­учения, которое имеет две составляющие: захир, явная его часть, доступная для всех верующих, и батин, сокрытая часть, предна­значенная лишь для посвященных.

Ассасины (другое их название — назариты) являлись одной из вет­вей исмаилизма, выделившейся из него в кон. XI в. Некоторые средневековые авторы (например, Гильом Бретонец) именовали их также аршакидами.

... эти сады были разбиты Хасаном ибн Саббахом. — То есть упо­минавшимся выше основателем секты ассасинов.

167 ...Он завел себе двух помощников: одного в окрестностях Дамаска,

другого в Курдистане ... — Дамаск — столица современной Сирии, один из древнейших городов мира, известный с XVI в. до н.э.; с 395 г. входил в состав Византийской империи; в 635 г. был захва­чен арабами; в 661—750 гг. являлся столицей Дамасского халифата; неоднократно осаждался крестоносцами; в 1516—1918 гг. нахо­дился в составе Османской империи.

... Магомет, умирая, не назначил преемника; лишь после правления халифов Абу Бакра, Омара и Османа двоюродному брату и зятю Про­рока, Али, удалось объединить в своем лице светскую и духовную власть. — Халиф (араб, «заместитель», «наместник»; имеется в виду наместник Пророка) — верховный правитель мусульман, по вопросу о сущности власти которого ислам еще в ранний период своей истории разделился на два главных толка: суннизм и шиизм. Сунниты (от араб, «ахль ас-Сунна» — «люди Сунны»; Сунна — священное предание о жизни пророка Мухаммада, дополняющее Коран) считали, что халифы обладают лишь земной властью и ими могут быть просто самые влиятельные и богобоязненные предста­вители племени курайшитов, тогда как шииты (от араб, «шия» — «приверженцы»; изначально — приверженцы Али ибн Абу Талиба) настаивали, что правители мусульманской общины должны обла­дать и земной, и духовной властью, и потому происходить они могут исключительно из рода пророка Мухаммада, ибо лишь в этом роду существует особая мистическая благодать, передающа­яся по наследству и обеспечивающая истинное понимание и пра­вильное управление общиной правоверных (таких правителей они называли имами).

Абу Бакр ас-Сиддик (ок. 572—634) — первый халиф (с 632 г.); бли­жайший сподвижник, друг и тесть пророка Мухаммада, женивше­гося в 622 г. на его дочери Аише (?—ок. 678); до принятия ислама один из богатейших купцов Мекки.

Омар ибн аль-Хаттаб (Умар; ок. 581—644) — второй халиф (с 634 г.); сподвижник пророка Мухаммада; заложил основы госу­дарственной организации арабов, продолжил завоевательные войны, начатые Абу Бакром; победив византийцев в битве при Ярмуке (636 г.), утвердил арабское господство в Сирии; в решаю­щей битве при Кадисии (636 г.) разгромил персидскую армию, что предопределило гибель государства Сасанидов; в 637 г. захватил Иерусалим; в 639—641 гг. покорил Египет; в ноябре 644 г. был смертельно ранен в Медине персидским рабом и через несколько дней скончался.

Осман ибн Аффан (ок. 574—656) — третий халиф (с 644 г.); спо­движник и зять пророка Мухаммада, отдавшего ему в жены своих дочерей Рукайю (?—624) и Умм Кулсум (?—630); его правление и образ его жизни вызвали недовольство многих мусульман, и 17 июня 656 г. он был убит в своем дворце в Медине толпой вос­ставших против него правоверных.

Али ибн Абу Талиб (ок. 600—661) — четвертый халиф (с 656 г.) и первый имам мусульман-шиитов; двоюродный брат, сподвижник и зять пророка Мухаммада, муж его дочери Фатимы (ок. 606—632); сын Абу Талиба (ок. 549—619), главы племени курайшитов, дяди пророка Мухаммада; в январе 661 г. был смертельно ранен в Куфе религиозным фанатиком, считавшим его богоотступником, и через день скончался.

... после смерти Али ... его сыновья оказались отстранены от насле­дования отцовской власти ... — У Али ибн Абу Талиба и Фатимы, дочери пророка Мухаммада, было двое сыновей: старший, Хасан, и младший, Хусейн.

Хасан ибн Али (624—669) — второй имам мусульман-шиитов (с 661 г.); после смерти Али ибн Абу Талиба жители Куфы, которая была тогда столицей Халифата, провозгласили его халифом, однако уже через полгода, в условиях начавшихся в Халифате мятежей и разложения армии, он был вынужден подписать со своим политическим противником Муавией (ок. 602—680), намест­

ником Сирии, мирный договор и уступить ему пост халифа, но на условии, что власть над мусульманской общиной вновь вернется к нему или к его брату после смерти Муавии; согласно преданию, был отравлен одной из своих жен, которую подкупил Муавия, желавший оставить Халифат в наследство своему сыну Иазиду (645-683).

Хусейн ибн Али (627—680) — третий имам мусульман-шиитов (с 669 г.), младший внук пророка Мухаммада; претендент на пост халифа, призванный в Куфу жителями этого города, которые после смерти узурпатора Муавии I пожелали вернуть власть над мусуль­манской общиной потомку Пророка, и убитый в битве при Кер­беле посланными против него войсками Йазида; почитается шии­тами праведником и мучеником.

... они были сторонниками фатимидских халифов, последнего из которых удушили по приказанию Салах ад-Дина. — В 1164 г. Нур ад-Дин (ок. 1117—1174), с 1146 г. наследственный правитель сирийского города Халеб (Алеппо), мусульманский военачаль­ник, прославившийся своими победами над крестоносцами и в борьбе с ними сумевший к 1154 г. объединить под своей властью всю Сирию, отправил на помощь Египту, в котором правили Фатимиды (см. примеч. к с. 125) и которому угрожали кресто­носцы, армию под командованием военачальника Асада ад-Дина Ширкуха (?—1169), дяди Салах ад-Дина, и эта экспедиция, а также два последовавших за ней похода (1167 и 1169 гг.) завер­шились полным подчинением этой страны Нур ад-Дину, что в корне изменило политическую ситуацию на Ближнем Востоке и стало страшным ударом для крестоносцев. Когда Ширкух умер (1169), визирем в Египте от имени Нур ад-Дина стал Салах ад-Дин, фактически занявший после смерти последнего фати- мидского султана Аль-Адида (ок. 1149—1171; правил с 1160 г.) его место, а пять лет спустя, после смерти Нур ад-Дина (1174), объ­явивший себя султаном и приступивший к планомерному завое­ванию его владений.

... Первая попытка покушения на его жизнь, предпринятая привер­женцами Горного Старца, имела место во время осады Алеппо. — Алеппо (Халеб) — один из древнейших городов мира, расположен­ный на севере Сирии, в 350 км к северо-востоку от Дамаска; адми­нистративный центр одноименной провинции.

Салах ад-Дин завладел этим городом, правителем которого с 1182 г. был эмир Занги II Имад ад-Дин (7—1197), племянник Нур ад-Дина, в 1183 г.

... когда он сидел, изучая укрепления замка Азаз в окрестностях Алеппо, один из ассасинов бросился на него и ударил его в щеку кин­жалом. — Азаз — небольшой город на севере Сирии, в 30 км к северу от Алеппо.

168 ... У секты было два постоянных места обитания: одно в Персии,

возле Казеина, а другое в горах Ливана, где ассасиныобосновались в крепости Масьяф ... — Казвин — город на севере Ирана, админи­стративный центр одноименной провинции.

Горная крепость Аламут («Орлиное гнездо»), которую захватил ок. 1090 г. и сделал своей резиденцией основатель секты ассасинов Хасан ибн Саббах, находилась в 50 км к северо-востоку от Каз- вина.

Масьяф — крепость в 50 км к западу от сирийского города Хама, в которой в 1162 г. обосновался предводитель сирийского крыла ассасинов Рашид ад-Дин Синан.

... именно туда Филипп Август направил послов к их предводителю, которым тогда был Синан. — О Рашид ад-Дин Синане см. примеч. к с. 164.

... Ричард, обеспокоенный отъездом Филиппа Августа, вверил попече­нию своего племянника Генриха Шампанского, молодого принца ред­ких достоинств, все заморские земли, какие удерживали тогда хри­стиане ... — Имеется в виду Генрих II Молодой (1166—1197) — граф Шампани с 1181 г., король Иерусалимский с 1192 г.; сын Генриха I Шампанского (1127—1181; граф с 1152 г.) и его жены с 1164 г. Марии Французской (1145—1198), старшей дочери короля Людовика VII Молодого и Алиеноры Аквитанской и, следова­тельно, сводной сестры как Ричарда Львиное Сердце, так и Фи­липпа II Августа.

... пригнала его к итальянскому берегу, между Аквилеей и Вене­цией ... — Аквилея — древний город на северо-востоке Италии, вблизи северного побережья Венецианского залива Адриатиче­ского моря, в 90 км к северо-востоку от Венеции, в области Фриули-Венеция-Джулия, в провинции Удине.

Венеция — город и порт в Северной Италии, административный центр области Венето; расположена на островах лагуны в западной части Венецианского залива; в X в. формально получила статус самостоятельной республики; в средние века играла большую роль в политической жизни Европы и в ее торговле с Востоком; в результате войн Французской республики и наполеоновской импе­рии отошла к Австрии (1797—1805), затем до 1814 г. была в составе наполеоновского Итальянского королевства, после чего снова стала австрийским владением; в 1866 г. вошла в состав объединен­ного Итальянского королевства.

... некий граф Мейнхард из Зары и местные жители, узнав о прибы­тии Ричарда, бросились в погоню за ним, намереваясь взять его в плен ... — Имеется в виду Мейнхард II Герцкий (7—1193) — граф Гёрца (соврем, город Гориция на северо-востоке Италии, на гра­нице со Словенией), маркграф Истрии, сын Мейнхарда I (ок. 1070—1142) и Елизаветы фон Шварценбург, во владениях которого оказался Ричард Львиное Сердце, высадившись осенью 1192 г. на побережье Адриатического моря; возможно, он прихо­дился родственником первой жены Конрада Монферратского, в убийстве которого молва обвиняла английского короля.

Зара (хорват. Задар) — город на восточном побережье Адриатики, в Хорватии; основываясь на сообщении английского хрониста Роджера Ховеденского (ок. 1174—1201), который в своих «Анна­лах» утверждает, что король Ричард высадился в «Газере близ Рагузы» (лат. Gazere apud Raguze), предполагают, что упомянутая «Газере» является Зарой (хотя этот приморский город находится в 280 км к северо-западу от Рагузы, соврем. Дубровника). Поэтому, видимо, Дюма и говорит о «графе Мейнхарде из Зары».

... в архиепископстве Зальцбургском, вблизи деревни Фрайзинген, его стал преследовать, в свою очередь, Фридрих де Сен-Сов, захвати­вший в плен еще шесть его рыцарей ... — Зальцбургское архиепи­скопство — церковное княжество в составе Священной Римской империи, со столицей в городе Зальцбург (на западе соврем. Австрии).

Фридрих де Сен-Сов (Frederic de Saint-Sauve) — неясно, откуда Дюма заимствовал такое написание имени местного владетеля, напавшего возле селения Фризах (Friesach, а не Freysinghen, как у Дюма; Freisinghen, или Freising — это город Фрайзинг в Верхней

Баварии) в Северной Каринтии, в 140 км к юго-востоку от Зальц­бурга, на отряд короля Ричарда: этот персонаж, именуемый в хро­никах Friedrich von Botesow (или von Betesov), был родственником графа Мейнхарда Гёрцкого.

... Леопольд, герцог и родственник императора, узнав об этом, велел охранять дороги и всюду расставил солдат. — Леопольд V Бабен- берг (1157—1194) — герцог Австрии с 1177 гг. и Штирии с 1192 г.; сын Генриха II Язомирготта (1107—1177; герцог Австрии с 1156 г.) и его второй жены (с 1148 г.) Феодоры Комниной (7—1184); двою­родный брат Конрада Монферратского; участник третьего кресто­вого похода, смертельный враг Ричарда Львиное Сердце, который глубоко оскорбил его, сбросив его флаг с крепостной стены захва­ченной крестносцами Акры; захватив 21 декабря 1192 г. англий­ского короля в одном из предместий Вены, он заключил его в замок Дюрнштайн, а в конце марта следующего года выдал импе­ратору Генриху VI.

... выдал его императору, который держал пленника в тюрьме пол­тора года ... — Имеется в виду Генрих VI (1165—1197) — император Священной Римской империи с 1191 г. и король Сицилии с 1194 г., сын Фридриха I Барбароссы (1122—1190; император с 1155 г.) и его второй жены (с 1156 г.) Беатрисы Бургундской (ок. 1145—1484).

169 ... король Ричард был убит на земле Лиможа, где он на первой неделе

Страстей Господних осаждал замок Шалю ... — Лимож — старин­ный город на юго-западе Франции, в исторической области Лиму­зен, на реке Вьенна; ныне административный центр департамента Верхняя Вьенна.

Шалю-Шаброль — замок в Лимузене, в 30 км к юго-западу от Лиможа; 26 марта 1199 г., во время осады этого замка, король Ричард Львиное Сердце был ранен арбалетной стрелой, выпущен­ной французским рыцарем Пьером Базилем, и спустя десять дней скончался.

... Преемником Ричарда стал его брат Иоанн, по прозвищу Беззе­мельный. — Иоанн I Безземельный (1167—1216) — король Англии с 1199 г., младший сын Генриха II и Алиеноры Аквитанской; такое прозвище получил потому, что король Генрих II, распределяя между своими сыновьями в 1169 г. обширные земельные владения во Франции, оставил младшего сына, как еще слишком юного, без удела.

... Это имя напоминает о двух важных исторических событиях: об убийстве Артура и о требовании явиться на суд пэров, которое Филипп Август предъявил Иоанну Безземельному ... — Артур I Бретонский (1187—1203) — герцог Бретани с 1196 г., сын Жоф- фруа II Плантагенета (1158—1186; герцог с 1181 г.) и его жены с 1181 г. Констанции де Пентьевр (ок. 1162—1201), племянник короля Ричарда Львиное Сердце, претендовавший после его смерти на английский трон и имевший в этом поддержку у нор­мандской аристократии во Франции и у французского короля Филиппа II Августа, при дворе которого он рос и воспиты­вался.

1 августа 1202 г., в ходе войны, которую Филипп Август развязал против Иоанна Безземельного в его континентальных владениях, английский король пленил пятнадцатилетнего Артура I Бретон­ского, своего племянника, и заключил его в тюрьму, где 3 апреля следующего года тот был убит — то ли самим королем, то ли по его приказу.

... взял в плен возле Мирбо в Пуату и велел тайно убить Артура ... — Мирбо — городок в Пуату, в 25 км к северо-западу от Пуатье, в соврем, департамент Вьенна.

В середине июля 1202 г. французское войско под командованием герцога Артура I Бретонского осадило замок Мирбо, где укрылась Алиенора Аквитанская, бабка герцога, но пришедший на помощь матери Иоанн Безземельный разгромил осаждавших и взял в плен племянника.

... «Славные деяния французов с 1202 по 1311 год». — Имеется в виду анонимная хроника «Des gestes glorieux des Français de l'an 1202 à l'an 1311», охватывающая события от середины царствования Фи­липпа II Августа и почти до конца царствования Филиппа Краси­вого (1268—1314; правил с 1285 г.).

... спустя три года после его смерти он отобрал у его преемника Фалез, Донфрон, Сен-Мишель, Эврё, Се, Ку тане, Байё, Лизьё и Руан. — Фалез — городок на северо-западе Франции, в Нижней Нормандии, в соврем, департаменте Кальвадос, в 35 км к юго- востоку от Кана; столица Нормандии при Роберте II Великолеп­ном.

Донфрон — городок в Нижней Нормандии, в соврем, департа­менте Орн, в 55 км к северо-западу от Алансона.

Сен-Мишель — имеется в виду Мон-Сен-Мишель, знаменитое укрепленное аббатство на скалистом острове у северо-западного побережья Франции, относящемся ныне к департаменту Манш; было захвачено и сожжено войсками Филиппа II Августа в 1204 г.

Эврё — см. примеч. к с. 94.

Се — городок в Нижней Нормандии, в соврем, департаменте Орн, в 23 км к северу от Алансона.

Кутанс — городок в Нижней Нормандии, на полуострове Котан- тен, в соврем, департаменте Манш, в 25 км к западу от Сен-Ло. Байё — город в Нижней Нормандии, в соврем, департаменте Каль­вадос, в 30 км к северо-западу от Кана.

Лизьё — город в Нижней Нормандии, в соврем, департаменте Кальвадос, в 40 км к востоку от Кана.

Руан — см. примеч. к с. 80.

170 ... совершил торжественный въезд в нормандскую столицу, которая

уже триста шестнадцать лет не принадлежала французской короне и которой через двести пятнадцать лет предстояло быть отобран­ной у нее Генрихом V Английским. — Генрих V Ланкастер (1387— 1422) — английский король с 1413 г.; сын Генриха IV (1367—1413; король с 1399 г.) и его первой жены (с 1380 г.) Марии де Богун (ок. 1368—1394); один из крупнейших полководцев Столетней войны; в 1415 г., во втором ее периоде, вторгся во Францию и 19 января 1419 г., после долгой осады, продолжавшейся почти пол- года, захватил Руан, который был отвоеван французами лишь спу­стя тридцать лет, в 1449 г.

... При известии о взятии Руана сдались Вернёй и Арк ... — Вернёй — городок на севере Франции, в Верхней Нормандии, на реке Авр, в 35 км к юго-западу от Эврё; ныне относится к департаменту Эр.

Арк (ныне Арк-ла-Батай) — городок в Верхней Нормандии, в соврем, департаменте Приморская Сена, в 50 км к северу от Руана, около Дьепа; в 1204 г. стал последней нормандской крепостью, сложившей оружие перед победоносной армией Филиппа II Авгу­ста.

... Филипп направился в Аквитанию, захватил Пуатье и осадил Ла-Рошель, Шинон и Лош. — Филипп II Август захватил Пуатье в августе 1204 г.

Ла-Рошель — город на западе Франции, на побережье Бискай­ского залива Атлантического океана; до XV в. крупнейший фран­цузский порт на атлантическом побережье; ныне административ­ный центр департамента Приморская Шаранта.

Шинон — городок в центральной части Франции, в Турени, в соврем, департаменте Эндр-и-Луара, в 40 км к юго-западу от Тура.

Лош — городок в Турени, в соврем, департаменте Эндр-и-Луара, в 35 км к юго-востоку от Tÿpa.

... отколол от союза с Филиппом виконта де Туара ... — Имеется в виду Эмери VII (ок. 1152—1226) — виконт де Туар с 1173 г.; сын Жоффруа IV (1125—1173; виконт с 1151 г.) и его жены Эме де Лузиньян; сторонник Иоанна Безземельного, могущественный феодал, которого Филипп II Август в 1204 г. сумел склонить на свою сторону и назначил сенешалем Аквитании и Пуату и кото­рый уже в следующем году вновь встал под знамена английского короля и помог ему захватить Анже.

... 26 октября 1206 года французский и английский короли подписали перемирие сроком на два года. — Это перемирие было заключено во владении Эмери VII — городе Туар в западной Франции, стоящем на границе Аквитании и Анжу и относящемся ныне к департа­менту Дё-Севр.

... Филипп Август воспользовался этим перемирием, чтобы предпри­нять новый крестовый поход, но уже не против мусульман, а против христиан ... — Альбигойский крестовый поход, провозглашенный католической церковью в 1208 г. и имевший целью искоренение альбигойской ереси на юге Франции, начался летом 1209 г. и офи­циально завершился после того, как 12 апреля 1229 г. граф Тулуз­ский Раймунд VII был вынужден заключить унизительный для него Парижский договор с французской короной; в ходе этого двадцатилетнего вооруженного конфликта было уничтожено около миллиона человек.

... Когда армия крестоносцев подошла к Безье, от жителей- католиков потребовали выдать еретиков или покинуть город ... — Безье — см. примеч. к с. 52.

... у аббата Сито спросили, как можно во время бойни отличить католиков от альбигойцев. — Имеется в виду Арнольд Амальрик (7—1125) — настоятель аббатства Сито (цистерцианский мона­стырь на востоке Франции, в 20 км к югу от Дижона, на террито­рии соврем, департамента Кот-д'Ор, основанный в 1098 г.) в 1200— 1212 гг., епископ Нарбонны в 1212—1225 гг.; папский легат при войске крестоносцев во время Альбигойского крестового похода; слова «Caedite eos. Novit enim Dominus qui sunt eius» (лат. «Уби­вайте всех. Господь распознает своих») были произнесены им во время захвата Безье в июле 1209 г., когда все население города было вырезано крестоносцами.

... все, кто мог, как мужчины, так и женщины, собрались в кафе­дральной церкви святого Назария ... — Речь идет о прежнем кафе­дральном соборе города Безье, стоявшем на месте нынешнего собора святых Назария и Цельсия и уничтоженном пожаром 22 июля 1209 г., во время захвата города крестоносцами.

171 ... командир королевского войска Симон де Монфор, еще до того, как

у него появилось подкрепление, которое ему привела его жена Алиса

де Монморанси, захватил несколько замков ... — Симон IV де Мон­фор, (ок. 1165—1218) — предводитель Альбигойского крестового похода; сеньор де Монфор-л'Амори с 1188 г., граф Лестерский с 1204 г., граф Тулузы с 1215 г.; начал свою военную карьеру в Пале­стине, во время четвертого крестового похода; отличался беспре­дельной жестокостью, необузданной храбростью, необычайной физической силой и почти гипнотическим влиянием на свое вой­ско; захватил большую часть земель Тулузского графства, владел ими в 1209—1215 гг. (его право на них было подтверждено Лате- ранским собором 1215 г.), но в 1216 г. вынужден был покинуть свои новые владения из-за бунта горожан в Тулузе, всколыхнув­шего все графство; погиб в ходе предпринятой им осады Тулузы в 1218 г. от удара выпущенного в него из камнемета камня, который пробил ему шлем и раздробил череп.

Алиса де Монморанси (1173—1221) — жена Симона IV де Мон­фора с 1190 г., старшая дочь Бушара V де Монморанси (1129—1189) и его жены с 1173 г. Лоретты де Эно (7—1181), сестра коннетабля Франции Матье II де Монморанси (ок. 1174—1230).

... Вессет, «История Лангедока». — Вессет, Жозеф (1685—1756) — французский историк, монах ученой конгрегации святого Мавра; автор двухтомной «Общей истории Лангедока» («Histoire générale de Languedoc»; 1730—1733), написанной им в сотрудничестве с другим ученым монахом, Клодом Девиком (1670—1734).

... Эта религиозная война, начавшаяся в 1206 году, при Филиппе Авгу­сте, закончилась лишь в 1245 году, при Людовике IX. — Последним оплотом катарской ереси стал замок Монсегюр на юго-западе Франции, в соврем, департаменте Арьеж, в отрогах Пиренеев, который после долгой осады был захвачен королевскими войсками 16 марта 1244 г. Возможно, это событие Дюма и имеет здесь в виду, говоря об окончании Альбигойских войн.

... Иннокентий III; святой Доминик; Раймунд, граф Тулузский; Симон и Амори, графы де Монфоры, были главными виновниками этой кро­вавой драмы ... — Иннокентий III (в миру — Лотарио деи Конти ди Сеньи; ок. 1161—1216) — римский папа с 1198 г.; первым из понтификов начал систематическую борьбу с ересями (преды­дущие папы были слишком заняты борьбой с императорами) и в 1208 г. провозгласил крестовый поход против альбигойцев.

Доминик ТУсман (1170—1221) — испанский монах, основатель (1215) и первый глава нищенствующего ордена братьев- проповедников (по имени основателя их обычно называют доми­никанцами), главной целью которого была проповедь ортодок­сальной веры, направленная против альбигойцев, и которому была поручена организация возникшей тогда инквизиции; в 1233 г. был причислен католической церковью к лику святых.

В начале Альбигойского крестового похода графом Тулузским и одним из главных действующих лиц этой эпопеи был Раймунд VI (1156—1222; граф с 1194 г.), который, оставаясь в лоне католи­цизма, по политическим мотивам не препятствовал деятельности альбигойцев и за это был отлучен от церкви, а в 1215 г. решением Латеранского собора лишен прав на все свои владения, которые были переданы Симону IV де Монфору; однако в 1217 г., после того как в Тулузе вспыхнуло восстание против нового графа, Рай­мунд VI вернулся туда вместе со своим сыном и наследником Рай­мундом VII (1197—1249) и вскоре передал ему управление отвое­ванными владениями.

Амори VI де Монфор (1192—1241) — французский военачальник, сын Симона IV де Монфора и Алисы де Монморанси; номиналь­

ный граф Тулузский в 1218—1224 гг., активный участник Альби­гойских войн, коннетабль Франции в 1231—1240 гг.; в сражениях с Раймундом VII утратил большую часть завоеванных крестонос­цами земель и в 1224 г. отказался от своих лангедокских владений в пользу французского короля.

... Этот новый враг, идущий во главе многочисленного войска, набран­ного в основном в Эно, Брабанте и Фландрии, по направлению к Турне, — германский император Оттон IV... — Эно (нем. Генне- гау) — историческая область на северо-западе Европы, охватыва­ющая территории по обе стороны нынешней франко-бельгийской границы; с IX в. графство со столицей в городе Монс, благодаря династическому браку присоединенное в XI в. к Фландрии; ныне северная ее часть входит в состав Бельгии (провинция Эно), а южная — Франции (часть департамента Нор).

Брабант — историческая область к северо-востоку от Эно; с кон. XII в. герцогство со столицей в Брюсселе; ныне южная ее часть входит в состав Бельгии (провинции Фламандский Брабант, Валлонский Брабант, Антверпен и Брюссельский регион), а север­ная — Нидерландов (провинция Северный Брабант).

Фландрия — историческая область к северо-западу от Эно и к западу от Брабанта; с IX в. графство; ныне основная ее часть вхо­дит в состав Бельгии (провинции Западная Фландрия и Восточная Фландрия), а меньшая — в состав Франции (часть департамента Нор) и Нидерландов (часть провинции Зеландия).

Турне — см. примеч. к с. 27.

Отгон IV Брауншвейгский (ок. 1175—1218) — германский король с 1198 г., император Священной Римской империи в 1209—1215 гг.; третий сын Генриха Льва (1129—1195), герцога Саксонии в 1142— 1180 гг. и Баварии в 1156—1180 гг., и его второй жены (с 1168 г.) Матильды Плантагенет (1156—1189), племянник английского короля Иоанна Безземельного; вскоре после своего сокрушитель­ного поражения в битве при Бувине был принужден отречься от престола.

... Двадцать седьмого июля 1214 года французская и германская армии вступают в схватку ... — Имеется в виду битва между фран­цузской армией под командованием короля Филиппа II Августа и войсками англо-германо-фламандской коалиции под командова­нием императора Оттона IV, которая произошла 27 июля 1214 г. возле Бувина (Бувин — небольшое селение на севере Франции, в 10 км к юго-востоку от города Лилль, на правом берегу речки Марк, на пути из Арраса в Турне, в соврем, департаменте Нор) и закончилась решительной победой французского короля.

Следует отметить, что о многих второстепенных участниках этой битвы известно лишь то, что сказано о них в сочинении Гильома Бретонца, откуда Дюма почерпнул ее описание.

... граф Булонский, который, хотя он и находился в ленной зависимо­сти от короля Франции, сделавшего его из оруженосца рыцарем, а из бедного — богатым, стал его врагом ... — Имеется в виду Рено де Даммартен (ок. 1165—1227) — один из самых знатных сеньоров Северной Франции, граф Даммартена в 1200—1214 гг. и граф Булони в 1190—1216 гг.; сын Обри III де Даммартена (1135—1200; граф с 1162 г.) и его жены с 1165 г. Матильды де Клермон (1147— 1200); друг детства короля Филиппа II Августа, лично посвяти­вшего его в рыцари и способствовавшего его женитьбе в 1190 г. на Иде Лотарингской (ок. 1160—1216), графине Булонской с 1173 г.; в 1212 г. изменил Филиппу II Августу и принес вассальную при-

сягу Иоанну Безземельному; в битве при Бувине попал в плен и до конца своих дней оставался в заточении.

... граф Солсбери, который в третий раз пересек море, чтобы скре­стить свой меч с мечами наших рыцарей ... — Граф Солсбери — Вильгельм Длинный Меч (ок. 1176—1226), английский военачаль­ник, внебрачный сын английского короля Генриха II и его любов­ницы Иды Тосни; сводный брат короля Иоанна Безземельного; с 1196 г. вследствие брака с Элой Солсбери (1180—1261) третий граф Солсбери; в 1213 г. был послан братом на помощь графу Ферди­нанду Фландрскому, во владения которого вторглись французские войска, а в 1214 г. — на помощь императору Оттону IV, готови­вшему вторжение во Францию; в битве при Бувине командовал правым крылом армии союзников и был взят в плен.

... Фердинанд, граф Фландрии, который в готовившемся германским императором разделе Франции выторговал себе в награду за содей­ствие Париж... — Фердинанд Фландрский (Ферран; 1188—1233) — португальский инфант, сын короля Саншу I (1154—1211; правил с 1185 г.) и его жены с 1174 г. Дульсинеи Арагонской (1159—1198); с 1212 г. муж Иоанны Константинопольской (ок. 1199—1244), кото­рая с 1204 г. была графиней Фландрии и Эно; вступив в союз с врагами Франции, участвовал в битве при Бувине и попал в плен, в котором находился до 1222 г.

... герцог Брабантский, настолько могущественный благодаря обшир­ности своих владений и многочисленности своих подданных, что Оттон женился на его дочери ... — Герцог Брабантский — Генрих I Смелый (ок. 1165—1235), герцог Брабанта с 1183 г. и герцог Ниж­ней Лотарингии с 1190 г.; сын Готфрида III (ок. 1140—1190), гер­цога Нижней Лотарингии с 1142 г., и его первой жены (с 1155 г.) Маргариты Лимбургской (ок. 1135—1172); участвовал в борьбе короля Филиппа II Августа с императором Оттоном IV, периоди­чески находясь то на одной, то на другой стороне; в 1213 г. женился на дочери Филиппа II Августа, принцессе Марии (1198—1224), но, после того как Фердинанд Фландрский в октябре того же года вторгся в Брабант и дошел до Брюсселя, был в конце концов вынужден перейти на сторону Оттона IV и 19 мая 1214 г. отдал ему в жены свою дочь от первого брака Марию (ок. 1190—1260); после сокрушительного поражения армии императора в битве при Бувине едва избежал плена и помирился с французским королем.

172 ... герцог Лимбургский, сопровождаемый несколькими другими знат­

ными германскими вельможами и графами ... — Герцог Лимбургский (Лимбург — историческая область, восточная часть которой при­надлежит ныне Нидерландам, а западная — Бельгии) — имеется в виду Генрих III (ок. 1140—1221), герцог Лимбургский с 1167 г., сын Генриха II (ок. 1110—1167; герцог с 1119 г.) и его первой жены (с 1136 г.) Матильды фон Саффенберг (1113—1145); в составе армии императора Оттона IV участвовал в битве при Бувине.

... выйдя из Перонны на следующий день после праздника святой Марии Магдалины ... — Перонна — см. примеч. к с. 47.

Память святой Марии Магдалины католическая церковь отмечает 22 июля.

... Этот город был только что отобран у фламандцев графом Сен- Полем и епископом Санлисским, человеком чрезвычайной храбрости и удивительной мудрости, рыцарем ордена госпитальеров, постоянно носившим монашеское облачение и по этой причине звавшимся бра­том Гареном... — Граф де Сен-Поль — Гоше III де Шатильон (ок. 1162—1219), французский военачальник, сеньор де Шатильон - 498

сюр-Марн с 1191 г.; граф де Сен-Поль с 1205 г.; сын Di II де Шати- льона (ок. 1140—ок. 1170) и его жены с 1161 г. Алисы де Дрё (ок. 1145—ок. 1210); правнук короля Людовика VI; участник тре­тьего крестового похода, битвы при Бувине и Альбигойских войн.

Епископ Санлисский — Гарен (Герен; ок. 1157—1227), рыцарь- монах, сражавшийся в Святой Земле; с 1203 г. советник Филиппа Августа и канцлер Франции; с 1213 г. епископ Санлисский; один из организаторов победы при Бувине.

Госпитальеры (иоанниты) — старейший из духовно-рыцарских орденов, основанный ок. 1080 г. в Иерусалиме и именовавшийся «Госпитальная братия святого Иоанна», с чем связаны два назва­ния этого ордена: «госпитальеры» (от лат. слова gospitalia — «гость»; слово «госпиталь» в те времена означало «странноприим­ный дом») и «иоанниты». Первоначально в ордене состояли монахи, заботившиеся о больных паломниках, и рыцари, охраня­вшие их; в 1099 г., во время первого крестового похода, рыцари отделились от монахов и приняли наименование «Орден рыцарей госпиталя святого Иоанна Иерусалимского»; для иоаннитов стали обязательными четыре обета воинов-монахов, т.е. орден превра­тился в духовно-рыцарский в полном смысле этого слова, и в этом качестве в 1113 г. его официально признал папа. В 1291 г., после изгнания крестоносцев со Святой Земли, рыцари обосновались в городе Лимасол на Кипре, а в 1309 г. отвоевали у турок остров Родос в Эгейском море, сделали его орденским государством и тогда же стали именовать себя родосскими рыцарями; в 1522 г. турки выбили их с острова; в 1530 г., с согласия императора Карла V, госпитальеры заняли остров Мальту и с этого времени стали называться мальтийскими рыцарями; в 1798 г. Мальта была захвачена французами, и после длительных перипетий центр Мальтийского ордена оказался в России, а в 30-х гг. XIX в. пере­местился в Италию под покровительство папы; в настоящее время является благотворительной организацией.

... противник подошел к замку Мортен, находившемуся в шести милях от города Турне ... — Этот замок (Mortain; иное его назва­ние — Mortagne, т.е. Мортань) находился к югу от 1Урне.

... покинул Турне и, направившись в сторону Лилля, где он рассчиты­вал провести ночь, подставил себя таким образом под удар против­ника. — Лилль (фламанд. Рэйсел) — город и крепость на севере Франции, во Французской Фландрии, в соврем, департаменте Нор, его административный центр; известен с XI в.; отошел к Франции в 1668 г.; расположен в 25 км к западу от ТУрне.

... отправил в разведку Гарена и виконта де Мелёна ... — Виконт де Мелён — Адам II (?—1217), виконт де Мелён; сын виконта Людо­вика I де Мелёна; участник сражения при Бувине и Альбигойских войн.

173 ... подошло к мосту у селения Бувин, расположенного между местно­

стью, которая называлась тогда Санген, и городом Сизуэн. — Санген (Sanghin; ныне Sainghin-en-Melantois, т.е. Сенген-ан- Мелантуа) — старинное селение в 3 км к северо-западу от Бувина.

Сизуэн — находящийся в 2 км к юго-востоку от Бувина городок, славу которого составляло находившееся в нем старинное аббат­ство святого Каликста; ныне относится к департаменту Нор.

... король подзывает Галона де Монтиньи, несущего штандарт с геральдическими лилиями ... — Галон де Монтиньи (?—?) — фран­

цузский рыцарь, королевский знаменосец, владетель селения Монтиньи-Карот в Вермандуа.

174 ... Вокруг него собрался цвет французского рыцарства: мудрый ста­

рик Бартелеми де Руа, решительный и рассудительный Готье Млад­ший, Гильом де Барр, Пьер де Мовуазен, Жерар Скрофа, Этьенн де Лоншан, Гильом де Мортмар, Жан де Рувре, Гильом де Гарланд, а также Генрих, граф де Бар, юный годами, зрелый умом, известный своей храбростью и замечательный своей красотой, унаследовавший должность и графское достоинство от отца, двоюродного брата короля. — Бартелеми де Руа (ок. 1170—1237) — советник Фи­липпа II Августа; участник третьего крестового похода и битвы при Бувине (заметим, что в 1214 г. ему было примерно 44 года); в 1208—1237 гг. королевский казначей; играл важную роль и в цар­ствование Людовика VIII и регентство Бланки Кастильской.

Готье Младший — имеется в виду Готье II де Вильбеон (ок. 1160— 1221), сир де Немур с 1191 г., великий камергер Франции с 1205 г., сын Готье I де Вильбеона (ок. 1130—1205), великого камергера с 1196 г., и его жены Авелины Немурской (ок. 1130—1196).

Пгльом де Барр (ок. 1160—1234) — знаменитый французский рыцарь, состоявший на службе Филиппа II Августа, участвова­вший в третьем крестовом походе и сыгравший решающую роль в сражении при Бувине; сеньор д’Уассери с 1179 г., отчим Симона IV де Монфора.

Пьер III де Мовуазен (?—1228) — сеньор де Нонанкур с 1201 г.; сын Гильома III (?—ок. 1201), сеньора де Рони; герой битвы при Бувине.

Жерар Скрофа (?—?) — рыцарь из ТУрне, известный своей храбро­стью и находчивостью; с 1213 г. комендант крепости Санген; дан­ное ему прозвище «Скрофа» (лат. scrofa — «свинья», «свиноматка») иногда приводится в его французском эквиваленте «Ла Трюи» («La Truie»).

Этьенн де Лоншан (?—1214) — нормандский рыцарь, состоявший вначале на службе у Ричарда Львиное Сердце и Иоанна Безземель­ного, а в 1204 г. перешедший на сторону Филиппа II Августа; участник третьего крестового похода, отличившийся во время осады Акры; погиб в битве при Бувине, сражаясь в рядах француз­ской армии.

Гильом де Мортмар (или Мортмер; ?—?) — нормандский рыцарь, с 1204 г. состоявший на службе у Филиппа II Августа.

Жан де Рувре (Роборето; ?—?) — французский рыцарь, сеньор Пуаньи с 1197 г.

Гильом V де Гарланд (ок. 1160—ок. 1226) — французский рыцарь, сеньор де Ливри.

Генрих II де Бар (ок. 1190—1239) — французский военачальник, граф де Бар с 1214 г.; сын Тибо I (ок. 1158—1214; граф с 1190 г.) и его второй жены (с 1189 г.) Изабеллы де Бар (7—1211); погиб в крестовом походе 1239 г. в сражении при Газе.

Граф Тибо I де Бар, второй сын Рено II де Бара (ок. 1122—1170; граф с 1149 г.) и его жены с 1155 г. Агнессы Шампанской (ок. 1138—1207), старшей сестры королевы Адели Шампанской, матери Филиппа II Августа, был двоюродным братом короля.

... Вокруг него собрались известные своей храбростью воины: Берн­хард фон Хорстмар, граф Оттон Текленбургский, граф Конрад Дор­тмундский, Герхард фон Рандероде, Гуго де Бов ... — Бернхард 11 фон Хорстмар (в ориг. Hostemaie; ок. 1170—1227) — немецкий рыцарь и дипломат, участник крестовых походов и битвы при Бувине.

Оттон I (ок. 1185—1263) — граф Текленбургский с 1203 г., сын графа Симона I (ок. 1140—1202; граф с 1156 г.) и его жены Оды фон Берг-Альтены (ок. 1165—1224); участник битвы при Бувине и пятого крестового похода (1217—1221).

Конрад I фон Дортмунд (?—ок. 1225) — граф Дортмундский с 1190 г., командовавший в битве при Бувине вестфальцами.

Герхард II фон Рандероде (Рандерат; ок. 1181—ок. 1241) — немец­кий рыцарь, участник битвы при Бувине.

tyro де Бов (?—ок. 1216) — знатный амьенский сеньор, сын Роберта I де Бова (ок. 1120—1191), графа Амьенского, и его жены Беатрисы де Сен-Поль, изгнанный из Франции за совершенное им убийство королевского прево и присоединившийся к врагам короля Филиппа II Августа; в рядах императорской армии уча­ствовал в битве при Бувине.

175 ... Король Оттон и его войско, враги и губители достояния Святой Церкви, отлучены папой ... — В своей борьбе за императорскую корону германский король Оттон Брауншвейгский получил под­держку папы Иннокентия III, пообещав сделать ему значитель­ные территориальные уступки, однако сразу же после своей коронации в Риме 4 октября 1209 г. нарушил данные им обеща­ния. 18 ноября 1210 г. разгневанный папа отлучил Оттона от церкви, процитировав Писание: «Раскаялся Господь, что создал человека» (Бытие, 6: 6).

... под его началом находились Эд, герцог Бургундский; Гоше, граф де Сен-Поль; Жан, граф де Бомон; Матьё де Монморанси и более ста восьмидесяти рыцарей из Шампани. — Эд III (ок. 1166—1218) — герцог Бургундский с 1192 г., сын tyro III (ок. 1148—1192; герцог с 1162 г.) и его первой жены (с 1165 г.) Алисы Лотарингской (1145—1200); участник войны с альбигойцами и битвы при Бувине.

Жан де Бомон (?—1222) — граф де Бомон с 1209 г., королевский камергер; сын графа Матьё II де Бомона (ок. 1110—1174) и его второй жены Алисы де Люзарш.

Матьё II де Монморанси (ок. 1174—1230) — коннетабль Франции с 1218 г.; сын Бушара V де Монморанси (1129—1189) и его жены с 1173 г. Лоретты де Эно (?—1181), шурин Симона IV де Мон­фора.

176 ... то были Готье де Гистель и Буридан, рыцари, известные своей удивительной храбростью ... — Готье де Гистель (?—?) и Жан де Буридан (?—?) — фламандские рыцари, командиры тяжелой кон­ницы графа Фердинанда Фландрского.

... к ним присоединился третий рыцарь, Эсташ де Макилен ... — Эсташ де Макилен (Maquilin, лат. Eustacius Maquelinis; ?—1214) — фламандский рыцарь, убитый в битве при Бувине.

... из наших рядов тотчас же выехали Пьер де Реми и два других рыцаря ... — Пьер де Реми (?—?) — пикардийский рыцарь, в битве при Бувине командовавший ополчением из Компьеня; отец фран­цузского поэта Филиппа де Реми (1210—1265).

177 ... За первым атакующим отрядом последовал второй, которым командовали виконт де Мелён, граф де Бомон, Матьё де Монмо­ранси, Мишель де Арн, Гуго де Малоне ... — Мишель V де Арн (ок. 1170—ок. 1231) — французский рыцарь и трувер, участник четвертого крестового похода и битвы при Бувине.

Гуго де Малоне (?—?) — биографических сведений об этом фран­цузском рыцаре (лат. Hugo Malaunus) найти не удалось.

179 ... Это были жители Корбея, Амьена, Бове, Компьеня и Арраса ... — Корбей — городок в 28 км к юго-востоку от центра Парижа, отно­сящийся ныне к департаменту Эсон.

... напал на Роберта, графа де Дре, — Робер II (ок. 1154—1218) — граф де Дрё с 1184 г., сын Роберта I (см. примеч. к с. 158) и его третьей жены (с 1152 г.) Агнессы де Бодман (1130—1204); двою­родный брат Филиппа II Августа; участник третьего крестового похода и Альбигойских войн; в битве при Бувине командовал левым крылом королевской армии.

... Пьер Тристан спрыгнул с коня и бросился к королю ... — Пьер Три­стан (?—после 1249) - французский рыцарь, камергер Филиппа II Августа, во время битвы при Бувине спасший ему жизнь.

180 ... пустили в ход прежде неизвестное нам оружие: длинные и тонкие трехгранные ножи ... — Это оружие, появившееся в Западной Европе в XII в., получило название «мизерикордия», т.е. «милосер­дие», ибо им наносили последний удар поверженному врагу, избав­ляя его от смертных мук. Благодаря своему весьма тонкому лезвию такой кинжал проходил сквозь прорезь шлема и кольца кольчуги.

181 ... герцог Лувенский, герцог Лимбургский, Гуго де Бов ... один за дру­гим покидали поле битвы ... — Герцог Лувенский — имеется в виду Генрих I, герцог Брабантский (см. примеч. к с. 171), носивший также титул графа Лувенского.

... отважнейший воин по имени Пьер де Туррель ... — Биографиче­ских сведений об этом персонаже (Pierre de Tourrelle) найти не удалось.

182 ... беглецов заметили братья Кенон и Жан де Кондены ... — Сведений об этих участниках битвы при Бувине, по-разному именуемых в разных источниках (в своей латинской поэме «Филиппида» Гильом Бретонец называет их Johannes и Quenone Condunita — глава XI, 677 - 678), найти не удалось.

... братья Гуго и Готье Дефонтены затеяли спор с Кеноном и Жаном де Конденами ... - Биографических сведений об этих братьях также найти не удалось.

... Тем временем к ним подъехал Жан де Нивель со своими воинами. — Имеется в виду Жан де Нель (?—ок. 1241) — французский рыцарь, сеньор де Нивель, которому Филипп II Август поручил охрану крепости Брюгге.

... увидев вдали Арнульфа де Ауденарде, прославленного рыцаря ... — Арнульф IV де Ауденарде (ок. 1180—1242) — фламандский рыцарь, придворный графа Фердинанда Фландрского, попавший в плен во время битвы при Бувине; участник крестового похода против аль­бигойцев; советник графини Иоанны Константинопольской.

183 ... король Филипп направил против них Тома де Сен-Валери ... — Тома I де Сен-Валери (1170—1214) — французский рыцарь, сеньор городка Сен-Валери-на-Сомме, отдавший в 1210 г. это свое владе­ние графу Роберту III де Дрё (1185—1234) как приданое за своей дочерью Аэнорой (1192—1250); погиб в битве при Бувине.

... Это перемирие было подписано в Шиноне в сентябре 1214 года ... — По условиям перемирия, подписанного в Шиноне (см. примеч. к с. 170) 18 сентября 1214 г., английский король Иоанн Безземель­ный уступал Филиппу II Августу все свои владения к северу от Луары, выплачивал ему 60 000 ливров и оставлял за собой лишь Аквитанию.

184 ... Людовик вступил в Лондон, осадил и взял Рочестер и Кентербери, привлек на свою сторону короля Шотландии и даже самого Виль­гельма Длинный Меч, брата короля Иоанна, и вынудил противника отступить за реку Хамбер в северной части страны, где тот вскоре умер. — Наследный принц Людовик, будущий Людовик VIII, пред­принял попытку завоевать английский трон, на который он был призван мятежными английскими баронами, в 1216 г.: 21 мая он во главе своего войска высадился на юго-востоке Англии, в граф­стве Кент, 2 июня вступил в Лондон, где в кафедральном соборе святого Павла был торжественно провозглашен королем, и вскоре сумел взять под свой контроль почти всю южную часть королев­ства, за исключением замка Дувр.

Рочестер — город на юго-востоке Англии, в графстве Кент, извест­ный своим средневековым замком; находится на пути из Кентер­бери в Лондон, в 50 км к юго-востоку от английской столицы. Кентербери — старинный город в графстве Кент, в 85 км к юго- востоку от Лондона; главный религиозный центр Англии, резиден­ция архиепископа Кентерберийского.

Шотландский король Александр II (1198—1249; правил с 1198 г.), сын Вильгельма I Льва (ок. 1143—1214; король с 1165 г.) и его жены с 1186 г. Эрменгарды де Бомон (ок. 1170—1233), присоеди­нился к английским баронам в их войне с Иоанном Безземель­ным.

Вильгельм Длинный Меч — см. примеч. к с. 171.

Хамбер — эстуарий на восточном побережье Англии, образован­ный слиянием рек Трент и Уз и имеющий длину 120 км.

Иоанн Безземельный умер в городе Ньюарк-на-Тренте на северо- востоке Англии 19 октября 1216 г.

... пока Вильгельм был в плену во Франции, король Иоанн, разорвав естественный союз двух братьев, вступил в кровосмесительную связь с его женой. — Женой Вильгельма Длинный Меч, сводного брата короля Иоанна Безземельного, была графиня Эла Сол­сбери (ок. 1187—1261), дочь и наследница Вильгельма Фиц- Патрика (7-1196), второго графа Солсбери, вышедшая замуж в 1196 г., когда ей было девять лет, и родившая мужу девять детей.

... Людовик узнал эту новость, находясь возле замка Дувр, который он взял в осаду. — Дувр — портовый город на юго-востоке Англии, в графстве Кент, у пролива Па-де-Кале. Находящийся в этом городе одноименный замок XII в., крупнейший в Англии, принц Людовик безуспешно осаждал в течение трех месяцев — с 19 июля до середины октября 1216 г.

...Он оставил после себя двухлетнего сына по имени Генрих, которого сразу же после смерти отца короновал кардинал Галон. — Генрих III (1207—1272) — старший сын Иоанна Безземельного и его жены с 1200 г. Изабеллы Ангулемской (ок. 1188—1246), которому в момент его первой коронации, 28 октября 1216 г., было девять лет; коро­нация происходила в аббатстве святого Петра в Глостере, поскольку в это время Кентербери находился в руках принца Людовика и архиепископ Кентерберийский стоял на его стороне.

Галон (Galon — так именует его Гильом Бретонец) — имеется в виду папский легат в Англии в 1216—1218 гг., кардинал (с 1205 г.) Гуала Биккьери (Guala Bicchieri; ок. 1150—1227), сыгравший замет­ную роль в английской политике того времени.

... Вначале крестоносцы захватили Марманд ... — Марманд — город в Аквитании, в соврем, департаменте Ло-и-Гаронна; 2 июня 1219 г.,

в ходе крестового похода против альбигойцев, город был захвачен войском Амори VI де Монфора (см. примеч. к с. 171), поддержку которому оказала королевская армия под командованием принца Людовика, и все горожане, включая женщин и детей, были истре­блены.

185 ... купил графства Овернь и Артуа ... — После вторжения в Овернь (см. примеч. кс. 114) в 1210—1211 гг. войск короля Филиппа П Августа она оказалась разделена на четыре части, самая крупная из которых, т.н. Овернская земля, со столицей в городе Рьом в 15 км к северу от Клермон-Феррана, вошла в королевские владе­ния ив 1241 г. была отдана в удел Альфонсу де Пуатье, а в 1271 г., после его смерти, вновь отошла к короне.

Провинция Артуа, находившаяся прежде в зависимости от граф­ства Фландрского, была присоединена к Французскому королев­ству в 1180 г. Филиппом II Августом, который получил ее в каче­стве приданого своей жены Изабеллы де Эно.

... К коммунам Нуайона, Мондидье, Монтрёя, Су ассона, Брюйера, Эдена, Серни, Крепи-ан-Ланнуа, Крана, Вели, Корби, Компьеня, Руа, Амьена и Бове. — Нуайон — см. примеч. к с. 50.

Мондидье — здесь: городок на севере Франции, в Пикардии, в соврем, департаменте Сомма, в 30 км к юго-востоку от Амьена. Монтрёй — здесь, вероятно, имеется в виду городок Монтрёй- сюр-Мер на севере Франции, в соврем, департаменте Па-де- Кале.

Суассон — см. примеч. к с. 30.

Брюйер — здесь, возможно, имеется в виду городок Брюйер-на- Уазе на севере Франции, в соврем, департаменте Валь-д'Уаз.

Эден — город на севере Франции, в Артуа, в соврем, департаменте Па-де-Кале.

Серни — здесь, возможно, имеется в виду селение Серни-ан- Ланнуа в Пикардии, в соврем, департаменте Эна.

Крепи-ан-Ланнуа — городок в Пикардии, в соврем, департаменте Эна; городские права получил в 1184 г.

Кран — возможно, речь здесь идет о городке на северо-западе Франции, в соврем, департаменте Майен.

Вели — возможно, речь идет о селении на севере Франции, в Верхней Нормандии, в соврем, департаменте Эр.

Корби — городок в Пикардии, в соврем, департаменте Сомма. Компьень — см. примеч. к с. 38.

Руа — здесь, вероятно, имеется в виду городок в Пикардии, в соврем, департаменте Сомма.

Амьен — см. примеч. к с. 82.

Бове — см. примеч. к с. 134.

Упомянутые списки пленников из этих коммун содержатся в сочи­нении Гильома Бретонца «Жизнь Филиппа Августа».

... Именно в это царствование Парижский университет стал знаме­нитым. Там преподавали тривиум и квадривиум. — Система обучения в Парижском университете имела две ступени: высшую составляли факультеты теологии, медицины и права, а низшую — факультет свободных искусств, на котором изучались т.н. семь свободных искусств. Эти последние разделялись на две совокуп­ности: низшую — тривиум, т.е. «троепутие»: грамматика (искус­ство писать), риторика (искусство говорить), диалектика (здесь — искусство вести спор), и высшую — квадривиум, т.е. «четверопу- тие»: астрономию (включавшую в себя астрологию), арифметику, геометрию и музыку (здесь — учение о гармонии).

... Собор Парижской Богоматери, фундамент которого едва высту­пал из-под земли, когда король взошел на трон, был полностью построен к тому времени, когда он скончался ... — Собор Париж­ской Богоматери — кафедральный собор парижского епископства, построенный на острове Сите в 1163—1345 гг.; один из шедевров французского средневекового зодчества, национальная святыня Франции.

К концу правления Филиппа II Августа (1223) собор не был завер­шен, и его строительство и внутренняя отделка продолжались еще много десятилетий.

... От Сены, на северной стороне, стена шла возле Лувра, оставляя его снаружи, пересекала улицы Сент-Оноре, Дез-Экю, земельный участок Суассонского дворца, улицы Кокильер, Монмартр, Монтор- гей, территорию, где теперь находится Итальянская комедия, улицы Франсез, Сен-Дени, Бур-л'Аббе, Сен-Мартен, продолжалась вдоль улиц Гренье-Сен-Лазар, Бобур и Сент-Авуа, тянулась рядом с тем местом, где ныне стоит дворец Мем, и, проходя через терри­торию, где располагается монастырь Блан-Манто, а затем между улицами Фран-Буржуа и Розьер, заканчивалась у реки, возле зданий обители иезуитов и монастыря Аве-Мария. — Лувр — дворец в Париже, на правом берегу Сены, являющийся наряду с собором Парижской Богоматери одним из важнейших исторических памятников французской столицы; первоначально представлял собой крепость, построенную королем Филиппом Августом в кон. XII в., одновременно с правобережной частью новой город­ской стены; со второй пол. XIV в. время от времени служил рези­денцией французских королей (постоянно — местом хранения казны и архивов), но окончательно стал ею лишь в правление Франциска I, когда в 1546 г. старая крепость была снесена и на ее месте был воздвигнутновый дворец; строительство продолжа­лось при преемниках Франциска I, было прервано ввиду Религи­озных войн, возобновлено при Генрихе IV; в 1682 г., после пере­езда двора в Версаль, Лувр фактически забросили, а в 1750 г. вознамерились вообще снести; новое строительство дворца, объ­явленного в 1793 г. музеем, предпринял Наполеон I, а завершил лишь Наполеон III в 1853 г.

Сент-Оноре — старинная улица на правом берегу Сены, идущая от Лувра в западном и восточном направлениях.

Улицы Дез-Экю более не существует; она вошла в состав улицы Берже, созданной в 1854—1864 гг., и соответствует той ее части, которая заключена между улицами Лувра и Соваль.

Суассонский дворец, находившийся в конце старинной улицы Кокильер, полностью застроенной уже в кон. XIII в., был соору­жен в 1574—1584 гг. по заказу королевы Екатерины Медичи и вна­чале назывался дворцом Королевы; в 1606 г. его приобрел Шарль де Бурбон-Конде, граф Суассонский (1566—1612), который его перестроил и расширил; дворец, превращенный в нач. XVIII в. в роскошный игорный дом, в 1748 г. был отдан за долги кредиторам и разрушен, так что, скорее всего, на его месте в 50-е гг. XVIII в. еще находился пустырь.

Улица Монмартр, известная с кон. XII в., тянется в северном направлении от того места, где с 1183 по 1970 гг. находился цен­тральный рынок Парижа, и некогда служила дорогой к Монмартр­скому аббатству.

Улица Монторгей — здесь: северная часть нынешней улицы Монторгей (проходит восточнее улицы Монмартр), заключенная между улицами Моконсей и Сен-Совёр.

Итальянская комедия — здесь, вероятно, имеется в виду т.н. Бур­гундский отель: с 1318 г. парижская резиденция герцогов Бургунд­ских, а затем знаменитое театральное здание на улице Моконсей, в котором с 1716 по 1779 гг. давала представления труппа итальян­ских актеров; превращенное затем в зерновой рынок, оно было разрушено в 1885 г.

Улица Франсез, проложенная в 1543 г. через земельный участок Бургундского отеля, вначале называлась Бургундской, а затем была переименована в честь короля Франциска I.

Улица Сен-Дени — старинная парижская улица, служившая некогда началом римской дороги, которая вела в аббатство Сен- Дени, Руан и Понтуаз; ее продолжением в северном направлении служит улица Предместья Сен-Дени.

Улица Бур-л’Аббе — здесь: старинная улица, известная с XII в. и поглощенная Севастопольским бульваром, который был открыт в 1855—1858 гг.; некогда служила главной улицей деревушки, вхо­дившей во владения аббатства святого Маглория (нынешняя одно­именная улица была проложена в 1829 г. и до 1881 г. называлась улицей Нёв-дю-Бур-л'Аббе).

Улица Сен-Мартен — здесь: северная часть нынешней улицы Сен- Мартен (образована в 1851 г.) в правобережной части Парижа, заключенная между улицей Веррери и воротами Сен-Мартен; название получила от аббатства святого Мартина-на-Полях, к которому она вела.

Улица Гренье-Сен-Лазар, известная с 1315 г., соединяет улицы Сен-Мартен и Бобур; ее южная сторона была поглощена улицей Этьенна Марселя, проложенной в 1858 г.

Улица Бобур — здесь: одна из четырех старинных улиц, состави­вших нынешнюю одноименную улицу, которая была образована в 1851 г. и тянется параллельно улице Сен-Мартен, к востоку от нее; название получила по некогда находившейся в этом месте дере­вушке Бо-Бур.

Улица Сент-Авуа — часть нынешней улицы Тампля (она была образована в 1851 г.), заключенная между улицами Сен-Мерри и Мишель-ле-Конт.

Дворец Мем, находившийся на улице Сент-Авуа, был построен в сер. XVI в. для коннетабля Монморанси (1492—1567) и вначале носил его имя; ок. 1630 г., после того как его приобрел и пере­строил Анри де Мем (7—1650), президент Парижского парламента с 1621 г., он сменил свое название; в 1780 г. в нем разместилось налоговое управление, а в 1826 г. он был разрушен.

Монастырь Блан-Манто («Белых Плащей»), находившийся на одноименной улице к востоку от улицы Тампля, вначале принад­лежал нищенствующим монахам, которые были привезены коро­лем Людовиком Святым из Марселя (1258), называли себя служи­телями Девы Марии и носили длинные белые плащи; затем был резиденцией монахов-гийемитов (с 1297 г.), носивших черные плащи, однако монастырь и улица сохранили свое прежнее назва­ние; в 1618 г. гийемиты были присоединены к ордену бенедиктин­цев, а монастырь перестроен (1685); в годы Великой французской революции был закрыт и продан.

Улица Фран-Буржуа («Вольных Горожан») — здесь: средняя часть нынешней одноименной улицы в квартале Маре, образованной в 1868 г. слиянием трех улиц; своим названием обязана открывше­муся на ней в 1334 г. приюту для бедняков, которые были осво­бождены от уплаты городских податей.

Улица Розьер, расположенная к востоку от улицы Блан-Манто, образовалась из дозорного пути, который проходил внутри кре­постной стены Филиппа Августа, вдоль нее; известна с 1230 г.

Обитель иезуитов — парижская резиденция иезуитов, построенная в 1627—1647 гг. в квартале Маре, на улице Сент-Антуан, по обе стороны крепостной стены Филиппа Августа; в 1762 г. иезуитов изгнали из Франции, и здания обители опустели; в 1797 г. в них разместилась Центральная школа улицы Сент-Антуан, переимено­ванная в 1802 г. в лицей Карла Великого.

Монастырь Аве-Мария, находившийся на улице Аве-Мария, вблизи набережной Сены, был основан в 1258 г. как обитель беги- нок, а в 1480 г. в нем разместилась община монахинь-францис- канок, которые и дали ему это имя; в 1790 г. он был закрыт, затем, вплоть до 1868 г., служил военной казармой, а в 1878 г. разрушен. ... там, где теперь располагаются священники-ораторианцы ... — Ораторианцы — здесь: члены Оратории Иисуса и Пречистой Девы Марии, католического религиозного общества апостольской жизни, которое основал во Франции в 1611 г. французский свя­щенник и богослов Пьер де Берюль (1575—1629), имея целью под­нять духовный и нравственный уровень французского духовенства. В 1616 г. они обосновались на улице Сент-Оноре, возле того места, где прежде находились ворота Сент-Оноре, разрушенные в 1545— 1548 гг., и церковь ораторианцев, построенная там в 1621—1740 гг. по планам архитектора Жака Лемерсье (ок. 1585—1654), служила часовней для королевского двора (ныне она является протестант­ским храмом). В 1792 г. конгрегация была распущена и восстано­вилась лишь в 1852 г.

... напротив церкви святого Евстафия, между улицами Платриер и Жур ... — Церковь святого Евстафия находится в самом сердце Парижа, рядом с тем местом, где прежде располагался Централь­ный рынок; она строилась ровно сто лет, с 1532 по 1633 гг.

Улица Жур, известная с XIII в., проходит у западного фасада церкви святого Евстафия, соединяя улицы Кокильер и Монмартр; образовалась из дозорного пути, шедшего вдоль крепостной стены Филиппа Августа, внутри нее.

Улица Платриер (с 1791 г. улица Жан Жака Руссо) проходит к западу от улицы Жур, параллельно ей, по территории, лежавшей вне крепостной стены Филиппа Августа.

... шестые, именовавшиеся воротами Барбетт, — между улицей Фран-Буржуа и монастырем Блан-Манто ... — Ворота Барбетт представляли собой потерну в крепостной стене Филиппа Авгу­ста.

... на берегу реки, между пристанью Сен-Поль и мостом Мари. — Старинная пристань Сен-Поль, служившая для подвоза в Париж железа, вина и пряностей, находилась на правом берегу Сены, напротив острова Святого Людовика, между мостом Мари и рас­положенным к востоку от него мостом Граммона, который связы­вал правый берег реки с островом Лувье (в 1847 г. узкую и мелкую протоку, отделяющую этот остров от берега, засыпали, и он ока­зался присоединен к набережной); в 1967 г. пристань (с 1905 г. она именовалась пристанью Целестинцев) поглотила скоростная авто­мобильная дорога, проложенная вдоль правого берега Сены и носящая имя Жоржа Помпиду.

Мост Мари соединяет правый берег Сены с островом Святого Людовика; первый мост, деревянный, построенный в 1614—1635 гг. инженером и предпринимателем Жаном Кристофом Мари, был

поврежден наводнением в 1658 г., и в 1677 г. его перестроили в камне.

... Се нт-Фуа, «Исторические очерки», — Сент-Фуа, Жермен Фран­суа Пулен де (1698—1778) — французский историк, литератор и драматург, отставной мушкетер, автор двадцати комедий и пяти­томных «Исторических очерков Парижа» («Essais historiques sur Paris»; 1754-1757).

... это он построил ту толстую башню Лувра, куда феодальные вла­детели являлись приносить клятву верности ... — Имеется в виду т.н. Толстая башня — донжон Луврской крепости, массивная кру­глая башня высотой 32 м, диаметром 15 м и толщиной стен более 4 м, построенная в 1200 г. и служившая местом хранения государ­ственных архивов и казны, а также тюрьмой для непокорных фео­далов; была разрушена в 1528 г., при Франциске I.

... папа, вассалом которого стал король Иоанн и который получал от него в виде ежегодной дани тысячу марок серебра ... — В ноябре 1209 г. папа Иннокентий III наложил на Иоанна Безземельного, отказавшегося признать нового архиепископа Кентерберийского Стефана Лэнггона (ок. 1150—1228), интердикт, который был снят лишь после того как в 1213 г. английский король признал себя вас­салом папы и обязался платить ему ежегодную дань.

187 ... он взял замок Ньор и город Ла-Рошель у Савари де Молеона, обо­

ронявшего против него две эти крепости ... — Ньор — город на западе Франции, административный центр соврем, департамента Дё-Севр; входил во владения Алиеноры Аквитанской и был пре­вращен Генрихом II, ее мужем, и Ричардом Львиное Сердце, ее сыном, в мощную крепость.

Савари I де Молеон (ок. 1181—1233) — французский военачальник и трубадур, знатный сеньор из Пуату, попеременно состоявший на службе у Плантагенетов и Капетингов; знаковая фигура в истории Франции первой трети XIII в.; в 1222 г. получил от английского короля Генриха III пост сенешаля Пуату и Гаскони; в июле 1224 г. в течение двух недель оборонял Ньор от войск Людовика VIII, но в конце концов был вынужден сдать этот город; в том же году сдал расположенную в 60 км к юго-западу от Ньора крепость Ла-Рошель французскому королю и, обвиненный англичанами в измене, перешел на его сторону.

... Войско, которому он приказал собраться в Бурже, двинулось через Невер и Лион и остановилось под Авиньоном ... — Бурж — см. при- меч. к с. 114.

Невер — город в центральной части Франции, на правом берегу реки Луары, у места впадения в нее реки Ньевр; столица истори­ческой области Ниверне; ныне административный центр департа­мента Ньевр.

Лион (древн. Лугдунум) — главный город исторической области Лионне; расположен при слиянии рек Рона и Сона; ныне админи­стративный центр департамента Рона в Восточной Франции; один из крупнейших городов Франции; в V—XII вв. центр различных феодальных владений; в 1312 г. был присоединен к французской короне.

10 июня 1226 г., в ходе Альбигойских войн, Авиньон (см. примем, к с. 52), стоявший на пути Людовика VIII в Лангедок, был осажден королевскими войсками и спустя три месяца, 12 сентября, взят.

... передал командование краем Гумберту де Божё... — Гумберт V де Боже (ок. 1198—1250) — девятый сеньор де Божё с 1216 г.; конне­табль Франции в 1240—1250 гг; сын Гишара IV де Божё (ок. 1159—

1216) и его жены с 1196 г. Сибиллы Фландрской (1170—1227), двоюродный племянник короля Филиппа II Августа; участвовал в седьмом крестовом походе и умер на Святой Земле.

... Прибыв в Монпансье, что в Оверни, он вынужден был там оста­новиться. — Монпансье — селение в Оверни, в 30 км к северу от Рьома; центр одноименной сеньории, возведенной в 1384 г. в ранг графства, а в 1539 г. — герцогства; ныне относится к департаменту Пюи-де-Дом.

... 27 октября 1226 года он умер на тридцать девятом году жизни ... — Людовик VIII умер в замке Монпансье (он был раз­рушен в 1633 г.) 8 ноября 1226 г.

... Именно к этому веку восходит учреждение первого нищенству­ющего ордена, а также издание указа, запрещавшего похотливым женщинам, проституткам и распутницам носить платья с откидным воротником, шлейфы, а также золотые пояса. — Первым нищенствующим орденом, т.е. монашеским орденом, члены которого давали обет полного отказа от собственности и должны были жить лишь подаянием (первона­чально исключительно пищей, но не деньгами), был основан в 1209 г. святым Франциском Ассизским (Джованни ди Пьетро Бер- нардоне; 1182—1226). Создание этого ордена, официально име­нуемого Орденом братьев-миноритов и обычно называемого по имени его создателя францисканским, положило начало движе­нию ниществующего монашества.

Что же касается упомянутого указа, то он был издан Парижским парламентом 28 июня 1420 г., то есть через двести лет после смерти Людовика VIII.

188 ... Никола де Бре, автор поэмы в его честь, ставит его выше Алек­сандра Македонского и Цезаря. — Никола де Бре (?—ок. 1230) — французский поэт и священник, автор исторической поэмы «Дея­ния Людовика VIII», описывающей осады Ла-Рошели и Авиньона и посвященной автором Гильому III Овернскому (1190—1249), епископу Парижскому в 1228—1249 гг., духовнику Людовика IX.

... Александр Великий, которому покорился весь мир, от Кадиса, града Геркулеса, до Ганга ... — Кадис (древн. Гадир) — город на юге Испании, в Андалусии, административный центр одноименной провинции; порт в Кадисской бухте Атлантического океана; осно­ван финикийцами около 1100 г. до н.э.; с 711 по 1262 гг. находился под властью арабов. Легендарным основателем города считается Мелькарт (финик, «царь города»), он же Геракл Тирский, — вер­ховный бог финикийского города Тир, почитавшийся во всей Финикии и за ее пределами как покровитель мореплавания и предводитель финикийской колонизации Средиземноморья; его сказочные подвиги весьма напоминают подвиги сына Зевса и Алкмены.

Ганг — крупнейшая река Индии, длиной 2 510 км; берет начало в Гималаях и впадает в Бенгальский залив; у индусов считается свя­щенной рекой.

... он был сыном Филиппа Августа, он стал отцом Людовика Святого. — О Людовике IX Святом см. примеч. к с. 9.

... Людовику IX не было еще четырнадцати лет, когда по приказу его матери, Бланки Кастильской, он был коронован в Реймсе архиепи­скопом Суассонским. — Бланка Кастильская (1188—1252) — дочь короля Альфонсо VIII Кастильского (1155—1214; правил с 1158 г.) и его жены с 1176 г. Элеоноры Английской (1162—1214); с 1200 г.

супруга короля Людовика VIII; мать Людовика IX; регентша Фран­ции в годы малолетства сына (1226—1236) и во время его первого крестового похода; сумела укрепить королевскую власть и по завершении Альбигойских войн (1209—1229) присоединить к французской короне Лангедок (1229).

Короновал Людовика IX в Реймсе 29 ноября 1226 г. Жак де Базош (?—1242), епископ Суассонский с 1219 г.

.... «Хроника» Гильома из Нанжи. — О Гильоме из Нанжи (1289— 1296) см. примеч. к с. 113.

... Гильом из Нанжи описал его историю, а Жуанвиль — его эпо­пею ... — Жуанвиль — см. примеч. к с. 9.

189 ... В 1242 году — победы под Тайбуром и Сентом над графом Гуго де Ла Маршем, мятеж которого поддержала Англия. — Гуго X Лузи- ньян, граф де Ла Марш и граф Ангулемский (ок. 1185—1249) — сын графа Гуго IX де Лузиньяна (?—1219) и его жены Матильды Ангулемской (?—1233), наследницы графств Ла Марш и Ангулем; один из главных вождей оппозиции регентше Бланке Кастиль­ской, а затем Альфонсу де Пуатье; в 1242 г. был главным руково­дителем мятежа в Пуату, поддержанного английским королем Ген­рихом III и графом Раймундом VII Тулузским и подавленного войсками Людовика IX; впоследствии участвовал в седьмом кре­стовом походе и погиб в день высадки крестоносцев на землю Египта.

Тайбур — селение на юго-западе Франции, в соврем, департаменте Приморская Шаранта, расположенное возле стратегически важ­ного моста через реку Шаранта, который связывал юг и север Франции. 21 июля 1242 г. возле этого селения войско короля Людовика IX и его брата Альфонса де Пуатье одержало победу над объединенными войсками мятежного графа де Ла Марша и англий­ского короля Генриха III.

Через два дня после сражения при Тайбуре, 23 июля 1242 г., англо­пуатевинские войска были окончательно разгромлены у стен Сента (см. примеч. к с. 65), расположенного в 10 км к югу от Тайбура, войском французского короля.

... дал сражение упомянутому Гуго, графу де Ла Маршу, и Генриху, английскому королю, которого Гуго побудил прийти во Францию с великим множеством воинов, ибо женой его была мать короля Англии. — Женой Гуго де Лузиньяна с 1220 г. была Изабелла Ангу- лемская (ок. 1188—1246), единственная дочь графа Эймара Ангу- лемского (ок. 1160—ок. 1202) и его жены Алисы де Куртене (ок. 1160—1218); вдова английского короля Иоанна Безземельного, вышедшая замуж за него в 1200 г.; мать английского короля Ген­риха III, ставшая организатором мятежа против Людовика IX и пытавшаяся затем отравить его с помощью подосланных убийц. Генрих III, пасынок Гуго X де Лузиньяна, поддержавший его мятеж против королевской власти в 1242 г., после поражений у Тайбура и Сента был вынужден подписать 1 августа 1242 г. в городке Пон в 20 км к югу от Сента перемирие на пять лет.

... В 1250 году — пятый крестовый поход в Египет, где король был взят в плен. — Имеется в виду седьмой крестовый поход (1248— 1254), организованный и возглавленный королем Людовиком IX; этот поход, который имел конечной целью освобождение Иеруса­лима, вновь перешедшего под контроль мусульман в 1244 г., закон­чился полным провалом и пленением короля 6 апреля 1250 г.

... король Франции, Людовик Святой, попал в руки сарацин и был взят в плен вместе с двумя своими братьями: Альфонсом, графом

Пуату, и Карлом, графом Анжуйским. — Альфонс де Пуатье (1220— 1271) — пятый сын короля Людовика VIII и Бланки Кастильской, младший брат Людовика IX, граф Пуату, Сентонжа и Оверни (с 1241 г.) и Тулузы (с 1249 г.); участник седьмого крестового похода, отличившийся в сражении при Мансуре; регент Француз­ского королевства в 1252—1254 гг.; умер во время восьмого кресто­вого похода, на обратном пути во Францию.

О Карле Анжуйском см. примеч. к с. 119.

... В 1251 году — смута, поднятая пастушками. — Имеются в виду участники восстания крестьянской и городской бедноты, которое началось в 1251 г. во Фландрии, Брабанте и Эно, а затем распространилось на Пикардию и Бургундию и руководители которого, именовавшие себя пастырями (пастухами) Божьими, провозглашали своей целью освобождение находившегося в еги­петском плену Людовика IX. Охваченные массовым психозом, они лавиной двигались на юг, предавая огню и мечу феодальные замки, убивая священников и монахов и устраивая еврейские погромы. Достигшее небывалого размаха восстание было в конце концов подавлено королевскими войсками, разгромившими вблизи Буржа основные силы «пастушков».

... Их предводитель, звавшийся ими учителем из Венгрии и пришедший вместе с ними из Орлеана в Бурж, входил там в синагоги евреев, уничтожал их книги и беззаконно отнимал у них все их иму­щество. — Предводителем восстания «пастушков» был некий Яков, выходец из Венгрии, бывший монах цистерцианского ордена, воз­буждавший своими проповедями народные низы, которые назы­вали его учителем из Венгрии. Он был убит в 1251 г. у Буржа, во время разгрома восстания королевскими войсками.

... определил ему и его преемникам много земель в епархиях Лиможа, Перигё, Сента и Ажена при условии, что он и его преемники будут обладать этими землями, а также Бордо, Байонной и всей Гасконью в качестве ленных владетелей, зависимых от королей Франции ... — Перигё — город на юго-западе Франции, в Аквитании; столица исторической области Перигор и центр епархии; ныне админи­стративный центр департамента Дордонь.

Ажен — город в Аквитании, столица исторической области Ажнуа и центр епарихии; ныне административный центр департамента Ло-и-Гаронна.

Бордо — см. примеч. к с. 51.

Байонна — город на юго-западе Франции, близ Бискайского залива, в департаменте Атлантические Пиренеи, в 28 км к северо- востоку от испанской границы; в состав Французского королев­ства вошел в 1451 г.

191 ... В 1269 году — шестой и последний крестовый поход против Туниса,

во время которого король умирает на развалинах древнего Карфа­гена ... — Имеется в виду второй крестовый поход Людовика IX в Африку, ставший последней серьезной попыткой европейцев втор­гнуться во владения арабов и закончившийся сокрушительным поражением крестоносцев и смертью самого короля в Тунисе; этот поход, начавшийся летом 1270 г., историки обычно называют вось­мым.

... клятвенное обещание верности Французскому королевству, при­несенное баронами и рыцарями-крестоносцами Филиппу, сыну Людо­вика Святого. — Имеется в виду Филипп III Смелый (1245— 1285) — король Франции с 1270 г., сын Людовика IX и его жены с 1234 г. Маргариты Прованской (ок. 1221—1295); участвовал в вось­

мом крестовом походе и после смерти отца (25 августа 1270 г.) был прямо на африканском берегу провозглашен королем.

... учреждение Сорбонны Робером ... — Робер де Сорбон (1201— 1274) — французский священник, духовник Людовика Святого, основавший в 1257 г. при Парижском университете богословский коллеж, который вскоре стал самым авторитетным в католическом мире теологическим центром. В 1554—1793 гг. название «Сор­бонна» носил теологический факультет Парижского университета, а до 1971 г. — весь Университет.

... в Париже блистали прославленные богословы: монах Фома Аквин­ский из ордена доминиканцев, монах Бонавентура из ордена минори­тов, а из числа священников, живших среди мирян, метр Жерар дАбвиль и метр Робер де Сорбон ... — Святой Фома Аквинский (1225—1274) — монах-доминиканец, сын графа Аквинского (Аквино — город в Италии, в области Лацио), знаменитый бого­слов и религиозный философ, связавший христианское вероуче­ние с философией Аристотеля; систематизатор ортодоксальной схоластики; в 1568 г. был провозглашен одним из учителей церкви.

Святой Бонавентура (Джованни ди Фиданца; 1221—1274) — сред­невековый богослов, генерал ордена францисканцев (с 1256 г.), кардинал (1273); в своей философии стремился сочетать схоласти­ческое знание и мистические откровения; в 1587 г. был причислен к величайшим учителям церкви.

Жерар дАбвиль (ок. 1225—1272) — французский богослов, препо­дававший в Парижском университете с 1254 г.; противник нищен­ствующих монашеских орденов.

... Нет ясности в том, что именно Джованни Джира, он же Джойа, он же Флавио Джовио из Амальфи, был изобретателем буссоли... — Первоначально буссоль (компас) представлял собой металличе­скую иглу на поплавке, помещенную в наполненную жидкостью чашу, по краям которой были изображены стороны света. Согласно легенде, такой компас изобрел ок. 1302 г. некий Флавио Джойа (или Джовио) из итальянского города Амальфи.

... Марко Поло мог привезти буссоль из Китая в 1260 году ... — Заме­тим, что Марко Поло, родившийся в 1254 г., вернулся из Китая в 1295 г.

... один старофранцузский поэт, Гийо из Провена, в конце двенадца­того века, более чем за пятьдесят лет до путешествия венецианца в Китай, весьма точно описывает буссоль, называемую им «Мари­нетта», или «морской камень». — Гийо из Провена (ок. 1150—после 1207) — французский бродячий поэт, уроженец города Провен в Шампани, ставший к концу жизни монахом в Клюни; автор сти­хотворной сатирической «Библии» (написана ок. 1204 г., впервые опубликована в 1808 г.) из 2 700 строк, в которой он обличает пороки современного ему общества и попутно, в качестве художе­ственного образа, описывает устройство компаса, носящего у него название «маринетта».

... Шатобриан, «Толковый анализ». — Имеется в виду сочинение Шатобриана «Толковый анализ истории Франции» («Analyse rai­sonnée de l'histoire de France»; 1831), откуда Дюма почерпнул све­дения об истории буссоли.

... Господин Виардо в своем «Очерке о маврах Испании» приписывает им это изобретение ... — Виардо, Луи (1800—1883) — французский писатель, переводчик, журналист и тетральный деятель; с 1840 г.

муж знаменитой певицы Полины Гарсии (1821—1910), в замуже­стве Полины Виардо; переводил Сервантеса, Пушкина и Гоголя; автор нескольких кних, в том числе двухтомного сочинения («Essais sur l'histoire des Arabes et des Mores d'Espagne», 1833), целая глава во втором томе которого посвящена истории буссоли.

... употребление астрономических таблиц, названных «альфон- сины» ... — «Альфонсины» — астрономические таблицы, позволя­вшие более или менее точно определять широту и долготу; были составлены в 1252 г. в Испании по указанию Альфонсо X Мудрого (1221—1284), короля Кастилии и Леона с 1252 г., и использовались в Европе на протяжении четырехсот лет.

... использование свидетельских показаний взамен судебных поедин­ков ... — В 1258 г. Людовик Святой издал указ, запрещавший т.н. судебные поединки (Божьи суды) и предписывавший пользо­ваться в качестве доказательств «свидетельствами и хартиями», а в случае несогласия с приговором апеллировать к Королевскому совету. Этот указ, однако, распространялся лишь на королевский домен.

... учреждение купеческой полиции Этьенном Бу ало, купеческим прево ... — Этьенн Буало (ок. 1200—1270) — прево Парижа с 1261 г., в период царствования короля Людовика IX Святого; на своей должности был одновременно главой полиции, судьей, админи­стратором и сборщиком налогов; отличаясь честностью и беспри­страстностью, сумел очистить город от всякого рода преступни­ков.

... сопротивление короля вмешательствам со стороны римской курии ... — Людовик Святой, несмотря на свою глубокую набож­ность, весьма решительно противился вмешательству католиче­ской церкви в государственные дела, а римского папы — во вну­треннюю и внешнюю политику Франции и дела французской церкви. Его споры с собственным духовенством и Святым престо­лом, которые он вел вежливо, но твердо, завершились в 1269 г. изданием т.н. Прагматической санкции, в соответствии с которой за Римом не признавалось право вводить какие-либо поборы, при­нимать апелляции, назначать на церковные должности и даже пре­давать анафеме кого-либо на территории Франции, не располагая на то согласием короля.

... введение Кодекса, или Гражданских установлений Людовика Свя­того. — Имеются в виду т.н. «Установления Людовика Святого» («Établissements de St. Louis») — свод королевских указов и поста­новлений обычного права, опубликованный вскоре после смерти Людовика IX.

192 ... создание государства Пруссия рыцарями Тевтонского ордена

(1230) ... — Тевтонский (Немецкий) орден — католический военно­монашеский орден, который был основан на Святой Земле в 1191 г. и допускал в свои ряды лишь немецких рыцарей; в нач. XIII в. перенес свою деятельность в Прибалтику и, завоевав огромные земли в Пруссии, Польше, Латвии и Эстонии, создал там свое государство; в 1410 г. армия ордена была разгромлена польско-литовскими войсками в битве при Грюнвальде, и его рас­ширение после этого остановилось; в 1525 г., во время Реформа­ции, существование ордена как самостоятельного государствен­ного образования прекратилось, а орденские владения были пре­вращены в светское герцогство Пруссию; в 1809 г. орден был рас­пущен.

... возникновение вольных городов в Италии и ганзейских городов в Германии (1254) ... — Ганза — военно-торговый союз германских городов, установивший и поддерживавший монополию торговли на Балтийском море, частично на Северном море и в большей части Северной Европы в период между XIII и XVII вв.; ведет свое начало от договора между Гамбургом и Любеком, заключенного в 1241 г.; членами этого союза в разное время было более двухсот больших и малых городов.

... коммуны допущены в английский парламент (1265) ... — В сер. XIII в. в Англии вспыхнула гражданская война между королем Генрихом III, поддерживаемым частью аристократии, и другой частью аристократии, во главе с младшим сыном победителя аль­бигойцев Симоном V де Монфором (1208—1265), графом Лестер- ским, на стороне которого выступали также мелкие рыцари и горожане. В мае 1264 г. Симон де Монфор победил короля и, назначенный лордом-протектором королевства, созвал в январе 1265 г. первый в истории Англии парламент, положивший начало сословному представительству в Англии: в него вошли высшие светские и духовные лица, а также по два рыцаря от графств и по два горожанина от городов. В августе 1265 г. король и его сторон­ники разгромили войска Симона де Монфора, а сам он погиб в бою, однако парламент был сохранен, и Генрих III подтвердил участие в нем уполномоченных от городов.

... Конрадин обезглавлен по приказу ... Карла Анжуйского ... — Кон- радин — Конрад V, герцог Швабский, прозванный Конрадином (1252—1268), последний из Гогенштауфенов, сын германского короля Конрада IV (1228—1254; король с 1237 г.) и его жены с 1246 г. Елизаветы Баварской (1227—1273), внук императора Фри­дриха II; король Сицилии в 1254—1258 и 1268 гг.; попытался отво­евать Сицилию и Неаполь, бывшие владения своего отца, у захва­тившего их Карла Анжуйского; воспитывавшийся при дворе Люд­вига II Баварского, своего дяди, он на шестнадцатом году жизни был призван в Италию партией гибеллинов (т.е. сторонников гер­манских императоров) и отправился туда вместе со своим столь же молодым другом маркграфом Фридрихом I Баденским (1249— 1268), унаследовавшим в 1250 г. титул герцога Австрийского; не испугавшись папского отлучения, он завладел Римом и, одерживая победы на суше и на море, продвигался к Неаполю, но 23 августа 1268 г. в сражении при Тальякоццо был разбит Карлом Анжуй­ским, вскоре попал к нему в плен, вместе Фридрихом был предан суду, специально собранному из послушных Карлу дворян, и с восемью ближайшими своими соратниками приговорен к казни, состоявшейся в Неаполе 29 октября 1268 г. при большом скопле­нии народа.

... в отношении поэзии — песнями Тибо, графа Шампанского ... — Тибо IV Шампанский (1201—1253) — граф Шампани и Бри с 1201 г., король Наварры с 1234 г. (под именем Теобальд I); сын графа Тибо III Шампанского (1179—1201; граф с 1198 г.) и инфанты доньи Бланки Наваррской (ок. 1177—1229), сестры наваррского короля Санчо VII (1154—1234; правил с 1194 г.); знаменитый поэт, носивший прозвище Тибо Песнопевец, автор «Песни о крестовом походе», религиозных поэм и многих лирических стихотворений; в 1239 г. по призыву папы Григория IX (в миру — Уголино ди Ана- ньи; ок. 1145—1241; правил с 1227 г.) и наряду с английским прин­цем Ричардом Корнуоллским (1209—1272) возглавил крестовый поход в Святую Землю, закончившийся поражением крестоносцев

и даже не удостоившийся собственного номера в истории, и с остатками своего войска вернулся в Европу в сентябре 1240 г.

... В Париже вспыхнула великая распря между школярами и горожа­нами, и горожане убили нескольких клириков. И потому клирики, покинув Париж, разбежались по разным странам света. — Стычки между студентами Парижского университета и стражниками парижского прево происходили много раз. Одна из самых извест­ных случилась 26 февраля 1229 г., во время карнавала, и в ответ на нее в середине апреля того же года многие преподаватели и сту­денты покинули Париж и уехали в университеты Оксфорда, Кем­бриджа и Тулузы. Этот конфликт был улажен лишь спустя два года, когда 13 апреля 1231 г. особой папской буллой «Parens scien- tiarum» (лат. «Матери наук») парижским студентам были дарованы права, приравнивавшие их к духовенству. Все это происходило, однако, в эпоху регентства Бланки Кастильской, а не самостоя­тельного правления Людовика IX, которое началось в 1235 г.

... вслед за Дионисием Ареопагитом, греком, который первым рас­пространил в Париже католическую веру. — В средние века смеши­вали святого Дионисия, первосвятителя Галлии, жившего в III в., с афинянином Дионисием Ареопагитом (?—96), членом ареопага, учеником апостола Павла и первым епископом Афин, святомуче- ником, который погиб в Галлии во время гонений на христиан и имя которого стало широко известно в V в., когда под псевдони­мом святого Дионисия Ареопагита (см. примеч. к с. 65) начали распространяться мистико-богословские трактаты, оказавшие большое влияние на развитие христианской философии.

... ведь наука и знания служат сокровищем для спасения, sapientiа et scientia ... — Это аллюзия на стих из латинского текста Библии: «Et ent fides in temporibus tuis divitiae salutis sapientia et scientia timor Domini ipse thesaurus eius» — «И настанут безопасные времена твои, изобилие спасения, мудрости и ведения; страх Господень будет сокровищем твоим» (Исайя, 33: 6).

... в отношении церковных свобод — Церковным кодексом ... — Веро­ятно, имеется в виду упоминавшаяся выше Прагматическая санк­ция Людовика Святого.

193 ... под предводительством Эдуарда, старшего сына Генриха, короля

Англии, направились в Сирию, чтобы оказать помощь христианам. — Имеется в виду будущий король Англии Эдуард I (1239—1307) — старший сын Генриха III и его жены с 1236 г. Элеоноры Прован­ской (1223—1291), вступивший на престол в 1272 г.; участник кре­стового похода 1271—1272 гг.

... Филипп III покинул эту землю скорби, увозя с собой останки отца, Людовика Святого, и брата, герцога Неверского. — Герцог Невер- ский — имеется в виду Жан Тристан (1250—1270), сын Людо­вика IX и Маргариты Прованской, граф Неверский с 1265 г. и граф Валуа с 1268 г.; родился 8 апреля 1250 г. в Дамьетте, во время седь­мого крестового похода; умер в Тунисе 3 августа 1270 г., сопрово­ждая своего отца в восьмом крестовом походе.

... По пути домой он потерял еще и сестру ... — Имеется в виду Изабелла Французская (1242—1271) — старшая сестра Филиппа III, скончавшаяся в городе Йер на средиземноморском побережье Франции, в Провансе, 27 апреля 1271 г.; с 1258 г. супруга графа Тибо V Шампанского (1239—1270), короля Наварры с 1253 г., умершего 4 декабря 1270 г. в Трапани на Сицилии при возвраще­нии из восьмого крестового похода.

...В августе того же года Филипп был помазан и коронован в Реймсе епископом Суассонским. — Филипп III был коронован 15 августа 1271 г.

Епископом Суассонским в это время, с 1262 г., был Нивелон де Базош (?—1290).

Жан I де Куртене (1226—1270), архиепископ Реймский с 1266 г., умер в Тунисе 20 августа 1270 г., и ко времени коронации Фи­липпа III кафедра Реймской епархии оставалась вакантной.

... Филипп Смелый оказался в промежутке между Людовиком Свя­тым, своим отцом, и Филиппом Красивым, своим сыном ... — Филипп IV Красивый (1268—1314) — старший сын Филиппа III и его жены с 1262 г. Изабеллы Арагонской (1247—1271), король Франции с 1285 г.

194 ... это царствование, длившееся пятнадцать лет, не отмечено ничем примечательным, за исключением войны, которую король вел против Педро Арагонского. — Педро III (1239—1285) — король Арагона и Валенсии с 1276 г., король Сицилии с 1282 г.; сын арагонского короля Хайме I Завоевателя (1208—1276) и его второй жены (с 1235 г.) Иоланды Венгерской (ок. 1215—1251).

Сразу после того как 4 сентября 1282 г., вслед за событиями Сици­лийской вечерни (30 марта 1282 г.), Педро III Арагонский принял по просьбе сицилийских баронов корону Сицилии и взял на себя обязательство защищать свое новое королевство от Карла Анжуй­ского, он был отлучен от церкви (18 ноября 1282 г.), что освобож­дало его подданных от присяги ему, а в 1284 г. против него по при­зыву папы Мартина IV был начат крестовый поход, который вели вторгшиеся в Каталонию войска французского короля Фи­липпа III, племянника Карла Анжуйского; однако к осени следу­ющего года этот авантюрный поход закончился полным прова­лом.

... Карл Анжуйский, брат Людовика Святого, одержав победу над Манфредом и убив его, подобрал у подножия эшафота Конрадина сицилийскую корону. — Манфред (1232—1266) — король Сицилии с 1258 г.; внебрачный сын Фридриха II Гогенштауфена (1194—1250; король Германии с 1212 г., король Сицилии в 1197—1212 и 1217— 1250 гг.) и его любовницы Бьянки Ланча д'Альяно (ок. 1210—ок. 1243), которого отец узаконил в свои предсмертные часы; вел длительную борьбу с папством, в этой борьбе столкнулся с претендентом на сицилийский престол Карлом Анжуйским и погиб в битве при Беневенто 26 февраля 1266 г.

... Папа Климент подтвердил его право владеть королевством ... — Климент IV (в миру — Ik Фульк; ок. 1200—1268) — римский папа с 1265 г., уроженец французского города Сен-Жиля; в молодости был солдатом, затем известным адвокатом, секретарем Людо­вика IX; после смерти жены (1255) постригся в монахи и за корот­кое время сделал церковную карьеру: в 1256 г. стал епископом Ле-Пюи, в 1259 г. — архиепископом Нарбоннским, в 1261 г. — кар­диналом, в 1265 г. — понтификом.

... французы на правах победителей обосновались в Палермо ... — Палермо — приморский город и порт на северном побережье Сицилии; ныне административный центр области Сицилия и про­винции Палермо; основан финикийцами около 800 г. до н.э.; в XI—XIII вв. — столица Сицилийского королевства.

... сицилийцы установили тайные сношения с Педро Арагонским, который через посредство своей жены, дочери Манфреда, обладал правами на корону, незаконно захваченную Карлом Анжуйским. — 516

Женой Педро III Арагонского с 1262 г. была Констанция II Сици­лийская (ок. 1249—1302) — дочь и наследница короля Манфреда и его первой жены (с 1247 г.) Беатрисы Савойской (ок. 1223— 1259); овдовев в 1285 г., она закончила свои дни монахиней в Бар­селоне.

... Эти враждебные приготовления вызвали подозрения у папы Мар­тина и Карла Анжуйского ... — Мартин IV (в миру — Симон де Брион; ок. 1210—1285) — римский папа с 1281 г., рьяно придержи­вавшийся профранцузской ориентации; до этого канцлер Фран­ции (1260), с 1263 г. кардинал-диакон церкви святой Цецилии, папский легат во Франции в 1264—1269 и 1274—1279 гг.

... жители Палермо и Мессины, охваченные ненавистью к королю Карлу и французам, обосновавшимся на острове, убили их всех... — Мессина — см. примеч. к с. 163.

... Всем известно, что это побоище случилось в час вечерни, коло­кольный звон к которой послужил сигналом к восстанию ... — Име­ется в виду Сицилийская вечерня 30 марта 1282 г.

... французов распознавали, заставляя их произносить слово «cicero», точно так же, как через двадцать лет их заставят повторять в Брюгге фразу на нижненемецком: «seilt ende vrient». — Слово «cicero» («горошина») по-итальянски произносится «чичеро»; во француз­ском же языке звука «ч» нет, так что это слово служило речевым паролем, позволявшим сицилийцам различать своих и чужих.

Здесь имеются в виду события т.н. Брюггской заутрени (по анало­гии с Сицилийской вечерней) в ночь с 17 на 18 мая 1302 г., когда горожане Брюгге (см. примеч. к с. 145), оккупированного в то время войсками французского короля Филиппа IV Красивого, перебили французский гарнизон и всех французов, оказавшихся в тот момент в городе (всего в ходе этого восстания погибло около четырех тысяч человек). Речевым паролем в ходе этих массовых убийств служили слова «seilt ende vrient» (нидер. «Щит и друг»), для произнесения которых требуется особое придыхание, отсут­ствующее во французском языке.

195 ... Карл Анжуйский ... тотчас же направил во Францию своего сына Карла, принца Салернского ... — Карл, принц Салернский — име­ется в виду старший сын Карла I Анжуйского и его жены с 1246 г. Беатрисы Прованской (1234—1267), будущий Карл II Анжуйский (ок. 1254—1309), король Неаполя с 1285 г.

... Оттуда он направился в Апулию и умер там ... — Карл I Анжуй­ский умер в городе Фоджа, в Апулии (см. примеч. к с. 127).

... папа Мартин отлучил Педро Арагонского и отдал его королевство Карлу, сыну короля Филиппа ... — Имеется в виду Карл Валуа (1270—1325) — сын Филиппа III Смелого и Изабеллы Арагонской, младший брат короля Филиппа IV Красивого и племянник Педро III Арагонского; граф Валуа и Алансона с 1285 г., граф Шартра, Перша, Анжу и Мена с 1290 г.; основатель династии Валуа, отец французского короля Филиппа VI; титулярный импе­ратор Константинопольский; в 1284 г., в возрасте четырнадцати лет, был пожалован через папского легата Арагонским королев­ством, но вскоре после провала крестового похода против Педро III отрекся от титула короля Арагонского.

... пересек эти горы по дорогам, считавшимся непроходимыми, и оса­дил Жирону. — Жирона (Херона) — город на северо-востоке Испа­нии, в Каталонии, ныне административный центр одноименной

провинции; осажденный французскими войсками 26 июня 1285 г., город был захвачен 7 сентября того же года.

... Его известили, что в порт Росас, где стоял королевский флот, должен прибыть французский конвой ... — Росас — портовый город на северо-востоке Испании, в 50 км к северо-востоку от Жироны.

... Узнав об устроенной засаде, Рауль, сеньор де Нель, коннетабль Франции, граф де Ла Марш и Жан де Аркур двинулись впереди кон­воя ... — Рауль II де Клермон, сеньор де Нель (ок. 1245—1302) — коннетабль Франции с 1285 г.

Граф де Ла Марш — tyro XIII де Лузиньян (1259—1303), граф де Ла Марш и граф Ангулемский с 1270 г., сын Гуго XII де Лузиньяна (ок. 1235—1270) и его жены с 1253 г. Жанны де Фужер (?—ок. 1274).

Жан де Аркур (ок. 1240—1302) — французский военачальник; сын Жана I де Аркура (ок. 1198—1288) и его жены с 1240 г. Алисы де Бомон; с 1283 г. маршал Франции, участник Арагонского кресто­вого похода; с 1295 г. маршал Франции.

Сражение, о котором здесь идет речь, происходило 15 августа 1285 г., в местности между Жироной и Баньоласом.

... отступил в Перпиньян, где его болезнь стала развиваваться так быстро, что уже 15 октября 1285 года, через два месяца после смерти Педро, он в свой черед скончался, находясь почти рядом с портом Эг-Морт, откуда его отец отправился умирать в Тунис. — Перпиньян — город на юго-западе Франции, на побережье Среди­земного моря, близ границы с Испанией; к Франции отошел окончательно в 1659 г.; ныне административный центр департа­мента Восточные Пиренеи.

Король Филипп III умер в Перпиньяне 5 октября 1285 г., почти за месяц до смерти короля Педро III Арагонского, умершего 2 ноя­бря 1285 г.

Эг-Морт — небольшой город на юге Франции, в дельте Роны, кан­тональный центр в департаменте Гар; бывшее селение, где Людо­вик IX устроил гавань и откуда он дважды отправлялся в кресто­вые походы: 28 августа 1248 г. и 1 июля 1270 г.; находится в 140 км к северо-востоку от Перпиньяна.

... Его плоть и внутренние органы были погребены в главной церкви Нарбонны ... — Плоть умершего Филиппа III отделили от костей, вываривая его тело в вине, а затем погребли ее в Нарбонне, в кафедральном соборе святых Юста и Пастора, в то время еще недостроенном.

196 ... Тот, кто удостоился этой милости, был ювелир по имени Рауль. — Рауль л'Орфевр (?—?) — уроженец города Санлиса, королевский ювелир, которого Филипп III возвел в 1270 г. в дворянское зва­ние.

... появилась республика Вильгельма Телля в Швейцарии ... — Виль­гельм Телль (кон. XIII—сер. XIV в.) — легендарный народный герой Швейцарии, искусный лучник, борец за освобождение страны от тирании Австрии; однако подлинность легенды о нем, во всех красках изложенной Дюма в книге путевых очерков «В Швейцарии» (1834—1837), ставится под сомнение.

В начале августа 1291 г. три швейцарских кантона, Швиц, Ури и Нидвальден, попавшие в зависимость от Габсбургов, в борьбе с ними заключили т.н. союз Трех кантонов, положивший начало Швейцарской конфедерации (именно он назван здесь республи­кой Вильгельма Телля); в XIV в. к ним присоединились Люцерн, Цюрих, Гларус, Цуг и Берн, образовав, таким образом, союз

Восьми кантонов; в XV в. сложился союз Тринадцати кантонов; в 1815 г. конфедерация включала 22 кантона; в настоящее время в нее входит 26 кантонов.

... появилась республика Артевелде во Фландрии ... — Артевелде, Якоб (ок. 1290—1345) — богатый гентский купец-суконщик, воз­главивший в 1338 г. восстание гентских сукноделов, которыевыступали против союза фландрского графа Людовика I (1304— 1346; граф с 1322 г.) с Францией, ибо этот союз создавал препят­ствия их торговле с Англией; в 1339 г., после бегства графа во Францию, сосредоточил в своих руках власть над всей Фландрией и в 1340 г. вступил в Столетнюю войну (1337—1453) на стороне Англии, однако проводимая им политика вызвала мятеж ремес­ленников, во время которого он был убит.

... второй из них защищали только король Кипра, два военно-духовных ордена, тамплиеров и госпитальеров, и тысяча пятьсот воинов, нанятых папой Николаем, — Король Кипра — Генрих II Лузи- ньян (1271—1324) — король Кипра в 1285—1306 и 1310—1324 гг., последний король Иерусалимский в 1286—1291 гг.; сын Гуго III (1235—1284; король Кипра с 1267 г. и Иерусалима с 1268 г.) и его жены Изабеллы д'Ибелин (1241—1324).

Николай IV (в миру — Джироламо Маши д'Асколи; 1227—1292) — папа римский с 1288 г., в правление которого рухнули последние оплоты крестоносцев на Святой Земле.

... В 1288 году ... Триполи был захвачен султаном Вавилонским. — Султанами Вавилонскими средневековые авторы называли египет­ских правителей, имевших резиденцией город Каир, один из ста­ринных кварталов которого носил название «Вавилон».

Здесь имеется в виду седьмой мамлюкский султан Епгипта Аль­Мансур Саиф ад-Дин Калаун (ок. 1222—1290; правил с 1279 г.), захвативший 27 апреля 1289 г. Триполи.

197 ... Султан приказал, чтобы на его место избрали сына ... — Преем­ником Калауна, умершего 11 ноября 1290 г., стал его сын Аль­Ашраф Салах ад-Дин Халиль (1263—1293), султан Египта с 1290 г., захвативший 18 мая 1291 г., после кровопролитной 43-дневной осады, Сен-Жан-д'Акр, последний оплот крестоносцев на Святой Земле.

198 ... Наутро сарацины вновь ворвались в город, теперь уже через ворота Святого Антония ... — Так назывались восточные ворота Акры.

... Патриарха и великого магистра ордена госпитальеров, раненых и истекающих кровью, отнесли в лодку, надеясь добраться на ней до Эгейского моря или до Сицилии, но оба они скончались в пути. — Имеются в виду последний реальный (остальные были титуляр­ными) латинский патриарх Иерусалимский Николай из Аннапа (ок. 1225—1291; патриарх с 1288 г.), французский прелат, утону­вший 18 мая 1291 г., во время эвакуации из Акры, и великий магистр госпитальеров с 1284 г. Жан де Вилье (7—1294), который умер спустя три года после захвата Акры, находясь на Кипре.

... Важное место в царствование Филиппа IV занимали его распри с папой Бонифацием VIII. — Бонифаций VIII (в миру — Бенедетто Каэтани; ок. 1235—1303) — римский папа с 1294 г.; в 1296 г. всту­пил в бескомпромиссную борьбу с Филиппом IV, который в связи с начавшейся войной с Англией обложил налогом духовенство; в своей булле «Unam Sanctam» от 18 ноября 1302 г., направленной непосредственно против французского короля, провозгласил вер­ховенство пап над светской властью.

199 ... какое-то время спустя епископ Памье, произнесший при дворе короля Франции оскорбительные для королевского величия слова, был арестован по приказу Филиппа ... — Имеется в виду Бернар Cecee (ок. 1232—1314) — католический церковный деятель, с 1295 г. епи­скоп Памье, города в графстве Фуа на юге Франции (департамент Арьеж); папский легат, посланный во Францию для разбиратель­ства жалоб духовенства на действия Филиппа IV; весной 1301 г. был арестован за оскорбление короля и выслан из Франции.

... Составить ответное послание и отправить его взялся хранитель королевской печати Пьер Флотт. — Флотт, Пьер (7—1302) — фран­цузский правовед, с 1289 г. канцлер Франции и хранитель печати; погиб в битве при Куртре (см. примеч. к с. 207).

200 ... Филипп дал приказ Гильому Ногаре де Сен-Феликсу, находившемуся в Италии, похитить папу и препроводить его в Лион, где на Вселен­ском Церковном соборе у него должны были отобрать ключи святого Петра. — Ногаре, Гильом де (ок. 1260—1313) — французский госу­дарственный деятель и правовед, уроженец селения Сен-Феликс в области Лораге на юго-западе Франции; в 1287—1295 гг. профес­сор римского права в Монпелье, с 1295 г. королевский советник, с 1307 г. королевский канцлер и подлинный руководитель поли­тики Филиппа Красивого; 8 сентября 1303 г. руководил арестом папы Бонифация VIII в его родовом поместье Ананьи.

Согласно Евангелию, Иисус вручил апостолу Петру, преемниками и наместниками которого на земле считают себя римские папы, ключи от Царства Небесного и наделил его неограниченной вла­стью (Матфей, 16: 19).

... Ногаре сговорился с Колонной, одним из членов могущественной римской семьи, которую преследовал Бонифаций ... — Колонна — здесь: Джакомо Колонна, по прозвищу Скьярра (ок. 1270—1329), представитель богатого и многочисленного римского аристократи­ческого рода Колонна; смертельный враг Бонифация VIII; отлу­ченный папой от церкви, нашел убежище во Франции и в сентя­бре 1303 г. участвовал в его аресте в Ананьи; в 1308, 1309 и 1313 гг. был римским сенатором; принимал участие в различных междо­усобицах в Италии.

... Он отнял кардинальские шапки у двух братьев Колонна. — Име­ются в виду два ближайших родственника Скьярры Колонны: его брат Пьетро Колонна (1260—1326) — кардинал (с 1288 г.), которого Бонифаций VIII изгнал 10 мая 1297 г. из коллегии кар­диналов за тайные сношения с Филиппом IV;

и его дядя Джакомо Колонна (ок. 1250—1318) — кардинал (с 1278 г.), также изгнанный в 1297 г. из коллегии кардиналов и отлученный вместе с четырьмя поколениями его потомков.

... проникли в Ананьи 7 сентября 1303 года ... — Ананьи — город в центральной части Италии, в области Лацио, в провинции Фрози- ноне, в 55 км к юго-востоку от Рима; родовое владение папы Бонифация VIII и его летняя резиденция.

201 ... Не прошло и двух веков, как Григорий Vотлучил Роберта ... — См. примеч. к с. 116.

... кардиналы, боясь за себя, покинули папу и бежали, за исключением двоих: сеньора Петра, испанского епископа, и сеньора Николая, епи­скопа Остии. — Сеньор Петр — имеется в виду Педро Родригес (7—1310), епископ Бургоса с 1300 г., с 1302 г. кардинал-епископ Сабины.

Сеньор Николай — имеется в виду Никколо Боккасини (1240— 1304), будущий римский папа Бенедикт XI, преемник Бонифа­ция VIII; сын пастуха, доминиканский монах, с 1296 г. великий магистр ордена доминиканцев, кардинал (с 1298 г.); епископ Остии в 1300—1303 гг.; вступив на святой престол 22 октября 1303 г., амнистировал Джакопо Колонну и Пьетро Колонну, но не вернул их в коллегию кардиналов.

... его погребли в гробнице, которую он, еще будучи молодым, приго­товил для себя в церкви святого Петра. — Гробница Бонифа­ция VIII, выполненная в 1296—1300 гг. знаменитым флорентий­ским скульптором и архитектором Арнольфо ди Камбио (ок. 1245—ок. 1310), находилась в прежнем римском соборе свя­того Петра, обетшавшем к нач. XVI в. и разрушенном; до нашего времени сохранился лишь саркофаг папы, хранящийся теперь в подземных залах нынешнего собора, который был построен в 1506—1626 гг. на месте старого.

202 ... В день святого Эдуарда Исповедника по приказу короля и его совета были неожиданно схвачены все тамплиеры на всем простран­стве Французского королевства ... — Эдуард Исповедник (ок. 1003— 1066) — английский король с 1042 г., святой католической церкви (канонизирован в 1161 г.), день памяти которого отмечается 13 октября (в этот день в 1163 г. его останки были перенесены в усыпальницу).

Аресты тамплиеров происходили 13 октября 1307 г.

... король Франции, Филипп, отправился в Пуатье на встречу с папой Климентом V. — Климент V (в миру — Раймон Бертран де Го; ок. 1264—1314) — архиепископ Бордоский с 1299 г., под давлением французского короля избранный в 1305 г. папой и в политическом отношении полностью привязавший папство к французскому двору; в 1309 г. перенес папскую курию в Авиньон, положив начало т.н. Авиньонскому пленению церкви, которое длилось до 1377 г. и привело к полной потере ее самостоятельности и пре­стижа.

... папа строго-настрого приказал великим магистрам орденов госпи­тальеров и тамплиеров, находившимся в заморских странах, оста­вить все дела и в назначенный срок прибыть в Пуатье ... — Великий магистр ордена тамплиеров — Жак де Моле (ок. 1243—1314), с 1292 г. двадцать третий и последний магистр ордена тамплиеров, в который он вступил в 1265 г.; с 1275 г. сражался на Святой Земле, которую тамплиеры вместе с другими крестоносцами покинули в 1291 г., после падения Акры; 13 октября 1307 г. был по приказу короля Филиппа IV арестован в Тампле, парижской резиденции ордена, и спустя семь лет, 18 марта 1314 г., сожжен на костре как впавший в ересь.

Великий магистр ордена госпитальеров — Фульк де Вилларе (7—1327), двадцать пятый великий магистр ордена в 1305—1321 гг., под руководством которого госпитальеры, после падения Акры переместившиеся на Кипр, захватили в 1306—1309 гг. Родос и сде­лали этот остров своей резиденцией; в 1321 г. был смещен со сво­его поста госпитальерами, обвинявшими его в деспотизме и в при­страстии к роскошному образу жизни.

... великий магистр ордена госпитальеров, задержанный по пути на острове Родос сарацинами, которые завладели этим островом, не смог явиться к назначенному времени ... — Родос — крупный остров в Эгейском море, на юго-востоке Греции, у берегов Малой Азии, площадью около 1400 км²; к нач. XIV в. формально являлся частью

Византийской империи, но на самом деле был независимой тер­риторией и базой пиратов всего Средиземноморья, процветавшей благодаря своему сельскому хозяйству, свободе от византийских налогов и доходам от пиратства; на отдельных его частях хозяйни­чали турки; в 1306—1309 гг., преодолевая упорное сопротивление местных жителей, остров захватили госпитальеры, которым оказал помощь генуэзский адмирал Виньоло де Виньоли, получивший в качестве награды за свое содействие треть доходов от захваченных территорий.

... они плевали на распятие, топтали его ногами и, подобно идолопо­клонникам, тайно и с величайшим почтением поклонялись зверю. — Имеется в виду Бафомет — уродливый языческий идол с козлиной головой, которому, согласно судебному процессу над орденом там­плиеров в 1307 г., поклонялись на своих тайных сборищах рыцари этого ордена.

203 ... пятьдесят четыре тамплиера ... были сожжены за пределами

Парижа, на поле недалеко от женского монастыря Сент-Антуан. — Аббатство Сент-Антуан-де-Шан (святого Антония-на-Полях) — женский цистерцианский монастырь, созданный в 1204 г. по ини­циативе Одона де Сюлли, епископа Парижского в 1197—1208 гг., у восточной окраины Парижа, там, где впоследствие сложилось предместье Сент-Антуан и где теперь пролегает парижская улица Фобур-Сент-Антуан, и в 1229 г. получивший статус королевского; был упразднен в 1791 г.

... девять других были приговорены по тому же делу и к тому же наказанию архиепископом Реймским и его викарными еписко­пами ... — Имеется в виду Роберт де Куртене (ок. 1251—1324) — архиепископ Реймский с 1299 г., представитель одной из ветвей королевского дома Капетингов.

...15 марта 1314 года, на Еврейском острове, почти на том самом месте, где теперь стоит статуя Генриха IV, были сожжены Жак де Моле, великий магистр ордена тамплиеров, и Ги, дофин Овернский, приор Нормандии. — По мнению большинства историков, эта казнь происходила 18 марта 1314 г.

Еврейский остров — небольшой наносный остров на Сене, у западной оконечности острова Сите, соединившийся с ним во время строительства Нового моста (1578—1607); его территорию занимает ныне сквер Вер-Галан, над которым высится установлен­ная на небольшой эспланаде у Нового моста конная статуя Ген­риха IV. Оригинальная статуя, которую создал флорентийский скульптор Пьетро Такка (1577—1640) и которую установили на этом месте в 1614 г., была уничтожена во время Великой Француз­ской революции, ив 1818 г. на ее месте установили новую, работы французского скульптора Франсуа Фредерика Лемо (1772—1827). 18 марта 1314 г. вместе с великим магистром Жаком де Моле на Еврейском острове был сожжен приор Нормандии в 1307 г. Жоф- фруа де Шарне (1251—1314). Однако в некоторых источниках утверждается, что приором Нормандии был Ги Овернский, сын Роберта III, дофина Овернского в 1273—1282 гг.

... Казнь совершилась 29 седара, в 196 год ордена, то есть в послед­ний день лунного 1314 года, и, поскольку золотое число 1314 года равняется 4, а эпакта — 3, дата 29 седара соответствует 15 марта 1314 года. — Это неточная цитата из очерка французского литера­тора Александра Баржине (1797—1843) «Новый мост и Еврейский остров», входящего в том IX сборника «Париж, или Книга ста и одного» («Paris, ou Le livre des cent-et-en»; 1833).

Седар (сеёаг) — никаких сведений о таком названии месяца найти не удалось.

Эпакта — разность между числом дней в солнечном и лунном годах; в григорианском календаре эта величина постоянна и равна 11, а вот в юлианском календаре она меняется год от года в девятнадца­тилетнем цикле: порядковый номер года в этом цикле называется золотым числом, и для четвертого года цикла эпакта равна 3.

204 ... трое других храмовников, а именно визитатор ордена во Франции и магистры Аквитании и Нормандии ... — Великим визитатором (т.е. ревизором орденских владений) Франции в 1291—1307 гг. был Гуго де Перо; приговоренный в 1314 г. к пожизненному заключе­нию, он был отправлен в тюрьму Монлери, и дальнейшая его судьба неизвестна.

Приором Аквитании и Пуату в 1300—1307 гг. был Жоффруа де Гон- виль (?—?); судьба его после 1314 г. неизвестна.

... признались в преступлениях, в которых их обвиняли, в присут­ствии архиепископа Санского и нескольких других прелатов ... — Архиепископом Санским в это время, в 1310—1314 гг., был Филипп Ле Портье де Мариньи (ок. 1260—?), сводный брат всесильного министра Ангеррана де Мариньи (см. примеч. к с. 209), выступа­вший обвинителем на суде над тамплиерами.

... собранных по этому поводу, согласно приказу папы, епископом Аль­бано и двумя другими кардиналами-легатами ... — Епископ Аль­бано — Арно д’О (ок. 1270—1320), родственник папы Климента V, епископ Пуатье с 1306 г., кардинал-епископ Альбано с 1312 г., камерарий Римско-католической церкви в 1311—1319 гг.

... в понедельник, следующий за днем святого Григория ... — Святой Григорий — здесь, вероятно, имеется в виду Григорий I Великий (ок. 540—604), римский папа с 590 г., учитель церкви, христиан­ский святой, день памяти которого церковь отмечает 12 марта.

...на маленьком островке посреди Сены, находящемся между коро­левским садом и церковью братьев-отшельников. — Имеется в виду церковь монахов нищенствующего католического ордена отшель­ников святого Августина, созданного в 1256 г.

205 ... Карл VII, упорядочивший созданный во время умопомешательства его отца государственный совет ... — О Карле VII см. примеч. к с. 141.

... парламент ... сыграл огромную роль в эпоху Фронды, отошел на второй план при абсолютной монархии Людовика XIV, был уничто­жен при Людовике XV, восстановлен при Людовике XVI и, последним проявлением своей власти, содействовал созыву Генеральных шта­тов. — Вся законодательная и исполнительная власть в королев­ской Франции была сосредоточена в руках короля, однако судеб­ную власть стремился независимо осуществлять высший судебный орган страны — Парижский парламент, который чаще всего име­новали просто Парламентом (помимо него, существовали и про­винциальные паламенты). Поскольку указанный орган являлся высшей юридической инстанцией государства, в его обязанности входила регистрация королевских указов и постановлений. Парла­мент не имел права одобрять или отвергать те или иные решения монарха, но, пользуясь относительной независимостью от короны (советники парламентов покупали патенты на свои должности, могли продавать их или завещать, и их посты рассматривались как частная собственность обладателей), превратил процедуру простой регистрации в обсуждение королевских постановлений и порой

даже отказывал в их регистрации. Особенно твердо эти самопри- обретенные права Парламент использовал в эпоху Фронды (от фр. fronde *— «праща»), общественного движения, происходившего в 1648—1653 гг. и направленного против правительства Анны Австрийской (1601—1666; королева Франции с 1615 г.), вдовы Людовика XIII (1601—1643; король с 1610 г.) и регентши в 1643— 1651 гг. при своем малолетнем сыне Людовике XIV (1638—1715; король с 1643 г.); правительство это возглавлял кардинал Джулио Мазарини (1602—1661). В этом антиабсолютистском движении сошлись интересы горожан и аристократии, и первый его период (1648—1649), когда ведущую роль в нем играла буржуазия, получил название «Парламентская фронда». Укрепив свою власть, Людо­вик XIV свел роль Парламента к чисто судебным функциям, отме­нив существовавшее право ремонстраций, т.е. представления Пар­ламентом королю своего мнения. После смерти Людовика XIV Парламент снова воспрял духом и даже отказался признать закон­ным завещание покойного государя, в котором тот узаконил своих внебрачных детей и давал им определенные права в регентстве при своем правнуке и преемнике Людовике XV (1710—1774; король с 1715 г.). В 1763 г. Парламент отказался регистрировать королев­ские указы о новых налогах; Людовик XV принудил его к этому (для этого существовала особая процедура королевских заседа­ний), но Парижский и местные парламенты продолжали сопро­тивляться, и тогда в 1771 г. король упразднил их, но новые суды бойкотировались и юристами, и населением, поэтому Людо­вик XVI, внук и преемник Людовика XV, одним из первых своих декретов осенью 1774 г. восстановил парламенты. В 1787 г., пыта­ясь покрыть бюджетный дефицит, король попытался обложить налогом дворянство и духовенство, однако Парламент отказался регистрировать эти указы и потребовал созыва Генеральных шта­тов. В ответ на это Людовик XVI распустил в 1788 г. парламенты и попытался вернуться к системе королевской курии, состоящей из принцев крови и высших придворных чинов, что вызвало всеоб­щее возмущение, вследствие чего король восстановил парламенты и согласился на созыв Генеральных штатов, которые, преобразо­вавшись в Учредительное собрание, в 1790 г. окончательно упразд­нили систему парламентов.

206 ... мы в свое время говорили о воинах... которые собирались на ассам­блеи, именовавшиеся «Мартовское поле» и «Майское поле», и, голо­суя, участвовали в избрании государей и принятии законов. — См. примеч. к с. 58.

... Александр III провозглашает, что всякий христианин свободен. — Александр III (в миру — Орландо Бандинелли; 1105—1181) — рим­ский папа с 1159 г.; в борьбе с императором Фридрихом Барбарос­сой опирался на североитальянские коммуны и всячески поощрял их самоуправление; в 1167 г. от имени церковного собора провоз­гласил, что «все христиане должны быть избавлены от рабства».

207 ... духовенство ...в лице Григория VII, Бонифация VIII и Александра Борджа ... оставило три совершенных образца своей силы, своей сла­бости и своей развращенности. — Александр VI (в миру — Родриго Борджа; 1431—1503) — римский папа с 1492 г., одна из самых мрачных фигур папства; был известен своей невероятно разврат­ной жизнью и совершенными преступлениями, в том числе тай­ными убийствами своих противников.

... Союз ганзейских городов возник на пятьдесят лет позднее эпохи, которой мы теперь занимаемся, и относится уже к царствованию

короля Иоанна. — Король Иоанн — имеется в виду Иоанн II Добрый (1319—1364), король Франции с 1350 г.; сын короля Фи­липпа VI Валуа (1293—1350; правил с 1328 г.) и его жены с 1313 г. Жанны Бургундской (1293—1348).

... Тем не менее войны во Фландрии стали прелюдией к образованию этого союза, что заставляет нас относить его первопричину к 1303 году, времени битвы при Куртре. — Куртре (флам. Кортрейк) — город в Бельгии, в Западной Фландрии, на реке Лис (флам. Лейе).

11 июля 1302 г., во время Фламандского восстания 1302 года, в битве у Куртре народное ополчение Фландрии разгромило фран­цузское королевское войско, уничтожив цвет французского рыцар­ства.

... Стоило Филиппу Красивому завоевать Фландрию, как там повсюду вспыхнули волнения ... — В 1297 г., после того как Ги де Дампьер (ок. 1226—1305), граф Фландрский с 1253 г., вступил в союз с английским королем Эдуардом I и отказался повиноваться Филиппу IV, французский король вторгся во Фландрию, к 1300 г. завоевал ее и присоединил к Французскому королевству, однако вспыхнувшее в 1302 г. в Брюгге восстание, охватившее вскоре все графство, положило конец ненавистному французскому господ­ству.

... Филипп направил против фламандцев армию в сорок тысяч человек под командованием своего брата Роберта, графа Артуа, и Рауля де Неля, коннетабля Франции. — Роберт II Артуа (1250—1302) — граф Артуа с 1250 г., посмертный сын и наследник Роберта I Артуа (1216—1250; граф Артуа с 1237 г.) и его жены с 1237 г. Матильды Брабантской (1224—1288), племянник Людовика IX Святого, двоюродный дядя короля Филиппа IV; погиб в битве при Куртре. Рауль де Нель — см. примеч. к с. 195.

... Фламандцы двинулись навстречу этой армии и остановились у деревни Грунинге возле Куртре. — Грунинге — местность у северо- восточной окраины Куртре, где находился основанный в 1265 г. одноименный цистерцианский монастырь.

... Ими командовал ткач Питер Конинк... — Питер Конинк (офран­цуженное звучание его имени — Пьер Ле Руа; ок. 1260—ок. 1331) — брюггский ткач, один из главных руководителей Брюггской за­утрени; в битве при Куртре командир народного ополчения, в тот же день посвященный в рыцари.

... другой их вожак — мясник того же калибра, что и этот три­бун. — Имеется в виду Ян Брейдель (?—?) — глава цеха мясников Брюгге, сподвижник Питера Конинка.

208 ... Двенадцать тысяч французских дворян, среди которых были ко­

мандующий армией Роберт Артуа, коннетабль Франции Рауль де Нель, губернатор Фландрии Жак де Шатильон, король Майорки Иоанн, Годфруа Брабантский со своим сыном, графы д'Э, де Ла Марш, де Даммартен и де Танкарвиль, полегли на поле боя ... — Жак де Шатильон (7—1302) — сир де Конде; сын Ги III де Шатильона, графа де Сен-Поля (7—1289), и его жены с 1254 г. Матильды Бра­бантской (1224—1288); сводный брат Роберта II Артуа; с 1300 г. губернатор Фландрии, оккупированной французами.

Король Майорки — неясно, о ком здесь идет речь. В это время королем Майорки (Майорка — здесь: существовавшее в 1262— 1349 гг. на юге Европы средневековое королевство, во владения которого входили Балеарские острова, а также несколько областей 525

на континенте — графства Руссильон, Сердань, сеньория Монпе­лье и др.) был Иаков (Хайме) II (1243—1311), правивший с 1276 г. и умерший в 1311 г., то есть через девять лет после битвы при Кур- тре. Однако, согласно летописям, среди убитых в этом сражении числится некий Бальтасар, король Майорки; возможно, речь идет о каком-претенденте на этот престол.

Годфруа Брабантский (7—1302) — сын Генриха III (ок. 1231—1261), герцога Брабантского с 1248 г., и его жены с 1251 г. Аделаиды Бур­гундской (ок. 1233—1273); сеньор Арсхота с 1284 г.; во время вос­стания во Фландрии в 1302 г. встал вместе со своим сыном Жаном на сторону французского короля.

Жан Брабантский (1281—1302) — старший сын Годфруа Брабант­ского и его жены с 1277 г. Жанны Изабеллы де Вьерзон (?—1296); сир де Вьерзон.

Граф д’Э — Жан III де Бриенн (7—1302), граф д’Э и де Пш с 1294 г., сын Жана II (7—1294; граф с 1270 г.) и его жены Беатрисы де Клермон (7—1304). (Э — небольшое средневековое графство на северо-востоке Нормандии, со столицей в одноименном городе.) Граф де Ла Марш — Гуго XIII де Лузиньян (см. примеч. к с. 195), участник битвы при Куртре, в некоторых исторических сочине­ниях XVIII и XIX вв. числящийся среди убитых, хотя, по другим сведениям, он не погиб в ней, а умер в следующем году.

Г&аф де Даммартен — Жан II де Три (ок. 1225—1302), граф Дам- мартена с 1272 г.; французский военачальник и поэт; сын Матьё де Три (ок. 1209—1272; граф с 1262 г.) и его жены Марсилии де Монморанси. (Даммартен — небольшое средневековое француз­ское графство, владения которого располагались на территории соврем, департамента Сена-и-Марна; столицей его был городок Даммартен-ан-Гоэль в 33 км к северо-востоку от Парижа, на пути в Суассон.)

Граф де Танкарвиль — имеется в виду Роберт де Танкарвиль (7—1302), владетель нормандской сеньории Танкарвиль, возведен­ной в достоинство графства уже после его смерти, когда на Жанне де Танкарвиль (ок. 1290—1328), его дочери и наследнице его вла­дений, женился виконт Жан I де Мелён (ок. 1290—1350).

... Ночью 17 октября 1307 года тридцать человек собрались на небольшой лужайке Грютли, находящейся на плато, которое нави­сает над южной частью Люцернского озера; из них десять были из кантона Ури, десять — из кантона Швиц и десять — из кантона Унтервальден. — Швиц — немецкоязычный кантон в центральной части Швейцарии, расположенный между Люцернским (см. при­меч. к с. 107), Цугским и Цюрихскими озерами; главный город — Швиц.

Ури — немецкоязычный кантон в центральной части Швейцарии, к югу от Швица; главный город — Альтдорф.

Унтервальден — немецкоязычный кантон в центральной части Швейцарии, к югу от Швица и к западу от Ури, состоящий из двух полукантонов — Нидвальдена (главный город — Штанс) и Обвал ь- дена (главный город — Зарнен).

Грютли (или Рютли) — луг на высоком берегу Люцернского озера, в округе Зелисберг кантона Ури, на границе с кантонами Швиц и Унтервальден; согласно легенде, именно там 17 октября 1307 г. эти три кантона, борясь с господством Габсбургов, заключили т.н. союз Трех кантонов (хотя на самом деле это произошло еще в августе 1291 г.)

... Перед лицом Неба они поклялись освободить Швейцарию и предать смерти ее тиранов: 1 января 1308 года Гесслер был мертв, а Швей­

цария стала свободна. — Герман Гесслер фон Брунег — персонаж легенды о Вильгельме Телле, деспотичный и жестокий австрий­ский наместник (ландфогт) кантонов Ури и Швиц, убитый героем.

... папа Климент отошел в путь всей земли ... — Это перефразиро­ванный библейский стих «Отхожу в путь всей земли» (Иисус Навин, 23: 14).

... если тамплиеров сожгли 15 мая 1314 года ... — Напомним, что выше Дюма указывает в качестве даты казни тамплиеров 15 марта.

... Филипп Красивый был первым королем, принявшим титул короля Франции и Наварры. Это второе королевство было принесено ему в качестве приданого его женой Жанной. — Жанна I Наваррская (1271—1305) — королева Наварры с 1274 г., дочь и наследница короля Генриха I Наваррского (ок. 1244—1274; правил с 1270 г.) и его жены с 1269 г. Бланки Артуа (1248—1302); став в 1284 г. женой Филиппа Красивого, тогда еще наследника престола, она принесла ему в приданое королевство Наварру и графство Шампань.

... После него последовательно правили три его сына: Людовик X Сварливый, Филипп V Длинный и Карл IV Красивый. — Речь идет о трех сыновьях Филиппа IV Красивого и Жанны I Наваррской: Людовик X Сварливый (1289—1316) — король Наварры с 1305 г. и Франции с 1314 г.;

Филипп V Длинный (1291—1322) — король Франции и Наварры с 1316 г.;

Карл IV Красивый (1294—1328) — король Франции и Наварры с 1322 г.

Заметим, что Филипп V вступил на престол не сразу после смерти Людовика X, умершего 5 июня 1316 г.: с этого дня он исполнял обязанности регента королевства и был провозглашен королем лишь 20 ноября того же года, когда умер его племянник, сын Людовика X, король-младенец Иоанн I Посмертный, родившийся 15 ноября 1316 г. и формально царствовавший в течение пяти дней.

... Последовательное правление трех братьев ... случалось в нашей истории еще дважды и всегда в недобрые времена: Франциск II, Карл IX, Генрих III; Людовик XVI, Людовик XVIII, Карл X. — Фран­цузские короли Франциск II (1543—1560; правил с 1559 г.), Карл 1Х( 1550—1574; правил с 1560 г.) и Генрих III (1551 — 1589; правил с 1574 г.), сыновья Генриха II (1519—1559; правил с 1547 г.) и его жены с 1533 г. Екатерины Медичи (1519—1589), стали послед­ними монархами из династии Валуа: после них к власти пришла династия Бурбонов в лице Генриха IV.

Французский король Людовик XVI (Людовик Август; 1754—1793; правил в 1774—1792 гг.), низложенный и казненный в ходе Вели­кой Французской революции, и его младшие братья Людовик XVIII (Людовик Станислас Ксавье; 1755—1824), вступивший на трон в 1814 г., после отречения Наполеона I, и Карл X (Карл Филипп; 1757—1836; правил в 1824—1830 гг.), сброшенный с трона Июль­ской революцией 1830 года, были внуками короля Людовика XV, сыновьями дофина Луи Фердинанда (1729—1765) и его жены с 1747 г. Марии Иозефы Саксонской (1731—1767).

Заметим, что после казни Людовика XVI, в эпоху Республики, титулярным королем Франции был его юный сын Людовик XVII (1785—1795), смерть которого дала возможность Людовику ХУШ

провозгласить себя в 1795 г. королем, хотя фактически он занял престол лишь спустя девятнадцать лет.

209 ... тройной судебный процесс по обвинению в нарушении супружеской верности, возбужденный Людовиком и двумя его братьями против королевы и двух ее сестер ... — Этот судебный процесс происходил в 1314 г., еще при жизни Филиппа Красивого, и обвинение в супружеской измене пало не на королеву, которой к этому вре­мени уже не было в живых, а на трех принцесс, невесток француз­ского короля; в прелюбодеянии обвинялись:

Маргарита Бургундская (ок. 1290—1315) — дочь Роберта II (ок. 1248—1306), герцога Бургундского с 1272 г., и его жены с 1279 г. Агнессы Французской (1260—1325), внучка Людовика IX Святого; с 1305 г. жена Людовика Сварливого; уличенная в супру­жеской измене, она была заточена в крепость Шато-Гайар и там, скорее всего, убита;

Бланка Бургундская (1296—1326) — дочь Оттона IV (ок. 1248— 1303), пфальцграфа Бургундии (Франш-Конте) с 1279 г., и его жены с 1291 г. графини Матильды Артуа (ок. 1268—1329); с 1308 г. жена Карла Красивого (их брак был аннулирован в 1322 г.); после многолетнего заключения приняла постриг и окончила жизнь монахиней в аббатстве Мобюиссон вблизи Понтуаза;

Жанна II Бургундская (ок. 1293—1330) — старшая сестра Бланки Бургундской, пфальцграфиня Бургундии с 1315 г. и графиня Артуа с 1329 г.; с 1307 г. жена Филиппа Длинного, королева Франции с 1316 г.; в 1314 г., при расследования нашумевшего «дела о Йель­ской башне», была уличена лишь в пособничестве и заключена в замок Дурдан, однако уже в следующем году ее выпустили оттуда по ходатайству мужа.

... смерть Ангеррана де Мариньи ... — Ангерран Ле Портье де Мари- ньи (ок. 1260—1315) — французский государственный деятель, могущественный фаворит короля Филиппа IV Красивого; выходец из небогатой нормандской дворянской семьи, сделавший голово­кружительную карьеру: начав свою службу при дворе королевы Жанны Наваррской, он с 1302 г. стал главным советником короля, камергером и министром финансов; его возвышение вызывало раздражение многих аристократов, и после смерти Филиппа IV он был обвинен во множестве преступлений, в первую очередь в рас­тратах и взяточничестве, и 30 апреля 1315 г. повешен на Монфо- конской виселице.

... указ об освобождении крепостных. — Этот указ, отменявший личную зависимость крестьян в королевском домене, был издан 3 июля 1315 г. (см. примеч. к с. 10).

... почти каждый вечер собирались вместе в Нельском дворце, жилище Жанны, супруги Филиппа Красивого. — Йельский дворец, находившийся на левом берегу Сены, напротив Лувра, рядом с одной из главных башен городской стены Филиппа Августа, построил в XIII в. Симон II де Клермон, сеньор де Нель (ок. 1208—ок. 1286), в 1270 г. регент Франции, по имени которого и соседняя башня стала называться Йельской; в 1308 г. дворец был куплен Филиппом IV, а в 1314 г. стал собственностью Филиппа V Длинного, подарившего его в 1319 г. своей жене, королеве Жанне Бургундской, которая, овдовев, провела там последние годы своей жизни; в 1665 г. дворец и примыкавшая к нему башня были раз­рушены, и теперь на их месте находится Институт Франции.

... Брантом, «Галантные дамы». — См. примеч. к с. 8.

... Робер Гаген, писатель пятнадцатого столетия ... — О Робере Гагене см. примеч. к с. 44.

... Только Жану Буридану удалось спастись. Вот почему он обнародо­вал софизм: «Бояться убить королеву это нехорошо» — «Reginam intetficere nolite timere bonum esse". — Жан Буридан (ок. 1300— 1358) — знаменитый французский философ, весьма рано ставший героем фольклора парижских школяров; насколько связанные с ним легенды соответствуют действительности неизвестно, однако приписываемая ему связь с королевой Жанной Наваррской явно была невозможна, ибо в момент смерти королевы будущему вели­кому схоласту было всего пять лет.

Что же касается приписываемого ему двусмысленного высказыва­ния «Reginam interficere nolite timere bonum esse», то оно построено по тому же принципу, что и крылатое выражение «Казнить нельзя помиловать», и является известным примером т.н. амфиболии.

210 ... Вийон писал в своей «Балладе о былых временах» ... — Вийон (Монкорбье), Франсуа (ок. 1431—?) — знаменитый французский средневековый поэт. Здесь цитируются строки из его известной «Баллады о женщинах былых времен» («Ballade des Dames du temps jadis»).

... Этими любовниками сестер были братья: их звали Филипп и Готье д'Оне. — Любовником Маргариты Бургундской был нормандский рыцарь Филипп д'Оне (ок. 1293—1314), конюший графа Карла Валуа, а любовником Бланки Бургундской — его старший брат Готье д’Оне (ок. 1291—1314), конюший Филиппа Длинного; их с невероятной жестокостью казнили 19 апреля 1314 г.

... проволокли их привязанными к хвосту лошади по свежескошенному лугу в Мобюиссоне ... — Мобюиссон (соврем, город Сент-Уан- л'Омон) — деревня у юго-восточной окраины Понтуаза, в которой находилось цистерцианское аббатство, основанное в 1241 г. коро­левой Бланкой Кастильской и упраздненное в 1786 г.

... двух из них, Маргариту и Бланку, заточили в Шато-Гайар, а тре­тью, Жанну, — в Дурдан. — Шато-Гайар — мощная средневековая крепость в Нормандии, в городе Лез-Андели, на берегу Сены, в 95 км к западу от Парижа, в соврем, департаменте Эр, построен­ная английским королем Ричардом Львиное Сердце в 1196— 1198 гг.; ныне от нее сохранились лишь развалины.

Дурдан — средневековая крепость в одноименном городе в депар­таменте Эсон, в 45 км к юго-западу от Парижа, построенная в 1222 г. по приказу короля Филиппа Августа и дошедшая до нашего времени.

... похоронена в Верноне, в церкви братьев-миноритов. — Вернон — город на севере Франции, в Верхней Нормандии, в соврем, депар­таменте Эр.

Маргарита Бургундская венчалась в Верноне 23 сентября 1305 г. и в этом же городе, в часовне францисканского монастыря, спустя десять лет была погребена.

211 ... Брошенный в парижский Тампль, он был перед всеми, в присут­ствии короля Людовика, позорно обвинен в чудовищных преступле­ниях графом Валуа, дядей короля Людовика ... — Тампль — средне­вековый замок в северо-восточной части Парижа, в районе нынешнего квартала Маре, построенный в сер. XIII в. в качестве резиденции ордена тамплиеров; конфискованный в 1312 г. Филип­пом IV Красивым, он впоследствии не раз служил тюрьмой; по приказу Наполеона был разрушен в 1808—1810 гг.

О графе Карле Валуа, брате короля Филиппа IV Красивого, см. примеч. к с. 195.

... Жену и сестер Ангеррана также заключили в тюрьму... — Ангер- ран де Мариньи был женат дважды: в первом браке на Жанне де Сен-Мартен, крестнице королевы Жанны Наваррской, а во вто­ром — на Алиде де Мон. Здесь речь идет о его второй жене, кото­рая была заключена в Шатле; испытывая угрызения совести, Людовик X перед своей смертью освободил вдову казненного министра и оставил ей в наследство десять тысяч ливров.

... Монфокон приносил несчастье всем, кто имел к нему отноше­ние ... — Монфокон — огромная трехъярусная каменная виселица, построенная в сер. XIII в. на холме у северо-восточной окраины Парижа и способная служить орудием казни одновременно для пятидесяти человек, разлагающиеся тела которых оставляли висеть там, чтобы устрашать подданных и предостерегать их от преступ­лений; виселица использовалась вплоть до 1629 г., а к кон. XVHI в. полностью разрушилась.

... его восстановили по приказу некоего Пьера Реми (главноуправля­ющего финансами при Карле Красивом), и того, кто отдал этот приказ, по-видимому тоже повесили там (при Филиппе Валуа). — Пьер де Реми (7—1328) — главноуправляющий финансами в цар­ствования Людовика X и Карла IV, повешенный 25 апреля 1328 г. на Монфоконской виселице, в самом начале правления Фи­липпа VI Валуа.

Филипп VI Валуа (1293—1350) — французский король с 1 апреля 1328 г., старший сын графа Карла Валуа (см. примеч. к с. 195) и его первой жены (с 1290 г.) Маргариты Анжуйской (1273—1299), племянник Филиппа IV Красивого, основатель королевской дина­стии Валуа.

... Пакье, книга VIII, глава XL, «Незадачливее, чем дерево, из кото­рого делают виселицы». — Пакье, Этьенн (1529—1615) — француз­ский правовед и историк; автор энциклопедического труда в девяти книгах «Разыскания о Франции» («Les recherches de la France»), включающего исторические очерки, рассуждения о наи­более значительных событиях и установлениях и т.п; восьмая книга этого сочинения называется «Французский язык, объясне­ние многих слов и оборотов речи».

«Незадачливее, чем дерево, из которого делают виселицы» — французская поговорка, которую Э.Пакье использовал в качестве названия одной из глав своего труда (происхождение поговорки объясняют тем, что виселицы во Франции делали из тополя и осины, то есть дерева низкого качества).

212 ... Шестнадцатого июля 1316 года Людовик X умер в своем королев­

ском дворце в Венсенском лесу, оставив королеву Клеменцию беремен­ной и имея от своей первой жены Маргариты лишь дочь Жанну. — Венсен — королевская резиденция в Венсенском лесу, в 8 км к востоку от центра Парижа, ведущая свое начало от построенного там королем Людовиком VII охотничьего домика, вокруг которого при Филиппе Августе и Людовике IX сложилось обширное поме­стье; в 1337—1410 гг. там был построен мощный замок с 52-метровым донжоном, на протяжении нескольких веков служи­вший резиденцией королевской семьи и дошедший до нашего вре­мени.

Клеменция Венгерская (1293—1328) — дочь Карла Мартелла Анжуйского (1271—1295), титулярного короля Венгрии с 1291 г., и его жены с 1281 г. Клеменции Габсбург (1262—1293), племянница

жены графа Карла Валуа; вторая жена Людовика X, на которой он женился 19 августа 1315 г., вскоре после смерти Маргариты Бур­гундской; 15 ноября 1316 г., через пять месяцев после кончины мужа, умершего 5 июня 1316 г., родила сына, Иоанна I Посмерт­ного (см. примеч. к с. 208).

Жанна II Французская (1312—1349) — дочь Маргариты Бургунд­ской и Людовика X, законнорожденность которой после скандаль­ного процесса матери подвергалась сомнению; королева Наварры с 1328 г.

... Филипп, выехавший в Авиньон, чтобы поторопить избрание папы ... — После смерти Климента V, наступившей 20 апреля 1314 г., папский престол, который переместился в это время в Авиньон, более двух лет оставался вакантным, и лишь 7 августа 1316 г., после долгих раздоров между итальянскими и француз­скими кардиналами, папой был избран французский прелат Жак Дюэз, принявший имя Иоанна XXII (см. примеч. к с. 217).

213 ... Филипп V наследовал своему брату и в том же году вместе со своей женой Жанной был коронован в Реймсе в присутствии своих дядей, Карла и Людовика ... — Филипп V был коронован в Реймсе 9 января 1317 г.

Карл и Людовик — имеются в граф Карл Валуа (см. примеч. к с. 195), родной брат Филиппа IV Красивого, и их сводный брат Людовик, граф д’Эврё (1276—1319), сын Филиппа III и его второй жены (с 1274 г.) Марии Брабантской (1254—1321).

... герцог Бургундский призвал пэров и приказал прелатам воздер­жаться от коронования Филиппа ... — Герцог Бургундский — име­ется в виду Эд IV (1294—1350), герцог Бургундский с 1315 г., млад­ший брат Маргариты Бургундской, дядя Жанны II Французской.

... Герцог даже женился на старшей дочери Филиппа ... — В 1318 г. герцог Эд IV женился на десятилетней Жанне Французской (1308—1347), дочери короля Филиппа V Длинного, что было усло­вием и следствием их примирения.

... Жанна, дитя, отстраненное от наследования короны Франции, вышла замуж за Филиппа, сына графа д'Эврё, которому она принесла в приданое королевство Наварра, — Филипп III д’Эврё (1306— 1343) — сын Людовика д’Эврё и его жены с 1301 г. Маргариты Артуа (1285—1311); родной брат королевы Жанны д'Эврё (см. при­меч. к с. 217); муж Жанны II Французской с 1318 г., король Наваррский с 1329 г.

... Таким образом Наварра ушла из французского королевского дома и вернулась туда только при Генрихе IV, — Генрих IV Бурбон уна­следовал Наварру от своей матери, Жанны д'Альбре (1528—1572), королевы Наваррской с 1555 г.; после его восшествия на француз­ский престол оба королевства соединились, и вплоть до 1830 г. французские монархи носили титул королей Франции и Наварры.

... При Филиппе Длинном возобновились смуты пастушков ... — Вто­рое мощное восстание «пастушков» (см. примеч. к с. 189), столь же жестоко подавленное королевскими войсками, относится к 1320 г.; постоянным объектом ненависти восставших, как и в пер­вый раз, были евреи, которых они безжалостно истребляли.

214 ... письмо, полученное королем от сеньора де Партене, все ему разъ­яснило, — Гильом VI де Партене (7—1322) — владетель Партене (Партене — старинный укрепленный город на западе Франции, в

области Пуату) с 1271 г., сын Гуго II де Партене (7—1271) и его жены с 1247 г. Баланс де Лузиньян.

... Король Гранады, удрученный тем, что он не раз терпел поражения от христиан ... — Имеется в виду правитель Гранадского эмирата, последнего исламского государства на западе Европы, существо­вавшего в южной части Пиренейского полуострова в 1238—1492 гг. и имевшего столицей город Гранаду; с 1314 г. эмиром Гранады был Абу аль-Валид Исмаил I (1279—1325).

217      ... После того как Бланка, жена Карла IV, была осуждена за супру­

жескую измену, он легко добился от папы расторжения брака и женился на Марии Люксембургской, которая вскоре умерла, до срока родив сына, не прожившего и нескольких дней. — Брак между Кар­лом Красивым и Бланкой Бургундской был расторгнут 19 мая 1322 г. папой Иоанном XXII (см. примеч. ниже).

Мария Люксембургская (ок. 1305—1324) — дочь Генриха VII Люк­сембургского (ок. 1275—1313), императора Священной Римской империи с 1312 г., и его жены с 1292 г. Маргариты Брабантской (1276—1311), младшая сестра Иоанна I Слепого (1296—1346), графа Люксембургского и короля Богемии с 1310 г.; с 21 сентября 1322 г. вторая жена Карла IV Красивого; во время своей второй беременности она сильно пострадала в результате дорожного про­исшествия, вследствие чего до срока родила сына, скончавшегося через несколько часов, и на следующий день умерла сама.

... Через два года после этого он женился на Жанне д’Эврё, от кото­рой детей мужского пола у него не было. — Жанна д’Эврё (1310— 1371) — родная сестра Филиппа д’Эврё, третья жена Карла IV Кра­сивого и его двоюродная сестра, на которой он женился 5 июля 1325 г., после смерти Марии Люксембургской, умершей 21 марта 1324 г. Все его браки не дали мужского потомства.

... знатный сеньор по имени Журден де л'Иль, которому по просьбе папы Иоанна король простил восемнадцать преступлений ... — Жур­ден де л'Иль, сеньор де Казобон (7—1323) — знатный гасконский дворянин, младший сын барона Журдена V де л¹ Иль-Журдена (ок. 1250—ок. 1304), отличавшийся необычайной жестокостью, совершивший множество преступлений и в конце концов, после очередного убийства, повешенный в Париже в 1323 г.

Иоанн XXII (в миру — Жак Дюэз; 1244—1334) — римский папа с 1316 г., уроженец южнофранцузского города Каор; епископ Ави­ньона с 1310 г., кардинал-епископ Порту с 1313 г.; был избран папой после долгих споров междуфранцузскими и итальянскими кардиналами и прочно утвердил Авиньон в качестве местопребы­вания папского престола.

Заинтересованность Иоанна XXII в судьбе Журдена де л'Иля объ­ясняется достаточно просто: племянник папы, сын его брата Пьера Дюэза (ок. 1255—ок. 1326), виконт Арно I де Караман (ок. 1290— 1352), был с 1317 г. женат на Маргарите де л'Иль-Журден (1300— 1324), племяннице преступного сеньора, дочери его брата Бер­нара IV де л’Иль-Журдена (ок. 1280—1321).

... что не помешало королю учинить ему допрос, а затем заключить его в Шатле. — Шатле (Большой Шатле) — средневековый замок в Париже, на северном берегу Сены, сооруженный ок. 1130 г. для охраны подходов к т.н. Большому мосту (ныне мост Менял), но уже ок. 1190 г. утративший свои оборонительные функции и пре­вращенный в резиденцию парижского прево, управление город­ского правосудия и главную тюрьму французской столицы, самое 532

страшное в ней место наряду с Монфоконом; был снесен в 1802— 1810 гг. (ныне на его месте находится площадь Шатле).

... Сеньор де Партене, знатный и могущественный дворянин из Пуату, был обвинен в ереси ... — Имеется в виду Жан I де Партене (ок. 1280—1358) — старший сын Гильома VI де Партене (?—1322) и его первой жены Жанны де Монфор (?—ок. 1291); в 1327 г., после того как обвинения в ереси с него были сняты, он стал советником короля, а затем губернатором Сентонжа.

... Поводом для начала военных действий стал замок, который построил в Гаскони сеньор де Монпеза. — Имеется в виду небольшая крепость Сен-Сардо, в Аквитании, в соврем, департаменте Ло-и- Гаронна, основанная в 1318 г. французами на спорной территории на границе между владениями французского и английского коро­лей; 16 октября 1323 г. местный сеньор Раймонд Бернард де Мон­пеза, вассал английского короля, взял ее штурмом, обратил в руины и уничтожил ее гарнизон; это привело к военному кон­фликту, который получил в истории название войны Сен-Сардо, закончился в 1327 г. полной победой французского оружия и стал прелюдией к Столетней войне (1337—1453).

218 ... Это привело к войне с нашими старыми врагами-англичанами, которая кончилась лишь с низложением Эдуарда II. — Эдуард II (1294—1327) — король Англии с 1307 г., младший сын Эдуарда I (см. примеч. к с. 193) и его первой жены (с 1254 г.) Элеоноры Кастильской (1241—1290); 20 января 1327 г., в результате очеред­ного баронского мятежа, он был низложен параментом, а спустя восемь месяцев убит в замке Беркли, где его держали в заточе­нии.

... они должны будут, если королева родит сына, назначить опекуном ребенка Филиппа Валуа, двоюродного брата короля ... — О Филиппе Валуа см. примеч. к с. 210.

... Королева родила дочь ... — Жанна д’Эврё, третья жена короля Карла IV, ровно через два месяца после смерти мужа, 1 апреля 1328 г., разрешилась от бремени третьей дочерью — Бланкой Французской (1328—1393), которая в 1345 г. стала женой своего двоюродного брата Филиппа Валуа (1336—1375), первого герцога Орлеанского (с 1344 г.), младшего сына короля Филиппа VI.

... Уильям Трассел, уполномоченный парламента и всей английской нации ... — Сэр Уильям Трассел Старший (ок. 1290—1345) — английский рыцарь и дипломат; 26 января 1327 г., действуя как представитель парламента, торжественно отрекся от клятвы вер­ности королю Эдуарду II.

... Эдуард II был женат на Изабелле Французской, сестре Карла Кра­сивого ... — Изабелла Французская (ок. 1292—1358) — дочь фран­цузского короля Филиппа IV Красивого и его жены Жанны Навар- ской, с 1308 г. супруга английского короля Эдуарда II, родившая ему четырех детей, в том числе будущего короля Эдуарда III; осе­нью 1326 г. вместе со своим любовником Роджером Мортимером (1287—1330) возглавила мятеж против Эдуарда II и свергла его с престола, на который после этого взошел пятнадцатилетний Эду­ард III.

Эпилог

221      ... Луи Филипп, вероятно последний король этой династии ... — Луи

Филипп I (1773—1850) — французский король в 1830—1848 гг.;

представитель Орлеанской ветви дома Бурбонов, старший сын гер­цога Филиппа Орлеанского (1747—1793) и его жены с 1769 г. Луизы де Бурбон-Пентьевр (1753—1821); во время Великой Фран­цузской революции в составе революционных войск участвовал в сражениях против войск первой антифранцузской коалиции; в 1793 г. перешел на сторону австрийцев; был в эмиграции в ряде европейских стран и в США; в 1809 г., пребывая на Сицилии, женился на принцессе Марии Амелии Бурбон-Неаполитанской; после падения Наполеона получил обратно конфискованное у него во время Революции имущество и стал одним из богатейших людей Франции; в период Реставрации поддерживал связи с оппо­зиционно настроенными кругами буржуазии; после Июльской революции 1830 года был провозглашен королем французов; его правление отмечено господствующим положением финансовой аристократии, во внешней политике — сближением с Англией, а также колониальной войной в Алжире; был свергнут в результате Февральской революции 1848 года и бежал в Англию.

Заметим, что предсказание Дюма оказалось верным: король Луи Филипп, последний вступивший на французский трон потомок ГУго Капета, был свергнут через пятнадцать лет после выхода в свет «Галлии и Франции», и Франция никогда более не являлась королевством (однако в 1852—1870 гг. она была империей).

... дышали тем же благоухающим воздухом, что и жители Сорренто и Пестума ... — Сорренто — небольшой курортный город и порт в Южной Италии, в области Кампания, в 22 км к юго-востоку от Неаполя, на южном берегу Неаполитанского залива; с глубокой древности известен своим мягким климатом и богатой раститель­ностью.

Пестум — город на юге Италии, на берегу залива Салерно, в 90 км к юго-востоку от Неаполя, основанный ок. 600 г. до н.э. выход­цами из древнегреческой колонии Сибарис, которые называли его Посейдонией; знаменит хорошо сохранившимися античными памятниками.

... римский Нарбон вырос вблизи греческой Массалии; Арль располагал амфитеатром, Ним — цирком, Отён — школой, а Лион — хра­мами ... — Нарбон (соврем. Нарбонна) — древний галльский город на юге Франции, в котором в 118 г. до н.э. была основана римская колония; в 27 г. до н.э. стал административным центром провин­ции, получившей название Нарбонская Галлия.

Массалия (соврем. Марсель) — античный портовый город на берегу Средиземного моря, возле устья Роны, в 190 км к востоку от Нарбонны, основанный в VI в. до н.э. древнегреческими коло­нистами из Малой Азии.

В Арле (см. примеч. к с. 37) имеется большое число хорошо со­хранившихся памятников римской цивилизации, среди которых — огромный амфитеатр, построенный ок. 90-х гг. н.э. и вмещавший до 25 000 зрителей.

В Ниме (см. примеч. к с. 37) сохранился огромный римский амфи­театр («Арены»), построенный в кон. I—нач. II в. и вмещавший около 25 000 зрителей (именно он и назван здесь цирком); после падения Римской империи, в V в., амфитеатр был обнесен мощ­ной стеной, внутри него часть скамей была снесена, центральная арена расширена, и на освободившемся месте образовался настоя­щий жилой квартал с домами, улицами, колодцем, двумя церквами и даже замком (XII в.). Это место получило название Castrum arenanim («Замок арен») и в раннем средневековье не раз подвер­галось осаде. После того как Ним вошел во владения короля

Франции, эта крепость потеряла свое оборонительное значение, и постепенно, на протяжении XVI—XVIII вв., все здания внутри ее стен и сами они были снесены, а сооружению был возвращен его первоначальный облик.

Отён (см. примеч. к с. 40), основанный римлянами в I в. до н.э., в начале правления императора Августа, носил в римскую эпоху название Аугустодунум и служил одним из центров учености; в его знаменитой риторической школе учились сыновья самых знатных галльских семей.

222      ... Первым упоминаемым майордомом был Гогон, посланный к Атана-

гильду, чтобы от имени Сигеберта просить для него руки Брун- гильды. — Гогон — майордом Австразии, упоминаемый в одном из произведений известного христианского поэта Венанция Форту- ната (ок. 530—ок. 609), епископа Пуатье, а также в «Истории франков» Григория Турского (V, 46 и VI, 1).

О вестготском короле Атанагильде I см. примеч. к с. 39.

224 ... В 865 году Одон, сын Раймунда, первым подал подобный пример, приняв титул графа Тулузы и маркиза Готии милостью Божьей. — Вероятно, имеется в виду Одон (?—ок. 918) — граф ТУлузский с 886 г., маркиз Готии с 918 г., сын граф Раймунда I (ок. 815—ок. 865; правил с 852 г.).

Графом Тулузы с 865 г. был Бернард II (?—ок. 877), старший сын Раймунда I, а маркизом Готии с того же года — Бернард Готский (?—ок. 879), сын Бернарда II (?—844), графа Пуатье с 840 г., вла­девший также Барселоной, Жероной, Нарбонной, Нимом, Бур­жем, Отёном и многими другими городами и землями и считавший себя равным королю.

225 ... И тогда появился Филипп Валуа, который нанес первый удар секи­рой по зданию, воздвигнутому Гуго Капетом, и с плеч слетела голова Клиссона. — Оливье IV де Клиссон (ок. 1300—1343) — француз­ский военачальник, знатный бретонец; сын Оливье III де Клис­сона (ок. 1264—1343) и его жены с 1299 г. Изабеллы де Кран (1278—1350); отец Оливье V де Клиссона (1336—1407), коннетабля Франции в 1380—1392 гг.; в начале Столетней войны воевал в Бре­тани и в 1342 г. сдал город Ванн англичанам, вследствие чего был обвинен Филиппом VI Валуа в измене и 2 августа 1343 г. обезглав­лен.

... Танги Дюшатель унаследовал секиру Филиппа Валуа. И через семь­десят лет после того, как тот нанес удар, он ударил в свой черед и с плеч слетела голова Иоанна Бургундского. — Иоанн I Бесстраш­ный (1371—1419) — герцог Бургундский с 1404 г., граф Фландрии, Артуа и Бургундии с 1405 г.; сын Филиппа II Смелого (1342—1404; герцог с 1363 г.) и его жены с 1369 г. Маргариты III Фландрской (1350—1405); глава феодальной группировки бургиньонов; после организованного им убийства герцога Людовика Орлеанского (1372—1407), который возглавлял партию арманьяков, захватил руководящую роль в управлении Францией; 10 сентября 1419 г., во время встречи с дофином, будущим королем Карлом VII, был вероломно убит на мосту в городке Монтро в 75 км к юго-востоку от Парижа.

Танги дю Шатель (Дюшатель; 1369—1449) — французский воена­чальник эпохи Столетней войны; вначале состоял на службе у гер­цога Людовика Орлеанского, а после его убийства командовал войсками Людовика II Анжуйского (1377—1417), претендовавшего на неаполитанский престол; в 1415 г. стал прево Парижа и был одним из вождей партии арманьяков; фаворит дофина Карла,

выполнявший его дипломатические поручения и входивший в число главных организаторов убийства герцога Иоанна Бесстраш­ного; затем начальник королевского двора.

... войдя в храм, Людовик XI обнаружил, что две феодальные колонны, поддерживавшие свод, уже разрушены. — О Людовике XI см. при- меч. к с. 10.

226 ... обломки Беррийского, Сен-Польского, Немурского, Бургундского, Гиенского и Анжуйского владетельных домов усыпали мостовую вокруг здания монархии ... — Людовик XI проводил последователь­ную политику ограничения власти крупных феодальных родов и присоединения их владений к королевскому домену, причем не всегда законными средствами.

24 мая 1472 г. скончался Карл Валуа (1446—1472), младший брат Людовика XI и один из его злейших врагов, неустанно враждова­вший с ним, но каждый раз получавший от него в знак примире­ния огромные владения и связанные с ними высокие титулы: гер­цога Беррийского (1461), герцога Нормандского (1465), герцога Гиенского (1469); умер он, вероятно, от туберкулеза, осложнен­ного сифилисом, однако ходили слухи, что он был отравлен по приказу короля, и, поскольку у него не было законных наследни­ков, все его владения отошли короне.

19 декабря 1475 г. в Париже, на Гревской площади, по приказу Людовика XI был обезглавлен обвиненный в измене Луи де Люксембург-Линьи, граф де Сен-Поль (1418—1475), коннетабль Франции (1465), один из самых могущественных французских вельмож, в своих действиях долго лавировавший между интере­сами Бургундии и Франции; земли его были конфискованы, однако род Люксембург-Линьи на нем не пресекся, и после его смерти титул графа де Сен-Поля носил его сын Пьер II де Люксембург-Линьи (ок. 1435—1482), которому в 1477 г. были воз­вращены некоторые земли отца.

4 августа 1477 г. был обезглавлен Жак д’Арманьяк (ок. 1433—1477), герцог Немурский (1462), сын Бернара д’Арманьяка (ок. 1400—ок. 1462) и его жены с 1429 г. Элеоноры Бурбоне кой (1412—1464), герцогини Немурской и графини де Ла Марш; воена­чальник Карла VII, а затем Людовика XI, примкнувший в 1464 г. к его противникам; в феврале 1476 г. он был осажден в своем замке Карл£ правительственными войсками, сдался им, был препрово­жден в Бастилию, судим и казнен; его земли и титулы были кон­фискованы, однако в 1483 г. они были возвращены его старшему сыну Жану д'Арманьяку (1467—1500), затем их унаследовал его младший сын Луи д'Арманьяк (1472—1503), который умер бездет­ным и после смерти которого герцогство Немурское окончательно отошло короне.

5 января 1477 г. в битве при Нанси был убит Карл Смелый (1433— 1477), герцог Бургундский с 1467 г., сын Филиппа III Доброго (1396—1467; герцог с 1419 г.) и его третьей жены (с 1430 г.) Иза­беллы Португальской (1397—1471); злейший враг Людовика XI, стремившийся ко все большему и большему расширению своих владений (при нем Бургундское государство достигло наибольшего могущества и включало в себя, помимо собственно Бургундии, исторические Нидерланды, Артуа, Франш-Конте и ряд других земель); огромные владения Карла Смелого унаследовала его единственная дочь Мария I (1457—1482), которая 14 августа 1477 г. вышла замуж за эрцгерцога Максимилиана Габсбурга (1459—1519), будущего императора Максимилиана I (с 1508 г.), однако западной частью Бургундского государства сумел завладеть Людовик XI.

10 декабря 1481 г. умер бездетный Карл V Анжуйский (ок. 1446— 1481), герцог Анжуйский и граф Прованса с 1480 г., двоюродный брат короля Людовика XI, сын Карла IV Анжуйского (1414—1472) и его первой жены (с 1434 г.) Кобеллы Руффо (7—1442); по его завещанию Анжу и Прованс, наследственные владения Анжуй­ского дома, вошли в состав королевского домена.

... На место знатных вассалов, сокрушенных Людовиком XI, при Карле VIII и Людовике XII пришли знатные сеньоры ... — Карл VIII (1470—1498) — король Франции с 1483 г., сын Людовика XI и его второй жены (с 1451 г.) Шарлотты Савойской (1440—1482).

Людовик XII (1462—1515) — король Франции с 1498 г.; представи­тель Орлеанской ветви династии Валуа, сын герцога Карла I Орле­анского (1394—1465) и его третьей жены (с 1441 г.) Марии Киев­ской (1426—1487), правнук короля Карла V Мудрого; зять Людо­вика XI, в первом браке (1476—1498) женатый на его дочери Жанне (1464—1505); вступил на трон после смерти бездетного Карла VIII, своего шурина.

... когда Франциск I вступил на престол и со страхом увидел, как колеблется здание монархии ... — Франциск I — см. примеч. к с. 123.

... когда Рабле и Монтень придали языку научную основу ... — О Рабле см. примеч. к с. 103.

Монтень, Мишель (1533—1592) — знаменитый французский мыс­литель, философ и моралист, автор всемирно известных «Опытов»; считается одним из создателей современного литературного фран­цузского языка.

... когда вслед за Приматиччо и Леонардо да Винчи на землю Франции вступили искусства ... — Приматиччо, Франческо (1504—1570) — итальянский художник и декоратор; в 1531 г. был приглашен коро­лем Франциском I во Францию для отделки живописью и лепни­ной замка Фонтенбло; до конца жизни трудился во Франции, руководя архитектурными и скульптурными работами, выполняя эскизы для шпалер, построек и гробниц.

Леонардо да Винчи (1452—1519) — итальянский живописец, скуль­птор, архитектор, ученый; в 1517 г. приехал во Францию по при­глашению Франциска I; последние три года жизни провел в замке Ле-Кло-Люс близ Амбуаза и там же умер (согласно легенде, на руках Франциска I).

... когда Лютер в Германии, Уиклиф в Англии, Кальвин во Франции посредством религиозной реформации подготовили реформацию поли­тическую ... — Лютер, Мартин (1483—1546) — основоположник Реформации в Германии, начало которой положило его выступле­ние в 1517 г. в городе Виттенберге с тезисами против основных догматов католицизма; основатель одного из течений протестан­тизма — лютеранства.

Уиклиф, Джон (ок. 1320—1384) — английский священник и рели­гиозный реформатор, предшественник протестантизма, выступа­вший с проповедью главенства государства над церковью; профес­сор теологии Оксфордского университета, переводчик Библии на английский язык (1382).

Кальвин, Жан (1509—1564) — французский богослов, один из крупнейших деятелей Реформации и основатель радикального направления в ней, носящего его имя и принятого французскими протестантами (гугенотами); уроженец Пикардии, он в 1541 г. окончательно обосновался в Женеве и стал ее фактическим пра­вителем, хотя и не занимал там никаких официальных постов.

227 ... освобождение Кале, убравшее с французской земли последний след

завоеваний Эдуарда III... — Портовый город Кале на севере Фран­ции, на берегу пролива Па-де-Кале, в соврем, департаменте Па-де- Кале, был захвачен англичанами в самом начале Столетней войны, в 1347 г., и оставался в их власти даже после окончания этой войны в 1453 г., вплоть до 7 января 1558 г., когда после 211 лет оккупации он был освобожден французскими войсками под командованием герцога Франсуа I де Гиза (1519—1563).

... Варфоломеевская ночь, произведшая действие, противоположное тому, какое от нее ожидали ... — Варфоломеевская ночь — массо­вая резня гугенотов католиками, начавшаяся в ночь на 24 августа (день святого Варфоломея) 1572 г. в Париже и распространивша­яся затем почти на всю Францию; эти события привели к возоб­новлению религиозных войн во Франции.

... когда казнь Ла Моля, убийство Гизов и осуждение Бирона возве­стили знатным сеньорам, что время пришло и их час пробил ... — Ла Моль, Жозеф Бонифас де (ок. 1526—1574) — французский дворя­нин, фаворит герцога Франсуа Алансонского (1555—1584), млад­шего сына Генриха II и Екатерины Медичи; участвовал в заговоре в пользу Генриха IV, тогда еще Генриха Наваррского, находивше­гося фактически в плену у Карла IX, и был обезглавлен за это 30 апреля 1574 г.

1йзы — имеются в виду герцоги де 1Ьзы, возглавлявшие в эпоху религиозных войн во Франции ультракатолический лагерь: Франсуа I Лотарингский (1519—1563) — второй герцог де Гиз (с 1550 г.), великий камергер и великий ловчий Франции, знаме­нитый военачальник, застреленный 18 марта 1563 г. дворянином- протестантом Жаном Польтро де Мере (ок. 1537—1563), который пожертвовал жизнью, чтобы устранить главного врага гугенотов; Генрих I де 1Ъз (1550—1588) — третий герцог де Гиз (с 1563 г.), старший сын Франсуа I Лотарингского и его жены с 1548 г. Анны д’Эсте (1531—1607), глава Католической лиги, учрежденной им в 1576 г.; обладая огромным влиянием в стране, он достиг такого могущества, что это стало слишком опасно для короля Генриха III, и по его приказу герцог был убит в замке Блуа 23 декабря 1588 г.; Луи де Гиз (1555—1588) — кардинал (1578), архиепископ-герцог Реймский с 1574 г., младший брат Генриха I де Гиза и его спо­движник, убитый на другой день после его гибели, 24 декабря 1588 г., в том же замке Блуа.

Бирон, Шарль Арман де Гонто, герцог де (1562—1602) — француз­ский военачальник, соратник Генриха IV; адмирал (1592), маршал (1594), герцог и пэр (1598), главный маршал Франции; вступил в заговор против короля и, когда заговор оказался раскрыт, был обвинен в государственной измене, приговорен к смертной казни и 31 июля 1602 г. обезглавлен.

... на горизонте, точно красная комета, появился Ришелье, этот раз­машистый косарь, которому предстояло выпустить на эшафоте те остатки крови, какие после гражданской войны и дуэлей еще сохра­нялись в жилах знати. — Ришелье, Арман Жан дю Плесси, герцог де (1585—1642) — крупнейший французский государственный дея­тель, кардинал (1622); с 1624 г. первый министр Людовика XIII, фактический правитель государства; вел борьбу против своеволия и влияния феодальной аристократии.

... Затем пришло Регентство, разлив свою навозную жижу по всему королевству ... — Регентство — здесь: период правления герцога Филиппа II Орлеанского (1674—1723), племянника Людовика XIV,

в 1715—1723 гг. регента при малолетнем Людовике XV; время, ознаменовавшееся грандиозными финансовыми аферами, амора­лизмом знати и усилением кризиса французского абсолютизма.

228 ... когда третья эпоха национальной монархии принесла свои плоды, плоды Асфальтового озера, полные гнили и праха ... — Асфальтовое озеро — устарелое название Мертвого моря, бессточного озера в Иордании и Израиле, площадью около 1 000 км², в котором из-за большого содержания солей полностью отсутствует органическая жизнь. Согласно библейскому преданию, у побережья Мертвого моря находились города Содом и Гоморра, уничтоженные Богом за грехи их жителей: «пролил Господь на Содом и Гоморру дождем серу и огонь от Господа с неба, и ниспроверг города сии, и всю окрестность сию, и всех жителей городов сих, и все произрастания земли» (Бытие, 19: 24—25).

Здесь речь идет об упоминаемых древнееврейским историком Иосифом Флавием (см. примеч. к с. 59) таинственных плодах деревьев, которые растут на берегах Мертвого моря, там, где пре­жде стояли Содом и Гоморра: «Каждый раз появляется вновь пепел в виде неизвестных плодов, которые по цвету кажутся съедоб­ными, но, как только ощупывают их рукой, они превращаются в прах и пепел» («Иудейская война», IV, 8: 4). Эти плоды, именуе­мые «содомскими яблоками», принято отождествлять с привлека­тельными на вид плодами дерева калотропис высокий (лат. Calot- ropis procera), которые при малейшем надавливании на них лопа­ются, подобно грибу-дождевику, оставляя в руках одну лишь труху.

... когда такие люди, как Дюбуа и Ло, Помпадур и Дюбарри, уни­чтожили уважение к королевской власти ... — Дюбуа, Гийом (1656— 1723) — кардинал и французский политический деятель; сын апте­каря, аббат, ставший наставником юного Филиппа II Орлеанского, он был призван своим учеником к власти, когда тот стал регентом; продажный, распутный, беспринципный, лицемерный интриган оказался чрезвычайно ловким дипломатом; в 1717 г. он заключил союз Франции с Англией и Голландией, направленный против Испании, затем стал министром иностранных дел, а в 1722 г. — первым министром; в 1721 г. получил кардинальскую шапку.

Ло, Джон (1671—1729) — шотландский финансист и предприни­матель; в двадцатилетием возрасте перебрался в Лондон, но был вынужден бежать оттуда за границу из-за совершенного им на дуэли убийства; в Голландии проявил интерес к деятельности Амстердамского банка и увлекся идеей создать банк нового типа, принципы организации которого он изложил в своем сочинении «Деньги и торговля, рассмотренные в связи с предложением об обеспечении нации деньгами» (1705); разработав собственную кредитно-финансовую систему, он начал осуществлять ее во Фран­ции, где в 1716 г. им был открыт частный акционерный Всеобщий банк, тесно связанный с государством ив 1719 г. превратившийся в государственный Королевский банк; одновременно он организо­вал в 1717 г. открытое акционерной общество — Миссисипскую (или Луизианскую) компанию; в 1720 г. был назначен генеральным контролером финансов Франции, однако уже к концу этого года выпущенные Королевским банком банкноты обесценились, система Ло потерпела крах, а сам финансист, на которого была возложена ответственность за банкротство Луизианской компа­нии, бежал из Парижа в Венецию, где и закончил жизнь в бед­ности.

Помпадур, Жанна Антуанетта Пуассон Ленорман д'Этьоль, мар­киза де (1721—1764) — с 1745 г. и до конца своей жизни фаворитка короля Людовика XV; родилась в семье поставщика провиантского ведомства Франсуа Пуассона и Луизы Мадлен де Ла Мот, но настоящим ее отцом был любовник матери, богатый откупщик Шарль Франсуа Поль Ленорман де ТУрнэм (1684—1751), уделя­вший большое внимание ее воспитанию ив 1741 г. выдавший ее замуж за своего племянника Шарля Гийома Ленормана д'Этьоля (1717—1800); заняв положение королевской фаворитки, она ока­зывала значительное влияние на дела государства, широко покро­вительствовала ученым, писателям, художникам и стала законода­тельницей мод; ее именем называли стиль внутреннего убранства комнат, а также построек.

Дюбарри, графиня (урожденная Мари Жанна Бекю; 1743—1793) — фаворитка Людовика XV с 1768 г.; незаконная дочь портнихи Анны Бекю и сборщика податей Гомара де Вобернье (говорили также, что ее отец был беглый монах), бывшая уличная торговка, горнич­ная, модистка и девица в доме свиданий, вышедшая замуж фик­тивным браком за графа Лийома Дюбарри (1732—1811); была каз­нена во время Революции.

... а такие, как Вольтер и Дидро, д'Аламбер и Гримм, погасили рели­гиозную веру ... — Вольтер (настоящее имя — Франсуа Мари Аруэ; 1694—1778) — французский писатель, поэт, философ; выдающийся деятель эпохи Просвещения; сыграл большую роль в идейной под­готовке Великой Французской революции.

Дидро, Дени (1713—1784) — французский писатель и философ- материалист; один из основателей и редакторов знаменитого изда­ния «Энциклопедия, или Толковый словарь наук, искусств и реме­сел»; автор многих философских трудов и критических очерков о французском искусстве, а также многочисленных художественных произведений (романов, повестей, новелл и драм).

Д'Аламбер, Жан Лерон (1717—1783) — выдающийся французский философ, писатель и математик; член Французской академии с 1754 г. и ее непременный секретарь с 1772 г.

Гримм, Фридрих Мельхиор, барон (1723—1807) — немецкий лите­ратор, публицист и дипломат, музыкальный критик; большую часть жизни провел в Париже, где был представителем мелких немецких государств; с 1753 г. выпускал в Париже рукописную газету «Литературная, философская и критическая корреспонден­ция» («Correspondance littéraire, philosophique et critique»), которая рассылалась во многие европейские дворы; был тесно связан с двором Екатерины 11, состоял с ней в переписке, выполнял ее дипломатические поручения и был комиссионером при покупке художественных ценностей.

... Людовик XVI увидел, как с промежутком в четыре года на вос­токе засверкало пламя Бастилии, а на западе — нож эшафота. — Бастилия — крепость, построенная в 1370—1382 гг. у Сент- Антуанских ворот Парижа для защиты города и ставшая позднее государственной тюрьмой; была взята восставшим народом 14 июля 1789 г., в начале Великой Французской революции, и затем разрушена. Спустя три с половиной года, 21 января 1793 г., Людовик XVI был казнен на площади Революции (Бастилия нахо­дилась к востоку от этой площади).

... Двадцать второго сентября 1792 года Национальный Конвент взял в руки наследственную секиру. — Национальный Конвент (см. при- меч. к с. 71), первым своим декретом упразднивший королевскую

власть и провозгласивший республику, открылся 21 сентября 1792 г.

... 93-й год был годом революции, но не республики ... — 1793 год остался в массовом сознании французов вершиной Революции, пиком ее великих побед и страшных преступлений, хотя война с европейскими державами и террор продолжались и в следующем году.

229 ... Термидорианская реакция спасла жизнь тем остаткам аристокра­тии, каким предстояло вот-вот погибнуть от руки Робеспьера ... — Робеспьер, Максимилиан (1758—1794) — виднейший деятель Французской революции; депутат Конвента, лидер якобинцев, глава революционного правительства (1793—1794); в результате переворота 9 термидора II года Республики (27 июля 1794 г.) был объявлен вне закона и казнен.

... древняя монархия тотчас же узнала свою старую опору и доверила ей охранять палату пэров ... — В начале Первой реставрации, в соответствии с конституционной хартией 1814 года, во Франции вводилась наследственная палата пэров, являвшаяся верхней пала­той парламента и судом для государственных преступлений и должностных преступлений депутатов и министров; в достоинство пэра возводил король. Первый состав палаты пэров был образован из потомков старой аристократии.

...Но вот взошло солнце июля и, как солнце Иисуса Навина, на три дня остановилось на небе. — Дюма намекает здесь на Июльскую революцию 1830 года, т.н. «Три славных дня» — 27, 28 и 29 июля. Иисус Навин — библейский персонаж, предводитель израильского народа, сын Навина из колена Ефрема; служитель Моисея (Исход, 24: 13), ставший его преемником и руководивший завоеванием Ханаана; в сражении возле города Гаваона одержал победу над аморреями благодаря чуду, сотворенному Богом: «Иисус воззвал к Господу в тот день, в который предал Господь Аморрея в руки Израилю, когда побил их в Гаваоне, и они побиты были пред лицем сынов Израилевых, и сказал пред Израильтянами: стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над долиною Аиалонскую. И оста­новилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил врагам своим» (Иисус Навин, 10: 12—13).

... закон от 10 декабря 1831 года, упразднивший наследственное пэр­ство. — При Июльской монархии палата пэров была сохранена, но пэры назначались королем пожизненно, без права передавать место в палате по наследству.

230 ... безупречно честная часть палаты пэров, представленная такими людьми, как Фиц-Джеймс и Шатобриан, покинула Люксембургский дворец, чтобы никогда туда не возвратиться ... — Фиц-Джеймс, Эдуард, пятый герцог (1776—1838) — французский политический деятель, роялист, известный оратор; сражался в рядах армии Конде и до 1801 г. находился в эмиграции; после реставрации Бурбонов стал адъютантом графа Артуа, полковником национальной гвар­дии и пэром Франции; после Июльской революции покинул палату пэров, а в 1832 г. был арестован как участник заговора гер­цогини Беррийской (вместе с Шатобрианом он вошел в феврале 1832 г. в состав учрежденного ею тайного правительства), но вскоре оправдан.

Шатобриан демонстративно покинул палату пэров 7 августа 1830 г., произнеся там свою последнюю речь и отказавшись принести клятву верности королю Луи Филиппу.

Люксембургский дворец, в котором при Реставрации и Июльской монархии заседала палата пэров, расположен на левом берегу Сены, в юго-восточной части Парижа; он был сооружен архитек­тором Саломоном де Броссом (ок. 1571—1626) в 1615—1625 гг. по заказу королевы Марии Медичи, которая после смерти своего мужа Генриха IV в 1610 г. решила построить себе резиденцию; название к дворцу перешло от имени владельца дома, стоявшего там ранее, — Франсуа де Пине, герцога Люксембургского (7—1613); в настоящее время дворец служит местом заседания Сената Фран­ции.

... После царствований Людовика XIII и Людовика XIV, ставших 93-м годом для знатных сеньоров, настало Регентство ... — Людо­вик XIII (1601—1643) — король Франции с 1610 г.; сын Генриха IV и его жены с 1600 г. Марии Медичи (1573—1642); отец Людо­вика XIV.

231 ... после царствования Комитета общественного спасения, выкоси­вшего аристократов, наступила Реставрация ... — Комитет обще­ственного спасения — один из комитетов Национального Кон­вента, созданный 6 апреля 1793 г.; к осени того же года, когда его главой стал Робеспьер, сосредоточил в своих руках всю полноту власти во Франции и удерживал ее вплоть до переворота 9 терми­дора (27 июля 1794 г.), руководя внутренней и внешней полити­кой, экономикой и военными делами и осуществляя массовый террор в стране; после 9 термидора был коренным образом реор­ганизован и утратил большую часть своих полномочий; прекратил свою деятельность вместе с роспуском Конвента (26 октября 1795 г.).

... разве Луи Филипп с его нарядом, настолько общеизвестным, что он вошел в поговорку, и с его укладом жизни, настолько про­стым, что он сделался примером для подражания, не был образчи­ком крупного земельного собственника или крупного промышлен­ника? — Луи Филипп, которого нередко называли королем- буржуа, отменил пышный придворный ритуал, носил простой темный фрак и безупречный цилиндр, ходил по улицам Парижа, не выпуская из рук зонт, слыл прекрасным семьянином, обладал деловой хваткой и превосходно устраивал свои личные имуще­ственные дела, являясь одним из крупнейших в стране землев­ладельцев.

232 ... Когда 18 брюмера Наполеон завладел Францией, она вся еще пре­бывала в лихорадке гражданской войны ... — 18—19 брюмера VIII года Республики (9—10 ноября 1799 г.), вернувшись из Египетской экспедиции, Наполеон Бонапарт произвел в Париже государствен­ный переворот, разогнав военной силой тогдашнее правительство Франции — Директорию и представительные учреждения — Совет пятисот и Совет старейшин и установив режим личной власти, т.н. Консулат; однако формально республиканское устройство продол­жало существовать, и даже после провозглашения Империи в 1804 г. государственные акты издавались первое время от имени Республики.

... 1818 год. Великое герцогство Баденское и Бавария требуют кон­ституцию и получают ее. — Великое герцогство Баденское — неза­висимое государство, существовавшее в 1806—1871 гг. на юго- западе Германии, на территории нынешней федеральной земли Баден-Вюртемберг; в 1871 г. вошло в состав Германской импе­рии.

Конституцию Бадену даровал 22 августа 1818 г. великий герцог Карл Людвиг Фридрих (1786—1818), правивший с 1811 г.

Бавария — историческая область на юге и юго-востоке Германии, в 1806—1871 гг. независимое королевство, в 1871 г. вступившее в состав Германской империи.

Конституция была пожалована населению Баварии 26 мая 1818 г. королем Максимилианом I (1756—1825; король с 1806 г.).

... 1819 год. Вюртемберг требует конституцию и получает ее. — Вюртемберг — историческая область на юго-западе Германии, с XIII в. графство, с 1495 г. герцогство; в 1800 г. был оккупирован Францией; будучи союзником Наполеона, стал королевством (1806) и вступил в Рейнский союз, значительно расширив свою территорию; в 1871—1918 гг. входил (формально сохраняя само­стоятельность) в Германскую империю; ныне входит в состав земли Баден-Вюртемберг ФРГ.

Конституцию Вюртембергу даровал 25 сентября 1819 г. король Вильгельм I (1781—1864; правил с 1816 г.).

... 1820 год. Революция и конституция кортесов в Испании и Пор­тугалии. — Революция в Испании, начавшаяся в январе 1820 г. с восстания в Кадисе и вскоре охватившая всю страну, имела глав­ной задачей ликвидацию феодальных отношений в стране; 9 марта 1820 г. испанский король Фердинанд VII (1784—1833; правил с 1813 г.) был вынужден восстановить либеральную конституцию 1812 г., однако спустя три года революция была подавлена с помо­щью вторгшихся в Испанию французских войск, и король восста­новил свой абсолютистский режим.

Португальская революция, которая началась 24 августа 1820 г. и толчком к которой послужила революция в Испании, имела целью ограничение власти дворянства и вывод из королевства англий­ских оккупационных войск; учрежденное восставшими офицерами временное правительство созвало кортесы (парламент), приня­вшие в январе 1821 г. либеральную конституцию, которую был вынужден подписать король Жуан VI (1767—1826; правил с 1816 г.); однако в конце мая 1823 г., после того как французские войска вступили в Мадрид, португальский король отменил конституцию, а кортесы самораспустись.

... 1820 год. Революция и конституция в Неаполе и Пьемонте. — 2 июля 1820 г. в Неаполитанском королевстве разразилась револю­ция, принявшая форму восстания воинских частей, которое воз­главил генерал Гульельмо Пепе (1783—1855), член карбонарской организации, и 6 июля король Фердинанд I (1751 — 1825) был вынужден согласиться на установление конституционной формы правления в своем государстве; однако революция носила верху­шечный, чисто политический характер и не удовлетворила инте­ресы широких народных масс, поэтому, когда в начале 1821 г. в страну вторглись австрийские войска, народ не поддержал сопро­тивление конституционного правительства и в стране была вос­становлена абсолютная монархия.

Революция в Сардинском королевстве (Пьемонте) началась 10 марта 1821 г., на фоне вторжения австрийских войск в Неапо­литанское королевство; 12 марта, после того как восстания вспых­нули в Турине и других городах, король Виктор Эммануил I (1759—1824; правил с 1802 г.), не желая идти на конституционные уступки, отрекся от престола и регентом королевства был назначен принц Карл Альберт (1798—1849; король в 1831—1849 гг.), тотчас же объявивший о введении конституции по образцу испанской и

учредивший временную хунту; однако уже спустя месяц австрий­ские войска вошли в Турин, и революция была подавлена.

... 1821 год. Восстание греков против Турции. — Греческая револю­ция, имевшая целью освобождение Греции от господства Осман­ской империи, началась в марте 1821 г. и, поддержанная Англией, Францией и Россией, завершилась в 1830 г. принятием т.н. Лон­донского протокола (3 февраля), в соответствии с которым страна обрела полную независимость.

... 1823 год. Учреждение ландтагов в Пруссии. — Ландтаги (собра­ния земских чинов), учрежденные в каждой из восьми провинций Пруссии в соответствии с законом от 5 июня 1823 г., имели лишь совещательный характер и должны были собираться каждые два года.

233 ... английский корабль заходит в какой-то из портов Балтийского моря, вопреки обязательствам России поддерживать континенталь­ную блокаду, и тотчас же Наполеон Великий объявляет войну своему брату Александру I, царю Всея Руси. — Одним из важнейших усло­вий Тильзитского мира (7 июля 1807 г.), завершившего Русско- прусско-французскую войну 1806—1807 гг., в которой Россия и Пруссия потерпели сокрушительное поражение, стало обязатель­ство России примкнуть к континентальной блокаде, то есть к объ­явленному Наполеоном 21 ноября 1806 г. запрещению вести тор­говые, почтовые и иные сношения с Британскими островами (этот запрет распространялся на все территории Франции, а также на зависимые от нее и союзные с ней страны). Присоединение Рос­сии к континентальной блокаде нанесло сильнейший ущерб ее экономике и привело к резкому падению курса рубля, и отказ рос­сийского правительства от этой гибельной экономической поли­тики стал главной причиной начавшейся в 1812 г. войны между Россией и Францией.

Александр I Павлович (1777—1825) — российский император с 1801 г.; старший сын Павла I, внук Екатерины II; вступил на пре­стол в результате дворцового переворота и убийства Павла I в ночь на 12 (24) марта 1801 г.; начало его правления ознаменова­лось некоторой либерализацией прежнего режима, стремлением провести реорганизацию управления, что проявилось в расшире­нии прав Сената, образовании министерств и пр.; развитие Рос­сии он представлял себе в чисто европейских формах, планиро­вал введение конституции, отмену крепостного права, а в области внешней политики стремился к расширению границ Российской империи, упрочению ее положения в Европе; при нем к империи были присоединены Восточная Грузия (1801), Западная Грузия (1804), Финляндия (1809), Бессарабия (1812), Северный Азер­байджан (1813) и часть территории бывшего герцогства Варшав­ского (1815); император активно участвовал почти во всех анти- наполеоновских коалициях, и военные победы русской армии в 1812—1814 гг. сделали его вершителем судеб Европы; он настоял на заграничном походе и окончательном разгроме армии Напо­леона, был одной из ключевых фигур на Венском конгрессе 1814—1815 гг., который подвел черту под периодом наполеонов­ских войн, и стал одним из инициаторов создания Священного союза европейских монархов — своеобразного договора о взаи­мопомощи против революционных и национально-освободи­тельных движений.

234 ... гладиатор, все еще истекающий кровью после своей последней битвы, идет к Ватерлоо не сражаться, а подставить под удар свое

горло. — В битве при Ватерлоо (населенный пункт в Бельгии, в провинции Брабант, в 20 км к югу от Брюсселя) 18 июня 1815 г. армия Наполеона была разгромлена войсками Англии, Нидерлан­дов и Пруссии. После этого поражения Наполеон окончательно отрекся от престола.

... и через восемь лет в Санкт-Петербурге вспыхнет республиканский заговор. — Имеется в виду восстание декабристов — попытка госу­дарственного переворота, произошедшая в Санкт-Петербурге 14 (26) декабря 1825 г., имевшая целью либерализацию общественно- политического строя России и совершенная группой дворян- офицеров, многие из которых участвовали в заграничных походах русской армии в 1813—1814 гг. и оккупации Франции войсками союзников, продолжавшейся до 1818 г.

... новоявленный Энкелад сотрясает землю каждый раз, когда он ворочается в своей могиле.— Энкелад — персонаж древнегреческой мифологии, один из гигантов, которого во время битвы богов с ними (гигантомахии) победила Афина, обрушив на него Сицилию; частые землетрясения на этом вулканическом острове древние объясняли попытками Энкелада высвободиться.

235 ... Лишь два человека, два ребенка могли бы сбить ее с дороги и пове­сти не по тому пути, ибо они олицетворяли собой два принципа, противоположных ее принципу движения вперед: Наполеон II и Ген­рих V. — Наполеон II — имеется в виду Наполеон Франсуа Жозеф Шарль Бонапарт (1811—1832), сын Наполеона I и его второй супруги (с 1810 г.) императрицы Марии Луизы (1791—1847), дочери австрийского императора Франца I; при рождении получил титул короля Римского; после первого отречения отца в 1814 г. был перевезен в Вену, в замок Шёнбрунн, где фактически жил в почет­ном плену. После своего второго отречения в 1815 г. Наполеон I провозгласил своего сына императором, и, хотя этот титул не давал ребенку никаких прав и не был признан державами, бона­партисты считали его законным государем Наполеоном II. В 1817 г. договор между противниками Наполеона лишил мальчика наследственных прав на Парму, герцогиней которой была его мать. Дед, император Франц I, взамен даровал ему 22 июля 1818 г. титул герцога Рейхштадтского (по названию городка в Богемии, ныне Закупы в Чехии), но не признал его членом императорской фами­лии и не дал звания эрцгерцога. Юноша с двенадцати лет числился на военной службе, серьезно изучал военное дело и дослужился до чина майора, однако в возрасте двадцати одного года умер от туберкулеза.

Генрих V — имеется в виду граф де Шамбор (см. примеч. к с. 122).

... Бог простер обе свои длани и коснулся ими двух крайних точек Европы, одна из которых — Шёнбруннский дворец, другая — кре­пость Блай. — Шёнбрунн — загородный дворец австрийских импе­раторов, расположенный в западном предместье Вены (ныне в черте города) и окруженный большим парком; строился начиная с 1696 г. по проекту архитектора Иоганна Бернхарда фон Эрлаха (1656—1723) и в основном был закончен к 1713 г. Юный король Римский жил в этом дворце с 1814 г. и в нем же умер.

Блай — см. примеч. к с. 52.

... И что же, скажите мне, сталось с Генрихом Vи Наполеоном II? — На этой фразе обрываются стандартные французские издания «Галлии и Франции».

238      ... пустил в обращение то огромное количество ассигнатов (сорок

четыре миллиарда), какое дало народу возможность приобретать землю ... — Ассигнаты — бумажные деньги эпохи Великой Фран­цузской революции, находившиеся в обращении с 1789 по 1797 гг.; их чрезмерный выпуск привел к резкой инфляции и росту цен.

ПИСЬМА ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

Историко-публицистический очерк «Письма из Санкт-Петербурга» («Lettres de Saint-Pétersbourg»), написанный Дюма осенью 1858 г., во время его пребывания в России, и посвященный злободневной в то время теме отмены крепостного права, публиковалсявначале в париж­ской газете «Век» («Le Siècle») с 21.12.1858 по 10.03.1859. Его первое книжное издание вышло в Бельгии: «Collection Hetzel», Bruxelles, J. Rodez, 1859, 16mo; с него и сделан настоящий перевод, первый на русском языке. Первое книжное издание очерка во Франции вышло лишь спустя семь лет, в составе четвертого тома путевых впечатлений Дюма «В России»: Paris, Michel Lévy frères, 1865—1866, 12mo, 4 v. и под названием «Письма о крепостном праве в России» («Lettres sur le servage en Russie»).

245 ... Отправляясь два месяца тому назад в Санкт-Петербург, я дал себе слово написать несколько писем по поводу освобождения кре­постных в России. — Дюма покинул Париж вечером 15 июня 1858 г. и прибыл в Санкт-Петербург 23 июня; там он оставался до 3 авгу­ста, а затем отправился в Москву.

... побеседовав с людьми, которые подвигнули императора издать закон об освобождении крестьян ... — Имеется в виду Александр II (1818—1881) — российский император с 1855 г., старший сын Николая I (1796 -1855; правил с 1825 г.) и его жены с 1817 г. Алек­сандры Федоровны (Шарлотта Прусская; 1798—1860); один из самых выдающихся представителей династии Романовых, остави­вший в истории российского государства заметный след прежде всего проведенными им масштабными реформами: крестьянской, административной, судебной, военной; погиб в результате терро­ристического акта, организованного партией «Народная воля». Говоря о законе об освобождении крестьян, Дюма имеет в виду высочайший рескрипт от 20 ноября 1857 г. Виленскому, Гроднен­скому и Ковенскому военному генерал-губернатору Владимиру Ивановичу Назимову (1802—1874), ставший правительственной программой освобождения крепостных крестьян, которое было официально провозглашено спустя три года и три месяца, 19 фев­раля 1861 г., в историческом манифесте.

... Санкт-Петербург, 18 августа (1 сентября) 1858 года. — Заметим, что в указанный день Дюма находился не в Санкт-Петербурге, а в Москве.

I

247 ... Любой основатель города является изгнанником, а вернее сказать,

разбойником: Тесей в Греции, Кир в Персии, Ромул в Италии. — Тесей — один из самых известных персонажей древнегреческой мифологии, легендарный царь Афин, сын царя Эгея и царевны Эфры, которому античная традиция приписывает множество вели­ких подвигов.

Кир — вероятно, имеется в виду Кир II Великий (см. примеч. к с. 16).

Ромул — легендарный основатель Рима, внук Нумитора, царя Альба Лонги (древнейший италийский город, находившийся в

20 км к юго-востоку от Рима), сын его дочери Реи Сильвии и бога Марса; согласно римскому историку Титу Ливию, первый царь Рима, правивший в 753—716 гг. до н.э.

Заметим, что Дюма в своем изложении реалий истории Древнего Рима основывается главным образом на сочинении французского историка Ж.Мишле «Римская история» («Histoire romaine»; 1831 — 1835).

... Норманн Рожер, основатель сицилийской монархии, начал с того, что ограбил конюшни Роберта Гвискара. — Эту фразу Дюма заим­ствовал у Ж.Мишле, у которого она звучит так: «Самый доблест­ный народный герой Средневековья, норманн Рожер, похвалялся тем, что вначале грабил конюшни Роберта ГЪискара» («Римская история», I, 1). Неясно, однако, зачем Рожеру I Отвилю (см. при- меч. кс. 119) нужно было воровать лошадей из конюшен своего старшего брата Роберта Гвискара (см. примеч. там же), вместе с которым он завоевывал Сицилию.

... Убежище, созданное Ромулом, находилось между двумя вершинами Капитолийского холма. — Убежище, о котором здесь идет речь, — это т.н. асилум, в древности священное место, где всякого рода преступники и беглецы получали право укрыться от преследова­ний и считались неприкосновенными. Согласно преданию, Ромул устроил подобное убежище в дубовой роще на Капитолийском холме, имея целью увеличить таким образом население только что основанного им Рима.

Капитолийский холм (Капитолий) — один из семи холмов, на которых возник Рим; расположен у левого берега Тибра, к северо- западу от Палатинского холма.

... застойное болото — это Велабр; илистая река — это Тибр. — Велабр — болотистая местность у юго-восточного склона Капито­лия, впоследствии осушенная и превращенная в оживленный тор­говый квартал, где размещались продовольственные лавки города.

Тибр — река в Италии, на которой стоит Рим, самая крупная на Апеннинском полуострове, длиной 405 км; впадает в Тирренское море.

... В городе будет триста сенаторов: это командиры, и триста всад­ников: это заместители командиров. — Всадники (эквиты) — при­вилегированное сословие в Древнем Риме, второе после сенато­ров; первоначально: сражавшаяся верхом патрицианская знать.

248 ... Одно лишь завоевание Лация длилось два века ... — Лаций (соврем. Лацио) — историческая область в западной части Центральной Италии, в бассейне реки Тибр; на ее территории расположен Рим; в древности была заселена италийским племенем латинов; ок. 338 г. до н.э. перешла под полный контроль Рима.

... получили в удел земли, окружавшие померий, то есть привилеги­рованные земли, защищенные самой близостью Рима и простира­вшиеся на пять-шесть миль от города ... — Померий (лат. рошое- rium) — в античности священная граница Рима.

... священную границу, которую, мне думается, Страбон обнаружил в свое время в местности под названием Фесты и которая обеспечивала собственникам владений по эту ее сторону право авгуров ... — Страбон (64/63 до н.э.—23/24 н.э.) — древнегреческий историк и географ, путешествовавший по Греции, Малой Азии, Италии, Испании и Египту; автор недошедших до нас «Историче­ских записок» с изложением событий со 146 по 31 гг. до н.э. и про­

должающей это сочинение «Географии» (ок. 7 г. до н.э.) в 17 кни­гах, в которой он стремился описать известный ему населенный мир на основе сопоставления и обобщения всех известных к его времени данных.

Страбон упоминает Фесты в своей «Географии»: «Между пятым и шестым камнем, обозначающим мили от Рима, находится мест­ность под названием Фесты. Эту последнюю считают границей тогдашней римской области» (V, 3: 2).

Авгуры — в Древнем Риме члены почетной жреческой коллегии, которые выполняли официальные государственные гадания, осно­вываясь на разного рода природных явлениях, а также поведении птиц и животных.

... Эти исконные земельные владения были разделены сперва между тремя трибами, именуемыми тициями, рампами и луцерами: тиции — по имени Тация, рамны — Ромула, луцеры — Лукумона. — Тиции (тации) — вторая из трех учрежденных Ромулом первоначальных триб Рима, состоявшая из сабинян и названная по имени Тита Тация, легендарного царя сабинян.

Рамны — первая из трех патрицианских триб, состоявшая из лати­нян.

Луцеры — третья первоначальная триба, состоявшая из этрусков. Лукумон — титул этрусских князей, стоявших во главе каждого из двенадцати союзных городов-государств Этрурии.

... Разъяснение последнего из этих названий дает Юний. — Юний (Junius) — неясно, о ком здесь идет речь; в данном контексте этот персонаж упоминается без всяких пояснений в сочинении «О латинском языке» (V, 9: 55) римского ученого-энциклопедиста и писателя Марка Теренция Баррона (116—27 до н.э.).

... Волумний, автор трагедий, говорит ... — Волумний (Вольний) упоминается в том же пассаже М.Т.Варрона как драматург, писа­вший этрусские трагедии.

... Они соответствовали, на самом деле, трем главным богам этру­сков и трем священным воротам города. — Этруски — древние пле­мена, населявшие в I тыс. до н.э. северо-западную часть Апеннин­ского полуострова (т.н. Этрурию, соответствующую нынешней области Тоскана) и создавшие развитую цивилизацию, которая предшествовала древнеримской и оказала на нее огромное влия­ние.

Триаду главных этрусских богов составляли Тин, Уни и Менвра; ей соответствовала римская триада, в которую входили Юпитер, Юнона и Минерва.

... Этим исконным земельным владениям никогда не угрожали ни Гракхи, ни Катилина, ни Цезарь — эти великие социалисты древ­ности. — Братья Тиберий Семпроний Гракх (163—133 до н.э.), народный трибун 133 г. до н.э., и Гай Семпроний Гракх (153—121 до н.э.), народный трибун в 123—122 гг. до н.э., пытались провести реформы, расширяющие права мелких землевладельцев и ограни­чивающие владычество аристократии; были убиты политическими противниками.

Катилина, Луций Сергий (ок. 108—62 до н.э.) — римский полити­ческий деятель; стремился добиться консульской власти, демаго­гически выступая защитником римской бедноты, а также разори­вшихся аристократов, обещая тем и другим отмену долгов; потер­пев неудачу, организовал заговор, был разоблачен Цицероном, бежал и поднял восстание против сената, но потерпел поражение и погиб в бою.

... Рим, свободный со времени своего возникновения, — говорит Флор ... — Луций Анней Флор (ок. 70—ок. 140) — древнеримский историк, автор «Эпитом Тита Ливия» (краткой истории Рима, доведенной до 9 г. н.э.).

... начало героическое и аристократическое, которое первое время брало верх над началом демократическим и против которого вспых­нуло восстание на Авентинском холме ... — Имеется в виду состо­явшийся в 494 г. до н.э., во время борьбы плебеев с патрициями, демонстративный выход плебеев из римской общины (т.н. первая сецессия) и уход их за священную границу города, на Авентин- ский холм, расположенный к юго-западу от Палатина.

249 ... начало простонародное и демократическое, которое возобладало с падением Тарквиния Гордого и обеспечило равенство прав посред­ством учреждения должности трибунов. — Луций Тарквиний Гор­дый (?—495 до н.э.) — согласно римскому преданию, последний (седьмой) царь Древнего Рима, правивший в 534—509 гг. до н.э.; своей жестокостью вызвал восстание в Риме, поводом к которому послужило насилие, совершенное его сыном Секстом Тарквинием над добродетельной Лукрецией — женой Тарквиния Коллатина, родственника царя; после этого царь был изгнан из Рима, отпра­вился в Кумы, находившиеся в то время под властью тирана Ари- стодема, и закончил там свои дни.

Трибун — здесь имеется в виду т.н. плебейский трибун, должност­ное лицо в Древнем Риме, избиравшееся начиная с 494 г. до н.э. для защиты прав плебеев от произвола патрицианских магистра­тов; имел право накладывать вето на распоряжения любого маги­страта и сената, издавать эдикты и предлагать законопроекты; личность его считалась неприкосновенной.

... Ему предлагают завоеванные земли в Анции. — Анций (соврем. Анцио) — древний приморский город в 60 км к югу от Рима, в области Лацио, некогда столица вольсков, захваченная римлянами в 468 г. до н.э.

... Народ, — говорит Тит Ливий, — предпочитает требовать земли в Риме, а не владеть ими в Анции. — Тит Ливий (59 до н.э.—17 н.э.) — знаменитый древнеримский историк, автор фундаменталь­ного труда «История Рима от основания Города» (лат. «Ab urbe condita»), над которым он работал сорок лет и из 142 книг кото­рого полностью сохранились лишь 35.

Дюма приводит здесь неточную цитату из этого сочинения (III, 1). ... Мы располагаем первым в истории человечества памятником права: это законы Двенадцати таблиц. — Имеется в виду свод законов Древнего Рима, который был создан в 451—450 гг. до н.э. специально учрежденной для этой цели комиссией из десяти человек (децемвиров), имел целью ослабить противостоя­ние патрициев и плебеев и состоял из двенадцати разделов (таблиц); сохранился лишь в отрывках, и его содержание рекон­струируется по упоминаниям и цитатам, содержащимся в сочине­ниях римских авторов.

250 ... Вспомните Брута, приговаривающего к смерти своих сыновей за то, что они замышляли заговор против республики ... — Брут, Луций Юний (?—509 до н.э.) — согласно преданию, основатель республи­канского государственного строя в Риме; древнеримский патри­ций, который вел борьбу против тирании царя Тарквиния Гордого, своего дяди, закончившуюся изгнанием последнего в 509 г. до н.э.; после этого был избран консулом, но вскоре погиб в поединке с

Аррунтом, сыном низверженного царя; считался образцом добро­детели и гражданственности.

Его сыновья Тит Юний и Тиберий Юний в том же 509 г. до н.э. вступили в заговор, имевший целью восстановление царской вла­сти, но были выданы одним из рабов, схвачены и казнены на гла­зах у отца, вынесшего такое решение и наградившего доносчика.

... Вспомните Виргиния, убивающего кинжалом свою дочь, чтобы вырвать ее из рук Аппия. — Аппий Клавдий Сабин (?—ок. 448 г. до н.э) — римский государственный деятель, консул 452 г. до н.э., отец и дед которого тоже были консулами; глава коллегии децем­виров (451—449 гг. до н.э.), незаконно продливший ее власть на год и ставший виновником т.н. второй сецессии плебеев (449 г. до н.э.): он пытался объявить своей рабыней юную Виргинию, дочь плебея Луция Виргиния и невесту трибуна Луция Ицилия, но отец несчастной девушки собственной рукой заколол дочь, чтобы не допустить ее бесчестия, и эти события стали причиной восста­ния плебеев и их второго ухода на Авентин; покончил жизнь са­моубийством, находясь в тюрьме.

251 ... Продай свою лошадь и своего раба, когда они состарятся, — гово­

рит Катон ... — Имеется в виду Марк Порций Катон Старший (234—149 до н.э.) — римский государственный деятель, оратор и писатель; цензор 184 г. до н.э., боровшийся против иноземного влияния и порчи нравов; непримиримый враг Карфагена; автор нескольких сочинений, в том числе дошедшего до нас труда «О земледелии» («De agri cultura»), неточную цитату из которого при­водит Дюма; считается основоположником латинской прозы.

... Все эти люди, — говорит Нибур ... — Нибур, Бартольд Георг (1776—1831) — выдающийся немецкий историк античности, автор трехтомной «Римской истории» («Römische Geschihte»; 1811— 1832).

... не забывайте эти его слова, когда вскоре будете читать указ императора Александра II... — Имеется в виду упоминавшийся выше рескрипт Александра II.

... Ромул определил каждому гражданину первоначальный земельный надел в два югера ... — Югер — древнеримская мера площади, 2 519 м².

... Это род Корнелиев, род Клавдиев, род Фабиев. — Имеются в виду три древнейших римских рода, из которых вышло много видных государственных деятелей и военачальников.

... Фабии утверждали, что происходят от Геркулеса и Эван- дра ... — Эвандр — персонаж античной мифологии и «Энеиды» Вергилия, глава греческой колонии из аркадского города Паллан - тий, за пол века до Троянской войны обосновавшейся в Лации, на берегу Тибра, на месте будущего Рима; научил местных обитателей письменности, музыке, а также выращиванию бобов (лат. faba); согласно одному из вариантов мифа, его дочь Лавиния была соблазнена Гераклом и родила от него сына, носившего имя Пал- лант.

... они одни выставили триста шесть членов своего рода, которые за четыреста семьдесят семь лет до Рождества Христова пошли вой­ной против вейян и, разгромив их в нескольких сражениях, все до единого погибли затем в сражении у Кремеры. — Кремера — неболь­шая река в области Лацио, правый приток Тибра, длиной 37 км. В 477 г. до н.э. на берегах этой реки, в бою с жителями этрусского города Вейи, был полностью уничтожен попавший в засаду отряд

из трехсот шести представителей рода Фабиев. Рассказ об этом сражении содержится в сочинении Тита Ливия (II, 48 — 50).

252 ... Этрусские цари используют его на строительстве своих циклопи­ческих сооружений, образчиком которых служит Большая Кло­ака ... — Большая Клоака (лат. Cloaca Maxima) — большой сточ­ный канал в Древнем Риме, сооруженный при царе Луции Тарк- винии Приске (?—579; правил с 616 г. до н.э.) для осушения низины между Палатинским и Капитолийскими холмами и доныне служащий частью ливневой канализации города; как сообщает Тит Ливий (I, 56), при строительстве этого канала, которое велось под руководством этрусских мастеров, использовались рабочие из про­стого люда.

253 ... Как видите, Шекспир, этот варвар, как называет его Вольтер, ничего не придумал в своем «Шейлоке». — Шекспир, Уильям (1564— 1616) — великий английский драматург и поэт, автор трагедий, комедий, поэм и сонетов.

Вольтер (см. примеч. к с. 228), став маститым драматургом, крайне негативно относился к драматургии Шекспира и в предисловии к своей последней театральной пьесе «Ирина» («Irène»; 1778) назвал его «варваром с проблесками гения, блистающими в жутком мраке».

Здесь имеется в виду пьеса Шейлока «Венецианский купец» («The Merchant of Venice»; 1596), персонаж которой, жестокий ростов­щик Шейлок, ссудивший деньги венецианскому купцу Антонио, по условиям векселя получает право вырезать фунт мяса из тела купца, если тот не вернет долг в срок.

... Валерий Публикола ... провел перепись этого народа ... — Публий Валерий Публикола (?—503 до н.э.) — один из легендарных осно­вателей Римской республики, возглавивший в 509 г. до н.э. вместе с Юнием Брутом восстание против царя Тарквиния Гордого; четы­режды избирался консулом (в 509, 508, 507 и 504 гг. до н.э.).

... Число это представляется мне сильно завышенным, но именно его дает Мишле. — Мишле, Жюль (1798—1874) — знаменитый фран­цузский историк и публицист, представитель романтической исто­риографии, придерживавшийся демократических и антиклери­кальных взглядов; автор многотомных трудов по истории Франции и всеобщей истории, написанных живым и ярким языком, а также серии книг о природе.

Дюма ссылается здесь на данные из упоминавшегося выше сочи­нения Ж.Мишле «Римская история» (v. I, р. 153).

... Рим вел войну то с вейянами, то с вольсками, то с эквами, то с герниками ... — Вольски — сводолюбивый и воинственный древ­неиталийский народ, обитавший на юго-восточной границе Лация, на обоих берегах реки Л ирис; римляне вели с ними долгую войну и в конце концов покорили их в 338 г. до н.э.

Герники — древнеиталийский народ, обитавший на восточной гра­нице Лация; после нескольких войн были покорены римлянами в 306 г. до н.э.

Эквы — древнеиталийский народ, обитавший в горах к востоку от Лация; в союзе с вольсками вели кровопролитные войны с римля­нами, но в 302 г. до н.э. были покорены ими.

254 ... не говоря уж об ардейцах, которых они просто ограбили ... — Ардейцы — жители Ардеи, города в Лации, в 35 км к югу от Рима, древней столицы рутулов, ставшей в 442 г. до н.э. римской коло­нией.

...он рассказал, что сабиняне сожгли его дом ... — В описании собы­тий, предшествовавших первому уходу плебеев на Авентинский холм, Дюма вслед за Мишле опирается на рассказ Ъгга Ливия (II, 23).

Сабиняне — древнеиталийский народ, обитавший к северо-востоку от Рима, на территории нынешних регионов Лацио, Умбрии и Абруццо; в 290 г. до н.э. были окончательно покорены римля­нами.

... Всем известны миссия и притча красноречивого Менения Агриппы. — Менений Агриппа Ланат (?—493 до н.э.) — римский государственный деятель, консул 503 г. до н.э., одержавший во время своего консульства победу над сабинянами; в 494 г. до н.э., во время первого ухода плебеев на Авентинский холм, был послан сенатом на переговоры с бунтовщиками и сумел примирить их с патрициями, рассказав им притчу о частях тела, возмутившихся против желудка и поплатившихся за это крайним изнеможением.

255 ... Ему предоставили трибунов: это были Юний Брут и Сициний Бел­лу т. — Луций Юний Брут (?—?) и Луций Сициний Беллут (?—?) — предводители плебеев во время их ухода в 494 г. до н.э. на Авен- тин; народные трибуны в 493 г. до н.э. (в 491 г. Сициний Беллут занимал эту должность во второй раз).

... Спурий Кассий, после побед над самнитами дважды удостаива­вшийся почестей триумфа, предлагает раздать народу завоеван­ные земли. — Спурий Кассий Вецеллин (ок. 540—485 до н.э.) — римский военный и политический деятель, трижды избиравшийся консулом (в 502, 493 и 486 гг.) и дважды удостаивавшийся три­умфа; одержал ряд побед над сабинянами (именно они, а не сам­ниты имеются здесь в виду!), латинами, эквами, вольсками и гер- никами; автор первого аграрного закона; по окончании своего третьего консулата был обвинен в попытке узурпации власти, при­говорен к смерти и казнен.

Самниты — древний италийский народ, обитавший в древности в горах Средней Италии, к югу от Лация, в области Самний; потер­пели поражение от римлян и были покорены ими в ходе т.н. Сам­нитских войн (343—290 гг. до н.э.).

... он был приговорен к смерти и сброшен с Тарпейской скалы. — Тар- пейская скала — отвесный утес высотой около 25 м на юго- западной стороне Капитолийского холма в Риме, откуда в древ­ности сбрасывали осужденных на смерть государственных пре­ступников.

... трибун Терентилий Гарса выступил за единый закон, писаное уло­жение. — Гай Терентилий Гарса (?—?) — народный трибун в 462 г. до н.э., внесший предложение об ограничении власти консулов и составлении писаного свода законов.

... как раз в это время в Грецию вторглись Дарий и Ксеркс и она одержала победы при Марафоне и Платеях. — Дарий I Великий (др.-перс. Дараявауш; ок. 550—486; правил с 522 г. до н.э.) — пер­сидский царь, при котором держава Ахеменидов достигла своего наивысшего могущества; провел важнейшие административные, налоговые и другие реформы, способствовавшие развитию тор­говли; в 522—521 гг. до н.э. подавил восстания в Вавилонии, Мидии, Египте, Парфии и других областях; ок. 519 г. до н.э заво­евал северо-западную часть Индии; весной 490 г. до н.э., в ходе Греко-персидских войн 500—449 до н.э., поводом к которым стала военная помощь, оказанная Афинами восставшим против персид­ского господства греческим полисам в Малой Азии, начал завоева­

тельный поход в материковую Грецию, закончившийся разгромом персидской армии в знаменитой битве при Марафоне.

Ксеркс I (др.-перс. Хшаяршан; ок. 519—465 до н.э.) — персидский царь династии Ахеменидов, правивший с 486 г. до н.э., сын Дария I; в 486—484 гг. до н.э. подавил восстание египтян; разру­шил Вавилон, превратив Вавилонское царство в сатрапию; в 480 г. до н.э. предпринял новый поход против Греции, окончившийся поражениями персидского флота при Саламине (480 до н.э.) и Микале (479 до н.э.) и сухопутной персидской армии при Платеях (479 до н.э.); был убит в результате дворцового заговора.

Марафон — селение в Аттике, на берегу Марафонского залива Эгейского моря, в 42 км к северо-востоку от Афин. 12 сентября 490 г. до н.э., во время Греко-персидских войн, в битве при Мара­фоне афинские войска под командованием полководца Мильтиада (ок. 550—489 до н.э.) нанесли поражение персидской армии Дария I, прибывшей туда морским путем.

Платеи — древний город в Беотии, в 50 км к северо-востоку от Афин; союзник Афин во время Греко-персидских войн. 9 сентября 479 до н.э. вблизи этого города состоялось решающее сражение, в котором греческое войско под командованием спартанского пол­ководца Павсания (?—ок. 469 до н.э.) и афинского стратега Ари­стида (ок. 550—ок. 467 до н.э.) одержало победу над персидской армией царя Ксеркса I.

... Послы вернулись с законами, которые растолковал им грек Гермо- дор из Эфеса. — Гермодор (V в. до н.э.) — философ из Эфеса, изгнанный своими согражданами и помогавший римским децем­вирам как переводчик в составлении законов Двенадцати таблиц. Эфес — богатейший древнегреческий город-государство на запад­ном побережье Малой Азии, при впадении реки Каистр (соврем. Малый Мендерес) в Эгейское море (руины этого города находятся к югу от Измира).

256 ... тот самый патриций Аппий, который приказал убить Сикция Ден- тата и требовал отдать ему Виргинию в качестве рабыни, допол­няет законы Двенадцати таблиц ... — Луций Сикций Дентат (ок. 514—450 до н.э.) — знаменитый древнеримский воин, про­званный римским Ахиллом; участник ста двадцати сражений, народный трибун (454 до н.э.); порицал неограниченное господ­ство децемвиров и был предательски убит по их указанию.

... может быть судимо лишь народом в центуриатных комициях. — Центуриатные комиции — народные собрания в Древнем Риме, олицетворявшие вооруженный римский народ (все римские граж­дане были разделены на пять имущественных разрядов, выстав­лявших определенное количество центурий и имевших соответ­ствующее число голосов в этих собраниях); ведали вопросами войны и мира, избирали высших магистратов и исполняли судеб­ные функции.

... пусть заплатит штраф в сто пятьдесят ассов. — Асе — древне­римская бронзовая, а позднее медная монета, вес и облик которой претерпевал на протяжении веков значительные изменения.

257 ... Не напоминает ли это вам нашу десятину, упраздненную в 1789 году? — Десятина — налог в пользу церкви, отмененный во Франции на знаменитом ночном заседании 4 августа 1789 г. Наци­онального собрания наряду с многими другими пережитками фео­дализма.

258 ... Вслушайтесь в горестный крик Вергилия ... О Мантуя, слишком, увы, к Кремоне близкая бедной ... — Дюма вслед за Мишле приводит

здесь известный стих Вергилия (см. примеч. к с. 59) из его «Буко­лик» (эклога IX, 28), который в оригинале звучит так: «Mantua vae miserae nimium vicina Cremonae».

Мантуя — древний город в Северной Италии, в Ломбардии, адми­нистративный центр одноименной провинции; известен с VI в. до н.э. как этрусское поселение; в 214 г. до н.э. был захвачен рим­лянами; в средние века городская республика и сильная крепость, важнейшая стратегическая позиция в регионе; с нач. XVIII в. находился под властью Австрии; в 1866 г* вошел в состав Итальян­ского королевства.

Кремона — город в Ломбардии, на левом берегу реки По, в 60 км к западу от Мантуи; административный центр одноименной про­винции; основан в 218 г. до н.э.

Горестный крик Вергилия, уроженца Мантуи, был вызван тем, что Октавиан Август (см. примеч. к с. 17), одержав победу в войне с Марком Антонием (83—30 до н.э.), отдал земли кремонцев, сочув­ствовавших его противнику, своим солдатам, а так как этих земель не хватило, он добавил к ним земли мантуанцев, сделав это лишь по той причине, что их владения соседствовали с владениями кре­монцев.

... Рим оказывается в том же положении, в каком находилась Фран­ция после признания коммун Людовиком Толстым ... — О Людо­вике VI Толстом см. примеч. к с. 133.

II

259 ... война с Самнием длилась двести лет; самниты вступили в союз с этрусками; Фабий одержал над ними победу, а Папирий Курсор их разгромил. — Самний — историческая область в Средней Италии, к востоку от Рима, населенная в древности италийским племенем самнитов и в нач. III в. до н.э. покоренная Римом; географически соответствует нынешней области Абруццо.

Самний был захвачен римлянами в результате трех т.н. Самнит­ских войн, происходивших в 343—341, 326—304 и 298—290 гг. до н.э.

Квинт Фабий Максим Руллиан (?—?) — древнеримский политик и военачальник, пять раз избиравшийся консулом (в 322, 310, 308, 297 и 295 гг. до н.э.) и прославившийся своими победами в ходе Второй и Третьей Самнитских войн; первую из них он, тогда начальник конницы, одержал в 325 г. до н.э. под Имбринией, без разрешения командующего вступив в бой с самнитами.

Луций Папирий Курсор (?—?) — древнеримский политический деятель и военачальник, пять раз избиравшийся консулом (в 326, 320, 319, 315 и 313 гг. до н.э.) и дважды назначавшийся диктатором (в 324 и 309 гг. до н.э.); в ходе Второй Самнитской войны одержал ряд крупных побед.

... двинулись в Этрурию, вошли в союз с галлами и умбрами, и, для того чтобы победить их, понадобилась самоотверженность Деция. — Этрурия — историческая область в Центральной Италии, соответ­ствующая современной Тоскане; в древности была заселена пле­менами этрусков; к нач. III в. до н.э. перешла под власть Рима. Умбры — древнеиталийский народ, господствовавший некогда в Северной и Средней Италии и под напором этрусков мигрирова­вший к югу Апеннинского полуострова; во время Третьей Самнит­ской войны состоял вместе с этрусками и сенонскими галлами во враждебной Риму коалиции, но после ее поражения в битве при Сентине (295 г. до н.э.) подчинился римлянам.

Публий Деций Мус (?—295 до н.э.) — древнеримский политик и полководец, четырежды консул (в 312, 308, 297 и 295 гг. до н.э.); геройски погиб в сражении при Сентине, командуя левым флан­гом римского войска и ценой собственной жизни остановив контратаку противника.

... последние разбойники, как их называли римляне, задохнулись в задымленной пещере, точно так же, как это произошло в наши дни с арабами из Дахры. — Дахра — горный массив на севере Алжира, населенный в основном берберами.

Здесь имеется в виду одна из самых позорных страниц в истории французского завоевания Алжира (1830—1848 гг.): 18 июня 1845 г., во время восстания в Дахре, племя улед-риах, укрывшееся в одной из горных пещер, было полностью уничтожено дымом огромного костра, который по приказу полковника (с 1855 г. маршала и с 1856 г. герцога Малаховского) Эмабля Пелисье (1794—1864), при­держивавшегося тактики «выкуривания», разожгли у входа в пещеру французские солдаты; всего тогда погибло около тысячи человек.

... По другую сторону Самния находилось то, что тогда называли Великой Грецией и что можно было бы определить всего лишь в нескольких словах: страна, которая видна с вершины Этны ... — Великая Греция (лат. Magna Graecia) — область древнегреческих колоний на юге Италии и на Сицилии, которые возникали там начиная с VIII в. до н.э., отличались высокой культурой и позднее попали под власть Рима.

Этна — находящийся на востоке Сицилии самый высокий дей­ствующий вулкан в Европе: в настоящее время его высота состав­ляет примерно 3 350 м.

... любимая богами страна, представлявшая огромный оазис для гре­ческих переселенцев и состоявшая из Бруттия, Лукании, Певцетии, Япигии, Апулии и Сицилии. — Брутгий — историческая область на юго-западной оконечности Апеннинского полуострова, географи­чески соответствующая современной Калабрии; населявшие ее италийские племена бруттиев в IV—III вв. до н.э. вели ожесточен­ную борьбу с Римом, окончившуюся их подчинением и романиза­цией.

Лукания (соврем. Базиликата) — историческая область в Южной Италии, на юге граничившая с Бруттием; была захвачена римля­нами в 272 г. до н.э.

Певцетия — историческая область на юго-востоке Апеннинского полуострова: средняя часть восточного побережья Апулии, от Бария (соврем. Бари) до Брундизия (соврем. Бриндизи).

Япигия — южная часть Апулии, населенная в древности племе­нами япигов.

Апулия — см. примеч. к. с. 127.

... Там, вокруг гигантского вулкана, который поднимается на семь тысяч футов выше Везувия, все принимает колоссальные раз­меры ... — Везувий — действующий вулкан на Апеннинском по­луострове, близ Неаполитанского залива, к востоку от Неаполя; высота его составляет 1 277 м.

... колонна храма Гигантов, в каннелюре которой может улечься спать человек ... — Имеется в виду грандиозный храм Зевса Олим­пийского в Акраганте (соврем. Агридженто), самый большой дорический храм в мире, сооруженный греческими колонистами в честь своей победы над Карфагеном в 480 г. до н.э. и украшенный 38 гигантскими фигурами: 19 мужскими (атлантами) и 19 жен­

скими (кариатидами); впрочем, храм остался незавершенным, а впоследствии был разрушен землетрясениями и обращен в каме­ноломни.

260 ... Они назывались Селинунт, Агригент, Сиракузы, Паноры, Сиба- рис ... — Селинунт — в древности значительный город на юго- западном побережье Сицилии; греческая колония, основанная колонистами из Мегар в 628 г. до н.э.; в 409 г. до н.э. был разорен карфагенянами; окончательно разрушен сарацинами в 827 г.; сохранились огромные руины дорических храмов этого города, находящиеся возле современной деревни Маринелла.

Агригент (соврем. Агридженто, сицил. Джирдженти) — древний город на южном берегу Сицилии, основанный в 582 г. до н.э. гре­ческими колонистами из соседнего города Гелы, которые дали ему имя Акрагант, и вскоре превратившийся в крупнейший торговый центр благодаря вывозу вин и масла в Карфаген; в 211 г. до н.э. попал под власть римлян, называвших его Агригентом; после захвата его в 828 г. арабами назывался Керкент; официальное название «Агридженто» получил в 1927 г.

Сиракузы (соврем. Сиракуза, административный центр одно­именной провинции) — древний портовый город на юго-востоке Сицилии, основанный коринфянами ок. 733 г. до н.э.

Панорм (соврем. Палермо, административный центр области Сицилия и провинции Палермо) — приморский город и порт на северном побережье Сицилии, основанный финикийцами около 800 г. до н.э. и подпадавший под господство различных завоевате­лей; в 254 г. до н.э. его захватили римляне, затем византийцы (535), арабы (831), но только в эпоху норманнов (XII в.) он стал столицей Сицилии.

Сибарис — древнегреческий город в Лукании, близ устья реки Крати на западном берегу Тарентского залива, основанный ахей­цами ок. 720 г. до н.э. и ставший самым богатым городом Великой Греции, богатство и изнеженность жителей которого вошли в поговорку; в 510 г. до н.э. потерпел поражение с соседним Крото­ном и был разрушен.

... В Агригенте, по словам Диодора Сицилийского, было двести тысяч жителей ... — Диодор Сицилийский (ок. 90—ок. 21 до н.э.) — древнегреческий историк, родом из Сицилии, долго живший в Риме; автор «Исторической библиотеки», в которой использованы труды, не сохранившиеся до нашего времени; из ее 40 книг до нас дошли книги I—V и XI—XX.

... тиран Дионисий в одном только городе Сиракузы набрал войско, в котором было сто двадцать тысяч пехотинцев и двенадцать тысяч конников. — Дионисий Старший (ок. 430—367 до н.э.) — сиракуз­ский тиран с 405 г. до н.э.; преуспел в борьбе с карфагенянами, заключив с ними выгодный мир в 392 г. до н.э.; превратил Сира­кузы в самый укрепленный город западного Средиземноморья, покровительствовал искусствам; был известен своей жестокостью и подозрительностью; умирая, оставил власть своему сыну Диони­сию Младшему (397—337 до н.э.).

... пустынное взморье Сибариса, наполнявшего песнями и благоуха­ниями Тарентский залив ... — Тарентский залив (соврем. Гольфо ди Таранто) — залив в северной части Ионического моря, на крайнем юге Апеннинского полуострова; в VIII—VI вв. до н.э. его берега были заселены греческими колонистами; Сибарис находился на его западном побережье, вблизи нынешнего городка Сибари.

... Такова была страна, которую завоеватели увидели с Регийского мыса и с вершины горы Вултур. — Регийский мыс — вероятно, име­ется в виду юго-западная оконечность Апеннинского полуострова, на которой расположен приморский город Реджо ди Калабрия (древн. Регий, основанный греческими колонистами в VIII в. до н.э.) и которая отделена от восточного берега Сицилии довольно узким Мессинским проливом.

Вултур (соврем. Монте Вультуре) — гора высотой 1 326 м в Ита­лии, в Апеннинах, в Базиликате, в провинции Потенца, в 320 км к северу от Реджо ди Калабрия; потухший вулкан, в древности служивший границей между Апулией и Луканией.

... как из грязи Нила рождаются насекомые и рептилии ... — Нил — величайшая река Африки, длиной около 6 700 км; берет начало на Восточно-Африканском нагорье, протекает по Судану и Египту и впадает в Средиземное море, образуя обширную дельту с много­численными рукавами.

... С их помощью Гелон и Дионисий защищали Сицилию от карфагенян и порабощали ее во имя собственной выгоды. — Гелон (ок. 540—478 до н.э.) — тиран Сиракуз с 485 г. до н.э.; будучи начальником кон­ницы у Гиппократа, тирана города Гелы, враждовавшего с Сираку­зами, а с 491 г. до н.э. опекуном сыновей Гиппократа, узурпировал власть; в 485 г. до н.э. под предлогом возвращения в Сиракузы изгнанных оттуда аристократов захватил этот древний город и за короткое время перестроил его; после победы над карфагенянами в битве при Гймере (480 до н.э.) распространил свою власть почти на всю Сицилию.

... Сын горшечника, брошенный на улице, прельстил их своей красо­той, и они усыновили его; из бедняка он сделался богачом, из рас­путного подростка — коронованным царем. Звался он Агафоклом. — Агафокл (ок. 360—289 до н.э.) — тиран Сиракуз с 317 г. до н.э.; талантливый полководец, завоевавший почти все греческие города в Сицилии и в 304 г. до н.э. объявивший себя царем сицилийцев; годы его правления стали временем наибольшего военного могу­щества и культурного расцвета Сиракузской державы, распавшейся после его смерти. Согласно одной из версий его происхождения, он был сыном переселившегося в Сиракузы горшечника Каркина из Регия и в юности подрабатывал проституцией, затем стал эро- меном богатого сиракузянина Дамаса, обратившего внимание на его редкую красоту, а после смерти своего покровителя женился на его вдове и унаследовал его состояние, сделавшись одним из самых богатых жителей Сиракуз.

261 ... отступник от своего пола, румянивший щеки и украшавший их

мушками, именовавшийся прежде Филохарисом, а теперь звавшийся Таис, поднялся со своего места и, картавя, стал уверять всех, что некий старинный мирный договор, восходящий ко временам Кавдин- ского ярма, запрещает римлянам огибать мыс Юноны Лациний- ской. — Филохарис — житель Тарента, о котором рассказывает в главе XV своей «Истории самнитских войн» древнеримский исто­рик Аппиан (ок. 95—ок. 170); демагог, предававшийся блуду и по­лучивший за это от своих сограждан насмешливое женское про­звище Таис.

Здесь речь идет о мысе Лациний (Лакиний; соврем. Капо Колонна) на западном берегу Тарентского залива, у входа в него, в 9 км к юго-востоку от древнегреческого города Кротон (соврем. Кро­тоне); на этом мысе находился весьма почитавшийся в древности храм богини Геры (лат. Юноны), который датируется V в. до н.э. и

от которого до нашего времени сохранилась лишь одна колонна; этот храм упоминает Ъгг Ливий (XXIV, 3).

В 321 г. до н.э., во время Второй Самнитской войны (326—304 до н.э), в итоге закончившейся победой Рима, римская армия, кото­рой командовали консулы Тит Ветурий Кальвин и Спурий Посту- мий Альбин, была окружена в Кавдинском ущелье, лесистом гор­ном проходе в стране самнитов, и капитулировала; воины и командиры сдали свое оружие, одежду и военное имущество и должны были совершить позорный обряд — пройти «под ярмом», то есть через низкие воротца, связанные из копий. Эту историю, вошедшую в поговорку как один из примеров величайшего униже­ния, рассказал Тит Ливий (IX, 1—6).

Договор с тарентинцами, запрещавший римлянам огибать мыс Лациний и тем самым закрывавший им путь в Адриатическое море, был заключен в 303 г. до н.э., через семнадцать лет после позорного Кавдинского ярма.

... В ту пору в Эпире, отделенном от них Адриатическим морем, был такой человек, военачальник, царь ... — Эпир — историческая область на северо-западе 1})еции, к западу от Фессалии, отделен­ная от нее горной цепью Пинд; с кон. V в. до н.э. независимое царство, в 167 г. до н.э. оккупированное римлянами и ставшее римской провинцией.

Здесь имеется в виду Пирр I (ок. 318—272 до н.э.) — царь Эпира в 306—302 и в 297—272 гг. до н.э., выдающийся полководец и уме­лый дипломат, один из самых сильных противников Рима; в 280 г. до н.э., вмешавшись в конфликт между Тарентом и Римом, выса­дился в Италии и одержал победы над римлянами в сражениях при Гераклее (280 до н.э.) и Аускуле (279 до н.э.), затем высадился в Сицилии и в течение 278—276 гг. до н.э. завоевал там почти все карфагенские крепости; в 275 г. до н.э. потерпел поражение при Беневенте и после этого вернулся в Эпир; в 273 г. до н.э. завоевал Македонию, затем напал на Пелопоннес и погиб в ходе уличных боев в городе Аргос.

...по линии Эакида, своего отца, он происходил от Геркулеса, а по линии Фтии, своей матери, — от Ахилла. — Эакид (?—313 до н.э.) — царь Эпира в 331—316 и 313 гг. до н.э.; двоюродный брат Олим­пиады, матери Александра Македонского; в 316 г. до н.э. был изгнан из Эпира, в 313 г. до н.э. на короткое время вернул себе трон, но затем потерпел поражение в борьбе со своими противни­ками, бежал в Этолию и погиб там в одном из сражений, после чего царская власть перешла к его младшему брату Анкету II (пра­вил в 313—307 гг. до н.э.).

Фтия (?—?) — жена царя Эакида, дочь Менона IV (ок. 375—321 до н.э.), царя Фарсала; мать царя Пирра I.

Ахилл (Ахиллес) — в древнегреческой мифологии, «Илиаде» и «Одиссее» Гомера — храбрейший из греческих героев, осаждавших Трою.

... Мальчика привезли ко двору Главкия, царя Иллирии ... — Илли­рия — историческая область на северо-западе Балканского полу­острова, на восточном побережье Адриатического моря, гранича­щая на юге с Эпиром.

Главкий (?—302 до н.э.) — царь племени тавлантиев, обитавших в Иллирии, на побережье Адриатического моря, вблизи города Эпи- дамн (соврем. Дуррес в Албании); правил с 335 г. до н.э.

... Неоптолем, который однажды уже похитил у него трон, похи­щает его во второй раз. — Неоптолем II (ок. 331—297 до н.э.) —

царь Эпира в 302—297 гг. до н.э., занявший престол после изгна­ния Пирра I, его троюродного брата; сын царя Александра I Эпир­ского (ок. 370—331; правил с 350 г. до н.э.) и его жены Клеопатры Македонской (ок. 356—308 до н.э.), родной сестры Александра Македонского; когда Пирр I вернулся с египетским войском в Эпир, был вынужден разделить с ним власть, но вскоре был убит своим соправителем.

... Лишенный короны царь вступает в войско Деметрия, царя Маке­донии ... — Деметрий I Полиоркет (ок. 337—283 до н.э.) — сын Антигона Одноглазого; известный полководец, принимавший активное участие в борьбе диад охов (гр. «преемники») — воена­чальников Александра Македонского, которые после смерти царя (323 г. до н.э.) разделили в результате долгих войн, продолжа­вшихся двадцать два года, его огромную империю; царь Македо­нии в 294—288 гг. до н.э.; зять царя Пирра I, женатый на его сестре Деидамии (?—300 до н.э.).

... под его командованием и под командованием Антигона он прини­мает участие в знаменитой битве при Ипсе ... — Антигон Одно­глазый (ок. 384—301 до н.э.) — один из самых известных полко­водцев Александра Македонского, после смерти которого он в борьбе с другими диадохами сосредоточил под своей властью основную часть его владений, включавшую всю Малую Азию, Сирию и часть Греции, и в 306 г. до н.э. принял царский титул, но спустя пять лет погиб в битве при Ипсе.

Ипс — селение в Малой Азии, во Фригии, вблизи которого летом 301 г. до н.э. произошла решающая битва между войсками Анти­гона Одноглазого и войсками коалиции других диадохов, пыта­вшихся противостоять его политике; восьмидесятилетний Антигон потерпел в этой битве полное поражение и был убит, что привело к окончательному распаду империи Александра Македонского.

262 ... У него на глазах погибает Антигон, и с его смертью огромная дер­жава Александра Македонского раскалывается на четыре части, каждая из которых станет царством: Фракийским, Македонским, Египетским и Сирийским. — Фракийское царство — имеется в виду государство Лисимаха (ок. 360—281 до н.э.), одного из диадохов, бывшего сатрапа Фракии, объявившего себя в 306 г. до н.э. царем и после сражения при Ипсе, в котором он участвовал лично, при­соединившего к своей державе ряд областей Малой Азии вплоть до Таврских гор.

Властителем Сирийского царства стал Селевк I Никатор (ок. 358— 281 до н.э.), бывший сатрап Вавилонии; Египетского царства — Птолемей I Сотер (ок. 367—283 до н.э.), бывший сатрап Египта; Македонского царства — Кассандр (ок. 355—297 до н.э.), старший сын диадоха Антипатра (ок. 397—319 до н.э.),наместника Маке­донии.

... Оттуда сын Эакида отправляется в Египет; там он женится на дочери Береники ... — Царь Пирр I женился в Египте на Антигоне (?—ок. 295 до н.э.), падчерице царя Птолемея I Сотера, дочери его четвертой жены (с 317 до н.э.) Береники I (ок. 340—279/268 до н.э.) от ее первого брака.

... Человека этого звали Пирром. — Имя «Пирр» (гр. «Пвррод») означает «Огненный».

... в память о своем паломничестве в оазис Амона он носил на своем шлеме козлиные рога ... — Амон — древнеегипетский верховный бог, которого греки отождествляли с Зевсом, а римляне — с Юпи­тером; изображался в виде человека с закрученными бараньими 560

рогами; его святилище находилось в оазисе Сива в пустыне к западу от Нила.

... Разве не замыслил он с этой целью перебросить мост из Эпира в Калабрию, из Аполлонии в Отранто?! — Аполлония — крупнейший древнегреческий порт в Иллирии (в соврем. Албании), основан­ный в 588 г. до н.э. выходцами из Коринфа и Керкиры; находился на правом берегу реки Аоя (соврем. Вьоса), в 10 км к востоку от места ее впадения в Адриатическое море; на исходе античности пришел в упадок и был покинут жителями.

Отранто (древн. Падрунт) — приморский город в Италии, на юго- восточной оконечности Апеннинского полуострова, ближайший к берегам Иллирии, от которых его отделяет пролив шириной 64 км.

... Фабриций и Курий Дентат ... были совсем не такими военачальни­ками, как Дарий и Пор ... — Гай Фабриций Лусцин (?—?) — древ­неримский политический деятель и военачальник, отличавшийся честностью и неподкупностью; консул в 282 и 278 гг. до н.э.; в качестве легата консула участвовал в сражении при Гераклее (279 г. до н.э.) и вел переговоры о выдаче военнопленных.

Маний Курий Дентат (?—ок. 270 до н.э.) — древнеримский поли­тический деятель и полководец, четырежды консул (в 290, 284, 275 и 274 гг. до н.э.); в 275 г. до н.э. в сражении при Беневенте одержал победу над войском царя Пирра.

Дарий — имеется в виду персидский царь Дарий III (см. примеч. к с. 68).

Пор (?—?) — индийский раджа, владевший землями между реками Гидасп и Ченаб в бассейне Инда и в битве при Гидаспе (326 г. до н.э.) потерпевший сокрушительное поражение от Александра Македонского, который вторгся в его владения; однако, оценив его мужество и благородство, великодушный победитель сохранил за ним престол и даже расширил территорию его царства.

... вместо Граника и Гидаспа ему предстояло встретить на своем пути Гераклею, Аускул и Беневент. — Гидасп (соврем. Джелам) — река в Индии и Пакистане, длиной 774 км, приток реки Ченаб в бассейне Инда. Летом 326 г. до н.э. Александр Македонский раз­громил в битве при Гидаспе армию царя Пора; эта битва стала последним крупным сражением в биографии великого завоева­теля.

Граник (соврем. Бига, или Чанчай в Турции) — небольшая река на северо-западе Малой Азии, в Троаде, впадающая в Мраморное море; переправившись через Геллеспонт, Александр Македонский в мае 334 г. до н.э. разгромил там армию персидского царя Дария III.

Гераклея (соврем. Поликоро) — древнегреческий город в Лукании, на западном берегу Тарентского залива; в июле 280 г. до н.э. в сра­жении близ этого города царь Пирр одержал победу над римским войском, которым командовал консул Публий Валерий Левин. Аускул (соврем. Аскол и Сатриано в провинции Фоджа) — город в Апулии; в 279 г. до н.э. близ него состоялась двухдневная крово­пролитная битва между римским войском под командованием консула Публия Деция Муса и войском царя Пирра, которому уда­лось одержать в ней победу, но ценой огромных потерь.

Беневент (соврем. Беневенто) — город в Южной Италии, в Кам­пании; в 275 г. до н.э. близ него состоялось сражение войска царя Пирра с римлянами, в котором он потерпел поражение, что заста­вило его покинуть Италию и вернуться в Эпир.

... умер во время похода в Аргос, убитый черепицей, которую бросила в него с крыши дома какая-то старуха. — Аргос — древний город в Греции, в Пелопоннесе, столица Арголиды.

Царь Пирр был оглушен, а затем убит на одной из тесных улиц Аргоса во время штурма этого города.

263 ... После сражения при Гераклее, в котором погибла половина его

войска, он произнес, когда его стали поздравлять с победой ... — Свою историческую фразу (в разных исторических сочинениях она приводится в несколько разных формах), породившую выражение «Пиррова победа», царь Пирр произнес после своей победы в битве при Аускуле.

... водворившимся на калабрийском побережье от Сциллы до Регия ... — Сцилла (соврем. Шилла) — город на калабрийском побережье Тирренского моря, при входе в Мессинский пролив, напротив мыса Пелоро, в 22 км к северу от Регия (соврем. Реджо).

... Сицилия принадлежала трем силам — сиракузянам, карфагенянам и мамертинам. — Здесь имеются в виду обстоятельства начала Первой Пунической войны (264—241 до н.э.). К 264 г. до н.э. вся западная и центральная части Сицилии находились во власти Кар­фагена; часть территории острова принадлежала греческому городу Сиракузы, а часть — городу Мессана (соврем. Мессина), который захватили бывшие наемники царя Агафокла, называвшие себя «марсовыми людьми», или мамертинами, и основавшие там раз­бойничью республику. В 265 г. до н.э., защищаясь от Сиракуз, мамертины стали призывать на помощь одновременно римлян и карфагенян; карфагеняне пришли первыми и заняли город, но вскоре появились и римляне, которые сумели вытеснить из Сира­куз карфагенский гарнизон; с этих событий и началась война, проходившая с переменным успехом и в итоге закончившаяся поражением Карфагена, который был вынужден уступить Сици­лию римлянам.

... Консул Аппий ... переправил на Сицилию два легиона. — Аппий Клавдий Кавдекс (?—?) — древнеримский государственный дея­тель, консул 264 г. до н.э., склонивший римский сенат к решению оказать помощь мамертинам и возглавивший войско, которое высадилось на восточном побережье Сицилии и захватило Мес- сану.

... Я потерпел поражение от римлян еще до того, как успел разгля­деть их, — сказал Гиерон, тиран Сиракуз. — Здесь имеется в виду Гиерон II (ок. 306—ок. 215 до н.э.) — тиран Сиракуз с 270 г. до н.э., бывший военачальник царя Пирра, носивший царский титул и считавший себя дальним потомком тирана Гелона; в 271—264 гг. до н.э. боролся с мамертинами, но из-за вмешательства карфаге­нян не сумел разгромить их; потерпев в 264 г. до н.э. поражение от римлян и заключив с ними мир, в ходе Первой Пунической войны встал на их сторону; остался верен римлянам и в ходе Вто­рой Пунической войны (218—201 до н.э.).

... Консул Дуилий, придумавший эти абордажные вороны и одержа­вший с их помощью не одну победу, извлек из своего триумфа уди­вительную и приятную для слуха привилегию ... — Гай Дуилий (?—?) — римский политический деятель и флотоводец времен Первой Пунической войны, консул 260 г. до н.э.; изобретатель абордажных воронов; в год своего консульства одержал реши­тельную победу над карфагенянами в морском сражении близ 562

города Милы (соврем. Милаццо) на северо-восточной оконечно­сти Сицилии.

264 ... в его честь была воздвигнута колонна, украшенная корабельными

таранами и получившая из-за этого украшения название Ростраль­ной. — Ростр — бронзовый корабельный таран (подводная носовая часть корабля, имеющая форму острия).

... Регул первым переправился из Агригента в Африку. — Марк Ати- лий Регул (?—ок. 248 до н.э.) — римский консул в 267 и 256 гг. до н.э.; полководец, прославившийся в Первой Пунической войне; в 256 г. до н.э. нанес поражение флоту Карфагена при Экноме (Южная Сицилия), а вслед за тем осуществил высадку римских войск в Африке, после ряда крупных побед закончившуюся его поражением и пленением (255 г. до н.э.). По недостоверному пре­данию, Регул, отправленный в Рим вместе с карфагенским посоль­ством в качестве посредника, дал слово возвратиться в плен, если его посредничество не будет удачным. В Риме он уговорил сенат продолжать войну и, твердо держа слово, вернулся в Карфаген, где и был замучен.

... Здешний берег защищало чудовище, казавшееся духом этой таин­ственной земли: змей длиной в сто пятьдесят футов разворачивал свои огромные кольца на виду у римской армии. — Историки Луций Анней Флор (см. примеч. к с. 248) и Павел Орозий (ок. 380—ок. 420) рассказывают сказочную историю о том, как во время африкан­ской экспедиции Регула на его лагерь напал огромный змей дли­ной в сто двадцать футов, пожиравший людей; дротики и стрелы отскакивали от шкуры чудовища, и только с помощью баллист удалось нанести ему смертельный удар.

... некий лакедемонский наемник ... призывает в войско своих това­рищей, увлекает римлян в долину, наголову разбивает Регула, берет его в плен и в оковах на ногах и руках приводит в Карфаген ... — Имеется в виду Ксантипп (?—?) — спартанский военачальник, во время Первой Пунической войны состоявший на службе у Карфа­гена, реформировавший в 256 г. до н.э. карфагенскую армию и в следующем году в битве у Тунета (соврем, город Тунис) разгроми­вший Регула.

... А теперь без промедления перейдем к Ганнибалу. — Ганнибал (ок. 247—183 до н.э.) — карфагенский полководец и государствен­ный деятель, непримиримый враг Рима; внес большой вклад в раз­витие военного искусства; с 225 г. до н.э. командовал карфаген­ской конницей в Испании; с 221 г. до н.э. главнокомандующий карфагенской армией; в 219 г. до н.э. спровоцировал Вторую Пуническую войну (218—201 до н.э.), напав на союзников Рима; в 218 г. до н.э. с большой армией перешел через Альпы и, вторгну­вшись в Цизальпинскую Галлию и Италию, одержал ряд побед; в 216 г. до н.э. победил в знаменитой битве при Каннах; с 212 г. до н.э. уступил римлянам инициативу в войне; в 203 г. до н.э. был отозван на родину для ее защиты от высадившейся в Африке рим­ской армии; в битве при Заме (202 до н.э.) был полностью разбит римлянами, что вынудило Карфаген принять условия мира, пред­ложенные противником; после войны возглавлял управление Кар­фагеном; в 195 г. до н.э., подозреваемый римлянами в подготовке новой войны, бежал в Сирию к царю Антиоху III и стал его воен­ным советником; после поражения Антиоха в войне с Римом победители потребовали выдать им Ганнибала, вынудив его тем самым искать убежище в Армении, а затем в Вифинии; узнав, что

вифинский царь готов выдать его Риму, карфагенский полководец принял яд.

... римляне успели заключить мир с карфагенянами, получили от них Сицилию, завершили Первую Пуническую войну, покорили галлов и лигуров и через Марсель распространили свое влияние на берега Роны, а через Сагунт — на берега Эбро. — Лигуры — собирательное на­именование племен, населявших в древности Северо-Западную Италию и Юго-Восточную Францию; начиная с III в. до н.э. ока­зывали упорное сопротивление римлянам, но уже в следующем столетии были покорены ими.

Напомним, что Марсель (древн. Массалия) находится в 40 км к востоку от устья Роны.

Сагунт (соврем. Сагунто) — древний город на востоке Испании, в 25 км к северу от Валенсии, вблизи побережья Валенсийского залива, в 150 км к юго-востоку от устья Эбро (см. примеч. к с. 70), основанный греческими колонистами; в 219 г. до н.э., будучи союзником Рима, после долгой и упорной осады был захвачен карфагенянами и обращен ими в развалины, что стало причиной начала Второй Пунической войны, но спустя восемь лет занят римлянами и обращен ими в колонию.

... Гамилькар, отец Ганнибала, подчинил себе берега Африки вплоть до Великого океана, пересек пролив и захватил часть Испании. — Гамилькар Барка (ок. 270—228 до н.э.) — карфагенский военачаль­ник и государственный деятель, отец Ганнибала; выдвинулся в конце Первой Пунической войны и с 247 г. до н.э. командовал карфагенскими войсками в Сицилии; в 237—228 гг. до н.э. был главнокомандующим в Испании, подчинил Карфагену воинствен­ные племена Южной Испании по реке Бетис (соврем. 1Ъадал- квивир) и погиб, сражаясь с племенами ориссов, обитавших в верховьях и среднем течении реки Анас (соврем. 1Ъадиана).

... Африканского змея так и не убили, и теперь он разворачивал свои кольца от страны гарамантов до Пиренейских гор. — Гараманты — народ, обитавший в древности в Сахаре, на плоскогорье Фессан (рим. Фазания), которое расположено на территории современной Ливии, и основавший там крупное царство; согласно версии Геро­дота, писавшего о них в IV книге своей «Истории», — самое древ­нее население Африки; в 19 г. римский полководец Корнелий Бальб захватил их главный город Гараму (соврем. Джерма). Пиренеи — см. примеч. к с. 71.

... Гамилькар намеревался сделать первый шаг и из Барсино, неза­долго до этого построенного им, перейти в Италию, но внезапно был убит веттонами. — Барсино (соврем. Барселона) — город на вос­точном побережье Испании, который, согласно преданию, был основан Гамилькаром Баркой и назван им в честь своей семьи. Веттоны — один из древних народов Иберийского полуострова, обитавший в его центральной части, в междуречье рек Дуэро и Тахо.

О том, что Гамилькар Барка погиб в сражении с веттонами, сооб­щает в своем труде «О знаменитых людях» («Гамилькар», IV, 2) римский историк Корнелий Непот (ок. 100—ок. 24 до н.э.), однако более достоверной представляется версия об убийстве его орис- сами.

265 ... Одним из этих трех львов был Ганнибал, а двумя другими — Гасдру-

бал и Магон. — Гасдрубал Барка (ок. 245—207 до н.э.) — младший брат Ганнибала, сын Гамилькара Барки, карфагенский полководец; после вторжения Ганнибала в Италию в 218 г. до н.э. был оставлен 564

им во главе карфагенских сил в Испании; в 208 г. до н.э. был раз­бит Публием Корнелием Сципионом Африканским (ок. 235—ок. 183 до н.э.) и вытеснен из Испании в Галлию; в 207 г. до н.э. во главе шедших на помощь Ганнибалу сил перешел Альпы и вторгся в Италию, но не сумел соединиться с братом; 24 июня 207 г. до н.э. потерпел сокрушительное поражение в битве у реки Метавр (соврем. Метауро в Северной Италии) и в ходе ее был убит.

Магон (?—203 до н.э.) — карфагенский полководец, сын Гамиль- кара Барки, брат Ганнибала; после битвы при Каннах (216 до н.э.) покинул Италию, с 215 г. до н.э. воевал в Испании; в 205 г. до н.э., перезимовав на Балеарских островах и имея флот из тридцати военных кораблей и многих грузовых судов, высадился в Генуе во главе двенадцати тысяч пехотинцев и двух тысяч конников и вскоре заключил союз с ингаунами — племенем, главным городом которых был Альбингаун; через два года потерпел поражение в землях инсубров и на пути в Карфаген скончался от ранения.

... в старости Ганнибал сам рассказывал Антиоху Великому ... — Антиох III Великий (241 — 187 до н.э.) — царь Сирии с 223 г. до н.э., один из самых выдающихся представителей династии Селевкидов; сын царя Селевка II Каллиника (ок. 265—225; правил с 246 г. до н.э.) и его жены Лаодики II; в 212—205 гг. до н.э. поко­рил парфян и Бакгрию, в 203 г. до н.э. отвоевал у Египта Пале­стину; потерпев поражение в Сирийской войне 192—188 гг. до н.э. с римлянами, к которой его подтолкнул укрывавшийся у него в 195—189 гг. до н.э. Ганнибал, потерял свои владения в Малой Азии.

... В возрасте двадцати пяти лет он вспоминает о своей клятве, берет в осаду и захватывает город Сагунт, состоящий в союзе с римлянами. — Потерпев поражение в Первой Пунической войне (264—241 до н.э.), Карфаген решил для возмещения потерянных им Сицилии, Сардинии и Корсики расширить свои владения в Иберии (так называлась тогда Испания), которые к тому времени ограничивались лишь несколькими старыми финикийскими коло­ниями, и в течение восемнадцати лет, с 236 по 218 гг. до н.э., завоевал значительную часть Пиренейского полуострова, богатого железом, серебром, медью и строевым лесом; на лучших землях Иберии, на южном и восточном побережьях моря, южнее реки Эбро, которая по договору между карфагенянами и римлянами стала границей между их владениями, была основана и расцвела новая карфагенская провинция со столицей в приморском городе Новый Карфаген (соврем. Картахена).

Однако Сагунт, богатая греческая колония, находившаяся к югу от Эбро, на приморском участке, который считался нейтральным, все еще сохранял свою независимость. Несмотря на требование кар­фагенского сената не вести враждебные действия против Сагунта, который состоял в союзе с Римом, Ганнибал, с 221 г. до н.э. коман­довавший карфагенской армией в Иберии, предпринял ожесточен­ную осаду города, которая продолжалась восемь месяцев и завер­шилась его захватом в 218 г. до н.э., после чего все его защитники были преданы смерти.

... карфагенский сенат ... подписавший позорный мир после разгрома своего флота у Эгадских островов ... — Эгадские острова (древн. Эгуссы) — небольшой архипелаг у западных берегов Сицилии, вблизи города Трапани; включает три крупных острова (Фави- ньяна, Леванцо и Мареттимо) и несколько мелких.

10 марта 241 г. до н.э. вблизи Эгадских островов состоялось последнее морское сражение Первой Пунической войны: оно

закончилось победой римлян и завершило войну; согласно неко­торым сведениям, мирный договор между римлянами и карфаге­нянами был подписан на острове Мареттимо (древн. Гиера).

... Фабий, глава римских послов, получил лишь уклончивый ответ. — Тит Ливий называет имена этих послов: Квинт Фабий, Марк Ливий, Луций Эмилий, Гай Лициний и Квинт Бебий («История Рима от основания Города», XXI, 18: 1); считается, что старшим среди них бы Квинт Фабий.

266 ... Вакх таким образом проник в Индию; Геркулес вслед за Вакхом проделал тот же самый путь ... — Вакх (Бахус) — в древнеримской мифологии бог вина и виноделия, отождествляемый с древнегре­ческим богом Дионисом, сыном Зевса и фиванской царевны Семелы.

Согласно античным преданиям, которые Страбон называет бас­нословными (XV, 7), Дионис и Геракл совершили походы против Индии. Поэтическое описание индийского похода Диониса содер­жится в эпической поэме «Деяния Диониса» древнегреческого поэта V в. Нонна Панополитанского.

... От Картахены до границы с Италией было девять тысяч ста­диев. — Картахена (Новый Карфаген) — город на юго-восточном побережье Испании, в Мурсии, основанный карфагенянами ок. 227 г. до н.э. и служивший главной базой их господства в Ибе­рии вплоть до 209 г. до н.э., когда он был захвачен римлянами.

Стадий — единица измерения длины в системах мер многих древ­них народов; греческий стадий составлял около 180 м.

267 ... Через реку переправились в двух местах: Ганнон — выше галльского лагеря, а Ганнибал — ниже. — Ганнон (?—?) — карфагенский воена­чальник, командовавший нумидийской конницей при переправе через Рону (древн. Родан); участвовал также в битве при Каннах, командуя правым крылом карфагенского войска.

... Добравшись до равнин Пьемонта, Ганнибал пересчитал своих людей, лошадей и слонов ... — Пьемонт (от лат. РедешопСшш — «У подножия гор») — географическая и историческая область на северо-западе Италии, у подножия Альпийских гор, которые окру­жают ее с трех сторон.

... Ганнибал приказал высечь этот перечень на колонне, стоящей на мысе Лациний. — О мысе Лациний см. примеч. к с. 261.

268 ... Ганнибал со своими двадцатью шестью тысячами исхудалых, изну­ренных, разбитых усталостью и умирающих от голода солдат дви­нулся прямо на Сципиона. — Сципион — здесь: Публий Корнелий Сципион (ок. 260—ок. 211 до н.э.), римский военачальник времен Второй Пунической войны, отец Публия Корнелия Сципиона Африканского (см. примеч. к с. 270); консул 218 г. до н.э., пыта­вшийся преградить Ганнибалу путь в Италию и потерпевший от него поражение в битве при Тицине; с 217 г. до н.э. вел военные действия в Испании и погиб там в одном из сражений.

... Он ничего не утаил от своих воинов, показав им, что с одной сто­роны у них По, с другой — море, за спиной — Альпы, а впереди — римляне. — По (древн. Пад) — крупнейшая река в Италии, длиной 652 км; находится на севере страны; берет начало в Котских Аль­пах и впадает в Адриатическое море.

... Вслед за тем произошло первое столкновение Сципиона с Ганниба­лом. — Имеется в виду сражение армии Ганнибала с римским вой­ском под командованием Публия Корнелия Сципиона, произо­шедшее в ноябре 218 г. до н.э. на берегу реки Ъщин (соврем.

Тичино), левого притока По; римляне потерпели в этой битве поражение, Сципион был тяжело ранен и отступил.

... Семпроний, второй консул, желая отомстить за поражение своего коллеги по консульству, переправился через Требию и предложил Ган­нибалу бой. — Тиберий Семпроний Лонг (ок. 260—210 до н.э.) — древнеримский государственный деятель и военачальник, консул 218 г. до н.э.

Требия (соврем. Треббия) — правый приток реки По, длиной 105 км, близ которого 22—25 декабря 218 г. до н.э. Ганнибал раз­бил войска Тиберия Семпрония Лонга.

... переход через Альпы послужил для него настолько суровым уроком, что он не решился переходить Апеннины. — Апеннины — горная система в Италии, простирающаяся на 1 200 км с севера на юг, главным образом вдоль восточного побережья Апеннинского по­луострова; ее максимальная высота — 2 912 м (гора Корно Гранде), а ширина — от 30 до 250 км.

... Ему предстояло пройти через болота, образовавшиеся из-за раз­ливов Арно ... — Арно — река в Италии, в Тоскане; берет начало в Апеннинах, в горах Монте Фальтерона, на высоте 1 385 м, и впа­дает в Лигурийское море близ Ливорно; длина ее 241 км.

... Добравшись до холмов, окружающих Тразименское озеро, войско сделало привал. — Тразименское озеро (ит. Лаго Тразимено) рас­положено в центральной части Апеннинского полуострова, в отро­гах Апеннин, на высоте 259 м, в 20 км к западу от Перуджи; пло­щадь его составляет около 129 км².

24 июня 217 г. до н.э. на северном берегу этого озера состоялось сражение, в котором Ганнибал разгромил римскую армию, нахо­дившуюся под командованием консула Гая Фламиния.

... в Пицене, нынешней Анконской марке, выпал дождь из камней ... — Анконская марка — историческая область на северо-востоке Сред­ней Италии, на побережье Адриатического моря, с центром в городе Анкона; соответствует северной части нынешней области Марке и античной области Пицен, в которой в древности обитало племя пиценов; с 1523 г. входила в состав Папского государства и оставалась в нем до образования в 1860 г. единого Итальянского королевства.

... Фламиний пренебрег этими знамениями ... — Гай Фламиний Непот (?—217 до н.э) — древнеримский государственный деятель, извест­ный своими демократическими преобразованиями, и военачаль­ник; консул 223 и 217 гг. до н.э.; народный трибун 232 г. до н.э. и цензор 220 г. до н.э.; погиб в битве при Тразименском озере, командуя римской армией.

269 ... Вам знаком преемник Фламиния, Фабий, — тот, кого Ганнибал называл своим наставником ... — Квинт Фабий Максим Веррукос (ок. 275—203 до н.э.) — римский политический деятель и полко­водец, пятикратный консул (в 233, 228, 215, 214 и 209 гт. до н.э.), диктатор (в 221 и 217 гг. до н.э.); один из героев Второй Пуниче­ской войны, прозванный Кунктатором («Медлителем») за приме­ненную им против Ганнибала тактику медленного изматывания врага.

... Римлянам надоело выжидательное поведение Фабия и Минуция, и они направили на их место Теренция Варрона и Павла Эмилия. — Марк Минуций Руф (?—216 до н.э.) — древнеримский политиче­ский деятель и военачальник, консул 221 г. до н.э.; начальник конницы в период диктаторства Квинта Фабия Максима, полити- 567

ческим соперником которого он был, сторонник решительных действий в войне с Ганнибалом.

Гай Теренций Варрон (?—после 200 до н.э.) — древнеримский политический деятель и военачальник; консул 216 г. до н.э., пле­бей, сторонник решительных действий; командующий римской армией в битве при Каннах, роковой для римлян; в 215—213 гг. до н.э. был проконсулом Пицена, а в 208—207 гг. до н.э. — про­претором Этрурии.

Луций Павел Эмилий (?—216 до н.э.) — древнеримский политиче­ский деятель и военачальник; вместе с Гаем Терренцием Варроном консул 216 г. до н.э.; представитель патрицианской партии, при­держивавшийся тактики Фабии; погиб в битве при Каннах.

... Противники встретились на равнинах возле Канн. — Канны (соврем. Канне делла Батталья близ города Барлетта) — в древ­ности небольшая крепость на юго-востоке Италии, в Апулии, на правом берегу реки Офанто (древн. Ауфид), в 9 км от берега моря.

2 августа 216 г. до н.э. близ Канн произошло важнейшее сражение Второй Пунической войны, в котором огромная римская армия потерпела сокрушительное поражение.

... начальник конницы Магарбал сказал, обращаясь к Ганнибалу ... — Магарбал (?—?) — начальник карфагенской конницы, вошедший в историю благодаря упреку, который после битвы при Каннах он бросил Ганнибалу: «Vincere seis, victoria uti nescis» (лат. «Ты умеешь побеждать, но пользоваться победой не умеешь»).

... Ганнибал удержал пылкого нумидийца и двинулся на Капую. — Капуя — один из самых значительных и богатых городов античной Италии, находившийся в 30 км к северу от Неаполя, рядом с современным городом Капуа; был построен ок. 600 г. до н.э. этру­сками; в 340 г. до н.э. заключил союз с Римом; в 216 г. до н.э., во время Второй Пунической войны, после победной для Ганнибала битвы при Каннах перешел на его сторону, за что впоследствии был жесточайшим образом наказан римлянами. Ганнибал располо­жился в Капуе со своим войском, и, как принято считать, спокой­ная жизнь там разложила карфагенскую армию, что не позволило ему предпринять дальнейшие наступательные действия (однако на самом деле у него не было достаточно военных сил для дальней­шего наступления).

270 ... у него были на то свои причины, как у Наполеона были причины не ввести в бой гвардию в битве на Москве-реке. — Во французской историографии битвой на Москве-реке именуется крупнейшая битва Отечественной войны 1812 года, происходившая 26 августа (7 сентября) 1812 г. возле селения Бородино, в 125 км к западу от Москвы, на границе Смоленской и Московской губерний, в Можайском уезде, в 4 км к западу от правого берега Москвы- реки.

Стремясь добиться решительной победы в этой битве, француз­ские генералы требовали ввести в бой императорскую гвардию, однако Наполеон отказался делать это, заявив, что нельзя риско­вать последним резервом, находясь в восьмистах льё от Фран­ции.

... через Давнию и Луканию вернулся к Сицилийскому проливу. — Дав- ния — в древности так называлась северная часть Апулии, распо­ложенная между реками Офанто (древн. Ауфид) и Форторе (древн. Френтон), которые впадают в Адриатическое море.

Лукания — см. примеч. к с. 259.

... Вам известно о битвах при Метавре и Заме ... — Метавр (соврем. Метауро) — река длиной ПО км в Северной Италии, берущая начало в Апеннинах и впадающая в Адриатическое море. 24 июня 207 г. до н.э., во время Второй Пунической войны, на берегу этой реки римская армия под командованием консулов Марка Ливия Салинатора (ок. 254—ок. 204 до н.э.) и Гая Клавдия Нерона (?—?) разгромили карфагенское войско, которым командовал Гасдрубал Барка (см. примеч. к с. 265), брат Ганнибала.

Зама — древний город в Северной Африке, в Нумидии (в 120 км к северо-западу от Карфагена; соврем, селение Джама), близ кото­рого 19 октября 202 г. до н.э., во время Второй Пунической войны, римская армия наголову разгромила карфагенские войска; след­ствием этой победы Рима стал крайне невыгодный для Карфагена мир, по которому он не только терял все свои внеафриканские владения и утрачивал роль великой державы, но и лишался почти всего флота и должен был выплачивать колоссальные контрибу­ции.

... храня верность данной отцу клятве в непримиримой ненависти к Риму, он искал его врагов в Сирии у царя Антиоха и в Вифинии у царя Прусия ... — О сирийском царе Антиохе III Великом см. примеч. к с. 265.

Вифиния — историческая область на северо-западе Малой Азии, между проливом Босфор и впадающей в Черное море рекой Сага- рис (соврем. Сакарья); в 74 г. до н.э. была присоединена к Рим­скому государству.

Прусий I (?—182 до н.э.) — царь Вифинии с 230 г. до н.э., сын царя Зиаила (правил в 243—230 гг. до н.э.); во время своей войны с могущественным пергамским царем Эвменом II Сотером (пра­вил в 197—159 гг. до н.э.), союзником Рима, предоставил убежище Ганнибалу и пользовался его полководческими талантами, однако затем, под давлением римлян, опасаясь за судьбу своего царства, склонился к решению выдать им Ганнибала, но тот предпочел покончить жизнь самоубийством (183 г. до н.э.).

... неотступно преследуемый Римом в лице консула Фламинина, устав от того, что ему, так долго боровшемуся прежде за победу, прихо­дится теперь бороться за жизнь, отравился ядом, заключенным в оправу перстня. — Тит Квинкций Фламинин (ок. 228—ок. 174 до н.э) — древнеримский государственный деятель, военачальник и дипломат, консул 198 г. до н.э.; командующий римской армией во Второй Македонской войне (200—197 до н.э.), разгромивший в 197 г. до н.э. в битве при Киноскефалах в Фессалии македонскую армию и принудивший македонского царя Филиппа V к миру, по которому тот отказался от всех своих владений вне Македонии и Греция была объявлена свободной, хотя фактически она оказалась под властью Рима; в 196 г. до н.э. на Истмийских играх в Коринфе провозгласил свободу греческих городов; в 183 г. до н.э. был отправлен с дипломатической миссией к Прусию I, чтобы потре­бовать от него выдачи Ганнибала.

... Луций Сципион был обесчещен судебным приговором, удостовери­вшим, что он получил от Антиоха шесть тысяч фунтов золота и не отдал их в казну ... — Луций Корнелий Сципион Азиатский (ок. 232—ок. 183 до н.э.) — древнеримский государственный дея­тель и военачальник, брат Публия Корнелия Сципиона Африкан­ского; избранный консулом в 190 г. до н.э., получил в управление Грецию и командование в войне с Антиохом III; в декабре того же года, пользуясь помощью брата, который был при нем советни­ком, одержал решающую победу при Магнесин и заключил с

Антиохом III мирный договор, по условиям которого тот должен был очистить все территории к северу от Тавра, выплатить пятна­дцать тысяч талантов, а также выдать заложников и зачинщиков войны; в 188 г. до н.э. вернулся в Рим, отпраздновал триумф и получил почетное прозвище Азиатский, однако уже в следующем году был обвинен в присвоении части военной добычи, привлечен к суду, приговорен к штрафу, для уплаты которого было продано его имущество, и исключен из всаднического сословия.

... Сципион Африканский добровольно удалился в свое поместье Литерн в Кампании и умер там, приказав написать на своем могиль­ном камне такие слова: «Неблагодарная отчизна, даже и костей моих тебе не будет!» — Сципион Африканский — Публий Корне­лий Сципион Африканский Старший (ок. 235—183 до н.э.), рим­ский полководец и государственный деятель; консул 205 и 194 гг. до н.э.; во время Второй Пунической войны подчинил Риму боль­шую часть Испании; одержал над Ганнибалом победу при Заме и заключил выгодный мир с Карфагеном; на склоне лет подвергся со стороны своих политических противников оскорбительному обвинению в денежных злоупотреблениях и перед смертью, уеди­нившись у себя в поместье в Литерне, в области Кампания, велел выбить на своем памятнике слова: «Ingrata patria, ne ossa quidem mea habebis» (лат. «Неблагодарная отчизна, даже и кости мои тебе принадлежать не будут»).

Литерн — античный приморский город в 27 км к юго-западу от Капуи, на низком песчаном взморье, в 194 г. до н.э. ставший рим­ской колонией.

Кампания — равнинная область на юго-западе Апеннинского по­луострова, включающая Неаполитанский залив и прилегающие к нему земли; житница Италии; в глубокой древности была заселена италийским племенем осков; уже в IV в. до н.э. оказалась под вла­стью римлян.

271 ... Именно древний латинский дух, воплощенный в Катоне, нанес удар

Сципионам, этим представителям языка, нравов и взглядов Гре­ции. — Судебное преследование братьев Сципионов инициировал Катон Старший.

... из Фригии в Рим был привезен черный камень, под видом которого почитали Кибелу, Добрую Богиню. — Фригия — историческая область в западной части Малой Азии.

Кибела — в греческой мифологии богиня фригийского происхо­ждения, владычица сил природного плодородия, Великая Мать богов, культ которой, сопровождавшийся кровавыми обрядами оскопления, в 204 г. до н.э. проник в Рим и в период поздней античности слился с культом Реи, матери Зевса.

Черный метеорит, олицетворявший богиню Кибелу, был торже­ственно доставлен в Рим из города Пессинунт в Галатии (истори­ческая область в Малой Азии, расположенная к востоку от Фри­гии), в апреле 204 г. до н.э., в те дни, когда городу угрожал Ганни­бал, и помещен в храм Победы на Палатинском холме. Распро­странению культа Кибелы в Риме способствовало древнее проро­чество, содержавшееся в Сивиллиных книгах: согласно ему, ино­земный захватчик будет выдворен из Италии, если в ней воцарится восточная богиня.

Добрая Богиня (Bona Dea) — в римской мифологии богиня пло­дородия, богиня-мать, имя которой было известно лишь посвя­щенным (отождествлялась с Юноной и Гекатой); праздник в ее честь, который был окружен тайной и на котором могли присут­ствовать только женщины, справлялся в Риме в начале декабря.

...в 534 году от основания Рима ... «сенат, — сообщает Валерий Максим, — приказал разрушить храм Исиды и Сераписа». — Валерий Максим (?—?) — древнеримский историк, сочинявший в правле­ние императора Тйберия (правил в 14—37 гг. н.э.), автор труда «Памятные деяния и изречения» («Fact о rum et dictorum memorabilium») в 9 книгах, представляющего собой компиляцию различных повестей и преданий из римской истории и истории других народов.

Исида — в древнеегипетской мифологии богиня плодородия, жена и сестра бога Осириса, символ женственности и супружеской вер­ности.

Серапис — верховный бог эллинистического Египта, синкретиче­ское божество, изобретенное при первых Птолемеях и объедини­вшее греческую и египетскую религиозную традицию; отождест­влялся со многими египетскими и греческими богами; культ Сера- писа просуществовал в Египте до кон. IV в.

... консул Эмилий Павел первым ударил топором по дверям храма. — Свидетельство Валерия Максима о разрушении храма Исиды и Сераписа в Риме интерпретируют по-разному: одни считают, что это разрушение происходило в 534 г. от основания Рима (то есть в 219 г. до н.э.), и главным разрушителем был Луций Эмилий Павел (?—216 до н.э.), консул 219 и 216 гг. до н.э., отец Луция Эмилия Павла Македонского (см. примеч. к с. 272); другие, явно с бблыпим основанием, утверждают, что оно происходило в 50 г. до н.э., и в его разрушении лично участвовал Луций Эмилий Лепид Павел, консул 50 г. до н.э., брат триумвира Марка Эмилия Лепида (89—13 до н.э.).

... в 614 году поклонники иноземных богов и халдеи были изгнаны из Рима. — Решением сената гадатели-халдеи были изгнаны из Рима в 139 г. до н.э., но спустя некоторое время вернулись туда.

... Некий Тит Семпроний Рутил предложил своему пасынку, чьим опе­куном он был, приобщить его к мистериям вакханалий ... — История, которую дальше излагает Дюма, заимствована из «Истории Рима от основания Города» (XXXIX, 9—17) Тита Ливия, рассказыва­ющего о том, как в 186 г. до н.э. некий римлянин Тит Семпроний Рутил вместе со своей женой Дуронией попытался приобщить своего юного пасынка Публия Эбутия, сына Дуронии, к вакхана­лиям, чтобы в корыстных целях извести его, но, благодаря вмеша­тельству куртизанки Гйспалы Феценции, юноша избежал гибели, а вакханалии были стараниями консула Спурия Постумия Альбина запрещены решением Сената.

272 ... Старый Павел Эмилий сокрушил Персея ... — Луций Эмилий Павел Македонский (ок. 229—160 до н.э.) — древнеримский госу­дарственный деятель и полководец, консул 182 и 168 гг. до н.э.; командующий римской армией в ходе Третьей Македонской войны (171—168 до н.э.), разгромивший македонскую армию в решающем сражении при Пидне (22 июня 168 г. до н.э.), что положило конец этой войне.

Персей (ок. 213—166 до н.э.) — царь Македонии со 179 г. до н.э., сын Филиппа V (см. примеч. к с. 275); потерпел поражение в ходе Третьей Македонской войны, вследствие чего Македония лиши­лась независимости и стала провинцией Римской республики, а сам он был пленен римлянами и заключен в темницу в Риме.

... Два царя, царь Фракии и царь Иллирии, стали украшением три­умфа претора Аниция. — Луций Аниций Галл (?—?) — древнерим­ский государственный деятель и военачальник, консул 160 г.

до н.э.; в 168 г. до н.э. был претором и участвовал в Третьей Маке­донской войне; прославился тем, что менее чем за месяц покорил Иллирию и захватил город Скодру (соврем. Шкодер), столицу иллирийского царя Гентия; за свои победы был удостоен триумфа, который происходил в Риме в 166 г. до н.э.

Гентий (?—после 166 до н.э.) — последний царь Иллирии; правя со 180 г. до н.э., вел пиратские действия против торгового судо­ходства в Эгейском море; в 169 г. до н.э., вступив в направленный против Рима союз с македонским царем Персеем, захватил и раз­рушил города Аполлонию и Диррахий, состоявшие в союзе с рим­лянами; в следующем году году был разгромлен легионами Луция Аниция Галла и в качестве пленника участвовал в его триумфе; окончил жизнь в тюремном заключении в городе Игувий (соврем. Губбио) в Умбрии.

Царствовавший в это время фракийский царь Котий II (правил в 185—165 гг. до н.э.), союзник македонского царя Персея, взят в плен не был, однако его сын участвовал в качестве пленника в триумфе Луция Эмилия Павла.

... при свете пожара Коринфа, преданного огню Муммием ... — Коринф — древний город в Греции, на Истме (Коринфском пере­шейке), соединяющем Пелопоннеский полуостров с материковой Грецией; был основан в X в. до н.э.; находился в 6 км от современ­ного города с тем же названием; благодаря своему уникальному положению, имея выходы к двум морям — Ионическому и Эгей­скому, стал крупнейшим торговым центром древности на путях из Европы в Азию, поскольку плавание вокруг Пелопоннеса было небезопасным из-за бурь, рифов и пиратов; в ходе Ахейской войны 146 г. до н.э. был захвачен и уничтожен римлянами.

Луций Муммий (?—?) — древнеримский государственный деятель и военачальник, консул 146 г. до н.э.; командующий римской армией во время Ахейской войны; одержав победу в решающем сражении при Левкопетре на Истме, уничтожил сопротивление Ахейского союза (военно-политической лиги древнегреческих городов на полуострове Пелопоннес, существовавшей в 279—146 гг. до н.э.) и захватил Коринф, а затем по приказу сената предал его огню.

... можно было увидеть, как Попилий концом своего жезла очертил вокруг Антиоха роковой круг, в который впоследствии было заклю­чено столько царей ... — Гай Попилий Ленат (?—?) — древнерим­ский государственный деятель и дипломат, консул 172 и 158 гг. до н.э.; в 168 г. до н.э. был отправлен послом к сирийскому царю Антиоху IV Эпифану (ок. 215—164; правил со 175 г. до н.э.), сыну Антиоха III Великого, с целью прекратить войну, которую Сирия развязала против Египта, и, выполняя свою миссию, использовал оригинальный дипломатический прием. Как рассказывает Тит Ливий, Попилий подал царю «дощечки с сенатским постановле­нием, велев сперва прочитать. Прочитав, Антиох пообещал созвать друзей и с ними обдумать, как быть ему, но Попилий повел себя по обыкновению круто: палкой, с которою шел, очертил он ноги царя и сказал: “Дай мне ответ для сената, не выходя из этого круга!” Опешив от такого насилия, Антиох замешкался было с ответом, но ненадолго, и сказал: “Что почли за благо в сенате, то я и сделаю”» (XLV, 12).

273 ... можно было увидеть сына Масиниссы, явившегося на поклон от

имени своего отца, царя Нумидии ... — Нумидия — в древности область в Северной Африке, соответствующая северной части Туниса и Алжира.

Масинисса (ок. 240—148 до н.э.) — царь Нумидии с 201 г. до н.э.; сын Галы, царя восточной части Нумидии; упорный враг Карфа­гена, сумевший с помощью римлян, союзником которых он стал, объединить восточную и западную часть страны в одно царство, достигшее при нем расцвета; участвовал в сражении при Заме (202 до н.э.) на стороне римлян и был за это щедро награжден ими.

У Масиниссы было по крайней мере пять сыновей (Миципса, Гул уса н, Мастанабал, Микусан и Масукан); неясно, о ком здесь идет речь: возможно, имеется в виду его старший сын и преемник Миципса (?—118 до н.э.) — царь Нумидии со 148 г. до н.э., под­держивавший союзнические отношения с Римом.

... при звуках голоса Катона Старшего с его вечным призывом de lend a Carthago, раздававшимся, словно эхо смерти ... — «Delenda Carthago est» (лат. «Карфаген должен быть разрушен»), или, в другой форме, «Ceterum censeo Carthaginem delendam esse» («Что до прочего, я полагаю, что Карфаген должен быть разру­шен») — неизменное заключение всех сенатских речей Катона Старшего.

... молодой Сципион Эмилиан, усыновленный Сципионом Великим сын Павла Эмилия, на что указывает его имя, сжигает Карфаген ... — Публий Корнелий Сципион Эмилиан Африканский Младший (ок. 185—129 до н.э.) — древнеримский государственный деятель и военачальник; сын полководца Луция Эмилия Павла Македон­ского (см. примеч. к с. 272), усыновленный Публием Корнелием Сципионом (ок. 216—после 167 до н.э.), авгуром и историком, старшим сыном полководца Публия Корнелия Сципиона Афри­канского; отличался личной храбростью и воинским талантом, был замечательным оратором и знатоком греческой литературы; избранный консулом в 146 г. до н.э., возглавил римское войско в Африке и, несмотря на героическое сопротивление карфагенян, захватил и разрушил Карфаген, что явилось победоносным окон­чанием Третьей Пунической войны (149—146 до н.э.).

... затем идет на Нуманцию и поступает с ней так же, как с Кар­фагеном ... — Нуманция — древний город в Иберии (в 7 км к северу от нынешнего города Сория, административного центра одноименной провинции в северной части Испании, на реке Дуэро); в течение двадцати лет, в 153—133 гг. до н.э., героически противостоял римскому нашествию, но в конце концов, после осады, продолжавшейся более года, был взят Сципионом Эмилиа- ном, когда доведенные до отчаяния защитники города подожгли его и стали предавать друг друга смерти, не желая становиться рабами римлян.

274 ... Сципион Эмилиан, этот просвещенный греками варвар, который предал огню Карфаген и, думая о том, что в будущем Риму тоже предстоит в свой черед пасть, со слезами на глазах произнес стих Гомера: «Будет некогда день, и погибнет священная Троя!» — Горесть Сципиона Эмилиана Африканского Младшего, предчувствующего, что рано или поздно настанет день, когда, подобно Карфагену, погибнет и Рим, описывает в главе XXXIX своей «Всеобщей исто­рии» древнегреческий историк Полибий (см. примеч. к с. 59), наставник и близкий друг Сципиона, свидетель пожара и разруше­ния Карфагена в 146 г. до н.э.

... был прерван возгласами толпы подобных людей, пришедших со всех концов света и не умевших чисто говорить на старой латыни Энния ... — Квинт Энний (ок. 239—169 до н.э.) — древнеримский

поэт, грек по происхождению; автор поэмы «Анналы», дошедшей до нас лишь в отрывках; считается родоначальником латинской поэзии.

... я Спурий Лигу с тин, родом сабинянин и принадлежу к Крустумин- ской трибе. — Крустуминская триба — одна из 35 римскихтерри­ториальных триб.

275 ...На военную службу я был призван впервые в консульство Публия

Сульпиция и Гая Аврелия. — Публий Сульпиций Гальба Максим (?—?) — древнеримский государственный деятель и военачальник, консул 211 и 200 гг. до н.э.; проконсул Греции в 210—206 гг. до н.э.

Гай Аврелий Котта (?—?) — древнеримский государственный дея­тель, городской претор в 202 г. до н.э., консул 200 г. до н.э.

Они были коллегами по консульству в 200 г. до н.э.

... В войске, направленном в Македонию, два года я воевал простым солдатом против царя Филиппа. — Царь Филипп — Филипп V (238—179 до н.э.), царь Македонии с 221 г. до н.э., сын Деме­трия II (ок. 269—229; правил с 239 г. до н.э.); опытный дипломат и умелый полководец, на протяжении почти двух десятилетий воевавший с Римом; в ходе т.н. Первой Македонской войны (215— 205 до н.э.), действуя в союзе с Карфагеном, безуспешно пытался овладеть Иллирией и расширить свои владения в Малой Азии; потерпев полное поражение во Второй Македонской войне (200— 197) — именно о ней здесь идет речь, — утратил все свои владения вне Македонии, отдал Риму почти весь свой флот, обязался резко сократить свою армию и не воевать с союзниками римлян.

... На третий год Тит Квинкций Фламинин назначил меня за доблесть центурионом десятого манипула гастатов. — Тит Квинкций Фла­минин — см. примеч. к с. 270.

Гастаты («копейщики») — воины первой линии боевого строя рим­ского легиона.

... я тотчас добровольцем отправился с консулом Марком Порцием в Испанию. — Марк Порций Катон Старший (см. примеч. к с. 251) получил в проконсульское управление Ближнюю Испанию в 195 г. до н.э. и одержал там ряд побед.

... В третий раз я вступил, снова добровольцем, в войско, посланное против этолийцев и царя Антиоха, и в этой войне Маний Ацилий назначил меня первым центурионом первой манипулы принципов. — Этолийцы — жители Этолии, исторической области в Средней Греции, на северном берегу Коринфского залива; в ходе т.н. Это- лийской войны (191—189 до н.э.), которую вели против них рим­ляне, вступили в союз с сирийским царем Антиохом III Великим (см. примеч. к с. 265) и весной 191 г. до н.э. вместе с ним были разбиты в сражении при Фермопилах; в 189 г. до н.э., после окон­чательного поражения Антиоха III, заключили мир с римлянами, согласившись выплатить пятьсот талантов контрибуции и при­знать верховную власть римского сената.

Маний Ацилий Глабрион (?—?) — древнеримский государствен­ный деятель и военачальник, консул 191 г. до н.э.; народный три­бун в 201 г. до н.э., претор Этрурии в 196 г. до н.э.; в 191 г. до н.э. одержал победу над Антиохом III в сражении при Фермопилах и вплоть до своего возвращения в Рим (190 г. до н.э.) продолжал вести войну против этолийцев.

Принципы — воины второй линии боевого строя римского леги­она.

... Затем я дважды сражался в Испании — один раз при Квинте Фульвии Флакке, другой раз — при преторе Тиберии Семпронии Гракхе. — Квинт Фульвий Флакк (?—172 до н.э.) — древнеримский государственный деятель и военачальник, консул 179 г. до н.э.; народный трибун в 187 г. до н.э., претор (наместник) Ближней Испании в 182—181 гг. до н.э., цензор в 174 г. до н.э.; покончил жизнь самоубийством.

Тиберий Семпроний Гракх Старший (ок. 217—154 до н.э.) — древ­неримский политик и полководец; отец братьев Гракхов; консул 177 и 163 гг. до н.э.; народный трибун в 187 г. до н.э.; в 180—179 гг. до н.э. был претором Ближней Испании и успешно вел там воен­ные действия; цензор в 169 г. до н.э.

... я четыре раза был центурионом триариев ... — Триарии — воины третьей линии боевого строя, самые опытные и закаленные в бою солдаты.

276 ... Посмотрим теперь, что за люди были Тиберий и Гай Гракхи и на какие людские нужды они откликнулись. — См. примеч. к с. 248.

III

277 ... Тиберий Семпроний Гракх во время своего трибуната принял сто­рону братьев Сципионов ... — Имеется в виду Тиберий Семпроний Гракх Старший (см. примеч. к с. 275), отец братьев Гракхов, три­бун в 187 г. до н.э.

... в качестве вознаграждения получил в жены Корнелию, дочь Сци­пиона Африканского. — Корнелия Африкана Младшая (ок. 190- ок. 100 до н.э.) — дочь Сципиона Африканского, жена Тиберия Семпрония Гракха Старшего, родившая от него двенадцать детей и после смерти мужа целиком посвятившая себя их воспитанию; мать братьев Гракхов; оттличалась редкой образованностью.

... исполняя должность цензора вместе с Аппием Пульхром, он, при всем своем плебействе, выказал себя еще менее популярным, чем тот. — Товарищем Тиберия Семпрония Гракха Старшего по цен­зорству (169 г. до н.э.) был Гай Клавдий Пульхр (?—167 до н.э.), консул 177 г. до н.э.

Аппий Клавдий Пульхр (?—ок. 130 до н.э.) — древнеримский госу­дарственный деятель, сын Гая Клавдия Пульхра, консул 143 г. до н.э.; в 136 г. до н.э. был цензором вместе с Квинтом Фульвием Побилиором; тесть Тиберия Гракха, женатого на его дочери Клав­дии Пульхерии; в 133 г. до н.э. входил в состав триумвирата, соз­данного для реализации аграрного законом Тиберия Гракха.

... все, кто носил в Риме имя Аппия, от децемвира Аппия Клавдия до Гая Луция Нерона, на ком угас этот род, всегда стремились к тира­нии. — Гай Луций Нерон — неясно, кто здесь имеется в виду.

... у Семпрония было две дочери. — Из двенадцати детей Тиберия Семпрония П>акха Старшего и Корнелии Африканы выжили только два сына, знаменитые братья Гракхи, и дочь Семпрония (ок. 170—ок. 101 до н.э.), ставшая женой Сципиона Эмилиана.

... Старшая вышла замуж за Сципиона Назику, одного из самых бес­пощадных врагов — читай: одного из убийц — своего шурина ... — Публий Корнелий Сципион Пазика (ок. 183—132 до н.э.) — древ­неримский государственный и военный деятель, консул 138 г. до н.э.; военный трибун в 149 г. до н.э., претор в 141 г. до н.э., великий понтифик в 141—132 гг. до н.э.; внук Сципиона Африкан­ского, сын его старшей дочери Корнелии Африканы Старшей

(ок. 201—?), двоюродный брат Тиберия Гракха, непримиримый противник проводимых им реформ и один из его убийц.

... они явствуют из его выступления, а точнее, отрывка выступле­ния, сохраненного для нас Плутархом... — Плутарх (ок. 45—ок. 125) — древнегреческий писатель и философ, автор «Сравнительных жиз­неописаний» знаменитых греков и римлян; о братьях Гракхах рас­сказывается в очерке «Агид и Клеомен и Тиберий и Гай Гракхи» этого сочинения.

Приводимая далее обширная цитата, которую Дюма почерпнул из «Римской истории» Мишле (V. 2, р. 162), — это отрывок из речи Гая Гракха (а не Тиберия Гракха, как указывает Мишле!), в которой будущий трибун, вернувшись из Сардинии, где он был квестором, рассказывает согражданам о своей скромной и целомудренной жизни в этой провинции. Данный отрывок приводит древнерим­ский писатель Авл Геллий (ок. 130—180) в своих «Аттических ночах» (XV, 12). Плутарх цитирует лишь несколько слов из этой речи («Тиберий и Гай Гракхи», 23).

278 ... Когда консул Манцин заключил в Испании позорный договор, сенат объявил этот договор лишенным законной силы, выдал Манцина вра­гам и хотел сделать то же самое с Тиберием, находившимся под его началом. — Гай Гостилий Манцин (?—?) — древнеримский государ­ственный и военный деятель, консул 137 г. до н.э.; командуя армией в Ближней Испании, потерпел поражение под Нуманцией и был вынужден заключить на позорных условиях мир с нуман- тинцами, статьи которого согласовывал с противниками Тиберий Гракх, в то время квестор Манцина; он был выдан нумантинцам, но те отказались его принять.

... Этот закон ... был предметом споров между Тиберием, Аппием, его тестем, великим понтификом Крассом и знаменитым правоведом Муцием Сцеволой. — Публий Лициний Красс Муциан (ок. 180—

130 до н.э.) — древнеримский государственный деятель, консул

131 г. до н.э.; великий понтифик в 132—130 гг. до н.э.; сторонник реформ братьев Гракхов; тесть Гая Гракха, женатого на его дочери Лицинии.

Публий Муций Сцевола (?—115 до н.э.) — древнеримский государ­ственный деятель, консул 133 г. до н.э.; брат Публия Лициния Красса; народный трибун в 141 г. до н.э., великий понтифик в 130—115 гг. до н.э; знаменитый правовед, автор книг по юриспру­денции, адвокат; друг и сторонник Ъгёерия Гракха.

... Лициний Столон предлагал ограничить земельную собственность богачей, позволяя им занимать не более пятисот югеров. — Гай Лициний Столон (?—?) — древнеримский политический деятель, консул 364 и 361 гг. до н.э.; народный трибун в 376—367 гг. до н.э., выступавший за предоставление плебеям равных с патрициями политических прав; автор аграрного закона, согласно которому никто из граждан не должен был получать в аренду более пятисот югеров из общественных полей и высалать на общественные паст­бища более ста голов крупного скота и пятисот мелкого.

280 ... Октавий, коллега Тиберия по должности, налагает вето на аграрный закон ... — Марк Октавий (?—?) — древнеримский поли­тический деятель, народный трибун 133 г. до н.э., коллега Тиберия Гракха по трибунату, противник предложенных им реформ; в результате народного голосования, инициированного Тиберием Гракхом, был смещен со своей должности и лишен связанной с ней личной неприкосновенности.

...он берет на откуп и раздает народу земли Аттала, пергамского царя, который перед смертью завещал свои владения Риму. — Аттал III Филометор (ок. 170—133 до н.э.) — последний пергам- ский царь (Пергамское царство — эллинистическое государство, существовавшее в 282—133 г. до н.э. в северо-западной части Малой Азии и имевшее столицей город Пергам); правил со 138 г. до н.э., но, устранившись от государственных дел, занимался глав­ным образом медициной, ботаникой и садоводством; не имея детей, перед смертью завещал свое царство Римской республике, что стало причиной разгоревшейся вскоре Пергамской войны (131—129 гг. до н.э.), которую римляне вели с претендентом на пергамский престол Аристоником и которая закончилась их побе­дой, а затем превращением бывшего Пергамского царства в новую римскую провинцию Азию.

281      ... настигнутый одним из своих коллег по должности, он падает,

получив удар по голове обломком скамьи. — Этот удар нанес Тибе­рию Гракху его товарищ по трибунату Публий Сатурей.

... в помощники ему назначали Фульвия Флакка и Папирия Кар­бона. — Марк Фульвий Флакк (ок. 168—121 до н.э.) — древнерим­ский государственный деятель и военачальник, консул 125 г. до н.э.; первый из римлян вступил на путь заальпийских завоева­ний; народный трибун в 122 г. до н.э.; будучи сторонником партии реформ и сподвижником Гая Гракха, был убит вместе с ним в 121 г. до н.э. по приказу консула Луция Опимия.

Гай Папирий Карбон (?—119 до н.э.) — древнеримский политиче­ский деятель, консул 120 г. до н.э.; известный оратор, один из луч­ших адвокатов своего времени; народный трибун в 131 г. до н.э., входивший в аграрную комиссию; впоследствии перешел на сто­рону противников реформ Гая Гракха; обвиненный в вымогатель­стве, покончил жизнь самоубийством.

... следует обратиться к Аппиану ... — Аппиан Александрийский (ок. 95—ок. 170) — древнеримский историк, грек по происхожде­нию; автор написанной по-гречески «Римской истории» в 24 кни­гах, из которых целиком сохранились лишь книги VI—VIII и XII— XVII (остальные — в виде фрагментов); книги XIII—XVII посвя­щены истории гражданских войн.

283 ... Порциев закон, согласно которому любой смертный приговор дол­жен был быть одобрен народом ... — Публий Порций Лека (?—?) — народный трибун 199 г. до н.э., автор закона («Lex Porcia»), кото­рый предоставлял римскому гражданину, осужденному на смерть, право добровольного изгнания.

... Он просит разрешить ему восстановить стены Карфагена и отправляется в Африку. — В 122 г. до н.э., спустя двадцать четыре года после разрушения Карфагена, римский сенат принял поста­новление о создании на месте разрушенного города новой коло­нии; исполнение этого решения было возложено на Гая Гракха и его коллегу по трибунату Марка Фульвия Флакка. Будущий город был назван Юнонией, и тем самым новая колония была отдана под покровительство богини Юноны.

... Сенат ... противопоставляет ему нового трибуна, Ливия Друза, который предлагает народу уступки в десять раз крупнее тех, какие предлагал Гай. — Марк Ливий Друз (?—109 до н.э.) — древнерим­ский государственный деятель и военачальник, консул 112 г. до н.э.; народный трибун 122 г. до н.э., стремившийся любым путем подорвать авторитет Гая Гракха и по инициативе сената

внесший законопроект об основании двенадцати колоний; цензор в 109 г. до н.э.

284 ... Фанний, друг Гая, выступает против него и обвиняет его в убий­стве Сципиона Эмилиана. — Гай Фанний (?—?) — древнеримский государственный деятель, консул 122 г. до н.э.; оратор и историк, входивший в окружение Сципиона Эмилиана; противник реформ Гая Гракха.

... на его место назначен самый жестокий его враг — Опимий. — Луций Опимий (?—?) — древнеримский государственный деятель, консул 121 г. до н.э.; получив от сената чрезвычайные полномо­чия, вооруженным путем подавил народное волнение, инициато­ром которого стал Гай Гракх (в ходе этой расправы около трех тысяч сторонников Гая Гракха были без суда казнены, а сам он покончил жизнь самоубийством); в 109 г. до н.э. был обвинен в получении взяток от Югурты и отправлен в изгнание в Диррахий, где и умер.

285 ... Они погибают, сражаясь у Свайного моста, чтобы дать Гаю время выбраться из города ... — Свайный мост (Сублиций) — деревянный мост через Тибр, построенный на сваях при четвертом римском царе Анке Марции (правил в 640—616 гг. до н.э.); самый древний мост в Риме; соединял подножие Авентинского холма с местно­стью Трастевере (букв. «Затибрье»), расположенной по другую сто­рону реки.

... он отступает к роще Фурий, где по отданному им приказу его убивает раб ... — Имеется в виду роща в местности Трастевере, посвященная римской богине Фурине, которая, как иногда утверждают, была близка по характеру к древнегреческим фуриям.

... Так, — говорит Мирабо, — от руки знати погиб последний из Гракхов! — Мирабо, Оноре Габриель Рикетти, граф де (1749— 1791) — французский политический деятель и публицист; входил в число вождей Великой Французской революции в ее начальный период; депутат от третьего сословия и один из лидеров Генераль­ных штатов и Учредительного собрания, где он представлял инте­ресы либерального дворянства и крупной буржуазии; сторонник конституционной монархии; славился как превосходный оратор и пользовался огромной популярностью; принимал самое деятель­ное участие в разработке конституции 1791 года (по существу, являлся ее создателем); незадолго до смерти, напуганный разма­хом революции, вступил в тайные переговоры с королевским дво­ром.

Дюма приводит здесь цитату из речи Мирабо, произнесенной им 3 февраля 1789 г. на собрании провинциальных штатов Прованса, в Экс-ан-Провансе, откуда он избирался в Генеральные штаты.

... из этого праха родился Марий. — Гай Марий (ок. 157—86 до н.э.) — древнеримский полководец и государственный деятель, семь раз становившийся консулом (в 107, 104—100 и 86 гг. до н.э.); сторон­ник демократических групп, реформатор римской армии; в 105 г. до н.э. победоносно завершил Югуртинскую войну, в 102 г. до н.э. разгромил полчища тевтонов, в следущем году — кимвров; в 100 г. до н.э. добился принятия закона о наделении ветеранов землей; в 88 г. до н.э. выступил противником Суллы (см. примеч. к с. 55), что привело к гражданской войне, положившей начало кризису республиканского строя в Риме и открывшей путь к установлению единовластия; потерпев поражение в борьбе с Суллой, бежал в Африку, однако в 87 г. до н.э. вернулся в Италию, захватил Рим,

жестоко расправился со своими политическими противниками и провозгласил себя консулом, но вскоре умер.

286 ... Сирийский раб Евн сделался прорицателем от имени богов своей страны ... — Евн (ок. 180—132 до н.э.) — руководитель Первого сицилийского восстания рабов (139—132 гг. до н.э.), уроженец города Апамея в Сирии; раб, имевший репутацию чародея и про­рицателя и обладавший исключительным влиянием на своих това­рищей; в ходе вспыхнувшего восстания был провозглашен ими царем под именем Антиоха, подчинил своей власти такие крупные города, как Энна, Агригент, Тавромений, Катана и Мессана, одер­жал несколько побед над посланными против него римскими вое­начальниками, но в 132 г. до н.э. потерпел поражение от консула Публия Рупилия, был взят в плен и умер в тюрьме.

... рабы одного чрезвычайно жестокого сицилийца по имени Дамофил восстали и избрали Евна царем. — Дамофил (?—139 до н.э.) — бога­тый житель сицилийского города Энна, жестокий рабовладелец, с бунта невольников которого в 139 г. до н.э. началось восстание рабов на Сицилии; после захвата рабами Энны был прилюдно убит ими в амфитеатре города.

... Если бы он обладал гением Спартака, с Римом было бы покон­чено. — Спартак (ок. 110—71 до н.э.) — предводитель крупнейшего восстания рабов на юге Италии в 74—71 гг. до н.э.; раб-гладиатор, уроженец Фракии; талантливый полководец, разгромивший в ряде сражений несколько римских военачальников, но в конце концов потерпевший поражение от легионов Марка Лициния Красса и убитый в сражении у реки Силар (соврем. Селе) в Кампании.

... Рупилий, мстя за долгую череду поражений, осадил в Энне одного из военачальников Евна ... — Публий Рупилий (?—?) — древнерим­ский государственный деятель и военачальник, консул 132 г. до н.э.; в ходе дознания, начавшегося в Риме после гибели Тйбе- рия Гр акха, жестоко преследовал сторонников убитого трибуна; в том же году был послан на Сицилию и подавил длившееся к тому времени уже семь лет восстание рабов под предводительством Евна; в следующем году оставался на Сицилии как проконсул. Энна — древний город в центральной части Сицилии, построен­ный на неприступной скале высотой 930 м над уровнем моря; административный центр одноименной провинции; в 396 г. до н.э. перешел в руки сиракузян, а в 212 г. до н.э. — римлян; в ходе Пер­вого сицилийского восстания рабов служил главным оплотом вос­ставших; со времен норманнского господства назывался Кастро- джованни, но в 1926 г. вновь обрел свое античное имя.

Оборонял Энну киликийский раб Клеон, главный полководец Евна, но он был убит во время очередной вылазки, после чего осажденный город вскоре пал.

... захватил Тавромений, сбросил всех рабов, какие там оказались, со скалы, на которой стоит этот город ... — Тавромений (соврем. Таормина) — древний город на восточном побережье Сицилии, на высоте 200 м над уровнем моря, на склоне горы Монте Тауро, в провинции Мессина, основанный греческими колонистами; в III в. до н.э. попал под власть Сиракуз, а в 210 г. до н.э. — Рима.

287 ... Цицерон рассказывает об одном факте, который дает представ­ление о том, с какой жестокостью проводились в жизнь указы про­тив этих несчастных. — Марк Тулий Цицерон (106—43 до н.э.) — древнеримский политический деятель, оратор и писатель; в 66 г. до н.э. — претор, в 63 г. до н.э. — консул; во время своего консу­

лата добился крупнейшего политического триумфа благодаря подавлению заговора Катилины (см. примеч. к с. 248), однако формально незаконная казнь главарей этого заговора послужила в 58 г. до н.э. поводом к его изгнанию из Рима; через год вернулся с почетом, но его политическое влияние пострадало; в начале гражданской войны примкнул к Помпею, однако в 47 г. до н.э. был прощен Цезарем и, отойдя от политической деятельности, занялся своими философскими сочинениями; после убийства Цезаря вновь вышел на политическую арену и в качестве вождя сенатской партии нападал в своих речах на Марка Антония; был внесен в проскрипционные списки и убит.

Рассказ о сицилийском рабе-пастухе, распятом по приказу пре­тора, содержится в его речах против Гая Верреса (V, «О казнях»).

... Претору Сицилии Домицию принесли однажды огромного вепря. — Имеется в виду Луций Домиций Агенобарб (?—82 до н.э.) — древ­неримский государственный деятель, консул 94 г. до н.э.; в 98 г. до н.э., вскоре после Второго сицилийского восстания рабов, был претором в Сицилии; погиб в ходе гражданской войны 83—82 гг. до н.э., находясь на стороне Суллы.

... По словам одних, он был сын крестьянина из Арпина ... — Арпин (соврем. Арпино) — древний город в Италии, в области Лацио, в провинции Фрозиноне, в 120 км к юго-востоку от Рима; основан­ный вольсками, принадлежал затем самнитам, а в 302 г. до н.э. перешел в руки римлян; родина Гая Мария и Цицерона.

... Метеллы покровительствовали его семье ... — Метеллы — бога­тый и могущественный римский род, одна из ветвей плебейского рода Цецидиев; первым из Цецидиев, носившим имя Метелл, был Луций Цецилий Метелл Дентер, консул 284 г. до н.э.

288 ... Один из Метеллов восстает против этого законопроекта. — Име­ется в виду Луций Цецилий Метелл Далматский (ок. 160- ЮЗ до н.э.) — древнеримский государственный деятель, консул 119 г. до н.э.; великий понтифик в 114—103 гг. до н.э.; тесть Луция Корнелия Суллы; во время своего консульства выступил против закона, предложенного Гаем Марием, и по его приказу был пре­провожден в тюрьму.

... в Африке, там, где теперь находится Константина ... — Кон­стантина — город на северо-востоке Алжира, центр одноименной провинции; основанный в 203 г. до н.э., носил вначале название Цирта и был столицей царей Нумидии; в IV в. получил имя в честь императора Константина I, отстроившего его заново; в 1837 г. был с огромным трудом завоеван французами.

...Он был царем нумидийцев и звался Югуртой. — Югурта (ок. 160— 104 до н.э.) — царь Нумидии в 118—105 гг. до н.э.; сын царя Мастанабала и его наложницы, внук Масиниссы; первоначально был соправителем своих двоюродных братьев, сыновей царя Миципсы, а затем расправился с ними; во время Нумидийской войны 115—105 гг. до н.э. потерпел поражение от римлян, был взят в плен, привезен в Рим и умерщвлен.

... Так говорит о нем в «Югурте», в гл. 6, Саллюстий ... — Саллю­стий — см. примеч. к с. 59.

... Миципса оставил Нумидию двум своим сыновьям и своему племян­нику Югурте. — Имеются в виду Гиемпсал I (?—ок. 117 до н.э.) и Адгербал (?—ок. 112 до н.э.), сыновья Миципсы (см. примеч. к с. 273), после смерти которого (118 г. до н.э.) они вместе со своим

двоюродным братом Югуртой унаследовали власть над Нумидией, но затем, с промежутком в пять лет, были убиты им.

... Трибун Меммий приказал Югурте явиться в Рим и предъявить доказательства своей невиновности. — Гай Меммий (?—100 до н.э.) — народный трибун 111 г. до н.э.; инициировал судебные процессы против римских сенаторов, бравших взятки от Югурты.

... Вот продажный город! — воскликнул он, покидая Рим, чтобы вер­нуться к себе в Африку. — Недостает только покупщика! — Эти слова Югурты, вошедшие в поговорку, приводит Саллюстий («Югуртинская война», XXXV, 10): «Urbem venalem et mature perit- uram, si emptorem invenerit» (лат. «Вот продажный город, который скоро погибнет, если найдет себе покупщика!»

... Сражаться против Югурты был отправлен Метелл. — Метелл — здесь: Квинт Цецилий Метелл Нумидийский (ок. 160—91 до н.э.), древнеримский государственный деятель и военачальник, консул 109 г. до н.э.; брат Луция Цецилия Метелла Далматского; в 109 —107 гг. до н.э., на одном из этапов Югуртинской войны (112—105 до н.э.), командующий римской армией, одержавший победу над Югуртой в битве у реки Мутул (108 до н.э.) и оттеснив­ший его в Мавретанию.

289 ... Он получил назначение и сдержал слово, захватив Капсу и Цирту и дважды разгромив Югурту и его тестя Бокха. — Капса (соврем. Гафса в Тунисе) — город в оазисе в юго-восточной части Нумидии, в 290 км к юго-западу от Карфагена, захваченный во время Югур­тинской войны Марием и разрушенный им.

Цирта — древнее название Константины (см. примеч. к с. 288). Бокх I (?—ок. 80 до н.э.) — царь Мавретании, начавший править ок. ПО г. до н.э., тесть Югурты; в начале Югуртинской войны пытался вступить в союзнические отношения с Римом, но в 106 г. до н.э. под давлением своего зятя встал на его сторону и понес тяжелые потери, после чего выдал римлянам Югурту и благодаря этому сохранил свой трон и получил в качестве награды часть Нумидии.

... он сохраняет за собой Мавретанское царство ... — Мавретания — историческая область в Северо-Западной Африке, охватывавшая территории современных Марокко и Алжира; с кон. II до н.э. пра­вители Мавретании именовались царями; после завоевания ее римлянами вошла в состав Римской империи в качестве провин­ции с тем же названием.

... он выдал Югурту молодому Сулле, квестору Мария. — Во время Югуртинской войны Луций Корнелий Сулла (см. примеч. к с. 55) был квестором у Гая Мария, командующего армией, и то, что он, а не Марий, взял в плен Югурту, лишив тем самым честолюбивого полководца части его воинской славы, стало главной причиной возникшей между ними непримиримой вражды.

... Амброны, тевтоны и кимвры грозили вторгнуться в Италию. — Амброны — народ кельтского происхождения, в союзе с кимврами и тевтонами ходивший войной на римлян и вместе с ними раз­громленный Марием; место их обитания в точности не опреде­лено.

Тевтоны — древнегерманское племя, обитавшее на западном побе­режье Ютландии и в низовье Эльбы; в кон. II до н.э. вместе с ким­врами вторглись в Галлию, а затем в Северную Италию; в 102 г.

до н.э. в сражении при Аквах Секстиевых были разгромлены армией Гая Мария.

Кимвры —* древнегерманское племя, обитавшее первоначально в Ютландии; ок. 120 г. до н.э. переместились к югу, в долины Дуная, затем направились в Галлию, потом в Испанию, в 102 г. до н.э. двинулись на Рим и в следующем году в битве при Верцеллах потерпели поражение от войска Гая Мария.

... Марий разгромил амбронов и тевтонов в Пуррьере близ Акв и ким- вров в Верцеллах. — Аквы Секстиевы (лат. Aquae Sextiae — «Воды Секстия»; соврем. Экс-ан-Прованс на юге Франции, в департа­менте Буш-дю-Рон) — поселение в 30 км к северо-востоку от Мас- салии (соврем. Марсель), основанное в 122 г. до н.э. рядом с мест­ными целебными источниками римским полководцем Гаем Сек- стием Кальвином, консулом 124 г. до н.э., и в 45 г. до н.э. объяв­ленное Юлием Цезарем римской колонией; процветание нового города, находившегося на пути из Италии в Испанию и ставшего в кон. III в. центром одной из галльских провинций, длилось до IV в.; в 574 г. он был разрушен варварами, в XI в. начал отстра­иваться заново, а в 1182 г. стал резиденцией графов Прованских; в XV—XVIII вв. был столицей Прованса.

Пуррьер (фр. Pourridres, вероятно от лат. Campi Putridi — «Гнилое поле») — местность в 27 км к востоку от Экс-ан-Прованса, у юго- восточных склонов горы Священной Победы, где в 102 г. до н.э. произошло кровопролитное сражение Мария с кимврами, усеяв­шими своими мертвыми телами поле битвы.

Верцеллы (соврем. Верчелли на северо-западе Италии, в Пье­монте) — город в Цизальпинской Галлии, на реке Сезия, близ которого 30 июля 101 г. до н.э. произошла битва между кимврами и римлянами, закончившаяся разгромом варваров.

... Никомед, царь Вифинии, — тот самый, из-за кого оказался опо­рочен Цезарь ... — Никомед IV Филопатор (?—74 до н.э.) — царь Вифинии с 94 г. до н.э., сын Никомеда III (правил в 128—94 гг. до н.э.); союзник римлян, враждовавший с понтийским царем Митридатом VI; умирая бездетным, завещал все свои владения Риму.

В 80 г. до н.э. двадцатилетний Юлий Цезарь (см. примеч. к с. 17), отправленный с дипломатическим поручением к Никомеду IV, задержался у него на долгий срок, и это дало повод врагам буду­щего диктатора распространять слухи о его гомосексуальной связи с вифинским царем и называть его «царской подстилкой».

290 ... во главе себя они поставили италийца по имени Сальвий и грека по имени Афинион. — Сальвий (?—ок. 102 до н.э.) — предводитель Второго сицилийского восстания рабов (104—99 гг. до н.э.), объ­явивший себя царем и принявший имя Трифон; создав армию из беглых рабов, в нескольких сражениях одержал победы над рим­скими военачальниками; его оплотом и столицей был город Трио- кала (соврем. Кальтобеллота) на юго-западе Сицилии.

Афинион (?—101 до н.э.) — раб-киликиец, управитель имения в окрестностях города Лилибея на западе Сицилии, поднявший вос­стание рабов независимо от Сальвия, затем вступивший в союз с ним и ставший командующим их общей армии, а потом и его пре­емником.

... война длилась до тех пор, пока Маний Аквилий, товарищ Мария по его пятому консульскому сроку, не переправился на Сицилию и соб­ственной рукой не убил Афиниона. — Маний Аквилий (?—88 до н.э.) — древнеримский государственный деятель и воена­

чальник, сторонник Гая Мария, консул 101 г. до н.э., подавивший Второе сицилийское восстание рабов (согласно преданию, он убил Афиниона в единоборстве); участник Первой Митридатовой войны (89—85 до н.э.), в ходе которой он был взят в плен и казнен.

... живопись и поэзия показали нам спасителя Рима ... сидящим, словно живая развалина, на безжизненных развалинах Карфагена. — В 88 г. до н.э., потерпев поражение в гражданской войне, Гай Марий бежал в Африку и высадился на развалинах Карфагена, словно уподобив свою судьбу судьбе некогда великого города. Этот эпизод его биографии стал сюжетом многих произведений живописи и драматургии. Картины на эту тему написали, напри­мер: американский художник-неоклассицист Джон Вандерлин (1775— 1852) - в 1807 г.;

итальянский художник Фернандо Каваллери (1794—1865) — в 1822 г.;

французский художник Леон Конье (1794—1880) — в 1824 г.

... Сулла Счастливый («Фавст») ... — Диктатор Луций Корнелий Сулла носил прозвище Феликс (Felix, лат. «Счастливый»). Имя «Фавст» (Faustus), имеющее примерно то же значение, носил сын диктатора, Фавст Корнелий Сулла (ок. 88—46 до н.э.), зять Пом­пея и противник Юлия Цезаря.

291 ... Лафонтен сказал: «Любой маркиз иметь пажей желает». —

Лафонтен, Жан де (1621—1695) — знаменитый французский поэт- сатирик, автор двенадцати книг «Басен» (1668—1694) и озорных «Сказок и рассказов в стихах» (1664—1667), запрещенных прави­тельством; писал также поэмы и комедии; сочинения его, соста­вившие более десяти томов, служат своеобразной проповедью житейской мудрости и отличаются красотой поэтического языка и высокой художественностью.

Дюма цитирует здесь заключительную строку из басни Лафонтена «Лягушка, пожелавшая сделаться такой же большой, как бык» («La Grenouille qui veut se faire aussi grosse que le Boeuf»; I, 3).

... Плутарх в «Жизнеописании Красса» рассказывает нам, как нача­лось это восстание. — Имеется в виду один из очерков «Сравни­тельных жизнеописаний» Плутарха — «Никий и Красс».

... Некий Лентул Батиат, следуя общей моде, содержал в Капуе отряд гладиаторов ... — Гйей Корнелий Лентул Батиат — владелец гладиаторской школы в Капуе, из которой в 73 г. до н.э. сбежал вместе со своими товарищами Спартак, что стало началом вели­чайшего, третьего по счету восстания рабов в Римской респу­блике.

... Изваянный в мраморе резцом Фуатье и держащий в одной руке обнаженный меч, а в другой разорванную цепь, он смотрел на Тюильри таким мрачным взглядом, что нынешние обитатели дворца не смогли выдержать этого грозного зрелища и упрятали статую в нижние залы Лувра. — Фуатье, Дени (1793—1863) — французский скульптор-неоклассицист; автор мраморной скульптуры «Спартак, разрывающий свои оковы» (1830), самой знаменитой его работы, выполненной по заказу короля Карла X и установленной в 1832 г. в Аллее великих людей в саду Тюильри.

Тюильри — королевский дворец в Париже, построенный в сер. XVI в. по указанию вдовствующей королевы Екатерины Медичи рядом с Лувром и составлявший вместе с ним единый ансамбль; с осени 1789 г. — резиденция французских монархов, в том числе и Наполеона III (1808—1873; император в 1852—1870 гг.),

который имеется здесь в виду; 23 мая 1871 г., в дни последних боев парижских коммунаров с версальцами, был подожжен по приказу Парижской коммуны и уничтожен пожаром.

... Против восставших гладиаторов был послан Клодий ... — Имеется в виду Гай Клодий Глабр, претор и легат, который во главе трех­тысячного войска осаждал Спартака и его товарищей, укрывшихся на Везувии, но потерпел от них поражение. Дюма ошибается, ото­ждествляя его с Клодием Пульхром, которому, кстати, в год вос­стания Спартака было всего девятнадцать лет.

... тот самый Клодий Пулъхр («Прекрасный»), чья сестра Клодия была любовницей Катулла, называвшего ее Лесбией; тот самый, кто позднее возмутил весь Рим, заставил бежать Цицерона, ранил его брата и в конце концов был убит в постоялом дворе на дороге в Вели- тры гладиаторами Анния Милона. — Публий Клодий Пульхр (ок. 92—52 до н.э.) — древнеримский политический деятель, пред­ставитель патрицианского рода Клавдиев; в 62 г. до н.э. был обви­нен в святотатстве, но избежал наказания, подкупив свидетелей и судей; в 59 г. до н.э. стал народным трибуном, для чего принял просторечную форму «Клодий» своего патрицианского имени и перешел в сословие плебеев, провозгласивших его своим вождем; сумел провести законопроекты, ограничивавшие полномочия сената, а также указ о раздаче хлеба городскому плебсу; позднее, поссорившись с Помпеем и Милоном, стал во главе вооруженных отрядов, терроризировавших римское население; 20 января 52 г. до н.э., во время выборов, проходивших в обстановке волнений в городе, был убит вооруженной охраной Милона, добивавшегося консульской должности.

Катулл, Гай Валерий (ок. 87—54 до н.э.) — древнеримский поэт- лирик; особой известностью пользуются его любовные стихотво­рения, представляющие собой историю любви поэта к его пре­красной, но ветреной возлюбленной, которую он называет Лес­бией.

Клодия Пульхра Терция (ок. 95—после 44 до н.э.) — вдова Квинта Цецилия Метелла Целера (ок. 100—59 до н.э.), консула 60 г. до н.э., родная сестра Клодия Пульхра, скандально известная сво­ими многочисленными любовными связями и обвинявшаяся в отравлении мужа; считается прообразом Лесбии.

Квинт 1Уллий Цицерон (ок. 102—43 до н.э.) — младший брат вели­кого оратора; претор в 62 г., пропретор провинции Азия в 61—59 гг. до н.э.; в 54—52 гг. до н.э., во время Галльской войны, легат Цезаря; после убийства Цезаря выступил противником Марка Антония и в 43 г. до н.э. был убит по приказу триумвиров.

Тит Анний Милон Папиан (ок. 95—48 до н.э.) — древнеримский политический деятель, народный трибун 57 г. до н.э.; зять Суллы, друг Цицерона; в 52 г. до н.э., после убийства Клодия, был отправ­лен в изгнание; в 48 г. до н.э., во время начавшейся гражданской войны, попытался поднять восстание против Цезаря и был убит. Велитры (соврем. Веллетри) — древний город в Италии, в области Лацио, в 20 км к юго-востоку от Рима.

... Против мятежников послали Публия Вариния. — Публий Вари- ний (?—?) — древнеримский политический и военный деятель, претор в 73 г. до н.э., посланный сенатом на подавление восстания Спартака и потерпевший от него ряд тяжелых поражений.

... Затем против них, в свой черед, был послан Кассий ... — Гай Кас­сий Лонгин Вар (?—?) — древнеримский государственный и воен­ный деятель, консул 73 г. до н.э.; проконсул Цизальпинской Гал­

лии в 72 г. до н.э.» безуспешно пытавшийся остановить продвиже­ние армии Спартака в сторону Мутины (соврем. Модены).

... продолжать военные действия назначен Красс. — Марк Лици- ний Красс (115—53 до н.э.) — древнеримский политический дея­тель и полководец, консул 70 и 55 гг. до н.э.; будучи сторонником Суллы, за время его диктатуры сколотил себе огромное состоя­ние благодаря проскрипциям и стал одним из богатейших людей своего времени; в 72 г. до н.э. был избран претором, возглавил армию, отправленную на подавление восстания Спартака, и пол­ностью разгромил восставших; в 60 г. до н.э. вместе с Помпеем и Цезарем составил политический союз, т.н. Первый триумвират, фактически сосредоточивший в своих руках верховную власть в Риме; получив в 55 г. до н.э. управление провинцией Сирия сро­ком на пять лет, погиб во время закончившегося провалом похода против парфян.

292 ... В Пицене он сталкивается с Муммием, легатом Красса, и наголову разбивает его. — Муммий (?—?) — командир левого крыла в армии Красса, отправленной на подавление восстания Спартака.

... Потерпев поражение, Спартак отступил к Петелийским горам. — Местонахождение Петелийских гор, о которых в этом контексте говорят древние историки, является предметом дискуссии. Воз­можно, речь идет о небольшом горном массиве в Бруттии, к западу от города Петелия (соврем. Стронголи) на западном берегу Тарент- ского залива.

... Квинкций, легат Красса, и Скрофа, его квестор, по его приказу бросились преследовать Спартака. — Луций Квинкций (?—?) — начальник конницы в армии Красса.

Гйей Тремеллий Скрофа (?—?) — квестор Красса.

... У этого человека, предвестника Иисуса Христа, даже инициалы те же, что и у великого освободителя: человек этот — Юлий Цезарь. — На французском языке начальные буквы этих имен совпадают: Jésus Christ и Jules César.

IV

293 ... по его утверждению, по мужской линии он происходил от Венеры, богини красоты, а по женской — от Анка Марция, царя Рима. — Анк Марций — согласно преданию, четвертый царь Древнего Рима, правивший в 640—616 гг. до н.э. и расширивший римские владения до устья Тибра; внук второго легендарного древнерим­ского царя Нумы Помпилия, правившего в 715—673 гг. до н.э. Бабка Юлия Цезаря, Марция, была дочерью Квинта Марция Рекса, консула 118 г. до н.э., считавшегося прямым потомком царя Анка Марция.

... он был племянником плебея Мария, поваленные памятники побед которого ему предстояло однажды восстановить. — Ок. 112 г. до н.э. Гай Марий женился на Юлии Цезарис (ок. 130—69 до н.э.), тетке диктатора Юлия Цезаря, родной сестре его отца; брачный союз с женщиной, принадлежавшей к знатному патрицианскому роду, значительно увеличил его политическое влияние и способ­ствовал его дальнейшей карьере.

По сообщению Светония, Цезарь, став курульным эдилом (65 г. до н.э.), «восстановил памятники побед П1я Мария над Югуртой, кимврами и тевтонами, некогда разрушенные Суллой» («Боже­ственный Юлий», 11).

... Кредиторы Цезаря заполнили улицу Субуру, где он жил ... — Субура — оживленная улица в одноименном квартале Древнего Рима, расположенном в низине между Эсквилином, Квириналом и Виминалом и пользовавшемся дурной славой.

Как сообщает Светоний, Юлий Цезарь жил «сначала в скромном доме на Субуре, а когда стал великим понтификом, то поселился в государственном здании на Священной дороге» («Божественный Юлий», 46).

...И что удивительно, — восклицает Светоний, — он велел уносить из цирка раненых гладиаторов и ходить за ними, как за людьми! — Дюма переиначивает здесь, придавая ему совершенно иной смысл, следующий пассаж из сочинения Светония: «Знаменитых гладиа­торов, в какой-нибудь схватке навлекших немилость зрителей, он велел отбивать силой и сохранять для себя» («Божественный Юлий», 26).

294 ... он произнес похвальные речи на похоронах своей тетки Юлии и

своей жены Корнелии ... — Согласно Светонию, в поминальной речи на похоронах Юлии в 69 г. до н.э. Юлий Цезарь, в то время квестор, в частности сказал: «Род моей тетки Юлии восходит по матери к царям, по отцу же к бессмертным богам, ибо от Анка Марция происходят Марции Рексы, имя которых носила ее мать, а от богини Венеры — род Юлиев, к которому принадлежит и наша семья» («Божественный Юлий», 6).

Корнелия Цинилла (ок. 94—ок. 68 до н.э.) — первая жена Юлия Цезаря, дочь Луция Корнелия Цинны, консула 87, 86, 85 и 84 гг. до н.э., на которой он женился в 83 г. до н.э.; умерла при родах.

... он заказал золотую статую Клеопатры и установил ее в храме Венеры ... — Клеопатра VII (69—30 до н.э.) — египетская царица, правившая с 51 г. до н.э.; дочь Птолемея XII Авлета (ок. 117—51; царь с 80 г. до н.э); была известна своей красотой, образованно­стью и любовными похождениями; возлюбленная Юлия Цезаря во время его пребывания в Египте в 48—47 гг. до н.э., а через три года после его гибели — Марка Антония; после поражения в войне с Октавианом покончила с собой.

Золотая статуя Клеопатры была установлена в храме Венеры Пра­родительницы, построенном Юлием Цезарем в 46 г. до н.э.

... Противником Цезаря в его великих общественных преобразованиях был Катон. — Катон, Марк Порций Младший Утический (ок. 96—46 до н.э.) — древнеримский политический деятель, убеж­денный республиканец, противник Юлия Цезаря, прославившийся своей прямотой и честностью; после поражения республиканцев в сражении при Тапсе (46 до н.э.) покончил с собой в городе Утика в Северной Африке (поэтому Катона и стали позднее называть Утическим, чтобы отличать от Марка Порция Катона Старшего, его прадеда).

... он устремил на нее свой ястребиный взор: оссМ уч/а^т, по выра­жению Данте. — Данте Алигьери (1265—1321) — великий итальянский поэт, создатель итальянского литературного языка, автор «Божественной Комедии».

Дюма имеет здесь в виду образ из «Божественной комедии» («Ад», IV, 123): «И хищноокий Цезарь, друг сражений» (перевод М. Лозинского).

... Прежде его сдерживал своим присутствием Помпей, но теперь Помпей преследовал Митридата на берегах Черного моря ... — Гней Помпей Великий (106—48 до н.э.) — римский полководец и госу­дарственный деятель; консул 70 г. до н.э.; в 66—64 гг. до н.э. одер­

жал победу над понтийским царем Митридатом VI Евпатором; в 60 г. до н.э. заключил политический союз с Марком Лицинием Крассом и Юлием Цезарем, известный как триумвират и сосредо­точивший в своих руках полную власть над Римом, а для укрепле­ния этого союза женился на дочери Цезаря — Юлии; в 55 г. до н.э. снова стал консулом, после чего получил в управление Испанию, но командовал своими легионами через заместителей, оставаясь в Италии; после смерти Юлии (54 г. до н.э.) и гибели Красса (53 г. до н.э.) вступил в открытую вражду с Цезарем; в 52 г. до н.э., в связи с волнениями в Риме, вызванными убийством Клодия, был назначен единоличным консулом и успел провести законы, ущем­лявшие интересы Цезаря; в начале января 49 г. до н.э. стал верхов­ным главнокомандующим над войсками партии сената и, когда Цезарь, объявленный сенатом врагом государства, начал граждан­скую войну, безуспешно пытался противодействовать его войскам, вторгшимся в Италию; в марте 49 г. до н.э. бежал в Грецию и 9 августа 48 г. до н.э. потерпел от Цезаря сокрушительное пораже­ние при Фарсале, после чего бежал в Египет и был там предатель­ски убит.

Митридат VI Евпатор (132—63 до н.э.) — царь Понта (государство в Малой Азии, на южном берегу Черного моря) со 121 г. до н.э., весьма расширивший его пределы; сын царя Митридата V (правил в 150—121 гг. до н.э.); в ходе своей территориальной экспансии столкнулся в Малой Азии с римскими интересами; вел три войны с Римом (89—84, 83—82, 74—63 до н.э.); в третьей войне потерпел от Помпея сокрушительное поражение в битве при Никополе (66 г. до н.э.) и после этого бежал сначала в Колхиду, а затем попытался найти убежище в Пантикапее (соврем. Керчь), у своего сына Фар- нака (97—47 до н.э.), наместника Боспорского царства (оно рас­полагалось на берегах Боспора Киммерийского, нынешнего Кер­ченского пролива, и было захвачено Митридатом в 108 г. до н.э.), а когда тот поднял против отца мятеж, покончил с собой.

... все честолюбцы — Катил ин а, Красс, Цезарь, Рулл — приготови­лись действовать. — Публий Сервилий Рулл (?—?)— древнерим­ский политический деятель, народный трибун 63 г. до н.э., автор законопроекта о наделении землей малоимущих граждан за счет разделения государственных земель в Кампании, который вызвал яростное сопротивление со стороны крупных земельных собствен­ников и в провале которого значительную роль сыграли обличи­тельные речи Цицерона.

295 ... стада, принадлежавшие Крассам, Катонам и Лукуллам. — Лукулл, Луций Лициний (ок. 118—ок. 56 до н.э.) — древнеримский полко­водец, консул 74 г. до н.э.; главнокомандующий римскими вой­сками в начальной фазе Третьей Митридатовой войны (74—63 гг. до н.э.), проконсул Киликии, Азии, Вифинии и Понта; нанес несколько поражений Митридату VI, но в 66 г. до н.э., после того как война стала затяжной, был смещен с поста главнокомандую­щего и заменен Помпеем; считался одним из самых богатых людей своего времени; после своей отставки жил в Риме и устраивал пышные пиры, вошедшие в поговорку.

... в сенате состоял старый ставленник всадников, по имени Раби- рий, тридцатью годами ранее убивший трибуна Апулея Сатурнино. — Гай Рабирий (?—?) — древнеримский сенатор, который в 63 г. до н.э., под давлением Юлия Цезаря, был обвинен в совершенном им за тридцать семь лет до этого убийстве народного трибуна Апу­лея Сатурнина, но, поддерживаемый сенатской партией, сумел добиться отмены приговора.

Луций Апулей Сатурнин (?—100 до н.э.) — древнеримский поли­тический деятель, народный трибун в 103 и 100 гг. до н.э., союзник Гая Мария; в ходе волнений, вспыхнувших в Риме в декабре 100 г. до н.э. в связи с выборами магистратов на следующий год, был убит сторонниками сенатской партии.

296 ... Дион рассказал нам, как это происходило. — Дион Кассий Кок- цеан (ок. 155—после 235) — римский консул и историк, грек по происхождению; автор «Римской истории» в 80 книгах, охваты­вающих историю Древнего Рима от основания Города до времен правления императора Александра Севера (правил в 222—235 гг.). О суде над Рабирием рассказывается в книге XXXVII этого сочи­нения (главы 26—28).

... Когда на Марсовом поле происходило голосование, на Яникуле под­нимали военный флаг. — Яникул — холм на западном берегу Тибра, вне границ Древнего Рима, в районе Трастевере.

... Метелл Целер спас Рабирия, спустив флаг на Яникуле. — Квинт Цецилий Метелл Целер (ок. 100—59 до н.э.) — древнеримский государственный деятель, консул 60 г. до н.э.; претор в 63 г. до н.э., пропретор Цизальпинской Галлии в 62 г. до н.э.; муж Клодии Пульхры.

297 ... как собака из басни, упустил реальность, погнавшись за тенью ... — Имеется в виду сюжет короткой басни Лафонтена «Собака, кото­рая упустила дичь, погнавшись за тенью» («Le Chien qui lâche sa proie pour l’ombre»; VI, 17): в погоне за дичью собака увидела ее отражение на речной глади и нырнула в реку, упустив дичь и взба­ламутив воду.

... своим образом действий, то замедленным, то поспешным, обнару­живал сходство с Орестом. — Орест — персонаж древнегреческой мифологии, своего рода античный Гамлет, сын царя Агамемнона и Клитемнестры, после мучительных сомнений убивший мать и ее любовника Эгисфа из мести за убитого ими отца.

... Его обвиняли в том, что он убил своего сына для того, чтобы иметь возможность жениться на женщине, не желавшей иметь пасынка. — Имеется в виду Аврелия Орестилла, известная своим дурным поведением римлянка, любовница, а затем жена Ката­лины, которого молва обвиняла в убийстве собственного сына (вероятно, от его первой жены, Гратидии).

... Его обвиняли в том, что он приносил человеческие жертвы най­денному им серебряному орлу Мария ... — Имеется в виду серебря­ный орел, знак легиона, венчавший знамя Гая Мария, с которым он победил кимвров.

298 ... Цетег, Лентул и другие его сообщники остались в Риме ... — Гай Корнелий Цетег (ок. 90—63 до н.э.), римский сенатор, и Публий Корнелий Лентул Сура (?—63 до н.э.), пропретор Сицилии в 74 г. до н.э., консул 71 г. до н.э., — активные участники заговора Ката­лины, вместе с тремя другими своими сообщниками удушенные в Мамертинской тюрьме 5 декабря 63 г. до н.э., что было сделано по решению сената, но без формальной судебной процедуры.

... они полагали себя защищенными Семпрониевым законом ... — Име­ется в виду один из принятых в 123 г. до н.э. законов Гая Семпро- ния Гракха, допускавший смертную казнь римского гражданина лишь в случае одобрения ее народным собранием.

... Действуя по наущению своей жены Теренции, Цицерон приказал арестовать друзей Катилины и задушить их в тюрьме ... — Терен­ция (98 до н.э.—4 н.э.) — жена Марка ТУллия Цицерона, честолю­

бивая и властная женщина, происходившая из состоятельного плебейского рода Теренциев и оказывавшая сильное влияние на мужа; в 46 г. до н.э. получила от него развод.

... он погиб в Пистойе, сражаясь далеко впереди своих солдат, кото­рые все пали там, где они бились. — Катилина погиб в январе 62 г. до н.э., потерпев поражение в бою близ города Пистория (соврем. Пистойя в Тоскане, в 37 км к северо-западу от Флоренции) с пра­вительственными войсками под командованием Квинта Цецилия Метелла Целера.

... его имя, подобно имени Гарпагона, стало у современников симво­лом скупости. — Гарпагон — заглавный персонаж комедии Жана Батиста Мольера (1622—1673) «Скупой, или Школа лжи» («L’Avare ou l'École du mensonge»; 1688).

299 ... оставим в покое Красса — тем более, что в скором времени его убьют парфяне, против которых он, гонясь за наживой, предпринял закончившийся провалом поход ... — Летом 53 г. до н.э. Красс, в то время проконсул провинции Азия, потерпел поражение в битве при Каррах в Месопотамии (ныне город Харран на юго-востоке Турции), после чего, отступая в сторону Армении, был вынужден вступить в переговоры с противником, и в ходе их был убит вместе со своим штабом.

... несмотря на противодействие сенаторов, Катона, Бибула. — Марк Кальпурний Бибул (?—48 до н.э.) — древнеримский полити­ческий деятель, консул 59 г. до н.э., коллега Цезаря по консуль­ству, безуспешно противившийся его начинаниям; в ходе Граждан­ской войны 49—45 гг до н.э. стоял на стороне Помпея и в 49 г. до н.э. командовал флотом.

300 ... Цезарь бросает на другой берег Рубикона дротик ... — Рубикон — небольшая река на севере Апеннинского полуострова, длиной 29 км, берущая начало возле городка Сольяно аль Рубиконе и впа­дающая в Адриатическое море; служила границей между Италией и римской провинцией Цизальпинская Галлией, и, согласно закону, ни один римский военачальник не имел права пересекать ее со своей армией, создавая тем самым угрозу Риму.

10 января 49 г. до н.э. Цезарь, проконсул Цизальпинской Галлии, во главе своего легиона пересек Рубикон, вступив тем самым на путь открытой войны с Помпеем и сенатом.

...Он догнал его в Фар сале. — Фарсал (соврем. Фарсала) — город в Греции, в Фессалии.

9 августа 48 г. до н.э. в сражении при Фарсале Цезарь разгромил войска Помпея, совершив тем самым перелом в ходе Гражданской войны 49—45 гг. до н.э.

... юный царь Птолемей избавил Цезаря от всех этих трудностей, приказав убить беглеца. — Птолемей XIII (61—47 до н.э.) — царь Египта, правивший с 51 г. до н.э., сын Птолемея XII Авлета, млад­ший брат и соправитель Клеопатры VII, враждовавший с ней; советники юного царя, пообещав помощь Помпею, прибывшему в египетский город Пелузий после своего поражения при Фарсале, предательски убили его, надеясь заслужить этим благодарность Цезаря; спустя полгода Птолемей XIII погиб во время мятежа, поднятого им против Клеопатры и Цезаря.

... намеревался захватить его в Утике, но Катон распорол себе живот. — Утика — древнейший город Карфагенской державы, на­ходившийся в 30 км к северо-западу от Карфагена и после его раз­

рушения римлянами ставший административным центром рим­ской провинции Африка; в 698 г. был разрушен арабами.

Катон пронзил себя мечом, находясь у Утике, где ему стало известно о победе Цезаря над помпеянцами в сражении при Тапсе (соврем. Рас Димас в Тунисе), в 200 км к юго-востоку от Карфа­гена 6 апреля 46 г. до н.э.

... Оставались два сына Помпея: Цезарь преследовал их в Испании и убил Гнея в битве при Мунде. Секст спасся бегством, но Секст был подросток, не имевший никакого влияния. — Гкей Помпей Младший (ок. 75—45 до н.э.) — древнеримский военачальник, старший сын Гнея Помпея Великого; после гибели отца сра­жался с Цезарем сначала в Африке, а затем в Испании, собрав вокруг себя значительное войско из местных жителей и остат­ков республиканской партии, однако 17 марта 45 г. до н.э. был разгромлен в сражении при Мунде, римской колонии на юге Испании, близ Кордубы (соврем. Кордова), а затем взят в плен и казнен.

Секст Помпей (ок. 67—35 до н.э.) — древнеримский военачальник, младший сын П1ея Помпея Великого; после битвы при Фарсале сопровождал своего отца в Египет и был свидетелем его смерти; в 46 г. до н.э. отправился в Испанию, где служил под началом своего старшего брата Гнея Помпея Младшего; после окончательного разгрома помпеянцев в 45 г. до н.э. в сражении при Мунде начал корсарскую войну с легатами Цезаря; после смерти диктатора ему удалось стать главнокомандующим флота, с помощью которого он в 43 г. до н.э. занял Сицилию, представлявшую собой житницу Рима, и стал властителем острова, блокируя доставку хлеба в Ита­лию; в 36 г. до н.э. в морском сражении у мыса Навлох (близ Мес­сины) потерпел поражение от флота Октавиана и бежал в Малую Азию, но был схвачен в Милете и убит.

301 ... для всей этой толпы он устраивал бои диких зверей и гладиаторов, театральные представления и навмахии ... — Навмахия — представ­ление морского сражения, одно из самых дорогих и редких зре­лищ, устраивавшихся в Древнем Риме.

... вынудил Лаберия лично играть в пьесах, которые тот сочинил. — Децим Лаберий (ок. 106—43 до н.э.) — римский поэт и мимограф, происходивший из всаднического сословия; был принужден Цеза­рем играть на сцене, что по римским законам лишало его звания всадника, но затем восстановлен в своем достоинстве.

... над головой этого народа-царя он натянул веларий, прежде защи­щавший лишь головы аристократов. — Веларий — парусиновый навес над древнеримским амфитеатром, предназначенный для защиты зрителей от солнца.

302 ... появившийся на свете в Вифлееме ... — Вифлеем — город в Иудее (в настоящее время относится к Палестинской автономии), в 10 км к югу от Иерусалима, место рождения Иисуса Христа.

V

... когда Август повелел сделать перепись, ставшую причиной того, что Иосиф и Мария отправились из Назарета в Иерусалим ... — Речь идет о переписи, упомянутой в Евангелии: «В те дни вышло от кесаря Августа повеление сделать перепись по всей земле. Эта перепись была первая в правление Квириния Сириею» (Лука, 2: 1-2).

Однако, как повествуется в том же Евангелии, Иосиф и беремен­ная Мария отправились тогда из Назарета, города в Галилее, где они жили, не в сам Иерусалим, а в расположенный в 10 км к югу от него Вифлеем, родной город Иосифа (Лука, 2: 4), где Мария и родила своего первенца.

... на востоке — Евфрат; на юге — нильские пороги, африканские пустыни и Атласские горы; на севере — Дунай и Рейн ... — См. при- меч. к с. 25.

Заметим, что, излагая в главах V и VI настоящего очерка ключевые события истории средневековой Франции, Дюма придерживается в основном своего собственного сочинения «Галлия и Франция», написанного им в 1833 г., за двадцать пять лет до путешествия в Россию.

... За пятьдесят один год до Рождества Христова Цезарь завершил завоевание Галлии. — См. примеч. к с. 25.

... Кельтов, то есть самый галльский, если так можно выразиться, из народов Галлии, отделяли от белгов Марна и Сена, а от аквита- нов — Гаронна. — См. примеч. к с. 25.

... При Константине над галлами был поставлен префект прето­рия. — См. примеч. к с. 26.

... В 354 году правителем Галлии стал в свой черед Юлиан. — См. примеч. к с. 26.

... обосновался в термах, доныне носящих его имя, в маленьком городке Лютеция. — См. примеч. к с. 26.

... ему надо было поставить преграду на пути наплыва всех варвар­ских орд, во главе которых стоял Аттила. — См. примеч. к с. 20.

303 ... Когда он подошел к Меотийскому болоту, его стали одолевать сомнения, но в это время перед ним вдруг появилась лань, указала ему дорогу и тотчас исчезла ... — См. примеч. к с. 20.

... словно бурный поток, прошел он через Константинополь, оставив за собой Льва II и Зенона Исавра своими данниками ... — См. при­меч. к с. 20.

... только два города, Париж и Труа, остались у него на дороге ... — См. примеч. к с. 20.

... Аэций увиделся в Риме с их вождем Меровигом и заключил с ним союзный договор. — См. примеч. к с. 26.

... Два войска сошлись на равнинах Шампани, недалеко от города Шалона ... — См. примеч. к с. 26.

... Если верить старикам, — говорит Иордан ... — См. примеч. к с. 27.

304 ... император Валентиниан собственноручно заколол его кинжа­лом. — См. примеч. к с. 27.

... сделал Париж своей пограничной крепостью, а Турне — своей сто­лицей. — См. примеч. к с. 27.

... подлинным львом в своей династии ... становится Хлодвиг. — См. примеч. к с. 29.

... оставляя у себя за спиной Париж, наносит поражение римлянину Сиагрию и захватывает Суассон и Реймс. — См. примеч. к с. 30.

... женится на христианке Хлодехильде, которую мы называем Кло­тильдой ... — См. примеч. кс. 31.

... и, сделавшись христианином, одерживает победу в битве при Тольбиаке. — См. примеч. к с. 31.

... доходит до Орлеана, следует далее берегом Луары, завоевывает Бретань ... — См. примеч. к с. 31.

... Хлодвиг умирает, и четыре его сына делят его завоевания; Париж, Орлеан, Суассон и Мец становятся столицами ... — См. примеч. к с. 34.

305 ... вся область, расположенная между Рейном, Маасом и Мозелем, получила название «Восточное королевство» — «Остеррике»; те же земли, что простираются на запад и лежат между Маасом, Луарой и океаном, приобрели имя «Западное королевство» — «Ниостер- рике» ... — См. примеч. к с. 34.

... это происходит, в частности, после смерти Хильперика II, то есть в 720 году. — См. примеч. к с. 49.

... Карл Мартелл ... привозит сына Дагоберта из Шельского мона­стыря и под именем Теодориха IV сажает его на трон. — См. примеч. к с. 50.

... Царствование Теодориха IV известно лишь победами Карла, который отбрасывает саксов за Везер, а алеманов за Дунай. — См. примеч. к с. 50.

... сарацины спускаются с Пиренеев и оказываются разгромлены на равнинах Пуатье. — См. примеч. к с. 51.

306 ... Поппо, герцог Фризии, поднимает мятеж — Карл выступает в поход против герцога, убивает его и, пролив его кровь, истребляет род фризских герцогов ... — См. примеч. к с. 51.

... Герцог Аквитанский забирает назад свою клятву верности Нейстрии — Блай, его цитадель, и Бордо, его город, захвачены. — См. примеч. к с. 52.

... В Прованс вторгается новое сарацинское войско и захватывает Авиньон — он берет в осаду Авиньон и сжигает его. — См. примеч. к с. 52.

... он преграждает им путь между долиной Корбьер и небольшой речкой Берр ... — См. примеч. к с. 52.

... Карл заболевает в Вербери-на-Уазе, недалеко от Компьеня. — См. примеч. к с. 53.

... Он призывает к изголовью своего ложа сыновей, Карломана и Пипина ... — См. примеч. к с. 53.

... его погребают в Сен-Дени. — См. примеч. к с. 44.

307 ... Пипин возводит на трон, под именем Хильдерика III, сына Теодо­риха. — См. примеч. к с. 53.

... Одилон, герцог Баварский; Теодорих, герцог саксов, и Гунальд, гер­цог Аквитанский, были поочередно разбиты. — См. примеч. к с. 54.

... идет просить у папы Захарии место в аббатстве Монте- Кассино. — См. примеч. к с. 54.

... затворяет за этим последним представителем династии Меровин- гов двери монастыря святого Бертена в Артуа. — См. примеч. к с. 54.

308 ... пальмовая ветвь, похожая на ту, какую сломал Сулла и восстано­вил Октавиан ... — См. примеч. к с. 55.

... гвардия у них — это дружинники Хлодвига, родные братья пре­торианцев Калигулы ... — См. примеч. к с. 55.

... их законы — это уложение Феодосия ... — См. примеч. к с. 55.

... вспомните суассонскую чашу, которую Хлодвиг просил себе помимо причитавшейся ему добычи ... — Этот эпизод упомянут в «Галлии и Франции» (см. с. 33 настоящего издания).

309 ... тогда мы точным образом установим ту незначительную разницу, какая существует между завоеваниями Хлодвига и призывом кня­жить, обращенным к Рюрику. — О Рюрике см. примеч. к с. 339.

310 ... эти поля принадлежали преемникам святого Ремигия ... — См. примеч. кс. 31.

311 ... Хлодвиг IIна ассамблее на Мартовском поле замечает, что на ней не представлена значительная часть территории Франции ... — См. примеч. кс. 58.

VI

... Границами ее служили: в Германии — Балтийское море, в Ита­лии — Вольтурно, в Испании — Эбро, в Галлии — океан. — См. при­меч. к с. 70.

... из той части Галлии, что лежит между Рейном, Луарой, океаном и Балеарским морем ... — См. примеч. к с. 70.

312 ... части Германии, населенной франками ...и расположенной между Саксонией и реками Дунай, Рейн и Зале ... — См. примеч. к с. 70.

... присоединил к королевству сначала Аквитанию, затем Гасконь, потом всю горную цепь Пиренеев и все прилегающие к ней земли вплоть до реки Эбро; затем целиком ту часть Италии, что прости­рается от Валле-д'Аосты до Калабрии; затем Саксонию, обе Панно­нии, Дакию, Истрию, Хорватию и Далмацию и, наконец, все земли, расположенные между Дунаем, Вислой и океаном. — См. примеч. к с. 71.

... Он отбрасывает готов за Пиренеи и преследует вплоть до Панно­нии гуннов и аваров ... — См. примеч. к с. 67.

... он уничтожает королевство Дезидерия в Италии ... — См. при­меч. к с. 67.

... упорный победитель Видукинда, продолжающего упорствовать, несмотря на свои поражения ... — См. примеч. к с. 67.

313 ... это норманны, которым позднее, в смешении с другими народами, уже обосновавшимися в Галлии, предстоит образовать французскую нацию и, по всей вероятности, в лице Рюрика, Синеуса и Трувора создать русскую нацию. — Об этих легендарных персонажах рус­ской истории см. примеч. к с. 339.

... он предвидел, что Карл Простоватый уступит самую прекрасную часть Нейстрии их вождю, ужасному Хрольфу. — См. примеч. к с. 88.

... обнаружили его в сочинении монаха из обители Санкт-Галлен, который пользуется им, рассказывая о разделе империи Карла Вели­кого между сыновьями Людвига Благочестивого. — См. примеч. к с. 67.

... Вот союзническая клятва против Хлотаря, произнесенная Людви­гом на романском языке ... — О Страсбургских клятвах см. примеч. к с. 79.

314 ... зовется он Одон, или Эд, граф Парижский. — См. примеч. к с. 33.

... Карл Толстый оставляет его на произвол судьбы. — О Карле III Толстом см. примеч. к с. 83.

315 ... Эд умирает, не оставив потомства и имея лишь брата по имени Роберт. — См. примеч. к с. 89.

... дает возле Суассона сражение королевской армии и погибает, однако Гуго, его сын, из уст отца получает приказ взять на себя командование ... — См. примеч. к с. 90.

... Карл Простоватый укрывается у Герберта де Вермандуа ... — См. примеч. к с. 90.

... побуждает их отдать голоса за своего зятя Рауля, герцога Бур­гундского. — См. примеч. кс. 91.

... в той самой знаменитой Пероннской башне, где позднее будет заперт Людовик XI. — 9 октября 1468 г., располагая охранной гра­мотой, король Людовик XI отправился в Перонну (см. примеч. к с. 47), которая принадлежала тогда Бургундии, на переговоры со своим злейшим врагом, бургундским герцогом Карлом Смелым (1433—1477; правил с 1467 г.); однако герцог насильственно задер­жал его на несколько дней в крепости Перонны, 14 октября заста­вил подписать крайне невыгодный для Франции договор и, про­держав в унизительном плену три недели, предоставил ему свободу лишь 2 ноября.

... в Англии в это время пребывал сын Карла Простоватого, по имени Людвиг ... — Имеется в виду Людвиг Заморский (см. примеч. к с. 91).

316 ... избрание Гуго Капета, сына Гуго Великого, упрочило победу наци­ональной партии над партией завоевателей ... — См. примеч. к с. 81.

317 ... жители города Камбре, воспользовавшись отлучкой своего епи­скопа, попытались учредить у себя коммуну. — См. примеч. к с. 123.

... Посмотрите, как Гвиберт Ножанский объясняет, что такое ком­муна. — См. примеч. к с. 130.

318 ... Коммуна, подавленная в крови, снова возникла в 1024 году, при Роберте Благочестивом ... — О Роберте II Благочестивом см. при­меч. к с. 114.

... получив поддержку со стороны графа Фландрского и воспользова­вшись смутами, последовавшими за отлучением от Церкви Ген­риха IV Германского ... жители Камбре в четвертый раз провозгла­сили коммуну ... — См. примеч. к с. 132.

319 ... Примеру Камбре последовал город Нуайон, но с меньшими труд­ностями; его епископ, Бодри де Саршенвиль, был человек здравомыс­лящий и проницательный ... — См. примеч. к с. 133.

320 ... это, между прочим, доказывает, что бы там ни говорили старые роялистские историки, что коммуны не были освобождены Людови­ком Толстым ... — О Людовике VI Толстом см. примеч. к с. 133.

... существовали две коммуны, установленные еще в 1102 году: ком­муна города Бове и коммуна Сен-Кантена. — См. примеч. к с. 134.

... повинуясь призыву Петра Пустынника, побуждавшего их освобо­дить Гроб Господень ... — См. примеч. к с. 127.

321 ... незаметными ручейками начинаются у подножия трона Филиппа I и Людовика Толстого ... — См. примеч. к с. 114.

322 ... это слово — ручей во время смуты пастушков, горный поток во время Жакерии, речка во время войны Общественного блага, полново­дная река во времена Лиги, озеро во времена Фронды — сделается океаном в дни Французской революции. — Жакерия — крупнейшее

крестьянское восстание во Франции, вспыхнувшее на севере страны летом 1358 г., во время Столетней войны, которая привела к политическому кризису, экономической разрухе и увеличению налогового гнета; было жестоко подавлено королевским прави­тельством.

Война Общественного блага — война, которую под демагогиче­ским лозунгом борьбы за общественные интересы вел в 1464— 1465 гг., в царствование короля Людовика XI, союз крупнейших феодалов Франции («Лига Общественного блага), имея целью ослабить монархию и восстановить или закрепить свою независи­мость от нее; закончилась подписанием в октябре-декабре 1465 г. мирных договоров с предводителями Лиги.

Под названием «Лига» во Франции в XVI в. известны две органи­зации воинствующих католиков: Католическая лига (1576) и ее преемница Парижская лига (1585); обе они возглавлялись герцо­гом Генрихом I Гизом (см. примеч. к с. 227) и вели войны против гугенотов и их вождя Генриха IV, ставшего французским королем в 1589 г.

Фронда — см. примеч. к с. 205.

... булла Александра III, провозгласившая, что всякий христианин свободен, привела к освобождению крепостных ... — См. примеч. к с. 206.

... Филипп Красивый, нанеся первый удар по феодальной монархии, изменил ее, учредив три сословия и сделав парламент безвыезд­ным ... — О Филиппе Красивом см. примеч. к с. 193.

... Филипп Валуа ударил секирой по зданию, воздвигнутому Гуго Капе- том, и с плеч слетела голова Клиссона. — См. примеч. к с. 225.

323 ... Танги Дюшатель унаследовал секиру Филиппа Валуа, и через семь­десят лет после того, как тот нанес удар, он ударил в свой черед и с плеч слетела голова Иоанна Бургундского. — См. примеч. к с. 225.

... войдя в храм, Людовик XI обнаружил, что две феодальные колонны, поддерживавшие свод, уже разрушены. — О Людовике XI см. при­меч. к с. 10.

... обломки Беррийского, Сен-Польского, Немурского, Бургундского, Арманьякского, ¡йенского и Анжуйского владетельных домов усыпали мостовую вокруг здания монархии ... — См. примеч. к с. 226.

... на место знатных вассалов, сокрушенных Людовиком XI, при Карле VIII и Людовике XII пришли знатные сеньоры ... — См. при­меч. к с. 226.

... Франциск I вступил на престол и со страхом увидел, как коле­блется здание монархии ... — О Франциске I см. примеч. к с. 123.

324 ... когда Рабле и Монтень придали языку научную основу и ясность ... — См. примеч. к с. 103.

... когда вслед за Приматиччо, Леонардо да Винчи и Бенвенуто Чел­лини на землю Франции вступили искусства ... — Челлини, Бенве­нуто (1500—1571) — знаменитый итальянский скульптор и ювелир, автор книги мемуаров «Жизнь Бенвенуто, сына маэстро Джованни Челлини, флорентийца, написанная им самим во Флоренции» («La Vita di Benvenuto di Maestro Giovanni Cellini florentino, scritta, per lui medesimo, in Firenze»); в 1540—1545 гг. работал во Франции, при дворе короля Франциска I.

Об остальных упомянутых здесь персонажах см. примеч. к с. 226.

... когда Лютер в Германии, Уиклиф в Англии и Кальвин во Франции посредством религиозной реформации подготовили реформацию поли­тическую ... — См. примеч. к с. 226.

... когда освобождение Кале, убравшее с французской земли последний след завоеваний Эдуарда III, закрепило наши военные границы ... — См. примеч. к с. 227.

... когда Варфоломеевская ночь пошатнула религию и королевскую власть, которые выступали заодно, проливая кровь гугенотов ... — См. примеч. к с. 227.

... когда, наконец, изгнание коннетабля Бурбона, казнь Ла Моля, убийство Гизов и осуждение Бирона возвестили знатным сеньорам, что время пришло и их час пробил ... — Коннетабль Бурбон — Карл III, герцог Бурбонский, граф де Монпансье и де Ла Марш (1490—1527), французский военачальник, коннетабль Франции (1515), могущественный феодал; герой битвы при Мариньяно (1515), одержавший победу над войсками герцога Миланского; в 1516 г. был поставлен наместником Милана, но в 1517 г. король Франциск I отстранил его от этой должности, опасаясь его влия­ния, а позднее, после смерти в 1521 г. герцогини Сюзанны Бур- бонской (1491—1521), с 1505 г. супруги коннетабля, предпринял попытки лишить его владений, полученных им в наследство от умершей супруги; в ответ коннетабль вступил в тайные сношения с императором Карлом V и английским королем Генрихом VIII и, после того как это стало известно Франциску I, в 1523 г. бежал в Италию; в 1524 г. возглавлял неудачное вторжение имперцев во Францию, а в 1525 г. взял в плен при Павии короля Франциска I; был убит во время осады Рима имперскими войсками.

Об остальных упомянутых здесь персонажах см. примеч. к с. 227.

... вот тогда на горизонте, точно красная комета, появился Рише­лье ... — См. примеч. к с. 227.

... трон так твердо стоял на этих обломках, что король поднялся на него, не оступившись, — правда, не после смерти Людовика XIII, а после смерти Мазарини. — О Людовике XIII см. примеч. к с. 230. Мазарини, Джулио (1602—1661) — французский государственный деятель; сын сицилийского дворянина, состоявший в молодости на военной, а затем на дипломатической службе у папы римского; во время заключения мира в Кераско (1631) и в период пребыва­ния в Париже в качестве папского нунция (1634—1636) своими незаурядными дипломатическими способностями обратил на себя внимание кардинала Ришелье и стал его доверенным лицом; с 1640 г. состоял на службе Франции, с 1641 г. кардинал; умирая, Ришелье указал на него Людовику XIII как на своего преемника на посту первого министра, и король согласился с этим решением; в регентство Анны Австрийской — первый министр и фаворит (возможно, даже тайный муж) королевы; продолжал политику укрепления абсолютизма; в 1648—1653 гг. боролся с Фрондой и был главной мишенью ненависти ее участников; оставался у кор­мила власти до конца жизни; добился больших успехов в области внешней политики (заключил Вестфальский мир, договоры с Англией, Пиренейский мир), обеспечил политическую гегемонию Франции в Европе.

... Затем пришло Регентство, разлив свою навозную жижу по всему королевству ... — См. примеч. к с. 227.

325 ... Людовик XV, достигнув совершеннолетия, оказался точно в таком же положении, в каком некогда находились Франциск I и Гуго

Капет. — Людовик XV (1710—1774) — король Франции с 1715 г.; правнук Людовика XIV и его преемник, в годы правления кото­рого во Франции продолжалось углубление кризиса экономики и королевского абсолютизма.

... никого уже не было на месте знатных сеньоров — последний из них ушел со смертью г-на де Конде ... — Вероятно, имеется в виду Конде, Луи II де Бурбон (1621—1686) — выдающийся французский полководец, прозванный Великим Конде; до смерти своего отца носил титул герцога Энгиенского; участник войн Людовика XIII и Людовика XIV; на последнем этапе Тридцатилетней войны (1618— 1648), будучи еще очень молодым, обнаружил выдающиеся воен­ные способности и одержал несколько побед над испанскими и немецкими войсками; в начале Фронды стал на сторону двора и овладел Парижем, однако после подавления Парламентской фронды поссорился с Мазарини; отбыв короткое время в тюрем­ном заключении, встал во главе отрядов фрондеров, но был разбит и в 1653 г. бежал в Нидерланды; перешел на испанскую службу, однако снова потерпел поражение и в 1659 г. помирился с двором, после чего был восстановлен в правах и титулах; в 1668 г. завоевал Франш-Конте; в 1672—1675 гг. командовал французскими вой­сками во время военных действий против Голландии и Австрии; в 1675 г. вышел в отставку по болезни и последние годы провел в своем замке Шантийи под Парижем, окруженный поэтами и лите­раторами.

... третья эпоха национальной монархии принесла свои плоды, плоды Асфальтового озера, полные гнили и праха ... — См. при меч. к с. 228.

... когда такие люди, как Дюбуа и Ло, Помпадур и Дюбарри, уни­чтожили уважение к королевской власти, а такие, как Вольтер и Дидро, д'Аламбер и Гримм, Гельвеций и Руссо, погасили религиозную веру ... — Гельвеций, Клод Адриан (1715—1771) — французский философ-материалист и поэт, один из выдающихся просветите­лей XVIII в.; смело критиковал феодальные порядки и религиоз­ную идеологию; автор философских сочинений «Об уме» (1758) и «О человеке, его умственных способностях и его воспитании» (1772).

Руссо, Жан Жак (1712—1778) — французский философ и писатель, сыгравший огромную роль в идейной подготовке Великой Фран­цузской революции.

Об остальных упомянутых здесь персонажах см. примеч. к с. 228.

... с промежутком в четыре года на востоке засверкало пламя Басти­лии, а на западе — нож эшафота. — См. примеч. к с. 228.

... Двадцать второго сентября 1792 года Национальный Конвент взял в руки наследственную секиру. — См. примеч. к с. 228.

... посмотрим, что пришлось выстрадать народу, прежде чем он дошел до такой величайшей крайности, как 14 июля 1789 года, 10 августа 1792 года и 21 января 1793 года. — Речь идет об узловых событиях Великой Французской революции: взятии Бастилии 14 июля 1789 г.; народном восстании 10 августа 1792 г., повлекшем за собой свержение монархии; казни короля Людовика XVI 21 января 1793 г.

VII

326 ... Мишле, наш великий историк, к которому приходится то и дело

обращаться, когда изучаешь римскую историю, историю Франции,

историю права и даже естественную историю ... — О Ж.Мишле см. примеч. к с. 253.

...Да будет нам позволено привести здесь несколько строк из пре­дисловия к его «Истории Французской революции». — «История Французской революции» («Histoire de la Révolution française») — семитомный труд Ж.Мишле, изданный в 1847—1853 гг.

327 ... он служил и молча страдал, а когда его попирали ногами, он благо­дарил и, словно богобоязненный Иов, не грешил устами своими. — Иов — персонаж Библии и автор библейской Книги Иова, пове­ствующей о его страданиях; праведник, который не утратил веры в Бога, решившего по наущению Сатаны испытать его стойкость и пославшего ему множество страданий и тяжелых лишений: Сатана лишил Иова богатства, детей и слуг, а затем поразил его тело страшной проказой, но и «во всем этом не согрешил Иов устами своими» (Иов, 2: 10).

... И потому регент говаривал ... — Регент — Филипп II Орлеан­ский (1674—1723), сын Филиппа I Орлеанского (1640—1701), брата Людовика XIV, и Елизаветы Шарлотты Пфальцской (1652—1722); регент Франции в 1715—1723 гг., в годы малолетства Людовика XV; добился утверждения своей власти (вопреки завещанию Людо­вика XIV) с помощью Парламента, которому он вернул ряд прав, отнятых покойным королем (но в 1718 г. от сделанных уступок сам же и отказался); сначала привлек к управлению государством фео­дальную знать, упразднив должность государственных секретарей (министров), представителей «дворянства мантии», и заменив их советами, в которых преобладала придворная аристократия, но в 1718 г. вернулся к прежнему варианту; его попытки реформирова­ния налоговой и финансовой системы страны оказались безуспеш­ными; во внешней политике ориентировался на союз с Англией.

328 ... На сводах часовни в Версале можно прочесть: « Intrabit templum suum Dominator». — Версаль — дворцово-парковый ансамбль в 17 км к юго-западу от Парижа, архитектурный шедевр мирового значения; построен Людовиком XIV во второй пол. XVII в.; до Великой Французской революции — главная резиденция французских королей.

« Intrabit templum suum Dominator» (лат. «Вступает в храм свой Господь») — измененный библейский стих «Statim veniet ad tem­plum suum Dominator» (лат. «Внезапно придет в храм свой Господь»; Малахия, 3: 1).

... сам Боссюэ говорит тому, кто произнес слова «Государство — это я!» ... — Боссюэ, Жак Бенинь (1627—1704) — французский писа­тель и церковный деятель, богослов, епископ Кондома (1669), епископ Mo (1681); автор сочинений на исторические и политиче­ские темы; известный проповедник, прославившийся своими над­гробными речами; в 1670—1680 гг. наставник дофина; член Фран­цузской академии (1671).

Историческая фраза «Государство — это я!» («L'État c’est moi»), краткая формула королевского абсолютизма, якобы была произ­несена Людовиком XIV 13 апреля 1655 г. на королевском заседа­нии Парижского парламента.

...Он прославил Агнессу Сорель за то, что она любила Карла VII, Габриель д'Эстре за то, что она любила Генриха IV, и Лавальер за то, что она любила Людовика XIV. — Сорель, Агнесса (ок. 1422— 1450) — возлюбленная французского короля Карла VII (см. при­меч. кс. 141), своей славой обязанная тому благотворному влия­нию, какое она имела на короля; многие современники отмечали 598

ее ум, приветливость, прекрасные манеры и спокойный характер; никто так, как она, не мог радовать, утешать короля и возвращать ему молодость; родила от него трех дочерей.

Габриель д’Эстре, маркиза де Монсо, герцогиня де Бофор (1573— 1599) — фаворитка любвеобильного Генриха IV (с 1590 г.), роди­вшая от него трех детей и имевшая на него огромное влияние; умерла в расцвете лет и красоты (по предположению современни­ков, была отравлена).

Лавальер, Луиза Франсуаза де Ла Бом Ле Блан де (1644—1710) — фаворитка Людовика XIV; фрейлина герцогини Орлеанской с 1661 г., она в том же году стала любовницей Людовика XIV; родила от него четырех детей, из которых выжили двое; в 1667 г. король даровал ей титул герцогини де Лавальер и узаконил ее детей; в 1670 г. ее начала затмевать новая фаворитка короля — госпожа де Монтеспан, однако она оставалась при дворе до 1674 г.; после нескольких попыток покинуть его она удалилась в монастырь кар­мелиток и в 1675 г. постриглась в монахини; ей приписывают сочинение небольшого трактата «Размышления о милосердии Божьем».

...Он ненавидел г-жу де Помпадур не столько за то, что она стоила Франции два или три миллиона ливров ежегодно, столько за то, что она не любила этого короля ... — О госпоже де Помпадур см. при- меч. к с. 228.

... Сколько же предательств пришлось ему претерпеть, чтобы про­никнуться равнодушием к Людовику XVI! — О Людовике XVI см. примеч. к с. 208.

... Сколько претерпеть презрения, чтобы проникнуться ненавистью к Марии Антуанетте! — Мария Антуанетта (1755—1793) — млад­шая дочь австрийской императрицы Марии Терезии (1717—1780) и ее мужа с 1736 г. Франца I (1708—1765; император с 1745 г.); с 1770 г. жена будущего французского короля Людовика XVI; коро­лева Франции в 1774—1792 гг.; во время Революции вдохновитель­ница контрреволюционной политики своего мужа; казнена после падения монархии.

329 ... Заунывный хор начинается с Кольбера, в 1681 году. — О Кольбере см. примеч. к с. 139.

... Заметьте, что это происходит за четыре года до отмены Нант­ского эдикта (1685) и что вследствие этой отмены из Франции будут изгнаны полмиллиона человек, полмиллиона протестантов ... — Нантский эдикт, изданный 13 апреля 1598 г. королем Генрихом IV, завершил эпоху Религиозных войн; по нему католицизм призна­вался господствующей религией во Франции, но гугенотам предо­ставлялись свобода вероисповедания и богослужения почти во всех городах Франции и целый ряд важных прав и привилегий.

17 октября 1685 г. Людовик XIV подписал эдикт (т.н. называемый «Эдикт Фонтенбло»), ущемлявший гражданские, политические и экономические права гугенотов, и тем самым, в сущности, отме­нил Нантский эдикт 1598 г., вследствие чего из Франции эмигри­ровало несколько сотен тысяч протестантов — офицеров, про­мышленников, торговцев, ремесленников, земледельцев, — осе­вших в основном в Голландии и Пруссии и нередко занимавших враждебную по отношению к Франции позицию.

... Интендантов просят составить докладные записки для юного гер­цога Бургундского ... — Герцог Бургундский — Луи (1682—1712), дофин Франции с 1711 г., старший внук Людовика XIV, сын вели­кого дофина Луи (1661—1711) и его жены с 1680 г. Марии Анны

Баварской (1660—1690); с 1702 г. входил в Государственный совет; лишь на десять месяцев пережил отца и умер еще при жизни деда; отец Людовика XV, в двухлетнем возрасте ставшего после его смерти наследником престола.

... Тогда, — говорит Буагильбер, — в лампах еще было масло ... — Буагильбер, Пьер Ле Пезан (1646—1714) — французский эконо­мист и писатель, родоначальник французской классической поли­тической экономии; с 1689 г. глава судебного округа Руана; автор сочинения «Подробное описание положения Франции, причина падения ее благосостояния и средство восстановить его, за один месяц доставив королю все деньги, в которых он нуждается, и обо­гатив все население» («Le Détail de la France, la cause de la diminu­tion de ses biens et la facilité du remède en fournissant en un mois tout l’argent dont le Roi a besoin et enrichissant tout le monde»; 1695), в котором он изобразил картину всеобщего обнищания страны и цитату из которого приводит Дюма, а также ряда других трудов.

... послушайте, что автор «Телемаха», изобретатель Салента, гово­рит своему ученику, внуку Людовика XIV... — Имеется в виду Фран­суа де Салиньяк де Ла Мот-Фенелон (1651—1715) — французский писатель и церковный деятель; с 1689 г. воспитатель герцога Бур­гундского, с 1695 г. епископ Камбре; автор романа «Приключения Телемаха» («Les Aventures de Télémaque»; 1699), заглавный герой которого — персонаж древнегреческой мифологии и «Одиссеи», сын царя Итаки Одиссея и его жены Пенелопы, в юном возрасте отправившийся на поиски отца и в одном из эпизодов романа попадающий в утопическое государство Салент, где правит мудрый царь Идоменей.

330 ... маршал де Виллар, которому в сражении при Денене предстояло спасти Францию ... — Виллар, Клод Луи Эктор, герцог де (1653— 1734) — выдающийся французский полководец, одержавший ряд побед в войне за Испанское наследство (1701—1714); маршал Франции (1702); в 1715—1718 гг. председатель Военного совета; член регентского совета, с 1723 г. государственный министр; в 1733 г. получил высшее воинское звание главного маршала Фран­ции; пэр Франции (1709); губернатор Прованса (1712—1734); член Французской академии (1714); оставил мемуары, изданные в 1735-1736 гг.

24 июля 1712 г. в сражении при Денене (городок на севере Фран­ции, в соврем, департаменте Нор, в 45 км к юго-востоку от Лилля), во время войны за Испанское наследство, когда Франция находи­лась в чрезвычайно тяжелом положении, маршал де Виллар нанес поражение австро-голландской армии под командованием принца Евгения Савойского (1663—1736) и добился тем самым перелома в ходе военных действий.

... Когда г-н д'Артаньян находился на марше, другим отрядам, оста­вавшимся на месте, приходилось голодать. — Артаньян, Шарль Ожье де Бац де Кастельмор, граф д’ (ок. 1611—1673) — гасконский дворянин, капитан-лейтенант королевских мушкетеров (1667); участвовал во Франко-голландской войне (1672—1678) и погиб

25 июня 1673 г. во время осады Маастрихта; прообраз героя муш­кетерской трилогии Дюма.

... «Рапет nostrum quotidianum da nobis hodie», — говорят они мне ... — «Panem nostrum quotidianum da nobis hodie» (лат. «Хлеб наш насущный дай нам на сей день») — слова из латинского пере­вода главной христианской молитвы «Отче наш» («Молитва Господня»), которой, согласно Евангелию, научил своих привер- 600

женцев сам Иисус Христос (Матфей, 6: 9—13) и которая входит в состав Нагорной проповеди.

331 ... Однажды Людовик XVохотился в Сенарском лесу ... — Сенарский

лес — лесной массив в юго-восточной части Иль-де-Франса, на границе соврем, департаментов Эсон и Сена-и-Марна, в 30 км от Парижа; с 1314 г. и вплоть до Великой Французской революции входил в королевский домен и служил местом королевских охот.

... В Брюнуа. — Брюнуа — в XVIII в. селение у северо-восточного края Сенарского леса; ныне городок, относящийся к департаменту Эсон, кантональный центр.

... Хочу есть! — скажет матери маленький дофин, возвращаясь из Версаля. — Дофин — Луи Шарль, герцог Нормандский (1785— 1795), второй сын Марии Антуанетты и Людовика XVI, ставший в 1789 г., после смерти старшего брата, Луи Жозефа (1781 — 1789), наследником престола; после казни отца был признан француз­скими роялистами и почти всеми европейскими державами закон­ным королем Людовиком XVII; согласно официальному сообще­нию, умер в тюрьме, в Тампле.

5 октября 1789 г., огромная толпа разъяренного простонародья, в основном женщин, вышла из Парижа, где в это время резко ухуд­шилось продовольственное положение и людям приходилось часами простаивать в очередях за хлебом, двинулась в Версаль и на рассвете следующего дня ворвалась в королевский дворец; после этого королю пришлось по требованию народа покинуть Версаль и переехать в Париж, во дворец Тюильри.

... Хочу пить! — скажет матери дочь короля, возвращаясь из Варенна. — В ночь с 20 на 21 июня 1791 г. Людовик XVI вместе с семьей тайно бежал из Парижа и направился к пограничной кре­пости Монмеди в Лотарингии, где находились войска верного ему маркиза де Буйе (1739—1800); король рассчитывал возглавить их для борьбы с революцией, но на одной из почтовых станций был узнан и затем арестован в небольшом городке Варенн (Варенн-ан- Аргонн в соврем, департаменте Мёз, в округе Верден, в 250 км от Парижа), а 25 июня препровожден в Париж. Народ требовал суда над королем, но Учредительное собрание, не заинтересованное в уничтожении монархии, распространило версию о похищении Людовика XVI и декретом от 15 июля сняло с короля всякую ответственность за бегство. Дюма так оценивал эти события: «Бег­ство короля из Парижа и его арест в Варение представляют собой самый важный факт Французской революции и — скажу больше — всей истории Франции: это кульминация монархии ...» («Волонтёр девяносто второго года»; 1867).

Дочь короля — имеется в виду Мария Тереза Шарлотта Француз­ская (1778—1851), старшая дочь Людовика XVI и Марии Антуа­нетты, их первый ребенок; после восстания 10 августа 1792 г. была заключена вместе со всей своей семьей в Тампль и вышла ооттудалишь в декабре 1795 г., когда ей предоставили свободу; затем жила в Вене и Митаве; в 1799 г. вышла замуж за своего двоюродного брата Людовика, герцога Ангулемского (1775—1844), старшего сына будущего короля Карла X, но их брак остался бездетным; после реставрации Бурбонов в 1814 г. вернулась во Францию и рьяно отстаивала права династии; после Июльской революции 1830 года эмигрировала вместе с мужем и умерла в замке Фрос- дорф недалеко от Вены.

... Хочу пить и есть! — скажет в Тампле Мария Антуанетта. — Мария Антуанетта находилась в тюремном заключении в Тампле

(см. примеч. к с. 210) с 10 августа 1792 г. вплоть до 2 августа 1793 г., когда ее переместили в тюрьму Консьержери, и уже оттуда 16 октя­бря того же года она в повозке палача была доставлена на площадь Революции, где состоялась ее казнь.

332 ... до 1674 года именно оно поставляло то, что называлось всеобщим ополчением знати ... — Последний в истории королевской Фран­ции сбор ополчения знати (то есть нерегулярного войска, состоя­щего из дворян) был в соответствии со старинным феодальным обычаем объявлен королем Людовиком XIV 17 августа 1674 г., в ходе Франко-голландской войны 1672—1678 гг. Призыву тогда подлежали дворяне из провинций, находившихся не далее ста льё от границы, на которой велись военные действия. Однако собра­вшееся к октябрю ополчение проявило крайне низкую боевую подготовку и вскоре было распущено.

... был плохо воспитан, хотя его воспитанием занимался иезуит ... — Вероятно, имеется в виду Гильом Франсуа Бертье (1704—1782) — французский иезуит, преподаватель гуманитарных наук, филосо­фии и богословия, в 1745—1763 гг. редактор «Журнала Треву» (это знаменитое ежемесячное литературно-общественное издание выпускалось иезуитами в 1701—1767 гг. в городе Треву в соврем, департаменте Эн), а с 1762 г. хранитель Королевской библиотеки и наставник будущих королей Людовика XVI и Людовика XVIII.

... Ставя свою подпись под его приговором, Карно пролил слезу ... — Карно, Лазар Никола (1753—1823) — французский государствен­ный и военный деятель, инженер и ученый; депутат Законодатель­ного собрания и Конвента, примыкавший к якобинцам; 17 января 1793 г. голосовал за смертный приговор Людовику XVI; с 1793 г. член Комитета общественного спасения, в котором он ведал воен­ными делами; был прозван современниками «Организатором победы» и «Великим Карно»; принял участие в перевороте 9 тер­мидора; в 1795—1797 г. член Директории; после установления дик­татуры Наполеона — военный министр (1800); во время Ста дней — министр внутренних дел; после реставрации Бурбонов был изгнан из Франции.

... это был не какой-нибудь поэт или экономист, не Вольтер, не Руссо, не Колонн, не Неккер ... — Кал он н, Шарль Александр де (1734—1802) — французский государственный деятель, глава финансового ведомства (генеральный контролер финансов) в 1783—1787 гг., безуспешно пытавшийся предотвратить финансо­вый крах государства путем смягчения налогового бремени и упразднения внутренних таможен.

Неккер, Жак (1732—1804) — французский финансист и государ­ственный деятель, уроженец Женевы; отец госпожи де Сталь; глава финансового ведомства в 1776—1781, 1788—1789 и 1789— 1790 гг.; пытался укрепить положение монархии и с помощью частичных реформ предотвратить революцию; его отставка 11 июля 1789 г. привела к волнениям в Париже, предшествовавшим вос­станию 14 июля и взятию Бастилии.

... указы, которыми столь долго распоряжались господа де Ла Врийер и де Сен-Флорантен ... — Скорее всего, Дюма называет здесь раз­ными именами одного и того же человека: Сен-Флорантен — Луи Фелипо, граф де Сен-Флорантен, маркиз (с 1725 г.), а затем (с 1770 г.) герцог де Ла Врийер (1705—1777), сын маркиза Луи Фелипо де Ла Врийера (1672—1725); французский государствен­ный деятель, приближенный короля Людовика XV, пользова­вшийся его полным доверием и находившийся на различных 602

министерских постах ровно пятьдесят лет, поставив тем самым своеобразный рекорд: государственный секретарь по делам рефор­мированной церкви (1725—1775), министр королевского двора (1749—1775), государственный министр (1761—1775); государ­ственный секретарь по иностранным делам (1770—1771).

333 ... Откуда раздался громовой голос Мирабо, который первым пошат­

нул трон? Из замка Иф, из Бастилии. — Замок Иф — небольшая крепость на одноименном острове у средиземноморского побере­жья Франции, близ Марселя, к западу от него; имела важное стра­тегическое значение, поскольку господствовала над рейдом Мар­селя; была построена в 1531 г. по приказу короля Франциска I; с 1580 по 1890 гг. служила государственной тюрьмой.

Мирабо (см. примеч. к с. 285) находился в заточении в замке Иф в 1774—1775 гг. по требованию отца, после того как молодой чело­век, который отличался неукротимым нравом и вел распущенную жизнь, самовольно покинул место своей предыдущей ссылки (город Маноск на юго-востоке Франции, в соврем, департаменте Альпы Верхнего Прованса); затем он был переведен в замок Жу на востоке Франции, в соврем, департаменте Ду.

... Вначале там сидели политические узники, а затем те, кого заклю­чили по религиозным мотивам, — протестанты и янсенисты. — Янсенисты — последователи учения нидерландского католиче­ского богослова Янсения (настоящее имя — Корнелий Янсен; 1585—1638), который воспринял некоторые идеи протестантизма и в своих сочинениях утверждал порочность человеческой при­роды, отрицал свободу воли и выступал против иезуитов; во Фран­ции преследовались властями и церковью.

... От протестантов и янсенистов перешли к литераторам: это были Пеллисон, Вольтер, Фрере, Дидро. — Пеллисон, Поль (1624—1693) — французский литератор, автор «Истории Французской академии» (1653), член Французской академии с 1653 г.; в 1661 г., после аре­ста министра финансов Никола фуке (1615—1680), секретарем которого он был, подвергся тюремному заключению и провел в Бастилии пять лет, но сохранил преданность своему бывшему патрону и написал два сочинения в его защиту; выйдя в 1666 г. на свободу, был назначен королевским историографом.

Вольтер (см. примеч. к с. 228) дважды подвергался заключению в Бастилию; в первый раз он был посажен туда в 1717 г. за ошибочно приписанные ему стихи «Я видел» («J’ai vu»), содержавшие в своих 52 строках острые политические выпады против регента и его двора, провел там одиннадцать месяцев и сочинил за это время трагедию «Эдип»; второй раз он попал туда в апреле 1726 г., вслед­ствие ссоры с влиятельным аристократом Гй Огюстом де Роганом, графом де Шабо (1683—1760), провел там, по разным сведениям, от двух недель до полугода и был выпущен на свободу под обе­щание покинуть Францию.

Фрере, Никола (1688—1749) — французский историк, философ и лингвист; член Академии надписей (1716) и ее непременный секретарь с 1742 г.; после публикации своего сочинения «О проис­хождении франков» (1714), в котором доказывалось, что франки были союзом южногерманских племен, а не, как тогда было при­нято считать, выходцами из Греции или Трои, принесшими в вар­варскую страну свою культуру, подвергся заключению в Бастилию и провел там полгода.

Дидро (см. примеч. к с. 228) подвергся трехмесячному тюремному заключению (с 24 июля по 3 ноября 1749 г.) в Венсенский замок

за публикацию своего атеистического очерка «Письмо о слепых, предназначенное зрячим».

... Вспомните Латюда, — Латюд, Жан Анри (1725—1805) — фран­цузский авантюрист, в 1749 г. пославший по почте маркизе де Помпадур, фаворитке Людовика XV, нечто вроде самодельной адской машины (коробку с изобретенной в ту пору «забавой» — стеклянными шариками, взрывавшимся, когда их брали в руки; шарики были соединены железной проволокой с крышкой) с целью сыграть роль спасителя маркизы и войти в милость; был разоблачен, арестован и просидел в общей сложности около три­дцати пяти лет в различных тюрьмах Франции; прославился тем, что трижды бежал из тюрем, считавшихся особо надежными: два раза из Венсена (1750 и 1765 гг.) и один раз из Бастилии (25 фев­раля 1755 г.); из камеры в Бастилии он выбрался через каминную трубу (для этого ему пришлось изготовить веревочную лестницу длиной в 360 футов); в 1787 г. опубликовал мемуары, в которых изображал себя жертвой королевского деспотизма.

... В день созыва Генеральных штатов. — Торжественное открытие заседаний Генеральных штатов состоялось 5 мая 1789 г.

... подобно Спартаку, ему еще оставалось снять с ноги железное кольцо ... — О Спартаке см. примеч. к с. 286.

334 ... это был молодой герцог д'Эгильон, внучатый племянник Рише­лье. — Эгильон, Арман Дезире де Виньеро дю Плесси де Ришелье, герцог д’ (1761—1800) — французский политический деятель, знат­ный дворянин, праправнучатый племянник кардинала Ришелье, пэр Франции; командир кавалерийского полка (1788), депутат Генеральных штатов от сенешальства Ажен, один из руководителей Бретонского клуба; в 1791 г. оставил политику и вернулся в армию; получив в мае 1792 г. чин бригадного генерала, сражался в рядах Рейнской армии, но уже в конце августа того же года был разжа­лован и обвинен в измене, что стало причиной его эмиграции; умер в Гамбурге, так и не успев вернуться на родину.

...его отца, коллегу аббата Терре, все презирали. — Отцом молодого герцога д'Эгильона был Эмманюэль Арман де Виньеро дю Плесси, герцог д’Эгильон (1720—1788) — французский государственный и военный деятель, губернатор Бретани в 1753—1768 гг., государ­ственный секретарь по иностранным делам в 1771—1774 гг., а в 1774 г., в конце правления Людовика XV, государственный секре­тарь по военным делам, отправленный в отставку Людовиком XVI и высланный в одно из своих имений.

Аббат Терре — Жозеф Мари Терре (1715—1778), французский госу­дарственный деятель, генеральный контролер финансов в 1769— 1774 гг., последний в царствование Людовика XV; вместе с герцо­гом д’Эгильоном и канцлером Мопу (1714—1792) составлял триум­вират, державший в своих руках все нити власти; пытался сокра­тить бюджетный дефицит с помощью новых налогов, займов и сокращения рент, что никоим образом не способствовало его популярности; после вступления Людовика XVI на престол был отправлен в отставку.

... Вместе с Дюпором и Шапелье он стал членом Бретонского клуба ... — Дюпор, Адриен Жан Франсуа (1759—1798) — француз­ский политический деятель, видный деятель первого периода Великой Французской революции, сторонник конституционной монархии; председатель уголовного суда Парижа; депутат Гене­ральных штатов, избранный от дворянства Парижа; один из осно­вателей Якобинского клуба в октябре 1789 г.; председатель Нацио- 604

нального собрания с 14 по 26 февраля 1791 г.; после народного восстания 10 августа 1792 г. бежал из Парижа, затем эмигрировал и в полном забвении умер от туберкулеза в одном из швейцарских кантонов.

Ле Шапелье, Исаак Рене Ги (1754—1794) — французский поли­тический деятель, адвокат из Ренна, славившийся блестящим красноречием; депутат Генеральных штатов, избранный от тре­тьего сословия Реннского сенешальства; один из основателей Бретонского клуба, а затем первый председатель Общества дру­зей Конституции; во время террора эмигрировал в Англию, но затем, в тщетной попытке спасти от конфискации свои владе­ния, вернулся на родину, был арестован, предан суду и гильоти­нирован.

Бретонский клуб — группа депутатов Генеральных штатов, избран­ных от Бретани, а затем вошедших в состав Учредительного собра­ния и имевших привычку собираться в одном из кафе города Вер­саля, чтобы накануне общих прений обсуждать там вопросы, кото­рые входили в повестку следующего дня; после переезда Учреди­тельного собрания в Париж (19 октября 1789 г.) члены Бретонского клуба стали собираться в библиотеке Якобинского монастыря и, поскольку их политическим идеалом была конституционная монархия, дали своему объединению название «Общество друзей Конституции»; вскоре в клуб, влиявший на формирование обще­ственного мнения, начали принимать не только депутатов, в нем произошло несколько расколов, настроения его членов стали более радикальными, он стал очагом революционной агитации, а 21 сентября 1792 г., сразу после свержения монархии, которое во многом было им подготовлено, сменил название на «Общество якобинцев, друзей свободы и равенства» и, став полуофициальным учреждением правящей партии, главным принципом своей дея­тельности избрал террор.

... Виконт де Ноайлъ пошел еще дальше (правда, он был младшим сыном в семье и не имел ни гроша) ... — Ноайль, Луи Мари, виконт де (1756—1804) — французский военный и политический деятель; второй сын Филиппа де Ноайля (1715—1794), носившего с 1747 г. титул герцога де Муши, и его жены с 1741 г. Анны Клод Луизы д’Арпажон (1729—1794); младший брат Филиппа Луи Марка Анту­ана, графа де Ноайля (1752—1819); участник Американской войны за независимость, сражавшийся под началом маркиза де Лафайета (1757—1834); депутат Генеральных штатов, куда был избран также его старший брат; с 1791 г. в чине бригадного генерала служил в Северной армии, но в 1792 г. эмигрировал в Англию, а затем пере­ехал в Америку; в 1801 г. вернулся во Францию и в следующем году принял участие во французской военной экспедиции на остров Гаити; умер в Гаване, в результате смертельных ранений, полученных им в морском бою с англичанами.

... на трибуну поднимается депутат от Кемпера, Ле Гоазр де Керве- леган ... — Кемпер — город на северо-западе Франции, в Бретани; административный центр департамента Финистер.

Ле Гоазр де Кервелеган, Огюстен Бернар Франсуа (1748—1825) — французский политический деятель, адвокат, мэр города Кемпер (с 1774 г.); депутат Генеральных штатов, избранный от третьего сословия сенешальства Кемпер и враждебно настроенный по отно­шению к знати и духовенству; один из трех комиссаров, которым было поручено привезти Людовика XVI и его семью из Варенна; член Национального конвента (1792), примкнувший к жиронди­стам; член Совета пятисот (1799).

335 ... Господин де Фуко потребовал, чтобы вельможи пожертвовали

жалованьями, пенсиями и дарами, полученными ими от короля. — Фуко де Лардимали, Луи, барон д’Оберош, маркиз де (1755— 1805) — французский политический деятель, знатный дворянин из Перигора; капитан егерского полка, депутат Генеральных штатов от сенешальства Перигё, твердо отстаивавший интересы монархии; в 1792 г. покинул Францию и состоял в эмигрантской армии; вер­нулся на родину в 1801 г. и погиб в результате несчастного случая, во время ремонта собственного замка.

... Госпожа де Полиньяк незадолго до этого получила от королевы пятьсот тысяч франков в качестве приданого своему новорожден­ному ребенку. — Полиньяк, Иоланда Мартина Габриель де Пола- строн, герцогиня де (1749—1793) — одна из самых заметных фигур французского королевского двора в царствование Людовика XVI; близкая подруга королевы Марии Антуанетты, ставшая в 1782 г. воспитательницей ее детей; имела на королеву большое влияние и даже обвинялась в противоестественных отношениях с ней; при­нимала большое участие в придворных интригах и расхищении казны; с 1767 г. состояла в браке с графом Жюлем де Полиньяком (1746—1817) и родила от него четверых детей: Аглаю (1768—1803), Армана (1771—1847), Жюля (1780—1847) и Камилла (1781—1855); в начале Революции эмигрировала и умерла в Вене.

Новорожденный, о котором здесь идет речь, — это будущий граф и римский князь Жюль Огюст Арман Мари де Полиньяк (1780— 1847), французский государственный деятель и дипломат, сторон­ник королевского абсолютизма, крестный сын Марии Антуанетты, участник заговора против Наполеона I в 1804 г.; в 1829—1830 гг. глава правительства, политика которого была одной из главных причин Июльской революции и падения Бурбонов; автор несколь­ких политических сочинений.

... Господин де Богарне предложил сделать наказания одинаковыми для дворян и простолюдинов, а должности доступными для всех. — Богарне, Александр Франсуа Мари, виконт де (1760—1794) — французский политический и военный деятель; первый муж (с 1779 г.) Мари Жозефины Таше де Ла Пажери (1763—1814), буду­щей императрицы Жозефины, отец Евгения де Богарне (1781— 1824) и Гортензии де Богарне (1783—1837); депутат Генеральных штатов от округа Блуа, затем член Национального собрания; пред­седатель Национального собрания с 19 июня по 2 июля и с 31 июля по 2 августа 1791 г.; офицер королевской, затем республиканской армии, бригадный генерал (1792), дивизионный генерал (1793), командующий Рейнской армией (1793); был обвинен революцион­ным судом в участии в заговоре и гильотинирован 23 июля 1794 г., за четыре дня до термидорианского переворота.

... Господин де Кюстин заявил, что условия выкупа ... очень тяжелы для крестьянина ... — Кюстин, Адам Филипп, граф де (1742— 1793) — французский политический и военный деятель; офицер королевской армии, избранный депутатом Генеральных штатов от округа Мец; дивизионный генерал (1791), командующий Рейнской армией (1792); не сумев удержать захваченный им Майнц, был обвинен революционным судом в измене и гильотинирован 28 августа 1793 г.

... Господин де Ларошфуко, распространив выдвинутое предложение на все человечество, потребовал отмены рабства негров. — Ларош­фуко, Франсуа Александр Фредерик, герцог де Лианкур, затем герцог де (1747—1827) — французский политик, офицер, ученый, 606

знаменитый филантроп и пропагандист передовых научно- практических идей; в 1783—1791 гг. главноуправляющий королев­ским гардеробом; член Академии наук, основатель Школы наук и ремесел (1780); депутат Генеральных штатов от округа Клер­мон, председатель Национального собрания с 18 июля по 2 авгу­ста 1789 г.; в 1792 г. эмигрировал в Англию, спустя два года пере­ехал в Америку и принимал там деятельное участие в работе Общества освобождении Пенсильвании, которое ставило своей задачей постепенное упразднение рабства негров; при Консуль­стве вернулся во Францию, жил в своем имении и чрезвычайно активно старался пропагандировать и внедрять образцовые при­емы ведения хозяйства, метод вакцинации, первые во Франции сберегательные кассы и другие передовые методы в разных сфе­рах жизни; эту деятельность неустанно продолжал при Реставра­ции, оставил ряд сочинений по этим вопросам; в 1814 г. стал членом палаты пэров, однако его независимая позиция в палате вызвала к нему неприязнь со стороны правительства Бурбонов, и после разного рода придирок правительство лишило его в 1823 г. ряда постов, которые он занимал и на которых бескорыстно и очень энергично работал (был членом генерального совета ману­фактур, совета по сельскому хозяйству, генерального совета по надзору за тюрьмами и т.п.); эти преследования сделали его весьма популярным в либеральных кругах, и его похороны, отча­сти из-за неловких действий со стороны властей, вылились в антиправительственную манифестацию — главным образом уча­щейся молодежи.

... воскликнул граф де Вирьо, бедный дворянин из Дофине ... — Вирьо, Франсуа Анри, граф де (1754—1793) — французский дворянин, вначале сочувствовавший идеям Революции, а затем боровшийся с ней с оружием в руках; полковник Лимузенского полка, депутат Генеральных штатов от Дофине (см. примеч. к с. 78); принимал деятельное участие в контрреволюционном восстании в Лионе в 1793 г.

... Разве что Катуллова воробья! Я предлагаю разрушить феодальные голубятни. — Фраза, которую произнес в достопамятную ночь 4 августа 1789 г. граф де Вирьо и благодаря которой он вошел в историю, зафиксирована в воспоминаниях многих современников; звучала она так: «Подобно Катуллу, я сожалею, что, кроме воро­бья, мне нечего принести в жертву».

Ручной воробей (лат. passer), любимец Лесбии (см. примеч. к с. 291), порхающий по ее телу и самый запоминающийся ее атри­бут, воспет Катуллом в двух обращенных к ней стихотворениях: «Лесбия и ее воробей» и «На смерть воробья».

Итальянский гуманист Анджело Полициано (1454—1494), при­дворный поэт Лоренцо Медичи, высказал фривольную мысль, что в образе воробья Катулл изобразил одну из немаловажных частей собственного тела. Вполне вероятно, что именно это и имел в виду граф де Вирьо, говоря о Катулловом воробье.

... Монморанси потребовал, чтобы все эти предложения были пре­вращены в законы. — Имеется в виду Монморанси-Лаваль, Матьё, виконт, потом герцог де (1766—1826) — французский военный и политический деятель, депутат Генеральных штатов от округа Монфор-л'Амори; во время Революции эмигрант; в годы Рестав­рации стал бригадным генералом, пэром Франции, министром иностранных дел (1821—1822) и членом Французской академии (1825).

... Председатель Национального собрания прервал его ... — Председа­телем Национального собрания в эти дни (с 3 по 16 августа 1789 г.) был Исаак Рене Ги Ле Шапелье.

336 ... Епископ Нанси поднялся и от имени церковных сеньоров потребо­

вал, чтобы полученные в качестве выкупа деньги не отходили к нынешнему собственнику, а становились предметом вложения, полез­ного для самого бенефиция. — Епископом Нанси в это время, в 1787—1790 гг., был Анн Луи Анри граф де Ла Фар (1752—1829) — французский церковный и политический деятель, депутат Гене­ральных штатов, с 1817 г. архиепископ Санский, пэр Франции (1822), кардинал (1823).

... Епископ Шартрский предложил упразднить феодальное право на охоту ... — Епископом Шартрским в это время, в 1780—1790 гг., был Жан Батист Жозеф барон де Люберсак (1740—1822), депутат Генеральных штатов.

... раз ты забираешь у меня охоту, — со смехом воскликнул герцог дю Шатле, — то я забираю у тебя твою десятину! — Шатле, Луи Мари Флоран де Ломон д’Арокур, маркиз, затем герцог дю (1727— 1793) — французский офицер и дипломат, командир полка фран­цузских гвардейцев; с 1761 г. посол в Вене, а с 1768 г. — в Лондоне; в 1770 г. получил титула герцога дю Шатле; депутат Генеральных штатов от округа Бар-ле-Дюк; был гильотинирован во время Рево­люции.

... труд этот ведется вот уже семьдесят лет, и каждый вносит в него свою лепту, и деспот, и трибун: Наполеон — свой Кодекс, уста­навливающий равенство; Людовик XVIII — свою Хартию, устанав­ливающую свободу; 1830 год — снижение избирательного ценза и при­ход к власти буржуазии; 1848 год — всеобщее избирательное право и приход к власти народа. — Кодекс Наполеона («Гражданский кодекс французов») — свод гражданских законов Франции, разработанный группой юристов в годы правления первого консула Наполеона Бонапарта и введенный в действие 21 марта 1804 г., незадолго до его провозглашения императором; закрепил завоевания Великой Французской революции и стал первым правовым документом европейской буржуазной эпохи; действовал на территории всей наполеоновской империи и с последующими поправками действует во Франции до настоящего времени.

О Хартии короля Людовика XVIII см. примеч. к с. 134.

В феврале 1848 года во Франции произошла буржуазно­демократическая революция, задачей которой было установление гражданских прав и свобод; она уничтожила Июльскую монархию, просуществовавшую восемнадцать лет, и учредила недолговечную Вторую республику, сменившуюся вскоре Второй империей (1852— 1870).

VIII

338 ... Одно только ее Переславское озеро поставляет сельдь всей Рос­сии ... — Имеется в виду Плещеево озеро, площадью 51 км², нахо­дящееся на юго-западе Ярославской области, возле города Переславль-Залесский.

В этом озере водится знаменитая переславская ряпушка (лат. coregonus albula pereslavicus), или «переславская сельдь» — релик­товая рыба из семейства сиговых, некогда в больших количествах поставлявшаяся к царскому столу, а ныне находящаяся под угро­зой уничтожения.

... это тот круг Дантова ада, что принадлежит мраку ... — Данте описывает ад как воронкообразную пропасть, которая, сужаясь, достигает центра Земли; склоны пропасти опоясаны концентриче­скими уступами, «кругами Ада», и в этих кругах — всего их девять — в соответствии со своими грехами претерпевают вечные муки грешники; девятый круг, последний, предназначен для самых страшных грешников — предателей и изменников.

... готы, направлявшиеся заселять Испанию; кимвры и тевтоны, шедшие сражаться у Акв и Верцелл; и, наконец, герои гиперборейских морей, оживавшие лишь в хрониках Иордана и в стихах Оссиана. — О кимврах и тевтонах, а также об Аквах Секстиевых и Верцеллах см. примеч. к с. 289.

Гиперборейские моря — в древнегреческой мифологии моря, омы­вающие берега легендарной северной страны, где обитает блажен­ный народ гипербореев; здесь: поэтическое название морей Север­ного Ледовитого океана.

Иордан — см. примеч. к с. 27.

Оссиан — легендарный герой кельтского народного эпоса, бард, давший свое имя большому циклу поэтических произведений, т.н. поэмам Оссиана; свою вольную обработку этих поэм издавал начиная с 1761 г. шотландский поэт Джеймс Макферсон (1736— 1796), опубликовавший в 1765 г. сборник «Сочинения Оссиана, сына Фингала, переведенные с гэльского языка Джеймсом Мак­ферсоном», и эти «переводы», несмотря на то, что они вскоре были признаны литературной мистификацией, оказали огромную влияние на всю европейскую литературу, включая русскую.

... Послушаем же этот голос, звучащий в предрассветных сумер­ках ... — Приведенная далее в тексте обширная цитата взята из сочинения французского историка графа Филиппа Поля де Сегюра (1780—1873) «История России и Петра Великого» («Histoire de Russie et de Pierre le Grand»; 1829) — книга I, глава 3, cc. 16—17.

... Новгород утратил свое верховенство ... — Новгород (с 1999 г. Великий Новгород) — город на северо-западе России, центр Нов­городской области; один из древнейших и известнейших городов Российского государства, датой основания которого считается 859 г.; столица Новгородской земли до ее завоевания в 1478 г. Московским княжеством; с 1727 г. центр Новгородской губер­нии.

... народы, потерпевшие поражение от угров, ослабленные повальной болезнью, притесняемые варягами, пришли к Гостомыслу, потомку своих прежних вождей, и попросили его властвовать над ними. — Гостомысл (?—ок. 860) — легендарный старейшина ильменских словен, сын князя Буривоя, первый новгородский посадник, дед Рюрика.

... варяжский князь взял в жену Умилу, дочь Гостомысла; он увез ее в Финляндию, и она стала матерью великого Рюрика. — Умила — согласно легенде, средняя из трех дочерей Гостомысла, вышедшая замуж за одного из соседних князей.

... Пришло время, когда он созвал старейшин от славян, руси, чуди, меров, кривичей, дряговичей и муромы ... — То есть старейшин пле­мен, обитавших на соседних с Новгородом землях.

339 ... ваше спасение лишь в трех моих внуках, варяжских князьях

Рюрике, Труворе и Синеусе. — Рюрик (?—879) — легендарный пред­водитель варяжской дружины, вместе со своими братьями Труво­ром и Синеусом призванный в 862 г. ильменскими словенами кня-

жить в их землях; родоначальник княжеской, а затем царской династии Рюриковичей.

... они водворились в Ладоге, в Белоозере и в Изборске. — Ладога (ныне село Старая Ладога в Волховском районе Ленинградской области) — древнерусский город на левом берегу реки Волхов, в 8 км к северу от города Волхов; согласно легенде, место княжения Рюрика в 862—864 гг.

Белоозеро (с 1777 г. Белозерск) — древний город в Вологодской области, дважды менявший свое положение на берегу Белого озера; известен с 862 г.; с 1238 г. столица удельного Белозерского княжества, присоединенного в 1380 г. к Московскому княжеству. Изборск (ныне село в Печорском районе Псковской области) — один из древнейших русских городов, стоявший на берегу Городи- щенского озера, в 30 км к западу от Пскова; известен с 862 г.

... с этого времени, а не с указа Бориса Годунова, как утверждают многие, в России установилось рабство. — Годунов, Борис Федоро­вич (ок. 1552—1605) — боярин, шурин царя Федора Ивановича (1557—1598; правил с 1584 г.), в 1580 г. женившегося на его сестре Ирине (1557—1603), и фактический правитель государства в 1587— 1598 гг.; в 1598 г., после смерти бездетного Федора Ивановича, был избран царем; продолжал централизаторскую политику Ивана Грозного и способствовал упрочению крепостного права в Рос­сии.

... появились там вследствие завоеваний регента Олега, ставшего подлинным преемником Рюрика и правившего от имени своего вос­питанника Игоря, весьма посредственного монарха, хотя и сына великого человека. — Олег, прозванный Вещим (?—ок. 912) — соплеменник Рюрика (возможно, его шурин), князь Новгородский с 879 г. и князь Киевский с 882 г., считающийся создателем Древ­нерусского государства (Киевской Руси); умирая, Рюрик передал ему власть и оставил на его попечение своего малолетнего сына Игоря.

Игорь Рюрикович (ок. 878—945) — великий князь Киевской Руси, сын Рюрика, правивший после смерти Олега; важнейшими собы­тиями его правления были два похода на Византию (в 941 и 943 гг.), результатом которых стало подписание в 944 г. русско- византийского мирного договора.

340 ... Вадим, глава республиканской партии, восстает против Рюрика ... — Вадим Храбрый (?—864) — легендарный предводитель новгородцев, восставших в 864 г. в защиту утраченной вольности; был убит вместе со своими приверженцами.

341 ... так поступает Хлодвиг с франкскими вождями во время завоева­ния Галлии, так поступает Вильгельм с норманнами во время завое­вания Великобритании, так поступает Рожер с норманнами во время завоевания Сицилии, так поступает Готфрид Бульонский с крестоносцами после захвата Иерусалима. — О герцоге Вильгельме Нормандском, завоевателе Англии, см. примеч. к с. 123.

О Рожере I Отв иле, завоевателе Сицилии, см. примеч. к с. 119. О Готфриде Бульонском, первом правителе Иерусалимского коро­левства, см. примеч. к с. 123.

344 ... Уже во времена Рюрика двое его подданных, искатели приключе­ний Аскольд и Дир, захватили Киев и повергли в ужас Константи­нополь, который отразил их нападение ... — Аскольд и Дир — легендарные дружинники новгородского князя Рюрика, с 864 г. совместно правившие в Киеве, древнем городе полян, и ок. 866 г. совершившие первый русский поход на Царьград; в 882 г. были 610

убиты новгородским князем Олегом, хитростью захватившим Киев.

345 ... вовсе не начиная с Ивана III, взявшего в качестве герба двуглавого

орла, русские цари обратили свои взоры на Константинополь ... — Иван III Васильевич (1440—1505) — великий князь Московский с 1462 г.; сын великого князя Василия II Темного (1415—1462; князь с 1425 г.) и его жены с 1433 г. Марии Ярославны (ок. 1418—1484); при нем произошло объединение большинства русских земель в единое государство, центром которого стала Москва, принят свод законов, достигнуто окончательное освобождение Северо- Восточной Руси из-под власти ордынских ханов (1480), расширены дипломатичекие связи с Европой, перестроены стены Москов­ского Кремля (1485—1495).

В 1472 г. Иван III вступил во второй брак, взяв в жены Софью Палеолог (Зоя; ок. 1455—1503), племянницу последнего византий­ского императора Константина XI Палеолога (1404—1453; правил с 1449 г.), погибшего при захвате Константинополя турками, внучку императора Мануила II Палеолога (1350—1425; правил с 1371 г.), младшую дочь Фомы Палеолога (1409—1465), законного наследника византийского престола, деспота Морей, и его жены, княгини Ахайской Екатерины Цаккариа (?—1462); этот брак спо­собствовал укреплению международного авторитета Московского государства и давал повод великим князьям Московским считать его преемником Византии.

Гербом Ивана III был всадник, поражающий копьем змея-дракона, но в 1497 г. на обороте государственной печати этого великого князя впервые появился двуглавый орел.

... преодолевает вместе с ними пороги Днепра, вступает в Грече­скую империю, посуху перетаскивает свои лодки через мыс и вновь ставит их на воду в гавани Византия... — Днепр — третья в Европе (после Волги и Дуная) река по длине (2 201 км) и пло­щади бассейна; берет начало на Валдайской возвышенности, у границы Смоленской и Тверской областей, протекает по терри­тории России, Белоруссии и Украины и впадает в Днепровский лиман Черного моря. До 1932 г., когда была сооружена Днепров­ская ГЭС, на большом участке Днепра, ниже Киева, было девять крупных порогов, препятствовавших сквозному судоходству вдоль всего течения реки.

Византий — древнегреческий город на берегу пролива Босфор Мраморного моря; в 324—330 гг. на его месте император Кон­стантин I Великий построил новый город, который стал его резиденцией и получил официальное название Новый Рим, а позднее стал именоваться Константинополем, до 395 г. был сто­лицей Римской империи, в 395—1453 гг. (с перерывом в 1204— 1261 гг., когда он был центром Латинской империи крестонос­цев) — столицей Византийской империи, в 1453—1918 гг. — сто­лицей Османской империи, в 1918—1923 гг. — столицей Тур­ции.

... заключает со Львом VI, императором Восточной империи, позор­ный для того договор ... — Лев VI Мудрый (866—912) — византий­ский император с 886 г., сын Василия I (ок. 811—886; император с 867 г.) и его второй жены Евдокии Ингерины (ок. 840—ок. 882); свое прозвище получил за сочинение трактатов, стихов и речей, а также свода законов; потерпел поражение от болгар (896) и окон­чательно утратил Сицилию, в 902 г. полностью захваченную ара­бами; в 911 г. заключил торговый договор с Русью.

IX

346 ... между 1019 и 1054 годами в России были только иноземные рабы. — Речь идет о годах правления Ярослава Мудрого (см. при­мем. к с. 351), великого князя Киевского в 1016—1018 и 1019— 1054 гг.

... Вот статья из «Русской правды», русского судебника ... — «Рус­ская правда» — правовой кодекс Киевской Руси, который созда­вался, дополнялся и совершенствовался на протяжении XI- XIII вв.; его самая первая часть, т.н. «Правда Ярослава», восходит ко времени правления Ярослава Мудрого; известен в трех редак­циях: «Краткой», «Пространной» и «Сокращенной»; нормы этого кодекса действовали вплоть до введения Судебника 1497 г.

... если это будет русин, или гридин, или купец, или ябетник, или мечник, или изгой, или Словении, то назначить за него 40 гривен. — Русин — здесь: горожанин; гридин — княжеский дружинник; ябет­ник — княжеский приказчик; мечник — судебный служитель; изгой — здесь: человек, вышедший из общины; Словении — здесь: селянин.

Гривна — денежно-весовая единица в Древней Руси, представля­вшая собой слиток серебра весом около 200 г.

349 ... Приведем несколько статей о холопстве и рабстве из уложения великого князя Владимира Ярославича ... — Это ошибка Дюма: на самом деле речь идет о датируемом 1113 г. «Уставе о резах» вели­кого князя Владимира II Всеволодовича Мономаха (1053—1125; великий князь с 1113 г.), вошедшем в т.н. Пространную редакцию «Русской правды».

Владимиром Ярославичем звался новгородский князь Владимир (ок. 1020—1052; правил с 1036 г.), сын Ярослава Мудрого и дядя Владимира Мономаха.

350 ... «Русская правда» была заменена «Судебником Константина Вели­кого», который со времен Владимира Великого был известен под названием «Царской правды», или «Кормчей книги». — «Судебник Константина Великого» («Закон Судный людем») — известный на Руси с XI в. сборник законов о преступлениях и наказаниях, пред­ставляющий собой переделку статей византийского уголовного законодательства.

«Царская правда» — вероятно, имеется в виду т.н. «Царский судеб­ник», свод законов Русского государства, который был составлен в 1550 г., в правление царя Ивана Грозного и по его инициативе, и, ликвидировав судебные привилегии удельных князей, усилил роль центральных судебных органов.

«Кормчая книга» (от церк.-слав. «кормчий» — «рулевой») — дати­руемый XIII в. сборник церковных законов и норм светского права, служивший на Руси руководством при управлении церко­вью и в церковном суде; восходит к «Номоканону» — византий­скому церковному судебнику VI в.; известен в нескольких редак­циях.

... Цена работы назначалась в три куны в лето. — Куна — денеж­ная единица в Древней Руси, в X—XI вв. равная 1/25 гривны. Заметим, однако, что в оригинале фигурирует не куна, а таин­ственное понятие «chlag» («Le prix du travail était fixé à trois c h 1 a g par été»).

351 ... Таково было положение дел ко времени смерти Ивана Грозного. — Иван IV Васильевич Грозный (1530—1584) — великий князь Московский (с 1533 г.) и первый русский царь из династии Рюри­

ковичей (с 1547 г.); сын великого князя Василия III (1479—1533; правил с 1505 г.) и его второй жены (с 1526 г.) Елены Васильевны Ишнской (ок. 1508—1538); крупнейший политический деятель России XVI в.; в своей внутренней политике стремился опереться на широкие круги мелкого и среднего дворянства, составившего социальную основу опричнины, вел борьбу с остатками удельного княжества и боярства за усиление централизации страны, нередко сопровождая свои акции террором и кровавыми расправами с неугодными ему людьми; во внешней политике стремился обеспе­чить выход страны к Балтийскому морю, а также расширить ее территорию на востоке и юге; первого добиться ему не удалось (поражение в Ливонской войне), но Казанское и Астраханское ханства были разгромлены, осуществилось и продвижение в Сибирь.

... В другом месте мы изобразили портрет этого русского Людо­вика XI, которого подвластные ему дворяне прозвали Иваном Гроз­ным, а крепостные — Иваном Великим ... — О Людовике XI см. примеч. кс. 10.

... вместе с ним уходит Россия Олега, Владимира и Ярослава. — Вла­димир I Святославич (ок. 958—1015) — великий князь Киевский с 980 г.; сын Святослава I Игоревича (ок. 942—972; великий князь Киевский с 945 г.) и его наложницы Малуши Любечанки; правнук Рюрика; князь Новгородский в 969—977 гг., вероломно захвати­вший власть в Киеве в 980 г.; отличался воинственностью и жено­любием; значительно расширил пределы Киевской Руси и ввел в качестве государственной религии христианство (988); чтится цер­ковью как святой.

Ярослав Владимирович Мудрый (ок. 978—1054) — великий князь Киевский в 1016—1018 и 1019—1054 гг., сын Владимира I Святос­лавича и полоцкой княжны Рогнеды Рогволодовны (ок. 960- ок. 1000), в результате междоусобной войны отнявший великокня­жеский престол у своего сводного брата Святополка Владимиро­вича (ок. 980—1019), правителя Киевской Руси в 1015—1016 и 1018—1019 гг.; соединил под своей властью почти все древнерус­ские земли, укрепил международный престиж Киевского государ­ства, руководил составлением свода древнерусского права («Рус­ской правды»).

... Сегодня перед нами Россия Бориса Годунова, преобразованная Петром Великим. — Петр I Великий (1672—1725) — русский царь с 1682 г. (правил самостоятельно с 1689 г.), младший сын царя Алексея Михайловича и его второй жены (с 1671 г.) Натальи Кирилловны Нарышкиной (1651—1694); первый российский импе­ратор (с 1721 г.); выдающийся государственный и военный дея­тель, реформатор; в результате победы в Северной войне (1700— 1721) превратил Россию в морскую державу, получив выход к Бал­тийскому морю и присоединив к ней значительные территории на его берегах (Ингрию, Эстляндию, Лифляндию, острова Эзель и Даго); в ходе Персидского похода 1722—1723 гг. завоевал все западное и южное побережье Каспийского моря, включая города Дербент, Баку, Решт и провинции Ширван, Гилян, Мазендеран и Астрабад, что открывало России торговый путь в Индию (однако в 1732—1735 гг., в царствование Анны Иоанновны, завоеванные им прикаспийские земли были возвращены Персии в обмен на ее участие в коалиции против Оттоманской империи).

... Иван Грозный оставил двух сыновей — Федора и Дмитрия, то есть умирающего и ребенка. — Федор I Иванович (1557—1598) — третий

сын Ивана Грозного и его первой жены (с 1547 г.) Анастасии Рома­новны Захарьиной-Юрьевой (ок. 1532—1560); русский царь с 1584 г., на котором пресеклась московская линия династии Рюри­ковичей; неспособный к государственной деятельности и отлича­вшийся слабым здоровьем, он предоставил дела правления сначала совету вельмож, а затем своему шурину Борису Годунову.

Дмитрий (1582—1591) — царевич, младший сын Ивана Грозного от его последней жены (с 1580 г.) Марии Федоровны Нагой (?—ок. 1608), родившийся за полтора года до смерти отца; после воцарения Федора Ивановича был вместе с матерью отправлен регентским советом в Углич, получив его в удел, и погиб там при неясных обстоятельствах (ходили слухи, что он был убит по при­казу Бориса Годунова).

... Татарин по имени Борис Годеонов, или Годунов, был первым мини­стром Федора. — Борис Годунов, происходивший из старинного костромского боярского рода и ставший преемником царя Федора Ивановича, был, согласно преданию, потомком татарского мурзы Чета, который переселился в Россию в 1330 г., крестился под име­нем Захария, основал Ипатьевский монастырь вблизи Костромы и стал родоначальником нескольких русских дворянских фамилий — Сабуровых, Годуновых, Вельяминовых и др.

... В царствование этого умирающего ... и от его имени Борис Годунов издает указ. Этот указ датируется 1593 годом. — Согласно мне­нию многих известных русских историков, в 1592 г., в регентство Бориса Годунова, был издан некий особый указ, отменявший Юрьев день. Однако подобный указ найден не был, так что эта теория не имеет документального подтверждения.

... я пишу эти строки на Волге, где библиотеки встречаются редко и навести справки затруднительно. — Плавание Дюма по Волге, начавшееся 1 октября 1858 г. в Калязине, завершилось 25 октября в Астрахани.

... До дня святого Георгия работнику и хлебопашцу запрещалось поки­дать хозяина ... — Имеется в виду отмечаемый 26 ноября (9 дека­бря) осенний день святого Георгия (Юрьев день), церковный праздник, с датой которого до кон. XVI в. была связана возмож­ность осуществления права крестьянина переходить от одного хозяина к другому; к этому времени завершался годовой цикл сельскохозяйственных работ, крестьянин рассчитывался с поме­щиком по своим денежным и натуральным обязанностям и мог в течение недели до Юрьева дня и в течение недели после него пе­рейти к другому землевладельцу.

352 ... То был старинный обычай, сложившийся в силу необходимости обе­

спечить обработку земли и возведенный в закон Иваном III в 1497 году ... — Имеется в виду судебник 1497 г., свод законов Рус­ского государства, который был создан в правление Ивана III и впервые регламентировал начавшееся закрепощение крестьян, оставив им в статье 57 возможность перехода к другому хозяину лишь в Юрьев день (точнее, в течение недели до него и в течение недели после него).

... приводило к обезлюдению страны, начавшемуся после того, как был открыт путь с Востока вокруг мыса Доброй Надежды и кара­ванам из Индии и Персии уже не нужно было идти сухим путем. — См. примеч. к с. 16.

... не кто иной, как Василий Шуйский, законом от 1607 года увеко­вечил прикрепление крестьян к земле. — Шуйский, Василий Ивано­

вич (1552—1612) — русский царь в 1606—1610 гг., представитель знатного княжеского рода Шуйских, потомков Рюрика; сын князя Ивана Андреевича Шуйского (ок. 1533—1573) и его жены Анны Федоровны; боярин и воевода, избранный царем через день после убийства Лжедмитрия I; спустя четыре года был свергнут с пре­стола боярами и дворянами, недовольными его правлением, и насильственно пострижен в монахи.

Здесь имеется в виду «Соборное уложение», изданное 9 марта 1607 г., в царствование Василия Шуйского, признававшее крестьян закрепленными за теми землевладельцами, за которымиони были записаны в писцовых книгах 1592 г.; имело целью пресечь массо­вое бегство крестьян от помещиков в войско Ивана Болотникова (?—1608), предводителя мощного крестьянского восстания 1606— 1607 гг.

... Это несправедливое уподобление крестьян холопам и рабам осо­бенно ранило Алексея Михайловича, отца Петра I. — Алексей Михайлович (1629—1676) — второй русский царь из династии Романовых, правивший с 1645 г.; сын царя Михаила Федоровича (1596—1645; правил с 1613 г.) и его второй жены (с 1626 г.) Евдо­кии Лукьяновны Стрешневой (1608—1645); отец Петра I; при нем усилилась централизация власти, завершилось оформление кре­постного права, была присоединена Левобережная Украина и воз­росло значение России в европейских делах.

... В его «Уложении» данному вопросу посвящено две статьи: одна относится к главе XI, вторая — к главе XX. — Имеется в виду «Соборное уложение 1649 года» — свод законов Московского госу­дарства, принятый на Земском соборе 1649 г., в царствование Алексея Михайловича, в том же году напечатанный двумя тира­жами по 1200 экземпляров и действовавший вплоть до 1832 г. Глава XI «Соборного уложения» носит название «О крестьянах», а глава XX (Дюма цитирует ниже слова из ее 22-й статьи) — «О холопах».

353 ... в указе царя Петра, датируемом 1 января 1719 года, гово­рится ... — Скорее всего, здесь подразумевается статья 31 «Инструкции, или Наказа воеводам» от 26 января 1719 г., содер­жание которой близко к тексту, приведенному Дюма.

... В 1721 году царь Петр ¡узнает, что крестьян продают порознь, то есть мужа без жены, отца или мать без детей, и приказывает Сенату как можно быстрее прекратить эту бесчеловечную тор­говлю. — Имеется в виду изданный 15 апреля 1721 г. царский указ, содержащий такие строки: «Обычай был в России, который и ныне есть, что крестьян и деловых и дворовых людей мелкое шля­хетство продает врознь, кто похочет купить, как скотов, чего во всем свете не водится, а наипаче от семей, от отца или от матери дочь или сына помещик продает, отчего не малый вопль бывает; и его царское величество указал оную продажу людям пресечь, а ежели невозможно того будет вовсе пресечь, то б хотя по нужде и продавали целыми фамилиями или семьями, а не порознь».

... В 1722 и 1724 годах ... царь Петр издает два указа, обязывающие помещиков выдавать вступающим в брак крестьянам обоих полов свидетельства, в которых они должны были под присягой и под стра­хом самых тяжких наказаний подтвердить, что не принуждают молодых к браку. — Указ от 5 января 1724 г. запрещал сочетать бра­ком молодых по принуждению; касался он как вольных людей, так и крепостных.

О каком указе 1722 г. здесь идет речь, выяснить не удалось.

... Чтобы найти указ в пользу крестьян, нам следует перейти от Петра I к Павлу I. — Павел I Петрович (1754—1801) — российский император с 1796 г.; сын Петра III (1728—1762; император с 1761 г.) и его жены с 1745 г. Екатерины Алексеевны (1729—1796), с 1762 г. императрицы Екатерины II; проводил политику укрепления адми­нистративного аппарата, одновременно урезая дворянские воль­ности; стремился к усилению неограниченного самодержавия; в области внешней политики отошел от экспансионистских стрем­лений Екатерины II, но был сторонником борьбы с революцион­ной Францией, с которой, тем не менее, попав под обаяние Напо­леона, вскоре заключил союзное соглашение; недовольство этим соглашением и психическая неуравновешенность императора вызвали сильное недовольство российской аристократии, поощря­емое английским послом в России, и император был убит в резуль­тате заговора, составленного в среде придворных и гвардейцев.

... 5 апреля 1797 года Павел I издает повеление, в соответствии с которым крестьянин не должен трудиться на своего хозяина более трех дней в неделю. — Имеется в виду т.н. «Манифест о трехднев­ной барщине», подписанный императором Павлом I в день его коронации, 5(16) апреля 1797 г.

354 ... Изданный императором Александром Iуказ, дату которого мне не удается найти, но в существовании которого я уверен, запрещает продавать крестьян на ярмарках и торгах. — Это постанов­ление императора Александра I (см. примеч. к с. 233) датируется 1808 г.

... Другой указ, дата которого — 1803 год — у меня перед глазами, упраздняет заведенное у помещиков правило погашать свои долги, расплачиваясь с кредиторами трудом собственных крестьян. — Вероятно, имеется в виду «Указ о вольных хлебопашцах» (20 фев­раля 1803 г.).

... окидывая взглядом эпоху от прихода к власти Рюрика и вплоть до смерти императора Николая ... — Николай I (1796—1855) — российский император с 1825 г.; третий сын Павла I; после смерти не имевшего наследника Александра I и отказа великого князя Константина Павловича от престола был провозглашен 2 (14) декабря 1825 г. императором под именем Николая I; к этому дню офицеры-заговорщики, которых позднее стали называть декабристами, приурочили мятеж с целью захвата власти; после жестокого подавления мятежа и широкомасштабных репрессий Николай 1 усилил военно-бюрократический аппарат, централизо­вал административную систему, учредил политическую полицию (III отделение) и установил жесткую цензуру, но вместе с тем провел кодификацию российских законов (1833) и стабилизацию рубля (1839), основал новые технические, военные, общеобразо­вательные школы; он значительно расширил территорию России в результате войн с Персией (1826—1828) и Турцией (1828—1829), но его попытка сделать Черное море внутренним российским морем встретила сопротивление со стороны великих держав во главе с Великобританией; император предполагал вмешаться во внутренние дела Франции и Бельгии после произошедших там революций (1830), но этому помешало Польское восстание, жестоко им подавленное; он принял участие в разгроме Венгер­ской революции 1848—1849 гг.; попытка России, вытесненной с рынков Ближнего Востока Францией и Англией, восстановить и укрепить свое положение в этом районе привела в конечном счете к Крымской войне (1853—1856), в разгар которой Нико­

лай I умер (по некоторым сведениям, покончил с собой, не пере­неся позора поражений).

X

357      ... Грянула Крымская война. — Крымская война, в которой Россия

потерпела поражение от коалиции, состоявшей из Британской, Французской и Османской империй, а также Сардинского коро­левства, началась 4 (16) октября 1853 г. и завершилась подписа­нием Парижского мирного договора 18 (30) марта 1856 г., ущем­лявшего ее права и интересы. Боевые действия в этой войне шли не только в Крыму, но и на Кавказе, в Дунайских княжествах, на Черном, Балтийском, Белом и Баренцевых морях.

361 ... До Петра III, в те времена, когда дворяне, не получив еще воль­ности, подвергались телесным наказаниям ... — Петр III Федорович (1728—1762) — российский император с 1761 г.; сын герцога Шлезвиг-Гольштейн-Готторпского Карла Фридриха (1700—1739; герцог с 1702 г.) и дочери Петра I, Анны Петровны (1708—1728); в 1741 г. как внучатый племянник шведского короля Карла XII был избран наследником шведской короны, а в 1742 г. был объявлен своей теткой императрицей Елизаветой Петровной ее наследни­ком и с этого времени жил в России; в 1745 г. его супругой стала принцесса Ангальт-Цербстская (будущая Екатерина II); в декабре 1761 г. вступил на российский престол; демонстративным прене­брежением к православию и интересам России вызвал недоволь­ство всех сословий империи, 28 июня 1762 г. был отрешен от вла­сти и через короткое время убит с ведома Екатерины II.

18 февраля 1762 г. Петр III издал манифест «О даровании воль­ности и свободы всему российскому дворянству», предоставля­вший российским дворянам ряд привилегий: они освобождались от обязательной двадцатипятилетней военной и гражданской службы, получали право беспрепятственно выезжать в другие страны и служить у других европейских государей, могли получать образование дома и др. Основные положения этого манифеста были подтверждены 21 апреля 1785 г. Екатериной II в ее «Жало­ванной грамоте дворянству», запрещавшей телесные наказания благородных лиц.

362 ... Александр II издал следующий указ ... — Имеется в виду упоми­навшийся выше высочайший рескрипт от 20 ноября 1857 г. (см. примеч. к с. 245).

XI

364 ... Партия реакционеров, выступающих против освобождения кре­стьян и во всеуслышание обвиняющих г-на Кавелина, тайного совет­чика его величества, в том, что это под его диктовку был составлен взрывоопасный указ ... — Кавелин, Константин Дмитриевич (1818— 1885) — русский историк, правовед, социолог и публицист; автор составленной в марте 1855 г. и ходившей по рукам, в рукописи, «Записки об освобождении крестьян в России», где предлагалось освобождать крестьян, наделяя их землей и давая им право выку­пить надел в собственность; сотрудничал в журналах «Современ­ник» и «Отечественные записки»; с либеральных позиций поддер­живал подготовку и проведение крестьянской реформы 1861 г.; в 1857—1861 гг. был профессором кафедры гражданского права Петербургского университета, а в 1857—1858 гг. преподавал право­ведение наследнику престола Николаю Александровичу (1843—

1865), однако публикация в 1858 г., в четвертом номере «Совре­менника», извлечения из «Записки об освобождении крестьян» вызвала неудовольствие императора Александра II и последующее отстранение ее автора от придворной службы; с 1878 г. занимал кафедру гражданского права Военно-юридической академии.

365      ... деревня, целиком стоящая на тракте между двумя торговыми

городами, например, между Рыбинском и Ярославлем ... — Рыбинск — старинный город в Ярославской области, на берегу Волги, в 80 км к северо-западу от Ярославля; начал складываться как селение на правом берегу Волги, у места впадения в нее речки Черёмуха, известное с 1504 г. как Рыбная слобода и поставлявшее к царскому столу рыбу; в 1777 г. слобода получила статус уездного города Ярославской губернии и название Рыбинск.

Ярославль — один из древнейших городов России, административ­ный центр Ярославской области; основанный князем Ярославом Мудрым в 1010 г., во время его княжения в Ростове (988—1010), был вначале одним из пограничных городов Ростово-Суздальской земли; с 1218 г. являлся столицей Ярославского княжества, права на которое в 1463 г. были проданы великому князю Московскому Ивану III; в 1719 г. стал административным центром Ярославской провинции, в 1777 г. — Ярославского наместничества, преобразо­ванного в 1796 г. в Ярославскую губернию.

367 ... Костромская губерния, к примеру, покрыта бескрайними девствен­ными лесами ... — Костромская губерния, охватывавшая часть тер­ритории Верхнего Поволжья и имевшая административным цен­тром город Кострому, была создана в 1796 г. Ее леса, покрывавшие некогда всю ее территорию, уже к 70-м гг. XIX в. были наполовину вырублены.

... департаменты, которые в своем фундаментальном статистиче­ском исследовании господин барон Дюпен закрасил бистром, сепией и даже тушью ... — Дюпен, Пьер Шарль Франсуа (1784—1873) — французский математик, морской инженер, экономист и полити­ческий деятель; барон (1824), пэр Франции (1837); выпускник Политехнической школы, член Академии наук (1818), член Акаде­мии гуманитарных и политических наук (1832); в 1819—1854 гг. профессор Национальной консерватории искусств и ремесел; с 1827 г. член палаты депутатов; в 1834 г., в течение трех дней, военно-морской министр; сенатор (1852); автор сочинения «Про­изводственные и торговые силы Франции» («Forces productives et commerciales de France»; 1827), в которой он ввел понятие линии Сен-Мало—Женева, отделяющей богатую индустриальную Северо- Восточную Францию от бедной аграрной Юго-Западной Фран­ции.

368 ... В качестве примера они приводят расположенную в двенадцати верстах от Москвы небольшую деревню Ясенево, которая принадле­жит князю Гагарину ... — Ясенево — старинное село у юго- западной окраины Москвы, известное с 1338 г. как великокняже­ская, а позднее царская вотчина; в 1801 г. было подарено Павлом I его любовнице Анне Петровне Лопухиной (1777—1805) в годов­щину ее свадьбы с князем Павлом Гавриловичем Гагариным (1777—1850), а в 1818 г. перешло в собственность князя С.И.Гага­рина, его дальнего родственника; в 1960 г. было включено в город­скую черту.

Гагарин, Сергей Иванович, князь (1777—1862) — русский государ­ственный деятель, действительный тайный советник (1831), член Государственного совета (1842); один из основателей Московского 618

общества сельского хозяйства, его вице-президент с 1823 г. и пре­зидент в 1844—1860 гг.; богатый землевладелец: имел около 5 000 душ крестьян и 30 000 десятин земли; с 1818 г. владел селом Ясе­нево, где им были созданы образцовые фруктовые сады, огромные оранжереи и опытные поля, пришедшие в расстройство после его смерти.

369 ... следовало ограничить привилегии власти и сделать то, что сделал

граф Ростопчин, когда он сжигал Москву: вначале следовало сжечь собственный дом. — Ростопчин (Растопчин), Федор Васильевич, граф (1763—1820) — русский государственный деятель, писатель и публицист; генерал от инфантерии (1812); в течение 1798—1800 гг., при Павле I, сделал поразительно быструю карьеру, став графом, великим канцлером ордена святого Иоанна Иерусалимского, директором почтового департамента, первоприсутствующим в кол­легии иностранных дел и членом императорского совета, но затем, в 1801 — 1810 гг., находился в отставке; с мая 1812 г. по август 1814 г. главнокомандующий в Москве, разжигавший с помощью антифранцузских листовок патриотические настроения у москви­чей и считавшийся инициатором катастрофического пожара Москвы 2—6 (14—18) сентября 1812 г., при вступлении в нее фран­цузов; в 1814 г. был уволен в отставку и после этого до 1823 г. жил за границей; его перу принадлежит ряд литературных сочинений. 19 сентября (1 октября) 1812 г. , через две недели после москов­ского пожара, Ф.В.Ростопчин собственными руками сжег свое роскошное подмосковное имение Вороново, которое он обустраи­вал перед этим в течение восьми лет (оно находится в 40 км к югу от Москвы, на дороге в Калугу). На дверях церкви он оставил записку, адресованную французам: «Я зажигаю мой дом, дабы не осквернился он вашим присутствием».

СОДЕРЖАНИЕ

ГАЛЛИЯ И ФРАНЦИЯ

Предисловие к роману «Графиня Солсбери»      7

Пролог      15

Галлия. Династия завоевателей. Франко-римская монархия      25

Галлия. Династия завоевателей. Франкская монархия      63

Франция. Национальная династия. Французская монархия      113

Эпилог      221

ПИСЬМА ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

I 247

II 258

III 276

IV 292

V 302

VI 311

VII 326

VIII 337

IX 346

X 355

XI 363

Комментарии      373

Состав томов Собрания сочинений А.Дюма

* 1. Изабелла Баварская.

Приключения Лидерика. Пипин Короткий. Карл Великий. Пьер де Жиак.

* 2. Асканио.

* 3. Две Дианы.

* 4. Королева Марго.

* 5. Графиня де Монсоро.

* 6. Сорок пять.

* 7. Три мушкетера.

* 8. Двадцать лет спустя.

* 9. Виконт де Бражелон, ч. 1, 2.

* 10. Виконт де Бражелон, ч. 3,4.

* 11. Виконт де Бражелон, ч. 5, 6. *12. Женская война.

Сильвандир.

* 13. Шевалье д’Арманталь.

Дочь регента.

* 14. Граф де Монте-Кристо,

ч. 1,2, 3.

*15. Граф де Монте-Кристо, ч. 4, 5, 6.

* 16. Графиня Солсбери.

Эдуард III.

* 17. Бастард де Молеон.

* 18. Джузеппе Бальзамо, ч. 1,2.3.

* 19. Джузеппе Бальзамо, ч. 4,5.

* 20. Ожерелье королевы.

* 21. Анж Питу.

* 22. Графиня де Шарни, ч. 1,2,3.

* 23. Графиня де Шарни, ч. 4, 5, 6.

* 24. Шевалье де Мезон-Руж.

Волонтёр девяносто второго года.

* 25. Соратники Иегу.

* 26. Белые и синие.

* 27. Таинственный доктор.

Дочь маркиза.

* 28. Сан Феличе, кн. 1.

* 29. Сан Феличе, кн. 2.

* 30. Парижские могикане, ч. 1,2. *31. Парижские могикане, ч. 3,4.

* 32. Сальватор, ч. 1,2.

* 33. Сальватор, ч. 3, 4.

* 34. Предводитель волков.

Женитьбы папаши Олифуса. Огненный остров.

* 35. Тысяча и один призрак.

День в Фонтене-о-Роз Два студента из Болоньи Дон Бернардо де Суньига Завещание господина де Шовелена Женщина с бархаткой на шее.

Замок Эпштейнов.

* 36. Исаак Лакедем.

Актея

* 37. Отон-лучник.

Монсеньер Гастон Феб. Ночь во Флоренции. Сальтеадор.

Предсказание.

* 38. Красный сфинкс.

Голубка.

* 39. Воспоминания фаворитки.

* 40. Черный тюльпан.

Капитан Памфил. История моих животных.

♦41. Полина.

Паскуале Бруно. Капитан Поль. Приключения Джона Дэвиса.

* 42. Консьянс блаженный.

Катрин Блюм.

Капитан Ришар.

* 43. Адская Бездна.

Бог располагает!

* 44. Волчицы из Машкуля.

* 45. Жорж.

Корсиканские братья. Габриель Ламбер.

Метр Адам из Калабрии.

* 46. Сесиль.

Амори. Фернанда.

* 47. Паж герцога Савойского.

* 48. Инженю.

* 49. Олимпия Киевская.

* 50. Рассказы.

*51. Госпожа де Шамбле. Любовное приключение. Роман Виолетты.

* 52. Робин 1Уд.

* 53. Прусский террор.

Сын каторжника.

* 54. Блек.

Маркиза д’Эскоман.

* 55. Охотник на водоплавающую

дичь.

Папаша Горемыка. Парижане и провинциалы.

* 56. Ашборнский пастор.

* 57. Княгиня Монако.

* 58. Царица Сладострастия.

Две королевы.

* 59. Исповедь маркизы.

* 60. Записки учителя фехтования.

Яков Безухий.

*61. Сказки.

* 62. Юг Франции.

* 63. Год во Флоренции.

* 64. Сперонара.

* 65. Капитан Арена.

* 66. Корриколо.

* 67. Вилла Пальмьери.

* 68. Из Парижа в Кадис.

* 69. “Быстрый”, или Танжер,

Алжир и Тунис.

* 70. Прогулки по берегам Рейна.

* 71. В Швейцарии, ч. 1.

* 72. В Швейцарии, ч. 2.

* 73. В России, ч. 1.

* 74. В России, ч. 2.

* 75. Кавказ, ч.1.

* 76. Кавказ, ч.2.

* 77. Две недели на Синае.

Жиль Блас в Калифорнии.

* 78. Галлия и Франция.

Письма из Санкт-Петербурга.

Жанна д'Арк. Карл Смелый.

Генрих IV.

Людовик XIII и Ришелье.

В последующие тома войдут:

Исторические хроники:

Людовик XVI и Революция. Дорога в Варенн.

Драма 93-го года.

Наполеон.

Последний король французов.

Цезарь. Записки Горация. Медичи. Стюарты. Гарибальдийцы.

Сборник “Знаменитые преступления

Семейство Ченчи.

Маркиза де Бренвилье.

Карл Людвиг Занд.

Мария Стюарт.

Маркиза де Ганж.

Мюрат.

Семейство Борджа.

Юрбен Грандье.

Ванинка.

Кровопролития на Юге. Графиня де Сен-Жеран. Джованна Неаполитанская. Низида.

Дерю.

Мартен Герр.

Али-паша.

Вдова Константен.

Железная маска.

Автобиографическая проза:

Мои мемуары.

Новые мемуары.

Сборник “Мертвые обгоняют нас”. Театральные воспоминания. Жизнь артиста.

Очерки:

Беседы.

Итальянцы и фламандцы Папа перед Евангелиями. Проститутки, лоретки, куртизанки.

А также:

Большой кулинарный словарь. Драматургия. Публицистика. Поэзия. Письма.

Людовик XIV и его век, ч. 1.

Людовик XIV и его век, ч. 2.

Регентство. Людовик XV.

Звездочкой отмечены вышедшие тома.

Александр Дюма

Собрание сочинений

Том 78

ГАЛЛИЯ И ФРАНЦИЯ

ПИСЬМА ИЗ САНКТ-ПЕТЕРБУРГА

Корректор Ю. Яковенко

Компьютерная верстка К.Шишмарева

Подписано к печати 15.01.2012.

Формат 84x108/32.

Гарнитура Ньютон. Печать офсетная.

Усл. печ. л. 17. Тираж 1200.

Заказ № 104

Издательство «АРТ-БИЗНЕС-ЦЕНТР»

127055, Москва, ул. Новослободская, 57/65.

Тел.: 8(499) 973-3665, факс: 8(499) 973-3661.

e-mail: publish@artbc.ru

Лицензия № 060920 от 30.09.97 г.

Отпечатано в ОАО «Типография «Новости»

105005, Москва, ул. Фр. Энгельса, 46

Сканирование и обработка:

Алексей H. (Lion)

Примечания

1

История богоизбранного народа. (Примеч. автора.)

(обратно)

2

История богоизбранного народа. (Примеч. автора.)

(обратно)

3

Fuit alius curras quattuor cervis junctus, qui fuisse dicitur regis Gothorum. (Vopiscus in Vita Aureliani.)* (Примеч. автора.)

* Была еще одна колесница, запряженная четырьмя оленями; она, говорят, при­надлежала царю готов. (Вописк, «Жизнь Аврелиана».) (Лат.)

(обратно)

4

Enatantes super parma positi amnem, in ulteriorem egressi sunt ripam.** (Григорий Турский.) (Примеч. автора.)

** Лежа на щитах, они переплыли реку (лат.).

(обратно)

5

Ipsius, inquit, faenum rariore facilius resecatur. (Зосим.) (Примеч. автора.)

(обратно)

6

Quinquies mille libras auri, et, praeter has, trecies mille libras argenti, quater mille tunicas séricas, et ter mille pelles coccíneas, et piperis pondus quod ter mille livres aequaret. (Зосим.) (Примеч. автора.)

(обратно)

7

Quorum erat in numero fortitudinis quoque simulachrum, quam Romani virtutem vocant, quod sane corrupto quidquid fortitudinis atque virtutis apud Romanos superabat extinctum fuit. (Зосим.) (Примеч. автора.)

(обратно)

8

Indicia sibi quaedam monstruosae impuritatis inectebant et femineis tegminum illigamentis capita velarent atque publice in civitate. (Сальвиан.) (Примеч. автора.)

(обратно)

9

Interrogatus a nauclero, quo tendere populabundus vellet, respondisse: «Quo Deus imputent». (Зосим.) (Примеч. автора.)

(обратно)

10

In eos quibus iratus est Deus. (Прокопий.) (Примеч. автора.)

(обратно)

11

Мох quoque ut Scythica terra ignotis apparuit, cerva disparu it.* (Иордан.) (Примеч. автора.)

* Лишь только перед ними, ничего не ведающими, показалась скифская земля, лань исчезла {лат.).

(обратно)

12

Inruentes super parentes nostros, omnem substantiam abstullerunt, pueros per ñervos femoris ad arbores appendentes, puellas amplius ducentas crudeli nece interfecerunt. (Григорий Турский.) {Примеч. автора.)

(обратно)

13

Hujus ergo in medio alvei, collecto captivorum agmine sepulturae locum effodiunt, in cujus foveae gremio Alaricum cum multis opibus obruun, rur- susque aquas in suum alveum reducentes; ne a quoquam quandoque locus cognosceretur, fossores omnes interimunt. (Иордан.) (Примеч. автора.)

(обратно)

14

Ut proeliator eximius, non femineis lamentationibus et lacrimis, sed san­guine lugeretur virili. (Иордан.) (Примеч. автора.)

(обратно)

15

Et, ut tot et tantis divitiis humana curiositas arceretur, operi deputatos detestabili mercede trucidarunt, emersitque momentánea mors sepelientibus cum sepulto. (Иордан.) (Примеч. автора.)

(обратно)

16

En ego sum malleus orbis. (Примеч. автора.)

(обратно)

17

Termini igitur finesque imperii romani sub Augusto erant: ab Oriente, Euphrates; a Meridie, Nili cataractae et deserta Africae et mons Atlas; ab Occidente, Oceanus; a Septentrione, Danubius et Rhenus. (Примеч. автора.)

(обратно)

18

Gallia est omnis divisa in partes tres, quarum unam incolunt Belgae, aliam Aquitani, tertiam qui ipsorum lingua Celtae, nostra Galli appelantur. Hi omnes lingua, institutis, legibus inter se différant. Gallos ab Aquitanis Garamna flu- men, a Belgis Matrona et Sequana dividit. («De bello gallico».)* (Примеч. автора.).

Галлия по всей своей совокупности разделяется на три части. В одной из них

живут белги, в другой — аквитаны, в третьей — те племена, которые на их соб­ственном языке называются кельтами, а на нашем — галлами. Все они отличаются друг от друга особым языком, учреждениями и законами, (колов отделяет от акви­танов река Гарумна, а от белгов — Матрона и Секвана. («Записки о галльской войне»). (Лат.)

(обратно)

19

Вот эти провинции в том порядке, какой они занимали.

I. Narbonensis prima.

IL Viennensis.

Narbonensis secunda.

Alpes Martimae.

Alpes Graecae et Penninae.

Novem populana.

Aquitania prima.

Aquitania secunda.

Lugdunensis prima.

Lugdunensis secunda.

Lugdunensis tertia.

Lugdunensis quatra.

Maxima Sequanorum.

Bélgica prima.

Bélgica secunda.

Germania prima.

Germania secunda. (Примеч. автора.)

(обратно)

20

Proximumque Galliae littus rostratae naves praesidebant.* (Тацит, «Анналы».) (Примеч. автора.)

* Ближайшее побережье Галлии [охраняли] снабженные таранами корабли {лат.).

(обратно)

21

Григорий Турский. (Примеч. автора.)

(обратно)

22

Юлиан Мисопогон. (Примеч. автора.)

(обратно)

23

Имя Меровиг на языке франков означает «Славный воитель». Купер познакомил нас с именами индейских вождей, а вот если бы не г-н Огю­стен Тьерри, мы по сей день не знали бы имена тех, кто завоевал нашу родину. (Примеч. автора.)

(обратно)

24

«Nam si senioribus credere fas est, rivulus memorad campi humuli ripa praelabens, peremptorum vulneribus sanguine multo provectus est, non auctus imbribus, ut solebat, sed liquore concitatus insólito tonens factus est cruoris augmento: et quos illic coegit in aridam sitim vulnus inflictum, fluenta mixta clade traxerunt: ita constricti sorte miserabili sorvebant, putantes sanguinem quem fuderant sauciati*». (Иордан.) (Примеч. автора.)

* Если верить старикам, то ручей на упомянутом поле, протекавший в низких берегах, сильно разлился от крови из ран убитых; увеличенный не ливнями, как бывало обычно, но взволновавшийся от необыкновенной жидкости, он от перепол­нения кровью превратился в целый поток; те же, которых нанесенная им рана гнала туда в жгучей жажде, тянули струи, смешанные с кровью; застигнутые несчастным жребием, они глотали, когда пили, кровь, которую сами и пролили {лат.}.

(обратно)

25

Вестготы, «западные готы», получили это название по тому месту, какое они занимали в прежних своих краях, к северу от Дуная, пока Аттила, гоня их перед собой, не отбросил их в римские провинции. (Ог. ТЪерри.) {Примеч. автора.)

(обратно)

26

Симонд де Сисмоцди, Ог.Тьерри, Шатобриан. Мне пришлось бы упо­минать их имена на каждой странице, если бы я ссылался на них каждый раз, заимствуя что-либо из их сочинений. (Примеч. автора.)

(обратно)

27

«Merovechus a quo Franci cognominati sunt Merovingi». («Хроника Сиге- берта»). Вполне очевидно, что из этого имени, латинизированного Сиге- бертом, мы и произвели название династии Меровингов. Два других автора увековечивают этот факт: «Meroveus, ob cujus facta et triomphos, intermisso Sicambrorum vocabulo, Merovingi dicti sunt» («Хроника Хари- ульфа»); «Merovicus, a quo Franci Merovinci appellati sunt, quod quasi com­munis pater ab omnibus coleretur» (Рорикон, «Gesta Francorum»). (Примеч. автора.)

(обратно)

28

«Прибрежные люди». Латинские авторы переводили это словосочета­ние как «рипуарии». (Примеч. автора.)

(обратно)

29

«Красивый и сильный в битве». (Примеч. автора.)

(обратно)

30

Аббат Велли называет его «граф Жиль». (Примеч. автора.)

(обратно)

31

«Славный воитель». Первые латинские авторы передавали его имя как «Клодовек», пытаясь сохранить в его звучании германское придыхание. Позднее это придыхание смягчилось, и авторы восьмого и девятого веков писали уже «Клудовик», а затем и «Лудовик», что стало основой теперешнего имени «Луи». (Примеч. автора.)

(обратно)

32

Григорий Турский; Шатобриан, «Исторические очерки». (Примеч. автора.)

(обратно)

33

«Блистающий, как день». (Примеч. автора.)

(обратно)

34

Король Хлодвиг (лат.).

(обратно)

35

См. обстоятельное исследование г-на Ог.Тьерри, доказывающее, что слово «Rex» означает всего-навсего «вождь». («Письмо 5», стр. 45.) (Примеч. автора.)

(обратно)

36

У Хлодвига были две причины политического свойства начать эту войну. Сиагрий, будучи сыном Эгидия (согласно Григорию Турскому), мог сохранить притязания на титул вождя франков, принадлежавший его отцу, и как командующий войском способен был подкрепить эти при­тязания силой оружия. Так что в его лице Хлодвиг нападал одновре­менно на человека, притязавшего на то место, какое занимал он сам, и на представителя римской власти в Галлии. Все это вполне объясняет настойчивость, с какой Хлодвиг преследовал побежденного врага, и казнь, которой он его предал, как только тот оказался в его руках. (Примеч. автора.)

(обратно)

37

«Блистательная и благородная». Латинские авторы называют ее Хлотильдой, а нынешние — Клотильдой. (Примеч. автора.)

(обратно)

38

«Союзные воины». (Примеч. автора.)

(обратно)

39

Обычай этот сохранился, ибо иногда еще и теперь вместе с обручаль­ным кольцом дарят монету, освященную в церкви. (Примеч. автора.)

(обратно)

40

Terror Francorum resonabat. (Григорий турский.) (Примеч. автора.)

(обратно)

41

Praeter terram solam, quam Barbari secum ferre non poterant. (Script, rerum francic.*) (Примеч. автора.)

* Писатели времен франков (лат).

(обратно)

42

«Блистательный воитель». (Примеч. автора.)

(обратно)

43

«Богатый и счастливый». (Примеч. автора.)

(обратно)

44

«В те времена войско Хлодвига разграбило великое множество церквей и всего прочего. В одной из них его воины похитили огромную чашу удивительной красоты. Епископ послал к нему гонца с просьбой вернуть чашу. Король ответил посланнику: “Следуй со мной в Суассон, ведь там будут делить военную добычу, и, если мне достанется по жребию этот сосуд, я сделаю то, о чем просит меня архиерей”. Они прибыли в Суас­сон и направились на площадь, посреди которой разложили всю добычу, и король сказал: “Прошу вас, мои храбрые воины, дать мне сверх моей доли еще и этот сосуд”. И тогда один из его солдат, самонадеянный, завистливый и вспыльчивый, схватил секиру и ударил ею по чаше, вос­кликнув: “Ты не получишь отсюда ничего сверх того, что тебе выпадет по жребию” (“Nihil hinc accipies, nisi quod tibi sors vera largitur”)». (Гри­горий Турский.) (Примеч. автора.)

(обратно)

45

Так, например, впоследствии Хлотарь и Хильдеберт решили выступить в поход против бургундов. Теодорих в походе участвовать не захотел; однако, франки, выступавшие под его началом, заявили ему: «Если ты отказываешься идти в Бургундию вместе со своими братьями, мы поки­нем тебя и последуем за ними» («Si cum fratribus in Burgundiam ire despexeris, te relinquimus ...») (Григорий Турский.) (Примеч. автора.)

(обратно)

46

«... Super eum inruunt, et scindentes tentorium ejus, ipsumque convitis exasperantes ас vi detrahentes, interficere voluerunt, si cum illis abire differret» («Разгневанные на короля, они бросились на него, разорвали его шатер и с бранью потащили его, намереваясь убить, если он откажется выступить с ними»). (Григорий Турский.) (Примеч. автора.)

(обратно)

47

«Прославленный вождь». (Примеч. автора.)

(обратно)

48

«Знаменитый и превосходный». (Примеч. автора.)

(обратно)

49

«Храбрейший в народе». (Примеч. автора.)

(обратно)

50

Буквально «Невосток». (Примеч. автора.)

(обратно)

51

«Соединившись в местечке Везеронс, что вблизи города Вьенна, они сразились с Годомаром [“Миролюбивым и великим”]. И когда Годомар со своим войском обратился в бегство, а Хлодомер, преследуя его, уда­лился от своих на изрядное расстояние, бургунды, подражая его услов­ному сигналу, подали ему голос и закричали: “Сюда, сюда! Ведь это мы, твои люди”. Он им поверил, пошел на их зов и попал в гущу врагов, которые отрубили ему голову, насадили ее на шест и подняли ее вверх». (Григорий Тарский.) (Примеч. автора.)

(обратно)

52

Если голова была коротко острижена, это служило признаком лише- ния прав. Первые короли франков, прежде чем они стали носить золо­тую корону, носили корону из волос. (Примеч. автора.)

(обратно)

53

«Знаменитый и верный». Именно он построил монастырь в Сен-Клу. (Примеч. автора.)

(обратно)

54

Григорий Турский, «История франков», III, 18.

(обратно)

55

«Блистающий в народе». (Примеч. автора.)

(обратно)

56

Isid. Hisp., «Hist. Goth.»* (Примеч. автора.)

* Исидор Севильский, «История готов» (лат.).

(обратно)

57

Procop., lib. ter. de Bell. Goth.* (Примеч. автора.)

* Прокопий, «Война с готами», книга третья (лат.).

(обратно)

58

Эта монета называлась «Dominus noster*». (Примеч. автора.)

* Господин наш (лат.).

(обратно)

59

Григорий Турский. (Примеч. автора.)

(обратно)

60

Агафий, кн. первая. Григорий Турский, напротив, утверждает, что ко­роль умер после продолжительной болезни: «Король Теодеберт начал болеть. Врачи приложили все свое умение по уходу за ним, однако ничего не помогло, ибо Господь решил призвать его к себе». (Примеч. автора.)

(обратно)

61

«Храбрейший среди всех». (Примеч. автора.)

(обратно)

62

«Сильный на войне». (Примеч. автора.)

(обратно)

63

Когда оба войска схватились врукопашную, граф бретонов повернул назад и был убит, после чего Храмн стал отступать к кораблям, стоявшим у него наготове в море. Но, пока он пытался спасти жену и дочерей, его настигли воины отца, пленили и связали; как только об этом известили Хлотаря, тот приказал сжечь его вместе с женой и дочерьми. Их заперли в хижине какого-то бедняка, где Храмна, повалив на скамью, задушили, после чего хижину подожгли, и он сгорел в огне вместе с женой и детьми. (Григорий Турский.) (Примеч. автора.)

(обратно)

64

Григорий Турский. (Примеч. автора.)

(обратно)

65

«Блистательный в войске». (Примеч. автора.)

(обратно)

66

«Великодушный человек». (Примеч. автора.)

(обратно)

67

«Сильный в битве». (Примеч. автора.)

(обратно)

68

«Блистательный победитель». (Примеч. автора.)

(обратно)

69

<Et ad Francos utiliores petiit, ipsusque muneribus moilitus sibi subdidit*». (Григорий Турский.) (Примеч. автора.)

* Обратился к самым влиятельным франкам и, склонив их на свою сторону подарками, подчинил их (лат.). — «История франков», IV, 22.

(обратно)

70

«Миролюбивая женщина». (Примеч. автора.)

(обратно)

71

Трое других, говоря словами их матери, произнесенными в горе и печали, были убиты слезами бедняков, стенаниями вдов и вздохами сирот («Ессе! iam eos lacrimae pauperum, lamenta viduarum, suspiria orfan- orum interimunt»*). (Примеч. автора.)

* Григорий турский, «История Франков», V, 34,

(обратно)

72

Речь идет о феодальной знати из числа завоевателей, которую не сле­дует путать с местной феодальной знатью. (Примеч. автора.)

(обратно)

73

«Выдающийся защитник». (Примеч. автора.)

(обратно)

74

Дружинниками, или привержениками, называли вооруженную свиту, учрежденную франкскими королями для своего сопровождения. Переход в их собственность земель, которые короли жаловали им в награду за их службу, мало-помалу превращало их в сеньоров, а затем и в крупных вас­салов. (Примеч. автора.)

(обратно)

75

«Мне наскучило бы вносить в эту хронику имена его наложниц, настолько они были многочисленны»*. (Фредегар.) (Примеч. автора.)

* «Хроника», IV, 60.

(обратно)

76

«Vita sancti Eligii».* (Примеч. автора.)

* «Житие святого Элигия» (лат.).

(обратно)

77

«Стойкий и верный». (Примеч. автора.)

(обратно)

78

Дадон, канцлер короля Дагоберта. (Примеч. автора.)

(обратно)

79

«Прекрасная, как Науда». Науда — это одна из дочерей Одина. (При­меч. автора.)

(обратно)

80

«Проницательный». (Примеч. автора.)

(обратно)

81

«Стойкий в искренности». (Примеч. автора.)

(обратно)

82

«Стойкий в свирепости». (Примеч. автора.)

(обратно)

83

Фредегар. (Примеч. автора.)

(обратно)

84

«Franci filium Theodorici parvulum regem elegerunt»*. (Первый продол­жатель Фредегара.) (Примеч. автора.)

* «Франки избрали королем малолетнего сына Теодориха» (лат.).

(обратно)

85

«Сильный». (Примеч. автора.)

(обратно)

86

Второй продолжатель Фредегара. (Примеч. автора.)

(обратно)

87

21 марта 717 года. (Примеч. автора.)

(обратно)

88

Продолжатель Фредегара употребляет их первоначальное название и именует их «исмаильтянами». (Примеч. автора.)

(обратно)

89

«... Предав пламени базилику святого Хилария, о чем даже сообщать прискорбно, они приготовились к походу, чтобы разрушить церковь свя­того Мартина Турского». (Второй продолжатель Фредегара.) (Примеч. автора.)

(обратно)

90

В 732 году. (Примеч. автора.)

(обратно)

91

«Раб милостивого». (Примеч. автора.)

(обратно)

92

Павел Диакон. (Примеч. автора.)

(обратно)

93

Та самая, где в настоящее время находится в заключении герцогиня Беррийская. (Примеч. автора.)

(обратно)

94

Аббат Конрад. (Примеч. автора.)

(обратно)

95

Продолжатель Фредегара. (Примеч. автора.)

(обратно)

96

 «В тот год (745) Карломан признался своему брату Пипину в том, о чем он уже давно размышлял, а именно, что он хочет удалиться от мира и в монашеском облачении служить Господу». («Анналы» Эйнхарда.) (Примеч. автора.)

(обратно)

97

Франки называли римлянами, не делая между ними различия, три изначальных галльских племени, которые претерпели римское владыче­ство. (Примеч. автора.)

(обратно)

98

Матфей, 10: 24.

(обратно)

99

Матфей, 13: 8

(обратно)

100

Эти евангельские притчи замечательны тем, что они содержат истину независимо от того, как их воспринимать: иносказательно или в прямом смысле. (Примеч. автора.)

(обратно)

101

На вопрос, поставленный Пипином: «Кто должен носить королевский титул: бессильный государь или могущественный и умелый майордом?», папа Захария ответил: «Достоин и обязан носить титул короля лишь тот, кто исполняет его обязанности». (Примеч. автора.)

(обратно)

102

Epist. Pauli ad Pipin.* (Примеч. автора.)

♦ Послание Павла к Пипину (лат.).

(обратно)

103

Гайяр, Лабрюер, Шатобриан. (Примеч. автора.)

(обратно)

104

Продолжатель Фредегара. — Хроника, написанная неизвестным авто­ром по приказу прославленного воителя Нибелунга, сына Хильдебранда. (Примеч. автора.)

(обратно)

105

18 сентября, а по другим сведениям — 24 сентября 768 года. (Примеч. автора.)

(обратно)

106

Эйнхард, «Vita Caroli Magni». (Примеч. автора.)

(обратно)

107

«Разумное дитя». (Примеч. автора.)

(обратно)

108

Ноткер Заика, «Деяния Карла Великого», II, 14.

(обратно)

109

Ноткер Заика, «Деяния Карла Великого», II, 17.

(обратно)

110

«Жизнь Карла Великого», 15.

(обратно)

111

 «До этого времени месяцы у франков имели отчасти латинские, отча­сти варварские названия; Карл же дал им названия национальные» (Эйнхард, «Vita Caroli Magni»). (Примеч. автора.)

(обратно)

112

В 810 году. (Примеч. автора.)

(обратно)

113

ГосударьКарл (лат.).

(обратно)

114

 «Жизнь Карла Великого»

(обратно)

115

(обратно)

116

Эта цепь и этот изумруд принадлежали королеве Гортензии, герцогине де Сен-Лё; они были подарены ей Наполеоном, который получил их в знак уважения от жителей Ахена. (Примеч. автора.)

(обратно)

117

Позднее мы рассмотрим причины этого распада. (Примеч. автора.)

(обратно)

118

«Vita Ludovici Pii*». (Примеч. автора.)

(обратно)

119

Жизнь Людовика Благочестивого (лат.).

(обратно)

120

«Si veilent aliquid illi supra terciam partem regni propter nomen imperato- ris, quod illi pater illorum concesserat, et propter dignitatem imperii, quam

(обратно)

121

avus regno Francorum adiecerat, auge re, facerent». («Nithardi historiarum»)* (Примеч. автора.)

* «Если они пожелали бы прибавить что-нибудь к третьей части королевства, памятуя об императорском титуле, который даровал ему отец, и величии империи, которое добыл Франкскому королевству дед, то могли бы это сделать» (Нитхард, «История».) (Лат.) — IV, 3.

(обратно)

122

Именно с этого времени написание имени Хлодвиг начинается меняться на «Людвиг», а имени Хлотарь — на «Лотарь». (Примеч. автора.)

(обратно)

123

Огюстен Тьерри. (Примеч. автора.)

(обратно)

124

Королевство Лотаря. (Примеч. автора.)

(обратно)

125

«Франкия, которая именуется новой ... Франкия, которая именуется старой». (Монах из Санкт-Галлена.) (Лат.)

(обратно)

126

Нитхард, «История распрей сыновей Людвига Благочестивого». {При­меч. автора.) — III, 5.

(обратно)

127

«Francia quae dicitur nova ... Francia quae dicitur antiqua». (Monachus sangallensis.)* (Примеч. автора.)

(обратно)

128

Говори хоть по-кельтски, хоть, если предпочитаешь, по-галльски (лат.). — «Диалоги», I, 27.

(обратно)

129

«Acta conventus Carisiaci in capital. Caroli Calvi»*. В «Сен-Бергенских анналах», где также упоминается этот побор, приводится иной вариант распределения налога: «Карл условился с норманнами заплатить им четыре тысячи фунтов серебра и, чтобы собрать эту дань, обложил все свое королевство налогом в размере шести денариев с каждой усадьбы свободного человека, трех денариев — с каждой усадьбы крепостного человека, по одному — с каждого жителя, по одному — с двух хижин и по десять — с тех, кого считали торговцами». («Сен-Бертенские анналы».) (Примеч. автора.)

* «Акты Каризиакской ассамблеи в капитуляриях Карла Лысого» (лат.).

(обратно)

130

«Блистательный вития». (Примеч. автора.)

(обратно)

131

«Прозорливый». Поскольку в то время, когда Капет взошел на трон, римское правописание уже становилось преобладающим, мы будем писать дальше «Гуго» вместо «Гуг». (Примеч. автора.)

(обратно)

132

«Охваченный приступом лихорадки, Карл, желая излечиться, выпил порошок, который ему дал его врач-еврей по имени Седекия, пользова­вшийся его расположением и полнейшим доверием; однако выпитое им зелье было смертельным ядом» («Сен-Бертенские анналы».) (Примеч. автора.)

(обратно)

133

«Сен-Бертенские анналы». (Примеч. автора.)

(обратно)

134

«Тотчас же души этих жадных людей воспламенились от жажды денег, и, потребовав двенадцать тысяч фунтов чистого серебра высокой пробы, они пообещали за это двенадцатилетний мир». («Мецские анналы».) (Примеч. автора.)

(обратно)

135

«Карломан отправился на охоту, где, тяжело раненный кабаном, он через короткое время расстался с жизнью и королевством (6 октября 884 года). Поговаривали, однако, будто он был по неосторожности ранен одним из своих спутников, несшим его оружие, и, поскольку король понимал, что этот поступок был совершен без злого умысла, он утаил правду, не желая, чтобы невинный человек был приговорен к смерти». («Мецские анналы».) (Примеч. автора.)

(обратно)

136

«Чудесным островом владеешь ты [Париж], и окружает стены твои река: тебя она в своих объятьях держит и тихие воды струит под мостами, что с двух концов пределами твоими служат; по обе ж стороны мостов стоят сторожевые башни над рекою, тебя от врагов охраняя». (Аббон, «Осада Парижа норманнами».) (Примеч. автора.).

(обратно)

137

«Великодушный». (Примеч. автора.)

(обратно)

138

«И сделали даны тогда то, что взор удивляло: осадных три машины, стоящие на шестнадцати колесах огромного размера; их цепи толстые скрепляли и ремни. На каждой таран был помещен стенобитный, высо­ким прикрытый навесом; внутри же них и по бокам могли, как говорят, укрыться шесть десятков воинов в доспехах». (Аббон.) (Примеч. автора.)

(обратно)

139

«И все ж средь них заметны были знатные и храбрые мужи, и первым прелат Гослен блистал над всеми». (Аббон.) {Примеч. автора.)

(обратно)

140

Ныне Монмартр. (Примеч. автора.)

(обратно)

141

Стоя у ворот этого монастыря, можно увидеть на другой стороне озера, на склоне горы, прелестный замок Арененберг, где живет госпожа гер­цогиня де Сен-Лё, еще одна свергнутая королевская особа, которая никогда не была королевой в большей степени, чем теперь, когда она стала просто женщиной. {Примеч. автора.)

(обратно)

142

Carolus Simplex — Stultus — Sottus.* (Примеч. автора.)

• Карл Простоватый — Глупый — Тупоумный (лат.).

(обратно)

143

Сын Роберта Сильного, погибшего, как мы видели, от норманнской стрелы, которая поразила его при осаде Ле-Мана. (Примеч. автора.)

(обратно)

144

«Всегда готовый помочь». На современном французском языке — Арну. (Примеч. автора.)

(обратно)

145

То есть, как уже было сказано, Лотарингию. (Примеч. автора.)

(обратно)

146

«Ловкий и отважный». (Примеч. автора.)

(обратно)

147

На романском языке «Ру» или «Руль», переделанное у нас в «Рауль». (Примеч. автора.)

(обратно)

148

«Хроника» Дюшена. (Примеч. автора.)

(обратно)

149

Завещание Акфреда, герцога Аквитанского, начинается так: «Rege ter- reno deficiente, Christo régnante ...*» Мы уже объясняли, почему Аквитан­ский дом не примкнул к национальной партии, когда говорили, что его главы происходили от династии Меровингов. (Примеч. автора.)

• Покуда отсутствует царь земной и правит Христос ... (лат.).

(обратно)

150

«Охотно покровительствующий». (Примеч. автора.)

(обратно)

151

«Misit rex Anglorum Alstannus ad Guillelmum, principem Normannorum, legatos cum muncribus ut Ludovicum cum concillo procerum Francorum patris, in regnum revocaret». (Script, rer. francic.) (Примеч. автора.)

(обратно)

152

«Оттуда он был препровожден в Лан, благословлен на царствие, пома­зан и коронован сеньором Артольдом, архиепископом. («Хроника» Фло- доарда.) (Примеч. автора.)

(обратно)

153

Огюстен Тьерри. (Примеч. автора.)

(обратно)

154

Флодоард. (Примеч. автора.)

(обратно)

155

«Флот, посланный из Англии королем Этельстаном в поддержку короля Людвига, пересек море и опустошил земли моринов». («Хроника» Флодоарда.) (Примеч. автора.)

(обратно)

156

Вероятно, им казалось, что, использовав Оттона для того, чтобы свер­гнуть Людвига, они потом не будут считаться с этим иноземным коро­лем, не имевшим, в отличие от Каролингов, собственной партии во Франции. (Примеч. автора.)

(обратно)

157

«Хроника» Флодоарда. {Примеч. автора.)

(обратно)

158

Как мы полагаем, позднее эта башня была снесена. (Примеч. автора.)

(обратно)

159

«Хроника» Флодоарда. (Примеч. автора.)

(обратно)

160

«Timens (Ludovicus) ne eorum conatu deponeretur a culmine regni, misit Amulphum Flandrensem ad Othonem transrhenanum regem, mandans quo- niam, si Hugonem magnum omnino contereret, et normannicam terram suo domino subigeret, procul dubio Lothariense regnum ei conträderet*». (Script, rer. francic.) (Примеч. автора.)

* [Людвиг], опасаясь, как бы их усилия не сбросили его с вершины власти, послал Арнульфа Фландрского к Оттону, королю Зарейнскому, передать ему, что если он полностью разгромит ГУго Великого и подчинит нормандскую землю сво­ему владычеству, то ему, вне всякого сомнения, будет передано Лотарингское коро­левство (лат.).

(обратно)

161

Огюстен Тьерри. (Примеч. автора.)

(обратно)

162

«Rex Ludovicus deprecatur regem Othonem ut subsidium sibi ferat conra Hugonem et caeteros inimicos suos*». (Script, rer. francic.) {Примеч. автора.)

* Король Людвиг просил короля Оттона послать ему подмогу против Гуго и дру­гих своих врагов (лат.).

(обратно)

163

«Наконец на третий день, главным образом по настоянию Лудольфа, капеллана короля Оттона и его посланца, выполнявшего волю своего повелителя, граф Гуго, недруг короля Людвига, за все совершенные им злодеяния был отлучен от Церкви вплоть до полного его раскаяния. («Хроника» Флодоарда)». (Примеч. автора.)

(обратно)

164

«Королева Герберга отправила к Гуго послов; она просила у него совета и помощи: он пригласил ее приехать к нему, утешил ее и дал ей обеща­ние, что ее сын вступит во владение королевством». («Хроника» Флодо­арда). (Примеч. автора.)

(обратно)

165

Две эти последние провинции были пожалованы ему юным государем. (Примеч. автора.)

(обратно)

166

«Хроника» Рауля Глабера. (Примеч. автора.)

(обратно)

167

Языческие авторы именуют его «Mons Martis*», а христианские — «Mons Martyrum**». (Примеч. автора.)

* Гора Марса (лат.).

** Гора мученика (лат.).

(обратно)

168

Аллилуйя: Тебя мучеников [пресветлое воинство хвалит] (лат.).

(обратно)

169

«Accitis quam pluribus clericis, alleluia te martyrum, in loco qui dicitur Mons Martyrum in tantum elatis vocibus decantan praecepit, ut attonitis auribus Hugo et omnis Parisiorum plebs miraretur***». (Script, rer. francic.) (Примеч. автора.)

*** Собрав многих священников в месте, именуемом гора Мучеников, он пове­лел им возвысить голос и распевать «Alléluia te martyrum», дабы, поразив слух Гуго и парижского простонародья, заставить их дивиться (лат.).

(обратно)

170

«Pacificatus est Lotharius rex cum Ottone rex, Remis civitate contra volun- tatem Hugonis et Hainrici, fratris sui, et contra voluntatem exercitus sui****». (Script, rer. francic.) (Примеч. автора.)

**** Король Лотарь заключил в городе Реймсе мир с королем Оттоном против воли Гуго и его брата Генриха и даже против воли своего войска (лат.).

(обратно)

171

«Dédit Lotharius rex Ottoni régi in beneficio Lothariense regnum; quae causa magis contristavit corda principum Francorum*****». (Script, rer. fran­cic.) (Примеч. автора.)

***** Король Лотарь отдал королю Оттону в лен Лотарингское королевство, что весьма огорчило сердца франкских князей (лат.).

(обратно)

172

«Лотарь уступил ему Лотарингию на условии, что она станет ленным владением короны Франции: все историки возмущаются этим догово­ром,дающим побежденному все и не дающим победи­телю ничего, кроме титула государя». (Велли.) (Примеч. автора.)

(обратно)

173

«Lotharius, гех Franciae, praelatus est solo nomine, Hugo vero non nomine, sed actu et opere». (Gerberti «Epistolae»).* (Примеч. автора.)

* «Лотарь, король Франции, правитель только по имени; Гуго, хотя и не носит титула короля, на деле является им по своим поступкам» («Письма» Герберта.) (Лат.)

(обратно)

174

Господин герцог д'Эпернон. (Примеч. автора.)

(обратно)

175

«Hugo Capet, more patrum suorum, odio motus antique, genus Caroli cupi- ens eradere de regno Francorum ...**» (Script, rer. francic.) (Примеч. автора.)

** Гуго Капет, движимый, по обычаю своих отцов, старинной ненавистью, желал искоренить из Франкского королевства род Карла (лат.).

(обратно)

176

Как нам представляется, г-н Огюстен Тьерри, обладая быстрым и вер­ным взглядом, первым различил нечто определенное в запутанной исто­рии второй династии. (Примеч. автора.)

(обратно)

177

Позднее мы увидим, как Рабле вводит в него греческие корни. (Примеч. автора.)

(обратно)

178

«Карл Великий, Божьей милостью король» (лат.).

(обратно)

179

Эта формулировка отлучения является той самой, какая была употреблена святым Павлом в Первом послании к коринфянам (глава 5, стих 5) по поводу христианина, виновного в любовной связи с женой своего отца. (Примеч. автора.)

(обратно)

180

Да будет нам позволено, поскольку мы осведомлены в этом вопросе благодаря глубокому исследованию, проделанному г-ном Огюстеном Тьерри, представить нашим читателям раздробление империи под истин­ным углом зрения и предостеречь их от того угла зрения, под каким рас­сматривали эту проблему Монтескьё и так много авторов после него. (Примеч. автора.)

(обратно)

181

«Nec iste Hugo regni invasor aut Usurpator aliqualiter est indicandus, quem regni proceres elegerunt*». (Нанжи.) (Примеч. автора.)

* Не должно ни в коей мере называть tyro захватчиком и узурпатором престола, ибо править он был избран знатью королевства (лат.).

(обратно)

182

Как мы вскоре увидим, в это время имена собственные претерпевают уже третье превращение и приобретают то написание, какое сохранилось до наших дней. (Примеч. автора.)

(обратно)

183

Жан де Серр. (Примеч. автора.)

(обратно)

184

«Она была вдовой Эда, графа Шартра и Блуа, и дочерью Конрада, короля Бургундии. Двумя поводами к отлучению, объявленному папой Григорием, послужило, во-первых, то, что Роберт был крестным отцом одного из детей Берты от ее первого брака, а во-вторых, то, что Роберт и Берта были родственниками в четвертом колене». (Дюшен, том 4, стра­ница 85.) (Примеч. автора.)

(обратно)

185

Ут, ре, ми, фа, соль, ля. И лишь примерно сто пятьдесят лет спустя француз по фамилии Лемер придумал ноту «си». (Примеч. автора.)

(обратно)

186

Эти перемены писатели того времени авторы воспринимали как бед­ствие, ниспосланное Небесами в наказание за грехи нации. Вот что пишет по этому поводу Рауль Глабер: «Завершая эту третью книгу, мы полагаем уместным напомнить также о мщении, посредством коего Господь, создатель всего сущего, замыслил заставить род человеческий искупить его дерзость и его преступления. В 1000 году от Рождества Христова, когда король Роберт вступил в брак с Констанцией, прин­цессой Аквитанской, благорасположение королевы отворило ворота Франции и Бургундии выходцам из Оверни и Аквитании. Порочность этих пустых и легкомысленных людей проявлялась как в их нравах, так и в их одеяниях. Их оружие и сбруя их лошадей были в равной степени неопрятны; волосы у них едва доходили до середины затылка; они брили бороду, точно скоморохи, и носили непристойную обувь (сапоги). Увы! Франки, прежде честнейшие по своей натуре, и суровые обита­тели Бургундии вскоре начали подражать этим преступным примерам и по прошествии короткого времени стали своей извращенностью и бесстыдством в точности напоминать тех, кто служил им образцом. И если какой-либо священник или просто какой-либо богобоязненный человек пытался упрекнуть их за такое поведение, его рвение воспри­нималось ими как некое сумасбродство. Тем не менее отец Вильгельм, отринув суетную боязнь людского мнения и положившись на то, что внушал ему Дух Святой, стал горячо выговаривать королю и королеве за то, что они мирятся с подобными мерзостями в своем королевстве, столь славящемся среди всех прочих своей преданностью чести и вере. Точно так же он обращался к вельможам и сеньорам ранга пониже со столь суровыми и красноречивыми упреками, что кое-кто из них отка­зался от новых манер и вернулся к старинным обычаям. Во всех этих нововведениях святой человек видел перст Сатаны и уверял, что любой человек, которого похоронят с этими приметами дьявола, не сумеет избавиться от них и за целую вечность. Однако новые обычаи взяли верх у большинства, и, видя это, я обратил против них следующий героический стих:

Литературу новую, звучную, наивную и блистатель­ную, которая ничего не заимствует у других наций, все черпает в себе самой и, как всякая первичная литература, становится историей создавшего ее народа.

И пока совершается и занимает умы литературная революция, упрочивается революция политическая.

Король не признает права Генриха Бургундского, сво­его дяди, умершего без потомства, распорядиться своим герцогством в пользу Оттона Гильома, сына герцогини от ее первого брака. Он нападает на Бургундию, покоряет ее в результате пятилетней войны и отдает эту провин­цию своему второму сыну, принцу Генриху.

По возвращении в Париж он узнает о возникновении в государстве новой секты, которая отвергает таинства веры и святое причастие и во главе которой стоят Этьенн, духовник королевы, и Лизуа, каноник церкви Сент-Круа в Орлеане. Церковный собор, собравшийся в Орлеане и имевший целью судить этих еретиков, приговорил их всех к сожжению. Король присутствовал при совершении казни, а королева, держа в руке прут, выколола им глаз Этьенну, своему бывшему духовнику. Этой казни в еще большей степени, чем сочиненным им латинским гим­нам, король Роберт обязан своим прозвищем «Благоче­стивый».

Столетия прошли с рождения Господня: Увы, сколь грешны мы, сколь мерзостны сегодня! Обычаи свои кроим на новый лад, Меняем чин благой на варварский обряд. Пристрастье к новизне в пучину нас ввергает, Веков минувших блеск тщетою забавляет. Гнуснейший жалкий вздор теперь по нраву нам. Порок нам не претит, и пищи нет умам. Честь, совесть, праведность давно уже не в моде. Милее нам тиран, фальшивый по природе, В нарядах расписных. Ему доверья нет, Но с радостью его приветствует весь свет. Насилье и обман повсюду без предела. Почтенья нет к святым, и вера захирела. Царят здесь глад и мор, повелевает меч. Заблудшим не помочь, бесчестья не пресечь. И коль не снизойдет Всевышний к пастве грешной, Всем в адском быть огне или во тьме кромешной. Сколь закоснели все в беспутстве и грехах! Чем более грешат, тем меньше мучит страх. Не чувствуя вины, творят что пожелают,

Но Божий суд грядет — они об этом знают!* (Примеч. автора.)

* Перевод А.Долина.

(обратно)

187

Хельгальд, «Roberti vita»*. (Примеч. автора.)

* «Жизнеописание Роберта» (лат.).

(обратно)

188

«Они были преданы суду и осуждены; и сколько их было, стольким и вынесли смертные приговоры». (Хельгальд, «Vita Roberti».) (Примеч. автора.)

(обратно)

189

«Он был высокого роста, с гладкими, аккуратно причесанными воло­сами, со скромным взором, с приятными и нежными устами, дарующими поцелуй мира, с довольно густой бородой и широкими плечами. Когда же он садился на своего королевского коня (удивительное дело!), пальцы его ног доходили чуть ли не до пяток, что в те времена представлялось тем, кто это видел, каким-то чудом». (Хельгальд, «Vita Roberti».) (При­меч. автора.)

(обратно)

190

«Ист. фрагм.», Дюшен, том IV, стр. 148. (Примеч. автора.)

(обратно)

191

Но уже не как знатные вассалы, а как владетели уделов. (Примеч. автора.)

(обратно)

192

Они длились шестьдесят четыре года. (Примеч. автора.)

(обратно)

193

«Смуты, среди которых протекало царствование Генриха, были слиш­ком слабыми, чтобы поколебать основы государства». (Жан де Серр.) (Примеч. автора.)

(обратно)

194

Мы видели, как при первой династии, в лоне Церкви и в облике мона­шеской общины родился тот народ, который вскоре предстанет перед нашим взором рука об руку со всей нацией и в облике гражданской общ­ности: это видоизменение, только и всего; народ, в рясе священника вошедший в свой кокон, вышел из него в камзоле буржуа. (Примеч. автора.)

(обратно)

195

 Оно длилось с 1060 по 1108 год, то есть сорок восемь лет. (Примеч. автора.)

(обратно)

196

Мельчайшие подробности этого великого события стали широко известны с тех пор, как нашелся великий историк, способный их опи­сать. Теперь, когда имя г-на Тьерри знают все, было бы слишком поздно повторять вслед за всеми, что он представляется нам единствен­ным автором, сумевшим на столь высоком уровне соединить вместе добросовестность исследования, понимание причин, ясность изложе­ния, мощь стиля и точность подробностей. Но все равно мы не можем противиться желанию выразить свое восхищение, которое и читающей публикой, и самим г-ном Тьерри должно восприниматься тем более искренним, что мы знакомы с ним лишь по его трудам. (Примеч. автора.)

(обратно)

197

Камбре. (Примеч. автора.)

(обратно)

198

«Эдуард Английский, не имевший сына, усыновил Вильгельма Неза­коннорожденного и оставил ему свое королевство; однако после его смерти короной завладел некий английский граф по имени Гарольд. Вот почему упомянутый Вильгельм собрал значительное войско и отплыл в Англию, имея в своем распоряжении семьсот кораблей. Гарольд же, узнав, что упомянутый Вильгельм вторгся в Англию, во главе огромной армии устремился ему навстречу. Они сошлись в битве, и жестоко бились с обеих сторон. Но в конце концов Гарольд потерпел поражение и был убит. Во время этой битвы в войске Вильгельма насчитывалось сто пять­десят тысяч человек; после сражения он двинулся на Лондон, встретил там день Рождества Господня и был коронован». (Туго Флёрийский.) (Примеч. автора.)

(обратно)

199

Король Вильгельм, став чересчур тучным, долгое время оставался в постели. Однажды Филипп, смеясь, поинтересовался, «кто мог бы ска­зать, когда этот толстяк разрешится от бремени». Вильгельм велел пере­дать ему, «что он не может в точности определить время, когда произой­дут эти роды, однако король Франции узнает о них одним из первых, поскольку он, Вильгельм, придет творить послеродовые молитвы в парижское аббатство святой Женевьевы, причем с десятью тысячами копий вместо восковых свечей». Вероятно, английский король сдержал бы слово, если бы, упав с лошади после того, как им был захвачен и сожжен Мант, он не умер вследствие этого падения. (Примеч. автора.)

(обратно)

200

Тогрул-бек, сын Михаила, сына Сельджука, был их первым султаном. Он был избран в 1038 году и правил ими вплоть до 1063 года. Вот как Вильгельм Тирский рассказывает о его избрании: «Так что когда с общего согласия было решено поставить над собой царя, они распорядились провести смотр всего их бесчисленного населения; сто семей из этого населения были признаны более именитыми, чем прочие. Каждой из этих семей приказали принести по одной стреле, и, когда это было сде­лано, сто стрел собрали в пучок. Этот пучок накрыли плащом; затем, позвав маленького и невинного ребенка, велели ему просунуть руку под плащ и вытянуть оттуда одну-единственную стрелу, а перед этим всем народом решили, что та стрела, на какую выпадет жребий, укажет семью, из которой будет выбран царь. Ребенок вытянул стрелу, принадлежавшую семье Сельджуков. Тогда в этом племени выбрали сто мужчин, превос­ходивших всех прочих возрастом, благонравием и добродетелями; было решено, что каждый из этих мужчин принесет одну стрелу, на которой будет написано его имя; эти стрелы собрали в новый пучок и накрыли его с прежней тщательностью. Ребенку опять было велено вытянуть стрелу, и на извлеченной им стреле снова стояло имя Сельджука, ибо она принадлежала Тогрул-беку, сыну Михаила, сына Сельджука». {Примеч. автора.)

(обратно)

201

Вильгельм Тирский. (Примеч. автора.)

(обратно)

202

Глава 13, ст. 9—12. (Примеч. автора.)

(обратно)

203

«Боже! Язычники пришли в наследие твое, осквернили святый храм твой». (Псалом 78, ст. 1.)

«Попирают народ твой, Господи, угнетают наследие твое». (Псалом 93, ст. 5.)

«Доколе, Господи, будешь гневаться непрестанно, будет пылать рев­ность твоя, как огонь?» (Псалом 78, ст. 5.)

«Вспомни, Господи, что над нами совершилось; призри и посмотри на поругание наше». (Плач Иеремии, гл. 5, ст. 1.)

«Он сказал: горе мне! для чего родился я видеть разорение народа моего и разорение святаго города и оставаться здесь, когда он предан в руки врагов?» (Первая книга Маккавейская, гл. 2. ст. 7.) {Примеч. автора.)

(обратно)

204

«Израиль — дом мой и наследие мое». (Исаия, гл. 19, ст. 25.)

«Господь любит врата Сиона более всех селений Иакова». (Псалом 86, ст. 2.)

«Град Иерусалим избран мною, откуда явится вам Спаситель». (Посла­ние к евреям святого апостола Павла, гл. 12, ст. 6.) {Примеч. автора.)

(обратно)

205

«Выгони эту рабыню и сына ее». (Бытие, гл. 21, ст. 10.)

«Расторгнем узы их, и свергнем с себя оковы их». (Псалом 2, ст. 3.) {Примеч. автора.)

(обратно)

206

Евангелие от Матфея, гл. 10, ст. 34. {Примеч. автора.)

(обратно)

207

Общий сбор войск состоялся в окрестностях Никеи, и, хотя армия крестоносцев уменьшилась на три четверти вследствие тягот пути, голода, предательства и пораже­ний, по прибытии в этот город она представляла собой еще настолько внушительную силу, что, по словам прин­цессы Анны Комниной, казалось, будто вся Европа, сорванная со своих оснований, намеревалась напасть на * Вильгельм Тирский. (Примеч. автора.)

(обратно)

208

Фульхерий Шартрский, Вильгельм Тирский. (Примеч. автора.)

(обратно)

209

Шатобриан, «Исторические очерки». (Примеч. автора.)

(обратно)

210

 «Communio autem, novum ас pessimum nomen, sic se habet, ut capite censi omnes solitum servitutis debitum dominus semel in anno solvant, et si quid contra jura deliquerint, pensione legali emendent; caeterae censuum exactiones, quae servís infligí solent, omnimodis vacent». (Guibertus abbas, «De vita sua».) {Примеч. автора.) — III, 7.

(обратно)

211

«Cives in unum conspirantes, episcopo absente, diu desiratam conjuraran! communiam». (Бальдерик, «Хроника».) {Примеч. автора.)

(обратно)

212

Огюстен Тьерри, «Письмо 16-е». {Примеч. автора.)

(обратно)

213

«Novum genus spectaculi: continuo namque armatis limen sanctissime aedis absquae reverentiae modo irrumpentes, alios interfecerunt, alios, truncatis manibus et pedivus, demembrarunt: quibusdam vero oculos fodiebant, quibus- dam frontes ferro ardente botabant». (Бальдрик, «Хроника»). (Примеч. автора.)

(обратно)

214

«История Камбре», Ог.Тьерри. (Примеч. автора.)

(обратно)

215

«Quid autem de libértate hujus urbis dicam? Non episcopus non imperator taxationem in ea facit; non tributum ab ea exigitur, non denique exercitum ex ea eduxit, nisi tantum modo ob defensionem urbis». (Примеч. автора.)

(обратно)

216

«Facta est dissentio Remis, et respublica a civibus». («Chron. Remense».)* (Примеч. автора.)

* «В Реймсе случилась распря, и гражданами была установлена республика». («Реймская хроника».) (Лат.)

(обратно)

217

«Turbulenta conjurado factae communionis». (Epistolae Ivonis, Carnotensis episcopi, apud script, rer. franc.)* (Примеч. автора.)

* «Мятежный заговор, установивший коммуну». (Письма Ивона, епископа Шартрского; «Писатели времен франков».) (Лат.)

(обратно)

218

«Cum primum communia acquisita fuit, omnes viromandiae pares, et omnes clerici, salvo ordine suo, omnesque milites, salva fídelitate comitis, fïrmiter tenendam juraverunt**». («Сборник указов королей Франции».) (Примеч. автора.)

** Когда была создана коммуна, все жители Вермандуа, равно как и все кли­рики, блюдя свой чин, и все воины, блюдя верность графу, поклялись непоколе­бимо ее оберегать (лат.).

(обратно)

219

Рона, впадающая в Средиземное море; Рейн, впадающий в океан; река По, впадающая в Адриатическое море, и Дунай, впадающий в Черное море. (Примеч. автора.)

(обратно)

220

1073 год. (Примеч. автора.)

(обратно)

221

1076 год. (Примеч. автора.)

(обратно)

222

1099 год. (Примеч. автора.)

(обратно)

223

1100 год. (Примеч. автора.)

(обратно)

224

Мы полагаем уже доказанным, что Людовик Толстый никак не уча­ствовал в деле освобождения коммун. В подтверждение нашего мнение приведем высказывание г-на Гизо, которым мы восхищаемся как исто­риком настолько же, насколько мало ценим его как министра: «Дума­ется, было бы ошибкой приписывать им (Людовику Толстому и Сугерию) честь первого освобождения коммун. Эти освобождения происходили еще до них, проистекали из причин, независимых от их власти, совершались без их помощи и встречали с их стороны скорее противодействие, чем поддержку». (Фр.Гизо, «Заметка о Сугерии».) {При­ме ч. автора.)

Уже при жизни своего отца Людовик приступил к делу централизации власти, ибо он понимал, насколько Филипп должен был страдать от тех обид, какие чинили сеньоры, укрывшиеся в своих укрепленных замках, кото­рые располагались даже во владениях короны. Среди прочих был и замок Монлери, принадлежавший сеньору Ги де Трюселю, сыну Милона, и господствовавший над дорогой из Парижа в Орлеан.

(обратно)

225

«Жизнь короля Людовика Толстого», VIII.

(обратно)

226

Филипп, его сын от графини Анжуйской. {Примеч. автора.)

(обратно)

227

Все знают слова Адальберта, который на вопрос Туго Капета, обрати­вшегося к нему с требованием ответить, кто сделал его графом, заявил: «Те, кто сделал тебя королем». (Примеч. автора.)

(обратно)

228

Это знамя — то самое, какое впоследствии станет знаменитым под названием орифламма; штандарт, который не следует путать ни со зна­менем франков, ни со знаменем Франции. Первое представляло собой просто-напросто плащ святого Мартина, а второе — бархатное полот­нище лилового или небесно-голубого цвета, которое Людовик Молодой,

сын Людовика Толстого, усеял золотыми геральдическими лилиями, когда он взял его с собой в крестовый поход. Карл V уменьшил число этих геральдических лилий до трех — в честь Святой Троицы, и со вре­мен Карла V вплоть до Карла X три геральдические лилии избирались нашими королями в качестве герба Французского королевства. Что же касается орифламмы, то она вовсе не была белой, как нам изображают ее многие художники и описывают многие историки. Первая часть ее названия, «ори» («золотая»), происходящая от того, что древком ей слу­жило золотое копье, и вторая, «фламма» («пламенная»), проистекающая от цвета ее полотнища, не должны были бы позволить впасть в столь грубую ошибку. К тому же Гйльом Гийар дал в четырех строчках следу­ющее ее описание:

Зовется знамя Орифламма.

Как легкий плат, что носит дама, По ветру вьется алый шелк Без символов — какой в них толк?!*

В этом вопросе «Фламандские хроники» вполне согласуются с автором, которого мы только что процитировали. «В руке он держал копье, — говорится в них, — к которому была прикреплена орифламма из алой парчи, имевшая вид треххвостой хоругви и обшитая по краям кистями из зеленого шелка». Свидетельство Рауля де Преля в его «Исто­рии аббатства Сен-Дени» столь же определенно, как и описание во «Фламандских хрониках». «Орифламма, как известно, — сообщает он, — это золоченый меч, к которому прикреплено алое знамя».

Преемники Людовика Толстого последовали его примеру, и орифламма сделалась их главным стягом; лишь при Карле VII она исчезла из фран­цузских войск, но не потому, что уменьшилась вера в это знамя, а потому, что аббатство Сен-Дени оказалось во власти англичан и король уже не имел возможности отправиться туда за своим стягом. Тем време­нем появилась Жанна д'Арк, которая ввела в употребление белое знамя с вышитым внизу одним-единственным словом «Иисус». Победы, одер­жанные под этим новым знаменем, подорвали доверие к прежнему, и оно было совершенно забыто, а когда англичан изгнали из королевства, место орифламмы заняло знамя Жанны д'Арк. Таково происхождение белого знамени.

Однако Фелибьен уверяет, что в 1594 году орифламму еще показывали в сокровищнице аббатства Сен-Дени, но всю изъеденную молью и выцвет­шую от времени. (Примеч. автора.)

(обратно)

229

Сугерий. (Примеч. автора.)

(обратно)

230

Почти все пехотинцы были жителями коммун. Ополчение, которое набирали в коммунах, вплоть до Франциска I обеспечивало армию пехо­той. И вот в эти отряды, защищенные только шлемами и лишь иногда кожаными кирасами и вооруженные только копьями или косами, вры­вались, словно жнецы, закованные в латы конники, сидевшие верхом на покрытых доспехами лошадях и наносившие удары двуручными мечами. Это объясняет нам те великие подвиги средневековья, какие в наш век пытаются выдать за сказки. (Примеч. автора.)

(обратно)

231

Как видно, за исключением Нормандии и Оверни, вся феодальная знать Франции выступила под командованием короля. (Примеч. автора.)

(обратно)

232

«Когда стало известно об этом отступлении, то лишь мольбы архиепи­скопов, епископов и людей, славящихся своей набожностью, смогли побудить французов не нести разорение на земли этого государя и поща­дить тамошних несчастных обитателей». (Сугерий, «Жизнь Людовика Толстого».) (Примеч. автора.)

(обратно)

233

«Aruemique, ausi Latió se fingere fratres».* (Примеч. автора.)

* «Арверн, что дерзнул назвать себя Лация братом» (лат.). — Лукан, «Фарса- лия»; I, 427.

(обратно)

234

«Жизнь короля Людовика Толстого», XXX.

(обратно)

235

Евангелие от святого Луки, гл. II, ст. 35. (Примеч. автора.)

(обратно)

236

«По субботам сельские жители покидали свои деревни и со всех сторон съезжались в Лан, чтобы сделать на рынке покупки. В это время люди епископа обходили город, нося в I «Non bene conveniunt, пес in una sede morantur Cidaris et lancea».* (Примеч. автора.)

* «Жизнь Глиберта Ножанского», III, 4.

(обратно)

237

Гвиберт Ножанский. (Примеч. автора.)

(обратно)

238

«Жизнь Гвиберта Ножанского», III, 7.

(обратно)

239

«Алчность этого государя склонила, как я уже сказал, его на сторону тех, кто обещал ему больше; с его согласия и вопреки обязательствам перед Господом, все его собственные клятвы и клятвы епископа и вель­мож были нарушены и объявлены недействительными, и сделано это было без всякого почтения к чести и к пасхальным дням». («Жизнь Гвиберта Ножанского», кн. III.) (Примеч. автора.)

(обратно)

240

Guibertus abbas, «De Vita sua». (Примеч. автора.)

(обратно)

241

«О Бог мой! Кто сможет сказать, сколькими грязными насмешками осыпали прохожие это распростертое на улице мертвое тело, сколько они бросили в него камней и комьев грязи!» (Гвиберт Ножанский.) (Примеч. автора.)

(обратно)

242

Institutio pacis. (Примеч. автора.)

(обратно)

243

«Milvorum, corvorum et vulturum rapacitati pastum generalem exhibens, et patíbulo afligí praecipiens». (Sugerius, «De Vita Ludovici Grossi regis». (При­меч. автора.)

(обратно)

244

Сборник указов королей Франции, том XI, стр. 186. (Примеч. автора.)

В.Doro, «Собор Парижской Богоматери», III, 2.

(обратно)

245

Сугерий, «Жизнь Людовика Толстого». (Примеч. автора.)

(обратно)

246

Автор «Жизни Людовика Молодого» совершенно неизвестен. Это короткое историческое сочинение долгое время приписывали Сугерию, но напрасно, ибо оно охватывает события вплоть до 1165 года, а Сугерий умер 12 января 1151 года. (Примеч. автора.)

(обратно)

247

24 декабря 1144 года. (Примеч. автора.)

(обратно)

248

«Жизнь Людовика Молодого». (Примеч. автора.)

(обратно)

249

«Жизнь Сугерия», написанная Гильомом, монахом аббатства Сен- Дени. (Примеч. автора.)

(обратно)

250

Орден тамплиеров был основан при Людовике Толстом, в 1118 году. (Примеч. автора.)

(обратно)

251

Пезо, «Заметка о Сугерии». (Примеч. автора.)

(обратно)

252

«Вот почему Туго, архиепископ Санский, велел им обоим, то есть королю Людовику и королеве Алиеноре, прибыть к нему в Божанси, куда они и отправились по его распоряжению в пятницу перед Вербным вос­кресеньем. Там находились также: Самсон, епископ Реймский; Гуго, епископ Руанский; архиепископ Бордоский, имени которого я не знаю*, кто-то из числа их викариев и значительная часть вельмож и баронов Французского королевства. Когда же все они собрались в указанном выше месте, родственники короля, как они и обещали, поклялись, что между королем и королевой Алиенорой существует, как нами уже было сказано, близкое родство; и таким образом брачный союз между ними был расторгнут». («Жизнь Людовика Молодого».) (Примеч. автора.)

* Жоффруа. (Примеч. автора.)

(обратно)

253

В 1160 году. (Примеч. автора.)

(обратно)

254

 «Быть может, вас удивит, почему в заглавии этого труда я даю королю титул Августа, и потому стоит привести мои доводы: писатели обычно дают имя Август (от глагола augeo, auges) тем государям, которые расширили пределы своего государства. Так что Филипп заслуживает это имя, поскольку он тоже расширил пределы государства. В самом деле, он присоединил к своему королевству всеВермундуа, давно утраченное его предшественниками, и множество других земель, благодаря чему уве­личились также доходы государства. Более того, он родился в месяце, посвященном Августу, то есть в августе, когда риги и давильни полнятся от земных даров». (Примеч. автора.)

(обратно)

255

Название Лангедок привилось лишь в начале четырнадцатого века. Прежде эту часть Франции называли Готией в память о господстве вестготов, которое продол­жалось там с 408 по 712 год, то есть вплоть до того времени, когда оно рухнуло вследствие вторжения арабов. {Примеч. автора.)

(обратно)

256

Ригорд, «Жизнь Филиппа Августа». (Примеч. автора.)

(обратно)

257

Тот самый, что звался Ричардом Львиное Сердце. (Примеч. автора.)

(обратно)

258

Салах ад-Дин. (Примеч. автора.)

(обратно)

259

«Таков был старинный обычай [он восходит, как мы уже говорили, к Людовику Толстому] французских королей: отправляясь на войну, они брали это знамя с алтаря блаженного Дионисия, несли его с собой как символ небесной защиты и в начале битвы водружали перед войском; и нередко враги, устрашенные таким зрелищем, обращались в бегство, стоило им узнать это знамя». (Ригорд, «Жизнь Филиппа Августа».) (При­меч. автора.)

(обратно)

260

Он родился 5 сентября 1187 года, и, следовательно, ему не было тогда и трех лет. (Примеч. автора.)

(обратно)

261

Причиной этого разлада была прежде всего зависть. Филипп Август затмевался перед Ричардом Львиное Сердце с его авантюрным характе­ром, с его дерзостью и отвагой: «одна лишь его тень заставляла сарацин­ских коней дрожать от страха, а с битвы он возвращался в панцире, още­тинившемся стрелами, словно булавочная подушечка — иглами». (Винисоф.) (.Примеч. автора.)

(обратно)

262

Вальтер Скотт сделал из этого убийства развязку романа «Ричард в Палестине». (Примеч. автора.)

(обратно)

263

Гильом Бретонец, «Жизнь Филиппа Августа».

(обратно)

264

Альбигойцы. (Примеч. автора.)

(обратно)

265

И правда, мы увидим сейчас, что ассасины, исмаилиты, батиниты или аршакиды, как по-разному их называют, в самом деле являлись инако­мыслящей сектой. (Примеч. автора.)

(обратно)

266

Ала ад-Дин; это предпоследний эмир исмаилитов в Персии. (Примеч. автора.)

(обратно)

267

Марко Поло ошибается: эти сады были разбиты Хасаном ибн Сабба- хом. (Примеч. автора.)

(обратно)

268

Авторы, занимающиеся этимологией, долгое время обсуждали происхождение названия этого народа, и вот наиболее вероятная версия. Растение, на основе которого готовят этот опьяняющий напиток, пред­ставляет собой разновидность конопли и называется гашиш, что зна­чит тр а в а, как если бы конопля была в полном смысле слова травой. И поскольку это арабское слово имеет во множественном числе форму гашишин, встречающееся в рассказах писателей двенадцатого и три­надцатого веков, то оно в виде искаженных слов «гейссисини», «ассисини» и «ассасини» естественным образом перешло в наш язык и, в конце концов, приобрело форму «ассасин». (Примеч. автора.)

(обратно)

269

Война между Филиппом и Ричардом, прерванная на время их участия в крестовом походе, вновь разгорелась по возвращении Ричарда в Англию. Она продолжалась с переменным успехом вплоть до 1199 года, когда Ричард умер. Вот как Гильом Бретонец описывает эту смерть: ассасин, но его постигла та же учесть; затем, наконец, третий, однако и его убили точно так же. (Примеч. автора.)

(обратно)

270

Ригорд, «Жизнь Филиппа Августа». (Примеч. автора.)

(обратно)

271

«Что же касается сокровища, ставшего причиной его смерти, то, по слухам, это была скульптура из чистейшего золота, которая изображала императора, восседающего вместе с женой, сыновьями и дочерьми за золотым столом. Надпись на ней указывала точные даты их жизни. (Ригорд, «Жизнь Филиппа Августа».) (Примеч. автора.)

(обратно)

272

«В 1202 году Господня Иоанн, король Англии, взял в плен возле Мирбо в Пуату и велел тайно убить Артура, графа Бретонского, сына своего старшего брата Жоффруа и наследника королевского престола. Вслед­ствие чего бароны обратились с обвинениями против него к королю Франции, вассалом которого он был. Отказавшись, несмотря на неодно­кратные вызовы, предстать перед судом, он по приговору пэров короля Филиппа был лишен герцогства Аквитанского и всех владений, какие находились в его собственности во Французском королевстве». («Слав­ные деяния французов с 1202 по 1311 год».) (Примеч. автора.)

(обратно)

273

Вот из-за этого изъятия ему и дали в насмешку прозвище «Безземель­ный». (Примеч. автора.)

(обратно)

274

Дом Вессет, «История Лангедока». (Примеч. автора.)

(обратно)

275

Псалом CXLIII. (Примеч. автора.)

(обратно)

276

«Вильгельм решился на этот союз лишь по той единственной причине, что некто, кому он мог доверять, донес ему, что, пока Вильгельм был н плену во Франции, король Иоанн, разорвав естественный союз двух бра­тьев, вступил в кровосмесительную связь с его женой». (Гильом Брето­нец, «Жизнь Филиппа Августа».)

(обратно)

277

На протяжении двадцати лет Тулузу осаждали трижды, и она выдер­жала натиск трех королей, хотя в первый раз осадой руководил лично Филипп Август, во второй раз — Людовик VIII, а в третий раз — Людо­вик Святой. (Примеч. автора.)

(обратно)

278

Гильом Бретонец. (Примеч. автора.)

(обратно)

279

Первого июля. (Примеч. автора.)

(обратно)

280

К коммунам Нуайона, Мондидье, Монтрёя, Суассона, Брюйера, Эдена, Серни, Крепи-ан-Ланнуа, Крана, Вели, Корби, Компьеня, Руа, Амьена и Бове. (Примеч. автора.)

(обратно)

281

«В том же году* [1211] король Филипп Великодушный окружил Париж крепостными стенами**

Можно подумать, судя по тому, как выразился автор, что этот грандиозный труд был совершен в течение указанного года. Но это не так: городская стена была начата в 1190 году, а завершена в 1211-м. (Примеч. автора.)

♦♦ «От Сены, на северной стороне, стена шла возле Лувра, оставляя его снаружи, пересекала улицы Сент-Оноре, Дез-Экю, земельный участок Суассонского дворца, улицы Кокильер, Монмартр, Монторгей, территорию, где теперь находится Ита­льянская комедия, улицы Франсез, Сен-Дени, Бур-л'Аббе, Сен-Мартен, продолжа­лась вдоль улиц Гренье-Сен-Лазар, Бобур и Сент-Авуа, тянулась рядом с тем местом, где ныне стоит дворец Мем, и, проходя через территорию, где располага­ется монастырь Блан-Манто, а затем между улицами Фран-Буржуа и Розьер, закан­чивалась у реки, возле зданий обители иезуитов и монастыря Аве-Мария. Стена имела восемь главных ворот: первые — возле Лувра, у берега реки; вторые — там, где теперь располагаются священники-ораторианцы; третьи — напротив церкви святого Евстафия, между улицами Платриер и Жур; четвертые — на улице Сен- Дени; пятые — на углу улицы Цэенье-Сен-Лазар; шестые, именовавшиеся воротами Барбетт, — между улицей Фран-Буржуа и монастырем Блан-Манто; седьмые — возле обители иезуитов, а восьмые — на берегу реки, между пристанью Сен-Поль и мостом Мари». (Сент-Фуа, «Исторические очерки».) (Примеч. автора.)

(обратно)

282

Филипп Август был первым из потомков Гуго Капета, пренебрегшим возможностью короновать сына еще при своей жизни — то ли потому, что счел эту меру предосто­рожности бесполезной, то ли из опасения, что папа, вас­салом которого стал король Иоанн и который получал от него в виде ежегодной дани тысячу марок серебра, отка­жется подтвердить права Людовика, отлученного им за его войну с Англией. Во всяком случае, король заменил весь город, вплоть до самых стен, был заполнен домами». (Гильом Бре­тонец.) (Примеч. автора.)

(обратно)

283

И вот по какому случаю: «Как-то раз король случайно остановился возле окна своего дворца, откуда он порой, от нечего делать, любил смо­треть за тем, как текут воды Сены. Внезапно от грязи, которую разбрыз­гивали проезжавшие по городу телеги на конной тяге, поднялось поис­тине невыносимое зловоние.

Король не мог этого выдержать, и тогда у него появился замысел, испол­нение которого было настолько же трудным, насколько оно было необ­ходимым и сложность и дороговизна которого всегда страшили его пред­шественников. И потому, созвав прево и горожан, он распорядился, в силу своей королевской власти, чтобы все кварталы и улицы Парижа были вымощены твердым и прочным камнем». (Ригорд, «Жизнь Фи­липпа Августа.) (Примеч. автора.)

(обратно)

284

Шатобриан, «Толковый анализ истории Франции». (Примеч. автора.)

(обратно)

285

«Деяния и поступки Людовика VIII». (Примеч. автора.)

(обратно)

286

«Нет сомнения, что если бы сестры, дочери Рока, не оборвали ему нить жизни столь быстро, посреди его блистательной молодости, то, вер­нись на эту землю Александр Великий, которому покорился весь мир, от Кадиса, града Геркулеса, до Ганга, он был бы малым и уничиженным рядом с ним; да в сравнении с ним и Юлий Цезарь, который составляет славу римского народа, был бы, несмотря на свою знаменитость и свои заслуги, всего лишь презираем». (Примеч. автора.)

(обратно)

287

Епископский престол в Реймсе был тогда свободен. (Примеч. автора.)

(обратно)

288

«Хроника» Гильома из Нанжи. (Примеч. автора.)

(обратно)

289

«Под этим городом [Сентом] он дал сражение упомянутому Гуго, графу де Ла Маршу, и Генриху, английскому королю, которого Гуго побудил прийти во Францию с великим множеством воинов, ибо женой его была мать короля Англии. Король Людовик разгромил их, обратил их в бег­ство и захватил при этом большое число пленных». (Гильом из Нанжи.) (Примеч. автора.)

(обратно)

290

«Случилось так, что с дозволенья Божьего и, возможно, в наказание за чьи-то грехи, король Франции, Людовик Святой, попал в руки сара­цин и был взят в плен вместе с двумя своими братьями: Альфонсом, графом Пуату, и Карлом, графом Анжуйским». (Гильом из Нанжи.) (При­меч. автора.)

(обратно)

291

«Случилось во Французском королевстве поразительное событие, нечто новое и неслыханное. Несколько предводителей разбойников, желая ввести в заблуждение простой люд и вовлечь в крестовый поход народ, объявили, пустив в ход заведомую ложь, будто у них было ангель­ское видение и представшая перед ними Пресвятая Дева Марии повелела им взять крест, собрать войско из пастухов [пастырей] и самых бедных простолюдинов, коих избрал Господь, и идти на выручку Святой Земле и плененному там королю Франции. Суть этих видений была изображена на знаменах, которые они несли перед собой. Проходя вначале по Флан­дрии и Пикардии, они притягивали к себе своими проповедями пастухов и бедноту из сел и деревень точно так же, как магнит притягивает железо. И, когда эти люди добрались до Франции, число их уже настолько воз­росло, что, построенные в тысячи, они двигались, словно армия; когда же они шли полями мимо пастухов и овечьих стад, то пастушки, бросив свои стада и не посоветовавшись с родителями, охваченные каким-то непонятным безумием, вовлекались вместе с другими в преступление. Ибо, хотя пастушки и бедняки шли туда с добрыми намерениями, среди этих людей было множество тайных воров и убийц, виновных во всевоз­можных преступлениях и посредством своих советов и указаний управ­лявших всем отрядом. Проходя по селам и городам, они поднимали вверх свои дубины, топоры и другое оружие, и тем самым наводили на народ такой страх, что ни один из тех, кому была доверена судебная власть, не осмеливался перечить им ни в чем. Они впали в столь глубо­кие заблуждения, что проводили венчания, крестили и, по крайней мере наружно, отпускали грехи. Но хуже всего было то, что они увлекали вме­сте с собой в эти заблуждения простой люд, причем до такой степени, что большое число бедняков утверждало, а другие верили в это, будто кушаний и вин, которые им подносили, не становилось меньше, когда они их ели и пили, а напротив, становилось больше. С горечью узнавало духовенство, в сколь великие заблуждения впал народ. А так как священ­ники желали противостоять этому, они становились ненавистны пастуш­кам и простолюдинам, питавшим к духовным лицам столь несправедли­вую неприязнь, что многих из тех, кто попадался им на пути, они убивали, превращая их, как мы полагаем, в мучеников. Королева Бланка, с замечательной мудростью правившая тогда Французским королев­ством, не стала бы, вероятно, смиряться с тем, что эти заблуждения получили такое развитие, но она надеялась, что благодаря этим людям ей удастся оказать помощь своему сыну, королю Людовику Святому, и Святой Земле. Пройдя через Париж, они решили, что им удалось избе­жать уже всех опасностей, и похвалялись тем, что они добрые люди; доказывали же они это следующим умозаключением: Париж, источник всех знаний, ни в чем им не прекословил. И тогда они стали с еще боль­шим неистовством предаваться своим заблуждениям и с еще большим жаром заниматься разбоем и грабежами. Прибыв в Орлеан, они устроили схватку с духовными лицами из университета и убили многих из них, но и сами потеряли немало людей убитыми. Их предводитель, звавшийся ими учителем из Венгрии и пришедший вместе с ними из Орле­ана в Бурж, входил там в синагоги евреев, уничтожал их книги и безза­конно отнимал у них все их имущество. Но, когда он вместе со своими людьми покинул город, жители Буржа, взяв в руки оружие, бросились преследовать их и убили учителя наряду с множеством людей из его отряда. После этого поражения прочие разбежались в разные места и были либо убиты, либо повешены за совершенные ими злодеяния. Остальные рассеялись как дым». (Гийом из Нанжи.) «В то самое время, когда король Людовик был в плену, большое количе­ство молодых пастухов и детей во Французском королевстве собрались вдруг в крестовый поход; но вскоре все они рассеялись как дым». («Слав­ные деяния французов».) (Примеч. автора.)

(обратно)

292

 «Людовик Святой, король Франции, дал ему [Генриху] крупную сумму денег и определил ему и его преемникам много земель в епархиях Лиможа, Перигё, Сента и Ажена при условии, что он и его преемники будут обладать этими землями, а также Бордо, Байонной и всей Гаско­нью в качестве ленных владетелей, зависимых от королей Франции, и что король Англии, внесенный в число баронов Франции, будет имено­ваться пэром и королем Аквитании». («Славные деяния французов».) (Примеч. автора.)

(обратно)

293

«После этих слов он почил в бозе; и тогда все присутствовавшие бароны и рыцари поклялись его сыну Филиппу, ставшему его преемни­ком и находившемуся вместе с ними в лагере, который был разбит у стен Карфагена, в верности Французскому королевству». («Славные деяния французов».) (Примеч. автора.)

(обратно)

294

«В это время [в 1264 году] в Париже блистали прославленные бого­словы: монах Фома Аквинский из ордена доминиканцев, монах Бона­вентура из ордена миноритов, а из числа священников, живших среди мирян, метр Жерар д'Абвиль и метр Робер де Сорбон, основавший пер­вую из школ Сорбонны». («Хроника» Гильома из Нанжи.) (Примеч. автора.)

(обратно)

295

«Нет ясности в том, что именно Джованни Джира, он же Джойа, он же Флавио Джовио из Амальфи, был изобретателем буссоли; Марко Поло мог привезти буссоль из Китая в 1260 году, а один старофранцуз­ский поэт, Гийо из Провена, в конце двенадцатого века, более чем за пятьдесят лет до путешествия венецианца в Китай, весьма точно описы­вает буссоль, называемую им “маринетта”, или “морской камень”. Знак геральдической лилии, который у всех народов обозначает север в розе ветров, по-видимому подтверждает тот факт, что честь изобретения или усовершенствования буссоли принадлежит Франции». (Шатобриан, «Толковый анализ».)

Господин Виардо в своем «Очерке о маврах Испании» приписывает им это изобретение, датируемое, по его мнению, восьмым веком. (Примеч. автора.)

(обратно)

296

 (Гильом из Нанжи.) (Примеч. автора.)

(обратно)

297

Мудрость и ведение {лат.).

(обратно)

298

Гильом из Нанжи. (Примеч. автора.)

(обратно)

299

Шатобриан, «Толковый анализ истории Франции».

(обратно)

300

Горошина (um.).

(обратно)

301

Щит и друг. (Примеч. автора.)

(обратно)

302

Гильом де Нанжи. «Славные деяния французов». (Примеч. автора.)

(обратно)

303

В 1285 году. (Примеч. автора.)

(обратно)

304

Продолжатель Гильома из Нанжи. (Примеч. автора.)

(обратно)

305

«Славные деяния французов». (Примеч. автора.)

(обратно)

306

В письме, направленном Филиппу ранее, папа разрешил такое взима­ние доходов.

«Помимо того, упомянутый папа предоставил для покрытия военных издержек все доходы, прибыли и платежи за один год от поместий, при­оратов, архидиаконств, благочиний, церковных имений и любых иных духовных владений во Французском королевстве, сделавшихся бесхозяй­ными за время ведения войны, за исключением епископств, архиепи­скопств, монастырей и аббатств». (Гильом из Нанжи.) (Примеч. автора.)

(обратно)

307

Прозвище, данное альбигойцам. (Примеч. автора.)

(обратно)

308

Шатобриан, «Толковый анализ». (Примеч. автора.)

(обратно)

309

Он отнял кардинальские шапки у двух братьев Колонна. (Примеч. автора.)

(обратно)

310

«В 1303 году от Рождества Христова, в канун рождества Пресвятой Девы Марии, в сентябре, когда Бонифаций пребывал со своим двором в Ананьи, на своей родине, в своем родном городе, полагая себя в боль­шей безопасности среди собственного народа и своих соотечествен­ников, он был предан и удерживался как пленник несколькими преступ­никами из числа его слуг. Сокровища, как его личные, так и церковные, были разграблены и увезены, что явилось для Церкви немалым позором; кардиналы, боясь за себя, покинули папу и бежали, за исключением двоих: сеньора Петра, испанского епископа, и сеньора Николая, епи­скопа Остии. Виновником этого ареста и этого злодеяния был Пыьом Ногаре де Сен-Феликс из Тулузской епархии, вступивший в сговор с семейством Колонна, двух членов которого папа некогда лишил карди­нальской шапки. Вот так жестокость, ужас и горе внезапно, в один день, обрушились на Бонифация, заставлявшего в страхе дрожать королей и прелатов, большинство монахов и народ; крайне жадный до золота, он был лишен своего золота и своих сокровищ, дабы на его примере выс­шие прелаты учились управлять духовенством и народом, не выказывая спеси, управлять ими как паствой, всячески заботясь об их духовной жизни и стараясь внушать им скорее любовь, чем страх. Через тридцать дней после ареста, перевезенный из Ананьи в Рим, этот гордый сердцем папа, помещенный на ложе горечи и печали, в томлении духа умер в Риме в одиннадцатый день октября. На следующий день его погребли в гробнице, которую он, еще будучи молодым, приготовил для себя в церкви святого Петра. Это случилось в 1303 году от Рождества Христова, на девятом году его понтификата». («Славные деяния французов».) (При- меч. автора.)

(обратно)

311

Он был основан в 1118 году. (Примеч. автора.)

(обратно)

312

Вот каким образом описывает это же самое событие продолжатель Пыьома из Нанжи:

«В Троицын день король Франции, Филипп, отправился в Пуатье на встречу с папой Климентом V. По слухам, там он вместе с кардиналами обсудил и решил несколько важных дел, а в особенности, как это пока­зали дальнейшие события, арест тамплиеров. Вслед за этим папа строго- настрого приказал великим магистрам орденов госпитальеров и тампли­еров, находившимся в заморских странах, оставить все дела и в назначенный срок прибыть в Пуатье, чтобы лично предстать перед ним. Великий магистр ордена тамплиеров подчинился этому приказу, а вели­кий магистр ордена госпитальеров, задержанный по пути на острове Родос сарацинами, которые завладели этим островом, не смог явиться к назначенному времени и на законных основаниях, через посредство нарочных, принес извинения за это; наконец, отвоевав по прошествии нескольких месяцев захваченный остров, он поспешил отправиться в Пуатье, к папе». (Примеч. автора.)

(обратно)

313

Похоже на то, что орден тамплиеров, который считают упраздненным, напротив, сохранился до нашего времени и что их общие собрания про-

По поводу этой даты возникают сомнения. Так что автору пришлось прибегнуть к преданиям самих тамплиеров, и вот результат этих изыска­ний.

«Казнь совершилась 29 седара, в 196 год ордена, то есть в последний день лунного 1314 года, и, поскольку золотое число 1314 года равняется 4, а эпакта — 3, дата 29 седара соответствует 15 марта 1314 года». (При­меч. автора.)

(обратно)

314

Что же касается упомянутых выше преступлений, то не так давно автор расспрашивал о том, насколько они вероятны, одного нынешнего там­плиера и получил ответ, который если и не является исчерпывающим, то, по крайней мере, кажется правдоподобным: «Орден тамплиеров под­вергал своих новых членов испытаниям, подобно тому, как это проис­ходит в ордене франкмасонов. Однако эти испытания были не телес­ными, а религиозно-нравственными. Вступающий в орден получал приказ под страхом смерти плюнуть на распятие, преклониться перед головой идола и т.п. Если в испуге он уступал этому распоряжению, его объявляли недостойным и изгоняли из ордена; если же, напротив, он оставался незапятнан, его принимали туда; вот чем объясняются свиде­тельские показания, чернившие тамплиеров. Свидетели, у которых недо­ставало сил выдержать обряд посвящения, преподносили как символ веры то, что было лишь нравственным испытанием». (Примеч. автора.)

(обратно)

315

 Жак де Моле. (Примеч. автора.)

(обратно)

316

Ги, дофин Овернский. (Примеч. автора.)

(обратно)

317

Во Дворце правосудия. (Примеч. автора.)

(обратно)

318

Гйльом из Нанжи, «Хроника».

(обратно)

319

 Собрания (лат.).

(обратно)

320

Императорские заседания (лат.).

(обратно)

321

Шатобриан. (Примеч. автора.)

(обратно)

322

Союз ганзейских городов возник на пятьдесят лет позднее эпохи, которой мы теперь занимаемся, и относится уже к царствованию короля Иоанна. Тем не менее войны во Фландрии стали прелюдией к образова­нию этого союза, что заставляет нас относить его первопричину к 1303 году, времени битвы при Куртре. (Примеч. автора.)

(обратно)

323

«Ремесленник-ткач по имени Питер, кривой урод, злобный болтун, сопровождаемый своими телохранителями, является одним из их глав­ных командиров; другой их вожак — мясник того же калибра, что и этот трибун». (Жан де Серр.) (Примеч. автора.)

(обратно)

324

Жан де Серр. (Примеч. автора.)

(обратно)

325

Шатобриан. (Примеч. автора.)

(обратно)

326

«Филипп, король Франции, был сражен недугом, причина которого, неведомая медикам, была для них и многих других предметом великого удивления и изумления, тем более что никогда прежде его пульс не ука­зывал на то, что король болен и рискует умереть». (Продолжатель Пшьома из Нанжи.) (Примеч. автора.)

(обратно)

327

«В Пасху 1314 года, пребывая в городе Авиньоне, папа Климент ото­шел в путь всей земли и т.д.». (Гильом из Нанжи.) (Примеч. автора.) Дата смерти папы Климента заставляет нас сомневаться в том, что ука­занный нами день казни тамплиеров верен. В самом деле, если тампли­еров сожгли 15 мая 1314 года, то папа Климент V, умерший в Пасху, не мог принимать участия в вынесении им приговора. (Примеч. автора.)

(обратно)

328

Шатобриан, «Толковый анализ истории Франции», глава «Людо­вик X».

(обратно)

329

«Некая королева, обитавшая в Нельском дворце, внимательно разгля­дывала оттуда прохожих, и тех, кто ей нравился и более всего прихо­дился ей по вкусу, кем бы они ни были, она приказывала окликать и приводить к ней; получив от них все, чего она желала, королева прика­зывала сбросить их с башни вниз, в реку». (Брантом, «Галантные дамы».)

Робер Гаген, писатель пятнадцатого столетия, хотя и отрицая, что это происшествие, которое какое-то время ставили в вину Жанне Наварр­ской, жене Филиппа Красивого, в самом деле связано с ней, тем не менее подтверждает заимствованную нами у Брантома цитату, приписы­вая случившееся трем женам трех сыновей короля.

«Эти беспутства, — пишет он, — породили легенду, оскорбительную для памяти о Жанне Наваррской. Согласно упомянутой легенде, эта прин­цесса принимала на своем ложе школяров, а затем приказывала выбра­сывать их из окон своей опочивальни в Сену, дабы не оставлять никаких следов своего разврата. Только Жану Буридану удалось спастись. Вот почему он обнародовал софизм: “Бояться убить королеву это нехо­рошо” — “Reginam interficere nolite timere bonum esse”». (Робер Гаген, «Компендий».) (Примеч. автора.)

(обратно)

330

Гильом из Нанжи. (Примеч. автора.)

(обратно)

331

«Монфокон приносил несчастье всем, кто имел к нему отношение, в такой степени, что уже первый, кто приказал его соорудить (а это был Ангерран де Мариньи), был там повешен; позднее его восстановили по приказу некоего Пьера Реми (главноуправляющего финансами при Карле Красивом), и того, кто отдал этот приказ, по-видимому тоже повесили там (при Филиппе Валуа)». (Пакье, книга VIII, глава ХЬ, «Незадачливее, чем дерево, из которого делают виселицы»). (Примеч. автора.)

(обратно)

332

Продолжатель Пыьома из Нанжи, «Хроника».

(обратно)

333

Мы уже упоминали, что несчастных, пораженных этой болезнью по возвращении из крестовых походов, было так много, что Людовик VII завещал деньги на две тысячи лепрозориев. (Примеч. автора.)

(обратно)

334

«Мы тоже своими собственными глазами видели в нашем городе, в Пуату, одну прокаженную, которая, проходя мимо и опасаясь, что ее схватят, бросила позади себя завязанный узелок, который был немед­ленно доставлен в суд. В узелке обнаружили голову ужа, лапки жабы и нечто вроде женских волос, пропитанных какой-то очень черной и вонючей жидкостью, так что и вид, и запах его были в равной степени отвратительны. Все это, нарочно брошенное в огромный пылающий костер, не горело, а значит, то был сильнейший яд». (Продолжатель Гильома из Нанжи.) (Примеч. автора.)

(обратно)

335

Продолжатель Гильома из Нанжи, «Хроника».

(обратно)

336

Тем временем снова разгорелась угасшая было война с Англией. Поводом для начала военных действий стал замок, который построил в Гаскони сеньор де Монпеза. * В 1322 году. (Примеч. автора.)

(обратно)

337

Продолжатель Гйльома из Нанжи, «Хроника».

(обратно)

338

Продолжатель Гйльома из Нанжи, «Хроника».

(обратно)

339

(Шатобриан, «Толковый анализ истории Франции».) (Примеч. автора.)

(обратно)

340

«Почувствовав, что смерть неотвратима, он высказал волю, что если королева родит сына, то мессир Филипп Валуа, двоюродный брат короля, должен быть опекуном ребенка и регентом королевства до тех пор, пока тот не достигнет возраста, когда он сможет стать королем; если же коро­лева родит дочь, то двенадцать пэров и могущественнейших баронов Франции должны собраться на совет и передать королевство тому, кого они сочтут достойным этого». (Жан Фруассар.) (Примеч. автора.)

(обратно)

341

«Хроники», I, 49.

(обратно)

342

Эдуард II был женат на Изабелле Французской, сестре Карла Краси­вого, от которой родился Эдуард III. (Примеч. автора.)

(обратно)

343

«Хроники», I, 4.

(обратно)

344

Первым упоминаемым майордомом был Гогон, посланный к Атана- гильду, чтобы от имени Сигеберта просить для него руки Брунгильды. (Примеч. автора.)

(обратно)

345

Царей они выбирают из наиболее знатных, вождей — из наиболее доблестных (лат.). — Тацит, «Германия», VI.

(обратно)

346

Народа завоевателей, разумеется; если народ был завоеван, вопрос о том, чтобы заботиться о его интересах, никоим образом не стоял: такой народ являлся рабом. (Примеч. автора.)

(обратно)

347

Карл, Божьей милостью король (лат.).

(обратно)

348

В 865 году Одон, сын Раймунда, первым подал подобный пример, при- няв титул графа Тулузы и маркиза Готии милостью Божьей. (При- меч. автора.)

(обратно)

349

Просим наших читателей достаточно внимательно следить за теорией, которую мы намерены сейчас изложить, причем следить за ней не потому, что она сложна, а как раз потому, что она проста и труднее всего поверить в то, о чем никто еще не задумывался. Кстати, эта теория, какой бы они ни была, точной или ошибочной, поверхностной или глу­бокой, серьезной или смехотворной, целиком и полностью принадлежит нам. (Примеч. автора.)

(обратно)

350

В наших хрониках мы тщательно и во всех подробностях отслеживаем раздел земельной собственности, ибо именно эта основа, расширивша­яся благодаря Революции, станет в один прекрасный день единственным прочным пьедесталом Свободы. (Примеч. автора.)

(обратно)

351

Ришелье вошел в королевский совет в 1624 году; первые казни, совер­шенные по его приказу, датируются 1625 и 1626 годами. (Примеч. автора.)

(обратно)

352

Статья 259 старого кодекса гласила: «Всякий, кто станет прилюдно носить наряд, мундир или награду, ему не принадлежащие, или при­своит себе королевские титулы, не пожалованные ему законным о б р а з о м, будет наказан лишением свободы сроком от полугода до двух лет». Слова, выделенные нами, при пересмотре кодекса были исключены как несовместимые с нашими моральными правилами. (Примеч. автора.)

(обратно)

353

Милостью народной (лат.).

(обратно)

354

Всякая новая и смелая идея выглядит на первый взгляд парадоксаль­ной. Позвольте же нам изложить нашу идею, а уж потом выносите суж­дение. {Примеч. автора.)

(обратно)

355

Примечательно, что в этом гигантском движении народов католики всегда впереди: католики-ирландцы впереди протестантов-англичан; католическая Бельгия впереди протестантской Голландии; католическая Италия впереди протестантской Германии; католическая Польша впе­реди православной России; православная Греция впереди магометанской Турции, и, наконец, католическая Франция впереди всего мира. (Примеч. автора.)

(обратно)

356

«Эпитомы Тита Ливия» 1, 9.

(обратно)

357

Владения Рима (лат.).

(обратно)

358

Число это представляется мне сильно завышенным, но именно его дает Мишле. (Примеч. автора.)

(обратно)

359

«Буколики», Эклога IX, 28.

(обратно)

360

«История Рима от основания Города», X, 1.

(обратно)

361

 «История Рима от основания Города», XXV, 1.

(обратно)

362

«Достопамятные деяния и изречения», I, 3.

(обратно)

363

Карфаген должен быть разрушен (лат.).

(обратно)

364

«Илиада», VI, 448. — Перевод Н.И.Гнедича.

(обратно)

365

Тит Ливий, «История Рима от основания Города», XLII, 34.

(обратно)

366

Плутарх, «Тиберий Гракх», 9.

(обратно)

367

I Авл Гелий, «Аттические ночи», XV, 12.

(обратно)

368

«Гражданские войны», I, 18.

(обратно)

369

«Гражданские войны», I, 20.

(обратно)

370

«Историческая библиотека», XXXIV.

(обратно)

371

Первым или одним из первых он поражал льва (лат.}.

(обратно)

372

«Божественной комедии», «Ад», IV, 123.

(обратно)

373

«Римская история», том III, с. 244.

(обратно)

374

Государственный земельный фонд (лат.).

(обратно)

375

Мир обозри, что плывет под громадою выгнутой свода,

Земли, просторы морей обозри и высокое небо.

Все обозри, что вокруг веселится грядущему веку! (Лат.) — «Буко­лики», Эклога IV, 50—52, перевод С.Шервинского.

(обратно)

376

«О происхождении и деяниях гетов», ХL.

(обратно)

377

Начало от Юпитера (лат.). — Вергилий, «Буколики», III, 58—61.

(обратно)

378

Ты не получишь отсюда ничего сверх того, что тебе выпадет по жре­бию (лат.)- — Григорий Турский, «История франков», II, 27.

(обратно)

379

Матфей, 10: 24.

(обратно)

380

Матфей, 13: 8.

(обратно)

381

Ради Божьей любви и ради народа христианского и нашего общего спасения, от сего дня и впредь, насколько Бог даст мне мудрости и силы, буду я защищать сего брата моего Карла, помогая ему во всяком деле, как по праву должно защищать брата, с тем, чтобы и он мне то же самое делал, и с Лотарем не вступлю никогда ни в какие сношения, которые заведомо будут вредны сему брату моему Карлу. (Примеч. автора.)

(обратно)

382

О своей жизни», III, 7.

(обратно)

383

Вступает в храм свой Господь (лат.).

(обратно)

384

Франция в это время оказалась в том положении, в каком находился Рим при Гракхах, но у нее не было Сицилии, Египта и Крыма, чтобы снабжать ее урожаями, которых ей недоставало.

Фенелон, «Памятная записка о плачевном состоянии Франции в 1710 году».

(обратно)

385

Хлеб наш насущный дай нам на сей день (лат.).

(обратно)

386

Разумеется, я говорю о времени, предшествующем тому дню, когда был издан указ Александра II об освобождении крепостных крестьян. (Примеч. автора.)

(обратно)

Оглавление

Галлия и Франция

  ПРЕДИСЛОВИЕ К РОМАНУ «ГРАФИНЯ СОЛСБЕРИ»

  ПРОЛОГ

  ГАЛЛИЯ　 ДИНАСТИЯ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ ФРАНКО-РИМСКАЯ МОНАРХИЯ

  ДИНАСТИЯ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ

  ГАЛЛИЯ ДИНАСТИЯ ЗАВОЕВАТЕЛЕЙ ФРАНКСКАЯ МОНАРХИЯ ПИПИН КОРОТКИЙ

  ПРОЛОГ ЭРМОЛЬДА НИГЕЛЛА

  ФРАНЦИЯ НАЦИОНАЛЬНАЯ ДИНАСТИЯ ФРАНЦУЗСКАЯ МОНАРХИЯ ГУГО КАПЕТ

  Эпилог

Письма из Санкт-Петербурга

  I

  II

  III

  IV

  V

  VI

  VII

  VIII

  IX

  X

  XI

КОММЕНТАРИИ

Пролог

*** Примечания ***