Дело в Шляпке [Надежда Салтанова] (fb2) читать онлайн

Надежда Салтанова Дело в Шляпке

– Ах, Милочка. Не люблю я детей, особенно своих…

Венера Степановна опустила изящную чашечку на блюдце и небрежно поправила соломенную шляпку.

Милочка, подруга Венеры Степановны по Смольному институту благородных девиц, осуждающе поджала губки. Она детей любила. Всех, даже своего. Особенно своего. Сыночек ее, ненаглядный Вольдемар был бледен, худощав, удивительно пронырлив и скрытен. В отместку судьбе, наградившей его чересчур заботливой маменькой, он частенько устраивал весьма недобрые шутки для дворовых, но ему все сходило с рук. Барчук проказничает, что уж там.

Венера Степановна, будучи приглашенной еще в июне в деревню, в поместье Людмилы Игнатьевны, прибыла со своими серьезными тремя дочерьми и всего одной горничней, красавицей Стешей.

От такого цветника у тринадцатилетнего Вольдемара голова пошла кругом. Будучи представленным барышням, он послушно шаркнул ножкой, после чего покраснел и ретировался. Запершись в своей комнате он взялся за продумывание проказ и пакостей для прибывших гостей. Но что-то дальше запущенных в спальни девиц лягушек и безобидного ужика, подложенного в корзинку для рукоделия, дело не пошло. Венера Степановна ласково попросила его проводить к речке, на излучину где Васька, сын повара, дергал рыбешку по утрам. Поговорила с ним по дороге. И неожиданно для всех Вальдемар увлекся рыбалкой, успешно соревнуясь с насмешливым Васькой. И ужики с лягушками спокойно себе обживали округу.

Пока девицы проводили жаркие часы с книжками и мольбертом в беседке на берегу речушки, красавица Стеша в барском доме стреляла глазами. И подстрелила нежданно негаданно учителя барчука, мусье Жусьена, и барского конюха, видного, но не слишком неразговорчивого Кузьму.

Венера Степановна дама была хоть и замужняя, но вполне себе молодая, интересная, богатая телом и душой. Разговор умела вести превосходно, с любым могла найти общий язык. По средам принимала визиты многочисленных подруг в своей небольшой, со вкусом обставленной квартирке, где щедро раздавала советы, поддерживала и сопереживала. Она привыкла благоволить молодым людям, чаще всего сыновьям и племянникам своих многочисленных подруг. По матерински тепло наставляла их на путь истинный, заставляя абсолютно напрасно волноваться своего интеллигентного мужа. Муж ее служил при столичном полицейском управлении, деревеньки не имел, зарплаты его едва хватало на проживание в столице впритык, да в казеной квартире. Потому приглашение Людмилы Игнатьевны погостить летом у нее в деревне было принято Венерой Степановной с безоговорочной благодарностью. А муж возразить не посмел, хотя и взволновался. Возражать Венере Степановне и ее объемному обаянию было трудно.

В поместье Венера Степановна привычно взяла под свое крыло молодого месье, приглашая его время от времени испить с ней и хозяйкой чаю с брусничным вареньем на веранде. Разговоры вела с ним о Париже, в котором мечтала побывать с молодости, о францухских романах, о новом романе Эдгара По. Милочка поджимала губки, отстранялась, в беседе почти не участвовала. Чтобы не расстраивать подругу, Венера Степановна зазывать месье Жусьена на беседы перестала.

Лето уже подходило к концу, тёплые июльские вечера сменились августовскими, прохладными.

Позавтракав с дочерьми в одиночестве, Венера Степановна справилась о Милочке, но получила ответ, что барыня ушла утром на речку посмотреть как сыночек рыбачит, да еще не вернулась видать. Зачитавшись на веранде, Венера Степановна не заметила, как пришла Милочка, а за ней служанка внесла кофей. Но громкий девичий визг не позволил подругам насладиться неспешной беседой.

– Ах, опять Вольдемар Машеньке ужа подложил! – нервно произнесла Милочка. Рука ее задрожала, отчего чашка тонко стукнула об блюдце.

Но Венера Степановна, обычно сохраняющая добродушное хладнокровие при визгах своих дочерей, тоже опустила чашку на стол и резко поднялась.

– Не ладно там что-то, Милочка, – пробормотала она. И, всколыхнув пышными своими формами, подобрала юбки и ринулась к беседке.

Машенька, старшая дочь, рыдала, зажимая рот тонкими пальцами. Бледная Дуся прижимала к себе мольберт на пороге беседки. По ее нежным щекам катились крупные слезы. Аннушка, средняя дочь, хоть и бледная, но сосредоточенная, обнимала Машу.

– Там Стеша, – произнесла она едва слышно. Машенька при этих словах громко всхлипнула и прикусила тонкий пальчик.

Венера Степановна обошла беседку. Красавица Стеша лежала на тропке, проложенной через кусты. Лицо ее было синюшным, глаза выпучены. Стеша была мертва.

Шорох ткани и мягкий стук подсказали Венере Степановне, что Милочка потеряла сознание при виде убитой девушки.

– Дуня, положи мольберт, душа моя. И ступай позови управляющего Ивана Семеновича. Шепотом ему скажи, что приключилась беда и пусть сюда поспешает.

Дуся выронила мольберт и кинулась к дому.

– Машенька, возьми себя в руки, дружочек. Видишь, помощь твоя требуется, – Венера Степановна склонилась над хозяйкой поместья.

Опустилась на колени, провела рукой по мокрой от росы траве, брызнула на лицо лежащей. Веки Милочки дрогнули.

Девушки приблизились к матери. Она уже распоряжалась: расстегнуть лиф платья Людмилы Игнатьевны, растереть ладони, приподнять ноги. Аннушка принесла из корзинки чудом завалявшуюся там нюхательную соль.

Девушки отвели ослабевшую хозяйку поместья в дом, передали на руки горничным. Сама Венера Степановна осталась дожидаться управляющего.

Он прибежал, засуетился, заламывая руки и едва сам не падая в обморок. Шутка ли – во вверенном ему имении горничных душат. А в том, что ее задушили, чем-то вроде тонкой ленты или пояса, сомнений не было. Причитая, Иван Семенович послал пришедшего с ним хмурого крепкого детину за урядником, наказав никому в поместье не рассказывать о происшедшем. Венера Степановна побеседовала с управляющим, после чего тот отправился сперва на конюшни, потом к мусье. Конюха от греха подальше запер в сарае. А к мусью приставил дюжего Прошку. Да послал за доктором в деревню.

Вернувшись в дом и справившись о здоровьи Милочки, Венера Степановна устроила своим дочерям допрос. Выяснилось, что Стеша была утром задумчива, пока помогала девицам утром одеться и причесаться. Что после завтрака они ее не видели. А в беседку они пошли не сразу, а задержались посмотреть на новую коляску, которую привезли Людмиле Игнатьевне. Коляска была хороша. А неразговорчивый красавец-конюх, появился только, когда коляску уже завезли в сарай. Но он пообещал покатать девиц на закате, если хозяйка позволит. От разговоров про конюха брови Венеры Степановны сперва спрятались под надвинутую на лоб шляпку, потом вернулись и сошлись над переносицей. Дочерям было наказано на коляске без матушки не кататься. А заодно и с мусье не любезничать более. Пока урядник не приедет и со всем не разберется, из дома одним не выходить, книги читать на веранде, рисовать натюрморты там же. Желая подбодрить девочек, Венера Степановна обернулась к младшей:

– Дуняша, покажи-ка свои рисунки. А то за все лето ты меня еще ни разу не порадовала пейзажами.

– А у меня, матушка, пейзаж и не готов. Я портретами увлеклась. Месье Жусьен сказал, что в Париже сейчас модны портреты. Я и попробовала.

Дуня принесла картонную папку с рисунками. И правда, портретов было несколько. “Превосходно девочка рисует, даже выражения лиц и настроение переданы прекрасно” – отметила про себя Венера Степановна. Вот скучающая Машенька с книгой в руках. Вот Аннушка, увлеченно разглядывает цветок – опять, верно, считает пестики и тычинки. Даже невыносимый Вольдемар с надменным, но немного затравленным лицом. Когда мать достала его портрет, Дуняша покраснела и опустила глаза. Но комментариев не последовало. На следующем рисунке Венера Степановна задержалась. Милочка на рисунке была изображена вполоборота, пристально на что-то смотрела. А выражение ее лица было довольно неприятственным. Даже можно сказать злым.

– Дуняша, ты когда этот портрет нарисовала? – обратилась Венера Степановна к дочери.

– На этой неделе только. Людмила Игнатьевна на веранде осталась, когда вы с Машенькой в библиотеку ушли. Аннушка уже ушла в беседку. А я в углу на плетеном кресле сидела. Людмила Игнатьевна и не видела, что я ее рисую.

– А на что Милочка смотрела, когда ты рисовала ее?

– В сад смотрела. А в саду Стеша была – она Аннушке несла шаль и корзинку для рукоделий. И с мусье заболталась.

– А о чем заболталась, ты не слышала?

– Нет, они тихо разговаривали. Стеша вроде как обижалась, а месье был, похоже, очень сердит. У него так кулаки сжимались, и плечи он вперед склонил. А потом он глянул на веранду и быстро ушел. Но что они говорили – я не слышала. Может у Людмилы Игнатьевны спросить? Она сидела ближе к саду.

Венера Степановна в задумчивости закрыла папку.

– Ступай, дружочек, мне поговорить надо с Милочкой. Портреты у тебя хороши. Я их потом еще посмотрю.

Милочка полулежала на высоких подушках. Доктор еще не приехал. В комнате пахло какими то травами и мятным чаем. Венера Степановна присела на кресло рядом с кроватью.

– Милочка, чем же тебе Стеша помешала?

Милочка побледнела, сливаясь с белыми шелковыми простынями.

– Ты с месье Жусьеном мужу изменяла, а она о том прознала. И сильно на месье Жусьена обиделась. Пригрозилась мне рассказать? Так я уж и сама догадалась. Понять тебя я могу. Видный образованный молодой мужчина. Не то что пожилой и грубоватый Алексей Сергеич, который красавицу жену в деревне запер, а сам в столице кутит.

Милочка скривила губы, но не смогла удержать слезы. Они катились по лицу, оставляя сероватые круглые пятна на батисте ее рубашки. Венера Степановна, не дождавшись ответа, продолжила.

– Ты Стешу подозвала, сказав, что уронила за беседку что-то? А когда она обошла беседку, ты ей свой пояс накинула на шею. И через бортик беседки тянула. Поэтому и полоса на ее шее вверх идет. Так легче задушить, верно. На твоих руках остались красные полосы, да в кружевах занозы видны были. Я не сразу сообразила, но когда рисунок Дуняши увидела, все у меня и сложилось.

– Убирайся, – выплюнула Милочка.

– Как скажешь, Людмила Игнатьевна. Мы и сами не останемся в доме с убийцей. Уряднику сама все расскажешь? Или помочь?

Людмила Игнатьевна села в кровати. Красная от ярости, мучая пальцами шелковое покрывало, она сказала:

– Да, эта тварь пригрозила рассказать. Но не тебе, а Вольдемару! Жусьен ее пытался уговорить, но эта девка уперлась. Я не могла допустить, чтобы мой сын стыдился матери. И эта дура даже не испугалась, когда я ей велела поднять мою шляпку. Улыбалась еще мерзко так, с издевкой. Я ее попросила поднятое примерить. У той шляпки ленты не под подбородком завязываются, а наверху. Дурацкая идея, носить очень неудобно, но здесь пригодилось. О, мне хватило сил! И не смей меня осуждать!

– Пусть Бог тебя судит, подруга. Спасибо за гостеприимство, но Стешу я тебе не прощу. Уряднику ты сама все расскажи. А мы сей же час уедем.

Поднявшись, Венера Степановна шумно вздохнула, промокнула платочком глаза, и вышла из комнаты.