Северный лик Руси [Владимир Евгеньевич Ларионов] (fb2) читать онлайн

В. Е. Ларионов
СЕВЕРНЫЙ ЛИК РУСИ

*

© Ларионов В.Е… 2015

© Оформление. ООО «Издательство «Вече», 2015

ЗА ПОЛУНОЧНЫМ СОЛНЦЕМ К АРЬЯВАРТЕ

Соловецкая земля — земля святых подвижников и мучеников российских, прославленных и безвестных. Соловки, или Соловей-скис острова, как говорили в старину поморы, земля поклонения священному Солнцу — главному культу наших древних предков.

Есть определенная загадка в том, каким образом за этими северными островами, традиционно относимыми к региону сравнительно поздней славянской колонизации, в незапамятные времена закрепилось древнее, по-славянски звучащее название. Поморы ли дали его или сами восприняли от более древнего населения?

На этот вопрос мы сможем ответить, только исследовав проблему появления удивительных археологических памятников, что оставила нам эта прекрасная северная земля, — лабиринтов.

В свое время советский исследователь Севера В. В. Скопин, автор небольшой книги «На Соловецких островах», писал: «Техника безрастворной валунной кладки, применяемая при возведении Соловецкого монастыря и многочисленных каналов, указывает на устойчивость использования этого строительного материала на Соловецких островах. За столетия здесь выработались определенные традиции, позволяющие хотя и с большой долей условности, но сравнить неолитические валунные насыпи II тысячелетия до нашей эры с садками XVI века, рвы XVII века со стенами каналов XX века. Конечно, основным условием использования валуна была широкая распространенность и доступность этого дешевого и прочного материала, однако среди стихийной, мало тронутой человеком природы Севера памятники далекого прошлого и более близкие к нам порой удивительно перекликаются, создавая иллюзию существования здесь единой древней цивилизации».

Иллюзию ли? Интуиция не подвела автора книги.

Не секрет, что по убеждению советских ученых первыми насельниками Русского Севера были финно-угорские племена. Хорошим академическим гоном считалось всю многосложную топонимику Севера объяснять из древних финно-угорских наречий, зачастую очень вольно реконструируемых. И вдруг в самом центре этого чисто гипотетическою финно-угорского языкового ареала появляются Соловки, название, без натяжек являющегося производным от «СОЛО» или «КОЛО», что явно указывает на древний культ Солнца, существовавший у индоевропейских народов, вернее, на культ еще единого, неразделенного индоевропейского племени.

Конечно, находились, да и найдутся «специалисты», которые с помощью филологической эквилибристики докажут, что Соловки, при перестановке фонем (а нужное правило в современной филологии. конечно, отыщется), — это какое-нибудь древнее финно-угорское слово. В переводе эта реконструкция почти неминуемо даст некое понятие, связанное с водой. Еще бы, вокруг Соловков полно воды. Пли дадут иной «убедительный» перевод, который будет звучать как остров, а может быть, все та же влага.

С подобным филологическим мифотворчеством можно столкнуться буквально в любой работе, посвященной истории заселения Восточной Европы. Мы нисколько не утрируем, приводя здесь образец такого строго «научного» филологического подхода к решению загадок, заданных древней топонимикой. Достаточно посмотреть научные публикации 70-х годов прошлого уже века, посвященные топонимике Московского региона, да и самому имени — Москва.

Ученые, загнав себя в «финно-угорскую» ловушку, сделали невозможным верную оценку тою богатейшего археологического и топонимического наследия, которое предоставляет нам удивительный и таинственный регион Русского Севера. Именно этот подход долгое время и не давал приблизиться к пониманию главной загадки Соловецкого архипелага — таинственных лабиринтов.

Возьмем на себя смелость бестактно вторгнуться на территорию, долгое время считавшуюся запретной для исследователей, находившихся вне «академической обоймы посвященных».

Приготовьтесь не просто к увлекательному исследовательскому путешествию в прошлое. Мы с вами отправляемся на поиски нашей древней прародины, на священную землю, ставшую колыбелью некогда единого, великого арийского племени потомков библейского праотца Иафета.

Если готовы, тогда пристегните ремни — многие выводы и факты могут показаться головокружительными и вызвать перегрузку сознания. Всем перетерпевшим стартовые перегрузки обещаем спокойный полет на крейсерской скорости и штатной высоте с обязательными угощениями для интеллектуальных гурманов.

Начнем же с того, что автор вполне допускает, что многим может показаться априорным наше изначальное утверждение о том, что Соловецкие острова — это именно солнечные острова.

Но ведь к этому выводу нас подталкивает многократно доказанная отечественной наукой связь древней морфемы «Соло», или как ее вариант — «Коло», с главным небесным светилом. Здесь мы еще не вступаем в зону неведомых реалий, где уже придется двигаться на ощупь.

Но если у вас еще есть сомнения на этот счет, дальнейшее наше совместное путешествие в глубины веков, возможно, поможет вам принять вышеуказанную точку зрения автора. Посидим на дорожку — и в путь!

НАЧАЛО ПУТИ

Итак, мы делаем первый шаг в таинственный лабиринт истории.

Соловецкий архипелаг является почти самым северным ареалом распространения загадочных каменных лабиринтов во всей Европе. Мы говорим — «почти» только по той причине, что лабиринты были и есть на Кольском полуострове. И нет никаких сомнений, что они тесно связаны с культурой строителей лабиринтов на островах. Поэтому лабиринты встречаются и гораздо севернее островов. На Соловецком архипелаге они в основном сосредоточены в четырех предполагаемых святилищах (по одному на Большом Заяцком острове и Большом Соловецком, два на Анзере).

Соловецкие лабиринты составляют сравнительно немногочисленную группу в ряду дерново-кустарниковых и каменных лабиринтов северной части Европейского континента, но именно здесь, по признанию многих отечественных исследователей, находится самое древнее сооружение такого рода, и, что самое важное, именно на Соловецком архипелаге, на Большом Заяцком острове, расположен и самый большой из известных лабиринтов!

Прошло более 150 лет с тех пор, когда появились первые научные публикации, посвященные этой проблеме.

Схемы лабиринтов России

В 1844 году Е. Баэр (Е. Baer) описал каменный лабиринт на острове Вир, в Финском заливе. В том же году Х. Ф. Массманн (Н. Р. Massmann) исследовал более поздние дерново-кустарниковые «вундеркрайзы» — именно так немцы называют лабиринты — в Германии. С тех пор историография вопроса значительно выросла, однако проблема так и не получила разумного объяснения, хотя неразумных было и есть более, чем хотелось бы.

Лабиринт с острова Вир

Замечательный немецкий исследователь лабиринтов Эрнст Краузе в своей книге «Die Trojaburgcn Nordeuropas» писал, что лабиринты в североевропейских, германоязычных странах назывались «троянскими замками». В дальнейшем в своей работе он убедительно показал, что с исторической Троей это название имеет лишь опосредованную связь. На самом деле в этимологии «троянский» заложен был в северогерманских наречиях принцип кручения, кругового движения. «Под именем «Троя»… по-английски «Троянский город»… или стены Трои… на севере Европы с древних времен известны хитрые ходы, или ловушки «лабиринты», запутанные витки которых сложены камнями большего или меньшего размера, или образованы тропами, вырезанными в слое дерна… Научный анализ троянских замков Скандинавии был впервые представлен… д-ром С. Нордстремом из Стокгольма, выступившим с докладом об лом на Конгрессе шведских антропологов и исследователей древностей в Стренгнесе в августе 1877 г. Там он показал, что подобные лабиринты, которые местные жители чаще всего именуют троянскими замками, имеются не только в Южной Швеции и на островах, но также в Норланде и Норвегии, в прежних датских провинциях и в самой Дании и что они имеют разную планировку ходов, ведущих к центральной точке, начиная от простой спирали и кончая меняющим направление путем, построенным вокруг образованного о линиями камней креста или «виселицеобразной» фигуры, как в лабиринте в Висбю…»^[1]

Работа Краузе и комментарии к ней займут особое место в нашем исследовании. Выпущенная в позапрошлом веке, эта книга не утратила своего научного значения доныне, а по обширности анализируемого материала не имеет себе равных в настоящее время.

В принципе, на данный момент теме лабиринтов посвящена не такая уж обширная литература. Хотя, конечно, с этим тезисом можно поспорить, ведь все относительно. На главные работы по проблеме, в той или иной степени, мы будем ссылаться по ходу нашего исследования. Кроме исследовательских работ или статей, которые нам показались значимыми, необходимо отметить два альбома зарубежных авторов, в которых собран богатейший иллюстративный материал, посвященный лабиринтам мира. Однако, что касается обобщений и попыток дать смысловую концепцию этих сооружений, данные работы не представляют ничего оригинального. Речь идет об альбоме Hermann Kern «Through the labyrinth» и Джеффа Саварда «Лабиринты». Работа Керна была переведена на русский язык и выпущена под заглавием «Лабиринты мира. Все тайны древних лабиринтов».

Несмотря на претенциозное название, книга не дает представления о всех тайнах лабиринта и, конечно, не раскрывает их. Хотя фактический и иллюстративный материалы в работах иностранцев представлены значительные. Однако, как уже повелось исстари, от внимания авторов ускользает такой регион Земли, как Россия. Для европейских авторов с гало нормой считать нашу страну этакой вторичной территорией, которая не даст для современной науки ничего собственно оригинального, ни идей, ни фактов. Здесь не место вступать с авторами в принципиальный спор. Отметим только, что, когда речь идет о культуре лабиринтов и о проблеме прародины индоевропейских народов, игнорирование такого фактора мировой истории, каковым является Россия, является актом удивительной и ничем не оправдываемой научной близорукости.

Определенный интерес для исследователей лабиринтов может представлять работа Дэвида Уиллиса Маккалоу «Вечная тайна лабиринта». В книге дана любопытная информация о некоторых европейских традициях, древних и новых, связанных с лабиринтами. В целом, несмотря на определенный интерес к данной книге, она не взята нами для основной канвы нашего повествовательного расследования по причине своего скорее литературного, чем действительно научного свойства.

Упомянув данных авторов, которые доступны на русском языке, мы хотели бы заверить читателя, что их материал, не используемый нами напрямую в исследовании, косвенно повлиял на корректировку ряда положений и допущений. Для читателей, которых тема древних лабиринтов не может оставить равнодушными, мы рекомендуем фильм RAI Radiotelevs Italia «La Spirale aurea». Фильм действительно заслуживает внимания по глубине проникновения в тему и по ширине охвата материала.

Справедливости ради отметим, что зарубежные авторы первыми подняли на научный уровень проблему культуры северных лабиринтов. Первенство здесь принадлежит немецким исследователям.

Очковая фибула. Идеограмма лабиринта в древнем декоративно-прикладном искусстве

Будучи первыми, кто обратил внимание на загадку лабиринтов, найдя большое число похожих сооружений в северогерманских землях, германский научный мир поспешил сделать заявление о том, что культура лабиринтов принадлежит наследию древних германцев. В принципе, по такой же логике строили свои предположения и ученые других стран. Отечественный историк А. Л. Никитин, об открытиях которого речь пойдет ниже, найдя большое количество лабиринтов на Кольском полуострове и доказав принадлежность к одной культуре как строителей лабиринтов, так и строителей погребальных комплексов из куч валунов, пришел к заключению, 410 носителями этих традиций должны были бы быть древнейшие из известных на тот период времени насельников края — саамы. Но затем эти взгляды пришлось корректировать. Во-первых, саамы не имели понятия о назначении лабиринтов и не были носителями культуры строителей древних каменных сооружений Кольского полуострова. Во-вторых, скоро выяснилось, что строители лабиринтов были отважными мореходами Севера, о чем свидетельствовали петроглифы берегов Онежского озера. Опять явно не оленеводы саамы. Тогда А. Л. Никитин предложил науке считать загадочный народ протосаамами. Чем же они отличались от саамов, ученый толком не объяснил. Но, в принципе, ознакомившись с трудами все тех же немцев, можно было бы понять, что культура эта в Европе тесно связана с традиционными регионами обитания именно индоевропейцев. И здесь германский научный мир не так уж и грешил против истины, называя германцев носителями сокровенной культуры лабиринтов.

Вообще, немецкие авторы в деле изучения лабиринтов прошли значительный путь и должны быть оценены по достоинству. Вернемся к докладу о нахождении лабиринтов, сделанному на конгрессе шведских антропологов, приведенному в книге Эрнста Краузе.

«Троянский замок» возле Висбю. Готланд, Швеция

«Д-р Нордстрем особо подчеркивал в своем докладе, что большое число таких сооружений находится поблизости от христианских церквей, как в Энкепинге и у Хорнскирхе; из этого он заключил, что им, по всей видимости, придавалось и религиозное значение. Это предположение подтверждается тем, что на церковном колоколе на западе Готланда, в месте, им точнее не обозначенном, есть изображение лабиринта. И поскольку известно, что на полу многих итальянских и французских соборов мозаикой выложены подобные лабиринты… то Нордстрем из этого заключил, что скандинавские, датские и английские лабиринты, выложенные на земле, представляют собой церковные сооружения, вынесенные из храмовых негров наружу и связанные с каким-либо христианским обрядом или обычаем, и что то же самое представляют собой лабиринты, сооруженные в виде живой изгороди в старинных и регулярно подстригаемых садах Италии и Франции»^[2].

Эти умозаключения шведского ученого, хотя и опровергнуты дальнейшими исследованиями, имеют определенную ценность для понимания того, кому, какому народу могли принадлежать лабиринты. Известно, что ранние христианские храмы ставились на места, особо почитаемые языческими народами. Если народ языческий принадлежал к чужому племени и был завоеван христианами, то его святилища уничтожались, а на их месте, с нарочитым использованием в качестве подсобного строительного материала, возводился христианский храм или мечеть, как то имело место в Индии. Достаточно вспомнить немецкую кирху на острове Рюген, где в кладке турне гам демонстрируют камень с изображением славянского языческою бога с кубком. Удивительно, но факт: церкви и монастыри на севере Европы, в Швеции, России, Дании и Германии, ставятся вблизи святилище лабиринтами, явно «перемаркируя» священный локус язычников для целей новой религиозной системы. Однако, что примечательно и даже удивительно, лабиринты не только не разрушаются, но и как бы дополняются церквями.

Уже этих фактов достаточно, чтобы понять, что строители церквей учитывали особое отношение к лабиринтам своей паствы, состоящей из коренной «титульной» нации, с чьими древними религиозными воззрениями и культовыми обрядами надо было обращаться деликатно. Иными словами, почитатели лабиринтов и их государи были своими для молодых церквей северных государств германцев и славян.

Одним из первых в России, кто обратил внимание общественности на загадку северных лабиринтов, стал замечательный, до конца не оцененный современниками С. Н. Дурылин.

В замечательных записках путешественника «За полуночным солнцем (по Лапландии пешком и на лодке)» Сергей Николаевич не просто описал лабиринты, но и сделал серьезные научные шаги к осознанию смысла этих загадочных сооружений. Он впервые описал в литературе «вавилон» в грех верстах к востоку от Кандалакши: «На каменной почве с еле-еле пробивающейся травкой расположен самый большой лабиринт — «вавилон». Это неправильной формы эллипс, овал, имеющий по диаметру, в длину — 14 и ширину — 10 шагов. Вход в лабиринт с востока; противоположная западная сторона обращена к морю. Из небольших валунов, из осколков разрушающегося гранита, выложены невысокие (не выше 14 аршина) круги эллиптической формы. Между этими кругами вьется дорожка, такая узенькая, что на нее можно поставить только одну ступню. Вход в этот извивающийся между камнями проход только один. В центре лабиринта невысокая куча камней. Со всех краев лабиринта до этой кучи по 10 проходов»^[3].

Дурылин приводит еще ряд интересных свидетельств. Недалеко от Кандалакши крестьянами были найдены два кремневых топорика. Эти топорики стали в Кандалакше врачебным средством. Их обладатель лечил от всех болезней, прикладывая топорик к пояснице или давая пить воду, скачанную с топорика.

Сохранность «вавилона» тоже поразила Сергея Николаевича. Будучи расположен на совершенно открытом месте, он сохранял удивительную и неповрежденную целостность.

С местным помором по поводу этого сооружения произошел примечательный разговор, который позволяет нам понять отношение русских жителей Беломорья к этим древним сооружениям.

«Мы спрашиваем… что значит и зачем вавилон? Слова лабиринт он не знает.

— Вавилон был город древний. Войти в него можно, а выйти нельзя. Вот как вы теперь…

— Да почему же здесь у вас вавилон?

— А вот для примера, чтобы видно было, что положили. Когда Пугач еще был, до воли, — бежали сюда разные люди; после, как Пугача поймали, они и выклали.

Чудеса! Там, в Соловках — Петр Первый (на Большом Заяцком острове, принадлежащем группе Соловецких островов, я также наблюдал вавилоны, выложенные, по объяснениям монаха, Петром Великим), здесь — Пугачев. Кто же и для чего выложил эти причудливые хитрые ходы, этот лабиринт?

— На вопрос этот нет пока ответа»^[4].

Сергей Николаевич Дурылин ознакомился с литературой по данному вопросу и знал, что этой проблеме уделил много внимания финский исследователь Аспелин, который первый подчеркивал важность того факта, что лабиринты Финляндии, Швеции и Норвегии расположены неизменно около моря.

Например, Аспелин насчитал в 1877 году в Финляндии до 20 лабиринтов. Они располагались на большой территории от крайнего севера Балтийского моря — от Торнео, по всему берегу Ботнического и Финского заливов, вплоть до Выборга. Аспелин показал 30 церковных приходов, где им были указаны 37 отдельных мест с лабиринтами. Из 37 лабиринтов 28 находились непосредственно на морском побережье. И особенно важно подчеркнуть, что 22 из 28 «морских,» лабиринтов находились на островах! Эта связь лабиринтов с морем подтвердилась и исследованиями российскою академика Бера. Он открыл лабиринты на острове Вир, близ острова Гогланд, в бухте Виловатой на южном берегу Лапландии, два лабиринта в Поное, прибрежном селении в горле Белого моря, а также указал на лабиринт в Валитовой губе (в Варангер-фьорде), — следовательно, все известные Беру лабиринты также были при море. Известен был и лабиринт у Колы, который уже к началу XX века был разрушен. Кельсиев описал 3 лабиринта на Соловецких островах и 3 на Мурманском берегу при море. Елисеев указывал на лабиринты на Заяцком острове и на Кемских кузовах. Внутри материка он видел лабиринт у огромного озера Энаре, стекающего в океан. Наконец, описанный уже самим Дурылиным лабиринт у Кандалакши. Связь лабиринтов и воды — очевидна.

Особый интерес у С. Н. Дурылина закономерно вызвали Заяцкие острова. «Большой Заяцкий остров весь усеян ныне старыми и новыми деревянными крестами. Это не надгробные памятники, а кресты, которые поморы-мореходцы строят по обету: если в море свирепствует буря или сильнейшие ветры, мореходец, зайдя в спокойную бухту Большого острова, рубит крест, веря, что от этой доброхотной жертвы Богу ветер утихнет; если, обратно, в море был полный штиль, и судно стояло неподвижно у острова, помор просил ветра, «попутника», и рубил крест, веря, что жертва будет принята. Обычай этот доныне широко распространен по всему Русскому Северу, по всему побережью Северного Ледовитого океана и Белого моря. Я видел на Большом Заяцком острове крест, срубленный всего за 3 дня до моего приезда: помор просил у Бога ветра. Обычай моления ветру еще недавно был распространен на Мурмане. Не являются ли северные лабиринты, тесно связанные своим расположением с морем, памятниками языческих верований, сопряженных именно с морем, и в частности — с мореходством и мореплаванием?

У нас нет достаточных данных, чтобы настаивать на этом предположении, но за него говорят следующие соображения, основанные на изучении доныне известных северных лабиринтов:

1. Все они, за ничтожным исключением, расположены при морс.

2. Все они встречаются только в странах, где море и в истории, и в настоящем играло важнейшую роль, где население живет морем.

3. Они неизвестны народам неморским и, более того, не встречаются вовсе в середине страны, т. е. там, где занятия жителей не связаны с морем.

4. Доныне население указанных стран хранит целый ряд суеверий и обрядов, относящихся к морю. Из христианских обрядов и обычаев. относящихся к морю, повсеместен на Русском приморском Севере обряд и обычай постановки креста для испрошения себе благоприятного плавания. Этот христианский обычай не заменил ли какой-нибудь языческий обряд, относящийся также к морю и связанный с лабиринтом в его значении места для очищения и искупительной жертвы, тем более что и великий символ креста имеет сокровенное значение искупления и жертвы»^[5].

Очень интересные умозаключения, сделанные в то время, когда наука делала только робкие шаги по изучению этой древней культуры. Действительно, по поводу объяснения смысла этих древних сооружений литература начала XX века никакой ясности не вносила. С. Н. Дурылин был хорошо знаком с исследованиями по данному вопросу А. А. Спицына «Северные лабиринты» в 6-м выпуске Императорской археологической комиссии (СПб., 1904) и небольшой заметкой А. Елисеева «О так называемых вавилонах на севере России» в «Известиях Географического общества» (том XIX, 1883 г.).

По свидетельству А. В. Елисеева, «вавилоны» русские поселенцы приписываю! или пустынникам, или разбойникам, или «сказочной Лопи». Но на Соловках, где лабиринты было бы удобно приписать пустынникам, никаких таких воззрений не зафиксировано. Монахи считали, что Петр Великий, возведя в три дня Андреевскую церковь на Заяцком острове в 1702 году, ради развлечения настроил и лабиринтов. Жители же Кандалакши и вообще поморы отрицали всякую связь «вавилонов» с лопарями. «У лопинов «вавилонов» нет, и они о них ничего не знают». Лопари подтвердили С. Н. Дурылину, что действительно не имеют никаких преданий относительно этих загадочных для них сооружений. Кроме того, существуют факты, которые говорят о том, что в своей массе саамы продвинулись на земли Кольского полуострова сравнительно недавно, в XIV века, до этого обитая значительно южнее, в районе Онежского озера. Таким образом, поморы в определенном смысле определи в своем расселении на Мурмане самих саамов. Но все эти данные мало давали материала для решения вопроса о сущности и смысле лабиринтов. С. Н. Дурылин свидетельствовал: «Из всех существующих объяснений, данных археологической наукой, нет ни одного совершенно достоверного: все противоречивы и исключают друг друга. Русский ученый, академик Бер, первый открывший северные лабиринты в первой половине прошлого века, думал, что они являются памятниками исторических событий. Финский археолог Аспелин, более всех других исследовавший лабиринты, напротив, относит их к несравненно более далекому времени — к бронзовому веку. Наши археологи Кондаков и Я. Смирнов ставят их в связь с теми лабиринтами, которые устраивались в Средние века в виде узоров на полах церквей. Одни относят лабиринты Севера к временам христианским, другие — к языческим. Но никто не может сказать, к какому христианскому обычаю они относятся, для чего они служили; трудно решить и для какого языческого обряда могли служить лабиринты. Лопари, с которыми пришлось нам иметь дело, говорят, что в их стране нет лабиринтов»^[6].

Это очень важное свидетельство, которое позволяет нам сделать предварительный вывод о том. что культура лабиринтов не может быть связана с древними саамами. Об этом наша речь пойдет дальше. А пока еще одно важное наблюдение С. Н. Дурылина, которое неожиданно находит подтверждение в работе немецкого ученого Эрнста Краузе, к которой мы неоднократно будем прибегать:

«В Финляндии у лабиринтов встречаются разные названия, все больше названия славных городов: Иерихон, Ниневия, Иерусалим, Лиссабон; в Лапландии у всех лабиринтов только одно название — Вавилон. Но это название надо писать с маленькой буквы, потому что оно стало именем нарицательным для лабиринтов.

Для объяснения русского названия лабиринтов — «вавилон» интересно вспомнить, что в народной речи существуют повсюду выражения «писать вавилоны» — т. е. особо хитрые, спутанные круги, «расшито вавилонами» — т. е. расшито особо хитрыми узорами; «вавилон» по народным понятиям — это что-то хитрое, запутанное, затейливое»^[7].

Это наблюдение точно соответствует тому выводу, к которому пришел Эрнст Краузе в своей работе, что название лабиринтов на германском Севере: «троянский замок» не связан напрямую с Древней Троей, а находит объяснение в древнегерманских языках, где с понятием «троянский» связано нечто хитрое, запутанное, петляющее. В точности такой же смысл вкладывают и русские в понятие «вавилон». Очевидная смысловая связь в этих понятиях, которая обнаруживается у двух родственных индоевропейских народов, не может не вызывать удивление, требующее своего объяснения.

С. Н. Дурылин продолжает развивать свое предположение о сокровенной сущности лабиринтов Севера: «Вавилоны тесно связаны с морем. Отсюда возникает естественное предположение, не являются ли северные лабиринты памятниками языческих веровании, относящихся именно к морю и морским занятиям — мореходству и морским опасным промыслам? Лабиринты встречаются исключительно в странах, в древности имевших и ныне имеющих живейшую связь с морем, — в Скандинавии, Финляндии, прибрежной Лапландии, Беломорье, Мурмане. Доныне население этих стран хранит целый ряд суеверий и обрядов, относящихся к морю. И з христианских обычаев, относящихся к морю, повсеместен на Русском Севере обычай постановки креста для испрошения себе у Бога благоприятного плавания. Сколько таких крестов на Заяцком острове, сколько их по берегам океана и Белого моря! Этот христианский обычай не заменил ли какой-нибудь языческий обряд, относящийся также к морю и связанный с лабиринтом, а лабиринт ведь всегда в древности считался местом очищения и искупления, добровольной жертвы? Быть может, кресты на Заяцком острове только заменил собой лабиринты, которых к тому же так много осталось на этом острове? Ведь еще недавно был на Мурмане совсем языческий обряд моления ветру, от которого все зависит на море, жизнь и смерть. Быть может, прошедший все ходы лабиринта и вышедший оттуда, не заблудившись, принеся жертву, считался чистым и мог не боятся морских злоключений и препятствий, бурь и скал, как не боялся потерять верный путь в хитром лабиринте? Но все это лишь одни предположения, и доныне неразгаданной тайной смотрят на нас хитрые узоры северных вавилонов, сложенных из седых древних камней, под хмурыми тучами или незакатным солнцем»^[8].

Сделанные Дурылиным умозаключения не могут не поражать своей прозорливостью. Наше дальнейшее исследование покажет, что его смысловая реконструкция не потеряла актуальности и поныне. Забегая вперед, скажем, что, повторяя путь солнца, уходящего в пучину моря, моряк, обходя лабиринт, таким именно образом совершал ритуальное жертвоприношение себя самого в центре лабиринта и воскрешал к жизни, возвращаясь, и потому мог надеяться избежать гибели в пучине морской в плавании. И традиция поморских крестов может указывать на то, что в языческие времена, когда крест для индоевропейских народов символизировал священное Солнце, он мог ставиться в центре лабиринтов и исполняться из дерева. И именно по этой причине не дойти до нашего времени в связи с недолговечностью материала.

Важно, что кроме названия «вавилон», данного этим сооружениям русскими, других названий у этих сооружений нет. У нас нет никаких свидетельств, чтобы саамы имели свое собственное обозначение лабиринтов, нет ни слова для их обозначения с финно-угорскими корнями, нет древних саамских сказаний, объясняющих их смысл. Нет и намека на существование развитого мореходства у саамов и иных финно-угорских народов Севера.

Но самое удивительное — это то, что во времена путешествия С. Н. Дурылина именно на Заяцком острове было много поклонных поморских крестов. А ведь остров сей был необитаем, и мы видим, что он и после христианизации поморов выполнял свои функции особою священного места. Обилие деревянных крестов рядом с «эпицентром» лабиринтостроения не может не наводить на мысль о духовной, по крайней мере, преемственности строителей лабиринтов и крестов. Есть у Дурылина и еще одно наблюдение, которое если и не прямо, но все же имеет отношение к нашей теме.

По данным переписи 1909 года, во всей русской Лапландии насчитывалось 2139 лопарей. В 1897 году их было 1724. Прирост населения за 12 лет составил у них 2 %. Очевидно, что и в предыдущие столетия количество саамов было примерно таким же, если не меньшим. У нас нет данных об их плотном заселении всего Севера. У нас нет данных о развилин мореходства у оленеводов-саамов. Из всего, что мы о них знаем, можно заключить только го, что их предки в бронзовом веке пришли на эти земли из Уральского региона, будучи первой волной угро-финских народов в Европе. Да и волной это спорадическое расселение назвать нельзя. Ясно, что богатая и распространенная по всему Северу культура лабиринтов, культура наскальных петроглифов с сюжетами мореходства не имеет к саамам никакого отношения.

Еще раз отметим, что именно С. Н. Дурылин дал первое научное описание лабиринта в Кандалакше. «Для изучения лабиринтов важно указание стороны света, куда обращен их вход и выход (или один вход), а также и сторона света, где находится море по отношению к лабиринту. У Кандалакшского лабиринта море — на западе; вход в лабиринт — на противоположной к морю стороне — на восток. У двух виденных мной лабиринтов на Большом Заяцком острове, ближайших к церкви, выходы обращены на юго-запад — к морю. Эти данные не совпадают с данными Аспелина: в виденных им лабиринтах вход у всех с севера: по наблюдениям же Елисеева, «avenue обычно расположены к югу». Кандалакшский лабиринт, по классификации Спицына, должен принадлежать к числу лабиринтов первой группы: малых без перемычек; но ни под один из 5 типов дальнейшего из разделения, предложенных Спицыным, он не подходит, — у него, правда, один центр и один ход, но, вопреки утверждениям Спицына, что «лабиринты с одним путем всегда заканчиваются тупиком в центре или же на боку» и что «один ход, направленный внутрь круга, может оканчиваться лишь или центром, или боковым тупиком», — Кандалакшский лабиринт имеет один ход и один центр, но вовсе не имеет тупика, имея вместо того замаскированное мнимой правильностью частей чертежа — раздвоение пути, не приводящее к тупику, а сообщающееся… с выходом. Никаких «значительных куч камней, а также и других узоров, выложенных из камней» и находящихся неподалеку от «вавилона», как наблюдал это относительно некоторых «вавилонов» А. В. Елисеев, около Кандалакшского «вавилона» нет»^[9].

Описанный С. Н. Дурылиным Кандалакшский лабиринт до сего дня притягивает испытующие взоры исследователей. «Создатели Кандалакшского лабиринта, по описания их исследовательницы археолога Н. Н. Гуриной, составили огромную задачу — в немногих рядах сооружения заставить вошедшего кружиться внутри лабиринта. Секрет заключается в том, что если идущий будет придерживаться левой стороны прихода, то он выйдет из лабиринта. Придерживаясь правой стороны, он обречен на вечное кружение внутри лабиринта вдоль замкнутой дуги, составляющей весь секрет конструкции. Кандалакшский лабиринт дает 8 вариантов кружения. Концы двух незаконченных линий, которые выводят из лабиринта, начинаются несколько в стороне, и выявляют расчет строителей этого памятника. Если идущий по лабиринту, построенному в округлых, плавных очертаниях, не догадается в нужную минуту свернуть в сторону, а по инерции пойдет дальше, то станет кружиться вдоль дуги, замаскированной внутри одним рядом валунов. Во время хождения дуга не кажется замкнутой и производит вид обычной спирали лабиринта… Расшифровка конструкции лабиринта, — пишет Н. Н. Гурина, — свидетельствует о том, что создатели его обладали высокоразвитым мышление и прекрасно учли значение замкнутой дуги. Поместив ее в линии двух незамкнутых рядов, они создали по существу очень простую структуру, в то же время прекрасно замаскированную»^[10].

Возвращаясь с Кольского полуострова на острова Соловецкого архипелага, укажем, что «культура лабиринтов» на Соловках представлена не только собственно каменными лабиринтами как таковыми, но и менгирами, сеидами, каменными курганами, объединяемыми в единый археологический комплекс с дюнными стоянками с кремневым и кварцевым инвентарем II тысячелетия до н. э.

В начале II тысячелетия в этом ареале прослеживаются стоянки оленеводов-саамов. Этого оказалось достаточно, как мы указывали выше, на начальном этапе изучения проблемы, чтобы признать древнюю культуру таинственных лабиринтов протосаамской.

Странным кажется то, что в расчет не принимались древние устные предания самих саамов, в которых они связывают лабиринты с древними племенами, которые жили на Русском Севере до прихода туда самих саамов из Приуралья, с территории прародины народов финно-угорской языковой семьи. Еще раз повторим, что теперь уже достоверно известно, что саамы никаких лабиринтов сами не строили и не могли объяснить их практический или сакральный смысл.

Но прежде чем ученый мир пришел к убеждению о действительно сакральной функции лабиринтов, были выдвинуты гипотезы, которые пытались объяснить эти загадочные сооружения более приземленно.

Например, лабиринты были признаны наземными планами рыбных ловушек. Законный вопрос: для какой надобности саамам или их предшественникам этот каменный чертеж? Ответ, который давали на этот вопрос советские ученые на страницах некоторых публикаций, заставляет нас стыдиться такого «академического» наследия. Оказывается, бедные саамы или их незадачливые предшественники по рассеянности часто забывали, как ставить рыбные ловушки, и им приходилось идти на береги по каменным чертежам восстанавливать их в памяти, а потом стремглав бежать к воде, чтобы по пути опять не запамятовать. Однако при таком объяснении в воздухе повисал вопрос: почему лабиринты-ловушки надо было устраивать так, чтобы рыба как легко входила туда, так же легко и выходила? А конструкция наземных лабиринтов именно такова.

Здесь будет уместно упомянуть и другие версии относительно назначения лабиринтов. Одно из них, при всей его экстравагантности, является неким переходным мостиком от позитивистских теорий к сакральным аспектам данных сооружений. Мне приходилось слышать мнение о том, что рисунок многих лабиринтов повторяет внутриматочные мышцы женщины. Предположение это более чем забавное, но зерно истины оно в каком-то смысле улавливает. Дело в том, что в центре лабиринтов воздвигались маленькие каменные насыпи, под которыми иногда находили останки людей, кремированных, однако, в другом месте. В таком случае автор этого предположения пытается провести аналогию с древними арийскими захоронениями степной зоны в скорченном положении, повторявшем позу эмбриона. Налицо идея вторичного рождения покойника для инобытия в царстве теней. Однако это предположение мы не можем считать удовлетворительным хотя бы потому, что многие лабиринты имеют разные формы и конфигурации, многие из которых при самом изощренном воображении мужчины после долгого, вынужденного одиночества не могут напомнить детородный женский орган.

Есть еще одна любопытная теория, где за абсурдной формой может скрываться зерно истины. Суть ее в том, что лабиринты служили для своеобразной инициации молодежи под пристальным вниманием погребенного предка. Предполагается, что инициируемый должен был суметь войти в лабиринт и так же успешно из него выйти. Подразумевалось, что сделать это было многим испытуемым не под силу.

Те, кому довелись видеть лабиринты собственными глазами, могут засвидетельствовать, что это испытание может оказаться не под силу только субъектам с серьезными нарушениями вестибулярного аппарата, вследствие чрезмерного и долговременного употребления горячительных напитков. Из уважения к нашим предкам мы не можем допустить, чтобы их «допризывная» молодежь часто страдала этим недугом цивилизованного человечества. О сакральной стороне, метафизике подобной инициации даже не упоминалось, хотя при разговоре об инициатических практиках — это должно подразумеваться. Впрочем, как мы видели выше, лабиринт в Кандалакше по своей сложной конфигурации вполне подходит под вышеприведенное объяснение сути лабиринтов.

Прежде чем перейти к изложению наших соображений относительно предназначения лабиринтов в древности, коснемся того экологическою и исторического ландшафт а Соловков, который удивительным образом сохранил для нас в нетронутом виде сооружения наших далеких предков, населявших таинственную, влекущую и страстно, в последнее время, искомую русскими интеллектуалами Гиперборею, чьим неоспоримым археологическим памятником, как мы докажем ниже, являются священные лабиринты.

Большинство лабиринтов на Соловках лежат, относительно уровня моря, на уровне первой морской террасы, сформировавшейся не ранее III тысячелетия до н. э., тогда как последние по своему расположению лабиринты можно датировать концом II — началом I тысячелетия до н. э. По времени это почти совпадает с началом мегалитических культур в Скандинавии и на Британских островах.

Важно отметить, что экологический фон Соловецких островов был неизменным в течение последних трех тысячелетий. Удивительно, что памятники первобытной археологии все также лежат нетронутыми на тонком, всего в несколько сантиметров, слое почвы. Почва на Кольском полуострове и на Соловецком архипелаге действительно прирастает с веками крайне незначительно.

Еще более удивительно то, что на Большом Заяцком острове Соловецкого архипелага древнейшие лабиринты, в том числе и самый большой из известных в Европе, были бережно сохранены для нас мучениками Соловецкого лагеря особого назначения, которые жили в заключении в стенах маленькой деревянной церкви во имя святого апостола Андрея. Светлая им память!

Одним из самых загадочных археологических объектов этого острова является маленькая круглая розетка из белого кварцита. Ровный круг диаметром около 1,5 метра разбит на два равных сектора, один из которых дополнительно разделен на шесть равных долей. Безусловно, розетка имеет связь с древним солярным культом древних индоевропейцев. Глядя на этот круг белесых камней, на память приходи! замечательное исследование индийского ученого начала XX века Б. Г. Тилака, автора книги «Арктическая прародина в Ведах», в которой он обосновал на базе материала древних Вед и священной иранской книги Авеслы тезис о том, что прародиной арийских племен, пришедших в Индию, была Арктика, Гиперборея древних эллинов.

В частности, Б. Г. Тилак указывает, что в гимне Ригведы (1, 164, 12) первая строка стиха описывает год, имеющий 12 форм и пять сезонов, а вторая строка уже определяет год в шесть сезонов и 12 месяцев, называя его, однако, «сапташва» — семилошадный, или «саптачакра» — семиколесный, что относится к семи месяцам, или семи солнцам, или семи лучам.

Эти древние эпитеты, сохраненные в тексте Ригведы, уже не отражают, даже в контексте указанного гимна, актуальную реальность, но явно свидетельствуют о древнейшей традиции, когда год у далеких арийских предков состоял из семи месяцев, или из семи солнц, как это указано в индийском мифе об Адити и ее сыновьях. Именно это свидетельство Тилака, возможно, содержит смысловой ключ к отгадке сакрального символизма кварцевой розетки, поделенной на семь секторов.

Кроме этого. Большой Заяцкий остров просто поражает обилием каменных насыпей-курганчиков. Это, в известной степени, выделяет его из всех археологических памятников Севера. Перед нами крупнейшее святилище древности! Подобный, но не столь внушительный археологический объект есть и в Финляндии. В начале XX века финский археолог Пяккенен в устье реки Торнео рядом с лабиринтами насчитал около тридцати каменных куч культового характера.

Вероятно, подобные каменные насыпи древности сопутствовали ранее всем святилищам с лабиринтами. Надо заметить, что в Финляндии, как и на Большом Заяцком острове, лабиринты и каменные насыпные гробницы составляют единый комплекс. По информации исследователя лабиринтов Аспелина, приведенной в популярной отечественной книжке писателя Вадима Бурлака «Магия пирамид и лабиринтов», в Финляндии вообще существует около пятидесяти известных лабиринтов,расположенных в тридцати церковных приходах. Это значительно больше, чем в Швеции и Норвегии, что сразу же ставит под сомнение мнение научного мира позапрошлого века о том, что культура лабиринтов якобы была присуща исключительно германцам и заимствована у них лопарями и финнами. Это замечание относится в первую очередь к заблуждениям германских историков XIX века, которые за отсутствием иного научного материала считали лабиринты Скандинавии и Северной Германии уникальными сооружениями, не имеющими аналогий в мире.

Впрочем, немаловажно, что именно в Финляндии названия лабиринтов отличаются исключительным многообразием, многие из которых свидетельствуют не столько об их позднем происхождении, сколько об определенном отсутствии прямой преемственности между создателями лабиринтов и современными финнами. У финнов встречаются следующие имена для лабиринтов: Забор или Дорога великанов. Игра святого Петра, Девичьи пляски. Ограда монахинь, Троя, Гибель Иерусалима, Ниневия, Иерихон, Каменная ограда, Лиссабон. Такие наименования лабиринтов, как Лиссабон, говорят об их совсем позднем появлении, хотя бы в силу того, что название это, совершенно определенно появилось после знаменитого землетрясения, уничтожившего весь исторический Лиссабон в XIX веке.

Позднее происхождение угадывается и в названиях «церковного» и «литературного» круга. Наиболее древнее название— это. конечно же. Дорога великанов. И именно оно говорит о том, что лабиринты воспринимались финнами как элемент чуждой культуры неизвестного племени. Уместно вспомнить, что и для германцев великаны — это чужаки: анты и гунны. Этот факт достаточно четко зафиксирован в цикле древнегерманских исторических сказаний. Справедливым и уместным здесь будет вопрос о древних волотах, богатырях-великанах, известных по новгородским преданиям. Одним из мест, связанных с этими загадочными волотами. стало место под Новгородом, которое так и называлось «Вологово поле». Но уже во времена легендарного князя-старейшины Гостомысла новгородцы почитали волотов своими предками. И далеко не случайно сам Гостомысл был погребен под курганом-сопкой именно на Волотовом поле. Еще в XIX столетии его могилу можно было видеть в 30–40 метрах на юго-восток от стен храма Успения на Волотовом поле.

Что касается лопарей, то они считали лабиринты святилищами неизвестных богов, впрочем, это не мешало им иногда идентифицировать лабиринты со святилищами своих божеств: Сторюнкаре и Тиермеса.

И если сеиды — каменные глыбы — есть, несомненно, дело рук саамов, то в отношении лабиринтов сами они говорят, что те созданы саивами — духами! Чуткое ухо индолога легко уловит в имени духа созвучие с именем грозного бога Шивы. Случайно ли это созвучие? Вопрос ждет своих исследователей.

Не оставляя Дорогу великанов, вернемся из Финляндии на наш Север.

Возле старинного поморского селения Умбы известный советский историк и публицист А. Л. Никитин видел и описал еще один значительный археологический объект. Речь идет о каменных камерах из плит. Видимо, это тоже были кенотафы — погребальные камеры душ умерших, каковыми, по всей видимости, являются и многочисленные каменные кладки из валунов. Что касается каменных камер, то они впоследствии будут воспроизводиться в погребальных обрядах многих индоевропейских народов. Никитин был уверен, что, несмотря на различия, каменные насыпи Большого Заяцкого острова и каменные склепы Умбы принадлежали одному народу. Просто на Большом Заяцком острове не было плит. Важно отметить, что подобные формы погребений существовали и на Британских островах в раннем бронзовом веке (2500–1500 годы до Р.Х.).

На Севере существуют и переходные формы подобных сооружений. Например, кучи, сложенные на галечнике и обложенные валунами. В целом обряд погребения был везде одинаков: тело или то, что от него осталось после кремации, помещали на поверхность почвы и над ним возводили погребальное сооружение. С определенной очевидностью исследователями установлено, что северяне погребали умерших в каменных курганах, как затем их потомки погребали своих сородичей в курганах земляных, где на новых землях вдали от прародины это позволяли климат и почва. Души умерших «погребались» в кенотафах — символических могилах, а также в каменных ящиках (дольменах).

Нс упустим и важное свидетельство о непременной предварительной кремации погребенных останков. Этот факт, в ряду доказательств связи культуры лабиринтов с индоевропейской традицией, имеет немаловажное значение. Кремация — отличительный признак народов индоевропейского культурного круга.

В силу того что в основу всякого лабиринта положен принцип спирали, нам необходимо проанализировать те данные, которые позволят понять сакральную роль спирального орнамента и самой спирали в представлениях древних.

В 1966 году археолог В. Марковкин раскопал курган у Пятигорска, на Северном Кавказе. Под курганом скифского времени оказалась трехвитковая спираль диаметром 18 метров. В самом центре — главное погребение. В аккуратно выложенную камнями спираль вписаны были еще четыре могилы. Возможно, удаление по спирали могил от центрального захоронения как-то отражало социальный прижизненный статус покойников. Для нас важно подчеркнуть, что данное скифское захоронение повторяет древнюю традицию спиральных лабиринтов Севера с захоронениями и показывает не только преемственность культур Севера и скифов, но и определенной связью спирали с культом предков у древних индоевропейцев.

О таинственном символизме спирали у древних индоевропейцев мы еще будем говорить. А пока вернемся на наш Север для того, чтобы закончить его историко-географический обзор в разрезе нашей темы.

Есть еще одно замечательное место Соловецкого архипелага — Капорская губа. Из трех известных здесь лабиринтов хорошо сохранился один. При разборке одной из каменных груд около лабиринта в подкурганной яме, заполненной гумусом, были обнаружены кальцинированные кости человека, кварцевый скребок, кварцевые и кремневые отщепы, рыбьи позвонки и фрагменты костей тюленя. Здесь же, в пределах мыса Лабиринтов, зафиксированы следы кварцевой индустрии Ансамбль древних каменных сооружений, включающий три лабиринта, 17 каменных груд-курганов, каменную гряду искусственного происхождения и другие сооружения, представляют собой первое из известных на Соловках святилище I тысячелетия до н. э.

Кобанская археологическая культура

В этом убеждает нас сохранность всего археологического комплекса, включающего в себя не только собственно лабиринты, но и иные сооружения, им сопутствующие, а также остатки древних стоянок рядом с ними. И что важно, в наиболее сохранном виде эти комплексы предстают именно на Соловках.

На полуострове Колгуй сохранился лабиринт, который представляет почти полный аналог каменному лабиринту у Перечь-Наволока Большого Соловецкого острова. Рядом, на той же террасе, расположена первобытная стоянка Колгуевская-1. Кремневый инвентарь стоянки имеет много аналогий среди каменных орудий из дюнных стоянок Летнего берега Белого моря и датируется II–I тысячелетиями до н. э.

Стоянка и каменные лабиринты Колгуя составляют единый синхронический ряд, в силу чего уместно предположить, что лабиринты были построены обитателями стоянки Колгуевская-1, а сами они перебрались на остров с Онежского полуострова. К западу от стоянки Колгуевская-1 расположена стоянка Колгуевская-2, которую датируют рубежом III и II тысячелетий до н. э.

Так причудливый рисунок лабиринтов очерчивает возможные границы древней северной прародины европейцев — Гипербореи, или, как говорили иранцы, Айрьяна Ваэджи — арийского рая. Думаете — смелое и поспешное заключение?

Как уже указывалось выше, Б. Г. Тилак в своей книге, опираясь на древнюю традицию, нашедшую отражение в «Вендидаде», главной части Авесты — священной книги древних персов, касающейся древнего иранского рая на далеком Севере, говорил, что обитателям этого региона год казался одним днем. В соответствии с Авестийскими гимнами этот древнеарийский рай был разрушен снегопадом и льдом, когда земля была накрыта толстым ледяным слоем. Эти данные вполне определенно показывают нам географическую локализацию древней общеарийской прародины, ее климатические особенности.

Этими фактами нельзя пренебрегать, так как гимны священных текстов Авесты и Ригведы являются древнейшей фиксацией жизни древних арийских племен. И если традиции западных индоевропейцев указывают, по изысканиям зарубежного профессора Райса, на Финляндию и на Белое море как на родину всех индоевропейцев, то традиции Вед и Авесты уводят нас гораздо далее к северу — ведь непрерывно длящаяся в течение тридцати дней заря, описанная в Ведах, возможна только на расстоянии в насколько градусов от точки Северного полюса.

И хотя локализация по широте арийской родины более или менее определима, нет никаких точных данных в традициях индоевропейцев, в их мифологическом и легендарном наследии касательно меридионального расположения этих земель.

Б. Г. Тилак считал, что коль скоро все основные данные о полярной локализации мы черпаем из священных текстов «азиатских» ариев, то и прародина должна лежать у полюса напротив сибирского берега. Однако мы можем здесь возразить ученому. Лучшая сохранность сведений о прародине могла остаться у восточной ветви арийского племени только вследствие того, что сакральная география прародины, попав в освященные религиозной традицией книг Вед и Авесты, стала восприниматься как часть неизменяемого культа. А кроме тою, мы можем вполне обоснованно предположить, что восточные арии уходили с полярной прародины одними из последних, как и их ближайшие сородичи — славяне.

Однако и сам Тилак приводит свидетельства о том, что западная ветвь арьев также сохраняла четкие воспоминания о полярной родине. Норвежские легенды помещают страну бессмертных где-то к северу от Финляндии, у Белого моря! Общескандинавская мифология там же, на Севере, видит жилище богов. Смутные легенды островных кельтов тоже видят в далеком Севере страну предков. И это все отнюдь не новости для научного мира, не дань моде на экстравагантные теории.

Вопрос о возможности обнаружения родины арьев и других народов в области Северного полюса обсуждался и доктором Уорреном в конце XIX столетия в его книге «Найденный рай, или Колыбель человеческой расы на Северном полюсе». До него ученый-писатель де Сапорта выразил ту же мысль в своей книге. В связи с этим Тилак замечает, что даже Библия вопрос о точном месторасположении Эдема оставляет открытым.

Был ли этот вопрос открытым для сознания средневековых европейцев? По древней изустной традиции Рай должен был располагаться где-то на Востоке. В более позднее время считалось, что Рай находился недалеко от Индии. Именно в эту сторону направляли и направляют свои стопы многочисленные странники с глубокой древности до настоящего времени. Мы не ошибемся, если скажем, что традиционная локализация Рая на Востоке была воспринята Русью из Византии. Но, вероятно, должны были оставаться и более древние воззрения на этот предмет, имеющие автохтонные корни. И свидетельства того, что такие воззрения на Руси бытовали, у нас имеются.

Архиепископ Великого Новгорода начала XIV века Василий Калика (Калика — калика перехожий русских былин, богатырь во смирении или в паломничестве. — Примеч. авт.) писал в «Послании» к тверскому владыке Феодору о путешествии дружины новгородцев под предводительством Мирослава и сына его Якова в Ледовитом океане. Новгородцев прибило к высоким и неизвестным горам. «И видеша на горе той написан Деисус лазорем чудным и велми издивлен паче меры, яко не человсчеськыма руками творен, но Божиею благодатию; и свет бысть в месте том самосиянен… светлуяся паче солнца; а на горах на тех ликования многа слышахуть и веселия гласи вещающа». Архиепископ Василий считал, что новгородцы нашли на Севере врата земного рая, утерянного прародителями. Крайне важно для нас и еще одно древнее свидетельство. Оно, правда, не содержит в себе информации о райских землях, но подводит нас к еще одной тайне исторического бытия нашего славенорусского народа.

В начале XVII века далматинский историк Мавро Орбини писал, ссылаясь на сообщение Филиппо Каллимахо папе Иннокентию VIII. что россияне из Биармии, плавающие по Северному морю, открыли в XV веке дотоле неизвестный, обитаемый славянским народом и подверженный вечной стуже остров. Русские, по уверению Орбини, назвали сей остров Филоподия; он превосходил величиной Киир и показывался на картах XVI–XVII веков под именем «Новая Земля».

Этим неизвестным островом могла быть и известная ныне Новая Земля или даже Шпицберген!

И уже в XIV веке там издревле обитающие люди словенского языка встречают потрясенных поморов! Описывая это открытие, невозможно не пользоваться большим количеством восклицательных знаков. Оно полностью переворачивает все привычные академические штампы о позднем славянском расселении на Севере. Народ, обитающий гам, не назван был информаторами итальянцев русским, но словенским. Не значит ли это, что эти исконные славяне не участвовали до XIV века в этногенезе единою русского народа, не были и потомками новгородских выселенцев?

Это может действительно означать только одно: русские обнаружили на Севере исконное население региона, которое сохраняло свой исконный язык и генотип. И, что прямо-таки кажется чудесным, люди эти были славянского языка и не имели никакой связи с континентом и основным массивом славянства! Думается, что эти загадочные славяне не могли быть и поморами, попавшими на остров в IX–X веках, что, вероятно, подчеркнули бы московиты, рассказывая о своем чудесном открытии. Но здесь перед нами встает вопрос, который никогда не поднимался, но который должен быть поднят. Действительно ли русские поморы все являются потомками ладожан и новгородцев, пришедших на эти земли в X веке? Не являются ли они потомками более древнего славянского населения, остатки которого были изолированы на далеком северном острове?

Вполне может оказаться, что Русский Север есть исконная территория славеноруссов с незапамятных времен, о чем еще в XV веке могли смутно припоминать наши предки.

Таким образом, поиски загадочной Гипербореи и хождение по таинственным лабиринтам для нас приобретают особый, священный смысл возвращения исторического наследства — древней славянской земли, возвращения на святую родину наших предков-протоиндоевропейцев и перестают быть лишь изощренными интеллектуальными «играми в бисер» с имеющимся историческим, археологическим и антропологическим материалом.

Не таким уж удивительным, в свете вышесказанного, выглядит сообщение арабского средневекового космографа Димешки, который, описывая северный предел обитаемого мира, таинственный остров древних авторов Туле, находящийся далеко в северных морях, писал, что земля Тулия населена славянами.

Современный исследователь В. Н. Демин в книге «Русь летописная» приводит интереснейший факт. Оказывается, в «Великопольской хронике» XV века утверждается, что этноним «поляки» происходит от Северного полюса. По существу, это утверждение древнего польского автора не совсем верно. Конечно, этноним «поляки» вряд ли происходит от Северного полюса. Но дело, конечно, в другом. Перед нами свидетельство того, что в памяти средневековых западных славян могли жить предания о северной прародине.

Вернемся на Соловки и к теме сакральной символики спирали, которая станет нашей путеводной нитью в лабиринтах. На северном побережье Анзерского острова есть уникальный спиралевидный лабиринт. Односпиральные лабиринты относятся к простейшим типам и. вероятно, к самым древним. Спираль в конструкции лабиринтов закручена слева направо — прием, который часто употребляли древние строители. Однако у Анзерского лабиринта с Кирилловской губы есть свои неповторимые особенности: стенка у входа в лабиринт была намеренно искривлена с целью облегчить входящему доступ в это загадочное святилище древних. Возможно, это самый древний лабиринт архипелага. Как бы там ни было, именно простая спираль и является тем ключом, который поможет нам приоткрыть тайну символики лабиринтов.

Сделав обзор северных территорий, на которых расположены лабиринты, мы должны поставить наконец перед собой законный вопрос: кто, когда и зачем их построил и кто потомки этих древних строителей сегодня?

Анализ соловецких археологических данных, сопоставление лабиринтов с разнообразным этнографическим материалом и историческими источниками, но. главное, с репрезентативными аналогами лабиринтов в петрографике, пиктографике и прикладном искусстве народов Европы, о чем речь пойдет ниже, убеждает в культовом, сакральном назначении лабиринтов.

С этим вопросом нам и предстоит разобраться.

СВЯЩЕННЫЙ ТАНЕЦ В ЛАБИРИНТЕ

Есть мнение, что ритуальные действия, связанные с лабиринтами, нашли свое дальнейшее развитие в культовой составляющей традиционных танцев индоевропейцев. Это, прежде всего, хороводные танцы русских славян и ленточные танцы в хореографии немецкой Тюрингии. Ученый А. А. Куратов считает, что сюда же можно отнести военные и спортивные игры в античных лабиринтах: «людус Тройэ», «троянская игра», «троянский замок». Нечто подобное происходило и вокруг старонемецких «вундеркрайзов». Для нас, для славян, несомненно важным свидетельством является почитание в уже христианской Праге танцевального лабиринта древней княгини Любуши.

Священный танец, солнечный культ арийцев и лабиринт — тема особая. Очевидно, что танец в лабиринте для древних имел тоже значение, что и русский хоровод — священный, круговой танец, посвященный солнечному божеству славян Хорсу. В Померанском архиве III за 1784 год сохранилось изображение площадки для танцев гильдии сапожников в польском Штольне (Слупск). Эта площадка представляет собой изображение классического северного лабиринта. Удиви тельное свидетельство сохранности в славянских землях древнейшей традиции сакрального танца в лабиринте! Мы можем предположить, что подобный танец в лабиринте изначально имел функции определенного священнодействия, связанного с практикой языческого богослужения.

Тема религиозных танцев должна рассматриваться в свете особых мистериальных действий.

Например, в кельтской традиции местом особого почитания считались урочища, которые носили названия — Temenos (окруженная рвом территория, букв. «Отдельное место»), с храмовой постройкой. Последнему, однако, придавалось второстепенное значение. Temenos обычно имел форму квадрата или прямоугольника, но даже если форма была и неправильной, стороны все равно оставались прямыми. Иногда святилища располагались вокруг деревьев и столбов, возможно украшенных разной резьбой или цветами, как это мы можем видеть на «майских деревьях» в современной Англии и Германии.

В центре круглой, окруженной рвом «священной территории» около городка Голоринга, неподалеку от Кобленца в Германии, обнаружено характерное углубление. В целом этот археологический комплекс относят к VI веку до Р. Х. Археологи подтверждают: святилище обходили, возможно, в круговом танце, как и «майские деревья» в Англии.

Вспомним русский хоровод вокруг берез под всем известную песню о том, как «во поле березка стояла…».

Вокруг священного кургана в Норме, в департаменте Марна, во Франции, относящегося к культуре Латен-2, поверхность земли на площади около 20 квадратных метров сильно спрессована, словно здесь из поколения в поколение совершались ритуальные шествия и танцы вокруг некоей центральной точки.

Обращаясь к теме ритуальных танцев, невозможно не указать на изображения времен минойского Крита, где часто изображались танцующие на огороженном пространстве вокруг оливковою или фигового дерева люди. Иногда над ними можно видеть парящую богиню. Найджел Пенник (Nigel Pennick) справедливо полагает, что это символизирует доступность богини взору, или сверхчувственному контакту, как считаем мы, вошедших в состояние транса людей.

В Илиаде рассказывается, как царь Минос построил для своей дочери Ариадны «танцевальный круг». Рядом с некоторыми древними гробницами тоже были специальные площадки для танцев.

Вообще, этой теме была посвящена великолепная книга немецкого ученого Эрнста Краузе «Die Trojaburgen Nordeuropas», вышедшая в России в 2012 году под названием «Славянские ключи к нордическому мифу». В частности, автор приводит множество примеров, которые указывают на древнюю традицию сакральных хороводов по извилистым путям лабиринтов. Например, у лабиринта в Эберсвальде местные немецкие крестьяне во время праздника Пасхи в танце в лабиринте, по их собственному мнению, воспроизводили движение планет по небу. Важно, что древняя символика танца, хотя и была отчасти забыта, все-таки вполне воспроизводится исходя из этого рассказа. Для нас важно, что эти архаические танцы продолжают существовать и после крещения и приурочены к христианским праздникам, хотя явно имею! языческие корни. «Особую роль в этом (танце) играют ходьба и ритмическое движение, требуемое для прохождения этих ходов, при этом следует сравнить шествия танцоров и шествия прыгунов, которые также произошли от языческого культа и вошли, подобно шествию прыгунов в Эхтернахе. в христианский ритуал… Как известно, уже древние говорили о религиозных танцах, которые должны были воспроизводить ход планет, а Крейцеру известны даже «танцы светил», изображающих движение Солнца, Луны и звезд; да и критский танец лабиринта издавна называли астрономическим танцем»^[11].

Джозеф Стрэтт в книге «Физические упражнения и игры английского народа» пишет, что существовал в старину в Англии танец мавров (Morris-dance). Это танец мечей, исполняемый молодыми мужчинами в масках или с лицом, покрытым черной краской именно по этой причине, вероятно, его… переняла гильдия трубочистов, — и проводился он с 1 мая до Троицы, смысл же его и символика первоначально были связаны с освобождением весны или весенней богини, которую в древности могло символизировать солнце.

Весенний танец римских марсовых игр в точности соответствовал английскому танцу мавров, который был любим простым народом настолько, что епископ Латимер в XVI веке, совершая пастырскую поездку, однажды нашел пустым целый город: все ушли в лес, потому что был «день Робин Гуда» (I мая), так что епископу пришлось без проповеди ехать дальше. Робин Гуд же считался предводителем танцоров «морриса», которых насчитывают от девяти до одиннадцати человек. Вероятнее всего, число танцующих должно было в древности соответствовать девятке — самому священному числу Севера, по мнению многих авторитетных западноевропейских ученых XIX века. С этим числом мы встретимся, когда обратимся к теме «тройной друидической ограды» и игры мельница, которая часто также воспроизводила в передвижениях фигур по линиям поля танец мавров, как считали Эрнст Краузе и Джозеф Стрэтт.

«К… весенним хороводам и относится хоровод лабиринта. Совершенно свободным движением цепочки танцоров в каменном или луговом лабиринте могло быть, разумеется, лишь в таких сооружениях. где» войдя в один вход и добравшись до центра, танцоры могли бы выйти потом другой дорогой, и хотя такие лабиринты тоже встречаются, однако лишь в меньшинстве случаев. В наиболее часто встречающихся формах троянских замков замкнутая цепь танцоров, державшихся за руки, могла лишь стоять, раскачиваясь туда и сюда, однако нельзя отрицать, что и такая форма танца, когда танцоры как бы зеркально выполняют свои движения, стоя лицом друг к другу в кругах лабиринта, особенно если смотреть на них с несколько возвышенного места, представляет собой очень увлекательное зрелище сматывающегося и разматывающегося клубка. Такой танец возможно воспроизвести и в достаточно просторном помещении… У греков танец лабиринта танцевали дети, с двумя заводилами, первым танцором и последним; возможно, так было потому, что взрослым было легче и приятнее наблюдать за этим сложным танцем, когда его исполняют дети, а может быть, это было связано и с легендой о детях, спасенных из лабиринта, которые от радости стали водить хоровод. Тогда Ариадна была, наверное, во главе цепочки, а Тесей замыкал ее… Римские жрецы Марса (салии), по преданию, именовали свой танец мечей, устраивавшийся весной (в марте), по распевавшимся во время его древним песням, Тгоа или Troja, — применявшиеся в нем сложные повороты они называли troare и antroare. что вполне сравнимо с переводом… кельтского Саег у troian «замок поворотов»… Археологам было бы небезынтересно выяснить историю немецкого названия танца «Трой» и «Тойер», чтобы узнать, в каких древних рукописях это название впервые встречается как обозначение… луговых и иных, не выложенных из камней, лабиринтов Скандинавии и Англии…»^[12]

Одной из интереснейших археологических находок, позволяющей пролить свет на значение символа лабиринта и его связь с древними арийскими традициями весенних священнодействий, посвященных приходу «обновленного» солнца, стал этрусский глиняный кувшин, найденный в 1877 году в древнеэтрусской области у Тральятеллы.

Кувшин из Тральятеллы.

Всадники выезжают из лабиринта

Исследованию этого кувшина посвящена целая глава в книге Эрнста Краузе «Die Trojaburgcn Nordeuropas». В частности, он пишет: «Данный кувшин, высотой примерно 25 сантиметров, расчерчен на четыре по-разному окрашенных горизонтальных полосы, или регистра: фигуры изображены довольно неуклюже. Среди них для нас интересны лишь те, которые нанесены в основном регистре в передней части кувшина. Другие регистры содержат изображения животных и простые сцены, как и на прочих вазах, чаще из Халкиды; вероятно, они могут считаться орнаментальными мотивами. Основной же регистр, напротив, отличается колоритными и взаимосвязанными сценами, относящимися к какому-то италийскому мифу, или, скажем так, мифу, имеющему негреческий местный колорит. Прежде всего, привлекает внимание контур «троянского замка» посередине одной из сторон кувшина. Контур в целом схож с Критским лабиринтом, как он был представлен на монетах Кносса. Однако подобного рода критские монеты с изображением лабиринта не старше IV века до Р.Х., в то время как рассматриваемое здесь изображение, согласно Хельбигу и Деке, на 200–300 лет старше. Самое удивительное в том, что эта фигура появилась не под влиянием критского сказания о лабиринте, поскольку в ее крайнем изгибе буквами древнейшею италийского алфавита (по Деке, вероятно, халкидского происхождения) начертано: truia (= Троя). То, что вместо «Троя» этруски писали Truia, подтверждается и другими надписями, относящимися к образам троянского эпического цикла. Деке истолковал изображение неопределенно: «план города»… да и Хельбиг пребывал в сомнении, имеется ли тут в виду город Троя или троянские игры италийцев. Бенндорф сначала предполагал здесь свидетельство о «троянских играх», которые прослеживаются лишь со времени Суллы… Данные надписи и рисунок… свидетельствуют лишь о том, что «троянские игры» римлян происходят от древнего, явно религиозного танца, исполняемого по линиям ходов лабиринта. Отсюда с уверенностью можно заключить, что изначально в Италии (как в Англии и Скандинавии) Троей назывались не танец либо игра, а скорее сам лабиринт…»^[13]

Возвращаясь к кувшину, скажем, что на кувшине изображены всадники, выезжающие из лабиринта. На головах всадников повязки, что может обозначать их принадлежность к жреческому сословию. На кувшине есть изображение и пеших воинов. Они вооружены щитами с изображением вепря, который в древние времена был воинским символом северных индоевропейцев. Вероятно, на кувшине изображена сцена священнодействия или обрядовых воинских игр. Роль лабиринта здесь не совсем понятна. По сохранившимся на Севере лабиринтам езда на лошади выглядит достаточно затруднительным занятием. Тем не менее сам этот кувшин позволил сделать Эрнсту Краузе умозаключение, которое и в наше время не потеряло своей актуальности в деле исследования исторических истоков культуры строителей лабиринтов. «Изображения на кувшине стали наидостовернейшим доказательством нордического происхождения ариев. Ведь лингвистические и антропологические аргументы применительно к праистории всегда оставляют остаток сомнения. Многие люди не признают суммирующей силы частных, недостаточных по отдельности суждений, тогда как этот кувшин с исключительной точностью подтверждает выводы, сделанные на основании сотни доводов…»^[14]

ИСТОКИ СИМВОЛА И ОБРАЗА

Сложность в понимании значения лабиринтов происходит оттого, что современная европейская культура у тратила ключи понимания сакральных символов. Тем более если речь идет о дохристианских символах арийских предков. Однако справедливости ради надо отметить, что христианская церковь обладала в древности таким пониманием. Более того, лабиринт был по-новому осмыслен в рамках раннехристианской религиозной культуры.

Само слово лабиринт labyrinthus, закрепившееся в науке за «троянскими замками» и «вавилонами», по остроумной догадке Аргура Эванса, от крывшего на Крите древнюю минойскую культуру, принадлежавшую предположительно первым индоевропейцам Средиземноморскою региона — карийцам, ликийцам и родственным им пеласгам. Этимологически оно связано с labris, лабрисом — двух-лезвенным топором, неотъемлемым атрибутом Зевса, сакральным символом, выражавшим принцип единства царской власти в светской и духовной ипостасях у древних арийцев.

Лабрис

Итак, лабрис — символ царской власти, а Зевс Лабрандский — божество — покровитель царя. К этой теме по необходимости мы обязательно обратимся ниже.

Но для начала отметим важный факт, что Церковь на Западе размещала изображения лабиринтов как заново осмысленный древний символ, трактуя его как образ пути души заблудшего грешника к спасению.

Такие изображения мы можем видеть в величественных соборах в Шартре, Реймсе, С.-Бертене, Амьене. В церкви в Сиббо, Ниланд, Финляндия, на стенной росписи можно видеть загадочную святую, или даже адаптированную местной церковью «языческую богиню», в лабиринте. Связь между древним символом и его использованием в христианских храмах кажется удивительной. И она будет оставаться неясной, пока мы не восстановим необходимые звенья в этой смысловой цепочки. Начнем издалека.

Значительное количество различного рода лабиринтов находится на землях кельтов. Особенно много их в Ирландии. Но лабиринты встречаются и на окраине кельтского мира. В испанской провинции Галисии на камне высечены спиралеобразные лабиринты идентичные по своей иконографии с ирландскими. И это не случайно, ведь Галисия, находящаяся на северо-западе Испании, — место, куда галлы пришли задолго до римской экспансии на Иберийский полуостров.

Дорога в рай. Лабиринт в христианской традиции

В Музее национального искусства Каталонии, в Барселоне, находится крупнейшее в Европе собрание романскою искусства. В одном из залов представлены фрески, вывезенные из маленькой романской церквушки, храма Святой Марии в деревушке Taull, в Испанских Пиренеях. На первом столбе центрального нефа, слева от входа, прямо под фреской святою Климента, сохранилось фаффити — великолепный лабиринт квадратной формы, примерно 40 на 40 сантиме! ров. Форма и рисунок этого лабиринта из Испании роднят его не только с лабиринтами Русскою Севера, но и с квадратными символами «тройной друидической ограды», как называл эти символы философ-традиционалист Рене Генон. О «тройной ограде» мы будем говорить в специальной главе в рамках нашего исследования.

Кстати, именно такой золотой геральдический «друидический» квадрат весьма своеобразного рисунка, на красном щите является гербом самой северной части Испании, древней Наварры.

На фасаде церкви францисканцев 1611 года в Вене мы можем видеть простые односпиральные лабиринты. Там же, в Вене, во дворце Хофбург, в собрании сокровищ Габсбургов находится очень примечательный кожаный футляр 1400 года для реликвария в форме креста. Футляр украшен односпиральными лабиринтами. Но самое интересное в нем — это его форма и рисунок расположения лабиринтов. Футляр удивительным образом напоминает знаменитый и таинственный Валаамский крест, совершенно уникальной, неповторимой формы. Лабиринт и крест — случайное ли сочетание?

Если говорить о наиболее распространенной форме лабиринтов, известных и в Европе, и в Азии, и в Америке, то необходимо обратить внимание, что лабиринты имеют вход, но не имеют выхода. Иными словами, человек, совершающий таинство прохождения по лабиринту, оказываясь в его центре, уже не может вернуться обратно, «в ту же реальность». Он переходит уже на другой уровень бытия, на уровень инобытия, пройдя как бы по спирали. Возвращаясь назад, он все равно пребывает на ином уровне сакрального пространства, но снова на периферии, что предусматривает новое паломничество к сакральному центру лабиринта, уже на новом уровне. Восходя и нисходя по спирали, человек древности мыслил свое путешествие в лабиринте как сакральное путешествие по иным мирам, не материального, но духовною плана, пересекая уровни вверх и вниз умозрительного сакрального топоса.

Спираль лабиринтов имеет самое прямое отношение и к вопросам православной метафизики. Святой Дионисий Ареопагит в своем трактате «О божественных именах» описывал траекторию движения ангелов, или божественных логосов, а также и специфические движения человеческой души. Так, он утверждал, что логосы-ангелы движутся по окружности, когда целиком сосредоточены на созерцании Божественной Славы. По прямой линии — в случае попечения о низших ступенях духовной иерархии. По спирали — при сосредоточении на Боге и одновременном размышлении о низших уровнях мироздания. Человеческая душа, в свою очередь, движется по кругу, чтобы сосредоточиться на себе и отвернуться от мира, — этим она объединяется с ангельской иерархией и по спирали восходит горе.

Здесь, в полноте, перед нами развернута идеограмма христианского понимания символики лабиринта. Душа человека движется по спирали при дискурсивном понимании и восприятии божественных откровений. По прямой же душа человека движется, когда она выходит из себя вовне и, отвергаясь от множественности многообразных символов, возводится к простому и цельному созерцанию.

Священный аспект кругового движения своеобразно представлен у Платона в «Федре». В частности, в речи Сократа нас могут привлечь два пассажа: «Мысль бога питается умом и чистым знанием, как и мысль всякой души, которая стремится воспринять надлежащее, узрев бытие, хотя и ненадолго, ценит его, питается созерцанием истины и блаженствует, пока небесный свод не перенесет ее по кругу опять на то же место». И еще: «Что же до остальных душ. то у той, которая всего лучше последовала Богу и уподобилась ему, голова возничего поднимается в занебесную область и несется в круговом движении по небесному своду». В последнем случае совершенно отчетливо сказано о спиральном восхождении души по умозрительным небесам к Богу. Здесь нас не может не привлечь очевидная древняя традиция, связывающая путешествие души в мир Духа с круговым спиральным восхождением вверх. Причем далее сказано, что некие кони несут в небесах колесницу души. Эта связь коня и небесного путешествия, а равно и его связь непосредственно с «солнечной колесницей» в античной традиции также отчетливо прослеживается и на Русском Севере. Мифологическое воззрение на небесные путешествия души у Платона в «Федре» находят продолжение и в неоплатонизме у Плотина: «…сам Плотин довольно ясно осознает и описывает структуру вертикального времени. Если мы будем следовать по спирали циклов, то подъем или спуск по шару Души будет столь постепенным, что определить природу каждою конкретного цикла будет непросто. И тем не менее эти витки циклического спирально! о времени ориентированы вокруг цен тральной оси, которую и можно назвать «вертикальным временем»^[15].

Данное метафизическое воззрение, несомненно, имеет глубинную связь с мифологическими представлениями строителей лабиринтов, где спираль закручивается вокруг оси, маркированной или перекрестием равностороннего креста, лежащего в основании всей схемы лабиринта, или небольшим каменным возвышением, содержащим зачастую человеческие останки. В герметическом трактате «Поймандар» античные космогонические воззрения развертывания мира представлены следующим образом: «Первый этап: различение прямолинейного (лучевого) света вверху (сам Ум) и спиралевидной (змеевидной) тьмы, как фиксации двух границ мироздания»^[16].

Здесь тьма, которую мы можем рассматривать как место пребывания ночного солнца и душ умерших людей, определяется как змеевидная первосубстанция. Естественно, что и погружение «во тьму» требовало спиралевидного спуска в ее глубины. Для традиции герметизма темная изнанка природы имеет гносеологическую недостаточность, лишенность. Нижние слои онтологии, покоящиеся во тьме, — это «открытый вход в закрытый дворец короля»: «Дворец— спиралевидный лабиринт офитической мглы мира. Мистериальная феноменология алхимии утверждает: это тот же самый наш мир («открытый вход»), но попасть туда могут не все («закрытый дворец»), так как речь идет о гносеургической изнанке мира, о способности заглянуть внутрь Природы, под вуаль Матери Изиды»^[17].

Наконец, древние воззрения находят свое отражение у Данте в «Божественной комедии». Круги Ада, число которых — девять, симметричны небесным сферам. Небесные сферы описываются как восходящая спираль, на вершине которой — Бог. Воронка Ада — спираль, нисходящая во тьму, упирающаяся в дьявола. И если здесь священное число 9 предстает перед нами в последовательности восхождения или нисхождения, в вертикальном членении мироздания, в динамике вихревого движения, то ниже мы встретимся с этим священным числом, которое будет описывать горизонтальные структуры священного пространства в статике. Эти вопросы мы рассмотрим в специальной главе, посвященной «тройной друидической ограде», о чем нам уже приходилось говорить выше.

Духовный мир и спираль лабиринта связаны и в иных культурах.

Индейцы Америки, курды и многие другие народы сохранили в своих магических обрядах лабиринт как рисунок, способный защищать от злых духов, которые начинают блуждать в нем, не подвергая опасности человека, нарисовавшего такой охранительный магический рисунок на земле. У лопарей, как отмечалось, лабиринты есть saivo — города — обиталища мертвых душ. Есть свидетельства, что саамы совершали и свои жертвоприношения у лабиринтов.

Однако необходимо подчеркнуть. что само использование лабиринта только в обрядах примитивной магии говорит нам о том, что метафизика лабиринта была неизвестна или утеряна этим народом, получившим их в наследство от иной высокоразвитой культурной традиции. Мы еще обратимся к этому вопросу.

Уже говорилось выше и считаем необходимым еще раз повторить, что святилища древности традиционно располагались вокруг деревьев и столбов, возможно украшенных разной резьбой или цветами, как это мы можем видеть на «майских деревьях» в современной Англии и Германии. И эта традиция была свойственна не только индоевропейцам, но встречается в древних традициях многих народов.

Но для нашею исследования важно отметить, что каменные и земляные насыпи, лабиринты и «майские деревья» в верованиях арийских народов представляли собой единый сакральный комплекс. Священные места отмечались разными символическими фигурами на холмах, «майскими деревьями», пирамидами и лабиринтами. У германцев пирамиды из камней возводили обычно там, где проходили наиболее важные церемонии, blots. Это слово обозначает кровавое жертвоприношение. Каждая пирамида имела свое собственное имя. например знаменитая гора Флоки (Flokavarda, Landnamabok). Часто такие сооружения воздвигались германцами и кельтами около значимых границ. Ствол Веландера, пограничный знак неподалеку от Уайтлифа в Букингемшире, упомянут в древней саксонской хартии 903 года. Он представлял собой своеобразное «майское дерево», или фаллический символ, посвященный богу-кузнецу Веланду.

Самый известный из таких столбов в истории — Ирминсул, стоявший у Эресбурга (ныне Обер-Марсберг, Вестфалия. Германия). Этой большой деревянной колонне, установленной па открытой местности, поклонялись все саксы. На их языке колонна называлась Ирминсул, что в приблизительном переводе на латынь означает «столб мира». К этому столбу саксы относились как к сакральному центру вселенной. Лабиринты же у германцев использовались в весенних ритуалах при предсказании погоды и церемониях в честь умерших, как, например, в Розаринге, в Лаасе, Уиланд, в Швеции, где прямая «дорога мертвых» и каменный лабиринт примыкали к старинному кладбищу.

Выше мы уже рассмотрели проблему сакрального танца и его непосредственную связь с лабиринтом, а равно и его отношение к миру мертвых.

Факты заставляют нас прийти к заключению, что танец в лабиринте у древних арийцев почитался особым священнодействием, посредством которого можно было вступать в сверхчувственный контакт с душами предков, находящихся в стране мрака, или ночного солнца, обители, куда уходил солнечный диск во время долгой полярной ночи на прародине. Но отчего такой контакт гарантировался только танцем в лабиринте или просто в спирали?

Более чем вероятно, что простейшие спиральные лабиринты Русского Севера вовсе не случайно располагались у воды. И также не случайно спираль простейших лабиринтов представляла собой графическое изображение водной воронки!

Современный исследователь, автор труда «Голубиная книга. Священное сказание русскогонарода» М. Л. Серяков приводит интереснейшие соображения касательно глубинных архетипов, связанных с водной стихией у индоевропейцев.

В частности, он пишет: «Понятие глубины в русском языке в первую очередь связано с водой. Как у нашего народа в частности, так и у индоевропейцев в целом эта стихия всегда знаменовала собой иной (по отношению к земле) мир и фиксировала момент перехода туда. В этой связи весьма показательна русская загадка о рыбе: «Кто на том свете живет, а на этом мрет?» Столь же недвусмысленные указания дают и тексты отечественных сказок: «Вот клубочек катился-катился и прямо в море: море отступилось, дорога открылась: дурак ступил раз-другой и очутился со своими провожатыми на том свете».

Ничем принципиально в этом отношении не отличается мировосприятие и других индоевропейских народов. Так, анализируя структуру средневекового германскою эпоса «Песнь о Нибелунгах» и выделяя в ней три различные модели, А. Я. Гуревич подчеркивает: «Любопытно отметить, что переход из одного пространства-времени в другое совершается каждый раз посредством преодоления видной преграды… Связь перемещения из одного пространства-времени в другое с преодолением водного препятствия не случайна. Напомню, что путь на тот свет пролегал, согласно верованиям германцев, по морю, и полому корабль играл первостепенную роль в их погребальных обрядах».

Немного отвлекаясь от главной темы, нельзя не отметить специально в рамках наших поисков, что все вышесказанное говорит нам о том, что попытки современных ученых искать первоначальную прародину индоевропейцев в степных пространствах Евразии абсолютно не состоятельны. Близость моря-океана, фактор, прослеживаемый по древнейшим преданиям арийских народов, должен быть главным ключом к поиску прародины.

Предков же славян тоже не загнать в болота Припяти, где его прародину с таким упорством зачастую ищут.

Исследователь М. Л. Серяков справедливо указывал, что былина новгородская о Садко стоит особняком и не имеет параллелей в эпическом творчестве других славянских народов. Следовательно, заимствована она не была у славянских соседей. Сюжет о морском боге и певце мог возникнуть только во времена индоевропейской общности. Представления о морской глубине, в которой избранные певцы могут узреть не видимые обычному взору тайны божественного космоса и инобытия должны были существовать у предков новгородских словен уже в III веке до Р.Х. А неотъемлемое присутствие в сюжете пучины именно морской, но не речной и озерной должно обратить наши взоры к берегам морей Белого и Балтийского как к самым вероятным ареалам первоначального обитания предков славян.

Вернемся к месту и роли водной преграды в мифах и погребальных обрядах. Вода как зримый образ иного мира рассматривалась в качестве места обитания сверхъестественной силы, душ предков. Определив, что в глубинах вод обитают боги, индоевропейцы гам же определили и место упокоения душ пращуров. На Русском Севере был распространен обычай «караулить душу»: когда человек умирал, рядом с телом оставляли чашку с водой, за которой наблюдали родственники. Считалось, что в момент окончательного исхода души из тела вода в сосуде заколышется.

Необходимо отметить, что древние индоевропейцы не противопоставляли в этом вопросе небо и водное пространство. Души предков, по их воззрениям, обитали и там и там.

Чтобы лучше понять такой дуализм восприятия иного мира, обратимся к индийской мифологии. Весьма показателен в этом отношении пример Адитьев — верховного класса индийских небесных богов. М. Л. Серяков пишет, что «Слово «глубокий» в применении к Адитьям (класс богов — сыновей богини Адити, возглавляемых Варуной) надо понимать буквально, поскольку они принадлежат к глубине нижнего мира, что. в свою очередь, составляет понятие, унаследованное из индоиранской мифологии. Эго было царство мертвых, а Варуна был богом смерти… Нижний мир ночью выглядит как висящий над землей в перевернутом положении».

Царство Варуны мыслилось как подземные космические воды, находящиеся днем под землей, а ночью становящиеся небом.

Таким образом, воронкообразная спираль лабиринта позволяла мистически осуществлять связь с душами предков, находящимися в космических водах, местонахождение которых и в глубинах, и на небесах. Само солнце в представлении древних ночью блуждает в лабиринте космических вод.

Немаловажным фактом в контексте нашею исследования является то, что мотив лабиринта сохранился в орнаментике вышивок и резьбы на дереве у всех северных арийцев, оставшихся после расселения арийских племен на прародине или расселившихся недалеко, на Скандинавском полуострове.

Например, спираль лабиринта можно видеть на бельевом катке в музее острова Готланд. в Швеции, а также на русской деревянной скальпе для перемотки ниток из деревни Нюхча Пинежского района Архангельской области. По изображениям лабиринта мы можем проследить и пути миграций древних ариев.

В петрографике Дагестана часто встречаются изображения спиральных и подковообразных лабиринтов. Существенной деталью дагестанских лабиринтов является то, что их изображения всегда сопровождают могильные комплексы, что мы наблюдаем в основном и на Соловках. А это уже подводил нас вплотную к двум важным умозаключениям. Первое — это то, что осмысление лабиринта в христианстве как пути, который проделывает душа, видимо, очень близко к назначению лабиринтов в древности.

Более важные открытия на этом направлении нас ждут дальше.

Второе — это явная принадлежность лабиринта культуре древних ариев. По отношению ко всей Евразии мы можем говорить об этом достаточно аргументированно. Насчет лабиринтов, найденных на иных континентах, мы также имеем косвенный фактический материал о принадлежности этой культуры древним белым культуртрегерам. Исследования и путешествия знаменитого норвежца Тура Хейердала придают такому выводу веские основания.

В таком случае в Дагестане перед нами явное материальное свидетельство продвижения ариев на юг через Кавказ в период древних миграций. Очень возможно, что это были предки тех, кто стал известен позднее на Ближнем Востоке как народ опытных коневодов, получивших в современной пауке имя митанийцев, или митанийских ариев, действительно принесших на Восток высокое искусство конной выездки.

Забегая вперед, укажем и па спиральный орнамент, который был принесен ариями в Индию. Ярчайшим примером сохранности спирального лабиринта как символа солнца у индийских ариев являются детали декора четырех ворот ступы Санчи — буддийской святыни I века до Р. Х. Архитравы — поперечные балки ворот — символизируют небеса, на концах которых изображены солярные спирали.

Еще раз внимательно рассмотрим специфику рисунков лабиринтов. По мнению ученого мужа А. А. Миллера, прообразом любого лабиринта является спираль, а квадратный лабиринт выступает в качестве позднейшего варианта круглого и подковообразного лабиринтов. Почему именно спираль была первообразом усложненных форм позднейших лабиринтов, мы могли г гонять, когда чуть выше разбирали связь лабиринта с водной стихией, с воронкой водоворота.

Однако от жесткой привязки спирального орнамента в качестве сакрального символа к культурному кругу только индоевропейских племен нас удерживает факт нахождения спирали на древнейших храмовых комплексах на Мальте.

Алтарь храма эль Тарксиен. Мальта

Например, спираль можно видеть в алтарной части храма эль Тарксиен Южный, который датируется III тысячелетием до н. э. Исследовательница Т. Фадеева считает, что «вход в «святая святых» отмечен священной идеограммой — это спираль свертывания и развертывания, жизни и смерти, но для того, кто проходит через символическую смерть, она означает второе рождение. Идеограмма спирали — отличительная черта мегалитической культуры в Европе, Египте, Китае и в доколумбовых культурах Нового Света»^[18].

Такие же религиозные воззрения на спиральный орнамент мы вправе усматривать и в иных культурах древней Европы. Достаточно указать на коридорную гробницу в Гавр-Инисе, во французской Бретани, датируемую III тысячелетием до н. э. К этому же разряду памятников, безусловно, относится и могильным комплекс Нью-Грейдж того же периода. У входа в захоронение лежит камень со спиральным орнаментом.

Иными словами, спираль символизирует собой важную посвятительную систему, нашедшую свое отражение во многих религиях древности. Через инициатическую смерть адепт возрождается и становится «дважды рожденным».

Раз мы находим этот символ и связанное с ним воззрения в разных культурах древности, то, очевидно, не приходится говорить о прямом заимствовании символа и идеи священной спирали народами разных континентов непосредственно от индоевропейцев. Вероятно, перед нами сакральное наследие той эпохи, когда человечество еще было единым. Но мы вправе рассматривать данный вопрос под тем углом зрения, который высвечивает очевидность наибольшей сохранности не только самого образа спирали, но и комплекса религиозных воззрений, связанных с ней, у индоевропейцев, в чьей среде этот символ приобрел дальнейшее развитие, дав феномен образа лабиринта. Это развитие прослеживается до веков христианства в Европе. Лабиринт был характерным символом, который использовали зодчие средневековых соборов. Прохождение по извивам рисунка лабиринта, выложенного на полах многих европейских соборов, заменяло паломничество в Святую землю для тех, кто по каким-либо причинам не имел возможности в действительности его совершить. Изображение лабиринтов сейчас известно более чем в тридцати храмах, в которых они символизировали не только трудный путь души к Богу, но и житейские испытания или паломничество в Иерусалим, о чем сказано выше. Вместе с лабиринтом христианской церковью была воспринята и символика пещеры, связанная с символикой лабиринта.

Пещера — емкий образ традиционных культур, с помощью которого можно передать не просто идею смерти и воскресения на физическом плане бытия, но и идею духовного возрождения человека, его «второго рождения». Гора есть символ мировой оси, а пещера — сердце горы и разделяет с ней осевую символику. Поэтому пещера, как и лабиринт, связывает подземный мир с небесами. Зачастую свод пещеры мог олицетворять небеса. Важно отметить, что во многих культурах все умирающие и воскресающие боги рождались в пещерах. Пещера воспринималась древним человеком как образ лона Матери-Земли, с которым таинственным образом связаны зарождение жизни, смерть и воскресение. Об этом ярко свидетельствует наскальная палеолитическая живопись.

«Идея жизни, смерти и воскресения, которую традиция устойчиво связывает с пещерой, вновь воскресла в устройстве раннехристианских храмов. Ее глубинное значение раскрывают следующие слова Рене Генона: «Культ пещер» всегда был более или менее связан с понятием «внутреннего» или «срединного» пространства, и с этой точки зрения символика пещеры и сердца имеют немало общего. Именно причины символического порядка, а не простое стремление к скрытости обусловили выбор подземелья в качестве духовных центров». Интерьеры коптских, сирийских, армянских церквей имели пещерный облик. Немало христианских церквей высекалось внутри скал. Эта традиция, особенно развитая в Малой Азии (Каппадокия), продолжилась в Крыму и шагнула на Русь: Киево-Печерские пещеры, Антониевы пещеры под Черниговом, пещеры Святогорского монастыря на Северском Донце стали древнейшими храмами русского монашества… Раннее христианство своей символикой и литургической практикой связано с внутрискальными сооружениями. Уход из городов и населенных местностей вовсе не имел побудительным мотивом стремление «спрятаться от преследований». Это была внешняя форма, «манифестация» ухода от «прелестей» языческой и мирской культуры; это было погребение для «мира» и возрождение — в самом чреве земли — для новой жизни. Символика пещеры, переживаемая спонтанно, возможно как «коллективное бессознательное», органично выражала эти настроения»^[19]. И вера в чудесное воскресение, совершаемое в пещере, была не тщетна для верующих христиан. Тому подтверждением — чудесный 150-летний сон отроков Ефесских в пещере, которые, встав ото сна, явили изумленным жителям Ефеса образ того будущего, еще большего чуда, когда мертвые воскреснут в конце времен для всеобщего суда.

Смысл лабиринтовой структуры, согласно Мирча Элиаде и Эрнст у Краузе, состоял в сокровенной «защите» того места, где душа возвращается к Духу. Это очень важное замечание. На этом пути неофита-путника ждала борьба с драконом или «Минотавром». Фр Хаксли, вслед за Эрнстом Краузе, считал, что выложенные из дерна или из камня лабиринты получили в Европе название «Троя» в силу того, что само это слово означало идти кружась, поворачиваясь, идти по спирали, о чем мы писали выше.

В целом «интерес к кругу и спирали современные исследователи связывают с культом солнца, наблюдениями за движением небесных светил, которые, в свою очередь, обусловливают развитие жизни на земле. Выражали они, по-видимому, и более сложные понятия… Если планеты «возвращаются на круги своя», а каждый отдельный человек движется от рождения к смерти, описывая замкнутый круг, то жизнь в целом эволюционирует. Ее ход выражается не кругом, а спиралью. Существует немало живых организмов, своим развитием и формой как бы иллюстрирующих этот умозрительный вывод. По спирали растут раковины, эта форма присуща многим растениям… Форму спирали можно обнаружить в таких, казалось бы, далеких друг от друга явлениях, как волны и спиралью закрученные туманности»^[20].

Но главное — это те наблюдения, который мог сделать древний человек, рассматривая божественный восход солнца по спирали в районе Северного полюса.

СОЛЯРНАЯ СИМВОЛИКА

Временем возникновения иного по форме, подковообразною лабиринта ученый А. А. Миллер считает эпоху бронзы, а спиральный лабиринт был отнесен им к энеолиту. Эта датировка была подтверждена и наскальными рисунками в Южной Швеции, отнесенными их исследователем Яном де Фрисом к бронзовому веку. Ян де Фрис четко связывал шведские наскальные рисунки с солярным культом. Точно к такому же выводу пришел Д. Эоган, исследовавши)! мегалитические захоронения в долине реки Бойн, в Ирландии. На одном из изображений был вырезан прибор, напоминающий солнечные часы.

В графстве Мит были найдены аналогичные изображения на мегалитических камнях, датированных временем прихода сюда индоевропейцев, а именно II тысячелетием до н. э. По мнению Д. Эогана, происхождение этих изображений также можно связать с культом Солнца.

Мотив солнца — один из древнейших сюжетов первобытного искусства. Для нас же особенно важным является, что спираль древнейших лабиринтов неразрывно связана с поклонением солнцу индоевропейцев и многих иных народов, представителей других цивилизаций и культур.

В дореволюционной работе «Чаши из человеческих черепов и т. п. примеры утилизации трупов» Л. Ф. Воеводский писал, что «аппалачи во Флориде приветствовали восходящее и заходящее солнце у дверей своих жилищ. Они рассказывали, что солнце само построило себе коническую гору, Олаими, с тропинкой, ведущей по спиральной линии к пещере, которая находилась на восточной стороне горы и представляла собой солнечный храм. При восходе солнца, когда лучи его падали в храм через главное отверстие, так же точно и в полдень, когда лучи падали туда через другое отверстие, нарочно для этого проделанное, аппалачи приветствовали его пением и воскурениями». Перед нами удивительным образом раскрывается круг представлений, связанных у древних с солнцем и спиралью. Поразительно, что представления эти бытовали у индейцев Америки так же, как у индоевропейцев Европы и Азии.

Отметим один немаловажный факт. Многие современные исследователи, и в особенности упоминавшийся нами выше Тур Хейердал, нашли множество доказательств тому, что высокую цивилизацию американским индейцам принесли загадочные белые люди с Востока. Это нашло отражение в легендах американских аборигенов. Об этом действительно говорят очень многие древние предания индейцев. Об этом же, на наш взгляд, красноречиво свидетельствуют и многочисленные лабиринты Америки, совершенно идентичные европейским!

Может, и не так далеки были от истины те ученые, которые пытались доказать, что кельты неоднократно пересекали Атлантику задолго до викингов и Колумба?!

В действительности лабиринты, по форме идентичные европейским, достаточно широко представлены в Америке. Они есть в Аризоне, в Нью-Мехико, в Северной Мексике, Эквадоре, Бразилии и даже на плато Наска в Перу.

Возможно, мы имеем дело с культурным феноменом, который в древности «оторвался» от конкретных носителей данного священного символа и, будучи принесен ими в разные концы земного шара, стал неким обидим сакральным достоянием всею послепотопного человечества.

Сакральные символы всегда появлялись в определенном духовном поле определенной этнической группы и заимствовались иными человеческими популяциями исключительно через непосредственных носителей этой самой религиозной культуры. В иных случаях мы можем говорить о некоем общем истоке, который дал несколько направлений развития символа и метафизической идее, стоящей за ним.

В редких случаях священные символы передавались не непосредственно от носителей к культурным реципиентам, а через посредника. В таком случае чаще всего сакральный смысл символа забывался или же подвергался искажениям. В случае с Американским континентом мы сталкиваемся с определенной тайной. С одной стороны, сами аборигены в своих мифах рассказывают о таинственных белых пришельцах, носителях высокой культуры, ставших инициаторами дальнейшего развития и процветания цивилизаций инков, майя, ацтеков. С другой стороны, современная наука не в состоянии определить, кем были эти белые пришельцы и откуда они пришли.

В этой связи особый интерес представляет белое племя чачапои. жившее в Перу до инков. От этих племен остались хорошо сохранившиеся мумии. Поразительно не только то, что это были люди высокого роста и европеоидной наружности, но и то, что даже волосы у чачапои были белокурыми. Откуда пришли эти белокурые племена? Вопрос далек от своего разрешения. В наше время накапливается материал о раннем проникновении кельтов в бассейн Миссисипи. Может быть, западные индоевропейцы давно освоили поездки на другой континент, задолго до Средних веков?

Подготовленный читатель, конечно, может с нами здесь и поспорить. Почему, собственно, всякий раз, когда где-то на земном шаре находится белый народ, его надо обязательно привязать к индоевропейцам? Действительно, ведь были же высокие и светлые обитатели Канарских островов гуанчи, вроде бы не связанные своим происхождением с индоевропейским миром. Были и рыжеволосые ливийцы с семитскими чертами лица, древние соседи египтян.

Все справедливо. Вот только сочетание двух факторов — антропологического и культурологического, а именно знакомство этих племен с символикой лабиринта, заставляет нас обращать свои взоры к индоевропейскому миру.

Напомним еще раз, что лабиринты Америки еще очень мало изучены. Дальнейшие исследования должны пролить свет на эту загадку. Однако фактор нахождения лабиринтов в Америке нисколько не нарушает нашей общей концепции для Евразии. Взять хотя бы Индию. Лабиринты здесь встречаются от Гималаев до дравидского юга. Много их в штате Тамилнад. Из Индии культура лабиринтов проникла на Суматру и Яву. В Непале и Пакистане тоже есть лабиринты. Здесь речь мы ведем именно о лабиринтах, а не о «тройных оградах», которыми также изобилует юг Индии.

Надо отметить, что известные лабиринты Азии, и наземные и высеченные на камне, и встречающиеся в качестве символического рисунка на предметах искусства и культа, все же значительно моложе европейских лабиринтов, особенно каменных лабиринтов Севера России. В этой связи мы можем допустить, что именно арии принесли в Индостан с собой с Севера этот сакральный солярный символ. И значительное бытование лабиринтов на юге ничего не меняет в нашем предположении об арийском происхождении этого священного изображения. Достаточно вспомнить, что именно дравидский юг, во времена мусульманского нашествия на север Индии, стал хранителем древней культуры, занесенной сюда арийскими северянами вместе с религией брахманизма, эволюционировавшей в индуизм, с его варно-кастовой системой, с индоевропейской мифологией, в комплексе с которыми следует рассматривать не только культуру лабиринтов, но и использование символа «тройной ограды».

В связи с вышеуказанными фактами мы еще раз хотели бы подчеркнуть ту мысль, что нам представляется вполне корректным допущение о том. что лабиринты — это общее наследие всего культурного человечества, доставшееся ему в наследст во от допотопных предков. Однако важно понять, что она нисколько не противоречит и нашей концепции, что именно индоевропейцы в древности были не только владельцами и носителями данною символа, но и обладали эксклюзивно метафизическими ключами к пониманию солярной природы данною священного для них изображения, своего рода идеограммы.

С полной уверенностью можно констатировать на основании многочисленного археологического и культурологическою материала, что связь спирального лабиринта и солярного культа есть именно специфическая черта древних индоевропейских религиозных воззрений. Факт этот не противоречит возможности нахождения схожих культов у неиндоевропейских народов. Однако мы легко можем установить по ряду специфических черт, что культ этот у вышеозначенных народов заимствован.

Однако данное утверждение нуждается в определенных подтверждениях. Одним из главных и убедительных доводов в пользу такого утверждения могли бы стать самые древние находки изображения спирали, сделанные на культовых предметах.

Очень важно отметить, что на одной костяной плашке, которая служила подвеской, времен палеолита, сделанной из кости мамонта и найденной в Иркутской области на стоянке Мальта, есть точечное изображение спиралевидного лабиринта. Это одна из древнейших находок с рисунком спирали в качестве орнамента.

Поздний палеолит. Мальта.

Бассейн реки Ангары

Если эта культура связана с предками индоевропейцев, то мы на правильном пути. Но нам важно ответить и па еще один важный вопрос. Какие представления и верования древних связывались с символикой спирали? Есть ли варианты иных прочтений сакрального смысла спирали помимо ее солярной составляющей?

В этой связи важным являются следующие свидетельства.

Со спиралевидными лабиринтами связана еще одна удивительная загадка. Существует гипотеза английских исследователей, что места нахождения кромлехов в Великобритании характеризуются обильным выходом на поверхность некоей неуловимой приборами «теллурической» (земной) энергии. В Роллрайте, на одном из многочисленных кромлехов, сложенном в виде круга со вписанной в него спиралью, были проведены измерения напряженности магнитного поля. Оказалось, что каменный круг словно экранирует магнитное поле Земли: внутри круга оно заметно слабее. Что еще более замечательно: в спирали магнитное поле, наоборот, усилено. Этот спиральный вихрь делает семь витков и выходит за пределы круга. Может быть, создатели сооружения зарыли в нем какие-то магнитные минералы, расположив их в форме спирали. Но это только гипотеза англичан. Вне всякого сомнения, спираль имела ритуальное значение. На камнях кромлехов находят много изображений спирали, хотя собственно в Роллрайте их нет, но они в обилии встречаются в других местах, не только на камнях, составляющих группы кромлехов, но и на плоских валунах. Интересные результаты дали и измерения радиоактивности, проведенные в Роллрайте и на другом мегалитическом сооружении — каменном круге Моэл-Ти-Ухаф в Уэльсе.

Отдельные участки площадок, занятых кромлехами, отличаются от окружающей местности по своей радиоактивности — она либо выше, либо ниже фона. Круглосуточные измерения колебания радиоактивности выявили в Роллрайте кратковременные, по нескольку минут, «вспышки», когда радиоактивность повышается раза в три, а затем снова падает до нормы.

Факты эти могут представлять для нас определенный интерес. Поостережемся делать скороспелые выводы об особой «энергетической» чуткости древних, но не забудем отметить, что подобного рода факты вряд ли случайность. Это еще одна загадка, к которой мы подошли в результате нашего путешествия и которая также еще ожидает своих исследователей. Трудно судить, есть ли здесь связь между энергией Солнца и вышеупомянутыми феноменами на уровне прикладной физики, но в «царстве» метафизики связь солярной энергии и лабиринтов прослеживается с очевидностью.

КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ТОПОС ЛАБИРИНТОВ

Для определения места лабиринтов в культуре древних народов нам необходимо «вписать» лабиринты в систему координат уже известных ученым археологических культур Севера.

Определенный интерес для правильного представления о наличии целой системы памятников, которые могут иметь смысловую связь с лабиринтами, обратимся к исследованиям нашего современника Е. Лазарева. Им сделано интереснейшее описания дольмена недалеко от Кандалакшского залива: «Длина боковой стороны ящика составляет примерно 1 м 20 см, высота — вдвое меньше. Толщина стенок около 15 см, толщина перекрытия 5–7 см (плит перекрытия было две: одна сохранилась лежащей возле ящика, другая разбита на несколько кусков). Ящик грубо сориентирован по сторонам света; южная стенка представляет собой цельную плиту (она стоит, наклонившись), а северная изначально состояла из двух половинок. Западная и восточная стенки, скорее всего, были не столь аккуратно сформированы и состояли из нескольких камней. Если ящик имел что-то вроде входного отверстия (как у кавказских дольменов), оно, вероятнее всею, располагалось в западной стенке.

О чем свидетельствует эта находка? Она заметно отличается от каменных ящиков (еще сильнее разрушенных) на Терском берегу… в районе тоневой избы Великие Юрики (к востоку от села Кашкаранцы, на севере Беломорья). Там прослеживается обширный некрополь, где ящики соседствуют с небольшими валунными курганами (возможно, эти последние типологически родственны кельтским пирамидкам-кайрнам). А тут — одиночная могила посреди круглой площадки, наводящей на мысль о круговом ритуальном обходе, почти невозможном физически на сплошных россыпях камней вокруг ящиков у Великих Юриков. Единственное, что сближает эти памятники (не считая самой формы ящика или дольмена), — расположение на горе или во всяком случае на возвышении… Разыскивая какие-нибудь памятники, сопутствующие каменному ящику над устьем Нивы, я поднялся на вершину горы Крестовой, расположенную на километра два восточнее. И на этой вершине, напоминающей арктический остров, где почти нет не только травы, но и мха, где кажутся совсем свежими царапины на скалах, оставленные древними льдами или разрушившимися, исчезнувшими вышележащими пластами горных пород, обнаружилась скромная валунная выкладка — квадратная, со стороной квадрата немного больше метра. Располагается эта выкладка в середине двадцатиметровой округлой скальной площадки, едва прикрытой тонким слоем каменной крошки. Символический аналог того, уже обследованного каменного ящика? Именно символический: если дольмен над Нивой теоретически мог быть захоронением, то здесь это в принципе невозможно — на голой вершине, постоянно продуваемой ветром, который уносит все, что легче камня. И вот что еще важно. Если подойти к краю скальной площадки, круто обрывающейся к морскому берегу, то в волшебно прекрасном мире небольших островов уходящего к горизонту Кандалакшского залива, далеко внизу, почти под ногами, становится виден мыс, на котором находится хорошо известный, официально признанный памятником культуры II тыс. до н. э. Кандалакшский лабиринт. Поистине удивительное дополнение получил теперь этот лабиринт! Квадратная выкладка на горе Крестовой выполнена в той же технике, что и лабиринт: такие же по размеру камни, ’’загоревшие» сверху и девственно-розовые снизу — их не переворачивали уже тысячи лет. Сохранность квадратной выкладки даже лучше, чем у лабиринта, который в XX в. реставрировали. Но если квадрат и лабиринт действительно составляют единый сакральный комплекс, то как его осмыслить?»^[21]

И может быть, на этом пути можно будет понять взаимосвязь лабиринтов и «тройной друидической ограды»? В Русской Лапландии, конечно, не может быть случайным соседство погребальных комплексов с лабиринтами и морем. Но похожую ситуацию мы находим и в кельтском мире.

«На юге кельтского Уэльса, в Гламоргане, на высоком берегу моря есть каменная могила ящик под названием «Коэтан Артур». Известны даже реликты ритуалов, связанных с этим доныне чтимым местом: семикратный обход могилы девушками, а также легенды о том, что накануне дня Всех Святых и Иванова дня плита — крышка могилы спускается к морю. Применительно к памятнику под Кандалакшей такой спуск означает нисхождение от символической каменной оградки или могилы к лабиринту. А отмеченные в кельтской традиции праздничные дни маркируют две из четырех важнейших вех в годичном цикле Солнечных мистерий. Может быть, и валунные выкладки у Кандалакшского залива связаны с солнечным культом? В таком случае как увязать это с общепризнанной семантикой лабиринта как входа в запредельный мир, с инициатической функцией лабиринта? Пожалуй, наиболее убедительный ответ на эти вопросы дает письменный памятник, весьма удаленный географически от Российского Севера, — великий индийский эпос «Рамаяна». Там говорится о том, как морской бог Варуна, хранитель Запада, попросил божественного зодчего Вишвакармана соорудить на священной горе Anna, «где солнце на закате ближе всего подходит к земле», «лабиринтоподобный замок, чтобы на закате «уловить» и заключить в него Солнечную деву по имени Сурья. Этот замок выступает, таким образом, в качестве врат потусторонне го, подземного мира. Однако Сурья сохраняет возможность своего предначертанного передвижения в этом мире — чтобы солнце могло взойти, когда настанет утро. Это кульминация посвящения в Солнечные мистерии: вместе с воскресающим Солнцем духовно возрождается к новой жизни и посвящаемый в таинства… За несколько дней до зимнего солнцестояния (согласно традиционалистской реконструкции, оно знаменовало начало Нового года в гиперборейской традиции) Солнечная Дева как бы нисходила от нагорной могилы к Кандалакшскому лабиринту — в море, в хтоническую тьму — и через неделю воскресала, исходя из моря (из лабиринта) и осеняя своими лучезарными крыльями утро нового годичного цикла»^[22].

Необходимо отметить, что воззрения, отраженные в Рамаяне, удивительным образом сопрягаются с теми мифологическими воззрениями, которые мы находим у европейских народов.

В этой связи необходимо рассмотреть еще один памятник, обследованной экспедицией «Гиперборея» в 1998 году. «Он расположен совсем недалеко о г Сейдозера, на невысоком, но тем не менее скальном и прочном в своем основании пригорке. Пригорок этот, вероятно, представляет собой остатки древней горы как раз посередине Мотки — моренной перемычки между Сейдозером и Ловозером. Название этой горы неизвестно… На ее плато, полого спускающемся в сторону Ловозсра, полускрытое мхами, кустарником и корнями сосен, и находится это удивительное каменное сложение. Поистине «Сейд Кондиайна» удивителен: в точности таких сейдов не встречал никто из нас (да, похоже, и никто из прежних исследователей Кольского Севера). Возможно, у Сейдозера уцелел один из протосаамских сейдов. Во всяком случае, его пространственная организация несравненно сложнее и определеннее, чем у обычных сейдов — глыб на «ножках» либо антропоморфных (точнее, столпообразных) «идолов». Здесь же, на горизонтально лежащей, массивной и толстой глыбе-плите, в первом приближении воспроизводящей контуры четырехгранной усеченной пирамиды (со стороной основания около четырех-пяти метров), из плоских плит был сооружен квадратный в плане каменный домик без крыши. Причем его размеры — почти такие же. как у дольмена на юре под Кандалакшей и у квадратной валунной выкладки на горе Крестовой! Каменный домик «Сейда Кондиайна» сооружен посередине восточно! о края квадратной верхней площадки плиты-пирамиды… Предельно четкая и лаконичная структура сейда наверняка отражает столь же стройные мифологические мотивы. Два грога, с запада и с востока, не знаменуют ли собой символические врата, через которые Солнце уходит в Подземный мир и затем воскресает, озаряя утро нового дня или года? Тогда дольмен в воен очной части сейда — это своею рода храм солнечного воскрешения. А плита-пирамида, скорее всего, олицетворяет Мировую Гору. Храм на ее вершине может, наверное, быть истолкован и как аналог индуистской Оби гели Бессмертных (Амаравати) на вершине Меру. Естественно, следуя логике древних инициатических парадигм, можно предположить, что в структуре «Сейда Кондиайна» зашифрована схема посвящения в Солнечные мистерии: неофит символически отождествлял себя с умирающим и воскресающим Солнцем, переживая момент своего второго рождения. При этом вполне допустимо, что во время совершения таинства он физически ложился в грот под плитой. Западный грот очень тесен и неудобен, и, скорее всего, обряд совершался целиком в гроте восточном, хотя нельзя исключить, что погруженного в транс неофита неощутимо для него переносили из западного в восточный грог (О наличии или отсутствии подземного прохода между ними ничего не возможно сказать без детального обследования). Разумеется, нельзя сбрасывать со счетов и версию захоронения в восточном гроте (подобно тому, что было изучено карельскими археологами в Заонежье, в Пегреме, в похожей по конфигурации нише каменной глыбы). В этом случае, опять же согласно традиционной мистериальной парадигме, путь смерти и воскресения предназначался душе умершего»^[23].

Эти памятники ученые относят ко времени, предшествовавшему заселению этих мест саамами. С легкой руки А. Л. Никитина за этим древним населением закрепилось название «протосаамы». Хотя сейчас абсолютно ясно, что никакой связи у этого населения с более поздними саамами не прослеживается. Эпоха этих «протосаамов» датируется по обнаруженному в этом per ионе каменному инвентарю и керамике. Это поздний неолит и развитый энеолит, вторая половина III — первая половина II тысячелетия до н. э., эпоха ямочно-гребенчатой и асбестовой керамики. Именно в этот период на территории современной Карелии почитались скальные формации, зооморфные и антропоморфные. без каких бы то ни было следов искусственного воздействия. Ямочно-гребенчатая керамика обнаруживает удивительное единообразие культуры гигантских регионов Северной Евразии, от Волго-Окского междуречья до Ледовитого океана. Удивительно, но этот факт нисколько не смущал научный мир, который видел в носителях этой культуры финно-угорские народы, которые в историческое время были разбросаны спорадически по данному региону, не показывая ни определенного языкового единства, ни единства материальной культуры и верований. Все, что сейчас называют финно-угорским историко-культурным единством, есть исключительно кабинетная реконструкция с очень и очень большими допущениями. Но самое важное, от чего уже трудно отмахнуться, — это то, что культуры круга ямочно-гребенчатой керамики в точности перекрывают регион с абсолютным преобладанием протоиндоевропейской топонимики.

Возвращаясь к погребальным сооружениям каменных ящиков, нельзя не вспомнить и срубные «домики мертвых», которые вполне могут относиться к тому же кругу религиозных воззрений генетически родственного населения Севера.

Памятники древней культуры на Севере имеют специфическую ландшафтную привязку. Привязка к конкретному ландшафту, осмысленному как нерукотворная божественная данность, во многих культурах являлась важным условием, наряду с привнесенным человеческим элементом структурирования сакрального пространства, культовой актуализации священных функций объекта. Описанный выше памятник Русской Лапландии может быть прочитан и с помощью древнейших русских заговорных формул, переживших тысячелетия.».. В восточной стороне на Окияне-море стоит златый камень. На златом камне — церковь престольна, в церкви престольной — Мати Мария спала-почивала… или в сине море есть остров, на острове стоит святая церковь, во святой церкви есть престол, на престоле сидит Богородица и держит злато блюдо на коленях»^[24].

Остров в Оксане здесь маркирует Центр Мира, к этому священному центру приурочен «златой камень», на котором стоит храм Богородицы. Поздние христианские наслоения не меняли, по сути, мифологических воззрений наших предков, связанных с памятью о священном Центре и Полярной Горе где-то в водах Северною океана.

Сохранились и более архаичные варианты, где вместо храма Богородицы упомянут дом или «изба». «В Море-Окияне лежит Алатырь камень, на том камне Алатыре стоит дом…», «Есть великий Океан; по море, в том великом Океане море есть камена изба; в этой каменной избе сидят три сестры, самому Христу дочери…», «На Море на Окияне, на острове Буяне стой г светлица, во светлицы три девицы…». Вот искомое слово, связанное с идеей религиозного праздника, святок, — светлица Вознесенная, в пространстве мифа, набел-горюч камень, она, возможно, и являет собой архетип одного из протохрамов тройственной Великой Богини, держательницы тайн мироздания, предстающая в трех своих ипостасях: Дева, Матерь, Старица»^[25].

Данные ипостаси совершенно точно соответствуют древним славянским воззрениям на тройственную божественную природу солнца: восходящего, пребывающего в зените и заходящего, «тройного» солнца традиционного северного русского орнамента.

Еще один интересный памятник на Терском берегу описал А. Л. Никитин. Нет смысла полностью описывать весь памятник. Остановимся на ключевых для нашего исследования местах. «Высоко вознесенная над морем, слегка покатая площадка ограничена с одной стороны обрывом к воде, а с других — крутыми склонами… Гряда идет параллельно берегу моря, и в нескольких местах над ней поднимаются отдельные кучи черных камней с провалами в центре, похожие на рухнувшие внутрь каменные гробницы… Все это удивительно напоминает сооружения «мыса лабиринтов» на южном берегу острова Анзер в Соловецком архипелаге. И не только их. Такие же каменные кучи лежат в кольце из лабиринтов на Большом Заяцком острове, образуя древний могильник, сходный с тем, что был мною найден между Кузоменью и Кашкараннами, на противоположном от нас конце Лукоморья, на Великих Юриках… Валунные стены, в принципе невысокие, возносятся над тропой, ведущей в сторону Чаваныи, словно развалины непостижимой твердыни… Основу структуры святилища образуют три длинных, слегка спрямленных дуги валунных стен или гряд, в современном состоянии высотой около метра. Они возвышаются на слегка террасированном склоне, тремя плавными ступенями восходя к округлой грунтовой площадке-вершине, как бы защищая ее со стороны моря. Между первой (нижней) и второй стенами — неглубокий ров с несколькими перемычками. Контуры рва нечетки: то ли валуны, необработанные и ничем не сцементированные, постепенно обваливались, оплывали, то ли изначально были лишь обозначены, — это ведь не настоящая крепость. Между второй и третьей стенами ров не прослеживается; они расположены ближе друг к другу и образуют как бы проход между кольцами гигантского незавершенного лабиринта. Некоторое сходство с конструкцией лабиринта проявляется и в том, что эти стены, как совершенно точно заметил Андрей Леонидович Никитин, прорезаны перпендикулярными им проходами. Если главные стены-дуги ориентированы примерно в направлении восток — запад, то пересекающие их проходы ведут на север, к вершине возвышенности. В разрыве первой стены сохранились как бы остатки входных врат и небольшие участки стен поперечного прохода. А вот дальше на север, за рвом, гораздо более выразительные врата во второй стене фланкированы осыпающимися валунными башенками, подобными кельтским кайрнам Британских островов или валунным курганам Соловецко! о архипелага и некрополя на Великих Юриках, с которыми их сравнивал А. Л. Никитин.

Уникально ли святилище на Терском берегу? Аналоги ему существуют. По крайней мере, в отношении техники сооружения: валунные гряды-выкладки высотой около метра, принципиально отличающиеся от общеизвестных лабиринтов, обнаружены… в различных местах Российского Севера. Это лабиринты в районе озера Пирста (в западной части Кольского полуострова), обследованные в 1996 г. (о них годом ранее рассказывал лесник из села Кузомснь Борис Григорьевич Барановский, живший в Пиренге в детстве, в 1930-х г г.); каменное кольцо на острове Дивном в составе Валаамского архипелага на Ладоге (обследовано в 1989 г.); спиральная выкладка невдалеке от истоков Кольской реки Умбы (в центральной части Русской Лапландии) — на скалистой, поросшей невысоким лесом площадке, где предположительно располагался древний некрополь и где прослеживаются валунные кург аны, такие же, как на Великих Юриках (полевые наблюдения 1997 г.).

Эта «культура валунных стен» была описана одной-единственной публикацией (Лазарев Е. С. Забытая культура Российского Севера // Мифы и магия индоевропейцев. Вып. 6. М., 1998)»^[26].

У валунных курганов Кольского полуострова и Соловецкого архипелага есть британские аналоги — это так называемые керны, или кайрны, пирамидальные кучи камней, насыпавшиеся над прахом умершего в середине III — середине II тысячелетия до н. э. (археологическая культура бикеров). В эту же эпоху на Британскихостровах, в особенности на северо-западе, использовались для погребения каменные гробницы — цисты, родственные могилам Великих Юриков на Терском берегу. Некоторые ряды вертикальных камней-менгиров завершаются пирамидками кернов, что в известном смысле может напоминать валунные башенки, встроенные в одну из каменных гряд Терского святилища. «Что касается аналогов, то среди них необходимо назвать, прежде всего, городища-святилища с каменными валами в славянских землях, на территории Польши. Самое знаменитое святилище — на юре Шленжа, на Силезской возвышенности. Каменные валы, окружающие вершину горы, были сооружены в эпоху лужицкой культуры, около грех тысяч лет назад; обнаружена на городище и кельтская, и славянская керамика. Существенно, что это именно каменные валы, а не правильная кладка (принятая у кельтов); валы высотой от полуметра до метра расположены по склонам, и между отдельными их участками имеются разрывы. То есть это действительно очень близкий аналог (во всяком случае, формальный) мегалитическому святилищу па Терском берегу. Обращает на себя внимание, что некоторые особенности Кольской мегалитической «культуры валунных стен», — например, необычная веерообразная структура лабиринтов Пиренги, наличие каменной вымостки в одном из них, — находят соответствие не просто среди мегалитов Британских островов, но конкретно среди памятников Шотландии. Это мощеная площадка для наблюдения за небом в Кинтро, а также уникальные для Британии веерообразные в плане структуры из менгиров в северошотландском графстве Кейтнесс, предположительно лунные обсерватории древности (кстати, эти структуры и по своим общим размерам близки к лабиринтам Пиренги)»^[27].

Определенный интерес для нашей темы представляют и древние петроглифы, расположенные в том регионе, где встречаются и лабиринты.

В Беломорском районе древние наскальные изображения — одни из наиболее ценных археологических объектов. Они известны на всех континентах нашей планеты. По имеющимся приблизительным подсчетам, в мире общее число рисунков на скалах достигает 20 миллионов фигур, которые сконцентрированы более чем на 20 тысячах участков в 78 странах.

Дня данного исследования определенный интерес представляют Карельские петроглифы — выдающиеся памятники, пользующиеся мировой известностью. Рисунки выбивались кварцевыми отбойниками на глубину 2–3 миллиметра. Из всех открытых петроглифов исследователям удалось истолковать меньше половины. У ученых не возникает вопросов по поводу фигур людей и животных. Но много и других знаков, не похожих на известные предметы. Такие рисунки некоторые ученые относят к солярно-лунарному символическому типу, так как считают, что они обозначают Луну или Солнце. За каждым рисунком кроется глубокий смысл: эти символы, прежде чем появиться на скалах, возникли в сознании людей, населявших этот регион в древности.

Петроглифы Онежского озера и Беломорья создавались приблизительно в одно и то же время — от начала IV до начала III тысячелетия до н. э., а их творцами были народы, которые предшествовали здесь предкам современных прибалтийско-финских народов. Необходимо отметить, что на Белом море процесс создания изображений шел дольше и их общее число почти в два раза больше, чем на Онежском озере. При этом среди онежских петроглифов гораздо больше фантастических черт, образов и деталей. Рядом с петроглифами и на Онежском озере, и на Белом море усилиями археологов обнаружено и исследовано огромное число других археологических памятников. Самые знаменитые скальные святилища на Севере, в Беломорском районе, в низовьях реки Выг, в 8 километрах выше ее впадения в Сорокскую губу Белого моря, и на восточном побережье Онежского озера.

Археологический комплекс «Беломорские петроглифы» включает в себя рисунки (выбивки) на скалах и более 30 обнаруженных стоянок древнего человека, датируемых периодом 111—II тысячелетий до н. э. Беломорские петроглифы были созданы древними охотниками и рыболовами примерно 6 тысяч лет назад. Они являются одним из выдающихся памятников первобытного искусства Северной Европы. Петроглифы Белого моря находятся на живописных островах в низовьях реки Выг, располагаясь в виде компактных скоплений на островах Шойрукшин, Ерпин Пудас, Большой Малинин и другие. На площади почти 2 квадратных километра расположено свыше 2000 отдельных фигур. Ближайшее к Беломорску скопление петроглифов — Бесовы следки и Ерпин Пудас. Памятник IV века до н. э. «Бесовы следки» расположен близ Беломорска у водопада Шойрукша. Впервые о нем заговорил студент-этнограф А. Линевский летом 1926 года. Один из местных жителей отвез студента на остров Шойрукшин и показал ему прибрежную скалу, покрытую какими-то знаками и разнообразными фигурами. Скалу с петроглифами прикрыли павильоном. Нижняя часть скалы гладкая, на ней отчетливо выделяются изображения людей и животных, сцены охоты, сражений и ритуальных шествий, абстрактные знаки. Здесь можно увидеть наиболее древнее в Европе изображение человека на лыжах!

Вдоль всей полосы рисунков по нижнему краю скалы тянется цепочка из 8 следов босой ступни. Следы заканчиваются выразительной фигурой «беса» (отсюда название памятника), стоящей поодаль от основного скопления фигур. Исследователи считают «беса» хозяином или божеством, а скалу с рисунками — местом жертвоприношений ему.

Самые крупные и интересные скопления гравировок находятся в 1,5 километра к северо-западу от Бесовых Следков — на Старой и Новой Залавруге. Они относятся к числу мировых шедевров охотничьего монументального наскального искусства первобытной эпохи. Многие изображения хорошо сохранились. Прежде всего поражают размеры выбитых фигур оленей (2,5 метра), композиционная сложность ряда сцен, топкая и правильная передача пропорций изображения, элементы объемности.

Группы петроглифов, стоянки древних людей вместе с окружающей их природой образуют уникальный археологический комплекс. Очевидно, что люди, выбивавшие петроглифы на северных скалах и строившие лабиринты на побережье, жили в одном и том же регионе, в одно и то же время. И дело будущих исследователей наиболее полно и достоверно объяснить эти памятники через их взаимосвязь.

Еще одним из важных предметов для исследователей должна стать сама типология лабиринтов и периодизация появления разных форм этого единого, по сути, символа древности.

Если говорить о типологии лабиринтов в целом, то ученые считают обоснованным разделить все известные на сегодня лабиринты на пять подгрупп. Первый тип — круглоспиральные лабиринты или просто спиральные. Второй тип — это подковообразные, лево- и правосторонние лабиринты. Третью группу составляют биспиральные лабиринты. Четвертый тип — концентрически-круговые. К пятой группе относятся прямоугольные лабиринты, повторяющие, впрочем, рисунок кругло-овальных каменных лабиринтов. Есть и еще один тип лабиринта, но он представлен пока единичной находкой. Речь идет о мозаике на полу римского дворца в сербском Гамзи-граде, бывшем римском городе Ромулиане, названном по имени матери императора Галерия. который, собственно, и родился в этом городе. Мозаичный лабиринт представляет собой равносторонний шестигранник.

Говоря о древних культурах, которые можно рассматривать в контексте лабиринтов, прежде всею необходимо упомянуть археологический, культурный ареал северного побережья Фенноскандии и берегов Баренцева и Белого морей II — начала 1 тысячелетий до н. э. Взаимосвязь лабиринтов с этим культурным кругом убеждает нас в том, что у нас нет достаточных основании приписывать, как уже не раз отмечалось, этот древний культурный ареал предкам саамов.

Главное, что говоря о Русском Севере, нельзя пройти мимо одного принципиального факта.

На протяжении трех тысячелетий северодвинского мезолита существует преемственность культур. Связь этих культур с Соловками очевидна. Керамика стоянки Колтуевская-2 является своеобразным связующим звеном между соловецкой культурой строителей лабиринтов и памятниками Северодвинского бассейна, датируемыми IV–III тысячелетиями до н. э. Материалы соловецких стоянок показали, что морская связь между материком и островами существовала всегда. Все это говорил о том, что у беломорского населения в III тысячелетии до Р.Х. существовали развитое море-плавание и традиция промысловой охоты на морского зверя.

Необходимо еще раз затронуть вопрос о наскальных рисунках Русского Севера. Низовья реки Выг у впадения ее в Белое море знамениты многочисленными наскальными изображениями. Теперь доказано, что эти рисунки на скалах родственны подобным же изображениям в Швеции, только хронологически немного старше. Много рисунков, связанных с морем, морским промыслом, охотой на морского зверя, с морскими походами и с батальными сценами на воде. На всех изображениях один и тот же тип судна с высоко поднятым форштевнем, украшенным головой лося точно так же, как это можно видеть на лодках бронзового века среди наскальных изображений Швеции; с выступающим снизу килем таранного свойства, с украшенным румпелем на корме. Рисунки представляют нам суда двух видов: большие суда, с командой до 24 человек, и малые, для экипажа в 2–3 человека. Каркас судов обтягивался кожами морских животных.

Именно эти мореходы и могли принести при своем передвижении в Европу память о прародине, которая трансформировалась, например у кельтов, в цикл легенд о потерянном рае, «островах блаженных», об утерянной стране Туле, прародине всех индоевропейцев. Память о священных островах сохранилась у всех народов, у которых мы находим культуру лабиринтов, созданных из камней, дерна, в виде изображений, выбитых на скалах.

Культура развитого мореплавания существовала в Беломорье в III–II тысячелетиях до н. э., что точно соответствует хронологически лабиринтам нашего Севера. Развитое мореходство еще раз убеждают нас в том, что эта древняя культура никак не могла принадлежать саамам-оленеводам, кочевникам, а равно и другим угро-финским народностям, лесным охотникам, не знавшим мореходства в столь отдаленное время.

И конечно, не лишним будет здесь вспомнить о высокой культуре мореплавания у индоевропейцев: скандинавов, греков, кельтов и, конечно, славян-поморов, что особенно для нас важно, учитывая то, что речь идет именно о Белом море и традиции мореплавания и морского промысла в этом регионе, имеющей несомненную многовековую преемственную связь.

Итак, с помощью лабиринтов и сопутствующих им археологических комплексов мы в целом можем очертить границы ареала, в котором, на наш взгляд, автохтонными жителями были древнейшие индоевропейцы, известные по греческим сказаниям как гиперборейцы. Но пока мы можем говорить лишь о пунктирной линии как этой границы, так и о линии связи культуры лабиринтов с позднейшими индоевропейцами, расселившимися на огромных пространствах Евразии. Чтобы пунктир стал жирной линией, нам необходим новый доказательный материал, безусловно связанный с историческими европейцами, который подтвердит нашу догадку о лабиринтах как о материальных памятниках индоевропейской прародины в приполярных областях.

Вначале мы должны себе четко представить этническую ситуацию на Севере Европы от первобытных времен до раннего Средневековья. Для людей, начитанных исторической литературы, это вроде бы не составляет труда. Ведь нам со школьной скамьи известно, что огромные пространства от Скандинавии до Зауралья с незапамятных времен занимали финно-угорские племена, а германцы, балты и славяне пришли на Север очень поздно. Однако эта аксиома имеет очень мало общего со строгими данными науки, не зараженной политикой. Оказывается, финские языки в районе Белого моря и Прибалтики — не изначальные. Они появились с первыми представителями этих племен сравнительно поздно, вряд ли раньше первых веков нашей эры. Это также верно и для всей Восточной Европы в целом.

Финский филолог Э. Сэтеле датировал выход к морю людей, говоривших на финно-угорских языках, не ранее VII века н. э. Это значит, что эти племена достигли Прибалтики и Беломорья тогда, когда здесь не первое тысячелетие обитали иные племена. А древнейший пласт топонимики этого региона убедительно свидетельствует, что ими были индоевропейцы. Эта этническая парадигма Севера принципиальна в нашем дальнейшем путешествии в глубь веков по таинственным древним культурам Русского Севера.

Чтобы точнее определить место Соловков в контексте культурного ареала лабиринтов, обратимся к исследовательским трудам Н. Н. Виноградова, который в 20-х годах XX столетия изучал каменные сооружения Соловецких островов, превратившихся в этом трагическом для русской истории веке из «островов блаженных» в острова смерти.

Количество исследованных различных каменных сооружений древности на Соловках достигало пятисот единиц! Впоследствии архангельский археолог А. А. Куратов удвоил эту цифру. К великому сожалению, многие сооружения навсегда утрачены для науки с тех пор. То, что сохранили тысячелетия, лишь немного покрыв камни благородной патиной Приполярья — лишайником и цветистым мхом, то было сметено XX веком технологической и социальной бесноватости. Но сказать, что русские открыли для себя древнюю культуру лабиринтов только в век всестороннего научного прогресса, будет неверным.

В 1592 году два русских посла князь Звенигородский и Васильчиков, ожидая переговоров со шведами на границе, составили «сказку», или докладную записку, по-нашему, государю о «вавилонах», т. е. больших лабиринтах, которые они видели близ города Колы и Варенгского летнею погоста, сооруженного воеводой Вадитом, посаженником Новеграда, разбившим здесь мурман и норвежцев. В результате личного осмотра местности они писали: «Вкладено каменьем, как бы городовой оклад в двенадцать стен, а назван был тот оклад Вавилоном».

Это первая наша отечественная информация о лабиринтах. Русские названия лабиринтов — именно вавилоны. Их сооружение приписывалось позднейшим русским населением то разбойникам, то пустынникам, то сказочной лопи! На берегах Белого моря насчитывается более трети всех известных лабиринтов. Остальные, до восьми десятков лабиринтообразных сооружений, по самым грубым подсчетам, разбросаны на огромном пространстве — от Белою моря до островов Силли. Они известны в Юго-Западной Англии — не менее трех, в Швеции — 12 лабиринтов, в Норвегии — четыре, а в Финляндии — около 50, на берегах Балтики, Ботнического залива и на островах Северной Атлантики.

Как видим, чем ближе к эпицентру распространения этой культуры, к Соловецкому архипелагу, тем лабиринтов больше. Финский исследователь древностей Аспелин указал, что большинство лабиринтов расположено на побережье моря, зачастую далеко от поселений, а также на островах, часть из которых с древности необитаема.

Первый отечественный серьезный исследователь лабиринтов А. А. Спицын писал о них следующее: «Кажется, что каменные лабиринты по устройству весьма разнообразны… лабиринты, уже известные, могут быть соединены в две группы: малые без перемычек… и большие с перемычками… (Варенгский, Кольский и Понойский)… Соловецкие лабиринты… представляют собой один длинный целостный ряд почти тождественных загадочных сооружений… охватывающих весь северо-запад Европы, начиная от Дании и до Северного Ледовитого океана…

Все эти сооружения… называемые в различных местах различным названиями, принадлежат одной и той же народности, одному и тому же племени, оставившему следы своего пребывания на столь значительном пространстве…»

В 1927 году, как мы уже говорили выше, лабиринты России исследовал Николай Виноградов. С выводами Виноградова, однако, никак нельзя согласиться в свете накопившихся материалов. Например, признавая, что лабиринты являются естественным звеном мегалитов Европейского Севера и родственны кромлехам Британии, он неожиданно утверждал, что кромлехи не связаны с кельтами, а принадлежат древним германцам, вытесненным кельтами на Север. Далее он считал, что скандинавы передали культуру лабиринтов финнам и лопарям. Лабиринты нашего Севера он считал, в свете своей гипотезы, самыми молодыми.

Виноградов правильно рассудил, что религиозное отношение финнов к каменным лабиринтам связано с культом предков и именно в этом направлении следует искать настоящую отгадку лабиринтов. Однако ведь в свете германской мифологии, в которой он предполагал отыскать эту отгадку, вопрос не решается. Кельты в действительности предшествовали германцам на севере Европы, и именно им могли принадлежать кромлехи. Впрочем, есть мнение, что развитая культура мегалитов предшествовала появлению индоевропейцев и связана с палеоевропейскими племенами, чьи живым осколком являются современные баски. Самое же главное для нас — это то, что совершенно очевидно, что древнейшие лабиринты и культура, неразрывно связанная с ними, расположены на Русском Севере.

Наш современник, историк, археолог и публицист А. Л. Никитин, о котором кратко мы упомянули выше, ближе всех подошел не только к решению загадки лабиринтов, но и сложному вопросу об этнической принадлежности строителей этих уникальных каменных сооружений. Он сказал почти все о лабиринтах, от «А» до… Что-то помешало ему сказать самое главное. Алфавит познания остался недосказанным.

Трудно сказать, что помешало ученому сделать очевидно напрашивающийся вывод из логической цепочки его же собственных рассуждений. Вполне вероятно, главная причина — это отсутствие четкого представления об индоевропейской прародине и невнимательное отношение к древним русским преданиям, где Север всегда рассматривался исконной русской территорией со времен легендарных прародителей Словена и Руса, в чью могучую державу, согласно преданиям новгородского Севера, на заре славянской праистории входили земли Беломорья до Урала.

«Что же касается беломорских памятников, то ключи к их пониманию А. Л. Никитин предлагал искать в археологии и этнографии сопредельного Балтийского региона и, конечно, самого Кольскою полуострова. Он придавал очень большое значение древнему, дофинно-угорскому субстрату в культуре саамов Лапландии, считая, что он восходит к глубочайшей древности — к тому времени, когда вся Фенноскандия стала на несколько тысячелетий гигантским островом, отделенным от материка морским проливом, соединявшим нынешнее Белое и Балтийское моря через акватории Онежского и Ладожского озер. Память об этом времени дожила до Средневековья (даже до XVII в.), когда Скандинавия на многих картах изображалась как «остров Скандза». Так вот, субстратные предки саамского народа, согласно концепции А. Л. Никитина, на этом островном этапе своей истории сохранили основы культуры, уходящей корнями в мезолит и поздний палеолит, — древнейшей культуры Севера»^[28].

Интерес к памятникам Севера усиливается еще в связи с тем, что здесь очень медленно прирастает почвенный слой. Древности этой земли лежат буквально на поверхности. Культура Севера, с ее глубочайшей традиционностью, подвержена гораздо меньшей изменчивости и до наших дней доносит следы древнейших мировоззренческих моделей.

А. Л. Никитин задавался вопросом: кто мог оставить эту столь распространенную по Северу культуру, с лабиринтами как своеобразными визитными карточками? Ведь определенный тип памятника связан со столь же определенным народом, который ею оставил, с той или иной археологической культурой, представленной совокупностью устойчивых и характерных признаков. Огромные расстояния и отсутствие у лабиринтов каких-либо находок долгое время не позволяли принять единственно возможный вывод, что каменные сооружения в виде лабиринтов сложены одним народом древности.

А. Л. Никитин подошел к очевидному выводу о том. что «расшифровка» загадки лабиринтов с помощью привлечения саамской культуры бесперспективна, но вместо очевидною факта, что перед нами свидетельства бытования на Севере не просто древних «протоевропейцев», но древних арийцев и их «полярной прародины», из которой они волнами расселялись в Северную Европу, он начинает конструировать некий протосаамский этнос. Путь расселения древнего племени надежно «маркируют» лабиринты. Но их совершенно нет в местах вековых кочевий оленеводов-саамов. Однако ученый посчитал должным выстроить сложную конструкцию с изобретенными протосаамами, которые сводилась к ряду достаточно странных утверждений: якобы раньше предки протосаамов говорили на каком-то другом языке, но тем не менее и тогда состояли в странном родстве с просто саамами. Затем эти таинственные строители лабиринтов, которые, в отличие от саамов оленей не гоняли, а предпочитали мореходство. перешли на международный саамский язык первобытной дипломатии и внезапно исчезли, на удивление для просто саамов. Если отбросить поголовную политическую эмиграцию на Марс, то вопрос кажется неразрешимым. Куда это ушли хозяева Европейского Севера? Или сознательно забыли свои увлечения морскими путешествиями и стали пасти оленей? В принципе, такая деградация некогда великих этносов и культур возможна. Вот только в культуре саамов мы вообще не встречаем следов их связи с лабиринтами и памяти об их священном предназначении.

Учтем, что чистые саамы представляют собой классический образец уральской расы. По описанию первых исследователей этой народности, которые еще застали их чистый тип, ныне меняющийся вследствие браков со шведами, норвежцами, финнами и русскими, они очень низкорослы, имеют черные жесткие волосы и значительную монголоидную примесь. Древнейший антропологический материал Русского Севера, с озера Лача, например, показывает нам первых насельников этого сурового края как людей высокого роста с ярко выраженными чертами древних «нордических» протоевропейцев с показательной для этого расового типа долихоцефалией — длинноголовостью. Непонятно, зачем надо было огород городить с протосаамами, если означенные «непротосаамы» никогда не были исторически или археологически зафиксированы ни в Польше, ни в Германии, ни в Англии, ни в Ирландии. А вот лабиринты там есть, и не просто как археологическая диковинка, а как элемент живой народной традиции! Даже людям далеким от проблем истории, религии и традиционной культуры известен знаменитый в Англии Хэмптонкортский лабиринт, описанный Джеромом К. Джеромом в его замечательной книге «Трое в лодке, не считая собаки».

Вернемся к фактам. Опираясь на расчеты геологов, изучавших колебания береговой линии в прошлом, археологи полагают, что лабиринты появляются в III тысячелетии до Р.Х. и их перестают строить уже в начале I тысячелетия до Р.Х.

По-видимому, именно в этот временной отрезок и совершались крупные миграции индоевропейских племен Севера в Европу и в Азию. И именно в Европе бытование лабиринтов в народной культуре дожило до нашего времени. Однако средневековые европейцы, похоже, не сохранили целостного понимания сакрального значение лабиринтов, хотя и обрывки традиции, донесенной до нас консервативным фольклором, очень существенно продвигают нас по пути решения проблемы назначения этих сооружений для наших предков.

В Англии и Ирландии народная молва считала лабиринты входами в подземные чертоги — сиды. На них при лунном свете танцуют эльфы и прекрасные феи. Рядом с лабиринтами там можно видеть своеобразные конструкции из трех небольших плит, собранных в виде арок — входов в подземелье. Точно такую конструкцию автор этих строк видел на Большом Заяцком острове. Эти факты в совокупности позволяют связать лабиринты с царством мертвых, с царством предков, с инобытием в загробном или зачарованном мире.

В Южной Англии находится удивительный меловой холм Silbury, вдоль холма идет рукотворный спиральный путь. Рядом к югу Long Bury — Длинная могила, восточнее Sanctuary — святилище. Перед нашим взором открывается целый сакральный комплекс связанных друг с другом объектов кельтской древности.

Определенный интерес вызываю! рисунки в заброшенных каменных копях начала XVII века в Чалдоне, Суррей, Англия. Считается, что эти рисунки могли быть частью магических ритуалов рабочих копий. На рисунках мы видим изображение «кельтской розы» — свастикообразного рисунка и лабиринта. Согласимся, что это удиви тельное свидетельство бытования древнейших символов в относительно недавнее время в Англии. Но это еще не все свидетельства живучести этих символов сегодня. В Кембриджшире до сих пор пекут пироги к древнему кельтскому празднику Самайн с изображением лабиринта. На Русском Севере до недавнего времени жила традиция приготовления печенья, чья форма с древних пор оставалась неизменной. Выпекались и свастичные узоры и спиральные. Особый интерес представляю! фигурки зайцев, чье тело представлено спиралью. Этот символизм заставляет нас вспомнить Заяцкие острова Соловецкого архипелага и сакральную символику, связанную с «зайцами», о которых сказано в нашей работе. Но не только это связывает Россию и Британию в вопросе древней культуры лабиринтов.

В Британии, на полуострове Корнуолл, в Тинтагеле есть знаменитый лабиринт, который местные предания связывают с легендарным королем Артуром. Возможна и загадка знаменитого Стоунхенджа в Британии лежит в плоскости проблемы происхождения и сакрального назначения лабиринтов. Это так же справедливо и для таинственного Тиуновского святилища в Вологодской области. Оба этих сакральных объекта имеют между собой какую-то еле уловимую связь.

Есть в Британии и еще одно примечательное место, которое позволяет нам по-новому взглянуть на памятники отечественной истории. Речь идет о горе Гластонбери-Тор. Башня разрушенной церкви Святою архистратига Михаила стоит на вершине.

С этим холмом связана одна замечательная история, которая стала известна автору уже после того, когда работа над загадкой лабиринтов была закончена. Однако кратко эту историю необходимо сообщить читателю, так как она удивительным образом подтверждает главные концептуальные установки, сделанные в процессе поиска ответа на загадки священных лабиринтов.

В 1944 году ирландский бизнесмен Джеффри Расселл увидел таинственный сон. Проснувшись, он перенес на бумагу образ, навеянный сновидением. Это была странной формы, крученная в семь витков спираль. Расселл сохранил рисунок, но вскоре забыл о нем. Восемнадцать ле г спустя, перелистывая журнал «Кантри лайф», он внезапно увидел фотографию резного рисунка на камне. Камень был обнаружен в окрестностях Тинтагеля, знаменитого замка времен короля Артура в кельтском Корнуолле. Расселл был как громом пораженный. В рисунке на камне он узнал ту самую загадочную спираль из своего сна восемнадцатилетней давности. То, что он нарисовал по памяти, было не чем иным, как сверхсознательным коллективным архетипом древнего представления о лабиринте.

Вскоре он снова увидел этот символ. На этот раз это была античная монета, отчеканенная в Кноссе на Крите.

В 1966 году Расселл побывал в священном месте Британских островов — Гластонбери. Король Ина, один из первых правителей англосаксонского королевства в Уэссексе, построил здесь, в аббатстве Гластонбери, церковь в начале VIII века. Но еще до этого гам стояла маленькая деревянная Старая церковь, сохранявшаяся до пожара 1184 года. В древнем предании говорится, что эта церковь имела чудесное происхождение. Согласно «Житию св. Дунстана», святого мужа X века, который восстановил аббатство после долгих лет забвения: «В этом месте по Божьему соизволению первые неофиты католического закона обнаружили деревянную церковь, построенную не человеческой рукой… освященную в честь Христа и святой Девы Марии». Хронист Вильгельм из Мальмсбери, писавший в начале XII века и своими глазами видевший Старую церковь, добавил, что она была создана апостолами Спасителя. Согласно местным преданиям именно в Гластонбери в 63 году н. э. прибыл Иосиф Аримафсиский с учениками, привезя с собой священные реликвии, в тои числе и загадочный Святой Грааль. Во дворе аббатства до сих пор растет «Святой терновник», привезенный Иосифом со Святой земли. Он всегда зацветает на Рождество Христово.

При аббате Ричарде Уайтинге в 1539 году разразилась катастрофа. Гластонбери попал в список упраздненных монастырей при первом протестантском короле Генрихе VIII. Началось разграбление монастырских реликвий. Аббат Уайтинг скрыл в стенах монастыря священные сокровища. Даже под пытками он не раскрыл секрета. Его повесили на вершине холма Гластонбери-Тор, откуда открывался вид на аббатство. Королевские уполномоченные нашли в стенах и погребах аббатства до пятисот драгоценных предметов. Чаша Святого Грааля найдена не была. Эта земля продолжает хранить свою священную тайну.

Итак, рядом с аббатством возвышается холм Гластонбери-Тор. Тор — внушительная возвышенность высотой около 500 футов и видимая на расстоянии 25 английских миль. На вершине холма стоят остатки средневековой часовни Святого Михаила. Поразительной особенностью холма Тор является его форма. Диона Форчун описала холм в 1934 году: «При наблюдении с расстояния Тор представляет собой совершенную пирамиду, но по мере приближения начинаешь видеть, что он имеет очертания лежащего геральдического льва с башней на вершине… Его пирамидальная форма, словно вырастающая в центре широкой равнины, слишком замечательна и соразмерна для природного образования, не исправленного работой человеческих рук. С близкого расстояния ясно виден террасированный маршрут, в три яруса огибающий ядро холма; несомненно, это было сделано человеком».

Джеффри Расселл подошел к проблеме происхождения этих террас более тщательно, чем Диона Форчун. Рассмотрев холм с разных углов, он увидел не три, а семь спиральных витков, повторяющих рисунок Тинтагельского камня и его таинственного сна. Расселл пришел к выводу, что весь холм Тор еще в доисторические времена был превращен в огромный трехмерный лабиринт.

Перед нами огромное культовое сооружение древних кельтов. Замечательная легенда относительно древнего назначения холма-лабиринта содержится в «Житии св. К о члена». Преподобный Коллен был валлийским святым VII века. После ухода из аббатства Гластонбери он вел жизнь отшельника у подножия холма Тор. Однажды он услышал беседу двух крестьян, разговаривающих о замке Гвинна, сына Нудда, скрытом внутри холма. Гвинн был королем Фаэри, народа фей, и правителем Аннона, кельтского аналога Нижнего мира. Отшельник Коллен счел этот разговор суеверной чепухой. Однако в ту же ночь призрачный посланец обратился к отшельнику и пригласил его в замок. Приглашения продолжались много ночей кряду, и Коллен наконец согласился. Вооружившись бутылочкой святой воды, он поднялся на вершину холма и был проведен через тайный вход в глубины Нижнего мира. Там монах оказался в сияющем замке Гвинна, где нарядно одетые феи и эльфы праздновали и пировали под чудесную музыку. Святой Коллен отказался от предложенной еды, которая была бы смертельна для него, и, в ответ на уговоры Гвинна, начал разбрызгивать вокруг себя святую воду. Видение замка тотчас же исчезло, и Коллен оказался один на вершине холма Тор.

Гвинн, чье имя означает «белый», — известный персонаж валлийского фольклора. Он был дохристианским кельтским божеством, точно так же, как и его отец Нудд, или Ноденс, которого ночи тали в Юто-Западной Британии. Собственно Нудд — валлийский аналог Нуаду, один из богов племен богини Дану в ирландской мифологии. Ноденс — родственное божество, связанное с культом вод и источников, почитавшееся в Британии.

История о волшебном замке Гвинна, скрытом внутри возвышения Тор, позволяет нам понять спиральную структуру холма. Форма лабиринт а, без сомнения, служила у кельтов символом входа в Нижний мир. Спиральные тропы, ведущие вверх и вниз, внутрь и наружу, символизировали смерть и возрождение, по мнению английских исследователей Питера Джеймса и Ника Торона. Именно такой вход в подземный сид и был на вершине холма Тор. И не случайно во времена раннего христианства вход в преисподнюю был «запечатан» часовней Архистратига Михаила.

Здесь будет уместно вспомнить и еще один западный источник, связанный с проблемой лабиринтов и их священного значения в религиозных верованиях древних европейцев. Речь пойдет о герое знаменитого средневекового цикла легенд о чаше Грааля, о Гаване. В своих скитаниях и поисках Гаван удостоился видения высокой твердыни — горы Легруа (Логруа). Дорога вела рыцаря вверх по спиральному пути. Гору сию невозможно было взять приступом. На нее допускались лишь те, кому это было уготовано Промыслом. Хозяйкой горы была гордая дева Оргелуза. Образ горы и спирального подъема по ней вновь встречается нам в немецкой средневековой поэзии, также связанной с циклом легенд о Граале. В «Состязании певцов на Вартбурге», появившейся в середине XIII столетия, говорится, что король Артур ушел со своими придворными внутрь некоей горы. С ним там укрылись Персеваль и святыня Грааля. В дальнейшем немцы будут верить, что и король Фридрих Барбаросса, погибший в Малой Азии во время Крестового похода, также почивает в одной из гор Альпийской цепи, если не сам, то его дух.

Средневековый баварский поэт уточняет, что гора, куда скрылся король Артур и святой Грааль, находится в Индии. Эту весть людям принес посланец этих таинственных затворников — Лоэнгрин.

Лоэнгрин в немецкой поэзии не просто посланец Круглого стола и Грааля, но и вестник того, что святая гора Мунсальвеш также лежит в Индии, в преддверии потерянного рая, отделенного от материального мира, как верили в Средневековье, таинственной стеклянной горой, у подножия которой лежало царство не менее таинственного пресвитера Иоанна.

Вернемся из Индии в Европу.

Итак, святилище в Гластонбери — рукотворный холм. Прибытие именно сюда, к языческой святыне, Иосифа из Аримафеи имеет явные параллели и у нас, в священной географии России. Эго, прежде всего, святилище острова Валаама, созданное во времена легендарного прибытия гуда апостола Андрея. Есть легенды, правда поздно! о происхождения, говорящие о непосредственном участии в этом деле самого апостола с учениками.

Но самая явная аналогия холму в Гластонбери усматривается в священном для нашей истории рукотворном кургане, который предания XIX столетия связывали с именем легендарного прародителя славяноруссов князя Славена, в селе Бронницы, под Новгородом Великим.

Структура Бронницкого холма требует дополнительного изучения. И как знать, не хранит ли курган древнего князя Славена остатки лабиринта или спиральной террасы. По крайней мере, собиратель древних русских исторических преданий Александр Ар тынов собственными глазами видел в XIX веке, что вход на вершину кургана устроен винтообразно но сторонам его. Сейчас склоны кургана поросли лесом, и спиралевидный ход определить на склоне не удается визуально. Древние легенды края говорят о подземных палатах, куда путники попадали, будучи зачарованными волхвами, на кургане легендарного древнего князя Славена.

Одно можно сказать наверняка. До сих пор видно, что холм в Бронницах представляет собой рукотворную гору с любопытной структурой: на больший конусообразный курган поставлен меньший. Графическое изображение холма, сделанное в XVIII веке, выставленное в Новгородском музее, позволяют констатировать еще один примечательный факт: раньше основной массив холма был фланкирован со стороны реки Меты двумя малыми насыпями, похожими на классические новгородские сопки. Необходимо сказать, что конфигурация Бронницкого холма не уникальна и имеет аналогии в западнославянских землях.

В книге уже неоднократно цитированного нами Эрнста Краузе находим ряд примечательных фактов, связанных как со священными горами на землях западных славян, так и с интереснейшими памятниками древности, имеющими отношение к лабиринтам. «Близ деревни Аренсдорф под Франкфуртом-на-Одере на земле лежали четыре окружия, два из коих в 1713 году уже были едва различимы по причине ухода их в землю, или потому, что были нарушены, два же других вполне различимы… Одно имеет в середине один камень, вокруг него шесть окружий из камней, у другого в середине выложен из камней крест, и вокруг нею четыре окружия овальных.

Каменная выкладка недалеко от Франкфурта-на-Одере

Длиною каждое примерно в 21. шириною в 14 футов. Промеж и вблизи сих окружим лежало большое количество камней, как будто там некогда стояла постройка. И окружия сии именуются у местных жителей Jekkcndanz (свистопляска) или Wunderberg (волшебная гора)…»^[29]

Для нас важно отметить, что остатки каменных лабиринтов у местных жителей ассоциируются именно с горами. То есть спираль лабиринта могла рассматриваться в качестве проекции горы со спиральным ходом на вершину, каковой горой был Бронницкий холм. Интересно, что описанные каменные выкладки с крестом в центре были найдены отечественной экспедицией 1997 года на Канозере. на Кольском полуострове, и датированы ориентировочно II тысячелетием до н. э.

Еще один факт: «На Домовой горе близ Нойштадта во времена оны стоял старый замок, стены которого еще были целы в недавнем прошлом, однако позже их разобрали на камни для строительства кладбищенской стены. Здесь часто видят белую даму с большой связкой ключей, иногда являющуюся в виде большого пса и бродящую ио местности. Ныне вершина Домовой горы полностью сровнена, и там остался лишь так называемый Волшебный круг, нечто вроде вереницы коридоров, разделенных зелеными посадками, извивающимися столь прихотливо, что, если пройти все ходы до конца, окажешься опять на том месте, откуда начал»^[30].

В Восточной Германии известны и иные лабиринты. Например, в Эберсвальде, где местные немецкие крестьяне устраивали замысловатые танцы в лабиринте, уверяя исследователей, что воспроизводят в танцы ход планет по небосклону. Но, что для пас принципиально важно, лабиринты были и на священном острове западнославянского мира — Рюгене, и в районе Берлина.

«Вблизи от знаменитого жертвенного камня и захоронения под Квольгицем, на полуострове Ясмунд (Рюген), находились, по всем признакам, подобные же путаные ходы, сложенные из больших морских камней, однако земледелия ради они были отодвинуты в сторону и частично разрушены»^[31].

Под Фюрстенвальде, а именно между городом и деревней Кляйн-Ритц, приблизительно в шести милях к юго-востоку от Берлина при раскопках в XIX веке древнейшею кладбища с погребениями в урнах ученые отметили ряд каменных выкладок, которые повторяли линию лабиринтов Севера.

Вероятно, определенные открытия в этом направлении можно было бы сделать, исследовав священную вершину северных славян, а именно гору Судому в Псковской области, Порховского района, с которой связаны предания о золотой цепи, которая висела над горой, свешиваясь с небес. Обилие странных каменных куч, разбросанных по склону горы, заставляет думать, что и здесь можно найти следы древнего святилища, посвященного солнцу и обустроенного соответственным образом по аналогии с примерами, приведенными здесь.

Продолжая рассматривать древние традиции в западнославянских землях, связанные прямо или косвенно с солярным культом спирали-лабиринта, необходимо упомянуть и один примечательный факт. В Штилльфриде, в Австрии, еще двести лет тому назад показывали гору со спиральным ходом к вершине.

Эти красноречивые факты жизни лабиринтов и легенд, связанных с ними, в позднем Средневековье на землях, некогда населенных западнославянскими племенами, еще раз заставляет нас увидеть связь традиций Русского Севера и Центральной Европы, связь, которая объединяет между собой те территории, которые в историческое время действительно занимали славяне и их ближайшие индоевропейские соседи, германцы и кельты, в чьих землях существовали загадочные мифы про подземные сиды, куда уводили спирали священных гор.

Приведенную нами выше историю о святом Коллене можно сопоставить с другой средневековой британской легендой. По мнению Расселла, спираль Гластонбери конкретно упоминается в средневековой валлийской легенде-поэме под названием «Добыча Аннона». Она содержит наиболее ранние из известных стихов о короле Артуре, в которых он пытается добыть сокровища Нижнего мира, приплыв туда на корабле со своей дружиной.

В каждом рефрене упоминается название одного из неприступных замков кельтской преисподней. Названия замков, которые могут быть вариантами названия одного и того же места (входа в Аннон), действительно наводят на мысль о Гластонбери. Каэр Педриван, который назван «вечно вращающемся», в переводе означает «четырехугольный замок»; Гластонбери-Тор имеет форму грубого ромба. Каэр Видир означает «замок из стекла», который в Средние века прямо связывали с Гластонбери, правда не совсем справедливо. Каэр Веддвайт, «замок пиршеств», напоминает о пиршественном зале в замке Гвинна, скрытом в холме Тор. Каэр Сиди, что означает «спиральный замок», совершенно справедливо рассматривается Расселлом как конкретное указание на лабиринт в Гластонбери. Есть, правда, и альтернативное прочтение, «Каэр Сидди» — «замок волшебного народа сидов».

В поэме неоднократно упоминается магическое число 7 как число воинов Артура, выживших после атаки на каждый замок. Образ входа в Нижний мир через спиральный замок, окруженный водой и связанный с числом 7. является общим для замков из поэмы и Гластонбери-Тор. Другая средневековая поэма, в которой говорится, что король Артур однажды осадил замок Гластонбери, подтверждает эту связь. Его жена Гвиневра была похищена Мелвасом, чьей цитаделью был Тор. Мелвас — одно из других имен правителя Нижнего мира, который предстал перед святым Колленом в образе Гвинна.

Итак, описание «спирального замка» в поэме «Добыча Аннона» хорошо подходит для Гластонбери. Однако, конечно, не один замок Тор служил прототипом легенд о Нижнем мире.

Кельты полагали, что в Аннон есть несколько входов, но в Гластонбери самый важный. Мы знаем, что спираль как символ входа в подземный мир известна на Британских островах издревле. Возможно, ее принесли сюда самые первые волны кельтского переселения. К примеру, гробница в Ньюгрейндже, построенная около 3500 года до Р.Х., украшена десятками спиральных розеток.Гластонбери-Тор был превращен в гигантский лабиринт на рубеже III и II тысячелетий до Р.Х.

Если говорить о древнекельтской традиции почитания лабиринтов, нельзя не упомянуть и о сведениях, содержащихся в написанной около конца XVII века истории Галлоуэя, южношотландского края, который был заселен галлами в IX веке из Ирландии. В Камерот-Муире, в старинном приходе Киркдейл, находился камень, именуемый Монетным. На поверхности его было изображение спирального лабиринта. Спиральные изображения известны также на крышках для каменных ящиков, в которых хранились урны с остатками огненного погребения в Нортумберленде. Обряд кремации — устойчивый маркер расселения индоевропейских племен. Таким образом, связь кельтского индоевропейского населения Британии с культом лабиринтов представляется несомненной.

Для нашего повествования о солярном символизме лабиринтов крайне важно отметить тот факт, что холм Тор в древние времена исполнял функции храма Солнца! Ромбовидная форма холма и его своеобразная рукотворная география сориентированы на важные для кельтского религиозного календаря фазы Солнца, в частности на восход солнца в священный праздник Бельтайн 1 мая. В этот день кельты праздновали победу летнего солнца над зимним. Таким образом, на далеких Британских островах мы находим подтверждение всем нашим предположениям касательно загадок, связанных с сакральной функцией Соловецких лабиринтов.

Волны переселявшихся кельтов донесли до далеких Британских островов и сохранили древнейшие религиозные представления далекой северной прародины, свидетельством чему и является священный холм Гластонбери-Тор.

В книге немецкого автора Германа Керна «Через Лабиринт» приведены интереснейшие иллюстрации. На одной из них мы видим картину итальянского мастера XVI века Лоренцо Леомбруно. На картине изображена священная гора Олимп, как бы вырастающая из лабиринта и сама имеющая спиралевидную форму. Удивительно, но эта гора напоминает по формам Гластонбери-Тор. Интереснейшая иллюстрация к мысли, что центр лабиринта у древних мог знаменовать гору Меру — центр мироздания. Эту же мысль по-своему иллюстрирует картина голландского живописца Йохана ван ден Авелена, приведенная в той же книге. На картине начала XVIII столетия изображен парк замка Соргвлет, недалеко от Гааги. В парке посреди искусственного лабиринта высится гора и на нем растет одинокое дерево. Перед нами символ не только мифической полярной вершины, но и Мирового древа. К этой теме нам еще предстоит вернуться.

А пока вновь обратимся к лабиринтам Северной Европы.

В Норвегии лабиринты располагаются в глубине фьордов. Норвежцы полагали, что эти сооружения являются творениями зловещих великанов йотунов, сокрушенных в борьбе богом Тором. Йотуньг скандинавов — это волоты, или велеты, древних русов. Эти великаны в древности рассматривались на Руси как могучие предки. Под Новгородом еще в Средневековье сохранялись их могилы на Волотовом поле. И наверное, не случайно именно на этом поле был похоронен и дед Рюрика, князь-старейшина Гостомысл.

Особое значение для понимания смысла лабиринтов Севера представляет наличие таковых в Исландии, которые тесно связаны с местными преданиями. Учитывая, что Исландия была заселена выходцами из Норвегии, а до этого здесь появлялись только кельтские монахи, мы можем смело говорить о том, что культура лабиринтов этого региона связана исключительно с традициями индоевропейцев. В Исландии, как и в России и в Скандинавии, «троянские замки» выложены на лугах и носят название «Велундовы дома». Велунд — мифический кузнец скандинавских саг. Саги о Велунде, как считал Эрнст Краузе, позволяют нам видеть в нем древнего свергнутого бога небес и устроителя мира, имя которого в Древней Индии было Вала, у греков Палладий, или Фалант, у италийцев Валес, у кельтов Валерин, или Валар. Сам же бог во всех местах обитания арийских народов всегда выступает в связи с мифом о временах года, в котором он заманивает свою «солнечную» дочь к себе, в кузнецу, лабиринт или прочный замок и держит там ее в плену, пока весной к ней не придет освобождение, отмечаемое веселыми танцами, подражающими изгибам лабиринтов.

Древнее сказание о Велунде у германцев, который пользуется лабиринтом как ловушкой для поимки «солнечной девы», носиг следы более древнего мифологическою сюжета, чем античное сказание о Минотавре. В Вестфалии бытовал древний миф о кузнеце Виланде, который скрывался в лабиринтообразных пещерах между Мюнстером и Штейнфуртом. У германцев древнейшей основой этого мифа мог послужить сюжет о пленении демоном зимы богини Фрейи и освобождении ее Тором весной. Древние песни немцев воспевали солнечную деву, которую прятал злодей в замке-ловушке, «троянском замке». Возможно, это древнейший арийский миф, следы которого можно встретить в разных уголках арийского мира. Вполне продуктивным будет предположение, что в славянской традиции лабиринты должны были быть связаны с богом Велесом. На эти размышления наталкивает имя латинского божества, не случайно созвучное с нашим Велесом. К разработке этой тематики преступал отечественный исследователь М. Серяков, к чьим работам по данной теме я и отсылаю читателя. Отсутствие в Центральной России следов лабиринтов может быть связано только с тем, что, вероятнее всего, строились они на тех местах, которые уже в древности были распаханы. Из-за отсутствия камня в достаточном количестве это должны были быть сооружения из дерна, чья сохранность на протяжении длительного времени просто невозможна.

Из России вернемся в Скандинавию, а именно в Исландию, где традиции танцев в лабиринте фиксировались уже в близкое нам историческое время, что свидетельствует о древней и устойчивой связи подобных, танцев и культа лабиринта именно у индоевропейских народов Севера!

«С. М. Хольм (ум. 1820) сообщает, что он срисовал для камергера Зума лабиринт, изображенный на каменном столбе, или кресте, и Колунд добавляет, что эти рисунки изображают одну игру, в которую любят играть мальчишки в Исландии. К сожалению, подробного описания игры у нас нет. Исландские же лабиринты нужны нам потому, что они являют собой доказательство сохранения обычая делать такие лабиринты на Севере вплоть до позднейших исторических времен. Ибо, как уже было подчеркнуто нами, Исландия была заселена норвежцами лишь в IX веке, и нам ничто не мешает предположить, что привычка выкладывать путаные «ограды» была принесена в Исландию уже тогда… Многие русские и германские исследователи сочли эти троянские замки символами доисторическими, потому что они находятся в краях, давно никем не заселяемых, и значение их в народных устах забыто. Однако теперь мы видим, что им придавалось около 1000 года н. э. в Норвегии и другое значение, — будь то всего лишь правила очередной детской игры или христианизированные символы язычества, — ибо иначе они бы не были приняты в Исландии ни первыми языческими поселенцами, ни их потомками-христианами; в дохристианские времена эти символы, возможно, и не доходили до Исландии, однако начиная уже с норвежцев и иных мореходов прочно там утвердилось… У нас есть доказательства, что обычай возводить троянские замки проник в Исландию уже во времена языческие; ибо позднейшие описания таковых в исландских рукописях объясняют их главным образом из языческой мифологии, еще без христианскою переосмысления, которому те успели подвергнуться на континенте уже в VIII и IX вв. Это факт очень важный, потому что христианство, как известно, было введено в Исландии по всенародному решению только в 1000 году; все творит о том, что древний миф об исландских лабиринтах тогда еще был широко известен»^[32].

Одним из последних свидетельств живой традиции строительства лабиринтов можно считать сообщение шведского исследователя XIX века Нордстрема, который побывал у «троянского замка», который носил имя Троллеборга в провинции Халланд, на острове Вэдэре, в проливе Каттегат, о том, что данное сооружение было построено моряками, потерпевшими крушение. Здесь мы можем видеть некий пережиток, когда форма древней мифологии, ее оболочка наполняется новым содержание, что, однако, нисколько не противоречит идее прямой преемственности данной традиции и населения как носителя этой традиции.

Эти факты имеют огромное значение для нас в деле определения древних носителей мифологии лабиринта, которыми, по нашему глубокому убеждению, подкрепленному исландскими данными, являлись индоевропейские народы.

После того как в Скандинавии стала известна Илиада Гомера, лабиринты стали называть «троянскими замками». Свою роль в этом сопоставлении сыграло и древнее предание германцев, нашедшее отражение в сагах об участии предков германского племени в Троянской войне во главе с богом Одином. Впрочем, Краузе считает, что название лабиринтов «Троя» изначально не было связано с именем легендарного города, а обозначало на древнесеверных языках нечто запутанное, сворачивающееся в спираль и лишь потом соотнесенное с древним городом Малой Азии.

В принципе, древнегерманские саги позволяют нам довольно точно реконструировать миф лабиринта. Оговоримся сразу. Тот факт, что в этих мифах солнце символизирует дева, а в русских сказках, к которым мы обратимся ниже, это похищенная царевна, убеждает нас в древности данного сюжета, относя ко времени, когда в сознании индоевропейских племен солнце еще было божеством женского рода, а луна — мужского. В литовской и латышской мифологии Saule — имя солнечного божества, которое является не богом, а богиней.

Эрнст Краузе после глубокого анализа древнегерманского эпоса подытоживает: «Еще больше приходится блуждать в потемках относительно захваченной в плен Брюнхильд-Фрейи, но ее древние имена Сюр и Сирит не оставляют и тени сомнения в том… что образ Спящей Красавицы и является Солнцем, которое Тор, летний бог, освобождает весной из-под стражи зимнего зодчего. Солнечная Богиня — это удерживаемая в башне дева, охраняемая драконом… Уже Бергманн переводил Сирит как «солнечный огонь»… В имени Сирит мы получаем не что иное, как древнейшее имя солнечной богини…» Солнечная богиня и Фрейя были одним и тем же древним персонажем, запертым зимой в лабиринте инфернального «зодчего». Дева, которую держит в заточении змий русских былин Tугарин или скандинавский Хеймир, означает Солнце.

Самое удивительное, что у нас есть фактически под рукой исторические факты, которые весомо свидетельствуют в пользу мнения, что и само название лабиринтов, усвоенное в германских землях, — «троянские замки», может быть исконно славянского происхождения. Более того, мы можем предположить, что до того, как за лабиринтами закрепилось название «вавилон», на Руси их также могли связывать с именем мифического первопредка Трояна, о котором мы узнаем из эпической песни «Слово о полку Игореве». «Н. М. Карамзин, который еще в 1816 г. предположил, что под Трояном в «Слове о полку Игореве» следует понимать покорившего Дакию римского императора Траяна. Хотя мнение это поддержало достаточно большое количество исследователей, однако в своей статье Л. В. Соколова убедительно показала несостоятельность «римской» трактовки интересующего нас образа «Слова», равно как и то, что с ее помощью невозможно без явных натяжек объяснить все случаи упоминания Трояна в данном произведении. Как известно, румыны в силу своего происхождения гораздо ближе к римлянам, чем заселившие впоследствии Балканы славяне. Однако даже в румынском фольклоре, как отмечает А. Болдур, отсутствует идея обожествления императора Траяна. Троян южнославянского фольклора также ничем не напоминает римского императора. Согласно второй, наиболее распространенной, точке зрения «исторического» направления, под данным прозвищем скрывается один из персонажей древнерусской истории. По поводу того, кем именно в действительности был этот Троян, мнения исследователей расходятся. и в качестве возможных претендентов называются самые различные имена от Кия до Владимира Святославича»^[33].

В самом тексте «Слова» мы находим и «тропу Троянову», что само по себе уже наводит на мысль о лабиринте и тропе, проложенной меж валунной кладки. Большинство исследователей «Слова» соглашаются с тем, что под «землей Трояна» в тексте понимается Русская земля. Анализ использования имени Троян в славянских землях приводит нас к еще одному существенному для нашей темы открытию. «В Болгарии Троянов путь соединяет Белград и Софию с Константинополем. На север от Филиппополя римские руины называются Троянов град, а одно из горных ущелий носит название Трояновы Врата. В Румынии известны так называемые валы Трояна, местность Троян, скала с площадкой, называемая «столом Трояна», «ворота Трояна», «луг Трояна», река Троян. В Молдавии на левом берегу Прута есть село Троян. На юге России имелись Троян в Таврической губернии, Трояны, Троянка, Трояново в Херсонской губернии, Троя и Трояновка в Полтавской губернии, в Киевской губернии — Троянов луг, около Белой Церкви — Троянов яр. в Смоленской губернии — село Трояны, Трояновка в Волынской губернии, Трояново в Орловской губернии и Трояновка в Калужской губернии. В Галиции в Днестровском бассейне имеется ручей Троян, в Моравии — Троянский ручей и Трояновице. В Чехии и Польше села носят название Троянов, Троянек, Трояны. В Польше существуют также Трояновице, Троянов. Аналогичные названия существуют в Болгарии и Сербии.

К этому перечню следует добавить, что Змиевые валы на Украине в ряде мест также называются Трояновыми. Появление данного топонима в Центральной России и западнославянских землях трудно объяснить с точки зрения «исторического» направления вне зависимости от того, кого имеют в виду его приверженцы — римского императора Траяна или Кия. К этому следует добавить то, что интересующее нас имя встречается и у западных славян. Ян из Чарнкова в своей «Польской хронике» в 1383 г. упоминает сразу двоих людей, носивших имя Троян, один из которых после боя умер от ран, а другой был познаньским пробстом. Зафиксировано имя Троян и в средневековой Чехии. Мы видим, что оно далеко выходит за пределы того ареала, который мог бы быть объяснен воздействием образа как римского императора, так и какого-либо отечественного правителя.

Еще одним важным наблюдением, сделанным А. Болдуром, является то, что румыны заимствовали имя Троян не из латинского языка, а из славянского в VI–VII вв. н. э. Вместе с приведенными выше данными топонимики и ономастики это наблюдение говорит в пользу того, что образ Трояна носил общеславянский характер и, следовательно, свидетельствует в пользу «мифологической», а не «исторической» версии происхождения»^[34].

Весьма примечательным, на наш взгляд, является тот факт, что и Змиевые валы носили имя Трояновых. Здесь может угадываться определенная связь между сооружениями лабиринтов, которые тоже были своего рода оградами, «троянскими замками», древними городами — «вавилонами» и более поздними оборонительным сооружениями Южной Руси, в которых было бы неверно видеть исключительно фортификационные сооружения. Сакральный аспект защиты определенной территории, в общем, прослеживается во многих культурах. Ограды, стены, несли функцию священной границы, отделяющей мир космоса от мира хаоса и мрака. Трудно не предположить сходные функции и за столь значительным сооружением древности, каким были Змиевые валы, отделяющие Троянову землю с Юга от «Дикого поля».

В апокрифическом произведении «Хождение Богородицы по мукам» Троян назван языческим богом, который в произведении соотнесен с Солнцем и которому языческие предки возводили идолов человеческого обличья из камня. Впрочем, многие современные исследователи убеждены в том, что в «Хождении» произошла своего рода «ошибка». По данным южнославянскою фольклора, Троян боялся солнечных лучей.

«В одной болгарской песне Траян называется царем, и притом проклятым царем Траяном, в царстве которого находятся семьдесят водоемов, а в них течет жженое золото и чистое серебро. По сербскому преданию, в Трояновом граде жил царь Троян, который каждую ночь ездил в Сремь к одной женщине, а к утру возвращался. Он совершал свои поездки только ночью, так как солнце могло растопить его. Однажды родственники женщины хитростью заставили Трояна пробыть в Среме дольше обыкновенного. Троян поспешил в свой город, но дорогою его застало восходящее солнце»^[35].

Эти предания, по сути своей, пересказывают древнее предание германских народов о Велунде, соорудившем замок, чтобы поймать в него солнечную деву. Троян здесь идентичен божественному кузнецу-умельцу и, вероятнее всего, является общим для северных индоевропейцев мифическим персонажем, с которым древние связывали похищение ночью солнца с небосвода. В славянских землях образ Трояна получил дальнейшее развитие и уже в раннем Средневековье предстает перед нами как бог ночного светила.

Валентин фон Эйхштедт. достаточно поздний историк XVI–XVII вв., отмечал, что «известнейший бог щецинцев был Триглав с тремя золотыми головами, откуда он и получил имя; он изображался с тремя головами под одной макушкой, держащим месяц». Хотя данное объяснение и является достаточно поздним, однако содержащееся в нем указание на связь Триглава с ночным светилом перекликается с упоминанием Гербордом вороной масти священного коня этого божества… В Румынии образ Трояна не связывался с луной, но зато там Млечный Путь называется вообще Troin, или Troianul cerului («Троян неба»), Troianul cresc («Небесный Троян»). Отметим, что название «Небесный Троян» предполагает наличие и «Земного Трояна», поскольку будь этот персонаж связан только с верхней сферой, не было бы необходимости в подобном уточнении. Однако интереснее здесь другое: большинству индоевропейских народов свойственно представление о Млечном Пути как дороге, по которой души умерших попадают в загробный мир. Таким образом, эти данные румынской традиции показывают, что Троян в ней был связан не только с небом и землей, но и с потусторонним миром, то есть изначально соответствовал западнославянскому Триглаву»^[36].

Но данное понимание Трояна как предка или даже первопредка славян, царствующего в мире умерших и являющегося аналогией древнему мифическому первенцу из людей — Ману из индийских преданий, приводит нас напрямую к той идее путешествия по лабиринту, которое в глазах древних индоевропейцев было путешествием вглубь, в мир предков и дает нам веские основания считать, что божество Троян должно было иметь непосредственную связь с древними лабиринтами Русского Севера и, вероятно, его видимая связь с наименованием лабиринтов в германских землях «Троянскими замками» несет в себе не только фонетическое совпадение, но и тождество семантическое, делая это совпадение далеко не случайным.

В древних славянских и литовских обрядах обращает на себя внимание обряд катания на качелях. У балтов этот весенний праздник называется Лиго. У южных славян весенний праздник святого Георгия также сопровождался качанием на качелях. Тема качелей для понимания солнечного символизма лабиринта очень важна. Именно для наблюдателя в полярных широтах открывается удивительное зрелище солнечного восхода после полярной ночи, когда солнце будто качается на качелях. В одной из болгарских сказок есть сюжет, когда «солнечная дева» упрашивает свою «тюремщицу» отпустить ее. «О чародейка, пустоши фея, Отпусти меня до Пасхи, Я приду на Святого Гeoргия, В тени на качелях». Эрнст Краузе отмечает: «Так, совершенно естественно, родился сюжет вознесения на небо невесты Солнца качанием на качелях в день святого Георгия. Взаимосвязь со святым Георгием вовсе не случайна, ведь это не кто иной, нежели принятый христианской церковью в свое лоно победитель дракона, освободивший Солнечную Деву из когтей ее похитителя»^[37].

Эго важный сюжет, который позволяет нам реконструировать древние воззрения на погружение солнца во мрак ночи и океана по лабиринту и подъем его на небеса после освобождения на качелях, которые также могли символизироваться теми же спиралями лабиринта, воспринимаемыми как восходящие витки.

То, что этот сюжет относится к глубокой древности, когда индоевропейские племена составляли некое историческое единство, доказывает древнеиндийское предание, донесенное до нас в эпосе Рамаяна (IV, 43). Об этом сюжете мы уже упоминали вкратце.

В нем повествуется о том, как отверженный небесный бог Варуна, хранитель небесного напитка бессмертия (амриты), с помощью божественного творца Вишвакармана, или Тваштара, возводит отцу Солнечной Девы Сурьи огромный замок со ста комнатами, чтобы заключить и удержать в нем солнечную деву. Чтобы застать ее врасплох на ее пути, сей дворец возводится на горе Аста, окруженной полыхающим пламенем, в том месте, где заходит солнце, ибо именно там она должна будет вновь возвратиться на землю. Сам же он изображается с петлей в руке и потому зовется Паши или Пашихаста («метатель петли» либо «устанавливающий силки»).

Эрнст Краузе пишет, что «сто комнат в солнечном дворце индийского божественного кузнеца напоминает лабиринты, возведение которых обычно вменяется именно божественному Зодчему и Кузнецу. Критскому лабиринту, возведенному Дедалом, соответственно можно найти подобный, приписываемый Гефесту на острове Лемнос, а на Севере их строителем почитался Валанд-Велундар… Понаблюдаем за солнцем — как оно, после самых продолжительных дней, с каждым днем описывает на небе все более сужающуюся дугу, что не может не напомнить петлеобразный путь по лабиринту. Наконец, в самых высоких широтах Севера солнце полностью скрывается на многие месяцы. Исполин вечерней зари, или Тьюгари, надолго проглатывает его. Красное сияние (вечерняя заря, северное сияние) отмечает место, где оно спит, окутанное колеблющимся пламенем. В песне Эдды о смертельной скачке Брюнхильд ее огненный зал именуется «расположенным на Юге», ибо на дальнем Севере в последний раз солнце видно осенью, а возвращается оно лишь весной. Символически это означает, что весной оно вновь выходит из лабиринта, проделывая тот же спиральный путь, — представление, которое могло возникнуть и обоснованно существовать лишь в высоких широтах»^[38].

Какие же свидетельства старины позволяют нам связать русский народ с древними лабиринтами Севера и доказать его прямое родство со строителями этих сооружений. Что в русской культуре можно указать в качестве несомненных следов древней памяти о мифологическом символизме лабиринтов, кроме гипотетической связи древнего Трояна «Слова о полку Игореве» и «троянских замков» скандинавского Севера?

К собственно лабиринтам в России было некое двойственное отношение. С одной стороны, это те же таинственные «вавилоны», а с другой сооружения, не несшие в себе никакой таинственности. По мнению русских обитателей Белого моря, все лабиринты построены Петром Великим или Пугачевым в память об их присутствии на данном месте. Исследователь и историк А. Л. Никитин делает скороспешный вывод о том, что для русских лабиринты были чем-то, никак не связанным с древней историей предков, а значит, и не имеют к ним никакого отношения. Это, конечно, не соответствует действительности. Народная память — вещь неоднозначная. Она и коротка, и глубока одновременно. Например, спираль — неотъемлемая часть самых архаичных, истинно русских народных росписей по дереву, равно как и художественной резьбы.

При Петре Беломорье стало заселяться потоком выселенцев из Центральной России, для которых жизнь на новом месте как бы и начиналась с царского указа. Они, лишенные привычной территории обитания и корневой связи с землей предков, видели во всем незнакомом и новом плоды деятельности не всегда понятного царя-новатора.

Совсем другое дело — коренные поморы. Считается, что поморы — потомки переселенцев из Ладоги и Новгорода, пришедших к Белому морю не ранее IX века н. э. Однако, как уже указывалось выше, не все так уж просто.

Еще в середине XX века неоднозначный, но, безусловно, талантливый советский академик Марр пришел к выводу о том, что топонимика Русскою Севера заставляет полагать первопоселенцами здесь неких индоевропейцев, которых Марр условно назвал северными сарматами. Вот тут-то и вспомнили таинственную античную карту географа Птолемея, где именно на Беломорье показаны исконными жителями сарматы-гипербореи. Раньше ученый мир полагал это ошибкой античного ученого. Но уже сейчас приходится признать, что Древний мир преподнес еще один урок той интеллектуальной высоты удивительных познаний, на которой он находился и на которую мы всегда будем взирать снизу вверх, даже создав компьютер седьмого или иного поколения.

Отдадим должное тем ученым, которые не побоялись во времена академика Марра просто вслух произнести предположение о существовании на Севере исконных сармато-руссов. родственных более поздним пришельцам из Ладоги и Новгорода и бывших прямыми предками поморов. Историческим основанием для такого утверждения были известные античным авторам сарматы (скифы) — гипербореи.

Впрочем, даже тот факт, что русское население в дальнейшем не видело в лабиринтах ничего таинственного, говорит о многом. Лабиринты никогда не воспринимались как творение чуждых русским народов, не рассматривались как позорные капища чуди белоглазой и никогда не разрушались как святилища чуждых язычников!

Для осознания факта, что лабиринты связывались народной традицией с древними русами, для нас имеет громадную ценность одно историческое предание, попавшее на страницы русской летописи. Мы об этом уже писали выше, но теперь приведем данные факты в полном объеме.

«Ходилъ князь велики! рюрикъ с племянникомъ своимъ олгомъ воевати лопи и корелу. Воевода же у рюрика валить». Связь имени воеводы Валит со словом «волот» более чем очевидна. Поход Рюрика со своим воеводой на лопь и корелу подтверждается наличием на той территории Болотова городища между рекой Деньгой и рекой Восмой, о чем свидетельствует в своей замечательной работе «Голубиная книга» М. Л. Серяков. Он же пишет, что в этих северных местах бытовало весьма древнее предание о богатыре — правителе Валите.

Предание это, впервые официально зафиксированное в конце XVI века русскими послами во время переговоров об установлении точной русско-норвежской границы, служило важным доводом русской стороны в претензии на северные земли! «Был в Кореле и во всей Корельской земле большой владетель, именем Валит, Варент тож, и послушна была Корела к Великому Новгороду с Двинскою землею, и посажен был тот Валит на Корельское владение от новгородских посадников». Валит побил мурманских немцев на Варангском погосте и положил там большой камень и, что крайне важно, каменный лабиринт-«вавилон». Названная по его имени Валитова губа и Валитово городище находились на самой крайней границе Русской Лапландии. Норвежцы называли это место Варангср-фьорд, что является прямым топонимическим указанием на связь Валита с варягами-русами Рюрика, а равно дает нам лишнюю возможность засвидетельствовать непричастность норвежцев и прочих шведов к варягам Руси.

В честь славного воеводы Рюрикова племенная верхушка корел стала именоваться вадитами. Местное предание с очевидностью связывает «вавилон» с деятельностью славенорусского воеводы. Это еще одно свидетельство в пользу того, что лабиринты не рассматривались ни русским, ни карелами как странные сооружения неведомых чужеземцев. Со временем священный смысл лабиринтов был забыт, но они воспринимались как нечто свое, не враждебное духовному миру русского православного человека.

Данное историческое свидетельство было открыто для российской науки уже упомянутым нами выше естествоиспытателем Эрнстом фон Бэром, который, в свою очередь, воспользовался записками Карамзина. В январе 1842 года в Санкт-Петербургской академии Бэр сделал интересный доклад по теме загадочных сооружений Русского Севера.

Вот как он приводит те же сведения, которые мы дали выше: «Когда в 1592 году русские послы приплыли на Кольский полуостров для установления границ и не встретили там норвежских посланников, они осведомились у местных жителей о преданиях древности и якобы получили сведения, которые свидетельствовали в пользу притязаний России. Среди карелов жил во времена оны знаменитый правитель по имени Валит или Варент, бывший вассалом Великого Новгорода, муж невероятной силы и отваги, пошедший войной на Лапландию, чтобы завоевать Мурманскую землю (Норманнский берег). Лапландцы искали помощи у норвежцев; однако Валит разбил норвежцев при Погосте, т. е. на берегу Варангер-фьорда, где ради памяти вечной и установил огромный камень более сажени высотой (6–7 футов), возведя вокруг оного двенадцатирядную стену и назвав ее Вавилоном. Камень сей и ныне называют Камнем Валита. Точно такое же каменное сооружение находилось на месте позднейшего Кольского Острога.

Причем зафиксированы эти предания очень давно, еще в XVI в.: случай для фольклористики Севера уникальный. Вот что рассказывали в 1592 г. князьям Звенигородскому и Васильчикову в поморской Коле, невдалеке от того места, где ныне находится Мурманск. Валит (иначе Варент, а в православном крещении Василий) был новгородским посадником в древней Кореле, в Приладожье; он воевал с норвежцами за Мурманскую землю и неизменно одерживал победу. В память об одной из побед он, могучий богатырь, на берегу Варангер-фиорда (крайний северо-запад Кольского полуострова). где Варснгский летний погост, на славу свою, принесши с берега своими руками, положил камень, в вышину от земли есть и ныне более косые сажени; а около его подале выкладено каменьем, кабы городовой оклад в двенадцать стен; а назван был у него тот оклад Вавилоном. А в Коле, где ныне острог, обложено было у нею каменьем в двенадцать стен тем же обычаем; и тот камень, что в Варенге, и по сей час слывет Валитов камень; а что в Коле, то развалено, как острого делали. А меж Печенг и и Пазерки, от Печенгской губы по ту сторону верст с тридцать пять (в той же части Кольского полуострова), есть губа морская, вышла на берег кругла, а среди ее остров камеи высок, кругом сверху ровен: тут у него для крепости и покоя загорода место было… Что нам дает… само имя Валит?

Н. А. Криничная, скрупулезно изучившая предания Европейского Севера, отмечает, что это и не имя вовсе, а своеобразный титул, означавший по-карельски избранный: деятельность конкретно-исторического Валита (Василия), завоевателя Лапландии, относят к 70-80-м гг. XV в. Скорее всего, мы имеем дело с нередкой в аналогичных случаях… контаминацией реальных исторических сюжетов и гораздо более древних мифологических преданий о строителях лапландских мегалитов. И тогда Валит (или валит) оказывается в том же ряду образов, что и волоты — великаны из русских легенд, и Волот Волотович (Волотоман Волотоманович) из духовного стиха «Голубиная Книга», где он являет собой именно древнего, дохристианского и добиблейского мудреца, который в процессе инициатического диалога о главнейших составных частях мироздания (диалог, в своей основе восходящий по крайней мере к праиндоевропейской древности) вопрошает о них Давыда Ессеича — мудреца новой эпохи (тоже насчитывающей уже не одну тысячу лет). А возможно, лапландская легенда о Валите, строителе лабиринтов, сохранила самостоятельный вариант исходного образа, от которого происходит и скандинавский Велунд — бог-кузнец, «выковавший» лабиринт (иногда именуемый «Дом Велунда»)»^[39].

Кроме того, в Лапландии известны бухта Валита и крепость Валита посреди некоего острова или утеса, на котором храбрый карельский воин имел обыкновение отдыхать. «Побежденные норвежцы уступили Валиту, носившему в христианском крещении имя Василий и погребенному в Кексгольме, Лапландию вплоть до реки Ингер, и с того времени Лапландцы платили дань Новгороду». Норвежцы в противовес этому легендарному завоевателю ссылались на Саксона Грамматика и «Космографию» Мюнстера. «Доказательства, приводимые обеими сторонами были не очень убедительными, — пишет Карамзин, давая понять, что здесь легенды противопоставляются легендам. Бэр же убедился, что в одном старинном описании государства Российского спорная территория между Россией и Норвегией названа «Валитовым городищем», о котором, впрочем (поскольку gorod или horod в славянских языках изначально означает обнесенное оградой место, далее огород, крепостную стену и саму крепость), нельзя сказать с уверенностью, идет ли речь о развалинах, о неком каменном памятнике или всего лишь о вале из камней, который, тем не менее, связывает имя Валита с этой землей, так же как Валитова губа у входа в Варангер-фьорд. Если же древнее предание называет его то Валитом, то Варентом, то первое имя, считает Бэр, означает по-фински «князь», а второе означает «варяг», т. е. норманн: потому что их имя носит, как можно полагать, не только Варангер-фьорд, но и все мурманское побережье вплоть до Белого моря»^[40].

Уже в наше время трудами многих современных историков убедительно доказано, что само название Варангер-фьорд есть, по существу, норвежское имя для Варяжского залива. То, что сами норвежцы используют здесь именно русский вариант наименования северной народности, а именно варягами этот народ назывался только на Руси и, вероятно, это было его самоназвание, факт крайне замечательный. В имени Валит скрыт древнеславянский и варяжский Волот. Имя собственное этого древнего варяжского воеводы стало нарицательным и использовалось в качестве титула у карельских старшин. А сам факт захоронения Валита в крепости Кореле не может не навести нас на мысль о его связи с князем Рюриком, могила которого, в соответствии с одним старинным преданием, так же находится в Кореле.

Сами же факты, приведенные здесь, для нас интересны тем, что позволяют проследить название для северных лабиринтов России — «вавилон», на основании документов, до 1592 года.

Бэр считал, что в предании о памятной постройке Валита с двенадцатью стенами мы можем смело видеть двенадцатирядный спиральный лабиринт.

Эрнст Краузе приводит и интересные соображения относительно названия каменный сооружений — «вавилоны».

«Прежде чем закончить главу о русских вавилонах, обратимся еще к одному обстоятельству, а именно к их названию, которое, очевидно, изменилось там из общераспространенного Babylon в Wawilon… в России все запутанные узоры называют «бабилонами» или «вавилонами»; однако напрашивается предположение, что это обозначение как раз и восходит к каменным вавилонам, а не наоборот. Какой-нибудь языковед, вероятно, мог бы дать справку о возрасте этих наименований, связанных, разумеется, с такими понятиями, как вавилонское столпотворение и смешение языков. В качестве параллельного примера укажу, что в шведской статье д-ра Хофберга о вязаных куртках, именуемых troja и borbatroja, я кажется, видел упоминание о том, что их украшали особой вязкой из переплетенных узоров. Когда я впервые встретил название «вавилон», которое в отчете Аспелина не упоминается, т. е. в Финляндии оно, очевидно, не употреблялось, зато широко распространено в Лапландии, то мне сперва показалось, что здесь какое-то недоразумение или ошибка; ибо в Финляндии троянские замки… любят называть именами городов, прославившихся в результате больших разрушений: Троя, Ниневия, Иерихон, Лиссабон и даже «Разрушение Иерусалима». Я не мог не предположить, что лейтмотивом этого послужила идея гибели и что, обращенные в христианство финские и русские крестьяне. не знавшие о Трое ничего кроме того, что это был какой-то разрушенный город древности, заменяли шведское название «тройнеборг», успевшее проникнуть в Финляндию, именем того или иного библейского города, прославленного разрушение (Иерусалим, Ниневия, Вавилон), или Лиссабона, приобретшего известность из-за землетрясения. Однако при дальнейшем исследовании мне пришлось убедиться, что название «вавилон» как обозначение запуганных ходов имеет в русском языке более глубокие корни… Так, Э. фон Бэр в одной из своих… статей указывает, к примеру, что в Южной России «вавилонами» называют протяженные погреба, возможно по аналогии с запутанными ходам старых каменоломен и рыбников, которые позже… стали использоваться как погреба»^[41].

О христианских корнях этого названия, которое вытеснило, вероятно, более древнее, но сохранила его семиотику, мы вернемся ниже, в главе, посвященной адаптации символика лабиринта христианской церковью.

Поговорим о тех несомненных свидетельствах, которые позволяют нам говорить, что в русской культуре сохранились мифологические сюжеты, позволяющие нам воссоздать древний общеарийский миф о лабиринте, который реконструируется по германским древним сказаниям.

Русский исследователь фольклорных и мифологических сюжетов Веселовский писал в свое время, что древнее сказание о чудище вавилонском и библейская легенда о сооружении башни в Вавилоне связаны с образом змея, окружающего город. Русское наименование «троянских замков», вероятно, берет свое начало в этих апокрифических преданиях. Веселовский зафиксировал для нас бытование представления русских о «вавилонах» как символических изображениях охраняемых змеями замков, что находит отголосок и в скандинавских сагах.

Перед нами уцелевшее древнее мифологическое воззрение на символ лабиринта, пережившего определенную внешнюю трансформацию под влиянием христианства, но сохранившего свое древнее смысловое ядро.

Вообще, необходимо отметить, что миф о похищении солнца злым старцем, вполне отчетливо сохранился в русской фольклорной традиции, с помощью которой мы можем объяснить не только символику лабиринтов, но и распространенность символа «тройной ограды» на Руси. Речь идет о распространенном сюжете сказок, как добрый молодец освобождает похищенную старцем (кощеем) и заключенную в башню красавицу, причем освобождает ее благодаря своему волшебному коню и его чудесной способности перепрыгивать любые стены. О герое, преодолевшем внешнее препятствие, говорится: «И чудовище Кощея задушившего в стальных своих объятиях. И змеюку горную раздавившего своей ногою, и девицу прекрасную, скрытую за трижды девятью стенами в тридесятом царстве, из-под власти змея освободившего и привезшего на Русь Святую. Белую».

Крайне интересна цифровая символика замка, или башни заточения, девицы. Мы встречаемся с сакральным северным числом 9. что заставляет нас вспомнить не только девять петлей классических лабиринтов Севера, но и девятичастную «тройную ограду».

Девять стен, скрывающих девицу, напоминают нам о девяти кольцах змея и о двенадцати стенах, которые Валит воздвиг после победы в «Варяжском заливе» Кольского полуострова.

«Образ башни, обвитой змеей, соответствует замку с девятью стенами в «Сказании о Чуриле» и стене града Вавилона, обвитой змеем в «Сказании о Вавилонском царстве». Повсюду, где встречается лабиринт в том или ином поэтическом произведении, он появляется как место заточения, чей вход открыт любому, однако выход найти довольно сложно, и это близко соответствует русским песням и сказкам о захваченной и вызволяемой царевне. Мотив сложного выхода из такого лабиринта, в специально придуманной для этих сказаний форме, порой напоминает о древних формах крепости, как, например, в Микенах: туда можно было попасть лишь с одного из внешних валов, хорошо зная переходы аркады (галереи со сводом). При этом могли применяться прочие предохранительные устройства, например издающая звук тонкая струна, напоминающая о дверях египетского лабиринта, издающих удар грома, согласно Плинию. Данный сюжет сказания прослеживается в России на столетия назад, ибо австрийский посланник Сигизмунд Герберштейн пишет о крепких замках или станах в устье Оби, находившихся под покровительством легендарной «Золотой Старухи» (Золотой Бабы), с беспрестанно изливающейся музыкой труб.

Свастика и девятичастный квадрат

Еще раз дадим себе возможность выразить удивление, что монахи Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря 500 лет хранили лабиринты, не делая попыток к их разрушению. Отцы пустынники должно быть отдавали себе отчет в том, что эти святилища связаны с культом почитания предков. Это не были алтари мракобесия и кровавых жертвоприношений язычников-саамов. Это были места языческой надежды древнего народа на возрождение предков, ушедших в мир теней, но. так же как солнце, поблуждав в лабиринте мрака, снова возвращается к людям, должных вернуться во всеобщем воскресении. Это могло быть смутно припоминаемое, некогда обещанное Адаму явление на землю Солнца Петины для искупления и воскрешение человечества, о чем русский народ доподлинно узнал в 988 году, приняв крещение в водах Днепра, но о чем не могли не знать потомки Библейского Иафета. сына праотца Ноя. И именно так должны были относиться к памятникам языческого, но не суетного ожидания наши монахи. И они положили на священном Большом Заяцком острове восьмиконечный крест из валунов той же формы, из которых были созданы хитросплетения древних, лежащих рядом и мудро сохраненных монахами лабиринтов. И такой крест там не один!

На разбросанных по Русскому Северу каменных курганах — кенотафах поморы устанавливали поклонные деревянные кресты. В дальнейшем для этих крестов уже специально сооружались каменные насыпи. И диктовалось это не только практическими соображениями сохранности основания креста от гниения в каменной насыпи или просто фактом отсутствия почвы. Здесь действовал закон устойчивой исторической преемственности по отношению к предкам.

Русскому православию вообще не чужда была идея воцерковления языческих предков. Даже по-человечески это понятно. Сыновья привязанность к отцам диктовала им желание не расставаться с ними и в ином, посмертном мире, условием чего для христианина являлось обязательное крещение. В этой связи самым показательным примером было посмертное крещение перед перезахоронением в Десятинной церкви в Киеве останков князей-язычников, братьев святого Владимира, Ярополка и Олега.

Православный крест Большою Заяцкого острова потомки могут причислить поошибке ко времени построения лабиринтов. Он идеально вписан в священный ландшафт острова. Он яснее ясного говорит нам о том, что наши святые подвижники Соловецкой обители руководствовались той же логикой, что и их предки в Киеве, при крещении останков князей-язычников для «восстановления» духовной связи поколений.

И одно это может и должно свидетельствовать в пользу того, что монахи воспринимали лабиринты в качестве языческих кладбищ, на которых они ставили кресты в память об ушедших прародителях, своих предках.

МЕТАФИЗИКА ЛАБИРИНТОВ

Теперь самое время окунуться в метафизику лабиринта. Как мы уже говорили, в основе лабиринта лежит спираль. Именно сокровенный смысл спирали определяет всю сакральную структуру лабиринта.

Наиболее древним предметом со спиральным лабиринтом является костяная плашка, найденная при раскопках у села Мальта, палеолитической стоянки на реке Белая в 85 километрах от Иркутска. Крайне интересна в этом смысле и гипсовая маска, найденная в одном из алтайских могильников. На лбу у маски изображен односпиральный лабиринт. Такая же спираль встречается и в древнем чукотском искусстве, например в виде штампа на камнях. Спираль, являлась древнейшим символом на огромных пространствах расселения раннего человечества. В России они встречаются от Балтики до Амура. «Спиральный (а также близкий к нему меандровый) орнамент является лучшим свидетельством в пользу общего происхождения культур Древнего мира. Более того, в своей символике он в наиболее концентрированной форме выразил вселенское мировоззрение древности. Меандрово-спиралевидные изображения восходят ко временам палеолита. Меандрово-спиралевидная тематика, в которой закодирован глубочайший и древнейший вселенско-космический смысл, изображалась в самых неожиданных формах, и, в частности, — в изваяниях богов. В древнерусских украшениях спирали постоянно встречаются в виде височных колец и подвесок. Точно такая же спиральная конфигурация у некоторых древнегреческих фибул (застежек) и в орнаменте древнескандинавских диадем (полукорон). Некоторые из золотых украшений, найденных Шлиманом в Трое (браслет, брошь, заколки), сплошь испещрены мельчайшими спиралями высокохудожественного исполнения. Спиральный орнамент был широко распространен в русских традиционных вышивках — на полотенцах, передниках, подолах рубах и т. д. Приверженность народных мастеров к мировой художественной традиции позволила уверенно говорить о «русских меандрах».

Перстень времен Черняховской культуры.

Солярная символика спиралей

Украшение славянки из племени северян.

«Тронное солнце» и спираль

Спиралевидная символика, почерпнутая прапредками русского народа в общекультурном источнике далекой прародины, практически нетронутой дожила до наших дней. Отголоском древних меандрово-спиралевидных традиций является и переплетенный орнамент, чрезвычайно популярный в древнерусской резьбе (по дереву и камню), в буквицах и миниатюрах рукописных книг. В свою очередь, орнамент подобного типа сопрягается с обычным бытовым плетением (например, корзин) и плетением, имеющим магический или ритуальный смысл»^[42].

Спиралевидные височные кольца известны у некоторых восточнославянских племен в качестве женского украшения.

Учитывая, что, по воззрениям древних, голова символизировала свод небес, то наличие украшений, которые, конечно, призваны были нести определенную сакральную функцию, в свою очередь символически дополняли «небеса» дневным светилом. Парность подобных украшений гипотетически может рассматриваться как символизм восходящего и заходящего солнца.

Именно сокровенный символизм спирали определял и специфические сакральные функции лабиринтов.

Наиболее близкое к истине объяснение смысла и назначения древних каменных лабиринтов, разбросанных по миру, дал известный в прошлом отечественный историк и популяризатор науки, в течение многих лет возглавлявший русский астрономический и природоведческий журнал «Мироведение», Даниил Осипович Святский (1879–1940). По его мнению, ходы лабиринта, заставляющие путника долго и тщетно искать выход и, наконец, все-таки выводившие его наружу, являются не чем иным, как символизацией блуждания Солнца в течение полярной полугодичной ночи и полугодичного дня по кругам, или, вернее, по большой спирали, проецируемой на небесный свод. В культовых лабиринтах, вероятно, устраивались религиозные процессии, чтобы символически изобразить блуждание Солнца ночью, подобно тому как и в позднейших культурах совершаются торжественные процессии вокруг храма или алтаря.

Несомненно, данное заключение Святского является действительно одним из наиболее точных определений сакральной символики лабиринта. Однако важно, что в данном случае мы должны констатировать целый ансамбль мнений, удивительно согласных между собой в отношении символика спирали и сооружений в виде лабиринтов.

Важной частью представлений о подземном мире является общечеловеческая концепция подземного океана, в который опускается солнце на закате, плывет ночью и всплывает на другом конце земли утром. Ночью продвижение солнца осуществляется водоплавающими птицами (утками, лебедями). Днем солнце по небу над землей влекли кони или мощные птицы вроде тех же лебедей. Это отразилось в заклинательной орнаментике ритуальной и бытовой посуды. В русской этнографии широко известны ковши, скобари, ендовы, ручки которых вырезаны или в виде коней, или в виде лебедей и уток; на груди коня или птицы — огромный знак солнца, а жидкость внутри солнца, очевидно, символизировала мировой подземный океан.

У нашего современника В. Н. Демина есть по вопросу рисунка лабиринтов одна интересная догадка: «…Неповторимые в каждом отдельном случае дактилоскопические рисунки на подушечках пальцев человеческой руки имеют спиралевидную форму. То, что по этим узорам можно определить судьбу человека, увидеть его прошлое и будущее, известно было еще астрологам, магам, хиромантам и гадателям древности. Весь вопрос в том, как сделать репрезентативными интуитивные догадки и утверждения, как установить коррелятивную или функциональную зависимость между информацией, пронизывающей Вселенную, и ее генетически обусловленными следами на пальцах человека, как расшифровать содержащийся в дактилоскопических спиралях код. Спираль — один из глубочайших символов Вселенной. Космос сам испещрен и пронизан спиралями — спиральными галактиками и вакуумными квантовыми вихрями. Спираль — единый код единого мира, заложенный матерью-природой в фундамент всею живого и неживого. Вспомним знаменитую двойную спираль Уотсона-Крика — молекулярную модель генетического кода: без него невозможна преемственность поколений, передача наследственных признаков от родителей к детям. Вот почему нет сомнения, что между спиральными закономерностями Космоса и спиралевидным узором на человеческих пальцах существует прямая или опосредованная связь. Дактилоскопические отпечатки воочию символизируют единство Макрокосма (Вселенной) и Микрокосма (Человека)»^[43].

Древние верили, что спиральная «запрограммированность» неизбежно оказывает влияние на жизнь и судьбу людей. По древнейшим представлениям индоевропейских народов человеческое существование есть в определенном смысле нить жизни, которую прядет богиня Судьбы. Но пить есть, по существу, вытянутое в спираль льняное волокно, скрученное в прядении. Спираль образуют, по сути, нити в клубке. Недаром клубок шерсти или ниток несет столь значимую магическую нагрузку в русском фольклоре, особенно в волшебных сказках. Прялка или веретено воспринимались как модели мироздания. Многие старинные прялки украшались резьбой, с помощью которой изображались солнце, луна, звезды и их символическое движение по небосклону.

То, что данные воззрения идут из глубокой древности, доказывает и текст платоновского «Государства», в котором описывается модель Вселенной в виде светового веретена Ананки (Необходимости).

Продолжая разговор о священной сути спирального орнамента, необходимо отдать должное интуиции историка А. Л. Никитина, который в свою очередь также удивительно точно определил сакральную суть лабиринтов. Начнем с описания сложного биспирального лабиринта: «Двойная каменная спираль — образ более художественный, чем точный, хотя он и бытует в научной литературе. На самом деле идущий по «спирали» проходит на каждом витке не полную окружность, а, дойдя до крутого поворота, начинает движение в обратном направлении».

Солнечные колесницы западных славян

Здесь мы позволим себе маленький, но важный комментарий.

Дело в том, что устройство дорожек в лабиринте не просто позволяет, а прямо-таки заставляет человека пройти по закрученной спирали. Нет сомнений, что именно прохождение по лабиринту и составляло важный аспект культовой церемонии предков.

«Полувитки, заполняющие своими, почти смыкающимися дугами, круг или овал, имеют конечной точкой центр лабиринта».

И вот что удивительно, европейский исследователь Найджел Пенник заметил, что центром композиции всех биспиральных лабиринтов является равносторонний крест. Эго еще раз подтверждает солярный символизм лабиринтов и для православного сердца подсказывает вряд ли случайную, священную, «предвосхитительную» аналогию того Креста, на котором был распят Спаситель — Солнце Истины, Крестной смертью искупивший падшее человечество, разорвавший оковы смерти и выведший праведников из адовой тьмы к Солнцу Правды.

И мы имеем дерзновение верить, что «Крестная символика», по самой своей сути, не может носить случайный характер, но явно свидетельствует в пользу того, что все человечество в той или иной мере, сохраняя обрывки истинного Богопознания, дарованного всему человечеству в Адаме и не утерянного до конца в результате грехопадения прародителей, несло в своей религиозно-культовой традиции ожидание прихода Спасителя, завещанное потомкам праотцом Иафетом.

Разве не языческие волхвы, маги Ирана первыми притекли к колыбели Богомладенца с дарами, праобразуя своим приходом принятие веры во Христа всем индоевропейским миром потомков Иафета?! Почему же мы не можем делать предположения о сохранности веры в грядущего Спасителя на далеком Гиперборейском Севере во времена не слишком удаленные от времени жизни потомков праотца Ноя, коль скоро такая вера существовала в арийском Иране, в религиозной традиции магов?

Итак, солярный крест и культ умерших предков в основе метафизического смысла лабиринта. Перед нами, как мы это увидим дальше, действительно явлен несомненный древний символизм креста, ставший символом победы над грехом и смертью у христиан, но праобразовательно явленный в этой ипостаси задолго до прихода Спаси геля на дальнем Севере в колене потомков Иафета. Как здесь не вспомнить, что исчезнувший материк Арктида, по свидетельству древних географов, разделялся крестообразно четырьмя реками-потоками!

В середине этого «крестового» материка располагалась священная гора, центр мира древних ариев — Меру.

Гора Меру в индийской мифологии связывала мир людей с миром богов. Точно такую же функцию в мифах арийских племен Европы играл символ Мирового древа и омфала — каменного сооружения, обозначавшего центр или ось мира.

Поразительно, но биспиральные лабиринты, имея в основании крест в самой середине, в центре креста находился своеобразный ом-фал — каменную насыпь, как бы символизирующую собой древнюю священную вершину. По сути своей, лабиринт воедино связал два древнейших священных прасимвола человечества — круг и крест, неразрывно связанные в сознании древних с солнцем.

Священное дерево мифологии северных европейцев, впрочем, как и их средиземноморских собратьев, являлось образом небесной оси, ориентированной на небесный полюс, отмеченный полярной звездой, вокруг которого вращаются созвездия Деревья, олицетворявшие собой те или иные святилища древних богов эллинов, — дуб Зевса в Додоне, ива Геры на Самосе, оливковое дерево Афины-Паллады в Афинах, — воспринимались как оси, связующие мир земной с миром небесным. Эти представления, конечно, могли возникнуть еще на полярной прародине, где Полярная звезда всегда была перпендикулярно над головой, зримо выражая собой точку небесной оси. Омфал же впоследствии был переосмыслен как ось, соединяющая собой мир людей и мир подземный, продолжая тем самым небесную ось в страну мрака и теней.

Явление критской богини танцующим в ее святилище, построенном вокруг дерева, восхождение богини Деметры из-под земли за омфалом — все это один и тот же образ, модель небесного, земного и потустороннего миров, связанных воедино космической осью, модель которую удивительно точно символизируют и лабиринты.

Философ-традиционалист Рене Генон считал, что путь по лабиринту символизировал собой посвящение адепта в Малые и Великие мистерии, связанные с солярным культом. Достижение центра лабиринта, символа сакрального центра мира, было посвящением в Малые мистерии, за этим следовало мистическое восхождение к Небу, что, в свою очередь, являлось посвящением в Великие мистерии. То, что именно с блужданием по небу дневному и небу ночному солнца были связаны лабиринты, мы можем говорить, вспомнив известную осетинскую легенду о злом «антибоге» Сырдоне, который жил в лабиринте, под землей, там, куда спускалось солнце ночью, и губил там солнечного бога Созырко. Этот миф удивительным образом созвучен с миологическими представлениями древних германцев и славян.

Еще раз дадим слово историку А. Л. Никитин. Он, в частности, писал: «По своему рисунку лабиринт больше всего напоминает положение стальной спирали на керамическом основании электроплитки. Узкий, постоянно меняющий свое направление проход уводил идущего не прост о в центр, но как бы в глубь лабиринта, отмеченный всегда группой камней или неясной каменной конструкцией».

Именно вглубь ведут спирали лабиринта, а затем опять выводят на поверхность идущего по нему. То, что лабиринт символизирует вход в священное пространство для души, убеждает один интереснейший археологический экспонат. В Риме в Музее древней культуры Рима, расположенном в исторических термах императора Диоклетиана, в отделе долатинской эпохи X–IX веков до н. э., обильно представлены маленькие погребальные урны в виде домиков. И вот у одного домика на крышке двери чудом сохранилось белое меловое изображение односпирального лабиринта, вписанного в квадрат крышки. Смысл лабиринта на погребальной урне более чем прозрачен.

Говоря же о больших, наземных лабиринтах, следует отмстить следующее: вопреки мнению многих исследователей, мы можем уверенно высказаться за то, что предки не запутывали выход душе мертвеца в мир живых, но сами совершали свои сокровенные паломничества к душам ушедших предков. А под неясными, в свое время для историка А. Л. Никитина, каменными конструкциями в центре лабиринтов и в многочисленных каменных насыпях, составляющих с лабиринтами единый сакральный комплекс на Русском Севере, недавно были найдены кальцинированные костные останки людей и небогатый инвентарь.

Покойника сжигали в ином месте, и прах хоронили в центре лабиринта. Такого почета удостаивались не все. Многие подобные захоронения совершались и в небольших каменных курганах. Лабиринты предназначались, видимо, для жрецов и старейшин.

Так почему же символом именно солнца, вернее солнечного пути, были лабиринты и почему в основании этих священных сооружений лежал крест?

Крест издревле символизировал солнце у древних. Очевидно, что крест без божественного вневременного архетипа Креста Голгофы не мог стать священным солнечным символом для древнего человека. Сам рисунок креста для современного человека не есть непосредственный зрительный образ солнца. Что же связывает крест и солнце? Вероятно, равностороннему кресту должен сопутствовать и иной символ, который связывает его семантику с солнцем. И здесь нам не обойти тему свастики, символа, который всюду является визитной карточкой древних арийцев и который являет нам образ равностороннего креста в движении. О еще одной версии связи креста и солнца мы скажем ниже. Отметим, что обе точки зрения дополняют одна другую.

Давно уже обоснована солярная природа символа свастики. Но принципиально ново, на наш взгляд, то, что мы можем рассматривать свастику как предельно сжатое, лаконичное выражение того же самого метафизического солярного принципа, что в более сложном и развернутом виде дает лабиринт. Это мы можем понять, если проанализируем генезис свастичных изображений Античности. Многие древние вазы несут изображение свастики, где каждый из ее лучей образует завитки односпирального лабиринта.

Не случайно в Ирландии изображения лабиринтов и свастики часто встречаются вместе. Свастичные изображения имеют разнонаправленные лучи, что само собой наталкивает на размышления о разнонаправленном движении и, что более вероятно, о нисходящем и восходящем движении, учитывая особенности рисунков свастики, поставленной на изгиб луча.

Одно из самых простых объяснений разных типов свастики состоит в том, что перед нами закатное и восходящее солнце. Но как наши предки увязывали идею восходящей и нисходящей спирали с солнцем? Эту загадку не удалось решить ни А. Л. Никитину, ни Найджелу Пеннику, хотя оба подошли вплотную к разрешению этой проблемы.

Все становится предельно ясно, если только иметь реальное представление о том, что прародиной арийского племени был материк Арктида, о чем писал замечательный знаток Вед брахман Л. Б. Тилак в начале XX столетия.

Опираясь на тексты Вед, описывая восхождение солнца, которое длилось около месяца, Тилак выразительно живописует тот священный восторг, который испытывали наши предки в приполярных областях, наблюдая феерическое зрелище кругового, по спирали прибывающего ог пенного кольца зари. Заканчивалось это спиральное вращение розового, а затем и ярко-золотого кольца победным восхождением солнца из океана мрака, куда оно, также по спирали, и уходило для долгой полярной ночи, в царство мертвых. Вот тот божественный архетип священного пути солнца, который и породил святилища — лабиринты, сначала односпиральные, а затем и более сложные по «идейной нагрузке», сакральной семантике — биспиральные с различными вариациями. По поводу последних мы можем высказать еще одно предположение.

В Ведах и эпосе описывается период, в котором солнце характеризуется как «качающееся» или «танцующее». Это те сутки в циркумполярной зоне, когда солнце кратковременно появляется над горизонтом, постепенно возрастая в дни восхода или же «ныряя» за горизонт в дни своего захода.

В Ригведе о боге Варуне говорится, что «он создал себе золотое качание солнца, как качели», а также и то, что солнце крутится в небесах непрерывно. Только в арктическом регионе солнце подобно качелям, когда оно в течение долгого дня не скрывается за горизонтом каждые 24 часа и постепенно наращивает периоды «выныривания». Биспиральные лабиринты со сложным узором, когда «дорожка» ведет сначала в одну сторону, а затем резко поворачивает в другую, могут символизировать именно такое «качание» солнца на землях полярной прародины.

Подтверждают многие наши догадки и исследования Романа Багдасарова: «…В северных широтах были выделены четыре кардинальные вехи солнечного пути по небосклону: два солнцестояния и два равноденствия, соответствующие четырем сторонам света и четырем сезонам, которые можно воспринимать и как четыре времени суток в глобальном масштабе. Движение солнца между кардинальными точками небосклона соответствовало вращению равных элементов свастики вокруг неподвижной точки — полюса. Весенне-летнее солнце, соответствовало центростремительной, сворачивающей обороты вокруг полюса свастике, а летне-осеннее — центробежной, увеличивающей обороты и разворачивающейся во внешнюю периферию. Драматический путь солнца из кромешной тьмы на периферии к точке летнего солнцестояния запечатлен также в символике лабиринта.

Знаменитые лабиринты, выложенные в Приполярье, восходят к древнейшему солярному культу, когда там обитали предки человечества. Свастика и лабиринты отражают разные аспекты одного и того же явления — движения солнца и звезд вокруг «особенной точки» симметрии небесной сферы (вероятно, Полярной звезды)».

Немецкий исследователь XIX века Людвиг Преллер считал, что изначально лабиринт, будучи предметом верований и воображения, подобно иным символическим представлениям, воспроизводился лишь в танцах в соответствующих сооружениях. И при этом он, вероятно, являл собой образ звездного неба с его уходящими в бесконечность путями и изменениями, среди которых так уверенно движутся солнце, луна и звезды. Это предположение подкрепляется тем обстоятельством, что на некоторых монетах из Кносса в середине лабиринта вместо Минотавра нередко изображена большая звезда и рядом — малая.

Наше путешествие по изгибам священных лабиринтов неизменно возвращает нас к началу нашею пути, к Соловкам, к Большому Заяцкому острову. И это не случайность. Большой Заяцкий остров является уникальным заповедником разнообразных лабиринтов, но не только. С давних пор идут споры о том, почему остров получил такое название. Не будем перечислять всех гипотез, а сразу же предложим свою.

Мы уже проследили семантическую связь лабиринта с солярным культом предков и установили в рамках этого культа отношение лабиринтов разной формы и свастикой.

И вот что удивительно и вряд ли случайно: по свидетельствам этнографов в Печерском районе Архангельской области (ныне Республика Коми) свастику называют «заяц» или «заяцы» во множественном числе. Это указывает на представление о свастике как о солярном символе, вспомним здесь солнечного зайчика — отраженные от стеклянной поверхности солнечные лучи. Вспомним также, что древние литовцы поклонялись некоему «заячюму» богу. Православный церковный канон запрещает употребление зайчатины в пищу. В указе патриарха Иоасафа сказано: «А зайцев по заповеди Божией, отнюдь ясти не подобает». И это табу явно идете седой языческой древности.

Итак, заяцы — это свастики. Но ведь и название священного острова — Заяцкий, но никак не заячий, что опять же не случайно, как не может быть ничего случайного на этом священном месте. Нет ничего удивительного в том, что на островах, посвященных древними предками солнцу, поклонялись и его ипостаси в виде заяцов-свастик.

В древнем арийском эпосе Рамаяна говорится, что бог Варуна, хранитель Запада и хозяин подземною мира и его водной стихии, попросил зодчего Вишвакармана построить на священной горе Запада Асте лабиринтоподобный замок, чтобы на закате «уловить» и заключить в него солнечную деву по имени Сурья. Сурья сохраняет возможность продолжать свой путь по этому лабиринту, чтобы взойти на небосклон утром. Этот замок-лабиринт выступает в качестве образа потустороннего мира, куда попадает солнечный диск после захода.

Эти факты могут объяснить, почему древние арийцы строили на новых землях лабиринты и, не имея уже перед глазами того обожествленного природного явления, которое они могли наблюдать на Севере, сохраняли представление о том. что лабиринты служат входами в подземное царство мертвых, освящаемое «ночным солнцем». Волхвы седой древности, повторив по лабиринтам путь обожествленного солнца, склонялись над разверстой бездной иного мира и приносили жертву солнцу, чая его возвращения.

Осколки этой метафизической доктрины сохранились в убеждении средневековых европейцев, что. пройдя путь по лабиринту к центру, т. е. вглубь, они получали возможность общаться с душами умерших предков. Недаром рядом с лабиринтами на Большом Заяцком острове находится большое количество каменных курганчиков. многие из которых являются кенотафами — курганами, воздвгнутыми не над телом умершего сородича, а над его как бы душой. Oгромнос количество подобных сооружении на этом острове позволяет предполагать, что остров был святилищем крупного племенного образования.

«О том, что подобное представление о связи дневного святила с загробным миром широко бытовало в эпоху индоевропейской общности, красноречиво свидетельствуют данные сравнительного языкознания: др. инд. агка — «солнце», но лат. orcus — «подземный мир. царство смерти»… В силу этого нет ничего удивительного в том, что аналогичные представления мы видим и в верованиях наших далеких предков… уже отмечался сербский средневековый обычай ставить прялки, многие из которых были украшены именно солярным орнаментом, на могилы вместо крестов, так и устойчивая связь эпитета «красный» в русском языке не только с солнцем, но и со смертью»^[44].

Здесь же необходимо вспомнить о могильных плитах XVI века, которые украшалась на Руси сложной солярной символикой, смененной гораздо позднее изображениями креста.

«Однако почему же дневное светило, этот космический источник жизни, щедро дающий свое тепло всему живому на нашей планете, оказался соотнесен с миром смерти… Причина такого парадокса кроется в закономерностях движения земного светила, которое каждое утро вставало из-за горизонта, совершало свой путь по небу и вечером исчезало за горизонтом на западе, что воспринималось сознанием первобытного человека как сон или смерть солнца. Еще в XIX в. простые крестьяне по этому поводу говорили: «Солнце погружается в море», уходит вечером в «другой свет», а утром встает из океана. Галицкие русины, жившие далеко от моря, описывали данный процесс аналогичным образом: «Солнце ся в море купае», т. е. «солнце сломило». Чрезвычайно схожие представления бытовали у украинцев: «Проведя ночь в подземных чертогах, утром солнце начинает подниматься по блакиту, причем ему пособляют демоны, живущие в морях; не одна тысяча куцанiв (чертей бесхвостых) погибает от солнечного жара прежде, чем солнце наконец взойдет! В полдень солнце не идет по небу, говорится в одной легенде, но «трохи спочивае» (отдыхает)… Как видим, восточные славяне связывали ежедневный уход дневного светила с хтоническим подземно-подводным миром, неизбежно ассоциировавшимся с представлениями о смерти»… Действительно, каждый вечер солнце умирало, уходя за линию горизонта, однако каждое утро оно воскресало, вновь восходя над землей на небо. 11 если в конце своей жизни человек умирал подобно солнцу, то подобно ему он должен был воскреснуть»^[45].

С этими воззрениями на солнце связан и обряд кремации покойников, столь широкое применение получивший именно у индоевропейских народов и зафиксированный у славян вплоть до XI столетия. Наиболее полные представления о связи солнца, огня и обряда кремации покойников дает текст среднеперсидской поэмы «Денкарт», повествующий о происхождении пророка Заратустры. «Как откровение говорил об этом: «Когда Аухармазд создал материал для Заратустра, слава затем в присутствии Аухармазда перешла на материал для Заратустра, с этого зародыша она перешла на… от бесконечного света она перешла на Солнце; от Солнца она перешла на Луну; от Луны она перешла на звезды; от звезд она перешла на огонь в доме Зоисха, а от этого огня перешла на жену Фрахимвана-Зоисх, когда она родила ту девочку, которая стала матерью Заратустра».

Как видим, дневное светило оказывается ближайшей к божественному бесконечному свету «стоянкой» человеческой души, а в качестве последней выступает огонь домашнего очага. После смерти, особенно с введением ритуала трупосожжения, последовательность движения человеческой души была обратной: с погребального костра на небо»^[46].

Путь, отмеченный лабиринтами, приводит нас и на юг, к античной цивилизации древних греков. Кроме неоспоримого подтверждения принадлежности культуры лабиринта индоевропейским народам, седая Античность помогает проследить и некоторые закономерности в сакральном понимании лабиринта у различных арийских племен. Яркой иллюстрацией этому может служить древнегреческая нумизматика.

По сообщению А. Л. Никитина, он видел изображение на античной монете изображение специфического каменного алтаря, точно повторявшего облик алтаря, возле нашей Умбы, в Беломорском регионе. Известны многочисленные монеты с острова Крит с отчетливыми изображениями лабиринтов разной формы, многие из которых имеют прямые аналог и на Русском Севере.

Мы уже видели, что на Русском Севере каменные сооружения составляют с лабиринтами единый археологический комплекс. Античный мир тоже позволяет нам сделать заключение о том, что пришедшие в Средиземноморье арийские племена принесли с собой не только специфические конструкции каменных жертвенников, но и религиозно-магическую идею лабиринта. Собственно говоря, путь современных исследователей феномена лабиринтов почти неизменно начинается с самого известного в мировой истории и культуре лабиринта Минотавра.

КРИТСКОЕ ТВОРЕНИЕ ДЕДАЛА

Одним из самых известных в мире лабиринтов остается тот, чье местонахождение современному человечеству неизвестно, но который, невзирая на этот прискорбный факт, был ключевым символом духовной общечеловеческой культуры. Долгую жизнь в памяти человечества предопределила его главная роль в древнегреческом мифе о Тисее и его победе нал Минотавром.

Древнеримский историк Плиний, описывая критский лабиринт, возведенный мастером Дедалом, якобы по образцу египетского здания, тоже носившего имя «лабиринт», по крайней мере, так полагали в греческой традиции, переданной римским автором, и находивши ося в Фаюмском оазисе, утверждал, что не следует сравнивать оный, хоть он и был в сто раз меньше египетского, с детской площадкой для игр, где на небольшой поле следовало пройти тысячи шагов в разных направлениях. Это место для переводчиков всегда оставалось темным для понимания. Немецкий исследователь Эрнст Краузе, напротив, считал, что здесь очевидным образом напрашивается аналогия с «троянскими замками» Северной Европы.

Битва с Минотавром в лабиринте.

Мозаика из Зальцбурга

Любопытно, что выложенные на земле лабиринты в Италии, в странах Северной Европы и в России считались местным населением площадками для детских игр. Уже Плиний вынужден был специально опровергнуть это мнение, вроде бы ни на чем не основанное, по крайней мере, не обоснованное историческими источниками. Интересно отметить, что священные функции лабиринтов забываются на юге уже в период Античности!

Но интерес к этим сооружениям всегда был значительным. Образ лабиринта продолжает жить в античной культуре.

В 6-й книге Энеиды описан вход в пещеру Кумской Сивиллы: на нем был изображен Критский лабиринт.

Чем же мог быть египетский лабиринт, упомянутый Плинием?

С глубокой древности в Средиземноморье почиталось грандиозное, загадочное сооружение, которое тоже принято считать, в определенном смысле, лабиринтом. «…Известен египетский лабиринт у озера Мерида, который посетили и описали Геродот и Страбон. Считается, что его воздвиг Аменемхет III в XIX в. до н. э. Его фундамент 100 на 800 футов обнаружил в 1888 г. английский исследователь Флиндерс Петри. Согласно античному описанию, единая стена окружала 12 дворов и 3000 комнат, половина из которых находилась под землей. По словам Геродота, там находились гробницы фараонов и священных крокодилов. В ученом мире XIX столетия было принято считать, что именно это сооружение носило имя Lepi-re-hint, т. е. «Храм у устья канала».

Впрочем, свидетельства о египетском сооружении у Страбона и Геродота расходятся. «Страбон считал, что в нем столько залов, сколько прежде было номов в Египте, а именно 36. Когда путаницу ходов и покоев в этом здании начали сравнивать с мифическим узилищем Минотавра на Крите, то фантазия греческих и римских писателей приписала и этой египетской постройке драгоценное убранство, а со времен Геродота как критское, так и иные подобные сооружения получили то же название. Однако был ли тот дворец, относящийся к эпохе XII династии, настоящим лабиринтом по нашим понятиям и играли ли эти путаные ходы какую-то роль для египтян, узнать неоткуда, так как египетские источники об этом ничего не сообщают, а само здание полностью исчезло с лица земли. Флиндерс Петри, занимавшийся раскопками в оазисе (1887–1888). обнаружил на расположенном рядом кладбище лишь контуры бывшего дворца, имевшего, как уже было сказано выше, 1000 футов в длину и 800 футов в ширину. Впоследствии император Рима Адриан на своей вилле близ города Тибура устроил египетский парк в подражание таковому в Канопе. Император Север, побывавший в Мемфисе и его лабиринте, велел и у себя в поместьях построить то же и названия дал те же, Мемфис и Лабиринт, возможно, в память о своем египетском путешествии.

По поводу описываемой Геродотом чрезвычайной трудности найти дорогу (в лабиринте. — Примеч. авт.) существовало мнение, что это сооружение имело целью приводить блуждающих по его ходам жрецов и жриц в состояние экстаза, пока перед ними не покажется во всем своем величии образ божества: однако это всего лишь предположение, основанное на известных практиках мистерий и тайных обществ»^[47].

Интересные наблюдения, сделанные Эрнстом Краузе, наводят нас на мысль о том, что несколько разновременных и разнофункциональных сооружений, сходных сложностью рисунка, уже в античное время получили имя лабиринтов. Вероятнее всего, египетская этимология слова не верна. Ключ к наименованию «лабиринт» надо искать на Крите. Возможно, критское сооружение из-за своей сложной структуры стало у древних ассоциироваться со сложнейшим дворцовым комплексом в Фаюмском оазисе, на который задним числом было перенесено и критское название — «лабиринт». Мы могли бы допустить, что и далее название было применено по той же схеме. Сложные каменные выкладки Севера стали ассоциироваться у просвещенной части населения северогерманских земель в эпоху Средневековья с античным лабиринтом Минотавра. Отчасти это верно. Именно это блестяще доказал Эрнст Краузе в своей работе, на которую мы часто ссылаемся. Но есть одно «но». «Троянские замки» Скандинавии, «вавилоны» России действительно имеют тот же рисунок, что и изображения лабиринта, донесенные до нас античной нумизматикой Крита! Таким образом, называя северные выкладки лабиринтами, мы не грешим против истины, хотя наши и германские предки и не называли так эти сооружения. Именно рисунок каменных сооружений Севера был первичной смысловой матрицей, которая воспроизводилась в Средиземноморье в иную эпоху в качестве сложных архитектурных сооружений. Но употребляя название «лабиринт» для сооружений Севера, мы невольно делаем уступку старинному мнению о вторичности северных лабиринтов но отношению к лабиринту Минотавра. Но на деле все было с точностью до наоборот.

Давайте вернемся к античным источникам.

«Плиний Старший оставил нам свидетельства и об иных лабиринтах Средиземноморья: один на острове Лемнос, со 150 колоннами, по-видимому, напоминал египетский; другой, в Клузиуме, построенный этрусским царем Ларсой Порсеной в качестве гробницы, отождествляется с холмом Поджо Гаджелла около Кьюзи»^[48].

В Эпидавре в Греции, в городе Асклепия, находилась круглая ротонда с подземным лабиринтом. Именно подземным!

Мы можем допустить, что именно в творениях древних историков берет свое начало традиция называть все сложные архитектурные постройки лабиринтами. Но вот были ли они в действительности образами тех лабиринтов, которые мы встречаем на Севере, — это большой вопрос.

С уверенностью можно заключить, что в отношении лабиринта Крита мы можем уверенно говорить о преемственности формы его по отношению к его северным собратьям, чему свидетельством его изображения на древних монетах. Кто же стоял за строительством лабиринта на Крите, кто мог быть носителем этой культуры, которая имеет аналогии в сакральных традициях древних северных европейцев?

Обратимся более внимательно к известному древнегреческому мифологическому персонажу — Миносу, сыну Зевса, критскому царю и его загадочному лабиринту, с чудовищем Минотавром. Эго древнегреческое предание действительно заслуживает нашего особо! о внимания для понимания проблемы перенесения, традиции построения лабиринтов индоевропейцами с северной прародины в Средиземноморье.

Дело в том, что автохтонное население острова Крит не принадлежало к индоевропейским народам. Исконные жители острова относились к средиземноморской расе, были смуглыми и низкорослыми людьми. Но возникновение блестящей минойской культуры на Крите с конца III тысячелетия до Р.Х. до конца II тысячелетия до н. э. мы можем связывать с проникновением на Крит первых индоевропейских народов. Расцвет минойской культуры пришелся на 1700–1350 года до н. э. После этого блестящая цивилизация была подорвана чудовищным катаклизмом — возможно, взрывом вулкана Санторин. Землетрясения, цунами, тучи пепла не только положили конец великой культуре. Погибло огромное количество населения. До катастрофы Крит населяло не менее миллиона человек. Такого количества людей на острове с тех пор не будет уже никогда. Природная катастрофа полностью изменила расти тельный мир острова.

И сейчас только небольшой участок на самой восточной оконечности острова, на пляже Вай, украшенном дикорастущими пальмами, чудом сохранившимся после древней катастрофы, напоминает нам о том, что некогда остров покрывала тропическая растительность.

Но кто же создал эту величественную куль гуру, местные племена или пришлые индоевропейцы? «Отец истории» Геродот писал, что одним из племен, обитавших на Крите до появления здесь эллинов-дорийцев, были пеласги.

Для греков пеласги были варварским племенем, говорившим на непонятном языке.

Современные ученые пришли к обоснованному выводу, что пеласги — древнейшая волна индоевропейцев, заселивших Аттику. Даже знаменитое эллинское святилище в Дельфах было издревле священным местом пеласгов. Оракул в Додоне достался в наследство эллинам именно от этого народа. Первую стену вокруг афинского акрополя также построили пеласги! Другое древнее имя пеласгов — эгиалеи. Позднее потомки пеласгов стали зваться ионянами и эолийцами. Возможно, эллинские ионяне смешались с покоренными пеласгами. Об их древней борьбе сообщают глухие предания.

Вероятнее всею, язык пеласгов был родственен языку хетто-лувийских индоевропейских племен. Прямыми потомками пеласгов в Древней Греции считали жителей Аркадии. Геродот полагал исконными жителями Крита, переселившимися затем в Малую Азию, карийцев и родственных им каниев. С карийцами в Малой Азии оказались и лслеги (любопытно, что малороссияне называю! аистов — лелеками), их союзники по борьбе с лидийцами.

С Крита же на малоазиатский берег пришли и ликийцы. Иными словами, Крит в древние времена явился как бы гнездом дня многих индоевропейских племен, заселявших с острова земли современной Турции.

По античному преданию, когда сыновья Европы и Зевса Минос и Сарпедон поссорились, последний увел своих соплеменников в землю Милиаду в Азии. Пришельцы с Крита именовались терми-лами, как и во времена Геродота часто называли ликийцев.

Итак, более чем вероятно, что первый культурный импульс на Крите связан был с переселением сюда первых индоевропейцев: ликийцев, карийцев, пеласгов.

От этих волн, возможно, происходили и древние критские племена полихнитов и пресиев. Может быть, именно древние языки карийцев и ликийцев нужно привлекать для расшифровки знаменитого диска, найденного во втором по значимости из критских дворцов в Фесте.

Здесь, к слову, отметим, что Фестский диск не является единственным в своем роде. Самое интересное, что на него похож и знаменитый диск с письменами таинственных этрусков. Диск, на котором надпись тоже расположена по спирали, как и на Фестском диске (это вряд ли случайно, и, вероятнее всего, сама спираль несет дополнительную смысловую нагрузку), имеет, как и его собрат из Феста, текст с обратной стороны. Находящийся в археологическом музее в Фиренце, в Италии, этот удивительный предмет должен рассматриваться в совокупности с диском из Феста и может привести ученых к расшифровке древних текстов на обоих дисках.

Но сейчас нас прежде всего интересует все то, что связано с лабиринтом, который пос троил для Миноса Дедал, которому традиционно отдавалась пальма первенства в подобных сооружениях.

Правда, уже Диодор Сицилийский сообщает, что самый первый из известных древним эллинам лабиринтов был построен в Египте уроженцем Мендета, ставшего впоследствии царем Марром. Именно его гробница якобы и была первым лабиринтом. Выше мы говорили, что Геродот рассказывал, что примерно во XVIII веке до Р.Х. в Египте, в Фаюмском оазисе, существовал огромный надземный дворец-лабиринт. По преданиям, под ним существовали и подземные сооружения. В античные времена рассказывали, что Дедал посетил Египет и. восхищенный увиденным, построил подобное сооружение для царя Миноса. Во времена самого Диодора Сицилийского египетский лабиринт еще существовал, a вот местонахождение критского чуда ему было уже неизвестно.

В другом месте Диодор говорит о том. что и лабиринт Марра в Египте пос троил Дедал за много лет до царствования царя Миноса. За свои необычайные дарования Дедал был обожествлен в Египте и удостоился чести иметь святилище в свою честь близ Мемфиса. Отметим, что данные, приведенные Диодором, относятся к тому периоду, когда в Античном мире буквально вошло в моду приписывать все культурные достижения египтянам. Как бы там ни было, надо отметить, что лабиринт на Криге был подземным сооружением, созданным специально для сына царя Миноса, и связь с гробницей Марра, на которую указывал ДиодорСицилийский, возможно, не случайна.

Минос в античной традиции считался сыном Зевса и Европы.

А его сыном был страшный Минотавр, которому приносились человеческие жертвы.

Минотавр — человек с головой быка. Жертвоприношения совершаются в храмовом комплексе, именуемом лабиринтом, который и построил мастер Дедал. По преданию, которое передаст нам Геродот, Минос в поисках Дедала прибыл в Сиканию (Сикслию). Все критяне, кроме полихнитов и пресиев, выступили великим походом в Сикелию и в течение пяти лет осаждали город Камик. Осаждавшие так и не вернулись на Крит, а на опустевшие земли стали переселяться эллины. Этническая картина острова стала еще более запутанной. Эту же ситуацию передают и знаменитые фрески из Кносского дворца. Мы можем судить о том, что Крит населяли по крайней мере две разные расы — одна смуглая, другая белокожая. Белокожее население, без сомнения, занимало господствующее положение и было, вероятно, индоевропейским. Но к какому племени мог принадлежать Минос? К какому народу мы можем смело отнести инициативу построения лабиринта? Вот главные вопросы.

Известно, что через три поколения после Миноса разразилась Троянская война, где критяне были верными союзниками спартанца Менелая. По древнему критскому преданию первоначальные индоевропейские поселенцы на острове были карийцы-лелеги, о чем сказано выше. По Геродоту, именно кариицы поставляли экипажи для кораблей царя Миноса. Теснимые ионянами и дорийцами, исконные критяне переселялись в Малую Азию. Однако носи гели дворцовых культур Кносса и Феста не все переселялись в Азию. Они оставались на Крите, издавна подчиненные грекам-ахейцам. Ахейское вторжение на Крит началось около 1450 года до н. э. Хотя, возможно, мы имеем дело лишь со второй волной ахейского завоевания.

Как бы там ни было, легендарный Минос, по Геродоту, был царем ахейцев и предпринимал походы против Египта и Сирии. Именно с ахейцами мы можем связать происхождение легенды о рождении Зевса на Крите в пещере Идео и его первых детских годах жизни в пещере Диктео, бывших местами священного паломничества в античные времена. Последними из эллинов на Крит приходят высокорослые и светловолосые дорийцы. Именно от них, по преданию, Ликург и получил знаменитое законодательство, вывезенное им в Спарту.

Богатейший нумизматический материал говорит о том, что идея священного лабиринта была неотъемлемой частью духовной жизни критских дорийцев-эллинов. И не только на греческих монетах Крита, но и на более поздних римских всегда изображались с одной стороны лабиринт и надпись «КНОСИОН», что и заставляет многих ученых ошибочно видеть именно в Кносском дворце древний лабиринт. Дело в том, что со временем лабиринт стал своего рода гербом Крита.

Монета из Кносса

Но вернемся во времена Миноса. Легенда повествует о том, что афиняне были вынуждены платить Миносу страшную дань. Ежегодно на съедение Минотавру в таинственный лабиринт направлялись юноши и девушки из лучших афинских семей. Вероятно, и так считают многие современные специалисты по данному периоду, в ахейском мире, который был миром воюющих городов-государств, первенствующая роль принадлежала Криту, где правил сын самого Зевса — Минос. Однажды с партией обреченных на жертвенное заклание на Крит прибывает афинянин Тесей. Герой проникает в сложный лабиринт, убивает Минотавра и освобождает Афины от позорной зависимости могучему Криту.

Где же находился этот знаменитый лабиринт и как он выглядел в древности?

В XIX веке Эрнст Краузе высказывает ряд соображений, которые не теряют своей ценности, несмотря на то что сделаны они были до открытия Кносского дворцового комплекса Артуром Эвансом.

«Лабиринт критского сказания, которые древние авторы единогласно переносят на город Гноссос (Кносс), должен был, впрочем, всегда существовать лишь в сказаниях либо культурных обычаях. Ни один из древних и современных исследователей старины не встречал когда-либо его следов, а Гезихий, создавший в Александрии в конце IV — начале V в. свой «Лексикон», называет лабиринт «местом, имеющим вид улитки» либо спирали. Позднее пришли к тому, чтобы перенести лабиринт Кносса, за отсутствием здесь его следов, в другой критский город, Гортину, где древние пещеры либо каменоломни с запутанными ходами-лабиринтами по крайней мере давали повод для проявления фантазии. Поэт Клавдиан, живший в конце IV — начале V в., похоже, был первым автором, перенесшим лабиринт в Гортину. С тех пор вошло в обычай говорить о пещерном лабиринте, подземном сооружении. Так, Исидор описывает помещение, к которому ведут вниз множество ступеней, а в переходах видны произведения искусства, однако человек не в силах долго оставаться там, и его охватывает порыв найти путь наверх, к свету. Созданная не ранее X в. книга «Etymologicum Magnum» повествует: на Крите есть гора с пещерой, имеющей много ниш; вниз, к пещере, ведет неровный, ухабистый путь, но еще труднее вновь подняться вверх. Также и поздние путешественники, Белон и Турнефор, спутали эти пещеры или каменоломни с лабиринтом сказания, недвусмысленно говорят о лабиринте, возведенном Дедалом в Кноссе»^[49].

Необходимо отметить, что древние предания совсем не связывали именно с Кноссом сам лабиринт. Но мнение Краузе и открытия Эванса сделали свое дело, и ученый мир согласился, что именно Кносский дворец, с его сложной структурой многоуровневых строений, и есть тот самый, искомый лабиринт Минотавра. Однако после раскопок Эванса стало ясно, что схема дворцовых построек нисколько не напоминает классический рисунок лабиринта с критских монет!

Более поздние монеты с Крита передают нам рисунки лабиринтов, которые удивительным образом идентичны лабиринтам Соловков и Британии. Но что же мы в таком случае можем сказать о лабиринте, построенным Дедалом? Признать его, вслед за Краузе, только мифом, игрой воображения и отголоском древних преданий северной прародины?

Действительно, после того как Артур Эванс в начале XX века раскопал Кносский дворец, в научном мире восторжествовала точка зрения, что именно этот дворец со сложнейшей структурой комнат и помещений и вызвал в воображении диких эллинов ассоциацию с лабиринтом — сложным и сакральным путем подземного свет ила. Однако имеется ряд серьезнейших возражений против такой упрощенной трактовки проблемы лабиринта на Крите.

Дело в том, что после Кносса на Крите обнаружили не менее величественные дворцовые постройки минойского периода в Фесте, в Малии, в Закроссе и в других местах. Кносс был первым среди равных. О лабиринте же предания сообщают как об уникальном сооружении мастера Дедала. Кроме всего прочего лабиринт действительно был сооружением подземным, что никак не согласуется с многоэтажными надземными дворцовыми постройками. При этом существуют древние венецианские карты времен Средневековья, где лабиринт указан в центре Крита, возле древнего города Гортины, который был столицей Крита в римский период и где в византийской базилике покоится святой апостол Крита Тит.

И ведь действительно, под Гортиной были найдены грандиозные подземные сооружения. Многие подземелья еще в римское время были расширены и продлены, что дало повод скептикам назвать эти шахты исключительно римским сооружением, которое в глазах уже диких венецианцев (до них дикими на Крите были первые эллины) превратились в лабиринт Дедала.

Критский лабиринт на средневековой карте

Критский лабиринт на средневековой карте

Вообще, это навязчивое желание все проблемные вопросы истории решать путем приписывания древним племенам пашей собственной дикости и глупости является малопродуктивным подходом.

Все венецианские карты восходят к одной известной римской карте острова, автором которой был Птолемей. Уж он-то хорошо знал, что древние гортинские подземелья возникли задолго до римской власти на острове.

И это именно он действительно первый однозначно отмстил на своей карте эти подземелья как лабиринт, а не поэт Клавдиан, по ошибочному мнению Краузе.

И не столь уж важно, что первоначальная форма подземною лабиринта могла быть искажена более поздними работами. Важно, что с древности предание Крита именно в Гортине помешало сооружение Дедала.

Однако это нисколько не умаляет сакральной роли дворцовых построек и отнюдь не отменяет их глубинную связь с подземным сооружением, где обитал Минотавр.

Рисунок лабиринта с критских монет не совпадает со сложной сетью подземных ходов Гортины. Но это говорит лишь о том, что монеты несли древний символ, принесенный с северной прародины и примененный к новой реалии — сложному подземному сооружению Дедала, в основе которого, впрочем, мог лежать древнейший односпиральный лабиринт, усложненный дополнительными ложными ходами.

Исследователи сюжета о Минотавре считают, что его происхождение можно связать с символикой царской власти, обрядами посвящения и наследования харизмы царствования. Возможно, миф отражает отголоски древних обрядов передачи царской власти в рамках традиций обычного права.

Здесь очень важно напомнить, что на Крите солнце, равно как и божество эллинов — Зевс, почиталось в образе быка. Таким образом, и на далеком юге арийцы сохранили основную метафизическую идею лабиринта как жертвенного алтаря, посвященного солнцу. Можно лишь предполагать, что человеческие жертвоприношения явились уже следствием влияния автохтонного населения региона, принадлежавшего к южным потомкам Иафета, к средиземноморской расе.

Карта подземных сооружений римского периода в Гортине, Крит

Итак, если на Крите во времена царя Миноса совершались жертвоприношения солнечному божеству с головой быка, то все это лишний раз убеждает нас в правильности вывода о том, что в глазах древних поселенцев Севера лабиринты были одновременно и путем в страну мертвых, и алтарями божественному солнцу. Ведь но убеждению предков эллинов, живших в северных широтах, солнце ночью сходило и освящало царство мертвых и, пройдя сложным подземным путем, возвращалось на свои небесные дороги.

Само слово лабиринт, labyrinthus, по остроумной догадке первооткрывателя минойской культуры Крита Артура Эванса, этимологически связано с labrys, лабрисом — двухлезвийным топором — неотъемлемым атрибутом Зевса, сакральным символом, выражавшим принцип единства царской власти в ее светской и духовной ипостасях у древних арийцев. Здесь мы можем вспомнить и имя царя — основателя великой державы хеттов в Малой Азии во II тысячелетии до Р. Х. Ведь действительно примечательно, что царя звали Лабарна! Его имя поразительным образом созвучно с именем священного стяга равноапостольного царя Константина — Лабарумом.

С некоторой долей условности, учитывая, что в некоторых языках литера «б» могла заменяться буквой «в», мы можем продолжить ряд сопоставлений с именем славянского вождя VI века, противника аваров — Лавриты. Имена эти, по крайней мере, заставляют нас искать смысл слов labris и labyrinthus в области древних индоевропейских наречий и языков, а не в древнеегипетском.

Возьмем древнеармянский язык. Писатель древности Епифаний Кипрский свидетельствовал, что сыновья и внуки Ноя числом семьдесят два человека, ставшие прародителями всех известных позднее исторических народов, двинулись заселять пустующую землю с горы Лубар из пределов Армении, из района горы Арарат. Издатель Епифания Петавий полагал, что название сей горы происходит от армянскою глагола labar, имеющего общее значение «исход». Страбон называл эту гору Нибар. С Лубара люди переселяются в долину Сеннаар. Итак, «лабар» — это исход, выход. Разве не здесь ключ к загадке слова «лабиринт». Лабиринт и мог восприниматься как исход, выход за пределы видимого материального мира. В этом древнеармянском слове нам следует искать и разгадку связи между словом «лабар», лабиринтами и священным знаменем Лабарум! Ведь и Крестный символ на этом знамени указывал ветхому миру совершенно новый Исход.

Мы уже видели, что минойская культура возникла на Крите в момент, когда сюда пришли первые индоевропейцы Средиземноморского региона: карийцы. ликийцы и, возможно, им родственные пеласги. Сейчас филологи сходятся во мнении, что само слово «лабрис» — двойная секира — происходит из древнего языка ликийцев. или лидийцев, также возможных выселенцев с Крита в Малую Азию. В древнем греческом языке «лабрис» звучал как «лаврис».

Ну, как тут опять нам не вспомнить князя славян, давшего в VI веке гордый ответ аварским послам, Лавриту! Давай те разберемся с ликийцами. 11арод для нас особый, учитывая, что потомком ликийцев, вероятнее всею, был и святитель Николай Чудотворец Мирликийский.

Нс кто иной, как Геродот, сообщает нам, что ликийцы прибыли в современную ему Ликию, находившуюся на южной оконечности Малой Азии, там, где теперь любимый многими пуристический город Кемер, в Турции, с Крита. До их прихода страна та звалась Милиадой, а жители именовались солимами. Из Ликии на Делос пришел поэт Олен, сочинивший гимны в честь божественных пришельцев на остров из Гипербореи Арги и Олис, прибывших на Делос вместе с самими гиперборейскими божествами: Аполлоном и Артемидой. В свете этих данных не так уж удивительно видеть в музее древнего города Иерополиса, находящегося недалеко от Лаодикии и прибрежной Л икни, надгробие с изображением Аполлона Лаирбеноса, Аполлона с Лабрисом.

Исторические нити, связывающие Крит. Линию и Гиперборею, тесно переплетены.

Итак, лабрис — символ царской власти, а Зевс Лабрандский — божество — покровитель царя. В Малой Азии, в древней Карин, земле, принявшей волну переселенцев с Крига, карийцев. с V века до Р.Х. известно святилище Зевса, носившее имя Лабранда. Это был важный религиозный центр, посвященный богу-громовержцу, который существовал и после принятия христианства. Жители покинули юрод только в XI столетии н. э.!

В критских произведениях искусства часто встречается изображение двойного топора, отчасти похожего на топоры ближневосточных небесных божеств, правда они всегда находятся в руках у женщины, богини или ее жрицы. На ялике доэллинских критян этот топор, вероятно, и назывался labrys. Топор этот зафиксирован археологами и за пределами Крита. На «дунайских пластинах», как □крестили археологи небольшие металлические пластины, обнаруженные в могильниках Паннонии, Мезии и Фракии, также отражена тематика солярного божества, вооруженного двойным топором и попирающего чудовище копытами своего коня.

Отсюда в действительности и происходит название творения Дедала — лабиринт. Бык Минотавр, культ которого процветал на Крите и жрецом которою был критский правитель, прославлялся как одна из персонификаций Зевса Критского.

Название сооружения Дедала, донесенное до нас греческими преданиями, «Лабиринт», видимо, и значило «Дом Лабриса», «двуострой секиры». Символ этот стал эмблемой критской цивилизации.

В Кносском дворце нет почти ни одной палаты во всем здании дворца без изображения этой секиры. В определенном смысле «Дом секиры», «Лабриса» — «Лабиринт», — есть и «Дом Креста». Внешняя, даже геометрическая, связь между ними очевидна. В свете этого мы обязаны еще раз вспомнить, что в основании многих древних лабиринтов Севера лежит изображение равностороннего креста.

Пересечение двух секирных осей, продольной и поперечной, действительно образует крест. Крест и его вариант в виде свастики — с древности одни из важнейших символов на Крите. В Кноссе найден греческий сатир (монета) с очень древним изображением лабиринта из переплетенных «угольчатых» крестиков, свастик.

Важно, что «Дом секиры» был домом Креста и в сугубо праобразовательном смысле для эллинского народа, ставшего Новым Израилем, народом Божиим, народом Завета, уже не Ветхого, но Нового, народом-церковью, вторым после иудеев.

Очевидна и внутренняя, сокровенная связь между крестом и секирой. Крест — знамение Бога-Жертвы, и секира тоже. Современный православный мыслил ель Р. В. Бычков приводил в своей работе «Введение в философию бунта» интересное свидетельство. В четвертой гробничной шахте Микенского акрополя найдена серебряная бычья голова с двойным топором между рогами на темени: множество таких же топоров находится и между критскими «рогами посвящения», kerata. «Бог Телец, или Агнец, закланный от начала мipa, — вот что знаменуется Крестом и Секирой одинаково. Все. приведенные выше, свидетельства «от внешних» не имели бы для нас ровно никакого значения, если бы Господу и Спасу нашему не было бы благоугодно среди прочих божественных именований, во множестве рассеянных по Священному Писанию, усвоить себе и имя божественной Секиры (Мф. 3, 10; Лк. 3,9)», — пишет Р. В. Бычков.

Однако древние изображения лабриса не были привязаны только к Кносскому дворцу. Его изображение было и в других дворцах острова, и наверняка в подземном лабиринте в Гортине. Мотив лабриса сохранялся в Древнем Риме республиканском, сохранялся и в имперском культе. В Новое время лабрис был одним из военных атрибутов. На решетке мемориальной части Александровского сада у стен Московского Кремля сохранились аллегорические изображения двухлезвийного топора.

Но лабрис — это далеко не все, что связывает Криг с древней прародиной арийцев на Севере и с культурами разных индоевропейских народов. Минойская эпоха на Крите оставила нам в наследство многое, что еще предстоит осмыслить ученым и исследователям. В минойское время появляются орнаменты, которые очень напоминают плетеные орнаменты кельтов, скандинавов и северных славян. Среди древних изображений на минойской посуде можно видеть изображения крестов, которые много позднее в европейской геральдике получат названия: равносторонний греческий крест и кельтский крест в круге. Односпиральный лабиринт и просто спиральные орнаменты украшают до 80 % минойской керамики. Нельзя еще раз не упомянуть здесь и знаменитый диск с не расшифрованными до сих пор знаками, найденный итальянской экспедицией в городе Фесте, в 1908 году, на Крите.

Диск сейчас находится в археологическом музее столицы Крита юроде Ираклионе. Иероглифы Фестского диска расположены по спирали с обеих сторон, повторяя рисунок древнейших односпиральных лабиринтов Русского Севера. Отгадка тайных знаков диска, возможно, лежит в этой плоскости. Связь спирали и солнечного культа у древних индоевропейцев очевидна. Возможно, перед нами гимн солнцу, написанный на древнем языке ликийцев или карийцев, а может быть, и пеласгов. Во всяком случае, среди огромного ископаемою иероглифическою материала с Крита спиральная надпись зафиксирована только на этом диске и на золотом перстне, найденном в Мавро-Снили, в районе Кносса, где надпись по спирали сделана критским линейным письмом «А», отличным от иероглифов диска из Феста. Это уже о многом говорит.

Свастика, правосторонняя и левосторонняя, была также любимым символом исконных носителей минойской культуры и ахейцев. Но самое главное, есть археологические находки, которые таинственным образом связывают минойцев с Русским Севером. Речь, прежде всего, идет об архаичной керамике, которая имеет прямые аналоги в древнейшей северной росписи по дереву — с мезенской, известной среди русских поморов.

Еще один важный факт. Минойцы хоронили своих покойников в маленьких саркофагах, отвозя их на необитаемые острова. Но ведь это же полная аналогия с комплексом лабиринтов-захоронений на Заяцком острове Соловецкого архипелага, который тоже был необитаем и использовался только как место успокоения предков! В Кносском дворце тронный зал царя украшают фресковые изображения грифонов, ставших излюбленным сюжетом скифского и славянского искусства. Их сакральная функция «охранников» священной персоны царя в Кносском дворцовом ансамбле несомненна. Ведь и, по преданиям скифов, грифоны охраняли золото на Севере. В настенной росписи Кносского дворца не может не привлечь внимание двухголовая птица. Птица эта не орел, но се сакральная сущность подтверждается всем ансамблем фресковой росписи дворца. И мы не вправе назвать исторической случайностью удивительную символическую параллель.

Если у минойцев двухлезвенный топор — лабрис — символизировал духовную и светскую власть царя, то в дальнейшем в Византии и на Руси символом двойной власти самодержца станет двухголовый орел, чьими прототипами, без сомнения, являются как лабрис с двумя лезвиями, так и таинственная, с ярким оперением птица с фрески Кносского дворца.

Автор этого текста, будучи на Крите, сделал и еще одно любопытное наблюдение. Минойцы часто изображали священный лабрис между рогами быка. Но зачастую изображались только два рога и лабрис между ними. Рисунок этого изображения удивительнейшим образом совпадает с рисунком трезубцев Рюриковичей, начиная с эмблемы князя Владимира Святого, известной по золотым монетам так называемого IV типа, где между «крыльями» эмблемы изображается прямая «штанга» или «копье», увенчанное крестом. Совпадение не только по рисунку, но и по сакральному смыслу, только лабрис крестообразной формы в эмблеме Владимира заменяется на спасительное знамение креста!

По мнению одного из известнейших исследователя религий нашего времени М. Элиаде, в древности прохождение лабиринта, при определенных условиях, равнозначно было обряду инициации, посвящения. И образ этот, разумеется, не исчерпывается только обрядовой стороной. М. Элиаде считает: «Высший обряд инициации заключаемся в том, чтобы войти в лабиринт и выйти из нею, но и любая человеческая жизнь, даже очень бедная на события, напоминает путешествие по лабиринту <…> Образом лабиринта, например, являются сложные изгибы интерьера храма, трудные паломничества по святым местам и даже самоистязание аскета, ищущего путь к самому себе…»

Великолепный дворец египетских фараонов в Фаюмском оазисе с его не только надземными, но, что важно, и подземными сооружениями греки именовали лабиринтом. Не случайно метафизика лабиринта теснейшим образом смыкается с метафизикой пещеры и вполне ей тождественна. Святитель Григорий Нисский, сравнивая явление Бога Моисею с посвящением в божественные тайны царя-пророка Давида, говорит о «сокрытом святилище», используя термин, характерный для неоплатонической школы философии, означающий закрытые от посторонних глаз святилища служителей древних мистерий, а символически — сокровенные глубины человеческой души, в которой происходит постижение божественных таинств.

В русском «Житии великого князя Димитрия» говорится о держании князем «в сердце пещеры», что может означать и получение особых, от Бога данных даров в державном строительстве по промыслу Господа, «харизмы власти» над христианским народом через постижение со смирением тайны божественного домостроительства. Путь в «пещеру сердца» — это все то же паломничество по священным изгибам лабиринта духовного преображения.

Итак, нами установлены два определенных факта. Во-первых, культура лабиринтов принадлежала древнейшему населению Русскою Севера, Германии и Скандинавии, поклонявшемуся солнцу и душам предков, священным алтарем и символом чего служил комплекс каменных сооружений, который мы, следуя античной традиции, называем лабиринтом. Во-вторых, сокровенный путь лабиринтов от беломорского побережья, через юг Финляндии и север Германии уводит нас на западе до священною «изумрудного» острова кельтов — Ирландии, а на юге до острова Крил, то есть по пути волнового, растянувшегося на сотни лет расселения древних индоевропейцев со своей северной прародины.

СЛЕДЫ ГИПЕРБОРЕЙСКОЙ ТРАДИЦИИ

Мы уже говорили о том, что следы лабиринтов встречаются во многих мест ах Северного полушария. Зачастую трудно проследить связь этих изображений с местными культурами. Иногда, впрочем, изучение лабиринтов в местах обитания неиндоевропейских племен и народностей дает неожиданные результаты и позволяет нам сделать серьезные выводы и смелые обобщения.

У племени теленгитов в Чуйской долине существует древний, но до сей поры живой обычай. Крыша юрты с внутренней стороны украшается многочисленными рисунками односпиральных лабиринтов. Излишне говорить, что потолок юрты для кочевников символизировал небо. Учитывая, что земли, где ныне обитают монголоидные теленгиты, в бронзовом веке были заселены индоевропейскими племенами, наличие в их культуре солярного изображения в виде односпирального лабиринта не удивляет.

В действительности зачастую только гиперборейским наследием наиболее адекватно можно объяснить наличие и семантику образа лабиринта в культурах народов Дальнего Востока и Нового Света. Его можно встретить у айнов Японских островов, в наскальных изображениях у индейцев северо-запада Америки, в Калифорнии и к востоку от нее. среди петроглифов, оставленных предками нынешних индейцев уто-ацтекской языковой семьи, в штате Аризона и в Мексике.

Если говорить о загадочных айнах, то следует отметить, прежде всего, что, суммируя данные но этнографии, мифологии, ан тропологии айнов, их можно считать реликтом белой расы, некогда заселявшей обширные пространства Дальнего Востока и, возможно, Северной Америки.

«В наследии айнов немало реалий, которые в контексте нашей… темы могут быть соотнесены либо с полярным символизмом, либо с комплексом представлений о Гиперборее, северной прародине. В частности, это относится к мотиву лабиринта и его разнообразным изображениям, столь распространенным среди народов Севера и имеющим, несомненно, гиперборейское происхождение. В легендах айнов напрямую говорится, что корабли их предков некогда пригнал ветер с севера, причем ветер этот — «хороший»^[50]. Вероятно, айнов можно считать прямыми потомками древнейшего палеолитического населения Дальневосточного per иона.

Что касается Америки, то известные науке американские лабиринты сравнительно немногочисленны. Как правило, это петроглифы, которые весьма тяжело датировать. Однако в Мексике выявлен один лабиринт, сложенный из камней и повторяющий североевропейские образцы. Важно не само изображение лабиринта и его техника изображения, а то, что, например, у аризонского народа хопи сохранились «исключительно четкие мифологические коннотации самого символа лабиринта».

«Лабиринтный миф у индейцев Аризоны и Мексики бытует именно как миф — в гораздо более полной форме, чем в Северной Европе, где осколками этого мифа выступают, как правило, лишь названия лабиринтов и иногда имена их строителей. Особенно значительной представляется соотнесенность североамериканского лабиринтного мифа, у индейцев хопи, с космогоническим учением. Ведь символическое воспроизведение космогонической парадигмы всегда составляет сокровенную основу истинной инициации; материальная составляющая, как свидетельствуют этнографические данные, действительно присутствует в индейских легендах, связанных с лабиринтами. Вероятно, индейский материал может быть продуктивно использован и при реконструкции г гипотетического исходного варианта лабиринтного мифа, восходящего к палеоарктической протоцивилизации»^[51].

Впрочем, сама реконструкция данного мифа может считаться успешно состоявшейся на основе европейского материала. Ценность привлечения мифологии индейцев заключается в консервативности их религиозных воззрений, что может быть серьезным подспорьем для уточнения ряда деталей. Значимо, что миф этот, очевидно, имеет полярно ориентированный характер. Его полярность обуславливается не только соотнесен!гостью с лабиринтом, который, так сказать, по определению ведет к мистическому Центру Мира, но и одной необычной особенностью легенд народа хопи об антропогенезе (эти легенды, также связанные с символикой лабиринта, развивают тему происхождения Вселенной и се обитателей и входят в число инициатических преданий). В этих легендах фигурирует похождение хопи из Подземного Мира, где они первоначально жили; исхождение (или восхождение) совершается, согласно общим законам мифологического пространства, вдоль полярной Оси Мира. Какое же место в этой мифологической конструкции занимает лабиринт?

«Как установил этнолог Фрэнк Уотерс, несколько лет живший среди хопи и изложивший современным религиозно-философским языком учение индейских знатоков традиции, лабиринт, важнейший символ в религии народа хопи, обозначает творящее лоно Матери-Земли — прародительницы хопи. Собственно говоря, символ Матери-Земли включает в себя как лабиринт, так и исходящую из его центра прямую линию. Фрэнку Уотерсу были известны среди аризонских петроглифов один круглый и пять квадратных лабиринтов (диаметром от десяти до пятнадцати сантиметров) на скалах к югу от деревни Орайби, а также один Kpуглый лабиринт (22,5 см в диаметре) на скале к югу от Шипаулофи. «Комбинация этих двух форм вырезана на деревянном жезле, который устанавливается перед… алтарем в кива Квани, в Валпи, во время церемонии Вуву-чим». Этот символ обычно известен под названием Тапуат, Мать и Дитя. Квадратная форма означает духовное перерождение из предшествующего мира в последующий, как это выражено в символике самого Исхождения из Подземного Мира. В этой конфигурации прямая линия, исходящая из входа в лабиринт, не связана с ним непосредственно. Два ее конца символизируют две стадии жизни — стадию нерожденного ребенка в лоне Матери-Земли и стадию ребенка после того, как он рожден, причем прямая линия символизирует пуповину и путь Исхождения. Если повернуть лабиринт так, чтобы эта прямая линия заняла вертикальное положение, вы увидите, что нижний ее конец находится в U-образных объятиях «рук» лабиринта. Внутренние изгибы лабиринта изображают плодные оболочки. охватывающие ребенка в лоне, а внешние изгибы материнские руки, которые впоследствии держат его. Круглый лабиринт слегка отличается но своей структуре и значению (это классический лабиринт из семи колен). Осевая прямая линия входа непосредственно соединяется с изгибами лабиринта, и центр креста, который она образует, символизирует Отца-Солнце, дарителя жизни. Внутри колец лабиринта изогнутые линии оканчиваются в четырех точках. Все линии и проходы лабиринта отображаю! вселенский план Творца, которому человек должен следовать на своем жизненном пути… Дополнительный опенок значения, присутствующий в этом круговом варианте, заключается в том, что он тоже символизирует концентрические границы земель, традиционно принадлежащих индейцам хопи, у которых есть тайные обители вдоль этих границ. Во время Вувучим и других церемоний жрецы выстраиваются в четыре цепи вокруг деревни, чтобы на ритуальном уровне вновь заявить права на эти земли, сообразно вселенскому плану»^[52].

Несмотря па сильную «утилитарную» составляющую и излишний биологизм, данная мифологема представляет достаточно и самобытные воззрения индейцев на символику лабиринта. Впрочем, по тем же, вышеперечисленным причинам мы не можем считать эти мифологические воззрения исходными по отношению к солярном) символизму лабиринта. Впрочем, нельзя отказать данной мифологеме в определенной последовательности и сопряженности ее с космогоническими и иными мифологическими представлениями хопи.

«Символ лабиринта в таком понимании приобретает поистине удивительную глубину и осмысленноеть. Мистериальная составляющая гут очевидна; примечательно, что в роли инициируемого, переживающего второе рождение, у хопи оказывается не просто один герой или адепт (как это обычно бывает в инициатических мифах), но целый народ, — похоже, по праву считающий себя наследником древнейшего населения Америки. Именно инициатическая парадигма второго рождения (в общем-то универсальная и хорошо изученная), накладываясь на миф и сам графический символ лабиринта, структурирует его семантику и раскрывает присущий ему аспект посвятительно! о пути. Следуя изгибам лабиринта, адепт (или целый народ посвященных) минует хроническое Царство Тьмы. Подземный Мир; обретает центральный Полюс (в пределах этого низшею яруса бытия) и но Оси Мира восходит в сферы более высокие — рождается или возрождается в них (всего в религии хопи говорится о четырех мирах).

Очевидно, что эта парадигма не противоречит и европейским представлениям о лабиринте как образе земных извилистых путей и о его центре, откуда пилигрим у Я. А. Комснского («Лабиринт Мира и Рай Сердца») восходит от дольнего в горняя»^[53].

Впрочем, отметим, что приведенное выше европейское воззрение на сущность символизма лабиринта — очень позднее, уже многократно переосмысленное христианской традицией, в которой гем не менее сохранены исходные пласты дохристианского мифа.

ЛАБИРИНТ В ХРИСТИАНСКОЙ ТРАДИЦИИ

Христианская культура содержит в себе множество элементов первобытной, языческой и ветхозаветной религиозных традиций. В христианской сакральной символике и обрядах есть черты, замечательно близкие древним языческим мифологемам. Образы тварного мира — стихии природы, служащие объектами непосредственною религиозного почитания у язычников, появляются и в ортодоксальной христианской символике и церковных обрядах. Но в христианстве внешнее заимствование не подразумевает простого повторения сущности языческого поклонения и обожествления тварных стихий и объектов.

Связь эта имеет свойство образно-символической системы церковной обрядности и дохристианского духовного наследия. Здесь речь может идти о специфическом почитании мест, связанных с жизнью святых, духоносных мужей, пещер, где они обитали, деревьев, с которыми связаны страницы священной истории христианских народов. Наконец, в этом же ряду и почитание живоносных источников как символов особой Божией благодати, почивающей на данном месте. Особенно ярко эта связь проявляется в символике и обрядности почитания Страстей Христовых. Такие элементы этого почитания христианами, как камень — символ Голгофы, змей, дорога, Царский лабиринт как символ Христова Сошествия во ад, были ранее неотъемлемой частью языческих, религиозных традиций Европы, которые находили отражения в придворных ритуалах и символах дохристианских монархий. Комплекс этих символов представляет собой «священный образец», в основе которого лежит идея подражания христианского государя Страстям Спасителя. Образы уподобления монарха Христу, Его Страданиям, Крестной смерти. Сошествию во ад и Воскресению параллельны одновременному процессу воцерковления языческой, но все равно почитаемой, священной династии и народных культов на Руси.

Древнейшей церковью, где есть изображение лабиринта, считается небольшая базиликанская церковь Репарата в Орлеансвилле (Алжир). На ее каменном полу есть изображение, которое можно рассматривать как один из лабиринтов, т. е. сложный меандровый узор. Базилика построена около 325 года. Если дата постройки верна и она также относится к мозаике, представляющей четырехугольный лабиринт с одиннадцатью витками, разделенный на четыре сектора, то это действительно должен быть самый древний лабиринт, обнаруженный на полу христианской церкви.

В центре у него криптограмма из множества букв, в которых прочитываются слова Sancta Ecclesia (Святая Церковь), впрочем, не связанная на прямую с данным лабиринтом, так как встречается в храме и в иных местах. Сам этот лабиринт небольшой — 2,5 метра. Ходить по нему невозможно.

В Европе изображения лабиринта можно было встретить в самых выдающихся соборах Франции. Лабиринты соборов в Амьене, Аррасе и Сен-Кан гене, выложенные на полу центрального нефа, имели восьмиугольную форму и структуру лабиринтов Севера. Лабиринт приходской церкви XII века в Сен-Кантсне имел в диаметре 10,5 метра. Большинство этих лабиринтов со временем были разрушены в связи с гем, что дети соревновались в них, кто первый достигнет центра. Избежали разрушения изображения лабиринтов, которые располагались в нартексе или в приделах, где хождение по ним не мешало богослужению. Аррасский лабиринт был разобран уже в 1792 году. Амьенский — только в 1825-м. Последний был выложен в 1288 году, о чем свидетельствует старинная надпись: «Maison de Dalus» (т. е. дом Дедала). Дру1 не лабиринты все круглые и малого размера находились на стене собора в Лукке, в Риме в соборе Санта-Мария д'Аквиро и в соборе Санта-Мария ди Трастевере, в Равенне, в знаменитой церкви Сан-Витале. Эти лабиринты имели одну ось и четырехчастное деление, походя на лабиринты в старинных рукописях и в соборах в Санси в Байе. Впрочем, в соборе Санта-Мария ди Трастевере лабиринт напоминает рисунок лабиринта с острова Висбю. Один из древнейших типов таких церковных лабиринтов известен в Пьяченце, где мозаичное изображение включает в себя сцену борьбы Тесея с Минотавром. Интересна и трактовка, которая давалась лабиринтам в церквях со стороны католическою клира. Аббат Обер в книге о соборе в Пуатье считает, что лабиринт символизировал Страстной пут ь Христа от дворца Пилата до Голгофы. Конечно, эти изображения изначально не имели ничего общего с Крестным путем Страданий Христовых, тем более что целый ряд таких лабиринтов и лабиринтообразных рисунков помещался на вертикальных стенах, что можно видеть на примере лабиринта из Барселонского музея, описанного нами здесь, и даже на колоколах. Отсюда можно сделать вывод, что древнейшие лабиринты в храмах могут считаться христианскими символами лишь в том смысле, что символизировали для средневекового человека путаницу заблуждений и соблазнов мира дольнего. Однако, так или иначе, эти церковные символы существовали не одно столетие. Ходить по многим средневековым лабиринтам было нельзя, особенно если они были изображены на стене. Но есть данные, что прихожане старательно водили по линиям лабиринта пальцами.

Описание всех итальянских лабиринтов даны в работе Жюльена Дюрана, вышедшей в Париже в 1855 году.

Важно, что далеко не во всех, а вернее, в единичных лабиринтах можно проследить связь между мифом о Минотавре и его адаптацией к христианской храмовой символике. В основном речь должна идти о наследовании более древней североевропейской языческой традиции. В катакомбах нет изображений лабиринтов, что может говорить о том, что в Средиземноморье в тот период уже не было живой традиции сакрального восприятия лабиринта, как она явственным образом была жива на севере Европы. Говоря о православном мире, здесь необходимо привести один яркий пример из книги Эрнста Краузе, который прольет свет на эту проблему.

«Дидрон в первом томе, основанных им «Annales arheologiques» (Paris, 1844. Р. 330) рассказывает, как он безуспешно пытался разгадать эту загадку при посещении фессалийского монастыря Св. Варлаама в составе Метеорскою комплекса. «На стене приемной с внешней стороны сепией или берлинской охрой нарисован лабиринт, совершенно подобный тому, который можно видеть в Шартрском соборе на полу храмового нефа, и похожий также па те. которые украшают нефы соборов в Реймсе и Амьене. О том. что значат эти лабиринты, изыскания ведутся уже давно; я надеялся найти объяснение им в монастыре Св. Варлаама и спросил монахов. Мне ответили, что рисунок сей означает «темницу Соломона»… и что один из монахов нашел этот рисунок в какой-то книге и воспроизвел здесь»^[54].

Очень важно заметить, что рисунок лабиринта именовался в древнегреческих алхимических трактатах, созданных в Александрии в первые века нашей эры, именно «лабиринтом Соломона». Этот факт свидетельствует, что подобные трактаты переписывались в старину в греческих монастырях. Впрочем, говорить о том, что изначальный сакральный смысл лабиринтов могли эти трактаты каким-то образом сохранить, мы не имеем надежных данных.

«Внезапное появление многочисленных церковных и книжных лабиринтов конца IX–XIII в. совпадает с приходом во Францию норманнов, с обозначением дьявола как «злого Фаланда» в германской литературе, из чего явствует, что «дом Фаланда». название которого по-латински образованные монахи переводили как «donws Daedali», дом Дедала, приобрел церковный смысл. Таким образом, речь здесь идет не о включении греческих представлений в церковный обиход, а скорее о том сплаве элементов северного языческого культа с христианскими идеями, который возник как раз в го время благодаря стараниям некоторых церковных писателей, обладавших богатым воображением… Не церковные лабиринты перешли из храмов на открытую местность, а языческие наземные лабиринты и «змеиные ходы» были восприняты христианской церковью… с одной стороны, христианские святители освящали места языческих святилищ, превращая их в храмы, с другой — сам христианский культ перенимал языческие обычаи. Многие христианские церкви располагаются прямо на местах прежних языческих каменных кругов (кромлехов) отмечавших места проведения тингов и отправления культа, а в Ирландии и Шотландии существует немало церквей, которые вплоть до нашего времени остаются окружены грубыми каменными блоками — просто потому, что среди них и были построены. Такие «круги друидов», как их называют в Англии, обрамляют, в частности, церкви в Дерри, Кильдейре, Роскебери, Беначине и др. О первых христианских храмах на о-ве Готланд известно, что местные язычники жгли их до тех пор. пока их не стали строить непосредственно в древних языческих культовых местах, отдавая их, так сказать, под защиту последних. Три старейшие церкви острова были поставлены как раз на месте таких древних святилищ и считались неприкосновенными»^[55].

Такая же практика существовала на Руси. В Новгороде на месте капища Перуна создается первый христианский храм Севера — Рождества Богородицы, который строит первый новгородский епископ Иоаким Корсунянин. В Ростове Великом на месте капища Велеса, сокрушенного святым Авраамием, стоит ныне комплекс Авраамиева монастыря.

В отношении западноевропейских церквей и использования ими темы лабиринтов необходимо сказать, что здесь перед нами определенная трансформация древнего индоевропейского мифа о «солнечнойдеве», удерживаемой в лабиринте или «башне» силами зла и освобождавшейся из плена в весеннее время. В христианском прочтении этот миф стал не менее выразительным и насыщенным солярной символикой.

Одному из церковных писателей XII века, столь же романтически настроенному, сколь и схоластически образованному, а именно Гонорию Отенскому… удалось в своем труде «Speculum Ecclesiae» («Зерцало Церковное», ок. 1115 года) и некоторых других работах совместить древние образы «солнечной девы» и Церкви Христовой в облике Невесты по интерпретации Отцов Церкви, начиная с Оригена, основной гемы библейской Песни Песней царя Соломона.

«В ткань сюжета была вплетена история Вавилонской башни, — чтобы показать, как заблудшая и низвергнутая с небес Невеста Христова, отданная сначала на воспитание Ною, понадает в руки вавилонских великанов, которые под предводительством Нимрода собрались строить огромную башню, чтобы достичь неба и с нее штурмовать его. Невесту они держали в плену в башне, пока не пришел Христос во главе небесного воинства, чтобы освободить се, и, сбросив Нимрода и его войско Люциферово в жар пламени и серы, торжественно вывел ее из башенной темницы, из юдоли слезной, и вывел как Луну (!) в покои Вечного Солнца, для обручения с женихом»^[56].

Трансформация древнего лабиринта блуждания «солнечной девы» во мраке ночи из древнего языческого мифа германцев в башню Вавилонскую еще раз отсылает нас к названию лабиринтов на Русском Севере — «вавилон».

Сохранность и бытование столь древних мифологем в виде сказок в христианскую эпоху говорит не только о связи и преемственности русского населения Севера по отношению к древним строителям лабиринтов, но и заставляет нас понять, каким образом древняя мифология была адаптирована для символики христианскою вероучения.

Необходимо заметить, что подобные древние символы и обряды в ритуальной практике христианских царств не являются механическим заимствованием из языческого мира, но представляют собой сознательное использование преображенных в свете Христовой истины древнейших архетипов, обращенных на службу христианской державе. Это же справедливо и для некоторых элементов языческих культов, «воцерковленных» для священнодействия в христианстве.

Пространная летописная повесть о Куликовской битве доносит до нас следующее предание: «… Видели праведные, как в девятом часу во время боя помогали христианам ангелы и святых мужей полк, воина Георгия и славного Дмитрия, и великих князей тезоименитых Бориса и Глеба, был среди них и воевода высшего полка небесных воинов архистратиг Михаил. Двое воевод видели эти полки, трехсолнечный полк и пламенеющие их стрелы, которые летели во врагов». В этом отрывке наше внимание не может не привлечь образ «трехсолнечною полка». Тройное солнце — очень древний мотив древнерусской вышивки и резьбы по дереву. Три солнца как бы отражают три его наиважнейших фазы: восход, зенит, заход. Или, возможно, фазы — солнца дня, солнца подземного царства и солнца зорь, восхода и захода.

Выше мы уже писали о каменной кладке православного восьмиконечного креста рядом с лабиринтами на Большом Заяцком острове Соловецкого архипелага. Исследователь К. А. Щедрина в своей замечательной историко-богословской работе «Царей держава» утверждает, что таких крестов, длиной около 6 метров, на острове было несколько. К. А. Щедрина считает, что практику сакрального замещения символов на Большом Заяцком острове должно рассматривать в контексте традиции отмечать особым знаком-памятником какое-либо сакральное географическое место и обычай этот имеет глубокие исторические корни. Для нас важное значение в этом контексте приобретают сведения Священной истории, почерпнутые из Ветхого Завета.

Серебряный браслет. Польша. VII век до н. э.

Тройное солнце и фигура женщины

Серебряный браслет. Польша, VII век до н. э.

Образ тронного солнца

К. А. Щедрина пишет: «Вспомним действия Иисуса Навина при переходе с Ковчегом Завета через воды Иордана. «Возьмите себе отсюда из середины Иордана, где стояли ноги священников неподвижно, двенадцать камней… Спросят вас сыны ваши: «К чему у вас эти камни?»… В память того, что вода Иордана разлилась перед Ковчегом Завета… И другие двенадцать камней поставил Иисус посреди Иордана на месте, где стояли ноги священников, несших Ковчег Завета. Они гам и до сего дня… И двенадцать камней, которые взял из Иордана, Иисус поставил в Галгале» (Нав. 4, 3–9)».

Известен древний обычай утверждать алтарную часть христианских храмов на двенадцати камнях. Почитание камней в Древнем мире было неразрывно связано с почитанием небесных светил. Камни зачастую располагались в определенной связи с движением звезд.

Кельтская тройная спираль, тройное солнце

Предметом особого почитания в язычестве служили метеориты, которые считались упавшими остывшими звездами. Кстати, имя Вефиль, которым патриарх Иаков назвал камень на месте своего праобразовательного сна, было заимствовано греками и финикийцами для обозначения упавших метеоритов, которым они поклонялись. Почитание метеоритов, но не самостоятельно. а в связи с каким-либо проявлением Божиего Промысла известно и в христианстве.

Блаженный Прокопий Устюжский своей молитвой отвел от Великого Устюга метеоритный дождь. Камни упали недалеко от города, в соседнем лесу. По свидетельству А.Н. Муравьева, до революции в Устюге, в ограде храма Святого Прокопия Устюжского. на пьедестале лежал камень из той самой метеоритной тучи. Лес, над которым прошел метеоритный дождь, был издавна местом паломничества. Путешественники сообщали, что крестьяне с особым благоговением относились к этой заповедной местности и к самим камням. «Надо беречь Божию милость», — говорили они, рассказывая истории о наказании за непочтительное употребление священных метеоритных камней. Согласно древним языческим представлениям с душой человека связывалась как определенная звезда, так и камень.

К. А. Щедрина указывает: «Семантическую связь между человеком, камнем и звездой можно неоднократно увидеть и в христианских патериковых и житийных повествованиях. Так, например, согласно афонскому преданию, монастырь Симонопетр (то есть «скала Симона») был основан в ХIII веке отшельником Симоном. «Неоднократное явление ярко светившейся звезды над скалою, с трех сторон объятой глубокой пропастью, побудило св. отшельника воздвигнуть на ней обитель и престол ее посвятить в память вифлеемской звезды Рождеству Христову». Звезда, стоявшая над камнем, стала знаком особого Божиего попечения о святом месте».

Представления о связи камней и светил небесных, не имеющие, однако, характера поклонения, были присущи и поздней иудейской культуре.

Иосиф Флавий, рассказывая о символике одежд первосвященника, пишет, что два камня, употреблявшиеся вместо застежек ризы первосвященника, на которых были начертаны имена двенадцати колен Израилевых, «представляют солнце и луну; через двенадцать камней наперсника можно разуметь или двенадцать месяцев, или число небесных знаков, которых круг именуют греки зодиаком».

Фрагмент шумящей подвески с тройным солнцем из собрания автора

Тройная спираль в древностях вятичей

Возвращаясь опять к арийским древностях Античного мира, напомним об обычае в Элладе насыпать на перекрестках кучи камней — гермы в честь божества Гермеса. От имени Гермеса, собственно, и происходит название этих насыпей. Каждый проходящий мимо должен был в знак почтения добавить свой камень в кучу. Очень важно для нас и то, что гермы у греков ставились и на месте погребений. Камень или куча камней, установленных над могилой, будучи памятниками или памятными знаками, становились также и вместилищем души умершего, вследствие чего получили название «лифос эмпсюхоз» — «камень живой».

Видимо, в контексте сказанного об античной традиции, также надо понимать, как мы уже писали, и многочисленные каменные кучи Русского Севера, что, несомненно, указывает на родственное! ь культур и духовного мира народов Белого и Средиземного морей.

В который раз возвращаясь к исходной точке нашего путешествия. мы именно здесь обязаны рассказать еще об одной тайне священного Большого Заяцкого острова. На мысу, рядом с лабиринтами и круглой розеткой из белого кварцита, возвышается деревянная церковь во имя святого Андрея Первозванного. Во время своею путешествия на Север с целью посещения архангельского порта и паломничества в Соловецкую обитель Петр Великий побывал и на Большом Заяцком острове. И не просто побывал, а привез с собой из Москвы рубленую церковь во имя Первозванного Апостола и, собрав ее. освятил, но. кроме этого, а это мало кому известно, освятил в этом храме и самый первый Андреевский стяг, которому с этого момента суждено было стать флагом русского флота!

Здесь удивительная загадка русской истории.

Почему царь поставил церковь не рядом с Соловецкой Спасо-Преображенской обителью, а на священном острове древних лабиринтов? Нам ос гае гея возможность только гадать.

Строительство церкви и освящение флага было бы легко объяснимо на Валааме, куда действительно, по церковному преданию, добирался святой апостол Андрей.

Рязанский музей. Костяная шашка ХIII в.

Тройное солнце

Находки из Старой Рязани.

Тройная спираль — тройное солнце

Но Петр Великий как бы продлил священным актом храмоздательства путь апостола еще северней, в пределы воссоздаваемого нами древнего общеарийского дома.

Что знал царь о Большом Заяцком острове навсегда останется загадкой нашей истории. Одно мы можем утверждать наверняка. Выбор Петром Большого Заяцкого острова для столь символическо! о акта как освящение первого Андреевского флага и построение нм церкви во имя апостола — просветителя Скифии — акт символического, глубоко продуманного священнодействия царя.

Легендарный путь апостола Андрея освящает собой неразрывную связь Беломорского региона с миром Средиземноморья и праобразует тот стержень, концами которого были на Севере Соловки, а на Юге — Иерусалим, вокруг которого и раскручивалась спираль священной русской истории. Этот путь мы проследим в отдельной главе.

Соловецкие каменные насыпи, сопутствующие лабиринтам, после принятия русским народом Христовой веры пережили знаковое преображение. Языческая каменная груда — вместилище души умершего, в христианстве переосмысливается и становится символом Голгофы. освященной Крестной Смертью Христа. И над ними действительно возводятся деревянные кресты.

До революции берега Русского Поморья были отмечены многочисленными поклонными крестами — навигационными или обетными, как о том писал в своих очерках С. Н. Дурылин. Основание креста по традиции, а зачастую из-за отсутствия почвенного слоя укреплялось в каменной куче, часто обнесенной срубом. Такая конструкция, между прочим, предохраняла основание креста от гниения. По письменным источникам, такие кресты прослеживаются с XVI века, а появились, конечно, намного раньше. Интересно, что эта традиция «северных» крестов широко распространилась не только в России, но и на Афоне.

К. А. Щедрина пишет: «…наиболее интересными с точки зрения ритуала сакрального замещения являются поклонные кресты, распространенные на Соловецких островах, история которых не ограничивается временем поселения первых подвижников. Кресты были установлены насельниками обители в XVI–XIX веках по… северному обычаю, в каменных грудах, причем, как показали современные исследования, некоторые из насыпей являлись не чем иным, как частью доисторического погребально-культового комплекса, помимо каменных груд включавшего и знаменитые Соловецкие лабиринты».

Монахи укрепляют поклонный крест на Соловках

Под шапками насыпей, бывших основаниями многих крестов, обнаружены остатки захоронений с кварцево-кремниевым инвентарем, предусматривающих трупосожжение. Заметим, что уникальность такого отношения к языческим сакральным памятникам становится еще более контрастной, если мы вспомним общую тенденцию разрушения древних кашиц христианскими подвижниками. Такое трепе гное отношение святых отцов Соловецкой обители к святилищам на островах назвать случайностью не позволяет здравый смысл, а равно и общецерковное почитание многих из них как святых.

Мимоходом упомянем интересный факт, что традиция созидания насыпных герм — каменных курганчиков сохранялась в России до XIX века, видимо под влиянием романтизма и классицизма и. конечно, специфической масонской похоронной эстетики. Примеров тому множество на Донском кладбище в Москве. Из более древних аналогов необходимо вспомнить русские языческие жальники — намогильные холмики, обложенные камнями.

Священное Предание Церкви сохранило многочисленные подробности истории Крестных Страданий и Воскресения Спаси геля, дополняющие Евангельское повествование и позволяющие уточнил» многие вопросы по поводу сложного символического ряда христианской культуры.

Одним из таких Преданий, прочно утвердившихся в системе церковных представлений о мироустройстве, стало почитание могилы первочеловека Адама, находящейся в «центре мира» — в голгофской пещере под местом Распятия Иисуса Христа. Точнее, нужно говорить о месте погребения главы Адама. Таким образом, с местом голгофского погребения главы Адама связывается представление о пещере как о месте, где совершилось искупление и спасение рода человеческое о.

Пещера в дохристианском мире наделяется практически у всех народов сакральной семантикой. В иудейской традиции пещера была местом погребения усопших предков, обладая по этой причине ритуальной нечистотой; в языческих культах пещера нередко — святилище, место непостижимого обитания божества. В пещере-храме мог располагаться и «центр мира», например омфал — «пуп земли», камень, почитавшийся в Дельфийском пещерном святилище, что свидетельствует об отождествлении священного камня и каменной пещеры.

Символически с посещением пещеры в языческих культах и иудейской традиции связывается переход от реального мира к сакральному, потустороннему миру, царству мертвых, что в сфере метафизики, как мы уже писали выше, сближает образы пещеры и лабиринта. Это, в свою очередь, позволяет нам рассматривать и лабиринты как символические пещеры, уводящие вглубь земли. Выход же из такой гробницы или святилища означал новое рождение, обновление, посвящение, получение особых свойств через инициацию. И если в языческие времена архетипом подобного воскресения являлось солнце, что абсолютно неоспоримо для наших арийских предков, то для христиан подобное символическое нисхождение в глубины земли является священным уподоблением Спасителю, сошедшему во ад и восхитившему оттуда души праведников.

Символика умирания-обновления лежала в основе практически всех обрядов языческих инициаций, в Новейшее время заимствованная и франкмасонством: имеется в виду пребывание испытуемого в гробе с костями. С древнейших времен обряд инициации или посвящения служил целью сообщения человеку особых свойств и способностей, выделяющих его среди других людей. Особенно важен был этот ритуал инициации для получения харизмы власти. Таким образом, обряды, связанные со смертью и возрождением, призванные выделить человека, наделить его особыми сакральными свойствами, становились неотъемлемой частью дохристианских обрядов посвящения, и лабиринтам здесь отводилась особая роль.

У древних историков, как мы уже писали выше, таких как Геродот, Страбон и др., термин «лабиринт» употреблялся не только по отношению к таинственному сооружению Дедала на Крите, но и использовался при описании сложных построек культового характера — храма, царского дворца, усыпальницы. Вероятно, это подтолкнуло многих современных исследователей видеть именно в остатках Кносского дворца искомый лабиринт. Как мы уже отмечали, в русской народной традиции в значении «лабиринт», т. е. чего-либо запутанного и извилистою, использовалось слово «вавилон». «Вавилонами» называли и запутанный криволинейный орнамент, и большие погреба, вырытые ходами в холмах, и северные лабиринты, и даже загадочные рисунки на камнях в виде трех концентрических квадратов.

Происхождение самого понятия «вавилон» связано с трансформацией библейского предания о сооружении Вавилонской башни и «смешении языков» (Быт. 11, 1–9), в котором название города Вавилон переводится как «смешение». С образом этого города в христианской культуре связывается целый комплекс представлений, окрашенных в эсхатологические гона. Вавилон — воплощение греха, языческой мерзости, «город блудницы», «врата ада». Однако святоотеческие толкования утверждают, что и на месте нечестивого града может возникнуть «селение праведников», обратившихся к истинной вере. В русской средневековой литературе с городом Вавилоном связывалось происхождение царской власти вообще и преемственности царской власти православными государями. «Сказание о граде Вавилоне» второй половины XV века, вошедшее в состав официальной династической доктрины московских царей «Сказание о князьях Владимирских», было очень популярно на Руси и пользовалось огромным авторитетом. Связано это было с устойчивым интересом читающей русской публики к вопросам происхождения и легитимности, как сейчас говорят, передачи священных символов царской власти.

К. А. Щедрина повествует: «Согласно «Сказанию», царские регалии — золотые венцы, созданные царем Навуходоносором, хранились в мертвом юроде Вавилоне. Три посланника византийского императора (из Греции, России и Грузии) отправляются за инсигниями. Достигнув Вавилона, который был окружен кольцом «глиняного змея», они получают венцы с помощью святых трех отроков вавилонских Анании, Азарии и Мисаила, чьи мощи хранились в городе, и возвращаются к своему царю. Император, приняв реликвии, дает обещание защищать св. город Иерусалим от неверных».

Крайне интересно, что средневековый христианский автор обратился к образу Вавилона для разъяснения вопросов, связанных с легитимностью христианской царской власти. В «Сказании» необходимо отметить неотъемлемые элементы инициации: путь по приказу царя, испытание глиняным змеем на пути к священным реликвиям харизмы царской власти, золотым венцам. Змей здесь является образом лабиринта-«вавилона». Распространенный образ прохождения по лабиринту-пути, нисхождение в пещеру и убийство змея, обитающего в ней, на языке академической школы семиотики — мифологема, которая реализуется в различных вариантах в церковном предании. Тема победы над змием является отражением аскетического подвига христианского подвижника в многочисленной житийной литературе.

К. А. Щедрина пишет: «Исторический путь Церкви связывается в Св. Писании с бегством от преследующего змея и победой над ним (Откровение Иоанна Богослова). С образом змееборчества в лабиринте связан целый комплекс представлений в идеологической структуре христианской государственности. Сюда можно отнести сюжеты, связанные с победой над внешним врагом, который каждый раз становится «персонификацией» змия.

Важной оказывается и победа над внутренним врагом, которая может быть представлена двояким образом: как аскетический подвиг в сердце самого монарха и как борьба со внутренними врагами Церкви, которые автоматически становятся врагами государства».

Итак, царское служение есть подвиг змееборчества, есть постоянное противостояние неправедному употреблению священной власти. Эта борьба происходит на двух уровнях. Внешне — это политическая борьба с посягающими на древнее наследие монарха. Внутренний аспект этой борьбы заключался в противостоянии «древнему змию» в самом себе. Этот аспект напрямую соотносится с христианской аскетической практикой «памяти смертной» и иконографически выражался в образе нисхождения в лабиринт, символизирующего царскую инициацию.

В западной христианской и герметической традициях сохранились подобные же воззрения на сакральный характер лабиринтов, которые, впрочем, разбавлены изрядной долей ущербной оккультной мистики. Исследователь герметической традиции и христианской символики католических костелов, художник и композитор Даниэль Готье пишет следующее: «Нет никакого сомнения в том, что лабиринт представляет собой смысл духовною паломничества. продвижения от внешнего покрова материи — involucra к spiritus — внутреннему свету и божественному откровению. Пропорциональная матрица лабиринта может представлять те законы гармонии, которые приведут человека к осознанию и единству.

Интересно, что в центре гигантского лабиринта собора в Шартре пометена медная табличка с выгравированными изображениями Тезея, Минотавра и Ариадны. Присутствие в христианском храме образов языческих героев может показаться несколько странным, но сам миф важен как для герметиков, так и для христиан. Ибо священная пить мудрости Христос (квадривий, посвящение), врученная Церковью (Ариадной, Девой-Матерью, Софией) истинно верующему, священнослужителю или посвященному (Тезею, философу), может привести его к победе над иррациональным, всепожирающим огнем неизменной животной природы (Минотавром, грехом, невежеством). В этом смысле лабиринт можно считать символом Великой Работы, в ходе которой грубая материя преобразуется во внутренний свет и золотую мудрость, истинный философский камень».

Совершенно неожиданно исследование путей лабиринтов выводит нас к одной важной для православного самосознания теме. Речь идет о священной реликвии прикровенной, в настоящее время, империи ромеев — Лабарумс, знамени святого паря Константина, знамени вечной победы христиан над полчищами Рога и Магога.

Вопрос об этимологии императорского знамени — Лабарума однозначного решения в научных кругах не получил. Наши замечания по поводу семантики слов «лабрис» и «лабарум» мы уже приводили выше. Однако этимологическая близость следующего образного ряда признается всеми. Вчитайтесь: лавр — лавра — лабиринт — лабрис — лабарум! Речь идет о своеобразной семантической трансформации корневого понятия, связанного с главной составляющей царского культа. Лабарум, став символом особого посвящения императора Константина при переходе им из язычества в христианство, являл собой Крест — орудие победы царя над врагами. В этом случае через посвятительную традицию царь выступал древним архетипом героя-змееборца, победителем врага человеков от начала, а лабиринт традиционно связывался с инициатичсским преодолением пути. Здесь и надо искать этимологические корни лабарума, здесь — в лабиринте!

Мимоходом упомянем, что и на древнейшем гербе Московии всадник-змееборец почитался царем, попирающим змия. И лишь при Негре Великом было определено видеть в нем святой образ Георгия Победоносца.

Очень важно, что свое новое священное качество ратоборца со змием император Константин вполне осознавал, так что наши построения не имеют ничего общего с наукообразным теоретизированием. По свидетельству историка Евсевия, при входе в свой дворец царь изобразил картину: над своей головой знамя спасения — Лабарум, а под ногами падающего в бездну дракона. Евсевий продолжает: «Под видом дракона надобно разуметь враждебного и неприязненного зверя, через тиранию безбожников преследовавшего Церковь Божию. Ибо писания в книгах божественных пророков называют этого зверя драконом, коварным змеем <…> этим, конечно, указывал он на тайного врага рода человеческого, которого представлял извергнутым в бездну погибели силой спасительного знамения, находившегося над своей главой».

К. А. Щедрина считает: «Практически знамя Константина имело те же функции, что и обычное полковое знамя. Евсевий называет знаменосцев привычными выражениями: вексиларий (от лат. Вексиллум — знамя), драконарии (греч. Дракон — боевой значок (от знамени парфян с изображением дракона). Использование последнего наименования позволяет соотнести лабарум — знак Креста с известным ветхозаветным прообразом Крестной жертвы Спасителя — медным змием.

«Послал Господь на народ множество ядовитых змей, которые жалили народ и умерло множество народа из сынов Израилевых <…> И сказал Господь Моисею: сделай себе медною змея и выставь его на знамя <…> и ужаленный, взглянув на него, останется жив» (Чис. 21, 6–9). Как видно из текста книги Чисел, змей был укреплен пророком Моисеем именно на знамени».

Начиная с Василевса Константина мотив попирания врага в образе змея остается в императорском, а в дальнейшем и в царском искусстве на протяжении долгого времени, преобразовавшись из самостоятельного «архетипического» сюжета-триумфа во образ подражания Спасителю, Его I (обеде. Его Страданиям, Сошествию во ад и Воскресению.

Так, следуя по извилистым дорожкам древних лабиринтов, мы подошли к удивительному чуду истории, когда из глубины духа святой Василеве воздвиг над миром знамя спасения — Лабарум!

Для нашего же исследования сокровенных путей таинственных лабиринтов эта центральная точка нашего путешествия есть залог того, что мы двигались в правильном направлении и не сбились с единственно верного пути к Истине, ветре! ив ее в священном умопостигаемом центре, из которого человек молитвенным подвигом по дерзновению способен на восхождение к Альфе и Омеге, Началу и Концу своих духовных надежд и упований! Попадание в центральную точку лабиринта еще не означает конца путешествия. Для многих это только начало восхождения.

«ТРОЙНАЯ ДРУИДИЧЕСКАЯ ОГРАДА» — ЦЕНТР МИРОЗДАНИЯ

Теперь перейдем от символа глубины к символу высоты, который, несомненно, семантически присущ символике лабиринтов. Ио теперь наша речь пойдет об изображениях, которые с виду не имеют прямой связи с лабиринтами. Однако на глубинном семантическом уровне такая связь прослеживается. Речь пойдет о символе, который, как уже говорилось выше, Рене Генон назвал «тройной друидической оградой» и который наши предки вполне могли называть, как и лабиринты, — «вавилонами», учитывая тот факт, что раскопанный археологами Древний Вавилон в основных своих топографических компонентах вполне соответствовал идеограмме «тройной ограды». Что же представляет собой этот символ? Рисунок его достаточно прост. Это три вписанных друг в друга квадрата, соединенные крестообразно двумя линиями, которые, однако, не заходят на поле самого маленького центрального квадрата. Эго самая известная и самая древняя форма этого символа. В дальнейшем он получал дополнительные детали, что, однако, не «ломало» его главной, символически обусловленной структуры. С первого взгляда может показаться, что ничего общего между лабиринтами Севера и «тройной оградой» нет. Но это не так. Советскими археологами А. Т. Синкжом и В. Д. Березуцким было раскопано святилище в районе Цимлянского водохранилища. План святилища был интерпретирован учеными как лабиринт. Но в то же самое время он представлял усложненный рисунок «тройной друидической ограды». Не исключено, что само святилище относится ко временам сарматов или скифов.

Первое, что приходит на ум, глядя па этот рисунок, — что перед нами своего рода вид сверху на башню зиккурат — храмовую пирамиду Древней Вавилонии, в нашем случае трехступенчатую. Крестообразные линии «тройной ограды» удивительным образом повторяют четыре лестницы, ведущие на вершину зиккурата.

Рене Геной ссылался на исследования французского ученого Поля Ле Кура и на его публикацию в журнале «Atlantis» за 1928 год и сообщал, что такой символ был начертан на «друидическом камне», обнаруженном на территории древней Галлии в месте, где предположительно проходили ежегодные собрания друидов. Рене Генон писал о том, что место это называлось mediolanon или medionemeton. «Ле Кур соотносит этот тройственный символ с тремя сферами кельтской космологии. Генон предполагает, что правильнее говорить о соответствии трем степеням посвящения, или трем уровням друидической иерархии: в Элладе инициатические концепции могли быть сходными. Ле Кур в качестве возможного аналога этому символу указывает описанную Платоном планировку столицы Атлантиды: дворец в центре трех концентрических оград, соединенных каналами (та же конфигурация, но круглая, а не квадратная). Генон истолковывает четыре линии, составляющие крест, как символ каналов передачи учения из центрального источника, указывая в качестве аналога образ четырех райских рек авраамической традиции (далее он пишет о соотношении круга и квадрата в этом символе, о геометрической квадратуре круга)… Российским материалом Генон, к сожалению, не владел. Между тем аналоги «друидической отраде» на Русском Севре есть — и широко известные и новооткрытые.

Уникальная находка в древнем хазарском городе Саркел. План раскопанного подземного лабиринта и изображение усложненной «тройной ограды» на камне

К числу первых принадлежит «камень Стефана» из тверских земель: на нем изображен буквально тот же, что и в Галлии символ (на Руси их называли «вавилонами», видимо имея в виду типологическое сходство с лабиринтами)»^[57].

Можно предположить, что в образе «тройной ограды» мы имеем дело с древнейшей формой мандалы. Индийская мандала мыслилась как идеограмма космоса. Более поздние мандалы, известные в индуистской и буддийской традициях, представляли собой круг, вписанный в квадрат — символизируя универсальный космос, где небесное вписано в земное. Такого рода мандалы становились планами возводящихся индуистских храмов. Один из самых знаменитых и примечательных храмовых комплексов, в чьем плане можно легко «прочитать» не только мандалу, но и явственно вычленить «тройную ограду», является вишнуистский храмовый комплекс в Камбодже — Ангкор-Ват.

Камень Стефана

Удивительный синтез сложной мандалы и «тройной ограды» можно видеть в плане храмового комплекса Борободур на острове Ява в Индонезии.

Нельзя не увидеть план «i ройной ограды» и в лаг ере племен Израилевых вокруг Скинии Завета, описанный в Библии. И подобная же идеограмма лежит в плане храмового комплекса мусульманской святыни Каабы. Эти факты позволили утверждать, что «тройная ограда» есть символ исключительно строительный, отображающий сакрализованный план идеального архитектурного комплекса культового или светскою назначения, если слово «светский» вообще уместно для древности.

В традиционном исполнении «тройная друидическая ограда» делит пространство квадрата на 9 частей. О священной девятке в европейской традиции нам известно из «Божественной комедии» Данте, в которой описаны девять небесных сфер и их симметричное отражение в преисподней.

Здесь нам необходимо совершить краткий экскурс в культурное наследие народов Востока.

Традиционный план древнего китайского поселения представлял собой квадрат, разбитый на девять частей. В центре располагался колодец, а периферию занимали восемь домов, расположенных в каре. Девятичастную структуру являет нам и знаменитый Round Mound в Пекине. Эго сакральное сооружение представляет собой девять концентрических «шайб», положенных одна на другую. Вершину венчает самая маленькая, девятая! На вершину этого сооружения ведут девять ступеней. Квадрат, разбитый на девять частей и по-особому пронумерованный, известен в Индии как определенная магическая фигура. До сих пор там при храмах торгуют перстнями с изображением таких магических квадратов с разным набором цифр.

«Тройная ограда» в Индии встречается не только в храмах, по и на иных предметах. Автору этих строк удалось приобрести странный магический предмет, по форме напоминающий литую старообрядческую иконку, с изображением «друидической ограды». Но изображение на данной «плашке» сближает ее с мандалами индийской и буддийской традиций.

Своеобразным синтезом древних арийских воззрений и развития их на местной индуистской и буддийской почве может служить образ квадратной мандалы с кругом в центре, вписанной в свастику.

Буддийский оберег. Комбинация солярных символов и мандалы с элементами «тройной ограды»

Здесь перед нами развернутая картина мироздания, присущая буддийской космогонии, черпавшей символы из древних культов, привнесенных в Азию индоевропейскими племенами (рис. свастики и мандалы).

Что можно сказать об отечественном материале по данной проблематике?

Здесь нам в первую очередь необходимо вспомнить один из подобных рисунков на камне рядом с могилой князя Трувора, брата легендарного Рюрика, в древнем русском городе Изборске.

На нем изображен вышеуказанный квадратный символ: три разновеликих квадрата, один в другом, связанные между собой двумя крестообразными линиями, идущими под прямым углом.

Символизм рисунка таких «квадратов» мог означать мировую гору, космический центр мироздания. Каким образом, мы покажем ниже.

«Тройная ограда» на камне в Изборске у стен крепости

«Тройная ограда» у Труворова креста в Изборске

Выше мы уже говорили, что точно такой же «квадрат», как и на могиле Трувора, был найден на камне двухтысячелетней давности во Франции, на древней границы между двумя крупнейшими племенами древней Галлии: карнутами и битуригами, претендовавшими на ведущую роль во всем континентальном галльском мире. Тогда этот символ выражал своеобразный сакральный центр этого мира.

Именно этой находке философ-традиционалист Рене Генон дал свое название загадочному символу «тройная друидическая ограда» и увидел в нем символ друидической иерархии.

Французский историк Луи Шарпантье считает, что одной из тайн тамплиеров было возрождение кельтских древних ритуалов. Не случайно, по мнению Шарпантье, арестованные королем Франции Филиппом Красивым тамплиеры, содержавшиеся в замке Шпион, рисовали на стенах узилища загадочные знаки: пылающие сердца, кресты, поле с квадратами, карбункулы и «тройную друидическую ограду». Советский академик Б. А. Рыбаков предположил, что у нас это изображение связано с расчетами зодчих Древней Руси.

В своем исследовании древних символов А. Голан утверждал, что «знак в виде нескольких вписанных друг в друга прямоугольников — это план «священной горы», олицетворяющей середину земли». К этому мы можем добавить, что это могла быть не просто гора и не просто середина земли. Мы можем воспринимать этот символ как образ полярной юры древних ариев Меру — сакрального центра Вселенной.

Реконструкция храма Святовита в Арконе, на острове Рюген, также дают нам древнюю структуру из трех вписанных друг в друга квадратов. В центре было расположено само святилище. Среди клейм на донышках сосудов, найденных при раскопках Десятинной церкви в Киеве, также есть изображение вариации «тройной ограды», правда в несколько упрощенном варианте — на изображении только два квадрата, которые пересекает крест.

Однако самое удивительное в том, что эти же «квадраты», с точно таким же рисунком, автором этих строк были обнаружены и в священном граде Константинополе, и не где-то, а в самых сакральных, узловых точках топоса древнею Царьграда. Два таких «квадрата» находятся на хорах Софийского собора. Рисунок процарапан на перилах рядом со знаменитым автографом норвежского викинга Хальфдана. Третий же из найденных «квадратов» еще лет десять назад можно было видеть во дворе Семибашенного замка, прямо у Золотых ворот, в которые, по преданию, должны войти освободители града Константина — «ксанфон генос», русый род, воплощенный в мощь русской православной армии. К сожалению, этот камень с рисунком теперь убран, и его местонахождение трудно установить.

Удивительно, один и тот же рисунок «тройной друидической ограды» находится не только в самых священных точках индоевропейского мира, но и в главных святынях Вселенского Православия. Есть он и в Иерусалиме. Целых три «ограды» одинаковой величины автор обнаружил на плитах базилики Свято! о Иоанна Богослова в Эфесе, в местах, где трудно представить себе группу азартно настроенных игроков, если упорно держаться мнения, что перед нами всего лишь расчерченное поле для игры в «мельницу».

Мостовая в Иерусалиме. «Тройная ограда»

Эфес. Плита в базилике Иоанна Богослова

Эфес. Основание колонны в базилике Иоанна Богослова

Еще один подобный «квадрат» можно увидеть в музее Великого Новгорода. На деревянной плашке XII столетия точная копия с несколькими дополнительными элементами «ограды» из Святой Софии Цареградской. Подпись под плашкой — «доска для игры в» мельницу».

Дело в том, что в Средневековье на Руси и в Европе действительно играли с черными и белыми фишками на «т ройной друидической ограде», по-особому передвигая их. Игра отчасти напоминала наши крестики-нолики. И в Германии, и в России игра называлась одинаково — «мельница». Доску для такой игры можно видеть в Эрмитаже. Она была изготовлена из полудрагоценных материалов в XVII столетии в Германии. Считается, что в эту игру играли еще римские воины.

Новгородский музей. Деревянная плашка с «тройной оградой» ХII в.

Эрнст Краузе дает нам подробное описание этой игры, как она существовала в старину в Германии: «…Игра, которая известна у нас как «мельница», ноле для которой обычно помещают у нас на обратной стороне шахматной или шашечной доски». Котгрейв говорит, что эта игра очень древняя и пастухи в поле часто играли в нее. используя для этого вместо шашек деревянные палки, грубо вырезанные в виде человеческих фигур и называвшиеся Morelles (маленькие мавры), или просто беря белые и темные камни. Дорожки на игровом поле, по которым эти фигуры надо было толкать ногой, прокапывались в земле, а узловые точки, куда нужно было ставить свои пешки, обозначались ямками.

Однако крайне важно учитывать, что изображение «тройных квадратов» часто встречается именно высеченным на камне, да еще и на неровной поверхности. При этом прямые линии рисунка идеальны. Чего проще для игры было бы нарисовать «тройную ограду» на земле или на песке, не особенно заботясь об идеальности рисунка, нужда в котором отпадала с окончанием быстротечной игры.

Мы всегда должны помнить, что многие современные игры, такие как хоккей, баскетбол и др., происходят из священнодействия, своеобразных религиозных церемоний, чей игровой момент оторвался от сакральной концепции в более поздние времена. Постепенно сакральный смысл ритуала утрачивался, и священнодействие. в отрыве от правильного понимания символических игровых установок, становится просто азартной игрой, иногда, как в случае с «тройной оградой», сохраняя забытую священную символику. Чертежом для игры в «мельницу» называют и изображение «квадратов» на камне в замке Гамбахер, возле Нойштадта, в Пфальце, германского императора Фридриха Барбароссы. На плите мостовой римского периода в Иерусалиме, как мы уже говорили, та же «тройная ограда».

Набор для настольных игр. Мюнхен 1620 г. Эрмитаж

Гончарное клеймо из Прихоперья.

Ордынское время. Вариация «тройной ограды»

Огромное количество рисунков «тройной ограды» автору удалось обнаружить на юге Индии. В одном из семи священных городов индуизма Канчипураме данное изображение встречается на ступенях многих древних храмов и даже в алтарной части.

Рядом с «тройной оградой» в Индии можно видеть и другие геометрические фигуры, которые составляют с «оградами» общий священный семантический ряд. В большом количестве данные изображения представлены в уникальных храмовых комплексах, высеченных в скалах в Махабалипураме, городе, который являлся главным портом древнетамильского государства Паллавов.

Храмы Канчипурама и Махабалипурама датируют VII–IX веками н. э. Очевидно, что и рисунки «квадратов» были созданы в то же время.

Из разговоров с брахманами значение данных символов узнать не удалось. И это при том, что брахман одного из древнейших храмов Канчипурама — Кайласанатха был представителем династии брахманов, которые неотлучно служили в храме со дня его основания в VII веке. Символично, что в имени храма отражена священная гора индуистов Кайласа, находящаяся в Гималаях. О горной символике «тройной ограды» мы упоминали выше. Случайно ли изображение «тройной ограды» в храмах в Канчипураме?

«Тройная ограда» в священном городе индуистов Канчипураме

src="/i/44/582644/i_045.jpg">
Скальный храм в Махабалипураме

Храмовый комплекс в Махабалипураме. Фото автора

«Тройная ограда» в Канчипираме

Усложненный рисунок «тройной ограды» перед столпом в храме

«Тройная ограда» в Махабалипураме. Фото автора

Город Махабалинурам. Общий вид фасада скального храма

Конечно, нет. Храмовый комплекс в Канчипураме — Варадха-раджа — одно из основных святилищ Вишну на юге Индии. Этот комплекс построен по классической схеме — имеет «тройную ограду». Признаки «тройной ограды» можно видеть и в другом священном храме в Канчипураме — Экамбаранатх. Этот древнейший в Индии храмовый комплекс посвящен Шиве.

Удивительно, но опрошенный мной брахман из храма Кайласанатх, имеющий примечательное лицо русско! о крестьянина, только очень загорелого, никакого особого значения за символом «тройной ограды» не помнил и, как мне показалось, вообще был удивлен, что такая мелочь может овладеть вниманием приезжих европейцев. Только когда я указал на древний трехчастный квадратный алтарь, известный со времен Ригведы и арийскою расселения в Индии, алтарь, стоявший на ступенях храма, и обратил его внимание, что и рисунок на камнях пола может символизировать сам этот алтарь, он заинтересовался. Алтарь же этот, действительно наследие древнейших ариев в Индии, представляет собой три разновеликих квадрата, поставленные один на другой таким образом, что в основании самый большой, а на вершине самый маленький из них. Вид сверху на данный ал гарь, конечно, напоминает «тройную друидическую ограду», только без перекрестья.

Город Канчипурам. Брахман

Ведический алтарь в пещере Дроны. Уттаракханд. Индия

Вариации на тему «тройной ограды» в южноиндийском городе Махабатиураме

Незаинтересованность и неосведомленность брахмана по поводу священного смысла «тройной ограды» в данном случае не может не вызывать удивление, учитывая, что в знаменитом древнеиндийском трактате Васту Шилпа Шастра, посвященном сакральным аспектам строительства и пространственного ориентирования культовых и жилых построек, подробно описывается структура т ройной ограды храмовых комплексов.

В нем же можно найти рекомендации по использованию плана «тройной ограды» как идеального, канонического, топографического плана для города. Этот священный образец получил дальнейшее развитие. И уже на плане храмового города Сирангама можно видеть не «тройную», а «пятерную ограду», сохраняющую общую фигуру квадрата в плане.

В Васту-Шастре есть и «сокращенный» вариант «тройной ограды». Печака — схема зон влияния первоэлементов — представляет собой «двойную ограду». Там же есть указания но началу строительства зданий, где предлагается квадрат разбить на девять частей в точном соответствии с китайской традицией. Только девять квадратов не пронумерованы, а посвящены индийским божествам.

Архаичная форма «тройной ограды» в южноиндийском городе Махабалипураме

Махабалипурам. «Тройная ограда» перед входом в алтарную нишу

План святилища Борободура

Центральный квадрат посвящен Брахме. В древнеиндийском трактате Артхашастре, «книге правил» мудреца Каутильи, принцип «тройной ограды» соблюден в схеме построения ипподрома для выездки лошадей и построении военного лагеря.

Перед нами традиция переноса символа сакрального центра Вселенной, давшего и идею для конструкции алтаря, который строился древними индоевропейцами под открытым небом, в священные точки арийского, а в дальнейшем и христианского мира. Здесь уместно будет поговорить и о вероятной сокровенной числовой символике данного символа.

Автор замечательного исследования «Голубиная книга» М. Л. Сериков отмечает, что поскольку четверка была числовым символом земли, горизонтальной плоскости, а по вертикали мир делится на три части, то перед нами, кроме всего прочего, и символическое изображение мироздания.

На Руси этот знак был особенно распространен. Встречается он также и в других места древней арийской ойкумены: в Болгарии, Дагестане, Азербайджане и на Северном Кавказе.

Определенный интерес для нашего исследования представляют ос татки сравнительно недавно откопанного археологами городища на Урале, получившего название в научных статьях — Аркаим. Это городище относится к андроповской археологической культуре, носителями которой были племена индоевропейцев. План этою древнего города не только являлся своеобразным лабиринтом, но, что самое удивительное, по сути, повторяет структуру «тройной О1 рады». Только вместо квадратов мы имеем три вписанных друг в друга кольца, что заставляет нас вспомнить об Атлант иде.

В остальном сакральный рисунок идентичен классическому квадратному «тройной ограды». Древнее поселение ариев на Южном Урале, названное по расположенной рядом горе Аркаимом, относится к XVII–XVI векам до Р.Х.

Приведем описание этого городища, данное в книге Р. Багдасарова «Священный символ»: «Поселок имел три линии оборонительных сооружений и четыре входа… Закручивающиеся улицы, радиальные перемычки и проходы придают Аркаиму явное сходство со свастикой… Вход распила! алея с торца западного отрезка стены, где стена и ров резко поворачивали на юго-восток. Этот проход совпадал со входом в туннель, проложенный внутри оборонительной стены. Проход имел форму лабиринта…Стену цитадели опоясывала кольцевая улица, и чтобы попасть на территорию внутреннего круга поселения, нужно было пройти по всей ее длине. Лишь в конце улицы через особые ворота можно было проникнуть к цен тральной площади. Другого пути не было, поэтому извилистый маршрут имел не только оборонительное, но (как в трипольской культуре) и ритуальное значение. Входящие-въезжающие в Аркаим постоянно вычерчивали свастикообразные маршруты. Хотя ряд функции градостроительной схемы Аркаима читается как спираль и свастика, в целом городище соответствует более сложной фигуре индоарийской метафизики — мандале… В санскрите мандала имеет следующие значения: круг, диск, шар, орбита, кольцо, окружность, колесо, мяч, круглая повязка, круговое построение войск, округ, территория, страна, множество, группа, собирание, общество. Часть Ригведы род растений, определенная жертва… Мандала объединяет в себе идеи макро- и микрокосма, символику равноконечного креста, квадрата. Мирового дерева… Замечательно, что принцип мандалы — это общий принцип построения дворцов, храмов, мегалитических сооружений для, казалось бы, самых разных культур в А зии. Европе. Центральной Америке… Возможность существования оборонительных сооружений подобного типа подкрепляется наличием определенной полевой тактики чакра-вьюга (Chakra-vyuha), описываемой Махабхаратой. В чакра-вьюге армия выстраивается кольцеобразным порядком, который противник пытается разрушить. Когда сын Арджуны Абхиманью находился во чреве своей матери Субхадры. Кришна, развлекая ее, рассказывал, как преодолевать препятствия чакра-въюги. Бог дошел до устройства седьмого кольца, но, увидев, что Субхадра задремала, решил сменить тему. Это обстоятельство оказалось роковым для Абхиманью, который внимательно слушал рассказ Кришны, но так и не дождался его конца. В ходе битвы с Кауравами Абхиманью попытался захватить чакра-вьюгу и погиб, дойдя только до седьмого кольца. История Абхиманью несет в себе не только воинский, но и инициатический подтекст. Проход через спастический лабиринт чакра-вьюги был духовным испытанием для сына Арджуны. Возможно, что с идеями инициации связано то. что барьеры, преграждающие вход в святилище или гробницу. у разных народов принято украшать спиралевидно-свастическим рисунком. Прямоугольные каменные блоки с разнонаправленными спиралями лежат на порогах храма Эль Тарксина (остров Мальта, 2400–2300 гг. до н. э.) и могильного кургана в Нью-Гранже (Ирландия, III–IV тыс. до н. э.). Проходя между закрученными в разную сторону «вихрями», душа получает доступ к неподвижной оси, вокруг которой вращается мир».

Подводя итог сказанному, необходимо отметить, что древние арии придали Аркаиму не просто одну из сакральных конфигураций, известных и в иных культурах в качестве канонических шаблонов для организации поселений, с целью уподобления их небесным архетипам. В данном случае перед нами образец конструктивного отождествления протогорода центру мироздания, воспроизводящий полярный священный архетип для организации земного топоса, который уподобляется оси, которая призвана связать земное с небесным.

Идеи центра мира, безусловно, связывают «тройную ограду» с многочисленными вариантами лабиринтов. Рассмотрим иные варианты этого священного символа древности.

«Вариантом круговой, протохрамовои ограды, ориентированной на священный Центр Мира, можно, пожалуй, считать и классический лабиринт, — прежде всего северный, мегалитический, выложенный из камней (существуют и квадратные в плане лабиринты. Но таковая их форма часто обусловлена контурами их пространственного окружения; к тому же это более поздние, постмегалитические модификации). Центр лабиринта можно рассматривать как образ сосредоточия некой аксиологической и пространственной Вершины, где все качества мироздания проявляются в высочайшей степени. Во всяком случае, это очевидно для западноевропейской культуры готической эпохи: прохождение мозаичного лабиринта, выложенного на полу готического собора, символически уподоблялось паломничеству в Святую Землю — центр христианской космологии. Исконно ли такое символическое паломничество для христианской или авраамической традиции? Не исключено ведь и заимствование христианским храмовым сознанием еще более древней парадигмы. В контексте нашего исследования весьма важен трактат глубочайшею чешского мыслителя (не чуждого, помимо прочего, и розенкрейцеровскому символизму) — Яна Амоса Коменского (1592–1670) «Лабиринт Мира и Рай Сердца», где за пространными морально-этическими сентенциями скрывается предельно четкая парадигма, вероятнее всею, инициалического характера. В этом трактате пилигрим, блуждая сначала, так сказать, по горизонтали, в мире дольнем, достигает центра лабиринта, символизирующего, в общехристианском смысле, как раз этот дольний мир. Затем следует восхождение по духовной вертикали, к Небу. Пространственная структура этого паломничества в точности соответствует символизму Полюса земного, над которым расположен небесный Полюс. В свете такого прочтения символа лабиринта обретает глубокий смысл северорусское, поморское наименование валунных лабиринтов вавилонами.

В общеизвестном понятийном ряду авраамической традиции, и мы об этом говорили выше. Вавилон (и исторический, и мифологизированный) выступает именно как град дольний, грешный, означая мир после грехопадения. — вполне подобный тому лабиринту, в котором блуждает пилигрим Я. А. Коменского. Однако такое решение не полно. Если взглянуть на проблему в более широком сравнительно-мифологическом контексте, нельзя не принять во внимание такой апокрифический источник, как «Сказание о Вавилонском царстве». Он был довольно широко распространен, в том числе на Руси, где принял даже форму народной сказки, дожившей практически до современности, однако записи этого сюжета сравнительно немногочисленны. Видимо, он был но каким-то причинам вытеснен на культурологическую периферию (иногда это происходит с сюжетами инициатическими). Между тем «Сказание…» в основе своей типологически восходит к кругу древнейших мифологических мотивов, описывающих обретение в начале времен высочайших, главных, жизненно важных ценностей земного мира (огня, воды и т. п.). Герой «Сказания…» именно в центре Вавилона, — безусловно, мрачного, злого, захваченного змеями. — обретает святые регалии Вселенского Монарха, Царя Мира. То есть центр Вавилона, а значит, и лабиринта, его поморского символического аналога, оказывается святым, несмотря на деградацию окружающего мира. Таким образом, этот центр выражает идею Полюса как высочайшего проявления сакральности в мире дольнем. Надо сказать, что полярная интерпретация символа лабиринта находит соответствие не только в авраамической традиции. Полярную концепцию лабиринта нетрудно соотнести с парадигмой древнекитайского, даосского духовного Делания (в даосской литургии внутренней алхимии). Ибо венцом этого Делания (как неоднократно отмечал в своих работах один из крупнейших отечественных синологов и религиоведов Е. А. Терминов) является обретение Дао как Материнской Оси Мира и достижение небесных обителей, расположенных на Полярной Звезде. Полярная модель лабиринтного мифа проясняет и некоторые особенности самой формы этого символа. Например, проблему соотношения между центром лабиринта и его второй «кардинальной» точкой — перекрестием на полпути от входа, от периферии к центру (в лабиринте «классической» формы, по определению архангельского историка А. Л. Куратова). Крест — древний символ четырех первоэлементов (стихий) земного мира; по версии, предложенной мурманским краеведом Л. В. Ершовым, крест в структуре лабиринта обозначает земной мир, землю. В таком случае концентрические непересекающиеся полуокружности противоположной кресту части лабиринта могут рассматриваться как «верх» по отношению к Земле. То есть они символизируют Небо, или несколько «Небес», которые нередки в космологических построениях древности»^[58].

Здесь крайней важно сделать уточнение. Прямой крест во всех известных нам древних традициях символизирует солнце или небесный огонь, а отнюдь не землю. Но в целом мы можем принять концепцию, представленную выше. В определенном смысле с нами согласен и современный исследователь Е. Лазарев.

«Но ведь перекрестие, равноконечный крест — это еще и простейший (возможно, древнейший) символ Центра Мира, земного Полюса (или полярного материка Арктогеи, в философии традиционализма). Тогда, может быть, достижение перекрестия во время прохождения лабиринта символически маркирует обретение земного Полюса? Тогда дальнейший путь к центру лабиринта есть мистическое восхождение к Полюсу Неба, к Полярной Звезде. Такой ход мысли, впрочем, формально противоречит вышеупомянутому соотнесению центра лабиринта с Полюсом Мира (по Я. А. Коменскому). Однако можно ведь допустить и взаимодополняющую вариативность, которая подчиняется неклассическим законам многомерного символического пространства смыслов. Соотнесение центра лабиринта с символом Полюса позволяет сделать и такое гипотетическое сопоставление. На известной гиперборейской карте Г. Меркатора Полярная Гора, обозначенная как Rupes nigra et altissima — «Скала черная и высочайшая», — повторена дважды: на географическом и магнитных полюсах. Нельзя ли связать эту не слишком ясную ситуацию со схемой классического североевропейского лабиринта, сложенно! о из валунов? Ведь известно, что центр и лабиринта, и перекрестие «дорожек» на полпути к этому центру (две «кардинальные» точки) инсида отмечены холмиками из камней. А такого рода каменная горка или пирамидка является одним из наиболее распространенных символов Мировой Горы, Центра Мира. Предлагаемый здесь подход к символизму лабиринта снимает еще одну проблему, которая подчас становится камнем преткновения для ее истолкования. Дело в том, что вход в валунные лабиринты, при всей его очевидной значимости для любой интерпретационной парадигмы, ориентирован по-разному. Единой закономерности, четкой привязки к сторонам света тут проследить не удается (хотя попытки классификации по этому принципу имеются. — Примеч. авт.). Но ведь если каждый лабиринт в конечном счете символизирует Полюс, и в земном пространстве, и в метафизическом измерении, то ориентация входа во внешнее кольцо лабиринта становится попросту несущественной! В любом случае этот вход обращен на мистический Юг, где после полярной ночи рождается первый проблеск зари. Своеобразными гиперборейскими петроглифами этого рассветного «Полярного Юга» могут, наверное, считаться и лабиринтообразные наскальные изображения, состоящие из концентрических кругов, имеющих в центре чашеобразное углубление, из которого нередко исходит прямая линия, пересекающая все окружности (англ. cup and right markings). Они известны, прежде всего, среди петроглифов мегалитической Британии, Шотландии и Ирландии, а также в Индии и в некоторых регионах доколумбовой Америки; столь широкое их распространение может указывать на палеолитические истоки этого изобразительного мотива. О символе подобных знаков в контексте лабиринтного мифа. ив связи с возможным прочтением этих глифов как символов Полярной Зари, встающей на юге, добавим, что в наскальных изображениях Британских островов отрезки прямой линии, исходящие из центра этих знаков, иногда ориентированы именно на юг, — например, в Ахнабрек (Achna-breck), где находи гея один из самых значительных памятников мегалитического наскального искусства Шотландии. Из этих заключений следует и храмовый аспект в семантике лабиринта. В известном смысле лабиринт становится храмом Божественной Зари, русской фольклорной Зари-Зареницы, полярной Зари-Ушас ведических гимнов. Причем ее образ, возможно, восходящий к палеоарктической культуре, в весьма внятной и узнаваемой «лабиринтной» форме сохранился в средневековых алхимических трактатах, еще раз подтверждая их глубочайший архаизм»^[59].

На эту тему можно порекомендовать ознакомиться с работой Е. С. Лазарева «К вопросу о полярной символике в латинской алхимической традиции».

Полярный символизм лабиринтов сопряжен и с вполне прозрачной райской символикой центра. Далеко не случайно в некоторых поздних лабиринтах садово-парковой традиции позднесредневековой и Новейшею времени Европы, в центре лабиринта, часто на горе, высаживалось дерево, которое символизировало и Ось Мира и Райское древо.

Мы уже предположили выше, что поморская традиция установления крестов па каменной горке могла заменить собой установление некоею деревянного объекта в центре лабиринта и, вполне допустимо, того же креста как символа обожествленного Солнца.

АРИЙСКИЙ СЕВЕР

Для того чтобы наша реконструкция непосредственной связи между древним населением Севера, создавшим лабиринты, и более поздним великорусским населением данного региона не выглядела искусственно, а об этой связи мы все время косвенно говорим, необходимо здесь ответить еще на ряд принципиальных вопросов. Первый из них должен касаться культа Солнца у древних славян. Коль скоро нами совершенно определенно установлена прямая взаимосвязь между лабиринтами и поклонением дневному светилу древних строителей лабиринта, необходимо точно установить особенности поклонения солнцу у древних славян.

Анонимный автор арабской рукописи «Ахбар аз-Заман» сообщал о славянах следующее: «Что касается ас-Сакалиба, то они представляю! собой несколько народов, и среди них есть христиане и те, кто исповедует религию огнепоклонников и поклоняются солнцу». У арабского Востока с древних пор была информация о населении Русской равнины, которые имели семь праздников в честь небесных светил, и главным праздником у них был праздник в честь солнца! Следы этих древних верований донесены до нашего времени фольклором, который сохраняет весьма архаичные мотивы ранних религиозных воззрений предков. Например, известна та роль, которая отводилось солнцу в древних преданиях: «Солнце — царь неба, луна и звезды — его семья». Интересно, что и древняя эмблема Рюриковичей, двузубец, а затем и трезубец князя Владимира имеют солярную семантику. На круглой костяной подвеске из Белой Вежи со знаком двузубца сам символ Рюриковичей, вероятнее всего — Святослава, вписан в двенадцатилучевое солнце. Над двузубцем есть изображение креста. Этот крестик — загадка для ученых. Известно, что Святослав не был христианином, хотя в его дружине было немало христиан. Вероятно, одно из объяснений появление крестика на подвеске может быть таким, что крест задолго до христианства был священным символом многих народов. «Первоначально форма креста имитировала древнейшее орудие для добывания огня, поэтому он стал универсальной религиозной эмблемой огня, а затем солнца как небесного огня… Крест как эмблема солнечного божества становится языческим символом воскресения…»^[60]

Говоря о продолжении древних традиций в средневековой русской истории, нельзя пройти мимо одной интереснейшей археологической находки.

В ряду древней орнаментики, представляющей религиозную семантику спирали в качестве солярного символа, особое место занимает подвеска конца X столетия с трезубцем князя Владимира весьма сложной конфигурации. Вершину центрального «зубца» с одной стороны подвески венчает фигура орла или сокола, а с другой стороны его аналогией выступает спираль. Нет сомнений, что и спираль, и сокол в данном случае есть символ дневного светила. Для исследователей русской геральдики попутно заметим, что связь трезубца с соколом или орлом, хотя и прослеживается в данном случае, не является столь прямой, чтобы отождествлять саму фигуру трезубца или его предшественника — двузубца напрямую с пикирующим соколом. «Сокол» на хвосте сокола есть несуразность, абсолютно чуждая древнему, лаконичному и емкому языку символов.

После принятия христианства атрибуты солнцепоклонничества, его символика нашли свое место в декоративном оформлении икон. «Для Севера примером может служить киот из Медвежьегорского района. Две горизонтальных доски киота сплошь покрыты резьбой: по углам — солнце (три в «бегущем» варианте; одно в виде «белого света»), а между солнцем — обычная пиктограмма вспаханной земли… Для Украины можно взять в качестве примера доски от киота из Левобережья. На одной доске чередуются правильные квадраты вспаханной земли (составленные из девяти маленьких квадратиков) и огромные шестилучевые солнца. Сверху вниз текут зигзагообразные линии воды. Вода показана и внизу. Вторая доска более сложна… Солнце здесь изображено очень оригинально: оно дано двумя концентрическими кругами, образующими неширокое кольцо, на котором косые черточки как бы обозначаю! «бегущее солнце». Внутри кольца точно так же, как и на первом киоте, показаны девять квадратиков вспаханной земли»^[61].

С числом 9 и его связью с священным делением дольнего топоса, сакральной стратификацией населенного локуса мы уже сталкивались при рассмотрении проблемы «тройной друидической ограды».

Для того чтобы нить преемственности между лабиринтами и солярным культом средневековых славян стала более очевидной, необходимо найти символическое изображение солнца в славянском искусстве именно в виде спирали.

И таких примеров у нас предостаточно. Б. А. Рыбаков по этому поводу замечает: «Наиболее ранние височные кольца мы встречаем в Среднем Поднепровье VI–VII вв. н. э. У племени «русь» на р. Роси бытовали огромные серебряные кольца, один конец которых закручен в плотную спираль, позолоченную в середине. У каждого виска было по 3–4 таких кольца. Золотые круги спиралей естественно рассматривать как изображения солнца… Такие солнечные знаки окаймляли головные уборы и у соседних с русами северян. Отличие было лишь в том, что серебряная проволока закручивалась с обеих концов, образуя две спирали… Круговая кольцевидная форма, позволяющая говорить о солярной символике, была у височных колец дреговичей, кривичей и словен новгородских»^[62].

Славянские височные кольца. Обращает на себя внимание символика солнечной спирали

Еще один принципиальный для нашего исследования вопрос: кто изначально жил на Русском Севере, индоевропейцы или угро-финны? Кто из них является носителем древнейших культур Севера?

В Средние века греческие авторы называли всех жителей Восточно-Европейской равнины скифами, без учета особенностей культуры, языка, внешнего облика. Однако это обобщение отнюдь не свидетельствует о том, что античные авторы совсем не имели понятия о населении Севера. Население Северо-Восточной Европы в византийской литературе иногда, до позднего Средневековья, когда точные данные о населении Руси, конечно, у греков имелись, именовалось как скифы-гиперборейцы.

Современная археология говорит о достаточно плотном заселении Севера со времен мезолита. «К примеру, согласно отчету Онежско-Сухонской экспедиции Института археологии под руководством Н. А. Макарова и Северорусской экспедиции Вологодского государственного педагогического института и Череповецкого краеведческого музея под руководством А. Н. Башенькина, полное освоение человеком территории Вологодской области произошло в период с IX–VI тыс. до н. э. и с этого времени он уже никогда не покидал ее. Стоянки эпохи мезолита полностью покрывают территорию области от Вытегры и Чагоды на западе до Великого Устюга и Никольска на востоке. На момент 1997 г. было известно более 200 мезолитических стоянок. Важнейшей этнической характеристикой является, как известно, погребальный обряд. Так, погребальные памятники, обнаруженные на территории Вологодской области, датируемые второй половиной I тыс. до н. э., представлены грунтовыми могильниками с погребениями по обряду трупосожжения. Остатки кремации помещались в небольшие грунтовые ямы или на дневной поверхности (могильники Куреваниха-XX, Любахин-V на р. Кобожс, Чагода-I). В конце I тыс. до н. э. появляется новый обряд погребения, когда остатки сожжения помещаются в глиняные сосуды. Наряду с грунтовыми погребениями в это время появляются наземные деревянные погребальные сооружения, получившие в литературе название «домиков мертвых». «Домики мертвых» располагались на окраинах поселений или поблизости от них. Они представляли собой срубы размером примерно 5 x 4 метра. Внутри «домиков» помещались остатки погребений по обряду трупосожжения, часть из них, вероятно, находилась в берестяных туесках или в глиняных сосудах»^[63].

В который раз обращаем внимание читателя на гот несомненный факт, что обряд кремации покойников — это своего рода визитная карточка именно индоевропейского населения, а отнюдь не пришлого из-за Урала финно-угорского.

«Кто сейчас являются возможными прямыми потомками древних жителей Русского Севера? Попробуем провести условную реконструкцию на этот счет. Кто они могли быть по гаплогруппе или гаплогруппам, если родов там было несколько? То, что они могли быть носителями гаплогруппы Ria, говорят топонимы и гидронимы. О том же говорят свастики Русского Севера, древние знаки ариев. Таким образом, включение носителей Ria в список реконструкции особых вопросов не вызывает. Сейчас на Русском Севере живут в значительной степени носители гаплогруппы N, поэтому их никак нельзя исключить из популяционной, родовой реконструкции… Мы выясним, кто старше на Русской равнине — Ria или N. Это также позволит узнать могли бы носи гели гаплогруппы N жить на Русском Севере 5000–4500 лет назад»^[64].

Напомним, что в массе своей носи гелями гаплогруппы Ria сейчас являются великорусы, белорусы, малорусы, поляки, большая часть латышей и литовцев. Эта гаплогруппа досталась нам в наследие от индоевропейских наших предков — киммерийцев, скифов, сарматов. Носителями же гаплогруппы N в основном являются финно-угорские племена Русского Севера.

Ведущий мировой специалист в области популяционной генетики Анатолий Клесов составил так называемое сводное дерево гаплотипов, которое позволяет определить древность каждой из взятых для выборки гаплогрупп, построенное из 797—67-маркерных гаплотипов. Как и предполагалось, дерево гаплотипов свидетельствует о том, что ветвь гаплотипа N (угорская, финно-угорская и южнобалтийская) значительно моложе по сравнению с ветвью Ria.

«Итак, задача по йредварительной идентификации тех, кто издревле жил на Русском Севере, в принципе решена. Это были наши предки, арии гаплогруппы Ria, которые там проживали примерно 4000–3000 лет назад»^[65].

Вот вкратце то, что нам говорит по этому поводу современная генетика.

Однако, вопреки многочисленным открытиям, сделанным за последние 30–10 лет в археологии, лингвистике, антропологии и генетике, официально точкой зрения в исторической науке является та, что север Восточной Европы был издавна заселен угро-финскими племенами и проникновение сюда славянского населения началось только с периода позднего Средневековья.

Плотность этого изначального неславянского населения определяют по-разному. Современные финские и эстонские авторы, находясь в плену историко-политической мифологемы финно-угорского единства и строя на этом, достаточно априорном, утверждении далекоидущие политические планы, в том числе и по расчленению России, уверены, что север Руси был настолько плотно занят финнами, что они фактически и продолжают на нем жить под видом русских. Как и когда финны стали русскими и православными, эти авторы не говорят, считая это некоей исторической случайностью, легко поправимой. Иногда, правда, можно встретить смехотворные попытки (облеченные в псевдонаучную обертку) объяснения этого чуда истории тем, что так финнам было якобы удобно торговать с русскими и скандинавами, говоря на русском языке и представляясь христианами. Одним словом, торговали-торговали, да так и привыкли жить в чужом обличье, говорить чужим языком и исповедовать чужую веру. Так что все северяне русскими называются только по привычки. Это не нарочно упрощенная схема рассуждения западных историков, а краткий, но аутентичный пересказ полета финно-угорской исторической мысли. Для тех, кто не верит в широту взглядов финских ученых, рекомендую ознакомиться с работами Кристиана Карпелана.

С учетом территориальных претензий, которые выдвигают к России ряд политических кругов в Суоми, а именно отдать всю Карелию, да и другие республики Российской Федерации, где титульным народом является народ финно-угорской языковой семьи, тема эта перестает быть сугубо специальной и отвлеченной, какой она до сих пор видится многим.

Так что же нам говорят о заселении Севера традиционные источники по истории Руси — летописи.

Ладога и Белоозеро — наиболее удаленные пункты на Севере, которые упоминаются в Повести временных лет в связи с событиями IX–X веков. Летопись ничего не сообщает о проникновении первых славянских поселенцев в районы севернее реки Свири, на Северную Двину и на побережье Белого моря. Когда же оно могло произойти?

«Появление на страницах летописи под 1078 годом нового географического названия «Заволочье», обозначавшего области, лежащие к востоку и северо-востоку от водораздела Онежского озера и Онеги, Волги и Сухоны, и перечень новгородских погостов на Ваге, Северной Двине и Пинеге у уставной грамоте князя Святослава Ольговича (1137) позволяют датировать эти процессы временем не позднее XI века.

Что же представлял собой Русский Север в свете находок археологов? Это огромные, слабо освоенные пространства с редкими гнездами неукрепленных поселений и могильников в долинах наиболее крупных рек, на озерах и в районе волоков. Эти гнезда слабо заметны сейчас даже для профессиональных археологов. Однако культурный слой поселений и погребения на площадках могильников содержат сотни орудий труда, бытовых вещей и украшений. По концентрации средневековых предметов эти памятники зачастую заметно превосходят поселения и могильники центральных районов Древней Руси. В северных могильниках немало украшений финно-угорских типов, но гораздо больше вещей, в точности повторяющих формы, хорошо известные нам по раскопкам в Киеве, Смоленске или Новгороде. Некоторые из этих предметов, несомненно, попали на Север, проделав тысячеверстный путь по рекам и волокам, другие изготовлены на месте по образцу древнерусской продукции… Один из первых вопросов, который задаю! археологу, ведущему раскопки на Севере, касается этнической принадлежности исследуемых памятников. Финны или славяне? Ответ, казалось бы, не должен вызывать затруднений. Славянская и финская керамика должны быть легко отличимы друг от друга, богатые наборы шумящих украшений и подвесок, составлявших важную часть финно-угорского женского костюма, не похожи на славянские. Однако спустя некоторое время мы стали замечать, что в северных могильниках славянские и финские украшения встречаются в одних и тех же погребениях, а лепные сосуды баночных форм, орнаментированные характерным для финно-угорских культур Северо-Востока гребенчатым штампом, и славянская посуда, сделанная на гончарном круге, — у одних и тех же очагов. Материальная культура большинства северных памятников представляет собой неожиданное сочетание славянских и финских элементов. Одним из наиболее ярких проявлений этого культурного синтеза стал парадный женский убор, основные элементы которого — славянские височные кольца и шумящие поясные подвески характерных финно-угорских типов»^[66].

Необходимо обратить особое внимание на целый ряд важных утверждений. Во-первых, определенного внимания заслуживает тот факт, что Север в Средневековье, в домонгольское время, плотно заселен славянским народом. Плотность населения местами превышает плотность древнерусских княжеств. Откуда столько народу на Севере? Избытка в населении ни у Ростовской земли, ни у Новгорода никогда не было. Ростово-суздальские князья заселяли край, призывая на льготных условиях население с Южной Руси. Новгород имел дефицит в людях и во время Александра Невского, о чем говорят мобилизационные возможность новгородцев в период противостояния немецкому ордену и шведам в Прибалтике. Кем же заселялся Север? Судя по археологическим находкам, выходцы из центральных областей Руси, конечно, здесь были. Кто же остальные? Интересно рассмотреть вопрос и о «безусловно финских» археологических маркерах — посуде и шумящих подвесках. Накопленный исторический материал, в том числе и в Центральной России, заставляет скептически смотреть на столь однобокую оценку данных археологических маркеров и их этническую атрибуцию. Вероятно, на вопрос, кому принадлежали данные находки, может и должна дать генетика. Археологи свидетельствуют о «пятнистом», очаговом расселении русских по незаселенным просторам Севера. Равным образом с Востока также расселялись финно-угры, очагово оседая на реках. Но факт остается фактом. В раннем Средневековье финны по численности сильно уступают русским. И это население, которое якобы тысячелетия до русских осваивало этот регион? И вдруг в одночасье автохтоны оказались меньшинством в окружении населения, которое якобы только делало робкие шаги по освоению Севера и адаптации в этом суровом краю.

Нельзя не отметить и мирный характер поселений, отсутствие укреплений. Это крайне важный момент! Ведь в Восточной Европе появление городищ многие современные ученые, вслед за не раз упоминаемым нами Никитиным, связывают с далеко не мирным продвижением финно-угорских племен в среду лесных индоевропейцев.

«Между тем, судя по археологическим материалам, освоение Севера имело преимущественно мирный характер… на Севере практически нет городищ XI–XII веков: колонисты не считали нужным специально укреплять свои поселки. В северных могильниках мало боевого оружия. Но, пожалуй, самый неожиданный результат дает исследование костных материалов из могильников, произведенное антропологом А. П. Бужиловой. Эти скелетные материалы, в отличие от других древнерусских областей, несут на себе ничтожно малое количество следов боевых травм. Северяне получали боевые ранения значительно реже, чем население южнорусских областей, центральных районов Новгородской земли или мест обитания вятичей на Оке и Москва-реке. Таким образом, у нас нет основания полагать, что проникновение древнерусских колонистов на Север сопровождалось массовым насилием»^[67].

А ведь только русские колонисты действительно проникали на земли, населенные финно-угорскими и самодийскими племенами, как тут же начинались насилия с обеих сторон, зафиксированные и в летописи, прослеживаемые и на основании археологического материала. Речь идет о землях пермяков, югры, ненцев.

Кого же могли встретить на Севере переселенцы с Юга, которых манило не столько приволье, сколько безопасность жизни? Что за народ, с которым не было стычек и жизнь с которым позволяла обходиться без укреплений? Признаться, нам неизвестны случаи абсолютно мирного проникновения одной этнической группы в среду традиционного обитания другой. Русский Север в этом смысле уникален… но только в том случае, если речь не идет об инфильтрации групп древнерусского населения в массы родственных племенных групп.

Пока это только предположение. Может быть, именно это древнее индоевропейское, древнеславянское население и было носителем тех археологических форм быта, которые долгое время считались характерно угро-финскими?

А что об этом говорит нам современная этнография. Дадим слово одному из лучших специалистов по этнографии и топонимики Русского Севера С. В. Жарниковой. «…На территории Восточной Европы и, в частности. Русского Севера орнаментальная традиция, истоки которой ведут в верхнепалеолитические костенковскую и мезинскую культуры, развивалась непрерывно на протяжении тысячелетий, трансформируясь и видоизменяясь, но сохранив в восточнославянской традиции древнейшие архетипы… Многие орнаменты, являющиеся составными элементами сложных геометрических композиций северорусского бранного ткачества, вышивки и кружева, с одной стороны, и среднеазиатских, иранских и североиндийских орнаментальных комплексов — с другой, имеют свои истоки в орнаментике таких верхнепалеолитических культур Восточной Европы, как костенковская (ряды косых крестов) и мезинекая (ромбо-меандровый узор)»^[68].

В районе Белозерья сохранились памятники, которые могут пролить дополнительный свет на вопрос об автохтонном населении этих мест. Определенный интерес могут представлять дольмены на территории деревни Коврижиново. Создать эти древние дольмены мог только тот древний этнос, с которым мы можем связать и такой значительный топоним, каким является гора Маура. Этот «мегалитический» этнос должен быть предком одной из этнических групп, которые и сейчас населяют Русский Север. «Очень возможно, что прав был замечательный отечественный культуролог Леонид Аркадьевич Лелеков (1934–1988), предположивший в своей исключительно глубокой, последней в его жизни статье о Белозерье, что этим этносом могли быть венеты. Он соотносил этот… этнос с палеоевропейской традицией, запечатлевшейся в топонимах и мегалитических памятниках. Для кельтской традиции этот субстрат можно назвать протодруидическим. Для Русского Севера такого знакового определения нет, но здесь сохранилось само имя мегалитического этноса. Ведь финны и сейчас называют русских словом «венэлэйнен»^[69].

В этой связи мы должны здесь снова вспомнить предание о Словсне и Русе, которое мы приводили выше. Именно в этом предании речь идет о заселением нашими предками земель вокруг Белоозера.

«…О том, что Европейский Север, вплоть до Лапландии и Ледовитого океана, входил в сферу палеоевропейской цивилизации, свидетельствуют топонимические данные; пока немногочисленные и дискуссионные, но весьма важные находки протописьменных памятников; однотипные мегалитические сооружения (либо их изображения): лабиринты, круговые концентрические сложения из камней, дольменообразные структуры»^[70].

Справедливости ради добавим, что топонимические данные отнюдь не малочисленны и уже не столь дискуссионны в свете последних исследований филологов, которые вынуждены признать, что топонимика Севера — почти исключительно древнеевропейская, иными словами — арийская. Исследования С. Жарниковой дают огромный пласт индоевропейской топонимики в районе Северных Увалов. Тут вариантов, сопоставимых с индоарийской лексикой времен древнейших эпосов Махабхараты и Рамаяны, священных текстов Ригведы и Авесты, предостаточно. Например: Харино, Харово, Харина гора. Харенское, Харинская, Хариновская, Мандара, Мандарово, Мандра (прямое совпадение с горой Мандра в Махабхарате), Рипиио, Рипинка, Рипа. А ведь именно здесь могли располагаться священные горы древних ариев Хара и Меру, здесь, вероятно, находятся Рипепские горы древних авторов. Вот еще пласт названий, живо напоминающих об индоарийском присутствии на Русском Севре: Индола, Индоманка, Индосар, Синдош, Варна, Стрита, Свага, Сватка, Хварзенга, Харина, Пана, Кобра, Тора, Аза и многие другие!

Исследовательница Лидия Грот в своей книге «Прерванная история Русов» пишет: «Истоки руси я связываю с той частью индоевропейского субстрата, который предположительно начал формироваться в Восточной Европе в течение III–II тысячелетий до н. э. с началом миграций и оттока индоевропейцев на юг и восток Азии. Согласно моим начальным исследованиям, наличие этого индоевропейского субстрата можно предполагать не только на юге, но и в центре и на севере Восточной Европы»^[71].

В своей работе Л. Грот приводит по этому поводу ценнейшее свидетельство: «А. И. Соболевский (1856–1929), бывшийкрупнейшим специалистом в области истории русского языка и восточнославянской диалектологии, занимавшийся в том числе и исследованием топонимики и исторической географии, стал приходить к выводу о том, что носители финно-угорских я зыков не были автохтонами ни в центре, ни на севере Восточной Европы, а первыми насельниками были носители индоевропейских языков… Крупнейший российский исследователь саамского языка Г. М. Керт пришел к выводу, что значительный процент топонимии восточноевропейского Севера не этимологизируется из саамского языка (или, более того, из финно-угорских языков вообще), и высказал предположение, что часть из них — наследие населения каменного века, которое жило в нашей стране до саамов»^[72].

Л. Грот, обращая внимание на то, что на огромных пространства Восточной Европы от Немана до Волги находится огромное количество гидронимов и топонимов с корнем «рус», считает, что чисто гипотетически мы можем считать, что самоназвание этого народа могло быть «русь».

Отдадим должное академической аккуратности в формулировках Л. Грот и добавим, что для такого утверждения у современной науки накопилось достаточное количество фактов.

В «Сказании о Словене и Русе» упоминаются города. Для Русского Севера такие города для столь отдаленной эпохи не зафиксированы. Однако на Шексне и Белоозере есть следы неолитических поселений очень больших размеров, протянувшихся вдоль рек на целый километр.

«Вообще говоря, академическая археология в целом согласуется со многими сюжетами «Сказания. Сложившуюся в конце V тыс. до н. э. культуру ямочно-гребенчатой керамики, которая простиралась от центральнорусской лесостепи, от Поочья, до Ледовитого океана, можно соотнести с архаизирующей северной ветвью палеоевропейцев, поскольку указанная культура убедительно возводится к местному мезолиту бутовской культуры и «к первоначальному населению, появившемуся здесь в позднеледниковое время». Локальные варианты ямочно-гребенчатой культуры в III тыс. до н. э. в своих миграциях, отслеживаемых археологами, вызывают ассоциации со «Сказанием. мигранты с Верхней Оки и реки Москвы осели к северу от Онежского озера, с озер Воже и Лача (Белозерский край) — в Восточной Карелии, «западномещерские группы частью ушли на Дон, частью — за Урал» (вспомните суммарно обозначенные границы владений Словена и Руса). «И мигрировавшие, и оставшиеся на своих местах локальные варианты к середине III тыс. до. н. э. были ассимилированы волосовской культурой и в ее составе вошли как субстрат в число предков финских народов» (вспомним: и стали весь)»^[73].

Отметим, что весь регион, который в разное время «покрывали» культуры бутовской, ямочно-гребенчатой и волосовской археологических культур, относится к индоевропейской топонимической провинции. И то население, которое стало субстратом для разрозненных и малочисленных племен финнов, продолжает жить на территории своих предков, преемственно сохраняя свою антропологическую и лингвистическую идентичность.

«По-видимому, именно в эту субстратную культуру Русское о Севера, с ее архаизирующим языком, хранящим реликты палеоевропейской, иостратической древности, уходят и корни названий священной горы Мауры близ Сиверского озера и расположенного у ее подножья села Горицы… Эти корни были исследованы и сопоставлены с аналогичными топонимами других регионов Европы в уже упоминавшейся статье Л. А. Лелскова. Существенно, что он, возводя эти корни к наследию палеоевропейцев-венетов, ушел от наиболее явного, напрашивающегося сравнения с индийской горой Меру (индуистско-буддийским Центром Мира) и словом «гора» (откуда могли получиться Горицы), имеющим, в частности, санскритский аналог giri. Л. А. Лелеков, на основании статистических выкладок (без них истинная топонимика невозможна), истолковал корень maur-, mor — как черный, а корень gor — связал, в частности, с древнеславянским горсти и с понятием горения, сияния. Эта дихотомия света и тьмы, имеющая, по-видимому, очень древнее религиозно-мифологическое обоснование, проявляется, по Л. А. Лелекову, именно в таких парных топонимах, как это имеет место в сакральной географии Белозерья… Существенно, что для этой морфемы не выявлены уральские коннотации…»^[74]

Определенное отношение к нашей теме может иметь и язык русского населения. «Русский язык — это, безусловно, индоевропейский. Однако когда начинаешь анализировать в ностратической ретроспекции некоторые русские (древнерусские, старославянские) словоформы, сталкиваешься с удивительным фактом: они порой оказываются архаичнее соответствующих индоевропейских форм и, возможно, напрямую восходят к более древним праязыковым общностям»^[75].

В силу этого предположение о том, что русский народ не пережил за свою долгую историю серьезных эпохальных кризисов, что и позволило сохранить языковую эволюционную преемственность современного населения по отношению к своим древнейшим предкам. Такая преемственность подразумевает и долговременное пребывание этноса в одной географической зоне без длительных переселений и взаимодействия с другими, плотно заселенными этническими массивами. Естественно, что такой территорией для русских является Русская равнина от Белого моря до Причерноморья. Можно ли археологически проследить наличие в древности значительных монолитных этнических массивов на этой территории? Можно! «В последние тысячелетия палеолита единая этнокультурная общность охватывала обширную территорию бассейнов Вислы, Немана, Днепра и Западной Двины (свидерская археологическая культура). В начале мезолита складывается существовавшая 10—7 тыс. лет назад бутовская археологическая культура Волго-Окского междуречья; это были прямые преемники традиций палеолита, сохранившие тесный контакт с балтийским регионом… Бутовская археологическая культура сыграла важную роль не только для Волго-Окско-Балтийского региона. Доказано, что около 8 тыс. лет назад влияние этой культуры распространяется далеко на север и восток — в Карелию, в бассейны рек Сухоны. Вычегды. Печоры. То есть очень значительная часть Восточной Европы была тогда населена этнически близкими группами людей. Вероятнее всею, и местное население, встреченное бутовцами в бассейнах северных рек, было им родственно, хотя мезолит (и тем более палеолит) этого per иона изучен пока недостаточно хорошо. А потом наступает новокаменный век, неолит, и прежнее бутовское население оказывается уже носи гелем верхневолжской, льяловской и других культур. В это время появляются керамические сосуды, и их схожесть, в частности, в орнаментации рядами ямок и отпечатками гребенчатого штампа позволяет, с известным допущением, говорить о культурной общности всей Северной Евразии…»^[76]

С того времени и до сей норы на Севере сохраняются архаичные топонимы с теми же словесными корнями, которые пережили тысячелетия в санскрите в Индии. И здесь можно, конечно, говорить об общих ностратических корнях единой этнолингвистической общности древности, предшествовавшей периоду индоевропейской языковой общности, но гораздо корректнее признать несомненные параллели, которые находятся в топонимике Русского Севера и языках индоевропейской языковой семьи.

В этой связи мы можем привести один очень характерный пример, который, впрочем, не является единственным. На Кольском полуострове есть Рамозеро. «Языковед А. А. Антонова (саами по национальности) свидетельс гвует, что название этого озера древнее, досаамское. Примечательно, что поселок Большое Рамозеро здешние жители называют «Царь-город». Быть может, в древнем языке Севера «рам» означало «царь, вождь»? Так и хочется сопоставить это название с именем древнеиндийского героя Рамы или, допустим, с афразийским (коптским) «ромэ», человек. В последнем случае логика сравнительного языкознания увела бы нас к палеолитической древности»^[77].

Говоря о солнечном культе у наших предков — славян, мы вправе задаться вопросом: насколько он является исконным для праславянской древности? Не могли ли наши предки заимствовать этот культ у своих соседей? Ведь в случае заимствования данного, ключевого по своему значению для средневекового восточного славянства культа все наши рассуждения и выводы становятся весьма зыбкими и многовариантными в плане их применения к той или иной историко-культурной реконструкции.

Однако в этом вопросе мы можем привести довольно взвешенное мнение М. Серякова, базирующееся на фундаменте серьезных исследований солярного культа у индоевропейских народов. «Поскольку ученые неоднократно отмечали примеры влияния скифской мифологии на славянскую, то в свете рассмотренных выше фактов закономерно возникает вопрос о степени воздействия на религию наших далеких предков со стороны их южноиранских соседей. Принципиальный вопрос о том, является ли славянский солнечный миф самобытным, или в своей основе он был заимствован нашими далекими предками от скифов, был рассмотрен нами в исследовании о Даждьбоге. Как показало сравнение между собой мифологических систем славян, иранцев и индийцев, солнечный миф у славян возник самостоятельно, хотя североиранское влияние, безусловно, сыграло свою роль. Совокупность фактов свидетельствует о том, что миф происхождения человека от бога солнца зародился у народов, составлявших восточную половину индоевропейской общности еще в период их относительного единства, однако в историческую эпоху степень его развития, а то и просто сохранность оказалась у них весьма разной»^[78].

И нет никаких сомнений, что именно у славян, а точнее, у великорусов эта сохранность оказалось наиболее полной и устойчивой, что обусловлено их неизменным пребыванием на тех землях, где эти мифологические воззрения зарождались и прошли все важные этапы становления. В этом смысле самобытная культура великорусского населения Севера стала в своем роде заповедником общеиндоевропейской древности. Архаика обрядов и сюжетов орнаментики не может не вызывать удивления. Как не может не вызывать удивления, в свою очередь, и тысячелетняя верность православию этого населения, столь удаленного от религиозных и политических центров Древнерусского государства.

Действительно, есть один крайне примечательный факт, который ждет своих серьезных исследователей. Удивительно, но факт: Русский Север, вдали от центров княжеской и церковной администрации, с населением, разбросанным на огромных пространствах, уже в XI века являет себя населением христианским и сохраняет верность православию до времен трагического раскола при патриархе Никоне. Этот факт свидетельствует против примитивных воззрений ряда современных авторов, приверженцев неоязычества, о якобы насильственной христианизации Руси. Жители Севера вполне свободно могли от христианства отречься, сил для принудительного сохранения веры в столь отдаленных краях ни у Новгорода, ни у Ростова не было. Но этого не произошло. Сохраняя многое из древних традиций и обрядов, особенно что касалось календарных традиций, отношения земледельцев к вопросам определения «благополучного» времени пахоты и выпаса скота к природным явлениям, в общем и целом остается неизменно православным, испытывая при этом нужду и в книгах, и в священническом окормлении. Громадную роль в этом должны были сыграть именно переселенцы из городских центров Руси. Но факт быстрой христианизации местного населения не может не показаться примечательным. При этом этнографы признают, что языческие пережитки дольше всего сохранялись на Севере именно в среде финских народностей, многие из которых оставались двоеверцами вплоть до революции 1917 года. Действительно, не может не удивлять и феномен сохранности глубочайшей, архаической древности в обрядах, орнаментике, мифологических сказаниях, нашедших свое прибежище в волшебных сказках, у русского, христианскою населения Севера.

Так можно ли говорить о мирном симбиозе финнов и славян и быстром поглощении последними первых? Можно ли считать, что па это ушло лет где-то сто в период, предшествующий монгольскому нашествию. Позволяет ли нам здравый смысл и знание фактов говорить об этом, зная, что полного симбиоза и слияния славян с финнами не произошло в Средние века и в более благоприятных и культурных контактных зонах: на Ижорском плато, на Белоозере, в Карелии, в Мордовии. Историки могут возразить нам, лишь указав на три племени Волго-Окского междуречья: мерю, мещеру и мурому. Но меря и до сей поры не слилась с русскими. Это марийцы. Судьбы мешеры и муромы могли оказаться трагичными. Эти племена могли быть действительно изведены под корень в период «окняжения» нижнего течения Оки и христианизации этого края.

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ОТЧИЙ ДОМ

Современный исследователь Русского Севера Н. М. Теребихин отмечает, что практически всегда основание монастыря на севере Руси было связано с определенными духовными задачами, способствующими христианизации края. Место для будущей обители выбиралось особенно тщательно, зачастую этому способствовали чудесные, промыслительные события. «История монастырского строительства показывает, — пишет Н. М. Теребихин, — что святые подвижники стремились не просто к уединению, но устрояли свои отшельнические скиты и кельи в самом центре сакральной географии языческого мира там, где располагались <…> святилища и могильники.

Наложение христианской системы координат на языческую тощи рафию <…> порождало новую систему сакральных ценностей, приводило к переосмыслению семантики древних культов».

Самые известные монастыри Северной Фиваиды находятся на месте бывших языческих святилищ: Валаамский, Консвецкий и Соловецкий. Древние предания Валаама и Коневца донесли до нас память о древних капищах на святых островах. На острове Дивный Валаамского архипелага сохранилось загадочное каменное кольцо с диаметром около 100 метров. Кольцо находится в чаще елового леса. В середине XIX века в центре кольца был установлен крест.

На Соловках о былой истории архипелага в качестве дохристианского сакрального центра красноречиво свидетельствуют лабиринты и могильники.

Интересно вот что. Патриарх Никон, будучи постриженником Соловецкого Анзерского скита, знал о лабиринтах и каменных насыпях. Знал и не призывал к разрушению как капищ язычников!

А ведь Никон, будучи архиепископом в Новгороде, уничтожил палицы Перуна, которые семьсот лет хранились в храме Святых Бориса и Глеба в Новгородском кремле. Патриарх Никон объявил войну даже шатровым русским церквям, усматривая в этом чисто национальном стиле продолжение дохристианских архитектурных традиций русского народа. И при такой нетерпимости к языческому прошлому он не трогал лабиринты, даже не ставил вопрос об их разрушении. Удивительно!

Отгадка, возможно, вот в чем. Н. М. Теребихин замечает, что «монастырское освоение Севера, в отличие от чисто миссионерского движения, характеризовалось более высоким уровнем богословской рефлексии, стремлением к осознанному воплощению в пространстве «обращаемых» земель образов Обетованной земли». Символическая программа крестного монастыря патриарха Никона на острове Кий в Белом море, задуманного в комплексе с Валдайским Иверским и Воскресенским Новоиерусалимским монастырями самим патриархом и царем Алексеем Михайловичем, воплотила одну из составляющих символик рая, образа Обетованной земли на далеком северном острове.

Со времен архиепископа Новгородского Василия Калики смотрели русские люди на Север как на место потерянного земного рая, впрочем, сохраняя в этом предании и смутные воспоминания об утерянной прародине.

До сих пор не получила достаточно внятного объяснения тяга русского монашества на Север. Обычно говорится о поисках пустыни, места уединенного и безлюдного, для молитвенного молчания удобного. Однако уединение в. XV веке можно было найти и в пределах нынешней Московской области. Ведь и сейчас при необходимой осторожности можно жить в полном уединении в пределах Лосиного острова, московского лесопарка, даже в границах кольцевой автодороги. А пятьсот лет назад легко было навсегда уйти от мира, просто перейдя за Волгу, к Керженцу, как это делали старообрядцы в XVII веке и позднее. Можно было уходить к Уралу. Но нет, святые подвижники стремятся именно на Север. И ведь не безлюдно было там. Рядом со святыми иноками еще при их жизни складываются не только монашеские общины, но и слободы крестьян.

Патриарх Никон повелел высечь для себя гробницу и установить ее в соборе Воскресенского монастыря в Новом Иерусалиме из камня, найденного на Белом море.

Только ли любовь патриарха к Северу побудила его к принятию столь загадочного решения, потребовавшего и больших трудов по обработке камня, равно как и по его перевозке в Москву?

Север, без всякого сомнения, был для русского монашества той священной землей предков, с которой они связывали и надежду на воплощение новой Обетованной земли.

Здесь, на Севере, издревле таинственно зрело то, что мы в священном трепетном восторге выражаем кратко и емко — Святая Русь. Отсюда, с Русского Севера, с общеарийской прародины индоевропейцы разнесли по свету архетип почитания священных островов блаженных, земного рая. Особенно это проявилось в мифологии кельтов. Здесь и таинственный остров Авалон, и загадочная островная прародина кельтов Туле. Об этом острове писал в IV веке до Р.Х. греческий мореплаватель Пифсй. Оттуда, с островов священного Севера, выводили кельты и друидическую сокровенную традицию.

Поиск святых островов привел ирландских монахов первыми в холодную Исландию задолго до викингов.

И опять же с этой древней сакральной традицией мы можем связывать появление наших самых священных обителей монашеско! о подвига на островах нашего Севера, на Валааме, на острове Коневсц в Ладоге, на острове посреди Валдайскою озера, на Соловках, на острове Кий посреди Белого моря, и, наконец, самая знаменитая обитель патриарха Никона Воскресенский Ново-Иерусалимский монастырь, о чудо, специально делается островным! Поставленный в глубокой излучине реки Истры, с которой искусственным рвом соединена была речка Золотушка, монастырь оказался полностью окруженным водной стихией. Более того, даже небольшой скит Никона рядом с монастырем был тоже поставлен на маленьком острове.

Все это поразительно соответствует одному из видений Апокалипсиса, когда Иоанн Богослов видит среди моря праведников, поющих несмолкаемую песнь Богу! Уж не в земной ли проекции рая на Севере? Но это лишь смелое предположение.

Таинственная «Голубиная книга», апокрифическое сказание северорусского народа, содержит в себе древнейшее духовное наследие древних ариев, переосмысленное, после принятия христианства, все в том же мифологическом ключе, но с использованием христианского символического языка, предельно ясно освещает древнюю традицию почитания северной островной прародины — священной земли.

Пуп моря, на котором стоит церковь Климента, тождествен пупу моря, на котором лежит древняя священная реликвия славян: Алатырь-камень, описанный в «Голубиной книге».

Очевидно, что изначальным в северорусской традиции является представление о некоем сакральном центре на острове, где находится чудесный Алатырь-камень и пребывает высшее божество. Эти же представления сделали из святилища на острове Рюген, посвященного богу Святовиду, сакральный центр языческого славянства, и не только западного, но и северного — вспомним остров Буян наших сказок. «Голубиная книга» — яркое свидетельство того, что архетип священного камня в центре вселенной, на острове, донесен исторической памятью народа из глубин седой древности и красноречиво свидетельствует об устойчивом мифологизированном образе прародины арийцев.

В святоотеческих комментариях с образом Севера связывается представление о пределах обитания дьявола, сатаны, который с помощью подвластных ему языческих народов, живущих в северных землях, вредят народу Божию. Такое же представление было и у древних иранцев, которые помещали на севере страну злого Ангра-Манью, противника доброго Ахура Мазды. Жутким холодом изгнал Ангра-Манью древних ариев с прародины и сам воцарился там.

В Библии Вавилон рассматривался как северный город, ставший противником духовного Иерусалима. В то же время толкования Священного Писания указывают на север как на место, где должен воссиять свет Христовой веры. Евфимий Зигабен в Толковой Псалтири пишет: «Те народы, которые прежде были членами дьявола и которыми дьявол обладал, те самые после сделались горами Сиона, то есть сделались высотами и от радами Христианской Церкви <.. > но что я говорю, что народы сделались оградами Церкви, они сами собственно сделались городом Христовым, так как из народов составилась Христова Церковь».

Не удивительно ли, что свет Истины воссиял и на Севере, воистину преобразовав горы Гиперборейские в Сионские высоты, а народ, живущий на этих горах, по воле Господа стал народом-церковью, последним оплотом Веры Православной. Согласно древнему пророчеству, Вавилон должен стать равным Иерусалиму по благочестию. Святой Афанасий Великий еще в IV веке писал, объясняя псаломское выражение: «Ребрами северовыми был прежде и Павел, от которого возгорелись все бедствия на земле, но ныне стал он горами Сионскими, имея в себе глаголющего Христа <…> сие слово показывает, что Сион — язычники, приявшие Евангельское слово».

К. А. Щедрина совершенно справедливо полагает, что акт переноса князем Андреем Боголюбским столицы из Киева в северный Владимир необходимо рассматривать в общем контексте иного восприятия Севера у русских как новой земли Обетованной для нового церковного народа. И подобно ветхозаветному Ковчегу Завета в новый стольный град переносится святыня — икона Богородицы, написанная, по преданию, святым евангелистом Лукой, названная впоследствии Владимирской.

По-особому запечатлелась и идея «солнечной спирали» в древней русской церковной архитектуре. В лестничных башнях древних соборов спиралевидная лестница поднимается к куполу. Такие спиралевидные лестницы башен древних соборов Руси можно видеть и в Софии Киевской, и в храме Антониева монастыря Великого Новгорода.

В Георгиевском соборе Юрьева монастыря в Новюроде спираль лестницы приводит в подкупольное пространство башни с сохранившимися фресками XII века. Изначально под куполом была фреска Христа. Таким образом, спираль-лабиринт лестницы воистину приводил верующего к Солнцу Истины, к самому Христу и Богу нашему. Спускаясь вниз по этой же лестнице, мы оказываемся перед фреской Страшною суда. Иными словами, повторяя путь древних инициаций, мы символически спускаемся в царство мертвых, которые восстанут при Втором и славном пришествии Спасителя.

ЭПИЛОГ

Путешествие по лабиринтам — это наше возвращение в отчий дом, к корням, к предкам к самым истокам нашей исторической жизни. Это путешествие может быть рассмотрено как особого рода инициация, где новое качество личность получает через таинство обретения Родины своих далеких-далеких предков.

Лабиринты Русского Севера — это зримая связь с незримым, священная тайна сверхличной жизни этноса в его соборном единстве поколений, идущих во времени из прошлого в будущее. Метафорически мы можем считать лабиринты важными узлами, маркирующими истоковое время исторического процесса становления нашего народа, отмеченных на реке времен вихревыми концентрическими кольцами замысловатой каменной кладки.

Символами неразрывной связи всех русских поколений, населявших наш, и только наш. Русский Север, являются кресты каменной кладки на языческом святилище Большого Заяцкого острова, поклонные кресты, имеющие в основании каменные могилы наших не крещеных предков и все святые обители Северной Фиваиды, славно и благолепно венчающие собой долгую историческую жизнь этого северного края земли, которому Господь от начала судил стать Святой Русью.

Мы совершили путь во времени по лабиринту сначала вниз, в глубь тысячелетий к исходной точке, от которой и началась историческая жизнь индоевропейских народов, в том числе и народа славянорусского, к горе Меру, что сияла некогда священной белизной посреди таинственной Арктиды-Гипербореи.

Мы совершили восхождение по спирали лестничных башен православных храмов вверх, под купол, освященный Крестом Искупительной Жертвы.

Мы совершили, своего рода инициатический путь наших пращуров, совершаемый ими в лабиринтах сначала «вглубь», к душам умерших предков, к солнцу, пребывающего ночью, по воззрениям наших предков, в водах Мирового океана, а затем «вверх», к обожествляемому солнцу, и поднялись к Солнцу Истины, вере Православной, в чьих благодатных лучах высвечивается истинный смысл всего того, что наши пращуры лишь предугадывали в лучах ласкового солнца Севера.

Мы убеждены в том, что древние лабиринты стали той символической «лестницей» для нас, по которой мы совершили духовное восхождение от самых наших корней, сокровенно сокрытых в древней Гиперборее, нашей прародине, до горних высот Христовой веры, за которыми в небе уже угадывается облик Руси Небесной, священного прообраза земной Святой Руси.

Отечество наше земное имеет для нас несомненную нетленную ценность, потому как всеми своими незримыми для нас нитями исторической судьбы связано с Отечеством Небесным, со своим духовным первообразом, который высвечивают для нас лучи Истиной веры.

В конце 2000 года в телепередаче «Вы — очевидец» был показан удивительный сюжет. Любительская камера зафиксировала в небе над Соловками чудесную и потрясающую картину. Облака и просветы голубого небосклона составляют удивительно точный, буквально фотографический образ Спасо-Преображенского Соловецкого монастыря с хорошо узнаваемыми храмами и башнями. На небе над Соловками как бы открылась людям икона — зримо явлен небесный первообраз того монастыря, которому Господь судил от века возникнуть на этой священной земле в XV столетии.

Сокровенный путь по таинственным лабиринтам Севера дает нам возможность заново обрести наши национальные корни у самых истоков вечно свежих и благодатных ключей реки историческою времени, питающих могучее дерево, имя которому — Русский народ!

ЛИТЕРАТУРА

1. Демин В. Н. Тайны Евразии. М.: Вече, 2012.

2. Дугин А. Г. Ноомахия: войны ума. Три логоса. Аполлон, Дионис, Кибела. М., 2014.

3. Дурылин С. Н. Статьи и исследования 1900–1920 годов. За полуночным солнцем. СПб., 2014.

4. Грот Л. Прерванная история Русов. М., 2013.

5. Жарникова С. В. Архаичные мотивы северорусской орнаментики (к вопросу о возможных праславянско-индоиранских параллелях) / Автореферат кандидатской диссертации. М., 1988.

6. Керн Г. Лабиринты мира. Все тайны древних лабиринтов. СПб., 2007.

7. Клесов А., Пензев К. Арийские народы на просторах Евразии. М., 2015.

8. Краузе Э. Славянские ключи к нордическому мифу. М.: Вече, 2012.

9. Лазарев Е. Друиды Русского Севера. М.: Вече, 2009.

10. Макаров Н. К Дышащему морю. Северные окраины славянского мира// Родина. Январь — февраль 2001.

11. Маккалоу Д.-У. Вечная тайна лабиринтов. М., 2008.

12. Непомнящий Н. Н. Тайны ушедших веков. М.: Вече, 2001.

13. Русский Север. М., 1981.

14. Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1988.

15. Савард Д. Лабиринты. М.: Ниола—21-й век, 2005.

16. Секреты ведической архитектуры. М.: Амрита-Русь, 2013.

17. Скопин В. В. На Соловецких островах. М.: Искусство, 1991.

18. СеряковМ. Одиссея варяжской Руси. М.: Вече, 2015.

19. Серяков М. Культ солнца у древних славян. М.: Вече, 2013.

20. Фадеева Т. Образ и символ. М., 2004.

21. Kautilya. The Arthashastra. Penguin Books. India, 1992.

22. Kern H. Trough the labyrinth. Prestel. Miiunuch — London— New York, 2000.

23. Pennick N. Magie du Nord: La magie pratique dans la tradition nordique. Pardes,1999.

24. Tilak B. G. The Arctic Home in Vedas. Bombay, 1986.

25. Traeger В. Das krelische Labyrinth. Bremen, 1996.

INFO

Ларионов, В.Е.

Л25 Северный лик Руси / В. Е. Ларионов. — М.: Вече. 2015. — 256 с. — (Неведомая Русь).

ISBN 978-5-4444-3595-3

Знак информационной продукции 12+

БЬК 633(2) УДК 94(47)

ISBN 978-5-4444-3595-3

Научно-популярное издание

Неведомая Русь

Ларионов Владимир Евгеньевич

СЕВЕРНЫЙ ЛИК РУСИ

Выпускающий редактор Н. М. Смирнов

Корректор О. Б. Бубликова

Дизайн обложки Е.А. Забелина

Верстка И. В. Резникова

ООО «Издательство «Вече»

Адрес фактического местонахождения:

127566, г. Москва, Алтуфьевское шоссе, дом 48, корпус I.

Тел.: (499) 940-48-70 (факс: доп. 2213), (499) 940-48-71.

Почтовый адрес: 129337, г. Москва, а/я 63.

Юридический адрес:

129110, г. Москва, ул. Гиляровского, дом 47, строение 5.

E-mail: veche@veche.ru

http://www.veche.ru

Подписано в печать 30.06.2015. Формат 84x108 1/32.Гарнитура «Tempora LGC Uni». Печать офсетная. Бумага офсетная. Печ. л. 8. Тираж 2000 экз. Заказ № 10985.

Отпечатано в ООО «Тульская типография».

300026, г. Тула, пр. Ленина. 109.

…………………..

FB2 — mefysto, 2022

Примечания

1

Краузе Э. Славянские ключи к нордическому мифу. М.: Вече, 2012. С. 40–43.

(обратно)

2

Краузе Э. Указ. соч. С. 44.

(обратно)

3

Дурылин С. Н. Статьи и исследования 1900–1920 годов И За полуночным солнцем. СПб., 2014. С. 174.

(обратно)

4

Дурылин С. Н. Указ. соч. С. 175.

(обратно)

5

Дурылин С. Н. Указ. соч. С. 225–226.

(обратно)

6

Дурылин С. Н. Указ. соч. С. 175.

(обратно)

7

Там же. С. 176.

(обратно)

8

Дурылин С.Н, Указ. соч. С. 176.

(обратно)

9

Дурылин С. Н. Указ. соч. С. 226.

(обратно)

10

Фадеева Г. Образ и символ. М., 2004. С. 176.

(обратно)

11

Краузе Э. Славянские ключи к нордическому мифу. М.: Вече, 2012. С. 68.

(обратно)

12

Краузе Э. Указ. соч. С. 82–83.

(обратно)

13

Краузе Э. Указ. соч. С. 278–279.

(обратно)

14

Краузе Э. Указ. соч. С. 398.

(обратно)

15

Дугин A. Г. Ноомахия. Войны ума. Три логоса. Аполлон, Дионис, Кибела. М., 2014. С. 180–181.

(обратно)

16

Дугин А. Г. Указ. соч. С. 287.

(обратно)

17

Там же. С. 297.

(обратно)

18

Фадеева Т. Образ и символ. М., 2004. С. 148.

(обратно)

19

Фадеева Т. Указ. соч. С. 174.

(обратно)

20

Фадеева Т. Указ. соч. С. 158.

(обратно)

21

Лазарев Е. Друиды Русского Севера. М.: Вече, 2009. С. 18–19.

(обратно)

22

Лазарев Е. Указ. соч. С. 20–21.

(обратно)

23

Лазарев Е. Указ. соч. С. 23–25.

(обратно)

24

Лазарев Е. Указ. соч. С. 28.

(обратно)

25

Лазарев Е. Указ. соч. С. 29.

(обратно)

26

Лазарев Е. Указ. соч. С. 32–36.

(обратно)

27

Лазарев Е. Указ. соч. С. 40–11.

(обратно)

28

Лазарев Е. Указ. соч. С. 4.

(обратно)

29

Краузе Э. Славянские ключи к нордическому мифу. М.: Вече, 2012. С. 64.

(обратно)

30

Краузе Э. Указ. соч. С. 66.

(обратно)

31

Там же. С. 68.

(обратно)

32

Краузе Э. Указ. соч. С. 133.

(обратно)

33

Серяков М. Одиссея варяжской Руси. М.: Вече, 2015. С. 85.

(обратно)

34

Серяков М. Указ. соч. С. 85.

(обратно)

35

Серяков М. Указ. соч. С. 91.

(обратно)

36

Серяков М. Указ. соч. С. 97.

(обратно)

37

Краузе Э. Славянские ключи к нордическому мифу. М.: Вече, 2012. С 217.

(обратно)

38

Краузе Э. Указ. соч. С. 233.

(обратно)

39

Лазарев Е. Друиды Русского Севера. М., 2009. С. 42–43.

(обратно)

40

Краузе Э. Славянские ключи к нордическому мифу. М.: Вече, 2012. С. 54.

(обратно)

41

Краузе Э. Славянские ключи к нордическому мифу. М.: Вече, 2012. С. 62.

(обратно)

42

Демин В. Н. Тайны Евразии. М.: Вече, 2012. С. 184.

(обратно)

43

Демин В. Н. Указ. соч. С. 183–185.

(обратно)

44

Серяков М. Культ солнца у древних славян. М.: Вече, 2013. С. 126–127.

(обратно)

45

Серпков М. Указ. соч. С. 132–133.

(обратно)

46

Серяков М. Указ. соч. С. 134.

(обратно)

47

Краузе Э. Славянские ключи к нордическому мифу. М.: Вече, 2012. С. 45.

(обратно)

48

Фадеева Т. Образ и символ. М., 2004. С. 179.

(обратно)

49

Краузе Э. Славянские ключи к нордическому мифу. М.: Вече, 2012. С. 234.

(обратно)

50

Лазарев Е. Друиды Русского Севера. М.: Вече, 2009. С. 169.

(обратно)

51

Лазарев Е. Указ. соч. С. 194.

(обратно)

52

Лазарев Е. Указ. соч. С. 195.

(обратно)

53

Лазарев Е. Указ. соч. С. 196.

(обратно)

54

Краузе Э. Славянские ключи к нордическому мифу. М.: Вече. 2012. С. 134.

(обратно)

55

Краузе Э. Указ. соч. С. 134.

(обратно)

56

Лазарев Е. Указ. соч. С. 138.

(обратно)

57

Лазарев Е. Друиды Русского Севера. М.: Вече, 2009. С. 39–40.

(обратно)

58

Лазарев Е. Друиды Русского Севера. М.: Вече, 2009. С. 259.

(обратно)

59

Лазарев Е. Указ. соч. С. 261.

(обратно)

60

Серяков М. Культ солнца у древних славян. М… 2013. С. 63.

(обратно)

61

Серяков М. Указ. соч. С. 18.

(обратно)

62

Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1988. С. 522.

(обратно)

63

Клесов А., Пензев К. Арийские народы на просторах Евразии. М., 2015. С. 224–225.

(обратно)

64

Клесов Л., Пензев К. Указ. соч. С. 229.

(обратно)

65

Клесов А., Пензев К. Указ. соч. С. 234.

(обратно)

66

Макаров Н. К Дышащему морю. Северные окраины славянского мира // Родина. Январь — февраль 2001. С. 38–39.

(обратно)

67

Макаров Н. Указ. соч. С. 40.

(обратно)

68

Жарникова С.В, Архаичные мотивы северорусской орнаментики (к вопросу о возможности праславянско-индоиранских параллелях): Автореферат кандидатской диссертации. М., 1988. С. 21.

(обратно)

69

Лазарев Е. Друиды Русского Севера. М.: Вече, 2009. С. 263.

(обратно)

70

Там же. С. 264.

(обратно)

71

Грот Л. Прерванная история Русов. М., 2013. С. 66.

(обратно)

72

Грот Л. Указ соч. С. 69.

(обратно)

73

Лазарев Е. Друиды Русского Севера. М.: Вече, 2009. С. 263.

(обратно)

74

Лазарев Е. Указ. соч. С. 283–284.

(обратно)

75

Там же. Указ. соч. С. 52.

(обратно)

76

Лазарев Е. Указ. соч. С. 124.

(обратно)

77

Лазарев Е. Указ. соч. С. 137.

(обратно)

78

Серяков М. Культ солнца у древних славян. М.: Вече, 2013. С. 240.

(обратно)

Оглавление

ЗА ПОЛУНОЧНЫМ СОЛНЦЕМ К АРЬЯВАРТЕ

НАЧАЛО ПУТИ

СВЯЩЕННЫЙ ТАНЕЦ В ЛАБИРИНТЕ

ИСТОКИ СИМВОЛА И ОБРАЗА

СОЛЯРНАЯ СИМВОЛИКА

КУЛЬТУРНО-ИСТОРИЧЕСКИЙ ТОПОС ЛАБИРИНТОВ

МЕТАФИЗИКА ЛАБИРИНТОВ

КРИТСКОЕ ТВОРЕНИЕ ДЕДАЛА

СЛЕДЫ ГИПЕРБОРЕЙСКОЙ ТРАДИЦИИ

ЛАБИРИНТ В ХРИСТИАНСКОЙ ТРАДИЦИИ

«ТРОЙНАЯ ДРУИДИЧЕСКАЯ ОГРАДА» — ЦЕНТР МИРОЗДАНИЯ

АРИЙСКИЙ СЕВЕР

ВОЗВРАЩЕНИЕ В ОТЧИЙ ДОМ

ЭПИЛОГ

ЛИТЕРАТУРА

INFO

*** Примечания ***